Литкультпривет!!! №8 август 2014 by Сергей Прохоров

Литкультпривет!!!

Monthly journal LITKULTPRIVET!

Ежемесячный литературнохудожественный журнал

№8 (22) 2014 г. Приложение журнала ИСТОКИ 1

170 лет со дня рождения великого русского

художника Ильи Ефимовича Репина.

Великолепные картины Репина известны своим одухотворенным началом, превосходным ощущением жизни...

Литкультпривет!!! Ежемесячный журнальный выпуск

Основан 30 октября 2012 г.

п.г.т. Нижний Ингаш

август №8 (22) 2014 г.

В НОМЕРЕ: Ирина Котельникова Стихи............................................4 Сергей Гора

Стихи...........................................8 Николай Ерёмин Ключевые слова. Рассказ..........11 Екатерина Каргопольцева Стихи.....................................13 Оксана Сахарова 200-летию М.Ю.Лермонтова.....16 Елена Попова Стихи..........................................22 Татьяна Милорадова Эссе.............................................24

265 лет со дня назад - (20 [31] августа 1749 года, в с. Верхнее Аблязово Саратовской губернии родился русский писатель, философ, поэт, Алекса́ ндр Никола́ евич Ради́ щев... Стал наиболее известен благодаря своему основному произведению «Путешествие из Петербурга в Москву», которое издал анонимно в 1790 году. 3

Редактор Сергей Прохоров

Поэзия

Ирина КОТЕЛЬНИКОВА с. Чара

А на левой – вдовие колечко... Покупали в городе с Егором те, что по цене не дорогие. Жили-были в радости и горе – два кольца... Одно уже в могиле. Схоронила лет тому пятнадцать, и одна тихонечко стареет. С пиджаком не хочет расставаться. Говорит: в Егоровом – теплее. *** Познай, душа, язык немых там, где слова рисуют пальцы, и перекатывает жмых улыбка странная паяца. Безмолвный мим, рисуй, рискуй! Рисуй про радости и беды. Тоску в руках перетасуй, и празднуй пиррову победу в стране живых, в стране немых, где слух – глаза, а пальцы – птицы. Мы не рабы. Рабы не мы... Смотрю на руки. Вижу лица. НЕМНОГО О СЕБЕ Живу на севере Забайкальского края в чудесном селе Чара у отрогов Удокана и Кодара, в краю вечной мерзлоты и дивных озёр. В краю, где есть 8-е чудо света – пустыня. Пески среди тайги. А неподалёку, в Мраморном ущелье, находятся остатки Сталинского лагеря, где после войны был добыт первый уран. Родилась на севере, на реке Витим в посёлке Гулинга, где жили когда-то золотари. Автор пяти поэтических сборников. Член Союза журналистов и член Союза писателей России.

ПОЛЕ РУССКОЕ, ПОЛЕ ДИКОЕ… *** От шагов, за ветхою подкладкой звякают советские копейки. Ходит-бродит память по ограде в чёрном пиджаке и телогрейке. Справится с хозяйством немудрёным, сядет на потёртое крылечко память с бабьим именем Матрёна. 4

*** Мне выпала зрячесть и больно зрачкам в осколках зеркальных вчерашнего смысла увидеть слепые глаза скрипача и радугу ту, что вверху коромыслом. Ах, как он неистов - безумец богов. И небо кровит под босыми ногами. Ему не дано ни друзей, ни врагов. Он тот, кто приходит однажды за нами. Конец и начало. Река и исток. Протест и смиренье. Пастух и пастушье. Ни ангел, ни дьявол... Быть может, сам Бог, сошедший стучаться в закрытые души. *** Когда тоска внезапная нахлынет, да так, что слёзы горькие не спрятать, припомнятся пучки сухой полыни, чабрец в мешочках, и в корзине мята, за хлебным полем тропка до погоста, где папкин в рамке довоенный снимок... Как так случилось? Наезжаю в гости, но чаще от поминок – до поминок. А мамка всё заказывает свечки, и в похоронный прячет чемоданчик. Достанет фотографии под вечер, разложит на столе и вдруг заплачет. Не плачь, родная! Решено – я еду!

Сильнее зова нет, чем зов отчизны. До детства сутки. Доберусь к обеду, чтоб ты не смела помышлять о тризне. Я не забыла, как поставить тесто. Мы испечём хлеба в просторной печке. А после сядем у окошка вместе, споём о поле русском и о речке. Мы до утра с тобой провечеряем, одною шалью прикрывая спины. Россия-Мать, тебя удочеряю, и никогда отныне не покину!

*** Рабы забытой Богом старины – в нас память предков воскрешает древность. Но, как от праха чудо не храни, в музейных стёклах не вместить деревни. Деревня – Русь! В наличниках резных, в скамейке у ограды – немудрёной, и к Пасхе подновлённой белизны столетних стен родительского дома. Куда бы нас ни увели пути, нас память сердца побудит однажды на полустанке крохотном сойти. Но в речку детства не забродят дважды. Не встретят нас на родине былым. Не заскрипит упавшая калитка. Миг узнаванья горче, чем полынь, и горче, чем погостная молитва. Вот, как печенье, крошкой изразцы на остове, когда-то русской печки. Вот рам оконных синие кресты пригнули обездоленные плечи... Песок. Пустырник. Блюдце, как укор, на две частички раскололось, хрустнув. И отозвался эхом за рекой плач над Россией – деревянной, русской.

*** Едва видна проезжая дорога. Восстановить? Без надобы, и лень. Растёт на опустевших огородах чертополох забытых деревень. Сорвать цветок и в мыслях не потянет. Не для букетов пышных красота. Колючий, как занозистая память у основанья сгнившего креста, он кажется таинственным и древним. Таблички нет. Остался только гвоздь. И не понять, где кончилась деревня, где начался безжизненный погост... *** Дитя тайги – опять иду тайгою. Стреляет под ногами сухостой. Зовёт река задумчивым гобоем. Сама себе приказываю: стой! Полощет ива под обрывом косы – ещё одна невеста подросла. И, отливая медным купоросом, в зеркальной ряби тонут небеса. Катись же к чёрту “жизнь моя жестянка”! Дитём тайги особый быть резон. Вот смастерю однажды берестянку, и уплыву от бед за горизонт...

*** Здесь не запахнет вспаханной землёй. Не прорастёт из зёрнышка пшеница. Амбар колхозный стал давно золой. Наступишь – под ногою заклубится. Наперечёт в деревне старики. Когда-то каждый мог согнуть подкову. Теперь и ложка валится с руки. С завалинки не встанешь, как прикован... Матвей, Егор да дедко Епифан гуторят о политике российской. Вчера ещё четвёртым был Степан, да помер, и с друзьями не простился. Без домовины день уже второй. И некому за дело это взяться. В дому Степана слышен тонкий вой. Вдовой в деревне нелегко остаться. Зачахнет без Степана огород. Под нож коровка пустится без сена. Повымирает скоро весь народ. А без народа следом и деревня. Сидят друзья у Стёпкиной избы. Дойти сюда едва хватило силы. Какие были мощные дубы! За что их так, за чьи грехи, Россия? За чьи грехи не вспаханы поля? За чьи грехи не проросла пшеница? Деревня-Мать! Российская земля! Как трудно Богу за тебя молиться...

*** Я тебя воскрешаю, как Бог. Да простит Он сравнения ересь. По-над городом стелется смог. Просыпайся, мой Вовка, мой Гелиос. Отразись в золотых куполах, постучись в недоверчивость окон. С колоколенок колокола голубей подымают высоко. Я тебя воскрешаю в себе, свято верую в сбыточность чуда, и бегу, вопреки, по судьбе в дом, где бьётся на счастье посуда, где стекляшки в калейдоскоп даришь ты от души, по-соседски. Я тебя воскрешаю, как Бог, недопетое Вовкино детство. 5

*** Привет, околица села! Привет, знакомый старый мостик. К тебе тропинка привела. Как пусто здесь... Как на погосте... Нет гама звонкого лапты. Никто не хвастается битой, и мяч в картошку не летит. Забавы русские забыты. Никто не делит шар земной, кидая ножичек от пальца. Мать не зовёт впотьмах домой, и порки некому бояться от твёрдой тятькиной руки с присказкой, что гулять не пустит. В деревне только старики, и оттого-то здесь и пусто. Звенят, как раньше, комары. Замри! Осталось детство в прошлом. И чей-то голос “Отомри!” не воскресит нас понарошку.

*** Заблажит блаженный о небесном. Нам, земным, порою невдомёк, как давно юродивому тесно в перекрестье жизненных тревог, и какой простор в косноязычье сокровенным мыслям и словам... Вдруг замрёшь, как пойманный с поличным, разобрав два слова: “Аз воздам”. *** Багул не выразить в словах – они бедны, когда на сопках весна раскинет покрова, и на прогалинах и тропках, на каждом робком пятачке вдруг заалеет, вспыхнет кустик... Навстречу солнечной мечте сбегу в багул от зимней грусти. Сбегу в багуловый рассвет! Сегодня ночью мне приснилось, что там, где льётся дивный свет, однажды детство заблудилось.

*** Ты играешь без правил, презирая закон. И, вдыхая отраву, ставишь время на кон. Под чекушку палёной щеголяешь блатным. Но в колоде краплёной стал давно подкидным. С уголком чёрным – рамки. Море пёстрых венков. Вновь хоронят вас мамки – непутёвых сынков…

*** Ещё жива деревня за пригорком... Висит на прясле тканый половик. Ещё сметана в кринке не прогоркла. От тяжких дум подсолнух не поник. Ещё жива бобылка баба Фрося. Подол – узлом. Шагает на покос. Ей нужно жить, покуда ноги носят. А где помрёт, там будет и погост... *** Поле русское, поле дикое заросло травой выше пояса, по росе коса здесь не вжикает – ни мужичьего духа, ни голоса. Поле буйное, разнотравное. Эх, духмяное, эх, медовое... Где вы левые, где вы правые? Али ноженьки ваши пудовые? Крикнет во поле мать-Россиюшка – возвращается эхо стократное, да заплачет дождём небо синее. Обессилела силушка ратная. Обессилела, задурманилась, аки сорной травой-повиликою. За рассветами, за туманами понапрасну Русь-Матушка кликает. Серп блеснёт в руках намозоленных. Русь повесит пучок над иконами, чтобы отчее поле раздольное по молитвам её детям вспомнилось. Поле русское, поле дикое...

*** Время рассыпалось в прах, дунешь – поднимется пыль. Что ты читаешь, монах? Было от слова быль? Сотни столетий – зола. Столб соляной за грехи. Сможешь найти слова? Ныне придёт Рахиль. Где её дети, скажи? Должен о том ты знать. Лист под рукой дрожит. Плачет безумная мать. Время рассыпалось в прах, минув пещеру твою. Что ты читаешь, монах?! – “Се у двери стою”...

*** Сегодня хоронили совесть... Плыл гроб над праздною толпой, и выводил печально соло французской дудочкой гобой. Откуда взялся он, не знаю – был нанят, сам ли захотел – старик с иконными глазами? Он шёл поодаль. Не в толпе. Деревенели, ныли пальцы, лилась мелодия, как стих. И даже ветер растерялся, клубком свернулся и затих. Толпа привычно бормотала о постороннем – просто так. За веткой ветка отлетала. И ощущалась пустота. Как будто где-то во Вселенной сам Бог со скорбию поник. Плыл катафалк над миром бренным, А плакал лишь монах-старик. Сегодня хоронили совесть – чужую совесть – не его. И болью старого гобоя не заглушалcя звук шагов. Не грела ряса и подрясник – других одежд не надевал. И только Богу было ясно – он шёл и совесть отпевал.

