ЛИТКУЛЬТПРИВЕТ №5(7) by Сергей Прохоров

Литкультпривет!!!

Monthly journal LITKULTPRIVET!

Ежемесячный литературнохудожественный журнал

@ 5 (7) 2013

Приложение журнала ИСТОКИ 1

...Но помнят ещё ветераны Кровавое зарево битв, И ноют душевные раны, И ноют душевные раны, И ноют душевные раны У тех, кто ещё не убит. Сергей Прохоров

Литкультпривет!!! Ежемесячный журнальный выпуск

Основан 30 октября 2012 г.

п.г.т. Нижний Ингаш

Выпуск 7-й. Май 2013 г.

АВТОРЫ НОМЕРА:

Татьяна Лысикова Встреча состоялась...........4 Сергей Тинский Форум юных краеведов............5 Никифор Саньков .Рассказ.....................................6 Юрий Савченко Стихи..................................10 Эльдар Ахадов Рассказы............................13 Сергей Прохоров Стихи..................................18 Николай Ерёмин Стихи..................................20 Виктор Воловик Стихи..................................22 Светлана Князева Размышление у постели умирающей матери...........24 Анатолий Казаков Рассказы............................28 Сергей Криворотов Миниатюры........................30 Сергей Гора Стихи..................................32 Сергей Прохоров О всякой всячине...............35

1150 лет со времени возникновения славянской письменности (863г. - равноапостольные братья Кирилл и Мефодий создали славянскую азбуку) 3

Редактор выпуска Сергей Прохоров

Культура

Встреча удалась

19 апреля в актовом зале центра социального обеспечения населения г.Иланский состоялось открытие «Клуба встреч с интересными людьми». И первым на эту встречу был приглашен член Международной Федерации русскоязычных писателей, ковалер ордена «Культурное наследие», основатель и главный редактор литературнохудожественного журнала «Истоки» Сергей Прохоров. Три часа общения пролетели, как три минуты – настолько интересным было то, что звучало на встрече: и стихи, и песни в исполнении автора, вопросы и ответы на них. А что особенно импонировало собравшимся в зале, – Сергей Прохоров, как и большинство из них инвалид. И всё что он сегодня имеет: уважение, известность, награды достигнуты им после ухода его с журналистской работы на инвалидность. Вспомнил свое увлечение поэзией в молодости, стал писать и издавать книги, основал литературно-художественный журнал «Истоки», который из глубокой сибирской провинции вышел за пределы края, России и сегодня прописался в международной библиотеке Конгресса в Вашингтоне. Многие на этой встрече, а были в основном молодые, задумались о своей собственной судьбе. Встреча удалась ещё и потому, что ведущие: Николай Иващенко и Анна Кричкивская смогли настроить общение писателя с публикой так, что о времени забыли обе стороны и долго ещё не хотели расставаться. Татьяна Лысикова – Руководитель литературного объединения «Родничок» г. Иланский

ФОРУМ ЮНЫХ КРАЕВЕДОВ

Когда историей родных мест: города, села, распавшихся деревень занимаются профессиональные краеведы - взрослые, умудрённые жизненным опытом дяденьки и тётеньки, это не вызывает особого удивления. Тем более, что родословная, истоки человеческого жития всегда занимали, да и сейчас занимают умы потомков. Но когда историей – истоками нашими занимаются дети, это располагает к уважению и уверенности, что пусть не всё, но самое ценное в делах и судьбах наших дедов и отцов, нас сегодняшних современниках сохранится ещё на долгие годы.

18 апреля краеведы школ подтвердили это. Собравшись в центральной межпоселенческой районной библиотеке имени писателя Николая Устиновича, они поделились делами и успехами в своей исследовательской работе, открыли новые имена героев своих краеведческих изысканий. В форуме юных краеведов приняли участие журналист Лилия Енцова и писатель Сергей Прохоров.

Сергей Тинский

Проза Никифор Саньков 1919-2001г.г.

Никифор Фёдорович Саньков родился 01.06 1919 года в Томской области, селе Кольцовка в интеллигентной семье Отец литератор, мать – научный работник. Окончив школу, Никифор поступил на филологический факультет Томского государственного университета. По окончании его, прибыл в город Ужур преподавать в средней школе русский язык и литературу в железнодорожной школе № 109. В годы Великой Отечественной Войны был в рядах Советской Армии, воевал. Награждён большим количеством боевых наград. После окончания войны Никифор Саньков продолжил труд на поприще воспитания молодого поколения. С 1951 по 1952 годы в МОУ «Ужурская СОШ №6 (39) учителем русского языка и литературы, затем завучем в школе №7 до выхода на заслуженный отдых. Умер заслуженный учитель Н.Ф. Саньков в 2001 году.

Как я пытался стать охотником «Охота хуже неволи» (Пословица)

В моём роду ни со стороны отца, ни со стороны матери не было охотников. Предки мои были хлебопашцы. А вот я трижды пытался стать охотником и всякий раз неудачно, если не сказать больше. Первый раз – когда ещё учился в начальной школе. Уговаривали мы нашу заведующую Анну Ильиничну заключить договор с Сибпушниной на добычу боровой и водоплавающей дичи. Дали нам «переломку» шестнадцатого калибра, соответственное количество картонных патронов к ней – и вот мы втроём: Мишка Иванилов, Ванька Трубицын, и я – отправились на охоту на уток. Весна была в полном разгаре: шумели по оврагам ручьи. Река во многих местах вышла из берегов и затопила низкие места. Повсюду слышался гомон птиц, «тюлюканье» полосатых бурундучков, то и дело перепрыгивающих с колодины на колодину. По синему небу плыли лёгкие прозрачные облака, тянулись вереницы журавлей. Всё кричало, свистело, пело, радовалось приходу весны. Вместе со всем сущим

радовались и мы, пробираясь через заросли черёмухи, боярышника, обходя болотины и кочкарники, залитые полой водой. Ружьё несли поочереди, и тот, чья была «очередь нести» за плечами новенькую «переломку», считал себя самым счастливым человеком, вышагивал гордо, с достоинством, как Тартарен из Тараскеназнаменитый истребитель львов. Правда, желания у нас были скромные, чем у Тартарена: нам нужно было убить хотя бы по одной утке, но утки почемуто, словно договорились, никак не подпускали нас на ружейный выстрел, и только в одном месте, на крутом повороте реки, нам удалось, наконец, взять в переплёт одного «гадкого утёнка». Но случилось непонятное. Расстреляли половину патронов, а утёнка так и не убили. Первых три выстрела сделал Мишка. А утёнку хот бы что! Нырнёт - да вынырнет! Нырнёт - да вынырнет! Как будто насмехается. Словно оборотень, какой. И главное не летит! Два раза и я пальнул. А результат тот же. Так и скрылся где-то за поворотом… И хорошо сделал. А то все патроны бы расстреляли. И, уже возвращаясь, домой, мы всё-таки добыли одну уточку. И кто, думаете? Ванька! Который до этого никогда ружья в руках не держал! Мы с Мишкой окончательно были посрамлены. А дома нас ожидала ещё большая неприятность. Вернувшись в школу, мы оставили ружьё в квартире Анны Ильиничны – она жила в этом же здании, только с другой стороны, а сами побежали в «лавочку», что находилась через дорогу, сдавать утку. И в это время в квартире Анны Ильиничны прогремел выстрел, и с высокого крыльца кубарем скатилась наша бедная, хроменькая Анна Ильинична. На выстрел сбежались люди. Оказалось: мы забыли разрядить ружьё, ну а наша добрейшая

Анна Ильинична решила проверить, «заряжено или не заряжено». Оказалось «заряжено»… На другой день ружьё было сдано заведующему «Сибпушниной» товарищу Пухову, и на этом вся наша охота по боровой и водоплавающей дичи закончилась. Только разговоры о том, что «ученики чуть не застрелили свою учительницу», ещё долго будоражили наших сельчан, особенно падких на «новости» деревенских «кумушек». И, конечно же, дома тоже не обошлось без «внушения». Но суть не в этом. Главное – обидно было: так хорошо всё начиналось и так плохо кончилось. Тогда мы, глупыши ещё не знали одной простой истины: ружьё не любит легковерного бездумного отношения к себе. Второй раз потянуло меня на охоту, когда уже работал заведующим ликбезом, а проще – ликвидатором безграмотности. Тоже стояла весна. Не то конец марта, не о начало апреля. Помню: бурно таял снег, бежали ручьи, горланили петухи на всю ивановскую. Пало талой водой, навозом. Правда, утренники были ещё довольно забористые, морозные, но днём так пригревало солнце, что в пору хоть переходи на «летнее обмундирование» Занятия на ликбезе, по существу, закончились. Делать было нечего. Библиотеки в посёлке не было. И вот, выпросив у соседа ружьё, прихватив десятка два патронов, заряженных в основном горохом, чтоб не попортить меха предстоящей добычи – я собирался на бурундуков – и пораньше, пока ещё держится наст, по местному чарым, отправился на охоту. На выходе из посёлка за мной увязался трёхклассник Колька Сердюк. Я не хотел его брать, но мальчишка он был настойчивый, упрямый, и я, в конце концов, сдался. – Вдвоём же лучше, уговаривал он меня, веселее. Вы будете стрелять, а я подбирать добычу. Вроде лайки. Вот и пойдёт у нас дело! Их же сейчас, этих бурундуков, хоть пруд пруди. Мы их силками ловим. А тут ружжо1Дадите пострелять? -Ладно. Ружжо! Иди спокойно. Не мельтеши перед глазами, пробовал я охладить своего новоявленного напарника, но Колька не унимался: -В прошлом годе я аж сорок семь шкурок сдал. А вы умеете их снимать? -Не приходилось, сказал я тоном человека, желающего прекратить этот несерьёзный разговор. Но Колька был не из тех, кого можно было так просто остановить. -А вы не переживайте, успокаивал он меня. Вы только стреляйте! А уж обдирать – моя забота. Мне ободрать – что дурню с горки скатиться. Через речку, покрытою тонкой наледью, мы перебрались по срубленной ели и сразу же углубились в тайгу. Снег в лесу ещё держался и только на пригорках да на прогалинах кое-где проглядывались первые проталины. Шли молча. Угрюмое безмолвие тайги, несмотря

на весеннюю пору, подействовало и на Кольку. Он шёл сзади меня и только отдувался. Иногда перед нами перепрыгивали с ветки на ветку юркие синицы, предупреждающе – беспокойно перелетали с дерева на дерево сойки да где-то вдалеке раздавался однообразный стук дятла. Всходило солнце, и на осевшем снегу лежали длинные синие тени могучих таёжных великанов – белоствольных берёз и хмурых пирамидальных елей. В одном месте из-под коряжины выскочил, как очумелый, заяц и в мгновение ока скрылся в густом осиннике. -Чего ж вы! - Затармашил меня за рукав Колька.Стреляйте же! -Кого? -Та зайца же! -Эх, Микола! Да он теперь за тридевять земель ушпарил. Ищи ветра в поле! -А!- Разочарованно махнул рукой Колька.- Целый чугунок мяса утик! Вот бы вечером покуштовали. Но не прошли мы и сотни шагов, как буквально изпод моих ног вырвался косач. Я до того оторопел, что даже не успел сдёрнуть с плечь ружья. Косач ракетой взвился в воздух и скрылся за ближним перелеском. Мне стало жарко. Эх, растяпа! Такую упустил добычу! Я снял с плеча ружьё, поменял «гороховый» патрон на «дробовой», и мы пошли дальше. Но ни зайцы, ни косачи больше уже не выскакивали и не вырывались из-под наших ног. Даже бурундуки как будто куда-то попрятались. Колька дипломатично молчал, хотя я знал, что в душе он меня презирал: тоже, мол, охотник! Целый чугунок мяса упустил. Косача проворонил. И зачем только связался с этим «ликбезником». Я тоже подумывал: «А не вернуться ли назад?» Как вдруг откуда-то из бурелома вынырнул маленький юркий бурундучишко и, усевшись на пенёк, доверчиво уставился на нас бусинками своих чёрных плутоватых глаз. -Ось, на ловца и зверь бежит, прошептал Колька. Я поднял ружьё и почти не целясь, выстрелил. Колька бросился к «добыче» и разочарованно поднял с земли какой-то жалкий растерзанный кусочек. -Наповал!- Не то серьёзно, не то с насмешкой сказал Колька. – Даже не копнулся. Одни шмотки остались. И тут я вспомнил: патрон-то я не сменил. Бедный бурундучишко! По вине растяпы-охотника получил целый заряд дроби в своё крохотное тельце, заряд которого хватило бы и на целого волка. Колька продолжал рассматривать останки бедного бурундучишка: -Дывись! Оце влипив так влипив. От такого выстрела и ведмедю бы не поздоровилось. Крепко вы его вдарили… -Брось!- Брезгливо я бросил Кольке.- Пошли

домой! -Так ещё ж рано. Может, трохи поохотимся? -Хватит! -Ну, шо ж! Хватит, так хватит. Я это к тому, шо неудобно возвращаться с пустыми руками. Мне-то всё равно, а вы ж охотник. -Неудобно только штаны через голову снимать, ввернул я где-то и когда-то услышанную пословицу и назидательно добавил: охота, Микола, такое дело: часом с квасом, порой-с водой! Понял? -Та так-то вона так, по взрослому согласился Колька и вдруг осёкся:-«дивитесь»,-указал он в сторону разлапистой поваленной ели. Я взглянул: навстречу нам бежали два бурундука. Я поднял ружьё, но бурундуки куда-то исчезли. -Знаешь, Микола, сказал я позаговорчески, шепотом. Ты пугни их с той стороны. А уж я их здесь встречу. Колька понял мой маневр и скоро скрылся из виду. Я присел у корневища поваленной ели и стал ожидать. Время тянулось медленно. Наконец откуда-то снизу послышался треск, и прямо на меня выскочили сразу три бурундука. Я выстрелил – и услышал отчаянно-дикий крик Кольки: «Ой, мамочка! Ой, вбив!» Я бросил ружьё и, ломая сучья, побежал на помощь бедному Кольке. Он стоял у вершины ели и закрывал лицо руками. -Коля, Коля! Что с тобой? -Ой, вбив, вбив! -Да погоди ты кричать! Я отнял от лица его руки и увидел на лбу три красных пятна. Одно из них вздулось и кровоточило. - Открой глаза. -Не можу. -Да открой же! Колька, наконец, открыл глаза. Глаза были целы. Но Колька продолжал канючить: -Ой, мамочка, ой, родненькая… -Ладно, Коля, успокойся, уговаривал я его.- Ничего страшного. Всё будет хорошо. Пострелять хочешь? -Хочу. -Ну, вот и хорошо. Я принёс ружьё, и Колька расстрелял последние патроны. -Только ты об этом никому! Даже своей мамочке. -Та хиба ж я не понимаю. -Ну и молодчина. Так, едва не трагически, закончилась и вторая моя охота. Последний раз попытал я охотничьего счастья, когда работал уже учителем после большой и кровопролитной войны, по дорогам которой прошагал не одну сотню километров. А было так. Послали меня с девятиклассниками на уборку урожая в один из отдалённых совхозов

