ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ: ЧЕМ ПРОВИНИЛОСЬ ГОСУД АРСТВО? 1998 год оказался весьма значимым для нашей страны. Теперь уже с уверенностью можно сказать, что в тот год в России фактически произошла правовая революция, хотя ее роль в конце лихих девяностых оценить было почти невозможно, так как значение такой революции — как и все «большое», по-есенински, — видится только на расстоянии. И лишь сейчас, спустя годы после события, о котором пойдет речь дальше, можно оценить всю значимость ратификации нашей страной Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее — Европейская Конвенция, Конвенция). 30 марта 1998 г. Российская Федерация присоединилась к Европейской Конвенции 1, в рамках которой и был создан находящийся во французском городе Страсбурге Европейский суд по правам человека (далее — Европейский суд, ЕСПЧ), чью юрисдикцию наша страна признала, ратифицируя Конвенцию. Значение этого события для России трудно переоценить. Во-первых, для наших граждан открылась неведомая доселе возможность защитить свои поруганные права в европейском судебном органе, о чем раньше они не могли даже мечтать. Обращаются россияне в ЕСПЧ по многим причинам. Большинство из них надеется, что Европейский суд восстановит справедливость в решении их правовых проблем, коли уж, по их мнению, такие проблемы не были справедливо разрешены нашими национальными судами. Ведь установление Европейским судом нарушения Конвенции со стороны российских судов является основанием для возобновления 1
Федеральный закон от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней». V
Вместо предисловия
уголовного, гражданского или арбитражного производства по новым обстоятельствам (ч. 4 ст. 413 УПК РФ, п. 4 ст. 392 ГПК РФ, п. 3 ст. 311 АПК РФ). Следовательно, признание ЕСПЧ факта того, что права человека, гарантированные Европейской Конвенцией, были нарушены в российских судах, — это шанс пересмотреть дело заявителя в лучшую для него сторону. Кто-то банально пытается, что называется, «заработать» на Европейском суде, надеясь на присуждаемую ЕСПЧ компенсацию заявителю в случае признания его конвенционных прав нарушенными. Наконец, некоторые надеются, что сам факт принятия Европейским судом их жалобы к рассмотрению поднимет «правовой статус» их дела, заставит российские государственные органы более ответственно относиться к правовой проблеме заявителя, коли уж она находится «на контроле в Европе». И такой подход не лишен логики. Известно, что после получения нашими государственными органами уведомления от Европейского суда о принятии жалобы заявителя к рассмотрению (т. е. что жалоба была «коммуницирована» Российской Федерации) наши власти начитают «шевелиться» и выполнять то, чего ранее от них добиться было почти невозможно. Это отмечает и сам Европейский суд. Так, в Постановлении по жалобе Yusupova v. Russia прямо указано, что «Европейский суд отмечает, что власти Российской Федерации возобновили усилия по исполнению судебного решения от 27 декабря 2012 г. только после того, как дело было коммуницировано властям Российской Федерации в июне 2015 г.». И жалобы наших сограждан потекли в Страсбург рекой. Российская Федерация уверенно держит пальму первенства по количеству жалоб в ЕСПЧ. В соответствии с Годовым отчетом Европейского суда за 2019 г. в отношении России ожидается рассмотрение 15 037 жалоб (это примерно четверть от общего количества жалоб, находящихся на рассмотрении в ЕСПЧ. Для сравнения: в отношении Турции ожидают своего рассмотрения 9 236 жалоб, Украины — 8 827, Румынии — 7 879 2). Всего в 2019 г. Европейский суд рассмотрел 2
VI
ECHR 2019 Annual Report://www.echr.coe.int/Documents/Annual_report_2019_ENG. pdf
Вместо предисловия
