Философия языка

1

Павел Лобода

Философия языка: взаимосвязь языка и мышления

ПЛАН I.

ВВЕДЕНИЕ

II.

ИСТОРИЯ ПРОБЛЕМЫ ВЗИМОСВЯЗИ ЯЗЫКА И ФИЛОСОФИИ

III.

1.

Зарождение вопроса

2.

Вильгельм фон Гумбольдт

3.

Готлоб Фреге

4.

Бертран Рассел

5.

Людвиг Витгенштейн

6.

Искусственные логические языки

ЧТО ТАКОЕ ЯЗЫК. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЯЗЫКА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ

ФИЛОСОФИИ IV.

МЫСЛЕКОД. ЯЗЫК И МЫШЛЕНИЕ — КАКОВА СВЯЗЬ МЕЖДУ

НИМИ V.

ВЫВОД

2

Мне удалось открыть – и этой мыслью я все больше проникаюсь, что посредством языка можно обозреть

самые высшие и глубокие

сферы и все многообразие мира. Вильгельм фон Гумбольдт [6;6] Предметом философии является поиск смысла и истины. Возникает вопрос: насколько зависит истина от формы, в которую она заключена, т.е. от языка. Определенно эта проблема была затронута благодаря трудам Бертрана Рассела и Людвига Витгенштейна. Они понимали ее так: а насколько философия и мышление зависят от языка и не являются ли проблемы философии

просто

проблемами

неправильного

использования

или

построения речи. Язык и мышление – это два неразрывно связанных вида общественной деятельности, отличающиеся друг от друга по своей сущности и специфическим признакам.

Вопросам их взаимодействия посвящено

большое количество научных трудов.

Существует даже отдельное

направление философии - философия языка. Это одно из наиболее влиятельных направлений современной западной философии, в центре внимания которого находится представление о языке как ключе к пониманию мышления и знания. Предшественниками философско-лингвистического направления были Аристотель (трактат "Категории"), Платон (диалог "Кратил"), Эммануил Кант (разработка категорий рассудка), Жан Жак Руссо (идеи о происхождении письменности), Джон Стюарт Милль (вклад в теорию референции), Вильгельм фон Гумбольдт и другие. Однако, несмотря на то, что некоторые аспекты философских вопросов языка были затронуты уже в работах

Платона

и

Аристотеля,

в

книгах

средневековых

авторов,

логико-математических разработках Лейбница, основные проблемы и понятия современной философии языка были в явном виде сформулированы все же в трудах Г. Фреге, а наиболее строгое выражение специфика

3

философско-лингвистических подходов приобрела в сочинениях Дж. Мура и Б. Рассела. Без сомнения можно сказать, что язык и мышление связаны друг с другом, но не ясен характер этой связи:

либо мышление сначала

формируется в психическом аппарате человека, а потом "соединяется" с возникшим языком, либо возникающий язык становится базой для развития мышления. Следовательно, необходимо рассмотреть исторический путь развития взгляда на эту проблему. В человеческой речи разные звуки имеют разные значения. Исходя из этого, Леонард Блумфилд в своей книге "Язык" (1933 г.) делает вывод, что "изучать это соответствие определенных звуков определенным значениям и значит изучать язык" [4: 42]. Стоит отметить, что еще столетием раньше Вильгельм фон Гумбольдт отмечал, что существует очевидная связь между звуком и значением, которая, в редких случаях, поддается точному объяснению и обычно остается неясной. Вильгельм фон Гумбольдт (1767-1835) считается основателем общего языкознания и философии языка. Однако, круг интересов этого выдающегося немецкого философа и гуманиста, помимо языка, охватывал философию, литературоведение, классическую филологию, теорию искусства и право. Одним из первых в истории языкознания Гумбольдт обосновал системный характер языка. И первым

ставит

задачу

будущей

философии

языка:

исследовать

функционирование "языка в самом широком объеме – не просто в его отношении к речи... но и в его отношении к деятельности мышления"[6;7]. Философы издавна обращались к проблеме языка. Например, еще софисты спорили о природе языка. Исследования Платона или Аристотеля включали в себя анализ значений обсуждаемых ими понятий. Для философии Нового времени довольно характерна тема критики языка. Она являлась частью их критики существующего познания. Примером может служить учение Френсиса Бэкона об "идолах" сознания, каковыми являются бездумное

