Настя Травкина. Homo Mutabilis by Premia Prosvetitel

Спасибо Сергею Жданову, моему партнеру, без которого не было бы этой книги

Н АС ТЯ Т РА В К И Н А

Homo Mutabilis Как наука о мозге помогла мне преодолеть стереотипы, поверить в себя и круто изменить жизнь

Москва 2021

УДК 159.92 ББК 88.3 Т65 Научный редактор Ольга Ивашкина, нейробиолог Редактор Ахмед Новресли Травкина Н. Т65 Homo Mutabilis: Как наука о мозге помогла мне преодолеть стереотипы, поверить в себя и круто изменить жизнь / Настя Травкина — М. : Альпина Паблишер, 2021. — 262 с. ISBN 978-5-9614-3846-8 Заложены ли наши способности с рождения или мы можем продолжать эффективно обучаться и во взрослом возрасте? Способны ли мы избавиться от навязанных семьей и обществом ролей и преодолеть травмы трудного детства? Возможно ли победить вредные привычки? Все это вариации одного из самых главных вопросов, который задает себе каждый из нас: «Могу ли я измениться?» От ответа на него зависит, какой жизнью мы будем жить. Научная журналистка Настя Травкина отвечает на эти вопросы с помощью нейробиологии. Рассказывая о своих трудностях: учебной неуспеваемости и парализующем страхе показаться глупой, столкновении со стереотипами о женщинах, об опыте бедности и борьбе с зависимостью, — она объясняет, как опыт влияет на наш мозг и как особенности мозга определяют будущий опыт. Книга помогает понять, какие факторы, влияющие на работу мозга, возможно контролировать, а какие нет, и предлагает методы, чтобы управлять первыми и справиться с последствиями вторых. УДК 159.92 ББК 88.3 Все права защищены. Никакая часть этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети интернет и в корпоративных сетях, а также запись в память ЭВМ, для частного или публичного использования, без письменного разрешения владельца авторских прав. По вопросу организации доступа к электронной библиотеке издательства обращайтесь по адресу mylib@alpina.ru.

ISBN 978-5-9614-3846-8

Содержание

Введение

Почему нам интересен мозг . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Почему не просто мозг, а ваш мозг . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Почему нейробиология похожа на шар . . . . . . . . . . . . . . . Почему в этой книге больше вопросов, чем ответов . . . . Что вы прочтете в этой книге . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Глава 1 Нейробиология для всех — и для меня Почему мозг казался мне скучным . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Глиальные клетки . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Где рождается кино . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Смысл кадра и мозг зрителя . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Искусство нравится мозгу . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вилейанур Рамачандран и его научная интуиция . . . . . .  Почему нам нравится лицо . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Манифест научного дилетантизма . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Что вас ждет дальше . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Что почитать . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 

Глава 2 Нейробиология против фатализма Проклятие «уже поздно» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Похож ли мир на механизм. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Младенцы учатся сразу после рождения . . . . . . . . . . . . .  История моей когнитивной деградации . . . . . . . . . . . . . .  Нельзя заставить мозг учиться — да и не нужно . . . . . . .  Усилия тела меняют работу мозга . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Как я научилась учиться. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Нейропластичность побеждает проклятие «уже поздно». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Что почитать . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 

Глава 3 Нейропластичность против одаренности Вред мифа о врожденных способностях. . . . . . . . . . . . . .  Фиксированное мышление и установка на рост . . . . . . . «Нет» оценкам способностей, «да» попыткам, ошибкам и росту! . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Что почитать . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 

Глава 4 Обучение — но не только хорошему Да что же такое этот ваш дофамин? . . . . . . . . . . . . . . . . .  Зависимость — обратная сторона нейропластичности . .  Почему трудно перестать смотреть порно . . . . . . . . . . . .  Благими намерениями выстлана дорога к зависимости . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Дофаномика — среда, которая «взламывает» мозг . . . . . Менеджмент удовольствий . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Переосмысливая понятие обучения . . . . . . . . . . . . . . . . .  Что почитать . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 

Глава 5 Нейропластичность против стереотипов Становится ли женщина бесплодной, занимаясь наукой . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Проблемы исследований половых различий . . . . . . . . . . Чем опасны стереотипы . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Как я решила внутренний сексизм . . . . . . . . . . . . . . . . . .  Что почитать . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Глава 6 Бедность, мозг и наши возможности Опыт, который мы не можем контролировать. . . . . . . . . Моя бедность . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И снова о стрессе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Остановим домашнее насилие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Как относиться к своему прошлому . . . . . . . . . . . . . . . . . Как относиться к нейропластичности . . . . . . . . . . . . . . . .  Что почитать . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Эпилог

259

Благодарности

261

И если ты долго смотришь в мозг, то мозг тоже смотрит в тебя. Н Ф*

Нет такого философа, это шутка. Я перефразировала цитату из Фридриха Ницше: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя».

Введение

Почему нам интересен мозг Прежде всего удовлетворю любопытство тех, кто не согласен тратить время на бесполезные размышления: нейронаука полезна не только для ученых, практикующих врачей или целых отраслей вроде медицины, психиатрии и психологии — она представляет пользу и для конкретных частных людей вроде нас с вами. Дело в том, что особенности работы мозга и ее нарушения могут приводить не только к очевидным угрозам для жизни, как бывает, когда сбоят другие органы. Мозг может искажать реальность так, что мы даже не подозреваем об этом! Эмоциональные расстройства и дисбаланс, зависимости, отсутствие мотивации, трудности с обучением и запоминанием, проблемы с самооценкой — подобные явления раньше списывали в лучшем случае на воображение, а в худшем — на человеческую порочность или слабость. Но с развитием нейронауки и постепенным ее слиянием с гуманитарными дисциплинами мы стали понимать, что все эти труднодиагностируемые явления, проявления наших личностей, наша эмоциональная жизнь и ее нарушения — результаты работы нашего мозга, которые могут быть проблемой даже в том случае, если не угрожают напрямую жизни и если мы не осознаем их. Но беда в том, что если мы не подозреваем о влиянии одного из наших органов на восприятие реальности, то и причины многих наших проблем оказываются невидимыми для нас.

Как же нам помогают знания о работе мозга? Представьте себе простую ситуацию: день как день, но за работой вы увлеклись и незаметно для себя перебрали с кофе — что вам обычно несвойственно. Весьма вероятно, что случатся две вещи. Во-первых, у вас заколотится сердце. Во-вторых, вы вдруг начнете испытывать беспокойство: по поводу вашего будущего, приближающегося дедлайна, невыключенного утюга или чего-то другого. Если вы не знаете о свойстве кофеина повышать пульс, то учащенное сердцебиение, естественную реакцию организма на избыточную дозу кофеина, интерпретируете как проявление тревоги, вызванное другими причинами. Вы станете искать их не в психоактивном веществе, а в окружающей вас реальности. И с большой долей вероятности найдете, ведь жизнь полна неприятных неожиданностей! В конце концов каждый день кто-то косо на нас смотрит, но не всегда это приводит к конфликту. Если же вы знаете, какие физиологические процессы происходят в вашем организме, то сумеете отличить эффект после выпитого кофе от тревоги, вызванной внешними причинами, и не станете их искать. Или представим себе, что вы не осведомлены о том, что архитектура пользовательского опыта в соцсетях построена с учетом работы вашего мозга, чтобы затягивать вас в дофаминовые петли обратной связи (проще говоря, вызывать зависимость). Если вы попадетесь на крючок бесконечных оповещений и лайков, то вам будет казаться, что у вас проблемы с мотивацией, и поэтому вам трудно оторваться от смартфона и поработать над чем-то полезным. Но когда вы знаете о том, что у вашего мозга есть уязвимости, которыми можно воспользоваться, вы понимаете, что цифровые корпорации нашли способ «хакнуть» ваше внимание, и сможете бороться с навязанным ими образом жизни, а не предаваться самобичеванию. Благодаря изучению мозга мы способны если не решить многие проблемы, которые раньше рассматривались в религи-

Homo Mutabilis

озном или эзотерическом дискурсе (от психических расстройств до дегенеративных явлений, связанных с аутоиммунными заболеваниями), то хотя бы выработать адекватный язык для их описания. А это означает, что мы их сделали видимыми и научились учитывать в повседневной жизни. В свою очередь, это приводит к повышению качества нашей жизни и того опыта, который мы получаем каждый день. Конечно, нейронаука — относительно молодое направление и пока еще на многое не может дать ответа, но это только начальный этап.

Почему не просто мозг, а ваш мозг Я воспринимаю мозг очень близко к сердцу (надеюсь, нейронаука когда-нибудь объяснит пристрастие отдельных индивидуумов к глупым каламбурам). Мозг для меня как объект изучения находится не где-то далеко, в чужой голове или за чертой абстракции. Он тут, я им прямо сейчас пишу. А вы меня читаете — с помощью своего. И все, что вы узнаете благодаря нейронауке,— о вас самих. Именно благодаря работе мозга эти маленькие черные значки могут быть вами увидены, прочитаны как буквы, осмыслены как слова и поняты как предложение. Да и сфокусировать внимание на этих буквах помогает он. Вообще-то мозг и есть источник вашего внимания. Возможно, что и вашим это внимание делает мозг — ведь он, как считают многие ученые и философы, создает само ощущение «я». И хотя о происхождении сознания и роли мозга в этом процессе спорят и будут спорить еще долго, можно точно сказать, что этот испещренный извилинами орган влияет на ваше восприятие как окружающего мира, так и самого себя: своего тела, личности, эмоций. А теперь оторвитесь от книги на мгновение и посмотрите кругом. Скажите себе, что вы видите? Что слышите? Какова температура воздуха? Чем пахнет?

Введение

Когда вы воспринимаете окружающий мир, ваше «я» сталкивается с объективной реальностью не напрямую. Информация, которую собрали ваши глаза,— о том, как выглядят вещи и люди вокруг, уши — о звуках, нос — о запахах и кожа — о температуре и перемещении воздуха, по нервным путям поступила в разные части мозга, прошла несколько «этажей» анализа, обработки и обобщения, а затем собралась в целостный образ: день как день, ничего необычного. Детская иллюзия, будто мы сидим в домике головы и смотрим через окошки глаз на мир,— упрощенная интерпретация работы мозга. Ведь на деле он не показывает вам реальность, а создает ее на ходу. Эмоции, которые вы испытываете по поводу увиденного, тоже производятся вашим телом — и мозгом в том числе. Даже если вы ничего особенного не чувствуете в этот момент, то сделать сам вывод о том, что вы ничего не чувствуете, вы можете лишь благодаря тому, что мозг проанализировал состояние вашего тела. В общем, без участия мозга невозможно ничего пронаблюдать, подумать, почувствовать или сделать, он — посредник между тем, что мы называем «собой», и всем остальным, что существует вокруг этой воображаемой точки.

Почему нейробиология похожа на шар Нейробиология — стремительно развивающаяся наука, в которой, однако, есть уйма непознанного. А новые открытия о ключевом органе человека дают возможность посмотреть свежим взглядом на старые проблемы. Благодаря тому, что мы узнаем о работе нервной системы, многие загадочные явления проясняются, а уже знакомые феномены обретают иной, неожиданный смысл. Поэтому нейроученые поддаются соблазну порассуждать в терминах нейробиологии о таких вещах, как чувства, социальные явления или религиозные

Homo Mutabilis

переживания. А философы, психологи и другие гуманитарии в своих исследованиях часто рассматривают человека сквозь призму когнитивных нейронаук. Когнитивные нейронауки — это собирательное понятие, включающее разные способы изучения человеческого мышления и поведения, объединенные исследованиями мозга. При изучении этой весьма широкой области познания мы можем погрузиться в философию и лингвистику, антропологию и биологию, психологию и генетику и даже в поэзию! Мне кажется, что сфера наук о мозге действительно похожа на сферу, шар, состоящий из секторов, подобно нарезанному дольками апельсину. Каждая долька — отдельное направление. По этим секторам можно перемещаться в поисках ответов на вопросы о природе и о свойствах того, что является ядром этого шара,— человека, его мышления и сознания. Поэтому исследователям человека могут пригодиться совершенно разные подходы — от теоретической физики до искусствоведения. Это называется междисциплинарностью. Человеку любой профессии будет полезно узнать, как работает его мозг, ведь вне зависимости от того, как складывается ваша жизнь, этот орган во многом определяет ее. Индивидуальный жизненный и профессиональный опыт может открыть уникальный ракурс на нейронауку, ведь в любом опыте отражаются как универсальные законы, открытые наукой, так и особенности работы конкретно вашего мозга. Например, антрополог, философ и психолог Хелен Фишер в  году написала монографию «Почему мы любим: Природа и химия романтической любви» *, в которой собрала огромное количество культурных свидетельств универсальности любовных переживаний. Сравнив сотни любовных стихов и отрывков прозы, написанных в разные времена на разных континентах,

Фишер Х. Почему мы любим: Природа и химия романтической любви. — М.: Альпина нон-фикшн, .

Введение

она предположила, что самые возвышенные переживания вроде «любовного огня в груди» или «разбитого сердца» имеют биологическое происхождение. Нейробиологические исследования помогли ей найти паттерны активации эмоций в мозге влюбленных и брошенных и начать формировать объективный научный язык для описания субъективных интимных переживаний. Другой пример: нейробиолог Роберт Сапольски, знаменитый не только исследованиями бабуинов, но и колонками в журналах The New York Times, Wired и National Geographic, в своих эссе регулярно пишет о социальных и психологических явлениях, рассматривая их сквозь призму своей специальности. Однажды он дал любопытное описание религиозного опыта с точки зрения наук о мозге, в котором возвел шаманские практики к шизотипическому расстройству, а склонность строго следовать религиозным предписаниям — к обсессивно-компульсивному. Исследования мозга не обязательно проводить в лабораториях. Каждый из нас может наблюдать работу мозга с помощью экспериментов, о которых я расскажу в этой книге. Даже если вы не имеете отношения к наукам, эти опыты и наблюдения откроют вам причины многих ваших ощущений, переживаний и поступков и помогут начать изменения, о которых вы мечтали, но которые не считали возможными. Ну а если у вас возникнет вопрос, какое отношение к работе мозга имеет теоретическая физика, могу сказать, что американский психиатр и изобретатель концепции осознанности «майндсайт» Дэниел Сигел использует последние достижения квантовой физики, чтобы попытаться с ее помощью объяснить природу сознания*. И это очень интересно!

Сигел Д. Разум. Что значит быть человеком. — М.: Манн, Иванов и Фербер, .

Homo Mutabilis

Почему в этой книге больше вопросов, чем ответов За последние несколько десятилетий в нейронауке было выдвинуто множество гипотез, сделаны тысячи интересных наблюдений и даже открытий. Но значительно больше, чем ответов, появилось новых вопросов, которые не могли возникнуть раньше. Мы узнали, благодаря каким химическим реакциям, происходящим в мозге, возникают наши эмоции, — но почему в одних и тех же ситуациях люди чувствуют себя по-разному в зависимости от их психологических установок? — Пока мы этого не знаем. Нам известно, что некоторые психические расстройства связаны с нарушениями баланса нейромедиаторов и их выделения в синапсах между нейронами, и даже есть уже лекарства, которые корректируют симптомы этих расстройств, восстанавливая баланс веществ в мозге, — но почему вообще возникает этот дисбаланс? — Есть теории, но точного ответа пока нет. Мы знаем, на какие зоны можно условно поделить мозг, сколько в нем извилин и в каком порядке они расположены. Но ни один мозг не является точной копией другого: строение и работа большинства зон у разных людей немного отличаются. Возникает вопрос: определяет ли строение мозга то, как мы будем жить и действовать, или опыт влияет на структуру мозга? Мы не можем однозначно ответить на него, даже когда речь идет о вынесении судебных приговоров на основании данных о работе мозга подсудимого. Установлено, что при поражениях некоторых зон мозга люди теряют определенные функции: например, травма затылка может привести к повреждению зрительной коры, и человек ослепнет, даже если его глаза в порядке. Это значит, что в мозгу некоторые функции привязаны к определенным зонам. При

Введение

этом некоторые исследования показывают, что здоровые люди выполняют одно и то же задание (например, связанное с речевыми функциями) за счет активации различных паттернов в соответствующих зонах мозга. Как конкретный мозг выбирает именно свой способ? — Неизвестно! Медицина знает множество случаев, когда в результате повреждения мозга человек теряет память, ощущение границ собственного тела, перестает узнавать близких людей и даже забывает, кто он, — но как связано существование нашего глубокого внутреннего мира с работой мозга? — И это нам все еще неизвестно! Вопросы — это хорошо. В каком-то смысле они даже лучше ответов, так как заставляют мыслить дальше. Недаром есть «вечные вопросы» — а вот ответов вечных не бывает. Изучение особенностей работы главного нашего органа позволяет открыть самих себя заново и поставить старые вопросы по-новому. Почему мы чувствуем то, что чувствуем? На что мы способны и где наши границы? Можем ли мы измениться или наша личность сформирована раз и навсегда? Что такое наша «животная природа» и что отличает нас от других животных? Почему мир устроен так, а не иначе и можно ли сделать его лучше? Мне кажется, изучение мозга может внести значительный вклад не только в прикладные сферы вроде психофармакологии или хирургии, но и в философский поиск, которым человек был занят с тех пор, как наша вторая сигнальная система развилась достаточно хорошо, чтобы рассказывать истории. Теперь мы рассказываем эти истории, используя термины наук о мозге. Этот вечный поиск хорошо выражен в названии любимого мной полотна Поля Гогена: «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?». Конечно, не стоит рассчитывать, что науки о мозге дадут окончательные ответы на эти вопросы, но подкинуть человечеству пищу для размышлений на годы вперед точно смогут.

Homo Mutabilis

Что вы прочтете в этой книге Из главы , «Нейробиология для всех — и для меня», вы узнаете, как можно прийти к изучению науки о мозге, если у вас нет естественно-научного образования. Я расскажу, как в своей искусствоведческой практике пришла к пониманию важности мозга и решила заняться нейронаукой. В главе , «Нейробиология против фатализма», вы сможете проследить, как формировалось мнение о том, что с возрастом мозг только деградирует, и какие открытия последних  лет опровергли эту точку зрения. Там же мы рассмотрим, какие факторы все-таки могут приводить к снижению когнитивных способностей, как получить контроль над собственным развитием, в чем нам может помочь работа над собственным телом. Какие мифы о человеческих возможностях препятствуют нашей конструктивной работе с мозгом, почему вредны оценки и для чего с точки зрения нейробиологии нужно как можно больше ошибаться? — Об этом мы поговорим в главе , «Нейропластичность против одаренности». Глава , «Обучение — но не только хорошему», посвящена природе плохих привычек и зависимости. Вы узнаете, что происходит в мозге, когда мы злоупотребляем едой, наркотиками или просмотром порнографии, и как маркетологи используют науки о мозге, чтобы повлиять на наше поведение. В конце этой части я расскажу, как можно уменьшить свою подверженность зависимостям с помощью «менеджмента удовольствий». В главе , «Нейропластичность против стереотипов», речь пойдет о том, почему женщинам тяжело в науке и почему это никак не связано с организацией мозга. Мы рассмотрим ошибки тех, кто пытается доказать, что женский мозг меньше подходит

Введение

для науки, чем мужской, и узнаем, как правильно анализировать исследования половых и гендерных различий. «Бедность, мозг и наши возможности» — так называется глава , из которой вы сможете узнать, почему несправедливое устройство общества плохо влияет на развитие каждого из нас. Мы поговорим о том, как стресс сказывается на интеллектуальных способностях, о влиянии опыта бедности на нашу самоидентификацию и о способах преодоления наследия тяжелого детства. Я расположила материал в книге от простого к сложному, поэтому вам будет удобнее читать ее последовательно. Так легче будет понять многие особенности работы мозга и не устать от обилия новой информации. Разделы с научными данными чередуются с отвлеченными историями и рассказами о моем личном опыте, поэтому, если вдруг вам станет трудно читать, знайте: через пару абзацев это закончится! В конце каждой главы я рекомендую научно-популярные книги, их стоит почитать, чтобы чуть подробнее ознакомиться с темами, о которых я рассуждаю. Не бойтесь погрузиться в науки о мозге: они создаются такими же людьми, как вы и я, и нас всех объединяет наличие этого мыслящего органа. Ученые — не всезнающие жрецы тайного культа. Исследуя мозг, они ищут ответы на самые простые вопросы: как мы двигаем указательным пальцем, зачем спим или почему смеемся. Многие исследования и открытия начинаются с очень простых вопросов! Наверняка вы тоже задаете себе подобные вопросы каждый день, ведь познание — одна из базовых биологических потребностей нашего мозга. Все снова возвращается к мозгу — кажется, мы ходим кругами по шарообразной науке!

Homo Mutabilis

Занятие нейронаукой парадоксально, ведь в сущности получается, что наш мозг изучает сам себя. Такая рекурсия рифмует довольно молодую развивающуюся науку с древнейшим символом — Уроборосом (он изображается как змей, кусающий себя за хвост). Эта любимая алхимиками и философами тварь символизирует цикличность жизни и смерти, вечность, бесконечность. Думаю, Уроборос вполне бы мог стать символом изучения человеком собственного мозга. Ведь, познавая нейронауку, заглядываешь не только в себя, но и вглубь прошлых тысячелетий, которые сформировали вид Homo sapiens, а до этого его многочисленных предшественников. А еще — смотришь в будущее: каким оно станет, когда мы разгадаем мозг до конца? Возможно ли, чтобы мозг изучил самого себя на %? Сможем ли мы создать рукотворное сознание? В общем, изучение мозга снова отсылает нас к философии, а именно к завету, который приписывают античному мудрецу Сократу: «Познай самого себя». Хорошо, Сократ, уговорил!

Глава 1

Нейробиология для всех — и для меня

Почему мозг казался мне скучным Если бы в школьные или студенческие годы кто-то сказал мне, что самой интересной наукой для меня к  годам станет биология, я бы ответила, что собеседник мало что понимает в людях. Конечно, в детстве мне нравилось решать генетические задачки, применяя законы Менделя, и делать доклады, например, про коал. Однажды я исписала целую тетрадь всеми сведениями о волках, которые мне удалось раскопать. А когда в восьмом классе мы изучали рыб семейства латимериевых (их относят к живым ископаемым, поскольку они существуют  млн лет и долгое время считались полностью вымершими), я сказала, что «у латимерии яйца с апельсин». Вообще-то я не ошиблась, но всем было смешно, и яйца мне припоминали до самого выпускного. Вот, пожалуй, и все мои достижения по биологии в школе. Что же касается мозга, он никогда не казался мне интересным объектом. Это, конечно, удивительно! Но так уж нам о нем рассказывали в школе: я запомнила только скупую информацию о том, что большая часть мозга состоит из нейроглии, или глиальных клеток, которые ничем не примечательны и ни за что не отвечают, поэтому их так и назвали, в честь клея (др.-греч. νεῦρον — волокно, нерв, γλία — клей). Вроде как они связывают более полезные части мозга.

Глиальные клетки Сейчас-то я знаю, что такая точка зрения на глиальные клетки начала устаревать еще в середине ХХ века: задуматься о том, что все не так просто, ученых заставило исследование мозга умершего в  году Альберта Эйнштейна. В -х годах калифорнийская исследовательница Марион Даймонд обна-

ружила, что у знаменитого ученого в ассоциативных зонах мозга (тех, которые считаются ответственными за сбор данных, обобщение и синтез) соотношение количества глиальных клеток к нейронам было выше, чем в контрольных образцах мозга обычных людей. К самому исследованию остается много вопросов, и мы не можем утверждать, что большое количество глиальных клеток в ассоциативных зонах как-то связано с гениальностью. Но оно заставило внимательнее присмотреться к глиальным клеткам. Главные прорывы в изучении глиальных клеток произошли за последние – лет, когда ученые стали получать все больше новых данных, свидетельствующих о том, что микроглия — один из подвидов глиальных клеток — не так проста, как кажется. Раньше микроглия большого интереса не вызывала. Об этих клетках было известно лишь то, что они крошечные и утилизируют умершие нейроны. Просто маленькие мусоросборщики. Еще несколько десятилетий назад считалось очевидным, что иммунная система не имеет отношения к мозгу, а воспалительные процессы и болезни, развивающиеся в других органах, на здоровье мозга не влияют. Но затем выяснилось, что клетки микроглии имеют общих предков с иммунными клетками. Это значит, что иммунная система связана с мозгом и здоровье этого органа напрямую зависит от других. Раньше мы полагали, что нездоровый образ жизни (плохое питание, вредные привычки, недостаток сна, хронические болезни и т. п.), приводящий к нарушению работы иммунной системы, не сказывается на работе мозга, а теперь знаем, что это не так. Например, в  году Американская академия неврологии (American Academy of Neurology) выпустила отчет, согласно которому у –% пациентов с рассеянным склерозом (аутоиммунным заболеванием, поражающим нервную ткань мозга) за жизнь случается хотя бы один депрессивный эпизод тяжелой

Homo Mutabilis

степени, в то время как в целом по популяции с ним столкнутся только % людей; тревожное расстройство случается у трети таких пациентов, а биполярное аффективное расстройство диагностируется у % людей с этим диагнозом (по сравнению менее чем с % людей без рассеянного склероза). В том же году команда Майкла Эриксена Бенроса опубликовала результаты масштабного исследования на основании наблюдения за , млн человек в течение  лет на тему связи хронического воспаления с аффективными расстройствами (расстройства депрессивного, биполярного и маниакального спектра). Оно показало, что первое же обращение к врачу по поводу аутоиммунного заболевания увеличивает вероятность психиатрического диагноза на %; госпитализация в инфекционное отделение — на %; при этом треть людей с диагностированным аффективным расстройством лечились от инфекций. Исследователи считают, что аутоиммунные заболевания — фактор риска для таких психических расстройств, как депрессия и биполярное аффективное расстройство. Новые знания приблизили ученых к ответу на вопрос, почему лечение психических расстройств существующими методами бывает малоэффективным (например, антидепрессанты часто оказываются лишь ненамного эффективнее плацебо). Исследователи предположили, что химический дисбаланс в мозге (например, нарушение обмена серотонина при депрессии) — не сама болезнь, а только симптом. Возможно, главная причина — нарушения работы иммунной системы, которая по какой-то причине начинает уничтожать здоровые нервные соединения вместо того, чтобы утилизировать только больные. В  году американские исследователи обнаружили, что у пациентов с биполярным аффективным расстройством наблюдаются аномалии в работе иммунитета, а в -м группа ученых из Британии и Южной Африки впервые оценила уровни провоспалительных и противовоспалительных цитокинов в организме пациентов

Нейробиология для всех — и для меня

с генерализованным тревожным расстройством и выявила дисбаланс в сторону воспаления. Существует даже гипотеза о том, почему воспаление так связано с психическими расстройствами, в особенности с депрессией и тревожностью, с эволюционной точки зрения. Американские ученые Эндрю Миллер и Чарльз Рейзон предположили, что во времена наших предков подавленность и тревога были единой реакцией на воспаление, помогающей в состоянии болезни избегать опасностей и сохранять силы (действительно, вполне оправданно не хотеть подниматься с кровати и бояться перенапряжения, если вы больны). Но, по их мнению, иммунитет человека приспособлен к довольно жестким схваткам с инфекциями, следа большинства из которых не осталось в современном мире. Поэтому сегодня вместо столкновения с реальными врагами иммунная система человека чрезмерно резко реагирует на неинфекционные факторы, например на стресс, которым полна современная жизнь. Именно поэтому мы наблюдаем «эпидемию» депрессии и тревожности. Рассматривать гипотезу о связи хронического воспаления с психическими расстройствами — не значит заявлять, что такие расстройства, как депрессия или тревожность,— не болезни и их не нужно лечить медикаментами и психотерапией. Наоборот, если ученые докажут такую связь, то к ментальным расстройствам будут относиться внимательнее и меньше отрицать их и необходимость помощи людям с психиатрическим диагнозом. Если психические расстройства — гораздо более серьезная болезнь организма, чем считалось раньше, то они требуют более серьезного и комплексного лечения. А понимание, какую роль в развитии депрессии и тревожности играют связанные с воспалительными процессами вещества, приведет к разработке более эффективных медикаментов против этих недугов. Открытие роли микроглии только укрепило убеждение, что здоровье мозга — а значит, и психическое благополучие — зависит от здоровья всего организма. Это значит, что мы

Homo Mutabilis

вскоре откажемся от рассмотрения работы мозга и связанных с ней психических и эмоциональных проблем как отдельных «проблем головы», не зависящих от нашего образа жизни, питания, сна, опыта отношений и переживаний, от хронических болезней и нарушений работы других органов. Всего этого я еще не знала в начале -х, сидя на уроке биологии и думая, что мозг похож на желе и состоит из клея *. Возможно, не знала этого и моя учительница биологии. В любом случае науками о мозге я заинтересовалась не на уроках биологии, а благодаря увлечению искусством!

Где рождается кино В  году, поучившись немного на философском факультете МГУ, я решила посвятить себя искусству. За два года, проведенные в затворничестве в «мастерской», я произвела огромное количество визуального материала, от расписных фанер до цифровых фотографий, а затем поступила во Всероссийский государственный институт кинематографии, чтобы выучиться на киноведа. Я мечтала раскрыть секрет создания хорошего кино (и, может быть, стать режиссером). Для этого в первую очередь надо было найти ответ на вопрос, что такое «хорошее кино» и что именно делает его хорошим. Так я увлеклась творчеством Сергея Эйзенштейна — одного из самых известных советских режиссеров –-х годов. Он создал такие знаменитые во всем мире фильмы, как немые киноленты «Стачка» (), «Броненосец “Потемкин”» ()

Для меня навсегда останется загадкой, как на уроках биологии нам умудрялись рассказывать о мозге столь неинтересно и каким образом большинству преподавателей философии почти на всех непрофильных вузовских факультетах удается преподавать ее так скучно. Ведь нейробиология и философия — две самые интересные области знаний!

Нейробиология для всех — и для меня

и звуковой (и даже с цветными вставками) фильм «Иван Грозный» (–). Его фильмы поразили современников яркой образностью и лихим динамичным художественным монтажом, который сам Эйзенштейн называл «монтажом аттракционов». Он утверждал, что фильм должен захватывать сознание зрителя и вести его в нужном режиссеру направлении. Если бы Эйзенштейн жил в наше время, я уверена, что он бы прослушал все лекции Вячеслава Дубынина на YouTube, стэнфордский курс Роберта Сапольски и увлекся бы нейробиологией — ведь именно эта наука дает ответы на те вопросы, которыми он задавался  лет назад. Эйзенштейн предлагал сопоставлять кадры, нагруженные разными смыслами, чтобы синтезировать в сознании зрителя сильное образное высказывание, зачастую идеологическое, и вызывать эмоциональный всплеск. Например, показывать изображение гнилого мяса с червями рядом с читающим нравоучения попом в начале «Броненосца “Потемкина”», чтобы вызвать у зрителя негодование по поводу тяжелых условий жизни простых матросов и оправдать их бунт.

Смысл кадра и мозг зрителя Сопоставление кадров рождает некий третий смысл, который не содержится ни в одном из них. Этот эффект был открыт другим всемирно известным советским режиссером — Львом Кулешовым, считающимся одним из основателей киноязыка — того набора приемов, которым пользуются кинематографисты по сей день. На YouTube можно найти ролик на полторы минуты, в котором еще один великий режиссер, англичанин Альфред Хичкок, объясняет «эффект Кулешова». Он говорит: «Возьмите крупный план, на котором пожилой мужчина вроде меня

Homo Mutabilis

смотрит вдаль, затем покажите женщину, играющую со своим маленьким ребенком, и снова вернитесь к крупному плану мужчины — теперь он улыбается. Кто перед нами? Приятный джентльмен, добрый человек, любящий детей. Теперь оставьте первый и третий кадры с мужчиной, но замените второй кадр, женщину с ребенком, молодой девушкой в бикини. Получаем крупный план пожилого мужчины, затем девушка в бикини, снова крупный план — и он улыбается. Что это за человек теперь? — Грязный старикашка! Вот что такое магия кино!» В теории кино есть много удивительных объектов для изучения, но главный вопрос, который меня заинтересовал в связи с открытиями знаменитых режиссеров — теоретиков кино, звучит так: если третьего смысла нет ни на одном из двух кадров, откуда он берется, где рождается? Впрочем, вопрос этот касается всего кинематографа в целом. Кинопленка — это череда статичных кадров, в них нет движения. Но при демонстрации кадров с определенной скоростью возникает иллюзия движения. Это происходит из-за особенностей работы зрительной системы мозга. Она по инерции сохраняет увиденное глазами изображение на десятую долю секунды, поэтому если за секунду показать больше десяти кадров, то изображение «оживает» (обычно в кино за секунду показывают  кадра). Выходит, кино — плод нашего воображения, так как неподвижные кадры накладываются друг на друга в нашем восприятии, а движение мы достраиваем сами. Где же в таком случае рождается кино? — В сознании зрителя. (Сегодня я бы сказала, что кино конструируется мозгом, но тогда была уверена, что наши головы заполнены клеем и чем-то средним между жвачкой и кишками.) Это понимание перевернуло мое представление о том, как работает искусство. Раньше мне казалось, что объектом работы для условного художника будет его условный холст: мешковина

Нейробиология для всех — и для меня

и краски для живописца, бумага и карандаш для рисовальщика, артисты для хореографа и режиссера, ноты и инструменты для композитора и т. д. Но ведь без зрителя искусства как бы не существует: некому считывать заложенные в нем смыслы, а значит, произведение не работает. Как не работает отключенный от электрической сети телевизор. Это значит, что, создавая произведение, художник трудится не только над картиной, спектаклем или симфонией. Он хочет заставить зрителя пережить свой опыт и изменить его психическое состояние: эмоции, физические ощущения, мысли — то есть воздействовать на сознание*. На человека. На нас с вами. Во время учебы я даже не задумывалась о том, что у человеческого восприятия есть какая-то материальная база. Только спустя год после окончания вуза я узнала, что существует раздел нейробиологии, изучающий особенности восприятия мозгом искусства, — нейроэстетика.

Искусство нравится мозгу Эстетика — существующая еще с Античности философская дисциплина, изучающая форму и сущность прекрасного и задачи и методы искусства. Почти до конца ХХ века эстетика была абстрактным разделом философии. Но в -х годах британский нейробиолог Семир Зеки, специализирующийся на изучении визуаль*

В теории кино (и не только в ней) для выражения этого стремления есть специальный термин: суггестия (от лат. suggestio — внушение). Суггестивность кинофильма — это его способность навязать определенный вывод, мысль, эмоцию или ощущение средствами киноязыка, то есть не посредством слов, а при помощи визуального ряда, образа, характера движения и, конечно, монтажа. В этом смысле нет, наверное, более убедительных фильмов, чем авангард -х годов прошлого века, и то, что эти фильмы немые, нисколько этому не мешает.

Homo Mutabilis

ного восприятия и аффективных состояний (любви, желания или переживания красоты), сформулировал идею о том, что искусство — это форма интуитивного изучения особенностей работы мозга художниками. Исходя из идеи о том, что произведение искусства должно каким-то образом вовлечь зрителя во взаимодействие, он предположил, что артисты создают объекты, в которых преувеличенно акцентируются свойства, привлекающие наше внимание из-за особенностей работы мозга и потому притягательные для него. Например, закон постоянства — один из важнейших в работе зрительной системы. Постоянство означает, что наш мозг способен определять, какие визуальные свойства объекта важны, и концентрироваться на них, отбрасывая лишние динамические искажения. За счет этого мы узнаем предметы даже с нового ракурса. К примеру, большинство людей с легкостью понимают, чье лицо перед ними, даже если видят его под разными углами. Посетители музея не замечают, что в зависимости от ракурса пропорции и формы картин и скульптур искажаются. Например, стоя перед картиной, мы видим прямоугольный холст, но при созерцании сбоку он принимает форму трапеции в соответствии с законами перспективы. Часто этот эффект учитывают в архитектуре: чтобы сделать колонну визуально выше, ее сужают в верхней точке. Искусство очень много экспериментирует с формой — то есть с теми способами, которыми артист или художник изображает часто довольно привычные объекты. Посмотрите на историю живописи: в ней преобладают изображения простых и всем известных объектов: фрукты, цветы и посуда, обнаженное тело, портреты, виды города или природы. Но то, как изображены эти знакомые вещи, часто делает их еле узнаваемыми. Художники как будто предлагают зрителю игру — как далеко можно зайти, искажая форму предмета, чтобы зрителю пришлось на некоторое время растеряться и замереть перед картиной, а затем,

Нейробиология для всех — и для меня

вглядевшись, воскликнуть: «Ба, да это же не набор рассыпавшихся геометрических фигур, это скрипка! Ай да Пикассо!»

Вилейанур Рамачандран и его научная интуиция Благодаря интересу к нейроэстетике уже после окончания ВГИКа я познакомилась с научно-популярными книгами выдающегося американского ученого индийского происхождения Вилейанура Рамачандрана. Медик, защитивший докторскую в Кембридже, Рамачандран с его безупречным западным образованием сохранил в своем мышлении черты, роднящие его с философами, родившимися в одной с ним стране. Близость к индийской философии, очевидно, позволила ученому взглянуть на проблемы мозга с уникального ракурса, основанного на интуиции и простых решениях. Вот, например, одно из его гениальных по своей простоте и эффективности изобретений. Рамачандран изучал феномен фантомных болей — это боли, которые люди чувствуют в отсутствующей конечности после ампутации. Когда руки нет, но она болит, не поможет никакой хирург, ведь лечить нечего. Рамачандран догадался, что проблема фантомных болей не в конечностях, а сокрыта в мозге, который не успевает адаптироваться к потере части тела. Нейронная «карта» недостающей руки все еще остается активной, и, хотя конечность отсутствует, человек все время как бы чувствует ее из-за активации соответствующей ей области в мозге. Рамачандран придумал, как обмануть мозг человека, потерявшего конечность. Он сконструировал из зеркал коробкообразную конструкцию, которая позволяла пациенту испытать иллюзию, будто потерянная конечность на месте. Пациент с ампутированной рукой, двигая здоровой конечностью одновременно с культей и видя в зеркале перевернутое изображение

Homo Mutabilis

сохранной руки так, будто она находится на месте ампутированной, получал доступ к работе над «картой» потерянной руки в мозге. Во многих случаях это помогало людям избавиться от фантомных болей. Так вот, индийский ученый нашел в изобразительном искусстве универсальные приемы, которые привлекают наше внимание и заинтересовывают нас. Например, преувеличенное изображение характерных черт объекта и их изоляция — когда одни свойства изображаемого объекта акцентируются, а другими вовсе пренебрегают. Особенно ярко этот принцип проявляется в карикатурных портретах, когда художнику удается сделать акцент на самых ярких чертах лица изображенного человека. Акцент также может быть сделан на цвете, нереалистично насыщенном, как у Анри Матисса, или на форме, как у преувеличенно рельефных скульптур Микеланджело. А на портретах Амадео Модильяни удлиненные шеи и лица моделей дополнительно подчеркнуты упрощенным изображением лиц — чтобы не отвлекать от формы. Вероятно, преувеличение и изоляция вызывают у нас эстетическую удовлетворенность из-за эффекта узнавания, более яркого, чем когда мы сталкиваемся с тем же человеком, предметом или пейзажем в реальной жизни, и активируют системы, отвечающие за эмоциональную мотивацию и поощрение. Всего Рамачандран сформулировал восемь таких принципов, в том числе попытался объяснить не только простые принципы вроде преувеличения, но и неоднозначность изображения (отсюда наша любовь к визуальным загадкам вроде «внучка или бабушка?») и даже метафору. По его предположению, сложно интерпретируемые изображения и метафоры, которые мы удачно «разгадываем», вызывают удовольствие, потому что в результате эволюции зрительная система мозга настроилась на поиск схожестей и паттернов, чтобы распознавать маскировку животных — опасных хищников или прячущейся дичи.

Нейробиология для всех — и для меня

Конечно, это довольно примитивные примеры распознавания по сравнению с тем спектром чувств, которые мы испытываем при соприкосновении с искусством. Однако человеческие чувства все же универсальны и имеют биологическую основу — почему бы не предположить, что есть она и у эстетического опыта? Эти и подобные им инсайты нейронауки о принципах работы цепляющих внимание форм и сообщений во многом повлияли на развитие нейромаркетинга — науки о продажах с помощью непрямого воздействия на мозг покупателей (преимущественно через визуальную систему, но не только). А также оказали влияние на промышленный и графический дизайн, политику, методы рекламы и пропаганды и даже на то, как устроены наши смартфоны и как организованы соцсети*. Но и всего этого я тогда еще не знала.

Почему нам нравится лицо К окончанию ВГИКа я уже около семи лет занималась фотографией, и, хотя в моем портфолио были и геометрические абстракции, и пейзажи, и снимки мелких предметов, и штудии обнаженного тела, ничто не привлекало меня больше портретов. Особенно меня удивлял тот магнетизм, которым обладает изображение лица. Жанр портрета никогда не устаревает: мы с одинаковым интересом вглядываемся как в ускользающие лица рафаэлевских мадонн, так и в усталые глаза безымянных героев документальной съемки американского фотографа Ричарда Аведона. Я пришла в восторг, когда узнала, что у знаменитого американского художника Энди Уорхола есть концептуальная серия коротких фильмов Screen Tests. В середине -х он снял множе*

О том, как наука о мозге повлияла на организацию реального мира и архитектуру пользовательского опыта в цифровой среде, мы еще поговорим в главе  книги.

Homo Mutabilis

ство черно-белых немых крупных планов своих друзей и знакомых (в том числе Сальвадора Дали, Марселя Дюшана, Лу Рида). Просмотрев эти фильмы, я обратила внимание на то, как трудно оторваться от лиц людей на экране — известных и неизвестных, плачущих и спокойных, смотрящих в камеру или нет. Казалось, что движущиеся портреты обладают еще большей силой, чем живописные или фотографические. Это наблюдение заставило меня посвятить свою дипломную работу анализу крупного плана в кино. Таким образом я вплотную подобралась к теме функционирования мозга! Мои первые находки были скромными: я узнала, что для распознавания лиц в человеческом мозге есть целая система зон. Исследователи до сих пор спорят, является ли способность узнавать лицо врожденной или младенец учится распознавать лица, потому что это необходимо для удовлетворения его основных потребностей (вроде приема пищи или устранения физического дискомфорта). Но в любом случае с момента рождения большинство людей (кроме имеющих врожденные неврологические особенности или повреждение некоторых участков мозга) обучаются не только отличать лица от других объектов, но и узнавать их, а также определять эмоциональный статус лица, чтобы распознавать опасность. Доходит до того, что мы видим «лица» у автомобилей или электроприборов, обнаруживаем рожицы в спилах сучков на досках и в разводах на грязных стенах — «на всякий случай», вдруг оно окажется живым и у него на нас какие-то планы? Я узнала, что заразительность лиц, показанных крупным планом, может быть связана с работой зеркальных нейронов. В начале -х годов их обнаружил Джакомо Риццолатти, проводя эксперименты на макаках. В -х подобная активность мозга была обнаружена и у человека. Зеркальными эти нейроны назвали, предполагая, что они могут быть связаны с умением животных подражать. Если

Нейробиология для всех — и для меня

когда-нибудь такая функция распределенной по разным зонам мозга зеркальной нервной сети будет доказана, то можно будет говорить о влиянии этой сети на нашу способность к обучению*, возможно связанную с имитацией. Знания о функциональных особенностях мозга, которые я получила, работая над дипломом, помогли мне в понимании того, что я называла «магией» лица. Не уверена, что сделанные мной в пору студенчества выводы были верны, но они вывели меня на новый путь. Выходит, эта притягательность лиц (загадочность улыбки Джоконды или пугающий симбиоз двух актрис из «Персоны» Ингмара Бергмана) возможна благодаря некоторым особенностям нашего мозга? Так развивался мой интерес к науке и к двум основным вопросам, которые будут занимать меня впоследствии: как я могу применить на практике научные открытия о самом важном органе восприятия и как другие могут использовать эту информацию, чтобы манипулировать мной.

Манифест научного дилетантизма Понятие «наука» многим может казаться слишком перегруженным из-за сложной терминологии, которой пользуются современные ученые. Порой научное знание воспринимается как чересчур теоретическое, не имеющее практического применения. На самом деле это не совсем верно. Задача науки — добывать и упорядочивать объективные знания об окружающем *

Сейчас, когда человечество работает над созданием искусственного интеллекта, открытие в мозге нейросети, отвечающей за подражательное обучение, могло бы иметь большое значение. Пока еще ИИ может обучаться лишь тому, на что его запрограммировали, в отличие от человека, который способен учиться всему. Но ученые все еще сомневаются, корректно ли вообще говорить об отдельной функциональной «зеркальной зоне».

Homo Mutabilis

нас мире и о нас самих. Люди, обладающие пытливым умом и задающиеся вопросами о том, как все вокруг устроено, склонны к научной деятельности. А если мы основываем свои размышления на наблюдении и анализе фактов, а затем стремимся проверить предположения и выводы опытным путем с помощью экспериментов (и не боимся, что эксперимент докажет ошибочность наших предположений), то можно сказать, что мы пользуемся научным методом познания. В последние  лет наука развивалась так стремительно, что каждая научная сфера неимоверно усложнилась и появилось огромное количество новых технологий, использующихся в исследованиях. В каждой научной сфере существует своя терминология, зачастую непонятная неспециалисту, и на смену умозрительным рассуждениям и спорам, которые вели полиматы-энциклопедисты XVIII–XIX веков, пришли такие технические средства, как гигантские телескопы, фМРТ-сканеры и невероятной мощности микроскопы, к которым имеют доступ только квалифицированные исследователи. Все это означает, что специалисту в одной научной области проводить исследования в другой не так-то просто. Что уж говорить об обычном человеке, вообще не имеющем отношения к ученому сообществу! Но наука, как бы сложен ни был ее язык и инструментарий, остается для нас сферой познания мира и самопознания, то есть имеет прямое отношение к нашей реальной жизни и затрагивает каждого из нас. Многие науки имеют практическое применение: с их помощью мы ищем лекарства от смертельных болезней, способы борьбы с загрязнением планеты, создаем сверхпрочные материалы. Но главная цель науки — не выгода, а познание, движимое извечным человеческим любопытством. Это способ изучения мира, ценный сам по себе, как детский вопрос «Почему?». Несмотря на всю сложность современных научных технологий,

Нейробиология для всех — и для меня

ученого роднит с ребенком жажда познания, радость, получаемая от этого процесса, и непредвзятость к результатам исследований. Конечно, в какой-то мере это идеализация, поскольку для обширных исследований и внедрения сложных технологий требуется большой капитал, а учеными зачастую движет не только страсть к чистому познанию, но и стремление к славе или желание доказать свою правоту. Но идеальная наука, как мне кажется, схожа с детской игрой: обе связаны с особым видением и обе для того, кто в них участвует, ценны сами по себе, как процесс. А если мы согласимся, что наука обладает признаками игры, то должны принять, что, подобно игре, наука может приносить радость и удовольствие. Дилетант (итал. dilettante, в свою очередь произошедшее от лат. delectatio, «увеселение, забава») занимается наукой, не имея должного образования и необходимых знаний — в качестве развлечения. Пожалуй, это обо мне. И должно быть, о вас, раз вы читаете эту книгу. И если уж мы с вами признали, что нам нравится играть в науку и получать от этого удовольствие, то можем смело назвать себя дилетантами в ней. А раз так, мы должны помнить, что наше знание недостаточно, поэтому выводы следует делать с осторожностью — тем более что, как бы вас ни убеждали в обратном научно-популярные книги и падкие на сенсации СМИ, наука сложна и противоречива. Особенно это касается нейронауки, в которой много непонятного, недоказанного, необъяснимого, а также ошибочного и спорного. Вместо того чтобы искать в науках о мозге готовые ответы, лучше научиться задавать правильные вопросы и сквозь их призму смотреть на себя, свою жизнь и окружающий мир. Так я и делаю.