198 жалоб на Россию (на Турцию — 113, на Украину — 109) — примерно четверть от общего количества жалоб, рассмотренных ЕСПЧ в 2019 г.3 Это довольно много. Хотя в России количество жалоб в ЕСПЧ на «душу населения» не так велико. В 2018 г. мы были по этому показателю лишь восемнадцатые в Европе 4. Во-вторых, нормы Конвенции стали частью нашего права. Часть 4 ст. 15 Конституции РФ гласит, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора. Этой норме вторит и ст. 7 ГК РФ, дополняя конституционное правило указанием на то (п. 2), что международные договоры Российской Федерации применяются к отношениям, указанным в п. п. 1 и 2 ст. 2 настоящего Кодекса, непосредственно, кроме случаев, когда из международного договора следует, что для его применения требуется издание внутригосударственного акта. Большую роль в разъяснении порядка применения положений Конвенции сыграло Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27 июня 2013 г. № 21 «О применении судами общей юрисдикции Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и Протоколов к ней». В ней однозначно указано (п. 2), что …правовые позиции Европейского суда по правам человека, которые содержатся в окончательных постановлениях Суда, принятых в отношении Российской Федерации, являются обязательными для судов. И далее там же: «С целью эффективной защиты прав и свобод человека судами учитываются правовые позиции Европейского суда, изложенные в ставших окончательными постановлениях, которые приняты в отношении других государств — у частников Конвенции. При этом правовая позиция учитывается судом, если обстоятельства 3 4
https://www.echr.coe.int/Documents/Facts_Figures_2019_ENG.pdf https://www.echr.coe.int/Pages/home.aspx?p=court/annualreports&c= VII
Вместо предисловия
рассматриваемого им дела являются аналогичными обстоятельствам, ставшим предметом анализа и выводов Европейского суда». Таким образом, высший судебный орган нашей страны подтвердил применимость прецедента ЕСПЧ в качестве источника российского права. Важно отметить, что подобные прецеденты, чтобы иметь свою «правоисточническую» силу, не обязательно должны выноситься по делам против Российской Федерации — решения, вынесенные Европейским судом в отношении иных государств, ничуть не менее «достойны», чем решения против нашей страны 5. Главное, чтобы обстоятельства дела были идентичны. Кроме указанного Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 21 были и иные нормативные акты, касающиеся применения Европейской Конвенции. Среди них можно отметить Информационное письмо Высшего Арбитражного Суда РФ от 22 декабря 1999 г. «Об основных положениях, применяемых Европейским судом по правам человека при защите имущественных прав и права на правосудие», хотя, по нашему мнению, оно и не оказало существенного влияния на применение подходов ЕСПЧ в практике российских арбитражных судов. 5
VIII
Примером подобного подхода может служить Обзор практики рассмотрения судами дел по спорам о защите чести, достоинства и деловой репутации, утвержденный Президиумом Верховного Суда РФ 16 марта 2016 г. Так, указано, что «судами принимаются во внимание положения международно-правовых актов, в частности Всеобщей декларации прав человека, Международного пакта о гражданских и политических правах, Конвенции о защите прав человека и основных свобод, а также практика Европейского суда по правам человека (например, постановление от 30 мая 2013 г. по делу «ООО «Вести» и Ухов («Vesti» and Ukhov) против Российской Федерации», постановление от 28 марта 2013 г. по делу ««Новая газета» и Бородянский («Novaya Gazeta» and Borodyanskiy) против Российской Федерации», постановление от 14 октября 2010 г. по делу «Андрушко (Andrushko) против Российской Федерации», постановление от 8 апреля 2010 г. по делу «Безымянный (Bezymyannyy) против Российской Федерации», постановление от 11 февраля 2010 г. по делу «Федченко (Fedchenko) против Российской Федерации», постановление от 14 октября 2008 г. по делу «Дюндин (Dyundin) против Российской Федерации», постановление от 5 октября 2006 г. по делу «Захаров (Zakharov) против Российской Федерации», постановление от 21 июля 2005 г. по делу «Гринберг (Grinberg) против Российской Федерации», постановление от 23 апреля 1992 г. по делу «Кастеллс (Castells) против Испании», постановление от 8 июля 1986 г. по делу «Лингенс (Lingens) против Австрии»). Обращает на себя внимание тот факт, что Верховный Суд РФ сослался не только на решения ЕСПЧ против России, но и на иностранные дела, в частности на жалобы против Испании и Австрии.