4

использование языка, эксплуатация устоявшихся, шаблонных понятий и выражений и пр. Но критика языка в эту эпоху еще не имела самодовлеющего значения и не сопровождалась разработкой особого метода, потому что ошибки, связанные с языком, еще не отделялись от ошибок и заблуждений, связанных с человеческой природой, ошибочными путями познания, некритической приверженностью авторитетам и пр. Только аналитическая философия поставила перед собой задачу: разработать специальную технику анализа и критики языковых выражений. Этим вопросом заинтересовался Готлоб Фреге (1848—1925), выдающийся немецкий логик и математик, в ходе своих логических исследований для построения надежного логического основания математики. Фреге пришел к выводу, что основанием математики должна быть логика, но не традиционная аристотелевская, а другая. Он занялся перестройкой логики и убедился, что для этого нужен точный анализ языка и значения языковых выражений. Фреге интересовался, каким образом слова относятся к тому, что они обозначают. Главным элементом подхода Фреге к языку было рассмотрение его структуры по аналогии со структурой математических выражений. Также он ввел понятие истинностного значения, остающееся одним из ключевых в современной логике: предложения принимают одно из двух возможных истинностных значений: "истина" или "ложь". Подход Фреге был развит Б. Расселом (1872-1970). В молодости Рассел испытал влияние философии британского неогегельянства или, по-другому,

абсолютного

идеализма.

Согласно

учению

абсолютного

идеализма, мир предстает неделимым и единым целым. Ни один факт или элемент

не

является

самодостаточным.

Поэтому

всякая

попытка

изолированного рассмотрения элементов целого ведет к искажению и заблуждению. Только полное и целостное рассмотрение может претендовать на истину. Идея разрешения философских проблем посредством логической критики языка философских рассуждений была реакцией Рассела на свое первоначальное увлечение концепцией абсолютного идеализма. В отличие от Фреге, для которого центральное место занимала категория имени, Рассел

5

отводит центральное положение категории предложения и ставит вопрос о его понимании. Рассел полагает, что символы необходимо изучать, чтобы не путать свойства символов и свойства обозначаемых ими вещей. Из-за такой путаницы и возникают всевозможные философские проблемы, связанные с "существованием", типа: Существуют ли числа? Существуют ли свойства? Существует ли множество всех множеств? К очень интересным выводам приходит Рассел, рассматривая Парменида и его "путь истины". Парменид говорит: "Одно и то же - мышление и то, о чем мысль, Ибо без сущего, о котором она высказана, Тебе не найти мышления. Ибо нет и не будет ничего, кроме сущего..." [13]. Рассела это наталкивает на мысль, что " Когда вы думаете, то думаете о чем-либо, когда вы употребляете какое-нибудь название, то это должно быть название чего-либо. Следовательно, и мышление и речь требуют объектов вне себя" [13]. Таким образом, если язык не просто бессмыслица, то слова должны что-то значить. Далее Рассел рассуждает, что, в общем, они должны обозначать не только другие слова, но нечто существующее независимо от того, говорим мы о нем или нет. Пример: можно говорить о льве Аслане, повелителе страны Нарния; значит ли это, что лев Аслан, существует в качестве объективной реальности? Если следовать мысли Бертрана Рассела, то да, существует. Рассел видит в этом ошибку и полагает, что она гнездится в неправильности логики, заключенной в языке. Однако если рассмотреть ту проблему подробнее, становится видно, что ошибка в логике самого Бертрана Рассела: дело в том, что для слов и предложений, абсолютно необязательно иметь какую-либо действительность вне себя и от этого они не теряют своей истинности, выражение 2 х 2 = 4 имеет смысл и оно истинно (конечно, при условии, что соблюден ряд факторов: например, что вычисления идут в десятичной системе счисления), пускай оно и имеет чисто умозрительную, субъективную реальность. Метод логического анализа Рассела повлиял на "раннего" Витгенштейна. Ему мало того, что этот метод позволяет вскрывать и устранять путаницу, имевшуюся ранее в чьих-то философских концепциях. Слишком большое значение для

