Lyudmila kozlova mistifikator povesti by Людмила Максимовна Козлова

Людмила Козлова

Мистификатор Бийск, 2013 г 1

БК 84 (2 Рос-Рус) 6 К–875

К–875.Л.Козлова. - «Мистификатор». – Рассказы, повести - г. Бийск. - 2013 г. - 272с.

Людмила Козлова – член Союза писателей России, автор двадцати четырёх книг поэзии и прозы, лауреат многих краевых литературных премий, в том числе им. В.М.Шукшина, Премии Алтайского края в области литературы (2010 г) и Первого Международного литературного конкурса им. Сергея Михалкова (2008 г). Победитель краевого конкурса фантастики -2012 г

ББК 84 (2 Рос-Рус) 6-4 ISBN 978-5-903-042-82-1 Редактор и рецензент Николаев Н.М.

«Бия»

ОГЛАВЛЕНИЕ Повести: Могущество Куклы (или «Вирус «Pavor vulgaris». Повесть)................................................................................4 Горби-2. (Повесть).............................................................83 Иван Иванович, Ладимир Ладимирович и Тейтаро Судзуки (Повседневный роман «МГА». Часть 1.)........143 Враг народа (Рассказ-повесть)........................................178 Летящая в снегопаде (Повесть, вторая редакция).........195 Рассказы: Продавцы воздуха............................................................238 Мистификатор..................................................................240 Молчание Хаоса...............................................................245 Один день..........................................................................256 На круги своя....................................................................258 Прощай, свобода..............................................................258 О тебе................................................................................259 Богородица – Мать Солнца.............................................259 Зверёк счастья...................................................................260 Чудовище и красавица.....................................................260 Вещий сон.........................................................................262 Мир сирота........................................................................262 Грибница...........................................................................264 Плохой гражданин...........................................................264 Нанопустота......................................................................265 Подёнщина (мысли вслух)...................................................................268

МОГУЩЕСТВО КУКЛЫ

или ВИРУС «pavor vulgaris»* ( Повесть-размышление.) ************************************* Примечание: ВИРУС «pavor vulgaris»* - вирус страха обыкновенного (лат.)

Пролог. Муравейник трансформеров Есть такой психологический феномен – на волне страха заложник начинает помогать террористу, жертва содействует палачу, преступнику. Если речь идёт о кровавом режиме, подобном мясорубке гаитянского диктатора Дювалье, волна ужаса перетекает от одного субъекта к другому, охватывает огромное человеческое поле, и возникает массовое единение жертв с палачомдиктатором. Так создаётся устойчивая система – молох, машина смерти. Это именно – машина, которая начинает действовать по единой программе: страх – содействие палачу – готовность быть убийцей – готовность быть убитым. Общество становится единым, нерассуждающим муравейником, где всё происходит уже само собой. Признаком слияния личностей становится тот восторг, который охватывает каждого при упоминании имени вождя. А ещё – подчинение всем его указам, постановлениям и решениям. О каком-либо критическом взгляде не помышляет никто. Только восторг, единодушие, следование генеральным идеям и ненависть к любому несогласному. Насколько велика эта ненависть, ровно настолько бессмысленны и действия 4

по отношению к несогласным. Репрессии, направленные на любого, кто умеет сказать пару слов – то есть непреодолимое желание машины управлять мыслями каждого человека – главная фантасмагория любого диктатора. Восторг, проистекающий из чёрного родника ужаса, есть трансформированный страх. Это тот самый случай, когда противоположности легко смыкаются, перетекая друг в друга, совершенно не заметно для тех, кто подчинился, смирился – фактически, трансформировался в другое существо. В этом и состоит феномен обожания вождя. Страх, сидящий глубоко в подсознании, не осмысливается людьми, но именно он управляет процессом. Вирус «pavor vulgaris» продолжает работать даже после смерти вождя. Лохматое чудище по имени Страх – опыт, внедрённый в память не только мозга, но и каждой клетки тела. Опыт, записанный кровью. Более того, жертвы не только любят своего палача, но и хотят быть похожими на него во всём. Не понимая сути, неосознанно, жертвы желают быть убийцами или убитыми. И даже после раскрытия преступлений прежнего вождя, его рабы продолжают оправдывать кровавый культ. Но тем самым они, прежде всего, оправдывают себя, своё внутреннее рабство. Внутреннее рабство – это добровольное согласие играть роль помощника, убийцы или убиенного. Ибо внешний гнёт (гнёт диктатора) может проникнуть внутрь человека, стать его сутью, только при личном участии и согласии на это. Такова анатомия любого греха, тот самый 5

свободный выбор, который дан человеку свыше. Только Разум живого существа или его Бессознательное решают – впустить грех в себя, открыть дверь или оставить её закрытой. Совесть подсказывает – не открывать. Страх вопит – открой! Бороться бессмысленно! Ты всё равно ничего не сможешь изменить! Жизнь и смерть – явления, накрепко связанные нитью страха. Кто-то не согласится с этим – скажет, жизнь ничего общего не имеет со страхом. Жизнь – это любовь, радость познания, удовольствия и прочие прекрасные вещи. Люди просто не хотят сознаться самим себе, что любовь к жизни часто есть лишь вторая сторона страха. Любовь ко всему материальному – к фактуре существования, как и любовь к диктатору, рождены, прежде всего, страхом смерти. Хочу жить – значит, буду умножать богатство. Оно даст всё – пищу, одежду, защиту. И это кажется логичным, на первый взгляд. Но феномен в том, что неудержимое желание быть живым (потреблять, хватать, не отдавать!) заставляет человека выстраивать оборону, т.е. внутренне быть готовым убить или быть убитым. Однако надо сказать и о том, что всё это справедливо лишь для атеистов. Многие из них, очень многие, прочтя это, начнут вопить, что они не такие, что любовь – великое чувство, противоположное страху. Что всё вышесказанное - просто бред, миром правит не страх, а любовь. Ну, что ж, бесы тоже радуются и любят. Посвоему. Любят, и даже вполне искренне, пока это не угрожает их жизни или благополучию. Угроза 6

непременно заставит их предать того, кого они любили минуту назад. Предадут. Отдадут в руки любого палача. И найдут сотни оправданий для себя. Скажут – время было такое, оно диктовало всем – нельзя иначе! Хорошо, поступил бы я по-другому, и что? Что бы это изменило? По большому счёту – ничего! Не сегодня, так завтра. Не тот, так другой. А я – всего лишь человек, а не бог. Человек слаб, мал, он пылинка в огромном железном мире. В конце концов, я просто работал. Работа была такая! Всё это, конечно, правда, но не истина. Истина в том, что этот гражданин сделал выбор. Он выбрал роль убийцы. Но бумеранг всегда возвращается. Иное дело – верующие. Имеющим веру в бессмертие, в Десницу Правды Божьей, трудно внушить страх. «Чего мне бояться, если Господь ведёт меня этим путём» - эта охранная грамота спасала и спасает многих в страшных лагерях, созданных карательной машиной атеистов. И не только в лагерях, но и в той звериной жизни, где господствуют сила и деньги. Верующие тоже сделали свой Выбор. Я думаю, друг мой, ты и сам многое знаешь об этом, но история одного путешествия, рассказанная мне случайным попутчиком в вагоне скорого поезда «Сибиряк», возможно, расставит некоторые акценты и поможет осмыслить кое-что важное. Глава 1. Спаситель Когда мы с моим другом Веселином добрались до сердца Долины – в самом центре зыбучих песков 7

Атакамы, поняли – мир, казалось бы, изученный до мельчайших подробностей, хранит таинственное и непознанное до сих пор. Выяснилось – в адовом царстве бродячих призраков-барханов живёт неизвестное науке племя людей. «Алинисты» – так называли они себя. Как это могло произойти? Не одиндва человека, а целое племя с особым укладом жизни, не заметила ни одна дотошная экспедиция. Мы давно путешествовали по миру, забирались в самые таинственные места – на вершины гор, достающие стратосферу; в ущелья, уходящие в инферно; спускались в каменные пещеры, где ревели первобытные воды Земли, но никогда не слышали о призрачном племени, поклонявшемся вождю Алину. Конечно, друзья мои, мы не могли пройти мимо. Увидеть их быт, обычаи, да хотя бы просто сфотографировать что-то – было бы большой удачей. Мы чувствовали себя первооткрывателями – аргонавтами, обнаружившими золотое руно. Ну, это фигурально выражаясь. Найденное сокровище, скорее, можно было назвать живым ископаемым. Впрочем, причина неуловимости тайной цивилизации стала ясна – племя обитало во глубине катакомб под бродячими песками и легко скрывалось от любопытных глаз, как это могут, например, некоторые коралловые рыбы. Пустыня породила жизнь и хранила своё создание от внешнего вторжения. Пески могли убить чужаков, но ревностно оберегали «своих». Народные предания о подземных гоблинах, гномах и прочей нечисти, уже не казались нам сказкой.

Всё произошло благодаря Веселину. Он случайно забрёл в столпотворение скалистых изваяний – зубчатых скульптур, созданных природой. Ветер и потоки песчинок обточили их, сделали похожими на фигуры молящихся монахов. И вот среди этих каменных паломников Веселин увидел малыша. Мальчика ранил и придавил сорвавшийся с кручи осколок гранита. Ребёнок был без сознания. Губы его обметало жаром. Ещё немного, и случилось бы непоправимое. Мы вдвоём подняли кусок скалы – осторожно и медленно – боялись навредить, причинить боль и без того пострадавшему мальчику. Бледное лицо ребёнка оставалось безучастным. Но теперь можно было определить – грудная клетка цела, пострадала правая рука и голова мальчика. Ему повезло – височную кость задело по касательной. Сквозного ранения удалось избежать. В эту минуту бесценной оказалась походная аптечка. Веселин обработал раны перекисью водорода, перевязал по всем правилам первой помощи. Правда, «вторая помощь» не предполагалась – надеяться на появление медиков в пустыне не приходилось. Однако смутная надежда на то, что малыш не мог жить один в сердце бродячих песков, не оставляла нас. Одежда его выглядела весьма просто – самотканый балахон из какой-то растительной ткани. Но эта непритязательная вещь имела искусные орнаментальные украшения, рассыпанные по верху и низу. Удивительно красив был поясок, схватывавший широкий балахон на уровне бёдер. Рядом валялась 9

дудочка, вырезанная из ветки дерева. Поскольку в пустыне встречались иногда лишь заросли засухоустойчивой акации, то, скорее всего, музыкальный инструмент был сделан именно из её древесины. Всё это говорило о том, что где-то поблизости должны обитать люди. Для поддержания сил малыша Веселин ввёл ему малую дозу кордиамина. Через несколько минут еле заметный пульс мальчика выровнялся, стал устойчивым. А жаропонижающее сбило температуру и восстановило ритмичность дыхания. Мы поняли – ребёнок спасён. Теперь можно было вздохнуть с облегчением. Всё сделано правильно – наши познания и навыки курса ОБЖ, ни много, ни мало, вернули человеку жизнь. И не просто человеку, а малышу, у которого всё ещё впереди. Но что делать дальше? Вокруг на сотни километров – пески и скалы, изредка можно встретить лишь заросли кактусов. Почти лунный пейзаж, где едва ли ступала нога человека. Никаких признаков жилищ или хотя бы следов обитания людей. Ни звука, ни шороха, ни намёка на чьё-либо соседство. И всё-таки, не мог же наш малыш свалиться с Луны, как Маленький Принц. О том, что мальчик не спустился с небесных высот или каменных круч, а наоборот, поднялся из глубин планеты – такая мысль даже не забрезжила в наших просвещённых мозгах. Мы знали, конечно, что продвижение на запад, приведёт нас лишь к пустынным берегам Тихого океана. В северном направлении от центра пустыни находились города Икике и Арика – «Северные ворота Чили». Высоко в горах на юго-востоке можно было добраться 10

до Антафагаста и Паранальской обсерватории. Но всё это сотни и сотни миль, пройти их с раненым малышом на руках – нереальная задача. Несмотря на это, мы радовались – щёки малыша порозовели. Вот-вот он должен был очнуться. Но что последует за этим? Найдём ли мы общий язык? Поймёт ли мальчик, что мы его спасители? А если подумает, что перед ним враги? Стресс может ухудшить его состояние. Как избежать такого поворота? Оставалось только ждать и надеяться на благоприятный исход. И вот критический момент наступил. Малыш открыл глаза. Яркая синь полыхнула из-под ресниц. Пока не осознавая окружающего, смотрел отсутствующим взором в наши лица. Наконец, что-то изменилось. Мальчик понял, что видит незнакомых людей в странных одеяниях. Конечно, походная амуниция, так не похожая на его балахон, могла удивить. Да и наши обветренные физиономии разительно отличались от его смугло-золотистого индейского типа лица с ярко-синими глазами. Было ясно – пришельцев, подобных нам, малыш видит впервые. Мы улыбались изо всех сил, стараясь продемонстрировать благожелательность и любовь. Наши усилия оказались не напрасны – мальчик не испугался. Это уже было большой удачей. Веселин рискнул заговорить. Придав голосу как можно больше нежности и участия, спросил:

-Как тебя зовут, малыш? Я – Веселин, - указал он на себя. – А ты? И произошло чудо – мальчик улыбнулся. - Дон Педро. Дон Педро, − повторил он несколько раз. -Да ты дворянского рода? – удивился Веселин. Малыш что-то быстро и горячо забормотал. Речь его напоминала испанский, но наши познания в языках были не так хороши, как хотелось бы в эту минуту. Однако ребёнок настойчиво продолжал говорить, указывая рукой куда-то вдаль. Мы разом обернулись и увидели старика в плетёной травяной шляпе и таком же балахоне, как у мальчика. В руках старца блеснул длинный клинок. Речь мальчика явно была обращена к этому воину-старейшине. Мы стояли, выжидая, готовые в случае нападения защищаться. Я держал руку в кармане ветровки, где всегда на случай опасности приберегал газовый пистолет – хорошее оружие против диких зверей. Но и для защиты от людей – неплохой вариант. Веселин положил правую руку на рукоять кинжала, висевшего на поясе. Наши настороженные позы говорили сами за себя. Старик моментально оценил обстановку и отправил клинок в кожаные ножны. Ясно было – сообщение мальчика помогло снять напряжение, сгладить ситуацию. Мы жестами и голосом, показали старику, что произошло, и как помогали малышу. Старик внимательно осмотрел повязки, обследовал руки и ноги мальчика. Что-то спросил у него. Мы решили – 12

он хочет, чтобы встать.

наш юный дон Педро

попробовал

И, действительно, малыш с помощью старика поднялся на ноги. Они перебросились ещё несколькими фразами, скорее всего, выясняя самочувствие раненого. Старик обнял мальчика, погладил по волосам, осторожно прикоснулся к повязке. Потом оба обернулись к нам. Надо заметить – как мы ни старались уловить суть диалога, всё-таки не поняли ни слова. Разговор шёл на совершенно незнакомом языке. Это был не испанский, как показалось вначале. Объясняться пришлось только жестами и звуками. Осваивали этот язык по ходу действия, инстинктивно чувствуя, какой жест лучше передаст смысл наших речей, непонятных новым знакомцам. 2. Подземный город Удивительное создание – человек. Не понимая ни слова, мы всё-таки уловили – старик благодарит нас и приглашает в гости. Но куда? Вокруг – лишь голые коричнево-серые скалы, бродячие жёлтые барханы, вдалеке – гнездо красновато-коричневых лохматых кактусов-гигантов. Солнце над головой, высокое белёсое небо без единого облачка. И никаких признаков жилья. Перекинувшись парой фраз, решили принять приглашение. Разве можно было отказаться после всего пережитого? Ничто так не сближает людей, как помощь и сочувствие в трудную минуту. Старик, поддерживая мальчика, двинулся в сторону пологого слоистого бархана. Словно воскресший динозавр разлёгся этот песчаный гигант 13

среди скальных выступов. Мы отправились следом за нашими проводниками. Каково же было наше удивление, когда старейшина-воин вдруг нырнул в песчаное чрево бархана и исчез прямо на глазах. Секунду назад стоял перед нами, и мгновенно пропал, словно кадр сменился на экране. Мальчик тоненько засмеялся, глядя в наши вытянувшиеся лица. Потом указал рукой на складку в брюхе песчаного монстра, и проделал то же, что и старик. Не оставалось ничего другого, как последовать их примеру. В ту минуту фантастичность происходящего не насторожила нас. Наоборот, любопытство, как магнит, выстраивало ситуацию вдоль магнитных линий, диктуя направление движения. Протиснувшись через «дверь», мы оказались внутри пещерного хода. Мальчик жестами уже призывал идти за ним. Узкий туннель в скалистых породах был явно природного происхождения. Когда-то, может быть миллионы лет назад, здесь пробивали себе путь подземные воды, неторопливо вытачивая слоистые причудливые фрески на базальтовых стенах и потолке. Люди приспособили инженерное чудо природы для своих нужд – и не только прагматических. Подземный туннель выглядел художественно-оформленным архитектурным сооружением. В туннеле царил рассеянный свет, словно где-то были вмонтированы невидимые лампы. Когда глаза привыкли к полутьме, мы поняли – подземка освещается сидящими в орнаментальных складках базальта колониями бескрылых светлячков. Может быть, это были дикие стаи насекомых, может быть, их 14

культивировали специально для освещения хода. Но призрачное сияние, исходившее от стен, делало путешествие по туннелю феерической сказкой. Мы уже довольно долго продвигались вслед за нашими проводниками. Подземка имела форму закручивающейся спирали. Повороты следовали один за другим, выстраивая движение по ходу солнца. Мальчик время от времени оглядывался, давая знать – надо идти дальше. Его жесты были весьма кстати – по мере углубления в подземные слои что-то происходило и с нашим сознанием. Нарастающая тревога порой заставляла вопросительно переглядываться друг с другом: -А правильно ли мы делаем, уходя в пещерные глубины? Но именно в эти моменты сомнения развеивал вновь оглянувшийся мальчик. Он явно показывал – опасности нет. Судя по времени, мы продвинулись уже примерно на расстояние двух километров, но конца туннелю всё ещё не было видно. Мы продолжали наблюдать за направлением, стараясь запомнить и особенности настенных фресок – опыт долгих путешествий в неизведанных местах. Любая запомнившаяся деталь могла пригодиться при возвращении наверх. Кто знает, как придётся покидать гостеприимную подземку. Тем более что мы уже миновали несколько боковых ходов. Они открывались перед нами неожиданно то слева, то справа, и так же быстро оставались позади, давая понять – туннель не прост. Скорее, это лабиринт. 15

Неожиданно проводники наши резко повернули влево. Стало ясно – мы приближаемся к концу пути. Переглянулись, говоря друг другу взглядами – готовность номер один! Действительно, за поворотом открылся фантастический вид – подземный городок с высоким сферическим сводом вместо неба, освещаемый всё тем же способом. Но свет над этим сказочным селением был намного ярче, чем в туннеле. Возможно, здесь использовалась другая разновидность светляков или свечение обеспечивалось их большей массой. Как бы то ни было, после полутьмы туннеля, казалось, наступил день. На площади между строениями на берегу круглого озерца с мерцающей водой толпились люди, словно ожидая гостей. При виде нашей процессии ропот пронёсся над толпой. Наш проводникстарейшина остановился перед собравшимися и долго что-то объяснял, показывая жестами то на мальчика, то в нашу сторону. Улавливалась только тональность его горячей речи. Было ясно – идёт психологическая настройка толпы на волну дружелюбия. И старейшина явно справлялся с этой задачей. По тому, с каким вниманием слушали его взволнованные слова, можно было заключить – старик имел большой авторитет. Наконец, он замолк, и слушатели расступились, образовав широкий коридор. Нам повезло с первым знакомством. Будь кто-то другой на месте старейшины, всё могло закончиться иначе. Речь оратора своей энергией переломила естественное недоверие толпы к чужакам. Всё это почти осязаемо висело в воздухе, чувствовалось настороженными нервами и кожей. 16

Старик, мальчик и мы с Веселином направились к самому внушительному зданию. Напоминало оно сооружения древних инков – ступенчатая пирамида с квадратным входом в основании передней грани. Мы поняли – предстоит ещё один экзамен. Может быть, более трудный, чем предыдущий. Мы были приглашены в гости, но гостей, не скрываясь, прощупывали на благонадёжность. Основательность процесса говорила о том, что здесь, под землёй, давно создана система охраны от чуждого влияния любых пришельцев. Так мы поняли, что имеем дело не с диким племенем, каких-нибудь гоблинов, но с организованным устройством. С одной стороны это давало надежду на цивилизованное отношение к чужакам, а с другой – всё зависело от законов, диктующих действия в такой ситуации. А если законы кровожадны и предписывают уничтожить всякого чужака? Но в ту минуту мы не подозревали, насколько эта мысль была близка к истине. 3. Дворец вождя Мы повторили движение по коридору, несколько раз делая повороты вправо – по ходу Солнца. Подземный мир, несмотря на толщу базальтовых пластов над головами, исповедовал культ небесного светила. Значит, не так тёмен был этот мир, и Солнце выстраивало жизнь людей даже в пещерных глубинах. Наконец, оказались в большом помещении. Потолок его был высок и светился матовым 17

биологическим светом. В центре потолка открывался квадратный вертикальный ход – что-то, подобное вытяжной вентиляции. Лёгкие ленты шёлковой ткани, собранные в длиннолепестковую ромашку, колеблясь, показывали – воздух нагнетается извне внутрь пирамиды. Как это происходило – за счёт естественной вентиляции или работал какой-то механизм – определить не удалось. В помещении стояла тишина – ни шороха, ни жужжания тайного вентилятора. Ни звука. Под соцветием бело-жёлтой «ромашки» возвышался золотой трон. Действительно, золотой или только имитация, понять с расстояния десяти метров было невозможно. Барельефы в зверином стиле украшали все части трона. Фантастические змееголовые создания с телом человека, крылатые и бескрылые, львиные морды с разверстой пастью, крысиные короли с зубчатыми коронами на головах, свернувшиеся в клубок змеи, кобры с огромным капюшоном. Верхний мир в стиле индейских изображений, но с примесью собственного подземного колорита. Опершись о сияющие подлокотники, на троне сидела мумия в богато украшенном одеянии, с золотой короной на голове. То, что это мумия, а не живой человек, мы увидели сразу. Но странно – первым нашим порывом оказалось почти неудержимое желание поклониться важному сидельцу. Откуда появилось это рабское чувство? Может быть, к тому толкали устрашающие барельефы или огромные размеры золотого трона? Но желание, как бы рождённое командой невидимого, всё подавляющего существа, толкало упасть на колени. Я усилием воли не позволил 18

себе сделать этого. Судя по тому, как напряглось лицо Веселина, с ним происходило то же самое. А вот наши проводники – старик и мальчик дон Педро – низверглись ниц и по ковровой дорожке, кланяясь на каждом метре, поползли к трону. Они верноподданнически бормотали какие-то отрывистые фразы. Остановились в метре от подножия золотого сооружения и продолжали по очереди рассказывать что-то – объясняли причину, по которой пришлось потревожить вождя. И нам казалось, мумия благосклонно внимает их невнятным речам. Это было ещё объяснимо – просто мы так воспринимали картину. Но когда мумия, не меняя выражения позолоченного застывшего лика, вдруг заговорила, колючки ужаса впились в сердце. Мы снова испытали неудержимый позыв преклонить колени перед «царём». Удержались от падения в собственных глазах, лишь крепко вцепившись друг в друга, соединив руки. Это помогло. Рука друга в минуту кошмара – бесценная поддержка! Старик и мальчик продолжали вести «разговор» с мумией. Нам казалось – речь идёт о нас, вернее, о нашей судьбе в этом подземном царстве. Оба ходатая говорили горячо и торопливо. Мумия отвечала отстранённо и равнодушно. Голос её напоминал звуки некоего музыкального инструмента – что-то, отдалённо похожее на гобой или рожок. И этот нечеловеческий звук усиливал фантасмагоричность происходящего. Временами казалось – всё это бред, дурной сон.

Мы наблюдали фантастическую картину, боясь пошевелиться, привлечь к себе внимание «царя». Страшно было даже подумать, что могло произойти в случае, если его незрячие глаза увидят нас – чужаков, проникших в святая святых. Кто знает, может быть, мумия только кажется неживой. Здесь, в пещерных глубинах, ничему нельзя доверять, даже собственным глазам. Наконец, наши ходатаи, коснувшись лбами пола, стали отползать, пятясь и непрерывно кланяясь. Мы последовали за ними, с трудом удерживаясь от подражания их примеру. Возвращение по коридору происходило в полном молчании. Казалось, старик и мальчик боялись лишними звуками расплескать полученную от высшего существа информацию. Продвигаясь по спиральному пути, уходя всё дальше от незримого влияния мумии, мы чувствовали, как постепенно проходит наваждение – легче дышалось, проворнее стал шаг. Наконец, мы оказались на той же площади у выхода из пирамиды. Старик жестами обратился к нам. Как он умудрился донести смысл царских речей, теперь уже трудно вспомнить. Но мы поняли – за особые заслуги перед племенем нам разрешено быть гостями подземного царства. Нельзя сказать, что после всего увиденного обрадовались этой вести, но любопытство победило. Решили остаться, чтобы ознакомиться хотя бы поверхностно с укладом жизни в подземелье. Ведь нет ничего хуже «пустого» путешествия. Каждый раз, отправляясь в путь, надеялись на открытия. Старик повёл нас через площадь по берегу озерца куда-то в узкие переулки. То, что здесь, на большой 20

глубине существовало озеро с пресной водой, было решающим для подземного народа. Именно этот небольшой, но пополняемый глубинными потоками, водоём и позволял выжить цивилизации алинистов. Там, наверху, в свирепом безводье, людям приходилось с большим трудом добывать воду. Для этого местные жители использовали «туманоуловители». Это цилиндры высотой с человеческий рост, стенки которых были изготовлены из нейлоновых нитей. Туман конденсировался на стенках цилиндра и стекал вниз по нейлоновым нитям в бочку. С помощью такого устройства можно было собрать до восемнадцати литров воды в сутки. Прибыли к круглому серому зданию, похожему на саклю или чум. Вошли внутрь и оказались в уютном зале, по стенам которого располагались семь дверей. В центре зала за круглым столом сидела стройная женщина в оранжевом одеянии, напоминавшем индийское сари. Она что-то растирала в ступке – коренья трав, сушёную ящерицу или змею. Картина, напомнившая сеансы ясновидящих, колдуний, целителей, которые во множестве расплодились в городах и весях подлунного мира. Она поклонилась вошедшим и что-то спросила у старика. После короткой беседы хозяйка пригласила нас войти в одну из дверей, которая находилась напротив входа. Мы переглянулись и, подбодрив друг друга улыбками, проследовали в помещение. Было впечатление углубления в матрёшку. Особенно неприятным оказалось возникшее при этом чувство «запечатывания» в нескольких слоях и нараставшая 21

подсознательная тревога. Нас загоняли всё дальше и глубже, словно стараясь изолировать и обезвредить. Однако хозяйка улыбалась. Плавным движением выкатила из-за тяжёлой портьеры столик, сервированный весьма аппетитными блюдами, напоминавшими выпечку и мясное рагу. В центре стола возвышался кувшин, по форме похожий на амфору. Хозяйка налила его содержимое в бокалы и предложила начать трапезу. Обошла вокруг стола, указала на каждое блюдо и назвала на своём наречии. Видя наше замешательство, поочерёдно попробовала пищу из каждой тарелки и отпила из каждого бокала. Мы поняли – пища безвредна, и нам это продемонстрировали. Этикет у подземных жителей был на высоте! Теперь оставалось только доказать, что гости – мужчины в полном расцвете сил. И мы показали свой нешуточный аппетит. В конце обеда усталость и напряжение последних нескольких часов дали о себе знать – глаза закрывались сами собой, мы готовы были заснуть за столом. Может быть, причиной тому служила пища – кто знает, из чего она изготовлена. Держались из последних сил, но хозяйка всё-таки заметила наше состояние. Откинув портьеры, указала на две пышные кровати. И, забыв обо всём, мы упали, провалившись в сон. 4. Сновидения Потом, когда покинули подземное царство, в случайном разговоре выяснилось – нам обоим в тот 22

день снилось одно и то же. И сон был говорящим, но каждый из нас отнёсся к нему вполне легкомысленно – мало ли что приснится усталому человеку. Тем более – недавние события делали реальность похожей на сказку. Что же удивляться сновидениям! Взбудораженное подсознание всегда выдаёт фантастические образы. Часто это образы-загадки – пища для размышлений. А привиделось необычное. Я шёл подземным коридором вслед за стариком и мальчиком. Только во сне путь казался бесконечным, а фигуры провожатых – призрачными и размытыми. Было ощущение исчезающего пространства, неуловимого времени, бесцельности, безнадёжности. Но коридор всё-таки привёл в зал, где на троне возвышалась золотая мумия. Во сне я чувствовал какой-то навязчивый запах, вроде скользкого воздуха мясных рядов. Сцена поклонения и беседы с божеством повторила недавнюю реальность. Ходатаи так же позли на четвереньках к трону, стараясь не делать лишних раздражающих движений. Мумия взирала на них неподвижным оком. Я стоял в отдалении. Но во сне вместо желания преклонить колени испытывал отвращение к мумии – такое сильное, что дрожали руки. Я понимал всё, что говорилось. Оба ходатая просили царя не подвергать нас казни. Вот откуда исходил мясной дух – это было ощущение ничтожности человеческой жизни. И оно, это ощущение, висело над троном. Закон предписывал истребить всех, случайно попавших в подземный город. Но мы оказались спасителями мальчика - внука знатного рода дон Педро Алинес. Рода, который верой и правдой служил царю 23

вот уже десять веков. Мальчик заговорил, горячо подтверждая слова старика о своём спасении. Ходатаи просили об исключительном праве - разрешить чужакам жить вместе с племенем. Сообщили о том, что пришельцы умеют лечить, много знают и будут полезны вождю и народу. В конце разговора старик выложил последний, видимо, самый весомый аргумент. Он сказал, что у чужаков есть некие неизвестные инструменты. Надо выведать – как ими пользоваться и применить для блага всего племени. Как видно, в подземке понимали важность новых знаний. Ходатаи обещали божеству полную гарантию неусыпного наблюдения за пришельцами. Старик так и сказал – ни одна секунда жизни Чужих не останется без внимания. Уйти из подземного города будет невозможно. Но даже если Чужие прорвутся к выходу, их будет ожидать «Цербер». Тут старейшина очертил руками многослойный круг. Было неясно, о чём он говорил. Но этот самый «Цербер», как видно, не сулил ничего хорошего беглецам. В моём воображении нарисовался какой-то вязкий колпак. Эта слизь накрыла фигурки бегущих в песках, и они растворились в колеблющемся воздухе. Мумия после долгих сомнений (а не послужит ли такая уступка гибели племени), согласилась с доводами старика, с одним условием – секреты пришельцев должны быть открыты, изучены и применены для общего блага. Сначала предписывалось комиссии экспертов ознакомиться с неведомыми инструментами и самостоятельно понять, как и для чего нужны эти механизмы. Если это удастся, надобность в чужаках 24

отпадёт. Так мы получили в подарок жизнь – родились второй раз, но уже пленниками подземного города. После многочасового сна я очнулся и увидел – все наши вещи изъяты из рюкзаков, аккуратно разложены на столе, стоящем у стены. А та самая девушка-хозяйка занята составлением списка необычных предметов. Делала она это на куске гладкой ткани или какой-то мягкой бумаги тонкой чёрной палочкой. Брала в руки предмет – в момент моего пробуждения, это был фотоаппарат – осматривала со всех сторон и долго писала что-то, ловко держа стило тонкими пальцами. Некоторое время наблюдал за её старательными действиями, удивляясь бесцеремонности обращения с чужими вещами. Гости могли проснуться в любую минуту. Но, как видно, это совсем не заботило милую хозяйку. Увлечённо и скрупулёзно она делала предписанную работу – только и всего! Выражение её лица – вполне умиротворённого – говорило как раз об этом. Когда привстал на ложе, она, ничуть не смутившись, приветствовала меня поклоном. Рыться в чужих вещах, явно, не было у подземных граждан чем-то запретным. Возможно, такой досмотр входил в торжественную церемонию приёма гостей. Так я подумал и совершенно не соотнёс её действия с тем, что видел во сне. Если бы всё это делалось тайком, образы сна, возможно, натолкнули бы меня на другие мысли. Но сейчас сон никак не повлиял на оценку происходящего. Хозяйка же пригласила меня к обеденному столу гостеприимным жестом, поставила поднос с яствами. И продолжила заниматься тем же 25

делом – досмотром вещей и описанием.

поочерёдным их

Проснулся Веселин. Окинув глазами странную картину, удивился значительно больше, чем я. Обратившись к пишущей даме, поинтересовался, а что это такое она делает? Хозяйка поняла вопрос и защебетала, мило показывая жестами, что ничего страшного не случилось. Просто любопытно ознакомиться с невиданными предметами. Всем своим видом говорила – любой на моём месте поступил бы так же. Разве не интересно потрогать и описать сказочные вещи? Мы не дети, но взрослые тоже не прочь встретиться с чудом! Веселин, казалось, успокоился. Во всяком случае, переглянувшись со мной, присоединился к трапезе. Ничего другого не оставалось, как принять обычаи хозяев. Мы не у себя дома, а в гостях. Диктовать свои условия хозяевам не положено. Как говорится в пословице – не лезь в чужой монастырь со своим уставом. Да и как можно было противиться – тебя кормят, поят, спать укладывают. А ты в благодарность преподнесёшь недоверие и отберёшь игрушки у любопытной женщины? Отобедав (или отужинав), мы вопросительно посмотрели на хозяйку «гостиницы» - что дальше? Она к тому времени закончила досмотр и предложила нам упаковать вещи в рюкзаки. Что мы, вздохнув с некоторым облегчением, и проделали к общему удовольствию. Женщина быстро убрала остатки трапезы. Скрылась за портьерой и через пять минут

явилась в строгом наряде – препоясанном цветным шнурком.

сером

балахоне,

Далее поступило приглашение куда-то отправиться. Судя по наряду хозяйки, видимо, пред очи официальных лиц. Нам не разрешили взять рюкзаки с собой. Из чего следовало – путешествие будет недалёким и недолгим. Что оставалось? Мы подчинились. Наши планы пока совпадали с происходящим. Чем больше контактов, передвижений, тем больше информации. Мы пришли в подземный мир именно за этим. Так что – вперёд, за новыми открытиями! Вот так, друг мой начался наш путь служения алинизму! 5. Снова в первый класс Хозяйка вывела нас на площадь к подземному озеру и направилась к мрачноватому зданию с высоким ступенчатым основанием. Пройдя внутрь (снова по лабиринтам коридоров), мы очутились в помещении с множеством пристенных полок. Все они были заполнены бумажными или тканевыми свитками, напоминающими рулоны обоев разнообразных бежевых оттенков. Каждый свиток, обвязанный толстой нитью, имел надпись – что-то похожее на иероглифы. Мы поняли – это библиотека. И не ошиблись. Девушка достала с ближайшей полки рулон, помеченный жёлтой биркой с многоступенчатыми иероглифами. Развернула его, закрепив края на квадратном столе. Перед нашими взорами предстал букварь подземного народа. Это было ясно с первого взгляда – напротив каждого иероглифа размещались 27

изображения предметов. Принцип тот же, что и у всех букварей всех народов. Нас собирались обучать родному языку племени. Снова – поразительная основательность, разумный подход, рациональность. Если хочешь кого-то понять или выведать нужные сведения, будь добр, обучи своему языку. То, что задача стояла обоюдоостро, не меняло дела. Хозяева подземки, как видно, не опасались чужаков. Надеялись – пришельцы навсегда останутся в их власти. Всё, что увидят, поймут, не выйдет в наземный мир. А вот новые знания, с которыми пришли гости, обогатят жизнь племени. Не буду утомлять вас, друзья мои, рассказом об особенностях этой книги для первоклассников и тонкостях школьного курса. Скажу лишь, что через месяц мы с Веселином уже довольно сносно могли общаться с гражданами приютившего нас государства. Решили – пришла пора начать наше исследование. А иначе, зачем же спустились в царство с вечным божеством, сидящим на золотом троне. Не терпелось выяснить, велики ли границы подземки, чем живёт племя. Общение не запрещалось. Скорее, поощрялось. Мы были источником информации. Свободно перемещались по улицам, разговаривали с любым встречным, задавали вопросы. Жители подземки охотно играли в эту игру. Правда почти каждый предупреждал нас шепотком, что каждое слово тут же записывается. Нам, как первоклассникам, полагалось изучить не только язык и письменность, но и усвоить азы 28

государственных законов, систему запретов и разрешений. Однако весьма скоро мы поняли – законы на бумаге и неписанные законы реальной жизни ничего общего между собой не имеют. Например, в Кодексе законов подземного государства было записано: 1. Преданность делу племени, любовь к вождю Алину 2. Добросовестный труд на благо племени и вождя 3. Забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния племени 4. Высокое сознание общественного долга, нетерпимость к нарушениям общественных интересов 5. Коллективизм и взаимопомощь: каждый за всех и все за одного 6. Гуманные отношения и взаимное уважение: каждый соплеменник – друг, товарищ и брат 7. Честность, правдивость, нравственная чистота и скромность в общественной и личной жизни 8. Взаимное уважение в семье, забота о воспитании детей 9. Непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству 10. Непримиримость к врагам и чужакам Все эти красивые формулы в быту легко сводились к двум последним пунктам. Поэтому, умножая общественное достояние племени и вождя, каждый страстно следил за нравственностью соседа. И не дай бог, если этот сосед сегодня вечером тайком ел запретный плод. Запретов же было так много, что плоды нечаянно плодились сами собой – почти на пустом месте.

Теми же законами была разрешена торговля в любых масштабах – дело весьма далёкое от нравственных норм. Все и всем увлечённо торговали, мошенничали, воровали, и так же усердно каждый доносил на каждого. О, это была подземная песнь трубадуров! Доносы благосклонно принимались службой безопасности. Самое вместительное здание в подземном городе занимала именно эта служба. Знатоки поговаривали (конечно, втихаря) о том, что любому члену племени службисты присваивают особый номер, который и обозначен на обложке Личного Дела. Если нет Дела, нет и человека! А Дела эти уже не умещаются в недрах огромных хранилищ, ибо фиксированию и записи подлежит каждый шаг каждого верноподданного, а тем более неверно мыслящего. Ходили слухи о людях-фантомах, на которых Дела есть, а самих людей давно уже нет. И, страшно, подумать, может быть, и не было никогда. Но Дела продолжают подрастать, как самостийные живые существа. Иногда (!), говорили сплетники, Дело рождало Тело. И, дескать, таких Тел много среди людей. Дескать, сами видели, руками трогали. А ты, пойди, проверь – так ли это? Шепотком сообщали, что открыты и наши Личные Дела. И программа жизни пришельцев утверждена вождём. В чём мы довольно скоро и убедились. После скоростного изучения основ языка, в «гостиницу», где мы обитали, прибыл официальный представитель Службы. Важный, скромно одетый, серый и незаметный господин. Но это ошибка – не господин, а 30

товарищ. Оговорка из верхнего мира. Это наверху все – господа. У алинистов – ни одного господина! В этом и заключалось большое счастье всего племени! Товарищ осмотрел апартаменты, поинтересовался, нет ли жалоб или пожеланий. Мы долго убеждали гостя в высокой качественности нашей жизни. Особо благодарили за школьный курс, ведь знание языка давало нам всё – общение, понимание законов, выращивало уважение к вождю и народу. Но, несмотря на благодарственный тон наших заверений, выражение подозрительности и скрупулёзного дознания не покинуло товарища до конца, так и хочется сказать – следствия. Далее нам было предложено вступить в сообщество строителей алинизма. Надо было написать заявление и письменно выразить согласие с требованиями Кодекса племени. Процедура, не то чтоб сложная, могла закончиться непредсказуемо. Чем грозило вступление в ряды алинистов – пока не ясно. Мы представляли, какую силу должен был иметь подписанный документ. Обратной дороги на этом этапе, явно, не предусматривалось. Мы одновременно воскликнули: « А нельзя ли подумать, посоветоваться?» «С кем же вы собираетесь совещаться?» - вкрадчиво спросил службист. «Ну, так друг с другом!» - с надеждой хором сказали мы и пристально уставились в лицо товарища. «Ну, что ж, это не запрещено, - сообщил страж закона. – Однако советую поторопиться. Наш великий вождь Алин не любит ждать. До завтра, друзья мои!». Он покинул «гостиницу» с достоинством и неторопливостью, выказывавшими его человеколюбие 31

и безграничное терпение к инакомыслию. Нам даже показалось на миг, что товарищ совершенно потоварищески помахал нам из дверного проёма. Но, скорее всего, показалось. Глядя друг на друга, поймали себя на том, что лица наши выражали артистически изображённый восторг. Фальшивый, конечно, сыгранный для гостя. Но само по себе это уже говорило о многом! Спохватившись, стёрли нарисованные эмоции, но ощущение маски, уже успевшей прилипнуть к лицу, не проходило. 6. Неофиты Некоторое время сидели молча, словно в столбняке, начиная понимать – время гостевания закончилось. Что называется – мы попали! Из нас собираются сделать верноподданных великой мумии. Чем заставят заниматься, не ясно. Но что бы ни было, ожидать благолепия в дальнейшей жизни, не приходилось. Всё предыдущие события могли оказаться лишь цветочками. Ягодки ждали впереди. Мы, как думалось, должны были стать винтиками отлаженной системы. Где один из винтиков находится, какую нагрузку взял на себя – не столь важно. Главное, исправно исполнять винтиковые обязанности. Не высовываться из отведённого гнезда, не мешать, не пищать. В то же время события давали шанс изучить нравы подземного племени во всех его особенностях. Только вот беда – знания, которые мы извлечём, могут навеки остаться похороненными в катакомбах 32

под бродячими песками Атакамы. Если мы не найдём дороги, чтобы покинуть царство мумии, мир никогда не узнает о нашем открытии. Встроившись в систему, станем её частью. Сброс нагрузки даже на час, тут же будет замечен. Система моментально вспомнит об одном из винтиков. А внимание системы – это уже катастрофа. Но как бы ни разрешился вопрос об участии в строительстве алинизма, всё равно завтра нам не уйти из подземелья. Ясно, что это дело будущего – пока далёкого и туманного. Для начала надо было хотя бы добыть рюкзаки с вещами, столь необходимыми для продвижения по бескрайним просторам Атакамы. Без них побег неминуемо превратится в трагедию – если не достанет погоня, пустыня убьёт беззащитных путников. Вернувшись из библиотеки в первый день, «дорогие гости» не обнаружили своих походных принадлежностей. Милая хозяйка «гостиницы» объяснила – всё отправлено на экспертизу. Мы предположили, экспертиза – это что-то вроде карантина. Незнание языка в тот момент не давало возможности выяснить что-либо ещё. Больше своих рюкзаков мы не видели. Карантин оказался бессрочным. Попытки узнать, когда же, всётаки, вещи вернутся с этой самой экспертизы, всегда заканчивались ничем – девушка делала вид, что не понимает, о чём мы говорим. Наши вещи, как и мы сами, стали пленниками подземки. Теперь же не оставалось ничего другого, как попробовать сторговаться с важным службистом. Взамен на подписи под заявлением требовать выдачи нашего законного имущества. Попадает ли такая сделка 33

в нормы подземных правил, мы, конечно, не знали. Чем закончится попытка надавить на важного службиста, тоже неясно. Можно было только предположить – если великий вождь не любит ждать, то проволочки в деле приобщения неофитов, плохо скажутся и на карьере чиновника. Не похоже, чтобы этот товарищ был способен рисковать хоть чем-то. Краем уха нам уже приходилось слышать о неких лагерях, где (ах, какой ужас!) нет свободы торговли. Да и вообще никакой свободы! Сплошное рабство. Значит, в царстве великого вождя существовали места, в сравнении с которыми здешняя жизнь выглядела просто раем. В полшепоточка шелестело: там, в этих ужасных местах, работа продолжается день и ночь. И строителям не позавидуешь – годами работают даром, за похлёбку. Но сами виноваты – нарушители закона должны быть наказаны. Правда строят, якобы, город будущего – грандиозный, великий, во всём превосходящий прежние. Но всё-таки, всё-таки...как же без торговли! Без денег! Это значит, век счастья не видать! Все службисты тайком владели торговыми точками. Кто-то торговал какими-то травками, документами приторговывал, а кто-то и нужной информацией. И всё это в мозгах официальных товарищей удивительным образом согласовывалось с высокой нравственностью, прописанной в законах. Так что подземная жизнь, невзирая на благостный Кодекс, кипела ключом. Коечто понимая уже в этом кипении, мы решили использовать подаренный судьбой шанс. 34

На следующее утро ровно в назначенный час наш страж порядка прибыл на место. Не спеша, достал из потайной складки балахона два свитка – как мы поняли, заготовки заявлений, где дОлжно было выразить свои верноподданнические желания. Службист любовно разложил «пергаменты» на столе, разровнял их и протянул мне и Веселину инструменты для письма. Пытаясь затянуть время, мы принялись внимательно разглядывать выданный инвентарь. Оказалось, жители подземки пользовались стерженьками, напоминавшими грифельные палочки. Но, скорее всего, это были карандаши иного происхождения – загустевшая смола какого-то растения. -Да, - сказал службист, - я должен вас проинструктировать. – Подписывая заявление, вы становитесь полноправными гражданами – алинистами, получая при этом гарантии защиты в любых ситуациях. Вы можете гордиться этим! Отныне ваш вождь – великий Алин. Он может всё! Каждое движение верноподданных, любое слово, слетевшее с их уст – не остаются незамеченными. Великий Алин видит и слышит всех. Он готов защитить каждого. Но и вы теперь должны быть готовы отдать жизнь за вождя и, не покладая рук, трудиться на благо племени. -Разрешите поинтересоваться, - резво встрял в благостную речь Веселин, - какой вид деятельности предстоит нам освоить, чтобы доказать свою преданность великому вождю? -Ну, что ж, вы в праве знать это, друзья мои. Я предлагаю вам вступить в ряды нашей службы. Это главная служба, правая рука вождя. Его уши, глаза, его 35

сердце! Вам предстоит научиться слушать, слышать, записывать, докладывать. -Это что – работать доносителями? -Ну, зачем же так грубо! Ваша должность будет называться – информатор. Весьма почётная работа, к тому же хорошо вознаграждаемая. Каждый гражданин был бы рад такому замечательному доверительному поручению. А что вас смущает? -Да как-то так сложилось, мы никогда не занимались подобными вещами. -И что? Вы отказываетесь? – брови стража порядка взлетели, чуть ли не к затылку. Всем своим видом старательный службист вопрошал – какого ещё рожна вам надо? Кто вы такие, чтобы претендовать на другое? Мы дружно поняли – отказ чреват серьёзными санкциями. -Нет, не то чтоб отказываемся, но хотелось бы, чтобы нам, как членам вашей замечательной службы, было возвращено изъятое для экспертизы имущество. -Что вы имеете в виду? – строго спросил чиновник, делая вид неосведомлённого ангела. -Речь идёт о наших вещах, с которыми мы прибыли сюда. -Ах, да-да! Это такие мешки с лямками? Конечно же, вещи вам немедленно вернут, - совершенно поангельски улыбнулся наш будущий (или уже настоящий?!) товарищ.

