Наполеон о войне и мире by Lamartisbooks

Тираж настоящей книги — 100 нумерованных экземпляров. Переплет изготовлен вручную из натуральной кожи Экземпляр №

Н А П ОЛ Е О Н О войне и мире

Москва «ЛАМАРТИС» 2008

Издатели Эдуард Лапкин, Сергей Макаренков

Наполеон Бонапарт (1769–1821) благодаря Французской революции, своим военным победам и усилиям литераторов сумел стать исторической фигурой грандиозного масштаба. Это был первый «сэлфмэйдмен» в ряду великих завоевателей и правителей. Себя он ощущал орудием Провидения (и потому, подобно Цезарю, говорил о себе в третьем лице), а «лучшим оратором» считал победу (и оттого не любил разглагольствований). Данная книга позволит читателю заглянуть если не в душу, то в сознание этого повелителя и знатока людей — узнать, что думал он о них, а также о делах войны и мира.

Игорь КЛЕХ

Вряд ли, конечно, э т о б ы л чел о в е к . . .

а п о л е о н Б о н а п а р т — одна из самых заметных фигур на шахматной доске всемирной истории. Конечно же, история,

любая война или даже сражение — никакие не шахматы. И кстати, Наполеон, несмотря на выдающиеся математические способности и полководческий гений, в шахматы играл из рук вон плохо. Исторический процесс, как и поле битвы, больше напоминает королевский крикет, описанный математиком Льюисом Кэрролом в детской сказке «Алиса в Стране Чудес»: результат исторического деяния всегда оказывается не совсем тот, или даже совсем не тот, что хотелось. Так, Наполеон стремился объединить Европу под своей властью и добился того, что она в конце концов действительно объединилась — выставив более миллиона штыков против его нескольких сотен тысяч. В итоге Франция надорвалась, окончательно растратив свое величие на протяжении последующего столетия. Её генофонд отправился в топку исторического пожара — перед Ватерлоо Бонапарту пришлось набирать в армию уже 15-летних новобранцев (как сто тридцать лет спустя Гитлеру, этой злой карикатуре на Бонапарта, придется отправлять на фронт подростков из гитлерюгенда). Но в том историческом пожаре

Игорь КЛЕХ

выгорели политико-экономические и нравственно-правовые опоры феодализма на континенте: зашатались престолы под монархами, стали зреть заговоры, вспыхивать возмущения, множиться конституции и парламенты, — так что какие уж тут «шахматы»! Если кто не знает, в феодальной Франции крестьяне в поле при виде проезжающего вельможи обязаны были валиться на колени и утыкаться носом в землю, а у самих вельмож нормировано было королевской властью, в зависимости от титула и знатности, даже число полок в посудных креденцах и количество украшений на одежде. В городе знать носили в портшезах носильщики. Что-то со скрипом менялось, но суть оставалась. На современный взгляд, то было сочетание какихто немыслимых, почти дикарских церемоний с фантастическим бесправием. Поэтому, когда к концу XVIII века у французов накипело, маятник качнулся сперва к гильотине, а затем к империи. И все же, если смотреть с большой дистанции, нечто похожее на шахматную игру в Истории присутствует. Нам удобнее представлять себе столкновение и взаимодействие миллионов интересов, воль и интеллектов персонифицировано — в виде партии, разыгранной ограниченным набором фигур. Поэтому историческая наука так напоминает искусство повествования, и «правда генералов» никогда не совпадает с «окопной правдой». Исторически активные герои пояляются в избыточном количестве, когда возникает на них спрос. А до того они — неудачники, сами о том не догадывающиеся, материал для героев, резервисты. Нет оснований не верить Стендалю, участнику наполеоновских походов и автору неоконченных сочинений «Жизнь Наполеона» и «Воспоминания о Наполеоне», возлюбившему Наполеона после возвращения

В ря д л и , к о н е ч н о , э т о б ы л чел о в е к . . .

на французский престол династии Бурбонов «всей силой своего презрения к тому, что пришло ему на смену»: «Если бы Людовик XVI продолжал править, Дантон и Моро были бы адвокатами, Пишегрю, Массена и Ожеро — унтер-офицерами, Бонапарт и Карно — подполковниками или полковниками артиллерии, Ланн и Мюрат — шляпными торговцами или почтмейстерами, Сьейес был бы главным викарием, а Мирабо — самое большее второстепенным авантюристом...» Стендаль и Наполеона причислял к психотипу авантюриста — ренессансного кондотьера*. «Когда непрестанная близость опасности сменилась наслаждениями новейшей цивилизации, эта порода людей исчезла из мира». 1789 год во Франции вернул спрос на таких людей, но только в итальянском походе Бонапарт смог «поверить в свою звезду». Уже имея за плечами славу Тулона и не находя применения на родине, он просил Директорию отправить его с миссией в Турцию, для укрепления ее военной мощи в борьбе с Россией. Строго говоря, ему было все равно, с кем воевать, но его подхватила, использовала и вознесла революционная волна. А волну, как известно, останавливает скала (как остров Святой Елены, например) и поглощает песок (как европейская мещанская цивилизация последующих десятилетий). Людская биомасса шла на всплеск, и Наполеону суждено было стать ее лицом, укротителем, заложником и могильщиком. По справедливому замечанию Марка Алданова, «русского Дюма» и автора прелестной новеллы «Святая Елена, маленький остров», за четверть века, от * Кондотьер — предводитель наемного войска в Италии эпохи Возрождения, предоставлявший платные военные услуги городам-государствам, княжествам и папе римскому.

Игорь КЛЕХ

взятия Бастилии до Ватерлоо, «люди устали от войн и революций, а с усталыми людьми Наполеону нечего было делать». Кажется, такой подход к Истории самый верный — речь стоит вести о чудовищном и самоуничтожительном перерасходе энергии при смене общественного строя или попытке изменить расклад сил. Прагматики считают жизнью то, что было до «всплеска» — и стало после него. Романтики жизнью признают только самый этот «всплеск», а ко всему остальному относятся как к прозябанию и предательству. О проблемах «войны и мира» много размышлял Лев Толстой, в молодые годы — боевой офицер (кстати, как и Бонапарт, артиллерист, сражавшийся с французами в Севастополе), а после пятидесяти — пацифист. Императора Наполеона он ненавидел и презирал по двум причинам. Во-первых, из ревности (но обсуждение этого слишком далеко бы нас завело), а во-вторых, вследствие выношенной им исторической концепции, во многом не лишенной здравого смысла. По его мнению, победа в бою, кампании, войне зависит не от гения полководца, а от наличия в войсках «капитанов Тушиных» и боевого духа рядового состава. Даже отдавая предпочтение Кутузову, Толстой не отклоняется от своей главенствующей мысли. Фактически он пытается создать «ядерную теорию социума»: «Сумма людских произволов сделала и революцию, и Наполеона, и только сумма этих произволов терпела их и уничтожила... Для изучения законов истории мы должны изменить совершенно предмет наблюдения, оставить в покое царей, министров и генералов и изучать однородные, бесконечно малые элементы, которые руководят массами». Трудности, с которыми сталкивается полководец, Толстой видит так ясно, словно служил у него адъютантом:

В ря д л и , к о н е ч н о , э т о б ы л чел о в е к . . .

