«Новая газета» №34 (среда) от 01.04.2020

«ПОУМНЕЛИ

И СИДИМ

понедельник

среда

№ 34 (3044) 01.04.2020 г.

пятница

ДОМА

СТРОЕМ» 1 апреля «Новой» исполнилось 27 лет. Это всегда было поводом выпить и выпустить специальный выпуск. Теперь для нас каждый номер — специальный. Мы учимся делать газету на удаленке. Раньше казалось невозможным, но три четверти наших сотрудников, оставшихся дома в «самоизоляции», по-прежнему делают 24 полосы. Они передают вам, дорогие читатели, не только пламенные печатные тексты, но и огненные приветы. Температура — 36,6.

Петр САРУХАНОВ — «Новая»

страницы 12—13

2

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

темы недели

«ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО НЕ ГОТОВО К ПАНДЕМИИ» Госдума экстренно ввела уголовную ответственность за нарушение карантина: комментарии

Михаил ЕМЕЛЬЯНОВ, заместитель председателя Комитета Госдумы по госстроительству и законодательству: — Наше законодательство было совершенно не готово к этой ситуации, появилось много пробелов, которые сейчас заполняются в спешке. Сейчас надо заниматься законотворчеством, чтобы был контроль над происходящим. В более спокойной ситуации мы приведем все в норму. Я не могу сказать, являются ли принимаемые сейчас законы правильными, это покажет практика. Но, конечно, в условиях пандемии они важны и востребованы. Наказание по 236-й статье будет выше, чем наказание по статье 109 УК РФ, потому что в условиях пандемии такие действия опаснее, чем просто причинение смерти по неосторожности. Следствие над правонарушителями будет проходить так же, как и над другими людьми, только с соблюдением мер медицинской безопасности. Если говорить о наказании за фейки, когда человек много раз распространяет ложную информацию, — конечно, он делает это умышленно. На фоне общей тревожности каждый должен

Влад ДОКШИН — «Новая»

Г

осдума в третьем чтении приняла поправки в статьи 236 УК РФ («Нарушение санитарно-эпидемиологических правил») и 151 УПК РФ («Подследственность»), целью которых является ужесточение уголовной ответственности за нарушение санитарно-эпидемиологических правил. Поправки были инициированы председателем думского комитета по госстроительству и законодательству Павлом Крашенинниковым и спикером Госдумы Вячеславом Володиным. «После вступления в силу закона за нарушение санитарно-эпидемиологических правил, повлекшее по неосторожности массовое заболевание или отравление людей, нарушитель заплатит штраф от 500 до 700 тысяч рублей. Возможно лишение свободы на срок до двух лет. Если нарушение повлекло по неосторожности смерть человека, штраф составит от одного до двух миллионов рублей, срок лишения свободы — от трех до пяти лет. За нарушение санитарно-эпидемиологических правил, повлекшее смерть двух и более лиц, предлагается наказывать лишением свободы на срок от пяти до семи лет», — говорится в заявлении пресс-службы Госдумы. Помимо ужесточения наказания за распространение COVID-19 были предложены поправки, согласно которым будет введена уголовная ответственность за распространение фейковой информации о коронавирусе. Также отмечается, что в принятом законопроекте речь идет о смертельных последствиях, которые возникли по неосторожности. В случае если причинение смерти одному и более лицам в результате преднамеренного нарушения санитарно-эпидемиологических правил было умышленным, то такое деяние будет квалифицироваться как терроризм, хулиганство или диверсия. «Новая» спросила у депутатов Госдумы и адвоката правозащитной организации «Агора», как именно будет происходить привлечение к ответственности в условиях пандемии.

относиться к ситуации с повышенной ответственностью. Сейчас опасна паника, а эти фейковые новости приводят к панике, с чем и надо бороться.

Вячеслав ЛЫСАКОВ, первый заместитель председателя Комитета Госдумы по государственному строительству и законодательству: — Поправки будут окончательно приняты в ближайшее время, а суды, если таковые будут, пройдут так же, как и любые другие суды по уголовным делам. СМИ не очень корректно формулируют суть внесенных поправок. Речь идет не о лишении свободы просто за нарушение карантинного режима, в такой формулировке это, конечно, звучит достаточно жестко. Сажать будут только в том случае, если в результате нарушения карантинного режима конкретным человеком пострадали два и более человек. То есть ответственность, даже административную, люди будут нести не в случае нарушения общих запретов, а только если конкретному человеку должностным лицом был предписан режим изоляции и он его нарушил.

«

Это касается и штрафов, и уголовной ответственности. Здесь уголовный процесс будет таким же, как и обычно, никаких особых дополнительных процедур не предусмотрено. Любое расследование предполагает изучение всех обстоятельств дела, изучение всех доказательств, ну и должно быть личное убеждение судьи, что вся эта доказательная база дает ему право выносить приговор. Особая опасность этого преступления заключается в том, что распространение данного вируса идет в геометрической прогрессии. Где заражено два и более, там и пять человек заражено. Конечно, это представляет крайнюю угрозу. Когда начинают говорить, почему сроки такие большие, я отвечаю: «Не нарушай закон — и проблем не будет». Ужесточение законов сдержит какую-то часть общества. Задача не посадить, а предупредить эти правонарушения.

Светлана СИДОРКИНА, адвокат правозащитной организации «Агора»: — Я подобные поправки объясняю слабостью властей. Они находят в этой ситуации инструменты для того, чтобы напугать

САЖАТЬ БУДУТ ТОЛЬКО В ТОМ СЛУЧАЕ, ЕСЛИ В РЕЗУЛЬТАТЕ НАРУШЕНИЯ КАРАНТИННОГО РЕЖИМА КОНКРЕТНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ ПОСТРАДАЛИ ДВА И БОЛЕЕ ЧЕЛОВЕК

и устрашить население. Любое ужесточение в нынешних условиях приведет к еще большему стрессу. Эти законы не являются панацеей для того, чтобы люди не совершали некоторых вещей, как просят власти. На мой взгляд, оперативное и более квалифицированное объяснение, а не принятие мер ужесточения как в рамках уголовного законодательства, так и административного, было бы более правильным. Я предполагаю, что, когда угроза коронавируса пройдет, актуальность 236-й статьи исчезнет. Она будет «спящей». В случае с фейками, как и любой закон, который у нас принимается в спешке, он имеет слабую сторону именно в части доказательности. Потому что доказать источник возникновения того или иного фейка очень сложно. Здесь нужно понимать еще другой момент: сейчас ситуация в стране очень сложная. Люди волей-неволей ментально инфицируются. Поэтому прежде чем привлекать к ответственности за распространение фейковой информации, законодателю надо было понимать, что [распространение недостоверной информации] само по себе неизбежно и что в это могут быть втянуты люди, которые не преследуют своей целью умышленное распространение фейков, чтобы поднять свой рейтинг, увеличить число подписчиков. Понятно, что распространение ложной информации эту самую тревожность увеличивает, но тем не менее привлечение к ответственности за распространение фейковой информации только усугубит ситуацию и вгонит людей в еще больший стресс.

Фариза ДУДАРОВА, «Новая»

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

С 30 марта в Москве начал действовать режим самоизоляции. Все жители города вне зависимости от возраста теперь могут покидать дом только для похода на работу или в больницу в экстренном случае, а также чтобы купить еду, выбросить мусор или выгулять собаку в 100 метрах от дома. Москвичи также должны соблюдать дистанцию в полтора метра друг от друга в общественных местах. Фотокорреспонденты «Новой» отправились в центр города, чтобы посмотреть, как горожане исполняют указы администрации.

3

МОСКВА БЕЗ МОСКВИЧЕЙ Как прошел первый день изоляции в столице

Фоторепортаж Светланы ВИДАНОВОЙ и Влада ДОКШИНА, «Новая»

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

личный счет На фоне ухудшения ситуации в связи с распространением коронавируса в России власти советуют жителям минимизировать посещение общественных мест, перейти в режим удаленной работы и оставаться дома. Сложно представить, как этим рекомендациям смогут следовать люди, у которых нет фиксированной оплаты труда. Самозанятые, в числе которых няни, строители, репетиторы, мастера косметических услуг, часто лишены возможности работать удаленно, а при этом им тоже нужно оплачивать съемное жилье, аренду помещения для работы и вообще на что-то жить. Корреспондент «Новой» поговорила с несколькими самозанятыми о том, что изменилось в их работе за последние дни.

«Всем хочется быть красивыми, даже сидя дома» У Маргариты уже исчез один источник дохода и есть вероятность, что скоро не будет второго. Девушка работает в турфирме. «С туризмом — все. Проблемы у нас появились, когда только начала развиваться эта ситуация с коронавирусом в Китае, — рассказывает корреспонденту «Новой» девушка. — Потом появились случаи заражения в Европе, Турции — и понеслось: люди начали паниковать, отменять туры, а затем стали закрываться границы. Сейчас к нам обращаются только по аннуляции [туров]». Кроме заработка в компании, у Маргариты всегда была еще и «подработка дефис хобби», которая сегодня занимает место основного источника дохода, — она мастер по наращиванию ресниц. Раньше к ней регулярно записывались через объявления на Avito, «Юле» или через Instagram, сейчас приходят только постоянные клиенты, новые просто не звонят. «Я уже думала о том, что если салоны [красоты] закроются, ко мне пойдет какой-то поток людей. Всем же хочется быть красивыми, даже сидя дома. Но если жесткий карантин введут, что нельзя будет даже на улицу выходить, — я не смогу работать, да и многие сферы встанут». Из-за специфики работы на онлайнформат не может перейти и оператор Дмитрий (он снимает на частных съемках конференции и другие деловые мероприятия). Отмены заказов стали поступать с того момента, как 16 марта вышел указ Сергея Собянина о запрете проведения любых досуговых мероприятий с числом участников более 50 человек.

— Главное, непонятно, сколько это продлится, — рассказывает «Новой» Дмитрий. — Я могу себе позволить два месяца не работать, но если это протянется год… А я так понимаю, далеко не все люди могут себе позволить не работать даже несколько месяцев. Мне не очень понятно, что дальше делать, если это не кончится к маю. Чувствуешь себя жутковато, честно говоря.

«Укладываешь ребенка спать — и бегом настраивать свет» Видеоконференцию в Skype уже опробовали некоторые учителя в школах, видеоуроки у них проходят сразу с целым классом. Такой формат сейчас практикуют и репетиторы, которые чаще всего занимаются с ребенком один на один. Но и здесь, как оказывается, возникают сложности. Виктория преподает литературу, русский и английский языки для школьников. После того как в школах объявили, что можно перейти на дистанционное обучение, некоторые родители отменили предварительную договоренность на занятия с фразой: «Извините, мы на самоизоляции». По словам девушки, здесь

Виктория ОДИССОНОВА — «Новая»

4

САМОЗАНЯТЫЕ В ЭПОХУ САМОИЗОЛЯЦИИ Первый удар кризиса приняли на себя те, кто привык зарабатывать сам «На их услугах будут экономить»

Преподаватель йоги Вероника Почуева

сработал «психологический момент»: «Многим кажется, что репетитор нужен только на то время, пока ребенок ходит в школу. И кто-то из родителей говорит на каникулах: «Сейчас нам не нужен репетитор, потому что это же помощь по школе». И тем не менее некоторая часть клиентов перешла на занятия в онлайн-формате, чтобы и дальше идти по школьной программе. Однако и в уроке по видеосвязи появились сложности. По словам Виктории, «было ощущение, что на платформах случился перегруз»: — Первые онлайн-занятия мы провели через Skype, и это был какой-то ужас. У нас «рвался» звук, пропадало изображение. Особенно когда ты с учеником занимаешься на английском языке — ты не можешь услышать какую-то ошибку, потому что связь чуть-чуть прервалась, и тебе приходится просить ребенка повторять снова. Очень сложно включать аудирование, нужно просить ученика включать, и ты перестаешь модерировать ситуацию. Что касается уменьшения количества уроков, то, по словам Виктории, сейчас такой проблемы нет: «Был страх, что

часть учеников уйдет, потому что началась история с «подвисшей» работой у родителей, но в итоге случилось даже наоборот. Родители ребенка, который занимался один раз в неделю из-за невозможности ездить к репетитору чаще, стали брать больше занятий. «Они говорят: «О, мы готовы и два раза в неделю заниматься, потому что нам не нужно его возить». О трудностях работы в видеоформате «Новой» рассказывает преподаватель йоги Вероника Почуева. «Занятия йогой по видео после того, как мы занимались в зале, — это очень сложно. Я не могу регулировать дыхание людей, не могу подойти к человеку поправить осанку, как-то помочь». Дома у Вероники сын, который перешел на «дистанционку», обучаясь в школе-студии МХАТ, и маленькая дочка — ей 1,5 года. Чтобы провести занятие для своих учеников, Веронике даже пришлось просить соседей помочь с помещением: «Мы укладываем в 19 часов Мирославу спать — и бегом к соседям настраивать технику, свет и проверять подключение», — пишет Почуева в Instagram.

Профессор факультета социальных наук НИУ ВШЭ Светлана Барсукова рассказывает «Новой», что самозанятые оказались в крайне сложной ситуации: — Няни — кому они сейчас нужны? Дети на карантине. Домработницы? Лишнего человека в дом не запустят. Ремонтные работы? Никто не будет у себя разводить ремонт в этой ситуации. Или веб-дизайнеры, которые выполняли заказы фирм. Кто сейчас с ними поделится заказами? Сейчас своих-то сотрудников не знают, куда девать. Но некоторые из самозанятых хотя бы не платят за аренду. Они находятся в ситуации, когда должны платить налоги с выручки. А нет выручки — нет налогов.

— Безусловно, самозанятые — это одна из тех групп, которая сейчас будет на себе чувствовать основные экономические удары, — объясняет корреспонденту «Новой» профессор Финансового университета Александр Сафонов. — Самозанятые — это в том числе люди, которые в рамках оптимизации расходов на заработную плату были выведены с трудовых договоров. Естественно, как только они лишились трудового договора, у них возникает ряд проблем. Например, им не оплачивают больничный. В отличие от других граждан, которые в случае заболевания коронавирусом могут получить материальное возмещение в соответствии со своим заработком. По словам Сафонова, для самозанятых граждан ситуация будет усложняться в силу самоизоляции населения: «Они оказывают гражданам услуги, в отношении которых начинается экономия. Когда экономическая ситуация неопределенная, люди сбрасывают те расходы, которые не являются первоочередными. А это образовательные услуги, услуги, связанные с ведением домашнего хозяйства, ремонт». «У нас ведь есть и «серая занятость» — это когда вообще нет трудовых договоров, — продолжает Сафонов. — Что касается этих людей, есть следующая проблема: в соответствии с действующим законодательством граждане, которые не имеют трудового договора, не смогут подтвердить свой стаж. И они будут квалифицироваться службой занятости как впервые ищущие работу. Соответственно, под большим вопросом возможность получения для них пособия по безработице».

Татьяна ВАСИЛЬЧУК, «Новая»

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

неправительственный доклад

Дмитрий ПРОКОФЬЕВ — специально для «Новой»

НАЗАД К ТАЛОНАМ Потребление в России после пандемии может вернуться к советскому времени 8,2 трлн рублей, это даже больше, чем 10% российского ВВП. Вот эти деньги и можно направить на компенсации гражданам и на помощь бизнесу. А если уж начальство принципиально не хочет дать людям «деньги в руки» — можно, как предлагал экономист Андрей Мовчан, организовать государственную программу выдачи бизнесам беспроцентных долгосрочных (до 10 лет) кредитов с годичными каникулами и последующим возвратом равными долями. Главным условием такой помощи должно стать сохранение рабочих мест, пусть даже и с сокращенными зарплатами. Правда, математика подсказывает, что если валютная выручка России от продажи углеводородов в 2019 году составила $267 млрд, то четырехкратное падение цены на нефть (с перспективой ее сохранения на этом уровне) в этом году может обернуться потерей примерно $190 млрд. ФНБ в этом случае пойдет в первую очередь на компенсацию выпадающих нефтяных доходов бюджета, а всем остальным придется терпеть. Тем более что под флагом борьбы с вирусом уже анонсировано повышение налогов. Пока на проценты с

каких 35, он балансирует около 65 рублей за $1. Реальные доходы продолжают устойчиво снижаться. Сейчас баррель по $16, a $1 дороже 80 рублей… Кстати, и в 1999 году нефть была $16, а $1 стоил 25. Понятно, инфляция, но разве в тех же Штатах доллар за 20 лет обесценился втрое? Вирус вирусом, но как быть с доходами тех, кто переживет эпидемию? Начальство не торопится спасать доходы граждан, потому что знает: при царях, при большевиках, при наследниках большевиков рецепт запуска экономического роста в России всегда был одним и тем же — снижение или задержка любым способом уровня жизни населения, то есть цены его труда. Если цена вашего экспорта зависит только от внешних условий (а главный российский экспорт — это сырье или простые товары), то вам приходится экономить на получателях зарплаты. Делать это можно по-разному. Царь Николай запрещал импорт (следствие — рост цен и падение реальных доходов), однако максимально открывал страну

Российские начальники играют с народом на деньги, имея в своих руках сразу несколько козырных тузов — ослабление рубля, закрытые границы, высокие ставки кредита, запреты на импорт и, наконец, карантин. Каждый ход начальника снижает расходы на оплату трудовых издержек. Начальник играет и выигрывает — за последние 20 лет число российских долларовых миллиардеров выросло от нуля до ста. Почему Центральный банк сохраняет ключевую ставку, в то время как другие страны стремятся привести ее к нулю? Потому что руководители ЦБ РФ знают поименно всех, кто может по этой ставке получить деньги. И ни секунды не сомневаются, что первым делом эти государственные люди превратят полученные

вкладов (кстати, макcимум, что можно там собрать, — миллиардов пятьдесят, да и то не раньше 2022 года). Так что это не про вирус, а про рост налогообложения. Что не удастся взять с нефти, возьмут с людей.

для иностранного капитала, когда все эти Гужоны-Лесснеры-Симменсы строили в России заводы, работники которых обходились им намного дешевле, чем в родных странах. Товарищ Сталин сделал ставку на тотальное налогообложение потребления, это у него называлось «коллективизация». Товарищ Хрущев девальвировал рубль во время реформы 1961 года, и товарищ Брежнев получил «застой» в экономике не раньше, чем в начале 1970-х начали расти реальные доходы людей. Советский «дефицит» взялся не на пустом месте, это была реакция системы, для своего роста требовавшей сокращения потребления работников. Власть пробовала дать народу деньги при товарище Горбачеве, когда предприятия получили возможность увеличивать фонд оплаты труда, а «сухой закон» в условиях СССР означал, что государство отказалось от огромной доли «алкогольных» доходов ради увеличения потребления граждан. Но советская экономика не выдержала такого подарка из-за отсутствия механизма конвертации свободных денег в собственность на средства производства. «Лишние деньги» оказались на

рубли в доллары, еще раз обвалив курс, и эвакуируют деньги в офшор. А дальше будут думать, как, на каких условиях, при каких обстоятельствах, может быть, когданибудь они вернут деньги в Россию. А может быть, и не вернут. Все экстремальные доходы российских хозяев, складирование денег на счетах корпораций и в квартирах, резервы и фонды — все это «премия за риск», объективная оценка начальниками отечественных институтов защиты собственности. Страхи и риски начальников оплачивают граждане. Но начальников их проблемы волнуют в последнюю очередь. Пусть экономисты считают, что падение доходов может вернуть российское потребление даже не в 90-е, а в 80-е. И что такого, скажет начальник, пусть все эти предприниматели, самозанятые, офисный планктон идут на завод! Не было 40 лет назад никаких сетевых кофеен, торговых комплексов, фитнес-залов, модных салонов, и ничего, терпели! Для тех, кому было «положено», все это было — по пропуску, по списку, по разнарядке. А для всех остальных — «дом-работа-дом», чем не самоизоляция? И ничего лишнего.

потребительском рынке, спровоцировав дефицит и рост цен. Этот опыт никто повторять не собирается.

Будь здоров, не кашляй!

Петр САРУХАНОВ — «Новая»

И

скусственная остановка экономики, вызванная правительственными решениями, оказалась «лекарством» с опасными побочными последствиями. Безотносительно к мотивам этих решений признаем: речь идет о триллионах долларов потерь уже сейчас и десятках миллионов потенциальных безработных и бедных в будущем — если экономику не удастся «перезапустить» после карантина. Поэтому все «западные» планы поддержки экономики исходят из необходимости сохранить рабочие места и поддержать спрос после снятия запретов. Даже требования соблюдения карантина в Европе и США принимают форму сделки между правительством и гражданами. Сидите дома, говорит начальство, а мы заплатим. Мы понимаем, что наше решение привело к вашим потерям, но так уж получилось. Деньги, потерянные работниками и бизнесом, кое-как компенсирует бюджет. Как — это другая история. Где-то будут платить напрямую, где-то снизят налоги, где-то отменят арендные платежи, а вообще-то в Европе и США делают и то, и другое, и третье, только в разных пропорциях. Есть и иное соображение, заставляющее правительства платить зарплату тем, кто оказался на карантине. Европейское и американское начальство очень боится коллапса рынка труда и резкого снижения доходов потенциальных безработных. Высокие зарплаты «первого мира» — один из главных драйверов технологического прогресса и экономического роста. Не можешь получать прибыль за счет эксплуатации дешевого труда — значит, придется получать ее за счет эффективности бизнеса и технологических ухищрений. Если же на улицах будут стоять миллионы нищих, готовых взяться за любой труд по любой цене, о прогрессе придется забыть надолго. Правительства могли бы действовать по-другому. Отнестись к эпидемии как к очередному «гриппу с осложнениями», лечить в больницах только тех, кто критически в этом нуждается, и платить за такое лечение, сколько бы оно ни стоило, пока те, кто здоров, могли бы работать. Но такое решение требует исключительной народной солидарности и психологической устойчивости руководителей. Пока, говорит начальство в США и Европе, мы решили, что лучше пожертвовать 10% национального ВВП, чем жизнями граждан. Сейчас главная задача — остановить эпидемию, а там разберемся. Как возразишь против такого решения? Никто не возражает. Только экономисты по долгу службы подсчитывают издержки.

