Книги Андрея Белянина, вышедшие в «Издательстве АЛЬФА КНИГА» Трилогия «МЕЧ БЕЗ ИМЕНИ» «МЕЧ БЕЗ ИМЕНИ» «СВИРЕПЫЙ ЛАНДГРАФ» «ВЕК СВЯТОГО СКИМИНОКА»
Дилогия «МОЯ ЖЕНА — ВЕДЬМА» «МОЯ ЖЕНА — ВЕДЬМА» «СЕСТРЁНКА ИЗ ПРЕИСПОДНЕЙ» «ДЖЕК СУМАСШЕДШИЙ КОРОЛЬ» «РЫЖИЙ И ПОЛОСАТЫЙ» «РЫЖИЙ РЫЦАРЬ» «ВКУС ВАМПИРА» «ОХОТА НА ГУСАРА» «ДЕМОН ПО ВЫЗОВУ»
Дилогия «КАЗАК НА ТОМ СВЕТЕ» «КАЗАК В РАЮ» «КАЗАК В АДУ»
Сериал «ТАЙНЫЙ СЫСК ЦАРЯ ГОРОХА» «ТАЙНЫЙ СЫСК ЦАРЯ ГОРОХА» «ЛЕТУЧИЙ КОРАБЛЬ» «ОТСТРЕЛ НЕВЕСТ» «ДЕЛО ТРЕЗВЫХ СКОМОРОХОВ» «ОПЕРГРУППА В ДЕРЕВНЕ» «ЖЕНИТЬСЯ И ОБЕЗВРЕДИТЬ» Трилогия «БАГДАДСКИЙ ВОР» «БАГДАДСКИЙ ВОР» «ПОСРАМИТЕЛЬ ШАЙТАНА» «ВЕРНИТЕ ВОРА!» Цикл «ОБОРОТНЫЙ ГОРОД» «ОБОРОТНЫЙ ГОРОД» «КОЛДУН НА ЗАВТРАК» «ПАСТУХ МЕДВЕДЕЙ» Стихи
Трилогия «ААРГХ» «ААРГХ» «ААРГХ В ЭЛЬФЯТНИКЕ» «ААРГХ НА ТРОНЕ»
« ЛАНА »
С Карен Махони (перевод и редакция) «ТЕНЬ КОТА ВАМПИРА»
С Пламеном Митревым (перевод и редакция) «ВЕСЛОМ ПО ФЬОРДУ!»
В соавторстве с Галиной Черной «ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЙ ОБОРОТЕНЬ» «КАНИКУЛЫ ОБОРОТНЕЙ» «ХРОНИКИ ОБОРОТНЕЙ» С Христо Поштаковым (перевод и редакция) «ВОЗВРАЩЕНИЕ ОБОРОТНЕЙ» «ИСТОРИИ ОБОРОТНЕЙ» «МЕЧ, МАГИЯ И ЧЕЛЮСТИ» «ПРИКЛЮЧЕНИЯ ОБОРОТНЕЙ» «ГАСИ АМЕРИКУ!» «ЛАЙНЕР ВАМПИРОВ»
Андрей Белянин и его друзья «КАЗАЧЬИ СКАЗКИ» «ДНЕВНИК КОТА С ЛИМОНАДНЫМ ИМЕНЕМ» «ЧЕГО ХОТЯТ ДЕМОНЫ» «АНГЕЛ БЫСТРОГО РЕАГИРОВАНИЯ» «НЕ НАДО, АЗРИЭЛЛА!»
ФАНТАСТИЧЕСКИЙ БОЕВИК
АНДРЕЙ БЕЛЯНИН
ВЕРНИТЕ ВОРА! РОМАН
2
УДК 82 312.9(02) ББК 84(2Рос=Рус)6 445я5 Б43
Cерия основана в 1992 году Выпуск 741
Художник И. Воронин
Б43
Белянин А. О. Верните вора!: Фантастический роман/Послесл. И. Черного. — М.: «Издательство АЛЬФА КНИГА», 2012. — 312 с.: ил. — (Фантастический боевик). ISBN 978 5 9922 1060 6 И вот когда весь исламский мир стоял на грани войны, в благородную Бу хару вернулся Багдадский вор — Лев Оболенский! Как он попал на Восток, как превратил эмира в осла, как одолел город скую стражу Шехмета, как летал на ковре самолете, как заставил служить себе самого шайтана, как спас истинные ценности Корана, остановив маньяка и злодея, черного шейха Хайям Кара, кто бы знал... Но в данном случае всему написанному точно следует верить! Ведь эту ис торию рассказал не автор книги, а сам Ходжа Насреддин! Уж он то всегда го ворит только правду, клянусь Аллахом...