километров за полсотни от города. Осень была дождливая, слякотная. Полдня потребовалось, чтобы только добраться до нужной фермы, да и то больше шли, чем ехали. Машины то и дело буксовали, приходилось через каждые один-два километра выскакивать из кузова(мальчишкам, конечно) и под дружный «раздва взяли» вытаскивать из непролазной грязи бедные наши «зисы». А дождик лил и лил, и казалось, не будет ему конца. На ферме нас разместили в недостроенном доме: одной половине девчат со старшей пионервожатой Елизаветой Алексеевной, в другой - меня с хлопцами. Электричества не было, освещались керосиновыми лампами, спали на нарах, застеленных соломой и покрытых брезентами. Мокрую одежду сушили у железной печки, умывались на улице, и всё-таки уныния не было. Вечерами, несмотря на усталость, слышались песни, смех. А работали мы много: лопатили хлеб, убирали озелёнку, закладывали силос. Несколько самых крепких ребят работали с комбайнёрами на соломокопнителях. Вот они-то и подогрели во мне, совсем было уснувшую страсть к охоте. Каждый вечер, вернувшись с поля, они мне твердили одно и то же: -Эх, Николай Фёдорович, сколько уток! Хоть палкой бей! -Так чего ж не бьёте? -Так ружья же нет. -То-то и оно. И у меня нет. И меня всё чаще и чаще стали преследовать мысли: где достать ружьё. Уток действительно было уйма, хоть «палкой бей», как говорили ребята. Непуганая, она целыми днями хороводилась на озёрах, а их было много – жировала на жнивьях, устраивая вечерние перелёты….И патроны были, целых две пачки дал директор школы. Ну, где взять малокалиберку? И однажды такой случай представился. Как-то с полеводом возвращались вечером с работы. Проезжали мимо небольшого озерка. На вечерней воде мирно плавали чёрные гагары, сновали юркие чирки,

перевернувшись вниз головой и выставив из воды лапки да хвосты, что-то выискивали на дне мелководья солидные кряквы. -Эх, малокалиберку бы сюда, тяжело вздохнув, сказал я.- И утки много, и патроны есть, а вот с винтовкой получилась осечка. Обещал один ученик,

да, видно, отец не дал. -Так чего ж ты до сих пор молчал! Вон, возьми у меня. Я уж не помню, когда и охотился. Лет пять, поди, стоит, ржавеет в кладовке. Бери и щёлкай себе на здоровье уток, как семечки. -Вот спасибо, Иван Савельич! Не знал, что у тебя сокровище. Век буду благодарить. -Ладно, чего там… Вечером я торжественно вошёл в дом с этим «сокровищем», в котором даже не видно было отверстия в стволе. Ребята с шумом окружили меня, начали приводить винтовку в порядок. Принесли солярки. Чистили, «драили», пробивали ствол, отпускали разные остроты на счёт её «возраста». Кто-то отнёс его даже к временам Очакова и покоренья Крыма. Девчата с Елизаветой Алексеевной тоже собрались на нашей половине и, лукаво посмеиваясь, весело говорили: «Ну, теперь, девчонки, уж утятины мы поедим! Хватит одной свининой да картошкой питаться». Утром на следующий день я развёл ребят по работам: одних на ток лопатить зерно, других - веять, третьих - расчищать новый ток. А сам, прихватив винтовку, отправился к комбайнёрам, где, как говорили ребята, «утки - хоть палкой бей». По пути встретилось небольшое озерко. Утки было много, но держалась она ближе к середине. Стрелять бесполезно: убьёшь – всё равно не достанешь, разве что волной пригонит. Надо «загонщика». Пошёл к ребятам. Выбор пал на Сашку Кожаева, ученика моего класса. «Знаешь, Саша,- сказал я, когда мы подошли к озеру. Я сяду вот тут, в камышах, а ты беги вокруг озера и гони уток на меня. Понял? Сашка снял фуфайку и, размахивая ею, побежал по берегу. Я по мелководью пробрался в камыши и стал ожидать. Было тихо-тихо. Даже слышно было, как стучит кровь в висках. Казалось, время остановилось. Вдруг послышался свист крыльев. На меня стремительно неслась стая чирков. Я нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Что за дьявольщина! Я взглянул на затвор - затвора не было. А утки всё летели и летели и где-то близко шлёпались у меня за спиной. Подбежал запыхавшийся Сашка. -Ну что вы не стреляли? -Погоди, растерянно пробормотал я.- Затвор потерял. Сашка, как услышал, так и схватился за живот. -Ой, умру! Ой, умру! -Да перестань ты скоморошничать! рассердился я.Помоги искать. Долго мы булькались в воде на том месте, где я сидел в засаде, но затвора так и не нашли. Может, втоптали его в ил, а может, где в другом месте потерял. Вечером вернулся поздно. Моросил дождь, небо опять заволокли тучи, и на душе было хмуро. Чёрт

дёрнул меня с этим ружьё, что я скажу теперь полеводу? Человек дал как человеку, а я оказался мальчишкой, пустобрёхом, растяпой. Хорош, скажет, воспитатель юношества, а ещё называется учитель! В общежитии я застал директора школы Леонида Папиловича-страстного охотника и заядлого спортсмена. Он прикатил на своём «Иже» попроведовать нас и заодно настрелял целую дюжину уток. -А, охотник! Весело приветствовал он меня! Слышал я, слышал про твои охотничьи «подвиги». Бывает. У охотников и не такое бывает. Вон в прошлом году Николай Николаевич Малко от радости, что убил первого в своей жизни гуся, даже ружьё потерял. Налетело на нас целое стадо гусей (а охотились мы на Тургужанских полях вблизи Чулыма, это недалеко отсюда), ну Николай Николаевич подбил какого-то бедолагу. Гусь отделился от стада и потянул в сторону Чулыма. Малко подхватился и за ним. Пока гонялся да ловил его, ружьё-то вгорячах где-то и оставил. Пришлось покупать новое, вместо одностволки двуствольное. Но двустволка оказалась «нефартовой». Сколько ни охотился, а человек он азартный, не убил не только ни одного гуся, но даже паршивой гагары. Так и бросил мужик охоту, даже слушать про охоту не хочет. Называет её баловством. А ты не бросай. Подумаешь, потерял затвор! А утром меня ожидала ещё одна неприятность. Ктото из ребят по неосторожности уронил с подоконника злополучную винтовку и расколол цевьё. Только этого ещё не хватало! Дрожащими руками я взял ружьё и понёс его хозяину. Иван Савельич завтракал. _А, охотничек! Милости прошу к нашему шалашу! С нами завтракать! -Спасибо, Иван Савельич. Я по делу. Беда у меня. -Что случилось? -Затвор от вашей тозовки потерял, даже не знаю, как это произошло. Да вы не беспокойтесь. Я заплачу. -А ерунда! Там и винтовка-то, только выбросить. -Да это не всё. Кто-то из ребят, видно потянул портянку с подоконника, а винтовка на окне стояла, ну и цевьё расколол… Иван Савельич поперхнулся и крякнул. Мне показалось, что последние слова он принял как насмешку. -Вот у меня с собой пятьдесят рублей, возьмите, остальные, когда жена пришлёт. -Да вы что! -Нет, нет, Иван Савельич! Я положил деньги на стол и вышел. Так неудачно закончилась моя последняя охота. 10.10.1988г.

Поэзия Юрий Савченко Савченко Юрий Викторович, член Союза журналистов России. В период возраждения казачества редактировал газеты “Казак” и Казачий Дон” Автор четырех книг стихов и прозы. Его стихи публиковались в журнале “Дон”,в областных изданиях”Ташаузская правда”, “Молот”, “Донская околица, в республиканской газете “Ленинец” и других средствах печатной информации. ШЕЛ СОРОК ПЕРВЫЙ… Детям и внукам Та осень, как и прежде, золотая Нам вовсе не казалась золотой. И журавли куда-то улетая, Шли строем, будто самолеты в бой

Я прикасаюсь к ней ладонью, Подснежник с корня теребя, А вдаль простерлося Придонье, Всех нас, детей своих любя. И в каждом стебле, птичьем писке, В стреле пронзительной луча, Встает, как звезды обелисков, Тревога памяти, звуча..

На станции толпились поезда. С теплушек ноги свесили солдаты, Толпа текла, как талая вода… Шел сорок первый, а не сорок пятый.

Все взгляду мило здесь и дорого. Но был у берега реки След сапога, что втоптан ворогом Под символичный жест руки…

Перрон забит: повсюду молодежь, Но там же были - возрастом постарше. Оркестр без устали наяривает марши. Вокруг поют, смеются, плачут то ж.

С тех пор сменялись зимы веснами, Дожди смывали берега… Но прямо в душу тупоносое Мне давит рыло сапога.

Мы чуть поодаль - мелкие зеваки. Бас Левитана : « …пали города…». Бойцы в бинтах, что вышли из атаки Прислушиваются: как идет «страда »?

КАКОЕ ЧУДО - МИР Ночь за окном. Беспечно дети спят Их смех игривый стих на раскладушках. А я тревогой смутною объят. Грядущий день их мне бередит душу

…С тех пор прошли - немыслимо - года! А кажется, что это было где-то… Ну, если не прошедшим летом, То все ж …о боже! - время, как вода… Отцы в сражениях остались молодыми, Мы выросли без них и возмужали… Как много раз те тополя опали, Что до войны мы с ними посадили…

Что пробужденью утро принесет? Сверкнет ли небо чистотой лазури, Или безумием направленный полет Мир обратит в разгул кровавой бури?

А за окном опять маячит медь И наши дети саженцы подносят, Чтоб осени костер не перестал гореть… Пусть мирной будет, дети, ваша осень.

А дети спят, счастливые во сне: Неведомы им опыта тревоги… Их ноги резвые бредут, как по весне Среди цветов нехоженой дороги.

ТРЕВОГА ПАМЯТИ Вот март стряхнул свирепость лютого… А нам привычней - февраля. И выглянула той минутою Через проталину земля.

Им слышится шуршание стрекоз. Ликует солнце в предвкушенье лета. Не снится только всполох страшных гроз, Что в черных тучах зреют над планетой.

Пусть дети спят, счастливые во сне И бодрствуют пусть в счастье, сколько могут… Какое чудо - поле по весне, Мир на земле и люди без тревоги.

Гнезд пулеметных язвы там и тут, Как будто оспа след свой проложила… И чудится - убитые встают… И стынет кровь, и замирает в жилах. Они ж идут, изранены, в бинтах Немой стеною, кое-кто, хромая. Защитников сегодня поднял страх: В опасности опять земля родная.

ЭЛЕГИЯ Он воду пил, уткнувшись в след копыта, Рукою опершись на автомат. Но вражьей пулей в голову прошитый С неутоленной жаждой сник солдат. Бой затихал и сердце затихало. Последний взгляд споткнулся о закат… Немым вопросом это Солнце встало: «За что…пред кем был виноват?»

ГОРЬКАЯ ПАМЯТЬ Мир опрокинут. Дым и гром. Огнем - цистерна в небо синее… Мелькнула тень крыла с крестом… Боль - стоном над Россиею.

И умер он, не получив ответа, Родную землю крепко обхватив. А ветер нес медовый запах лета И русской грусти песенный мотив.

Вагон расколот на пути. Убитых беженцы оплакивают. А новобранцу в бой идти. Он лихо «Барыню »отплясывает. Спешат на запад поезда Под нежной кодовою кличкою*. А в след им…скорбные глаза И взмах прощальный над косичкою…

СПАСИБО ЖЕНЩИНЕ Спасибо женщине за то, Что с детства нас боготворила.. Ее любовь влила в нас силу, Бойцами стойкими взрастила. Спасибо женщине за то.

Печаль. Вселенская печаль. Она листвой кружит заветренной, Взмывает птицей в небо светлое И жалобно курлычет даль.

Спасибо женщине за то, Что днем ли знойным, в стужу ль ночи Разлад души не бился в очи, Не рвался стрекотом сорочьим., Спасибо женщине за то.

ОТЕЦ УХОДИТ НА ВОЙНУ Последний миг. Неповторимый миг. Мне память сохранила его смутно… Да…в ноябре вставало тихо утро. И не было в нем признаков лихих.

Спасибо женщине за то, Что беды все преодолела, Что в горький час нам песню пела. И что до срока поседела. Спасибо женщине за то.

Отец накинул вещмешок на плечи, Мать поддержала, чтобы было легче. Их тихих слов запомнить я не смог… Но знаю - вслед шагнул через порог.

Спасибо женщине за то, Что мир и счастье отстояла, В жестокой схватке устояла, Любовь к Отчизне в нас вселяла. Спасибо женщине за то.

Двор мы прошли неспешно, как и прежде, Когда отец на службу уходил. Но у дороги мать лишилась сил, Будто крыло подрезали надежде.

ШРАМЫ ЗЕМЛИ У самой кромки бойкой крутизны, Где к дубу дуб столпились плотным скопом, Змеится линия с времен былой войны Осевшего, забытого окопа

И дальше, как во сне…или в тумане… Прощанье…руки…мокрые глаза… «Ты жди и верь, а вера не обманет».Так, уходя, отец тогда сказал.

* Во время ВОВ железнодорожники в служебных селекторных переговорах называли воинские эшелоны иносказателно, а именно: “АНЮТА”.

Но не сбылось пророческое слово, Хоть память бережет прощальный миг. Война бесчеловечна и сурова Удел печальный там отца постиг…

Он превозмог мороза силу И вера штормовой порыв, Сгасил исконные светила До неизвестной нам поры.

МЕДСЕСТРА Ночь напряглась Всей темнотой палаты. Подушку скомкав, Мечется больной: И грудь гудит, И сердце бьет набатом, Что в сорок первом Звал в смертельный бой. Солдат прошел От Дона до Берлина, Рукой согнув , Войны кровавый сметч, Но эта ночь Не по плечу сединам, А боли вопль Не испугает смерть. Вот прочерк звука, Будто тьму прорезал. Дверь мигом - настежь! Света всплеск - в глаза. Шприц. Медсестра. По коже холод лезет. Халата снег. И жгучая слеза. Кратчайший миг На помощь и участие. Жизнь, торжествуя, Радует сердца. И нет предела, Истинному счастью, Покуда состраданью Нет конца. А девушка, Как воин в маскхалате, В дозоре бодрсвует От ночи до утра… Вот снова стон, Уже в другой палате Набатом сердце: Помоги, сестра!