5

Особый путь

Признак стабильности

Российский план спасения экономики для начала был оценен начальством значительно дешевле, чем у соседей. Запланированные расходы не должны были превысить 0,3% ВВП. Озвученные меры поддержки бизнеса — отсрочки по срокам выплаты налогов, субсидия кредитов, сокращение страховых взносов — похожи на те, которые предпринимают за рубежом, но не совсем. Потому что никто не говорит, как такие меры, вполне позитивные, помогут бизнесу, если его выручка вследствие карантинов, экономической рецессии и падения платежеспособного спроса сократится наполовину, а то и вовсе исчезнет. Платить-то все равно придется, а чем — это большой вопрос. Ну как же, разводят руками осведомленные люди, в российском Фонде национального благосостояния собрано

Но потенциальный коллапс потребительской экономики начальство не пугает. Кризис потребительских расходов — верный спутник «стабильной» российской экономики. Периодически рубль дешевеет, как только падают цены на нефть, а дальше все как всегда.

1998-й — нефть вниз, доллар вверх, ЦБ тратит резервы, в итоге мы имеем 18 рублей за $1 вместо прежних шести. Реальные доходы граждан снижаются почти вдвое. В 2008 году — нефть вниз, доллар вверх, вместо 24 рублей за $1 требуют 40, ЦБ тратит резервы, удерживает курс, но доходы граждан снижаются. Потом нефть дорожает, но курс к 24 рублям за $1 не возвращается, учимся жить при 35.

2014 год: нефть вниз, курс доллара от 35 взлетает к 80 рублям и выше, потом нефть дорожает, курс снижается, но ни-

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

спецнужды

iStock

6

«ЭТО БУДЕТ ПЕРЕПИСЬ НАСЕЛЕНИЯ» Зачем присваивать москвичам QR-коды для выхода на улицу

В России может появиться новый идентификатор личности. Московская мэрия готовит «умную систему контроля» за соблюдением режима самоизоляции, частью которой станет специальный QR-код, присваиваемый горожанам. Для любого выхода из квартиры (даже по «базовым потребностям») необходимо будет получить уникальный код и показать его полицейским патрулям, в противном случае человека оштрафуют и отправят домой. По данным «Коммерсанта», для контроля также задействуют уличные и подъездные камеры, данные сотовых операторов о появлении абонентов вдали от дома и даже информацию об оплате товаров банковскими картами. «Новая газета» поговорила с юристом и экспертом по «большим данным» о том, как именно будет работать новая система.

Артур ХАЧУЯН, гендиректор Social Data Hub: — Такую систему вполне реально сделать за пару дней. С точки зрения технической реализации это абсолютно копеечная вещь, то есть простая страничка, простая запись в базу, генерация QR-кода. У полицейских, видимо, приложение будет открывать эти страницы, идентифицировать, на каком человек расстоянии от места регистрации. Но что таким образом хочет сделать мэрия? Собянин под предлогом эпидемии придумал гениальную вещь. Мэрия хочет получить данные о реальном месте проживания москвичей. Потому что у нас,

по официальной статистике, в Москве 14–17 млн жителей, а на самом деле — в районе 22–24 млн, если считать по симкартам. И естественно, огромное количество людей не проживает «по прописке». Пару лет назад со стороны МВД была попытка актуализировать информацию с помощью участковых, которые ходили по домам. Сейчас мы должны будем зарегистрироваться, ввести свои настоящее ФИО, паспортные данные, настоящий адрес проживания. Главный вопрос — что с этими данными сделают потом. Например, решат штрафовать собственников жилья, где проживает другой человек. В электронной системе, которую создает правительство несколько десятилетий, потом находят огромное количество ошибок. Какое количество ошибок окажется в программе, которую кто-то сделает за четыре дня? Защитят ли базу данных должным образом? На мой взгляд, за время эпидемии Москва проведет электронную перепись населения и получит достоверные данные, которые она не могла получить ранее — кто и где по факту живет. Я лично регистриро-

ваться не буду. Не потому, что я скрываю свое местоположение. А потому, что я более чем уверен, что эта база сольется в даркнет. Могут сказать, что правительство получит супервозможности и дальше будет за нами следить. Но это и сейчас можно делать с помощью операторов связи. Как их использовали пять лет, так и будут использовать.

Кирилл КОРОТЕЕВ, руководитель международной практики «Агоры»: — Абсолютно неясно, как будет работать система «умного контроля»,

ее никто не видел. Мне кажется, даже в правительстве пока этого не знают. Нормативная база — никакая. Сейчас вводится состав правонарушений за то, что будет нарушением указа мэра Москвы об обязательной самоизоляции. У нас до 19 марта было несколько режимов, которые были последовательны и из которых можно было выбирать. Сейчас они взрываются, смешиваются, а законы [о ЧС и ЧП] были написаны еще в ламповую эпоху. Там, конечно, нет ничего про слежку, но есть про ограничение передвижения, особенно когда мы говорим про карантин. Скорее всего, это будут старорежимные посты, наряды полиции, Росгвардии, которые будут контролировать людей по их документам. Странно, что не появилось новых полномочий за последние годы в связи с чемпионатом мира по футболу. Возможно, потому, что такие полномочия идут совсем далеко и могут быть приняты уже по условиям чрезвычайного положения.

Серафима СВЕРДЛОВА, «Новая»

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

7

Москва. Первый день всеобщей самоизоляции

ТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ «ЖЕСТКОЙ РУКИ» Почему российские власти не могут бороться с эпидемией по закону Москве и Московской области для противодействия распространению коронавирусной инфекции введены карантинные меры — с резким ограничением свободы передвижения граждан. Премьер-министр Михаил Мишустин просит все региональные власти «оценить возможность введения аналогичных мер», а президент Владимир Путин заявляет, что эти меры «оправданны и необходимы». И вот уже «аналогичные меры» введены в других регионах. В Петербурге, заметим, эти меры ввели как лишь «рекомендательные». Да, видимо, введение этих мер действительно необходимо, и надо спасать человеческие жизни, объявляя карантин. Но то, как это сделано, вызывает множество вопросов. И в первую очередь — с точки зрения законности оформления принятых решений. Да, бывает, что нужно согласиться с тем, что сегодня из лучших побуждений принято незаконное, но правильное решение. И скорее всего, мы видим сейчас — при угрозе эпидемии — именно такой случай. Но завтра очень даже может случиться так, что будет принято незаконное и неправильное решение, а возмущаться будет сложно. Да, бывают ситуации, когда для спасения людей надо нарушить закон. Потому что нет иного выхода. Но с такой ли ситуацией мы имеем дело? Первый выход был — введение указом президента чрезвычайного положения, с утверждением в течение 72 часов Советом Федерации. Оно, как известно, не введено. Не введен даже режим чрезвычайной ситуации, предусмотренный другим законом — ФЗ «О защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера». Введен только режим «повышенной готовности», который не предусматривает ограничения прав граждан на свободу передвижения и не предоставляет главам регионов права вводить такие ограничения. Впрочем, ничего хорошего, в том числе для граждан, в режиме ЧП нет. Потому что при нем можно вводить не только необходимые карантинные меры, ограничивающие свободу передвижения, но и многие другие. Вводится особый порядок управления соответствующим регионом, назначается специальный «комендант территории», могут полностью или частично

В

«

БЫЛ ВЫХОД, ПОЗВОЛЯВШИЙ ОБОЙТИСЬ БЕЗ ВСЯКОГО ЧП

приостанавливаться полномочия исполнительных органов власти региона, могут устанавливаться «ограничения на осуществление отдельных видов финансово-экономической деятельности, включая перемещение товаров, услуг и финансовых средств», и «особый порядок продажи, приобретения и распределения продовольствия и предметов первой необходимости». Кроме этого, запрещаются или ограничиваются публичные акции — собрания, митинги, демонстрации и другие, и вводится ограничение движения транспортных средств и осуществление их досмотра. В общем, под предлогом борьбы с эпидемией — отстранение региональной власти (а «комендант» будет с погонами), «карточная система» продажи продуктов и товаров, блокирование работы бизнеса и финансовых операций и запрещение любых протестов. Вряд ли эти сложности для граждан сильно беспокоили Путина, но брать на себя ответственность за такую непопулярную вещь, как ЧП, он не стал. Предпочел одобрить действия Собянина и других губернаторов, а самому никаких решений не принимать. Справятся? Значит, все заслуги — президенту, одобрившему их решения. Не справятся? Значит, виноваты именно они, несущие ответственность за эти решения. Был, однако, другой выход, позволявший обойтись без всякого ЧП, — изменить ФЗ «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения» (№ 52-ФЗ). По этому закону главам регионов по представлению главного санитарного врача дается право объявлять карантин. Но для каждого конкретного заболевания, представляющего угрозу, порядок карантина определяется соответствующими санитарными правилами. Между тем все правила и все решения Минздрава и Роспотребнадзора, касающиеся коронавируса, вообще не содержат такого слова, как «карантин». И не содержат никакого порядка. И в них нет ни слова о том, что можно ограничить свободу граждан выходить из дома. Значит, надо было изменить этот закон — дать губернаторам не только полномочия вводить карантин, но и четко указать, какие именно ограничения прав граждан они могут при этом вводить, чтобы среди них не было избыточных и чтобы не было возможности для произвола. Путину надо было приехать в Думу — с такой же скоростью, с какой он появился, когда надо было «обнулить» его президентские сроки. И предложить срочно принять необходимые для борьбы с вирусом законодательные меры. Он этого не сделал. Вместо этого нам показали совещание «капитана на мостике» с полпредами, которое только умножит количество бумаг и отчетов, направляемых губернаторами, — не только в администрацию президента, но полпредам. Борис ВИШНЕВСКИЙ, обозреватель «Новой газеты»

Светлана ВИДАНОВА — «Новая»

мнения

САМОИЗОЛЯЦИЯ, А НЕ ЧРЕЗВЫЧАЙЩИНА Москвичи обязаны сидеть дома. Это лучше, чем комендантский час и военные патрули

Алексей ПОЛУХИН «Новая»

В

ечером в воскресенье Сергей Собянин ввел в Москве режим всеобщей самоизоляции. Аналогично поступил губернатор Подмосковья Андрей Воробьев, власти Мурманской области. Очевидно, что этот список будет пополняться — Мишустин призвал к этому все регионы. Но полыхнуло из-за Собянина. Тут же проснулся сенатор Клишас, не говоря уж о телеграм-канале «Незыгарь» и ему подобным. Мол, налицо беспрецедентные ограничения свобод граждан, которые может вводить вместе с режимом чрезвычайной ситуации, а лучше чрезвычайного положения, только президент. Но пресс-секретарь президента Дмитрий Песков сразу заявил, что Кремль одобряет новый формат ограничений, а ранее он же сообщал, что для введения режима ЧС во всей стране или отдельных регионах нет оснований. Собственно, если бы Путин считал иначе, он бы сказал об этом в своем обращении к гражданам. Но он тоже выбрал мягкий вариант, объявив нерабочую неделю. Очевидно, что позиция Сергея Собянина при этом тоже учитывалась, потому что он не только мэр столицы, но и руководитель рабочей группы Госсовета (а это, с некоторых пор, конституционный орган) по противодействию распространения коронавируса. И его реальные полномочия в этой сфере — это полномочия второго человека в стране. Но и спрос с него будет соответствующий. Так вот, с юридической точки зрения новые ограничения — это развитие режима повышенной готовности, который в соответствии с тем самым законом № 68ФЗ «О защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера» имеют право вводить региональные власти. В Москве он давно введен. И в рамках этого режима возможно «ограничивать доступ людей и транспортных средств на территорию, на которой существует угроза возникновения чрезвычайной ситуации, а также в зону чрезвычайной ситуации».

Но и этого в указе мэра Москвы не написано. Он не про ограничение прав, а про установление новых обязанностей для граждан — сидеть дома во время эпидемии. Кстати, поразительно, но пока этот режим действовал для пожилых людей и лиц, страдающих хроническими заболеваниями, ни Клишас, ни коллективный «Незыгарь» не видели в этом угрозы конституционным правам граждан. Что, боятся теперь, что на них спецпропусков не хватит? План московских властей опирается на презумпцию сознательности горожан. Понятно, что не каждого, но большинства. И, вопреки сетевой мифологии о том, что буквально каждый москвич в начале нерабочей недели поехал «на шашлыки», большинство как раз оставалось дома. Это очень легко понять, сравнив данные по трафику в городе. Дептрас дает такую статистику падения пассажиропотока на вечер воскресения по отношению к аналогичному периоду прошлого года: на 75% метро, на 68% наземный транспорт, на 53% такси, 34% от общего количества личного транспорта. В целом дороги были на 70% свободнее, чем год назад. Эти цифры не сильно отличаются от показателей Парижа или Мадрида, где уже давно введен самый строгий карантин. Кстати, вероятно, картина незначительно изменится и после введения всеобщей изоляции, потому что перечень организаций, работа которых не прекращается, весьма широк, а их сотрудники могут и должны ездить на работу и с работы. Ну и непосредственно о «шашлыках» — в субботу в те парки, что не были закрыты, по данным мэрии, вышло всего 52 тысячи человек, и это совсем немного. Собственно, главная мораль этой истории в том, что ни Собянин, ни Путин не спасут вас от коронавируса. Гарантированно избежать заражения можно только в том случае, если не выходить из дома. А коронавирус куда опаснее, чем полицейский патруль. Ну и что касается правового режима. Тут нет выбора между ограничениями и свободой. Есть выбор между сравнительно мягкими ограничениями, которые установлены Собяниным, и жесткими ограничениями, прописанными в законах о ЧС и особенно ЧП. Но надо понимать, что при этом и командовать в городе будет ЧК, потому что после вступления в силу указа президента первым делом ограничиваются полномочия органов исполнительной власти. Сложно поверить, что большинство москвичей мечтает пожить при военной администрации.

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

covid-19/мнение эксперта

Фото автора

8

П

рофессор Полина Степенски — звезда современной медицины. Она руководит отделением трансплантации костного мозга и иммунотерапии Иерусалимской университетской клиники «Хадасса». Доктор бывает в Москве и консультирует здесь больных в недавно открытом отделении клиники в Сколкове. В 2018 году Полину Степенски признали в Израиле «человеком года», журнал Forbes включил ее в список лучших врачей этой страны. Степенски вытаскивает с того света своих пациентов, страдающих от рака крови и сложных генетических заболеваний. Она делает это не только с помощью знаний и профессионализма. Есть вот такое романтическое предположение: Полина как-то умеет договориться со смертью при помощи оптимизма и жизнелюбия. Так что было бы странно в эти тревожные дни не поговорить с профессором о коронавирусе, страхе заразиться и умереть, разрушении прежнего мира, новой надежде и правилах самоизоляции.

— Вы помните, как в первый раз услышали про коронавирус?

— Я услышала, как и все, по-моему, еще в январе, когда все начиналось в Китае. Сначала это показалось мне чем-то совсем уж экзотическим. Про коронавирус я, конечно, когда-то читала, когда учила микробиологию. Ну ничего особенного. Знаете, из разряда чего-то такого далекого, которое надо сдать на экзамене и тут же забыть. Но потом, когда стали приходить данные из Китая, стало понятно, что дело серьезное. Заражаются какие-то страшные тысячи. Люди сотнями умирают по полной программе. Я стала читать научные публикации. Обычно китайские публикации читать тяжело. У них все же медицина какая-то своя. Есть вещи страшно продвинутые, гениальные. Допустим, лечение промиелоцитарного лейкоза мышьяком. Это правда работает, это хорошая идея, этим сейчас пользуются во всем мире. Китайцы вообще сейчас во многом впереди планеты всей. Но есть у них вещи, которые в западном мире никто никогда повторять не станет, потому что это может закончиться страшно плачевно. Так вот, я стала читать, что они там пишут, и поняла: дело плохо — у них даже нет времени на хорошие статьи, только на какие-то отрывочные сведения. К тому же стало известно, что начали умирать врачи и медсестры. Так обычно не бывает. Ну бывает, грипп дает осложнения, летальные исходы. Но такого, чтобы от гриппа умирали врачи и медсестры, молодые, здоровые люди с крепкой психикой и иммунитетом, я что-то не припомню. А потом сразу пошел такой снежный ком. Все еще веселились тогда в Венеции, всякие были карнавалы, у нас тоже многие поехали туда, потому что недалеко, дешево и красиво. Кому такое не

понравится? Но вот наше министерство здравоохранения как-то быстро сориентировалось. Запретов тогда, по-моему, еще не было, но уже всем вернувшимся сказали сидеть две недели на карантине. А потом в Италии началась вот эта вот черная чума, весь этот ужас.

— Можете описать этот ужас с профессиональной точки зрения?

— У меня много друзей в Италии — врачей, профессоров и так далее. Причем именно на севере, в Милане. Я, конечно, всем сразу написала, они ответили. Стало ясно, что система здравоохранения у них просто упала, вся. То есть оказалось, что внешне все там, конечно, красиво и креативно, но, по сути, очень неустойчиво. Четкие указания, четкие правила, все эти guidelines, все эти SOP (standard operating procedures) — это все касается Италии в меньшей степени, чем, допустим, Германии. И в критической ситуации это оказалось критически важным. Ситуация вышла из-под контроля. Что сейчас в мире все пытаются сделать? Сгладить кривую, избежать громадного количества пациентов в короткое время. Мы уже знаем, что примерно десяти-пятнадцати процентам зараженных нужна госпитализация, остальные могут спокойно сидеть дома на карантине. Но часть госпитализированных оказывается в критическом состоянии, их нужно отправить в реанимацию, интубировать, подключить к машинам искусственного дыхания. А их не хватает. При этом люди продолжают болеть другими болезнями. Инфаркты, инсульты — этого же никто не отменял. Система и так довольно натянута, свободных мест в больницах не то чтобы море. Да, мы сейчас в «Хадассе» отказались от плановых операций, которые можно отложить, но мы продолжаем делать пересадки костного мозга, продолжаем лечить лейкозы, лимфомы, ничего не изменилось. Люди, как это ни банально звучит, не должны страдать от того, что есть коронавирус. Поэтому системы здравоохранения должны решить непростую задачу — размазать эпидемию на более долгое время, с небольшим количеством реанимаций. Мы прекрасно пониманием, что, скорее всего, распространение инфекции мы не остановим. Болезнь очень заразная — каждый человек пока заражает двоихтроих. На спад это может пойти, когда каждый будет заражать одного человека или меньше. Так что победит тут только система, только порядок.

— Давайте поговорим немного о самой по себе болезни. Что она такое, в чем состоит ее феномен?

— Смотрите. Я думаю, что мы узнаем ее только сейчас. Сначала мы, например, знали, что у 80 процентов заболевших есть высокая температура. Теперь мы видим, что это не так. Эти данные приходили из

Профессор Полина Степенски из израильского госпиталя «Хадасса» — о том, как договориться со смертью и почему спасение от пандемии — в системе и порядке

«СИМПТОМЫ ВИРУСА — ЭТО ВСЕ ЧТО УГОДНО» Китая, но они, видимо, описывали только тяжелых больных. Потом в мире начался массовый скрининг. У нас в Израиле, скажем, уже больше трех тысяч людей с положительной пробой на коронавирус, мы провели очень много анализов. И как минимум 35 процентов заразившихся у нас были вообще без температуры. Мы видим сейчас, что симптомы коронавируса — это все что угодно. Да, температура. Нет температуры. Да, сопли. Нет соплей. Да, кашель. Нет кашля. Может вообще не быть ничего. Дальше. Мы толком не знаем, какова смертность. Сначала говорили, что ниже трех процентов. Но сейчас в Италии мы видим, что смертность очень высокая. Или: сначала говорили, что это угроза для пожилых людей. Теперь мы видим, что умирают и молодые. В чем основная проблема с этим новым коронавирусом? Его рецепторы находятся в основном в легких. Поражается эпителий легких. Все альвеолы заполняются жидкостью, клетками, всяким мусором. Туда больше не попадает воздух. Человек больше не может самостоятельно дышать, ему требуется интенсивная искусственная вентиляция легких. Но поправиться после такой реанимации в ее самой, можно сказать, страшной форме, имеет шансы в основном здоровый, крепкий человек. Потому что это все жуть. Плюс нет понятного лечения, нет надежного лекарства. Все эти анекдотические статьи о том, что помогает то и это, к ним нельзя сейчас относиться всерьез. Все это не доказано. Все, что есть сейчас, — это ситуация, в которой больные оказываются такими тяжелыми, что врачи просто пробуют все что угодно. Я, кстати, разделяю этот принцип. У меня точно такой же — когда нечего терять, надо рисковать, надо пользоваться любой возможностью. Все эти обстоятельства, вместе взятые, конечно, рождают панику. И единственное от нее спасение — фильтровать дикий

поток информации. Вместо «эмоцио» включить «рацио».

— Как решает проблему с коронавирусом израильская система здравоохранения?