Homo Mutabilis

Что вас ждет дальше Больше всего в жизни я люблю разбираться, как работают те или иные процессы, и выяснять, можно ли сделать эту работу более эффективной — в том числе когда речь идет о человеке в целом или обо мне в частности. Я предлагаю вам вместе со мной развить умение смотреть на себя так, как ученый смотрит на природу: по возможности честно, внимательно, непредвзято и с искренним интересом. А затем воспользоваться полученными данными, как художник пользуется инструментами, с помощью которых создает произведение искусства. Мне кажется, человек — прекрасный объект для синтеза наук и искусств. Мне бы хотелось оспорить два противоположных утверждения о человеке. Первое гласит, что наш характер, особенности, реакции, способности и привычки заданы раз и навсегда, что мы — «такие, какие есть» и не можем измениться. Второе — мнение, что измениться легко, если мы хорошенько захотим и «просто возьмем себя в руки». Когда мы считаем себя неизменными, мы вынужденно ограничиваем свои возможности, думая, что нам начертана какая-то определенная судьба и ничто не изменит ее. Наука опровергает такой фатализм. Я расскажу о тех факторах, которые действительно очень сильно влияют на нашу физиологию и формирование личности. И вы увидите, что такое влияние возможно только благодаря нашей способности постоянно меняться. Но когда мы считаем, что при желании можем стать «какими угодно», мы отрицаем реальность. В основе нашего характера и поступков лежит физиология, и она не меняется по взмаху волшебной палочки (хотя наши мысли и влияют на нее, но не совсем так, как может показаться на первый взгляд). Когда мы не хотим признавать это, мы не можем действо-

Нейробиология для всех — и для меня

вать эффективно: терпим неудачи, иногда испытываем разочарование в себе. Я расскажу вам о том, что нас действительно ограничивает, и вы поймете, что на эти рамки можно опираться в работе над собой. Если вы знаете, что на вас влияет, то сможете научиться управлять этим влиянием. Я была на обоих полюсах этих крайностей. Когда-то я верила в то, что не могу измениться и должна принимать себя такой, какая я есть. Эта установка отнимала у меня много сил, ведь мой ум шел против закона природы, который сформулировал античный философ Гераклит: «Все течет, все меняется». Позже я верила в то, что могу стать какой угодно, если постараюсь. Эта позиция приводила к насилию над собой, чрезмерной трате энергии на бессмысленное «достигаторство» и в конечном итоге — к разочарованию. Однако и в том и в другом подходе я видела зерна истины, связать которые мое «черно-белое» мышление было не способно. Изучение биологии, в частности наук о мозге, помогло мне найти аргументы для построения стройной непротиворечивой системы срединного пути между двумя этими крайними подходами. Научный взгляд на самого себя поможет вам избавиться от флера магического в вопросе работы над собой. Вы узнаете, чем обучение похоже на спорт, а отношение других людей — на природные явления, как связаны ваши желания с вашим здоровьем, а ваша мотивация — с привычками. Но самое главное — вы наглядно увидите, что изменение вашего характера, эмоций, поведения, привычек — абсолютно материальный процесс, который можно понять, не обладая научной степенью. ■

Что почитать Рамачандран В. Рождение разума. Загадки нашего сознания. — М.: Олимп-Бизнес, 2006. Рамачандран В. Мозг рассказывает. Что делает нас людьми. — М.: Карьера Пресс, 2015.

Глава 2

Нейробиология против фатализма

Проклятие «уже поздно» Соревнования с гениями Многим молодым людям жизнь подпортили гении. Нелегко сидеть в своей комнате (если у вас вообще есть своя комната) с прыщом на носу, академической задолженностью и желанием наконец выспаться — и мечтать прославиться, в то время как некоторые твои ровесники уже совершили важное открытие, написали роман или создали коллекцию одежды! Единственный бросок, на который хватает сил, — тапкой в кота. Затем можно крикнуть: «Ну мне тогда уже совсем поздно что-то начинать!» — и пуститься губить свою жизнь, запивая шоколадные батончики коньяком и погружаясь в пучину бессмысленного и беспощадного серфинга по пабликам с грустными мемами и надписями «Тебе уже , а ты все еще…» Мне лично напакостил Артюр Рембо — французский «проклятый» поэт конца XIX века. Этот негодяй прожил всего  лет, уже к  годам считался зрелым художником, в  сформулировал свою поэтическую философию страдающего визионера, а к  стал пионером символизма. Таким образом, к  годам он успел обрести бессмертную славу и завязать с поэзией, достигнув в ней вершины. Неудивительно, что, когда мне исполнилось , а завязать было решительно не с чем (все, чем я занималась, я едва успела начать), я начала очень переживать. Вокруг ходили взрослые и ворчали. Берешься за карандаш — говорят, что Пикассо в твоем возрасте уже стал пенсионером от искусства. Хочешь заняться музыкой — тычут Моцартом, который чуть ли не в пятилетнем возрасте умер, написав  шедевров*. Венгерский матема*

Разумеется, все мы знаем, что Моцарт умер в . Это было художественное преувеличение: в пять лет он всего лишь написал первые пьесы. Не думаю, что вам стало легче от этого пояснения.

тик Пал Эрдёш перемножал четырехзначные числа в четыре года — а я в этом возрасте безуспешно училась завязывать шнурки. Меня явно не взяли бы в этот клуб: единственным выдающимся произведением, которое я создала в дошкольном возрасте, было стихотворение «черная кошка сидит у окошка и дремлет немножко». Размышления о детстве и юности гениев приводят в отчаяние, не правда ли? Когда ты все еще не понял, какую сферу деятельности выбрать, а вокруг настойчиво твердят, что время потеряно и решать уже поздно, это страшновато и наводит уныние. Несмотря на то что в детские и школьные годы я считалась умной и одаренной, в  лет я стала воспринимать себя как почти безнадежного человека, лучшие годы которого позади. Мне было «уже поздно» добиваться чего-то или духовно и интеллектуально расти, ведь к этому возрасту уровень интеллекта, наши таланты, способности и возможности четко определены, ведь так? Кто бы мог предположить, что это ощущение, во многом определявшее мое отношение к себе в юности, окажется ошибкой, а осознание этой ошибки изменит мою жизнь!

«Слишком поздно» Часто люди в  и даже в  лет говорят, что они уже чего-то не успели, ничего не добьются или прожили жизнь зря. Во многом это связано с развитием абстрактного мышления, осознанием необратимости времени и неизбежности смерти. Такие размышления открывают перед молодыми людьми экзистенциальные бездны философии, в которые можно погружаться все глубже, читая книги по этой теме. Но в то же время это понимание может быть направлено в совсем другое, деструктивное русло и привести к несправедливому отношению к себе. Под влиянием идеи о том, что, не успев выйти из детского возраста, наш мозг начинает стареть и работать хуже, а наши возможности

Homo Mutabilis

сужаются, молодые люди могут счесть свою жизнь поражением и отказаться от саморазвития. Как часто взрослые в моем детстве говорили о том, что какие-то способности поздно развивать! Для всего как бы есть строгие рамки. Некоторые более-менее понятны: в балетный кружок поздно идти после пяти лет, балериной Большого театра уже не станешь, ведь с каждым годом суставы становятся менее эластичными, а кости — более прочными. Но чем дальше от тела и ближе к мозгу, тем сомнительнее возрастные ограничения: мол, в восемь лет поздно учить ребенка музыке, в седьмом классе — начинать изучать английский, выбирать профессию нужно до девятого класса, поступать в университет — только до , наконец, совершить какое-то открытие можно только до  года. А что потом? А потом наступит «поздно», потому что мозг якобы деградирует. Зачем люди воспроизводят эти мифы? Конечно, не из злых намерений. Родители чаще всего хотят, чтобы дети скорее устроились в жизни, и подгоняют их, чтобы они продуктивно использовали отпущенное время. Особенно часто такое давление испытывают молодые люди из необеспеченных семей. Но дети и подростки не знают этой «правды жизни» и воспринимают подобную риторику на свой счет буквально: ты не успел, твои попытки обречены на провал, не научился сейчас — не научишься никогда. Подобное внушение демотивирует. Оно калечит многих и воспроизводится через поколения, многократно повторяясь. И даже если вы никогда не были послушным ребенком или подростком, повторенная  раз глупость может стать для вас «очевидной» истиной. Мы все можем верить, что после «часа икс» — будь то  лет или  года — нас не ждет ничего, кроме стремительного старения мозга и деградации. Но чем старше я становилась, тем более сомнительной казалась мысль о том, что развиваться, учиться и достигать новых вершин

Нейробиология против фатализма

можно только в детстве и раннем подростковом возрасте. А как же оставшиеся, скажем,  лет (а если повезет, то и , и )? Неужели и правда в оставшиеся десятилетия придется «доживать» жизнь, которую я лет  назад только начала осознавать? Но как это может быть, если с каждым годом мои способности все больше развиваются, а жажда решать сложные задачи растет? Моя жизнь со временем все меньше вписывалась в картину «слишком поздно»: с возрастом мои практические навыки и когнитивные способности только прогрессируют. Оказалось, что новые профессии можно осваивать всю жизнь, а не только в юности. Несмотря на то что я занялась спортом только в  лет, к  мой прогресс позволил задуматься о получении профессии тренера. Учебу в институте я завершила в  лет, и к ее окончанию учиться мне было интереснее и легче, чем в . Рисовала я с детства, но иллюстратором начала работать только после , а в  в составе арт-группы bojemoi занималась сценографией балета в Мариинском театре и продолжаю работать с декорациями все эти годы. К  годам я заинтересовалась нейробиологией, в  написала первую научно-популярную статью, а сейчас пишу свою первую книгу. Я стала обращать внимание и на других людей, которые опровергают теорию «слишком поздно». С каждым годом я их встречаю все больше. Первым человеком, который натолкнул меня на мысль, что начинать заниматься чем-то новым можно не только в юности, был американский писатель Генри Миллер, который всю жизнь вынашивал идею стать писателем, но первое произведение написал в  лет, а в  года опубликовал первый роман. Однако еще больше меня впечатляют реальные люди из моего окружения. Зачем далеко ходить? — Мой партнер, художник Сергей Жданов, в  лет занялся журналистикой, не имея никакого опыта работы с текстом, а через четыре года превратился в одного из экспертов по психологии цифровых технологий в российских СМИ (его работы можно почитать в телеграм-канале «Чорт

Homo Mutabilis

ногу сломит»). Или Саша Гриева, ученый-востоковед и специалист по китайскому языку, которая в  лет из академической науки перешла работать в сферу этичного фитнеса, эмбодимента и реабилитации, привнеся в них научный подход, внимание к сознанию и холизм, свойственный восточной философии (ее телеграм-канал называется «Утром ЗОЖ, вечером кутеж»). Или моя мама, которой я не устаю удивляться: она работала в сфере продаж и была домохозяйкой, а к  годам вспомнила о дипломе детского педагога, продолжила обучение и оказалась талантливым детоводителем. Да что уж там, недавно мой двоюродный дедушка Слава, никогда не имевший велосипеда, в  год впервые оседлал «Аист» и, поломав некоторое количество кустов вдоль дороги (но не костей!), научился кататься. Эти люди демонстрируют, что личностный рост и развитие могут быть вполне естественными во взрослом возрасте. Когда мне было – лет, никто еще не знал, что спустя пару десятилетий главным навыком человека будет считаться умение постоянно учиться (эта концепция называется «непрерывное образование», или lifelong learning). А сегодня это базовое требование для тех, кто хочет активно участвовать в «четвертой промышленной революции» — роботизации и развитии ИИ. Но разве это было бы возможно, если бы наш мозг оставался неизменным и со временем только изнашивался?

В каком возрасте можно совершить открытие Годфрид Харольд Харди, внесший вклад в теорию чисел и математический анализ, в своей книге «Апология математика», вышедшей в  году, написал: «Каждый математик должен помнить о том, что математика больше, чем любая другая наука, — удел молодых»*. *

Харди Г. Апология математика. — Ижевск: НИЦ «Регулярная и хаотическая динамика», .

Нейробиология против фатализма

Многие вслед за ним считают, что в науке (особенно в математике и физике) открытия совершают только молодые люди, и это как бы верный признак того, что на третьем десятке мозг только деградирует и не способен на творчество и прозрения. Однако это всего лишь вредный миф, который мешает многим людям реализовать свой потенциал. Действительно, Исаак Ньютон был очень продуктивным в науке и философии вплоть до  лет, но одно из самых значительных открытий — закон всемирного тяготения — открыл в возрасте около  лет. В  лет Альберт Эйнштейн сформулировал знаменитое уравнение взаимосвязи массы и энергии E=mc, норвежский математик Нильс Хенрик Абель решил трехсотлетнюю математическую загадку в возрасте  года, а Эварист Галуа в  лет и вовсе погиб на дуэли — на следующий день после того, как описал в письме другу свои математические исследования, которые теперь изучает каждый студент-математик. Вернер Гейзенберг, Нильс Бор, Джулиан Швингер сделали свои главные открытия, когда им было  с небольшим. Эрвин Шрёдингер выглядит на их фоне белой вороной, поскольку открыл свое волновое уравнение квантовой механики аж в  лет! Социальный психолог Дин Симонтон изучил биографии  знаменитых ученых и обнаружил, что математики, как правило, действительно раньше других ученых делают свои первые открытия — в среднем в  лет (сравните с , года для биологов и , года для химиков). Идея о том, что математический гений должен быть молодым, основана на реальных примерах, но на деле не имеет ничего общего с продуктивностью и здоровьем мозга. Почему молодые люди часто успешнее в математике? — Во-первых, потому, что наука требует огромных интеллектуальных затрат, энергетически эквивалентных спорту, а молодые люди обычно имеют больше физических сил и времени и меньше обязательств перед другими людьми.

Homo Mutabilis

Во-вторых, молодые ученые часто более заметны из-за того, что, например, Филдсовская премия (самая престижная премия по математике, аналог Нобелевской, которую математикам не присуждают) дается людям до  лет. При этом многие награды за важные открытия даются ученому только один раз. Это значит, что ученому, получившему премию в молодости, впоследствии она больше не присуждается. В-третьих, по словам самих математиков, сделать научную публикацию в математике проще, чем в других науках. Например, чтобы опубликовать исследование по нейробиологии, нужно провести сложные лабораторные эксперименты и правильно их задокументировать, в математике же достаточно расписать теорию. Математик Аллен Кнутсен (известный своими работами в области математики жонглирования, между прочим) говорит, что в его области диссертации пишутся за один-два месяца: «Моя работа заняла  страниц, и я с ужасом смотрю на -страничные работы историков. В математике аргументация занимает один параграф, все смотрят на него и говорят: “Да, всё так”». В-четвертых, математика традиционно была наукой, в которой можно сделать открытие, не обладая большим объемом знаний. В гуманитарных науках ключевое значение часто имеет жизненный опыт, личные переживания, приведшие к озарениям, требуется сопоставлять великое множество идей (например, в философии или искусствоведении). В математике, напротив, часто успеха достигают те, кто незнаком с попытками других ученых решить задачу, над которой они работают, и способен посмотреть на нее свежим взглядом. Ранний старт отнюдь не означает, что дальше — только закат. Джеймс Максвелл создал систему уравнений, описывающих электромагнитное поле, в  года, Алан Тьюринг придумал знаменитый тест, определяющий способность компьютера к мышлению, в , Лейбниц открыл метод разложения рациональных дробей на сумму простейших в . Математик XIX века Карл Фридрих

Нейробиология против фатализма

Гаусс делал важные открытия до весьма почтенного возраста, дожив до  лет. Пал Эрдёш, начавший математическую карьеру в возрасте, в котором я не могла справиться со шнурками, за свои  года жизни стал самым продуктивным математиком XX века, написав полторы тысячи научных работ и доказав множество теорем. Чарльз Луис Фефферман, получивший кандидатскую степень в  и ставший профессором в , за свою жизнь был удостоен множества премий: Филдсовской — в  лет, премии Стефана Бергмана — в ; премии имени Бохера (ее вручает Американское математическое общество раз в три года за наиболее значительные работы в области анализа) — в ; и третьей в мире по престижности премии Вольфа — в  лет. Исследование Нэнси Стерн, проведенное в  году, показало, что больше всего математических научных статей публикуют авторы в возрасте – лет, за ними по продуктивности идут ученые – лет, на третьем месте — люди старше . Однако наиболее часто цитируются работы не молодых авторов, а ученых за  и . Социолог Стивен Коул в  году провел исследование, результаты которого показали, что с увеличением возраста ученых качество и значимость их научных работ не снижаются. А психолог Дин Симонтон обнаружил, что, вопреки распространенному мнению, открытия, которые чаще всего упоминаются в работах историков науки и биографов, совершают ученые в зрелом возрасте: математики — почти в  лет, химики и физики — в , а биологи — в , года. Если некоторые люди делают свои первые открытия в юности, это не означает, что после этого их интеллектуальный потенциал истощается. Большинство людей интеллектуального труда посвящают молодые годы (до – лет) обучению и саморазвитию, чтобы к зрелому возрасту накопить достаточно опыта и знаний. Статистика показывает, что ученые продуктивно работают и после , и после  лет. Что было бы, если бы все они верили в миф «слишком поздно» и бросали попытки прорваться сквозь

Homo Mutabilis

завесу неизвестного с помощью силы разума? Наоборот, они не сдаются перед неразрешимыми проблемами, тратя на их решения десятки лет и передавая их нерешенными новым поколениям преемников, которые продолжают над ними биться, чтобы однажды кто-то (юный или не очень — неважно) наконец совершил тот самый прорыв. Мы формируем для себя так называемое самосбывающееся пророчество, когда говорим: «Я больше не стану лучше, умнее или просто другим, я не разрешу неразрешенного и не создам несозданного — ведь это невозможно». Самосбывающееся пророчество — ложное предсказание, которое влияет на реальность таким образом, что в итоге оказывается верным. Придумавший этот термин социолог Роберт Мертон описывал это явление так: «Самосбывающееся пророчество — это ложное понимание ситуации, которое приводит к такому поведению, которое делает изначально ложное предсказание верным… затем произошедшее приводится как доказательство правдивости изначального предположения».

Когда мы это себе внушаем, мы опускаем руки, и это становится правдой. Но мозг любого человека может работать так, как мозг математиков, физиков и других ученых: продуктивно в любом возрасте (несмотря на то, что у каждого это может проявляться по-своему).

Нейробиология против фатализма

Похож ли мир на механизм Механика мира Давайте отступим на шаг назад. Как появилась идея о том, что нам «всегда поздно» меняться? — Ее корни лежат в научной картине мира прежних времен. Начиная с XVI века благодаря работам Рене Декарта, Исаака Ньютона и других ученых и философов (вернее, ученых-философов) появилась механика — раздел физики, изучающий движение материальных тел. Механика объяснила устройство мира на основании теории атомизма — идеи о том, что все состоит из малых частиц. Согласно ей, частицы движутся и взаимодействуют в соответствии с жесткими законами. Открытия в области механики были такими всеобъемлющими, что распространились и на другие науки. За три столетия благодаря им сформировалась механистическая картина мира. Законы механики считались фундаментальными законами мироздания. Весь мир представлялся человеку огромным механизмом, состоящим из взаимодействующих «шестеренок», траектории движения которых можно было просчитать. Это означало, что все в мире предопределено (а если что-то кажется случайным, то лишь потому, что мы еще не нашли закономерность). Когда в XVIII–XIX веках произошел скачок в развитии техники, это только абсолютизировало механистическую картину мира. Люди и себя представляли некими машинами (как в ХХ веке сравнивали себя с компьютером или сегодня — с нейросетью). Ведь если весь мир — огромный механизм, то и человек тоже. Соответственно, и мозг должен работать как механизм. А что такое механизм? — Совокупность деталей, имеющих строго определенную функцию и способ взаимодействия с соседними деталями. В общем, что-то вроде

Homo Mutabilis

часов, но чуть посложнее. Такое устройство остается неизменным, пока не износится и окончательно не сломается. Вот откуда наши представления о том, что у мозга есть «заданные настройки», что он сформирован раз и навсегда, что он решает разные задачи с помощью конкретных своих зон, постоянно теряя клетки и деградируя. Этим представлениям уже лет  — пора их обновить. К началу ХХ века было открыто много явлений, которые механика объяснить не могла (например, магнитных или электрических), и в физике произошел кризис, давший толчок развитию новых теорий. Но вне физики механистические представления об устройстве мира и человека существовали еще долго.

Есть ли в мозгу кнопки Долгое время на механистическую теорию опирались и исследования мозга. Способов исследовать внутренние процессы мозга не было, лишь в  году немецкий психиатр Ганс Бергер сделал первую электроэнцефалограмму. Функциональная магнитно-резонансная томография появилась в -х благодаря работам японского ученого-биофизика Сэйдзи Огавы, а позитронно-эмиссионная томография как инструмент исследования мозга и вовсе используется только пару десятков лет. До этого исследования проводились более примитивными методами: ученые либо наблюдали, как изменяется состояние человека или животного, если провести в мозге рассечение или удалить одну из зон, либо изучали поведение и состояние людей с травмами головы. Как правило, повреждение одной зоны мозга у разных людей давало схожий эффект, что позволяло делать какие-то выводы. История американского строителя Финеаса Гейджа, жившего в середине XIX века, — классический пример подобных исследований, второе столетие кочующий по книгам о мозге (теперь он здесь!). В результате взрыва при прокладке железной дороги

Нейробиология против фатализма

металлический стержень пробил мистеру Гейджу голову, из-за чего он лишился части левой лобной доли мозга. Мистер Гейдж остался жив, однако после травмы стал забывчивым, вспыльчивым и агрессивным*. История Финеаса Гейджа широко освещалась в научном сообществе, и благодаря ей стало известно, какую важную роль играет лобная кора в контроле эмоций и в социализации**. Другой классический пример ранних исследований мозга — открытие в  году речевого центра французским хирургом и антропологом Полем Брока (он так и назван — центр Брока). Сегодня для того, чтобы объявить о каком-нибудь открытии в области работы мозга, нужно собрать приличную выборку наблюдений — желательно пару сотен, а лучше тысяч — людей разного возраста, пола и социальных условий, а также дождаться, чтобы другие исследователи независимо от вас подтвердили ваш результат. Полю Брока было достаточно изучить мозг двух скончавшихся пациентов с нарушениями речи. Оба при жизни почти не говорили, и у обоих были поражены одни и те же зоны в левом полушарии. — Вуаля, речевой центр открыт! Исследования пациентов с нарушениями мозговой деятельности, которые ведутся добрую сотню лет, принесли открытия, *

За кадром этой истории обычно остается тот факт, что Финеас Гейдж восстановил нормальное функционирование психики вскоре после травмы. Он нашел неплохую работу и был на хорошем счету. Правда, через  лет у него развилась эпилепсия и в  лет он умер во время припадка. История Гейджа не дает покоя и современным ученым, они смоделировали его травму, чтобы понять, что с ним произошло на самом деле. Они предположили, что он не только потерял часть лобной коры, но и связи лобной коры с левой височной и правой лобной долями, а также с лимбической системой были нарушены. Сегодня мы знаем, что как раз последняя и отвечает за эмоции, и потеря связи этой зоны с контролирующей лобной корой может вызвать агрессию и импульсивность.

** Открытие важности лобных долей не помешало нам через  лет придумать столь варварский способ лечения, как лоботомия — перерезание связей лобных долей с другими зонами мозга. Мы вообще большие выдумщики.

Homo Mutabilis

многими из которых мы пользуемся до сих пор. Однако мозг, как я писала выше, долго воспринимался как механизм. Если деталь сломана, функция утрачена. Точка. Повреждения мозга считались фатальными, как и врожденные аномалии. То, что сейчас называют особенностями развития, нейроотличиями или ментальными состояниями, тогда трактовалось просто: поломка. Поэтому считалось, что тренировать и обучать людей с врожденными аномалиями или повреждениями мозга — пустая трата времени. Более мягкое выражение той же позиции: есть способные люди, на которых стоит тратить ресурсы и время, а есть неспособные, и они безнадежны. Но современные данные показывают, что все не так, как нам казалось раньше. Например, не все повреждения центра Брока связаны с нарушением речи. С другой стороны, не все люди с подобными нарушениями имеют повреждения в этой области мозга. Попытки найти в мозге зоны, отвечающие за реализацию сложных функций, состоящих из множества процессов, типа речи, математических или творческих способностей и даже конкретных эмоций, провалились. Точнее, несостоятельной оказалась сама идея поиска «специальной штучки» в мозгу, которая «включает и выключает» речь, математическое мышление, любовь или склонность к убийству. Скорее, все эти явления — результат комплексной работы разных зон мозга, не всегда располагающихся рядом, а объединенных в различные сети.

Нейробиология против фатализма

Младенцы учатся сразу после рождения Вклад Маугли в науку В XVIII–XIX веках внимание ученых, занимающихся исследованием развития человека, привлекала фигура «дикого ребенка». Самые известные еще из мифологии одичавшие дети — это основатели Древнего Рима братья Ромул и Рем, якобы вскормленные волчицей. Но и в реальной истории встречались случаи, когда выброшенные дети выживали благодаря заботе животных. Их иногда еще называют детьмиМаугли в честь персонажа книги Киплинга. Эти дети, выросшие в дикой природе, не слышали человеческой речи, не испытывали человеческих привязанностей и не проходили социализации в раннем возрасте. И если их находили, попытки приобщить их к цивилизованной жизни сопровождались большими сложностями. Причем чем позже их находили, тем труднее было их «очеловечить». Они тяжело обучались навыкам принятого в обществе поведения и на протяжении всей жизни отставали от других людей в интеллектуальном развитии*. Истории детей-Маугли были очень важны для изучения мозга, поскольку они опровергали идею о том, что мозг — это готовый механизм с заданными свойствами. Очевидно, что условия раннего детства фатальным образом повлияли на развитие мозга «диких детей», а это означало, что опыт, по крайней мере полученный в раннем детстве, влияет на скользкое складчатое вещество в нашей черепной коробке. Из этого следовало, что наш мозг не «закрыт», а подвержен влиянию среды

Жизнь их обычно была не очень долгой — по одной из версий, потому, что их организмы не воспринимали обработанную пищу, которой их кормили опекуны.

Homo Mutabilis

и активно взаимодействует с окружающим миром. То есть мы продолжаем развиваться и вне материнской утробы*.

«Большой взрыв» младенческого мозга Сегодня нам известно, что младенец рождается с незрелым мозгом, который за первые пять лет жизни делает громадный скачок в развитии. У малыша каждая клетка мозга имеет всего – связей, а уже к трем годам набирает их примерно  ! Это происходит потому, что мозг младенца «на всякий случай» реагирует на все сигналы органов чувств, мгновенно создавая для поступающей информации новые отростки нейронов, которые соединяются между собой и обмениваются сигналами. Но с течением времени оказывается, что не все образовавшиеся связи полезны. Пока младенец учится обрабатывать информацию, поступающую от органов чувств, и управлять своим телом, связи, использующиеся чаще, укрепляются, а неиспользуемые ослабевают. Многие связи и вовсе исчезают — этот процесс очищения от лишних синапсов называется синаптическим прунингом** и существует для того, чтобы повышать эффективность работы мозга. Чрезмерное количество невостребованных связей создавало бы «информационный шум», мешая важным электрохимическим сигналам, поэтому *

Сегодня этим заявлением мало кого удивишь, но еще недавно концепции детства не существовало вообще, а дети считались взрослыми, просто не обученными манерам и ремеслам.

** Новые данные свидетельствуют о том, что в процессе прунинга участвуют иммунная система мозга и клетки микроглии, о которых упоминалось во вступлении. Нарушения работы микроглии относятся к разряду аутоиммунных заболеваний, когда иммунные клетки мозга «по ошибке» уничтожают здоровые нейронные связи. Некоторые исследователи считают, что это может приводить к когнитивным нарушениям и таким психическим расстройствам, как депрессивное, тревожное или обсессивно-компульсивное расстройство.

Нейробиология против фатализма

остаются только те связи, которые действительно нужны организму. Благодаря этому процессу у подросшего ребенка будет значительно меньше связей, чем у младенца, но при этом его мозг будет работать эффективнее. Процесс ослабления нейронных связей и прунинг часто для простоты иллюстрируется простым слоганом «use it or lose it» («используй или потеряешь»). Правда, не стоит абсолютизировать эту формулу и считать, что она может решить любые проблемы, связанные с дегенеративными нейронными процессами: кроме использования нейронных связей (например, для интеллектуальной нагрузки) здоровье мозга зависит и от общего состояния здоровья, наследственных и хронических заболеваний, питания, экологии, психологических травм и множества других факторов. Все, что негативно влияет на здоровье, плохо сказывается на мозге, так как он не является изолированной системой в нашем организме. Есть мнение, что пластичность мозга объясняется эволюционными причинами, а именно прямохождением. Когда люди начали ходить на двух ногах, тазовые кости должны были стать уже. Это значит, что размеры женского таза, его «пропускная способность», зафиксировались и женщина не смогла бы родить ребенка с уже сформированным мозгом (поскольку у него была бы слишком большая голова). Выход — рожать, пока пролезает (простите!), а развиваться будет потом. Благодаря этому человек, развиваясь, умеет приспосабливаться под конкретную среду и условия: климат, питание, культуру, язык или эмоциональную обстановку. Может быть, именно эта особенность сделала людей такими живучими и «всеядными» и помогла нам распространиться по всей Земле.

Homo Mutabilis

Первый критический период развития Первые дни, месяцы или годы жизни (в зависимости от того, о развитии каких нервных функций идет речь) называют критическими, потому что для оптимального формирования нервной системы крайне важно в это время получить определенные стимулы: визуальные — для формирования зрения, звуковые — для развития слуха, или речевые — для овладения родным языком в будущем. Можно сказать, что в это время мозг активно реагирует на сигналы среды и обучается. Поэтому в этот период внешние условия колоссально влияют на мозг: например, всего за два-три года большинство детей осваивают азы языка, а к пяти годам уже владеют речью в полном объеме (а если они живут в мультилингвальной среде, это может быть и два языка, и три). Но если в этот критический период человек не будет слышать человеческой речи, у него могут возникнуть не только проблемы с речью, но и задержки в развитии*, как у детей-Маугли. При этом известно, что чем больше слов слышит ребенок в первые годы жизни (не обязательно обращенных к нему), тем лучше развивается его интеллект.

Мозг пластичен всю жизнь: три периода пластичности Американский нейроученый Майкл Мерцених, один из первооткрывателей и апологетов теории пластичности мозга, считает, что способность мозга к обучению следует делить на три периода: критический (раннее детство), чувствительный (детство и подростковый возраст) и взрослый. Он убежден, что и в зрелом возрасте можно компенсировать нарушения формирования мозга, произошедшие в детстве, и разрабо-

Есть даже теория, что воздействие неупорядоченного шума в первые годы жизни может вызвать нарушения в развитии.

Нейробиология против фатализма

тал методику* тренировок, с помощью которой пытается корректировать различные речевые нарушения: дислексию, дисграфию и некоторые другие. Эксперименты американского профессора Мариан Даймонд, проведенные в  году, показали, что у крыс, выращенных в просторных клетках с кучей игрушек, кора больших полушарий была на % толще, чем у тех, которые росли в тесных пустых клетках. Это наглядно показало, что на формирующийся мозг можно влиять непрямым воздействием — через обстановку, окружающие предметы и различные занятия. Среду, которая способствует развитию мозга, Даймонд назвала обогащенной, а не способствующую — бедной **. Уже упоминавшийся Майкл Мерцених в -х годах заметил проявления нейропластичности во время экспериментов над обезьянами, причем совершенно случайно. Он с коллегами исследовал нервную деятельность млекопитающих, проводя эксперименты с нервными волокнами животных. Для исследования они составляли карты головного мозга обезьян, которые показывали распределение биоэлектрической активности, и вскоре заметили, что эта активность меняется с течением времени. Мерцених при помощи несложных экспериментов выяснил, что в зависимости от двигательной активности обезьян менялось строение связей и активность нейронов в их головном мозге. Позже было доказано, что мозг, обучаясь, способен меняться и у людей — в том числе у взрослых: связи между нейронами появляются, укрепляются, ослабевают и исчезают. Но во взрослом возрасте это происходит при других обстоятельствах и часто имеет более выраженный предел возможностей, чем в крити*

Методика пока вызывает споры и критику, но многим приносит реальную помощь.

** Тут ничего нового: расти в богатстве хорошо, а в бедности плохо. Но об этом мы поговорим в отдельной главе, посвященной мозгу и экономическому неравенству.

Homo Mutabilis

ческие периоды детства и отрочества. Но суть остается та же: обучение новому создает нейронные связи, а потеря активности приводит к их исчезновению. Нейропластичность может развиваться при утрате конечности или органа чувств: поток сигналов от органов меняется, что приводит к реорганизации паттернов активности в мозге. Умственные усилия, такие как узнавание, обучение, повторение, запоминание, тоже вызывают изменение структуры связей. Нейропластичность часто проявляется после травм мозга, когда выжившие клетки пытаются компенсировать отсутствие погибших и выращивают для этого новые связи, или же на организацию мозга могут повлиять эмоциональные события, психологические травмы, длительный стресс. Классический пример, которым часто иллюстрируют пластичность мозга у взрослых, — знаменитая серия исследований лондонских таксистов, проведенная ирландским нейрофизиологом Элеонор Магуайр. Эти исследования доказали, что процесс обучения заставляет мозг физически меняться. Лондон топографически очень сложный город, и таксистам приходится учиться несколько лет, чтобы получить лицензию. Исследования Магуайр показали, что у тех, кто прошел обучение, объем серого вещества в гиппокампе на треть больше (гиппокамп вовлечен в формирование памяти, а также является значимым центром пространственной системы мозга). Причем оно увеличивается именно в процессе обучения, а не изначально более развито у тех людей, которые сумели сдать экзамены: у того, кто перестает работать таксистом (выходит на пенсию, например), гиппокамп снова теряет в объеме. А чем более развит гиппокамп, тем лучше способности к пространственной ориентации и возможности все это запомнить. Таким образом, научно доказано, что мы не рождаемся с заданными способностями и что обучение физически меняет мозг, а вместе с ним трансформируется и наше мышление.

Нейробиология против фатализма

Получается, мозг по своей природе все время находится в процессе обучения — это его образ жизни, если хотите.

Что такое нейропластичность Когда мы говорим о том, что мозг может расти и меняться, мы часто подразумеваем два процесса: нейрогенез (появление новых нейронов) и синаптическую пластичность (появление и удаление связей нейронов). Итак, нейрогенез — первый тип нейропластичности. Долгое время считалось, что в мозге не могут появляться новые нейроны. Фраза «Нервные клетки не восстанавливаются» как раз об этом. Но сейчас известно, что это не так и в мозге есть зоны, в которых из недифференцированных клеток регулярно образуются новые нейроны. Нейроны — это клетки, из которых состоит нервная система. Нейрон способен вырабатывать и передавать электрические сигналы, его функции заключаются в приеме, обработке, хранении и передаче информации по нервной системе при помощи электрических и химических сигналов. Обычно нейрон состоит из тела клетки, ветвистых, похожих на дерево, отростковприемников информации (дендритов) и еще одного отростка, по которому информация идет от нейрона дальше (аксона). Одна из зон, в которых могут появляться новые нейроны,— уже упомянутый выше гиппокамп, связанный с памятью. Вторая — область вокруг желудочка мозга (субвентрикулярная), откуда молодые нейроны мигрируют в обонятельную луковицу. Она связана с миндалиной (парным органом, участвующим в эмоциональных реакциях), гиппокампом (памятью), голубым пятном в стволе мозга (участвует в переживании тревоги и паники), черной субстанцией в среднем мозге (функционально связана с движением, мотивацией и ощущением вознаграждения) и с корой. Вероятно, эти сложные связи остались еще с тех времен, когда мы, как и другие млекопитающие, больше

Homo Mutabilis

доверяли своему носу, чем умствованиям! В любом случае обоняние играет очень важную роль в формировании нашего эмоционального состояния. Запахи сильно въедаются в память, и, если вы вдруг унюхаете одеколон, которым неумеренно опрыскивались в шестом классе, на вас могут нахлынуть давно забытые воспоминания, которые без этого запаха не вспомнились бы! Нейробиолог Венди Сузуки предлагает думать о кулинарии и парфюмерии как о сферах, способствующих развитию мозга! Еще один тип пластичности — синаптическая. Благодаря ей уже существующие нейроны выращивают и перестраивают отростки, при помощи которых связываются друг с другом и передают сигналы. Место соединения нейронов называется синапсом, потому эта пластичность — синаптическая. У каждого нейрона имеются тысячи веточек с химически чувствительными кончиками (синапсами), которые быстро реагируют на любой опыт: например, увеличиваются в размерах, если нервный путь используется часто. Этот процесс можно представить в виде расширения дороги: если по лесу ходят люди, появляется тропинка, если людей много, они протаптывают дорожку, когда на ней появляется транспорт, строят автомобильную дорогу, поток машин увеличивается — дорога превращается в магистраль. Всякий раз, когда вы учитесь, например, танцевать твист и стараетесь при этом не запутаться в своих ногах, вы прокладываете все более широкую дорогу связей в своем мозге. А когда ноги совсем перестают путаться — магистраль открыта! Благодаря этим двум принципам возможны масштабные проявления нейропластичности. Например, перестройка целых нервных сетей со сложными взаимодействиями, обучение, изменение мышления и характера функционирования целых участков мозга. Эти процессы пока еще не изучены в полном объеме. Но главный принцип мы уже поняли! И он должен изменить наш взгляд на себя и других людей.

Нейробиология против фатализма

Идею нейропластичности активно пропагандирует американский психиатр Норман Дойдж. Помимо ученой степени по медицине, он получил образование в области философии и степень по психоанализу, и неудивительно, что именно такой человек призывает пересмотреть традиционную научную парадигму, с которой мы подходим к изучению человека. Обширные знания и большой кругозор помогают ему выходить за рамки привычного мышления и помимо прочего в своих публикациях напоминать о том, как важно для современной нейропсихиатрии признать психоаналитическую концепцию бессознательного. Он предлагает найти, как концепция бессознательного отражена в реальной структуре мозга. Сегодня это, может быть, звучит вполне разумно, но еще два-три десятка лет назад к субъективным переживаниям человека ни в медицине, ни в биологии не относились серьезно.

История моей когнитивной деградации Вниз по спирали Никто не верит, когда я говорю, что в подростковом возрасте у меня были проблемы с учебой. Но они были и, как мне кажется сейчас, угрожали моему будущему. С детства у меня был высокий уровень интеллекта и отличные речевые способности, несмотря на то что в пять месяцев я упала с кухонного стола. Врачи предсказывали возможные проблемы в развитии, вызванные нераспознанной травмой, и я находилась под наблюдением психологов и логопедов, но скоро меня сняли с учета. В дошкольном возрасте вместо детских стихов я рассказывала наизусть стихи Пушкина (дед научил, профессиональный чтец и актер), рано начала читать и писать и с удовольствием принимала участие в выполнении домашних заданий моей старшей

Homo Mutabilis

сестры, да и первые годы в школе училась на пятерки. Но чем ближе к старшим классам, тем труднее мне было концентрироваться на заданиях. Сейчас я считаю, что тогда мне не хватало творческого подхода к обучению: я быстро схватывала материал, но не могла его бесконечно повторять и теряла интерес. За домашними заданиями я просиживала с обеда до поздней ночи, перечитывая их по нескольку раз и постоянно отвлекаясь: то на кошку, то глядя в окно, то рисуя на полях, сочиняя песни или переключаясь на что-то другое. Кроме того, у меня было слабое здоровье. С  до  лет я много болела, проводя больше времени дома и в поликлиниках, чем в школе. А дома решать ряды однотипных задач и делать похожие друг на друга упражнения «для закрепления материала» было еще скучнее, чем в школе. Сравнивая свое восприятие информации сейчас и  лет назад, я понимаю, что в школьные годы постепенно оказалась в тумане рассеянности. Взрослые же не замечали, что я плохо знаю школьные предметы, лишь потому, что я хорошо владела речью, благодаря чему мне удавалось получать хорошие отметки и считаться одаренной, не особенно напрягаясь. К концу школы я начала сомневаться в своих умственных способностях.

Изматывающая подготовка в университет В выпускном классе я одновременно готовилась к школьным экзаменам и к вступительным. Я знала, что поступить в университет на бюджетное отделение очень трудно, поэтому записалась на годичные подготовительные курсы и занималась с репетитором по истории. Чем больше я занималась, тем более однородную консистенцию приобретала каша в моей голове, и лишь страх не справиться и беспредельные амбиции позволили мне сдать вступительные экзамены.

Нейробиология против фатализма

Однако для поступления мне не хватило одного балла. Я начала готовиться, чтобы поступить на следующий год. Устроилась на работу в университетскую библиотеку, чтобы иметь рабочий пропуск и посещать лекции вместе с первым курсом, на который я не поступила. Так первой моей профессией стала профессия библиотекаря (я до сих пор иногда дома расставляю книги по алфавиту или по тематическим секциям, как привыкла в научной библиотеке МГУ).

Никудышная студентка Через год я все же поступила в университет. Однако чувствовала, что что-то не так. Я просиживала в библиотеке до закрытия, изучая все дополнительные материалы, которые нам задавали, но умнее не становилась. Я как будто застыла на месте: время шло, а я с трудом могла что-то надолго запомнить. А то, что запоминала, не систематизировалось в голове. Хотя я изучала то, что мне было интересно, — историю философии и связанные с ней дисциплины,— я не могла осмысливать знания, которые получала. Доходило до того, что мне приходилось по нескольку раз перечитывать материал: к концу страницы я забывала, что читала в начале. Туман, мешавший мне сосредоточиться, сгущался. Через год я потеряла интерес к учебе, которая давалась мне все хуже. Отчаяние усиливалось вследствие юношеского разочарования в институте образования как таковом: я искренне надеялась встретить на философском факультете преподавателей, знающих ответы на вечные вопросы и готовых к диалогу, а нашла обычных людей, которые ходят на работу и скандалят друг с другом*. Сегодня я понимаю, что обучение потеряло для меня смысл *

Это был юношеский максимализм и поиск авторитетов. Сегодня я бы не стала судить людей за то, что они не следуют философии, которую преподают, и не сидят в бочке, как Диоген.

Homo Mutabilis

не только из-за этого разочарования, но и потому, что мои когнитивные функции были снижены и не позволяли мне получать от учебы пользу, а от познания — удовольствие. Я думала, что ни на что не гожусь. Но сейчас, оглядываясь назад, начинаю понимать, что состояние, к которому я пришла в конце тинейджерского возраста, было закономерным.

Фактор здоровья На основе знаний, приобретенных за последние годы, я сделала несколько предположений о причинах моих когнитивных трудностей в подростковом возрасте. Во-первых, в дошкольном и раннем школьном возрасте я очень много болела бесконечными отитами, бронхитами и гайморитами. У меня появилась жестокая аллергия, в том числе бронхиальная астма. Аллергия — это гиперчувствительность иммунной системы, которая усиливает воспалительную реакцию организма на стимулы, враждебные ему или воспринимаемые таковыми. Как я уже писала в главе , современные исследователи считают, что мозг подвержен влиянию воспалительной реакции в организме. При постоянной увеличенной активности иммунной системы в мозге может повышаться количество провоспалительных молекул и увеличиваться активность клеток микроглии. В итоге процессы нормальной работы мозга могут быть нарушены, что сказывается в том числе и на когнитивных функциях. Во-вторых, в то же дошкольное время (видимо, в связи со стрессом, вызванным постоянными переменами в жизни моей семьи) у меня появился целый букет заболеваний ЖКТ. В школе из-за бесконечных болезней приходилось несколько раз в году принимать антибиотики, а это дополнительный удар по ЖКТ. Антибиотики уничтожают не только вредные бактерии, вызывающие заболевания, но и микробиоту кишечника, полезные бактерии,

Нейробиология против фатализма

которые помогают нам переваривать пищу, участвуют в регулировании иммунной системы, способствуют выработке некоторых гормонов и даже могут влиять на работу мозга — а значит, на психологическое состояние и ментальные проблемы. В-третьих, в детстве я не очень хорошо питалась. Мало кто из моих сверстников, рожденных в конце -х, делал это правильно. С одной стороны, многие были бедны и не могли себе позволить по-настоящему качественные продукты. С другой — у тех, которые были из более богатых семей, культура питания тоже была низкой, они тоже не разбирались в пользе и вреде продуктов в привлекательных упаковках. Мы называли картонные на вкус сосиски «мясом», а макароны с маслом считали царским ужином. К концу -х еда стала более разнообразной, но не более здоровой: грызть после школы сухарики, а в особо шикарные дни — сухую лапшу быстрого приготовления было вполне обычным делом. Что уж говорить о наших гастрономических вкусах, если поездка за гамбургером казалась нам шикарной идеей, вроде ужина в ресторане гостиницы «Националь». До  лет в моем рационе преобладало мучное — самый дешевый способ наесться. Домашние бутерброды, пельмени и вареники из магазина, макароны, покупные сэндвичи, похожие на маленький батон с прозрачным мизерным кусочком ветчины, — вот то, чем я в основном питалась. Удивительно, но, чтобы побаловать себя, я ела почти то же самое по составу: фастфудные бургеры, круассаны из упаковки. То, что мы едим, оказывает влияние на когнитивные способности, это давно уже не секрет. Например, на крысах было показано, что количество сахара в рационе коррелирует с количеством новых нейронов в гиппокампе — структуре, необходимой для формирования памяти. Также в данном эксперименте крысысластены хуже вспоминали расположение ранее увиденных объектов в новой арене.

Homo Mutabilis

Содержащиеся в фастфуде трансжиры, обилие сахара, белой муки — все это нарушает обмен веществ и может приводить к сенсибилизации иммунитета и развитию воспалительных процессов, в том числе к активации деятельности микроглии. Употребление в пищу продуктов с повышенным содержанием сахара приводит к увеличению в организме количества веществ, свидетельствующих о наличии воспаления. Как я уже упоминала, это может быть причиной и когнитивных нарушений. Интересно, что иногда положительный эффект при лечении тревожности и депрессии достигается с помощью медицинской диеты, состоящей из специальных продуктов с низким содержанием углеводов, включающей в себя периоды голодания. Это не обычная лечебная диета, пока еще ее соблюдают под руководством специалистов в экспериментальных программах. В-четвертых, в старшем подростковом возрасте у меня появились вредные привычки. Я начала курить, а ни для кого не секрет, что сигареты содержат токсичные вещества: мышьяк, кадмий, аммиак и угарный газ. Кроме того, известно, что никотин нарушает нормальную работу серотониновой системы в мозге. На философском факультете я начала употреблять крепкий алкоголь, а ведь мозг — основной объект его разрушительного действия. От вредного воздействия этанола страдают и гиппокамп, необходимый для формирования памяти, и лобные доли, помогающие нам планировать, концентрироваться и контролировать себя, и многие другие отделы мозга. Добавьте к этим факторам малоподвижный образ жизни, приводящий к искривлению осанки и нарушению кровообращения (а значит, и питания мозга). Наконец, пятый, самый главный фактор нарушения когнитивных способностей: стресс.

