KOLKO issue#4

Доброго времени суток! Вот и поспел на грядках редакции новый номер KOLKO. Гиперпространство — это многомерное пространство фантастов, в которое вложен наш трехмерный мир. Как корабли межпланентных путешественников входят в гиперпространство для быстрого перемещения в физическом космосе, так и наш журнал входит в гиперпространство культурное, чтобы перемещаться столь же стремительно в необъятном космосе культуры. В этом номере вас ждет обзор самых разных представлений о космосе. Он может быть душеспасительным, как у Sun Ra, медитативно-экспериментальным в краут-роке, необычным, пугающим и даже агрессивным в фильмах категории «B», эстетски-жертвенным в текстах Платонова или каким угодно еще, тоже довольно-таки прикольным. Но помни, дорогой читатель, обязательно помни о том, что самый главный, самый важный космос находится в твоей голове. Василий Алдаев, главный редактор

Киноклуб Siberia.doc 3 декабря в 19:00 на арт-чердаке Дома Кино пройдет премьерный показ псевдобиографического фильма Раеда Андони «Вылечите меня», повествующий о внутренних психотических переживаниях режиссера.

CTM Siberia Prelude в Красноярске CTM Prelude — это серия концертов, проходящих по всему миру в поддержку берлинского фестиваля экспериментальной музыки Сlub Transmediale. 4 декабря при содействии Гете-института CTM посетит Красноярск! В программе выступление немецкого электронного дуэта OAKE, красноярские музыканты Hmot, Appleyard и диджей Wheel, видео-шоу от VJ Haust. Концерт состоится в «Студии дождя» в 21:00.

Kill your idols Шоу-программа от красноярского объединения «Шумы Красноярска». В концерте примут участие андеграунд-бэнды: Cogwheels (после длительного концертного молчания), Хэппенинг, Nebraska, The Doubledoll's и Montepsher. Выступление состоится 7 декабря в баре Maxito в 17.00. Выставка графических работ Ильи Гурьянова «Нефть» Сгустки ощущений, сознание и тело в экспрессивной серии работ красноярского художника Ильи Гурьянова. Илья вместе с другими сибирскими художниками принимал участие в Международном биеннале молодого искусства в Москве, выставлялся со знаковой программной серией «Ризомы» в ВДЦ Mix-Max в 2011 году. Открытие выставки 12 декабря в 19:00 в галерее «Отдел».

Шоу барабанщиков Aska Шоу основано японским барабанщиком Daidoro Aska в 1990 году. На сегодняшний день мастер имеет более 5000 учеников и последователей по всему миру, а его выступления по праву считаются самыми яркими и динамичными в Японии.

3 декабря, Музыкальный театр, начало в 18.00. «Снежная королева» и «Алиsа» в Театре Юного зрителя В ТЮЗе вовсю идут спектакли «Снежная королева» Романа Феодори и «Алиsа» Даниила Ахмедова. Стоит отметить, что «Снежная королева» номинирована «Золотую маску-2014» да аж в 4 номинациях.

The Pink Floyd Show UK 13 декабря в Гранд Холле «Сибирь» в рамках сибирского тура выступит

британская трибьют-группа c новой программой «E.C.H.O.S». Это уже второй по счету концерт группы в Красноярске. Выставка «Великая Сибирь. Вехи истории» На выставке в музее имени Сурикова красноярцы могут ознакомиться со многими памятниками истории и культуры, произведениями искусства и архивными документами: летописи времен Ивана Грозного, ранние эскизы картин Сурикова, археологические находки и многое другое.

Вы один из первых независимых издателей России. Расскажите о том, как все начиналось и в какой момент вы вдруг поняли, что стало «можно»? Дмитрий Волчек: Все начиналось, когда еще было совсем «нельзя», задолго до прихода к власти Горбачева. Но я плевать хотел на запреты

и всегда делал то, что хотел, даже в самые неприятные времена. Первый нелегальный журнал мы начали издавать в 1982 году, когда мне было 18 лет. Он назывался «Молчание», потому что нас заставляли молчать, но говорить хотелось. А первый номер «Митиного журнала» вышел в январе 1984, так что скоро ему исполнится 30 лет.

Конечно, это было опасно, и только чудом я не угодил в тюрьму. Но я так ненавидел эту власть, что готов был на любой риск. Сейчас это трудно вообразить, но было запрещено совершенно все. Невозможно было, например, опубликовать стихотворение без знаков препинания. Первые номера журнала теперь кажутся совершенно невинными, но тогда их распространение в обход цензуры могло стать поводом для обвинения в антисоветской пропаганде. По счастливой случайности со мной ничего не случилось, но многие люди, занимавшиеся самиздатом в те годы, серьезно пострадали.

Как изменилась линия поведения «Колонны» с вашим приходом в издательство? Д.В.: «Колонна» в конце 90–х годов выпустила совсем немного книг: от учебника французского языка до антологии лесбийской прозы, так что общей идеологии не было. К тому времени романтический период в книгоиздании заканчивался, и стали возникать огромные бестолковые издательства, готовые печатать что угодно, лишь бы это приносило доход. Мне показалось интересным продолжить ту линию, которую я выбрал еще в советские

времена: ориентироваться на «запретное». Запретное в больших кавычках, потому что вроде бы все было разрешено и никакой цензуры не было. Выяснилось, что книги, которые мы решили издавать, все-таки кажутся кому-то слишком радикальными. В 2001 году мы получили предупреждение от Министерства печати за книгу Масодова. Формулировка совершенно гениальная: «Было установлено, что в книге описываются убийства, глумления над трупами, непристойные сцены, провоцирующие низменные инстинкты. В тексте книги встречаются неприличные слова и ненормативная

лексика. Имеет место вымысел, касающийся литературных героев Гражданской и Великой Отечественной войн, им приписываются акты насилия и жестокости». Я тогда сказал, что накладываю на Министерство печати магическое проклятие, и скоро это министерство исчезнет. И точно: удивительным образом его упразднили.

Вы как-то в одном из интервью назвали Колонну «великолепно убыточным проектом». Неужели все действительно так печально, и в России нельзя зарабатывать деньги, издавая литературу?

Д.В.: Я не знаю, почему вы считаете это печальным. По-моему, это замечательно. Есть немало вещей, на которых можно зарабатывать. Нефть, газ, чугун, картофель. Книги же и вообще любая информация должны быть бесплатными и общедоступными. Будь моя воля, я бы раздавал книги всем желающим, как это сделал Петр Павленский, выпустивший замечательную повесть Бренера «Бомбастика». К сожалению, нужно покупать права, платить переводчикам, редакторам; дорого обходится типография и печать. Но это скучная тема, и я не вижу смысла ее обсуждать. Могу сказать только одно: издательство за все эти годы не принесло мне ни копейки прибыли. Но я занимаюсь этим ради развлечения, а за развлечения надо платить. Кто-то колется героином, кто-то забирается на Эверест, ктото вставляет себе железные крюки в спину, а я издаю книги.

Насколько сложно получить авторские права на издания той или иной книги? По известной практике издательского бизнеса, это может быть весьма значительной статьей расходов. Д.В.: Мы не покупаем права на различные бестселлеры и вообще не интересуемся литературой, адресованной широким массам. Стоимость прав зависит от тиража. У нас очень маленькие тиражи: максимум 1500 экземпляров, а как правило, 500. Я не вижу смысла издавать больше, потому что уверен, что и пятисот человек, способных читать и понимать прочитанное, в России нет.

Лучшие книги Серебряного века русской поэзии издавались тиражом 100–200 экземпляров. Когда «Тяжелую лиру» отпечатали двухтысячным тиражом, Ходасевич смеялся, потому что знал, что нет в России 2 000 читателей, способных прочитать его книгу. С тех пор прошло 100 лет, но ничего не изменилось. В годы перестройки были гигантские тиражи, 300 000 экземпляров романа Жюльена Грака — я думаю, что это больше суммарного тиража всех его книг во Франции. И где эти читатели? Когда Леклезио получил Нобелевскую премию по литературе, я пытался найти для радиопередачи его читателей в России. И нашел только переводчицу этой книги. А ведь «Пустыня» выходила огромным тиражом, и роман сразу разошелся. То же самое и в этом году, когда премию дали Патрику Модиано. Читателей смехотворно мало. Иногда мне кажется, что всех читателей «Колонны» я знаю лично.

Как на вашей издательской деятельности сказались недавние ограничения на мат в СМИ и художественных произведениях? Вас, кажется, это должно было коснуться? Д.В.: Мне наплевать на эти законы, и я не собираюсь им подчиняться.

Вы любите заигрывать с Телемой и личностью Алистера Кроули, чего стоит только ваш роман «93!». Вы также упоминали, что гадаете на Таро Тота. Чем вас заинтересовала фигура Кроули, и не задумывались ли вы стать посвященным ОТО?

Д.В.: Мы издали две замечательные книги Кроули: сборник рассказов «Завещание Магдалины Блэр» (я его и переводил) и «Развратный роман» в виртуозном переводе Валерия Нугатова. Кроули был не только магом и визионером, но и одаренным писателем. Телема — это один из путей внутреннего освобождения. Кроули предсказал главный социальный переворот XX века, сексуальную революцию и сам жил так, как будто она уже состоялась.

Д.В.: Когда я начал издавать Берроуза, он уже был классиком американской литературы. Маргиналом он был в 50–х, когда возникло бит-поколение. Просто по понятным причинам, российская литературная мода безнадежно отстала от мировой. Но верно: то, что поначалу кажется смелым и скандальным, через какое-то время становится общим местом и порой кажется скучным. Это происходит далеко не только в литературе.

За 10 лет до начала Первой мировой войны, бессмысленного массового убийства, Кроули сказал: «Делай, что изволишь — таков Закон».

С одной стороны, есть коммерческие молотилки, подхватывающие все радикальное, выбивающее из него смысл и продающее массам в новой упаковке. С другой стороны, современное информационное пространство так устроено, что все потаенное мгновенно становится общедоступным.

Он говорил, что каждый человек — звезда, каждый должен жить по своему внутреннему закону. Я не хочу участвовать ни в каких обществах, даже в ОТО, к которому хорошо отношусь: любой коллектив действует на меня угнетающе.

Вы издавали Уильяма Берроуза, «когда это еще не было мейнстримом». Сейчас Берроуз — обязательная составляющая книжной полки любого российского интеллектуала. Как происходит так, что то, что в одно время считалось маргинальным, затем становится интеллектуальным мейнстримом? В чем вы видите причину этого движения?

Назовите трех лучших и худших, с вашей личной точки зрения, авторов современной России? Д.В.: Я не скажу ничего экстравагантного, эти имена всем известны. Владимир Сорокин, Саша Соколов, Юрий Мамлеев. Я бы назвал еще Артура Аристакисяна, но он не интересуется публикациями, издана лишь крошечная часть его текстов. Любимый автор «Колонны» — Александр Ильянен. А как измерять худшее, я не знаю, нет такой шкалы.

Графоманов миллион, их король — Прилепин, писатель феноменально бездарный и глупый.

Вы один из немногих, кто лично знаком с Ильей Масодовым. В последнее время о нем сложно найти какую-либо информацию. У вас есть какие-нибудь сведения насчет активности проекта «Масодов», вне зависимости от того, мистификация это или реальный человек? Д.В.: Нет, я не знаком с Масодовым, но говорил с ним по телефону, когда он разрешил мне издавать его книги. Русская страсть никому не доверять, всюду видеть заговор и подлог очень утомительна.

Никакой мистификации нет, никакого проекта нет, это реальный человек, никак не связанный с тем, что называется «литературной жизнью» и никогда не участвовавший в ней. Что с ним случилось, я не знаю. Думаю, что он умер. Возможно, сидит в тюрьме. И третий вариант: ему просто не понравилась суета вокруг его имени, или, возможно, он почему-то разлюбил свои тексты и стал тем, кем он был всегда — частным человеком. Я пытался его разыскать, но безуспешно, хотя уверен, что рано или поздно мы все узнаем. Меня не столько интересует его личная

жизнь, сколько судьба его романа «Скопище». Я знаю, что он был завершен, но по каким-то причинам Масодов отказался его печатать. Очень жаль, если рукопись пропала или уничтожена автором.