Вместо предисловия
Но в связи с недавними политическими событиями может встать вполне резонный вопрос — к ак последние изменения в Конституцию страны повлияют на возможность россиян обращаться в ЕСПЧ? И каков теперь вообще статус решений этого европейского органа, коли в нашей измененной Конституции провозглашен принцип ее верховенства над международными нормами? Будут ли решения Европейского суда исполняться в России? Ведь после изменений в ст. 79 Конституции, одобренных на всероссийском голосовании 1 июля 2020 г., ее текст гласит, что «решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, не подлежат исполнению в Российской Федерации». Опасения напрасны — никто не собирается игнорировать решения ЕСПЧ в нашей стране. Вопрос в другом. Дело в том, что приоритет российских конституционных норм над нормами международными был поднят не вчера и не сегодня. Он появился в связи с принятием ЕСПЧ постановления по жалобе «Анчугов и Гладков против России», где Страсбургский суд указал, что отсутствие у российских осужденных, находящихся в местах лишения свободы, избирательных прав является нарушением Конвенции. А по нашей Конституции такие лица избирательных прав лишены. В этой связи и было принято Конституционным Судом РФ Постановление от 19 апреля 2016 г. № 12-П «По делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации постановления Европейского суда по правам человека от 4 июля 2013 года по делу «Анчугов и Гладков против России». Исполнение решения ЕСПЧ по данному вопросу в России Конституционный Суд признал невозможным. Стоит обратить внимание, что не подлежат исполнению в нашей стране Решения ЕСПЧ, противоречащие именно Конституции, а не иным российским федеральным законам. Таким образом, фактически произошел сдвиг в уровне законодательства, дающего конституционным нормам приоритет над международными. Если раньше это было закреплено в практике Конституционного Суда и выражено в указанном Постановлении IX
Вместо предисловия
Конституционного Суда от 19 апреля 2016 г., то теперь такой подход переместился в Конституцию и оказался закрепленным на уровне Основного закона страны. Но сам подход не изменился. И это вполне объяснимо. Российская Федерация никогда не отказывалась от исполнения своих обязательств, взятых на основании международных договоров, к которым относится и Европейская Конвенция. Юрисдикцию ЕСПЧ в России никто не оспаривает — обратное означало бы отход от демократических принципов, на что в нашей стране никто не пойдет. Это еще раз подтвердил Сопредседатель рабочей группы по внесению изменений в Конституцию Павел Крашенинников в ходе горячей линии с читателями «Российской газеты» 1 июня 2020 г. Вот один из его ответов читателям: «Нет, мы не отказываемся от приоритета международного права над нашими законами. Но сейчас мы говорим о том, что Конституция, как Основной закон государства, выше. Если нормы международного права противоречат Конституции, то будет действовать Конституция. Если нормам международного права противоречат нормы наших федеральных законов, будут действовать нормы международного права. Россия остается участницей всех конвенций, к которым она присоединилась, и у граждан остается возможность обращения за судебной защитой в Европейский суд по правам человека» 6. Очевидным доказательством намерения Российской Федерации исполнять решения Европейского суда в отношении наших граждан является сам факт денежных выплат по таким решениям. В частности, Министерство юстиции РФ в 2019 г. израсходовало более 1,1 млрд руб. на выплаты по решениям ЕСПЧ. Такие данные содержатся в заключении Счетной палаты о результатах внешней проверки исполнения бюджета за 2019 г. в Минюсте России. Отмечается, что всего в прошлом году для оплаты поступили 1 240 решений ЕСПЧ. По ним на сумму 1,1 млрд руб. были
6
X
https://rg.ru/2020/06/21/krasheninnikov-popravki-v-konstituciiu-ne-lishat-pravazhalovatsia-v-espch.html
Вместо предисловия
осуществлены выплаты, всего 66,8 % от утвержденных бюджетных ассигнований в сумму 1,7 млрд руб. Также сообщается, что по состоянию на 1 января 2020 г. у Минюста числилось 10 неисполненных судебных решений ЕСПЧ на сумму более 850,5 млн руб. Они не были оплачены по причине позднего поступления документов 7. Таким образом, говорить, что с принятием изменений в нашу Конституцию роль ЕСПЧ для нашей страны понизится, нельзя. В-третьих, судебная практика ЕСПЧ оказала серьезное влияние на российскую и законодательную, и правоприменительную практику. Например, после вынесения Европейским судом постановления по делу «Ваньян против России», где ЕСПЧ раскритиковал провокационные действия российских правоохранителей, были внесены изменения в Закон об оперативно-разыскной деятельности, которые установили запрет на провокацию со стороны работников правоохранительных органов. После вынесения Страсбургским судом решения по делу «Бурдов против Российской Федерации» и «Бурдов против Российской Федерации» (№ 2) в нашей стране были приняты законодательные акты, направленные против длительного неисполнения решения судов государственными органами. Появление в российском законодательстве понятия «правовая определенность», запрещающего пересматривать по существу вступившие в силу судебные решения без «железных» на то оснований, также является результатом судебной практики ЕСПЧ. Этот подход им был применен в жалобе «Рябых против Российской Федерации» и теперь активно используется российскими судами (особенно апелляционными, кассационными и надзорными) как основание для отказа в удовлетворении жалоб адвокатов. Их классический ответ прост — удовлетворение жалобы просто из-за наличия иной позиции по делу идет вразрез с принципом правовой определенности. И это влияние ЕСПЧ.
