Брилев Сергей "Забытые союзники во второй мировой войне" (глава 2)

Глава 2 ЗАГОВОРЫ И УГОВОРЫ. ВОКРУГ УРУГВАЯ

«Все пересаженное изъ Европы на необъятный просторъ Америки разростается до невѢроятiя – и наши качества, и наши недостатки, и наши растенiя, и наши утопiи, и религiя, и отрицанiе». Александр ИОНИН.1 Это – одно из самых удивительных сооружений на всем атлантическом побережье Южной Америки. Вот уже почти семьдесят лет, как над пляжем уругвайского курортного городка Атлантида (ударение на второй слог) нависает клюв огромного орла. Легенд вокруг этого сооружения – миллион. И одна страшнее другой. Но есть и очевидная «зацепка» для фантазий. Согласимся, во-первых, что есть в этом каменном хищнике что-то от железного значка, что цепляли к своей груди подводники гитлеровской Кригсмарин. А, во-вторых, очертания этой головы невольно напоминают и рубку субмарины той эпохи. Случайно ли все это? Легенда про местных Одна из самых стойких легенд (которую уругвайцы обычно рассказывают с выражением торжественной испуганности) повествует о том, о чем читатель уже наверняка начал догадываться. Итак, согласно легенде, орёл в Атлантиде – никакой не бар. То есть и бар, конечно, но еще – ориентир. И, мол, именно на этот бар-маяк веснойлетом 1945 года сюда, в уругвайскую Атлантиду, из открытой Атлантики заходили немецкие подлодки с беглыми нацистскими преступниками на борту. Я эту историю выслушивал в самой Атлантиде. В моем случае должный драматизм был обеспечен еще и тем, что, по совпадению, в тот день 1

Iонин. Том II, С. 22.

в тамошнем заливе резвился выводок китов. А их мокрые асфальтово-серые спины, мелькавшие среди бурых волн Рио-де-ла-Платы, были – ну, вылитые субмарины. В моих словах кто-то уловил иронию? Что ж, она действительно присутствует. Чуть в меньшей степени, чем аргентинцам, но и милейшим уругвайцам присущ «синдром чемпионов мира»: да, чемпионов мира по футболу двукратных, но давно уже не повторявших былой успех. Но им, естественно, так хочется, чтобы пупом земли были именно они!

Один из самых элегантных городов Южной Америки: уругвайская столица Монтевидео. И последний небоскреб, построенный там до Второй мировой – «Паласио Сальво» (справа). С началом войны был введен режим экономии, и от строительства небоскребов уругвайцы на многие годы отказались Конечно, я утрирую. Но, во-первых, утрирую не так уж и сильно. Вовторых, в отличие от Кубы и Центральной Америки власти многих

республик Америки Южной а) после войны действительно принимали нацистов б) во время войны тянули даже с формальным объявлением им войны и в) даже дипломатические отношения со странами «Оси» разрывать не спешили.2 Так бывает ли в местечках вроде Атлантиды дым без огня? Строго говоря, для данной книги это – вопрос лишний. Ведь высадка беглых нацистских бонз в Южной Америке пришлась на то время, когда война уже закончилась. Но даже если вынести за скобки обозначенный выше пункт «а», то пункты «б» и «в» вызывают вопросов никак не меньше. Так почему многие южноамериканцы так долго тянули даже с замораживанием дипотношений с державами «Оси»? И почему так не хотели воевать? В поисках ответов на эти вопросы я вышел на целый набор фобий, страхов, которые из раза в раз вводили южноамериканцев в ступор. В известной степени, все эти страхи актуальны до сих пор. Фобия первая. План Фурмана

Так мог бы измениться уругвайский флаг? В июне 1940 года уругвайские газеты (а вслед за ними и журнал «Эн Гуардия» в США) увлеченно писали о раскрытом в Монтевидео нацистском заговоре! Целью несостоявшихся путчистов вроде как являлось установление в Уругвае прогерманского режима, «уничтожение всех евреев и политических деятелей-франкмасонов», а также превращение республики в плацдарм для завоевания Гитлером соседних Аргентины и Бразилии.

24 июня 1941 года были обнародованы результаты работы парламентской комиссии, и в них содержалась ссылка на вывод уругвайского Генерального штаба. Там разработанный Фурманом план захвата Уругвая назвали, с военной точки зрения, «логичным». Согласно публикации в главной тогда уругвайской газете «Эль Паис» от 20 июня 1940 года, «План Фурмана» предусматривал блицкриг Уругвая за Несмотря на формальный разрыв отношений со странами «Оси» только в 1945 году войну им объявили все четыре страны так называемого «Южного конуса»: Парагвай (7 февраля), Уругвай (15 февраля), Аргентина (27 марта), Чили (11 апреля).

2

15 дней. Два полка, артиллерийский и танковый, должны бил встать в столице Монтевидео. Побатальонная оккупация предусматривалась, во-первых, для такого уругвайского города, как Колония-дель-Сакраменто. Сам по себе этот город уже тогда был второстепенным: ну, брошенная арена для корриды, ну, милый колониальный центр с улицей Вздохов, ну, пусть даже железнодорожная станция. Но зато этот городок располагается ровно напротив по-настоящему стратегического аргентинского Буэнос-Айреса. Ещё в списке были уругвайские города Фрай-Бентос, Сальто и Пайсанду. Даже такой страстный поклонник Уругвая, как я, не будет ничего преувеличивать: местечки – так себе. Но, с военной точки зрения, выбор – грамотный. Ведь все эти городки расположены на берегу пограничной с Аргентиной реки Уругвай. А с 1938 года между этими странами тлел спор за разбросаные по этой реке острова. Планировалась оккупация и такого, на первый взгляд, уж совсем замшелого виноградарского местечка, как Бежжа-Унион. Но это – стратегический стык границ Уругвая уже не только с Аргентиной, но и с Бразилией. Кстати, и в том районе Уругвай в 1930-х годах предъявил территориальные претензии, но уже к Бразилии. То есть, и у этого местечка был повышенный потенциал, скажем так, «конфликтоносности». 3 Таким образом, силы нацистских оккупантов встали бы по всему периметру уругвайской территории, «нависая» и над сопредельными республиками Южной Америки. Иными словами, всё вроде бы вписывалось в общий контекст. Например, в те же дни газета «Эль Паис» в Монтевидео писала о еще одной «пятой колонне» немцев, собиравшихся спровоцировать территориальный конфликт между такими соседями Уругвая, как Аргентина и Чили.4

Не были забыты в плане и уругвайские города Артигас, Ривера и Жагуарон. А это, на самом деле, – не столько города, сколько уругвайские секторы совместных с Бразилией поселений на сухопутной границе.

3

А ещё в декабре 1939 года аргентинский журнал «Аора» писал о нацистском заговоре, в котором участвовали бразильский генерал Флорес да Кунья, боливийский полковник Давид Торо, его парагвайский коллега Рафаэль Франко и радикально настроенные аргентинские военные Грегорио Помар и Роберто Бош. Согласно публикации, их план предуматривал, что Аргентина должна была бы отдать Уругваю остров Мартин-Гарсия (который контролирует подходы к БуэносАйресу), а Парагваю – провинцию Формоса. Парагваю же предназначались части бразильского штата Мато-Гроссо. См.: Figallo, p. 52 4

И сегодня в интернете «гуляет» карта с ещё одним нацистским планом по переустройству Южной Америки: например Аргентине передавался Парагвай, Уругвай и даже часть Чили (чтобы у нее был выход к Тихому океану). Позже карта была названа фальшивкой, которую смастерили американцы, чтобы переманить южноамериканцев на свою сторону. Есть и такая версия, но о ней мы поговорим чуть позже В этой связи наличие нацистского заговора в Уругвае выглядело, как звено одной цепи: частью операции по дестабилизации Южной Америки с целью последующего ее захвата. А надо сказать, что Уругвай, в силу своего географического положения, действительно выглядел, как идеальный плацдарм: ведь именно с захвата Монтевидео в начале XIX века начиналась британская попытка отбить Южную Америку у Испании, захваченной тогда Наполеоном. Сам Фурман 18 июня газета «Эль Паис» писала о результатах расследования «Дела Фурмана», с которыми выступила комиссия уругвайского парламента во главе с депутатом-социалистом Хосе Кардосо. Редакционная колонка в газете «Эль Паис» гласила, что в план был замешан и пресс-секретарь посольства Германии в Монтевидео (и по совместительству глава «уругвайской секции нацистской партии») Юлиус Даллдорф. В ходе следствия было изъято всего шесть автоматов (на дюжину-то заговорщиков), но зато более двух тысяч документов. Во главе тайной организации – «высший руководитель», местный фюрер, чье имя газета сначала выдала, как «Асмуэль Фушман», а потом стала давать, как «Арнульф Фурман».

Кто такой будет? Сегодня «Эль Паис», прежде всего, ссылается на сведения, которые собрал уругвайский историк Рауль Хакоб.5 По его сведениям, немец Фурман обосновался в городе Сальто на берегу реки Уругвай к концу Первой мировой войны. Там он женился на вдове другого немца Федерико (очевидно, Фридриха) Юнгблута, которая владела магазином по продаже немецкой фотоаппаратуры и фотоматериалов «Агфа». В феврале 1937 года контракт с Фурманом заключила местная газета «Ла Кампанья». Очень скоро Фурман вырос из администратора до директора и ответственного редактора этого издания. В этом бизнесе он действительно проявил себя весьма активно: очень скоро число страниц в газете выросло с восьми до десяти, в ней стало больше рекламы и рубрик. По причине чего своего директора сама газета и описывала, как «человека с большими связями в мире предпринимательства». Но были у Фурмана и другие связи. В марте 1937 он избран в президенты Германо-Уругвайского культурного центра в Сальто. Но одним из первых же «культурных» мероприятий этого центра под его руководством в мае 1937 года становится… празднование первой годовщины заявления Муссолини о создании фашистской Итальянской империи. Похоже, даже в такой иммигрантской стране, как Уругвай (о чём мы ещё поговорим отдельно), Фурман пересек красную черту. Его подчеркнутая лояльность своей старой родине, ее новому фюреру и друзьям фюрера выглядела настолько вызывающе, что в июле было объявлено, что газета с ним расстается. Но он продолжал активничать. В 1939 году Фурман был замечен в распространении антисемитских памфлетов. Иными словами, вот – ситуация, следствием которой могло стать стремительное вступление Уругвая в войну. Однако, хотя в стране была в кои веки введена всеобщая воинская повинность,6 в Монтевидео всё-таки не спешили ни разрывать с Германией отношения, ни тем более объявлять ей войну. Иной раз уругвайский нейтралитет выглядел просто вызывающе. Случай в Монтевидео. 12 апреля 1942 года

Gabriel Sosa. “El Mercosur que querían los nazis”. Suplemento “Qué Pasa” del diario “El País” (Montevide, Uruguay), 21.10.2006.

5

6

Figallo, р.61.

Самое знаменитое изображение «Анастаса Микояна», на котором он нарисован с пушками на борту. Мало кто в 1942 году понимал, что пушки – бутафорские На правах выпускника Института иностранных языков Монтевидео, переведу кое-какие уругвайские реалии. В южном полушарии, где расположен Уругвай, апрель – это не ранняя весна, а поздняя осень. Осенний Монтевидео это – аромат подслащенного арахиса, который жарят на уличных лотках. Это – амбре от столь любимого уругвайцами аперитива из белого вина и шампанского. Это – благоухание эвкалиптовых дров, что жгут в жаровнях мясных ресторанов. Всё это – столь любезные запахи сытости, спокойствия и умиротворенности. И вдруг 12 апреля 1942 года средь волн Рио-де-ла-Платы – появляется силуэт невиданного корабля, от которого явно веет войной. Так и было. Командир корабля, советский капитан второго ранга Сергей Сергеев еще до Великой Отечественной войны прошел войну в Испании. То есть, поиспански он говорил. Судя по тому, что я теперь знаю, его разговор с поднявшимся на борт «Микояна» уругвайским чиновником мог развиваться так: – Вы капитан этого корабля? – уругвайский чиновник пытался важничать, в его глазах виделись сразу и испуг, и любопытство.

– Да, я. Мы уже несколько часов болтаемся на рейде. Почему вы не даете нам зайти в порт? У меня команда измучена!

– А что такое?

– Мы пришли к вам из Кейптауна, из Южной Африки. Как только вышли оттуда в открытую Атлантику – шторм смыл с палубы купленных там нами коров и баранов.

– И сколько же дней вы провели без мяса?

– Все плавание! Две недели! А шли мы по самой южной кромке, почти у льдов Антарктики.

– Так у вас голод?

– Практически.

Но ещё больше, чем голодные взгляды, нейтралов-уругвайцев испугали пушки «Микояна». Вот почему уругвайцы еще долго решали, пускать ли его вообще в порт Монтевидео или нет.7 Однако когда преисполненные осознанием собственной важности представители уругвайских властей оглядели корабль, они смогли убедиться: «вооружение» судна никакое не настоящее, а… бутафорское. Пушки на борту были из бревен. Щиты – из брезента. До 1958 года в СССР эта история была вообще засекречена. На Родине участникам беспримерного похода всего-то и выдали жетоны «За дальний поход» и приказали дать подписку о неразглашении. А воедино все повороты этой одиссеи можно свести только сегодня. К истории вокруг «Микояна» я вернусь в главе «Русско-Африканская кампания». Пока же останусь в Уругвае. Так почему он так держался за свой нейтралитет? Уругвайский флот Уругвай – страна сразу и степная, и океанская. Длиннющее океанское побережье Уругвай делит с Бразилией, а с Аргентиной граничит по широченной реке Уругвай, которая принимает в себя судоходные, ведущие вглубь страны. То есть для такой водной республики, как Уругвай, критически важным является обладание не только достойной армией, но и приличным флотом. А был ли он приличным перед началом Второй мировой? В частности, была ли у Уругвая возможность самому обеспечивать спокойствие в «зоне мира», о создании которой в октябре 1939 года объявили министры – участники экстренной Панамериканской конференции? На этот вопрос отвечу сразу: хотя с 6 октября 1939 года патрулирование Рио-де-ла-Платы велось из уругвайских портов Мальдонадо и Ла-Палома, велось оно при активнейшем участии Бразилии и Аргентины. 8 У отдельно взятого Уругвая силёнок не хватало. Гордостью довоенных уругвайских ВМС был крейсер, который назывался, естественно, «Уругвай». Построен он был, кстати, в Германии. Но случилось это ещё при кайзере и даже до Первой мировой войны: в 1910 году. То есть, к началу Второй мировой это был уже довольно старый корабль, которому трудно было тягаться с теми новыми крейсерами (не говоря уже об эсминцах), что строили в той же Германии при Гитлере.

Как будет показано в главе «Заговор и уговоры», по состоянию на 1942 год, этот уругвайский нейтралитет был больше показным и не распространялся, например, на боевые корабли Его Британского Величества.

7

8

Figallo, р.51

9

Уругвайский крейсер «Уругвай»

Что ещё существенного было в составе ВМС Уругвая, над чьими кораблями реял гордый штандарт отца-основателя нации Артигаса? Воспользуемся исторической справкой об уругвайском флоте, 10 опубликованной на его официальном сайте. Итак, несмотря на наличие крейсера «Уругвай», в целом, в 1920-х состояние дел было «критическим»: обещания правительства никак не выливались в бюджетные ассигнования. Однако в ноябре 1935 года в Монтевидео было принято решение прикупить для флота корабли-сторожевики. Заказаны они были на итальянских верфях. Правда, было их всего три. Как следует из той же официальной истории ВМС Уругвая, понастоящему революционное обновление произошло уже во время Второй мировой. Правда, дефицит плавсредств власти ROU устранили, их не купив, а конфисковав: на Уругвай были попросту переписаны стоявшие в Монтевидео корабли с регистрацией стран «Оси». Так под полосатым флагом этой южноамериканской республики стали ходить суда из Италии и оккупированной немцами Дании. Теперь их пеерименовали на местный манер: «Монтевидео», «Мальдонадо», «Роча» и «Колония». Были это не военные корабли, а торговые суда, но уругвайские экипажи на них зашли военные. По этой причине в марте 1942 года «Монтевидео» был потоплен итальянской подводной лодкой, а «Мальдонадо» в августе – немецкой. Вот тогда-то уругвайцы и вложились в модернизацию своего старого крейсера «Уругвай», а из США получили шесть гидросамолётовразведчиков.

9

Фото с сайта http://www.uruguaymilitaria.com/Foro/viewtopic.php?t=281.

República Oriental del Uruguay. Armada Nacional. “La armada nacional a través del tiempo”.