Вопрос из рубрики «Типичные советы издателя»: что нужно сделать автору, чтобы быть изданным в «Колонне»? Д.В.: В одной из рецензий на первую книгу Ярослава Могутина в журнале «Птюч» была такая фраза, которую я запомнил на всю жизнь: «Какая разница, какие у поэта стихи, если у него большой красивый ... [детородный орган] и есть смешная татуировка».

В списке книг, издаваемых «Колонной» не слишком много российских имен. С чем это связано? Д.В.: У Сорокина и Мамлеева и без меня есть издатели. Я издаю в первую очередь то, что сам хочу прочитать. Жизнь коротка, и нет никакого смысла тратить время на третьестепенные вещи. «Колонна» издает, в основном, классику. Посмотрите список наших книг: Гертруда Стайн, Пол Боулз, Герард Реве, Пьер Гийота, Эрве Гибер, Ален Роб-Грийе, Ханс Хенни Янн, упомянутый вам Берроуз — это все большая литература первого ряда.

Только что мы выпустили роман Петера Надаша, гениального писателя, одного из главных кандидатов на Нобелевскую премию.

Мне раньше казалось, что это временная вещь, а теперь оказалось, что это всерьез и надолго. Но ведь это не только в литературе произошло, а совершенно во всем.

Представление о «Колонне» как об издательстве, выпускающем марципаны для пресыщенных эстетов, абсолютно неверно. Я несколько раз слышал от французов, что «Колонна» — это русский «Галлимар», то есть главное издательство в стране. Правда, очень маленькое. Но ведь Россия — очень маленькая страна, несмотря на то, что занимает много места на карте.

Насколько много потеряла русская литература из-за почти семидесятилетнего выпадания из мирового литературного процесса в годы советской цензуры? Д.В.: Совершенно все потеряла. Возникший в 80–х великий просветительский проект, частью которого был мой журнал и издательство, рухнул. Общество категорически не желает просвещаться. Проблема даже не в том, что многое не переведено и не издано, но ведь переведенное и изданное не прочитано, не освоено — причем именно профессиональными писателями. Они пишут так, как будто не было Беккета, Джойса, Набокова и Вирджинии Вулф, а есть только то, что преподавали в советской школе.

Вы упоминали, что при выборе книг для издания в «Колонне» вы руководствуетесь своими личными предпочтениям. Большая часть того, что вы издаете — это, если вы не против такой характеристики, литература духовного кризиса, патологических состояний, психической изнанки. Это ваш личный путь к катарсису?

Д.В.: Представление о патологии подразумевает, что есть что-то нормальное. Когда светит солнце — это нормально, а ночь с луной — патология. Ликовать — нормально, плакать — нет. Это напоминает советскую логику: жизнь была адская, серая, бесправных людей убивали миллионами, но о смерти и горестях нельзя было говорить, в искусстве приветствовался фальшивый оптимизм, а все, что ему не соответствовало, объявлялось упадническим. Но это ведь чушь собачья. Герард Реве, которого вы упомянули, писал: «Жизнь — сущий ад, и таковым будет до тех пор, пока существует Вселенная. Утешение в том, что все несчастья — бесплатные, ничего не стоят». ●

Дуся Психотип по Юнгу: интроверсия, основная функция — ощущение, дополнительная функция — мышление. Акцентуация по Личко: шизоидный тип. Рекомендовано вдумчивое изучение кинематографических образов Дэвида Линча для формирования эмоционального восприятия действительности и установления контакта со внешним миров.

Кира Психотип по Юнгу: экстраверсия, основная функция — чувство, дополнительная функция — ощущение. Ацентуация по Личко: отсутствует. Рекомендовано чтение стихов Пауля Целана с последующим заучиванием наизусть для развития связи с собственным бессознательным.

Фёдор Психотип по Юнгу: экстраверсия, основная функция — мышление, дополнительная функция — интуиция. Акцентуация по Личко: психастенический тип. Рекомендовано знакомство с работами сюрреалистов с целью компенсации психастенической акцентуации иррациональным восприятием и порывами чувственности.

Горошка Психотип по Юнгу: интроверсия, основная функция — интуиция, дополнительная функция — чувство. Акцентуация по Личко: сенситивный тип. Рекомендована социальная философия для достижения более глубокого понимания собственной социальной роли и преодоления сенситивных комплексов.

Большинство людей убеждены в том, что они не совершают логических ошибок и им достаточно интуитивной логики не только в бытовой, но и в профессиональной деятельности. Часто ли вы сталкивались с логическими ошибками в мышлении профессиональных ученых, людей искусства и политиков? Анатолий Остыловский: Я думаю, что достаточно распространенное. Когда-то я на юрфаке преподавал логику и написал учебное пособие, где в качестве примера взял статью из Семейного кодекса. По объему статья занимает полстаницы, и все полстраницы — это одно предложение, то есть внутри нет ни одной точки. Зато куча логических союзов, в том числе такие страшные союзы, как «и (или)», куча тире, запятых и двоеточий. И вот попробуй истолкуй все это однозначно. Я спросил у преподавателей юристов: «Почему так, ведь это очень не хорошо, когда на полстра-

ницы одно предложение без единой точки». Преподаватели мне ответили, что статьи, конечно, писали юристы, а затем над ними хорошенько поработали филологи. В результате вышло то, что вышло. Или, как говорил Черномырдин: «Хотели как лучше, а получилось…». Многоточие. Длинное. Не хочется переходить на нецензурную лексику. Эта статья длинная логическая конструкция, которая враз в голове не помещается, и поместиться в принципе не может, так как объем «оперативной памяти» у человека ограничен. Нужно разбивать эту сложную структуру на несколько предложений, либо писать рядом логическую формулу, чтобы не было неоднозначного истолкования. Недаром в среде юристов есть распространенное выражение: «Там, где два юриста, там три мнения». Другой пример не из алгебры высказываний. Один заслуженный ученый в как-то раз с гордостью рас-

сказывал мне о том, как он «посадил в лужу» ученый совет. Он привел кучу аргументов в пользу своего тезиса, а они пытались эти аргументы опровергнуть и не смогли. И вот он с гордостью заявляет ученому совету: «Вы не можете опровергнуть меня, значит, я прав». Это очень распространенное заблуждение: если утверждение неопровержимо, то оно истинно. Возьмем, утверждение о том, что древние египтяне зарыли клад в Антарктиде. Это утверждение неопровержимо, но оно, скорее всего, ложно.

Или тот же «Чайник Рассела»… Бертран Рассел в качестве нефальсифицируемого утверждения приводил такой пример: предположим, что вокруг Юпитера по эллиптической орбите вращается кухонный чайник. Это утверждение нельзя опровергнуть, но оно, очевидно, не соответствует истине. А.О.: Но оно принципиально опровержимо. То есть принципиально фальсифицируемо.

Но не практически.

А.О.: Да и практически, думаю, что опровержимо. Если уж зонд на комету посадили, то уж за чайником на Юпитер слетать — это не проблема. И таких утверждений можно много привести. Скажем, утверждение о том, что существуют бессмертные люди.

Или утверждение, что существуют инопланетяне. А.О.: Это утверждение верифицируемо, но не фальсифицируемо. Так как невозможно перебрать всю Вселенную в поисках инопланетян. Один мужик попробовал, у него ничего не получилось (смеется).

А что вы вообще думаете о преподавании логики на гуманитарных специальностях? А.О.: Логику нужно преподавать всем: при царе логика преподавалась во всех учебных заведениях как в гимназиях, так и в высших учебных заведениях. Могу ошибаться, но где-то в 20–е годы ее отменили, потом опять начали преподавать. Сейчас логика преподается на юридических факультетах. Не дай Бог такую логику слушать. Там уже много лет используется один и тот же учебник. Он написан, скорее всего, философами, и в нем есть один логический закон,

который носит очень страшное название. Я продемонстрирую этот закон на примере. Первая посылка: известно, что либо Шура украл гирю, либо Паниковский, но не оба вместе. Вторая посылка: известно, что Шура не крал. Вывод: следовательно, украл Паниковский. На формальном языке это звучит как либо p, либо q, но не одновременно и то, и другое. Известно, что p — ложно. Следовательно, q — истинно. Этот логический закон понятен даже воронам, ведь вороны считаются достаточно умными. В этом самом учебнике для юристов он расписан на целую страницу и носит название…

Мне нужно вдохнуть, иначе я не смогу это за раз произнести (глубоко вдыхает). Закон носит название: категорический строго разделительный силлогизм отрицающего модуса. Круто звучит! И весь учебник написан в таком духе. Спрашивается: зачем столько тени набрасывать на один маленький плетень? Вот такая логика на юрфаке. Логика также преподается на философских факультетах.

Наверное, читают силлогистику Аристотеля? А.О.: И силлогистику тоже. Силлогистика — это же каменный век, ее изобрел Аристотель две тысячи

лет назад. Преподавать сегодня силлогистику — это то же самое, что заставлять заниматься арифметикой в римской записи чисел. Вы когда-нибудь пробовали в римской записи чисел не то, что умножить, а хотя бы сложить 257 и 364? Зачем мучить людей? Это просто вредительство какое-то, иначе назвать не могу. На философском факультете тоже есть один учебник… Автора помню, но называть не буду. Двухтомник, на первой странице написано: философы потратили много времени, чтобы выяснить, что же такое «понятие» вообще. Но, к сожалению, этот вопрос так и остался нераскрытым. Зато у меня возникает другой вопрос: ребята, вы за что деньги получали, диссертации защищали? На математических факультетах логика тоже, естественно, преподается. Но там своя, очень специфическая логика, имеющая огромное приложение в программировании — модальная логика. Модальная логика имеет прямое отношение к теории знаний и обмену информацией между компьютерными системами, то есть к важным военно-стратегическим задачам. А вот такого курса логики, который обычные люди могли бы применять в жизни, чтобы их меньше обманывали, чтобы они совершали меньше логических ошибок, с объяснением таких важнейших понятий как «фальсифицируемость» и «верифицируемость» что-то не наблюдается. По крайней мере, я не встречал, хотя у меня достаточно приличная библиотека по логике: по формальной логике и ее приложениям.

А какие социальные последствия, с вашей точки зрения, имеет отсутствие должного логического и математического образования? А.О.: Был такой суперматематик Арнольд (Владимир Арнольд — крупнейший математик XX века, автор выдающихся работ в области топологии, дифференциальной геометрии и теоретической механики, не путать с Арнольдом Шварценеггером — Прим. редактора). Помимо математических работ он также публиковал много эссе и заметок. В одной из таких заметок он рассказывает о том, как преподавал в Америке математику физикам-аспирантам. Параллельно с ним с этой же группой аспирантов работал американский физик. И они с физиком обнаружили, что аспиранты очень плохо знают математику. Будучи дотошными людьми, они решили выяснить причины этого досадного явления. В конце концов, добрались до школы, где в то время еще процветала тестовая система. Сейчас американцы, я уверен, от нее отказались, а наши до сих пор продолжают внедрять. Один из тестов был такой: сколько составляет 85% от 120 долларов? И три варианта ответа: «100 долларов», «меньше ста долларов» и «больше ста долларов». Посчитать даже не предлагалось. Треть экзаменующихся поставили галочку в нужном месте. Из этого экзаменационная комиссия сделала вывод, что треть учащихся успешно справилась с этой задачей! То есть сами проверяющие не имеют представления о равномерном распределении

случайной величины. Иными словами, если из трех вариантов ответа выбирать один наугад с равным предпочтением, то математическое ожидание как раз даст нам одну треть правильных ответов. А если учащихся много, то в соответствии с законом больших чисел вероятность этого события будет практически равна единице (то есть ста процентам — Прим. редактора).