И вновь с завидной, резвой прытью Крутую выпустил шрапнель… Но есть надежное укрытье Моя солдатская шинель. ПРЫЖОК Десантник выдернул кольцо, Покинув самолет… Но прежде - ветра сноп в лицо И собственный полет. Без оперенья, без крыла В просторе голубом… Полет бойцу земля дала Он не забыл о том. Упруго руки распластав, Нашел ориентир… Взметнулся купол, в бездне встал. И закачался мир: Земля - к квадратику квадрат, Дороги там и тут, Машины стаями зайчат, Бегут, бегут, бегут… Внезапных чувств хмельной прилив Восторгом тронул грудь, Напомнив: « Без родной земли Немыслим жизни путь !» И беглый шорох хлебных нив, И серебро реки Все мыслью разом охватив, Подумал: « Береги!» Несет солдата парашют, А взгляд с земли узрел: Подснежника лихой салют, Весне свой гимн пропел.

ШИНЕЛЬ Чреду времен легко нарушив, Весну с замой соединя, Дождь капли в снег крупней, чем груши Лил с ночи до средины дня.

Проза Эльдар Ахадов Эльдар Алихасович Ахадов — российский писатель, член Союза писателей России, родился 19.07.1960 в Баку. В 1983 году закончил Ленинградский горный институт. С1986 года живёт в г. Красноярске. Помимо творческой деятельности работал и работает по специальности. Побывал в самых глухих таёжных и тундровых уголках — от Ямала до Тывы… Делегат IV съезда писателей Сибири. Автор 30 изданных книг поэзии и прозы. Издательству журнала “Истоки” Эльдар предложил рассказы из своей книги “Северные рассказы и повести”

СЕМЬ ГЛУХАРЕЙ

Жили-были семь глухарей. И не просто жили, а по адресу: Красноярский край, Сухобузимский район, речка Малая Кузеева, правая сторона. Сидели они както по осени на одной огромной разлапистой ели. Леса в тех местах широкие, места много. И чего им было всем на одной ёлке громоздиться – вроде непонятно даже. Это на первый взгляд. А вот если по-человечески рассудить, то очень даже понятно. День-то был осенний промозглый октябрьский. С неба хлопьями сыпал мокрый печальный снег. Рядом с елью тоскливо скрипели от ветра высоченные осины. В такое время да в таком месте у любого на душе слякотно может стать. Вот и глухари собрались вместе, чтоб не так одиноко казалось, наверное. А ехали мимо по заросшей дедовской дороге семеро мужиков на самодельном грузовичке. Места новые золотоносные до той поры изыскивали, а теперь вот домой возвращались. Тоскливо мужикам. Погоды никакой. Одежонка на них сырая вся. А борта у грузовичка открытые, даже у водителя кабины над головой нет: машина-то деревенская, самодельная Едут, носы повесили, мерзнут помаленьку, не жалуются. И тут на тебе: целых семь глухарей навстречу! Сидят на одной ёлке, не шелохнутся: чучела, да и только! Обрадовался водитель, ружьё из-под сиденья достал, патроны в стволы вставил, но машину не глушит. Знает: пока птицы слышат, как машина тарахтит, они за себя не беспокоятся. А вот стоит лишь заглушить мотор, как они тут же насторожатся. Не грохота дичь боится, а охотника. Однако, погода мужиков шибко подвела: отсырели патроны, нет от них никакого прока. А глухари-то – вот они, рядом, чуть ли не на расстоянии вытянутой руки, если с водительского сиденья смотреть. Сидит дичь, не шелохнется по-прежнему. И такая мужиков досада взяла, что слезли двое с бортов, начали возле дороги палку искать, чтобы хоть ею с невозмутимой птицы сбить спесь. Морально, так сказать, удовлетвориться. И тут у них тоже ничего не вышло: снег вокруг рыхлый, глубокий, все сучья им позасыпало, а вслепую под снегом много ли нашаришь? Стали тогда взрослые мужики детские снежки лепить и в птицу ими кидаться. Не сразу, правда, но попали в одного, самого нижнего. Очнулся глухарь, взлетел с места, сделал над

скрипящими осинами широченный круг и… обратно на ель взгромоздился, только на одну ветку выше. Покричали мужики на глухарей, руками поразмахивали и дальше поехали, не солоно хлебавши. Долго им потом те сухобузимские глухари вспоминались: семеро красавцев на одной разлапистой ели. Вот диво-то дивное!

МУЗЫКАЛЬНЫЙ МЕДВЕДЬ

Как-то раз собрался я в Мотыгинский район на речку Бурему за ягодой-брусникой. Дело было в конце августа. Билет на самолет до Мотыгино из краевого центра стоил 11 рублей. Отчего бы за такие деньжищи да и не поехать в тайгу за ягодой? Ну, и поехал. Добрался до речки Буремы, побывал в поселке у старателей, поздоровкался со всеми, чаю попил и айда в лес. Возле поселка в лесу делать нечего. Всё поистоптано, поисхожено. Что было – того уже и след простыл. Что делать? И решил я идти вдоль лесной дороги да по обочинам смотреть: когда следы местных ягодников закончатся. А чтобы мне и ягоду из виду не потерять, решил я выбрать на обочине какие-нибудь одиночные следы и идти за ними.. На мягком мху следы нечетко видны. Вроде есть – и ладно. Заторопился я , чтобы путь ягодника моего из виду не потерять. По сторонам на мох-траву смотрю, брусничку взглядом подмечаю. А той и вправду всё больше и больше становится! Вот повезло-то как! Было у меня с собой тогда ведро, больше ничего не было. Начал я помаленьку в него ягоду насыпать. А той всюду – видимо-невидимо! В такой азарт вошёл:

ничего вокруг кроме брусники не вижу! Вдруг почувствовал я на себе чей-то долгий уже взгляд. Оборачиваюсь… Медведь. Огромный. Бурый. Стоит на четырех лапах и на меня смотрит, как я ягоду собираю. Похолодел я весь от страха. Замер на месте. Что делать-то? Встать и побежать? А если погонится? Это в сказках медведи неповоротливые да медлительные, а в жизни-то как бы не так. И придумал я, на коленках сидючи, перевернуть ведро с ягодой и барабанить по нему. Ну, и запел вдобавок что-то эстрадное. Рассчитывал, что медведь сразу же уйдет. А медведь моими песнями заинтересовался и давай слушать, как я от страха распеваю во всю глотку. Внимательно так слушает. Никуда не уходит. Окончился мой репертуар песней «Я люблю тебя жизнь и надеюсь, что это взаимно» Допел я евтушенковский текст как мог и совсем голос потерял. Медведь ждал-ждал. Потом шумно выдохнул, обошел меня полукругом и величественно удалился в кусты. А я ещё с полчаса на коленках стоял, в себя прийти не мог. После уже попятился на тех же коленках , попятился, вскочил да как бросился наутек! Оба сапога с меня по дороге слетели. Вот как бежал до самого поселка. Хоть и не гнался за мной никто. Зверь – он всё-таки зверь и есть, это ведь вам не в зоопарке пальчиком на клетку медвежью показывать. Слава Богу, время было сытное, летнее, да и медведь – особый попался, музыкальный можно сказать.

ИРИСОВЫЕ СТЕПИ

Хакасия и Красноярский край – не просто соседи. Столетиями многие тысячи людей, селившихся в этих местах, собственно и не отделяли ни судеб своих, ни истории своей друг от друга. И до сей поры оно както так сложилось: только наступит жаркое лето, как целыми табунами спешат автомобили с красноярскими номерами к хакасским озерам Шира и Белё или мимо них к южным красноярским Ермаковскому да Шушенскому районам на отдых. Да и по служебным надобностям не мы ли то и дело устремляемся на юг - то в хакасский Абакан, то в близлежащий к нему красноярский Минусинск?

Ну, что я о других? Со мной-то ведь самое было. То на отдых поедешь, то по работе надо. И вот от одной из служебных таких поездок остались у меня на всю жизнь волшебные воспоминания. Захочу о чем-то хорошем подумать, закрою глаза, зажмурюсь и снова вижу… Ехал я поездом – простым, не скорым. Когда поезд нескорый, многое можно в дороге увидеть такого, чего на скором поезде – пролетишь и не заметишь никогда. Был самый конец мая. Поезд после Ачинска свернул к югу. Он и до Ачинска не шибко спешил, ну, а после… Про такое говорят, вспоминая некогда популярный мультфильм – «поезд из Ромашково». Это когда: где собака залаяла – там и остановка. И вот в в вечерних сумерках уже среди голых хакасских холмов выплыла навстречу несуетному моему поезду железнодорожная станция со сказочным названием «Сон». Помню: на станции торговали пирожками и молоком местные бабушки. Поскольку станция называлась так странно, то и всё местное казалось мне таким же: сонные бабушки, сонные собаки, да и поезд, минующий хакасские степи сквозь, так сказать, Сон. Но самыми сонными были пирожки. Только во сне могли привидеться такие пышные пирожки столь чудовищных размеров! По виду все они были обычными жареными пирожками с картошкой и капустой. Но по размерам – скорее больше гармонировали бы с мамонтами, а не людьми. Чуть ли не до полуметра в длину каждый! Я не знаю: может быть, у них просто тесто было такое сонное, что продолжало неуклонно раздуваться и разрастаться даже в кипящем масле? Никогда в жизни – ни до, ни после я не видел больше ничего сходного по размерам с теми пирожками! Не доев и до половины один-единственный пирожок, и запив его несколькими глотками сонного молока, я , разумеется, тут же уснул. И вот, проснувшись ранним-ранним утром в абсолютно спящем поезде где-то посреди чуть всхолмлённой бескрайней хакасской степи, я, естественно, потянулся к окну. Раз у меня «поезд из Ромашково», то как бы пора и рассвет встречать! Отодвинул занавеску, взглянул на степь и мысленно, чтоб не разбудить соседей по вагону, - ахнул… Про то, что где-то в южных степях каждой весной сплошным ковром зацветают алые маки – слышал. Даже видел в каком-то фильме. Про то, что в других степях повсюду цветут дикие тюльпаны, тоже знал. Но тут!... Степь не алела маками и не пылала от желтокрасных тюльпанов. Степь была аметистовофиолетовой. Как космос. Как небо в горах! Она цвела ирисами. Цветами, которые я до той поры считал прихотливой и исключительно садовой культурой. Ирисам не было ни конца, ни края! Свежий утренний ветер шевелил нежные цветы. И оттого вся степь казалось живой, дышащей, чувствующей нечто такое, что даже и вовсе нам, людям, недоступно. Так хорошо, так привольно было на душе от всего этого…

И, повторюсь, вправду с той поры: как захочу себе настроение поднять, так зажмурюсь крепко-крепко, притихну и смотрю на волшебные ирисовые степи. Долго-долго смотрю.

СИБИРСКИЙ ЭЛЬ-КОЙОТ

Жил в деревне Ворогово на берегу Енисея водитель по имени Колька а по фамилии – Тихоня. И до того он не соответствовал значению своей фамилии, что многие начинали улыбаться от одного её произнесения вслух. Какой там тихоня! Живчик и балабол каких мало! В селении все друг друга знают, потому никто на Кольку никогда не обижался. Посмеивались только, когда заводил он свою волынку да приседал на уши очередному заезжему кренделю. Как-то раз устроился Колька на предприятие, работающее ещё севернее, в Бору, на устье Подкаменной Тунгуски. И направили его туда зимней автодорогой на «Ниве-Шевроле» с какими-то деловыми бумагами. Дело было к весне, ехать одному да ещё таким, прямо скажем, не самым простым путём Кольке показалось скучновато. Не долго думая, Тихоня принялся уговаривать ехать с ним свою соседку Светку. Глядя на её мощные формы можно было сразу сообразить, что коварных намерений у Кольки не было. Ему действительно, ну, страсть как хотелось иметь рядом чьи-нибудь уши для своих дорожных бесед. Характер у Светки – серьёзный, усидчивый, к дальним (впрочем, и недальним тоже) передвижениям не располагающий. Всю свою рабочую сельскую жизнь прожила она на одном месте, никогда никуда из деревни своей не перемещалась. Однако, великая любовь к телепередаче «В мире животных» оказалась тем слабым местом в ее характере, которое удалось использовать Кольке Тихоне, дабы выманить-таки «невыездную» Светульку из дома. Тихоня так живописал красоты Севера, так упивался собственными фантазиями о постоянных встречах с дикими животными, которые иногда случались, конечно, но далеко не так часто, как в его рассказах, что соседка сдалась. Погрузившись на задние сидения «Нивы», Светка тут же начала нудеть. Как будто дикие звери, словно в телевизоре у Дроздова, обязаны были немедля выскакивать изо всех кустов вдоль дороги и рассказывать о себе. Такого, естественно, не случилось. Часа через два настроение у неунывающего Коляна испортилось окончательно. Светка из-за отсутствия у дороги каких бы то ни было признаков животного мира, аппетитно хрустя то ли чипсами, то ли печеньем и смачно при этом чавкая, продолжала причитать и винить Тихоню во всех смертных грехах. Признаться, в голове у безбашенного Кольки уже начинали роиться кое-какие нехорошие мысли по поводу своей пассажирки. Но в этот момент через мерзлую дорогу вдруг пробежало какое-то маленькое, непонятное, мохнатое живое существо. «Ондатра!» - заорал Колька

и бросился вон из машины. Светка затихла. Маленький зверек сначала бросился наутек, а потом вдруг заверещал, резко становился, развернулся и кинулся в атаку на ошеломленного Тихоню. Впрочем, Николай быстро опомнился, ловко ухватил ондатру за хвост и аккуратно сбросил её в багажник «Нивы». Через полчаса затихшая было Светка, начала умолять водителя немедля спасти её от мохнатой зверюшки, которая все это время прыгала по багажнику у неё за спиной , грызла там всё подряд, продолжала угрожающе верещать, а главное - ужасно неприятно скрипела зубами. И зубовный скрежет довел-таки мирную селянку до настоящей истерики. Светка тряслась, плакала и всё время просила сделать что-нибудь. Колян, наконец, сжалился. Мохнатое существо после некоторого сопротивления всё-таки было выдворено из салона автомобиля. Но напрасно надеялись вороговцы на спокойную жизнь. «Заяц!» - дико заорал через некоторое время Колька, тыкая пальцем в промороженное лобовое стекло. И погнал «Ниву» за зайцем, который упорно бежал по зимнику впереди машины, никуда-никуда не сворачивая. Светка напряглась и, слава богу, перестала чавкать. Каким образом собирался Коля изловить зайца-беляка – так и осталось непонятным, однако, в восторге погони он, естественно, въехал-таки в сугроб и едва не завалил придорожную лиственницу. Из сугроба было выбраться легче, чем успокоить охавшую на заднем сиденье пассажирку, совсем уж переставшую хрустеть пищей. Наконец, все успокоились и продолжили путь. И только они начали приходить в себя, как Тихоня, лихо присвистнув, восторженно провозгласил: «Лиса!» Действительно, дорогу активно пересекала довольно крупная лиса с явно рыжим хвостом. Колян многого на дорогах навидался, но чтобы вот так, подряд, как в телепередаче или на сафари – такое с ним было впервые. На этот раз они состорожничали и ограничились сопровождением лисьего прохода пристальными взглядами. Колян, уподобившись опытному гуру, тут же начал сочинять Светке о её мистических способностях привлекать к себе весь северный животный мир. Светка развесила уши… И через некоторое время с задних сидений снова послышался её беззаботный хруст. «А-а-а! Орёл! Орёл! Смотри: пикирует!» - вскоре вопил Николай, опять нервно тыкая в лобовое стекло всеми натруженными пальцами. И действительно, в небе невдалеке от машины кружила явно хищная птица. «Нива» остановилась. Оба её обитателя вышли и задрали головы к небу. Птица продолжала кружить. Светка начала замерзать. Колька, изображая из себя знатока соколиной охоты, тут же организовал для неё лекцию на тему воспитания охотничьих птиц. Орёл ли то был или вообще какой-нибудь сокол, Тихоня, конечно, понятия не имел, но впечатление на пассажирку произвел. Сгущались сумерки. Продрогшие, но довольные, вороговские путешественники решили продолжить движение по зимнику.