Нейробиология против фатализма

Фактор стресса Стресс — это неспецифический ответ организма на какое-то чрезмерное воздействие среды: угрозу жизни, трудное испытание, физическое препятствие или психологическое напряжение. Его называют неспецифическим, потому что факторы среды могут быть разными, но организм реагирует примерно одинаково, стремясь вернуться в равновесие. При реакции на кратковременную опасность организм активируется для защиты. Но если напряжение длится долго, стресс переходит в хроническую фазу. Вызывающие стресс хронические факторы могут казаться не такими интенсивными, как природные катастрофы, войны или нападение, угрожающее жизни. Но их опасность в том, что они держат организм в напряжении в течение долгого времени. Такое состояние более опасно, чем острое, оно требует перестройки организма на длительное время в экстренный режим реагирования. Поэтому хронический стресс часто приводит к нарушениям иммунитета и психологическим и ментальным проблемам. Это отчасти связано с гиперактивностью иммунных клеток — санитаров мозга. Подробнее о воздействии стресса на мозг я расскажу в главе  книги. Разве можно организовывать жизнь подростков так, чтобы в важные для формирования мозга и представлений о себе годы они испытывали постоянный стресс? Моя история — не исключение. Даже если дети не растут в бедности и не подвергаются насилию, они часто испытывают огромное давление. Учебные перегрузки, завышенные требования, ругань и скандалы, наказания и мрачные пророчества вроде «закончишь жизнь под забором, лентяй» — все это создает ощущение близости катастрофы. Как будто бежишь вверх по эскалатору, едущему вниз: сколько ты ни пытаешься убежать, максимум, что получается, — оставаться на месте!

Homo Mutabilis

Как я уже писала, в выпускном классе (еще до введения ЕГЭ) мне приходилось одновременно готовиться к выпускным экзаменам в школе и к вступительным в институт — к ним были совершенно разные требования. Не думаю, что введение единого госэкзамена решило эту проблему: чтобы сдать его хорошо, школьникам все равно приходится заниматься дополнительно с репетиторами. Большое количество занятий, недостаток сна и отдыха — факторы, сильно ухудшающие здоровье и уменьшающие продуктивность. Но этого мало: подростки испытывают большое психологическое давление. К ним предъявляют требования, невыполнимые даже для многих взрослых: уже сейчас определить свою дальнейшую судьбу и нести полную ответственность за свое будущее, сделав выбор вуза и прилагая все усилия для того, чтобы поступить в него. Их пугают тем, что, если в – лет они ошибутся с выбором или будут мало стараться, вся их жизнь пойдет под откос и приведет их в лучшем случае на кассу супермаркета, а в худшем — в канаву. Я отлично помню это чувство — что работаю на пределе своих сил и что этого недостаточно. Больше всего мне хотелось исчезнуть, отправиться без вещей и документов в странствие с посохом и в драном плаще, чтобы люди забыли мое имя и мой позор. При любой возможности я засыпала. Неудивительно, что к тому времени, когда я поступила в университет, мой запас прочности иссяк. Я должна была радоваться, но радости не было. Работая в библиотеке, я посещала лекции факультета, на который не поступила, а потом, на первом курсе, мне пришлось слушать их снова. «Еще год, и станет интересно!» — повторяла я. Но потом думала: а ведь я говорю себе это очень давно. Сколько я еще смогу выдержать? Дальнейшая гонка казалась мне бессмысленной: я не могла выжать из себя ничего, и ждать тоже не было сил.

Нейробиология против фатализма

Я помню, как потеряла последнюю крупицу мотивации. Был летний день, я сидела на экзамене по логике. Я отлично знала, что решала эти задачи много раз, но почему-то сейчас не могла понять смысла буковок на листке. Я посмотрела в окно. В густом синем небе висели пухлые облака. Осмотрела аудиторию. Вокруг сидели люди, которым не было до меня дела. Зачем я здесь? — Никто не ответил, кроме облаков: пока я думала, они успели поменять форму. Что-то во мне окончательно сломалось из-за этих облаков. Я сдала свой листок, вышла из университета и больше туда не вернулась. После этого начался мой путь к изучению и восстановлению познавательных способностей.

Нельзя заставить мозг учиться — да и не нужно Почему нам нравится учиться Мозг создан природой таким, чтобы все время находиться в процессе обучения. Следовательно, постоянное обучение — это его естественное состояние. При этом с биологической точки зрения исследовательское поведение — врожденная потребность человека, такая же, как сон, продолжение рода или добывание пищи. Если бы у нас не было способности замечать новое и изучать его, мы могли бы не заметить опасность или не придумать защиту от нее. Если есть потребность, способствующая выживанию, значит, есть, во-первых, желание ее удовлетворить, а во-вторых, это приносит удовольствие. С мотивацией к обучению (и мотивацией как таковой) связана система поощрения в мозге, и в том числе нейромедиатор дофамин*. Поэтому мы получаем удовольствие от новизны: мозг побуждает нас заниматься действительно *

Подробнее о них мы узнаем в главе .

Homo Mutabilis

важными для продолжения жизни вещами — познанием и исследованием! Вы сейчас читаете эту книгу в том числе потому, что выделяющийся дофамин стимулирует нейроны системы поощрения. Возможно, ваш мозг подозревает, что это как-то связано с выживаемостью: например, блестящие знания позволят вам привлечь для рождения потомства такого же умного партнера. Дофаминовая система поощряет нас, когда мы учимся, и, наоборот, если обучение связано с получением удовольствия, мы учимся быстрее. В  году Джеймс Олдс и Питер Милнер провели эксперимент, в котором стимулировали центр удовольствия животного в процессе дрессировки. Оказалось, что в этом случае обучение проходит быстрее. Проще говоря, нам приятно учиться благодаря химическим процессам в мозге. А с учетом того, что обучение — образ жизни мозга, лозунг «Учиться, учиться и еще раз учиться!» кажется вполне эволюционно обоснованным. Стоп-стоп-стоп! Но почему же учеба часто похожа на пытку? — Помимо факторов здоровья и стресса есть и другие проблемы, которые нужно решить, чтобы проторить дорогу к познанию.

Нужна ли строгая дисциплина для обучения Несколько лет назад я наблюдала в своей семье «холодную войну»: бабушка, профессиональный переводчик, занималась французским языком с моим девятилетним братом Ваней. Каждый урок начинался с черной неблагодарности ребенка: вместо того чтобы бежать к своей добровольной учительнице с раскрытой тетрадью, он прятался по всему дому. Бабушка медленно закипала, пока брата ловили и сажали за стол. По мере углубления в спряжение глаголов очумевший брат начинал яростно вращаться на своем стуле, проявлял огром-

Нейробиология против фатализма

ный интерес к разглядыванию своих пальцев, норовил изучить содержимое пупка или, наоборот, уходил в режим энергосбережения: клевал носом и прикидывался мертвым. Но как только урок заканчивался, Ваня радостно мчался писать новые басни, монтировать видеоролик или конструировать лыжи на колесиках. То есть вовсе не проявлял признаков когнитивной дисфункции, в которой его подозревала бабушка. Можно было бы списать все на конкретные особенности моего брата, но в этой ситуации я узнаю и себя  лет назад, и свою старшую сестру. Несмотря на когнитивные отличия, все мы испытывали одинаковые трудности, сталкиваясь с требованиями полной концентрации, послушания, последовательности и неподвижности во время занятий. На нашем месте бывали многие дети и подростки, на месте бабушки — сотни тысяч учителей, требовательных, угрожающих и даже наказывающих за «плохое поведение» на уроках. Классический подход к образованию исходит из идеи о том, что можно заставить человека быть внимательным — не крутиться, не отвлекаться, не перебивать — и он будет успешно обучаться. Такой подход признает только контроль поведения, то есть внешние проявления внимания, и отрицает внутренние субъективные психические процессы. Поэтому дисциплина в таком обучении играет главную роль. Но помогает ли она учиться на самом деле? Для того чтобы в мозге появились знания, нужно, чтобы в нем произошли перестройки нейронных связей. Мы не можем залезть в мозг и запихнуть в него информацию — в свой или чужой. Хотя говорят, что это только дело времени, но современные технологии пока на это не способны. Зато мы можем мотивировать мозг для познания, то есть помочь ему захотеть учиться.

Homo Mutabilis

Что такое мотивация Пока не включится система мотивации и поощрения, не будет и обучения. Мотивация есть тогда, когда ученик эмоционально вовлечен в процесс, а информация для него не только нова, но и полезна. Лишь в этом случае возникнут необходимые связи в долговременной памяти. Бессвязный поток слов мозг не будет запоминать, но, если информация преподносится как некая важная, смешная или жизненная история, которая вызывает эмоции у ученика, считайте, что вы «хакнули» его биологическую потребность к познанию — вернее, разожгли и удовлетворили ее. Так же устроен механизм самообучения. Дисциплина сама по себе никак не связана с познанием. Она нужна для того, чтобы организовать процесс. Но сколько ее нужно, какой уровень строгости необходимо поддерживать и в каких именно вопросах, зависит от конкретного человека. Дисциплина без мотивации — это тюрьма для интеллекта. Чтобы иметь мотивацию учиться и не потерять ее, очень важно получать удовольствие. Испытывать радость при этом можно не только от самого познания. Дофаминовая система «поощряет» нас, когда мы учимся, а в наших силах создать более устойчивую связь между этим занятием и удовольствием. Поощрения эффективно используются, например, при геймификации обучения, когда процесс делят на этапы, за завершение каждого из которых дается вознаграждение. Мы охотнее усваиваем новые знания, умения и навыки, соревнуясь за всякие баллы, значки и прочие фантики. Этот факт может показаться смешным, но, если люди составляют в конце дня список того, что они сделали или узнали, и ставят напротив пунктов победные галочки, их самочувствие улучшается, а тревожность снижается. Удовольствие от поощрения подстегивает наше желание продолжать учебу. Тем же эффектом обладает простой метод закрашивания дней в календаре: если вы решили читать по  страниц в день, вы скорее усвоите эту

Нейробиология против фатализма

привычку с таким календарем, потому что вам не захочется прерывать череду закрашенных квадратиков. Однако не стоит использовать в качестве краткосрочного поощрения то, что нарушает работу дофаминовой системы: сладкую и жирную пищу, сигареты, алкоголь и наркотики. Не говоря о том, что все это — вредные для организма вещества, такие стимулы способны разбалансировать гармоничную работу механизмов вознаграждения повышенными выбросами дофамина и сделать мозг менее чувствительным к здоровым дозам дофамина (более подробно о том, почему сладости могут изменить работу системы поощрения, я расскажу в главе ). Можно стимулировать систему поощрения, планируя ощутимую выгоду в будущем или встраивая процесс обучения в то, что придает смысл нашей жизни. Например, мечта о том, что понимание устройства мозга даст мне возможность помочь не только себе, но и другим людям управлять своим телом, умом и жизнью на системном уровне, помогает мне проходить всякие сложные курсы вроде медицинской неврологии. Ни за что не смогла бы вызубрить названия извилин, если бы не была уверена, что это спасет мир! Ощущение цельности и осмысленности жизни тоже связано с дофамином *.

Для чего нужна системность Кроме мотивации, важна системность знания: то, что мозг узнает, должно связаться с тем, что он уже знает, иначе информация в нем просто не задержится!

Если размышления о смысле жизни вызывают у вас только фрустрацию, то проще связать новый навык с желанием преуспеть: сделать карьеру, найти хорошего партнера, получить статус и славу, переехать в страну с высоким уровнем жизни, заработать на безбедную старость — нужно выбрать какую-то важную потребность, которая у вас еще не удовлетворена.

Homo Mutabilis

Видимо, это связано с тем, что информация хранится в распределенных по мозгу нейронных сетях. Ассоциативные области коры головного мозга связывают поступающую информацию с усвоенной ранее и хранящейся в памяти и сравнивают информацию, полученную от разных органов чувств. Ассоциативные зоны участвуют в процессах мышления, запоминания и обучения. Если новая информация ни с чем не связана, то ее в разы сложнее вписать в одну из этих сетей. В общем, если у нее нет приятеля на вечеринке памяти, ее не попросят остаться надолго. Это значит, что можно учиться более эффективно, исходя из одной сферы знаний и постепенно расширяя кругозор. Например, выбрать одну тему для изучения и найти к ней подход из разных дисциплин (скажем, изучать мозг с точки зрения психиатров, нутрициологов, иммунологов, фитнес-тренеров, специалистов в поведенческой экономике, психологов и т. д.), а не бросаться во всевозможные далекие друг от друга и от вашей жизни сферы.

Внимание и как им овладеть Кроме мотивации и системности для обучения важно внимание, а именно направленность восприятия на объект изучения. Именно внимание позволяет нам выбирать из всего разнообразия внешнего мира что-то конкретное, концентрироваться на нем — и потерять из виду все остальное. Всем уже надоевший своей «правильностью» тайм-менеджмент — это на самом деле управление вовсе не временем (над ним мы не властны), а собственным вниманием. Именно от того, как оно распределяется, зависит, сколько минут и часов мы будем работать эффективно, а сколько потратим впустую. Для направленного внимания может быть необходима усиленная обработка мозгом сигналов от объекта, на котором мы сконцентрированы, или приглушение помех. Мы точно знаем, что

Нейробиология против фатализма

очень просто минимизировать именно помехи: закрыть лишние вкладки браузера, выключить смартфон или найти уединенный столик в кафе. Улучшить же концентрацию на объекте можно, только регулярно упражняясь в этом. Однако в последнее время концентрированность не в моде. В корпоративной культуре царит культ многозадачности. Если вы работаете в коллективе, у вас, скорее всего, есть десятки рабочих чатов с включенными оповещениями, вы бесконечно участвуете в видеоконференциях, компульсивно отвечаете на входящие звонки и сообщения. Обилие оповещений, задач и направлений приводит к тому, что мы уже считаем вполне естественным постоянно отвлекаться от приоритетных тем нашей работы или учебы. Подразумевается, что современный человек легко может одновременно концентрироваться на нескольких процессах и одинаково эффективно работать над каждым из них. На самом деле это миф. Нет никакой многозадачности — есть переключаемость. Сначала мы сосредоточиваемся на одном предмете и игнорируем (насколько это возможно) остальную поступающую информацию, потом переключаемся на другой, который до этого воспринимался как «шум», и гасим сигналы от первого. Для такого переключения необходимы время и силы. И чем чаще и бессистемнее происходит эта смена фокуса, тем сильнее утомляется мозг. Поэтому чем дольше вы работаете в режиме многозадачности, тем хуже результаты вашего труда. Если вы, читая книгу, отключите все оповещения соцсетей, то сможете прочесть больше с меньшим напряжением. Если закроете все отвлекающие вкладки на компьютере и выйдете из рабочих чатов, оставив открытым только файл, над которым работаете, то ваш труд будет более эффективным и менее энергозатратным. Эта книга (как и многие другие, я уверена!) написана благодаря функции отключения уведомлений. Сегодня некоторые ученые даже говорят о ситуативно обусловленном синдроме дефицита внимания (или синдроме

Homo Mutabilis

дефицита внимания и гиперактивности, СДВГ). Он проявляется в неспособности сосредоточиться, выбрать одно дело и довести его до конца, в повышенной утомляемости и раздражительности. Как следствие — отсутствие веры в себя. Обычно СДВГ связан с особенностями работы мозга, которые проявляются с детства. Но в эпоху многозадачности он может проявляться и у изначально здоровых людей. Особенно подвержены этому синдрому офисные сотрудники, вынужденные все время отвлекаться на различные мессенджеры и соцсети, или многодетные матери, перегруженные слишком большим количеством задач и ответственностью за детей, хозяйство, еду, настроение партнера, будущее семьи и многое другое. Обычно приобретенный дефицит внимания корректируется расстановкой приоритетов и тренировкой однонаправленной концентрации. Последняя тоже отнимает довольно много сил и порой утомляет сильнее физических нагрузок, но все же этот «скилл» можно «прокачать», причем не только с помощью медитации и регулярных упражнений, но и за счет особой организации работы. Чтобы понять, концентрация какой длительности нормальна именно для вас, нужно определить свой порог утомления при однонаправленной концентрации и принять этот отрезок времени за эталон непрерывной работы. Этот принцип лежит в основе «метода помидора», придуманного Франческо Чирилло и названного в честь кухонного таймера в форме помидора. Метод заключается в алгоритмизации работы: . Решаем, какова наша задача. . Ставим таймер на  минут. . Работаем до звонка таймера. . Когда таймер звонит, отмечаем, что -минутный блок работы закончен. . После каждого -минутного блока отдыхаем  минут.

Нейробиология против фатализма

. После  блоков по  минут делаем большой получасовой перерыв. . Если рабочий день продолжается, возвращаемся к пункту . Таким образом, рабочий день разбивается на несколько блоков, состоящих из четырех -минутных периодов непрерывной концентрации и -минутных интервалов отдыха между ними. Кому-то удается удерживать однонаправленную концентрацию только  минут, кому-то подходят отрезки длительностью , часа. Но принцип один и тот же: в течение этого времени вас ничто не должно отвлекать. В перерывах же нужно расслабиться и переключиться на что-то, не требующее напряжения: посмотреть в окно, полежать с закрытыми глазами, а на «большой перемене» прогуляться на свежем воздухе, если есть возможность, или проявить другую физическую активность. Этот метод подходит не только для самостоятельной учебы, но и для работы, а также для решения творческих задач. Привычка отключать оповещения соцсетей и мессенджеров во время работы может показаться малодушием и ретроградством, но на самом деле с точки зрения науки о мозге этот прием позволяет использовать весь «гормон удовольствия» для мотивации. Соцсети стимулируют дофаминовую систему: любое оповещение (лайк, сообщение) — капелька проявленного к нам внимания или социального признания, поэтому при каждом писке смартфона дофамин впрыскивается в мозг и вызывает чувство удовольствия, пока мы не уймем зуд и не проверим входящие сообщения. Это буквально крадет у нас ту радость, которую мы желали бы и могли бы получить от учебы или выполняемой работы.

Homo Mutabilis

Эмоции и интерес — важные факторы обучения Менять мои представления об обучении меня вдохновляет британский профессор математики Джо Боулер. Она разрабатывает в Стэнфордском университете программы преподавания математики для школьных учителей и родителей и консультирует компании из Кремниевой долины. Боулер рассказывает о новых способах обучения математике, помогающих преодолеть страх перед предметом, для которого, по распространенному мнению, необходима природная одаренность. Ее исследования показали, что если школьников поощрять к рассуждениям, учить не бояться задавать вопросы, делать предположения и ошибаться, то они не только достигают больших успехов в математике, но и больше любят ее, чем студенты, которых заставляют решать множество одинаковых задач способом, показанным преподавателем. Новый метод преподавания называется основанным на вопросах (inquiry-based). В традиционном образовании учитель транслирует знания, а ученик запоминает. В активном образовании преподаватель — не лектор, а помощник, который налаживает диалог с учениками и поощряет их пробовать разные способы решения задач, стимулируя творческое мышление. В то время как для традиционного образования важны дисциплина, аккуратность и строгое следование правилам (нужно решать задачи только так, и никак иначе!), этот способ обучения основан на общении учеников с учителем и друг с другом, развитии абстрактного мышления и самостоятельном установлении связей между математическими идеями. Основная задача такого подхода — сформировать среду, в которой познание становится стилем общения, а изучаемый предмет — объектом интереса. Традиционный подход к детскому образованию ставит во главу угла дисциплину, послушание, единообразие и не поощряет ошибки и сомнения. Благодаря ему для многих из нас

Нейробиология против фатализма

обучение — это мука, скука, бесконечное преодоление себя, часто даже унижение. Но такое представление вредит нам: никто не заставляет нас самостоятельно делать свою жизнь невыносимой! Обучение может быть игрой, приключением, представлением или путешествием. Фридрих Ницше говорил: «Я бы верил только в бога, который умеет танцевать»,— в оценке мысли или рассуждения его волновал вопрос, «танцуют» ли они. Познание действительно может «танцевать»: не нужно превращать его в скучное хождение по кругу в тюремном дворе.

Усилия тела меняют работу мозга Тело и нейропластичность Часто понятие «нейропластичность» представляют очень узко, лишь применительно к обучению. Но не только учеба вызывает изменения в организации мозга. Наше собственное тело — весьма эффективный инструмент воздействия на мозг. Наглядно продемонстрировал это американский нейрофизиолог Пол Бак-и-Рита. После инсульта, перенесенного в  году, его отец был парализован и лишился способности говорить. Под руководством сына, увлеченного исследованиями нейропластичности, Педро Бак-и-Рита каждый день учился заново элементарным вещам, как ребенок: различать и повторять звуки, тянуться за предметами, хватать их, ползать, играть в кубики, произносить слова — и так до тех пор, пока снова не начал ходить и говорить. В итоге он даже смог опять читать лекции в университете. В те годы еще не было технических возможностей для исследований повреждения мозга человека, перенесшего инсульт. Только после смерти Педро проведенное вскрытие показало, что инсульт был обширным: значительная область мозга была повреждена. Вероятно, если бы ученые знали о масштабе разру-

Homo Mutabilis

шений в его мозге, они бы сочли восстановление невозможным. Однако благодаря тренировке оставшиеся клетки мозга смогли взять на себя функции утраченных. Это поистине удивительный факт! Но еще удивительнее многочисленные истории людей, которые вследствие внутриутробных нарушений или болезней и вовсе остаются без одного полушария мозга и все равно оказываются способны скомпенсировать его отсутствие, поскольку второе берет на себя его функции. Каждая часть нашего тела связана с соматосенсорной корой мозга*. Если вы в чем-то упражняетесь — например, в виртуозной игре на скрипке,— то «мозговые карты» пальцев становятся больше и подробнее. В то же время верно и обратное: то, чем вы не пользуетесь, ослабевает, поэтому если вы перестаете что-то делать, то теряете навык. Не только всяческие таланты развиваются благодаря пластичности мозга, но и бытовые навыки. Например, пару лет назад я стала варить себе по утрам пять перепелиных яиц, и поначалу чистить их было мучительно, я чувствовала себя Гулливером в стране лилипутов! Сейчас я справляюсь с этой задачей легко и уверенно. Это достижение определенно стоит упоминания в книге, да-да! Тем же свойством мозга можно объяснить избавление от паралича, вызванного травмами, которое иногда происходит даже вопреки неблагоприятным прогнозам врачей. В тех же знаменитых опытах с обезьянами, благодаря которым Майкл Мерцених продемонстрировал существование нейропластичности, он показал, как активация моторных нервов, отвечающих за движение, меняет работу мозга. Если нерв, соединяющий *

Более чувствительные и активные части тела представлены большим количеством нейронов, а менее чувствительные и активные — меньшим. Канадский нейрохирург Уайлдер Пенфилд для наглядности создал образ «гомункула», который иллюстрирует, как тело «проецируется» в мозге. Если вы все еще в поиске своего «настоящего я» — погуглите гомункулуса Пенфилда.

Нейробиология против фатализма

вашу руку с мозгом, повредится, то через некоторое время мозг научится использовать соседний нерв для управления той же рукой — нужно только «заставить» мозг сделать это, постоянно повторяя попытки двигать конечностью. Опытным путем Мерцених доказал и обратное: что орган со здоровым нервом теряет свои навыки так же легко: если мы длительное время не пользуемся конечностью, мозг вычеркивает ее из «мозговой карты», используя ее нейроны для других задач. Именно эти принципы интуитивно использовал Поль Бак-иРита для восстановления своего отца после инсульта (да и других пациентов, которым он впоследствии помогал вернуться к активной жизни). Конечно, сроки восстановления зависят от тяжести повреждений, но эти эксперименты заставляют нас иначе подойти к проблеме реабилитации пациентов. Не менее удивительны и многие не столь яркие случаи воздействия телесного опыта на мозг. Танцовщики и пианисты, спортсмены и достигающие мультиоргазмов женщины, архитекторы, умеющие одним движением рисовать прямую линию и идеальную окружность, мой брат, собирающий кубик Рубика с закрытыми глазами, — все они влияют через тело на организацию мозга.

Костыль помогает изучать нейропластичность Как любитель учиться новому, с синаптической пластичностью мозга я сталкиваюсь постоянно: я знаю, что если сегодня мне что-то делать сложно, то через месяц или год будет легко. Знание об этом свойстве мозга вдохновляет меня осваивать новые навыки, изучать новые предметы, пытаться завести новые привычки и даже проводить эксперименты с изменением своего характера. Ведь наука доказывает, что нет раз и навсегда заданной монолитной личности. Скорее это конструктор, в нем есть элементы, изменить которые

Homo Mutabilis

относительно трудно, а есть легко изменяющиеся. Многое из того, что составляет нашу личность, — память, привычки, навыки, знания, установки, умения, — на физическом уровне меняется буквально каждый день. Но самым простым и наглядным опытом, который продемонстрировал явление нейропластичности для меня в недавнее время, стала травма ноги, которую я получила незадолго до начала работы над книгой. Я решила, что  лет — самое время научиться прыгать с бордюра на доске, и порвала связку коленного сустава, катаясь на скейте с младшей сестрой. Не всякий эксперимент заканчивается так, как мы ожидаем! Травма оказалась довольно серьезной, и это меня расстроило. Но благодаря этому случаю я узнала свое тело лучше и приобрела еще один полезный навык работы с мозгом. Почти месяц мне пришлось провести в ортезе, не дающем ноге сгибаться. Когда я наконец смогла ходить без костыля и ортеза, то поняла, что не могу использовать свою ногу так, как прежде: за месяц мое тело как будто полностью компенсировало «ненужную» ногу за счет перераспределения нагрузки на здоровые части тела. Мало того, что на ноге пропали мышцы, я еще и не могла управлять ею так, как прежде. Просто взять и начать ходить не получалось: нога плохо слушалась. Чем-то это было похоже на попытку пошевелить затекшей конечностью (только еще было и очень больно). Я старалась больше ходить и по мере ослабления боли заниматься в спортзале, но хромота усиливалась, а нога все слабела. Мозг, не получавший привычные сигналы от ноги целый месяц, перестал ею нормально управлять. В результате даже обычные приседания я выполняла при помощи здоровой ноги, больная стала чем-то вроде рудимента. Через несколько месяцев я поняла, что дело плохо, и обратилась к специалистам. Мой реабилитолог Александр Еремин, основатель Центра физической культуры и реабилитации

Нейробиология против фатализма

в Киеве, обратил мое внимание на три момента. Во-первых, для восстановления утраченных ногой функций нужно выполнять упражнения, в которых нельзя компенсировать ее слабость силой здоровой ноги или других мышц. Во-вторых, упражняться нужно каждый день, а тренировки должны быть довольно долгими (мы занимались не меньше двух часов) — ведь нога месяц ( часов!) была обездвиженной. А в-третьих, болевые ощущения, слабость и скованность ноги (конечно, с одобрения тренеров-реабилитологов) нужно преодолевать, как мы боремся с дурной привычкой: концентрируя внимание и прилагая постоянные усилия. И это упражнение в том числе и для мозга. Благодаря этим установкам я концентрировала внимание на командах, которые отдаю своей ноге. Иногда я смотрела на нее, приказывала ей сделать какое-то движение, но она не слушалась, и не потому, что была физически не способна, а потому, что я буквально разучилась ею управлять! В результате во время занятий и после них я чувствовала психологическую усталость, как после чтения трудной книги, и поначалу она была куда сильнее, чем физическая. А спустя  месяцев я почти полностью вернула контроль за своей ногой, избавилась от хромоты и боли благодаря упражнениям. Этот опыт был самым наглядным из всех моих опытов, продемонстрировавших нейропластичность.

Бег помогает учиться Был в моей жизни и другой эксперимент со спортом, заставивший меня задуматься о том, что состояние тела может влиять на работу мозга. Однажды физическая активность разделила мою жизнь на «до» и «после». До  лет я не занималась спортом и, хотя любила много ходить, была довольно слабой и сутулой и ненавидела физкуль-

Homo Mutabilis

туру, потому что на всех соревнованиях была аутсайдером. К концу подросткового периода мне захотелось изменить свои отношения с телом: я занялась йогой, затем бегом, открыла для себя видеоуроки по аэробике и несколько лет интенсивно занималась ею, а в последние годы начала делать силовые упражнения. Все, что хорошо для сердца и кровообращения, полезно и для мозга, потому что мозг потребляет много кислорода и глюкозы, которые доставляет в него кровь (на его работу расходуется примерно % калорий). Так что умеренный спорт точно полезнее для развития когнитивных способностей и мозга в целом, чем малоподвижный образ жизни. Поэтому во время студенческих сессий во втором своем вузе бессонным ночам и зубрежке я всегда предпочитала занятия спортом, в обязательном порядке гуляла на свежем воздухе и спала не меньше восьми часов. И во взрослом возрасте я считаю мешающий мне выспаться будильник своим злым врагом, а прогулки и спорт — лучшим другом. Спорт помог мне лучше себя чувствовать и, соответственно, лучше учиться. Но наука говорит, что есть и более прямая связь здоровья мозга с физической активностью.

Профессор нейробиологии преподает аэробику О влиянии спорта на работу мозга часто говорит профессор нейробиологии и психологии Центра когнитивных наук Нью-Йоркского университета Венди Сузуки. Она была ученицей Мариан Даймонд (той самой, которая открыла влияние обогащенной среды на развитие мозга мышей) и благодаря ей увлеклась изучением нейропластичности. Сузуки начала изучать память, а именно гиппокамп, необходимый для запоминания фактов и событий (то есть в том числе и для декларативной, или эксплицитной, памяти), сделала большой

Нейробиология против фатализма

вклад в исследование формирования ассоциативной памяти и механизма организации воспоминаний в хронологическом порядке. В последние годы исследовательница занимается изучением влияния спорта на мозг и ищет формулу физических нагрузок, которые могут улучшить его работу и повлиять не только на память, но и на познавательные способности, внимание, настроение и даже предотвратить дегенеративные процессы. Для работы над этой темой Сузуки сама занялась аэробикой, получила сертификат инструктора и приглашала студентов своей университетской лаборатории заниматься перед семинарами. Да, вы верно себе представили: сначала она в ярком трико прыгала вместе с ними (а еще выкрикивала позитивные аффирмации, так как пришла к выводу, что позитивные эмоции способствуют образованию правильных нейронных связей), а потом все шли на семинар, где она преподавала и проводила тесты. Вот это я понимаю — учеба! Венди Сузуки утверждает, что аэробные нагрузки способствуют увеличению количества нейронов в гиппокампе *, что, по некоторым данным, положительно связано со способностями к познанию, умению ассоциировать факты **. Более того, Сузуки говорит, что спорт может улучшать активность лобных долей — тех самых, которые отвечают за планирование, контроль эмоций, концентрацию и вообще работу над собой. Ее лаборатория даже начала проводить исследования в области нейропсихологии и нейропсихиатрии: если аэробика улучшает работу мозга, то не может ли она стать способом коррек*

Может быть, если бы лондонских таксистов заставляли заниматься аэробикой, то они тратили бы на обучение и получение лицензии меньше времени?

Однако, по другим данным, слишком сильная стимуляция нейрогенеза (то есть появления новых нейронов) приводит к тому, что они закончатся слишком быстро.

Homo Mutabilis

ции аффективных расстройств или когнитивных нарушений? Сузуки отмечала, что не только лабораторные исследования влияния аэробных нагрузок на мозг давали положительный результат, но и субъективные отчеты ее студентов и участников группы с аффективными расстройствами: после «аэробных семестров» студенты показывали лучшие результаты в тестовых работах, а люди с расстройствами сообщали об улучшении своего состояния. Сегодня, в эру медикализации ментальных проблем, мы часто готовы верить только медикаментозным методам решения проблем мозга. Но они сами создают много проблем. Например, при нарушениях психики медикаменты не столько лечат, сколько корректируют состояние больного, причем действуют не на причину расстройств, а на симптоматику. Как правило, психиатры не знают, почему именно нарушился баланс нейромедиаторов в синапсах и началась, например, клиническая депрессия — ведь для этого надо изучить цепочку биохимических изменений в организме и воздействие внешних факторов, запустивших ее. Кроме того, в зависимости от расстройства в –% случаев лекарства просто не работают. Поскольку мозг — это часть нервной системы, тесно связанная с остальными системами организма, нет ничего удивительного в том, что возможно воздействовать на мозг немедикаментозно. И хотя воздействие спортивных занятий на мозг все еще требует экспериментального подтверждения и научных доказательств, мой десятилетний опыт занятий спортом показывает, что при правильном подходе спорт может положительно влиять на когнитивные способности. Философ и невролог Антонио Дамасио считает, что наше «я» формируется под воздействием потока информации из внешнего мира, которую направляют в мозг разные органы. Если эта теория верна, то процесс осознавания собственного тела, возможно, структурирует и то, что мы называем нашим внутренним миром.

Нейробиология против фатализма

Как я научилась учиться Путь к восстановлению Когда я бросила университет и решила реорганизовать свою жизнь, мои когнитивные способности начали восстанавливаться. Изменилась скорость чтения и запоминания материала. Если раньше я перечитывала страницы книг по нескольку раз и все равно не запоминала прочитанное, то теперь я могла прочесть материал всего один раз, усвоить его и использовать в дальнейшем обучении. Кроме того, моя концентрация возросла настолько, что я просто могла читать в разы больше, чем раньше. Мои концентрация, память и способность к анализу и синтезу информации значительно улучшились за два года. Вот какие факторы повлияли на это: Во-первых, я начала более правильно питаться и в несколько раз сократила потребление сладкого и мучного. К этому я еще вернусь в главе , когда буду говорить о зависимостях. Занятия спортом и правильное питание помимо благоприятного влияния на обмен веществ и систему кровообращения благотворно сказались и на моем иммунитете. Я стала гораздо реже болеть и быстрее восстанавливаться. Если верно мое предположение о том, что иммунные клетки моего мозга раньше были чрезмерно активны из-за постоянных воспалительных процессов и работали ненормально, мне удалось стать более здоровой не только телесно, но и ментально. Во-вторых, я занялась самообразованием, составив программу из книг, фильмов и статей. Я изучала философию и религию и одновременно изобразительное искусство. Затем приступила и к изучению естественных наук. Все это имело для меня смысл, поэтому я чувствовала себя мотивированной.

Homo Mutabilis

В-третьих, я почти полностью закрылась от окружающего мира, от его суеты, страхов, конкуренции со сверстниками. Я понимала, что окружающая среда диктует нам взгляд на мир, и последовала примеру Никколо Макиавелли. Он говорил о своих книгах так: «С наступлением вечера я возвращаюсь домой и иду в свою рабочую комнату. У двери я сбрасываю крестьянское платье все в грязи и слякоти, облачаюсь в царственную придворную одежду и, переодетый достойным образом, иду к античным дворам людей древности. Там, любезно ими принятый, я насыщаюсь пищей, единственно пригодной мне и для которой я рожден. Там я не стесняюсь разговаривать с ними и спрашивать о смысле их деяний, и они, по свойственной им человечности, отвечают мне. И на протяжении четырех часов я не чувствую никакой тоски, забываю все тревоги, не боюсь бедности, меня не пугает смерть, и я весь переношусь к ним».

То, что я искала на философском факультете, я нашла в собственной комнате, в книжном шкафу: книги мудрецов, которые поддержали меня, сформировали систему ценностей и придали смысл моей жизни. Большинство из них давно умерли, но это не помешало нашей крепкой дружбе! В-четвертых, я начала практиковать медитацию и другие методики улучшения концентрации и внимания. И наконец, в-пятых, сыграл свою роль возраст. Уже в  года с точки зрения когнитивного потенциала я чувствовала себя совершенно другим человеком, чем раньше. Дело в том, что даже три-четыре года играют большое значение для развития мозга. В среднем он созревает у человека к – годам. Позже всего созревает отвечающая за планирование и контроль лобная кора. Чем ближе мозг к зрелости, тем лучше интегрированы его части и тем слаженнее работают разные зоны. Я не совру, если скажу, что за следующие девять лет мои интеллектуальные возможности выросли, а реакция на стресс стала менее острой,

Нейробиология против фатализма

не только благодаря здоровому образу жизни, регулярным интеллектуальным занятиям и ментальным практикам, но и из-за созревания лобной коры.

Новые способности — новые возможности, или Шаг за шагом Так как мое состояние стало лучше, я могла ставить перед собой сложные (для меня) цели. Со временем я поняла, что для того, чтобы освоить новый навык в области смежной с той, в которой я уже ориентируюсь, мне нужно потратить несколько лет. Я стала регулярно осваивать новые сферы. Получая профессию киноведа и выполняя задания на курсах кинокритики, драматургии и редактуры сценариев, я научилась профессионально писать статьи и работать с текстами. Параллельно начала писать сценарии, анализировать чужие работы, помогать другим сценаристам в создании кинотекстов. Затем посещала в университете курс режиссуры и поработала вторым режиссером, чтобы лучше понять, как сценарий работает в кино. После двухгодичных курсов академического рисунка и курса постановочного света работала раскадровщиком, изучала, как строится кадр и ставится свет. Работала гримером на съемочной площадке. Все эти навыки пригодились, когда я стала работать журналистом и писать о кинопремьерах, ведь теперь я знала, как делается кино и на что стоит обращать внимание. Потом была работа в журналах, и благодаря навыкам сценариста я быстро переквалифицировалась в редактора. Сначала я редактировала авторов-любителей, но за пять лет изучила работу СМИ от планирования сетки форматов до обучения редакторов. Если бы лет  назад кто-то мне сказал, что я смогу взять любой длинный, сложный и корявый текст и сделать его читаемым, я бы ни за что не поверила, ведь для этого нужно уметь концентрироваться.

Homo Mutabilis

За пять лет я поработала с сотней авторов разного уровня: и с начинающими молодыми журналистами, и со специалистами в области различных наук, которые никогда не писали журнальных статей. Этот опыт помог мне разобраться в психологии обучения и разработать методику ступенчатого развития новых навыков для пишущих людей. Увлекшись наукой, я постепенно перешла с чтения научнопопулярных статей и книг на изучение серьезных монографий и оригинальных исследований на английском языке. Прошла университетские онлайн-курсы по нейробиологии. Так я встала на путь научной журналистики и сейчас нахожусь в самом его начале. Если бы мы рождались с окончательно сформированным мозгом, который в дальнейшем будет только деградировать, у меня в этой жизни не было бы шансов. Но они были и есть. И у вас тоже.

Нейропластичность побеждает проклятие «уже поздно» Наши познавательные способности улучшаются в процессе обучения и практики. Меняться, учиться, осваивать новое никогда не поздно, это подтверждает наука. Мозг постоянно находится в процессе изменений: создает новые связи, укрепляет часто используемые, уничтожает ненужные. Так почему мы должны относиться к себе как к чему-то неизменному? — Такой подход в корне неверен. Мир стремительно меняется: исчезают одни профессии и появляются другие, растут потребности рынка, появляются новые необходимые каждому навыки. Сегодня как никогда раньше стало актуальным «непрерывное обучение» (lifelong learning) — постоянное стремление к знаниям, без которого больше невозможно достигать успеха в профессиональной

Нейробиология против фатализма

деятельности и жить полной жизнью. Новый подход к обучению предполагает, что мы должны учиться не только в определенный период жизни в специально созданных для этого учреждениях вроде школы и института, но в любом возрасте и везде: дома, на отдыхе, в общении. Любая среда предоставляет возможности для совершенствования навыков. По сути, именно благодаря развитию бытовых навыков родилась человеческая культура: изысканная гастрономия — из приготовления пищи, поражающая воображение архитектура — из строительства жилища, психологические науки — из разговоров по душам и т. д. Не зря один из самых популярных курсов на площадке онлайн-образования Coursera — Learning how to learn — посвящен именно развитию навыка учиться всегда и везде. Концепция непрерывного образования утверждает, что все люди вне зависимости от возраста, пола и социального происхождения обучаемы. За таким подходом будущее! Посмотрите на себя с позиции новейших научных данных: вы — вечно обучающееся, способное к удивительным адаптациям существо. Изменение вашей личности, приобретение знаний и освоение навыков — не волшебный процесс, происходящий по щелчку пальцев. Если что-то не получается, не дается, это не значит, что с вами что-то не так. Все так, как должно быть: ведь изменение личности, познание и обучение — это физический процесс, который происходит в вашем теле на уровне перестройки нервной ткани, даже если речь идет о каких-то абстрактных вопросах вроде понимания философских концепций или изучения нового языка. Этот процесс требует времени и ваших усилий. Ни один мозг не учится «вдруг» — только через опыт. Поэтому, если вам все еще кажется, что нужно непременно быть гением, раз уж родился и живешь, задумайтесь о словах художника Пабло Пикассо. Он сказал: «Вдохновение существует,

Homo Mutabilis

но оно приходит во время работы». Это относится и к изменениям мозга: мы можем измениться — но только за счет работы. А если вас все еще беспокоит ранняя слава Артюра Рембо, вспомните знаменитую художницу Анну Мозес по кличке Бабушка Мозес: она начала рисовать в  лет и вскоре прославилась на весь мир, попав в учебники по истории искусств. Или послушайте Ноама Хомского: ему уже за , и он один из самых актуально мыслящих политических философов мира. ■

Что почитать Donna Jackson Nakazawa. The Angel and the Assassin: The Tiny Brain Cell That Changed the Course of Medicine. (Random House/ Ballantine 1/21/2020). Дойдж Н. Пластичность мозга: Потрясающие факты о том, как мысли способны менять структуру и функции нашего мозга. — М.: Бомбора, 2010. Сузуки В., Фицпатрик Б. Странная девочка, которая влюбилась в мозг: Как знание нейробиологии помогает стать привлекательнее, счастливее и лучше. — М.: Альпина Паблишер, 2016.

Глава 3

Нейропластичность против одаренности

Вред мифа о врожденных способностях Как я была «одаренной» Было бы неверно утверждать, что все мое детство меня окружали только скептично настроенные к моим успехам взрослые, которые повторяли «Тебе уже поздно». Напротив, были и другие, кто считал меня талантливой, умной и неординарной. В школе преподавательница информатики с необычным именем Анжела Скрылева однажды сказала, что верит в то, что я смогу добиться, чего захочу, — и подарила мне мой первый толстый том по истории философии. Но подобное отношение ко мне школьных учителей было столь редким, что я помню это и спустя  лет. Особенно горячо меня поддерживала мама (у нее на полке даже стояло несколько книг о том, как растить одаренных детей) и дедушка, ее отец. Дедушка — актер и мастер художественного слова, поэтому я выросла, окруженная театром, ожившими в голосах артистов любимыми персонажами, призраками давно почивших писателей, поэтов и драматургов. В нашей семье слово «гений» употреблялось часто и с почтительным придыханием: было очевидно, что люди по воле судьбы делятся на посредственных и одаренных и последние — это какие-то полубоги. Так вот, меня в общем-то считали одаренной. Хотя, может, и не столь одаренной, как наша собака: ее грамоты в коридоре висели над моими, и занимала она на конкурсах первые места, а я — только вторые и третьи. В общем, я не очень понимала, чем именно заслужила это звание, и мне никто не объяснял, что означает «талантливость». Мне казалось, что это мое врожденное качество, вроде голубых глаз. В школе я только укрепилась в этом мнении: мне все давалось легко, хотя и было наплевать на дисциплину. Мои сочинения одни учителя зачитывали как образец яркого мышления,

103

другие — как пример убожества рассуждений. Меня считали одаренной и потому, как ни парадоксально, меньше спрашивали на уроках о чем-либо, чтобы не мешать другим учиться, а отметки из года в год часто ставили по инерции. Мне становилось скучно. В итоге я разучилась учиться. Одаренность означала для меня, что, в отличие от «обычных» людей, мне не нужно специально учиться, ведь у меня от природы есть что-то, что делает меня умной. В итоге к старшим классам я стала подозревать, что произошла ошибка: где та одаренность, которую мне приписывали с детства? В чем она проявляется? Как я узнаю, что не утратила ее? Может быть, ее и не было? Чем старше я становилась, тем меньше знаний давалось мне легко, само по себе. Я стала думать, что я бездарна и посредственна. Я начала бояться любых ситуаций, которые могли бы стать для меня проверкой, в которых я могла бы проиграть. Я ненавидела олимпиады и конкурсы, соревнования и выступления. А когда мне приходилось участвовать в них, я часто демонстративно не старалась — только чтобы подчеркнуть: я проиграю, но не потому, что я не одарена, просто не собираюсь выигрывать. Признаться в незнании чего-либо было страшно до ужаса, поэтому я всеми силами упражнялась в остроумии вместо того, чтобы объявить о своем незнании и научиться чему-то. Чем дальше, тем больше я боялась пробовать свои силы, тем больше меня страшили неудачи, осуждение или насмешки.

Одаренность и посредственность — две стороны одного стереотипа Можно сказать, что со стереотипами мне повезло больше других. Миф об одаренности все-таки продуктивен, хотя и может превратить человека в невротического перфекциониста с комплексом самозванца и создает конфликт между

104

Homo Mutabilis

социально завышенной оценкой и субъективной заниженной самооценкой. Многим повезло меньше: людей сдержанных и тихих, застенчивых или тех, кто размышляет медленно и обстоятельно, могут записать в вечные троечники или посредственности. «Хорошо хоть не двойка», «Для тебя это слишком сложно», «Такой, как ты, хоть куда бы поступить, и то ладно» — все эти мнения, высказываемые вам в детстве, могут заставить вас думать, что вы ни на что не способны, что не стоит пытаться учиться, что вам глупо требовать от мира большего — да и кто вы такой, чтобы вообще что-нибудь требовать… Чем дальше, тем меньше хочется пробовать свои силы, тем очевиднее, что за любой попыткой последует неудача, осуждение, насмешка. Оценочные стереотипы могут быть с разной модальностью — «умный» или «глупый», но, какими бы они ни были, они преграждают нам путь к обучению и росту. Ведь они предполагают, что ум и глупость — неизменная, изначально присущая нам черта. Я, как и любой человек, который мыслит себя как нечто изначально заданное и неизменное, когда-то попалась в ловушку идеи о раз и навсегда сформированном мозге. Если мы знаем, что мозг пластичен и что он меняется в процессе получения нового опыта, то вера в единожды заданный уровень способностей антинаучна. Наши способности формируются из трех источников: биологических (преимущественно генетических), социально-культурных (связанных с воздействием среды на гены и опыта на организацию мозга) и психологических (порожденных индивидуальным жизненным опытом). Наши врожденные особенности, окружающий мир, эмоциональный фон и ментальные установки — все это тесно взаимодействует, определяя тип нашей личности и особенности нашего мышления. Интереснее всего то, что такое влияние не конечно: нет точки, после которой среда перестает воздействовать на гены, а эмоциональный опыт — на организацию мозга.

Нейропластичность против одаренности

105

Это значит, что более правильно воспринимать себя как динамическую систему. Например, в условиях уважения, доброжелательности и компетентности я проявляю больше способностей, чем в нарциссической среде бесконечного соревнования и отсутствия сотрудничества. В ситуации, когда я могу взять на себя больше ответственности и проявить больше свободы, я оказываюсь талантливой, а если моя свобода ограничена и окружение не заинтересовано в моих достижениях, я угасаю и утрачиваю все таланты. Так кто я такая? Талант или посредственность? Мне кажется, сам вопрос некорректен, потому что я изменяюсь с течением времени, при смене обстановки и окружения или из-за трансформации эмоционального состояния. Чтобы понять, как оценивать себя и свои способности, нужно изучить тему психологических установок.