Actualizado 05/01/2012. Online: http://www.armada.mil.uy/general/historia/entre-guerras.html 10

Но, как видим, всё это будет потом. А по состоянию на 1940 год этому гордому, но скромному флоту ответить на потенциально стратегический для Уругвая «План Фурмана» было особенно нечем. Впрочем, мой рассказ про уругвайский флот всё-таки не до конца полон. Ещё в 1925 году в стране создаётся флотская авиаслужба, то есть, морская авиация. А это, по идее, существенно меняло тактику этих ВМС, у которых теперь были «глаза». Уругвайская авиация Во главе уругвайской морской авиации встал капитан Атилион Фригерио, получивший лицензию пилота в итальянском Авиано. К 1930 году в Уругвай, на вновь созданную базу на острове Либертад напротив Монтевидео, прибывают и первые-первые гидросамолеты-разведчики: итальянского же производства бипланы «Кант». Но самолетов было закуплено всего три… Правда, своей авиацией обзавелась тогда и уругвайская армия. В этом вопросе обратимся сначала к официальному историку уругвайских ВВС (ныне они выделены в отдельный вид войск), старшему лейтенанту Хуану Марури: «17 марта 1913 в войсках был зачитан приказ № 1155 Генерального штаба, одобренный Министерством военных и морских дел. Этим приказом была основана авиашкола на территории усадьбы Санто-Доминго рядом с местечком ЛосСерижжос в департаменте Канелонес. Всего в школу было набрано десять молодых армейцев… Учились летать они на огромном и примтивном аппарате, больше похожем не на самолёт, а комету. Биплан “Фарман” был сработан из дерева и парусины. Установлен на нём был капризный мотор мощностью всего-то в 50 лошадиных сил. Тем не менее, этот самолёт получил гордое имя “El Águila”, “Орёл”».11 Впрочем, просущестовала школа в департаменте Канелонес всего три месяца. Единственным слушателем, кто смог осуществить самостоятельный полет, стал один из первых в мире «аэрохулиганов», будущий генерал Альферес Сесарео Л. Бериссо. Он угнал «Орёл», почти два часа кружил на нём над Монтевидео и приземлился на пляже Мальвин. Таким необычным способом Бериссо пытался продлить истекавший контракт ректора-француза Палетта. Но ему это не удалось: в итоге, первые пилоты-уругвайцы доучивались в Аргентине и Чили. Тем не менее, к 1927 году уругвайцы даже смастерили свой собственный, первый в своём роде в Южной Америке биплан «Монтевидео». Думя годами позже этот аппарат даже стал участником всемирного соревнования на дальность, скорость и высоту, совершив 11

Tte.1º (Av.) (R.) Juan Maruri. “Reseña histórica de la Fuerza Aérea Uruguaya”. Sitio oficial de la FAU

удивительный для своего времени перелёт Монтевидео – Буэнос-Айрес – Сантьяго-де-Чили, по ходу которого даже преодолел высоченные горы Анды. Дальше этот самолёт должен был лететь в Нью-Йорк, но упал в перуанских джунглях и уже не был восстановлен. Иными словами, и современное авиадело было в Уругвае, скорее, в зачаточном состоянии. То есть, и авиаторы могли оказать «Плану Фурмана» только частичное сопротивление. Но, может быть, лучше дела обстояли в уругвайских сухопутных силах? Уругвайская армия До поры до времени боевой опыт уругвайской армии ограничивался, главным образом, участием в бесконечных «славных революциях» внутри страны. После очередного переворота эту армию лицезрел уже знакомый нам Александр Ионин. Он увиденное описывает не без юмора: «Солдаты, какъ на подборъ, красавцы… Ни одного индѢйца, ни одного негра, чистота и опрятность поразительныя, совершенная противоположность этим оборваннымъ, грязнымъ батальонамъ негровъ и всякой разноцвѢтной сволочи, составляющей бразильскую армiю, не говоря уже объ офицерах. Офицеры здесь настоящiе денди… Наши гвардейскiе кавалеристы могли бы имъ позавидовать, особенно их глазамъ и усамъ. …Надобно сказать, что кромѢ регулярного войска, в столицѢ существуетъ еще нацiональная гвардiя… В ней участвуютъ всѢ «Сыны Страны», но главнымъ образомъ потому, что могутъ на праздникахъ носить блестящiе военные костюмы… Быть полковникомъ такъ прiятно».12 Заложник своих политических и расовых предрассудков, Ионин, как видим, не просто не лезет за словом в караман, а и не стесняется в выражениях: буквально брызжет не только иронией, но даже и откровенно издевательскими отзывами. Что же делали уругвайские вооруженные силы, чтобы отвечать на новые вызовы и угрозы со стороны куда более серьезных и заморских потенциальных агрессоров, чем былые драчуны-соседи? Готовя эту главу, я обратился и к материалам уругвайского военного Института исторических исследований имени полковника Роландо Лагуарды Триаса: «С 1909 шли закупки современного оборудования “Шнайдер” и “Круп” для артиллерии. 20 сентября 1915 года Iонин А. С. По Южной АмерикѢ. Санкт-Петербург, Типографiя высочайше утвержденного товарищества «Общественная польза», 1896. Том I. С. 80–82.

12

в армии появляется новый вид: инженерные войска. Созданная в 1918 году Школа стрелков в 1921 году объединяется с Центром инструктажа офицеров. В свою очередь, курсы Генерального штаба, основанные в 1928 году, переросли в Высшее военное училище. Еще в 1907 году были созданы военные округа».13 Декретом от 19 апреля 1939 года было определено, что уругвайская армия будет состоять уже из 5 пехотных полков, каждый в три батальона по паре-тройке рот.14 А благодаря объявленной в 1940 году всеобщей воинской повинности, численный состав этой армии должен был стать значительно больше, чем 9.296 солдат и офицеров, которые были в её рядах по состоянию на 1919 год (то есть, к окончанию Первой мировой). Вспомним теперь о количественном составе немецких оккупационных сил, который был приведён в «Плане Фурмана»: всё про всё, там набиралось где-то три полка. Таким образом, обновлённые пять полков уругвайской армии (которую при этом готовы были поддержать скромные, но всё-таки созданные ВВС и какой-никакой флот) выглядела, как сила, которая вполне могла бы оказать достойное сопротивление. Но уругвайцы всё равно не захотели воевать. Почему? Дело в жуткой войне-геноциде Уругвая с… Парагваем. Фобия вторая. Парагвайский кошмар На слух, Уругвай должен быть чем-то очень похожим на Парагвай. На самом деле, уютный и чинный Уругвай – своего рода южноамериканский филиал не очень богатой, но Европы. А вот Парагвай – задворки именно что Южной Америки, к которым никакие европейские аналогии не подберешь.15 Так получилось, что я впервые летел в парагвайский Асунсьон как раз из уругвайского Монтевидео. Три четверти полёта под крылом была бескрайняя пампа-пампа-пампа: Уругвай и Аргентина. Но стоило нам пролететь над рекой Парагвай, как пейзаж резко сменился: вместо степи – много лесов. Ярко-изумрудную массу деревьев разрезали просёлочные дороги какого-то невероятного жгуче-красного цвета. Как выяснилось, это – цвет плодороднейшего парагвайского кранозёма. То есть, по идее, в Парагвае только и знай, что: сей, жни, торгуй и процветай.

Estado Mayor del Ejército, Departamento de Estudios Historícos, División Histórica “Resena de la historia del ejército nacional” por Instituto de Investigaciones Históricas Coronel Rolando Laguarda Trias, p.11–12.

13

14

Там же.

Впрочем, есть, конечно, и в Парагвае исключение: больше похожий не на Европу, а на Майями фешенебельный район Асунсьона, где живёт тамошняя элита и куда меня как-то завезли парагвайские коллеги-телевизионщики.

15

Однако, приземлившись, на земле видишь нищету, отсталость и запущенность. Как выяснилось, оказавшись в современном Асунсьоне, я испытал те же чувства, что и Александр Ионин в конце XIX века. Вот, как он описывал тогдашний Асунсьон: «На СѢвере от дворца или скорѢе сарая президента т. е. отъ главной площади, пройдя по вѢчно грязной или до невѢроятiя пыльной улицѢ, можно добраться до Аламеда, общественнаго гулянья, но точно въ насмѢшку надъ прелестной природой Парагвая, это гулянье, Аламеда имѢет самый грустный видъ. Даже непонятно, какъ это, среди такой природы, могутъ торчать такiя тощiя оборванныя, вѢчно запыленныя, чахоточныя деревья. Точно рука человѢка нарочно, напоказъ, старалась испортить эту природу, и, понятно, что на гуляньи этомъ никто никогда не гуляетъ…»16 На заре ХХI века сам дворец был уже чем-то более внушительным, чем «сарай». Но окрестности дворца – примерно такие же. Неудобно в этом признаваться, но я так и не решился дать свой фотоаппарат в руки ни одному из прохожих, по причине чего так и остался без фотографий на фоне центра Асунсьона. Мне, прошедшему в том числе «горячие точки», не привыкать к опасностям, но воровское выражение лиц абсолютного большинства из тех, кого я увидел в тот день в центре парагвайской столицы, я запомню надолго. Таким людям свой фотоаппарат не дают: они с ним сразу и убегут. Что же и когда в Парагвае пошло не так? Как говорят на телевидении, отмотаем пленку на начало и выставим её на тайм-коде еще не 1939–1945, а 1864–1870 гг. В то злосчастное для Парагвая время республикой правил президент маршал Лопес. Точнее – Лопес-младший, так как был он сыном предыдущего президента. От своего мудрого отца он унаследовал одну из самых благополучных тогда стран Южной Америки, защищенную целым частоколом протекционистских мер. Но в отличие от отца, Лопесу-младшему в Парагвае не сиделось. Он жаждал… справедливости. В принципе, дело хорошее. Но Лопесмладший шёл напролом, совершенно не учитывая ни реалии, ни подноготную. Например, он попросил Буэнос-Айрес дать его войскам пересечь Аргентину, чтобы Парагвай мог выступить на любезной Лопесу

Iонин А. С. По Южной АмерикѢ». Санкт-Петербург, Типографiя высочайше утвержденного товарищества «Общественная польза», 1896. Том II. С. 351.

16

стороне в гражданской войне в Уругвае. 17 В таких случаях в политике – как в физике: действие, конечно же, рождает противодействие. Профессиональные историки так до сих пор не пришли к единому мнению о том, насколько решающей была роль в сколачивании антипарагвайской коалиции Британской империи. Но в этот антипарагвайский альянс (получивший название «Тройственного») с готовностью объединились и Аргентина, и Бразилия и та фракция в Уругвае, что добилась-таки победы в гражданской войне с помощью Бразилии. Все вместе они и обрушились на Парагвай. Война получилась знаковая.

Один из эпизодов войны. Битва при Кампо-Гранде В Уругвае к событиям войны с Парагваем до сих пор привязан ежегодный «День пехоты». Отмечается он в тот день, когда в 1866 году уругвайский полковник Леон де Пажжеха проявил чудеса героизма при атаке на парагвайские траншеи в битве у Бокерона. То есть, с одной стороны, уругвайцы тем своим парагвайским походом весьма и весьма гордятся. В то же время, в недавнем докладе уругвайского военного Института исторических исследований, походя, с некоторым неудобством что ли, но отмечается: вообще-то речь идет о «конфликте с братской Республикой Парагвай».18 То есть, даже у таких не склонных к сантиментам людей, как уругвайские военные, тогдашний непутёвый Парагвай вызывает сочувствие.

Боюсь утомить читателя лишними деталями, но уточню, что удержаться у власти в Уругвае пыталось вполне законное правительство, которое хотели свергнуть не просто повстанцы, а повстанцы, поддержанные иностранцами-бразильцами. Но, во-первых, и Лопес был бы в той войне иностранцем. Во-вторых, попытка Парагвая изменить баланс сил в бассейне Рио-де-лаПлаты, естественно, вызвала ревность не Бразилии даже, а Британской империи. Она уже давно чувствовала себя в этом регионе хозяйкой, но хотела получить выход и на парагвайский рынок. Лопес словно специально давал британцам повод собой заинтересоваться.

17

Estado Mayor del Ejército, Departamento de Estudios Historícos, División Histórica “Resena de la historia del ejército nacional” por Instituto de Investigaciones Históricas Coronel Rolando Laguarda Trias, p.8–9. Хотя курсив в этой цитате был мой, и в уругвайском тексте он чувствуется.

18

Тела погибших парагвайских «Тройственного альянса»19

солдат.

Фото

времен

войны

Дело в том, что задолго до кровавых конфликтов ХХ века эта война в Парагвае обернулась геноцидом. По некоторым оценкам, Парагвай потерял тогда до 90% мужского населения! Это и есть кошмар, который явно продолжает преследовать соавторов той бойни, уругвайцев, и сегодня. Альянс убивал всех лиц мужеского пола: отроков, юношей, зрелых мужчин, стариков. Точной статистики нет, но, например, побывавший в Парагвае в 1886 году Александр Ионин писал, что в деревнях, по его наблюдениям, на одного мужчину приходилось пять женщин. Это ли не следствия именно геноцида?! «Авантюрiстъ, заброшенный сюда судьбою, можетъ выбирать безъ всякой церемонiи. Мужчина здесь чуть не рѢдкость, а понятиiя объ адюлтерѢ не существуетъ».20 Следствия той катастрофы, как я уже сказал, заметны в Парагвае и сегодня. Но есть и кое-какие перемены. Например, неподалеку от президентского дворца я обнаружил в Асунсьоне площадь Уругвая. За что же это поверженные парагвайцы так прониклись к своим победителямуругвайцам? Оказывается, так площадь нарекли еще в 1885-м. В тот год из Монтевидео в Асунсьон торжественно доставили все военные трофеи. Тогда же Уругвай благородно освободил братский Парагвай от дальнейших выплат контрибуции. Уругвайцы замаливали вину? Пытались освободиться от кошмара? Наверное, и то, и другое. Вот и в 1939 году, когда на планете разразилась Вторая мировая, Уругваем с Парагваем всё ещё явно владели те кошмары.21 Короче говоря, воевать с кем-либо ни там, ни там не хотели. Но, по крайней мере, Уругваю «отсидеться», как мы уже видели, всё равно, не удалось.

19

Фото с сайта: http://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/8/86/Cadaveresparaguaios.gif

20

Там же, С. 354.

21

Не будем забывать и о том, что Парагвай перед самой Второй мировой отвоевал и с Боливией.

Но только ли внешние факторы влияли на позицию главных тогда в Уругвае партий «Бланко» и «Колорадо»? На мой взгляд, ещё уругвайцы боялись, что на территории их страны Вторая мировая война очень быстро может обернуться войной гражданской, а еще точнее – межэтнической. Это – третья фобия. Так кто же жил в Уругвае, что об этом можно было говорить всерьёз? Зачистка В сознании большинства европейцев, страус – птица африканская. Уругваец про африканских страусов что-то, конечно, слышал. Но для него это – исконно местный вид. Вообще-то по-испански страус будет «авеструс» (с ударением на последний слог). В уругвайском названии страуса ударение так же падает на конец слова, но само оно совершенно иное: «ñandú», «ньянду». Пришло это слово из языка коренного для этих мест индейского народа чарруа из великой индейской нации гуарани. Вот и охотятся уругвайцы на этих своихстраусов-ньянду с помощью оригинального индейского лассо с костяными шарами. Если знать, как правильно метать это приспособление, то веревка оплетает лапы страуса на бегу – не повреждая перья, которые, в частности, идут на элитные венички для смахивания пыли с особо ценных предметов интерьера и посуды. Демонстрация того, как правильно запускать лассо с костяными шарами, входит в показательные выступления пастухов-гаучо. И только в крови таких пастухов из самых-самых глухих закоулков уругвайской пампы еще и можно найти хоть капельку индейской крови. Все остальные чарруа подверглись – фактически геноциду. В самом Уругвае считается, что отрывочные записки об этом исчезнувшем индейском народе-призраке оставили только конкистадорыиспанцы и отцы-основатели республики. Но это не так. Воочию индейцевчарруа наблюдал и наш соотечественник Александр Ионин. Пробравшись в Уругвай в 1886 году, он на одной из первых же остановок в пампе обратил внимание на необычных жен гаучо: «По ихъ прямымъ, толстым волосамъ, даже большею частью не собраннымъ на головѢ, а распущеннымъ и заплетеннымъ в двѢ тяжелыя косы вмѢстѢ с суконной, красной ленточкой, по ихъ широкимъ лицамъ, поперечный дiаметръ которыхъ казался больше продольнаго, по широкимъ ртамъ, узкимъ глазамъ и маленьким носамъ, которые никакъ не гармонировали съ этими обширными щеками, – видно было тотчасъ, что это все смѢшанныя породы европейской и индѢйской крови, а одна изъ этих

женщинъ была совсѢмъ чистокровнаго типа, – темнобронзового цвѢта, – крѢпкая, приземистая, коренастая».22 Ионин занятно повествует о быте этих дочерей степи. О том, как стульями им служили черепа быков, о том, как жарили они мясо этих быков тем примитивным способом, который ныне столь популярен в дорогих ресторанах, о том, как они мурлыкали свои грустные песни. Не пишет Ионин только о том, почему же чарруа можно было увидеть уже только на самых отдаленных степных стоянках. А дело в том, что еще в 1516 году эти индейцы имели «неосторожность» убить «открывшего» этот их берег испанского конкистадора Солиса. Тогда-то судьба уругвайских чарруа и была предопределена: став врагами «цивилизованного человечества» они были обречены. Все три столетия, которые прошли от «открытия» Уругвая до его превращения в независимую республику, индейцев-чарруа вырезали сначала колониальные власти, а потом и первые свободолюбивые президенты уже суверенного уругвайского государства.23 И мне в бытность в Уругвае ещё с родителями повезло. Было это, кажется, где-то в глубинах департамента Флорес или Сориано: отец остановил машину, чтобы подвезти голосовавшего на обочине безлошадного гаучо. Говорил этот персонаж на каком-то совершенно тарабарском испанском, глотая все окончания. Но моя мама, уже и просто взглянув на него, сразу назвала его «индейцем». Я, помню, ещё ей возражал, говоря, что индейцев в Уругвае давно всех вырезали. На самом деле, думаю, мама была права: перед нами был один из тех единичных уругвайских провинциалов, у кого в жилах течёт и кровь чарруа. Но таких на весь трёхмилионный Уругвай – буквально несколько сотен человек.