ность» и «непривязанность», будем понимать их в самом широком смысле. Термин «привязанность» рассматривается как положительное понятие, а «непривязанность» как отрицательное. В формальной логике они так и называются: «положительные» и «отрицательные» понятия. Человек интуитивно воспринимает «привязанность» и все, что с ней связано как «хорошее», а

Но Владимир Игоревич с коллегой не остановились на этом и пошли в департамент образования к самому большому начальнику и спросили его: «Почему так?» А он им отвечает: «Так это специально. Я сам лично проверяю все тесты. Недавно, например, я вычеркнул такой вопрос: нужно посчитать, сколько будет 111 разделить на 3 без калькулятора. Я не могу! Так почему же ученики должны это уметь?» Он им объяснил, что все очень просто: чем хуже обычные люди знают математику, тем быстрее развивается экономика. Если люди не знают математику, то они тупые. А если люди тупые, то им проще «впаривать» все что угодно, оборот товар-деньги, деньги-товар ускоряется, и экономика развивается быстрее. Людей обманывают не только с помощью логики, но и с помощью языка. Приведу пример. У нас есть в языке такие понятия, как «привязан-

«непривязанность» — как «плохое». А если назвать «непривязанность», например, «курлюмность», то все, возможно, будет восприниматься ровно наоборот. Всем известны такие понятия как «дедукция» и «индукция». Но большинство людей рассуждают и принимают решения не по дедукции, и не по индукции, а по абдукции: то есть «от частного к частному». Но эти же самые люди не знают термина «абдукция», а если нет термина, значит, нет и явления. К сожалению, люди чаще мыслят словами, нежели понятиями и логическими формулами. У Ошо есть известная классификация «дураков». Первый тип дурака — «дурак обыкновенный». Он «не знает, что он не знает». К этому типу «дураков» можно отнести маленьких детей или глубоких олигофренов. Второй тип дурака —

27

«дурак ученый»; человек, который «не знает, но думает, что знает». Таких людей, по мнению Ошо, большинство — девяносто процентов. В нашей новейшей истории легко найти яркие примеры: торговец мебелью командует министерством обороны, инженер-теплотехник руководит московской милицией, врач-гинеколог (при Ельцине) руководит МИДом и так далее. Третий тип дураков — «дурак благословенный». Формула этого дурака: «я знаю, что я ничего не знаю». Упражнение для читателей: придумайте дурака четвертого типа.

Среди людей, далеких от математики и естественных наук, часто встречаются попытки спекуляций знаниями этих дисциплин. Как вы к этому относитесь?

А.О.: Когда лезут как любители, не навязывая ничего другим, — это нормально, пусть любопытствуют. Любитель — это дилетант, delecto с латыни и переводится как «забавляться». Другой вопрос: когда они это где-то печатают или даже пытаются защищать диссертации. Я читал по диагонали статью одного философа, который раскритиковал работу Ершова (Юрий Ершов — академик РАН, автор известнейших работ в области математической логики — Прим. редактора) о теореме Геделя о неполноте. Другой широко известный общественный деятель, сидя в Шушенском, тоже как-то написал одну работу, в которой, в частности, пытался критиковать Пуанкаре. Пуанкаре, к счастью, эту работу не видел. Как говориться, что ты в математике и физике соображаешь и зачем туда лезешь?

Профан в Древней Греции означало «непосвященный». Недаром, в Индии йоги хранили знания в тайне. Потому, что если давать эти знания неподготовленным людям, они их обязательно профанируют, то есть опустят до своего уровня. Не нужно людям гуманитарных специальностей лезть в физику. Идите лучше, пишите свои умные работы о «черном квадрате». Можно

ведь написать ряд искусствоведческих работ о «черном квадрате», а потом взять и перевернуть картину вверх ногами. Она же по-другому выглядеть будет. И снова написать работы. А потом начать спорить о том, как Малевич ее изначально задумывал ставить.

Или можно еще картину под углом «пи» на шесть поставить. Да! А, вот что будет, если под углом «пи» на семь? Представляете, сколько докторских по искусствоведению можно защитить?

Анатолий Николаевич, как бы вы определили «глупость»? Тождественна ли «глупость» логической ошибке? Как соотносятся объемы этих понятий? Логические ошибки бывают нетривиальными. Приведу пример. Первая посылка: «В XVIII веке евро-

пейцы владели большей частью мира». Вторая посылка: «Удмурты — европейцы». В соответствии с силлогистикой, формально получается вывод: «В XVIII веке удмурты владели большей частью мира». А это, очевидно, не так. Попробуйте, найдите ошибку. Я думаю, что мало кто сможет ее найти, даже люди с математическим образованием. Но здесь логическая ошибка есть. То есть ошибки бывают сложные.

А что касается глупости... Глупость — это нежелание учиться, упорство в своем невежестве. Как сказал Гегель: «Дураки на своих ошибках учатся, а умные в них упорствуют» (смеется). Я не знаю, что такое глупость, то есть я затрудняюсь дать ей формальное определение, ибо глупость — столь всеобъемлющее и распространенное явление, что дать корректное определение ей крайне сложно, чтобы оно при этом не было слишком узким или слишком широким в частности. Если я дам определение «глупости», то меня методом Сократа можно будет за два–три хода «посадить в лужу». Поэтому я не рискну давать определение глупости (смеется). Надеюсь, что в этом поупражняются читатели. ●

Повесть «Лунная бомба» Андрей Платонов написал, когда ему было 27 лет. Еще не написан «Котлован», пока не пройдены все мытарства и отчуждения, и Платонов здесь больше инженер, чем метафизик. Однако это его относительно раннее произведение уже «платоновское»: тягучее, темное, гротескное. Платонов всегда умел рассказать о жутком и непостижимом простыми словами — вязко и прочно.

20–е годы XX века — один из самых интересных периодов русской истории, время, когда возможно было все: человек пытался преодолеть границы как себя самого, так и своих культурных и социальных норм. Идеи нового человека перемежались с идеями освоения новых пространств для жизни. Русские космисты еще с середины XIX века мечтали о том, как человечество сделает космос обитаемым, а в начале века XX Циолковский ни из одного научного интереса пришел к идее двухступенчатой ракеты. Платонов-инженер, безоговорочно верящий в научно-технический прогресс и победу социализма, не мог не обозначить умонастроения эпохи в произведениях того времени, однако сделал это, как обычно, очень по-своему.

Итак, в повести рассказывается об инженере Крейцкопфе и его «Лунной бомбе»: невероятном летательном аппарате, способном перемещаться в воздушном и безвоздушном пространстве. Этот аппарат представляет собой металлический шар, закрепленный на диске, стационарно установленном на земле. Диск раскручивается, шар автоматически открепляется и улетает по касательной в том направлении, которое ему было задано. Крейцкопф руководился тайной мыслью: народонаселения на земле много, — в давке, в тесноте, у иссыхающих питательных жил земли проходят дни неповторимой жизни. Крейцкопф надеялся открыть на соседних планетах новые девственные источники питания для земной жизни, провести от этих источников рукава на земной шар и ими рассосать зло, тягость и тесноту человеческой жизни. И, когда откроются безмерные недра чужого звездного дара, человек будет больше нуждаться в человеке... Как ясно из текста, Крейцкопф руководствовался идеей если не спасения всего человечества, то хотя бы облегчения его земной жизни. Но Платонова только с большой

31

натяжкой можно назвать писателем-утопистом. Предлагая благоденствие, он дает читателю посмотреть, чем оно может обернуться для человека. Платонов искренне верит в построение нового мира и никогда не боится показать его цену. Недаром многие произведения писателя литературоведы определяют как метаутопии и говорят о таком типе текста, в котором утопические и антиутопические элементы сосуществуют, и при этом ни один из них формально не доминирует. Будущая прекрасная жизнь, освоение звездных пространств немыслимы без человеческих жертв, без смерти, которая, по мнению Платонова, всегда питает жизнь: «Конечно, мертвые питают живых во всех смыслах.

Бог есть покойный человек, мертвый», — пишет он в своих «Записных книжках» (1931). И там же находим: «И новые силы, новые кадры могут погибнуть, не дождавшись еще, не достроив социализма, но их «кусочки», их горе, их поток чувства войдут в мир будущего». Таким образом, уже в этой «научнофантастической» повести мы сталкиваемся с обычной для Платонова идеей человеческой жертвы, метафизикой смерти, пронизывающей многие произведения автора. Первой жертвой на пути освоения космоса оказывается пятилетний мальчик Гога Фемм, сбитый Крейцкопфом, который не справился с управлением быстрейшим новомодным автомобилем:

— Я тебя не забуду никогда, милый, теплый ты мой... — шептал Крейцкопф, и горе горело в нем жгучим костром. Он отрезал пучок светлых волос и взял их себе вместе с шапочкой «Океан», потом засыпал могилу при помощи автомобильного инструмента. Засыпав яму, он затосковал по мальчику так, что захотел его откопать.

— Я искуплю тебя, милый, — прошептал он и пошел к машине.

счастливое существование человека с человеком, освоение космоса и подчинение себе техники неизбежно дышит «тонким прахом» человеческих усилий, стараний и жизней, оборачивается катастрофой и трагедией. Мечта и реальность у Платонова находятся в очень сложных отношениях, и вскоре его герои переступают черту, за которой цель уже больше не оправдывает средства.

Подразумевается, что искупить неожиданную жертву технического прогресса Крейцкопф планирует через технический же прогресс.

Следующей жертвой, как несложно догадаться, становится сам инженер. В нем разрушается не только сердце, но и душа.

Космос ужасающе прекрасен: «Ландшафт вселенной похож на картины давно умершего художника Чюрлениса, — в космическом океане кричат звезды». Вместо автомобиля с саморегистрирующими датчиками — раскрученный на диске шар, летящий на Луну. Но искупление неизбежно потребует новых жертв: Но черный случай шел вслед Крейцкопфу: при взрывных работах в котловане опорного подшипника сорок рабочих, из них пять лучших в стране специалистов, были убиты электрическим током, как констатировала особо назначенная комиссия. Работа остановилась. Крейцкопф молчал и не предпринимал никаких шагов снова наладить постройку. В нем физически явственно разрушалось сердце. Всеобщее благоденствие, грядущее

Крейцкопфа судят, садят в тюрьму, затем выпускают: нужно завершить строительство «лунной бомбы». Но он уже сломленный человек, человек с «мертвой мечтой», «идущий на убыль». Он завершает свой проект и добивается разрешения полететь на Луну самому. Журналисты тем временем посвящают ему отдельную статью «В поисках могилы»: в смерти инженера и крушении аппарата не сомневается никто. Разумеется, Крейцкопф осознанно ищет смерти, ведь он понимает, что на Земле среди живых ему места нет: он не только истощен духовно, но и одинок. От него уходит жена, инженер очень тоскует по другу, по человеческому общению.

Перед приземлением на лунную поверхность (а значит, перед собственной смертью) он передает на Землю сигналы и описывает то, что видит, и то, что с ним происходит: Звезды физически гремят, несясь по своим путям. Конечно, их движение вызывает раздражение электромагнитной среды, а мой универсальный радиоприемник превращает волны в песни. Передайте, что я у источников земной поэзии: кое-кто догадывался на Земле о звездных симфониях, и, волнуясь, писал стихи. Скажите, что звездная песня существует физически. Еще передайте: здесь симфония, а не какофония. Поднимите возможно больше людей на межпланетных бомбах на небо, — здесь страшно, тревожно и все понятно. Изобретите приемники для этого звездного звона.

Страшно, тревожно, но все понятно. Космос ужасающе прекрасен: «Ландшафт вселенной похож на картины давно умершего художника Чюрлениса, — в космическом океане кричат звезды». Платонов здесь, конечно, прежде всего, пишет о красоте космоса, которым он на самом деле страстно был увлечен, мечтая о самостоятельных космических полетах. Писатель не сомневается в том, что человек должен преодолеть земные границы, исследовать другие планеты: «Скажите же, скажите всем, что люди очень ошибаются. Мир несовпадает с их знанием». Но любое знание, познание, открытие оборачивается жертвами и жертвенностью, неизбежной смертью, духовной и физической, о чем спокойно, просто и убежденно раз за разом говорит нам через своих героев Платонов: «Бомба» снижается. Я открываю люк, чтобы найти исход себе. Прощайте».

