«Новая газета» №37 (среда) от 08.04.2020

«НОВАЯ ГАЗЕТА» ЗАГОВОРИЛА ПО-АРАБСКИ. ПОЧЕМУ? понедельник

среда

Открытое письмо президенту России и наследному принцу Саудовской Аравии

страницы 2—3 № 37 (3047) 08.04.2020 г.

ЧУЛПАН ОТКРЫВАЕТ ГЛАЗА Самоизоляция — это место и время подумать о главном. Чулпан Хаматова помогает нам представить, какими все мы будем после пандемии

Фото из семейного архива

страницы 4—5

пятница

укол совести Спасите Илью Рожковского

КОМАНДА ТИМУРА ПОБЕДИЛА! громный груз с плеч свалился! — на выдохе, будто бы не до конца осознав произошедшее, говорит Артем Дмитриенко, папа годовалого Тимура, которому диагностировали редкое генетическое заболевание: спинальная мышечная атрофия (СМА).

6 апреля мальчику с пшеничными волосами сделали инъекцию препарата «Золгенсма». Врачи утверждают, что один укол этого чудо-лекарства способен купировать ужасное развитие болезни, которая парализует мышцы всего тела. При СМА больной умирает от удушья, находясь в полном сознании. Без терапии дети с первым типом, то есть с самой тяжелой формой заболевания, обычно не доживают и до двух лет. «Золгенсма» — самое дорогое лекарство в мире, которое стоит больше 2,1 млн долларов (по текущему курсу Центробанка это больше 158 млн рублей). Эту космическую сумму родители детей со СМА обычно собирают всем миром буквально по крупицам. Лекарство еще не зарегистрировано в России и потому не оплачивается из бюджета. Чтобы начать сбор, семья Тимура Дмитриенко организовывала всевозможные акции в социальных сетях и обращалась с просьбой о помощи в различные структуры, начиная от СМИ и заканчивая футбольными клубами. Мальчика активно поддерживали российские звезды: певец Дима Билан, рэпер Баста, ведущие Валдис Пельш, олимпийские чемпионы, актеры и депутаты. В январе мы рассказали историю Тимура на страницах нашей газеты. После этого в поддержку мальчика выступил главный редактор «Новой» Дмитрий Муратов, который продал на аукционе свою личную реликвию — клюшку всемирно известного хоккеиста Валерия Харламова — за 100 тысяч долларов. Сумму, равную миллиону долларов, перевел из своего благотворительного фонда глава ВТБ Андрей Костин. Были и другие крупные жертвователи, которые предпочли остаться инкогнито.

— Низкий всем поклон! — Артем Дмитриенко и его жена Кадрия благодарят каждого «волшебника»: именно так в семье называют тех, кто остался неравнодушным к истории их сына. Тимур стал третьим ребенком в России, которому ввели «Золгенсму». Первым заветную инъекцию в первых числах

–О

апреля получил годовалый Захар Катков из Одинцова. За ним последовала маленькая жительница Петербурга Алиса Овечкина. Обычно инфузия лекарства проводится в США, но из-за эпидемии коронавируса все поменялось. Получить лекарство в американской клинике успела только одна наша героиня — крохотная Аня Новожилова из Екатеринбурга. В связи с закрытием границ и прекращением авиаперелетов компания-производитель Novartis пошла навстречу нашим пациентам и согласилась доставить лекарство в Россию. Инъекции малышам проводились в петербургском НМИЦ им. В.А. Алмазова и московском НИКИ педиатрии им. Ю.Е. Вельтищева. Узнав о том, что Тимуру сделали волшебный укол, мы радовались всей редакцией. История мальчика с пшеничными волосами стала для нас личной и постепенно переросла в борьбу за всех пациентов со СМА — детей и взрослых. В России, по данным фонда «Семьи СМА», около тысячи больных спинальной мышечной атрофией, которые нуждаются в помощи, но по непонятным причинам ее не получают. Государство обязано закупать для них препарат «Спинраза», зарегистрированный в России (это второе лекарство в мире, доступное для больных СМА). Одна его инъекция стоит 125 тысяч долларов, делать уколы необходимо в течение всей жизни. Но регионы, на которые возложена обязанность по закупке «Спинразы», в большинстве случаев с ней не справляются — говорят, нет денег. Изменить эту ситуацию труда не стоит — было бы желание со стороны чиновников. Им всего лишь нужно включить СМА в перечень высокозатратных нозологий, что позволит финансировать лекарства за федеральный счет. Такое предложение уже озвучил сенатор Эдуард Исаков. На платформе Change. org с аналогичным требованием запущена петиция, которую подписали почти 120 тысяч человек. Мы убеждены: родители не должны собирать миллионы на лекарство, которое положено им по закону. Ни эпидемия коронавируса, ни падение курса рубля, ни дыры в бюджете не могут служить для этого оправданием. Речь идет о человеческой жизни. Елизавета КИРПАНОВА, «Новая»

Из семейного архива

Герою «Новой», мальчику со СМА сделали инъекцию самого дорогого лекарства в мире

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

«ВСЕ, ЧТО ВРАЧИ РЕКОМЕНДУЮТ РОДИТЕЛЯМ, — КУПИТЬ МАЛЕНЬКИЙ ГРОБИК» Открытое письмо «Новой» президенту России и наследному принцу Саудовской Аравии: просим спасти Илью Рожковского

РУССКИЙ

3

Уважаемый Президент России Владимир Владимирович Путин Ваше Высочество наследный принц Мухаммед Бин Салман Аль Сауд, премьер-министр королевства Саудовская Аравия

Лишь крайние обстоятельства заставляют нас обратиться к Вам в эту минуту, когда весь мир замер перед лицом грозного испытания, когда забота правительств каждой из стран — спасение собственного народа. Но дело касается детских жизней, и оно не терпит. Мальчика на этой фотографии зовут Илюша, он живет в маленьком городе на юге России, и через две недели ему исполнится два года. У Илюши редчайшее заболевание — спинальная мышечная атрофия. Медленно парализуя его тело, эта болезнь скоро обездвижит дыхательные мышцы, и тогда Илюша погибнет. Все это он будет переживать в полном сознании, потому что сознание эта болезнь никак не затрагивает. Илюшу может спасти всего одна инъекция лекарства Zolgensma. Если успеть сделать этот укол, пока мальчику не исполнилось два года, болезнь остановится. Однако одна доза Zolgensma стоит 2,1 млн долларов, это самое дорогое лекарство в мире, и российское государство его не закупает. Все, что рекомендуют врачи родителям Илюши — подготовить маленький гробик, а также родить себе другого ребенка, здорового. Илюша хорошо говорит, он понимает, что с ним происходит. Он гладит свои слабеющие ножки и уговаривает их: «Не плачьте, ножки, не плачьте». Всего в нашей стране около 150 детей нуждаются в этом лекарстве. И сейчас, когда вы читаете эти строки, кто-то из этих малышей задыхается. Долгое время «Новая газета» бьется за спасение этих детей. Наши читатели собирали деньги на лекарство Zolgensma, и нескольким детям его уже удалось получить. К сожалению, российское государство оказалось бессильно перед этой бедой. Все ответы, которые мы получили из официальных ведомств, сводятся к тому, что Россия не может позволить себе лечение таких детей. События последнего месяца нанесли сокрушительный удар по нашей работе: нефтяная дуэль между Россией и Саудовской Аравией обрушила рубль, и лекарство, которое и без того стоило немыслимых денег, стало для россиян еще дороже. Сделал свое дело и коронавирус: вся российская экономика замерла, мы далее не можем просить денег ни у наших читателей, ни у представителей российского бизнеса. Дойдя до края отчаяния, мы обращаемся к вам. Вы — лидеры богатых стран, политики, способные перевернуть всю логику мировой экономики. И сегодня вы — те люди, которые могут сделать первый шаг в новое мироустройство. Испытание, которое наша планета проходит в эти дни, преподносит всем нам большой урок: война тщеславий уходит в прошлое. Сегодня на сцену выходит Великодушие. Великодушие и готовность прийти на помощь вчерашнему политическому оппоненту. Готовность поставить человека выше политики. Гуманизм — это и есть настоящая международная политика завтрашнего дня. Мы просим Вас спасти Илюшу.

ENGLISH

Dear Mr. President Vladimir Putin Your Highness, Crown Prince Mohammad Bin Salman al Saud, Prime Minister of Saudi Arabia,

Only extreme circumstances have forced us to turn to you in this moment, when the entire world is facing tremendous challenge and when the key priority of all governments is to save their own people.

However, this issue is about the lives of children and can not be stalled.

The child in this photograph is called Ilyusha, he lives in a small town in southern Russia and two weeks from now he will turn two. Ilyusha has a very rare illness: spinal muscular atrophy. The illness is slowly paralyzing his body, and soon it will paralyze his respiratory muscles and then Ilyusha will die.

This will happen to him while he is fully conscious because the illness does not affect his brain.

Ilyusha can be saved by only one injection of Zolgensma medicine. If the injection is administered before the child turns two, the illness will stop.

However, one doze of Zolgensma costs 2,1 million US dollars, this is the most expensive medicine in the world and the Russian government does not buy it. All the doctors can recommend Ilyusha’s parents is to prepare a small coffin and give birth to another, healthy child.

Ilyusha already speaks well and he understands what is happening to him. He is caressing his weakening legs and telling them «Don’t cry, little legs, don’t cry».

Overall, in Russia about 150 children need this medication. And now while you read these lines some of these little ones are suffocating.

Novaya Gazeta has for a long time been struggling to save these kids. Our readers have raised money for Zolgensma medicine, and some children have managed to get it.

Unfortunately, the Russian state turned out to be powerless in the face of this problem.

All official responses given to us by official administrations indicate that Russia cannot afford treating these children.

The events of the last month have formed a strong blow to our work: the oil duel between Russia and Saudi Arabia has sent the ruble crashing down and the medicine that was already expensive has become even more expensive for Russian citizens.

Coronavirus has had its own contribution: the Russian economy is frozen; we are unable to continue asking donations from our readers or from the Russian businesses.

We are desperately turning to you. You are the leaders of rich countries, politicians that are capable of changing the logic of the world economy. Today you are also the persons who can make the first step towards the new world order. The challenge that the planet is facing today teaches us one lesson: vanity war is a thing of the past. Generosity enters the stage.

Generosity and readiness to come to the aid of a former political opponent and to place the human being above politics.

Being humane is the international politics of tomorrow.

We ask you to please save Ilyusha’s life.

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

главная тема

Фото из семейного архива

4

Добро и зло меняют свою природу или природа меняет добро и зло. Во всяком случае вчерашние добропорядочные привычки типа пожатия рук и объятий стали смертельно опасными. Эгоизм, асоциальность и одиночество объявлены современным благом. Само по себе понятие благого дела изменилось на глазах. Бывшие спасители беспомощных, безденежных и смертельно больных сами теперь в плену у смерти, они подобны обреченным — заперты, лишены средств, привычных удовольствий, общения и ясной картины будущего. Что с нами будет еще через месяц? Мы обсудили это с человеком, который занимается в России благими делами очень давно. По крайней мере, все те годы, сколько мы можем теперь их припомнить. Сегодня актриса Чулпан Хаматова — безусловный символ российской благотворительности. Она — соучредитель одного из главных фондов страны, который называется «Подари жизнь» и каждый год собирает около двух миллиардов рублей для детей и взрослых, больных раком. Чулпан рассказала о красивом платье, маленьких шагах, отношениях со смертью, новом русском языке, плане А и плане Б, каждый из которых может создать новый мир.

«МИР ПОСЛЕ — Вы наверняка миллион раз об этом рассказывали, но все же мне кажется важным вспомнить все с самого начала, чтобы понять, что произошло с благотворительностью в России за последние 15–20 лет. Как получилось, что вы стали этим заниматься?

— Совершенно случайно. Я не помню, какой это был год. Лет шестнадцать или семнадцать назад. Главный режиссер театра «Современник» Галина Борисовна Волчек познакомила меня с Галиной Анатольевной Новичковой (сейчас — генеральный директор НМИЦ детской гематологии, онкологии и иммунологии им. Дмитрия Рогачева, профессор, доктор медицинских наук. — «Новая»). Она пришла на спектакль «Мама, папа, сын, собака». После спектакля Галина Борисовна принимала гостей в VIP-комнате, и там появилась Галина Анатольевна. Это была молодая красивая женщина. Я не помню, кем она работала в тот момент, кажется, тогда еще главным врачом отделения детской онкологии и гематологии Российской детской клинической больницы. И среди всех каких-то хороших слов про спектакль она просто попросила провести благотворительный концерт для сбора денег на чтото, я даже не обратила внимания, на что. Я никогда до этого не сталкивалась с понятием благотворительности. Больше из вежливости к Галине Борисовне Волчек я согласилась это сделать. Я позвала актера Гармаша себе в партнеры, надела красивое платье, и мы вдвоем пришли в особняк на Старом Арбате, где квартира Пушкина. Договорились, что мы будем объявлять музыкальные номера — там был приглашен камерный оркестр — и читать какието небольшие стихи из старых заготовок. Так как все это было бесплатно, надо было быстро-быстро все это провести, формально отработать. Я так и сделала — отстояла в красивом платье. Зрителей было очень мало. Концерт закончился, я переоделась из красивого платья в обычное платье, вышла и увидела стайку молодых людей, которые сказали мне спасибо большое. По-моему, одна девушка или двое стояли и плакали. И я стала с ними разговаривать, просто из вежливости. Оказалось, это врачи. Они сами организовали этот концерт, чтобы купить оборудование для отделения детской онкологии.

ЭТО ВОЗРОЖДЕНИЕ ПРИВЫЧКИ ОБНЯТЬ ЧЕЛОВЕКА» Меня это совершенно привело в смятение. Я даже не поняла, что это за аппарат, почему он нужен. Я просто впервые в жизни увидела настоящих врачей — не стяжателей, не вымогателей. Это были азартные, живые, какие-то совершенно другие люди, которые переживали за чужих детей, за семьи этих детей и за то, что на концерте не получилось собрать ту сумму, на которую они рассчитывали. Это произвело на меня очень сильное впечатление. Это просто свело меня с ума. Я поняла, что просто так отсюда уйти уже нельзя. Я не могу повернуться и сказать «ну ладно, зовите в другой раз». Это вообще теперь невозможно. Я обязана что-то сделать. Так что с Диной Корзун в театре «Современник» мы потом сделали свой концерт. Пока мы его готовили, погружались в проблему, во мне вот это вот ощущение того, что я столкнулась с совершенно особенными людьми, оно росло. И как-то мы сумели его разделить — пригласили на концерт огромное количество звезд, никто не отказался. И там мы собрали деньги на этот аппарат. И все. С этого момента обратного пути уже не было.

— Вы сразу решили заниматься благотворительностью систематически?

— Ничего подобного, никогда. Я просто делала какие-то маленькие шаги, вот и все. Никогда я не говорила себе, что это навеки связано с моей судьбой. Просто решала какие-то конкретные задачи. Вот надо купить аппарат. Вот нужно купить инфузаматы. Вот хорошо бы создать волонтерское движение, чтобы дети в клинике были не одни. То есть все время у меня было очень конкретное дело, действие. Это избавило меня от ощущения какого-то особого пути, по которому я иду, и разочарований с этим связанных. Даже сам по себе фонд «Подари жизнь» создался из совершенно конкретной, безвыходной ситуации. Поменяли закон, и теперь деньги, которые

Чулпан Хаматова — о красивом платье, смерти и новом словарном запасе мы собирали на концертах… Мы не могли больше правильно отчитываться за них перед жертвователями. От этой безысходности мы и организовали фонд. Название придумала Галя Чаликова, наш первый директор, она в 2011 году умерла от рака. Придумала просто. Первый концерт, когда мы собирали деньги, назывался «Подари мне жизнь». «Мне» решили убрать, вот и все. Никто не думал, что это когда-то превратится в огромную организацию, на которой будет очень много ответственности.

— Вы можете описать принципы благотворительности, которой занимаетесь? Как-то вы же озвучиваете свою миссию, хотя бы для самой себя?

— Я очень примитивно это делаю. Видимо, из-за того, что я актриса, я просто ставлю себя в положение этих людей. Я представляю, что вот я мама, которая продала все, включая квартиру, и которая не может спасти своего ребенка. И мне вот этого как-то достаточно. Не было у меня никогда никаких глобальных планов изменить общество, мир или что-то еще в этом роде. Это просто эмоциональная дуга. Ты страдаешь и делаешь невозможное. Это вопросы жизни и смерти. Если ты не решишь их, будешь все время врать, убегать и сходить с ума. Я, наверное, просто эгоистка — я не хочу сойти с ума.

— И как вы решили вопросы жизни и смерти?

— Ну, например, так, что мое отношение к смерти как таковой очень изменилось. В принципе, я и раньше, в допандемическом мире, знала: жизнь происходит здесь, сейчас, сегодня, надо быть благодарной за эту возможность. Но

сейчас, когда смерть придвинулась так близко к нам, к нашим родным людям, я ощущаю себя настоящей фаталисткой. Я, конечно, переживаю, что будет с моими детьми, если со мной что-то случится. Но сама я этого момента не боюсь. Наверное, меня этому за все эти годы научило общение с больными детьми, с подростками, с их родителями, ну и конечно, совместные переживания об утрате.

— Поговорим еще немного о прошедшем времени. Что изменилось с тех пор, как вы надели свое красивое платье и пошли на благотворительный концерт? Чем стала с тех пор благотворительность в России?

— Самое основное — она стала системной. Думающие фонды стали строить именно систему, они решили не залатывать дыры, а просчитывать ситуацию на несколько шагов вперед. Что лучше сделать — истратить деньги на экспериментальное лечение ребенка, где хороший результат — 5%, а 95% — плохой? Или те же самые деньги потратить на раннюю диагностику, чтобы у многих была возможность получить правильный диагноз? Ну то есть можно всем миром собрать немыслимую сумму на кудрявого голубоглазого ребенка. Но можно распределить ее таким образом, чтобы другие дети не нуждались потом в экспериментальном лечении.