чтоб закопать поближе к входу кости. “Всё суета”... Однажды мы поймём, что горизонт руками не потрогать, что наша жизнь всего лишь чудный сон, в котором мы зачем-то снимся Богу... *** Мне никогда к тебе не прикасаться, и ты признаньем не казни меня. Любовь слепа, и кончиками пальцев читает нас, как Книгу Бытия. И что ей боль, коль слёзы на улыбке она воспримет за весенний дождь. А этот мир на красочной открытке всего лишь ложь... Любви святая ложь... *** Эка, невидаль – Россия... Клён с берёзкой, три сосны. А поди-ка ты... Красиво! И о детстве снятся сны. Эка, невидаль – погосты, да в сусальном – купола. Почему же тянет в гости и зовут колокола? Заливаются – пасхальным. Не запрятать в сердце грусть. Чужакам в угоду хаять не пытайся Мамку-Русь!

*** Жил. Помер. В доме ни шиша. А от друзей вдруг стало тесно. И белым аистом душа взлетела с крыши в поднебесье, чтоб ненароком не спугнуть всех их, нашедшихся внезапно поговорить и помянуть, и позабыть дорогу завтра на переполненный погост. Все будем там. Все мы не вечны. Забили старый дом на гвоздь. Ушли. Разъехались под вечер.

*** Когда ветра тепло провозгласят и улыбнётся северное небо, ищите бесшабашную в лесах! На целый день ломтя мне хватит хлеба. Ворчунье белке – крошки под сосну. На стол из пня – для первых южных пташек. Я выиграла новую весну, зиме оставив проигрыш вчерашний. Воскресла! Отболела! Ожила! Ах, как ручей взахлёб, дитём хохочет. Никто не знал, как я весну ждала набухнувшей багуловою почкой, упрямою травинкой, что в снегах копила силы, слепо веря в чудо... Из белизны смирительных рубах от слова «был» рождалось слово «буду»!

*** “Всё суета”, – сказал Екклесиаст. А с мудрецами спорить бесполезно. Идут дожди... Поскрипывает наст... Всё повторится. Только мы исчезнем... Крадёт минуты старый циферблат. Вчера был юн, сегодня верен трости. И вот уже родные ищут блат, 7

Сергей ГОРА г. Линкольн. Калифорния. США Обрамляют поля. Всем сомнениям тягостным Напишу некрологи я Мол, открытья чудесные -Лишь фантастики муть-Ах, как просто и радостно, Если идеология Может к факту известному Времена подтянуть. …Дата с фактом не вяжется Зря историки трудятся Вспомнить память непомнящих О былых письменах. Временами мне кажется То есть по-просту чудится, Что я жив не в сегодняшних, А в иных временах.

ВРЕМЕНАМИ МНЕ КАЖЕТСЯ... Мне история щелкала Как любимая семечка. Все причины и следствия Мог я быстро понять Был я возле и около Мирно спящего времечка, И заслуживал честное По истории пять. Но послушность накажется, Если враками тешится. Откликаются ропотом На фальшивки вестей. Временами мне кажется, А точнее мерещится Мне история омутом Своенравных чертей. Я лукаво не мудрствую, Но боюсь, что окажется, Что искусство волшебников От Ярилы сошло. Временами я чувствую, Временами мне кажется, Что в солидных учебниках Написали фуфло. Мыслей поползновения От души, не искуственны, Предлагают язвительно Спорить с правдой седой, Временами сомнения Точат камень мой умственный, Хоть весьма и живительной, Все же мутной водой. Подозрительно выжжены Откровенья папирусы. Подозрительно библия Отдает новизной. На идеях засиженных Размножаются вирусы, Заражая, -- а фигли им, -Слабый мозг головной. Съели пламени всполохи Мудрость александрийскую. И в итоге кретинами Засорилась Земля. Но нашли археологи Чудо-карту сибирскую, Где каналы с плотинами,

ДА, ЗДРАВСТВУЕТ СВЕТ! И, ДА, СКРОЕТСЯ ТЬМА! Писание всем объявляет с порога, Что, дескать, однажды природа сама Воскликнула голосом Господа Бога: Да, здравствует свет! И, да, скроется тьма! Ура, нету тьмы! И Земля – не могила. С дороги в кювет ты теперь не слетишь. Короче, всем солнце прописано было. А там и луна подтянулась, глядишь. Лучи благодати наполнили души. Расплылись в улыбке блаженные рты. С тех пор только день для работы и службы. Назначен лишь сон для земной темноты. Но дьявол, увы, оказался умнее, Набросив на светлую истину тень: При свете грехи становились виднее. Короче, нечистый, да, здравствует день! Волхвы загрустили, а демоны рады. Ведь вера – насмешка. Хоть плач, хоть кричи. При свете творятся сплошные неправды, А правде оставлен лишь шепот в ночи. ВЕЧЕР И НОЧЬ Солнце венчает закатом дневное горенье, И по-традиции всюду включается свет. Вечер приходит, но лишь на недолгое время -Ночь-невидимка, глядишь, опустилась во след. К свету вечернему всуе луну приурочив, Звездам ночным задаю я досужий вопрос: Чем отграничен во времени вечер от ночи, Как различается свет от луны и от звезд? 8

Дух темноты между тем называется падшим, Только никто никогда не сказал, почему Вечер из братьев по тьме – избалованно-младший Дня эстафета всегда достается ему. Время любовных причуд и романтики прочей, Время, когда не забыться в мечтательном сне. Вечер спускается к людям таинственным кормчим, К звездам зовущим в вечерней своей пелене. Вечер, грехи затемнив, как снежинка, расстает, Загодя краски до черного цвета сгустив. Ночь непроглядная к людям на Землю слетает. Время выводит ноктюрном свой сонный мотив. Время расслабленных дум и проблем позабытых, Сладких объятий с единственным счастьем своим, Карт параллельных миров и судьбою небитых, -Сцен бессловесных и ярких загадочный мим. Где же граница меж двух половинок покрова. Вечер и ночь так похожи бывают порой. Стрелками как разграничены эти два слова? – В мыслях клубится сомнений навязчивый рой. Где, мол, граница? Какому послушна обету? Чем обусловлен пробел представленья о нем? Ночь – предрассветна, а значит выводит ко свету. Вечер и ночь непременно соседствуют с днем.

Не фигура и не контур -Петербуржский силуэт. Тополиный пух кружится, Вальс кружа над мостовой Словно снег, ложась на лица, Разрезвился белый рой. Вновь расслаблен – не натужен Трепет уличных очей. Нежность кружев, нежность кружев Белизны твоих ночей. Ночь и день свивает вместе, Удалое лето- вьюн. Это самый светлый месяц Под названием июнь. Вод гранитные оклады И мостов ажурных лик Украшают как наряды, Ночи северной пикник. Ни глентвагены, ни гуччи Мне бросаются в глаза. Вижу праздничный Щелкунчик Водку пью, что как слеза. Словно прежние концерты Треплят струны-провода. Ведь вдали Волшебной флейтой В нотах плещется вода.

ЛЕТО... Не было прежде такого матроса-поэта В море витийств человечьих -- куплетов и рифм. Кто не вздыхал бы волнами про дивное лето, Всласть разбиваясь о милый лирический риф. Белые ночи и ласковый пух тополиный. Яркая зелень ковров длинношерстных долин. Синее небо – в нем образ крылато-орлиный. На море в брызгах хрустальных танцует дельфин. Ласточки – только к дождю. Сиг у молнии страшен, Если грозою грозит, раззадорившись Зевс. Запах травы и цветов, и распаханных пашен Хмелем прорвет пелену всех невинных завес. Ах, незабудки с ромашками и васильками! Браво стрекочут стрекозы в кругах на воде. Лето на Ганге, на Ниле, Mиссури и Каме. Лето во всем и для всех, и, похоже, везде. ак именуется век: лошадей или веба – Весь он из россыпи ягод и сока берез. Нету пилотов-поэтов, взлетающих в небо, Кто бы взлетев, не мечтал дотянуться до звезд. Эй, стихоплет, не молчи о желанном почине. Лето вверху в облаках и внизу у озер, На море, в поле, на небе, на горной вершине, Где вдохновением соткан словесный узор.

ОСЕННИЙ ЭТЮД Когда все вокруг меняет окраску, И дни отдают своё время ночам, На улицы входит осенняя сказка По солнечным, тонким как струны, лучам. Вот, сказочник добрый, не знающий скуки, Волшебную палочку в руки берёт, -И листья тотчас превращаются в звуки, Спускаясь на землю по лестнице нот. И вот уже город -- единый оркестр. И музыка жизни повсюду слышна. И каждая женщина -- словно невеста. И «бабье…» -- не лето, а бабья весна. Не знает покоя волшебник упрямый: Грозу превратил в освежающий душ. И старые липы как пышные дамы Ровняют прическу над зеркалом луж. Торжественный клён и невзрачный кустарник Сошлись в разноцветьи -- лихой хоровод. И дождь барабанит, как ловкий ударник, И в такт ему ветер на струнах поёт. ОСЕНЬ ПОЁТ О ЛЮБВИ Если вражда в бой призовёт, Богом её отзови. Глянь за окно: осень поёт. Осень поёт о любви. Слышишь: душа рвется в полёт. Тонко момент улови. Сердце не врёт: осень поёт.

БЕЛАЯ НОЧЬ Ночи утренняя бодрость Медный блеск прибрежных брызг. Как назвать мой милый образ, С колдовством связав изыск? Грёз – не кладбище, но одр. Не куплеты – а сонет. 9

Осень поёт о любви. Пёстрой листвы пышный венок Над тротуарами свит. Легким дождём под ветерок Смоются пятна обид. Где-то война строить зовёт Спас на невинной крови. ...А за окном осень поёт: Осень поёт о любви.

Пока еще тайны доступен запор. Курьёз или злая природы насмешка – В цветущих коврах увяданья узор? ...Опавший листок – как взорвавшийся порох, Зажжённый неведомой искрой тайком. Зелёная осень под номером «сорок» Меня обожжёт этим жёлтым листком. И тотчас, мгновенно, как в юности ранней, Горящей печали исполнится слог. И не остудить ни в каком океане Души вожделенный осенний ожог. ОСЕННИЕ МГНОВЕНИЯ Вдоль вечнозелёных бульваров и просек (к фильму «Волга-Хадсон»: эпизод размышления у коллажа Проходит, как в северном,в южном краю из листьев и фотографий, преимущественно чёрно-белых, на Шальной невидимкой красавица-осень, фоне плана-панорамы Санкт-Петербурга) Клочками срывая одежду свою. Опавшей листвою земля золотится. Здесь в мёртвый сезон переход незаметен. Что Хадсон, что Волга – всё тот же окрас... Здесь льдинки для чая, но не для прудов. Родные мои, «чёрно-белые» лица, И свежей загадкой трепещущий ветер Мне осень лучится теплом ваших глаз. Разносит тепло дорогих холодов. Неважно, насколько, кто глуп или гений.* Неважно, где тормозом скрипнет арба.** И листья, и лица как лики мгновений, ЗИМА Которые нам ниспослала судьба. Будто в морозилке свежий воздух стынет А осень в году не случается дважды -Всюду незаметно воцаряется мороз. За нею зима, и метели метут. Лета след и память о тепле простыли. И в каждом листке и в мгновении каждом Нет, увы, кустов сирени и венков из роз. Печальная тайна отцветших минут. Выгляни наружу – сплошь пушится вата И я в эту тайну с упорством зануды Истинною сказкой не во сне, а наяву. Стараюсь пробраться сквозь мыслей кураж: Белые снежинки словно медвежата Хочу, уцепившись за память секунды, Ласково и трепетно ложаться на траву. Создать из мгновений нетленный коллаж. Белая обертка проводам не в тягость ...Иссякнет невидимо осени квота Белые наряды кленам с липами к лицу. Хоть Хадсон, хоть Волга, всё тот же расклад. На седых прожилках серых веток радость Родные на миг прилетевшие фото: Голому, безлистному, осеннему концу. Мгновения. Листья. И глаз звездопад. Опавшей листвою земля золотится. Что Волга, что Хадсон - всё тот же окрас. ТЕЛЕФОННЫЕ РОЗЫ Родные мои, незабвенные, лица, Сединой декабря серебрятся берёзы, Пусть в листьях хранится тепло ваших глаз. Но апрельская ночь продолжает рассказ: Из-за моря летят телефонные розы Лепестками весенних дурманящих фраз. СЛУЧАЙНЫЙ ЖЁЛТЫЙ ЛИСТОК Озарится смятение маршем победным, …из Калифорнийской осени И в приливе тепла я тоску утоплю. Здесь лето с весною сменяют друг друга. Все тревоги и беды покажутся бредом Как пик непогоды -- туманная мгла. После трепетных слов: «не печалься, люблю». Вращается время по тёплому кругу. А за этою розою роза вторая И лишь oкеан не приемлет тепла... Шепчет мне, что и в третьей почую нужду. Под ласковым солнцем земля плодоносит, И средь белой зимы, на щеках расцветая, Целует каштан виноградную гроздь, Розовеет признание: «Милый, я жду». Но вдруг промелькнёт, намекая на oсень, Кто мне шлет эти волны: Чумак или Ванга, Опавший листок, как загадочный гость. Разливая в душе неподвластную страсть. Сюжет детектива от бабушки Кристи, И танцует метель аргентинское танго, Вперёд, Пуаро, не ленись попотеть. Приглашая в любви, закружившись, пропасть. Откуда, найди, эти жёлтые листья, Ведь им, просто-напросто, негде желтеть. Ключом дедуктивным ворочай - не мешкай, ___________________________ * Намек на героя фильма, - одного из знакомых ** Намек на грузинских хозяев Петербурга 90-х 10