УДК 82 312.9(02) ББК 84(2Рос=Рус)6 445я5
ISBN 978 5 9922 1060 6
© Белянин А. О., 2012 © Художественное оформление, «Издательство АЛЬФА КНИГА», 2012
ПРОЛОГ
«Алла а а! Бисмиллях ир рахман ир рахим!» Обратимся с молитвой к престолу Всевышнего, Со
здателя миров, Всемилостивейшего и Милосерднейшего! Ибо в свете бесконечной мудрости своей призвал он на борьбу с пороком великого чёрного шейха Абдрахима Хай
ям Кара, и заточил гневом его меч, и вознёс над его голо
вой зелёное знамя истинной веры! Дабы содрогнулись пред гневным лицом его ослушники шариата, опомнились нарушители заповедей, устыдились враги верующих и возрадовались сердца истинных праведников. Воистину, нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его! Нет веры, кроме ислама, и шейх Хайям Кар — щит её! И па
дали в пыль города, и смирялись гордые, и покорялись си
льные, и вздрагивала земля от Басры до Хорезма под гроз
ным копытом его боевого коня! Новый мир воцарялся в мире, но лишь один грешник не склонил головы. Сам шай
тан спустил его с цепи смущать умы праведных мусуль
ман, и имя этого безумца — Лев Оболенский! — Алла а! Бисмиллях ир рахман! Откуда это? Почему я это помню? Какие неведо мые отзвуки в моей душе, душе православного казака, вызывает высокий голос муэдзина, ежедневно пою щего с далёкого минарета, гортанно и раздольно, на всю степь, на всю пустыню, на всё небо, на весь свет... И мир внимает священным словам «Аллах акбар!». 5
Не тому страшному, доставшему всех, безумному кли чу террористов, убивающих женщин и детей, а — ис ходному, чистому, незапятнанному смыслу этих слов: «Господь велик! Воистину велик! Мы все лишь нера зумные дети его, и наша жизнь подобна песчинке в ча сах Вечности». А много ли песчинок мы можем узнать в лицо, пересыпая песок сквозь пальцы на берегах мо гучей Волги, священной реки Ра, связующей Египет и Россию, или самого сиятельного Нила, отражённого в Млечном Пути… Но о чём мы? А а а… Я не видел Оболенского два года. Мы поругались. Вернее, он. То есть я. Нет, опять не так, это я вновь ищу достойного оправдания в ссоре с другом и пытаюсь возложить вину на него, а не на себя, хотя всему виной моя гордыня. Я обиделся на него, каюсь. Но Лев первый повёл себя нечестным об разом! Он позвонил мне в Астрахань и прямолинейно, в своей манере заявил: — Слушай, Андрюха! Первый роман, который ты обо мне написал, был похож на большой анекдот. А вот второй не понравился нашей секретарше. Чё за фигня?! — То есть сам ты не читал «Посрамителя шай тана»?! — Не э… некогда было. Но она же сказала, что ей не понравилось, значит... Я повесил трубку. Да пошёл он! Вместе со своей секретаршей литературоведкой, если её вкусу он до веряет больше, чем своему! И вообще, с творческими людьми нельзя так разговаривать, у нас ранимые души, нам легко сделать больно... Короче, с тех пор мы не общались. Общие москов ские друзья говорили, что Лев собирался посетить Прагу, где я бываю едва ли не ежегодно, но мне оно было глубоко до неоновой лампочки. Ну как он мог так со мной — не прочёл книгу, не составил своё мне ние, не спросил у автора, в конце концов, а поверил 6
какой то очередной грудастой блондилоидке в ми ни юбке?! Моему глупому гневу не было разумного объясне ния, хотя в такой ситуации достаточно было лишь пе рекипеть пару дней, а потом созвониться. Но ни он, ни я вовремя не сделали первого шага. А потом... по том было поздно и бессмысленно, пёстрый вагончик жизни уже шёл по другой трамвайной линии. Ну да неважно, проблема не в этом. А в том, что чёрт те ско лько времени спустя, без малейшего предупреждения, в мою дверь постучали. Я был дома один, мои домашние на праздники уехали к родным. Тишина, покой, «Спящий купол» в чайнике, чёрный шоколад, хорошая книга и... облом. Вставать и смотреть, кто там припёрся, не было ни ма лейшего желания. Но на третий упорный стук я уже занервничал. Встал, подкрался к двери на цыпочках и заглянул в глазок. Увиденное не обрадовало — на меня умилённо уставился незнакомый узбек в драном хала те и скособоченной тюбетейке. — Чего надо? — не открывая, громко спросил я. — Хвала Аллаху, вы дома, о почтеннейший! Мой друг, Лев Оболенский, сказал, что здесь я могу найти еду и кров… Я автоматически распахнул дверь и замер перед своим зеркальным отражением. — Домулло?! — Офигеть… — так же поражённо выдохнул На среддин. — А... где Лев? — не зная, о чём ещё можно спро сить, выдал я. Боже, боже, боже... Ведь предо мной сейчас стояла живая легенда всего мусульманского мира, а я зада вал глупые вопросы о том, о ком ничего и слы шать то не хотел! 7
— Уважаемый, это долгая история… — Намёк понял! ...Час спустя за столом с пельменями по астрахан ски и красным балканским вином мне поведали нача ло дивной и правдивой истории о третьем походе мое го друга в сказочные дали таинственного Востока! Я слушал, я спрашивал, я уточнял, я спорил, только то лько успевая записывать самое основное. Сказка вер нулась, встала в полный рост и отозвалась в моём сер дце, словно откликнувшийся в горах эхом звук узбек ского бубна. Дрожащей, полузабытой мелодией, сту ком каблучков, жарким током крови в висках, едва уловимым шёпотом жёлтой пустыни, звоном старин ной серьги с голубой бирюзой, изогнутой ятаганами арабской вязью древнего текста! Бум балаки дон, бум балаки дон, бум балаки...
ГЛАВА ПЕРВАЯ Не грех украсть, если ничего иного не нашёл че ловек для продления жизни своей... Достоверный хадис
Лев не любил рассказывать о своих путешествиях в Багдад и Самарканд. Пару раз поделился с друзьями по работе на шашлыках, так они же его и оборжали. Причём не с высоколитературной, художественной или научной критикой, а по принципу «не умеешь врать — не берись». Дело едва не кончилось дракой, а это были хоть и нетрезвые, но деловые партнёры. В жизни Оболенского неожиданно стали набегать туч ки, вроде бы и по мелочи, но мелочи, как известно, имеют нехорошую тенденцию накапливаться. Потом ему начали сниться восточные сны. То есть в общем то они, конечно, снились и раньше как время от времени всплывающая память о прошлых героиче ских деяниях. Но сейчас эти сны были заполнены не знакомыми персонажами, там не было прекрасной Джамили, хитроумного Насреддина, суетливого баш мачника Ахмеда, богатырши Ириды аль Дюбины, мо гущественного джинна Бабудай Аги и великого де душки Хайяма. О последнем благородный потомок князей Оболенских вспоминал не иначе как со слеза ми на глазах... О нет! Те сны, что жаркими ночами наседали на мо 9