Фиксированное мышление и установка на рост Что такое фиксированное мышление Почему, несмотря на все, что известно о нейропластичности, мы можем верить, что не способны измениться? Неужели мы вынуждены быть теми, за кого нас принимали родители или учителя? Что, собственно, произошло со мной, когда я поверила в свою врожденную и неизменную одаренность? Идея о врожденной одаренности или бездарности, о нашей изначальной принадлежности к лидерам или старательным исполнителям — одно из следствий устаревшего представления о неизменности мозга. Если мы рождаемся с раз и навсегда заданным устройством извилин, то и уровень наших способностей и креативности тоже предопределен. В каком-то смысле такая картина мира напоминает кастовую систему: детей делят на одаренных, посредственных, умных или глуповатых, творче-

106

Homo Mutabilis

ских или неоригинальных и т.д. Представляется, что способность к обучению, к какому-то конкретному предмету или занятию искусством — неизменные свойства личности. При таком подходе пробовать, ошибаться и исправлять ошибки считается позорным уделом глупых, бездарных неудачников, а попавшие в категорию одаренных должны демонстрировать исключительно успешность. Школьная система с ее зацикленностью на отметках и любовью к клише только поддерживает это разделение. Иногда статус отличника или троечницы наносит раны, след которых тянется за человеком всю жизнь. А ведь от того, как мы пишем историю своей жизни (в психологии это называется нарративом или сценарием), зависят и отношение к себе, и жизненный выбор. Но главная проблема в том, что деление людей на одаренных и посредственных противоречит самой природе мозга, а отношение к ошибкам как к провалу ставит под угрозу когнитивный потенциал человека. Причем это вредно как «отличникам», так и «троечникам»: первые жутко боятся провала и воспринимают ошибки как удар по самооценке, вторые настроены на неудачу как на судьбу. Американский психолог Кэрол Дуэк, одна из ведущих мировых экспертов по мотивации, теориям интеллекта и методам образования, называет представление о себе как о неизменном признаком фиксированного мышления (ﬁxed mentality). Эта психологическая установка основывается на убежденности в том, что наша личность, характер, ум и творческие способности — изначально заданные статичные формы, на которые мы не можем существенно влиять. Такие представления заставляют считать успех подтверждением врожденного дара, ошибки — свидетельством его отсутствия. Ирония заключается в том, что мы не можем быть на % уверенными, что нам действительно достался талант при рождении. Это провоцирует нас стремиться всеми силами

Нейропластичность против одаренности

107

к успеху и любой ценой избегать ошибок. Стремление сохранить статус-кво так сильно, что мы готовы довольствоваться даже видимостью успеха: купить диплом, по знакомству устроиться на престижную должность, для которой у нас нет необходимых качеств и образования, выдавать чужие достижения за свои — не понимая, что все это не делает нас умнее или компетентнее, а только увеличивает страх потерять незаслуженный авторитет. Но самая большая ошибка установки на фиксированное мышление — отказ от проб и ошибок, якобы свидетельствующих о поражении. А ведь ошибки — важный показатель роста! Мы можем расти и развиваться только на грани своих способностей: узнавая то, чего не знаем; разбираясь в том, чего не понимаем; решая почти неразрешимые задачи. В обучении важно не получить результат, написанный в конце учебника, а найти интересный способ решения поставленной задачи, а лучше — несколько. Чтобы учиться так, нужно быть открытым и не бояться делать ошибки, более того, рассматривать их как ступени к познанию. Помните, я рассказывала, что много работала с начинающими авторами? За годы наблюдений у меня сформировались четкие критерии, по которым я могу судить о том, сможет ли человек научиться писать хорошие тексты. Один из самых важных — эмоциональная реакция на правки текста. Большинство людей реагируют одним из четырех способов: одни приходят в ярость и отказываются со мной работать, другие подавляют гнев и оспаривают как можно больше правок, третьи соглашаются со всеми правками, четвертые, сделав правильные выводы, далее сами улучшают текст. По сути, это четыре типа реагирования на собственные ошибки. Люди, испытывающие негативные эмоции, не могут принять, что они ошиблись. Эти эмоции становятся препятствием для дальнейшего роста, а то и вовсе закрывают для него путь. Испытывающие их или вовсе отказываются работать над

108

Homo Mutabilis

собой, или же тратят силы на борьбу с самими собой, выливающуюся в пассивную агрессию споров. Люди, которые умеют без эмоций работать над правками, имеют гораздо больше шансов научиться писать хорошо, поскольку воспринимают критику как важную информацию о недостатках своей работы и используют эту информацию, чтобы улучшить текст. Но больше шансов совершенствоваться у людей, которые испытывают энтузиазм от возможности исправить свои ошибки. И это не врожденное свойство, а установки, которые человек самостоятельно принимает и которых сознательно придерживается.

Ода ошибкам Ошибаться не только не страшно и не стыдно, это крайне необходимо! В тот момент, когда мы ошибаемся, наш мозг интенсивно учится, так как ошибки — неотъемлемая часть ассоциативного обучения. Ассоциативное обучение давно известно по экспериментам Павлова с собаками. Знаменитый нейрофизиолог учил животных ассоциировать, например, поступление пищи со звуком. Cо временем звук вызывал выделение слюны, даже если им не приносили пищу. Основной принцип ассоциативного обучения заключается в том, чтобы связать несколько стимулов друг с другом, например удовлетворение какой-либо базовой потребности и возникших в результате положительных эмоций с посторонним стимулом. Вознаграждения помогают закреплять информацию или навык. Однако обучение происходит не так просто. Недостаточно связать вознаграждение с тем, чему нужно научиться. Чтобы произошло запоминание, необходимо удивление. Прежде чем совершить действие, мозг оценивает вероятность получения награды и на основании данных, имеющихся в памяти, строит прогноз. Если прогноз был верный и мы полу-

Нейропластичность против одаренности

109

чили именно то, что и намеревались получить, дофамин, помогающий запомнить новое и получить удовольствие, не выделяется активно. Зачем же учиться, если прогнозы и так верные? Чтобы произошло активное выделение дофамина и запоминание, мозг должен обнаружить ошибку в прогнозе: расхождение между предположением и тем, что мы получили. Обнаруженная ошибка становится сигналом для обучения! В японских школах это свойство мозга используют на школьных уроках, чтобы стимулировать мышление учеников. Учитель делает ошибку и говорит, что он запутался и ему нужна помощь ребят. Пытаясь найти ошибку, школьники на уроке учатся размышлять. Важнейшая роль ошибок в обучении экспериментально доказана благодаря исследованию феномена блокировки обучения: если вознаграждение ожидаемо, то ассоциация не возникает. Впервые эффект влияния ошибочных прогнозов на обучаемость был изучен у приматов. Если награда оказывалась больше той, которую ожидали обезьяны, активность дофаминовых нейронов, вовлекающихся в ассоциативную память, увеличивалась. Когда награда была ожидаемой, активность дофаминовых нейронов почти не менялась и вообще прекращалась, если ожидаемой награды не давали. Грубо говоря, лучший способ стимулировать обучение — это не лишать за ошибку награды, а поощрять за ее исправление. Ошибкам поклоняются и в X Development — основанной Google в  году американской компании, многие разработки которой засекречены. В компании считают, что для совершения чего-то прорывного нужно поставить амбициозную цель, выполнимую только на %. Если цель совсем недостижима, работать над ней нет мотивации. Если она — «синица в руке», то устареет, не успев реализоваться. %-ная вероятность успеха означает, что даже при напряженной работе сотрудники компании по большей части терпят

110

Homo Mutabilis

неудачу. И это не просто считается нормальным — каждый провал отмечается как достижение. Глава компании Астро Теллер утверждает, что он создает среду, способствующую появлению инноваций. Это такая среда, в которой за неудачей не следует увольнение, никто не смеется над сотрудником и не порицает его за провал проекта, как это происходит в большинстве компаний (именно поэтому их сотрудники продолжают держаться за не самые лучшие проекты, на которые впустую расходуются деньги). Но на то и Google, чтобы быть не как все. Астро Теллер награждает признанием, бонусами и отпусками тех, кто быстрее выявил ошибки своего проекта, признал его провальность и раньше других отказался от бесперспективных разработок. По его словам, эти люди делают для инноваций больше, чем остальные. Чтобы не расходовать средства и энергию на провальные идеи и успеть опробовать как можно больше потенциально успешных, нужно уметь быстро признавать ошибочные решения, отказываться от них, не испытывая негативных эмоций, вознаграждать себя за дальновидность — и браться за что-то новое. Так работают в одной из самых успешных и продвинутых компаний в мире! Почему бы так же не поступать и нам? Наш организм изначально приспособлен к тому, чтобы эффективно учиться на ошибках. Однако система воспитания и образования приучает нас считать ошибки провалом. За ошибки часто просто наказывают. Но это в корне неверно! Избегая ошибок, мы крадем у нашего мозга потенциал развития!

Что такое установка на рост Кэрол Дуэк утверждает, что такое отношение к ошибкам противоречит установке на рост. Этого подхода придерживаются люди, считающие, что успех — результат упорной работы, обучения и настойчивости (в отличие от тех, кто

Нейропластичность против одаренности

111

придерживается идеи фиксированного мышления и приписывает успех врожденным способностям). Люди с установкой на рост не боятся совершать ошибки, понимая, что это часть обучения и что от провала к провалу они совершенствуются. Они знают, что могут быть плохи в чем-то, чего они не умеют, и что становятся более умелыми, прикладывая усилия и преодолевая когнитивные трудности. Люди с фиксированным мышлением страдают от неудач, поскольку воспринимают их, как я раньше, — в качестве доказательства, что их по ошибке считали умными или талантливыми,— и думают, что после неудачи на них смотрят по-другому и они обречены на бедность, страдания и одиночество. Или они воспринимают ошибки лишь как очередное доказательство того, что ни на что не годны. Дуэк считает, что установка на рост позволяет смотреть на жизнь более позитивно, видеть возможности для обучения и испытывать меньше напряжения, а значит, более продуктивно развиваться*. Добавьте к этим психологическим рассуждениям простой факт: страх неудачи заставляет детей и подростков испытывать постоянный стресс, что в свою очередь приводит к снижению когнитивных способностей. Неудивительно, что дети и подростки большую часть времени находятся в отчаянии из-за низкой оценки своих способностей и в основном видят свое будущее довольно мрачным, мучаясь комплексом самозванца (часто они скрывают это за внешней беззаботностью или активностью в соцсетях). Да им просто не оставили выхода! К счастью, выход из этой парадигмы гениальности-посредственности есть: от нее нужно просто отказаться. Да-да, в том числе и тем, кто считает себя одаренным или гениальным. Может *

Установка на личностный рост помогает не только «отличникам» и «троечникам», но и людям с ограниченными возможностями, которые педагогами старой школы могут считаться плохо обучаемыми вследствие травм или особенностей развития.

112

Homo Mutabilis

быть, это звучит странно, но на деле такой отказ освобождает их от установки на фиксированное мышление точно так же, как и тех, кто привык считать себя бездарным. Мы не знаем точно, какие особенности мозга помогают нам быть более творческими, умными и успешными. Но можем утверждать, что фиксированное мышление мешает нам пробовать свои силы, учиться и развиваться.

Как я перестала быть одаренной Вред, который наносит установка на фиксированное мышление, я почувствовала, когда отчетливо осознала, что моему стремлению к росту и развитию мешает болезненное желание подтверждать свой статус-кво. Часто я делала то, за что меня считали одаренной, и старалась преуспеть в предметах, преподаватели которых хвалили меня за «природный талант». Я не спрашивала себя, чему на самом деле хотела бы научиться, ведь для этого нужно было вступать в зону неизвестного, ошибаться, не оправдывать чужих и собственных ожиданий. Я начала с простого: перестала думать и говорить о чьей-либо гениальности, а начала обращать внимание на то, что конкретно эти люди делают хорошо. Не «гениальный режиссер», а «режиссер, который подбирает отличные саундтреки и делает качественный “музыкальный” монтаж», не «гениальный писатель», а «писатель, которому удалось предсказать основные тренды цифровой эпохи и последствия #metoo», и т.д. Затем я перестала называть других людей «обычными»* и стала искать конкретные характеристики: вместо «Обычным людям не понять художников» — «Работающим в сфере строительства часто трудно понять креативный класс» и т. д. *

Каюсь, это слово я произносила с презрением.

Нейропластичность против одаренности

113

Наконец я сделала самое «страшное» — стала называть себя «обычной». Поначалу это вызывало горечь с каким-то оттенком детской вредности. Мысленно я продолжала: «…и поэтому ничего не достигну». Но я отбрасывала эту мысль и перечисляла, что умею и чему хочу научиться, а какие цели еще очень далеки. Вместо «Я не одаренная и не имею необходимого образования и поэтому не стану браться за сценографию в балетном театре» я говорила: «Я обычный художник, поэтому вполне могу попробовать себя в сценографии, а вот для составления технической документации привлеку специалиста». Вместо того чтобы давать общие оценки своей личности, я теперь анализирую свои знания и навыки, относясь к ним как к техническим характеристикам, которые можно улучшить, если потратить на это время и силы. Меня не смущает, что чему-то придется учиться много лет (к примеру, нейробиологии), а что-то начинать почти с нуля (например, из-за травмы мои спортивные и танцевальные возможности очень ухудшились, но меня это не останавливает). За шесть лет моей борьбы с парадигмой гениальности ее наваждение полностью прошло. Я действительно считаю, что все мы обычные: ведь нет ничего необычного в нейропластичности и в огромном потенциале мозга для обучения, развития умственных способностей и творческого видения. У каждого из нас есть множество способностей просто потому, что мы обладаем очень сложно организованным мозгом. К сожалению, взрослые часто считают, что дети ленятся и ничем не интересуются, или же человек, занимающийся чем-то непонятным для его окружения, может восприниматься как бездельник и неудачник. Но это не проблема одаренности — это проблема среды, в которой можно реализовать только какие-то конкретные способности. Сын биологов, увлекающийся букашками и бабочками, может найти поддержку родителей и стать выдающимся энтомологом.

114

Homo Mutabilis

Поддержат ли его так же, если он увлечется шитьем платьев для кукол? Надеюсь, что да, но не факт. Если вы любите рисовать, но в вашей семье, работающей в сфере услуг, никто не интересуется искусством, то как вы можете всерьез думать о том, чтобы стать художником? Когда мы утверждаем, что талант должен пробиваться и что-то доказывать обществу, не звучит ли это чересчур жестоко, особенно если речь идет о детях и подростках? Наше мнение о своих способностях сильно зависит от оценки окружающих, а их оценка — от культурных норм и возможностей среды. И только став взрослыми, мы можем сказать: если мои способности сегодня всем кажутся бесполезными, мне предстоит самому создать нишу для их реализации.

«Нет» оценкам способностей, «да» попыткам, ошибкам и росту! Вред концепции гениальности и вдохновения Многие считают, что для совершения научного открытия или создания глубокого произведения искусства нужна не долгая трудоемкая работа, а таинственная сила вдохновения. Как будто некоторым людям по специальному желобу из мира идей в голову плюхаются гениальные концепты, и это означает одаренность. Другие же, посредственные (без желоба), иногда могут создать что-нибудь менее выдающееся, вот им-то и нужны долгий упорный труд и старание. Чаще всего в пример приводят легендарные истории о яблоке, упавшем на голову Ньютона, о ванне, в которой Архимед открыл свой знаменитый закон, или совсем уж сказочную версию открытия Менделеевым периодической таблицы элементов, приснившейся ему.

Нейропластичность против одаренности

115

Состояние инсайта действительно возможно, но оно не происходит само по себе. Обычно это последний этап синтеза информации, который следует за глубоким изучением проблемы и размышлением над ней. Однако версии о внезапном озарении более популярны. Мы склонны сакрализировать выдающиеся достижения науки и искусства, а их авторов называть гениями. Слово «гений» позаимствовано из римской мифологии, в которой оно обозначало духа-покровителя, приносящего вдохновение. Такой почти религиозный взгляд на интеллектуальные и творческие достижения распространен и сейчас. Многие считают, что выдающиеся открытия должны совершаться внезапно, по наитию. Эксперименты показывают, что идею, представленную нам как результат озарения, мы скорее посчитаем гениальной, чем ту же идею, воспринимаемую как плод упорного труда. В  году Кристен Элмор и Мира Луна-Лучеро дали двум группам людей прочесть две версии статьи об Алане Тьюринге и его экспериментах с компьютерами. В одной версии его работу описывали как озарение, внезапно вспыхнувшую в голове идею, в другой рассказывалось о том, что он последовательно развивал ее и выращивал, словно семечко. Затем участников попросили оценить значимость работы Тьюринга. Группа «озарения» оценила ее выше, чем группа «упорной работы». Часто со стороны не видно, какая работа скрывается за достижениями других людей. Когда же речь идет о нас, мы хорошо знаем, как тяжело бывает работать и преодолевать себя. В результате мы преувеличиваем гениальность других и занижаем оценку собственных способностей. Ведь если гениальные идеи только и могут, что внезапно сваливаться на голову, то посредством труда мы получаем что-то противоположное, посредственное. Выходит, трудиться, думать, учиться, пытаться что-то сделать унизительно, поскольку все это свидетельствует о бездарности и отсутствии настоящего вдохновения?

116

Homo Mutabilis

Мне всегда нравилось, как об этом говорил любимый мной музыкант Ник Кейв: «Я не верю во вдохновение. Я верю в то, что творчество — это работа. Гениальные вещи — это прежде всего усидчивость». Главная проблема в том, что философы, социологи и психологи не могут объяснить, что такое гениальность. Похоже, что это воображаемое явление, появляющееся в результате общественного договора: «Давайте вот это считать гениальным, а это — нет». В этом смысле гениальность похожа на представление о женской красоте: никто не может объяснить, что это такое, в разных обществах и эпохах критерии женской красоты часто противоположны: высокая — низкая, толстая — худая, белокожая — загорелая и так далее до бесконечности, но все уверены, что их критерии объективны. В результате женщина считается красивой только тогда, когда она соответствует доминирующим в данной культуре параметрам, — и может перестать считаться таковой, попав в другое общество. Так и с гениальностью: никто не может объяснить, что именно это значит и по каким признакам можно узнать гения. Но человек может считаться гением, если его признало таковым доминирующее в конкретное время сообщество (другие ученые, изобретатели, искусствоведы или владельцы галерей и т. д.). Гениальность появляется там, где достижения конкретного человека совпали с духом времени, причем очень часто это совпадение происходит после смерти. Винсента Ван Гога признали гением спустя годы после его кончины, а за жизнь он продал чуть больше десятка картин. Или, например, закон наследственности, открытый Грегором Менделем, оценили только через пару десятилетий после его смерти — при жизни к «выращивателю горошка» серьезно не относились. Сама идея гениальности подразумевает, что звание гения — это редкая награда, особое признание, титул, выда-

Нейропластичность против одаренности

117

ваемый обществом только избранным. Но, как и любые социальные награды, такое признание необъективно. Стоит помнить, что это социальная игра со своими правилами, которые не всегда кажутся справедливыми: вы можете добиться невероятного мастерства в проектировании кораблей, но, если живете в глубине материка, ваши достижения вряд ли оценят. Если же вам важно добиться признания, нет ничего зазорного в том, чтобы поставить себе такую цель. В качестве инструкции вам пригодится книга «Моя тайная жизнь», написанная Сальвадором Дали. Он говорил: «Особенность моей гениальности состоит в том, что она проистекает от ума», — намекая на то, что раскусил правила социальной игры в признание и знает, как стать гением по собственному желанию. В конце концов, концепция вдохновения подразумевает наше пассивное состояние: как будто кто-то или что-то извне «вдыхает» в нас силу. В современной психологии более конструктивной заменой вдохновению стало понятие потока, которое предложил американский психолог Михай Чиксентмихайи. Поток — это состояние глубокой активной сосредоточенности на своей деятельности, которое может появиться в любой работе, от танца до вязания, от работы над математическими формулами до кулинарного процесса. Отличие потока от вдохновения в том, что он не является уникальным состоянием для избранных, которое приходит само по себе, а доступен всем. Поток появляется тогда, когда наши навыки позволяют нам ставить перед собой достаточно сложные задачи: если задача слишком простая, нам скучно, если чересчур сложная, мы заходим в тупик и наступает отчаяние. Это значит, что для каждого уровня мастерства есть свой уровень сложности, обеспечивающий поток. Точно так же обучение максимально эффективно тогда, когда мы выходим за рамки того, что уже знаем и умеем, и входим в зону экспериментов и ошибок, приносящих нам опыт и новые знания.

118

Homo Mutabilis

Меня вдохновляет история жизни одного на первый взгляд ничем не примечательного человека — французского почтальона Фердинана Шеваля, жившего на рубеже XIX и ХХ веков. Однажды Шеваль споткнулся о камень, который показался ему красивым. Он нашел еще несколько и собрал их в кучку. А затем решил построить идеальный замок — почему бы и нет?  года почтальон в свободное от работы время строил из песчаника замок, красивый, как сон (или как замки на почтовых открытках). В конце XIX века это воспринималось как чудачество, а незадолго до смерти Шеваля появилось такое течение, как французский авангард с его интересом к наивному искусству. К концу жизни почтальона его дворцом стали интересоваться художники, а после его смерти «Идеальный замок» назвали главным произведением наивной архитектуры. Считал ли Фердинан Шеваль себя гениальным? Важно ли это вообще? Думаю, вам стоит понаблюдать за тем, как лично у вас рождается ответ на этот вопрос.

Наше мышление нуждается в революции Идея фиксированного мозга не должна и далее искажать наш взгляд на жизнь и на возможности нашего мозга. Мы привыкли смотреть на себя сквозь призму школьных оценок, стереотипов о нашей одаренности или бездарности, но все эти мерки слишком узки для понимания столь сложного явления, как наши способности. Кроме того, оценки даются людьми, а люди субъективны. Мы же принимаем эти субъективные мнения всерьез и строим жизнь исходя из них. Это ограничивает наше стремление к познанию себя и окружающего мира. Необходимо пересмотреть наши представления об ошибках и одаренности. Очень часто наши оценки интеллектуальных перспектив детей оказываются крайне ошибочными. Александр

Нейропластичность против одаренности

119

Пушкин, Альберт Эйнштейн и Дмитрий Менделеев в школе были никудышными учениками. В  году -летний британский школьник Джон Гердон завалил экзамен по биологии и получил такую характеристику от учителя: «Это было ужасное полугодие. Работа далека от удовлетворительной. Материал плохо выучен, некоторые тесты вообще порвал. По одному из тестов набрал 2 балла из 50. Другие работы так же плохи. Не слушает, настаивает на своем. Думаю, он мечтает быть ученым, но, учитывая его результаты, это просто смехотворно. Не зная базовых биологических фактов, он не сможет сдать экзамены в университете, а его учеба будет абсолютной тратой времени как для него самого, так и для тех, кто возьмется его учить».

В  году -летний сэр Джон Гердон, член Лондонского королевского общества и Национальной академии наук США, и его японский коллега Синъя Яманака получили Нобелевскую премию по медицине «за работы в области биологии развития и получения индуцированных стволовых клеток». Многие родители и учителя все еще внушают детям ложные идеи о фиксированном мышлении, неизменном мозге и врожденных способностях. Эти устаревшие взгляды, опровергаемые современной наукой, не только наносят вред конкретным людям, но и являются препятствием на пути развития человеческого общества. А ведь этот мир сделан людьми — такими же, как мы, но вышедшими за границы идеи о фиксированности и потому способными вызвать значительные изменения в нем. Не стоит принимать за реалистичное отношение к жизни то, что на деле является травмированной самооценкой. Отсутствие интереса к познанию, боязнь совершить ошибку или уверенность в своей неспособности к творческим решениям — все это не объективный взгляд на себя, а принятые на веру ошибочные и несправедливые суждения о себе других людей. Никогда

120

Homo Mutabilis

не поздно отказаться от ложного взгляда на самого себя. История наших заблуждений не определяет нашего будущего, а дает нам материал для работы над собой. Когда вы слышите голос внутреннего критика, повторяющий «Это не для меня» или «Я не смогу», вспомните о том, что это всего лишь отголосок фиксированного мышления. Ответьте ему: «Я попробую и, если ошибусь, значит, научусь чему-то новому». Мы должны перестать думать о том, умны мы или глупы, талантливы или бесталанны. Не следует воспринимать успех как проявление врожденных способностей, а ошибки как доказательство врожденного скудоумия. Наш мозг, наше мышление устроены так, чтобы постоянно обучаться и развиваться. Пробуйте, ошибайтесь, делайте выводы и пробуйте снова! Ведь обучение — это процесс! Изучение индийской философии помогло мне понять, как избавиться от вынесения оценок и обрести свободу действий. В индуизме один из четырех видов йоги, карма-йога, подразумевает практику деяний (так переводится с санскрита слово «карма») без привязанности к результату труда. Это значит полностью сконцентрироваться на том, что мы делаем, и оставить попытки оценить и описать себя. Чтобы войти в такое состояние, следует научиться не отвлекаться на беспокойство о том, хороши вы или плохи, получится у вас или нет и что о вас могут подумать. Исполнение действия в духе кармы-йоги можно разделить на три этапа: решение, само действие и его завершение. Принимая решение, мы должны руководствоваться тем, что считаем правильным, осознать субъективные переживания: страх неудачи, неуверенность в своих силах, ожидание провала. Само действие нужно выполнять с полной отдачей и концентрацией, как будто от него зависит вся наша жизнь. А завершив дело, следует сразу отказаться от эмоциональной привязанности к результату, чтобы быть свободным для нового действия.

Нейропластичность против одаренности

121

Это не значит, что мы не должны анализировать результаты своей работы. Находить и исправлять ошибки — важное условие повышения мастерства. Скорее речь идет о понимании того, что сделанное (и сделавший) уже осталось в прошлом. Психологи сказали бы, что здесь речь идет о том, чтобы «отпустить прошлое». Это необходимо, чтобы оно не мешало нам смотреть в будущее. Благодаря карма-йоге я научилась не оценивать себя по своим успехам и неудачам, умным или глупым решениям и не вести «внутренний счет» для определения своих возможностей сейчас и в будущем. А знания о нейропластичности научили говорить вместо «Тебе уже поздно» — «Я не могу, но только пока». ■

Что почитать Боулер Д. Безграничный разум: Учиться, учить и жить без ограничений. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2019. Дуэк К. Гибкое сознание: Новый взгляд на психологию развития взрослых и детей. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2017.

Глава 4

Обучение — но не только хорошему

Да что же такое этот ваш дофамин?

Вредные привычки — результат обучения Часто нейропластичность преподносится в селф-хелп-литературе как какая-то суперспособность мозга, благодаря которой мы можем его «взломать», «перенастроить», «забустить» и все такое. Если задуматься, нам пытаются преподнести как сенсацию интуитивно понятный и без всякой нейронауки факт: обучение, опыт и среда могут превратить каждого в совершенно другого человека. Собственно, мы знаем, что опыт и среда нас формируют. А родители на протяжении, наверное, тысячелетий советуют своим детям учиться, не водиться с плохой компанией и набираться полезного опыта. Сенсационность уводит от понимания, что нейропластичность — это базовая особенность мозга, такое же свойство, как свойство сердца сокращаться. Нейропластичность позволяет нам учиться, и мы учимся. Но на протяжении жизни мы учимся не только полезному. Вредные привычки — тоже результат обучения нашего мозга. Чтобы разобраться, как они возникают, вернемся к дофамину и системе поощрения мозга.

Система поощрения Наградами или поощрениями в науках о мозге называют все, что приносит нам удовольствие и что мы желаем заполучить. Существует два типа наград: безусловные и условные. Безусловные награды — те, тяга к которым присуща нам от природы, приносящие удовольствие и способствующие выживанию (нас или нашего потомства): добыча и употребление пищи, поиск сексуального партнера и секс, родительское поведение и т. д. Обратите внимание, что часто они сопрово-

127

ждаются стремлением к неумеренному потреблению; например, обжорство, гиперсексуальность, влюбленность. Условные награды сами по себе нам безразличны. Но они могут стать поощрением в процессе обучения. Например, деньги как таковые не имеют физиологической ценности, но с их помощью можно приобрести различные удовольствия и блага, поэтому мы воспринимаем их как вознаграждение. Взаимодействие с наградами приводит к увеличению концентрации дофамина в некоторых зонах мозга. Выделение этого нейромедиатора вызывает улучшение настроения, обострение желаний и повышение мотивации. Это побуждает нас прилагать способствующие выживанию усилия: искать еду пожирнее и послаще, побеждать соперников, совокупляться с подходящими партнерами и продолжать род. Перспектива получения удовольствия стимулирует стремление к этим занятиям. Нейроны, выделяющие дофамин, похожим образом активируются разными наградами (от еды до психоактивных веществ). Это заставило ученых предположить, что мозг обрабатывает все награды с помощью единой нейронной сети — этот нейронный путь часто называют системой поощрения (или дофаминовой системой). Ее активация поднимает нам настроение, когда мы начинаем есть, влюбляемся или проверяем входящие сообщения. Система поощрения — это комплекс нейронных структур, которые отвечают за эмоциональную реакцию на что-то значимое. Они же стимулируют нас добиваться этого значимого. Субъективно это переживается как мотивированность, желание, влечение, жажда удовольствия. Кроме этого, с системой поощрения связано переживание положительных эмоций: радости, эйфории, предвкушения.

128

Homo Mutabilis

Непреодолимое стремление к награде Самый известный эксперимент с дофамином — трагическая история крысы, которой исследователи Джеймс Олдс и Питер Милнер воткнули электроды в область мозга, отвечающую за систему поощрения. Рядом с животным поместили кнопку, замыкающую цепь и подающую в мозг электрический разряд. Крыса перестала есть и пить и бесконечно нажимала на кнопку. В результате подопытный грызун, стремящийся к бесконечному экстазу, стал образом-символом эпохи потребления. Раньше предполагали, что крыса испытывала блаженство: ну что еще может заставить живое существо зациклиться на несчастной кнопке? Поэтому дофамин называли «молекулой удовольствия». Однако вскоре появились предположения, что все не так просто и однозначно. Дело в том, что удовольствие очень субъективное переживание, а крыса не может рассказать о своих чувствах. Мы предполагаем, что раз она компульсивно нажимает на кнопку и у нее активируется система поощрения, то ей хорошо. Но в -х годах Роберт Хит из Тулейнского университета вживил такие электроды в мозг своих пациентов-людей и поставил тот же эксперимент на них (да, вопрос медицинской этики тогда в США не поднимался). Подопытные вели себя так же, как и несчастная крыса: жали на кнопку до  раз в минуту, не прерываясь даже на еду, и продолжали нажимать даже после отключения тока. Во времена бихевиоризма * никому не приходило в голову спрашивать пациентов об их психологических переживаниях, так что о реальном их самочувствии узнать из отчетов можно *

Бихевиоризм (англ. behavior — поведение) — подход к изучению поведения людей и животных через рефлексы, реакции и стимулы, не признающий значение субъективных переживаний.

Обучение — но не только хорошему

129

немногое. Они сообщали, что ощущают удовольствие. Но кроме одержимости нажатием кнопки они демонстрировали вовсе не удовлетворение, а тревогу. Пациент, которого подобным образом лечили от нарколепсии, сказал, что за всю процедуру не пережил ни одного радостного мгновения и чувствовал отчаяние. А те, у кого стимуляция вызывала сексуальное возбуждение, ни разу не испытали оргазм. Помянем еще раз крысу, которая бесконечно нажимала на кнопку, но, видимо, удовольствия так и не испытала.

«Нравится» и «хочу» — не одно и то же Более поздние эксперименты показали, что «нравится» и «хочу» — разные переживания. В системе поощрения можно условно выделить несколько частей, например опиоидную и дофаминовую. Действие опиоидов связано с ощущением удовлетворенности и успокоения*. Дофамин, наоборот, возбуждает и мотивирует активно добиваться награды. Выяснилось, что если мозг крысы лишить дофамина, то ей по-прежнему будет нравиться сладкая пища: на ее морде во время кормления появляется выражение удовольствия, вызванного опиоидами. Но, несмотря на это удовольствие, без дофамина крыса не станет предпринимать никаких действий, чтобы получить пищу, поскольку у нее не будет мотивации. Если подавить выработку дофамина, привлекательность любых вознаграждений исчезает. В  году стэнфордский ученый Брайан Кнутсон доказал, что дофамин связан именно с предвкушением удовольствия, мотивацией и поощрением эволюционно обусловленного выбора, способствующего выживанию. Дофамин создает тягу к удоволь-

К опиоидным наркотическим веществам относится героин, но наш организм и сам вырабатывает приносящие удовольствие вещества.

130

Homo Mutabilis

ствию, используя ее, как погонщик использует морковку, висящую перед мордой осла. Чтобы заставить человека совершить способствующие выживанию действия, дофамин подталкивает организм активно искать удовольствие — но при этом не помогает испытывать удовлетворенность.

Зависимость — обратная сторона нейропластичности Ассоциативное обучение Нейропластичность делает возможным отнюдь не только приобретение полезных навыков. Очень часто она поворачивается к нам темной стороной, особенно если мы не осознаем ее действие. Вследствие пластичности мозга нам навязывают и назойливые рекламные слоганы, крутящиеся в голове, и дурные привычки. Зависимость — это тоже результат обучаемости мозга и обратная сторона нашей способности изменяться под воздействием опыта. Дофамин играет важную роль в ассоциативном обучении. Изучение этого механизма позволит нам лучше понять зависимость дофаминового типа. Если вы когда-нибудь дрессировали собаку, то знаете, что без вкусного вознаграждения она не научится ни давать лапу, ни сидеть по команде, ни танцевать на двух ногах. Все это — результат ассоциативного обучения. Угощение служит положительным подкреплением и помогает мозгу питомца запомнить: чтобы получить дозу дофамина от кусочка сыра, нужно, скажем, гавкнуть. Со временем у собаки устанавливается прочная нейронная связь между командой, действием и порцией вкусной еды, и удовольствие она испытывает уже оттого, что выполняет ваши приказы.

Обучение — но не только хорошему

131

На этом этапе можно перестать каждый раз подкармливать животное в качестве поощрения: ему достаточно вашей похвалы. Иногда наградить песика за выполнение команды все же стоит, чтобы поддерживать дофаминовую связь. Мы «взломали» дофаминовую систему пса, поощряя его за совершение совсем не важных для его выживания действий. Проще говоря, использовали природные особенности работы его мозга в своих целях. Для большинства животных выживание связано с как можно большим взаимодействием с полезными стимулами и меньшим — с вредными. Удовольствие от награды как субъективное переживание служит тому, чтобы мы лучше отличали первые от вторых. Именно поэтому дофамин вовлечен в ассоциативное обучение и вызывает положительные ощущения: чтобы мы точно запомнили, что для нас хорошо, и знали, как достичь этого снова. Память — ключевой фактор в поиске наслаждений: дофаминергические нейроны участвуют в вычислении вероятности успешного исхода дела и в определении ценности награды, а для этого необходимо участие памяти. Ведь чтобы предсказать, стоит ли игра в добывание награды свеч, нужно проанализировать ситуацию и сравнить с аналогичными ситуациями в прошлом. А поскольку информацию надо как-то хранить, мы запоминаем, какие объекты и действия в прошлом вызывали ощущение дофаминового удовольствия. Это и есть пример работы ассоциативной памяти! Мы запоминаем не только что именно приносит нам удовольствие, но и в каком объеме мы его получаем, поэтому чем большее вознаграждение прогнозирует мозг, тем активнее дофамин и тем сильнее предвкушение удовольствия. Более того, наше желание и мотивированность увеличиваются при повторных контактах с объектами-наградами.

132

Homo Mutabilis

Химия зависимости Давайте посмотрим, в каких именно областях мозга выделяется дофамин. Его действие похоже на эффект при употреблении наркотических веществ вроде кокаина или амфетамина или получении более естественных наград вроде еды или секса. Все эти стимулы (но в разной степени) вызывают повышенный выброс дофамина из скопления нейронов в системе поощрения (части среднего мозга, называемой вентральной областью покрышки) в ту часть мозга, которая связана с мотивацией (прилежащее ядро). Воздействие дофамина повышает возбудимость этих клеток и делает их более чувствительными к основному возбуждающему медиатору мозга — глутамату. Встретившись снова с тем, что в прошлый раз принесло нам удовольствие, мы будем реагировать активнее. Это происходит потому, что под действием выбросов дофамина ассоциации с удовольствием закрепляются, а система поощрения становится более чувствительной и возбудимой. Именно эта особенность — рост чувствительности системы поощрения — лежит в основе зависимости (или аддикции). Она же влияет на то, что, употребляя одно психоактивное вещество, мы с большой вероятностью можем быстро привыкнуть к другому.

Нехимическая зависимость: аддиктивное поведение Получается, что наш организм очень чувствителен к тому, что приносит удовольствие, и настроен на запоминание путей, по которым мы получаем положительные переживания. При этом система поощрения реагирует на стимулы, связанные с повышенными выбросами дофамина, похожим образом: ростом чувствительности системы поощрения. При этом вовсе не обязательно употреблять наркотики, чтобы испытывать аддиктивное расстройство поведения на себе.

Обучение — но не только хорошему

133

Я знаю одного молодого человека, назовем его Платоном, который из  лет своей жизни , года чистого времени посвятил видеоиграм. Рассказывая о своей зависимости, он с противоречивой смесью блаженства и горечи называет игры «героином» и считает победой, если ему удается пару недель не играть в любимую игру. Правда, все это время он играет в другую, как он говорит, «менее аддиктивную». Зависимое поведение, или аддикция, — это навязчивое стремление получить удовольствие даже при угрозе плохих последствий: проблем со здоровьем, потери работы, напряженных отношений в семье, социальной изоляции и всего прочего, что в конечном итоге делает нас несчастными. Обычно очень трудно сознательно контролировать как навязчивые мысли, так и неумеренное поведение, связанное с зависимостью от удовольствия. Как и другие хронические состояния, аддикция может протекать по цикличной схеме «ремиссия–рецидив», когда мы какое-то время пытаемся избавиться от зависимости, а после периода воздержания снова возвращаемся к ней. Термин «аддикция» традиционно связывался со злоупотреблением психоактивными веществами: в  году в главной книге американских психиатров DSM–III-R зависимость связывалась только с компульсивным употреблением вызывающих привыкание веществ. Однако в  году Констанс Холден написала статью для журнала Nature, в которой рассуждала о концепции «поведенческих зависимостей», — и с этого момента вопрос о том, как лучше всего концептуализировать зависимость с учетом того, что она не всегда связана с наркотическими средствами, постоянно волнует исследователей. И Диагностическое и статистическое руководство пятого издания (DSM-), и Международная классификация болезней одиннадцатого издания (МКБ-) пытаются ответить на вопрос: можно ли расширить наше понимание «зависимости» от злоупотребления психоактивными веществами до типа поведения и неврологиче-

134

Homo Mutabilis

ской картины. И если можно, то какие особенности поведения должны считаться признаком аддикции. В издании DSM-  года раздел о зависимостях уже стал называться substance-related and addictive disorders (расстройства, связанные с употреблением веществ, и аддиктивные расстройства). Такое деление подчеркнуло два разных типа зависимости: первый тип связан с употреблением вызывающих привыкание веществ (например, героина), второй — с зависимым поведением без употребления наркотических веществ. Это изменение было внесено в справочник после серии исследований клинических, генетических и нейробиологических причин патологического влечения к азартным играм: ученые обнаружили, что они схожи с причинами расстройств употребления психоактивных веществ. В это издание DSM также включили азартные игры в интернете (пока что с пометкой «требует дальнейших исследований»). И хотя в справочнике пока что нет других расстройств, связанных с нездоровым использованием интернета: патологического зависания в соцсетях, пристрастия к интернет-порно и т. д., директор Центра исследований азартных игр (Center of Excellence in Gambling Research) и исследователь импульсивности в Йельском университете психиатр Марк Потенца считает, что в дальнейшем в психиатрический классификатор впишут и другие связанные с технологиями занятия вроде видеоигр или «запойного» просмотра стриминговых сервисов — ведь многие считают, что они потенциально вызывают зависимость. Но пока что данных для однозначных заявлений недостаточно. Есть и другие типы поведения, которые интересуют западных ученых с точки зрения зависимости, хотя их пока и не включают в DSM: аддиктивное пристрастие к сексу, спорту и шопингу широко обсуждается психиатрами. Но, по словам Американской психиатрической ассоциации, сегодня недостаточно надежных

Обучение — но не только хорошему

135

данных для того, чтобы идентифицировать такое поведение как расстройства психического здоровья. Составители МКБ- поступили с аддиктивным поведением иначе и предложили создать отдельную группу расстройств контроля импульсов, объединяющую игроманию, клептоманию, пироманию, компульсивное расстройство сексуального поведения и эксплозивное расстройство, связанное со вспышками гнева. Такой ход должен позволить пользующимся справочником специалистам, обнаружив у пациента нарушения контроля поведения, связать его с другими расстройствами, которые предположительно имеют схожие причины. Нам известно, что аддиктивное поведение может развиваться не только из-за употребления наркотических веществ, но и из-за получения другого опыта, связанного с получением сильного удовольствия. Такой опыт, приводящий к большим выплескам дофамина, может изменять работу системы поощрения и делать ее более чувствительной. Так появляется зависимое поведение, связанное не с наркотической зависимостью от конкретного вещества, а с импульсивной потребностью в определенном поведении, вызывающем удовольствие. В этом случае привыкание вырабатывается к повышенному содержанию дофамина в системе поощрения. При этом клиницисты могут путаться в процессе диагностики, обращая внимание на то, что именно вызывает зависимость, а не на общие паттерны аддиктивного поведения пациентов. Так что, когда мы говорим о зависимом поведении, мы чаще всего подразумеваем не столько потребность в употреблении какого-то конкретного вещества, сколько тот неврологический механизм расторможенности системы поощрения, который лежит в его основе. Аддикция — это хроническое нарушение в системе поощрения мозга, мотивации, памяти и в связанных с ними зонах. С учетом того, что последнее издание DSM выпустили в  году, а количество людей, которые жалуются

136

Homo Mutabilis

на аддиктивное поведение, не связанное с наркотиками, и ищут помощи, не падает, Марк Потенца предполагает, что в будущем идея внести в классификатор аддиктивное поведение как расстройство химии мозга, не связанное с наркотическими веществами, будет все благосклоннее приниматься научными кругами. Чтобы усвоить механизм связи нейропластичности с зависимостью, запомните описание формирования ассоциативной памяти, сделанное доктором Дональдом Хеббом в  году: «What ﬁres together — wires together». Это значит, что нейроны, которые активируются одновременно, связываются друг с другом, поэтому если заработает один из них, то другие подключаются. У собак Павлова связались нейроны, отвечающие за ожидание еды, с нейронами, обрабатывающими звук звонка. А кто-то привыкает ассоциировать получение сексуального удовольствия с сигналом загрузки операционной системы — ведь именно этот сигнал предшествует получению удовольствия от мастурбации на порноконтент.

Почему трудно перестать смотреть порно Почему мы смотрим порно Зависимость от порнографии — хороший пример развития зависимости из-за нейропластичности без употребления психоактивных веществ. Ученые еще спорят, можно ли считать такое расстройство поведения медицинским диагнозом, по которому пациенты смогут получить страховку или оплачиваемый отпуск. Однако это не отменяет того факта, что многие люди в эпоху высокоскоростного интернета сталкиваются с компульсивным потреблением порноконтента — причем часто еще до достижения совершеннолетия.

Обучение — но не только хорошему

137

Есть разные данные о том, считают ли себя потребители порнографии зависимыми: во многих исследованиях процент соглашающихся с таким определением довольно низок, вплоть до %, однако я бы не стала основывать научную теорию на подобных субъективных опросах, тем более в таком деликатном вопросе. Да и одно дело — оценивать степень своей зависимости при регулярном потреблении подобного контента, другое — при полном отказе от него в течение нескольких месяцев *. Почему люди смотрят порно? Разумеется, потому, что это приятно. Сексуальная стимуляция и оргазм повышают концентрацию дофамина в системе поощрения. Одним из главных занятий человека, а значит, безусловной наградой система поощрения «считает» секс и поиск сексуальных партнеров. Дофамин обещает наслаждение, его задача проста: мы должны захотеть то, что необходимо для выживания и размножения, получить удовольствие в качестве закрепления — и захотеть это повторить. Степень активации системы поощрения зависит от того, насколько высок ожидаемый уровень удовольствия ** от конкретного стимула. Чем больше дофамина впрыскивается в кровь, тем непреодолимее наше желание получить награду. Если же из-за какого-то нарушения дофамина нет, то вы безразличны ко всему, даже к молочному шейку, бургеру и предложению немедленно заняться сексом. Дофамин выступает природным *

Тут сразу вспоминается, каково жить с никотиновой зависимостью (самой мощной по аддиктивности после героина, между прочим): кажется, что ее нет и что бросить курить легко, но, когда решаешь это сделать, все оказывается не так просто.

Это во многом зависит от редкости награды и от регулярности ее получения: радоваться по расписанию нам нравится меньше, чем когда это происходит редко и неожиданно, а если иногда нам ничего не достается, то в следующий раз, получив награду, мы испытаем большее удовольствие.

138

Homo Mutabilis

индикатором, определяющим ценность любого нашего опыта. Он подсказывает, к чему стремиться, чего избегать, на что направить внимание, и мотивирует — в том числе еще раз проверить обновления на порнотьюбе.

Доступность, новизна, ранний возраст Есть три проблемы потребления порноконтента в эпоху высокоскоростного интернета, связанные с разницей между природной ролью сексуальной мотивации и тем, как эту мотивацию «взламывает» просмотр порнографии. Во-первых, порноконтент намного доступнее, чем реальный секс, а дофаминовое вознаграждение поощряет стремиться к максимизации удовольствия при минимизации затрат. Поэтому с точки зрения простоты получения удовлетворения просмотр порноконтента, как ни безумно это звучит, предпочтительнее поиска партнера. Во-вторых, порноконтент создает ощущение сексуального изобилия, недостижимого в реальной жизни. Несколько кликов — и мы меняем воображаемых партнеров, как по взмаху волшебной палочки. Мозг, сформированный во времена, когда поиск сексуального партнера был сопряжен с некоторыми трудностями и ограничениями, ликует: нам повезло, надо брать! В-третьих, почти % молодых людей мужского пола впервые увидели порнографию до  лет, а подростковый возраст — это второй критический период развития мозга, когда обучение особенно эффективно за счет утолщения часто используемых нейронных путей и увеличения их проводимости. Это значит, что те нейронные пути, которые используются часто или задействуются при всплесках эмоций (следовательно, важны для выживания), будут укреплены миелиновой оболочкой и смогут лучше, быстрее проводить электрический сигнал.

Обучение — но не только хорошему

139

Именно поэтому многих беспокоит обилие насилия в порнографии: существует риск, что в критические периоды детства и юности мы научимся считать сексуально возбуждающим то, что доставляет страдания другим. В реальной жизни это ничего хорошего ни нам, ни нашим партнерам не сулит.

