«Новая газета» №43 (среда) от 22.04.2020

ПЕРВЫЙ МЕДИЦИНСКИЙ ФРОНТ понедельник

среда

пятница

Публикуем монологи медиков с передовой войны против коронавируса страницы 9 — 18 № 43 (3053) 22.04.2020 г.

ОБЪЕКТЫ ЗАРЯЖЕНИЯ В Сколкове готовятся испытывать «святую воду», спасающую от коронавируса. Идею предложил ученый, «воскрешавший рыб», а деньги согласен выделить Аркадий Дворкович

Петр САРУХАНОВ — «Новая»

страницы 4 — 5

2

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

темы недели

«О КОНСТИТУЦИОННЫЙ СУД ВЫТЕРЛИ НОГИ» М

Мосгорсуд повторно решил, что позиция КС ему не указ, и оставил Константина Котова в заключении

«

Виктория ОДИССОНОВА — «Новая»

осгорсуд за три дня рассмотрел апелляционную жалобу Константина Котова на приговор Тверского суда Москвы. В начале сентября прошлого года 34-летнего Котова приговорили к четырем годам колонии общего режима. Он стал вторым осужденным по статье 212.1 УК РФ, известной как «дадинская». Дело Котова было расследовано в максимально сжатые сроки: 13 августа 2019 года ему предъявили обвинение, а 15го числа СК объявил об окончании следственных действий. Меньше чем за месяц дело передали в суд и за два дня вынесли приговор. В октябре Мосгорсуд оставил решение в силе и подтвердил законность приговора. Котов вину не признал.

27 января 2020 года Конституционный суд РФ повторил свою позицию, ранее изложенную в постановлении по делу Ильдара Дадина, подчеркнув, что «лишение свободы может наступать только в случае доказанности причинения реального вреда». После этого 14 адвокатов Котова обратились во второй Кассационный суд для пересмотра дела. Позиция защиты была неизменна с начала уголовного преследования их доверителя: «оправдать, полностью невиновен». Кассационный суд 2 марта частично прислушался к доводам КС РФ и адвокатов. Но судьи не решились полностью отменить приговор. Они отправили дело на пересмотр в Мосгорсуд. Судебная коллегия Второго кассационного суда определила, что всю работу над ошибками должны выполнить их коллеги из Мосгорсуда. Одновременно с этим меру пресечения Котову оставили без изменения — заключение в СИЗО. Дело снова оказалось в апелляционной инстанции, получилось, что приговор снова не вступил в законную силу, а значит, держать человека в местах лишения свободы было нельзя. Спустя месяц Котова этапировали в Москву из ИК-2 г. Покрова Владимирской области. Его поместили в СИЗО-7, куда из-за режима повышенной готовности доставляют всех новоприбывших арестантов. Защита просила отложить слушания до окончания карантина, подчеркивая

«МОЙ ДОЛГ ЧЕЛОВЕКА И ГРАЖДАНИНА — ЗАЩИЩАТЬ НЕВИНОВНЫХ. Я ОТ НЕГО НЕ ОТКАЗЫВАЮСЬ», — ЗАЯВИЛ КОТОВ В СВОЕМ ТРЕТЬЕМ ПОСЛЕДНЕМ СЛОВЕ

невозможность судебного разбирательства по существу из-за «необходимости допросить более 20 свидетелей, части из которых более 60 лет, рисковать их здоровьем в условиях пандемии коронавируса преступно». Однако Мосгорсуд проигнорировал доводы адвокатов и отложил заседание на пару дней, чтобы предоставить им время для вызова свидетелей. 16 апреля

СТАНЬ СОУЧАСТНИКОМ

суд просмотрел видео задержания Котова на акции в поддержку Азата Мифтахова у главного здания МГУ и у станции метро «Китай-город». Затем допросили троих полицейских, которые задерживали Котова у здания МГУ. Они подтвердили суду, что активист в тот день «людям и машинам не мешал, предметов, представляющих опасность, в руках не держал», а задержали его,

потому что он участвовал в несогласованной акции и выкрикивал «Позор, позор!», что является нарушением закона. Как и ожидалось, большинство свидетелей защиты не смогли приехать на заседание, адвокаты снова просили отложить процесс. Однако судья ходатайство отклонила, пояснив, что защите была предоставлена «возможность обеспечить их явку». Как рассказала «Новой» адвокат Эйсмонт, для защиты стало главной неожиданностью этого процесса, когда прокуратура приобщила копии решений столичных судов об «ущербе» от летних акций протеста в Москве. «Мало того, что это были не заверенные копии исков, часть которых, судя по представленным копиям, не вступила еще в законную силу, а один вообще был отклонен. Но это иски к лицам, которые никакого отношения к Котову не имеют. Он не может даже оспорить их, поскольку они его не касаются. Суд приобщает эти недопустимые по форме и не относимые к нашему делу по сути доказательства, а нам остается только переглядываться и нервно смеяться», — пояснила Эйсмонт. В ходе прений сторон 20 апреля защита потребовала приговор отменить, дело Котова прекратить по реабилитирующим основаниям и осужденного немедленно освободить. Сам активист в последнем слове сказал: «Мой долг человека и гражданина — защищать невиновных. Я от него не отказываюсь. Это мое третье последнее слово. Я готов произносить его дальше и дальше. Столько, сколько будет нужно для моего оправдания». Спустя полчаса из совещательной комнаты вышла судья и отменила приговор Тверского суда только в части наказания — срок заключения уменьшили до одного года и шести месяцев в колонии общего режима. В остальном все оставили в силе. Константин Котов останется в заключении. «Во второй раз Мосгорсуд фактически вытер ноги о решение Конституционного суда и сказал, что правовая позиция КС ему не указ. Константина Котова оставили виновным и оставили решение суда в силе — это противоречит определению КС как в отношении Дадина, так и в отношении самого Котова», — прокомментировала итоговое решение апелляционной инстанции адвокат Мария Эйсмонт. Она заверила, что защита не успокоится и обязательно обжалует это решение.

Андрей КАРЕВ, «Новая»

www.novayagazeta.ru/donate

Илья НОВИКОВ, адвокат, — соучастник «Новой газеты»: — Пока в России сажают и сидят, «Новая газета» должна продолжать выходить, и обязательно должна выходить на бумаге. В тюрьме у людей нет интернета, есть только убивающий все живое телевизор — и есть возможность подписаться на бумажную прессу, сохраняя связь с реальным миром. Поддержите «Новую газету»!

КАК СТАТЬ СОУЧАСТНИКОМ Пожертвовать нам любую сумму можно на сайте novayagazeta.ru/donate, если у вас есть банковская карта. Выберите регулярность платежа (мы очень просим вас выбрать регулярный, пусть и меньшую сумму), введите ваше имя, адрес электронной почты, нажмите галочки внизу — и становитесь соучастником. Дальше вас попросят ввести данные вашей карты. Наберите в специальном окошке номер карты, ваше имя, срок действия и код с обратной стороны карты.

Это совершенно безопасно и не требует никакой дополнительной комиссии. Все ваши средства мы потратим на новые истории, расследования и репортажи для вас. Мы регулярно будем отчитываться о наших сборах и наших тратах. Если у вас нет возможности зайти на сайт и стать нашим соучастником, пожалуйста, продолжайте поддерживать нас, покупая газету и оформляя подписку на газету на почте. Станьте нашими соучастниками.

По всем вопросам обращайтесь: donate@novayagazeta.ru или по тел. 8 495 926-20-01 доб. 263

Если вам неудобно пользоваться банковскими услугами онлайн и вы хотите стать соучастником «Новой газеты», посетив отделение банка, то вот реквизиты: Наименование АНО «РИД «Новая газета» ИНН/КПП 7701194195 / 770101001 Р/с 4070 3810 7380 0000 2363 К/с 3010 1810 4000 0000 0225 БИК 044 525 225 Обязательно нужно указать назначение платежа: на уставную деятельность АНО «РИД «Новая газета»

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

Б

ольше 300 лет назад в сражении в устье Невы русский флот одержал первую в своей историю морскую победу, пленив два шведских военных корабля, в честь чего царь Петр I приказал выбить медаль с надписью «Небывалое бывает».

20 апреля «небывалое» случилось на американском нефтяном рынке, когда стоимость майского фьючерса на нефть сорта WTI стала отрицательной, упав до минус $37,63 за баррель с «поставкой» в мае. Слово «поставка» закавычено не просто так: расчет по фьючерсному контракту на нефть может произойти как чисто финансовым образом, так и путем поставки реальной нефти, которая по условиям торгов должна быть отгружена на нефтяной терминал общей вместимостью в 76 млн баррелей в городе Кушинг. Проблема в том, что в настоящий момент нефтехранилища терминала заполнены на 70%, а заполнение свыше 80% считается технически опасным уровнем. Таким образом, свободные мощности Кушинга составляют менее 8 млн баррелей, то есть чуть больше 1 млн тонн нефти. Хранение нефти является платной услугой, а в последнее время в связи с огромным избытком нефти на мировом рынке и сокращением свободных мощностей по хранению еще и изрядно подорожавшей. Потому реальная нефть никому в США сейчас не нужна, и продавцам нефти необходимо доплатить покупателям, что бы те эту нефть забрали и как-то компенсировали свои расходы на сильно подорожавшее хранение. Помимо этого, из майского в июньский контракт «перекладывается» один из мастодонтов рынка «бумажной» нефти — US Oil Fund, сыгравший исключительно серьезную роль в падении котировок нефти в 2008 году. Вопрос в том, что отрицательная цена майского контракта WTI потянет за

Американский сорт WTI обвалился до минус $40 за баррель: что это значит для России?

рынка США, тем самым показала, что не воюет со сланцевой нефтью и теперь ее конфликт исключительно с Россией. Но отрицательная стоимость американской нефти просто вопиет о необходимости вмешательства Белого дома. Больше того, она мотивирует независимых американских и канадских производителей в том или ином виде присоединиться к новой сделке по снижению добычи, если таковая будет предложена. С большой долей вероятности отрицательная стоимость американского

3

нефти. И опять же, в ближайшие дни станет ясно, верна или нет эта версия. Впрочем, ничто не мешает обе версии совместить: угрожая закрыть рынок США от импортной нефти, Трамп может усадить за стол переговоров обоих основных игроков. Ведь Саудовская Аравия в последнее время нарастила экспорт в США до примерно 600 000 б/д, а Россия — до полумиллиона. Вопрос в том, что и российская (по сути, заместившая выпавший импорт венесуэльской нефти), и саудовская нефть необходимы США чисто технологически.

НЕФТИ — ЗАКАЧАЕШЬСЯ собой и стоимость нефти Brent, а с ней уйдет вниз и цена нашего Urals. Впрочем, спотовые цены (то есть стоимость реальной, «физической» нефти) обоих сортов тоже ушли в отрицательную область и в момент написания этой статьи составляли примерно минус $3 за баррель, в то время как фьючерсы на них торговались по-прежнему в положительной зоне — дороже $20 за баррель. А теперь рассмотрим произошедшее в свете «теории заговора». В прошлых статьях мы писали, что после подписания сделки «ОПЕК++» Саудовская Аравия вместо того, чтобы прекратить ценовую войну, только увеличила скидки на основных рынках сбыта российской нефти — то есть даже сыграла на обострение. И проблема в том, что Трамп в этой ситуации был одноразовым оружием: Саудовская Аравия, обнулив скидки для

барреля убедит техасского регулятора, Железнодорожную комиссию Техаса, контролирующую 40% нефтедобычи США, согласиться на сокращение добычи. Так что у Трампа появляется обоснованный повод вмешаться, причем без риска получить обвинения в пособничестве России. Привлекательность этой версии состоит в том, что ее можно будет проверить буквально в ближайшие дни. Маркером послужит вмешательство Трампа в ситуацию на рынке нефти, причем не на уровне твитов или одностороннего введения пошлин на импорт нефти, а реальными действиями, направленными на новое сокращение мировой нефтедобычи (или на его отсутствие). Другой версией может быть именно принуждение Трампа к реальным действиям по защите американского рынка

Вы спросите: отчего же при отрицательных ценах на наш экспорт российский рубль не летит в бездну? А вот тут все просто: впереди голосование по поправкам в Конституцию, и до него нельзя расстраивать население крахом национальной валюты и скачком цен в магазинах; в финансовом резерве федерального правительства накоплено 15 триллионов рублей; уже проведена девальвация нашей валюты с 63 до 75 рублей за доллар; есть полное понимание того, что текущая ситуация временная, летом эпидемия закончится, спрос на нефть пойдет вверх, а с ним и цена.

Максим АВЕРБУХ — специально для «Новой»

НЕ ИМЕЛИ ПРАВА ЗАБОЛЕТЬ Власти обвинили медиков во вспышке COVID-19 в больнице Екатеринбурга. Но были ли защищены врачи? екатеринбургской Центральной городской клинической больнице № 1 — вспышка коронавируса с 91заболевшим. Среди больных 75 пациентов и 16 сотрудников больницы. Правительство Свердловской области и Роспотребнадзор уже назвали виновных — по словам чиновников, это сами медики.

— Сейчас проводится расследование этой ситуации, но уже установлено, что основной причиной послужило поведение среднего медицинского персонала, который нарушал санитарно-эпидемиологические требования, — заявил на брифинге главный санитарный врач региона Дмитрий Козловских. Стоящий рядом с ним вице-губернатор Павел Креков заверил, что «все виновные будут наказаны». Сделать виновными медсестер — удобно. Однако как они могли заразиться? К степени их защищенности от коронавируса есть большие вопросы. Чисто медицинский аспект: в оперативном штабе Свердловской области «Новой газете» заявили, что у сотрудников больницы не было противочумных костюмов. «Такими средствами индивидуальной защиты обеспечиваются только врачи, работающие в инфекционных отделениях и очагах инфекции. В городской больнице № 1 Екатеринбурга случаи заражения произошли в хирургии и терапевтическом отделениях», — сообщили в штабе. На вопрос о том, какими средствами защиты были обеспечены медработники ЦГКБ, ответа не последовало. Однако стандартным набором поделились врачи другого медучреждения — также не профильного: из средств защиты у них маски, перчатки, очки, хирургические халаты, бахилы и чепчик. «Это уже намного лучше, чем в начале месяца, когда было две маски на смену. Но это еще не гарантия того, что ты не заразишься. Гарантированно спасают только противочумные костюмы», — говорят медики.

В

В прошлый четверг, 16 апреля, министр здравоохранения Свердловской области Андрей Цветков, рассказывая о работе больниц города в период пандемии, сообщил: «В больнице №1 один из медработников, который не выходил на работу, находится под наблюдением, так как является контактным по подъезду». В понедельник губернатор объявил противоположное: «Источником распространения коронавируса в больнице, по предварительным данным, стал врач, который в свою очередь заразился от соседки, живущей с ним в одном доме». По данным Ura.ru, последний раз он заступил на смену 11 апреля. А 13-го

«

СДЕЛАТЬ ВИНОВНЫМИ МЕДСЕСТЕР — УДОБНО. НО К СТЕПЕНИ ИХ ЗАЩИЩЕННОСТИ ОТ КОРОНАВИРУСА ЕСТЬ БОЛЬШИЕ ВОПРОСЫ

числа стало известно, что его тест на коронавирус — положительный. Тесты готовятся от 1 до 3 дней. 15 апреля из ЦГКБ № 1 увезли сестру-хозяйку реанимационного отделения: 16 числа стало известно, что у нее также положительный тест на коронавирус. Почему, если уже 13 апреля было известно, что в больнице есть контактный сотрудник, а к 16 апреля заболев-

ших было двое, до 18 числа медучреждение работало в штатном режиме (можно было даже посещать пациентов), и лишь в субботу ушло на карантин? Министр Цветков на брифинге заявил, что, по его мнению, расценивать врача как источник заражения «довольно трудно». «Врач не был инфицирован на момент, когда прекратил работу, потому что он был выявлен как контактный по месту жительства. После обследования стало понятно, что он инфицирован. Он не выходил с момента, как было установлено, что он контактный», — сказал министр. Смысл этой фразы трудно понять. Более-менее ясно, что с наибольшей вероятностью врач заразился дома. И вот тут главное: после обвинительных речей в адрес медиков вице-губернатор Павел Креков заявил: «Уже сегодня принято решение, что максимальное количество медицинского персонала, которое работает в инфекционных стационарах, нами будет расселено в гостиницы, чтобы минимизировать контакты. Риски и для семей, и для самих докторов повышенные. И многие доктора к нам с этими просьбами обращаются. Мы организуем по всем стационарам, где есть инфекционные койки, расселение в нормальные гостиницы, питание, доставку специализированным автомобильным транспортом». После этого стало известно, что врачей больницы № 1 разместят в гостинице «Московская горка». С обнаружения заболевания у первого сотрудника больницы до принятия решения о массовой обсервации прошла неделя — это тоже вина врачей? Иван ЖИЛИН, «Новая» Монологи российских врачей, борющихся с коронавирусом, читайте в спецпроекте «Новой» «Первый медицинский фронт» на стр. 9-18

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

главная тема

Умная рыба Поясним, в чем разница между Сколково и «Сколково». В пригороде Москвы Сколково находятся Инновационный центр «Сколково» и университет «Сколтех». Если Сколтех — нормальный университет, то в инновационном центре «Сколково» работают сотни компаний, которые заняты самыми разными научными разработками, которые предполагается коммерциализировать. «Ученые из Сколково», которые заявили в разосланном ими пресс-релизе, что созданная ими жидкость «Магнарил» «обладает электрическим зарядом, достаточным для разрушения белковых оболочек различных органических структур», — это некие Дмитрий Балаболин и Андрей Печурин. Почему «некие»? Потому что никаких следов научной деятельности в сфере физики, химии или биологии за людьми с такими именами заметить не удалось: у Печурина в указанных сферах публикаций нет вовсе, а у Балаболина — тоже нет, если не считать, конечно, публикацией по биологии рассуждение о том, что хорошо бы научиться рыбу замораживать, чтобы она после размораживания была живой. Это не шутка. Балаболин с коллегами пишут: «Авторами поставлена цель полного восстановления функций рыбы после ее замораживания — то есть ее фактическое оживление». Для использования в пищу рыбы такая необходимость отсутствует, однако сохранение рыбой моторных и когнитивных функций будет свидетельствовать о сохранении качества употребляемых в пищу ее частей». Переводя на русский язык: чтобы рыба была вкусная, она должна быть умная, а чтобы мы знали, что она умная, г-н Балаболин должен ее воскресить перед едой. Поскольку процитированная нами публикация не загружена в научную электронную библиотеку elibrary, мы не можем сказать, воскресил г-н Балаболин рыбу или нет.

ВОДОКАНАЛЬЯ Ученый, который проповедовал воскрешение рыб, хочет денег на испытание «святой воды» от коронавируса. И, кажется, получит их от бывшего вице-премьера Аркадия Дворковича, ныне возглавляющего «Сколково» Наука давить клубнику Компания ООО «Магнарил Аква Лаб» была создана, согласно ЕГРЮЛ, 31 марта 2020 года. Новость о том, что ею разработан революционный дезинфектант, появилась на следующий же день. Печурин и Балаболин и до этого пытались инновировать в Сколково. Их компанией ООО «Акустическая заморозка» была с пафосом обещана «революция в пищевой промышленности» за счет того, что они якобы научились замораживать продукты без потери качества. «Акустическая заморозка» производила устройства (грубо говоря, «пищалки» — акустические генераторы), которые вставлялись в морозильные камеры и якобы уменьшали размер кристаллов льда в замороженной пище до таких размеров, что они переставали повреждать клеточные стенки.

На сайте «Акустической заморозки» нет никаких более подробных данных о технике акустической заморозки. Но они есть в статье Балаболина и др. в журнале «Холодильная техника и технологии» про то, как морозить клубнику, чтобы ее потом сушить. Авторы статьи утверждают, что действовали на ягоды «микровибрациями в воздушной среде». Но дальше заявляют о генераторе электромагнитных (!) полей с частотами от 10 МГц до 5 МГц. Так акустическая у них заморозка или электромагнитная? На наш уточняющий запрос нам было отвечено отказом. Положим, что Балаболин и соавторы в тексте спутали передатчик радиосигнала с акустическим динамиком, работающим в ультразвуковой области, но в эксперименте сделали правильно. Мощность своего генератора они указывают в ваттах на метр кубический, а не в ваттах. Хорошо, положим, что авторы коряво выразились, имея в виду, что у устройств разного объема была разная мощность. Далее авторы давили клубнику, замороженную обычным способом, и замороженную с ультразвуковой кричалкой. Цифры, приводимые ими, Балаболин с коллегами интерпретируют как указание на то, что замороженная с кричалкой клубника на 10% меньше давится после восстановления. Однако если внимательно поглядеть на результаты, видно, что они совпадают с точностью до погрешности. Однако вернемся к жидкости «Магнарил». В пресс-релизе фирмы «Магнарил Аква Лаб» читаем, что она получена путем «магнитной обработки» обычной водопроводной воды. Дополнительно к этому в первоапрельских публикациях и упомянутом письме Дворковича утверждается, что вода подвергается обработкой «холодной плазмой».

Новая физика в банке с водой Какие же новые физические свойства возникают, по заявлению Балаболина и Печурина, в результате обработки воды холодной плазмой?