Вы занимаетесь издательской деятельностью уже более 20 лет. Расскажите о том, как все начиналось, какие факты жизни или, быть может, убеждения привели вас на этот путь? Ирина Прохорова: Вообще, я филолог по образованию, и, как и многие в советское время, я планировала заниматься академической работой: написать кандидатскую, потом докторскую, преподавать в университете. Однако перестройка сильно изменила наши жизненные траектории: она дала возможность вести активную социальную деятельность. В советское время ведь коридор возможностей был не так велик, и для того чтобы перейти на более высокую ступеньку, нужно было обязательно быть членом партии. Для моего поколения издательская деятельность воспринималась как очень важная составляющая идентичности, так как вечная нехватка книг и информации была, наверное, основной травмой. Поэтому очень многие из моих друзей и коллег тоже бросились в книгоиздание. Сначала все это воспринималось

как увлекательное приключение: создать свой независимый журнал, печатать в нем то, что действительно хочется, без всяких оглядок на цензуру и авторитеты. А потом стало приходить понимание, что это именно то, что мне по-настоящему нравится: соединять оригинальную интеллектуальную мысль и профессиональную деятельность.

Очевидно, что у каждого издательства есть свои индивидуальные критерии принятия решения о том, какую литературу издавать. Какими критериями руководствуется «НЛО» при издании книг, помимо высокого качества текстов? И.П.: Каждый издатель выстраивает стратегию, исходя из собственных предпочтений, вкусов, чувства рынка и своей «ниши». Невозможно издавать все на свете. Для меня очень важно, что я издаю и гуманитарную, и художественную литературу. Это две стороны одной медали. У меня три журнала гуманитарной направленности и, можно сказать, что это попытка переосмыслить историю, прежде всего, исто-

рию литературы, модернизацию гуманитарного знания. И именно гуманитарная литература выступает в качестве основного способа оценки литературы художественной. У нас в общественном сознании еще очень много советских представлений о том, что такое «хорошо» и что такое «плохо». И это не потому, что люди чего-то недопонимают, а потому, что другая история еще не написана. За бортом читательского спроса остаются многие имена. И если с первой волной эмиграции мы уже за 25 лет как-то разобрались, то с тем, что касается советского периода, особенно послевоенной истории нонконформистского искусства, все очень драматично. Для меня

процесс переосмысления очень важен, и я ищу те тексты, которые, с одной стороны, мне, конечно же, нравятся: зачем же печатать то, что не нравится? (смеется) А с другой стороны, тексты, которые позволяют иначе взглянуть на историю русской литературы. Это способ найти не столько коммерческий «хит» , сколько представить разные литературные тренды и разные типы традиций.

Но ведь факторы рынка и текущих тенденций неизбежно оказывают влияние на издательскую политику? Конечно, влияют. Любой издатель мечтает о коммерческом успехе, но если вы хотите заниматься

таким типом литературы, каким занимаюсь я, то не стоит строить особенных иллюзий. Открытие новых имен требует большого времени на «раскрутку». К сожалению, есть такая печальная практика: как только вы как следует раскрутили автора, его тут же перекупает другое издательство.

Нишевая литература — очень специфическое явление, здесь редко бывает большой коммерческий успех. Однако, если не будет нас, то не будет и движения в литературном процессе.

Скажем, Евгений Водолазкин — это же наше открытие, мы публиковали его первый роман «Соловьев и Ларионов». И как только роман попадает в читательское внимание и начинает активно обсуждаться — его тут же прихватывает «АСТ».

Само книгоиздание — это особенный рынок, он сильно привязан к культурной «миссии», простите за высокопарность. Я совершенно ничего не имею против больших издательств, но издатель, который собирается действовать по принципу high quality publishing должен понимать, что он может рассчитывать лишь на 2–3 процента годо-

В таких ситуациях сложно что-то сделать, это судьба всех интеллектуальных издательств: они ищут и рискуют, а «сливки» чаще снимают большие издательства. Это печально для издателя, но очень здорово для читателя. Однако, если исчезнут интеллектуальные издательства, то поиск новых имен будет существенно затруднен. Крупные издательства редко могут позволить себе рисковать и печатать никому не известных авторов.

вой прибыли, что позволяет едва сводить концы с концами. Человек занимается этим не для зарабатывания больших денег, а для самореализации. Вы не просто угадываете читательский вкус, вы его формируете, вы угадываете направление развития, которого еще не существует. И если вы этот коридор пробиваете, то вы фактически начинаете формировать поток трендов. Для меня самое интересное — быть трендсеттером.

Если у кого-то есть представление, что у нас, извините, бабло в мешках стоит по всем углам, хочу расстроить: это совсем не так.

Раз уж мы заговорили об авторах и новых именах, скажите, каких еще авторов вы могли бы назвать своим «открытием»?

Александр Гольдштейн, например. Я считаю, что это замечательный писатель. К несчастью, он очень рано и страшно умер, ему было всего 46 лет. Буквально сегодня встречались с Михаилом Шишкиным, и он тоже отметил Гольдштейна как очень большого и важного писателя. В свое время за свою первую книгу «Расставание с нарциссом» Гольдштейн получил «малого букера». Я горжусь тем, что он когда-то напечатался у меня в журнале и впоследствии стал одним из наших авторов. Или, например, Михаил Леонович Гаспаров — замечательный филолог-античник, переводчик и литератор. И как литератор он состоялся именно в «НЛО». Мы публиковали его «Занимательную Грецию», которая впоследствии стала интеллектуальным бестселлером, мы публиковали «Записи и выписки». Не могу также не назвать Дмитрия Александровича Пригова. Помимо его ранних поэтических опытов, в 90–е годы он стал писать прекрасную прозу, и я была его основным издателем до самой смерти. Буквально сейчас мы готовим его пятитомное собрание сочинений. Еще одно важное имя, тесно связанное с НЛО, — это Александр Пятигорский, известнейший философ и востоковед. Он тоже, к всеобщему удивлению, оказался отличным литератором. Недавно вышел третий том из его четырехтомного полного собрания сочинений. В этой среде произошла очень интересная эволюция, в результате которой многие художники вдруг стали прекрасными литераторами.

Вообще, в 90–е мы вытолкнули на свет многих авторов. Тогда была большая волна интереса к новым именам, незаслуженно забытым. Но эти возможности были не только тогда, они есть и сейчас, несмотря на небольшой спад творческой активности, который мы наблюдаем в последнее время.

Очень часто первая публикуемая книга автора кардинально отличается от всех последующих: издаваясь писатель неизбежно вступает в некоторый диалог со своей аудиторией. Вы наблюдали подобный эффект в своей издательской практике? Это очень сложный вопрос: лучше ли, когда у писателя долгая полоса малоизвестности, или он, так сказать, нарабатывает материал, или же лучше, когда слава приходит сразу. Думаю, что здесь нет каких-то универсальных рецептов. Конечно, часто бывает, что энергия автора заканчивается на первой книге, но это уже проблема его индивидуальных особенностей. Вообще, я считаю, что это большая трагедия, когда к писателю не приходит известность, когда его не печатают. Все эти разговоры о том, что «рукописи не горят»… Они горят, и иногда очень даже неплохо горят. Долгая невостребованность приводит к тому, что тогда, когда рукопись, наконец, публикуют, она вдруг оказывается вторичной, время уже прошло. Автор жаждет славы и здорово, когда он ее получает. Когда книга идет к читателю, происходит feedback, писатель чувствует реакцию, и это дает ему толчок к дальнейшему развитию.

Вы неоднократно упоминали, что задачей искусства в целом, и литературы в частности, является предотвращение социального раскола, сохранение культурных связей. Какую литературу, на ваш взгляд, следует издавать именно сегодня? Я считаю, что в первую очередь издатели должны сами биться за то, чтобы издавать те книги, которые им нравятся. Часто люди подсознательно начинают себя сами цензурировать, заранее сужая коридор возможностей, размер клетки. Нужно воевать за поля своей свободы. И самое печальное во всей этой ситуации в том, что на издателя влияет не столько государство и внешняя цензура, сколько

его собственный страх и самоограничение. Позиции сдаются без боя. И это такая черта национального сознания. Общество, прошедшее через столько лет террора, конечно, очень травмировано. Может быть, молодому поколению это не так очевидно, но нельзя смеяться над тем, что люди боятся. Поэтому нужно с удвоенной силой публиковать тексты, связанные с историей террора, тексты, исследующие то, как ломались люди и почему. Очарование тоталитарной идеей — это очень страшно, а в последнее время это очарование становится все очевиднее, мы снова попадаем в ту же ловушку. Наша задача сформировать другую коллективную память, не память палачей, а память жертв. ●

Карина Добротворская — бывший президент и редакционный директор Condé Nast Россия. Сергей Добротворский — актер, сценарист, режиссер и кинокритик. Они считались самой красивой парой богемного Петербурга начала девяностых, и уход из жизни Сергея в 1997 году, спустя месяц после развода, Карина считает главным событием своей жизни. Роман в письмах к Сергею был написан всего за месяц. Добротворская последовательно вспоминает историю романа, брака, развода, ухода. Практически от первых университетских гулянок, первого разговора, первых попыток устроить совместный быт и до последних ссор. В деталях описаны не только история романа между двумя влюбленными в искусство, особенно в кино, творческими людьми, но и ключевые персонажи и нравы богемного Ленинграда-Петербурга 80–90-х, наполненного музыкантами, сценаристами, философами, художниками новой волны и режиссерами-экспериментаторами. Параллелью ко всему этому становится современность. Там — мучительный стыд за поклеенные вручную обои, квартира без телефона, ванная, облепленная гигантскими рыжими тараканами, питание одним бананом в день, здесь — жизнь в Париже, где каждое утро, выходя из дома, героиня любуется Эйфелевой башней. Бесконечно повторяющееся противопоставление вчерашней нищеты с сегодняшним шиком хоть не должно быть в книге главным, однако именно им и становится. Добротворская довольно откровенно описывает, что уходила от Сергея именно к деньгам.

Очень интимные откровения успешной, умной и смелой женщины. История далека от любовной лирики, интим не в эротических сценах, а в дотошном самокопании, предельно откровенном, без оглядки на читателей и даже ныне здравствующих героев. Карина писала книгу для себя и своего Сергея — это препарирование переживаний и ошибок прошлого и попытка избавления от огромного чувства вины.

В деталях описаны не только история романа между двумя влюбленными в искусство, особенно в кино, творческими людьми, но и ключевые персонажи и нравы богемного Ленинграда-Петербурга 80–90-х годов. Боль героини прослеживается с первой до последней страницы, но боль эта ненавязчивая, уже выстраданная, обдуманная, принятая, не отягощающая читателя. Думаю, многие, с кем в жизни случилась любовь или потеря, или те, кто повстречал своего «Сережу», обязательно найдут себя в этой истории, откроют для себя новые истины и ощутят временами даже щемящую тоску по безвозвратно ушедшему времени, чувствам, людям, чье значение и масштаб присутствия в нашей жизни мы подчас осознаем слишком поздно. Также нельзя не отметить, что в книге открывается интересная, культурная, насыщенная жизнь главных героев, живущих в Петербурге, поэтому невольно хочется больше читать, узнавать о кино, литературе, больше общаться с талантливыми людьми. После прочтения еще острее чувствуется желание встретить «своего» человека, с которыми можно до бесконечности говорить и не наговориться. Для кого эта книга — абсолютно для всех. Для мужчин — чтобы понять мир женщин, увидеть воочию, что женщины мыслят чувствами, но при этом сохраняют логику действий. Для женщин — чтобы принять саму себя и научиться признавать ошибки.