Проза

Николай ЕРЁМИН г. Красноярск

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА Рассказ под таким названием приснился мне сегодня ночью. Я подошёл к киоску РОЗПЕЧАТЬ, чтобы купить свежую газету и узнать, кто победил на Украине – Порошенко или Тимошенко. - Пароль! – сказала древняя старуха, продавщица газет. – Назовите пароль, тогда я вам продам самую свежую газету… - Какой ещё пароль? – изумился я. - Пароль, или, чтобы понятнее было – КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА, которые ведут любого человека по жизни… Саша, ты их должен помнить! - Саша? – переспросил я, - откуда вы меня знаете? - Как же мне тебя не знать, мой милый, дорогой и до сих пор желанный Сашенька, ведь ты – моя первая любовь, и на этот момент единственная… - Лиза, это ты? – воскликнул я и вспомнил ключевые слова: - Я тебя люблю! - Молодец! Получай свою газету, сказала Лиза и вдруг стала молодеть, как в сказке… - Зачем ты вернулся? Я тут же уцепился за это словечко Мандельштама и стал вращаться на правой ноге, припевая: - Я вернулся в мой город, знакомый до слёз, До прожилок, до детских припухлых желёз… - Нет, серьёзно? – спросила Лиза. И вышла из газетного киоска, и взяла меня за руку, и повела по вечернему Питеру , вдоль набережной Невы. Мы шли, нежно прижавшись друг к другу, и я ей декламировал Окуджаву: - Нева Петровна, возле вас всё львы… Они вас охраняют молчаливо… Я с женщинами не бывал счастливым… Вы – первая, я чувствую, что вы! А вернулся я сюда, моя дорогая первая любовь Лизанька, чтобы попрощаться с городом моей юности, где учился, мечтая стать известным журналистом и великим писателем… Но не пригодился… Эх, мечты, мечты… Откуда вы только берётесь, кто вас только посылает на нашу голову грешную?.. Да, окончил я журфак, и распределили меня в далёкую Сибирь, в прекрасный сибирский город Абаканск, на стройку коммунизма, даже комсомольскую путёвку дали и деньги подъёмные… - Дальше можешь не продолжать. Всё про тебя знаю, все твои публикации храню - и в бумажном, и в электронном виде… Пойдём ко мне в гости! -Это куда? - Да всё туда же, улица Скороходова, 45, квартира 34, третий подъезд, четвёртый этаж… - Не может быть! - Всё может быть, Саша…- грустно улыбнулась она, открывая до боли знакомую мне дерматиновую дверь до боли знакомым серебряным английским ключом… А когда переступили мы знакомый, стёрто-вогнутый посередине, порожек и заглянул я в старинное знакомое зеркало напротив входа, то увидел двух семнадцатилетних студентов – Сашу и Лизу, которые вдруг завизжали от радости и бросились друг другу в объятья... 11

- Знаешь, оставайся у меня ночевать. Я тебя люблю, - прошептала Лиза. - Нет, это я тебя люблю! – прошептал Саша. - Хорошо. Так пусть же эти ключевые слова будут служить нам паролем на всю оставшуюся жизнь… Утром, когда мы, счастливые и молодые, проснулись, и Лиза стала собираться на работу в газетный киоск, достала она из сумочки изящную флешку и сказала: – Дарю! Здесь все твои публикации, о которых я говорила. Пять файлов, пять томов.И ушла. А я снова задремал. А когда открыл глаза – гляжу, действительно, флешка на подушке лежит. Настенное радио, оставшееся в моей однокомнатной хрущёвке ещё с доперестроечных времён, романс на стихи Мандельштама в исполнении Аллы Пугачёвой транслирует: - Петербург, я ещё не хочу умирать: У тебя телефонов моих номера. Петербург, у меня ещё есть адреса, По которым найду мертвецов голоса… Вставил я флешку в свой старенький ноутбук – а там пять файлов и письмо: «Дорогой Александр! Сашенька! Прошу тебя, срочно отдай пять томов Собрания своих сочинений в типографию! Когда будет готов тираж, привози его в Питер на книжную ярмарку. Мы устроим шикарную презентацию - и мечта твоя стать великим писателем сбудется. Если нужна будет материальная поддержка, звони. Ноу проблем. Я теперь владею всеми газетными и книжными киосками в Питере. Так что тираж разойдётся мгновенно» И постскриптум – полужирным курсивом: Я тебя люблю!

Поэзия

Екатерина КАРГОПОЛЬЦЕВА г. Кострома

Выпускница филфака КГУ им. Некрасова 2007г. Работает в сфере образования (методист по работе с одарёнными детьми). Занимаеся поэтическим творчеством более 10 лет; была участницей и оранизатором нескольких поэтических студий и объединений в г.Шарья Костромской обл. Публиковалась в коллективных сборниках костромских поэтов «По зову слова» (Шарья, 2009г.), «Встреча в новом веке» (2011г.), журналах «Кострома литературная», «Параграф» (Кострома), «Невский альманах» (С-Пб), «Литературный Микс»(С-Пб), «Вокзал»(С-Пб), «Поляна»(Москва), «Журнал ПОэтов» (Москва), «Венский литератор», альманахе

современной поэзии «Зелёная среда»(С-Пб), «Литературной газете». *** Так невесомо и легко Виденьем сказочного сна Мой ангел тронул молоко Чуть запотевшего окна. И тонким пальчиком ведя, Он в отраженьях трёх зеркал На фоне серого дождя Мой профиль вдруг нарисовал... (15 августа 2012г)

Но в тяжкой доле ремесла, Уж если честно, Боже правый! Какую чушь Она несла, Желая почестей и славы... (24 марта 2012 г) *** Февраль явился в жуткой кутерьме... Который вечер бешеная вьюга Визгливо носится в кромешной тьме, Гоняя снег по замкнутому кругу. Боясь от страха замертво упасть, Прозрачный месяц - призрак невесомый Глядит с тоской в разинутую пасть Метели злой, как псу сторожевому. (25 февраля 2012г)

В ПАРКЕ Казалось, не было храбрей Среди задумчивых прохожих Обычной стаи голубей В сплетеньях тропок и дорожек. Как любопытно и легко, Душою каждому доверясь, Клевали птицы хлебный корм И возле ног волчком вертелись! Случайный вихрь-веретено... И ничего не понимая, В испуге, съёжившись в пятно, Взлетела шумно птичья стая; Но всполошившись разом, вдруг, Над пляской листьев омертвелых Неровный сделав полукруг, На мостовую тихо села... (25 августа 2012 года)

*** Фонарь висит, как блёклая заплата… Полночный дождь, сорвавшись с облаков, Размыл дороги и чудаковато Свёл очертанья каменных домов. И за стеной шумящего потока Непредсказуемой осенней суеты Не угадать, в каком из мокрых окон Ещё не спят под игом темноты. (9 сентября 2012 года) ССОРА Покрылось небо сине-чёрным С востока близится гроза... Ты мне вчера в лицо сказал, Что будто мой характер вздорный, Как в ясный день - девятый вал! Я знаю, в реплике натужной За прямотой тяжёлых слов Обида тысячи богов И нрав степи метельно-вьюжной. Но ты простить меня готов... (6 августа 2012 года)

МУЗА Вчера ко мне пришла Она И по-девичьему картинно Уселась в кресло у окна С какой-то книгою старинной. И мне, поверившей едва Своим глазам, Она устало Весь вечер фразы и слова Из этой книги диктовала. По строчкам выцветших страниц Манерно пальчиком водила, И я - послушная - следила, К ногам Её упавши ниц. 13

*** С. Уткину Веют ночные ветра, Улицам каменным снится: Город Святого Петра Снова назвали столицей. Вдоль беспокойной Невы, Щурясь на тёмные лодки, Бродят угрюмые львы Сонно-ленивой походкой. Явь ли всё это? Не сон... Время, сорвавшись кометой, Между ростральных колонн Вспыхнуло розовым светом. И в фейерверке огней, В бликах холодного глянца Город печальных теней Скинул свой каменный панцирь... (Из цикла “Белые ночи”, 2010г - 2012гг)

На сердце чувствую сильней Не радость духа, а сиротство. (11 августа 2012г) *** Тих и свеж сегодня вечер. С горизонта уходя, Солнце бросило на плечи Плащ из мелкого дождя. Пережив безумство зноя, Всё в забвеньи молча ждёт Время полного покоя От обыденных забот. И с приходом серой ночи В переливах тонких струн Слышат люди, как пророчит В небе птица Гамаюн... (5 августа 2012 года) *** О, глубина случайных слов, Сравнимая лишь только с бездною... Вся жизнь твоя до дней, часов, Как откровение, известна мне. В печальном перечне потерь Инициалы не указаны… Душа болит. И в ней теперь Всё, что с тобою было связано. (19 августа, 20 октября 2012г)

*** Раздавлена.

Умерщвлена, Дух горделивый побеждён... ...Как будто рухнула стена На грудь мою в две сотни тонн! (10 августа 2012г) Никто Никто

*** не знает наперёд,

заведомо не знает, Где радость жизни потеряет И что взамен приобретёт. О, только б знать, что ты мне смог, Забыв всю боль и униженье, Простить моё пренебреженье! Но ты стоишь угрюм и строг. Потом припомнится не раз Наш разговор и этот вечер, Что оправдаться было нечем В огне твоих пытливых глаз. Молчим. И в гулкой тишине, Натянутой и громогласной Всё стало вдруг предельно ясно Глядящим врозь тебе и мне... (2012г.)

*** Какое странное смиренье! Всё успокоилось и ждёт, Что скоро в срок произойдёт Земли уставшей обновленье... (11 ноября 2012 года) *** Посвящается узникам концлагерей Быть может, это лишь игра теней, И всё увиденное только мнится... Тогда откуда в памяти моей Все эти образы и мертвенные лица? В печали глаз, беспомощности рук, В страданьи тел немыслимом, безмерном Крадётся страх, очерчивая круг Людских грехов на чёрном поле скверны. (15.04.2012г)

*** Люблю и в нежности моей Так много счастья, сумасбродства... Но в череде пьянящих дней 14

Закованное утро первой стужи. Шагая молча, непроснувшийся народ Глядит с тоской на глянцевые лужи, Как в зеркала, в которых небосвод, Расцвеченный безрадостно и блёкло, Давно забыв о солнечном тепле, Рисует тени на оконных стёклах Кривых домов в качающейся мгле... (2012г.)