Интерфакс

1

апреля появилась новость о том, что «ученые из Сколково» придумали дезинфицирующую жидкость, убивающую коронавирус, но совершенно безвредную для человека, в отличие от спирта. Разъяснения в СМИ механизма «обеззараживания» по своей стилистике напоминают описание машины, отвечающей на все вопросы из «Сказки о Тройке» братьев Стругацких: «Высочайшие достижения нейтронной мегалоплазмы! — провозгласил он. — Ротор поля наподобие дивергенции градуирует себя вдоль спина и там, внутре, обращает материю вопроса в спиритуальные электрические вихри, из коих и возникает синекдоха отвечания». Вот и у меня не возникло никаких других версий происшедшего, кроме как все свести к первоапрельской шутке. Поэтому было вдвойне смешно прочитать на другой день о том, что это не розыгрыш. Другие ученые из «Сколково», а именно ректор Сколтеха академик РАН Александр Кулешов заявил: «Я и мои коллеги по экспертной комиссии внимательно прочитали заявку. Условно говоря, это просто хлорка, которую облучали холодной плазмой. Можно было бы вместо этого обрабатывать ее акустическими волнами, устроить танцы шаманов с бубнами, результаты были бы одинаковыми. Мы все знаем, что простая хлорка имеет обеззараживающий эффект, и ничего нового в этом нет». И втройне смешно было, когда я увидел письмо бывшего вице-премьера, председателя «Сколково» Аркадия Дворковича, который энергично настаивал на проведении испытаний «святой воды» в том самом новосибирском «Векторе» — ведущей лаборатории в России, работающей с новым коронавирусом SARS-CoV-2. Зачем Дворкович хочет отвлечь время ученых на изучение «танцев с бубнами»?

twitter.com/acousticextra

4

Печурин

Поясним, что под холодной плазмой в физике в данном контексте следует понимать слабо ионизованный газ при атмосферном давлении. Его получают, пропуская поток газа через электрический разряд. При этом возникает какое-то количество электронов и ионов. Образуются в незначительных концентрациях и перекись водорода, озон, оксиды азота и другие вещества, а также свободные радикалы — короткоживущие высокоактивные частицы. Что-то подобное мы можем наблюдать во время грозы. Балаболин и Печурин заявляют: «Жидкость «Магнарил» обладает электрическим зарядом». Каждому, кто помнит даже не вузовский курс, а школьные опыты с наэлектризованным шариком и лейденской банкой, понятно, что это утверждение не может соответствовать действительности. Даже если каким-то чудом Балаболин наэлектризовал жидкость, статический электрический заряд невозможно будет сохранить сколь-нибудь долго в условиях, когда емкость находится в атмосфере, к ней прикасаются люди и т.п. Далее они пишут: «В растворе действует эффект шагового напряжения». Опять же, как только вы убрали источник электрического поля — нет никакого шагового напряжения. С тем же успехом можно бояться быть пораженным «шаговым напряжением» на месте, где полгода назад упала опора ЛЭП. Опасность «шагового напряжения» будет сохраняться, лишь пока линию не обесточили. Говоря о необходимости магнитной обработки, авторы ссылаются на «эффект Эстингаузена». В физике нет такого эффекта. Есть эффект Эттингсгаузена, суть которого в том, что когда по проводнику, находящемуся во внешнем магнитном поле, идет ток в направлении, перпендикулярном полю, то один край проводника

Балаболин

будет нагреваться, а другой охлаждаться. Выключили ток, убрали магнитное поле — эффекта нет. Объясняя, почему «Магнарил» безвреден при «приеме внутрь», но смертелен для вирусов, магнарильцы заявляют: «Магнарил» действует исключительно против объектов крайне малого размера — вирусы, бактерии, и безопасен для человека и животных. Эффект разрушения обеспечивается малым электрическим зарядом и исчезающей химической активность после восстановления» (орфография авторская). Однако в физике неизвестны экспериментальные примеры и отсутствует теоретическое обоснование того, чтобы меньшее электрическое поле разрушало какое-либо связанное состояние, а большее — нет. Смешнее всего тут как раз упоминание «шагового напряжения». Чем больше характерный размер шага, тем сильнее оно действует: классический пример — как шаговое напряжение, возникшее изза нарушения изоляции электрической линии, убивало лошадей, а людям доставался только несильный удар током.

Дворкович лоббирует колдовство? За две недели до регистрации ООО «Магнарил Аква Лаб», согласно письму за подписью Аркадия Дворковича, «экспертная коллегия Сколково одобрила проект — «аппарат по производству дезинфицирующей и антибактериальной жидкости Magnaril из водопроводной воды путем обработки холодной плазмой и магнитной обработки. <…> Фонд Сколково готов обеспечить грантовое финансирование испытаний». Это письмо с недвусмысленной формулировкой «прошу оказать содействие в проведении испытания» сильно удивило, и мы направили запросы г-ну Дворковичу и г-ну Балаболину.

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

скими генераторами, но в статье речь идет об электромагнитных излучателях. Какой вид излучения (электромагнитное или акустическое), на каких частотах, с какой мощностью используется в устройстве ABAT-20/1-AEF? Какие виды излучения (электромагнитное или акустическое) используются в других ваших установках?

3. Опубликованы ли результаты микроскопического сравнения структуры замороженных образцов в реферируемых научных журналах, и если да, то могли бы вы прислать ссылки?

4. Если обработка происходит акустическими сигналами, то как осуществляется защита внешней среды и операторов установок от ультразвукового излучения?»

«Никаких подробностей никому сообщено не будет»

Запрос, отправленный в ООО «Магнарил Аква Лаб» «1. Каков был состав экспертной коллегии Фонда Сколково, одобрившей ваш проект?

2. Можете ли вы представить нам полный текст решения коллегии?

3. В каких рецензируемых журналах опубликованы результаты проверки жидкости «Магнарил» на предмет ее 3.1. антимикробной активности; 3.2. безопасности для многоклеточных организмов?

4. Вы утверждаете, что «Магнарил» разрушает белковые структуры органических структур. Каким образом это разрушительное действие оказывается безвредным для многоклеточных?

5. Каково время жизни каждого из упомянутых вами «получаемых крайне химически активных» соединений?

6. В каких публикациях в реферируемых журналах обсуждается объект, который вы называете «ионами натрия в атомарном и слабо связанном состоянии»? Что физически представляет из себя объект, которому вы дали такое название?

7. Поскольку вы пишете, что «Магнарил» обладает электрическим зарядом, за какое время при стандартных условиях хранения происходит разряжение емкости с «Магнарилом»?

8. Вы пишете, что в «Магнариле» имеет место «шаговое напряжение». Прошу вас сообщить параметры шагового напряжения: разность потенциалов, величину тока короткого замыкания, удельное сопротивление среды, время, проходящее до полного разряжения источника шагового напряжения.

9. Могли бы вы оценить порядок величины «шагового напряжения», действующего в вашем случае: 9.1. на вирус; 9.2. на человека.

10. Вы пишете, что в установке «меняется направление и скорость диффузии электронов». Прошу сообщить концентрацию электронов, с которой вы работали. Прошу также сообщить, как проводились и какие результаты дали измерения «направления и скорости диффузии электронов».

11. О каких «реакторах» идет речь в 4-м абзаце письма?»

В связи с «акустическим замораживанием» мы также задали вопросы: «1. Удалось ли вам воскресить хотя бы одну замороженную рыбу, как вы это предлагали в статье?

2. В пресс-релизах, посвященных акустической заморозке, вы сообщаете, что обработка замораживаемых образцов осуществляется акустиче-

«

Приведем ответ г-на Балаболина с сохранением орфографии оригинала. «Отвечу кратко по обеим технологиям. По Акустической Заморозке. Сравнительная гистология образцов замороженных органов и исследованных в НИИ Трасплантологии им Шумакова. В конце письма список показателей. Это наша совместная разработка с академиком Готье. Вот по бактериям результаты в журнале Молочная Промышленность (приложена статья «Выживаемость микрофлоры заквасок при акустической заморозке». — Ред.) На сегодя оборудование Акустической Заморозки уже экспортировано в 18 стран мира от Новой Зеландии до Южной Кореи и Исландии. Оборудование сертифицировано в 2018 году в ЕС и проверено крупнейшими продовольственными фирмами HIPP, DANONE, BONDULLE, NORD FROST, NORTENJOS, PESCANOVA и многими русскими предприятиями. Трансплантологов наше качество устраивает. Про мясников и рыбаков уже и говорить нечего. МАГНАРИЛ это наша старая разработка для пищевой промышленности. Многие составляющие являются общеизвестными. В РФ одни из них а в Европе другие. Мы создали работающее устройство которое испытываем уже 11 месяцев как средство дезинфекции для пищевой промышленности. Именно в этом качестве МАГНАРИЛ и одобрен экспертным советом Сколково. Как технология. По составу МАГНАРИЛ уже завершены все тесты в сертифицированной лаборатории Евросоюза и в течение 30–40 дней состав будет допущен на рынок ЕС в качестве средства дезинфекции. В нашей собственной лаборатории мы завершили все антимикробные тесты еще в мае-июле 2019 года. В технических описаниях только в заявке Сколково отражены и то частично принципы работы. И до подачи патентной заявки никаких подробностей никому сообщено не будет. А после получения патента так же никакие детали технологии и принципов работы раскрыты тоже не будут. Во всем нашем оборудовании установлена техническая защита, препятствующая реверс инжинирингу,

ИЗОБРЕТАТЕЛЬ «СВЯТОЙ ВОДЫ» СЧИТАЕТ, ЧТО «ЛЮДИ И ЖИВОТНЫЕ ТЕХНИЧЕСКИ СПОСОБНЫ К БЕСКОНТАКТНОЙ РАДИОСВЯЗИ, ПОСКОЛЬКУ ИХ МОЗГ ИЛИ УПРАВЛЯЕМЫЕ МОЗГОМ ДРУГИЕ ВИДЫ КЛЕТОК СПОСОБНЫ К ИЗЛУЧЕНИЮ ЭЛЕКТРОМАГНИТНЫХ ВОЛН»

5

Ваше письмо больше напоминает попытки китайских покупателей нашего оборудования разнюхать технологические секреты. Ни в какие рецензируемые журналы мы ничего не пишем и не собираемся. Это частные технологии и частный бизнес. Хотите берите — хотите не берите. Информация по результатам еще следующая. Рыбу не воскрешали. Никому не нужны воскрешенные рыбы. Рыбу заморозили на 1 см вглубь и после разморозки мышечные ткани работали. Для еды этого достаточно. Для трансплантологов тоже. И не надо пытаться разнюхать что там за такой ультразвук. Нормальные сигналы там. Полностью все безопасно о чем прямо на сайте имеется сертификат Евросоюза. Оборудование полностью соответствует всем директивам ЕС для сухопутного и морского применения». Итак, Балаболин не ответил ни на один из наших вопросов по существу — кроме воскрешения рыбы. Нам заявляют, что все это — «секрет» и что все хорошо. Даже наши очень простые намеки на ошибки в размерностях физических величин, на бессмысленные словосочетания вроде «атомарный ион натрия», на невозможность сколь-нибудь длительного существования заявленных Балаболиным и Печуриным свободных радикалов, на явный бред с «шаговым напряжением», путаницу между электромагнитными и звуковыми волнами — не считываются автором «Магнарила». Ну или он понимает, что все им написанное — это те самые «высочайшие достижения нейтронной мегалоплазмы» из «Сказки о Тройке». Чтобы у нашего читателя сложился совсем уже цельный образ научных трудов Дмитрия Балаболина, процитируем другое его творение: «Люди и животные технически способны к бесконтактной радиосвязи, поскольку технически их мозг или управляемые мозгом другие виды клеток способны к излучению и приему электромагнитных волн». Думаю, дальше уже все ясно. В ответ на наш запрос Аркадию Дворковичу мы получили следующее письмо от пресс-секретаря вице-президента фонда Сколково А. Барщевской: «…Экспертная коллегия СКОЛКОВО НЕ ПОДТВЕРЖДАЛА наличие антивирусного препарата «Магнарил» и не давала рекомендации о старте производства этого препарата. Научная составляющая проекта и его эффективность антивирусная/антибактериальная пока не подтверждена и нуждается в соответствующей экспертизе. Проведенная экспертиза «СКОЛКОВО» подтвердила не свойства препарата, а необходимость его дальнейшего исследования на наличие антивирусного эффекта для SARS-CoV-2 при дезинфекции поверхностей и предметов Письма, направленные Председателем Фонда СКОЛКОВО А.В. Дворковичем руководителям соответствующих ведомств, являются запросом на ускорение проверки его свойств <…>, а не поддержки препарата». Недоуение, которое возникает в связи с позицией председателя Сколково, только усиливается этим откликом прессслужбы. Если коллегия Сколково не одобряла «Магнарил», то почему в письме Дворковича в «Вектор» просматривается обратное? Если хоть кто-то в окружении Дворковича знает даже не университетскую, а школьную физику — почему во время эпидемии предлагается нагрузить серьезных ученых проверкой лабуды? Сама интонация письма Дворковича — с фразами вроде «ускорить получение государственного свидетельства о регистрации средства дезинфекции», на наш взгляд, в высшей степени далека от отвлеченной «необходимости дальнейшего исследования». Так не пишут отписки, так, как нам кажется, пишут письма, когда хотят надавить на экспертов и пробить проект во что бы то ни стало.

Андрей ЗАЯКИН, «Новая»

6

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

портрет явления

ПОБОЧНЫЙ АФФЕКТ Почему жители Владикавказа вышли на митинг к дому правительства В понедельник, 20 апреля, во Владикавказе прошел массовый митинг, собравший около полутора тысяч человек. Его участники выдвинули два основных требования к властям Северной Осетии: освобождение из-под стражи бывшего оперного певца, а ныне известного в республике гражданского активиста Вадима Чельдиева, задержанного несколькими днями ранее, и ответ на вопрос: как выжить во время карантина?

20 апреля. Несанкционированный митинг во Владикавказе

И

значально инициатива митинга принадлежала Вадиму Чельдиеву, который известен как неумолимый адепт возрождения СССР, а также своими эмоциональными стримами в инстаграме. Помимо этого, в чатах Чельдиева широко «обличаются» врачи, работающие в «грязных» зонах больниц, где лежат пациенты, зараженные коронавирусом. Медиков называют предателями, которые «ради денег обманывают народ». Решение о проведении митинга было принято около трех недель назад, когда в чате у Чельдиева несколько человек заявили о том, что они не верят в пандемию коронавируса и считают ее мировым заговором против «трудового народа». Сразу после этого Вадим Чельдиев записал аудиосообщение со словами: «Брательники, собираемся 20 апреля. *** (долой. — Ред.) правительство, *** (долой. — Ред.) «Стыр Ныхас» (общественная организация старейшин Северной Осетии. — Ред.). Все, *** (конец. — Ред.) им!» При этом стоит отметить, что сам Вадим Чельдиев проживает в СанктПетербурге и на митинг в родную республику приезжать не собирался. В Северной Осетии разговоры о «мировом заговоре» против народа и «фейковой пандемии» накладываются на реальную тяжелую экономическую ситуацию, с которой столкнулось население. Уже после первой недели самоизоляции значительное количество мелких предпринимателей в Алании оказались на грани разорения. При этом у жителей республики практически нет накоплений; и деньги, чтобы кормить свои семьи, им брать неоткуда. Скорее всего, именно этот фактор оказался решающим для того, чтобы в центре Владикавказа собралось такое большое количество людей. Их «лидер» Чельдиев не сумел поддержать митингующих даже виртуально. Несколько дней назад в Санкт-Петербурге его задержала полиция, обвинив в распространении заведомо ложной информации, способной привести к опасности жизни и здоровью граждан. Во время этапирования во Владикавказ певец, по словам полицейских, набросился на одного из них и дважды ударил его по лицу. Именно поэтому толпа, вышедшая на улицы во Владикавказе, первым делом требовала освобождения Чельдиева. Кроме того, раздавались призывы свергнуть правительство, открыть школы, прекратить режим самоизоляции. Во многом из-за этого с вышедшим к митингующим главой республики Вячеславом Битаровым разговора не получилось. Ему попросту не давали говорить. То же самое произошло и с другими осетинскими чиновниками, включая депутата Госдумы Артура

20 апреля. Несанкционированный митинг во Владикавказе

Таймазова, которые пытались убедить людей разойтись. В конце концов чиновники уговорили толпу сформировать инициативную группу для разговора с главой республики. Люди действительно пообщались с ним в его кабинете. По их словам, основными темами разговора было освобождение Вадима Чельдиева и экономическая помощь тем, кто оказался в трудном положении из-за режима самоизоляции. Правда, когда вышедшие рассказали

«

В ОСЕТИИ РАЗГОВОРЫ О «МИРОВОМ ЗАГОВОРЕ» ПРОТИВ НАРОДА И «ФЕЙКОВОЙ ПАНДЕМИИ» НАКЛАДЫВАЮТСЯ НА ПЛОХУЮ ЭКОНОМИКУ

об этом толпе, часть митингующих их освистала. Тем не менее накал страстей несколько спал, однако люди не спешили расходиться. Полиция изначально вела себя крайне корректно, и, несмотря на большое количество бойцов спецназа по периметру дома правительства, крупных стычек какое-то время удавалось избежать. К вечеру, однако, начались задержания, а в сторону полицейских полетели камни. К обеду вторника задержанными остава-

лись 69 человек (суды по ним начались уже после подписания номера в печать. — Ред.). Скорее всего, большинству из них грозит административный срок до 15 суток ареста. На следующий день после «антисамоизоляционного» митинга в столице Северной Осетии было довольно тихо. Активные участники вчерашней акции публично ничего не заявляли о продолжении протестов, разве что в Сети появилась петиция с еще одним требованием освобождения из-под стражи Вадима Чельдиева. Власти республики, понимая, что полностью проиграли информационную войну маргиналам из инстаграма (где, собственно, и сформировалось протестное движение), в понедельник вечером решили ответить асимметрично и запустили акцию в поддержку главы республики Вячеслава Битарова. Через подконтрольные администрации главы аккаунты в социальных сетях запустили распространение хештега #язаБитарова. К утру 21 апреля появилось около тысячи публикаций с таким хештегом, но это не очень помогло. Гораздо большее распространение в Сети получили видео «общения» Вячеслава Битарова с протестующими и матерные выкрики после того, как глава республики покинул площадь. Главная проблема митинговавших людей — у них нет четко сформулированных требований. Возможно, по причине отсутствия лидеров. Но даже когда Вадим Чельдиев еще был на свободе, оформить претензии не получалось — все они сводились к «возвращению СССР» и «мировому заговору про ко20 апреля. Несанкционированный митинг во Владикавказе

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

7

Скриншот с приложения «Яндекс.Навигатор»

Участники «онлайн-митинга» не стеснялись высказывать свои эмоции, оставляя новые сообщения в течение всего времени «протеста»

а в это время

«ХОТИМ ЕСТЬ, РАБОТЫ НЕТ!»

Вячеслав ЗЕМЕЛЬНЫЙ — специально для «Новой», Владикавказ Фото Ольги СМОЛЬСКОЙ, ТАСС

В России начались онлайн-митинги против бездействия государства в условиях экономического кризиса пидемия и режим самоизоляции значительно снизили протестную активность в городах России. Однако экономический кризис вносит свои поправки в настроения граждан: в понедельник по стране прошла волна «цифровых протестов». Вместо улиц для выражения своего недовольства жители начали использовать такие онлайн-площадки, как приложение «Яндекс. Навигатор». Жители требовали введения режима ЧС, который позволил бы требовать от государства возмещения вреда, связанного с потерей рабочих мест, и прямой помощи от государства. Первые протестные сообщения начали появляться в районе двух часов дня 20 апреля в Ростове-на-Дону. Накануне мэрия Ростова ужесточила правила на въезд и передвижение по городу: если раньше оформить пропуск мог работодатель, с понедельника горожан обязали получать их в одном из девяти пунктов выдачи, что привело к появлению живых очередей, а также к пробкам на въезде в город. По данным «Яндекса», уровень самоизоляции в Ростове-на-Дону 20 апреля составил 2,6 балла — на улицах находилось примерно в два раза меньше людей, чем обычно. Не имея возможности выходить из дома, жители начали протестовать в приложении «Яндекс.Навигатор» и «Яндекс. Карты», оставляя комментарии на карте рядом с правительством области, а также на площади напротив мэрии. Участники акции выступили с критикой местного и федерального правительства, а также потребовали ввести чрезвычайное положение. В комментариях митингующие жаловались, что во время пандемии столкнулись с значительным количеством финансовых проблем: многие из них лишились заработка, но от оплаты услуг ЖКХ, кредитов и ипотеки их не освободили. На карте «Яндекса» быстро появились комментарии: «Выплатите людям пособия!», «Покормите моих детей», «Хотим кушать! Работы нет!», «Или ЧС, или платите кредиты и коммуналку сами!». Пользователи оставляли их с помощью функции «Разговорчики» внутри приложения — обычно с ее помощью участники движения сообщают о ДТП или оставляют комментарий об объекте на карте. Сегодня через нее жители пытались отменить пропускной режим. Власти региона отреагировали на онлайн-митинг к вечеру. После акции

Э

Скриншот с приложения «Яндекс.Навигатор»

ронавирус, который поддерживает руководство Северной Осетии». С другой стороны, несмотря на всю абсурдность подобных заявлений, к митингующим присоединились и те, кто действительно пострадал от самоизоляции — владельцы мелких магазинчиков; строители, ремонтирующие квартиры; держатели небольших кафе и закусочных. Все они оказались в сложной ситуации. Многие предприниматели в Алании работали по «серым» схемам, фактически не платя налоги, и несколько недель простоя практически убили их бизнес. При этом им оказалось некуда обратиться за помощью, так как руководство страны и республики попросту не брало их в расчет, когда отчитывалось о мерах поддержки предпринимателей. Происходящее сегодня во Владикавказе во многом спровоцировано нелогичными действиями властей региона, которые после первой недели самоизоляции неожиданно и резко ослабили ограничительные меры (запустив общественный транспорт и открыв салоны красоты и парикмахерские), что заставило жителей Северной Осетии считать, что ничего страшного не происходит. А когда власти сообщили о первых случаях заражения коронавирусом в республике, очень многие попросту не поверили в их существование и потребовали «предоставить паспортные данные заболевших». Однако главную проблему вчерашнего митинга назвали не власти и не полицейские, а врачи. Полторы тысячи митингующих, которые контактировали с почти 300 сотрудниками полиции в разгар пандемии коронавируса теперь представляют собой «биологическую бомбу замедленного действия». Глава Роспотребнадзора республики Алан Тибилов назвал это катастрофой и спрогнозировал мощный всплеск заболеваемости в ближайшие пару недель. Это при том, что уже сейчас североосетинская медицина едва справляется с лечением больных, подхвативших новую инфекцию. Ситуация осложняется тем, что значительное количество заразившихся — это сами врачи, которые в первые дни эпидемии были вынуждены работать без средств защиты, да и сейчас Алания ощущает острый дефицит противочумных костюмов, респираторов и средств индивидуальной защиты. «Я думаю, уже через несколько дней не верящие в существование вируса поверят в него», — сказал Алан Тибилов. Правда, тогда уже может быть поздно.