Новую книгу Владимира Сорокина «Теллурия» можно найти даже в газетном павильоне аэропорта «Емельяново» (в «Домодедово» тоже точно есть, и этим мои аэроизыскания ограничиваются). Популярность Сорокина, позволяющая ставить его книгу на одну полку с Марининой и Бушковым в разделе «Чтение в дорогу», — новость не новая. Тем не менее, вопрос остается открытым: Сорокин популярен, потому что скандален или потому, что гениален? Отойдя в своих последних текстах от традиционной соц-артовской манеры, Сорокин перешел к жонглированию концептами мировой истории. Прошлое взорвано изнутри, настоящее протерто на мелкой терке — теперь очередь за будущим. А будущее, по Сорокину, складывается из того, что осталось после разрушительных войн XXI века: здесь новейшие технологии соседствуют со средневековым укладом жизни, Россия разделена на множество мелких государств, а главной ценностью для обитателей дивного нового мира является загадочное вещество теллур. Это тяжелый наркотик в виде хрупкого металла, залежи которого обнаружены в горах Алтая (впоследствии эта местность стала именоваться республикой Теллурия). Чтобы ощутить на себе действие волшебного металла, достаточно вбить в голову теллуровый гвоздь при помощи плотника — представителя почетной профессии будущего. При неправильном выборе точки, так сказать, входа, возможен летальный исход, но кого это будет волновать, когда благодаря воздействию теллура ты становишься счастливым. И вот все обитатели недалекого будущего, так называемого просвещенного средневековья, стремятся к счастью.

Почему бы и нет? Пестрый мир, в котором всем правит теллуровый гвоздь, разнообразен и фантастичен, но вполне себе логичен и вероятен. Наверное, потому, что современный человек легко выстраивает эволюционную (или деградационную?..) цепочку между тем, что видит в повседневной жизни и тем, что происходит на страницах «Теллурии». Роман состоит из множества глав, связанных между собой только темой теллуровой эпохи. Собранье пестрых зарисовок из жизни самых разных персонажей представляет собой горизонтальный срез этой эпохи: читатель на мгновенье заглядывает в разные уголки мира и формирует свое представление о происходящем. Погружение в мастерски сконструированный Сорокиным мир, свободный притом от суждений самого автора, парадоксальным образом позволяет четче увидеть мир настоящий.

Новейшие технологии здесь соседствуют со средневековым укладом жизни, а главной ценностью для обитателей дивного нового мира является загадочное вещество теллур. Вбитый в голову теллуровый гвоздь приведет тебя туда, где ты всегда хотел оказаться, откроет тайны, которые волнуют именно тебя, воплотят в жизнь все, о чем ты мечтал. Но рая на земле не будет никогда, ибо земля — «остров преодоления», где «каждый выбирает — что преодолевать и как». Больше всех в романе преодолел герой последней главы, Гаврила Романыч, который отказывается от «баб, кина, гвоздей, войны, денег, начальства» ради тихого покоя на лоне природы. Но и эта картина не выглядит достойной альтернативой гонке за гвоздями, а является скорее лишь разновидностью теллурового прихода. Что же все-таки такое этот теллур, искать его или от него освобождаться? Забивать или выдергивать? Есть подозрение, что загадочный металл уже давно здесь, в наших головах — проверьте, не торчит ли из вашего затылка шляпка теллурового гвоздя?

Предвидев в своих наблюдениях ныне зачинающиеся нанотехнологии, виртуальную реальность, искусственный интеллект и прочие направления исследований, которые могли показаться безумными на момент написания «Суммы», Лем интригует всякий взыскательный ум сборником эссе. Едва ли здесь найдется тема, не ставшая более актуальной в наше время, когда технологическая сингулярность стала повседневностью. Дело в перспективе эволюции науки, в которой не просто обнаруживаются параллели с эволюцией биологической, но в которой технология является естественным ее продолжением, со всеми следующими из этого прогнозами. Прогнозы эти касаются весьма смелого набора тем: от личности и информации до астроинженерии и электрократии. Все эти вопросы раскрываются как направления, по которым осуществляется покорение Вселенной человеческой цивилизацией. Лем не ударяется в бесполезное «описательство» и не рисует цельной картинки будущего, а предлагает куда более честные методы предсказания тех или иных событий и соответствующие таким методам гипотезы о грядущем. Понять, что значит быть конструктором миров и сознаний, увидеть с какими технологическими задачи неизбежно столкнется человечество. Принять, сколь ограничено и скудно наше знание. «Сумма Технологий» обнажает подлинное величие Вселенной и заражает живым любопытством, побуждая разобраться в ее механизмах. Эта книга, написанная в понятных и ясных терминах, способна приоткрыть для вас еще одно измерение Космоса. А ведь только так и можно узнать, что это такое — гиперпространство.

45

Первые влияния: академический авангард, рок-н-ролл и фри-джаз После Второй мировой войны, немецкая культура находилась в упадке. В 50–60-х в Германии играли старомодный джаз и разного уровня подражания американскому рок-н-роллу, но была плохо сформирована современная музыка. В середине 60-х, когда в Германию стала приходить современная английская и американская музыка, началось немецкое музыкальное возрождение, и музыка стала разрастаться в самых разных жанровых направлениях: фолк, фри-джаз, академический авангард, электроника, политически ангажированные музыкальные экзерсисы. Электронные инструменты развивались по всему миру, но особенное распространение получили в Германии. В то время они были очень большого размера

(Trautonium, Moog) и чаще всего принадлежали университетам: из-за размера их было невозможно транспортировать. Но в Германии, бывшей важнейшим центром экспериментальной музыки, жил Карлхайнц Штокхаузен, являвшийся революционным музыкантом того времени, визионером. В конце 50-х он пытался всячески деконструировать традиционную схему связи между музыкой и слушателями: усилители направляли звук в противоположную слушателям музыку, аудитория окружала музыкантов; таким образом, он пытался процесс звукоизвлечения оживить и разнообразить. Экспериментирующий Штокхаузен стал кумиром для молодых музыкантов Западной Германии. Однако холостой вдохновленности, возникшей под влиянием экспериментальной музыки, Карлхайнцу было мало, ему требовалось соединить в

одно целое рок-н-ролл и немецкую культуру, при этом извернувшись так, чтобы не были скопированы музыкальные стили иностранных музыкантов. На становление прямолинейности и смелости немецкой музыки оказали влияние не только музыкальная сцена (The Monks, The Rattles), а также начало отношений Джона Леннона и Йоко Оно, но и политические события 1968 года (студенческая революция в Париже, Пражская весна). В Берлине прошло несколько бунтов, подобных парижским, музыкальным сопровождением для которых стала новая музыка от Эдгара Фрезе и его группы

Tangerine Dream до молодого трио Psy Free под предводительством барабанщика Клауса Шульце. Эти музыканты терпеть не могли все капиталистическое и давали бесплатные многочасовые концерты.

Фестиваль Essener Songtag и «Hymnen» Карлхайнца Штокхаузена Важнейшее влияние на немецкий андерграунд оказали две музыкальных группы: Mothers of Invention Фрэнка Заппы и The Fugs Эда Сандерса, выступившие в 1968 году на фестивале Essener Songtag. На фестивале также выступило несколько немецких коллективов,

среди которых была политизированная музыкальная коммуна Amon Düül, за несколько часов до начала концерта, объявившая о своем распаде — на концерте выступило две новосозданных группы, которые в дальнейшем станут известными как Amon Düül I и Amon Düül II. Примерно в то же время, Хольгер Шукай разговаривал со своим студентом Михаэлем Кароли о своем учителе Карлхайнце Штокхаузене, которым Кароли был не слишком впечатлен и поставил Шукаю «I am the walrus» The Beatles. Шукай был настолько изумлен, что сразу же позвонил своему другу Ирвину Шмидту (тоже ученику Штокхаузена) и предложил собрать группу, позже получившую название Can.

Эпический проект Штокхаузена Hymnen (1966) стал отправной точкой для тогда еще бессознательного движения, явившись важнейшей частью истории краут-рока. Его влияние охватывало огромное количество музыкантов самых разнообразных стилей, но 113-минутный релиз «Hymnen», препарировавший государственные гимны разных стран (в том числе «Deutchland, Deutchland Uber Alles»), пропустив их через многочисленные электронные преобразователи, не был принят ни правыми, ни левыми. Тогда Штокхаузен только вернулся из Калифорнийского университета, после того, как шесть месяцев читал лекции по экспериментальной музыке. Среди его слушателей

значились музыканты Jefferson Airplane и Grateful Dead. Но Карлхайнца полюбили вдвойне, восприняв Hymnes как начало освобождения от всевозможных немецких штампов и символов, после того, как он, будучи в недюжем воодушевлении, выступил на концерте Jefferson Airplane.

«Collapsing» и «Disaster». Музыка на этих альбомах была грубой, но духоподъемной, и благодаря шутке британской прессы над названием песни «Mama Düül and her Sauerkraut band Start Up!» («Мама Дуул и ее кислокапустная группа Стартап») возникло обозначение музыки — краут-рок.

Kosmische music

В 1969 в Кельне вышел первый альбом группы Can — Monster Movie. На тот момент их вокалистом был темнокожий Малкольм Муни, который стремился привести звучание группы к подобному The Velvet Underground. Небольшой тираж альбома разлетелся мгновенно, и звукозаписывающие компании, которым до этого момента не хватало смелости, чтобы вложить деньги в «новое немецкое звучание», сдались, тем самым изменив всю немецкую рок-сцену.

Новая немецкая музыка не была никаким рок-н-роллом, умудряясь также вмещать в себя влияния минималистического академического авангарда, свободной джазовой импровизации, психоделического и прогрессивного рока, постепенно обретая собственные отличительные знаки. Сами музыканты называли такую музыку Kosmische music (считается, что термин первым ввел Эдгар Фрезе, будущий лидер Tangerine Dream). Все «настоящие» музыканты покидали Amon Düül I и переходили в Amon Düül II, но это было по-своему даже неплохо, и Amon Düül I постепенно стал преимущественно импровизационным. Так, из одной огромной сессии вышло три LP: «Psychedelic Underground»,

В Берлине в это время распалось трио Psy Free, и Клаус Шульце присоединился к Tangerine Dream, которые вскоре записали импровизационный альбом «Electronic Meditation», выпущенный на новосозданном лейбле Ohr Records («Ухо Записи»), где позже выпустят свои альбомы Floh de Cologne и Guru Guru.

Мэйджор-лейблы стали чуть менее осторожными, и на RCA Records вышла пластинка Tone Float квинтета Organisation, лидеры которого тоже учились у Карлхайнца Штокхаузена, а затем переименовали группу в Kraftwerk, выпустив первый одноименный альбом на лейбле Polygram.

Рольф-Ульрих Кайзер, уши и грибы Рольф-Ульрих Кайзер, голландский фолк-журналист, становится управляющим Ohr Records, тут же подписывая на лейбл Amon Duul I, а затем и уличных музыкантов Witthuser & Westrupp. Впечатленные работой Кайзера в Ohr Records, BASF попросили его возглавить лейбл Pilz («Гриб»), но тот сохранил контроль над Ohr, присоединив к нему Pilz как сублейбл для космического фолка. Следующей обсессией Кайзера стала группа Popol Vuh, названная как эпическая книга месоамериканской культуры, содержавшая в себе мифические и исторические сведения о цивилизации майя, уже выпустившая на Liberty Records первый альбом «Affenstunde», который наделал шуму использованием синтезаторов Moog в неклассической настройке.

сразу же переманили с Ohr группу Guru Guru, а потом подписали к участию дуэт Cluster Мебиуса и Роделиуса, который раньше был трио и назывался Kluster.

Brain

Для записи своего первого альбома на Brain «Cluster II», Мебиус и Роделиус объединились с продюсероминженером Конрадом Планком, ставшим соавтором и продюсером альбома.

К середине 1971 года Кайзер, будучи странным парнем, окончательно довел своих подчиненных, и Бруно Вендель с Гунтером Корбером организовали рекорд-лейбл Brain, куда

Конрад Планк и его коллега Дитер Диркс за свою карьеру будут отвечать за звучание таких краут-знаменитостей, как Tangerine Dream, Neu!, Guru Guru, Kraftwerk и Ash Ra Tempel.

