КОLКО №2 сентябрь 2014 Журнал «Kolko». Тираж 7000 экземпляров. Дата выхода номера: 11.09.2014. Издатель: ООО «Гостеприимный город», 660017, г. Красноярск, ул. Красной Армии, 10, корпус 3, офис 6-06. Телефон: 293-60-36, e-mail: office@gost-gorod.ru. Журнал зарегистрирован в Управлении Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций. Свидетельство о регистрации СМИ ПИ № ТУ 24-00816 от 27 июня 2014 года. Журнал распространяется бесплатно. Все права защищены. Журнал не несет ответственности за содержание рекламных материалов. Отпечатано в типографии «Знак». Телефон: 8 (391) 290-01-86, e-mail: inbox@znak.ru. kolkomag@gmail.com Авторы номера: Василий Алдаев, Алексей Выготский, Евгений Сомов, Алексей Авраменко, Никита Левитский, Арсений Рябинин, Владислава Александрович, Дмитрий Рябов, Сергей Шикалов, Клим Токарев, Владимир Василенко. Корректор: Александра Бунина. Дизайн и верстка: Александр Кискин. Иллюстрации: Александра Каленская. Фотографии: Алиса Хабибулина, Анна Полякова. Главный редактор: Василий Алексеевич Алдаев, +7 983 616-00-05, marazzmatik@mail.ru. Руководитель отдела продаж: Евгения Герантиди, +7 905 970-10-80, gerantidi@list.ru. Учредитель и издатель: ООО «Гостеприимный город». Директор: Алексей Авраменко, +7 950 410-02-22.
Куркума! Лето было шершавым и тревожным: люди, как горошины на тарелке, с островом избитой свинюшки посередине в руках похмельного служителя общепита, катились туда и сюда по кругу, и солнце вертелось баранками ночных таксистов в потном исступлении. Так и редакция. Почтовые дворняжки приносили нам письма от авторов, пламенные и уничижительные отзывы, а мы читали, смеялись, утирали слезы пыльными лацканами пиджаков и пришли к выводу, что пора бы и второй номер выпустить. Держите его цепко, как Леонардо Ди Каприо держит Оскар во сне, обнимая его нежно под полой пиджака, словно свою первую в жизни женщину. Василий Алдаев, главный редактор
08 Анонс событий 12 Живые и мёртвые Cейчас есть такая услуга… Прах умершего добавляют в искусственные алмазы, и он становится их частью.
Писатель Юрий Мамлеев о смерти, «Русской весне» и психических расстройствах
22 Хороший тон — любить всё мёртвое
→ → →
Художник Евгений Антуфьев, мацони, склепы и дельфины
30 Что для революции сделал именно ты? Восемь случайных героев сексуальной революции
40 Обзор литературы Скиппи умирает, Йен Кертис умирает, Арабский кошмар уничтожает Экспрессивное авторское кино из Европы принесло осознание того, что наличие секса в фильме сулит большую прибыль.
52 Звуки Реквием по сексу в поп-культуре, экземпляры из коллекции Владимира Василенко и тайные мотивы dark jazz
64 Синематека Эволюция эротики в кинематографе, палец Джорджа Буша и девочки-феи
76 Канскими тропами Чёрный вход в Вавилон
→ → →
Фестиваль документального кино Beat Film Festival 16 октября в 30 городах России стартует международный фестиваль документального кино о музыке и современной культуре — Beat Film Festival. Замечательная новость заключается в том, что в списке городов есть Красноярск! В программе фестиваля показы фильмов, беседы с режиссерами-документалистами, аудио-визуальное шоу. Разумеется, Красноярску достанется далеко не все, но даже невзирая на это, мероприятие, безусловно, заслуживает внимание всех любителей неформатного кино и музыки. Beat Film Festival — это российские премьеры фильмов, которые совсем недавно демонстрировались на крупных международных кинофестивалях, а также независимые работы малоизвестных режиссеров.
Пути немецкого искусства Более 400 работ почти сотни художников, работающих в различных стилях от традиционной живописи и скульптуры до инсталляции, будут представлены на выставке «Пути немецкого искусства», составленной из коллекции Института связи с зарубежными странами. На выставке в Красноярском Музейном Центре зрители смогут ознакомиться не только известными немецкими художниками (Герхард Рихтер, Андреас Гурски, Бернд и Хилла Бехер и др.), но и с непризнанными в силу тех или иных причин политического характера авторами. Город Красноярск станет третьей остановкой этого мирового турне. Выставка пройдет с октября 2014 по январь 2015 года.
Фестиваль Made-in-blues в Красноярске Декаданс, тоска и улыбка плюшевого мишутки на грязном полотне осенних листьев: с 11 по 18 сентября в Красноярске пройдет первый в Сибири фестиваль хенд-мейда и блюза. В программе фестиваля лекции от известного музыкального обозревателя Андрея Шевелева о блюзе, ярмарка хенд-мейда и концерты коллективов Aperitiff band, Blakjack, N. R. G. и The Rockfellers в МТБЦ «Пилот». А 18 числа, вопреки всем злым языкам, состоится неизбежный показ долгожданного фильма о Джими Хендриксе «Все на моей стороне». Точно состоится.
Экскурсия в красноярский модерн Задумывались ли вы о том, сколько интересного могут рассказать мельчайшие архитектурные детали? 20 сентября у красноярцев появится уникальная возможность вырваться из однообразности круговорота дней-ночей, погрузиться в атмосферу модерна, узнать об истории и стилистических особенностях городской архитектуры улицы Мира. Экскурсию проводит искусствовед Ирина Козелецкая. Для участия в мероприятии необходимо прибыть к памятнику Поздеева на проспекте Мира в 17 часов. Символическая цена вопроса — 100 рублей.
Текст: Евгений Сомов Фото: Алиса Хабибулина
Мамлееву, одному из патриархов отечественной литературы и живому классику, уже за 80. Мы встречаемся у него на даче: лето писатель проводит в подмосковном Переделкино. Не слишком верится, что этот седой благообразный старец с тихим голосом и есть автор своих книг. Чернуха и мракобесие мамлеевской прозы с ее бесконечными психопатами, мертвецами, упырями и первертами, населяющими размеренную советскую и постсоветскую коммунальную жизнь, сначала сильно бросается в глаза. Затем постепенно это становится привычным, и вот тут-то перед читателем и открывается все то, о чем Мамлеев пишет: бездна, пустота, торжество духа и бессмертие, метафизика. Вы помните, о чем был ваш первый рассказ? Юрий Мамлеев: Трудно сказать: некоторые рассказы пропали, они были такие... опытные. Мой первый рассказ я написал, когда мне было лет пять, он назывался
«Волшебный фонарь». Конечно, это был не Мамлеев, которого все знают, а ребенок. Я читал его родителям, и они были очень довольны. Это было что-то типа сказки. Потом был такой опыт: в старших классах школы я написал два рассказа. Это была такая литературщина
в духе Мопассана, без собственного понимания мира. Так писать может каждый. Позже родилось художественное видение человека, причем оно открылось довольно внезапно. Произошло открытие внутренней души, которая может даже не проявляться вовне; я стал видеть ее закрытые стороны, и произошло это в 1953 году. Произошел сдвиг, произошло такое реальное видение мира, и я почувствовал, что могу стать писателем, но это требовало переориентации сознания. Надо было впасть в то состояние сознания, из которого рождалось это видение.
Вы упомянули про 1953-й год. Как ощущалось то предоттепельное время, когда умер Сталин, до XX cъезда? Вам тогда было около двадцати, верно? Ю.М.: Во-первых, сразу реальные изменения не произошли. Если они убрали Берия, то это еще не сказывалось. Только в 1956-ом году обозначились политические перемены: начали выпускать людей из лагерей, за этим последовали психологические изменения внутри. Многие, но не все, переживали смерть Сталина как трагедию.
«Шатуны» — это был результат исканий, прозрений, каких-то заходов в бездну, откуда можно выпрыгнуть к свету И насколько легко было писать литературно-гладкие рассказы, настолько же трудно было писать так, как я писал всегда. Нужно было найти стиль, образы, выражения. Одним из первых моих рассказов был рассказ «Серые дни», его потом опубликовали. Это рассказ о полупровинциальной дворовой жизни, в чем-то он даже бытовой, но с некоторыми сдвигами в изображении людей. Получилось довольно интересно. Но первым значительным рассказом, который я мог бы написать и сейчас, был рассказ «Тетрадь индивидуалиста». Он известен, даже переводился на другие языки. Но это уже рассказ глубинный, немного навеянный гениальным романом Федора Достоевского «Записки из подполья».
Было ощущение, что потерян великий вождь, который привел к победе, и что будет далее — неизвестно. Тем более, что продолжалась холодная война, и шла война в Корее. У меня было чувство облегчения, состояние, как будто грозовой верховный страж ушел, и дышать стало легче. Исчез великий инквизитор, человек, который держал в узде всю страну. И я сразу почувствовал себя свободнее...
И Южинский кружок тогда же возник? Ю.М.: Нет, он возник значительно позже, в 1957-58 году. Но я видел людей, которые вышли из лагерей. В основном, что самое удивительное, они оставались на стороне справедливости того строя. Тотального отрицания режима не было.