пресс-секретарь главы области Ирина Четвертакова сообщила изданию «Подъем», что губернатор Ростовской области Василий Голубев распорядился поменять порядок выдачи пропусков. «Василий Юрьевич потребовал от властей города изменить работу пунктов выдачи, увеличить их количество, а также скорректировать порядок выдачи пропусков таким образом, чтобы максимально можно было сделать дистанционно, по электронной почте. Людей услышали. Мы эту форму не оставили без внимания, мы заметили, губернатор отреагировал на этот бардак, который устроили в горадминистрации», — рассказала Четвертакова. Чуть позже руководитель регионального управления информационной политики Сергей Тюрин добавил: ситуация требует ограничительных мер, которые введены с целью сохранить здоровье населения. Ростов стал не единственным городом, аккумулирующим онлайн-протест. Чуть позже аналогичные акции начали проходить в Москве, Петербурге, Нижнем Новгороде, Екатеринбурге, Саратове,

Красноярске. Требования везде выдвигались одинаковые, но с карантинной спецификой регионов. К примеру, в Екатеринбурге горожане жаловались на ограничение по продаже алкоголя до 19.00. В Новосибирске пользователи протестовали в приложении 2ГИС. Примечательно, что в случае большинства акций комментарии оставались доступны пользователям долгое время, при этом в Петербурге и Москве комментарии удаляли достаточно оперативно, а в Екатеринбурге акцию «разогнали». Позже журналист «Эха Москвы» Александр Плющев писал, что в уральской столице «цифровой митинг» перерос в цифровой бунт — Яндекс взялся тереть сообщения, тогда их стали писать с новой силой. Вечером в «Яндекс. Навигаторе» удаление комментариев участников онлайн-протеста признали. Представитель «Яндекса» рассказал «Ведомостям», что сообщения, которые не относятся к ситуации на дороге или содержат мат, всегда модерируются и удаляются. «Если таких сообщений слишком много, время их показа на карте автоматически может сократиться, чтобы не мешать навигации», — объяснили в компании. В феврале издание «Проект» писало, что функцию «Разговорчики» использовали для выражения протеста еще в 2011–2013 годах: тогда с помощью сервиса пользователи призывали выходить на митинги или критиковали Владимира Путина. В расследовании «Проекта» бывший сотрудник управления внутренней политики Кремля говорит, что после обращения властей «Яндекс» начал модерировать «Разговорчики». Как рассказал руководитель Международной правозащитной группы «Агора» Павел Чиков «Коду Дурова», сегодняшний «цифровой протест» может быть подтверждением, что не везде «Разговорчики» модерируются автоматически. Доступность сообщений в Ростове «косвенно подтверждает ручное управление этой системой», — предположил правозащитник. Кроме того, Чиков добавил, что по закону кибер-собрания митингами считать нельзя. Следующее кибер-собрание назначено на 28 апреля. В шесть часов вечера по Москве организаторы кампании «НЕТ!», выступающие против поправок в Конституцию, проведут онлайн-митинг «За жизнь» на своем YouTube-канале. Свое участие в нем уже подтвердили бывший председатель «Партии перемен» Дмитрий Гудков, экономист Сергей Гуриев, спецкор «Новой газеты» Илья Азар, московские мундепы Юлия Галямина и Константин Янкаускас, депутат псковского парламента Лев Шлосберг и другие. Дарья КОЗЛОВА, «Новая»

8

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

личный счет

Р

Справка, которой нет Вот пример банковского отказа, причем сразу тройного: Александра живет в Геленджике, финансовые отношения имеет с тремя банками, с «АльфаБанком» — более десяти лет. У молодой женщины маленький ребенок, декретный отпуск, ИП и два потребительских кредита. Косметическая стоматология, которой занимается Александра, к структурам жизнеобеспечения не относится, поэтому 26 марта предприятие закрылось. Из дохода осталось только детское пособие. Состоянием своей кредитной истории Александра озаботилась раньше правительства. «Я уже чувствовала, что все так будет, и заранее начала бить тревогу. Письмо в Сбербанк (здесь у А. кредитная карта — прим. «Новой»), написала еще 27 марта, — рассказывает она. — Общалась сначала в чате, мне сказали, что лучше подать на реструктуризацию вместо каникул. Ответ пришел только 12 апреля. В 16:30 я получила такой текст: “условия заявки не соответствуют требованиям 106-ФЗ (ст. 6)”. А сегодня прислали СМС, что через 10 дней банк может воспользоваться правом досрочного востребования долга по кредитной задолженности». В «Альфа-Банке» очередной платеж выпадал на 7 апреля. Чтобы как-то договориться об условиях погашения, звонить туда Александра начала еще в марте. Последний звонок сделала 5 апреля и записала весь разговор.

— Мой единственный доход — это ИП, оно сейчас не работает, пока до 19 апреля. Не факт, что потом разрешат.

— Приносите справку, что дохода у вас сейчас нет.

— Вы поймите, я работаю сама на себя, по упрощенке. Наемных сотрудников у меня нет. Плачу по налогам фиксированную сумму — 10 тысяч в квартал. Доходы по этой схеме показывать не надо.

— Тогда будет просрочка.

ВАШ ДОЛГ ОЧЕНЬ ВАЖЕН ДЛЯ НАС Получить «кредитные каникулы» не может ни бизнес, ни частные заемщики

семейных вопросов и других жизненных ситуаций. В Сбербанке есть собственные программы реструктуризации, по которым отсрочка может быть больше шести месяцев, если этого требует ситуация клиента». «Каникулы — это не прощение долга, а отсрочка платежа, перенесенная в будущее», — то ли разъясняет, то ли предупреждает глава ЦБ РФ Эльвира Набиуллина. Да мы и сами понимаем, банки — это не про прощение. Когда каникулы закончатся, пропущенные платежи по ипотечному кредиту вносить все равно придется. А рассчитываться заемщик будет дольше ровно настолько, сколько длились его каникулы. Изначально установленная сумма платежей по ипотеке не изменится. Набежавшие за время отсрочки проценты по потребкредиту тоже никто не спишет. Есть ли тогда смысл в каникулах? Боюсь, узнать это мы сможем только опытным путем. Пока же Центробанк рекомендует МФО не начислять пенни и штрафы за апрель. Рекомендация — вещь к исполнению не обязательная. Значит, остается верить в добрую волю МФО.

Недостаточно пострадали

РИА Новости

оссияне, имеющие кредит в банке или заем в микрофинансовой организации, могут получить кредитные каникулы в случае падения доходов более чем на 30%. Аналогичные меры действуют для ряда предпринимателей. Счет поступающих обращений идет на тысячи в день. Уже по определению каникулы не светят тем, кто получает «серые» зарплаты, общий объем которых в России достигает 10 трлн рублей в год. По словам зампреда правительства РФ Татьяны Голиковой, примерно 15 млн занятых в России так или иначе соприкасаются с неформальным сектором. Но даже те, кто формально имеет право на отсрочку по кредиту, не могут ей воспользоваться. Проблему признали даже в Кремле: пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил о низкой эффективности мер, принимаемых для поддержки населения и бизнеса в условиях пандемии коронавируса. В основном отказы связаны с проблемой подтверждения падения доходов более чем на 30% или несоответствием размера кредита с прописанным в законе. Так, для получения отсрочки сумма кредита не должна превышать 250 000 рублей по потребительским кредитам для физических лиц, 100 000 рублей по кредитным картам для физических лиц, 300 000 рублей по потребительским кредитам для индивидуальных предпринимателей. Лимит на ипотечные кредиты сначала составлял 1,5 млн рублей, но был увеличен до 4,5 млн рублей в Москве, до 3 млн рублей — в Московской области, Санкт-Петербурге и Дальневосточном федеральном округе и до 2 млн рублей — в остальных регионах.

— Я понял вас. Значит, будет просрочка. Теперь Александре настойчиво звонят, напоминая о платеже. Она отвечает: не могу, не буду, нечем. Девушке советуют: у родственников займите. В «Тинькофф Банк» Александра тоже позвонила заблаговременно. И отправила, как ей и посоветовали, заявку на кредитные каникулы, приложив необходимую справку. «Мне пришел ответ с предложением позвонить на горячую линию. Звонить я не стала. А смысл? Там отвечает оператор, что он может решить. Все ведь упирается в справку: надо подтвердить, что мое ИП не работало по независящим от меня причинам и не приносило доход. Вот скажите, кто может дать такую справку — город, налоговая? Их просто не существует, таких справок», – продолжает девушка. То есть по факту весь свой доход женщина потеряла, но подтвердить это не

может. Просто потому, что не придумано еще подобного документа.

Платить все равно придется Не исключено, что по истечении отведенного полугодия ничего в финансовом положении отдельно взятого заемщика не изменится — это в лучшем случае. А если ухудшится? Тогда предоставленной отсрочкой он только оттянет неизбежное. Ведь воспользоваться каникулами — об этом четко сказало правительство — можно лишь один раз. А почему, собственно, полгода? Этого срока достаточно, чтобы все утряслось настолько, что впору долги раздавать? В пресс-центре Сбербанка обосновали: «Шесть месяцев — средний срок восстановления платежеспособности клиентов при потере работы, решении

комментарий Начальник аналитического управления банка БКФ Максим ОСАДЧИЙ: Для банков кредитные каникулы — серьезная нагрузка: никакой компенсации за их предоставление, кроме некоторых послаблений в части регулирования, они не получат. Расходы у банка остаются прежние, ведь по вкладам каникулы никто не объявлял, а доходы снижаются, что ведет к убыткам. В условиях эпидемии получить информацию, что человек действительно находится в критической ситуации, трудно: заемщик из-за режима самоизоляции не всегда может предоставить необходимые документы, а сотрудники банка по этой же причине не могут проверить, что на самом деле происходит с клиентом. Ситуация осложняется тем, что новые решения, часто бессистемные и несогласованные, сыплются как из рога изобилия. Из-за этого могут быть системные сбои, как, например, гигантские очереди в московском метро из-за тотальной проверки пропусков. Примеры таких системных сбоев в банковском секторе — набеги вкладчиков на банки из-за нового «налога на вклады», массовые отказы в предоставлении «кредитных каникул» и беспроцентных кредитов на зарплату.

С проблемами сталкиваются не только физические лица, но и предприниматели. Айрат Камалов из «Агоры» отмечает, что на горячую линию правозащитной группы поступило уже около 300 обращений от бизнеса, 10 % из которых связаны с реструктуризацией кредитов. Как и физические лица, предприниматели не вписываются в установленные законом лимиты по суммам кредитов или их деятельность не попадает под перечень наиболее пострадавших от коронавируса компаний. Так, калининградская ООО «Стиль в камне», которая занимается обработкой гранита, не смогла получить отсрочку на полгода по последнему платежу за взятый три года назад микрозайм — как заявили в банке, вид деятельности компании в перечень пострадавших от коронавируса отраслей не входит. При этом, как отмечают в компании, из-за отсутствия продаж они не могут погасить остаток задолженности. С аналогичными проблемами столкнулись многие предприниматели. По данным опроса ТПП, 48 % российских малых и средних предприятий сообщили о невозможности воспользоваться мерами государственной поддержки. Воспользоваться государственной под держкой не смог даже глава Минэкономразвития Максим Решетников, который решил проверить работу банков по работе с пострадавшими от пандемии компаниями: под видом «тайного покупателя» министр попытался получить беспроцентный кредит для выплаты заработных плат. «Позвонил в два крупнейших банка. В одном оператор горячей линии ответил, что правительство якобы еще не подписало постановление. В другом пообещали выдать кредит, но... в мае. Обратил на это внимание руководства банков», — рассказал Решетников. Даже если банк согласится выдать кредит на зарплату, это не очень эффективная мера, которой мало кто из предпринимателей захочет воспользоваться. «Брать кредит даже под 0 %, не понимая, когда закончится карантин, какие меры сохранятся, какие будут дополнительно приняты, предприниматель не готов. Непонятно, откуда брать средства для оплаты кредита, из-за общей ситуации неопределенности», — говорит Камалов.

Ольга ПУТИЛОВА, Анастасия ТОРОП, «Новая»

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

Милая московская клиническая больница «РЖД-Медицина» имени Н.А. Семашко сегодня похожа на крепость. Еще пару недель назад здесь занимались медициной мирного времени — принимали пациентов, делали плановые операции, лечили людям зубы, улучшали им руки, ноги, проводили диагностические процедуры. Теперь в стационар на 240 коек на улице Шоссейной в Люблине просто так не попадешь,

только на скорой помощи, через закрытые наглухо ворота. Больница — одна из трех в сети в Москве, полностью перепрофилирована под встречу с коронавирусом. Как при полноценной биологической атаке здание разделено на чистую и красную зоны, во врачебных кабинетах расставлены койки для персонала. Гинекологи, хирурги, травматологи, медицинские сестры — все сегодня стали инфекционистами, одетыми как

космические пришельцы в защитные комбинезоны, респираторы, очки, бахилы и три пары перчаток. Круглые сутки, не выходя из больницы в город, персонал пытается совладать с новым, никому толком не известным вирусом. Нам удалось познакомиться с некоторыми из этих людей, сделать их портреты и расспросить о первых впечатлениях от встречи с новой напастью, которая пока еще не собирается отступать.

ПОРТРЕТ

МОСКОВСКАЯ МЕДИЦИНСКАЯ ФОТОГАЛЕРЕЯ

НА ФОНЕ ВИРУСА

АЛЕКСЕЙ ЯЦКО, анестезиолог–реаниматолог: — К профессии я шел со школьных лет. Решил для себя, что принесу пользу в медицине. Подумал: начну с малого, а потом буду готов помогать людям. Я вырос в Чите. Сибиряки славятся отзывчивостью. Поэтому, когда у москвичей возникла проблема с коронавирусом, мы — четверо реаниматологов — решение приняли очень быстро. Собрались и поехали в Москву, благо это возможно, поскольку мы работаем в сети «РЖД-Медицина», а эта больница тоже в нее входит. Взяли с собой фонендоскопы, которые нам тут не пригодились, ну и немного вещей, вот и все. Живем сейчас тут, во врачебном кабинете. Специальность анестезиолога-реаниматолога — это очень интересная профессия. В ней ты работаешь головой и работаешь с современной аппаратурой. Я сравниваю ее по уровню ответственности с обязанностями командира воздушного судна. Важны и взлет и посадка. При этом ты отвечаешь за жизни людей. Ты встречаешься с ними, когда они на грани жизни и смерти, а потом видишь, что они живы и говорят тебе спасибо. Это очень приятно.

Конечно, нам через многое приходится пройти. Тут важно не выгорать. С одной стороны, к пациенту нужно относиться как к родственнику, с другой — не уходить в него слишком глубоко, чтобы не потерять себя, если мы этого человека потеряем. Когда в России впервые заговорили о коронавирусе, мне казалось, что это своего рода политическая игра. Я и сейчас убежден, что многое тут зависит от воображения человека, от хода его мыслей. Если ты будешь думать, что заболеешь, ты заболеешь. А самому мне не страшно, я знаю, что от судьбы не уйдешь. Кирпич, который падает на голову, не менее страшен, чем коронавирус. Но, разумеется, у коронавируса есть свои отличия от кирпича. Пациенты очень тяжелые, и у каждого болезнь течет по своей какой-то траектории, а полноценное лечение пока не разработано. Поэтому мы пробуем искать выходы, в том числе и в чувстве юмора. Разговариваем с пациентами, стараемся их подбодрить. Мне кажется, мы вместе переживаем сейчас очень важный момент, когда все становится на свои места. Еще недавно врачей таскали по судам, появилась мода жаловаться на врачей. Сейчас все поменялось. Мы видим актуальность врача и горды своей профессией. Мы чувствуем себя не менее важными, чем военные или силовики. Мы молоды, сильны и сплочены. Надеюсь, после нормализации ситуации мы все станем сплоченнее и добрее друг к другу. страницы 10–11

9

10

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

страница 9

АЛЛА КЛОЧКОВА, старшая медицинская сестра больницы:

— Не было никакого особого выбора — я с детства знала, что буду медиком. У меня мама медсестра, она работает с новорожденными детьми. Я тоже люблю людей, люблю ухаживать за ними. Так что после одиннадцатого класса пошла в медучилище, получила образование фельдшера. Помню свою первую пациентку. Это было еще на практике в училище, я работала в гнойной хирургии, и там лежала умирающая бабушка Филиппова Надежда Анатольевна. Я все время стояла над ее кроватью — и кормила, и поила, и мыла ее. Она была безнадежная, и когда она умерла, у меня было такое потрясение, как будто я потеряла родного человека. Так получилось, что я долгое время не работала по специальности — родила ребенка и пошла с ним вместе в детский сад, была там воспитателем. Но тянуло меня обратно. Вот пришла сюда обычной процедурной медсестрой, но я такая активная, что быстро стала старшей. Сейчас у меня в подчинении 270 медицинских сестер. Про коронавирус я так скажу: страшно. Не в том плане, что страшно заболеть, а в том, что у людей

недопонимание. Это реально тяжелая болезнь и медикам с ней тяжело. И физически, и морально. Стоматологи, гинекологи, травматологи, все сейчас круглые сутки занимаются только этим, и это большой труд. У меня сестры ходят в грязной зоне в трех перчатках, не говоря уж обо всех этих костюмах и очках. Персонал меняется каждые четыре-шесть часов, немного отдыхает и опять возвращается, некогда с работы уйти, мы живем прямо в больнице, все кабинеты у нас заставлены кроватями, на них и спим. Три-четыре часа в сутки. Если, конечно, получается. Мы не привыкли к такой работе — у нас обычная плановая больница, а тут вдруг скорая за скорой. Такая беготня. А в остальном я не боюсь. Я человек сильный, а этот вирус прилипает почему-то к слабеньким. Вот не знаю — не любит их. Хватает сразу. И люди испуганы. Ведут себя по-разному, даже агрессивно. Впадают в истерику. Поэтому чаще всего я говорю простые вещи: все хорошо, уход вам оказывается, медикаментов достаточно. Так оно и есть — никто не брошен. А как иначе? Мы теперь все здесь — одна семья. А раз так, то всех мы вылечим, всех спасем.

ЛЮДМИЛА КОРЖУЕВА, врач–флеболог, хирург:

— Всегда мечтала стать врачом, с детства лечила кошечек, собак. Находила, притаскивала домой и лечила. Может быть, это наследственное — дедушка у меня был военным хирургом. А может быть, просто фильмы смотрела. Знаете, такое советское детство — комсомол, совесть, долг, такие вот вещи. Сначала я закончила медучилище, работала операционной сестрой, потом поняла, что мне этого мало, пошла в институт. Стала работать хирургом — в поликлинике, потом в стационаре. Потом переквалифицировалась во флеболога, оперирую людей с варикозной болезнью. В этой работе очень важно терпение и сочувствие. Все же мы делаем людям больно, но потом, когда они приходят — здоровые, с аккуратными стройными ножками, — я вижу, что хорошо сделала свое дело. Никогда я не думала, что буду заниматься коронавирусом. Когда стало известно, что нашу больницу перепрофилируют, было, конечно, страшно, но было еще и волнение: смогу ли я? получится? Но я сразу согласилась. Как иначе? Я же врач.

Когда все это началось, мне досталось время с 12 ночи до четырех утра. Нас провожали в грязную зону, как космонавтов. Одели нас. Респираторы, очки, комбинезоны, бахилы, перчатки. Собрались буквально все, вся больница. И вот мы едем в лифте в приемный покой. Я и еще два хирурга. Волнение было необычайное. Но как только увидела я больную на каталке, все это прошло. Узнала, что зовут ее Валентина Петровна, и дальше все как по писаному — что, как, состояние, сопутствующие заболевания и так далее. Больница есть больница. Врачи, понятно, успокаиваются быстро. Но люди испуганы. Спрашивают — что со мной? Я всегда говорю: не переживайте, мы с вами, мы вас не бросим, наберитесь терпения. Терпение всем нам не помешает. Не знаю, сколько все это продлится, но так или иначе жизнь наша изменится коренным образом. Раньше мы как-то не ценили этот мир, не понимали, как легко можно с ним расстаться. А сейчас учимся этим дорожить. Я бы даже, честно говоря, писала об этом стихи, только времени не хватает.

АНАСТАСИЯ БАРИНОВА, старшая медицинская сестра неврологического отделения: — Еще в детстве я очень любила играть в доктора. Потом начала интересоваться, читать медицинскую литературу. После школы я пошла в медицинский колледж, а потом попала на работу процедурной медицинской сестрой в инфекционную больницу. Мне очень понравилось. Запомнила там пациента. Это был молодой человек, где-то, наверное, 27 лет, и он был наркоман. Очень интересный, культурный, приятный пациент. Он нам помогал, объяснял, что в жизни надо исправляться, стремиться к лучшему, а не сидеть на героине с пятнадцати лет, как он, не доводить себя до состояния, когда с тобой все мучаются. Это я хорошо запомнила. Мне и сейчас кажется, что самое клевое в моей работе то, что это — доброе, благое дело. Мы помогаем людям своими руками или просто словом. Это очень важно. Потому что все люди разные. Кто-то экспрессивный, кто-то застенчивый, кто-то истеричный. Но именно это разнообразие делает тебя самого

неординарным человеком, который умеет правильно вести себя во многих ситуациях. Поэтому я почти никогда не теряюсь. Когда началась вся эта вспышка, я сразу подумала: все это неспроста. Это мое личное мнение, но я считаю, что это кому-то нужно. Мы с друзьями обсуждали, пытались представить себе, как летела, значит, летучая мышка, кто-то ее съел и все вот это началось. И мы придерживаемся такого мнения, что нет. Это как-то неестественно. Но сама я этого не боюсь. Я в этой больнице уже два с лишним года, и когда сказали, что нас будут перепрофилировать, я вообще не переживала. Я ответственная, я сама себя защищу и всех вокруг тоже. Самое тяжелое сейчас — тело. Оно устает. Ножки болят, это меня беспокоит. Но я отдохну, и все пройдет. А мир станет другим. Люди будут более ответственными и перестанут халтурить. Мы научимся быть чистенькими и тревожными. А я попрошу себе отпуск.