его друга, были полны разрывов бомб, свиста снаря дов, коротких молний трассирующих пуль, чёрного, душащего, жирного дыма от пылающих нефтяных скважин и сдавленного плача ребёнка. Тихого, беспо мощного, раздавленного лязгом танковых гусениц и воем реактивных самолётов. Этот несказочный Вос ток пах только смертью! Лев вставал среди ночи с мокрой головой, выходил на балкон, умиротворяясь спящей Москвой, тёр ладо нями холодный лоб, вновь и вновь давая себе слово, что он туда больше не поедет. Сегодняшние проблемы Ирака, Ливии, Сирии, Йемена, Египта и так далее — это внутренние дела данных стран, никоим боком не касающиеся его воровской деятельности, проходив шей в этих землях шайтан его разберёт сколько лет на зад! И всё таки, всё таки, всё таки... Как говорят мудрецы, «человек предполагает, но Аллах знает лучше». И вот в один прекрасный (или ужасный) день помощник прокурора господин Обо ленский вдруг поймал себя на том, что его со всех сто рон окружают сплошные азиаты... Ей богу! Они были везде — вычищали улицы, подавали кофе в «Шоколаднице», ремонтировали подъезд его дома, торговали шаурмой у ближайшего метро, труди лись носильщиками и грузчиками в супермаркетах и, казалось, превращали привычную его детству старую русскую Москву в некое подобие оголтелого многона ционального Нью Йорка. С той лишь разницей, что там везде мелькали чернокожие, а тут узкоглазые лица. Мир явственно менялся, непонятно кому в угоду, но теперь те, кого было так удобно и дёшево позвать на время, незаметно оседали здесь навсегда. Закончив одну работу, они тут же брались за другую, благо изба лованные москвичи, свысока поругивая приезжих, тем не менее всегда находили им занятие, спихивая на 10
чужие плечи всё, чем гнушались заняться сами. Сто лица постепенно, но целенаправленно становилась всё более и более евразийской... Разумеется, Льва это раздражало. Он, так же как и большинство россиян, искренне полагал, что каждый народ хочет и должен жить на своей исторической ро дине и ничего плохого в этом нет. Однако, когда на глазах у него трое парней с жёлто чёрно белыми знач ками окружили пожилую казашку с двумя багажными сумками, его сердце ёкнуло. Он даже не осознал до конца, в какой момент вмешался, но ценой порван ной рубашки и разбитого кулака в три пинка разогнал юных националистов! Женщина едва ли не на коленях благодарила своего избавителя и на прощанье, не слушая возражений, су нула ему большущее яндыкское яблоко. С этого не винного фрукта всё и началось… Нет, Оболенский не стал тут же его есть, а сунул в карман пиджака и пошёл себе дальше. За два квартала до его дома, у перекрёстка, стояли ларьки с фруктами. Мой друг, приценившись там сям, решил, что эти азиаты вконец задрали цены и в «Магните» оно будет дешевле, но стоило ему сделать шаг в сторону, как… — Эй, зачем яблоко в карман взял? Платить надо! — С чего это взял? Это моё. — Ага как врёт, да?! — осуждающе возвысил голос молодой узбек с коричневым лицом. — А ещё москвич называется… Понаехал тут! — Ты мне тут ещё порассуждай, кто куда пона ехал, — рявкнул обиженный в лучших чувствах Лев Оболенский. — Я сейчас милицию вызову! — Вах, смотрите на него, люди, — вступился за со брата пожилой азиат в грязном белом фартуке поверх не менее грязного халата, — сам украл и ещё нам угро жает, совсем стыд потерял, да? — Мы тут тоже милицию вызовем! — дружно заго 11
монили продавцы, и потомок древнего дворянского рода, коим Лев вечно и к месту и не к месту гордился, невольно отступил. И вовсе не потому, что испугался, а потому, что происходящее само по себе было невероятно дико! Как это, на него, русского, коренного москвича, в сто лице России, в центре города, нападают какие то заез жие узбеки, обвиняя в воровстве! И кого?! Его, бывше го Багдадского вора, грозу эмиров, кошмар караванов, ходячий ужас дворцовой стражи, который если уж крал, так никогда не попадался! На его счастье, мимо проходил полицейский наряд. Лев радостно кинулся навстречу и... — Сержант Бельдыев. Ваши документы, гражда нин. — При чём тут мои документы? — Оболенский с нарастающей паникой отметил, как молодой прода вец что то быстро строчит на непонятном языке вто рому милиционеру, а тот сурово и понимающе кивает. — Значит, никаких документов не имеем? Пройдёмте с нами. — Да никуда я с вами не пойду, я… Он и опомниться не успел, как был атакован целой толпой азиатов, скручен по рукам и ногам, а сержант Бельдыев чем то коротко и сильно ударил его по голо ве. Последнее, что Лев разобрал, проваливаясь в плот ный душный туман, были слова: — Совсем бандит, да, наверное, из новых русских. Тащите его в отделение, там разберёмся… Потом были звёздочки, кружочки, птички и мале нькие шайтанчики, кругами носящиеся вокруг его го ловы. Звёзды молчали, кружочки тоже, птицы щебета ли на все лады, а шайтанчики противно хихикали, словно только что сделали какую то невероятную па кость. Остатками неотбитых мозгов Лев понял, что со противление бессмысленно, и признал, что если со 12
всем уж по совести, то у нечистого были причины до него докапываться и, возможно, его месть удалась… «Алла а, ир рахим... шайтани... Блин, не помню! Короче, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, поми луй мя, грешного, а?» — мысленно пробормотал наш герой, голова прояснилась, кружащиеся пятнышки исчезли, вокруг явственно потеплело, но он по преж нему был несвободен и его всё так же куда то волокли без малейшего политесу. Оболенский попробовал было временно покорить ся судьбе, как чей то властный голос остановил его обидчиков: — Куда вы тащите этого несчастного, о правовер ные? — В зиндан, почтеннейший шейх, — после секунд ной заминки ответил кто то. — Этот нехороший чело век — вор, он украл яблоко на базаре и оскорбил чест ных купцов благородной Бухары! — Он — чужеземец и вполне мог не знать наших законов. Аллах, Всемилостивейший и Всемогущест венный, велит прощать невольное незнание, за что и да простит Он вас в Судный день. Отпустите несчаст ного! — Слушаемся и повинуемся, о шейх Хайям Кар! Да продлит небо ваши годы бесконечно. Но будет ли за это какая нибудь награда вашим ничтожным ра бам? — Пошли прочь!!! От такого громоподобного рёва Оболенский окон чательно пришёл в себя, а двое стражников дунули вдоль по ночной улочке не оборачиваясь, едва не ро няя от страха щиты и копья. — Иди за мной, незнакомец, — приказал тот, кого звали Хайям Кар. Мой друг быстро огляделся, тихо, сквозь зубы вы 13