«...перед главнокомандующим, особенно в трудную минуту, бывает не один проект, а всегда десятки одновременно. И каждый из этих проектов, основанных на стратегии и тактике, противоречит один другому. Дело главнокомандующего, казалось бы, состоит только в том, чтобы выбрать один из этих проектов. Но и этого он не может сделать. События и время не ждут. Ему предлагают, положим, 28-го числа перейти на Калужскую дорогу, но в это время прискакивает адъютант от Милорадовича и спрашивает, завязывать ли сейчас дело с французами или отступить. Ему надо сейчас, сию минуту, отдать приказанье. А приказанье отступить сбивает нас с поворота на Калужскую дорогу. И вслед за адъютантом интендант спрашивает, куда везти провиант, а начальник госпиталей — куда везти раненых; а курьер из Петербурга привозит письмо государя, не допускающее возможности оставить Москву, а соперник главнокомандующего, тот, кто подкапывается под него (такие всегда есть, и не один, а несколько), предлагает новый проект, диаметрально противоположный плану выхода на Калужскую дорогу; а силы самого главнокомандующего требуют сна и подкрепления; а обойденный наградой почтенный генерал приходит жаловаться, а жители умоляют о защите; посланный офицер для осмотра местности приезжает и доносит совершенно противоположное тому, что говорил перед ним посланный офицер; а лазутчик, пленный и делавший рекогносцировку генерал — все описывают различно положение неприятельской армии». В военном деле Толстой исповедует буддистскую, дзен-буддистскую, даосскую стратегию «недеяния» — разумного невмешательства в естественный ход событий. Поэтому, соответственно, Наполеон в его глазах выглядит насильником, позером и фразером, иначе говоря — самозванцем, а к самозванцам отношение у нас известное.

Игорь КЛЕХ

И действительно, что толкнуло Наполеона повести полумиллионную армию в далекую Россию? Самое простое объяснение предлагает опять Стендаль: «Мысль о войне с Россией, осуществленная императором, была популярна во Франции с того времени, как Людовик XV, по своему безволию, допустил раздел Польши. Так как Франция, где численность населения не изменялась, расположена посреди государств, население которых увеличивалось, то ей предстояло рано или поздно либо вновь утвердиться на первом месте, либо отойти на второстепенное. Всем монархам нужна была успешная война с Россией, чтобы отнять у нее возможность вторгнуться в среднюю Европу. Разве не было естественным воспользоваться в этих целях моментом, когда Францией правил великий полководец, своим искусством возмещавший огромные невыгоды положения этой страны? Помимо этих причин общего порядка, война 1812 года являлась естественным следствием Тильзитского мира, и справедливость была на стороне Наполеона. Россия, давшая слово не допускать английские товары, не смогла выполнить свое обязательство. Наполеон вооружился, чтобы покарать ее за нарушение договора, которому она обязана была своим существованием, ибо в Тильзите Наполеон имел возможность сокрушить ее. Отныне государи будут знать, что никогда не следует щадить побежденного монарха». Другими словами, по выражению самого Стендаля, «похитив у своей страны свободу» и больше не находя в ней опоры, превратившись в просвещенного деспота и основателя наднациональной династии, зайдя в тупик бесперспективных захватнических войн (поскольку Британия оставалась по-прежнему недосягаемой, как и мировое гос-

В ря д л и , к о н е ч н о , э т о б ы л чел о в е к . . .

подство), Бонапарт искал, как бы это помягче сказать, «генерального сражения», — то есть это был с его стороны жест отчаяния игрока, в очередной раз все поставившего на «зеро». И вот как рисовалась ему на острове Святой Елены та разбившаяся об утес утопия, которой он якобы намеревался осчастливить народы Европы: «Русская война должна бы была быть самая популярная в новейшие времена: это была война здравого смысла и настоящих выгод, война спокойствия и безопасности всех; она была чисто миролюбивая и консервативная. Это было для великой цели, для конца случайностей и для начала спокойствия. Новый горизонт, новые труды открывались бы, полные благосостояния и благоденствия всех. Система европейская была бы основана, вопрос заключался бы уже только в ее учреждении. Удовлетворенный в этих великих вопросах и везде спокойный, я бы тоже имел свой конгресс и свой священный союз. Это мысли, которые у меня украли. В этом собрании великих государей мы обсуживали бы наши интересы семейно и считались бы с народами, как писец с хозяином. Европа действительно скоро составила бы таким образом один и тот же народ, и всякий, путешествуя где бы то ни было, находился бы всегда в общей родине. Я бы выговорил, чтобы все реки были судоходны для всех, чтобы море было общее, чтобы постоянные, большие армии были уменьшены единственно до гвардии государей и т. д. Возвратясь во Францию, на родину, великую, сильную, великолепную, спокойную, славную, я провозгласил бы границы ее неизменными; всякую будущую войну защитительной; всякое новое распрост-

Игорь КЛЕХ

ранение — антинациональным; я присоединил бы своего сына к правлению империей; мое диктаторство кончилось бы, и началось бы его конституционное правление... Париж был бы столицей мира, и французы — предметом зависти всех наций!.. Потом мои досуги и последние дни были бы посвящены, с помощью императрицы и во время царственного воспитывания моего сына, на то, чтобы мало-помалу посещать, как настоящая деревенская чета, на собственных лошадях, все уголки государства, принимая жалобы, устраняя несправедливости...» (перевод Л. Толстого). С такой речью прямо хоть сегодня в Страсбург! Герой, веривший только в успех и называвший успех «величайшим оратором в мире», докатился в заточении до жалких самооправданий. Но своим неистовством Наполеон расчистил и подготовил почву для утверждения представительской формы правления в тех странах, с которыми воевал. В ясную минуту своим главным достижением он считал не военные победы, а «Гражданский кодекс», который его переживет. Стендаль полагал: «Две причины привели императора к гибели: во-первых, предпочтение, которое он со времени коронования стал отдавать людям посредственным; во-вторых, сочетание обязанностей императора с обязанностями главнокомандующего». Хотя вероятнее другое: Наполеон был гениальным тактиком и никаким стратегом, а главное — себе не принадлежал. В этом отношении его личная судьба идентична судьбам Александра Македонского и Юлия Цезаря. Существует интереснейший зазор между деяниями исторического лица и их результатом. Так абсурдный поход на Восток эллинов Македонского впервые позволил древнему миру взглянуть на себя в целом — «поверх барьеров».