Стемнело, Под светом фар снежная дорога рельефнее выделялась, и ехать Коляну стало легче. Вообще, на севере ехать по ночам среди снегов – проще, чем днем или в сумерках, когда из-за сплошного белого цвета все вокруг сливается перед глазами. Вдруг где-то впереди, выхваченный из темноты электрическим светом, от сугроба отделился, расправил крылья и воспарил снежный бугорок. « Полярная сова!» - опять резко завопил Тихоня, и задремавшая было Светка, тараща перепуганные спросонья глаза, снова принялась высматривать за окном живые объекты. Увы, но сову-то она прошляпила. Возмущенный её ротозейством Колька терпеливо рассказывал ей: какую именно сову он видел, чем та отличается от других пернатых и всё такое прочее. Светке его слова звучали сущим наказанием. В расстройстве она тщетно пыталась разглядеть вдоль дороги ещё что-нибудь. Но ей всё так же не везло. Видимо, «телепередача» кончилась. Ей так хотелось встретить в пути ещё что-то невиданное доселе, так этого хотелось, что когда уж подъезжали они к Бору, она вдруг ткнула в окно пухлым пальчиком и радостно спросила, высмотрев некое мохнатое существо: «А это что такое?!» Нарочито “окая”, невозмутимый Колян в тон ей тут же серьёзно ответил: «Койот! Или Эль-койот, как говорят в Мексике!» «Эль-койот» возбуждённо залаял, и тут только до Светки дошло, что перед ней обыкновенная поселковая дворняга. Светка принялась ругать Коляна. А тот, ехидно прищурившись, продолжал утверждать, что койоты для Сибири не редкость, мол, туристы случайно завезли. Ну, и чего он этим добился? Мстительная Светка рассказала об этой истории всей округе, и с той поры балабола Тихоню всюду так и кличут – Эль-койотом.

ГУСИНЫЙ ПРОЛЁТ

Хороша тундра в любое время года. И в разные времена года красота эта по-своему открывается. Неправду думают, дескать, это нечто плоское и однообразно унылое, покрытое вечными мертвыми снегами. Как бы не так! Всё здесь движется и живет своей жизнью: даже ветер, даже змеящийся сквозь него снег. Земля в тундре - где повыше, а где пониже: и овраги есть, и русла рек, и холмы удивительные – ледяные. Весной, когда только сойдёт снег, тундра – почти черная, но не совсем, а скрасна. Так набухающие почки деревьев первыми указывают на смену времени года, наполняясь свежими соками, предугадывая собой и будущее цветение, и свежую нежную зелень. Потом начинается разлив рек, могучий и широкий - от края до края небес. Только озера долго ещё стоят недвижно под полупрозрачной тонкой корочкой льда, зацветшего всеми цветами радуги. Некоторые – синеватые, другие – коричнево-зеленые с белыми зимними прожилками… А летом тундра пахнет свежим мхом, травой и вызревающей ягодой-морошкой, живого солнечного

цвета. И дышит коротким знойным покоем.

Но более всего нравится мне в тундре осень. Она здесь короткая, но неторопливая, с ясными, прозрачными полднями и сказочными непроглядными ночными туманами. Земля по осени становится в тундре цветной. Одни травы и кустики краснеют, другие желтеют, третьи становятся бурыми, а четвертые - поавгустовски ещё так и остаются сочно-зелёными. Но самое запоминающееся осеннее действо – это пролёт гусей! Бесчисленными стаями проносятся они днём на юг по лазурному небу… И не только днями летят они . Однажды глубокой осенней ночью на дальней буровой я вышел из вагончика поглядеть на звёзды. Почему-то не спалось. Увы, звёзд видно не было. Под светом прожекторов медленно клубился туман. Постояв с минуту, я уже было собрался обратно в балок, но тут услышал шуршание невидимых крыльев. Множества крыльев. Шуршание было столь явственным, что казалось: они могут задеть мою голову. Этого не произошло, но тут в клубящейся белесой темноте возникли голоса птиц. Не крики, не зов, а именно голоса! Как на птичьем дворе. Оказывается, гуси в полете переговариваются между собой точно так же, как на птичьем дворе в какой-нибудь деревне. О том, что гуси могут одновременно и лететь, и гоготать мне в тот момент и в голову не приходило! И осталось такое ощущение, будто сам птичий двор, поднялся в воздух и движется в мою сторону. Голоса пролетных гусей растворились в тумане. А я ещё долго стоял в темноте, всё ожидая чего-то…. Разве такое забудешь?

“ЧЕБУРАШКИНЫ УШИ”

Это было, возле устья ручья Рогатого невдалеке от покрытого густым лесом горного хребта Борус на юге Ермаковского района. Время стояло летнее, июньское. Разбили геологи на ночь палаточный лагерь посреди горной тайги. Поздний вечер. Только что прошла гроза. А гроза в горах – явление особое. Ливень такой, будто вода с неба рушится живой прозрачной стеной. Молнии такие, что глаза на мгновение слепнут. Гром такой, что земля под ногами вздрагивает, а слух отключается, как при контузии. В общем, после всего пережитого сразуто и не уснешь.

И только отряд полевой угомонился в полусырых спальниках, только перестал обращать внимание на неистребимый комариный звон, как в том углу палатки, где хранились харчи, послышалось некое деловое шевеление и сопение. Палатка была вместительная, четверо – двое геологов и двое полевых рабочих умещались в ней свободно. И продукты в мешках, местами подмоченных ливнем, сушились здесь же. Неизвестные существа явно намеревались заняться исследованием, бережно уложенной провизии. При свете луны сквозь палаточное полотно явственно виднелась небольшая, но и не совсем уж маленькая, движущаяся тень. Мужики встрепенулись. Кто-то включил фонарик. Точно! На мешке с крупами прямо возле костлявых ступней немало повидавшего в кочевой жизни геолога-полевика, ошалело выбравшегося из своего спальника, сидело никому неизвестное животное. Оно деловито перебирало рис, совершенно не обращая внимания на человеческий фактор. Так пересчитывают свою прибыль, так являются с прокурорской проверкой, так описывают имущество банкрота, но так никогда не воруют! То, что «оприходовал» зверёк, он чужим явно не считал, всем своим видом показывая, что людям тут делать нечего и претензии, как говорится, не принимаются. Зверька осветили фонариком поподробнее и… пришли в замешательство. Никто не знал, что за животное копошится среди съестных припасов. По размеру оно было крупнее любой мыши, любого бурундука, любой белки и даже любой крысы, однако, и до медвежонка ( по размерам) ему, всё-таки было далековато. Не хомяк. Не суслик. Но явно – грызун. «Лицом» более всего напоминающий далекого от всего таёжного экзотического австралийского коалу. Уши – смешные, «чебурашкинские». Но ведь коал-то в тайге не водится! Тогда что же это? Кто-то запустил в него сапогом, не сдержавшись при мысли о явном опустошении отборных съестных припасов всего полевого геологического отряда! Зверёк спокойно увернулся от сапога и на мгновение задержал особый взгляд на нападавшем. Так порой из-под очков взглядывает на провинившегося обормота школьный учитель. А далее - «складской учет» продолжил свою работу. Наутро выяснилось, что, во-первых, несколько пачек риса и гречки совершенно пусты, а во-вторых, зверек действовал не один. Их тут было целое семейство! И дневного света они, оказывается, тоже не боятся. Сколько геологи ни пытались отвадить эти существа от своих палаток – увы, все методы убеждения были напрасны. Оказывается, их нора находилась прямо под одной из палаток, и, естественно, люди в их понимании являлись здесь всего лишь гостями,

причем незваными. А в гости в приличные дома принято ходить с гостинцами. Весь полевой сезон на ручье Рогатом можно было наблюдать такую привычную картину: сидит геолог на пенечке, записывает за сколоченным из досок столом свои наблюдения, делает абрисы всякие, а тут же, у его ног, деловито копошится непонятное существо из отряда грызунов и редкостных нахалов, перетаскивая из людской палатки очередной «гостинец». Ну, а поскольку кровожадных охотников среди полевиков не оказалось, то и среди мохнатых «экспроприаторов» потерь не было. Увы, но и фотоаппарата в тот полевой сезон не было с собой ни у кого из присутствовавших. Так и остались лишь в памяти человеческой эти чуть удивленные круглые глазки-зернышки, упитанные деловитые бока ( со складками почти как у шарпеев) и странные крупные и мохнатые «чебурашкины» уши. Так, условно, «чебурашкиными ушами» и называют их до сих пор очевидцы этой истории, когда встречаются случайно где-нибудь в городе и вспоминают о том времени. А кто это был – да, кто ж его знает? Мы ведь на той земле таёжной – в основном гости незваные, а хозяева-то - они. Вот им и виднее: кто есть кто. ПОСЛЕСЛОВИЕ. После опубликования рассказа «Чебурашкины уши» в Интернете мне пришел отклик от читательницы и писательницы Татьяны Крючковой, который наконецто объяснил мне: что же за зверь такой повстречался геологам в Саянской тайге. От всей души благодарю Татьяну за такую подсказку. Итак, зверек, о котором идет речь в рассказе, алтайская пищуха. Вот что мне о ней удалось найти в иллюстрированной энциклопедии животных АЛТАЙСКАЯ ПИЩУХА (Ochotona alpina). Обитает в каменистых россыпях в горах Алтая, в Саянах и Забайкалье, в Восточном Казахстане; встречается в Монголии (на Хангае). Длина тела - 20-25 см. Самка имеет обычно два помета в год (реже 1 или 3), в каждом помете 1-8 детенышей. Молодые самки вступают в размножение лишь на втором году жизни. Плотность популяции составляет 2-30 особей на га. Семья пищух обычно устраивает на каменистой россыпи от 2 до 7 кладовых на расстоянии 1-3 м друг от друга, обычно в одних и тех же местах из года в год. Излюбленным кормом является хаменерион (Chamaenerion latifolium), составляющий от 44 до 75% запасов, злаки и осоки (среди них трудно выделить предпочтение каких-либо видов), предпочтительно - крупные и сочные, горец альпийский (Polygonum alpinum), родиола розовая, которая в сыром виде часто составляет основу запаса, а из кустарников предпочтение отдается черной смородине. Пищухи очень любят запасать чемерицу, хотя ее не едят.

Поэзия

Сергей Прохоров - автор десяти книг стихов и прозы, основатель и редакторлитературно-художественного и публицистического журнала “Истоки”, член Международной Федерации русскоязычных писателей.Кавалер ордена “Культурное наследие” Подготовил и выпустил 20 номеров журнала “Истоки”. С ноября 2012 года издает ежемесячное электронное литературное приложение к журналу “Истоки”“Литкультпривет” . А НЫНЧЕ, ТАК И БЫТЬ УЖ, ПОМОЛЮСЬ Как лягу спать, так молодость приснится: Вдвоём с любимой в лодочке плывём, А просыпаюсь - ноет поясница, И надо к терапевту на приём.

(Скопил – не слопал), Раздам и – «Баста! Разбив копилку С размаху об пол. Медь разлетится Рублёвым звоном, Скатясь, за щели. Обогатиться Вам даром оным – Душу защемит. Сосед заметит И справедливо Похмельным гласом: Две горсти меди Как раз на пиво, На пиво с квасом!

От листопада и до снегопада, От светлых зорь до жуткой темноты Живём с тобою мы в стране распада, Где строят и минируют мосты. Не всяк идущий путь земной осилит: Кто половину, ну а кто лишь треть… А матушка одна у нас, Россия, За всеми нами ей не усмотреть.

2 апреля 2013

Я перед сном молиться не приучен, А нынче, так и быть уж, помолюсь, Чтоб под небесным светом без излучин Не распадалась, но крепчала Русь.

БУКВАРЬ Наверно, это неспроста Легла строка на гладь листа Чернильным следом. Пером на белом поле взмыв, Сверкнула и застыла мысль – Слов нервный слепок. Перемежая все азы, Живёт и властвует язык – Наставник Слову. И Человек, хоть Божья тварь: Вынь да положь ему Словарь – Письма основу.

1 апреля 2013

КАЮСЬ Когда я каюсь, а я редко каюсь (Не потому, что редко я грешу) Душою будто к небу прикасаюсь, Руками будто тучи развожу. И на душе становится теплее, И на земле становится светлей, И кажется, весь мир ко мне добрее, И кажется, что к миру я добрей.

2 апреля 2013

НА ТРАССЕ ИНГАШ – КРАСНОЯРСК Морозы под сорок. Снега ж – С утра для лопаты работа… На краешке края Ингаш – В край дивный сибирский ворОта.

И всё вокруг: поля, река и чащи Становятся вдруг ближе мне вдвойне. Наверно, надо каяться нам чаще, Чтоб было больше светлых в жизни дней. 2 апреля 2013

Посёлок в две мили длиной, А щедрость его не измерить. Вас встретит здесь дух смоляной, И песня откроет вам двери.

БОГАТСТВО Жизнь подытожив, Обещаю Не ныть отныне. Всем, кому должен, Я прощаю Долги земные. Своё ж богатство, Что скопил я

Кто здесь побывал, тот не раз Припомнит звучание музы… По трассе Ингаш – Красноярск Снуют без конца большегрузы. 3 апреля 2013

ОТ «А» ДО «Я» Тетрадь исписанных листов: Любви, творенья, дел. От «А» до «Я» путь непростой, Не каждого удел.

*** Путник, ты ногами пошевеливай И не жди у времени попуток На пути, где запах можжевелевый Сладко тонет в раннем крике уток.

От «А» до «Я» так много слов Нам суждено открыть, Своё, латая, мастерство, Другим мечту дарить.

Хорошо шагать, когда шагается По лесной тропинке, в роще, по лугу… Ну, а мне опять с ногами маяться И втирать в них всё, что только под руку.