6

Людвига Витгенштейна имели вечные вопросы о смысле жизни, о добре и зле, о смерти и бессмертии. Он испытывал потребность соотнести разрабатываемый им и Расселом метод с этими вопросами и понять его значение и его возможности на их фоне. Витгенштейн считает необходимым проводить гораздо более жесткое и последовательное разделение логических и фактуальных рассуждений, чем это делал Рассел. Для него очевидно, что логические

истины

нельзя

открывать,

исследуя

какие-то

наличные

обстоятельства. Вопрос о характере и статусе логики был определен более корректно, чем это происходило в рассуждениях Рассела. Стоит отметить, что он идет по сходному пути: " каждое слово имеет какое-то значение. Это значение соотнесено с данным словом. Оно - соответствующий данному слову объект "[5]. Однако не стоит рассматривать его слова в отрыве от контекста, далее он говорит, что " когда мы говорим: "Каждое слово в языке что-то означает", то этим еще совсем ничего не сказано; до тех пор, пока мы точно не разъясним, какое различие при этом хотим установить. Ведь возможно, что мы хотим отличить слова языка от слов, "лишенных значения", вроде тех, какие встречаются в стихотворениях Льюиса Кэрролла"[5]. У Витгенштейна важным моментом есть построение теории "образа": "Мы создаем для себя образы фактов"[5]. Что интересно отметить, подобные мысли появляются еще у Гегеля, который говорит, что любой предмет существует исключительно в его интерпретации.

Витгенштейн решает

проблему, которую язык ставил перед Расселом: "Форма отображения есть возможность того, что предметы соединены друг с другом так же, как элементы образа"[5] т.е. отсюда мы должны понять, что образов может быть больше, чем фактов, так как некоторые образы являются образами лишь возможных, но не существующих в действительности фактов. Образ, по Витгенштейну, может отображать любую реальность, если имеет ее форму. Образ, поясняет Витгенштейн, может отображать любую реальность, если имеет ее форму. Логическая форма, согласно Витгенштейну, "есть как бы щупальца элементов образа, которыми образ касается действительности"[5].

7

Витгенштейн построил обоснование метода логического анализа. Оно базируется на представлении, что язык является «образом» реальности: его простые элементы однозначно соответствуют простым элементам мира, а способы сочетаний простых элементов одинаковы и в мире, и в языке, потому что и тот, и другой располагаются в одном и том же логическом пространстве. Мир и язык оказываются отражениями друг друга.

Витгенштейн говорит: " Предложение-образ действительности. Предложение - модель действительности, как мы ее себе мыслим" [5] и "Предложение есть образ действительности, потому что я знаю представленное им положение вещей, если я понимаю данное предложение. И я понимаю предложение без того, чтобы мне был объяснен его смысл "[5]. Естественный язык, рассуждает Витгенштейн, необычайно сложен. В нем приняты такие языковые формы, которые, подобно одежде, скрывающей действительные линии фигуры, скрывают подлинную сущность языка. Поэтому нужен логический анализ, вскрывающий подлинную форму и показывающий, что сущность языка в

8

том, что язык изображает реальность. Это привело его к мысли создания специального искусственного логического языка, который использовал бы логические категории верно, не так, как существующие языки. Развитием этой идеи были попытки Витгенштена создать логический язык, но они не привели

к

каким-либо

«Большинство

результатам.

предложений

и

Л.

Витгенштейн

вопросов,

полагал,

высказанных

по

что

поводу

философских проблем, не ложны, а бессмысленны. Поэтому мы вообще не можем отвечать на такого рода вопросы, мы можем только установить их бессмысленность.

Большинство

вопросов

и

предложений

философов

вытекает из того, что мы не понимаем логики нашего языка» [5]. Философия для него – критика языка, борьба против зачаровывания разума средствами нашего языка, против ложных понятий, создаваемых грамматической иллюзией.

Идеалом

неопозитивизма

становится

создание

логически

совершенного языка, который «прямо достает до реальности» согласно Б. Расселу. Развитием этой идеи в конце XX века занимался Джон Кихада – лингвист из США. Он создал свой логико-философский язык – ифкуиль, который совмещает априорный философский язык с логическим языком, применяя лексикон из 3600 семантических корней, развиваемых с помощью сложной, матрицеподобной грамматики, разработанной для максимально точной

и

эффективной

передачи

смысла.