— Но ведь так это сейчас и работает — двигателем прогресса в России оказывается именно безнадежный кудрявый голубоглазый ребенок, нет? Благотворительные фонды вкладываются в оптимистичное развитие меди-

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

Фото из семейного архива

В семье Чулпан теперь еще больше открытий

ВИРУСА — цины излишками, которые им остаются от немыслимого пессимизма.

— Я думаю, это временная ситуация. Она связана с отсутствием знаний у людей. Когда связь, даже взаимосвязь благотворительных фондов и общества будет более плотной, когда мы вместе сможем разобраться и понять, почему, например, программа развития донорства так же важна, как конкретный какой-то ребенок, мы сможем достучаться до каждого. Это очень эволюционный путь. Надо начинать объяснять, что такое благотворительность, с детского сада, потом продолжать в школе и институте. И к тому моменту, как дети начнут сами зарабатывать деньги, у них это будет в крови, неоспоримо. Они будут понимать, что программа обучения врачей может быть намного важнее, чем один спасенный кудрявый голубоглазый ребенок. Потому что такая программа спасет сотни, тысячи других детей. Чтобы это произошло, благотворительные фонды должны учиться правильной коммуникации с обществом. Я не считаю наших людей полными идиотами, которые не способны увидеть очевидные вещи. Надо просто дать им такую возможность.

— Но как? Еще до эпизода с коронавирусом было ясно, что положение дел в российской благотворительности не становится лучше — наоборот, ухудшается.

— Положение было тяжелым, потому что народ беднел. Потому что рубль упал. Мы понимаем, что все передовые медицинские технологии, причем не только в лечении рака, но и по всем фронтам медицины, это все-таки не российские разработки. Стоимость лечения росла, а сборы оставались прежними, если не упали. Кроме того, появился закон об импортозамещении, серьезные игроки стали уходить с нашего рынка, появились российские лекарства очень плохого качества, которые больницы обязаны были покупать по тендеру. Порядочные врачи ими не пользовались и просили о помощи фонды. То есть нагрузка очень сильно возросла. Огромной проблемой стали взаимоотношения благотворительности и официальной медицины. Чтобы не портить государственную статистику, многие клиники перестали рекомендовать родителям помощь фондов — у нас и так все хорошо, у нас есть все лекарства и специалисты. Начались к тому же такие невидимые миру войны с правительством, с людьми, которые принимают решения, за то, чтобы

эти решения принимались во благо пациентов, а не во благо условной российской экономики. Мы справлялись с этой ситуацией потому, что у нас просто потрясающая команда, основанная на доверии. Для меня это очень важно. Я давно для себя решила: если я пойму, что люди, с которыми я работаю, пусть даже для моего спокойствия, что-то недоговаривают, я просто стану теневым волонтером, перестану за все это отвечать своим именем. Поэтому наша команда не боится признавать свои ошибки и умеет многие важные вопросы решать совместно.

— Что произошло с благотворительностью в России в связи с эпидемией?

— Совершенно ожидаемая вещь. Мы потеряли очень много денег. Люди в па-

«

страшное в том, что ведущим производителям лекарств в мире уже приходится закрывать производства. Мы просто потеряем саму по себе возможность покупать нужные лекарства.

— Как вы думаете действовать в этой ситуации?

— Пока мы решили для себя одно: мы должны оставаться на плаву. Благотворительность должна выжить, иначе человечеству хана. А уж в стране Россия — это однозначно. Миллионы людей будут лишены шанса спасти себя и своих детей, обеспечить им достойную жизнь. Поэтому мы будем делать все возможные и невозможные выкрутасы, чтобы просто говорить: мы есть, мы с вами, мы тут. В этом новом мире мы обязаны теперь

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ ДОЛЖНА ВЫЖИТЬ, ИНАЧЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ ХАНА. А УЖ В СТРАНЕ РОССИЯ — ЭТО ОДНОЗНАЧНО

нике, они хотят в первую очередь защитить себя, свое здоровье и свою семью. Люди понимают, что предстоит какое-то долгое время без работы, когда они не смогут зарабатывать. Каждый рубль сейчас на счету, потому что непонятно, что будет завтра. Нет ни гарантий, ни ясности. Объективной картины будущего пока не существует. Нужно время для внутренней перестройки каждого человека. Для понимания, что нам предстоит бег на длинную дистанцию. Для того чтобы выдохнуть, избавиться от паники и двинуться дальше в спокойном рассудке. И у меня есть такая тлеющая надежда, именно тлеющая, она не горит пока ярко — что вся эта ситуация, которая произошла с миром, она все же заставит человечество вспомнить какие-то основные, самые элементарные правила жизни в обществе. Протягивая руку другому, я получаю шанс на то, что кто-то протянет руку мне. Но пока урон будет большой. Я думаю, мы потеряем две трети пожертвований. И самое страшное, конечно, не деньги, которые мы потеряем в связи с карантином, а потом экономическим кризисом. Самое

найти новый словарь, новый язык, чтобы на этом новом языке произнести правильные слова и снова заявить о себе.

— Вон оно как! И есть уже какой-то словарный запас в этом вашем новом языке?

— Да. «Нам очень плохо, но кому-то сейчас еще хуже, чем нам».

— Вы полагаете, это будет работать?

— Понимаете, мы впервые оказались в положении людей, которых еще недавно сами же и спасали. Мы теперь все сидим в стерильном боксе, не имея возможности гулять и есть, что захотим. Вся ситуация вывернулась. Какие выводы из этого сделает цивилизация — большой вопрос. Допустим, кто-то считает, что где-то есть какие-то люди, которые за нас решат, как нам тут всем жить дальше. Я в это не верю совершенно. У этих умных людей всегда будут другие интересы. Поэтому я считаю, что сейчас самое главное, единственное, что способно вернуть надежду, — это ясное понимание того, что все теперь в наших руках. Правда. Вот все наше планетарное комьюнити — оно все только в наших руках.

5

— Ну, допустим. Вот мы возьмем все в свои руки, и что это будет такое? Есть у вас самой какая-то картина будущего мира, в который мы вернемся после самоизоляции от него?

— Это будет непросто. Это будет возрождение самых простых привычек. Привычки обнять человека. Привычки пожать ему руку. Это будет другая внешняя обстановка. Привычные кафе, магазины исчезнут. Наверное, многое будет закрыто и заколочено. Это будет мир, в котором больше не станет кого-то из близких. Но глобально, какой опыт мы из всего этого вынесем, я, честно говоря, не знаю. Мне бы, конечно, очень хотелось, чтобы была совершенно пересмотрена, кардинальным образом, международная политика. Должно прийти понимание, нужно ли миру все вот это оружие, если есть нечто, посланное самой природой, которое мы не способны этим оружием победить. Хотя, конечно, я понимаю, что это утопия.

— А вы готовы к жизни в новом мире? Или вам уже нравятся Zoomконференции и жизнь за городом без посторонних?

— Ну, привычка к работе онлайн останется, это сто процентов. Она будет экономить много денег. Мы многое сможем выиграть на этом. А что касается меня лично, то есть несколько планов. По плану А, в котором у общества выработается коллективный иммунитет, я думаю, к середине осени уже можно будет начинать возвращать себе прежние привычки — ходить на работу, здороваться за руку, не опрыскивать спиртом руки. Я для себя это сравниваю с выздоровлением онкологических больных. Ношение масок, мытье рук, дезинфекция — это ведь ежедневные привычки огромного количества людей с ослабленным иммунитетом. Но они выздоравливают! И когда они выздоравливают, очень важно начать выходить в настоящую жизнь, чтобы знакомиться с новыми опасностями и принимать их, иначе нет шанса полноценно вернуться в мир. А с планом Б, конечно, все сложнее. Если будет повторная эпидемия и вирус окажется хитрее, действовать можно поразному. Либо выйти всем на улицу и просто продолжить болеть и умирать. Либо полностью перенастроить всю жизнь вот в этот режим отчуждения. Но это, наверное, все из области научной фантастики, мне бы туда заглядывать вообще не хотелось.

— Тогда у меня последний вопрос. Вы говорили, что жизнь происходит сегодня, здесь и сейчас. Как сейчас происходит ваша жизнь?

— Я, мои трое детей, мой младший брат, его жена и их маленький десятимесячный ребенок, мы живем все вместе в таком, мягко скажем, небольшом домике. Живем очень весело. С ссорами, со скандалами, потому что все любят друг друга. Чтобы не было какого-то одного человека, который все время варит, парит и убирает, мы сделали дежурства. Еще у нас есть утром школа, в ней учатся дети, я тоже пытаюсь их учить. У меня много открытий. Я, например, узнала, как изменился русский язык, как много в нем теперь разных новшеств. Например, сейчас нельзя сказать «у меня в корзинке сидело восемь щенков», это будет неграмотно. Ты должен сказать: «восьмеро щенков». Или вот корень слова, оказывается, может теперь быть из одной буквы. Но вообще, мне бы хотелось освоить не только профессию учителя, но и профессию монтажера. Притом что я совершенный технический неуч, это задача, сопоставимая с победой над коронавирусом. Но если бы вышло, я бы тогда научилась монтировать новые миры. Миры, которые можно было бы любить.

Сергей МОСТОВЩИКОВ — специально для «Новой»

6

Reuters

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

Нас защитят от дешевого бензина

Почему России необходимо любой ценой восстановить отношения с ОПЕК

ПЕЙЗАЖ ПОСЛЕ СЕЧИНА В

мире бензин подешевел вслед за нефтью, в России его цена неизменна. Стабильность — наша скрепа и приоритет. И похоже, последовала реакция Минэнерго на вбросы о возможном легальном появлении на внутреннем рынке зарубежного топлива: даже с учетом всех транспортных и административных трат оно, дескать, будет привлекательней в цене отечественного, и намного. Как сообщает РБК, ссылаясь на трех федеральных чиновников и одного из участников топливного рынка, кабмин защитит нас от импортного дешевого бензина и дизеля. Власти его просто не пустят в страну, введя эмбарго. Пока эта мера, аргументируемая защитой отечественных нефтепереработчиков, запланирована с апреля по сентябрь. Нет новости в том, что российское государство берется защищать за счет потребителей (российского народа) внутренний «рынок» от затоваривания и крупный капитал с его НПЗ (нефтеперерабатывающими заводами) от мировой конъюнктуры и трендов. Как не новость и то, что правительство нам дано, чтобы жизнь не казалась медом. Новость лишь, пожалуй, в министерских прогнозах — до сентября цена на нефть не вырастет. Однако видно, что правительство удивить нас старается. А оно нам не чужое, и давайте удивимся. По всем хрестоматиям, снижение затрат (за счет удешевления бензина) могло бы подтолкнуть производство, стать реальным стимулом к росту активности. Раз этого не надо, задачи перед властью, очевидно, другие. Возможно, синдром осажденной крепости проник в руководящие мозги чересчур глубоко, и это отражается на рефлекторном уровне, на самых элементарных действиях в экономике. Возможно, это уже другая экономика — военная. Бензин сейчас за рубежами нашей родины действительно дешевле родного, но представить, что мы пустим с этой дешевой жидкостью кого-то в нашу нефтегазовую Отчизну? Что в нашу Тулу приедет кто-то со своими пряниками? Был опыт 90-х, когда в дальневосточные регионы ввозили корейский бензин, качественный и дешевый, но эту лавочку прикрыли быстро. Вероятно, и сейчас, несмотря на анекдотичность ситуации, могли бы сложиться какие-то полуродственные поставки с белорусских НПЗ в приграничье. Впрочем, ничему этому не быть, поэтому нечего и рассуждать. Вопрос в реальности один. Он в России уже из разряда вечных. Почему, когда нефть в цене падает, бензин продолжает дорожать? С одной стороны, должны же оставаться в мире загадки. А с другой — действительно, почему российские нефтяники не могут снизить цену, следуя за всем миром? У РБК эта причина сформулирована изящно: «из-за особенностей регулирования». Называть пороки (что людей, что государств) «особенностями» — вполне в духе политкорректной современности. Можно говорить о «действующей системе ценообразования», что не позволяет бензину подешеветь, можно — о выплатах «по демпфирующему механизму» (то

есть договоренности сглаживать цены: то нефтяники доплачивают государству, то оно — им, лишь бы цены не колебались), однако суть неизменна, и она вот в чем. Цена на бензин — это цена почти на все, что мы потребляем как физические сущности. Бензин идет существенной долей в стоимости удовлетворения нами первичных инстинктов и отправления естественных потребностей (еда, миграции, строительство, свет, ток). Наша сиюминутная история вообще неизвестно когда началась — то ли сорок, то ли четыреста миллионов лет назад, смотря от чего считать — от происхождения человека или нефти. И сейчас на самом деле непонятно, что было в этой заканчивающейся истории важней — человек или нефть. Цена на бензин сегодня рулит почти всем, однако в России доля цены самой нефти в цене бензина не столь велика, в разные годы по-разному. Четыре процента, шесть, а то и все семь. Цена на нефть — отнюдь не определяющий фактор. В России цену на бензин диктуют порядки и аппетиты государства. От

«

ПОЧЕМУ РОССИЙСКИЕ НЕФТЯНИКИ НЕ МОГУТ СНИЗИТЬ ЦЕНУ, СЛЕДУЯ ЗА ВСЕМ МИРОМ?

70% — налоги, акцизы. Поэтому бензин у нас стоит именно столько, и иных цифр быть не может. Рынок, спрос, спад спроса из-за коронавируса, саудиты, Трамп и сланцы — это все не имеет значения. Существенен тут лишь бюджет и бюджетники, российский чиновник и его планы на нас и наших детей. А говорить чиновники при этом вольны что угодно. Нести любую чушь вроде того, что они спасают рынок от затоваривания и защищают интересы российских НПЗ. Ага, разорятся те, обанкротятся. Это в принципе невозможно. Да если б и обанкротились — что в том плохого? Не найдется других «бизнесменов», кто смог бы сейчас при малейшем восстановлении цен на нефть начать поднимать цену бензина? Куда сами НПЗ в принципе денутся? Если это и проигрыш, то чей? Очевидно, если б тут был рынок, европейская бензоколонка нагнула бы Сечина со всей его «Роснефтью». Их тоже, конечно, жалко, но это ведь лишь экономика, не более.

Алексей ТАРАСОВ, «Новая»

ПОМЕРЯЛИСЬ СКВАЖИНАМИ стория противостояния России (в те времена — СССР) и ОПЕК имеет давние корни. Еще в начале 1980-х ОПЕК, прежде всего Королевство Саудовская Аравия (КСА), стремились поддержать цены на нефть за счет снижения добычи. СССР, напротив, добычу нефти увеличивал (пик советской добычи пришелся на 1987 год), чем сильно осложнил жизнь КСА. Однако уже с сентября 1985 года КСА начинает сильно наращивать нефтедобычу, стремясь вытеснить с рынка конкурентов, и прежде всего — СССР. Во многом им это удалось — Союз пережил крах и частичный распад. Урок 1991 года был очень четким и наглядным: выиграть ценовую войну у Советов можно, главное для этого — предлагать избыток нефти по ценам, ниже приемлемых для СССР. Дальнейшее — вопрос времени. Более высокие, чем для КСА издержки добычи нефти в России, гарантировали, что длительную ценовую войну наша страна проиграет. Так оно и вышло. Для современной России с ее стареющими месторождениями это означает, что выигрышная стратегия — кооперация с КСА. Даже значительные уступки в вопросе сокращения добычи и экспорта нефти выгоднее, чем сильное падение цены: просто ниже размер потерь. Технические возможности российских нефтяных компаний не позволяют им увеличить добычу более чем на 0,2–0,3 миллиона баррелей в день (мбд). Да и этого достичь — очень непросто. По неформальным оценкам, КСА требовала от РФ сократить добычу на 0,3 мбд. Относительно российского экспорта — 5,7 мбд нефти + около 3 мбд нефтепродуктов — требование КСА выглядело умеренным. Однако Россия предложение КСА отвергла (опять же, по неформальным данным, в оскорбительной для КСА форме), что привело к нефтяной войне: мало того что саудиты увеличили предложение нефти, но помимо этого покупатели российской нефти получили большие (до $8 за баррель) скидки на саудовскую нефть. Цены на российскую нефть марки Urals сильно упали, а вслед за их падением упал и рубль. Решение России отвергнуть предложения КСА поддержать цену сокращением добычи не имеет рационального объяснения, что наглядно иллюстрируется реакцией руководителя крупнейшей в России частной нефтяной компании «Лукойл». Леонид Федун максимально сгладил углы, но даже в этом виде его оценка вполне конкретна: крайне странное и иррацио-

