Северяне №1 2016 by rednorth

ПИСЬМО РЕДАКТОРА

Единожды присягнув

ИЗ АРХИВА РЕДАКЦИИ «СЕВЕРЯН»

Номер журнала, который вы держите сейчас в руках, посвящён 85-летию СМИ Ямало-Ненецкого автономного округа. Он собран из множества материалов, написанных теми, чьей жизнью, судьбой и повседневной работой соткана сегодняшняя картина окружной журналистики, то информационное поле, что пахать «смишникам» всех мастей и в XXI веке. Каждая из этих публикаций, взятая по отдельности, – это одно, а вместе они нечто другое. Они перекликаются друг с другом, оттеняют одна другую, порой прерывают что-то начатое и начинают следующую тему, не уходя от главного, перетекая, сливаются воедино в большой поток. Люди, находящиеся за тысячи километров друг от друга, не сговариваясь, присягают профессии, прожитому и пройденному, не изменяя, не изменив ни ей, ни себе. Естественно, это не энциклопедия, хотя многие факты «от первого лица», уверена, войдут в пока ещё не написанные исследования феномена северной ямальской журналистики. А сегодня это личностные воспоминания о пройденном пути и рассуждения о том, «куда ж нам плыть»? Оставаться зеркалом общества, по мере сил и возможностей правдиво отражая происходящие в нём процессы, выражая весь спектр народного мнения по важнейшим вопросам и быта, и бытия, или скатиться к банальной пропаганде, навязшей у всех в зубах?.. И это при том, что в топ главных профессий, востребованных сегодняшним временем, журналистика давно не входит и отчасти поэтому становится уделом женщин. Журналистские гуру, озирающие страну из столичных кабинетов и относящиеся к коллегам с плохо скрываемым превосходством, как мантры из года в год, чуть не с перестроечных времён, повторяют риторические вопросы, главный из которых – как нам спасти журналистику?! А она есть и жива, невзирая ни на какие пессимистические прогнозы, хотя и переживает не лучшие времена. Невольно вспоминается ахматовское – «когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…» Учёные говорят, что лёд – уникальный материал, в котором запечатлена вся история Земли. Каждый пузырёк воздуха, что сохранился в его толще, не только свидетельство возраста нашей планеты, того или иного периода её развития, в нём – дыхание времени. Вдохнуть аромат времени, почувствовать его через восприятие действительности на стыке веков и тысячелетий, который выпал на нашу долю, найти что-то своё, бережно сохранённое в материалах моих коллег, друзей, северян-журналистов, как в пузырьках воздуха разных эпох, вмёрзших в вечность арктических льдов, вы сможете, едва перевернув страницу.

Главный редактор народного журнала «Северяне» Ольга Лобызова

severyane1999@yandex.ru тел. (34922) 4-44-77 СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СОДЕРЖАНИЕ

ПИСЬМО РЕДАКТОРА Ольга ЛОБЫЗОВА 1 Единожды присягнув СТРОГАНИНА ПО-ЯМАЛЬСКИ Ольга ЛОБЫЗОВА 7 Журналистики магический кристалл Юрий Костиков, Евгения Котова, Хабэча Яунгад, Татьяна Мохнова, Елена Волокитина, Людмила Липатова, Ольга Ефремова, Алексей Снегирёв, Елена Пекка, Александр Снег, Александр Добрынин, Светлана Марковская СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА Лилиана СОЛОМИНА 28 Миссионер газетного дела Новомир ПАТРИКЕЕВ 31 Помню всех поимённо Александр БЕШКИЛЬЦЕВ 36 Самое главное дело

Геннадий СЫСОЛЯТИН 54 Я словно слышу его голос АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ Геннадий КЕЛЬЧИН 60 И в душах наших горит свет Татьяна ГОСТЮХИНА 61 Любимые радиоголоса Анастасия ЛАПСУЙ 66 Радио маленьких русских Юлия НАКОВА 68 Снег, который я люблю Зинаида ЛОНГОРТОВА 70 Мне оставалось взяться за ручку двери Виктория ГНИДЕНКО 74 Евразийский литературный фестиваль покорён! Ирина ЛОНГОРТОВА 75 Я стала пристальнее смотреть на мир ПУТЕШЕСТВИЕ

Георгий МЕРЗОСОВ 40 Жизнь прожить – не поле перейти

Анатолий ОМЕЛЬЧУК 78 Спасибо, что попутка не подвернулась!

Ольга ЛОБЫЗОВА 44 Рублепад от Палыча, или Старейшина ямальской журналистики

Николай БОНДРОВСКИЙ 80 Панегирик сибирскому Нестору

Анатолий ЛУЧНИКОВ 47 Мы были везде, где кипела жизнь

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Анастасия ЛАПСУЙ 82 Талант искателя и неутомимость духа

104 Борис КАСАЕВ 83 О чём пишу – помню… Анатолий Стожаров 90 Поэтическая провинция Виктор БЕРЕЗИН (ШТЕПСЕЛЬ) 95 Истоки реки моей жизни Хантыйская колбаса – тырам Из остяцкой и вогульской кухни Геннадий КЕЛЬЧИН 103 На работу на «Буране» Ольга ЛОБЫЗОВА 104 Коллективу редакции газеты «Приуралье» Ольга АНТОНОВА 105 Функции газеты перешли к радио Софья ВИЛЛЬ 106 Мой лучший друг – дедушка ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ Нина ПАРФЁНОВА 108 И жизнь, и слёзы, и любовь...

Уважаемые читатели! Информацию о народном журнале «Северяне», заархивированные материалы можно найти на общественном сайте

http://severyane.su,

созданном по инициативе нашего автора К. В. Кима. Екатерина СТЕПОНАЙТИС 111 Литературная гостиная распахивает двери Виталий ЛОЗОВИЧ 114 Голубой лёд Хальмер-то, или Рыжий волк Виктория ГНИДЕНКО 140 Эстетика металла 6 122 128 138

Стихи в номере Светлана Марковская Николай Шамсутдинов Софья Няч Екатерина Фархуллина

Обложка, стр. 5, 27, 59, 77, 107 – работы дизайнера Марии Колясниковой (ГКУ «Центр развития внешних связей ЯНАО», г. Салехард). Выпускница Салехардского училища культуры и искусств имени Л. Лапцуя, Санкт-Петербургского института декоративно-прикладного искусства. График, мастер металлопластики. СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Государственное учреждение «Северное издательство» 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14 Тел.: (34922) 4-40-62 (факс), 3-38-56 Email: severnoe-pr@list.ru, http://северноеиздательство.рф Директор Э. Р. Ярмаметов

Северяне народный журнал

№ 1 (66), 2016 Издаётся с 19 февраля 1999 года

Главный редактор О. Г. Лобызова Редакционный совет: Наталья Карымова – председатель Приуральского районного общественного движения «Возрождение» Сергей Лугинин – директор окружного Дома ремёсел, член Союза художников России, заслуженный работник культуры ЯНАО Надежда Талигина – кандидат исторических наук, член Союза художников России

Анатолий Стожаров – вице-президент Российского общества социологов, кандидат социологических наук, член Союза журналистов России Хабэча Яунгад – главный редактор ненецкой газеты «Няръяна Нгэрм», заслуженный работник культуры России

Над номером работали: Марина Лонгортова ответственный секретарь Наталья Бутиева художественный редактор Виктория Гниденко редактор Елена Локоть корректор Нина Парфёнова предоставление материалов для «Литературной гостиной»

Адрес редакции: 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14, каб. 17, 18, а/я 41 Тел.: (34922) 3-27-27 (факс), 4-44-77. Email: severyane1999@yandex.ru

Соучредители: Законодательное Собрание Ямало-Ненецкого автономного округа

(629008, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, ул. Республики, д. 72)

Департамент внутренней политики Ямало-Ненецкого автономного округа (629008, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, пр-кт Молодёжи, д. 9)

12 +

Издатель Департамент внутренней политики Ямало-Ненецкого автономного округа (629008, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, пр-кт Молодёжи, д. 9)

Отпечатано ГУ «Северное издательство», 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14. Тираж 300 экз. Заказ № 0110

ООО «Форт Диалог-Исеть», 620085, г. Екатеринбург, ул. Монтёрская, д. 3, тел./факс (343) 228-02-32. Тираж 1260 экз. Заказ № 1670029

Дата выхода в свет 15.03.2016 г. Общий тираж 1560 экз. Распространяется бесплатно. Свидетельство о регистрации средства массовой информации ПИ № ТУ7200566 от 20 апреля 2012 г. выдано Управлением Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций по Тюменской области, Ханты-Мансийскому автономному округу - Югре и Ямало-Ненецкому автономному округу

Редакция оставляет за собой право отбирать поступающий материал для публикаций, а также сокращать и редактировать. Рукописи и фотоснимки не возвращаются и не рецензируются. При перепечатке материалов ссылка на «Северян» обязательна (Закон РФ «О средствах массовой информации», ст. 42)

Полные версии каждого номера «Северян» также можно найти на интернет-сайтах: северноеиздательство.рф (ГУ «Северное издательство»), красныйсевер.рф (общественно-политическая газета «Красный Север»), www.libraries-yanao.ru (корпоративный информационно-библиотечный портал ЯНАО)

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СТРОГАНИНА

МАРИЯ КОЛЯСНИКОВА

по-ямальски

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СТРОГАНИНА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

по-ямальски

ТЕРРИТОРИЯ СВЕТА

АЛЕКСАНДР БЕЙФУС

Территория света, Территория неба… И разлита как Обь по весне Неоглядная тундра. Мне Ямал угадать в этом бледном пейзаже нетрудно, Я его напишу Белой краской как белую лебедь. Я придам ему форму Большого горячего сердца, Что пульсирует, бьётся, живёт И толкает по венам Голубых, благородных кровей, Сложных химий Углеводород, Пронося через страны его, Сквозь границы, преграды и стены. Будут плотность и вес. Я наполню Объёмом и смыслом Эти тысячи вёрст, Продуваемых ветром насквозь. Территория мысли моей, Территория жизни. Золотое сечение, и стержень, и центр. И ось. Я его населю. Удивительным, мудрым народом, Терпеливым, сердечным.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Я дам ему Веру и тайну. Назову его просто и коротко так: «Северяне». И велю Эту землю жалеть и любить Бесконечно. Между тундрой и небом Поставлю Высокие храмы. Вот она – вертикаль. Не о ней ли так много твердим? И пускай Тот, кто с горних Вершин Наблюдает обычно за ними, Бережёт этот край, Мы – соавторы, видимо, с Ним. И взгляну, Отойдя на полшага: «Да вроде неплохо!» В эти воды пущу муксуна, В эту тундру – оленя. Не спешу убирать я ни кисти свои, Ни бумагу – Чтоб закончить пейзаж, Есть у нас ещё силы и время.

Светлана МАРКОВСКАЯ

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СТРОГАНИНА

по-ямальски

ЖУРНАЛИСТИКИ МАГИЧЕСКИЙ КРИСТАЛЛ Анкета, которая некоей кометой была запущена нашей редакцией в журналистское сообщество накануне 85-летия СМИ ЯНАО, подобно стремительно летящему космическому объекту взбудоражила в душах коллег чувства и мысли, далёкие от повседневности. И это, уверена, не банальная ностальгия и поэтизация ушедших времён, а глубинная верность профессии, знак совестливой памяти о тех, кто пахал газетную ниву прежде, устремлённость в будущее и крепкая надежда на преемственность… не быть иванами, не помнящими родства. Ветеранов, разъехавшихся по бескрайней стране, а то и за её пределы, она заставила, пристальнее вглядевшись в прошлое, не только вспомнить былое, но и – сквозь призму профессии! – увидеть и показать нашу жизнь, социально-политические, экономические процессы на Ямале и в стране в конкретных лицах, событиях и фактах. Так, на газетных полосах, в радио- и телеэфире писалась новейшая история! А эпоха была сложная, переломная – как в первые годы существования нашей северной, арктической провинции, так и в военный, и послевоенный период, в бурные годы освоения Тюменского Севера, а особенно в перестроечное время, в крутейший слом всего и вся на стыке веков и тысячелетий. Журналистам с весомым ямальским стажем, но ещё действующим, пришлось остановиться и оглянуться, вырвавшись из текучки будней. Не всем, скажем честно, это удалось. Особенно, как оказалось на практике и конкретных примерах, опасна с точки зрения вольной или невольной профессиональной деформации менеджерская, управленческая деятельность, работа в пресс-службах и в структурах по связям с общественностью. Душой-то многие из них ещё с нами, а вот слова молвить об исконном ремесле своём и товарищах не получилось. Ленивое пенсионерское ничегонеделание, увы, неумолимо затягивает порой и тех наших коллег, которые тридцать-сорок лет провели без отдыха в редакционной буче, боевой, кипучей… А самое тревожное для региональной журналистики – те «рабочие лошадки», добросовестно вспахивающие ниву ямальских СМИ, которые в панике открещивались от нашей анкеты руками и ногами, искренне считая, что они не в том статусе и, говоря грибоедовским языком, им о профессии и о себе в ней «не должно сметь своё суждение иметь»... И всё ж двери клуба ямальских журналистов, который существует в «Северянах» с первых номеров, всегда открыты для тех, кому есть что сказать и чем поделиться. Остановить время хоть на миг, вспомнить, как это было, когда ты пришёл в одну из лучших профессий на свете и погрузился в неё навсегда, добром помянуть наставников, а также успеть сказать о самом главном тем, кто идёт, пришёл тебе на смену. Специальный выпуск журнала, посвящённый злободневным вопросам не только журналистского цеха, но и сегодняшнего общества в целом, перед вами. И далеко не все материалы, подготовленные для него, вошли сюда, поэтому – продолжение следует…

В Яр-Сале я прилетел в конце марта 1978 года. Помню пасмурный день, заштрихованный снегопадом. Ветеран северного неба «Ан-2» приземлился на замёрзшее болото, выполнявшее в Яр-Сале роль зимнего аэродрома. Я спрыгнул на нетронутый снег и огляделся вокруг. Сзади расстилалась бескрайняя тундра, а впереди виднелся высокий откос, на котором стоял какой-то человек и усиленно махал

ИЗ АРХИВА ЮРИЯ КОСТИКОВА

Юрий КОСТИКОВ г. Ижевск

Работа в «поле», интервью с оленеводом…

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СТРОГАНИНА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

по-ямальски

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

шись романтикой труда геологов, полгода вкалывал помбуром в Карской нефтегазоразведочной экспедиции, на знаменитом мысе Харасавэй. Внёс свой скромный вклад в разведку Бованенковского месторождения, чей газ согревает Европу. Трудился и в Экологическом центре города Надыма, где мы выпускали первое в округе печатное природоохранное издание «Живи, тундра». Время позвало, и я пошёл нести людям истину о том, что природа – наш родной дом и что нельзя гадить в собственном доме. Мои журналистские будни на Ямале завершились в газете компании «Газпром нефть» «Слово нефтяника». Писал о высоких технологиях, дистанционном управлении, когда из Москвы можно открыть или закрыть каждую скважину на месторождениях, скажем, «Муравленковскнефти». И, конечно, о людях, наших северянах. Для меня самый главный итог пережитого, наверное, то, что всё это было. Да, я счастлив тем, что в моей жизни был Ямал. Больше того, Ямал и был моей настоящей жизнью.

Трудно выбрать из всего накопившегося в памяти за северную эпоху одно, самое яркое. Подобный морю, разлив Оби, ледяной причал в Карском море, забойка оленей в Сёяхе, величественные чертоги Новопортовского мерзлотника, муксуны Аксарки, участие в международной конференции по вечной мерзлоте на Ямбурге, встречи с зарубежными коллегами, пуск автоматизированного комплекса по добыче газа, которым управляют всего три человека. И многое другое, что хранится не в памяти, а в сердце. Обо всём этом можно писать и писать. Нет, не могу чемуто одному отдать предпочтение. Время, в котором нам посчастливилось жить и работать на Ямале, было бурное и необыкновенное. Но не надо нам завидовать. Тем, кто пришёл и ещё придёт в ямальские СМИ в ХХI веке, посоветую: станьте интересными сами, и жизнь, что свершается вокруг вас, станет интересна вам. Как говорится в Святом писании, «ищите, и обрящете, толцыте, и отверзется, и дастся вам по делам вашим».

…и встреча с производственниками: каждое впечатление – в профессиональную копилку журналиста

ИЗ АРХИВА ЮРИЯ КОСТИКОВА

руками. Понятно: это мне. Я узнал редактора газеты «Правда тундры» Виктора Ситникова. Мы познакомились с ним немного раньше в Салехарде. Через несколько минут мы сидели в редакции и обсуждали с ответственным секретарём Виктором Липатовым, как приветствовать на страницах газеты участников предстоящего Дня оленевода. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что к концу дня с печатной машины сошли первые экземпляры красочного плаката (в двух красках!) с бодрой шапкой: «Привет участникам районного слёта оленеводов и охотников!». В ходе работы над плакатом я узнал новые слова: каслать, важенка, малица, тынзян, хорей… Так началось моё погружение в жизнь самого оленеводческого района нашего округа… и даже мира! Я буквально впитывал эти доселе незнакомые мне слова как музыку, ведь меня тянуло сюда с тех самых пор, когда я получил диплом об окончании филфака Харьковского университета. Но прежде чем долгожданная встреча с Севером состоялась, мне довелось семь лет проработать в газете «Вечерний Харьков». Должен сказать, что работа в «Правде тундры» сначала мне показалась попроще, чем в «Вечерке» с её сумасшедшей гонкой за новостями. Но за этой кажущейся простотой стояли промороженные, завьюженные дни и ночи оленеводов, светлые летние плёсы рыбаков, многовёрстные тропы охотников. А главное – каждое слово здесь доставалось ценой явно больших усилий, чем там, на юге. В итоге я проработал на Ямале 34 года. Были в этот период не только СМИ. Однажды, пленив-

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СТРОГАНИНА

по-ямальски

Евгения КОТОВА г. Санкт-Петербург

ИЗ АРХИВА СЕМЬИ КОТОВЫХ

Салехард начала 80-х у меня ассоциируется с песней Городницкого «Деревянные города». Как необычно и удивительно было ходить по городу, «где мостовые скрипят, как половицы». Да что там мостовые, целая площадь, мощённая деревом, возле главпочтамта, куда мы с мужем ходили получать весточки из Питера «до востребования». Впрочем, официально мужем и женой мы с Валерой тогда ещё не были. И спасибо вам, дорогие наши коллеги, друзья

из «Красного Севера» и ямальского окружного радио, которые сопроводили нас в загс, сыграли свадьбу двумя редакциями в радиодоме на Ламбиных, взяв все расходы на себя. Как я жалею сейчас, что не сохранился тот застольный репортаж, что вела Алла Широких, ведь ребята говорили столько хороших и, наверное, умных слов. Запомнилось лишь, как Прокопий Салтыков долго озвучивал, видимо, понравившийся ему самому мыслеобраз: «С берегов Невы на берега Оби». Фотограф «Красного Севера» Иван Сычёв запечатлел торжество на плёнку, но потом её потерял… Обычное дело, ведь мы, творческие люди, такие рассеянные!

Счастливые родители с любимой дочкой Катюшей

Вообще-то вызов для нас с Валерой был в посёлок Яр-Сале, центр Ямальского района. Но потрудиться в районке не пришлось, потому что секретарь окружкома партии Анатолий Васильевич Вылкин на личной аудиенции сказал: «А зачем вы поедете в Яр-Сале? Оставайтесь здесь». И мы остались. Валеру определили в редакцию окружной газеты, меня – на радио. Спустя день мы, оба в валенках, пришли по заданию редакций на конференцию окружкома комсомола. Помню, Владимир Гуща подошёл и спросил: – Ребята, вы приезжие? – А как вы догадались? – задали мы глупейший вопрос. – По валенкам, – ответил Владимир Михайлович. Кстати, валенки у Валеры были большие, 45-го размера. Впоследствии Игорь Петрович Харламов частенько нырял в них вместе с ботинками, когда надо было сбегать в «Ёлочку» – злачное место через дорогу от редакции. Но тогда это был наш первый «выход в свет». Кто помнит те годы, знает, что все выступающие читали свои доклады по бумажкам. А тут – чудеса, да и только. Вышел молодой симпатичный парень, первый секретарь окружкома комсомола, и начал без бумажки складно и доходчиво с лёгкой картавинкой говорить о текущем моменте и насущных задачах. Я тогда сказала Валере: «Запомни этого парня, у него большое будущее». Как в воду глядела. Время было прекрасное – молодое, взбалмошное. И мы были молодыми, взбалмошными, готовыми удивлять и удивляться. После питерского застоя, когда казалось, что время остановиСЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СТРОГАНИНА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

ИЗ АРХИВА СЕМЬИ КОТОВЫХ

по-ямальски

Союз сквозь время и пространство – на фоне крылатого Пегаса

лось и ничего не происходит, мы оказались в нужном месте – на Ямале, где одно за другим стали открывать месторождения газа и нефти, как грибы после дождя начали расти промыслы и города. Нам с Валерой была уготована судьба собкоров – сначала в Лабытнанги, потом в Ноябрьске. Поэтому непосредственно в редакционных коллективах мы работали всего ничего – полтора года. Но это время жизни в Салехарде было самым ярким. Развивающийся Ямал тогда собирал лучших людей и специалистов, и этим процессом руководили умные, ответственные люди. Это было очевидно тогда, это понимаешь сейчас, что бы ни говорили недоброжелатели родного Отечества. Даже в наших небольших редакционных коллективах каждый был личностью и прекрасным специалистом. Всегда удивлялась фантастической способности Анатолия Омельчука делать несколько дел сразу: брать новость по телефону, править

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

текст, расшифровывать плёнку и поддерживать разговор коллег. О Тасе Лапсуй уже сказано и написано немало. Её визитная карточка – звонкоголосое «инзиледа-инзиледа», открытая улыбка и милая манера немного тянуть слова. Мне запомнились ненецкие куклы, которые она шила в период депрессии (бывали и такие периоды в нашей жизни). Тася считала, что лучший способ избавиться от хандры – переключиться на другие занятия: шить, рисовать, петь, танцевать. Наверное, поэтому и была всегда на позитиве. Евгения Александровна Никитина у нас была иконой стиля – могла из шерстяного пледа сшить миленький деловой костюмчик. Внедряла методы оздоровления в редакционную среду путём душеспасительных бесед с коллегами. Юра Кукевич – поэт и философ. Помню, как к нам в редакцию зашёл Леонид Васильевич Лапцуй и они с Юрой завели литературно-философский разговор. Я

пыталась вникнуть, но ничего не поняла. Очевидно, чтобы настроиться на их волну, надо было стать свидетелем предыдущих бесед. Это я понимаю сейчас, а тогда у меня чуть было не развился комплекс неполноценности. Людмила Фёдоровна Липатова – мой самый близкий человек с тех пор и по сей день. Она сопровождала нас с Валерой в загс, у неё дома мы находили приют на узкой раскладушке и стирали пелёнки дочери. Это она делилась со мной строчками, когда я не выполняла норму отработки. Не перестаю удивляться потрясающей работоспособности этого дорогого мне человека, её открытости миру и людям. Салехард – удивительный город. Здесь мы ютились в трети балка и радовались жизни. Не зажигая свет, читали книги в белую ночь. Задрав голову, изучали карту звёздного неба. Ходили в гости без приглашения. Просто мы были молодыми.

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СТРОГАНИНА

по-ямальски

Я родился на 72-й параллели, в посёлке Сабетта. Сейчас там обосновался «Ямал СПГ». Строители строят международные аэропорт и морской порт. А коренные народы-ненцы вынуждены искать более благоприятные места. Они оставили свои родовые земли. В национальную журналистику попал чисто случайно. В интернате наши воспитатели говорили о том, что мы можем выучиться на зооветспециалиста, на учителя начальных классов, на торгового работника, на фельдшера и на работника речного флота. Выбрав педагогическую деятельность, в 1965 году поступил в Салехардское национальное педагогическое училище. Затем служил в Вооружённых Силах СССР. После демобилизации начал трудовую деятельность в санаторно-лесной школе № 1. В 1977 году в начале мая пригласили на беседу к Александре Петровне Якушевой, заворгу окрисполкома. Она сообщила, что хотела бы видеть меня своим сотрудником. Я вежливо парировал, что сперва нужно посоветоваться с женой, коллективом школы, друзьями. Вторая беседа с Александрой Петровной прошла более сдержанно и коротко. На мои доводы, что мне лучше работать в школе, нежели в аппарате окрисполкома, Александра Петровна открыла ящик письменного стола и достала партийный билет:

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

Хабэча ЯУНГАД г. Салехард

На открытии персональной выставки Хабэчи Яунгада

– Молодой человек, не шутите! В первую очередь вы коммунист! – Давайте я доведу свой класс до конца учебного года и перейду работать в окрисполком. Прошёл один месяц, я снова постучал в дверь рабочего кабинета Александры Петровны. От её деловитости ничего не осталось, когда она увидела меня. Понизив голос, она сказала: – Извините, молодой человек, на вашем месте работает другой специалист. Я тихо наблюдал, как моя собеседница мнёт лист бумаги, ей было очень неловко. Наконец она объявила: – Пойдёмте к Константину Ивановичу Миронову, председателю окрисполкома. В кабинете руководителя округа просторно, светло, уютно, тепло. Не то что в моём классе, где я учил детей своих соплеменников. Константин Иванович тоже сердечно извинился и сказал: – Мы можем решить любой твой вопрос. Я слушаю. – У меня растёт семья, нужна квартира, – сообщил ему.