7
https://iz.ru/1037439/2020-07-20/miniust-n apravil‑11‑mlrd-rub-na-vyplaty-poresheniiam-espch-v‑2019‑godu XI
Вместо предисловия
Наконец, подходы, используемые ЕСПЧ, порой переносятся на российскую действительность на основании указаний Верховного Суда нашей страны. Например, в уже отмеченном Постановлении Пленума Верховного Суда РФ № 21 приведены примеры ситуаций, когда мнение ЕСПЧ должно учитываться российскими судами. Там, в частности, отмечено, что (п. 5) «…исходя из практики Европейского суда использование изображения гражданина без его согласия представляет собой ограничение соответствующих прав, гарантируемых Конвенцией». Указывает данное Постановление и на иные обстоятельства, при которых игнорирование Конвенции противозаконно. В частности, Верховный Суд отметил, что удаление лица из зала судебного заседания допускается после того, как этому лицу разъяснены правовые последствия такого ограничения (п. 1 ст. 6 Конвенции в толковании Европейского суда). И при определении размера денежной компенсации морального вреда суды могут принимать во внимание размер справедливой компенсации в части взыскания морального вреда, присуждаемой Европейским судом за аналогичное нарушение. Еще более конкретный пример: практика ЕСПЧ по спорам о защите чести и достоинства отчетливо разделяет два самостоятельных вида утверждений — ( а) утверждения о факте, и (б) оценочные суждения 8. Подобного разделения в отечественном праве нет. Утверждения о факте подлежат доказыванию. Оценочные суждения доказываться не могут, хотя и должны опираться на определенные доказательства. Об этом-то и указано Верховным Судом РФ в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ № 3 от 24 февраля 2005 г. «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц». Там со всей определенностью отмечено, что «в соответствии со ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и ст. 29 Конституции Российской Федерации, гарантирующими каждому право на свободу мысли и слова, а также на свободу массовой информации, позицией Европейского суда по правам человека при 8
XII
Подробно о практике ЕСПЧ по делам указанной категории см. гл. 8 настоящей работы.
Вместо предисловия
рассмотрении дел о защите чести, достоинства и деловой репутации судам следует различать имеющие место утверждения о фактах, соответствие действительности которых можно проверить, и оценочные суждения, мнения, убеждения, которые не являются предметом судебной защиты в порядке ст. 152 Гражданского кодекса Российской Федерации, поскольку, являясь выражением субъективного мнения и взглядов ответчика, не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности». Эта норма является показательной в плане того, как Верховный Суд внедряет подходы, используемые Европейским судом, в российское право. Подобного деления утверждений на факты и оценочные суждения наше материальное гражданское законодательство не знает, однако оно предписано судам Постановлением Пленума высшего судебного органа как руководство для вынесения решений по делам указанной категории. Это — п ример, когда европейская судебная практика как бы дополняет отечественное законодательство. И это тоже последствия присоединения нашей страны в 1998 г. к Европейской Конвенции. «Я тебя засужу в ЕСПЧ», «Встретимся в суде в Страсбурге» — как часто в последнее время мы слышим такие или похожие выражения? Увы, подобные праздные угрозы не имеют под собой никакой правовой почвы. «Засудить» в Страсбурге обидчика нельзя, и вот почему: ЕСПЧ имеет дело только с жалобами на действия или бездействия государства как такового, а не конкретных лиц. Проблема заключается в том, что Европейская Конвенция, за соблюдением которой и взирает ЕСПЧ, установила именно обязанности государств — ч ленов Конвенции по соблюдению требований, ею установленных. Некоторые полагают, что «государство мне должно все», а раз так — то любое требование против страны — у частницы Европейской Конвенции может быть обжаловано в ЕСПЧ. Это глубокое заблуждение. Объем обязательств государства по Конвенции значительно меньше того, что оно обычно принимает на себя по национальному законодательству. Например, объем обязательств Российской Федерации по нашей Конституции значительно превышает совокупность аналогичных обязанностей, взятых нашей страной по Европейской Конвенции, которая, в частности, не гарантирует трудоустройства, предоставления XIII