Пора придёт - и шум весенних ливней, В разбеге радуясь, игриво унесёт Последний снег и дух печально-зимний Лесных полян, тропинок и болот. Как божество! Не сетуя на ношу... Во славу будущей цветущей красоты Он будет петь - и только о хорошем Знакомым голосом небесной чистоты. (15 марта 2013 года)

*** Мне снилось, будто бы душа, В один из дней оставив тело, Вдруг превратилась в белый шар И вверх свободно полетела. Легко парившей в небесах Ей слышно было, как в печали О чём-то страшном голоса, Срываясь, тихо причитали. Не узнавая никого, О ком страдала и болела, Она — далёкая — летела Другое встретить рождество... (11 декабря 2011 года)

ГНЕВ Горит под кожей смуглой в груди, как сто костров, комок квадратно-круглый завязанных узлов. Коверкая посменно движенья рук и ног, течёт, бурлит по венам не кровь, а кипяток! (23 марта 2013 года)

*** Мой взгляд нечаянно застыл На окнах, где шершавый иней Оставил звёзды и кресты В пересеченьях тонких линий. Казалось, что при свете дня Я не имею просто права Смотреть, как в сполохах огня Горит алмазная оправа... А за окошком человек, Считая чушью мысли эти, Глядел с тоской на белый снег И вспоминал о тёплом лете. (27 февраля 2012г)

*** Ну вот и всё! Ни горечи, ни злости... Печаль прошла, как туча, стороной. В душе моей нечаянные гости Простая радость, вера и покой. (3 марта 2013г) *** В слепом кружении ветров Весна, как путник запоздалый, Ища себе покой и кров, В мой дом настойчиво стучала. Косым дробящимся дождём Она в пылу, что было силы, Сорвав с небес гудящий гром, По стёклам звонко колотила. Скользя по скатам чёрных крыш С весёлым рокотом и шумом, Она сползла в ночную тишь, Как в темноту пустого трюма. У неоткрывшихся дверей Остановилась и уныло Свет одноногих фонарей В бурлящих лужах раздвоила. (13 апреля 2013 года)

*** Жду чуда, Господи! И верю, Что в жизни сумрачной моей Все расставанья и потери Закономерность прошлых дней. Сойдутся тропки и дороги На предначертанном пути... Но в чём, Таинственный и Строгий, Скажи мне знак Твой обрести? (8 мая 2012г) 15

Литературоведение ... Это был человек сильный, страстный, решительный, с ясным и острым умом, вооруженный волшебною кистью, смотревший глубоко в действительность, с ядом иронии на устах, – и потому прирожденная Лермонтову неотразимая потребность в признании иного мира разливает на всю его поэзию обаяние чудной божественной тайны.

Сергей Андреевский.

Путь в ВЕЧНОСТЬ К 200 – летию со дня рождения Михаила Юрьевича Лермонтова

В 2014 году весь мир отмечает 200 – летие со дня рождения «второго» поэта России – М. Ю. Лермонтова, который до сих пор остается неразгаданной до конца личностью. В истории русской поэзии он – особенно яркая звезда первой величины. По мнению философа И. Ильина, национальная поэзия выговорила русское православное «верую» и, думается, сделала это устами именно Лермонтова. Творчески одаренный человек есть вселенская субстанция, многогранная и удивительная, как Богосотворенный мир. Он существует вне времени и пространства в особом творческом мире, для которого характерны бесконечность познания, безграничность мысли, бездонный, неисчерпаемый кладезь эмоционально – чувственных образов и ассоциаций. Классик вступает в литературу как натура широчайшего интеллектуального и религиозно – философского диапазона. Владислав Ходасавич писал: «Лермонтов первый дал толчок тому движению, которое впоследствии сделало русскую литературу литературой исповеди, вознесло на недосягаемую высоту, сделало искусством подлинно религиозным». Есть в поэзии М.Ю. Лермонтова особенное, только ему свойственное обаяние, чистота, кристальное изображение образов, сочетание личного с общим, временного с возвышенно небесным. Только ему присуща необыкновенная магия творческого слова, которую мы встречаем в его произведениях «Ангел», «Молитва», «Ветка Палестины», «Три пальмы», «Казачья колыбельная» и других. Так мог писать только человек, тонко чувствующий и понимающий истину, которую он выражал силой своего таланта, дарованного ему Богом. Для меня М.Ю. Лермонтов – человек необыкновенной религиозно – философской интуиции, которая балансирует на грани гениальности и почти библейского профетизма. Можно сказать, что он был рожден «поэтом для Бога» (В. Лосский). Творчество художника слова наполнено сокровенных тайн, бесконечно влекущих к себе. Действительно, можно сказать, что и самый классик – «непреходящая, неизъяснимой притягательности и глубины тайна русской литературы, русской жизни и русской души». Поэт прожил так мало – всего 26 полных лет и оставил относительно небольшое литературное наследство, но вместе с тем загадку его творческой личности разгадывают не одно десятилетие и не в одном поколении. О нем спорят и рассуждают философы, историки, литературоведы. Кажется, полностью и подробно изучены его биография и творчество, но каждый раз из сферы внимания ускользает что-то неуловимо тонкое и невидимое. То, что вновь и вновь побуждает читателя спорить, соглашаться и отрицать, открывая новую грань могучего таланта, доселе неизведанную. Бог – поэтическая константа лермонтовского мировосприятия. Господь, Ангелы, Пречистая Дева – для поэта не просто духовная реальность: они являют собой точки схождения его православного мировоззрения, те вершины, которые поэт стремился постичь, воспринять не умом, но открытым сердцем. Неслучайно надпись на гербе рода Лермонтовых гласит: «Жребий мой – Иисус». Современники утверждали, что поэт хорошо знал Священное Писание, а в усадьбе Лермонтовых была домовая церковь Михаила Архангела с храмовой иконой его Ангела – Хранителя. Современное лермонтоведение признает тот факт, что связь поэта «с православным мироощущением была не внешне тематической, а глубинно - органической. Она проявлялась в его творчестве как оценка действий и переживаний персонажей, а также лирических чувств, раскрываемых в собственном саморазвитии, наконец, как порыв к горним высотам Животворящего Духа». Как известно из биографии, религиозно – философские споры были постоянны в среде его друзей и, думается, поэт не оставлял их без внимания. Почему философ Н.А. Бердяев назвал художника слова «самым религиозным из русских поэтов»? Думается, что для этого у мыслителя были все основания: только у Лермонтова мы видим острое столкновение сил добра и зла, метафизическое решение вопросов веры и безверия. Поэт допускал возможность примирения в человеке духовного и телесно – чувственного начал, а религиозная интуиция подталкивала его к разрешению тайн надмирного бытия. Творческое наследие классика поражает своей мистической устремленностью к высшим мирам и онтологическим горизонтам, глубиной и многомерностью освоения духовно-нравственных проблем. Любимой книгой Лермонтова было «Откровение Иоанна Богослова», которое давало ему надежду в неутихающей борьбе Ангела и демона в его мятущейся душе. Благодаря патриархальным нравам, строго религиозному воспитанию, киоту с лампадой в спальне 16

своей бабушки, Лермонтов с младенчества начал переноситься умственным взором все выше и выше за горизонт повседневного познания. Все православные обычаи благочестия были ему не просто знакомы, но являлись духовным основанием его жизни. Молитвы утренние и вечерние, благословение бабушки, которая учила его молитвенным словам, запомнились на всю жизнь. Он знал слова молитв и сердцем чувствовал их великую благодатную силу, часто обращаясь к Богу в минуты глубоких духовных раздумий. Лермонтов посещал храмы, в детские годы вместе с бабушкой был в Киево-Печерской Лавре, где поклонялся мощам святых подвижников. Он также активно участвовал в церковных таинствах исповеди и причастия: последний раз это было Великим постом 1841 года в Петербурге. В середине августа 1830 года он с друзьями и родственниками пешком отправился на богомолье к мощам преподобного Сергия Радонежского в Сергиев Посад, куда паломники шли несколько дней, спешив к празднику Успения Божией Матери. Е.А. Сушкова вспоминала: «На четвертый день мы пришли в Лавру изнуренные и голодные. В трактире мы переменили запыленные платья, умылись и поспешили в монастырь отслужить молебен. На паперти встретили мы слепого нищего. Он дряхлою дрожащею рукой поднес нам свою деревянную чашку, все мы надавали ему мелких денег; услыша звук монет, бедняк крестился, стал нас благодарить, приговаривая: «Пошли вам Бог счастья, добрые господа, а вот намедни приходили сюда тоже господа, тоже молодые, да шалуны, насмеялись надо мною: положили полную чашку камушков. Бог с ними!» Помолясь святым угодникам, мы поспешно возвратились домой, чтобы пообедать и отдохнуть. Все мы суетились около стола, в нетерпеливом ожидании обеда, один Лермонтов не принимал участия в наших хлопотах; он стоял на коленях перед стулом, карандаш его быстро бегал по клочку серой бумаги, и он как будто не замечал нас, не слышал, как мы шумели... Окончив писать, он вскочил, тряхнул головой, сел на оставшийся стул против меня и передал мне вышедшие из под его карандаша стихи: У врат обители святой Стоял просящий подаянья Бедняк иссохший, чуть живой От глада, жажды и страданья… Стихотворение «Нищий» было написано шестнадцатилетним поэтом и основано, как видим, на реальном биографическом эпизоде, в котором автор увидел соединение бессердечности с лицемерием, ведь жестокий поступок совершен у «врат обители святой», где люди должны проявлять сострадание и милосердие. Русская поэтическая традиция закрепила за художником слова особую мессианскую «функцию», которая сакрализировала тему творческого призвания в особую пророческую миссию. Замечательна оценка духовной биографии А.С. Пушкина, данная архиепископом Камчатским и Сеульским Нестором (Анисимовым): «Его мятущаяся, его многогранная душа, как в зеркале, отразила всю полноту русской души, и самый жизненный путь его, исполненный то нравственных падений, то высочайших взлётов духа, – так ярко отображает исторический путь нашей Родины, которой одинаково близки и глубокие пропасти, и высочайшие вершины духа». Эти слова иллюстрируют и творчество поэтического преемника А.С. Пушкина – М.Ю.Лермонтова, который с юности был поражён чеканом пушкинского стиха. В 1826 году А. С. Пушкин напишет «Пророка», а через пятнадцать лет, в год своей смерти, М. Ю. Лермонтов тоже напишет самое трагическое по мироощущению стихотворение «Пророк», – итог раздумий автора о судьбе поэта – гения в своем отечестве, одаренного «всеведеньем». Лермонтовский пророк, отторгнутый от бытовых реалий, непонятый и осмеянный бездарной толпой, вынужден переживать свою глубоко личностную трагедию духовного одиночества среди людей. Провидец смиряется перед земной жизнью, ибо «он знает: земное бытие – лишь миг вечности, и вечным будет его дар пророка, возглашающий любовь и правду». Нам, простым людям, – это сложно понять, а как же Лермонтов мог познать жизнь пророка, Божьего страдальца, где он мог услышать и увидеть, чтобы так написать о нем? Ответ конечно, в Библии, которую поэт читал и хорошо знал, а может быть, он не раз встречал тех блаженных, одетых в рубище и вериги, которые шли из одного села в другое, из города в город, проповедуя Божье слово. Трагедию поэта–пророка, наделенного профетическим даром, Лермонтов уподобляет крестной жертве Христа: «Венец певца, венец терновый!» («Не смейся над моей пророческой тоской….»). В истории нет случайностей, а есть закономерности. Можно сказать, что как поэт Лермонтов был рожден от пули Дантеса. В 1837 году «Смерть поэта» в одночасье сделала Лермонтова знаменитым, так как широко распространилось в рукописных копиях. Как фаталист, веря в предначертанное Богом человеку, он пишет: «Судьбы свершился приговор!» Осудив убийцу Пушкина, автор взывает к Божьему Суду как самому справедливому и не подвластному «звону злата». В своей гневной инвективе поэт говорит от лица целого поколения, скорбящего о гибели национального гения. Обличая «пустое сердце» Дантеса, рука которого не дрогнула, наводя «кухенрейтер», он пишет о терновом венце, который, подобно Христу, принял Пушкин. Да и самый Лермонтов, предсказав свою смерть в стихотворении «Сон» («В полдневный жар в долине Дагестана»), тоже погибнет от дуэльной пули 15 (27) июля 1841года. Гибель «второго» после А. С. Пушкина поэта России получила широкий общественный резонанс и была воспринята в литературных кругах как непоправимая потеря и трагедия для всей русской литературы. Мы с детства помним стойкие, как русские штыки, строки лермонтовского «Бородина». Глубокий патриотический порыв заставил поэта написать это стихотворение, которое, отличаясь глубокой жизненной правдивостью и совершенством формы, воспевает героизм русского воинства. Лермонтов свято верил в 17