Памятник последним чарруа в Монтевидео 22

Iонин. Том I. С. 18.

В итоге, небольшая горстка индейцев чарруа осталась только в аргентинском Междуречье, в соседней с Уругваем аргентинской провинции Энтре-Риос. В самом Уругвае, как я сказал, индейцев нет вообще. Да и в уругвайском диалекте испанского все, что осталось от индейского влияния, - это слова «ньянду», «тату» (броненосец), Табаре (популярное имя для мальчиков в семьях военных и рабочих) и названия городов Пайсанду и Такуарембо. Пожалуй, и все.

23

Кто же заполнил уругвайскую пустоту? С конца XIX века в страну хлынули сотни тысяч беженцев как раз из тех европейских стран, где предстояло осуществиться самым экзотическим социально-политическим экспериментам вроде фашизма и национал-социализма. Правда, были и исключения: два больших народа, которые поставляли в Уругвай переселенцев, но не агрессивную идеологию. Британцы Конечно, про британское правительство стоит сказать, что оно в Уругвай отправляло никаких не постоянных переселенцев, а временно командированных в лице военных. В 1830 году дошло до того, что Королевский флот Британской империи выступил в роли «повивальной бабки» уругвайской независимости, предоставив выступив посредников в споре за Уругвай между Аргентиной и Бразилией.24

На канонической для уругвайцев картине художника Бланеса совершенно правильно изображено, что в момент провозглашения независимости 18 июля 1830 года над центральной площадью Монтевидео реял не просто даже британский «Юнион Джек», а именно его военноморская разновидность. Еще в колониальные времена Уругвай был территорией спорной: на него претендовали и Испания, и Португалия. С крушением испанской колониальной империи на этот берег стали претендовать сразу три державы: Аргентина (как наследница испанского вице-королевства ЛаПлата), Бразилия (как наследница заокеанских прав португальской короны) и Британия (как вездесущая тогда «владычица морей»). В итоге, при посредничестве Лондона, бывшая аргентинская и бразильская провинция обернулась независимой республикой по принципу «Так не достанься ты никому». При этом Британия выступила гарантом этой независимости и выторговала себе свободу судоходства по Ла-Плате.

24

Но приезжали в Монтевидео и просто британцы: не по службе, а по дружбе или за верным заработком. Например, одна из узловых железнодорожных станций в уругвайской провинции так до сих пор и называется Young: в честь английского инженера-путейца Янга. Впоследствии именно благодаря таким приезжим Уругвай выступил еще и самым успешным «адептом» такой английской религии, как футбол: первыми этой затягивающей игре в мяч англичане-железнодорожники заразили местных сотрудников в депо на городской окраине Пеньяроль. А еще британцы занесли в Уругвай рэгби и поло, крикет и гольф, раздельные краны для холодной и горячей воды в ваннах и даже виски (есть местный его сорт под названием “Old Club”). Британцы и русские Примечательно, что задолго до того, как во Вторую мировую войну англо-советский альянс спаяли Черчилль и Сталин, первый в новой истории такой альянс был утвержден именно в Монтевидео. Дело в том, что, уезжая из Уругвая, Александр Ионин за себя оставил там как раз англо-уругвайца Лафона. То есть, защищать интересы Российской империи в Восточном Государстве Уругвай остался не просто никакой не русский, а именно англичанин. Это, кстати, на всю эту книгу – один из самых интересных поворотов. Ведь считается, что русский и англичанин – это антиподы. «Лирическое отступление» Александр Ионин был известен, скорее, как славянофил, а не англоман. По идее, носитель таких воззрений не должен был бы водить дружбы с англичанами. Однако в конкретных условиях Южной Америки Ионин занимал ту позицию, что в такой-то дали России совершенно незачем было тягаться ни с Британией, ни с кем-либо еще. Больше того: любая стычка с англичанами в какой-то там Южной Америке болезненно аукнулась бы на непосредственном стыке Российской и Британской империй: на Памире, на Дальнем Востоке, а то и в Европе.25 В Уругвае, как видим, Александр Ионин вообще сделал британцев прямыми помощниками русских. Я далек от того, чтобы идеализировать этого дипломата и называть его всевидящим пророком. Но, в известной степени, это действительно стало репетицией того, как русские с англичанами (очень разные уже и тогда) потом вместе будут и в Первую, и во Вторую мировую. Как редки такие случаи! Как часто, имея даже общих врагов, мы продолжаем выяснять друг с другом отношения! Но, наверное, было бы поиному, и как-то по-другому называлась бы и наша планета. Впрочем, одна Исходя из этого, Ионин отказал и аргентинцам, когда они предлагали России взять в аренду остров Эстадо на подходах к Магелланову проливу (в противовес британской базе на Фолклендских островах).

25

такая планета, где русский с англичанином другу друга поняли, однажды была: планета Уругвай. И еще. Конечно, я рискую вызвать неудовольствие и у патриотовконсерваторов, и у либералов-космополитов, но рискну. Я навсегда запомнил день когда в отставку с поста британского премьер-министра уходил Тони Блэр.26 Конечно, к тому времени репутация его была сильно подмочена войной в Ираке, и это был уже не тот всеобщий любимец, кто и меня совершенно обаял своей открытой манерой (когда я дважды писал с ним интервью). Как бы то ни было, минимум, по старой памяти, Блэр позволил себе в день отставки быть прежним собой: смешливым, обаятельным и остроумным. В тот день он сказал, что одной из главных радостей в жизни для него является его британскость: «Потому что есть в этом что-то особенное: быть британцем». В сегодняшнем мире такие признания часто воспринимаются чем-то не совсем «политкорректным»: многим кажется, что таким образом англичане ставят себя выше других. Мне же кажется, что нечего тут стесняться. Британия и конкретно англичане (равно, как и Россия и конкретно русские) – народы удивительные. На мой взгляд, англичане и русские сыграли поистине выдающуюся роль в том, чтобы многие отсталые окраины планеты вкусили плодов современности и встали на путь прогресса. Конечно, и англичане, и мы, русские, не раз, говоря по-простому, в своих владениях напортачили. Еще нескоро к англичанам будут относиться безразлично в Индии, а к русским – в Прибалтике. Но многим другим нашим вчерашним подопечным мы дали и шанс, которым они не преминули воспользоваться, чтобы пойти вперед уже самим. Буквально два примера: Сингапур и Казахстан. Естественно, друг от друга россияне и британцы часто бывали (и бывают, и будут) вовсе не в восторге. В конце концов, суровую логику геополитики никуда не денешь. Нельзя отрицать и того факта, что русское национальное сознание до сих пор травмировано редчайшим для России поражением, которое, прежде всего, именно Британия нанесла нам в Крыму. Примечательно, что победа в той войне над самой-то Россией (!) является одним из немногих эпизодов викторианской эпохи, который до сих пор крепко сидит и в сознании англичан. Достаточно сказать, что в Лондоне существует и процветает паб «Падение Севастополя», и кого не спросишь, все знают, почему он так именуется. Естественно, над Москвой и Лондоном еще долго будет носиться призрак Александра Литвиненко. И все-таки я почему-то верю, что судьба еще сведет Россию и Британию по одну сторону баррикад. Две наших великих нации, зная себе цену и, на самом деле, друг в друге нуждаясь, того заслуживают. Собственно, не раз и не два так уже и было: вспомним Наполеоновские войны, Первую и Вторую мировые.

26

На мой взгляд, кириллицей его фамилию Blair надо передавать именно так.

Но еще лучше – те примеры, где Россия и Британия сразу договаривались между собой даже и без наличия общего врага. Одним из таких примеров было англо-русское взаимодействие в том самом Уругвае. Туда теперь и вернемся. Продолжу рассказ о тех, кого я назвал иммигрантами-исключениями. Русскiе Славянского, а не английского консула из местных Ионину в Монтевидео взять было еще и неоткуда. Ионин в свою бытность в Уругвае из славян видел там только портовых грузчиков из Далмации. Природные же русские приехали в Уругвай на ПМЖ несколько позже: уже в ХХ веке. Но, как и переселенцы из Британии, и русские иммигранты никакие «домашние заготовки» на своей новой Родине в плане ее внутреннего устройства осуществлять не собирались. Во-первых, среди русских переселенцев были казаки. Они привезли с собой рецепт по изготовлению ставшей мгновенно популярной в Уругвае горчицы «Эль Косако». Но никаких, например, большевистских рецептов у них, проигравших Гражданскую войну как раз коммунистам, не было. Во-вторых, не увлекались левыми идеями и те переселенцы из России, кто еще до революции основал в Уругвае религиозную коммуну Сан-Хавьер.

– Выпил рюмку, выпил две, зашумело в голове, – только и мог вспомнить из всего языка предков встреченный мной в тамошнем баре «Подставка» Пабло Кастернов, которого при этом в городе считали знатоком всего русского. Но точно не марксистского: ведь родители Кастернова (и большинства других жителей Сан-Хавьера) были членами секты «Новый Израиль». А это – ближе не к коммунистам, а к молоканам.27 Как бы то ни было, именно славянская община сыграла значительную роль в том, чтобы убедить правительство своей новой Родины установить дипотношения с СССР, о чём мы поговорим ещё отдельно. Но началось всё действительно с того, что жители Сан-Хавьера собрали 40 тысяч песо в помощь РККА. И, тем не менее, и в Уругвае набирало обороты левое движение. И если последняя жертва военной диктатуры, уроженец русского Сан-Хавьера Владимир Рослик, стал членом КПУ, будучи уругвайцем уже во втором поколении, то на пике иммиграционной волны ситуация складывалась иначе. Левый марш Не последнюю роль в распространении и в Уругвае марксизма сыграли не славяне, а такие выходцы из Российской империи, как евреи. По каким-то В эти места они прибыли в 1913 году через Пуэрто-Вьехо на реке Уругвай. Впрочем, религиозность ими была вскоре утеряна. На своей новой родине они прославились, как опытные землепашцы (на гербе Сан-Хавьера даже изображен подсолнух) и конюхи (запряженная двумя лошадьми повозка в Уругвае называется не иначе, как «русской»). Выходцы из Сан-Хавьера, Забелины, основали и одну из первых в стране компанию междугородних автобусных перевозок «Сабелин С. А.»

27

уж причинам в Монтевидео в большинстве в какой-то момент оказались не сионисты, а евреи-поклонники Бунда: те, кто предпочитал оттачивать не иврит, а идиш, а поддерживали не палестинский проект, а биробиджанский. Кстати, как следствие, одни из первых переселенцев в советскую Еврейскую автономную область приехали именно из Уругвая. Много евреев было и в числе первых членов уругвайской Социалистической партии (из которой потом вылупится КПУ, компартия). Впрочем, левым маршем часто оборачивался и «прогрессизм» традиционных для Уругвая креольских партий. Например, я уже писал, как лидер партии «Колорадо» и, по сути, отец-основатель современного Уругвая дон Хосе Батжже-и-Ордоньес, с одной стороны, под впечатлением от революционных событий в России, отказался от партийных знамен красного цвета. Но, с другой стороны, не он ли сам заигрался в официальный атеизм? Отделив церковь от государства (да и ладно бы с ним), он продолжил бороться с религией вообще. И хотя сильнейшая гроза и магнитная буря символично сорвали его первое атеистическое радиообращение к нации, дело было сделано. Мир переживал тогда странный этап. У иных жителей республики могло возникнуть (и возникло) опасное ощущение, что можно всё. Вскоре в стране возникнет и КПУ или иначе «Уругвайская секция Коммунистического Интернационала». Про их главное внешнеполитическое требование таких «секций» к своим национальным правительствам мы помним: установить дипотношения с СССР. Советско-уругвайский «футбол» Компромиссом уругвайских властей со всё набиравшими силы радикальными уругвайскими левыми стало заявление официального Монтевидео о желании установить дипломатические отношения с большевиками уже в 1926 году. Правда, стоит заметить, что на тот период пришлась небывалая активизация уругвайской дипломатии не только на советском направлении, а по всему миру вообще: как следствие феноменальных успехов уругвайской сборной по футболу. Дело в том, что в 1924 и 1928 годах «чарруа» выиграли футбольные турниры двух подряд Олимпийских игр, что тогда соответствовало званию чемпионов мира и выводило какой-то южноамериканский Уругвай на первый план.28 Это позволило Монтевидео по-новому позиционировать себя и на международной политической арене. Возможно, поэтому реакция Москвы на предложение Монтевидео оказалась

28

С учетом этого двойного олимпийского «золота» и завоеванием кубков ФИФА в 1930 и 1950 гг. уругвайцы полагают себя даже не двух-, а четырехкратными чемпионами мира. Конечно, в какойто момент это стало не более, чем сладостным воспоминанием. Но выход Уругвая в полуфинал последнего чемпионата мира вернуло стране былую репутацию футбольной сверхдержавы.

довольно сдержанной: в НКИД могли подумать, что Уругвай признает СССР «за компанию». Судя по всему, именно такие чувства и превалировали: «Исходя исключительно из соображений международно-политического престижа, Коллегия НКИД 13 августа 1926 г. приняла постановление… передать уругвайскому правительству согласие на начало переговоров… об установлении нормальных отношений. Однако дальше обмена официальными нотами о признании дело не продвинулось».29 Как бы то ни было, в известном смысле, нестандартное решение Монтевидео первым в Южной Америке признать большевистскую Москву – закономерно. По крайней мере, оно точно встаёт в один ряд с таким поворотом в уругвайской внешней политике, как полученное от ФИФА право провести в Уругвае первый Кубок мира по футболу. В финале уругвайцы одержали победу не над кем-нибудь, а над своими извечными соперниками-соседями из Аргентины. В контексте этой главы такая победа вдвойне символична. Ведь до этого Уругвай опередил Аргентину и на внешнеполитическом фронте: в то время, как в Монтевидео с Москвой установили дипломатические отношения, Буэнос-Айрес ограничился лишь коммерческими связями, позволив учредить у себя только-то советскую торговую контору «Южамторг». Среди пытливых исследователей того периода советско-уругвайских отношений – такой современный российский дипломат, как Ян Бурляй. Про него стоит сказать, что в начале 1970-х он, тогда молоденький атташе, отправился в свою первую заграничную командировку именно в Монтевидео, а в начале ХХI векаприбыл в Уругвай уже, как Чрезвычайный и Полномочный Посол Российской Федерации. Я и сам с ним неплохо знаком, но здесь процитирую интервью, которое с послом Бурляем записал мой коллега Александр Кармен: «– А как с бытующим в Уругвае мифом о том, что СССР спас эту страну от энергетического голода?

– Это вовсе не миф, а вполне реальный и весьма показательный факт, хотя и малоизвестный. Кстати, в моем архиве есть фотография, сделанная на одном постоялом дворе в глубокой уругвайской провинции: большой бидон с надписью "NAFTA". Говорят, что это название бензина по аналогии с русским словом "нефть" укрепилось в Уругвае как раз в те годы.30 Так вот, как раз в 20-е годы прошлого века в Уругвае было создано государственное предприятие ANCAP. Оно Иванов И. С. Очерки истории Министерства иностранных дел России. 1802–2002, Москва: ОЛМАПресс, 2002, С. 170.

29

В других латиноамериканских странах бензин действительно чаще называют не «nafta», а словами «petroleo», «gasolinа» и т. п.

30

превратилось в единственную в стране монополию по переработке и реализации нефти и нефтепродуктов. Это вызвало крайнее недовольство транснациональных нефтяных корпораций, и они попытались установить нефтяную блокаду Уругвая. Тогда Советский Союз прорвал эту блокаду и поставил нефть в Уругвай. То есть первые поставки нефти государственной монополии ANCAP были осуществлены из СССР… Это – один из кирпичиков в здании добрых отношений между нашими странами».31 В 1930-е при участии СССР в Уругвае был построен первый в стране невтеперегонный завод. В 1928 году рабочая команда из Уругвая приезжала на первую Спартакиаду СССР. Тогда же к берегам Ла-Платы пришёл знаменитый советский учебный барк «Товарищ». «При стоянке в Монтевидео судно осаждалось репортерами… Интервью брали чуть ли не у каждого курсанта и матроса, а фотографировали всех, поскольку они были первыми советскими людьми, пришедшими в Южную Америку под советским флагом. А с прибытием в [аргентинский] Росарио… население по русскому обычаю встретило экипаж хлебом-солью, а один из соотечественников – старый эмигрант вручил командиру корабля красный флаг с надписью по-испански и по-русски: “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”»32 Все условия были в Уругвае с Аргентиной для распространения идей и из других европейских держав, затеявших тогда необычные социальные и политические эксперименты. Националы По старой памяти, в Уругвай ехало много испанцев: всё-таки когда-то это была испанская колония. Но теперь времена изменились, и на новой родине новые испанцы немедленно разделились на правых сторонников фалангистов генерала Франко и левых сторонников республиканцев. Собственно, до сих пор при знакомстве, уругваец испанского происхождения может уже «во первых строках» сообщить, что его-то отец был за республиканцев и даже ездил на историческую родину повоевать. По крайней мере, именно так начал мне рассказывать о себе при первой же

Кармен А. Мы непростительно мало знаем о Латинской Америке. Уругвайский опыт нам может пригодиться. Интервью с Я.Бурляем // Интернет-газета «Столетие» (Информационноаналитическое издание Фонда исторической перспективы), 30 августа 2007 г.