А «Шатуны» появились значительно позже, когда был значительный период образования Южинского кружка. Это было в конце 60-х, может быть 1966 или 1968 год. Это был результат исканий, прозрений, каких-то заходов в бездну, откуда можно выпрыгнуть туда, к свету. Первое, что мне сказал человек из нашего круга, поэт Валентин Провоторов, прочитав «Шатунов»: «Роман настолько эзотеричен, что я не понимаю для кого он написан». На самом деле, реакция на этот роман была сильной у многих людей, а не только у тех, кто как-то был связан с ощущением таинственности нашего мира.
оптимистичен, если выражаться банально. Торжество духа над смертью, бессмертие человека... А в моих художественных произведениях многое связано с падением человека.
Что в современном человеке вас больше всего огорчает? Когда в начале 90-х вы вернулись из эмиграции, вас расстроил капитализм, который пришел на смену советскому укладу жизни? Ю.М.: Мы с Машей (Мария Мамлеева, супруга писателя) стали приезжать с 1989 года. Реакция была двойственная.
Меня интересовали глубины внутренние, настолько темные, что они не понятны до конца ни для героев, ни для автора Писатель Мамлеев образца «Шатунов» и последней книги «Вселенские истории» — насколько это разные люди? В ваших поздних книгах гораздо больше гуманизма, чем в ранних. Ю.М.: Конечно, это справедливое замечание, но это не значит, что я тогда не был гуманистом. Просто тогда было такое состояние. Человек как художник, творец, писатель и человек как человек — это разные вещи. Тогда я тоже был достаточно мягким человеком, как и сейчас. В поздних произведениях был поиск выхода из того положения, в котором оказались герои «Шатунов». Тем более, потом я стал писать философские вещи. И отмечали, что как философ я достаточно
Сначала мы были очень рады тому, что установилась легализация религии и православной церкви. Это был огромный кошмар, что советская власть пошла против тысячелетней русской традиции. Это первое. А второе — это свобода творчества. Эти два момента и были главными причинами, по которым мы не принимали советскую власть с ее материализмом, атеизмом, тоталитарным догматизмом. Но имея наш зарубежный опыт, мы видели, что назревает что-то тяжелое, плохое. Сначала заметно поменялось сознание людей в сторону меркантильности. Не до такой степени, как в Америке, конечно, но все же. Когда золотой телец входит в сознание и вытесняет оттуда
абсолютно все человеческое — веру в Бога, любовь к своей стране, человек становится таким амебным индивидуумом... Не говорю, что все стали такими, но явный сдвиг в эту сторону был виден. Культура стала на широпотреб уходить. Еще что было страшно — это потеря суверинитета России. Доходило до того, что в СМИ начали пропагандировать «внешнее управление». А что такое «внешнее управление»? Это значит, что реальное правительство сидит в Вашингтоне. Такая угроза была, хотя этому оказывали сопротивление и в верхах, и снизу. Мы радовались свободе, но имеет ли свобода ценность, когда говорят: «Поживите два года на свободе, а потом вас расстреляют». А так было почти все 90-е годы.
Именно сейчас, в 2014, сильно обострился конфликт «русского мира» и Запада. Кажется, вы на это должны были остро среагировать. Вас радует все происходящее, например, присоединение новых территорий? Ю.М.: То явление, которые сейчас называют «Русской весной», меня, конечно, радует. Но вопрос стоит гораздо глубже. Противостояние между Западом и Россией — практически вторая холодная война. Конечно, это время гигантских перемен. России нужно со своими союзниками встать на ноги, отказаться от того, как мы все это время зависели продовольственно, в смысле лекарств и других вещей, и организовать свой мир, который может быть независим от любого внешнего давления, воссоздать то, что мы потеряли.
На нас надвигается то, что может серьезным образом ослабить Россию. Мы знаем, что такое блокада. Мы знаем, что продовольственная блокада Ирландии стоила миллиона человеческих жизней и вызвала миллионную иммиграцию ирландцев в Америку. Все это очень серьезно, и Россия нуждается в новой перестройке государства и психологии людей. Когда люди поймут, что на нас надвигается холодная война, то они перестроятся на то, что мы попали в осадное положение, а значит, наше спасение зависит от нас самих. Слава Богу, не нужно стрелять, на нас никто не нападет, поскольку у нас большие военные силы, но удушить будут стараться. И вот за этим нужна перестройка психологическая, нужна вера в традиционные ценности. Православие может сыграть в этом большую роль, а еще русский, общероссийский патриотизм, который объединяет людей; любовь к русской культуре. Если на нас так давят, нужна духовная психологическая мобилизация. История не должна двигаться таким людоедским античеловеческим образом, когда повсюду войны, столкновения, финансовое давление. Надеюсь, что какимто образом, придет просветление, и, может быть, из страха перед Третьей мировой войной, но это противостояние Запада и России кончится на основании признания Западом многополярности мира или двуполярности. Они считают, что все должны жить под американской «крышей», но это нелепо, это явное стремление к мировому
господству, и оно всегда плохо кончалось для той страны, которая подобное провозоглашала. Поэтому с точки зрения Америки, ее национальных интересов, лучше всего смириться с тем, что есть народы и великие страны, которые хотят жить по-своему. Это Россия, Китай и Индия. Это почти три миллиарда человек, мощная экономика. И почему они должны жить так, как велит Америка? Если Запад примирится с идеей миролюбивого, неагрессивного, многополярного мира, то наступит... Я не скажу, конечно, что «рай на земле»: меня попросту высмеют. Но наступит огромнейшее облегчение для людей, которые попали в людоедскую историю XX и начала XXI века.
Давайте все же вернемся к литературе. Вы же преподавали и в Корнельском университете, и в МГУ. Ученики какие-то появились? Часто ли вам приходилось слышать, что после прочтения вашей книги взгляд на мир изменился. Мария Мамлеева: Все время говорят! Кстати, недавно прошла презентация. Была огромная очередь из людей, почти все говорили именно так: «Прочел ваши книги, и вот мир перевернулся». Ю.М.: Конечно, приходили неким потоком молодые люди и говорили: «Вот, ваши рассказы перевернули сознание, я стал другим человеком». Однако были и индивидуальные встречи, когда люди становились моими учениками, и мы составляли что-то более-менее единое. Такого рода встречи случаются, но это
все молодежь 90-х годов, а вот то, что было раньше, в 60-х годах, или позже... это другое. Тогда создался некоторый круг людей, которые были не просто слушателями, а сами по себе являлись мощными фигурами, например, Евгений Головин, Гейдар Джемаль и другие. Мы были на равных и были советчиками по отношению друг к другу.
А бывало ли такое, что вас в реальной жизни настигали персонажи вашей прозы? Здесь в качестве примера я рассказываю Мамлееву историю про нижегородского краеведа Москвина, специалиста по кладбищам, про которого выяснилось, что он в течение нескольких лет эксгумировал свежезахороненных девушек-подростков, мумицировал, и жил с ними в своей квартире, считая их чем-то вроде дочерей. Жил он с ними целомудренно и пил с ними чай, сажая мумии за стол. Когда это вскрылось, ученого признали невменяемым и поместили на лечение в психиатрический стационар, где он находится и поныне. Такая, в каком-то смысле, «верность мертвым девам», есть у Мамлеева такой рассказ. Автору рассказа история некрополиста Москвина интересна: он живо реагирует. Ю.М.: Я отвечу другой ситуацией. Был известный случай в Западной Германии, когда человек сделал обьявление о том, что он съест другого человека. М.М.: В интернете целый кастинг был! Множество желающих было, чтобы их съели.
Ю.М.: Он съел по крайней мере одного. Удалось его посадить. В романе «Вселенские истории» я описывал подобный случай, но ему придавал свой смысл, потому не уверен точно из какой мотивации это делалось. Кстати, этих людей обследовади потом — они не были сумасшедшими. М.М.: В реальной жизни? Его же съели, как такого обследовать? Ю.М.: И кого съели, и тот, кто съел — оба не были сумасшедшими.
не понятны до конца ни для героев, ни для автора. В этом случае всегда остается дно нескрываемое, есть вещи непознаваемые. Пока. Для человека. А что касается того человека, про которого вы рассказываете... Это мой сюжет, потому что это крайнее пограничное состояние, и мотивы для такого поступка могут быть даже метафизического характера. Возможно, человек просто смог так овладеть идеей смерти и бессмертия, что перестал верить
Возможно, человек смог так овладеть идеями смерти и бессмертия, что перестал верить в смерть вообще Мы подходим к вопросу: что можно считать безумием и кого считать безумным. Где проходит та грань, которая отличает безумие от условной нормы. Как далеко нужно зайти в самопознании, чтобы переступить некую грань, и оказаться в безумии. Ю.М.: Можно не переходить грань и быть безумным, а можно перейти, и не быть таковым. Мой отец был профессором психопатологии и психиатрии, и я очень хорошо знал этот предмет. Меня безумие как таковое совершенно не интересовало. Меня интересовали пограничные, крайние состояния, те же самые, что интересовали Достоевского. В научном языке это называется психопатия. Поэтому меня интересовали глубины внутренние: мотивы настолько темные, что они
в смерть человека вообще. В 60-е годы ходил рассказ (к сожалению, не помню его автора, возможно, это Алексей Смирнов) о в том, что Советская власть в какой-то момент запретила смерть. Наступил период, когда при социализме не должно быть смерти. Поэтому запрещено было хоронить, плакать, а к мертвым надо обращаться, как и с живыми. И в коммунальных квартирах, частных квартирах мертвецы сидели за столом, рядом с живыми. Похожий вариант, в общем. Вместо того чтобы, как принято это в нормальном обществе, молиться в церкви об умерших и так успокаивать свою душу, религиозное сознание ушло в сторону, образовался такой метафизический вакуум, на фоне которого может происходить все, что угодно.