Кихада

признается,

что

действительно, он знаком с идеями Рассела и Витгенштейна, но ему, как лингвисту, они кажутся нелепыми: "что касается философии, я пытался освободиться от каких бы то ни было влияний со стороны различных философов, пишущих о языке... я думаю, многие из таких философов не обладают должной подготовкой в области лингвистики, а потому часто выглядят смехотворно (и опасно) наивными в своем понимании языка и в выводах, к которым они приходят (например, Витгенштейн и Рассел)" [9: 14]. Джон Кихада начал работу над ифкуилем в 1978 году, и определение грамматики было завершено им в январе 2004-го. Лексикон пока не придуман полностью. В июне 2004 года в российском журнале "Компьютерра" вышла

9

статья "Скорость мысли", в которой этот язык упомянут как действительный претендент

на

реализацию

фантастических

концепций

сверхъязыка,

совершенствующего и ускоряющего мыслительный процесс, что вызвало всплеск интереса к нему. Сейчас, вероятно, большинство изучающих ифкуиль являются русскими. По крайней мере, на основном сайте изучения языка имеется ссылка на его официальную русскую версию, а на другие языки ссылок нет. Ввиду того, что ифкуиль оказался невероятно сложным в изучении, автором был сочинен более легкий язык: илакш, который является переработанной версией предыдущего проекта Кихады — языка ифкуиль. Существует еще один философско-логический язык: Логлан (от англ. Logical language «логический язык») — искусственный язык, разработанный как средство лингвистических исследований для экспериментальной проверки гипотезы лингвистической относительности Сепира—Уорфа. Создатель логлана, доктор Джеймс Кук Браун, начал работу над языком приблизительно в 1955 году. Он обдумывал проект создания логического языка, полностью лишенного неточностей, присущих естественным языкам; этот язык должен был стать идеальным инструментом для проверки гипотезы Сепира-Уорфа. Чтобы удовлетворять условиям проверки «Уорфовских эффектов» (более ясного, разнообразного и чёткого мышления), искусственный язык должен был структурно отличаться от английского и других естественных языков, с которыми предполагалось сравнение. При этом он должен был быть языком с лёгким произношением, удобным для использования в повседневном общении, так же как естественные языки. Первый обзор логлана был опубликован Брауном в одноимённой статье в журнале “Scientific American” за июнь 1960 года. В 1965 году выходит научно-фантастическая повесть Роберта Хайнлайна «Луна — суровая хозяйка», один из героев которой, компьютер по имени Майкрофт Холмс, говорил на логлане, а в 1973 году Роберт Хайнлайн печатает роман «Число Зверя», в котором также упоминается логлан. Что интересно отметить, использование фантастической литературы и фильмов для популяризации искусственных языков, стало едва

10

ли не аксиомой (вспомним, к примеру, язык Нави лингвиста Пола Фроммера, задействованный в фильме Аватар). Однако все это отступление от темы, еще одним важным вопросом, подлежащим рассмотрению, являются философские теории происхождения языка, как средства для выражения мышления. Язык является одним из самых уникальных и загадочных феноменов человечества и в то же время остается естественным и повседневным атрибутом человеческой жизни. Этот парадокс в значительной мере объясняет интерес к языку как объекту исследования. Изучение языка, накопление знаний о нем происходило на протяжении всей истории человека, но зачастую ограничивалось лишь наблюдениями,

констатациями

тех

или

иных

языковых

явлений,

историческими описаниями происходящих в нем перемен. Вопросом о происхождении языка занимались многие ученые, и он принадлежит к числу древнейших вопросов. Уже Платон в диалоге «Кратил» рассматривает вопрос о том, принадлежат ли лексические обозначения объектам обозначения по природе, или они приданы им по общему соглашению. Непосредственная проблема данного диалога – можно ли понять сущность вещи, если знаешь ее имя, иначе говоря, могут ли имена быть орудиями познания вещей. Тема эта для современников и предшественников Платона – атомистов и софистов – чрезвычайно актуальна. Платон также затрагивает вопрос: может ли язык выражать смысл. Сократ в Кратиле говорит: "пока имя выражает вложенный в него смысл, оно остается правильным для того, что оно выражает" [11]. Платон считает язык инструментом мышления. А из положений о том, что язык является инструментом, и о том, что любой инструмент должен отражать природу материала, с которым он работает, можно сделать вывод, что знаки языка отражают природу обозначаемых ими предметов, и, таким образом, произвольность обозначения ограничивается самой природой вещей, которые обозначают. Все это подталкивает Платона к мысли, что язык – человеческое изобретение. И действительно, Гермоген в «Кратиле» приходит к выводу, что язык создан людьми и говорит, что его "не убедили,