ругался неприличными словами и молча проследовал за суровым худым стариком в чёрных одеждах. Быстро сгущались сумерки, ибо ночь на Востоке падает, как чёрная вуаль на лицо неприступной краса вицы, делая окружающий мир таинственным и вол шебным. Высокие чинары становятся похожими на спящие минареты, мерцающая вода в арыке отливает живым серебром, маленькие дома на окраинах пре вращаются в волшебную колоннаду белого и розового лукума, подаваемого на расписном блюдце, а высоко в небе протирают заспанные глазки первые застенчи вые звёздочки… — Салам алейкум, Лёва джан, — сказал старик, когда они уселись на тёплые камни у реки. — Здоровей бывали, Бабудай Ага. — Оболенский радушно обнял старого знакомого. — Хорошо зама скировался, только ноги при ходьбе включать не за бывай, а то просто паришь над планетой. — Привычка, — виновато улыбнулся джинн. — Как ты там, почтеннейший? Как дом, семья, достаток, друзья и жёны? — Всё супер, особенно жёны. Ты, главное, Маше об этом не ляпни — убьёт на фиг! — Жён? — ужаснулся Бабудай Ага. — Нас! — со вздохом поправил Лев. — А чего ты так маскарадно вырядился, словно беглый преступ ник визирь с гематомой на всю голову? — Твой ум не знает разумных границ, почтенней ший… — Мм, это был комплимент или наезд? — О человек, — грустно улыбнулся узкоглазый джинн. — Иногда ты упрямством и наглостью напо минаешь мне нашего общего длинноухого друга с именем детей Сиона. Довольно ли тебе будет знания того, что ты здесь неслучайно? Мир вновь нуждается в Багдадском воре, и силой того, чьё имя я назвать не 14
вправе, ты вновь вернулся, дабы вписать на скрижалях Вечности новые страницы! — А без патетики никак? — Никак. — Ладно, что надо украсть, чтобы ты вернул меня домой к ужину? — Останови меня. — Чего?! — вытаращился Лев, но Бабудай Ага уже зыбко таял в тёплом мареве ночи. — Аллё, стой! Куда пошёл? Стой, мы ещё с тобой не договорили и! — заорал широкоплечий россиянин, бросился в погоню, увяз штиблетами в бархане, рух нул носом в песок и… проснулся. Нет, нет, не так, как в дурных романах, когда мы долго следим за головокружительными приключения ми героя, а в конце оказывается, что ему всё это просто приснилось. С одной стороны, даже чуток завидуешь человеку (вот снятся же кому то такие обалденные сны!), а с другой — как то всё таки раздражает… В на шем случае происходящее оказалось значительно кру че любых фантазий моего друга. Он встретил это утро, как и всякий праведный му сульманин, проснувшись за несколько минут до пе ния муэдзина, призывающего верующих к утренней молитве. Отбросил одеяло, накинул старенький халат, просеменил в угол, достал и расстелил на полу малень кий коврик, после чего опустился на колени. Его язык повторял с детства привычные слова: — Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его! Оболенский, как всегда, закончил свою молитву чуток раньше, чем это было положено, ибо настоящий вор должен выходить на работу до появления клиенту ры. Как истинный лев, он отправлялся на охоту в го родские джунгли, садился в засаду на базаре и ждал свою добычу — неторопливого крестьянина, зажиточ ного ремесленника, надменного купца, да кого угод 15
но, лишь бы с деньгами. Его промысел был скромным и достался в наследство ещё от деда, а тому от его пра деда, и так бессчётное поколение времён до тех пор, когда первый питекантроп сообразил, что можно не бежать с высунутым языком за мамонтом, а просто стибрить банан у соседа… — Утро красит нежным светом стены древнего… ля ля! — пропел Лев просыпающейся Бухаре, выходя на её полусонные улицы. Метельщики и пожилые сторожа приветствовали его мрачными, укоризненными взглядами, но поде лать что либо не могли. Вор шёл уверенной, чуть при танцовывающей походкой, и казалось, он мог сунуть себе за пазуху весь город, потому что ещё никому ни разу не удавалось поймать его за руку. Не иначе как сам шайтан хранил его от гнева праведных, но рано или поздно справедливость и закон восторжествуют, и тогда не миновать ослушнику шариата кизиловых па лок... Наш герой неторопливым шагом добрался до база ра, подкрепившись по пути украденной лепёшкой и горстью изюма, на ходу выдул пол литра воды у зазе вавшегося продавца и намётанным взглядом выбрал себе жертву дня. Невысокий, крепенький дехканин в запылённой одежде путешественника сидел на сером упитанном ослике и о чём то увлечённо расспраши вал прохожего. Вся его фигура буквально излучала наив и простодушие… — Раз пошли на дело я и Рабинович, — тихо замурлы кал Лев незнакомую доселе песенку, подкрадываясь к бедолаге сзади. А там уже всё было бы легко до смешного: случай ный толчок, искренние извинения, заверение во вза имной дружбе, любви до гроба, приглашение погос тить, если караван сарай занят... и уйти, пятясь, мел кими шажками, стараясь, чтоб чужие таньга не слиш 16
ком откровенно позванивали в кармане. Но тут ослик повернул левое ухо, затем правое, оглянулся, сделал круглые глаза и… — Не понял?! — тихо выдохнул любитель чужих ко шельков, когда осёл издал невероятный по мощи и долготе вопль щенячьего восторга, сбросил хозяина, встал на дыбы и кинулся на шею Оболенскому, как к родной маме. Лев в мгновение ока был сбит с ног, потом бесчело вечно вылизан, обслюнявлен, затискан, обнюхан и расцелован до интимности с ног до головы! — Мама а! — взвыл он, отплёвываясь и протирая глаза. — Уберите психическую скотину! — Воистину, это самый подлый, злобный и бесче стный ишак из всех созданных Аллахом, — со стоном подтвердил поднимающийся хозяин осла, взглянул на Льва и вдруг кинулся на него с неменьшим пылом: — Багдадский вор! О, как долго я тебя искал, свет моих очей! Пытавшийся было встать Оболенский был вторич но брошен наземь и прижат братской тушей крепкого дехканина. Ситуация резко выходила из под контро ля, вокруг начал быстро собираться любопытный на род. — Что случилось, правоверные? — Вор хотел ограбить честного мусульманина! — Ва ах, как только Аллах такое допускает? — Но тот поймал его за нечестную руку! Смотрите, они борются, как муж и жена, соединённые по шари ату?! — Вай мэ, вроде не запрещено, раз Аллах допус кает... — Люди, туда же ещё и осёл лезет! — А что, ослу с ними нельзя?! — Вай дод, не знаю, Аллах иногда и не такое допус кает... 17