И

нальное (чтобы не сказать большего) решение. Однако на падение нефтяных цен, вызванное развалом сделки ОПЕК+, наложилось гораздо более грозное сокращение спроса из-за пандемии коронавируса и введения карантинных мер. Точные оценки возможны только постфактум, но даже очень осторожные прикидки дают падение спроса более чем на 20 мбд. Это огромная цифра, компенсировать которую просто некоторым снижением нефтедобычи невозможно. Ресурсов ОПЕК+ для этого совершенно недостаточно, т.к. добыча ОПЕК+ — около 38 мбд, и сократить ее на 20 мбд невозможно даже технически. Обвальное падение спроса на нефть еще не полностью заложено в цены: так, избыток предложения в 3–3,5 мбд и в 1986-м, и в 2015-м вызвал падение цен примерно в 4 раза. Пока же падение спроса на 20 мбд еще не полностью осознано рынком. Но очень скоро понимание масштаба проблем придет ко всем. И это приведет к новому витку ценовых войн за сохранение своей доли на падающем рынке. Эту войну Россия заведомо проиграет — операционные издержки нефтепроизводителей из КСА заметно ниже, чем у их российских конкурентов. Этому способствует и теплый климат, и меньшие проблемы старения месторождений, и много меньшее расстояние от месторождений до морских портов. Фактор географии не стоит недооценивать — именно он позволил КСА нанести сокрушительный удар по советской экономике, который сильно приблизил крах СССР. Поэтому рациональная стратегия — постараться эту войну прекратить. Слишком уж велика цена вопроса. Необходимо отказаться от любых эмоциональных соображений и любой ценой восстановить нормальный переговорный процесс с КСА. К сожалению, пандемия вызвала такое падение спроса на нефть, компенсировать которое только силами ОПЕК+ невозможно. Тут некоторый оптимизм внушают ожидания смягчения карантинных мер. Уже примерно через месяц многие страны постепенно начнут смягчать меры жесткого карантина, что, как ожидается, несколько поднимет и спрос на нефть. И очень важно подойти к этому моменту хотя бы с рабочей концепцией новой сделки ОПЕК+. Как бы сложно это ни было. Сергей ХЕСТАНОВ, советник по макроэкономике гендиректора «Открытие брокер»

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

жизнь и кошелек

7

«БУДЕМ ВОССТАНАВЛИВАТЬСЯ ТЯЖЕЛО И КРОВАВО» Сколько рабочих мест потеряет российская экономика из-за карантина: исследование «Новой»

В

середине марта в России начали закрываться места массового скопления людей — сначала остановили работу музеи и кинотеатры, а после объявления нерабочей недели закрылись кафе, непродовольственные магазины, фитнес-клубы, салоны красоты и другие заведения. Введенные в Москве ограничения поддержали власти других регионов. Из-за этого пошатнулся весь рынок труда: число вакансий падает даже в тех отраслях, которые остались востребованными, а без работы могут остаться несколько миллионов человек. От кризиса не застрахованы и крупные работодатели: сеть магазинов «Спортмастер» временно закроет все свои точки, пишет «Коммерсант» со ссылкой на источник в компании. Сотрудникам предложили устроиться в другие сети, а тем, кто не сможет найти работу, пообещали выплатить средства в размере МРОТ. Сейчас у «Спортмастера» действует около 500 магазинов, в них работают более 20 тысяч человек. Официально компания не комментирует эту информацию. Эксперты Центра макроэкономического анализа и краткосрочного прогнозирования (ЦМАКП) подсчитали, что если режим самоизоляции продлится год, работу могут потерять более 15 миллионов человек. Один из авторов исследования — Владимир Сальников — пояснил, что расчеты не учитывают государственных мер поддержки и адаптации бизнеса к новым условиям: «То, что мы опубликовали, — это некая мгновенная оценка негативного эффекта от приостановки деятельности в ряде секторов, она не включает в себя антикризисные меры. Это ни в коем случае не прогноз, что ровно так и будет, а именно оценка рисков, цена остановки распространения вируса». Сальников считает, что в реальности ущерб будет в несколько раз ниже, так как режим самоизоляции закончится раньше, а власти будут осуществлять меры поддержки: «Понятно совершенно, что потери оказываются очень большими, и понятно, что надо что-то с этим делать. Поэтому я думаю, что сейчас будут искать способы продолжать функционирование предприятий, просто с какими-то дополнительными защитными мерами», — добавил он.

Н

а российском рынке труда уже видны первые изменения: количество предложений о работе начало снижаться. По данным компании HeadHunter, в марте число вакансий в Москве упало в среднем на 7% по сравнению с февралем. Нет ни одной профессиональной области, в которой стали бы искать

числу активных объявлений на HeadHunter, врачи и медсестры востребованы примерно на том же уровне, также среди профессий с большим числом вакансий оказались продавцы. Президент и основатель портала Superjob Алексей Захаров считает, что в условиях коронавируса бессмысленно рассуждать о востребованных и невостребованных профессиях: нет ни одной отрасли, которая окажется в выигрышном положении. По его словам, еще две недели назад можно было говорить о росте в области доставки, такси и продуктового ретейла, однако сейчас их выручка обвалилась из-за снижения платежеспособного спроса населения. «Я бы сформулировал вопрос следующим образом: у нас на рынке труда полная задница или еще хуже? Если этот ужас продлится еще месяц, у нас будет минимум 20–25 миллионов безработных», — говорит Захаров.

П

больше сотрудников. Сильнее всего число вакансий упало в области туризма и ресторанов, которым пришлось закрыться. По России ситуация чуть лучше — число вакансий снизилось не так резко (на 3%), а в некоторых сферах даже выросло. Среди них — медицина и логистика, куда входят вакансии врачей, медсестер и курьеров. При этом все больше россиян ищут работу. В марте на HeadHunter было опубли-

«

вырос на 45%, средний чек — на 15%. В конце марта на 20% увеличилось количество заказов готовой еды из кафе. Кажется, что из-за высокого спроса компании стали нанимать больше курьеров, но из данных сервисов по поиску работы следует, что число этих вакансий заметно не выросло. «Всплеска [вакансий] в этой сфере не видно и, наверное, не будет, потому что здесь и так всегда

ИСХОДЯ ИЗ ПРОГНОЗОВ, К КОНЦУ АПРЕЛЯ РАБОТУ ПОТЕРЯЮТ 33% РОССИЯН

ковано на 8% больше резюме, чем в феврале. В поиске трудоустройства — специалисты из пострадавших отраслей (туризм, развлечения, спортклубы и салоны красоты), а также те, кто хочет устроиться на работу без опыта. Помимо этого, выросло число резюме в сфере логистики и рабочего персонала — это курьеры, упаковщики, грузчики, слесари и другие специальности. Из-за самоизоляции люди стали чаще пользоваться услугами доставки. По данным сервиса DeliveryClub, за неделю с 23 по 29 марта спрос на доставку продуктов

было много предложений», — объясняет глава службы исследований HeadHunter Мария Игнатова. По ее словам, этого роста недостаточно, чтобы перекрыть общее снижение. Несмотря на спад на рынке труда, некоторые профессии по-прежнему остаются востребованными. В HeadHunter считают, что во время коронавируса компании будут нанимать специалистов, которые смогут работать удаленно, — разработчиков, интернет-маркетологов, сотрудников колл-центров и техподдержки. Судя по

о данным Росстата, в феврале 2020 года в России было трудоустроено 74,5 миллиона человек — больше половины населения страны. Исходя из прогнозов Superjob, к концу апреля работу потеряют 33% россиян. Захаров считает, что негативные последствия мер, которые власти предпринимают для снижения распространения коронавируса, превысят ущерб от самого заболевания: из-за кризиса вырастет число преступлений, смертей и незапланированных абортов. «У нас останавливается строительство, в котором были заняты миллионы гастарбайтеров. Они не имеют «подушки безопасности», не могут уехать к себе на родину. Уже сейчас мы имеем огромное количество дополнительных смертей от инфарктов, потому что люди теряют работу, теряют деньги, людям нечего есть уже сейчас, — говорит Захаров. — При нашей жизни экономика не восстановится до значений января 2019 года. Мы будем восстанавливаться тяжело и кроваво, в лучшем случае — как после 1991 года, а то и как после Великой Отечественной войны», — заключает он.

2 апреля Владимир Путин объявил о продлении нерабочих дней до конца месяца, при этом предприятия по-прежнему должны выплачивать сотрудникам зарплату. «Нельзя забывать, что столь же важно, важно сейчас, сохранение рабочих мест и доходов граждан. Это общий приоритет для правительства, регионов, бизнеса», — заявил президент. Правительство предложило льготные кредиты и отсрочку по ряду налоговых платежей для пострадавших компаний, однако поможет ли это сохранить рабочие места — неизвестно.

Катя БОНЧ-ОСМОЛОВСКАЯ, Артем ЩЕННИКОВ, «Новая»

8

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

М

ежду тем Морщакова, сидя в самоизоляции, прописала именно ту логику, которой придерживается и петиция, но более четко и детально. Проект распространяется лишь на подследственных, но распространить его и на тех, кто уже находится в колониях, было бы делом техники. Проект предлагает прекратить все уголовные дела по преступлениям, за которые предусмотрено максимальное наказание не свыше 3 лет лишения свободы. В отношении ненасильственных преступлений, а также иных, за которые предусмотрено наказание до 5 лет, предлагается только приостановить — на срок не менее 3 месяцев — производство с обязательным рассмотрением вопроса об изменении или отмене меры пресечения. Тот же механизм приостановления было предложено

Дмитрий ЕФРЕМОВ / ТАСС

С

ейчас, когда большинство из нас сидит в самоизоляции, легко представить себе, что такое домашний арест, — если добавить к этому еще запрет на пользование интернетом и средствами связи. А теперь представьте, что вас окружают — причем на очень близком расстоянии, вплотную — не родные и близкие, а чужие люди, многие из которых вас раздражают, как и вы раздражаете их: это и будет камера СИЗО или барак в колонии. Различные предложения, включая петицию, запущенную «Новой», и сводятся к тому, чтобы перевести часть тех, кто находится в местах лишения свободы, под домашний арест. Или, обнулив остающуюся часть наказания, отпустить в условия самоизоляции. Это может (скорее, могло бы, поскольку время для такого решения стремительно уходит) быть сделано нормативным путем, если бы недели две назад Госдума приняла постановление о специальной амнистии в связи с эпидемией. Такие предложения обсуждались, но до уровня принятия в работу так и не были доведены — у фракции ЛДПР было предложение об амнистии к 75-летию Победы, а это другое. Президент обладает правом помилования в индивидуальном порядке, но Путин, в отличие от предшественника, до сих пор пользовался им весьма скупо. В чрезвычайных условиях аппарат президента мог бы подготовить сотню-другую проектов указов о помиловании, но это капля в море. В строго законном смысле президент не может сделать и то, о чем просит петиция: «распорядиться отпустить тех, кому подошел срок по УДО» и тем более «разгрузить СИЗО, переведя подследственных под домашний арест». Такие решения вправе принять судьи и следователи, а они процессуально независимые фигуры — на что президент указывал много раз, правда, в другом контексте. Но это — если брать формальную сторону вопроса. Запустить некое неформальное указание в адрес судов, СК и МВД администрация президента, конечно, могла бы. Другой вопрос, даже два: как к этому отнеслось бы могущественное силовое лобби, и насколько сотни судей и следователей по всей стране были бы готовы такие указания выполнять — ведь в этом случае «сигнал» приобрел бы необязательный, а главное, ненормативный характер, да и контроль за его выполнением представить себе трудно. Поэтому, в общем, правы те, кто выстраивает логику предложений (в том числе в петиции «Новой»), как логику амнистии, хотя так и необъявленной, «гибридной», то есть пытаясь придать этой логике свойство нормативности. И здесь ориентироваться лучше всего на проект, который еще в марте по инициативе правозащитника Валентина Гефтера подготовила профессор Тамара Морщакова. По инициативе Евы Меркачевой в переписке членов СПЧ этот проект обсуждался и поддерживался, но итогом стало лишь заявление его председателя общего характера — скорее всего, Фадеев не встретил понимания в АП.

ТЮРЬМА И «КОРОНА» Гибридная амнистия: давить на следователей и судей должен не президент, а общество применить и к подследственным по более тяжким статьям, если они: старше 60 лет; инвалиды и больные туберкулезом; страдают тяжелыми заболеваниями (по соответствующему перечню); несовершеннолетние; беременные, женщины и одинокие мужчины, имеющие несовершеннолетних детей или детей-инвалидов. Особенности порядка применения в проекте учитывают необходимость проверки освобождаемых и переводимых из-под стражи под домашний арест на коронавирус и туберкулез, а также их согласие с условиями самоизоляции. И такая амнистия была бы безусловным благом и разгрузила бы СИЗО. Из этих предложений только первое — о прекращении дел о малозначительных преступлениях — требовало бы решения на уровне Госдумы, хотя в руках у следователей и сейчас есть подходящий инструмент в виде части 2 ст. 14 УК: «Не является преступлением действие, хотя формально и содержащее признаки деяния, предусмотренного настоящим кодексом, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности». Другое дело, что в российской судебной и следственной практике эта важнейшая норма до сих пор была не просто забыта, а сознательно игнорировалась, когда надо было кого-то посадить, например, по чисто политическим мотивам. А приостановление производства по делам в условиях эпидемии — мера не только целесообразная и законная, но она фактически уже и применяется во многих случаях ради безопасности самих следователей и судей, но — выборочно и непонятно, по каким критериям, а иначе и не может быть, если нет четкой нормы.

И

так, обращение к президенту в петиции «Новой» означает вот что. Его — скорее, его аппарата — «указание» судам и следователям было бы незаконно, впрочем, как и все негласные указания, которые вне всяких

сомнений «спускались» им до этого, — но целесообразно в условиях эпидемии. Выполнение же этого указания зависит от того, насколько вообще сейчас оказывается крепка «президентская вертикаль». Оставляя в стороне вопрос о коррупциогенности таких решений, мы понимаем, что вопрос о фактическом применении и такой «гибридной» амнистии все равно «спускается на самый низ». Между тем, в отличие даже от советской, нынешняя пенитенциарная система до сих пор работала в режиме «чем хуже, тем лучше» — она давно стала частью «правосудия» (включая следствие), заточенного раскрывать совершенные и мнимые преступления на основе признательных показаний, а для таких самооговоров условия в учреждениях ФСИН «оптимальны» — они и сами по себе уже пытка. Учреждения ФСИН пока не подтверждают случаев заражения коронавирусом и закрыли металлические двери-шлюзы от всех независимых контролеров — прежде всего, членов ОНК. ФСИН до последнего не будет признавать случаи заболевания именно этой болезнью из-за опасения бунтов и массовых беспорядков, что становится совершенно реально. Подавление таких беспорядков — страшное дело, редко обходящееся без жертв. Поэтому амнистия в связи с эпидемией — это был бы не только акт милосердия, но также разумная мера, способствующая ослаблению напряженности в местах лишения свободы — хотя бы тем, чтобы ослабить скученность и немного «выпустить пар». Думаю, что сейчас это понимают и во ФСИН, во всяком случае, в его рабочих, низовых подразделениях. В любой системе, в том числе в судах и во ФСИН, работают, притом на разных уровнях, люди, которые в своих отдельных решениях оказываются разумными и гуманными. И те инструменты, которые перечислены выше (кроме разве что части 2 ст. 14 УК — уж слишком непривычно и грозит непониманием «после карантина»)

на практике уже применяются, хотя и без системы. А кого-то из подследственных или осужденных, напротив, могут и дополнительно «прессовать» под предлогом эпидемии. Отношение общественного мнения к амнистии, будь то формальной или «гибридной», в последнее время не замерялось, но можно предполагать, что традиционная максима «у нас зря никого не сажают» изменилась под влиянием «московского дела» и других столь же очевидно несправедливых приговоров. Тяжелейший кризис и опасность, в условиях которой оказалось все общество, должны поставить на место мозги, в том числе у тех, кто «на службе у пенитенциарной системы», включая «силовиков». Давить на следователей и судей должен не президент, а общество, в котором нам жить после окончания эпидемии. Исходя из этого петицию «Новой» надо подписывать.

Леонид НИКИТИНСКИЙ, обозреватель «Новой», член СПЧ

Петицию, обращенную Президенту России, можно подписать на сайте https://www.change.org/

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

как у них Александр ПАНОВ, соб. корр. «Новой», Вашингтон

ВИРУСОСВОБОДИТЕЛЬ Соединенные Штаты начали массово выпускать на свободу — временно или досрочно — заключенных тюрем

Э

то началось после того, как пандемия коронавируса проникла внутрь исправительных учреждений и были зафиксированы смертельные случаи как среди отбывающих сроки, так и среди персонала тюрем. До недавнего времени инициатива шла, что называется, «с мест» — из отдельных штатов. Президент Трамп несколько раз публично выражал опасения, что из-за вируса тюрьмы могут покинуть опасные преступники.

США — абсолютный рекордсмен по тюрьмам. 716 человек в пересчете на 100 тысяч. Больше, чем в любой другой стране мира, в 5 раз больше, чем в большинстве стран планеты. Четверть всех заключенных мира сидят в США. Так здесь борются с преступностью — суровостью наказаний. Сесть можно за злостную неуплату штрафов за парковки или просто ожидая ответа иммиграционной службы. По данным организации «Инициатива по тюремной политике», в исправительных учреждениях по всей стране содержится около 2,3 миллиона человек. Кроме того, иммиграционная и пограничная службы держат под стражей около 38 тысяч человек. Заключенные федеральных тюрем США составляют лишь малую часть от общего количества сидящих за решеткой. Из 146 тысяч заключенных в 122 учреждениях федеральной пенитенциарной системы около 10 тысяч в возрасте старше 60 лет — группа, которую центры по контролю за заболеваниями (CDC) считают самой подверженной тяжелым и смертельным случаям коронавируса. В эту систему входят и частные тюрьмы, когда государство из-за нехватки средств и тюремщиков привлекает частные компании. Подавляющее большинство заключенных в США — свыше двух миллионов — находятся в системе правосудия отдельных штатов и округов. Благодаря Голливуду мир имеет представление об американских тюрьмах. Перенаселенность и отсутствие достаточной медицинской помощи сделали тюрьмы легкой мишенью для COVID-19. Здесь невозможно социально дистанцироваться на два метра, не хватает мыла, чтобы постоянно мыть руки и тем более промывать камеры. Не хватает врачей и медикаментов. То есть они есть, но их недостаточно.

17 марта Исламская республика Иран временно освободила из тюрем сразу 54 тысячи заключенных, и некоторые американские штаты — Техас, Калифорния, Нью-Йорк — последовали этому примеру, не дожидаясь отмашки Вашингтона и минюста. 22 марта Дональд Трамп заявил, что он рассматривает возможность освобождения из федеральных тюрем заключенных пожилого возраста, а также тех, кто не совершал насильственных преступлений.