От «А» до «Я» немало лет И терний на пути. Как мне себя преодолеть, Чтоб «Я» своё найти?

Ну, а мне бы в дождь лицом под тучкою, Ну, а мне б в объятья ветра пьяного… Путник, ты возьми меня в попутчики, Оторви от кресла окаянного!

9 апреля 2013

15 апреля 2013

В ЛУННУЮ НОЧЬ Не спится мне что-то – Не до сна И давит на сердце. Одёрнул штору: В окне луна, Пышная, Как соседка. Чуть подмигнула, К себе позвала На звёздную пляску… Жена зевнула От сна тепла И ласковая. Задёрнул штору, Под нос сопя: -Это всё нервы! В такую пору Нормальные спят, А маются пенсионеры.

КОЕ-ЧТО О ЗВЁЗДАХ Как по краешку неба по жизни шагаю И судьбе предлагаю пари, И погасшую в небе звезду зажигаю, А она, хоть умри, не горит. Сколько тлеющих звёзд на российских просторах, На обочинах жизненных тризн… Горевать о несбывшемся - дело пустое, Несерьёзный минутный каприз. А звезда, что упала и тут же сгорела – Это просто Вселенский маневр. И, порой, не до звёзд, если делаешь дело. Если день обнажён словно нерв. Как по краешку неба по жизни шагаю Восхищён, укрощён, обречён, И погасшую в небе звезду зажигаю, И сгораю под звездным лучом. 9 апреля 2013

ПОКУДА НИТЬ ЖИВА Пора бы, кажется, и в гроб, А я вот всё живу И методом ошибок, проб Плету судьбы канву.

ПРО СНЕГИ И ПРО СТЕНЬКУ Когда припрёт подумать о душе, то Припомнятся, как гимн издалека Слова из песни Жени Евтушенко Про «снеги» и про Стеньку казака.

Уж сверстники по одному Уходят в мир иной, А я никак всё не пойму Узор судьбы земной.

Прочтенье книг, как бы прочтенье жизни Чужой, своей с началом и концом… Всё, что приходит к нам – приходит извне, Чтоб утвердиться в ней душой, лицом.

Плету и этак я, и так Земные кружева. Петля к петле плету лета, Покуда нить жива.

Душа всегда бессмертия хотела В небесной Богу ведомой дали… А голова у Стеньки отлетела, И снеги идут в небо от земли.

25 апреля 2013

14 апреля 2013

Николай Ерёмин Лауреат премии «Хинган» и «Нефритовый Будда». Победитель конкурса «День поэзии Литературного института - 2011» в номинации «Классическая Лира». Дипломант конкурса «Песенное слово» им. Н.А.Некрасова. Награждён ПОЧЁТНОЙ ГРАМОТОЙ министерства культуры Российской Федерации (Приказ №806-вн от 06.11.2012 подписал В.Р. Мединский). Публиковался в журналах «День и ночь», «Новый Енисейский литератор», «Истоки», «Бийский вестник», «Вертикаль» - Нижний Новгород, «Огни Кузбасса», «Провинциальный интеллигент», «Интеллигент» - Санкт-Петербург, «Русский берег» - Благовещенск, в Китае – город Синьян, на китайском языке , во «Флориде» – город Майами, в «Журнале ПОэтов» Константина Кедрова. №5,8,10 2012год, «Лексикон»- Чикаго, «Русское литературное эхо» - Иерусалим.

РОГ ИЗОБИЛИЯ *** Я ел бесплатный сыр, Пил даровой кагор… Но изменился мир Вдруг с некоторых пор…

КАРУСЕЛЬ За парком – Енисей… Над парком – синева… Кружится карусель… Кружится голова…

За то, чтоб есть и пить С подругой дорогой, Приходится платить Молитвой и судьбой.

Какая в небе ясь Под солнечным лучом! Как хорошо, кружась, Не думать ни о чём…

2013

И, радуясь весне, Жить, сердце веселя… И чувствовать во сне, Как кружится Земля…

Рецензия на книгу Александра Хинштейна и Владимира Мединского «ИСТОРИЯ МИРОВЫХ КРИЗИСОВ» У банкиров кризис мировой… У поэтов кризис моровой…

2013

СЕРГЕЙ – КОРНЕЙ Открытка Сергею Прохорову, по поводу его детской книжки «Корова-Пластилинушка»

Бизнесмен страдает, чуть живой У него проблемы с головой: Кажется, что вступит в брак вот-вот С денежной Инфляцией Дефолт…

Привет тебе, Сергей Ингашский! Повсюду говорят уже, Что ты теперь – Корней Чуковский, Воскресший в Нижнем Ингаше.

Но бесплатно снова там и тут На деревьях яблоки растут…

Твои стихи я прочитал И от восторга в детство впал! И вот, как дочь моя Алина, Леплю коров из пластилина…

Чтоб вкусивших – Господи, прости! – От любого кризиса спасти… 2013

ВЕСЕННЯЯ ПЫЛЬЦА Летит весенняя пыльца, Касаясь моего лица… И я над миром опылённым Лечу влюблённым, окрылённым…

А внук неугомонный Федя Корову лепит и медведя! Теперь ты, дедушка Сергей, Нам стал роднее, чем Корней! А книжка детская твоя – Подружка нам от “А” до “Я”…

Летит пыльца и я лечу За ней туда, куда хочу…

Апрель 2013г

2013

ЛИТИНСТИТУТСКИЙ ДРУГ Друг мой учился в Лите… И, покорив Москву, Тут же уехал в Питер, Чтоб покорить Неву…

Была любовь, и тайны нет… Всё стало явным, как ни странно. 2013

СУЕТА Жизнь - не та, и боль в затылке… Суета вокруг бутылки… Хочешь жизнь начать с начала – Выпил, Вздрогнул, Полегчало… И опять бежишь с горы – В небеса, в тартарары…

Славою и молвою Сфотанный над Невою, Он укрепил престиж И улетел в Париж… И, обожая риск, Выпустил дивный диск, Где про Париж поёт, В гости к себе зовёт…

2013

*** Были все влюблены – о-го-го! – От Керчи до Полярного круга… А теперь почему, отчего? Все вокруг ненавидят друг друга, Кто при Солнце, а кто при Луне… Или это всё кажется мне?

*** Полярное Сияние, Норильская любовь И с тундрою слияние – Не повторятся вновь… …………………………… Судьбе не прекословь. Забылись понемногу Они? – и слава Богу!

2013

СТИХИ ПАРОДИСТА

апрель 2013 г. Красноярск

2013

1.ОТКРЫТКА АПН

«Ты не Коля. Ты - рог изобилия.» Алёна Платонова. Норильчанка.

Трали-вали, тили-тили, я Вовсе даже и не рог. Рогоносец изобилия! Быть таким сулил мне Бог. Плодовитым быть не лень. Что мне Северный олень? Я рогатый, но другой… И в Норильск я - ни ногой! 2.ПЕРЕД «КРУГЛЫМ СТОЛОМ»

Я опять проснулся, хмур и зол: В животе моём – голодный гул… Хорошо, что нынче – «Круглый стол»! Значит, завтра будет круглый стул. 2013

БЛИЗНЕЦЫ Любовь и тайна близнецы. Но бубенцы во все концы О них трезвонят постоянно… И подтверждает Интернет:

Виктор Воловик Виктор Афанасьевич Воловик - автор четырёх поэтических сборников «Сентябрь золотой», «Любви порука», «Родная тропинка», «Ветка рябины». Печатался в журналах, “Истоки”, Литкультпривет!!!”, альманахе “Новый Енисейский литератор”. Живёт в г. Иланский.

СНЕГИРИ Снегири, снегири, Вы куда улетели, Позабыв вдалеке Свой родительский дом? Снегири, снегири, Очень звонко вы пели На кудрявой рябине, За синим окном. Мне сегодня без вас Очень грустно, поймите. Опустел уж давно Этот маленький дом. Снегири, снегири, Вы мне юность верните И девчонку, что в школу Пришла босиком. Пусть сегодня она Без бантов и косичек И в веснушках опять Её вздёрнутый нос… Очень жаль, очень жаль, Что из наших мальчишек До неё так никто Никогда не дорос! 1978г.

Березка от счастья Пошла в хоровод, И свадьба была У неё через год. Мальчишки в подарок Сплели ей венок! Потом у берёзки Родился сынок…! 2002 г БЕРЕЗКА И опять мороз трескучий Окна в сказку заковал, Белым инеем сыпучим Кружева на них связал. Город дымкою окутал И загнал под стрехи птиц, Женщин в шали так укутал, Что не видно даже лиц. Только белая березка Не замерзла под окном, Она новы сережки Начищает серебром. МАТЬ Каким мне именем назвать Тебя, живущую на свете, Какие почести воздать Одной из тысяч на планете? Непокоренной злобе бурь, Ни раз не павшей на колени, Бойцов спасавшая от пуль Ты верою своих молений! Такие вынесли войну, И без отцов детей взрастили… И десять ношей, как одну, На плечи хрупкие мостили. Каким мне именем назвать Тебя, живущую на свете? Так пусть в простейшем слове Мать Святое имя слышат дети!

ЛЕСНАЯ НЕВЕСТА Купалась берёзка В вечернем пруду, Мальчишек дразнила На том берегу И пряталась в зарослях Ив у ручья, «Скажите мне, звёзды, Красива ли я?» И звёзды, любя, Отвечали с небес: «Тобою гордится Весь нынешний лес, Мечтает о встрече Молоденький клён, Весною впервые В тебя он влюблён!» 22

ВСТРЕЧА С ОТЦОМ Война закончилась победой! Бежали мы встречать отцов, В село въезжавших на телегах, Опередив своих гонцов Сверкали яркие медали, Скромней светились ордена Мы волю чувствам своим далиВсю радость выплеснув до дна! Отец костыль достал и взглядом Дал знать, что нет одной ноги, А на телеге были рядом Его большие сапоги… Звенели тульские гармониДомой пришли фронтовики! А вдовы плакали в ладониИх где-то пали мужики…

Как не смотреть?! Тебя я вижу В ресницах быстрых и глазах. Как не смотреть?! Ты только ближеМы на доступных рубежах… И внук Серёжка, с дедом споря, В мишень наводит пистолет. Знать, напша жизнь чего-то стоит, Чтоб ревновать до этих лет! 1999г ЗАТЕРЯВШАЯСЯ ВЕСНА Задержалась весна, задержалась – Заблудилась в соседнем лесу… А сосулька на ветке осталасьДополняя лесную красу. Мы откроем волшебные карты И укажем весне её путь! Перестаньте вы, вороны, каркать – Нашу Землю с оси не свернуть! Отгуляют земные метели, И морозы уйдут за моря, А весна, как и прежде, в апреле Возвратится в родные края. Задержалась весна, потерялась, Как девчонка в соседнем лесу. Хоть от солнца она закрывалась, Но веснушки ей очень к лицу! 03.04.13.

ПТИЦЫ С ЮГА ЛЕТЯТ Птицы с юга летят В край далёкий, но милый. На гнездовья спешат И кричат до зари. Этот радостный крик, Этот миг суетливый, Как в бессмертие шагПробужденье земли! Я пернатых друзей На пороге встречаю! Узнаю голоса, Переливистый свист… В мимолётности дней Я им выжить желаю! И держаться подальше От нас, от людей! МОЙ АРМЕЙСКИЙ ПОЛИГОН Какою мерою измерить Соединяющий нас мир, Какою верою поверить, Что я сегодня твой кумир? Погоны звонкие солдата И беспокойный полигон Напоминают, что когда-то В тебя был по уши влюблён… И письма, письма чередою Мне нес в казарму почтальон. Тобой гордился я одною, А мной гордился батальон! Три года долгих пролетело, А после быстрых тридцать три… И с твоих губ вчера слетело: «Так на девчонок не смотри»!...

ПАМЯТЬ ДЕТСТВА Чуть заря скользнула с гор Рыженьким котёнком – Всколыхнулся косогор Песней жаворонка! Убежать бы мне тайком, Искупаться в росах, В детство прыгнуть босиком, Спрятаться в покосах. Иль забраться в огород На чужие грядки… Жаль, что возраст не даёт Бегать без оглядки! Детство бойкое прошло – Отзвенело лето! Но в душе моей оно Памятью согрето. Я любуюсь на зарю, Слышу птичье пенье, Околдованный стою Волшебством творенья!

Крик души

Размышления у постели умирающей матери

Доченька, нет времени написать тебе лично. Отправляю о маме. Конечно, многое я переосмысливаю до сих пор. Хочу, чтобы ты знала, как я отношусь к проблеме престарелых людей.

Шизоидный синдром… С кем происходит он? Кто жизнь свою на пробы променял. Лишь пробовал: еду на вкус, друзей на вшивость, алкоголь на крепость и на вкус…. Там хорошо, где нету нас. А этот наш алмаз, мамуля дорогая, нуждается в поддержке, присыпке и прочей усыпальнице. И что теперь? Глядеть и лицезреть. А разница большая. Ты, глядя, просто, чаще не видишь ничего. А, лицезрея, в суть вещей проникнешь. Во что теперь вникать мне? Наверно, в состоянии нестояния я ближе к Богу подхожу и вижу: - Господи, за что мне это все?! В чем провинилась я, что рядом с мамой дни свои влачу и ночи тоже, и разницы не вижу я большой: что день, что ночь – и сутки прочь, и счет уже пошел за десять. Там, на работе, на любой, хоть отдых иногда. А тут? Сплошная мука глядеть на это все: лишь скрипнула кровать – и снова ушки на макушке. Конечно, лицезрея, я, может быть, и поняла бы глубже – что же в ней. А так? Куда бежать, что делать, как ей помочь? И, главное, - зачем? Ей все равно: где, с кем, куда, зачем… но постоянно уверяет, что ТАМ, не здесь, ей было б лучше во сто крат. А я, Сократ, то бишь гляжу и лицезрею на это безобразие…. Мое, ее иль наше? Наша Раша, проклятая страна, где нет покоя никому, где все куда-то рвутся, рвутся, рвутся… и оборвется жизнь в расцвете лет и сил, и не в расцвете, тогда без сил. А силы? Что они? Когда лишь вред несут. Лежал бы и лежал, смотрел бы в потолок, не ведая о том, какой же срок мне уготован и сколько мне лежать, уставясь в потолок. А я лежу и все твержу, что вот, когда я встану, я столько дел переверну, что мир весь содрогнется от моих деяний. Я – весь такой, как Ванька за рекой, - люблю я повторять. Мне б только сил и я б пошла творить свою судьбу. Но что-то не похоже на судьбу. Так, судьбинушка – дубинушка ухнем. Ухнула я жизнь свою в какие-то никчемные дела, все ползала и ползала ужом, то дома, то в ограде, в огороде, все с муками и с муками. И жизнь моя, как сон прошла и не закончится никак. Опять во