– Будет! – коротко ответил Миронов. На этом разговор был окончен. Удручённый, я вышел из здания окрисполкома. У памятника В. И. Ленину, вождю мирового пролетариата, кто-то похлопал меня по плечу. Обернувшись, увидел Леонида Васильевича Лапцуя, поэта и писателя Ямала: – Ты почему такой грустный? Рассказал ему, как меня пугали партийным билетом, как пообещали новую квартиру… Разговаривая обо всём на свете, мы незаметно дошли до старого здания редакции окружной газеты «Няръяна Нгэрм», что на улице Республики. Поднялись на второй этаж, а там меня встретили так радушно. Вот тогда я увидел своих будущих коллег по перу, талантливых, сердобольных, просто хороших людей. Тем временем Леонид Васильевич осторожно подвёл нашу беседу к тому, что неплохо было бы попробовать молодому человеку свои творческие силы в качестве литературного сотрудника… СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СТРОГАНИНА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

по-ямальски

Романовне так открыто и сказали: «Ты русская. Езжай к себе в Россию». Прибыв в Салехард, без действующих российских паспортов, три женщины – она, коренная жительница Ямала, её взрослая дочь и десятиклассница-внучка – ютились где попало. О приёме на работу все, с кем Прасковья Романовна встречалась, даже не заводили разговора. Отчаявшись, в поисках совета и выхода из этой ситуации, она решила навестить свою давнюю приятельницу, жительницу села Аксарка Марию Яковлевну Худи. Прасковья Романовна рассказала ей о своих бесконечных мытарствах. Проникнувшись сочувствием к бедолагам, собеседница достала из-под железной кровати старенький чемодан. Среди множества фотографий, хранящихся в нём, нашла мой портрет и сказала: «Этого человека зовут Хабэча Яунгад, он редактор окружной ненецкой газеты «Няръяна Нгэрм». Только он сможет помочь тебе».

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

И я тут же написал заявление о приёме на работу. С тех пор прошло тридцать восемь лет. Я, как журналист, побывал во всех населённых пунктах, на рыболовецких песках и факториях Ямала, а также далеко за его пределами, представляя единственную в мире газету на ненецком языке. Однажды в нашу редакцию пришла пожилая женщина и спросила: – Здесь работает Хабэча Хываревич Яунгад? Я откликнулся. Мою собеседницу звали Прасковья Романовна Дедаханова, в девичестве Тайбери. Она поведала о том, что после окончания Салехардского медицинского училища вышла замуж за узбекского парня и уехала на родину мужа. Там родилась дочь, выросла и вышла замуж, да неудачно – жили все вместе, воспитывая внучку. Вскоре муж умер. Началась перестройка, оставаться в Узбекистане им было уже нельзя. Прасковье

В Дагомысе. Готов дать интервью коллегам из ГТРК «Ямал»

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

И вот я внимательно разглядываю Прасковью Романовну. В голове проносится одна-единственная мысль: «Как же я помогу отчаявшейся женщине?!» Вспомнил начальника УВД округа Виктора Григорьевича Погорелого, генерал-майора милиции, очень внимательного и делового человека, кадрового офицера. Дал своей собеседнице чистый лист бумаги и ручку, говорю: – Напишите всю биографию. Не забудьте указать, что ваш отец Роман Тайбери воевал и погиб, защищая Родину. С этим и отправились мы на приём. Генерал-майор резво встал из-за рабочего стола, поздоровался с нами. Передал я ему письмо Прасковьи Романовны. Он тут же его прочитал и вызвал сотрудника. В дверях появился молодцеватый полковник. – Ко мне обратилась наша землячка, рождённая на Ямале, дочь фронтовика, защитника Родины. Нужно ей и её родственницам сделать в пятидневный срок три российских паспорта. – Есть! Назначенный срок прошёл незаметно, Прасковья Романовна в свой счастливый день обретения гражданства Родины зашла снова в редакцию. Слёзы радости текли по её щекам. Она обняла меня и сказала: – Ты добрый человек. Очень внимательно выслушал меня, посочувствовал и так быстро решил главную проблему моей семьи. Конечно, не скрою, мне было приятно. Однако я не один такой, журналистский корпус Ямала силён бескорыстными людьми, исполняющими свою работу на пять.

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СТРОГАНИНА

по-ямальски

Со старшим товарищем и коллегой В. А. Швецовым

Чернявской (этим псевдонимом я подписывала творения). Сказал, что готов взять её в штат. Только тогда я выдохнула с облегчением и призналась, что это я. «Пиши чаще!» – раздалось в ответ. Боевое крещение – интервью с высокопоставленным чиновником Виктором Казариным, главой Нового Уренгоя. О встрече с ним договаривался Алексей Снегирёв, но не смог прилететь из Салехарда. С готовыми вопросами к первому руководителю газовой столицы пришлось топать мне. Респондент сразу раскусил, что я новичок. При-

ИЗ АРХИВА ТАТЬЯНЫ МОХНОВОЙ

В этот стремительный, бешеный и нервный, но бесконечно увлекательный круговорот под названием журналистика я попала случайно. Весна 2000 года, Новый Уренгой. В «Газпроме», где я проработала девять лет, преподали урок: у генералов свои внуки. Предложение уйти в только что созданный корпункт окружной газеты было неожиданным. Тогда ещё немногие уверенно обращались с компьютером. Мне повезло – адская машинка попадалась в руки ещё в техникуме. За умение ею управлять меня и взяли ответсеком. Целую неделю я стажировалась в допечатке, на втором этаже салехардского «теремка». Вернувшись, верстала… телепрограмму, остальное делали в редакции. В её подвале и появилась первая моя заметка – просто добивать было нечем… Спустя парочку таких «заплаток» позвонил главред Владимир Никитич Волошин и начал интересоваться Александрой

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

Татьяна МОХНОВА г. Салехард

Новоуренгойская журналистская «первичка», автор – справа от её лидера Б. М. Касаева, покидающего Ямал

шлось обещать, что покажу готовый материал. Правда, попал текст потом не к мэру, а к кому-то из его помощников. И произошёл фокус-покус: живой, интересный собеседник превратился в закостенелого чиновника. Как я ругала себя за то, что не осмелилась попросить у главы адрес личной электронной почты… Нашим последователям я желаю таких же наставников, каких повезло на старте встретить мне – щедрых, отзывчивых, доброжелательных. Инна Пахомова, первый шеф-редактор «Красного Севера» в Новом Уренгое, учила быть искренней и никогда не поучать читателей. Борис Касаев, председатель новоуренгойского отделения Союза журналистов, своим оптимизмом и жизнерадостностью не позволял унывать и вдохновлял бесконечно, а своими рассказами показывал, как писать о простых людях. Владимир Швецов, издатель, призывал копать глубже и сохранять объективность. Они первыми приняли меня, поддержали, назвали коллегой. И я стараюсь, чтобы им было не стыдно за это. СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СТРОГАНИНА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Елена ВОЛОКИТИНА г. Миасс Друзья, если кто-то собирается на Север, не бойтесь и выдвигайтесь в самый разгар зимы, чтобы сразу ощутить и понять многое. Когда мне судьба представила такой шанс, я так и сделала, но получилось это, конечно, не продуманно, а случайно – просто вызов пришёл, и надо было срочно определяться. Да-да, была раньше такая форма приглашения на работу, причём не в советское время, а в конце 90-х. Устроили мне такое счастье (без всякой иронии) Лариса Дмитриевна Чернова, бывший главный редактор, к сожалению, тоже бывшей прекрасной газеты «Нефтяник Приполярья», существовавшей долго и, не постесняюсь сказать, оставившей яркий след в ямальской журналистике, и Наталья Петровна Прокопьева, корреспондент газеты «Слово Нефтяника», а затем корреспондент и завотделом «Нефтяника Приполярья». Просто мы с Натальей землячки, как-то пересеклись в родном Миассе, а потом она сагитировала меня поехать на Ямал, за что ей отдельное спасибо. Решение, правда, далось непросто. Начало 1997 года. У нас на Южном Урале – неплатежи и практически голодуха. А впереди – Север, неизвестность. Но выбор, тем не менее, был, и мы с семьёй выбрали Север. 13 января 1997 года мы с коллегами бедно, но шумно отметили в Миассе День российской печати. А 17 января я, муж и шестилетний сын уже катили в плацкартном вагоне поезда Челябинск – Пурпе до конечной станции.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Страшновато стало после Сургута. Кругом снега, чёрные остовы деревьев торчат, и такие же чёрные вороны сидят на вершинах… и холодища в вагоне. Почему-то закончился кипяток в бойлере, такое впечатление, что уголь тоже… И тут пришла крамольная мысль: куда нас несёт, да ещё с ребёнком. Мама ведь говорила: «Оставь сына до лета». Дальше был Ноябрьск (прямого поезда до Пурпе тогда не было). Наконец подошёл «бичевоз» (народное название дизеля), и мы покатили. Часиков после 14 стало темнеть, и я сказала мужу: «Наверное, метель собирается». Он посмеялся над моими познаниями: «Не забывай, куда едем, здесь почти полярная ночь». Стало ещё более неуютно, но отступать было некуда. Приехали в Пурпе в темноте, но там нас уже встречали. Встреча была очень родной и тёплой и сразу растопила почти все страхи и сомнения. По контрасту с климатом и окружающей северной средой везде, где пришлось бывать в первые дни, было тепло, светло, комфортно и как-то очень жизнерадостно. Жизнь в редакции бурлила. Кипел самовар, звонили телефоны, беспрестанно шли люди, и меня в первый же день взяли в оборот. Это, как потом я поняла, была проверка на прочность, профессионализм, испуг, на человеческие качества. Было и нечто символическое во всей этой истории. Мы приехали в Губкинский 19 января – Крещение Господне, день нашей с мужем свадьбы, начало новой жизни. На работу я вышла 20 января. В этот день с визитом в Губкинский прибыл тогдашний министр топлива и энергетики

ИЗ АРХИВА ЕЛЕНЫ ВОЛОКИТИНОЙ

по-ямальски

На редакторском посту и сегодня!

Игорь Родионов, вот меня и кинули на боевое крещение. Л. Д. Чернова, напутствуя, строгим голосом сказала: «Завтра материал должен быть сдан…» Представляете, в нефтянке я ни бум-бум, даже города толком не знала. Привели меня буквально за руку в ДК «Нефтяник», дали диктофон. Важные нефтяные люди докладывали с трибуны собравшимся в зале о положении дел в отрасли и на наших губкинских предприятиях, на экране мелькали графики, скважины и нефтяные пласты в разрезе, я честно пыталась во всё это вникнуть. Дальше – ночь с диктофоном, невыразимые муки творчества. Конечно, материал был написан и сдан в номер, который я храню до сих пор с автографами коллег и добрыми напутствиями состояться и закрепиться на Ямале. С их лёгкой руки закрепилась почти на семнадцать лет. За это им благодарна и очень рада, что этот самый главный и яркий период в моей жизни, в любимой профессии был и пролетел очень быстро. И если бы не весомые личные обстоятель-

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СТРОГАНИНА ства, задержалась бы здесь ещё. Наверное, самое главное и интересное, чем запомнился Ямал, – огромное число невероятно творческих людей – во всех сферах жизни и деятельности, та динамика, тот интерес и не приедающийся вкус к происходящему, с которым люди живут на Севере. И радостное ощущение того, что и ты, самый обычный человек, можешь здесь реализоваться по полной программе, стать непосредственным участником больших и малых событий и процессов, быть полезным обществу. Именно на Севере, на мой взгляд, всей этой обстановкой выковываются истинные граждане страны, среди северян процент классических обывателей во все времена был невелик, этим они заметно отличались от остальных россиян. Ведь после разрушения Союза у нас отняли эту важнейшую духовную потребность – личную причастность к чему-то большому и светлому, а нормальный человек без этого не может даже при наличии материального достатка. Присмотритесь, ведь дуреем мы без идеи, мельчаем и разлагаемся. Спасибо Ямалу за годы осмысленной и, надеюсь, нужной людям работы.

Людмила ЛИПАТОВА г. Салехард Даже и не верится, что прошло сорок с лишним лет, как наша семья приехала на Север в посёлок Яр-Сале – центр Ямальского района. Надо сказать, что в полученном мною дипломе после окончания Томского по-

ИЗ АРХИВА ЛЮДМИЛЫ ЛИПАТОВОЙ

по-ямальски

Семья Липатовых на первом районном Дне оленевода в Яр-Сале. Апрель, 1976 год

литехнического института в графе специальность написано «Инженер-электрик», поэтому мне предложили возглавить службу ЖКХ, но я гордо отказалась от этого почётного предложения, потому что не понимала и, кстати, до сих пор не понимаю ничего в этой службе. В общем, я стала работать организатором местного радио, хотя для меня это тоже был тёмный лес. Но всё-таки рядом находился свой человек – брат моего мужа Виктор Евгеньевич Липатов, который в то время был ответственным секретарём районной газеты «Правда тундры». Он-то и помогал мне осваивать азы журналистского ремесла. Кроме того, я училась у каждого приезжающего в командировку корреспондента. А вскоре стала сотрудничать с комитетом по ТВ и РВ ЯНАО. Это сейчас в Салехарде находится несколько средств массовой информации, а тогда – только комитет по ТВ и РВ, который

возглавлял Николай Матвеевич Михальчук, и газета «Красный Север». Во время своей первой командировки в Салехард я побывала на юбилейных мероприятиях, посвящённых радиопрограмме «Юность Ямала». Это происходило в здании ОДКНС (окружной Дом культуры народов Севера, в настоящее время на этом месте находится загс). Вот тогда-то я и познакомилась с частью коллектива радийщиков. Выступали как корреспонденты, так и внештатники. Врезалось в память, как Юрий Кукевич читал свои стихи. Тогда он ещё не был сотрудником окружного радио, а работал на электростанции. С той поры я использовала любую возможность, чтобы побывать в Салехарде. Да и сотрудники радио не обходили меня вниманием. Валерий Мартынов тогда занимался сбором новостей по округу, так что довольно часто звонил мне в Яр-Сале. СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СТРОГАНИНА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

по-ямальски

А. Лапсуй и Л. Липатова – их дружба бесконечна. Декабрь, 2015 год

Анастасия Лапсуй во время командировок по пути в тундру Ямальского района, как правило, останавливалась у нас, хотя условия, в которых мы жили, были, прямо скажем, далеко не роскошными. Кухня и небольшая комната, дымящаяся печка, в верхней половине квартиры тепло, а внизу ноги чуть ли не примерзают к полу. Но как-то мы довольно легко преодолевали эти жизненные неудобства. В конце концов Николай Матвеевич пригласил меня на работу. И в 1981 году после шестилетнего пребывания в Яр-Сале наша семья переехала в Салехард. Я всегда буду вспоминать с теплотой годы, проведённые в радиоизбушке на улице Ламбиных, дом 3. Коллектив встретил меня доброжелательно. С Анастасией Лапсуй мы сидели напротив друг друга все шесть лет, пока я там трудилась. Наши добрососедские отношения переросли в дружбу. Мы ведём активную переписку в сети Интернет (она в настоящее время живёт в Финляндии), а когда

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Тася приезжает в Салехард, мы обязательно встречаемся с ней. Я снималась в одном из её фильмов, мы вместе побывали в её родных местах в Ныдинской тундре. Помню, как у неё в программе записывался известный ненецкий поэт и писатель Леонид Лапцуй, тогда он был редактором газеты «Няръяна Нгэрм». Мы заслушивались его замечательными стихами. Очень горевали, когда он так рано ушёл из жизни. В нашем кабинете работала Алла Ивановна Широких, выступавшая под псевдонимом Тарасова. Кстати, она тоже писала неплохие стихи, некоторые из них были положены на музыку Юрием Петровичем Юнкеровым и другими салехардскими композиторами, и эти песни поют, слушают до сих пор. В соседнем кабинете работал чрезвычайно талантливый писатель Прокопий Ермолаевич Салтыков. Он был редактором передач на хантыйском языке. Я никогда не слышала, чтобы он повышал голос на кого-

нибудь. Спокойный, доброжелательный человек. Тогда же я подружилась с Леонтием Тарагуптой – знатоком фольклора, музыкантом, писателем, философом. Немного позднее мы познакомились с Геннадием Кельчиным – замечательным переводчиком, не обделённым и другими талантами. Первым, кого можно было услышать, заходя в радиокомитет, был Анатолий Омельчук. Его громкий голос слышался в каждом уголке, его работоспособность и энергия восхищали. Да мне кажется, что в то время там трудились только даровитые люди. До сих пор на боевом посту Сергей Волков, его стаж в окружной журналистике отсчитывается с 1968 года. Несравненная Евгения Александровна Никитина. Над ней часто добродушно подшучивали, например, говорили, что по пути на работу Евгения Александровна запнулась за полярный круг, поэтому и задержалась. Застала я ещё перед тем, как они перебрались в Надым, Альфреда Гольда и Юрия Головинова. Одновременно со мной поступила на окружное радио Евгения Котова. Позднее они с мужем работали в Лабытнанги и Ноябрьске. Е. Ю. Котова до сих пор трудится собкором в ВГТРК «Ямал». Основным диктором был Анатолий Стожаров, и его зычный голос узнавал каждый радиослушатель. Как-то мне довелось работать в окружном архиве, и я наткнулась на расшифровку передач Ямало-Ненецкого комитета по ТВ и РВ. Я окунулась в них с головой. Они напомнили мне, как вдохновенно и дотошно мы освещали становление западно-сибирского нефтегазового комплекса. Мысленно я даже

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СТРОГАНИНА

по-ямальски

время рядом со мной, но я всех вспоминаю с большой теплотой. Это они выпестовали из меня журналиста. К сожалению, некоторых уже нет в этом мире. Как говорится, пусть земля им будет пухом. А всем живущим желаю здоровья, удачи и всяческих благ! Спасибо вам за всё!

ИЗ АРХИВА ОЛЬГИ ЕФРЕМОВОЙ

проехала по строящейся магистрали Уренгой – Помары – Ужгород. И при этом радиожурналисты не оставляли без внимания работу ямальских оленеводов, рыбаков, охотников, совхозов и рыбозаводов. Николай Иванович Черных рассказывал в своих выступлениях о том, чем занимаются сотрудники Ямальской сельскохозяйственной станции, что и как они выращивают в теплицах и грунте. Тит Неонилович Мартышин в еженедельных литературных передачах читал свои замечательные охотничьи рассказы. В то время ещё живы были участники Великой Отечественной войны, и мы успели записать воспоминания многих ветеранов непосредственно из их уст, хотя, конечно, увы, далеко не всех. Тогда шёл разговор о грандиозном проекте переброски вод северных рек в засушливые южные районы СССР. У нас на радио велась горячая полемика и на эту животрепещущую тему. Как вдруг в одно совсем не прекрасное утро на летучке нам объявили, что больше не нужно поднимать этот вопрос, на правительственном уровне всё решено – будут поворачивать реки. Мы очень переживали по этому поводу, предполагая самые ужасающие последствия для природы после его осуществления. Слава богу, что поднялись учёные и общественность по всей стране, да и у государства не дошли до этого руки, и реки остались на своём месте. Очень много интересных и злободневных тем поднималось на радио. Мы были в курсе всех событий, происходящих в округе. Может быть, я кого-то и не назвала из тех, кто трудился в то

В начале северного пути. 1988 год

Ольга ЕФРЕМОВА г. Салехард В самый первый день в «Красном Севере» летом 1988 года меня назначили корреспондентом в отдел агропрома и отправили за новостями на Салехардскую звероферму. Я приехала из Ленинграда и о звероводстве, естественно, ничего не знала, как и обо всём сельском хозяйстве. Заведующая отделом Людмила Степановна Мазунина написала мне шпаргалку с вопросами. На звероферме я с умным видом спросила: «А какой у вас деловой выход на одну штатную самку?» Потом коллеги дразнили меня теоретиком оленеводства: писала, например, о семейном подряде в этой отрасли, ещё ни разу не увидев живого оленя. Но опыт появился очень быстро. В те времена не было ни Интернета, ни пресс-служб, ни департаментов, ни собственных корреспондентов. Даже первые диктофоны у нас появились только через год. Все журналисты окружной газеты придерживались режима: неделю в Салехарде, неделю в командировке. Благодаря специфике отдела я за два года побывала во всех медвежьих углах округа, от острова Оленьего до

фактории Кикиакки. На попутных вертолётах тогда можно было кататься почти как на трамваях. Никаких трудностей в получении информации не существовало. Узнав, что приехал журналист, люди сами приходили и рассказывали о том, что происходит в посёлке. После этого становилось понятнее, о чём спрашивать партийного секретаря или председателя исполкома, которые, кстати, всегда принимали корреспондентов сразу, без предварительной договорённости. Коллеги из других отделов были частыми гостями на буровых, в вахтовых посёлках, ездили в экспедиции. В общем, материал для статей все черпали не из пресс-релизов и Интернета, а непосредственно с мест событий. К тому же в редакцию потоком шли читательские письма, телефон не умолкал, от посетителей не было отбоя. Газету обсуждали, ругали, хвалили. В общем, любили и, по большому счёту, доверяли. В редакции обращали на себя внимание на редкость гармоничные отношения между разными поколениями сотрудников. Питерцы Лидия Гладкая и Анна Петухова, рижанин Павел Разуваев, уроженец Узбекистана Фуркат Байчибаев… Новичков СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СТРОГАНИНА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

по-ямальски

глоточек свободы. Открылись все запретные темы, редактор доказывал последним партийным руководителям: «Ну и что с того, что журналист факты исказил? Зато выводы сделал правильные!» И всё-таки большинство из нас старались писать объективно, хотя не всегда рассчитывали силу печатного слова. И здесь мне раскрылся один феномен. Те из руководителей, кого я критиковала, иногда слегка перегибая палку, затем становились самыми отзывчивыми собеседниками. Они из закрытых чиновников превращались в людей, которым важна человеческая оценка их труда и присущи совершенно естественные эмоции. С некоторыми своими героями я ругалась и мирилась не по одному разу, и мы потом встречались как родные. Во-первых, потому, что, если было за что, хвалила так же щедро, как ругала, во-вторых, придерживалась наставления главного редактора Владимира Волошина. Оно гласило: «Не срезайте самую последнюю пуговичку с ширинки мужика, вашего героя. Не лишайте его достоинства».