29 марта мэр Нью-Йорка Билл де Блазио объявил о плане освободить около 300 заключенных старше 70 лет, не связанных с домашним насилием или преступлениями на сексуальной почве, тем, кому оставалось менее одного года срока, который они отбывали на острове Рикерс — одной из самых больших тюрем в мире.

East News

Пример Ирана

28 марта 49-летний афроамериканец Патрик Эстелл Джонс стал первым заключенным, умершим в США от коронавируса. Здешние СМИ подробно описали его историю. Общественный резонанс послужил толчком к тому, чтобы уже Вашингтон на федеральном уровне занялся спешной «разгрузкой тюрем», спасением от вируса заключенных и их стражей.

Афроамериканская история Свои главные правонарушения Джонс совершил, когда ему было всего 17 лет. В детстве его сначала воспитывала прабабушка, но большую часть времени он провел или в приюте, или во временных семьях родственников, или у знакомых, иначе говоря — рос на улице. Джонса арестовали по двум обвинениям — в краже и краже со взломом. Подросток получил 2 года тюрьмы, был освобожден в августе 1991-го, но уже в мае 1992-го попался на продаже кокаина сотруднику полиции «под прикрытием». Теперь уже Джонс получил 20 лет тюрьмы, но в 2000-м был условно-досрочно освобожден. В 2007 году его снова арестовали после того, как полицейские обнаружили в его квартире 19 граммов крэка и 21 грамм кокаина. Жена, которую тоже арестовали, пошла на сделку со следствием и сообщила, что Джонс два месяца регулярно торговал наркотиками и якобы зарабатывал по тысяче долларов в день. Новый срок — 30 лет (сокращенный позже до 27). Джонс несколько раз подавал прошение о помиловании, в петиции

отмечалось, что у него не было преступлений, связанных с насилием, или связей с бандами, он провел свое детство «без постоянного места жительства» и стал образцовым заключенным, работал в тюрьме старшим пекарем, «этой профессией он надеется заняться после освобождения». Судья отклонил запрос 26 февраля. А 28 марта Джонс умер от коронавируса. За пять дней до смерти он жаловался на кашель и легочную боль. «Он провел 12 лет, оспаривая приговор, который в конечном итоге убил его, — сказала Элисон Луман, нью-йоркский адвокат, представлявшая его интересы. — По иронии судьбы, похоже, именно его смерть может, наконец, привлечь к его делу внимание общества». Типичная, в общем, история. На последний тюремный срок Джонса повлияли его прошлое и... сложившаяся судебная практика. По данным бюро статистики министерства юстиции, мужчины-афроамериканцы составляют 37% тюремного населения Америки, белые — 32%, латиноамериканцы — 22%. Прогресса, достигнутого страной за последние шесть десятилетий — со времен маршей за равноправие Мартина Лютера Кинга до двух сроков президентства Барака Обамы, — недостаточно, чтобы сломать вековые устои. Смерть Джонса привлекла внимание к его тюрьме строгого режима Оксдейл на юге Луизианы. По словам чиновников, уже 5 заключенных там умерли. Согласно данным федерального бюро тюрем, по крайней мере 18 заключенных и 4 сотрудника получили позитивный результат теста на вирус, но лидеры профсоюза работников тюрем говорят, что реальные цифры

9

значительно выше. «Вы просто все время боитесь, — сказал на условиях анонимности сотрудник тюрьмы обозревателю NBC Ричу Шапиро. — Боитесь поймать вирус и принести его домой, в свою семью, боитесь распространять его в обществе». Пандемия коронавируса привела к хаосу в американских тюрьмах по всей стране, а целый ряд ведущих СМИ пожаловались, что Федеральное бюро тюрем отказывает им в интервью.

Вырваться из чашки «Мы не должны превратить наши исправительные учреждения в «чашки Петри», — заявил министр юстиции Уильям Барр, имея в виду знаменитый лабораторный сосуд в форме невысокого плоского цилиндра, закрываемого прозрачной крышкой. У нас обычно тюремные камеры сравнивают с банкой, набитой селедками. «Тюрьмы почти идеально спроектированы и работают таким образом, чтобы способствовать распространению вируса», — заявил в эфире ABC доктор Гомер Вентерс, эпидемиолог, бывший главный медработник исправительных учреждений Нью-Йорка. По данным Департамента исправительных учреждений Нью-Йорка, по состоянию на 3 апреля 273 сотрудника здешних тюрем и 239 заключенных получили положительный результат на COVID-19. Причем еще 23 марта было всего двое зараженных. Генеральный прокурор Барр заявил, что вирус распространяется так быстро, что Федеральное бюро тюрем должно продолжить переводить заключенных на домашний арест. В список тюрем попала и Оксдейл, где скончался Патрик Джонс. В Калифорнии и Колорадо судам рекомендовано увеличить число условно-досрочных освобожденных. Во Флориде, штате Вашингтон и Алабаме тюрьмы покидают совершившие ненасильственные преступления, а также нарушители правил дорожного движения и условнодосрочного освобождения. В Нью-Джерси, который сейчас объявлен кризисным штатом в связи с резким ростом вируса, временно — на период эпидемии — освобождают почти 1000 человек, которые по первому распоряжению обязаны вернуться за решетку. Полиция сокращает число арестов, заменяя их предупреждениями, штрафами и повестками в суд на более позднюю дату. Неудивительно, что цифры преступности, особенно в городах-мегаполисах, упали в несколько раз.

Другие новости из Америки Они не несут позитива. Медики называют наступившую неделю одной из критических — может быть отмечен рекордный рост коронавируса. Пока в США свыше 366 тысяч человек заражено, умерло почти 11 тысяч. Еще один антирекорд — на 3000% с начала марта выросло число американцев, впервые подавших заявление на получение пособия по безработице.

6,6 миллиона человек подали заявки на получение своего первого пособия по безработице на неделе, заканчивающейся 28 марта, по данным министерства труда, это исторический максимум. Если прибавить 3,3 миллиона заявок на предыдущей неделе, американцы только за 2 недели подали почти 10 миллионов заявок на получение новых пособий по безработице. «Тектонический сдвиг» на рынке труда «подразумевает уровень безработицы как минимум свыше 10 процентов», — полагает главный экономист компании RSM Джозеф Брусуэлас. Поскольку компании продолжают закрываться и увольнять работников, все больше американцев будет нуждаться в государственной помощи, чтобы свести концы с концами. Хорошая новость, пожалуй, одна — эти деньги им выделены.

10

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

зачет!

Как студенты учатся в эпоху карантина. Материал DOXA 15 марта министр науки и высшего образования Валерий Фальков порекомендовал всем университетам страны перейти на дистанционное обучение из-за ранее объявленной ВОЗ эпидемии нового коронавируса. Когда московские и региональные вузы начали переводить своих студентов на удаленку, оказалось, что в России нет единой системы, которая позволила бы эффективно проводить занятия в дистанционном формате. Журнал DOXA собрал монологи студентов о том, как изменился университет с переходом в онлайн. Онлайн-курсы стали привычной формой образования для большинства молодых людей. Школьники и студенты осваивают платформу Coursera, сайты проектов «Арзамас» и «Постнаука». Некоторые университеты подключены к проекту «Открытое образование», созданному при поддержке профильного министерства. Многие лекции доступны в онлайн-формате на YouTube и других видеохостингах. В некоторых вузах России перевод на дистанционное

«ГРУСТИМ И ЖДЕМ,

обучение рассматривается уже не первый год: например, ректор ВШЭ Ярослав Кузьминов еще в 2018 году предложил перевести все лекции в онлайн-формат и ввел обязательное прохождение онлайн-курсов в образовательные программы. Тем не менее российские вузы оказались не готовы к отказу от традиционных форматов обучения. Главной проблемой стало отсутствие единой платформы для проведения занятий. После перевода всех пар в онлайн студенты жаловались на технические проблемы и увеличение количества работы: быстрые устные ответы превратились в многостраничные рефераты на ту же тему. К тому же студенты стали тратить больше времени на выстраивание коммуникации с преподавателем. Экзаменационные сессии, защита курсовых и дипломных работ в российских вузах до сих пор проводились только очно. Изменение формата обучения стало для университета вынужденным экспериментом, который подталкивает вузы к дальнейшей цифровизации.

Глеб АНКУДИНОВ, студент факультета международных отношений МГИМО

Алексей КОСТЮЧЕНКО, студент программы «Международные отношения» Дипломатической академии при МИД РФ

О неразберихе с домашними заданиями и отчетах по физкультуре

Разница в часовых поясах между Москвой и Хабаровском и домашние животные на парах

— Мы занимались и в Skype, и в Zoom, а лекции нам читали по «вебинару». Первую неделю, естественно, все было организовано не очень круто: были всякие заминки, приложения во время лекций вылетали по 4–5 раз. Это можно понять, потому что для нашего университета все это впервые. Мне на дистанционном обучении скорее не нравится. Трудно из-за того, что у нас нет какой-то единой системы. То есть с одним преподом ты позанимался в Zoom, допустим, потом скинул домашку ему на почту; с другим — в Skype, и домашку ему надо скидывать через старосту. Одним преподавателям пишете в Microsoft Word, другим — от руки и фоткаете или сканируете, третьим — через личный кабинет на сайте МГИМО, четвертым — вообще через Google Hangouts и Google Classroom. Обилие всех этих сайтов утомляет. Было бы гораздо проще, если бы мы все занимались на одной платформе, а домашнее задание все преподаватели спрашивали бы в одном формате. Унифицировать бы все это. А по каким-то предметам, вроде физкультуры, дистанционное обучение выглядит вообще смешно и убого. Мы должны реально

записывать видео, как выполняем упражнения, и отсылать их преподам. И еще должны писать «аналитические справки». Зачем — непонятно! К дистанционным парам сложно чисто морально заставить себя готовиться так, как к обычным: мы ведь знаем, что можно прямо на паре открыть учебник, ответить, прочитав нужный абзац, получить за это плюсик и повысить рейтинг. Так что не думаю, что знаний у меня сильно прибавится за период дистанционки, хотя я пытаюсь заставить себя заниматься как обычно. Еще ужасно тяжело сидеть по 8 часов перед компьютером. Однажды я просидел вот так на парах 10 часов: сел за компьютер в 9 утра, а встал из-за него в 8 вечера. Я подошел к зеркалу, увидел свои краснющие глаза, и мне стало страшно. Меня не смущает отсутствие личного контакта с преподавателем. Я уехал в родной город, тут же общаюсь с друзьями и, в общем, оторванным от общества себя не чувствую. Другой вопрос в том, что не хватает социализации в вузе, болтовни на парах и в перерывах и все такое, но это уже типа «скучаю по университетским друзьям» с грустным смайликом в конце.

— Я уехал домой в Хабаровск примерно через неделю после объявления карантина в университете, потому что показалось, что в Москве небезопасно. Разница во времени с Москвой в семь часов — это и плохо, и хорошо для меня. Я успеваю сделать все задания утром или днем, а вечером начинаются занятия. Для меня гораздо удобнее заниматься, пока все сидит в голове. Плохо только, что весь день проходит в ожидании пар, а заканчиваются они обычно в 19 часов вечера или даже в 22 часа. После этого обучение стало совсем другим: теперь просто присылают задания, которые нужно выполнить до определенного дедлайна, еще присылают лекции и материалы для подготовки. Естественно, никакие программы не могут обеспечить эффективное обучение целой группы, не говоря уже обо всем потоке. Все это не касается иностранных языков: группы там небольшие, поэтому занятия можно проводить онлайн в прежнем режиме. Для занятий в основном мы используем Zoom, Skype и WhatsApp. Они самые

простые и известные. Все мои сокурсники учатся сейчас из дома. Наши пары проходят как обычно, единственная проблема — мой кот, который уж очень любопытен и порой отвлекает меня и всех остальных. Но все получают некоторую разрядку, атмосфера становится не такая формальная, как на обычных парах! . Преподаватели особо не изменились. По-моему, им стало даже немного легче морально, так как они работают в «своей» обстановке. Хотя все не особо рады дистанционке, потому что на такой паре мы успеваем сделать и пройти примерно на 30% меньше, чем на очных встречах. Теперь ты по факту должен учиться сам. Так, конечно, было всегда, но теперь это особенно заметно. По моему мнению, очное обучение гораздо лучше. На дистанционном нет прямого контакта с человеком, а это очень сильно влияет на то, как вообще усваивается материал (и усваивается ли он). Образование в таком формате, как мне кажется, неэффективно, но это вынужденная мера.

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

11

КОГДА ВСЕ НАКОНЕЦ-ТО ЗАКОНЧИТСЯ, ЧТОБЫ СНОВА ВСТРЕТИТЬСЯ И ОБЩАТЬСЯ, КАК РАНЬШЕ» Анастасия НОВИК, студентка программы «Медиакоммуникации» НИУ ВШЭ

Иллюстраторка: Маша ЗАХАРОВА

О том, как непросто учиться без живого общения, и о будущем цифрового университета

Михаил КОРОБЧЕНКО, студент направления «Лингвистика» Балтийского федерального

университета им. И. Канта

Об отсутствии пари бесполезной домашней работе — Как таковых пар у нас в университете больше нет. Нам просто присылают задания — мы выполняем. Визуального контакта с преподавателем нет, даже их отношение к нам не изменилось. В основном присылают задания через университетскую систему курсов и домашних заданий — она называется БРС или ЛМС — либо через Google Classroom. Дедлайны ставят в соответствии с расписаниями пар, но в течение дня. Если обычно пара по французскому в четверг в 8.30 утра, то выполненное задание ждут в течение четверга, но не позже. Ходят слухи о внедрении дистанционных пар через Zoom, но пока ничего конкретного. Мы ушли на карантин еще до путинских каникул и планировали не выходить как минимум до 12 апреля, поэтому его выступление не вызвало никакой реакции. Экзамены, которые были запланированы, сначала решили провести дистанционно, а теперь говорят, что они будут очно, сразу после карантина. Правда, сейчас объем заданий стал больше, но зато не приходится ездить в университет, так что сам объем труда в целом

идентичный. Дистанционные занятия хуже обычных. Однозначно. Самостоятельное изучение новых тем теперь проходит со скрипом, причем не только у меня, на это жалуется весь курс. Нет централизованной системы сдачи домашнего задания, поэтому каждый преподаватель изобретает велосипед: кто-то требует отправлять домашнее задание по электронной почте, кто-то — через Google Classroom, кто-то — через БРС. И каждый считает, что он уникален. С переходом на дистанционку я осознал, насколько бесполезными вообще бывают домашние задания, поскольку нас заваливают ими только для отчетности. Но у нас очень живая и дружная беседа курса, поэтому ощущение комьюнити не пропало! Все стали охотнее записывать голосовые сообщения в беседе, все скучают по голосам друг друга. Менеджер направления выложила просьбу скинуть ей селфи, потому что она «скучает по нашим лицам». Вместе переживаем о том, что же будет дальше, и помогаем друг другу с ориентацией в этом беспорядке.

— Мы перешли на дистанционное обучение буквально в последний день учебы, поэтому формат занятий особо не менялся: придумывать чтото новое было некогда и незачем. В основном мы работали в Zoom, например, там мы защищали проекты по драматургии: все было как обычно, команды просто включали демонстрацию экрана и показывали презентацию, а остальные команды их слушали с выключенными микрофонами. В Zoom можно менять фон, многие ставят во время занятий туда мемы. Преподаватели вообще проводят все пары по расписанию, иногда, правда, предлагают созвониться вне занятий, но только добровольно. Так было с парами по программированию: мы что-то не успели разобрать на паре и решили в тот же день созвониться еще раз и все разобрать. Иногда мы чуть дольше держим связь после семинаров. Бывало, преподавателя в конце пары заваливают вопросами, а он говорит: «Погодите, мне нужно отойти и поставить супчик вариться», — и уходит. Думаю, самое интересное еще впереди. Каникулы Путина нас, правда, немного смутили: не было понятно, должны мы продолжать учебу или нет. Когда мы спросили об этом у одного из преподавателей, он сказал: «Мы подчиняемся указаниям нашей администрации, а не тому, что говорят в Кремле, поэтому работаем по плану». Мы же сейчас в одной лодке: они вынуждены дистанционно преподавать, а мы — дистанционно учиться. Всем важно было просто дать нам закончить этот модуль. Мне кажется, на «вышку» переход на онлайн-обучение никак не повлияет, потому что у нас получше с технологиями, чем в других вузах. Изменится только облик университета. Может, «вышка» станет университетом-спасителем, который на своем примере будет показывать другим вузам то, как обустраивать всю эту систему дистанционного обучения в их пространстве. У «вышки» вообще есть курс по переходу в онлайн, у меня вот на майноре не было очных лекций

вообще: все проходило дистанционно, а очными были только семинары. Так что мы были к этому готовы больше остальных. Для студентов, думаю, ничего не изменится: мы вернемся в тот же университет, из которого ушли на карантин. Надеюсь, что все это скоро закончится, и мы будем жить — как раньше. Я не отрицаю онлайн-образование, мне нравится смотреть лекции на «ПостНауке» и «Арзамасе», но это не то, чего я ждала от вуза. Я пошла в университет, потому что хотела получить классическое образование, я его специально подбирала. Это было осознанным решением, а потом университет стал основной частью моей жизни. Из-за этого мне очень тяжело на онлайн-обучении. К тому же я учусь на «платке». Несмотря на то, что в «вышке» онлайн-обучение очень хорошее и качественное, я хочу платить такие большие деньги не за онлайн-курсы. Я люблю университет в первую очередь за людей и атмосферу. Сейчас это все пропало, а я расстроилась. Не могу сказать, что стало проще: больше свободного времени, как и у всех, но мой образ жизни изменился. Дистанционные занятия хуже обычных, потому что нет того самого ощущения университета, ощущения, что я в академическом пространстве. Теперь я сижу в своей комнате перед компьютером, занятия не изменились — все те же преподаватели, все те же пары, просто мы не видим друг друга. Удобно просыпаться за 10 минут до пар, но это не то обучение, которое мне нравилось. Притом я ощущаю себя частью сообщества, мы поддерживаем связь: с друзьями каждый вечер созваниваемся в Zoom, что-то обсуждаем, грустим и ждем, когда все наконец-то закончится, чтобы снова встретиться и общаться — как раньше. Нет какого-то ощущения, что все развалилось и больше не работает: Студсовет, например, остался, но в другом формате. Но я скучаю по прежнему университету. Как бы я ни ругалась на «вышку», я ее люблю, как и университетское сообщество.