-Хотелось бы их увидеть прямо сейчас, - скромно заметил я. Службист на минуту задумался, потом позвал хозяйку «гостиницы». Она незамедлительно вынырнула из-за двери, как будто всё это время стояла возле замочной скважины (фигурально выражаясь, потому что никаких замков в этой «гостинице» не наблюдалось). Страж порядка что-то сказал услужливой даме на странном «птичьем языке». Она удивлённо взглянула на него, но исчезла за плотными портьерами – это был вход на её территорию, где и протекала её тайная, неизвестная нам, жизнь. Через минуту рюкзаки уже оказались перед нами. Таинственная экспертиза, по-видимому, находилась совсем рядом. Из чего следовало – «гостиница» была многофункциональным сооружением. Мы пока мало что знали об этом. Кто работал в недрах здания, куда вели семь дверей, всегда плотно закрытых – тайна за семью печатями. Вот такой каламбур! Головоломка! Девушка, ничуть не смущаясь, показала и сверила со списком содержимое рюкзаков. После чего передала имущество нам. -Ну, что, договорились? – спросил чиновник. -Да! – хором подтвердили мы. Подписание заявления состоялось без лишних проволочек. Службист, довольный проделанной работой, взял оба свитка и засунул их в складки балахона. Потёр руки, как это делают мухи после сытного обеда.

- Завтра утром прошу прибыть для подробного инструктажа. После чего вы сможете начать работу, поэтому не прощаюсь, - заявил он. - Служим великому Алину! – дружно ответствовали два неофита. Вцепившись в рюкзаки, мы готовы были работать прямо сейчас, не сходя с места. Или наоборот – сорвавшись с этого места в галоп. Готовы были исполнить любое поручение или молча раствориться без остатка, но выпускать из рук походные принадлежности больше не собирались. -Ну-ну, похвально! – прокомментировал чиновник наш возглас. 7. Тайный совет неофитов Оставшись наедине друг с другом, мы перешли на китайский язык. Это было необходимо – наш разговор не должен дать информации всегда стоящей наготове хозяйке «гостиницы». Да и никому другому. То, что здесь у стен имелись уши, мы уже давно поняли. Да и как не понять – любое движение, шорох, шёпот всегда сопровождались тут же возникавшими вкрадчивыми шагами прелестницы в оранжевом сари. Тут же находилась нужда приблизиться к источнику звука, полюбопытствовать – что тут происходит? Китайский знали неважно, но объясняться друг с другом на этом замысловатом наречии, всё же могли. Изучили бытовой сленг во время китайского путешествия по знаменитой реке Хуан-Хе. Тогда плавание на медленных плотах принесло столько впечатлений, что язык маленького гида Ван Ли Муна 38

сам собой вошёл в наш обиход. Никогда не знаешь, что пригодится путешественнику – знание языка, умение ориентироваться на местности или искусство сварить горячую пищу из лягушек. Сейчас, как нельзя лучше, пришёлся к месту и ко времени язык Поднебесной. Мы были довольны результатом переговоров с новым товарищем, но понимали – победа может оказаться временной. Стоит уйти завтра на службу, как наше имущество снова рискует исчезнуть. Нужно искать тайник, недоступный вездесущей хозяйкенадсмотрщице. Исследовали помещение и поняли – спрятать вещи негде. Веселин предложил за ночь выкопать яму под полом. Ничего другого не оставалось. Конечно, риск привлечь внимание прекрасной дамы велик, но сидеть в бездействии ещё хуже. Немедленно начали работу. Вынули покрытие под кроватью. Именно там можно было спрятать рюкзаки на ночь, ведь как раз во время сна легко и незаметно можно лишить нас спасительных вещей. Копали осторожно, чтобы ни один звук не насторожил информаторшу. Вынутую землю утрамбовали вдоль стены. Покрытие и кровать вернули на место. Теперь мы имели хоть какой-то тайник. Яма получилась миниатюрной – кругом скальные породы. Вынули немного земли. Дальше продвинуться не удалось. И всё же тайник был необходим – здесь мы собирались откладывать часть непортящихся продуктов – на дорогу. Не сомневались, что сможем выбраться наверх и покинуть подземное царство, унося с собой добытую информацию. Но с мыслью оставлять в 39

тайнике свои походные вещи днём, когда надолго придётся покидать помещение, пришлось расстаться. Решили брать рюкзаки с собой. Соплеменники, зная, что мы – пришельцы, скорее всего не будут задавать лишних вопросов. А если всё-таки кто-то заинтересуется, почему носим за спиной поклажу, всегда можно что-нибудь придумать. Например, рассказать о подарках любимой мамочки, с которыми не хотим расставаться ни на минуту. Сочинить сказку о могучем шамане и его талисмане с предписанием носить вещицу возле сердца. Или что-то другое, в этом роде. Работу закончили поздно ночью. Стражница никак не проявила себя – скорее всего, спала крепко и безмятежно – привыкла к нашему спокойному поведению без неожиданностей. Руки вытерли походными полотенцами – до умывальника добраться можно было только утром. Хорошо, что земля в подземке сухая, как пыль. Для отдыха оставалось совсем немного времени. Но уснуть не смогли. Рюкзаки положили под головы, вместо подушки. Крепления намотали на руку. Забрать незаметно наши драгоценности даже во время глубокого сна не удалось бы никому. Спать на рюкзаке, конечно, было неудобно. Крепкие ребята, мы пока не страдали от усталости и нехватки сил. При необходимости могли бодрствовать и трое суток. 8. На службе

Утром, как ни в чём не бывало, умылись, позавтракали из рук прекрасной хозяйки. Набросили крепления на плечи, и вместе с рюкзаками отправились на службу. Дама настойчиво предлагала оставить поклажу «дома». Улыбаясь, рассыпались в благодарностях, но сообщили уверенно и твёрдо, что своя ноша не тянет. Поняла ли подземная женщина смысл пословицы, не поинтересовались. Просто вышли наружу, аккуратно прикрыв дверь, улыбнувшись даме напоследок. Первый шаг на пути в верхний мир удался! Избранная тактика работала. Вот так и надо действовать дальше – вежливо, но настойчиво. Наш начальник уже был на месте. От удивления подскочил на сидении: -Что это за представление? – уставился округлившимся глазом на поклажу новых сотрудников. - Не волнуйтесь, - заверил я, улыбаясь. – Это необходимые для работы инструменты. Достал фотоаппарат, навёл объектив на его перекошенное лицо. Вспышка, короткий жужжащий звук, и вот фотография уже в руках секретной службы. Поражённый происходящим, службист, казалось, впал в ступор. То, что он увидел, никак не умещалось в его проинструктированных мозгах. Его собственное изображение, которое приходилось видеть в водах озера или на портретах, нарисованных местным талантом, вдруг молниеносно перекочевало на лист пергамента. Разглядывание и изучение листка с портретом затянулось. Страж порядка поворачивал бумагу так и 41

эдак. Заглядывал с обратной стороны. Пробовал разъять сбоку. Нюхал и ощупывал, словно искал некое тайное, скрытое от глаз пространство. Мы терпеливо ждали, пока пройдёт шок познания. Потом я долго объяснял принцип работы фотоаппарата. Наконец, чиновник смирился с тем, что в моих руках находится такой странный, но полезный инструмент. Очень полезный – эта мысль просто была написана у него на лбу. Так же долго, как и фотобумагу, изучал фотоаппарат. Изучал – конечно, фигурально выражаясь. Просто исследовал на ощупь и на глаз. Качал головой, мычал что-то вроде – надо же, надо же! Однако удивление не выбило его из колеи. Далее последовало сообщение – на использование фотоаппарата нужно получить разрешение великого вождя. Вещь полезная, но порядок есть порядок! Службист проникся таким уважением к владельцам удивительного инструмента, что просто-таки извинялся перед нами за предстоящие неудобства. Нам предписывалось ещё раз отправиться на аудиенцию к мумии. Ну, конечно, в сопровождении специалиста – то есть службиста, главного владетеля секретов подземки. Мы ничуть не огорчились, хотя, наверное, должны были выразить восторг от перспективы встречи с великим Алином. Это было очень кстати. Я собирался сделать снимок, и возможно, приблизиться к разгадке подземного феномена. -Какая вещь! Какая вещь! - бегал по кабинету поражённый в самое сердце начальник. – Это же насколько обогатятся материалы Личных Дел! 42

Открываешь Дело, и тут тебе - полное представление о преступнике! -Что же, все, на кого заведены Личные Дела, преступники? – удивился я. -А вы как думаете? Конечно! -Все-все? Но ведь Личные Дела заведены каждого!

на

-Так точно! Безгрешных нет. -А вы? Как же вы? А дети, которые ещё не умеют говорить? -Я и великий вождь – только два члена племени не относятся к преступникам. Дети автоматически принимают на себя все грехи родителей. Они уже рождаются неисправимыми преступниками. Мы переглянулись. Не так давно начиная понимать основы подземной управленческой системы, всё-таки не думали, что маразм её так необъятен. Хотя...если задуматься, так ли это удивительно? В надземном мире, по сути, происходило то же самое. -Будьте готовы к завтрашней встрече с великим вождём, - продолжал начальник. – Этот приём должен в корне изменить отношение к нашей службе. Мы получим новые полномочия! -Но куда же больше? Ведь под колпаком находятся все, включая младенцев, - удивился Веселин. -Друзья мои, вы ещё многого не понимаете. У нас есть конкурент. Это служба отбывания наказаний. Их подопечные как раз занимаются строительством города 43

будущего. Они постоянно рапортуют об успехах. Но я-то знаю, их успехи – пузыри из воздуха. Снаружи красиво, а чуть задень и останется только пыль. Но теперь мы выведем их на чистую воду! Всё станет ясно, когда великий вождь увидит, как эта хвалёная организация разворовывает казну. Мы сделаем снимки. Там есть что снимать. День и ночь стройматериалы уходят на сторону – в торговые точки, где и продаются в пользу службистов. Золото мешками оседает в их домах, куда нет доступа никому. Но фотография сделает тайное явным. Безгрешного службиста несло – он готов был нашими руками рискнуть нашей же жизнью. Какова будет роль фотографа в этой непримиримой борьбе, можно легко догадаться. Но разве это могло оказаться преградой на пути честного чиновника! Он всегда готов на любые жертвы ради народа и великой идеи незамутнённой нравственности. В роли жертвы, конечно, мыслился кто-то посторонний, но никак не сам хранитель секретов. Несмотря на индейский балахон, страж порядка похож был в эту минуту на Ивана Грозного, изрекающего неумолимое пророчество: -Смерды явленныя! Зрю чернь набΟгающу! Так и виделось, как народ в недалёком будущем расправляется с явленными ворюгами. Каждый получает по заслугам – великая стройка алинизма пополняется новыми рабами. Кто-то и жизни лишается в устрашение остальным! А поборника правды и справедливости – великого начальника Главной службы, народ водружает на высокий пост, умоляя не покидать беззащитных и страждущих ни на минуту. Увы, карьера

и здесь, в подземном царстве великого Алина, творилась так же, как и в подлунном мире. Но выбор у нас, как вы понимаете, был не столь богат. Предполагалось лишь безоговорочное согласие. В случае отказа, скорее всего, пришлось бы отбыть на строительство города будущего. Это, как вы понимаете, в наши планы не входило. Одно дело – сбежать в нужную минуту от неусыпного ока милой хозяйки, и совсем другое – прорваться сквозь кордоны мест заключения. Мы не видели ещё этих мест, но вполне могли себе представить их мрачный колорит. Аудиенция в покоях вождя была назначена на завтра. Начальник напомнил – опаздывать не принято. Утром нужно быть заранее готовыми отправиться на поклон к великому вождю. Сообщил о возможном прибытии лично к нам за час до служебного похода во дворец. После чего разрешено было отдыхать – всё в той же «гостинице» под надзором невозмутимой кормилицы-поилицы, домашней надсмотрщицы. Мрачный призрак «города будущего» превратил эту заботницу в наших глазах почти в ангела.

9. Аудиенция номер два Утром даже не успев отбыть на работу, наблюдали, как на пороге объявился великий службист. Его приподнятое настроение хорошо сочеталось с парадным нарядом – чёрный балахон с серебристым поясом. Чёрный головной убор – что-то похожее на чалму с большой кокардой в виде паутины. Весьма

говорящие знаки – подумалось при взгляде на этого чернорубашечника. Закрепив рюкзаки за спиной, в его сопровождении мы двинулись знакомым путём к пирамидальным покоям вождя. Службист ни словом не обмолвился о том, что не мешало бы поклажу оставить на попечение хозяйки. Понял – мы не расстанемся с вещами даже под страхом какого-либо наказания. На этот раз изгибы коридора-лабиринта показались не столь многочисленными – подспудное знание маршрута как бы сократило путь. Шли за начальником, мысленно прикидывая, что придётся говорить, если понадобится. Но это было самонадеянной ошибкой – мы лишь сыграли роль статистов. Дружной компанией предстали пред грозные очи вождя. Великий службист, не стесняясь присутствием подчинённых, упал на четвереньки и пополз к трону, скороговоркой бормоча заверения в верноподданичестве и готовности к любым жертвам ради блага вождя и народа. Мы с другом смирно стояли в отдалении, как случайные посторонние, не представлявшие никакого интереса для высокой персоны. Мумия благосклонно внимала елею горячих речей, затем спросила: «Что заставило тебя, мой раб, в это прекрасное утро нарушить покой вождя?» -О, великий и справедливый! Я привёл к тебе новых сотрудников, пришельцев сверху. Ты уже знаешь о них всё! Но наша служба выведала новую секретную информацию. Они владеют странным предметом, который называется «фотоаппарат». Инструмент не только удивителен, но и весьма полезен. Прошу 46

высочайшего разрешения на использование его для нужд службы. -В чём же польза этого «фотоаппарата»? -Пусть новые сотрудники покажут его в действии. И всё станет ясно. -Разрешаю. Службист жестом указал мне приблизиться к трону. И я, не падая наземь, прямым ходом двинулся к алтарю. Мумия никак не отреагировала на столь дерзкое поведение. С расстояния примерно двух метров я навёл объектив на трон и нажал кнопку. Великий вождь, не дрогнув ни лицом, ни глазом, молча, наблюдал за происходящим. Вспышка и жужжание аппарата не вызвали у него никакой реакции. Что, впрочем, было нормальным. Если бы мумия вскочила или хотя бы моргнула – тогда настала бы наша очередь испугаться. Службист, выхватив фотографию из моих рук, протянул мумии. Но тут из-за трона выступил слугакарлик в серебряном балахоне. С каменным выражением уродливого лица принял листок, поднялся по ступеням в основании трона и приблизил изображение к очам пресветлого. Казалось, мумия внимательно и даже с удивлением, разглядывает портрет. Две-три минуты молчания повисли в воздухе, словно Дамоклов меч. Что же последует за этим? А вдруг великий вождь прикажет немедленно казнить владельцев дьявольской машинки! -Хорошо! – молвила, наконец, мумия. – Разрешаю. Все изображения должны быть секретны и недоступны никому, кроме начальника службы. Пусть

каждое Личное Дело пополнится изображением преступника. Это укрепит народ и власть. Я, не поворачиваясь спиной к трону, отодвинулся на прежнюю позицию. Службист усердно отпятился на четвереньках. Его чёрный балахон при этом так обтягивал страусиный зад, что казалось, вот-вот ткань с треском лопнет. Аудиенция была закончена. Мы дружно откланялись. Шагая по коридорам лабиринта, я думал лишь об одном – скорее бы вернуться в «гостиницу» и детально рассмотреть изображение, которое теперь «сидит» в памяти фотоаппарата. Сама же фотография уже пропала в складках служебного балахона довольного начальника. Чернорубашечник заметно раздулся от гордости за свои достижения и новые заслуги перед великим вождём. О том, что всё запечатленное остаётся в цифровой памяти прибора, кузнец личного счастья, конечно, не был осведомлён. Да и вряд ли поверил в это, даже если бы случайно что-то узнал. Фотография – материальный предмет, который можно потрогать руками. Виртуальная память, расположенная на диске, для дремучего верноподданного – это уже нечто запредельное. 10. Оцифрованная правда Оказавшись в своей келье, мы, не сговариваясь, уселись рядком и вывели на экран изображение мумии на троне. Сначала рассматривали всё, что попало в объектив – композицию целиком. В объектив попали трон – снизу доверху, часть боковых стен и почти вся стена за троном. Изображение сидельца на золотом пьедестале получилось как нельзя лучше. Даже и при 48

таком разрешении было видно – это, действительно, не человек. Мумия или кукла. При большем увеличении стало понятно – на троне сидит кукла. Лицо мумии имело бы совершенно другую структуру. Здесь же было ясно – «кожа» изготовлена из какого-то природного материала. Возможно, из отполированного раскрашенного дерева. Возможно – из отшлифованного янтаря или розового камня. Великий вождь оказался всего лишь искусно одетой в дорогие одежды игрушкой. -Так, значит, целый народ поклоняется кукле, сказал я. -Ну, этим нас не удивишь, - отозвался Веселин. – Вот кто кукловод? Это вопрос. -Обычно за спиной диктатора, настоящего или кукольного, стоит клан жрецов – силовиков. -И наш великий службист не входит в этот клан. -Получается так. Затрапезный раб, как и все остальные. Иначе бы знал, что вождя нет. -Так что напрасно он старается вывести на чистую воду своих конкурентов. Не думаю, чтобы жрецы не знали о воровстве и о каждом, кто меняет стройматериалы на золото. Значит, всё происходящее в интересах клана. -Ну, да – классическая схема. Одни рабы погоняют других. За это им разрешают что-то украсть. А потом за воровство последует наказание. Стройка успешно и быстро закончится. Надсмотрщики займут

место загнанных рабов. А золото вернётся в казну. Круговорот рабства, так сказать. И круговорот золота. -Вот видишь, стоило ли забираться в эти катакомбы, чтобы обнаружить то же самое, что уже видели сотни раз на поверхности. -Надежда умирает последней. Хотелось открыть разумную цивилизацию. -Неужели наш великий службист не знает, что на троне сидит кукла? -Если даже и знает, вида никогда не подаст. Ему же выгодно, чтобы народ жил в страхе, под властью могущественного вождя. Кукла – она инструмент, который гарантирует смерть каждому, кто усомнится в мудрости и величии системы. Кукла куклой, но рабство – людоедская машина. Каждый нищий должен это знать и ощущать на собственной шкуре. -Ты прав. Один вид этой мумии на троне уже должен внушать ужас любому обитателю подземелья. Вспомни наше первое впечатление. -Ну, да. Еле сдержался, чтобы не упасть на четвереньки, как наши провожатые. -Вот-вот. Старик знатного рода. А что говорить о рабах! -Интересно, каким образом эта игрушка разговаривает? -Ну, это уже совсем просто. Хорошо подогнанная акустика. Где-то в укрытии сидит жрец. Отражение звука, проще говоря – эхо, система акустики направляет в центр – в точку, где стоит трон. Стоящий перед куклой слышит звук, который исходит как бы от вождя. 50

А система зеркал позволяет жрецу видеть всё, что происходит перед троном. Кстати изобретение зеркала жрецы, похоже, скрывают от любимого народа. До сих пор как-то нигде не заметно было ни одного даже маленького осколочка. -Да, в чём-то они мастера. А вот изобрести разумное государство – слабо! -Ну, как говорится, что Творец даёт, то и имеем. -Как-то противно ничего не значить в этом мире. Если всё определено, зачем нужен человек с его интеллектом. Чтобы поклоняться кукле? -Не кукле, а Творцу. Это разные вещи. Похоже, куклы – это люди, а не тот, кто их создал. Тогда задача людей может быть лишь одна – стать живыми. -Ну, ты сказал! -А что? В этом есть логика и глубокий смысл. -Ладно, согласен. Всё очень и очень близко к правде жизни. Но что нам-то теперь делать с этим знанием? -Надо побывать на стройке алинизма. Кажется, нам это обещали. -Ну, да. Фотографии подземного гулага – это, конечно, сенсация. Мир вздрогнет в очередной раз. Но станет ли после этого лучше и разумнее? -Наше дело – показать, что существует в природе. А там уже – пусть каждый думает, что да как. На том и порешили. На следующий день нам предстояло путешествие на великую стройку алинизма – 51

начало образцового города, где улицы будут выстроены только из магазинов и торговых центров. Город мегаполис победившего алинизма! Что-то мы увидим?! Не мешает заранее, мысленно, принять полную готовность к любым неожиданностям. Предощущение этой ответственной командировки схоже было с безнадёжным погружением в ад – какая-то тоска овладела нами. Но отступать всё же не собирались – исследовательская страсть гнала вперёд! Что-то подобное мрачному азарту уводило нас всё дальше по лабиринтам подземки. Только стойкая надежда на возвращение в верхний мир грела душу и поддерживала уверенность в победе! 11. Великая стройка Мы долго продвигались по длинным коридорам, спускались куда-то, снова поднимались. Система лабиринтов была выстроена так, что движение всё время происходило по часовой стрелке, то есть по ходу Солнца. Но чувство углубления в подземные пласты постоянно росло, хотя везде нас сопровождал ровный призрачный биологический свет. А иногда вместо спуска дорога шла на подъём. Постепенно при этом круговоротном движении куда-то уходила способность ориентироваться, терялась связь со временем. Возникало ощущение головокружения, какой-то глухой ватной пустоты. Мы сопротивлялись, как могли, стараясь сохранить ясность сознания. Наш гид, казалось, не замечал всех этих мелочей. Или они для него не существовали – адаптация

к подземке. Наконец, вышли в довольно просторную местность. Впереди, в желтоватом ржавом мареве, увидели огромную толпу, которая, заполнив всю ширь подземной долины, двигалась, как лавина, навстречу нам. В шелестящей тишине раздавался громкий писк. На поводках рядом с охранниками бежали какие-то животные, похожие на крупных крыс. Что-то шакалье проглядывалось и в охранниках. Казалось, это не люди, а трансформированные животные. -Вот они – строители алинизма! – гордо сообщил службист, окидывая широким жестом толпу. – Сколько работы предстоит нам! -Неужели всех придётся фотографировать? – изумился я. -Вы должны быть рады, что такое поручение досталось именно вам. Ещё неизвестно, что было бы, если кто-то из этих счастливцев знал, как обращаться с фотоаппаратом. Я прикусил язык. В словах ретивого службиста звучала почти открытая угроза. Мы поравнялись с движущейся колонной. Это было завораживающее зрелище! Безрадостные, безнадёжные лица с приклеенными улыбками! Их тьмы и тьмы! На поводках у конвоиров огромные крысы! Мы оказались на пороге вечного рая. Ведь по убеждениям нашего товарища все эти строители алинизма могли испытывать лишь одно – великое счастье от участия в великих делах вождя! Улыбки на искажённых лицах 53

должны были наглядно беспредельно это счастье.

доказывать,

как

велико,

Дальше, за этой шевелящейся колонной, была видна далеко-далеко израненная земля. Впереди, словно кратер потухшего вулкана, чернела гигантская яма котлована. Налево, на том берегу этой жуткой воронки тонул в плотном тумане пыли строящийся город будущего – здания высотой примерно в три этажа, прямоугольные, кубические и даже шарообразные. Видны были и сооружения, напоминавшие пирамиды. Кое-где маячили причудливые шпили на крышах уже готовых строений. Биологический террариум светлячков на каменном «небосводе» явно не справлялся с освещением стройки. Всё тонуло в полумраке. На следующий день я фотографировал эту развороченную огромную воронку котлована, где по серпантину один за другим двигались строители, толкая перед собой гружёные камнями тачки. Люди казались игрушечными насекомыми, заведёнными чьей-то могучей рукой. Их было много – но все сливались в однотонную шевелящуюся массу в пылевидном вязком тумане. Вспоминались круги ада великого Данте – какой-нибудь второй круг в четвёртом поясе, где богохульники, обожествлявшие вождя и поклоняющиеся этой кукле вместо бога, теперь загнаны в камень яростными бесами. После нескольких дней непрерывной съёмки, службист, хитро подмигнув, сообщил – завтра мы сможем заняться главным: сфотографировать дома охранников и начальников. «Мы выведем их на чистую воду!» - откровенничал он, потирая руки. Этот жест – 54

фирменный признак довольства собой – всегда возникал при вожделении поживы. Сейчас как раз наступил такой момент – приближение к цели, так долго недостижимой, но теперь...Цель, вот она – на расстоянии вытянутой руки. И рука эта, уж, поверьте, не выпустит «птички»! Мы поняли – скоро наша ответственная командировка закончится. Пока всё шло сносно – никто не мешал фотографировать то, что хотелось, что приказывал начальник. Изменения могли прийти завтра – кто знает, как отнесутся местные царьки к нашему любопытству. Их изворотливость и хитрость – непредсказуемое оружие. Может быть, завтра мы уснём от пения какой-нибудь райской птицы, как Садко в подводном царстве. И не проснёмся никогда. Но предстоящее возвращение в «гостиницу» на берег озера сейчас казалось почти праздником. Было радостно, и в то же время перед нами вставала во весь рост новая, почти невыполнимая задача – выбраться из подземного царства наверх. Да ещё и сохранить фотографии, не отдать в чьи-либо жадные руки нашей главной драгоценности – фотоаппарата. Иначе наши мытарства в подземном рабстве не имели бы смысла. Но чтобы возвратиться хотя бы в «гостиницу», надо было пережить ещё несколько дней. 12. Хижины и дворцы И вот в сопровождении неизменного цербера, нашего великого начальника, мы вошли в дом одного из чинов - это был пока нижний слой управленческой машины. Жилище и снаружи, и внутри разительно 55

отличалось от той сакли – гостиницы, где вот уже несколько месяцев пришлось обитать нам. Если поставить рядом эти два сооружения, наше убежище выглядело бы хижиной. Примерно, как «хрущёвка» против золотых палат восточного набоба. Даже пирамидальный дворец вождя уступал по богатству убранства этому жилому дому. Золотые барельефы, резные колонны, орнаменты из самоцветов. Повсюду картины, в основном, пейзажи верхнего мира – горы, реки, водопады, пальмы и цветущие альпийские луга. Но нигде не встречались изображения людей или животных. Мир на картинах был необитаем. И всё-таки, похоже, художники здесь более свободны, чем остальные рабы. Было ясно – картины написаны с натуры. Сама собой возникла мысль – если местным царькам так хорошо известен верхний мир, что мешает им освоиться в нём? С таким богатством можно роскошно устроиться где угодно. Возможно, эта мысль была недалека от реальности. -Снимайте, снимайте! – шипел службист. – Всё это должен видеть великий вождь. Я не успевал выбирать выгодные ракурсы. В объектив попадало всё, что было в поле видимости. На одной из стен заметили некую дверцу. Службист тут же попытался открыть её. Однако ничего не получилось. Начальник заставил Веселина изъять из рюкзака нож – острый и маленький, как шило. Но сколько Веселин ни старался отделить квадратную дверцу от стены, эта безделица не подалась даже и на миллиметр. Скорее всего, мы обнаружили секретный встроенный сейф, по 56

конфигурации очень похожий на банковский. Это ещё раз показывало – верхний и нижний миры где-то пересекаются. Заметно было, как наш товарищ службист постепенно впадал в бешенство. Кроме него по пятам за незваными гостями ходил слуга хозяина – одетый в служебный балахон здоровенный индеец. Слуга, молча, наблюдал наши потуги. Лицо его было непроницаемым, но временами вдруг проявлялась, как фотография в растворе гипосульфита, мимолётная усмешка. Слуга явно потешался над рабами, производящими такой своеобразный обыск богатого жилища. Мы выглядели в его глазах презренными клоунами. -Да, если нижние чины живут в такой роскоши, что же говорить о верхнем эшелоне, - думал я, снимая подробности интерьера. На следующий день представилась возможность убедиться в моей правоте. Не буду утомлять вас описанием дворцовых покоев высшего чина великой стройки алинизма. Скажу только, что сравнить их можно было, пожалуй, с роскошными обиталищами фараонов. Блеск золота и самоцветов затмевал все разумные пределы. Службист впал в состояние, подобное атараксии. Едва успевая складировать снимки в свои необъятные карманы, выглядел совершенно больным. Даже вездесущие «глаза и уши» его службы не смогли снабдить начальника полной информацией. Было видно, что «открытия» поразили несчастного в самое сердце. Он никак не мог справиться с приступами 57

«жабы». По-другому выразить его состояние не представлялось возможным. «Жаба», настоящая «жаба» давила нашего товарища. Особенно подкосило то, что делегацию контролёров сопровождали не сами хозяева дворцов, а всего лишь слуги. И эти рабы смотрели свысока на великого и ужасного начальника, всем своим видом показывая своё превосходство и его ничтожность. Мы всерьёз опасались, что останемся без сопровождающего. Чем это могло обернуться для нас, страшно даже подумать. Можно было не сомневаться, кто окажется виновным в этой истории. Мы поддерживали начальника, как могли. Он был нашим пропуском за пределы великой стройки. Пока я обходил роскошные покои, Веселин пытался подбодрить сдувшегося, как воздушный шарик, службиста. Восхищался его умом и прозорливостью. Напоминал, как правильно была выбрана им стратегия и тактика, что и привело к нужному результату. Ласковые, сладкие речи несколько взбодрили несчастного. Постепенно приходя в себя, он лелеял уже свою ненависть к врагам народа, окопавшимся (в буквальном смысле) в царстве великого Алина. Наконец, наша командировка завершилась. Это было очень кстати – у нас заканчивался запас фотобумаги. Начальник не должен был догадываться о том, что скоро фотоаппарат для него станет бесполезен. Эту тайну мы собирались унести с собой в верхний мир. Чем грозило её обнаружение здесь, можно было легко себе представить. Отправились в обратный путь. Сердца наши готовы были выпрыгнуть из грудной клетки. Переглядываясь друг с другом, еле сдерживали улыбку. 58

Шагая по бесчисленным коридорам подземки, вслушиваясь в далёкие шорохи какой-то тайной жизни лабиринта, я думал о том странном сочетании самого что ни на есть первобытного рабства и повсеместной торговли. Именно это совмещение несовместимых вещей и делало подземное царство порождением абсурда. Всё продаётся и покупается. Богатый раб возвышается над самым высшим чином, исполняющим секретную службу. И этот службист, чувствуя себя несчастным нищим, готов с радостью занять место этого раба. Но до тех пор, пока сие не удалось, богатый раб должен быть поименован врагом народа и вождя. Похоже, одно это и грело душу бедного товарища начальника. Он предвкушал, как покажет вождю добытые героическими усилиями фотографии зажравшихся чинов, их фантастических дворцов и наглых домашних слуг. Надеялся на карательные полномочия, которые даст ему великий Алин. Вот тогда... Тогда – берегитесь разжиревшие воры! А их наглые слуги вообще пойдут на фарш – их скормят сторожевым крысам. Судя по размерам этих длиннохвостых хищников, питались они отнюдь не хилым зерном. С каждым шагом, удалявшим путников от великой стройки, службист становился заметно бодрее. Видно было – добытый компромат жёг руки. Не терпелось ретивому верному подданному обсказать всё вождю. И не только обсказать, но и показать. На это больше всего уповал товарищ начальник. Надеялся, 59

фотографии не подведут – где это видано, чтобы раб жил роскошнее царя! 13. Разведка Покинув великую стройку алинизма, прибыли в родной (теперь уже) город на берегу озера. Начальник дал трёхдневный отпуск. Такое решение удивило, но, поразмышляв, пришли к выводу – товарищу начальнику теперь не до нас. Его первостепенная задача – донести до великого вождя добытую информацию. Донести так, чтобы получить право на исключительные санкции. Огонь справедливости жёг сердце старательного службиста. Но отпуск весьма кстати – нужно было обдумать и обсудить все способы возврата в верхний мир. Мы знали, где располагается тот коридор в системе подземного лабиринта, по которому прибыли сюда. Помнили особые приметы обратного пути – знаки настенных фресок, повороты, их количество. Но как незаметно выбраться из города? Каждую минуту за нами наблюдает либо хозяйка, либо начальник. Без неусыпного ока контролёров остаться удавалось лишь ночью. Но уверенности не было и в этом. Попытаться изолировать хозяйку? Но если сделать это насильственно, кто знает, что произойдёт дальше – вдруг тайный сигнал разбудит невидимую стражу. Мы решили провести разведку – попробовать отвлечь нашу заботницу и посмотреть, что из этого выйдет, какие тайные пружины придут в действие. Оставалось только придумать план действий.

-Поступим так, - предложил я. – Приглашаем даму в нашу келью – типа, хотим показать одну вещь. Думаю, она и не подозревает, что некий предмет, который уже держала в руках, может служить музыкальным инструментом. -Мобильный телефон! – догадался Веселин. -Конечно! Здесь он бесполезен как средство связи, но мелодии-то остались – целых пятьдесят штук. -Точно! -Будем слушать и рассказывать музыкальные сказки. -Ну, да – тысяча и одна ночь... -Вот именно! Примерно, на час можно будет отвлечь красавицу от дел и продержать в нашей сказочной клетке. Если за ней следят, кто-то обязательно появится. Мы хотя бы узнаем, кто это. -Ну, да. Может быть и какая-то сигнализация. - Вот и посмотрим! Что и говорить, план был неплох. Объяснение для наблюдателей – просто увлеклись, забыли о времени. С кем не бывает! Главное, не вызвать подозрений у самой хозяйки. -Ну, давай! – махнул я Веселину. Он включил на прослушивание мелодию номер один. Странно и как-то совершенно незнакомо зазвучал фрагмент песни Бориса Гребенщикова «А в небе голубом...». После долгого подземного глушняка музыка казалась райским божественным подарком. 61

Мы не ошиблись – спустя минуту, в гости пожаловала наша любимица. Осторожно заглянув в келью, откуда неслись непривычные уху подземного жителя звуки, поинтересовалась: -Что это? -О, это специально для вас, - улыбнулся Веселин. – Проходите, я покажу наш телефон. Так называется этот маленький музыкальный инструмент. Обольститель ловко приобнял девушку за плечи, снова нажал кнопку. Нежно и печально зазвучала полифоническая мелодия. Дождавшись окончания фрагмента, Веселин указал даме на кресло. Сам расположился напротив. -Так вот, - начал он. - Я должен рассказать нашей милой хозяйке, что это за мелодия, откуда появилась, и кто – исполнитель. Дама внимательно слушала. Это было хорошим знаком. Похоже, придуманная тактика оказалась верной. -Это одна из прекрасных мелодий верхнего мира, - продолжал Веселин. – Музыку исполняет знаменитый композитор, поклонник дзен-буддизма. -Дзен-буддизма? -Да-да, я понимаю – незнакомое слово. Дзенбуддизм – мировая религия. Система взглядов. Её проповедь – единство мира. Дзен-буддисты считают, что любой предмет, любое существо – часть всего мира. -Не очень ясно, но, кажется, ничего плохого.

-Да что вы! Только хорошее! – старался Веселин. – Так вот, композитор – Борис Гребенщиков – замечательный человек. В начале своего пути называл себя учеником ламы-датчанина Оле Нидала. Позже посещал ашрам известного индийского гуру Саи Бабы. -Столько незнакомых слов! Правильно ли я поняла – ваш музыкант долго учился? -О, очень долго! В детстве закончил физикоматематическую школу, потом – Ленинградский университет. -Физико-математическая? Это что? -Школа, где обучаются изучают законы Вселенной. -А как же музыка?

одарённые дети. Они

-Музыка появилась много лет спустя. Вот эта мелодия имеет долгую историю. Написал её другой человек – гитарист, лютнист – Владимир Вавилов. Текст знаменитого поэта Андрея Волохонского. А Борис Гребенщиков услышал мелодию на фестивале авторской песни. И с тех пор она стала его визитной карточкой, ведь исполнение-то уникальное, – Веселин снова включил проигрывание. Музыка лилась серебряно и тонко. Вкрадчивый голос певца рассказывал небесную сказку. Хозяйка слушала, как заколдованная. -Особо надо обратить внимание на образы песни, - в тон певцу нашёптывал Веселин. – Это библейские образы из Книги пророка Иезекииля. Город золотой – конечно, Рай. Жёлтый Огнегривый Лев – Солнце, Синий Вол, исполненный очей – звёздное небо. Золотой 63

Орёл небесный, чей так светел взор незабываемый – Луна. -Красиво! – отозвалась слушательница. -Доводилось ли вам наблюдать звёздное небо? -Конечно! Каждый подданный великого Алина должен видеть звёзды, чтобы понимать могущество богов. -Мудро! – похвалил Веселин разговорившуюся хозяйку. -А есть ли другие мелодии в музыкальной коробке? -Да-да, их много! Вот ещё одна, - Веселин запустил мелодию номер два – «Танец с саблями» Хачатуряна. Похоже, энергичная восточная музыка понравилась ещё больше – казалось, девушка погрузилась в поток звуков, забыв обо всём. Следом явились Моцарт, Бах, Чайковский, Биттлз, «Не слышны в саду даже шорохи»... Веселин увлечённо комментировал каждую новую мелодию. Музыкальную идиллию неожиданно нарушил некий посторонний звук – что-то напоминающее переливчатый вой сирены. -А вот и сторожевая система заработала, переглянулись мы с другом. -Ох, это я виновата! – встрепенулась хозяйка. – Теперь придётся отчитываться перед службой. Дама сорвалась с места и скрылась за портьерой. 64

-Даже про телефон не вспомнила! – сказал я. -Вот вернётся, игрушку отнимет. Надо придумывать контраргументы. - Скажем, инструмент перестал работать – требуется подзарядка от солнца. -Поймёт ли? - Если хорошо объяснить, вскрыть крышку, показать устройство – может, и поймёт. Если получится, будем иметь провожатую в верхний мир. Это почти удача! Так мы убили сразу двух зайцев – выявили охранную сигнализацию и зацепили на крючок любопытства стражницу. Появилась надежда на возвращение в пустынный мир Атакамы. Правда, понять, как сигнальная система узнала об отсутствии хозяйки, пока не удалось. Засекли только время до сигнала – пятьдесят минут. Промежуток слишком мал, чтобы добраться к выходу из лабиринта. Нужны, примерно, два с половиной часа. Так что идея – изолировать хозяйку и тайно уйти, скорее всего, не годилась. А вот отправиться наверх в сопровождении любительницы музыки – легально или полулегально – этот план нарисовался вполне реалистично. Даму зацепили мелодии верхнего мира. Это было хорошо заметно. Использовать возникший интерес для выхода наверх – что может быть лучше! Только сделать это надо осторожно, не возбуждая никаких, даже мельчайших подозрений.

14. Огнегривый Лев Ещё три раза устраивали концертные вечера с хозяйкой. Постепенно музыка становилась узнаваемой, а музыкальные встречи переросли в потребность. Дама прослушивала каждую мелодию несколько раз. В четвёртый день музыка оборвалась на самой любимом месте – «танце с саблями» Хачатуряна. -Что случилось? – удивилась меломанка. -Сейчас посмотрим, - сказал я. Несколько минут копался, перебирая кнопки, потом принялся объяснять, что такое источник питания. Продемонстрировал внутренности телефона, показал батарейку. Красочно описал принцип работы. -Батарейка села. Это значит, в ней больше нет энергии. Она не может запустить музыку. -И что?! Теперь я никогда не услышу Хачатуряна? -И Хачатуряна, и все другие мелодии – тоже,горестно развёл я руками. -Неужели ничего нельзя сделать? – наконец-то прозвучал долгожданный вопрос. -Можно, можно, – хором воскликнули диджеи. – Для этого необходимо выбраться наверх в солнечный день, расправить вот это «крыло» и дать ему накачать солнечной энергии в батарею. -А разрешение службы?! Вряд ли нас отпустят.

-А без разрешения нельзя? Нет ли другого способа? – настаивал я. – Ведь ничего плохого делать мы не собираемся. Девушка замялась, задумалась. Потом хитро искоса посмотрела в сторону женской половины. Мы поняли – сигнализацию можно обмануть. Необходимая степень доверия была достигнута. Вот что такое духовные ценности – ключ к сердцу женщины! Пусть даже и подземной красавицы – стражницы. Договорились не торопить события. Ждали, когда наша меломанка созреет сама. Понимали – решиться на запретные действия непросто. Ведь если нас постигнет неудача, риск попасть на великую стройку будущего города – угроза не только для пришельцев, но и прекрасная дама должна будет последовать в недра системы, в её горячий бульон, где кипит нарождающееся будущее. А, возможно, наказание будет более суровым. Но мы надеялись, что музыкальный азарт победит. И не ошиблись. *** Несколько дней спустя, в послеобеденный час, хозяйка подала знак – пора! Мы поняли, сигнализация временно нейтрализована – путь наверх открыт. Не торопясь, один за другим, направились с деловым видом к началу лабиринта. Что и говорить – с замиранием сердца продвигались по знакомому коридору, стараясь изо всех сил не сорваться в галоп. Подземное царство с его несчастными рабами отдалялось от нас не столь быстро, как хотелось бы. Но бежать – значит, показать 67

нетерпение, вызвать подозрение. Старательно пряча восторг, распиравший душу, степенно переговаривались друг с другом, перекликались с сопровождающей. Иногда даже лениво замедляли шаг. Картина вполне мирная – три ходока совершают плановую вылазку. Наша дама, казалось, доверяла нам полностью, но осторожность – лучший друг в любой обстановке. Время... Время имеет свойство сжиматься и растягиваться. Наш путь наверх превратился в нескончаемую эпоху – так проявляло себя желание вырваться из плена. Мы шли и шли, постепенно теряя терпение. Иногда казалось – идём не туда и никогда не достигнем цели. Но, как говорили древние, всё проходит. Впереди забрезжил давно забытый белый день. Свет казался таким ярким, что глаза ломило, в ушах шумело. -Вот так, постепенно, мы превратились бы в слепых кротов, - подумал я. – Удивительно – подземный народ зряч. Видимо, их организм приспособился к полутьме, как-то компенсировал недостаток света. Но мы бы точно ослепли. Вовремя уходим. Только бы всё получилось! Заслонив глаза ладонью, выбрались сквозь песчаную щель наружу. Привыкая к свету, стояли и вдыхали воскресшие из небытия ароматы пустыни. Вот ведь – раньше казалось – никаких запахов, кроме пыльного кремниевого, не существует в ползучих песках Атакамы. Но теперь...это просто праздник воздуха, подобный дегустации вин.

-Боже мой, как же можно было жить в этой подземке? – мысленно взревел я. Восторг переполнял душу и тело. Казалось, сердце сейчас лопнет. Веселин выглядел ещё хуже, чем я – обессилено присел на камень, слёзы текли по его серым щекам. Провожатая с удивлением смотрела в наши перекошенные лица, явно не понимая происходящего. Её счастье осталось там, под землёй. Наше – сияло с небес, где совершал привычную прогулку Жёлтый Огнегривый Лев. Разные системы координат. Полное несовпадение ценностей. Наш странный вид пробудил беспокойство, расшатал безмятежность подземной красавицы. -Надо торопиться, - сказала охранница. -Сейчас, - отозвался я. – Немного привыкнем. Мы плохо видим. Так устроены наши глаза. -Времени нет. Сигнализация вечером оживёт. -Успеем, - успокаивающе обратился к даме мой друг. Открыл крышку телефона, выдвинул заряжающее крыло батарейки и, держа аппарат перед собой, стал удаляться от бархана. -Ищу самое лучшее освещение! – крикнул он и помахал рукой хозяйке. Я двинулся следом, охранница – тоже. Некая обеспокоенность проявилась на её лице, но пока мы были ещё недалеко от входа в подземелье. Наконец, дама, заметно отставая, крикнула: 69

-Куда же вы?! Солнце везде одинаково светит. Разрыв между крупно шагающими, почти бегущими мужчинами, и семенящей подземной стражей всё увеличивался. Наконец, девушка остановилась. Она всё поняла. Но не испуг исказил её лицо, как можно было ожидать, а ненависть к убежавшим рабам. -Вы не уйдёте от «Цербера»! – крикнула вслед. – Я отомщу! И тут мне вспомнился подземный сон. Мы переглянулись на ходу. -«Цербер» - это что? Об этом говорил старейшина во сне, - крикнул я. -Точно! Я видел тот же сон! -Наплевать! Пока бежим – будем бежать! -Бежим! Мы оглянулись одновременно – охрана уже была не видна. В тот момент ничего не могли с собой поделать – думать о том, какое наказание ждёт стражницу, было выше наших сил. Жаль меломанку, но ведь и у неё был выбор – могла уйти с нами. Но фанатизм победил. Тут нет нашей вины. Аромат свободы, солнца, неба, текучего песка, ветра – всё это казалось сказкой. Бежали долго, пока не упали – ноги уже не слушались приказов разума. Лежали на горячем песчаном плато, смотрели в синее просторное, недосягаемо высокое небо. Теперь мы знали, как выглядит счастье!

О том, что впереди – долгая дорога в песках, безлюдье, безводье, неизвестные опасности – об этом не думали. Даже царапающее слово «Цербер» не могло испортить нашего полёта – мы летели, неслись, как ветер. Туда, где жизнь, любовь, люди, свобода! 15. Цербер Отдышались, не сговариваясь, встали. Поправили рюкзаки, и снова двинулись в направлении на север – там города, цивилизация. Время клонилось к вечеру. Солнце падало куда-то в далёкий невидимый океан. Тени удлинились и следовали за нами, скользя с правой стороны по каменистой почве. Давно забытые краски заката, даже тени, которых никогда не увидишь в подземке – всё это казалось праздником жизни. Мы ощущали сейчас каждой клеткой – время, проведённое в царстве великого вождя, нельзя было назвать смертью, но и жизнью – тоже. Существование в животном мире – крысиное, пещерное, первобытное. Подземка с её лабиринтами и призрачным свечением стен сейчас казалась замогильным кошмаром. Время от времени переглядывались – каждый в эти минуты вспоминал о таинственной угрозе. Но ни впереди, ни сзади не наблюдалось никакого движения. Погони не было. Каких-то страшных непреодолимых преград – тоже. Может быть «Цербер» − просто страшилка, выдумка. Мы почти успокоились. И как-то разом почувствовали жажду.