11

будто правильность имени есть что-то другое, нежели договор и соглашение. Ведь мне кажется, какое имя кто чему-либо установит, такое и будет правильным" [11]. Подобный же вопрос был поднят и Аристотелем, который тоже пришел к выводу, что язык создан людьми. Блаженный Августин, полемизируя с академиками (имеется в виду Платоновская Академия), высказывает мысль о необходимости лингвистического исследования философских вопросов: "искать истину - не пустая или излишняя, но необходимая и самая важная наша обязанность" [1] . Он говорит, что еще "Цицерон особенно настаивал на том, что не существует достоверного чувственного восприятия, а коли так, то мудрому ничего не остается, кроме тщательнейшего изыскания истины" [1]. Поэтому исследование слов в споре он считает очень важным. Исходя из этого, Блаженный Августин говорит, что слова языка могут быть достаточным выражением реальности и поэтому необходимо их рассмотрение в противовес мнению академиков о том, что "мудрому прилично быть не создателем слов, а исследователем вещей" [1]. Русский князь-философ Евгений Трубецкой в книге «Смысл Жизни», рассуждая в русле мысли Блаженного Августина, поднимает вопрос о связи языка и мышления, в том ключе, что если язык не выражает смысла, то наше мышление неверно и иллюзорно: "или есть та общезначимая мысль, или все наше мышление – сплошная иллюзия. Или всякое сознание есть бред, обман, или

же

есть

какое-то

сверхиндивидуальное,

сверхпсихологическое

содержание сознания, которое составляет подлинный его смысл" [14; 224]. Однако только в начале XX века появилась возможность рассмотреть проблематику языка с новой стороны. Как верно подметил Жак Деррида, подобно тому, как в XIX веке главной проблемой для философии была проблема сознания, так в XX веке на это место претендует язык. "Само слово "язык" понимается при этом достаточно широко: это и естественный язык, и языки науки и культуры, и язык как способ человеческой связи. Без языка, без осознания его роли было бы невозможно, по сути, ни одно философское построение в аналитической или герменевтической философии, у Хайдеггера

12

или Витгенштейна" [8]. Язык, по мысли немецкого философа М. Хайдеггера, впервые дает имя сущему и через такое именование «впервые изводит сущее в слово и явление». Язык таит в себе «оформленную концептуальность», и путь к подлинному смыслу бытия лежит через рефлексию над языком. Хайдеггер предлагает при философских размышлениях «вслушиваться» в забытые и повседневно используемые слова, «слушая», что они говорят «сами по себе», вне исторических контекстов, и часто прибегает сам к этой установке при осмыслении философских терминов. Хайдеггер дал одно из самых необычных определений языка в истории философии: " Язык есть: язык" [16]. И далее он задает вопрос: "как пребывает язык как язык?" и сам же отвечает: "язык говорит" [16]. Вильгельм фон Гумбольдт, отвечая на вопрос

о

происхождении

языка,

отмечает,

что

"язык

начинается

одновременно с первым актом рефлексии, когда человек из тьмы страстей, где объект поглощен субъектом, пробуждается к самосознанию – здесь и возникает слово" [6; 301]. Идея о взаимосвязи языка и философии как двух форм миропонимания человека получает глубокое развитие в русской религиозной философии. Например, в понимании священника Павла Флоренского факт существования языка есть тем самым факт существования философии, поскольку язык в основе своей диалектичен, в частности, он говорит, что в слове как таковом бьется ритмический пульс вопросов и ответов, и в языке как таковом заложено объяснение бытия. Философия для Флоренского, являясь одним из модусов языка, одним из случаев его употребления, – есть в своем существе язык. Похожую позицию рассмотрения тождества языка и философии развивает и Алексей Федорович Лосев, для которого философия есть не больше, как раскрытие глубинных интуиций и мыслей, заложенных в языке, а также раскрытие внутреннего содержания слов и имен, созданных данным народом, а философская теория есть не что иное, как осознанный и проанализированный язык. Философия рождается, по Алексею Федоровичу, из интуитивных глубин языковой стихии. Сам же язык интерпретируется им как великая стихия, которая есть