— Ты что творишь, кретиноид?! — отплёвываясь, взвыл Лев, с трудом оторвав от себя целующегося не знакомца. — Отвянь, противный, я не такой! — А то я не знаю, Лёва джан… Дай обниму ещё раз, или у меня разольётся желчь от переизбытка чувств и тебе придётся вести меня в чайхану, в отдельный по кой, где до самого вечера отпаивать красным вином в обход всех заветов Корана! Но всё равно мои щёки бу дут пылать от радости нашей встречи! — Слезь с меня, Элтон Джон в голубой тюбетейке! Мне линять надо о!!! А хрен вам, не растущий в здешних широтах! Базар ный народ Бухары уже завёлся. Слышались призывы к властям, но кольцо сочувствующих сжималось всё плотнее, изыскивая, как бы до прихода слуг закона из лить хоть на кого то праведный гнев истинных мусу льман, по долгу веры знающих, как и чем наказывать бесстыжего вора. Тем более такого, всех доставшего, как наш московский герой и мой, если не забыли, друг… — Стража, стража! — В ухо не ори, да? Храни Аллах нашу стражу, ког да её надо, то она вечно не тут... А что, правоверные, мы разве сами не справимся? Вора должно побивать камнями! — Вай мэ, зачем так говоришь, вразуми тебя Все вышний?! Это блудницу пристало побивать камнями при четырёх свидетелях. — Так взгляни на этого осла, он целуется с ними обоими, как блудница! Мы все свидетели, хвала Алла ху, у нас есть повод их побить! Отдадим должное длинным ушам непарнокопыт ного, ослик мигом сообразил, что дело пахнет кероси ном, и спешно сделал ноги. Он явно не хотел, чтоб его сочли блудницей. А вот когда народ уже не в шутку на 18
чал награждать Оболенского тумаками, опомнился уже и Насреддин: — Люди, за что вы его бьёте? — Он вор и украл у тебя кошелёк! — А а… э э… всё это козни шайтана, ибо это не мой кошелёк! — невнятно замялся домулло. — Я его, как бы поточнее сказать, шёл, шёл и… — Украл, — погромче буркнул Лев, пользуясь тем, что о нём на минутку забыли. — Вай мэ, воистину, мусульмане, вот кто настоя щий вор! — Недалёкие жители благородной Бухары охотно перекинулись в другую сторону. — Бей его! Оболенский с трудом встал, отряхнулся и, морщась от боли во всех местах, тихо двинул было наутёк по английски, как неизвестное доселе чувство развер нуло его назад. Кажется, это называется совестью… — Хамы! Холопы! Быдло! В смысле какого лешего вы его бьёте, раз я вор?! — И вправду, мусульмане, ведь если они оба воры, зачем нам бить одного? Надо обоим воздать кизило выми палками! Тащим их к кади! А может, прямо здесь воздадим? Лев успел от души съездить по мордасам двоим са мым резвым, но людей на базаре всегда больше одно го, а потому законопослушная толпа радостно повяза ла и того и другого, сдав приятелей на руки наконец то подоспевшей страже. Четвёрка мрачных, заспанных слуг бухарского эмира, грозно хмуря брови, толкнула нашу парочку и с почётом двинулась к дому кади — верховного судьи города, облечённого властью и пра вом разбираться в делах, казня и милуя по собственно му усмотрению. Несколько шагов толпа даже сопро вождала их, а потом врождённое восточное милосер дие дало о себе знать, ибо каждому известна строгость законов для богатого и для бедного... 19
— Вай мэ, какой белокожий, голубоглазый, светло волосый, как жалко его — страшненький... — Ну и что с того, что они воры, зато у них любовь! Аллах да смилуется над ними... — Аллах то смилуется, а вот кади не очень прислу шивается к его мнению. — Их казнят? Сейчас буду плакать. — Ай, зачем казнят, дадут по спине тысячу ударов кизиловой палкой, и иди домой! — Ну да, если хоть что то от спины останется... — Зачем мы так с ними, мусульмане, я же теперь уснуть не смогу?! — Хорошо хоть осёл успел сбежать, не выдадим его, правоверные! ГЛАВА ВТОРАЯ Так взгляни ж на меня хоть один только раз... Русский романс, исполняет Медуза Горгона
Пока они шли через шумный базар, под проклятия и стоны сострадания, Ходжа изо всех сил старался опускать голову пониже, пряча лицо. Бывший же рос сиянин, наоборот, шёл с высоко задранным подбо родком, всем видом показывая независимость и сво бодолюбивый нрав потомка благородного русского дворянства! Пылающее солнце замерло в вышине, сияя на си нем куполе неба, как всевидящее око Господа, озаря ющее последний путь двух закоренелых преступни ков. Ходжа ни на миг не сомневался, что кади узнает его, и тогда самое милостивое наказание для «возму тителя спокойствия» будет посажение на кол! Лев тоже не строил насчёт себя особых иллюзий, тем более 20
что к судье его приводили уже трижды, но бездоказа тельно, и в последний раз кади пообещал обезглавить его по любому, ибо надоел, блин! Поэтому, как толь ко они перешли в узкий лабиринт улиц, направляясь к нужному кварталу, бдительный Насреддин быстро за метил соратнику: — Лёва джан, о свет очей моих, суперстар Багдада, любитель гаремов и посрамитель шайтанов, ты как это, вконец офигел, да? Ты что, совсем решил меня не узнавать?! — Да я тебя, прощелыгу узкоглазого, в первый раз в жизни вижу, — вяло огрызнулся Оболенский, — и бо юсь, что уже в последний… — Я твой друг и брат, Ходжа Насреддин!!! — Не болтать! — припугнул ближайший стражник, и эфенди словил древком копья по тюбетейке. Это бы стро настроило его на более решительный лад. — Ах ты, паршивый сын шакала, дитя гиены, помёт ехидны и отрыжка старого верблюда! Не узнаёт он меня, вай мэ?! Да на твоих глазах, низкий изменник, я обхитрю этих стражей и уйду на свободу! А если ты не вспомнишь искусство Багдадского вора, то, клянусь Всевышним, сегодня же твоя голова упадёт на «коврик крови»… — Чё пристал? Я не знаю тебя, не знаю никакого Багдадского вора, я тихий жулик из Бухары и не… — Я тебя предупредил, — коварно ощерился герой народных анекдотов, повернулся к самому старшему стражу и начал: — О великий воин и благородный гос подин, дозволено ли будет такому беспросветному грешнику, как я, до прихода к кади облегчить свою душу молитвой? — Валяй, но покороче! — сурово кивнул бородой стражник. Ходжа послушно опустился на колени и длинной скороговоркой зачастил: 21