Остановились возле каменного выступа, достали фляжку с водой из подземного озера. Фляжка была невелика, воду придётся беречь. Отпили по глотку, и снова – в путь. Хорошо, что многие кактусы Атакамы не ядовиты. Например, разновидности кактусов рода Копьяпоа. В случае крайней нужды можно использовать их мякоть в пищу и для утоления жажды. Это, конечно, самый драгоценный подарок безрассудным путникам, подобным нам. Но мы всегда так и продвигались по песчаным безлюдьям – применяя опыт многомудрых путешественников. Мы хорошо знали – Атакама считается самой сухой пустыней Земли. В некоторых местах дождь выпадает раз в несколько десятков лет. Среднее количество осадков в чилийском регионе Антофагаста составляет один миллиметр в год. Некоторые метеостанции в Атакаме никогда не регистрировали дождь. Есть факты, что существенных осадков в Атакаме не было с 1570 по 1971 годы. Здесь зарегистрирована самая низкая влажность воздуха: ноль процентов. И всё-таки некоторые растения оказались сильнее песков. Сине-зелёные водоросли, лишайники, тилландсия, кактусы, мескитовые деревья, акация – эти живые создания победили пустыню. Мы шли вдоль Каменной гряды, одного из ответвлений Кордильеров. Вечернее солнце давно скрылось за вершинами скал. Огромная полная луна окрасила каменные громады в кирпично-красный цвет. Небо светилось сиренево-голубоватым сиянием. Пески мерцали фиолетовыми оттенками. Ноги временами увязали в этих серебряно-фиолетовых барханах. Но мы

продолжали движение, усилием высвобождая ступни, вздымая сверкающие под луной песчаные всплески. Любуясь фантастической картиной ночной пустыни, мы совершенно забыли угрозы нашей провожатой. И напрасно! Вдруг разом почувствовали некое воздействие – словно кто-то сдавил обруч вокруг лба. Давление усиливалось. Закружилась голова, потемнело в глазах. - Что это? – прохрипел Веселин. - Цербер! - Что будем делать? - Не знаю! Это были наши последние слова. Дальше наступила тьма. Очнулись, когда луна уже прошла четверть небосклона. Краски неба, пустыни, далёкого горизонта заметно пожелтели. Судя по этому признаку, скоро должен был наступить рассвет. Лёжа, переглянулись. - Как ты? – спросил Веселин. - Пока живой. А ты? -Голова тяжёлая, но надо попробовать встать. -Давай! Однако попытка закончилась тем же – чья-то богатырская рука снова стала закручивать невидимый обруч. Не дожидаясь потери сознания, упали на песок. Обруч исчез. -Ты понял, понял – вставать нельзя! – почему-то шёпотом сказал Веселин. 73

-Да понял я. Но что делать будем? Лёжа, долго не протянем. -Ясно, не протянем! А если ползком? -Далеко ли уползём? Мы же не змеи. -Предлагай что-то другое. -Что другое? Ничего другого нет. Ползём! -Только осторожнее – вдруг снова отключимся. -Ну, вперёд! Ползти по-пластунски с рюкзаками за спиной не самое приятное занятие. Но мы ползли, пока хватало сил. Ползли остервенело, понимая – может появиться погоня. Понимая, что сила психологического воздействия не всемирного масштаба. Скорее всего, гдето есть граница, за которой можно будет встать во весь рост и уходить от опасного места уже на ногах. Несколько попыток подняться на колени закончились неудачей. Мы продолжали ползти. Постепенно силы наши иссякали, терялось ощущение времени. Двигались на автомате, как роботы. Если бы не наш опыт экстремальных путешествий, всё могло быть намного хуже. Многолетние тренировки работали на нас. -Чёртовы жрецы с их куклой! – время от времени пыхтел я. -Да уж! Вечные фокусы – гипноз и прочая дрянь! -Только бы уйти! Мы не должны потерять добытую информацию. 74

-Обидно будет, после всех мытарств. -Врёшь, не возьмёшь, чёртова кукла! -Изыди, Сатана! – кричал Веселин, орудуя локтями и коленями. Поклажа долбила по спинам, усиливая нагрузку. Прошло около трёх часов. Задыхаясь и потеряв последние силы, остановились. Отпили из фляжки. Попытались сесть, опершись спиной о близлежащий каменный палец. Эта простая поза показалась подарком ангела – сидя, почувствовали, сколь велика была усталость. Долго прислушивались к себе, но ощущения обруча не возникло. -Ну, что? Встаём? – спросил я. -Давай, по очереди. Сначала один, потом другой. Веселин медленно приподнялся на колено, потом встал во весь рост. -Как ты? – с надеждой смотрел я на друга. -Пока нормально. Подожди, не вставай. Пусть пройдёт минут пять. Что и говорить – через пять минут стало ясно: мы вырвались! -«Цербер» оказался просто ловушкой, радовался Веселин. -Да, рассчитано на деморализацию – дескать, упадут и будут лежать. А пустыня сделает своё дело! И погони никакой не нужно.

-Но каковы эти рабовладельцы чёртовы! Одни их крысы чего стоят! -«Цербер» почище крыс! -Древнее знание! Может, это и не гипноз, а что-то другое. Да, честно говоря, никто из учёных толком и не знает, что такое гипноз. Как происходит воздействие? Что за механизм? Научились говорить «гипноз», и, вроде, всё научно. А что это на самом деле – неизвестно. Как может один человек, не прикасаясь к другому, заставить его что-то делать или вспоминать то, что забыто. Наступило утро. Мы позавтракали, сидя на камнях, отпили из фляжки. Отдохнули. Теперь можно было, не спеша, продвигаться в сторону самой близкой обитаемой точки – коммуны Уара. И мы отправились именно туда, держа курс на северо-запад, где наш маршрут должен был пересечься с этим посёлком на Панамериканском шоссе. Долгий путь к свободе и цивилизации был открыт. Ещё не раз на этом отрезке путешествия пришлось нам утолять жажду мякотью кактусов. Пища, хотя и в малом количестве, была собрана по крохам в подземном тайнике. Теперь сушёное мясо и лепёшки из каких-то неизвестных нам овощей спасали в трудном пути. Голод постепенно перестал ощущаться, но это состояние легко могло перейти в болезненное. Нужно было торопиться, пока пустыня не вытянула из нас жизнь до последней капли. Но всё это было пустяками в сравнении с подземным рабством. Мы чувствовали себя 76

невиданными счастливцами. Истощённые, чёрные от солнца и пыли, добрались до провинции Тамаругаль. Здесь находилась коммуна Уара. Теперь мы могли считать, что путь в столицу Сантьяго уже обеспечен. В коммуне можно было использовать наши банковские карты. А это означало – питание и ночлег. И начало пути домой! Атакама, твоё могущество закончилось! Так думали мы, но ошиблись. Ещё долгие годы преследовали нас круги подземного ада – память накрепко запечатлела империю страха и её персонажей. Так работал вирус «pavor vulgaris» - заразная штука! 16. Отель «Чинчорро» и Кукла В маленьком уютном отеле, названном по имени одного из древнейших народов «Чинчорро», мы провели несколько дней. Это было необходимо для восстановления сил после подземной жизни и долгого гнёта Атакамы. Несмотря на солнце над головой, знакомую испанскую речь, и прочие признаки цивилизации, наше сознание всё ещё оставалось в плену – такая своеобразная психологическая зависимость, мрачная и липкая. Здание отеля было выстроено давно, поэтому стены его из орегонской сосны создавали особую атмосферу – дышалось в его помещениях вольно и легко, спалось крепко. А волшебные сновидения хотелось записывать в книгу для посетителей – на её шёлковые страницы, спрятанные за тиснёной орнаментами обложкой.

Отель притулился к широкой спине скального выступа. Из окон открывался фантастический вид – горная речушка, прыгающая по камням. На каменистых склонах – заросли чилийской сосны, перемежающиеся густыми дебрями лазающего кустарника Астерантера. Огромные малиновые цветы украшали тёмную зелень, отливавшую на солнце глянцевым блеском. А вдали – синие вершины Кордильер. Над ними – забытые, давно забытые нами облака. Наслаждались комфортом и отдыхом. Заказав скромный обед в номер, уселись в кресла и только здесь смогли вернуться мысленно в кошмар жизни алинистов. Нужно было обдумать то, что увидели и пережили. Долго обсуждали бытие подземного ада. Совместно была нарисована общая картина, подобная пророчествам великого Данте. Однако маэстро, описывая круги увиденного им ада, и подумать не мог, что трагедия когда-то может сравняться с мрачной клоунадой. Но так оно и было. Всё трагическое здесь уже достигло выморочной стадии вырождения – перехода в свою противоположность, то есть, в фарс. Попытаюсь представить картину словами, друг мой, специально для тебя. Вот что у нас получилось. Если бы нужно было дать название этому словесному полотну, я назвал бы его «Могущество куклы». МОГУЩЕСТВО КУКЛЫ Опустим, друг мой, исследование причин (видимо, серьёзных причин), которые и привели к 78

зарождению в 20-м веке явления, что теперь именуют тоталитаризмом. Исторически термин «тоталитарное государство» появился впервые для характеристики режима Бенито Муссолини в 1920 году. Именно этот диктатор присвоил неограниченные законом полномочия власти, ликвидировал конституционные права и свободы, применил репрессии против инакомыслящих, выстроил жизнь людей в подчинении военным целям, ввёл тотальный контроль за каждым гражданином. Поэтому тоталитаризм – это форма отношений общества и власти, при которой политическая власть берёт под полный контроль общество, образуя с ним единое целое, полностью контролируя все аспекты жизни человека. Проявления оппозиции в любой форме при этом жестоко и беспощадно подавляются. Важным является то, что с помощью пропаганды создаётся иллюзия полного одобрения народом действий власти. Естественно, что при таком режиме существует фигура, обладающая беспредельной личной властью – вождь. Вождь и его свита верноподданных старательно выстраивают систему уничтожения инакомыслящих, которая должна работать, как часы. Для обеспечения бесперебойной работы, конечно же, нужен «материал». Первоначальный контингент несогласных быстро исчерпывается. Но тоталитарный режим жив лишь энергией устрашения. Следовательно, «материал» для непрерывной работы должен быть всегда. Если такового нет, его следует создать. Таким образом, выстроенная когда-то вождём машина уничтожения инакомыслящих становится 79

самостоятельным монстром. Механизм сам «лепит» инакомыслящих и уничтожает своих картонных, но вполне живых «детишек». А вождь превращается в символ этого молоха. При переходе на эту стадию, для функционирования машины устрашения и уничтожения людей, уже не нужен вождь. Достаточно символа – куклы-сертификата. Машина работает уже не столько на вождя, сколько для обеспечения благосостояния и безопасности тех, кто входит в верхний эшелон. Эти исполнители воли вождя, при отсутствии законов, сами становятся законом для любого нижестоящего. Обвинение и уничтожение людей с помощью фальсификаций, с помощью доносов – дело опасное. «Нижние», понимая свою катастрофическую зависимость от «верхних», начинают использовать на полную катушку инструменты самозащиты – те же фальсификации и доносы. Постепенно происходит вырождение системы до абсурда – кругом стукачи, сторожа, контролёры, которым живой вождь лишь – помеха. И вот когда вместо живого грозного вождя на троне воцаряется символ – кукла (предположим, вождь умирает), система идёт в разнос. Разложение начинается сверху. Именно верхушка даёт знак – можно всё! При этом криминальная кровавая зависимость каждого от каждого видоизменяется – превращается в более «безопасную» – воровскую. По-прежнему каждый пишет досье на каждого, но уже при этом никто не боится воровать, обирать казну. Постепенно распад продвигается вниз. 80

Выстраивается криминальная пирамида. Ворует нижний эшелон, попадая в криминальную зависимость друг от друга и от вышестоящих, ворует стоящий над ним. Но он уже находится в криминальной зависимости и от «нижних», и от ещё более вышестоящего, и так – до самого верха. Верх – жрецы, над которыми стоит кукла (идея). Они полностью зависят от куклы – пока она играет роль вождя, машина рабства и криминальной зависимости каждого от каждого (круговая преступная зависимость) работает. Для разворовывания казны используется любой предлог – великая стройка, развитие науки, помощь детишкам и прочее. Что мы и наблюдали в подземном царстве. Так трагедия превращается в фарс. Истинную трагедию переживает лишь народ, обобранный до полной нищеты и низведённый в рабство. Самым интересным был вопрос: что произойдёт, если рабы поймут – вождя нет? Грянет ли великая анархия, начнётся война всех против всех или ничего не произойдёт? Жрецы вынесут мумию на обозрение народу, и ужас вернёт всё на круги своя? Ответ на эти вопросы я, пожалуй, оставлю, друг мой, на твоё усмотрение. *** Спустя несколько дней на автобусе мы добрались до Сантьяго, где находился международный аэропорт Артуро Мерине Бенитез. Купив билеты до первого пункта назначения в Европе – столицы Испании, мы в ожидании нашего рейса расположились 81

в отеле Диего де Альмагро Аэропуэрто, который находился в пяти минутах езды от аэропорта. Позволили себе расслабиться, отодвинуть в дальние закоулки сознания вечную готовность путешественников встретить любую опасность. Здесь мы уже почти дома!

***

Г О Р Б И-2 (Sic transit gloria mundi*) ******************* (Повесть) Вот слушай, друг мой – в этой истории, рассказанной мне туристом-любителем у костра на берегу горной реки, что-то есть. Может быть, как раз то, что нужно – недостающее звено в логике существования. Вполне допустимо, что мысли, высказанные здесь, ошибочны. Но с той же долей вероятности, они могут оказаться истиной. 1. Вперёд – в прошлое! Мы с моим приятелем Максимом встретились для привычной кофейной беседы. Это была наша давняя традиция. Каждую пятницу в моём жилище два друга детства вели философские беседы за чашечкой свежезаваренного любимого напитка. Выбирали для церемонии всегда один и тот же сорт – кофе в зёрнах «Арабика». Мололи в ручной старинной кофемолке. Этот маленький механизм, когда-то любовно сделанный мастером, с восточной гравировкой на крышке и боковой поверхности, казалось, имел душу. Только эта кофемолка давала нужный помол, когда зёрна, не превращаясь в обезличенную муку, отдавали всё необходимое, сохраняя фантастический аромат сортового кофе. Священнодействовали на кухне, а потом сидели за маленьким столом перед открытым балконом. Вдыхали сочный аромат, вьющийся над фарфоровыми чашками, беседовали, наблюдая со зрительским

пристрастием мира.

за преходящими картинами суетного

Экран рябил, как всегда, потому что вместо антенны в укромное гнездо в задней стенке телевизора была втиснута алюминиевая проволока. На единственном канале шла девяносто девятая серия милицейского детектива с курносой рыжей барышней в роли майора МВД. Каждый раз при её появлении всплывали в памяти строки поэта, мирно творившего бессмертные шедевры где-то за океаном – в комфорте жилого фонда Нью-Йорка: «Там были сто два генерала, И каждый услышать хотел, Зачем либералу давала Сотрудница внутренних дел...». Именно эти строки, а не что-либо иное – героическое и правильное, рождал образ этой бестии с бесстыжими стреляющими глазками. Даже и на девяносто девятой серии не хотелось верить в пламенное сердце, бьющееся только ради справедливости и защиты трудового народа. В недрах улиц, в дебрях частного сектора, как под ножом, визжал ребёнок, принимая ежедневную порцию воспитательных мер. Тощая чёрная кошка, не спеша, шла через проезжую часть. Было видно, что в пути задумчивое животное успевало вспомнить счастливое детство, бурную юность, рассмотреть всё важное в настоящем и сориентироваться в будущем. Кошка знала, что в ближайшие десять минут асфальт будет свободен – журчание двигателей ощущалось примерно на расстоянии трёх километров. Пахло дымком – где-то в садах, за трамвайным полотном, домовитые тётки и дядьки жарили шашлыки, 84

топили бани, заваривали чай – готовились встретить очередную субботу, до отказа набитую трудами праведными – заготовками овощей на зиму, сбором фруктов, поливом грядок и прочими душевными заботами. У входа в подъезд выстроились в ряд разноцветные табакерки легковых авто. Входили и выходили деловые и праздные граждане, каждый раз нажимая кнопку домофона. Журчащий звук его сигнала издалека напоминал песнь райской птички. Скрипели древние качели – на них в блаженном расслаблении сидел взрослый дяденька с портфелем. Склонив голову, болтая ногами, он, казалось, навсегда погрузился в плюс-квамперфектум – в золотые дни детства. За чертой видимого, в невидимых просторах, гудел и жил своей пыльной жизнью город. Временами его дыхание, подобное зловонному рыку Змея Горыныча, напоминало о бренности и опасности всего сущего. Было как-то тесно, суетно и почему-то – печально. Вспоминалось глубокое и далёкое прошлое, которое продолжало жить – казалось, не только в памяти, но и в реальности – там, за пожухлой, жестяной, готовой упасть листвой тополей. Там, за какими-то домами, трубами, вывесками, за елями и соснами, за полями и озёрами. Там – где-то на излучине обмелевшей реки, среди жёлтого венчика кувшинок, должно было жить, всё так же и тем же, любимое, реальное, вечное, красивое и юное прошлое. Оно продолжало набегать прохладными волнами на песчаные дюны. Звало еле слышным голосом кукушки, шептало на речном перекате, сверкало солнцем в водах реки. И странным

образом продолжало питать душу, словно там навсегда остался твой двойник. Веришь-нет, но я это знал всегда. Поэтому спокойно, почти холодно, относился к враждебному ветру окололитературных бурь. Литература стала моим местом силы – единственной точкой опоры в миру. Я, давно по воле обстоятельств оставшись один, выпускал журнал, где бесплатно публиковались местные авторы. Выпускал на свои средства, то есть – за копейки. Считал, что где-то обязательно должно ждать людей то, что не продаётся и не покупается. Ну, представь себе мир, где нет ни одной ценности, которую нельзя было бы купить или продать. Ничего более страшного и не придумаешь! Издание журнала малым тиражом по силам любому, кто захотел бы этим заняться. Но желающих не находилось, а вот завидующих образовалось множество. Завидовать можно было лишь моей целеустремлённости – больше причин для зависти не было. Но почему-то все решили, что у меня – денег куры не клюют. Упорно пропускали мимо ушей мои высказывания о том, что доход у меня такой же, как и у всех, а вот мышление – другое. Скорее всего, не пропускали мимо, а просто не понимали, о чём я говорю. И завидовали, и злобствовали, и злопыхали. Точно по тексту: «Люди всему позавидуют - надо, не надо: Если вы Гойя - завидуют горечи взгляда, Если вы Данте - они восклицают: "Еще бы! Я и не то сочинил бы в условиях ада!"»

Это Новелла Матвеева, друг мой. Сначала меня удивляла вот эта неприкрытая ненависть-зависть, а потом... Я стал даже получать удовольствие, наблюдая конвульсии всех этих тёток и дядюшек, мёртвой хваткой вцепившихся в свой жалкий кошелёк, дружно вопящих о нехватке денег, о каких-то трудностях со здоровьем, о великой нужде экономии. Мне даже понравилась картина грандиозно изображаемой ими нищеты. Они искренне – ну, насколько может быть искренним Кот Базилио – вопили о «трёх корочках хлеба». Великая вещь – сказка! Они так старались увлечь Буратино в Страну Дураков, заставить посадить монеты в землю...ну, и так далее! А Буратино никак не хотел оправдывать их надежд и продолжал тратить свои «золотые», как считал нужным. Коты Базилио и Лисы Алисы мечтали даже упрятать Буратино за решётку. Уж если нельзя отнять «золотые», так хотя бы наказать их владельца! Они продолжали ходить по пятам за Буратино и мечтали, что однажды появится Карабас-Барабас, который и бросит строптивца в тюремные застенки. Карабас-Барабас, действительно, появился – с грузом отмытых купюр и толстым-толстым...увесистым...журналом подмышкой. И даже пытался стукнуть этим журналом Буратино по голове, но промахнулся. А Буратино, слышишь, друг мой, как и полагается, продолжал жить в созданном им театре, где поэты писали стихи, а сказочники сочиняли сказки. Каждый – свою! Ну, да ладно! Что-то я скатился на сказку. А, между тем, речь пойдёт не об этом. Мы с Максимом 87

всегда знали, что всё это пустяки по сравнению с простым неразрешимым вопросом: Что такое жизнь? И именно – жизнь одного человека? О, друг мой, из этого вопроса проистекает всё Зло мира, потому что люди не знают ответа. Ты удивишься, но ответа не знает никто – ни мудрецы со дней Пифагора, который, как мне кажется, ближе всего подошёл к истине; ни самые простейшие, кого называют дураками или юродивыми. Пифагор во времена, когда компьютеры не возникали даже в самых отчаянных фантазиях самых талантливых философов, утверждал, что миром правят числа, то есть – ЦИФРА. И вот, наконец, спустя всего лишь несколько тысяч лет, мы начинаем понимать, О ЧЁМ он говорил. Зато мы так и не поняли – какова роль каждого из нас в этом цифровом мире. А между тем, человек – носитель кода – набора цифр, начиная от секунды, минуты, часа, даты рождения, цифрового изображения его личного генома, и, заканчивая датой, часом, минутой и секундой его смерти. Условно, это выглядит так: HS 11.01.1937- цифровое изображение генома - имя 13.01.2013. Это индивидуальный код в программе по имени «Жизнь». Всё, что каждый из нас может и должен исполнить, записано в геноме, помеченном именем. Имя отражает индивидуальные особенности генома, то есть генетическую программу по имени Джордж (например). Увы, что из этого следует? Первое, что приходит на ум, мы – роботы. Так же, впрочем, как и все животные. Друг мой, когда начинаешь понимать это, осознаёшь и цель своего прихода на эту планету. Логика подсказывает, что геном 88

даёт путь, а цель может быть только одна – наработка твоей личной программы, которая называется «Дух». Если кому-то не нравится это слово, пусть найдёт другое. Но, как ни крути, как ни жонглируй словами, а твою личную задачу за тебя не решит никто. Ты рождён именно для этого. Другими словами, за тот период, который тебе отпущен, ты должен стать равным Богу, Творцом. Должен создать и укрепить свой личный Дух. Это значит – стать Живым и бессмертным. Удалось ли это кому-либо? Трудно сказать. Попытки были. Взять хотя бы бурятского ламу Итегелова. Ну, ты знаешь эту историю. Он хотел доказать, что человек бессмертен в прямом смысле, то есть в теле. Но что-то не сработало. Хотя ему многое удалось. Тело сохранилось в живом состоянии, но Дух, похоже, не захотел возвращаться в свою прежнюю обитель, спустя 70 лет после ухода в сон (смерть). Люди, которые не задумываются о цели своего появления в мир, проживут жизнь только в теле, в действиях, диктуемых программой генома. После чего геном будет расформирован. Остаются в памяти цифрового мира лишь твои личные наработки – Дух. Так что, работай над собой день и ночь, друг мой: «Не спи, не спи, художник, не предавайся сну. Ты – вечности заложник, у времени в плену». Борис Леонидович был прав. Мы с Максимом говорили об этом не в первый раз, но КТО захотел бы нас услышать? Думаю, никто. Ну, да ладно – сказать себе, это уже много! Но КАК создаётся Дух? Обращением к Богу? Да. Но только ли так? Ответа нет. Вот так мы и ходим по кругу – в 89

Лабиринте. А пока блуждаем во Тьме, думаем, ищем, миллионы тел просто действуют. Зло живёт! Да как живёт! Процветает и плодит ядовитые цветы. Может быть, стОит вернуться в прошлое: кажется, там каждый из нас знал всё. Действительно, дети знают всё. Это значит, они знают, зачем мы живём. Знают, что такое Добро. Они приходят в мир, принимают его, впускают в себя. Живут. Для них мир – чудо! Недавно довелось посмотреть фильм о молодых людях, которых снимают в кино, начиная с детского сада. Проходит семь лет, и по замыслу режиссёра с каждым из них снова записывают видеоинтервью. Задают одни и те же вопросы, в основном, о том, что думают киногерои о жизни. Удивительно, но в фильме отчётливо видно, что уже в детском саду дети несли в себе всё, что проявилось во взрослом состоянии. Но при этом взросление не давало каких-то преимуществ. Наоборот – ощутимы были потери. И главная из них – утрата гениальности. В детстве все они были маленькими гениями, уверенными в себе, уверенными в том, что мир есть Добро. Постепенное узнавание Зла отнимало у них божественность. Печально было видеть, как гениальные создания, взрослея, превращались в обычных средних людей. Неглупых, образованных, в чём-то интересных, но впечатление погасшего внутреннего света оставляло тяжкий отпечаток. Ну, вот так, друг мой, мы с Максимом каждый раз в конце беседы и возвращались в начало пути. Оглядывались вокруг. И что же видели? 90

Экран рябит, идёт сотая серия бесконечного детектива, в джунглях улиц визжит ребёнок, у подъезда паркуются и отчаливают разноцветные автотабакерки... Суетно и печально. Но это потому, что потеряно детское ощущение жизни. В общем-то, нам нужна была малость – продолжить логически наши рассуждения, то есть перейти к действиям. 2. Красноармеец Сегодня наша беседа клонилась именно к такому кардинальному выводу. Мы говорили о том, что если взглянуть на жизнь с высоты – высоты опыта и просто с высоты - из космоса, то картина будет примерно такова – середина года, планета кипит. Этот старый перегретый котёл похож на волшебный горшочек с кашей. Кто-то когда-то неосторожно ляпнул: «Горшочек, вари!» И пошло-поехало! И вот уже радиоактивная и нефтяная каша ползёт в океан. Мезозойские льды на полюсах и горных перевалах тают, как мороженое на блюдце. Птицы падают на землю, мёртвые рыбы тысячами лежат на берегах морей, дельфины и киты выбрасываются на сушу. Матери выкидывают своих детей из окон многоэтажек, оставляют на погибель в лесу или просто на улице. Свалки мусора приобретают угрожающие всемирные размеры. Война в Ливии, Сирии, Египте, на очереди – Иран. Кризис в Европе, потоки мигрантов и беженцев, засуха в Испании, США и России, глобальные лесные пожары. Землетрясения в Сибири, на Камчатке, в Японии, Иране. Идёт суд над Брейвиком – Норвежским Стрелком, террористом, погубившим семьдесят семь человек. Абсурд, кипение и суета. И даже грандиозное 91

шоу будущих Олимпийских игр более мирной.

не делает картину

И всё это не оставляет человеку надежд на его личную жизнь. Нет, это не то, что ты сейчас подумал, друг мой. Личной жизнью, в моём понимании, называется работа души. Тело всегда найдёт себе укромный уголок, а вот душа... В суете страстей и плотских желаний душа бесприютна. Ты бежишь в магазин или на работу, едешь в транспорте, читаешь книгу или газету – а душа в это время блуждает среди вещей и людей, и не находит себе пропитания. И так изо дня в день. Ночью стучится в сны, пытаясь разбудить, но ты не понимаешь, кто и зачем тебя достаёт. Отмахиваешься от неясных образов, просто забываешь их утром. Вот поэтому мы с Максимом задаём друг другу вопросы. Как будем жить дальше? Неужели вот так, как сейчас, и всегда? Нет, мы не станем зарываться в землю, как мусульманский пророк в Татарстане. Мы уйдём в тайгу. Возьмём пример с умного олигарха Стерлигова. Строить в таёжном краю жилища с нуля – даже в этом нет необходимости. Есть же где-то брошенные деревни, крепкие дома, в которых никто не живёт. Три тысячи деревень ежегодно становятся призраками в России. Страшно даже представить себе такое количество немых, пустынных, когда-то цветущих сёл. В них рождались дети, строились новые дома, цвели яблони и картошка в огородах, бродили коровы, кричали петухи на заборах. Шла осмысленная жизнь. Куда, в какую чёрную пропасть упало всё это? Оживить хотя бы одну из мёртвых деревень – это уже подвиг. 92

Мы с Максимом не олигархи, но увезти в тайгу всё необходимое, и даже мини электростанцию на солнечных батареях, это нам по силам. Ведь мы уже давно пришли к пониманию – нет смысла кипеть в общем котле. Тайга и жизнь в осознанном труде даст то, что ищем. Мы молоды, сильны, многое знаем. Имеем ли право оставаться в нашем маленьком городе? Работать бесплатно или «манагерами» в каких-то фирмах (так мы называли менеджеров продаж) – судьба не из лучших. Судьба, в которой никогда не станешь творцом собственной жизни. Что-то удалось заработать в городской суете. И это что-то мы мечтали положить в фундамент будущего. Трудности не страшны. Страшно утонуть в болоте, захлебнуться зловонной жижей, каждую минуту ползущей из старательного неутомимого «горшочка». И не заметишь, как превратишься в призрака этого болотного царства. Вот так, друг мой, мы решили круто изменить жизнь. Это были, пожалуй, лучшие минуты в нашем существовании – прорыв в НАСТОЯЩЕЕ. Мы оба чувствовали одно и то же – нерастраченные запасы душевной энергии требовали выхода. Город, как злой Анубис, запечатал наши души наглухо. И не собирался открывать бетонного саркофага. Помните Высоцкого: « Спасите наши души, мы бредим от удушья....Сигнал всё глуше, глуше...». Вырваться из плена могли только мы сами. Бездействовать было уже нельзя. Оставалось лишь найти адрес того места, где ещё не так давно пробивалась родничком деревенская жизнь, где стояли, дожидаясь нас, пустующие дома. И мы нашли то, что искали. Интернет – великая вещь! Справочник по всем вопросам. 93

Десять лет назад в горах Кузнецкого Алатау в тайге жили люди. Это было маленькое село с революционным именем Красноармеец – десятка четыре домов, молочная ферма, овчарня, лущильное производство кедровых орехов, заготовка и сушка грибов и ягод, аптечных трав, огородничество. Примерно километров сто пятьдесят до действующей автомобильной трассы, но грунтовая дорога к селу, обычно каменистая в таких местах, должна была остаться. Природе совсем не трудно стереть следы человека, но дороги всегда живут долго – земля помнит и хранит пути, по которым прошли тысячи душ. Село стояло на берегах горной реки. Чёрный Ключ – так значилось её имя на карте. Когда-то там был колхоз, потом – совхоз... Мы с Максимом решили создать ферму. Ведь жили же люди веками именно в этом месте. Разве мы хуже или слабее их? Ни у меня, ни у Максима не было семьи. Мы только мечтали о красивых и нежных жёнах и дюжине любимых детишек. Нас ничто не удерживало более в каменных джунглях. А Красноармеец уже поселился в душе и ждал. Мы чувствовали – заждался – зарастал дикими травами, тонул в тишине, в ветрах и дождях, слушал песни синиц, но всё ещё маячил шиферными или какими-то другими крышами и хотел восстать из омута забвения. 3. Прощай... Веришь ли, друг мой – мы, действительно, решились на исход из города. Может быть, время для этого было не очень-то подходящим – заканчивался 94

июль. Не за горами – осень. Ты, конечно, понимаешь, что такое осень в необжитом доме, где нет тёплых батарей, водопровода и прочих благ цивилизации. Но жить в ожидании лучших времён уже не могли. Когда человек захочет сделать что-то по-настоящему, все отговорки исчезают сами собой. И тогда, как говорится, открываются все пути. Вот и для нас наступил такой момент. Составили список необходимых вещей – должны были добыть их в кратчайший срок, загрузить в наш, купленный вскладчину внедорожник, и... прощай, любимый город! В деталях представили своё появление в деревнепризраке, чтобы понять – что понадобится хотя бы на первое время. Не буду утомлять тебя, друг мой, перечислением всех мелочей – это не очень-то интересно. Вначале планировали только осмотреться – увидеть наше место жительства, так сказать, в натуре. Вот там и станет ясно, что сохранилось из брошенного скарба, какие дома пригодны для жилья. Тогда можно будет уже привезти всё остальное. Мы надеялись, что во глубине диких гор, вдали от человека, многое осталось не тронутым. А звери редко делают бывшие сёла своим местом обитания – настырный дух людской отпугивает их. А пока включили в дорожное обмундирование то, что берут с собой туристы в дальний поход: рюкзаки с домашним скарбом – посуда, спички, зажигалки и прочее. Электробритву, штормовки, спальные мешки, брюки, рубашки, ботинки горные, перчатки рабочие, инструмент – молотки, лопаты, топоры, ломик, гвозди, пилы, дрель и прочее, прочее. Постельное бельё, еду на

две недели – консервы, китайскую лапшу, хлеб, овощи, чай и даже фрукты. Жаль, но вот моего любимца, кота по имени Барселона, пришлось поручить соседке. Взять с собой этого бродягу не решился. Коты привыкают к дому. Оказавшись в незнакомом месте, обычно убегают в поисках прежней жизни. Потерять такого красавца, бездельника и обжору, хулигана и друга, было выше моих сил. Мы давно и нежно любили друг друга, но и соседка нашла ключ к сердцу рыжего. Он не мог устоять перед её мясными котлетками. Как она их готовила, неизвестно. Но самую дорогую колбасу Барселона игнорировал, а котлетки поедал, заслоняя добычу когтистой лапой. Соседка каждый раз с умилением наблюдала за пиршеством, и готова была подкладывать своему любимцу в чашку всё новые яства. Так что рыжий друг оставался в надёжных руках. Тут я был спокоен. Хотя и предчувствовал, что мне будет не хватать его наглой уверенности в моей любви. И вот настал момент, когда багажник, и вообще все свободные закоулки внедорожника, заполнились до отказа нужными вещами. Мы с Максимом стояли возле машины, улыбаясь с чувством выполненного долга. Пусть нас ждала ещё одна ночь в городе, неизбежная и долгая, но заветное утро – начало новой жизни – приближалось с каждой пролетевшей минутой. Каждый чувствовал это – душа пела и рвалась на свободу. Будильник зазвенел ровно в пять. В тёплой постели остались недосмотренные сны, а в тишине пустого жилища – все надоевшие городские заботы. Мой рыжик Барселона сладко потянулся, перевернулся 96

на другой бок и лениво посмотрел на меня прищуренным зелёным глазом. «Прощай, друг Барсик, сказал я. – Скоро придёт тетя Маша с твоими любимыми котлетками. Веди себя пристойно. Не скучай. Мы ещё увидимся». Взял ключи от машины, пакет с документами и с пятого этажа нырнул в июльское утро. Рядом с моим домом в такой же квартире в сонной полутьме происходило примерно то же – мой соратник Максим в последний раз пил кофе на маленькой кухне. С одной лишь разницей – у него не было такого друга, как у меня. Так что прощаться ему пришлось разве что с домовым. Ровно в 6-00 внедорожник вынес нас на новенький асфальт федеральной трассы – среди июльских полей началась дорога в новую жизнь, где давно ждал гостей забывший человеческие голоса, одичавший в объятиях гор, Красноармеец – наш, выношенный в мечтах, родной и уютный, хотя и незнакомый – пока. 4. Горы зовут... А вот что скажу я тебе сейчас, друг мой – хороша бывает полевая дорога летом! В открытые окна на ходу залетали бабочки и ароматы диких трав. Всё цвело, благоухало, пело и неслось навстречу автомобилю. Настроение было сияющим, как и только что начавшийся день. Поля цветущего подсолнечника, гречихи, кукурузы, сёла с придорожными магазинчиками и одинокие маленькие кафе с камуфляжными навесами, земляничные пригорки, серебристые заросли ковыля – всё это жило своей, 97

затаённой жизнью, мимолётно пролетало за окнами и оставалось где-то позади – в чужом пространстве и времени. Горы приближались, восставая на линии горизонта синими громадами, и постепенно расцвечивались красками лета. На вершинах кое-где лежали ночные туманы, готовые вот-вот подняться и улететь белыми облачными картинами в ультрамарин неба. Не доезжая нескольких километров до известного курортного городка, свернули направо. Дорога пошла вдоль горных хребтов. Вдали на взгорьях отдавали цинковым блеском крыши коттеджей, видны были купола церкви. Заметно выделялась канатная дорога на одну из вершин – механический подъёмник для туристов. Справа город выбегал на увал. Там рассыпавшимся цветным муравейником казались новенькие дома под черепичными крышами. Но и эта весёлая картинка осталась позади. Мы продвигались среди полей, погружаясь в их ароматы и краски – цвела гречиха, колосилась пшеница. Зелёными квадратами раскинулись посевы свёклы. Вдали между пригорками в зарослях кустарников мелькала серебряная лента реки. Город, как плохой бегун, потерявший форму, оставался где-то позади. Всё дальше и дальше от его нездорового тела уносил нас автомобиль. К обеду прибыли к затяжному подъёму – он известен был как Кружалова гора. Длинный, пологий уклон, по которому, петляя между скал и зарослей колючих кустарников, дорога уходила ввысь. Остановились на обед. Бутерброды с колбасой и

огурчиками, чай из термоса. Эх, как это было непохоже на городские посиделки на кухне! Рядом с нашим «столом» цвела душица, в отдалении качались на ветру огромные ромашки и золотые метёлки зверобоя. Золототысячник, розовые полевые мальвы, синие скипетры живокости, жёлтые свечи медвежьего ушка – десятки цветущих трав. Мы сидели в раю. Пили горячий чай. И не верили, что вырвались из бетонного плена, который держал нас столько лет. Странно было думать о наших прежних сомнениях – от них не осталось и следа. Неужели мы могли бы продолжить городскую жизнь, и не оказались бы сейчас вот здесь – на полпути к таёжному счастью. Хотелось лечь в эти травяные кущи, спать сладким сном и видеть волшебные сны. Но перед подъёмом надо было осмотреть машину – колёса, «железо», тормоза. Не известно, как поведёт себя наш «ягуар» в горных условиях, если где-то есть «червоточина». Но всё оказалось в порядке. Передышка закончилась. Нас ждала, звала дальняя дорога. Сердце и душа откликались на этот зов. Нетерпение охватило и меня, и Максима. По расчётам, прибыть к месту будущего жительства можно лишь вечером, поэтому сидеть в мечтаниях было некогда. Собрали свою скатертьсамобранку, уселись в машину, переглянулись. -С богом! – сказал Максим. -Лёгкого подъёма! Гора шутить не любит. Подъём и впрямь оказался долгим. Наш «ягуар» не подкачал – рычал, напрягался, медленно, но 99

неуклонно полз вверх. Мы мысленно «подыгрывали» машине, уверенные, что мысль тоже – незримый помощник. Временами дорога петляла между скал, как след зайца. Казалось, мы заплутали и движемся уже не вверх, а вниз. Но дорога снова устремлялась вверх – к небу. Закончился этот затяжной отрезок пути как-то неожиданно. Когда мы уже привыкли к мысли, что гора бесконечно «уходит» от нас, машина вдруг взлетела на вершину перевала. Там, возле группы скальных выступов, увидели туристов. В девяностые годы, когда страна упала в яму инфляции, казалось – туризм исчез навсегда. Хождение в природу в те времена замерло. Турист стал редкой фигурой. Но эта азартная игра ещё со времён Афанасия Никитина вошла в плоть и кровь многих. Заболевший ею уже был неизлечим. Вот и сейчас профессиональные бродяги, дети экстрима и романтики, возле костра зажигательно танцевали ламбаду. Азартно и весело звенела гитара в унисон мелодии из радиоприёмника. Прижимаясь к соснам, стояли двухместные палатки цвета «хаки». На верёвке, натянутой между сосен, висели разноцветные футболки – просыхали на ветру после трудного марш-броска. Над огнём в котелке варился суп, вкусно пахло дымком. Туристы собирались насладиться видом скалистых гор и расположились здесь основательно. Вид, действительно, был фантастическим – голубая горная страна величественно раскинулась огромным массивом на запад и юг. Вершины, одна причудливее другой, толпились группами, торчали одиноко и сумрачно, соседствуя с каньонами, долинами, упираясь в небо, убегая вдаль. Покрытые сосновыми 100

лесами, берёзовыми зарослями, кустарниками или каменными россыпями горы, казалось, дышали и пели. Вольная вечная песнь горных просторов – песнь высоты, ветра и неба. На востоке, внизу – жёлто-зелёным бескрайним ковром лежала июльская степь. На её цветочном теле серебряно сверкали нити рек и ручьёв. Далеко, где-то за горизонтом, всё ещё было заметным серое пятно города с игрушечными, похожими на спички, трубами ТЭЦ. А мы, помахав туристам из окна, двинулись вдоль по перевалу – дорога некоторое время вела по горному плато, петляя между островками сосен и скал, а потом ушла вниз. Ещё несколько перевалов ждали наш внедорожник – крутые повороты, белые воды реки внизу, узкие мостки через горные ручьи. Сначала – на запад, потом – на юг, снова – на запад, и, наконец – на север. Так мы пробирались к повороту, где начиналась каменистая дорога на Красноармеец. Время от времени сверялись с картой. Блаженное ощущение полёта к мечте не оставляло нас. Всё время улыбались, не в силах сдерживать рвущиеся наружу, какие-то младенческие, первозданные чувства. Каждый из нас видел себя как будто со стороны – и не узнавал. Правильное решение и поступок изменили нас – недавно, всего несколько дней назад родились два новых человека, готовых расти, взрослеть и отвечать за свою жизнь. Прибыли на перекрёсток в шестнадцать часов. Чувствовалось дыхание необитаемых гор, нетронутой тайги. Запахи диких трав, какой-то моховой сырости, 101

хвойный дух – всё это сгущалось, становилось плотным, заполняло кабину. Мы погружались в горы, как ныряльщики уходят в океан – чем больше глубина, тем ощутимей давление вод. Кедры подступали вплотную к узкой боковой дороге, по которой предстояло добираться до места. Виден был только небольшой отрезок пути – до крутого поворота, вымощенный крупными серыми булыжниками. Округлые камни наполовину ушли в землю, поросли муравой и лишайником. За поворотом мерещилась избушка Берендея или гнездо русалки на дереве. Где-то трещала сорока, предупреждая лесных друзей о незваных гостях. -Нас заметили, - сказал Максим. – Слышишь, барабанным боем встречают! -Эй, лесовики, будьте наготове, - крикнул я. – Русские идут! -Это нам надо быть наготове. Незваный гость хуже, сам знаешь кого... Остановились, перекусили по-быстрому, и снова в путь! Дорога, на удивление, была вполне пригодной для езды. Если не считать непрерывной тряски и мохнатых хвойных ветвей, которые бороздили по стёклам машины. Казалось, идёт испытание наших тел на космическом тренажёре. Постепенно мозги сбивались в гоголь-моголь. Временами дорога была видна только на десять метров вперёд. Даже солнце, всё ещё висевшее над кромкой гор, не спасало – мы периодически проваливались в сумеречное хвойное царство. Конечно, скорость, с которой машина пробиралась по булыжному покрытию, оставляла желать лучшего. Но мы 102

продолжали движение – нетерпение нарастало. Хотелось как можно быстрее добраться до цели. -Давай, друг, давай – не подведи! – бормотал Максим, когда колесо попадало в очередную выбоину. Но наш «ягуар» справлялся с любыми препятствиями. Хвала нам – мы выбрали достойную машину – знали своё дело. Неожиданно из-за бугра вынырнула избушка на курьих ножках, по самые окна заросшая травой – казалось, та самая, берендеева. Широкая поляна, вокруг – море цветущих трав и алыми вкраплениями в этом разноцветном море – огромные махровые венчики декоративного шиповника. Когда-то хозяин посадил его для украшения двора. Высокими стайками над травяными волнами, то здесь, то там – берёзы, черёмуха, яблони. Мы поняли – здесь наше будущее жильё. Вокруг цветы, кедры, берёзы, широкая пойма горной речушки – вполне спокойной в этом месте. А впереди, как маяк, далеко за грядой кедрача видны были лежбища ледников. Что это – Белуха, Хан-Тенгри или местные безымянные вершины? «Разберёмся!» - подумал я. Вышли из машины. И оказались в плотных зарослях трав, молодого тополиного подроста и кустарниковых. Как ни живописны были дружные таёжные дебри, пришлось взяться за их искоренение – поработали для начала косой, топором, хрупкие стебли трав просто притаптывали ногами. Запахи потревоженных трав и кустарников, казалось, сбивали с

103

ног – десятки оттенков, тонов и полутонов накрывали нас с головой. Сорока трещала непрерывно уже где-то рядом, словно выстреливала короткими очередями: «Кто такие? Что надо?». Через полчаса пятачок свободной земли вокруг внедорожника уже был отвоёван для фермерской жизни. Смахнули пот, посидели пять минут и отправились на разведку – надо было осмотреться. Тут уже просто продирались сквозь заросли крапивы, малины, молодой черёмушник, одичавшие кусты слив и яблонь – то, что когда-то росло в каждом дворе возле жилищ. Красноармеец был основательным селом. Дома из кедрача и лиственницы – крепкие и вместительные – нисколько не испортило время безлюдья. Даже оконные стёкла в почерневших переплётах рам слюдяно сверкали из-за ветвей. Поразительный контраст с городскими и нынешними сельскими порядками. Сейчас, если здание окажется необитаемым, то не сдобровать и стенам, не говоря уже о стёклах. Дух вандализма давно поселился в людях. А здесь всё осталось, как было. Удивительно, как могли люди, отстроившие вот такие дома-крепости, бросить их и уйти. Куда? Неужели привыкли к муравейной жизни в городе? Неужели душа смирилась, согласилась жить в клетке? А дома, вот они – стоят и ждут своих хозяев. Конечно, из высоких трав и кустарников торчали лишь крыши. Но мы, пробиваясь через заросли, смахивая надоедливую цепкую паутину, находили всё 104

новые и новые избы. Две из них в самом центре села явно служили когда-то культуре и власти. Клуб и контора – так мы определили их назначение. Даже по сегодняшним меркам, это были настоящие хоромы – здесь могли свободно обитать семьи из семи-восьми человек. В каждой обнаружился большой зал и прилежащие к нему уютные некогда комнаты. В конторе их было шесть, в клубе – восемь. Однако сейчас в каждом углу, на потолке, между стенами висели портьеры пыльных паутин. Но дух человека всё ещё не выветрился – казалось, мы прибыли в гости. Какая-то струна ожидания упруго висела над посёлком – казалось, вотвот зазвучат голоса и из леса выйдут те, кто жил здесь когда-то. Отдуваясь, уселись на крыльце клуба. Переглянулись и улыбнулись – Красноармеец встретил нас вполне дружелюбно. Но, друг мой, каждый из нас в этот миг ощутил и некое сожаление о невозвратности былого – крепкие избы, заросшие таёжными травами, залепленные паутиной с сидящими в ней ткачами – лесными монстрами-пауками, то есть картины бывшей жизни, всё это могло повергнуть в уныние мыслящего человека. Жизнь эфемерна, непрочна, всё смертно. Всё легко может быть запорошено вьюгой времени, съедено зыбучими песками забвения. Прошло десять лет – не много даже по меркам человеческой жизни, но тайга уже приняла в себя село, проросла сквозь него, вознеслась над ним, похоронила в зелёной могиле память о былом. Прошло бы ещё несколько десятков лет, и бревенчатые дома стали бы 105

добычей мхов, влажности, гнили. Оказалось, друг мой, мы с Максимом явились вовремя – многое ещё можно было сохранить. Отдохнули несколько минут и принялись прокладывать проезд через травы и кустарники, чтобы подогнать внедорожник в центр. Скоро была готова узкая колея в зарослях. Пробираясь в тесном зелёном каньоне, автомобиль прибыл к месту ночёвки. Как добрые хозяева, припарковали его к высокому деревянному резному крыльцу клуба. Разгружаться не стали. Вещи надо было прятать под крышу, а внутри клуба обжилась десятилетняя пыль. Этот лунный грунт мог основательно испортить наши пожитки. Нужна генеральная уборка. Но уже стемнело, поэтому решили переночевать в машине – это было нелишним, мы пока не знали, промышляют ли на этой территории хищники – волки, медведи. А, может быть, и человеки – шатуны... Да и более мелкие пришельцы, типа крыс, тоже не обрадовали бы ночным соседством. Но вот с чем нам точно повезло – ни одного комара не обнаружили даже тогда, когда пробирались в травяных дебрях. Горы, высота, сухие почвы – не климат для гнуса. -Чистое место! – сказал Максим. -Ну, да, - согласился я. – Так ведь соображали, куда ехать. Расчёт, брат, плюс интуиция – великое дело! 5. Страна грёз Всю ночь казалось – где-то там, вверху, под облаками, лежащими на белках, туман и снег. Иллюзия 106