У Достоевского был рассказ о молодом человеке, который приходил на похороны к молодым девушкам и целовал их, будто он их родственник. И когда это имеет глубинную подоплеку, и сдвиг произошел исходя из этой подоплеки, то это представляет художественный интерес, потому что этот случай касается всех людей в общем. А если это — обычное сумасшествие, если мертвые люди кажутся человеку живыми, если он разговариает с куклами — то это уже клиника, вопрос к врачам.
Когда я читал «Шатунов», мне показалось, что это такое упражнение, самотерапия страха смерти, которая происходит через описания насилия, убийств. Когда, в какой момент к вам пришло это избавление от страха?
Ю.М.: Нет, конечно, нет, это не было терапией, это была скорее антитерапия. Есть положение у Рене Генона (французский философ-традиционалист. — Прим. редактора), что человек может... дойти до конца. Когда своим сознанием исследуешь зло, то можно дойти до конца и только на самом дне появится возможность увидеть истинный свет. С другой стороны, я уже в 60-е годы был верующим, так что особого такого страха не было. Страх использовался мной как импульс для писания. Потому что страх перед такими вопросами, на которых нет ответа, будет продолжением индивиадьного сознания. Что будет с этим? Какова конечная цель замысла Бога о человеке? Что будет происходить с человеком в течение всех человеческих циклов?
Почему такое всесилие ада? И так далее, существует масса подобных вопросов. Тогда так называемый страх давал мне толчок к тому, что туда нужно идти, исследовать эту область, описать ее. Есть такое выражение: «страх как инструмент». Даже самые обычные явления, если посмотреть на них с другой точки зрения, кажутся совершенно аномальными. Я думаю, что для высших существ жизнь, которая происходит сейчас на земле, кажется просто аномалией. Редко когда вид уничтожает самого себя, когда проливается кровь себе подобных, когда происходит уничтожение целых рас.
А индивидуально — как избавляются от страха смерти? Ю.М.: А индивидуально — через религию, возможно, через православную веру в бессмертие души. Я бы сказал, что через другие религии тоже, но православная религия — ортодоксальная религия христианства, религия, которая берет то христианство, которое было создано в начале. Или взять Индию. Там когда хоронят человека, пляшут и поют, потому что знают, что этот человек шел в божественный мир... М.М.: Ну они-то пляшут, а кто помер-то — у него же был страх смерти? Ведь каждому воплощенному уничтожение этого всего страшно, только святые, очень сильные духовные люди являются исключением. Ю.М.: Это не так. Даже в русской литературе видно, и Толстой писал очень точно, о том, как умирали
крестьяне. Они же не были святыми, а они умирали совершенно спокойно, без страха смерти. Одна моя знакомая, ученый-индолог, рассказывала: в советское еще время она ездила в Индию и разговаривала с одним индусом, даже не священником, а, возможно, лингвистом. И он у нее спросил: «Чего вы больше всего боитесь в жизни?». Она ответила: «Смерти». И он так захохотал, что чуть не упал со стула от хохота.
Некоторые люди в своем духовном поиске пытаются немного выйти за пределы своей повседневной обыденности, заглянуть куда-то туда, по ту сторону. Какие нужно соблюдать при этом меры безопасности? Ю.М.: Чтобы не съехала крыша? А нужно ли вообще лезть туда? Здесь такой момент, он сугубо индивидуален. Знаете, классический такой ответ содержится в одной фразе Папы Римского по отношению к Майстеру Экхарту (немецкий богослов XIII века. — Прим. редактора). Тогда произошел известный конфликт между Папой и Майстером. И, в конце концов, Папа признался, что — я неточно цитирую, но смысл тот же — вся проблема заключается в том, что Майстер Экхарт знает то, что не должен знать человек. Что может знать, но не должен. Если у человека есть претензия к тому, чтобы выйти за пределы, значит, Бог создал его таким, что он должен лезть туда. А если нет, то нет. Вопрос такого перехода — в воле индивидуума, в воле личности.
Текст: Никита Левитский
Евгений Антуфьев — современный российский художник, автор завораживающих инсталляций и различных художественных объектов, хладнокровно сдирающий заскорузлый скальп привычного мироощущения с ловкостью африканского аборигена. На веранде московского ресторана «Гладиатор» играет медленная фортепьянная музыка. Евгений Антуфьев: Мне кажется, что это лучшее место для интервью в номер с темой «Секс и смерть». Только здесь расшифровать что-то будет проблемно. У них есть сказочные завтраки. Но они до 12-ти. Они называются «сказочные завтраки».
Подходит официант. Е.А.: Здравствуйте. А у вас есть… вот это — кефирогурцыукропмята? Официант: Что? Е.А.: Вот это вот у вас есть? (Показывает пальцем в меню) О: Увдох? Е.А.: Да. О: Есть… А, увдоха нету. Но у нас окрошка есть. Е.А.: А она с мясом? О: А?
Е.А.: Она с мясом? О: Без. Е.А.: То есть там ни мяса, ни колбасы — ничего такого нету? О: Колбаса есть. Е.А.: Ах! (смеется) А вот дов… суп на кефире с зеленью есть у вас? О: Довга? Е.А.: Да. О: Довга у нас есть. Е.А.: Можно вот это… и сок свежевыжатый морковный. О: Довга. Сок свежевыжатый морковный. Никита Левитский: А мне, будьте добры, мацони по-домашнему. Он густой? О: Как? Н.Л.: Густой он? О: (Непонимающе улыбаясь) Обычный мацони. Так… Довга… Свежевыже морковный… Еще мацони…
Н.Л.: И свежевыжатый сок. Давайте тоже морковный. О: Морковный, да? Н.Л.: Да. Е.А.: Оставьте только одно меню. О: Как? Е.А.: Одно меню оставьте. Официант уходит. Е.А.: У вас есть вопросы?
Ну, вообще, есть… Е.А.: Я думаю, что это можно остановить (нажимает на кнопку «стоп» диктофона) и начать отсюда. (нажимает на кнопку «запись»)
Меня журнал KOLKO, который… Е.А.: Да, да, да…
…для которого я делаю это интервью, прислал мне вчера,
люди мне оттуда прислали вчера какой-то список вопросов. Вопросы мне не понравились. Е.А.: Вы их не распечатали?
Нет, я не стал ничего распечатывать. Поэтому я решил, что… Е.А.: Странно, я согласился, потому что мне понравилась тема номера. Я посмотрел, там Делез на обложке — так мило, и я подумал, собственно, что это забавно будет. Прямо совсем плохие вопросы? А почему они, собственно, выбрали именно меня?
Я им посоветовал. Е.А.: Это, кстати, плохой совет.
Почему?
Е.А.: Обычно, я не даю никаких интервью, а если даю, то все заканчивается тем, что никто ничего не может расшифровать… (смеется) В общем, потеря времени всегда.
Людей из Красноярска заинтересовала ваша фигура. Е.А.: Людей из Красноярска…
Да, журнал красноярский же. Е.А.: Я понимаю. Просто звучит хорошо — «люди из Красноярска».
Так и есть, в общем-то. Е.А.: Там же оперный театр есть в Красноярске, да?
Оперный театр есть. Там несколько театров есть. Е.А.: Пытаюсь вспомнить, что там в Красноярске. Часто там в аэропорту бываю, когда с пересадкой летаю. Там продаются во всех киосках какие-то засушенные лапы ондатры, что-то такое всегда… А, нет, я через Новосибирск летаю. Но Новосибирск классный.
Новосибирск классный. Но он побольше Красноярска будет. Е.А.: Я туда специально ездил в крематорий и брал интервью у его владельца. Интересный такой старичок… Похож на гнома. На Cанта Kлауса похож. Вы слышали, наверное, про этот крематорий.
Про крематорий я слышал. Даже видел его, кажется. Е.А.: У них там музей смерти. Вам надо съездить туда.
Очень хороший совет. А что касается захоронений, вы как предпочитаете? Е.А.: Я? У меня в последнем каталоге к моей выставке есть беседа с моей мамой, где мы обсуждаем, как бы она хотела бы быть похоронена. Мы с ней, в принципе, давно договорились.
У нас нет в Тыве крематория, и я ее, конечно, отвезу в Новосибирск. А из праха, думаю, сделать кристаллы… Cейчас есть такая услуга… Прах умершего добавляют в искусственные алмазы, и он становится их частью. Химическая реакция. Лично я никогда не хотел кремирования, я всегда выступал за какойнибудь саркофаг, мавзолей. Даже в детстве себе представлял перед сном, как там буду лежать, какие там будут камеры, какие комнаты. Там обязательно должен быть лабиринт, чтобы все заблудились, кто захочет его захватить. Продумывал, какие там будут башни с автоматчиками, очень сложную систему обороны придумал. При этом я никогда не представлял, что я какой-нибудь супергерой. Может быть, я герой, который умер и получил за это мавзолей, но вот никаких подвигов или чего-то такого я никогда не представлял.