Ольга Ефремова и Вадим Шеметов. Журналистская семья за работой

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

принимали как родных, поддерживали и как бы между делом учили. Человек здесь явно был более драгоценным существом, чем на «земле». Молодёжь ютилась по общагам, и двери жилищ более обустроенных старших товарищей для нас всегда были открыты. И дело было даже не в том, что они нас подкармливали домашними обедами. Нам было безумно интересно вместе. Нам импонировал их опыт, передаваемый с неповторимым остроумием, а им – наши нескончаемые приключения в новых местах и новых условиях. Игорь Харламов, Людмила Мазунина, Тимур Ризаев, Михаил Ясинский, Мария Кельник, чуть позднее – Татьяна Копылова, Надежда Самовская… Скольких из нас уже нет в живых! Самым важным и самым главным я бы назвала то, что в те годы мне раз и навсегда посчастливилось узнать, какой должна быть настоящая журналистика. После пяти лет работы в многотиражке «Кировского завода» при цензуре, впрочем, постепенно сходящей на нет, в «Красном Севере» конца восьмидесятых удалось хлебнуть

За более чем четверть века работы в ямальских СМИ таких было, конечно, великое множество. Когда выйду на пенсию, обязательно напишу книгу воспоминаний о жизни на Ямале. Она получится толстой, и там не будет тусклых страниц. Моя журналистская деятельность засверкала новыми красками, когда вошли в моду иски к редакциям и журналистам о защите чести, достоинства и деловой репутации, а также взыскания морального вреда. Здесь я, будучи редактором отдела морали и права, ближе к середине девяностых, как полковник Ауэрелиано Буэндиа у Маркеса, проиграла 33 войны. Судилась по двум статьям, в смысле не уголовным, а журналистским. В первом случае герои сочли себя оскорблёнными словом «кормушка» в заголовке. Их возглавлял начальник профильного окружного управления (это как сейчас департамент). Все пять человек, упомянутые в статье, подали иски по отдельности, и он выиграл первым. Дальше пошло по шаблону. В городском суде нам не помогли ни свидетельства других сотрудников учреждения, ни членов комиссии, проверявших его деятельность и приехавших на процесс из Тюмени. В окружном суде размер ущерба снизили втрое. Но нам пришлось его заплатить и извиниться перед каждым истцом, при этом по судейскому постановлению, опровергая формулировку «деньги пахнут» как не соответствующую действительности. Никто не запрещал освещать ход этой многомесячной эпопеи в газете. В результате тираж «Красного Севера» подскочил до небес. Читатели присылали письма и телеграммы в под-

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СТРОГАНИНА

по-ямальски

держку. Редакция настояла, чтобы я поступила на юридический факультет вуза и оплачивала учёбу. С судом у нас сохранились рабочие отношения: меня приглашали освещать резонансные процессы, а затем и ход судебной реформы. Второй раз мы с редакцией получили иск от героини, оскорблённой сравнением её с валькирией, тоже в заголовке. Мы с многочисленным педагогическим коллективом свидетелей долгое время ходили в городской суд как на работу. На этом этапе натерпелись унижений, волокиты и тоже проиграли. Здесь редактору перед рассмотрением в окружной инстанции пришла в голову светлая мысль пригласить адвоката. Он согласился защищать нас бесплатно только за то, что мы опишем его победу в газете. И мы её описали, не жалея красок! Так вот, мне очень многое запомнилось за время работы в ямальских СМИ, но что-то сегодня повлекло на воспоминания о тех, кто помогал отстаивать позицию журналиста в непростых ситуациях. Это всегда, с самого начала и по сию пору, были все мои главные редактора. Коллеги, которые поддерживали морально и не уходили с работы поздними вечерами, пока я не вернусь с «вестями с фронта». Свидетели, которые таскались со мной по судам, не желая отказываться от своих слов, напечатанных в газете. Читатели, конечно. И всегда возникала поддержка, откуда не ждёшь. Так, например, после опубликования серии статей о затянувшемся конфликте рабочих лабытнангской автобазы с офицерами исправительной колонии экспертом на круглом

столе в редакции «Красного Севера» согласился выступить тогдашний старший помощник прокурора ЯНАО Андрей Дробинин. Подробности – в номерах «КС» за тот период и в моей книжке «Крайности». Разгромным было обсуждение на окружной коллегии УВД моей статьи о рассмотрении в суде первого на Ямале дела об организованной преступности, рэкета в Муравленко. Офицеры смешивали меня с грязью, пока не встал абсолютно мне тогда незнакомый начальник Пуровского РОВД Николай Турчинов: «Не нужно винить журналиста, у неё были все права и основания для написания этой статьи». И никто не смог возразить приведённым им доводам. Этот инцидент, опять же, никак не повлиял на мои взаимоотношения с УВД ЯНАО. Пресс-секретарь там уже был, и очень хороший, Иван Бычков, но никто не мешал мне лично общаться с офицерами. Однажды его руководство предложило мне написать тексты для ведомственной газеты ко Дню милиции. Для начала я обзвонила всех начальников управлений городов и районов с вопросами о достижениях и проблемах. Каждый полковник на моё «здравствуйте» отвечал одинаково: «Здравствуй, Оля! Знаю тебя». Последний спорный случай был лет шесть-семь назад, я тогда работала в «Ямальском меридиане». В Шурышкарском районе все политические партии и общественные движения объединились в защите природоохранной территории от поспешных административных решений. Моя статья по итогам командировки прошла все возможные этапы согласований, и

всюду её понемножку сокращали. Но и в таком виде никто не решался дать добро на публикацию. И только пресс-секретарь тогдашнего губернатора Татьяна Архипова воскликнула: «Господи, наконец-то нормальный журналист нашёлся!» Статью опубликовали, сохранив даже такую фразу: «На торжественном открытии очистных сооружений в Мужах губернатору поднесли стакан воды. Боюсь, его хотели или обмануть, или отравить. «Стройка века» оказалась провальной». Лично я уже довольно давно закончила геройствовать в попытках установления истины и не имею права призывать к этому других. Работаю в информационном агентстве «СеверПресс». Жанр информации довольно строг: что, где, когда, зачем? Только цифры и факты – против этого не согрешишь. Не выразишь собственного мнения, но и излишней идеологии воли не дашь. Тем, кто придёт на смену, я желаю не лениться: очень много людей, увлечённых своим делом, готовы часами делиться информацией. Даже если чиновников делить на «живых» и «мёртвых», больше окажется живых. При конфликтах (а именно это движительная сила журналистики), естественно, надо выслушивать все стороны. При стремительно меняющемся и далеко не всегда в благоприятную для граждан сторону законодательстве нужно чтить Конституцию и Закон Российской Федерации «О средствах массовой информации», которые пока не отменили. Ну и, конечно, любую спорную ситуацию оценивать с позиции справедливости и здравого смысла.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СТРОГАНИНА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

по-ямальски

Одиннадцатого января 1999 года в аэропорту Салехарда меня, двадцатилетнего, окрылённого северной романтикой, встречал Николай Васильевич Шандрыголов – в ту пору директор ГУП ЯНАО «Издательство «Красный Север». Вместе перетаскали в служебную «Волгу» 80 килограммов багажа и поехали в редакцию, в ставший вскоре родным «теремок», на Республике, 98. Там и познакомились с главредом Еленой Михайловной Ергуновой, с журналистами Андреем Баландиным, Надеждой Носковой, Кудратом Байчибаевым, Ольгой Ефремовой, Евгенией Александровной Никитиной. Мне сразу предоставили комнату в служебной квартире, а Алексей Канев – сегодня известный хоккейный тренер, а тогда завхоз «КС», строго допросил, что у меня есть на первое время, чего нет. Поскрёб по сусекам, бросил клич по редакции, и в итоге домой меня провожали, набив машину микроволновкой, настольной лампой, магнитофоном и прочими приборами и инструментами. Вот тогда, в первый же день, я понял, что такое Север и каковы люди, живущие здесь. А потом началась работа. Первые недели сидел на обработке пресс-релизов и северпрессовских информашек. К каждой норовил придумать шедевральный заголовок. Ещё было развлечение – как сейчас бы сказали – «троллить» местных поэтов в рубрике «Клуб одиноких сердец», которую вёл Андрей Баландин. Строчку одного из этих авторов: «Ты

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ИГОРЬ НОВИКОВ

Алексей СНЕГИРЁВ г. Салехард

Обдумывается очередной номер...

улыбнулась, и Полуй притих» – помню до сих пор. Потом мы с Андреем придумали страничку «Мужской клуб» и делали его на сумасшедшем кураже, приходили в редакцию по субботам, гоготали в голос и сочиняли самую брутальную, самую тестостероновую страничку ямальской журналистики. Тогдашний зам. главреда Вениамин Горчаков, из бывших моряков, суровый и скупой на похвалу, однажды на планёрке поощрил: «Штучный товар ручной выделки». За пару лет я объездил практически все города и райцентры округа. Невозможно, да и незачем выбирать САМОЕ яркое впечатление и САМОГО интересного героя. Я делал интервью с первооткрывателем сибирской нефти, легендарным геологом Фарманом Салмановым, с десантником, который совершал знаменитый маршбросок на приштинский аэропорт, с участником чеченской кампании, работал на прессконференциях президента России в Москве и президента Беларуси в Минске, ловил у Обской губы браконьеров в

составе межведомственной группы. Лёжа на операционном столе, как тот Хоботов – «обнажённый и беззащитный», слышал: «Вот мы и встретились!» – и узнавал героя недавней публикации, который два дня назад приходил скандалить в редакцию… В Екатеринбурге сидел за круглым столом с первым заместителем председателя правительства Сергеем Ивановым, дежурил ночами в Лабытнанги с бригадой скорой помощи, а в Салехарде – с нарядом ППС, беседовал с председателем Совета Федерации Егором Строевым, министром МВД Сергеем Степашиным, председателем «Газпрома» Рэмом Вяхиревым, работал на тушении пожара на Лесозаводской, когда погиб майор Букин, спорил в гримёрке у Шахрина и Бегунова из «Чайфа» про судьбы русского рока, поднимался в небо на парамоторе, летал на кукурузнике в Ныду, на вертолёте собирал детей по тундре в школу, в чуме у Мыса Каменного угощался сырой олениной. Просил прощения у респондентов за допущенные в текстах ошибки и неточности. Пил кон-

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СТРОГАНИНА

по-ямальски

трабандную казахскую водку с тюменскими пограничниками, отстаивал свободу слова газеты в судебных заседаниях. Получал письма, которые начинались со слов: «Дорогая редакция! Обращаюсь к вам, как в последнюю инстанцию…» Помогал людям получить или сохранить жильё, собрать деньги на лечение ребёнка, клеймил бездельников при должностях, выводил на чистую воду коррупционеров. Брал в харпской зоне интервью у убийцы. Добивался того, чтоб в окружной столице появилась улица имени журналиста. Публиковал некрологи о детях, на лечение которых мы помогали собирать средства, утешал рыдающих коллег. Поздравлял их, ликующих и счастливых, с победами, не спал ночами, когда кто-то из них терялся в командировке в отдалённых уголках округа. Хоронил товарищей. Некоторых увольнял… И это тоже, знаете, ощущение –

когда ты принимаешь на себя груз такой ответственности. Сам получал выговоры и нагоняи… Выигрывал вместе с редакцией десятки федеральных конкурсов. Пару раз, отстаивая то, чем не мог поступиться, ставил на кон карьеру... В какой-то период приучил себя относиться к креслу главреда с философией самурая, который, как известно, каждое утро, просыпаясь, говорит себе: «Сегодня я умру». Короче, журналист – это лучшая профессия на свете. Профессия, которая даёт тебе ощущение невероятной полноты жизни и ответственности за то, что происходит вокруг, фантастическое разнообразие ситуаций, ролей и географии. А быть главным редактором… Умножьте это счастье (и эти заботы) на сто… Уже говорил однажды на встрече с участниками школы молодого журналиста, которую второй сезон по собственной горячей инициативе и душев-

ному порыву ведёт заместитель редактора журнала «Ямальский меридиан» Ольга Сытник: работать в нашей профессии надо только пока сердце живое, пока до всего есть дело и не угасло желание менять мир к лучшему. Вот и желаю и сегодняшним, и завтрашним коллегам сохранять в себе неугасимое любопытство и стремление к идеалу, стремление менять мир. А тем, кто придёт работать именно в «Красный Север», – помнить, что это особая честь и ответственность. Помнить про то, что «КС» был и остаётся первым и главным в семье ямальских СМИ, помнить про поколения фронтовиков, первопроходцев, романтиков перестройки, которые делали газету до нас, и быть достойными их памяти, их принципиальности, смелости и мастерства. Чтоб и про будущих красносеверян можно было сказать традиционное: «Доблестный коллектив легендарной газеты!»

Поздний рейс. Бессонная ночь. И ни малейшего желания заснуть – ведь я лечу на Ямал, который откроет новую страницу моей жизни! Стоит ли говорить, что всё казалось тогда преисполненным добрых перемен. И, словно в подтверждение ожиданий, летел наш самолёт не куда-нибудь, а в рассвет, навстречу солнцу, в те самые края, где в бесконечной глади тундры ждали замысловатые завитушки рек, а рядом с белокаменным Надымом – нарядные жёлтозелёные сопки.

В восхищении перед мощью Ямбурга

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ИЗ АРХИВА ЕЛЕНЫ ПЕККА

Елена ПЕККА г. Надым

СТРОГАНИНА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

по-ямальски

газоконденсатное месторождение осенью 1992 года. Когда из ещё бесснежного Надыма я прилетела в арктическую метель 70-й параллели, где в нескольких десятках вагончиков жили строители и геологоразведчики. Здесь, в экстремальных условиях Заполярья, люди испытывали новые технологии бурения и строительства. И как было не вспомнить об этом в октябре 2012-го, когда в составе огромной делегации журналистов я вновь оказалась на БНГКМ, но уже на его торжественном вводе в эксплуатацию. И искренним было моё восхищение мужеством, гением и трудолюбием людей, дерзнувших освоить на Крайнем Севере одно из крупнейших мировых месторождений. И не просто освоить, а создать мощную производственную инфраструктуру и применить в добыче уникаль-

ные разработки, равным которых нет сегодня в мире. Это Бованенково в разные годы познакомило меня с генеральным директором предприятия «Надымгазпром» Валерием Ремизовым, которого до сих пор помнят и чтут надымские газодобытчики, с легендарным геологом Виктором Туголуковым, одарённым учёным Алексеем Осокиным, вдовой Вадима Бованенко – Сильвой Леонидовной, со многими другими. С 90-ми связаны и мои первые репортажи из лабораторий только начавшего работу НИИ медицинских проблем Крайнего Севера. Это он (к сожалению, распавшийся) дал в 2000-х мощный толчок развитию ямальской региональной науки. Прекрасные учёные, начинавшие в НИИ, с высоким профессионализмом и энтузиазмом трудятся сегодня в Науч-

ИЗ АРХИВА ЕЛЕНЫ ПЕККА

Почти все прожитые на Ямале годы отданы северной журналистике. Вначале была работа в Надымской студии телевидения и в ТВ-студии «Газпром добыча Надым», а с 2000 года я бессменный собкор первой окружной газеты «Красный Север» в Надымском районе. Деловой фотоархив, собранный за это время, хранит тысячи фотографий. Среди них нелегко найти личные снимки, запечатлевшие встречи, интервью или командировки, ведь их единицы. И так почти у всех коллег. Наверное, потому что в потоке событий и информации журналист в первую очередь думает о задании. А их было немало. Но среди повседневных и «обязательных к печати» помнятся те, что открывали для меня Север и его людей. Например, мой первый полёт на Бованенковское нефте-

Исследователи и летописцы надымской глубинки

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СТРОГАНИНА

по-ямальски

ном центре изучения Арктики и окружном Центре медицинской профилактики. Это Андрей Лобанов, Елена Агбалян, Андрей Попов, Сергей Токарев. И связывают нас с ними взаимное уважение, многолетняя дружба и деловое сотрудничество. Одна из тем, что проходит через моё журналистское творчество уже более двадцати лет, – День оленевода. Сохранился даже снимок 1994 года, запечатлевший интервью с Дмитрием Оттовичем Хороля, тогда директором оленеводческого совхоза «Ярсалинский». Он сделан на станции Ярудей, в дни проведения ежегодного собрания оленеводов (да-да, была такая станция на «мёртвой» железной дороге Салехард – Игарка). Пройдёт буквально пара лет, и именно это мероприятие перерастёт в известные сегодня далеко за пределами Ямала окружные соревнования оленеводов на Кубок губернатора. Изменится и место проведения праздника – с Ярудея он переместится в Надым. А сам Дмитрий Оттович в 1995 году возглавит Союз оленеводов России. Есть и ещё одна памятная фотография, датированная октябрём 1995 года. Она сделана на полярной станции МарреСале. Вместе с геокриологами Всероссийского научно-исследовательского института гидрогеологии и инженерной геологии мы впервые обсуждали проблему потепления климата, а потом восхищались огурцами, что вырастили полярники в своей тепличке. Кого сегодня удивишь темой глобального потепления?.. Всё это было, как и десятки, сотни других встреч и событий. И всё это было интересно. Спа-

сибо, Ямал! И пусть журналистика, как любая динамичная работа, порой приносит ощущение цейтнота, а иногда – опустошающей усталости… Пусть! Но однажды избрав её для себя как дело всей жизни, вы никогда не ощутите, что эта самая жизнь проходит мимо. Потому что каждый день, месяц и год дадут вам шанс стать наблюдателем и участником самых разных событий. А новые встречи постоянно будут дарить редкое счастье – не терять веру в хороших людей, ибо их на жизненном пути всё-таки встречается больше. А ещё журналистика в сравнении с другими профессиями оставляет за человеком право на творчество. Кажется, всего этого более чем достаточно, чтобы полюбить её на всю жизнь.

Александр СНЕГ г. Салехард Знакомьтесь: фотокорреспондент окружной газеты «Красный Север» Александр Бейфус. Фотография для него – это всё: работа, отдых, развлечение. Учитель физкультуры, тренер по хоккею с шайбой по образованию, в 1990-м совершенно случайно пришёл в редакцию газеты и был принят на должность фотокорреспондента. Было это в городе Тынде Амурской области, столице БАМа, на Дальнем Востоке. Перед этим восемь лет преподавал «физру» в школе и тренировал юных хоккеистов. Увлекался спортивным туризмом, сноу-

бордингом и в 2002 году был даже чемпионом в Южной Якутии, ходил в пешие, водные и лыжные походы. И, конечно, фотографировал на фото- и на слайдплёнку. А после каждого похода фотоотчёты, да что там – целые фотовыставки! – на стенах туристического клуба «Магистраль». Снимки охотно брали в местные и областные газеты. Крепкая дружба с фотокором ИТАР-ТАСС, его совет сменить профессию, его рекомендация. – Спортсмен? – спросил при знакомстве тогдашний редактор газеты «БАМ». – В выходные соревнования по борьбе: жду с фотографиями в понедельник в девять утра. Всю ночь с воскресенья на понедельник Александр провёл в ванной – печатал фотоснимки с соревнований. Штук двести сделал. Затем долго сушил электроглянцевателем и отбирал самые удачные. Таких набралось целых девять штук! Ровно в девять полусонный горе-фотограф постучал в дверь редактора. Главный молча, а главное, очень быстро просмотрел снимки, больше половины отправил в мусорную корзину и, строго взглянув на автора, произнёс: «Пиши заявление – и за работу, ты, кстати, уже три минуты как работаешь…» В те годы Байкало-Амурская магистраль ещё строилась. Всего за два года фотарь (так звал его шеф) Бейфус проехал и прошёл все 3500 километров «стройки века», побывал в каждом притрассовом посёлке, обшарил все близлежащие реки, горы, озёра. Шло время, менялись издания, но фотокамера оставалась главным «орудием» труда Сан Саныча (такое прозвище ему дали друзья-туристы). СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СТРОГАНИНА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

по-ямальски

В 2004 году по семейным обстоятельствам пришлось переехать вначале в Новосибирск, а затем в Краснодарский край. В объективе фотаря неизбежно появились Сибирь, Алтай, Кубань и Олимпийский Сочи. Дважды бросал фотографию как образ жизни, продавал и раздаривал фотоаппаратуру, но вновь и вновь возвращался в профессию.

ИЗ АРХИВА АЛЕКСАНДРА БЕЙФУСА

За десять лет – десять персональных выставок о Великой дороге, которую называли «Второй Транссиб», и людях, отдавших ей свои лучшие трудовые годы, а также о природе Прибамья, о старателях и эвенках, одном из коренных малочисленных народов Крайнего Севера и Дальнего Востока, о столице БАМа городе Тынде.

Два года назад волею судьбы оказался на Ямале, в Салехарде, в «Красном Севере». Ямал ворвался в Александра, как свежий глоток воздуха, как второе-третье-четвёртое и остальные дыхания одновременно. Благодаря руководству «Северного издательства», куда входит окружная газета, и её редактору девять месяцев безвылазно колесил по полуострову. Трэколы сменяли лодки и катера, снегоходы, вездеходы и самолёты, вертолёты и нарты, поезда и берцы. Тысячи километров и людей, десятки тысяч снимков, десятки и сотни фоторепортажей. В сентябре решил, что хватит: Ямал для него больше не загадка, уволился и уехал на ПМЖ в Челябинск. Но миллионный мегаполис для фотаря, проведшего лучшие годы в малонаселённых тундре и тайге, оказался на удивление тесным. Вернулся практически мгновенно.

ИЗ АРХИВА АЛЕКСАНДРА БЕЙФУСА

Кипит корреспондентская работа

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СТРОГАНИНА

ИЗ АРХИВА РЕДАКЦИИ «СЕВЕРЯН»

по-ямальски

Александр ДОБРЫНИН г. Салехард На Ямал я вернулся осенью 1992 года сразу после получения диплома Ленинградского электротехнического института связи (ныне Санкт-Петербургский университет телекоммуникаций). Жизнь в Питере была насыщенной, интересной, но непредсказуемой. Страна погружалась в либеральные реформы. Наши теоретические знания на местном рынке труда были не очень востребованы, и многие мои однокурсники разъехалась по регионам в поисках интересной работы. Сказать честно, в то время я даже не предполагал, что моя судьба так круто изменится после возвращения на родину. Всё произошло после встреч с двумя ямальскими журналистами: Ольгой Лобызовой и Юрием Кукевичем. Ольга Григорьевна заставила серьёзно задуматься о будущем, о новых телевизионных горизонтах, а Юрий Андреевич – поверить в собственные силы. Севером удивить меня было сложно, я родился и вырос в Аксарке, но вот люди, с которыми я познакомился, не просто удивили – покорили. Своим интеллектом, внутренней свободой и огромной душой. Это были радиожурналисты ГТРК «Ямал». Авангард регионального медиарынка начала девяностых годов теперь уже прошлого века. Тогда меня поразила слаженная работа всей компании, когда результат достигается не «палочной» дисциплиной, а творческим, свободным и раскрепощённым вложением каждого в общее

Профессиональный разговор. Слева направо: Фуркат Байчибаев, Александр Добрынин, Борис Шадринцев, Алла Тарасова. 1997 год

дело. Позже я понял, что такой высший пилотаж возможен лишь при условии, когда журналист является автором и умеет мыслить самостоятельно. А главный редактор при всём при этом, направляя его исподволь, причём не только в беседах и обсуждениях проблемы, темы или героя, но и в горячих спорах, без оглядки на служебную иерархию, мастерски «не мешает» людям работать. Чувство команды, приоритет профессионального мнения в итоге и постоянное развитие стало главным для меня на протяжении всей творческой деятельности. Только в атмосфере взаимного доверия и уважения рождаются великолепные идеи. Они воплощаются в конкретных журналистских материалах и передачах с многократным эффектом, выходя далеко за рамки редакторских заданий и всевозможных нормативов. Они объединяют сотрудников компании в команду, работающую на её авторитет и ямальскую, российскую журналистику в целом. Яркое и незабываемое впечатление осталось в памяти от знакомства и общения с настоящим мастером слова, журналистом и режиссёром Юлией Юрьевной Лазаревой. Я проработал с ней рядом несколько лет и могу сказать точно, что имен-

но она научила меня любить профессию. Относиться к ней не как к обычной рутинной работе, а стараться каждый день открывать в себе новые возможности, учиться отдавать через творчество частичку себя. Находить в круговороте репортёрской жизни время для чтения книг и самоанализа. Удивительный был человек! Сохранились самые тёплые и восторженные воспоминания о далёком Рупольдинге, где мы в 1996 году с телеоператором Сергеем Базановым работали на чемпионате мира по биатлону. Тогда я впервые увидел, как наша прославленная землячка Альбина Ахатова вышла на лыжную тренировку в гипсе. Это не описать никакими словами. Это нужно было видеть. Такое не забывается. Запомнилось, как мы совсем вроде бы недавно всей командой ГТРК «Ямал» запускали новый межрегиональный телевизионный проект «Вести Арктики», информационно объединяя северные регионы России в центре Арктики – на Ямале. Весь Российский Север, такой до этого далёкий, стал близким и родным. А у журналистов нашей компании появились друзья во всех арктических территориях. Это стало не только информационным, концептуальным прорывом: таким образом, мы СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СТРОГАНИНА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО ещё раз подтвердили высокий профессиональный уровень нашего коллектива, стратегическое значение среди российских «северов» именно Ямало-Ненецкого автономного округа. Важно сохранить в себе способность удивляться и удивлять, уметь отличать сегодняшний день от вчерашнего. Всё остальное придёт!

Светлана МАРКОВСКАЯ г. Кацрин, Израиль Пришедшие в журналистику в 90-е подтвердят: это было время, когда зазвучали голоса. Против мира, где отдельный голос ничего не значил, но значил безликий душе и сердцу хор – с его бессмысленными лозунгами, с невнятными императивами, с картонными призывами, вдруг выдвинулась самостоятельная ценность небольшой, но личной жизни на отдалённой, но уникальной территории, которая, как оказалось, и существует, и интересна. В 90-е мы заговорили, изумляясь звуку наших голосов. Мы отражали всё, что творилось вокруг, и счастье наше было в том, что в этих пределах не было стрельбы и челночных торговцев, но росли города, добывались кубометры углеводородов, открывались школы и музеи, пел мужественным баритоном Володя Кондратович: «От твоей буровой, до моей буровой». Над нами в один час могли сиять и ласковое Солнце, и надменная Полярная звезда, мы воплощали черты того прекрас-

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

нодушного идеализма, который традиционно предписывают лишь отважным воинам, неутомимым труженикам, упрямым первопроходцам и святым паломникам: отвага, целеустремлённость, любопытство и азарт. Наши учителя – как уже видно из дня сегодняшнего – не больше нашего знали в профессии, но отличались редким даром: они чувствовали эту землю, понимали её. Они передали нам и трепет, и уважение к тому, что неизмеримо больше, чем человек: мощная и суровая эта территория не потерпит легкомыслия или вранья. «Север – честная вещь», – завещали нам бывалые полярные журналистские волки. И о чём бы мы ни говорили своими звонкими голосами, мы всегда возвращались мыслью к тому, что каждый достойный упоминания ямалец – прежде всего сын своей земли, а уж потом геолог, оленевод, губернатор или портной. Это Ямал давал силу, энергию, направление, цель. Это была заговорённая, неколебимая территория, северная твердыня, уходящая за горизонт, где ей не остаётся ничего иного, как стать тундрой и выйти к могучим арктическим широтам, а там и к Северному полюсу, прекрасному и недостижимому, как Грааль. Это был поразительный Вавилон, где соседствовали многочисленные нации и малочисленные народности, этносы и даже расы, сосредоточенные на общей задаче: в таком климате и на таких просторах важно держаться вместе. Это единственная возможность освоить Север, дать индустриальный залп, обогреть страну, соединить континент Азия с континентом Европа, но подчас эта задача

ИЗ АРХИВА СВЕТЛАНЫ МАРКОВСКОЙ

по-ямальски

С отвагой, любопытством и азартом

формулировалась короче – «иначе не выжить». Именно этим – совместным! – преодолением расстояний и погод можно объяснить и цельность характеров, и готовность к подвигу, и бесстрашие. И ещё открытость и великодушие: тепло – это не всегда понятие из школьного курса физики. Тепло сердца, ладони, души – эту температуру точнее всего замерять в холодном климате. Своими репортажами, очерками, программами, передачами, стихами, песнями, словами, мыслями, делами, дружбами мы говорили миру про то, что составляло нашу жизнь и судьбу. Не всякому так повезло с материалом. Никого из нынешних не призываю идти по нашему пути. Да и невозможно это: новые песни придумала жизнь, 90-е схлопнулись, оставив прежние чувства, принципы, устремления в пыльных архивах. Но все, кто пришёл в профессию тогда, знают: это был золотой век ямальской журналистики, выходцы оттуда всё ещё умеют восторженно плакать, глядя в обыкновенное окно, не стесняясь мальчишества.