— Скажу про нашу клинику. Мне кажется, здесь лучше всего работает обычный здравый смысл, логика. Вот я понимаю, что вирус передается воздушно-капельным путем. Я говорю: ребята, мы будем работать в масках, перчатках и на себя будем надевать одноразовые халаты. Домашнюю одежду будем снимать, в ней мы работать не будем. На улице и в магазинах мы будем внимательны. Я, например, исхожу из того, что все, кто находится возле меня, у них у всех коронавирус. До тех пор, пока не доказано обратное. Почему? Самый большой мой страх не в том, что я заражусь сама, а в том, что я заражу своих пациентов. Вы понимаете, что в отделении трансплантации костного мозга это критически важно. Вначале мне сказали, что это паникерство. У людей будет чувство ложной безопасности. Я ответила: да, пусть будет. Но если при помощи ложной безопасности мы хоть что-то предотвратим, то это будет то, что мы сделали по-настоящему. И, слава богу, через какое-то время наш гендиректор выпустил гениальное постановление, что у нас в больнице мы весь персонал можем раз в пять дней проверять на коронавирус, не прося разрешения у минздрава. Я считаю, это очень важно. Поскольку болезнь инфекционная, у человека, тем более у медика, часто возникает моральная проблема — он винит себя за то, что когото заразил или мог заразить. Это ужасно. Вы же не виноваты в том, что у вас коронавирус, а вы, допустим, об этом даже и не знаете. Получить сообщение о том, что вы заражены, — не самое большое удовольствие, а тут на тебя еще и наваливается целое общество. Нужно любыми способами минимизировать это давление.

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

9

EPA-EFE

ну. Я всегда говорила простые вещи: нет ценности выше, чем человеческая жизнь. Сейчас эта простая мысль, как ни странно, разрушает нас, наши экономики, наши привычки. Мы ради нее жертвуем очень многим. И с одной стороны, это ужасно, а с другой — очень даже важно. Исчезают все миражи, все ложные представления о мире, прежние ценности становятся лишними и несущественными. Есть такая молитва на иврите, ты ее произносишь каждый день, когда просыпаешься. Она переводится буквально так: «Слава богу, я дышу». Теперь, в случае с коронавирусом, это можно понимать буквально. Ведь сегодня, сейчас каждый может перестать дышать. Конечно, лучше бы нам не получать такого напоминания. Но раз уж это случилось, есть повод подумать. Это я говорю как врач. В иудаизме вообще считается, что врач — посланник Бога. И через врача ты можешь взять все, что тебе дают, а задача врача — просто передать то, что нужно. И часто из этого что-то получается. Я знаю, что сейчас в мире очень много страха, очень многие боятся происходящего. И это нормально для начала. Просто дальше надо переработать этот страх во что-то новое и прекрасное. Например, мы узнаем, что мы хорошие люди. И нам действительно хочется и нравится жить. Это немало.

Улица в Тель-Авиве

— А как вообще проходит тестирование в Израиле?

— Ой, это потрясающе, что у нас сделали. Большие молодцы. Надежный тест на коронавирус, это генетический тест, ПЦР-анализ (метод полимеразной цепной реакции, основанной на применении реактивов, многократно копирующих фрагменты РНК и ДНК возбудителя болезни. — Ред.). Его немножко сложно делать. Но буквально в течение недели лаборатории нарастили мощности, собрали всех PhD, которые умеют держать в руках пипетку, стали работать день и ночь. Теперь мы получаем от них ответ за один день. К тому же у нас по всему Израилю сделали так называемые drive-in. Вы звоните в скорую, говорите, что были в контакте с больным, или у вас кашель и сопли, температура или еще чтото такое. Вас спрашивают, можете ли вы управлять машиной и приехать туда-то и туда-то. Потом присылают на почту или в вотсап разрешение, вы с ним приезжаете в drive-in, как за гамбургером, у вас берут там мазок прямо через окно машины, и вы уезжаете домой. Это важно для того, чтобы убрать ощущение страха. А то мы все тут немного, знаете, такие шанти-банти: умные, никто нам не указ. А как доходит дело до порядка и правил, начинается паника. Паники быть не должно. Должны быть правила и порядок, карантин и проверки.

— Вы следите за тем, что происходит с коронавирусом в России?

— Мне сейчас немного не до этого, я читаю много профессиональной литературы о коронавирусе, чтобы принимать решения о пересадках костного мозга. Я, скажем, прочитала, что у больных, таких как те, что лежат в моем отделении и у которых в принципе нет иммунной системы из-за нарушений кроветворения, как ни парадоксально, у них не было больше проблем с коронавирусом, чем у остальных. Может быть, как раз именно потому, что

у них нет иммунитета. Потому что часть ответа организма на коронавирус — это реакция лимфоцитов. А если нет лифмоцитов — нет и тяжелых последствий болезни. Я, честно говоря, пока не знаю, где им сейчас безопаснее находиться — у нас в клинике или у себя дома. К тому же приходится думать о ситуации в стране. У нас тут все позакрывали, уже почти миллион безработных, хотя в Израиле безработицы практически не было. Экономика разрушается на глазах. Но мне кажется, мы знаем, зачем мы ее разрушаем. Только для того, чтобы уменьшить количество смертей. Только для этого. Только для того, чтобы не говорили, например, такое: умирают в основном пожилые люди. Понимаете, это ужасно. Пожилые люди все это слышат и видят. Мы фактически перекладываем на них

чувство вины за то, что происходит. Но это неправильно! Здоровое общество держится на стариках и детях, как известно. Мы обязаны сохранить основы, показать, что мир не рухнул. Ведь все мы видим, что происходит в Италии и Испании, — врачам приходится решать, кого спасать, а кого нет, кому помогать, а кого оставить умирать. Я думать об этом не могу, я даже не хочу себе представить, что окажусь перед таким выбором. И общество не должно оказаться перед таким выбором. Потому что этому обществу с этим потом надо будет как-то жить.

— Ну вот, кстати, о том, как нам предстоит жить. Мир как-то изменится после того, как справится с тем, что происходит?

— Я очень надеюсь. Надеюсь, что мир изменится, причем в лучшую сторо-

— Есть у вас рекомендации, как этого добиться?

— Конечно. Прежде всего — без надобности не выходить из дома. Второе. Ничего не читать о коронавирусе, иначе можно сойти с ума. Есть масса других интересных вещей. Третье. Не надо все время подходить к холодильнику, иначе после этого вируса в мире все будет для вас слишком маленьким, начиная с размера одежды. Четвертое. Начните жить нормальной интересной жизнью. Это, конечно, самое сложное из всего. Но попробуйте хотя бы испытать ощущение комфорта и безопасности. Пятое. Если вы не справляетесь, у вас высокая температура и кашель — позвоните врачу. Пусть он посмотрит и решит, что с вами делать, ок?

— А что лично вы будете делать? Допустим, сегодня?

— Я пойду на работу. Но я в эти дни стараюсь не мешать своим врачам. Потому что я довольно доминантная и просто не хочу путаться под ногами у людей, которые по-настоящему жертвуют собой. У меня есть один врач, так у нее шестеро детей, и все сидят дома. И у нее кругом один сумасшедший дом. Так что я покупаю своим врачам еду, думаю купить им цветы, а сама в основном хожу подбадривать пациентов. Им это очень важно сейчас. Слава богу, я дышу, так что обязана это делать.

Сергей МОСТОВЩИКОВ

Полина Степенски о самой себе Полина СТЕПЕНСКИ (в девичестве — Беренштейн) родилась в украинской Виннице. В 1990 году с мужем эмигрировала в Израиль. Советское медицинское образование не помогло — шансов поступить в израильский медицинский вуз при конкурсе 150 человек на место не было никаких. Полина устроилась в школу медсестер, работала почтальоном и мыла подъезды. Когда от инфаркта внезапно умер ее отец, она поклялась стать профессором медицины. Сегодня профессор Степенски — один из лучших врачей Израиля. Вот что она рассказывает о самой себе — буквально несколько цитат:

«МОЙ ПАПА ВСЕГДА ГОВОРИЛ МНЕ: ТЕБЕ, ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ ПЯТЕРКУ, НАДО ЗНАТЬ НА ДЕСЯТКУ». «В ЖИЗНИ МЕНЯ БОЛЬШЕ ВСЕГО ПОРАЖАЕТ, ЧТО В НЕЙ НЕТ ГРАНИЦ. КАЖДЫЙ РАЗ ТЫ НАХОДИШЬ ДЛЯ СЕБЯ ЧТО-ТО ЕЩЕ». «ПЕРЕСАДКУ КОСТНОГО МОЗГА МОЖНО НАЗВАТЬ РУССКОЙ РУЛЕТКОЙ: ЕСЛИ ВЫИГРАЛ, ВЫИГРАЛ КРУПНО. ПРОИГРАЛ — ПРОИГРАЛ ТОЖЕ КРУПНО. ЭТО ТАКАЯ БИНАРНАЯ СИСТЕМА. НОЛЬ И ОДИН. НО Я НЕ ВИДЕЛА ЕЩЕ НИ ОДНОГО ЧЕЛОВЕКА, КОТОРЫЙ БЫ ОТ ЭТОЙ РУЛЕТКИ ОТКАЗАЛСЯ. И МЕНЯ ЭТО ТОЖЕ ПОРАЖАЕТ КАЖДЫЙ РАЗ». «ЕСЛИ ГОВОРИТЬ О ТОМ, ЧЕГО НЕ НУЖНО ДЕЛАТЬ В ЖИЗНИ, ТО Я БЫ СКАЗАЛА, ЧТО В ЖИЗНИ НЕ НУЖНО БОЯТЬСЯ ДЕЛАТЬ. ЕСЛИ ТЫ ЧТО-ТО РЕШИЛ И ТЕБЕ ЭТО НАДО, НО ТЕБЕ ТЯЖЕЛО, НАДО ПРОСТО НАЧАТЬ — А ТАМ ПОГЛЯДИМ».

10

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

covid-19/как у них Александр ГАЛЬПЕР — русскоязычный поэт. Живет в Нью-Йорке больше 20 лет. Работает в Human Resource Administration — это городская социальная служба, которая занимается бездомными, наркоманами, проститутками, отсидевшими уголовниками. То есть теми, кто сейчас находится в группе риска. Всю неделю Гальпер работал. Объезжал клиентов, оформлял пособия, устраивал бездомных в ночлежки. Время поговорить нашлось только в воскресенье. Все, что вы прочитаете ниже, — хроника нью-йоркского дна по состоянию на 29 марта.

— Саша, привет! Как там у вас обстановка?

— Полный пипец. Возле моего дома Национальная гвардия строит большой палаточный морг. Прямо в парке перед госпиталем. Это на Кони-Айленд, недалеко от Брайтона. Брайтон пустой, все сидят по домам. Ресторан «Одессамама» закрыт. Впрочем, как и все рестораны.

— Продолжаешь работу?

— Продолжаю, но на прошлой неделе работал на выезде, а теперь уже только в офисе. Приходят те, кто не может сам о себе позаботиться. Мы даем им немножко налички, продуктовых карточек, даем место в ночлежке.

— Сколько им платит город?

— Где-то 180 долларов каждые две недели и продуктовые карточки на сумму 200 долларов в месяц.

— На это можно жить?

— Если не платить за жилье, вполне.

— А кто эти люди?

— Инвалиды, наркоманы, психи. А сейчас еще наплыв уголовников. В связи с эпидемией из тюрем выпускают всех, кому осталось меньше года сидеть.

— Даже убийц?

— Если человек отсидел 20 лет, так что уже этот год меняет? Тюрьмы — рассадник коронавируса, надо их распускать. Но у них туберкулез и другие заболевания.

— Ты работаешь, естественно, в маске?

— Нет, нам сказали, что клиенты переживают, если сотрудник в маске и перчатках.

— Сколько у тебя клиентов?

— Около ста.

— Они приезжают сами или ты их объезжаешь?

— Раньше было и так, и так. А сейчас боятся ездить, предпочитают звонить. Тех, кто приезжает, мы оформляем и даем место в ночлежке. Город посылает хозяину ночлежки деньги, но надо приехать, удостовериться, что клиент добрался и действительно там живет.

— Были случаи, когда ты приезжал, а человека там нет?

— 50% таких случаев. Получил 180 долларов, купил дозу и пошел искать приключений. Встретил друга, укололся, послал к черту ночлежку и пошел в наркопритон ночевать. Но в принципе все это можно сделать и в ночлежке. Никуда не надо выходить, все можно найти на месте. И дозу, и проституток. Наркоманки за 5–10 долларов готовы на все. На улице работать они сейчас не могут, поэтому предлагают себя в ночлежках. И имеют спрос — у других обитателей ночлежек. У многих нет даже адреса, куда можно выслать чек. Они то в одной ночлежке живут, то в другой. Ездят куда-то, фестивалят там неделю, потом возвращаются в ночлежку, а там уже закрыта их комната. Возвращаются ко мне, и я их оформляю по новой.

— Что говорят про ситуацию? Как реагируют на пандемию и карантин?

— Боятся, молятся, никто умирать не хочет. Боятся друг друга, боятся меня. Стараются держаться на рассто-

ВСЕ НА НЕРВАХ. ПОСЛЕДНИЕ ТОРМОЗА СНОСИТ Об апокалипсисе для обитателей городского дна янии. Они понимают, что у них ослабленный иммунитет из-за употребления наркотиков, у многих СПИД, для них вирус опаснее, чем для обычных людей. Ну и все на нервах, последние тормоза сносит. Обычно у нас драки в приемной были где-то раз в неделю, теперь — раз-два в день. Двое подрались, один кровью закапал всю приемную и боксы. Специально. Потом закрыли офис и дезинфицировали его два часа.

— Что хотел?

— А просто был злой на весь мир. Понимаешь, это и для обычного-то

«

них нет. Запрет на встречи они проигнорировали. Ну и позаражались.

— Чем занимаешься на досуге?

— Здесь у нас есть маленький русский театр, мы планировали в апреле сыграть «Чайку» Чехова. Я играл Сорина, брата Аркадиной. Перенесли премьеру с 4 апреля на 4 июня в надежде, что все это когда-нибудь кончится, и продолжаем репетировать по зуму.

— «Чайка» актуальна сейчас?

— Думаю, да. В «Чайке» все и счастливы, и несчастны одновременно. Прямо как сейчас в Нью-Йорке. Если у

ОНИ ПОНИМАЮТ, ЧТО У НИХ ОСЛАБЛЕННЫЙ ИММУНИТЕТ ИЗ-ЗА УПОТРЕБЛЕНИЯ НАРКОТИКОВ, У МНОГИХ СПИД, ДЛЯ НИХ ВИРУС ОПАСНЕЕ, ЧЕМ ДЛЯ ОБЫЧНЫХ ЛЮДЕЙ

человека стрессовая ситуация, а если у тебя психические проблемы, они усиливаются в разы. Эти товарищи вообще не привыкли себя контролировать. В нашей приемной все время дерутся. Причем из-за какой-то муры. Приходят семейные пары или пары геев: «Ой, ты меня не любишь…» — и все, драка, ножи вытаскивают. Прямо в офисе.

справка «Новой»

— А охрана куда смотрит?

— У нашей охраны нет оружия, это символическая охрана. Случись что, они вмешиваться не станут, просто звонят в полицию.

В США 164 тысячи случаев заболевания и более трех тысяч смертей. Самая сложная ситуация в НьюЙорке — на момент публикации 67 тысяч заболевших, 1342 смерти.

— Кто еще в группе риска?

— Религиозные евреи, хасиды. По ним эпидемия хорошо прошлась. Они привыкли забиваться сотнями в синагогу и молиться. Телевизора и радио у

тебя еще нет вируса, проснулся и легкие твои дышат — ты счастлив.

— Какие еще планы порушил вирус?

— У меня должна была выйти книжка в Швеции. Были запланированы чтения в трех городах — в Стокгольме, Упсале и Мальмё. Первый раз в жизни мне должны были все оплатить — билеты, гостиницу, гонорар. Вначале авиакомпания отменила рейсы, а потом и университеты закрылись. После Швеции я собирался заехать в Москву. Собрать людей в «Китайском летчике», почитать. Такой был план на апрель и май. Теперь всего этого не будет. Что остается? Только бухать.

— Пить стали больше?

— Непонятно, пьют по домам. Я с парой друзей выпиваю по интернету.

Чокаемся о монитор. А кто перебрал, падает перед монитором и засыпает. Но есть плюс — не надо домой добираться. В Штатах никогда особо много не пили, поскольку все за рулем. А теперь можно.

— С коренными американцами общаешься? Как они реагируют?

— Покупают оружие. Это традиция: в любой экстремальной ситуации американцы покупают стволы. В НьюЙорке запрещено иметь огнестрел, но в близлежащих штатах у людей целые арсеналы. Придешь к кому-нибудь домой, а там — разные виды винтовок, пистолетов, тысячи патронов. Как будто человек собрался обороняться от зомби. Многие мои клиенты приезжают с американского юга, там оружие может купить любой, но нет социальных программ. Приезжают, привозят оружие, которое легально купили, и вляпываются здесь в историю. Тут везде висят афиши: «Если вы знаете, что у кого-то есть оружие, сообщите полиции, премия 500 долларов». А они же беспринципные. Один видит, что у другого пистолет, набухивает его и сообщает в полицию, чтобы получить премию. И потом мой клиент звонит мне из тюрьмы.

— Шутят на тему коронавируса?

— Еще как. Говорят, мэр Балтимора (это еще более криминальный город, чем Нью-Йорк) сказал преступникам: «Перестаньте стрелять друг в друга, а то мы не можем понять, из-за чего такая высокая статистика смертности, из-за вас или из-за коронавируса». И вот такой анекдот еще слышал. Мужчина в автобусе кашляет на женщину. Она говорит: «У вас коронавирус?» — «Успокойтесь, у меня туберкулез, все в порядке». Это было еще в ту пору, когда ходили автобусы. Но метро еще ходит, я езжу один в вагоне.

Ян ШЕНКМАН, «Новая»

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

11

свои люди

СОБЛЮДАЙТЕ ДИСТАНЦИЮ, ЧТОБЫ БЫТЬ БЛИЖЕ Неделя локдауна в Лондоне. Репортаж-дневник Алисы КУСТИКОВОЙ не работаю в Лондоне, я учусь. Курс в Лондонском университете — я снимаю документальное кино — почти подошел к концу. Оставалось снять выпускной фильм. Все стремительно изменилось в середине марта — буквально за неделю университет перешел на удаленный формат. Перенесли экзамены и зачеты. Еще пара дней — и международным студентам рекомендовали разъехаться по домам. 23 марта начался тотальный локдаун. Я помню этот контраст — еще две недели назад, когда я шла домой из пустого университета, пабы были набиты битком, а из дверей выглядывали люди с пятничной пинтой. Уже неделю спустя неделю молчаливые парни забивали окна пабов листами фанеры. Потом закрылось все, кроме супермаркетов, аптек и некоторых магазинов с товарами первой необходимости. Но до этого были выходные, когда люди рванули на природу — прогуляться на морском побережье в Брайтон, к примеру. Совсем как москвичи — в Сочи. Во время локдауна по чатам разлетелся снимок граффити, авторство которого приписывают Бэнкси: «Извините, образа жизни, который вы заказывали, нет в наличии». Метко. Точно такие таблички — «нет в наличии» — появились в гигантских супермаркетах, куда в первые дни всеобщей паники двинулись все. Я была бы счастлива, если бы образ жизни был единственным, что мы потеряем. Увы, будет по-другому. В Великобритании зарегистрировано 22 тысячи инфицированных, 1408 смертей. Тотальный карантин только сейчас начал приносить свои плоды — правительство заявляет о первых признаках замедления темпов заболеваемости. Страна затаилась и ждет, пока кривая, наконец, пойдет вниз. Этот опыт повсеместен — сегодня нам запретят то, что было еще разрешено вчера. Тяжелее тем, кто не готов к такой пластичности. Следующий день приносит новые изменения. На этот раз придется согласиться со всем — лишь бы не стать невидимым киллером, не запустить цепочку смертей. А если можешь — разбить цепочку. Восемь часов вечера, я открываю окно и слышу овации. Мои соседи высовываются из окна и кричат: «Спасибо NHS!» Так лондонцы 26 марта благодарили сотрудников Национальной службы здравоохранения, и это было очень тепло. На какие-то двадцать минут притихший Лондон преобразился — ликующее единение прорвалось наружу. «Защити NHS» — один из официальных лозунгов социальной кампании, которую проводит правительство. Чтобы спасти жизни, 20 тысяч бывших сотрудников NHS вернулись к работе прямо с пенсии, но людей нужно значительно больше. Неделю назад министерство здравоохранения кинуло клич и поставило цель набрать 250 тысяч волонтеров. За сутки откликнулось в два раза больше.

Reuters

Я

под текст

Основано на реальных событиях. Байки Гальпера об эпидемии Где справедливость? Пропал мой клиент алкоголик Кеннет. Третью неделю ему звоню, оставляю сообщения, а он не перезванивает. Никогда такого не было. Думаю, убил его этот ужасный коронавирус. Уже мысленно похоронил. Сегодня он мне звонит в доску пьяный и плачется: «Я наконец-то принял решение лечиться от алкоголизма. Лег в лучшую специальную клинику. И вроде бы уже начал делать прогресс. И тут обнаружили у какого-то больного корону, нас всех разогнали по домам и клинику прикрыли. Так я теперь опять буду пить, получается? Чертов коронавирус! Как я его ненавижу! Один раз в жизни я решил завязать! Где справедливость?» Ближе к Богу Есть у меня знакомый ребе Мендель. Познакомился с ним в UBER. Он вез в фотомагазин проявлять пленку с великим ребе Шнеерсоном (ныне покойным). После того как пленку проявят и оцифруют, Мендель собирался посылать божественную любавическую энергию по интернету всем желающим и даже транслировать ее в космос. Узнав, что я еврей, Мендель вознамерился затянуть меня в религиозный иудаизм. Он мне звонит на каждые еврейские праздники и приглашает в синагогу. Позвонил недавно: — Алекс! Приходи к нам в синагогу отмечать Пурим. У нас тут будет весело. Много еды, алкоголя. Будет много других русскоговорящих евреев.