В ря д л и , к о н е ч н о , э т о б ы л чел о в е к . . .

Так Цезарь, перейдя Рубикон, превратил республиканский Рим в величайшую Империю, что имело неисчислимые последствия для нашей цивилизации. Так и Наполеону удалось, не мытьем, так катаньем, объединить раздробленную Европу против себя, попутно заразив ее вольнодумством. Во всем этом имеется большой простор для моральных суждений — и Наполеону не раз вменяли в вину совершение различного рода преступлений. Однако нельзя не признать, что, как бы ни относиться к нему и его деяниям, Наполеон не был малодушен или бесчестен, понимал толк в величии, умел нести бремя славы и играть роль вождя. Он не отрицал своего тщеславия, дурных поступков и жестоких решений, бывал вспыльчив и доходил до рукоприкладства, в картах «мухлевал», узаконил систематическую фальсификацию баланса военных потерь (что сегодня покрывается эвфемизмом «пропагандистская война»), презирал человеческую породу, но старался быть справедливым тираном — и его за это любили. Его опыт практического познания людей и управления ими был огромен. Хотя даже такой почитатель Бонапарта, как Стендаль, не мог назвать его человеком образованным: «В беседах императора его невежество обычно не обнаруживалось; во-первых, он управлял разговором, а во-вторых, он с чисто итальянской ловкостью никогда не выдавал своего невежества неосторожным вопросом или необдуманным замечанием. (Та же изумительная ловкость проявляется в разговоре дикарей, всегда настороженно следящих за тем впечатлением, которое они производят на человека)». При этом Наполеон обладал большими математическими способностями, познаниями в военной истории, феноменальной памятью и физической неутомимостью. Но главной его способностью была

Игорь КЛЕХ

смекалка — сочетание непробиваемого здравого смысла с быстротой соображения, а главным талантом — решительность, граничащая с дерзостью. В годы нищенской юности в военном училище он баловался сочинительством статей и даже романов, позднее — либо диктовал приказы, либо позволял записывать за собой афоризмы, исторические сочинения и воспоминания (последовавшие за ним на остров Святой Елены Лас Каз, Монтолон, Бертран и другие бонапартисты исписали таким образом тысячи страниц и выпустили книги, по сей день не переведенные на русский язык). Временами сжатый и энергичный стиль Наполеона достигает благородной простоты и ясности латинской речи, недосягаемым образцом которой являлись для него «Записки» Юлия Цезаря (по его примеру Наполеон часто говорит о себе в третьем лице). По свидетельству одного из современников, Наполеон впервые прочитал «Новый Завет», уже находясь на острове Святой Елены (аббат будто бы случайно «забыл» Библию на его столике). Суждение бывшего императора об Иисусе Христе настолько поразительно, что его стоит привести. — Вряд ли, конечно, это был человек, — сказал Наполеон озадаченно, — людей я знаю. Правда, по свидетельству другого мемуариста, в состоянии раздражения Бонапарт относил Христа к числу тех религиозных фанатиков, которых ему не раз приходилось в Египте приговаривать к расстрелу. Сам Наполеон, безусловно, являлся видной исторической фигурой, возомнившей себя игроком, — скорее всего, точеным ферзем из слоновой кости.

Наполеон в портр етах

Дом семьи Бонапартов в Аяччо, где прошло детство будущего императора Франции

Юный Наполеон руководит военными играми в Бриенской школе

Бонапарт — лейтенант артиллерии

9 марта 1796 года Наполеон и Жозефина официально вступили в брак

Наполеон на Аркольском мосту 17 ноября 1796 года

Наполеон — первый консул

Бонапарт в форме подполковника 1-го корсиканского батальона

Наполеон в 1799–1800 годах

Наполеон в 1801 году

Наполеон провозглашен императором Франции

Наполеон — великий полководец

Наполеон в 1807 году

В зените воинской славы

Наполеон объявляет Жозефине о разводе

Наполеон Великий, император Франции, король Италии, покровитель Рейнской конфедерации

Наполеон и Мария-Луиза на прогулке

Наполеон и римский король, его долгожданный наследник

Один из поздних портретов Наполеона

Наполеон на острове Св. Елены в окружении немногих, сохранивших ему верность до конца

Рабочие занимаются обустройством сада в Лонгвуде на острове Св. Елены под руководством Наполеона

Смерть Наполеона 5 мая 1821 года

Наполеон в венке славы

П р а в ил а , м ы сл и и мне ния Наполеона о военном искусстве, военной истории и в о е н н ом д ел е

«Правила, мысли и мнения Наполеона о военном искусстве, военной истории и военном деле» из сочинений и переписки его собраны Ф. Каузлером, капитаном Вюртембергского Генерального штаба и членом королевской Академии военных наук

Перевел поручик Генерального штаба Як. Леонтьев СПб., 1842

О П О Л К О В ОД Ц Е И К АЧ Е С Т В А Х Е Г О

О П О З Н А Н И Я Х П О Л К О В ОД Ц А

о л к о в од е ц руководствуется собственною опытностью или гением. Тактика, инженерная и артиллерийская науки могут быть, подобно геометрии, изучаемы из книг; но знаниe высших частей военного искусства приобретается лишь навыком и изучением военной истории и походов великих полководцев. Можно ли при помощи одной грамматики сочинить Илиаду или Корнелеву трагедию?

О С Р Е Д С Т В А Х К О Б РА З О В А Н И Ю П О Л К О В О Д Ц А

ас т у п ат е л ь н ы е в о й н ы должно вести, как вели их Александр, Ганнибал, Цезарь, Густав, Адольф, Тюренн, принц Евгений и Фридрих; читайте и изучайте их 83 похода и образуйтесь по ним — вот единственное средство сделаться великим полководцем и проникнуть

Наполеон. О в ойне и мир е

в тайны военного искусства. Ум, просвещенный таким образом, отвергнет все правила, несогласные с действиями помянутых великих мужей.

