Эгвина Фет
1
«Последних полевых букетов шапки»
2
Отчественные записки. Цикл стихов i ходили через улицу на львовну смотреть и дуги выгибать надбровные. и неподвижно просидели час, пока не попросили нас. а там под звуки сладкой мандолины качнулся пол, и дудка ту-ту-ту. кружилось и металось на свету, что к полу не привинчено гвоздями, не выдавало слуха бедноту. врезался через форточку, с вокзала, от поезда прибы́вшего гудок. и так, и эдак львовна исчезала, как отзвуки последние стихов. одёрнув их за тонкий поводок, им львовна возвращаться приказала туда, откуда стрелки у часов, и львов на тигров львовна променяла – непросто укрощенье львовной львов проистекало. и львы на львовну бросились из зала, альты запели, львовна закричала. поэзия свершилась. мы домой идём, и снег ложится, как попало, на мех, на хвост, на гриву, и с тоской: – нам хорошо, а львовны вот не стало, ну что ж, ну что ж. ii жаль наблюдать, но неизбежно что ли, досада – стой, смотри – не хватит воли,
и зрелище бесплатное, увы: олеговы стояли сапоги на месте неуместном для сапог – уместном месте для хождения ног.
3
шёл пятый час, и песенка неслась, кружился снег, выписывая дуги, сорвался с шеи шарф в немом испуге, в асбестовые тучи облачась. шум позабыв, шум оставляя, шум оставляя позади. но на олеге, между прочим, ещё немало из вещей. домой исправно он приходит в одном плаще. порой олег за деревом скучает, и только видит тонкий силуэт, плаща слегка распахивает полы, в фонарный оборачиваясь свет. олеговы забавы безобидны. и разве что не каждый в них готов. без четверти одиннадцать, при этом, он был таков. олеговна тем временем слагала, как репа неподвижна и тиха, и музыка неслышная слетала от неподвижного олеговны стиха. и отчего бы ей ни быть собою, и улицы собой ни наполнять, тем более что есть чем наполнять –
в отсутствии движенья располнела олеговна, олеговна – как пять. не будемте же узниками плена и принципов чужих исповедать – не будемте стоять на тротуаре и тихо ждать.
4
iii неясная забрезжила надежда, и тусклый знак подался изнутри, и сверху свет пролился на одежду – на новую рубашку, на пальто – пойду я завтра их сдавать в химчистку зато! надежду леопольдовну возможность представится увидеть. как бы так случайно я вываливаюсь в сажу с завидной регулярностью – дурак! она пройдёт, слегка заденет локтем, невинно опустив глаза, измажет сажей или чем угодно – клиентов упускать теперь нельзя. и в этот раз, когда она пройдётся, я хвать её с поличным и в тюрьму – надежду леопольдовну такую мне отпускать, конечно, не с руки – я мысленно заведомо ликую и вопреки. зачем она мне сердца не откроет, пройтись не согласится под луной,
тогда б я смог порядочно увлечься другой. .... с какой другой – значенья не имеет, решительно, любая подойдёт – степановна, арнольдовна и даже с андреевной мне б было по плечу.