МАРИЯ КОЛЯСНИКОВА

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

МИССИОНЕР ГАЗЕТНОГО ДЕЛА В юбилей работников средств массовой информации не забудем вспомнить первых ямальских корреспондентов. Гущин Пётр Михайлович – один из них. Личность яркая, творчески плодовитая, с активной жизненной позицией. Остяк, Обдорянин – псевдонимы Петра Михайловича, ставшего рупором территории Обдорского Севера. А если быть точнее – голосом Обдорского района на Тобольском Севере. Лилиана СОЛОМИНА, главный специалист Службы по делам архивов ЯНАО Первые работники средств массовой информации на территории Ямала появились после образования Обдорского района. Изменились границы территории, район был образован с учётом политических интересов государства и экономики Урала. На Обдорском Севере этот процесс проходил чрезвычайно тяжело. Проведение разъяснительной и пропагандистской работы отводилось создаваемой для этой цели местной рабочекрестьянской газете. Так, в Обдорском районе ею должна была стать местная районная газета «Обдорянин». В январе 1924 года в Обдорск из Тобольска прибыли Мария Калистратовна Поленова и Пётр Михайлович Гущин с семьёй. Мария Калистратовна Поленова – урождённая обдорянка, старшая дочь погибшего в период восстания 1921 года добровольца рабоче-крестьянской армии К. Поленова. Мария получила по тем временам хорошее образование – окончила три класса высшего начального училища в

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Тобольске и вернулась работать в Обдорск, где у неё проживали родные: мама Елизавета Герасимовна и две младшие сестры Зоя и Наталья. Девятнадцатилетняя девушка была принята в общий отдел Обдорского сельсовета на должность журналиста. Но так как при подготовке делопроизводственных бумаг сельсовета в условиях кадрового голода постоянно возникали проблемы, то Мария Калистратовна стала исполнять функции делопроизводителя. Её подпись стоит на основной части приказов, протоколов Обдорского райисполкома середины 1920-х годов, где она расписывалась в качестве секретаря исполкома, хотя дли-

тельный период в «Списке служащих и рабочих по Обдорскому району» в графе «занимаемая должность» М. К. Поленова значилась журналистом. У П. М. Гущина сложилась другая ситуация. Пётр Михайлович в Обдорск прибыл достаточно зрелым человеком (ему исполнилось тридцать четыре года), имеющим серьёзный опыт административной и журналисткой работы, а главное – хорошо знающим инородческое население и умеющим с ним легко находить общий язык. За плечами были годы работы в должности редактора Верхотурской газеты «Голос рабочего и крестьянина», с 1919 по 1924 годы он занимал

Фрагмент первой полосы окружной газеты «Северянин», г. Тобольск

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА должности заведующего отделом «местной и инородческой жизни» в газетах Челябинска, Тюмени и Тобольска. Такой богатый послужной список был находкой при формировании структуры исполкома. На заседании райисполкома, куда Пётр Михайлович был приглашён, ему предложили организацию районной газеты «Обдорянин» и приведение в порядок Обдорского краеведческого музея. Кроме того, П. М. Гущину поручили организацию районного архива и отдела загс. Перед районной властью нового административно-территориального образования стояли задачи как просветительского характера, так документоведческого, статистического – направлений, требующих не просто грамотных людей, а знающих и умеющих обеспечить делопроизводство в организациях, отслеживать правильность регистрации документов (актов гражданского состояния). Как уже говорилось, в районе были настолько большие проблемы с грамотностью как населения в целом, так и управленческих структур, что даже пришлось ликвидировать ряд сельсоветов, чтобы укомплектовать работниками наиболее крупные. А к архивной работе, к записи актов гражданского состояния предъявлялись новые требования в соответствии с политикой государства. Пётр Михайлович проявил себя как человек, разбирающийся в вопросах «местной и инородческой жизни». В 1919 году он вступил в ряды ВКП(б), правда, пробыл там недолго, но закалку на партийной работе получил. Реализовать поставленные задачи по столь разным направлениям, несмотря на их сход-

ство, безусловно, для одного человека было не под силу. Кроме того, в преддверии Всесоюзной переписи населения 1926 года появилось много поручений от Тобольского окружного статистического бюро. В конце 1924 года в общем отделе Обдорского сельсовета был образован информационно-статистический стол, и 27 ноября делопроизводителем стола назначили П. М. Гущина. На статстол было возложено архивное дело и контроль над районным загсом, а также распределение и передача газет и журналов, получаемых для всего района. На первом этапе эти задачи решались достаточно успешно. В районные организации и учреждения были направлены инструктивные письма по архивному делу, издано обязательное постановление по учёту граждан в Обдорском районе, в этот небольшой период 1920-х работал краеведческий музей. Но журналист – профессия особенная. Если дана судьба вещать миру, то чем бы ты ни занимался, жизненный путь обязательно приведёт к информационно-публицистической деятельности. Конечно, Пётр Михайлович мечтал об издании местной газеты. Неслучайно у него появился, наряду с другими, псевдоним Обдорянин. Но для организации районного печатного органа нужны были типография, штат сотрудников, а также решение вопросов, которые и впоследствии, с организацией Ямальского (Ненецкого) округа, являлись проблемными. И тогда П. М. Гущин совместил работу в статстоле с должностью внештатного корреспондента в тобольской окружной газете «Северянин».

Портрет П. М. Гущина, напечатанный в газете «Северянин»

Во-первых, Пётр Михайлович очень активно проводил работу по распространению и подписке на газету «Северянин» среди местного населения. Так, в конце 1925 года была опубликована заметка, в которой он пишет о том, что все служащие Обдорского потребительского общества выписали по номеру газеты «Северянин» и что «этому примеру необходимо последовать работникам исполкома», а также районного объединения рыбного хозяйства Народного комиссариата внешней и внутренней торговли (Райрыбы), членам акционерного общества торговли хлебными и другими сельскохозяйственными продуктами (Хлебопродукта). Интересна и другая публикация под названием «Газете место и в самоедской тундре». Уже то, как журналист поэтически грамотно расположил строки статьи, притягивает взгляд читателя: «Обдорск. Зима 1925 года. Олени, снега, бураны. Ни зги… Только в одной избушке свет. Загляните – любопытная картинка. Самоед Иван Осипович Хороля, его жена и он… наш селькор – борец за печать в глухой тундре, миссионер газетного СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Фрагмент публикации П. М. Гущина в газете «Северянин» о жизни в Обдорске

дела…» Далее кратко, но образно передаётся непростая для всех беседа, перепалка самоеда с женой и убедительная, пламенная речь сельского корреспондента, после которой семья решила выписать газету. Ещё один яркий фрагмент из другого номера: «…В далёкой тундре письма получают не все. Большинство берутся за газету. И поверьте – насколько приятно развернуть свежий номер газеты «Северянин» и увидеть в ней северные выставки, северные статьи, найти отражение северной жизни. Сразу становится веселее. Сразу начинаешь думать, что ты не забыт, не заброшен, что за тысячи вёрст о тебе знают, пишут о тебе... Сразу почувствуешь связь со всем миром…» К статье прилагается рисунок с подписью: «Корреспондент «Северянина» Остяк (Гущин) агитирует за газету среди самоедов». Во-вторых, Пётр Михайлович оказался на редкость творчески плодовитым автором. Редко какой номер «Северянина» выходил без его материалов. Он даже умудрился интервью взять у В. И. Тайшина, а под его портре-

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

том так и написал: «Товарищ В. И. Тайшин – остяцко-самоедский старшина». Сегодня, когда так мало архивных материалов о сложных двадцатых годах прошлого века, номера со статьями П. М. Гущина (Обдорянина) являются настоящей находкой для воссоздания образа жизни целого района. Огромен пласт информации, которую поднимал Обдорянин. Достаточно только прочесть названия статей: «Жизнь Обдорского района», «Остяцкие нужды», «Даёшь туземного учителя», «На далёких окраинах», «О жизни хэнцев. Приучаются к общественности. Рвутся к просвещению», «Берегите туземную культурную силу», «Самоеды осаждают музей», «Школа на Дальнем Севере»! Перед заглавием или под статьёй указан автор: Обдорянин, Остяк, Знакомый. В скобках обязательно – псевд., а ниже могла стоять фамилия – Гущин. Просвещение, культурная революция, здравоохранение – основные животрепещущие темы очерков, интервью, информационных заметок Петра Михайловича. Одна из самых часто встречающихся тем Обдорянина – школа и учитель. Во-первых, она обусловлена злободневностью: дать местному населению грамоту, обучить и кочевое население, пополнить ряды учительства туземными учителями. Статьи Петра Михайловича пестрят лозунгами: «Нельзя без учителя!», «Учителю – быть!», «Решено твёрдо и бесповоротно – свет продвинуть в тундру!», «Чем шире отклик, чем действеннее поддержка, тем быстрее дело просвещения на Севере окрепнет и разовьётся», «Бей темноту!». Кроме того, эта тема была близка

П. М. Гущину лично: жена Мария Самуиловна, приехавшая вместе с ним, работала учителем Обдорской зырянской школы. Пётр Михайлович никогда не сидел на месте: выезжал в самые отдалённые посёлки района. Из Хэ, Нори, Ныды приходили репортажи об избах-читальнях, о Красных чумах, об организованных в сельсоветах Ленинских уголках. Там же, на местах, он призывал население обучаться грамоте, больше читать, верить в мечту и стремиться к светлому просвещённому будущему. И люди ему верили, считали своим. Неслучайно портрет П. М. Гущина напечатали в юбилейном номере газеты «Северянин» и назвали «нашим корреспондентом». Безусловно, Обдорянин (Остяк) являлся незаурядной личностью, обладавшей тонким чувством юмора, интересом к жизни и такой искринкой, которой так не хватало людям, живущим среди застывших снегов. Анкету делегата Второго Обдорского районного съезда, участником которого являлся, он заполнил цитатами, взяв их в кавычки. Так, о своём социальном положении размашистым почерком вывел: «Ни кола, ни двора, ни скотины, ни пашни». Но главное, Пётр Михайлович был талантливым журналистом, уловившим дух времени, ярко и образно передавшим злободневные темы и, что очень существенно, сумевшим увлечь ими читателя и слушателя. Сегодня приятно осознавать, что Пётр Михайлович Гущин, человек удивительный и яркий, – один из первых работников средств массовой информации нашего Обского Севера, и нам есть кем гордиться и с кого брать пример!

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА

ПОМНЮ ВСЕХ ПОИМЁННО

ИЗ АРХИВА РЕДАКЦИИ «СЕВЕРЯН»

Новомир ПАТРИКЕЕВ г. Тюмень

Легендарный Н. Б. Патрикеев

Ответить на вопрос, как приехал на Ямал, не могу, потому что родился в 1932 году в Обдорске, который лишь через год стал Салехардом, и прожил там около сорока лет. Душа моя попрежнему в родном городе, где покоятся предки: отец Борис Владимирович Патрикеев, дед Кузьма Кириллович Пермяков (их именами названы улицы, установлены мемориальные доски) и незабвенная мама – Анфиса Кузьмовна Пермякова. Все они начинали работу на Ямале в 1931 году в аппарате организационного бюро по созданию национального округа. Что касается первых впечатлений о северной жизни, то моя память хранит многие знаковые события, произошедшие на Ямале в предвоенные, военные и послевоенные годы, что помогло впоследствии написать об этом. Но мой путь в журналистику, а потом и литературу был дол-

гим и сложным. В выборе его большую роль сыграла наследственность. Отец, первый агроном Ямала, приехал в Обдорск на одном пароходе с будущими сотрудниками окружной газеты, которые по дороге завербовали его в свой актив и заранее заказали статью о перспективах земледелия в округе, где тогда, кроме нескольких частных огородов, никаких посевов не было. Так отец на полвека стал постоянным автором «Красного Севера», а газетчики – его лучшими друзьями. У нас дома бывали редакторы, возглавлявшие издание с 30-х годов прошлого века: В. С. Сыропятов, В. И. Разумов, А. В. Зеленин, Ф. Т. Вахрушев, М. А. Азанов, работавший (с перерывом на учёбу) до конца войны. Помню, что Владимир Степанович Сыропятов любил пить чай из блюдечка, а Анатолий Васильевич был заядлым рыбаком. Как-то на берегу увидели его на лодке. На вопрос: «Куда поехал?» – ответил: «На Ангальский мыс колданить (ловить своеобразным донным тралом-колданом. – Прим. авт.) муксуна». Из других довоенных редакторов не знаю только П. П. Лебедева и В. П. Копейко, зато послевоенных – лично и всех! Несколько раз заходил с отцом в редакцию, а в типографии бывал чаще, так как дружил с младшими детьми директора Михаила Даниловича Бояркина. Наверное, что-то передалось и мне. Около пяти лет от роду научился читать и с интересом перелистывал «Красный Север». Осознанно познакомился с региональной журналистикой,

прочитав отцовскую статью «Окольцованная утка» («КС», 24.02.1940). Осенью того же года пошёл учиться и всю войну узнавал из газеты о событиях на фронте и в тылу. В школе из всех общественных обязанностей больше всего нравилось участвовать в выпуске стенгазет, как, впрочем, и в Московской сельскохозяйственной академии им. К. А. Тимирязева. Будучи студентом-дипломником, 27 октября 1954 года впервые опубликовал в «Красном Севере» статью в виде советов агронома «Опыты на сельскохозяйственной станции». И следом прислал заметки о студенческой поездке в Мичуринск «Там, где жил и работал учёный». Осенью 1955 года начал работать на станции и стал получать задания редакции и готовить заметки об итогах сенокоса или полевых работ. Записался в школу рабселькоров при газете, которую вёл заместитель редактора Александр Васильевич Лавелин. Никогда не забуду первую беседу о жанре информации. Пробную запись её потом не раз использовал как основу своих выступлений перед рабселькорами. Одновременно ходил на занятия литературного кружка. Их проводил первый профессиональный писатель Ямала Иван Григорьевич Истомин. В 1956 году стал печататься довольно часто и в разных жанрах: зарисовки, репортажи, краеведческие статьи, заметки фенолога и, конечно, агрономические консультации, не говоря уже об информациях о ходе полевых работ. Дописался до того, что готов был расстаться СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО с наукой во имя журналистики и собрался переходить в «Красный Север». Но тут на меня положила глаз газета «Тюменский комсомолец». Пятнадцатого июня 1957 года в Салехард приехал редактор областной «молодёжки» Александр Самойлик с готовым служебным удостоверением собственного корреспондента по Ямалу на моё имя. Первый рабочий день прошёл на рыболовецком песке в Приуральском районе. В разгар вонзевого лова барахлил двигатель, тянущий невод, и редактор увёз мою первую публикацию – фельетон «Пыжьян напрасно опасался». За четыре с лишним года работы в этой газете попробовал себя в проблемно-критической тематике, публицистике и научно-популярной журналистике, первым начал исследование истории комсомольских организаций на севере Западной Сибири. В 1959 вступил в Союз журналистов СССР, мой стаж в этой профессиональной творческой организации на сегодня – 57 лет! Одним из моих, как теперь говорят, долговременных проектов было освещение участия молодёжи в повышении общеобразовательного уровня, а точнее, в ликвидации безграмотности коренного населения. Начинался он с первополосного репортажа «На снежную целину» 28 марта 1958 года об отъезде в тундру первой группы комсомольцев Салехарда, вчерашних десятиклассников. Вскоре по их примеру на полтора-два года поехали в стойбища охотников, на рыбацкие пески и в оленьи стада около ста комсомольцев города, районных центров и крупных посёлков округа. Вме-

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

сте с приехавшими в тундру по комсомольским путёвкам «ликвидаторами» этой работой занимались 650 внештатных добровольцев – сельских медиков, учителей, зоотехников. Я вёл эту тему в «Тюменском комсомольце» два года. Она включала как обзорно-итоговые статьи, так и сообщения о личных встречах с «ликвидаторами» на местах и публикацию полученных мною от них писем. Поскольку проблема была непреходящей и для «Красного Севера», постоянно делился своими материалами. Много писал и специально для окружной газеты. Так, 13 августа 1960 года в Салехарде был поднят флаг первой матчевой встречи по национальным видам спорта народов Севера. В программе – метания тынзяна на хорей и на дальность, тройной национальный прыжок, перетягивание палки, прыжки через нарты, национальная борьба и новый для народов Обского Севера вид – метание топора, культивируемый европейскими ненцами. Участвовали команды Ненецкого национального округа (руководитель Г. Мартяков), Ханты-Мансийского округа (руководитель А. Сатыгин) и Ямало-Ненецкого (руководитель А. Белый). Росспортсоюз представлял Г. Абсалямов. Главным арбитром был судья всесоюзной категории А. Шкурко. Автору удалось взять интервью у всех них и опубликовать в окружной газете «Красный Север» в день открытия встречи под названием «Спортивная дружба северян». Победу одержали хозяева поля. Соревнования позволили впервые зафиксировать результаты в масштабах России и составить первую таблицу рекордов, показанных в одинако-

вых условиях, а также уточнить правила. Национальный спорт народов Севера официально заявил о себе. Из героев публикаций в окружной газете тех лет мне запомнилась, конечно, Ксения Фёдоровна Аксёнова, с которой я случайно познакомился в Тюмени. Она начинала работу в медицинской части промысла Пуйко в 1932 году, много лет лечила жителей тундры. Очерк на основе её рассказов занял целую полосу. В 1961 году я женился и наконец-то перешёл на работу в «Красный Север», но тут объявили очередной призыв коммунистов «на село» в связи с реорганизацией колхозов в совхозы и другие государственные предприятия. Меня назначили директором совхоза «Верхнепуровский» с центральной усадьбой в райцентре Тарко-Сале и отделением в посёлке Харампур. Многоотраслевое хозяйство: оленеводство, звероводство, добыча рыбы, охотпромысел, коровы, лошади, тракторы, флот, электростанция, заготовка леса, пилорама, строительство. Разве это не школа для журналиста – пощупать руками такое производство?! В районе не было своей газеты, зато в моём лице появился внештатный собкор «Красного Севера». Информации и фотоинформации, репортажи и фоторепортажи, корреспонденции и проблемные статьи, даже передовую написал о модном тогда котцовом лове рыбы, применявшемся в совхозе. Сразу же начал выпускать иллюстрированную стенгазету, удостоенную со временем персонального обзора в «Красном Севере». 5 мая 1962 года выступил с докладом на торжественном заседании, посвящённом 50-летию «Правды».

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА Россия», и начал печататься в этом популярном издании, будучи несколько лет внештатным собкором по Ямалу. С известным фотомастером Ольгой Ландер летал на вертолёте «Ми-1» по буровым в Тазовской тундре, возил её к рыбакам бухты Находка во время прохождения вверх по Тазу целой стаи полярных дельфинов – белух. И, конечно, сам делал в это время фоторепортажи. Со съёмочной группой киножурнала «Фитиль» сначала облетел на вертолёте, а потом проехал на мотодрезине почти все бывшие сталинские лагеря по «мёртвой» железной дороге от Салехарда до реки Надым. В то время магистраль можно было ещё восстановить и намного облегчить освоение нефтегазовых богатств Севера, о чём я написал в «Красном Севере».

Безусловно, венец всей той партийно-журналистской работы – встреча с министром газовой промышленности СССР Алексеем Кирилловичем Кортуновым. Небывало морозный день в начале 1965 года. С утра вызывает Максимов и говорит, что из Тюмени в Тарко-Сале летят министр с сотрудниками, первый секретарь обкома партии Б. Е. Щербина, начальник Главтюменьнефтегаза В. И. Муравленко, начальник Главтюменьгеологии Ю. Г. Эрвье, начальник Главтюменьнефтегазстроя А. С. Барсуков. – Потеплее одевайся – и в порт. Там готовится вертолёт с грузом. Задание – присоединиться к группе, записать или запомнить всё, о чём будет говориться. В неотапливаемом салоне «Ми-4» на ледяных мешках с мёрзлыми муксунами и осетрами я пролежал часа четыре,

ИЗ АРХИВА СЕМЬИ БЕШКИЛЬЦЕВЫХ

Осенью 1963 года последовала команда возглавить вновь образованную при окружкоме на базе сельхозотдела группу инспекторов-парторганизаторов с прямым подчинением первому секретарю Н. А. Максимову. Я рассматривал назначение не только как возможность набраться некоторого партийного опыта, но втайне как ступеньку для возвращения в газету. Совхозный опыт, знание округа и многих специалистов сельского хозяйства позволяли одновременно исполнять и обязанности нештатного прессатташе Н. А. Максимова. Мне поручалось работать со статьями шефа, некоторыми его выступлениями и документами, и, конечно, поощрялась собственная активность в печати. Очень важно, что тогда я получил представление о сельском хозяйстве всего округа, побывав во многих совхозах и рыбозаводах, имевших подсобные сельхозотрасли. Это давало факты не только для передовых статей и корреспонденций, но и для размышлений. В нескольких больших выступлениях под рубрикой «Заметки инспектора-парторганизатора» проанализировал состояние и перспективы оленеводства, пушного промысла и звероводства, животноводства и земледелия с упором на экономические проблемы. Замечу, что в октябре 1963 года я выпустил свою первую тоненькую книжку об истории комсомола округа – «Юность Ямала». Частенько доводилось мне встречать и сопровождать приезжих журналистов из центра. Так я познакомился с известным фронтовым корреспондентом Леонидом Александровичем Высокоостровским, работавшим в новой газете «Советская

День молодёжи в Салехарде, стадион, 1967 год. Слева направо: И. М. Солдатов, печатник; В. М. Бояркин, метранпаж; Н. Б. Патрикеев, замредактора «КС»

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ИЗ АРХИВА РЕДАКЦИИ «СЕВЕРЯН»

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Слева направо: председатель окружного телерадиокомитета Н. М. Михальчук, заместитель главного редактора Н. Б. Патрикеев, главный редактор «КС» Л. Г. Баженова. Январь, 1966 год

пока добрались до места. Группу застал в домике аэропорта за обсуждением маршрута полёта по буровым. Рядом каким-то мощным калорифером обогревался гигант «Ми-6». Помощники министра отнеслись ко мне сначала настороженно, несмотря на мой партийный статус. Но уже перед посадкой неожиданно проявили интерес. Когда они стали фотографировать руководство своими «Зоркими» и «Зенитами», матерчатые створки аппаратов замёрзли и не срабатывали. Зато мой «Киев», оснащённый металлической шторкой, мягко и плавно жужжал. Хорошо, что был запас плёнки. На буровых, где приземлялся вертолёт, я беспрестанно и монопольно фотографировал, а это позволяло находиться поближе к центру разговора. Была и наземная поездка, когда все тряслись по бездорожью в одном вездеходе. Я, как самый молодой, то висел, уцепившись за какието ремни на тенте, между Эрвье и Муравленко, то полусидел на коленях у Барсукова. Вот уж поистине самое тесное общение с легендарными личностями! Но самое главное, по возвращении в том же домике-

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

аэровокзале я взял интервью у А. К. Кортунова и его заместителя по строительству Вовченко о перспективах освоения газовых месторождений Ямала и сооружении магистральных трубопроводов. Это был один из моих самых сенсационных материалов в «Красном Севере». После реорганизации инспекции, сравнительно привилегированной структуры, в тривиальный сельхозотдел я попросил Максимова о переводе в газету, а для поддержки этого решения позвонил редактору «Красного Севера» Любови Баженовой и «в порядке укрепления кадров» стал её заместителем. Сначала «просто замом», первым был Олег Вильчевский, высокий красавец мужчина, бывший редактор двухполосной районки, только что заочно окончивший журфак в Свердловске. Кроме официальных материалов, он почти ничего не писал и явно тяготился положением «второго лица» в коллективе. Вскоре он переехал в Воркуту и неплохо проявил себя редактором городской газеты. В секретариате работали мои друзья детства – Георгий Тутолмин и Александр Сущий. Оба прошли комсомольскую школу, в газете оказались из любви к про-

фессии и остались верными ей до конца. Первый был хорошим художником и ответсеком от бога. Он один из немногих, кто заранее видел газетную полосу, как фотографию, и по представленному образу рисовал макет, к тому же неплохо писал, особенно аналитические и проблемные статьи. Через некоторое время уехал в город Ухту Коми АССР, где редактировал городскую газету (после А. В. Лавелина). Его органично заменил А. Сущий, превративший секретариат в своеобразный профессиональный клуб. Он был очень грамотным человеком, прекрасно читал со сцены стихи, и лучшего литправщика не надо было искать. Жанровый диапазон его был шире, чем у предшественника, не говоря о лёгкости стиля. Из пишущей братии наиболее заметными были ленинградка Екатерина Козлова – дама уже в возрасте, молодой Юрий Зимин – первое перо, очеркист, фельетонист, рассказчик, в будущем известный тюменский литератор, Михаил Шабинский – матёрый профессиональный журналист, мастер на все руки (читай, жанры). «Многостаночником» и чемпионом по количеству строк был способнейший журналист Арлекин Землянушин, ставший потом редактором тазовской районной газеты. С особым уважением отмечу высокообразованного и интеллигентнейшего Юрия Седельникова, кстати, автора первой постоянной краеведческой рубрики «Обдорский архивариус». Неординарная собралась и молодёжь. Юные, не без лёгкого снобизма выпускницы журфака УрГУ Людмила Захарова и Ирина Родневская были, конечно, украшением редакции, хотя к черновой стороне газетной

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА подёнщины привыкали с трудом. Со временем одна из них стала учёным-философом, другая – крупной чиновницей от печати в Москве. При мне появился в редакции Николай Дудников – совсем мальчишка, но с задатками и настырный, впоследствии собкор «Российской газеты» в Салехарде и автор солидных книг. Способным был и второй новобранец – Юрий Петрачук, прошедший здесь все ступеньки от приёмщика материала ТАСС до заместителя редактора, окончивший журфак УрГУ и Московскую высшую партийную школу. В 80-е годы он работал собкором Ханты-Мансийской окружной газеты в Урае и Нягани. Помню первый шаги Людмилы Мазуниной, Евгении Никитиной и Игоря Харламова, на долгие годы связавших свою судьбу с «Красным Севером». С почтением склоняю свою седую голову перед светлой памятью талантливых мастеров, замечательных фотохудожников и репортёров Ивана Сычёва и Виктора Рочева, получивших известность на всю страну. Конечно, душой редакции была Любовь Гавриловна Баженова, с именем которой связана тридцатилетняя история «Красного Севера». Прежде всего это умная и красивая женщина, которая, как мать, могла пожурить и направить, поддержать и помочь. Она была играющим тренером, сама много писала, ездила в командировки, с особым вниманием занималась письмами читателей и учёбой рабселькоров. А главное, могла создать благоприятную творческую обстановку. В таком коллективе и редактор, и заместитель чувствовали себя больше журналистами, чем администраторами.