О К АЧ Е С Т В А Х В Е Л И К О Г О П О Л К О В О Д Ц А

е р в о е к ач е с т в о , возвышающее генерала над посредственностью, есть равновесие ума и характера или мужества. Касательно основания (характера) и высоты (ума), он должен представлять собою квадрат. Если преобладает в нем мужество, то он в исполнении своих соображений ошибочно пойдет далее, чем намеревался; и наоборот, ему недостанет предприимчивости и смелости для приведения планов своих в действие, когда ум его господствует над характером или мужеством. Как редко встречаем истинную душевную храбрость; храбрость в два часа пополуночи; храбрость, которая, в неожиданных случаях, не стесняет свободы ума, соображений и намерений. Много нужно душевной силы, чтобы, предвидя все последствия, решиться на такое сражение, от которого зависит участь армии, государства или обладание престолом. И потому так мало видим полководцев, которые спешили бы вступить в сражение; они выбирают боевую позицию, расположатся на ней, сделают диспозиции и вдруг

Правила и мнения о военном искусстве

остановятся в нерешимости. Нет ничего труднее, но и нет ничего важнее твердой решительности.

О Б И С Т И Н Н О Й M УД P О С T И П О Л К О В ОД Ц А Рассуждая о кампании 1759 года, а именно о действиях маршала Контада, 31 июля и 1 августа, Наполеон говорил:

е уд ач а , которую испытал герцог Брейзахский, не могла иметь влияния на положение армии. Маршал Контад мог усилить ее отрядами, осаждавшими разные крепости: он совершенно потерялся — бросил лагерь, возвратился за реку Везер и поспешно отступил далее. Долго рассуждали, советовались и наконец, как всегда случается в подобных обстоятельствах, приняли самое малодушное или, если хотите, самое благоразумное намерение. Истинная мудрость полководца состоит в твердой решимости.

«Н

В О П Р О С Ы , К О Т О Р Ы Е П О Л К О В ОД Е Ц О Б Я З А Н П Р Е Д Л А ГА Т Ь С Е Б Е П О Н Е С К О Л Ь К У РА З В Д Е Н Ь

о л к о в од е ц ежедневно и неоднократно должен спрашивать себя, что мне предпринять, когда неприятель покажется пред фронтом, на правом или на

Наполеон. О в ойне и мир е

левом фланге? — Если один из этих вопросов приводит его в недоумение, значит, что он ошибочно расположился и должен исправить ошибку свою. Напрасно Альвинци пред сражением при Риволи не спросил самого себя: «Что, если французы предупредят меня у Риволи, тогда как у меня под рукой будет только половинное число моей пехоты, а кавалерии и артиллерии вовсе не будет?» — в таком случае сказал бы сам себе: «Я буду разбит слабейшим неприятелем».

М Е Т О Д А Н А П О Л Е О Н А РА С С М А Т Р И В А Т Ь С О В С Е Х С Т О Р О Н С Т РА Т Е Г И Ч Е С К И Е В О П Р О С Ы ДО ПРИВЕДЕНИЯ ИХ В ИСПОЛНЕНИЕ Наполеон в военных своих предприятиях заботился особенно о том, чтобы быть независимым от случайностей; все рассчитывалось, что только могло подлежать расчету; примером тому служит план его действий после перехода французских войск через Альпы в кампании 1800 года:

л а в н а я к ва р т и ра а в с т р и й ц е в находилась тогда в Турине; но половина австрийской армии осаждала Геную; о другой половине надобно было предполагать, что она следует чрез Тендский проход, на подкрепление отрядов, стоявших около Турина. На что было решиться

Правила и мнения о военном искусстве

первому консулу в таких обстоятельствах? Идти ли к Турину, вытеснить оттуда Меласа, соединиться с Тюро и тем обеспечить сообщения свои с Франциею и опорными пунктами: Греноблем и Бриансоном? Устроить ли в Хивассо мост на судах, которые захватить посчастливится; потом быстро двинуться к Генуе и снять обложение? Или оставить Меласа в тылу, перейти Сессию, Тичино, направиться к Милану и к Адде, соединиться с 15-тысячным отрядом Монсея, который, отделившись от рейнской армии, перешел уже Сен-Готард? — Из этих путей действий первый противоречит основным правилам военного искусства: у Меласа были значительные силы; французская армия подвергалась опасности вступить в сражение, не имея свободного отступления, потому что форт Бард не был еще в ее власти. Сверх того, Мелас мог отступить от Турина и направиться к Александрии, тогда весь поход не имел бы успеха: обе противные apмии заняли бы естественное положение, французская армия — примыкая к Монблану и Дофине, австрийская же — левым крылом к Генуе, с опорными пунктами Мантуею, Пьяченцею и Миланом в тылу. По второму пути французская армия зашла бы в средину сильной неприятельской армии, в пространство между рекою По и крепостью Генуею, без операционной линии и надежного отступления. Напротив того, третье направление представляло всевозможные выгоды. Заняв

Наполеон. О в ойне и мир е

Милан, французы овладели бы всеми магазинами, складами, госпиталями неприятеля; вступили бы в сообщение с Монсеем и могли бы свободно отступить чрез Симплон и Сен-Готард. Дорога чрез Симплон идет далее чрез Валлис и Ситтен, куда заранее направлены были магазины французских войск; дорога через Сен-Готард ведет в Швейцарию, бывшую в нашей власти уже два года, и прикрытую рейнскою армиею, которая стояла тогда на Иллере. Находясь в таком положении, французский полководец мог совершенно свободно действовать: если бы Мелас направился с соединенными силами к Ceccии и Тичино, то французы, вступив в сражение, имели бы на своей стороне важные выгоды: при удаче — ту, что Мелас, не имея обеспеченного отступления, был бы опрокинут в Савойю; а при неудаче французская армия могла бы отступить через Симплон и Сен-Готард. Естественнее было то предположение, что Мелас пойдет к Александрии на соединение с войсками, находившимися в Генуе. В таком случае французам легко было предупредить его и принудить к сражению, стоило только двинуться к нему навстречу и перейти реку По; при этом тыл французской армии был бы совершенно обеспечен рекою По, Миланом, Симплоном и Сен-Готардом; между тем как австрийцам отступление было бы отрезано; лишившись сообщений с Миланом и Австриею, они подвергались опасности быть опрокинутыми в горы Ривьеры ди-Попенте и по частям попасть

Правила и мнения о военном искусстве

в плен у подножия гор в Тендском проходе и в Ницском графстве. По третьему плану французский главнокомандующий, овладевши Миланом, мог даже позволить Меласу свободно отступить, а сам остановиться между реками По, Аддою и Тичино и таким образом без сражения снова завладеть Ломбардиею, морскими Альпами, Пьемонтом, округом Генуи и освободить этот город. Нельзя не согласиться, что такие результаты были весьма удовлетворительны. И действительно, последствия кампании 1800 года показали, как верны и основательны были соображения Наполеона.