Сексуальность — частично результат обучения Вообще исследования показывают, что человеческая сексуальность лишь отчасти имеет биологическую природу. Нас всех тянет к размножению и нам всем приятен оргазм — на этом биологические универсалии, кажется, заканчиваются. Далее вступают в дело обучение, опыт, социум и культура. Благодаря ассоциативному обучению лабораторные крысы приучаются ассоциировать нейтральный запах лимона с совокуплением. Прошедшие такое обучение самцы предпочтут из двух самок ту, которая пахнет лимоном, как сексуально более привлекательную. Люди, конечно, сложнее грызунов, и в формировании наших сексуальных предпочтений участвует более сложный комплекс факторов. И тем не менее во многом мы приучаемся распознавать стимулы как сексуальные в течение жизни. Это происходит с накоплением опыта, когда мы связываем между собой объекты, события и поведение, которые приведут к вознаграждению. Например, ученым удалось натренировать людей испытывать некоторую степень сексуального возбуждения при виде цветных геометрических фигур, которые подопытным какое-то время показывали вместе с эротическими изображениями. После того как изображения разделили, цветные ромбы и треугольники вызывали возбуждение сами по себе. Очень мощная безусловная награда, которая стимулирует нашу способность к обучению благодаря большому выбросу дофамина в системе поощрения, — оргазм. Благодаря оргазму

140

Homo Mutabilis

совершенно нейтральные объекты могут связываться с сексуальным удовольствием. Предположительно именно благодаря механизму ассоциативного обучения возникают сексуальные фетиши — например, любовь к обуви. Если секс часто происходил рядом с обувной полкой, то вид галош или запах кожаных ботинок может надолго стать для нас сексуальным триггером. Мозг сохраняет память о реальном сексуальном опыте, а дофаминергические нейроны способствуют созданию ассоциаций и формируют ожидания на основе этого опыта. Чем чаще происходит встреча со стимулирующим сексуальное желание объектом, тем сильнее ассоциация и тем чувствительнее реагирует на этот объект система поощрения. Исследователи предполагают, что в сексуальном обучении важную роль играет и такой вид памяти, как импринтинг — мгновенная фиксация первого мощного стимула, произошедшая в раннем детстве (в критический период развития мозга) или во время полового созревания (в период, считающийся вторым критическим по чувствительности к обучению). Вероятно, поэтому многих людей не отпускают образы первой влюбленности, как Владимира Набокова: говорят, писатель изображал девушку, к которой, будучи подростком, испытал первую страсть, во многих своих произведениях, включая «Лолиту» *. Также вероятно, что этот механизм частично влияет на наше стремление найти партнера, похожего на одного из родителей. Я не верила в это, пока однажды в студенческие годы не увидела, как молодой человек, с которым я тогда встречалась, сел у стены с моими семейными фотографиями, и, к моему изумлению, я обнаружила, что он — копия моего отца в том же возрасте. Итак, количество и качество стимулов, способных активировать сексуальную реакцию, зависят от истории сексуального

Подробнее о теории сексуального импринтинга можно прочитать в разделе книги «Влюбленность — это зависимость?».

Обучение — но не только хорошему

141

обучения индивидуума и различаются у разных людей. Сексуальное желание универсально, но обстоятельства, в которых мы его испытываем, и частота его возникновения, во-первых, индивидуальны, а во-вторых, меняются в течение жизни под воздействием опыта. У некоторых людей может не быть опыта сексуального удовольствия, или таких стимулов в их опыте было мало. Соответственно, спектр условий, сексуально мотивирующих их, будет очень узок. Другие люди могут иметь больше сексуальных ассоциаций, иногда довольно необычных, а значит, находить сексуально провоцирующими ситуации, в которых другие остались бы равнодушными. Какой в этом практический смысл? — Благодаря тому, что сексуальное удовольствие и оргазм — это мощные стимуляторы системы поощрения, наша сексуальность — плодородная почва для обучения. Мы способны развивать свою чувствительность к разным способам стимуляции и видам сексуального взаимодействия, расширять спектр привлекательных для нас людей или использовать эти знания, чтобы освежить длительные отношения или брак. Основные принципы обучения те же, что и в других случаях. Связывайте возбуждающие стимулы с нейтральными — используйте то, что любите, в непривычных обстоятельствах и новыми способами, чтобы расширить сексуальный контекст. Повторяйте попытки, чтобы сформировать новые привычки. Не забудьте получать оргазм для закрепления урока. Мне особенно нравится идея развития эротической чувствительности нейтральных частей тела: в процессе обучения все ваше тело может стать эрогенной зоной, а это, в свою очередь, расширяет границы ощущений и сексуальной коммуникации.

142

Homo Mutabilis

Телесное удовольствие — не только секс Повышение чувствительности тела означает, что проективные карты в мозге в целом становятся подробнее. Это улучшает телесную осознанность и ощущение контакта с телом, которые так важны для психологической устойчивости. Люди получают удовольствие от разных телесных взаимодействий (как групповых и парных, так и индивидуальных процедур) не случайно: ведь забота о теле полезна для выживания. Мы регулярно моемся, причесываемся, подравниваем ногти и стрижемся, многие не прочь сходить на массаж или просто полежать в ванне, вымыться душистым мылом или намазаться кремом. Кажется, гигиенические процедуры занимают столь важное место в нашей жизни просто потому, что мы хотим выглядеть здоровыми и чистыми, чтобы другие относились к нам с симпатией. Но механизм получения удовольствия от ухода за телом гораздо тоньше, и дело тут не во внешнем эффекте. Человек — существо социальное: мы живем большими группами в очень сложно организованном обществе. Такая среда обитания имеет очевидные недостатки: люди разные, они не всегда достигают взаимопонимания, могут что-то не поделить, проявлять агрессию. Можно предположить, что если бы предки человека охраняли собственные границы любой ценой и никому не позволяли их нарушать, то они бы не выжили. Это значит, что наши пращуры нашли способы нивелировать недостатки тесного сосуществования. Одним из таких способов стал социальный груминг — забота о чистоте другого. Личный груминг практикуют очень многие виды животных, от кошек до пингвинов. Чистка перьев, вылизывание шерстки, удаление паразитов с кожи — важные гигиенические процедуры, позволяющие сохранять здоровье. Они успокаивают и дарят положительные эмоции. Эксперименты показали связь между родительской заботой крыс о своем потомстве, проявляющейся

Обучение — но не только хорошему

143

в форме вылизывания, и эмоциональным здоровьем крысят: те из них, за кем ухаживали лучше, были менее тревожными и демонстрировали завидную стрессоустойчивость. А социальный груминг — это уход за соседом, он позволяет животным решить сразу несколько задач. Во-первых, такое сотрудничество эффективнее личного груминга и требует меньше усилий для достижения того же результата: снять блоху с чужой спины проще, чем со своей. Во-вторых, взаимный уход выгоден еще и потому, что является формой проявления дружбы, не только улучшающей физическое самочувствие, но и нормализующей микроклимат в социальной группе. В-третьих, поскольку груминг, помимо прочего, часть родительского поведения, он стимулирует выработку гормона окситоцина. Это вещество активно вырабатывается в организме матерей во время беременности и особенно родов (его главная физиологическая функция — сокращение шейки матки). Но также он влияет на эмоциональный статус мужчин и женщин — отвечает за формирование детско-родительской и парной привязанности и в большой степени ответственен за создание и укрепление социальных контактов в группе. Выбросы окситоцина заставляют животных и людей более дружелюбно относиться к своим родственникам и соседям (хотя это вещество также связано с материнской агрессией и восприятием чужаков как врагов). Как следствие, груминг снижает уровень стресса и уменьшает количество конфликтов в социальной группе. Можно вспылить и подраться — день будет испорчен, лицо тоже. Или заняться «взаимной ловлей блох» и расслабиться. Поэтому в любом спа-салоне есть парные и групповые программы: нам интуитивно понятно, что заботиться о теле в компании с другими — значит не только перестать ощущать злость, усталость и одиночество, но и сформировать теплую, уютную окситоциновую связь.

144

Homo Mutabilis

Вариантов для реализации груминга множество, и если мы не можем позволить себе спа-курорт, где о нас позаботятся, то сойдет ванна, мочалка и самомассаж. Этим простым способом снятия стресса наш вид снабдила эволюция. Мне нравится использовать чувствительность тела для регуляции самочувствия и настроения. Тем друзьям, которые любят обниматься, я всегда предлагаю «принять окситоциновый коктейль». Это значит заключить друг друга в долгие объятия (не меньше минуты), синхронизировать дыхание и дождаться, пока напряженные мышцы спины, шеи, плеч расслабятся. Близких родственников я люблю обнимать, похлопывать по плечам, ерошить им волосы и делать массаж — благодаря знанию нейробиологии я совершенно уверена, что это укрепляет наши взаимные симпатии! Во время трудного разговора, вызывающего тяжелые эмоции, бывает полезно прерваться для успокаивающих объятий, чтобы снять напряжение. После этого общаться намного легче. Но и в одиночестве можно найти, с чем установить контакт. Например, я обожаю «общаться» с растениями. На улице я разглядываю узоры на коре и листьях, разгружая зрительную систему, кончиками пальцев трогаю ветки, листья и цветы, в том числе после дождя, чтобы почувствовать контакт с ними, принюхиваюсь и учусь различать растения по запаху. Наконец, дома у меня много зеленых «друзей», которых я осматриваю и ощупываю каждый день, воображая, что они тоже испытывают от этого что-то вроде удовольствия.

Обучение — но не только хорошему

145

Благими намерениями выстлана дорога к зависимости Зависимость как образ жизни Я не знаю ни одной семьи, в которой нет хотя бы одного человека с зависимостью. Из общения с друзьями в детстве помню, что у многих в семье были люди с алкогольной зависимостью. Сейчас я знаю людей, которые зависимы не только от алкоголя, но и от других психоактивных веществ и вредных привычек: от стимуляторов или марихуаны, видеоигр, порнографии, шопинга, еды. Не говоря уже о том, что почти каждый из нас курил или продолжает курить. Мое поколение уже достигло того возраста, когда самообман «мне просто нравится так делать» и «захочу — брошу» перестает работать. Я знаю человека, который годами пытался бросить курить: в течение нескольких лет каждый его день заканчивался торжественным выкидыванием пачек сигарет и пепельницы в мусорное ведро, но следующий день начинался с того, что он доставал из мусора уцелевшие сигареты или раскуривал бычки. Сколько пепельниц им было выброшено — страшно подсчитать. По словам этого человека, ему было очень стыдно, но он не мог противостоять соблазну. Многие мои родственники и знакомые — из тех, что набрались смелости признать существование проблемы, — с переменным успехом борются с той или иной зависимостью.

Моя зависимость, сахар и крысы-кокаинщицы Я не думала, что у меня есть зависимости, пока не стала расспрашивать людей, склонных к злоупотреблению психоактивными веществами, об их борьбе со своей аддикцией. Воздерживаясь от употребления этих веществ, они испытывают синдром

146

Homo Mutabilis

отмены: потерю концентрации и способности к какой-либо деятельности, ухудшение настроения, появление навязчивых мыслей о том, где взять эти вещества, чтобы вновь их употребить. Слушая эти истории, я с удивлением узнавала себя! В детстве я не могла чем-либо заниматься, не прокрадываясь каждые  минут на кухню к заветной полке со сладостями. А во взрослом возрасте мне удавалось держаться какое-то время без сладостей, только если их не было под рукой: когда дома были конфеты, мысли о них настолько овладевали мной, что я не могла думать ни о чем другом. Конечно, зависимость от сладкого — одна из тех на первый взгляд безобидных аддикций, которым мы не придаем значения. Но так же, как и более опасные зависимости, она крадет силы, концентрацию и возможность получать удовольствие другими способами. Сейчас я знаю, что сахароза тоже «взламывает» систему поощрения огромными выбросами дофамина. Наше тело работает на глюкозе, как на топливе: она питает клетки тела и мозга. Сладкие фрукты — самые желанные, так как содержат много калорий. Поэтому нам нравится сладкое, а горькая и кислая пища неприятна, так как может оказаться ядовитой или испорченной. Система поощрения указывает нам на сладкое как на отличный источник энергии, устанавливая связь между вкусом сладкого и удовольствием. Но снабдившая нас дофаминовой тягой к сладкому эволюция не была рассчитана на то количество сахара, которое сконцентрировано, скажем, в одном маленьком батончике! Сладость современных конфет и пирожных во много раз превышает сладость любого «деликатеса», доступного нашим предкам в дикой природе. Большинству людей, живущих в городах, не угрожает голодная смерть: полки магазинов полны высококалорийных продуктов и сладкая пища давно не редкость. Но мозг по-прежнему реагирует на глюкозу как на сокровище, которое нужно хватать и запихивать в рот, пока никто не отобрал.

Обучение — но не только хорошему

147

Продукты, которые сильно повышают уровень глюкозы в крови (пища с высоким гликемическим индексом), увеличивают чувствительность системы поощрения к наградам. Рафинированного сахара (то есть сахарозы, фруктозы) не было в рационе человека до самого последнего времени в истории эволюции человеческого организма. Первые свидетельства добычи сладкого сока из тростника относятся не ранее чем к  году до нашей эры, производству гранулированного тростникового сахара — немногим больше  лет. Масштабная обработка сахарных плантаций за счет рабского труда началась в XVI веке и интенсифицировалась с XVII столетия. А кукурузный сироп и другие подсластители появились только в XIX и XX веках. С точки зрения эволюции этот срок очень мал, чтобы наш организм успел адаптироваться к новым обстоятельствам! Сегодня ученые говорят об эпидемии ожирения, вызванного чрезмерным потреблением сахара. При этом злоупотребление сладостями связано с тягой к удовольствию, которую часто сравнивают с зависимостью от наркотических веществ (предполагается, что здесь речь идет об аддиктивном поведении и зависимости от дофамина, а не от самой еды). Ученые из французского университета в Бордо установили, что сладости могут быть даже привлекательнее наркотиков. Они предлагали крысам выбрать между водой, подслащенной сахарином (кристаллогидрат натриевой соли, по вкусу в – раз слаще сахара, но не усваиваемый организмом и потому использующийся для подслащения диабетической еды) или сахарозой (натуральный сахар, встречается во многих фруктах, плодах и ягодах) — и введением кокаина (высокоаддиктивным наркотиком). % крыс-кокаинщиц предпочитали сладенькое! Причем такой выбор грызуны делали вне зависимости от увеличения предлагаемой дозы кокаина. И даже в состоянии кокаиновой интоксикации, после привыкания к кокаину или в процессе

148

Homo Mutabilis

эскалации темпов потребления наркотика (отличительная черта злоупотребления и зависимости) к сладкому зверушек тянуло сильнее. Исследователи сделали вывод, что интенсивная сладость по степени эффекта вознаграждения в мозгу может превзойти кокаин — даже у людей, чувствительных к наркотикам и наркозависимых. Они предположили, что аддиктивный потенциал сладостей — следствие нашей врожденной гиперчувствительности к сладким вкусам. У большинства млекопитающих, включая крыс и людей, рецепторы для восприятия сладкого вкуса эволюционировали в среде с низким содержанием сахара — из-за этого организм животных просто не адаптирован к высоким концентрациям сладости, свойственной рациону среднестатистического современного жителя урбанизированных стран. Диета, богатая сладостями, отличается сверхстимуляцией этих рецепторов и системы поощрения в головном мозге, что может привести к подавлению механизмов самоконтроля и таким образом результировать в зависимость. Но, несмотря на то что между сладостями и наркотиками существует множество общих биологических черт, аддиктивный потенциал сахара в сравнении с таковым у психоактивных веществ — все еще спорная тема. А вот об изменении наших пищевых привычек в случае включения в рацион избытка сладостей достоверно известно. При их регулярном употреблении возникает более сильное ощущение голода, чем от пищи с низким гликемическим индексом. Исследования, результаты которых были опубликованы в «Американском журнале клинического питания» (The American Journal of Clinical Nutrition), показали, что богатая сахаром еда сильнее активизирует зоны мозга, связанные с формированием аппетита и пищевого поведения. При этом сахар может снижать эффективность тормозных нейронов префронтальной коры, которые отвечают за контроль импульсов. Все это способствует компульсивному перееданию.

Обучение — но не только хорошему

149

Эта зависимость влияет на весь наш рацион: мы начинаем предпочитать еду с высоким содержанием глюкозы, сладкую, углеводистую, калорийную, но с низким содержанием полезных питательных веществ. Чаще всего мучное и сладкое в рационе вытесняет орехи, овощи, мясо и рыбу, которые необходимы для нормальной работы сердца и мозга. Быстро перевариваемые углеводы не насыщают нас надолго, мы склонны переедать, и в итоге количество потребляемых калорий оказывается больше потраченного на движение. Это приводит к излишнему весу. Дети и подростки с лишним весом, которые не задумываются о правильном питании, вместо того чтобы пересмотреть рацион, склонны стыдиться своего тела. В конечном итоге неправильное питание может привести к различным пищевым расстройствам: анорексии (отсутствию аппетита), булимии (компульсивному перееданию) или орторексии (навязчивому стремлению к «здоровому питанию»). Эмоциональные переживания и неспособность справиться с зависимостью приводят к развитию дисморфофобии (неадекватному восприятию собственного тела, чрезмерной озабоченности им и постоянному поиску дефектов). Растущий эмоциональный стресс вызывает новые страдания и новые витки зависимости. Все это мне знакомо. Конечно, все не так просто: мы не можем утверждать, что причина всего перечисленного выше только в том, что сахар нарушил стройную работу системы поощрения. Чтобы распутать клубок причин и следствий, нужно проанализировать все факторы, которые повлияли на формирование мозга, пищевых привычек и эмоциональных стратегий преодоления стресса. Например, если в вашей семье было принято заедать стресс чем-то вкусненьким и еда начала играть роль вторичного вознаграждения, то это двойной удар по системе поощрения! Восприятие сладкого как подарка себе или другим, награды за труды и терпение или средства избавления от душевной боли поддерживается современной культурой, обществом, нашими

150

Homo Mutabilis

семьями и друзьями: мы дарим друг другу сладости, чтобы порадовать и развеселить, проявить любовь, рекламируем их как обязательный атрибут любого праздника. В романтических фильмах мороженое часто фигурирует в качестве утешения, лекарства от грусти. Все это дополнительно настраивает нашу систему поощрения реагировать на сладкое выбросом больших порций дофамина. По иронии, сладкое может отрицательно влиять на настроение. В исследовании, проведенном в -х годах, ученые проанализировали связь рациона и настроения у   человек и обнаружили, что употребление большого количества сахара приводит к учащению случаев депрессии. А опубликованные в  году в журнале Scientiﬁc Reports результаты другого исследования показали, что у людей с самым высоким уровнем потребления сахара на % чаще диагностируют психическое расстройство, чем у людей с самым низким потреблением сахара. Почему это стало для меня проблемой? Да потому, что мне не нравилось сладкое, несмотря на зависимость! Я очень хотела шоколадку, тирамису, ореховый торт и черт знает что еще, а фантазия превращала десерты в предел мечтаний и ключ к счастью. Но так было до того, как я его съедала. Вернее, уже в процессе поедания вожделенного лакомства наступало разочарование. А после мне казалось, что меня обманули: удовлетворение не приходило, насыщения не было, я по-прежнему была голодна, а помимо этого во рту оставался неприятный привкус. Я говорила себе, что это в последний раз, но через  минут мне снова хотелось съесть хотя бы ломтик шоколадки, ложечку тирамису, кусочек орехового торта. Так я на собственном примере выяснила, что дофамин — не «гормон счастья», а нейромедиатор желания, мотивирующий нас на добывание объекта вожделения, но не гарантирующий никакого удовлетворения и счастья.

Обучение — но не только хорошему

151

Наблюдая за воспитанием младшего брата (он родился, когда мне было ), я поняла, как нас приучают к сладкому. Когда он был маленьким, шоколад и конфеты наши родители использовали как последнее средство для его успокоения и в качестве вознаграждения, когда требовалось заставить его что-то сделать, а также в качестве подарка. Когда он стал старше, то сам начал поднимать себе настроение, поглощая шоколад и конфеты: если он уставал, нервничал, грустил или испытывал стресс, он использовал сладкое для компенсации *. Так же поступала и я. Причины проблем с питанием глубже, чем может показаться, и связаны они не только с особенностями организма конкретного человека, но и с культурой. В России не развиты ни культура потребления пищи, ни культура поддержания здоровья, ни культура эмоциональной саморегуляции. Мы не понимаем, что едим и как это влияет на наш организм. Не умеем быть внимательными к собственному телу и уважать его потребности. Не знаем, что делать с захлестывающими нас эмоциями. В результате мы беспорядочно питаемся и так же беспорядочно садимся на диеты. Мы изнуряем свое тело тренировками, диетами и «сушкой» и все равно в итоге возвращаемся к «заеданию» стресса, не в силах справиться с ним другими способами. Эта книга не посвящена культуре питания как таковой, но дальнейшие рекомендации по оздоровлению системы поощрения пригодятся и тем, кто испытывает проблемы в отношениях с едой.

В отличие от меня мой брат осознал свою зависимость как проблему гораздо раньше: в  лет он уже старался отказаться от чрезмерного употребления сладостей.

152

Homo Mutabilis

Что считать зависимостью? Если вы испытываете нездоровую тягу к источнику удовольствия, значит, ваша система поощрения находится в дисбалансе. Для восстановления баланса дофаминовой системы рекомендуется найти в себе силы отказаться от аддиктивного поведения и научиться получать необходимое дофаминовое подкрепление от общения с людьми, здоровой вкусной еды, спорта и секса. Если вы откажетесь от мастурбации за ноутбуком, а вместо этого начнете за ним работать, вскоре дофаминовый зуд начнет ослабевать*. Правда, лучше еще и сменить обстановку, чтобы разрушить аддиктивную цепочку вредной привычки: работать не дома или в другой комнате, переставить стол и т. д. Отказ от психоактивных веществ сопровождается синдромом отмены — наркотическим «голодом», плохим самочувствием и когнитивными проблемами, поскольку активные вещества встраиваются в работу нервной системы и их отсутствие нарушает ее привычную работу. В случае с дофамином ощущается только дефицит самого дофамина: снижается мотивация и ощущается нехватка удовольствия. Зависимость — сложное для осмысления явление. Мы интерпретируем зависимость либо как проблему, либо как нечто незначительное, отталкиваясь от норм существующей культуры. Например, трудоголизм с недавних пор может считаться проблемой на Западе, а вот в Китае поглощенность работой без выходных и отпусков — часть «идеологии » (работа с  утра до  вечера  дней в неделю, то есть  часа в неделю). Общество *

Многие люди возвращаются к аддиктивному потреблению порноконтента. Несмотря на то что можно ослабить ассоциацию условных наград (компьютер, серфинг, определенные сайты и т. д.) с безусловными (секс), она часто не исчезает полностью и может снова актуализироваться. Почему сексуальные стимулы так прочно въедаются в мозг, ученым только предстоит выяснить.

Обучение — но не только хорошему

153

может осуждать героиновую аддикцию и нейтрально относиться к курению сигарет, хотя вероятность развития зависимости после первого употребления героина доходит до %, а курения сигарет — до %. Причем из-за распространенности и кажущейся безопасности табачных изделий курить часто начинают в очень раннем возрасте. Наконец, некоторые виды неврологической зависимости мы и вовсе считаем прекрасными, например влюбленность.

Влюбленность — это зависимость? Говорить о влюбленности как о зависимости в контексте нейробиологии не то же самое, что говорить о зависимых отношениях с точки зрения психологии. В психотерапии зависимые отношения — это болезненная привязанность, в основе которой лежат низкая самооценка, эмоциональная незрелость и потребность контролировать другого человека. Часто в таких отношениях есть насилие. Но не всякая потребность в другом человеке называется в психологии зависимостью: мы взаимосвязаны и взаимозависимы, даже если с нашей самооценкой и эмоциональностью все в порядке. С точки зрения нейробиологии влюбленность может называться зависимостью из-за схожих процессов активации системы поощрения мозга. Наука пока не дает ответов на вопрос, почему люди и животные выбирают того или иного партнера, но мы примерно знаем, что при этом происходит в организме. Часто основой влюбленности становится сексуальное влечение. «Бабочек в животе» и физиологическое притяжение вызывают половые гормоны, в основном тестостерон (у обоих полов). Он не заставляет людей влюбляться — только обеспечивает либидо. Существует теория, что наши обонятельные рецепторы способны получить из запаха человека информацию о комплексе гистосовместимости (это область генома, играющая роль в развитии

154

Homo Mutabilis

иммунитета). Каждый человек обладает уникальной последовательностью ДНК и собственным иммунитетом, и теория гистосовместимости гласит, что мы испытываем влечение к партнеру с иммунитетом, максимально отличающимся от нашего. Такое различие гарантирует, что у наших отпрысков будет способствующий выживанию иммунитет, сочетающий в себе особенности иммунитета родителей. Однако эта теория не подтверждена. Влюбленность — более комплексное явление, чем половое влечение. Она ассоциируется с фиксацией на образе возлюбленного, подъемом настроения и активностью. Мотивацию предпринимать действия, чтобы добиться благосклонности партнера, вызывает дофамин. Его выбросы активируют систему поощрения в мозге влюбленных пропорционально уровню их субъективной влюбленности. Именно дофамин стимулирует у нас ожидание райского наслаждения и заставляет придумывать новые способы добиться внимания и взаимности объекта нашей страсти. Мы чувствуем прилив сил, желание жить и осмысленность происходящего. Дополнительную энергию страсти обеспечивает гормон стресса кортизол, который придает силы, помогая быстрее расщеплять глюкозу в крови (поэтому во время влюбленности многие люди скидывают вес). В надпочечниках активно вырабатывается адреналин: этим вызвано столь неуместное для романтической атмосферы потение, тахикардия и желание скакать и прыгать — то, что часто происходит с нами во время первых свиданий с понравившимся человеком. Также у влюбленных повышен уровень норадреналина. Этот гормон участвует в закреплении в памяти новых стимулов, в том числе в процессе «впечатывания» в память у животных — импринтинге. Возможно, образ возлюбленного фиксируется в памяти не без участия норадреналина. В психологии и этологии (науке о генетически обусловленном поведении) импринтингом называют быстрое обучение,

Обучение — но не только хорошему

155

возможное в определенные критические периоды, обычно в детстве или юности, не зависящее от последствий поведения — в отличие от ассоциативного обучения, когда животное обучается благодаря награде. Самый известный пример импринтинга — запечатлевание новорожденными гусятами первого попавшего в их поле зрения движущегося объекта в качестве «родителя». Австрийский биолог Конрад Лоренц показал, что гусята вполне могут считать человека «мамой», демонстрируя, как выводок юных птиц ходит за ним по пятам. У животных также есть сексуальный импринтинг, когда они выбирают в партнеры особей, похожих на тех, что были рядом в критический период. Например, зяблики-«подкидыши» выбирают для спаривания самок, принадлежащих не к их виду, а к виду птицы, которая их вырастила. А если животных или птиц выращивает человек, то по достижении половой зрелости питомцы могут пытаться спариться исключительно с людьми. Например, выращенные людьми для соколиной охоты птицы ни за что не согласятся на сексуальную связь с самкой своего вида, предпочитая «ухаживать» за заводчиками. Чтобы это не нанесло урон разведению, держателям охотничьих птиц даже приходится позволять самцам сокола «оплодотворить» специальную шляпу на своей голове! Затем происходит «ухаживание» за самками, которые тоже считают подходящими партнерами только людей (с подношениями еды, если нужно), в результате которого заводчики вводят собранное шляпой семя самцов в клоаку самок с помощью шприца без иглы. Ученые провели эксперименты на перепелах и с помощью сексуального импринтинга обучили их испытывать страсть исключительно к махровым тряпочкам, подсовывая молодым птицам полотенца каждый раз, когда те намеревались овладеть перепелкой. Исследователи назвали это «животной моделью фетишизма» и предположили, что человеческий фетишизм работает по похожему принципу: опыты, связанные с сексуальными

156

Homo Mutabilis

переживаниями в критические периоды, могут «запечатлеться» с помощью механизма импринтинга и затем воспроизводиться в течение жизни. А поскольку для становления сексуальности главный критический период — время полового созревания, то первые влюбленности и впечатления сексуального характера могут оставить некий «след» в памяти и затем воспроизводиться при повторных переживаниях влюбленности. Это интересная теория, у которой пока что нет достаточного обоснования: ученые не могут ответить на вопрос, какая неврологическая база лежит в основании нашего выбора партнеров и почему работает народная мудрость о том, что наши партнеры часто похожи на родителей или на первую любовь. В одержимости возлюбленными принимает участие и серотонин: нас могут преследовать навязчивые мысли об объекте страсти из-за снижения уровня этого гормона. Его количество бывает пониженным не только в мозге влюбленных, но и у людей, страдающих обсессивно-компульсивным расстройством, которое сопровождается одержимостью навязчивыми мыслями и непреодолимым желанием совершить определенные действия. Возможно, именно поэтому некоторые влюбленные начинают компульсивно строчить сообщения или даже названивать своим пассиям и избранникам. Привязанность — более глубокая связь. Она свойственна не только человеку, но и другим живым существам: птицы вместе вьют гнезда, шимпанзе вычесывают друг у друга шерстку, капуцины делятся едой, слоны помогают больным собратьям и всюду ходят вместе. Многие виды разделяют (парно или коллективно) заботу о потомстве и испытывают тоску при разлуке. У влюбленных пар, проводящих много времени вместе, постепенно заканчивается период стрессовой активации, снижается уровень кортизола. Обсессивный период завершается, потому что уровень серотонина растет, принося эйфорию и препятствуя депрессивным состояниям.

Обучение — но не только хорошему

157

У людей любовный союз связан с ощущением защищенности, покоя и эмоционального единства. В основном это обусловлено действием окситоцина, который активно вырабатывается во время социального и телесного контакта (объятий, секса, особенно во время оргазма). Уровень окситоцина выше у тех пар, которые провели вместе больше времени. Еще этот гормон формирует родительское поведение, заставляя пару оставаться вместе достаточно долго, чтобы вырастить потомство. Из-за всех этих физиологических процессов выражение «дурман любви» обретает вполне научный смысл. Можно сказать, что влюбленные находятся в состоянии наркотического опьянения или, выражаясь поэтическим языком, любовной иллюзии, ради которой они готовы на многое: например, презреть комфорт и безопасность и броситься в объятия друг друга. Состояние счастья, продуктивности, защищенности и удовольствия язык не поворачивается назвать такой же зависимостью, как пристрастие к кокаину. И все же повышенный выброс химических веществ, вызывающий эмоциональный подъем и удовольствие, позволяет рассуждать о любви как об эйфоретике. Однако не только приятные переживания роднят любовную страсть с действием психоактивных веществ. Если вы лишаетесь объекта влюбленности, вы переживаете нечто похожее на синдром отмены, настигающий наркопотребителя «в завязке». Что происходит в организме при расставании? — Когда описанный выше физиологический цикл любви внезапно прерывается, из-за отсутствия доступа к привычному стимулу (возлюбленному) организм приходит в состояние серьезного дисбаланса. В отсутствие объекта любви уровень дофамина некоторое время сохраняется высоким, а значит, мотивация для соединения с другим человеком не ослабевает. Недоступность этого человека рождает беспокойство и неудовлетворенность. Когда инерция этого процесса приведет к снижению уровня дофамина, нас, наоборот, может накрыть депрессивное состояние

158

Homo Mutabilis

с апатией и отсутствием мотивации. Многих людей, знакомых с другими аддикциями, сильнее тянет на дофаминовую «иглу» алкоголя, психоактивных веществ или беспорядочного секса. Все это не только не помогает вернуться в норму, но и увеличивает дисбаланс. У влюбленных пар обнаруживается меньшая активность миндалины — зоны, отвечающей за переживание интенсивных эмоций, в особенности негативных, вроде страха, тревоги и гнева. У этих людей также менее активна задняя поясная извилина, которую часто ассоциируют с переживанием болезненных ощущений. Эксперименты показали, что, когда женщины просто держат за руку любимых супругов, в их мозге слабее работает система стрессовой реакции на удары током — причем чем больше они удовлетворены браком, тем спокойнее воспринимают физический дискомфорт. Кроме дофаминовой ломки, расставание может провоцировать повышенную тревожность. Вне зависимости от того, были ли инициатором разрыва мы сами или нас внезапно бросили, когда лишаемся такой важной поддержки равновесия нашего организма, как партнер, мы испытываем целый комплекс страхов, тревог и неудовлетворенности. Кто-то может назвать это иллюзией, надуманными переживаниями, но правда такова, что физиология разрыва не позволяет нам не переживать разрыв! Мало того, отвержение активирует в нашем мозге реакцию, аналогичную реакции на физическую боль. Исследования американских ученых под руководством Итана Кросса в  году показали, что разглядывание портретов бывших возлюбленных активирует у людей вторичную соматосенсорную кору и островковую долю, которые отвечают за формирование сложных физических ощущений. Те же зоны были активны у людей, ударивших себя молотком по пальцу. Психиатры из Мичиганского университета Дэвид Су и Бенджамин Сенфорд нашли другой, лабораторный способ

Обучение — но не только хорошему

159

продемонстрировать, что разбитое сердце вызывает такой же стресс и активирует те же зоны, что и сломанная нога. Они обнаружили, что в момент социального отвержения в мозг выбрасываются опиоидные пептиды — натуральные обезболивающие, присутствие которых в организме указывает на реальную травму и физическую боль, которую тело старается сгладить. Выходит, боль от расставания с возлюбленными — настоящая. Кстати, сердце тоже может страдать от расставаний. Синдром разбитого сердца, как часто называют синдром такоцубо,— это сбой в работе сердечной мышцы под влиянием сильного эмоционального стресса. Такие проблемы иногда возникают, например, после смерти супруга, они проявляются как боли в груди и могут привести к смерти. Больше всего риску заболевания подвержены постменопаузальные женщины, но встречается оно у людей обоих полов в любом возрасте. Также стресс может провоцировать рискованное поведение, повышая возможность погибнуть от несчастного случая, в драке, под воздействием высоких доз алкоголя или наркотиков. Выходит, наш мозг устроен так, что, несмотря на все эти страдания, выбросить из головы покинувшую тебя любовь почти невозможно! В процессе эволюции у нас выработалась потребность фокусироваться на угрозах, чтобы в критических ситуациях повысить шанс выживания. Если же что-то вызывает стресс и боль, то оно расценивается как угроза. Да, и не забывайте о снизившемся из-за расставания уровне серотонина, ведь это способствует появлению навязчивых мыслей. То есть парадоксальное и кажущееся мазохистским желание следить за жизнью бывшей(го) возлюбленной(го), несмотря на всю боль, которую это причиняет, может быть следствием некоего биологического автоматизма нашего мозга. С учетом этих обстоятельств болезненная привязанность к интернетсталкингу бывших партнеров кажется уже не осознанным выбором, а неким болезненным состоянием. Поэтому имеет

160

Homo Mutabilis

смысл затруднить себе болезненную рефлексию. Может быть, удаление наших бывших из друзей для кого-то и выглядит по-детски, — но, черт возьми, пусть бросит в меня камень тот, для кого это не сработает! Итак, выходит, что влюбленность — это одобряемая обществом зависимость, особенно если она взаимна. Но стоит случиться расставанию, аддикция оборачивается своей темной стороной. Боль, тревожность и зацикленность после разрушения любовной привязанности — это, во-первых, абсолютно реальные чувства, а во-вторых, вполне закономерные. Они знакомы многим: в опросе, который я проводила для своего телеграмканала «Настигло», % людей сообщили, что потеряли близкого человека от года до пяти лет назад, при этом % опрошенных отметили, что чувствуют боль до сих пор. Так что чувствовать себя ужасно после расставания — нормально и естественно. По химическим процессам в организме любовь похожа на наркотическое опьянение, а расставание — на абстинентный синдром зависимого при отсутствии дозы вещества, которое обычно обеспечивает высокий уровень дофамина. Примерно такую же тоску, говорят, испытывают по кокаину после прекращения его употребления. Психолог Лиза Фельдман Барретт считает, что мозг постоянно ведет «энергетический бюджет тела»: он анализирует, из каких источников мы будем получать химические вещества для поддержания баланса в организме, и на основании этих данных принимает мельчайшие решения, в том числе влияющие на скорость обмена веществ, сердечный ритм и температуру тела. Барретт говорит, что наши близкие участвуют в расчете мозгом нашего «бюджета тела» как важные переменные. Поэтому, когда в результате потери возлюбленного мы внезапно лишаемся стабильного источника таких важных для организма веществ, как дофамин, окситоцин или эндорфины, все привычные расчеты идут прахом. Мы больше не в состоянии поддерживать энер-

Обучение — но не только хорошему

161

гетический баланс, как если бы у нас отобрали большую часть еды: нам приходится довольствоваться меньшим количеством энергии, пока не найдем новые источники подпитки. Поэтому не стоит обесценивать и отрицать свои чувства. Их следует прожить, как и любые переживания. Наш мозг вполне способен справиться как с зависимостью, так и с разрывом. Просто ему нужно время. Не торопите себя: вы можете переваривать свои эмоции столько, сколько понадобится. Считайте, что вы приболели (и действительно, в вашем организме произошел химический дисбаланс) и вам нужно время, чтобы восстановиться. Помните, что сильный стресс приводит к снижению иммунитета и повышает риск заразиться всякими вирусами в дополнение к депрессии. Физиологический коктейль из нейромедиаторов и гормонов, бурлящий в нас во время и после разрыва, провоцирует не только физические ощущения. Эти вещества регулируют эмоции и заставляют нас чувствовать и переживать. Поэтому на вопрос, можно ли избежать этой смеси боли, горечи, надежды, обиды, отчаяния и прочих неприятных переживаний, правильный ответ — нет. Можно пытаться отрицать свои эмоции, бежать от их осознания или стараться придать им другую окраску — я не страдаю от потери близкого, просто злюсь; я страдаю не из-за разрушенной любви, а потому, что он оказался подлецом. Но, как и при осознании других травмирующих событий, в этом случае тоже придется пройти через разные стадии горя — и прийти к принятию ситуации. Мозг пластичен. Он реагирует на интенсивные переживания и адаптируется к ним. Иногда научные и общепринятые представления сходятся: со временем действительно становится лучше, хотя в момент горя в это часто невозможно поверить. Но понимание того, что часть этих душераздирающих переживаний имеет чисто физиологическую основу, дарит нам

162

Homo Mutabilis

некоторое облегчение и чувство контроля: ведь мы знаем, что в наших силах, используя менеджмент удовольствий, помочь системе поощрения скорее прийти в состояние баланса.

Отказ от дофаминовой зависимости Иногда люди, не в силах порвать с дофаминовой стимуляцией, заменяют один объект аддикции другим. Один мой знакомый, назовем его Георгием, в детстве обожал сладкую газировку и пил ее целый день (кстати, еще он с детства смотрел запоем сериалы). В подростковом возрасте он стал пивным пьяницей. Большую часть времени ходил хмельным, а когда не пил, то был апатичным, грустным и вялым. Пиво бодрило его и даже приводило в состояние веселья, поэтому его никогда нельзя было увидеть без пары двухлитровых пивных бутылок. Но выяснилось, что по медицинским причинам алкоголь ему противопоказан. Георгий оказался сознательным человеком и отказался от пива, вместо этого он стал снова везде носить с собой две двухлитровые бутылки сладкой газировки — без них ему тоже свет был не мил. Он перестал буянить, риск ухудшения здоровья снизился, а дворовым тусовкам Георгий снова предпочел просмотр сериалов. Какой вред его здоровью наносит чрезмерное употребление сахара, мне неизвестно. Чтобы понять, является ли ваш способ получения удовольствия проблемой, нужно оценить соотношение пользы и вреда. Если за удовольствие и хорошее настроение приходится платить дорогой ценой — разрушением здоровья, социальной изоляцией, нарушением эмоционального равновесия, потерей работоспособности, то, вероятно, нужно поискать иной способ радоваться жизни. С другой стороны, зависимое поведение часто развивается на фоне уже существующих психоэмоциональных проблем: нарушения привязанности в семье, эмоционального, физического и сексуального абьюза в детстве, депрессивных или

Обучение — но не только хорошему

163

тревожных расстройств, хронического стресса и других. В этом случае аддикция — только верхушка айсберга. Нет ничего постыдного в том, чтобы обращаться со своим проблемным поведением за помощью к специалистам: психологам, психиатрам и психотерапевтам. Важно понимать, что, даже если ваш мозг приучился держать в постоянной активности нейронные паттерны, приводящие к разрушительному поведению, это можно изменить. Но, делая выводы о себе, стоит помнить, что многие виды проблемного поведения — привычка к интернет-серфингу и покупкам, компульсивное воровство, навязчивое сексуальное или пищевое поведение — пока что плохо поддаются исследованиям с точки зрения мозга. Фундаментальное препятствие для изучения нейробиологических основ поведенческих зависимостей — невозможность смоделировать эксперименты с участием животных. Компульсивное сексуальное поведение и некое подобие пристрастия к азартным играм, хотя в упрощенной форме, еще можно организовать в крысиной клетке, но непонятно, как сделать это с другими видами аддиктивного поведения. При этом пока неясно, насколько этично проводить такие эксперименты на людях. Кембриджские исследователи Джон Грант и Сэмюэл Чемберлен считают, что исследование поведенческих зависимостей (которые, в отличие от химических зависимостей, не разрушают мозг и потому этичны в отношении испытуемых) благодаря схожим неврологическим паттернам имеет потенциал открыть многие аспекты формирования наркотической зависимости, которую как раз сложно исследовать экспериментально из-за ее потенциальной опасности для добровольцев. Другой ключевой вопрос в исследовании аддиктивного поведения — можно ли в конечном итоге однозначно приравнять зависимое поведение к наркотической зависимости? На этот вопрос пока сложно ответить. Хотя есть данные, показывающие,

164

Homo Mutabilis

что некоторые типы проблемного поведения явственно указывают на формирование привыкания, выводы все еще нужно делать с осторожностью. Например, если сравнивать работу мозга патологических игроков с таковой у людей, зависимых от кокаина, можно обнаружить много сходств и сделать вывод, что азартные игры — это зависимость. Но если тех же игроков сравнить с людьми, страдающими тревожным расстройством, то снова можно найти совпадение, но на этот раз прийти к выводу, что азартные игры — один из видов тревожного расстройства. Могут ли обе точки зрения быть истинными? Или, может быть, в обеих есть часть правды? Утверждать, что азартная игра — это именно зависимость, а не тревожное расстройство, можно, только если данных в пользу этой версии будет значительно больше (но их пока недостаточно). Ответить на эти вопросы важно, чтобы понять, как корректировать зависимое поведение: если это настоящая зависимость, то должны работать те же методы, которые оказались эффективными в терапии злоупотребления психоактивными веществами (вот как раз патологические игроки положительно реагируют на некоторые типы медикаментозного лечения, эффективного при химических зависимостях). Наконец, катастрофически не хватает данных об общностях и различиях биологических причин расстройств поведения у разных людей. Исследования Гранта и Чемберлена показывают, что люди с трихотилломанией (компульсивным пристрастием к выдергиванию волос, которое входит в группу обсессивнокомпульсивных расстройств по DSM- и в группу импульсивных расстройств в МКБ-), у которых есть близкие родственники с алкоголизмом, хорошо реагируют на лекарственную терапию, предназначенную для алкоголиков. Так может ли одно аддиктивное поведение у людей иметь разную нейронную основу (например, с нарушениями в префрон-

Обучение — но не только хорошему

165

тальной коре — или с нарушениями в самой системе поощрения) или одни нейрохимические нарушения приводить к разным типам похожих на зависимость расстройств поведения? Схожим вопросом, как я уже говорила, задаются и исследователи микроглии, предполагающие, что нарушения иммунной системы могут приводить к различным нарушениям — от ревматоидного артрита до депрессии. Нам очень нужны серьезные исследования и на людях, и на животных, чтобы мы понимали неврологию нарушений поведения так же хорошо, как понимаем неврологию злоупотребления вызывающими привыкания химическими веществами — вне зависимости от того, классифицируем ли такое поведение по справочникам как зависимое, как импульсивное или как то и другое сразу. Но пока мы можем только наблюдать, собирать данные и ждать новых методов исследований.

Дофаномика — среда, которая «взламывает» мозг Нейромаркетинг Если бы вас спросили, согласны ли вы получать удовольствие исключительно от просмотра порно или чувствовать беспокойство, если слишком долго не проверяли оповещения на смартфоне, вы вряд ли согласились бы. Но, к сожалению, нас никто не предупреждает, что научиться чему-то не слишком полезному можно без каких-либо осознанных усилий. Дело в том, что и желания, и ощущение удовольствия не нуждаются в том, чтобы мы осознавали их, и существуют даже тогда, когда мы не понимаем, что система поощрения активна. Стимулы, связанные с безусловной наградой, могут активировать реакции тела и памяти до того, как мы это осознаем,

166

Homo Mutabilis

и даже когда не осознаём. Независимо от того, знаем ли мы об этих процессах, они влияют на наше поведение, реакции, сказываются на восприятии окружающего мира. Есть область практического применения наук о мозге в сфере продаж — нейромаркетинг. Это методика изучения поведения покупателей с использованием инструментария, предоставляемого нейробиологией. Задача нейромаркетинга — найти способы воздействия на поведение людей и добиться эмоциональных и поведенческих реакций, которые приведут к гарантированной покупке товара. Иногда говорят, что нейромаркетинг выясняет предпочтения людей, чтобы производители товаров и услуг знали, что нам действительно нужно. На деле, конечно, это методика манипулирования, направленная на то, чтобы, используя бессознательные предпочтения, склонить человека приобрести что-то или согласиться с чем-то раньше, чем он это осознает. Дофаминовая система — главная цель нейромаркетологов, они используют комплекс методов, чтобы активировать ее, минуя наше сознание. Возможно, постоянной стимуляцией чрезмерного выброса дофамина и обусловлены многие психологические проблемы общества гиперпотребления. Вот десять простейших крючков, на которые нас ловят. Лайки. У всех есть смартфоны и планшеты, а соцсети и мессенджеры регулярно поставляют нам порции социального одобрения, в котором у нас есть биологическая потребность. Конформное поведение — жизнь с оглядкой на других — эволюционно оправданно, так как помогает социальным животным выживать в группах. Любовь к социальному одобрению — следствие устройства нашего социального мозга. Каждый лайк вызывает небольшой дофаминовый выброс, приносящий удовольствие, но краткосрочный, поэтому лишь усиливающий желание получить больше. Сахар, жир, калории. Привлекательная для системы поощрения еда должна быть как можно более калорийной, содер-

Обучение — но не только хорошему

167

жать достаточно сахара и жиров. Аддиктивные шипучие газировки — это и вовсе жидкий сахар; именно из-за них, как считают исследователи, у американских школьников столь часто развивается синдром дефицита внимания. Бесплатные пробы еды и напитков. На входе в супермаркет или кафе нам могут предложить попробовать что-то сладкое, соленое или содержащее кофеин, чтобы посадить на «дофаминовый крючок» и спровоцировать желание вернуться сюда. С той же целью нередко в ресторанах к кофе или чаю подают бесплатные сладости. Манящий аромат. В нейромаркетинге работает целая индустрия по созданию благовоний. Фирменный аромат вокруг кафе, расслабляющие или возбуждающие запахи в различных отделах магазинов влияют на поведение покупателей на подсознательном уровне. Существуют даже сложные инженерные решения в этой области: например, с помощью «многослойного» запаха в торговом центре можно заманить посетителей в кафе-мороженое на нулевом этаже. На верхних ярусах распространяют легкий аромат фруктов, на средних — пломбира, а ближе к самому кафе — вафель и карамели. Аппетитные картинки. Визуальные стимулы оказывают сильное воздействие на систему поощрения. Исследования показывают, что, рассматривая привлекательные изображения еды, люди воспринимают ее вкус с большим удовольствием. Именно поэтому рестораны перешли от понятной и рациональной организации меню «название–состав–цена» к альбомам с живописными фотографиями блюд. Прибавьте к этому нескончаемый поток фуд-порно в соцсетях: система поощрения «разогревается», как натертый шерстяным одеялом ртутный градусник. Важно постоянное визуальное присутствие перед глазами любых товаров, не только гастрономических: главное — чтобы

168

Homo Mutabilis

картинка оказалась перед клиентом именно в тот момент, когда он чувствует некий потребительский зуд, но еще не знает, кому отдать свои деньги. Сексуальность. Набившая оскомину формула sex sells не устарела. Намеки на секс, выраженные в основном в виде изображений полуобнаженных тел, вызывают дофаминовый зуд: черта с два вы упустите такое поощрение! Разросшийся рынок порнографии тоже играет на руку маркетологам: если у нас сформирована компульсивная потребность мастурбировать за просмотром порнороликов, то уровень дофамина в системе поощрения повышен, а значит, повышена и ее чувствительность. Такое состояние делает нас более уязвимыми к ловле на сексуальную рекламу в любых других сферах потребления — от одежды и украшений до косметики или спорта. А постоянное эротическое возбуждение, как показывает поведенческая экономика, способствует рискованному финансовому поведению. Новизна. Дофаминовая система поощряет нас узнавать новое, поскольку информация об изменениях в окружающем мире может спасти нам жизнь. Поэтому система лучше реагирует на непредсказуемые стимулы, и каждая уважающая себя сеть фастфуда, меню которой вы с детства знаете наизусть, все время добавляет в него новые позиции или норовит устроить неделю каких-нибудь особых блюд. Геймификация. Это один из базовых принципов дофаномики. Вовлечение потребителя в имитирующую игру деятельность с набиранием очков, с возможностью выйти в лидеры, с неожиданными бонусами и выигрышами позволяет добиться от него максимальных вложений. Различные системы клиентской лояльности построены как интерфейсы игры с дофаминовым фидбэком: они стимулируют людей покупать те или иные товары и услуги в определенное время с помощью бонусов, скидок, конкурсов и других игровых приемов. Геймификация используется не только на рынке, но и в обучении.