— Мендель! Сейчас же коронавирус! Нельзя собираться! Можно заразиться и умереть. В больницах нет мест и нет вентиляторов.

— Ой, что ты начинаешь? Алекс! Бог не позволит ничему плохому с нами

случиться, и я так хочу, чтобы ты был ближе к Богу! Чтобы твоя измученная иммигрантская душа наконец нашла Бога.

— Да, я боюсь, если приду, то именно это и случится. Сволочи Есть здесь в Нью-Йорке одна американская университетская литературная тусовка поэтесс-феминисток. Собираются и читают, какие американские мужчины сволочи. И вот получили они грант, чтобы приехала российская коллега и прочла свои стихи, какие российские мужики сволочи. Прибыла поэтесса из Москвы, но тут началась эпидемия коронавируса, и все ее выступления отменили. И вернулась назад российская поэтесса, так ничего и не почитав. Так и не услышали расстроенные американские поэтессы, какие русские мужики сволочи. Племянник Ося Есть у меня племянник Ося в городе Белая Церковь под Киевом. Знает, что творится в Нью-Йорке, лучше меня. Видно, что ему делать нечего — висит в интернете все время. Присылает ссылки, где у меня на какой станции метро трубу прорвало и наводнение, каким поездом лучше на работу мне добираться. Ну, в общем, болеет душой за меня. А в связи с коронавирусом вообще завалил меня ссылками. Каждые пять минут. На симптомы, больницы и даже лучшие похоронные дома. Где, значит, похоронят с душой, а не для галочки. А сегодня Ося неожиданно присылает: «Забудь про коронавирус! На Нью-Йорк идет из Филиппин настоящий птичий грипп. Вот от него ты точно не уйдешь!»

Прямо сейчас в Лондоне спешно перестраивают выставочный центр ExCeL в больницу Найтингейл на 4000 коек. Предполагается, что 500 коек будут оснащены ИВЛ. Два подобных центра строят в Манчестере и Бирмингеме. Авиакомпании EasyJet и Virgin Atlantic заявили о готовности провести переговоры с 15 тысячами своих сотрудников в Британии и оплачивать их работу по помощи врачам в больницах. Роман Абрамович на три месяца предоставил свою гостиницу Millennium в распоряжение медикам NHS. Для медсестры в Манчестере соседи выделили парковочное место во дворе, которое не занимает никто и никогда. Супермаркеты сделали специальные временные слоты, когда за едой ходят только медики. Но медикам не справиться одним — нужно наше благоразумие. Молодым стоит задвинуть комфорт в угол подальше, ведь сегодня он может стоить кому-то жизни. За порогом дома нас ждет странный новый мир. По дороге наблюдаю пару с бумажными стаканчиками кофе, которая ведет разговор на почтительном расстоянии в два метра. Так выглядит small talk в эпоху локдауна. В магазин запускают ограниченное количество людей, чтобы они могли держать нужную дистанцию в два метра. Выстраиваются очереди, хоть и небольшие — стоять в них приходится по десять минут. Специальные сотрудники управляют очередями в магазинах и за их пределами. Супермаркеты открыли беспрецедентный набор сотрудников.

90 тысяч открытых вакансий у агропроизводителей — как говорят представители рекрутинговых компаний, только треть из тех, кого удалось нанять, когда-либо занимались сельским хозяйством. Первый урожай — салат и ягоды — Британии предстоит убирать уже в мае. Вот картинка из медиа: полиция в парке через громкоговоритель просит группки людей на траве разойтись по домам. «Локдаун — не время для пикников», — говорит полицейский. Время и правда есть на что потратить. Буквально в первые дни в фейсбуке стали появляться группы помощи — люди договариваются, чтобы отнести еду пожилым, купить лекарства или просто поговорить по телефону с изолированными. Сейчас активно почти 3000 групп по всей стране. Раз в пару дней курьеры закидывают в ящик письма и посылки. Из-за какой-то путаницы некоторые выпуски запоздали, а тут пришли разом — газеты, журналы из прошлого, 2019 года. Тогда все подводили итоги и строили планы — от 2020 года ждали выборов в США, переговоров по Брекситу, Олимпиады в Токио, торговой войны США и Китая. Сейчас я мечтаю, чтобы в конце года нам было бы что вспомнить, кроме эпидемии. Как самоизолировались другие журналисты «Новой» — страницы 12–13

@

12

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

Татьяна БРИЦКАЯ, собственный корреспондент в Заполярье: — Самоизоляция для собкора, у которого в поле зрения шесть регионов от Мурманска до Ямала, непривычна. Удивительнее всего просыпаться не в самолете, поезде, тундре, тайге, палатке, ординаторской, а дома. Работа перекочевала в интернет и телефон. Когда вся жизнь на удаленке, не приходится особенно перестраиваться. Ребенок тоже учится на удаленке уже год — в этом смысле нам легче привыкнуть к режиму самосохранения, чем коллегам, которые «живут» в редакции. Есть, правда, и кое-что новое: никогда не умела шить, по труду имела твердую тройку, а вот поди ж ты, наделала масок за неимением в аптеках фабричных. Дизайн, правда, не мой, а Древарха — архангельского блаженного, покинувшего Россию после репрессий на Шиесе. Зеленый образ человека-дерева он оставляет повсюду как автограф. Смысл этого знака прост и ак-

туален: цивилизация только кажется нам устойчивой, но когда приходит шторм, мы понимаем, что человек — никакой не покоритель Вселенной, а лишь ее частица. Выжить и понять себя можно, присмотревшись к природе, обняв свое дерево, оторвав нос от клавиатуры — и заглянув в небо через его шумящую листву. И все тогда снова будет хорошо.

1 апреля «Новой» исполнилось 27 лет. Это всегда было поводом выпить и выпустить специальный выпуск. Теперь для нас каждый номер — специальный. Мы учимся делать газету на удаленке. Раньше казалось невозможным, но три четверти наших сотрудников, оставшихся дома в «самоизоляции», по-прежнему делают 24 полосы. Они передают вам, дорогие читатели, не только пламенные печатные тексты, но и огненные приветы. Температура — 36,6.

«ПОУМНЕЛИ

И

Мария ЕПИФАНОВА, собственный корреспондент в странах Балтии и Северной Европы: — Еще 10 марта мы с коллегами (у нас тут действует региональное отделение «Новая газета — Балтия») обсуждали одно мероприятия, которое запланировали на апрель. Довольно уверенно обсуждали: в Латвии в тот момент было зарегистрировано меньше 20 случаев заболевания. А уже 11 марта правительство объявило меры карантина: школы и университеты закрыты, все мероприятия отменены, выходить на улицу можно, но лучше минимально, по возможности перейти на удаленку. В воскресенье добавились новые меры: больше двух не собираться. Так что сидим на карантине уже третью неделю. Я работала по большей части из дома и до эпидемии, поэтому в моей жизни не многое поменялось. Из окна, конечно, стало смотреть грустнее: все закрыто, людей почти нет. Но сейчас это и к лучшему.

Дарья КУДРИНА, редактор социальных сетей: — Вынужденные каникулы в нашей редакции работы не убавили. Скорее наоборот. Зато сэкономленное, например, на дорогу время наш SMM-отдел теперь может потратить на то, чтобы больше и чаще общаться с вами, нашей дорогой аудиторией. В самоизоляцию я уехала на малую родину. Здесь у меня живет главный способ борьбы с хандрой, который вы видите на переднем плане. Это не только мопсотерапия, но и возможность хотя бы на полчаса выйти из дома, пусть и не отходя дальше 100 метров.

Андрей ЗАЯКИН, обозреватель: — Поскольку в самый разгар эпидемии в моем доме в Якутске случился взрыв и пожар (в моей семье никто не пострадал, но как все не рухнуло — я до сих пор удивляюсь), я не стал отменять заранее запланированный отпуск (хотя уже подумывал) и поехал самоизолироваться на родину — и помогать разбираться с последствиями происшедшего. В принципе, Республика Саха (Якутия) — это правильное место для самоизоляции. На каждого жителя приходится три квадратных километра территории. К этому моменту в республике на карантине была уже чуть ли не половина правительства. Вирус в Якутию привез глава Якутской топливно-энергетической компании

Елизавета КИРПАНОВА, корреспондент отдела «Общество»: — Вчера поймала себя на мысли, что только мировая эпидемия смогла заставить меня появляться на кухне чаще, чем раз в день. Я начала больше готовить, заниматься спортом (заказала себе разные товары для фитнеса; надеюсь, они до меня дойдут) и читать книги, которые постоянно откладывала из-за работы, — все-таки от коронавируса и самоизоляции есть плюсы. Конечно, с наступлением весны хочется больше времени проводить на улице, путешествовать, встречаться с родными и друзьями. Хорошо, что я живу с соседкой и котом Куличиком, — со скуки не умру (лайфхак: если совсем тоскливо, можно обсыпать щеки блестками — так работается чуть веселее, чем обычно).

Анна ЖАВОРОНКОВА, старший бильд-редактор: — Как писал Фицджеральд в своем романе «Великий Гэтсби»: «Жизнь видишь лучше всего, когда наблюдаешь ее из единственного окна».

Андрей Коробов, вернувшийся из Швейцарии, который по долгу службы, видимо, собирался перезаразить весь коллектив предприятия. С 28 марта в Якутске закрылись все непродовольственные магазины. Некоторые продовольственные сократили часы работы. Северо-восточный федеральный университет еще двумя неделями ранее перешел на удаленное преподавание. В институтах Якутского научного центра РАН сотрудникам старше 65 лет было настоятельно предложено работать на дому. В 19.00 в понедельник 30 марта примерно в половине окон администрации главы и правительства Республики Саха горел свет. Говорят, автобусы ходят раз в час. Не знаю, перемещаюсь пешком и на лыжах. На фото я без маски, так как в радиусе двух километров людей практически нет.

В пятиэтажке напротив — 80 окон, к вечеру в 25% из них будет гореть свет. Два автобуса, что каждые полчаса проезжают мимо, сегодня перевезли 73 пассажира. Дворники метут улицу каждые два часа, а рабочие, которые меняют какие-то трубы во дворе, нарисовали 8 красных точек и один красный крест на земле под моим окном. Не знаю, что это значит, но немного пугает. Смеркается. В восемь вечера к подъезду напротив придут трое мужчин. Они будут выпивать, а через час начнут ругаться. К десяти один из них уснет на лавке, а товарищи понесут его домой — в тот самый подъезд на четвертый этаж. Снег растает, свет в окнах потухнет, и по-прежнему будет тихо.

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

свои люди Ольга МУСАФИРОВА,

Леонид НИКИТИНСКИЙ,

собственный корреспондент в Киеве:

обозреватель:

— Теперь я снова пишу планы на день не в напоминалках телефона, а на листке формата А4, и вывешиваю это дело на месте непериодической домашней стенгазеты (есть у нас и такое развлечение.) Правда, начала путать вторник со средой. Вот пример. Чтобы читатель не напрягал зрение: первый пункт, «текст об Авакове», уверенно вычеркнут — сдала. «Уборка в ванной и туалете, балконы, лампочка в гостиной, вытереть светильник на кухне» — видно, как задания перебрасывались отдельными недобросовестными членами семьи друг на друга, в итоге до балконов не добрался никто. Перенос на следующий день. «Подкормка всех цветов» — погорячилась, конечно. Не надо было разводить в таком количестве, за раз не одолеть. «Зарядка — качать пресс, растяжка, планка» — святое. Потому что пункт «Котлеты» выполнен сразу за Аваковым, и вообще, в подобных объемах и ассортименте я не готовила еду, кажется, никогда. «Маникюр, педикюр, лечение ногтей» — покрытие шеллаком пришлось «срубить» самостоятельно, подручными средствами. Салоны красоты давно на карантине, и когда ходишь босиком, ногти скребут о ламинат, как когти у кошки. Прогулки позволяем себе ближе к ночи: маски, солнцезащитные очки, перчатки, лыжные костюмы с капюшонами, — как на ограбление ларька. Карантин по Украине продлен до 24 апреля.

P.S. Губы накрасила дома чисто для селфи.

СИДИМ

13

— Сидя дома с женой и котом, вспомнил анекдот-вопрос времен лекций по военной подготовке в университете: «Если вы, штатские, такие умные, то почему вы строем не ходите?» Вот теперь поумнели и строем сидим дома.

ДОМА

СТРОЕМ» Павел КАНЫГИН, специальный корреспондент в США:

Вера ЧЕЛИЩЕВА, специальный корреспондент:

— В Массачусетсе, где я сейчас живу, карантин продолжается уже третью неделю. Закрыты рестораны и кафе, работают только навынос. Работает доставка. Как сумасшедшие мечутся по улицам курьеры служб доставок в своих маленьких машинах-бобиках. Привозят еду, гаджеты, прочие вещи. Ожидание доставки каких-то товаров, особенно когда ты находишься в стесненных обстоятельствах и в тревоге, облегчает жизнь и тяготы. Становится немного легче. Мы каждый день заказываем какую-нибудь ерунду, начиная от чая и заканчивая салфетками, чтобы ждать и чтобы был какой-то смысл сидения в четырех стенах. Конечно, это тяжело. Скоро москвичи и жители других городов России это поймут. Ты в одночасье оказываешься в замкнутом пространстве, пусть с любимыми и дорогими людьми, но которых ты будешь видеть 24 на 7, и никуда от этого не скрыться. А если есть еще дети, особенно маленькие, 2–4 лет, это вообще превращается в большое испытание, когда невозможно ни на чем сконцентрироваться, когда все внимание уходит на детей, на рутину, на готовку, уборку, игры. Все это очень важно, рутина спасает, чтобы не срываться с петель, не делать плохо и не делать несчастными своих близких, которые рядом.

Виктория ОДИССОНОВА, фотокорреспондент: — Для фотокорреспондента «сиди дома» — это практически любая часть из фильма «Миссия невыполнима». Всю предыдущую неделю мы с коллегами работали: ездили по заметно опустевшей Москве, писали и снимали для вас про малый бизнес, про остающихся в аэропорту людей, про мигрантов. А вот все выходные я пробыла дома (это редкость для моей работы): квартира и в особенности окна в ней были перемыты уже по несколько раз, кот также вымыт (параллельно с окнами) и затискан, а книги на полках разобраны и расставлены во всех мыслимых и немыслимых порядках. Не представляю, как остальные уже пару недель сидят на самоизоляции, выбирая,

куда отправиться сегодня: в загадочное приключение в Лос-Ваннос или же провести незабываемую ночь в Сан-Кроватско. Многие начали составлять списки: что почитать, посмотреть. Я прямо невероятно завидую тем, кто плачет, не знает, чем себя занять на карантине, и страдает от безделья (таких целая лента в инстаграме, судя по всему). Кажется, будто наша жизнь не сильно изменилась, но на деле при каждом выходе на улицу (а их, похоже, намного больше, чем у среднестатистического карантинщика сегодня) и отходом от дома больше чем на 100 метров (их тоже вполне себе хватает) внутреннее напряжение как-то само собой усиливается. Тем более что сейчас мы стараемся придерживаться еще и европейских мер по работе журналистов в таких условия — в частности, соблюдать

— Мы с котом Германом в самоизоляции слушаем новости, иногда переключаемся на классическую музыку (чтобы не сойти с ума), пишем книгу, пишем тексты для «Новой», читаем то, что давно хотели прочитать, думаем, грустим, смеемся, перебираем старые фотографии, звоним друзьям, затариваем родителей продуктами и раз в день учимся водить машину. Друзья, прорвемся! Надо потерпеть. Берегите себя и близких, пожалуйста!

Вячеслав ПОЛОВИНКО, креативный редактор сайта: — Вопреки убеждению, что на удаленной работе ты в большей степени принадлежишь себе и своему графику, чем в офисе, мой режим домашней службы накладывается на интересы другого «работодателя». Поменяй подгузник, покорми, поиграй, погуляй (до карантина; сейчас вариант — на балконе, между коляской и пылесосом), поменяй подгузник, снова покорми. Затем наступает небольшой тайм-аут, когда «работодатель» идет спать вместе с мамой (меня в качестве снотворного за полтора с лишним года так и не признали), а затем, после полутора часов блаженства за ноутбуком, нужно повторить то же самое, по возможности забыв о существовании других людей за пределами квартиры. Хочешь работать, папа? Нет проблем! Вот я иду засыпать часов в десять, и около 40 минут, чтобы написать это письмо, у тебя есть. Только сначала прочитай сказку, иначе я буду «ару-у-у-у-у-у»! Я не знаю, какие слова нужно придумать для моей жены, чтобы выразить ей свою благодарность за то, что она, точно так же работая из дома, принимает на себя весь основной спектр эмоций нашего маленького «работодателя»: мой график, который я описал выше, это на самом деле так, рикошет. Все слова, которые уже существуют на этом свете, будут недостаточно глубоки для моей признательности. Но вместе с тем, несмотря на накапливающуюся усталость, я точно осознаю, что выпавшие из-за пандемии коронавируса неделя-две (-три-месяц — нужное подчеркнуть) удаленки я бы снова и снова проводил только со своими родными. В конце концов, ритм Москвы таков, что раньше я вечером не всегда находил силы полностью превращаться из продюсера и спецкора в папу и мужа. Сейчас есть шанс быть папой не наполовинку, а на все сто, — так отчего бы им и не воспользоваться. А работа никуда не денется — в конце концов, это ж не выходная неделя, легкой жизни в режиме самоизоляции Путин не обещал. Вперед, папа! Подгузник — в одну руку, смартфон — в другую. Продюсируй на здоровье!

дистанцию с людьми, которых мы снимаем, по максимуму использовать длиннофокусные объективы (наше правительство еще принципы для нашей работы не особо сформировало). Работу над своими темами, которые я начала до карантина, пока пришлось отложить. Все, что осталось на повестке, — коронавирус и жизнь с ним. И если у многих читателей есть возможность отключиться от негативных новостей, просто не читая сводки о новых зараженных и очередных правительственных решениях каждый день, то у нас это, увы, не очень получается. Журналисты — тоже люди, и многим из нас очень внутренне тяжело от невозможности выйти из информационного потока. Особенно тогда, когда твоя психика, вроде бы подготовленная ко всему, очень этого требует.

14

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

covid-19/ход крестом хожанам, просили поберечься. Но храмов не закрыли. И результат вышел тот же — толпа верующих.

«ВЫСОКИЙ СЕЗОН» РПЦ Православные в Петербурге не боятся ни вируса, ни светской власти

Г

убернатор запретил посещать церкви. В воскресенье сам патриарх Кирилл, вдруг изменив позицию, призвал паству РПЦ молиться по домам. Но все выходные церкви в Петербурге не закрывались, верующие молились, помогая вирусу массово и активно. Суббота была первым днем импровизированных каникул, объявленных президентом в обращении к нации. В Петербурге губернатор Беглов 26 марта подписал распоряжение, фактически превратившее каникулы в карантин. Один из пунктов в документе прямо запрещает «посещение храмов и других религиозных учреждений» всеми, кроме «служителей и персонала». Закрылась мечеть, закрылся дацан, предложив верующим трансляции хуралов. Закрылась для посетителей Большая хоральная синагога — ее волонтеры развозят продукты пожилым членам общины. Но только не учреждения РПЦ. На распоряжение губернатора Петербурга РПЦ сразу отреагировала болезненно. Официальный сайт СанктПетербургской митрополии сообщил, что исключительно «ради пастырской заботы о людях» и «при сохранении твердой веры в действие благого промысла Божия и в Божественное всемогущество» храмы работать не прекратят. Правовое управление Московской патриархии вспомнило о Конституции, где прописана свобода совести.

— Мы получили юридическое объяснение от Московской патриархии, — в воскресенье утром сообщил «Новой» протоиерей Александр Пелин, председатель отдела по взаимоотношениям церкви и общества Санкт-Петербургской епархии. — Губернатор не имеет права закрыть храмы, у него нет таких полномочий. И в выходные толпы православных как ни в чем не бывало покупали свечи, заказывали молебны и по очереди целовали иконы. В Исаакиевском соборе, который накануне вроде бы объявил, что закро-

ется, воскресную литургию совершал сам митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Варсонофий. Сайт митрополии с гордостью сообщал: «За богослужением молился председатель Заксобрания Вячеслав Макаров». Иначе говоря, глава законодательной власти города выразительно намекнул, где он видел главу власти исполнительной. Заполнены верующими были и маленькие церкви в спальных районах.

— Тут всегда столько народу? — спросила я у рабочего возле храма Рождества Христова в Пулковском парке.

— Сегодня даже побольше, — кивнул он. У входа в церковь по-прежнему висят платки и юбки для женщин, пришедших в неподобающем виде. Можно попользоваться при отправлении культа, потом повесить обратно на гвоздик. Это удобно: вирус сдал — вирус принял. Потому что платки остались, а санитарайзеров, масок и перчаток для верующих рядом не положили.