О Е Д И Н О Н АЧ А Л Ь С Т В Е В 1796 году Директория намерена была поручить Келлерману, вместе с Бонапартом, начальство над итальянскою армиею. Наполеон вследствие того сделал Директории следующее представление:

е л л е р м а н в состоянии так же хорошо командовать армиею, как и я: никто более меня не убежден в том, что победы новейших времен должно единственно приписать мужеству и доблести войск. При всем том я полагаю, что мы можем лишиться всего, если начальство над

«К

Наполеон. О в ойне и мир е

войсками в Италии будет поручено мне и Келлерману вместе. Я не имею охоты служить с человеком, который почитает себя первым генералом в Европе. По моему мнению, один дурной генерал лучше двух хороших. Война, как и всякое управление, есть дело такта». «Предприятие против Ливорно, Рима и Неаполя не имеет особенной важности; тем не менее оно должно быть поручено одному генералу; этого мало, он даже отнюдь не должен быть связан в действиях своих». «Я открыл и продолжал кампанию, ни с кем не советуясь, и уверен, что не приобрел бы успехов, если бы подчинил себя мнению и влиянию посторонних людей. Не имея даже необходимых способов, я постоянно брал верх над превосходным в силах неприятелем, потому что, убежденный в доверии вашем ко мне, я столь же быстро исполнял, как и соображал, свои предприятия». «Но если вы хотите спутать меня; если я принужден буду во всех мерах давать отчет комиссарам правительства; если последние будут вправе изменять мои предположения и распоряжаться моими войсками, — то не ожидайте от меня ничего важного. Ослабив средства свои раздроблением сил и нарушив в Италии единство военных соображений, вы упустите, — я говорю это с прискорбием, — самый удобный случай предписать Италии законы». «Дела республики в Италии необходимо требуют, чтобы вы имели тут главнокомандующего, облеченного полным

Правила и мнения о военном искусстве

доверием вашим. Если выбор этот и не падет на меня, я не буду жаловаться, но усугублю свое усердие, чтобы заслужить все ваше довериe на том месте, какое мне укажете. У каждого свой образ ведения войны. Келлерман опытнее меня и будет успешнее действовать; но мы оба вместе верно испортим дело». В записках, вышедших чрез 25 лет, Наполеон подтверждает эти правила, как видно из следующего:

«Быстро следовавшие одно за другим известия о переходе через По, о сражении при Лоди, о занятии Ломбардии, о перемирии с герцогом Пармским и Моденским привели Директорию в восторг, и она хотела было разделить итальянскую армию: Наполеон с 20 тысячами должен был перейти По и направиться к Риму и Неаполю; Келлерману с другими 20 тысячами думали поручить главное начальство на левом берегу реки По и прикрытие осады Мантуи. Огорченный такою неблагодарностью, Наполеон просил увольнения, отказываясь быть орудием уничтожения итальянской армии и гибели сослуживцев. Один посредственный генерал, писал он, лучше двух хороших. Правительство заметило свою ошибку и отменило намерение. С того времени заботы Директории об итальянской армии состояли только в одобрении того, что Наполеон предлагал и предпринимал».

Наполеон. О в ойне и мир е

В другом месте говорит Наполеон: единоначалие на войне есть предмет первостепенной важности. Никогда не должны быть две армии на одном и том же театре войны.

«Должно действовать одною только apмиею, потому что единство в командовании есть первая необходимость на войне. Силы армии должно держать в совокупности; на полях сражения сосредоточивать по возможности больше войск и пользоваться всеми благоприятными обстоятельствами, потому что фортуна — женщина; пользуйтесь счастием сегодня и не надейтесь, что оно завтра опять улыбнется».

О П О Л У М Е РА Х Н А В О Й Н Е Разбирая поход Моро, в 1800 году, Наполеон говорит:

п р од о л ж е н и е э т о й к а м п а н и и французская армия, имея вообще перевес в силах, была постоянно на поле сражения слабее неприятельской армии; это случается со всеми генералами, которые действуют нерешительно, без правил и без плана. Действовать нерешительно, робко и, так сказать, ощупью — всего вреднее на войне».

«В

Правила и мнения о военном искусстве

О С Е М И В Е Л И К И Х П О Л К О В ОД Ц А Х

с т и н н ы е п ра в и л а в е д е н и я в о й н ы мы находим в действиях семи великих полководцев, коих подвиги сохранила для нас история; как то: Александра, Ганнибала, Цезаря, Густава Адольфа, Тюренна, принца Евгения и Фридриха Великого. Александр совершил 8 походов, в продолжение коих завоевал Азию и часть Индии. Ганнибал — 17: один в Испании, 15 в Италии и 1 в Африке. Цезарь — 13: восемь против галлов, пять против Помпея и его партии. Густав Адольф — 3: один в Лифляндии, против русских, и два в Германии, против Австрийского дома. Тюренн — 18: девять во Франции и девять в Германии. Принц Евгений Савойский — 13: два против турок, пять в Италии, против французов, и шесть на Рейне и во Фландрии. Наконец, Фридрих —11: в Силезии, в Богемии и на Эльбе. Основательно изложенная история этих 83 походов составила бы полное руководство к изучению военного искусства и послужила бы источником всех правил для наступательной и оборонительной войны. Александр в 334 году до Р. X. переправился чрез Геллеспонт* 40-тысячною apмиею, в которой кавалерия составляла около восьмой части. Он открытой силою

* Дарданеллы.