5
iv сидели на концерте. вышли с тем – освобождённый каждый от фонем, от колебаний воздуха и просто соотношенья собственного роста с андреевной. андреевна в длину как есть маяк, что светит на луну. луна молчит, андреевна, напротив, словоохотлива, что с деревом пила, но с нею мы коро́тко повстречались – она пила. ... v на промытом ветром небосклоне охристая в крапину форель облаком плыла в одеколоне за прокопий валентинычем. мимо клубов, мимо канделябров пар струился из трубы ноздрей, набирая в легкие, как в жабры, растворимый кислород полей. небо это тема непростая – рыбы в кислороде не живут, облако побудет и растает или растворится, как мазут. шёл домой прокопий валентиныч,
6
взглядом провожая лебедей, этих лебедей летело столько, сколько он не видывал за жизнь. вспомнилась по случаю Анфиса, по пути как раз сегодня к ней. чтоб не пропадать одеколону, и форели чтоб не растворять, смело направляется к притону улицы мясницкой 25. тут из-за угла выходит лама, перегородив к притону путь, только эта лама плод обмана, в деле лама курит-курит ртуть, сквозь усы выходит пар, и разве разуму такое обмануть – синие чулки на ней с подвязкой, значит, если видно, что чулки, выше взгляд уже не поднимался, чем запястье ла́мовой руки. лама-лама-лама-лама-лама, вовсе и не лама, а ламак, как гусак-гусыня, голубыня, голубь, а в итоге голубак. ничего поделать невозможно, чувство любопытства утолить, если у дверей диковин столько, то внутри притона – ча-ча-ча – увлекают звуки к барной стойке и прокопий валентиныча. … эпилог как хорошо устроена планета – сама она вокруг своей оси вращается, а нам не надо это проделывать вокруг своей оси. но это совершенно не мешает вращаться нам вокруг друг друга так,
что искры нам дорогу освещают сквозь мрак. ноябрь 2018 – январь 2019
7
Шарф на воздухе кружится. Цикл стихов * простынь белая ложится шарф на воздухе кружится на излёте лета вслед щёлкнет фотопистолет шарф шифоновый алеет в изумрудном льне аллеи и белеет неба простынь за стволами в полный рост их ………………… щёлкнет фотопистолет уходящему в ответ за его упрямый нрав точно вечность даровав под ребром сквозя навылет из груди бумажной вынет сердца слабый механизм увлекая тело вниз ………………… вопреки закону впрочем силу тяжести отсрочив в узкой раме на стене растянулся по струне силуэт с дырой в спине ………………… и его уже не гложет как он глупо расположен на отравленной стене 2018 год * пластинка обегает полный круг и приседает всякий раз как в танце
8
над голосом гудящим дальних станций в холодной комнате с себя снимая слух … чтоб тишина её вступила вместо всех прошлых пустяков из-за и боль свою на нитку привязав раскручивает с камерным оркестром … бездушный механизм казалось бы но заполняет лёгочную колбу и позабыв дыханье ненадолго в неё впускает музыки столбы … летает человек в оконной раме раскачивая люстры тусклый свет среди шкафов комодов табурет небрежно опрокинут над мирами … так навсегда запечатлён его полёт в таблице сборной звуковых частот разверстый между трубами-альта́ми он изгибает тело в полукруг и палочка в руке его как кнут свистит-свистит над нотными листами 2018 год * снег промерзал а в углях фонарей вдоль стен почтамта гусениц траншея ни бабочка ни рыжий муравей зимой деревья голые по шею и лыжник с голым торсом режет снег как штанговый токоприёмник воздух на раннем небе лунный обруч пег в мерцанье еле различимом звёздном спит машинист на станции конечной
и женщина-кондуктор рядом с ним в обнимку с сумкой из которой мелочь тихонько подавала голос им и снится машинисту как сверчок поёт и муравей идёт на ужин и как жена ложится на плечо сквозь белый снег проваливаясь глубже 2018 год
9
* вснегумилёв вснекружится и лнёт к плечу плечо а слово к слову моей руке нет большего улова чем тёплая твоя ладонь ………… вснегуполя твои ресницы шапка я ем лицо твоё глазами как облатку ест прихожанин на воскресной службе ………… вснегубыгубы ими в губы буду не ранен не убит а поцелован не дрогнет ветка не сорвется птица их много здесь сомкнуты веки плотно их и снится как пар взмывает над озёрной чашкой немного медлит
10