приближающейся зимы. Было холодно. Спальные мешки, конечно, спасали, но ощущение не уюта всё равно не проходило. Может быть, причиной тому был не холод, а непривычное безлюдье, которое ощущалось кожей – нервная реакция на тишину. Ночёвка в диких горах, где на сотни вёрст не найдёшь и одного человека, дело не простое. Несмотря на холод, в машине постепенно скопилась духота. Хотелось спать, но уснуть долго не удавалось. Я приоткрыл боковое откидное стёклышко и подставил лицо холодной струе. В темноте было видно, как петляет ущелье, как колышутся кустарники и кедры, даже заметил каменные изваяния у обрыва – похожие на стоящих сусликов, скалы. А вот тумана и снега... не заметил. Наоборот – чистое ночное небо, казалось, висело прямо над головой. Огромные звёзды смотрели, подмигивая алмазными зрачками, заглядывали в темное тело кабины. Ночной запах влажных трав – яркий и терпкий – тут же хлынул по-хозяйски в нашу спальню на колёсах. От зимних ощущений не осталось и следа – дыхание июльских гор, прохлада, летняя ночь – всё это празднично зазвучало где-то в глубине сознания. Веришь ли, друг мой, какая-то восторженная тревога захватила душу – хотелось вскочить и немедля начать обустраивать свой новый дом. Занести вещи, расставить по местам, притащить мебель – её мы видели почти в каждой избе. Люди побросали многое, надеясь, видимо, обновить не только жизнь, но и привычную обстановку квартир. А, может быть, надеялись когда-то вернуться? Оставляли привычные вещи, чтобы не 107

прервалась нить связи с родным домом. Но получилось как у охотников – оставили припасы в помощь случайным таёжным ходокам. Я уже мысленно представил себе убранство нашего большого дома. Мы предвидели трудности первой зимовки, поэтому пока решили обживать только клуб. Хотели опробовать свои силы в роли истопников и добытчиков дров. Ну, а после...конечно, увеличить «жилой фонд» - кому-то занять и здание конторы. Я вообразил, как мы с Максимом будем сидеть в креслахкачалках, пить свой вечерний чай с бубликами – почемуто виделись именно бублики с маком – и беседовать о любимых вещах: о том, что такое жизнь, кто мы в этом мире и насколько мы можем считать себя, ну, не героями Дикого Запада, так хотя бы настоящими фермерами. Максим спал, как спят дети под защитой мамы – беззаветно и глубоко. Под утро заснул и я. Снилось что-то неясное – какая-то дребедень. Что-то из страны грёз, когда, вроде, видишь нечто, но не можешь понять – что это. Когда хочешь бежать, а не можешь даже и пальцем шевельнуть. Но я всё-таки где-то блуждал, чтото искал, хотя так и не понял – нашёл ли. Какая-то неопределённость, серая туманность преследовала меня. Но закончился сон видением малиновых цветов того самого куста шиповника, который первым встретил нас в Красноармейце. Хороший знак – решил я и стал будить Максима. Утро выдалось удивительное. Бездонное небо, словно колодец в обрамлении синих вершин. Золотое сумасшедшее солнце. Хрустальный воздух. Казалось, его можно потрогать, до того осязаема была его чистота. 108

Жёлтая тропинка бежала вдоль ручья, петляла меж валунов, взбегала под островки кедрачей и сосен. Кто-то облюбовал её для своей пользы – скорее всего, егерь или какой-то крупный зверь. Над вершинами гор белыми хлопьями полз туман. По каменистому взгорью вдалеке тянулась цепочка параллельных тёмных линий – маральи тропы. Два часа пробродили мы в этом заповедном краю. Не смогли удержаться, хотя знали, что терять драгоценное время, не имеем права – слишком много работы впереди. Но эстет, который жил в каждом из нас, оказался сильнее прагматизма будущих фермеров. Казалось, здесь ничто не изменилось со времён, когда дикие пещерные люди впервые поселились на берегу ручья. Вот так же вздымались горы, плыли облака и дышало теплом с высоты июльское солнце. Потом – завтрак на веранде нашего кедрового коттеджа за настоящим столом с медным самоваром – вот таким было первое утро в горах. Самовар, совершенно целый, казалось даже новый, нашли в одной из комнат клуба. Там обитало ещё много полезного добра. Но самовар с обогревом из древесных углей, конечно, был самой ценной добычей. -Раритет! – сказал я, поглаживая медный бок пыхтящего «чайника». - А то! – отозвался Максим. После завтрака сгрузили вещи. Я остался осваивать новое жильё, а Максим отправился в райцентр. Он считал, что надо получить разрешение на поселение – для начала, хотя бы устное. Если честно, я не видел причин для каких-то запретов, но сообщить о 109

нашем приезде, конечно, не помешало бы. Помахал на прощание Максиму с крыльца, зачерпнул ведро воды из Чёрного Ключа и принялся за уборку клуба, потом стал затаскивать вещи внутрь. 6. По следам бывшей цивилизации К вечеру клуб преобразился – стал уютным и просторным жилым домом – сработал эффект присутствия живой души. Ну, и конечно, домашний скарб...Я не только занёс вещи, но и притащил частями и собрал две софы, шкаф для одежды, два кресла, обеденный и письменный столы, шкаф для посуды, и много всякой полезной мелочи. Особенную гордость испытывал от найденной в одной большой избе люстры, которую я помыл в реке и немедленно прицепил в центр потолка там, где мы планировали устроить зал приёма гостей. Досадная мелочь в виде отсутствия электричества, совершенно не помешала в благородном деле. Электростанцию мы создадим. В этом я был уверен. Что поможет – ветер или солнце – это уже дело второе. В том, что у нас будет много гостей, не сомневались. Ну, на крайний случай, будем дружить семьями и ходить в гости друг к другу. Вот тогда чудолюстра и пригодится – она будет освещать наши праздничные вечера. Когда Максим вернулся, кедровый коттедж явился перед ним неузнаваемым. Разрешение, конечно же, было получено. В этом мы тоже не сомневались. Надеялись на здравый смысл местных властей. Так и оказалось – со спокойным сердцем мы могли начать новую жизнь. Максим долго 110

ахал, изучая наше общее имущество и интерьер клуба, теперь уже родного дома. Мы оба вполне сроднились с ним. Хотя, ещё вчера... Но где оно, это «вчера»? Хотелось повесить шторы, постелить ковры на деревянный пол. Работы в доме хватило бы ещё на несколько дней. Но всё-таки первое, что предстояло сделать – выкосить лишнюю траву вокруг парадной площади, расчистить и расширить проезд от клуба к дороге. Заделать выбоины, которых обнаружилось немало. Потом обследовать бывшую ферму. Мы хотели знать, что нас ждёт на фермерском фронте. Однако можно было уже предположить, что строить почти ничего не придётся. В Красноармейце всё делали с душой и на века. Уезжать не собирались, да вот не вышло... Так и оказалось – скотный двор, овчарня, сенник – всё было в добротном состоянии. Скотный двор – длинное, высокое здание, построенное, как и многое в Красноармейце, из лиственницы, вмещало когда-то около сотни коров. И сейчас здесь всё ещё пахло живым духом молочных бурёнок. Стойла были отшлифованы их шеями и боками, в кормушках проросла трава – «костёр» - кормовой посевной сорт. Похоже, сено, которым в последний год питались коровы, было привозным – со степных просторов. Под крышей жили воробьи, семейство сов, шныряли мыши. Бурёнки давно покинули свой сенной дом, а коровий дух всё ещё жил под родной крышей. Нам не раз приходилось видеть заброшенные фермы издалека – проездом мимо бывших скотных дворов. С большого расстояния они всегда казались 111

похожими на вычерненные ветрами и дождями скелеты динозавров. Но всё это были бетонные или кирпичные постройки с прохудившимися крышами. А вот здесь, когда мы находились внутри, ощутили даже истончённый временем, но всё же слышимый запах бывшей жизни. Здесь, на ферме, как и в деревне, бурьян задавил дороги, захватил свободные площадки и закоулки. Душистый, но ядовитый вех вздымался выше крыш. Крапива стояла стеной. Эти травы всегда росли в обжитых местах – на окраинах распаханных огородов. А когда люди уходили, бурьян захватывал все ранее возделываемые участки. Постепенно этих попутчиков сельской жизни, конечно, вытесняла таёжная флора. Но здесь пока ещё упорно зеленели следы земледелия – прирученные человеком сорняки. Работы навалилось много. Друг мой, нас это только радовало. Молодая энергия рвалась наружу. Теперь мы могли приложить её с пользой для дела и души. После двух месяцев корчёвки трав и кустарников, Красноармеец ожил. Ещё бы – мы работали, как воевали – до победы каждый день. Три часа на сон – и снова в бой! От заброшенности и разрухи не осталось и следа. Нет, конечно, мы не восстановили всех изб, не расчистили всех улиц, но теперь всякому прибывшему было видно – здесь живут люди. В горы скоро должна была прийти осень – её дыхание уже чувствовалось – особенно холодными ночами. Но мы не собирались ждать зимы в бездействии. Решили – пришло время заготовки кормов для будущей фермы. Мы не хотели откладывать эту идею в 112

долгий ящик. Сено, комбикорм и коров легко купить и в преддверии зимы. Для начала хотя бы с десяток бурёнок. Дорога в посёлок обнадёживала – и коров, и сено можно доставить грузовым транспортом. Тем же путём собирались возить и сдавать на сырзавод молоко. Сотрудничество с сырзаводом должно было стать одним из звеньев нашей фермерской работы. Мы действовали, потому что долгие годы во время кофейных посиделок, обдумывали нашу будущую жизнь. Ещё до приезда в горы наша мечта стала для нас реальностью. Каждый мысленно точно выверил все шаги на этом пути. Жители райцентра как раз советовали завести коров осенью – за зиму животные привыкнут к месту кормёжки и будут безошибочно находить дорогу домой с пастбища. Когда коровы знают путь на ферму, можно уменьшить время надзора за стадом. Кто-то считает этих неповоротливых животных глупыми. Однако они в поисках свежих трав продвигаются на большие расстояния, но всегда к ночи возвращаются домой. Это, конечно, облегчит нашу будущую работу. Для охраны подворья и стада на пастбище нужно было найти несколько щенков – подростков. Порода нас не волновала. Если добудем сибирских лаек, значит, будут лайки. Но мы считали, что и дворняги ничуть не хуже. Они не прихотливы в еде, выживают в любых условиях, выносливы, сообразительны и умны. Собаки – это необходимость в горах. Кто лучше предупредит хозяина о приближении дикого зверя или чужака? Кто поможет воспитывать и охранять стадо? Знаешь, друг мой, у нас всё получилось! Через несколько недель десять бурёнок исправно жевали сено 113

в загонах и выдавали «на гора» по четыре фляги молока. Мы, действительно, чувствовали себя настоящими фермерами. Установили миниатюрный генератор. Доильные аппараты изучили на практике – поэтому быстро. За один день. Наше молочное стадо не знало слова «ждать». Молоко требовало выхода. А мы хотели всё уметь, везде успевать. Устремления, желания, возможности и природа сошлись в одной точке в одно и то же время. Процесс пошёл. Поначалу мы уставали так, что вечером, не успев упасть на подушку, проваливались в сон. Но скоро привыкли к новой нагрузке, и уже мечтали увеличить стадо, завести кур, кроликов, пчёл. Наши сторожа – собаки, привыкали к жизни в горах. А мы работали, не покладая рук. День на ферме начинался в пять утра, заканчивался почти ночью. Молоко отвозили в райцентр, сдавали на сырзавод. Прибыль невелика, но для нас это было пока не главным. Мы набирались фермерского опыта. Нам не надоедало раскладывать сено по кормушкам, чистить коровьи бока, разговаривать с нашими труженицами – бурёнками. Научились различать их характеры, понимать их настроения и желания. Следили, чтобы коровы не болели. Выполняли все советы ветеринара из райцентра. Давали витаминные добавки, соль и минеральный прикорм. Весной собирались ещё заняться огородничеством – не для продажи овощей – только для себя. Ну, конечно, думали о будущих семьях. Без огорода с детьми трудно будет прожить. О жёнах и детишках мечтали оба. Что за жизнь без них! Наши старания, как стрела, пущенная метким лучником, имели 114

определённую цель. Но мы должны приобрести такой опыт фермерства, чтобы дом для наших любимых стал крепостью. Только тогда, при полной уверенности в своих силах, можно было защитить семьи. Постепенно мы воспроизводили тот уклад жизни, который веками давал выживать людям в Сибири. По утрам нас будили уже не синицы, а маэстро – петухи, голосистые певцы горной птицефермы. Прошло три года. Мы с Максимом наладили хозяйство, быт – научились не просто выживать, но жить в горах. Ферма наша росла, доходы тоже. И бывший клуб, и контора – оба этих дома преобразились. Полная чаша – так можно было назвать наши «поместья». Решили, что пришло время для семейного счастья. Мы давно уже присмотрели себе будущих жён и собирались привезти в Красноармеец из того же райцентра. Девушки – царевны с крестьянскими родовыми корнями, с хорошим образованием, но и крепкой сибирской хваткой, прирождённые хозяйки фермы. Они уже много раз побывали в нашем «хуторе», радовались вместе с нами, что Красноармеец вышел из долгой спячки, ожил и расцвёл. А главное, главное – мы любили друг друга. Любили так, как будто Ангел стоял рядом. Кто-то сверху, с самого неба, помогал нам. Мы прослыли самыми удачливыми фермерами в округе. 7. Незваные гости И вот, друг мой, однажды поздним осенним вечером, когда все работы на подворье уже закончились, мы с Максимом сидели на веранде, наслаждались ужином, слушали шорох сентябрьского осторожного 115

листопада. Осеннее ненадёжное тепло лежало, как облако, вдоль Чёрного Ключа – весь день дул южный ветер. Только на закате наступило затишье. Прогретый дневной воздух остановился на постой в нашем горном распадке. Казалось, вернулось лето. Было тихо, спокойно, как иногда в детстве, когда устанешь после долгих игр. Упадёшь, раскинешь руки, закроешь глаза и слышишь – где-то внутри гудит ток крови – бьётся сердце, а рядом шепчет живой таинственный мир. На ступенях крыльца лежала рыжая охотница-дворняга Найда – она всегда ходила по пятам за нами. Её умная лохматая голова лежала на лапах, но уши и глаза, как обычно – настороже. Мечтали о том, как отпразднуем свадьбы, и Красноармеец озарится светом любви и надежды. Приедем на «ягуаре», привезём невест в белых платьях, и будем жить долго и счастливо. И умрём в один день. Вдруг Найда подняла уши, вскочила, залаяла. Как-то ощетинилась, показывая всем видом – надо быть настороже. Прислушались, но кроме шороха падающих листьев - ничего! Решили, что собака почуяла ночную птицу или мелкого зверька, типа бурундука – они обитали во множестве в окрестностях. Наш вечер, освящённый предвкушением будущего, продолжался. Мы, не спеша, приступили к чайной церемонии. Так всегда заканчивался ужин. «Индийский чай со слоном», заваренный по всем правилам, был уже разлит по чашкам. Темнота наступала, съедая сумерки, всё ещё наполненные отблесками заката.

116

Беседа снова прервалась отчаянным лаем Найды. На этот раз ей вторили и остальные наши сторожа. На фоне собачьего хора выделялся бас друга Найды – Смелого. Собаки рвались в сторону дороги. Тут уже и мы услышали мерный звук – казалось, приближается верховой ветер. Но с чего бы собаки стали лаять на ветер? Понятно было – кто-то или что-то направляется в сторону Красноармейца. Егерь появлялся в наших владениях только днём. Ночью же ожидать добрых гостей не приходилось. Мы стояли на крыльце в ожидании. И тут, друг мой, из-за поворота показалась конная повозка, странно напоминающая тачанку. Но оказалось – это, действительно, так. Ещё одна, и ещё... Военный обоз времён гражданской войны – такая мысль родилась первой в моей изумлённой голове. Действительно, с тачанок резво спрыгивали люди, в необычной, но почти одинаковой форме. Отличия явно происходили от разности воинских званий. Среди прибывших выделялся командир - комиссар в фуражке. Солдаты все сплошь – в шинелях и шлемах с красными звёздами. Однако пулемёты, карабины, автоматы были вполне современного вида. Это ещё больше озадачивало – откуда явилось такое смешение времён? Фантастика! Но перед нами вполне реально разворачивались кадры военного похода неизвестной конницы, «косящей», как сказали бы сейчас, под Красную армию. Лязг железа, ржание лошадей, окрики, зычные команды – всё это свалилось неизвестно откуда, словно с небес. Мы стояли в оцепенении, не зная, что и подумать. В сторону крыльца направился комиссар.

117

- Буржуи? – бросил он резко и властно. - Фермеры, - ответил я. -Значит, буржуи... -Да нет же! Мы – крестьяне. -Батраки есть? -Нет никаких батраков. Сами работаем день и ночь. -Допустим, так... Накормить отряд сможете? - Сколько вас? - Двенадцать. Двенадцать апостолов – почему-то подумалось мне. Хотя библия тут, конечно, была ни при чём. Фантастичность происходящего напоминала странный сон – воскресшая история, давно канувшая в небытие, явилась в посёлок. Его имя вдруг заиграло новыми зловещими красками. Летучий отряд Красной армии расположился на ночлег в нашем Красноармейце. Отряд, вооружённый боевой техникой, передвигающийся в темноте. Конечно, сейчас мирное время, но солдаты не ходят в поход для прогулки. Какова цель ночного марш-броска? Куда идёт этот странный отряд? Если это учения, то почему в них задействована конница? Кажется, в армии уже давно нет конных частей. Я задавал себе вопросы, осознавая их бессмысленность. Сон! Фантасмагория! Но кормить солдат нужно было не фантазиями, а настоящей пищей. Нам пришлось потрудиться. Уж в этом точно не было никаких сомнений. Собрали на стол, что смогли – мы же не готовились к приходу целой армии гостей. Усталые походники смели всё до последней крошки. Не отказались и от предложенных на десерт арбузов, яблок и мёда. Слова благодарности в 118

наш адрес как-то обнадёживали – если люди говорят «спасибо», значит, у них нет плохих намерений. Но логические умозаключения тут могли оказаться ошибкой. Происходящее не укладывалось в рамки простой логики. Что-то тут было не так. Комиссар долго расспрашивал о дорогах в горах, о райцентре, о том, кто сейчас у власти. Я отметил, что этот воин ничему не удивлялся. Казалось даже, он просто сверяет наши ответы с известной ему информацией. Просил рассказать о ближайшем уездном городе. Так и сказал – «уездный город» - и улыбнулся. Особенное удовольствие доставило ему сообщение о том, что сейчас идёт 2012 год. -Значит, расчёты оказались верными – мы попали в нужный временной интервал, и почти точно – в планируемое место на карте, - сказал он. Было видно, что это умный, образованный человек, быстро ориентирующийся в обстановке – не случайный назначенец, а командир по призванию. Несмотря на комиссарские замашки, агрессии в нём не чувствовалось. Мы успокоились, и, наконец, решились узнать, что это за отряд и куда держит путь? -Нет, если это секрет, можете не говорить, заметил я. -Думаю, вы всё равно не поверите в то, что расскажу. Поэтому ...слушайте. 8. Терминатор Вот и ты не поверишь, друг мой, но комиссар поведал следующее. 119

- Начну с рассказа о себе, - сказал он. – Родился я в 2030 г – ровно через пять лет после Второй Октябрьской социалистической революции. В 2025 году в буржуазной России произошла революция, освободившая рабочий класс от гнёта олигархов и диктатуры буржуазии. Эти хищники к тому времени полностью развалили промышленный комплекс, созданный в 20-м веке, и занимались разграблением природных богатств. Революцию возглавил и осуществил великий вождь Ладимир. Повсеместно была установлена Советская власть – власть рабочих и крестьян. Заметьте, я не говорю «диктатура», потому что главным Законом новой власти объявили Справедливость. Началась индустриализация страны. После революции олигархи и коррупционеры бежали за границу, прихватив и большую часть награбленного. Но тем, кто остался в стране, нужно было запустить жизненно важные производства, и в первую очередь, в тяжёлой промышленности. Без новых технологий и титанических усилий всё это осталось бы эфемерной мечтой. А новая революция оказалась бы очередным бессмысленным переворотом. Народ создал свою рабоче-крестьянскую армию – нужно было защитить завоевания Октября. Я оказался в армии, потому что имел хорошее военное образование. Имя моё – Терминатор. Это - подарок отца, воспитанного на голливудских боевиках образца девяностых прошлого века. Друзья называют меня Тёма. Ну, вот в первом приближении, вы уже информированы и знаете, кто я и откуда.

120

-Тёма...гениально! Но это же сказка! – воскликнул Максим. – Как вы могли попасть в 2012 год, когда родились в 2030-м? -А вот это – особая статья! Несмотря на разграбление страны, наука продвигалась вперёд. Хотя и с трудом – деньги, отпущенные на развитие, уходили в бездонные карманы воровского управленческого аппарата. Их аппетитам не было предела. Даже космические спутники в те времена из-за разворовывания средств не выходили на расчётные орбиты, становились мусором в космосе или падали на головы землян. -Точно! – одновременно воскликнули мы с Максимом. -Да, вот я и говорю – поэтому и грянула революция. Учёные получили возможность работать. Первое, что они реализовали на практике – создали давно существующую в чертежах Машину Времени. Почему именно Машину Времени? Потому что компьютер «Оракул», который планировал будущее, выдал прогноз – в 2011 году в России, а именно, в Сибири, в маленьком селе Иваньково, родился мальчик – Горби Сергеев, который в будущем станет Президентом и разрушит новую Страну Советов. «Оракул» показал расклад сил – исправить историю безболезненно можно только из прошлого. Думайте, что хотите. Считайте, что я – монстр, но мы посланы уничтожить этого мальчика. Пусть наша миссия напоминает голливудский сценарий, но ведь фантастика всегда рождается из реального мира. А история имеет обыкновение повторяться. Второго краха Советской власти допустить нельзя. Мы не собираемся 121

кого-то расстреливать. Всё будет гуманно - мальчик просто заболеет и умрёт. -Гуманно? Как-то не очень похоже на гуманитарную помощь! – сказал я. -Именно, гуманитарная помощь, но только – целой стране! У нас нет другого выхода. Тем более что мальчик был оставлен в роддоме. Он – сирота при живой матери. -И что? Сирота – значит, его можно убрать? А как же «слезинка ребёнка» по Достоевскому? Не может быть смерть невинного создания основой добрых дел. -Ну, вот вы и поверили! А между тем, то, что я рассказал – просто слова. Можете относиться к этой истории – как хотите. -Послушайте, но ведь вы и ваш отряд находитесь в нашем посёлке. И это не выдумка. Военная форма, большое количество оружия – реальность. Для чего всё это? Кстати, почему при той оснащённости науки, которой вы владеете, отряд продвигается на лошадях? - Мы делаем марш-бросок по горам. Не хотелось, чтобы нас видели люди. А если и увидят, то в их головах не должна поселиться тревога. Верховые на лошадях будут восприняты как артисты, участвующие в съёмках фильма. Это очень удобно, так как наша миссия, действительно, секретна. - А как же быть с нами, ведь мы теперь знаем об отряде и его задаче? - Думаю, вам никто не поверит, так что бояться нечего. Да и позвольте, милостивый государь, сообщить, что всё это – просто шутка. Мы – фаны Красной Армии. Наш поход – это исторический урок, который проходит вот в такой оригинальной форме. Смешно, правда? А вы, сознайтесь – поверили? Поверили мне? Ха-ха-ха! 122

Кстати, добавлю, что на военном совете, где решался вопрос о походе, присутствовали сто два генерала разных родов войск и секретных служб. И только двое из них высказались против нашей миссии. Комиссар Тёма улыбнулся и подмигнул нам как старым друзьям. Упоминание строчки из стихотворения заморского русского поэта «там были сто два генерала» почему-то убедило меня больше всего. Из этой строки, именно из неё, выглянула такая литературщина, такая театральность, что я улыбнулся тоже. Мы с Максимом всё более склонялись к мысли, что, действительно, имеем дело с артистом, а вся эта история проистекает из сценария. Почти успокоились – решили, по возможности, подыгрывать, чтобы не испортить сюжет фильма. Актёрская игра была выше всяческих похвал – каждый участник истории с полной отдачей проживал свою роль. Мешало единственное сомнение – мы ни разу не видели оператора. Но...техническое оснащение современного кино... миниатюрные видеокамеры... Посторонний взгляд мог их не заметить. Тем более что одна из пуговиц на шинели Тёмы подозрительно напоминала скрытую камеру. Это ещё больше подвигло нас «играть до победного конца». Максим, со своей склонностью к актёрству, принялся расспрашивать комиссара о подробностях будущей жизни, из которой так неожиданно прибыл отряд красноармейцев. Но, странно, и Максима, и меня рассказ Тёмы снова поразил полным отсутствием игры. Достоверность и совершенно объёмная реальность – вот 123

что обнаружилось в его речах. Да, это был не просто талантливый, но гениальный артист! Думаю, друг мой, стОит воспроизвести монолог комиссара. Простим ему некоторую заданность и лозунговость – это, конечно, издержки революционного военного времени. Издержки роли, в которой жил актёр? Вот что поведал полпред новой Страны Советов. 9. Страна Советов К 2025 году всем и каждому стало ясно – Россия потерпела позорное поражение в ползучей войне с НАТО. Военные базы «дружественной» армии окружали страну со всех сторон. Она была подобна плохо сделанной вазе из толстого стекла – внутренние силы напряжения, готовые взорвать ситуацию от любого толчка, раздирали территорию и экономику. Нарастало противостояние национальных групп. Страна была на грани распада. Фактически вся территория уже растаскивалась на куски – огромные лакомые, с вожделенными природными богатствами и разрозненным дезориентированным народом. Где-то собирал «урожай» Китай, где-то Япония. «Белые братья» тоже не отставали в делёжке пирога. Почти с зеркальной точностью во времени отобразилась картина, предшествующая 1917 году. Всё те же аппетиты, всё та же Антанта. И если бы не новая партия большевиков, которую возглавил народный вождь Ладимир, гибель державы стала бы неизбежной. ВКПб использовала опыт 124

предшественников – их главные стратегические планы были позаимствованы у братьев-большевиков из двадцатого столетия. Стратегия сработала, и ВКПб смогла демобилизовать армию и народ, поднять на восстание против компрадорской буржуазии и её аппарата. Вторая Великая октябрьская революция была именно великой – неудержимая волна народного гнева смела систему коррупционеров, смыла её в отстойники мировых помоек. Все финансы были брошены на вооружение, укрепление армии и охрану границ. Красная Армия встала на рубежах родины на смерть! Войска на базах НАТО, готовые воевать за деньги, но не готовые за них умирать, замерли в ступоре. Нет, попытки авианалётов были, но все они закончились крахом. Сбивать самолёты мы не разучились. Одновременно с успехами на внешних фронтах шла индустриализация страны. Один за другим начинали работать заводы, разваленные и разграбленные в девяностые и нулевые. Их восстановление требовало героического труда – подвига на трудовом фронте. Но люди, понимали, что речь идёт о жизни и смерти, работали без отдыха. Постепенно промышленность вставала с колен. Прошло всего десять лет, и картина мира изменилась до неузнаваемости. К Стране Советов присоединились ранее отделившиеся республики, которые после буржуазной революции в девяностые годы получили независимость, а на самом деле – прозябали в нищете и феодальном мракобесии. Так на добровольных началах был возрождён Советский Союз. 125

Налаживались связи между предприятиями. Заработали школы и ВУЗы, которые теперь готовили специалистов для промышленности, а не ориентировали молодёжь в обслугу или на рынок продаж. Повсеместно шла ликвидация неграмотности. Народ за годы господства буржуазии потерял возможность просвещения. Огромные массы людей учились в школах писать, так как ранее даже изучение грамоты стало необязательным. О безработице давно не было и речи. Наоборот, нежелающих работать – тунеядцев – ссылали в рабочие поселения, где они вынуждены были трудиться. И дети тоже стремились помочь родителям в домашнем хозяйстве. Воспитание трудом, а не насаждением ювенальной юстиции, делало детей ответственными и привычными к труду с детства. Работали все. Любой труд стал почётным. Любой рабочий человек мог стать мастером своего дела, и все понимали, что рабочий или крестьянин не менее важен для страны, чем учёный или политик. Всеобщая мобилизация в ряды Красной Армии помогала решать многие задачи – солдаты тоже трудились на стройках социализма. Большая сильная армия была необходима и для внутренней борьбы с белыми бандами. Эти преступные элементы вели подрывную работу по всей территории страны. Бывшие «хозяйчики», не сумевшие утечь за бугор, не могли смириться с потерей своих награбленных богатств. Но участь их была решена, несмотря на помощь западных доброхотов. Постепенно «белые банды» уходили в тайгу и болота. 126

В сёлах шла коллективизация, возрождались совхозы. Брошенные деревни заполнялись новосёлами. Одичавшие поля снова ушли под пахоту, засевались пшеницей, рожью, ячменём – всем, что необходимо было для жизни. Люди работали день и ночь, но энтузиазм не затухал. Работали ради будущего детей и внуков, верили в счастливую жизнь в могучей стране. И вера этих людей была не напрасной. Церковь во многом способствовала порабощению народа при буржуазном правлении, поэтому была ограничена в своих функциях. Никто не ссылал священников в места не столь отдалённые, не громил церквей, но сфера действия и количество их были резко сокращены. В общем, история начала двадцатого века во многом повторилась. Но теперь уже никто не заставлял людей отказываться от веры, становиться атеистами, выбрасывать иконы и церковные книги из домов. Религиозные взгляды каждого стали личными убеждениями, и никто не посылал агитаторов по заводам, не требовал, чтобы рабочие исповедовали атеизм. Как я уже и говорил, первую скрипку в индустриальном возрождении Страны Советов играла наука. Все возможные средства, и технические, и финансовые, все талантливые мыслители были брошены на развитие её отраслей. И результаты не заставили себя ждать. К 2055 году, из которого прибыл наш отряд, Советский Союз стал великой мировой державой. Именно в этом году появилась техническая возможность с помощью Машины Времени попасть в расчётный временной промежуток. Остались лишь 127

недоработки связанные с точностью координат на местности. Но это уже не могло помешать в решении главной задачи – найти и обезвредить будущего «Герострата». Страна не могла рисковать своим будущим. Наш отряд тренирован, хорошо обучен. Может долгое время передвигаться без отдыха, если понадобится. Все двенадцать участников похода могут выжить в любых условиях. Без преувеличений. Мы могли бы явиться в 2012 год в униформе, подобной той, в которую так любили обряжать роботов голливудские режиссёры. Но мы не роботы, и наша миссия требует не эффектных, а самых архаичных персонажей, которые не вызовут ничего кроме улыбки. Вот вы уже вполне расположены к нашему отряду – накормили, пригласили на ночлег. Считаете нас актёрами! Ну, кто откажется помочь скоморохам в России? Тёма обезоруживающе улыбнулся. И, словно по волшебству, из сурового комиссара превратился в обычного добродушного молодого парня. -Хороший артист – моментальное перевоплощение! – отметил я. -Ну, вот теперь отряд пойдёт горными тропами, чтобы не возбуждать лишнего шума. Чьё-то внимание лишь усложнит и удлинит наш путь. А мы не имеем права терять времени – слишком дорого обходится каждая минута пребывания в прошлом. Дорого и в буквальном смысле, и в смысле последствий от неправильных действий отряда. Село Иваньково находится в нескольких днях пути. Жаль, что для Машины Времени сотни километров – это всего лишь допустимая погрешность. Когда-то Машина будет 128

усовершенствована и погрешность станет минимальной. А пока есть то, что есть. В нашем распоряжении замечательный навигатор, так что сбиться с пути невозможно – это исключено. Рано утром выступаем в поход. Как насчёт завтрака? -Ну, за этим дело не станет – накормим! – сказал Максим. – А вот скажите – наше хозяйство, которое мы затеяли – хутор фермерский – это как? Будут революционеры считать нас буржуями? Это же было первое, о чём вы спросили. Мы работаем сами, всё своим горбом создаём. Первоначальные средства заработали как наёмные сотрудники. Пусть это была паршивая, никчёмная фирма, но мы-то работали на совесть. Сейчас тянем хозяйство без чьей-либо помощи. Пашем с пяти утра и до тёмной ночи. Без выходных. Считайте – работаем на то же будущее. И что – нас раскулачат, как это уже было когда-то? Пустят по миру нищими, отправят в лагеря, детей наших – в детские дома? Детишек у нас пока нет, но надеемся, что будут. -Не надо утрировать – никто не тронет тружеников. Думаю, отличить человека труда от паразита не так уж и сложно. Воры и коррупционеры – вот кто станет мишенью пролетариата. Революционеры второй волны учтут многие ошибки Первой социалистической революции. Кроме того, не будет такой необходимости в разрушении старого мира, как это происходило после 1917 года. В те времена шла борьба с вековым гнётом и отсталостью. Вторая революция сметёт только пену буржуазии, которая накрыла народ за последнюю четверть века. Да и техническое оснащение и информированность народных масс сейчас совершенно иные. Люди, даже и безграмотные, свободно владеют компьютером. Так что, 129

Вторая социалистическая революция – это всерьёз и надолго! А вы правильно поступили, что забрались в горы и сделали жизнь своими руками. То, что человек заработал сам, никто не в силах отнять. Опыт остаётся навсегда, а любой эксперимент можно воссоздать заново. Но, повторяю, разруха придёт не от революционеров. Разруха достигнет апогея при правительстве продажной буржуазии. Вот эти хищникипаразиты способны разорить каждого. Вот кого нужно бояться! Так что, держитесь, ребята! Ждать осталось недолго. -Спасибо, вы нас обнадёжили! – серьёзно в тон комиссару отозвался Максим. Сыграл или проникся важностью полученной информации? Со стороны это было трудно понять. А я, честно говоря, слушая Тёму, поймал себя на том, что воспринимал его как реального пришельца из будущего. Вот как хочешь, друг мой, но это было так. Именно реальный, именно – из будущего. 10. В поисках Горби Между тем, друг мой, в горах царствовала сухая листопадная сентябрьская ночь. Стояла удивительная тишина. Только иногда слышен был голос какой-то ночной птицы. Казалось, мир остановился. Спали звёзды в омуте космоса, не вращались галактики. А Земля висела в пустоте сама по себе, как пушинка одуванчика. И только неутомимый бег времени приближал стрелки будильника к половине третьего. Нужно было немного отдохнуть – поспасть хотя бы часа два.

130

В пять утра ферма наша оживала – начиналась машинная дойка. Мы с Максимом никогда не нарушали распорядка дня. Мы ещё пережили бы это, но коровы... Эти «дамы» не прощали отступлений от привычных процедур. Мгновенное снижение надоев, болячки и прочие прелести животного мира грозили нерадивому хозяину лишней работой и убытками. А сегодня на плечи фермеров свалились неожиданные заботы – нужно было накормить двенадцать апостолов из будущего. Ну, или двенадцать актёров – что тоже не легче. Договорились – Максим займётся приготовлением завтрака, а я отправлюсь на ферму. Уснуть не получилось. Я долго ворочался с боку на бок. Со двора доносился мерный хруст – лошади жевали сено, пристукивали копытами, фырчали во тьме. Собаки ворчали и взлаивали, потревоженные непривычными гостями. Небо уже посветлело, близился рассвет. Подала голос синица, ранняя птица, разом запели наши петухи – значит, пора подниматься. Я встал, умылся и двинулся на ферму. Задал коровам сена. Включил механизм дойки. Всё шло своим чередом. Я знал, что Максим уже готовит завтрак – скорее всего, макароны по-флотски – с тушёнкой, самый быстрый и сытный горячий завтрак перед дальним походом. Захватил ведро молока, понёс гостям. Это будет хорошей добавкой к горячему. Апостолы уже сидели за столом на веранде. Я не ошибся – Максим приготовил именно макароны с тушёнкой. Соблазнительный аромат походной еды витал над поляной. -А вот и молоко подоспело, - сказал я и поставил ведро на тумбочку рядом со столом. Большой 131

кружкой разлил молоко по стаканам. Мне помогал молодой солдатик – разносил угощение по местам. Нарезанный хлеб горками разложен был между тарелками и кучками красных и жёлтых помидоров. Апостолы Страны Советов завтракали, негромко переговариваясь о чем-то своём, пересмеиваясь. Казалось – никакого дальнего похода впереди, просто собрались вместе за столом люди, которые хорошо знают друг друга, понимают с полуслова, с полувзгляда. Собрались пообщаться ранним утром, повидаться да и разойтись по своим делам. И только тачанки – упряжки, готовые к дальнему пути, нагруженные оружием, говорили о том, что всё не так просто. Но завтрак закончился, сказаны были слова благодарности за приют и угощение. Апостолы, накинув шинели и краснозвёздные шлемы, превратились в армейский отряд. Жаль, что Тёма запретил нам фотографировать своих воинов. Это были бы потрясающие кадры. Но ослушаться его не посмели – мало ли что! Оружие иногда стреляет само по себе. -Ну, удачного вам пути! – сказал я. -Отличного выполнения воинского задания! – рявкнул Максим голосом маршала. Тёма засмеялся, махнул рукой, и отряд снялся с места. Через десять минут всё затихло, только еле слышно доносился издалека, с петляющей, уходящей ввысь тропинки, глухой стук копыт и железное лязганье тачанок. Минут через сорок пять отряд стал виден на подъёме к верховому маральему пути, но звуки уже не слышались совсем. -Ну, вот и познакомились с Терминатором. Кто бы мог подумать! – сказал я. 132

-Ну, да. Ещё вчера – ни сном, ни духом. А сегодня можем гордиться – пообщались с бойцами Красной Армии. Одна их секретная миссия чего стоит! – засмеялся Максим. -Артисты – куда с добром! Талантливые люди! Не знаю, как ты, но я получил удовольствие – игра была просто класс! - Всё-таки люди до старости остаются детьми. Вот мы с тобой – поиграли и рады! - А что – может быть, станем звёздами кино, когда фильм выйдет в прокат. -Ладно, звезда, пошли коровник чистить, коров на пастбище пора гнать. День продолжился обычным порядком. Коровы отправились на пастбище – в верхнюю пойму. С ними остался сторож Смелый. Мы с Максимом занялись каждый своими хозяйственными делами. Максим чинил внедорожник. Я приготовил фляги с молоком для отправки на сырзавод. Погрузил в багажник. Накормил собак, кошек, кур, кроликов. Поставил воду в ванночки для пчёл – у нас уже два года рядом с домом на пригорке жила пасека из двух десятков ульев. Сентябрьский день обещал быть жарким, и вода нужна была для нормальной жизни пчелиных семей. Убирали мы их в пчельник только при наступлении холодных дней. Максим закончил ремонт и уехал на сырзавод. Я взял косу, отправился за свежей травой для кроликов и коров. Вечером наши бурёнки любили похрустеть зелёным сеном в своих загонах. Мысленно прокручивал события последнего вечера и утра. Что же, всё-таки, случилось с нами? Что это за отряд Красной 133

Армии, откуда прибыл, куда следует? Странные гости посетили нас. Сказка-не сказка. Быль-не быль. Фантастика да и только! Действительно, объяснить всё это можно было лишь съёмками кино. Что-то другое просто не вписывалось в реальность. -Что ж, Терминатор, желаю тебе, чтобы твоя миссия оказалась невыполнимой, - поймал себя на нечаянной мысли. – Зачем погибать невинному ребёнку, пусть даже и с таким странным именем – Горби. Ну, вот опять – невольно включаюсь в чужой сценарий. Затягивает! Сказывается мальчишеское пристрастие к компьютерным играм. Золотое было время – первый уровень, второй уровень, Воин Света – десять жизней в подарок, Бессмертный... Пора взрослеть! 11. Отряд возмездия К обеду вернулся Максим. Привёз рассказ – деревенский миф о Красноармейцах – будто бы бродит в горах Дух летучего отряда Красной Армии, отряда возмездия, который гонится по следу белых банд, укравших золотой запас целого Сибирского уезда. Но как будто бы – это только прикрытие. А на самом деле миссия отряда секретна и подлежит исполнению при любом раскладе. Но никто не знает, что это за миссия, хотя предположений много. О конном вооружённом отряде рассказали пастухи. Отряд появился тогда, когда деревня опустела. С тех пор легенда об отряде возмездия, который пришёл с тайной миссией уничтожить буржуев, передавалась из уст в уста. Но пока никому не удалось даже словом перекинуться с красноармейцами, а тем более близко 134

столкнуться с конницей. Видели их только издалека и вроде бы в каком-то мареве, похожем на мираж. Люди к слухам относились по-разному – кто-то скептически, а кто-то наоборот считал видение Знаком божьим. Но ни те, ни другие не ждали ничего хорошего. Рассказывали, что является отряд ближе к ночи, передвигается по складкам местности, по горным тропам. А марш-бросок у них дальний – через всю страну и даже дальше: в Европу, в Америку. Везде должна вспыхнуть мировая революция, везде должны победить простые добрые люди. А кони у них – в золотой сбруе, красноармейцы – в железных латах и шлемах с рубиновыми звёздами. Комиссар у них громадного роста – семи пядей во лбу, косая сажень в плечах. А видит он каждого насквозь и вглубь земли – на три метра. Никакому врагу от него не скрыться, всякого найдёт, каждого достанет и вытащит на суд божий. А воевать будут – до победного конца, пока ни одного буржуя на земле русской не останется. Да и другие народы освободят тоже. Для того и прибыли. А вот откуда? Тут версий было множество. Кто-то считал, что отряд сколотили красные партизаны, которые ушли в горы, чтобы воевать за Советскую власть – те, кто примкнул к ГКЧП в девяностых. Вроде даже есть у них где-то, то ли в Тибете, то ли в Беловодье, город. Там и была постепенно собрана армия. Ну, вооружились, как водится – долго собирались с силами, и вот пришла пора! Теперь де пощады демократам не будет – всё вернётся на круги своя. Кто был ничем, тот станет всем.

135

Другие говорили, что отряд родом из Монголии, где квартировали части Красной Армии. Дескать, не знали солдатики, что революция случилась, что Советский Союз разрушился. Служили себе да и служили в пустынных безлюдных степях, пока монгольские ханы не пришли землю забрать под пастбища для своих несметных табунов. Вернулись солдатики домой, поняли, что народ в беде, да и встали под ружьё. Третьи рассказывали о пришельцах из космоса – с космической советской станции. Там де космонавтов забыли, когда буржуи к власти пришли. Летали они летали, видят – что-то не так – никто не интересуется их работой. Никто не сигналит, мол, пора домой. А станция-то уже с орбиты ушла, того гляди, упадёт. Ну, сами спустились на Землю кое-как, разобрались, что почём, да и принялись воевать за справедливость. Говорили ещё о том, что это Воинство Божье, поминали Откровение Иоанна: «Я взглянул, и вот, конь белый, и на нём всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить... И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нём дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч... Я взглянул, и вот. Конь вороный, и на нём всадник, имеющий меру в руке своей...И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нём всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвёртою частью земли – умервщлять мечом и голодом, и мором и зверями земными». Дескать, Воинство Божье, пришло Суд совершить над угнетателями народа.

136

Много чего рассказывали, поэтому Максиму никто не поверил. Рассуждали вполне разумно – не может такого быть, чтобы Красная Армия за пацаном гонялась. Кто мог такую дурацкую задачу бойцам выдать! Выдумал де парень. Слышал звон да не знает, где он. Да и никому до сих пор поговорить с бойцами не удавалось, а тут – и ужином, и завтраком накормили. И расспросили-то обо всём. Военный отряд, он же распространяться не будет, куда и зачем путь держит. Сказки парень рассказывает. Рекламу своему хутору делает – пиарщик, значит. -А ведь Тёма был прав – никто не поверил твоим речам, - сказал я. - Об отряде слухи ходят, а всё равно не поверили. Не ясно только, откуда легенда взялась. Получается, отряд давно бродит в горах. -Ну, тут можно догадаться. Помнишь, Тёма сказал, что только сейчас появилась техническая возможность попасть в нужное время и в нужное место. -Да, точно! Значит, предыдущие явления отряда были экспериментами – неудачными попытками. -Скорее всего, так. На том и завершилась для нас история ночных пришельцев. Разговоры об отряде Красной Армии, правда, ещё долгое время бродили в райцентре и окрестностях. Над нами часто подшучивали местные острословы – кричали вслед «Асталависта, бэби!» Мы тоже не лезли за словом в карман и отвечали на грубость наглостью: «Ол би бэк!» За сим внедрение английского для всех заканчивалось. ***

137

Далее жизнь потекла проторенной колеёй. Мы сыграли свадьбы. Наши жёны стали самыми верными помощницами и единомышленницами в горной фермерской жизни, да и в жизни вообще. Всё самое хорошее, сердечное и доброе, что ещё сохранилось на Земле, вошло в наши дома. Мы с Максимом были счастливы. Но иногда, среди этого счастья, вдруг всплывало каким-то лохматым куском тины предчувствие – ожидание неизвестной далёкой беды. Казалось, ничто не предвещало плохого, но вот это ощущение неизвестности не уходило. Вспоминался рассказ Тёмы, его слова «Держитесь, ребята!» Время от времени выбирались в город, навещали рыжего друга Барселону. Он всегда бывал несказанно рад нашим приездам. Мне хотелось забрать кота с собой, но нужна была консультация специалиста, дельный совет, что нужно сделать, чтобы Барселона привык к новой жизни и не убежал в прошлое. Ведь если бы это произошло, то найти кота в бескрайних просторах гор, уже было бы невозможно. Я думаю, друг мой, тебе будет интересно узнать и ещё одну новость. 12. Верхи не могут, низы не хотят Месяц спустя после встречи с красноармейцами и Тёмой, в местной прессе промелькнуло никем не замеченное странное сообщение. В нём говорилось, что в селе Иваньково Горянского края неизвестно откуда появился военный отряд Красной Армии – скорее всего, это были съёмки исторического фильма. Красноармейцы на славу поработали в местном Доме ребёнка – отремонтировали детскую площадку, обновили 138

интерьер комнат и под благодарственные речи сестёр, нянечек и директора отбыли в неизвестном направлении. Помогли они и ещё в одной скорбной нужде – усыновили мальчика – Горби Сергеева. И стал этот годовалый малыш «сыном полка». Обещали вырастить его суворовцем, защитником Родины. Правда их несколько странные речи по поводу того, что «историю можно изменить и так » - никем поняты не были. Но главное не это. Главное, что ребёнок обрёл семью. Сын полка – не самая плохая судьба для сироты! Далее в заметке был обнародован текст благодарности бойцам от краевого начальства и общественности. Мы с Максимом прибрали районную газету «Заря» и время от времени вечерами зачитывали это оптимистическое сообщение местного корреспондента Ивана Правдина. Рассказывали своим «половинкам» об одном осеннем сентябрьском вечере, когда произошла встреча с Терминатором, которого бойцы звали Тёмой. Жёны терпеливо слушали наши речи, но, однако, над сказками о будущем смеялись. Мы прощали им это – кто бы мог сейчас поверить, что Россию ожидает вторая волна рабоче-крестьянской революции. Единомышленницы наши были образованными, информированными и умными гражданками. Сказки любили, но только как литературный жанр. Советовали нам стать первыми в истории фермерами - писателями. Смеясь, уговаривали использовать шанс и прославиться, как это сделали когда-то Ильф и Петров.