Наполеон. О в ойне и мир е

перешел Граник, в виду грека Мемнона, командовавшего на азиатских берегах, и употребил весь 333 год на утверждение своей власти в Малой Азии. В том содействовали ему греческие колонии, поселенные на берегах Средиземного и Черного морей, как, например, Сардес, Эфес, Тарс, Милет и проч. Персидские цари позволяли провинциям и городам управляться собственными законами. Персидская монархия представляла соединение многих союзных государств, не было целого народа, и этим облегчалось завоевание. Как цель Александра была овладение престолом Дария, то он везде без труда присваивал себе права сего последнего, оставляя всем покоренным государствам обычаи, нравы, законы их, так что и перемена в положении была нечувствительна. В 332 году он разбил Дария, который с 600-тысячной армией занял позицию на берегах Исса, в Киликийских ущельях, потом проникнул в Сирию, овладел Дамаском, где хранились сокровища великого царя, и осадил Тир; эта великолепная столица всемирной торговли задержала его на девять месяцев. После двухмесячной осады Газы Александр овладел ею, прошел в семь дней пустыню, вступил в Египет и основал Александрию. В этих предприятиях не встречал он больших препятствий, потому что и Cирия, и Египет с давних времен связаны были с греками; аравийские племена ненавидели персов, а наемные греческие войска сатрапов расположены

Правила и мнения о военном искусстве

были в пользу македонян. Менее чем в два года он покорил после двух сражений и четырех или пяти осад берега Черного моря от Фазиса до Византии, берега Средиземного моря до Александрии, всю Малую Азию, Сирию и Египет. В 331 году он двинулся чрез пустыню, остановился под Тиром, вступил в Дамаск, перешел Евфрат и Тигр и на Арбельских полях разбил Дария: победа эта отворила ему врата Вавилона. В 330 году овладел он Сузами, Персеполем и Пасаргадаем, где находилась гробница Кира. В следующем году обратился он на север, взял Экбатаны и распространил свои завоевания до Каспийского моря; наказав вероломного Бесса, убийцу Дария, он проник до Скифии и нанес поражение скифам. В этот поход помрачил он славу свою казнью Пармениона. В 328 году силою переправился он чрез Окс и, присоединив к себе 16 тысяч новобранных войск, прибывших из Македонии, покорил соседние племена. В этом году собственною рукою убил он Клита и требовал от македонян божеских почестей. В 327 году он перешел Инд, победил Пора, взял его в плен, но обошелся с ним как с царем. Он намерен был вести войско свое за Ганг, но оно отказалось. В 326 году посадил он часть своей армии на 800 судов и поплыл вниз по Инду; достигнув океана, послал Неарха с флотом чрез Индийское море к Евфрату. В 325 году он перешел в 60 дней степи Гедрозии, Карманию и через

Наполеон. О в ойне и мир е

Пасаргадай и Персеполь возвратился в Сузы; тут он вступил в брак с Статирою (по Aриану, Берсиною), дочерью Дария. В 324 году снова направился он к северу и, возвратясь в Вавилон, умер от яду. Его образ ведения войны был методический и заслуживает величайшей похвалы. Ни одна повозка из обоза не была захвачена. Войско его возрастало, по мере движения вперед; всего слабее было оно при Гранике где в первый раз сразилось с неприятелем. На Инде оно было числом втрое сильнее, не считая отрядов, оставшихся в покоренных провинциях и состоявших или из инвалидов, или из македонян, утомленных походами, или из греческих наемных войск, бывших в службе у сатрапов, или, наконец, из людей, набранных из туземцев. Александр заслуживает вековую свою славу. Но что, если бы он претерпел поражение при Иссе, где Дарий находился на пути отступления его, примыкая левым крылом к горам, а правым к морю, между тем как македоняне прислонились справа к горам, слева к морю, а тылом к Киликийским ущельям? Что, если бы Александр был разбит при Арбеллах, где у него Тигр, Евфрат и пустыня находились в тылу, в расстоянии 900 лье* от Македонии, без укрепленных пунктов? Что, если бы он был разбит Пором, имея в тылу реку Инд? В 218 году до Р. X. Ганнибал выступил из Карфагена, * Лье — около четырех верст (4,1728 версты).

Правила и мнения о военном искусстве

перешел Эбро и незнакомые карфагенянам Пиренеи; потом Рону, Альпы и в первом своем походе стал твердою ногою посреди цизальпинских галлов, постоянных неприятелей Рима, иногда победителей римлян, чаще побежденных, но никогда не покоренных ими. Не более как в шесть месяцев, прошел он 400 лье, не оставив в тылу ни одного отряда и не учредив ни одного складочного пункта. Он не имел сношений с Испаниею, а с Карфагеном только после сражения при Тразимене открыл сообщение чрез Адриатическое море. Никогда никто не приводил в исполнение такого великого, такого обширного плана! Предприятие Александра было совсем не так смело и несравненно легче: ему более благоприятствовали обстоятельства. При всем том Ганнибалова наступательная война ведена была методически: жители Цизальпинской Галлии, Милана и Болоньи заменяли ему карфагенян. Если бы он оставлял на пути отряды и учреждал опорные пункты, то без нужды ослабил бы себя; успех был бы сомнителен, и неприятель мог бы везде вредить ему. В следующем году перешел он Апеннины, разбил римскую армию при Тразименском озере, обошел Рим и, достигнув нижних берегов Адриатического моря, открыл сообщение с Карфагеном. В 216 году 80 000 римлян атаковали Ганнибала и были им разбиты при Каннах; если б победитель преследовал остатки неприятельского войска, то через шесть дней

Наполеон. О в ойне и мир е

вступил бы в Рим, и Карфаген сделался бы властелином миpa. При всем том последствия битвы при Каннах были необъятны: Капуя отворила врата свои, все греческие колонии и множество городов Нижней Италии перешли на сторону Ганнибала и отложились от Рима. Ганнибал следовал правилу держать войска свои в совокупности; занимать гарнизоном один только укрепленный пункт, где находились военные машины, аманаты*, пленные и больные его. Охранение сообщений своих поручил он союзникам и совершенно полагался на их верность. Только таким образом мог он держаться целых шестнадцать лет в Италии, не получая подкреплений из Карфагена. По воле правительства оставил он Италию, страну побед своих, и поспешил на спасение отечества; счастие изменило ему при Заме, и Карфаген пал. Но если бы он и претерпел поражение при Требии, при Тразименском озере или при Каннах, то не мог бы подвергнуться большим несчастьям, чем после битвы при Заме: после поражения под самыми стенами столицы он все же не спас войска от совершенного истребления. Цезарю был 41 год от роду, когда он, в 58 году до Р. X., 140 лет после Ганнибала, предпринял первый свой поход. Гельветические племена, в числе 200 тысяч, покинули свои жилища, чтобы переселиться на берега океана. Из них * Заложники.