Каждый день DOXA делится в соцсетях историями о дистанционном обучении. Мы рассказываем о смешных моментах на онлайн-парах или о проблемах, с которыми сталкиваются студенты. Если вам тоже есть что рассказать, пишите в телеграм-бот @doxajournalbot!

Подготовила Татьяна КОЛОБАКИНА, DOXA, для «Новой»

12

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

защитники отечества

«СДЕРЖАТЬ ЭПИДЕМИЮ МОЖЕТ ТОЛЬКО ПОДВИГ ВРАЧЕЙ» Главврач скорой помощи в Петербурге — о том, что делать, когда койки в больницах закончатся В Петербурге могут закончиться больницы. В прямом смысле: некуда будет везти пациентов с инфарктами, инсультами и переломами, потому что одни стационары будут перепрофилированы для приема пневмоний, другие закроются на карантин из-за найденного коронавируса. К этому привела паническая тактика регионального Роспотребнадзора и Комитета по здравоохранению, заполнявших больницы здоровыми людьми. Что можно и нужно было сделать и не сделали, кто будет сдерживать эпидемию, как мы можем помочь врачам — объясняет член Ассоциации клиник Санкт-Петербурга, главврач частной скорой помощи Лев АВЕРБАХ.

— Что происходит в Петербурге с больницами? Ощущение такое, что, кроме COVID, там в какой-то момент лечить ничего не смогут.

— Больницы, которые были перепрофилированы под прием пневмоний и ОРВИ, но не COVID, и больницы, которые не были перепрофилированы, одна за другой закрываются на карантин, потому что там у пациентов выявлен COVID. На карантине Александровская больница — тысяча коек, Святого Георгия — 580 коек, Вторая горбольница — 1200 коек, Введенская, Покровская — 700 коек. Переоборудовали областной кардиодиспансер и больницу Святой Евгении для приема пациентов с подозрением на коронавирусную инфекцию. С трудом держится Елизаветинская больница, это 1000 коек, теперь туда везут пациентов с пневмониями.

— А осталось что?

— Институт скорой помощи — 800 коек, Институт кардиологии им. Алмазова, его вряд ли перепрофилируют. Держится Мариинская больница. Городскую больницу № 15 могут перепрофилировать в любой момент. Держится больница Святителя Луки, Хирургический урологический стационар. Но могут закрыть Пороховскую, Железнодорожную, больницу Академии наук. Есть клиники при медицинских вузах, Военно-медицинская академия, психиатрические, туберкулезные, онкологические. В общем, еще есть некоторое количество. Но ведь и эпидемии в стране еще нет. Считается, что эпидемия наступает тогда, когда заболевает один процент от популяции. И тяжелых пациентов еще очень мало. Но уже почти все крупные многопрофильные стационары, работавшие на экстренный прием, «рухнули».

Какие можно — перепрофилировали, в каких обнаружили COVID — там будут брать только подтвержденный COVID. Внутри больниц может получиться примерно так же, как на судне Diamond Princess: сначала заболели два человека, через какое-то время инфицирована оказалась половина пассажиров. И врачи у нас не все хорошо защищены. В Покровской больнице по этому поводу они даже пытались бунтовать. Если дальше так пойдет, мы можем остаться без врачей, они просто будут на карантине или могут заболеть.

— Разве такую ситуацию нельзя было предвидеть с самого начала? Если вы везете в больницу пациентов с недифференцированными пневмониями и ОРВИ, то рано или поздно у кого-то из них найдут COVID. В обычной больнице вирус может обнаружиться у человека с аппендицитом — и ее придется закрыть на карантин.

— Конечно, это можно было предвидеть. В Елизаветинской больнице, например, врачей предупредили: берите с собой комплекты белья, личные вещи, помните, что в любой момент вы можете оказаться на карантине, если его объявят.

— Так это только сейчас предупредили, да и то, насколько я понимаю, в одной больнице, по инициативе конкретного главврача. Почему три недели, две недели назад в Комитете по здравоохранению, в Роспотребнадзоре к такой ситуации не подготовились?

— Ну, видимо, не продумали, не просчитали. Не ожидали, что это будет так быстро развиваться. Не предполагали, что человек может попасть в больницу с инфарктом, а потом у него выявят еще и COVID, как это случилось в Александровской.

— Разве профессиональные организаторы здравоохранения и борцы с эпидемиями могут не просчитать таких вещей?

— Вероятно, не ожидали, что так будет происходить при еще небольшом количестве заболевших. Теперь, конечно, каждому пациенту, переступающему порог любой больницы, надо проводить тест на коронавирус. Занимает он 4–6 часов минимум. На это время пациента надо помещать в обсервацию.

— Технологически это возможно во всех больницах?

— Больницы хорошо бы поделить на отсеки — на корпуса, на части с различными входами, чтобы люди из разных секторов не контактировали. Но это надо было делать раньше. И это сложно: персонал, медсестры, лаборатория, материалы, инструменты и так далее, очень тяжело. Это требует сил, средств.

— А закрывать стационары-тысячники один за другим на карантин не тяжелее?

— Если бы медики были максимально защищены, то можно было бы хоть медицинский персонал не сажать на карантин.

— Приемные покои больниц оснащены боксами, через которые могут поступать пациенты с подозрением на инфекцию. Можно ли сейчас принимать всех больных только через такие боксы?

— Так и было всегда, когда скорая привозила в многопрофильную больницу инфекционного больного. Таких боксов в больницах по два, три или четыре. Но до сих пор это что были за инфекции? Кишечные, например, или какие-то другие, которые требовали лечения в стационаре, но не обладали такой контагиозностью, как COVID.

— То есть сейчас не получится выдерживать в боксах новых пациентов те 4–6 часов, пока не будет результата теста?

— В двух-трех палатах? Где взять в больнице места для всех больных, которых сейчас надо проверять? Город не остановился, люди продолжают болеть не только COVID. Но ни одна больница, кроме Боткинской, толком не готова принимать инфекции. Еще одну такую же должны были построить в Красносельском районе, но почему-то так и не построили. В Боткинской продумана вся логистика. Ну еще в детских инфекционных. Остальные по своей логистике просто не предназначены для лечения инфекционных больных. Поэтому сейчас с ними происходит то, что и должно было произойти. Заболеть могут и врачи, которые плохо защищены, и пациенты. А эпидемии, повторю, по-настоящему еще нет.

— А что они будут делать, когда эпидемия начнется?

— Вы неправильно ставите вопрос. Надо спрашивать не что они будут делать, а что мы будем делать. С ними-то понятно.

— Как раз с ними совсем непонятно, а мы зависим от них.

— Я не представляю, что они будут делать.

— Хорошо. А мы?

— Вот это правильный вопрос. И тут — кому как повезет. Во многом все зависит от возможностей организма, от иммунитета. Сейчас многие повторяют эти слова — «снизить нагрузку на здравоохранение».

— И я повторю: как снизить нагрузку на здравоохранение, если уже оче-

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

та, когда кровь перестает насыщаться кислородом, достаточно длительная. И сейчас в больницах много пациентов, которых точно не надо было туда везти, они могли переболеть дома.

— Как можно без пульсоксиметра узнать уровень насыщения крови кислородом?

— Никак. Я просто говорю, как государство само могло бы снять нагрузку со здравоохранения: с помощью таких недорогих аппаратов.

РИА Новости

— При уровне 90–93 уже пора ехать в больницу?

— Не обязательно, здесь можно отсечь еще один пласт пациентов, которые могли бы остаться дома. Есть еще один прибор — кислородный концентратор, в развитых странах его можно взять в аренду, как велосипед. Это небольшой аппарат, похожий на тепловентилятор, он включается в розетку, генерирует кислород из воздуха — и ты дышишь через маску. Наверняка в кино вы такие видели. Снижение уровня кислорода в крови можно компенсировать таким концентратором — дачей кислорода. И если сатурация восстанавливается, то тоже можно пока оставаться дома. Но опять-таки — при отсутствии сопутствующих заболеваний.

видно, что на всех здравоохранения нашего может не хватить?

— Ну, во-первых, не обращаться на плановое лечение. Но это сейчас и так не получится. Практически все травматологические отделения, например, в многопрофильных больницах, закрыли, пациентов с травмами принимает только НИИ травматологии и ортопедии Вредена. Поэтому главное, что мы можем сделать, — болеть дома и не обращаться в поликлиники, если нет тяжелого состояния. Не имеет значения, COVID или просто ОРВИ: сядь дома, обеспечь внутренний и внешний карантин и переболей, пока не исчезнут все симптомы. Врач не нужен до момента, пока не начнутся одышка, дыхательная недостаточность, высокая температура, которая не снижается лекарствами.

— Оставайтесь дома, пока не станет поздно?

— Нет, не пока не станет поздно, но людям никто не разъяснил, что в очень многих случаях достаточно просто остаться дома и переболеть. Это и будет разгрузка медицины.

— А лечиться-то как? Как это узнать, если к врачу не обращаться?

— Во-первых, есть горячая линия. Во-вторых, лекарств от вируса, к сожалению, нет. И нет лекарств для профилактики. Нет никакой терапевтической помощи, неважно — COVID это, или ОРВИ, или грипп. Просто жди, пока выздоровеешь.

— Организаторы здравоохранения должны были объяснить это с самого начала. Вместо этого в Боткинской запирали здоровых людей, имевших возможные контакты с больными. Что еще могли сделать и не сделали?

— Есть такой маленький приборчик — пульсоксиметр. Стоит он где-то три тысячи рублей. Он показывает насыщение крови кислородом, сатурацию. Пользоваться им так же просто, как градусником, он надевается на палец. Признак нарастающей дыхательной недостаточности и, возможно, пневмонии — если сатурация падает. Если прибор показывает уровень 98–99 процентов — это нормально, если пада-

«

— Я не видела, чтобы у кого-то в квартире стоял собственный кислородный концентратор, как СВЧпечка или мясорубка.

— Еще раз: я говорю о том, что можно сделать, чтобы снизить нагрузку на медицину. Если бы применялись такие методы, мы бы сейчас не говорили о переполненных, перепрофилированных или закрытых на карантин чуть ли не всех крупных городских больницах. Большинство пациентов могли бы побыть дома. Если кислородный концентратор восстанавливает уровень кислорода, больница не нужна. Вот когда сатурация перестает восстанавливаться, это тот момент, когда надо вызывать скорую.

— Видимо, раз нет терапии, то можно людям посоветовать профилактику? Витамин C, скажем, лошадиными дозами?

— Полная ерунда. Ну если очень хочется принимать витамины, то лучше витамин А. И то не из аптеки лучше, а с пищей.

ПОЧТИ ВСЕ КРУПНЫЕ МНОГОПРОФИЛЬНЫЕ СТАЦИОНАРЫ, РАБОТАВШИЕ НА ЭКСТРЕННЫЙ ПРИЕМ, «РУХНУЛИ»

ет до 90–93 — есть повод вызвать врача. Но до падения сатурации к врачам можно не обращаться. То есть прибор вас сориентирует, до какого момента можно просто оставаться дома. Если, конечно, нет сопутствующих заболеваний.

— Сейчас люди это прочитают — и приборчики пропадут из продажи, как пропали маски.

— Так их и так давно раскупили, вы их не найдете.

— Зачем же вы о них рассказываете?

— Вы же спрашиваете, что можно было сделать месяц назад? Можно было их закупить и раздавать, предоставлять в аренду, волонтеры могли приносить их людям. Граница от момента, когда тебе просто тяжело дышать, до момен-

— Как же? А иммунитет укрепить?

— Иммунитет надо укреплять в течение жизни: правильным питанием, физкультурой, гигиеной и так далее. А главное — прививки. Любые прививки стимулируют и укрепляют иммунитет в целом. Все остальное — от лукавого.

— Где сейчас можно купить аппараты ИВЛ? Насколько я понимаю, странам, где их производят, самим сейчас не хватает.

— В том-то и дело, что опоздали. Еще месяц назад, когда Италия еще не началась, аппараты ИВЛ можно было спокойно закупить. Срок поставки был месяца полтора, но можно было, наверное, поднажать и получить быстрее. А сейчас срок поставки — три месяца, а то и дольше.

13

— В Петербурге запускают завод, который будет выпускать много аппаратов ИВЛ.

— О чем-то подобном я слышу ежедневно: завод масок, завод респираторов, завод аппаратов ИВЛ и так далее. Пока никакой продукции не вижу. Заработают заводы — посмотрим. Это ведь надо не просто сделать аппарат. К нему нужны расходные материалы — и много, нужна настройка, нужно обучить врачей с ним работать, нужны техники. Это не просто бытовой прибор с кнопками «вкл. — выкл.». Опять же комплектующие: где их брать? Вы думаете, почему маски пропали?

— Меня тоже очень интересует этот вопрос. Все-таки маски пошить — не аппарат ИВЛ собрать.

— Маленькую проволочку, которая вставляется в маски, закупали только в Китае. Поставки прекратились, не стало проволочек — не стало и масок.

— Проволочку, хотите сказать, в России не производят?

— Не знаю, но вот так — все закупали их в Китае. Теперь нет проволочек — нет масок.

— Так их не только у нас нет, их во всех странах не хватает. В Америке тоже с проволочкой напряженка?

— Ну, в Америке теперь маски есть, в Сербии, мы же туда отправили самолеты, вы знаете…

— Да-да.

— Если серьезно, то вопрос с масками — это какая-то паранойя. Маски на здоровых людях не помогают. Об этом говорит Всемирная организация здравоохранения: маски — это для больных, чтоб они не заразили здоровых. Оставьте маски больным. Человека можно держать в маске, но ему нельзя связать руки, чтоб он ее не трогал. То есть за ним еще надо следить, чтоб он к маске не прикасался. Маски надо менять. Это сложно, почти невозможно.

— Ну не сложнее, чем отправлять потом на карантин всю больницу?

— Лучше было бы делать так, как в Германии. Заболевший обращается в больницу, проходит тест, не выходя из машины, если у него положительный результат, то дальше приемное отделение работает по принципу «МакАвто»: человек подъезжает к окошечку, на расстоянии нескольких метров сообщает, что у него положительный результат. Если он здоров или просто его состояние не угрожает жизни, ему говорят: езжайте домой, мы записали ваши данные, мы о вас знаем, будет плохо — звоните, за вами немедленно приедет специализированный транспорт. И все. Люди болеют дома, врачи не перегружены, но все больные под контролем. То, что я рассказываю, случаи из реальной практики.

— Сейчас в России есть какой-то шанс сдержать эпидемию, задержать, растянуть пик?

— Сдержать эпидемию? Только подвигом врачей. Если сравнивать ситуацию с войной, то — подвигом солдат, которые толком не подготовлены, не обучены, плохо вооружены, но идут в бой, не защищенные, в открытом поле. Их командование, которое всего этого не предусмотрело, не успело подготовить, потом получает ордена и должности. А подвиг совершают, страдают, закрывают амбразуру — рядовые. Почему в мирное время врачи должны совершать подвиг только оттого, что кто-то не обеспечил их необходимым?

Ирина ТУМАКОВА, спец. корр. «Новой»

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

из первых уст

Reuters

14

«WE WILL MEET AGAIN!» «Мы снова встретимся»! Елизавета II в обращении к народам стран Содружества вспомнила слова из легендарной британской песни, с которой провожали на фронт

«М

ы должны утешаться тем, что, хотя нам еще многое предстоит пережить, вернутся лучшие дни: мы снова будем с нашими друзьями, мы снова будем с нашими семьями, We will meet again, — Елизавета II вспомнила слова из легендарной британской песни начала Второй мировой войны, с которой провожали на фронт. Такое напоминание в устах Ее Величества многое значит. «Я надеюсь, — говорила Елизавета II, — в будущем все смогут гордиться тем, как встретили нынешние трудности. А те, кто придут за нами, скажут, что нынешнее поколение британцев было сильным, как все прежние. Что самодисциплина, спокойная добродушная решимость и сочувствие к ближнему по-прежнему являются частью национального характера Британии». Еще в середине марта королева пожелала обратиться к нации — поддержать, помочь вытерпеть и победить. «Королева всегда сама готовит речи, — рассказывал ВВС бывший пресс-секретарь Букингемского дворца Дики Арбитр, — делая заметки и подбирая ключевые слова». Никакого протокола для чрезвычайных выступлений нет, поскольку и самой такой формы нет. Таких обращений было всего четыре за почти семь десятилетий ее служения в качестве главы государства. Нынешнее обращение — дань потрясениям, которые, как она сама сформулировала, «принесли горе некоторым, финансовые трудности многим и огромные изменения в повседневной жизни всем нам». Королева Великобритании сердечно поблагодарила сотрудников Национальной службы здравоохранения и всех, кто работает сегодня на передовых

позициях. И отдельно каждого, кто остался дома, несмотря на прекрасную погоду. Весенний день в это воскресенье был в Лондоне совершенно замечательный — безоблачное небо, теплый ветер и впервые в этом году +18 градусов. Большинство британских газет вынесло на первую полосу заголовки из речи королевы, а многотиражная консервативная Daily Telegraph так оценила ее выступление: «В 523 словах королева дала нам утешение, надежду и решимость, в которой мы нуждаемся сейчас больше, чем когда-либо». В пандан ей ответила колонкой американская The Los Angeles Times: «Почему Трамп не может быть хоть немножко похож на Королеву?» Еще накануне трансляции (запись была сделана за пару дней с соблюдением всех мер предосторожности — вместе с супругом королева находится в самоизоляции, а их старший сын, принц Чарльз, которому исполнился 71 год, только что перенес коронавирус) большая часть выступления была обнародована Букингемским дворцом. В сетях текст изрядно «пощипали». Люди ворчали, что их устроит, только если королева поделится своими доходами, что она должна уволить провалившееся правительство. «Нация сильна, как всегда, — горько сетовал ктото в Сети, — а медсестры и врачи вместо спецзащиты надевают на голову полиэтиленовые мешки для мусора!»