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

11

ОЛЬГА БАБАЕВА, хирург: — Работа хирурга — это динамично, интересно и познавательно. И это приносит пользу. Поэтому я выбрала хирургию. Честно сказать, сначала думала стать акушером-гинекологом. Мне хотелось отговаривать беременных женщин делать аборты. Хотелось принимать у них роды. Но когда попала туда, поняла, что это не мое. Так что я стала хирургом. Мне кажется, в этой профессии главное — умение разносторонне оценивать возникшую ситуацию и быстро пытаться ее решить. Коронавирус выбил меня из привычного ритма работы. Это для меня новое направление, пациенты, которых я вижу, — совершенно другие, их надо по-другому лечить. Но самый сложный момент в том, что я не понимаю: что на самом деле происходит, как это влияет на нашу жизнь. Сейчас о нас говорят, что мы на переднем крае, мы молодцы, а потом все это так же быстро может развернуться в совершенно другую сторону, в худшую. И медики

очень легко могут стать людьми, которые во всем виноваты. Иметь дело с этой болезнью непросто. С бактериальной пневмонией вот все ясно — антибиотик назначил и следишь, подходит он пациенту или нет. А здесь все гораздо сложней. Надо пробовать разные методы, менять, наблюдать. Люди тоже испуганы, им тяжело, их запирают в палате, запрещают выходить, они лишены живого общения с родными, врача видят только через маску. У меня есть дедушка, родственник, он ветеран войны, ему 95 лет. Он новости смотрит и говорит: я на своем веку чего только не пережил, но эта штука — похлеще войны. С войной хотя бы все ясно. Пришла война — иди воевать. А тут что творится? Зачем? Я стараюсь как могу успокоить и его и своего мужа. Я не говорю без конца: COVID, COVID. Я говорю: это вирусная пневмония, которую просто нужно лечить.

ВЯЧЕСЛАВ СУПРУН, травматолог–ортопед:

— Я пробовал в свое время хирургию, но потом как-то склонился к травматологии, не знаю, почему. Опыт у меня такой: почти девять лет я проработал в военном госпитале гражданским специалистом в травматологическом отделении, а в этой больнице я последние три года. У вояк, конечно, свой подход к лечению: приказ, который не обсуждается. И знаете, наверное, вот в тех жестких условиях, в которых мы сейчас оказались, это даже хорошо. Врачам ставят задачи, они выполняют то, что от них требуют. История с коронавирусом началась не так давно, и все мы, конечно, думали, что авось нас это обойдет какой-то стороной. Но не обошло, пришлось столкнуться с проблемой. Был брошен клич, и все мы на него откликнулись. У меня не было по этому поводу никаких размышлений, я сразу сказал, что согласен на все. Коль уж мы выбрали эту профессию, мы должны всегда идти на помощь. Единственное опасение — за близких. У меня двое маленьких детей, так что я сейчас живу в больнице, домой не езжу. Самое сложное тут — система безопасности, защита от инфекции. Опыта работы в таких усло-

виях мало. Но я думаю, еще пара недель, и все тут будут заядлыми инфекционистами. Плюс у меня много друзей в разных клиниках Москвы и каждый присылает свои схемы и подходы. Все пытаются экспериментировать. Думаю, золотая середина будет найдена. Мы поймем, что это за болезнь. Пока ясности нет. Этот вирус ведет себя непонятно. С одним человеком он поступает так, с другим так. Когото щадит, вне зависимости от возраста, а когото убивает. Прогнозы строить невозможно. Вот утром ты смотришь пациента, он вполне прилично себя ощущает. А проходит часа четыре, и он уже ощущает себя совсем не прилично, он оказывается в реанимации. Надо постоянно быть начеку. В травматологии с этим попроще. Больше стабильности. Я думаю, вирус этот довольно много поменяет. И нас, и экономику. Нам придется больше ценить жизнь, относиться к ней не так халатно. Это важный опыт. Знаете, как говорят: мало ли что. А мы уже к этому готовы.

АЛЕКСАНДРА НОВИКОВА, поликлинический терапевт: — Мне всегда нравилось знать чуть-чуть больше, чем остальные. Думала сделать это в стоматологии, даже получила образование зубного техника. Но в итоге пошла на лечебное дело. Терапевт — работа выматывающая, но она, во-первых, учит помогать, а во-вторых, немного видеть будущее. Я всегда понимаю: я должна предсказать, какие проблемы ждут пациента, который ко мне обратился. Если я это умею, я всегда постараюсь направить растерявшегося человека в нужную сторону. Что может быть важнее? С коронавирусом ситуация, как мне кажется такая: мы должны работать очень быстро, не должны терять время. Мы должны видеть больше и дальше, чем вирус, предвидеть итог его поведения. Стараемся, конечно. Но охватить весь объем пациентов очень непросто. Их слишком много. Мы рискуем не понять, кто из них хрупкий, шаткий, незащищенный. Ты зани-

маешься одним человеком, а в это время все меняется у другого. Это очень тяжело. А так работа как работа. Я живу здесь, в больнице. Утром обход. Потом лечение. Сегодня мы целый день, например, пытались спасти тяжелейшую пациентку. У нее онкология, началась декомпенсация сахарного диабета, двое суток мы не могли снизить ей сахар, начала нарастать дыхательная недостаточность. Пытались ее стабилизировать, но в итоге перевели в реанимацию. И таких случаев много, к сожалению. Нам надо объять необъятное. Объем работы огромный. Самое тяжелое в этой ситуации то, что я, например, не вижу семью. И если коронавирус чтото действительно изменит в этом мире и этот мир действительно останется, я буду гораздо больше любить своих близких. Мне кажется, это неплохой результат. страница 12

12

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

страницы 10-11

СВЕТЛАНА ПЕШИНА, старшая медицинская сестра отделения реанимации:

— Лет восемнадцать назад я поступила в медучилище. Хотела сначала быть юристом, стюардессой, а потом поняла, что хочу быть врачом. Училась я по специальности анестезиология и реанимация. Очень хорошо помню свой первый профессиональный стресс. Это было после трех месяцев после окончания училища. Был такой прекрасный солнечный день. В операционную нам подали бабушку уже не совсем живую. А я девочка молоденькая, мне было восемнадцать лет. Мне сначала было очень страшно. А потом, когда все это закрутилось, мы с доктором работали как одно целое. И когда мы спасли эту бабушку и отвезли в реанимацию, я села, у меня затряслись руки и ноги и меня отпустили домой, потому что я работать больше не смогла. Но в этот день я поняла, что я на своем месте. Это мое. Я с тех пор всегда хочу приходить на работу. Я люблю ее.

В коронавирус я, как и все, сначала не верила. Потом, когда начала читать все эти статьи, стало страшно. Не за себя, а больше за родственников — они заболеют, а я не смогу им помочь. Вот моя бабушка, она блокадница, ей 80 с лишним лет, я ее спрашиваю: бабуль, а ты на улицу не выходишь? Она говорит: нет, деточка, я просто на лавочке сижу. Она, как и многие, просто не понимает, что происходит. Самой мне было очень страшно. Страшно, что не справлюсь. Но сейчас мне кажется, мы справимся. Это как улыбка под маской. Я всем пациентам улыбаюсь. Им это не видно, но я уверена, что это все равно работает. Доброжелательность передается. Особенно во время испытаний. Что касается мира после эпидемии, то я точно знаю, что именно в нем произойдет в первую очередь. Мы встретимся с моими друзьями из другой московской инфекционной больницы и пойдем в баню. Мы уже об этом договорились.

КОНСТАНТИН АГАПОНОВ, хируг–колопроктолог: — Я начал карьеру во времена, когда врачи шли в медицину не за деньгами. Начал с общей хирургии, больше десяти лет заведовал хирургическим отделением в 68-й больнице, потом занялся колопроктологией и потом вот пришел сюда. Мне кажется, хирургия — наиболее интересная отрасль медицины. Ты можешь добиться здесь высочайшего хирургического интеллекта и в совершенстве овладеть ремеслом, это отличное сочетание, жаль только устаешь очень быстро. Но медицина вообще затягивает человека, как небо летчиков. И я считаю, что удержаться в этом небе можно с помощью профессионализма и доброты. Мне сложно сейчас сказать что-то существенное про коронавирус. Я перелопатил много источников и не могу пока судить — где правда, а где нет. Вот возьмем статистику. Есть такое понятие: эпидгод. Это периоды, когда в России и других странах возникают

эпидемии. В основном это респираторные и вирусные заболевания. Вот если взять 2018–2019 эпидгод, в Москве заболело респираторными заболеваниями 2 600 000 человек. Это официальная статистика. А госпитализировано сколько? 63 тысячи. Так что, если мы сейчас под флагом коронавируса будем собирать все респираторные заболевания, нам не то что больниц, нам театров, стадионов и улиц не хватит под стационары. У нас койки будут стоять на проспектах. Хочется, чтобы все это скорее закончилось. Четкой схемы лечения пока нет, предлагаемые препараты под вопросом, лечить, по сути, пока нечем. Я уже молодым коллегам говорил — раньше было так: до революции и после, до войны и после. А сейчас будет — до 20-го года и после 20-го года. Прошла черта. Впрочем, всегда надо надеяться на лучшее!

ОКСАНА ШАНЦЕВА, старшая медицинская сестра отделения физиотерапии: — Фамилия у меня Шанцева, был такой в Москве в свое время вице-мэр. Муж иногда этим пользовался. Чуть что, говорил: у меня дядя вице-мэр. Но на самом деле я к мэрии отношения не имею. Имею отношение к физиотерапии. Я довольно поздно пришла в медицину. Просто живу тут рядом. Был маленький ребенок, в садик я его водила, и нужна была небольшая такая работа. Дома надоело мне сидеть, я пришла в эту больницу санитарочкой. Мне очень понравилось. Я человек любопытный и всегда мечтала лечить людей. И вот мечта сбылась. Я тут быстро освоилась, начала помогать медсестрам, и мне говорят: Оксана, иди учись. И я пошла. Довольно поздно. Сорок два года мне, наверное, было. Было непросто. Работала, ребенка водила на танцы, вечером ездила учиться. И так четыре года. Но я не жалела. Тут главное что — милосердие. Какой бы человек ни был, что бы с ним ни случилось, он все равно требует к себе внимания, сострадания. И для меня быть медсестрой — это способность быть милосердной, сострадать. Когда ты помогаешь кому-то

и видишь результат этого труда, даже в мелочах, получаешь от этого целую бездну. Все, что мне нужно, я в этой работе нашла. Первое впечатление от коронавируса у меня было — недоумение. Не думала, что это серьезно. А когда уже окунулись в него, стало понятно, что это не просто так. Надо охранять себя, своих сотрудников, пациентов. Пациентам сложнее всего. У них всегда нехватка информации, внимания. Поэтому любое живое доброе слово в этих условиях не менее важно, чем лекарства. Не знаю, изменится ли от этой болезни что-то глобально, но для каждого человека что-то изменится точно. Но я думаю ненадолго — память штука ненадежная. Однако все мы запомним вот этот патриотизм: если я не пойду, то как? Вот у меня Лазарев Вадим или Лена Мяско, они говорят: а как мы будем сидеть? Стыдно нам будет. И после этого, конечно, на людей уже смотришь с другой стороны. У болезни ведь не может быть плюса, но люди, которые лечат эту болезнь, — это и есть плюс.

Продолжение темы страницы 13–18

Подготовил Сергей МОСТОВЩИКОВ, специально для «Новой». Фото автора

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

13

РИА Новости

ПЕРВЫЙ МЕДИЦИНСКИЙ ФРОНТ Публикуем монологи медиков с передовой войны против коронавируса Если их спросить, зачем вы работаете, они теряются. Они говорят: это сложный вопрос. Это очень сложный вопрос. Они все были невидимы, пока не попали в красную зону. Пока мир не накрыла пандемия, а мы стали начинать свой день со сводок раненых и убитых, заболевших и погибших. Как иначе можно объяснить, что зарплата санитарки Джанаровой — 13 тысяч рублей? Кстати, уже уволенной… Что на город в 85 тысяч населения — четыре машины скорой помощи и 10 человек на эти четыре машины? Что дежурный врач инфекционки отвечает за 250 пациентов и боится, что опоздает к пациенту и сядет в тюрьму? Сейчас, когда пришла беда, человечество выставило на передний край лучшее, что у него есть — врачей, фельдшеров, медсестер, санитарок. Они говорят с нами — оттуда, из самой красной зоны, из очага. Слушайте.

(АНОНИМНО)

ИНФЕКЦИОНИСТ МОСКВА

Я

работаю дежурантом на Соколиной Горе. У меня суточные дежурства, по 24 часа по субботам. За мной закреплены несколько отделений. А сейчас в связи с эпидемиологической ситуацией я смотрю еще хирургическое отделение, потому что туда тоже поступают больные с коронавирусом, и еще консультирую реанимацию. Это 240–250 пациентов. Я смотрю вновь поступивших — это достаточно долго, на каждого надо минут

Монологи записала Елена КОСТЮЧЕНКО Над проектом работали: Ольга БОБРОВА БОБРОВА,, Алексей ПОЛУХИН ПОЛУХИН,, Никита ГИРИН, ГИРИН, Ирина ГОРДИЕНКО

«МЕЧТАЮ ВЫСПАТЬСЯ. КАК И ДО ЭПИДЕМИИ»

40. Плюс те, которые тяжелые… Кому-то нужно перелить кровь, кому-то скорректировать лечение. Плюс еще вызывают, если кому-то стало хуже. Кто-то хочет что-то спросить у дежурного врача, кто-то хочет досрочно выписаться. Дежурный врач постоянно в движении. Частенько мне звонят медсестры, говорят: подойдите срочно, у нас там пациентке плохо. А я в это время нахожусь в другом корпусе, на 13-м этаже у пациента, которому тоже плохо. И я должна одновременно

каким-то образом оказаться в двух разных местах, на разных этажах и в разных корпусах. …Когда нам только выдали эти костюмы, было всем так интересно, мы даже фотографировали друг друга. Сейчас это уже рутина. Этот костюм защитный, «Тайвек», мы надеваем только тогда, когда идем к пациентам с коронавирусной инфекцией. А к другим мы ходим в своем обычном рабочем костюме. И, значит, мы должны постоянно переодеваться.

Его надевать, наверное, минут 5. Снимать немножечко подольше, потому что нужно сначала руки обработать в первых перчатках и затем тоже все поэтапно сбрасывать. Костюм похож на комбинезон из достаточно плотной ткани прорезиненной. Сначала надеваем первые перчатки, затем костюм, бахилы специальные хирургические, высокие, респиратор, шапочку, очки специальные защитные, сверху капюшон. страницы 14–15

@

14

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

страница 13

П

олучается костюм космонавта. Или телепузика, как у нас говорят. Немножко похоже, да, особенно когда коллеги плотной комплекции. Затем еще перчатки дополнительно поверх костюма. И в таком виде идем к пациентам. Конечно, они нас не идентифицируют, потому что все выглядят практически одинаково — в этом белом комбинезоне лица не видно. Некоторые коллеги могут написать на своем костюме: Маша, Петя, Ваня. Некоторых я узнаю по походке, по комплекции. Я не подписываюсь. Однажды я пошла смотреть пациента в реанимацию с подтвержденной коронавирусной инфекцией, и мне дали костюм на много размеров больше. И я в нем запуталась, растянулась на полу, стала валяться с криками, и все стали спрашивать вокруг: «Кто это у нас тут валяется?» Потом один из людей говорит: «А, так это ж инфекционист пришел!» И сквозь свои стоны и крики говорю — да, это я… Так меня и узнали. Надо понимать, что эти костюмы вообще в идеале должны быть одноразовыми. Когда только эта вся ситуация начиналась, нам вообще выдавали по одному костюму на сутки. И если меня позвали к другому больному, я уже должна идти к нему без костюма. И мы его снимали-надевали. Два-три раза в сутки такое было, мы его обрабатывали каждый раз после снятия и надевали потом снова. Сейчас этих костюмов у нас достаточно, то есть они уже реально могут быть одноразовыми, как это положено. Мы стараемся экономить, потому что не всегда есть костюмы подходящего размера. Мне страшно. Мы же все инфекционисты в этой больнице. И мы примерно все себе представляли, что такое коронавирус. Наверное, страшно было больше нашим коллегам других специальностей, сейчас же во многих больницах есть отделения для коронавирусных больных. А мы к этому отнеслись спокойно. Многие коллеги относились с интересом, им было круто поработать с этой новой инфекцией. Какой-то элемент тревоги был, потому что мы не знали, как именно лечить этих больных. Рекомендации первые были еще достаточно сырыми. Изначально было известно, что вирусная пневмония, что может быть дыхательная недостаточность. Потом уже стали появляться мысли, что можно использовать какие-то препараты для лечения. Сейчас уже есть достаточно четкие алгоритмы ведения больных, ну и вот смотрим, как они у нас работают. Вроде бы пока что работают. Бывает, что пациент сначала поступает к нам даже не как контактный по коронавирусу, даже без клиники ОРВИ, а с каким-то другим входным диагнозом. И мы его осматриваем еще в своем обычном рабочем костюме, в обычных масках, перчатках. Сейчас у всех поступающих берем мазки на коронавирус. Иногда приходит положительный результат. А мы уже с ним проконтактировали. Может быть, я коронавирус уже перенесла в какой-то легкой форме, может быть, в бессимптомной. Особенного какого-то страха нет. Это просто работа моя, я стараюсь все правила соблюдать и надеяться на хорошее. Я живу сейчас с семьей. Мой старший брат — тоже врач, поэтому он относится ко всему достаточно адекватно. Родители уже, наверное, привыкли. Они, правда, все время говорят, что детям нужно было бы выбрать какие-то нормальные профессии. Правда, я не знаю, что конкретно они имеют в виду. Что в основном у нас наблюдается? Повышенная температура тела, кашель — сухой кашель. Явления общей интоксикации. Часто развитие пневмонии бывает. Часто бывает пневмония с дыхательной недостаточностью. Особенно если у пациента есть какиелибо сопутствующие заболевания — сердечно-сосудистой системы, тяжелые другие патологии…

Дыхательная недостаточность — человеку сложно дышать, это если очень грубо сказать. Ему не хватает воздуха. Дыхание становится учащенным, он принимает какое-то вынужденное положение, чтобы ему было легче. В каких-то тяжелых случаях наблюдается падение артериального давления, тахикардия, то есть учащенное сердцебиение. Могут синеть губы. Бывает, когда это действительно развивается достаточно быстро. Люди не боятся ИВЛ. Когда пациент уже в таком состоянии, когда ему требуется аппарат вентиляции легких, он уже об этом не думает, он боится умереть. Медсестры часто работают на износ, многие из них работают сутки через сутки. Многих просят еще как-то выйти дополнительно. Конечно, они все очень устали, тем более что дежурства сейчас такие, что ни присесть, ни прилечь, то есть все 24 часа человек на ногах, а многие из медсестер и из младшего медицинского персонала ездят издалека, это Московская область или близлежащие области. Зарплаты у них не очень высокие. Но в областях, в том

реницы скорых на подъезде в больницу, что не хватает боксов. Бывает, поступит за сутки около 30 пациентов, и из них в состоянии, которое требует реально стационарного лечения, пациента 4, ну иногда 5. Все остальные могли бы лечиться амбулаторно. Бывает, в принципе, что у них находят коронавирус, но он протекает в достаточно легкой форме. И они же потом начинают: я себя хорошо чувствую, зачем же меня тут держите… Лично у меня именно пациентов с коронавирусной инфекцией умерших — нет. Я успевала переводить в реанимацию. Но у моих коллег — да, такое, к сожалению, уже случалось. Но это, как правило, были пациенты достаточно пожилые. С сопутствующей патологией. Пациенты, конечно же, разные. Я их спрашиваю о самочувствии: как провели ночь, как им дышится, какая температура была. Осматриваю, меряю температуру, сатурацию и так далее. Они сообщают какие-то новости. Бывает, что пошутим. А бывают некоторые ситуации неприятные. К нам же много сейчас пациентов едет,

то свободное время — значит, надо срочно поесть, потому что мы не знаем, когда получится это сделать в следующий раз. Нам стали выдавать завтрак, обед и ужин. В последнее время нам приносили еду из «Перекрестка». Как нам объяснили, это делается в рамках благотворительности. Была какая-то запеканка, булочки, воду дают, соки. Ну в общем-то так жить можно, спасибо им за это. У нас у каждого свой личный мобильный телефон, и на каждом посту этот телефон известен. Есть соответствующий график дежурств, и медсестры видят, кто сегодня дежурит. Ну я бы рада была отключить звук на дежурстве. Но, к сожалению, я тогда потом окажусь виновата, что куда-то не пришла, поэтому звонок у меня стоит очень громкий и очень противный, чтобы точно его услышать и точно поднять трубку. У меня есть приятели, какие-то знакомые — не врачи. И они мне наперебой все жалуются — из-за этой самоизоляции мы перестали ходить по театрам, мы не можем выйти в ресторан, мы устали сидеть дома. Дома нечего делать, нам

«МЕЧТАЮ ВЫСПАТЬСЯ...» числе в Московской области, зарплаты мизерные, на которые выжить абсолютно невозможно. Поэтому они ездят в московские больницы. Роль медсестер гигантская. Я хожу по многим отделениям, они у нас разбросаны по разным корпусам. И на посту, на этаже, остается медицинская сестра, и она все-таки видит пациентов почаще, нежели дежурный врач. И, если она отмечает, что есть какое-то ухудшение состояния, она мне звонит. Ну либо сам пациент ее вызывает и говорит, что ему стало хуже. Чаще это бывает медсестра, которая видит ухудшение. Прихожу я,