Дальнейшее развитие жанра В дальнейшем краут-рок разделится на несколько ответвлений. Некоторые музыканты будут вдохновляться эзотерикой, этническими и new age мотивами (Popol Vuh, Kalacakra, Dzyan), другие станут придерживаться пульсирующей ритм-основы «моторик» (A&R Machines, Neu!,Fantastikoi Hxoi), плотно находиться в политическом пространстве (Floh de Cologne, Amon Duul I), стремиться создать медитативное звучание на стыке эмбиента и электроники (Yatha Sidhra, Ash Ra Tempel), а чаще всего — могут разными своими альбомами

цепляться за разные веточки, прорастая какими-то совсем уж неожиданными сучками в стороны других жанров. Сейчас жанр мертв, как погибло множество удивительного из 60– 70-х, но некоторые музыканты до сих пор пытаются создавать чтото, что оказалось бы принадлежным к жанру, за время существования изменившим все от панк-рока до техно- и блэк-метала. Вот такой вот краут-рок. Списки лучших краут-рок альбомов на Rate Your Music: bit.ly/kolko-kraut.

Великий немецкий философ Фридрих Ницше писал: «Человек есть нечто, что должно превзойти». А какие супергерои повлияли на ваше творчество? Бафшеба: Никакие идеи о сверхчеловеке на наше творчество не повлияли (смеется). Но можно интерпретировать цитату Ницше и соотнести общее настроение его работ с нашими творческими замыслами. Мы создаем акустическое пространство, находясь в котором, слушатель испытывает напряжение, специфическое состояние дискомфорта. Мы хотим, чтобы люди погружались в атмосферу нашей музыки, переживали ее и остро реагировали на реальность после того, как музыка перестает звучать.

Ваш проект в большей степени студийный или живой? Б.: Оба этих мира нам очень интересны по отдельности, но больше всего нам нравится их совмещать. Иногда мы пробуем воссоздавать атмосферу живого выступления в студии, просто играем и записываем всю сессию целиком, а затем переслушиваем и выбираем, что из нее следует оставить.

Когда мы выступаем вживую, у нас есть так называемые «контрольные точки», намеченные до этого в студии, и во время концерта мы свободно передвигаемся между ними, что дает нам возможность постоянно менять программу. Получается, что мы играем материал с пластинок, но каждый раз он звучит по-разному. Студия для нас — крайне личное пространство, тогда как концертная сцена — место экстравертное и открытое.

Это ваше первое выступление в рамках CTM? В каких еще проектах вы участвовали до этого? Б.: Мы уже выступали на CTM в Берлине в начале этого года. Также мы являемся частью замечательной программы Berlin Current, которая проводится под эгидой CTM. В рамках Berlin Current мы играли на фестивале Today's Art в Гааге, RIAM в Марселе, De.Kolektiv в Бухаресте и Cynetart в Дрездене. Мы также играли на Fireworks Festival в Париже и сейчас чувствуем огромную гордость от того, что едем в Сибирь, не только для того, чтобы отыграть здесь два концерта, но и познакомиться со страной, с ее музыкальной сценой.

Рядовому российскому слушателю мало что известно о немецкой электронной сцене. Что бы вы посоветовали послушать в первую очередь? Б.: Электронная сцена в Берлине интернациональна. Сегодня очень сложно провести линию между чисто немецкими и приезжими

артистами. Из классических электронных групп я бы порекомендовала послушать Neu!, Kraftwerk или Einstürzende Neubauten. Это, конечно, достаточно очевидный выбор, но возможно вы о них еще не слышали. Из современных артистов могу посоветовать Нильса Фрама — это очень талантливый немецкий пианист и композитор,

соединяющий электронную и классическую музыку весьма интересным способом. Также можно послушать парней вроде Rødhead, Alex.Do, Vril или Recondite — это продюсеры и диджеи с различных немецких лейблов, их интерпретация техно мне очень нравится.

Какое представление о российской современной музыке у вас сложилось? Эрик: По работе я несколько раз бывал в Москве. Там я слышал много трансоподобной музыки, которая, вроде как, у вас явсяется мейнстримом. Также я посетил множество отличных техно и хаус вечеринок. А еще у меня сложилось впечатление, что каждый русский умеет играть на фортепиано.

На западе есть мнение, что Россия — это водка, медведи, балалайки, ядерные ракеты и Достоевский. А что вы знаете о русской культуре?

шать много странных вещей про Россию, зачастую — политически мотивированных, но нам сложно судить, является ли это правдой или нет. Поэтому мы с нетерпением ждем возможности увидеть все собственными глазами и познакомиться с культурой, что называется, из первоисточника.

Какие релизы у вас имеются на данный момент? С какими лейблами вы сотрудничали? Б.: Наша первая пластинка называлась Offenbarung («Откровение»). Создавая эту запись мы и не думали, что людям может нравиться подобная музыка. Более того, мы не знали, что кто-то еще играет подобную музыку. Мы даже не знали названий групп и артистов, с которыми нас затем стали сравнивать. Так что для нас это действительно стало своего рода откровением: обнаружить совершенно новую вселенную звуков, людей, историй.

Э.: Мы не очень хорошо знакомы с вашей культурой, но можем сказать, что все русские, которых нам доводилось встретить, очень добрые и отзывчивые. Мой друг из России говорит, что люди у вас в стране, вне зависимости от того, богатые они или бедные, всегда пригласят в дом и накормят или помогут, если вы вдруг попали в беду. Еще мы очень любим пельмени, хотя Бафшеба предпочитает те, что без мяса.

Так или иначе, мы использовали эти новые источники вдохновения, что привело к появлению следующей пластинки, Vollstreckung («Приведение в исполнение»). Пока мы будем в Сибири на Downwards выйдет наш дебютный полноформатный альбом. Это развитие звука двух предыдущих пластинок, и точка, которую мы планируем поставить в их отношении. В то же время, это начало нового периода для нашей группы.

Б.: Мы слышали, что быть вегетарианцем в России тяжело. Честно говоря, в Германии и вообще в западных странах можно услы-

Э.: У меня есть коллега по работе, которая живет с Карлом О'Коннором (Regis — музыкант и владелец лейбла Downwards — Прим. переводчика).

Мы регулярно обменивались с ней пластинками и музыкальными дисками. Однажды она спросила у меня, не записываю ли я что-либо самостоятельно. В ответ я скинул ссылки на черновики OAKE, которые ей настолько понравились, что она решила показать их Карлу. Он тут же предложил издать пластинку на Downwards, и с тех пор они оба нас всячески поддерживают, за что им большое спасибо. Вообще, вся эта история складывалась весьма сюрреалистично, поначалу мы думали, что это просто неудачная шутка.

Каким вы видете дальнейшее развитие проекта OAKE? Э.: У нас нет какого-то конкретного плана. Сейчас мы находимся в состоянии пост-альбомного вакуума, удовлетворенные тем, что закончили запись альбома. В январе мы отправимся на гастроли в поддержку пластинки, будем работать над новой концертной программой, и, конечно, мы продолжим записывать музыку. ●

Совсем недавно в закрытом Московском клубе Château de Fantômas состоялась премьера мини-спектакля Алисы Хазановой «Сияние» по мотивам песен Егора Летова. Воистину есть что-то чудовищное в том, что музыка, рожденная в грязных, обшарпанных комму-

налках под шум и скрежет разваливающегося Союза, становится фоном для селфи подвыпивших дам в вечерних платьях. Становится немного не по себе, когда глядишь на фото Ксении Собчак и Ирины Хакамады, медитативно раскачивающихся в такт «Долгой счастливой

жизни». Как бы мы не относились к этому постмодернистскому балу Сатаны, очевидно только одно: «Гражданская оборона» окончательно превратилась в миф. Кем бы ни был для нас Егор Летов — сибирским поэтом-метафизиком, тем «чуваком», который написал «Все идет по плану» или модным аксессуаром к сумочке от Gucci — мы вряд ли станем отрицать тот невероятный шоковый эффект, который он произвел на российское общество эпохи исторического разлома.

Летов обращался с символом, как с расходным материалом, то есть с легкостью выворачивал его наизнанку, не испытывая при этом никаких угрызений совести. Апогей этой семантической деструкции достигается в «Коммунизме» — студийном проекте, основанном Летовым, Манагером и Кузьмой Рябиновым в 1988 году. В «Коммунизме» слово, музыка и шум сливаются в неразличимую однородную массу, слово свободно переходит в шум, шум в мелодию и наоборот.

Появление в позднем СССР такого явления, как Егор Летов, в некотором смысле закономерно. Авангард всегда возникает тогда, когда требуется конструировать новую символическую реальность. Егор Летов — это непосредственный логический итог русского авангарда XX века.

Летов — это порождение невроза общества, неудержимая ярость животных инстинктов, которая таилась в глубинах советского коллективного бессознательного под толстым слоем из хрущевок, авосек, декретов и плавленых сырков «Дружба». Уже в 85–м «Гражданская оборона» объявит о нежизнеспособности советского символа и чудовищной усталости общества: «Я встал и обнаружил, что я мертв, как мавзолей, как пулемет. Прохожие идут на выбора, в руках листы, в устах "Ура!"»; а в 89–м пронзительно подытожит: «Вот и все что было — ее было и нету, все слои размокли, все слова истлели».

Если Хармс и Веденский разрушали стих, Волконский и Шнитке — музыкальную гармонию, а Сергей Курехин — композицию, то Летов пошел еще дальше. Он демонтировал сам звук и текст как таковой, уничтожив, таким образом, остатки старой символической реальности. Грязное, жесткое звучание прекрасно дополнялось рванными, бессвязными обрывками порой совершенно нефильтрованного потока слов и образов.

Разумеется, Летова нельзя свести к одному только социальному протесту — его протест абсолютен.

Это не протест против действующего режима, власти или общества, это протест против реальности как таковой; протест, строящийся как отрицание и неприятие факта существования, мира в самой своей фундаментальной основе. Откровение ранней «Гражданской обороны» — это откровение Первой Благородной Истины буддизма: «Все сущее есть страдание, а каждый акт бытия — это невыносимая боль». Впрочем, Летов смог выйти далеко за пределы этой формулы. Биографы ГО обычно датируют начало «психоделического» периода 1990 годом, связывая его с записью эпохального альбома «Прыг-скок» и образованием проекта «Егор и ...

[утомленные и удивленные]». История его записи пересказывалась десятки раз: в течение длительного периода времени Летов путешествовал по деревням, лесам и скалам, экспериментируя с народной магией — заговорами и заклинаниями. В одном из таких путешествий его укусил энцефалитный клещ. Почти месяц Егор пролежал в больнице с температурой под 41 градус в состоянии бреда: «Врачи говорили, что в любой момент меня может парализовать или я с ума сойду. Но ничего. Оказывается, человек привыкает ко всему. Я не спал все это время. Потом привык.

А потом взял и неожиданно выздоровел, сам, без всяких лекарств. Приехала Янка, я закончил альбом, свел его, и все. Это был у меня, я считаю, критический момент. После этого я вообще ничего не боюсь», — рассказывал Летов о своем энцефалитном опыте. Заглавная композиция альбома «Прыг-скок» — это точка экстремума кривой внутреннего напряжения, высшая точка страдания, уничтожения личности в едином переживании, расщепление и дезинтеграция: Прохудилась кожа / опустела рожа Руки свело / а душу вымело Душу вымело / за околицу Досадный сор из мясной избушки...