Вместо предисловия
жилья, медицинского обслуживания и оказания медицинской помощи и массы других благ, отсутствие которых некоторые несознательные (или заблуждающиеся) граждане рассматривают как недоработку государства, которую можно обжаловать в Европейском суде. Это тоже ошибка. Обжаловать можно только то, на что страна- участница «подписалась», присоединяясь к Европейской Конвенции. И, как уже говорилось выше, таких обязательств не так уж и много. Все обязанности государства по Конвенции можно условно разделить на следующие категории: (а) позитивные обязательства — т . е. такие обязанности, которые влекут за собой совершение государственными органами той или иной страны определенных действий для достижения целей, предписанных Конвенцией. Примером таких позитивных обязательств может служить обязанность государства поддерживать семью, что прямо вытекает из ст. 8 Европейской Конвенции. Такие обязательства могут включать принятие мер, направленных на обеспечение, как выразился ЕСПЧ, «уважения семейной жизни даже в сфере отношений между отдельными лицами, включая создание соответствующей нормативно-правовой базы и аппарата принудительного исполнения судебных решений, защищающего права отдельных лиц, а также, в необходимых случаях, принятие конкретных действий (см. Glaser v. the United Kingdom, жалоба № 32346/96, п. 63)». Примером позитивного обязательства государства также может служить обязанность расследования любых утверждений о применении к заявителю пыток (ст. 3 Конвенции). (б) негативные обязательства — э то как раз обязательство не совершать определенных действий или совершать их только в случаях, предусмотренных Конвенцией. Примером такого негативного обязательства может стать часто упоминавшаяся в этом разделе ст. 8 Конвенции, запрещающая вмешательство со стороны публичных властей государства в частную жизнь граждан, за исключением случаев, в этой статье указанных. От некоторых позитивных обязательств члены Конвенции вправе отступить «в случае войны или при иных чрезвычайных обстоятельствах» (ст. 15 Конвенции). Однако существуют «святая святых», отказаться от которых нельзя даже при угрозе для нации, такие, как, XIV
Вместо предисловия
например, ст. 3 (запрет пыток), ст. 4 (запрет рабского труда), ст. 7 (наказание исключительно на основании закона). Некоторые позитивные обязательства государства являются обязательствами «действия, а не результата». Это означает, что если власти определенной страны предприняли все от них зависящее, однако не добились нужного результата, нарушения Конвенции нет и жаловаться на подобные действия в ЕСПЧ бесперспективно. Например, по одному из дел ЕСПЧ указал, что ст. 8 Конвенции предполагает право родителя на меры, необходимые для его воссоединения со своим ребенком, а также обязательство внутригосударственных органов власти принимать их. Это позитивное обязательство. Однако наряду с этим ЕСПЧ отметил, что это обязательство государства является обязательством действия, а не обязательством результата. Другое дело, что для определения, все ли возможное сделало государство для соблюдения своих обязанностей, и жалуются в Европейский суд. Как правило, заявители в своих заявлениях ссылаются на конкретные статьи Европейской Конвенции, которые, по их мнению, нарушены в отношении них страной-у частницей. Однако ЕСПЧ, признав жалобу приемлемой, сам может указать на дополнительные статьи Конвенции, которые, по его мнению (в дополнение к мнению лица-заявителя), нарушены. Это порой приводит к забавным ситуациям. Я своими глазами видел жалобу в ЕСПЧ, где заявитель просил Европейский суд рассмотреть его дело в гражданско-у головноадминистративном порядке (!) с участием присяжных заседателей (!!!), которых в ЕСПЧ отродясь не было и быть не может, да еще и просил возбудить в отношении него уголовное дело, если окажется, что он лжет! И вот такая вроде бы абсурдная жалоба была принята ЕСПЧ к рассмотрению и была «коммуницирована» (т. е. направлена правительству для предоставления объяснений по ней) властям России (!). Европейский суд установил в ней потенциальное нарушение ст. 8 Конвенции, гарантирующей неприкосновенность частной жизни (в жалобе речь шла о споре по поводу воспитания ребенка, что, по практике ЕСПЧ, охватывается ст. 8 Европейской Конвенции), хотя заявитель о существовании ст. 8 Конвенции, возможно, и не догадывался! XV