«

ОСОБЕННО КАКОГО-ТО СТРАХА НЕТУ. ЭТО ПРОСТО РАБОТА МОЯ, Я СТАРАЮСЬ НАДЕЯТЬСЯ НА ХОРОШЕЕ

меряю ему сатурацию, меряю давление, оцениваю его состояние. Если я вижу реальное ухудшение, в том числе и падение сатурации, то я тогда вызываю дежурного реаниматолога. Мы с дежурным реаниматологом повторно осматриваем пациента, и если на то имеются показания, то тогда его переводят в отделение интенсивной терапии. В самых тяжелых случаях — на аппарат искусственной вентиляции легких. На фоне всеобщей истерии есть достаточно много пациентов, которые гдето простудятся — температура 37,3–37,5, немножко першит в горле. И они уже вызывают скорую. А скорая привозит к нам. Отсюда мы наблюдаем, что стоят ве-

и боксов не хватает. И нам приходится пациентов складывать в боксы вместе. Но это не значит, что мы их складываем хаотично. Пациентов с коронавирусной инфекцией — к пациентам с коронавирусной инфекцией, пациентов с ВИЧ-инфекцией — к пациентам с ВИЧ-инфекцией. Они друг от друга ничем не могут заразиться. Пациент лежал один в боксе, а бокс у нас на трех человек. И вдруг к нему подкладывают кого-то второго, он устраивает скандал, как это так, я здесь лежу, это мой бокс, кого вы мне привели. На прошлом дежурстве женщина чуть не с кулаками на меня набросилась. Ну, естественно, я не могу ответить тем же. Пытаюсь успокоить. Или говорят: я сейчас хочу выписаться под расписку. Был у нас такой пациент, лицо без определенного места жительства. Он говорит: тогда я сбегу через окно. И он действительно попытался это сделать, но у нас же сейчас дежурят сотрудники полиции — дальше них он не ушел, был водворен обратно в бокс, но, конечно же, он доставил много неприятностей младшему и среднему медицинскому персоналу, откровенно говоря, хулиганил. Кричал, орал… Сигарет ему не хватало, говорил: а ну-ка позови этого врача, пусть она мне за сигаретами метнется. Поспать нам абсолютно не удается. Я когда шла последние 2–3 раза на сутки, знала, что спать не буду. Конечно, не очень приятно с таким настроем ехать на работу, но уже дежурство никак не отменишь. И я понимаю, что это будет очень тяжело. Человек 24 часа подряд не может сохранять ясность мысли. И я если встала в 6 утра, чтобы приехать на работу к 8, то к 10–11 вечера я уже очень устала. Я уже хочу спать, я уже не могу так быстро соображать и двигаться. В 2 часа ночи я еще более уставшая. А пациенты продолжают поступать. Естественно, в 6 утра если кому-то становится плохо, то к нему приходит врач, который уже с ног валится. Мы научились достаточно быстро есть в больницах; если появляется какое-

скучно. А я просто им завидую, потому что я рада была бы посидеть дома, хотя бы для того, чтобы выспаться, но я, к сожалению, не могу этого сделать. Поэтому вот эта ситуация — в больнице стало дежурить тяжелее, но вот в какой-то жизни вне больницы я бы не сказала, что что-то для меня и моих коллег сильно поменялось. В метро стало свободней ездить на работу… В последнее время все чаще меня посещает мысль, что нужно это дело все-таки прекращать. Даже не потому, что физически устаешь, а потому, что очень большое количество пациентов на одного дежурного врача. И я, бывает, просто физически не успеваю добежать до пациента. А если я не успела, — не успела не из-за того, что я не хотела к нему идти, а потому, что это было нереально сделать физически, — но если с пациентом потом что-то случится, то всегда есть риск уголовной ответственности. И я все чаще задумываюсь, что если я не успею, что если кого-то не спасу, мне потом придется из-за этого сесть в тюрьму. Плюс еще постоянно вводятся новые правила в оформлении медицинской документации. Электронная медицинская документация должна облегчить работу врача, но на деле мы заполняем бумажную историю болезни и электронную. Все тогда же, на дежурстве. И бывает часто такое, что, например, 8 часов утра, дежурство закончено, а мы остаемся на два, три или четыре часа для того, чтобы доделать всю эту медицинскую документацию, дооформить. Я в 8 часов приняла дежурство у коллеги, стала уже ходить по отделениям, а в 12 часов дня я ее встречаю в одной из ординаторских, и она спит за столом. Я ее разбудила, оказалось — да, она дооформляла истории болезни, но так как она 24 часа на ногах, она просто уснула за столом. Скажите читателям: от того, как они себя будут вести, зависит их здоровье и здоровье близких. Объясните им, что всякие увеселительные мероприятия, бары и так далее не откроются до тех пор, пока не исчезнет опасность. Хотим ли мы оказаться в переполненной больнице, где не будет мест? Нет.

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

15

«ЗВОНКИ РОДНЫХ —

КАК ПИСЬМА НА ФРОНТ» (АНОНИМНО) РИА Новости

АНЕСТЕЗИОЛОГРЕАНИМАТОЛОГ МОСКВА

Я

анестезиолог-реаниматолог. В Коммунарке работаю с марта. Как и мои коллеги, я попал сюда через знакомых. Нас, можно сказать, позвали. Я бы не сказал, что это было сложное решение. Мы не смогли бы оставаться в стороне, когда происходит такая беда. Семья отнеслась к этому, как к уходу на войну. Звонки, слова поддержки, которые они говорят, — это как письма на фронт. Никто не отговаривал, никто не обсуждал тему в негативном ключе. Наши семьи давно понимают, как устроена эта система. Они нас поддерживают, за это огромное спасибо. Сейчас мы все практически живем отдельно от своих семей. Я хотел бы навестить свою маму, но не могу этого сделать, потому что она пожилая и входит в группу риска. Сейчас она живет на даче. Последний раз мы виделись 19 марта, и не знаю, когда… [увидимся в следующий раз]. В июле, если все будет хорошо. …Любая защита, как мы понимаем, несовершенна… К нам в реанимацию попадают тяжелые и очень тяжелые пациенты. Как мы говорим: с нарушением жизненно-важных функций, а именно дыхания. Очень важно, чтобы пациенты были не обезличенными. Мы стараемся запомнить, как пациента зовут, чтобы не забывать о том, что он человек, что это не просто «койка № 1» или «койка № 2». То же самое при обходе. Если пациент в сознании, мы с ним здороваемся, узнаем, как у него дела, как он себя чувствует, есть ли у него какие-то вопросы. Потом мы смотрим на показатели мониторов, на данные обследований. Но в первую очередь — общение. Пациенты лежат напуганные, и наша задача — максимально их успокоить. Ни в коем случае не должно быть такого, что пациент с испуганными глазами смотрит, а врачи там между собой что-то тихонечко, тыча пальцами, обсуждают. У нас лежат люди совершенно разных социальных слоев, взглядов. Это и те, которые прилетели на своих частных самолетах во Внуково-3 из Куршевеля, и, например, одинокая пенсионерка, которую привезли из дома. Понятно, что все они совершенно по-разному даже смотрят на нас. И совершенно поразному к ним нужно искать подход. Но контакт можно найти с кем угодно, просто иногда для этого нужно приложить

титанические усилия. В этом и состоит врачебное искусство. После обхода начинается планомерная лечебная работа, которая в отделении реанимации иногда носит экстремальный характер. Ты даже не знаешь, что будет происходить в следующий час. Бывает очень напряженно, когда, например, одновременно в реанимацию заезжает пять тяжелых пациентов, а дежурят двое–трое врачей. Трое — это если повезет. Приходится мобилизовать все ресурсы. Это — реанимация, поэтому люди иногда умирают. Мы не боги, мы не всесильны. Нужно работать так, чтобы всегда себе отвечать: я сделал все, что смог. У каждого врача есть свое кладбище, но у каждого врача есть и люди, которых он спас. Работает он ради них. Когда мы видим, что пациент приезжает к нам в крайне тяжелом состоянии, на пороге смерти, а через две недели мы смотрим, как он улыбается, — это стимул, чтобы продолжать работать дальше. В последнее время в сторону врачей было много негатива. Была некоторая социальная напряженность — не могу сказать, с чем это связано. Но сейчас

«

телевизору очень много реальной поддержки. Каждый сейчас должен осознать, что его вклад в общее дело может быть колоссален. И для этого нужно всего лишь не выходить из дома! Это та ситуация, когда ты можешь спасти мир, сидя на диване. Такой шанс выпадает нечасто, но, как мы сейчас видим, некоторые люди недооценивают степень нависшей угрозы. Нам всем нужно включить мозг. Да, бесконечно дома сидеть невозможно. Многие говорят, что все мы, ну процентов 70, рано или поздно переболеем. Но вопрос в том, переболеют эти 70 процентов в течение 5–6 месяцев, когда наших ресурсов хватит на всех заболевших, или это будет взрывной рост, когда каждый день количество заболевших будет увеличиваться в три раза, и мы с этим не справимся? Да, каждый из нас любит свободу, но в данный момент мы должны все вместе свою личную свободу немножечко ограничить во имя коллективного блага. Наша задача сейчас — держаться максимально разрозненно, прервать вот эту цепь передачи. Врачи ради вас рискуют всем: жизнью и здоровьем близких, хо-

МЫ СТАРАЕМСЯ ЗАПОМНИТЬ, КАК ПАЦИЕНТА ЗОВУТ, ЧТОБЫ НЕ ЗАБЫВАТЬ, ЧТО ОН ЧЕЛОВЕК, А НЕ ПРОСТО «КОЙКА №1»

мы увидели, настолько искренняя поддержка со всех сторон. Есть движение «Мейкеры против COVID». Мейкеры — это люди, которые имеют доступ к 3D-печати. Они печатают нам щитки, которые защищают лицо при инвазивных манипуляциях, переходники на маски. Мы в Коммунарке обеспечены всем. Но то, что люди готовы помогать искренне, безвозмездно, — это лучшее проявление благодарности. Видно, что мы делаем одно дело. Во многие московские больницы доставляют еду из ресторанов, кормят из благодарности. Помимо слов, по

дят на работу, а от вас требуется всего лишь посидеть дома! Просто не вставай с дивана — и все, ты герой! Пациенты с COVID выглядят абсолютно по-разному. У большинства, к счастью для нас, течение легкое. У некоторых настолько стертые формы, что даже непонятно. В целом COVID можно сравнить с гриппом: лихорадка, затрудненное дыхание, сухой кашель, ломота в теле. Ничего нового и необычного там нет. Есть некоторые специфические симптомы, которые заметили до нас итальянцы и китайцы: у пациентов с COVID пропадает вкус и обоняние.

То, что от коронавируса умирают только пожилые люди, — это миф. Встречаются молодые пациенты, у которых болезнь проходит тяжело. В подавляющем большинстве случаев у всех тяжелых форм заболевания есть какой-то фон: например, избыточная масса тела, артериальная гипертензия, сахарный диабет, какая-то органонедостаточность, например, хроническая болезнь почек. Но слово «большинство» не означает «все». Полагать, что это пройдет мимо только потому, что ты молодой, — это немножко самонадеянно. Беречь себя надо одинаково всем, независимо от возраста. Одна особенность, которую мы все замечаем, — что пациент может резко ухудшаться. Например, каждый видел по телевизору «падающих людей в Китае», да? Которые идут по улице и просто падают на землю. И да, мы замечаем, что картина, которую мы видим, например, на компьютерной томографии, — она опережает клинические проявления. То есть пациент нам говорит, что чувствует себя нормально, а когда мы смотрим на КТ легких, мы видим там колоссальный объем поражения и понимаем, что пациент вот-вот ухудшится. Поэтому мы уже иногда начинаем действовать, исходя не из клинической картины, а из того, что пациента надо «ловить» сейчас. Например, рано переводим на искусственную вентиляцию легких и значимо улучшаем прогноз. Роль младшего и среднего медперсонала сейчас просто колоссальна. И то лечение, которое мы сейчас используем, по сути дела, зависит на 70 процентов от них. Мы ими гордимся. Это наша сила и наша надежда. . Что будет после пандемии? Я очень люблю Москву, люблю погулять. Наверное, просто выйду в центр и пройдусь по улочкам. Но ходить я буду точно долго — ой, сколько смогу! Именно сейчас мы начали ценить некоторые вещи, на которые раньше даже не обращали внимания. Я надеюсь, это опять же заставит многих из нас открыть глаза пошире. Просто представьте на секунду, как мы насладимся опять тем, что можем просто выйти на улицу, пройтись, вдохнуть вечерний воздух. И, кстати, это тоже очень мощный стимул: мы все выкладываемся просто потому, что мы хотим сами, чтобы как можно скорее все это закончилось, и мы вернулись к нормальной жизни. страницы 16–17

@

16 ?

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

страница 13

«ПЕРВАЯ ВОЛНА СМОЕТ 30% МЕДИКОВ» ?

страницы 14-15

(АНОНИМНО)

ФЕЛЬДШЕР МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ, ЗАРПЛАТА — 28 ТЫСЯЧ РУБЛЕЙ

С

редств индивидуальной защиты у нас нету. Нету практически совсем. Когда все только началось, у нас еще были старые костюмы противочумные, они уже были просроченные по стерильности года на два. И как только они закончились (их было не больше восьми на всю скорую помощь), выдали другие. Это маска обыкновенная, трехслойная, три штуки в руки на сутки. Никаких респираторов. Это костюмы «Каспер» — может быть, вы видели их. Они сейчас продаются на «Авито» рублей по 300… Тоненький-тоненький костюмчик, паутинка. Ты его надеваешь так аккуратненько. Ты его тянешь чуть-чуть, и он у тебя рвется. Я уже молчу, что у нас на город, который официально, по переписи, 85 тысяч населения, работает в сутки три или четыре машины. 15 дней работают четыре машины, 15 дней работают три машины. И из этих вот дежурств на линии работает одна или две бригады в составе одного фельдшера. То есть дефицит кадров жуткий. Нам все время говорят: «Не бузите. Кадров нет, ничего нет, сделать мы ничего не можем. И, вообще, не хотите — не работайте». И так далее, и тому подобное. «Хотите — увольняйтесь, хотите — не увольняйтесь». А заведующая один раз мне вообще сказала: «Как все работали, так и будут работать. Потому что у всех ипотеки, у всех кредиты. Никуда вы не денетесь». Вчера у нас девчонки работали в составе трех бригад. И одна бригада ушла в Серпухов, повезла пациента с COVID-19, вот в этом костюме малярном. Фельдшер ездила утром на тест. Тест показал отрицательный результат, будет работать

дальше. А две бригады работали на город, остались. Каждая бригада сделала по 26 вызовов за сутки. Вместо положенных 12. То есть представляете, какое качество оказания медпомощи. Как люди вообще замучены... Мы приехали по вызову на судороги. Поняли, что у пациента состояние инфекционно-токсического шока. И понятное дело, что там уже был COVID-19. Ну а переодеваться в эти костюмы уже у нас возможности никакой не было. Потому что пациент был в крайне тяжелом состоянии, и идти в машину и обратно было нецелесообразно. Поэтому мы везли пациента так, как мы были одеты: обыкновенная форма, перчатка и маски. Как сказать «осознанное решение»? Это просто ты делаешь — и всё. Здесь уже просто не думаешь. Потому что если ты начинаешь думать, то... Ну, лучше тогда вообще на скорую не ходить. Я просто попросила свою медсестру дополнительно надеть маску и все, и мы работали. Мужчина, 52 года. Инфекционнотоксический шок. Состояние крайне тяжелое. Низкая сатурация, он весь мокрый. У человека падает очень низко давление. Судороги, я так понимаю, у него начались на фоне того, что он пришел домой и потерял сознание, так как у него резко упало артериальное давление. Вот так вот выглядит, если визуально. Если смотреть уже по обследованию, то артериальное давление низкое. Очень низкое. У этого пациента было 60 на 20.Соответственно, сатурация — насыщение крови кислородом — у него была 83, это очень низкая при норме 99–98. Понятное дело, что легкие там поражены были достаточно обширно. И поражение легких развивалось очень стремительно. То есть он практически не болел, он чувствовал только. То есть иммунитет сразу улетает. Мы повезли на Краснознаменскую, 8, это Щелково, первая больница. Мы довезли его. Он умер в больнице. Мы через третьи руки это узнали. Потом мне девчонки позвонили: «Блин, работать некому, выйди», я вышла 9-го в ночь. А в воскресенье мне заведующая звонит. Я ей говорю:«А то, что я живу с ребенком, и у меня уже температура — вас не смущает? Я сегодня дежурю. Мы были без костюмов, без всего». «Ну доработайте до завтра, до утра. Завтра возьмем тест и завтра решим». У меня уже поднялась темпера-

тура, была 37,5. И я сама все-таки позвонила старшему врачу смены в Пушкино и настояла на том, чтобы мы с бригадой ушли на карантин. Я сама вызвала себе врача. Анализ я сама себе взяла 12-го числа, на дежурстве. Он был отрицательный. И сегодня, согласно графику, ко мне из поликлиники пришли. К поликлинике вообще никаких претензий нет — девчонки очень хорошо сработали. Я живу с ребенком, с сестрой и племянницей. Мы все вчетвером теперь сидим. Они спокойно относятся. Поддерживают. Было в самом начале только страшно, когда только все это началось, и ты прекрасно понимаешь, что ты без защиты, без всего. Но на сегодняшний момент, учитывая свое основное заболевание... У меня бронхиальная астма. Стараюсь разум не терять. Иначе можно загнать себя в психологическую яму, из которой потом не выберешься. Да, мне тоже страшно, и даже страшно, наверное, в первую очередь за своих родных, потому что я могу эту заразу притащить домой. Я говорила с нашим руководством: может быть, нам какое-то выделите помещение, чтобы мы как-то были изолированы хотя бы на время работы именно сейчас, потому что у нас средств защиты практически ноль целых ноль десятых. Не выходить? Просто смотришь, когда девчонки, которые там остаются... Ну как ты их бросишь-то? Кто? Кто это будет делать? Очень много умирает у нас молодых. Вот у нас в нашей Ивантеевской больнице умер пациент в реанимации, 25 лет. Молодой человек, не пил, не курил, сын нашей санитарки. У нее брали тесты — отрицательные. Ему дважды делали мазки, дважды они были отрицательные.

COVID-19 выяснился посмертно. …Если у нас 20 вызовов в среднем (я беру за сутки), то здесь, наверное, 15 минимум будут пневмоний. Пневмония внебольничная — это стопроцентные показания для госпитализации. Но в связи с тем, что жуткий дефицит мест, мы вынуждены оставлять их на дому. Мы едем на вызов, смотрим пациента, соответственно, оцениваем его состояние и уже принимаем решение. Если госпитализировать, то звоним либо старшему врачу, либо заведующей и уточняем место. Если состояние не тяжелое, соответст-

венно, опять-таки, оставляем на дому под наблюдением участкового, дабы не забивать место. Это наше решение. Ну, страшно. А что ты можешь сделать? Более тяжелого пациента, которого ты должен госпитализировать, а тебе не дают места, ты оставляешь, через два часа ты назад к нему возвращаешься и отслеживаешь его состояние. Если не я, то какая-нибудь другая бригада поедет его проведать. Это называется «актив». Больше двух активов стараемся не делать. Если больше, значит, состояние средней тяжести, и надо человека вывозить. Слушаешь наших руководителей по телевизору. Врут безбожно. Все кричат, что да, у нас всё есть, у нас всё готово, мы такие прям молодцы. Все эти молодцы только за счет простых сотрудников, которых просто заставляют: «Иди делай, не выступай». Мы и так были не в очень хорошем положении. А сейчас нас уже поставили... Вообще, я не знаю, как? За кого нас считают? То есть как скот какой-то. Ты идешь и делаешь, потому что ты как бы болеешь за свою работу. Посторонних людей в медицине все-таки нет, потому что все равно все идут по призванию… Но дело все в том, что эта первая–вторая волна, которая сейчас еще даже не достигла пика, она сейчас смоет процентов 30 медиков, понимаете? Кто дальше-то будет лечить? Вот они об этом почему-то не думают. Кого дальшето они будут на баррикады кидать? Мы же тоже не бессмертные боги — мы же обыкновенные люди, которые точно так же болеют. И даже в большей степени ослаблены сумасшедшими нагрузками. Вся первичка практически переболеет, наверное, в той или иной форме: будет это либо легкая форма, либо более тяжелая. Первичное звено — это скорая помощь, поликлиники, приемные отделения, я думаю, что 80%. Потому что практически ежедневно мы сталкиваемся с пациентами с COVID-19. Кто захотел уйти, тот ушел. У нас два человека ушли, доктор и фельдшер. Ну, у одной там тяжелая форма сахарного диабета, инсулинопотребная. Вторая несколько месяцев назад перенесла тяжелую пневмонию, и возраст такой, лет 70. У нас никакой злости нету. Ушли, и слава богу. Потому что... Ну не хотелось бы лишний раз там собирать в конверт. Ну, на похороны.