Не было идеи построить собственный крематорий? Ой, крематорий, мавзолей! Е.А.: Опять же, моя мама в беседе в каталоге к выставке сказала, что звучит так, как будто я строю не выставку, а гробницу. Там есть небольшой кусок, где я отвечаю ей, что да, это гробница, охраняемая двенадцатью специально обученными дельфинами.
Официант приносит заказ Е.А.: Спасибо. О: У вас все нормально? Е.А.: Да.
Официант уходит. Е.А.: Они тут очень заботливые всегда. Мы тут еще публика, как вы понимаете, несколько не… ээ… нетипичная.
Я еще вчера мимо здесь прогуливался, увидел этот ресторан, подумал: «Боже мой!». Е.А.: Здесь всегда происходит какой-то сатанизм. В прошлый раз, когда я здесь сидел, пели: «Привет, Андрей! Ну, где же ты, ну, обними меня скорей!». Очень интересное музыкальное сопровождение. Все огни эти, очень даже впечатляет. Ну, правда! Только запах какой-то… Шашлыка, видимо… Тут еще свистят официантам — это мощно. Да! Интервью! Нет, можно, конечно, все это расшифровать… будет миленько.
Именно так я и сделаю, разумеется. Вы не едите мяса? Е.А.: Нет. Я вегетарианец.
А по каким соображениям? Е.А.: В Москве очень плохое мясо.
А в Тыве? Е.А.: Сейчас не знаю, но в прошлый раз не ел, когда ездил. А вообще, в Тыве хорошее мясо (отвлекается на дым, стелющийся на горизонте). Еще там горит, кстати, что-то. Не понимаю, что горит. Вот просто дым… надо посмотреть.
Я боялся, что горит этот ресторан. Е.А.: Вот и я тоже… Вы не подготовились больше, да?
Я? Е.А.: Вопросов больше у вас нет?
В общем-то, я никогда и не думал, что для того чтобы брать у человека интервью, нужно подготовить какие-то вопросы. Е.А.: Это главное правило. Как бы.
Я, конечно, могу задать вам те вопросы, что мне прислали. Например, первый вопрос: вы используете в своих работах такие материалы, как кость… Е.А.: Мне не нравится вопрос. Я не буду отвечать.
журнал и культура. Мне недавно из «Афиши» писали, но мне не захотелось…
Появляется вертолет. Е.А.: Вертолет! Это пожарный вертолет? Жалко, что мы не смогли сфотографировать дым: хорошая была бы иллюстрация к интервью. (после паузы) Можете задавать свои вопросы, не стесняйтесь…
У Евгения звонит телефон. Е.А.: (отвечая на звонок). Да?
Появляется девушка. Е.А.: (обращаясь к Никите) Прошу прощения, знакомая. (к девушке) Ты не знаешь, что там горит? Девушка: Что? Нет, не знаю, я думаю что-нибудь за винзаводом (обращаясь к Никите). Люба.
Никита. Е.А.: Никита из Красноярска. Л.: Классно.
А чего вы еще боитесь, кроме старости?
Мне кажется, ездить на Ясную поляну — это такая категория «лакшери» Вот и мне эти вопросы совершенно не понравилось. Е.А.: (после паузы) Я просто не очень люблю интервью, я их не даю, обычно. Мне просто показалось это очень смешным: Красноярск,
Е.А.: Голода. Л.: Последняя фобия. Е.А.: Это не последняя. Она просто время от времени пробуждается, и я начинаю скупать крупы, консервы, забивать ими шкаф,
подвал. У меня есть подвал в квартире: прежняя хозяйка сняла доски c пола и выдолбила подвал в фундаменте. Я там сначала сделал алтарь с какими-то вещами, обставил, но сейчас переоборудовал в склад. Складываю сгущенку, крупы какието, потому что меня на самом деле очень пугает голод. Мне часто снились сны в детстве, что мы все кудато бежим, голод, радиация, выпадают зубы, нет еды… Мне кажется, это генетически передается через наших бабушек с дедушками, потому что они что-то подобное пережили…
Л.: Это хорошая тема. Столько всего можно рассказать… Ты уже рассказал про могилы? Е.А.: Про могилы? Какие могилы? Л.: Любые могилы. Е.А.: Мы недавно ездили на могилу Льва Толстого. Л.: Вот! Е.А.: Мне она очень нравится. Хочу ввести ее в следующую выставку, уже третий год езжу в Ясную Поляну и каждый раз фотографирую могилу Толстого.
Я строю не выставку, а гробницу, охраняемую двенадцатью специально обученными дельфинами Cтрахи передаются через кровь. У меня, например, один из самых больших страхов, что в окно кинут камень или бутылку, поэтому я не люблю жить на первом этаже. Мне недавно тетя рассказывала, что моя бабушка заставляла их с отцом ложиться спать ровно в девять вечера и выключать свет, потому что она боялась, что люди будут привлечены светом, как насекомые какие-то ужасные, и начнут кидаться камнями.
Действительно ужасно. Никогда не думал об этом. Е.А.: (обращаясь к Любе). Человек не подготовился, пришел без вопросов. Л.: Ну, классно же! А какая должна быть тема? Е.А.: Смерть.
Очень хорошо в разное время фотографировать могилу Толстого: она в принципе мало меняется.
Говоря о книгах, в чем причина вашей любви к Толстому? И поездок в Ясную Поляну. Е.А.: Ну, это скорее шутка такая. Это просто категория «лакшери», там, ездить на Ясную поляну. Мне кажется хорошим тоном любить Толстого, не знаю там, космистов… что еще? Балет обязательно! В Новосибирске хороший балет.
Часто ходите на балет? Л.: Хороший тон — любить все мертвое. Е.А.: Хороший тон — любить все мертвое — это правда!
Л.: Можешь спросить о чем-нибудь этого корреспондента. Везде же разные похороны. Может, в Красноярске они какие-нибудь особенные? Е.А.: Как по-особенному могут проходить красноярские похороны? Л.: Ну, я не знаю, вот меню после похорон всегда разное. Везде. Е.А.: Ну, да, только кутья по всей России. Л.: Ну, она тоже готовится по-разному. Ее нужно есть из сухой руки. Е.А.: Из руки покойника? Л.: Нет, покойник к тому моменту уже закопан. Ты не в курсе традиций, что ли?
Я вообще не понимаю, какая горсть риса, какой изюм… Л.: Вот видишь! В Красноярске вообще ничего не едят. Е.А.: Вы не ели кутью что ли? Это же обязательно надо есть на поминках.
Почему? Л.: Ну, так принято. Е.А.: Это похоронная еда обязательная.
А вы говорите — интервью не оживленное. Л.: Женя вот любит места, которые очень мертвые. Е.А.: Здесь очень даже живенько!
А что значит — мертвые места? Е.А.: Это самые дорогие рестораны. Мы когда с Любой путешествуем, я первым делом у местных спраши-
ваю: где здесь самый дорогой ресторан в городе? Это у нас обязательный пункт программы посещения. Мне нравится, потому что там ничего не может происходить. Такие места стазисные, где время как бы не существует, и ты в них, наверное, не стареешь, пока внутри находишься.
У меня такое же ощущение в торговых центрах и такси. Л.: Ой, нет! Очень живые места! Е.А.: Вот уж нет! Это живые, вы как раз привели пример просто адских мест, в которых время наоборот наматывается, и ты быстрее стареешь! Такси — это вообще что-то чудовищное. Как раз там время мучительное, душное, ты влипаешь в абсолютно ненужное пространство.
Начинается живая музыка. Ой, кажется, примерно где-то здесь я перестану иметь возможность что-либо расслышать, когда буду расшифровывать. Л.: Правильно! Е.А.: Ну, ничего страшного, по памяти. Труман Капоте вообще ничего не записывал, потому что думал, что у него чудесная память. При том, что «Хладнокровное убийство» типа документальное, это документальный роман без единого наброска.
Далее ничего кроме пения и невнятных обрывков речи разобрать невозможно.
Текст: Алексей Выготский
Сегодня секс пронизывает практически все сферы культуры. Секс прыгает в зрительный зал с экранов кинотеатров и телевизоров, таращится с витрин журнальных киосков, зазывно подмигивает строкой поискового запроса. А между тем, в СССР секса не было. Как и не было его во всей массовой культуре Европы и Нового Света нескольких предшествующих столетий. Что же такого удивительного случилось в XX веке и почему теперь «можно» все? Не оглядываясь на целостность и полноту картины мы выдернули из тела истории 8 случайных героев, отвоевавших право на сексуальную свободу.