Вместо предисловия
Может ли государство отступить от своих позитивных обязательств и вмешаться в охраняемые Конвенцией права граждан? Безусловно. Но на это нужны довольно веские причины. Основную сложность представляет образно называемый «конфликт прав», т. е. баланс общественных интересов и интересов личности. И вмешательство в права личности возможно только в случае превалирования первых над последними. В связи с этим необходимо подробно остановиться на одном важном моменте. Не секрет, что ЕСПЧ не предназначен заменить собой первую инстанцию национальных судов. Иными словами, он, как правило, не может оценивать доказательства, предоставленные национальному суду. Он не может утверждать, лжет ли конкретный свидетель о тех или иных обстоятельствах дела или говорит правду. Это прерогатива местного правосудия. Не является Европейский суд и «четвертой инстанцией» для национальных судов — он не делает выводов о законности или незаконности приговоров или решений. Он не может высказаться о суровости назначенного наказания, у него нет права отменить приговор или решение. Единственное, что он делает, — э то оценивает, была ли нарушена Европейская Конвенция. И при своей оценке он принимает во внимание обязательства государства — п озитивные или негативные, о которых шла речь выше, а также свободу усмотрения государства в принятии того или иного решения. Подобный вопрос представляет собой определенную сложность. В своей практике ЕСПЧ для оценки усмотрения государства использует так называемый принцип «margin of appreciation», который довольно сложно даже перевести на русский язык. Наиболее близкий перевод звучит как «пределы усмотрения». Означает это вот что: Скажем, ст. 8 Конвенции (право на уважение частной и семейной жизни) звучит следующим образом: 1. Каждый имеет право на уважение его личной и семейной жизни, его жилища и его корреспонденции. 2. Не допускается вмешательство со стороны публичных властей в осуществление этого права, за исключением случаев, когда такое вмешательство XVI
Вместо предисловия
предусмотрено законом и необходимо в демократическом обществе в интересах национальной безопасности и общественного порядка, экономического благосостояния страны, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, для охраны здоровья или нравственности или защиты прав и свобод других лиц. Итак, вмешательство в частную жизнь граждан допустимо, однако оно допустимо не всегда, а только тогда, когда это (а) предусмотрено законом, и (б) необходимо в демократическом обществе. Предусмотрено ли это вмешательство законом и необходимо ли оно в демократическом обществе — р ешает само государство по своему усмотрению. И пределы допустимого при таком вмешательстве, пределы вмешательства государства в права граждан, баланс интересов общества и индивидуума и есть «margin of appreciation». Иными словами, «margin of appreciation» — это те ценности, которые защищаются государством, и действия государства по их защите и, одновременно, исполнению своих обязательств по Конвенции. И ЕСПЧ по жалобам заявителей определяет, нарушаются ли права таких заявителей усмотрением государства. Приведем примеры: В известнейшем деле A. B and C v. Ireland 9, послужившем в дальнейшем основанием для изменения ирландского законодательства, женщины приехали в Англию из Ирландии с целью аборта по медицинским соображениям — в то время ирландское законодательство аборты запрещало даже несмотря на то, что продолжение беременности могло угрожать здоровью матери или ребенка. В своих жалобах в ЕСПЧ они, ссылаясь на ст. 8 Конвенции, утверждали, что законодательство Ирландии, запрещающее аборты, нарушает их право на уважение частной жизни. Двум первым заявительницам ЕСПЧ отказал. Он отметил, что широкие пределы усмотрения (a wide «margin of appreciation») позволяют государству самому решать, какие моральные стороны должны быть защищены, даже если это противоречит законодательству более либеральных в этом отношении стран Европы. 9
A. B and C v. Ireland. Жалоба № 25579/05, Постановление от 16 декабря 2010 г. XVII
Вместо предисловия