139

*** Осталось, друг мой, рассказать о том, как рухнула наша мечта. Тёма оказался прав – разруха пришла именно оттуда – от буржуазии. Некий воротила положил глаз на обжитое место – на воскресший из небытия посёлок Красноармеец. Случайно набрёл в Интернете на фотографии, которые мы сами же и разместили на своих страничках. Задумал отстроить здесь туристический кемпинг с подъёмником на вершину и высокогорной охотой в кедровых лесах. Очень уж рельеф подходящим оказался. С нами церемониться не собирался – мало ли кто под ногами путается. Сначала предложил вывезти ферму и наши дома, выплатить компенсацию за ущерб. Но после того как мы отказались, ферма сгорела – якобы от замыкания электропроводки. Так постановила прибывшая неизвестно откуда следственная бригада. Так что о компенсации никто более не заговаривал. На нет, как говорится, и суда нет. Без фермы в горах выжить с семьями было невозможно. Восстанавливать – бессмысленно. Уж если краденные деньги у кого-то горели в руках, и был найден способ отмыть их, остановить процесс, конечно, уже не удалось бы. Наш героический труд, опыт, мечты о будущем детей и внуков – продолжателей дела отцов – всё это в один миг рухнуло под завалами чьих-то «грязных» денег. Так погибают города и сёла, которые оказываются на пути селевой лавины. Воевать с бандитом-воротилой не решились – не могли рисковать детьми, жёнами нашими любимыми.

140

Что и говорить, друг мой – нам пришлось покинуть Красноармеец. Знакомой дорогой, которая когда-то вела к мечте и счастью, вернулись в уже забытый, а нашим детям незнакомый и чужой, город. Мы все, и дети тоже, держались друг за друга, никогда не падали духом, считали – нет безвыходных положений. Никто из нас не сломался, не опустил рук, но жизнь надо было начинать заново. *** Вот так, друг мой, страна постепенно скатывалась в омут известной формулы « Верхи не могут, низы – не хотят». Так когда-то вождь трудового народа определил революционную ситуацию. А мы с Максимом всё чаще вспоминали ночного гостя, красного комиссара Тёму. Мечтали встретиться с ним, когда пересекутся временные координаты. Ведь это вполне могло произойти, например, в 2040 -50-м году, когда Тёма станет уже сознательным гражданином. А мы к тому времени, хотя и превратимся в дедушек, но ещё будем резвы и способны узнать нашего комиссара. Мечталось, сладко мечталось, что наш опыт фермерства, пригодится в новой справедливой жизни. И мы станем героями, пострадавшими от рук империалистов. Может быть, нас даже наградят. А главное, хотелось когда-то, пусть и не скоро, вернуться в Красноармеец, наполнить его дома осмысленной жизнью, детскими голосами. А между тем время прорывалось сквозь хаос и суету, как некогда делали это мы, и приближало 2025 год.

141

Дети наши, как мы ни сопротивлялись судьбе, провели своё детство всё в том же городе, где попрежнему неприкаянно слонялась безработная молодёжь, где пока ни у кого не было и не могло быть надежд на счастливое будущее. Но мы всё равно надеялись, хотя бы потому, что дети быстро освоились в городе. Горная трудовая жизнь сделала своё дело – научила их справляться с любыми трудностями. Я же радовался и тому, что о бывшем большом хозяйстве напоминал мне верный друг – рыжик Барселона. Теперь все хозяйственные заботы и общение с живой природой воплотились в нём. Рыжий мудрец против этого не возражал. Только иногда в его зелёных глазах мерещился некий укор. Может быть, коту, как и человеку, мечталось о настоящей свободе и лучшей жизни. Как говорили древние: «Sic transit gloria mundi*». *** ___________________________ * - Так проходит мирская слава (пер. с лат.)

142

Иван Иванович, Ладимир Ладимирович и Тейтаро Судзуки (Повседневный роман «МГА». Часть 1)) Глава 1. Эх, хорошо! Фосфорическим размытым заревом летела в зенит луна. Слегка похудевшая с правого бока напоминала ночная скиталица гнутый пятак. Новый Год канонадой грохотал на кипящих улицах – китайские фейерверки взрывали небо над городом. Праздник, похожий на судорогу заблудшего организма, поразил планету – только что закончился очередной круг слепого бега по эклиптике. Радость распирала Ивана Ивановича от осознания глобального факта. -Как же, как же! - рассуждал примерный гражданин. – Это ведь наиважнейшее событие – Новый год. Праздновать – и никаких других вариантов! Как я рад! Подумать только – завтра начнётся совершенно новая жизнь! Страшно даже предположить, как оно всё было бы без Нового Года. И тут по подлости собственного мыслительного аппарата Иван Иванович споткнулся, как-то замер, скукожился и заскучал. Продолжал старательно закачивать радость, заполнять ею вместительный сосуд мозга, но уже кто-то, из какого-то закорюченного закоулка, шептал: «Дурак, чему ты рад?» А тут ещё некто умный, из другого закоулка, спохватился: «И впрямь, дурак!» Да так и привязалось словечко.

143

Иван Иванович временами как бы оправдывался перед этими двумя: «Дурак, так ведь и поделом! Допустил бесов в дом, теперь терпи!» А каких бесов, в какой дом – то ли имел в виду себя, то ли дом свой, а, может, даже и всю страну? Поди, спроси, ведь Иван Иванович давно уже скрылся за железной дверью своей «хрущёвки». Небось, сидит себе на кухне, попивает чай с сухариками – празднует Новый Год. Глава 2. Люблю! Иван Иванович любил слушать радио, особенно, «Маяк». Новости каждые полчаса – вот что интересовало больше всего. Так прямо и говорил: «Люблю!».Понимал, очень даже понимал, кулинарные шоу и программы о здоровье на ТВ-каналах – важнее. Но ничего с собой поделать не мог – новости подавай, и всё тут! Пусть даже и в ущерб здоровью! Вот, оказывается, хотя и некстати, сразу после праздника (а даже и до него – ещё более некстати!), тысячи граждан то в Туве, то в Бурятии, а то и в самом Нижнем Новгороде, переживали Новый Год на морозе. Трубы ( чтоб их!) лопнули. Ну, как тут не полюбить новости, ведь люди нуждаются в помощи! А кто им поможет, кроме Ивана Ивановича?! Он так расстроился, так проникся бедой сограждан, что тут же побежал и перевёл в фонд катастроф свои последние сто рублей. -Два дня перебьюсь овсянкой! – рассудил Иван Иванович. – А там уже и зарплата недалеко!

144

Но про себя, тайно, всё-таки подумал: « А ведь я герой!» Глава 3. Ванька. Слушал Иван Иванович любимые передачи – попеременно «Маяк» и «Радио России». А сегодня прямо оторваться не мог – поставленный бархатный голос (чей? – это Иван Иванович, по обыкновению, пропустил мимо ушей) из эфирного космоса звучал симфонией прошлого. Сначала удивил рассказ Михаила Зощенко «В бане». -Почти сто лет прошло, а вот, поди, ж ты, портки, и прочие детали гардероба, воры опять полюбили. Сейчас не в бане, а и на улице разденут за милую душу! Зощенко, пожалуй – не прошлое, как казалось лет двадцать назад, - как-то не оптимистично и случайно подумал Иван Иванович. Но потом пришлось удивиться ещё больше. Рассказ Антона Павловича Чехова «Ванька» по актуальности прямо спорил с реальностью. Иван Иванович и сам каждый день ощущал себя вот таким Ванькой в ласковых руках хозяина фирмы, где работал последние два года. -Откуда, откуда они могли знать?! – думал Иван Иванович. И странная гордость вдруг поселилась в нём – а ведь обо мне, обо мне писали великие! Глава 4. Родные люди. 145

Уважаемый друг! Ты, наверное, успел подумать, что де Иван Иванович – вполне преклонного возраста? «Радио России», «Маяк», а не компьютер, например, в ходу у нашего героя, так и возраст уже таков! И рад бы быть постарше, да это такая вещь – никак не подгонишь. Факты – суровая штука: до пенсии Ивану Ивановичу придётся ещё поработать на хозяев. Именно, на многих. Фирмы кругом мелкие, несущественные. Занимаются чёрт те чем – кто какие-то бумажки-книжки продаёт, типа методик оздоровления, кто ненужные услуги впаривает. Появляются эти заведения и исчезают, как грибы в погожий год. А работа в этих грибных местах как раз и помещается в ящике, т.е. в планшетике компьютера. Ты спросишь, чем же занимается наш герой? Профессия простая – мерчендайзер. Иначе говоря, коробейник. Сидит такой фрукт в Интернете, нахваливает товар, убеждает: без нашего продукта – жизнь замрёт! Устанет Иван Иванович от работы, натрудит пальцы на клавиатуре, и – домой, любимое радио слушать! Ну, хобби у него такое! Не самое страшное, между прочим. Так что Иван Иванович – это почти твой ровесник. Ты, конечно, можешь спросить, почему де Иван Иванович не откроет вот такую же бумажную фирму, да и не станет хозяином? Пробовал. И всё получилось. Заработала фирма, пошёл поток бумаг, деньги какие-то появились. Но недолговечным оказалось бумажное счастье. Рядом открылось заведение-конкурент. Вывеска

146

у них ярче, дверь красивее. Клиентов приглашали настойчивее. Разорился Иван Иванович. Нет бы ему открыть новую фирму с другим названием да и продавать бумажки не жёлтого, а зелёного цвета. Все так и делали! Но так вдруг скучно стало Ивану Ивановичу начинать всё заново! Устроился офисным работником к этому конкуренту. Через некоторое время и конкурент разорился. Нет, не по вине Ивана Ивановича – упаси бог! Сам собою разорился, по природе деяния разорился – не получается долго ненужным товаром торговать. Так что, друг читатель, просьба у меня – отнесись к Ивану Ивановичу, как к родному. Несмотря на то, что живёт наш герой не в столице, а как раз далеко в провинции. Так далеко, что порой кажется, никакой столицы и нет. Но всё же, на одной земле живём, одно дело делаем. Правда, что за дело – тут уж подумать придётся! Глава 5. Постновогодний синдром. Вышел Иван Иванович из подъезда на волю. Новогодняя суета заметно пошла на убыль – как никак третий день народ празднует. Устали люди. Бросил взгляд направо – не обрадовался глаз! Огромная куча разномастных отходов выползла из мусоропровода и разбежалась по двору. Замёрзшие голуби радостно суетились среди нечаянно доступной пищи. На Ивана Ивановича не обратили никакого внимания. Можно и расстроиться от сюрреалистической картины, но не таков Иван Иванович. Новости – его 147

главное оружие в опасной жизни. Слышал уже – в НьюЙорке на одной из площадей, где веселились новогодние персонажи, осталась пятидесятитонная куча мусора. Прикинул на глаз – решил: нам ещё далеко до Америки! Да и, слава богу! Прогулялся Иван Иванович по родному городу. Улицы были пусты и как-то странно тихи. Даже поток автомобилей заметно поредел – так, пробежит какаянибудь иномарка, пыхнет вулканическим выхлопом, да и нет её. Магазины работали, а вот аптеки, киоски, муравейники офисов прикрылись белыми металлическими жалюзи, отчего улицы казались подслеповатыми. -Так вот они какие, глаза города! – некстати подумал Иван Иванович. И вспомнился ему библейский персонаж – вол, исполненный очей. – Похоже, похоже, - бормотал примерный гражданин, шагая бодро вдаль. Так и шёл, покуда не устал, и везде было одно и то же – белые прямоугольные жалюзи, молчание и благолепие отдыхающего организма. Вот вам и библия! Далеко ходить не надо! Но Иван Иванович шёл. Хотел быть здоровым и бодрым. -Пригодится! – думал он, хотя семью заводить не собирался. Хлопотно да и скучно – так ему представлялась семейная жизнь. Глава 6. Овсянка, сэр. Вернулся домой Иван Иванович. Дома хорошо, тепло, тихо. Достал пакет овсяных хлопьев – супер148

продукт, всё в одном! Поставил кастрюльку с водой на плиту. Пошарил по сусекам, нашёл коробочку с куриным бульоном, сухой укроп, лавровый лист и перец красный молотый. «Ну, тут просто праздник чрева! Овсянка будет царская! - порадовался Иван Иванович своей запасливости. - До зарплаты дотяну!» Хороший был человек – ни разу не пожалел о ста рублях, отправленных на помощь бедствующим. А ведь на эту сотню мог бы несколько булок хлеба купить. Пока плита разогревалась, вода закипала, Иван Иванович времени даром не терял. Решил другу позвонить, поздравить с наступающим Рождеством. Не то чтоб верующим себя считал, но от праздника кто же откажется? Кроме друга поздравлять Ивану Ивановичу некого. Близкие все один по одному, так или иначе, за короткий срок покинули этот мир. Пытался понять наш герой, как так получилось, что ему, человеку смирному и даже доброму, судьба мачехой обернулась. Искал истоки сего, но мысли шли как-то непотребно. Всё время вспоминалось чьё-то короткое стихотворение – может, и сам написал когда-то да затерял среди бумаг: Крадутся, шурша упрямо, Секунды, минуты, час. Мне так не хватает, мама, Твоих поднебесных глаз. Так что, набрал Иван Иванович нужный номер телефона да и замер у трубки в ожидании. Друг откликаться не торопился. «Ладно, поздравлю вечером», - решил наш кулинар и снова отправился на кухню. Залил кипяточком хлопья овсяные, добавил сухого бульона, бросил лавровый листик, укроп. Накрыл 149

крышкой любимую полотенцем.

кастрюльку,

сверху

укутал

Овсянка получилась на славу – вкусной и ароматной! Иван Иванович был доволен своей стряпнёй. И подумалось тут ему, на этот раз весьма кстати, что жизнь несмотря ни на что, всё-таки, удалась! А вечером поздравил по телефону друга с наступающим Рождеством. Положил трубку и почувствовал себя счастливым.

Глава 7. Сюрпрайз. Наступило утро девятого января. Вскочил Иван Иванович рано – на работу пришла пора собираться. Скушал свою полезную овсянку, запил чайком, да и выбежал на улицу. На улице темно, мороз жмёт – кудато к большим минусам подбирается. Но Ивану Ивановичу не впервой! Пошёл себе на ощупь меж домами. Вон уже и фонари на остановке видны. Трудящиеся озабоченные граждане топтались, переминаясь с ноги на ногу от мороза, выдыхая клубы пара – ожидали автобус. Иван Иванович присоединился к собратьям. Вся его истомлённая душа рвалась поскорее попасть в тот самый офис, где сегодня... Да-да, именно сегодня... −И почему декабрьскую зарплату выдают не в декабре, а тогда, когда и ждать забудешь, - думал Иван Иванович уже в автобусе, резво бежавшем по зеркальным колеям прикатанных колёсами улиц. Снег убирать не успевали, и вот эти отполированные колеи 150

давно стали опасным украшением проезжей части. Иной пешеход разбежится перейти улицу, да так и приложится поперёк «лыжни». Да и при выходе из автобуса нога норовила скатиться под колёса. Иван Иванович ко всем этим неудобствам давно приспособился. Со ступеньки делал большой шаг – не выходил, а выпрыгивал, отталкиваясь от опоры, как мотылёк. Вот и вылетел на своей остановке. Смирно сложил крылышки и отправился в любимый офис. Зарплату Иван Иванович получил. Но беда (типа зимних каникул) не приходит одна. Хозяин объявил о банкротстве компании. Да и то – продержаться два года на мерчендайзинге каких-то БАДов – это и так уж слишком! Иван Иванович, к счастью, за время своего мерчендайзинга успел мрачно возненавидеть эти никому не нужные БАДы. Поэтому весть о потере работы принял стоически – изо всех сил пытался сохранить подобающее случаю серьёзное выражение лица. Радоваться, конечно, было нечему, но почему-то в глубине души поселилось глупое ликование. А тот самый – из закорюченного закоулка, снова ехидно и, как бы, между прочим, напомнил: «Чему ты рад, дурак?» Второй – умный, из другого закоулка, подтвердил: «Дурак и есть!» Иван Иванович согласился, но радоваться не прекратил, как учил великий Тейтаро Судзуки – дескать, не обращай внимания, радуйся и всё! Так понимал Иван Иванович любимого Учителя, чью книгу читал уже лет двадцать. Глава 8. Кошки и мышки. 151

Вернулся Иван Иванович домой счастливым человеком. Плотно и разнообразно поужинал, и в виде ленивого объевшегося кота устроился на диване – слушать вечерние новости. О потере работы вспоминать не хотелось. - Завтра. Всё завтра, - думал примерный гражданин. – Работа не волк. А если даже и волк, всё равно – завтра! Новости не обрадовали. Снова подросток выбросился из окна тринадцатого этажа. Произошло это в столице. Ребёнок приехал на кремлёвскую ёлку из провинции. После экскурсии вошёл в номер, где жила его одноклассница. Последней была его фраза: «Я в игре, мне нужно выйти из окна». Так сообщили в новостях. Но фраза показалась странной. Если бы мальчик сказал: «Я выхожу из игры» - это было бы понятно. Задумался Иван Иванович об этом печальном факте. Что, всё-таки, произошло? Либо у мальчика снесло крышу от компьютерных игр, либо от невиданной роскоши кремлёвского праздника. И то, и другое – не вселяло надежд на будущее. Сидел на диване тихо, как мышка. От сытого кота вмиг ничего не осталось. За окном падал редкий снежок. Смеркалось. Так закончился для Ивана Ивановича первый и последний рабочий день после планетарного праздника. Глава 9. Ледниковый период.

152

Встал Иван Иванович утречком да и отправился в магазин. Решил закупить долгоиграющих продуктов – крупы, вермишели, муки, бульонных кубиков. Обстоятельства весьма к тому располагали. В расчёте на долгие поиски работы следовало поступать разумно и экономно. Уж что-что, но экономить наш герой научился! Вернее, приобщила его к этой премудрости великая революция девяносто первого года. Да ещё незабвенный Тейтаро Судзуки. Многажды благодарил Иван Иванович своего Учителя. Принёс нехитрые продукты домой, рассовал на полки. Уткнулся в купленную накануне газетку – там публиковались приглашения на работу. Мерчедайзеры, дистрибьютеры, консультанты и прочие ходовые словечки так и мелькали перед глазами. И везде одни и те же требования – желательно высшее образование, но можно и без оного. Однако энергичность и целеустремлённость в достижении поставленных целей – это беспрекословно и не обсуждаемо! -Не люди нужны, а механизмы, типа Т-34, - думал Иван Иванович, глядя в безрадостные тексты. Встал, выпрямил спину и произнёс волшебную формулу: «Я самый сильный, умный, обаятельный, ловкий! Я могу всё! Да!» На этом последнем слове энергично выдохнул воздух, выбросил правую руку вверх, откинув прилипчивый негатив. Представил себя спокойным, мудрым. А вокруг, вокруг - тут же заструилась гармония. Иван Иванович представлял эту субстанцию в виде прозрачных упругих струй.

153

-Что ещё надо человеку, чтобы поверить в себя! – думал счастливый дзэн-буддист. – Вот теперь ледниковый период не страшен! Глава 10. Беззарплатица. Второй день исследовал Иван Иванович страницы городской газеты. Рубрика «Требуются», как и «Ищу работу», выглядела бесконечной текстовой дорожкой. Это, оптимистическое на первый взгляд, качество, при втором взгляде оборачивалось стойким однообразием. Требовались офисные «манагеры» (так Иван Иванович именовал менеджеров) и всё те же мерчендайзеры. Иван Иванович с тоской рассматривал мелкие буковки объявлений. Из каждого текста выглядывал упорный, похожий на Т-34, строитель какой-нибудь экзотической торговой сети: кастрюли и сковородки фирмы «Бауэр», матрацы и подушки из Японии, БАДы из Китая, косметика из самой Франции, бельё из Австрии, посуда из Италии... -Ну, почему, почему я должен впаривать людям кастрюли или одеяла по цене, трёхмесячной зарплаты? Почему сам должен купить ненужную мне сковородку? А потом, высунув язык, бегать в поисках клиентов в надежде вернуть выброшенные на ветер последние деньги? Казалось, изучен был уже каждый миллиметр газетных текстов. Безработица, точнее сказать, беззарплатица, представлялась Ивану Ивановичу высокой толстой тёткой. Скверный характер её прочно отражался на лице. И тётка уже перешла в наступление. 154

А тут ещё и в новостях сообщили о нашествии волков в Якутии. Ивану Ивановичу вдруг, ни к селу ни к городу, припомнились божьи наказания в виде лягушек и прочих гадов, описанные в Ветхом Завете. -Эх, мне бы ваши заботы! – эгоистично подумал примерный гражданин, утомлённый чтением и беспросветностью бытия. Передохнул минутку, выпил чашечку чая, да и снова уткнулся в газету. Глава 11. Святочный подарок. И тут вдруг заметил невзрачное, совсем худенькое, объявление, которое как-то прошло мимо его почти лазерного препарирующего взгляда. Что-то тайное, трудно разгадываемое, притягивало внимание к однострочечному тексту: «Бизнес без первоначального капитала. Доход в первый день работы». -Что это может быть? – справно потирая руки, воскликнул Иван Иванович. Перебрал несколько вариантов в тренированных маркетингом мозгах, но дело от этого не прояснилось. По всему выходило, придётся звонить по указанному телефону. Самостоятельно додуматься до сути заманчивого бизнеса не получалось. Иван Иванович дрожащей рукой набрал нужный номер – волнение нарастало. Что-то внутри организма предсказывало долгожданную удачу. - Алё! Слушаю вас, - прошептал приятный мелодичный голосок. 155

-Я по объявлению, - заторопился Иван Иванович. -Да-да. Приглашаю вас на улицу Красных Коммунаров, тринадцать. Офис тоже – тринадцатый номер. -Мне бы хотелось узнать, что это за бизнес. В чём, так сказать, суть работы? -Приходите, на месте и узнаете. Ждём вас ежедневно с девяти до семнадцати. Спросите Сергину Сергеевну. Иван Иванович оторопело положил трубку. Тучи странных предположений роились в его возбуждённой голове. Откуда они возникли, ведь ещё минуту назад в сознании зияла совершенная пустота? Вот что значит побудительный мотив – припомнил, то ли кстати, то ли некстати, озабоченный безработный. -Да, психология – великая вещь! – совсем уже не по теме высказался Иван Иванович. Глава 12. Бизнес на улице Красных Коммунаров. Утром следующего дня входил наш герой в подъезд обычного жилого дома за номером тринадцать на улице Красных Коммунаров. Офис с той же нумерацией находился на четвёртом этаже. Не без содрогания отметил Иван Иванович и эту цифру. Знал, что в некоторых странах, например, в Японии, не существует этажей, обозначенных цифрой четыре, ибо номер этот считается символом «того света». -Ну, вот – трижды попался! Два раза в тринадцатый, и один – в четвёртый уровень, - подумал соискатель, стараясь сохранять чувство юмора.

156

Нажал кнопку звонка. За дверью послышался мелодичный звон – такие серебряные колокольчики. На пороге стояла юная особа, одетая в деловой костюм. -Здравствуйте, - поклонился Иван Иванович. – Я по объявлению, к Сергине Сергеевне. -Входите, пожалуйста. Сергина Сергеевна – это я. В офисе, когда-то служившем жилому фонду в качестве двухкомнатной квартиры, располагались пять столов. За каждым из них сидели сотрудники в таких же тёмных деловых костюмах, как и у приветливой Сергины Сергеевны. Напротив – по три-четыре клиента. Так что в маленьком офисе в одно и то же время умещались примерно двадцать человек. Хозяйка пригласила Ивана Ивановича присесть за свой – шестой стол, который располагался в соседней маленькой, но уютной комнатке. Это был её личный кабинет. -И так, вас интересует характер работы? – улыбнулась деловая дама. -Ну, да. Хотелось бы понять, что это за бизнес без первоначального капитала? -Всё просто. Даёте вот такое же объявление, как и то, что вчера заинтересовало вас. Где вы будете размещать этот текст – в газетах, на заборе, на столбах. Это не имеет значения. Главное, привлечь сотрудников. -Так, это ясно. А что же дальше? -Дальше всё так же просто. Вы назначаете час для встречи с вашими будущими сотрудниками. Приглашаете их в наш офис. Консультируете вот так же, как я это делаю сейчас. Моя консультация стоит двести рублей. Но вы пока ничего не платите. Как только появится ваш первый клиент, отдаёте долг. Затем выплачиваете мне, как директору, сначала пятьдесят 157

процентов с каждого клиента, потом, на сотом клиенте – сорок процентов, тридцать, двадцать, десять и всего один. Далее начинается ваш самостоятельный бизнес. Но вот этот один процент нужно будет отчислять мне до тех пор, пока моя идея работает. Как вам это предложение? Иван Иванович несколько оторопел от простоты изложенной схемы. И никак не мог взять в толк, что же, всё-таки, является основой бизнеса. Поэтому как-то растерянно спросил: -А что же я продавать буду? -Себя, свою консультацию. Ну, и мою идею. Ведь бизнес- идея – это главное! -А как же... как же товар? -Мы обходимся без материальных ценностей. В нашем бизнесе они – лишь помеха, затрудняющая и замедляющая оборот финансов. -Но это как-то... -Непривычно? Ну да, на первый взгляд. А, по сути, идея гениальная! -Хотелось бы подумать. -Так в чём же дело? Думайте. Если мы с вами не подписываем трудовой договор сейчас, тогда вы просто отдаёте мне двести рублей, и уходите думать. Ивану Ивановичу было несказанно жаль двухсот рублей, ведь на них можно перекантоваться целую неделю. Но подписывать договор с милейшей Сергиной Сергеевной пока опасался. Из осторожности вручил в нежные ручки две сотенных бумажки, взял заготовку Договора и откланялся.

158

-Разбой. Везде разбой! – совершенно некстати подумалось бедному соискателю. – Но ведь бизнес, да ещё и без первоначального капитала! Всё же подумать стоит! Но в утомлённых мозгах почему-то крутилось название давнего американского фильмеца «Кошмар на Улице Вязов». -Нет, нет – что это я! Бизнес на улице Красных Коммунаров, и никаких кошмаров! Вишь – стихами заговорил, стало быть, мыслю верно! Глава 13. Бизнесмен. Прибыл Иван Иванович домой без двухсот рублей в кармане, но окрылённый открывающимися возможностями. Собственный бизнес и никаких БАДов, сковородок, косметики и прочих дорогостоящих предметов роскоши! Если бы ты знал, дорогой читатель, как нашему герою надоели все эти умопомрачительные продукты якобы иностранных марок! А здесь – офис, клиент и ты. И ничего лишнего! Действительно, гениальное изобретение! Но тут, по обыкновению совершенно некстати, в новостях скользом прошла информация о том, что срок тюремной отсидки гражданина Мавроди закончился. И этот неутомимый идеалист вновь организовал финансовую пирамиду. Но дело его, кажется, опять на грани банкротства. −Нет! Ничего похожего! – отмахнулся от новости Иван Иванович. Но всё-таки какая-то премерзкая кошка заскребла когтистой лапой по нежной душе.

159

– Ничего общего! – ещё раз убедительно и твёрдо сказал наш герой. И судьба трудового договора была решена. -Завтра же и подпишу! – решил Иван Иванович. Уже с далёким прицелом представлял себя в маленьком, но собственном офисе. Видел внутренним взором процветающий бизнес, цветы в горшочках на окнах, вместительный сейф с купюрами. Почти с любовью вспомнилась точёная фигурка Сергины Сергеевны. Но как-то так выходило, что костюмчика на бизнесвумен не наблюдалось. Только передничек, как у гражданки Геллы из «плохой квартиры», где когда-то проживал классик.

Глава 14. Черти. Прослушал Иван Иванович любимые новости. И в Рождество планета не отличалась спокойствием. На Камчатке землетрясение в семь баллов, локальное цунами. Казахстан тоже трясло, правда, с меньшей силой – всего четыре балла. А тут вдруг под самое окно подкатил оранжевый экскаватор и принялся грызть задубевшую землю. Так что Иван Иванович часа три сотрясался вместе со своей квартирой не хуже Камчатки. В конце концов, экскаваторщик, кажется, достиг цели – напротив, в длинноцепочечном пятиэтажном складе, похожем на железнодорожный состав, погас свет. Землеройщики перерубили кабель. Видимо, это был плановый подарок владельцам. Из-за угла резво показался близнец экскаватора – оранжевый самосвал. Высыпал в свеженькую яму кучу песка. 160

Динозаврообразный ковш разровнял и вынутую землю, и добавочный песок, сокрыв кабель до лучших времён. Или, наоборот, вытащил его на свет божий. Иван Иванович, не питая никакой симпатии к владельцам склада, однако подумал: «Черти являются на святки». Но ошибся. Из-за угла снова вынырнул самосвал, на этот раз загруженный кирпичами. «Кажется, у меня под окном начинается стройка века, подумал Иван Иванович. – Значит, черти прибыли надолго! Святками тут не обойтись!» -А не попроситься ли мне на эту стройку, хотя бы помощником каменщика? Всё же, настоящая работа, а не торговля воздухом, - вдруг ниоткуда прибилась тощенькая мысль. Задумался наш герой. Соскучился, давно соскучился по работе. Так надоело клавиши перебирать, мерчендайзингом проклятым заниматься. -Всё, решено! Буду работать на стройке, опыт большой имеется – в стройотрядах в студенческие времена строить приходилось и клубы, и дома культуры, и коровники-свинарники! Правда, где они теперь все эти коровники! И дома культуры! Воодушевился Иван Иванович – приятно, что ктото всё ещё имеет перспективы на жизнь, строит и созидает! И тут, по обыкновению, совсем некстати явилась перед внутренним взором заманчивая Сергина Сергеевна. «Бизнес открыть никогда не поздно. Успею ещё!» - отправил Иван Иванович мысленную СМС-ку как бы в её адрес. Глава 15. Стройка века. 161

На следующий день приготовился наш герой искать, так сказать, отдел кадров намечающейся стройки. Мрачный экскаваторщик отправил его на улицу вольнодумца Радищева – дескать, там обитает хозяин. И действительно, Иван Иванович легко обнаружил искомый офис под строгой вывеской: «Торговый Дом «Фёдор & Ко». За компьютерным столом на вращающемся стуле сидел пацан, лет двадцати. -Я это...работу ищу, - сказал Иван Иванович. – Могу каменщиком или помощником. Опыт есть. Протянул трудовую книжку, где одна запись громоздилась на другую. -Вот, пятая, шестая и седьмая строчки. Каменщик в стройотряде. Пацан внимательно посмотрел в указанное место, потом – на Ивана Ивановича. -Нам трудовая книжка не нужна, - сказал он. – Ручкой писать не умеем. Шутка! -Можно и без книжки, - с надеждой улыбнулся соискатель. -Зарплата в конверте, – сообщил пацан. -Лишь бы была, - откликнулся Иван Иванович. -Это как работать будешь! -Хорошо буду работать. -Ну, тогда приходи через три дня. Фундамент делать начнём. Одежда рабочая – твоя. Техника безопасности – тоже. Считай, что я тебя проинструктировал. -Хотелось бы знать расценки.

162

-Ещё не работал, а уже знать хочешь? Не рано ли? Вот отработаешь две недели, там и узнаешь. Вышел Иван Иванович на улицу с двойственным чувством. С одной стороны как бы нашёл работу. С другой - как бы зарплату. А чем всё это закончится – совершенно не ясно. Да и пацан какой-то несерьёзный. Совсем не то, что Сергина Сергеевна! Глава 16. Фундамент будущего. Отработал Иван Иванович на стройке века две недели. Целыми днями на морозе выравнивал траншею, которую выгрызал экскаватор, кирпичи сгружал и прочими суетными делами занимался. Полным ходом шла подготовка места под фундамент. Однако обещанного конверта с деньгами не увидел. Пацанхозяин просил подождать ещё две недели – дескать, инвестор пока не раскошелился. Для поддержки рабсилы хозяин привёз каждому по мешку муки. На том расчёты и закончились. А через две обещанные недели хозяин известил об остановке работ до исполнения договора инвестором. Дома Ивана Ивановича ждал только початый мешок муки. Деньги и другие запасы давно закончились. Испёк Иван Иванович пресных лепёшек, заварил чайку да и поужинал. -А ведь я прав был – несерьёзный хозяин попался. Видел же, видел, что это пацан! Завтра же – к Сергине Сергеевне! – решил пострадавший. Глава 17. Первоначальный капитал. 163

Сергина Сергеевна встретила потерявшегося сотрудника приветливо и душевно. Иван Иванович подписал Договор одним росчерком пера. И тут же приступил к работе – распечатал несколько экземпляров стандартного объявления с приглашением организовать свой бизнес без первоначального капитала. Указал адрес офиса и часы своего присутствия на рабочем месте. Откланялся и отправился развешивать объявления в людных местах. Дать бесплатное объявление в прессу пока не мог – денег на покупку газеты не было. -Ничего. Вот завтра придут первые сотрудникижелающие стать бизнесменами, деньги и появятся, прозорливо мечтал Иван Иванович. Правда, где-то в глубине души назойливой птичкой тоненько пищало сомнение – а вдруг да никто не пожелает иметь собственный бизнес на пустом месте? Но плохо же знал Иван Иванович своих сограждан. На следующий день в назначенный час его уже ожидали три человека. Три подписанных Договора принесли шестьсот рублей. Триста Иван Иванович внёс в копилку фирмы, то есть те самые пятьдесят первоначальных процентов, что значились в Договоре. А триста рублей, заработанных за один час, положил в карман рядом с весело бьющимся сердцем. С обожанием смотрел Иван Иванович на умнейшую, гениальнейшую Сергину Сергеевну. Вот уж кто был великим психологом – она, эта слабая, но сильная женщина! 164

По дороге домой Иван Иванович забежал в давно забытый супермаркет. Купил хлеба, пачку пельменей, молока, чаю и сахару. И тут же пополнил счёт мобильного телефона, чтобы дать платное объявление в газету. Душа его пела, тело радовалось. Царский ужин бросил нашего героя в глубокую эйфорию. -Если так пойдёт дальше, я и впрямь стану капиталистом! – благодушно бормотал Иван Иванович. Впервые за много дней уснул сытым. Спал крепко, без сновидений.

Глава 18. Уроки марксизма. Поверишь ли, дорогой читатель, но с этого дня начались для Ивана Ивановича совершенно фантастические вещи! Желающие открыть бизнес без первоначального капитала прибывали к назначенному часу ежедневно и исправно. Два-три человека немного, но стабильно! Иван Иванович без сожаления отдавал договорные пятьдесят процентов любимой, обожаемой начальнице. -Это прорыв! Находка! Блестящая идея! И всегото – надо понять психологию безработного человечка. Такой ведь готов на всё! - думал молодой бизнесмен. За месяц работы без выходных (зачем выходные, если рабочий день продолжается всего час!) Иван Иванович заработал десять тысяч на руки. Столько же получал за двадцать четыре восьмичасовых рабочих дня, когда служил офисным мерчендайзером. 165

-Боже мой! Знать бы раньше, где собака зарыта! – не раз восклицал счастливый начинающий бизнесмен. Постепенно научился привлекать дополнительных клиентов. Нехитрые приёмы, типа нескольких объявлений в одном и том же номере газеты или приписки в тексте о том, что предложение действительно до определённого срока, увеличивали число будущих бизнесменов и бизнеследи до пяти-шести в день. Доходы росли соответственно. Процент отчислений прекрасной Сергине Сергеевне постепенно уменьшался. Это тоже грело сердце и душу. За второй месяц бизнес развился до такого уровня, что прибыль Ивана Ивановича выросла до двадцати тысяч. Появились лишние деньги. Временами наш герой вспоминал пройденные когда-то в школе уроки марксизма. -Вот она, прибавочная стоимость! – думал он. – Великая вещь – марксизм! При этом Иван Иванович как-то упускал из виду главную формулу Маркса «деньги-товар-деньги плюс». Современный марксизм выглядел иначе: деньги-деньгиприбыль. Именно эта гениальная формула работала безотказно. Марксизм-сергинизм – так определил наш герой великое бизнес-изобретение.

19. Пятисотый клиент. Три месяца хватило Ивану Ивановичу, чтобы набрать тех самых пятьсот жаждущих вступить на путь капиталистического развития. Наступил момент, когда 166

бизнес его перешёл на самостоятельные рельсы. Так же, как Сергина Сергеевна, взял в аренду маленькое помещение – благо приличные сбережения оттягивали карман и ожидали своего применения. Бизнес пошёл проторенным путём. Один процент отчислений в адрес Сергины Сергеевны совершенно не напрягал. Всё получалось легко и просто. Иван Иванович забыл, что такое безденежье, экономия на еде, ожидание зарплаты, надежды на лучшие времена. Эти самые лучшие времена давно поселились в его жизни, освящённой идеей марксизма-сергинизма. Маленький уютный офис, не обременённый никакими лишними предметами, полюбил всем своим радующимся сердцем. На службу бежал каждое утро, как на праздник. И снова, снова вспоминал классиков: «Если хотите, чтобы работа приносила удовольствие, сделайте удовольствие своей работой!» Не ручался за точность цитаты, да и не помнил, кто именно высказал эту мудрую мысль, но примерный смысл директивы был ясен. Бизнес Ивана Ивановича процветал и приносил не только удовольствие, но и ощутимую прибыль. Деловые связи с родоначальницей новой формы капитализма только украшали жизнь. Сергина Сергеевна всякий раз при встречах подбадривала своего ученика, подавая на прощанье нежную ручку для поцелуя. Как-то незаметно ушли в туман и скрылись невозвратно прежние мысли о бесах, которых впустил де в дом – так теперь терпи. Иногда, правда, 167

подумывалось непотребно, что, дескать, вот я и сам уже не лучше беса – делаю деньги из воздуха, и рад! Но отгонял Иван Иванович пустые сомнения, и продолжал заниматься нахлынувшими, по обыкновению, клиентами. Некогда ему сомневаться – дело не терпит! А тут ещё и мудрец Тейтаро Судзуки помогал: «Радуйся, несмотря ни на что! На том и стой!» Глава 20. Радуйся, брат! Несколько портили жизнь любимые новости. Вот опять сплошные огорчения принесла на хвосте «сорока» - эфирное, разумеется, создание из недр радиосети. Дескать, всё хорошо, но вот в Забайкалье некий мужчина сжёг свою полуторагодовалую племянницу в печи. Чем не угодила малышка этому «фредди крюгеру», понять нормальному человеку не было никакой возможности. Сунул в печь вместо полена дров, да и забыл тут же напрочь! Мрачновато и неказисто текла жизнь и в Мурманске, где женщина сдала комнату в наём, а в придачу - холодильник с младенцем в морозилке. И как-то так Иван Иванович постепенно разлюбил любимые новости. Но всё же хотелось быть в курсе и в русле произвольно текущей жизни. По привычке-таки слушал голоса из эфира. Внимал, так сказать, гулу многослойной реки жизни. А по правде сказать, так и не стоило этого делать – только радость от прибыли и процветания бизнеса и мудрости Тейтаро Судзуки портить! -Живи, брат Иван Иванович, радуйся! – не раз говорил себе наш герой. – Радость особа ненадёжная – 168

сегодня есть, а завтра... Вот и погладь себя по умной головушке, пока радостно тебе! А уж когда радость-то скроется, тогда и горюй! Общение с милой сердцу Сергиной Сергеевной настраивало именно на такой лад. Но всё же как-то совестно было радоваться, когда невинные создания, цветы жизни – детки, неосторожно уходили из мира живых – и совсем не по своему желанию или трагической случайности. Взрослые, имевшие вид людей, недрогнувшей рукой отнимали жизнь у беззащитных крошек. -Нет, нельзя думать о печалях земных. Нет им числа, ни конца, ни края. Так и бизнес можно разлюбить! – убеждал себя Иван Иванович. -И правильно, правильно! – шептал Тейтаро Судзуки устами нашего бизнемена. – Где бог, а где человек! Не видят они друг друга, не чувствуют! Радуйся, брат! Что тебе ещё?! Не тебе, слабому, изменить этот мир! Стал Иван Иванович не слушать плохие новости. Решил к хорошим прислониться. -Вот цена на нефть продолжает расти. Значит, казна богаче будет, - начал углубляться наш герой в положительное поле. – Так, глядишь, и миллионером стану! Правда, помнится, миллионером уже был – гдето в середине девяностых. Нищета страшная нагрянула с миллионами-то! Так что, чур, меня, чур! Лучше уж марксизм-сергинизм! Глава 21. Колобок, колобок, я тебя съем!

169

Проснулся Иван Иванович, вскочил резво – бежать на работу направился. Да вспомнил, что решил себе в кои-то веки выходной устроить. Уж и забыл, что это такое! Не спеша, заварил кофейку. Уселся в любимое кресло – пристроился книгу почитать. Давно мечтал погрузиться в дивную прозу Льва Николаевича. Прочёл страничку, нахлынули лёгкие да цветастые грёзы. Захотелось куда-нибудь на Гавайи или в КостаРику. Спохватился Иван Иванович только под вечер. Уснул, оказывается, в кресле и не заметил когда. -Да, брат, устал ты, кажется, как загнанная лошадь. А ведь, казалось бы, не вагоны разгружал! Вот тебе и марксизм-сергинизм! Взошла луна в лохматом размытом ореоле янтарного света. Воздух, заполненный морозным туманом, искажал её мутное око. Луна долго сидела на коньке черепичной крыши. Казалось, этот жёлтый колобок задумался – то ли устремиться вверх, а то ли спрыгнуть наземь. А ещё лучше – угнездиться на заборе: теплее будет. Но всё же нехотя оторвался от покатой опоры и поплыл, поплыл сам собой, одинокий, печальный, бесприютный. И глаза у Ивана Ивановича снова закрылись незаметно. Сон такой навалился, что куда там – читать Льва Николаевича! Уж с кресла бы не упасть! И увидел Иван Иванович себя в виде вот этого бесприютного колобка. Катился по небу, сам не зная, куда. Однако же всё время помнил – съест кто-нибудь! Хоть волк, хоть лиса! А даже и кролик – если бодрый да 170

молодой попадётся на пути! И так неуютно во сне существовалось – как в пору безработицы. -Нет, брат, - сказал себе Иван Иванович. – Брось ты эту гнилую историю про колобка! Ты не колобок! Ты человек, а это звучит гордо! Так во сне перепутались все писатели – и Лев Николаевич, и Максим Максимович! Глава 22. Мысли одолели! Утро после выходного хмурилось, наплывало какой-то серятиной в окна. Иван Иванович больше не чувствовал себя колобком. Утром после отдыха хотелось быть кем-то осмысленным и даже хищным. -То, что мы не волки и не киски – это ещё вопрос. – Бодро думал наш герой. - Древние славяне отождествляли себя с Духом Волка и других животных. Сейчас это широко пропагандируется, и люди, особенно молодые, охотно приобщаются... А это говорит о многом. Христианский Бог для них в лучшем случае – чужой, а в худшем – вообще не Бог. Он мешает БРАТЬ столько, сколько хочется. Так что... волки, киски или росомахи? Тут Иван Иванович опять поймал себя на том, что мысли, как эти волки и киски, бегут совсем не туда, куда хотелось бы. -Эй, вы, росомахи! К ноге! – скомандовал бизнесмен. – Сейчас побежим на работу! Там нас ждут! И это главное!

171

Однако в его маленьком офисе сидели трое скучающих последователей марксизма-сергинизма. Посетителей не было. И пустота как-то нагло обволакивала помещеньице. Казалось, даже лезла на стены, как бы желая свалить бетонную твердь. Мог ли предположить отдохнувший и бодрый Иван Иванович, что синекура марксизма-сергинизма когда-то подойдёт к неизбежному завершению? Ничего подобного не впускал в умную головушку! Но одно дело – ты не впускаешь, а другое – оно само прёт! День просвистел коварной пулей – быстро и мимо! Ни один клиент не открыл заветной двери, не потревожил китайские колокольчики на входе. Никто не щёлкнул застёжкой кошелька. Из воздуха же деньги не желали появляться. Но Иван Иванович пока ещё не остыл от прежних удач – казалось, завтра всё вернётся на свои места: и клиенты прибегут, и купюры зашелестят привычным тихим своим бумажным порядком. Глава 23. Молчат китайские колокольчики. Без аппетита, без энтузиазма поужинал дома Иван Иванович. Пища как-то неловко упала внутрь и сидела там, молча, не желая радовать поглощенца. -Эх, Иван Иванович! - сказал себе наш герой. – Хороша была пирамида марксизма-сергинизма. Жаль, город маловат, ресурсов не хватило! А то бы и миллионером стать пришлось. Что же теперь делать-то? Как жить?

172

И знаешь ли, друг мой, вовремя задал неудобные вопросы Иван Иванович! Хотя ответов не ожидал, однако отклик не замедлил быть. Откуда-то, из дальних переделов мозгового компьютера, вдруг Синей Птицей Счастья прилетела и моментально прижилась хрустальной чистоты мысль: «Новая, новая пирамида нужна!» -Да, - спохватился Иван Иванович. – Кто помешает вывесить объявление с новым, ярким, честным текстом?! Иван Иванович вскочил, подпрыгнул в радостном толчке, рассмеялся и чётко произнёс: «Дело за малым – всего лишь придумать текст! Такой текст, мимо которого не пройдёт ни один безработный! Текст – вот где спасение!» И весь день думал – усиленно, напряжённо. Временами удивление нисходило на Ивана Ивановича: «И как же это я раньше не понял?! Это Клондайк!» Текст необходимого накала возник сам собой: «Требуются финагенты с выходом на собственный бизнес». Любимая газета бесплатных объявлений приняла горяченький текст легко и просто. Время пошло! Новый виток марксизма-сергинизма был запущен, пришла пора вернуться в уютный офис. Хотя китайские колокольчики на входе всё ещё молчали, Иван Иванович уже был уверен – завтра всё изменится! Глава 24. Новый Клондайк.