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

— П

КИРИЛЛ МИЛЕНИН КЛИНИЧЕСКАЯ БОЛЬНИЦА «МЕДСИ» НА ПЯТНИЦКОМ ШОССЕ МОСКВА

при необходимости приходят, общаются. И с нами общаются, объясняют, как мы должны вести себя с этими пациентами. Очень важно собирать правильный эпиданамнез: где пациент находился, с кем контактировал, когда последний раз был на работе, где он работает. Мы сами можем быть переносчиками, поэтому чтобы много времени с пациентом один на один не проводить, мы подаем анкеты, пациенты их заполняют, мы заходим, забираем анкеты и уже потом, сидя в ординаторских, эту информацию забиваем. Как правильно сказать человеку, что у него COVID? Да просто прийти и сказать. Красок сгущать не нужно, это не чума, не оспа. Есть летальность, но она в рамках разумного. Есть средства диагностики, есть средства лечения. Ничего страшного, вылечим. У меня не было пациентов, которые запаниковали бы. Кто-то немножко мрачнеет, в таком случае ты остаешься с ним подольше, разговариваешь. Я живу дома. У меня есть девушка. Она спокойно относится. Я думаю, что она немного гордится. Я всем говорю, что далеко не каждому поколению медиков выпадает

Из личного архива Кирилла МИЛЕНИНА

о образованию я травматолог-ортопед, нейрохирург, работаю в клинической больнице № 1 «Медси», на Пятницком шоссе, в отделении травматологии и ортопедии, и занимаюсь хирургией позвоночника. Ну в обычной жизни. Но с 1 апреля наша больница приведена в режим борьбы с коронавирусной инфекцией. С 3 апреля я работаю в отделении обсервации. К нам поступают пациенты с подозрением на COVID. Потом от нас уже переводят в профильные отделения: либо COVID-плюс, либо COVID-минус, либо на выписку под самоизоляцию. Мы занимаемся диагностикой. Пациенту при поступлении делается компьютерная томография легких, берутся мазки. В течение трех дней мы наблюдаем пациента, лечим. Через три дня повторяем КТ, повторяем мазки, оцениваем динамику. Основной момент — дождаться, когда придет результат анализа на COVID. Сейчас процесс диагностики отладился, стало больше тестов. Первые тесты мы ждали в некоторых случаях долго, 5–7 дней. Сейчас тесты приходят гораздо быстрее, и поэтому пациенты долго не задерживаются. Нас планировали открывать поэтапно, в течение месяца. До 6 апреля мы должны были сто коек развернуть, после 6-го и до 13-го еще сто коек, ну и после 13го еще сто коек. Но в связи с такой волной пациентов все 300 коек были развернуты в первые 10 дней. У нас есть служба контроля. Когда мы надеваем на себя защитные средства, специально обученные ребята нас тщательно проверяют, чтобы было все герметично. Мне попроще в этом костюме, потому что я хирург. Хирургия позвоночника — это, как правило, долгие операции, как правило, под рентгеном, то есть кроме хирургической экипировки мы имеем на себе очень часто еще и какие-то дополнительные вещи типа рентгензащитных халатов. И стоим в них подолгу, по шесть, по восемь часов, иногда может быть и больше. А ребятам из терапевтической службы, наверное, не очень привычно. Вся работа в «грязной» зоне ведется, по сути, в электронном виде: по рации, по телефону, по компьютеру. Мы не можем вести документацию на бумаге, потому что ее нельзя выносить. Если нужно переслать что-то [в «чистую» зону], просто делаем фотографию. В этом месяце у меня всего лишь 13 дежурств, но я еще веду прием как спинальный хирург, у меня четыре приемных дня в поликлинике. Со следующего месяца 16 дежурств. Я думаю, что у нас потихонечку будет нарастать нагрузка. Мы дежурим по шесть часов. И это очень круто и логично, потому что те доктора, которые дежурят по 12 часов, — они сильнее устают. Чем сильнее устаешь, тем вероятнее совершение ошибки — и понеслось. Уже есть больницы в Москве, где часть персонала заражена. Это минус доктор, минус солдат. У нас есть памперсы, но я не надевал. Видел докторов, которые подходят и берут. Я много в Германии стажируюсь, там доктора, когда идут на длинные операции, надевают памперс — для них это нормально. «Медси» — это коммерческая клиника, но мы работаем и по ОМС. Большинство пациентов сейчас лежат по ОМС. Поначалу у нас были конфликты с физлицами, которые сами оплачивают: они считали, что мы их должны лечить какими-то волшебными препаратами, которые у нас припрятаны только для них. А тут у всех одинаковое лечение, ко всем одинаковое количество раз заходит доктор. Пациенты по-разному реагируют. Кто-то напуган, потому что ходят страшные мифы, сказки. Я думаю, что у них легкий шок возникает… «Чистая» зона, «грязная» зона, люди в масках и тому подобное — вот это, я думаю, играет роль. У нас есть команда психологов, которые

17

«Я ОЧЕНЬ БОЮСЬ, ЧТО ГОСУДАРСТВО ОБИДИТ ВРАЧЕЙ» ВРАЧЕЙ» шанс побороться с пандемией планетарного масштаба. Я считаю, что это круто, это очень хороший практический опыт. Мне никогда не приходилось, например, мерить оксигенацию. Это маленький приборчик, который одевается на пальчик. Я хирург, это вообще не моя область. Ну вот сейчас приходится мерить оксигенацию, контролировать подачу кислорода, например. Очень много литературы сейчас приходится перечитывать. За сегодняшний день побеседовал уже с тремя коллегами из разных больниц, мы обсудили, кто что где новое услышал, увидел, переслали какие-то справочники, какие-то статьи, англо-, германоязычные. Приходя с работы, ты на работе остаешься. Потому что, например, у меня три-четыре группы в вотсапе по

«

COVID-тематике. И кроме того, что отслеживаешь какие-то приказы, новые рекомендации, которые постоянно обновляются, еще в этих группах постоянно происходит обмен информацией. Ты должен быть в курсе, потому что тебе завтра выходить на дежурство, и надо понимать, что у нас изменилось. Перед тем, как закрыться и перейти в разряд инфекционных больниц, у нас в отделении было собрание, и заведующий сказал очень интересную вещь: не понимаю, почему нас начинают готовить только сейчас. Почему не месяц назад, или не две недели назад, когда уже было ясно, что мы никуда не денемся. Из Китая все уже разошлось Если человек сидит в правительстве и занимается системой здравоохранения, то он должен думать наперед.

КАК ПРАВИЛЬНО СКАЗАТЬ ЧЕЛОВЕКУ, ЧТО У НЕГО COVID? ДА ПРОСТО ПРИЙТИ И СКАЗАТЬ. КРАСОК СГУЩАТЬ НЕ НУЖНО, ЭТО НЕ ЧУМА

Основная задача медицины — не лечить, а профилактировать. Если бы ввели [профилактические меры] заранее, сказали: ребята, грядет эпидемия! — до нас это могло не докатиться в таком объеме. В то время, когда в Германии клеили полоски [для соблюдения дистанции] в магазинах, у нас все еще над этим ржали. Конечно, я хотел бы заниматься своей нормальной работой, операциями. С другой стороны, а кто тогда будет лечить инфицированных коронавирусом? Мне моя девушка говорит: а сколько получите? Я говорю: не знаю, сколько получим. Я сегодня общался с доктором из 13-й больницы, общаюсь регулярно с коллегой из 15-й больницы — никто не знает! Раньше у нас был минимальный оклад, плюс процент с операций, какието такие вещи. Сейчас этого просто нет, системы не существует. Я очень боюсь, что государство обидит медиков. Если после всего этого доктор получит зарплату меньше, чем он получал, работая просто хирургом, делая свое любимое дело, — вот это будет очень некрасиво. Не думаю, что кто-то откажется дальше работать, но осадок останется, как говорится. страница 18

@

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

«Я ДЫШУ БЕЗ МАСКИ ТОЛЬКО ДОМА» (АНОНИМНО)

ВОЛОНТЕР-МЕДИК ПРОЕКТА MEMEDIC.RU, СТУДЕНТ 3-ГО КУРСА МЕДИЦИНСКОГО ВУЗА МОСКВА

се началось с вашей газеты. В начале апреля, когда еще можно было ездить в общественном транспорте без QR-кодов, я листал ВКленту и увидел интервью с главврачом Коммунарки Проценко о том, что больницам требуются волонтеры. Почему-то меня тогда это «пробило». Я понимал то, что у меня есть навыки. Почему бы их не использовать, а не сидеть дома и не смотреть по телевизору, как все плохо? Сначала я работал в Коммунарке, в 40-й больнице. Потом, когда в борьбе с коронавирусом стали задействовать другие больницы, я выбрал ту, которая ближе к дому. Сейчас я работаю там. В Коммунарке я работал в лаборатории. Моя обязанность была заниматься всей работой с документацией. Врачи, лаборанты, все, кто там был, подходили ко мне, а я заполнял все нужные формы в компьютере, распечатывал все для них. И так вся смена.

12 часов. Врачи не могут работать, пока заполняют документы. Но пока этим занимался я, они экономили огромное время и занимались нужным делом вместо того, чтобы сидеть за компьютером, печатать. Там я был фактически личным секретарем лаборатории, а сейчас я — младший медицинский персонал. Что скажут, то и буду делать. В этой больнице младший медицинский персонал нужен для разгрузки больницы. Потому что помимо коронавируса, вы уж меня извините, еще столько заразы на улице гуляет. Другими больными тоже нужно заниматься. Я поддерживаю связь со своим тимлидером-волонтером. Идет бурное обсуждение внутри волонтерского движения, где нужны люди, опытные ребята,

В

которые были, грубо говоря, рядовыми в Коммунарке. Военного хирурга, который прошел войну, у которого нереальный опыт, в Москве все больницы будут нарасхват брать. То же самое с волонтерами. Волонтеры, которые были в первые дни войны с коронавирусом в Коммунарке, сейчас перенаправляются на какие-то должности в другие больницы, где только-только начинается работа с больными коронавирусом. Работать волонтером в больнице — это тяжело. Не только физически, но иногда морально. Я заметил, что раньше, 16 дней назад, в учебном заведении или просто в личной жизни был таким, более простым, что ли, таким весельчаком, не задумывался ни о чем серьезном. Сейчас все изменилось. В каком-то смысле повзрослел, может быть. Мы взрослеем всю жизнь, как говорится. Вот. Видимо, что-то серьезное в моей жизни произошло, которое досталось мне тяжело, и работаю с серьезными людьми. Но они и позитивные. С ними интересно работать. Я дышу без маски только дома. Я, наверное, уже забыл запах улицы. Знаменитый запах горелых колодок метрополитена, который все любят с детства. Что могу сказать? Руки — да, облазят. Иногда горят, потому что я очень часто использую антисептик. Он уже в мою повседневную жизнь вошел, как неотъемлемая часть, это по типу покушать, умыться, почистить зубы. Даже намного чаще, потому что из-за спешки иногда можно не почистить зубы, а антисептик нужен обязательно. У меня синяки под глазами и лопаются сосуды в глазах от того, что я не делаю разгрузку для глаз, потому что времени просто для этого нет. Было бы хорошо и приятно погулять по такой летней погоде по Фрунзенской набережной недалеко от Парка Горького и понаблюдать, что там происходит летом, когда много людей, улыбки, веселье, лето, жара, солнце. Но нет у меня такой хотелки. Наверное, сейчас единственное место, куда меня тянет, это как раз-таки больница. Меня туда тянет, потому что там мои друзья, там мои братья и сестры, там моя работа, я там нужен. Семья против. Душевно против. Я очень много ругался, но запретить они не могут. «Ладно, пускай. Только вот прошу тебя, сынок. Молю просто. Сделай все, чтобы обезопасить себя максимально».

РИА Новости

18

ЛУК, ЧЕСНОК ЕДИМ — И В БОЛЬНИЦЕ, И ДОМА СВЕТЛАНА ДЖАНАРОВА САНИТАРКА ОБЛАСТНАЯ ИНФЕКЦИОННАЯ КЛИНИЧЕСКАЯ БОЛЬНИЦА ИМЕНИ А.М. НИЧОГИ, АСТРАХАНЬ ЗАРПЛАТА 13 ТЫСЯЧ

Н

ас всех перевели из санитарок в уборщицы в 2018-м, в ноябре. Вот когда Путин издал указ, что санитаркам поднять зарплату в 2 раза, и мы обрадовались. Один месяц мы хорошо получили. И через месяц нас резко переводят в уборщицы. Мы лишились и льгот. Мы, конечно, выступали, говорили: «Почему? Какая может быть уборщица в инфекционной больнице?» Кто не соглашался, им сказали: «Мы вас уволим. За забором народ стоит, желающих полно». Так-то мы 20, наверное, получали, а потом стали 13, 12 получать. Обязанности остались те же.

27 марта, когда приехала на работу, главный вызвал нас всех к себе на пятиминутку, распределил, кто куда идет работать. Сказал, что коронавирус теперь. Но сказал, что на время госпиталя нас всех переведут в санитарки.

«

В ПОНЕДЕЛЬНИК СВЕТЛАНУ ДЖАНАРОВУ УВОЛИЛИ ПО СОГЛАШЕНИЮ СТОРОН. «ЧУВСТВУЮ СЕБЯ НОРМАЛЬНО», — ГОВОРИТ ОНА

Мы вчера только написали заявления о переводе нас в санитарки. От руки сами написали, что на время работы в госпитале нас переводят в санитарки. И всё. Нам ничего — ни допсоглашений, ни договора, ничего не дали на руки. Да нет, не испугалась. А чего бояться? Это наша работа. Нам дали хирургические костюмы. Вниз надевается пижама, сверху халат и фартук. Да, двойные перчатки резиновые. Маски такие, как респираторы. Очки есть, да.

Было 37 пациентов с коронавирусом, но сейчас больше. Мы раздаем им кушать, делаем влажную уборку. Все то же самое. Ну, я считаю, у нас средства защиты есть. Фартук, пижама. Многие боялись, многие не вышли, не пошли. Но нас как бы никто и не спрашивал. Я даже и не знала, что можно отказаться. Нам сказали идти, я пошла. Нормальные люди у нас. Не сказать, что тяжелые. Сами ходят, сами кушать берут. Ничего. Разговаривают. Им и так плохо, тяжело. Жалеем их. Сутки работаем, трое дома. Смена с 9 утра до 9 утра, сутки, 24 часа. А сейчас, пока госпиталь, мы работаем по 4 часа — 4 часа работаем, 4 часа на отдых. Потом опять идем. Мы уже сразу готовимся на 4 часа, что не пить, не в туалет. Очки у нас не потеют, потому что мы специальным раствором их обрабатываем. Специальный дали раствор. Потом их вытираем, надеваем и все, на 4 часа хватает. Я в госпитале ни о чем не думаю. Работа и все. Когда 4 часа уже подходит, уже все – грудная клетка прямо сдавлена, дышать тяжело. Воздуха уже не хватает. Там же все равно все закупорено, и респиратор еще. Потихонечку уже привыкаешь, уже 4 часа быстро проходят. Потом мы переодеваемся, моемся, замачиваем всю свою форму и идем в чистую зону. Но нам сама старшая сказала «Больше 4 часов, даже если смена не пришла, выходите, переодевайтесь. Больше 4 часов там не находитесь». Есть пациенты, которые с 26-го лежат. У нас вообще все пациенты хорошие. Они даже говорят: «Мы даже ваших лиц не видим, где вот встретиться, спасибо сказать». Девочки волнуются. Жалко всех больных, что вот так вот попали. Что зараза эта к нам пришла. И я… Когда дома, звоню медсестрам своим, например, узнаю, как они там, не температурят, ничего? По крайней мере — я сколько? — уже 6-й год в инфекции. Я ни разу ни гриппом, ничем не болела, не заражалась. Но мы как-то тоже себя... Чеснок едим, лук едим, чай с лимоном горячий — он тоже, говорят, убивает микробы. Иммунитет поддерживаем. И в больнице, и дома постоянно у нас. Везде чеснок, лук. У меня мама звонит постоянно и говорит: «Уходи, уходи». Я говорю: «Ну куда я уже уйду? Все, я уже влезла. Это надо было раньше уходить. А сейчас уже только тогда, когда уберут». У меня трое детей. У меня дочь тоже учится на фельдшера. Она в Астрахани, в медколледже. Младшие пойдут ли, пока не знаю — им только 12 лет. Мы живем в селе. От города 75 километров. С паромом, считай, 80. Я приезжаю — тоже сижу дома, никуда не выхожу. Продукты из города привожу и все. То есть как бы никуда… Ну а если выхожу в магазин, я надеваю маску, перчатки и иду. У нас еще то, что свое хозяйство, мы держим коров, поэтому приходится мне выходить. К коровам-то.

P.S. В понедельник Светлану Джанарову уволили по соглашению сторон. «Чувствую себя нормально», — говорит она.

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

sos!

19

Для многих из них пауза в лечении может оказаться смертельной. В группе риска — люди с орфанными, ревматологическими заболеваниями, онкологией, диабетом. Регулярное поддерживающее лечение, от которого зависит не только их состояние, но и жизнь, в нынешних условиях для многих становится недосягаемым.

— А какие это заболевания?

— Ну, это и цистинозы, и ацидурии, группа редких заболеваний, которые традиционно Научный центр здоровья детей наблюдал. Теперь мы не знаем, куда направлять этих пациентов, потому что они шли только туда. На днях, например, мы пытались госпитализировать двух детей с ацидурией, брата и сестру, в Санкт-Петербурге. Их не могли взять в Алмазовский центр, где они традиционно наблюдались. И мы потратили три дня, чтобы решить проблему. То есть в воскресенье им стало плохо, во вторник к вечеру их госпитализировали, при этом три часа они все равно сидели в приемном отделении.

— А какие симптомы у этого заболевания?

— Это определенные кислотно-щелочные нарушения в организме ребенка, внезапно может наступить метаболический ацидоз, который может привести к летальному исходу. Родители трижды вызывали скорую помощь», и детей не могли госпитализировать. В инфекционную не брали: «Мы не знаем, что такое ацидурия и что делать с таким ребенком». В других клиниках говорили: «Мы их взять не можем, потому что у них отвод по кори». В итоге за трое суток мы подняли всех. Более того, мы в Москве нашли лекарства и утром доставили в клинику. В среду к вечеру мне позвонил папа, говорит: «Теперь все нормально». Мы четко понимаем, что открытие инфекционных стационаров — это крайне важная история сейчас. Но опять же нужно каким-то образом продумать, куда направлять таких детей и куда — экстренные случаи. Мы две недели назад письменно сообщили Путину и Мурашко о том, что Научный центр здоровья детей закрыли под инфекционный стационар. Ответа до сих пор нет. Учитывая, что карантин затянется не на две недели, оставшиеся до конца апреля, а, скорее всего, на какое-то ко-

Из-за эпидемии коронавируса тысячи людей с хроническими и редкими заболеваниями оказались фактически без помощи

PhotoXPress

Денис БЕЛЯКОВ, исполнительный директор Союза пациентов и пациентских организаций по редким заболеваниям: — Ситуация на самом деле критическая. Сейчас все большее и большее количество клиник перепрофилируют под инфекционные стационары, а об орфанных пациентах не думают. Уже закрылся под инфекционный стационар наш ведущий детский центр по орфанной патологии — Научный центр здоровья детей. Соответственно, остановились все плановые госпитализации, плановые операции, и пациенты, которым срочно нужна помощь в виде подбора доз, в виде хирургических операций, тоже зависли.

НЕАКТУАЛЬНЫЕ БОЛЬНЫЕ личество месяцев, эти решения нужно вырабатывать.

— Вы занимаетесь только детьми или и взрослыми тоже?

— И взрослыми, конечно. Наша организация занимается редкими заболеваниями, у нас тысячи пациентов, но сейчас ситуация остро коснулась детей.

— А сейчас, выходит, вы каждый случай решаете в ручном режиме?

— Ну да. Например, сейчас мы с Подмосковьем занимаемся обеспечением продолжения инфузии для ребенка с болезнью Гоше. Этого ребенка еще не успели вписать в госпрограмму помощи, но ему собрали деньги на лекарства благотворители. И нужно срочно организовать ему эти инфузии в государственном лечебном учреждении. А оно закроется на инфекционный карантин через неделю-другую. И как продолжать это лечение, мы не знаем.

— Возьмем этого конкретного ребенка с синдромом Гоше. Если сейчас не начать ему капать нужные лекарства, что произойдет?

— У этого ребенка нет терапии уже два месяца, потому что мы искали гуманитарную помощь. Пока искали, ему стало хуже: увеличился живот, селезенка, она может разорваться в любой момент. Понимаете, если эти больные регулярно по протоколу получают лекарства, они вполне компенсированы и живут обычной жизнью. Длинные перерывы в лечении могут привести к их гибели.

— В экстренных ситуациях с редкими заболеваниями всегда нужны специализированные центры или, допустим, этих больных могли бы принять обычные больницы?

— Каждое такое заболевание достаточно уникально. Мало специалистов, нет клинических рекомендаций, и даже зарубежные рекомендации быстро меняются. Поэтому пациентов с такими редкими заболеваниями обычно ведут в федеральных центрах, там сложились определенные алгоритмы. А сейчас эту профессуру отправили в отпуск, потому что это в основном возрастные люди. Они консультируют нас из дома по телефону.

Часть врачей из тех, кто помоложе и обладает этой компетенцией, теперь работает в инфекционном стационаре. Я считаю, что можно подключать частные клиники, но возникает вопрос: кто будет платить за этих пациентов? Большинство из них сами за себя заплатить не могут. Раньше были пожертвования. А сейчас они резко сократились. Мы реально в критической ситуации.

— Какие медицинские учреждения, с которыми вы прежде взаимодействовали, перестали принимать редких больных?

— Это Научный центр здоровья детей, он перепрофилирован под инфекционку. Как мне говорят сотрудники: «Мы частично перепрофилированы». Но все плановые госпитализации там закончены. Это Научный центр гематологии, его не перепрофилировали, но туда стекается уже большое количество профильных пациентов со всего города, и его возможности с госпитализациями также ограничены. Национальный центр детской гематологии, онкологии и иммунологии им. Димы Рогачева пока ведет прием, но госпитализации там крайне осторожные, потому что они боятся госпитализировать — не дай бог привезут ребенка с коронавирусом. Мы предполагали, что карантин продлится сначала неделю, потом еще три, но сейчас я понимаю, что концом апреля это не ограничится, понадобится, скорее всего, еще месяц, а то и два. Поэтому сейчас систему маршрутизации крайне необходимо выстроить оперативно, нельзя забывать про детей и взрослых с редкими заболеваниями. Их жизни не менее ценны.

Юрий ЖУЛЕВ, сопредседатель Совета по защите прав пациентов при Минздраве РФ: — Что сейчас происходит, по вашей информации, с пациентами, страдающими тяжелыми хроническими заболеваниями?

— Сейчас мы собираем более

детальную информацию. Первыми, по нашей информации, в зоне риска оказались люди с ревматологическими заболеваниями, орфанники, есть сообщения о проблемах со своевременной химиотерапией у онкобольных. Собираемся уже второе письмо направлять в Минздрав с более детальной информацией и с просьбой обратить на это внимание. Мы хотим получить внятные разъяснения Минздрава о том, как сейчас пациенты с хроническими заболеваниями должны продолжать плановую терапию, потому что для них это не рядовая плановая, а плановая жизнеспасающая терапия. Ее нельзя подвинуть до лучших времен.