Зигмунд Фрейд Врач, психолог, философ. «Индивидуальная свобода не является культурным благом. Она была максимальной до всякой культуры, не имея в то время, впрочем, особой ценности, так как индивид не был в состоянии ее защитить. Свобода ограничивается вместе с развитием культуры, а справедливость требует, чтобы ни от одного из этих ограничений нельзя было уклониться» Фрейд был одним из первых, кто попытался заговорить о сексе с позиций науки. Возможно, именно это стало причиной столь высокой популярности психоанализа и того огромного числа мифов и домыслов, возникших вокруг его личности и созданного им метода. Фрейд считал, что основная побудитель-
ная сила психической деятельности человека находится в сфере бессознательного, которое является вместилищем сексуальной энергии — либидо. Именно последнее, с его точки зрения является источником всех основных влечений человека, в том числе влечение к творчеству (сублимация либидо). Культура, с точки зрения психоанализа, имеет невротически сексуальную природу. Человеческое Эго в поздних работах Фрейда предстает как поле борьбы, как результат невозможности компромисса между древними природными импульсами (Ид) и различными социальными установками (суперЭго). Цивилизация — лишь стратегия отказа от индивидуальных удовольствий. Несмотря на то, что взгляды Фрейда на человеческую природу неоднократно менялись, невзирая
на возникновение множества психоаналитических школ, разнящихся в интерпретациях, и споры о научной состоятельности учения, психоанализ был воспринят массовым сознанием как «разрешительный» манифест, как научное обоснование необходимости отмены тысячелетних табу. Что бы там на самом деле ни говорил дедушка Фрейд, каждый, кто пропагандирует сексуальную раскрепощенность, считает своим долгом на него сослаться.
Алистер Кроули Оккультист. «Вокруг вопроса о сексе развернется яростная борьба. Человечество должно понять, что
сексуальный инстинкт в своей истинной природе является инстинктом возвышенным. Шокирующие пороки, которые все мы порицаем, в сущности происходят от извращений, создаваемых подавлениями. Чувство, что секс постыден и ощущение его греховности порождают сокрытие, само по себе низменное, а также внутренний конфликт который создает искажения, неврозы и завершается взрывом. Мы сознательно создаем в себе нарыв и удивляемся, почему он полон гноя, почему он болит, почему он изливается зловонием и разложением…» Создал оккультное учение, известное как «Телема», что в переводе с греческого означает «воля», систематизировал и синтезировал
десятки эзотерических и психологических учений: от алхимии и каббалы до психоанализа. Главным манифестом кроулианского мировоззрения было видоизмененное выражение одного из героев книги «Гаргантюа и Пантагрюэль» Франсуа Рабле: «Любовь есть Закон, Любовь в согласии с Волей».
Один из наиболее ярких примеров таких мистификаций — его встреча с Гитлером. Несомненно, Кроули был славным парнем, пропагандировал духовный поиск, критичность мышления и индивидуализм. Жаль что, услышан он был лишь спустя долгое время.
Цивилизация — лишь стратегия отказа от индивидуальных удовольствий Личность Кроули и его мистический орден обросли огромным числом слухов и откровенных мистификаций. Его называли сатанистом, обвиняли в развращении масс, в пропаганде гомосексуализма и нацизма, в наркотических оргиях и жертвоприношениях. Не вдаваясь в подробности (которые и составляют наследие Кроули), учение Телемы заключается в осознании и следовании человеком особой метафизической категории — Истинной Воли, находящейся в согласии с волей Вселенной. И, казалось бы, чего здесь такого сатанинского и развращенного? Причин у дурной славы Кроули несколько. Дело в том, что то, что в наше время считается обычным делом, (описание нетрадиционных форм секса, призыв к сексуальному поиску), в викторианской Англии воспринималось как непристойное и табуированное. Кроме того, Кроули, в силу своего скандального темперамента, сам нередко подливал масла в огонь, окружая себя туманом слухов.
Впоследствии наследием Зверя (один из титулов Кроули) интересовались многие замечательные люди. Его образ эксплуатировали такие писатели, как Сомерсет Моэм и Роберт Уилсон, а The Beatles даже поместили его портрет на одном из своих ранних альбомов «Оркестр клуба одиноких сердец сержанта Пеппера», наряду с другими деятелями культуры, оказавшими на них влияние. Отсылки к Телеме можно также обнаружить у Led Zeppelin, Оззи Осборна, Мэрлина Мэнсона и многих других.
Герберт Маркузе Социолог. «Если у вас не все хорошо идет с вашей девушкой, это не обязательно вина капиталистического способа производства» Еврей по происхождению, Маркузе испытывал влияние марксизма и психоанализа, числился учеником Хайдеггера (до их разрыва после поддержки последнего немецкого
Реклама
национал-социализма), причислялся к Франкфуртской школе неомарксизма. Его поздняя работа «Эрос и цивилизация» (1955) считается одной из ключевых работ сторонников сексуальной революции. Макрузе транслирует идеи психоанализа на социальное устройство. С его точки зрения, культура с течением времени накапливает большое количество установок, подавляющих сексуальную и творческую энергию человека. Подобные пережитки он называет прибавочной репрессией, анализируя пути освобождения этого энергетического потенциала.
Ключевым моментом в истории американской цензуры является публикация и последующий суд над его знаменитой поэмой-манифестом «Вопль», написанной под впечатлением от общения с Карлом Соломоном, с которым Гинзберг познакомился в психиатрической клинике, находясь на лечении от гомосексуализма. «Оправдание» издателя Гинзберга было воспринято как законодательный прецедент, разрешающий и закрепляющий свободу слова. Сейчас Гинзберга оценивают как одного из величайших американских поэтов, предопределивших психоделическую и сексуальную революцию 60-х.
Аллен Гинзберг
Линда Лавлейс
Поэт.
Порноактриса.
«Я видел лучшие умы моего поколения разрушенные безумием, умирающие от голода истерически обнаженные, волочащие свои тела по улицам черных кварталов ищущие болезненную дозу на рассвете, ангелоголовые хиппи, сгорающие для древнего божественного совокупления со звездным динамо в механизмах ночи»
«Нигде я не чувствую себя настолько уверенно и спокойно, как на съемочной площадке. Здесь, если угодно, мой дом и моя семья — каждый из актеров, которому я отдаюсь на экране, в этот момент для меня муж. О какой эксплуатации тел можно вести разговор при таких отношениях между нами?»
Ярчайший из представителей битпоколения, провозгласившего свободу самовыражения, как высшую ценность, поэт, философ, буддист, гомосексуалист, эксгибиционист и наркоман. Гинзберг жил и писал, будто оголенный провод под напряжением в тысячу вольт, на полном пределе разума.
Линду Лавлейс сложно назвать «пуританкой». Воспитанная в фанатичной матерью, она как и многие, выросшие в религиозных семьях дети, всячески разрушала и ниспровергала запреты и табу. Вершиной ее карьеры стал первый публично транслируемый в Америке порнофильм «Глубо-
кая глотка», ознаменовавший расцвет сексуальной революции и потрясший весь цивилизованный (или, точнее, считавший себя цивилизованным) мир.
ство и сексуальную свободу. Его первые политические акции датируются 69-м годом. Отправившись в Амстердам, Леннон и Йоко Оно, заявили, что проведут
Культура накапливает большое количество установок, с течением времени подавляющих сексуальную и творческую энергию человека На «Глубокую глотку» ломились все: от сексуально-озабоченных подростков до неудовлетворенных мужей и любопытных жен. Впоследствии на Линду обрушились тысячи писем со всех концов Америки, содержавшие, в основном, просьбы поделится теми или иными сексуальными приемами. По истечении трех месяцев после выхода фильма, Линда отправилась гастролировать по США с курсом лекций «Глубокая глотка и повседневная жизнь» (об истории эротических образов в кинематографе читайте на стр. 64. — Примечание редактора).
Джон Леннон Музыкант. «Если кто-то думает, что любовь и мир — это клише, которые надо было оставить в шестидесятых, то это их проблема. Любовь и мир вечны» Наиболее социально активный из всей «ливерпульской четверки» Леннон на протяжении всей жизни пропагандировал социальное равен-
«постельное интервью». В гостинице собралось множество журналистов и фотографов со всех концов мира, решивших, что пара будет публично заниматься сексом. Войдя в номер, журналисты увидели Леннона и Йоко, мирно сидящих в пижамах на кровати, усыпанной цветами. Акция затянулась почти на сутки, в течение которых звездная пара говорила о любви, мире и свободе. Впоследствии акция была повторена многими другими знаменитостями. Леннон, как и все поколение 60-х, манифестировал и закрепил новые ценности, освободив томившуюся под тысячелетним давлением энергию инстинктов.
Александра Коллонтай Революционерка, член ВКП(б), посол СССР в Швеции. «…и я чувствовала, что нравлюсь им… Все это так просто. И потом, ведь это ни к чему не обязывает. Я не понимаю, мама, что тебя так волнует?
Если бы я себя продавала или если бы меня изнасиловали — это другое дело. Но ведь я шла на это добровольно и охотно. Пока мы друг другу нравимся — мы вместе; пройдет — разберемся. Ущерба нет никакого» В молодом СССР идеи сексуальной революции, как неизбежного следствия необходимости дальнейшего освобождения рабочего класса от буржуазного гнета, высказывались наравне с прочими революционными лозунгами. Институт брака объявлялся буржуазным пережитком прошлого, нередки были и локальные эксперименты по «обобществлению» женщин. Еще В.И. Ленин писал, что «в области брака близится революция, созвучная пролетарской». Принципы свободной любви активно пропагандировала Александра Коллантай. Героиня ее рассказа «Любовь трех поколений», Женя, к сексу относится легкомысленно, без каких-либо буржуазных предрассудков отдаваясь любому понравившемуся мужчине. История «секса в СССР», правда, продолжалась не так долго, и очень скоро брак был возвращен на свое привычное место социально одобряемой модели отношений.