Обучение — но не только хорошему

169

Неожиданность. Эксперименты показывают, что если испытуемые точно знают, когда и сколько сладкого сока они получат, то дофамин почти не вырабатывается. В то же время внезапно обретенный бонус гораздо активнее включает систему поощрения. Устраивая розыгрыши и конкурсы в соцсетях, бренды получают доступ к целевой аудитории и ассоциируются у нее с приятными неожиданными призами. Чем менее предсказуемо вознаграждение, тем оно приятнее. Риск потери. Выбросы дофамина связаны не только с ажиотажем и приподнятым настроением, но также с нервозностью и повышенной готовностью к отражению агрессии. Боязнь потерять что-либо, как показывают эксперименты в области нейробиологии принятия решений, куда сильнее, чем желание сохранить и накопить. Поэтому такие фразы, как «успей приобрести», «предложение ограничено», «осталось всего два дня», «пока все не разобрали», «последний экземпляр» и т. д., могут заставить нас покупать просто для того, чтобы избавиться от нервозности. Поразительный эффект «черной пятницы», когда даже обеспеченные люди сходят с ума и с первобытным азартом дерутся за товары далеко не первой необходимости,— следствие умело раскрученного переживания дефицита. Мы преувеличиваем ценность вознаграждения, когда высок риск его не получить.

Как соцсети «взламывают» систему поощрения Вкусы, запахи, обещания сделать нас богатыми и привлекательными, полуголые модели всех полов, дешевый алкоголь и фастфуд — XXI век кажется нашему мозгу бесконечным вечером пятницы с бесплатными билетами на сумасшедшую мотивационную карусель. Рынок использует техники дофаминовой стимуляции не только ради манипулирования вниманием потребителей,

170

Homo Mutabilis

но для «взлома» нашей системы вознаграждения. Привычка к чрезмерным выбросам отучает нас ценить простые вещи вроде сна, еды и дружеских отношений, делая уязвимыми ко всему, что обещает новый всплеск нейромедиаторов в мозге. Но кроме задачи продать нам что-то конкретное многих исследователей волнует вопрос, возможно ли построить такую среду, сама организация которой будет воздействовать напрямую на систему поощрения, минуя сознательный контроль. Наука построения манипулятивной среды находится в самом начале своего бурного развития. Самый простой способ разобраться в работе виртуальной архитектуры на основе знаний о мозге — изучить принципы работы соцсетей. Бывший топ-менеджер компании Facebook, а ныне венчурный инвестор и миллиардер Чамат Палихапития назвал алгоритмы, лежащие в основе аддиктивности соцсетей, «дофаминовыми петлями быстрой обратной связи». Обратная связь — это данные, которые система получает после некоторого временного отрезка, чтобы скорректировать свою работу. Например, вы — бариста, и посетитель говорит, что ваш эспрессо жидкий, как помет больного цыпленка. Это значит, что вы получили обратную связь (фидбэк) и теперь знаете, что нужно варить кофе гуще. Петля в системе обратной связи образуется в том случае, если система замыкается сама на себя, по принципу, знакомому вам из старой скороговорки: «Шел я как-то через мост — на мосту ворона сохнет. Положил ее под мост — пусть ворона мокнет. Шел я как-то через мост — под мостом ворона мокнет. Положил ее на мост — пусть ворона сохнет». Завершить действие невозможно, потому что мокрую ворону нужно всегда сушить, а сухую — мочить. Дофаминовая петля обратной связи возникает, когда используются стимулы, такие, например, как получение бонусов, увеличение силы в видеоигре, неожиданные выигрыши и т. д.

Обучение — но не только хорошему

171

Нам это знакомо в том числе по игровому циклу в геймдизайне: некое действие приводит к заданному разработчиками результату, что вызывает удовольствие геймера (например, он что-то «заработал»). Затем в игре снова необходимо совершать какие-то действия. Подобную петлю в некоторых случаях называют компульсивной, то есть навязчивой: игра может быть устроена таким образом, что каждый момент кажется неподходящим для перерыва. Цикл должен быть завершен, но при этом не имеет конечной точки, в которой можно было закончить, не разрушая удовольствия. На этом же приеме построена работа соцсетей: быстрые лайки, шеры и вообще любые интеракции с вашим аккаунтом, которые можно осуществить мгновенно,— те же бонусы. Каждый пользователь становится для другого источником дофаминовой обратной связи, ставя лайки, что, в свою очередь, увеличивает его собственные шансы дождаться фидбэка. Если в уравнении появляется награда и удовольствие, значит, мы имеем дело с дофамином. Он помогает возжелать что-то и сфокусироваться на этом. Стимуляция системы поощрения мозга активно используется на рынке, а поскольку выброс дофамина — это совершенно нормальная и здоровая реакция нашего организма на перспективу удовлетворения базовых потребностей и от нее нельзя просто взять и избавиться (да и не надо), то людей, неуязвимых для «дофаминовой инженерии», практически нет.

Дофаномика Распаленный картинками, запахами и обещаниями мозг заставляет нас верить в реальность будущего вознаграждения, и мы продолжаем вновь и вновь «жать на кнопку», как та несчастная крыса. Но получаем, как и пациенты доктора Роберта Хитча, больше нервозности и опустошенности, чем удовлетворения.

172

Homo Mutabilis

Вообще-то механизм поощрения выработался, чтобы мы лучше ориентировались, что для нас полезно, а что вредно. Но теперь он оказывает нам медвежью услугу, ведь онлайнмагазины, игры, приложения для быстрого секса, доступный заказ наркотиков, всегда открытые супермаркеты и рестораны связаны в большую дофаминергическую систему «взлома» мозга. Дофаминовая архитектура рынка — это химическая формула симулякра, который французский философ Жан Бодрийяр считал структурной единицей современной реальности. «Все — соблазн, и нет ничего, кроме соблазна», — писал он. Манипулирование жизненно важными для нас стимулами, связанными с вожделением или страхом, заставляет нас покупать ненужные товары и услуги или считать народ соседнего государства врагом. Мы день за днем потребляем повторяющиеся в романтических фильмах модели отношений, сексуальные стимулы в порнографии, политические лозунги на YouTubeканалах и эмоциональные флешмобы в соцсетях, и они меняют структуру нашего мозга. Нейропластичность — естественная особенность мозга, и ее можно эксплуатировать, влияя на наши психофизиологию, эмоциональность и убеждения. Я называю среду, организованную с целью манипулирования нашей системой поощрения, дофаминергической архитектурой. А экономику, построенную на стимулировании нашей покупательской мотивации экстра-выбросами дофамина, дофаномикой. В экономической системе цифровой эпохи постоянная стимуляция системы поощрения стала главным двигателем потребления. Классический термин «экономика» подразумевает акцент на постоянное производство благ, необходимых для жизнедеятельности людей и развития общества. Современный цифровой рынок производит виртуальный опыт, главная задача которого — выработка дофаминовой мотивации и фокусирование внимания пользователей, которые платформы затем продают рекламодателям (поэтому эту экономику часто называют эконо-

Обучение — но не только хорошему

173

микой внимания). И, как и все злые фокусы, дофаномика лучше работает тогда, когда мы о ней не знаем. Химия мозга заставляет нас гнаться за тем, чего мы не хотим, получать то, что нам не нужно, только для того, чтобы еще сильнее разжечь зуд ожидания награды. Эффективность многократного повторения рекламы и механизмы пропаганды доказывают: с помощью обучения человеческий мозг можно настроить на потребности и эмоции, которые мы сами не выбираем. Безусловно, у каждого человека есть неоспоримое право на получение удовольствий и удовлетворение потребностей. Следовать запросам здоровой системы поощрения — неотъемлемый элемент счастья. Нет ничего дурного в желаниях и в стремлении к наслаждению — наоборот, без этого жизнь лишается смысла, а мы утрачиваем способность совершать выбор. В «Американском психиатрическом журнале» (American Journal of Psychiatry) была опубликована история наркопотребителя со стажем, которого звали Адамом. Когда к нему в дом ломилась полиция, Адаму было так жаль сливать свои «сокровища» в унитаз, что он не придумал ничего лучшего, как употребить весь запас хранившихся у него веществ. Это привело к нарушению работы его системы поощрения. Казалось бы, замечательно! — Живи себе без зависимости от манипуляций рынка! Но когда Адам вышел из больницы, оказалось, что он не хочет не только наркотиков, а вообще ничего. Ничто его не радовало, он стал угрюм, нелюдим и впал в депрессию. Не будьте как Адам, берегите свои дофаминергические пути! Те удовольствия, которые нам предлагает жизнь, полезны, только если они придают ей смысл и радость, а не лишают вас способности трезво думать и не превращают в крысу, непрерывно жмущую на кнопку.

174

Homo Mutabilis

Менеджмент удовольствий

Здоровье, разнообразие, умеренность, регулярность Пищевая зависимость — спорная тема для ученых и врачей. Можно ли вообще утверждать, что проблема именно в зависимости от пищи? — Мы не можем от нее не зависеть, ведь она нужна для того, чтобы жить! Мы не можем полностью избавиться от дофаминовой реакции организма на сахар — она естественна! Поэтому неверно было бы говорить, что моя зависимость от сладкого исчезла. Но вот зависимое поведение практически сошло на нет. Я не тревожусь, если не могу съесть сладкое. В магазине спокойно хожу вдоль полок со сладостями, не совершая компульсивных покупок. Я вряд ли откажусь от десерта на празднике, но это не приведет к многодневному обжорству. Я по-прежнему получаю удовольствие от сладкого, но мой мозг не зациклен на нем, как на единственном источнике удовольствия. Снизить чувствительность системы поощрения к сладкому мне помогла идея сознательно регулировать (насколько это возможно) поступление дофамина в мозг, соблюдая четыре условия: • здоровые источники удовольствия; • разнообразие источников здорового удовольствия; • умеренность; • регулярность. Я называю такой метод «менеджментом удовольствия». Конечно, наша власть над работой дофаминергических путей не абсолютна: наша реакция на поощрения во многом связана с генетическими особенностями устройства мозга. Но приблизиться к балансу таким образом может каждый.

Обучение — но не только хорошему

175

Нормализация уровня дофамина Основная задача менеджмента удовольствия — добиться регулярного выделения дофамина в умеренном количестве без резких скачков. Для этого нужно исключить все виды удовольствия, которые «взламывают» систему поощрения чрезмерными выбросами дофамина, и добавить как можно больше здоровых дофаминовых стимулов, обеспечивающих нормальный уровень мотивации и удовольствия и не увеличивающих чувствительность системы поощрения (чтобы она не провоцировала формирование зависимостей). По сути, главная задача — чувствовать не только удовольствие, но и удовлетворение. В случае с моими пищевыми проблемами мне помог принцип быть сытой: пища — основа выживания, поэтому ее должно быть достаточное количество. Не нужно голодать. Достаточно просто следить, чтобы еда была здоровой и разнообразной. Таким образом, благодаря постоянной сытости я поддерживаю более-менее равномерное поступление глюкозы и дофамина в организм, а следя за качеством продуктов, соблюдаю правило использовать здоровые источники удовольствия. Первым делом нужно исключить те «награды», которые достаются легко, а дофамина приносят в избытке, — психоактивные вещества, чрезмерно калорийные сладости, богатый углеводами и жирами фастфуд, а также те занятия, на которые вы тратите неумеренно много времени в погоне за никогда не наступающим удовлетворением (бесцельный серфинг по YouTube или порнхабу, проверка оповещений соцсетей и т. д.). Не всегда бывает легко избавиться от вредных привычек. Сделать это раз и навсегда удается единицам. Однажды я в очередной раз отказалась от всего, содержащего сахар, и успешно воздерживалась месяц, но затем у меня выдалась очень тяжелая неделя: было много работы, мало денег, какие-то личные дрязги. Посреди рабочего дня я вышла, чтобы

176

Homo Mutabilis

купить еду, а через полчаса обнаружила себя на кухне в состоянии зомби, доедающего пачку карамельного печенья, вперившись в стенку. Подобное случается со всеми, кто хотя бы раз в жизни пробует бороться с зависимостью, и даже неоднократно. Все это преодолимо, и со временем таких срывов становится все меньше даже у людей, имеющих более серьезную зависимость, чем страсть к печенью. Лично мой рецепт — снизить чувствительность системы поощрения, чтобы не испытывать дофаминовый зуд при любом упоминании объекта своей зависимости и обеспечить поступление дофамина из здоровых источников. Поэтому любое сокращение контактов со всем тем, что чрезмерно стимулирует систему поощрения, пойдет на пользу, даже частичное.

Здоровые источники дофамина Нельзя просто взять и отказаться от прежних удовольствий — «метод холодной индейки» подходит далеко не всем. Вместо старых удовольствий нужно найти новые. Причем их должно быть больше, так как здоровые удовольствия приносят меньше дофамина. Что можно назвать здоровыми источниками дофамина? Первый — активный образ жизни. Многим знакомы как состояние уныния, которое рано или поздно обволакивает нас в четырех стенах, так и радость, которую приносят поездки в новые места, необычная физическая активность вроде серфинга, скалолазания, скейтбординга или танцев. Ведь с точки зрения эволюции движение — это жизнь. Детеныши млекопитающих рождаются недоразвитыми, иногда требуется не один год, чтобы они выросли. Свободное от сна и еды время малыши часто посвящают играм: имитируют охоту, драки и просто кувыркаются в свое удовольствие. Вы наверняка видели, как ваша кошка хватает котят, заставляя их

Обучение — но не только хорошему

177

отбиваться: подобные методы звериной педагогики выглядят пугающе, но, несмотря на огромные острые зубы мамы, это всего лишь игра. Так детеныши приобретают необходимые для выживания навыки: прятаться в траве, замирать при приближении опасности, неожиданно выскакивать и нападать, отпрыгивать и удирать, бить, бодать, кусать и лягать. Это настолько важно, что у нас есть врожденная потребность двигаться. И управляет процессом опять-таки дофамин (при его недостатке действия могут быть замедленными или раскоординированными). Так что мы получаем дофамин при любой физической активности, от прогулок и бега до танцев или скалолазания. Найдите те виды активности, которые вам хоть немного приятны, и попробуйте заниматься ими регулярно. Движение полезно не только системе поощрения: оно упражняет сердце и улучшает кровообращение, которое очень важно для мозга. Но реакция дофаминовой системы на физическую активность у взрослых людей может быть разной. Одни испытывают восторг от занятий спортом (я из их числа), других трудно вытолкать в поход, а катание на коньках приносит им только усталость. Это тоже нормально и зависит от особенностей организма: есть множество способов получить свою дозу поощрения, и движение — лишь один из них. Однако даже если вы не получаете удовольствие от активного отдыха, для поддержания здоровья все равно необходимо регулярно двигаться, поэтому хотя бы гуляйте. Второй здоровый источник дофамина — это познание. Ученые сходятся во мнении, что исследовательское поведение — биологическая потребность, механизм, необходимый для выживания вида. Особи, которые быстро соображают и усваивают новый опыт, смогут приспособиться к условиям изменчивой среды и избежать опасностей, характерных для той или иной местности и времени года. И снова мотивацией к обучению — как и любой другой — заведует дофаминовая система. Мы получаем удовольствие

178

Homo Mutabilis

от новизны. Поэтому прекрасный вариант — совместить движение с познанием: отправившись на прогулку по незнакомым местам, изучать ландшафт, растения, животных и людей. Путешествуйте, если можете себе это позволить (помните, что для мозга источник познания — любое новое место, не только дорогие туры). Даже если путешествовать сейчас не удается, вносите новизну в ваши обычные перемещения: придумайте новые пути от дома до метро или от метро до работы, попробуйте другие маршруты транспорта, гуляйте в непривычное время и т. д. Даже если вы сидите дома, можете делать привычные вещи непривычными способами: попробуйте чистить зубы другой рукой, застегивать рубашку не сверху вниз, а снизу вверх. Сделать привычный мир непривычным, как в детстве, — задача творческая. Но ее реализация заставит ваш мозг строить новые связи, а это скажется на способности решать сложные задачи. Не говоря уже о том, что такие сложные формы физической активности, как обучение танцам и игре на музыкальных инструментах или изучение спортивных игр, могут принести очень много радости. Конечно, более привычные формы познания тоже способствуют выработке дофамина, особенно если мы верим, что получаемые знания принесут нам пользу. Вариантов и здесь множество! Вот мой список основных способов получить удовольствие от познания: . Чтение книг психологов и психотерапевтов на темы, напрямую связанные с моими проблемами (например, об эмоциях, отношениях с родителями или зависимостях). . Просмотр фильмов и роликов о жизни животных в дикой природе (смотрю, потому что они смешные, но кто знает, может, подсознательно чувствую, что когда-то это пригодится мне для выживания?).

Обучение — но не только хорошему

179

. Прослушивание лекций о спорте и здоровье (заставляет меня ощущать, что я забочусь о своем теле, и помогает воспринимать занятия спортом в профессиональном контексте). . Попытка научиться новым танцевальным движениям или йогическим асанам по обучающим видеороликам (учиться всем телом так же познавательно, как и исключительно головой). . Чтение художественных книг о чьем-то сложном жизненном пути и мемуаров (настраивает на преодоление трудностей на пути к целям). . Прогулки, сопровождаемые изучением и фотографированием растений и прочей окружающей природы (возможно, помимо познания я получаю удовлетворение от освоения территории?). . Путешествия. Мне не обязательно ехать в другую страну, чтобы получить заряд впечатлений, меня может удивить даже незнакомый район моего города. Столько деталей! Растения, посаженные во дворах, люди, сидящие у подъездов, архитектура разных эпох — интересно все, главное — не забыть надеть очки! Еда — третий здоровый источник дофамина. Ведь радость может приносить не только нездоровая и высококалорийная пища — нашему организму нравится качественная и полезная! А дополнительно приносят нам удовольствие ее приготовление и сервировка стола. Хотите получить от еды максимум — научитесь вкусно готовить. К четвертому типу здоровых источников дофамина я отношу все остальное, что вызывает у нас приятные переживания, не нанося ущерба организму. Это может быть планирование путешествий, свидания, банные процедуры. Подумайте, что может приносить вам радость, и добавьте это в свою жизнь. Секс, безусловно, является источником дофамина, но в моем общем списке его нет, потому что сексуальный опыт у многих

180

Homo Mutabilis

людей бывает травматичным и может быть связан с коммуникативными и психологическими сложностями. Если в вашей жизни с сексом не связано никаких отрицательных эмоций, он тоже может стать источником здорового поощрения. Но если это больная для вас тема, вы можете не уделять ей большого значения. Это абсолютно нормально.

Внутреннее вознаграждение Дофамин участвует в формировании осмысленности и ощущения полноты жизни. Это значит, что мы способны получать удовольствие, ставя цели и достигая их. Поэтому есть и более абстрактные способы добиться поступления небольших регулярных порций дофамина: планировать свои действия, составлять списки, отмечать проделанную работу — и не забывать хвалить себя. Не нужно ставить великие цели, чтобы испытать это. Любая галочка — отметка о проделанной работе или графическое выражение этой работы — является наградой. Если вечером выписать все мелкие дела, которые вам удалось сделать за день, и торжественно отметить их галочками или зачеркнуть, вы почувствуете, что день удался. Когда мои двоюродные брат и сестра, Федя и Дуня, учились в музыкальной школе, их мама, Регина, не могла их заставить заниматься музыкой каждый день. Но однажды, когда я пришла к ним в гости, она показала мне две стеклянные баночки с горохом и сказала: смотри, эти баночки помогают ребятам заниматься каждый день. Регина объяснила мне, что каждый раз, когда кто-то из детей исполняет какое-то произведение, он кладет в банку горошину. Эта простая геймификация позволяла Феде и Дуне получать небольшую порцию дофамина, занимаясь музыкой каждый раз, когда они делали усилие. Получать удовольствие от работы — способность, связанная с нашими установками. Отмечать каким-либо образом заверше-

Обучение — но не только хорошему

181

ние каждой задачи — это когнитивный навык. Пообещать себе элементарную похвалу и самоуважение за достижение своей цели — значит подстегнуть систему поощрения. Но многие из нас не умеют хвалить себя за проявленные усилия и признавать свои заслуги. Нужно учиться поощрять себя!

Смысл умеренности Умеренность — главный ключ к сбалансированной системе поощрения. Если не подвергать дофаминергические пути чрезмерному стимулированию, они не станут чересчур чувствительными и гиперактивно реагирующими на стимулы-награды, и вы будете меньше подвержены зависимости. Помните, однако, что все мы устроены по-разному. Есть генетические особенности, определяющие, насколько чувствительна ваша система поощрения к дофамину, какие его объемы достаточны для ее оптимальной работы и т. д. Чтобы выяснить, как именно вам можно сбалансировать источники дофамина, используйте научные методы: экспериментируйте и наблюдайте за собой. Мои советы могут оказаться полезными для вас в большей или меньшей степени — это индивидуально, однако, независимо от ваших генетических особенностей, умеренность всегда поможет вам поддерживать баланс. Даже если вы из тех людей, которым для хорошего самочувствия необходима сильная стимуляция, умение жить сбалансированно, управляя своими удовольствиями, принесет вам только пользу.

182

Homo Mutabilis

Переосмысливая понятие обучения Тема химических и поведенческих зависимостей сложнее, чем описанная мной схема повышения чувствительности системы поощрения. Объяснение теорий возникновения разнообразных аддикций и варианты работы с ними вне моей компетенции в целом и задач этой книги в частности. Однако мы должны понимать, что полезные и вредные привычки имеют общую природу. Сама возможность возникновения зависимостей кроется в способности мозга к обучению, изменению под влиянием опыта и воспроизведению того, чему он научился. Наш мозг — непрестанно обучающийся орган. Он формируется и постоянно изменяется под влиянием того опыта, который мы получаем. Это значит, что он учится всему, что ему предлагает жизнь, не различая полезного и вредного. Скорее мозг ориентируется на то, что кажется ему приятным, даже если это только иллюзия. Мы не можем изменить эту пластичную природу мозга и контролировать ее: он всегда остается чувствительным к нашему опыту, образу жизни и даже установкам. Но зато мы можем контролировать, чему именно учится наш мозг (хотя бы частично). В нашей власти по мере сил воздействовать на себя через организацию окружающей среды и своего опыта и таким образом влиять на устройство своего мозга и собственную личность. Опыт — это не просто нечто, что случается с вами. Организованный осознанно, он может стать инструментом реальной физической трансформации. Это вовсе не невероятно звучит: вы всю жизнь сознательно организуете свой опыт так, чтобы направить нейропластичность в нужное русло. Когда вы учите математику в школе, получаете профессию повара в техникуме, осваиваете биологию в университете, совершенствуетесь как художник-иллюстратор, вы организовываете свой опыт таким образом, чтобы он изменил устройство вашего мозга. Впоследствии, когда пройдете

Обучение — но не только хорошему

183

определенный отрезок обучения, вы сможете пользоваться результатами измененной структуры мозга, потому что ваши усилия привели к образованию новых нейронных связей. Чтобы выйти на новый уровень понимания этого процесса, осознайте, что ваш мозг учится непрерывно, все время, и в течение дня наблюдайте, как это происходит. Начните с повторяющихся ситуаций: в них гораздо легче найти элементы обучения, которые вы, возможно, не выбирали. Что вы делаете, чтобы почувствовать удовольствие, расслабиться, снять стресс? Обязательно ли делать это именно так? Хотите ли вы, чтобы именно этот способ был вашей «палочкой-выручалочкой»? Я заметила, что часто размышления приводят к тому, что казалось банальностью. Мы вроде знаем, что любой выбор, который мы совершаем в течение дня, — общения с друзьями, пищи, работы, наших тайных радостей,— важен. Но не можем точно сформулировать почему. Если нас формирует опыт, то знаменитые стихи Омара Хайяма о придирчивости имеют вполне научный смысл: Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало, Два важных правила запомни для начала: Ты лучше голодай, чем что попало есть, И лучше будь один, чем вместе с кем попало*. Глупо думать, что мы делаем что-то просто так: каждое наше действие укрепляет одни нейронные связи и ослабляет другие. В индийской философии есть представление о том, что наши мысли, слова и действия со временем складываются в склонности и влечения, а они, в свою очередь, формируют карму — непреодолимую причинно-следственную связь событий, что-то вроде судьбы. Этот образ неплохо описывает работу нейропластичности *

Перевод О. Румера.

184

Homo Mutabilis

в нашей жизни. Мы делаем что-то случайно или по прихоти, не выбирая, — а затем это становится нашей судьбой, «прошитой» в структуре мозга. Конечно, в этом образе есть некоторое упрощение и драматизация, но так проще запомнить идею вездесущей нейропластичности. ■

Что почитать Брюер Ж. Зависимый мозг. От курения до соцсетей: почему мы заводим вредные привычки и как от них избавиться. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2018.

Глава 5

Нейропластичность против стереотипов

Становится ли женщина бесплодной, занимаясь наукой Ученый гений и старательная посредственность? Помните, мы обсуждали злотворный миф о дуализме одаренности-посредственности? Оказывается, его влияние на организацию общества серьезнее, чем можно было бы ожидать. Люди склонны считать, что для некоторых занятий гениальность более важна, чем для других. Группа исследователей из Принстонского университета во главе с Сарой-Джейн Лесли и Андреем Кимпианом проанализировала представления  университетских профессоров, работающих в  различных областях, об одаренности и выяснила, что среди представителей естественных наук больше всего в гениальность верят математики и физики, среди гуманитариев — философы, музыканты и писатели. Оказалось, что чем больше идея о гениальности популярна среди представителей какой-либо сферы, тем меньше в этой сфере женщин и людей не европеоидной расы, получивших кандидатскую степень. Меньше всего женщин — кандидатов наук оказалось среди математиков, физиков и философов. В этих же сферах вдохновение и гений ценятся выше, чем знания, добытые трудом*. Большинство людей верят, что врожденная одаренность больше свойственна мальчикам, а старательность — девочкам. Поэтому в мальчиках многие видят будущих лидеров, изобретателей, профессоров, а в девочках — работников социальной сферы, хозяйственной, образования, сферы услуг. От мальчи*

Поэтому, если вы хотите произвести впечатление на людей, списывайте все свои достижения на врожденные таланты, говорите, что понятия не имеете, как к вам приходят идеи, не признавайтесь, что работаете над ними, — делайте вид, что вы сибарит, на которого вдруг нисходит вдохновение. Не забывайте сообщать, что вам не удается вести домашнее хозяйство или считать деньги, потому что вы вечно витаете в облаках. Я пробовала, работает на любую аудиторию.

189

ков ждут свершений, девочкам положено быть покладистыми и красивыми. Удивительно, что такие стереотипы распространены даже в научных сообществах: известны случаи, когда женщин-ученых поздравляли с праздником женской солидарности в борьбе за равные права и эмансипацию (отмечаемым восьмого марта) словами «вы — украшение нашего коллектива». Один стереотип порождает другой: если способности людей на протяжении жизни не изменяются, значит, есть от рождения одаренные и посредственности. Ну а если есть подобное разделение, почему бы его не дополнить принципом половой принадлежности? Может быть, природа разделила людей на одаренных мужчин и посредственных женщин?

Как я стала «зато умной» Как я уже говорила, я росла среди людей, веривших в гениальность. Разумеется, абсолютное большинство великих оказывались мужчинами, а женщинам отводились роли музы, заботливой матери, трудолюбивой секретарши, соблазнительной любовницы, хорошей жены — в общем, все те, которые так нужны, чтобы гений не думал о сортировке писем, грязных носках и долгах за квартиру. Детский разум причудливо обходится с реальностью, пробивая себе путь: раз невозможно быть одновременно одаренным человеком и женщиной, значит, от чего-то нужно отказаться. И я отказалась считать себя девочкой: в дошкольном возрасте, сидя в грязной луже посреди дороги, я радовалась, что прохожие принимали меня за мальчика, в детстве почти не носила платьев, в подростковом возрасте не любила украшений. Стратегия оказалась правильной: я попала прямиком в категорию «зато умная». Феминизм в моем детстве и юности не был мейнстримом, я не помню, чтобы в моем окружении кто-то говорил о равенстве девочек и мальчиков. Все было наоборот.

190

Homo Mutabilis

Например, на философском факультете был преподаватель истории и философии науки, который «заваливал» всех симпатичных девочек, поскольку был убежден, что у них недостаточно способностей к науке. Я носила огромные очки, мешковатые штаны и шерстяной пиджак в стиле юности моего дедушки и на экзамене получила пятерку. Но мне было неприятно, когда этот преподаватель поставил тройку красивой девушке, которая знала предмет лучше всех, но не смогла прикинуться дурнушкой. В российском академическом философском сообществе до сих пор есть люди, которые считают, что женщина не способна заниматься философией. Да, философы тоже не чураются стереотипов.

Женщинам не дана ученость? Полтора-два столетия назад многие считали, что у женщин нет способностей к наукам и политике, что они живут чувствами (но при этом и в искусстве бесталанны). Главными женскими достоинствами считали мягкость, кротость, заботливость, подчинение мужчинам и способность к материнству. Только мужчины стремятся к власти, славе и знаниям! Как сказал философ Нил Леви, «в среднем женский интеллект лучше всего справляется с задачами, направленными на создание комфорта для других людей». Образование и вовсе считалось опасным для женского здоровья. Профессор Гарвардской школы медицины Эдвард Кларк утверждал, что из-за мыслительной деятельности у женщин могут атрофироваться яичники; якобы она приводит к маскулинизации, бесплодию, безумию и даже смерти*. С тех пор мы запустили в космос собак, обезьян, людей и кучи мусора, но наши взгляды на женские способности не сильно *

Кстати, опровергла эти идеи Кларка женщина — медик Мэри Джакоби.

Нейропластичность против стереотипов

191

изменились: многие все еще считают, что интеллектуальные способности женщин скромны, поскольку основная функция женского организма — деторождение. До сих пор бытует мнение, что женщины, которые демонстрируют выдающиеся способности в «неженских» сферах, — «не совсем женщины» (что бы это ни значило)*. Дети рано усваивают гендерные стереотипы. В начале -х годов психолог Дэвид Чамберс проводил тест «Нарисуй ученого», чтобы увидеть, какими дети представляют ученых. Естественно, самыми распространенными признаками учености оказались очки, символы знаний и наук вроде книг и приборов, а также усы, борода и бакенбарды. За  лет было собрано более  рисунков, и только на  из них были изображены ученые женского пола. Повторение эксперимента в  году показало рост процента женщин, но всего до %. В тесте «Нарисуй айтишника» женщин оказалось %, «Нарисуй инженера» — %. И это в западных странах, дальше нас ушедших на пути к гендерному равенству. Вопреки предрассудкам, статистика показывает, что в точных науках мальчики и девочки в школе достигают одинаковых успехов. Хайсберт Стут и Дэвид Гири в  году опубликовали свое исследование, для которого они в течение трех лет собирали в  странах данные о школьниках, обучающихся точным наукам. Они выяснили, что разница в школьных оценках по физике и математике у мальчиков и девочек ничтожно мала. В разных странах цифры немного отличались. В Иордании, например, девочки чуть лучше учились физике, в Австрии у мальчиков были выше оценки по математике, но даже в этих странах, показав*

Возможно, вы возразите, что история знает мало примеров выдающихся женщин-ученых или гениальных художниц. И ошибетесь: история-то их знает, но по какой-то причине не сильно об этом распространяется. В науке это систематическое отрицание вклада женщин в науку, умаление значения их работы и приписывание достижений женщин их коллегаммужчинам называется «эффектом Матильды».

192

Homo Mutabilis

ших максимальную статистическую разницу, % детей обоего пола учились на равных. Согласно результатам международного сравнительного исследования PISA (Programme for International Student Assessment), во всех странах, включая Россию, уровень математической грамотности мальчиков и девочек практически не отличается. Российскую статистику школьной успеваемости непросто отследить: для результатов ЕГЭ нет общей статистики, а во многих отчетах регионов за разные годы не указывается пол учащихся. Для примера я взяла результаты ЕГЭ  года, проводившегося в Самаре, в которых пол учеников указан. Средние баллы по математике, физике и химии у мальчиков и девочек были почти одинаковыми — эти данные в целом подтверждают мировую статистику. Высший балл по математике (больше ) набрало в , раза больше мальчиков, чем девочек (,% против ,%). Интересно, что в других предметах, требующих математических способностей, — физике, химии и информатике, — такого разрыва не наблюдалось. В физике и химии высший балл получило равное количество мальчиков и девочек (с разницей не более ,%). А вот по информатике девочек получило высшую отметку в полтора раза больше: ,% против ,%. Несмотря на это, многие убеждены, что у женщин меньше способностей к точным наукам, чем у мужчин, — и все тут. К сожалению, вместо того чтобы опровергать эти заблуждения, часто мы бездумно их тиражируем. Но убежденность в собственной умственной неполноценности, внушаемая многим девочкам с детства, часто становится для нас личной фиксированной установкой.

Нейропластичность против стереотипов

193

Проблемы исследований половых различий Что такое способности и как их измерить Достижения и способности — это разные вещи, хотя их часто упоминают в связке и их трудно бывает разделить. Достижения могут измеряться тестами, которые показывают уровень знаний человека. Очень важно понимать, что тесты обычно предназначены для оценки знания конкретного учебного курса (например, математики за пятый класс). Но если два ученика получили низкий балл, это не значит, что у них одинаковые математические способности: возможно, один несколько лет учился математике, а другой вообще ее не изучал. Успешно решенный тест выявляет только способность решать именно подобные тесты, и никакие другие. Способности — более общее понятие. Проверяя их, нужно определить, что конкретный человек способен усвоить в процессе обучения и за какое время он сумеет добиться компетентности в предмете. Но, несмотря на то что под способностями часто подразумевается некий врожденный талант, оценивающие их тесты обычно все-таки строятся на школьной программе. Получается, что мы не можем отделить оценку способностей от оценки усвоения школьной программы. У нас нет никаких инструментов для выявления «способностей вообще» — мы можем обнаружить только способности выполнять конкретные типы задач, но и в этом случае результат часто зависит от формулировки задания или формы предполагаемых ответов. Поэтому некоторые исследователи предлагают понимать под способностями общие характеристики личности, являющиеся следствием обучения и развития. Это очень важное определение. Благодаря ему мы можем говорить о способностях, отказавшись от устаревшего дискурса, рассматривавшего мозг как механизм с врожденными свойствами.

194

Homo Mutabilis

У человека есть врожденные способности. Например, мы рождаемся со способностью научиться говорить или распознавать количество предметов. Но какой именно язык мы освоим (и освоим ли вообще) и научимся ли высшей математике, зависит от среды и опыта, который мы в ней получим. Эти способности развиваются только в благоприятной среде. С точки зрения эволюционной биологии вопрос о влиянии половых различий на способность к занятиям академической наукой не так прост, как его преподносят в популярных книгах любители теории выживания. Ведь большая часть навыков, которые требуются в современной науке, не является прямым следствием эволюции. Изучение высшей математики и других наук — занятие, появившееся относительно недавно. Не стоит считать, что математические способности — это простой навык, выработанный эволюцией. Человеческое мышление — продукт не только биологии, но и культуры и индивидуальной психологии. Исследования показывают, что студенты проявляют большие способности в тестах по тем предметам, которые были у них любимыми еще в школе. Неудивительно, что люди склонны больше заниматься тем, что им нравится: читать книги, посещать математические клубы и научные кружки, участвовать в соревнованиях. Дополнительная активность, в свою очередь, повышает уровень их знаний и способностей в этих сферах. Но как понять, заставляют ли нас любить предмет и заниматься им дополнительно высокие способности к нему или, наоборот, интерес к предмету и дополнительные занятия увеличивают наши способности? У нас нет ответа на этот вопрос, зато мы можем назвать огромное количество факторов, которые влияют на наше отношение к предмету. Поощряют ли родители наши занятия? Хорошо ли знает предмет учитель и интересно ли ведет уроки? Как он относится к нам: хвалит, насмехается, махнул на нас рукой или помогает разобраться?

Нейропластичность против стереотипов

195

Вспоминая свои школьные годы, таких вопросов мы все можем придумать множество! Памятуя о нейропластичности, можно сказать, что способности — это потенциальные навыки, которые способен усвоить мозг человека в зависимости от среды. С точки зрения нейробиологии способности для овладения разнообразными навыками и компетенциями есть у всех людей, но то, как они проявляются, во многом зависит от внешних факторов и условий. Так мы устроены, чтобы обучаться в контакте с окружающим миром. Поэтому нужно помнить, что, для того чтобы меняться, необходимо трансформировать и среду вокруг себя.

Как относиться к исследованиям Исследования — штука сложная. Обычно мы узнаем об исследованиях из СМИ или научно-популярной литературы. Но никогда не знаешь, насколько на самом деле компетентны авторы книг и статей, что упустили, правильно ли интерпретируют данные исследований. Однако часто вопросы возникают не только к журналистам, но, к сожалению, и к самим исследованиям. Особенно когда речь идет о тенденциозных темах вроде влияния пола на способности. Иногда авторы исследований стремятся не к объективности, а к утверждению своих взглядов вроде врожденного превосходства одних людей над другими по расовым или половым признакам. Неважно, кто использует результаты исследований для оправдания своих предрассудков: сторонник сегрегации в Америке, консервативный российский депутат — гендерный шовинист или ученый, имеющий собственные психологические причины искать доказательства природной неполноценности женщин. Поэтому, знакомясь с очередным исследованием мозга, прежде всего нужно понять, не является ли его целью подтверждение существующих стереотипов, учитывает ли исследование

196

Homo Mutabilis

особенности, обусловленные гендерными (то есть не врожденными, а социальными) различиями и влияющие на развитие мозга испытуемых: например, уровень образования, профессию, домашнюю нагрузку, родительские обязанности, опыт сексуального насилия и т. д. К сожалению, пока позиция общества, в котором мужчинам и женщинам предписаны разные роли, препятствует непредвзятому подходу. Иными словами, нам трудно разделить отличия, связанные с биологическим полом и хромосомным набором* , и отличия, обусловленные гендерной социализацией, которая приписывает людям определенные качества в соответствии с устоявшимися представлениями о «женском» и «мужском». А далее следует самое сложное: как трактовать найденные отличия? Какова статистическая значимость найденной разницы? Когда исследователи говорят, что «мужчины лучше делают то» или «у женщин лучше получается это», важно оценить масштаб отличий. Предположим, речевой тест показал, что женщины знают больше слов, чем мужчины. Звучит впечатляюще! Но если оказывается, что в среднем это отличие составляет полтора слова, это уже не так впечатляет. По правде сказать, довольно бесполезный показатель. А какая разница будет значимой? Есть различные статистические формулы, но значимость результатов, полученных при их использовании, зачастую оценивается на основе чьих-то личных суждений. Допустим, отличия все-таки найдены. Одного этого недостаточно: необходимо проверить, сохраняются ли они на протяжении всей жизни. Иными словами, является ли этот признак постоянным или изменяется в зависимости от обучения, уровня гормонов *

Не говоря уже о том, что в природе существует больше двух биологических хромосомных полов. Но пока еще масштабных исследований мышления интерсексов (людей, не вписывающихся ни в женский, ни в мужской биологический пол) не проводилось.

Нейропластичность против стереотипов

197

или возраста. Насколько найденное различие зависит от культуры: сохраняется ли оно в западных и восточных культурах в равной степени, можно ли его найти в постиндустриальных обществах и племенных культурах? Можно ли, найдя определенное отличие, достоверно сказать, кому принадлежит мозг, обладающий им: мужчине или женщине,— или границы размыты и признак не позволяет определить пол? В последнем случае на него могут влиять другие, в том числе биологические, причины.

Отличие математических способностей у мужчин и женщин Термины «биологическое» и «врожденное» часто сбивают нас с толку. Человек — существо одновременно биологическое и социальное, сформированное сложным взаимодействием биологии и среды. Когда психологи говорят о врожденности каких-либо качеств, они подразумевают некий заложенный потенциал, который можно развить в определенных условиях. Врожденный — не значит неизменяемый. Например, гормоны, химические вещества, вырабатываемые эндокринными железами, воздействуют на многие аспекты поведения и развития человека, этот механизм считается врожденным. В то же время гормональный ответ очень сильно зависит от среды и изменяется, например, в зависимости от социальных успехов или неудач. Вопрос о различиях способностей к математике и другим наукам у людей разного пола на самом деле не так прост. Чтобы корректно на него ответить, нужно учитывать разные факторы: какие именно математические и научные достижения мы изучаем, каковы критерии их оценки, в какой период жизни людей мы проводим тесты, изучаем ли мы только выдающиеся результаты или средние и низкие тоже, в каком контексте проводится исследование.

198

Homo Mutabilis

Чаще всего при изучении математических способностей мужчин и женщин рассматривают три категории качеств: речевые (или вербальные), зрительно-пространственную ориентацию и способность к счету. Все они связаны, поскольку обычно используются вместе и иногда компенсируют друг друга. Все они необходимы для занятий математикой и другими науками. Есть различия в способностях мужчин и женщин к решению пространственно-временных задач (связанных с перемещением вращающихся объектов) и в речевых способностях. Например, мужчины точнее предсказывают время столкновения объектов, но насколько точнее — пока непонятно. С вербальными задачами, как и с устной речью, школьницы справляются лучше (как в начальных, так и в старших классах) — проведено достаточно исследований, чтобы говорить о значимой разнице. Превосходство женщин в развитии речевых способностей подтверждено международным исследованием, проведенным в  году, которое показало, что четвероклассницы читают лучше, чем их сверстники. Институт педагогических наук Министерства образования США подтвердил этот результат, проведя исследования с участием -летних подростков из  стран. Вербальные способности нужны не только в литературе, но и в математике и математической логике. Серия исследований, проведенных Энн Галлахер и Ричардом Ди Лизи, показала, что мужчины справляются лучше женщин с пространственными задачами. Но при решении вербально ориентированных задач разницы не было. Также исследователи обнаружили, что одинаковые способности люди обоих полов проявляют при решении задач, в которых используется последовательность алгоритмических шагов (исключение — задачи, которые можно решить разными способами). То есть некоторые различия в способностях мужчин и женщин зависят от способа решения задачи и могут нивелироваться в зависимости от того, какой тип когнитивных усилий требуется для ее решения.

Нейропластичность против стереотипов

199

О поиске половых отличий мозга в младенчестве Психологи часто ищут половые различия в максимально раннем возрасте, чтобы доказать, что они имеют биологическую основу, а не появились под влиянием среды и обучения: ведь контакты младенцев с социумом минимальны, значит, все их особенности врожденные. Выходит, чем раньше найдены половые отличия, тем очевиднее, что они предопределены биологией, и тем меньше поддаются влиянию среды? Это не совсем верно. Посмотрим на животных: во-первых, у многих видов детеныши не имеют никаких существенных половых различий в раннем возрасте — выходит, даже ранние отличия не обязательно им присущи от рождения. Во-вторых, появляющиеся в течение жизни половые различия формируются не только под влиянием среды. Многие «врожденные» биологические процессы развиваются со временем: например, пубертат (– лет), созревание лобных долей (к  годам), взросление и старение. Хотя проявляются они влиянием окружающей среды, но имеют биологическую природу. В-третьих, известно, что родители общаются с мальчиками и девочками по-разному, даже когда речь идет о младенцах или эмбрионах, соответственно, оказывают разное влияние на детей разного пола. Это значит, что отделить биологическое влияние от влияния среды и культуры довольно трудно. Кроме того, исследовать когнитивные особенности новорожденных — непростая задача в принципе. Иногда в результате сложности организации исследований младенцев некорректно проведенное исследование приводит к необъективным выводам. Например, исследование  года Саймона Барона-Коэна (да-да, кузена комика Саши Барона-Коэна), в котором младенцам обоих полов показывали машинку и лицо и наблюдали, что больше их интересует. В СМИ довольно быстро распространился вывод исследователей о том, что девочки дольше смотрели на лицо, а мальчики на машинку. На данные этого исследования

200

Homo Mutabilis

часто ссылаются, когда отстаивают мнение, что женщины более эмоциональны и эмпатичны, чем мужчины. Из этого делают вывод, что у женщин от природы меньше способностей к наукам и больше — к проявлению заботы о других. Начнем с того, что делать выводы о предназначении человека исходя из пола, возраста, расы некорректно. Но дело не только в этом. Сама методика эксперимента весьма сомнительна. Во-первых, в эксперименте участвовали  девочек и  мальчика. % девочек заинтересовались обоими объектами, % — лицом, а % — машинкой. % мальчиков заинтересовались машинкой, % проявили одинаковый интерес к обоим объектам, а % предпочли лицо. Выходит, большая часть девочек проявила интерес к обоим объектам, но исследователи игнорировали этот факт. Во-вторых, условия проведения эксперимента тоже заслуживают критического отношения. Машинку и лицо демонстрировали младенцам в разное время при разных обстоятельствах, это не позволило учесть, какие факторы могли повлиять на их внимание. Вдобавок к этому исследование было проведено не слепым методом: исследователи знали пол каждого младенца, и это знание могло повлиять как на ход эксперимента, так и на интерпретацию результатов. Обычно корректно проведенные исследования требуют, чтобы не только испытуемые не знали, какой тезис проверяют исследователи, но и исследователям не было известно, к какой группе относится испытуемый. Ученые тоже люди, как и другие, они подвержены предрассудкам. Поэтому исследования с участием людей проводятся таким образом, чтобы свести к нулю влияние этих предрассудков. Но не в этом случае. Кстати, об эмоциях: более корректное исследование эмоциональной реакции младенцев было проведено в  году группой исследователей, которую возглавлял Явей Ченг. Они исследовали  младенцев ( девочку и  мальчиков). Новорожден-

Нейропластичность против стереотипов

201

ным давали послушать запись голоса, произносящего «дадада» с разными интонациями: нейтральной, радостной, печальной и угрожающей. У большинства испытуемых все интонации, кроме нейтральной, вызывали явную реакцию, а самое сильное воздействие оказал угрожающий голос. Отличий в реакциях младенцев разных полов не нашли.