— На вашем сайте вы пишете, что на горячей линии организовали поддержку для больных из регионов и пытаетесь в ручном режиме как-то их ориентировать. Получается?

— Иногда да, иногда нет. Например, звонит пациент, которому отказали в федеральном центре в продолжении химиотерапии из-за перепрофилирования. Мы объясняем пациенту его дальнейшие шаги, зная, что препарат есть в его регионе, говорим, что нужно целенаправленно идти к врачу для продолжения терапии. А бывают ситуации, когда пациента отправить некуда, потому что перепрофилировали единственное учреждение, которое оказывало подобную помощь.

— Скажите, по каким заболеваниям промедление на две-три недели может быть угрожающим жизни?

— Во-первых, по тем, которые уже упомянуты в нормативных документах. Это онкология, сердечно-сосудистые, диабет и, конечно же, гемодиализ. Жалобы идут от ревматологических больных, жалобы идут по орфанным заболеваниям, потому что некоторым из пациентов лекарства закупались по ОМС и вводились в условиях дневных или круглосуточных стационаров. И вот когда стационар говорит: «У нас изменился порядок, мы вас больше не примем» — это равно прекращению жизнеспасающей лекарственной терапии.

Наталья ЧЕРНОВА, обозреватель «Новой»

20

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

настоящее/прошлое

Темрюк

Дедушка умер, а дело живет. Лучше бы было — наоборот. Советский фольклор

П

ризнаюсь как на духу. На задуманный уже давно юбилейный материал решающее влияние оказала эпидемия коронавируса. Я планировал совершить вполне реальную поездку из поселка Светлый Путь Ленина (недалеко от города Темрюк Краснодарского края) в последний сохранившийся в европейской части страны районный центр с названием Ленинск в Волгоградской области. Прочерченный кратчайший маршрут должен был составить 896 километров и пройти через семь населенных пунктов: Шахты, Лиховской, Морозовск, Тацинское, Суровикино, Калач-на-Дону и Волгоград. Цель — оценить разительные перемены, произошедшие в жизни трех субъектов Федерации в результате ленинских предвидений. По понятным причинам замысел провалился. Но виртуальное путешествие я всетаки проделаю.

Светлый Путь Ленина Деревня в России ни дневников, как правило, не писала, ни воспоминаний не оставила, оттого-то так и ценны немногие исписанные «от первого лица» странички. Да и здесь следует сделать поправку на то, что и уровень грамотности населения, и политика власти, уничтожавшей как раз грамотных в первую очередь, и исторические катаклизмы, катком прокатившиеся по селу, не пощадили ни бумажек пожелтевших, ни фотографий старых, и отнюдь не способствовали сохранению исторической памяти. Писали — выжившие, и далеко не все. В Светлом Пути в 1934 году в 5-й класс поступили 16 человек, переведены в шестой класс три ученика, они же окончили семилетку. Антонина Беловолова, Николай Дарминов и Григорий Стребков. Эти же ученики в 1940 году закончили и десятилетку: Беловолова и Стребков — в станице Варениковская, Дарминов — 8-й и 9-й класс в Темрюке, а 10-й класс — в Ростове-на-Дону. Дарминов потом пройдет войну (четыре ордена, медали, ранение, контузия), в 1962-м выйдет в отставку — майором. В 2004-м закончит воспоминания, единственные, которые я смог увидеть. Спасибо ему! «…Коммуна «Светлый путь Ленина» по решению правительства страны в конце февраля 1931 года была передислоцирована из Ростовской области на Кубань в Темрюкский район, Курчанский сельсовет, на место опустевших после выселки раскулаченных кубанских кулаков хуторов Павленкова, находившихся севернее Варениковского поворота в двух километрах от трассы Темрюк — Краснодар...

Шахты

Лиховской

Морозовск

СВЕТЛЫМ ПУТЕМ Виртуальное путешествие по Югу России в честь 150-летия Ленина Коммуна попала в крайне враждебное окружение. Местные казаки, хотя и были такими же бедняками, как и переселенцы, сохранили ненависть к «иногородним», тем более что вновь прибывшие заняли дома и хутора их бывших односельчан — выселенных кулаков-кубанцев. В коммуне коммунарцы личного хозяйства не имели, питались из общего котла: завтрак, обед, ужин — по графику столовой. В указанное время разносился удар в колокол, одновременно поднимался цветной флаг — для тех, кто был в поле и звона колокола мог не слышать. В конце 1939 года колхозы «Светлый путь Ленина» и «Труженик» объединились в один колхоз — «Светлый путь Ленина», председателем которого был избран Чубов Иван Иванович, а парторгом стал Магилин Гавриил Иванович. Во второй половине 1940 года Чубов И.И. в связи с язвенной болезнью желудка попросил освободить его от должности председателя колхоза, и общее собрание удовлетворило его просьбу, избрав Магилина Гавриила Ивановича председателем колхоза «Светлый путь Ленина», а члены партбюро избрали парторгом Чубова И.И.... Но грянула война в июне 1941 года 22-го числа, в военкомат и в райком партии поступило много заявлений с просьбой об отправке на фронт добровольцами. Среди них были Чубов И.И. и Магилин Г.И. В июле 1941 года они ушли в Красную Армию добровольцами и были назначены оба командирами пулеметных взводов в один батальон стрелкового полка 22 августа 1942 года. А на следующий день после упорных боев немцы ворвались в г. Темрюк. Год находился Темрюк под фашистской пятой. Оккупация принесла городу огромные разрушения. Поселки Калабатка и колхоз «Светлый путь Ленина» перестали существовать, все сады были вырублены, кое-где остались печные трубы. При немцах курчанский фельдшер врач Куховаленко стал бургомистром Темрюка. После он бежал с немцами, и его захватили в Белоруссии. Его судили как врага народа и дали 25 лет; от расстрела его спасло то, что он якобы во второй половине своей службы немцам активно помогал партизанам. Во время оккупации немцы 19 апреля 1943 года выгнали всех жителей поселка Светлый Путь Ленина и погнали в сторону Темрюка — в Крым, недалеко от п. Акимовка, где они и были освобождены советскими войсками. А дальше был

путь на Кубань, который длился целый месяц. Домой прибыли 6 декабря 1943 года. Жить стали в брошенных немецких блиндажах. Весной 1944 года построили на новом месте у Варениковского поворота трассы Темрюк — Краснодар новую большую хату, ставшую первым строением поселка и приютом для всех, кто возвращался с Украины из оккупации. Эта хата стала началом строительства Светлого Пути. Моя старшая сестра Прасковья Пантелеевна Чубова освоила профессию строителя. Многие хаты в поселке сложены ее руками. Помогать друг другу строиться для всех односельчан стало священной обязанностью, и при этом этот труд был безвозмездным. На такие работы шли по первому зову за элементарное «спасибо» да за обязательное в таких случаях общее застолье. На ее иждивении было четверо детей, а муж — Иван Иванович Чубов —

«

Отрадненского района)». Предполагаю, в счастливом Темрюке было если и лучше, то ненамного. «…Старожилы нашего района хорошо помнят, что было в Отрадненском Предгорье в те годы. Из воспоминаний Свириденко Н.Е. (ст. Отрадная): «Мне было тогда 11 лет. В школе за партами было страшно сидеть — все бледные, худые, одеты кто во что. Пухли от голода и умирали люди прямо на ходу. В центр станицы боялись ходить — бурьян кругом, одна тропинка...» Из воспоминаний Чеботовой Е.К. (1912 г.р., ст. Спокойная): «А урожай был хороший в том году, кукуруза хорошая была. Стали ее вывозить, потом и отбирать было нечего. Голодали и колхозники, и единоличники, последним было хуже всего — их обвиняли в кулачестве. Доходило и до самоубийств — был в станице такой случай: отчаявшийся отец зарезал всех своих детей и жену, а сам повесился». Похожий случай прои-

ВСЯКАЯ ПОПЫТКА ДЕМОНТИРОВАТЬ ИЛИ ПЕРЕНЕСТИ ЛЮБОЙ ИЗ ПАМЯТНИКОВ ЛЕНИНУ В РОССИИ ВЫЗЫВАЕТ ОБВИНЕНИЯ В НАДРУГАТЕЛЬСТВЕ НАД ИСТОРИЕЙ

погиб в бою под Матвеевым Курганом Ростовской области 6 декабря 1943 года. Был он командиром пулеметного взвода, а его коллега по колхозу «Светлый путь Ленина» Магилин Гавриил Иванович был убит в бою летом 1943 года на Курской дуге…» Такая вот немудрящая история крохотного населенного пункта, начало воистину «светлого пути» — прямо с переселения решением правительства в дома, опустевшие после выселения из них таких же трудяг-хлеборобов. А что название поселка звучит издевательски, так кто на это и внимание-то обращает. После войны, пишет Дарминов, жизнь до нее вспоминали как счастливую… Я отыскал замечательную дипломную работу, которую защитил в 1993 году на истфаке местного университета «студент Иванов В.Г.». Работа называется «Советская коллективизация и голод 1932–1933 годов на Кубани (по воспоминаниям жителей и материалам

зошел и с Герасименко Н.А. (1923 г.р. с. Пискуновское): «Наша мать не вынесла оскорблений, унижений («раскулаченные») и голода... затопила печь, набросала мусора и закрыла заслонку в трубе. Потом легла к нам и уснула... Спас нас старший брат Иван и потом со стариком фельдшером Чикиным отхаживал...» Таких случаев немало. Люди, не выдержав тяжкого гнета, ограблений, издевательств, кончали жизнь самоубийством. Доведенные голодом до нечеловеческого состояния, питались всем мыслимым и немыслимым. Из воспоминаний В.М. Кохановой (ст. Спокойная): «Ловили лягушек, мышей, ежей. Собак и кошек уже съели. Падет лошадь — весь хутор сбежится... Ели почки вербы, акации, сушили бурьян, растирали, пекли из него лепешки и ели. Нашел мой брат заброшенный погреб, а там — картофель, уже сгнивший. Он уже превратился в крахмал, но запах был затхлый, доставали лопатами, весь хутор был, делили понемногу… Мы, дети лет 5–6, залазили

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

Тацинское

Суровикино

Калач-на-Дону

21

Волгоград

ИДЕТЕ, ТОВАРИЩИ! под колхозные амбары, палочкой в щели поковыряем, зерно посыплется, и мы его ели, мокрое, грязное, некоторые наедались на тощий желудок и умирали...» Напомню, кто не знает или забыл. Кубань — одно из самых процветающих и хлеборобных мест в России. Что же надо было сделать, чтобы ЗДЕСЬ довести людей до такого состояния?!.. Студент В.Г. Иванов приводит такие цифры: только с ноября 1932 года по март 1933 года в Отрадном арестовали 1013 человек. Политтройка осудила 285 человек (125 — к расстрелу), 580 — осуждены краевым судом (33 — к высшей мере наказания). Остальные получили преимущественно по 10 лет концентрационных лагерей. Террор бил не по людям, совершившим какие-то определенные действия, а по тем группам и социальным категориям населения, которые казались потенциально опасными для авторитарного режима. Сергей Кропачев, председатель правления Краснодарского краевого отделения Российского общества «Мемориал», доктор исторических наук: — В один день 20 ноября 1937 года «тройкой» Управления НКВД по Краснодарскому краю было рассмотрено 1252 уголовных дела. Проходившие по ним лица необоснованно обвинялись в том, что якобы являлись активными участниками разного рода контрреволюционных, повстанческо-диверсионных и террористических организаций, занимавшихся на Кубани подготовкой вооруженного восстания против советской власти. Вдумайтесь, 1252 дела за сутки. Получается, что на рассмотрение одного дела уходило чуть больше минуты, и это если работать 24 часа. В реальности каждое дело рассматривалось за несколько секунд. С 1989 по 2005 год было пересмотрено 41 700 уголовных дел, заведенных на 57 951 человека. Из них 43 тысячи человек были признаны необоснованно репрессированными. В реабилитации было отказано 14 тыс. осужденных. Во время первой волны, при Хрущеве, по моим оценкам, было реабилитировано не меньше.

Вести с маршрута Темрюк, Шахты, Лиховской, Морозовск, Тацинское, Суровикино, Калач-на-Дону, Волгоград… Ни в одном из этих мест Ленин не был. Для справки. Всего в стране сегодня сохранилось более ВОСЬМИ ТЫСЯЧ памятников Владимиру Ильичу. Всякая попытка демонтировать или перенести любой из них вызывает обвинения в надругательстве над историей и желание «переписать ее».

И наконец — Ленинск

Ленинск

В 1919 году уездный съезд советов постановил переименовать село Пришиб в город Ленинск, центр одноименного района, и испросил на это согласие самого Владимира Ильича. Кстати, о переименованиях. Накануне перестройки в нашей домашней стенгазете «Вечерний демагоголь» гроссмейстер Владимир Вигман опубликовал информационную заметку: «Великодальский сельсовет постановляет: переименовать село Великие Дали в город Великие Недоедали». Вспомнил я об этом потому, что в конце XIX века, по свидетельству Брокгауза и Эфрона, жителей в селе Пришиб было 16 160 человек, а сейчас — в городе Ленинск — 15,5 тысячи. Было когда-то в селе «3 церкви, 8 училищ (учащихся 423 мал. и 77 дев.), 32 лавки, 1 паров. и 49 ветрян. мельниц, 10 кузниц, 1 вольная аптека, 4 пит. зав., 2 кожевенных и 4 кирпичных завода, еженедельные базары, 2 ярмарки, на которыя привозится товаров на 427 000 р., продается на 356 000 р. Селу принадлежит 239 хуторов. На землях села 3 кургана с развалинами… Между жителями много сектантов, в особенности молокан-«евангеликов»… Зато теперь в городе сразу две зоны — мужская колония-поселение № 27 на 270 человек и женская колония № 28, где отбывает заключение около 400 женщин, осужденных за совершение тяжких преступлений — сбыт наркотиков, убийства. Про последнюю в конце прошлого года РИА «Новости» рассказало в ликующем

репортаже «Под Волгоградом осужденные женщины занимаются акробатикой и жонглируют». Судя по репортажу, в колонии очень много молодых и талантливых. В городе также функционирует Ленинский филиал Волгоградского института бизнеса (как бы двусмысленно это ни звучало). Можно посетить Музей истории Ленинского района. Возложить цветы к памятнику Ленину, установленному в прошлом году усилиями местных коммунистов к 100-летию переименования — на месте другого Ленина, поменьше. Самым красивым зданием города Ленинск по-прежнему остается дом купцов Конякиных (там сейчас городская администрации), заслуживающие того учреждения тоже располагаются в дореволюционных кирпичных зданиях, их осталось много, несмотря на бомбежки времен войны. Послевоенное строительство (сужу по фотографиям) впечатления, увы, не производит — уныло и небрежно. Но «что примечательно — город чистый, мусора нигде нет», пишут заезжие туристы.

«

ДО ЛЕНИНА БЫЛО СЕЛО С ЗАВОДАМИ, И УЧИЛИЩАМИ, ПОСЛЕ ЛЕНИНА — ГОРОД С ДВУМЯ ЗОНАМИ

В прошлом году, к юбилею переименования своего города, анонимные «коммунисты Ленинского района» опубликовали статью в «Советской России», которую решусь процитировать: «Бывшее село Пришиб одним из первых в стране, раньше Ленинграда и Лениногорска, стало носить имя В.И. Ленина, а его жители уже в течение века с гордостью называют себя Ленинцами. И в этой верности однажды выбранному пути чувствуется искренняя благодарность потомков своим предкам, людям, которые творили Революцию, писали Историю своей страны…» Про верность «однажды выбранному пути» хотелось бы, конечно, поподробнее. Но ограничусь еще тремя цитатами.

«Ленинский район. На пленуме райкома при обсуждении годового плана хлебозаготовок в 16 тыс. тонн значительная часть выступавших пред. советов, пред. колхозов и секретарей ячеек ВКП(б) говорили о нереальности и невозможности выполнения плана. Устимов (член президиума райколхозсоюза) высказался: «Колхозники получают хлеба вместо 4 кг по 1,502 кг на трудодень. В прошлом году лошадей много пало и нынче еще больше падет. Люди разбегутся в результате тяжелых хлебозаготовок, и мы все скоро не в состоянии будем работать». Симонов (зав. орготделом РК ВКП(б)): «Валовой сбор хлеба в том сельсовете, где я работаю, — 9 тыс. ц, план дают 7 тыс. ц. Колхозникам на трудодень ничего не остается. Колхозники опять будут беспощадно воровать. План, безусловно, нереален, и колхозы с таким планом, без сомнения, будут подорваны…» Из спецсводки СПО ОГПУ о ходе хлебозаготовок на 22 сентября 1932 г. Раздел «Оппортунистические настроения». Подписана начальником СПО ОГПУ Молчановым и начальником 2 отд. СПО Люшковым: «…В колхозе «Заветы Ильича» выявлено 5 кулацких хозяйств, арестовано за вредительское отношение к уходу за скотом 3 выявленных в колхозе кулака. За бездеятельность правление и ревкомиссия распущены... В колхозе им. Ленина вскрыта кулацкая группировка в числе 7 чел. Группировка привела в упадок тягловую силу. Из 73 лошадей, годных к работе, осталось 33, остальные истощены. 26 лошадей заражены чесоткой. Местные руководители бездействовали. По делу арестованы 7 чел. кулаков… В колхозе «Ильич» бригадир и 3 конюха в посыпку для лошадей добавляли земли. В результате вредительства пало 12 лошадей. По делу арестовано 4 чел., ведется следствие…» Почтотелеграмма постпредства ОГПУ по краю о пресечении деятельности к/р элементов, направленной на срыв весеннего сева (март 1933 г.): «… Ленинский район. Количество семей, испытывающих продзатруднения, — 56, опухает — 9, употребляет падаль — 28, умерло — 5». В богатом селе Пришиб голод продзатруднениями не называли. И падаль не употребляли.

Павел ГУТИОНТОВ, обозреватель «Новой»

P.S. А в поселке Светлый Путь памятника Ленину нет. Желающим поклониться вождю приходится ездить в Темрюк.

22

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

УДАЧНОЕ ВЛОЖЕНИЕ В ЦЕННУЮ БУМАГУ С 20 апреля на «Новую газету» можно подписаться гораздо дешевле. Сделайте это онлайн.

спешите видеть

ОБРЕЛИ СВОЙ «ДАУ» 21 апреля кинопроект пришел в Сеть и прописался там по адресу: dau.movie очему сейчас? Думаю, это коллегиальное решение продюсеров и режиссера Ильи Хржановского мотивировано несколькими причинами. Причина первая. Пандемия заперла нас дома, превратив даже самого завзятого кинозрителя в пользователя. Связанное одной Сетью человечество смотрит примерно одни и те же сериалы, поглощает тонны необходимой, лишней и фейковой информации. Самоизолированный более чем на 10 лет проект про замкнутое, отрезанное от внешнего мира пространство в какой-то мере становится зеркалом не прошлого, но настоящего. Закупоренные в бутылку жесточайшего времени джинны пытаются быть счастливыми, предавая друг друга, и быть верными, страшась быть «смелыми людьми». Это состояние двойственности — основное вещество «Дау». Впрочем, современность так или иначе проникает едва ли не в каждый эпизод: она в речи, в приметных деталях (как мундштуки в алых ноготках практически всех женщин), в нарочитой условности. То есть коллективный герой «Дау» — это не наши дедушки с бабушками, но современник с генотипом советского человека. А советский человек, как показывает последнее время, никуда не девается. Причина вторая. Мировая премьера проекта уже состоялась. Сначала в Париже, затем два фильма стали участниками официальной программы Берлинале, вызвав серию хвалебных и убийственных статей. «Дау. Наташа» стал обладателем «Серебряного медведя» за выдающиеся художественные достижения. Приз был вручен оператору Юргену Юргесу, снимавшему фильмы Хайнеке, Фассбиндера, Вендерса, придумавшему специальную световую систему, позволяющую снимать днем и ночью без привычного оборудования. После фестивальных показов обычно фильмы выходят на экраны. Но как выпускать «Дау»? Отдельными блоками 14 фильмов? В этом смысле удобней всего свой виртуальный кинотеатр-дом, в котором будет жить только «Дау». Причина третья. В ноябре 2019 года Министерство культуры России отказалось выдать прокатные удостоверения «Наташе» и еще трем фильмам из проекта: «Новый человек», «Нора сын» и «Саша Валера». В министерстве заявили, что они содержат пропаганду порнографии. В феврале 2020 года кинокомпания Phenomen Films, занимающаяся производством «Дау», подала в Арбитражный суд Москвы иск к министерству культуры. Создатели картины требуют признать незаконным отказ в выдаче прокатных удостоверений. Было понятно, что Илья Хржановский проект в увечном виде выпускать на экраны не будет. Впрочем, на следующий день после запрета тогдашний министр культуры Владимир Мединский предположил,

П

что кино, запрещенное к показу в кинотеатрах, «на интернет-ресурсах может, наверное, демонстрироваться с соответствующими предупреждениями». Его рекомендациям, в частности, и последовали. Что показывают Уже можно смотреть засвеченные Берлинале фильмы «Дау. Наташа» и «Дау. Вырождение». «Вырождение» — это переименованная буквально перед онлайн-премьерой «Деградация». Следом выйдут 12 глав картины, которые уже анонсируются на сайте. Потом будут сериалы и, наконец, опубликуют все 700 часов отснятого на пленку материала. Любопытно, что показ начинается с «Дау. Наташи», одного из «запрещенных» фильмов. Истории завбуфетом Наташи, ее, скажем так, противоречивых отношений с буфетчицей Ольгой, заезжим ученым Люком Биже и, наконец, с генералом КГБ Владимиром Ажиппо. В четырехчасовом мощном эпике «Вырождение» власть органов над миром ученых становится «непреодолимой силой», хотя на дворе уже вроде оттаявшее постсталинское время. Со слабаками вроде талантливой перспективной молодежи расправляются «шутя» — слегка пугают в подвале, выстригают «длинные патлы». После унижения те просто исчезнут из института вместе с наивными и безумными идеями, интеллигентным флиртом с девушками, песнями Визбора. Исчезнет будущее. На его место придут мышцеголовые погромщики, нацисты во главе с реальным Марцинкевичем. Как смотреть На сайте есть краткие синопсисы фильмов, но никакой локации. И хотя в проекте существует внутренняя история («Дау» начинается в 20-е годы ХХ века и заканчивается в 1968-м), которая выражена даже в свете и цвете — сталинские времена сняты в сумрачных, с тенями тонах, в хрущевские годы цвет становится более интенсивным… Тем не менее зритель предоставлен собственному выбору. И одна из заключительных глав — «Вырождение» — открывается одной из первых. Первоначальный сценарий к картине написал Владимир Сорокин на основе мемуаров Коры Ландау — вдовы гениального академика. Но этот сценарий скорее похож на взлетную площадку, с которой проект улетел в разных направлениях. Фильм «Дау» — совместное производство Германии, России, Украины и Швеции. Съемки картины проходили с 2008-го до 2011-го в Харькове и завершились символичным взрывом гигантских декораций. Возможно, когда-нибудь Владимир Сорокин, отошедший от проекта, напишет сюрреалистический док «как снимали «Дау». Лариса МАЛЮКОВА, обозреватель «Новой»

«Новая газета» среда. №43 22. 04. 2020

вне игры

Е

сть три мантры, которые мы слышим много лет и которые никого и ни к чему не обязывают. Первая и самая древняя: российская экономика должна слезть с нефтяной иглы. Вторая и самая лукавая: малый и средний бизнес пора перестать кошмарить. Третья и самая безнадежная: недопустимо финансировать профессиональные клубы за счет госкомпаний и бюджета. О последнем не устает при случае напоминать президент РФ Владимир Путин, но удивительное дело — реакция следует практически нулевая, а дискус-

«

Тем временем новый министр спорта Олег Матыцин ясно дал понять, что «Минспорта и государство не будут финансировать профессиональный спорт в том объеме, в котором он понес потери… Мы должны понимать, что меры господдержки должны быть направлены на социальную сферу. Профессиональный спорт не будет являться приоритетом». Госзащита нужна 5000 организаций, деятельность которых приостановлена, ста тысячам тренеров — тут не до большого футбола, хоккея, баскетбола и прочих. Посыл был вполне внятный, но в него до конца никто не поверил. Полностью лишить топовые виды господдержки означает банкротство или, по крайней мере, смену модели существования практически всех профессиональных клубов. К такой постановке вопроса никто в России, по большому счету, не готов. На Западе профессиональные коммерческие лиги и клубы будут выживать тяжело и с огромными потерями, но там хоть понятны механизмы сохранения, изначально не предполагающие конкретной финансовой помощи государства. Продажа прав на ТВ, билеты и абонементы, атрибутика и сопутствующие товары на матчах — вот три кита, на которых держится экономика популярных игровых видов в большинстве развитых стран. Все три фактора в данный момент не работают, спонсоры тоже чешут в затылке, секвестирование затрат, в том числе на безумные контракты, — вещи неизбежные, последствия пока просчитать невозможно.