Н

оводевичий монастырь прямо на воротах, выходящих на Московский проспект, вывесил объявление: «Монастырь открыт для богомольцев». Большие красные буквы были видны всем, кто проходил и проезжал по федеральной трассе. Включая, скажем, полицию. Внутри на доске объявлений богомольцев увещевали: «Не оскверняйте иконы помадой». То есть целовать — целуйте, главное — не пачкайте. В зале многие слушали батюшку, стоя на коленях и прикладываясь время от времени к полу. Встав с пола, шли к ковчегу с мощами священномученика Иллариона и целовали стекло. Я тоже подошла: следов помады на стекле действительно не было. В Казанском соборе было многолюдно, как и всегда. Закончив проповедь, священник подал знак, и толпа верующих, дыша друг другу в затылок, устремилась к Казанской иконе Божьей матери. Остановив очередь жестом, женщина

в бирюзовом платочке подошла к иконе с опрыскивателем. Икона запотела, женщина протерла нижнюю часть лика тряпочкой. И разрешила первому из очереди приблизиться. Дальше все действовали очень слаженно: шаг, поцелуй — взмах тряпочкой, следующий поцелуй — еще взмах. Александр Пелин, строго говоря, прав: губернатор Беглов и не предписывал РПЦ закрыть культовые учреждения. Он лишь запретил верующим собираться там. Верующие не послушались, и церковь с готовностью распахнула двери. В отличие от РПЦ, Российская православная автономная церковь (РПАЦ) публичные службы прекратила полностью. Выяснилось, что и у православных так тоже можно.

«

Петр КОВАЛЕВ / ТАСС

В

соборе на Измайловском сотни две человек стояли плотной толпой. Хотя хор пел громко, священника было слышно и в дальних концах зала.

— Мы приняли такие меры, каких никогда раньше не было, — продолжал священник. — Прежде мы причащали людей из одной чаши и одной лжицей (ложечкой). Сейчас после каждого причастника лжица дезинфицируется в спирте. Во время Великого поста осуществляется соборование, нужно всех помазать елеем из одной чашечки. И раньше использовалась одна кисточка на всех. Сейчас мы используем одноразовые ватные палочки: помазали — сразу убрали. Ну и к верующим обращаемся с просьбами: целовать иконы — это сейчас не благословляется. К сожалению, люди не воспринимают, насколько серьезно положение. Возле Троице-Измайловского собора стояла полицейская машина. Постояла, постояла, развернулась и уехала. Для сравнения: по кальянным, которые тоже никто не приказывал закрывать, где просто запрещено во время карантина курить кальян, прошли рейды Росгвардии. В Сети есть рассказы о том, как гвардейцы гоняли нарушителей. Объяснить правила карантина верующим с помощью Росгвардии никто не попытался.

— Если мы закроем храмы, кто будет молиться за этот мир? — говорит пресссекретарь епархии Александр Пелин. — Кто будет приносить бескровную жертву? Прекращение молитвы за мир только усугубляет ситуацию. Для многих прихожан прийти в храм — это последняя надежда, это их потребность. Возможность молиться за мир без присутствия паствы — дистанционно — отец Александр отвергает: — Этого и хотят те люди, которые пытаются сейчас трансформировать общественное сознание. Нежелание РПЦ остаться без прихожан именно теперь, за три недели до Пасхи, по-человечески очень понятно.

— Это нормально, только не для церкви, а для бизнеса, — уточняет Григорий Лурье. — Сейчас у РПЦ — самый «высокий сезон». Весна — это Великий пост, Пасха, праздник Входа Господнего в Иерусалим, Вербное воскресенье, Лазарева суббота, вся Страстная неделя, особенно ее конец, Светлая седмица… Это время, когда в церквях очень много народа. На втором месте идут рождественские дни, но с большим отрывом. Закрыться сейчас — это для

«ЕСЛИ МЫ ЗАКРОЕМ ХРАМЫ, КТО БУДЕТ МОЛИТЬСЯ ЗА ЭТОТ МИР?» — ГОВОРИТ ПРЕСС-СЕКРЕТАРЬ ЕПАРХИИ АЛЕКСАНДР ПЕЛИН

— Это не значит, что мы прекратили богослужения вообще: у нас многие прихожане могут служить сами, — объяснил «Новой» епископ РПАЦ Григорий Лурье. — Даже причастие мы раздали, чтобы люди могли причащаться дома. Для нашей церкви это обычная практика, потому что у нас много прихожан живет в таких местах, где рядом нет священника. В советское время это было обычным делом для катакомбной церкви. Исповедоваться тоже можно дистанционно. Это делалось и в советское время — по переписке, а сейчас-то, с современными средствами связи, в этом вообще никакой проблемы нет. Некоторые петербургские церкви попытались проскочить между запретом светской власти и волей собственного начальства: священники взывали к при-

храмов РПЦ даже страшнее, чем для закрывшихся ресторанов. Большего удара по доходам РПЦ и представить нельзя. Между тем «федеральный центр» РПЦ уже в воскресенье словно «забыл» о недавнем юридическом разборе губернаторского распоряжения. Патриарх Кирилл выступил с проникновенным пастырским словом, призвав верующих как раз воздержаться от посещения храмов. И выбрал прекрасный пример для подражания — Марию Египетскую. Она была падшей женщиной, объяснил патриарх, ушла в пустыню, молилась там в полном одиночестве. Это не помешало ей впоследствии быть причисленной к лику святых.

Ирина ТУМАКОВА, спец. корр. «Новой», Санкт-Петербург

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

15

Ч

то касается сотрудников «Лефортово», то внутри они сами, по свидетельству очевидцев, ходят без масок. Не выдают маски и средства дезинфекции и заключенным, лишь иногда — репчатый лук. В других столичных изоляторах — 99/1 и «Матросской тишине» — видимых очередей сегодня нет. Еще в пятницу адвокаты и следователи могли пройти внутрь, имея маску, бахилы, перчатки, после измерения температуры и подписания бумаги, что не больны коронавирусом. «Сами сотрудники изоляторов ходят внутри без масок, бахил и перчаток, — рассказал «Новой» на условиях анонимности другой адвокат. — И, что странно, эти сотрудники приходят в СИЗО с улицы, непосредственно контактируют с подследственными, но не предпринимают никаких мер, чтобы обезопасить себя и заключенных. Как рассказывают наши клиенты, их камеры не дезинфицируют. Хлоркой силами зэков моют только полы в коридорах». «Я из Екатеринбурга, мой сын отбывает наказание в ИК Свердловской области, имеет ряд серьезных хронических заболеваний. Но у него в ИК никаких решительных мер не предпринимается. Хотя по всей России готовятся к чрезвычайной ситуации. Информация доступна онлайн. Но есть же еще пенитенциарная система, про которую никто не говорит! Как будто там нет людей и не нужно принимать аналогичные меры», — это пишет в «Новую» Наталья Буракова, одна из тысячи мам, которая сейчас пытается достучаться до властей.

Юрий ТУТОВ / ТАСС

Ф

едеральная служба исполнения наказаний (ФСИН) закрыла на карантин от родственников и СМИ не только тюрьмы и колонии, но и закрылась сама от каких-либо комментариев о том, какая реальная помощь и какое лечение сейчас оказываются заключенным и сколько из них уже заболели. И никто из властей не обязывает ФСИН отчитываться. Полный информационный вакуум безуспешно пытаются пробить лишенные свиданий родные заключенных. Бьют тревогу особенно те, чьи находящиеся под стражей родственники страдают хроническими заболеваниями, туберкулезом и ВИЧ. По мнению Всемирной организация здравоохранения (отчет от 24 марта), в случае проникновения за решетку COVID-19 может распространиться молниеносно и поразить до 100% заключенных. На 30 марта некоторые российские СИЗО продолжают пропускать следователей и адвокатов. Причем даже в тех случаях, когда необходимости в срочных следственных действиях нет. Следователям не хочется приостанавливать ознакомление подследственных с материалами дела. И никакой вирус Следственный комитет не пугает. Например, краснодарский адвокат Алексей Аванесян, попросивший в воскресенье, 29 марта, из-за карантина перенести понедельничный допрос своего подзащитного, получил следующий ответ от следователя: «В УПК нет понятия «карантин». На нас он не распространяется. Жду завтра». Потерпеть не могут и столичные следователи. Так, в Москве, где с понедельника введена всеобщая самоизоляция, по-прежнему стоят очереди из адвокатов и следователей у СИЗО «Лефортово». «Лефортово» сейчас полностью забито адвокатами и следователями», — рассказала «Новой» утром 30 марта адвокат одного из находящихся под стражей в этом СИЗО. — Нам названивают следователи и заставляют приходить на ознакомление с материалами дела. Дай бог, конечно, если следователи и адвокаты не успели еще заразиться на воле, но кто из них даст гарантию и точно скажет правду? Если так продолжится дальше, то люди с воли могут перезаражать кучу заключенных. На фига тогда вводить в Москве карантин, если СИЗО его не соблюдает? Мы-то на свободе еще можем вылечиться, а как наши клиенты в СИЗО получат срочную помощь?»

«В УПК НЕТ ПОНЯТИЯ «КАРАНТИН» Что происходит в российской пенитенциарной системе в условиях распространения эпидемии, никто доподлинно так и не знает В почте «Новой» несколько десятков подобных писем. По коротким официальным сообщениям ФСИН, опубликованным на сайте ведомства, в российских исправительных учреждениях заболевших коронавирусной инфекцией нет. При этом ФСИН не уточняет, что у нее нет возможности проводить тесты на коронавирус, — анализы не делают даже заключенным с выраженными симптомами инфекции. Так, фигурант «московского дела» Егор Лесных, находящийся в СИЗО «Водник», почти две недели страдал от кашля и повышенной температуры. Его адвокат требовал сделать анализ на коронавирус. Сначала во ФСИН пообещали протестировать Лесных в СИЗО «Матросская тишина», затем сказали, что такой возможности нет вообще.

О

сновные вопросы, которые сейчас интересуют родных и адвокатов заключенных: какие практические меры приняты ФСИН России для соблюдения рекомендаций по профилактике, диагностике и лечению COVID-19 в исправительных учреждениях; закупил ли ФСИН России и/или его территориальные учреждения аппараты для искусственной вентиляции легких (ИВЛ) для лечения заключенных? Если да — то в каких объемах; закупил ли ФСИН лекарственные препараты, перечень которых изложен в рекомендациях по профилактике, диагностике и лечению COVID-19 Минздрава РФ; при отсутствии в распоряжении ФСИН России ИВЛ для лечения заключенных организовано ли направление осужденных для лечения в гражданские больницы, где такие аппараты имеются? Приняты ли во ФСИН России такие локальные документы; приняты ли во ФСИН России срочные меры для предупреждения

«разгула COVID-19 в местах заключения» и какие из мер, рекомендованных Верховным комиссаром ООН по правам человека, реализованы; кто из должностных лиц ФСИН России несет персональную ответственность за принятие срочных мер для предупреждения распространения COVID-19 в местах заключения.

В

Европе, Америке и Азии власти в последний месяц усиленно освобождают лиц, находящихся под стражей. Объявляют массовые амнистии, издают указы об освобождении раньше срока осужденных по ненасильственным статьям. В России вопрос про заключенных властями пока не был поднят ни разу.

24 марта ВОЗ опубликовала документ «Готовность, профилактика и контроль COVID-19 в тюрьмах и в других местах содержания под стражей». ВОЗ отмечает: «На всех этапах отправления уголовного правосудия следует уделять больше внимания применению мер, не связанных с тюремным заключением, в том числе в досудебный период, на судебном процессе и на этапе вынесения приговора. В случаях, когда подсудимый не представляет опасности, приоритет должен быть отдан мерам, не связанным с тюремным заключением. <…> Пожилые люди, а также те, кто имеет медицинские проблемы, связанные с высоким давлением, проблемы с сердцем или диабет, являются наиболее уязвимой группой для развития заболевания». Но и ВОЗ нам не указ. В Москве суды как ни в чем не бывало продолжают арестовывать и продлевать аресты «экономическим» — предпринимателям, а также юристам и гражданским активистам, хотя по их статьям легко могли бы оставить их под домашним арестом или отпустить под залог. Только продлевают теперь аресты суды без публики и журналистов — ка-

рантин. Так, на прошлой неделе буднично продлили арест находящимся уже два года в СИЗО братьям Магомедовым. Продлили арест экс-министру открытого правительства Михаилу Абызову и фигурантам его дела. Так же буднично суд в Петрозаводске оставил в СИЗО 64-летнего историка Юрия Дмитриева, находящегося в заключении последние три года. В феврале Дмитриев перенес тяжелую простуду, после которой до сих пор очень слаб. По-прежнему держат под стражей в колонии Константина Котова, чей приговор — 4 года колонии, был отменен еще в начале марта, а дело отправлено на пересмотр. Не отпустил суд к пожилой матери и другого фигуранта «московского дела» — Евгения Коваленко, получившего 3,5 года колонии за бросок урны в полицейского. Из-за вируса пока не назначена дата апелляция по делу «Сети» (организация, признанная террориcтической и запрещенная в России). В подвешенном состоянии оказались фигуранты дела «Нового величия», которых обвиняют в создании экстремистского сообщества. Запланированные в Люблинском суде Москвы на конец марта прения сторон из-за болезни судьи перенесены на середину апреля.

Вера ЧЕЛИЩЕВА, «Новая»

P. S. Московская Хельсинкская группа уже запустила петицию с требованием широкой амнистии в связи с пандемией коронавируса для всех людей, совершивших преступления небольшой и средней тяжести, а также для заключенных пожилого возраста, с хроническими заболеваниями, женщин, имеющих несовершеннолетних детей, и беременных. https://www.change.org/p/российскиевласти-призываем-к-максимально-широкой-амнистии-из-за-коронавируса

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

«М

человечный фактор

ы не можем закрыться, дети умрут», — отвечает на мой вопрос о режиме работы во время самоизоляции трансфузиолог в НМИЦ ДГОИ им. Димы Рогачева. В пятницу накануне введения режима самоизоляции в отделении переливания еще есть очередь из доноров. Но меньше, чем обычно. Режим повышенной личной гигиены и дезинфекции помещений действует здесь всегда — для пациентов больницы любая инфекция гораздо опаснее, чем для здорового человека. На входе на территорию сотрудники в масках проверяют у всех температуру. В отделении в свободном доступе стоят большие банки с антисептиками и бахилы. Помимо обычной анкеты донора я заполняю еще и опросник по коронавирусу. В отделении немного народу, для всех есть место, чтобы соблюдать дистанцию в два метра. Трансфузиолог задает обычные вопросы про татуировки и пирсинг за последние полгода, а когда я спрашиваю, что будет, если введут жесткий карантин, отвечает просто: «У нас не введут, детям нужна кровь каждый день. Если единственное, что может помочь ребенку — тромбоциты, то никакой карантин этого не изменит. Без крови и ее компонентов не будет операций, не будет лечения. Дети умрут. Лейкозу не объяснишь, что карантин. Будем сдавать сами, если станет совсем мало народу». Доноры в очереди в масках. В операционную на процедуру переливания запускают по одному или два человека, в противоположные концы зала. Все обработано дезинтификаторами, как и всегда. Утром, когда я собиралась, боялась найти пустое отделение, но пришлось даже посидеть в очереди двадцать минут. Но уже сейчас острая нехватка донорской крови, альтернативы которой не существует. На стене в буфете, где перед и после сдачи крови можно попить сладкий чай с печеньем и снова воспользоваться антисептиком, — информационный плакат, начинающийся словами: «Большое спасибо, что пришли к нам сегодня! У нас вы будете в полной безопасности!» Если у вас есть возможность добраться до ближайшего к вам центра переливания крови на личном транспорте или такси, не подвергая себя лишней опасности, пожалуйста, выберете время и сдай-

«НЕ МОЖЕМ ЗАКРЫТЬСЯ — ДЕТИ УМРУТ» Что делать центрам переливания крови во время пандемии те кровь. Сейчас это важнее, чем когда либо. Найти ближайшее к вам отделение можно здесь: https://podari-zhizn.ru/ main/node/7980

В отделении переливания крови: обрабатывайте руки антисептиком при входе и выходе, по возможности носите маску, постарайтесь максимально быстро проследовать на донацию, не задерживайтесь в буфете и зале ожидания. Не сдавайте кровь, если: вы испытываете недомогание, головную боль, кашель, вы хорошо себя чувствуете, но члены вашей семьи находятся в самоизоляции с симптомами возможной коронавирусной инфекции или недавно вернулись из-за границы. Чтобы обезопасить доноров и врачей, во всех центрах переливания крови, сотрудники часто меняют перчатки, обрабатывают все поверхности антисептиком после каждой процедуры, используют стерильные наборы для каждой донации, усиленно дезинфицируют оборудование. Все центры работают в обычном режиме, расписание работы можно посмотреть на сайте или уточнить по телефону. Государство не может обеспечить нуждающихся донорской кровью, это можем сделать только мы с вами — люди.

РИА Новости

16

Анастасия ЕГОРОВА, «Новая»

СТАНЬ СОУЧАСТНИКОМ

www.novayagazeta.ru/donate

Чулпан ХАМАТОВА, актриса, — соучастник «Новой газеты»: — Я нуждаюсь в «Новой газете» как в воздухе, потому что мне очень важно иметь хотя бы один источник информации, которому бы я доверяла. «Новой газете» я доверяю. Для меня «Новая газета» — это настоящий друг, потому что я с помощью «Новой» могу разобраться очень и очень во многом. Очень желаю, чтобы «Новая газета» существовала долго и счастливо. Станьте соучастником «Новой газеты». И лучше сделать это прямо сейчас.

КАК СТАТЬ СОУЧАСТНИКОМ Это совершенно безопасно и не требует никакой Пожертвовать нам любую сумму можно на сайте: novayagazeta.ru/donate, если у вас есть банковская дополнительной комиссии. Все ваши средства мы потратим на новые истории, расследования и репортажи карта. Выберите регулярность платежа (мы очень просим для вас. Мы регулярно будем отчитываться о наших вас выбрать регулярный, пусть и меньшую сумму), сборах и наших тратах. Если у вас нет возможности зайти на сайт и стать введите ваше имя, адрес электронной почты, нажмите нашим соучастником, пожалуйста, продолжайте подгалочки внизу — и становитесь соучастником. Дальше вас попросят ввести данные вашей карты. держивать нас, покупая газету и подписку на газету Наберите в специальном окошке номер карты, ваше имя, на почте. срок действия и код с обратной стороны карты. Станьте нашими соучастниками. По всем вопросам обращайтесь: donate@novayagazeta.ru или по тел. 8 495 926-20-01 доб. 263

Если вам неудобно пользоваться банковскими услугами онлайн и вы хотите стать соучастником «Новой газеты», посетив отделение банка, то вот реквизиты:

Организация АНО «РИД «Новая газета» ИНН 7701194195 КПП 770101001 ОГРН/ОГРИП 1037739600359 Счет 40703810638000010109 БИК 044525225 Наименование Банка ПАО СБЕРБАНК К/с 30101810400000000225 Обязательно нужно указать назначение платежа: на уставную деятельность АНО «РИД «Новая газета»

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

сектор глаза

17

МОЛЧАЩАЯ РОССИЯ Это фотография, освободившаяся из плена текста. Она говорит сама

М

ожно всю жизнь прожить в больших городах и не узнать такой России, а можно прожить в маленьких и тоже не узнать. Можно даже быть там, в глубине этой бесконечной, затерянной в самой себе под серым тревожным небом стране и не видеть ее, ибо глаз смирился и привык, и не видит того, что давно стало ежедневной жизнью человека. Да, можно быть там, в этих домах с прогнившими досками пола и в поселках с бугристой землей и бельем, сохнущем на ветру, можно ходить по заросшим травой проулкам с дощатыми заборами и ногой в кирзовом сапоге открывать облезлые двери в темные квартиры и все равно не увидеть всего этого, потому что это ведь не вопрос места. Это дело взгляда. И каждый мир должен быть открыт. Фотографии эти открывают, прежде всего, фактуру России. То есть то, из чего она сделана во всех своих текущих и никогда не кончающихся пространствах. Огромные тоскливые небеса, такие вязкие, что хочется провести по ним пальцем и оставить след в облаках. Усеянное мелкими точками ржавчины железо «уазика», припаркованного в степи напротив бесконечного горизонта. Лужа, трава, мелкий белый цветочек и телеграфный столб являют собой нечто такое, в чем тут же ощущаешь страну, в которой вырос и живешь, но которая по большей части молчит о себе, а если что скажет, то буквами на пористом камне провинциальной пятиэтажки. Чувствуешь эту фактуру ладонью, лицом, взглядом. Слова не нужны. Черные деревянные дома с просевшими крышами, одинокое окно, из которого вывешено полотенце, мокрые гнилые сараи, конвейерная штольня, щербатые перроны, из плит которых торчит арматура, баулы и мешки, куски мяса и рыбы, неопрятые стены провинциальных кафе, в которых за угловым столиком старательно режет сосиску женщина с длинными волосами, и пляж неизвестно где, у неизвестно какой воды, усеянный камешками, спичками и окурками, пляж, где человек забывается похожим на обморок сном, лежа на полотенце и завернув голову футболкой — идешь и бредешь через эти фотографии и места жизни со смирением и тягостной тоской в душе, ибо над всеми этими местами и

людьми словно продернут неизбывный дух заброшенности и сиротства. Людей много на этих фотографиях, очень много. И вот странно, все они оказываются знакомыми, хотя никогда ты не бывал именно тут. Но бывал иногда гдето там. Усталое и грязное лицо шахтера и голый по пояс, прожженный солнцем и жизнью немолодой мужик, позирующий в углу на задних дворах, на фоне буйного сорняка; все они почему-то знакомы в выражении своих лиц, в своем воловьем терпении, в своих щербатых улыбках. Толстые женщины в сарафанах и тоненькие девочки с выпирающими костями, в купальниках, а также две провинциальные грации, загорающие на куцем песочке за скучными пятиэтажками, а еще кривые и поджарые старухи, отбривающие так, что мало не покажется, — все они тут. Никакого текста не хватит, чтобы переписать весь народ. Все они, а также все мы, проходящие в документах и речах под названием «население», представлены в этой феноменальной фотолетописи долгого путешествия через Россию без попыток объяснить ее или понять, но с желанием показать. Молча. Это их принцип, это то, на чем они стоят: молча. Это фотография, освободившаяся из плена текста, фотография, переставшая быть иллюстрацией. Она больше не иллюстрирует текст и не сопровождает его, хватит. Она говорит сама. Ей не нужны подписи, объяснения, даже указания, где это снято, не нужны. Ну сказано же — в России. Где-то в России. Чья-то усталая рука с зажатой между пальцами папиросой, обрезанная краем кадра, и мужики в шортах и, конечно, в трениках с двумя белыми полосками, играющие в нарды на фоне вагончика из рифленого железа, у которого дверь завешена куском брезента, и белая в пятнах собака, убегающая в степь, все они говорят сами за себя, говорят настолько полно и ясно, что у того, кто смотрит на это, пропадает желание говорить. Делай молча, смотри молча, и что-то поймешь тогда. Забрезжит. Автотранспорт этой России не отличается многообразием. Вот они, припаркованные как попало — в этих городках много места, ставь где хочешь, а в полях и в степях еще больше — вечные уазики, называемые «козлами» и «буханками», им лет по двадцать или тридцать, но

они на ходу и еще долго будут на ходу; а вот лысый мужик в свитере со спартаковской полосой, в нитяных перчатках и с монтировкой в руке рядом со своим грузовиком: не заводится. Не заводятся эти выгоревшие на солнце, проржавевшие в бесконечных дождях машины и все-таки в конце концов заводятся и прут, раздвигая колесами глину, увязая в распутице, обхаркивая горячим маслом и синим, остро пахнущим выхлопом из дребезжащего, примотанного ремнем глушителя березовые перелески, ревут моторами и прут, таща в кузовах и в кабинах весь вещный мир этой неизвестной и вечной страны, который включает в себя корыта, старые телевизоры, холодильники «Север», доски и кирпичи, пятилитровые банки из-под воды, мотки проволоки, бухты кабеля и железные бидоны. Ничего нельзя выкидывать. Все пригодится. Но есть еще и «Жигуль» с промазанным мовилем дном и бортами, но без колес, поставленный на камни. Будут колеса — поедет. Серые заборы, а на столб надет сапог. Чей сапог? Чей надо сапог. Женщина на рынке примеряет блузку с крупными буквами во всю грудь Gucci. А сам-то Гуччи знает? Кирпичные стены, белье на балконах, старухи в платках и кофтах с суровыми лицами, мелко исписанными морщинами, жилистые мужики, двумя пальцами держащие догоревший до конца бычок и не чувствующие заскорузлыми пальцами огня, козы на улицах, полуголые дети, гуси в грязном пруду и человек в дорогом сером костюме, при голубом галстуке, в черных узких мокасинах, выпивший банку пива и легший в траву у асфальта, чтобы отдохнуть от трудов офисных. Он заснул. Имена этих фотографов вряд ли чтото скажут вам. Их огромный, состоящий из сотен и сотен фотографий проект называется «Мы — о России без слов». Я назову их. Александр Аксаков, София Булгакова, Александра Денисова, Олег Климов, Артем Лежепёков, Евгений Петрачков, Илья Пилипенко, Дмитрий Ткачук, Сергей Трапезин.