— О Аллах, Всемилостивейший и Всемогуществен ный! Прошу тебя, пусть зарытый мною клад в тысячу динаров, две тысячи дирхемов и три тысячи таньга найдёт достойный человек, который употребит пятую часть этих денег на молитвы о моей пропащей душе… Ну вот вроде и всё, пошли? Оболенский был готов поклясться всем на свете, что это банальное разводилово он уже слышал и ви дел, но где и когда?! Память отгораживалась чёрной стеной забвения, плотной и неприступной, как Вели кая Китайская... Но этот странный незнакомец вёл себя как его старый друг, которых у него никогда не было, а тот ослик радовался ему, словно любимому хо зяину! Хотя откуда бы у бедного вора деньги на до машний скот? И вообще, хотя всё происходящее вы глядело необъяснимой мистификацией, но казалось, вот вот, ещё миг, и загадка перестанет быть таковой, все детали мозаики встанут на свои места, а правда восторжествует! Однако пока а… — Я не знаю тебя, — устало вздохнув, сдался Лев. — А я напомню, — сладко шепнул Насреддин, от вешивая другу сурового пенделя с носка в копчик! Оболенский взвыл и… выругался незнакомым ма том. То есть это были яркие и насыщенные слова, вы рвавшиеся из самых потаённых глубин необъятной русской души. На мгновение он остановился, медлен но, словно бы пробуя на вкус, не торопясь, повторил по памяти всю комбинацию из пяти слов, прикрыл глаза и... вспомнил! Хайям ибн Омар, Ходжа, Рабинович, Багдад, Шех мет, Джамиля… Аслан бей, Самарканд, Кара Анчар... большие города и маленькие кишлаки… арык, кара ван сарай, зиндан, гарем, гарем, гарем!!! На послед нем слове бывший помощник прокурора окончатель но пришёл в себя, но главное, понял, кто он такой и зачем его сюда притащили… 22
— Аллё, служивые, чего приуныли? Вон начальник ваш с напарником другана моего на другой конец го рода потащили, клад выкапывать будут. А вы чем хуже? С вами то хоть поделятся? — Молчи, грязный вор, — без энтузиазма пригро зили ему два крепыша. По постным лицам было вид но, что они и не надеются на свою долю. — Ладно уж, — царственно повёл плечами Лев, — суньте руку за пазуху, там кошелёк. Дербаньте, пока начальство далеко. Счастливые стражники, побросав копья и щиты, коршунами накинулись делить нежданную добычу. — О бесчестный вор и подлый преступник, но здесь всего девять таньга, — обиженно протянули оба. — На двоих, ай ай ай, не делится… — Ну я ж вам тоже не банкомат, — хмуря бровь, призадумался Оболенский. — Но одна таньга — это одна таньга, она лишней не бывает. Предлагаю пари, один берёт щит и лупит другого по голове. Тот, у кого громче получится, значит, и… Его даже не дослушали. Бодрые стражники, не сго вариваясь, бросили копья и схватились за щиты. Один ухнул другого по маковке в тот самый момент, когда второй въехал ему краем щита в висок. Два тела рухну ли одновременно, обоих спасли медные шлемы, хотя гула было о, как от удара молотком по пустому ведру… — А по полтаньга поделить не судьба никак? Да, если Аллах наказал, добавлять уже не надо, — глубоко мысленно изрёк наш герой, легко скинул верёвки с за пястий, и, уложив стражей в самой неприличной позе, подсказанной ему его шибко вольной фантазией, при слонился спиной к глиняной стенке ближайшего дома. — И чем же меня так по мозгам напружинило, что я ничего не помнил? Неужели Бабудай Ага устро ил, карданный вал ему в заднюю дверцу?! Ладно, на плющу нос этому джинну при встрече. А сейчас есть 23
тема поважнее: под какими часами мне ждать с буке тиком друга и собутыльника? Мм… ну, на Востоке, если не оговорено заранее, джентльмены всегда встре чаются на виду в приличном клубе. То есть в самой из вестной чайхане на базаре! Определившись с генеральной идеей, он беззабот но поправил тюбетейку, с трудом удерживающуюся на пшеничных кудрях, и, насвистывая, двинулся вдоль арыка. Его славянская душа пела! И вовсе не потому, что Лев вспомнил, кто он есть, а совсем по иной при чине, внятно сформулировать которую вряд ли сумел бы и он сам. Я попробую лишь угадать, но уверен, что едва ли ошибусь, предположив, что... Льву здесь нра вилось! Дивный воздух Востока, пахнущий жаркими стра стями и пряностями, дыхание горячего песка под но гами, неумолимая ласка пылающего солнца, преры вистый шёпот смуглолицых красавиц, завораживаю щая высота голубых минаретов и, воистину, бездон ное небо, накрывающее весь мир куполом надежды и веры в высокий замысел Творца! Поверьте, ведь дело вовсе не в том, что здесь всегда жила сказка. Вернее, не только в этом. Как бы мы ни романтизировали «Тысячу и одну ночь», но средний россиянин вряд ли бы обрадовался прописке в своём микрорайоне... злобных ифритов, вызывающих бури, могучих джиннов, перемещающих дворцы, вампи ров гулей, поедающих людей, старух колдуний с од ним зубом (способным перерубить ствол дерева!), а уж тем более бегающих взад вперёд по своим делам мел ких и крупных шайтанов... Представлять подобное в своих фантазиях весело и забавно, а вот жить в таком кавардаке — уже уволь те! У каждого из нас и своих проблем хватает: дом, ра бота, зарплата, экология, ГАИ, ЖЭК, тёща... куда нам ещё и восточную нечисть? Я горячился, Насреддин 24
важно кивал, со всем соглашаясь и налегая на конфе ты «Коркунов», а новая история моего друга расцвечи валась свежими красками. — То есть он опять потерял память? — Не совсем, — поправил меня Ходжа. — Память мигом вернулась к нему после хорошего пинка под зад! Причём очень важно было правильно пнуть. Я с первого раза попал в нужную точку. — А а, видимо, прямо в нервное окончание. Это как акупунктура, иглолечение? — Что то вроде. — Как я понимаю, Бабудай Ага этим просто сделал вам подарок. — И не говорите, почтеннейший, такое развлече ние… ГЛАВА ТРЕТЬЯ Главное не победа. Главное — участие! Адольф Гитлер. Записки из Рейхстага
...Примерно пару часов спустя в самой большой и многолюдной чайхане Бухары, за низеньким дастар ханным столиком, встретились двое. Скромный, тол стенький стражник эмира, демонстративно не желаю щий привлекать к себе внимание, и здоровенный ев рей ростовщик с подозрительно длинными пейсами, развалившийся на подушках и непозволительно гром ко покрикивающий на хозяина заведения. — Лёва джан, хоть чуть чуть покажи то, что ты ошибочно называешь воспитанием. Евреи в мусуль манском мире не ведут себя столь вызывающе… — А как же Холокост, а одесские погромы, а печи Бухенвальда, а великая Шестидневная война в Пале 25