31

Щедрин Г. И. Встречи в Панаме и на Кубе // Советский Союз и Латинская Америка: в годы Второй мировой войны. К 30-летию Победы, Москва, 1975, С. 81.

32

нашей встрече работавший тогда в уругвайской газете левого толка «Ла Република» журналист Антонио Ладра.33 Стоит заметить, что на момент нашего знакомства с испано-уругвайцем Антонио Ладрой редакция его тогдашней газеты «Ла Република» располагалась в Монтевидео на авениде, носящей имя никакого не испанца, а итальянца: Джузеппе Гарибальди. И такой топоним для Монтевидео так же естественен, как и названия сугубо испанские. Мало, кто знает, но именно в Уругвае сделал себе имя будущий национальный герой Италии. Именно в Монтевидео Гарибальди обзавелся репутацией смелого рубаки, сражаясь на стороне уругвайских патриотов против иностранных завоевателей. Вслед за ним в Уругвай переехали сначала сотни, а потом десятки тысяч его соотечественников. Один только пример: передачи итальянского телевидения на государственном телеканале Уругвая до сих пор идут без перевода и без субтитров: настолько мощный на рубеже XIX–XX веков, высадился в Уругвае десант «танос». Именно так, «танос», для простоты стали называть «наполитанос»: а переселенцы из Неаполя представляли наиболее многочисленную «фракцию» беженцев из бедной и несчастной тогда Италии. Но были и сицилийцы (отсюда район Монтевидео, который называется «Новым Палермо») и даже выходцы из Ломбардии и Пьемонта (отсюда район «Пеньяроль», в который переделали Пиньяроле) и Лигурии (откуда происходил сам Гарибальди).34 Впрочем, из какого бы региона Италии ни уезжали эти новые уругвайцы, бежали они не от хорошей жизни. Вот, как в 1886 году о причинах отъезда уругвайских «танос» с исторической родины писалнеисправимый монархист Александр Ионин: «Огромному развитiю этой эмиграцiи… [способствовали] непосильныя подати – бѢда, которая одолѢла Италiю съ техъ поръ, какъ она позволила себѢ роскошь

сдѢлаться

великою

державою.

И

вотъ,

по

проторенной уже дорогѢ, эмигранты хлынули потокомъ къ берегамъ Лаплаты…»35 Позже это, к счастью, не помешало Антонио перейти во вполне буржуазную газету «Эль Обсервадор Экономико», куда в качестве автора он привлек и меня.

33

А еще были генуэзцы, про которых считается, что они самые оборотистые. В Уругвае они подтвердили эту репутацию, прибрав к своим рукам тот самый футбольный клуб «Пеньяроль».

34

Iонин. Том I. С. 33. А еще там же Ионин пророчески заметил: «Эта колонизацiя НовагоСвѢта имѢет уже и будетъ имѢть вѢроятно огромное влiянiе не только на экономическую, но и на политическую жизнь королевства, пожалуй, даже большую чѢмъ этот продуктъ политических теорiй и утопiй – искусственная затѢя, сдѢланная Италiею, на казеныйманеръ, на берегахъКраснаго моря».

35

В 1920-е годы многие из осевших в Уругвае итальянцев увидели надежду на возрождение исторической родины в харизматике-фашисте Бенито Муссолини. А там – уже и немцы подтянулись. Первыми, кстати, и на Юге Бразилии, и в Уругвае были российские немцы: с Волги и из Екатеринославской губернии (нынешний Краснодарский край). Менониты по вероисповеданию, они не хотели служить ни в царской, ни в какой другой армии и нашли убежище в Уругвае. Там уже тогда вооруженные силы комплектовались не по призыву, а по найму. И о них то же написал Ионин: «Какъ и у насъ, схватились прежде всего за НѢмцев, этих космополитовъ культуры и колонизацiи, единственный народъ, который идетъ всюду, не боясь, что очутится не у себя дома, и который нигдѢ на свѢтѢ еще не бывалъ у себя дома,

кромѢ

какъ

между

Рейномъ

и

Эльбою,

–

единственный культурный народъ, который не имѢлъ еще собственных колонiй».36 Но, конечно, к середине ХХ века у немцев репутация была уже другая. Тем более что к тому времени в Бразилию, Уругвай и Аргентину перебрались не только аполитичные немцы-менониты из Российской империи, но и озлобленные ветераны Первой мировой войны из самой Германии. Из всего этогоследует, что к середине ХХ века уругвайские власти просто обязаны были быть выдержанными пацифистами. То есть, ровные отношения со всеми центрами силами, со всеми странами, откуда в республику приехали иммигранты, позволяли власть имущим решать свои вопросы. Во-первых, со всеми этими странами выгодно торговать. Вовторых, поддерживать мир между разными этническими общинами внутри страны. В-третьих, сохранять фактическую монополию на власть партий «Бланко» и «Колорадо», зазывая в их ряды тех иммигрантов, которые в противном случае создали бы уругвайские филиалы партий итальянских фашистов, испанских фалангистов и т. п. Другое дело, что уже и тогда в руководстве державных стран был популярен принцип «кто не с нами, тот против нас». Еще до войны и «Ось», и будущие Объединенные нации норовили переманить уругвайцев именно на свою сторону. Например, как и Сталин, Гитлер пользовался таким инструментом пропаганды своих достижений, как рекордные авиаперелеты. Сталин поражал Северную Америку Чкаловым. Гитлер поражал Южную Америку, отправив туда чудо-дирижабль с гигантской свастикой.

36

Там же, С. 73.

Проплыл этот цепеллин и над Монтевидео Но немецкий «цепеллин» над Монтевидео был только «первой ласточкой». Как мы уже знаем по истории с «Планом Фурмана», работа разворачивалась и на земле. Но помним мы и о том, что, даже и раскрыв в июне 1940 года этот нацистский заговор, ни о каком разрыве отношений с Германией уругвайские власти не помышляли. И произошло это не только потому, что слишком слабы были уругвайские Вооруженные силы, слишком мозаичной был уругвайский этнический расклад или даже слишком свежими были воспоминания об ужасах войны с Парагваем. В действительности к тому времени, к июню 1940 года, у жителей берегов Рио-де-ла-Платы добавилось и новых впечатлений. Через речку

Немецкий линкор «Граф Шпее» проходит через Кильский канал. Скоро ему предстояло оказаться у Монтевидео и сразиться с англоновозеландской эскадрой. Экипаж получит приют в Аргентине

Надо действительно знать аргентинцев, чтобы иной раз, как это было со мной в ноябре 2009 года при посещении редакции газеты «Ла Насьон» в Буэнос-Айресе, удержаться и не полезть с ними в драку. Потому что когда тебе с умилением рассказывают о том, как приняли от уругвайцев и приютили у себя нацистов… К этой довольно скользкой теме я еще вернусь, пока же – по существу того, что произошло в водах между Аргентиной и Уругваем в конце ещё 1939 года, то есть за несколько месяцев до раскрытия «Плана Фурмана». Итак, когда в Буэнос-Айресе я пришел к архивистам редакции «Ла Насьон», то они сразу повели меня к своему легендарному несгораемому шкафу. Скрипнули петли металлических дверец, и на свет были извлечены фотопластины со снимками морской битвы в водах между Аргентиной и Уругваем, о ходе и следствиях которой я и хочу здесь рассказать.

Легендарные фотопластины в архиве аргентинской газета "Ла Насьон" Пластины были древними, но никакой пыли на них я не заметил. Судя по всему, мои аргентинские коллеги обращаются к ним часто. Дело в том, что в акватории общей для Аргентины и Уругвая Рио-дела-Платы тогда имела место не просто одна из самых знаменитых морских битв всей Второй мировой войны. Дело в том, что и сегодня аргентинцы с уругвайцами воспринимают события во внешнем мире в значительной степени под впечатлением от того боя – при том, что вели его никакие не южноамериканцы, а немцы с линкора «Граф Шпее» и моряки Его Британского Величества. Немцы37. Наиболее полно события, о которых пойдет здесь, освещены в британской и немецкой военной литературе. Однако, ознакомившись с ней, я предпочел пользоваться таким российским источником, как: В. Л. Кофман «Карманный линкор “Адмирал граф Шпее”». Дело в том, что эта история изобилует специфическими деталями о порядке службы на море. И любой мой обратный 37

Оказавшийся тогда у берегов Уругвая и Аргентины немецкий корабль входил в класс так называемых «карманных линкоров». Заложен «Адмирал Граф Шпее» был на самой заре правления Гитлера. Получился корабль впечатляющий: на мерной миле в Нойкруге он развил 28 с половиной узла. И ему сразу была предоставлена особая роль: 29 мая 1935 года «Шпее» был флагманом военно-морских сил Третьего Рейха, «Кригсмарин», на большом морском параде с участием Гитлера. К лету 1939 года, к началу Второй мировой войны, в Германии был разработан и одобрен тайный план, согласно которому «Шпее» и другие «карманные линкоры» должны были еще до нападения на Польшу выйти в Мировой океан и быть готовыми к началу «рейдерства» против коммерческих судов противника. Вот и «Шпее» тоже вышел из порта до начала войны и даже до подписания пакта Риббентропа-Молотова.38 Итак, 21 августа он покинул Вильгельмсхафен под командованием капитана, которого звали Ханс Вильхельм Лангсдорфф.

Капитан «Графа Шпее» Добравшись зигзагами до экватора и получив отмашку из Берлина, Лангсдорфф мог рассчитывать на хорошую охоту на оживленной торговой линии от Ла-Манша до Ла-Платы. Когда 25 сентября такой приказ был получен, Лангсдорфф был уже у берегов Бразилии. На раннем этапе Второй мировой войны «правила игры» были еще другими. Сразу скажу, что далекие от европейских дел аргентинцы находятся под впечатлением событий именно самого начала войны. перевод с английского или немецкого мог бы включать невольные ошибки. Например, я бы, скорее, написал «карманный броненосец».

38 Это, кстати, важное косвенное подтверждение того, что решение о нападении на Польшу Гитлер принял вне зависимости от договоренностей со Сталиным.

Достаточно посмотреть, что случилось 30 сентября 1939 года, когда «Шпее» нашел свою первую жертву. Жертвой стал британский пароход «Клемент», но не британские моряки. Британское судно немцы действительно потопили огнем корабельной артиллерии. Но команде позволили предварительно перейти в шлюпки и передали их координаты по радио – чтобы их подобрали. Особенно в начале войны (и особенно с западными странами) немцы, конечно, воевали действительно по-другому, чем это будет в Югославии, Чехии, Польше, Белоруссии, Украине, России. Каждый раз экипажи потопленных судов пересаживали либо на сам «Шпее», либо на сопровождавший его «Альтмарк». Однако даже это никак не отменяло уничтожение крупных материальных ценностей.39 Продолжение охоты Число материальных потерь росло, и реакция Лондона не заставила себя ждать. Захватив на одном из потопленных им судов британскую рацию, Лангсдорф узнал, что англичане уже бросили на его поиски крупные силы. Надо было уходить и прятаться. Взяв курс вроде как на запад, «Шпее» затем резко ушел от Южной Америки в сторону Южной Африки. До конца ноября, обогнув Мыс Доброй Надежды, он «отсиделся» в новом для себя Индийском океане.40 С начала декабря – опять Атлантика, где «Граф Шпее» последовательно остановил три британских судна с грузами зерна, шерсти и замороженного мяса. На одном из этих судов командир и офицеры «Шпее» обнаружили в свежих газетах очень ценное для себя фото британского тяжелого крейсера «Камберленд» в камуфляже. Лангсдорф решил покрасить свой корабль в том же стиле и установить дополнительные «трубы», подделываясь под «англичанина». Британцы Не только Англия, а и вся Британская империя были, конечно, в шоке. Война не успела начаться, а понесены такие потери! Тем более в Южной Атлантике, где вот уже несколько десятилетий империя полагала себя главнм «разводящим». И вдруг «владычица морей» оказалась заложницей всего-то одного немецкого линкора! Главные опорные пункты британцев в Атлантике были во Фритауне (в Сьерра-Леоне в Африке) и Порт-Стэнли (на Фолклендах у берегов аргентинской Патагонии). Именно на Фолклендах базировались корабли, 39

5 октября «Шпее» пополнил список своих жертв британским судном «Ньютон Бич», еще через два дня на дно отправился британский пароход «Эшли», 10 октября остановил крупный транспорт «Хантсмэн» с продовольствием, а 22 октября – «Тривэниэн», перевозивший в Англию стратегическую цинковую руду из Австралии. Кстати сказать, появление в 1939 году «Шпее» в Индийском океане (и конкретно у берегов Мадагаскара) – одна из причин, почему Черчилль потом будет так форсировать взятие этой французской колонии.

40

которым будет суждено вступить в бой со «Шпее» у берегов Уругвая: флагманский тяжелый крейсер «Эксетер», а также входивший в состав ВМС вездесущей Новой Зеландии легкий крейсер «Аякс» и однотипный с ним британский «Ахиллес». Все они – под общим командованием контрадмирала Генри Хэрвуда. Никакой спутниковой разведки в те времена не было. Если не считать редких тогда бортовых самолетов-разведчиков (на немецком «Шпее» поначалу, впрочем, он был), то единственным способом засечь противника на просторах Мирового океана было, увидев шлейф от дыма из труб. Но после гибели «Дори Стар» адмирал Хэрвуд не мог не понять: «Шпее» вернулся из Индийского океана в Атлантику. И теперь адмиралубританцу нужно было попытаться предугадать следующий ход капитананемца. Хэрвуд предположил, что теперь Лангсдорфф метнется от африканского побережья океана к южноамериканскому. В этот раз расчет оказался верным. В начале декабря все три корабля англо-новозеландской тактической группы Его Британского Величества соединились недалеко от берегов Уругвая. Они и не предполагали, как им повезло: за день до этого у немцев потерпел аварию их бортовой самолет-разведчик, и они «ослепли». Тем не менее, утром 6 декабря 1939 года первыми увидели все-таки немцы британцев, а не наоборот. В 5 часов 52 минуты наблюдатели на «Шпее» доложили о том, что прямо впереди по курсу видны верхушки мачт. Еще не опознав цели, Лангсдорф приказал дать полный ход. Перевод даже и дизелей на максимальное число оборотов всегда вызывал такой выброс из трубы, что теперь и англичане обнаружили своего противника. А немцы еще через 18 минут поняли, что увидели они мачты не торгового судна, а сразу трех боевых кораблей. Место встречи В главе про Кубу я уже писал, что на первом этапе очередной Мировой войны США и страны Латинской Америки ограничились тем, что объявили нейтральную зону у своих берегов. Забегая вперёд, скажу, что, согласно ноте протеста МИД Уругвая, в сражении на Ла-Плате был момент, когда немецкий линкор и его британские преследователи оказались всего в трёх милях от уругвайского берега. Это – уже не просто нейтральная зона, а вообще территориальные воды. Иными словами, именно эта битва стала первым испытанием на прочность всей системы межамериканских договорённостей. Ещё одним немаловажным обстоятельством было того, что битва в акватории Ла-Платы пришлась ровно на тот момент, когда именно латиноамериканцы выступили инициаторами изгнания из Лиги наций Советского Союза: за «агрессию против Финляндии». В штаб-квартире Лиги в Женеве этот вопрос рассматривали 13 декабря 1939 года. Аргентинская газета «Ла Насьон» в те дни даже и не знала, что же является главной темой. Аргентинцы попросту делили первую полосу своей