173

Будущие финагенты пошли непрерывным потоком. Каждый хотел иметь, открыть, выйти на прибыль, стать уважаемым членом общества, примерным отцом или мамочкой – детишки требовали вложений! -Много же безработных в нашем городишке! – удивлялся каждое утро Иван Иванович. Удивлялся, но тайно радовался. Прилюдно радоваться тому, что у людей нет источника дохода, было неприлично. Так гениальный метод Сергины Сергеевны получил новое воплощение – совсем как некоторые просветлённые в теории Тейтаро Судзуки. Вообще, вот это смыкание противоположных идей, как-то всё время преследовало Ивана Ивановича. Однако он не возражал против этого. Напротив, соглашался: «Помощь приходит оттуда, где её, казалось бы, не должно быть. И это мудро!» Каждый раз, когда звенели хрустальные колокольчики на входе, Иван Иванович мысленно вторил им: «Клон-дайк! Клон-дайк! Клон-дайк!» Музыка божьих сфер очень украшала его гениальный, но немудрёный бизнес. Объяснять каждому перспективному финагенту его задачи, как-то: развесить как можно больше объявлений, привлечь как можно больше вожделеющих, правильно обыграть ситуацию, взять первый взнос и т.д. – всё это уже отдавало зелёной скукой. Даже, несмотря на исправно рождающуюся из воздуха прибыль. -Странное создание, человек! – думал Иван Иванович! – Вот даже удачная идея уже не радует. 174

Организм, - чтоб его! – требует некоего созидания. Не хочет, скотина неблагодарная, просто брать. Действия хочется ему, осязаемого результата. Как будто осязание купюр – это и не результат! И, действительно, замечать стал наш герой постоянно одолевающую его скуку. Как-то так – не мог уже и смотреть на счастливых будущих финагентов. Даже и колокольчики не утешали. Нежная песнь Клондайка говорила об однообразии жизни, навевала ненужную печаль и подтачивала коммерческий дух Ивана Ивановича. -Жениться тебе надо, братец! – говорил наш герой сам себе. - Ни за что! – отвечал навсегда поселившийся внутри Тейтаро Судзуки. – Только не это! -А что же? – восклицал Иван Иванович. – Вот так вся жизнь пройдёт под звон колокольчиков. Получил деньги, проел. И снова – в офис? -Что ж тебе надо, неблагодарное ты, создание?! – якобы возмущался Тейтаро, сидящий в глубине души. – Ещё вчера паниковал, не на что было хлеба с маслом купить. А сегодня сыт, и уже тебе созидание подавай! -Кыш! – бормотал Иван Иванович. Однако где-то глубоко, внутри страдающего сознания, соглашался с другом Тейтаро: «И то – хлеб с маслом есть! Что тебе ещё, чадо ненасытное?!» 25. Госпожа Зелёная Скука. Поверишь ли, друг мой, вот таких новых витков марксизма-сергинизма случилось в жизни Ивана Ивановича ещё несколько штук. Закончились 175

финагенты, придуманы были бизнес-маркетологи. Потом – политологи бизнеса, психологи бизнеса, бизнес-директора, и прочие, и прочие... Особенно успешным был проект бизнес-директоров. Каждый безработный мечтал стать директором! По мере реализации новых проектов марксизмасергинизма всё более вещественной становилась Госпожа Зелёная Скука. Сия настырная дама постоянно снилась Ивану Ивановичу – то в виде шипящей змеи, то в образе скучающей кошки, которая непрерывно следила за каждым движением нашего бизнесмена. С той поры, когда Иван Иванович, голодный и несчастный, переступил порог офиса прекрасной Сергины Сергеевны, пролетело ни много, ни мало – шесть лет. И вот однажды, проснувшись утром, Иван Иванович решил более никогда не ходить в свой офис с китайскими колокольчиками. Не мог даже и шага сделать в том направлении! Натура требовала созидания! И это, казалось бы, шуточное желание заполонило каждую клетку уставшего от безделья и мелкого мошенничества Ивана Ивановича. Организм протестовал. Забастовка обещала быть длительной. Иван Иванович понял – преграда непреодолима! И даже название придумал этой невидимой, но вполне железной и неприступной преграде: психологический тупик! Воздвижение этой призрачной преграды означало и тупик материальный. Да что там, материальный! Преграда оттеснила Ивана Ивановича на край пропасти, которая называлась «Бессмыслие бытия и безмыслие сознания».

176

Ивану Ивановичу снова пришлось оправдываться перед собой, а не то и перед Тейтаро Судзуки: «Дурак, так ведь и поделом! Допустил бесов в дом, теперь терпи!» А каких бесов, в какой дом – то ли имел в виду себя, то ли дом свой, а, может, страшно сказать, даже и всю страну? Поди, спроси, Что же произошло дальше? Сие осталось тайной, разгадать которую может попробовать каждый из нас. История человечества даёт множество подсказок – выбирай, друг мой, любую! ЭПИЛОГ Уважаемый друг, читатель! Вот и закончился повседневный роман нашего героя. А где же Ладимир Ладимирович, заявленный в самом начале? И кто он, этот Ладимир Ладимирович? – спросишь ты. И будешь прав. Так вот – нет в этом романе Ладимира Ладимировича. Есть только Иван Иванович. Один одинёшенек, рыбка моя! Вся надежда только на Тейтаро Судзуки! (Продолжение следует – ч.2-4)

***

177

ВРАГ НАРОДА (рассказ-повесть) ****************** 1. Попутчица Люблю поезда. Для меня они – живые существа, поющие в ночи. Днём их голоса не слышны. А вот плотная тишина ночи – их время. Запах железной дороги для меня – ромашковый, июльский. Или снежный, вьюжный. Люблю сидеть у окна, всматриваться в мимолётную жизнь – в далёкие, солнечные или пасмурные картины лесов, полей, деревень, городов. Каждый раз, входя в купе, ловлю предчувствие дороги – предощущение нескольких часов счастья, когда ты один, но един со всем миром земли. Однако на этот раз всё было иначе. Моей попутчицей оказалась немолодая, по-матерински уютная, женщина. Поезд тронулся, мелькнул перелётной птицей перрон, последние дома городской окраины. Женщина разлила из термоса в золотистые чашки чай, разложила на столике домашнее печенье. -Присоединяйтесь. Давайте знакомиться. Я – враг народа, - сказала она, улыбаясь. Мне даже не удалось скрыть удивление. «Помоему, не очень удачная шутка?», - пробормотал я. -Это не шутка. Если хотите, расскажу свою историю. -Уже заинтриговали. Уже хочу!

178

2. Исповедь Последний заквагон* *товарный вагон для перевозки заключённых _______________________ -Что ж, слушайте, − начала рассказ попутчица, держа в ладонях чашку. – Повторюсь – я враг народа. Сие знаковое открытие совершилось недавно – в только что отлетевшем в историю две тысяча девятом году. Этот год стал последним заквагоном, который оторвал от меня единственную, сохранившуюся рядом душу – моего отца. На девяностом году от рождения, потеряв жену, сына, внука, в глухой деревне, захлёстнутой криминалом, отец впал в кому. Инсульт случился в страшную стужу двадцать третьего января. Двадцать девятого числа остановилось сердце. Тридцать первого января мой отец, вечный труженик и терпеливец, молчун, безобидный и смирный, неунывающий сибиряк, отдавший всю жизнь сельской школе, навсегда лёг в мёрзлую землю на маленьком кладбище. Оно знакомо каждому сельчанину – на высоком увале, убегающем в бескрайнюю степь, с любой точки обзора видны были деревянная ограда, кустарники, деревья. А меж ними выглядывали кресты и памятники. Отец пережил маму на один год с небольшим. Мама умерла в самом конце 2007-го. Тогда стояла такая же стужа, как и теперь. Почему заквагон последний? Да, это я неправильно сказала. В две тысяча девятом году в живых из нашей семьи оставался ещё мой средний 179

брат-погодок. Давно, целую жизнь назад, отправился он искать счастья в город Куйбышев, ныне Самара. В год смерти отца считала, что брат, конечно, переживёт меня. Поэтому и возникло это слово – последний. Считала, но не знала, что через два года останусь на этой планете одна. Так что заквагон, на самом деле, был предпоследним. На похороны брат приехать не смог – давно пробивался случайными заработками. А в перерывах – научился обходиться без денег. И это притом, что двадцать пять лет отработал конструктором на авиакосмическом предприятии. Он только что начал получать после большого периода безработицы свою пенсию. Она почти вся уходила на возврат долгов, которые накопились за годы выживания и скитаний в поисках работы. Схоронив отца, вернулась с поминок в холодный дом. Когда-то, сто лет назад, выстроил его местный купец. Почему купец? Потому что в десяти метрах от крыльца, на месте сегодняшнего огорода, лежал перегоревший компост. Время сделало своё дело. Компост высох, при многих распашках смешался с чернозёмом. Но след от обширной конюшни так и остался. Конный двор – значит, купец или ямщик на торговых путях. Крестовый дом и задуман был так, что половина его приспособлена под жильё, а другая – под склад. И вот, находясь в доме моих родителей, однаодинёшенька, затопила печь, чтобы нагреть выстывшие за время похорон комнаты. Села возле весело гудящего семейного очага. И вся наша жизнь вдруг предстала 180

передо мной, высветившись до самых глубин. Словно этого момента ждал кто-то – и вот открыл мне глаза. Узник лагеря смерти Прожили мои родители в этом доме, срубленном из лиственницы, шестьдесят лет – с тысяча девятьсот сорок девятого по две тысячи девятый год. И вот сегодня дом опустел. Ещё стоит немудрёная мебель, лежат вещи, но дом пуст. Последняя душа, которая берегла его, ушла в дальнее странствие. Думал ли мой отец, чудом выживший во время войны в лагере смерти для военнопленных «Флёсенберг», что и он сам, и его жена и дети, которые появятся в мир, будут всю жизнь нести гнёт концлагеря. Нет, не того немецкого, в котором погибал, но выжил отец. Другого – своего, советского. Невидимого, действовавшего исподтишка, но исправно исполнявшего свои лагерные функции. По плану этого «призрака» военнопленный, сумевший выжить в концлагерях, должен был сдохнуть медленной смертью так, чтобы на его глазах происходило уничтожение всей семьи. Если таковой не было, давалось время для её создания. А уже потом... Так и произошло. Живые скелеты, военнопленные солдаты, оказавшиеся в первые же дни войны окруженцами, разоружённые и угнанные в немецкий плен своими же командирами, после освобождения из концлагеря в тысяча девятьсот сорок пятом были этапированы сначала на Украину, потом – на Беломорканал. 181

Там, в течение двух лет, мой отец строил это эпохальное сооружение. Но вина его при этом лишь усугубилась – он не сдох и там, в этих северных широтах советского концлагеря. Живуч оказался парень-сибиряк, уроженец села Песчаное. В этот период создавались фильтрационные «Дела» военнопленных. Проверка обстоятельств, при которых отец мой очутился в плену, показала его невиновность. Полк был разоружён и этапирован в тыл врага командиром. Советским офицером. Отец с другом бежали из немецкого помещичьего хозяйства, куда были отправлены в качестве рабов. После побега обоих транспортировали вглубь Германии, на границу с Чехословакией, Там, в горах, их ожидал лагерь смерти «Флёсенберг», где даже охрана с трудом переносила жестокость концлагерных порядков. После исследования обстоятельств Беломоробалтийский гулаг вынужден был отпустить своего пленника – видимо, тогда, под пристальным вниманием всего мира, нужно было продемонстрировать некий гуманизм. И вот после немецкого и советского концлагерей молодой парень, вес которого к тому времени приблизился к критической черте 45 килограммов, всётаки выжил. Он думал, чистосердечно верил – всё страшное теперь позади! Верил, но не знал, что советский гулаг не разжимает челюстей. Семья

182

Женился мой отец, что называется раз и навсегда. Прожили мои родители вместе шестьдесят лет, не расставаясь друг с другом никогда. Встретил свою любимую в Горно-Алтайске. Мама оказалась там, в этом маленьком городке в горах, во время войны – при эвакуации Московского пединститута. Так судьба свела двух педагогов: отца с документом об окончании педучилища и маму с дипломом Московского педагогического института. Родились дети. Сначала я, через год – младший брат Николай. Ещё через три – брат Александр. Ни родители наши, ни мы – дети, даже не подозревали, ЧТО ждёт нас всех впереди. Школа, пионерия, комсомол, институт... Всё было хорошо до того момента, пока не родился мой сын – внук бывшего военнопленного. Возникла та самая экстремальная точка, с которой и должен был начаться разгром семьи. Именно на пике счастья – при рождении внука! Первая чёрная метка появилась уже в больничной карточке моего сына. Его в роддоме почему-то записали девочкой. Сейчас я понимаю, что сделал это сердобольный врач, который, скорее всего, имел определённые инструкции по отношению к мальчикам – внукам бывших военнопленных. Девочек, как я понимаю, не трогали. Но это не спасло нас. Осенью, когда сын заболел, мы попали в детскую больницу. Всё, что там происходило, записано было ещё тогда, когда я не понимала происходящего. *** Моя попутчица достала из чемодана обтрёпанную тетрадку и стала читать, время от времени бросая на 183

меня взгляд – как бы спрашивая: «Вы ещё слушаете?». Видно было, что ей просто необходимо высказать то, что жгло душу на протяжении многих лет. Вот описание событий тех давних дней тысяча девятьсот семьдесят шестого года, когда её сын ещё был младенцем. Пространство зла 1. В октябре начались холодные дожди. Сырость, туман. Стало трудно купать сына - делать это приходилось всё в той же комнате в общежитии – на малюсеньком пятачке. Комната наполнялась паром, всё отсыревало. Проветривать было опасно – в форточку дул ледяной ветер, пронизывая всё до самой двери. Поэтому вскоре случилось то, что не могло не случиться. Ночью сын закашлял – сначала слабо, потом всё сильнее. Встала, взяла его на руки. Он был горячим как печка. Ужас неизвестности глянул на меня блестящими от жара глазами. Сердце оборвалось. Сразу отяжелели и как бы отнялись ноги. Что делать? У кого просить помощи? Выбежала в коридор, держа сына на руках, метнулась налево, направо. Постучала в дверь соседки – самой старшей из нас – Доры. Она сказала: «Пошли в комнату, измерим температуру». Оказалось – тридцать восемь. Дора осталась с сыном, а я побежала в соседнее здание, где в холле находился телефон, вызывать «скорую». Долго ждала врача – целую вечность. В это время как бы не жила – всё замерло во мне. Видела только лицо сына, слышала его кашель, дыхание. 184

Ничего не знала тогда о болезнях, почти ничего – о лечении. Потом, через десять лет, мне стало известно – лекарства, которыми лечили сына, разрушают иммунную систему, и организм остаётся открытым для всякой инфекции. Но в то время слушалась врачей, и это было ошибкой, за которую потом расплачивался мой сын. И я тоже. 2. Сыну не становилось лучше. Кашель усилился, приобрёл какое-то страшное звучание. Я была в отчаянии. Каждый раз, когда сын кашлял, сердце моё разрывалось на куски. Через неделю ночью он захрипел, его вырвало… Снова будила Дору, бегала за «скорой», ждала её в какой-то судороге – сын такой маленький, если слизь на минуту перекроет дыхательные пути… Казалось, вокруг нашей комнаты летает призрак смерти. Так мы с моим мальчиком попали в больницу. Это был старый барак, притулившийся к подножию Китай-горы. В больничной палате обитало восемь человек – четверо взрослых и четверо больных детей. Все стирали пелёнки, сушили их тут же на батарее. Воздух в этом медицинском учреждении был ещё хуже, чем в общежитии, где мы жили. Но самое страшное, что сыну не становилось лучше от лечения. А через неделю наступило ухудшение. Возможно, это произошло от плохой больничной пищи, которую он почти не ел. Ещё через три дня снова поднялась температура. Сын плакал уже около суток. Был поставлен диагноз – дизентерия. Откуда же она взялась, если я мыла руки по сто раз в день. 185

Прежде, чем дотронуться до ребёнка, мыла руки с мылом по два раза. Откуда же инфекция? Мне, наивной, и в голову не пришло, что инфекция могла попасть с больничной пищей. Я тогда думала, что это не возможно. 3. События, которые происходили в этом забытом Богом бараке, не обнадёживали нас. Вот в угол палаты поставили девятую кровать. Новая обитательница оказалась молодой мамой, было ей лет восемнадцать. Во время обхода мы увидели вместо ребёнка живой скелетик, который цеплялся за жизнь единственным, чем ещё мог – криком. Кричал громко, как это делают здоровые дети. Рекомендации были те же… Молодая мама сутки поила ребёнка водой, а потом бросила. Она, окаменев, сидела около кровати, не проявляя никакого интереса ни к чему. Через три дня ребёнок умер. Чёрное крыло смерти накрыло нашу палату. Долго эта чёрная тень висела над пустой девятой кроватью. 4. Рядом с нашей палатой лежали дети без матерей. Исполнилось ребёнку полтора года - маму уже не пустят в больницу. Некоторые дети в этой палате не переставали плакать неделю, две. Мамы лишь украдкой смотрели на своих детишек в окно, ведь увидев маму, ребёнок начинал плакать с новой силой. Встречи этих детишек с мамой и папой, когда их выписывали, невозможно передать словами. Дети, ещё не осознавшие себя до конца, оторванные от родителей, через неделю-другую теряли надежду 186

увидеть маму когда-либо. В их лице появлялась отчуждённость и безнадёжность, как у детдомовских детей. Понимали, что теперь нет защиты – они среди чужих. Дети взрослели на глазах, становились серьёзными как старички. И вдруг через огромный жуткий срок, наполненный болезнью, болью уколов, горечью таблеток, страхом – вдруг этот ребёнок видел маму, почти забытую, потерянную навсегда – так чувствовал каждый из этих детей. Истерика, судорожный крик, слёзы. Ребёнок так цеплялся за маму, что невозможно было оторвать его руки, чтобы надеть пальто. 5. Дети из детдомов и совсем маленькие из дома ребёнка тоже поступали в эту палату. Они не плакали. Тем, которые уже ходили самостоятельно, умели говорить, нравилось в больнице. Я узнала это от Дениса – красивого мальчика трёх лет. Денис всем охотно улыбался, ходил по пятам за теми, кто с ним заговаривал. Нянечку, которая меняла бельё, выносила горшки из этой палаты, он просто любил, обожал, хотя всё внимание, которое она оказывала Денису, заключалось в одном – во время переодевания няня разговаривала с ним. Больше на разговоры времени не было. Денис рассказал мне, что мама и папа у него есть, но они отказались от сына. “Мама с папой пьют”, − сказал Денис совсем как взрослый. Он объяснил, что дома у них ничего нет, только голые стены. Мама и папа подолгу не бывают дома, поэтому Дениса отдали в детдом. Но в детдоме ему не нравится, потому что там все бьют его – и 187

воспитатели, и дети. А вот в больнице хорошо – никто не бьёт Дениса, не отбирает пищу, разговаривают с ним. Как же мало надо ребёнку, брошенному на произвол судьбы, чтобы почувствовать себя счастливым. Он был доволен, красивый мальчик Денис, находясь в тифозном бараке, где воздух пропитан инфекцией, где в коридоре стояли баки, наполненные грязными пелёнками, где дети плакали день и ночь, Денис был счастлив, потому что никто не бил его и не отнимал пищу. 6. В детской палате появилась новая пациентка. Это девочка, которую принесла старая цыганка. Старуха громко вопила, причитала, но за этим криком не слышалось горя. Это был механический шум. Что-то странное чудилось в этой сцене. -Как же я отдам тебя! Здесь все чужие ! Кровиночка моя! – вопила старуха, но её чёрные глаза успевали встретиться со всеми взглядами, устремлёнными на неё из дверей палат. Как только девочку взяла на руки няня и понесла в палату, старуха тут же шмыгнула за дверь. Врач долго не могла поставить диагноза. Лишь рентгеновский снимок показал, что у ребёнка смещены рёбра. Девочка, когда её принесли, дышала с трудом, у неё была температура. Через сутки рёбра выправились, температура упала, скоро девочка стала здоровой. Она ни разу не заплакала за всё это время, даже когда ей ставили уколы. Сердобольная старушка не пришла за своей «кровиночкой»... Всё время, пока мы находились в больнице, девочка жила в детской палате, никто не 188

разу не навестил её. Няня сказала – это обычный случай – цыгане так часто бросают детей. И это настоящая правда – в отличие от сказки, что у цыган чужих детей не бывает. 7. У девочки, которая лежала на соседней кровати, ухудшилось состояние. Это утверждала мама. Уже в который раз говорила она об этом врачу. - Я не нахожу, что ваши дела так плохи, говорила врач. Мама просила прослушать ребёнка, врач слушала, пожимала плечами. - Никаких хрипов, всё хорошо. Чаще поите её водой. Но мать не успокоилась, она что-то чувствовала, просила назначить рентген. Врач сказала, что нет необходимости. Я видела отчаяние мамаши, она почернела, не могла есть и спать. Тяжело было смотреть, как она дрожащими руками поит и поит свою дочку, уговаривая выпить ещё ложечку, словно вода, действительно, даст чудесное исцеление. Прошло несколько дней. Я проснулась от громкого крика. Это был звериный рёв. Девочка, та самая девочка, у которой врач не находила ухудшения, умерла ночью. Кричала мать. Склонившись над дочерью, рычала, кусая губы, размазывая кровь по лицу. Она не плакала. Глаза её были безумны. Я неосознанно взяла сына на руки и вышла в коридор. Меня шатало во все стороны, страх железными тисками сжал сердце. -Господи, что делать, скажи мне?- шептала я. 189

Смерть, чёрная, ледяная заглядывала в окна тифозного барака, стоявшего под Китай-горой. Через год после этого я встретила на улице мать умершей девочки. Она рассказала, что при вскрытии выяснилось – одно лёгкое у девочки было целиком залито гноем. 8. Сыну уже были проведены три курса лечения с перерывами на 3-4 дня. Кололи разные антибиотики. Я насчитала уже более двухсот уколов, но анализы упорно показывали, что сын болен. Он в последнее время стал резко слабеть – перестал есть, двигаться, не открывал глаз. У него от постоянной боли спрятались все вены на руках и ногах. Сёстры уже не могли попасть в них иглой. Когда ко мне приезжала мама, и мы разговаривали через форточку в туалете, я уже не скрывала своего отчаяния, не могла казаться бодрой, чтобы не пугать её. В последний раз мама приехала, когда моего сыночка положили под капельницу. Он лежал совершенно белый. Синие тени под глазами, опущенные уголки губ. Я, сидя около него, увидев маму, заплакала. 9. Стоя под дверью процедурной палаты, услышала разговор сестры и нянечки, которая ей помогала. Они говорили о том, что врач назначила моему сыну лекарство, которое давно запрещено к употреблению. Когда сестра вынесла мне сына, я сползала по стенке на пол – последние силы оставили меня. 190

- Беги отсюда. Тебе больше нельзя здесь оставаться, - услышала я, словно сквозь вату, шёпот сестры. Вечером мы с помощью мамы сели в такси и самовольно оставили больницу. Дежурная медсестра кричала вслед: «На смерть, на смерть уносишь ребёнка!» 10. Милый мой сыночек! Не иначе как Бог помог нам. Ещё два-три дня в больнице, и у меня не было бы сына. Ты бы умер в этом деревянном бараке, где за окнами всё время пряталась смерть. Как потом стало ясно, сын перестал двигаться, не открывал глаз от постоянной боли, огромного количества лекарств и голода – больничная пища не питала детский организм. В ней не было всего того, что необходимо ребёнку. Мясо, которое там давали, мог прожевать лишь голодный бродяга с волчьими зубами, но никак не восьмимесячный ребёнок. Через два дня кормления крутым бульоном с протёртым мясом мой сын ожил, открыл глаза, улыбнулся. Никакой дизентерии у него не было и в помине. Просто ребёнку не хватало нормальной калорийной пищи. В свои восемь месяцев он съедал по большой тарелке супа и просил ещё. Он так изголодался в больнице, что готов был есть каждую минуту. Целый месяц он ел и ел - ничего больше. Верхний слой кожи сошёл с него, как с ящерицы.

191

Разгром Сейчас, вспоминая события тех дней, я хорошо понимаю, почему моему сыну в больнице становилось всё хуже и хуже. Могу предположить, что за лекарства вводили ему. И если бы я не убежала, не унесла сына из этой «больнички», он умер бы уже тогда – в самом начале своей жизни. Но раз этого не произошло, моему мальчику уготовили ещё более страшную казнь. Оба моих брата – один в армии во время службы на аэродроме, где самолёты заправлялись техническим спиртом, второй – во времена студенчества, были приобщены с помощью «друзей» к алкоголю. Выглядело всё так, как будто слабые люди сами себя споили. Сейчас я вижу, как работают технологии (именно технологии) спаивания мужчин – фактически, идёт уничтожение мужского населения. Вот такие же технологии были применены в те давние времена к моим братьям. Младший брат Александр погиб в тысяча девятьсот девяносто четвёртом году. Средний брат Николай погиб при странных обстоятельствах через два года после смерти отца – в две тысячи одиннадцатом году. К тому времени он уже остался один. Его бросила на произвол судьбы даже родная дочь. Сына моего посадили на иглу с помощью тех же технологий. Случилось это сразу же после защиты моей диссертации. Я ведь тоже тридцать лет отработала на оборону страны. В дом, где мы жили с сыном, явился всем известный стукач-чекист. Пришёл, якобы, поздравить меня с успешной защитой. Уходя, 192

демонстративно оглядел дверь. На следующий день дверь нашу вышибли вместе с косяками. Нас ограбили. Сына вскоре посадили на иглу. Было ему в ту пору девятнадцать лет. Доверчивый, открытый, любящий весь мир мальчик. И это несмотря на то, что и в школе, и во дворе всегда находился некто, желающий сделать из моего сына изгоя. Сейчас уже понятно, что сын всю его короткую жизнь нёс бремя того гнёта, который уничтожал нашу семью. Но в то время даже я не понимала этого. Никто из семьи не понимал происходящего. В последние годы, когда уже мы с отцом остались в живых лишь вдвоём, сталинисты-чекисты, сбившись в стаю – общественную организацию, носящую имя звезды, получили удостоверения, а с ними, видимо, дополнительные полномочия. Началась открытая травля. Например, ко мне регулярно подходили мелкие стукачи (шестёрки) и намекали, что пора де мне уже отправиться туда, куда ушла Цветаева. «Не дождётесь!»- говорила я про себя. Но эти мастера заплечных дел – ещё и мастера инсценировок. Не хочешь – поможем! Их методы и практика в применении к беззащитным людям – старикам, женщинам, детям – фактически, повторяли действия Пиночета. Так в две тысячи девятом году, сидя в холодном доме после похорон отца, спустя почти семьдесят лет после окончания войны, я осознала, что, ещё не родившись, уже получила клеймо – «враг народа». Мои братья и мой сын – тоже!

193

Машина смерти (робот, молох), созданная почти век назад железной рукой, продолжала перемалывать ни в чём не повинных и даже не осознающих происходящего людей – народ своей страны! *** Я сидел оглушённый рассказом этой пожилой женщины. Не мог в буквальном смысле произнести ни слова! Да и что можно сказать после всего услышанного! Разве что – берегите себя! На прощанье, женщина, которая так и не назвала своего имени, прочла стихотворение: Мама Ты спросишь, моя родная, Кто жив от ветвей семьи? Но то, что сегодня знаю, То знают и соловьи. Земные сдвигались плиты, Кипела стена огня. Иудами все убиты. И только твои молитвы От смерти спасли меня. Крадутся, шурша упрямо, Секунды, минуты, час. Мне так не хватает, мама, Твоих поднебесных глаз. Моя попутчица вышла на неприметной станции. Вдали синела цепь гор, у подножия которых раскинулось маленькое село.

*** 194

Летящая в снегопаде (каприччио для скрипки с оркестром) 1. Женский силуэт в невесомых серебряных одеждах проявился на текучем фоне снегопада. Словно древняя фреска в Соборе. Женщина стояла на краю огромного увала, похожего на спину спящего белого медведя. Устремлённая вперёд, как стрела в невидимом луке, она почти летела сквозь кружево мохнатых хлопьев. Внизу новогодними огнями блестел в снежной мгле город. Маленький, узкий, вытянувшийся вдоль реки. Он напоминал лежащую в снегах, украшенную живыми блёстками, ёлку. Вот-вот поднимет её невидимая рука – и огни вознесутся в небо. Сверкающие снежинки и огни города сольются в едином порыве ветра. Трудно не полететь в этом вихре. И Женщина полетела. Драгоценной самоцветной кометой неслась она вдоль улицы, освещённой фонарями и огнями новогодних гирлянд. Слева ей был виден серебряноголубой, парящий над землёй силуэт Успенской церкви. В призрачном свете ночного города сверкали золотом кресты над его куполами. Справа, уходя вдаль, изгибаясь вдоль берега реки, гудел ночной город. Вдали угадывались сквозь мглу кварталы Зелёного клина, похожие на светящиеся вафли остовы девятиэтажных домов. Она хотела вспомнить сквозь поток снежного времени то, что уже знала об этом городе. Когда-то, в другой жизни, она жила здесь. Да, это было! Как и когда покинула эту землю, она не ведала. Но маленький 195

городок, эти улицы, реку, спящую подо льдом, светящийся собор – всё это ей приходилось уже видеть. Она знала, что здесь заканчивается одна из тупиковых ветвей необъятного железнодорожного пути. О чём думала Женщина, летящая в снегопаде? Наверное, мысли её были просты и печальны. Она могла говорить, например, такие слова: Я пришла на эту Землю. Я вернулась. Здравствуй, столица Тьмутараканских Царств, город – пустырь, город – тупик! Спят твои, когда-то важные, секретные заводы. Промышленная окраина похожа на состарившуюся кошку. Она выброшена за ненадобностью хозяином. Ей остаётся только спать, свернувшись клубком. ТЭЦ всё ещё пыхтит. Но это всего лишь механическая машина, пожирающая каменный уголь. Всё это перестало быть сердцем города. Да и где оно теперь, бывшее сердце? Этот пламенный мотор исчез. Он стучал день и ночь. Война против капитала, защита Родины - рабочекрестьянской, народной, своей… Тук-тук, тук-тук, тактак… Эта война закончилась. Капитал уже здесь. А сердце переместилось в желудок. Город производит пищу и лекарства от этой пищи. Все идеи, кроме одной – умерли. Но эта идея бессмертна – деньги! Всё брошено на службу великой иллюзии: деньги – богатство – счастье. Всё продаётся – человек, ребёнок, его ткани, его органы. Мораль рынка… А мысли и таланты человека, который продан, не стоят ни копейки. Всё это – сущий хлам. Кроме идей, приносящих деньги. Здравствуй, Приют Престольный – я вернулась из дальних странствий. Хорошо бы ещё понять – куда я вернулась? Нужна ли я здесь? Что может женщина в этом механическом мире? Созданная быть женщиной, 196

здесь она – просто игрушка секса. Созданная быть матерью, она - лишь роженица живых существ. Я вернулась. Я здесь, в этом городе. Значит, выбора уже нет. Значит, надо жить! *** Так можно было бы представить себе появление в этом мире нового человека где-нибудь в конце восьмидесятых. Прошлого века. Так теперь это звучит. Нового человека по имени Женщина. Она родилась 31 декабря 1988 года. Была новогодняя ночь, шёл снег. Где-то, на ледяных горках визжали дети и взрослые. То здесь, то там громыхали китайские фейерверки, похожие на зимние зарницы. Их причудливые самоцветы резко взлетали над землёй, жили в небе несколько секунд и бесследно растворялись во тьме. На их месте ниоткуда расцветали новые эфемерные цветы, струились водопады, падали алмазные дожди. Корона, которой мир одарил новорождённую, была похожа на них. Видимая только Богу и Пресвятой Богородице, она сияла лучистым солнцем над головой - драгоценная корона Женщины. Люди никогда не задумывались над тем, кто приходит в мир, когда рождается ребёнок. Они видели, что появился человек. И всё. Им было этого достаточно. А дети долгое время умеют говорить только глазами. Но глаза их настолько чисты, что мир не понимает их языка. Потом они долго учатся говорить словами и не могут всего рассказать взрослым. Взрослые же, не понимая детей, хотят изменить их так, чтобы они стали понятны и просты. Приспособить к общению с собой. Делается это так методично и настойчиво, что почти всегда удаётся довести дело до конца. Дети становятся копией своих родителей. Или копией соседа. Друга. Может быть, недруга. 197

Если бы всё было наоборот, и взрослые сами приспособились бы к языку детей, они бы очень удивились. Они бы поняли, что Бог приходит в мир в облике ребёнка. Каждый раз. В каждом ребёнке. Он надеется, что люди когда-то поймут это. Тогда они перестанут изгонять Его с Земли, перестанут превращать детей в себе подобных. Они увидят Бога в маленьком существе и оставят Его в миру. Они дадут Ему жить таким, каким он родился – доверчивым, светлым и счастливым. Постепенно мир заполнится божьими созданиями. Исчезнет ложь, предательство, убийство. Исчезнут все грехи. Земля превратится в Рай. За время существования человека на Земле Бог пробовал сделать это сотни миллиардов раз. Но каждый раз всё заканчивалось одинаково. 31 декабря 1988 года Бог сделал семисотмиллиардную попытку – он пришёл в мир в теле маленькой девочки. Драгоценная корона Женщины сияла над её головой. Родилась Его новая надежда девочка, которую назвали Марина. Может быть, на этот раз что-то сдвинется в пространстве, времени, в сознании людей, и произойдёт чудо! Ведь это могло случиться каждый раз, когда на свет являлся ребёнок. Могло случиться уже много раз. Когда же люди поймут это? Кто-то скажет: «Бог может всё. Почему же он ждёт чуда от людей – слабых, маленьких, грешных?». Всё дело в свободе выбора. Свобода выбора – это дар Бога человеку. Не может же он забрать назад свой подарок. 2.

198

Девочка родилась в богатой семье. По меркам России… Её отец два года назад закончил стройку – большой кирпичный дом с башнями на берегу реки. Эскиз этого замка он нарисовал сам. Это было не трудно – мечта детства всегда жила в нём. Детство же осталось далеко позади – где-то в маленькой деревенской избушке. Там по-прежнему, в бездне прошлого времени, жила большая семья – мать, отец, три брата и две сестры. Ему, самому младшему, всегда хотелось построить большой дом. Чтобы всем в нём хватало места. Чтобы у каждого была своя комната. А сестёр он хотел поселить в светлицах. О них он знал из сказок. Его мечта родилась в избушке на курьих ножках. Замок в три этажа с большими резными окнами, с дубовыми дверцами, жёлтым паркетом. Витые лестницы должны быть украшены кружевным литьём. Цветные стёкла сделают комнаты многоцветной сказкой. Ступени мраморной лестницы будут спускаться прямо к реке. Здесь можно сидеть долгими летними вечерами и наблюдать, как медленно остывает рубиновый закат. Слушать вечернюю песню соловья. Над рекой звуки слышны особенно хорошо. Отцу девочки было всего двадцать девять лет, но он уже успел стать директором комбината. Этот маленький заводик на пяти автоматических линиях производил столько продуктов, что ими кормился огромный край и его соседи – близлежащие города. День и ночь гудели аппараты с мешалками. Конвейеры подавали в упаковочные автоматы бесконечные сорта майонеза, шоколадного масла, маргарина. Всё расходилось прямо с колёс. Комбинат выдавал дешёвую продукцию – « для народа».

199

Отцу девочки приходилось много работать. Особенно после того, как он стал одним из владельцев комбината. Новые хозяева решили переоборудовать завод. Те линии, что сейчас, надрываясь, из последних сил выдавали нужные тонны, отслужили свой век. Это было трофейное пищевое оборудование довоенных Новые фирм «Робертс» и «Альфа-Лаваль». автоматические линии договорились закупить в Германии. Отец Марины утонул в документации, летал в командировки, пропадал за границей. В своём замке с башнями появлялся редко. Обычно это было так. Раздавался телефонный звонок – секретарь отца сообщала, что он собирается прибыть домой. В назначенный час серебристый «Мерседес» бесшумно подкатывал к высокому кирпичному забору. «Китайская стена» - так называл хозяин это сооружение по периметру усадьбы. Охранник открывал ворота, и машина подъезжала к высокому крыльцу. Он любил эти минуты, когда можно было потрогать сказку рукой, войти в неё и на какое-то время стать добрым королём. Мать девочки не была его женой. То есть была, но она просто жила рядом. Однажды танцевала с ним на Демидовском балу. Попала туда как лучшая выпускница-детдомовка. Её премировали за успехи в учёбе. А премией оказался пригласительный билет на бал. Этот маленький цветной кусочек глянцевого картона заменил ей хрустальную туфельку. Именно он привёл Золушку к принцу - в замок с башнями. Золушка стояла у стены возле узорчатого бронзового столика. Белое кружевное платье, невиданное и первое в её детдомовской жизни, казалось, поднимало её над землёй. Она и в самом деле не чувствовала ног, словно парила в воздухе и готова была полететь при первом же движении. Поэтому она 200

незаметно держалась рукой за выпуклый мраморный изразец на стене. Слегка кружилась голова. Музыку она слышала так, как будто оркестр играл где-то внутри – в самом сердце. От этого оно стремилось вырваться наружу. Приходилось делать усилие над собой, чтобы окружающие ничего не заметили. Пары в бальных одеждах одна за другой вступали в танец. Вихрь музыки увлекал их, и вскоре зал превратился в радужный фейерверк. Золушка старалась улыбаться, держаться прямо и независимо, отчего была похожа на стойкую белую астру на цветной клумбе. Он увидел этот ослепительный цветок издалека и сразу направился к ней. Молча подал руку, и они медленно поплыли по залу, отражаясь в зеркалах. Золотые нити солнца опутали их, соединив в одно целое. Он вёл её в танце сильной рукой. Она же старалась быть лёгкой, чтобы не разрушить эти тонкие золотые нити, соединившие их. Ни о чём не думала она, летая по огромному залу в волнах вальса. Ей просто было хорошо. Так, как никогда ещё не случалось в её короткой жизни. А после бала он увёз её к себе домой. Золушка не удивилась, когда увидела замок. Она считала, что ей снится сон. Прекрасный, волшебный. Не хочется просыпаться, но утром всё встанет на свои места. Ведь принц, усадил её в золотое кресло, поклонился и уехал. Рано утром в городе у него должны были состояться деловые встречи. Два года в замке с башнями – сказка, в которую Золушка попала случайно. Так Она ощущала свою новую жизнь. Она считала, что ей очень повезло. Её подружки из детдома жили совсем другой жизнью. Всё в этом огромном доме дышало сказкой. Двери с узорами из литья, витые лестницы, каждая ступенька которых 201

была произведением искусства. Картины из яшмы, мрамора, змеевика и халцедона. Узорчатые окна, двустворчатые дубовые двери. Мебель из красного дерева. Особенно она любила то самое золотое кресло, куда усадил её принц поздним вечером – после бала. Золушка забиралась в него, словно в мягкую ладонь. Прикрыв глаза, грезила наяву. С закрытыми глазами казалось, что она по-прежнему живёт в детдоме. Почему тишина? Ну, да. Очень тихо. Так это может означать, что начался тихий час. Посидев так минут пять, Золушка уже боялась открыть глаза. Каждый раз казалось, что замок исчезнет. Но замок оставался на месте. И ей даже понравилась эта игра. Ведь в ней волшебной была реальность, а не мечта. Даже солнце, проникавшее в окна, было здесь другим – казалось, золото льётся сквозь кружево филигранных рам и рассеивается, проходя через золотые шторы. На янтарный паркет ложится тончайший золотой рисунок – вечно текущий и колышущийся, как вода. Золушка постоянно бродила по замку, наблюдая, как меняется освещение комнат в течение дня. Она и представить себе не могла, что простой солнечный свет может стать живым художником – так мастерски был построен этот дом. Он был предназначен для счастливой жизни. Каждая безделушка радовала Золушку – ведь в детдоме у неё никогда не было ничего лишнего. Она перемеряла все платья из огромного гардероба, который разом привезли из какого-то немецкого магазина. Примерила все бусы, броши, браслеты, кольца. Все эти вещи казались ей живыми, почти волшебными.

202

Золушка разыгрывала длинные спектакли. Все роли приходилось исполнять ей самой. Вчера она была английской королевой. Ходила по лестницам, как королева. Обедала по-королевски. Сегодня ей пришлось стать маленькой разбойницей. Она облачилась в восточный костюм с широким узорчатым поясом. За пояс воткнула «булатный» кинжал в серебряных ножнах. На чалме горела звезда из самоцветов. Весь день она каталась по отполированным перилам лестниц, пряталась в засадах. Все эти королевы, разбойницы, принцессы и великие актрисы словно рождались сами собой. Словно всегда жили здесь. Странно, но только она сама была чужой в замке. Сознание постоянно выталкивало её из этого дома, как бы не понимая, что она уже здесь. Ещё бы – восемнадцать лет в детдоме, который жил в её сознании как что-то, единственно возможное. -Ничего, - говорила Золушка, спускаясь по лестнице в столовую, - я привыкну. И ты привыкнешь ко мне, мой дом! Она не знала, что когда это произойдёт, ей придётся понять: дом – это место, где тебя ждут. Не картины, не лестницы, не золотые шторы и дорогая мебель. Дом – это люди, которые в нём живут. Пока Золушка этого не понимала. Она играла роль принцессы. Роль была красивой, почти настоящей. И Золушка верила в её силу. Ей казалось, что в замке не может жить несчастье. Только радость. Только свет. Только живое будущее. Все желания здесь должны быть исполнены. Все мечты превратятся в явь. Но однажды она заметила, что день убыл. Солнце не поднималось уже так высоко, как летом. Его лучи пробивались теперь сквозь строй сосен. Краски в 203

доме как-то померкли. Словно тень вошла внутрь и разлеглась большой серой кошкой. И этой кошке нельзя было сказать «Брысь!» И тогда Золушка испугалась. 3. Постепенно сказка гасла, словно догорающая свеча. Серый мрак выступил из всех углов. Что-то нарушилось в замке. Что-то нарушилось в Золушке. Словно она стояла на ярко освещённой площади, зажмурив глаза. Солнце пробивалось сквозь сомкнутые ресницы. Где-то далеко – на горизонте светлого пространства сияли радуги. Кто-то светлый приближался к ней. Вот-вот должен был дотронуться тёплой ладонью. И вдруг она очнулась. А перед нею – в миллиметре от лица – пронёсся бешеный автомобиль. И от страха сразу померкло солнце. Не радовали и не удивляли узорчатые горницы. Молча поглядывали на мир каменные картины и равнодушные зеркала. Не восхищало даже то, что было загадкой – в каждом зеркале Золушка выглядела поразному. С каждым отражением здоровалась, называя по имени: « Здравствуйте, сударыня! Как поживаете, мадам? Как настроение у моей императрицы? А ты что здесь делаешь, девчонка?». Она привыкла и к этим странным обликам, каждый из которых принадлежал лишь одному - своему зеркалу. Надоели украшения и платья. Ненужно высокими казались лестницы. Странно тяжёлой и вязкой была стылая тишина. Муж ни в чём не ограничивал Золушку, но жил отдельной, своей жизнью. Только время от времени появлялся в замке, словно по обязанности посещал сиротское заведение. Та солнечная нить, которая соединила их на балу, распуталась, истончилась. Казалось, сердце Золушки повисло на этой тонкой дрожащей ниточке и готово вот-вот оборваться. 204

Она чувствовала опасность всей кожей – словно, действительно, висела над пропастью. Велика эта пропасть, нет у неё дна. И Золушка знала, что там – в этом бездонном чреве. Мир по имени Зверь. Он ненасытен. Он всегда готов принять пищу. Пока он спит, тяжело ворочаясь. Но если ниточка оборвётся… Теперь Золушка бродила по дому так осторожно, словно и вправду боялась упасть. Всё, что раньше восхищало, теперь говорило о временности и непрочности мира. Вот она отразилась в глубинах зеркала – Золушка в платье императрицы. Живая, настоящая. Кто скажет, что это иллюзия? Но стоит лишь отступить на два шага, и отражения уже нет. Будто и не было никогда. Лишь витая лестница всё так же видна в зеркале, всё так же уходит вверх, туда, где на втором этаже раньше сиял солнечный рай. А теперь там темно и пусто. Как и в её сердце. Вот солнце упало на дубовый паркет, потекло живой тёплой рекой. А через какое-то время солнце заглядывает уже в другое окно и оставляет на полу малиновый тревожный след. Но вот и этот след гаснет, и не остаётся ничего. Только ночь впереди. Холодные звёзды, высокая хрустальная луна. Бездна пустого времени. Времени тьмы. Сегодня Золушка одна провела длинный день в этом замке, где можно встретить только своё отражение в зеркалах да молчаливую прислугу. Муж не появился сегодня. Не появится и завтра. Каждое утро Золушка спрашивала себя: «Правильно ли ты сделала, когда приехала в замок? Для тебя ли он был построен? Где твоё место? Кто ты сама? Принцесса или Золушка?» 4. 205

Ночами, когда замок рождал какие-то странные звуки – не то скрипел паркет под чьими-то ногами, не то шелестели шелка пышных штор - ей становилось страшно. Особенно мрачными были дождливые ночи, когда ветер выл в трубах каминов, стучал в окна, словно странник. Потоки дождя сползали по стёклам, застилая внешний мир. Неуют и холод стояли на пороге большого дома. Стоило только открыть двери, и дом сразу превратился бы в сарай. Золушка видела почти наяву, как дверь открывается. За порогом – дышит бездна. Замок, наполненный светом и теплом – это что-то временное, призрачное. Бездна – вечна. Именно она вытягивает всё живое из человека. Для неё, Золушки, роль принцессы – просто роль. Текст скоро закончится. Дверь откроется и нужно будет уйти. Туда – в холод и мрак. Когда она жила в детдоме, она не думала об этом. Мир-зверь был единственным вариантом. Он должен был встретить её на пороге – на выходе из детдома. Она не боялась, ведь терять было нечего. Теперь же… Что теперь? Золушка понимала, что долго так продолжаться не может. Нужно что-то менять. Возможно, она ошиблась в своём первом шаге на этой земле. У неё нет родных. Подсказать некому. Решать ей самой. Действовать в одиночку. Никто не гонит её. Но никто и не ждёт в этом доме. Порой казалось, что уйди она однажды, даже прислуга не заметит её отсутствия. А муж ничуть не удивится, не найдя в доме своей Золушки. Ну, была и исчезла. Только и дела. На то она и Золушка. Карета превратилась в тыкву, возница – в крысу. Кружевное платье – в лохмотья. Ночные призраки сказки вспомнит только она сама. А принц не узнает 206

свою Золушку. Вернее, просто не увидит. Он ослепнет. Уже ослеп. Она знала, что на первом этаже в маленькой комнате спит прислуга, немолодая женщина. Золушка много раз пыталась разговаривать с ней. С этой женщиной по имени Маша. Но как только произносились первые слова, Маша принималась чистить кастрюли, сковородки. Беседа тонула в скрежете наждачной бумаги, в металлическом грохоте посуды о раковину. Золушка замолкала. Некоторое время наблюдала, как Маша остервенело драит дно очередной кастрюли. Грохот не останавливался, пока Золушка не уходила прочь. Почему Маша вела себя так? Может быть, в договоре о найме было записано условие – не разговаривать на посторонние темы? Может быть. Может быть, она просто была стервой. А возможно, несчастным человеком, который боялся потерять то, что есть. Чувство страха не проходило. Это одиночество шло по пятам хищной кошкой. Когда-нибудь оно должно было вытолкнуть Золушку в мир, что рычал за окнами. Она знала – мир-зверь ждёт её. Ибо она шагнула в сказку, покинув его. Но он никуда не исчез. Он всегда там – на пороге волшебного замка. Золушка хорошо знала крепость когтей, блеск его голодных глаз. А зависть, подлость и ложь? Это его любимые детёныши. Стоит только открыть дверь… Она мечтала прожить всю жизнь в волшебном замке, и мечта не хотела умирать. Неужели ей суждено упасть и быть растерзанной зверем по имени «Жизнь». Куски разорванного тела растворятся в земле, а всё, что было Золушкой, улетит прозрачным облачком в небо. Вон там, высоко-высоко, далеко-далеко – это её любовь и мечты о счастье. Мысленно она протягивала 207

руку и старалась удержать облачко. Это было так трудно, что каждый раз у неё темнело в глазах. -Нет, - говорила она себе в такие минуты, - я должна выжить. Пусть зверь пока остаётся за дверью. Он всегда успеет добыть себе пищу. 5. Она решила родить мужу сына. Ей казалось, что после этого всё изменится. Должно измениться. Когда она поняла, что всё получилось… принцесса снова ожила. У крыльца стояла золочёная карета. Кучер ожидал её приказаний. На крыльце сверкала хрустальная туфелька. А Золушка в платье цвета сиреневой зари босиком танцевала в большом зале. Замок сиял вечерними огнями. Скоро должны были прибыть именитые гости. И не важно, что о празднике знала только Золушка. Вернее, принцесса. Настоящее не увидишь глазами. Надежда на счастье снова поселилась внутри неё. В буквальном смысле. Ребёнок, сын – вот её счастье. Он всё поставит на место. Он спасёт её любовь. Муж, узнав, что Золушка ждёт ребёнка, поцеловал её и сказал: -Тебе решать. Она обрадовалась. Она надеялась, что сын, наследник – это то самое, святое, что нужно каждому мужчине. -Теперь всё переменится, - говорила Золушка своему отражению в зеркале, - у нас будет семья. Она снова тихо бродила по лестницам замка, нося в себе тёплое счастье. Снова солнце вело её от одного окна к другому, защищая от зверя, зализывающего раны за дверью. Муж возил её к доктору, покупал фрукты. В сущности, он был неплохим человеком. Он лишь не чувствовал, что у него есть семья. Ему всегда было 208

некогда. Золушка и его жизнь почти не соприкасались. Существовали в разных плоскостях, в параллельных пространствах. В деловом мире, густо насыщенном осмысленной суетой, и женщины не должны были выходить за его границы. Всё, что выпадало из этого потока, жило отдельно, каким бы красивым и умным оно ни было. Время от времени он вспоминал про Золушку, приезжал в замок – посмотреть, жива ли она. Этого ему было достаточно. Сам он обитал в большой восьмикомнатной квартире в деловом центре города. Всё в этом жилище было приспособлено для работы. Большой кабинет, где он проводил почти всё время. Библиотека, спортивный зал, бассейн. Архив завода он перевёз сюда же. Комната – склад для образцов продукции. И даже спальня была оборудована видеопультом – в любое время он мог увидеть, что происходит на заводе. Замок был чем-то вроде мечты. Без неё – нельзя. Она всегда должна быть где-то. Но жить в её сказочном пространстве и заниматься делом – вещи несовместные. Золушку он привёз в замок тоже как часть мечты. Как букет цветов. Ему нравилось, что она бродит по комнатам, словно луч солнца. Замок не мог быть пустым и холодным. Там должна была жить Золушка. И она появилась. Если честно, он даже не удивился этому. Словно так и было задумано. Целых три месяца Золушка думала о сыне. Она уже придумала ему имя – Марик. «Марк» звучит плохо. Зато «Марик» - похоже на имя цветка. -Мой цветочек! – обращалась Золушка к ребёнку. – Расти. Я жду тебя. 6. В один из летних дней муж повёз её к врачу.