У меня по распределению обязанностей главной была тема партийной жизни, но много материалов давал по краеведению, сельскому хозяйству, о природе и охоте. Вовремя заинтересовался новой темой – освоением газовых запасов Ямала, бывал у геодезистов, геофизиков, буровиков, строителей. Летал «на фонтан» к легендарному бурмастеру Андрею Тарасову, писал о будущих Героях Социалистического Труда Василии Подшибякине, Николае Глебове, Марке Косенко и многих других первопроходцах. Накопленный материал, как жизненный, так и архивный, позволил выпустить в 1967 году первую общеисторическую книжку об округе «Рассвет над Ямалом», в 1968-м – вторую о комсомоле края – «Нас водила молодость». Затем подготовил большую главу и несколько очерков в юбилейное издание «Песни отцов допоём» – об истории комсомольских организаций Тюменской области. Тут я почувствовал необходимость пополнения теоретических знаний и знакомства с историческими материалами. Выбрал Свердловскую двухгодичную партийную школу, чтобы одновременно поработать с архивными документами Уральской области, куда входил Обской Север с конца 1923 по 1933 годы. По собранным материалам написал много статей в «Красный Север», выступал в тюменском журнале «Блокнот агитатора». Использовал их при подготовке «Страниц истории» в юбилейную книгу о Ямале «Над нами Полярная звезда», которая вышла в Свердловске в 1970 году. Вот с таким жизненным и журналистским опытом я был

назначен после окончания партшколы редактором окружной газеты в Ханты-Мансийск, где прожил сорок лет, а последние четыре года живу в Тюмени. Но связей с родиной я практически не прерывал, часто бывал там по обмену журналистским опытом и на разных торжествах. Из двадцати моих книг семнадцать полностью или наполовину посвящены округу, а ещё сотни статей об истории и природе Ямала в коллективных сборниках, альманахах и журналах. Быть в курсе ямальских событий, кроме личных контактов, мне помогает газета «Красный Север», которую с небольшими перерывами я постоянно получал из редакции, а в Тюмени захожу на её сайт. До сих пор имею возможность регулярно читать журналы «Ямальский меридиан» и «Северяне», пользуюсь Интернетом, поэтому знаю о постоянном росте бюджета округа, что позволяет осуществлять социальную политику и вести большое строительство. Это трубопровод Пурпе – Самотлор, железная дорога Обская – Бованенково, мост через реку Надым и грандиозный разворот по СПГ и порту в Сабетте. Кроме того, серьёзное изучение проблем Арктики, решения вопросов экологии, небезынтересен проект «Народная программа», учитывающий инициативы и предложения ямальцев. Радуют успехи в развитии агропрома, в частности, по переработке продукции оленеводства, новые подходы к возрождению растениеводства. А всё это как раз и есть основная тематика ямальской журналистики. Поздравляю коллег с Днём ямальских СМИ и 85-летием «Красного Севера». Скажу только: «Спасибо и так держать!» СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

САМОЕ ГЛАВНОЕ ДЕЛО Александр БЕШКИЛЬЦЕВ г. Салехард

ИЗ АРХИВА СЕМЬИ БЕШКИЛЬЦЕВЫХ

Салехард! В этом городе я родился, здесь прошли моё детство, юность и вся моя сознательная жизнь. Я коренной житель в третьем поколении. И сейчас, листая полновесные страницы, я вспоминаю пройденный путь. Ведь всё, что было, начертано нам каждому судьбою. И, значит, так судьба определила, чтоб жизнь была такой, а не иной. Школьные годы пролетели быстро. Нужно было определять своё место в жизни, выбирать профессию, и я по совету друга отца, капитана теплохода «Здоровье», устроился на работу к нему на катер матросом, чтобы в дальнейшем поступить в Омское речное училище. Но непредвиденные обстоятельства сложились так, что мы осенью были в рейсе и ранний ледостав повредил корпус судна, катер утонул в

Обской губе на траверзе Шуга – Ныда у Святого мыса. Нас, то есть всю команду, спасли подошедшие катера. С этого момента желание стать речником пропало навсегда. В Салехардскую типографию я поступил работать в январе 1965 года. Подучившись, получил профессии линотиписта, печатника. В 70-х годах прошлого века освоил ротационное печатное оборудование и технологию печати по выпуску газет, книг и бланочной продукции. В 80-х годах назначили механиком. В типографии в мои обязанности входило поддерживать в надлежащем техническом состоянии оборудование, а также устанавливать, налаживать и ремонтировать полиграфическую технику. Без отрыва от производства я окончил Куйбышевский издательско-полиграфический техникум.

Всё связано с полиграфией, с окружной газетой «Красный Север»

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Развитие ямальской полиграфии проходило на моих глазах. Мне приходилось выезжать в командировки в районные типографии, где требовался ремонт и наладка полиграфических машин. Особенно сложным механизмом был линотип, состоящий из более чем трёх с половиной тысяч деталей, и каждую нужно было знать, как говорится, на ощупь. В Салехардской типографии я встретил свою будущую жену Лизу. В 1972 году поженились. Работала она переплётчиком, затем нормировщиком, инженером-технологом, а в дальнейшем, в 1988 году, Елизавета Николаевна стала директором Салехардской типографии. Непосредственно под её руководством салехардская типография 90-х годов сумела выжить в непростых экономических условиях, а в 1994 году предприятие ещё и перешло на офсетный способ печати. Нам, к счастью, довелось работать с известными ямальскими журналистами: Л. Г. Баженовой, Г. И. Тутолминым, А. М. Сущим, В. П. Дубровиным, В. И. Камитовым, И. Д. Вихревым, И. П. Харламовым, Н. И. Горбенко, В. Н. Волошиным и многими другими. В 1992 году меня перевели во вновь созданный комитет по печати и средствам массовой информации администрации Ямало-Ненецкого автономного округа. В эти годы принимал участие в освоении и внедрении офсетной печати на Ямале. Участвовал в разработке и реализации программ по развитию СМИ и полиграфии,

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА что позволило кардинально улучшить качество печати периодических изданий в типографиях автономного округа. Заочно окончил Чувашский госуниверситет. Награждён медалью «Ветеран труда», избирался депутатом Салехардского городского Совета народных депутатов, в 1992 году стал одним из организаторов салехардской городской газеты «Полярный круг», награждён двумя грамотами губернатора Ямало-Ненецкого автономного округа, имею звания «Ветеран ЯНАО» и «Ветеран труда», имею благодарности Государственной Думы ЯНАО в связи с 300-летием Российской печати и министра культуры и массовых коммуникаций в связи с 75-летием ямальских СМИ. Я автор книги про первых полиграфистов Ямала – «Наследие». Работая в Салехардской типографии, увлёкся её историей. Старшие товарищи-полиграфисты делились воспоминаниями о тех далёких днях их трудной, но благородной работы. Я стал по крупицам собирать фотографии и воспоминания у тех людей, которые причастны к зарождению печатного дела на Ямале. Отдельно хочу выразить слова благодарности нашему земляку Новомиру Борисовичу Патрикееву за воспоминания и предоставленные исторические материалы. Восемьдесят пять лет назад на ямальской земле появилась первая газета. Для её выпуска в апреле 1931 года и была создана обдорская (салехардская) типография, на тот момент она была единственным полиграфическим предприятием на всём бескрайнем Ямале, а 19 апреля 1931 года в селе Обдорск

был отпечатан первый номер путинной газеты «Рыбак». Огромную роль сыграла многотиражная кочевая газета в становлении печатного слова на Ямальском Севере, а 15 сентября 1931 года вышел первый номер газеты под названием «Няръяна Нгэрм» (в переводе с ненецкого – «Красный Север») – органа оргбюро ОК ВКП(б), окрИКА и окрпрофсовета Ямальского (Ненецкого) округа. Основной задачей вновь созданной типографии был выпуск газеты. Электричества тогда не было, наборщики и печатники работали при керосиновых лампах. При тусклом свете трудно было различать шрифты, и от этого портилось зрение, ведь набор и вёрстка газетных полос производились вручную. В типографии стояла печатная машина с огромным колесом (маховиком). Его по очереди вращали четыре человека. Пока двое работали, двое других отдыхали, потом они менялись, и так в течение всего рабочего дня. Этих людей называли «вертельщиками». Стояла и ещё одна тигельная печатная машина поменьше – «американка». На ней печатали бланки и другую акцидентную продукцию. В годы Великой Отечественной войны коллектив типографии, как и вся страна, работал под девизом: «Всё для фронта, всё для победы!». Годы военного лихолетья тяжким бременем легли на плечи её работников, но они преодолели всё это. Для типографии первое послевоенное десятилетие было очень трудным. Объём газеты невелик, не хватало заказов на бланочную продукцию, было плохое снабжение полиграфи-

ческими материалами, бумагой, это и пресловутая карточная продуктовая система. Недоедали. На всём приходилось экономить. В середине 50-х годов в типографии произошла заметная техническая революция. К осени 1957 года началось освоение строкоотливных машин (линотипов). В штате типографии появилась новая профессия – линотипист. Где-то в начале 70-х годов в Салехарде была сильнейшая метель. Линии электропередач были повреждены, кое-где повалило электрические столбы, где-то порвало провода, и в результате случилось ЧП – система отопления в большинстве домов в городе была разморожена, в том числе и здание типографии, и редакции газеты «Красный Север». Встал вопрос, как печатать в холодных цехах газету. И было принято волевое решение партийных и советских органов: продолжать печатать газету в Салехарде. Полиграфисты и журналисты, занятые выпуском газеты, в течение недели работали в невероятно трудных условиях. Днём цеха типографии обогревались электрическими обогревателями (электроэнергия была восстановлена), газовыми нагревателями, а в вечернее и ночное время, когда печаталась газета, авиапредприятие выделяло спецтехнику – автомобильные передвижные калориферы, вырабатывающие тепло на керосиновом топливе. Брезентовые рукава обогрева затаскивали в печатный цех через форточки, и, пока печаталась газета, тепло беспрерывно подавалось в цех. К концу смены у печатников голова становилась набекрень, СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ИЗ АРХИВА СЕМЬИ БЕШКИЛЬЦЕВЫХ

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

В период работы в комитете по СМИ и полиграфии администрации ЯНАО

читывать макеты полос газеты, на это ушла целая ночь. График выхода газеты был сорван. В 1973 году в Салехардской типографии был введён в эксплуатацию ротационный печатный комплекс ПРГ для печатания газет и бланочной продукции. В его комплектацию

ИЗ АРХИВА СЕМЬИ БЕШКИЛЬЦЕВЫХ

так как в цехе было угарно. Но кого это волновало? Однажды произошёл курьёзный случай. Забыли закрепить раму с газетными полосами в печатной машине, и при её запуске свинцовые полосы рассыпались по полу. Пришлось заново набирать, верстать, вы-

входили матричный пресс, сушилка для сушки картонных матриц, отливной стереотипный и фрезерный станки и ротационная печатная машина. Таким образом время на подготовку и печать газеты «Красный Север» сократилось примерно в три раза. Значительно подросли и финансово-экономические показатели предприятия. Техническое перевооружение отрасли происходило вплоть до 1990 года. До того это было отсталое техническое оборудование с элементами высокой печати и горячего набора. А в 1994 году типография перешла на прогрессивный способ печати – офсетный (одновременно был дооснащён компьютерный участок, обучены специалисты, персонал) – и начала выпускать многокрасочную печатную продукцию. Этот проект в начале девяностых годов финансировали администрация Ямало-Ненец-

Коллектив типографии отмечает День печати. 5 мая 1972 года. Александр Бешкильцев второй во втором ряду слева

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА контракт управление печати ЯНАО. С 1997 года произошло несколько реорганизаций салехардской типографии. А теперь она является структурным под-

разделением государственного учреждения «Северное издательство». Сейчас мы с Елизаветой Николаевной на пенсии. Помогаем растить внуков.

ИЗ АРХИВА СЕМЬИ БЕШКИЛЬЦЕВЫХ

кого округа, «Надымгазпром» и компания «АмокоЕвразия Петролиум» при непосредственной помощи депутата Верховного Совета РСФСР В. Д. Артеева, а сопровождало

Судьба – одна на двоих

Я родилась 17 июня 1951 года в Салехарде. Мои родители были рабочие, отец Николай Андреевич – родом из Вятки, сослан на Север после войны, в 1947 году. Здесь прошли моё детство, юность и длится вся моя сознательная жизнь. В 1967 году, после окончания восьми классов, я поступила в машиностроительный техникум, но по семейным обстоятельствам пришлось пойти работать: моя мама, Мария Фёдоровна Шамшурина, серьёзно заболела, она была инвалидом по сердцу. Вскоре она умерла. В то время мы жили с ней вдвоём, и помощи ждать было не от кого. В ноябре 1967 года я начала свой трудовой путь в Салехардской типографии учеником переплётчика. Освоила смежную профессию печатника. За-

очно окончила Куйбышевский издательско-полиграфический техникум, затем Столичный гуманитарный институт и Академию предпринимательства при Правительстве г. Москвы. Стала подниматься по карьерной лестнице: работала учётчиком, нормировщиком, инженером-технологом, а в 1988–1998 годах – директором типографии. В 1994 году типография перешла на офсетный способ печати, менее трудоёмкий и вредный для здоровья, по сравнению с высокой печатью. Гранки с наборными формами по десятьдвенадцать килограммов, работа с горячим металлом – всё это требовало тяжёлого физического труда. В Салехардской типографии я отработала 30 лет. За многолетний труд в полигра-

фии награждена почётными грамотами, знаком «Отличник печати», медалью «Ветеран труда», имею звание «Ветеран Ямала», есть и грамота губернатора округа. После объединения Салехардской типографии с редакцией окружной газеты «Красный Север» работала в концерне «Ямал-Информ» начальником отдела полиграфии. После ликвидации концерна – начальником Управления Пенсионного фонда по г. Салехарду. В декабре 2003 года завершила свой трудовой путь, вышла на пенсию. С мужем Александром Бешкильцевым мы вместе вот уже более сорока лет. Он тоже посвятил всю свою жизнь полиграфии. У нас сын и трое внуков. Елизавета БЕШКИЛЬЦЕВА г. Салехард

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

ЖИЗНЬ ПРОЖИТЬ – НЕ ПОЛЕ ПЕРЕЙТИ «Порадуемся же и поблагодарим небо, мы достаточно хорошо послужили Отечеству, чтобы нас сочли достойными кинжалов тирании!» Максимилиан Робеспьер

ИЗ АРХИВА ГЕОРГИЯ МЕРЗОСОВА

Георгий МЕРЗОСОВ г. Тарко-Сале

С наградой Союза журналистов России. 2012 год

Короче, чем в этом заголовке, и точнее обо всём, что было, не скажешь. Спасибо Пастернаку с его стихотворением «Гамлет». А раз «не поле перейти», выходит, непростая штука жизнь, не лёгкая прогулка, а преодоление пути. Интересно, а у ельцинских олигархов (кровососов наших) как? Вон, Березовский аж до петли дошёл, так счастлива была его судьба. Слава богу, я не олигарх. Но журналюга под веточкой на ёлке, название которой – вертикаль власти. Вот к ней, родимой, мы в конце повествования и придём. Тогда и станет понятным этот мой запев.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

На журналистскую тропу я ступил более сорока лет назад, в августе 1972 года, на Брестской студии телевидения, куда вырвался из опостылевшего мне Львова. За время работы на БСТ поступил на факультет журналистики, перевёлся на работу в районную газету, а уже оттуда «впрыгнул» в двухгодичную Высшую партийную школу. Так моя узкая тропинка превратилась в нескончаемый журналистский путь, разделённый на две части: белорусскую и русскую, да не простую, а ещё и крайнесеверную, и разлом этот произошёл в марте 1983 года. Не могу не сказать, что именно здесь, на Крайнем Севере, и состоялась та моя жизнь, о которой мечталось сперва на Украине – во Львове и Харькове, потом – в армии в Москве, а затем и в Белоруссии – в Бресте, Берёзе и Минске. Именно здесь, в Тарко-Сале, судьба подарила мне всё – любимую работу, любимую жену, жильё, умных и красивых дочерей, признание властью (востребованность), людское уважение, настоящую дружбу, творчество как действие и как состояние души, да и грудь в крестах – чего уж мелочиться. И плюньте в того, кто скажет, что Бога нет! А в общем и целом – безмерно горжусь, что живу на Ямале уже

тридцать три года, что двадцать два года отдал редакторской работе, что выстоял и выдержал все битвы: и в Совете народных депутатов (правда, будучи его членом), и в администрации района, и в Минпечати России – и сменил технологию изготовления газеты с высокой печати на офсетную, набор с линотипного на компьютерный, фотодело с плёночного на цифровое, а всю полиграфическую составляющую ввёл в состав редакции в виде полиграфотдела, а сам «Северный луч» превратил в газету журнального типа с цветной обложкой и цветными вкладышами. У газеты множество высоких наград, долгое время она оставалась самой популярной в округе. И ещё у меня есть, как я полагаю, вполне заслуженная гордость. Так случилось (спасибо Станиславу Ламбину и Евдокии Колесниковой, как-нибудь расскажу), что я стал автором флага и герба Пуровского района (и герольдия утвердила, и народ принял), и авторство моё отражено в Энциклопедии Ямала. А без любви к Северу, без любви к своей малой родине, пусть даже и второй (первая – на Колыме, где я родился), без поддержки своих сотрудников, без ответственных работников администрации района (в первую очередь Сергея Касьянова и Николая Мелиш-

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА никова), без нашей телерадиокомпании «Луч» и депутатов на то время городской Думы – стало бы всё это для меня возможным?! Никак нет, это я знаю точно, как и то, что такая поддержка сама не приходит, её заслуживают, но вот выслужить невозможно. А вот как я оказался в посёлке Тарко-Сале, название которого усвоил, лишь когда прочитал по буквам, – это история невероятная, такое нарочно не придумаешь. И важна она ещё и тем, что мой первый рабочий день в редакции газеты «Северный луч» начался с момента, когда прямо из вертолёта я впервые ступил на эту землю, только вернее сказать, на этот снег. А дело было так. Накануне выпуска из Минской ВПШ мне на ушко было сказано, что в ЦК КПБ меня прочат в Брест на должность замредактора областной газеты «Заря». Как было не возрадоваться? Да только поторопился: о моём разладе с женой донесли в ЦК и вместо направления в Брест мне устроили «волчий билет». Потом уже, в Институте истории и философии Белорусской академии наук, вслед за похвалой моим историко-философским изысканиям (работа о факторах возникновения и образования нации) устами академика было сказано: «Но в целом, молодой человек, в ближайшем будущем вам надеяться не на что. Вы в курсе, что из ЦК дана установка всем вузовским кафедрам на работу вас не брать?» Во как отомстила партия за напрасно, как свято полагали в ЦК, потраченные на мою учёбу деньги! И я сказал себе: «Ну и чёрт с вами, на Белоруссии свет клином не сошёлся!» После выпуска из ВПШ меня забрала к себе преподаватель философии, кандидат философских наук (уже писала докторскую)

Энесса Васильевна Шикунова. Так на какое-то время я вошёл в её семью – муж Сева, кандидат юридических наук, дети – близнецы Василий и Светлана. Через знакомых в ЦК Энесса Васильевна устроила меня в «Минскую правду», но я не сработался с завотделом Дубовским, моим однокашником по ВПШ, круто взявшимся учить меня журналистике. Я мучился, пока не встретил Эльвиру, закончившую ВПШ годом ранее (познакомились мы, когда я был на первом году обучения, а она на втором). Разговорились, она и предлагает: «Знаешь, у меня в Тюменском университете хорошая подруга, кандидат наук Клара Георгиевна Барбакова. Из последнего разговора с ней я знаю, что она под свою докторскую набирает социологическую группу, ей нужны толковые ребята. А я работала у неё, баба – во! У неё защита в марте, после чего ей сразу дают право набирать группу. Поедешь? Я враз созвонюсь, а потом уже ты сам с ней поговоришь». Всё так и получилось. Клара Георгиевна, выслушав меня, предложила сразу же приехать к ней домой, уже сегодня она включает меня в группу, а с жильём порешает. Главное – вы готовы ездить по северам, а работы невпроворот (она занималась проблемами социальной адаптации к Крайнему Северу человеков с Большой земли). Проводы из Минска опускаю – это прекрасная страница, но не сейчас. Важно, что лечу с рекомендационным письмом от Шикуновой. Встретил меня как брата муж Барбаковой, тоже кандидат наук, тоже преподаёт, но в Тюменском институте нефти и газа. А сама Клара Георгиевна вчера улетела в Москву на защиту докторской. Восьмого марта

