Н А Ш І
П У Б Л І К А Ц І Ї
Ефим Меламед «КРАСОВСКИЙ, ИЗВЕСТНЫЙ ПО ДЕЛУ БЕЙЛИСА»… Не секрет, что результат архивного поиска порой непредсказуем. Как говаривал покойный Н. Я. Эйдельман, который был не только замечательным историком и писателем, но и блестящим эвристом, порой получается по Грибоедову: «шел в комнату, попал в другую»… Так получилось и на сей раз. Перебирая в Центральном архиве еврейского народа в Иерусалиме документы, относящиеся к громкому судебному процессу С. Шварцбарда (который 25 мая 1926 г. смертельно ранил в Париже бывшего главу украинской Директории и главного атамана войск УНР С. Петлюру), я неожиданно наткнулся на любопытные эпистолярные свидетельства, имеющие отношение к другому знаменитому процессу – делу Бейлиса. Вот первое из них: «г. Ровно, 11-го августа 1927 г. Многоуважаемый г. Шехтман! Недавно случилось мне встретиться с проживающим здесь Николаем Александровичем Красовским, этой центральной фигурой в деле Бейлиса. Всеми покинутый и весьма позабытый, в большой нужде живет теперь «Российский Шерлок Холмс». Как известно, на суде был оправдан только Бейлис, а весь еврейский народ так и остался неоправданным. После процесса,
164
Второе письмо адресовано уже самому Каминскому и подтверждает его полномочия: «Милостивый государь Григорий Александрович! На основании личных собеседований наших, прошу Вас принять на себя труд в хлопотах по вопросу о предоставлении мне возможности закончить и издать мемуары мои по делу Бейлиса. Мемуары эти имеют конечной целью своею, в той или иной форме, добиться беспристрастного пересмотра этого дела, которое должно же когда-нибудь получить присущее ему название – «Чудовищная провокация последнего царского правительства в России», а не «Дело Бейлиса». Стремясь одновременно к аннулированию 1й части состоявшегося тогда по этому делу приговора, подтвердившего существование ритуальных убийств с целью употребления евреями христианской крови для религиозных целей, я полагаю, что те причины и способы, на основании и благодаря которым действовало тогда русское правительство, а также и все те обстоятельства, о которых я лишен был возможности говорить на процессе, равно как и все то, что открыто было Центральный архив истории еврейского народа в Иерусалиме (далее ЦАИЕН), ф. Р2/243, без паг.
1
165
Ефим Меламед «КРАСОВСКИЙ, ИЗВЕСТНЫЙ ПО ДЕЛУ БЕЙЛИСА»…
в целях аннулирования 1 части обвинения, Красовский ездил в Америку разыскивать важных свидетелей, отправленных туда «Союзом русского народа», и он довел свою миссию до конца. У него имеется весь материал, который в случае пересмотра процесса, мог бы уничтожить 1ю часть приговора. Настоящим письмом обращаюсь к Вам по поручению г. Кра совского, который желает предложить Комитету еврейских делегаций взять на себя печатание его мемуаров в связи с появлением в еврейской прессе слухов о якобы пересмотре процесса Бейлиса. В ожидании Вашего любезного ответа, пребываю с совершенным почтением Г. Каминский1».
Наші публікації
мною потом, – после процесса, – безусловно, должно возбудить большой интерес во всем культурном мире и пролить свет на это темное дело. Те же материальные выгоды, которые могут получиться от издания этих моих мемуаров, будут служить для меня безупречной формой компенсации за все те мои труды, которые в свое время самоотверженно были мною положены на это дело. Находясь же ныне в эмиграции и претерпевая поэтому всевозможные материальные лишения, эти выгоды выведут наконец меня из этого тяжелого положения, которого я во всяком случае не заслужил. С совершенным уважением готовый к услугам Вашим, 7/VII–1927 г. г. Ровно»2.
Н. А. Красовский
Здесь не обойтись без комментариев. Адресат первого письма И. Б. Шехтман (1891–1970) – еврейский общественный деятель и публицист. Уроженец Одессы, он еще в юности примкнул к сионистскому движению, а первые свои публикации посвятил необходимости украинскоеврейского диалога. В 1918 г. Шехтман был избран членом Еврейского национального Совета в Киеве и затем работал в его исполнительном органе – Еврейском национальном секретариате. С 1920 г. он жил в эмиграции (в Германии, Франции и США), где не только опубликовал многочисленные работы по еврейской истории, проблемам сионизма, о ближневосточном конфликте и др., включая две книги о погромах на Украине в период гражданской войны и двухтомную биографию В. Жаботинского, но и принимал деятельное участие в работе целого ряда международных еврейских организаций, в том числе Союза сионистов-ревизионистов, им же и основанного, исполкома Всемирной сионистской организации и Комитета еврейских делегаций. Последний был создан в мар2
Там же.