Божие предназначение. Мне кажется, что неслучайно на бородинском поле оказалась икона Богоматери «Смоленская», ведь издавна Небесная Заступница была покровительницей России. Способность Лермонтова «смотреть прямыми глазами на всякую истину, на всякое чувство» (В. Г. Белинский) в «Бородино» не знает себе равных. Сражение показано поэтом как переломное в войне 1812 года. В нем в полную силу звучит мотив противопоставления «богатырям» «нынешнего племени», современников, не способных на подвиги, утративших духовно – нравственную и онтологическую связь с народом. Этот разрыв между Россией дворянской и Россией народной трагически преломляется в произведении. Народная Россия живет по истинно человеческим законам, когда личность не противопоставляется обществу, но черпает силу в своем единении с простым народом. Солдат – повествователь в «Бородине» говорит одновременно и от своего лица, и от лица всех защитников Родины. Неслучайно в стихотворении рефреном звучит местоимение «мы». Лермонтов вскрывает основополагающее свойство русской народной ментальности: индивид существует не сам по себе, но в слиянии с общиной. Это единение физической силы и морального начала, по убеждению автора, и принесло победу русскому войску. Смерть в войне воспринимается как необходимая жертва ради спасения страны от наполеоновских захватчиков. Солдатская служба понимается как служение Богу и Отечеству. Гениально имитируя речь старого воина, он не забывает о напевности стиха, о рифме. Получилась усложнённая авторским замыслом, доведённая до поэтического совершенства солдатская песня, каждая формула которой навсегда закрепилась за нашим воинством: Полковник наш рожден был хватом: Слуга царю, отец солдатам… Да, жаль его: сражен булатом, Он спит в земле сырой. И молвил он, сверкнув очами: «Ребята! не Москва ль за нами? Умремте же под Москвой, Как наши братья умирали!» И умереть мы обещали, И клятву верности сдержали Мы в Бородинский бой. Эти поэтические строки заставляют вспомнить и слова присяги, и суворовский призыв «Умирай за Дом Богородицы» – подлинную «клятву верности», которую сдержали герои Бородино. Молитвы М.Ю. Лермонтова исполнены «теплого религиозного чувства» (С.В. Шувалов). «В минуту жизни трудную…» – знакомые со школьной скамьи строчки молитвы поэта. Даже среди шедевров лермонтовской лирики «Молитва» 1839 года поражает удивительной гармонией и проникновенностью звучания. Все художественные средства подчинены стремлению выразить глубину и искренность молитвенного чувства. Для этого поэт использует эмоционально-оценочные слова («грусть, сомненье») и эпитеты («в минуту жизни трудную», «одну молитву чудную»), а также эпитеты, связанные с религиознофилософской тематикой («сила благодатная», «святая прелесть»). Этой же цели служит сравнение («с души как бремя скатится, сомненье...») и метафора («И дышит непонятная, святая прелесть в них»). Большую роль в создании замедленной, напевной интонации стихотворения играют повторы («И так легко, легко...), синтаксический параллелизм («И верится, и плачется...»), ассонансы на «у» («В минуту жизни трудную...»; «одну молитву чудную...»). «Непонятная» прелесть и благодатная сила святого слова – вот то главное, что хочет выразить поэт. Именно поэтому не так важен адресат молитвы и ее содержание. Важнее другое – настрой души, который достигается молитвой, произнесенной из глубины страдающего сердца. К «Теплой Заступнице мира холодного» молитвенно обращается поэт» в стихотворении «Я, Матерь Божия, ныне с молитвою….». Это молитва не о себе, «не о спасении, не перед битвою, / Не с благодарностью иль покаянием». За свою «душу пустынную» поэт еще страшится произнести молитву, но он просит Богоматерь быть Небесной покровительницей «девы невинной». И как точно угадано Лермонтовым то, что всегда жило в душе русского народа: заступничество в «минуту жизни трудную» надо искать у Той, которая понимает все человеческие страдания, – у Божией Матери. В поэтических молитвословиях православного художника слова мы обнаруживаем живое постижение духовных истин Православия, стремление духовными очами познать Бога как опыт искренней «теплой» веры. ). Современный исследователь, А.М. Марченко, замечает: «разговор с Богом – сюжет в русской поэзии достаточно распространенный, но Лермонтов – единственный, кто, подписывая с Всесильным и Всевышним общественный договор, защищающий естественное право художника на заблуждение, не унизился до богохульства или, наоборот, до самоуничижения». Поэт всю свою короткую жизнь шел к Богу, преодолевая свою греховную природу, горечь утраты друзей и любимой, уныние и душевный непокой. И писал – вдохновенно и промыслительно о «Предвечном» Творце, воспевал любовь к женщине, восхищался красотой русской природы, любил отчизну «странною любовью». Без сомнения, Лермонтов умел смиренно и кротко молиться, четко осознавая для себя радость молитвенных настроений. Жизнь Лермонтова началась с горечи и боли. Ранняя смерть матери, ссора отца с бабушкой тяжело сказывались на формировании личности поэта. Всюду он сталкивался с непониманием и отчуждением. Он чувствовал себя бесконечно одиноким, и это одиночество выражалось в поэтических строках. В лирической медитации «Когда волнуется желтеющая нива…» умелой рукой мастера слова создается «образ 18

космического, вселенского Дома, ибо состояние лирического героя – минутный покой путника, одинокого бездомного скитальца, для которого невозможен Дом на земле и счастье в Доме». Природа вбирает в себя и утоляет «мятежную тоску» героя. Она говорит с ним, а герой понимает ее язык как первочеловек, но уже после своего отпадения от Бога. «И в небесах я вижу Бога…» – поражает лермонтовское прозрение. Богословы утверждают, что Лик Божества непостижим мыслью и не выразим словом. Лермонтовские слова не следует понимать буквально, он говорит здесь, скорее всего, как нам думается, о личностном воссоединении своей души с Богом, а не о прямом видении Его, ведь Бог – бестелесный и невидимый дух. Таким образом, лирическая медитация поэта поражает широтой восприятия мира как Космоса, тонким проникновением в душевный мир человека, способностью передать ритм и дыхание Вселенной. Панорамный взгляд Лермонтова видит и слышит и охватывает весь мир. Поэтический мир Лермонтова – это мир высоких, прекрасных чувств: любви и дружбы, мир глубоких и тонких переживаний человеческой души. Классик видел природу глазами художника, он слушал её как музыкант. Он был талантом универсальным: и поэт, и музыкант, и художник. В литературоведении постоянно отмечается присущее великому поэту живописное видение мира. Его произведения насыщены цветописью и сияют практически всеми цветами радуги. Справедливо мнение исследователя, который писал о том, что для Лермонтова «характерен импрессионистический взгляд на жизнь, …стремление видеть мир в красках, полутонах». В его поэтическом мире всё звучит и поёт, всё сверкает и переливается красками. Тут и яркий блеск солнечного дня, тут и лунное голубое сияние ночи. Горы, скалы, утёсы, реки, деревья – вся природа живёт в его произведениях. У него даже камни говорят, а горы думают, хмурятся, спорят между собой, как люди, утёсы плачут, деревья видят сны. Здесь и целая симфония вечно движущихся и меняющих свою форму облаков. Здесь и снежные горы Кавказа, и снежная вьюга над Москвой. Поэт – мастер вещной детали, которая всегда у него ценностно значима и служит для создания целостного художественного образа. Так, небесная красота женщины проявляется в ее «лазурном» взоре. В древнерусской иконописи именно глаза выделялись «как признак богатой внутренней жизни святого». А у Лермонтова глаза становятся своеобразной психологической деталью, метафорой души, ее зеркальным отражением: Люблю мечты моей созданье С глазами, полными лазурного огня, С улыбкой розовой, как молодого дня За рощей первое сиянье. Экспрессивно насыщенный оксюморон «лазурный огонь» создает удивительное по выразительности представление о возлюбленной. Лазурь – яркий оттенок синего. Об этом цвете философ П. Флоренский писал: «В своем абсолютном значении представляет небесную истину: что истинно, что есть в себе – то вечно, как и наоборот, – преходящее ложно. Лазурь была поэтому символом божественной вечности, человеческого бессмертия…». Голубой (лазурный) – сакральный цвет небесных сфер. Закономерен вывод исследователя: «Стремление отразить с помощью лазурного и голубого лучшие начала человеческой души, является своеобразной особенностью стиля поэта, отличающей Лермонтова от других романтиков». По свидетельствам современников поэта, голубой цвет был одним из его самых «любимых». Голубой семантико – этимологически связан со значением слова «голубь». Голубь – символически представляет третью ипостась Святой Троицы – Духа Святого и, являясь символом мира горнего, связывает земное с небесным. В современном толковом словаре поясняется значение «голубого» как «ничем не ограниченного, лишенного всего неприятного, тягостного». И. Анненский, глубоко проанализировав колористическую символику Лермонтова, пришел к заключению, что палитра цветообозначений поэта состоит из сочетаний «белого и голубого, синего и жемчужного, розового и голубого». А.А. Гуляева приводит в своей работе «положительные и отрицательные коннотации» отдельных цветовых эпитетов: «прилагательное голубой в восприятии многих русских поэтов – синоним всего радостного, чистого; белый ассоциируется с чистотой, невинностью…черный – синоним несчастья, серый – цвет уныния, печали». По данным «Частотного словаря» Лермонтовской энциклопедии, эпитет «белый» употреблен поэтом 162 раза, а «зелено – сереющий » всего один раз. В разделе «Тысяча самых частотных слов» представлено семь слов, обозначающих цвет: черный (частотность – 184), белый (162), золотой (106), синий (80), голубой (74), красный (74), зеленый (55), серебряный (50) серый (53). Только эпитеты «черный» и «серый» могут входить в доминирующую сему «темный», остальные - имеют светлую символику. Заметим, что слово огонь открывает светлый колористический ряд всего творчества поэта (частотность – 233). Под рукой художника слова преобразовываются, получают дополнительные характеристики, обнаруживают приращение смысла, расширение связей и взаимодействий, реализуя свои эстетические потенции выразительности. Справедливо замечание ученого: «Лермонтов – писатель, обладающий превосходной зрительной памятью, острой наблюдательностью, свежестью восприятия, то есть всем, что необходимо художнику» . Таким образом, широкое использование колористической лексики в произведениях классика способствует насыщению текстов эмоционально – символическими образами, поскольку «цветовым эпитетам характерен элемент эмоционального отношения, экспрессивной окраски». Лермонтов всегда обостренно воспринимал полярные начала внутреннего мира человека. Вертикальная иерархия мироустройства лермонтовской поэтосферы такова: в центре ее Господь, а между человеком 19