Еще пример: смертельно больная, прикованная к постели Diane Pretty решила расстаться с жизнью (дело Pretty v. the United Kingdon 10). Однако совершить самоубийство она физически не могла — о на была полностью обездвижена. Ее муж также не мог помочь ей уйти из жизни из-за угрозы уголовной ответственности за убийство. Ее жалобы к прокурору о непривлечении супруга к ответственности за помощь в лишении ее жизни удовлетворены не были. Она обратилась в ЕСПЧ с жалобой, в которой указывала, что законы Англии, наказывающие за соучастие в убийстве при ее обстоятельствах, противоречат ст. 8 Конвенции, так как лишают ее возможности распоряжаться собственной жизнью. Европейский суд ей отказал. Он решил, что пределы усмотрения («margin of appreciation») в ее случае означают, что ЕСПЧ ориентируется на позицию английского Парламента в деле установления ответственности за соучастие в убийстве. Это дело интересно еще и тем, что в нем ЕСПЧ анализировал вопрос вмешательства в частную жизнь граждан с позиции «необходимости такого вмешательства в демократическом обществе», а, как отмечено выше, если нет такой необходимости, то и вмешательство противоречит Конвенции. ЕСПЧ указал на непротиворечие решения английских властей требованиям демократического общества. Он отметил, что вмешательство в право Pretty на частную жизнь могло быть оправдано как «необходимое в демократическом обществе» для защиты прав других лиц. Таким образом, практика ЕСПЧ подчеркивает, что целью «margin of appreciation» является анализ соблюдения баланса интересов общества и индивидуума. А в следующем деле государство не спасло и понятие «margin of appreciation». Его просто «не хватило» для объяснения позиции властей. Как не доказало Правительство Великобритании и необходимость своих действий «в демократическом обществе». В деле Connors v. the United Kingdom 11, на котором мы подробно остановимся в третьей части серии «Справедливый суд глазами 10 11
Pretty v. the United Kingdon. Жалоба № 2346/02, Постановление от 29 апреля 2002 г. Connors v. the United Kingdom. Жалоба № 66746/01, Постановление от 27 мая 2004 г.
XVIII
Вместо предисловия
ЕСПЧ», посвященной вопросам собственности, цыгане в одном из регионов Англии лишились лицензии на аренду участка земли, на которой они обитали длительное время. Причина тому банальна — их соседи пожаловались властям, что заявители являют собой слишком «шумную толпу». Перед Европейским судом встал вопрос «баланса интересов» — о бщественных, т. е. права граждан-соседей на тишину, и «цыганских», т. е. права на проживание. С учетом большей значимости вопросов жизни и жизненного уклада выбор был сделан в пользу интересов цыган. Их жалоба на незаконность непродления лицензии на аренду земли была в Страсбурге удовлетворена. Учитывают ли в своей деятельности российские судебные органы практику ЕСПЧ при принятии ими своих решений? И должны ли они ее учитывать? Это хороший вопрос. И ответ на него зависит, наверное, от уровня судебного органа. Очевидно, что российские суды, особенно суды первой инстанции, в большинстве своем не ссылаются на решения ЕСПЧ при принятии своих актов 12. Я не припомню ни одного случая, чтобы приговор суда первой инстанции или судебное решение по гражданскому делу хоть раз ссылались на конкретный прецедент ЕСПЧ в обоснование своей позиции по уголовному или гражданскому делу, — с колько ни работаю. Сказать больше — я даже не знаю коллег, которые бы встречались с подобными ситуациями. Создается впечатление, что наши суды, особенно суды первой инстанции, просто боятся использовать европейскую практику и ссылку на конкретные дела в текстах своих решений или приговоров. Но почему?! Почему наш Конституционный Суд с легкостью указывает на конкретные дела, рассмотренные ЕСПЧ, а главное — в ыводы 12
Редчайшим исключением из этого правила могут рассматриваться дела защиты чести и достоинства (см., например, решение Прикубанского районного суда Карачаево-Черкесской Республики от 5 мая 2004 г. по делу № 2-298/04). Нам представляется, что это происходит из-за существования уже указанного Постановления Пленума Верховного Суда № 21 и особенно Обзора практики рассмотрения судами дел по спорам о защите чести, достоинства и деловой репутации, утвержденного Президиумом Верховного Суда РФ 16 марта 2016 г. К слову, в этом обзоре имеется ссылка на дело ЕСПЧ «Лингенс (Lingens) против Австрии»), которое упоминается в Решении Прикубанского районного суда. XIX
Вместо предисловия