сне я вижу счастье (иногда), а просыпаюсь: опять постель, которую я с каждым часом шевелю и шевелю, и шевелю, надеясь, что вот сейчас-то я найду местечко на кровати без боли и уйду навечно-навсегда. Но, вот беда, никак я не дождусь, опять проснусь и снова матыперематы в пространство отправляю, и дочь, услышав сей великий бред, опять встает, подушки поправляет, надеясь, что до утра… кто доживет? Конечно, мать. А дочь, скорее к праотцам отправится, в небесные чертоги, там ждут ее друзья-враги… да, нет, конечно же, друзья. Ведь жизнь ее прошла в деяниях великих, таких везде с любовью ждут. А вот таких, как …., которые лишь только стонут-стонут и думают, что этим стоном всех к себе зовут иль призовут, чтоб всем кружиться и крутиться, чтоб объяснять и объяснять, что так нельзя, что это не для нас, не для человеков жизнь такая. Бяка-кулебяка. Достойно нужно жить, тогда и смерть достоянная приходит. А, если жил ты, как червяк, то так и помираешь, как червяк: все ползаешь и ползаешь, то на кровати, то на полу в надежде, что чего-то там нароешь, иль закопают, наконец, и скажут: - Фу, отмучилися мы. А она – отмучилась иль нет? Ведь там-то жизнь идет в таком же ритме, что и здесь. И если чувств надыбать не успел приличных, то и в таких же там вариться будешь, как в аду гореть. И нужно обязательно понять, что так со всеми происходит: какие чувства породил, такие и понес с собой, никто тебе их облагородить не в силах будет. Лишь сам, лишь здесь, на этой Матушке-Земле трудись, чтоб с честью и достоинством уйти. А так? О, Боже, так нельзя. Нельзя елозить. И жалко, все-таки рожден был ею, матерью моею. И, рядом, у постели говоря, вдруг понимаешь, что понимает многое сама. Но вот откуда эта спесь, зазнайство, жажда денег, желание жрать без конца, пить и находить лишь в этом моменты счастья для себя?! Какой кошмар! Как больно сердцу. Пытаюсь объяснить, что счастье… вышел на порог, увидел свет, который солнце источает, даря тепло всему, и радость наполняет сердце до краев, и растекается безмерно, заполняя все пространство вокруг божественной любовью. И счастлив человек от этого всего. А тут? Пытаюсь убедить себя, что мать, что нужно пожалеть, и заставляю вновь и вновь себя к ней подойти, помочь, обнять, сказать, что я люблю, и что теперь ее задача уйти, хотя бы в мир иной, достойно:

не так, желая-то лекарство выпить, чтоб боль ушла совсем, то перепить его, чтоб не проснуться вовсе. А я ищу слова, чтобы дошли до сердца. Но напрасно. Не доходит звук опять. И я уже готова сдать ее, такого дорого человека в «тюрьму», где всем-всегда бывает хорошо, где всё бессмысленно, где разницы никто не видит в дне и ночи, где ты лишь взбунтовался – тут тебе укол, и снова слюни распустил. Ты к этому стремился сам, ты этого хотел. Покоя. Так, получай. Лежи и не работай. Ты жизнь свою на это променял, мечтал, что вот, на старости-то лет, работать не придется. Так, не работай. Все мечты сбываются. Но разве их назвать… язык не поворачивается эту мелкоту души мечтою называть. Так, фуфло одно. Фуфляндия. Курляндия. Где все – пупы земли, а те, кто рядом, должны кружиться и кружиться, и кружиться, чтобы ощущали все себя голубизною неземной. Ну, что ж. Что хотел, то принимай. Вот только голубь – птица вольная иль нет? А быть, чтобы считать себя достойным, когда другие около тебя работают, не покладая рук и ног, а ты достоин голубых кровей. Ну, что ж, пусть голубятня твой удел. Хоть голубя птицею зовут, но это, в общем, трутень, который кормится с руки людей, не хочет сам себе добыть на пропитанье. Вы, голуби мои, голубки голубые, летите в высь свою и возвращайтесь снова, чтоб поклевать лишь то, что человек насыплет вам. Такая жизнь вам не по зубам, когда ты сам стремишься каждый день свою добычу принести, со своих полей, тогда и счастье на порог и за порогом счастье. А так – куд-кудак… как курица в навозе, ищете в надежде, что нароете себе на пропитание, и понесете зародыш свой – яйцо. Простое – золотое? А разницы тут нет: если роешь сам, своим трудом, не покладая рук, и в рот кладешь лишь то, что заработал честно, то и яйцо твое, наверно, расписное, как жизнь, вся в красках. А так? Можно долго рассуждать, но толку мало от этих мыслей, которые ведут в тупик. И, чтобы жизнь свою в тупик не завести, идти дорогой торной надо. И свет звезды далекой, чтоб светил тебе, манил, заманивал, и ты мечты свои старался претворить. Не жажду денег, власти, славы , а жажду жизни ты пронес через всю жизнь, тогда и в радости, и с радостью ты встретишь дни последние свои, с достоинством посмотришь на пройденный свой путь. А тут? Какие мысли? Что за слова? Какой-то бред сплошной. Вино из одуванчиков. Мираж, оазис, который так и не пришел. Профукал жизнь свою на бесполезную мышиную возню, и, чтобы хоть что-то

грело душу, вспоминаешь былых заслуг плеяду. Но, к сожалению, не звездную, а так… как млечный путь: скопление вселенных, звезд, но не потрогать их, не взять с собой, не ощутить. Хотя, конечно, если Млечный Путь тебя зовет, чарует неземною музыкой своей, то есть надежда, что свой путь пройдешь, усыпав звездной пылью, а, не посыпая песком свои следы. Ну, ладно, хватит словоблудия. Одна лишь горечь и речь такая, соответственно всему, что происходит здесь. Палата №6, где вымысел и явь переплелись, где все сплелось в какой-то ком, который катится и катится, пока не погребет собою мать и… Надеемся, что дочь, все-таки, останется жива-вава…. 18 марта. Написала уже одно размышление у постели «умирающей» матери. И снова нет покоя душе и телу. Душа стонет оттого, что я лицезрею, а дело стонет от того, что вижу, делаю. Временами чувствую себя мерзкой дочерью, чувство долга, которое в меня вбивали, что я должна отдать долг отцу, матери, за то, что меня родили, вырастили, выучили и т.д. Конечно, спасибо, но эти слова о долге: по-моему все перевернули с ног на голову. Я уже много размышляла и писала на тему долга, и остаюсь при своем: долг у человека перед Родиной и самим собой. Правильно воспитывая с детства, не нужно будет напоминать человеку о долге, оно будет впитываться с молоком матери. А все эти разговоры больше напоминают работу дятла: долбить об одном и том же, а воз и ныне там. О главном не говорят, оно в подтексте, это, как сильные чувства, не нуждаются в словах, они во всем: в нежности, внимании, желании сделать для любимого то, что делает его счастливым. И все. Так и в отношении родителей: сколько не долби о долге, каждый поступает так, как воспитан, что впитал. Я не принадлежу к людям, которые падают из крайности в крайность. Просто, своими силами пытаюсь решить задачу, которая не имеет решения в том плане, в каком я хочу видеть ее ответ. В чем забота государства о людях, которые дожив до преклонного возраста (не будем рассуждать о том, кто виноват в том, что они так влачат свое существование. Много сделано самим государством, чтобы пожилые люди так вели себя в обществе), и, совершенно не испытывая желания жить, вынуждены доживать, испытывая бесконечные муки. Мысли их направлены только в одну сторону – когда же это все кончится?! Но самое грустное в этой истории, что те, кто ухаживает за уходящим человеком, испытывают те же муки и те же мысли – когда же это закончится, и как остаться живым? Господи, но это же не война! Но она хуже войны, на войне есть враг. А здесь? Самые близкие люди – дочери, скажу от себя: я совершенно не испытываю желания продолжать ухаживания за мамой, которую

когда-то боготворила. Теперь лелею одну мысль и просьбу: - Господи, прекрати ее страдания и мои! Забери ее жизнь, в этом ее неприглядном виде она никому не нужна. Я не собираюсь строить из себя героиню и каждый день бросаться на амбразуру. Я пыталась как-то вырулить в этой ситуации, даже прикупила домик напротив, чтобы отдыхать ночью, изредка, днем. Конечно, стало чуть легче, но это тоже тупик. Я ночью, просыпаясь, думаю – как она там, не упала ли с кровати, и будет лежать, пока я не приду утром. Но находиться в состоянии нестояния я тоже не могу. Психика моя уже расстроена из-за отсутствия всякого режима, прошло всего две недели. Лежащий человек отдыхает, когда

придет сон. А ухаживающий? Он имеет право на полноценный отдых, или он должен кормиться мыслями о выполненном долге? Днем занимаюсь стиркой, варкой, уборкой, ухаживанием, спать днем не получается (как с маленьким ребенком), и ночью не могу спать. Постоянные прерывания сна уже губительно сказались: спать хочу, а спать не могу. Сколько я еще продержусь у постели человека, который постоянно твердит, что в любом другом месте ему было бы намного лучше, ему бы постоянно ставили уколы, чтобы не испытывал боли. В этом его счастье при таком несчастье, и еще бесконечные просьбы о том, чтобы мы покончили с ее мучениями раз и навсегда. Для нее это очень просто: дать ее таблетку, чтобы она, по своему желанию, покинула этот мир, который ей не нужен, она от него устала до чертиков, в прямом смысле. И я пришла к своему выводу, что нельзя искусственно поддерживать жизнь, которая не нужна самому человеку. Если ему жизнь не нужна, он не видит в ней смысла, то она не нужна никому. Это аксиома, которая не требует доказательств. Конечно, многие, прочитав это подумают, что, если дать людям волю, то они отравят кого угодно. Надо смотреть в корень, и разбирать конкретный случай, не отмахиваться от человека, пытаясь нас приструнить, призвать к ответственности, к чувству долга… и прочая похожая фигня. Мы-то стараемся выполнить, но, видя тщетность усилий, приходишь в глухое отчаяние. Зачем? Зачем это все ухаживание, которое ей не нужно? Зачем я изматываю себя, ухаживая за больным человеком (как в Евгении Онегине), «за ним подушки поправлять…», думая лишь об одном: скорей бы это закончилось. И я не одинока. В последнее время я в изобилии насмотрелась на людей, которые не хотят жить, но зачем-то живут, глотая без конца таблетки и хнычат-хнычат, и еще уверяют, что близкие должны все это терпеть. Не у всех это происходит, но почти у половины

семей, а, может, и больше, дом напоминает лазарет и туалет, вообщем, дурдом, где, заходя в него с улицы, ощущаешь запах мочи и других испражнений, где нормальные, здоровые люди должны все это видеть и терпеть. Самое страшное, даже не задумываясь о том, что это совершенно не нормально. В нездоровой атмосфере сложно чувствовать себя здоровым человеком. А эти увертки государства, что мы должны заботиться друг о друге – бред сивой кобылы. Забота-то – какая-то куцая получается. В чем суть заботы, где все страдают? Где попало. Не проще ли создать в каждом крупном населенном пункте дома престарелых людей, которые нуждаются в помощи, которые еще хотят жить. За ними можно ухаживать по очереди, составляя графики дежурств родственников, ну, и, конечно, обслуживающий персонал. Естественно, помощь государства тоже понадобится, но основное бремя ляжет на родственников. Думаю, они будут не против: так много проще. Важно пересмотреть взгляд на эту проблему, осветить все ее стороны. Пусть каждый делает выбор: как ему лучше поступить – хочет ухаживать дома, пожалуйста, не хочет – тоже, пожалуйста. Каждый конкретный человек, и проблема должна решаться в пользу всех, не только престарелого человека. Если взять вопрос с детьми: тоже явное абсурдное решение. Если опекаешь ребенка, тебе платят, ты можешь как-то свести концы с концами. А собственного ребенка ты должен тащить из последних сил, подрабатывая, бегая с одной работы на другую, оставляя дитя без присмотра, без любви, истинного участия. Получается – есть мама, но нет денег. Есть деньги, но нет мамы. Бред… . Вот и растим поколение, из которого получаются только пешки, но, которые все метят в королей, но не ценой собственных усилий, а ценой чувства превосходства и вседозволенности, которые в изобилии наблюдают вокруг. Вернемся к теме престарелых. Это проблема государства, которая отдана на откуп семье. Так, нам остается самим решать эту проблему. Потому что учреждения, которые помогают нам справиться с этой проблемой, закрываются, доступ в них становится все более жестким. В дома престарелых принимают только людей без родственников или нужно отказаться всем близким родственникам от этого человека. Как совместить несовместимое? Я хочу, чтобы мама получала все необходимое, но я не хочу гробить свою жизнь на ухаживание за нею только потому, что я на пенсии. Как-то нелепо звучит. Молодые годы я должна была отдать детям, мужу, а годы, когда я получила относительную свободу,

которую мне может дать мизерная пенсия. Слава Богу, свобода для меня – очень широкое понятие, и я могу обходиться минимумом. Но тратить свои годы на простое высиживание… конечно, я смогу худо-бедно садить огород, перемещаться в пределах видимости. Но разве это жизнь?! Можно рассуждать до бесконечности, выставляя единственный и неоспоримый факт, что у нас все так живут, а ты чем лучше. Да, я лучше, потому что я не хочу так жить. И постараюсь сделать все возможное, чтобы сдвинуть эту махину с мертвой точки, вложив в сознание людей, что эту проблему можно решить и решить достойно. Надо не отмахнуться. И проблему, когда нужно удовлетворить просьбу человека, чтобы он ушел в мир иной, нужно все-таки пересмотреть. Я говорю о случаях, когда человек сам не хочет жить, и те, кто ухаживает, согласны удовлетворить его просьбу. Не надо спихивать все в одну кучу. Это гуманнее, чем обрекать на муки людей, которые поддерживают эту растительную жизнь животного происхождения. Это уже не человек. Человек – это звучит гордо. Я вижу, что моя мама может прожить на таблетках не один месяц. А что будет со мной, если уже за две недели я чувствую себя развалиной. И не хочу к этому привыкать. У мамы три дочери, все на пенсии. Если я пенсионер, то я должна ухаживать за больным человеком, когда ему место там, где находятся ему подобные. И не нужно меня убеждать, что придет время,

тогда за тобой тоже никто не будет ухаживать. Не нужно обобщений, нужно рассматривать каждый конкретный случай. Очень много факторов, и самый главный: хочет ли человек, за которым ухаживают, продолжать свою жизнь. Если хочет – другой разговор. В моем случае этого нет, и я считаю бесчеловечным поддерживать ей жизнь, разрушая собственную. На данный момент смертельно хочу спать. А лягу… финита ля … трагедия. Пойти погулять? А зачем? Чтобы набраться сил и ухаживать… За кем? Для чего? Что же сделать, чтобы закончилась эта полоса или чернополосица? Ведь нет просвета при таком раскладе государства. Вижу эти дома в каждом, почти каждом, населенном пункте. Ведь в них гораздо проще устраивать спортивные сооружения, которые помогут справиться больным с проблемами. Да, и человек, зная о таких домах, попадая в них, может захотеть жить и не будет дома, как попугай, твердить, что он устал от этой жизни. Можно разработать землю вокруг, чтобы желающие могли выращивать овощи, фрукты, решив проблемы с питанием. Можно и разводить цветы для услады глаз и, конечно, души, чтобы она тоже расцветала. Это можно развивать и развивать. Было бы искреннее желание помочь, а не просто поговорить на заданную тему.