возвращается. И вернулась. Вся в слезах. Сябры из Белорусской философской школы на защите ей накатили чёрных шаров, и всё перенесли на год, когда она, кстати, благополучно и защитилась. Но сейчас-то что? Соцгруппы, ясное дело, не будет (бюджет на неё только под доктора наук), я пролетаю мимо, Клара Георгиевна в ужасе – боже, как мне стыдно перед вами! И тут возникает вопрос: а не готовы ли вы, Георгий Георгиевич, поехать на Крайний Север самостоятельно? У меня в Ноябрьске командует экспедицией мой бывший ученик, я ему напишу рекомендацию, он чтонибудь придумает. И я вечерним поездом рванул в Ноябрьск. Проникнуть без штампа «Зона пропусков» в паспорте и без паспортной выписки с прежнего места жительства было невозможно, а убедить милицию – это, я вам скажу, что-то! На станции Вынгапур дело было, выручили дипломы и рекомендательная записка Барбаковой. Пока ехали, сам собой решился вопрос с временным (до устройства на работу) проживанием в Ноябрьске – опять повезло мне на хорошего человека. Молодой преподаватель русского языка из ТюмГУ ехал читать лекции многоязычному Ноябрьску. Упоминаю это как архиважное – в Ноябрьске я промытарился, мама не горюй! Никуда меня не брали, и, вконец осатанев, пошёл в Ноябрьский горком партии. Попал к секретарю по идеологии по фамилии Рачков. Очень внимательно он меня выслушал и говорит: «А вы не удивляйтесь, с вашими дипломами вас воспринимают как бомбу замедленного действия. Рассуждают как? Вот приму его, он внедрится, а потом такое напишет!» Здесь надо СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО сказать, что это было время, когда два высших образования были в большой цене, а уж диплом ВПШ так и вообще внушал… Но Рачков мне помог. Позвонил заворгу, согласовал (всё при мне) и направил к нему. Захожу. Три стола буквой «Т». За главным – заворготделом, сходу протягивает мне листок по учёту кадров с пояснением, что это на должность заместителя начальника «Укрдорспецстроя» по соцвопросам. Козе понятно: это же и зарплата, и квартира. Раздеваюсь, присаживаюсь с ручкой в руке. Передо мной на столе таз, а в него поминутно – «буль-буль»! Это крыша протекает, мартовское солнце снег растопило. Сижу спиной к двери, заполняю листок. Вдруг слышу, дверь отворяется и меня (теперь уже вижу) со спины обходит изумительно стройная молодая женщина с глазами миндалевидными полуказахскими, становится спиной к солнечному окну напротив меня, мгновенно делается прозрачной – и я теряю дар речи. А она так запросто, словно у себя на кухне, говорит заворгу: «Я от Рачкова, он направил к тебе». А мне уже другим, ласковым тоном: «Меня зовут Светлана Касымовна, фамилия мужнина – Бабаскина. Я замредактора районной газеты «Северный луч». Нам нужен ответственный секретарь. Я к Рачкову зашла с вопросом, нет ли у него на примете, да не просто кого-нибудь, а чтобы и с опытом, и с партийным билетом – так мне редактор наказал. Рачков меня вслед за вами и направил. Подумайте, зачем вам строители, зачем профессию менять? А у нас здорово, я вам всё расскажу…» И листок по учёту кадров я перечеркнул. Действительно, до самого вечера Бабаскина рассказывала мне

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

про газету, редакцию, посёлок, а особенно про первого секретаря райкома партии Николая Николаевича Дедюхина, как он любит журналистов, как заботится о них, и даже о служебном росте каждого, всем устроил жильё, ну и всё такое. Утром забрала меня из общаги, поехали на вертолётную площадку, по дороге – всё тот же бальзам на душу. Кстати, в вертолёте я оказался впервые в жизни. Поразил меня между боковыми сидениями огромный (танковые тросы я видел), свёрнутый кишкой, толстенный трос, весь в масле. Ещё лежали какието бочки и мешки. Жуткий шум в салоне тоже был неожиданным. Свободных мест было мало, но человек восемь нас угнездилось. Пока летели, я всё думал, что же это за первый секретарь такой, если и встреча с ним, по словам Бабаскиной, «обязательно обязательна». Наконец сели. Выходим. Навстречу Касымовне говорливые женщины, тут же её обняли, а она с вопросом: «Ну что у нас новенького?» И в ответ слышим: «Дедюхина сняли». ?!.?!.?!. Вот с этого и начался мой первый рабочий день в газете «Северный луч». 14 марта 1983 года. С той поры я места жительства не меняю. Ярких людей и памятных встреч у меня было немало и в Белоруссии. Это и космонавты, и боевые Герои Советского Союза, и крупные художники, и молодые писатели (сегодня они составляют гордость республики), это и Леонид Брежнев на открытии Брестской крепости, как главной памяти о героическом начале Великой Отечественной – всего не перечислишь. Тут речь о другом. Когда подобное происходило со мной во время жизни и работы здесь, на Ямале, я ко всему относился куда спокойнее, без наив-

ных восторгов, поскольку понимал: вот так и надо жить, как они, а слава совсем не главное. К этим «они» я просто и естественно отношу каждого, кто сделал больше меня, кто не трусил, не лицемерил, а данную ему власть не превращал в свою собственность, чем и подавал пример нам, людям с судьбой попроще. Перечислить всех невозможно. Это и депутаты, федеральные и местные, и генералы, и полковники, епископы и простые иереи, Герои России и лауреаты Ленинской премии, учёные с мировым именем и выдающиеся писатели, художники и музыканты, и, если хотите, губернаторы и даже главы районов, и, если ещё хотите, то и члены Союза журналистов Ямала. И, конечно же, это Москва с Всеволодом Богдановым и Союзом журналистов России, Софья Дубинская с Ассоциацией главных редакторов региональных изданий России, журналистские фестивали, потрясающие традиционные выставки «Пресса России» на тогдашнем ВВЦ, разнообразные по тематике и масштабу, но всегда вдохновляющие на взятие всё новых высот творческие конкурсы. Всё это щедро питало и согревало мою северную журналистскую душу, вызывало чувство единения, поднимало планку причастности к происходящему в стране. Вот только один пример. В Москве, на вручении Золотых Звёзд Славы в Храме Христа Спасителя, в ожидании своей очереди я упоённо слушал Героя Советского Союза, знаменитого полярника Артура Николаевича Чилингарова, награждённого Рубиновой Звездой Славы (после вручения каждый должен был что-то сказать со сцены). Он рассказывал о том, как на Северном полюсе подо льдом

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА они опустились на дно Северного Ледовитого океана, где и установили государственный флаг, застолбив тем самым наш, российский шельф. И как, выбираясь на поверхность, из-за потери связи никак не могли попасть в полынью, через которую опускались на дно. Никакими воображениями-представлениями этого не перечувствовать, если сам не пережил! Но две вещи поразили начисто. Первая – «Там, на дне, мы побывали в аду!» – так прямо и сказал Чилингаров. А вторая – «На экспедицию государство не потратило ни копейки!» Получается, олигархи любят Родину не меньше, чем правительство?!. А я сидел и дрожал: что же скажу после вручения Звезды? Никак не мог собраться с мыслями, сосредоточиться. В голове было пусто. И когда меня представляли, и когда вручали… Но оказался у микрофона – и всё само пошло! Уже дома те мои слова вошли в запев очередной статьи, но об этом чуть ниже. Со сцены – у каждого охапка цветов, дипломы, награды – все проходили мимо Чилингарова и Тарпищева: наряду со многими они сидели сбоку вдоль стены. И, когда я шёл мимо, Чилингаров вдруг привстал и протянул мне руку со словами: «Спасибо за сказанное». Это его рукопожатие явилось для меня наградой вровень с Золотой Звездой! Теперь о статье. Она была посвящена народосбережению, я там укорял Брежнева за жадность и чёрствость (не дал никакой награды спортсмену, который из рухнувшего с моста в ледяную воду троллейбуса с глубины до восьми метров вытащил на поверхность 19 человек, двадцатым было сидение, пловец потерял сознание – случилось это в Ереване, все центральные газеты писали),

и хвалил Путина, давшего Героя России молодой женщине, которая, рискуя жизнью, спасла многотысячную отару овец в сильнейшую снежную бурю на Кавказе. И я спрашивал у читателя: так что же работает на народосбережение, а что – против? И тут же сетовал, что вот Артур Чилингаров с командой совершили такой подвиг на Северном полюсе, а президент молчит. И, когда номер со статьёй уже выходил с печатного станка, «Радио России» передало Указ Президента о присвоении Чилингарову и капитану судна звания Героев России, а экипаж был награждён орденами Мужества. Пришлось перед Путиным в следующем номере извиняться… Разве такое забывается? Разве могу я за это не быть благодарным Ямалу, своему району, газете своей, когда я получил такую возможность непосредственно участвовать в жизни страны! С живыми – вживую! Никогда мы, ямальские журналисты, не чувствовали себя провинциалами, затерянными в отдалённых, ледяных просторах арктической провинции! А как много тех, по ком душа плачет, начиная с генерал-полковника Трошева и кончая главой района Ламбиным! Пора закрывать тему. Я не настолько серьёзно знаю все ямальские СМИ, особенно на районном и городском уровнях, чтобы давать оценки. Главное ощущение – пресса на Ямале здоровая, без тяги к «пятой колонне». Но и очень несвободная, вся в руках вертикали власти, по-прежнему панически боящейся выпустить поводок. А вот что нет отвязной «свободы» начала 90-х годов прошлого уже века, безбашенности и вседозволенности – это очень хорошо и правильно, слава богу, мы

этот период прошли без тех издержек и деформаций, которые испытала на себе центральная пресса, как, например, молодой журнал Клуба главных редакторов печатных изданий России «Четвёртая власть», сегодня не существующий. И всё же нет мне покоя, когда вроде бы он по всем статьям должен наступить, болеет душа за профессию, её будущее. Вызывает беспокойство, что под чутким руководством вертикали власти ямальская пресса совсем уж опустила планку своей аналитичности и просветительства – в политике, экономике, идеологии, социопсихологии и даже в культуре. Правда, есть два редких исключения – это журнал «Северяне» и телеканал «Первый Арктический». Хотя бы с социопсихологией у них лады… Я стоял и стою на том, что журналистика – профессия настоящая, поскольку социо-, науко- и законообразующая. Но это профессия исключительно для пассионариев – людей мужественных, стойких и озарённых. И, кроме чёткой гражданской позиции, она требует ещё и трудолюбия, терпения и таланта. Задача журналиста, по выражению академика Тамма, не только в том, чтобы наполнить сосуд знаниями, но ещё и в том, чтобы зажечь его, привлечь к нему внимание общества, предлагать думать над происходящим вместе с читателями, слушателями, зрителями. А юноше, обдумывающему житьё и выбирающему наш нелёгкий хлеб, я скажу напоследок следующее: пришёл в журналистику – будь готов к ударам судьбы, будь готов к ударам власти. Но и не забывай, сколько великих людей на Руси этих ударов на себя приняло. Много не рассказано, многое не сказано. Дождёмся другого раза… СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Рублепад от Палыча, или Старейшина ямальской журналистики Он появился на свет через восемь лет после того, как в апреле 1931 года на Ямале вышел в свет первый номер первой окружной газеты, выпускавшейся летучим литрабовско-типографским составом, командированным сюда из Омска, бывшим тогда территориальным центром огромного сибирского региона. В небрежно отпечатанной, простецкой по содержанию путинной газете «Рыбак», как в своеобразном полиграфически-журналистском ДНК, было закодировано, компактно размещено, сжато в своеобразную капсулу, стартовавшую в неизведанное будущее и долетевшую сегодня аж до двадцать первого века, пожалуй, всё-всё, что случилось со СМИ ЯНАО и с каждым из тех, кто избрал этот образ жизни и работы на северной окраине страны. Это стало очевидным через 85 уже почти прошедших с того события лет, и это некая проекция рассказа Рэя Бредбери о бабочке… только наоборот! Хотите наглядных примеров? Пожалуйста! Студент Киевского факультета журналистики как по мановению волшебной палочки попадает в заполярный Таймыр, где работает воспитателем в школе-интернате, а потом на радио. Но недолго… Эта часть его биографии короткая как

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

Ольга ЛОБЫЗОВА

Не мудрствуя лукаво...

нечаянный выстрел, и вместе со своим товарищем по таймырской радиожурналистике Анатолием Омельчуком Сергей Волков чуть ли не с волчьим билетом, простите за каламбур, оказывается в Салехарде. Денег, выданных при окончательном расчёте, хватило долететь только сюда… Во время первой, ознакомительной, что ли, поездки в Салехард в июле-августе 1986 года с Сергеем Павловичем Волковым мне познакомиться не пришлось – так скоро мы с Анастасией Тимофеевной Лапсуй откочевали в Приуральскую тундру, чтобы на вездеходе проехать по оленьстадам совхоза «Салехардский» накануне любимого праздника

оленеводов Ильина дня. Но и на следующий год, когда в апреле 1987 года приступила к работе на постоянной основе, встретилась я с ним не сразу. Волков в то время работал собкором окружного радио в городе Лабытнанги и нечасто выбирался в Салехард, передавая плёнки и расшифровки своих интервью с оказией, а в период распутицы это становилось ещё более проблематичным, и он по телефону диктовал свои информационные сообщения о том, что происходит на том берегу Оби. Так мы чаще всего с ним и говорили, когда я осталась выпускающей в период тотальных и бесконечных, как полярный летний день, отпусков новообретённых радиоколлег.

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА ским поиском оригинальных журналистских ходов: дело и факты превыше всего! Потом я перешла в окружную газету «Красный Север», и хотя мы, конечно же, пересекались и на салехардских улицах, и по работе, жизнь каждого из нас шла по своей стезе. Позади десятилетия. Палыч не изменился. Если не считать

ИЗ АРХИВА СЕРГЕЯ ВОЛКОВА

Живой, острый на язык да просто искромётный в непосредственном общении, Сергей Павлович оставался таковым даже в служебных телефонных разговорах, а вот в своём излюбленном жанре интервью предпочитал лаконичный, суховатый, предельно деловой стиль разговора со своими «визави», не особо утруждая себя творче-

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

В работе над очередной радиопередачей

С любимым коллективом в 75-летний юбилей, 2014 год

соли с перцем не только в его характере, но и в его издалека узнаваемой бороде… соли становится всё больше, однако. А в остальном… Человек с ярко выраженным ироничным взглядом на мир и людей, с глубочайшей основой заядлого шахматиста и вечного книгочея, собравшего одну из лучших библиотек, он переплавил эти две неизбывные страсти в свой личностный становой хребет. А в какой-то счастливый момент, каюсь, пропущенный мною напрочь, и на своём профессиональном поприще ослепительно заблистал именной лукавой искромётностью, неистощимой импровизацией и удалью авторских, возникающих почти непрерывно одна за другой творческих идей. Будучи долго ведущим своей передачи «Встречи» на окружном телевидении, он перебывал в гостях, выпив немерянно чая и задав несметное количество вопросов своим героям, их близким и друзьям, создал телегалерею удивительных личностей-ямальцев, составив на арктической территории тем самым достойную конкуренцию всероссийскому коллеге Тимуру Кизякову. Но основного дела ему мало! Он сотрудничает с окружными печатными СМИ, то раскапывая и комментируя уникальные факты из истории округа, то предлагая читателям пройтись по Салехарду журналистскому. Он совершенно просто и буднично рассказывает историю своей семьи, просвечивая её сквозь призму истории страны, придавая ей этим эпохальное, гражданское звучание. Вечный жизнелюб, поклонник женской красоты и земных удовольствий, балагур и хиСЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО трец, насмешник и острослов, он многолик и тем самым непостижим. Да и когда его постичь, если он, как ямальский фигаро, и тут, и там, да и кому таким постижением заняться, ведь большинство его коллег исповедуют, как и он, ненормированный график жизни и работы?.. Детство Сергея Павловича Волкова пришлось на годы Великой Отечественной войны, на оккупацию, и закончилось это всенародное испытание тогда именно для него личной трагедией и инвалидностью. Но никому из тех, кто его знает, не придёт в голову жалостливо задумываться об этом, потому что и сам Палыч, судя по всему, о сём прискорбном факте за долгую бурную жизнь напрочь забыл, да и воспринимается он окружающими здоровее иных здоровяков. А я сейчас затрагиваю сей момент лишь потому, что тьма людей намного удачливее и моложе моего коллеги настолько хронически печальны и несчастны, незримо сея вокруг себя безнадёгу, уныние и скуку, что хочется послать их… нет, не туда, а к Палычу – для встряски и острастки. Да и позже, уже на Крайнем Севере, горячий характер, помноженный на реалии советской действительности, не сделал его облик благонамеренным, а жизнь спокойней – катаклизмов и испытаний хватало. И вот за его спиной уже сорок семь северных журналистских лет! Скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты. Отточенная временем и опытом жизненная мудрость, ставшая аксиомой, в случае с С. П. Волковым срабатывает наверняка. И дружить, и обретать новых друзей, бережно сохраняя тех, кто уже есть, ста-

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

рейшина ямальских СМИ умеет. Так, почти полувековая дружба связывает его и ещё одного искателя на арктических просторах своей судьбы – Анатолия Константиновича Омельчука, два десятилетия практически в непрерывном режиме отдававшего свой труд и неистощимую энергию Ямалу, да и теперь продолжающего в сообществе северян черпать публицистическое и писательское вдохновение в своей журналистской ойкумене. Сергей Павлович Волков по праву в короне личностей и профи ОГТРК «Ямал-Регион», – он её оберег и талисман. Не грозя назидательно старческим пальчиком молодым коллегам – а они абсолютно все моложе его! – не вспоминая о невозвратных временах, когда вода была мокрее и сахар слаще, а на равных, похохатывая вместе с ними в свою седую бороду, которая как бес в ребро, и радуясь каждому поводу и поработать, и побалагурить, удивляется уникальности каждого прожитого дня, феерично рассыпая вокруг себя улыбки, комплименты и колкости одновременно… Как прийти в такое хроническое состояние упоения жизнью, каждым её мигом, а, Палыч?! В свой относительно недавний семидесятипятилетний юбилей, который стал истинным праздником не только самого юбиляра, а и всего коллектива, журналистского сообщества Салехарда, погрузившегося в атмосферу раблезианского волковского обаяния и его непревзойдённой фантасмагоричности, он, завершая торжественную часть, сделал всем собравшимся ответный и, как всегда, неожиданный подарок. Весь поздравительный и,

надо отметить, долгий процесс, он то стоял, то сидел, упорно не расставаясь с весьма потёртым пластиковым пакетом, изрядно нарушая лощёный облик юбиляра-ветерана и тем осознанно снижая предыдущие пафосные мгновения действа. И вот наконец извлёк из него увесистый тряпочный мешочек и провозгласил: – Здесь, ребята, мой дневной заработок. Весь! И представлен он новенькими неразменными рублями. Я дарю их вам. Берите, берите, кто сколько хочет, и пусть они принесут вам счастье и благополучие. …Взяла и я горсточку сверкающих рубликов для нашей невеликой редакции, где щедрый юбиляр хотя и не очень частый, но всегда желанный гость. Пусть они сияют нам на счастье, как его лукавая, прячущаяся в бороде улыбка… И вспомнилась вдруг одна из ранних публикаций в «Северянах» Юлии Наковой-Сязи, названная ею «Мы бросаем в воду белые монеты». Ханты журналист из редакции национальных программ ОГТРК «Ямал-Регион», совсем ещё юная коллега Сергея Павловича, писала об обычае своих соплеменников каждую весну после ледохода бросать такие монеты в священные воды Оби на заветном родовом месте с просьбой покровительства и удачи. Каким же символичным выглядит этот юбилейный фееричный волковский рублепад, брошенный в волны будущего, – монетки на счастье всем, кто моложе, всем-всем коллегам и друзьям, потому что старше и мудрее его здесь нет никого. Правда же, в России надо жить долго?!.

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА

МЫ БЫЛИ ВЕЗДЕ, ГДЕ КИПЕЛА ЖИЗНЬ Анатолий ЛУЧНИКОВ г. Санкт-Петербург

ИЗ АРХИВА АНАТОЛИЯ ЛУЧНИКОВА

Старенький «Ан-24» резко накренился на правое крыло, пошёл вниз, и хорошенькая стюардесса через динамик объявила нам металлическим голосом о том, что через несколько минут наш самолёт произведёт посадку в аэропорту столицы ЯмалоНенецкого округа – Салехарде. Температура воздуха в окружном центре минус 30 градусов (и это в ноябре!). Далее следовал рассказ-презентация о том, чем славен Ямал и его люди. Я смотрел вниз и, честно говоря, не видел той самой столицы, о которой так бойко по привычной схеме вещала воздушная фея. Под крылом нашего мало

В поиске лучшего кадра и нового сюжета

приспособленного для полётов аппарата удручающая картина: большой посёлок, тянущийся вдоль берега широченной, скованной льдом реки; над серыми домишками и бараками вились дымки труб; неспешно бежали по дорогам редкие машины, огромные краны грустили на пирсе в ожидании следующей навигации. Единственное, что украшало этот печальный пейзаж, – это великолепная гряда гор, величаво высившаяся вдали, и ослепительная белизна снежного ковра, укрывшего бескрайнюю тундру. Где-то, как будто в другом измерении, осталась Москва с театрами, музеями, ресторанами, тусовками с приятелями – коллегами в Центральном доме журналистов, родное Останкино и радиостанция «Юность», в которой я работал, сын Димка и жена, побоявшаяся бросить свой благоустроенный мир ради моего сумасбродного решения – поехать на Ямал, где вершились великие дела. Самолёт наконец подрулил к обшарпанному двухэтажному зданию аэровокзала, народ в салоне дружно загомонил и стал собираться. Подойдя к двери, я вдруг вспомнил восточную мудрость: «Если не знаешь, куда идти и что делать, делай шаг вперёд». И я решительно шагнул на трап… Путь от аэропорта до гостиницы в переполненном, продуваемом, грохочущем «Лиазе» был долгим и тягостно-холод-

ным. Пока я искал свой «отель», ледяной ветер нагло залез под мою шубу из искусственного меха и моментально превратил мой изнеженный московский организм в хладную статую. Гостиница «Ямал» под стать окружающим её зданиям: двухэтажный обшарпанный барак с прогнившими полами, с отсеками, называвшимися номерами. В некоторых из них санузлы с холодной водой, что в те времена для Салехарда считалось верхом благоустройства. Определившись на постой, я решил пойти перекусить и вышел в коридор, где сразу же наткнулся на здоровенного бородатого лохматого мужика в свитере и унтах. В руках у него были две большие «бомбы» с вином. Оказалось, его приятели куда-то запропастились, а пить один он не хочет. Поскольку мой организм решительно требовал сугрева, а впереди был тоскливый вечер в незнакомом городе, я решил составить мужику компанию. Через несколько минут мы душевно сидели у меня в номере, пили «Агдам», закусывали тушёнкой и вкуснейшей копчёной рыбой, также принесённой моим новым знакомым. За время нашего дружеского «ужина» я узнал, что мой гость работает в Карской экспедиции помбуром, что они с в вахтой летели из Харасавэя в Тюмень, а в Салехарде зависли из-за погоды и «гужуют» тут уже четыре дня. Рассказал, что работа ему нравится, платят хорошо, недавСЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО но к ним на буровую повадился белый медведь, и они неделю тряслись от страха, пока его не грохнули приезжие охотники. Песцов в тундре видимо-невидимо, и они шастают даже по посёлку, а также пояснил, что в Харасавэе сухой закон, поэтому они в межвахтовый период отрываются по полной программе. В общем, моя копилка знаний о Ямале в тот первый вечер заметно пополнилась. На следующее утро я посетил окружной комитет партии и, представившись в качестве собственного корреспондента Тюменского областного комитета по телевидению и радиовещанию в Салехарде сотруднику отдела пропаганды Галине Степановой, отправился на поиски окружного телерадиокомитета. Бревенчатый дом на улице Ламбиных, где он располагался, внешне неказистый и неухоженный, внутри был по-домашнему уютным, тёплым и чистым. Радушно встретил меня председатель комитета Николай Матвеевич Михальчук – мудрый, рассудительный, спокойный человек, сразу же расположивший к себе. Он напоил меня свежим, душистым чаем, ввёл в курс дела, а затем повёл знакомиться со своим народом. Признаюсь, в тот первый день я мало кого запомнил, но имена форвардов этой команды сразу же запечатлелись в голове. В большой светлой комнате сидели четверо крепких мужиков и маленького росточка девушка с приветливым лицом и озорными глазами. Они, видимо, обсуждали какую-то весёлую тему, потому что хохот стоял такой, что, казалось, форточки вот-вот повылетают. Увидев начальство, то есть Николая Матвеевича, и незнакомого

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

человека, они с любопытством уставились на нас. Затем состоялось знакомство. – Юрий Кукевич, – низким, звучным голосом представился здоровенный парень и, приветствуя, как тисками, сжал мою ладонь. – Чтобы к вам устроиться, наверное, надо быть тяжелоатлетом, – пошутил я, потирая руку. – Умным тоже быть не мешает, – ответил такой же крепко сложенный, как Юра, сотрудник, сидящий в вальяжной позе за столом у окна, как бы снисходительно, дескать, на, подержись, протянул руку и назвал себя: – Анатолий Омельчук. Он мне сразу показался страшно умным и очень насмешливым. Кстати, Омельчук меня сразу же попытался окрестить «московской штучкой», но «погоняло» это ко мне не прилипло, поскольку никогда я не выпендривался, не строил из себя корифея, а «пахал» так же, как все, и вскоре меня признали своим. Под стать Кукевичу и Омельчуку был и Анатолий Стожаров – диктор экстракласса с левитановским голосом, очень доброжелательный, с великолепным чувством юмора человек. Познакомился я и с Владимиром Третьяковым, выпускающим редактором, личностью тоже неординарной, бывшим капитаном теплохода. Он был правой рукой Михальчука на тот момент и очень, как говорится, себе на уме. Впоследствии он перешёл на политическое поприще, был даже заместителем губернатора области, но в последнее время я о нём ничего не слышал. А девушка была Лариса Кукевич – жена Юрия. Журналист она, что называется, от бога, умела найти подход к любому