166
«Российский Шерлок Холмс»? Положим, именуя Красовского таким образом, ровенский корреспондент Шехтмана несколько преувеличивал: имя его не пользовалось той славой и всероссийской известностью, каковой обладал, скажем, другой претендент на этот «титул», начальник Московской сыскной полиции А. Ф. Кошко (1867–1928), автор популярных См., например: Abramson Henry. Prayer for the Government: Ukrainian and Jews in Revolutionary times, 1917–1920. Cambrige, Mass., 1999. P. 176. 4 ЦАИЕН, ф. Р243/2, без паг. (письмо от 14 мая 1927 г.). 3
167
Ефим Меламед «КРАСОВСКИЙ, ИЗВЕСТНЫЙ ПО ДЕЛУ БЕЙЛИСА»…
те 1919 г. по инициативе тех же сионистов с целью привлечь внимание Парижской мирной конференции к тяжелому положению еврейского населения в странах Восточной Европы после Первой мировой войны и добиться международных гарантий, обеспечивавших их права. Продолжал он функционировать и после завершения работы Парижской конференции и только в 1936 г. его заменил Всемирный еврейский конгресс. В 1926–1927 гг., в ходе подготовки судебного процесса над С. Шварцбардом (состоялся в Париже 19–27 октября 1927 г.). Комитет еврейских делегаций всемерно способствовал его защите, разыскивая, в частности, убедительные свидетельства о еврейских погромах, к которым были непосредственно причастны петлюровские войска, и самих свидетелей. (Попутно замечу, что опубликованные и неопубликованные материалы о погромах называют в числе тех факторов, которые существенно повлияли на исход этого судебного процесса, как известно, оправдавшего С. Шварцбарда3). Переписка И. Б. Шехтмана с жителем г. Ровно Г. А. Каминским, являвшимся секретарем местной группы сионистовревизионистов, была связана как раз с поисками одного из таких свидетелей, проживавшего неподалеку от м. Костополя, а также с приобретением «погромных» фотографий и украинских газет. Как видно из другого письма Каминского, ему в свою очередь способствовал в этом и «Красовский, известный по делу Бейлиса»4…
Наші публікації
и в наши дни «Очерков уголовного мира царской России»5. Но он действительно имел репутацию опытного и удачливого сыщика, раскрывшего значительное число запутанных и сложных преступлений6. Начав свою полицейскую карьеру с самых, что ни есть низов (он более чем 15 лет был агентом наружного наблюдения), Красовский дослужился до должности помощника и исполняющего обязанности заведующего сыскного отделения Киевской городской полиции (в 1907–1910 гг.)7. Его звездный час, казалось бы, наступил в мае 1911 г. Удалившегося к тому времени в м. Ходоров, куда он, не сработавшись с начальством, перевелся на должность пристава 3-го стана Сквирского уезда, Красовского по приказу губернатора вызвали в Киев и поручили провести самостоятельное и секретное расследование уже получившего большой общественный резонанс уголовного дела, порожденного жестоким убийством 13-летнего Андрея Ющинского. К тому времени поиски убийцы, которые велись как силами киевской полиции (в помощь ей были посланы еще агенты из Бердичева), так и специально командированными в Киев опытными сыщиками из Петербурга, зашли в тупик. Ясно, что, приобщая к делу и наделяя особыми полномочиями Красовского, киевские власти уповали на его опыт и настойчивость, а сам он, таким образом, получал шанс не только утереть нос своим недоброжелателям, но и начать новый виток своей карьеры. Характерно, что когда впоследствии, уже в ходе судебного процесса по делу Бейлиса, Красовского спросили, понимал ли он, что успех сулил ему значительное повышение по службе, он ответил утвердительно, не скрыв, однако и того, что за исполнение возложенной на его миссии принялся неохотно (и даже пытался отказаться от нее), поСм. о нем: Кошко Д. Русский Шерлок Холмс //Кошко А.Ф. Очерки уголовного мира царской России. М., 1991 (без паг.). 6 О некоторых из преступлений, раскрытых Красовским, см.: Пиджаренко А. Криминальный сыск Киева во II пол. XIX – нач. XX вв. К., 2006. С.208–245, 257–259 и др. 7 Там же. С. 191, 238, 247, 258, 334. 5
168
См.: Дело Бейлиса: Стенографический отчет. К., 1913. Т. I. С. 536537. 9 Там же. С. 547. 8
169
Ефим Меламед «КРАСОВСКИЙ, ИЗВЕСТНЫЙ ПО ДЕЛУ БЕЙЛИСА»…