Правила и мнения о военном искусстве

90 тысяч были способны носить opyжие. Они вступили в Бургундию. Жители от Отена (Autun) просили у Цезаря помощи против пришельцев. Он выступил из Bиеннa, двинулся вверх по Роне, перешел Саону при Шалоне, настиг гельветическое войско на один переход от Отена, после упорного сопротивления разбил их наголову и принудил воротиться в горы. Потом переправился он обратно через Саону, овладев Безансоном, и перешел чрез Юру, чтобы остановить Apиовиста. За несколько переходов до Рейна он встретил войско Aриовиста и отбросил его за реку. Поле сражения находилось в 90 лье от Bиенна, а Отена — в 70. В продолжение этого похода постоянно держал он в совокупности свои шесть легионов, предоставляя союзникам охранять его сообщения; у Цезаря всегда была месячная пропорция разных запасов в надежном месте, где, как у Ганнибала, находились аманаты, пленные, магазины и госпитали его. Остальные 7 походов в Галлии совершены по тем же правилам. Зимою 57 года гельвийцы выставили армию в 300 тысяч, поручив ее Гальбе, правителю Суассона. Цезарь, уведомленный о том своими союзниками, поспешил туда и расположился на реке Эне (Aisne). Гальба, видя невозможность атаковать его в лагере, перешел реку и направился к Реймсу; но Цезарь уничтожил его покушение, и гельвийцы разошлись по домам. После того и прочие города союза покорились один за другим. На Самбре, около

Наполеон. О в ойне и мир е

Мобежа, напали на него нервийцы, и так неожиданно, что Цезарь не успел построиться в боевой порядок. Из восьми легионов, составлявших его армию, шесть были заняты укреплением лагеря, а два находились еще позади с обозом. Счастие изменило ему в этот день: конница тревиров отпала от него и распустила повсюду слух о совершенном истреблении римского войска; несмотря на это, он победил. В 56 году Цезарь быстро направился в одно и то же время к Нанту и к Ванну, послав сильные отряды в Нормандию и Аквитанию. Ближайшим опорным пунктом его была Тулуза, в 130 лье расстояния, отдаленная от него горами, реками и лесами. В 55 году внес он войну в середину Голландии, в Цюфтен, где 400 тысяч диких германцев перешли Рейн, чтобы овладеть Галлией; Цезарь разбил их наголову, откинул за Рейн и последовал за ними на правый берег; возвратясь на левый берег, прошел он Галлию, сел в Булони на корабли и высадился в Англии. В 54 году с пятью легионами снова переплыл он канал, овладел берегами Темзы, взял заложников и переправился обратно в Галлию. Поздно осенью получил он известие, что 15 когорт, стоящих с Сабином около Tpиepa, были вырезаны Амбиориксом и что Квинт Цицерон обложен в своем лагере при Тунгерне. Цезарь поспешил с 8 или 9 тысячами навстречу Амбиориксу, разбил его и освободил Цицерона.

Правила и мнения о военном искусстве

В 53 году усмирил он вальские племена, поднявшие знамя бунта в Сансе, Шартре, Tpиepе, Люттихе, и потом опять переправился чрез Рейн. Раздражение галлов достигло высочайшей степени, и всюду вспыхнули мятежи. Зимою 52 года восстали они в совокупности; даже верные жители Отена приняли участие в возмущении: римское иго было ненавистно галлам. Цезарю советовали отступить в римские владения или даже за Альпы. Он отказался от того и другого. С десятью легионами, бывшими под его начальством, перешел он Луару, осадил зимою Бурж, овладел этим городом в виду армии Верцингеторикса и двинулся к Клермону. Последнее предприятие не удалось; он лишился аманатов, магазинов и запасов своих, находившихся в Невере, которым овладели отенцы. Положение его сделалось затруднительным. В то же время возник бунт в Лютеции, где стоял Лабьен. Цезарь присоединил его к себе и всеми силами осадил Алезию, где тогда находилось все галльское войско. 50 дней употребил он на укрепление себя контр- и циркумвалационными линиями. Только Реймс остался верным римлянам. Вскоре галлы приблизились к Алезии для освобождения этого города. Трое суток осажденные и вспомогательные войска совокупными усилиями старались уничтожить римлян; но Цезарь разбил первых и последних; Алезия сдалась, и галлы покорились.

Наполеон. О в ойне и мир е

В продолжение этой жестокой борьбы Цезарь постоянно держал легионы свои в совокупности. Он воспользовался своею победою, чтобы склонить на свою сторону жителей Отена. Он зимовал между ними, но часто делал диверсии в разные стороны и на дальнее расстояние. В 51 году осадил он Кагор, где разбил остатки возмутившихся галлов. Галлия сделалась римскою провинциею; подати с нее обогащали ежегодно римскую казну восемью миллионами. В походах междоусобной войны он следовал тем же правилам; но подвергался чаще и несравненно большим опасностям, чем в Галлии. Он перешел Рубикон с одним только легионом, присоединил к себе тридцать неприятельских когорт из Корфиниума и в три месяца выгнал Помпея из Италии. Какая быстрота, решительность и смелость! В ожидании сбора судов для переплытия через Адриатическое море и перенесения войны в Грецию, где находился тогда Помпей, Цезарь перешел Альпы и Пиренеи, прошел Каталонию с 900 всадниками, которых едва достаточно было для конвоя, подступил к Лериде и в сорок дней покорил легионы Помпея, бывшие в Испании под начальством Афрания. Двинувшись быстро к Cиерре-Морене, он успокоил Андалузию и с торжеством возвратился в город Марсель, только что взятый его войсками. После девятидневного диктаторства в Риме Цезарь

Правила и мнения о военном искусстве

спешит в Брундузиум, где становится в голове 12 легионов, собранных для него Антонием. В следующем 48 году Цезарь переплыл с 25 тысячами Адриатическое море и удерживал превосходившую в силах армию Помпея, до присоединения к нему Антония, который счастливо пробился чрез неприятельский флот. Тогда Цезарь обложил Дирахиум, опорный пункт Помпея. В нескольких милях от этого города, на берегу моря, последний разбил свой лагерь. Цезарь, расположив на господствующих высотах 24 укрепления, окружил лагерь Помпея контрвалационною линиею, на 6 лье протяжения. Но Помпей, имея в тылу и во власти своей море, получал оттуда продовольствие и подкрепления. Пользуясь своею центральною позициею, он атаковал Цезаря и нанес ему поражение, которое стоило последнему до 30 знамен и несколько тысяч ветеранов. Счастье, казалось, изменило Цезарю, он не мог надеяться на подкрепления из Италии, потому что противник его владел морем; все выгоды были на стороне Помпея. В сих-то обстоятельствах Цезарь, пройдя быстро пространство в 50 лье, внес войну в Фессалию и на полях Фарсальских разбил Помпея наголову. Помпей, несмотря на то что ему открыто было море, принужден бежать и вместо помощи находит у берегов Египта смерть от руки убийцы. Между тем Цезарь, следуя по его пятам, вступает в Александрию; но тут народ и войско Ахилла осаждают его во