В ОДНИ ВОРОТА А нужен ли нам большой, зрелищный и дорогой спорт после чумы — или ну его нафиг? Картонные фигуры болельщиков на стадионе немецкого клуба «Боруссия Мёнхенгладбах»

А

EPA

П

резиденту США проводить время у телевизора особо некогда, но ему первому из мировых лидеров надоело смотреть спортивное старье по ТВ. Посему Дональд Трамп в режиме видеоконференции провел уже второе совещание с руководителями крупнейших спортивных лиг. В отличие от спортивных функционеров президент был преисполнен оптимизма даже на фоне пика эпидемии в Штатах: «Мы вернем спорт в том виде, в каком он должен быть». Вначале — без фанатов, но с прямыми трансляциями. На трибунах зрители будут появляться постепенно, вначале располагаясь через два сиденья. А потом — как в старые добрые времена: полные стадионы и спортбары, драйв не по-детски, звезды и ставки крупным планом, зрелище на миллион, жизнь как она есть. Правда, когда придет желанный час, никто не сообщил даже приблизительно. Коронавирус придавил зрелищный спорт тяжелым камнем, из-под которого пока доносятся только стоны и вздохи. В Европе первой может возобновить сезон Бундеслига, многострадальная Италия собирается разрешить футбольным клубам начать тренировочный процесс также в мае, Английская премьер-лига полна решимости завершить сезон в июле, УЕФА назначила финал клубного евросезона на 29 августа, но все это в основном ориентировочно, очень приблизительно и с немалыми рисками. Не случайно 45 фанатских объединений Франции обратились с открытым письмом против «футбола любой ценой». Потому что футбол без зрителей и с угрозой для здоровья всех участников — это «футбол позора, у которого нет будущего». Примерные убытки каждой из топ-лиг в случае недоигранного сезона будут исчисляться сотнями миллионов, для той же АПЛ — не меньше полутора миллиардов фунтов, для НХЛ — не меньше миллиарда долларов. Здравый смысл и экономика сходятся в неравной схватке, и есть такое ощущение, что финансовый интерес попытается одержать победу именно любой ценой. Иначе спонсорские деньги и средства от ТВ придется возвращать, что грозит перекройкой всего спортивного рынка и банкротством самых слабых его участников. Временное понижение зарплат, на которое соглашаются спортсмены большинства профессиональных клубов, — слишком хрупкая подпорка. Спортивный мир просто ждет возвращения благословенных времен, о которых как раз и говорил большой друг спортсменов Дональд Трамп. Но никто ему не решился сказать, что прежнего кайфа не будет. У них не будет. А у нас — тем более. В России все будет зависеть от того, насколько государство готово отпустить, наконец, большой спорт в свободное плаванье. В море, где бушует невиданный шторм.

23

сии затухают, едва начавшись. Потому что дискутировать, собственно говоря, не о чем. Как экономика России до поры до времени благополучно сидела на нефтяной игле, так и спорт сидит на ней же. Ну и на местных бюджетах, естественно. Никакого прогресса в этом деле не наблюдается, потому как успешных компаний и производств, не зависящих от нефти и газа и готовых вкладываться в убыточные спортивные игрушки, у нас кот наплакал. А оправдывать немалые бюджетные вливания в тот же футбол социальной необходимостью в последнее время регионам становится все труднее. Когда же три всадника нового Апокалипсиса (цены на нефть, рухнувший рубль и коронавирус) возвестили о начале новой эры, настала пора переходить от слов к делу и решать кардинальный вопрос: нужен ли нам большой зрелищный спорт или ну его нафиг?

ЕСТЬ ОЩУЩЕНИЕ, ЧТО И НЫНЧЕ, В СИТУАЦИИ ФОРС-МАЖОРА, ПОДАВЛЯЮЩЕЕ БОЛЬШИНСТВО КЛУБОВ НАДЕЕТСЯ, ЧТО «САМО СОБОЙ РАССОСЕТСЯ»

Р

азговоры про то, когда возобновлять сезон, что делать спортсменам в вынужденном простое, как быть с трансферами и обеспечивать жизнедеятельность клубов, — это важные, но все же детали. Если же заглянуть хотя бы на полгода вперед, то общая картина при нынешнем развитии событий может оказаться крайне печальной. Первым при начальных признаках кризиса забил тревогу владелец «Спартака» Леонид Федун, предрекая российскому футболу исключительно трудные, близкие к катастрофическим времена. Как один из немногих частных владельцев, Федун прикинул возможные потери клуба и пришел в ужас. Его не поняли — до многих не сразу дошло, что действительность опережает самые мрачные прогнозы. Не дожидаясь указаний сверху, старт кампании под названием «Смотрим правде в глаза» дал Приморский край, известивший о невозможности дальше финансировать два профессиональных клуба — Континентальную хоккейную лигу покинул «Адмирал», второй по рангу дивизион российского футбола ФНЛ — «Луч». Примеру дальневосточников последовал ФК «Армавир», но на этом дело пока застопорилось — и немногие «частники», и «бюджетники» затихарились, решая локальные проблемы и дожидаясь дальнейшего развития событий.

у нас клубы живут исключительно за счет подачек, порой весьма щедрых. Ну так сложилось. Траты — близкие к сумасшедшим, бюджеты — не по заслугам, амбиции — не по интересу публики. Считаное количество команд хоть как-то оправдывает свое существование действительной популярностью и хотя бы зрительской поддержкой. Картина весьма безрадостная, но привычная. У меня есть ощущение, что и нынче, в ситуации форс-мажора, подавляющее большинство клубов надеется, что «само собой рассосется». Пошумятпошумят с высоких трибун, а по окончании кризиса все вернется на круги своя, и деньги снова потекут рекой. Потому что как государству без футбола-хоккея, без утехи миллионов, без большой игры и зрелища в качестве релакса и разрядки? Это на бездушном Западе все построено на коммерции, а у нас скрепоносность, где прямо, а где косвенно, но гарантированно обеспечивается государством. Оно скрипит, ворчит, но обеспечивает. И дальше будет обеспечивать — куда оно денется? А мы будем жить, как жили. Ну разве что чуть скромнее. А как выжить, за нас пусть государство подумает. И ведь действительно, сказать твердое «нет» подобному подходу наша власть не готова. Да и к тому, что в той же российской футбольной премьер-лиге могут остаться шесть-семь клубов, включая грозненский «Терек», болельщики тоже не готовы. Готова разве только та часть народонаселения, которой все эти футболы до лампочки. Скорее всего, госкомпаниям и регионам негласно будет рекомендовано действовать по обстоятельствам: можете отрывать от скудеющего бюджета еще и на футбол и прочие забавы — отрывайте. Главное, чтобы все было тихо и гладко, без народных волнений. Совсем гладко ни у кого не получится. Возобновить чемпионаты, наверное, при всех рисках — самое простое. А вот к осознанию, что выживание возможно только в том случае, если для начала убрать крайний ноль в суммах бюджетов клубов и контрактах игроков, никто еще не пришел. А рано или поздно — придется.

Владимир МОЗГОВОЙ, обозреватель «Новой»

ВЫЙТИ НА ПЛАТО Когда время вирусологов сменится временем психиатров

У

ИГРЫ С ЯЩИКОМ

пугающе стерилен. Исчезли звуки, запахи, люди. И лишь «ловцы человеков» в полицейской форме деловито выписывают штрафы редким грудничкам и пенсионерам. Никто толком не знает, что можно, поэтому все — нельзя. Воскресение Христово страна встречает с Николаем Басковым и его музыкальной проповедью — так в анонсах

NovayaGazeta.Ru РЕДАКЦИЯ Дмитрий МУРАТОВ (главный редактор) Сергей КОЖЕУРОВ (директор) Редакционная коллегия и руководители направлений: Роман АНИН, Ольга БОБРОВА (зам главного редактора), Александра ДЖОРДЖЕВИЧ (отдел расследований), Руслан ДУБОВ (ответственный секретарь), Андрей ЗАЯКИН (Дата-отдел), Александр ЛЕБЕДЕВ (зам главного редактора), Андрей ЛИПСКИЙ (зам главного редактора), Лариса МАЛЮКОВА(обозреватель), Кирилл МАРТЫНОВ (зам главного редактора), Юлия МИНЕЕВА (редактор службы новостей), Константин ПОЛЕСКОВ (шеф-редактор WEB-редакции), Алексей ПОЛУХИН (зам главного редактора), Надежда ПРУСЕНКОВА (пресс-служба), Георгий РОЗИНСКИЙ (зам главного редактора), Юрий РОСТ (обозреватель), Петр САРУХАНОВ (главный художник), Сергей СОКОЛОВ (зам главного редактора), Ольга ТИМОФЕЕВА (редактор отдела культуры), Виталий ЯРОШЕВСКИЙ (зам главного редактора)

Обозреватели и специальные корреспонденты: Илья АЗАР, Юрий БАТУРИН, Борис БРОНШТЕЙН, Дмитрий БЫКОВ, Борис ВИШНЕВСКИЙ, Александр ГЕНИС, Ирина ГОРДИЕНКО, Павел ГУТИОНТОВ, Елена ДЬЯКОВА, Вячеслав ИЗМАЙЛОВ, Павел КАНЫГИН, Денис КОРОТКОВ, Елена КОСТЮЧЕНКО, Алиса КУСТИКОВА, Юлия ЛАТЫНИНА, Елена МИЛАШИНА, Владимир МОЗГОВОЙ, Галина МУРСАЛИЕВА, Ирек МУРТАЗИН, Леонид НИКИТИНСКИЙ, Ирина ПЕТРОВСКАЯ, Алексей ПОЛИКОВСКИЙ, Вячеслав ПОЛОВИНКО, Юлия ПОЛУХИНА, Елена РАЧЕВА, Ким СМИРНОВ, Алексей ТАРАСОВ, Слава ТАРОЩИНА, Марина ТОКАРЕВА, Ирина ТУМАКОВА, Павел ФЕЛЬГЕНГАУЭР, Арнольд ХАЧАТУРОВ, Вера ЧЕЛИЩЕВА, Наталья ЧЕРНОВА, Ян ШЕНКМАН, Роман ШЛЕЙНОВ Отдел мультимедиа «Новая студия»: Анна АРТЕМЬЕВА, Влад ДОКШИН, Виктория ОДИССОНОВА

«Новая газета» зарегистрирована в Федеральной службе по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия. Свидетельство ПИ № ФС 77-24833 от 04 июля 2006 г. Учредитель и издатель: ЗАО «Издательский дом «Новая газета». Редакция: АНО «Редакционно-издательский дом «Новая газета». Адрес: Потаповский пер., д. 3, Москва, 101000.

концерта «Верую». Благую весть пастве (ее отдельной строкой по кромке кадра пускает канал «Россия») несет Юра Шатунов, бессмертный солист «Ласкового мая»: в мае все будет хорошо. Малахов запускает кампанию с хештегом «Хочу к Малахову». Светлана Зейналова не устает повторять: не выходите из дома, на Первом канале столько интересного,

не дай Господь, что-нибудь пропустите. Инстаграм стал частью ТВ, активно уничтожая конкурента изнутри. По всем каналам учат правильно брить ноги, танцевать на столе, доставать носом копчик и пробегать на 15 квадратных метрах 20-километровый марафон. Госдума принимает революционное решение: скоро право воровать яблоки с соседского дерева на даче будет прописано в законе. Кажется, время психиатров наступит быстрее, чем прогнозирует Шейнин. Самоизоляция, ожившая мечта русских правителей, обретает статус основополагающей скрепы. Материальное выражение скрепы явлено звездой балета Сергеем Полуниным на том самом концерте без зрителей. Он, полуобнаженный, танцует на сцене Большого театра, а вокруг — ни души. И только на груди у Полунина мерцает татуировка в виде портрета Путина. В пустынном гигантском зале Полунин в обнимку с Путиным выглядят пришельцами иных миров. В телевизоре происходит лихорадочная смена элит. Мосгордума регулярно забрасывает на амбразуру популярных ток-шоу своих лучших сынов. Ее председатель Алексей Шапошников обладает несравненным даром упрощенного толкования. Почему сайт с пропусками не работает? Потому что, отвечает председатель, люди просто так тестируют сайт, вот он и не выдержал. А почему такой чудовищный рост заболеваний? Потому что люди выходят на улицу. Как долго будет длиться заточение — без воздуха и движения? Тут Шапошников встрепенулся: я живу в доме на 25-м этаже, так мой сосед бегает по пожарной лестнице вверх и вниз. От такого яркого положительного примера вирусолог в студии впал в ступор, а ведущий умчался на спасительную рекламу. Соловьев еще надувает щеки, окружает себя Кургинянами, но часики тикают. Его друг доктор Мясников уже превосходит мэтра по количеству экранного времени, востребованности, цитируемости. Закачался трон под Малышевой. Титул главного медика страны с каждым эфиром уплывает от нее все дальше. Она пытается взять реванш вдохновенной речью о пользе мастурбации в эпоху коронавируса. Рассказ подробный, с картинками, деталями — все, как мы любим. «Только руки перед этим не забывайте мыть!» — отчаянно кричит Малышева. Поздно, все поздно. Триумфальное шествие Мясникова к вершинам здравоохранения (или дальше) уже не остановить.

www.novayagazeta.ru

Редакторы номера: В. Половинко, С. Соколов

Наш адрес в интернете:

Слава Т ТАРОЩИНА

Петр САРУХАНОВ — «Новая»

пование на русское чудо — не моя тема. Тем не менее начну с нее. Чудо разворачивается на фоне информационного рабства, в которое впали запертые в домах люди. Изо всех щелей доносятся противоречивые сводки с фронтов. Даже самым здравомыслящим все сложнее провести границу между тревогой и фобией. Трудно не согласиться с Артемом Шейниным: сегодня время вирусологов, а завтра будет время психиатров. Задача «выйти на плато», то есть обрести хоть какую-нибудь устойчивость нового миропорядка, стремительно перетекает из медицинской проблемы в ментальную. Шейнин вспомнился неслучайно. Он и есть элемент русского чуда. Тот, кто еще недавно маркировал крайнюю степень пропагандистского возбуждения, теперь символизирует норму и здравый смысл. Изо дня в день он пытается логически постичь происходящее, не поддающееся логике. Его главный вопрос типа «почему с собачкой можно гулять, а без собачки нельзя?» приобретает почти гамлетовское звучание. Алексей Пивоваров в пространстве медиа — полная противоположность Шейнину. Он всегда был и остается эталоном самостояния и профессионализма. И вот эти крайности сошлись. Сейчас Пивоваров с Шейниным, каждый в меру своих возможностей, делают одно дело, спасая нас от всеобщего одичания. Название нового выпуска пивоваровской «Редакции» «Из карантина в крах» точнее всего выражает позицию и самого Пивоварова, и Шейнина. Их общая тема не столько сам вирус, сколько мощнейший кризис постсоветской истории. Пивоваров всегда будет равен себе. Сюжет с волшебными превращениями Шейнина наверняка будет меняться в пространстве и времени. Но теперь все это не важно. Язык для описания новой реальности рождается в муках. Собственная речь превращается в вакханалию интерпретаций, в которых второстепенное всегда вытесняет главное. И если есть два человека с разными жизненными позициями, которые стараются разомкнуть дурную бесконечность, — это уже немало. Остальной медийный пейзаж выглядит не столь оптимистично. Главная радостная новость — плохая погода. Телевизор захлебывается восторгом: завтра дождь со снегом, штормовой ветер, на Москву движется арктический фронт — так что, сидите дома. Мертвый город

Собственные корреспонденты: Надежда АНДРЕЕВА (Саратов), Татьяна БРИЦКАЯ(Мурманск), Мария ЕПИФАНОВА (страны Балтии и Северной Европы), Иван ЖИЛИН (Урал), Сергей ЗОЛОВКИН (Гамбург), Александр МИНЕЕВ (Брюссель), Ольга МУСАФИРОВА (Киев), Александр ПАНОВ (Вашингтон), Нина ПЕТЛЯНОВА(Санкт-Петербург), Юрий САФРОНОВ (Париж), Ирина ХАЛИП (Минск), Группа выпуска: Анна ЖАВОРОНКОВА, Алексей КОМАРОВ, Татьяна ПЛОТНИКОВА (бильд-редакторы), Диана ГРИГОРЬЕВА, Оксана МИСИРОВА, Надежда ХРАПОВА, Вероника ЦОЦКО (технические редакторы) WEB-редакция: Екатерина БАТАЛОВА, Антон ВШИВЦЕВ, Мария ЕФИМОВА, Юлия МИНЕЕВА (заместитель шеф-редактора), Роман КОРОЛЕВ, Глеб ЛИМАНСКИЙ, Александра НОВИКОВА, Анастасия ТОРОП

дирекция Алексей ПОЛУХИН (генеральный директор ЗАО «ИД «Новая газета»), Владимир ГРИБКОВ (заместитель генерального директора), Владимир ВАНЯЙКИН (управление делами), Ирина ДРАНКОВА, Елена СЕДОВА (бухгалтерия), Наталия ЗЫКОВА (персонал), Анжелика ПОЛЯКОВА (реклама), Ярослав КОЖЕУРОВ, Галина КАРАЛАШ, Екатерина СЕДОВА (юридическая служба), Валерий ШИРЯЕВ (заместитель директора) Пресс-служба: Надежда ПРУСЕНКОВА

© ЗАО «ИД «Новая газета», АНО «РИД «Новая газета», 2020 г. Любое использование материалов, в том числе путем перепечатки, допускается только по согласованию с редакцией. Ответственность за содержание рекламных материалов несет рекламодатель. Рукописи и письма, направленные в Редакцию, не рецензируются и не возвращаются. Направление письма в Редакцию является согласием на обработку (в том числе публикацию в газете) персональных данных автора письма, содержащихся в этом письме, если в письме не указано иное

АДРЕС РЕДАКЦИИ: Потаповский пер., д. 3, Москва, 101000. Пресс-служба: 8 495 926-20-01 Отдел рекламы: 8 495 621-57-76, 8 495 623-17-66, reklama@novayagazeta.ru Отдел распространения: 8 495 648-35-02, 8 495 623-54-75 Факс: 8 495 623-68-88. Электронная почта: 2020@novayagazeta.ru Подписка на электронную версию газеты: rinat.novgaz@gmail.com Подписные индексы: 32120, П1721, 99202 (для физических лиц без льгот) 34329, П1856, 10840 (для физических лиц с льготами) 40923, П1857, 99436 (для предприятий и организаций) Газета печатается вo Владивостоке, Екатеринбурге, Москве, Рязани, Санкт-Петербурге Зарубежные выпуски: Германия, Казахстан

Общий тираж — 98 381 экз.

Novayagazeta.Ru — 35 300 000 просмотров за март. Материалы, отмеченные знаком ® , печатаются на правах рекламы. Срок подписания в печать по графику: 19.30, 21.04.2020 г. Номер подписан: 19.30, 21.04.2020 г. Отпечатано в ЗАО «Прайм Принт Москва». Адрес: 141700, МО, г. Долгопрудный, Лихачевский проезд, д.5В. Заказ № 890. Тираж — 15 300 экз. Общий тираж — суммарный тираж московских и региональных выпусков за неделю. Цена свободная.