Алексей ПОЛИКОВСКИЙ, обозреватель «Новой» Фото — zine.closeuprussia.com

18

Б

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

орис Мартынов никому не известен, у него нет денег на высококлассных адвокатов и нет юридических знаний. Зато есть наркозависимость и судимость. На практике это означает, что Борис максимально уязвим перед попытками сфальсифицировать против него уголовное дело по статье 228 УК РФ — «Приобретение и хранение наркотиков». Качество суда и следствия по 228-й вызывает наибольшее количество нареканий в России, а сама статья давно получила название «народной». По официальным данным, более четверти всего тюремного населения России сидит по обвинениям, связанным с оборотом наркотиков. Мартынову 35 лет, живет в подмосковном Красногорске. Он не имеет официального места работы, наркозависим и ранее судим за хранение наркотиков. Борис не раз проходил программы по реабилитации в попытках избавиться от зависимости. Лечение помогало, однако несколько раз у него случались срывы. В общем, Борис Мартынов совершенно не был похож на человека, чья история могла бы выбиться из практики применения «антинаркотической» 228-й статьи УК РФ. Однако удивительным образом это произошло. Эта история началась 1 ноября 2018 года, когда Мартынов встретился со своими знакомыми и в лесополосе на окраине Красногорска они вместе употребили только что приобретенный героин. Весь наркотик, который купили, как и всегда, употребили сами — свободных денег на лишнюю дозу ни у кого просто не было. Это важно. Потому что потребление наркотических средств в России, разумеется, запрещено, однако за это предусмотрена лишь административная ответственность: штраф до пяти тысяч рублей или административный арест до 15 суток. Об уголовной ответственности за потребление наркотиков речь не идет. По крайней мере, не должна идти. Тем не менее сразу после того, как Борис и его знакомые употребили героин, на поляну, где они находились, вышли трое пьяных агрессивных мужчин. Мартынов вспоминает, что сначала решил, что эти мужчины сильно перебрали алкоголя где-то поблизости и теперь бродят по окрестностям в поисках приключений. Мужчины напали на Бориса и его знакомых. Лишь когда Борис заметил, что двое его друзей лежат лицом вниз, заложив руки за голову, он догадался, что, по всей видимости, нападавшие — сотрудники полиции. Мартынов тоже лег на землю. По его словам, избиения это не остановило — ему продолжили наносить удары. Лишь после этого один из нападавших со словами: «Вот, смотри, кто мы такие», — показал Борису удостоверение сотрудника полиции. После задержания Бориса вместе с тремя знакомыми доставили в отдел по контролю за оборотом наркотиков УМВД по Красногорску. Практически сразу по прибытии Мартынову стало плохо — заболело сердце, и полицейские вызвали ему скорую помощь. Врачи, осмотрев пациента, поставили предварительный диагноз «синдром вегетативной дистонии» и, что важно, не зафиксировали никаких травм. Свое нахождение в отделе Борис описывает так: «Завели в кабинет, посадили на стул. Мы еще в наручниках, сидим. В кабинете постоянно уходили-приходили сотрудники, был какой-то хаос. В какой-то момент кто-то из сотрудников полиции принес бутылку водки, они выпивали». Дальнейшее описание событий является версией следствия, подтвержденной всеми свидетелями. Через некоторое время сотрудники наконец решили заняться задержанными, и, как следует из обвинительного заключения, двое из полицейских — оперуполномоченные

опыт частного сопротивления Сергей Селиверстов и Спартак Севумян (оба участвовали в задержании и, по словам свидетелей, были сильно пьяны) — начали задавать им вопросы. В первую очередь их интересовало, кто именно приобрел героин. Ответы задержанных их не устроили, и полицейские перешли к насилию. «Селиверстов сильным ударом ноги в грудь сбрасывает меня со стула, я падаю вместе со стулом на пол, он берет этот же металлический стул, на котором я сидел, этим же металлическим стулом наносит мне несколько ударов по лицу и туловищу в область грудной клетки», — вспоминает Борис. Потом к избиению подключился и Севумян — лежащего Мартынова били ногами. Борису сломали два ребра и разбили лицо: позднее врачи зафиксировали ушибы мягких тканей, гематомы обоих глаз с кровоизлиянием в левый. «Я тогда (да и до настоящего момента, в принципе) находился в шоковом состоянии, так как меня беспричинно избили, — говорит Борис. — У меня сложилось впечатление, что, даже если нас сейчас в отделении убьют, это останется безнаказанным». Поэтому, когда через некоторое время Мартынова опять завели в отдельный кабинет, где уже сидели Селиверстов и Севумян, и заставили

го номера и сообщил, что задержан сотрудниками полиции и находится в УМВД по Красногорску, — вспоминает Наталья. — Я немедленно поехала туда. Меня встретил худощавый сотрудник полиции, который отказался представиться и предъявить удостоверение. Он отказался пояснить, за что задержан мой сын, и вывел его ко мне из кабинета на втором этаже здания. Борис с трудом стоял на ногах, согнувшись, держался за ребра, его лицо было опухшим и были видны гематомы вокруг глаз, лицо было в крови. Кровь была свежая, и его одежда также была в крови. Он просил вызвать ему скорую помощь». Наталья смогла сфотографировать сына на телефон. Борис рассказал матери, как именно он получил телесные повреждения. После оперативники увезли его на освидетельствование (как правило, если у человека есть травмы, это необходимо для того, чтобы его приняли в ИВС), где Мартынову официально зафиксировали телесные повреждения. Затем — к следователю — документально закреплять результаты ночных «оперативно-разыскных мероприятий». 3 ноября 2018 года Красногорский суд избрал Борису, находящемуся в статусе подо-

«Мы начали собирать доказательства по избиению Бориса оперативниками и добиваться от СК нормальной проверки по этому факту, но именно с уголовным преследованием самого Бориса не работали, — рассказывает юрист «Комитета» Петр Хромов. — Это стандартная схема нашей деятельности, мы, за редчайшим исключением, занимаемся только делом о пытках. На тот момент, когда мы занялись этой историей, дело Мартынова по наркотикам уже находилось в суде, шли заседания. Адвокат у Бориса был по назначению — такие, как правило, в лучшем случае безынициативны, а в худшем — еще и подыгрывают следствию. Но Наталья Мартынова выстроила с адвокатом сына хорошую схему взаимодействия: она попросила адвоката озвучивать ее вопросы на заседаниях суда. И, попутно узнавая у адвоката, как именно проходят заседания, писала ему вопросы, которые считала нужными, — не официальные позиции, а именно такие подсказки «от руки», просто здравые мысли заинтересованного в процессе человека. Например, она писала вопросы, которые следует задать тем или иным свидетелям. Адвокат задавал их. И в итоге много важных и неудобных для следствия моментов попало в протоколы судебных заседаний».

МВД ПРИЗНАЛО История Бориса МАРТЫНОВА, которого избили полицейские и подбросили наркотики, обвинив в сбыте. Ему удалось это доказать. Как это бывает?

Борис Мартынов после избиения

вывернуть карманы, то, обнаружив в одном из карманов неизвестный ему сверток с неким веществом, он почти не стал спорить. «Я сказал, что, раз они уже так решили, что это мое, получается, что это мое». Понятые в отделе появились только под утро, через несколько часов после описываемых событий. За это время Борис успел подписать несколько документов, текст которых даже не стал читать — не было смысла. А еще позже — уже около семи утра 2 ноября — в отдел приехала мама Бориса Наталья Мартынова. «Около шести сын позвонил мне на мобильный телефон с неизвестно-

зреваемого по уголовному делу о сбыте наркотиков, меру пресечения в виде заключения под стражу. В СИЗО Борису предстояло провести еще восемь месяцев. *** Наталья Мартынова решила бороться за сына. «Мне адвокат сразу сказал: «Какая статья, 228? Без вариантов, забудь!» — вспоминает она. — Нет, вы представляете? Это что за адвокат такой, зачем он нужен?» Наталья писала обращения во все инстанции, ходила на личные приемы, а в марте 2019 года обратилась к правозащитникам в «Комитет против пыток».

Меж тем работа по доказыванию пыток продолжалась. 24 июня 2019 года следственным отделом ГСУ СК России по Московской области было возбуждено уголовное дело по п. «а» ч. 3 ст. 286 УК РФ («Превышение должностных полномочий с применением насилия»). Сначала в отношении неустановленных лиц, а через несколько месяцев следствие определилось с обвиняемыми — оперуполномоченными Сергеем Селиверстовым и Спартаком Севумяном. Последний был задержан осенью 2019 года, вначале все отрицал, но к окончанию следствия дал признательные показания и сейчас находится на скамье подсудимых. А вот Селиверстов уже никогда не сможет предстать перед судом: пока шло следствие, в августе 2019 года он был застрелен в Саратовской области. По имеющимся данным, убийство никак не связано с профессиональной деятельностью, произошло после увольнения из органов МВД и носит бытовой характер. Рассмотрение в суде дела о распространении наркотиков принесло неожиданные результаты — свидетели, вызванные судом по настоянию защиты, давали показания, которые опровергали версию следствия и показания оперативников. В итоге Красногорский горсуд сначала освободил Мартынова из СИЗО под подписку о невыезде, а затем, 13 сентября 2019 года, решил возвратить уголовное дело в прокуратуру для «устранения препятствий к его рассмотрению», проще говоря, для работы над ошибками. После этого ситуация, хоть и медленно, с приложением огромных усилий, начала разворачиваться в сторону закона. Так, 17 февраля 2020 года все тот же Красногорский следственный отдел возбудил новое уголовное дело — на этот раз по подбросу Борису наркотиков и фальсификации материалов уголовного дела против него. Такие действия запрещены

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

19

буквы современности

ЧЕЛОВЕК РАСТЕРЯННЫЙ Как пандемия вывела новый вид людей

Анна НАРИНСКАЯ специально для «Новой»

Борис Мартынов в суде

«ОШИБКУ» статьей 303 УК РФ. В этом деле, правда, обвиняемых пока нет. А 28 февраля 2020 года было, наконец, прекращено уголовное преследование Бориса. Бороться за это Мартыновым при поддержке «Комитета против пыток» пришлось больше пяти месяцев — суд вернул уголовное дело Бориса в прокуратуру еще 13 сентября 2019 года, однако все это время МВД никак не могло решиться на этот беспрецедентный шаг, ведь прекращать преследование пришлось по реабилитирующим основаниям. Проще говоря, это означает, что МВД приходилось официально признать, что они ошиблись. А признавать свои ошибки российская система не готова. «И дело даже не только в том, что теперь Мартынов может взыскать компенсацию за незаконное уголовное преследование и за восемь месяцев в СИЗО, и не только в том, что кто-то из действующих сотрудников МВД теперь понесет ответственность за случившееся, — поясняет Петр Хромов. — Для правоохранительных органов это еще и вопрос престижа. Почему-то в России система ужасно болезненно относится к тому, чтобы признать собственную неидеальность. Хотя, по-моему, эта неидеальность абсолютно очевидна всем, кто в России живет. Например, следователь МВД, который подписывал по-

«

РОССИИ СИСТЕМА УЖАСНО БОЛЕЗНЕННО ОТНОСИТСЯ К ТОМУ, ЧТОБЫ ПРИЗНАТЬ СОБСТВЕННУЮ НЕИДЕАЛЬНОСТЬ

становление о прекращении уголовного преследования Бориса Мартынова, вряд ли будет сам лично отвечать за ту историю — этот полицейский к ней вообще отношения, считай, не имеет. Однако Наталья Мартынова рассказывала, что следователь злился, когда отдавал Мартыновым это свое постановление. Ворчал из-за того, что те решили его прочитать, прежде чем расписаться в его получении, а потом еще и высказывал Наталье, что, мол, дыма без огня не бывает, и, значит, Борис в чем-то, да виноват, раз на него дело завели. Необходимость прекратить преследование он, по всей видимости, воспринимал как досадную несправедливость». Впрочем, оформить постановление в соответствии с законом и включить в него разъяснение о праве Бориса на реабилитацию следователь отказался. «Это право включает в себя право на возмещение имущественного вреда, устранение последствий морального вреда и восстановление в трудовых, пенсионных, жилищных и иных правах, — говорит Хромов. — Государство обязано в полном объеме возместить причиненный гражданину вред. Прокурор от имени государства обязан принести официальное извинение реабилитированному за причиненный ему вред. Ведь именно органы прокуратуры утверждали обвинительное заключение при направлении дела в суд и поддерживали там обвинение. До настоящего времени официальные извинения не принесены. Будем и дальше бороться: на это стыдливое бездействие органов прокуратуры нами будет подана жалоба в судебном порядке». Хотя уголовное преследование Бориса и прекращено, само дело по «антинаркотической» ст. 228 УК РФ продолжает существовать, ведь, по идее, следствию нужно установить, откуда же взялись в отделе полиции те наркотики, которые были подкинуты в карман Мартынову. Остается только надеяться, что в итоге это будет сделано. Хотя пока до осуществления этой надежды еще очень далеко.

Марина ЛИТВИНОВИЧ, член ОНК по городу Москве, — специально для «Новой»

есколько дней назад моя подруга наблюдала такую сцену на собственной лестничной площадке. Старая женщинам с воздушным шариком в руках стояла у закрытой двери и разговаривала, как казалось, сама с собой. Довольно быстро моя приятельница сообразила, в чем дело. За этой дверью живут молодые люди с ребенком. А одинокая пожилая соседка иногда занималась с этим мальчиком, гуляла с ним. И вот теперь она пришла навестить воспитанника. Она звонила — и ей не открывали. Потом она постучала со словами: «Мишенька, Мишенька, открой!» Из-за двери ей что-то отвечали, но она явно недослышала. В конце концов она привязала воздушный шарик к ручке двери, постояла молча у закрытой двери и ушла. Я не могу перестать думать про эту сцену. Я не могу перестать думать о том, как я поступила бы на месте этих молодых родителей, которые — у меня нет сомнений — желали ей добра. Что бы я сделала? Открыла бы, замотавшись шарфом (маски-то мне, как и большинству моих соотечественников, не досталось), и попыталась бы с расстояния двух метров что то объяснить? Слала бы эсэмэски (которые пожилой человек, может статься, даже не открывает)? Наплевала бы на все и пустила бы — потому что с вирусом, может, и пронесет, а это горе, это одиночество — оно уже здесь и оно сейчас? Или тоже бы заперлась, потому что нет, я не могу подвергать опасности людей. Другой моей подруге постоянно звонит заботливо выселенная на обеспеченную всем дачу мама. Звонит и плачет. В Москве они виделись по нескольку раз в неделю, в Москве она гуляла в знакомых и любимых местах. А здесь она сидит, огражденная забором, телевидение она ненавидит, от чтения романов у нее слишком устают глаза, ко всем нашим интернет-развлечением она не может и не хочет приспособиться. Ей очень плохо. Ну и да, разумеется, звучит «лучше б я заболела». А вот это произошло уже прямо со мной. Недавно я, замотанная по глаза шарфом, шла по своему переулку, и ко мне обратилась пожилая дама. Держась от меня на почтительном расстоянии, она спросила, где здесь храм. Она давно хотела пойти именно в этот храм и долго ехала сюда на метро, а теперь заблудилась, боится, что не успеет ко всенощной. Я начала говорить, что ей, наверное, лучше не ездить на метро и не ходить ко всенощной, потому что, знаете ли, такая зараза… «Вы про COVID? Про пандемию?» — спросила она меня, и я почувствовала укол стыда — я же пыталась говорить с ней как с маленькой. «Вот знаете, — сказала она, — я долго думала, от чего я скорее умру: от вируса или от того, что не смогу ходить в церковь?

Н

Решила, что оба — хуже. А живу я все равно одна». В эти выходные начались странные карантинные каникулы. Говорят, в незакрывшихся отелях Подмосковья мест нет. Соцсети полны фотографий и видеозарисовок жарящих шашлыки компаний. В моем «интернет-пузыре» перепосты таких фото сопровождаются возмущениями: что за пир во время чумы? «Народ Вальсингамов», отсылая к пушкинскому персонажу, тот самый пир затеявшему, написала одна моя знакомая. И вот я думаю: да, конечно, выезжать компанией на шашлыки сейчас почти преступно. Или, может, я просто завидую? Может, стоило бы и мне устроить что-то подобное? Ну постаралась бы держаться подальше от соседей, чокаться вытянутой рукой, на свежем воздухе же оно как-то рассеется, правда? Зато нам всем стало бы немного легче — мы бы увидели, что мы все друг у друга есть не только в электронном виде. И что мы не разучились разговаривать про что-то, кроме коронавируса (подвыпив, я надеюсь, мы наконец соскочили бы с этой темы).

«

СЕГОДНЯ МОЙ ЛИЧНЫЙ ВЫБОР ВЛИЯЕТ НА ЖИЗНЬ ДРУГИХ

Тут, наверное, надо написать, что я смирно сижу дома, с родителями и друзьями говорю по телефону и скайпу, а выхожу только за продуктами и в специфически одинокую прогулку по опустевшему городу. И так уже довольно давно — так что, когда я смотрю какой-нибудь французский фильм, где люди, приветствуя друг друга, целуются, мне становится за них как-то тревожно. При этом выбор, который мне приходится делать сегодня (специально пишу от первого лица, сейчас, мне кажется, очень важно не обобщать), — один из самых трудных в моей жизни. Потому что этот мой личный выбор влияет на жизнь других. Это касается моих родителей — они не будут видеть меня «вживую». Это касается живущих со мной домашних — иначе какая ж это изоляция? Тут кто-то недавно пошутил: «Интересно, чего будет больше, когда карантин закончится: беременностей или разводов?» Ребенка мне заводить уже поздно, до развода, я надеюсь, дело не дойдет, но ответ на этот вопрос для меня неочевиден. И все это: ссоры, обиды тех, кого хочешь обидеть меньше всего, — потому я, кажется, знаю, что поступаю правильно. И как бы мне хотелось, чтоб я могла не писать это неуверенное «кажется»! Неуверенность, растерянность — вот мое главное ощущение сегодняшнего дня. Мне кажется, кажется, — я не одна такая.

20

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

настоящее/прошлое Константин МЕФТАХУДИНОВ:

29 марта в Москве и области введен режим карантина: выходить из дома разрешается только по специально оговоренным причинам или при наличии специального QR-кода. «Новая» поговорила с редактором проекта «Страдающее Средневековье» историком Константином Мефтахудиновым, чтобы узнать, как наши далекие предки справлялись с тяжелыми эпидемиями и можно ли из этого извлечь опыт в наши дни. Об историческом опыте жизни в подобных условиях.