а потом садится и поезд в хвост себе дымя увозит туда за горизонт где нет таких же как я и птицы птицы как и я растают с первыми лучами не печалься нас снова встретишь возвратясь случайно ………… вснегумилёв вснепризрак и стена высматривать их до утра как до утраты и только спичкой в воздухе черкнёшь как надо брать всё что можно взять и уходить тебявсю взглядом нет не унести как только тень исчезнет в первых солнцах всё это вовсе может не вернётся со следующим снегомдекабря ………… 45-я параллель, № 23 (443) от 11 августа 2018 г. * потянув за тонкий поводок рыбы спящей губы растопырив падает звезда наискосок от хвоста линяя шлейфом пыли
кажется всё это не всерьёз вёсел лопасть плюхает об воду в рыбе содержанье углеводов ра́вно содержанью в рыбе слёз так непониманье матерьяла с жестяной посудой разговор туго шёл наружный свой покров пленница стремительно теряла 2018 год * проспект смешался грязь текла комками потоком грёз разлуки рук с руками и глаз не прячь возлюбленных сквозь мрак омыть ступни́ разбитые в погоне 11
их ноги длинны, шеи и хвосты мелькали обнажаясь сквозь кусты ласкаясь в можжевельниковой куще и час за часом прежнего лишь пуще пусть что-нибудь мани́т отсюда вдаль за русским словом Михельсон и Даль всё было ма́ло то что жало и мало́ перерасти отбросить прежнее число перешагнуть уйти за баррикаду лет вниз головой и шапка в бурый снег слетела и лежит никто не хочет подать руки и только глубже топчет 45-я параллель, № 23 (443) от 11 августа 2018 г. *
только ли перегоны метро и поплавский сам вынырнул в станции гул в дребезжанье оконных рам лязг и возня уходить убегать дворами выдавив тело из света полоски во тьму угольной семечки гуще тугую жижу подлым упрямцем спускались по одному влажные тени как будто по жёлобу крыши во́рот и шея мелькнули полу́ночный час мертвел ахнула птица завидев как шарф метнулся ку́чера лошадь и буквы заглавной мел вырвало прочь из сада и сад замкнулся вырвало клёном в шапку из гнёзд ледяных оме́л чах и черствел серповидный конец на небе вздыбилось слово когда он его вкатил вздыбилось слово и потекло по вене Журнал «Вещество», №3, 2018. Подписано в печать 13.01.2018 г.
12
* невидимая птица одинока невидимая птица некрасива ложится тень на тонкие перила холодным телом каменного блока ложится тень холодным телом на а помнишь как вчера ещё идёшь и в слово птица входит слово нож и видно как от клюва до хвоста она линяет образом креста на тонкие перила птицы тень вчера ещё идёшь сегодня лень холодным телом каменного блока ещё идёшь вынашивая бога
потом еще… и улица летит и бог летит над птицею бездвижной свернёшь в проулок но шагов не слышно посмотришь вниз а улица летит 45-я параллель, № 23 (443) от 11 августа 2018 г.
13
Животное явление. Цикл стихов 1 у меня спросила речка, у меня спросил кузнечик, от чего сирень линяет, кони по полю гуляют, совы песни не поют, знают только у да у, лев рычит и ловит ланей – узник низменных желаний, кони, совы, лев и я, лани, в поле полынья, – ничего не смыслим в этом содержаньи бытия. 2 я состою из этого стекла вагона тусклого купе, железа скрипа, холодного стекла и монолита, запечатлевшего, как вертится земля, и поезд, отрезвлённый клубом дыма, скользит по рельсам в хвойные леса. такая, впрочем, в жизни полоса – как бы режим холодного отжима. 3 и лиса хотела тоже
на оленя быть похожей и стремительной походкой удаляться прочь, но лось проявил настойчивость, и лиса теперь как лось на деревьях сводит злость.
14
4 лось представил, окунь – это, что на ниточке дрожит. лев представил заяц – это лист осиновый дрожит. подчинив существованье, лес разлёгся поперёк, как в стекле у речки дальней, отразился василёк. на одно мгновенье, после сон другое показал: лошадь оголила дёсны, укатилась на вокзал, что-то, что уже не помню, мне хотелось ей сказать, били бубны, кошки пели, осень плавала в метро, из вагона вышли ели, с ними Агния Барто, по полям иное дело, ноги чешешь об траву: – как поэт мне ближе Бэлла «вы протянуты к тому», говорит она неясно, – собеседник я прекрасный только Бэлле ни к чему. разве стыдно быть поэтом, мухам кукиши крутить, сочинять про то, про это, шапку набекрень носить. так тоскливо шла беседа, лучше б с лошадью про лето,
я про жулика-соседа, а она про область света «между нами и людьми». словно окунь, словно заяц, словно лось и царь зверей, я дрожу пред мирозданьем с лёгким, впрочем, опозданьем. укрывает утро твердь. ни одно, увы, созданье не оправдывает смерть. 2018 год
15