«

Ворчали и ждали. Речь посмотрели почти 24 миллиона британцев. (Для сравнения, рождественские обращения главы государства набирают 5–8 млн просмотров.) Британцы любят и ценят свою королеву. По данным YouGov ее деятельность положительно оценивают 73 процента граждан (среди послевоенного поколения — даже 81 процент), а отрицательно — всего 10. Республиканские идеи непопулярны в Британии, по разным опросам их разделяют лишь 13–18 процентов британцев. Возможно, это так, в первую очередь, благодаря личности Ее Величества. Она последний в мире монарх, который носил форму во время Второй мировой: она выучилась на водителямеханика и в конце войны, пусть и не на поле боя, водила санитарные грузовики. Сегодня у королевской семьи много ролей: конституционная, церемониальная, благотворительная. Елизавета II — патрон около 600 благотворительных организаций, привлекает средства на различные благородные дела и наблюдает за их деятельностью. Но у этой королевы есть еще одна важная особенность, которая, в отличие от титулов и богатств, не передается по наследству. Ее можно заработать только верным служением народу, исполняя долг твердо и неустанно. И тогда символ нации может помогать людям стано-

ТЕ, КТО ПРИДУТ ЗА НАМИ, СКАЖУТ, ЧТО НЫНЕШНЕЕ ПОКОЛЕНИЕ БРИТАНЦЕВ БЫЛО СИЛЬНЫМ, КАК ВСЕ ПРЕЖНИЕ

виться благороднее и сильнее в самую тяжелую минуту, как это вновь удалось в воскресенье Елизавете II. В обращении к нации Ее Величество вспомнила, как в 1940 году, в самый разгар массированных нацистских бомбардировок Лондона, она с сестрой впервые (ей было 14 лет, сестре — 10) записала радиопередачу «Детский час» на ВВС, чтобы успокоить детей, которых в целях безопасности эвакуировали в сельские районы. (С точно такого отъезда детей из-под лондонских бомбежек начинается волшебная английская история Клайва Льюиса «Лев, колдунья и платяной шкаф», которая развернулась с годами в чудесную знаменитую сказочную эпопею «Хроники Нарнии».)«Сегодня снова многие переживают болезненное чувство разлуки с близкими. Но и сейчас, как и тогда, мы в глубине души знаем, что поступаем правильно», — сказала королева. Это не была речь политика, который всегда думает о выборах, и не матери-воспитательницы, которая успокаивает напуганных детей. Это была речь государственного деятеля — человека, пережившего войну, смену эпох, распад и исчезновение империи, 14 премьеров и 13 президентов США, — пережившего, оставаясь на посту. Поэтому такое слово дорого стоит.

Евгения ДИЛЛЕНДОРФ, соб. корр. «Новой», Лондон

P.S. В воскресенье Министерство здравоохранения сообщило, что за последний день в Великобритании был зарегистрирован еще 621 случай смерти, связанный с коронавирусом. У 47 806 человек зафиксирован положительный тест на вирус.

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

Канцлер Германии Ангела Меркель две недели была на карантине. 3 апреля карантин закончился, Меркель вышла на работу и выступила со вторым обращением к немецкому народу после начала пандемии. Ее размеренную и исполненную человеческого сочувствия речь слушают не только немцы. Пасха предстоит христианам по всей Европе и по всему миру. Проблемы, о которых говорит канцлер, — это не проблемы немцев, это проблемы всех стран, всех людей и каждой человеческой жизни в эти предпасхальные дни, в сегодняшнем тревожном апреле.

Ангела МЕРКЕЛЬ после карантина:

«ТЕПЕРЬ Я ЗНАЮ, ЧТО ТАКОЕ 14 ДНЕЙ В ОДИНОЧЕСТВЕ» Обращение канцлера Германии к немецкому народу

bundeskanzlerin.de

Д

обрый день, дорогие сограждане, я рада, что сегодня могу снова обратиться к вам из моего офиса. Мой домашний карантин закончился, и я хорошо себя чувствую. Теперь я знаю, что значит провести четырнадцать дней дома в одиночестве, четырнадцать дней быть связанной с миром только телефоном и интернетом. Это нелегко. Это время особенно тяжело для многих пожилых и больных людей, которые должны оставаться дома, потому что вирус представляет для них большую опасность, и которые не могут, как я, уже через две недели выйти из квартиры. Мой сердечный привет и самые лучшие пожелания я посылаю им — людям, которые сейчас находятся в этой ситуации. Для меня важно еще раз сказать, что движет мной и федеральным правительством в борьбе с коронавирусом и чем мы руководствуемся, принимая те или иные решения. Дело в том, что приближается праздник Пасхи, — и это совершенно особенное время. Пасха — это для миллионов христиан крестный ход, пасхальное воскресенье в кругу всей семьи, возможно, прогулка, пасхальный костер, это для многих из нас короткий отпуск на море или на юге, где уже тепло. Обычно это так. Но не в этом году. Вот что я должна вам сегодня сказать: мы все встретим в этом году Пасху совсем иначе, чем раньше. Конечно, христиане в Германии будут отмечать Страстную пятницу и пасхальное воскресенье — но не в церкви вместе с другими членами общины. Я рада и благодарна, что в последние недели церкви так чудесно умели обращаться к людям, проводя богослужения по телевидению, радио и в интернете. В пасхальные дни всего этого, разумеется, будет еще больше. В этой связи я думаю также о евреях и мусульманах в Германии и о людях всех других вероисповеданий, которые больше не могут собираться вместе в своих синагогах, мечетях и молельных домах. Это одно из тех ограничений, которые действительно затрагивают самую суть общества и с которыми мы можем смириться только в чрезвычайном случае и только на то время, когда это совершенно необходимо. И пасхальная прогулка тоже может происходить только по тем правилам, которые уже действуют на протяжении двух недель, а именно: только с теми членами семьи, с которыми вы совместно проживаете, в крайнем случае еще с одним человеком, не входящим в этот круг. И во время прогулки соблюдайте дистанцию между вами, самое меньшее — полтора метра,

15

а лучше два. И давайте не будем забывать тщательно и часто мыть руки. И даже если вы решите носить простую маску, помните, пожалуйста, всегда о том, что она никогда не заменяет дистанцию. Пока нет ни вакцины, ни медикаментов против вируса, соблюдение дистанции — самая надежная защита. И еще кое-что. И, пожалуйста, отнеситесь к этому серьезно. В пасхальные дни этого года не может быть никаких поездок по Германии, будь то на море, или в горы, или к родственникам. Я знаю, это суровая правда. Мы привыкли двигаться, что-то предпринимать, путешествовать, когда мы хотим и куда мы хотим. Эта личная инициатива — основная черта нашей свободной жизни. А теперь вдруг везде правила, ограничения, запреты. Но они в буквальном смысле слова жизненно важны. И, поскольку это так, я еще раз напоминаю об этом вам и всем нам сегодня, именно перед Пасхой.

Н

екоторые из вас могут сказать: мы же уже больше двух недель соблюдаем эти правила, как долго еще? Я понимаю этот вопрос, но все же с моей стороны было бы совершенно безответственно назвать вам сегодня конкретный день, когда все эти ограничения будут сняты или, по крайней мере, смягчены, и потом не сдержать обещания, потому что развитие эпидемии это не допустит. Если бы я таким обещанием обманула ваши надежды, мы бы попали из трудного положения в еще худшее в медицинском, экономическом и социальном отношении. Но что я уже сегодня могу и хочу пообещать — вы можете положиться на то, что

федеральное правительство и лично я действительно день и ночь думаем о том, как мы можем справиться с обеими проблемами: защитой общего здоровья и постепенным оживлением общественной жизни. Мы бы не оправдали возложенную на нас ответственность, если бы не думали об этом. Но точно так же мы бы не оправдали возложенную на нас ответственность, если бы пробудили сейчас напрасные надежды, называя сроки выхода из ситуации, которые не смогли бы выдержать в реальности.

«

МЫ ВСТРЕТИМ ПАСХУ СОВСЕМ ИНАЧЕ, ЧЕМ РАНЬШЕ

Я постоянно думаю обо всем этом. Это труднейшая задача, и вы, дорогие сограждане, имеете право требовать, чтобы федеральное правительство и лично я сделали все для того, чтобы справиться с ней. И мы это сделаем. Я обещаю вам это. Чтобы все удалось, мне нужна — и я говорю это совершенно открыто — и в дальнейшем ваша помощь, помощь, которую вы чудесным образом оказываете на протяжении последних недель. То, что в нашей стране делает огромное большинство людей, просто потрясающе. Наша страна показывает себя со своей лучшей стороны.

За это я бесконечно благодарна, и я не устану это повторять. Насколько важна общая поддержка, становится ясно, если взглянуть на то, какова ситуация и почему абсолютно необходимо, чтобы все мы и дальше соблюдали все правила, ограничения и запреты. Коронавирус распространяется в Германии все еще с большой скоростью. Я скорблю о людях, которые лишились жизни из-за этой болезни, и думаю об их близких и друзьях. Ежедневно выявляются тысячи новых заболевших, и это автоматически означает, что ежедневно в больницы поступает много новых пациентов, часть из которых нуждается в интенсивной медицинской помощи и тщательном больничном уходе. Мы все еще можем предоставить каждому, даже тяжелобольному, необходимое лечение. Наша цель состоит в том, чтобы это так и оставалось. Потому что мы — гуманное общество. Потому что для нас важны не цифры, а каждый отдельный человек, чье неотъемлемое достоинство мы обязаны уважать. <...>

Ч

то будет происходить дальше, зависит от того, в какой стадии распространения вируса в Германии мы к тому времени будем находиться и каково будет положение дел в больницах. Я знаю: сейчас тревожное время. Вы тревожитесь за свою семью, за рабочее место, за то, как изменится вся наша страна из-за ограничений и сокращений, вызванных эпидемией коронавируса. И эту тревожность политики не могут снять при всем старании. Но я заверяю вас: государство сделает все возможное, чтобы как можно меньше ваших опасений стали реальностью. В последние дни запущены самые большие экономические и социальные программы помощи за все время существования Германии. Бесчисленные заявления на финансовую поддержку, кредиты, доплаты за сокращенный рабочий день и на другую помощь уже поступили и обрабатываются по возможности быстро и без лишней бюрократии. Вы все должны знать: федеральное правительство поддерживает вас. Мы сделаем все, чтобы наша солидарная, социально ориентированная рыночная экономика выдержала этот экзамен. Мы все, дорогие сограждане, каждый день учимся во время этой пандемии. Это нам говорят ученые, то же касается и политиков. Я хочу поблагодарить вас за ваше терпение и выдержку. <...> Все это поможет нам вместе пережить это время. Время после вируса наступит. Или, возвращаясь к мысли о Пасхе: будут опять пасхальные праздники, во время которых мы безо всяких ограничений будем желать друг другу светлой Пасхи. Когда наступит это время и как хороша станет опять наша жизнь — это сейчас зависит от всех нас. Все вместе мы можем помочь нашей стране найти выход из кризиса. И это «мы» сейчас очень важно.

Перевела с немецкого Галина ЯЦКОВСКАЯ

16

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

sos!

Девять российских общественных организаций, работающих с жертвами домашнего насилия, обратились к правительству и главам регионов с просьбой принять срочные меры для обеспечения защиты и помощи пострадавшим в условиях карантина. По их прогнозам, Россия не избежит всплеска домашнего насилия в условиях самоизоляции. Нужны немедленно срочные меры по усилению помощи и организации ее доступности. Об обострении проблемы уже сообщала спецдокладчик ООН по вопросам насилия в отношении женщин Дубравка Симонович. О росте уровня домашнего насилия в условиях замкнутого пространства заявила в конце марта и генсек Совета Европы Мария Пейчинович-Бурич. Первые же статистические отчеты выглядят крайне пессимистично. Во Франции за первый месяц изоляции число случаев домашнего насилия выросло в среднем на 32%, в Британии число звонков на общенациональную горячую линию выросло на 65% за неделю, Испанская горячая линия отметила рост числа обращений на 12,5% в последние две недели, на Кипре зафиксирован рост в 30%. В Китае число случаев домашнего насилия увеличилось в три раза по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. В России пока одна кровавая драма. На подмосковной даже мужчина убил свою бывшую жену, а позже покончил с собой.

«ВЕСЬ ДЕНЬ ПЬЕТ И БЬЕТ» Самоизоляция — идеальная среда для домашнего насилия. Что делать?

— Можно ли уже сейчас, после первой недели карантина, говорить о росте домашнего насилия?

— Заявки в фонды, помогающие жертвам насилия, поступают, но прошло еще немного времени для статистических выводов. Но мы уверены, что количество обращений будет расти. На практике мы сталкиваемся с похожими ситуациями во время новогодних каникул и майских праздников, во время которых люди долго находятся вместе. Тоже растет число случаев, правда, к нам они доходят чуть позже. В стрессовой ситуации люди не всегда осознают, что помощь нужна срочно. А в условиях самоизоляции, когда агрессор постоянно дома, даже позвонить бывает сложно.

— Во время карантина семьи, запертые в квартирах, фактически круглосуточно находятся вместе. Потенциальная жертва все время перед глазами. Для агрессора эта ситуация становится провокационной?

— Это скорее не провокация, а возможность применять насилие постоянно. Если в обычных условиях человек может отвлечься, пойти на работу, то здесь он остается один на один с жертвой, делать особо нечего, и он начинает отрабатывать свою модель поведения. И, конечно, алкоголь играет свою роль. Алкоголь сам по себе не является причиной домашнего насилия, но он является ужесточающим фактором. И это уже звучит в обращениях женщин: «Весь день сидит дома: пьет и бьет».

под текст Бесплатная помощь в условиях карантина и всегда:

•Консорциум женских неправительственных объединений:

http://wcons.net/uridicheskayapomochs/ (форма онлайн-обращения за юридической помощью) •Зона права: +7 917 897-60-55 (обращение за юридической помощью в Whatsapp, Telegram) •Центр «Насилию.нет»: +7 495 916-30-00, info@nasiliu.net •Центр «Сестры»: кризисная почта — online@sisters-help.ru — психологическая помощь, поддержка и предоставление информации пережившим сексуализированное насилие •Центр против насилия в отношении женщин «АННА»: (anna-center.ru; 8 800-7000-600 — Всероссийский телефон доверия для женщин, пострадавших от домашнего насилия, бесплатно с городских и мобильных телефонов) •Проект «Правовая инициатива»: +7 499 678-21-37, +7 981 713-20-83 (SMS и звонки) •Женский кризисный центр «Китеж»: +7 916 920-10-30 (Whatsapp) •Сеть взаимопомощи «ТыНеОдна»: tineodna.ru, help@tineodna.ru •РОО ИНГО «Кризисный центр для женщин» в Санкт-Петербурге: 8 812 327-30-00, онлайн-приемная: https://crisiscenter.ru/, обращения в мессенджерах всех соцсетей, юридический чат в Whatsapp: +7 921 303-08-20

PhotoXPress

Мари ДАВТЯН, адвокат и правозащитница, один из авторов законопроекта о домашнем насилии рассказала «Новой», почему проблема будет только усугубляться.

— Может ли усилить напряженность тот факт, что масса людей из малого бизнеса фактически лишилась работы и попала в жесткий кризис?

— Конечно. Это непонятная для всех ситуация, денег нет, перспектив тоже. Это все добавляет напряжения в семье. А тут еще и самоизоляция. Все усугубляется в разы.

— Вы рассчитываете, что ваше обращение к правительству поможет решить проблему?

— Мы надеемся на отклик. В этих условиях мы можем оказывать помощь лишь дистанционно, но это не тот объем, который сейчас необходим. А вопрос надо решать уже сегодня. Мы находимся в патовой ситуации: с одной стороны, у нас закрыты суды и полиция занимается всем, чем угодно, только не этим, с другой — мы до сих пор не понимаем, в каких регионах можно выходить из дома, в каких нет. Непонятно, может ли жертва насилия покинуть свое жилье или нет, хотя в ситуации угрозы жизни и здоровью, на мой взгляд, очевидно, что может. И, конечно, государство должно принять меры. Кризисные центры тоже находятся в сложной ситуации — они не имеют права принимать пострадавших в условиях всеобщего карантина, у них нет медицинских компонентов, чтобы обеспечить карантинный режим, а рисковать теми, кто там уже живет, тоже нельзя. Думаю, что временными убежищами могли бы служить пустующие сейчас отели. Но для начала необходимо обратить внимание сотрудников полиции, что такие вызовы — это реально серьезные вызовы, и на них надо немедленно выезжать. Не просить жертву саму прийти к участковому и оставить заявление. Это в данной ситуации просто невозможно.

— Когда ждать всплеска эпизодов домашнего насилия?

— Сложно сказать, это вопрос скорее к психологам, чем к юристам. На новогодних каникулах обычно все усугубляется к концу праздников. Я думаю, к третьей неделе карантина мы получим рост.

— А какой можете дать совет тем, кто опасается за себя, применимо к этим уникальным обстоятельствам?