газеты пополам: справа размещались корреспонденции о морском бое в акаватории Ла-Платы, а слева – подборка материалов об изгнании СССР из Лиги наций в Женеве. Собственно, благодаря детальным репортажам «Ла Насьон», хроника конкретно 13 декабря того дня известная буквально по минутам. Сначала, в 11 часов 50 минут утра, началось заседание специальной комиссии, которой было поручено изучить вопрос о советско-финляндской войне. В состав этой комиссии входили делегаты от Боливии, Португалии, Франции, Британии и Швеции, но в историю вошла речь именно латиноамериканского дипломата. В 12 часов 20 минут боливиец Коста де Реис заявил, что «нападение России на Финляндию даёт основания, чтобы исключить её из Лиги наций».41 Через двадцать пять минут началось пленарное заседание всей Лиги. Там «застральщиком» выступил именно аргентинский дипломат Родольфо Фрейре: «Речь уж точно не идёт об идеологиях или режимах. В каждой стране – такое правительство, которое ей дано… Это – её право. Но нам надо решить, готовы ли мы видеть в своих рядах агрессора».42 Интересно, что в очередь за аргентинцем против СССР выстроились выступать и другие латиноамериканцы: колумбийцы, венесуэльцы, кубинцы. Общий пафос их речей был одинаковым: на тот момент латиноамериканцы ещё занимали позицию твёрдого нейтралитета и осуждения любых войн. Вернёмся теперь из Женевы к бою в акватории Ла-Платы. Тем более, что в своей статье из воюющей Европы специальный корреспондент всё той же газеты «Ла Насьон» Фернандо Ортис Эчагуэ в те дни писал: «У меня есть ощущение, что военному корреспонденту сейчас надо быть не в Европе, а в Монтевидео».43 Бой Профессиональные военные историки до сих пор спорят о том, кто какие давал команды, и своевременно ли это было сделано – и с германской, и с британской стороны. То, что одними преподносится, как геройство, другие полагают безрассудством. То, что одним кажется верхом разума, другими воспринимается, как случайность. Вкратце канва всех без исключения описаний боя выглядит так: для такого мощного корабля, как немецкий «Адмирал Граф Шпее», встреча даже и с тремя британскими кораблями того класса, какие ждали его в Ла-Плате – не такая уж и проблема. На первый взгляд, «Шпее» и не проиграл. Достаточно сказать, что из почти 1200 человек команды потери убитыми составили лишь 36 человек (и из них только один офицер). Полностью боеспособной оставалась и главная 41

“Se pidió la expulsión de Rusia de la Liga”, “La Nación” (Buenos Aires), 14 de diciembre de 1939, p.1

42

“La exposición del delegado argentino”, “La Nación” (Buenos Aires), 14 de diciembre de 1939, p.1

Fernando Ortiz Echagüe ”Muestra tolerancia la censura francesa”, “La Nación”, 17 de diciembre de 1939, p.1 43

артиллерия. С другой же стороны, к 8 утра расход боезапаса на «Шпее» приближался к 70%, вода проникала внутрь корпуса через пробоины. Я не являюсь специалистом в военно-морских делах, и оценить смысл и повороты этих споров не в состоянии. Я перейду к политическим и идеологическим следствиям. А, в итоге, «Шпее» начал уходить с поле битвы. Но где было ему скрыться? Куда было уходить? Идеальным вариантом был бы нейтральный Буэнос-Айрес с его влиятельной немецкой общиной. Но даже если бы «Шпее» и успел проскочить в Буэнос-Айрес, вырываться оттуда было бы еще сложнее: аргентинская столица находится в самом дальнем углу Ла-Платы. Там это – еще не океанский залив, а фактически река: противоположный уругвайский берег из Буэнос-Айреса видно даже невооруженным глазом. Соответственно, в таком узком горлышке «Граф Шпее» было бы легко перехватить: оттуда ему было бы потом не прорваться. Судя по всему, именно по этим причинам Лангсдорф предпочел в Аргентину не идти. Куда же идти было тогда? На берегах Ла-Платы альтернативный большой порт один: уругвайский Монтевидео, конечно! Итак, под пристальным наблюдением крейсера «Уругвай» немцы шли в Монтевидео. «Перетягивание каната»

«Граф Шпее» на рейде Монтевидео Оказавшись в Монтевидео, немецкий капитан Лангсдорф ссылался на прецедент с британским боевым кораблем «Глазго»: в годы Первой мировой войны он в похожих обстоятельствах провел на ремонте в Рио-де-Жанейро почти две недели. Вот и Лангсдорф испросил у властей Уругвая такой же срок стоянки для «ликвидации повреждений, угрожающих мореходности корабля».

Между тем, двухнедельный срок пребывания в Монтевидео означал для немцев возможность не только заделать пробоины, но и стянуть в район Ла-Платы несколько своих подводных лодок. Они-то бы уже точно позволили прорвать британскую блокаду. Британцы это хорошо понимали и в ответ выдвинули свои аргументы, задействовав при этом все связи, наработанные ими в Монтевидео за многието десятилетия «особых отношений». Посланник Его Британского Величества Юджин Миллингтон-Дрейк (кстати, начинавший свою карьеру в Санкт-Петербурге) изначально подталкивал уругвайцев к тому, чтобы они дали немцам вообще не более суток. Позже британская дипломатия согласилась на продление пребывания «Шпее» в Монтевидео – но не столько из великодушия, сколько в ожидании подкреплений. Они и шли: правда, в лице не такого уж страшного для «Шпее» британского «Камберленда», сравнимого с «Эксетером», с которым «Шпее» разделался. Но тут уже свою войну развернула британская разведка: как пишет тот же В. Л. Кофман, немцам специально позволили подслушать переговоры о «возможности срочного приема двух больших боевых кораблей». Дабы окончательно уверить немцев, аналогичные «сливы» прошли потом и в местных газетах: я нашёл много таких заметок в той же «Ла Насьон». Немцы купились. Они предположили, что речь идет о таких кораблях, как «Арк Ройал» или «Ринаун» (в случае встречи с последним шансов у них не было). И глаза у страха оказались столь велики, что вопреки привычной для немцев разумной логике, они приняли именно за «Ринаун» никак не похожий на него «Камберленд» (который вроде бы совсем недавно изучали на фотографиях из газет и под который камуфлировались). Это, по идее, невероятное для профессионалов заблуждение оказалось фатальным. Следствием этой близорукости стало решение не вступать в бой, а… затопить «Шпее». Самоубийство В итоге, 17 декабря 1939 года, проведя бессонную ночь и, похоже, внутренне уже готовый к самоубийству (он совершит его через несколько дней), капитан Лангсдорф приказал готовить к суициду корабль. «Шпее» вышел из Монтевидео в открытую Ла-Плату. 44 На глазах многочисленных зевак корабль свернул так, как будто всетаки собрался идти в Буэнос-Айрес. Но вдруг он бросил якорь, и в небо

Как я уже сказал, силёнок у военно-морских сил самого Уругвая не хватало. По этой причине существовала договорённость о том, что, если Лангсдорф не подчинится приказу правительства Уругвая покинуть порт, на помощь уругвайцам пришли бы два военных корабля ВМС Аргентины. Аргентинцы, естественно, подчёркивают, что такая договорённость была достигнута в треугольнике Буэнос-Айрес – Рио-де-Жанейро – Вашингтон. См.: Figallo, p. 53 44

взметнулись гигантские языки огня и клубы дыма от взрывов: оказывается, по всему кораблю разложили взрывчатку.

Всё это, конечно, стало следствием того, что уругвайские власти так и не пошли немцам навстречу. Конечно, с одной стороны, германская диломатическая миссия даже опубликовала специальное благодарственное письмо жителям Монтевидео: благодарила за сострадание. В частности, во время похорон немецких моряков, погибших во время боя с британцами, одна уругвайка поразила немцев тем, что пришла на похороны с букетом цветов, из которого вынимала по цветку, целовала его и возлагала на свежие кладбищенские холмики со словами «От твоей матери».45 Были среди жителей Монтевидео и такие, кто провожал процессию с гробами нацистским приветствием: выше я уже писал о «деле Фурмана». И всё-таки, в целом, дружетственным свой нейтралитет Уругвай сделал не для немцев, а для британцев. Команда «Графа Шпее» после этого перебралась главным образом в куда более лояльную Германии, чем Уругвай, Аргентину. Ну, а власти Аргентины закрывали глаза на то, что в нарушении «честного слова» абсолютное большинство немецких моряков бежали на родину продолжать службу.46 “Agradece al pueblo de Montevideo la legación alemana”, “La Nación”(Buenos Aires), 17 de diciembre de 1939, p.2 46 Парадокс, но как раз это и вызывало уважение к немцам-служакам у аргентинских журналистов – хотя, как мне кажется, сказывалось и традиционное желание доказать себе, что Аргентина 45

Но мы сейчас вернемся из Буэнос-Айреса на рейд все-таки Монтевидео. А с «Графом Шпее» Уругвай продолжает жить и сегодня. Ржавчина Еще в конце 1980-х «Шпее» так и не ушел полностью на дно, и я сам видел, как его ржавые мачты торчали из вод Ла-Платы. Полностью «Шпее» так и не затонул: он сел на грунт. И, конечно, «Шпее» навечно засел в уругвайском национальном самосознании. Взять, например, систему уругвайского видеопроката. Кассеты VHS давно уступили место DVD, но и в цифровом формате в десятке самых популярных фильмов у жителей Монтевидео до сих пор – художественный фильм «Битва на Рио-де-ла-Плате», снятый англичанами по свежим следам после войны. Естественно, для такой маленькой страны, как Уругвай это – как раз и есть классическое подтверждение того, что она действительно «пуп земли». Но еще больше уругвайцы тогда не возгордились, а испугались. Ведь эта нация иммигрантов, бежавших от европейских ужасов, любит слово «tranquilidad», «спокойствие». Для уругвайцев это – практически национальный лозунг, который впору выносить на герб. Стоило ли уезжать из Европы, чтобы все эти европейские ужасы вдруг начали повторяться? Особые отношения: конец “Pax Britannica” События вокруг «Шпее» разворачивались в конце 1939 года, а через полгода после этого в Уругвае был раскрыт «заговор Фурмана». Казалось бы, сама судьба подталкивала Монтевидео к тому, чтобы разовать с Берлином и заключить союз с Лондоном. Для Уругвая это было бы тем более логично, так как с самого своего основания в XIX веке он, как мы уже выяснили, был частью «Pax Britannica», «миру по-британски».47 Как я уже заметил, главным символом британского присутствия в Уругвае были построенные англичанами железные дороги и привнесённый ими же футбол. Уругвайцы, конечно, были признательны англичанам за то, что они гарантировали их независимость от Аргентины и Бразилии, а так же обучили их гонять мяч и поезда. Но, как и любой народ, уругвайцы были не прочь избавиться от столь плотной опеки, где экономическое сотрудничество как-то уж больно напоминало политическую протекцию. Собственно, как раз во Вторую мировую войну случай и представился. Больше того: ровно в тот день, когда уругвайские газеты публикуют результаты парламентского расследования по «делу Фурмана», из того самого Лондона по радио обращается к французам генерал Шарль де Голль. является никак не меньшим «чемпионом мира», чем какой-то там Уругвай.

47 В начала ХХ веке эта «привязка» Монтевидео к Лондону ещё никуда не делась: например, к началу Первой мировой войны британские вложения в Уругвай составляли огромную для того времени сумму: 46 миллионов 100 тысяч тогдашних английских фунтов стерлингов. См.: Волков А. В. Уругвай. М.: Мысль, 1974. С. 27.

То есть, к тому времени эффект от победы британского оружия и дипломатии в Битве на Ла-Плате в глазах уругвайцев «смазан» тем, как Франция пала, а Британия спешно эвакуировала оттуда войска. Ещё одним фактором, который заставил уругвайцев всё больше сомневаться в могуществе Британской империи, стали слухи о том, что в рамках англо-американского соглашения по «Ленд-Лизу» Лондон отдаст Вашингтону за корабли свои колониальные владения не только на Карибах, но и в Южной Атлантике. Конкретно речь шла о Фолкландских (Мальвинских) островах.48 Напомню, что британцы занимали (и занимают) этот архипелаг у берегов Патагонии с 1833 года, и с именно с тех пор такое положение дел оспаривает Аргентина (что в 1982 году привело к полномасштабному англо-аргентинскому вооружённому конфлитку). Уругвай в том споре являлся (и является), скорее сторонним наблюдателем. Но Фолкленды-Мальвины к Уругваю значительно ближе, чем какие-нибудь Багамы. Например, в административный центр Фолклендских островов, Порт-Стннли, телеграфный кабель был проложен именно из Монтевидео. Поэтому слухами о дальнейшей не вполне британской судьбе этого архипелага уругвайцы были впечатлены. Иными словами, в июне 1940 года уругвайцы вполне могли рассуждать так: «Да, когда-то именно Британская империя была владычецей морей и даже выступила гарантом нашей независимости. Но сегодня Британия не смогла уберечь от Рейха даже соседей-французов и даже распродаёт «фамильные ценности» в Южной Атлантике. Какой там Уругвай?!» Конечно, в 1940 году уругвайцы об этом ещё и мечтать не могли, но буквально через считанные годы прямым следствием войны стало то, что в руки уругвайского государства перешли принадлежавшие британцам железные дороги. Так Британия компенсировала долги за поставки мяса. А ешё 24 августа 1940 года газета «Нью-Йорк таймс» сообщала, что Уругвай предоставит США базу в районе мыса Пунта-дель-Эсте в обмен на корабли и самолёты.49 Как будет показано ниже, Уругвай получил британские железные дороги, но так и не предоставит США никаких баз. Но исключение лишь напоминает о правиле. Конечно же! В известной степени, можно сказать, во всей Южной Америке Уругвай-то как раз и применил к Британии принцип «Ленд-Лиза» – только наоборот!50 Как видит читатель, до сих пор (при всех соблазнах) я избегал того, чтобы обращаться к «теориям заговора». Но в данном случае так и хочется предположить: а не из Вашингтона ли подсказали Монтевидео, как следует поступить с Лондоном? Ведь это решало сразу несколько задач: и заполучить Beatriz J. Figallo “1940, un año en revisión. La Argentina y la repurcusión regional de la Segunda Guerra Mundial” (Buenos Aires), p. 71 48

49

50

Там же, С. 71. Подробнее о принципе «Ленд Лиза» см. в главе «Класс «Колония».

Уругвай на сторону англо-американского альянса, и ослабить Британию, а, значит, усилить Америку… Странности Когда Фурмана арестовали и стали разбирать изъятые у него бумаги о подготовке путча, то обнаружились странности. Например, столичная газета «Эль Паис» описала его, как «верховного руководителя разветвленного нацистского движения всей Южной Америки». Но газета «Ла Трибуна Салтенья» в городе Сальто, где Фурман жил и где, соответственно, его знали много лучше, отозвалась о нем, как о «шарлатане».51 На последовавшем судебном процессе и адвокат Фурмана настаивал на том, что обнаруженные у него бумаги были никаким не планом, а фантазиями. В пользу этой версии свидетельствуют, минимум, два обстоятельства. Во-первых, план по захвату страны был нацарапан карандашом на оборотной стороне неких формуляров. Во-вторых, в скором времени тон сменила и газета «Эль Паис», которая поначалу была уверена в серьезности всего происходящего. Теперь же она писала так: «Плохо продуманной выглядела, в том числе разведывательная деятельность. Например, в одном из документов говорилось о необходимости заручиться поддержкой прессы, но тут же добавлено, что с газетами “Эль Паис”, “Эль Плата” и “Эль Диа” ничего не получится, так как там одни евреи». Ну, а главное подозрительное обстоятельство, которое заставляет думать, что эту «страшилку» не немцы задумали, а придумали американцы. Дело в том, что самые первые публикации о «Плане Фурмана» совпали с приездом в Монтевидео военной делегации как раз из США.52 Сверхзадачей американцев было открыть в Уругвае базу своей морской авиации. Это позволило бы США следить не только за немцами, но и за аргентинцами. Уругвай – США – Аргентина Примета ещё довоенных особых отношений Уругвая с Соединенными Штатами – эвкалиптовый лес, названный «Парком имени Рузвельта». Этот лес проезжает любой, кто едет в Монтевидео из аэропорта.

Gabriel Sosa. “El Mercosur que querían los nazis”. Suplemento “Qué Pasa” del diario “El País” (Montevide, Uruguay), 21.10.2006 51

Собственно, статья в «Эль Паис» вышла не просто 20 июня, а ровно в тот день, когда, как пишет Меркадер, в порт Монтевидео зашёл американский крейсер «Куинси». А накануне, 19 июня, уругвайский министр иностранных дел как раз и принимал американскую военнодипломатическую делегацию. См.: Antonio Mercader, ‘’El año de leon. Herrera, las bases norteamericanas y el “complot naz en el Uruguay de 1940” (Montevideo, Uruguay, Alfaguara, 1999), p.