«МЫ НЕ ТАК УЖ ОТЛИЧАЕМСЯ ОТ СРЕДНЕВЕКОВЫХ ЛЮДЕЙ» Редактор проекта «Страдающее Средневековье» — об исторических параллелях и обнадеживающем опыте

— В «Высоком Средневековье» был опубликован пост, посвященный арестантам по «делу 212». Там вы разбирали термин «помазанник Божий» и его связь с концепцией «двух тел короля», то есть тела физического и тела власти, которую разрабатывал Эрнст Канторович. У вас есть интересная мысль о том, как эти два тела власти сегодня существуют. Росгвардеец — властный субъект, и брошенный стаканчик символизирует покушение на его властное тело. Тут же вспоминается, как Фуко в «Надзирать и наказывать» писал о карантинных мерах во времена чумы. Они, в общем, были похожи на то, что мы наблюдаем сегодня. Власти проверяют, кто заболел, измеряют температуру у людей, проверяют, какой дом заражен, помечают крестами дома зараженных и т.д. Получается, возрождаются немножко такие средневековые практики или они никуда не девались и все время как-то существовали?

— Это моя любимая тема. Я вообще считаю, что Средние века, как мы их представляем, и не заканчивались, просто вместо рыцарей и вместо мечей мы убиваем друг друга автоматами Калашникова, ну и ядерное оружие немножко поменяло мир, и интернет у нас есть. А так те властные практики, которые имели место, они, в общем, никуда не делись. Когда после выборов 2012 года Путин выходил на Манежную площадь и люди радовались тому, что к ним вышел Путин, мы все наблюдали, по сути, византийскую и вообще европейскую средневековую аккламацию, суть которой в том, что новый утвержденный правитель выходит к народу и люди кричат его имя. Очень средневековая штука. Полицейское государство — это не средневековое изобретение, оно появилось только в раннее Новое время. Когда

vk.com/souffrantmittelalter

— Как чувствует себя «Страдающее Средневековье» в условиях пандемии? Планируете вы специальные онлайнпроекты? Есть ли взлет интереса к паблику?

— Поскольку мы всегда были онлайн-проектом, то на нас эта ситуация пока повлияла несильно. Конечно, у нас появилось больше всяких картинок, мемов, шуток про карантин. Средние века дали довольно много в плане культуры в отношении эпидемий, в том числе много картин, самая известная из которых — «Триумф смерти» Брейгеля, с которой наш паблик отчасти и начался. Конечно, ситуация не очень располагает к шуткам, но, с другой стороны, то, что сделано смешным, не может быть страшным, как писал, кажется, Вольтер.

у нас есть постоянная полиция, которая следит за людьми и выполняет в довесок санитарно-эпидемиологические функции. И это те самые практики, которые в случае необходимости воскрешаются. Когда в XVI веке случился очередной виток «черной смерти», она же в течение нескольких столетий постоянно возвращалась, в Москве закладывали все двери и все окна всяких правительственных зданий и государевых дворцов, поскольку считалось, что ветер разносит чуму. То есть эпидемиологические меры, более-менее вменяемые, уже тогда применялись.

— На днях в дискуссии вокруг карантинных мер вспоминали отрывок из классического романа Алессандро Мандзони «Обрученные», где в распространении чумы обвиняют мазунов, то есть людей, которые ходят и якобы обмазывают других людей, их одежду, их дома веществами, из-

за которых потом распространяется чума. И сейчас наблюдаешь, особенно на ранних стадиях пандемии, когда чурались людей азиатской внешности, когда начинались облавы на китайские общежития и т.д. Казалось бы, мы живем в просвещенное время, когда есть представления о гуманистических идеалах, почему в такие моменты пробуждается такое вот ксенофобское сознание?

— Ну, всеобщая просвещенность немножко переоценена, скажем так, и все вот эти архаичные, архетипичные представления о том, что есть мы, есть другие, никуда не делись. И в критической ситуации пробуждается идея, что между нами нужна граница, желательно водная. И все, что описывали Мирча Элиаде и прочие антропологи про границы, которые люди пытаются выстраивать, сакральность этих границ и противопоставление себя чужим, — это, в общем, всегда работает,

и всегда появляются «хорошие мы» и «плохие они». Во времена чумы считалось, что виноваты евреи, например, и люди устраивали погромы. Считалось, что милость Господню так хоть и не вернешь, но зато накажешь тех виновных, из-за которых страдают добрые христиане. Вот то, что некоторые СМИ и политики заявляли, что коронавирусом болеют только китайцы и китайцев нужно немедленно депортировать, — это из той же категории. Мы можем делать вид, что мы все такие толерантные в моменты, когда все хорошо, но когда все плохо, такая вот архаичность — убей мамонта, убеги от саблезубого тигра, прикрывшись другими, — все равно так или иначе выпрыгивает.

— В конце февраля появился специальный термин — инфодемия, — обозначающий ситуацию, когда слухи и теории заговора распространяются быстрее, чем собственно вирус. Как

vk.com/souffrantmittelalter

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

складывалось с информированием людей в Средние века?

— В целом люди были неплохо информированы, власти разрабатывали разные меры противодействия эпидемии. В России в XVII веке писали, что нужно объезжать Москву стороной, потому что в Москве действует зараза, если, например, направляешься под Смоленск в действующую армию (это во время рижского похода Алексея Михайловича, когда случилась довольно страшная вспышка; самого царя спасло, видимо, то, что он участвовал в этой геополитической авантюре, вся армия была с ним, и там приходилось идти на довольно тяжелые меры). Ну и фейк-ньюс, естественно, был и тогда. Еще важными для людей были призывы всяческих проповедников, которым приходили религиозные озарения.

— Как действовала сама церковь во время карантинных мер? Сейчас у мусульман проходят онлайн-молитвы, а все мечети закрыты, у католиков тоже закрываются храмы, они проводят мессы онлайн, а православные, наоборот, открывают все храмы, говорят: «Мы просто помолимся, и все будет хорошо». Как было в Средневековье?

— У мусульман и католиков тоже есть такие эксцессы, просто там карантин более жесткий и нельзя выстроиться в очередь к мощам. Но истинно верующие, наверное, хотели бы так сделать и наверняка считают, что это лучшая мера против коронавируса, нежели все карантины и будущие вакцины. А если возвращаться в Средние века, то понятие «единая церковь» нельзя использовать в отношении исторической церкви. У разных священников было свое понимание того, как нужно действовать. Положим, папа издаст буллу, но ее никто не спешит исполнять, потому что папа далеко, а какой-нибудь местный епископ ближе, и он говорит другое. Да и у церкви не было ощутимых инструментов воздействия, не было дубинки, которую папа возьмет и скажет, что мы делаем вот так, а кто делает не так, тот еретик. Ведовские процессы и сожжение на кострах — примета более позднего времени, и зверства инквизиции — это скорее «черная легенда», пропагандистская мифологема, чем факты. При этом от «черной смерти» в XIV веке умирает очень много священнослужителей, в том числе высокого ранга. Например, архиепископ Кентерберийский — фактически высшее духовное лицо в Англии; епископ Парижа — тоже не последний человек. Умирает множество королей — король

Кастилии и Леона Альфонсо XI, например, решивший, что осада Гибралтара важнее, чем борьба с чумой. А вот на Руси карантинные меры принимает как раз церковь. Патриарх Никон берет царскую семью и отвозит их в Калязин, в монастырь с высокими крепостными стенами, попутно выставляя кордоны, чтобы до царской семьи не добрался никто из зараженных.

— Кстати, о правителях. Когда Путин приехал в госпиталь в Коммунарке, первое, что мне пришло в голову из исторических аналогий, — это Наполеон, во время египетского похода посещавший больных чумой в Яффе. В Средневековье были такие случаи, когда государь идет и своей рукой спасает больных от чумы?

— Одна из самых известных книг по Средним векам — это «Короличудотворцы» Марка Блока про то, как средневековые короли Англии и Франции исцеляли золотуху прикосновением рук. К ним в очередь выстраивались больные, короли приходили, клали на них руку, шептали молитву, и считалось, что это

«

чевали себя. Кажется, они показаны у Бергмана в «Седьмой печати». Для людей того времени идея о том, что единственный способ ее победить — это не карантин, не вакцина, а покаяние, — идея совершенно естественная. Потому что чума — наказание за грехи. Отсюда такое радикальное покаяние — с самобичеванием, с умерщвлением плоти. Французский историк Жан Делюмо в прекрасной книге «Грех и страх» выводил из культуры времен чумы истоки идеи, что загробная жизнь — место страданий, что смерть — это мрачный жнец. Появляется иконография со страшными сюжетами, появляется образ «страдающего Средневековья». Я сразу не подумал об этом, но в общем, да, бубонная чума дает нам «Страдающее Средневековье».

— Вот эти пляшущие скелеты, стреляющие из ружей, — это все началось из-за чумы, когда смерть одновременно и нигде, и повсюду?

— «Пляска смерти», да. Вы очень правильно сказали, что вся вот эта иконография, и пляска смерти, и «три живых, три мертвых», когда стоят скелеты напротив живых людей, и понимание, что мы смертны, притом смертны внезапно, — все началось с чумы. С «черной смертью» эта идея становится не просто очевидной, а доминирующей. Смерть настигнет всех, независимо от того, кто ты — папа римский, король, князь московский или кто-то еще.

— Люди начинают действительно бояться того, что они умрут, а не ожидать этого как спасения от жестокого мира?

— Фактически да. То есть они все равно верят и надеются на спасение, потому что без надежды на спасение совсем както грустно и неправильно. Христианство проповедует, что после смерти нас ожидает какой-то лучший мир, но потом мы видим чуму и понимаем: мы должны страдать и в этой жизни, и можем пострадать в следующей жизни. То есть в XIV–XV веках люди начинают видеть жизнь совсем безрадостной.

— Сейчас в связи с коронавирусом вымирают целые сектора экономики. Интересно, как это происходило в эпидемиях Средневековья, когда все

ЛЮДИ, СИДЯ НА КАРАНТИНЕ, СОЧИНИЛИ «ДЕКАМЕРОН». У ШЕКСПИРА «КОРОЛЬ ЛИР» БЫЛ НАПИСАН КАК РАЗ ВО ВРЕМЯ ЭПИДЕМИИ

излечивает. Тут неважно, помогало это или нет, важна именно вера людей. Ну, не то что на этом базировалась власть королей, но вера в такие сверхъестественные штуки укрепляла их легитимность. И я как историк плакал бы от счастья, если бы Путин лечил коронавирус одним прикосновением руки. При этом сохранилось много текстов, авторы которых призывают соблюдать карантинные меры. Почти как «Сидите дома». В VI веке от так называемой Юстиниановой чумы вымерло две трети населения Византийской империи, осталось много ее описаний. Прокопий Кесарийский, например, описывал симптомы и давал советы, как поступать, чтобы не заразиться. Такая форма агитации.

— Были ли какие-то совсем странные способы борьбы с чумой?

— Пожалуй, явление флагелляции, когда люди шли из города в город и би-

ремесленные производства вымирали в связи с повальными заболеваниями. И как быстро города восстанавливались от эпидемий?

— Считается, что мануфактуры начинают развиваться как раз благодаря чуме, поскольку машины появляются, потому что людей становится меньше. И после «черной смерти» Европа более или менее восстановила свое население только к XVI веку. Некоторые ученые считают, что поскольку население уменьшилось, а капитал при этом сохранился, то начинают больше цениться работники, труд становится более механизированным. Во время эпидемий современники также жаловались, что все закрыто, еды купить негде, товары стоят бешеных денег, а часто еду вообще не продают, как было в XVII веке на Руси.

— Чем занимались люди, сидя на карантине?

21

— Ну, сидели, сочиняли «Декамерон», как известно. И вроде бы у Шекспира тоже был довольно продуктивный период, «Король Лир» был написан как раз во время эпидемии. А простые люди пытались выживать; возможно, нарушать карантины, чтобы добраться до земель, не затронутых чумой. Есть довольно много историй, хотя не очень понятно, было ли так на самом деле. Например, на заставах во времена Ивана Грозного ловили людей и бросали в огонь все их имущество, с которым они пытались бежать, и вроде как даже самих этих людей хватали и бросали в огонь.

— Образ чумного доктора широко тиражируется в искусстве. А с какого момента образ человека в маске с клювом стал популярным?

— Образ маски с клювом появился только в XVII веке. То есть это не средневековый образ. В XIV веке никто не знал, что нужно делать с бубонной чумой, и не было хороших средств, позволявших ее излечивать, не было вакцины. Единственное, что могли придумать, — это карантин. Медицина, насколько я представляю, начнет развиваться сильно позже, и тогда появятся идеи, что с этим можно сделать, помимо сиропа из толченых лягушек.

— Вы говорили как-то, что источник — это роман, написанный со сносками. Тогда вопрос: можем ли мы чему-то научиться из исторических трактатов, и если да, то что мы можем усвоить из текстов про эпидемии в нашей ситуации?

— Я вообще считаю, что история ничему не учит, и, в общем, это довольно доказуемый тезис. То есть идея Цицерона, что история — учительница жизни, мне не близка. По-моему, история — это всего лишь занимательное чтиво. Можно прочитать «Деяния Августа», но нельзя стать великим правителем, каким был Август, просто прочитав его биографию. Но при этом все описания эпидемий поучительны, потому что понимаешь, какой ужас люди пережили до нас, и что вот этот опыт, он, с одной стороны, не должен повториться, с другой — мы понимаем, что нужно предпринимать какие-то меры, чтобы он не повторился, — тот же карантин. Потому что не хочется, чтобы описание Юстинианом чумы в Константинополе было реальностью для Москвы 2020 года.

— Что бы вы посоветовали почитать про эпидемии чумы в Средневековье?

— Не могу сказать, что нужно читать конкретного автора, разве что Прокопия Кесарийского. Еще я бы посоветовал читать того же Жана Делюмо, у него, кроме томины «Грех и страх», есть книга «Ужасы на Западе», где есть хорошая глава с описанием феномена чумы. Касательно эпидемий в России у нас не очень много источников, это в основном летописи, из-за чего мы плохо представляем, как распространялась чума. Есть моя любимая история про московского князя Симеона Гордого, умершего в XV веке, и считается, что как раз от чумы — вроде бы именно в этот период на Русь пришла очередная вспышка. Есть такая красивая легенда о том, как дети Симеона умерли от чумы, а сам Симеон здоров и он идет с ними проститься, что не самый разумный ход в этих условиях. Но он идет к ним, прощается, заболевает и умирает. А так можно посмотреть на сайте «Прошлое.ру», у них недавно вышел хороший материал про чуму в России. У нас сейчас вышла книжка Дильшат Харман про потусторонний мир Средних веков. И мы планируем выпускать еще много всего, но не будем хайповать на пандемии.

Сергей ЛЕБЕДЕНКО, специально для «Новой»

22

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

человек на обочине войны Сергей Воропаев был одним из 5,7 миллиона красноармейцев в нацистском плену, одним из 3,1 миллиона, увезенных нацистами в рейх, и одним из 1,1 миллиона, умерших или погибших в Германии (еще 2,6 миллиона умерли, до нее не доехав). Умерли от бесчеловечного обращения, от недоедания, от непосильного труда, от истощения, от болезней, травм и бомбежек.

«ЖИЗНЬ В НАЗЕМНОМ АДУ, ТОЛЬКО БЕЗ СМОЛЫ»

О

н родился 20 сентября 1921 года в станице Пресноредуть Прес но горьковского района Кустанайской области (теперь — Пресновский район Северо-Казахстанской области). Отец и мать, Николай Алексеевич и Татьяна Степановна Воропаевы, воспитали четверых детей: Агафью (1916 г.р.), Сергея, Константина (1926 г.р.) и Алексея (1938 г.р.). В родном селе была только начальная (четырехгодичная) школа. А начиная с 5-го класса и по 9-й включительно Сергей доучивался в райцентре, в станице Пресногорьковской, ежедневно бодро вышагивая по несколько километров. Учился Сергей хорошо, был высоким, крепким и сильным, но в то же время скромным деревенским парнем. Пристрастился к чтению, начал вести дневник, находя в нем утешение для души и приобретая первые навыки в литературном творчестве. Окончив школу в 1938 году, Сергей там же, в райцентре, и остался, стал заведующим орготделом райкома комсомола. На его жизненном пути появилась любимая девушка — Лидия Бобышкина. Наверняка она провожала его в армию, куда, согласно справке Пресногорьковского райвоенкомата, его призвали 20 декабря 1940 года.

27 декабря Сергея и его друга Николая Кладникова отец отвез на железнодорожную станцию Лебяжье, где их ждал воинский эшелон. Местом армейского назначения оказался Минск. Служба началась в Даугавпилсе, в воинской части 2292, продолжилась в Себеже, а потом снова в Минске, где его и застала война — через полгода после призыва. В первые недели войны наши войска на Минском направлении Западного фронта понесли большие потери. Сам Минск был взят немецкими войсками 28 июня, в котел и окружение попали 11 советских дивизий. Логично предположить, что уже летом 1941 года в плен попал и Воропаев. Но это произошло позднее, коль скоро его последний треугольничек из армии датирован концом 1941 г.

В

апреле 1943 года судьба занесла Воропаева в шталаг VIII F(318) в Ламсдорфе в горняцкой Верхней Силезии1. 22 апреля он впервые спустился на 350 метров вниз от поверхности земли, в угольную шахту, где его ждал непосильный шахтерский труд.

29 марта 1944-го Воропаев начал вести дневник, последняя из 77 его записей датирована 5 марта 1945-го. Дневник имеет посвящение: «Моему другу С»., и друг 1 Современный г. Ламбиновице в Польше. Здесь находится единственный в мире специализированный Музей военного плена.

Гитлеровский плен в дневнике советского военнопленного Сергея Воропаева этот — сам Сергей. Воропаев полностью осознавал эту миссию дневника в беспросветной своей жизни: «Но я все же решил кое-что записать. Эти листы, мне кажется, живые, я с ними беседую, я с ними делюсь мнением, и это мне облегчает измученную душу» (19 апреля 1944 г.). Некоторые записи начинаются обращением «Мой дорогой!», а заканчиваются своего рода подписью-авторизацией: «Сергей». Тем самым свойственный дневнику монологизм преобразовывается в диалог, и жить становится чуть веселее. Фон и суть существования Сергея в лагере были ему грубо навязаны катастрофически недостаточной кормежкой. Если одним словом, то слово это — «пожрать!»: достать еды, съесть что-нибудь! Причем начинается это уже на бессознательном уровне: «Да, сегодня я проследил за работой мысли. Мысль: пожрать — и только.

«

ЭТИ ЛИСТЫ, МНЕ КАЖЕТСЯ, ЖИВЫЕ, Я С НИМИ БЕСЕДУЮ, Я С НИМИ ДЕЛЮСЬ МНЕНИЕМ, И ЭТО МНЕ ОБЛЕГЧАЕТ ИЗМУЧЕННУЮ ДУШУ

Иссохший мозг занят одной и постоянной мыслью» (3.4.1944). Впервые после большого перерыва увидев девушек и женщин, он записал: «Каково же впечатление? Никакого, абсолютно. Аскет, нет инстинкта плоти? Неправда! Одна ужасно подавляющая мысль… пожрать…» (16.4.1944). И назавтра — отчет о редчайшем по наполнению живота дне: «Сегодня прожил по пленному хорошо, достал до 4 литров лишней баланды, а всего съел до 6 литров и до 700 гр. хлеба, живот кажется полный, но жрать бы еще жрал и жрал, а особо хлеба — за период плена еще не наедался. <…> И я животное, а на вид человек. Голод» (17.4.1944) Чтобы иметь возможность купить или выменять еще немного еды, Воропаев собирал на обмен свои порции табака и мыла и начал сапожничать, но гешефт шел так себе. На голодном маршруте не исключался и каннибализм: «Жизнь по-старому, в наземном аду, только без смолы. Измор плановым путем продолжается. Обнаружено людоедство. Вчера ночью один из больных забрался в холодилку и вскрыл мертвеца, вырезав ему внутренности [и] мягкие части тела. Это было замечено, и вчера этот человек был расстрелян. И все это вызвано страшным голодом» (1.2.1945). Вторая по значимости и объему тема дневника — болезнь, туберкулез, больница. Дневник Воропаева вполне заменяет историю болезни этого степного казацкого крепыша. 31 августа 1944 года — первое кровохарканье, 12 сентября — первый день в лагерной больничке, октябрь — перевод в туберкулезный барак «А», откуда прямая дорога, как он пишет 3.10.1944, на Friede, имея в виду Friedhof — кладбище (тут непроизвольная, но точная игра немецких слов, поскольку сама Friede — это вечный покой). Несмотря на всю давящую тяжесть повседневной рабской жизни, Сергей Воропаев, натура явно поэтическая,

всею душой тянулся к тому светлому и обнадеживающему, что заложено в смене времен года, в особенности в приходе весны — пусть даже и последней для него. Но в таких условиях, в каких он оказался, лирическое и трагическое всегда перемешаны. Вот начало записи за 1 апреля 1944 года: «Весна. Сегодня самый настоящий весенний день. Когда-то самое лучшее время жизни, возрождение поэзии и творческих чувств…» Сколько же скрытой глубины и вместе с тем сокрушенности в этом выразительном «когда-то»! Дневник раскрывает и неожиданные грани своего автора. Даже лежа на больничной полукойке-полукатафалке, он отдает себе глобальный отчет в том, что «…война — небывалый поток крови льется уже 3 года и 5 месяцев. Пали головы огромных миллионов людей, из них тысячи лучших умов» (18.11.1944). При этом он не только летописец и фиксатор, но и вдумчивый аналитик. Достаточно указать на его расчет прибыли, которую имеет с его рабского труда Германия: «Допустим, я каждый день выкидываю по 10 т, и то это составляет в 1 год 3650 тонн угля (свисток на обед, продолжу после). Беря в расчет по 20 тонн железнодорожный вагон, это примерно составляет 2 эшелона угля в количестве 80–85 вагонов. // Это, грубо рассчитывая, будет стоить до 30.000 руб. В это самое время на меня уважаемый хозяин израсходовал 180 кг хлеба, 365 кг картошки, примерно столько же брюквы, 12 кг маргарину, немного больше мяса. Расходная сторона обойдется на 1000 или 1500 рублей. Можешь представить, каков доход от одного меня предпринимателю, а нас в лагере 913 человек, а сколько всего этих лагерей» (22.4.1944). Цифры можно проверять и перепроверять, но сам воропаевский подход — это экономика

«Новая газета» среда. №34 01. 04. 2020

немного пришлось остановить. Но я харкаю и сейчас кровью, так что три дня скидывается с моего счета. Плюс ко всему этому заедает вшета, их страшно великое количество. 2 месяца уже не были в бане. Грязь, масса мусору и проч. Все уже перемечтал, все малейшие случаи жизни, круг моей родной семьи. О, бедные, жаль, слишком жаль. Что с бедной матушкой? // Болтают, что в шести клм. наши взяли деревню, но нет выстрелов, ничего не слышно, абсолютная тишина. Хотя бы перед смертью услышать орудийные гулы, разрывы снарядов, чтобы земля гудела, черт побери. Обнимаю и целую все мне близкое и милое. // Прощайте, мои дорогие, на долгие годы. Мне скоро час пробьет, я уже не подымаюсь с постели. // Ваш сын Сергей». Он умер 23 марта 1945 года — будучи всего 24 лет от роду, не дотянув полутора месяцев до конца войны и спустя неделю с момента освобождения советскими войсками лагеря, в котором он умирал. Умер он в красноармейском терапевтическом полевом подвижном госпитале № 5481 Первого Украинского фронта и похоронен на кладбище в деревне Герберсдорф.