13

переходное звено между неоформленными интуициями изначального мироощущения и законченными философскими теориями. В системе соотношений – язык, философия, язык философии – язык занимает центральное положение: питая философию своими интуициями, он является органом осознания философии. В более лаконичной форме эта позиция выражается в словах философа и лингвиста В. В. Бибихина, когда он говорит, что язык философии есть просто язык в его существе и, что философия несет в себе язык, она является языком и приходит к выводу что, человек, философия и язык это одно. Но, эти заключения русских философов не отвечают на вопрос о происхождении языка. Существует всего две точки зрения на происхождение языка. Первая состоит в том, что слово непосредственно создано Богом, язык, речь, мышление – есть атрибуты Божества и черты образа Божия в человеке. Преподобный Иоанн Дамаскин пишет, что Бог "душу же разумную и мыслящую дал ему (человеку) Своим вдуновением. Это мы и называем образом Божиим, ибо выражение: по образу — указывает на способность ума и свободы" [7: 119]. Протоиерей Николай Платонович Малиновский указывает, что "частнейшими чертами образа Божия в душе человека, по древне-отеческому учению, в особенности являются: ... разум, как образ бесконечного ума Божия... дар слова, как образ Слова ипостасного" [10: 246]. Разновидностью такого взгляда на язык и речь есть взгляд, что язык присущ человеку априори, от рождения. Мартин Хайдеггер

говорит,

что

"характеристике

языка,

как

человеческой

деятельности, противопоставляется учение о божественном происхождении слов языка. Согласно началу пролога Евангелия от Иоанна, вначале слово было у Бога. Но от оков рационально-логического объяснения необходимо освободить не только вопрос о происхождении языка, требуется прежде всего освободиться от логически ограниченного описания языка" [16], т.е. пока мы не можем с достаточной точностью определить, что есть язык, мы не должны касаться вопроса о его происхождении. Как подмечает Людвиг Витгентейн в своем «Логико-философском трактате»: "О чем невозможно говорить, о том

14

следует молчать" [5]. Другой точкой зрения является мысль о сознательном изобретении слова людьми. Стоит отметить наличие противоречия между необходимостью языка и произволом в его изобретении согласно данной теории. Практически все представители данной мысли сходны, когда говорят, что

человек

изначально

существовал

с

даром

слова,

что

для

функционирования человеческого общества необходимо общение. Вместе с тем, они настаивают, вслед за Платоном, что язык есть человеческое изобретение, род определенного соглашения между людьми. Вполне рационально,

согласно

представлениям

этой

концепции,

признать

естественное происхождение языка в процессе осуществления речевой способности. Однако здесь нужно указать, что человеческий язык достаточно сложен, особенно если брать в рассмотрение древние языки (не является секретом, что древние языки по структуре намного сложнее современных) и потому трудно представить, чтобы он был организован людьми сознательно: "мысль, что в языке есть много сторон, о которых и не снилось человеческому произволу, и что сознательно направленные силы человека ничтожны в сравнении с задачами, которые решаются языком, может служить спасительным противодействием теории намеренного изобретения" [12] – пишет Александр Афанасьевич Потебня (1835—1891). Вообще, вся проблема истории идей о происхождении языка достаточно подробно рассмотрена у Ивана Павловича Сусова в его "Истории языкознания", поэтому в данной работе рассмотрены только основные идеи о происхождении языка. Теперь было бы нелишним рассмотреть, что есть язык с философской точки зрения. Мартин Хайдеггер говорит, что "во-первых, и прежде всего, язык есть выражение. Представление о языке как выражении наиболее распространено. В нем предполагается наличие внутреннего, которое выражается. Если язык рассматривается как выражение, то он представляется выразительно, и именно в том случае, когда выражение объясняется ссылкой на внутреннее. Во-вторых, понимается язык как человеческая деятельность. Поэтому и утверждается: человек говорит, и он говорит языком. Поэтому нельзя сказать:

15

язык говорит; так как это значило бы: только язык создает и задает человека. Этим допускалось бы, что человек - говоритель языка. производимые