74-78 и Figallo, p. 71 52

Имя Франклина Делано Рузвельта уругвайцы присвоили парку в ознаменование его именно что ещё довоенного (1936 года) визита. Замечу, что отнюдь не всякая латиноамериканская страна добивалась тогда такого прямого диалога с самими-то США. В этой связи характерно, кого и в какой последовательности принимали в МИД Уругвая на пике интриги вокруг пребывания в Монтевидео «Графа Шпее» в 1939 году. Сошлюсь ещё раз на, повторю, главную тогда для всего региона аргентинскую газету «Ла Насьон». Из неё следует, что, например, 15 декабря 1939 года министр иностранных дел Уругвая д-р Гуани, конечно же, принял и посла Рейха герра Отто Ленгманна, и британского посланника мистера Юджина Миллингтона-Дрейка. Но до немца и англичанина в кабинет д-ра Гуани попал американец: посол США в Уругвае Эдвин Уилсон.53 И дело не только в универсальной солидарности стран Западного полушария. Монтевидео – действительно место необычное. Конкретно Уругвай был очень нужен Америке и как противовес строптивой тогда Аргентине. Но и Уругвай добивался особых отношений с Америкой того ради, чтобы выскользнуть из-под слишком пристальной опеки не только Британии, но и всё той же Аргентины. Недаром главком аргентинских ВМС адмирал Скассо называл Уругвай «непослушным ребенком». 54 Как видно, в этой главе я из раза в раз ссылаюсь на, наверное, самую подробную публикацию, касающуюся той интриги, что уже в 1940 году завязалась в треугольнике Уругвай-Аргентина-США: “1940, un año en revisión. La Argentina y la repurcusión regional de la Segunda Guerra Mundial”, то есть «Обзор 1940 года. Аргентина и региональный контекст Второй мировой войны». Теперь приведу большую цитату: «[Главком ВМС Аргентины] Скассо подозревал, что американцы хотят установить над Уругваем своего рода протекторат. Учреждение там [американских] баз означало бы присутствие [на Ла-Плате] одной из самых мощных держав мира. А это превращало бы Восточную республику в арбитра и сводило бы к нулю выигрышную отдалённость, которая позволяла Аргентине быть свободной от [американского] политического и экономического 55 проникновения». В итоге, в отношениях с соседями-аргентинцами Уругвай пошёл на попятную: база в Лагуне-дель-Саусе рядом с мысом Пунте-дель-Эсте, база, которую так хотели обсустроить в Уругвае США, была обустроена, но как база сугубо уругвайская.

53

“La actividad de la cancillería uruguaya”, “La Nación”(Buenos Aires), 16 de diciembre de 1939, p.2

54

Figallo, p. 65 55

Там же, С. 65.

Призошло это, кстати, весьма демократично. Дело в том, что правительство уругвайского президента Альфредо Бальдомира (партия «Колорадо») вело эти переговоры с американцами в тайне. «Всплыла» эта новость в статье в «Нью-Йорк таймс» 9 ноября. 56 Обернулось это запросом в парламенте Восточной Республики Уругвай со стороны партии «Бланко», которую тогда возглавлял не менее легендарный для Уругвая политик Луис Альберто де Эррера. В итоге, 21 ноября 1940 года двадцать пять из двадцати шести присутствовавших на заседании своей палаты уругвайских сенаторов поддержали резолюцию, которая запрещала обустройство в стране какихлибо иностранных военных баз. Уругвайский публицист и политик Антонио Меркадер (партия «Бланко») считает, что и всё «Дело Фурмана» было придумкой американцев, чтобы добится строительства этой базы. Скоординированной американцами Меркадер считает и кампанию уругвайских… социалистов (а после 22 июня 1941 года и коммунистов) под лозунгом «Херрера – нацист!». Такая кампания действительно захлестнула Уругвай после запроса партии «Бланко» и соответствующего решения сената. Сопоставление Сопоставление дат даёт тем более интересный результат. Итак, на дворе – середина июня 1940 года. В этот момент американцы понимают, что получить «добро» на открытие базы на Рио-де-ла-Плате от аргентинцев у них не получается, и начинают обхаживать Уругвай. В Монтевидео их принимают 19 июня. Публикация уругвайской газеты «Эль Паис» о «Плане Фурмана» пришлась на 20 июня. Но это не всё. Но ещё 1 июня с базы Гуантанамо на Кубе в сторону Южной Америки вышел американский крейсер «Куинси». В Монтевидео «Куинси» зайдёт ровно в день первой публикации о «Плане Фурмана», то есть 20 июня. Однако в той части Мирового океана «Куинси» оказался раньше. То есть, с одинаковым успехом он мог зайти и в Уругвай, и в Аргентину. Зайти он должен был в порт той страны, где американцы договорились бы об открытии базы, и, соответственно, о раскрытии нацистского заговора. Точности ради, стоит, впрочем, заметить, что, по американским данным, начало работ в Лагуне-дель-Саусе пришлось даже не на июнь, а еще на февраль на 1940 года.57 Это никак не отменяет желания США подвинуть в Южной Америке Британию и Аргентину. Но это, конечно, представляет собой важный контраргумент на теорию Меркадера об истинной природе шумихи вокруг «Плана Фурмана». Как бы то ни было, можно сказать, что уругвайцы перехитрили всех. Во-первых, ещё в 1939 году в Монтевидео ублажили британцев, доведя до 56

Там же, С. 75.

“Bases in South America and the Caribbean Area, Including Bermuda” from “Unites States Army in World War II”: online http://www.ibiblio.org/hyperwar/USN/Building_Bases/bases-18.html 57

самоубийства и немецкого капитана, и его «Граф Шпее». Во-вторых, в 1940 году уругвайцы, отказавшись от планов обустройства у себя военной базы США, остались добрыми соседями с аргентинцами. В-третьих, уругвайцы всё-таки «навели мосты» с американцами. В-четвертых, до 1942 года в Монтевидео не разрывали отношений и с Берлином. Но, в-пятых, в том же 1942 году, 13 января, подписали соглашение о поставках оружия с Соединенными Штатами. А это, конечно, расставило уже совершенно новые акценты.58 После этого на смену немецким «Маузерам» в уругвайскую армию пошли американские автоматы и пулемёты «Браунинг». К концу войны в Уругвае появилась и адекватная американская бронетехника.59 Но главный сдвиг касался, конечно, вопросов не военно-технических, а военнополитических. Отныне «первым среди равных» в числе внешнеполитических партнёров Уругвая стали США. Ну, а, если глядеть на всю эту ситуацию с колокольни интересов будущих Объединенных наций, то, таким образом, не полумифический Фурман, так вполне реальная Германия оказались в Уругвае вне игры. А это ли не результат, за который Америку можно и похвалить?! Конец Фурмана О том, что найденные у Фурмана в 1940 году карандашные заметки могли быть набросками чего-то более серьезного и глобального, свидетельствует и то, какие после его ареста стали развиваться интриги на самых верхних этажах уругвайской политической системы. Например, уругвайский историк Рауль Хакоб считает, что Верховный суд республики действовал под нажимом президента Бальдомира, который, в свою очередь, не хотел осложнений в отношениях с Германией. Как следствие, в 1940 году Фурмана освободили, и он уехал в Аргентину. То, как события развивались там, похоже, всё-таки доказывает что дыма без огня не бывает. Дело в том, что и в Аргентине Фурман «всплыл» в деле, касающемся не чего-нибудь, а отделения в пользу Гитлера Патагонии! Характерно и то, что и аргентинский суд его освободил. Другое дело, что, вернувшись из Аргентины в «родной» Уругвай, Фурман оказался в другой стране: в стране-союзнице Америки, в стране, где теперь его ждал повторный арест. Собственно, в знак протеста против этого ареста из Монтевидео и был отозван немецкий посол.

58

Первые переговоры о поставках в Уругвай оружия из США прищлись еще на сентябрь-ноябрь 1940 года. См: Dudley G. Dwyre, Montevideo, Sept 27, 1940, Memorandum, NA, RG 59. CAF 1940-44, Box 4551; Orme Wildon. To The Under Secretary. Liaison Office, Mr Welles, Dec 6, 1940, NA. RG 59. CAF 1940-44, Box 4552; Figallo, p. 73 59

Comado General del Ejército, Estado Mayor del Ejército, Departamento de Estudios Historícos, División Histórica “Resena de la historia del ejército nacional” por Instituto de Investigaciones Históricas Coronel Rolando Laguarda Trias , p.13)

Не собираясь ставить под сомнение демократические убеждения тогдашнего уругвайского руководства, тем не менее, замечу, что дело приняло крайне выигрышный для него оборот. В Монтевидео вновь подтвердили свою репутацию больших мастеров в умении балансировать между несколькими полюсами силы. Ведь это не уругвайцы выгнали посла Рейха, а тот сам уехал. Впрочем, благодаря победе Красной армии в Сталинградской битве, война приняла уже такой поворот, что германскому послу вернуться в Монтевидео было никак не суждено. Наверное, уже только в Берлине узнал, что 4 февраля 1944 года Фурман получил тринадцать лет тюрьмы.60 К тому времени Уругвай уже окончательно «сменил полюса». Сохранив добрые отношения с Британией, в Монтевидео не только подписали соглашение о поставках оружия с США, но и восстановили дипломатические отношения с СССР. В приципе, к этому я мог бы сейчас и перейти. Но сначала не удержусь от ещё одного «лирического отступления» или, точнее, ещё одного сравнения. Ещё одна фобия Впервые в этой книге Уругвай я упомняул в главе про Кубу. Теперь, напротив, Куба мне пригодится в уругвайском контексте. Что такое Куба с точки зрения внешней политики? Конечно, кубинцы верстают её сами, но согласимся, что, глядя со стороны, на протяжении большей части ХХ века он воспринимался либо «непотопляемым авианосцем СССР», либо, по сути, протекторатом США. Количественно эти отрезки однобокой ориеентации только на одног патрона в истории острова не равные: примерно 30 лет с Москвой, 60 лет с США и 400 под Мадридом (когда Куба была ещё испанской колонией). Но с точки зрения качества, речь идёт об одном и том же: Кубе всегда не доставало нескольких точек опоры. Поэтому, при всём уважении к подвигам кубинцев во Второй мировой войне, откровенно скажем: по большому счёту, война это была не их, а втянуты в войну кубинцы оказались, потому что автоматически следовали во всём за Соединёнными Штатами. Теперь взглянем на Уругвай. Из предыдущих главок читатель про эту страну знает уже немало, но, пожалуй, одну базовую вещь я до сих пор не объяснил. А именно: откуда взялось официальное название ROU, República Orienatl del Uruguay, то есть Восточная Республика Уругвай? Восточная она потому, что располагается именно на соответствующем берегу залива Риоде-Ла-Плата и реки Уругвай. Собственно, в колониальные испанские времена эту провинцию так просто и называли: Восточный берег. Финал этой истории странен. В ноябре 1946 года Фурмана освободили, и он… исчез. Маятник качнулся в другую сторону? Так ведь не на пустом месте возникли слухи вокруг орла в Атлантиде, куда уже после войны могли приходить нацистские подлодки.

60

Если хотите, ещё с тех времён в Монтевидео развилась ещё одна, четвёртая фобия: страх оказаться нужным только от кого-то одного и стах стать зависимым только от одного «патрона». Уругвайцы вовремя поняли, что такой небольшой нация, как они, жизненно важно быть одновременно интересным сразу нескольким державам. Только это и обеспечивало им самосохранение. Напомню, что, в известном смысле, и окончательное учреждение независимого Уругвая можно описать фразой Островского «Так не достанься ты никому»: а именно этим было спонсированное британским флотом аргентино-бразильского соглашения, по которому Аргентина и Бразилия отказывались от претензий на Восточный берег и позволяли ему стать суверенной республикой. То есть, по количеству вовлеченных держав, по количеству интриг и противоречий, вопрос о Восточном береге Уругвая был чем-то сравгимым с «восточным вопросом» о Константинополе в Европе. В приципе, и на Гавану всегда зарились «гранды»: в колониальные времена испанцы только успевали отбиваться от англичан, а потом американцев. Но внешняя политика Гаваны чаще была однобокой, а в Монтевидео, как принято говорить сегодня, – многовекторной. А это – поучительно уже для всех. Судите сами: Батисте поддержка одной только Америки удержаться не помогла. На контрасте, Уругвай, играя в треугольнике Британия-СШАГермания смог до последнего не объявлять войну, заработать на войне денег, да еще и расширить список партнёров, восстановив на пике войны отношения с СССР. Вот теперь об этом – подробнее. Другая Южная Америка В Москве за сменой позиций республик Южной Америки следили очень внимательно. Например, 5 мая 1943 года, в собственный день рождения, «Правда» нашла на полосе место для заметки про Чили. Оказывается, правительство США «решило предоставить Чили кредит для осуществления общественных работ». А уже в конце мая для памятливых читателей – корреспонденция о том, что в «Сант-Яго» (тогда писали так), решили разорвать отношения с союзниками Гитлера. Любопытно, кстати, как «Правда» и «Известия» друг друга дополнили. Первая заметка об этом решении Чили в «Правде» 20 мая гласила, что она разорвала отношения с Виши, Венгрией и Румынией. Но вот 21 мая «Известия» добавили к этому списку еще и Болгарию. Предполагаю, что «правдисты» упустили Болгарию просто-напросто по невнимательности. Но так как считалось, что печатный орган ЦК ВКП (б) ошибиться не мог, судя по всему, косвенно поправить коллег было поручено чуть менее главной газете «Известия». И все-таки из всей Южной Америки самый интересный случай – «мой» Уругвай.

В гостях у вождей. Фругони у Калинина

Назначенный посланником Уругвая в СССР легендарный уругвайский социалист и антикоммунист Эмилио Фругони В Москве информационно-пропагандистскую «артподготовку» к приезду посла Уругвая начала «Правда». Еще 4 апреля 1943 года она обратила внимание на такую, казалось бы, мелочь, что в Монтевидео создан «Национальный комитет по сотрудничеству с Межамериканским консультативным комитетом по обороне Западного полушария». Ну, а газета «Известия», в свою очередь, 14 мая 1943 года сообщила, что Уругвай разорвал отношения с Виши. Но это была уже не артподготовка к призду посла, а своего рода «салют в его честь» по итогам: за два дня до этого посланник Уругвая Эмилио Фругони вручил в Кремле верительные грамоты председателю Президиума Верховного Совета СССР Михаилу Калинину. Вернувшись в Монтевидео, посол Фругони напишет об этой своей миссии занятную книгу, которую назовёт «Красный сфинкс». О «президенте» Калинине посол Фругони отзовется, как о «симпатичном старике, добродушного вида, исключительно простом». И все бы хорошо, если бы Фругони не добавил: «Калинин говорил медленно, подбирал слова без спешки, курил очень длинную сигарету. Смотрел он не как Молотов – вперед или прямо в глаза, холодно и жестко, а скорее на письменный стол или на свои руки».61 Та легкость, с которой Эмилио Фругони отзывается о манерах повадках советских лидеров, объясняется, конечно, и тем, что был он посланцем страны демократической. Конечно, в Уругвае XIX века, как мы уже выяснили, только и занимались тем, что замышляли дворцовые государственные перевороты и разжигали гражданские войны. Но в начале века двадцатого за страной неслучайно закрепилось название «латиноамериканской Швейцарии». Во61

Emilio Frugoni, “La esfige roja”, Buenos Aires, 1948, Р. 20.

первых, только в Уругвае тогда можно было помимо Швейцарии обзавестись анонимным номерным счетом в банке. Во-вторых, в какую-нибудь «тьмутаракань» люди деньги не везут: Уругвай экспериментировал тогда с таким демократичным швейцарским изобретением, как коллективный глава государства. То есть, в первой половине ХХ века Уругвай называли «латиноамериканской Швейцарией» и как страну с похвальной демократией. В этой связи еще раз сошлюсь на тот номер американского журнала «Эн Гуардия», где речь шла о Сталинграде. Был там и Уругвай. Итак, весь мир полыхает, а Уругвай, несмотря ни на что, проводит образцовопоказательные выборы нового президента. Уругвайцы действительно подтянули тогда пояса, перестали возводить небоскребы, ввели ограничения на продажу бензина. Но даже и после «Заговора Фурмана» никакого военного положения и ограничения демократических свобод вводить в республике не стали. К тому времени она была уже совсем другой, чем во времена Александра Ионина.

На фото из журнала «Эн Гуардия»: уругвайская молодежь с флагами США и Британии во время демонстрации против потопления немцами уругвайского торгового судна. И избранный в президенты доктор Хуан Хосе Амесага во время голосования И, тем не менее, согласимся, что вольность и даже некоторая безапелляционность Эмилио Фругони при описании встречи с Михаилом Калининым граничит для дипломата с фривольностью. Может, он соревновался со своим российским коллегой послом Иониным? В гостях у вождей. Ионин у Сантоса Мы уже читали, как юмористически Ионин описывал свою встречу с уругвайским президентом Сантосом: как хвалил его орловских рысаков и как льстил его зонтику с брильянтом, предусмотрительно, впрочем, отказавшись принять его в подарок. Приведу здесь еще один отрывок из воспоминаний Ионина, где он рассуждает о Сантосе, как о правителе, обреченном на то, чтобы быть свергнутым:

«НѢсколько дней послѢ моего прiѢзда, въ городѢ былъ назначенъ парадъ войскамъ, чтобы отпраздновать услуги, оказынныя ими при умиротворенiи страны… ЗрѢлище не обширное, но великолѢпное, войско было красиво, блестѢло какъ игрушка, маршировало такъ, что ему позавидовалъ бы любой балетмѢйстеръ. Всё кругомъ восхищалось, дамы махали платочками и вѢерами… Но вотъ церемонiальный маршъ конченъ, Сантосъ въѢзжаетъ въ средину и объявляетъ громко, что въ награду за такой отличный парадъ онъ жалуетъ солдатамъ по наполеондору на человѢка. Крикъ, шумъ, восторги. “Какая у васъ, однако, богатая страна”, – сказалъ я сидѢвшему рядомъ со мной почтенному гражданину республики… “О, онъ теперь можетъ дѢлать, что хочетъ. Вчера онъ просто прислал адъютанта въ таможню съ запиской прислать ему 10,000 наполеондоровъ. Вотъ и все”».62 Ионин после этого рассказа заключает: «Богъ знаетъ, дѢло можетъ быть еще кончилось бы новой революциiей, но какой-то юноша изъ высшаго свѢта, при выходѢ диктатора из театра Solis, выстрѢлилъ въ него и прострѢлилъ ему наскозь обѢ щеки». Для Ионина это означало, что он побывал российским посланником, аккредитованных при двух уругвайских президентах: и при Сантосе, при его сменщике. Это, очевидно, и позволяло российскому дипломату, когда он сел за книгу, отзываться об уругвайских правителях с известной вольностью. Но вот его уругвайский коллега, посол Уругвая в СССР Фругони, никакой смены власти в Советском Союзе не застал. И, тем не менее, он в своих описаниях московских нравов позволяет себе еще большее! Почему?! Так Фругони и не был дипломатом! Он был политиком! Социалисты и коммунисты Еще точнее – Фругони был социалистом, который в свое время наотрез отказался от патронажа над уругвайскими левыми со стороны Коминтерна. А именно: будучи одним из руководителей Социалистической партии Уругвая, он категорически не согласился с

62

Iонин. Том I. С. 98–100.