209

Золушка встала рано, надела яркий сарафан. Выпила кофе и бродила по комнатам, ожидая машину. Муж сказал, что приедет к десяти часам. Он никогда не опаздывал. Ровно в десять она открыла дверцу машины и села рядом с ним. -Сегодня мы сможем узнать, кто у нас родится – сын или дочь, - сказал он. -Я знаю – родится сын, - откликнулась Золушка. – Его зовут Марик. Она улыбалась всю дорогу до поликлиники. Мелькали сосны, ели, берёзки. На земле царил славный месяц июль – верхушка лета. В окна ломился воздух, несущий запахи цветущих трав. Летали цветные бабочки. Уносились в неведомые страны по синему небу весёлые облака. Под колёса машины, словно падала разогретая зноем лента асфальта. Дорожные знаки, едва появившись, пропадали где-то позади, растворяясь в мареве текучего воздуха. А между деревьев вслед за машиной летело солнце – надежда на другую жизнь. Но солнце померкло, когда Она узнала, что родится девочка. Казалось бы – какая разница – сын или дочь. Но Золушка чувствовала, что нужен был сын. Дочь – это другое. Другая жизнь. Другая судьба. Золушка молча выслушала врача. Равнодушно пропустила мимо ушей его предписания о прогулках и хорошем настроении. Она чувствовала внутри какой-то необъятный вакуум. Он уже начал свою разрушительную работу. Бездна высасывала силы, всё больше истончая нить, на которой висело бедное сердце Золушки. Муж нисколько не расстроился, узнав о девочке. Наоборот. Из поликлиники заехали на рынок. Собрав с прилавков гору фруктов, он отвёз жену в замок и сказал на прощанье: 210

- Ты хотела Марика, значит, девочку назовём Мариной. Потом уехал на свою работу, оставив на круглом столе ворох красных яблок, сизого винограда, ананасов и груш. Золушка плакала, сидя у стола, не в силах остановить слёз. Она знала, что всё рухнуло. Почему? Объяснить не могла даже себе. Но знала это точно. Дикий зверь, лежащий на пороге, лениво потянулся, чуя добычу. Он, как всегда, терпеливо ждал. Золушка ела чёрные виноградины пополам со слезами, роняла ягоды на пол. Они катились от стола, похожие на маленьких мышек. Котёнок, которого она принесла в дом неделю назад, гонялся за «мышками» и хватал их лапами и зубами. Золушка смеялась и плакала. И отчаянно ела виноград, словно стараясь заесть горечь будущего – тот самый страх жизни, который след в след шёл за ней. Изо дня в день. -Зачем, зачем я поехала к врачу! Если бы я и дальше думала, что у меня родится сын…он бы и родился! - плакала Золушка. Она была уверена в этом. Муж полюбил бы мальчика. Потому что сын стал бы его копией. А девочка… Странным далёким чувством Золушка знала: девочка - это её повторение. И её судьба не вписывается в жизнь мужа. Иногда, просыпаясь утрами, она пыталась убедить себя, что эти мысли – просто наваждение. Что всё будет хорошо.

211

7. И вот она родилась – девочка Марина. 31 декабря 1988 года. Драгоценная корона Женщины сияла над её головой. Навстречу ей летел год, последний в череде восьмидесятых. Её мать, Золушка-принцесса, с тоской смотрела в метельное окно. За морозным стеклом ей, как всегда, подмигивал мир-зверь. «Давай-давай, - говорил он, - я жду тебя. Теперь уже недолго!» В роддоме Золушка была ещё спокойна. Это казённое учреждение своими стерильными законами защищало её. Она чувствовала это физически. Размеренный распорядок дня, белые халаты, завтрак, обед и ужин, обход врачей, процедуры – все эти ритуалы выстраивались в какую-то защитную стену. Золушка обрадовалась, когда врач сказала, что им нужно остаться здесь ещё на неделю. У ребёнка на щеке появилось пятнышко. Скорее всего, это было маленькое пищевое расстройство. Но таков порядок. Домой ребёнка увозят только тогда, когда нет никаких отклонений. Ещё неделю жили мама с дочкой в этом стерильном доме, где было много людей, кричали новорождённые, стонали роженицы. Но Золушка чувствовала себя здесь, как дома. Наверное, потому, что это заведение так было похоже на её родной детдом. Даже отдельная палата со всеми удобствами не меняла ощущения - роддом казался большой семьёй. Но день выписки всё-таки наступил. Это был понедельник. Отец приехал за своей дочкой в десять утра. Большие букеты красных роз подарил врачу, медсестре и жене. Усадил её с ребёнком в машину. Золушка оглянулась, посмотрела на крыльцо. Там всё ёщё стояли врач и медсестра. Медсестра махала рукой. Но какая-то тёмная сила уводила Золушку и её дочку от 212

этого дома. Ей было хорошо здесь. А вот, что будет в замке? Если бы можно было остаться в роддоме, Золушка бы осталась. Отец был рад рождению Марины, но почти сразу же забыл о её существовании. Правда, в большом зале замка всё было готово к приезду хозяйки. Много цветов, подарков, игрушек. Фрукты, деликатесы. Но Золушка с дочкой, как всегда, остались одни. Отец сразу же уехал на очередную деловую встречу. Он пропадал на работе и где-то – в другой, ведомой только ему, жизни. Появление дочери ничего не изменило – работы не стало меньше. Времени не стало больше. Замок по-прежнему неделями ожидал своего хозяина. Плач маленькой Марины тревожил только её мать. Мать Марины осталась один на один с маленьким существом. Стало ещё тяжелее, чем раньше. Дремлющая бездна под ногами наполнилась теперь страхом за жизнь ребёнка. Природа устроила так, что младенцу нужна защита. Ему нужна двойная защита. Защита с гарантией. Поэтому двое взрослых всегда должны быть рядом. Если что-то случится с одним, на смену придёт другой. Но матери, защищающей жизнь своего дитя, ей самой нужна защита. Такая же, как и ребёнку. Если этого нет, наступает срыв. Невроз – так это называют врачи. Когда дочь болела, страх наваливался с новой силой. Даже если это была обычная простуда. Дыхательные пути у детей очень слабые. Если слизь на минуту перекроет бронхи… Что будет тогда? Золушке всё время казалось, что болезнь в любую минуту может лишить её ребёнка. Она знала, что не сможет пережить этого. Остаться совсем одной, без дочки, было немыслимо. 213

Когда Марина кашляла, у матери кололо в груди. Ей было трудно дышать. Она болела вместе с дочерью. Она болела «за неё», принимая болезнь на себя. Ей казалось, что это помогает, облегчает муки ребёнку. Но болезни приходили одна за другой. Одна тяжелее другой. Врачи постоянно теперь дежурили в доме. Золушка знала, что Марина болеет именно потому, что нет той защиты, которая должна быть. Два взрослых человека – мать и отец – должны согревать ребёнка теплом своих мыслей, своих излучений любви. Но этого нет. И ребёнок болеет. Золушка, отчаявшись, решила мысленно отделить себя от мужа, чтобы стать сильнее. Чтобы успокоиться. Чтобы Марина почувствовала её спокойствие. Никто не учил Золушку психологическим упражнениям. Она изобрела их сама. И делала эту мысленную «гимнастику» каждый день. И чудо произошло. Марина постепенно перестала болеть. Сама же, Золушка, чувствовала, что страх, глубинный страх – первородное чувство опасности… это осталось. Словно заноза где-то глубоко в сознании. Вырвать эту занозу не получалось. Не помогали и упражнения, которые Золушка придумывала для этого. Она представляла себе ярко и живо эту мерзкую занозу. Вот она – такая колючая, жёсткая. Сидит там, в глубине сознания. Золушка шла туда, в эту далёкую глубину. Пыталась вырвать занозу и выбросить её во внешний мир. Но стоило только отвлечься на секунду, и заноза оказывалась опять на том же месте. Чего-то не хватало в этой придуманной на ходу методике. Но чего? Золушка не знала. Пойти к врачу ей даже и в голову не приходило. Хороший психотерапевт, наверное, смог бы избавить её от прилипчивой беды. Но в детдоме никто не

214

объяснял, кто такой психотерапевт. И зачем он существует. Сама. Одна. Везде одна. Боролась она с собой, зная, что помочь некому. Зная, что для её дочки очень важно настроение матери. Девочка должна быть здоровой, должна быть счастливой. 8. Усмирить дикого зверя по имени Страх, мать Марины однажды попробовала с помощью рюмки виноградного вина. И, удивительно, но это помогло. Три часа она летала по замку, словно неведомая птица из страны счастья. Напевала какие-то легкомысленные песенки. Разговаривала с дочкой. Потом они долго играли вместе. Марина прятала игрушку – любимого полосатого котика. Мать искала его. Когда находила, они смеялись, обнимались, целовались. Потом настроение снова упало. Марина отправилась спать. Золушка сидела около кровати, пока дочь не заснула. Потом вышла в коридор и остановилась у лестницы. В странном заторможенном состоянии, словно стоя в тесном тупике, наблюдала она за игрой теней на ступенях. Просто стояла. Просто смотрела, не в силах сдвинуться с места. Она снова ощущала неведомую силу, которая желала… пока только желала, вытолкнуть её из пустынного замка. -Нет, - произнесла Золушка, - нет! Я справлюсь. Она быстро спустилась по лестнице, подошла к стене, нажала кнопку бара. Выпила рюмку того же красного вина. Через минуту стало легче. Дни шли за днями. Золушка научилась бороться со своими страхами. Вино… оно стало лекарством от боли – оно преображало мир. Оно согревало, освещало замок ореолом лёгкости и меняло волшебным образом настроение. 215

Так изо дня в день Она боролась с диким зверем, терзавшим её изнутри. Постепенно вино стало её пищей. Потом в ход пошли напитки покрепче. 9. Отец Марины сначала ничего не замечал. Когда он звонил и сообщал, что приедет, жена приводила себя в порядок. Те роли, которые она играла сама себе, теперь пригодились. Теперь она играла их для мужа. Ей удавалось выглядеть красивой и безмятежной. Тем более, что муж почти всё время проводил с дочкой. Он хотел, чтобы редкие его посещения не оттолкнули ребёнка. Чтобы девочка помнила отца. Знала, что он есть. Что много работает, чтобы ей жилось хорошо. Коробками привозил игрушки. Но время бежало неумолимо. Постепенно он начал понимать, что что-то происходит. С удивлением наблюдал за Золушкой. Он видел, что она изменилась. Не мог понять, зачем разыгрываются театральные сцены. Его стали раздражать все эти пышные наряды, шляпки, веера и вуали с цветами. Шила в мешке не утаишь. Он понял всё. С этого момента жизнь в замке изменилась. Он совсем перестал приезжать сюда. Марине тогда исполнилось три года. Её мать поняла, что больше не увидит мужа. По инерции ещё год она жила в замке. Спивалась всё больше. Уже не пряталась от прислуги. Не пряталась от дочери. Марина не осознавала всего, ей было только три года. Но понимала, что надвигается что-то страшное. Она часто просила жалобным срывающимся голоском: «Мамочка! Не пей больше! Мамочка, не падай!» Но падение уже совершилось. Дверь замка была открыта. Мир-зверь давно уже вошёл внутрь и ходил по пятам за Золушкой. Он ждал удобного момента, чтобы 216

прыгнуть ей на грудь и вонзить клыки в горло. Золушке никогда не стать принцессой. Она всего лишь – детдомовская девчонка по недоразумению ставшая матерью. Когда отец не появился дома в день рождения Марины, мать собрала вещи, одела дочку, и они пошли прочь. Сказка, в которую Золушка, попала случайно, закончилась. А Марина не успела понять – что такое сказка. Из этой страны она унесла только свою любимую игрушку – полосатого заводного котёнка. Очень похожего на того, живого, что когда-то поселился в замке. Но живой котёнок вырос, давно уже был царапучим котом. А этот «полосатик» так и остался любимым другом и братом. Марина несла его, прижав к животу. Они вместе покидали замок. Что ждало их впереди, Марина, конечно, не знала. А её матери было уже всё равно. 10. Поселились они в общежитии, в комнате подружки по детдому. Комната, размером с большой шифоньер, еле–еле вмещала раскладушку, на которой Золушка спала вместе с дочкой. Подружка матери, Лерка, работала дворником. Комната досталась ей как раз по этой причине – дворнику полагалось жильё. Этот шедевр строительного искусства, эту комнату площадью двенадцать с половиной квадратных метров, размером 2,5 х 5 метров, стоит описать отдельно. Комната производила впечатление школьного пенала. Находилась она на первом этаже разваливающегося кирпичного общежития. Солнце не проникало сюда никогда. Зато зловонные пары из подвала постоянно норовили залезть в форточку и щели в рамах. В десяти метрах под окном раскинулась обширная свалка. Там стояли мусорные контейнеры. Но 217

они всегда были переполнены. Мусор валили сначала рядом, потом – куда придётся. Если бы не высокие потолки, в этой комнате оставалось бы только повеситься. У единственного окна, зажатого стенами, стояла тумбочка с телевизором. К правой стене прилип плоский шкаф, видимо служивший когда-то встроенной мебелью. Его поперечный размер, не более полуметра, как нельзя кстати подходил для комнаты. Ведь её ширина не намного превосходила этот шкаф. Рядом с ним, почти у двери, располагался кухонный столик. На этом столике кое-как размещались плитка и чайник. В углу стоял минихолодильник. Больше места не было ни для чего. У левой стены притулился сложенный диван. Оставалось ещё место для раскладушки. Там она и раскладывалась по ночам. Днём на её месте появлялись стулья. Сидя на них по очереди, обитательницы комнаты трапезничали. В первый же вечер Золушка и Лерка отметили новоселье. На одном из стульев разложили закуску, поставили два стакана и бутылку самогона. Марина в это время, сидя на диване, смотрела телевизор. Женщины выпили. Потом ещё. После чего Лерка сказала: -Ну, ты и дура! Дворянское поместье променяла на сортир. -А мне здесь лучше! – заявила Золушка. – Здесь я чувствую себя живым человеком. А там – была пустым местом. Даже мебель просвечивала сквозь меня. Даже прислуга меня перестала замечать. Здесь я живу. А там – я умерла. Выпьем за мои похороны! -Дура! – повторила Лерка. – Я бы ни за что не ушла. Плевать – пускай пустое место. Зато где – в дворянском замке! Комнат – без счета. Прислуга! Одежда классная. Жратва любая.

218

-Лучше я буду голодать, - крикнула Золушка. Она уже была пьяна. -Что ты из себя представляешь? Вот твой муж… - Он мне не муж. И не отец для Маринки. Это сволочь! – плакала Золушка. – Он даже не заметит, что нас там больше нет. -Ладно. Чёрт с ним! Давай ещё выпьем, успокаивала её Лерка. – И всё-таки ты дура! Скажи? *** В трёх соседних комнатах секции жили многочисленные Дёмины. В одной комнате – мамаша, глава семейства. В другой – её старший сын с семьёй. В третьей – младший Дёмин, который недавно вернулся с зоны. Все они пили горькую, порой обмирая до бесчувствия. Особенно безобразно напивалась мамаша Дёмина. Когда-то она работала на химкомбинате. Мамаша любила вспоминать свою ответственную работу. Она была аппаратчиком на одном из процессов. И сейчас помнила этот процесс, цитируя наизусть инструкции. Это было одной из стадий её опьянения. Стадия наступала после третьего стакана. - Зака-чи-ваем в ап-па-а-рат номер один три-ста литров то-лу-о-ла, - выкрикивала мамаша, сидя за колченогим столом. Этот стол служил единственным оборудованием общей кухни. Кроме висящих лоскутьями обоев там больше ничего не было. -В аппа-ра-т номер три ва-ку-ум-на-со-сом закачи-ва-ем нитро-смесь, вклю-ча-ем нагрев, выбрасывая руку вперёд, грозила кому-то старушка. -Закусывай, закусывай после третьего, - советовал ей старший, а то опять буянить начнёшь.

219

Мамаша закусывала. Но расстройство настроения всё равно наступало - на следующей стадии пиршества. Она долго пыталась буянить, бить посуду, ломать стулья. Тогда сыновья закрывали её в комнате на ключ. Она некоторое время скулила там, как собака. Потом от нечего делать засыпала. Младший Дёмин часто накушивался где-то на стороне – кажется, у любимой женщины. Домой возвращался на автопилоте. Но стоило открыть входную дверь, как он тут же падал в нутро коридора. Каждый раз ударялся головой об пол. Но это никак не сказывалось на его умственных способностях. Хуже они просто не могли уже стать. Он так и спал на голом полу, не замерзая и не простужаясь. Золушка даже подружилась с Дёмиными. Младшему приносила подушку, подсовывала ему под голову. Каждый раз удивлялась, как не расколется его череп при отвесном падении на пол. Разговаривала с мамашей Дёминой через дверь, когда её запирали сыновья. Уговаривала её лечь спать и не расстраиваться. Мамаша плакала пьяными слезами, всегда выговаривая одну и ту же фразу: «И-эх! Детки. Неблагодарные!». А к старшему Дёмину Золушка испытывала даже уважение. Он занимался починкой телевизоров. У него были свои клиенты. Правда, все они жили тут же, в общаге. И денег у них, как правило, не было. Зато всегда находилась бутылка-другая самогона. Марина же принимала всё как данность. Ведь пьяную маму она видела почти с первых дней своей жизни. И пьяные Дёмины ничуть не удивляли девочку. Они мало отличались от её мамы. Девочка часами смотрела телевизор, не обращая внимания на пьяные разговоры и даже драки. Драки каждый раз затевала

220

Лерка. Потому что соседи не могли спокойно пройти мимо чужих вещей. 11. Соседи воровали у Лерки всё, что попадалось под руку во время их застолий. Кастрюльку, ведро, вилки, ложки, косметику… Всё. Даже книги. Хотя книги труднее всего было обменять на самогон. Их никто из самогонщиков не брал. Но младший Демин тащил и книги и умудрялся сбыть бесполезный товар. Лерка каждый раз, обнаружив пропажу, скандалила. Пыталась отобрать у них то, что ещё не пропито. Или забирала взамен что-то из скудного скарба Дёминых. Но содом продолжался. Однажды пропала даже палка колбасы из маленького холодильника Лерки, хотя комната в это время была на замке. Младший Дёмин забрался внутрь через окно. Хотя оно тоже было закрыто на шпингалеты. Другой жизни Дёмины не знали. Марина в окно наблюдала постоянно одну и ту же картину. Сначала из общаги выбегал младший Дёмин. Правда, «выбегал» - это слишком сильно сказано. Его качало так основательно, что траектория движения напоминала восьмёрку. Следом за ним бежала пьяная Лерка. Её неумолимо тянуло вперёд. Она падала. Коекак поднималась. Пыталась догнать вора. Снова падала. Мужики, сидящие на пеньке под деревьями, кричали: «Лерка, давай! Держи вора!». И ржали, как лошади, когда Лерка падала в очередной раз. Эти тараканьи бега были любимым развлечением всей общаги. Мать Марины не участвовала в драках. Здесь, она уже никогда не бывала трезвой. И ей всё было безразлично. Только Марина ещё оставалась её любимой дочкой. За неё болела душа бывшей принцессы. Но сама она не чувствовала себя даже и Золушкой. Ведь у 221

Золушки было будущее. А у неё – ни настоящего, ни будущего. Только прошлое. Да и оно уже стиралось из памяти, словно и не было ничего. Ни замка, ни принца, ни мечты о счастье. Иногда Марина спрашивала у матери: - Мама, а где папа? Он живёт в том большом доме? Помнишь – мы с тобой тоже жили там? -Деточка, - отвечала пьяная бывшая Золушка, мы там не жили. Мы просто были в гостях. А теперь вернулись домой. А папа твой – сволочь. Мы ему не нужны. Забудь его. -Нет, - упорствовала Марина, - я не хочу забывать. Папа хороший. -Запомни, детка – он сволочь. Уж ты поверь мне – я это знаю. -А я не верю, - плакала Марина. Она всё-таки помнила замок и своего отца, хотя и была совсем маленькой, когда мать увезла её в общагу. Но время делает своё дело. Марина всё реже вспоминала про жизнь в замке. И постепенно перестала спрашивать у матери про отца. 12. Младший Дёмин отбывал свой долгий срок за кражу овец. Он угнал и продал тридцать баранов, когда работал в колхозе «Путь к коммунизму» в СырДарьинском районе. Сторожил на пастбище огромное стадо – голов пятьсот. И думал, что никто не заметит этих тридцати баранов. Проговорился покупатель. И Демин пошёл под суд. Там, в этом Сыр-Дарьинском районе, жила его жена Зульфия. Тогда Советский Союз ещё не распался. Младший Дёмин с ностальгией вспоминал жаркий климат, пески, дикие абрикосы, которые везде росли вдоль дорог. 222

-Представляете – абрикосы. Везде. И никто их не собирает. У каждого собственный сад. А там – виноград, алыча, яблоки, черешня. Что хочешь. Всегда тепло. Зря я не вернулся к жене. Не пустили за границу, твари! Зульфия, красавица моя! Помню твоё повидло из абрикосов и лепёшки. Такого хлеба здесь не сыщешь. -Ладно тебе, - говорила Лерка, - вспомнил! Зульфия… А я чем хуже? -Зульфия всегда молчала. А ты… Ты за какую-то паршивую книгу убить готова. -А ты у себя книги пропивай, а мои не трогай. Я их читаю. -Ну, и что ты там вычитала? -Моё дело. -И всё-таки? -Знаешь, что такое геосинклиналь? – гордо спрашивала Лерка. - Гео…Что? -Геосинклиналь. -Ну, это, наверное, что-то у женщин… -Ха-ха. А вот и нет, - сменялась Лерка. -И что же это? -Вот читать будешь, и узнаешь. А что такое ангиография? -Да ладно! Гонишь. И слова такого нет! -А вот и есть. А что такое амфибрахий? -Подумаешь, академик по имени Лерка! Зато я знаю, что такое тандыр. И младший Дёмин снова «гнал» воспоминания – многосерийный рассказ о счастье. О вечно тёплой и солнечной стране – среднеазиатском рае. Там идут тёплые дожди, растут фрукты. Цветут тюльпаны. Там много солнца и нет зимы. Там осталась его молодость и

223

всё, всё, всё… Там осталась смиренная красавица Зульфия. Мать Марины слушала его рассказы, плакала пьяными слезами и мечтала уехать в Ташкент. 13. Марине тем временем исполнилось семь лет. Однажды их дом посетила молодая учительница. Она записала Марину в какую-то бумагу. Сказала, что первого сентября надо прийти в школу. К школе приготовить учебники, тетради, карандаши. Фломастеры. «Хорошо бы купить форму девочке», сказала она. И ушла. Учительница очень понравилась Марине – её улыбка, длинное светлое платье, высокие каблуки – всё это было из какого-то другого мира. Мира сказки. -Мама, ты купишь мне портфель? Я хочу в школу, - сказала девочка. -Куплю, доченька. Учиться надо… Я училась. Была отличницей. У меня в аттестате одни пятёрки. Сейчас я тебе покажу, - полезла в шкаф мать. Она долго копалась на полках. Документа не нашла. Может быть, он остался в замке вместе с мечтой о счастье. Здесь, в грязной общаге, аттестат был бы просто ненужной бумажкой – просто куском картона с буквами и печатью. -Ладно, потом найду. Ты тоже будешь отличницей. Ты же умница! Марина целый месяц мысленно готовилась пойти в школу. Даже представляла, как она сидит за партой, открывает альбом и рисует весну. Тюльпаны. Цветущий урюк. Солнце. Дождь. Радугу. Несколько раз Марина бегала смотреть школу, где ей придётся учиться. 224

Заходила в пустынный коридор, заглядывала в классы. В школе пахло краской. В окна било яркое августовское солнце. Парты сияли. Марина гладила рукой белые крышки. -Хорошо, что я пойду учиться, - радовалась она. Но мама не отдала Марину в школу по причине беспробудного пьянства. У девочки не было ни школьной формы, ни портфеля, ни учебников. Она не могла ходить на уроки. Мать обещала учительнице, что на будущий год приготовит дочь к школе. Оправдывалась тем, что пока нет работы. Но работа вотвот уже будет. На следующий учебный год Марина обязательно пойдёт учиться. Но и на будущий год этого не произошло. Марина по-прежнему бегала по двору, играла в прятки с теми, кто тоже не ходил в школу. Таких было много. Для них сентябрь был не школьным, а садовым. Осень – время хорошей кормёжки в чужих садах. Яблоки, лук, картошку, огурцы и помидоры – всё это дети таскали из садов мешками. Сторож не справлялся с охраной большого садового хозяйства. Марина не ругала дочь за украденный из чужих огородов урожай. -Мам, я принесла огурцы и помидоры. Давай закрутим их в банки на зиму, - предлагала Марина. – Чеснок, укроп тоже есть. -Хорошо, доченька, - отвечала, как всегда пьяная, мать.- Кормилица ты моя! И они успевали за сезон «накрутить» немало банок. Некоторые потом удавалось съесть Марине. Многие из них шли на пропой маме и Лерке. Сколько-то растаскивали Дёмины. Август и сентябрь были счастливым временем для общаги. В это время дети не голодали. Чужой урожай помогал им выжить, запастись витаминами. Ведь 225

впереди их ожидала долгая зима. Безденежье. Самогонные посиделки родителей, где закуской почти всегда служили чёрный хлеб да соль. 14 Когда учительница сообщила, что Марину отберут и отдадут в детдом, мать стала прятать её от посетителей в комнате мамаши Дёминой. Как только раздавался стук в дверь в коридоре, мать хватала Марину за руку и тащила в комнату старушки. Марина сидела там тихо, как мышка. Пока мать не открывала дверь и не убеждалась, что опасности нет. Она даже пить стала меньше – боялась потерять своё единственное сокровище. Свою Марину. Мать стала сама учить дочку читать и писать. Марина очень быстро освоила эту науку. Сама читала сказки, которые ещё сохранились на книжной полке у Лерки. Но постепенно от напряжения устали они обе. И мать Марины сорвалась в безобразный и долгий запой. Она чуть не умерла – у неё даже была остановка дыхания. Мамаша Дёмина вызвала «Скорую». Странно, но машина приехала, и довольно быстро. Врач что-то долго делал с бесчувственной женщиной. Марина никак не могла увидеть – что. Её мать лежала на кровати в комнате мамаши Дёминой. Дверь прикрыли, и Марина могла лишь заглядывать в щель. Наконец, врач и медсестра вышли в коридор. -Есть кто-нибудь из родственников? – спросил врач. -Я, - ответила Марина. – Это моя мама. -Больше никого? -Никого. -Тогда слушай ты. Твоей маме больше нельзя пить. Она может умереть. У неё плохое сердце. Она 226

могла умереть уже сегодня. Ей просто повезло, что мы быстро приехали. Если бы прибыли десятью минутами позже, спасти твою маму было бы уже нельзя. Понимаешь? -Понимаю. -Слушай дальше. Пусть твоя мама, когда ей станет лучше, пойдёт к наркологу. Вот адрес. Но сначала пусть она отлежится – недели три. Забрать с собой я её не могу – она слишком пьяна. Врач протянул Марине визитку – там была написана фамилия, адрес, телефон. -Я поговорю с наркологом. Твою маму пролечат бесплатно. Не должны же умирать такие молодые мамы, правда? -Да, - неуверенно сказала Марина. -Ну, вот и хорошо. Мама твоя пока спит, не буди её. Не потеряй визитку. Я пошёл. Врач пожал руку Марине, как взрослой, и отправился к машине. Марина спрятала визитку в кармашек брюк. Этот кусочек картона был для неё волшебным билетом, который должен спасти маму. Марина представила себе, что будет, если мама умрёт. Жизнь без неё нарисовалась мохнатым чёрным существом - огромным, страшным, хищным. Оно будет охотиться за Мариной и от него нельзя будет спрятаться. Она вздрогнула, стряхнув с себя его тяжёлую лапу, и вошла в комнату. Там на сером матраце лежала её мама. Она дышала, но глаза были закрыты. Марина вспомнила, что сказал врач. -Спи, мамочка, - сказала она и закрыла мать старым байковым одеялом. – Ты вылечишься. А я пойду работать дворником. Нам дадут комнату. И мы будем жить долго и счастливо. 227

Последнюю фразу Марина добавила потому, что так заканчивалась её любимая сказка «Аленький цветочек». Там Марьюшка полюбила чудище заморское, а чудище превратилось в принца. И они потом жили долго и счастливо. Марина переписала эту сказку на свой лад. Ей даже не хватило целой тетрадки в клеточку. Правда, в тетрадке часть листков была вырвана кем-то. Наверное, Лерка писала письмо. Она время от времени посылала запросы то в один город, то в другой – всё хотела найти родителей. В этой тощей тетрадке крупными кривыми буквами Марина и записала свою сказку: СКАЗКА ПРО АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК Жили-были в большом-большом замке мама с дочкой. Жили они хорошо. Много у них было и золота, и самоцветов. Много зеркал в красивых рамах. Мама с дочкой всегда отражались в зеркалах и были очень красивыми. Они любили друг друга. И всегда вместе ходили по высоким лестницам. Чтобы не упасть. А пол в замке был солнечным. И он скрипел, когда они танцевали. В больших вазах с землёй там росли цветы. Волшебные. Потому что никогда не переставали цвести. И однажды мама увидела во дворе Аленький Цветочек. Он был маленький, но очень красивый. Мама сорвала его, чтобы поселить в дом. В вазу с землёй. Чтобы он не замёрз зимой. И вдруг замок зашатался. Открылись ворота, и появилось Чудище заморское. -Зачем ты сорвала мой Цветочек Аленький? – заревело Чудище. – Теперь смерть моя пришла.

228

-Не плачь, Чудище заморское, - сказала мама. – Я тебе помогу. Она подошла к нему, погладила мохнатую голову. И поцеловала его. И случилось Чудо! Чудище безобразное превратилось вдруг в прекрасного Принца. Принц улыбнулся и сказал девочке: -Ты знаешь, а я – твой папа! -Я всегда знала, что ты придёшь! – крикнула девочка. И они стали жить в замке втроём. И жили долго и счастливо. *** Мать Марины отлежалась, как и велел врач. Но только несколько дней. Марина каждый день читала ей свою сказку. Мама, слушая хрупкий голосок, потихоньку шмыгала носом, чтобы дочка не заметила слёз. Когда чтение заканчивалось, Марина спрашивала: -Правда, хорошая сказка? Правда? Я сама написала. -Очень хорошая. Ты, когда вырастешь, будешь писательницей. Напишешь много сказок. Умница моя! Через неделю мама встала и пошла добывать самогона. Визитку она вернула дочке: -Сохрани, детка, этот адрес. Может быть, я и надумаю туда пойти. Если найду денег. Бесплатно никто никого не лечит. К вечеру она напилась и долго кричала, сидя в кухне: -Сволочь! Сволочь наш папочка! Бедная моя девочка! Лерка уговаривала её: 229

-Да плюнь ты! Не вспоминай! Пусть он подавится своим замком! *** Так прошёл ещё год. Однажды мать Марины, протрезвев, вдруг сказала, что уезжает в Ташкент. Она просила дочку подождать. Обещала забрать её в тёплые края, где цветёт урюк вдоль дороги. Рано утром мать взяла пакет с единственным ещё хорошим платьем и ушла на остановку трамвая. Путь её лежал на вокзал. А оттуда – на товарняке – в Среднюю Азию. Марина осталась вдвоём с Леркой. Лерка после отъезда подруги затосковала. -Это всё ты! – кричала она младшему Дёмину. – Урюк, черешни… тандыр. Из-за твоего тандыра девчонка мать потеряла. Где она теперь? То ли жива, то ли нет. Скитается где-нибудь, милостыню собирает. Лерка хлестала водку и плакала. Ей было жаль подругу, жаль Марину. Девчонка теперь сирота. «Сирота» - это свистящее и рычащее слово не нравилось Марине. Оно было похоже на дыру в подвале, откуда всегда валил вонючий пар. Лерка объяснила, что сирота – это ребёнок, у которого нет родителей. -У меня есть, есть, есть! – кричала Марина. – Мама в Ташкенте. А папа в замке. Летним днём в августе, когда созрели яблоки в садах, Марина решила найти отца. Она взяла с собой пакет с украденными из садов яблоками, вошла в автобус и уселась на сидение возле кабины водителя. Автобус увёз её за реку в район больничного комплекса. Марина не нашла замка своего отца. Она обошла все окрестности. Добралась и до коттеджей в районе льнокомбината. Но ничего похожего на тот замок, в котором они жили с матерью, не было. А однажды 230

Марина подумала о том, что, наверное, этот замок ей приснился. 15 Некоторое время Марина жила в теплотрассе на территории больничного комплекса, прячась, как зверёк, в своей норе от любопытных. Ранней осенью в лесу было хорошо, пахло хвоей. Берёзки тихо роняли жёлтые листья. Марина собирала их и приносила в нору. Там было уже много листвы. Настоящая постель из листьев. Потом пошёл снег. Стало холодно. Но когда по трубам пустили тепло, нора отогрелась. Кормилась Марина с кухни инфекционного отделения. Сердобольная старушка, посудомойка, давала ей суп и хлеб. Она же подарила девочке иконку «Нерукотворный Спас». Марина часто разговаривала с Иисусом. Но морозы крепчали. Девочка поняла, что в норе больше не прожить. Вернуться к Лерке она не смогла – не помнила адреса. Искала много раз наугад, садясь во все автобусы. Но ни разу не попала туда, где стояло старое разваливающееся здание знакомой общаги. Пыталась спросить у людей: -Скажите, на каком автобусе можно доехать до общаги? -До какой общаги, девочка? Их в городе много. - Ну, кирпичный дом такой…Там Лерка живёт. - Без адреса тебе не найти. Иди в милицию. Они помогут. Но в милицию Марина не пошла. Помнила, что Дёмины ненавидели ментов. Считала, что в милиции её просто арестуют. Она пыталась поселиться на лестнице одного из больничных корпусов – на верхнем этаже. Там было тепло. Ей даже удалось переночевать несколько раз на деревянной лавочке, которая была прибита к 231

стене. Под лавочкой жила серая кошка. Марина подружилась с ней. Ночью они грели друг друга. Марина устраивалась на лавочке. Кошка ложилась сверху. Долго мурлыкала, а Марина засыпала под её песенку. Здесь, в тепле, ей снились красивые сны. Утром она их забывала, но один, такой яркий и настоящий, запомнила. Марина видела себя в невесомых серебряных одеждах на текучем фоне снегопада. Она стояла на краю огромного увала, похожего на спину спящего белого медведя. Устремлённая вперёд, как стрела в невидимом луке, она почти летела сквозь кружево мохнатых хлопьев. Внизу новогодними огнями блестел в снежной мгле город. Маленький, узкий, вытянувшийся вдоль реки. Он напоминал лежащую в снегах, украшенную живыми блёстками, ёлку. Вот-вот поднимет её невидимая рука – и огни вознесутся в небо. Сверкающие снежинки и огни города сольются в едином порыве ветра. Трудно не полететь в этом вихре. И она полетела. Драгоценной самоцветной кометой неслась вдоль улицы, освещённой фонарями и огнями новогодних гирлянд. Слева ей был виден серебряно-голубой, парящий над землёй силуэт Успенской церкви. В призрачном свете ночного города сверкали золотом кресты над его куполами. Справа, уходя вдаль, изгибаясь вдоль берега реки, гудел ночной город. Вдали угадывались сквозь мглу похожие на светящиеся вафли остовы девятиэтажных домов. Она хотела вспомнить сквозь поток снежного времени то, что уже знала об этом городе. Когда-то, в другой жизни, она жила здесь. Да, это было! Как и когда покинула эту землю, она не ведала. Но маленький 232

городок, эти улицы, реку, спящую подо льдом, светящийся собор – всё это ей приходилось уже видеть. Она знала, что здесь заканчивается одна из тупиковых ветвей необъятного железнодорожного пути. О чём думала она, Летящая в Снегопаде? Мысли её были просты и печальны. - Я пришла на эту Землю. Я вернулась… Драгоценная корона сияла над её головой. И вдруг погасла. Марина проснулась. Ей было так жаль этой короны! Казалось, что она и в самом деле потеряла чтото важное. Что-то такое, что могло изменить всю жизнь. В этот день одна из нянечек заметила девочку и сказала: -Детка, уходи отсюда. Узнают, что ты здесь ночуешь, сдадут в детдом. В детдом Марина не хотела. Слышала много плохого от матери – что бьют слабых, не любят новеньких… Ей казалось, что в детдоме ещё хуже, чем на улице. Она снова отправилась жить в теплотрассу. Однажды морозным утром она ушла из своей норы в мир людей - воровать, добывать хлеб, как получится, и жить до тех пор, пока удастся оставаться живой. ЭПИЛОГ Случилось это в начале февраля в последний год, порядковый номер которого начинался словом «одна тысяча …». Было как-то странно, что такой замечательный год ничем не отличается от прежних. Только ощущение какого-то рубежа, который нужно 233

преодолеть, всё же не отступало, словно изнутри звало тебя что-то далёкое и непонятное – не то незнакомый голос, не то тихая музыка. С утра пошёл снег – сначала неохотно, медленно. Каждая снежинка лениво плавала в морозном воздухе, как в плотной прозрачной воде, качалась туда-сюда и никак не хотела приближаться к земле. Казалось - это летают живые создания, которые боятся упасть, понимая, что подняться уже никогда не удастся. Я брела в этом медленном, постепенно сгущающемся снегопаде по тропинке между сосен. Мне надо было найти корпус инфекционного отделения. Он затерялся где-то в гуще деревьев, в толпе серых зданий - среди других больничных корпусов. Там лежал с внезапно обнаружившимся гепатитом мой сослуживец - сосед по рабочему кабинету. У него не было родственников в городе, и никто не навещал его в больнице. А лежал он там уже две недели. Я решила отнести ему апельсины, хотя и не знала, можно ли при таком диагнозе их употребить. Встречные прохожие указывали то на одно здание, то на другое. Но ни одно из них не было инфекционным отделением. Увидев вдалеке четырёхэтажное сооружение, я свернула в его сторону. Но, добравшись до этого мрачного корпуса, я решила, что это психодиспансер – толстые решётки на всех окнах с первого до четвёртого этажа, плотно закрытые железные двери с маленькими окошечками, задраенными решётками и заслонками Вывеска над одной из них подтвердила мою догадку. -Где же эта «инфекция»? – ворчала я, стоя перед серо-зелёной вывеской. – Куда теперь идти? Придётся ждать ещё кого-нибудь – может, наконец, подскажут.

234

От нечего делать я подошла к серой стене – там красным карандашом крупными буквами было что-то написано. Кто-то коряво, но настойчиво нацарапал довольно большой текст. Буквы сползали вниз, словно соскальзывая с вертикальной поверхности и норовя упасть. Выделялась начальная фраза с толстым восклицательным знаком в конце – он был похож на морковку, только без ботвы. Я с удивлением прочитала: Дорогой Иисус! Ты ведь знаешь мои беды. Я живу в теплотрассе уже давно, мне тяжело. Помоги мне! Не дай умереть, потому что я кашляю. Мне нечего есть. Я не мылась уже три месяца – с сентября. Тогда ещё вода в реке была не очень холодная, и я помылась. Курточка моя зацепилась за железяку и порвалась, когда я утром вылезала в город. Кроме Тебя, Господи, помочь некому – мама уехала в Ташкент. Там тепло. Там яблоки и урюк растут вдоль дороги. Мама обещала вернуться, но её нет. Помоги мне в Твоё Рождество! Без Тебя я погибну. Марина, 10 лет. 6 января 1999 г В груди защемило. Какая-то колючая тяжесть придавила к земле. Я оглянулась, ища глазами ту самую теплотрассу. Действительно, метрах в пятидесяти темнел в снегу какой-то провал – оттуда курился слабый пар. Я инстинктивно двинулась туда. Провал оказался чем-то вроде норы, которая уходила вглубь – под трубы с растрёпанной теплоизоляцией. Я заглянула туда и крикнула: «Марина! Отзовись!»

235

В ответ – ни звука, ни шевеления. Позвала ещё несколько раз, но по нетронутому вокруг лаза снегу было видно, что здесь уже никто не обитает. Вернувшись на тропинку к корпусу, я растерянно стояла, держа авоську с апельсинами. Взгляд невольно возвращался к сползающему по стене тексту: «Дорогой Иисус! … Без Тебя я погибну». Постучала в задраенную дверь. Через некоторое время в ней открылось квадратное окошечко. Оттуда смотрела на меня обыкновенная женщина в синем халате и в таком же платочке. -Извините, - сказала я, - но там, на стене, написано письмо от девочки Марины десяти лет. Правда, письму уже больше месяца. Вы ничего не знаете про эту девочку? - Была какая-то девочка – бомж. Сирота, наверное. Потом исчезла. Я дежурю – сутки через двое. Поэтому ничего определённого сказать не могу. -Но, может быть, кто-нибудь другой из ваших знает? -Честно говоря, нам не до этого. Своего хватает – психи эти, сумасшедшие… зарплату не платят. Дома тоже – забот полон рот. Вряд ли вы узнаете ещё что-то. -Подскажите тогда, где инфекционное отделение? -А вон там – за деревянным забором. Но вас туда не пустят. Передачу возьмут, а вас не пустят. -Спасибо и на этом, - сказала я и отправилась в сторону забора. Обернулась, посмотрела ещё раз на письмо девочки Марины. Издалека оно казалось бледно-розовым крылом невиданной птицы, которое падало и никак не могло упасть на грязный затоптанный снег. *** 236

Так совершилось ещё одно изгнание Бога с грешной Земли. Другие дети, может быть, счастливее Марины. Но рано или поздно изгнание всё равно происходит. До тех пор, пока Богу нет места на Земле, каждый ребёнок, вырастая, будет становиться смертным земным человеком.

***

237

РАССКАЗЫ ПРОДАВЦЫ ВОЗДУХА Ехала через весь город, по улицам, переметённым пургой. Сидела в старинном кирпичном здании бывшей школы, отделанном изнутри в современном стиле – кафель, мрамор, бесчисленное количество офисов. За каждой дверью – офис какойнибудь компании. Три этажа. Офисы, офисы. Офисы... Орифлейм, энергосбыт, компьютерсервис, продажи всего и вся. Каждую минуту кто-то входит-выходит, чтото заносят-выносят. Сидит скучающий охранник под сине-зелёной лампой. То ли читает книгу, то ли играет в компьютерную игру. Суета. Жизнь, рождённая суетой, и потому не требующая никакого мышления. Из офисных глубин всех трёх этажей веяло равнодушием, неустойчивостью, эфемерностью – чем-то ненастоящим. Казалось, всё это здание – трёхуровневый компьютер, а всё, что происходит в нём – лишь виртуальная видимость. Нажми кнопочку – и всё исчезнет. Дождалась нужного человечка, получила пакет с книгами и отправилась за дверь. Когда вышла на улицу, где по-прежнему витийствовала тёмная метель, ощущение ненастоящего потянулось за мной, как шлейф. Этот кисейный шлейф разметало ветром, и он разлёгся широко и нагло. Улица превратилась в снежный кадр и втянулась вместе со мной в объектив гигантской видеокамеры. И я сама стала частью виртуальной картинки. Ненастоящая жизнь, ненастоящее время, фальшивая суета. Картонные домики, люди – игрушки, марионетки в чьих-то волосатых лапах. Обладатель этих лап забавляется, переставляя марионеток с места на место. Ему смешно, 238

ведь игрушки думают, что передвигаются сами. Думают, что умеют думать. Ехала в автобусе, разглядывая город новым взглядом. Улицы ничем не отличались от здания бывшей школы. Вывески офисов громоздились одна на другую. На стометровом отрезке улицы Ленина насчитала сто вывесок. На каждом метре жил своей эфемерной жизнью офис какой-нибудь компании. В этих бесчисленных помещеньицах ненадёжно прижились сотрудники. Поскольку ясно было – производить чтолибо полезное в таких стенах невозможно, значит, все они просто чем-то торговали: услугами, вещами, бумагами, то есть воздухом и сладкими речами. Вспомнилась тихая бабушка Тамара Михайловна, соседка по лестничной клетке. Красивая в свои почти восемьдесят лет, круглолицая, голубоглазая. Отработала тридцать пять лет на подъёмном кране на рудных карьерах в Киргизии. Благодарные чингизиды выгнали русских со своей территории, вот и приехала Тамара Михайловна в наш город. На обесцененные деньги купила крохотное жильё. И всё удивлялась – как люди живут, нигде не работая? А таких сейчас – множество! Но ещё больше удивлялась продавцам, типа строителей сети «Гербалайф». И никак не могла понять, откуда средства берутся у людей на пустые игры. Ей, перелопатившей сотни тонн руды, трудно было уразуметь, как можно получать деньги из ничего? А вот мы привыкли. Нас не удивляют рекламы офисов, торгующих пустотой. И в какой бы город ни прибыл человек, картинка будет одна и та же. Ибо игра у всех общая – «Продавцы воздуха». Похоже, вся страна – мыльный пузырь. Переливается всеми цветами радуги, старательно держит форму, но не дай бог...