человеком

выражения

всегда

есть

В-третьих,

представления

и

изображения действительного и недействительного" [16]. С точки зрения Вильгельма Гумбольдта "язык, ... в сущности, есть нечто постоянное, в каждое мгновение исчезающее... Он есть не дело, не мертвое произведение, а деятельность... Поэтому его истинное определение может быть только генетическое. Язык есть вечно повторяющееся усилие духа сделать членораздельный звук выражением мысли... Это — определение не языка, а речи, как она каждый раз произносится; но, собственно говоря, только совокупность таких актов речи есть язык"[6; 38]. Также он ставит в зависимость мышление от языка: "язык есть орган, образующий мысль... интеллектуальная деятельность и язык представляют собой потому единое целое"[6; 75] и отмечает, что "язык есть обязательная предпосылка мышления" [6; 77]. Исходя из вышеизложенного, можно перейти к следующему вопросу работы: связи мышления и языка, зависимость, детерминированности вопросов мышления от языка. Бенджамен Уорф, исследуя этот вопрос в качестве эпиграфа к своей работе " Отношение норм поведения и мышления к языку", приводит слова Эдварда Сепира: "люди живут не только в объективном мире вещей и не только в мире общественной деятельности, как это обычно полагают, они в значительной мере находятся под влиянием того конкретного языка, который является средством общения для данного общества" [15]. Бенджамен Уорф свидетельствует, что язык влияет абсолютно на все стороны человеческой деятельности: "мы должны признать влияние языка на различные виды деятельности людей не столько в особых случаях употребления языка, сколько в его постоянно действующих общих законах и в повседневной оценке им тех или иных явлений" [15].

Наблюдения за

детской речью свидетельствуют, что за пять лет сознательной жизни ребенок может усвоить без учебников и учителей любой язык в его основных

16

характеристиках. Как известно, взрослый человек должен упорно ежедневно учиться под руководством специально обученных преподавателей и специальных средств, чтобы за 4-5 лет достичь желанной цели. Но даже человек с гениальными лингвистическими способностями не всегда обнаруживает то чувство языка, как это делает пятилетний ребенок, освоивший свой родной язык. Эту деталь подмечал еще Гумбольдт, но, в частности, им замечен следующий факт: "дети любой национальности, оказавшись, пока они еще не говорят, в среде любого другого, чуждого им народа, развертывают свою способность к речи на языке последнего... вряд ли кому, однако, в подобного рода случаях, удавалось достаточно тщательно пронаблюдать, с какой трудностью, наверное, здесь преодолевались врожденные задатки и как они в своих тончайших нюансах остались, пожалуй, все-таки непобежденными"[6; 79]. Встает еще один вопрос: как ребенку удается овладеть языком, во-первых, так быстро, во-вторых, смущает, как мало нужно ребенку внешней информации, чтобы освоить всю систему языка. Одной из гипотез, объясняющих подобную проблему, является

гипотеза,

предполагающая

существование

универсальной

грамматики, которая содержит общий для всех языков набор правил, который человеку учить не нужно: владение им — врожденная способность. Согласно последним научным данным, известно что: языковой материал понимается нами исключительно потому, что он должен сначала пройти перекодировку в особый код мозга, ответственный за построение смысла. Этот код в процессе своего функционирования и есть информационная система, которую мы называем "мышлением". Он не зависит от специфики национального языка, универсален и надъязычен. Талантливый отечественный психолог Николай Иванович Жинкин назвал его УПК - универсально-предметным кодом, в котором строятся все наши образные представления и схемы связи. Интересным фактом, отмеченным Жинкиным было то, что рисунок (картина, реально наблюдаемая ситуация в жизни, шахматная позиция, чертеж конструкции, которые мы знаем) - зависит от знаний смысла, а не от знаний

17

языка. Все это по своей сущности либо совпадает, либо близко к единицам и сочетаниям единиц УПК. Поэтому рисунок понимают представители практически любых языков. Н. И. Жинкин утверждал, что человек мыслит не на каком-либо национальном языке, а средствами универсально-предметного кода мозга, кода с надъязыковыми свойствами. Таким образом, у человека заложен фундамент наглядно-конкретного мышления, в то время как язык является теоретическим вербально-логическим проявлением мышления. Правда, здесь сложно строить какие-либо выводы, т.к. два эти вида мышления тесно переплетаются и трудно разглядывать их разобщенно. Подытоживая все вышесказанное, следует отметить, что от Платона до Гумбольдта теории языка не разделялись на философию языка и лингвистику. С античной древности до конца XVIII в. лингвистика не была отделена от логики и ее предметом