После переживания этой символической смерти характер летовского творчества сильно переменился: на первый план вышел анализ, поиск выхода из того неудобного положения, в котором оказалась Вселенная. Толчком подобной трансформации послужил целый ряд переживаний: перенесенный энцефалит, смерть Янки Дягилевой, распад Союза, эксперименты с психоактивными веществами. Путь «Гражданской обороны» — это путь Гнозиса, а истинный Гнозис — это всегда самопожертвование и разрушение. Человек — слишком слабая оболочка

для истины, и каждый, кто одержим ее поиском, должен быть готов к тому, что однажды его тело, разум и личность разорвутся на части от невыносимого давления истины, сжатой до размеров одной жизни. Практически все известные религиозные традиции сходятся в одном: конечным пунктом духовного пути является покой и принятие, снятие всех противоречий. Последний прижизненный альбом «Гражданской обороны» — «Зачем снятся сны» лишний раз доказывает это. В альбоме нет ни одного грубого места, только умиротвореннее созерцание явленного мира, с его счастьем и скорбью, безумием и гармонией: Заоконное счастье мое Чудный вид на житье-бытье Превосходно и внимательно Из моего отдельного «никак» Из моего отдельного «ничто» Из моего отдельного «нигде»

«Последний альбом забрал все, что было в наличии, поэтому может статься, что больше альбомов вообще не будет, так как мой принцип — не повторяться и, во-вторых, каждая следующая работа должна быть не слабее предыдущей, а просто «преумножать дискографию» бессмысленно. […] С окончанием «Зачем Снятся Сны», я считаю, что мой очередной период жизни исчерпан и плодотворно закрыт. В таких ситуациях хочется заниматься новыми, неожиданными вещами, не знаю еще, какими».

19 февраля 2008 года Игорь Федорович Летов окончательно покинул границы «всех измерений». Как это принято говорить: вместе с Летовым умерла целая эпоха. И это действительно в каком-то смысле так: со смертью последнего мятежного духа утратила свое прежнее существование старая Россия. Хорошо это или плохо: рассудит только время.

После третьего альбома датской группы Iceage создается впечатление, что на протяжении всего существования группы, ты следишь за взрослением. Первые два альбома звучали агрессивно, резко и с нигилистическим тоном: все это представлялось путешествием на горящем скоростном поезде, у которого отказали тормоза; панк-рок (как и пост-панк) давно не выглядел таким живым. Вышедший в конце июля видеоклип на песню Lord’s Favorite представил группу на новом этапе творчества: вокалист с манерными жестами поет о вине за сто евро и о том, что он отмечен Всевышним, а музыка при этом отсылает к кантри-панку. Грязный звук и агрессивные барабаны, кажется, остались в прошлом: вместо этого в песнях слышится размеренный темп, на фоне которого разворачивается уже не такое знакомое действие. Появление клавишных, акустической гитары, струнных и духовых на записи создает новую текстуру звучания — тьма окутывает все больше пространства, но при этом становится более флегматичной, сосредоточенной. Невольно приходит на ум очевидное сравнение с Ником Кейвом и его группой The Bad Seeds, особенно на уровне вокала. Нельзя сказать, что Iceage в чем-то изменили себе: несмотря на наличие уже упомянутой шутливой песни Lord’s Favorite, отказ от старого звучания не отменяет их довольно мрачного, в приглушенных красках, взгляда на мир. Обновление звука здесь подобно естественному разрушению иллюзий в силу возраста, когда мир постепенно открывает свои тайные стороны, после созерцания которых, некоторые мысли и идеи теряют свою значимость или переносятся в слепую зону сознания. Группа оставила юношеские порывы в некотором отдалении, но при этом органично перенесла свои идеи в другое русло, не потеряв себя.

Автор и ведущий программы «Мир музыки и музыка в мире» на радиостанции «Серебряный дождь – Красноярск», Владимир Василенко, много лет собирает коллекцию музыкальных записей. В отличие от поп- и рок-фанатов, он не отдает предпочтения какому-то одному роду музыки: страстный любитель джаза, он также ценит академическую классику, этнику и современную музыку разных жанров. Для читателей KOLKO Владимир порекомендовал несколько дисков из своей коллекции.

Greatest Sci-fi Film Themes Various artists, 2CD, 2008. Как неверно то, что кинофантастика — это непременно «про космос», так неверно и то, что космическая кинофантастика — это непременные электронно-синтезаторные завывания в саундтреках. Они, конечно, встречаются, но только как штамп в фильмах категории «В». Вот альбом, где почти вся киномузыка — будь то Кубрик или Спилберг, «Звездные врата» или «Марс атакует», «Война миров» или даже Moonraker — написана серьезными композиторами-профессионалами (Джон Уильямс, Джерри Голдсмит, Джеймс Хорнер, Алан Сильвестри, Дэвид Ньюмэн, Элмер Бернстайн и другие) и исполнена нормальными симфоническими оркестрами. Традицию эту заложил Стэнли Кубрик, чья «2001: Космическая Одиссея», своего рода квинтэссенция жанра, начинается торжественным фанфарным зовом Рихарда Штрауса Also Sprach Zarathustra,

впоследствии изрядно «сниженным» эксплуатацией в качестве музыкальной заставки к телеигре «Что? Где? Когда?», а продолжается (вы не поверите!) — роскошным вальсом Иоганна Штрауса «Голубой Дунай», Адажио из балета Арама Хачатуряна «Гаянэ», а также пьесами современного академического композитора Дьердя Лигети. И в дальнейшем многие режиссеры для различных фантастических фильмов, в том числе и весьма «потусторонних», выбирали вполне традиционную симфоническую музыку.

Dead Man Neil Young, OST, 1996. Чисто формально это саундтрек к фильму Джима Джармуша «Мертвец». Его, конечно, можно просто слушать, но лучше сначала посмотреть сам фильм, медленно-тягучий, прекрасный и загадочно-трансцендентальный. И только потом станет понятной природа этого саунда: несколько гитарных аккордов — долгая пауза — неясные скрипы и шумы — опять пауза — и опять лаконичное музыкальное высказывание… И так — 14 трековэпизодов. Рок-гитарист Нейл Янг, по существу, стал соавтором Джима Джармуша (без его инструментального комментария не было бы этого странного фильма), но вот что интересно — саундтрек (без изображения на экране) картину как бы воскрешает (не столько сюжетно, сколько эмоционально). Привычное дело — слушать саундтреки музыкальных фильмов (это как бы «концерт по заявкам», позволяющий повторно насладиться искусством любимых исполнителей), но саундтрек мистико-философской драмы — это совсем другое дело, в котором настоящие удачи крайне редки, буквально наперечет. Тем интереснее познакомиться хотя бы с одной из них.

Echoes set to 2001.

A Space Odyssey Pink Floyd, DVD, 1971. А вот запоздалая попытка кому-то что-то доказать: супергруппа «Пинк Флойд» спустя десятилетие после премьеры словно напоминает Кубрику, какой могла бы и должна была быть музыка к его фильму (хотя к моменту создания картины «Пинк Флойд» делал лишь первые шаги). Тем не менее, электронная сюита на этом DVD смонтирована с психоделическими видениями астронавта Скотти Боумена при переходе в гиперпространство. И это все. Весьма заурядная, как ни странно, музыка, нахально наложенная на чужой видеоряд, не производит не только впечатления открытия, но и вообще какого-либо впечатления. Вообще, как ни странно, электроника гораздо лучше работает не в космосе, а на Земле: в этом убеждает творчество группы Tangerin Dream. Никогда не разделяя массового увлечения электронной музыкой, я со странной пристальностью следил за деятельностью этой группы, участники которой никогда не прикасались ни к чему, кроме клавишей разнообразных синтезаторов. Надмирные и абстрактные звуки этой группы прямо просились в фантастическое кино, однако гораздо лучше «рифмовались» с сугубо земными видами: Гранд Каньона, Великих пустынь, грандиозных рек и водопадов, солнечных восходов и закатов (без этого «видеосопровождения» композиции Tangerin Dream, длящиеся иногда по 20–25 минут, многим казались однообразными и монотонными).

66

kolko

Текст:

Абстрактность пространства лишает возможности оценивать его масштаб. Космос — крайнее проявление категории пространства, в нем предполагается одновременное размещение всех существующих в нашем мире пространств. Но понятие пространства

может употребляться в различных значениях, к ним относятся: территория государства (или другой административной или географической единицы), экономическое, политическое, культурное пространство (как среда происхождения событий и действий).

Не является исключением и правовое пространство. С точки зрения права пространство оценивается с двух позиций. Во-первых, оно является совокупностью всех норм и правил, действующих на территории государства (если речь не идет о международном праве). Во-вторых, правовое пространство является совокупностью событий и действий. События происходят спонтанно, действия зачастую зависят от воли субъектов права.

Случай отсутствия правового регулирования именуется пробелом законодательства. На примере космоса отсутствие правовых норм можно рассматривать как черную дыру законодательства.

Учитывая обе точки зрения, право является потенциальной возможностью урегулировать нормами все варианты событий и действий и придать им официальную окраску. Подобная система права используется в Российской Федерации. Однако возникновение событий и взаимодействие субъектов — процессы непрерывные, потому что отношения постоянно видоизменяются. Именно по этой причине гибкость законодательства крайне важна. Устойчивая консервативность норм и правил мешает плодотворному развитию взаимоотношений во всех сферах человеческой жизни.

В других правовых системах пробелы законодательства также существуют. Однако мировой опыт показывает, что в правовых нормах закрепляются лишь общие принципы поведения людей. Спорные ситуации, не урегулированные законом, разрешаются на основании обычая, или исходя из здравого смысла и опыта уполномоченных людей. Во внутреннем законодательном пространстве России такого механизма нет, а учитывая, что предусмотреть все вариации развития событий и поведения людей наперед и записать их в официальный документ невозможно, то пробелы в праве России достаточно распространены. Возможность использования закона по аналогии, которая законодательством предусмотрена, проблему не решает.

Российские законы реагируют на поведение людей с большим отставанием или преждевременно. Задержка принятия закона создает ситуацию, когда отношения ничем не урегулированы, и они не подпадают под существующие правила. Изменить подобный процесс зачастую сложно и перспектив к этому очень мало. Более всего это заметно в судебной системе.

Когда возникает такая ситуация, что отношения не урегулированы, а правоприменитель ограничен рамками закона, он не знает, как себя вести и какое решение следует принять.

Другой случай черных дыр в правовом пространстве представляют собой коллизии. В основе этого явления лежат противоречия правовых норм, когда два разных закона регулируют одни и те же общественные отношения.

68

kolko

Текст:

На международном уровне отсутствие коллизий невозможно из-за большого количества источников права. Международное право имеет особый, коллизионный, метод регулирования, который определяет порядок применения того или иного законодательства. Российское право, в случае возникновения коллизий обязывает применять правило, принятое вышестоящим органом, однако большим препятствием к этому является космический масштаб российского законодательства. Ведь в систему нашего права входят

не только законы, принятые на федеральном уровне, но и региональные законы, а также местные нормы и правила. Сфера их применения уже, и они распространяются только на принятой территории. Однако среди всего многообразия правовых норм достаточно сложно найти противоречащие друг другу. Примеры противоречия законодательства разного уровня существуют и в нашем городе. На территории города Красноярска действует

В основном, трудности, возникающие в процессе оформления документов решаемы. Универсальным порядком решения проблем служит судебное разбирательство. На основании решения принятого судом, владелец становится собственником. Главное при обращении в суд: найти правильную позицию, которая позволит лавировать между противоречиями в законодательстве. Для ее выработки и получения положительного решения необходимо учитывать не только фактические обстоятельства, но и нюансы применения закона. Не делая этого, вы рискуете не только не решить свою проблему, но и потерять огромное количество времени и сил.

решение Красноярского городского Совета депутатов № В-306 от 29.05.2007 года «О правилах землепользования и застройки города Красноярска», которое своими положениями во многом препятствует гражданам в оформлении права собственности на земельные участки. Тем самым оно посягает на целый институт права собственности гражданского законодательства. Проблемы, возникающие у владельцев земельных участков в связи с указанным решением, носят лишь формальный характер и заключаются в трудностях с оформлением документов на земельный участок. Причиной проблем являются градостроительные ограничения, введенные решением Красноярского городского Совета депутатов № В-306 от 29.05.2007 года «О правилах землепользования и застройки города Красноярска».