и Творцом, находятся Ангелы как посредники и вестники Божьей воли. Ангел и Демон – антиподы, представители противоборствующих стихий находят реальное воплощение в его художественном мире. В триаде Ангел – человек – демон, человек предстает как личность, в душе которого могло встретиться «священное с порочным». Человеческая душа, близкая к ангельским существам, в отличие от них, подвластна демоническим внушениям. Ангелы свободно населяют аксиосферу Лермонтова. С. А. Андреевский в «Очерке поэтической индивидуальности Лермонтова» писал: «ангелы входят в его поэзию, как постоянный привычный образ, как знаковые, живые лица». В православно ориентированном поэтическом мире Лермонтов говорит о разных функциях служения Ангелов: они славят величие Творца («Ангел»), провозглашают волю Божию («Ночь I»), являются вестниками избавленья («Гляжу на будущность с боязнью…») и христолюбивыми воинами, которые борются со злом («Бой»). Изображая Ангела в лирическом произведении, поэт руководствовался православным учением о небесном воинстве во главе с архистратигом Михаилом, который был Ангелом – Хранителем поэта и особо почитался в семье православного художника слова. «Ангел» написан в 1831 году, когда созданы две редакции «Демона», поэмы «Азраил» и «Ангел смерти». Автор изменил название стихотворения, сместив акценты с песни Творцу к образу Ангела. Важно отметить, что песню, которую поет Ангел, Лермонтов первоначально назвал «сладкой», но позднее заменил на эпитет «тихую». Ангел для него не только «светозарное» существо высшего порядка, но и данность иного мира, связующим звеном которого с земным миром выступает человек. В произведении говорится о рождении нового человека, душу которого на Землю из небесных сфер бытия несет Ангел. По мнению Е. Поселянина, «душа, несомая в мире Ангелом, прельстилась гармонией его песни и на земле старалась уловить, а потом и сама создать ту же гармонию». Во время выполнения своей священной миссии Ангел поет удивительную по красоте и величию хвалебную песнь Творцу человеческой души, в которой восхваляет достоинства праведной жизни и обещает душе младенца божественное предстательство. Однако реалии земной жизни не способны дать небесного блаженства ребенку: ему с детства предстоит столкнуться со скорбями и утратами, печалью и слезами. Поразительно, как в «Ангеле» слышится удивительная музыка стихотворной речи, которая есть отражение красоты ангельской молитвы. Святые Отцы утверждают, что человек создал музыку по аналогии с воспоминаниями души об ангельских песнопениях, которые, согласно библейскому преданию, он слышал в раю до грехопадения. Но ангельская молитва не может быть воспроизведена человеком, поскольку тот утратил способность воспринимать ее: стал чувственнее, земная плоть и органы слуха не могут ощутить – это другой, невещественный, высоко духовный, трансцендентный уровень восприятия. Музыка ангельского глагола выступает как гармоническая симфония бытия и воплощает в звуке сакрально метафизическое сродство Божьего слова, мира и человека. В произведении постулируется христианская мысль, о том, что человек в земном мире – странник, а его настоящее отечество – Царство Небесное. Появление образа демона в творчестве – один из важнейших моментов творческой психологии Лермонтова. Тема Демона появилась в 1829 году, в стихотворении «Мой Демон», в том же году была написана первая редакция поэмы «Демон», имеющей всего восемь редакций, причем последняя из них, как предполагают исследователи, была закончена в 1839 году. Развивающийся «метаконфликт» между Демоном и Тамарой, с одной стороны, Богом и созданным им миропорядком – с другой, наполняет содержание поэмы глубоким философским смыслом. Поэтический космос «Демона» насыщен пронзительностью психологических характеристик героев и тончайшим лиризмом. Образы демона и Тамары были гениальным открытием поэта. Впервые в мировой литературе поэт взглянул на мир глазами падшего Ангела и откровенно проник в психологию его отпадения от Бога. Встреча с Тамарой для Демона – не залог «возвращенного рая», а новая ступень в его исканиях «с начала мира». Его монолог, обращенный к героине, можно трактовать только как намеренный обман с целью покорения Тамары, который идет наперекор Божьему промыслу о ней. В ход идут все средства «отца лжи», как назвал Иисус Христос дьявола: от возбуждения жалости к себе до призыва ко спасению, которого для падшего духа, согласно святоотеческой мысли, никогда быть не может. Как гласит Библия, гордыня Демона – самозамкнутость и безграничная вера в себя погубила светозарного Ангела, который был самым творчески одаренным и прекрасным духом в Божьем мире. Для падшего ангела нет прощения. Ангелы были испытаны Богом единожды. И это испытание навсегда определило их греховное состояние. Как утверждает святоотеческое наследие, после падения сатана с ангелами стали бесами, утратив былую совершенную красоту и сделались отвратительными безобразными чудовищами. Один вид их может испугать настолько сильно, что сведет неподготовленного визионера с ума. Замкнутый эгоцентризм падшего Ангела обрек его на вечное и гордое одиночество: он закрыт от всего мира непроницаемой завесой гордыни, но и «зло наскучило ему». Мотив возрождения грешной души через любовь к земной женщине приобретает особенный смысл в поэме «Демон». Через любовь к грешной земной женщине он надеется спастись от гнетущего одиночества. Но земная любовь – тень любви божественной. Демон любит Тамару, ненавидя Бога. Это противостояние чувств и составляет трагедию вечного одиночества падшего духа. Но почему любовь демона несет смерть несчастной Тамаре? Потому, что любовь мнимая, неискренняя, это завуалированная ненависть к человеку, как венцу Божественного творения. Поэзия Лермонтова интимна и исповедальна, – это искреннейший лирический дневник, в котором в полной мере отразились мысли и чувства православного художника слова. Интимная лирика – трагический 20

крик души, непонятой, одинокой и практически всегда отвергнутой. В ней можно обнаружить целую философию любви как движущей онтологической силы вселенной. А.А. Дякина отмечает: «Категория любви – важнейшая в наследии Лермонтова. Земная и небесная, страстная и утонченно – вдохновенная, любовь есть насущная потребность существования героя, форма его жизни. Потому так тяжки всякие разочарования, измены, охлаждение отношений, обманы. Потому так рвется душа поэта от временных земных любовных переживаний к обретению истинной любви». Только любовь в поэтическом космосе М. Ю. Лермонтова способна спасти одинокого бесприютного странника, каким предстает его лирический герой. Поэт, несмотря на сомнения и терзания в вопросах веры, вместе с тем считал, что «мир для счастья сотворен», хотя сам и не изведал счастья в любви. Поэзия Лермонтова сразу, привлекает внимание читателя то могучим напором напряженного «железного стиха», то нежными и трогательными звуками, которые поэт, по словам Д. Мережковского слышал в «прошлой вечности». Странная раздвоенность в душе поэта, балансирование между мраком и Светом – отмечалась современниками. Он был полон противоречий во всем: даже внешность его казалась в разные моменты жизни то пленительной и привлекательной, то отталкивающей и неприятной. Душа Лермонтова пыталась заглянуть в мрачные бездны и подняться в небесную высь, к которой он устремлялся всеми фибрами своего существа. Древние подвижники благочестия говорили, что чем ближе человек к Богу, тем чище и светлее должна быть его душа, иначе он не выдержит отблесков Божественного Света. Поэта, молитвенно предстоящего Богу, этот свет очищает и преображает. Как бы ни разнились между собой по интонациям и стилю его произведения, они всегда узнаются по общему для них душевному строю по красоте и мелодике стиха, который Белинский назвал «лермонтовским элементом». Необычайно широкий диапазон и масштабность – это, думается, самое главное в Лермонтове, тончайшей художественной натуре которого было внятно и горний демона полет и ангельская песнь, тайники человеческой психики, история и современность, вечность и миг. Он создал пером свой неповторимый мир. Поэзия и проза классика – извечный внутренний спор с самим собой, аксиологически значимый анализ религиозно – философских и индивидуальных проблем. Духовно свободная личность поэта вступает в сотворчество с Богом, остро и напряженно стремясь передать свое христианское мироощущение в поэтических творениях. Лермонтов был не просто верующим, но и обладал особым духовидческим талантом, выступая в творчестве как проводник высшего смысла и певец высших сакральных сфер. М. Ю. Лермонтова звал Господь – и он трепетно откликался на этот зов, на Слово, сотканное «из пламя и света». Делая шаг за шагом, он все ближе подходил к сокровенным тайнам бытия. Поэт становится верным служителем Творца, Его тайнозрителем («И в небесах я вижу Бога»). Нелицемерная и трепетная любовь к Богу и ближним, непреодолимая тяга к совершенству, лучшим проявлениям человеческой души во многом определила главный «нерв» поэзии М. Ю. Лермонтова. По словам поэта Всеволода Рождественского, лермонтовский стих трепещет необычайной гибкостью, передавая все оттенки и нюансы внутреннего дыхания авторской речи. Все произведения Лермонтова исполнены страстного чувства и глубокой мысли, потрясают искренностью, смелостью, магической музыкальностью «созвучия слов живых». Поэтический мир М. Ю. Лермонтова – необъятный, как Вселенная. Несмотря на жизненные перипетии, он сумел остаться художником, который при взгляде на родную землю видел в небесах Бога. Дорога, на которую вышел М. Ю. Лермонтов ведет к Творцу. На фоне глубокой внутренней борьбы между «святым» небом и беспредельно грешной землей, которой правит демон, «царь воздушный», прошла короткая, как звездная вспышка, жизнь самого трагического и одинокого поэта во всей русской литературе. Творческое наследие классика останавливает мгновение, оставаясь жить в веках, так и не отодвигаясь в прошлое. Оно было и останется на века нашим национальная достоянием. Лермонтов – поэт той России, которая и в третьем тысячелетии не утратила духовного потенциала и в гениальных людях воплощает таинственный Божий промысел.

Оксана Сахарова

Елецкий государственный педагогический университет им. И.А. Бунина. (город Елец, Липецкая обл.)

Поэзия

Елена ПОПОВА г. Усть-Кут

Попова Елена Алексеевна. Проживает в городе Усть-Кут Иркутской обл.. Пишет стихи для детей и взрослых. Участвовала в проведении поэтических вечеров, литературно-музыкальных гостиных, тематических радиопередач. Является автором слов нескольких бардовских песен. В 2010 году самиздатом вышла книга стихов “В калейдоскопе дней” и книжка для детей “Радуга”. С 2002 по 2011 год - печаталась в коллективных сборниках устькутских авторов. В 2011 и 2012 годах - была приглашена на Иркутскую писательскую конференцию. Неоднократно публиковалась в региональных изданиях: «Иркутский литературный альманах», «Белая радуга», «Поэтический сад», «Сибирь», «Северо-Муйские огни». За пределами сибирского региона стихи публиковались в таких изданиях, как: «Бег» (СПб), «Русский писатель» (СПб), «Форум» (Днепропетровск); в коллективных сборниках издательства «Нордвест» (СПб), «Норд-вест детям» (СПб) и др. Пробует себя в публицистике. Автор поэтического сборника «Падает небо» (Ангарск, 2014).

*** Я в мир войду стеклянной хрупкой бусинкой, Восторгом новогодней детворы. Из трубочки – волшебной и тонюсенькой – Появятся блестящие шары. Один, другой... Они сверкнут брильянтами, Во всей красе, и взгляд не отвести, На ёлке разноцветными гирляндами Иголочки стараясь оплести. Ты жизнь подаришь мне своим дыханием, Расплавится стеклянная слюда. Одно неосторожное касание – И я уйду надолго. Навсегда. Я вниз сорвусь – отважная, бесстрашная, В агонии предсмертной закручусь. А ты – замрёшь и вздрогнешь ошарашено, Как только я в осколки разлечусь...