считались единые общечеловеческие способы

выражения мысли. Следует также сказать, что, хотя вопросы о взаимосвязи языка,

философии

и

мышления

и

поднимались

раньше

Людвига

Витгенштейна и Бертрана Рассела, они, все же, являются теми, кто обратил, на эти вопросы внимание широкой общественности и указал один из путей развития философии XX – XXI вв. Эта проблема представляет крайнюю важность для философии, потому что от ее решения зависит, есть ли смысл самого существования философии и большого числа ее вопросов. Если вопросы, которые ставит философия, всего лишь ошибки использования языка, то, по словам апостола Павла: "проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша" (1Кор.15:14). На что следует обратить внимание: действительно во многих вопросах мышление детерминируется языком. Но, во-первых, согласно последним данным психолингвистики и психологии, многие проблемы, стоящие перед мышлением, стоят над языком, их определяющим, и определяются как наглядно-предметные. А, во-вторых, даже в тех вопросах, что определяются с помощью языка, необходимо учитывать факт реальности существования предмета речи, т.е. если предмет реален, то вопрос имеет место. Об этом вспоминал в своих диалогах об истине Ансельм

18

Кентерберийский.

В них учитель задает

вопрос

ученику:

"когда

высказывание является истинным?" – и ученик отвечает: "когда имеет место то, что оно высказывает, либо утверждая, либо отрицая" [2] . Таким образом, первое, что нужно отметить: положительная роль метода логического анализа современной аналитической философии и философии языка состоит в том, что можно решить множество вопросов пользуясь данным методом, однако и к нему нужно подходить с критической точки зрения, т.к. он также не является безусловным. Второе: действительно язык и мышление тесно взаимосвязаны, причем, в одних случаях необходимо признать примат языка в определенных вопросах (например, греческая философия Платона, а особенно неоплатонизма), в других же мышление не зависит от языка, на котором излагается мысль, но вместе они тесно друг на друга влияют, так что будет неверным поднимать вопрос о заданности философии языком. Это можно объяснить простым примером: народы и языки разные, но философские вопросы (например: происхождение вселенной, определения человека, вопросы этики) возникают практически у всех вне зависимости от языка, на котором они сформулированы. В итоге, можно говорить о синергии, сотрудничестве и даже синтезе мышления и языка, потому что два этих явления невозможно рассматривать по отдельности.

19

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 1.

Августин Блж. Против академиков, Кн. 2 , цит. по:

2.

antology.rchgi.spb.ru/Sanctus_Aurelius_Augustinus/academ.htm Ансельм Кентерберийский. Об истине, цит. по:

antology.rchgi.spb.ru/Anselm_de_Canterbery/Dialogus_de_Veritate.html 3. Библия, книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. - М., 2000 4. Блумфилд Л. Язык. - М.: Прогресс, 1968 5. Витгенштейн Л. Философские исследования, цит. по: www.philosophy.ru/library/witt/phil.html 6. Гумбольдт Вильгельм фон. Избранные труды по языкознанию. - М, 2000 7. Дамаскин Иоанн, прп. Точное изложение православной веры. - М., "Дар", 2007 8. Деррида Жак. О грамматологии. - М., Издательство "Ad 9.

Marginem",2000 Козловский С. Скорость мысли, цит. по: журнал Компьютерра / 17

(781) 2009 10.Малиновский Н.П., протоиерей. Очерк православного догматического богословия. - М., 2003 11.Платон. Диалоги: Кратил. - М., "Мысль", 1986 12.Потебня А.А. Слово и миф. - М., Издательство «Правда», 1989 13.Рассел Бертран. История западной философии и ее связи с политическими и социальными условиями от античности до наших дней. - Новосибирск: Сибирское университетское издательство, 2001 14.Трубецкой Е. Н., кн. Смысл Жизни, цит. по: Предеин Д., протоиерей, Введение в философию. - Одесса, 2005 15.Уорф Бенджамен Л. Отношение норм поведения и мышления к языку, цит. по: www.philosophy.ru/library/whorf/01.html 16.Хайдеггер Мартин. Язык, б.г.