239

МИСТИФИКАТОР Представь себе, друг мой, Ивана Ивановича Иванова. Ну, ты, конечно, знаешь этого знаменитого Ударника Коммунистического Труда. Да-да, это он – главная трудовая единица самого продвинутого коллектива того самого КБ. Передовой фронт науки и не только. Ты, конечно, спросишь, а что же такого произошло с Ударником Ивановым? Ведь всем давно известно, что никакого фронта уже лет двадцать как не существует в природе. Да и двенадцатиэтажное здание КБ заброшено. Окна зияют чёрными провалами. В пустынных коридорах и бывших лабораториях гуляют ветер, дожди и птицы. Так-то оно так, да не совсем. Ты будешь удивлён, мой друг, но Иван Иванович Иванов по-прежнему ходит на работу и каждый год подтверждает высокое звание Ударника. Он достиг невиданных вершин – несколько лет уже руководит большим отделом. Тысячи сотрудников день и ночь трудятся над решением сложнейших задач. Иван Иванович говорит, что его сотрудники создали аннигилятор времени. Ты не поверишь, но начотдела Иванов утверждает, что никакой разрухи он не наблюдает. Здание КБ в полном порядке, в отличном состоянии. Недавно проведена реконструкция, и теперь в КБ уже не двенадцать, а двадцать пять этажей. В каждой лаборатории полным ходом идут исследования и создаются новые виды техники будущего. Но аннигилятор времени действует так, что для постороннего наблюдателя здание выглядит 240

разрушенным и никому не нужным хламом – таким, как это было во времена его закладки – избушка без окон и дверей. И вот вчера Иван Иванович пригласил меня убедиться в реальности своих достижений. Так что сегодня мы идём в КБ. Это звучит странно, но…посмотрим, что последует дальше. *** Иван Иванович Иванов всегда позировал передо мной – хотел выглядеть суперменом – интеллектуальным мачо. Ему это удавалось по одной простой причине – он, действительно, был гигантом мысли. Эвристический склад ума, идеальная память, нестандартный взгляд на любую задачу – это его главные черты. Я понимала, что Иван Иванович – редкий человек, технический гений. Сегодня мы шагаем с ним по бетонным плитам дорожки, проложенной в еловой аллее. Стройные высокие ухоженные ели, густые мохнатые ветви, клумбы с разноцветьем пионов и целые поляны какихто других цветов. Всё говорит о том, что здесь обитают хорошие и совсем не бедные хозяева. Подходим к заброшенному КБ. Я вижу, друг мой, вижу наяву (!) двадцатипятиэтажное, сверкающее новеньким фасадом здание. Кругом – мрамор, белоснежные стеклопакеты, зеркальные ступени. Иван Иванович улыбается. Он доволен произведённым эффектом. -Прошу, - говорит он, и зеркальные двери автоматически открываются. Мы входим в большой холл. На стенах-экранах в технике онлайн – сменяющие друг друга картины мировых художников. Звучит тихая мелодия, похожая на

241

голос океана. Мы оказываемся в параллельной реальности. Поднимаемся на бесшумном лифте на верхний этаж. Выходим наружу, и я вижу, что это открытый солярий с глубоким бассейном в центре. Но не это удивило меня, хотя и солярий, и бассейн на двадцать пятом этаже – само собой, были чудом. Я смотрю на открывшийся взору город. -Один из районов Парижа, Нью-Йорка, Осаки…что это? – говорю я. -Наш, наш город. Таков он на самом деле. -Как же так? Откуда всё это? Я живу в другом городе – хрущёвки, узкие улочки, ухабы на асфальте, пыль, грязь. -Это всё аннигилятор времени. Он ускорил приход будущего для тех, кто работает в его поле. - Значит, вы все продолжали работать и никаких революций не заметили? - Ну да! Задумайтесь, что такое ре-волюция? Это же эволюция наоборот, то есть уход в прошлое. -Но люди, которые остались в прошлом, они не знают об этом. Они думают, что живут, надеются на лучшие времена. Но оказывается их время украдено. И сделали это они сами. -Просто время для них остановилось. Но когда-то оно вновь двинется вперёд. А вот догнать нас они уже не смогут. -Попробуйте объяснить это тем, кто живёт в безвременье. Знаете, что они сделают с вами? -Я надеюсь, они поймут меня. -А я знаю, что не поймут. Они будут считать виновными в своих бедах именно вас и ваш аннигилятор.

242

-Ладно, оставим теорию в стороне. Хотите полетать над нашим городом? Я никак не могла прийти в себя – хотелось что-то немедленно исправить, куда-то бежать, что-то делать. Но любопытство победило. И мы сели в кабину маленького вертолёта – он стоял тут же на оборудованном под стоянку пятачке. *** Город, где обитали люди из будущего, выглядел цветным островком в бескрайних полях и долинах. Высотный, чистый, компактный – как игрушка. Жили в нём, по словам Иванова, только сотрудники КБ. Разглядывая это чудо инженерной мысли, я думала о тех, кто остались в прошлом веке – в непригодных для жизни, разваливающихся жилищах. О тех, чья жизнь превращена в существование в резервации. Когда-то пришлось мне увидеть фильм «Генералы песчаных карьеров» - о судьбе отверженных в Бразилии. Теперь этот фильм стал реальностью для миллионов моих сограждан. Да и кто мы на самом деле? Разве можно быть гражданином в резервации? Получается, мы – просто подопытные крысы в человечьем обличии. Мы не понимаем, что обречены, потому что нас обучают не думать. А люди, которые сохранили интеллект, не просто попали в будущее – они его создали. -Послушайте, Иванов, зачем вы показали мне всё это? Кому нужно было просвещать меня? Хотя я и так уже многое поняла – имею несчастье анализировать всё происходящее. -Вот поэтому и показал. У вас не должно быть иллюзий. У ваших «миллионов» ничего нет впереди, и не может быть. Их интеллект в спящем состоянии. Если

243

не произойдёт какой-нибудь катастрофы, которая разбудит мозг, всё закончится плохо. -Но можно же это объяснить людям. Должны же они понять то, что происходит с ними. -Достучаться до спящего интеллекта очень трудно. Тем более что обработка мозгов не прекращается. -А если показать им ваш город? Может быть, это разбудит их. - Когда спящий интеллект соприкасается с чем-то, что не умещается в отведённых рамках, первой реакцией становится неуправляемая агрессия. Они просто разрушат город и уничтожат его творцов. *** Вот так, дорогой друг, состоялось моё путешествие в будущее. Иванов Иван Иванович продолжает жить и творить в своей параллельной реальности. Мы все считаем его подобным нам, а, между тем, он великий мистификатор – куда там графу Калиостро или маэстро Копперфилду! Я думаю, а что будет, если однажды «генералы песчаных карьеров» всё-таки найдут вход в КБ и в новый город? ***

244

МОЛЧАНИЕ ХАОСА Находка Странная вещь произошла со мной, дорогой друг. Вчера под каменным утёсом в горах за селом явился на свет манускрипт, просто вдруг стала видна такая толстая древняя книга, листов, примерно, в сотню, с деревянными, обгрызенными временем, а, может быть, мышами, обложками. Эти рассыпающиеся дощечки были скреплены металлическими штырями, местами изъеденными коррозией, но они всё ещё исполняли свою задачу. На удивление, листы бумаги (или пергамента) под обложками сносно сохранились. Приглядевшись, я даже смогла увидеть текст. Ты не поверишь, но…там, на этих пергаментах, были слова, написанные современным шрифтом. Хотя при наклоне под углом солнце высвечивало другой текст, изображённый орнаментальными знаками. Казалось – лист имеет некий объём, где в глубине соседствуют непонятным образом два текста: таинственный оригинал и современный перевод. Древняя книга, похожая на компьютер. Именно так я и подумала. Но как только подумала, так одно из креплений вдруг выскользнуло из своего гнезда, и листы, гонимые ветерком, разлетелись и упали в траву. Мне же ничего другого не оставалось, как собрать их. Но тут выяснилось, что сделать это не так-то просто. Листы не имели нумерации, а некоторые из них почти рассыпались под руками. Невольно ценнейшая находка потеряла форму, а с ней и часть содержания. Досадная, досадная неосторожность! Аккуратно сложила я в стопочку все листы, распадающиеся по краям, а потом поместила их на 245

прежнее место. Как могла, исправила крепление. Не надо и рассказывать, с какой осторожностью несла эту книгу домой. Когда вдруг Некто или Нечто подбрасывает вам загадку, ясно же, что её нужно разгадать. Прочитать манускрипт – это я приняла как задание, не подлежащее сомнению. И вот что удалось вычитать в «компьютерном переводе», проглядывающем сквозь орнаментальную вязь древнего писателя. Нумерация листов моя. Информация – от безымянного автора. Многое покажется тебе фантастичным в этом тексте, но не спеши отбросить непонятное. То, что не понято сегодня, может оказаться Истиной завтра. Об этом задумалась я, читая страницы явленной Книги. Письмена Я - Хаос 1. Я иду по домам, где живут мои братья Ян, Феб, Маар, Априо, Майя, Уюни, Уюли, Аугсто, Синти, Окти, Нойбри, Дека. Меня зовут Яра. Я – Время. Я – Всё и Ничто. Я – Нечто и Никто. Не увидишь меня, не услышишь, не поймаешь, не погладишь, не проклянёшь, не благословишь. 2. Открой мне двери, я войду. Протеку сквозь тебя – прозрачного, волнистого, слабого, смертного. Я съем тебя, и следа не останется. Я укреплю тебя, и ты станешь песчинкой в оке веков. Голос твой неповторимой волной взовьётся и печатью проставит Слово на Земле и на Небесах. Так ты будешь жить вечно. Но открой двери, открой! Позови, и я откликнусь! 3. Я знаю, ты думаешь, что меня нет. Ты считаешь, это люди выдумали Время. Но, друг мой, пока ещё никому 246

не удалось выдумать то, чего не существует на самом деле. Вдумайся – н и ч е г о… Я есть. Я существую. Я всегда с тобой, в тебе, за тобой, вне тебя. Я везде! Я – это ты. Я – это не ты. Я – океан. Вечность и мгновение. Я – твердь и пустота. 4. Некоторые мудрецы называли меня иначе. Мне нравится это имя – Эфир. Да, я Эфир – пустота, битком набитая частицами, которых никто не видит и не ощущает. Летят частицы, их скорость – скорость света. Я – это невидимый свет, который называют тьмой космоса. Каждая из частиц неделима, но при встрече с другой неделимой следует взрыв. Фейерверк осколков, всплеск энергии. Всё делимо в этом мире. Всё распадается и возникает из ничего. Возникает из энергии. Энергия легко превращается в вещество, а вещество - в энергию. Вечный круговорот Эфира, круговорот Времени. Время, летящий Эфир – вот что производит изменения в вещественных явлениях. Так что Время – это не абстрактное понятие, а физическая субстанция, колыбель которой полна виртуальной и реальной материей – объёмно-кипящим вакуумным бульоном. 5. Не старайся представить меня в своих фантазиях – это невозможно. Но увидеть меня виртуальным зрением - вот что доступно каждому. Сядь лицом к окну, закрой глаза, всмотрись вглубь себя. Ты можешь увидеть течение вертикальных или горизонтальных струящихся потоков. Можешь увидеть ячеистую структуру, колеблющуюся и пульсирующую. Или перед твоим внутренним взором предстанет чёрная дыра с уходящим в неизбежность изгибом пространства. А, возможно, ты увидишь сложную орнаментальную объёмность, где в 247

мириадах граней вспыхивают и гаснут звёзды. Всё, что ты увидишь – это картины пронизывающего тебя Эфира – картины твоего взаимодействия со Временем. Я всегда теку сквозь твоё тело и твоё сознание. 6. Если бы меня не было, моя реальность и виртуальность не стучала бы в твои живые ткани, ты жил бы вечно! Осознай это! Ты у меня в плену. Ты – мой раб. Ты – моя мишень. Каждую секунду мириады реальных и виртуальных снарядов пробивают твою кожу, каждую клетку твою, меняя тебя и твой мир. Я – то самое четвёртое измерение, координата, которая рождает и уничтожает жизнь. 7. Ты считаешь, что меня нет, но всё-таки пытаешься измерять что-то. Ты называешь этот прибор часами. Но ведь они не показывают ничего, ибо Время у каждого своё. У любого человека свой вес, свой физический объём, своё магнитное, гравитационное и духовное поле, поэтому воздействие виртуальной и реальной материи объёмно-кипящего вакуума индивидуально. Все эти пАры рождающихся и исчезающих микрочастиц штурмуют твоё тело и твои поля в такой степени, в какой ты позволяешь им это делать. Ты измеряешь и изучаешь Время? Нет, это оно изучает и пробует тебя на вкус. Ты – его пища. 8. Почему люди думают, что вакуум космоса – это гдето далеко? Нет, мой дорогой, мой великолепный, вакуум космоса рядом с нами. И даже не так – вакуумный кипящий бульон везде, и внутри нас тоже там, в пространстве между молекулами. Это пространство есть везде, в любом физическом и, казалось бы, плотном теле. Есть межмолекулярные 248

расстояния, а есть и межатомные и т.д. Мой драгоценный! Все тела во Вселенной похожи на решето. Мы простреливаемы каждую долю секунды пулями нейтрино и прочими микроснарядами. Идёт война со Временем! Мы постоянно кипим в котле то ли Божьего, то ли бесовского варева! 9. Что с нами происходит в этом кипящем Аду-Раю? Кипящий Рай – согласись, это не звучит, не укладывается в образ Рая. А вот кипящий Ад – в самый раз! Ну, что ж, приветствую тебя, друг мой! Не каждый день всё-таки осознаёшь, где твоё место. Завтра ты уже не согласишься с этим, будешь убеждать себя и других, что всё происходит в Раю. Так удобнее считать комфортнее для твоего Сознания. А мы всегда стараемся уйти в зону комфорта. Что с того, что это зона Лжи! Разве это важно? 10. И так, сосредоточься, решётчатый мой, ты, носящий в себе мириады Вселенных! Ты, идущий от рождения к смерти! Задумайся, КАК избежать Ада. Что нужно сделать для этого? Никто не подскажет – только ты сам сможешь понять всё. Если идёшь правильным Путём, тебя ждёт Озарение. Неверное направление уведёт в невозвратные пропасти, обиталища бесов. Думай, потому что они ждут тебя день и ночь! Уже радуются, считая тебя своей пищей. 11. Виртуальная и реальная материя – кипящий вакуум – это первобытный Хаос. А что такое ты, мой друг? Ты – это частично упорядоченные волновые корпускулы. Значит, упорядоченность – фактор жизни. Тогда, по логике вещей, абсолютная упорядоченность – есть абсолютная Жизнь. Вечная Жизнь? Возможно. Ну, вот, 249

друг мой, Ключ к Жизни Вечной почти найден. Почему же «почти»? По одной простой причине – мы не дали ответа, КАК достичь абсолютной упорядоченности, как уйти от первобытного Хаоса, ведь он находится в каждой клетке нашего существа. Как ты уже понял, мы решётчатые существа, носящие первобытный Хаос в себе – каждый в своём решете. 12. Как остановить кипение Ада – нет, не повсюду, а только в твоём решете, в твоём теле, в твоём поле – вот задача для тебя, мой друг, драгоценный мой. Ты пришёл сюда, в мою школу, надеясь на то, что Я знаю всё. Никто не может знать всего, и я, в том числе. Так что задачу решать придётся вместе, ибо решение мне не известно. 13. Тот, кто сейчас подумал, что пришёл сюда напрасно, может покинуть меня. Свобода выбора – за тобой, ибо сейчас ты понял, что нет Учителя в этом мире, есть только Идущие – те, кто всегда в Пути. 14. Абсолютная упорядоченность, изгнание первобытного Хаоса… Что может повлиять на кипение…Что остановит колебания, всплески, вспышки, деление на пары, их схлопывание – вечный кругооборот виртуального и материального Неупорядоченного… Кто остановит Время… Думай, включи Прозрение, включи Логику, пусть Сознание твоё работает всегда! 15. Логика подскажет тебе, что есть только один способ остановить Время – это Дух Живой. Сильный Дух, Чистый Дух, Светлый Дух. Всякий, усиливший свой Дух Живой, будет жить в Раю – избежит кипения в

250

первобытном Хаосе. Кто сейчас это произнёс – Я или ты? Или мы - вместе? 16. Слово сказано, драгоценный мой: Дух. Но что это такое? Может быть, некое невидимое существо, которое должно поселиться внутри каждого из нас? Кто-то, наверное, так и думает. Так проще думать. Но проще, не значит - верно. Ещё раз, спроси себя – каков он должен быть этот Дух, чтобы остановить Хаос. 17. Наверное, Дух может быть подобен сильному магниту. Его невидимое поле войдёт в Хаос, выстроит его частицы, и виртуальные, и реальные – загонит их в узлы своей решётки. Кипение вакуумного бульона остановится, а значит, остановится Время. Вот это уже интересно. Такое может произойти? Вполне. А известно ли тебе, бесценный мой, что каждый человек – живой природный магнит, масса, имеющая своё магнитное поле? 18. Магнитное поле человека может быть усилено, и предел этому не установлен. Известно лишь – чем больше масса физического тела, тем выше сила тяготения. Но масса и энергия - взаимосвязанные формы материи. Значит, силы тяготения, магнитное поле объекта можно повысить путём увеличения его энергии. Многие скажут, а причём здесь Дух? Тогда задумайся над тем, что такое духовная энергия? 19. Пусть наш Дух-магнит устроен иначе, но всё же картина близка к истине. Думай дальше, друг мой. Как же нам сделать так, чтобы Дух уплотнил твоё поле, увеличил его энергию – возобладал над Хаосом. Эфир – Хаос – Время – то, что делает человека смертным, то, 251

что спорит с Вечностью, а, значит – с Богом. Поэтому Хаос – явление беса. Усмирить его можно только движением в противоположном направлении. Обратись к Богу, бесценный мой! И умоляю тебя – не оглядывайся назад никогда! 20. Ты подумаешь – легко сказать «Обратись к Богу», но как это сделать? Первое, что стучится в сознание – молитва. Молитва – великое дело, ведь она - разговор с Богом, просьба о помощи. Слово, идущее от сердца и души, будет услышано. Понимай это так, как поймёшь. Но я скажу тебе, что молитва усмиряет Хаос и останавливает твоё личное Время. Пока звучат её слова, пока она жива в душе - Хаос молчит. Произнеси молитву, призови Бога на помощь, и ты услышишь Молчание Хаоса. 21. В Молчании Хаоса ты почувствуешь остановленное Время. Ты узнаешь, что такое благодать. Помни о том, что Бог всегда с тобой – нужно лишь назвать его по Имени, разбудить себя от вечного сна в Хаосе. 22. Тот, кто душой обращался к Богу в молитве, знает её волшебный аромат, благоухание пространства, лишённого Хаоса. Молись, и мир предстанет перед тобой в виде живого цветка Лотоса. Каждый из вас, драгоценные мои, окажется внутри его благоухания. Ваш Дух впитает живую волновую энергию Жизни. 23. Живая волна вознесёт Дух твой в сферы всемирной Любви, к алтарю Богородицы. Её Любовь, Любовь Матери - есть Истина. Никакой другой любви не существует. Тело твоё не знает о Любви, ибо плоть носитель Хаоса. Но Дух знает, что есть Любовь. 252

Помни об этом, друг мой! Не доверяй телу, ибо оно лукаво. Доверяй Духу! 24. Хаос подобен артиллерийскому обстрелу, каждое мгновение убивающему гармонию Жизни. Хаос хочет владеть Вечностью, быть её господином, и, в конце концов, стать её Сущностью, превратить Вечность в Хаос – заменить Жизнь вечную Смертью в Хаосе, то есть, убить Бога. Это невозможно, ибо Жизнь вечная может существовать и в не проявленном виде, в виде потенции. Но Хаос всегда стремится к Смерти. 25. Только Дух твой может остановить Хаос и охранить сферу Жизни в проявленном, реальном виде. Поэтому каждый, имеющий Дух Божий – Воин. Умножай Воинство Божье! Крепи Дух молитвой и всемирной Любовью! 26. А теперь вспомни, друг мой, КТО я. Да, это Я – имя моё Время, а, значит, Хаос. Зачем же Я разговаривал с тобой? Для того, чтобы ты понял, как убить меня? Чтобы ты понял, что Я – Враг твой и Враг Бога? Вспомни о том, что Я произнёс вначале: «Я укреплю тебя, и ты станешь песчинкой в оке веков». Тебе кажется, что это не так? А, может быть, стоит подумать над этим ещё? Думай, драгоценный мой! 27. Думай и знай – Бог не имеет врагов. Всё в мире – плод его семян. Бог – великий Сеятель. Идём с тобой сквозь дождь и облака, сквозь ветер и штиль, сквозь тьму и свет. Там, высоко – небо! Все дороги рано или поздно приводят в небо. Идём – дорога наша далека, и нет ей конца. В Путь, друг мой! 28. За облака и сферы стратосферы 253

Идём с тобой – дорога далека. Там, впереди, пустыня знойной Веры, Куда Господь зовёт через века. 29. Восходит Дух – крылатый мой Архангел, А с ним летит в рождение – Душа. Восходят звёзды, плачет светлый Ангел. Восходит в мир младенец, не дыша. 30. Ударит воздух в лёгкие впервые, И первый крик разбудит петуха. Помчатся годы, годы огневые, Перегорая в пламени греха. 31. Проходит Жизнь. Она проходит мимо. А между тем, открыты двери в Рай. Зола и смерть – они неотличимы. Не выгорай, мой друг, не выгорай! 32. Войди в Дух твой. Нет, позволь Духу снизойти к тебе. И ты почувствуешь Жизнь. Пока, драгоценный мой, мне нечего добавить к этому. На сегодня наш урок закончен. Сильный Дух 33. Идём. Друг мой – дорога далека. Идём путём Восхождения Духа. Нам нужен сильный, светлый, чистый Дух. «Что же такое Дух?» – спросишь ты. Дух – это энергетическое Существо, твой полевой двойник, то, что подарил тебе Бог. 34. Ты принял дар, но понял ли, что именно Дух – это жизнь? Чем сильнее Дух, тем Жизнь твоя крепче. 35. Что укрепит Дух твой? Где ему найти источник энергии? Ты уже знаешь, что молитва – один из источников.

254

36. Вера в помощь Божью, вера, что Бог всегда придёт к тебе по зову твоему. 37. Вера, что Бог всегда с тобой! 38. Вера без сомнений и колебаний в могущество Бога и твоего духа. 39. «Почему же Бог всегда с тобой, ведь ты несовершенен?» – спросит тебя Сомнение. А потому, что Бог, как и Хаос, везде. Он всегда в каждом из нас. Хаос и Гармония – близнецы, которые никогда не разлучаются. Хаос – смерть. Гармония – жизнь. 40. Прочь сомнения и колебания! Пусть Дух твой снизойдёт к тебе. Пусть будет он крепок верой твоей! 41. Господи, пересыпь меня жёлтым песком, укрой тёплым крылом. Как тот песок жёлтый никому не сосчитать, так и меня никому и ничем не взять! 42. Господи, напитай Дух мой животворящей Силой твоей. Помоги Светом твоим! Поддержи Десницей Правды твоей! 43. Отгони прочь чёрных Лукавых. ОтдалИ меня от них Вечностью твоей. Не дай им приблизиться ко мне ни сейчас, ни завтра, ни через год, ни через век. 44. Сохрани Веру мою, Дух мой – Жизнь мою! Останови Хаос! Да пребудет Дух мой в гармонии вечно! 45. Помоги Богородице, охранительнице моей. Дай Любви её материнской быть всегда со мной! 255

46. Помоги Ангелу-Хранителю моему питать Дух мой – Жизнь мою! 48. Люблю тебя, Господи, как дитя любит мать свою. Ты – Свет мой. Ты – Надежда моя! 49. Люблю тебя, Господи, как Мать любит дитя своего – безгранично и вечно, светло и преданно! 50. Прошу, Господи, Любви твоей! Полюби меня, укрепи Дух мой! Дай мне Жизни вечной! 51. Дух мой, сильный! Дух мой, что побеждает смерть, будь Силой моей Божьей! Дух-Воин, Дух лучистый – останови Хаос! Да будет Благодать Божья на мне вместе с Силой твоей! *** Сегодня открыла я Книгу в надежде продолжить чтение, но ничего не увидела. Текст исчез. И сколько ни листала страницы, пришедшие из глубины веков, не смогла найти даже буквы. Огорчилась, но потом поняла – то, что мне суждено было знать, я узнала. То, что не суждено знать, сокрылось в Хаосе навсегда. И это справедливо! *** ОДИН ДЕНЬ... Ночью прошумел дождь – короткий, бесноватый. Громыхнула гроза – один раз. После двух месяцев наглого, какого-то шерстяного зноя, это можно было считать подарком – наверное, от бога.

256

Рано утром из-за угла донёсся металлический стрекот сенокосилки – старательный работник ЖКХ выкашивал последние травинки с выгоревших в прах газонов. Лысая земля дымилась от режущих поцелуев механизма, но косец продолжал своё дело. Ему нужно было оправдать зарплату. Потянуло ветерком почти точно с запада – это обнадёживало. Среднеазиатский знойный «сирокко» сдавал свои позиции. Как-то празднично-карминово смотрелась новенькая не то жестяная, не то черепичная крыша бывшего хлебозавода-гиганта. Его громоздкое пятиэтажное кирпичное тело, составленное из трёх параллелепипедов, выглядывало из-за кучки тополей, напоминая больного динозавра. Окна с выбитыми стёклами позволяли взгляду проникать насквозь, обнаруживая там, на заднем плане, те же тополя. Их ветви с безвременно желтеющими от зноя листьями, устремлены были в поисках прохлады внутрь заброшенного здания. Проезжая часть несла по ухабам воняющие плохим бензином авто. На выгоревших газонах гуляли подобные отпрыскам Люцифера вечные собачники с несчастными церберами на поводках. -Что это было – страшный сон? – спросите вы. Да нет! Это один день Ивана Денисовича. Помните такого? Спешу вас обрадовать – он всё ещё жив. И даже считает себя счастливым человеком. Вон, видите, это он идёт в магазин. Сейчас купит хлебца да пакет молока – на два дня и хватит. А вы говорите...страшный сон... Типун вам на язык! Лето, счастливая жизнь! Самая счастливая на планете!

257

НА КРУГИ СВОЯ История новой России, в продолжении которой мы и пребываем до сего дня, весьма напоминает другую, но очень похожую на эту – историю завоевания американского континента. «Индейцев» спаивают «огненной водой», дурманят сновидными порошочками, отчего они исправно мрут. Вождей украшают «лоскутками», награждают «бусами» и прочими благами цивилизации, превращая их в ряженых марионеток. Территория, а также и недра, используются новыми хозяевами по их разумению и в соответствии с их интересами. Ожидать в этой ситуации «прозрения вождей» или рядовых «индейцев», которые при этом должны броситься спасать положение, может лишь великий идеалист. Но…надежда умирает последней. Пожалуй, это единственное, что осталось в активе мыслящего человека. ПРОЩАЙ, СВОБОДА! Перед праздником того самого единства, того самого народного, не могу попасть в Интернет. Говорят, нарушение на линии. Но что-то всё это смахивает на то, что контролёры дорвались до власти и тут. Теперь, чтобы единство было абсолютным и ничем не замутнённым, необходимо исключить любые разногласия. Даже и какие-нибудь неудобные комментарии. А как же, где же искать террористов, как не среди пользователей Интернета. Место удобное и весьма комфортное для поисков. Да и затрат никаких! Отключил, и готово – есть чем отчитаться! Борьба идёт денно и нощно, а, главное, с оглушающим успехом! Так что, возвращаемся за железный занавес, где, 258

действительно, глухо! Тишина и благодать! Гулаг от нас никуда не ушёл. Наоборот – теперь он у каждого дома. О ТЕБЕ Выпал снег, разлёгся нагло и, похоже, набело. Не хочет больше уходить. А сегодня всего лишь тридцать первое октября. Так не должно быть! Думаю – пройдёт неделя, и снег растает. Не время ещё, не время для зимы. Слышу – издалека летит южный ветер – свободный, горячий! Лижет степь, горы, дороги и реки. Скоро будет здесь. Тогда и встретимся, летучий мой! Не впустим зиму, не отдадим тепла. Помнишь киску с глазами, золотыми как мёд? Она без слов рассказала нам (давно-давно!) о будущем. Открыла вход в его портал. И мы провалились в безбрежность времён. Нам казалось – всё рухнуло. Но, может быть, это было лишь Начало. Мы летим. Мы будем лететь вечно. Не верь снегам, не верь зиме! Нам всегда будет тепло! Мы всегда будем вместе. БОГОРОДИЦА – МАТЬ СОЛНЦА На стене висит перекидной календарь с иконой Казанской Божьей Матери. Каждый раз, собираясь спать, вижу её Лик. Это последнее, что уходит в память перед сном. Так и отправляюсь в объятия, но не Морфея, а Богородицы. Там, в этом безбрежном мире, она преображается. Её пурпурное покрывало с фиолетовым подбоем становится золотым. Младенец Иисус тоже одевается в золото – это солнечные одежды.

259

Богородица и Сын излучают Свет. Всю ночь питаюсь этим невесомым всепроникающим Светом. Хотя «питаюсь» - не то слово. Каждая клетка в поле этого Света обновляется и начинает светиться. Становлюсь частью светового потока. Летаю над миром, плыву в небесах, ветром пою в листве лесов. Домой возвращаюсь, словно из сказки в сказку – открываю глаза и вижу Лик. Мир всему миру! ЗВЕРЁК СЧАСТЬЯ В Лесу, где растут, старятся, разваливаются, покрываются мхом и прочими грибами бетонные соты жилищ, можно встретить дикого Зверька. Его трудно приручить. Вот минуту назад удалось дотянуться, погладить его умную пушистую головушку. Вот он прильнул солнечным взглядом к сердцу твоему. Обнять бы его, прижать к себе на всю оставшуюся жизнь. -Солнышко, будь со мной! Глядь, а Зверька-то и нет. Вот только был секунду назад. А теперь – пусто, тихо, пасмурно, и весь мир тонет в сером, вязком, безнадёжном. Но прислушайся к себе – где-то, в глубине, в опустевшем Храме Души, есть горячий след. Зверька нет, а солнце осталось! Иди по этому следу, даже если идти придётся всю жизнь! ЧУДОВИЩЕ И КРАСАВИЦА В полированной древесной дверце шкафа отражается мир, заглядывающий в окно. Этот мир, отражённый в коричневато-жёлтой гамме, немного 260

волнист, сумрачен и глубок, словно омут. Кроны деревьев смирно умещаются в этом омуте, но различить можно лишь крупные ветви – их фигуры с увесистыми массами листвы. Листья же сливаются в нечто единое, зелёное, трепещущее на ветру. Руины хлебозавода-гиганта – детёныша советских времён – преображаются в полированной картине в розовый замок. Окна, зияющие выбитыми стёклами, похожи на изразцы и «косят» под размноженный «Чёрный квадрат» Малевича. Автомобили, летящие по проезжей части, кажутся блескучими стрелами неведомого арбалета. Отражённый мир прекрасен и загадочен. Я могу дотронуться до него рукой, рассматривать в бинокль, но при этом ничуть не приблизиться к разгадке. Эта сказочная картина рождает мысль о том, что реальность, отражённая нашим сознанием, вот так же искажена. Градус искажений равен корректировке, необходимой для комфортного восприятия. Мы все живём в Сказке, созданной нашим сознанием. У каждого человека – своя особенная сказка. Животные тоже живут в своём мире. У любого травоядного – сказка стада. У хищника – сказка охотника. У насекомого – жужжащая крылатая сказка хитиновых созданий. Кто-то Мудрый и Добрый рассказывает эту Сказку и примиряет нас с Миром-Чудовищем.

261

ВЕЩИЙ СОН Вижу – стоит спиной ко мне мужчина в голубовато-сером пиджаке. Кто-то знакомый. Но кто? Со спины трудно понять, а лицом он никак не поворачивается. Разговаривает с кем-то по мобильному телефону, жестикулирует, пританцовывает. Вокруг него – какое-то серое пространство, не то туман, не то пыль. Вдруг возникает чувство неприязни – значит, персонаж негативный. Уже мрачно смотрю на эту надоевшую спину. Но тут персонаж падает лицом наземь, словно сваленное дерево. Невольно вздрагиваю, потому что ощущаю, как он расплющил себе физиономию. В миг всё исчезает, словно и не было ничего. Проснулась и долго пыталась разгадать сон. Что это было? Кто это был? Но этот Некто унёс тайну с собой, похоже, навсегда. А, возможно, я ещё вспомню об этом, когда картина повторится в реальности. Почему-то уверена в том, что картина повторится. Поживём, увидим. Прошло два месяца, и выяснилось – образ сна принадлежал реальному лицу. И лицо это перестало для меня существовать, ибо в человеке вдруг выявились черты, неприемлемые для меня. И упал, как сваленное дерево. И физиономия расплющилась. МИР - СИРОТА Улица, ветер, жара – июль. Полдень висит над городом расплавленным светилом. Пустынной улицей широким шагом шествует батюшка – в чёрной рясе, с большим православным крестом. Крест на чёрном фоне 262

особенно ярок. Взгляд так и притягивается к его сиянию. В правой руке у батюшки паникадило. При ходьбе оно, словно тяжёлый маятник, раскачивается в такт движению. Странно видеть священника посреди безлюдной пыльной улицы. Идёт батюшка мимо деревянных домов с деревянными же заборами, заросшими полынью и цветущими мальвами. Мимо их малиново-розовых высоких метёлок, устремлённых в перистые крылья неба. Мимо кирпичной многоэтажки с раверзтым мусоропроводом. Мимо детской площадки, заваленной какими-то обрывками и ошмётками. Мимо одичавших кошек, сидящих рядком вдоль подвала. Одним словом – мимо мира Божьего или не Божьего – как посмотреть. Подходит батюшка к автомобилю – такому чёрному внедорожнику, смирно стоящему в углу бетонной площадки. Кладёт паникадило на заднее сидение, туда же – чёрную скуфью. Снимает рясу и прячет в автомобиль... И превращается батюшка в седого высокого худого мужчину в клетчатой рубашке и чёрных брюках. Садится этот новоявленный мужчина за руль, захлопывает дверцу и, развернувшись на бетонном пятачке, устремляется на проезжую часть. Осиротелый мир растерянно смотрит вслед стремительно удаляющемуся внедорожнику. И кажется, единственные живые создания улицы – красавицы мальвы – плачут неслышными голосами. Ощущение потери и сиротства совершенно явственно висит над заброшенной пустынной улицей. Через некоторое время той же улицей шествует средний гражданин, одетый по-летнему обычаю. Он проходит тем же путём, так же садится в машину и покидает место действия. Но ощущения потери при этом не возникает. Не возникает вообще никаких 263

ощущений. Кто-то может сказать, что всё зависит от индивидуального восприятия. А я скажу - всё зависит от той роли, которую играет человек в границах бытия. Остаётся лишь сказать несколько слов. И вот они, эти слова: Носитель веры – реально – защитник мира. Нравится или не нравится кому-то, но это – факт. ГРИБНИЦА Мир пронизан насквозь грибницей коммерческой плесени. Она тянет свои щупальца ко всему живому. Ей надо опутать каждого – встроить в свою паразитическую сеть. Люди – её пища. Мелочная коммерция поедает жизнь и личное время любого из нас. Слышишь, друг мой, смачное чавканье? Это осьминожица – грибница пережёвывает твой день, твои руки и ноги, твои мозги. Ты пока ещё сопротивляешься, но завтра…завтра ты станешь торгашом. На этом твоя жизнь закончится. А послезавтра ты продашь тех, кого считал любимыми и близкими. Это произойдёт обязательно, ибо ты - часть грибницы, и тебе нужна пища. Слышишь салют? Это лопаются споры, которые ты производишь для размножения своей осьминожицы. Служение хищной сети – теперь единственное твоё предназначение. Поздравляю тебя, мой юный Монстр! Ты адаптирован к обществу потребления. ПЛОХОЙ ГРАЖДАНИН В телевизоре в жёлтом цыплячьем шарфе, в костюме с голубовато-розовым орнаментом, похожий 264

на младенца с бородой, поёт новую песенку знаменитый артист. Солнце ломится в окна. А господин Народный (или Безродный, поди, их разбери!) сегодня мрачен. -Но отчего бы ему не быть мрачным? спросишь ты, дорогой друг. - Ведь имеет право? Иметь-то он, имеет, да вот недавно закон принят, мол, каждый живой должен радоваться. Мрачность – состояние непатриотическое. Если мрачен гражданин, значит, чего-то ему не хватает. Или, наоборот, избыток к земле давит. А закон суров: оптимизм и патриотизм – близнецы-братья! Мрачен – стало быть, закон нарушает гражданин Народный (или Безродный). А я, как примерный патриот, сижу и пишу о явном нарушении. Давно пора! Оправдать мрачность нечем. Ну, не тем же, в самом деле, что господин Народный – безработный, а до пенсии ему ещё пятнадцать лет тянуть. Или, например, грабежом ЖКХ. Или тем, что сквозняк годами тащит на город тухлый аромат крематория с горящей свалки. Много причин найдёт гражданин Народный – дескать, жизнь – копейка! Может, оно и так, а закон – есть закон! А вам по секрету скажу – гражданин Народный не только мрачен, но и посылает всех, страшно сказать, куда. Да! Примите к сведению. НАНОПУСТОТА Мимо окна проплыла чья-то лысая голова – это по тротуару прошествовал по делам электрик управляющей компании «Бриллиантовый город». 265

Бриллиантовый блеск лысины весьма соответствовал... да что там! Просто отражал суть. Лысина, то есть, пустота и вот этот бриллиантовый блеск! Если задуматься, то именно так и рождается красота мира. Что есть мир? Блеск пустоты. Помните? – «природа – сфинкс, но тем она верней своим искусом губит человека, что, может статься, никакой от века загадки нет и не было у ней». Однако при всей безграничной любви к русскому классику, мы теперь вынуждены сказать – не прав был Фёдор Иванович. Есть загадка и не одна, а, может быть, миллионы загадок. Да что там! Мы говорим ДНК, а подразумеваем... На протяжении веков духовные учИтели знали, что наше тело можно перепрограммировать с помощью речи, слов и мысли. Сейчас это научно доказано и объяснено. Человеческая ДНК работает как биологический Интернет, но во многом превосходит своего технического собрата. Если не углубляться в суть исследований, которые проводятся многими учёными по всему миру, а сформулировать лишь выводы, получится следующее: 1. наша ДНК может «загружать» данные в «сеть». 2. Может извлекать данные из «сети». 3. ДНК – это органический сверхпроводник, который работает при температуре тела, в то время как искусственные сверхпроводники для своей работы требуют сверхнизких температур – около абсолютного нуля. 4. Все сверхпроводники, и ДНК тоже, способны хранить свет, то есть, информацию. ДНК может хранить большие объёмы информации. 266

Более того, учёными в 2004 году уже создан квантовый компьютер на основе двух групп атомов наноразмера, которые названы кьюбитами. Это реальный факт. Такой компьютер будет работать в миллиард раз быстрее обычного, а размеры его будут фантастически малы. Вот вам и бриллиантовый блеск пустоты! Великая вещь – квантовая физика. Легко и просто соединила она малограмотного электрика дядю Васю, любителя всего большого и вкусного, с нанопустотой.

***

267

ПОДЁНЩИНА САМОЕ ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ Слава увидел, как незнакомый белоголовый мальчик пытается пройти по фундаменту вдоль бетонного гаража. Мальчик прилип спиной к стене, раскинул руки и маленькими боковыми шажками передвигался вдоль выступающей кромки. Было трудно удерживаться на узкой ступеньке. Любое неверное движение влекло вниз, но мальчик упорно продвигался вперёд, стараясь обойти гараж вокруг. Настоящий скалолаз! И не важно, что падать пришлось бы с высоты всего в полметра, ведь главное не это. Главное – не упасть совсем. Слава с интересом наблюдал за мальчиком. Мама тоже. Зрелище завораживало, и через пять минут они уже с азартом гадали – дойдёт ли скалолаз до конца пути. Но тут Слава вдруг подбежал к мальчику и столкнул с фундамента. -Зачем ты сделал это? – воскликнула мама. Но через секунду уже поняла – Слава не выдержал напряжения, не смог больше переживать за ходока. Мальчик постоял секунду и молча направился вдоль гаража к началу своего нелёгкого пути. Снова устроился на узкой ступеньке спиной к стене и двинулся по фундаменту. На этот раз Слава последовал за ним. Но очень скоро свалился на землю. Ему явно не хватало опыта. А мальчик продолжал движение и, наконец, достиг цели - обошёл гараж вокруг. Слава и мама аплодировали ему, как цирковому мастеру. -Как тебя зовут? -Лёша. 268

-А это Слава. Идём в гости к нам. Я угощу вас чаем с конфетами. -Нет, я пойду домой. Мне пора. Завтра – первое сентября, зайду к вам после школы. -Ты учишься в восьмой школе? -Да, во втором классе в первую смену. -Заходи, - сказал Слава, - мы будем ждать. Так началось знакомство с Лёшей, который стал лучшим другом Славы, если не считать друзей одноклассников - Саши Изагашева и Кости Свиридова из родного первого «А» класса. Школа №8 г. Бийск, август, 1983 год 20 июня 2012 г Сегодня видела сон. Я шла к тому месту, откуда можно будет заглянуть на «тот свет», посмотреть, что там, каков он тот, неведомый мир. День был сумрачным, тучи висели низко над головой. И вот я пришла на берег широкой реки. Слева виден был высокий глинистый обрыв. Наверху – сосны стеной. Обрыв тянулся далеко вдоль по берегу. Справа – низкий пустынный прибрежный луг с кустарниками. Только вдалеке за этим лугом видны были какие-то домишки. За рекой в тумане маячил некий город. Чтобы заглянуть в тот мир, нужно было перелететь или переправиться через реку. Прямо передо мной стояло низкое строение, напоминающее пристань – что-то вроде пропускного пункта. Вот туда и вошла. Попала в узкий коридорчик, который изгибался влево. Прямо по курсу увидела дверь. Открыла её и вошла. Оказалась в полутёмной комнатке, но там никого не было. Оглянулась туда-сюда и повернула обратно в

269

коридорчик. И тут на меня налетела какая-то карга, стала хватать меня за одежду и кричать. -Да на ней ничего нет, - орала она. – Одежда не та! Где твой документ? Нет никакого документа! Ты зачем сюда явилась?! Иди туда, откуда пришла! Я поняла, что за реку мне не дадут заглянуть, даже если вырвусь из рук этой наглой старухи и попробую взлететь сама. Было жаль, что ничего не получилось. Мне пришлось повернуть обратно. Резко отбросила руки этой мерзкой бабки и выбежала из коридора на улицу. Ещё раз оглядела берег, глинистый длинный обрыв, уходящий вдаль, пропускной пункт, похожий на барак. И пошла по дороге туда, откуда и пришла. Вот так мне не дали заглянуть на тот свет. Сон пророческий. Жить буду долго! 23 июня 2012 г. Знойный день. Ни облачка на небе. 33 градуса в тени. Бог Солнца гневается. Когда-то гнев его достигнет апогея. Учёные предсказывают эту вспышку на конец 12-го года. Тринадцатый – тоже под подозрением. Нам внедряют в сознание формулу: Не все погибнут, но все изменятся. По телеканалу «звезда» идёт советский фильм «Старшая сестра» - наивный и чистый. Сестёр играют Татьяна Доронина и Наталья Тенякова. Жизнь, в которой были такие персонажи, невозвратно утрачена. Теперь народ зол, нечист на руку, бессовестен и агрессивен. Вот сегодня в Бийске состоится презентация одной книги, на издание которой инициаторы добыли большую сумму. Но им этого мало. Вместо распространения книги об одном из почётных граждан

270

города (как ожидалось бы в память о нём) с доверчивых будут собирать деньги, спекулируя на известном имени.

2012-07-14 Мудрецы предсказывали, что скоро наступят такие времена, когда всю Землю обойдёшь, а человека не встретишь. Когда-то думалось, что это говорится об исчезновении человечества. Но оказалось – гибель духовная страшнее. Люди есть – человека нет на всём земном шаре: «…и будет всё, чтобы жить! И будут все дороги открыты! Только не будет того, кто по ним пойдёт. Только не будет тех, кого и куда они звать будут, в ком сердце стучит!» (Саша Тумп. Проза.ру). Об этом же печалился Серафим Саровский. 27 сентября 2012 г Михаилу Метсу (Истории не о любви. Проза.ру) Мой комментарий: Не берусь судить о точности исторических деталей. Мне кажется, главное здесь не это. Главное то, что автору удалось оживить образ Гуревича. Особенно интересен взгляд со стороны - в сцене, когда снайпер Паасикиви видит Гуревича и "узнаёт" в нём Сталина. Вот это минутное совмещение образов - практически, картина целой эпохи. В каждом, кто жил в то время, "сидел" Сталин. И так прочно было это слияние с вождём (слияние жертвы с палачом), что многие бредят этим до сих пор.

271

30.09.12 Сегодня по НТВ шёл фильм о людях с паранормальными способностями. Поразительна была информация о перезахоронении Екатерины Савиновой. По желанию мужа и сына её тело было решено перезахоронить в Новосибирске. Когда вскрыли могилу (спустя 30 лет со дня смерти), гроб выглядел совершенно новым – как будто хоронили вчера. Но ещё более удивительным было то, что тело Екатерины Савиновой оказалось целым, не тронутым тлением. А ведь она ушла из этого мира, бросившись под поезд. Возможно тогда, давно, когда её признали неизлечимо больной, шёл какой-то иной процесс, а не болезнь? Екатерина Савинова была глубоко верующим человеком. Вера имеет такую силу, что тело становится нетленным? Думаю, да. Муж плакал и говорил: « Никогда не думал, что придётся хоронить Катю второй раз». Мне кажется, что этот факт говорит нам о том, что Екатерина Савинова погибла безгрешной, пострадала невинно за веру и нравственность. Её отлучение от профессии и болезнь появились после того, как она дала пощёчину знаменитому Пырьеву, отвергла его приставания. 24.10.12 Государство, которое стояло на идеологии, где инструментами были литература и её творцы, это государство потеряно. Теперь инструмент государства, как и всего мира - деньги. Общество потребления – 272

страшная мировая машина, в которой большинство людей – это лишний элемент. Всё стало товаром, в том числе, и литература, и культура, и совесть. Товаром, который обслуживает тех, кто владеет мировыми финансовыми потоками. Я думаю, вернуть писателя – властителя дум – теперь уже невозможно. Писатель теперь – развлекатель. Вернуть процесс издания бумажных книг на прежние рельсы тоже невозможно – процесс этот слишком дорог и не оперативен в сравнении с Интернетом. Выживет, я думаю, лишь качественно изданная бумажная книга (шедевр полиграфии). ***

273

Козлова Людмила Максимовна Мистификатор Повести, рассказы Редактор и рецензент Николаев Н.М. ISBN 978-5-903-042-82-1 Издательский Дом “Бия” г. Бийск, пер. Муромцевский, 2 Сдано в набор 05.09. 2013. Подписано в печать 05.09..2013. Формат 70х90/32. Усл.печ.л. 27,1. Заказ 03/13

274