скольку предвидел, что неизбежно столкнется с «интригами» сослуживцев и «неприятностями» со стороны8. Так и было. Принявшись энергично за дело, Красовский вскоре и, в самом деле, ощутил ревность и противодействие со стороны бывших коллег по сыскному отделению, а когда стало ясно, что он склоняется к неритуальной версии преступления и проявляет повышенное внимание к содержательнице воровского притона В. Чеберяк и ее ближайшему окружению, то подвергся давлению и со стороны киевских черносотенцев, членов местной организации «Двуглавый орел», оказывавших несомненное влияние на ход следствия. «Мне постоянно приходилось выслушивать укоры, что <…> я иду по неправильному пути, – говорил он на суде, – а потом <…> стали указывать, что я подкуплен»9… В итоге он попросил прервать его «командировку» и вернуть обратно в уезд, что и было сделано, а далее, очевидно, как не оправдавшего высокое доверие его и вовсе уволили со службы. Но, как оказалось, это были еще не все «неприятности»… Понятно, что он был обижен несправедливой отставкой и уязвлен тем, что под сомнение была поставлена его профессиональная состоятельность. И потому, возвратившись спустя несколько месяцев в Киев, Красовский возобновляет расследование уже частным образом, сначала сам, а затем, присоединившись к киевскому журналисту С. И. БразульБрушковскому, который также вел свое собственное независимое расследование. В тандеме, где Красовский играл, конечно, ведущую роль, они, как полагают, очень близко подобрались к разгадке этого преступления, совершенного, по их убеждению, членами воровской шайки, которая собиралась в квартире В. Чеберяк, но после появления в киевских газетах (30–31 мая 1912 г.) поспешных, сенсационных публикаций Бразуля, основанных на расследованиях Красовского, тотчас
Наші публікації
ставших предметом обсуждения в Думе и привлекших всеобщее внимание10 последний был арестован и обвинен в разного рода должностных прегрешениях, якобы совершенных им еще в бытность становым приставом Сквирского уезда. Сделано это было по настоянию прокурора Киевской судебной палаты Г. Г. Чаплинского, который, по справедливому замечанию автора известного труда о деле Бейлиса, «поставил себя в руководстве этим процессом целиком в услужение Союзу русского народа»11. При этом, как засвидетельствовал позже в своих показаниях Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства сам Красовский, против него было «последовательно возбуждено семь или восемь уголовных дел». Правда, некоторые из них были затем прекращены Киевским губернским правлением, по большинству других он был оправдан судом и лишь в одном случае ему был объявлен ...выговор12. Как бы там ни было, выступая впоследствии на процессе Бейлиса в качестве свидетеля, Красовский, как писал присутствовавший в зале В. Г. Короленко, оказался «в очень щекотливом положении: господа «обвинители» настойчиво, упорно и не особенно тонко старались внушить присяжным, что он не просто бывший полицейский, а мрачный злодей, отравивший при помощи пирожного детей Чеберяковой»13… Весьма красноречивая подробность, свидетельствующая о психологическом давлении на Красовского, зафиксирована и в стенограмме процесса. 9 октября 1913 г. очередное (15-е) заседание было прервано его взволнованным заявлением о том, что, как ему только что сообщили, к нему Cм.: Тагер А. С. Царская Россия и дело Бейлиса (Репринтное воспроизведение 2-го издания 1934 г.) // Дело Бейлиса. М.; Иерусалим, 1995. С. 204. 11 Там же. С. 68. 12 Дело Менделя Бейлиса: Материалы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства о судебном процессе 1913 г. по обвинению в ритуальном убийстве /Сост.: Р. Ш. Ганелин, В. Е. Кельнер, И. В. Лукоянов. Спб, 1999. С. 302–303 13 Короленко В. Г. Собрание сочинений. В 10-ти т. М., 1955. Т. 9. С. 644. 10
170
Дело Бейлиса: Стенографический отчет. Т. I. С. 603. Вот ее полный текст: «Доказано ли, что 12 марта 1911 года в Киеве, на Лукьяновке, по Верхне-Юрковской улице в одном из помещений кирпичного завода, принадлежащего еврейской хирургической больнице и находящегося в заведовании купца Марка Ионова Зайцева, тринадцатилетнему мальчику Андрею Ющинскому при зажатом рте были нанесены колющим орудием на теменной, затылочной, височной областях, а также на шее раны, сопровождавшиеся поранением мозговой вены, артерий левого виска, шейных вен, давшие вследствие этого обильное кровотечение, а затем, когда у Ющинского вытекла кровь в количестве до пяти стаканов, ему были вновь причинены таким же орудием раны в туловище, сопровождавшиеся поранениями лёгких, печени, правой почки, сердца, в область которого были направлены последние удары, каковые ранения в своей совокупности числом 47, вызвав мучительные страдания у Ющинского, повлекли за собой почти полное обескровление тела и смерть его?» (Дело Бейлиса: Стенографический отчет. Т. 3. С. 300). 14 15