Наполеон. О в ойне и мир е

дворце и в амфитеатре. Наконец после девяти месяцев и беспрерывных сражений, где одна неудача могла вовлечь его в погибель, он покоряет Египет. В продолжение этого времени Сципион, Лабиен и Юба собрали в Африке четырнадцать легионов, остаток партии Помпея. Многочисленные корабли их прекращали всякое сообщение морем. Катон воспламенял в Утике ненависть к Цезарю. Последний с слабыми силами переплывает море, высаживает войска в Адрумете, испытывает сперва неудачи, наконец, соединив все легионы свои, наносит при Тапсе противникам жестокое поражение. Катон, Сципион и Юба предают сами себя смерти. Ни укрепленные города, ни многочисленные флоты, ни клятвы и обязательства народов не укрывают неприятелей: гений и бдительность Цезаря везде их находят. В 45 году сыновья Помпея собрали в Испании остатки войск, разбитых при Фарсале и Тапсе, числом сильнее, чем те, которыми командовал отец их. Цезарь в сорок два дня поспевает из Рима на Гвадалквивир и разбивает Секста Помпея при Мунде. В этом сражении не раз легионы Цезаря колебались и бой казался проигранным. Говорят, что Цезарь, видя это, хотел лишить себя жизни. Лабиен пал в сражении, а голову Сикста Помпея положили к ногам победителя. Через шесть месяцев Цезарь умерщвлен был в сенате. Если бы Цезарь побежден был при Фарсале, Тапсе, Мунде, то подвергся бы участи Великого Помпея, Метелла,

Правила и мнения о военном искусстве

Сципиона, Секста Помпея. Помпей, которого римляне так любили, которого они наименовали Великим, когда ему еще не было двадцати четырех лет; Помпей, победитель в восемнадцати походах и в трех частях света; Помпей, столько прославивший римское имя, кончил поприще свое после поражения при Фарсале, хотя владел морем и флотом, которого противнику недоставало. Правила Цезаря были те же, коими руководствовались Александр и Ганнибал; он держал силы свои в совокупности, устремлялся с быстротою на важнейшие пункты и умел пользоваться нравственною силою, славою оружия, страхом имени своего и политическими средствами для удержания в повиновении покоренных им народов и обеспечения верности союзников. Густав Адольф, переплыв Адриатическое море, овладел островом Рюгеном, Помераниею и победоносно устремился к Висле, Рейну и Дунаю. Он одержал две победы: при Лейпциге и Люцене, но последняя стоила ему жизни. Краткое поприще его ознаменовано смелостью, быстротою, устройством и храбростью войск. Густав Адольф одушевлялся правилами Александра, Ганнибала и Цезаря! Тюренн совершил пять походов до Вестфальского мира; восемь в промежуток времени от Вестфальского до Пиренейского мира и пять между Пиренейским миром и кончиною его в 1675 году. Действия его в годах 1646,

Наполеон. О в ойне и мир е

1648, 1672 и 1673 совершенно согласны с правилами Александра, Ганнибала, Цезаря и Густава Адольфа. В 1646 году, выступив из Майнца, Тюренн двинулся вниз по левому берегу Рейна до Везеля, переправился тут на правый берег, пошел вверх до реки Лан, соединился со шведскими войсками, перешел Дунай и Лех и совершил, таким образом, в неприятельской земле путь в 200 лье. Он достигает Леха, сосредоточивает войска свои и, имея их, так сказать, под рукой, поручает, подобно Цезарю и Ганнибалу, союзникам охранение сообщений своих или по крайней мере решается на время отказаться вовсе от резервов и сообщений своих, удержав в своей власти один только складочный пункт. В 1648 году он переправился в Оппенгейме чрез Рейн, соединился в Ганау со шведскими войсками, двинулся к реке Редниц, перешел Дунай при Диллингене, разбил Монтекукули при Цусмарсгаузене и поспешил через Лех и Инн к Мюнхену, оставленному устрашенным баварским двором. После этого Тюренн перевел главную свою квартиру в Мюльдорф, наложил контрибуцию на этот город и опустошил всю страну в наказание за вероломство курфюрста. В 1672 году Тюренн должен был, под главным начальством Людовика XIV, завоевать Голландию: он пошел вверх по левому берегу Рейна до того места, где эта река разделяется на несколько рукавов, переправился и овладел шестьюдесятью укрепленными пунктами. Авангард его

Правила и мнения о военном искусстве

занял уже Наарден. Неизвестно, по каким причинам Тюренн вдруг остановился и не двинулся к Амстердаму. Голландцы опомнились, открыли шлюзы и наводнили страну. Французская армия, ослабленная гарнизонами, оставленными в крепостях, не была в состоянии продолжать военных действий. Король возвратился в Версаль и передал маршалу Люксембургу главное начальство. Тюренн же с отдельным корпусом перешел Рейн и поспешил на помощь союзникам короля: епископам Мюнстерскому и Кельнскому. Он направился вверх по правому берегу Рейна, прибыл к Майну и тут задержал сорокатысячную армию великого курфюрста до того времени, как последний, соединившись с герцогом Лотарингским, принудил Тюренна отступить за Рейн. После того курфюрст намерен был переправиться в Страсбурге через Рейн, но Конде вовремя подоспел к этому городу, разрушил мост и в другой раз не допустил курфюрста исполнить свой план. Эта неудача заставила последнего идти обратно к Майнцу, где он, на выстрел от крепости, навел мост и наводнил левый берег легкими своими отрядами. Тюренн зимою перешел в Везеле на правую сторону Рейна, нанес поражение великому курфюрсту, оттеснил его к Эльбе, принудил подписать 10 апреля сепаратный мир с Франциею. Смелые и быстрые движения Тюренна изумили всю Францию. Но пока они не оправдались успехом, не избегли критики посредственных умов.

Литературно-художественное издание

Наполеон. О войне и мире Составление Игоря Клеха и Анны Нарбековой Дизайн, верстка, оформление переплета Ольги Лабузовой Редактор Анна Нарбекова Корректор Эна Ильина Технический редактор Елена Крылова

Формат 70x100/16 Бумага Corolla Book Гарнитура BodoniSev Тираж 100 экз.

ООО «Ламартис» 101000, Москва, ул. Мясницкая, д. 35, стр. 2 Издательская лицензия №03699 от 09.01.2001 Электронная почта: info@lamartis.ru Сайт в интернете: www.lamartis.ru

УДК 82-94 ББК 84(0)-4 Н-27 ISBN 978-5-94532-068-0