Я же вообще была из советского прошлого, меня дико коробило вот так взять и сказать: оргазм» С 89-го жила в Америке, а в 90-е получила от Леонида Парфенова приглашение вести первую в России передачу о сексе. «Про это» било все телевизионные рейтинги. Культурологические оценки передачи разнились от крайнего осуждения и обвинений в безнравственности до бурных восторгов и благодарностей за назревший прорыв в российском сексуальном дискурсе.
Появление на постсоветском ТВ передачи «Про это» было весьма закономерным, учитывая то, что общество к тому времени уже успело отойти от шока, вызванного сексом, прорвавшимся сквозь рухнувший железный занавес».
Елена Ханга Журналистка и телеведущая. «Вы понимаете, мне трудно было просто объявить: сегодня наша тема — оргазм, скажем. Это звучало очень пошло.
В оформлении материала использована картина Эжена Делакруа «Свобода, ведущая народ», 1830.
Текст: Алексей Авраменко
Арабский кошмар Роберт Ирвин, 1983. Symposium, 2011. По странному стечению обстоятельств книги Роберта Ирвина не очень известны в России. Если «Утонченный мертвец», выходивший в столь любимой юными ценителями жесткой, неформатной беллетристики оранжевой обложке, кому-то попадался, то до других романов мастера добрались немногие. И это несмотря на то, что издавались они неоднократно и достаточно большими тиражами. На Западе имя Роберта Ирвина звучит гораздо громче и отчетливее. Стоит отметить, что Ирвин — прежде всего ученый историк-арабист. И понимать его стоит в этом контексте. Вся его проза представляет собой образное художественное осмысление громадного научного опыта. Романы Ирвина содержат невероятное количество аллюзий и скрытых контекстов, распознать которые не просто. В этом номере в фокус журнала KOLKO попал самый первый роман великого мистификатора — «Арабский кошмар», увидевший свет в далеком 1983 году. Тайные общества, интриги и заговоры, суфизм и алхимия, святые и безумцы, маги и блудницы, насилие и любовь, вплетенные во фрактальный узор всех восточных сказок — таким Восток вы еще никогда не видели. Действие «Арабского кошмара» разворачивается в XV веке. Молодой англичанин под видом паломника посещает Каир, чтобы написать по нему роман-путеводитель. В своем путешествии он встречает множество странных персонажей, которые рассказывают ему разные истории и местные предания. Ни одна из историй так и не обретает логического завершения сюжеты перетекают друг в друга и смешиваются, вымышленные персо-
нажи оказываются реальными, а реальные — вымышленными. В определенный момент герой не успевает заметить, как сам становится одним из участников этой безумной восточной сказки, внезапно оказавшись в центре жесткой игры тайных мистических обществ. С каждой страницей распутывать сложную паутину сюжета становится все сложнее и сложнее, а послевкусие романа лучше всего выражает вопрос «что это вообще было?». Возможно, именно с таким вопросом сталкивается любой западный человек, пытающийся проникнуть в тайны арабского Востока.
Жертва никогда не знает о своем состоянии, хотя может быть хорошо знакома с преданием, но на базарной площади сыщутся люди, которые узнают её. За спиной такого человека будут шептаться, ибо на нем остается клеймо «…остается только догадываться, болезнь это или проклятие. Арабский Кошмар ужасен и непристоен, однообразен и все же внушает страх. Он посещает своих жертв каждую ночь, но одно из его свойств состоит в том, что утром он всегда забывается. Ночь за ночью длятся нескончаемые пытки, а утром жертва встает и как ни в чем не бывало, принимается за повседневные дела, рассчитывая к тому же хорошенько выспаться после тяжелого трудового дня. Это чистое страдание, страдание, которое не учит, не облагораживает, бессмысленное страдание, которое ничего не меняет. Жертва никогда не знает о своем состоянии, хотя может быть хорошо знакома с преданием, но на базарной площади сыщутся люди, которые узнают ее по некоторым признакам. За спиной такого человека будут шептаться, ибо на нем остается клеймо — возможно, как на некоем полоумном Мессии. Таков Арабский Кошмар.» «Арабский кошмар» — что-то среднее между «Именем Розы» Умберто Эко, «Поминками по Финнегану» Джойса и «Иллюминатосом» Роберта Уилсона. Жесткая книга о том, что Восток — это страшно. Очень страшно.
Текст: Василий Алдаев
Скиппи умирает Роберт Ирвин, 2010. Corpus, 2012. Книга, которая оказывается гораздо глубже, чем кажется на первый взгляд. Книга, которую многие не станут читать из-за довольно-таки внушительного объема текста. Книга про детей, которая как будто бы происходит среди взрослых, в каком-то параллельном измерении, которое очень похоже на наше, но в корне от него отличается. Скиппи— типичный подросток-интроверт с дисморфофобией и комплексом неполноценности, желающий быть ближе к тяжелобольной матери и нравиться девочкам. Вокруг него — вселенная: учитель в браке без любви; друг, изобретающий машину времени; скандальное увольнение преподавателя; «школьная мафия»; спортивные соревнования; католическая школа; но вселенная и внутри — полная ожиданий, предрассудков, подростковых грез, идеалов. Дэниел Скиппи не успевает за происходящим вокруг, не до конца верит в то, что находится в каком-то определенном «здесь и сейчас», не будучи распыленным в пространстве, как ароматический аэрозоль или чей-то прах. Он погружается внутрь, ныряет туда, как ныряет в бассейн на соревнованиях по плаванию, в которых участвует, чтобы угодить отцу. И чем дальше погружается, тем сложнее становится подниматься на поверхность, он начинает принимать таблетки, и вселенные, больше неспособные существовать раздельно, начинают проникать друг в друга, постепенно уничтожаясь. Искусственно сдерживаемое равновесие событий и мыслей превращается в хаотические качели из любви и опасности, увеличивающие амплитуду движения под сальные подростковые шутки и искреннее удивление.
Реклама
ул. Телевизорная, 1, ст. 4 8 (391) 240-77-51
ул. Ленина, 24 фёдормихалыч.рф
Текст: Владислава Александрович
Touching from a distance Дебора Кертис, 1995. Ил-music 2013. Книга представляет собой подробный отчет о жизни и творчестве музыканта Йена Кертиса, написанный его вдовой. На сцене он завораживал поклонников, но в обычной жизни был замкнутым человеком с частыми перепадами настроения. Несмотря на известность и семью, Кертис покончил жизнь самоубийством 18 мая 1980 года. Многие обвиняют Дебору в достаточно субъективном восприятии тех событий: будучи ослепленной своей любовью, привязанностью, она боготворила своего мужа. Книга предстает собой дневник женщины, наглядно показывающий, насколько глубоко в себя может утянуть человека чувство любви, преувеличенное и раздутое настолько, что закрывает собой даже очевидные отрицающие его правдоподобность факты. С другой стороны, в повествовании Деборы можно увидеть позицию брошенной жены, обозлившейся женщины; поступки Йена кажутся эгоистичными и безрассудными, и на его фоне Дебора — образец великодушия и терпения. Открытого осуждения, критики и ненависти к Йену Дебора не высказывает, но к середине книги Йен вызывает отвращение: весь эгоцентризм, требование потакать своим капризам и прочие непотребные поступки объясняются его страдающей невесть от чего душой. Дебора, в свою очередь, тоже не находит поддержки, еще с первых страниц становится ясно: их брак был ошибкой, характерной для подростков, которых не волнуют ни бытовые, не денежные проблемы. Дебора навязывала себя Йену, пытаясь удержать его любой ценой, в том числе и рождением ребенка, который не был нужен ни ей самой, ни тем более мужу.
Но даже это не смогло вернуть его в семью и прекратить измены, из-за чего Дебора решается на крайний шаг — развод, который она получает перед первой попыткой самоубийства Йена.
Открытого осуждения, критики и ненависти к мужу Дебора не высказывает, но к середине книги Йен Кертис вызывает отвращение: весь эгоцентризм, требование потакать своим капризам и прочие непотребные поступки объясняются только его страдающей душой Помимо описания семейной жизни Йена и Деборы, можно многое узнать о юности Кертиса, о его кумирах и мечтах. О повседневной рутине, окружающей его. О желании стать знаменитым, пробиться выше, попасть «в телевизор». Треть всего текста наполнена бытовыми переживаниями, запоздалым раскаянием о собственной глупости, одеждой, семейным бюджетом и интересными фактами: например, вместо фотографий жены и дочери Йен носил с собой фотографию своей собаки Кэнди, а однажды и вовсе забыл о дне рождении собственной дочери. Книга содержит приложение, которое включает дискографию, перечень выступлений и полное собрание текстов песен Кертиса, черновики и оригиналы, некоторые из которых впервые появляются в печати, что должно во всей красе продемонстрировать творческий процесс главного постпанк-поэта всех времен. Дословно приведены отзывы критиков, даты концертов, описания реакции публики, и собственно, самих музыкантов, хотя, конечно, огромное внимание уделено реакции только лишь Йена, хотя он сам пытался не выделять себя из целого, заверяя в том, что Joy Division — это коллектив, а не его личный аккомпанемент. И стоит напомнить еще раз: эта не книга о Joy Division, эта книга о Йене Кертисе.