Войди, я разрешаю – ты же друг! И дверь заблаговременно открою... Нарушит твой условный робкий стук Стилистику полнейшего покоя. В углу моём тепло. Горит очаг. И важно то, что я нужна кому-то. И ты – моя опора, мой рычаг, Чтоб всё перевернуть в одну минуту. *** Словно кусочки нависшего зимнего неба, Снег нескончаемо падает. Нега... Хлопья пушистого, лёгкого, первого снега Кружатся, кружатся, словно созвездие Вега. Белые хлопья вдали превращаются в точки. Мне бы достать их рукою, привстав на носочки!.. Ветер разносит над городом неба кусочки, В скверах они оседают и в ближнем лесочке. С детским восторгом набрать снега полные горсти!.. Мы в этом мире, подобны снежиночкам – гости. Падает небо – не крепко прибито на гвозди, Краешек вечности где-то находится возле. Воздух в краплениях – пёстрые грани бокала. Треснув, ломается серая гладь по лекалу – Неизмеримая!.. летом водою стекала... И никогда вечность ближе ещё не пускала. Словно осколки, снежинки хрустят под ногами. По легкомыслию меряем время шагами... Жизнь – по спирали, и мы в ней плутаем кругами. Бог наш – конструктор для мира с его берегами.

И РУМЯНИТСЯ СНЕЖНАЯ КОРКА Ты в постели ещё, на боку А тебе уж готовится завтрак... Небо снежную сеет муку, Натянув чуть замызганный фартук. И опару - на глаз, ни на вес, В месте тёплом и солнечном ставит. Крутоват получился замес? Тесто вешней водою разбавит. Мостовая ручьями течёт, И сугроб на глазах пропадает. Солнце жаркой духовкой печёт... Дует ветер - пирог оседает. Небо – трудится аж допоздна… И, касаясь лучами пригорка, Жарит день - накалён докрасна. И румянится снежная корка. *** Земля – большой запутанный клубок, И ниточки в нём порваны порою. Свой хрупкий мир, как малый коробок, – Разжав немного пальцы, приоткрою. Взгляни скорей, чего в нём только нет – Всего одним глазком, поближе к свету: От ржавых и окисленных монет До стёклышек, подобранных по цвету.

*** На меня в упор наставив дуло, Целитесь: изгинь, уйди во мрак! Что, на мне написано «Я – дура»? Или третий сорт ещё не брак? Кто кивал при встрече головою, Морщится, сегодня повстречав. И – сыта народною молвою, Голова осталась на плечах. Дуло приставляете... Что толку? Жизнь такую не переношу! И бываю дерзкой, очень колкой. Цыкнет кто – любого укушу. Я обороняюсь очень рьяно,

Мир за мной закрылся, как тюрьма. Если всё же вырыли мне яму – Пулю в лоб себе пущу сама.

В воздухе стояла тишина… Ночь пришла, просыпав черный уголь. ХУЖЕ, ЕСЛИ ДУША ЗАМУСОЛЕНА Никому и ничем не обязана, Малой частью единого целого, И к земному никак не привязана, Я из мира уйду - света белого. Погостила немного - и станется. Молоко на вкус пробуя жидкое, Утомленною временем странницей Бороздить буду вечность с пожитками. Скарб земной подлатать бы да выстирать Поистыкали пиками острыми, До зари бы заутренней выстоять И уйти к небу травами росными. На Земле мне достаточно малого, И стою я одна, обездолена. Ничего - рубашонка замарана, Хуже, если душа замусолена.

*** У просёлочной дороги Над верхушками осин Дивный месяц златорогий Небо синее косил. Так и шёл он полукругом, Подвязавшись кушаком. Видно, небо спутал с лугом – Ярким вышитым платком. И, косой взмахнув пошире, Серебрнл её литьё, Звёзды малые, большие Провожал в небытиё, – Исчезали в небе, тая, И к утру погасли все. Месяц шёл домой, ступая По невысохшей росе.

ГУБАМИ ШАМКАЯ, ЗЕВАЯ Губами шамкая, зевая, Страша мелькающий народ, Проснулось Небо, прикрывая Рукой почти беззубый рот. И взглядом выцветшим – старухи Простор окинуло земли. Снежинки, сонные, как мухи, На землю падали вдали… И за ночь спутанные космы Чесало старым гребешком... Торчали, словно вешки, сосны: Знать, кто-то к Небу шел пешком. Лицо подолом вытирая, Водой согнало дремоту, Чтоб сесть, бессмысленно взирая На нашу с вами суету...

НО ХУЖЕ ВСЕГО – В НАШИХ ДУШАХ ЮРОДСТВО Сомнения в души вселялись людские, И мы отдалялись всё дальше от Бога. Заветы Его забывали благие, Плутали, неверную выбрав дорогу. Копили в миру укоризну, раздоры, Вражду разжигали и сеяли войны. И множились всюду обиды и ссоры, Пускали нечистые помыслы корни. Менялись мы ликом, идя друг на друга, И жизнь становилась ещё бесполезней. Потом получали сполна по заслугам, И не обходила нас чаша болезней. На грешный мир Кривда довольно глядела. Что толку в пустое играть благородство? Недвижимы пальцы, и скрючено тело, Но хуже всего – в наших душах юродство.

СОЛНЦЕ ВСХОДИТ, ОПЯТЬ ЗАХОДИТ Солнце всходит, опять заходит... Хоть аукайся, как в лесу!.. Словно нищенка в переходе, Я котомкой своей трясу. Собираю любовь по крохам Нынче искренность не в цене. На душе неспокойно, плохо. Не подходит никто ко мне. А на улице - скоро вечер Мне полоской блеснет зари... Рада каждой короткой встрече И отчаянно жду любви. И в глаза я смотрю с надеждой. Этот взгляд - сколько боли в нем!.. В переходе стою я между Прошлым днем и грядущим днем.

*** В небе – тьма кромешная, ни зги… Господа открытые ладошки В ширь необозримую тайги Вдруг смахнули звёзды, словно крошки. Мысленно прощаясь с январем, Смолкли, успокоились метели. Тут же красногрудым снегирем Выпорхнуло солнце из-за ели… И, облюбовав себе насест – Снегом запорошенную ветку, Глянуло придирчиво окрест, Яркую поправило жилетку. Неба зарумянив окоем – К холоду по русскому поверью, – Как на трон, уселось королем, Лучики взъерошив, словно перья. Чистило их клювом дотемна… День коротким был и шел на убыль. 23

Эссе

Татьяна МИЛОРАДОВА г. Красноярск

Милорадова Татьяна Николаевна родилась 24 июля 1965 года в г. Новосибирске. Педагог, концертмейстер, концертирующий пианист. В 1982 г. закончила среднюю и музыкальную школы в г. Красноярске, в это же время начала заниматься литературным творчеством. 25 лет работала в сельских музыкальных школах. Высшее образование – Красноярская Академия Музыки и Театра, кафедра фортепиано. Продолжает открывать детям мир прекрасного, работая в детской музыкальной школе № 1 г. Красноярска, выступает в качестве солиста, концертмейстера хора учителей « Бельканто» под руководством Г. Шахраманяна. Поёт в церковном хоре прихода храма Иоанна Предтечи. Музыка и литература сопровождают на протяжении всей жизни, любимые композиторы: Бах, Шопен, Рахманинов; поэты : Лермонтов, Блок, Бальмонт. Публикуется в православных изданиях г. Красноярска, в Северо – Муйском авторском литературном сборнике (Респ. Бурятия)

Морские камешки Воспоминание детства – море, солнце, и россыпь драгоценностей под ногами: морские камешки! В восхищении их бесконечным разнообразием и красотой перебираешь, разглядываешь, забыв даже о долгожданном купании, бережно откладываешь самые изумительные из них, в их числе и маленькие прозрачные отполированные морем кусочки стекла – они-то для тебя самые притягательные! Взрослые противятся, говорят – это только стекляшки, выброси, нечего хлам подбирать! С горечью слушаешь их и удивляешься – как они не видят красоты в этом чуде – они искрятся и переливаются в твоих руках, словно самоцветы, и так дороги для ТЕБЯ… Став взрослой, ловишь себя на мысли, что ты так же видишь чудо в морских камешках и «стекляшках», как в детстве – это Творчество Творца, который никогда не повторяется ни в людях, ни в листочках деревьев, ни в снежинках, повергает тебя в восторг, и ты смиренно слушаешь Учителя, сберегая, записывая мысли, открытые Им для тебя… Вот некоторые из них, мои «морские камешки»! *** Родство душ записано в Вечности… Когда-то где-то случилось непоправимое, и единые некогда разлетелись по разным мирам… Они, воплощаясь, ищут друг друга, Родных, одного Света, как одной крови. И даётся им благодать, когда они встретятся и узнают, услышат друг друга. Если вспомнят, ибо память их стёрта в дальних путешествиях… Если терпения хватит и мудрости сохранить то единство, что бьётся в их сердцах… Если Любовь, Вера, Надежда и Доверие наполнят их Души и соединят, как капиллярными сосудами, в единое целое. Когда понимают без слов и слышат на расстоянии. И берегут, как самого себя. Так, как было до расставания. Шанс не повторяется, он единственен, ибо не бывает трёх половинок… Ищите да обрящете; слушайте да услышите; стучите да откроется. Берегите да благословенны будете! *** Музыка мира творит Вселенную, складывая из тёмных и светлых звуков вечные и великие гармонии. Созданная из разноцветных мелодий, свободно и прихотливо сплетающихся в единое Божье творение, партитура Вселенной принимает в себя песни всех душ. Если душа зачерствела, онемела и не откликается пением на Чудо жизни, она рвёт мировую мелодию, искажая и меняя будущее. Не вкладывая свою ноту в общее звучание, остаётся незамеченной другими душами… Мир огромен, бесконечен, в нём мириады душ, радующихся каждому мгновению, поющих в дуэтах, ансамблях и хорах. Пусть даже неумело, но они пытаются петь, и на их звучание приходят Родные им, и Встреча безмерным счастьем наполняет их до краёв. Если тебе кажется, что ты не слышим, одинок, Мир забыл о тебе, не обижайся, не вини других. Ты молчишь, так как тебя услышат и найдут? Вспомни, когда твоя Душа пела последний раз? Может быть в детстве, когда ты увидел Первый 24