теми, кто в 1921 году решил принять так называемые «21 условие» Коминтерна.63 Юрист, адвокат и будущий декан юридического факультета Университета Республики, сеньор Фругони все это посчитал надругательством над демократическими ценностями. Через паузу он воссоздал Соцпартию – вместо той, что большинством голосов переименовалась в коммунистическую и перешла-таки под крыло московского ИККИ.64 Естественно, Фругони находился под впечатлением и от того, что происходило вокруг посланцев СССР в его родной Южной Америке еще до войны. Загадки «Южматорга» Чуть ранее я упоминал о том, как в 1920-х именно на берегах ЛаПлаты, в Аргентине, была учреждена советская внешнеторговая контора «Южматорг».

1 сентября 1931 году ее судьба стала предметом короткой, но крайне любопытной телеграммы, которую Сталин отправил Кагановичу. Фраза всего одна: «Насчет Аргентины согласен».65 Но, оказывается, за этой фразой стоит многое. В собрании сочинений Сталина эта телеграмма сопровождается следующим комментарием: «31 июля 1931 года аргентинская полиция арестовала сотрудников советской организации “Южамторг” в БуэносАйресе. После окончания следствия полиция передала аргентинскому правительству доклад, в котором против “Южамторга” выдвигались обвинения в том, что он якобы “в скрытой форме руководил коммунистической пропагандой”… 20 августа аргентинское правительство лишило “Южамторг” прав юридического лица. 3 сентября Политбюро обсудило этот вопрос и приняло решение 63

Напомню о некоторых из этих условий. Это, в частности: коммунистическая пропаганда и агитация в рамках установок III Интернационала (в том числе и диктатуры пролетариата) и необходимость подчинения партийных изданий ЦК партии; создание параллельного нелегального аппарата партии; систематическая пропаганда в войсках (в том числе и нелегально); ведение работы в профсоюзах, кооперативах и других массовых организациях, создание в них коммунистических ячеек; подчинение парламентских фракций ЦК партии; постановления Съездов Коминтерна и ИККИ обязательны для исполнения входящих в него партий. Со временем уругвайские Социалистическая и Коммунистическая партии вошли в коалицию «Широкий фронт», которая привела своего кандидата (социалиста) ТабареВаскеса сначала в мэры Монтевидео, а потом и в президенты всей страны. Но это будет уже только на рубеже XXI века. Еще до 1990-х в Уругвае доминировали все-таки партии «Бланко» и «Колорадо».

64

Сталин И. В. Cочинения. Т. 17. Тверь: Научно-издательская компания «Северная корона», 2004. С. 410. Ссылка на телеграмму Сталина там приводится следующая: Сталин и Каганович. Переписка.

1931–1936 гг. С. 76. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 76. Л. 50.

65

“Центр по торговле со странами Южной Америки перенести в Уругвай”». Итак, именно Уругвай приютил у себя «Южамторг», изгнанный из Аргентины. Отголоски этого находим и во много более свежих «Очерках истории Министерства иностранных дел России» под редакцией Игоря Иванова. «В Буэнос-Айресе аргентинской полицией был совершен налет на представительство Южамторга и потребовалось срочно найти в Южной Америке новую базу для размещения филиала этой торговой организации. Кроме того, [было это] после разрыва дипломатических отношений с Мексикой… Поэтому в начале 30-х годов руководство НКИД постепенно меняло свою позицию в отношении политических и экономических перспектив отношений с Уругваем, признав выгодным обмен с ним 66 дипломатическими представителями». Однако и в Монтевидео у советских представителей вскоре возникли проблемы. Вот как события декабря 1935 года (когда решение о разрыве дипотношений с СССР принял теперь и Уругвай), описывали советские историки: «В качестве “обоснования” своего решения уругвайское правительство сослалось на то, что миссия СССР в Уругвае будто бы “подстрекала и оказывала свою помощь коммунистическим элементам соседнего государства”. Показав полнейшую несостоятельность подобных обвинений, полпред СССР в Монтевидео направил МИД Уругвая ноту, в которой, в частности, говорилось: “Я утверждаю самым категорическим образом, что Миссия СССР в Монтевидео выполняла исключительно и строго лишь те функции, которые предусмотрены и допущены нормами международного публичного права, и что наша Миссия никогда не имела никакого отношения к внутренним событиям в Уругвае и никогда не принимала участия в борьбе между партиями Уругвая или других стран Америки”»67 Между тем, в последние годы в некоторых публикациях и в России офис «Южамторга» в Монтевидео, походя, называют ширмой для резидентуры Коминтерна.68 Иванов И. С. Очерки истории Министерства иностранных дел России. 1802–2002, Москва, ОЛМАПресс, 2002, С. 170.

66

Выгодский C. Ю., Гонионский С. А. и др. Дипломатия на первом этапе общего кризиса капиталистической системы. М.: Политиздат, 1965.

67

Наверное, под крышей «Южамторга» в Аргентине и Уругвае действительно работали агенты ИККИ. Вполне можно предположить, что в штате полпредства СССР в Уругвае тем более были не только «чистые» дипломаты, но и сотрудники ИНО ГПУ НКВД. Больше того: теперь этому есть одно важное косвенное подтверждение. Обратимся еще раз к книге, которая вышла под редакцией тогдашнего министра иностранных дел (а потом и секретаря Совета безопасности) России Игоря Иванова: «В 20-е – в самом начале 30-х гг. в Буэнос-Айресе несмотря на отсутствие дипломатических отношений между СССР и Аргентиной, находилось представительство советской торгово-экономической организации Южамторг, координирующей торговлю Советского Союза со странами Латинской Америки. Но поскольку экономические контакты СССР с южноамериканскими партнерами были крайне редки и часто не оправдывали связанные с ними организационные расходы, сотрудники Южамторга вынуждены были выполнять работу преимущественно агитационно69 пропагандистского характера». Согласимся, что формулировка настолько туманная, что позволяет и на советском «треке» породить в Уругвае легенды, подобные тем, что плодятся вокруг «немецкого» каменного орла в Атлантиде. Заинтригованный, я, в итоге, наткнулся на любопытную публикацию в журнале «Власть», где умеют и любят копать архивы времен раннего социализма. Касалась статья она того, при каких же обстоятельствах появилась организация «Южамторг» и кто был ее первым руководителем. Про Бориса Краевского действительно стоит сказать отдельно. Итак, перенесемся в середину 1920-х годов, когда по окончании Гражданской войны в СССР проведи демобилизацию, и многие видные командиры и политработники РККА оказались не у дел. В их числе оказался и Борис Израилевич Краевский: старый большевик, известный, в частности, тем, что в нарымской ссылке отсидел с будущим главой советского государства Яковом Свердловым. После революции он стал Например, в публикации о советском разведчике Иосифе Григулевиче (http://www.sem40.ru/famous2/m468.shtml) Александр Кузьмищев пишет: «В августе 1934 г., согласно одной версии, он был направлен по линии МОПРа в Уругвай, а по другой… поехал в Аргентину как коминтерновский эмиссар. Впрочем, в итоге он все-таки оказался в Буэнос-Айресе, куда вполне мог попасть через Монтевидео, где действовало представительство советской внешнеторговой организации "Южамторг", по совместительству бывшее представительством Коминтерна».

68

Иванов И. С. Очерки истории Министерства иностранных дел России. 1802–2002. Москва: ОЛМАПресс, 2002. С. 170.

69

военным комиссаром Нижегородской губернии, а затем командовал Западным и Приволжским военными округами. И тут – демобилизация… «Товарищи помогли ему определиться в Наркомвнешторг, откуда его отправили в Соединенные Штаты для укрепления руководства "Амторга" — советской торговой фирмы, зарегистрированной в НьюЙорке. Там Краевский показал себя человеком весьма решительным, но мало подготовленным к новой работе. И его отправили на освоение нового направления советской внешней торговли — в Южную Америку. И здесь с ним произошло превращение, в которое сначала не поверили ни в Нью-Йорке, ни в Москве. В то время как на родине Совнарком выгадывал каждый доллар для закупки сырья и оборудования, ОГПУ докладывало в ЦК: "…Началу работы в Аргентине предшествовала его поездка в Буэнос-Айрес со штатом сотрудников, состоящим из 2-х специалистов (Файнберг и Марвель), 2-х машинистокстенографисток (сестры Цейтлины) и секретаря (Фриденберг)…. Поездка нашла себе отражение в организационных расходах, выразившихся в сумме около 10 000 долларов"».70 Не на это ли содержится намек в «Очерке истории МИД», где, как мы помним, говорилось о «неоправданности организационных расходов»? Конечно, даже и теперь в официальном сборнике содержалась ссылка на то, что это оправдывалось «крайне редкими» контактами с южноамериканцами. Но, возможно, корень таился в том, о чем написали в отчете не НКИД, а ОГПУ. Продолжаем читать: «Им был учрежден "Торговый дом Борис Краевский"… Все капиталы (миллионы рублей) и другие материальные ценности т. Краевский перевел на своё имя. Единоличным распорядителем (и притом бесконтрольным) всех средств и ценностей, являющихся собственностью Союза, состоит Краевский… Крупные суммы в тысячах долларов выписываются им на имя неизвестных лиц по различным поводам вплоть до платы за сопровождение его в путешествиях по Америке».71 Как мне кажется, я понимаю, в чем тут дело. Сначала я, правда, должен дать один юридический комментарий. «Поддерживается за русский государственный счет». Журнал «Коммерсантъ-Власть» . №. 24 (828) от 22 июня 2009 г.

70

71

Там же.

По новому российскому Гражданскому кодексу, сотрудники федерального государственного унитарного предприятия ВГТРК (где работаю я) не являются госслужащими. Но, когда нас отправляют в длительные командировки за рубеж (как было со мной, когда я работал собкором ВГТРК в Лондоне), за неимением инструкций о порядке пребывания за границей служащих ФГУПов, валютная бухгалтерия по аналогии распространяет на нас действие инструкций для служащих государственных. Даже и в новой России до сих пор применяются инструкции, утвержденные еще малым Совнаркомом как раз в те времена, когда в Буэнос-Айресе открыли «Южамторг». Поэтому я, как ни странно, прекрасно понимаю, какие юридические «ловушки» ждали Краевского, вынужденного и на территории Аргентины следовать советским законам. Ну, например, советская организация (если это не посольство, а корпункт или «Южамторг») неизменно и неизбежно оказывается в «серой зоне» в том смысле, что не может зарегистрироваться, как местная фирма. Я, например, вынужден был половину корпоративных счетов оплачивать личной банковской картой: по той причине, что у корпункта такой карты не было, ибо, с точки зрения местных законов, корпункта не существовало.72 Допускаю, что с подобной проблемой мог столкнуться и Краевский, который мог быть вынужден проводить часть операций «Южамторга», как физическое лицо. Но, судя по всему, он подошел к этому весьма творчески: завёл не только личный счет, а и личную фирму, осваивая через него государственные деньги на нужды не только «Южамторга», но и себя любимого. Мир тесен, и коммерческие контрагенты «Южамторга» не могли не сообщить об этой внешне очень странной схеме своим властям. Те, в свою очередь, могли найти такие схемы не просто странными, а подозрительными. Вкупе с и так непростой репутацией Советской республики это не могло не порождать дополнительных вопросов. Естественно, выходец из буржуазного Уругвая посол Фругони понятия не имел обо всех этих особенностях существования в советской системе. Но если, приехав в Москву, он решил бы поинтересоваться, где же теперь оказался первый директор «Южамторга» Борис Краевский, то узнал бы, что в 1934 году тот стал кавалером Ордена Трудового Красного Знамени, а в 1937 году – репрессирован. Социалистам коммунистов было действительно не понять. Фругони о Сталине У корпункта ВГТРК был счет в «совзарубежбанке», каковым тогда считался купленный ныне ВТБ лондонский «Московский народный банк». Счет был на имя «Корреспондента Радио Москвы». К счету полагалась чековая книжка, но не полагалась банковская карта.

72

Кто же, социалисты или коммунисты, заняли более принципиальную позицию, когда вспыхнула Вторая мировая? В контексте этой книги можно точно сказать, что в начале Второй мировой войны более принципиальными по отношению к странам «Оси» в Уругвае были социалисты. Напомню, что это они уже в 1940 году инициировали парламентское расследование «дела Фурмана», что и привело к разрыву уругвайско-германских отношений. Коммунисты в 1940 году больше молчали. Ведь они были связаны клятвой верности Коминтерну и СССР, а, соответственно, клятвой верности пакту Молотова-Риббентропа, Сталина-Гитлера. Фругони же в отношении советского строя иллюзий не питал ни до, ни во время, ни после своей работы посланником Уругвая в Советском Союзе. В своей книге «Красный сфинкс» он написал и о Сталине: «Необходимо напомнить, что в СССР нет ни чиновника, ни руководителя, который, каким бы выдающимся он ни был, проводил бы свой собственный курс. Только один человек, без сомнения, мог похвастаться тем, что проводит свою политику в соответствии с собственными концепциями и соображениями. Это – Сталин. Правящая и единственная в стране партия в его руках».73 Идеологию ВКП (б) Фругони определял, как «псевдоколлективистский фанатизм». Ее политику в отношении отдельно взятого гражданина – «негибкой и неумолимой». Иными словами, назначив именно Фругони первым посланником в СССР после восстановления дипотношений на пике Второй мировой войны, уругвайские власти поступили оригинально. С одной стороны, местные коммунисты могли быть довольны: отношения с большевиками восстановлены. С другой стороны, настройкой этих отношений занимался человек, который знал, где сказать «стоп» и ВКП (б) и КПУ. Иными словами, власть имущие в Монтевидео быстро сообразили, что мир изменился и быстро нашли правильный баланс в политических отношениях со всеми тремя державами «Большой тройки». Замечу ещё раз: наладив отношения со всей «Большой тройкой» и порвав с «Осью», войну Германии Уругвай при этом так и не объявлял до самого 1945 года! Однако были в Уругвае и такие, кто хотел большего. Уругвайцы всётаки вступали в войну – в индивидуальном порядке. Взлёт74 73

Frugoni. Р. 24. Стоит отметить, что посла Фругони я цитирую в переводе А. И. Сизоненко.

Основными источниками для написания этой части стали две статьи уругвайских авторов. Первая – Martin Othegu.y “Un uruguayo en la Segunda Guerra Mundial. El aviador imposible” (Montevideo COMM Portal). Вторая – Soledad Bauzá. “Biografía de un héroe internacional. Entre Soriano, Casablanca y París” por (“'Caras y Caretas” de Montevideo, 3.1.2003). В обоих случаях авторы 74

Для одного из них все началось в том самом порту Монтевидео, где с борта зашедшего туда британского военного корабля свисало совсем не военно-морское объявление «Записывайтесь в Королевские ВВС!» Его-то и увидел оказавшийся в Монтевидео 25-летний провинциал Хулио Хиль Мендес.

Главный уругвайский герой Второй мировой войны: летчик Хулио Хиль Мендес Даже тот, кто ни разу в жизни не бывал в Уругвае, почувствуют: адрес «город Мерседес, департамент Сориано» – это где-то совсем в глуши. Так и есть. Но именно туда, в провинциальный Мерседес, из столичного Монтевидео ушло одно из самых поразительных писем за всю уругвайскую историю. Из письма, которое Хулио Хиль Мендес написал брату Лионелю в июле 1941 года: «Дорогой брат, представляю себе, что ты подумаешь, когда будешь читать это письмо, но мое желание каждый день познавать что-то новое, жажда приключений и путешествий оказываются сильнее моего разума… Мне представилась прекрасная возможность увидеть другие континенты и пожить в состоянии постоянной опасности. А это – то, что мне всегда нравилось, и чего я всегда желал. …Я уезжаю в Англию. Когда ты получишь это письмо, я буду уже далеко. И хотя нашей любимой матушке это не понравится, мое будущее – там. Скажи нашему доброму дону Франсиско, что я ему отправлю немецкую каску, из которой он сможет кормить своих хрюшек. Пусть себе живет спокойно. Англия победит, а Франция вернет себе величие: с Де Голлем во главе. дополняют сведения, изложеные в книге: PedroTroche "Molinos de Viento".