171
Ефим Меламед «КРАСОВСКИЙ, ИЗВЕСТНЫЙ ПО ДЕЛУ БЕЙЛИСА»…
домой явилась полиция и допрашивает членов его семьи, в связи с чем он просит разрешения покинуть зал суда14. Важная деталь, фигурирующая в обоих письмах, – намерение Красовского опровергнуть («аннулировать») первую часть обвинения, «подтвердившего существование ритуальных убийств с целью употребления евреями христианской крови для религиозных целей». Следует напомнить, что перед присяжными заседателями было поставлено два вопроса: 1) о самом факте убийства, его месте и способе, каким оно было совершено; 2) о виновности в убийстве Менделя Бейлиса. При этом многословная формулировка первого пункта15 была составлена таким образом, что, признавая сам факт убийства, не искушенные в юридических тонкостях присяжные заседатели (а они, как известно, были намеренно подобраны из малограмотных крестьян и мещан) должны были признать и то, что оно было совершено в точно обозначенном в вопросе месте – «в одном из помещений кирпичного завода, принадлежащего еврейской хирургической больнице» (что, кстати, вызвало энергичные протесты защиты, не без оснований усмотревшей в этом указание на «признак ритуальной цели
Наші публікації
убийства»16) и способом, опять-таки явно указывающим на его ритуальный характер. Добившись, таким образом, положительного вердикта присяжных по первому пункту (по второму – о виновности самого Бейлиса – он был отрицательным), устроители процесса тем самым отстояли ритуальную версию убийства Андрея Ющинского. А значит «принципиальная возможность ритуального убийства евреями христиан была поддержана», хотя «самого термина вопросы не содержали»17. Каким же образом Красовский собирался «аннулировать» эту первую часть обвинения? По-видимому, представив веские доказательства того, что убийство А. Ющинского произошло не в том месте, которое фигурирует в обвинительном заключении, и что его совершили не евреи… И в поисках этих доказательств он даже совершил поездку в США для розыска неких важных свидетелей, якобы отправленных туда «Союзом русского народа». Не скрою, что поначалу эта подробность показалась мне столь же загадочной, сколь и малоправдоподобной. И все же факт, что называется, имел место… В упомянутых выше свидетельских показаниях Красовского, данных им в мае–июле 1917 г. уже в бытность комиссаром уголовнорозыскного отделения милиции г. Киева, он среди прочего сообщил, что продолжал розыски по делу об убийстве Андрея Ющинского и после окончания судебного процесса, в том числе в Америке (в конце 1913 и в первой половине 1914 г.)18. Никаких других деталей на этот счет Красовский не привел, однако они обнаружились в англоязычных воспоминаниях Арнольда Марголина, изданных в 1926 г. в Нью-Йорке. А. Д. Марголин (1877–1956), сын известного киевского предпринимателя и филантропа, юрист и общественный деятель, член Генерального суда УНР и товарищ (заместитель) Кальницкий М. Экспертиза профессора Глаголева //Єгупець. [Вип.].19. К., [2010]. С. 161. 17 Кацис Л. Кровавый навет и русская мысль. Историко-теологическое исследование дела Бейлиса. М.; Иерусалим, 2006. С. 33. 18 Дело Менделя Бейлиса: Материалы Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства о судебном процессе 1913 г. С. 303 16
172
173
Ефим Меламед «КРАСОВСКИЙ, ИЗВЕСТНЫЙ ПО ДЕЛУ БЕЙЛИСА»…
министра иностранных дел в правительстве Директории (позднее дипломатический представитель в Великобритании) имел непосредственное отношение к делу Бейлиса, будучи, в частности, одним из организаторов Комитета по защите М. Бейлиса. Он же, как явствует из его воспоминаний, явился инициатором привлечения Красовского к частному расследованию С. И. Бразуль-Брушковского (участие в нем самого Марголина завершилось тем, что, будучи дискредитирован ложными показаниями В. Чеберяк, он был лишен права заниматься адвокатской практикой и, таким образом, не смог принять участие в судебном процессе в качестве защитника). По словам Марголина, после завершения суда он никак не мог примириться с тем, что дело об убийстве