Светлана Князева

Проза Анатолий Казаков г. Братск

РАССКАЗЫ

БАБУШКА ТАНЯ Пожалуй, не удивишь нисколько этим рассказом читателя. В обыденной жизни таких историй происходит очень много. Но рассказы пишутся, потому что есть что-то у тебя внутри, и не написать об этом ты просто не можешь. И заранее готовясь к тому, что разные будут толки, и что тут такого? Я все таки начну… Бабушке Тане было 43 года. Совсем молодая бабушка. Внуки ее очень любили, да и как ее не любить? Зашел я к ней в сторожевой дом, чтобы позвонить домой и узнать, как здоровье сына. Уходя на работу, я пощупал его лобик и понял, что он крепко заболел. Жена ответила на звонок, успокоила, что ему стало полегче, и на душе немного отлегло. У бабушки Тани тоже было горе. Внуку Руслану упала на живот тарелка с горячей лапшой «Ролтон». Бабушка очень переживала. «Что ж эти молодые, совсем за детьми не глядят», сокрушалась. Я попытался ее успокоить. Не знаю, почему, может, настроение у нее такое было, или еще что… Но она рассказала мне один случай, поэтому я и пишу этот рассказ. Жили они в восьми квартирном доме. Соседи были хорошие, - вспоминает баба Таня. В основном пожилые, у всех за плечами нелегкая, но по-настоящему интересная жизнь. Постепенно старики уходили из жизни и вселялись в дом разные другие жильцы. Однажды к соседке сынок Паша вернулся. Он отбывал срок в тюрьме. С этого дня спокойная жизнь в доме окончилась. Пашка стал торговать наркотиками, появились у него торговые «точки». Жильцы обратились в милицию. Но худо от этого стало только им самим. Пожаловали «гости», кого напугали до смерти, кого избили. Все узнали, что и милиция с Пашкой заодно. А однажды, то был уже «высший пилотаж», Пашка подошел к старичкам, что сидели на лавочке, достал магнитофончик, включил, и все узнали записанные на нем их жалобы в милицию. Стоял и ухмылялся. Купил Паша себе иномарку, а ночью кто-то ее поджег. Машина стояла рядом с домом, дом-то деревянный, так муж бабы Тани, Володя, выскочив из дома, накинул на машину 28

новое свое одеяло. Пожар потушил, машина почти не пострадала. Только Паша ему и спасибо не сказал. Как-то нанял Паша бригаду мастеров евроремонт в квартире делать и привел к бабе Тане свою пьяную мать: дескать, чтоб там не мешалась, пусть побудет. Баба Таня, добрая женщина, ей бы выгнать таких гостей. А она усадила соседку за стол. Та потребовала выпивки и сигарет. Пожалев о том, что пустила в дом, баба Таня направилась в их квартиру за сигаретами, оставив соседку одну. Была еще в доме любимая овчарка Джек. Возвратившись, баба Таня обмерла: пьяная соседка по-дикому орала совсем непохожим на человечий голосом. У нее был откушен нос. Джек был умной собакой и весь двор его любил. Но непрошеная гостья возомнила о себе невесть что, пнула грубо чужую собаку. Нос соседке пришили, да криво. Паша подал в суд на бабу Таню. Любимую собаку пришлось пристрелить и выплатить 30 тысяч за принесенный ущерб здоровью соседки. Паша грозил, что будут платить 100 тысяч, но суд присудил 30. Мать торговца наркотиками все ходила и грозила смертью всему роду бабы Тани. Но вскоре сама ушла на тот свет, отравившись спиртным. - Господи, как же трудно жить, когда в мире нет справедливости, - говорит баба Таня. - А Паша купил «всем назло» новую иномарку. Баба Таня замолчала, было видно, что, вспоминая, она переживает минувшее. Хотя, что это я, это же и есть настоящее. А вспоминать надо бы только об ином, хорошем. И мы с бабой Таней вспомнили, что зарплата у всех была, ее не задерживали, квартиры давали, и, как оказалось, общий любимый фильм был «Весна на Заречной улице»… Выйдя от бабы Тани, подумал: а ведь я моложе ее только на два года, только что пока не дед, сыновья подрастут, дай Бог, еще стану и дедом. Сколько всего отвратительного в нашей жизни! Жаль бабу Таню, что получает за труд всего две тысячи, не более, да еще помогает своим внукам. Дочери полгода как зарплату задерживают, муж ее не работает, пьет, да еще фортели выкидывает. К примеру, телевизор с балкона выбросил.

Хорошо еще, что дед Володя плотник, и работает. Вот и тянут бабка с дедом дочку, зятя и двух внуков. Что ж, это в России в порядке вещей. Но что бы ни было там, впереди, я желаю тебе, баба Таня, чтобы все было хорошо. Я пишу эти строки, а на бумагу капают слезы... 2007 г.

ВЕКОВЕЧНЫЕ ПОГОСТЫ Деревенский люд, известное дело, сызмальства трудился на земле. Так вот до самой смертушки и гнул свой трехжильный хребет. Наблюдая волею Господней за поизношенными жизнью стариками, я все время удивлялся их разности. Оно и понятно, веками это все копилось в человечестве... Никогда, покуда ходят ноги, не посидит без дела ни дед, ни бабушка. Даже когда станут совсем никудышными, все одно то грибов бабушка по утру принесет, а дед, в свою очередь, непременно добудет свеженькой рыбки. И хотя дети и внуки, жалея стариков, случается, поругивают их за такие подвиги. Но вместе с тем и понимают всем нутром, что старикам это все в радость. Это особенно хорошо описано в призведениях замечательного русского писателя Федора Александровича Абрамова. В романе «Братья и сестры» мы видим тяжелейшую полуголодную жизнь многодетной крестьянской семьи Пряслиных . Великий деревенский прозаик потрясающе точно показал крестьянскую бытность. Где Степан Андреянович отписывает дом невестке, а не внуку Егорше, что, казалось бы, на первый взгляд, невиданное дело. Но впоследствии по-стариковски и вышло, именно она, его ставшая родной, невестка Лизавета и ухаживала за дедовой могилкой. Старики, старики, что вы есть-то? И мгновенно отвечаю - все. Мама в муках нас рожает, отец работает, а мыслями-то все о семье родной озабочен. Стихия народной жизни всегда и во все времена непостижима человеческому разуму, мы лишь наблюдаем, что происходит вокруг. Но в этом наблюдении за миром с каждым из нас происходит очень многое. Здесь как раз не отмолчишься, не постоишь в стороне. Мы денно и нощно видим, как стареют наши родители. И, казалось бы, вот она сплошная грусть и ничего более. Нет, нет и еще раз нет. 29

Ибо мы и сами в такие моменты становимся мудрее, человечнее. Русский философ Николай Бердяев писал: «Будьте человечны в одну из самых бесчеловечных эпох мировой истории, храните образ человека, он есть образ Божий». Что это? А это, несомненно, Божеская истина. И здесь нам, русским людям, надо выбирать - либо истлеем как труха, либо будем жить по заповеди Божией. И вот мы видим, что старики наши скоро уйдут. Мы ходим в Храмы, молимся об их здоровье. И затепливая свечи, часто плачем и в нас действительно идет очищение от всякой скверны. Но, к великому сожалению, настает день смерти наших родителей. И мы в глубоком отчаянии замыкаемся в себе. Вот это-то и становится очень важным. Прежде всего, для душ наших, родителей и нас самих, чтобы похоронены наши сердешные старики были по-православному, чтобы Батюшка совершил отпевание усопшего. Тогда и нам самим будет несравнимо легче, ибо это все крайне необходимо для наших душ, нашего самосознания. Когда читаешь наших писателей, которые творили деревенскую прозу, вдруг совершенно отчетливо понимаешь, почему они уделяли пристальное внимание деревенским погостам. С первого прочтения повести «Прощание с Матерой» у каждого, кто по-настоящему духовно и искренно любит Россию, воскрешаются в памяти именно погосты. В городе же, безусловно, все по-другому и названия другие. Но слово «кладбище», о Боже, как же оно уступает нашему древнерусскому слову «погост». Здесь великий русский писатель Валентин Григорьевич Распутин воистину проник в глубину русской души. Вспоминается Николай Рубцов с его знаменитым стихотворением «Где тот погост вы не видели». Ведь именно тогда, когда приходишь на могилки к людям, которых ты любил, ты говоришь с ними как с живыми и несомненно веруешь, что они слышат и видят тебя. Мы, православные русские люди, веруем в Царствие небесное. Это есть Божие чудо. Вековечные погосты, и их не спрячешь, они глубоки и незыблемы в памяти людской. Глубоки и наши старики своей многовековой мудростью и верою, которую они передают нам, ныне живущим... Братск. 2013.

Сергей Криворотов Криворотов Сергей Евгеньевич, 1951 г. рождения. Образование высшее. Профессия врач-кардиолог. С 2011 полностью перешёл на литературную деятельность. Живу и работаю в г. Астрахань, Россия. Публиковался в московских журналах и еженедельниках: «Энергия», «Техникамолодёжи», «Четвёртое измерение», «Чудеса и приключения», «Слово», «Работница», «Мир фантастики» - на CD и DVD, «Необъявленный визит», «Поиск», «Семь с плюсом, в альманахе «Знание-сила. Фантастика» – лит. приложении к ж-лу Знание-сила» (г.Москва, Россия), «Магия ПК» (г. СанктПетербург), «Полдень. ХХI век» (г. Санкт-Петербург), «Меридиан» (г. Ганновер, Германия), «Самовар» (Германия), газетах: «Массаракш! Мир наизнанку» (Ростов-на-Дону), «Крылатый Вестник» (Новосибирск), «Шалтай-Болтай» (Волгоград), «Луч» (Ижевск), «Литературный Башкортостан» (Уфа), в альманахе «Безымянная звезда», в украинских изданиях – «Порог» (Кировоград), киевских «Друг читача», «Просто фантастика», «Вселенная. Пространство. Время», в сетевых: «Колесо», «Разноцвет», «Млечный путь» (Израиль), в местной периодике. Всего на бумаге на сегодняшний день – свыше 170 публикаций, суммарный тираж которых превысил 3 млн. экз.. В 2006 году стал серебряным лауреатом Второго Международного литературного конкурса «Золотое перо Руси» в номинации «Сказка». 2010 – второе место на литературном конкурсе на лучший короткий рассказ журнала «Нива» (г. Астана, Казахстан)

Миниатюры СТАРАЯ ЗАБЫТАЯ СКАЗКА Полумрак, взбиваемый красными мятущимися всполохами. Жаркое дыхание печки, полной горящих дров. Берёзовые полена трещат и плачут янтарными слезами, пенящими-ся и шипящими под ненасытными языками огня. Ветер гудит в трубе, словно хочет урвать кусок такого лакомства и для себя. Снаружи мороз прячется в ночи за ледяными узорами окна. А в комнате тепло, тихо, спокойно. Только в очаге не в силах вырваться из него буй-ствует неукротимое пламя. Разве такое бывает? Разве такое вписывается в давно воцарившийся электронно-суррогатный мир? Надо осознать, вникнуть, поверить своим глазам. Словно другое время, медленное, безреактивное неспешно распахивается подобно огромной морской раковине и забирает в себя целиком… После шума и суеты городов-муравейников, повсеместного парового и электрического отопления, яркого искусственного света на спящих ночных улицах с редкими автомобилями – вдруг волшебная тишина полумрака и живой огонь-манитель, неодолимо приковывающий к себе взгляд. Вечно живой разрушитель, греющий как бы из глубины веков, о чём он хочет поведать, мечась в печи, пока она не наполнилась красными тлеющими углями? Смотришь и начинаешь что-то понимать, что-то смутное и далёкое, что было много раньше и с кемто совсем другим. Постигаешь чудесное спокойствие

и волшебную силу огня, этого божества , загнанного в каменную клеть. Всё становится необыкновенным, но удивления нет, словно так и должно быть, и никак иначе. Просто нет больше времени и пространства, нет желаний и забот, они сожжены всепроникающим жаром, а мысли ско-ваны гипнозом огня. Ничего нет больше вокруг кроме старой забытой сказки.

ПЕСНЬ ПРОВОДОВ Зимняя ночь. Мороз, луна и снег, укрывший голую степь. Воздух трещит под ударами ветра. И откудато плывут звуки. Приглушённый гул, свист, гуденье, протяжный вздох. Там, вдоль безжизненной дороги выстроились телеграфные столбы, покрытые коркой льда, чернеющие словно тонкие грифы застывших гитар. Ветер рвёт обледенелые струны проводов, и их стоны летят над безлюдной заснежен-ной равниной. Услышь их даже единожды, и они потрясут твоё воображение, заставив ещё и ещё раз прислушаться. Неведомая музыка проводов, которую никто не сочинял и не записывал, не вгонял в тесную клетку мелодии. Лишь ветер единственный многоголосый исполнитель. Вся му-зыка его – сплошная импровизация, и если ты прислушаешься, то услышишь в этом стоне и протяжное контральто, и затихающий бас. Это потрясает, подавляет, и видишь только белую даль, небо с замёрзшей луной и потерянные снежинки звёздочек.

Ничего больше. И никаких оваций невидимому музыканту, никаких проявлений признательности со сторо-ны отсутствующего зрительского зала. Лейтмотив в этой дикой музыке – гул печали, устремлённый ввысь, как песнь волка. Она охватывает всё это безмолвие вокруг, принимает его в себя, как кусок льда заключает в себе луч света. И, оказавшись на твоём пути, обтекает тебя, летит дальше, словно стон, исторгнутый самой степью. От этой музыки не станет весело, она не придаст сил, не позовёт вперёд как запах све-жеиспечённого хлеба и не запомнится радостным всплеском огней на рождественской ёл-ке. От неё останется лишь кажущаяся неодолимой грусть одиночества, но, ведь, это не че-ловеческая музыка – это всего лишь бездушная песнь проводов.