Половые отличия или гендерные? Иногда чтобы проиллюстрировать биологические различия в устройстве мозга, вспоминают о гендерно ориентированном выборе игрушек: девочки чаще предпочитают кукол и игрушечную кухню, а мальчики — машинки и предметы для активных игр вроде мяча. «Видите! Они выбирают разное, значит, они — разные!» Но, возможно, те, кто приводит это доказательство, не учитывают собственную предвзятость: родители, бабушки и дедушки, медсестры, продавцы и воспитательницы в яслях относятся к мальчикам и девочкам по-разному с первых дней жизни младенцев, предлагают им одежду разных цветов и разный набор игрушек. С учетом высокой обучаемости детей нет ничего удивительного в том, что трехлетка выбирает игрушки, к которым его приучали несколько лет. А что насчет обратной связи? Возможно, игрушки, которые мы подсовываем детям, влияют на развитие их способностей. Действительно, уже в возрасте четырех-пяти лет у девочек хуже развито пространственное мышление, чем у мальчиков, что приводит к их отставанию в решении пространственных задач. А ведь это отставание приводится в качестве веского аргумента в пользу врожденных различий интеллектуальных способностей мужчин и женщин! То, что от рождения до этого возраста несколько лет проходит в процессе интенсивного обучения, не учитывается. По традиционным представлениям мальчики должны играть в машинки и компьютерные гонки, шутеры (в докомпьютерную

202

Homo Mutabilis

эпоху — игры с рогатками или луком, развивающие глазомер), футбол и другие игры с мячом, лазать по заборам и деревьям. Все это предполагает активное взаимодействие с пространством и объектами, ориентирование на местности и моделирование взаимодействия разных объектов. Девочкам как бы положено играть с пупсами (имитация родительского поведения) и куклами типа Барби (наряжать их, красить), в игрушечную кухню или визажиста-парикмахера. При этом лазать через заборы или стрелять из рогатки может считаться для девочек неприличным*. Пространственные навыки закрепляются в процессе обучения. Исследовательницы Мелисса Терлеки и Нора Ньюкомб в  году доказали, что компьютерные игры и видеоигры развивают пространственное мышление. А психолог Ричард Хайер с коллегами в  году обнаружили, что если в течение трех месяцев играть по полтора часа в неделю в тетрис, то увеличится часть коры, отвечающая за обработку зрительной и пространственной информации, причем у девочек так же, как и у мальчиков. Получается, традиционное деление детских игр и игрушек по гендерному принципу может приводить к тому, что мальчики уже к четырем-пяти годам лучше справляются с задачами на пространственное воображение — не вследствие врожденных способностей, а потому, что их этому учили**. Но тогда выходит, что это не половое отличие (связанное с биологией), а гендерное, обусловленное культурой, которая социализирует и обучает девочек и мальчиков по-разному. К сожалению, пока не представляется возможным проверить, будут ли проявляться эти отличия так же, если воспитывать *

В моем детстве играть с конструктором (особенно из металлических частей, требующих использования отвертки) тоже считалось мальчишеским занятием, поэтому лично я в дошкольном возрасте чувствовала себя бунтаркой, откопав на даче коробку с таким конструктором.

** К счастью, в современном мире компьютерные игры медленно и со скандалами, но перестают считаться неженским делом, а конструкторы покупают не только мальчикам, но и девочкам.

Нейропластичность против стереотипов

203

детей в гендерно нейтральной среде, поскольку сложно найти родителей, которые были бы свободны от гендерных представлений. Говорят, что если тренд размывания гендера сохранится, то поколение А («альфа», дети, рожденные с  по  год) будет мыслить вне гендерных стереотипов. Но того момента, когда появятся результаты их научной деятельности, нужно еще дождаться!

О критическом отношении к исследованиям Исследования половых отличий и способностей связаны со значительными трудностями. Нельзя утверждать, что пол вообще не влияет на мозг: как минимум, мы знаем о существовании половых различий в гипоталамусе, связанных с необходимостью контролировать беременность и лактацию. Однако доподлинно неизвестно, влияют ли эти особенности на исполнение высших психических функций. И нет никаких доказательств, что у людей из одних групп мозг лучше справляется со сложными интеллектуальными задачами, чем у людей из других. Мы даже не можем договориться о том, что такое интеллект, как его измерять и каким образом он функционирует. Весь этот спор о принципиальном отличии мужского и женского мозга мне кажется безумным — просто потому, что это всегда не научный спор, а с социальной подоплекой. Удивительно, что в XXI веке все еще предпринимаются попытки обосновать биологическую неполноценность тех или иных групп людей и их неспособность получить образование! Как будто существуют другие причины для чувства превосходства кроме собственной выгоды! В области наук о мозге для обозначения исследований, посвященных обоснованию гендерного неравноправия, существует термин «нейросексизм». Его придумала Корделия Файн,

204

Homo Mutabilis

британский философ, профессор в области истории и философии науки, психолог и писательница. Ее книги «Бредовые представления о половой принадлежности: Как наши умы, общество и нейросексизм создают различия» (Delusions of Gender: How Our Minds, Society, and Neurosexism Create Difference) и «Тестостерон Рекс. Мифы и правда о гендерном сознании»* посвящены анализу предвзятости в науке, а вместе с другими коллегами она составила руководство для улучшения качества научных исследований в области пола и гендера. В  году нейробиолог Джина Риппон опубликовала монографию о гендерных исследованиях мозга, в которой подробно рассмотрела проблему предвзятости в науке. Она ввела еще один забавный термин — «нейромусор», назвав так любые попытки некорректной интерпретации исследований мозга. В своей книге «Гендерный мозг» она прослеживает, как изучение биологии заканчивается запретом пересматривать существующие социальные нормы для женщин и мужчин благодаря сокрытию реальных статистических величин, найденных в исследованиях. Риппон обозначает другую проблему исследований, нацеленных на поиск половых и гендерных различий: если различия не обнаружены, то результаты исследований, как правило, не публикуются, а если ученые находят хотя бы что-то незначительное, то их работу с большой вероятностью опубликуют в научном журнале. В результате происходит перекос в количестве увидевших свет научных статей, подтверждающих и опровергающих существование различий. Файн и Риппон занимают радикальную позицию, направленную против биологического эссенциализма (идеи о том, что наша судьба предопределена нашей биологией). Смелость этих ученых, выступающих против распространенной парадигмы

Файн К. Тестостерон Рекс. Мифы и правда о гендерном сознании. — М.: Фантом Пресс, .

Нейропластичность против стереотипов

205

разницы в организации мозга у разных полов, восхищает. Без таких храбрых критиков наука двигаться не смогла бы! Наука — не религия, она не требует священного отношения к своим открытиям. Напротив, она поощряет сомнение, дерзание, спор, эксперимент, ошибки.

Чем опасны стереотипы Угроза подтверждения стереотипа Идея о том, что большинство женщин — бесталанные посредственности, плохо отражается на самих женщинах, попадающих под ее влияние, и работает как самосбывающееся пророчество. Женщина предполагает, что у нее недостаточно способностей, и эта установка снижает ее эффективность, она убеждается в обоснованности заниженной самооценки, и ее показатели становятся еще хуже. Из-за воздействия на девушек и женщин стереотипов о гениальности как о качестве, свойственном мужчинам, и о том, что женщины бездарны и имеют способности лишь к вышиванию крестиком, они ошибаются в прогнозировании собственных возможностей в интеллектуальной сфере. В психологии состояние человека, при котором он неосознанно начинает стараться соответствовать клише, называется «угрозой подтверждения стереотипа». Функциональная магнитно-резонансная томография показывает, что столкновение со стереотипом заставляет наш мозг работать иначе. В  году исследователи Энн Крендл и Дженнифер Ричсон давали испытуемым задания по математике, сопровождаемые инструкциями. У членов групп, которым ученые давали гендерно нейтральные объяснения, при решении задач активировались стандартные для таких занятий зоны — теменная и префронтальная кора. Но если в инструкциях содержались гендерные стереотипы (например, «как известно, женщины показывают

206

Homo Mutabilis

себя в математических задачах хуже»), то при решении задач у женщин активизировалась другая зона — передняя поясная кора. А она больше связана вовсе не с математикой, а с эмоциями и социальными задачами. Разумеется, в этом случае испытуемые хуже справлялись с математикой. Еще в  году исследовательница Маргарет Ши показала, как можно изменить работу мозга у людей, принадлежащих к каким-либо общностям, подчеркивая те или иные стереотипы об этих общностях. Она исследовала живущих в Америке женщин азиатского происхождения. Одним при решении задач сообщалось, что «у женщин меньше способностей к математике, чем у мужчин», другим навязывался стереотип (в России менее распространенный, но все же известный): «Азиаты более способны к математике, чем белые». Женщины из первой группы показали худший результат, чем мужчины, из второй — справились с задачами лучше их. Контекст значительно влияет не только на наше мышление, но и на поведение и результативность. Родители и учителя сами учат девочек сомневаться в себе и проецировать на себя мнение окружающих, в результате когнитивные способности девочек не могут проявиться. Принято считать, что уверенность в себе и слегка завышенная самооценка помогают нам добиваться успеха. Однако печальные данные, собранные по разным странам, показывают, что мальчики переоценивали свои способности в  из  стран, девочки — только в пяти. И вовсе не в результате присущей девочкам от природы скромности, а потому, что окружающий мир транслирует им четкое послание: вы от рождения недостаточно одаренные. Подобные стереотипы создают эмоциональное напряжение. Если вы — женщина, то наверняка сталкивались с ощущением, что вам нужно работать до разрыва аорты, чтобы доказать свою компетентность в сфере, в которой большая часть ваших коллег и руководителей — мужчины. Помимо естественных наук это

Нейропластичность против стереотипов

207

могло происходить в сферах новых технологий, экономики и финансов, бизнеса и бизнес-аналитики, или вы просто защищали диссертацию.

История одной девочки, которая любила математику Ярким примером ошибочности мифа о том, что в интеллектуальной сфере могут преуспеть только мужчины, для меня служит моя лучшая подруга. Саша сидела со мной за партой с восьмого класса и объясняла мне предметы, в которых нужно было считать (а я путала плюс с минусом и тройку с восьмеркой), — и до сих пор иногда объясняет. Сашин дедушка был физиком и много с ней занимался, дедушку она очень любила и точные науки полюбила тоже. Настолько, что, придя из школы и едва скинув куртку, принималась разбирать задачки в коридоре. Для развлечения на досуге она решала дифференциальные уравнения. На контрольных по математике и физике весь класс списывал у нее, часто она находила альтернативные решения задач, которые учителя не сразу понимали. В общем, она могла бы считаться одаренной. Но из-за того, что Саша была стеснительной и хорошенькой девочкой, к ее достижениям не относились всерьез — мол, это обычная «девочковая» старательность. Одаренными в математике, физике и химии считались мальчики, которые сидели за Сашей и списывали у нее. Саша могла бы получить золотую медаль, но директор попросил ее на медаль не претендовать: при наличии медалистов на экзамены должна была прийти специальная комиссия, и тогда учителя не смогли бы помочь тем мальчикам, которым для поступления в вуз нужны были хорошие отметки по математике. Саша могла бы поступить на математический факультет в любом вузе Москвы, но родители ее убедили, что на хорошую специальность в престижном вузе она поступить не сможет и нужно выбрать что-то поскромнее.

208

Homo Mutabilis

После института Саша стала финансовым аналитиком, на работе все время находила новые подходы к своей работе, предлагала необычные и эффективные решения проблем и разбиралась там, где другие не могли. Но при этом на руководящие должности назначали мужчин. Обычно они были младше ее, не имели ее опыта и допускали ошибки, которые, как и в школе, исправляла Саша. Когда она наконец стала руководителем, ей платили на % меньше, чем работавшему до нее мужчине. Стереотипные представления о том, что женщины не могут добиваться выдающихся результатов в сферах, требующих знания математики, заставляли родителей, учителей и руководителей относиться к достижениям Саши как к чему-то, не стоящему внимания. Психологическое давление этих стереотипов было так велико, что и сама она не воспринимала свои способности всерьез. И, несмотря на то что мы со стороны видим человека, который строит успешную карьеру и вводит маленькие инновации в своей области, она все еще, возможно, считает себя лишь старательной девочкой. Неудивительно, что ей чего-то не хватает для веры в себя: это «что-то» последовательно отнимали у нее всю жизнь. Многие девушки и женщины, думаю, узнают себя в истории моей подруги. Можно работать как вол, превосходить других в результатах, но, когда дело дойдет до оценок, ты окажешься всего лишь «украшением коллектива». Эта проблема повсеместна. Я столь подробно останавливаюсь на проблемах девочек, девушек и женщин в учебе и науке по той причине, что мне самой эти проблемы хорошо знакомы. Но и на вас таким же образом могут влиять какие-то стереотипы, которые могут меняться в разных сферах и странах. Всегда найдется кто-то, кто скажет, что из-за вашего пола (гендера, национальности, цвета кожи, вероисповедания и т.п.) вы не способны к (далее подставьте что угодно). Благодаря подъему борьбы за права человека вне зависимости от возраста, пола и расы мы чаще говорим о тех вредных стереотипах, которые касаются подвергающихся дискриминации

Нейропластичность против стереотипов

209

групп: женщин (например, в науке, где все еще доминируют мужчины), детей (в институциях вроде школ, где «взрослый всегда прав»), людей отличной от большинства расы (люди азиатского происхождения в США или темнокожие люди в России) — и т. д. Но не нужно думать, что, если вы принадлежите к доминирующей группе, на вас не влияют культурные и социальные стереотипы. Даже если вы относитесь к группе так называемых белых цисгендерных* мужчин и вас поэтому не дискриминируют в обществе за ваш биологический пол (как женщин), расу (как небелокожих людей) или гендерную идентичность (как трансгендерных людей) — существуют стереотипы, которые снижают качество вашей жизни. Любые касающиеся вас клише — «мальчики не плачут», «мужчины плохо владеют словами и неразговорчивы», «мужик должен драться с обидчиком» или «отцы не умеют обращаться с детьми так же хорошо, как матери» — меняют активность вашего мозга, смещая фокус с когнитивной продуктивности на обработку сигналов социальной тревожности. Существование таких ярлыков постоянно заставляет нас тратить когнитивные усилия как на то, чтобы соответствовать социальным ожиданиям, так и на то, чтобы подавлять негативные эмоции. Страх не соответствовать, быть осмеянным и отвергнутым, или подавленность от ощущения себя «неправильным», или злость от необходимости прятать особенности своего характера, не вписывающиеся в стереотип, — не самый лучший фон для роста и развития личности. Несмотря на то что подверженность стереотипам — это когнитивное искажение, ошибка, мы все постоянно попадаемся на эту удочку.

Цисгендерность — термин, обозначающий людей, чья гендерная идентичность совпадает с биологическим полом.

210

Homo Mutabilis

Почему женщины работают больше Некоторое время назад стало известно, что в одной из пермских гимназий проходной балл для девочек был значительно выше, чем для мальчиков. Директор гимназии, не смущаясь, объяснил, что считает девочек более прилежными и завышает для них требования, потому что в будущем лидерами станут не они, а мальчики. Это парадоксальный, но типичный случай: многие считают девочек неспособными к науке или управлению и поэтому требуют от них больших знаний и упорства. При этом в различных регионах девочкам часто приходится преодолевать дополнительные трудности, чтобы получить образование. В зависимости от культурных особенностей региона на образование девочек могут тратить меньше денег, им может быть опасно самостоятельно добираться до школы при отсутствии школьного транспорта, в учебниках могут содержаться утверждения о различиях в способностях мужчин и женщин, отвращающие девочек от наук. Их могут принуждать прерывать образование из-за ранних браков и деторождения и т. д. Но оказывается, что, даже если девочка успешно заканчивает школу, в дальнейшем она сталкивается с еще большими трудностями. Согласно данным Росстата, среди студентов специалитетов, бакалавриатов и магистратур, а также среди проходящих подготовку в докторантуру женщины составляют большинство, %. При этом среди людей, имеющих кандидатскую степень, уже % женщин, а защитивших докторскую — только % (а в  году было всего %!). Оказывается, подобная ситуация не только в России. Более того, женщины крайне низко представлены в науке в странах, в которых у них формально более-менее равные с мужчинами права. Это называют парадоксом гендерного равенства. Его часто используют как аргумент в пользу того, что у женщин нет не только

Нейропластичность против стереотипов

211

способностей к интеллектуальным занятиям, но и потребности заниматься ими, ведь если у них есть все возможности заниматься наукой и они этого не делают, значит, не хотят. Парадокс гендерного равенства стал известен после статьи Хайсберта Стута и Дэвида Гири, опубликованной в  году. В течение трех лет они исследовали учащихся в сфере точных наук в  странах и обнаружили, что распределение женщинученых в разных странах очень неравномерно: от ,% в Макао до ,% в Алжире *. Страны с наибольшим гендерным равенством в целом продемонстрировали наибольшее гендерное неравенство в науке: в Финляндии женщин-ученых оказалось %, в Норвегии ,%, в Швеции ,%, а в США — ,%. Чем выше научная степень, тем меньше женщин. Например, в Швеции % кандидатских работ в биомедицине приходится на женщин. При этом докторские диссертации защищают % женщин, а профессорские должности получают только %. Можно было бы сказать, что женщины в демократической Швеции выбирают семью вместо карьеры, если бы исследования не показывали, что люди, от которых зависит научная карьера, в Швеции к женщинам относятся так же предвзято, как директор пермской гимназии. Исследование Кристины Веннерас и Агнес Вольд показало, что при подаче заявок на докторскую степень в сфере биомедицины женщинам сильно занижают оценки. Исследовательницы собрали в женскую и мужскую группы кандидатов с одинаковым количеством научных публикаций и индексом цитирования. Однако рецензенты оценили мужчин и женщин очень по-разному: самую продуктивную группу женщин, набравших по шкале исследовательниц по  баллов, посчитали столь же компетентной, как группу мужчин, набравших всего  баллов. *

Для сравнения: в России в  году, по данным Института статистических исследований и экономики знаний ВШЭ, почти % исследователей — женщины: в Молдове — ,%, в Казахстане — ,%, в Азербайджане — %.

212

Homo Mutabilis

Выходит, чтобы получить ту же оценку, женщинам приходится работать в пять раз больше. Исследовательницы подумали, что, вероятно, могло иметь значение, о каких именно публикациях идет речь, и снова разделили испытуемых на группы, учтя, насколько престижны их публикации. Оказалось, чтобы получить ту же оценку, что и мужчина, кандидаткам нужно было иметь на три публикации в самых престижных научных журналах больше или на  публикаций больше во второстепенных журналах. В среднем получилось, что с новыми уточнениями за ту же оценку женщине придется трудиться в , раза продуктивнее, чем мужчине. Это значит, что огромное количество женщин постоянно работают в условиях стереотипов, умаляющих их достижения, а окружение требует от них показывать результаты в несколько раз лучше, чем у мужчин-коллег, чтобы добиться такого же признания. Это, конечно, прекрасно — осознавать, что при прочих равных условиях ты компетентнее, чем многие коллеги с таким же статусом. Но постоянное эмоциональное напряжение и борьба со стереотипами могут привести к хроническому стрессу. Кроме того, не стоит забывать, что помимо повышенных требований при работе в интеллектуальных сферах многие общества требуют от женщин труда в так называемую «вторую смену» — исполнения хозяйственных обязанностей после работы. Выделяют даже «третью смену» — это эмоциональная забота о супругах, детях и пожилых родственниках в свободное от работы и хозяйства время, которая тоже часто считается исключительно женским делом. Столько требований сразу — благодатная почва для хронического стресса.

Нейропластичность против стереотипов

213

Что такое стресс Стресс — это универсальная модель активации организма в целом и мозга в частности. Спастись от внезапной опасности или, приложив нечеловеческие усилия, сдать сессию, взять на себя непосильный объем работы с целью накопить на путешествие или отжать от груди рекордные  кг — все эти действия невозможны без стрессовой активации. Ее запускает любая попытка приспособиться к новым условиям, а изменение нервной организации может служить показателем успешной адаптации. Мы уже говорили о том, что стресс — это универсальный неспецифический ответ организма на различные экстремальные ситуации. Тело должно быстро отреагировать на опасность, активизироваться и дать реакцию «бей-беги-замри» для сохранения жизни. Для того чтобы получить дополнительную энергию, в надпочечниках выделяется повышенная доза гормона — регулировщика кортизола: он интенсифицирует обмен веществ и активизирует иммунитет. Уровень кортизола меняется в течение дня: во многом благодаря ему мы чувствуем себя бодрыми по утрам и снижаем активность к вечеру. Выброс кортизола во время стрессового ответа активирует организм для адаптации к тяжелым условиям, позволяя получить больше энергии. Повышается давление, растет уровень глюкозы в крови, ускоряется распад белков (чтобы быстро получить необходимое «топливо» для клеток) и синтез жира (чтобы сделать запасы, пока есть что запасать)*. Когда опасность миновала, организм стремится вернуться к равновесию. Это очень важная особенность нашего организма, осознание которой позволяет лучше понять природу стресса.

Чувствительность к половым гормонам падает под воздействием глюкокортикоидов: стресс «гасит» либидо, поскольку момент борьбы за жизнь — явно не лучшее время для размножения.

214

Homo Mutabilis

С одной стороны, все живое стремится к идеальному балансу на биохимическом уровне, с другой — изменения среды постоянно нарушают этот баланс, вынуждая совершать усилия по возвращению к равновесию. Когда баланс нарушается слишком сильно, происходит стрессовая реакция, то есть экстремальное изменение баланса веществ для возвращения из эстрадалекой точки обратно к условно «нулевой». Стресс может как бы поймать организм «на крючок» стремления к равновесию: если в течение ограниченного времени вернуться к балансу не удается из-за того, что среда также находится в дисбалансе, остальные процессы начинают подтягиваться к состоянию стресса как норме. При этом вызывающие стресс факторы бывают разными. Стресс может быть острым и кратковременным. Саблезубые тигры, благодаря встречам с которыми вся эта система реагирования, как говорят, появилась, сейчас редкость. Но на нас из-за угла может выскочить автомобиль, да и другие внезапно возникающие опасности никто не отменял. Или же стресс может быть относительно слабым и естественным, например связанным с плохой погодой (в Москве май иногда бывает неотличим от октября — чем не повод для стресса?). Непогода неприятна и плохо на нас действует, но она временна (а для многих регионов регулярна и предсказуема). Хронический стресс, наоборот, длительный: например, если в семье один из родителей имеет алкогольную зависимость, у детей это вызывает перманентный стресс, который переходит в хроническую форму.

Что такое хронический стресс Хронический стресс часто связан с эмоциональным давлением, а не с какими-то экстремальными и реальными угрозами жизни. В отличие от всяких катаклизмов и внешних угроз психологический стресс — субъективное явление. Это значит, что стрессовый ответ нашего организма на эмоциональное

Нейропластичность против стереотипов

215

давление зависит от того, насколько мы контролируем ситуацию. Ощущение бессилия и беспомощности запускает стрессовую реакцию, ощущение контроля препятствует ей. Очень часто наше субъективное переживание стресса зависит от контекста, в котором он возникает. Взять, например, школьный буллинг. Когда ребенка дразнят в школе, то его реакция может зависеть от жизненной ситуации. Если в семье поддерживают вежливое обращение и он знает, что родители всегда примут его сторону, если в школе царит атмосфера взаимного уважения, а в обществе в целом насилие порицается, он вряд ли будет испытывать хронический стресс, потому что у него есть инструменты контроля. Он знает, что может посоветоваться с родителями, поговорить с психологом, который побеседует с обидчиком и поможет тому найти другой выход для негативных эмоций. В конце концов, он знает, что общественные нормы и закон могут его защитить. Но если буллинг разворачивается на фоне всеобщего хамства, а учителя поощряют издевательства и сами оскорбляют детей, если в обществе насилие считается нормой и родители прибегают к нему в воспитании детей? У ребенка нет контроля над этой ситуацией, поэтому ему нужно адаптироваться. Как мы увидим дальше, стрессовый психологический контекст может быть значительно более тонким. При этом, несмотря на субъективность психологического стресса, хронический стресс — это не абстракция и не выдумка, а реальный физиологический процесс, связанный с изменением уровня гормонов, в том числе кортизола. Мгновенный рост уровня гормонов способствует преодолению острого стресса, но при затяжном стрессе вредит здоровью: может приводить к гипертонии, сердечно-сосудистым заболеваниям, подавлению иммунной системы и ментальным проблемам. Выходит, наше общество помещает девочек, девушек и женщин, имеющих интеллектуальные амбиции, в очень трудные условия: им нужно в разы больше работать, чтобы

216

Homo Mutabilis

их оценили по достоинству, и при этом они все равно будут испытывать эмоциональное давление стереотипа «женщины от природы менее умны, чем мужчины». Сочетание эмоционального напряжения, связанного с вышеупомянутым стереотипом, повышенной нагрузки и пониженной социальной отдачи создает ситуацию хронического стресса, давление которого рано или поздно может привести не только к снижению когнитивных возможностей, но и к другим проблемам со здоровьем. Несмотря на такое отношение к женщинам (а можно предположить, что в менее развитых странах, чем Швеция, предубежденность против женщин в науке может быть куда большей), мы все равно получаем образование, пишем кандидатские и докторские диссертации и доказываем свою состоятельность. Больше половины российских исследовательниц (,%) заняты в технической сфере, незначительно уступая мужчинам (,%). Это потрясающе!

Как я решила внутренний сексизм Поиск отличий мозга мужчин и женщин не должен превращаться в поиск аргументов для оправдания дискриминации. Как минимум, потому, что наука может видеть неполную картину; как максимум, поскольку лишать людей возможности обучаться и развиваться из-за их пола (или других особенностей) неприемлемо. Не буду скрывать: я всю жизнь боялась убедиться, что самые худшие стереотипы о женской природе — чистая правда. Мне казалось, что в один черный день, несмотря на все мои старания, по непреодолимым биологическим причинам мой разум ослабеет просто потому, что я родилась женщиной. Я готовилась к этому дню, как к военной осаде: неистово читала, упражнялась в логике и стремилась разобраться в сложных вещах — в экономике, политике, биологии… Но вместо «дня икс», которого я ждала,

Нейропластичность против стереотипов

217

пришел другой, принесший понимание: мой ум — только в моих руках. И только я буду определять, на что я способна. Потому что я могу лучше многих разобраться в научных аргументах против нейросексизма и уж точно лучше всех знаю, какие у меня склонности, особенности мышления и уровень интеллекта. Когда я писала первую статью об использовании нейронауки для обоснования гендерного неравенства, я была очень зла. Первые «доказательства» неполноценности женщин, относящиеся к Викторианской эпохе,— меньший, чем у мужчин, размер мозга или соотношение высоты и ширины женского черепа,— давно развенчаны. Оказалось, что интеллект не зависит ни от размера мозга, ни от формы черепа. Та же судьба ждала и другие «доказательства». Но все равно не видно конца попыткам обосновать, что женщины в умственном отношении если не второсортный пол, то хотя бы мыслят иначе. Возможно, читательницы этой книги тоже попадались на эту удочку, примеряя на себя стереотипы о женской эмоциональности, болтливости и недостатке логики. Но имейте в виду, что эмоциональностью часто называют закономерное недовольство тем, что женщин не принимают всерьез, недостатком логики — не устраивающие оппонента аргументы, а о болтливости говорят, чтобы заткнуть рот. Часто на женщин навешивают ярлыки лишь для того, чтобы они стали удобными для других. И они становятся, принимают правила этой игры: прикидываются дурочками, перестают стараться в учебе, потому что от них ничего не ждут, жертвуют своими интересами, если они переходят границу «женских». Многих умных девочек и девушек заставляют верить, что они какие-то неправильные и никому не будут нужны. Сколько раз я слышала, что умная женщина обречена на одиночество! Именно из-за этого я в детстве решила, что не хочу быть женщиной! И, как говорят феминистки, слава богине, потому что такая позиция позволила мне общаться и заводить отношения только с людьми, которые разделяют мои

218

Homo Mutabilis

увлечения и могут поддержать интересный разговор, а не с теми, кто верит в стереотип о врожденной женской глупости. Изменение этой позиции можно проследить по тому, как менялось мое отношение к странному комплименту, который я часто слышала и слышу иногда до сих пор: «У тебя мужской ум». Сначала мне было приятно, затем подобная «похвала» начала вызывать ощущение дискомфорта. Сейчас я не считаю это комплиментом, потому что слышу в этой фразе противоречащее науке и здравому смыслу мнение о том, что наш интеллект — это нечто раз и навсегда заданное и что его может определять пол. Я изучала, на основании каких предположений, ошибочных методов или неподтвержденных данных делаются громкие заявления, знакомые мне до боли в груди и скрипа стиснутых зубов: женщины эмоциональнее, болтливее, менее последовательны в мышлении, не способны к математике, плохо ориентируются на местности, не могут овладеть формальной логикой, математикой, физикой, философией… И я испытала ни с чем не сравнимое облегчение: не оказалось никаких весомых доказательств особенностей мышления, связанных с видом наших половых органов и хромосомным набором. В  году Дафна Джоэль из Тель-Авивского университета изучила  сканов головного мозга мужчин и женщин и обнаружила, что только в  зонах можно найти какие-либо отличия. Более того, из  с лишним признаков лишь % встречаются только у мужчин или только у женщин, остальные характерны для обоих полов. Оказалось, что в среднем между мужским и женским мозгом довольно мало разницы. А вот если взять двух случайных людей, то вне зависимости от пола разница между их мозгом может оказаться более значительной, чем разница между группами, к которым они могут принадлежать. В конце концов, идея о том, что мужчины и женщины рождаются с сильно различающимися «мужскими» и «женскими» мозгами, — тоже пережиток представлений о мозге как о механизме.

Нейропластичность против стереотипов

219

Каждый ребенок должен иметь возможность получить образование и развить свой мозг, в том числе овладеть математикой и естественными науками. И мы все хотели бы, чтобы система образования вдохновляла детей учиться и развиваться, а не заставляла их опускать руки или бояться совершать ошибки и экспериментировать. Правильные методы образования и поддерживаемая учителями установка на рост могли бы помочь девочкам лучше справляться с пространственными задачами, а мальчикам — с речевыми. Но давайте будем честными: никто не собирается разом менять систему образования. Работодатели и отделы кадров еще долго будут судить о нас по гендерной принадлежности. Мы будем сталкиваться с сексизмом везде (как в рекламе зубной щетки — «в самых труднодоступных местах»). Я сама видела, как мои ровесники, казалось бы свободные от всяких предрассудков, обсуждали при приеме журналисток на работу размер и форму их груди. Также я слышала рассказы подруг о том, что в их коллективах продвигают по службе не опытных и квалифицированных сотрудников-женщин, а мужчин, даже менее опытных. Что уж говорить, даже я оказалась в подобной ситуации, хотя не думала, что на проекте, созданном друзьями-ровесниками, может процветать дремучий сексизм. В какой-то момент в журнале, в котором я работала, освободилось место главного редактора. В редакции на тот момент работали несколько женщин, с нуля начинавших проект и поставивших его на успешные рельсы. Но,  мнению издателей, «некрасиво», если престижную должность главного редактора будет занимать женщина. Ситуация была патовой: в компании не было мужчин, которые могли бы занять эту должность. В итоге на руководящую должность взяли студента, делающего первые шаги в журналистике. Положение было тягостным для всех: женщины обиделись, а студент не справлялся со своими новыми обязанностями. Долго

220

Homo Mutabilis

такое руководство, конечно, не продлилось, но сама ситуация впечатлила меня навсегда: оказывается, твои умения и навыки могут не значить ничего просто потому, что ты — женщина. Нигде во всем мире не готовы предоставить женщинам равное положение, даже в самых развитых странах. Нужно время, чтобы мир изменился. А у женщин, живущих сейчас, нет тех , ,  лет, которые понадобятся для достижения гендерного равенства. Уже сегодня нужно понять, что все те ограничения, которые якобы накладывает на женские способности пол,— надуманные продукты «фиксированного мышления», предполагающего, что таланты падают с небес, а не развиваются упорным трудом. Не ждите, что вас оценят люди с фиксированным мышлением. Оставьте их скепсис им, ведь они вынуждены пользоваться старыми клише, чтобы не нарушить статус-кво, а значит, годами будут придерживаться устаревших взглядов, пока не поймут их ошибочность. Доверяйте только мнению тех, кто отвергает идею врожденной гениальности и верит в то, что, упорно работая, можно добиться выдающихся результатов. У меня всегда были трудности с поисками авторитетов и примеров для подражания, и теперь я знаю почему. Культура (пока что) предоставляет очень мало примеров выдающихся женщин, на которых можно равняться, — их количество все еще намного меньше, чем известных мужчин. Это мы, конечно, исправим со временем. Но важно иметь такой пример для подражания уже сейчас. Я считаю, что не обязательно вдохновляться достижениями знаменитостей: для меня, например, стала примером вполне реальная женщина из моего близкого окружения. Моя «вторая мама» Валентина Явнюк — медик, одна из лучших в своей области. Она успела за свою карьеру поработать и в операционных, и в медицинской консультации, и на руководящих должностях (кстати, в юности собиралась стать математиком). Она добилась уважения как пациентов, многих из которых она ведет десятиле-

Нейропластичность против стереотипов

221

тиями, так и коллег, в том числе зарубежных. Когда я спрашивала ее, как она достигла такого уровня знаний и профессионального авторитета, она открыла мне два принципа: . Брать ответственность за задачи, кажущиеся сложнее, чем все, что ты делала до этого. . Не бояться говорить: «Мне нужно еще немного времени и знаний, чтобы выполнить эту задачу». Я переняла у нее веру в то, что могу разобраться в чем угодно, потратив некоторое время, но только спустя  лет узнала, что это — самая настоящая «установка на рост». Не стесняйтесь обращаться за советами к тем, кто вдохновляет вас идти вперед. И доверяйте только тем, кто верит в вас и в то, что вы можете меняться к лучшему независимо от вашего пола, гендера, внешности и манеры одеваться. Помните, что состояние хронического стресса часто вызвано субъективным ощущением: смогу ли я справиться с этим? Чтобы больше верить в свои силы, нужно не только понять идею нейропластичности и принять установку на рост. Необходимо поработать над контекстом, который давал бы вам ощущение, что правда на вашей стороне. Если вокруг вас нет поддерживающего сообщества людей, создайте его. Общайтесь с людьми, которые не подвержены влиянию стереотипов, уважают друг друга, любят учиться и работать, готовы к сотрудничеству и взаимной поддержке. Читайте биографии людей, достигших выдающихся успехов: ученых, художников, мыслителей, и помните, сколько труда им пришлось вложить в свой талант. Когда вы научитесь смотреть на себя по-новому, отличать людей, которые поддерживают вас, от тех, кто придерживается стереотипов, подумайте вот о чем. Не надо считать, что бороться со стереотипами, недооцененностью, стрессом и неуверенностью

222

Homo Mutabilis

в себе — личное дело каждой девочки, девушки или женщины. Несправедливо само существование среды, в которой люди, прошедшие гендерную социализацию по женскому типу, должны чувствовать себя хуже других. Такую среду нужно менять, в том числе нам с вами. Это значит, что, если вы встретите девочку, девушку или женщину, сомневающуюся в своих интеллектуальных или творческих способностях, не спешите перекладывать всю ответственность за это на нее и советовать ей быть увереннее в себе, более дерзкой, проявлять активность. Обратите внимание на факторы среды, которые могут влиять на нее: сексизм преподавателей или родителей, предвзятость в коллективе, специфическая сфера работы вроде математики или теоретической физики — и помогите ей снизить влияние этих факторов. Так вы поможете человеку, не обвиняя его в том, за что ответственны среда и культура. Но изменение себя и культурной среды — один неразделимый процесс. Нельзя изменить свое мышление, не меняя окружающий мир; нельзя менять среду, не изменяясь самой. И любой вклад в развитие установки на рост, в популяризацию наук о мозге и в практику разумной жизни важен, даже самый личный и самый маленький. ■

Что почитать Fine, Cordelia (2010). Delusions of Gender: How Our Minds, Society, and Neurosexism Create Diﬀerence. W. W. Norton. Риппон Д. Гендерный мозг. Современная нейробиология развенчивает миф о женском мозге. — М.: Бомбора, 2019.

Глава 6

Бедность, мозг и наши возможности

Опыт, который мы не можем контролировать Будем реалистичны: из всего, что с нами происходит, мы можем контролировать не так уж много. Например, не можем выбрать среду, в которой рождаемся: в какой стране и городе, у богатых или бедных родителей, в большой или маленькой семье, среди психологически грамотных или невежественных людей и т. д. К тому времени, как мы сможем принимать осознанные решения, проходит лет  жизни, повлиявших на устройство нашего мозга и формирование личности. А чтобы хотя бы частично обрести контроль над своей жизнью, понадобится еще – лет довольно трудной работы над собой. По сей день в мире нет ни одной страны, в которой существовало бы социальное и экономическое равенство. Поэтому давайте поговорим о том, что многим из нас, пережившим нищету -х, дефолт -го, финансовый кризис -го и пандемический кризис -х, знакомо не понаслышке. Поговорим о бедности. Есть два основных способа определения бедности. Порог абсолютной бедности устанавливается формально, «сверху»: Всемирный банк определяет ежедневную сумму на человека для поддержания жизнедеятельности равной примерно $ в день. Это очень условная граница, она помогает определить количество крайне бедных и нищих в мире, но как быть с теми, кто выживает, находясь чуть выше этой границы? Вряд ли вы назовете богатым человека, который тратит, скажем, не больше $ или $ в день. Существует и другой метод — вычисление не абсолютной, а относительной бедности. Ее определяют как недоступность благ, доступных другим членам общества. Этот подход еще называется депривационным (от лат. deprivatio — потеря, лишение), потому что бедные люди лишены возможности удовлетворять потребности, которые доступны более обеспеченным людям.

227

Давайте остановимся на втором определении бедности — как несоответствии уровня жизни и потребления принятому в обществе стандарту. Так нам будет удобнее рассматривать бедность в контексте особенностей мозга.

Моя бедность Финансовая и социальная бедность Я родилась в  году, за два с половиной года до развала Советского Союза. Мои воспоминания о детстве и экономическом положении в стране в то время крайне отрывочны и субъективны. Хорошо помню, что мы жили ввосьмером в трех комнатах, что глазированный сырок обычно делили на части, чтобы он достался всем, что фломастеры — предмет роскоши и, если они засохли, их можно размочить спиртом или одеколоном. Одежду покупали на вырост (я только годам к  поняла, что свисающие на пять сантиметров с рук рукава курток и свитеров — это неправильно подобранный размер). Мое детство не проходило в нищете, просто мы все тогда жили скромнее, чем сегодня. Скажем, в середине -х каждый член нашей семьи успел поработать расклеивателем объявлений. Мне тоже дали приклеить несколько, это был мой первый опыт фриланса! К концу -х стало лучше: мама устроилась работать в торговлю, мой отчим занимался ремонтом, а потом недвижимостью. Мы даже несколько раз отдыхали на море. Когда я оканчивала школу, родители оплатили не только подготовительные курсы, но и репетитора, поэтому мне не казалось, что моя жизнь была слишком бедной. Она была организована таким образом, что я не чувствовала себя в чем-то обделенной. С другой стороны, о многих возможностях я тогда просто не знала. Так было до тех пор, пока я в подростковом возрасте не вышла за рамки своего социального круга. Тогда я познако-

228

Homo Mutabilis

милась со сверстниками из более зажиточных семей. Некоторые с детства путешествовали, учили языки методом погружения и до поступления в университет посетили больше стран и городов, чем я могла назвать (с географией у меня всегда было плохо). Другие учились в особых лицеях с университетскими преподавателями или сами были из семей профессуры. Постоянно сравнивая себя с ними, я приуныла: оказалось, что относительно их жизни моя была бедна возможностями. Окружающие меня молодые люди часто были образованнее, у некоторых моих сверстниц уже имелись свои творческие мастерские (а к  годам — дизайнерские контракты с брендами). Мои школьные приятели уже в – лет печатались в известных журналах. Я ощутила свою относительную социальную бедность — недостаток возможностей. Но к концу подросткового возраста все снова изменилось, и меня настигла самая обычная бедность. Я училась и получала стипендию за отличную успеваемость, но ее едва хватало на две недели. Иногда были подработки: я успела поработать фоторедактором, коммерческим и документальным фотографом, журналистом и даже «бровисткой» на дому (мастером по уходу за бровями), но я училась так усердно, что иногда приходила в институт к девяти утра, а уходила в восемь вечера, прочитав в библиотеке стопку книг. Не самые лучшие условия для заработка. За это время я продала обогреватель, телевизор, шкаф, диван, стопки книг и даже упаковку бокалов для мартини, которые мне подарили подружки на шестнадцатилетие (по нашим тогдашним представлениям, пить мартини из треугольных бокалов было высшим шиком, признаком роскошной жизни). И все равно я питалась в основном макаронами с маслом и предпочитала пешие прогулки поездкам на «дорогостоящем» общественном транспорте. Больше двух лет я не могла позволить себе купить новую одежду, в какой-то момент весь мой гардероб состоял из вещей, подаренных друзьями или родственниками.

Бедность, мозг и наши возможности

229

Конечно, мой опыт относителен. По сравнению с большинством людей, живущих в России (особенно за пределами двух столиц), я все равно была более обеспеченной. Кроме того, финансовые трудности, испытываемые в большом городе, когда ты принадлежишь к более-менее обеспеченному социальному слою, тоже весьма относительны. Мне помогали чем могли члены моей семьи, иначе я бы, наверное, либо от отчаяния бросила учебу, либо сильно голодала. У меня почти всегда был смартфон, потому что мои знакомые отдавали мне свои старые гаджеты. Также дарили одежду, обувь и даже косметику. Не говоря уже о том, что, если ты несколько раз в неделю обедаешь у разных друзей, голод ощущается не так остро. Период моих денежных проблем длился недолго, около четырех лет. Но все же он меня измотал. Затем я начала зарабатывать деньги и научилась их копить. Но до сих пор, когда я слышу о надвигающемся кризисе или превышаю свой месячный бюджет, когда ломается что-то дорогостоящее или нужно платить за медицинскую помощь, я на мгновение проваливаюсь в то время, когда было совершенно непонятно, как выйти из этой беспросветной бедности, которая заставляет чувствовать себя хуже других, стыдиться своего безденежья и постоянно скрывать его. Чем-то бедность напоминает мне мою травму ноги. Некоторое время после разрыва связок всякий раз, когда я чувствовала боль (не только в хромой ноге — любую), у меня темнело в глазах и я вспоминала то жуткое ощущение, когда моя нога неестественно согнулась. Мое сердцебиение учащалось, я потела, мои щеки краснели. Это было похоже на кратковременное посттравматическое расстройство, когда тело, запомнившее шок, на любое похожее воздействие реагирует стрессом. То же самое и с бедностью: ее постоянное психологическое давление, не дающее планировать, верить в себя, считать себя достойной лучшего, накрывает организм стрессовой реакцией из-за страха снова все потерять.

230

Homo Mutabilis

Психология бедности Экономическое и социальное расслоение отражается на здоровье: чем беднее человек, тем чаще и тяжелее он болеет и тем раньше умирает. Низкий социально-экономический статус в детстве коррелирует с ухудшением здоровья в будущем, и на каждой более низкой ступени социально-экономического уровня показатель здоровья все ниже. Но есть и более сложные психофизиологические процессы, свойственные многим людям с низким уровнем жизни, — это ощущение изоляции, брошенности, когда каждый день вы испытываете стресс и знаете, что никто вам не поможет. Бедность — это бесконечный неконтролируемый стресс. Ощущение, что ты беден, вызывает дополнительный психологический стресс, который возрастает с уменьшением социального статуса. Бедность вызывает чувство беспомощности, неопределенности. В стесненных обстоятельствах трудно найти отдушину для разрядки, а социальное расслоение лишает поддержки общества. Все это создает огромное напряжение. Люди с низким доходом, которые постоянно думают, как свести концы с концами, теряют до  пунктов IQ. Эксперименты, проведенные индийскими учеными, показывают, что один и тот же человек в периоды бедности и богатства мыслит по-разному. Проводилось тестирование интеллектуальных способностей индийских фермеров, которые от урожая к урожаю почти голодают, в периоды максимального безденежья и относительного богатства (после продажи урожая). Выяснилось, что при финансовых затруднениях они хуже проходят тесты. Исследователи подчеркивают, что дело не только в самом стрессе, но и в том, что человек, испытывающий нужду, постоянно производит множество мелких расчетов (где ужаться, на чем сэкономить и т. д.). При этом предполагается, что существует некая ограниченная пропускная способность мозга.

Бедность, мозг и наши возможности

231

Поэтому чем больше забот, тем хуже он работает. Наука показывает, что финансовые трудности могут снижать нашу способность поступать правильно и разумно, они влияют не только на способ мышления, но и на сам мозг. Жизнь в бедности — это хронический стресс, который заставляет мозг человека работать иначе. Поэтому финансовые трудности добавляют нашему психологическому статусу привкус «не жизни, а выживания». Постоянный стресс не дает нам сфокусироваться, построить планы, рассчитать свои действия и принять важные решения. Он буквально лишает мозг возможности эффективно работать, в том числе заниматься долгосрочным планированием и контролем.

И снова о стрессе Как хронический стресс влияет на мозг С хроническим стрессом в мозге связано несколько основных областей. В ответ на стресс активизируется миндалина — структура мозга, участвующая в формировании многих эмоций, в том числе связанная с переживанием напряжения, тревоги и страха. В ответ меняется активность других зон мозга, что результирует во включение симпатической нервной системы, выброс адреналина, норадреналина и секрецию глюкокортикоидов (гормонов стресса) надпочечниками — эти гормоны запускают реакцию «бей или беги». Повышенный в течение длительного времени уровень глюкокортикоидов увеличивает восприимчивость нейронов миндалины и делает ее более реактивной. Если человек пребывает в напряжении длительное время, его миндалина постоянно активна, что приводит к повышенной тревожности.

232

Homo Mutabilis

Стресс влияет на работу гиппокампа — структуры, в большой степени связанной с памятью. Гиппокамп способен увеличиваться при обучении (вспомните лондонских таксистов), а вот под влиянием повышенного уровня кортизола он, наоборот, уменьшается. В угрожающей ситуации связи миндалины с гиппокампом становятся крепче: это способствует запоминанию подробностей неблагоприятной обстановки с целью больше в нее никогда не попасть — поэтому нейробиолог Роберт Сапольски называет гиппокамп во время стресса «испуганным придатком миндалины». Из-за связи активации цепочки «активация миндалины / выработка глюкокортикоидов / ”тревожная” активность гиппокампа» формируется замкнутый круг. Из-за стресса нам трудно разучиться бояться и тревожиться. Чтобы успокоиться и рассуждать здраво, нужны силы лобной коры — но стресс нарушает ее нормальную работу и снижает ее возможности воздействия на миндалину. В экспериментах с введением глюкокортикоидов испытуемые переживали ухудшение кратковременной памяти и способности решать пространственные задачи до уровня, характерного для повреждений этой зоны мозга. На крысах, обезьянах и людях показано, что во время стресса связь лобной коры с гиппокампом ослаблена — этим исследователи объясняют отсутствие когнитивной гибкости и ресурсов для креативных решений в трудных жизненных ситуациях. Если человек пребывает в напряжении длительное время, здоровый паттерн активации мозга меняется на стрессовый, что приводит к повышенной тревожности и эмоциональной реактивности. Такое состояние мешает мыслить конструктивно.