стине за создание государства Израиль? Где ваше чув ство вины перед моим вечно угнетённым народом?! — Но ты не еврей. — Не еврей, — честно согласился Лев, поправляя кипу. — Но хоть разок то поприкалываться могу? Хо зяин! Ещё чаю моему другу! А мне кошерного вина, мацу и рыбу фиш! Пожилой бухарец с пузом круглым, как казан, нео добрительно прищёлкнул языком, выразительно по хлопав по большому мясницкому ножу, торчащему за широким поясом. Оболенский лениво улыбнулся и щелчком большо го пальца отправил ему золотую монету. — Ты с ума сошёл?! Хватило бы и пяти таньга! — А чего жадничать, это же не мои деньги, — ещё шире улыбнулся Багдадский вор, и Насреддин вынуж денно согласился. Чайханщик быстро поставил перед ним горячий чайник и блюдечко с колотым жёлтым сахаром. — А теперь, о мой вороватый друг, поведай моему истомлённому разлукой сердцу, каким безумным вет ром пустыни тебя занесло в Бухару? — Джинн. — Где?! — Я имею в виду, что меня, как всегда, притащил Бабудай Ага. — Неймётся ему… — В точку, — почесав в загривке, подтвердил Лев. — Я так понял, что у вас тут опять не всё тип топ? Давай колись, какие проблемы сотрясают родину мое го покойного дедушки на этот раз. — Эмир угнетает народ, богатые обижают бедных, муллы крадут пожертвования, шейхи обманывают ве рующих в мечетях, караванные тропы полны разбой ников, городские улицы кишат грабителями, кругом 26
разврат, мерзость, взяточничество и нарушение зако нов... Да нет, вроде всё как всегда, Лёва джан. Собеседники церемонно отхлебнули чаю и продол жили. — Теперь позволь мне самому ответить тебе на во прос, который давно читаю в твоих голубых глазах… — Ходжа, ты так произносишь слово «голубых», что я невольно краснею. Имей в виду, ты не в моём вкусе. — Вай мэ, не перебивай, уважаемый, ибо я хотел рассказать о Джамиле. — Насреддин выдержал театра льную паузу. — Она вернулась в Багдад. — И...? — И? — Я первый спросил «и?», то есть не томи, что даль ше то? — Не знаю, уважаемый. В тот день, когда я увидел её на улицах Багдада, за мной гнались сразу двенад цать стражников, и если бы не резвость моего ишака, мы бы сейчас не наслаждались беседой в этой дивной чайхане… — Она не икряная? — Чайхана?!! — едва не поперхнулся Ходжа, но, по думав, быстро поправился: — Не могу сказать навер няка: на твоей возлюбленной было свободное платье, а подойти и спросить прямо мне не позволили страж ники, они были так настырны в своем внимании к моей скромной особе… Оболенский откинулся на смятые подушки и меч тательно прикрыл глаза, вспоминая невысокую чер новолосую красавицу, некогда избавленную им от злобного мужа гуля и толпы его пустынных прихлеба телей. Причудливые нити судьбы навек связали серд це женатого москвича нашего времени и сердечко мо лоденькой вдовы с окраин сказочного Багдада. Если Всевышнему будет угодно свести их в третий раз, то 27
Лев уже не поклялся бы, что вновь сумеет уйти от своей восточной любви… — Трудно делить сердце пополам, — без напряже ния читая мысли друга, вздохнул Насреддин. — Ещё трудней навеки положить его к ногам одной женщи ны. Возможно, поэтому Аллах разрешил верующим иметь четырёх жён. Но, между нами говоря, Лёвушка, не делай этого. Я разок попробовал и... Поверь, четыре жены — это ад! Четыре тёщи, вечно засиживающиеся у тебя в гостях, четыре тестя, приходящие за подарками каждый месяц, четыре пары белых нижних штанов, ежедневно сушащихся на верёвках во дворе… Но что хуже всего — недозволенные дни у них тоже сходятся, словно нахалки сговорились! — «Каждому просящему у тебя — дай», — слишком вольно трактуя Библию, припомнил Лев. — Тем более мужу! — Золотые слова... Но попробуй объяснить их ис тинный смысл женщине?! Разговор соскальзывал в привычную для мужчин колею и требовал вина. Увы, толстый чайханщик воз мущённо замахал руками, грозно расколотил поднос, трижды прочёл молитву против шайтана, но за прещённый алкоголь так и не выдал. По цвету его носа было заметно, что он тихонько злоупотребляет в оди ночку, прикрыв лавочку и разогнав клиентуру, но де литься не станет, хоть с ним дерись… — У нас в Москве такая исламская кафешка прого рела бы за месяц! Слушай, а хоть танцы живота здесь показывают? — Ну если только сам хозяин станцует. Попроси его. — Не э, я не согласен! — Мигом представив себе небритого раздевающегося толстяка с волосатым пу зом, Лев решительно поднялся и потянул за шиворот домулло. — Пошли поищем самую низкопробную за 28
бегаловку и отпразднуем моё возвращение не по пио нерски! — Вах, неужели ты имеешь в виду вино, девочек, приятных глазу, «укус пчелы» и прочие нарушения шариата?! Я с тобой! Они щедро сыпанули на дастархан горсть медных монет и только только вышли наружу, как на улице были моментально атакованы высоким тощим евреем в нижней рубахе и коротких белых подштанниках. За его спиной сурово топтались два незнакомых страж ника. Оболенский впервые пожалел, что уголовная этика не позволяет убирать свидетелей. Крючконосая «жертва» с пейсами спалила его на корню, как шкод ливого котёнка… — Ага, теперь ты попался! И вот он, злодей! Вот он, хватайте его, о доблестные стражи, и да будет вам на града от Всевышнего! — Ты обещал нам сто таньга, если мы найдём твою одежду, — строго поправили стражники. Лев открыл было рот, но Насреддин бесцеремонно захлопнул его ему метким тычком кулака снизу. — Дай мне поразвлечься. Недаром сказано: «Кто имеет медный щит, тот имеет медный лоб». Итак, о мои собратья по службе, я первый поймал вора! По чести половина обещанных денег должна принадлежать мне. — Воистину сам шайтан задержал нас… Треть денег твоя, о собрат по оружию! ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ Вот поймал как то Джек петушитель Дже ка потрошителя да как начал менять ему ориента цию… Сказки братьев в гриме
— Отойдём в сторону, братья, и честно решим наши дела, Всевышний любит справедливость. По знаку Ходжи вся компания отошла на задний 29