— Если уже есть ситуация домашнего насилия, и вы понимаете, что она обостряется, в первую очередь надо собрать «чемоданчик безопасности», как мы его называем. Положите в него вещи первой необходимости, обязательно — документы: паспорт, полис медицинского страхования, и если вы забираете детей, то и их документы. Не забудьте, лекарства, медицинские рецепты на препараты, которые вы должны постоянно принимать. И эта сумка должна лежать в укромном месте, чтобы при необходимости можно было ее взять и немедленно уйти. Времени на сборы в критических ситуациях не бывает, иногда приходится буквально бежать из дома. Еще важно знать, что медицинскую помощь женщина всегда может получить в травмпункте. Если женщина боится вызывать полицию или у нее нет возможности, то в травмпункте, кроме того что она получит помощь, в ее карту впишут причины повреждений. Когда травмы имеют криминальный характер, медики обязаны сообщать в полицию. По крайней мере, это обращение поможет зафиксировать факт избиения. Постарайтесь заранее договориться с друзьями или родственниками, что можете в случае необходимости приехать к ним. Посмотрите заранее, в каком режиме в вашем регионе работают кризисные центры. В некоторых они продолжают принимать.

Наталья ЧЕРНОВА, «Новая»

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

специальный репортаж

МОЯ МАМА И КАРАНТИН

М

Специальный корреспондент Елена КОСТЮЧЕНКО передает из родительской квартиры

Петр САРУХАНОВ — «Новая»

оей маме только что исполнилось 73 года. Она школьная учительница. Живет в Ярославле. Когда-то она занималась химией, потом преподавала химию, а теперь учит изобразительному искусству 5–8-е классы. Ее зарплата — 14 тысяч рублей. Если бы не репетиторство и пенсия, этого бы не хватало даже на еду. Но она не любит жаловаться. На прошлой неделе она позвонила мне и сказала, что рыдала весь день. Ей пришли инструкции, как пользоваться программой Zoom — для дистанционного образования. Прошли вебинары, на которых бодрая тетя со скоростью пулемета перечисляла, на какие кнопки в какой последовательности нажимать. Мама запаниковала.

— Я все равно не справлюсь, так зачем все? Я уйду!

— Успокойся, не война же, — говорю.

— По мне так лучше, чтоб война. Понятнее.

— Следи за языком! Помолчали. Мама всхлипнула. Я не переживала. Я знаю магические слова, после которых не остается места панике. Это не «я люблю тебя» и «мы справимся». Это «наша общая беда» и «долг каждого». Мама — очень советская женщина. Она больше всего гордится полетом Гагарина и Победой. Ее отец воевал с немцами и с японцами. Она из семьи крестьян, работавших на заводе. Мама тоже хотела работать на заводе, но в итоге закончила химфак и изобретала краски, пока не развалился Советский Союз. Потом она мыла полы, а потом пошла преподавать в школу. Полы мыть не бросила, пока мы с сестрой не встали на ноги. Мама рассказывает, как один мальчик в седьмом классе — «самый поганый возраст, если честно» — отказывается переворачивать стул в конце урока, потому что «не обязан». «Я говорю: а если б твоя мама мыла? А они засмеялись, все засмеялись. Ты можешь представить?» Теперь классов нет, и мальчик тот сидит дома. И мама дома. Карантин. Она просыпается рано, смотрит ютуб. Принцип выдачи ее завораживает. Бесконечное телевидение для нее одной. Выходит с собакой, поливает любимую рассаду. Пандемия не отменяет того, что помидоры и амаранты должны уви-

деть солнце. И взойдет ли ягода годжи? Должна взойти. Внимательно смотрит новости. Потом садится за уроки. На прошлой неделе мы осваивали электронную почту. Теперь мама пишет конспект уроков на больших листах А4 (у нее идеальный почерк). Потом пе-

СТАНЬ СОУЧАСТНИКОМ

репечатывает одним пальцем. Потом, пользуясь другим конспектом, открывает электронную почту и отправляет свои уроки завучам. (Пользуются ли завучи конспектом, чтоб открыть? Возможно.) Ее мобильный пиликает каждые 20 минут — пришло домашнее задание. Она выставляет оценки в старый классный

17

журнал — чтобы потом внести в электронный. Двойная работа — уже привычная и нестрашная. Теперь нам должен покориться Zoom. Через 4 часа мы зарегистрировались, научились создавать уроки. Мама рисует виртуальными маркерами модель воздушной перспективы и очень довольна собой. Я думаю, что тот мальчик будет смотреть, как она полминуты выбирает кисть и цвет, и мне больно. Его родители молодые. Его родители не мыли полы. Обратная перспектива характеризуется эффектом расхождения прямых линий в перспективе и укрупнением фигур на заднем плане. Мама говорит: «Посмотри, какое красивое яйцо Фаберже! Жемчужинки — как ландыши в траве. Если до мая все кончится, мы сами увидим». Она каждый раз заново удивляется миру и заражает этим удивлением. Эта ее щедрость, а также готовность вкалывать за 14 тысяч рублей на благо каждого, делает ее учителем. Когда она еще вела «серьезный предмет» — химию — и была классным руководителем, ей отдавали самые дикие, запущенные классы. И она любила своих диких детей. Потом она сказала: «Я перестала их понимать» — и отказалась от классного руководства. Теперь ей надо понять Zoom — или уйти из школы. Но пандемия, последняя четверть учебного года, «наша общая беда» и «долг каждого». Она не может. Мама перебирает схемы комнат, выстроенных в правильной, линейной перспективе. Она ходила за схемами в запертую школу, а на обратном пути купила тортик, чтобы перестать плакать. Но она все равно плачет — над мигрантами, «на которых сейчас всем все равно». Своя беда прошла стороной, чужая беда опять больней. Учительский чат присылает все новые вебинары и заканчивает каждое сообщение словами: «Мы с вами в одной лодке, не оставайтесь безучастными к проблемам каждого». Там тоже очень советские люди. Сегодня в школе собрание для тех, кто не справился с регистрацией в Zoom, на него просят приходить «в маске и по строгой необходимости». Я думаю, как эти женщины придут с тетрадочками конспектировать «крестик — закрыть программу», «логин равно имя». И только здесь я чувствую, что мы переживем общую беду и обязательно спасемся — ими и благодаря им.

www.novayagazeta.ru/donate

Евгений РОЙЗМАН, политик, соучастник «Новой»: — Я считаю, что «Новая газета» — одно из лучших русских СМИ. А проект «Стань соучастником» — очень правильный. Надо понимать, что свобода дается дорого. Эта газета потеряла больше всех журналистов. Я хочу выразить поддержку всему коллективу «Новой газеты» и хочу, чтобы вы знали: вас читают, вас ждут, вас любят и за вас переживают. Поэтому я буду участвовать в этом проекте и, как бы у меня сложно ни было, ну по тысяче рублей ежемесячно отправлять буду. Если «Соучастник» станет народным проектом, то «Новую» никто и никогда не сможет задушить.

КАК СТАТЬ СОУЧАСТНИКОМ Это совершенно безопасно и не требует никакой дополнительной комиссии. Все ваши средства мы потратим на новые истории, расследования и репортажи для вас. Мы регулярно будем отчитываться о наших сборах и наших тратах. Если у вас нет возможности зайти на сайт и стать нашим соучастником, пожалуйста, продолжайте поддерживать нас, покупая газету и подписку на газету на почте. Станьте нашими соучастниками. По всем вопросам обращайтесь: donate@novayagazeta.ru или по тел. +7 495 926-20-01 доб. 263

Пожертвовать нам любую сумму можно на сайте: novayagazeta.ru/donate, если у вас есть банковская карта. Выберите регулярность платежа (мы очень просим вас выбрать регулярный, пусть и на меньшую сумму), введите ваше имя, адрес электронной почты, нажмите галочки внизу — и становитесь соучастником. Дальше вас попросят ввести данные вашей карты. Наберите в специальном окошке номер карты, ваше имя, срок действия и код с обратной стороны карты.

Если вам неудобно пользоваться банковскими услугами онлайн и вы хотите стать соучастником «Новой газеты», посетив отделение банка, то вот реквизиты:

Организация АНО «РИД «Новая газета» ИНН 7701194195 КПП 770101001 ОГРН/ОГРИП 1037739600359 Счет 40703810638000010109 БИК 044525225 Наименование Банка ПАО СБЕРБАНК К/с 30101810400000000225 Обязательно нужно указать назначение платежа: на уставную деятельность АНО «РИД «Новая газета»

18

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

М

ы познакомились девяносто лет назад, даже немного больше, в бакинском детском саду. Я был старше Лёни на два года. Воспитательница Луиза Вольдемаровна водила наш детский садик на Приморский бульвар. Она, немка, учила нас немецкому языку. Мы, разумеется, предпочитали игры. Носились по аллее, перекидывались мячом. Южное солнце жарило вовсю. И — вся жизнь впереди. Но как еще далеко до речитативов Костика Ромина из «Покровских ворот»: Москва. Пятидесятые годы. Они уже скрылись за поворотом… Молодость, ты была или не была? Лёнина одаренность рано замечена. Кажется, читать и писать он научился одновременно. Отмечали 130-летие со дня рождения Пушкина. Пятилетний Лёня пишет в еще не начатой школьной тетрадке с индустриальным пейзажем на обложке:

память

«МАЛЬЧИК» ИЗ ОЧЕРКА МАКСИМА ГОРЬКОГО 8 апреля — 9 дней со дня смерти знаменитого драматурга Леонида ЗОРИНА

130 лет тому назад Родился Саша, старший брат, И с пользою для всех он жил. Но офицер его убил. Дантес не был офицером, но не в этом дело. Дело в том, что пяти-, шестилетний мальчик ворочает в своем мозгу такие отнюдь не детские мысли, как «польза для всех». Лёня, несомненно, был вундеркиндом, но не из тех, которых выводили на сцену в бархатном костюмчике. Шумный, охочий до футбола и шахмат, с пионерским галстуком на шее, он внешне совсем не сильно отличался от сверстников. Вот только, как рассказывал его отец, Генрих Григорьевич, когда он приходил с работы, Лёня отнимал у него газеты: увлекался политикой, внешней и внутренней. И стихи были у него всегда злободневные. У меня сохранилась первая Лёнина книжка, маленькая, с его портретом в матроске на обложке. Да, ему было девять лет, когда в 1934 году попечением бакинского поэта Георгия Строганова и под его редактурой вышла в издательстве «Азернешр» книжка Лёни. В ней три раздела: «Незабываемое», «Бодрые строки» и «Переводы». Во втором разделе юный поэт обращается к самому себе с наставлением: Не думай, друг, что ты кумир и гений, Что ты вполне законченный поэт, Когда имеешь пять стихотворений, И твой стишок в гостиной пет.

Снова мотив пользы. Никаких сомнений: подрастает человек, намеренный служить искусству и быть полезным своей стране. В том же 1934 году Лёню с его книжкой привезли в Москву — показать Горькому. И встреча состоялась. Алексей Максимович написал о ней в очерке «Мальчик», напечатанном в центральных газетах. Вот небольшой фрагмент: «Я предложил поэту прочитать его стихи. Несколько секунд он молчал, и это побудило меня сказать, что «есть случаи, когда не следует стесняться своим талантом».

— Это из письма Потемкина Раевскому, — заметил десятилетний человек.

— Поэта — Потемкина? — спросил я.

— Нет, фаворита Екатерины Второй. А разве есть поэт Потемкин?

— Был.

— Я прочитаю небольшую поэму о Гитлере и Геббельсе, — сказал поэт.

РИА Новости

И знай, коль хочешь быть полезен (хоть в этом сомневаюсь я), Не слушай похвалы и лести, Учись, учись, душа моя.

И дальше, пишет Горький, он был поражен «изумительной силой эмоции», его «глубокой и острой ненавистью к извергам». Что до силы эмоции, то следует сказать, что ее нисколько не убыло, Леонид Зорин, закончив филфак бакинского университета, переехал в 1948 году в Москву и посвятил себя драматургии. В 1949-м в Малом театре состоялась премьера его пьесы «Молодость». Его карьера шла быстро, появлялись новые пьесы — драмы и комедии «Ночь в апреле», «Откровенный разговор», «Алпатов», «Добряки» и другие, и уже через несколько лет Зорин прочно утвердился в пятерке лучших советских драматургов. Все более изощрялось его перо, острее становилась критика. В Лёниных пьесах возникла целая галерея отрицательных персонажей — проходимцев, негодяев, напористо рвущихся к власти, к чинам и наградам, им всем автор давал фамилии типа «К-ов»: Каблуков, Кабачков, Казимиров и т.п. В 1954-м в театрах Москвы и Ленинграда поставили Лёнину пьесу «Гости». Вдруг газета «Советская культура» обрушила на нее разгромную статью: дескать, Зорин оклеветал советскую действительность. Никакой клеветы в «Гостях», конечно, не было, а была горькая правда советской жизни. Адвокат Покровский пытается добиться справедливости и, главное, законного рассмотрения дела, но его смяла жестокая машина власти, олицетворенная в образе Кирпичева. Именно эта фигура — Кирпичев — вызвала разгром пьесы. Партийные бонзы не потерпели выведения на подмостки отрицательного персонажа из своей номенклатуры. Не могли они и мысли допустить о том, что советская власть породила «новый класс», отгородившийся от народа системой привилегий. Перерождение партийной иерархии, очевидное для всех, кто не утратил способности мыслить, было строжайше запрещенной темой. Кажется, это было первое столкновение советской литературы с советской юриспруденцией. В Баку умер его потрясенный отец. А сам Лёня слег в больницу. Вообще, он стал чаше болеть: болезней становилось все больше. Но творческая активность не ослабевала. Это был своеобразный драматургический подвиг: на неприемлемо безобразную критику драматург ответил своими лучшими пьесами: «Варшавской мелодией», «Царской охотой», «Покровскими воротами». Они и в кино перекочевали и, бесспорно, стали всенародно любимыми. Летели годы, грянули девяностые — страна стала другой. Мы с Лёней, старея, стали реже встречаться, но подолгу говорили о происходящем по телефону, обменивались своими книгами. Он уже лет двадцать как ушел в прозу. Я с интересом следил за его публикациями в «Знамени». Такие Лёнины повести, как «Выкрест», «Юпитер», «Зов бездны» в нынешнем литературном процессе занимают заметное место. Его внимание художника привлекают такие исторические фигуры, как Ницше, Чехов, Савинков, Михаил Кольцов. Чем-то это напоминает знаменитый цикл биографий писателей и политиков Стефана Цвейга. Ушел мой первый друг, оборвалась девяностолетняя дружба. Знаю, как много сделала для Лёни в его противостоянии болезням жена Татьяна Поспелова — Танечка, примите мое глубокое сочувствие. И ты, Андрей, — знаю, отец гордился тобой, твоей блестящей работой в литературоведении. Дорогой мой Лёня, ты прожил свою жизнь с достоинством, имя твое останется жить в русской литературе.

Евгений ВОЙСКУНСКИЙ, специально для «Новой»

«Новая газета» среда. №37 08. 04. 2020

истории болезни

19

Алексей КОРТНЕВ:

«СЕЙЧАС ТОЛЬКО ЛЕНИВЫЙ НЕ СТАВИТ ПЕРЕД СОБОЙ СЕРЬЕЗНЫХ ВОПРОСОВ» Лидер «Несчастного случая» — о том, как чистить зубы на карантине, и о своей новой песне «Мир во время чумы»

— Чем занимаешься на карантине?

— Тут важно не чем, а как. Мой совет всем — делать все очень медленно, это помогает. Я стал чистить зубы десять минут! Утром мы выходим в центральную комнату и час делаем зарядку. 3 апреля запустили челендж: отжались от пола по три раза, сняли это на камеру и запостили в соцсети с призывом каждый день увеличивать количество отжиманий на

«

Кортнев, как и все мы, сидит в изоляции, но в отличие от нас пишет песни. В его «Мире во время чумы» — не только точное и ироничное описание ситуации («Вчера лишь / ты был на Москве ресторатором. / Товарищ, / запасся ли ты респиратором?»), но и диагноз: «Свобода страшнее тюрьмы». И это не только про карантин.

эту запись ребятам и пишу, в каком темпе работает метроном. Они накладывают гитары, клавиши, ударные, и получается развеселая колбасня. Таким способом мы написали «Мир во время чумы», она не такая смешная, как у Слепакова, там достаточно серьезные вопросы я поднимаю. Но сейчас только ленивый не ставит перед собой серьезных вопросов, особенно после того, как президент сказал, что еще

К 30 АПРЕЛЯ, КОГДА, МОЖЕТ БЫТЬ, ЗАКОНЧИТСЯ НАШЕ ЗАТОЧЕНИЕ, ВСЯ СТРАНА СМОЖЕТ ОТЖИМАТЬСЯ 30 РАЗ

единичку. Таким образом, к 30 апреля, когда, может быть, закончится наше заточение, вся страна сможет отжиматься 30 раз. Согласись, это неплохо. Несмотря на карантин, продолжаем записывать песни с «Несчастным случаем». Мне ужасно понравилось записываться на смартфон. Ставишь его на селфи-палку, прыгаешь перед ним, поешь. Технология такая: я вставляю себе в ухо микронаушник, в который идет метроном. Играю, пою, потом отсылаю

иссяк не столько потому, что отменились концерты, а потому что людям сейчас нечего жертвовать. Им еще как минимум месяц сидеть без работы, они эти деньги на своих детей будут тратить, а не отдавать чужим. И это можно понять, никто в этой ситуации никого не осуждает. Поэтому я пою и пляшу как заведенный, у меня такого количества концертов, как сейчас, не было никогда.

— Музыканты вообще сейчас очень активны в Cети. Активность удвоилась, утроилась. Раньше такого не было даже близко.