О

тдавал ли умирающий Воропаев себе отчет в том, что он дожил-таки до свободы? Спустя 9,5 месяца, 9 января 1946 года, при рутинном осмотре бывших бараков инфекционного блока «А» шталага Ламсдорф был обнаружен дневник Сергея Воропаева. Он был скопирован, а 3 мая 1946-го был отослан в родное село Пресноредуть — райцентр Кустанайской области Казахской ССР, но не по указанному в дневнике отцовскому адресу, а секретарю райкома компартии Казахстана — с просьбой передать дневник в семью. Николая Алексеевича Воропаева, отца Сергея, уже не было в живых: в январе 1943 года он погиб в боях под Москвой. Дневник получила мать Сергея, Татьяна

войны (точнее, финансирования войны) в чистом виде. Много раз по ходу дневника возникает тема самоубийства как разрешения всех проблем. Но инстинкт надежды заставляет его держаться за жизнь: «Я такой маленький жучок, что не в силах ничего сделать, сила принуждения делает это. Не делай этого — это просто-напросто стоит жизни. Искра надежды на будущее принуждает покоряться» (22.4.1944). И одновременно это безрассудный мальчишка, не отдающий себе полного отчета в том, сколь опасны некоторые из его записанных откровений. Например, это, за 6 апреля 1944 года: «Сегодня один с нашей группы сделал побег. Пока удачно. Это удовольствие делал я в прошлое лето.

1 час ночи. Спать». Цена этой самоубийственной записи, будь она кем не надо прочитана, — где-то между виселицей и концлагерем. Впрочем, жизни ему и так было отпущено немного… Подземельный туберкулез косил всех военнопленных подряд, косил без промаха. Перевод в туберкулезный барак спасением ожидаемо не стал, а недостаточное питание только разгоняло болезнь. Вот две последние записи в его дневнике, сделанные за 2–5 недель до смерти и за 1,5–2 недели до прихода своих.

1 марта 1945 г.: «Я еще чуть жив, уже стараюсь реже подыматься с койки, чувствуется сильная слабость в ногах… и вообще иссох, но иссох не от болезни, а от голода. Да и как здесь не иссохнуть, когда, начиная с 27 января, нам дали пять паек хлеба? Да! Это и удивительно за месяц и 4 дня скушать полтора кгр. хлеба. Какое же может быть терпение? А результаты этого терпения таковы: за этот самый же период вымерло 20 человек, из них 10 человек от голоду. За фронт ходят разные слухи, надежды на освобождение не предвидится. Так что

большинство людей ожидает со дня на день голодной смерти. В том числе и я, если утром проснешься жив, то и говоришь: слава богу. Чувствую, это продлятся считаные дни. // Страшна голодная смерть, но я бессильный в этом. Не знаю, удастся ли еще раз взяться за карандаш или нет…» Еще один — последний — раз удалось.

5 марта 1945 г.: «Последний раз я беседую с этими листками. Да! Но я дожил до такого состояния, что смерть меня уже не пугает, а, наоборот, будет чем-то приятным, успокаивающим, тем миром, где всем одинаково хорошо и плохо. Где нет науки, искусства, красоты, наслаждений, где вечный мрак и сырость. // Допустим, если фашизм не взялся морить, то я имел бы, может, шансы вернуться с туберкулезом на родину. И что же бы было, я бы мог быть лишней обузой в семье, в обществе… и там-то будет гораздо тяжелее переживать все это. А здесь в связи с голодовкой здоровье ухудшается. Позавчера ночью началось страшное кровотечение. Слава богу, соль была, так солью

Степановна. О том, что сына уже нет в живых, она знала из похоронки, полученной 19 мая 1945 года. На какое-то время она дала сыновний дневник секретарю сельской комсомольской ячейки Павлу Воропаеву. Тот организовал в местном клубе его коллективное чтение, собравшее всех жителей села. Пионерская дружина Пресноредутьской школы взяла себе имя Сергея Воропаева и устроила в школе уголок его имени. После этого в Пресноредуть приехал секретарь Кустанайского обкома комсомола В.Г. Малехоньков. Ему Татьяна Степановна передала все свои реликвии: оригинал дневника сына, его фотографии и письма из армии. Первая публикация фрагментов дневника Сергея Воропаева состоялась в областной «молодежке» — газете «Кустанайский комсомолец». В шести номерах газеты — между 15 января и 3 февраля 1961 года — вышла серия анонимных публикаций под заглавием «Умереть, но

23

не сдаваться». Дневник нашего земляка, замученного в фашистском концлагере». Одна примечательная деталь. В оригинале дневник Воропаева завершался так: «Обнимаю и целую все мне близкое и милое. // Прощайте, мои дорогие, на долгие годы. Мне скоро час пробьет, я уже не подымаюсь с постели. // Ваш сын Сергей». А вот концовка в газете: «Я многое передумал за эти дни, перебрал в памяти разные случаи из моей жизни. Я прожил немного, но честно. Я не знаю поступка, за который мне пришлось бы краснеть. Все, что я делал, о чем думал, — все было направлено для моего народа. Мой народ, я не опозорил имя — русский. Для меня нет более святого, чем это слово, и нет дороже моей Родины. // Мы счастливо жили, но пришли фашисты. Для них русские были дикарями с Востока, людьми, лишенными культуры, науки, искусства. И они хотели поработить нас, сделать рабами. // Но нет такой силы, которая сломила бы мой народ. Он и дальше будет строить большую, счастливую жизнь. Жаль только, что мне не придется быть со всеми. // Прощай, Родина, прощай, семья, целую все это близкое и дорогое, прощай, жизнь. // Сергей». Сей скромный труд анонимного кустанайского пропагандиста высоко бы сегодня оценил и сам Владимир Ростиславович Мединский!

П

осле того как в феврале 1962-го «Кустанайский комсомолец» закрылся, дневник и другие документы поступили в Кустанайский областной историко-краеведческий музей. Сам дневник был уже в ветхом и потрепанном состоянии, многие странички плохо читались, но сделать с них страховые фотокопии никому не пришло в голову. Вот как описывает оригинал Николай Кандалин, знакомившийся с ним в 1988 году: «…небольшой самодельный блокнот в черной клеенчатой обложке, сшитый нитками из пяти (в половину обычного размера) тетрадей. Корешок оклеен плотной серой тканью. Все записи в дневнике сделаны черным чернильным карандашом. Большая их часть хорошо сохранилась, хотя встречаются и отдельные выцветшие места. Последние листы, захватанные руками, сильно загрязнены и сохраняют отпечатки пальцев со следами крови — туберкулезных выделений». В ноябре-декабре 1988 года фрагменты дневника Сергея Воропаева снова увидели свет в кустанайской прессе — на этот раз в трех номерах «Ленинского пути», главной партийной газеты области. Николай Кандалин, друг и ровесник Сергея, призывавшийся в армию одновременно с ним, опубликовал там произведение под названием «Исповедь комсомольца. Из дневника погибшего друга. Фрагменты документальной повести», в котором пересказал, процитировал или прокомментировал многие места из воропаевского дневника. Свою повесть Кандалин завершил так: «Вот так, Сергей, мы и живем. Спасибо тебе за дневник. Ты не зря его писал». Помимо костанайского оригинала есть еще и машинописные копии текста воропаевского дневника — в Государственном архиве РФ в Москве и в Военно-медицинском музее Минобороны РФ в Санкт-Петербурге. Дневник С. Воропаева цитируется по скану оригинала, предоставленному Костанайским областным историко-краеведческим музеем, сверенному в неразборчивых местах с машинописью. В полном виде дневник выйдет в книге П. Поляна «”Если только буду жив...”: двенадцать дневников военных лет» в издательстве «Нестор-история». Благодарю за помощь У.Б. Акимбаеву (Костанай), Б. Жангутина (АлмаАта), А. Волькович (Санкт-Петербург) и Е. Чибисову (Москва). Но прежде всего — покойного В.А. Страздовского (1923– 2010?), бывшего военнопленного и узника того же шталага в Ламсдорфе, — одного из первых биографов Сергея Воропаева.

Павел ПОЛЯН — специально для «Новой»

КАНЕМ В ЛЕТО? Шить сарафаны и легкие маски из ситца…

С

НЕМЫСЛИМЫЕ Е И МЫСЛИ

NovayaGazeta.Ru РЕДАКЦИЯ Дмитрий МУРАТОВ (главный редактор) Сергей КОЖЕУРОВ (директор) Редакционная коллегия и руководители направлений: Роман АНИН, Ольга БОБРОВА (зам главного редактора), Александра ДЖОРДЖЕВИЧ (отдел расследований), Руслан ДУБОВ (ответственный секретарь), Андрей ЗАЯКИН (Дата-отдел), Александр ЛЕБЕДЕВ (зам главного редактора), Андрей ЛИПСКИЙ (зам главного редактора), Лариса МАЛЮКОВА(обозреватель), Кирилл МАРТЫНОВ (зам главного редактора), Юлия МИНЕЕВА (редактор службы новостей), Константин ПОЛЕСКОВ (шеф-редактор WEB-редакции), Алексей ПОЛУХИН (зам главного редактора), Надежда ПРУСЕНКОВА (пресс-служба), Георгий РОЗИНСКИЙ (зам главного редактора), Юрий РОСТ (обозреватель), Петр САРУХАНОВ (главный художник), Сергей СОКОЛОВ (зам главного редактора), Ольга ТИМОФЕЕВА (редактор отдела культуры), Виталий ЯРОШЕВСКИЙ (зам главного редактора)

происходит: уже и члены королевской семьи заражаются, и члены правительства — вплоть до премьер-министра. И ни одна из рок-групп не взяла на себя за это ответственность. Как вроде им это по барабану. Или — как сказали бы у нас в Забайкалье — по бубну. Вообще-то бубен, в отличие от барабана, уже пришел на помощь русской балалайке. Мы живем в многонациональной стране. И благодаря этому наши оборонительные ресурсы тремя струнами не исчерпываются. Как сообщается, бурятские шаманы провели обряд изгнания коронавируса. Они исполнили ритуальные танцы с бубнами, и верховный шаман Баир Цырендоржиев выразил надежду, что в течение трех-четырех месяцев болезнь отступит. Примечательно, что Минздрав РФ полагает, что спад эпидемии у нас наступит через полтора-два месяца. Похоже, у Минздрава бубны в два раза крупнее и звонче. А если все-таки три-четыре месяца, то ведь половина долгожданного лета пропадет. Ни тебе лужайки, ни полянки, ни беседки, ни соседки. Надо наращивать наступление. Что у нас еще есть в арсенале для борьбы с коронавирусом? Лук, чеснок, хрен — это понятно. Опытные люди рекомендуют лечебные травы: зверобой, подорожник, одуванчик… Но это — для лопухов. А для серьезных пользователей интернета предлагается опыт буддийских монахов. Они, защищаясь от вируса, помещают на языке семь перчиков. Находчиво! Но обидно, что молчаливые люди этим надежным способом не воспользуются. Спасутся лишь болтуны, у которых эти перчики на языке поместятся, то есть те, у кого длинный язык. Нет, с балалайками, чесноком и перцем мы до лета, чего доброго, не дотянем. Все это хорошо. Но, говорят, нужна вдобавок вакцина. А ее еще не создали. И потом долго будут испытывать. Или она уже есть? Некоторые так и считают. В городе Вятские Поляны Кировской области 71-летняя пенсионерка сдала кровь на анализ. У нее какая-то другая болезнь, о вирусе и речи не шло. Но вдруг ей позвонила женщина, представившаяся работницей поликлиники, и встревоженно сообщила, что у нее коронавирус. И переключила старушку на некое «федеральное учреждение», где ей любезно предложили свеженькую, только что полученную вакцину. И перепуганная пенсионерка перечислила, куда ей велели, 50 тысяч рублей… Это Россия. Страна, где переходят то на зимнюю, то на летнюю форму надежды.

www.novayagazeta.ru

Редакторы номера: Р. Дубов, А. Полухин

Наш адрес в интернете:

Борис БРОНШТЕЙН

Петр САРУХАНОВ — «Новая»

трана схватила вирус на вырост и немного растерялась. А городу Тольятти — несмотря на его итальянское название — эта напасть вроде и не грозит. Местная газета опубликовала интервью с дамой-стилистом. И теперь здешние женщины как ни в чем не бывало вникают в приоритеты моды на лето. Соглашаются, что розовый цвет — это олицетворение нежности. Обсуждают, какой диапазон должен быть у разреза на юбке. Мужчин о разрезах почему-то не спрашивают, хотя мужчинам в прямом смысле виднее. Что ж, все это красиво и оптимистично, хотя вопрос весьма не простой: «Что будут носить нынешним летом?» И даже не совсем понятно, где будут носить. Какой-то моднице, оказавшейся на домашнем карантине, возможно, придется носить новую юбку на балконе. Другая вынуждена будет сбежать из прокашлянного города и в просторном модном жакете с элементами мужского стиля все лето поливать огурцы на садовом участке (при этом сбитые с толку вороны ненароком могут принять ее за обновленное пугало). Кстати, о садовом участке. Напомним, труд на земле, в поле и огороде спасает от коронавируса. Его рекомендовал не кто-нибудь, а президент Белоруссии Лукашенко. То ли в шутку, то ли всерьез Александр Григорьевич включил в перечень профилактических мер еще и сауну с водкой. Меры на редкость привлекательные и реализуемые даже без участия государства. С саунами и особенно с водкой не только в Белоруссии, но и у нас, в России, — никаких затруднений. Мало того, мы можем добавить в список чудодейственных средств русскую балалайку. Наши неунывающие балалаечники уже внесли свой вклад в борьбу со зловредной эпидемией. Музыкант из Пермского края Андрей Киряков с группой товарищей записал противовирусный клип. «Сегодня петь можно только про это, — заявили уральцы. — Коронавирус захватил уже полсвета. Но мы не будем унывать, россияне! Коронавирус, адьес, адьес!» В смысле прощай. И чтобы мы тебя больше не видели. Противовирусный натиск трех балалаек выглядит впечатляюще. И это неудивительно. Пермский анса мбль настолько хорош, что однажды (по другому поводу) даже заслужил одобрение знаменитой британской группы Queen. Спасибо рокерам за внимание, но, заметим, нынче британские музыканты могли бы и сами с гитарами наперевес выйти на борьбу с вирусом. Посмотрите, что у них

Обозреватели и специальные корреспонденты: Илья АЗАР, Юрий БАТУРИН, Борис БРОНШТЕЙН, Дмитрий БЫКОВ, Борис ВИШНЕВСКИЙ, Александр ГЕНИС, Ирина ГОРДИЕНКО, Павел ГУТИОНТОВ, Елена ДЬЯКОВА, Вячеслав ИЗМАЙЛОВ, Павел КАНЫГИН, Денис КОРОТКОВ, Елена КОСТЮЧЕНКО, Алиса КУСТИКОВА, Юлия ЛАТЫНИНА, Елена МИЛАШИНА, Владимир МОЗГОВОЙ, Галина МУРСАЛИЕВА, Ирек МУРТАЗИН, Леонид НИКИТИНСКИЙ, Ирина ПЕТРОВСКАЯ, Алексей ПОЛИКОВСКИЙ, Вячеслав ПОЛОВИНКО, Юлия ПОЛУХИНА, Елена РАЧЕВА, Ким СМИРНОВ, Алексей ТАРАСОВ, Слава ТАРОЩИНА, Марина ТОКАРЕВА, Ирина ТУМАКОВА, Павел ФЕЛЬГЕНГАУЭР, Арнольд ХАЧАТУРОВ, Вера ЧЕЛИЩЕВА, Наталья ЧЕРНОВА, Ян ШЕНКМАН, Роман ШЛЕЙНОВ Отдел мультимедиа «Новая студия»: Анна АРТЕМЬЕВА, Влад ДОКШИН, Виктория ОДИССОНОВА

«Новая газета» зарегистрирована в Федеральной службе по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия. Свидетельство ПИ № ФС 77-24833 от 04 июля 2006 г. Учредитель и издатель: ЗАО «Издательский дом «Новая газета». Редакция: АНО «Редакционно-издательский дом «Новая газета». Адрес: Потаповский пер., д. 3, Москва, 101000.

Собственные корреспонденты: Надежда АНДРЕЕВА (Саратов), Татьяна БРИЦКАЯ(Мурманск), Мария ЕПИФАНОВА (страны Балтии и Северной Европы), Иван ЖИЛИН (Урал), Сергей ЗОЛОВКИН (Гамбург), Александр МИНЕЕВ (Брюссель), Ольга МУСАФИРОВА (Киев), Александр ПАНОВ (Вашингтон), Нина ПЕТЛЯНОВА(Санкт-Петербург), Юрий САФРОНОВ (Париж), Ирина ХАЛИП (Минск), Группа выпуска: Анна ЖАВОРОНКОВА, Алексей КОМАРОВ, Татьяна ПЛОТНИКОВА (бильд-редакторы), Диана ГРИГОРЬЕВА, Оксана МИСИРОВА, Надежда ХРАПОВА, Вероника ЦОЦКО (технические редакторы) WEB-редакция: Екатерина БАТАЛОВА, Антон ВШИВЦЕВ, Мария ЕФИМОВА, Юлия МИНЕЕВА (заместитель шеф-редактора), Роман КОРОЛЕВ, Глеб ЛИМАНСКИЙ, Александра НОВИКОВА, Анастасия ТОРОП

дирекция Алексей ПОЛУХИН (генеральный директор ЗАО «ИД «Новая газета»), Владимир ГРИБКОВ (заместитель генерального директора), Владимир ВАНЯЙКИН (управление делами), Ирина ДРАНКОВА, Елена СЕДОВА (бухгалтерия), Наталия ЗЫКОВА (персонал), Анжелика ПОЛЯКОВА (реклама), Ярослав КОЖЕУРОВ, Галина КАРАЛАШ, Екатерина СЕДОВА (юридическая служба), Валерий ШИРЯЕВ (заместитель директора) Пресс-служба: Надежда ПРУСЕНКОВА

© ЗАО «ИД «Новая газета», АНО «РИД «Новая газета», 2020 г. Любое использование материалов, в том числе путем перепечатки, допускается только по согласованию с редакцией. Ответственность за содержание рекламных материалов несет рекламодатель. Рукописи и письма, направленные в Редакцию, не рецензируются и не возвращаются. Направление письма в Редакцию является согласием на обработку (в том числе публикацию в газете) персональных данных автора письма, содержащихся в этом письме, если в письме не указано иное

АДРЕС РЕДАКЦИИ: Потаповский пер., д. 3, Москва, 101000. Пресс-служба: 8 495 926-20-01 Отдел рекламы: 8 495 621-57-76, 8 495 623-17-66, reklama@novayagazeta.ru Отдел распространения: 8 495 648-35-02, 8 495 623-54-75 Факс: 8 495 623-68-88. Электронная почта: 2020@novayagazeta.ru Подписка на электронную версию газеты: rinat.novgaz@gmail.com Подписные индексы: 32120, П1721, 99202 (для физических лиц без льгот) 34329, П1856, 10840 (для физических лиц с льготами) 40923, П1857, 99436 (для предприятий и организаций) Газета печатается вo Владивостоке, Екатеринбурге, Москве, Рязани, Санкт-Петербурге Зарубежные выпуски: Германия, Казахстан

Общий тираж — 107 331 экз.

Novayagazeta.Ru — 35 300 000 просмотров за март. Материалы, отмеченные знаком ® , печатаются на правах рекламы. Срок подписания в печать по графику: 19.30, 31.03.2020 г. Номер подписан: 19.30, 31.03.2020 г. Отпечатано в ЗАО «Прайм Принт Москва». Адрес: 141700, МО, г. Долгопрудный, Лихачевский проезд, д.5В. Заказ № 881. Тираж — 18 800 экз. Общий тираж — суммарный тираж московских и региональных выпусков за неделю. Цена свободная.