двор, где Оболенскому пришлось разоблачиться и бы стренько вернуть все украденные вещи. Молодой еврей радостно приоделся в своё традиционное пла тье, и вот тогда началась обещанная трагикомедия. Начал, разумеется, сам режиссёр, он же сценарист, он же исполнитель главной роли, он же продюсер, он же... В общем, всё как у Михалкова. — Иудей, тебе вернули твои одежды. Отдай же нам обещанные сто таньга, дабы мы с братьями разделили их, — величественно пропел Ходжа, поправляя спол зающий набок шлем. — Конечно, конечно, конечно... Ай, у меня же был кошелёк! Вот тут, в кармане. Нет, таки он в другом. Ах нет, в поясе... О Яхве, где мои деньги?! — Нам это неведомо, — вместе со стражниками кивнул домулло. — Но заплати нам обещанное, ибо мы сдержали слово! — Да, да, да… Но как? У меня нет денег, они были в моей одежде, то есть когда она была моей, — засуетил ся еврей, но быстро прозрел: — Так ведь наверняка этот бесчестный тип украл их! Он украл и мой ко шелёк! — Обыщите его, братья. Два стражника быстро облапали стоящего голы шом Оболенского и, разумеется, ничего не нашли. Ещё бы, искомый кошель кошерных денег давно при грелся за пазухой Насреддина… — Ничего нет. — Вай мэ, что же делать? Если честный стражник перестанет получать заслуженную награду за свой труд — небо огорчится, а мир перевернётся! — Да ведь вам и так платят жалованье с наших на логов, вымогатели, — громко вякнул еврей и прикусил язык, но поздно. — Как смеешь ты, немусульманин, осуждать наше законное право на обещанные благодарности, подно 30
шения и награды?! — грозно обрушились на него все трое стражников. (Одного можно было поставить в ка вычки, но суть то от этого не менялась.) — Это уста новление самого Всевышнего! Если мы не будем брать, то кто будет? Верни нам наши честные таньга, о хитроизворотливый иноверец! Далее по сценарию бедный еврейский юноша би тых двадцать минут с пеной у рта доказывал, клянясь священной Торой и бородой пророка Моисея, что он вовсе не это имел в виду, и если стражникам так нра вится брать взятки, пусть берут ради аллаха, таки кто он такой, чтоб их в этом упрекать?! Вот тут он по на стоящему понял, что опять сболтнул лишнего, но как удержаться, если спор — вторая натура еврея… — Вай дод, какими чёрными словами он оскорбил нас! Его гневные речи кислотой выжгли мне сердце, взволновали желчь и опустили печень. — Ходжа не стал сдерживать фальшивых слёз и одним красивым жестом добил сочувствующую публику. — Братья мои, а того ли мы поймали? Этот человек даже не знает, где карманы на его одежде и есть ли в них кошелёк с на шими таньга? — Воистину, — переглянулись стражи. — Эй, что за… Это я! Я пострадавший! А он у меня украл одежду! Он у меня, а не я у него! Вы что, совсем ослепли?! — Молчи, иблис лукавый! Все иудеи на одно лицо, — бесстыже соврал герой народных анекдотов, визуально обобщив широкоплечего блондина Льва и стройного чернокудрого семита. В один миг его заставили раздеться, вернуть вещи, облачили в них Оболенского, который в знак благо дарности почтительно обнял «мудрого слугу закона» и, «получив» деньги назад, без проблем одарил стра жей аж по динару на каждого. После чего все правед ные вопли типа «Так вот же он, мой кошелёк!» уже не 31
имели веса. Молодого еврея безбожно кинули, да ещё и добавили плюшек за «клевету и оскорбление чест ных людей»... Таким образом Багдадский вор начал свой чёрный путь по Бухаре с добросовестного или бессовестного ограбления трудолюбивого клана ростовщиков. А по скольку ислам запрещает правоверным давать в долг под проценты, то мой друг даже не понял, на какую могущественную и страшную организацию он задрал лапку. Его такие мелочи никогда не волновали… — О мои братья по оружию, ведите этого низкого лжеца в иудейские торговые ряды. Если и там он не бу дет узнан — киньте в зиндан бесстыдника, оскорбляю щего наш нелёгкий труд. — А куда пойдёшь ты, брат? — спросили стражни ки, по ходу дела связывая руки не прекращающему ру гаться на иврите (и, как мы понимаем, ни в чём не по винному) молодому еврею в подштанниках. — Завершу свой обход базара. Быть может, мне уда стся найти ещё одного нарушителя спокойствия, на казав его на пару лишних таньга. — Лишних таньга не бывает. Резюмировав очевидное, слуги закона кивнули Ходже и невежливыми пинками погнали несчастного на опознание в еврейский квартал. — Что с ним будет? — чисто из вежливости спросил Оболенский. — Оправдают и откупят деньгами, — равнодушно отмахнулся Насреддин. — Мы же в Бухаре, а не в Баг даде. Здесь не принято сажать на кол человека, у кото рого есть чем платить. — Коррупция, значит? — Она самая, Лёва джан. Определившись с основной общегосударственной проблемой, соучастники спокойненько отправились на поиски верного Рабиновича. Данный эпитет к ос 32
лику прилагался довольно часто, причём из уст обоих владельцев. Что, согласитесь, уже само по себе было нелогичным — ведь если оба твоих хозяина уверяют друг друга в твоей преданности им, то кто то один на верняка ошибается. А в случае с Рабиновичем, похо же, ошибались оба. Меж тем лопоухий «слуга двух гос под», цокая новенькими подковками, шествовал себе меж торговых рядов, высокомерно кося по сторонам на крикливых продавцов и суетящихся покупателей. Базар кипел, бурлил, шумел грозовым прибоем, не умолимо и ярко, словно жил своей собственной жизнью, отдельно от всего мира и сам вмещая в себя весь мир. Люди всех национальностей и возрастов, всякой веры и цвета кожи сливались в единое живое море, колышущееся, не затихающее ни на мгновение, торгующее, покупающее, лгущее, обманывающее, всучивающее, достающее, расхваливающее, обвиня ющее, поющее, рыдающее, смеющееся, бьющее себя кулаками в грудь, ибо «клянусь Аллахом, это лучшие персики по обе стороны океана, а ткани моего соседа годны лишь на то, чтобы шайтан подтирал ими свою порочную задницу… Персики купи, да!». Что отвечал на это сосед, не стоит даже воспроизводить, так как мои книги читают и дети. Послушаем лучше других, ведь на базаре главное — слово... — Женская кожа! Лучшая женская кожа! Башмач ки, плащи, кошельки, сапожки из женской кожи… ай! Почему дерёшься, хозяин?! А а… Продажа изделий из кожи ДЛЯ женщи и ин! Сразу надо было сказать, за чем сначала палкой по голове… — Ай, уважаемый, подходи сюда! Купи плов, ку шай плов, вкусный плов, полезный плов, из лучшего риса, с мясом молодого барашка, с морковью, луком, тмином, изюмом и горохом нут! Покупа ай! Что ска зал? Ты уже покушал плов? Где?! Вон там?!! Вай мэ э… надеюсь, они тебя отравили… 2 Верните вора!
33