Реклама
Реклама 18+
Текст: Клим Токарев
О сексе и его смерти в русской поп-музыке.
В России люди не занимаются сексом. Никогда. Гений русской эстрады Стас Михайлов не споет про сексуальное исцеление, Григория Лепса не назовут сексапильным ублюдком в припеве его же песни, от Елены Ваенги не услышишь ни единого намёка на порочную игру. Аминь. Тема секса в русской массовой культуре сегодня раскрывается разве что в самом рудиментарном виде на паре телеканалов. Также она мелькает в русских комедиях, произведениях настолько беспросветных, что уже одно название отпугнет человека, отличающего «тся» от «ться». На этом история русского секс-дискурса заканчивается и уходит в подполье, изредка выходя на поверхность (примером может служить редакция Vice Россия, накрывшаяся медным тазом спустя несколько месяцев после открытия). Иначе ситуация складывалась в конце 80-х: рушится железный занавес, и вместе с ним разваливается советское культурное пространство. Помимо возвращения литературы и прочих явлений перестроечного периода, перед советским человеком открывается сфера эротического. На экранах появляются
фильмы вроде «Маленькой Веры» и «Интердевочки», где раскрываются ранее закрытые темы, включая секс. Однако интонация таких фильмов содержит в себе ноту морализаторства, а сам половой акт оказывается скорее одним из атрибутов картины, рисуемой авторами — речь идет о нравственном унижении, а не о адекватных сексуальных отношениях. Апогея разлом устоев достигает уже в 90-х, когда на сцене появляется одиозная группа «Мальчишник». Где-то в этот момент дискурс о сексе в России разбивается вдребезги, потому что говорить о нём серьезно уже не представляется возможным. Дело даже не в самой группе, а в том факте, что проект имел огромный успех среди масс, хотя ему следовало быть на периферии. В машине под названием «Мальчишник» уже используются классические приемы шоу-бизнеса — создание скандального образа, заигрывание с табуированными темами и наличие кукловода в лице продюсера. Тексты, являющиеся переложением зарубежного хип-хопа (из той его части, что про bitches, hoes, big butts, pussy и так далее; иными словами, «про тёлочек»), граничат
Когда появилась группа «Мальчишник», дискурс о сексе в России разбился вдребезги, потому что говорить о нем серьезно не представлялось возможным между фантазиями 10-классника и излияниями нарочито провинциального романтика (последнее, кстати, хуже всего). Местами проскакивает циничная, но незамысловатая ирония, кое-где текст переходит слишком много границ — песня «Секс-контроль» содержит в себе откровенно расистское послание, которое звучит слишком серьезным тоном. Инструментальная составляющая хороша: мелодии звучат в духе золотой эпохи американского хипхопа середины 80-х – середины 90-х. На музыке песня часто и фокусируется, поэтому неловкие истории про косоглазую лысую Клаву или кожаного убийцу Виноградова Алексея сами собой переносятся в слепую зону сознания.
«Мальчишнику» как русскому вестнику секса в музыке было сложно что-либо противопоставить — хотя эротизма в видеоклипах различных популярных музыкантов было достаточно. Все умели показать и показывают до сих пор — включите любой музыкальный канал, и перед вами, скорее всего, появится та самая мисс Большая грудь, в самых искушающих позах. Проблема в другом: практически никто не мог что-либо сказать об этом в то время, когда это еще можно было сделать. Если бы в это же время что-нибудь сказал какой-нибудь условный Валерий Меладзе, то в ужасающем мире российской поп-музыки, возможно, появилась хоть какаянибудь искренность по поводу интимных отношений. Секс должен
Мутабор и Дэн в 2000 году возродили « Мальчишник», выпустили несколько альбомов и выступают до сих пор иметь свое условное место в попмузыке, но не такое большое, чтобы превратиться в вульгарность. Наверное, с этой точки зрения несправедливо обвинять «Мальчишник» в чем-либо: они взяли ту нишу, за которую никто не брался и не берется до сих пор. Кто знал, что это будет выстрелом в голову еще не оперившегося разговора о сексе? Большая шутка закончилась в 1997 году в эфире передачи «Акулы пера». Вырваться из «Мальчишника» по-настоящему удалось только Дельфину — его сольная карьера еще во время существования успешно двигалась от образа агрессивного рэпера-мизантропа до скучного хипстера с замашками на гитарные группы вроде
Sonic Youth и My Bloody Valentine. Два других участника, Мутабор и Дэн, в 2000 году возродили «Мальчишник», выпустили несколько альбомов и вроде как выступают вживую до сих пор. Кому это может быть интересно сегодня — непонятно. Вот так примерно и заканчивается история русского секса. Вряд ли что-то изменится в ближайшем будущем — даже самый отдаленный от русской поп-музыки человек понимает, что по средствам вещания еще долго будут ставить ту же пошловатую поэзию о любви. С другой стороны, кого это волнует? Остается лишь оглядываться назад — там, где она, мисс Большая грудь. Оглядываться и никому не говорить, что ты о ней знаешь.
Текст: Владимир Василенко
Автор и ведущий программы «Мир музыки и музыка в мире» на радиостанции «Серебряный дождь – Красноярск», Владимир Василенко, много лет собирает коллекцию музыкальных записей. В отличие от поп- и рок-фанатов, он не отдает предпочтения какому-то одному роду музыки: страстный любитель джаза, он также ценит академическую классику, этнику и современную музыку разных жанров. Специально для читателей KOLKO Владимир порекомендовал несколько дисков из своей коллекции.
Mozart. Requieme Various artists, 1961. Реквием далеко не сразу (и сравнительно недавно) стал концертным жанром. Изначально он задумывался для чисто литургического поминального обряда католиков и протестантов и к тому же имел сугубо конкретную адресацию («на смерть графа N.»). С конца XVIII — начала XIX века Реквием утрачивает эти черты и исполняется на равных с кантатой, ораторией или симфонией — без какого-то конкретного и печального повода (таковы реквиемы Верди, Керубини, Форе). Но первым эту традицию заложил Вольфганг Амадей Моцарт, причем история тут получилась довольно занимательная: в июле 1791 года к композитору явился некий «человек в черном» и предложил ему чрезвычайно выгодный заказ от вельможи, пожелавшего отметить годовщину со дня безвременной кончины любимой супруги. Моцарт, как известно, вечно нуждавшийся в деньгах, получил щедрый аванс (100 дукатов) и обязательство выплатить еще столько же в случае своевременного выполнения. Обременен-
ный другими заказами да к тому же не вполне здоровый композитор согласился и довольно быстро написал значительную часть произведения, но в декабре 91-го года умер, не окончив работу (вдова гения Констанция позже утверждала, что траурная тематика психологически так подействовала на впечатлительного Моцарта, что это ускорило его кончину). К тому же впоследствии выяснилось, что заказчик (некий граф Фон Вальсег) имел обыкновение покупать музыку с целью присвоения ее авторства. С Моцартом этот номер не прошел, потому что дописывал некоторые части Реквиема его друг и ученик Франц Зюсмайер. В дальнейшем большой проблемой стала «очистка» моцартовской партитуры от зюсмайеровских «дополнений». В ХХ веке разные дирижеры решали эту проблему по-разному. Лучшей попыткой считается предлагаемый вам вариант Герберта фон Караяна.
Black Earth Bohren & Der Club of Gore, 2002. Будучи любителем и знатоком джаза, я с интересом слежу за всем новым, что появляется в этой сфере. В последнее время много говорят о так называемом dark jazz. Я послушал двух лидеров этого течения. И если The Kilimanjaro Darkjazz Ensemble мне легко игнорировать, то Bohren все же чем-то «цепляет». Стал думать: чем же именно? «Темный» или «мрачный» джаз — сугубо и демонстративно депрессивный жанр, по настроению близкий к кинофильмам стиля «нуар». Это музыка задумчивая, тягучая, бесконечная в своей меланхолии (одна из композиций «Килиманджаро…» длится 20 минут). Bohren… на таком фоне мне показался чуть более живым ансамблем: обязательная для этого жанра электроника тут очень удачно дополнена звучанием акустических духовых инструментов, которые даже пытаются что-то импровизировать. Такое впечатление, что переживающий период «ломки» Майлз Дэвис припоминает былые навыки и как бы проверяет себя (не разучился ли он играть). Вот эти проблески живого чувства в кромешной мгле холодного электрического штукар-
ства, наверное, и «цепляют». Не берусь судить, почему такая музыка сегодня столь востребована (а это факт — на трекере диски «темного джаза» скачиваются 2-3 тысячами пользователей, в то время как Армстронг или Брубек — лишь несколькими сотнями)…
Girls! Girls! Girls! The Best Of Burlesque & Striptease Music, 2013. В разное время и в разных группах моих соотечественников отношение к стриптизу располагалось в очень широком диапазоне — от «Фу, какая гадость!» до «Вау, как это круто!» Причем и то и другое относилось почемуто исключительно к сфере нравственности (грубо говоря, можно ли женщине прилюдно раздеваться догола). Сфера культуры (как, в какой атмосфере, под какую музыку она это делает) как бы и не рассматривалась вовсе. Но именно здесь проходит водораздел между искусством и похабщиной. Между музыкально-хореографическим представлением и дыркой для подглядывания в банной стенке. Не будучи страстным поклонником этого специфического жанра, я все же поинтересовался, под какую, собственно, музыку проходят стрип-шоу. Послушал и выяснил, что в основном под джаз, не случайно признанный самой эротичной музыкой нашего времени. Причем дело тут не в репертуаре — он как раз вполне традиционный (от Дюка Эллингтона до блюзов Уильяма Кристофера Хэнди) — а в стиле и манере исполнения. Среди исполнителей я не нашел ни одного хоть отдаленно знакомого имени. Видимо, это какие-то узкопрофильные мастера, специализирующиеся на музыке именно такого рода. Она интимна, эротична, но не вульгарна, ее легко представить себе как звуковой фон для вполне «приличного» кафе или ресторана, но свой истинный потенциал она обнаруживает только в сочетании с «видеорядом». Это как в промышленности, где есть такое понятие, как «продукция двойного назначения» (мирного и военного).