Речь идет не только о юридических проблемах, с оформлением права собственности на землю, но и возникающих из других отраслей, сюда можно отнести и гражданское, и семейное, и жилищное право. Кроме случаев обращения граждан, возможны юридические сложности в сфере бизнеса и предпринимательства. При обращении к специалисту риски снижаются в несколько раз. Задачей юриста будет являться не только решение уже сложившейся ситуации, но и ее анализ с целью предупреждения проблем. Обращаясь за консультацией заранее, вы экономите не только ваше время и финансы, но и получаете возможность решить ваш вопрос по существу.

Все, наверняка, помнят, как в 90–е и в начале 2000–х все телевизоры цвели фильмами про космические путешествия, войны в скафандрах и удивительные инопланетные танцы, как цветет теплая водичка в пригородных водоемах ближе к концу лета. Космоса было так

много, что он с некоторых пор стал все больше и больше напоминать самого себя. Из фильма в фильм, сначала собирались в кучу все уже существующие множественные клише, а затем стали формироваться новые, все идиотичнее и отчаяннее.

Но везде есть светлые места. И на пестром космическом VHSнебе иногда восходило глупо улыбающееся, но невероятно искреннее, телепузиковое солнце, показывающее настоящий космос, как есть он на самом деле, тот, о котором редко расскажут и космонавты.

симый от морфина. Фильм «План 9 из открытого космоса» был награжден премией «Золотая индюшка», как «худшая постановка за всю историю кинематографа», а Эд Вуд стал «худшим режиссером всех времен», что только ускорило закрепление за фильмом «культового» статуса.

План 9 из открытого космоса Plan 9 From Outer Space, 1959.

Сюжет незамысловат: правительство США утаивает летающие над Голливудом НЛО, но пытается сбить их ракетами. Пришельцы в свою очередь обижаются и оживляют двух мертвецов, чтобы поработить человечество. Земля трепещет.

Первый блок начинается классикой, бессмертной и оттого уже бесстрашной к какой-либо критике. Режиссер этого фильма, Эд Вуд, был особенным парнем. Матушка его хотела дочку, а батюшка был слишком занят своими делами, чтобы заботиться о половой принадлежности своего отпрыска: Эда одевали в женскую одежду. Это повлияло на него так, что даже во время Второй мировой войны он носил под формой женское белье, опасаясь, что его ранят, и кто-нибудь раскроет его маленький секретик. Бела Лугоши, снимавшийся в других его фильмах, но потом освободившийся от наркотической зависимости и вернувшийся в большое кино, хотел сыграть и в «План 9 из открытого космоса», но умер до завершения съемок от сердечной недостаточности, тем не менее, попав в окончательный монтаж фильма в составе использованных архивных кадров, облаченный в костюм Дракулы и все еще зави-

Клоуны-убийцы из открытого космоса Killer Klowns From Outer Space, 1988. Подросток лобызает свою молодежную подружку, но вдруг на землю падает метеорит. Хочет он подружку впечатлить и тащит ее посмотреть: куда же это он упал, метеорит этот. Приводит, а там шатер передвижного цирка, а внутри клоуны голодные, которые прилетели из космоса холодного, чтобы ватой сладкой закоконивать людей в коконы, в которых люди хранятся дольше. Фильм, снятый за 2 миллиона долларов братьями Чиодо, придумавшими обаятельные комочки «Зубастиков» (Critters, 1986), вроде бы призван высмеять фильмы про инопланетных захватчиков 50–х, но выглядит слишком хорошо,

чтобы казаться однозначной пародией. Пушки, стреляющие попкорном, тень тиранозавра, съедающая людей, и сладкая вата, чем-то напоминающая «вкусную дрянь» Ларри Коэна, летящая из сладковатострельных орудий… Это очень серьезный фильм: он серьезен настолько, насколько может быть серьезным фильм про смертельный клоунский космос.

Похищенные Далеками Abducted by Daleks, 2005. Фильм-шкатулочка, вместивший в себя сразу множество приятных кинематографических запчастей. Четыре «среднекачественных» силиконовых девушки едут в автомобиле и обсуждают городскую легенду о маньяке в маске, орудующем в лесу. Этот маньяк известен тем, что он привязывает девушек к деревьям и живьем снимает с них кожу. Попутчицы закономерно решают срезать свой путь через лес, подозрительно похожий на лес из той самой истории. Тут же они попадают в аварию с участием глупо выглядящего инопланетянина и, отправившись на поиски его трупа, разбредаются по лесу. Ни с того ни с сего они раздеваются, предаются однополым страстям,

вообще, довольно свободно себя в этом лесу туманном чувствуют. Тем временем за ними следят Далеки (или Далоиды — инопланетные роботы из сериала «Доктор Кто»), которые их похищают, телепортируя на свой корабль, затем стреляют в них лазерами, местами даже убивая. А в это время маньяк бродит по лесу и пугает привязанных к деревьям дев. Все это происходит под саундтрек Pink Floyd,

использованный в фильме нелегально, как и внешний вид роботовзахватчиков. Что еще для счастья Dalek? Мужчины с темной кожей, предпочитающие однополые ласки, из далекого космоса Gayniggers From Outer Space, 1992. Значительно недооцененный короткометражный киношедевр датского режиссера Мортена Линдберга, рассказывающий удивительную историю про разведывательный корабль «Сфинктер II», несущий по просторам Вселенной команду из пяти темнокожих геев с планеты Анус, считающих своей святой миссией освобождение мира от женщин. Они прилетают на Землю, а там — женщины. Уничтожить! А Голубой Посол обучит землян правильному образу жизни.

Темная звезда Dark Star, 1974. Дипломная работа Джона Карпентера, заслуженного мастера фильмов ужасов, которая, тем не менее, известна далеко не всем почитателям его творчества. Джон в этом фильме не только режиссер и делец, он также выступил в роли продюсера, сценариста и композитора. Четверо хипповатых космонавтов исследуют космические угодья и уничтожают планеты, которые могут представлять опасность для

дальнейшей колонизации Вселенной. Капитан корабля слегка криогенно заморожен, но все равно добросовестно помогает экипажу. Нельзя сказать, что ребята как-то работой своей чрезмерно увлечены: заваленная мусором комната отдыха выглядит, как квартира какой-то молодежной коммуны с граффити и фотографиями обнаженных девиц на стенах; астронавты курят сигары, лежат в шезлонгах, чувствуют себя так, как, наверное, и дома бы себя чувствовали, если бы не знали чем занять

себя большую часть дня, однако же эта идиллическая скука заканчивается сразу после того, как они, проходя пояс астероидов, травмируют свой корабль. Тут уже приключения начинаются: на них нападает инопланетное существо, выглядящее, как агрессивно-разукрашенный надувной шар для пляжного волейбола, с лапками, как у создания из фильма «Существо из темной лагуны», а сам он до боли похож на черный-арбуз-монстр из странного кунг-фу фильма «Drunken Wu Tang», только без зубов и глазками

не моргает. Ладно бы, если бы космическая напряженность обошлась одним межпланетным переполохом, но одна из интеллектуальных бомб, которая должна взрывать планеты, начинает спорить с экипажем о том, когда ей следует упасть. Снято все в пристальной мере залихватски и красиво, скафандры же, которые выглядят двоюродными братьями моего сломанного пылесоса — еще один убедительный аргумент к просмотру этого непревзойденного культа.

Галактика ужаса Galaxy of Terror, 1981. Фильм, даже несмотря на присутствие звезд би-муви — Роберта Инглунда («Кошмар на улице Вязов», «Давилка») и Сида Хейга («Дом 1000 трупов», «Секретный агент МакГайвер»), имеет низкие оценки на IMDB и RottenTomatoes, что, в общем-то, не странно и не обидно, а скорее вариант нормы для малобюджетных sci-fi кинолент. Однако же это один из самых пресыщенных действием, изобретательных и странных фильмов про космические путешествия, выпущенных в 80–е.

Мгновенно-собранный безумной командиршей экипаж, отправляется в спасательную миссию на полузаброшенную планету, на которой с другим экипажем вышли какие-то большие неловкие неприятности и даже смерть. Прилетают они туда, молодые, опрятно выглядящие и трогательные, да попадают во что-то вроде космического ада c невероятным изобилием таинственно-осторожных и, в равной степени, таинственно-неосторожных монстров, которые базируются в конструкции, напоминающей гигантскую пирамиду. Персонаж Сида Хейга пыта-

ется открыть ворота своими «кристальными бумерангами», но они ломаются, погружая милейшего бородача в дремучую депрессию. И дальше по списку: тентакли, сдирание скальпов, отделение фрагментов тела от тела целого и просто праздник для киномана. Нужно отдать должное режиссеру: инопланетные создания представлены в ассортименте, не похожи друг на друга, выполнены прилично, как и планета с ее спецэффектами (любители современных блокбастеров, скорее всего, не согласятся). По поводу спецэффектов

хочется особенно добавить — к ним был причастен молодой Джеймс Кэмерон («Терминатор», «Титаник»). И Залман Кинг там сыграл, знаете ли. Найдете, за что зацепиться и не заскучать. Лексс (сериал) Lexx, 1997–2002. Странный и очень неоднородный летательный коллектив (бывший охранник, робот, «раба любви», последний выживший представитель расы поэтов и певцов и др.) на странном летательном аппарате по имени Лексс, напоминающем не то стрекозу, не то пенис, сражается

против правления Его Божественной Тени, по пути взрывая планеты. Во вселенной Lexx действуют необычные правила: у времени есть начало и есть конец, а потом все повторяется, умершие персонажи могут возродиться в форме, похожей на форму, в которой они умерли, но со стертой памятью, многие предметы окружения и быта имеют внешнее (не всегда отдаленное) сходство с гениталиями, либо просто имеют отчетливо нестандартный вид (по био-панку так, с поцелуйчиками Кроненбергу), за правонарушения могут отобрать несколько внутренних органов для интеграции в роботов, а преступниц перерабатывают в «рабынь любви». Музыка играет мрачная, и костюмы у всех, как с фриковатой дискотеки, а шутят так много, что местами даже смешно.

Орешки из далекого космоса и Потерянное блюдце (сериалы) Far Out Space Nuts, 1975–1976.

The Lost Saucer, 1975–1976. Два космических многосерийника от братьев-продюсеров Сида и Марти Кроффт, выпустивших в далекие 70–е много странных детских сериалов. Их, как и авторов «Телепузиков» и «Маззи», даже както обвиняли в том, что они создавали сценарии для своих шоу под воздействием наркотиков, но они все эти заявления категорически опровергли — до создания, после, но не во время. На выходе имеем смешной, детский, старый, местами диковатый и чрезмерно красочный кинопродукт с волосатыми ростовыми куклами в эпизодических ролях.

Изысканный фантастический блэксплуатэйшнмюзикл, впитавший в себя не только эфемерную музыку поколения свободы и любви, но и музыкальную цветность величественной фигуры пианиставиртуоза Сана Ра и его космического оркестра. Легкий, как джазовая импровизация, мотивирующий, обличающий человеческие пороки в кривом зеркале отравленного повседневностью социума фильм. Предыстория его появления следующая: в 1971 году Сан Ра (урожденный Герман Пул Блаунт) вел курс лекций «Черный человек в Космосе» в Университете Беркли, штат Калифорния, где его заметил продюсер Джим Ньюман и решили они создать киноленту, которая, частично, будет на прочитанных лекциях основана. На Землю спускается надувной сигарообразный летающий объект, с борта которого гордо сходит Сан Ра, похожий на темнокожего фараона, и его межгалактический Аркестр, в ярком, почти птичьем, хиппи-этническом оперении. Величавый Сан Ра решает нести в жестокий мир доброе и разумное: открывает офис и промывает содержимое черепных коробок всякому пришедшему. Помешать в осуществлении альтруистичных планов черному пророку вызывается не очень приятный мужчина по имени Надзиратель, который плохо на всех влияет своим существованием. Краткое содержание: Сан Ра и Надзиратель сидят за столом в поле и играют в карты Таро, выясняя кто прав, а кто виноват. Затем Сан Ра нравоучает порочный люд. В финале звучит внеземная музыка.