человеку. Люди в её передачах разговаривали нормальными человеческими голосами, а не как докладчики на трибуне. …Много в тот день было встреч, знакомств, разговоров. Голова моя трещала от избытка информации, впечатлений. Мне сразу же понравилась обстановка в «конторе». Все были при деле, никто не «пинал воздух». В общем, атмосфера была творческой, живой. Надрывались телефонные аппараты, стрекотал телетайп, трещали пулемётными очередями пишущие машинки, из монтажных неслась какофония звуков – нормальный, с виду суматошный, привычный для меня ритм работы редакции радио, где всё подчинено работе над информационным выпуском, тематическими программами, которые должны выйти в эфир в единожды определённый, свято соблюдавшийся день и час. Но была здесь одна особенность, которую я почувствовал немного позже: на Ямале вершились великие дела, а в стенах радиокомитета велась их ежедневная летопись, которая станет затем частью истории страны. Здесь стремились быть в курсе всего, что происходило на буровых, в вахтовых посёлках, нефтепромыслах и газопроводах, зимниках, стройплощадках новых городов: Нового Уренгоя, Ноябрьска, Губкинского, Муравленко. И я с ходу втянулся в эту замечательную, суматошную, полную приключений и открытий, напряжённую и интересную жизнь. Первым, с кем я близко сошёлся, стал замечательный человек, уникальный представитель хантыйского народа Прокопий Ермолаевич Салтыков. Он работал в национальной редакции окружного радиоко-

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА работу только лучших из лучших или тех, в ком он видел хорошие задатки, не реализованный ещё потенциал, и все они, творческие личности, всегда находились под его крылом. Практически все журналисты, кроме ежедневной пахоты, писали ещё и стихи, прозу, причём отнюдь не на любительском уровне. В радиожурналах, которые регулярно выходили в эфир, постоянно звучали стихи Юрия Кукевича, Альфреда Гольда, Юрия Головинова, Валерия Юхневича, Константина Кривчикова, Аллы Тарасовой, а прозу – рассказы, очерки, зарисовки, эссе – писали практически все. Но, конечно, признанным лидером в публицистике был Анатолий Омельчук. Это уникальный человек, журналист и писатель. А ещё он поражал всех своей немыслимой работоспособностью. Так же, как и все, Анатолий мотался по командировкам, выполнял огромный объём журналистской работы. Но, кроме этого, он уже в те годы был признанным писате-

лем, причём очень плодовитым. Какое издание ни откроешь – от окружного «Красного Севера» до областных и всесоюзных газет и журналов – везде можно было встретить историкокраеведческие статьи, очерки, интервью Омельчука. Очень результативным журналистом считался Валерий Юхневич. Как-то он из семидневной командировки привёз 22 (!) материала. Юхневич – вообще человек очень интересной и, я бы даже сказал, трагикомической судьбы. Мы с ним сошлись, несмотря даже на то, что я сменил его на должности собкора по Салехарду Тюменского комитета по телевидению и радиовещанию. А потерял он эту работу по нелепой и опятьтаки трагикомической причине. Во время похорон известного ненецкого писателя Леонида Лапцуя, в момент, когда первый секретарь окружного комитета КПСС К. И. Миронов произносил прощальную речь, раздался вопль: «Ой, мама!» Собравшиеся обернулись на него и

ИЗ АРХИВА АНАТОЛИЯ ЛУЧНИКОВА

митета, и около года мы делили с ним малюсенький кабинетик, в котором с трудом умещались два стола и пара-тройка стульев. Небольшого роста, худощавый, с постоянно прищуренными добрыми глазами на тёмном, обветренном лице, он почти всё время носил видавший виды старенький пиджак и курил горлодёрный «Памир». Человеком Салтыков был очень приветливым, отзывчивым, с богатейшей душой и талантом. Он мог часами не выходить из-за рабочего стола и, окутавшись клубами сигаретного дыма, строчить чтото своим бисерным почерком. Только после его кончины выяснилось, что он оставил после себя большущий архив произведений, многие из которых до сих пор не опубликованы. Практически весь год, проведённый в стенах ямальского радиокомитета, был для меня очень плодотворным. Там сама обстановка, окружающая среда располагала к активному творчеству. Мудрый и прозорливый Н. М. Михальчук приглашал на

Репортёр с «Репортёром» – под обаянием северных оленей

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ИЗ АРХИВА АНАТОЛИЯ ЛУЧНИКОВА

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

«Ей-богу, так и было!»

увидели, как из свежевырытой рядом могилы (ей-богу, так и было!) торчит голова свалившегося туда изрядно «поддатого» Юхневича. Конечно, если бы Валера не был таким простодушным добряком, да если бы не его марафонские заплывы в винно-водочных морях, стал бы он непременно маститым поэтом, писателем, да и на пенсию ушёл бы как минимум с поста зампреда окружного радио. У меня в домашней библиотеке есть небольшая книжечка В. М. Юхневича. Когда я устаю от суеты, проблем, людей, то открываю её и отхожу, отмякаю душой, читая его светлые, добрые, искренние стихи. Человеком огромного жизнелюбия, неуёмной творческой энергии и физической силы всегда был Юрий Кукевич. Тот же Михальчук сумел разглядеть в двадцатилетнем электромонтёре задатки талантливого журналиста и принял в штат радиокомитета, хотя на тот момент у того не было высшего образования, что по тем временам являлось исключением из правил. Главные черты его

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

характера – прямолинейность, искренность, патологическое неприятие несправедливости. Юрий всегда говорил только то, что думает, и это зачастую осложняло ему жизнь. А ещё меня до сих пор поражают его великолепная память, эрудиция, широкий кругозор, особенно в вопросах истории севера Западной Сибири. Тридцать лет Юрий отдал ямальской журналистике. Он был прародителем окружного телевидения в 1991 году, организатором концерна «Ямал-Информ», и в том, что на Ямале появилось и действует единое информационное пространство, несомненны его роль и заслуга. Жаль, конечно, что Юрий практически перестал писать стихи. Его поэзия всегда была жизнеутверждающей, оптимистичной. В ней, может быть, мало лирики, витийства, зато звучит искренняя любовь к своей суровой, холодной малой родине – Ямалу, боль и гордость за неё, восхищение людьми, живущими здесь. Пары недель мне вполне хватило, чтобы освоиться в Салехарде. Поскольку корпункта не предоставили – в окружном центре было тяжелейшее положение как с жильём, так и с административными помещениями, – я располагался в здании радиокомитета, где мне выделили стол и телефон в одном из кабинетов. В принципе, это было, как говорится, на руку. Во-первых, я был в курсе всех важнейших дел и событий, во-вторых, мы по-братски делились с местными радийщиками информацией. На первых порах я, конечно, больше получал от них, чем давал взамен, но время шло, я быстро обрастал связями и знакомствами, и вскоре для меня не было большой про-

блемой ежедневно «выдать» в центр два-три информационных сообщения. Расширению моих познаний о Ямале способствовало, как это ни странно звучит, проживание в гостинице «Ямал». Я один по договорённости моего руководства с местным начальством занимал двухместный номер. Из удобств только туалет и кран с холодной водой. Но даже это считалось очень приличными условиями для жизни, поскольку у доброй половины салехардцев «удобства» вообще во дворах. Бывали периоды, когда гостиница переполнялась приехавшими из райцентров и городов на окружные совещания делегатами и представителями, и тогда ко мне вежливо, но непреклонно кого-нибудь подселяли. Происходило это пару раз в месяц непременно. Поначалу я бунтовал, поскольку каждый сосед, познакомившись и узнав, что я журналист, непременно хотел выпить чашку… но, конечно, не чая, а чего-либо намного крепче… Тяжко мне пришлось, поскольку работы на первых порах было настолько много, что приходилось порой писать дома. А тут очередной хлебосольный сосед из ямальской глубинки, вырвавшийся в командировку из-под ига жены и начальства, с портфелем, набитым «вечерним звоном», который наутро отзывался набатным боем в голове. Но нет худа без добра. За те полгода, что я прожил в «Ямале», мне посчастливилось познакомиться с десятками замечательных людей. С некоторыми из них потом встречался в поездках по Ямалу, и они мне здорово помогали в моих журналистских делах. Разумеется, сидя в Салехарде, много не узна-

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА ешь – всё самое интересное происходило на просторах округа. Общаясь с коллегами на окружном радио, я часто слышал слово «Харасавэй». В нём звучали и заунывная песня пастуха, и вой метели на просторах ямальской тундры, и грохот ломающегося под форштевнем ледокола льда, и лязганье гусениц вездехода, мчащегося по безжизненной снежной пустыне. «Не ищите, ребята, Чего бы сказать поновей. Пожелайте удачи, С обычаем давним не споря. А удача у нас Называется Харасавэй! И дорога к нему – На попутках до Карского моря». Так что, когда я ещё и услышал эту песню Бориса Вахнюка, то решил окончательно и бесповоротно: хочу на Харасавэй. Сборы были недолги: получил суточные, «Репортёр» на одно плечо, сумку с магнитофонными катушками и двумя комплектами батарей, «мыльно-рыльными» принадлежностями – на другое… В конце ноября я отправился в первую свою на Ямале командировку. Насчёт попуток, конечно, Вахнюк подзагнул – месяц пришлось бы пробиваться до Харасавэя по нетронутой тундре, на шофёрском языке «по целику». Так что летел я на «Ан-26» в грузопассажирском варианте с несколькими десятками вахтовиков. Жаль, не было тогда фотоаппарата с собой – мог бы получиться потешный снимок: я сижу в «брюхе» 26-го в шубе из искусственного меха, кроличьей шапчонке, в ботиночках среди здоровенных, большей частью поддатых или с бодуна мужиков в лохматых собачьих или песцовых шапках, меховых полу-

шубках, унтах или валенках. И лечу в таком «фраерском» виде в Арктику, в полярные широты. Ну ладно, дело не в этом. Главное, что мне всё было безумно интересно, внове… Через три часа я уже шагал по посёлку Харасавэй. Два ряда общежитий, столовая, гостиница, множество каких-то ангаров, складов, небольшой дом культуры, здание Карской нефтегазоразведочной экспедиции, которая была здесь, как сейчас говорят, градообразующим предприятием, – вот и весь легендарный Харасавэй. Начальник экспедиции Иван Петрович Крохин принял меня практически сразу, без проволочек, но был предельно краток. Невысокого роста, худощавый, энергичный; чёрная повязка закрывала один глаз, но второй смотрел так внимательно и испытующе, что хотелось встать по стойке «смирно». Это был волевой, сильный человек, крепко державший в руках управление крупнейшей экспедицией объединения «Ямалнефтегазгеология», ведущей разведочное бурение на Харасавэйской, Бованенковской и других перспективных площадях Ямальского полуострова. Познакомившись и узнав о цели командировки, он назначил встречу для интервью и препоручил меня председателю профкома, который должен был организовать вылет на буровую, познакомить с руководителями цехов и служб… Около одинадцати вечера вернулся в гостиницу. За несколько часов записал пять-шесть катушек плёнки; блокнот заполнил наполовину. Впечатления переполняли меня, спать совсем не хотелось. В гостинице было тихо и очень холодно, за окнами

завывал ветер. Чем скучать в одиночестве, лучше пройтись по посёлку, решил я, и, прихватив верный «Репортёр», вышел на крыльцо. На улице было ветрено, но бесснежно, рядом внизу бушевало Карское море, на рейде вдали виднелись огни танкера, на чернильного цвета небе сияли звёзды величиной с кулак… Это то, чего ты хотел, сказал я себе, вот она, романтика Севера. Уже собирался спуститься с крыльца, как увидел какое-то мельтешение и возню на помойке, что была неподалёку. Приглядевшись, присвистнул от удивления – в десяти метрах от меня что-то деловито грызли два белоснежных песца. Они посмотрели на меня и недовольно тявкнули – мол, чего мешаешь ужинать. А когда я, рассмеявшись, махнул рукой, оба красавца затрусили вниз, к морю. Причём убегали они неспешно, и понятно было, что вскоре зверьки вернутся к прерванной трапезе. В тот вечер мне повезло ещё на одну замечательную встречу. Я зашел «на огонёк» в поселковый клуб и попал на репетицию местного вокально-инструментального ансамбля. Кажется, он назывался «Торос», и руководил им интересный человек, бард, украинец Паша Чабанюк. Мы проговорили до часа ночи. Ребята рассказывали о себе, пели свои песни. До сих пор помню одну из них – «Ямальские снега». В ней пелось о красоте белоснежного пухового ковра, устилавшего девять месяцев в году зимнюю тундру, о том, что по ночам снится другой снег – такой же ослепительно-белый из лепестков, слетающих с цветущих яблонь, о матери, ждущей сына с далёкого Севера. И ещё о том, что здесь тянет домой, а там – обратно на Север. СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО На следующее утро меня забросили вертолётом на буровую, где работала бригада мастера Кожевникова. Команда эта гремела на всю Тюменскую область как передовая по проходке скважин, а буровой мастер был кавалером ордена Ленина. Бригада бурила успешно, денег парни получали много – в лучшие месяцы до двух тысяч (больше годовой зарплаты инженера на «земле»). К журналистам ребята привыкли и не шарахались от микрофона. Для меня там всё было в диковинку, и я задавал сотни вопросов. Мужики охотно рассказывали о своём житье-бытье, делились историями о приключениях на Севере. К вечеру я прикончил весь запас магнитофонной плёнки и записывал теперь уже всё услышанное в блокнот. Что меня поразило и удивило в ту первую встречу с реальными, а не книжными или экранными геологоразведчиками? Вопервых, сама буровая вышка, которую до этого видел только в кино. Она величественно возвышалась над тундрой, резко контрастируя с окружающей средой, и очень эффектно смотрелась на фоне белого безмолвия тундры. Из блока, окружавшего основание буровой, доносились звуки работающего дизеля, там что-то шипело, ухало, брякало, в общем, шла какая-то особенная, загадочная жизнь. Во-вторых, мне сразу понравилась атмосфера в бригаде. Мужики были работящими, дружелюбными, простыми в общении, хотя я сразу понял, что, как говорится, палец им в рот не клади… Или сразу откусят, или будет очень больно. А ещё меня поразил их профессионализм, умение понимать друг друга с полуслова, с полувзгляда. Каждый член бригады на площадке буровой чётко знал свои

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

обязанности, никто не суетился, не делал лишних движений. Когда мне наконец разрешили подняться на рабочую площадку буровой, там шёл спускоподъёмный процесс для замены отработанного долота. Для этого нужно было поднять из скважины на поверхность порядка полутора тысяч (!) метров бурильных труб, развинтить их на плети (то есть по одной трубе), а затем, оснастив новой шарошкой, снова спустить инструмент в скважину и продолжить бурение. На площадке все и вся повиновались руководителю вахты – бурильщику, стоявшему за пультом управления АКБ. Его движения были точны, выверены и, я бы сказал, красивы. Кстати, в своём репортаже, написанном по приезде в Салехард, сравнил бурильщика с дирижёром. Вот только на дирижёре-бурильщике был не фрак, а свитер и грязная, мокрая энцефалитка, ведь процесс бурения непременно сопровождается извержениями глинистого раствора, клубами пара и другими «прелестями». Причём всё это действо происходило в сорокаградусный мороз. Так что мне сразу стало понятно, за что этим парням платят такие деньги. От избытка впечатлений, от усталости и дня, проведённого на морозе, «отключился» в тот вечер рано, часов в десять, а в пять утра, непонятно почему, уже проснулся, чувствуя себя отдохнувшим и бодрым. Потихоньку одевшись, чтобы не будить спавшего по соседству мастера, вышел на крыльцо «командирского» балка и ахнул: моему изумлённому взгляду открылась фантастическая картина. Метрах в ста, окутанная клубами пара, стояла буровая вышка, похожая на готовый

взлететь космический корабль. А над ней, на чёрном бархате ночного неба, гигантским мохеровым шарфом переливалось северное сияние, сверкая всеми цветами радуги. Зачарованный этим зрелищем, стоял на крыльце, пока не замёрз окончательно. В этот момент и заболел Севером навсегда. Часов в девять, когда пил чай с мужиками из отдыхающей вахты в их балке, примчался посыльный от мастера. – Корреспондент здесь? – заорал он с порога. – Пусть пулей летит в командирский балок. Ему мать звонит из Салехарда! От неожиданности у меня дрогнула рука и горячий чай выплеснулся из кружки на колени, но я ничего не почувствовал. – Что за чудеса, – думал на бегу. – Вроде не первое апреля. Да и такими вещами не шутят. Мама живёт в Краснодарском крае. Но даже если она решила навестить своего непутёвого сына и поехала к чёрту на кулички (что вполне могло быть), то как она нашла меня? В общем, в голове был полный сумбур. Мастер без лишних слов протянул мне трубку рации, и через мгновение я услышал дорогой и родной голос: – Сынок, я приехала к тебе в гости. На радио сказали, что ты в командировке и подсказали, куда обратиться, чтобы тебя найти. – Мама, откуда ты звонишь?.. – несмотря на то что был ошарашен, радость, конечно, испытывал в тот момент огромную. – Я в объединении «Ямалнефтегазгеология», у диспетчера. Он очень хороший человек и помог мне – позвонил в экспедицию, а там переключили на буровую. Сынок, ты когда приедешь? – доносился через трески и шорохи, через сотни

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА километров сюда, до буровой в самом сердце ямальской тундры, мамин голос. Я посмотрел на мастера: – Когда ближайшая «вертушка»? – Обещали к обеду, должны трубы привезти, – ответил он. – Кстати, если повезёт, то имеешь шанс сегодня улететь грузовым бортом в Салехард. Я едва успел сообщить эту информацию матери, как связь прервалась. Удача сопутствовала мне в тот день: вскоре прибыл вертолёт из Харасавэя, и я чудом успел на «грузовик», который уже прогревал моторы, собираясь взлететь. Ещё метров за сто разглядел в сумерках за оградой взлётного поля одинокую фигурку, машущую рукой. Сердце ёкнуло: это мама. И я спринтерски рванул к выходу. Она спешила мне навстречу в стареньком зимнем пальто, в видавших виды сапогах, с большой, похожей на хозяйственную, сумкой. Даже издали видел, как сияли радостью её глаза. Мы обнялись, и я почувствовал, как вздрагивают её плечи, и услышал, что она плачет. У меня у самого першило в горле, и я глупо и радостно повторял одну фразу: – Ну что ты, мама, всё хорошо, всё хорошо… После командировки на Ямал я три недели отписывался, выдавая в эфир чуть ли не ежедневно то репортаж, то зарисовку, то радиорассказ, то корреспонденцию. Один из материалов отправил на радиостанцию «Юность», и он прозвучал в её эфире на весь Союз. Потом мне сказали, что он был оценен достаточно высоко моими бывшими коллегами по «Юности» – маститыми, известными журналистами. Не скрою, это было чертовски приятно.

Жизнь мчалась стремительно, события, достойные первых полос центральных газет, происходили буквально еженедельно, так что недостатка в темах мы не испытывали. Была другая проблема – успеть всё это увидеть, чтобы затем оперативно, подробно донести до слушателей и читателей. Журналисты мотались по буровым, сейсмопартиям, строительным площадкам будущих городов, нефтепромыслов. Каждый из нас привозил из трёх-, пятидневных командировок не менее десятка тем. Затем неделю-другую отписывались – снова дорожную сумку на плечо, и в путь. Уставали, конечно, адски, но не придавали этому большого значения. Мы были молоды, энергичны, честолюбивы, работу свою любили по-настоящему. Главное то, что мы чувствовали удовлетворение от дела, которому служили, от осознания важности нашей миссии. К журналистам очень серьёзно и с уважением относились все: от поварих на буровых до райкомовских начальников. Незаметно в делах, заботах, творческих исканиях летело время. Вскоре я забыл о своём намерении – отработать год-два на Севере, поднабраться впечатлений и вернуться в Москву эдаким бывалым полярником, закалённым в схватках со стихией, повидавшим всё и вся. Не смог покинуть эти края с фантастически красивой природой, белыми пушистыми снегами, феериями полярных сияний, величественной красавицей, кормилицей Обью, буровыми вышками, сиявшими во мраке полярных ночей новогодними ёлками и, как маяки, видными за десятки километров факелами на промыслах, что огромными языками пламени лизали бока

созвездия Большой Медведицы, сверкавшей бриллиантовой россыпью на тёмно-синем бархате северного неба. А самое главное, душой прирос к людям, живущим на Ямале. Сильные и мужественные, доверчивые и добрые, они всегда готовы прийти на помощь, даже если не просишь их об этом напрямую. В общем, заболел я Севером. Примагнитил он меня, приворожил, как и многих других. …Воспоминания, воспоминания! Когда становится невмоготу от жестоких реалий сегодняшней жизни, когда чувствуешь, что начинаешь от неё задыхаться, как шахтёр, пойманный в ловушку рухнувшей породой, и вокруг непроглядная тьма и безысходность, – они, воспоминания, о тех, тысячи раз нынче ошельмованных годах, протягивают руку помощи. И ты погружаешься в них, как в спасительную нирвану, и видишь дорогие тебе лица друзей, коллег, знакомых, героев самых памятных тебе материалов, ощущаешь тепло искренних, крепких рукопожатий… Мы не отгораживались друг от друга бронированными дверями и не прятались за тонированные стёкла иномарок. Об этом тогда просто не имели понятия. Мы жили с распахнутой душой, жили весело, без опаски, с уверенностью в завтрашнем дне в могучей и огромной стране. В наши дни люди выходят на демонстрации по суровой необходимости или побузить. Мы собирались на 1 Мая или 7 ноября, чтобы побыть вместе, ощутить себя частицей мощного потока, который никто не сможет остановить или направить не в ту сторону. СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Я словно слышу его голос Геннадий СЫСОЛЯТИН г. Салехард Семнадцатого июня 2014 года при исполнении служебных обязанностей под Луганском погиб журналист Игорь Корнелюк. Вместе с оператором они вели прямой репортаж с места события. Последний для Игоря репортаж. Телекамера запечатлела его работу в горячей точке, и об этом узнали люди в мире... Он часто брал интервью у меня, у спортсменов и тренеров на соревнованиях. Тихим, спокойным, уверенным голосом, без особых эмоций сопровождал каждый снятый сюжет. Главный герой при этом раскрывался перед телезрителями максимально полно и всесторонне, неся при этом им оперативную информацию – и это не только благодаря его профессионализму и человеческому обаянию. Улыбка и юмор Игоря располагали к дружескому общению, а задор, вовремя обронённая шутка и добрый смех раскрепощали людей. Интервью получалось живым, его хотелось посмотреть ещё и ещё раз. Весной 2006 года Игорь и оператор Сергей Пикалов освещали выступления ямальцев на Арктических зимних играх (полуостров Кенай, штат Аляска, США). За неделю они сняли много материалов о спортсменах Ямала, выступавших в пятый раз на международных соревнованиях за океаном. Землякам очень хотелось знать: как мы там, какие у нас успехи? По возвращении домой съёмочной группы все жители округа увидели по телевизору

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

делегацию Ямала – спортсменов из Салехарда, Лабытнанги, Надыма, Ноябрьска, Нового Уренгоя и Пуровского района – на открытии и закрытии Игр во всей красе, узнавали своих детей и знакомых. Спортсмены и тренеры поднимались на пьедестал для награждения в соревнованиях по биатлону, лыжным гонкам, фигурному катанию, настольному теннису, мини-футболу и в инуитских играх. Организаторы вручали им медали Улу в виде ножаскребка для выделки шкур морских животных. В честь победы наших юниоров и взрослых спортсменов много раз в зале звучал Государственный гимн и гордо поднимался флаг России. Телезрители на Ямале посмотрели гонки на собачьих упряжках, спуски сноубордистов со склонов гор, игры Дене, репортажи из мест проживания и питания спортсменов, с лыжни, со стрельбищ, из спортзалов. Спортсмены и волонтёры приветствовали всех, размахивая ямальскими и российскими флажками, дарили их болельщикам в залах и зрителям на концертных площадках, в картинной галерее на выставке детского рисунка и фотографий о Ямале. Но Игорю было и этого мало. Он сделал сюжет о русских людях – потомках тех, кто три века назад покорил Аляску. Они живут в поселениях на берегах рек, заливов и островах с русскими названиями. Они сохранили православные церкви, язык и диалект средней полосы России, культуру, да и одежду носят покроя восемнадцатого

века. Традиционный русский алкогольный напиток у них – брага. И готовят они знаменитые русские блины, пельмени и оладьи. Семьи у них в основном многодетные. Видеофильм Игоря об этих Играх, знаменательных для ямальских спортсменов, выпущенный на диске, бережно хранится в моей коллекции. В той поездке мне удалось побывать на побережье Тихого океана в городке Хаммер, откуда, как образно говорят, можно увидеть Россию, если смотреть на запад через океан. Но на самом деле это можно сделать только теоретически – на карте или на глобусе. А так Россию не видно – далеко до неё… Я подобрал на берегу два камушка на память об Аляске. Один подарил Игорю, другой хранится у меня. Иногда смотрю на камушек и вспоминаю Игоря и Аляску. В марте 2008 года Игорь организовал и впервые провёл прямой репортаж с Арктических зимних игр из Канады для телеканала «Россия-24». Это историческое событие для ямальских СМИ! Как радовались родители, общаясь со своими детьми по скайпу. Йеллоунайф, далёкий канадский городок, знаменитый к тому же ещё и добычей алмазов, становился в такие минуты родным и близким! Они узнавали все новости первыми и сообщали об этом знакомым и родственникам. Я был назначен главным судьёй в финальном виде арктического многоборья – прыжках через нарты. Так сложилось, что организаторы на два часа затянули начало старта. Ждали

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

55 ИЗ ЛИЧНЫХ АРХИВОВ ДРУЗЕЙ И КОЛЛЕГ ИГОРЯ КОРНЕЛЮКА

ДАНИЛ КОЛОСОВ

задувает норд задувает норд, город увяз в пурге. сколько не надевай свитеров, лют мороз и свиреп. кровь замедляет ток, этой красной шуге не добежать до сердца, периферий не согреть. ...вымерзнуть до последнего атома, до нуля, белым рассыпаться снегом, сравняться с тундрой, а по весне гремучим ручьём убежать в поля, и прорасти первоцветом, дрожащим под жарким зюйдом.