Европейского суда по ним 13, не отстает от него и Верховный Суд страны 14, а для нижестоящих судов подобный подход является неприемлемым? Между тем обратное только улучшило бы судебную позицию по конкретному делу. Приговор или решение суда, в котором есть ссылка на практику ЕСПЧ, ссылка на его выводы по аналогичной правовой ситуации, только усилит выводы суда национального (что, кстати, происходит во многих европейских странах и является там нормальной практикой). Таким образом будет подчеркнуто, что вынесенное судебное решение принято в соответствии с подходом и принципами, используемыми Европейским судом. Это может значительно сократить количество жалоб на Россию в ЕСПЧ — какой смысл туда жаловаться, если российский суд при вынесении решения и так использовал подходы Европейского суда? Популяризация практики ЕСПЧ, подтверждение того, что рассмотренные им дела не такие уж и сложные для российского правоприменителя, и является одной из целей написания этого труда. Оглядываясь на заглавие данной части работы, хочется вернуться к вопросу: так чем же провинилось государство? Перефразируем вопрос — ч ем может провиниться государство перед гражданином или юридическим лицом? Многим может. И прежде всего — несоблюдением своих позитивных обязательств по Конвенции, которое может выражаться, например, в невыполнении требований по поддержанию семьи, что является нарушением уже не раз упомянутой здесь ст. 8 Европейской Конвенции. Мы подробно остановимся на этой проблеме в главе 9, посвященной правам отцов. Или наоборот — во вмешательстве
13
14
XX
По подсчету А. А. Максурова, на 2013 г. — н а момент издания его работы — П остановлений Конституционного Суда РФ, в которых имеется ссылка на Европейскую Конвенцию, было свыше 70. См.: Максуров А. А. Защита права собственности в Европейском суде по правам человека. М., 2013. С. 17. См., например, Постановление Верховного Суда РФ от 01 июля 2010 г. № 18-Д1047, Надзорное Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 15 февраля 2011 г. № 67-ДП11-2, Надзорное Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 14 июля 2010 г. № 56-Д10-26.
Вместо предисловия
государства в отношения, в которые оно или не должно было вмешиваться, или если вмешательство было несоразмерным, а порой — и неоправданным. Оно может выражаться в необоснованном проведении судебного заседания в закрытом режиме — а это уже нарушение принципа справедливости судебного процесса, гарантированного ст. 6 Конвенции (об этом вы узнаете, прочитав главу вторую (in camera) данной работы). Оно может заключаться в том, что местные суды закрыли глаза на откровенную необъективность экспертов, «проморгав» ситуацию, когда экспертиза и не могла быть объективной, как в деле Sara Lind Eggertsdóttir v. Iceland, обстоятельства которого вы найдете в главе четвертой данной работы, посвященной экспертизе и экспертам. А это тоже нарушения справедливого судебного процесса. Оно может заключаться и в превалирующей роли прокурора в гражданском процессе, как в известном деле «Менчинская против Российской Федерации» (см. гл. 3), ослабившей позицию заявителя — а это уже нарушения принципа состязательности и равноправия сторон, т. е. одно из разновидностей нарушения требования справедливого суда (ст. 6 Конвенции). Провиниться государство может также непринятием решений по предупреждению неправомерных действий — Р оссии досталось от ЕСПЧ в знаковом деле «Ранцев против Кипра и России», касавшемся гибели российской девушки на Кипре (правда, Кипру там досталось еще больше). Россия «просмотрела» на своей территории агентов, вербовавших молодых женщин для кипрской секс-индустрии (см. гл. 6). Частенько государства критикуют за отсутствие надлежащего расследования смертей — так, жертвы страшной давки на английском стадионе Hillsborough ждали результатов расследования смерти своих родственников 24 года, но так и не дождались (дело Harrison and Others v. the United Kingdom, (см. гл. 10)). А в деле Chowdury and Others v. Greece, где 42 бангладешца, прибывшие в Грецию собирать клубнику, превратились в невольников, которых сдерживали вооруженные автоматчики, ЕСПЧ обвинил греческое государство чуть ли не в потакательстве рабству! И расследование было неудовлетворительное. XXI
Вместо предисловия
«Грехов» государства может быть сколько угодно — все зависит от конкретных обстоятельств и способности заявителя их обнаружить, грамотно описать и правильно уложить в рамки Конвенции. Для этого и написана данная книга.
XXII