А. Ющинского не доведено до конца и в этом смысле считал необходимым найти и расспросить двух важных свидетелей, отсутствовавших на процессе, – подругу В. Чеберяк Юлию Белозерову, которая вскоре после убийства уехала в Туркестан, и ее соседку Адель Равич. Та, как говорили, видела даже труп А. Ющинского в доме Чеберяк, и тоже в преддверии суда неожиданно покинула Киев, отправившись вместе с мужем в Америку, причем ходили слухи, что снарядили их в дальнее путешествие киевские черносотенцы, опасаясь, что ее вызовут для дачи показаний. На деньги, собранные евреями Баку и Ростова-на-Дону (в результате поездки туда Марголина в декабре 1913 г.), в Туркестан был командирован его помощник А. Нейман, а в США – Красовский, компанию которому составил, между прочим, небезызвестный Пинхас Дашевский (1879–1934). Да, да, тот самый киевский студент, который 4 июня 1903 г. на Невском проспекте в Петербурге покушался на жизнь подстрекателя кишиневской резни П. Крушевана (но сумел нанести ему лишь легкое ножевое ранение). Кстати, так совпало, что защитником Дашевского (в дальнейшем добившимся его досрочного освобождения) был знаменитый петербургский адвокат О. О. Грузенберг (1866–1940), который, наряду с другими столичными светилами, защищал и Бейлиса. Миссия А. Неймана в Туркестан оказалось неудачной: Ю. Белозерова, сославшись на свою неосведомленность, на-
Наші публікації
отрез отказалась о чем-либо свидетельствовать. А вот Красовскому с Дашевским повезло больше. Разыскав при содействии Американского еврейского комитета в каком-то провинциальном городишке А. Равич, они сумели и должным образом разговорить ее, привезя в Киев нотариально заверенные показания, которые, если не прямо, то косвенным образом подтверждали участие В. Чеберяк в убийстве. Другое дело, что в конечном итоге их сочли недостаточными для того, чтобы ходатайствовать о возобновлении судебного расследования19. Но, очевидно, сама идея о необходимости нового судебного процесса, который расставил бы все точки над «і» в этом деле, не была забыта и в дальнейшем. К сожалению, мне не удалось доискаться, что послужило источником упоминаемых в письме Г. А. Каминского «слухов о якобы пересмотре процесса Бейлиса», но уже сам факт (не отраженный в научной литературе) о том, что таковые циркулировали еще в конце 1920-х годов, безусловно, интересен. Интригующим выглядит и анонс мемуаров Красовского. Не вызывает сомнения, что ему, оказавшемуся пусть и не «центральной», но весьма значимой фигурой в деле Бейлиса, было о чем поведать «культурному миру». Очевидно, мемуары эти могли бы пролить свет и на судьбу их автора, который фактически выпал из поля зрения историков, в чем пишущий эти строки убедился, пытаясь отыскать хоть какие-то биографические сведения о нем и, в частности, дознаться, когда и почему он уехал в Ровно (который к 1927 г. уже находился в составе Польши)20. Были ли, однако, эти мемуары закончены и изданы? Судя по тому, что за прошедшее с тех пор время они не только не Margolin Arnold D. The Jews of Eastern Europe. New York, 1926. P. 235-236. 20 Единственное, что удалось установить (с помощью знатока ки евской старины М. Кальницкого), это то, что в начале февраля 1918 г. Красовский еще находился в Киеве. Согласно документам, отложившимся в фонде Киевской городской думы, он проживал в это время в д. № 3 по Костельной улице (Государственный архив города Киева, ф. 163, оп. 6, д. 211, л.3–6). 19
174
Ефим Меламед «КРАСОВСКИЙ, ИЗВЕСТНЫЙ ПО ДЕЛУ БЕЙЛИСА»…
были введены в научный оборот, но и не зафиксированы самыми дотошными библиографами, ответ на этот вопрос напрашивается отрицательный. Тем паче, что и в последующих письмах Каминского к тому же адресату нет никаких упоминаний о том, что предложение Красовского было принято. Между тем, зная из других источников о том, что все имевшиеся в его распоряжении скудные средства Комитет еврейских делегаций тратил тогда на подготовку к более актуальному парижскому процессу, можно обоснованно предположить, что, скорее всего, оно было с сожалением отклонено. Хочется, однако, надеяться, что, если запискам Красовского и не дано было затеряться в «курганах книг», то они могли затеряться где-нибудь во «тьме архивов», содержимое которых куда менее изучено. И, стало быть, есть надежда, что ктонибудь, попав однажды, как и я, в «другую» комнату, обнаружит и их…