В 2003 году японец Мицуру Майке снял свой дебютный антимилитаристский фильм «Гламурная жизнь Сачико Ханаи», приоткрыв дверь, ведущую в абсурдный, развращенный и жестокий мир повседневных фантазий азиатских маргиналов. Сачико работает девушкой по вызову, специализируясь на ролевых играх. Безопасная, безобидная и привлекательная, после встречи с одним из клиентов, она отправляется в ближайшее кафе, где происходит разборка между корейским шпионом и неизвестным, в суматохе которой Сачико получает бионическую резиновую копию пальца Джорджа Буша младшего себе в сумку и пулю себе в лоб. На удивление раздосадованного двумя трупами владельца кафе, Сачико встает и уходит, будто бы и не заметив, что произошло. Через некоторое время, смотрясь в зеркало, героиня обнаруживает у себя во лбу кровоточащее отверстие, в которое, недолго думая, вставляет карандаш, продвигая пулю поглубже в мозг. Тут-то для нее и начинаются чудеса: каким-то образом пуля, находящаяся почти в середине черепной коробки (наверное, Сачико могла бы стать одним из наших авторов), способствует появлению у девушки навыков ясновидения, экстраординарной памяти, сообразительности и вспышек нимфомании.
Все вышеописанное происходит в первые 15 минут фильма, а дальше следует череда откровений из переплетающихся в неведомые кренделя сексуальной одержимости, философствований и выведывания военных тайн при помощи связи с Джорджем Бушем посредством копии его пальца.
Сачико могла бы стать одним из наших авторов Обилие откровенных сцен, юмора, который моментами проходит слишком близко к границе дозволенного, и наивной работы оператора превращает «Гламурную жизнь Сачико Ханаи» в праздничный торт с начинкой из дилдо и сгущеного молока, попробовав который, вы, являясь пытливым зрителем, уже не сможете от него оторваться, пока японские заключительные титры не пойдут как слезы по вашим щекам от того, что фильм оказался слишком коротким.
Маленькие девочки — удивительные существа. Вроде бы они только что пускали носом пузыри, сквозь непроглядную стену мыльной пены пробираясь от одного конца ванны до другого, но вот, они становятся чуть больше и уже рассекают воздушное пространство с карманной видеокамерой в руках, собирая вокруг себя единомышленников, имена которых тоже могут оказаться в гордом перечне титров. Дальше начинается естественный отбор. Если юные леди метко выстреливают своими разрывными сюжетами в целевую аудиторию, то тут же заступают на беспокойную тропу испытаний большого кино, где им предстоит пережить развитие технологий, используемых для съемки, вплетение трехмерной анимации в русые косы их сериальных
Материал, создаваемый русскими девочками юных лет, столь же наивен, сколько и экспериментален, находчив, смел; что делает его отчасти схожим с фильмами эры «начала кинематографа» и фильмами нью-йоркского движения Cinema of Transgression. Эмоции зашкаливают: ни режиссер, ни актеры, до конца не понимают, что
Эмоции зашкаливают: ни режиссер, ни актеры, до конца не понимают, что происходит. Это настоящее кино. рассказов и формирование вторичных половых признаков. Сериалы, не прошедшие отбор, постепенно, но скоропостижно, хиреют, как улыбка Кощея Бессмертного без зубной пасты, и исчезают еще быстрее, чем вспышка зарницы, оставаясь только в памяти создателей и нескольких верных поклонников.
происходит хотя бы по одну сторону от глаза видеозаписывающей аппаратуры, оператора нет в принципе, но его роль зачастую исполняется предметом интерьера, или полотно фильма опрокидывается в преследующую лицо главной актрисы новаторскую «селфи»-съемку. Это настоящее кино.
Жизнь русалок-подростков Молодежное экзистенциальное фэнтези, 2 сезона. Режиссер: Катрин Гайчонок, сейчас снимает хоррор-сериал. Один из крупнейших и наиболее качественно исполненных фанфиков австралийского сериала «H2O: Просто добавь воды», коих только в исполнении русских школьниц насчитывается более двадцати штук, не говоря уже о иностранных ценителях.
в подъезде, ловя в воздухе ключи, после чего вновь заходит внутрь своей квартиры и видит там свою подругу Веронику: «До меня долго доходит? Это до тебя сейчас долго дойдет! Ладно, извини. Ты должна мне все рассказать про бабку и что эти пледы делают у меня дома!»
«Три милые девочки живут очень дружно, но одной из них предстоит ужасное испытание… Она учила все приемы, чтобы победить саму себя»
Смотрится на одном дыхании до середины второго сезона, в котором серии становятся вдвое длиннее и начинаются с злоупотребления трехмерной графикой (сцена с объемной лягушкой на кислотном фоне, которая говорит гнусавым голосом, стала для меня фатальной).
На протяжении всего сериала играет саундтрек из сериала «Интерны», добрый папа иногда держит камеру за девочек, несколько серий снято в Финляндии — сплошные плюсы. Местами действительно захватывает. Лера прыгает за свой диван и выпадает с потолка
«И ты просто так уходишь? И зачем ты ворвалась в нашу квартиру и просто так походила по комнатам? С мозгами хорошо?»
Холостяки и дочь президента Политическая эксплуатейшн-драма, 1 незавершенный сезон. Режиссер: Мишель Петрович. Сюжетом этого «камерного» сериала является фантазия о дочери президента по имени Женевьева, желающей обрести независимость и достойный заработок. Она приходит в общежитие, где двое холостяков-олигархов, живущих в одной из комнат, обещают ей,
«Пап, привет. Да, ты, наверное, сейчас разозлишься, но я пошла к двум холостякам, да, я их так называю. Они меня попросили убраться у них дома. Да, папа, извини, но я думала, они дадут мне 2 миллиона, но они мне дали 10 рублей. Да, конечно, в суд, я так и думала».
Существует шизофазийноанимационный триллер, в котором девочка с одышкой передвигает по столу фигурки волшебных зверей, на разный манер меняя свой голос что она может получить большую сумму денег, если приберется в их квартире. Ее обманывают, практически обделив деньгам, но она вновь и вновь приходит к ним убираться, угрожая расправой отца, все больше теряя надежду на увольнение, без которого пропускать работу ей не позволяют высокие моральные принципы.
Существует 1-серийный ремейк «Дочь призидента и холостяк», в котором сериал предстает в поистине схематичной форме, и 5-серийный шизофазийно-анимационный триллер «LPS дочь президента», в котором девочка с одышкой передвигает фигурки волшебных зверей, на разный манер меняя свой голос.
Стервочки Остросюжетная детективная драма, 3 сезона и полнометражный фильм. Режиссер: Илья Верещагин. В отличие от большинства детских сериалов, «Стервочки» действительно масштабны в плане использования различных локаций и у них достаточно серьезно проработан сюжет. Ядерная невообразимая смачная хреновина восторга вылетела из моей гортани хрюшечьим визгом после просмотра первой серии, да и чего мелочиться, с каждой следующей серией я тоже немножко прихрюкивал. Любовь и ненависть, верность и предательство, воровство и танцы на размораживающейся тушке индейки, кумкваты и краска-серебрянка! Смесь невообразимая, но (священно)действенная. Начиная с середины первой серии, практически неизбежно начинаешь сопереживать двум диким леди и их кренделям вопиющим, которые открыто противопоставляются здравому смыслу, уголовному кодексу РФ и реализму происходящего. Пушка размазная, как назы-
вается. А полнометражный фильм следовало бы отправить в Канны или хотя бы в Канск. Чем-то «Черному Фраеру» близки «Стервочки» и все остальные подобные сериалы, то ли надломленной апатичной чувственностью, то ли рискованными телодвижениями на границе между искренностью и китчем. Но неизбежно, между сфальшивленных реплик, в которых голос дидинькнул чуть выше, как монетка, упавшая в кастрюлю, остроумия схематичности и цветочков доморощенного безумия, проскакивает что-то настолько правдивое, настоящее, что сводит скулы от умиления, как при просмотре видеоблога Саши Зайцевой на YouTube, которая под песню Трофима рассказывает, как стать феей: «Я это лично пробовала — еле выдержала». Ты смотришь на нее и понимаешь, что нельзя врать с таким выражением лица: она действительно была феей, а может быть и до сих пор ей является. А это непростая задача.