— Да, мои более молодые и продвинутые коллеги работали с соцсетями, а я на это забивал, потому что мне 53 года, мы 36 лет играем, ну какие нахер онлайны, и так все хорошо. А сейчас все зашевелились, как будто скипидар плеснули на задницу. Когда шоу-бизнес очнется после карантина, ему это явно пойдет на пользу. Безумно сложный жанр — все эти онлайны. Общаешься с камерой, а не с людьми, не слышишь аплодисментов в конце песни. Сидишь перед собственным телефоном и делаешь вид, что перед тобой зал. Причем надо, чтобы ты не угасал, а накручивал себя, как будто тебе все кричат: «Давай, да, да, да!» — а ты все слышишь, всех видишь. Дикое ощущение, когда заканчиваешь песню — па-рапа-ра-па-эй-о! — и оказываешься снова в своей комнате. Закончил, тут-то и надо, чтобы была обратная реакция, фидбэк, а его нету. Но это мелочи по сравнению с тем, что происходит в мире, небольшие неудобства, не более.

Фото из личного архива

— Как выглядит мир во время чумы, ты описал. А что нас ждет дальше: «Будем стерильны как ангелы или как черти черны»?

— В песне ведь так и поется: «Посмотрим». Я не даю ответ, я просто ставлю вопрос. Пока понятно только, что эпидемия уйдет, а завинченные гайки так и останутся завинченными, никто QRкоды не обнулит. Но, знаешь, я полагаю, что мы на это обречены, цивилизация движется вперед именно таким образом. Люди в свое время были в ужасе от того, что смогли передвигаться по миру со скоростью больше 30 километров в час. Говорили, что это приведет к краху цивилизации, что человек умирает на скорости большей, чем скачет лошадь. Все были в ужасе от появления радио, телевидения, интернета, а в результате смирялись. Даже с памятником Петру Первому мы смирились, он уже кажется нам симпатичным по сравнению с памятником Калашникову. Слепаков в своей «Вирусной», которая так популярна в ютубе, именно об этом поет. Уже забыты все негативные коннотации с переписыванием Конституции, с обвалом рубля, все думают только о правильных или неправильных шагах правительства по спасению от заразы и в целом считают их правильными. Кстати, и я так думаю, я себя от народа не отделяю. Ни ты, ни я не можем знать, сколько бы людей умерло, если б режим бездействовал. Смешно повторять эту путинскую фразу: «Вы что, хотите, как во Франции?» — но она сейчас сама лезет в рот. Я не хочу, как в Италии. Я не хочу, чтобы моя 85-летняя мама заболела и умерла, поэтому прячу ее на даче, где мы сидим всей семьей. И когда я вылезаю в магазин за семечками и пивом, я надеваю маску, надеваю перчатки. Ну, а как? Другого способа я не знаю.

месяц надо сидеть и разглядывать свой пупок, пока вокруг него не появится сияние.

— Какие планы у тебя отменились изза коронавируса?

— Мы должны были поехать с концертами по Сибири и Уралу. Должны были сыграть концерт в «Главклубе» под названием «36,6», потому что нам исполнилось 36 лет и 6 месяцев. Все это, естественно, пошло псу под хвост. Накрылся медным тазом спектакль «В городе Лжедмитрове».

Этот перерыв может убить его финансово, потому что мы должны продолжать платить за хранение декораций и вообще за все. Никто не вернет деньги, потраченные на рекламу. Чтобы сыграть спектакли в марте и апреле, мы вбухали почти миллион рублей. Для нас это критическая сумма. Ну, поживем — увидим, может быть, как-то и вырулим. Во всяком случае пока никто не выбрасывает костюмы и декорации.

— Твоя благотворительная деятельность тоже, естественно, заморожена?

— А вот тут нет. Как ни странно она стала только активнее. Каждый день я принимаю участие в онлайн-концертах и трансляциях для фондов, с которыми работаю. У благотворителей просто аховая ситуация, у них на руках остались умирающие, страдающие от психического недуга, от одиночества, от брошенности люди, а количество пожертвований сократилось почти до нуля. Фонд «Дети наши», который заботится о беспризорниках, на каждом нашем концерте собирал по 100-200 тысяч рублей, за что я бесконечно благодарен нашим зрителям: они покупали билет за 2 тысячи, а потом 3 тысячи жертвовали фонду. Сейчас все накрылось, а у детей-то те же самые проблемы, их никто не вылечил и не обеспечил за это время. Ну и надо понимать, что люди, как правило, жертвуют излишки, а сейчас многим просто жить не на что. Поток

— И еще про шоу-бизнес. Обычно артисты выпускают новые песни и альбомы, чтобы рекламировать концерт или тур. Но туров-то нет. Так что это благотворительность в чистом виде.

— Да, мы сейчас выпускаем песни, просто чтобы поддержать тонус у себя и у слушателей. Мы не взыскуем монетизации. Я понимаю прекрасно, что мне никто не заплатит за то, что я буду делать в течение ближайшего месяца, но, тем не менее, мы собираемся раз в три дня выкладывать новые песни. Потому что мне это нужно, это заложено в природе артиста. Хочется доказывать, что мы живы, что мы вернемся, что мы по-прежнему в форме.

— Ты веришь, что в карантине люди напишут гениальные песни, романы, стихи?

— Нет, если автор не Пушкин. После — да. После того, как отпустит, когда выйдем из изоляции. Должно пройти время, надо отойти от событий на какое-то расстояние, чтобы осмыслить их по-настоящему глубоко. Почитай статью Маяковского «Как делать стихи». Он писал, что пока ты внутри ситуации, ты не напишешь о ней хорошо — так, чтобы это заставило читателя хохотать или рыдать. Нужно остыть, осмыслить. И тогда сможешь это выразить так, чтобы было интересно аудитории. А пока это интересно исключительно нам — как мы переживаем свое заключение. Но это не значит, что не надо пытаться. Надо.

Ян ШЕНКМАН, «Новая»

Как пандемия превращается в паранойю

П

Ч

еткая картина мира сегодня отсутствует не только в телевизоре. Но именно он, телевизор, проявляет этот пенящийся абсурд с особой силой. С нарастающим изумлением слежу за волнами рекламной кампании поправок к Конституции. Меньше чем за месяц поменялись мир, страна, люди. И только высшие силы продолжают отстаивать миражи. Задумчивых деятелей искусств сменили лучезарные волонтеры, пухлощекие дети, мужественный доктор Мясников. Лирику вытеснила

ПРИВЕТ ОТ ИУДЫ ГОЛУБЕВА ИГРЫ С ЯЩИКОМ

Слава Т ТАРОЩИНА

Петр САРУХАНОВ — «Новая»

ишу колонку, поглядывая в окно. Явление Иисуса Воробьева Патриаршим прудам не прошло бесследно — теперь у нас «на районе» стало больше полицейских. Ныряю в телевизор, а там снова означенный Иисус. Радость близких ассоциаций вдохновила приунывших спикеров. Наконец-то появился конкретный повод для важного дела, то есть для выявления врагов государства. Пока оттягивались на Воробьеве, подоспел новый нарушитель конвенции. Футболист Федор Смолов на частном самолете прилетел из Испании в Москву — на день рождения любимой девушки, внучки Ельцина Марии Юмашевой. От привычной риторики ненависти на душе стало легко и спокойно, будто вернулся вчерашний день. Вчера было все ясно: вот враги, а вот спасительная вертикаль власти. Сегодня не ясно ничего. Формула Герцена «варварская сбивчивость понятий» никогда еще не была столь актуальной. Телевизор, переживающий ренессанс (на фоне, кстати, внезапно ушедшего в тень YouTube), вещает тремя разными языками. Медики изъясняются обтекаемо, в стилистике мутирующего коронавируса. Власти трубят языком угроз, штрафов, наказаний. Телевизионные толмачи петляют зайцем от истерики к полной растерянности. Рассказы о лечении вируса по фотографии перемежаются триллерами о проникновении заразы через канализацию и вентиляцию. Ирада Зейналова в своей очень авторской программе сообщает число жертв от вируса в России — 40 тысяч человек (на экране за ее спиной значится 45 человек). Кирилл Клейменов упоенно, будто перед ним Иисус Воробьев в обнимку с Федором Смоловым, клеймит лимоны, имбирь и чеснок. Отдельная ветвь познания — инфицированные звезды. Лица ведущих озаряются светом при упоминании громких имен: Виктор Набутов попал в «Коммунарку», заболела дочка Ивана Охлобыстина, инфицирована Жанна Болотова, Надежду Бабкину ввели в искусственную кому. Выздоровевший Лещенко после 14 дней больницы пытается пролить свет истины на суть дела, объясняя Борисову: да у меня вроде не было вируса, как показывали тесты. Но уже в следующей за «Пусть говорят» программе «Время» из речи Льва Валерьяновича эту крамольную мысль вырезали. Картина мира должна быть четкой, как «День Победы» в исполнении певца.

социалка. Все эти замечательные люди повествуют о грядущем счастье, где непременно (в случае принятия поправок) будут индексированы премии и расцветет качественная медицина. Ролики выполнены с прямолинейностью советских передовиц. Помещенные в апокалиптический контекст сюжета нашего общего существования, они стремительно вырождаются в коллекцию популистских перлов. Когда-то эсер Яков Блюмкин, личность бурная и многогранная, посреди Гражданской войны задумал перевести первую конституцию на древнееврейский. Может, сейчас этим кому-нибудь стоит заняться? Всё лучше, чем множить видимости. С волнами поправок успешно конкурирует Дмитрий Песков. Пресссекретарь президента призвал россиян готовиться к мировому экономическому кризису. «Всегда готовы», — ответили благодарные россияне.

NovayaGazeta.Ru РЕДАКЦИЯ Дмитрий МУРАТОВ (главный редактор) Сергей КОЖЕУРОВ (директор) Редакционная коллегия и руководители направлений: Роман АНИН, Ольга БОБРОВА (зам главного редактора), Александра ДЖОРДЖЕВИЧ (отдел расследований), Руслан ДУБОВ (ответственный секретарь), Андрей ЗАЯКИН (Дата-отдел), Александр ЛЕБЕДЕВ (зам главного редактора), Андрей ЛИПСКИЙ (зам главного редактора), Лариса МАЛЮКОВА(обозреватель), Кирилл МАРТЫНОВ (зам главного редактора), Юлия МИНЕЕВА (редактор службы новостей), Константин ПОЛЕСКОВ (шеф-редактор WEB-редакции), Алексей ПОЛУХИН (зам главного редактора), Надежда ПРУСЕНКОВА (пресс-служба), Георгий РОЗИНСКИЙ (зам главного редактора), Юрий РОСТ (обозреватель), Петр САРУХАНОВ (главный художник), Сергей СОКОЛОВ (зам главного редактора), Ольга ТИМОФЕЕВА (редактор отдела культуры), Виталий ЯРОШЕВСКИЙ (зам главного редактора)

Обозреватели и специальные корреспонденты: Илья АЗАР, Юрий БАТУРИН, Борис БРОНШТЕЙН, Дмитрий БЫКОВ, Борис ВИШНЕВСКИЙ, Александр ГЕНИС, Ирина ГОРДИЕНКО, Павел ГУТИОНТОВ, Елена ДЬЯКОВА, Вячеслав ИЗМАЙЛОВ, Павел КАНЫГИН, Денис КОРОТКОВ, Елена КОСТЮЧЕНКО, Алиса КУСТИКОВА, Юлия ЛАТЫНИНА, Елена МИЛАШИНА, Владимир МОЗГОВОЙ, Галина МУРСАЛИЕВА, Ирек МУРТАЗИН, Леонид НИКИТИНСКИЙ, Ирина ПЕТРОВСКАЯ, Алексей ПОЛИКОВСКИЙ, Вячеслав ПОЛОВИНКО, Юлия ПОЛУХИНА, Елена РАЧЕВА, Ким СМИРНОВ, Алексей ТАРАСОВ, Слава ТАРОЩИНА, Марина ТОКАРЕВА, Ирина ТУМАКОВА, Павел ФЕЛЬГЕНГАУЭР, Арнольд ХАЧАТУРОВ, Вера ЧЕЛИЩЕВА, Наталья ЧЕРНОВА, Ян ШЕНКМАН, Роман ШЛЕЙНОВ Отдел мультимедиа «Новая студия»: Анна АРТЕМЬЕВА, Влад ДОКШИН, Виктория ОДИССОНОВА

«Новая газета» зарегистрирована в Федеральной службе по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия. Свидетельство ПИ № ФС 77-24833 от 04 июля 2006 г. Учредитель и издатель: ЗАО «Издательский дом «Новая газета». Редакция: АНО «Редакционно-издательский дом «Новая газета». Адрес: Потаповский пер., д. 3, Москва, 101000.

Таинственная связь между открытием салонов и порушенным маникюром звезды Первого канала осталась не до конца проясненной. А в это самое время Иисус вернулся из изгнания на историческую родину. Ургант, у которого наблюдается большой кризис жанра, незамедлительно пошутил: Иисуса Воробьева арестовали по звонку Иуды Голубева. Шутка так себе, на троечку, но направление мысли верное. На следующий день каналы облетел выразительный сюжет. Некий пенсионер у подъезда своего дома кормил голубей. Соседка незамедлительно вызвала полицию. Пенсионер пытался понять, почему собачек выгуливать можно, а птичек кормить нельзя. Полицейские хранили молчание. Они не уполномочены ориентироваться в сложностях бытия. Зато они знают, что делать, если Иисус снова вернется на Патриаршие.

www.novayagazeta.ru

Редакторы номера: Р. Дубов, С. Кожеуров, А. Полухин

Наш адрес в интернете:

В

телевизоре все чаще рядом с пандемией упоминается паранойя. Власть делает максимум возможного, чтобы это слово мелькало еще чаще. Правительство намерено ограничить продажи масок, перчаток, марли, сообщает телевизор. Как, интересно, можно ограничить то, чего нет? Во время позорной Крымской войны, когда окончательно воцарилась политика изоляционизма, блеск николаевской власти пытался скрыть поголовную чиновничью коррупцию, основанную на откатах. Главной валютой тогда была корпия — лучший перевязочный материал. Как бы марлю под приглядом правительства не ожидала подобная участь. А что за прелесть внезапное открытие салонов красоты и массажных кабинетов! Ведущая Стриженова долго демонстрировала свои ручки перед камерой: на одной был яркий шеллак, а на другой его уже не было.

Собственные корреспонденты: Надежда АНДРЕЕВА (Саратов), Татьяна БРИЦКАЯ(Мурманск), Мария ЕПИФАНОВА (страны Балтии и Северной Европы), Иван ЖИЛИН (Урал), Сергей ЗОЛОВКИН (Гамбург), Александр МИНЕЕВ (Брюссель), Ольга МУСАФИРОВА (Киев), Александр ПАНОВ (Вашингтон), Нина ПЕТЛЯНОВА(Санкт-Петербург), Юрий САФРОНОВ (Париж), Ирина ХАЛИП (Минск), Группа выпуска: Анна ЖАВОРОНКОВА, Алексей КОМАРОВ, Татьяна ПЛОТНИКОВА (бильд-редакторы), Диана ГРИГОРЬЕВА, Оксана МИСИРОВА, Надежда ХРАПОВА, Вероника ЦОЦКО (технические редакторы) WEB-редакция: Екатерина БАТАЛОВА, Антон ВШИВЦЕВ, Мария ЕФИМОВА, Юлия МИНЕЕВА (заместитель шеф-редактора), Роман КОРОЛЕВ, Глеб ЛИМАНСКИЙ, Александра НОВИКОВА, Анастасия ТОРОП

дирекция Алексей ПОЛУХИН (генеральный директор ЗАО «ИД «Новая газета»), Владимир ГРИБКОВ (заместитель генерального директора), Владимир ВАНЯЙКИН (управление делами), Ирина ДРАНКОВА, Елена СЕДОВА (бухгалтерия), Наталия ЗЫКОВА (персонал), Анжелика ПОЛЯКОВА (реклама), Ярослав КОЖЕУРОВ, Галина КАРАЛАШ, Екатерина СЕДОВА (юридическая служба), Валерий ШИРЯЕВ (заместитель директора) Пресс-служба: Надежда ПРУСЕНКОВА

© ЗАО «ИД «Новая газета», АНО «РИД «Новая газета», 2020 г. Любое использование материалов, в том числе путем перепечатки, допускается только по согласованию с редакцией. Ответственность за содержание рекламных материалов несет рекламодатель. Рукописи и письма, направленные в Редакцию, не рецензируются и не возвращаются. Направление письма в Редакцию является согласием на обработку (в том числе публикацию в газете) персональных данных автора письма, содержащихся в этом письме, если в письме не указано иное

АДРЕС РЕДАКЦИИ: Потаповский пер., д. 3, Москва, 101000. Пресс-служба: 8 495 926-20-01 Отдел рекламы: 8 495 621-57-76, 8 495 623-17-66, reklama@novayagazeta.ru Отдел распространения: 8 495 648-35-02, 8 495 623-54-75 Факс: 8 495 623-68-88. Электронная почта: 2020@novayagazeta.ru Подписка на электронную версию газеты: rinat.novgaz@gmail.com Подписные индексы: 32120, П1721, 99202 (для физических лиц без льгот) 34329, П1856, 10840 (для физических лиц с льготами) 40923, П1857, 99436 (для предприятий и организаций) Газета печатается вo Владивостоке, Екатеринбурге, Москве, Рязани, Санкт-Петербурге Зарубежные выпуски: Германия, Казахстан

Общий тираж — 94 681 экз.

Novayagazeta.Ru — 35 300 000 просмотров за март. Материалы, отмеченные знаком ® , печатаются на правах рекламы. Срок подписания в печать по графику: 19.30, 07.04.2020 г. Номер подписан: 19.30, 07.04.2020 г. Отпечатано в ЗАО «Прайм Принт Москва». Адрес: 141700, МО, г. Долгопрудный, Лихачевский проезд, д.5В. Заказ № 884. Тираж — 10 850 экз. Общий тираж — суммарный тираж московских и региональных выпусков за неделю. Цена свободная.