Если от меня не будет новостей, не волнуйся еще год после окончания войны. А вот если новостей не будет и тогда, считай меня пропавшим. Но не раньше! Если это случится, а ты в один день женишься, то назови своего первого сына моим именем». Характерно, что письмо он отправил брату. Маме он сказал, что уехал всего-то в соседний город Сальто. На самом же деле, впереди у него был никакой не Сальто, а Британия (1941), Французская Экваториальная Африка и Триполитания (1942), Марокко, Алжир, Тунис, Египет, Корсика (1943), Банги75, опять Корсика и континентальная Франция (1944), Германия и опять Марокко с Алжиром (1945). Впечатляет! Самое страшное Много лет спустя, уже после войны, самым страшным эпизодом своей службы на бомбардировщике Б-26 «Мародер» уругваец Хулио Хиль Мендес назовет налёт на важнейший центр итальянской военной промышленности в городе Ла-Специя. Было это в 1944 году.

Ныне столица независимой Центральноафриканской республики. Упомянутая до этого Триполитания – часть нынешней Ливии.

75

Хулио у своего самолета В-26 и аналогичный самолет в полете Сначала ураганный огонь по союзным бомбардировщикам открыла фашистская ПВО. Потом налетели «Фоккервульфы», от которых не было никакой защиты, так как союзные истребители боевого сопровождения запаздывали. В результате, у бомбардировщика Хулио загорелся один из моторов. Только с большим трудом союзным самолетам удалось оторваться и вернуться на базу на освобожденном к тому времени острове Корсика. Именно в том бою Хулио ранило в район паха, из-за чего у него так и не было детей. Еще одна личная трагедия предопределила его переход из Королевских ВВС Его Британского Величества в авиацию «Сражающейся Франции» генерала Де Голля. Начало Началось с совпадения. Хулио Хиль Мендес родился на улице Детомаси, названной в память об одном из первых уругвайских летчиков. Может быть, поэтому Хулио авиацией бредил с детства. Подтверждение находим в еще одном письме брату, отправленном из Африки 18 мая 1942 года: «Если я отсюда выберусь живым и здоровым, то сигналом будет появление над нашей фермой странного самолета, который будет выделывать разные акробатические трюки. Это точно будет твой брат, этот храбрый сумасшедший: тот самый, что играл на скрипочке и делал модели самолетиков из дерева и папиросной бумаги. И тот самый, что сегодня стреляет по немцам и

итальянцам, защищая флаг, который он хоть и любит, но не принадлежит нашей единственной родине – той, где мама родила меня на свет, и той, в чьей земле покоится мой отец». Но сам Уругвай, как мы помним, во Вторую мировую вступать не спешил. И Хулио предпочел отъезд в Англию. Там, на Туманном Альбионе, он начал ухаживать за местной красавицей-блондинкой Джой Картер. Но отправившись к ней в гости в один из выходных, все, что Хулио обнаружил на месте ее дома, была огромная воронка. Хулио был так потрясен случившимся, что в Англии оставаться больше не мог. Присягой британской короне он связан не был, поэтому был волен поступать так, как заблагорассудится. В итоге, он попал в авиацию «Сражающейся Франции» и туда, где водятся привычные нам страусы: в Африку. Уругваец в Африке Именно в Африке с ним произошел случай, о котором он потом очень любил рассказывать – хоть и в нескольких вариациях. Начало рассказа всегда было одним: он вылетел на ночную бомбежку, у него закончился керосин и он совершил вынужденную посадку в пустыне. Дальше была встреча с арабами-кочевниками. По одной версии, они его и спасли. По другой версии, кочевники взяли его в плен, из которого Хиль Мендес выбрался, подкупив одного из сыновей пустыни. Но в обеих версиях примерно в этой части появлялся леопард: то ли он сторожил уругвайца, когда арабы посадили его в пещеру, то ли оказался в пещере, в которой Хиль Мендес прятался после побега. Как бы то ни было, одно в этой истории бесспорно: после нее, по сути, еще юноша Хиль Мендес поседел. Это заметно на фотографиях. Еще больше Хиль Мендес исхудал, переболев желтой лихорадкой.

Вернувшийся из Сахары Хиль Мендес (слева) со своим боевым товарищем из Бразилии76 А еще ветеран-уругваец утверждал потом, что во время службы в Африке как-то перевозил самого Монти. То есть в руках добровольцауругвайца был штурвал самолета, на котором летел фельдмаршал Монгомери: главный британский военачальник Второй мировой войны. Возможно, что-то Хиль Мендес к концу жизни и преувеличивал. Но, конечно, не за рассказы он получил свои многочисленные награды. И неслучайно генерал Де Голль, когда приехал после войны в Уругвай в качестве президента Франции, захотел непременно повидаться со старым товарищем по оружию. Конец войне День Победы Хиль Мендес встретил в Касабланке, в Марокко. Его налет к тому времени составил 426 часов 20 минут. Недурно! Пора было собираться домой. Там, правда, его ждала никакая не военная карьера, а рутинная работа на ферме. Он умер в возрасте 69 лет от двойного инфаркта. К счастью, в 1982 году подробное интервью с ним записал студент Педро Троче, который как раз писал курсовую про Вторую мировую войну. Это интервью и стало основой книги «Ветряные мельницы». Торче явно намекал на то, что гражданин страны, которая никак не объявляла войну Германии, был на фронте романтиком вроде Дон Кихота: тот ведь тоже сражался с мельницами. Кстати, в еще одном своем письме с фронта Хиль Мендес писал про Уругвай: «В этой войне на кону – и наша свобода. И пусть лучше мне сломают голову там, чем нацисты придут к нам сюда, в мой любимый Уругвай. Триумф Германии был бы худшей чумой, которую Бог наслал бы на этот мир и на мою мирную и свободную Родину». Разрывая отношения со странами «Оси» и объявляя им войну, уругвайские власти, конечно, знали о таких своих гражданах. Но не меньшее значение для официального Монтевидео имел пример такого великого соседа, как Бразилия. Не зря ещё в имперские времена Александр Ионин написал про нее: «Страна будущаго, завидная страна».77 Держава

Про участие во Второй мировой войне не отдельных бразильских добровольцев, а регулярных бразильских войск – следующая главка.

77 Iонин. Том I, С. 18.

76

В пафосном фотоплакате с лозунгом «За обе Америки» журнал «Эн Гуардия» явно намеренно использовал военный парад не где-нибудь, а в Риоде-Жанейро. Поддержка общего дела со стороны самой большой страны Латинской Америки дорогого стоила! Совершенно верно Ионин писал о Бразилии и как о стране настолько большой и сложной, что «мимоходомъ трудно дать о ней даже и бѢглое понятiе». Бразилия – такой же самодостаточный мир, как Россия. Конечно, с одной стороны она, португалоязычная, так похожа на своих соседей из «испанской» Америки. С другой стороны, прав был Ионин, когда, говоря о разнице между Бразилией и ее соседками, предлагает подумать о такой паре, как Россия и Польша. Вроде бы все одинаково. Но ведь это два разных мира! Бразилия – так же крупнейшая страна (пусть и не всего мира, но всей Латинской Америки). И это – единственная страна региона, которая во Вторую мировую не только разорвала со странами «Оси» дипотношения и не только объявила им войну, а и отправила свой экспедиционный корпус в Старый Свет.78 Боевые действия вооруженных сил Кубы и Гондураса ограничились прилегающей к этим странам секторами Мирового океана. Так же воевавшие мексиканцы отправили эскадрилью своих ВВС на тихоокеанский театр.

78

Правда, поначалу никаких гарантий того, что Бразилия вступит в войну (а тем более на стороне «Большой тройки»), не было. Бразилия – Россия Именно с имперским Рио-де-Жанейро имперский СанктПетербург с первым установил дипотношения во всей Латинской Америке. Бразилия тогда еще не построила свою модерновую бетонную столицу в центре материка, а приморский Рио-де-Жанейро был столицей действительно еще не республики, а монархии, Империи. Наверное, русским самодержцамбыло как-то сподручнее открывать для себя Латинскую Америку через привычный формат. Посольство в Рио-де-Жанейро, конечно, не относилось к таким престижным, как лондонское или парижское. Но все-таки не скажешь, что комплектовали его по остаточному принципу. Достаточно заметить, что с 1835 года главой русской миссии в Бразилии служил однокашник Пушкина по Царскосельскому лицею Сергей Ломоносов – а Лицей был, как известно, кузницей кадров на будущее. Своего рода поэма – и то, о чем 2 апреля 1943 года сообщила моя любимая теперь газета «Правда». В тот день она поведала своим читателям о предстоящей отправке бразильских войск за пределы Южной Америки. Правда, 15 апреля в заметке «Военные мероприятия Бразилии» печатный орган ЦК ВКП (б) уточнил, что тамошние офицеры готовятся ехать в… Африку. На самом деле, бразильцы собирались в Европу, в Италию. Предполагаю, что «Правда» тем самым выполняла некий специальный план по дезинформации немцев – план, который мог быть утвержден союзниками по «Большой тройке». Возможно, когда-нибудь я найду соответствующие документы. Но, конечно, в целом, Бразилию «вели» во Вторую мировую не СССР и не Британия, а США. Бразилия – США. Уговоры

Американские гидросамолеты над Рио-де-Жанейро и президентов Бразилии Варгаса (стоит слева) и США Рузвельта

саммит

Как и во время Первой мировой войны, поначалу Бразилия склонялась к нейтралитету. Про тогдашнего президента Бразилии генерала Варгаса вообще говорили, что ему больше по душе страны «Оси». Американцам предстояло много работы. Про то, как американцы организовали и провели свое дипломатическое наступление, можно написать целый учебник. Первой подвижкой стало решение Бразилии разрешить США обустроить у себя авиабазы – в обмен на американскую помощь в организации бразильской металлургической промышленности. То есть, Бразилия вела торг по-крупному. В сегодняшних терминах это можно было бы назвать «партнерством в модернизации». Авиабазы были открыты в штатах Баийя, Пернамбуко и Риу-Грандиду-Норте. Взглянув на карту, легко понять, в чем была главная «фишка» этих баз. Они были идеально расположены для перехвата кораблей немецкой Кригсмарин: ведь расположены они были в той части Бразилии, которая ближе всего к Африке. Именно в этой «горловине» Атлантического океана проще всего было перехватывать немцев, не позволяя им повторить успех «Графа Шпее» образца 1939 года Гораздо реже упоминается тот факт, о котором в свое время американцы вполне открыто говорили в своих пропагандистских кинороликах. Я специально порылся в базе кинофотодокументов и обнаружил один такой киножурнал: выпущенный в годы войны фильм «Gracias, amigos!» («Спасибо, друзья!»). В нем рассказывалось, как, используя эту близость баз в Бразилии к побережью Африки, именно с них американцы наладили дополнительный ленд-лизовский «авиамост». То есть,

вот он – один из маршрутов, по которому по ленд-лизу в нашу сторону текли гондурасский каучук и т. п. Вот так потихоньку американцы и втягивали бразильцев в свою орбиту: ведь транзит военных материалов – это уже никакой не нейтралитет. Играли США и на противоречиях Бразилии и Аргентины. Обе эти страны тогда бились за право называться главными южноамериканцами. Всё тот же Ионин прямо писал, что «Аргентинскую республику Бразильцы терпѢть не могутъ».79 По состоянию на середину ХХ века это было чаще еще именно так. Вот американцы и подсластили бразильское самолюбие, отдав Рио-де-Жанейро право принимать, минимум, две важные международные конференции. В 1944 году именно бразильцы посредничали на переговорах Эквадора и Перу, которые очень невовремя затеяли в тылу США войну за спорное пограничье в Амазонии. Но еще до этого Вашингтон согласился на то, чтобы в 1939 году именно в Рио-де-Жанейро расположился Постоянный межамериканский комитет по нейтралитету80, а со вступлением США в войну именно в Рио-деЖанейро прошла конференция Панамериканского союза. Именно на этой конференции Бразилия, кстати, и заявила, что разрывает дипломатические отношения с Германией, Японией и Италией. Было это 28 января 1942 года. «Ось» против Бразилии В ответ немецкие и итальянские подводники начали топить бразильские торговые суда. Всего их было потоплено тридцать шесть, что привело к гибели 2770 человек. Это было уже серьезно. Бразилия была просто обязана пойти на следующий шаг и объявить странам «Оси» войну. Это было сделано 22 августа 1942 года. С этого времени можно говорить о начале полномасштабного взаимодействия американских и бразильских вооруженных сил. Первым шагом стало сотрудничество в поиске вражеских подлодок.

К этому он добавил своего рода философский вывод про всех южноамериканцев: «Комлименты по адресу страны, которую вы проѢзжаете, читатель, в [Южной] АмерикѢ, непрѢменно нужно говорить и не стѢсняясь какъ можно больше, – этимъ вы просто докажете, что вы только благовоспитанный и вѢжливый человѢкъ. Еще лучше, если вы при этом ругнете сосѢднюю страну – это будет особо вѢжливо и прiятно местному патрiоту, такъ какъ собесѢдникъ вашъ обыкновенно патрiотъ, и патрiотизмъ его, главнымъ образомъ, заключается в томъ, что онъ ненавидитъ сосѢда»ю См.Ж Iонин. Том I. C. 28.

79

Beatriz J. Figallo “1940, un año en revisión. La Argentina y la repurcusión regional de la Segunda Guerra Mundial” (Buenos Aires), р.51 80

На фото слева (из журнала «Эн Гуардия»): Арнольд Хьюитт (Армия США) следит за тем, как сержант ВВС Бразилии Абелар да КостаПитанга разбирается с мотором. На фото справа (архив Министерства обороны Бразилии) моряки бразильских ВВМ атакуют вражескую подлодку с помощью глубинных мин По немецким данным, германские подлодки были атакованы бразильскими ВМС шестьдесят шесть раз. Это – очень достойная боевая статистика. Бились с немецкими субмаринами и бразильские ВВС. Например, по некоторым данным, именно у берегов Бразилии была уничтожена U-161: немецкая подлодка-убийца «Русского сухогруза», о которой я писал в главе «Перешеек». А еще 31 июля 1943 года у Рио-де-Жанейро два бразильских и один американский самолет обнаружили немецкую подлодку U-199. Потопил ее именно бразильский самолет «Каталина», которым командовал лейтенант Алберто М. Торрес. Вскоре он стал одним из тех бразильских летчиков, которые будут отправлены и на европейский театр военных действий. Впереди была высадка в Европе и бразильских сухопутных сил.81 Наперекор холодам …Им было холодно. Очень холодно. В феврале-марте 1945 года они мерзли в заснеженных Аппенинах. И, тем не менее, они неплохо повоевали: дошли до Турина, взяли много пленных.

81

Первые пять тысяч бойцов отплыли из Бразилии 2 июля и прибыли в итальянский Неаполь 16 июля 1944 года. Судя по всему, некоторая южноамериканская расслабленность передалась тогда и квартирмейстерам вооруженных сил США: бразильцам не подготовили казарм, и они долго топтались в доках. Три следующие группы прибыли в Италию в сентябре и ноябре 1944 и в феврале 1944 года. Всего бразильцев в Европе было 25 тысяч человек.

Немецкий генерал сдается в плен бразильскому. Нарукавная нашивка на форме Бразильских Экспедиционных Сил изображала курящую змею, обыгрывая популярную шутку скептиков о том, что скорее змея закурит, чем бразильцы отправят войска в Европу В принципе, об этих героических сынах тропиков, повоевавших в условиях европейской зимы, можно написать еще много чего интересного. Впрочем, не буду соревноваться с авторами сразу нескольких достойных книг. Ограничусь в этой главе всего лишь одной побочной темой. Высадившись в Италии, бразильцы оказались в составе сил, которые на этом участке были как нигде пестрыми. Даже войска США были представлены здесь не кем-нибудь, а 42-й сухопутной дивизией, составленной из негров («афро-американцами» их стали называть много позже), и 442-м полком, в которой воевали гражде США из числа этнических японцев. Не назовешь английскими и соседей бразильцев из числа сил Британской империи: плечом к плечу в Италии воевали новозеландцы, канадцы, индийцы, непальцы-гурхи и даже евреи и арабы из подмандатной тогда Британии Палестины. А еще именно под британским командованием были добовольцы-беженцы из Польши, Греции и Чехословакии. Схожий «интернационал» представляли из себя и силы французские: негры-сенегальцы, арабы-марокканцы, арабы-алжирцы.

И вот теперь вопрос: а чем они не ветераны Второй мировой? Однако, по российской классификации, это – какие-то не совсем ветераны… Собственно, именно в будучи в Бразилии, я впервые узнал о проблеме, о которой сейчас пойдет речь. В известной степени, это и стало поводом к написанию всей этой книги. Об этом – следующая, самая короткая глава.