КРАСКИ ОСЕНИ Лето кончилось, оно унеслось, подхваченное задувшим северным ветром, смылось первым холодным дождём. Новые краски появляются вокруг, краски осени. Осень вовсе не художница, да и палитра её не так уж богата, и то одни лишь тусклые серые, жёлтые, да бурые тона. Зелень ещё не стёртая дождями, и синь неба в редкую теперь ясную погоду остались от прошедшего лета. А золото вокруг раскидано солнечными лучами, и в них сама осень кажется скачущим напропалую позолоченным конём, которого невозможно остановить. Но стоит скрыться солнцу, как оказвается, что это всего лишь унылая кляча, плетущаяся навстречу неминуемым холодам, шурша подсыхающими остатками летней роскоши. Нет, осень вовсе не художница, просто люди обладают способностью видеть будни, преподносимые ею, иначе, чем прочие существа. У собак, например, нет художественного воображения, но им дано чувство обоняния, такое, какого нет у других. Они чуют своими длинными носами приход осени по запахам, рождающимся в медленно холодеющем воз-духе. У перелётных птиц осень обостряет удивительное ощущение силовых линий маг-нитного поля Земли, которые зовут их в дальний полёт вдогонку за летом. И так каждое живое существо имеет своё индивидуальное восприятие осени. Сначала она прячется в тени садов, робко дёргая отдельные пожелтелые листья. Воз-дух в это время наполнен ароматами бабьего лета, а шум поездов и вскрики теплоходов на Волге звучат с прощальной летней грустью. Самое хорошее время в здешних краях, время ставить свадебные шатры и произносить фейерверки тостов. Постепенно осень набирается сил, уже беззастенчиво, без оглядки трясёт деревья, обрывая листву, забрасывает небо тяжёлыми клочьями

свинцовых туч. Но долго ещё светит солнце, прорываясь сквозь возводимые ею заслоны, своим теплом обнимая внизу всё жи-вое. Неизбежно приходят дожди, косыми струями бьющие в чёрный ночной асфальт, и фонари уже рассыпают свой свет серебром по мокрой глади мостовой. Пусть всё вокруг меняется, но и самый пасмурный день может показаться светлым и радостным, если ты счастлив, и, наоборот, солнце будет чёрным на ясном небе, мрачные дома сдавят унылую улицу, по которой ты идёшь, если неоткуда зачерпнуть тебе веселья и бодрости. Это не осень виновата, ведь, она не художница, у неё нет таких красок, чтобы очер-нить твою радость или обелить горе… Время летит всё быстрее, словно тщетно пытается догнать далеко ушедшее лето, а сгустившиеся по утрам туманы превращают владенья осени в волшебную страну. Солнце становится маленьким, остывая на глазах. Пусть на время, но его всё чаще и надолго закрывает пелена серой мути, и нет уже ни единой по-лоски чистого неба над головой. Вот тогда-то и надо сохранить хоть кусочек жаркого лета, спрятать его в сердце, гор-стью горячего песка зажать в кулаке, подобрать осколком любви, оказавшейся такой хрупкой. Не нужно только беречь и лелеять прирачную тень счастья, ведь это всё равно, как сохранять засушенный цветок, который никогда уже не поднимет головку. Конечно, всегда грустно, если уходит любовь, особенно летняя… Безлико становится всё вокруг, и кажется, что и жизнь твоя ушла вместе с летом. Но, ведь, это не осень виновата, нет у неё таких красок, да и сама она всего лишь полустанок на пути природы к новой весне. Пусть даже ветер заставит оголённые замёрзшие деревья кланяться до земли, и льдинки застучаг в звонкое от холода окно. А ты стань сам художником своих буден, измени своё видение окружающего, нарисуй мысленно солнце над головой. Стоит только взять кисть, перо, тронуть струны или кла-виши. Смелее, у тебя найдутся такие краски, которые и не снились осени.

Наши зарубежные авторы Сергей Гора Родился в г. Ленинграде. Окончил ЛГУ. Филолог-лингвист. Переехал в США как приглашенный специалист. Один из первых постсоветских менеджеров транснациональных корпораций; один из первых постсоветских ведущих телевизионных токшоу; меет ученую степень из Санкт-Петербургского университета, подтвержденную в США. Выпустил ряд поэтических сборников, получивших хорошие отзывы читателей, отмечавших способность автора подметить и бесстрастно осветить мельчайшие детали окружающих событий и явлений.

Продолжение вступления к начальному курсу русского языка Начало в апрельском 6-м номере журнала “Литкультпривет!!!”

КУЛЬТУРА

Я слышал: у русских – не руль, а баранка. Там тройка ... с шестёркой – такси, говорят....И то, что в Америке – драка и пьянка, В России проходит как древний обряд...

...Культура России достойна сонетов, Ведь даже в застойные дни темноты Нигде не сбылось столько славных поэтов! Нигде столько чувств не легло на холсты!

... Российской культурной традиции привкус Не вырезал серп, не добил молоток... В чести сарафан и рубаха навыпуск, А на зиму -- тонкий пуховый платок.

Талант под пятой, за талант неподсуден. (Солдат не в ответе за крыши казарм.) Пусть Киров собою балет опaскудил, Былой Мариинки не вытравил шарм.

У всех под рукой деревянные ложки, Чтоб пыл остудить, если жарок отвар, Из «Дымки» игрушки, из Мстёры матрёшки, А к «прянику-мёду» -- с чайком самовар.

В реальности -- не на рекламной бумаге Двуглавый орёл запускал бумеранг: В Карнеги на Зыкину были аншлаги, И Русская песня лилась через Ганг...

Назад возвращаются древние вкусы: На модницах нынче приметишь, как встарь, С финифтью серёжки, из бисера бусы И... зря отделившийся к НАТО янтарь.

Стреляют эмоции словно из пушки И трогают даже сердца недотрог: Серов и Высоцкий... , Чайковский и Пушкин..., Шаляпин..., Булгаков..., Тургенев... и Блок...

Инструкция (поправка сверху)

Инструкция (пожелание автору)

Опять вопреки нами принятой норме Ты вскользь «не на тех надеваешь пальто». Нет в колледже модниц: одежда -- по форме. Студентки -- скромняги и больше никто!...

Спокойней... Всё павильно, но маловато. Сюжет обходя, не спеши на обгон. Добавь, как в России ругаются матом, И что составляет житейский жаргон...

Тогда Вами принятой норме в угоду Я тему закрою от грешных реприз. ...По праздникам водит страна хороводы, И лучший подарок -- из Гжеля сервиз.

Вот тут уж, простите, но против натуры Блестит в темноте «трёхэтажный салют». Зайдите на сайт министерства Культуры, И сами поймёте, куда Вас пошлют... Инструкция (умиротворение сверху)

ПРИРОДА И КЛИМАТ

Ну, ладно. Не злись. Не трясись трясогузкой. Оставим жаргон для продвинутых групп. ...Поведай-ка нам о традиции русской: Про борш, про блиниз и медвежий тулуп.

Теперь о природе страны панорама. Бескрайней её называют не зря: В ней тысячи рек, выход в три океана, А также равнины, леса и моря. 32

Где воля берлог, где уютные норы. Камчатский медведь -- не кавказский шакал. Запомните слово: «Урал» -- это горы, Запомните «озеро» -- это Байкал...

Живут в мерзлоте и где солнышко греет Татары, калмыки, тува и мордва, Украинцы, чукчи, а также евреи, Но те,-- в основном, в «Шереметьево-два»!

У Сочи - дельфин, под Орлом - перепёлки, В тайге Уссурийской -- тигриный аншлаг. В Тамбове живут, припеваючи, волки И выглядят лучше бродячих собак...

Касательно цифры сего населенья Оставим пока шестизначный пробел: К моменту, когда вы прочтёте Вступленье, Мы скажем, насколько народ поредел...

Где Каспий – осётр. Палтус - в море Охотском: Кто славен икрой, кто под солью горазд...

...Мужчины - как правило, среднего роста. Им свойственна страсть в суете за навар. А женщины здесь - ну, красавицы, просто! Они в интернете - желанный товар.

Инструкция (окрик сверху)

Инструкция (указание автору)

Кончай разговор о влечении плотском. Ты слишком порой нажимаешь на газ.

Эй, автор, уймись. Эту тему не трогай. За зря не кроши социологов хлеб. Нето наш студент, с личной жизнью убогой Решит заказать свой роман через веб.

Студент осетровых во век не осилит, -И в нашей столовой нет чёрной икры. Давай-ка, уж лучше поведай про климат: Про то, чем отличен мороз от жары.

Согласен, согласен, пардон... , оговорка... (Учебник - не трек для лихих виражей.) ...На улицах там -- регулярна уборка Для сбора в мешки околевших бомжей. Вступления смысл заставляет подметить, Что там, где на виллах -- роскошество бань, В подвалах гниют беспризорные дети, И нищие просят случайную дань.

Ну чтож, если вечно в душе -- минус тридцать, И нету надежды на тёплый июль, Рискует любой, «согреваючись», спиться, Иль насмерть разбиться, сев пьяным за руль. Инструкция (окрик сверху)

...От тёплых степей до полярных сияний Выходит братва свой удел сторожить. Народ - не «совки», все теперь -- россияне. И всем до сих пор не наскучило жить!

Опять за своё!? Тема - климат, не сердце! Пишу, что на местных широтах, на зло Всем тем, кто без водки стремится согреться, Порой не хватает рублей на тепло...

ЭКОНОМИКА

...Ну, ладно, опомнился: лирику бросил. Одна констатация фактов пошла: В России такая волшебная осень, Что даже весну красотой превзошла.

Завёлся страны механизм и затикал. И стрелкой прироста порадовал глаз. Здесь нефть и алмазы, и уголь, и никель, А там, где прорвало, фонтаном бьёт газ.

Там минусы с плюсами спорятся ладно. Там сводка погоды -- «экстримов» союз. И если в архангельских рощах прохладно, В приволжских полях дозревает арбуз.

Осмысленней, тише, чем в «буче кипучей», Хоть часто eщё в «неоплатном» труде, Здесь делают всё, -- и чем дальше, тем лучше: Машины, ракеты, бензин... на воде.

НАРОДОНАСЕЛЕНИЕ Людей здесь хватает, - особенно, русских, И местным просторам, от гор до низин, Привычны глаза, от округлых до узких В мозаике типов людских образин.

Уже начало получаться красиво: В труде вдохновенье нашло на трудяг, И в ярких бутылках «Балтийское» пиво» На западных полках подняло свой стяг! 33

Инструкция (автора коллегам – тайная...) Тут просится в такт актуальная сноска: У нас за воротами есть магазин, Где можно купить, не толкаясь, как в «Костко», Сюрприз шестиглавых с «Балтийским» корзин.

... Но в стоге не сыщешь злосчастной иголки, На самом просчитанном взлёта витке Сожрали коней злого кризиса волки, Осталось лишь то, что сокрылось в чулке.

Культурологическая сноска Чулок – суеверие жизни ушедшей. Чулком не поднимешь общественный ранг, И если ты, впрямь, … деловой сумашедший, К услугам твоим биржа…, акции..., банк.…

Инструкция (реакция сверху) Не к месту, тут, кажется, «пенится нотка». Зачем прививаешь чужой аппетит? Россия студентам -- лишь горькая водка... Их сладкое пиво, боюсь, развратит.

Мол, шансов «подняться» -- не меньше, чем в Штатах. Давай, инвестируй, где больше откат. … В заботе о «новых плечистых ребятах» Надейся, что что-то потом возвратят...

Согласен, опять же заносит, простите, Таков уж писательства грешный удел. В России уже в каждом значимом «сити» Торговых сетей завершён передел.

Начальственное примечание

Прилавков пустых голытьба миновала. Найдёшь, где оставить наличность мошны: Прогнулись лотки от продуктов навала, И пахнут сосиски, как пахнуть должны...

Ну, что ж, тут всё правильно, Без сентиментов Мы б даже сказали, что стих --от души. Но слишком уж длинно Для наших студентов. Как текст сократить, Коллективно реши...

Инструкция (приказ автору) Отставить сюжет! Лишних слов слишком много. Как я погляжу, ты не в меру учён! Не ставь под сомнение святость «хот-дога»! Студент – патриот! Запах тут -- не причём!

Ну, что Вы, - я рву в оправданье рубаху, Макдональдс ни с кем не сравнится в красе В России доходы, как всюду, не пахнут. Она же без запаха нынче, как все. ...Как всем вам известно, нет стран без финансов, Они для прогресса – святая фелонь: Мерило..., салют..., или повод для транса Любой экономики тягловый конь. Россию ж всегда по традиции Тройка Несла в поднебесье заоблачных благ. Коней удалых запрягла перестройка Овсом обещаний и ценных бумаг... 34

Мимоходом

О ВСЯКОЙ ВСЯЧИНЕ О МУДРОСТИ - Ты что с ним, что без него, - сказал стоматолог Щипцов и выдрал зуб мудрости у пациента Тупикова.

О ЧЕСТИ - Береги честь смолоду, - говорила бабушка внучке. А внучка – сержант Иванова, отдала честь майору Петрову. О ДОБРОТЕ Пожалел Волк Кобылу и … съел её жеребёночка. Пожалел инспектор ГБДД Ловцов нарушителя автотранспортного движения Неумелого и взял с него десять тысяч рублей. О РАВЕНСТВЕ Депутат городской думы Ширяновский и дворник Садового кольца Метёлкин сидели в одном ряду партера согласно купленным билетам.

О ПОРЯДОЧНОСТИ - По порядку номеров рассчитайсь! – скомандовал старшина желторотым курсантам. О ДРУЖБЕ - Гусь свинье не товарищ,- сказал однажды Абрамович Березовскому. О ЛЮБВИ О ней уже всё сказано. Но влюбленным неймётся: всё любят и любят, и любят, и любят... О СЕКСЕ !!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!?????????????? О ЕДЕ - Вы что будите заказывать? - спросил худой толстяка. - На первое поросёнка, на второе барашка, на третье, цыплёнка. А вы? - Я тоже, пожалуй: на первое чай, на второе чай, на третье чай.

С Е Р Г Е Й П Р О Х О Р О В О ДОСУГЕ Встретились подруги, разговорились. - Как я здорово провела выходные! - радостно делится одна подружка. - Успела побывать на концертах: Хворостовского, Пугачёвой, Киркорова, Зверева, Баскова и Лолиты. А ты чем занималась, дорогая? - Я тоже, дорогая, смотрела этих звёзд. Всё было так чудесно, что я двое суток не вставала с дивана. Всё смотрела и смотрела, и смотрела... ОБ ЭМИГРАНТАХ - Как вам живётся у нас в России? - спрашивают репортёры Жерара Депардье. -Как во Франции, в Бельгии, в Нидерландах, в Австралии, в Голландии, в Испании, на Канарах, на мебельной фабрике Мария......Перчислять дальше? О РЕКЛАМЕ - Слышали? - Леонид Константинович помер! Ну, этот, который на “Поле чудес”. - А что с ним? Разбился на своем самолёте? -Да нет! Но он так страдал, так страдал, что зрители переплачивают за спутниковое телевидение. О ЖИЗНИ И СМЕРТИ - И зачем только люди живут, живут а потом умирают? - А делать им, видимо, больше, нечего.

«Полдень». Художник А.Ларин. Гуашь,