снег, или был потрясён Божьим чудом – Радугой, возникшей из ниоткуда и исчезнувшей в никуда? Или когда ты улыбнулся, и тебе в ответ улыбнулся добрый прохожий? Ты говоришь, тебе сейчас нет причины петь? Оглянись, прислушайся, очнись – ты Живой, и Мир живой, ты часть его, Чудеса его каждый миг с тобой! Дуновение ветерка, радуга в капельке росы и даже струйки дождя, стекающие по твоей щеке – причина для пения живой Души. Не бойся попробовать свой голос – пусть вначале получится не стройно и коряво, но это – Твоя песня, твоё сотворчество с миром. И Вселенная, создав тебя, уже приняла твоё звучание, как и звучание каждого. Не торгуйся с ней: «Дай мне Счастье, и я спою!» Изгони корысть из сердца и воспой, как можешь, Счастье, что Ты – Есть! Пой с любовью и благодарностью в сердце, вплети свою мелодию в Музыку Мира, раскрой Душу свою и услышишь ответ. *** Всё что ни делается – всё к лучшему. Долог Путь к пониманию этого Вселенского закона. Мы так протестуем, когда происходит что-то не так, как нам в этот момент хочется, не зная, что эта неудача отвела нас от больших потерь, чем мы даже могли подумать. Если начинаешь слышать мудрость Господню, жизнь меняется, как по мановению волшебной палочки, сбываются самые сокровенные мечты, притом ежеминутно, прямо как в сказке из детства! Ты принимаешь всё, даже болезнь, как урок, как награду, и с этим принятием в жизнь твою врывается Счастье от каждого прожитого мгновения, и открываются новые врата возможностей, и каждый миг происходят маленькие чудеса, которым радуешься, как ребёнок! Да, воистину, человек предполагает, а Бог располагает. И лишь гордыня твоя может испортить гармонию твоей жизни, как вандал, рисуя по совершенному, бесценному шедевру Создателя бессмысленные, но гордые каракули: здесь был Я! Я – Всезнающий, Хотящий, Не принимающий иных. Вечно страдающий: то солнце не так светит, то люди не те, то ветер холодный, да и мир не так повёрнут, не лицом, и т.д. и т. п. А может, просто ты зашёл не с той стороны к миру, и сам не знаешь – нужно ли тебе то, что ты так страстно желаешь? И с теми людьми, от которых ты отворачивался, ты испытаешь самые лучшие мгновения в своей жизни, и под проливным дождём тебе будет уютнее, чем в пятизвёздочном отеле на Багамах… Услышав и приняв волю Создателя, ты откроешь мир полный Любви и Гармонии, ибо ты сам будешь источником их, и это то богатство, которое у тебя никому не отнять, не обесценивающееся и не подверженное инфляции. Оно всегда с тобой, и становится источником ежесекундных чудес, радости и благодарности Богу за то, что ты Живой! Неисповедимы Пути Господни. Доверяя Ему, прими все дары Его без протеста и сомнений, и, убрав слой наносного, ненужного, ты увидишь и восхитишься красотой твоей картины жизни, прорисованной Господом, и поймёшь, как был самонадеянно слеп. Слушай сердцем, отделяй зёрна от плевел, прими мир в разнообразии, разноцветии его, и никогда не говори никогда. Самое невероятное становится очевидным, когда твоё сердце распахнуто миру! Так позволь этому случиться. Дело за тобой. *** Тишина… Какая твоя тишина? Чем наполнена? Тишина не пустотна, она полна, не звучащих звучаний, населена сущностями тишайшей цивилизации, где все понимают друг друга без слов. Зародыш молчит и растёт, впитывая богатство Мироздания, его идеи и мысли. Рождается Человек с криком – хочет услышать своё звучание во Вселенной, определить высоту своего звука. И слушает – что прозвучит в ответ? А в ответ – у-тю-тю, какой холёсенький! Разговаривать не умеют, что ли? Ой, кашлянул, вдруг не здоров? Ладно, заболею. Новорожденный, как камертон, отзывается на каждую мысль. Да, благословенная тишина закончилась: жужжат как рой – мыслей, слов море, а толку? А взрослым не терпится – когда же заговорит, скажет, что ему надо: есть, спать, где болит? Это же так удобно – не надо чувствовать, думать, использовать интуицию, развивать её. Дети молчат, прислушиваются к странному миру… Но тут начинается: почему не разговаривает, может дефективный, недоразвитый? Ну уж это слишком – сами вы… Себя бы послушали… Ладно, заговорю, попробую с помощью слов хоть как-то разобраться в этом мире… И начинает дитя задавать вопросы: почему, что это, откуда, куда, как, зачем, отчего? В ответ что-то невразумительное, а потом и вовсе: да замолчишь ты, наконец!!! М-да… Стоило ли учиться говорить? Странный мир, странные сущности… А ещё взрослые… Как дети! И познаёт Человек мир, и учится говорить красиво и правильно, и на вопросы отвечать. И заполняется его тишина словами, да так, что и остановить он их не может – говорит, говорит, говорит… Даже когда молчит, не умолкает. Пока не придёт Любовь… Истинно любящим слова не нужны, они слышат друг друга без слов. 25

Их тишина не тяготит, она исполнена теплоты и нежности, как когда-то в глубоком детстве, ещё до рождения… Они слышат друг друга и на расстоянии, и выходят на одной остановке по велению сердец, настроенных на частоту друг друга… И если вдруг «боковым ветром» извне настройку сбило, и вы не поняли друг друга, поссорились, лучшее средство – помолчать, не дать огню разногласия разгореться, выдержать паузу. Но не наказывающе-осуждающую, а любяще-принимающую. Не жонглировать пустотными словами, способными огонь раздуть из ничего. Тишина погасит огонь, понимание придёт быстрее, и мир воцарится в вашем доме! Так и получается: полжизни учимся говорить красиво и правильно, а главному учимся позже и труднее – молчать мудро и вовремя. *** Доверие. То, что было до Веры. Надежда уже была, а Любовь вызревала, готовилась родиться. Ждала лишь сигнала проявленности доверия в мире между людьми. Почему нам стало так страшно довериться другому, даже близкому, родному человеку? Может, корни этого страха в том, что человек не доверяет Богу и сам себе? Где-то в веках потеряв ключи, открывавшие его удивительные способности предчувствовать беду, катастрофу, уходить от опасности, мысленно передавать информацию друг другу… Всё это было когда-то в нашей власти. Предки наши доверяли своему чутью, они не сомневались, они – Знали. И умели любоваться красотой родной земли: горами, лесами, озёрами, и даже болотами, и уважать, и беречь Матушкуприроду, и благодарить за дары её. И те, кто существовали в мире с миром, слыша его, и рождали детей в любви, те жили долго и счастливо и умирали в один день. Когда же были потеряны ключи Доверия, и как разыскать их? Лишь Любовь поможет обрести их вновь. Любовь к Создателю, к Миру, который тебя окружает, к Себе, такому как ты есть. Как только человек начинает доверять своему чутью, в котором Разум, Душа и Тело едины, усиливают друг друга, тот час разрушаются Страхи, рассеиваются, как туман под солнечными лучами. И открывается сердце, наполненное Любовью, настежь, и начинает человек Жить в Доверии, радуясь каждому мигу, принимая дары Создателя, Зная – всё к лучшему и не страшась Завтра. *** Как люди теряют любовь? Вариантов бесконечное множество, но есть самый простой, лежащий, как на ладони, напоминающий кадры из сериала… Сначала – свет, вспышка двойного свечения соединённых вновь звёзд, когда-то разлучённых, и эйфория, буйство чувств от возвращения домой, к родной душе… И в этом единении каждый забирает у другого всё тёмное, груз прошлого, перерабатывая его в Свет, в Счастье и Радость! Любовь очищает и высветляет… Разговоры, разговоры, разговоры… Общение, глядя в глаза, сквозь стремительно истончающуюся корку прошлого уже слышны мысли и чувства друг друга… Рай Душ, Душевный Рай! Потом начинается реальная жизнь, проза, зарабатывание денег – нас стало больше, их нужно ещё больше, как в анекдоте: у неё зарплата – ей хватает, у него – ему хватает, стали вместе жить – и в два раза больше не хватает… Потребности растут, общество потребителей потребляет потребителей… И вот, работа до одури, даже любимая изматывает, а главное, крадёт время жизни двух – некогда общаться, некогда вычищать. Души в разлуке бьются как птицы в силках, задыхаясь –нарушено то, совместное, световое кровообращение – я забираю плохое из тебя, превращая в свет, ты из меня – светимся ещё ярче! Разговоры не о том – сколько долгов удастся отдать, кто не вымыл посуду, почему одежда разбросана… Это всё, на что хватает сил и времени. Свет тускнеет, тёмные мысли накапливаются, вычищать некогда, некому… Люди разучиваются говорить по душам, души замолкают за ненадобностью. Так исчезает Любовь. Потом, оказавшись каждый в звенящей пустоте смотрит на другого, чужого, изумлённо – я это Любил? Это тёмное, жёсткое и понурое?!! Как выжить любви? Как нам научиться выбирать приоритет ценностей, на что потратить время – на возможность потребить ещё больше, или на общение с любимыми, на возможность напиться из животворящего родника друг друга, сберечь Божью искру, разгорающуюся в Свет Любви, спасающий Мир! *** Счастье… Оно так реально, так близко! Оно – это ты сам, я сама. Оно внутри нас. Лишь один миг отделяет человека от Счастья, один шаг. Нужно лишь решиться на него. Не бояться его, не дать заслонить сердце своё страху, недоверию, неверию. Ощутить всем своим существом, что счастье возможно, почувствовать, что оно уже есть, есть как небо, как воздух, как 26

солнечный свет. Мы дышим, не боясь, что на следующем вдохе исчезнет воздух – слава Богу, что не боимся, а то бы точно исчез… Почему, обжегшись на молоке, на воду дуем? А потом – счастье было так близко, так возможно… Погибло, замученное страхами – нет, не может быть, что я нашёл (нашла) свою половинку и могу быть счастлив (счастлива). Он (она) опять будут как прежние, вот уже вижу знакомые черты, которые раздражали в предыдущих союзах… Что думаем, то и получаем от Вселенной. А разум нашептывает страшилки, и воображение старается, превращая лик любимого (любимой) в осуждаемого (осуждаемую). Тупик. Давайте поверим друг в друга, без сомнений, в то, что Любовь соединяет сердца для счастья, мира, гармонии. Не для военных действий, не для соревнований – кто круче, кто главнее, кто правее. «Я люблю тебя!» – мы готовы повторять каждый миг, искренно, из сердца! Почему тут же не уступаем друг другу в бытовых мелочах «ни пяди земли», как будто мы по разные стороны баррикад, почему?!! Потом не можем вспомнить – что это было, с чего началось? Неужели это бесконечно в людях, неужели даже Любовь не умерит пыл нашей принципиальности? И мы не доживём до Счастья, погубим его в баталиях, битвах местного значения? Так не должно быть! О вещах заботимся больше, чем о близких. Когда держим в руках хрустальную вазу, мы думаем, как бы её не разбить, бережём, а сердце любимого человека швыряем во все тяжкие, не думая, что оно может разбиться – навсегда! Увидев осколки, удивляемся, как дети, клянём несчастную судьбу… Может, стоит остановиться, взвесить, что для тебя важнее – убранные носки, вымытая тарелка, или улыбка и хорошее настроение родного человека? И успеть подумать, как сказать, что сказать, и стоит ли это того? Давайте ценить и беречь друг друга больше чем вещи, и помнить о хрупкости Душ и необратимости слов и поступков. Даже разбитую хрустальную вазу не склеить, а уж Сердце… Счастье рядом, оно в нас самих. Дайте ему шанс. *** Экслибрис души уникален и единственен. Многомерность пространства синтезирует сущности, составляющие разноцветие Божьего орнамента. Ты, как пазл – подходишь или нет в тот или иной сегмент Мирового конгломерата. Ищущий – сцепляется со своим пазлом, вставая на свой Путь. Неищущий – пытается втиснуться на чужое место, сминая себя и других: жёсткость, насилие порождают катастрофу, разрушение Творения. Кто-то ощущает себя крохотной песчинкой, плачась на жалкую судьбу, бессмысленность существования, а кто-то – Песчинкой в Миро-Здании. Он понимает, что от его конфигурации, правильного места, меры действий и гибкости в отношениях с другими, зависит прочность Божьего Со-Здания, Жизнь Мира и его уродливость или Красота. Каждый выбирает: с какой – маленькой или заглавной – буквы звучит в Мире его имя. Движения одного человека из плоти и крови, не божества, стирали с лица земли цивилизации, видоизменяли судьбу народов, стран, всей планеты. Что ты несёшь, какой цвет, свет в структуру мироздания? Преступно недооценить свой вклад в судьбу мира – ты добавляешь в этот мир либо тьму, либо Свет, либо серость – решать тебе, не соседям или коллегам по работе. Да, на первый взгляд в мире всё хаотично, случайно, сплошное броуновское движение… Но сколько в случайностях закономерностей! Всегда существует тот, кто рождает возмущение среди частиц, кто-то ловкий, гибкий, подталкивающий. Стань им, а не тем, кого толкают – чувствуй пространство, многомерь. Замрёшь, спрячешься – превратишься в камешек, который все пинают, не спрячешься, камуфляж серый не поможет. Движение – это жизнь. В этой фразе ключ ко всему. Открой себя, узнай, и иди. Двигайся вперёд, живи.