Бедность, мозг и наши возможности

233

Почему трудное детство опасно для мозга Детский мозг более уязвим к воздействию неблагоприятной среды. Дети, как мы помним, рождаются с несформировавшимся мозгом, поэтому окружающая среда, эмоциональное состояние, разговоры людей вокруг, особенности питания, разнообразие игрушек — все это влияет на строение и работу мозга. Как мы уже знаем, развитие мозга и его особенности связаны со средой. Эксперименты Марион Даймонд показали, что в обогащенной среде мозг развивается лучше, а в бедной — хуже. Доступность благ — это показатель насыщенности или бедности среды, которую нам следует взять за норму, если мы хотим не просто считать доллары у людей в кармане, а понять, как они благодаря этим долларам организуют свою жизнь. Чем беднее семья, тем меньше у нее возможностей создать детям насыщенную среду для развития. Если для крысят это вопрос целых % толщины коры, то как же реагирует на бедность человек? В развитых экономиках относительная бедность может быть выражена не столь сильно, например, как недоступность путешествий или престижного образования при доступности хорошего питания и стандартного образования и даже при некотором избытке одежды. В развивающихся странах дефицитом и роскошью для бедных слоев населения могут стать такие жизненно важные ресурсы, как чистые питьевая вода и воздух, полезная еда: диетическое мясо, рыба и морепродукты или фрукты — в зависимости от особенностей климата и экономики страны. А ведь для полноценной работы мозга нужно уделять серьезное внимание питанию. Если в пище недостаточно калорий, белков и полезных жиров, витаминов и других питательных веществ, то детский мозг не сможет полноценно развиваться, а взрослый — хорошо функционировать. Дети, пережившие голод, могут иметь особенности развития, мешающие продуктивно работать, учиться и полноценно жить.

234

Homo Mutabilis

Для реализации мозгового потенциала ребенка очень важна не только насыщенная среда, как в экспериментах Мариан Даймонд, но и коммуникация со взрослыми. Ведь речь и язык — важнейшие факторы формирования высших психических функций. Но бедному человеку в связи с психологической перегрузкой может быть трудно не только планировать финансовые расходы, получать образование и мыслить стратегически, но и воспитывать своих детей, формируя их мозг вопреки паттернам мышления бедности. А вот обеспеченным родителям, наоборот, несложно задавать ребенку наводящие вопросы, вовлекать его в принятие решений, прислушиваться к его желаниям, обучать сдерживанию импульсов в обмен на долгосрочные вознаграждения и позволять ему исследовать окружающее и заваливать маму и папу бесконечными «как?», «зачем?», «почему?». Исследования показали, что к четырем годам ребенок из более образованной семьи слышит в среднем  млн слов, из рабочей —  млн, а из семьи, живущей на пособие,— только  млн. Это может быть связано как с низким уровнем образования родителей, которые всю жизнь вынуждены работать, а не учиться, так и с физической нехваткой времени у них, поскольку они заняты на нескольких работах и сильно устают. По данным, полученным американскими учеными, объем мозга у членов семьи с доходом в , минимальной нормы меньше на –%, а у детей, живущих за чертой бедности, это отставание достигает %. Тяжелое материальное положение влияет на развитие лобной доли, связанной с процессами внимания, на управление эмоциями и процессы обучения, а также на височную зону, участвующую в развитии речи, и гиппокамп, вовлекающийся в обработку и запоминание информации. Исследователи возлагают примерно % ответственности за низкую успеваемость детей из бедных и нищих семей на среду, замедляющую созревание мозга!

Бедность, мозг и наши возможности

235

Остановим домашнее насилие Серьезный источник стресса во многих семьях — домашнее насилие. Особенно сильно физическое, сексуальное или эмоциональное насилие влияет на детей и подростков, поскольку на ранних этапах жизни мозг активно формируется. Насилие взрослых над детьми и подростками — это стресс, наносящий травму. Пережившие в детстве насилие люди могут страдать от посттравматического стрессового расстройства всю жизнь. За страх и агрессию отвечает миндалина — именно эта часть мозга влияет на формирование негативных переживаний и реагирует на травмы. Иногда интенсивность стрессового опыта может быть такой высокой, что миндалина после перенесенного тяжелого опыта постоянно находится в состоянии активности. В результате человек все время возвращается к переживанию страха и живет в состоянии стресса. Активность миндалины может регулироваться лобной корой, связанной с когнитивным контролем. Но, как мы уже выяснили, длительный стресс снижает эффективность работы лобных долей и ослабляет их связи с другими частями мозга. Получается замкнутый круг: травматичные переживания активируют миндалину, миндалина снижает функцию коры и в результате бесконтрольно сигнализирует мозгу об опасности. Если вам нравится идея кармы, у нейробиологии для вас есть отличный пример круговорота насилия, передающегося из поколения в поколение, как родовое проклятие. Это пример гена, кодирующего фермент моноаминоксидазу (МОА). Существует два типа этого белка: высокоактивный (МОА-А) и низкоактивный (МОА-В). Они сходны по строению, но в них отличается часть последовательностей аминокислот. Исследования показали, что низкоактивная форма МОА у мальчиков делает их более подверженными негативным последствиям жестокого обращения в детстве.

236

Homo Mutabilis

Человек с низкоактивным вариантом белка (фермента), растущий в здоровых условиях, просто будет проявлять боязливость и пониженный эмоциональный контроль и долго помнить о плохих событиях — но все это в пределах нормы. Но когда такой человек подвергается в детстве насилию, впоследствии у него ярко проявляются такие качества, как постоянная неуверенность, чувство опасности, негибкость социальных моделей, низкий эмоциональный контроль и отсутствие чувства вознаграждения за просоциальные (альтруистические) поступки. Когда такие дети становятся взрослыми, они проявляют агрессию и склонность к спонтанному насилию. Весьма вероятно, что и дети этих детей будут подвергаться насилию со стороны вспыльчивых родителей. А если это будет сын, которому передался ген низкоактивного варианта моноаминоксидазы, то он передаст склонность к насилию следующим поколениям, потому что стресс и глюкокортикоиды управляют процессом транскрибирования этого гена. То же самое нам известно о генетическом варианте низкоактивного белка — транспортера серотонина: людей, у которых было тяжелое детство, он делает склонными к депрессии и вспышкам агрессии. Это только два примера, иллюстрирующие то, как неблагоприятная среда, в которой проходило детство человека, драматически влияет на транскрипцию генов, структуру психики и поведение во взрослом возрасте. Да, такое происходит не со всеми: у людей, не имеющих уязвимой для стресса вариации генов, перенесенное ими насилие не приводит к столь тяжелым последствиям. Но на данный момент мы не можем проводить генетический анализ всех детей, чтобы узнать, находится ли ребенок в группе риска, является ли он более уязвимым для насилия, чем другие дети. Поэтому нам нужно иметь в виду, что каждый ребенок может оказаться обладателем уязвимого к стрессу гена, а это при столкновении с насилием приводит к сломанным судьбам и создает проблемы не только носителям такого гена, но и окружающим.

Бедность, мозг и наши возможности

237

В любом случае чем больше детей мы оградим от насилия, тем меньше насилия мы передадим в будущее. Начать можно с защиты детей от насилия и от запугивания в своей собственной семье, с просвещения знакомых родителей и педагогов: расскажите им, что насилие и стресс снижают когнитивные способности детей, или дайте почитать этот раздел.

И еще о плохом Те, кто выдохнул с облегчением, подумав, что их детство прошло без бедности и насилия, — вдохните обратно. Если ваша мама нервничала во время беременности, это тоже могло негативно сказаться на формировании вашего мозга! Стрессовое состояние матери сказывается на работе мозга младенца еще в утробе. В этом случае в организме детей изменяются химические процессы, участвующие в реализации самоконтроля. Вырастая, пережившие материнский стресс люди могут быть более импульсивными и в большей мере подверженными дурным привычкам и нервным расстройствам, чем их сверстники. Длительные наблюдения показали, что у взрослых, чье детство прошло в бедности и нищете, также повышена активность миндалины, а префронтальная кора, наоборот, «недорабатывает», даже если теперь их материальное положение лучше. Это значит, что они по-прежнему чересчур импульсивны, чаще испытывают тревогу, остро реагируют на стресс, а в обучении проявляют недостаточную гибкость.

Последствия неблагоприятного детства Неблагоприятное детство, отражающееся на развитии мозга, независимо от того, сопутствовали ли ему бедность, насилие, взросление в зоне военных действий или просто сильный материнский стресс, приводит к трем типам последствий.

238

Homo Mutabilis

Организм становится более подверженным алкогольной или наркотической зависимости из-за влияния стресса на систему поощрения, увеличенного количества глюкокортикоидов в организме у взрослого и из-за сниженной под воздействием стресса активности лобной коры. Трудное детство увеличивает риск развития клинической депрессии у взрослого. Хроническая депрессия — это проблемы с получением удовольствия и мотивацией, вызванные недостатком дофамина и нарушением формирования системы поощрения из-за повышенного уровня глюкокортикоидов. Снижается порог возбудимости: даже легкие стрессовые ситуации человек с тяжелым детством переживает сильнее. Часто людям из бедных семей труднее контролировать свои эмоции — это ставит их в один ряд с теми, кто страдает депрессией, тревожными и посттравматическими расстройствами.

Как относиться к своему прошлому Замкнутый круг Повсеместное неравенство в сочетании с теориями саморегулирования экономики породило мнение, что основная вина за бедность лежит на самих бедняках, которые не умеют работать, принимают плохие решения, подвержены порокам и лени. Эту неолиберальную идею преподнесла в духе морализаторства широким массам «железная леди» Маргарет Тэтчер, будущий премьер-министр Великобритании. В интервью, данном в  году, она сказала: «Сегодня в западных странах есть проблемы, но не проблема бедности. Да, бедность существует, но только потому, что люди не умеют вести бюджет и тратить сбережения. И это проблема фундаментального характера — недостаток личных качеств».

Бедность, мозг и наши возможности

239

Была ли она права, спорят сторонники свободного рынка и либертарианства, отстраняющегося от вмешательства в экономику, и государственной регуляции, при которой власть для поддержания социальной справедливости вмешивается в экономические процессы. Но сегодня высказывание госпожи Тэтчер приобретает новое звучание в связи с революционными открытиями в области изучения мозга, сделанными в последние два десятилетия. Становится все очевиднее, что бедность действительно связана с недостатками характера. Вот только причинноследственная связь между бедностью и характером не так проста, как представлялось миссис Тэтчер. Депрессия (которая может быть вызвана хроническим стрессом) субъективно переживается как болезненное ощущение потери контроля, когда «ничего нельзя сделать» и «ничего не изменить». Неудивительно, что люди, растущие в стрессе и постоянно испытывающие чувство беспомощности, вырабатывают так называемый «внешний локус контроля» — мироощущение, при котором они не могут управлять своей жизнью и склонны делегировать ответственность за нее другим или полагаться на внешние обстоятельства. Неудивительно также то, что советы в духе «Возьмите свою жизнь в свои руки», которые щедро раздают выходцы из благополучных семей, часто оказываются неэффективными для людей из неблагополучной среды. Выходит, насилие, бедность, недостижимость многих благ, нехватка питания, недостаток впечатлений и ограниченный выбор занятий создают порочный круг. Низкий уровень жизни сказывается на работе мозга и может привести к появлению недостатков личности. Человек с измененными чертами характера, в свою очередь, действительно может принимать плохие решения и вести неразумный образ жизни, усугубляя собственную бедность.

240

Homo Mutabilis

Есть ли выход? И что же? Неужели из этого порочного круга нет выхода? Идея о том, что все происходящее с нами предопределено и неизбежно, называется детерминизмом. Чем радикальнее мы придерживаемся этой позиции, тем меньше пространства для свободы воли остается в нашей жизни. Однако вопрос о предопределенности и свободе воли — в большей степени прерогатива философии. Наука ответить на этот вопрос не может, по крайней мере однозначно. Выходит, когда мы задаемся вопросом о научном взгляде на возможность изменить свою жизнь, нас на деле интересует не объективный подход к вопросу, а то, насколько адекватна субъективная вера. И правильнее спрашивать не «Могу ли я с точки зрения науки изменить свою жизнь?», а «Могу ли я верить, что могу изменить свою жизнь и при этом быть сторонником научного мышления?». Могу ли я считать, что возможно повлиять на особенности мозга, или, когда так говорю, я уподобляюсь верящим в божественную помощь или силу приворотов? У науки есть кое-какие данные, чтобы утверждать, что мы можем сознательно изменять некоторые особенности своего организма, хотя необходимы дальнейшие исследования. Например, мы точно знаем, что установки (утверждения, в которые мы верим) оказывают реальный эффект на организм. Это доказано для нескольких видов физиологических состояний. Особенно эффективно действует установка против боли. Это явление — самостоятельное обезболивание самовнушением — называется эффектом плацебо: если мы убеждены, что приняли обезболивающее, то боль отступит даже при условии, что в таблетке не было действующего вещества. Конечно, есть люди, на которых плацебо не действует вообще, а есть те, для которых оно работает от случая к случаю. Уже известно, что в действии плацебо участвует ген, кодирующий

Бедность, мозг и наши возможности

241

фермент, окисляющий дофамин: в зависимости от его вариации вы будете более или менее подвержены действию «волшебных пустышек». Само существование эффекта плацебо показывает, что тело обладает способностью к саморегуляции и что изменения в работе организма могут происходить под воздействием мысли. Не забывайте, что мысль — это вполне материальный электрохимический процесс, протекающий в мозге и во всем организме. Вспомните об особенностях хронического стресса: большую роль в формировании биологического стрессового ответа в ситуации психологического напряжения играет именно наше убеждение в том, что давление невыносимо и что мы не контролируем ситуацию. На основе наших убеждений мы прогнозируем дальнейшие события и определяем объем ресурсов, необходимых для оптимальных энергозатрат, чтобы потратить ровно столько энергии, сколько требуется для достижения ожидаемого результата. Наше тело реагирует реальными физиологическими изменениями на мысленный прогноз, но всегда ли мы можем объективно оценить свои возможности? В конце -х американский психолог Мартин Селигман показал, что нечто вроде установок и прогнозов есть и у животных. Он провел очень грустный эксперимент над собачками, которых разделили на три группы. Контрольную группу просто посадили в клетки на некоторое время, а две другие группы — в клетки, в которых на металлический пол подавался электрический разряд. Собаки из второй группы могли отключать ток, нажимая на педаль, а у третьей группы не было никакого контроля над ситуацией. После того как песиков помучили какое-то время, их пересадили в клетки, состоящие из двух отсеков: в одной половине клетки на пол подавался электрический разряд, в другой — нет, но, чтобы попасть из первой во вторую, нужно было перепрыгнуть небольшой барьер. Собаки из третьей группы даже не пытались перепрыгнуть барьер, терпя удары током. Их состояние Селигман назвал

242

Homo Mutabilis

«выученной беспомощностью»: получив опыт неконтролируемых страданий, зверьки стали подавленными и не пытались их избежать. Видимо, потому, что в их мозге сформировалась привычка терпеть и он не искал способа избежать мучений: зачем мозгу тратить ресурсы на поиск выхода, если он считает, что выхода не существует? Нейроученые пока не знают, каким образом формируется выученная беспомощность, почему одни люди подвержены ей меньше других и почему у одного и того же человека она может в одних ситуациях проявляться, а в других — нет. Однако психологи выяснили, что на формирование выученной беспомощности влияет стиль мышления. Если вы склонны относиться к неудачам фатально, воспринимать их как личное поражение и строить обобщения в духе «так будет всегда», это может привести к депрессии и тревожности, свойственным состоянию выученной беспомощности. Если же вы считаете неудачи частным случаем, убеждены в их скором окончании и объясняете их не собственной никчемностью, а сложившимися обстоятельствами, вы становитесь более устойчивыми к неприятностям. Поэтому, поймав себя на мыслях вроде «Ничего не поделаешь», «Я сам во всем виноват» и «Все из-за того, что я не такой, как все», рассмотрите их как сбой ментального инструмента прогнозирования, которому не помешает перенастройка. Со стороны очевидно, что эти утверждения противоречат здравому смыслу. Во-первых, хотя бы потому, что все меняется (вообще все, даже звезды), во-вторых, человек не обладает таким влиянием на окружающий мир, чтобы быть виноватым во всем, и в-третьих, идеальных людей не существует, поэтому «не такие» — мы все. Конечно, рассуждения человека в состоянии выученной беспомощности иррациональны: если бы у него была возможность трезво поразмыслить, он не согласился бы пользоваться такими установками. Они рождаются из негативного эмоционального опыта или навязываются нам в семье как

Бедность, мозг и наши возможности

243

что-то очевидное, несомненное, но, пока они замаскированы под «разумные аргументы», мы совершаем ошибки в наших прогнозах и предсказываем провал там, где он вовсе не обязателен. Иногда мы действительно не можем что-то немедленно изменить. Например, если мы бедны и не имеем тех благ и возможностей, которые есть у других. Но бывает и так, что мы не столько не можем, сколько не знаем, что именно сделать в наших силах, или не умеем делать этого. Вспомните собачек Селигмана. Беднягам ничто не могло помочь преодолеть барьер и перейти в безопасную часть клетки — ни угрозы, ни лакомство, ни пример других собак. Но кое-что им все-таки помогло: экспериментаторы взяли их лапы в руки и несколько раз показали, какие движения нужны, чтобы перепрыгнуть в безопасную часть клетки. Опыт решения проблемы, который они получили, помог мозгу перейти из «ждущего режима» и скорректировать свой прогноз, разблокировав возможность обучаться. Выходит, опыт неудач обучает нас беспомощности, опыт успешных решений противостоит ей. К сожалению, никакой экспериментатор не может взять нас за лапы и научить справляться с экономическим кризисом, неопытностью, унижением или избавить от опыта перенесенного насилия. Но мы способны сами приобретать опыт контроля практически в любой ситуации: разобрать завал на балконе, вымыть комнату, научиться подтягиваться пять раз на турнике во дворе, каждый день прочитывать  страниц книги. Не смейтесь, маленькие победы дают нам реальный опыт контроля и преодоления. Мало? Ну, добавьте еще пару подтягиваний и несколько страниц. Дело вовсе не в том, сколько подтягиваются или читают другие, важно, чтобы вы сами получили физический опыт контроля и вышли из «замороженного» состояния выученной беспомощности. Для этого как раз подходят маленькие дела. Важно ставить цели, отмечать их достижение и хвалить

244

Homo Mutabilis

себя за проделанную работу. Цели должны быть не великими, а выполнимыми, а выполненная хотя бы частично цель — засчитываться как успех. Помните о дофамине: именно он связан с постановкой и выполнением целей и его выработку мы стимулируем, выполняя подобные упражнения. Немного приободрившись, перейдите к более глобальным установкам и не забывайте относиться к ним критически. Большинство утверждений, которыми полна ваша голова, — субъективные мнения, а не объективные факты, даже если это неочевидно. Для экономии энергии наш мозг использует множество приемов. Психологи и экономисты изучили и систематизировали их, назвав когнитивными ошибками: очень часто именно на этих ошибках мы строим умозаключения. Отнеситесь критически к утверждениям, содержащим обобщающие слова «всегда» и «никогда», «все» и «никто», «невозможно» и «только так». Помните, что все меняется, и, если вы не можете чего-то изменить, это не означает, что оно неизменно, просто вы пока не знаете, как это сделать. «Ничего не изменится» или «Я обречен» — примеры все того же фиксированного мышления. Вам нужно научиться формировать установку на рост в каждом конкретном случае. Например, когда вы говорите, что не найдете работу, проверьте, сколько профессий вы можете назвать. Уверена, вам понадобится поисковик, чтобы вспомнить действительно много вариантов заработка и профессий. Как можно утверждать, что вы не справитесь с любой работой, если большинства вариантов даже не знаете? Теперь предположим, что вы нашли идеальное занятие для себя: скажем, одевать пингвинов в связанные гринписовцами свитера. Вы говорите, что это невозможно? — А сколько возможностей попасть в Антарктику вы рассмотрели? Придумайте хотя бы пять. Ну и раз уж вы уверены, что ничего не получится, попробуйте хотя бы три из пяти спосо-

Бедность, мозг и наши возможности

245

бов воссоединиться с вашими будущими черно-белыми подопечными. Не знаю, есть ли на полюсе почта, но жду открытку. Ну хорошо, подумаешь — пингвины. А что, если вы хотите, как сейчас модно, сделать карьеру в Кремниевой долине? Но вам туда путь заказан, ведь вы бедны, как церковная мышь! Раз уж это, как вы считаете, все равно бесполезно, соберите имена  человек, которые работают в долине вашей мечты. Выясните их биографии, соберите сведения об их образовании, посмотрите, что они пишут в соцсетях, и выясните, как каждый из них достиг своей цели. Расследуйте этот вопрос хладнокровно, как детектив. Вы узнаете много нового о том, как устроен мир и как можно устроить свою жизнь: даже если не сможете повторить путь конкретных людей, у вас появятся идеи для формирования своей уникальной судьбы. А также помните, что ошибки и неудачи — часть обучения и вы не сможете без них продвинуться на своем пути. Постарайтесь научиться настраивать себя на рост: это повлияет на вашу способность прогнозировать, соответственно, изменятся ваши действия и приобретаемый вами опыт. Все это приведет к изменениям мозга, и вы начнете думать иначе. Изменение установок не решит ваших проблем, но установка на рост учит видеть пути решения, которые недоступны фиксированному мышлению. Скорее всего, вы будете решать их иначе, чем собирались, и удивляться, как это не пришло вам в голову раньше.

Бесплатная работа и творческая свобода Я рада, что в моей жизни было безденежье (хотя и не жалею, что эти времена прошли). Это был важный опыт. Отсутствие денег (так же как и социальная изоляция, в которой я добровольно жила несколько лет, и аскетичная жизнь без употребления алкоголя и всякой вредной вкусной еды) научило меня

246

Homo Mutabilis

искать внутреннюю мотивацию вместо внешней. Главным уроком бедности стало для меня умение оценивать собственные дела вне денежного эквивалента. Это умение помогло мне обрести творческую свободу. Часто молодые люди перестают заниматься творчеством или интеллектуальной деятельностью, потому что это не приносит денег сразу. Это довольно тяжелая психологическая ситуация, стрессовая не только из-за финансовых трудностей, но и потому, что деньги считаются эквивалентом социального признания. Соответственно, если ты не получаешь денег, твоя работа никому не нужна или не так хороша. В результате вам кажется, что поскольку вас не ценят, то вы бездарны и ни на что не годитесь. Возможно, вы уже догадались, что подобные мысли — признак фиксированного мышления, убеждения, что вы можете быть либо талантом, либо посредственностью и это данность, которая видна всем. С точки зрения установки на рост каждый день ваши навыки совершенствуются, и каждый ваш проект, оплаченный или нет, помогает вам развиваться в нужном направлении. При таком подходе ежедневный труд неизбежно приведет к тому уровню профессионализма, который позволит себя прокормить. Безденежье научило меня подходить к своим проектам не с мерилом их прибыльности, а оценивать их честность, важность и качество. Один из лучших наших проектов мы с Сергеем Ждановым в составе арт-группы bojemoi делали совершенно бесплатно. Это проект «Борода Толстого», для которого мы ежедневно в течение полутора лет готовили два коллажа: один с портретом Льва Толстого, второй — плакат с цитатой из его философских сочинений. За это время мы сделали больше тысячи картинок, которые разошлись по интернету и содействовали популяризации философии Толстого (и меметизации его образа). Мы создали тематический паблик, сотрудничали с музеем «Ясная Поляна», украсили улицы Тулы плакатами,

Бедность, мозг и наши возможности

247

поучаствовали в создании мурала, в Санкт-Петербурге продается линия одежды с изображениями Толстого, сделанными нами. А в интернете эти изображения разошлись и давно потеряли авторство. Но самое главное — проект «Борода Толстого» заставил нас перерыть  томов сочинений Льва Толстого в поисках неизвестных писем и философских эссе, я посвятила этому проекту несколько лет жизни и он сильно повлиял на мое мировоззрение. Кроме того, по завершении проекта началась наша иллюстраторская карьера: нас стали приглашать в журналы и газеты, на выставки и даже позвали работать сценографами в академические театры. Мы не заработали на этом проекте денег, но получили нечто бесценное. Думаю, если в творчестве ориентироваться только на прибыль, не получишь ничего, кроме нее. А мне этого мало. Конечно, в первое время бывает сложно, а кому-то еще и приходится кормить семью. Но если вам сегодня приходится заниматься чем-то исключительно для заработка, это не значит, что вы должны предать свои интересы и мечты. Каждый день можно делать один малюсенький шаг к вашей цели. Кроме того, рядом наверняка есть люди — хотя бы один, — которым нужна ваша профессиональная помощь. И это второе, чему научила меня работа в безденежье: если нет возможности заработать, лучше работать бесплатно, чем не работать вовсе. Не нужно быть великим специалистом, чтобы помочь в том, в чем вы хотя бы немного разбираетесь. Когда речь идет о неоплачиваемой работе, это часто основанный на энтузиазме коллективный труд по созданию спектаклей, журналов, книг, организации общественных пространств или школ, в которых обучение (например, иностранным языкам) проходит на бартерной основе. И поскольку все делают что могут, главное — это энтузиазм и добросовестность. А навыки будут совершенствоваться.

248

Homo Mutabilis

Журналистскую профессию я освоила именно во время реализации такого бесплатного проекта, который мы со школьными друзьями затеяли на энтузиазме и безвозмездной основе. Из чистого азарта мы создали с нуля целое СМИ со смешным названием «Батенька, да вы трансформер». Из-за того что поначалу в редакции было всего несколько человек, я работала одновременно редактором, автором, иллюстратором, фотографом, верстальщиком, специалистом по SMM и офис-менеджером, следящим за порядком в нашей «редакции», расположенной в частной квартире. Денег не было, зато я «заработала» практические навыки! С ними я смогла работать уже в профессиональных изданиях за деньги. Безвозмездная помощь другим в коллективных проектах позволяет научиться новому и реализовать ваши идеи так, как вам хочется, поэтому такой тип работы может быть отличным стартом в новой для вас сфере деятельности при любом уровне ваших навыков.

Негативные аспекты бесплатного труда Однако у бесплатной работы есть и негативные стороны, их я тоже испытала на себе. Например, нет никаких стандартных способов измерить то, как другие люди оценивают твои усилия (ведь обычно роль такого индикатора выполняют деньги). Поэтому непонятно, насколько хороши результаты твоего труда и ценят ли окружающие твою работу. К сожалению, часто бывает так, что при появлении возможности платить деньги людей, работающих на энтузиазме, обходят, предпочитая выплачивать гонорары новым работникам или тем, кто настойчивее. Это может подорвать самоуважение и веру в себя, особенно если происходит в коллективе, который формировался на принципах дружбы и равноправия, а затем обзавелся иерархической структурой и появились первые заработки.

Бедность, мозг и наши возможности

249

В итоге вы можете приобрести серьезные навыки, но не понимать этого и даже считать, что вы недостойны получать деньги. Это снова попытка «привязать» свою ценность к какой-то фиксированной точке. Используйте аналитический подход и изучите, сколько предлагает рынок за работу, аналогичную вашей. Когда изучите предложения и разброс цен, будете чувствовать себя спокойнее и сможете договариваться о цене, основываясь на объективных данных.

Умение экономить В бедности многое неоднозначно. Вот и одна из самых полезных привычек бедности — умение экономить — может сыграть с вами злую шутку, если превратится в неумение делать долгосрочные вложения. Проклятие «Я не могу себе этого позволить» часто следует за познавшим бедность человеком даже тогда, когда он становится обеспеченным, и проявляется в очень неожиданные моменты. Одна моя подруга, выросшая в бедности, стала топ-менеджером с приличной зарплатой — достаточной, чтобы путешествовать несколько раз в году. При этом она запустила свое здоровье, поскольку сочла, что прописанное врачом лекарство слишком дорогое — целых  рублей. Когда ты привык «проедать» все свои деньги, очень трудно понять, как можно вложить крупную сумму во что-то не жизненно необходимое — даже если ты научился откладывать и копить. Пожалуй, научиться тратить деньги на важные вещи, способствующие росту профессионализма, качества жизни и ощущения свободы, — одна из задач при избавлении от психологии бедняка, которая далась мне с большим трудом. Если рассуждать рационально, не поддаваясь стрессу, выходит, что выгодно тратить на то, что благотворно сказывается на вашей продуктивности. А это две основные категории: здоро-

250

Homo Mutabilis

вье и профессия. К расходам на здоровье относятся затраты на качественное питание, медицинское обслуживание, спорт и обустройство дома (если вам холодно, нет удобного рабочего места или хорошего матраса для сна, ваша продуктивность снижается). К профессиональным инвестициям относятся расходы на рабочие инструменты и материалы (будь то компьютер и софт или лобзик и хорошая древесина) и на повышение квалификации (курсы, литература и прочие способы получения образования). Кроме того, психологически важными могут оказаться траты на передвижение (позволить себе съездить хотя бы за город — значит уже почувствовать свободу) и «необязательные» траты на внешний вид или комфорт (перестать стыдиться трат «на себя» — важный шаг к возвращению самоуважения).

Не судите себя по своим условиям Бедность — одно из тех неоднозначных жизненных явлений, которые могут быть одновременно и тяжелым испытанием, и источником мудрости. Превращение проклятия в источник опыта и есть задача установки на рост. Условия — непростая штука. Они дают большую фору на первых этапах жизни. Но чем старше вы становитесь, тем большее значение имеют не изначальные условия, а личные усилия. Не всем обеспеченным людям хорошие стартовые условия помогают сделать в жизни что-то действительно интересное и выдающееся — несмотря на их финансовые возможности. А люди из маленьких городов, бедных семей и даже без специального образования могут стать уважаемыми профессионалами или известными людьми. Деньги — очень важный фактор, бесспорно. Но это не единственное и не обязательное условие для личностной реализации человека. Я хотела бы, чтобы кто-то сказал мне, когда мне было : «Не суди себя по своим условиям. Они определяют твой

Бедность, мозг и наши возможности

251

старт, но дальнейшая жизнь зависит от твоих намерений и усилий — суди себя по ним. А к своим ограничениям относись с пониманием. Другого начала у тебя не будет, так зачем всю оставшуюся жизнь ощущать привкус горечи или сожаления?» Некому было это сказать, но к  годам я и сама догадалась. Особенно важно провести переоценку своих представлений о возможностях профессиональной реализации сегодня, когда мир, каким мы его знали, рушится. Из-за цифровизации и роботизации постепенно исчезают профессии, экономические и экологические кризисы приводят к изменению структуры целых отраслей, а пандемия и социальная дистанцированность -х трансформирует систему образования по всему миру. Наступает активная фаза четвертой промышленной революции: блоки, из которых состояла жизнь наших предков, с оглушительным грохотом совершают тектонические сдвиги. Что это значит для нас? Что установка на фиксированность стремительно устаревает. А установка на рост означает, что если в этом мире для тебя нет места, то лишь потому, что тебе еще предстоит создать его. И в этом тебе поможет весь твой уникальный опыт и сформированный им уникальный мозг. И все же будем реалистами: тем, кто жил в тяжелых жизненных обстоятельствах, будет тяжело. Людям, склонным к какойлибо зависимости, труднее достичь дофаминового баланса, а тем, кто привык испытывать стресс, — контролировать свои стрессовые реакции. Живущим с верой в собственную неизменность трудно сделать шаг к росту. Да, наш мозг пластичен на протяжении всей жизни, хотя в зрелом возрасте в меньшей мере, чем в детстве. Да, выросший в бедности человек способен изменить работу своего мозга с помощью нейроменеджмента и обучения. Но необходимо быть реалистами и признать, что это может оказаться невыносимо трудно — бороться с недружелюбной средой, находясь в постоянном парализующем стрессе и в ситуации сниженных

252

Homo Mutabilis

когнитивных функций. Иначе мы упремся в лозунг «Спасение утопающих — дело рук самих утопающих», который не перестает мне казаться ложным, несмотря на популярность. Не забывайте о том, что кроме решимости и веры в себя важна поддержка других. Тренировка мозга и работа над установками — наша личная задача, но изменение среды в сторону меньшего давления и большей дружелюбности — задача коллективная. Открытия в области нейропластичности позволяют сегодня рассматривать усилия по изменению общества и помощь ближним не в контексте ситуативной благотворительности, а с точки зрения социальной необходимости и всеобщего блага. Давайте не будем стесняться просить о помощи и помогать другим. Только так переносить трудности этой жизни станет чуточку легче.

Как относиться к нейропластичности Итак, мы выяснили, что окружающая среда играет важную роль в формировании нашего организма и личности и изменения, которые она вносит в нашу жизнь, весьма материальны. Причем она начинает влиять на нас еще до того, как у нас появляется возможность сделать выбор, организовать свой опыт и вообще хоть что-либо контролировать в своей жизни,— уже в утробе. К – годам, когда мы только начинаем делать жизненный выбор, на нас уже влияет приобретенный независимо от нашего желания опыт, который может быть причиной различных расстройств и нарушений. В начале книги, когда мы говорили о нейропластичности, мы пришли к выводу, что точка зрения, основанная на нашей неизменности и фиксированности наших свойств, ошибочна. Выходит, такой же ошибкой было бы игнорировать воздействие внешнего влияния на черты нашей личности, на эмоции и мышление!

Бедность, мозг и наши возможности

253

Может показаться, что в этом есть противоречие, но лишь на первый взгляд. Мы — сумма всех воздействующих на нас факторов — и тех, что мы контролируем, и не контролируемых нами. Учитывая влияние среды, мы можем объяснить причины возникновения своих особенностей и механизм их работы. А это значит лучше их понимать и эффективнее ими управлять. Такое понимание позволяет приобретать новые навыки, способности и черты с учетом индивидуальных особенностей наиболее подходящим для нас способом. Иными словами, знание того, над чем мы не имеем контроля, позволяет нам эффективнее управлять тем, что мы можем контролировать. Если мы учтем в своей картине мира и взгляде на самих себя такое явление, как нейропластичность, то получится, что человек — вовсе не «вещь в себе». Неверно думать, что все мы сделаны по заданному лекалу и потому можем быть либо совершенными, либо «сломанными». Мы чрезвычайно гибки, адаптивны, изменчивы, и в этом наша стабильность, а не в зафиксированных раз и навсегда чертах. Весьма распространенная философская (и психологическая) проблема изучения биологии — ощущение отсутствия контроля над своей жизнью. Сколько раз вы слышали фразы «Генетика у меня такая» или «Мой мозг так устроен» в качестве объяснения тех или иных качеств и особенностей поведения? Такой подход парализует! Объяснение нашего поведения и эмоций биологическими причинами часто возвращает нас в мир механистической предопределенности. В нем нет места ничему, кроме запущенной однажды (где-то в момент «большого взрыва») причинно-следственной связи, результатом которой неизбежно будет то, что я запью картошку водкой и закушу селедкой, потому что «гены у меня такие» и «мозг так устроен». Исследования показывают, что ложная информация об особенностях генетики испытуемого провоцирует его действовать в соответствии с его представлениями об этих генетических

254

Homo Mutabilis

особенностях. Если человеку по итогам фейкового анализа его ДНК сообщают, что он не склонен к физическим упражнениям, он будет ощущать большую усталость и меньшее удовлетворение после пробежки, чем тот, кому сказали, что он — прирожденный спортсмен. Те, кому сообщают об их склонности к ожирению, начинают переедать. Такая абсолютизация генетики иногда называется «генетическим эссенциализмом» — в этой картине мира вся наша судьба «закодирована» в цепочке ДНК, а гены сильнее нашей воли. Мы как будто продолжаем исповедовать древнюю веру в «написанную богами судьбу» или пользоваться устаревшими представлениями о механистической предопределенности наших качеств и нашей жизни, но уже используя термины современной науки. Сегодня ученые призывают не говорить о геноме как о закрытой системе, неотвратимо реализующей свой «план». Они отмечают важность взаимодействия гена и среды и даже могут использовать формулировку «взаимодействие ген/среда», чтобы у обычных читателей не сформировалось ложное убеждение, что гены реализуются в точном соответствии с «записанным планом». Утверждение «В определенной среде при определенных условиях такой-то ген может проявить себя таким-то образом» — более корректно, чем утверждения вроде «Ученые обнаружили ген математических способностей», которые так любят СМИ. Если образ жизни сказывается на том, как реализуются наши гены (например, мы уже обсуждали, что стресс изменяет способ чтения клетками информации из ДНК), значит, генетическая «священная скрижаль» не содержит в себе нашу судьбу. Наша жизнь — как наш организм в целом и мозг в частности — подвержена постоянному изменению под воздействием среды, опыта, случайностей и осознанных усилий. Часто в разговорах о работе над собой предлагается игнорировать реальность: «Ты можешь стать кем угодно», «Просто

Бедность, мозг и наши возможности

255

возьми и сделай» или «Захочешь — сможешь». Все эти лозунги отрицают, что как в основе нашего характера и склонностей, так и в основе наших изменений лежат реальные физиологические процессы. Это отрицание приводит к вере в то, что изменения должны происходить волшебным образом, а если не происходят, значит, мы недостаточно их желали (или же просто ни на что не способны). Понимание физиологии, которая лежит в основе наших привычек, мышления и восприятия, позволяет усвоить более реалистичные методы измерений, учитывающие реальность. Между крайностями — верой в абсолютное изменение и убежденностью в абсолютной неизменности — всегда лучше придерживаться золотой середины. В данном случае ею может стать понимание, что возможности пластичности мозга поистине удивительны, но лишь в том случае, когда мы осознаем, с чем работаем, и смиренно принимаем то, что нам досталось. Такая позиция позволяет работать над собой непрерывно, шаг за шагом, не срываясь ни в самобичевание, ни в бесплодное «достигаторство». Она позволяет сказать себе: я такая, какая есть, и я могу измениться, потому что знаю себя. Да, следует признать, что кому-то больше повезло со средой, в которой они формировались, а кому-то меньше. Независимо от того, как вы оцениваете свою удачливость, влияние среды необходимо осознать и отрефлексировать. Если вы понимаете, какие события и обстоятельства в прошлом повлияли на ваш организм, работу мозга, эмоциональность и особенности мышления, вы сможете научиться управлять их последствиями в настоящем. Если вы боретесь с ментальными проблемами, неспособностью к эффективному обучению, зависимостями и другими трудностями, вам стоит отделить неподконтрольные вам причины, которые привели к этим проблемам, от того, что сделать в вашей власти. Нам следует научиться смотреть на проблемы мозга так же, как мы смотрим на проблемы тела: беспристрастно

256

Homo Mutabilis

и без осуждения или самообвинения и с реалистичной надеждой. У таких проблем есть реальные, материальные причины. Люди, испытывающие эти проблемы, не должны чувствовать вину за то, что условия их формирования были неблагоприятными. Это жеребьевка, случайность, а не праведный гнев богов. Прошлое — то, чего мы не можем изменить. Однако то, что человек не мог контролировать факторы, влияющие на формирование его мозга, не означает, что у него нет выбора. Я надеюсь, что мы сумеем отделить то, что не в силах изменить, от того, что находится в зоне нашей личной ответственности. Условия, в которых проходило детство, и степень их влияния на мозг и психику изменить нельзя, но мы можем относиться к своим особенностям без религиозного пиетета: это не роковое проклятие и не божественная гениальность. Это сумма случайностей и нашего личного выбора. Будущее можно изменить, делая выбор в настоящем. Так устроен наш мозг. Надеюсь, что, более-менее разобравшись в себе, мы обратим внимание на тех, кто сегодня живет в тяжелых условиях. Мы должны знать, что им можно помочь развить свой мозг, особенно если это дети или подростки, способности которых к обучению находятся на пике критических периодов. Давайте попробуем сделать хотя бы небольшой вклад в улучшение условий их жизни и расширение их возможностей: даже самая ничтожная инициатива может повлиять на мозг, чувствительный к любым стимулам. Попробуйте предоставить вашим детям, родственникам подросткового возраста или детям ваших знакомых больше возможностей для творчества и реализации умственных способностей. Займитесь сбором денег для того, чтобы они могли заниматься творчеством или спортом, организуйте какой-нибудь интересный развивающий кружок для соседских детей, сделайте адресное пожертвование в благотворительную организацию или займитесь на досуге волонтерством. Если вы контактиру-

Бедность, мозг и наши возможности

257

ете с учителями, воспитателями или родителями, постарайтесь воздействовать на их мышление, объясните им важность влияния среды, опыта и установок на развитие детского мозга. Мы можем изменить гораздо больше, чем свое будущее. ■

Что почитать Ванс Э. Внушаемый мозг: Как мы себя обманываем и исцеляем. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2019. Сапольски Р. Биология добра и зла: Как наука объясняет наши поступки. — М.: Альпина нон-фикшн, 2019. Циммер К. Она смеется, как мать: Могущество и причуды наследственности. — М.: Альпина нон-фикшн, 2020. Якутенко И. Воля и самоконтроль: Как гены и мозг мешают нам бороться с соблазнами. — М.: Альпина нон-фикшн, 2019.

Эпилог Надеюсь, после прочтения этой книги наука кажется вам ближе и доступнее, чем раньше, и вы сможете сделать свою жизнь полем для наблюдений, экспериментов и выводов, которые помогут вам улучшить ее — и не только свою. Несмотря на то что мы с вами — дилетанты в науке, наши наблюдения за своим поведением так же важны для раскрытия тайн устройства человека, как данные лабораторных экспериментов. Вот чек-лист из десяти пунктов, который поможет вам лучше запомнить главные тезисы этой книги: . Меняться никогда не поздно: мозг остается пластичным всю жизнь. Вы — Homo Mutabilis, человек меняющийся. . Обучение — естественное состояние мозга. Если вы плохо учитесь, это не ваша вина. Проверьте свое здоровье, образ жизни и правильность постановки цели: вы не научитесь тому, чему не хотите учиться. Пробуйте разные методы обучения. . Совершайте ошибки! Исправление ошибок — лучший способ научиться новому. . Проверяйте свои установки о том, хороши вы или плохи, одарены или бездарны, способны или посредственны, можете чего-то достичь или нет. Это не факты, а всего лишь мнение, но оно влияет на то, как вы действуете, какой опыт получаете, а значит, и на устройство вашего мозга. . Не верьте словам «Это не для меня» или «Мне уже поздно»: эти фразы — маркеры фиксированного мышления. Оно препятствует развитию и реализации ваших способностей.

259

. Вместо «У меня не получится» говорите «У меня пока не получается, но скоро получится». Так звучит установка на рост. . Среда (наше здоровье и образ жизни, социальное окружение, культурные установки и прошлый опыт) влияет на наш мозг. В наших силах, зная основы нейробиологии, сделать окружающий мир хотя бы чуть более нейродружелюбным, и не только для нас, но и для других. . Если мы не контролируем, чему учится наш мозг, он легко усваивает вредные привычки. Выбирайте сами, чему обучается ваш мозг. . Не ищите в науке готовых ответов. Пользуйтесь ею, чтобы задавать вопросы, которые помогут вам исследовать себя и мир. . Познавайте самих себя. Это хобби — на всю жизнь! Однако помните, что наука собирает факты о мире, пытаясь ответить на вопросы «Каким образом?» и «По каким причинам?». Категории правильного и неправильного, добра и зла или вопрос о смысле жизни — не ее компетенция. ■

Благодарности Спасибо Кристине Ятковской за то, что подала мне идею написать книгу. Моей издательнице Марине Красавиной — за веру в меня и поддержку. Моему партнеру и главному редактору Сергею Жданову, который прошел вместе со мной через лес сомнений, помог мне структурировать текст и сделать его более живым. Моей первой читательнице Александре Кубриной, которая научила меня писать проще. Антону Тарасюку — за придирчивую редактуру, которая помогла мне быть точнее. Анатолию Новикову — за споры, в которых я отточила многие тезисы этой книги. Стефану Червинко — за поддержку в самые трудные моменты. ■

261

Травкина Настя

HOMO MUTABILIS Как наука о мозге помогла мне преодолеть стереотипы, поверить в себя и круто изменить жизнь Главный редактор С. Турко Руководитель проекта М. Красавина Корректоры М. Смирнова, Т. Редькина Компьютерная верстка О. Макаренко Дизайн макета и обложки Ю. Буга Иллюстрации bojemoi

Подписано в печать ... Формат × /. Бумага офсетная № . Печать офсетная. Объем , печ. л. Тираж  экз. Заказ № . ООО «Альпина Паблишер» , Москва, а/я  Тел. + () -- www.alpina.ru e-mail: info@alpina.ru Знак информационной продукции 16+ (Федеральный закон № 436-ФЗ от 29.12.2010 г.) Отпечатано с готовых файлов заказчика в АО «Первая Образцовая типография», филиал «УЛЬЯНОВСКИЙ ДОМ ПЕЧАТИ» 432980, Россия, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14

Издательская группа «Альпина»

Услуги для бизнеса Издательские услуги • Издание корпоративных и подарочных книг • Тиражи с интеграцией партнерского бренда • Формирование корпоративной библиотеки • Дистрибуция и продвижение книг на рынке

Корпоративная электронная библиотека • Более 1200 книг и саммари в аудио- и текстовом форматах • Разработка брендированного приложения компании • Возможность непрерывного чтения на компьютере, планшете и смартфоне для сотрудников • Подборки книг по матрице компетенций и системе грейдов • Снижение стоимости обучения сотрудников

Оптовая закупка книг • Гибкие цены при оптовой закупке

Издательские услуги: +7 (915) 282 63 27, email: creative@alpina.ru Корпоративная электронная библиотека: +7 (499) 685 46 32, email: lib@alpinadigital.ru Оптовая закупка книг: +7 (495) 980 53 54, email: zakaz@alpinabook.ru

«АЛЬПИНА ПАБЛИШЕР» РЕКОМЕНДУЕТ

Странная девочка, которая влюбилась в мозг Как знание нейробиологии помогает стать привлекательнее, счастливее и лучше Венди Сузуки, Билли Фицпатрик, пер. с англ., 2020. — 302 с. Хорошие, просто поразительные новости таковы: начиная активировать свой мозг и обеспечиваясвязь между сознанием и телом, пытаясь разобраться со всем, что наш мозг делает для нас и для связи между собой и телом, мы можем заставить свой мозг работать лучше. Мы узнаем, как с максимальной пользой использовать хорошие аспекты окружающего мира (включая собственное тело) и защищаться от плохих (стресса, негативных мыслей, травм и болезненных пристрастий).

О чем книга Известная на весь мир нейробиолог Венди Сузуки проснулась как-то утром и поняла, что по большому счету она — неудачница. Имея огромные заслуги в научной сфере, в личной жизни она не добилась ничего! Мужа нет, детей нет, друзей нет, да и физическая форма оставляет желать лучшего. Опираясь на свои глубокие познания о мозге, Венди разработала авторскую методику физических упражнений, которая способна не только изменить вас внешне, но и поменять ваш образ мыслей и всю вашу жизнь.

Почему книга достойна прочтения • • • •

В книге представлены практические советы, которые воплощают в себе центральные нейробиологические концепции. Автор делится уникальными приемами тренировки мозга — это четырехминутные комплексы упражнений, быстрые способы восстанавливать энергию, повышать настроение и делать мышление более интенсивным. Автор описывает множество фактов, которые изменят ваше представление о работе мозга человека и откроют новые возможности. Венди Сузуки раскрывает свой способ максимально оптимизировать связь тела с мозгом, чтобы изменить себя, свою физическую форму, свое отношение к окружающим.

Кто автор Венди Сузуки — доктор наук, руководит интерактивной исследовательской лабораторией НьюЙоркского университета. Ее работа была удостоена многочисленных премий, включая и престижную премию Троланда Национальной академии наук США. Работы Сузуки сосредоточены на исследовании паттернов мозговой активности, лежащих в основе механизма долговременной памяти. Не так давно она занялась изучением того, как аэробные тренировки улучшают наше внимание, память и когнитивные способности. Профессор Сузуки выступает с лекциями в США и в других странах, рассказывая о своих исследованиях.

Покупая бумажную книгу на сайте alpina.ru, вы бесплатно получаете ее электронную версию. Подробнее на alpina.ru/free