Светлана МАРКОВСКАЯ

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА высокопоставленных почётных гостей – платиновых, золотых, серебряных и бронзовых спонсоров Игр и членов оргкомитета для знакомства их с экзотическими видами состязаний представителей коренных малочисленных северных народов. В двух секторах зала судьи установили по десять макетов нарт, накрытых мягкими, прекрасно выделанными оленьими шкурами. Пока спортсмены разминались, телевизионщики из нескольких известных телекомпаний снимали подготовку северного шоу для трансляции в прямом эфире. В это время Игорь пригласил меня на балкон второго этажа спортзала и попросил прокомментировать на камеру происходящие события, рассказать о соперниках и будущих победителях в этом виде национального спорта – обладателях медали Улу. И вот телекамера включена, я говорю, не зная, что это идёт прямой эфир. Звучит вопрос Игоря: – Сколько лет вам, как тренеру, понадобилось, чтобы добиться такого большого успеха на Играх, чтобы ямальскими спортсменами было установлено несколько мировых рекордов? Сегодня сборная Ямала в неофициальном командном зачёте по медалям на втором месте! – Тридцать лет, – отвечаю и тут вдруг понимаю, воодушевляясь, что этот репортаж смотрят в России. – Да, целых тридцать счастливых лет для достижения поставленной мною цели как спортсмена и тренера. После съёмки телерепортажа Игорь сделал несколько фотоснимков. Через несколько лет в Салехарде на открытии своей персональной выставки в культурно-досуговом центре «Наследие» он подарил мне одну из представленных там фото-

графий. На обратной стороне его рукой написано: «Канада, 2008 год. Провинция Северо-Восточная территория. Йеллоунайф». Вижу, как сейчас… Соревнования в тот день у мужчин закончились победой наших прыгунов, взошедших позднее на церемонии награждения на высшую ступень пьедестала почёта. Три комплекта медалей Улу торжественно вручили им почётные гости Игр и одну – мне. В команде Ямала стало на четыре медали больше. Три флага России одновременно медленно поднимались вверх на флагштоках. В зале звучал Государственный гимн России... Однажды в августе рано утром я отправился в тундру за грибами. Иду по пустым салехардским улицам. Одинокая машина, обогнавшая меня, остановилась. За рулём сидел Игорь. Спросил: – Куда путь держите? – В тундру, за грибами. – Садитесь, подвезу до Васюганки! Я сел в машину. Мы говорили о наших северных дарах, грибах и ягодах. Я вышел на повороте у дороги на полигон и пошёл дальше, а Игорь уехал обратно в город. Вот настоящий северянин, душевный, доброжелательный, бескорыстный, этот всегда поможет человеку в трудную минуту – так тогда подумал я об Игоре, согретый его вниманием. В 2013 году он уехал работать в Мурманск и перед отъездом сделал мне подарок, значимый для меня… И вот Игоря нет – погиб на глазах миллионов телезрителей за то, что нёс слово правды людям. Дорогое слово. Правда всегда стоит дорого, и цена ей – человеческая жизнь. Он навсегда останется в моей памяти молодым, весёлым, целеустрем-

лённым, энергичным. Его голос, единственный и неповторимый в мире голос, я слышу постоянно, когда думаю о нём, вижу перед собою его лицо и улыбку. Семнадцатого июня 2015 года в Салехарде состоялась закладка камня в сквере по улице Свердлова, на месте будущего памятника «Исполнившему журналистский долг». Накануне рабочие произвели последние работы – покрасили ограду, уложили брусчатку. Ночью, как специально, прошёл дождь и к утру вымыл всё вокруг, навёл удивительную чистоту в сквере. Будто бы Бог сверху дал добро на благое дело. Молодая зелёная травка и первые листочки на деревьях гармонично вписались в красоту новорождённого сквера. С днём рождения, сквер! До начала церемонии ко мне подходили журналисты и просили хоть немного рассказать про Игоря, но я не мог ничего сказать: комок стоял в горле, и слёзы предательски выступали на глазах. Все понимали моё состояние, интервью отложили на потом... Произнесены речи, сказано много хороших слов об Игоре, о других погибших журналистах, возложены цветы к памятному камню. Я собрался с духом и смог наконец-то ответить на вопросы журналистов о совместной работе с Игорем и двух наших поездках на Арктические зимние игры. Люди разошлись, сквер опустел. Мы с Юрием Андреевичем Морозовым и Сергеем Павловичем Волковым присели на скамеечку и полтора часа под ярким летним солнцем вспоминали добрым словом тех журналистов, с которыми были знакомы, общались и работали вместе с шестидесятых годов прошлого столетия. СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Они ушли, не дописав, не досказав, – и этот ряд не полон...

Слева направо: Любовь БАЖЕНОВА, Эвелина КОРОБОВА, Евгения НИКИТИНА, Надежда САМОВСКАЯ, Николай ДУДНИКОВ, Анатолий МАКЕЕВ, Евгений ГАПОНОВ, Юрий БАСКОВ, Алексей ЛЫСОКОНЬ, Валерий МАРТЫНОВ, Николай БЕЛОНОГОВ, Владимир МОСИН, Юрий АФАНАСЬЕВ, Нелля ЛОНГОРТОВА, Виктор КУРТЯМОВ, Наталья ОСТАНИНА

МАРИЯ КОЛЯСНИКОВА

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

В журналистике я почти тридцать лет. Пошёл этой дорогой по необходимости, не по призванию. Как всегда, была острая нехватка национальных кадров с хорошим знанием языка. Долго сопротивлялся усилиям Леонтия Тарагупты заманить меня на эту тяжёлую работу. Ему это удалось. И я не жалею. Было время, уходил с окружного радио, потом опять пришёл назад и потом уже долго не уходил, целых двенадцать лет, пока не понадобились мои знания работы в газете у дяди Фёдора. Хороший парень Фёдор Константинович Яунгад, харизматичный. Правильно говорят, газета «Лух авт» была рождена газетой «Няръяна Нгэрм». Рождение газеты на родном языке стало главной вехой в моей журналистской деятельности. Мы, ханты, сразу почувствовали, что у нас появился рупор, у народа прорезался голос, мы начали говорить о важном и наболевшем. Рад тому, что на своём пути встретил зубров ямальской журналистики, работал рядом с ними, учился, общался – Альфреда Гольда, Анатолия Омельчука, Бориса Касаева, Леонтия Тарагупту и особенно Прокопия Салтыкова, этого скромного философа, большого хантыйского поэта, знатока хантыйского героического эпоса «Энгкурап». Сейчас иду дорогой фольклора по несметным богатствам народной мудрости. Путь долгий и нелёгкий.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

У меня была публикация под названием «Пусть горит электрический свет в чумах». На окраине посёлка Новый Порт стояло около тридцати чумов. Ни в одном не горела лампочка Ильича, и это на шестидесятом году советской власти! Хорошо помню свою публикацию «Чужая мать при живых родителях». Понятно, конечно, что это про интернатское воспитание. Программу «Резонанс» не забываю. Она строго спрашивала с нарушителей трудовой дисциплины, очковтирателей, плохих руководителей. Даже самого Черномырдина, в бытность его начальником «Газпрома», к ответу призывали. Во как! Хотел бы пожелать своим преемникам просто трудиться и трудиться, словно бы исключительно для себя. На мой взгляд, словосочетание «для себя» само

Зоркий взгляд и фотоаппарат – орудия труда газетчика

собой подразумевает труд на общее благо. Я их призываю отправиться в путь длинный по трудной дороге любимой работы.

ИЗ АРХИВА ГЕННАДИЯ КЕЛЬЧИНА

Геннадий КЕЛЬЧИН г. Салехард

ИЗ АРХИВА ГЕННАДИЯ КЕЛЬЧИНА

И в душах наших горит свет

В минуты отдыха – игра на национальном инструменте нарасъюх

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Любимые радиоголоса Я родилась и выросла в Ямало-Ненецком автономном округе. И первые представления о его обширной и разнообразной жизни, о своеобразии и мощной силе моей заполярной родины и людей, её населяющих, я получала из небольшого радиоприёмника, который всегда висел на стене, в какой бы квартире мы ни жили. Причём это были, как я теперь понимаю, небольшие, в пределах часа, врезки в общесоюзные программы. Все окружные программы ощущались мною как тёплые и родные, даже домашние, на фоне всесоюзных информаций и репортажей о больших и далёких от нашей северной глубинки событиях. Радио было добрым собеседником, простым и понятным языком рассказывающим не только о героических людях труда, об их достижениях и победах на трудовых фронтах, коих тогда в Западной Сибири было великое множество, но и о самых простых событиях нашей повседневной жизни. И всё же завораживающие интонации дикторов, повествующих о героях сегодняшних дней, живущих порой где-то по соседству, на Ямале, не оставляли нас, детей и подростков, равнодушными к происходящему. После того как мы узнавали, что гдето опять житель нашего округа достиг необычных трудовых высот, добился профессионального совершенства или

помог стать мастерами своего дела другим, нам хотелось и самим не просто выполнять свои обязанности, но стремиться к каким-либо значимым достижениям. Необычайно яркими, помнящимися до сих пор, были репортажи ямальских радиожурналистов с мест открытия и освоения нефтяных и газовых месторождений. Города Надым, Ягельный, Новый Уренгой, Ноябрьск, месторождение Медвежье, фамилии Дидука, Гоцина, Подшибякина, множащиеся как грибы в осенней тундре комсомольские стройки просто обязывали молодых людей быть активными и неравнодушными – каждого на своём месте. Жизнь кипела! Но речь в радиоэфире шла не только о производстве и добыче углеводородов, нужных стране как хлеб насущный. Для северян таким хлебом издавна были оленье мясо и рыба. Проблемы оленеводства, рыбодобычи, охотпромысла, составляющие главные от-

личительные черты не только экономики округа, но и залога сохранения исконных северных этносов, всегда в центре внимания радиожурналистов. Очень много рассказывалось на «Радио Ямала» о рыбаках и «живом серебре», которое они добывали, превозмогая непогоду и буйство водной стихии, потрясая слушателей цифрами богатейших уловов. На слуху были имена знаменитых охотников Омдю Окотэтто, Семёна Салтыкова, Гаврила Тырлина, рыбаков Нара Вануйто, Михаила Кельчина, Николая Сязи, Григория Русмиленко, Молдас Куйбиной, оленеводов Герасима Максарова, Отто Хороля, Александра Вэлло, Воттаку Окотэтто… Журналисты Анатолий Омельчук, Сергей Волков, Альфред Гольд, Анастасия Лапсуй, Прокопий Салтыков, Алла Широких, Валерий Юхневич знакомы были каждому жителю округа по голосам, хотя в жизни мы их могли никогда и не увидеть.

ИЗ АРХИВА ТАТЬЯНЫ ГОСТЮХИНОЙ

Татьяна ГОСТЮХИНА г. Салехард

В знаменитой студии «радиоизбушки» на Ламбиных

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ИЗ АРХИВА ЗИНАИДЫ ЛОНГОРТОВОЙ

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Зинаида Лонгортова настраивается на душевное интервью

Север всегда притяжение для сильных и смелых людей, многие из которых, несмотря на неоспоримые заслуги, всячески избегали фанфар и медных труб, и умение найти их и понастоящему разговорить, воздав им, таким образом, должное, являлось в то время отличительной чертой лучших корреспондентов всех мастей, редакций и направлений. А чтобы такие герои открылись, нужно было стать своим человеком, показать неподдельные, не сиюминутные и мимолётные, а искренние заинтересованность и участие. У большинства северных журналистов это замечательно получалось. Снобизм и высокомерие корреспондентов, которыми грешили иные, немногие, интуитивно быстро считывались и внутренне отвергались потенциальным героем, и тогда можно было неделю жить рядом с ним и, пытаясь общаться, налаживать личностный контакт, но, тем не менее, так и не открыть его для читателей и слушателей. Среди жителей округа в то время можно было спокойно

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

и легко найти уникального человека, чтобы рассказать о нём ямальцам, – Героя Советского Союза, известного писателя, врача, победившего какое-то серьёзное заболевание или сделавшего уникальную операцию, мастера своего дела и т. д. Часть этих людей благодаря слаженной работе окружных журналистов была на слуху, но большинство из них просто жили и трудились, не думая об известности и славе. И тут радийщикам было раздолье! Нужно просто не бояться замкнутого внешнего вида незнакомого человека, не привыкшего общаться с журналистами и с опаской смотрящего на микрофон, разглядеть за напускной угрюмостью отличного собеседника и обаятельного человека, и при этом не обращать внимания на сиюминутные оценки обывателей. Когда в 1994 году судьбе было угодно, чтобы я оказалась в среде этих с детства боготворимых мною людей, а они, конечно, были для нас, радиослушателей, почти небожителями, я удивилась их простоте и интеллигентности, их особенному отношению к слову, к звуку, к грамотности. Юрий Кукевич, как руководитель, наглядно показал мне трудности моего слишком скромного, стеснительного подхода к людям – корреспондент не может культурно ждать, когда его кто-то соизволит принять: – Чуть-чуть напора, чутьчуть активности, а может, и лёгкого флирта – чего не сделаешь, чтобы выполнить свою работу на отлично и получить желанную информацию, срочное интервью, нешаблонный комментарий… Сможешь так?

Как тяжело это переваривать мне, учителю по образованию и ужасно стеснительному человеку по своей природе, по сути дела, ломать себя, чтобы преуспеть в главном – в профессии, которая чуть ни сразу завладела мной, стала любимой на многие последующие годы и, перейдя в телевизионное русло, остаётся такой до сих пор. Валерий Юхневич – опытнейший журналист, мастер блестящих заголовков. В первые месяцы мне было трудно придумать что-то такое, что бы коротко передавало смысл передачи и одновременно привлекало бы человека к программе, притягивало его к радиоприёмнику. Алла Тарасова (Широких) учила меня разговаривать с респондентами и слушателями самым простым языком. Она настойчиво доносила до меня очевидную, но на первых порах совершенно недостижимую на практике мысль о том, что письменный язык и устный – это абсолютно две разных ипостаси, два разных звучания, интонации, и не сможет автор передачи стать достойным собеседником радиослушателю, если будет говорить с ним заученно, книжной речью. Лидия Крохина – образец грамотности, а кроме того, мастер сокращений наших авторских длиннот, которые всегда в результате поднимали качество сюжета, делали его ярче и выпуклее, доходчивее и зримее. Дима Арсентьев и Маша Березина – два очень непохожих и, как бы сейчас сказали, креативных человека, всегда пытались и до сути дойти, и так творчески сделать сюжет, что он становился неповторимым. А две

Слева направо: Татьяна Гостюхина и Галина Тохоля, стоявшая у истоков создания дирекции национальных программ ОГТРК «Ямал-Регион». А в феврале 2016-го Галина Одмовна отметила свой юбилей!

ИЗ АРХИВА ТАТЬЯНЫ ГОСТЮХИНОЙ

сестрёнки Кочневы! Я только позже узнала, что Анна Попова и Наталья Кочнева – родные сёстры, неравнодушные к людям, любящие жизнь, и очень интересные личности. Они обладали редким умением удивляться и радоваться всему самому простому и обычному, находить изюминку в любых персонажах, ставших героями их радиопередач, и старались донести это ощущение неповторимости каждого человека до слушателей. А представители цеха звукозаписи – Марина Хабарова, Вера Диденко, Тая Иноземцева и другие. Их спокойствие, вдумчивость, неоспоримый профессионализм и творческий подход помогали ярче и зримее делать наши программы и сюжеты. А какой цвет интеллигенции собрался в национальной редакции! Удовольствие было работать с Галиной Кореневой, Зинаидой Лонгортовой, Марией Елтышевой, Анной Ламдо, Геннадием Кельчиным, Евгением Озеловым, Юлией Наковой, Майей Пырерко, Равилем Ниязовым и другими коллегами по радиодому на улице Ламбиных! После общения с ними и их респондентами всегда хотелось поделиться с жителями округа свежей информацией, едва возникшими чувствами от прикосновения к непознанному, трепетными ощущениями близящихся открытий. Столько интересного, нового из истории арктических цивилизаций буквально клубилось вокруг нас и требовало своего воплощения, что родилась программа «Гиперборея», которую мы готовили в течение почти пяти лет. А прежде неё родилась передача «Надежда».

ИЗ АРХИВА ТАТЬЯНЫ ГОСТЮХИНОЙ

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Интервью с оленеводом на зимней базе Салехардского совхоза

90-е годы прошлого века – годы проблем, разрухи и неизвестности. Хотелось хоть как-то помочь оленеводам, рыбакам, охотникам и рассказать им, как можно выжить в наступивших обстоятельствах. Искали таких героев, привлекали власть имущих, общественные организации. Радостно было получать весточки от слушателей, которых эти темы неподдельно волновали, они старались со своими вопросами и проблемами принимать участие в этих

программах, и это делало нашу работу насущно необходимой людям. Но наступило время, когда связисты решили сэкономить на радио. Проводное радио почило в бозе. Мы потеряли многих радиослушателей. В командировках учили давних и верных поклонников окружного радио, как нас можно найти на волнах эфира. Даже дарили приёмники победителям самых разнообразных конкурсов среди радиослушателей… СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО Лазареву, Альберта Родионова, Евгению Никитину, Дмитрия Арсентьева и ещё многих-многих, чьи фамилии переставали появляться на страницах газет и на телеэкранах, звучать по радио… Любая смерть неожиданна, и уход каждого человека воспринимается как исчезновение целого мира. Поэтому боль и тоска заполняют тебя от горького известия. Но всё равно, когда знаешь, что человек болен, ты потом уже понимаешь, что смерть – это неотвратимый результат угасания организма. Как горящая свеча постепенно теряет источник пламени, так и у человека заканчивается запас жизненных сил. Ты и сам внутренне готовишься к этому событию, которое рано или поздно настанет и в твоей жизни. А тут… В 2009 году мои коллеги из редакции национальных программ отправились в коман-

дировку готовить материал к любимому всеми, не только профессиональному, но народному празднику – Дню рыбака. Как всегда, это интернациональная бригада: селькупка Валентина Боякина, ханты Нелля Лонгортова и Виктор Куртямов, ненцы Лариса Тайбери и Валентин Хатанзеев, изьватас Наталья Останина. Созванивались, они сообщали, какие интересные материалы собраны: и на плаве рыбаков поснимали, и удалосьтаки разговорить пожилого добытчика, и ещё много чего нужного для наших программ, на разные темы и на разных языках. Планы уже верстались ими: какой сюжет в какую передачу или для какой рубрики можно будет использовать. Но внезапная жестокая гибель в эти их планы никак не вписывалась. Трое коллег – многодетный отец и две матери! – из командировки не вернулись. Трое

ИЗ АРХИВА ТАТЬЯНЫ ГОСТЮХИНОЙ

Никогда не думала, что при выполнении редакционного задания можно погибнуть. Что это горе непоправимой утраты товарищей может коснуться и меня… Журналисты, как и все смертные, уходили из жизни. Неожиданно для окружающих, видимо, согласно небесной канцелярии белая дама с косой уносила души и тех, кого знала лишь по ранее опубликованным материалам, и тех, у кого непосредственно училась, кого я знала лично. Легендарного поэта и журналиста, редактора окружной ненецкой газеты «Нярьяна Нгэрм» Леонида Лапцуя, фотокоров Ивана Сычёва, Михаила Ясинского, Евгения Гапонова, известных в округе ярких журналистов Марию Кельник, Тимура Ризаева, Татьяну Копылову, Надежду Самовскую, Лидию Кирипову, Николая Дудникова, Юлию

Юный звукооператор Вера Канева (Диденко) у незаменимого трансляционного магнитофона «МЭЗ»

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ журналистов и команда катера, который перевернулся, приведя к непоправимому исходу, и сами пережили ужас смерти, а затем – и гибель товарищей. Дети уже никогда не увидят и не почувствуют въяве своих самых близких и родных. Материалы, собранные ими тогда для Дня рыбака и для освещения других тем, ушли в небытие вместе с тремя нашими товарищами, их уже никогда не увидят зрители и не услышат слушатели. Профессия журналиста опасна. И одна из главных опасностей на Севере – это постоянный путь по безлюдным территориям, это разнообразный, зачастую небезопасный транспорт, это сложнейшие природно-климатические условия. Хочешь, чтобы материал всех захватил, никого не оставил равнодушным, остался в памяти, а возможно, и принёс пользу, езжай, добывая сюжет и героев, на оленях, снегоходах, на юрких колданках, ночуй в чуме или в рыбацкой избушке. Нужны самобытные, яркие представители древних цивилизаций – садись в лодку, иди пешком по тундре и горам, тогда точно ты с ними познакомишься. Катера, самолёты и вертолёты, трэколы, вездеходы, машины всех мастей, зимники, реки, ручьи и бездорожье, непредвиденные ситуации и нешуточные опасности – это родная стихия северной журналистики. Из этой стихии, из этой же среды вышел и наш коллега тележурналист Игорь Корнелюк, гибель которого в Украине в июне 2014 года стала ужасающим и знаковым событием не только для журналистского сообщества. Невероятно любознательный,

стремившийся побывать в самых отдалённых точках округа, куда не всякий корреспондент сможет добраться, да и вряд ли поедет, ведомый чувством самосохранения… Игорь спешил не только донести до людей информацию из первых рук, он хотел всё увидеть воочию и во всём разобраться сам. И его молодая горячая жизнь, его пахнущие порохом материалы, его процесс сыновьего осмысления происходящего в Украине, откуда шёл его род, и где – в Запорожье – родился он сам, были навсегда прерваны выпущенным в группу журналистов и беженцев снарядом… И он, конечно же, не думал о своей гибели, как всякий обычный человек, остерегаясь смертельной опасности... Осмыслить эти потери, перестать вспоминать о них без боли и горечи невозможно, забыть их – не хватит времени нашей жизни. Но опять повторяют их путь в поисках информации и истины, важных обществу, другие товарищи и коллеги, соратники по перу и микрофону, следующие поколения журналистов. Конечно, существует всё более укореняющаяся среди молодых журналистов иллюзия, как много захватывающего материала можно найти, летая только на самолётах, путешествуя на больших теплоходах, проживая, будучи в командировке, в комфорте, и узнавая многое, а то и самое основное из Интернета. Действительно сегодня, даже не выходя из комнаты, можно собрать интересный вроде бы журналистский материал. Но… ежедневная жизнь со всеми её приметами и особенностями гораздо богаче на яркие моменты, на детали,

становящиеся впоследствии историей. И настоящие люди, избравшие журналистику своей профессией, будут служить ей верой и правдой, стремясь в гущу происходящего в поисках скромной жемчужины истины, мерцающей среди, казалось бы, сплошных неприглядностей, ложных кумиров или яркого, ослепляющего света бытия. Не могут все, кто работает в СМИ, быть одинаково выдающимися. И, тем не менее, всякий, кто приходит сюда, должен быть неравнодушным и любознательным. Не каждый станет и журналистом, потому что, даже имея заветное образование и билет, удостоверяющий твоё вступление в профессиональное сообщество, внутренне ты можешь быть не готов к постоянно идущей в тебе внутренней работе. Всё время, даже ночью, даже на отдыхе, даже рядом с любимым человеком журналист осмысливает жизнь и встречи, данные ему Богом, и старается своё видение происходящего донести до всего человечества. Не каждому дано понять это. Молодые, пытливые, имеющие свою точку зрения, не боящиеся с открытым забралом идти вперёд и высказывать свои мысли, показывая всестороннюю картину происходящего, а при этом, возможно, и ошибаться, и признавать свои ошибки, понимающие силу слова и его влияние на людей – «как слово наше отзовётся» – такие журналисты смогут достойно выполнять свою работу и в 21-м веке. Главное, чтобы их идеи, их убеждения, их мысли не перешагивали за грань общечеловеческих ценностей, а основывались на них. СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Анастасия ЛАПСУЙ г. Хельсинки С того дня, как стала себя помнить, мы были оленеводами. Для меня весь мир состоял из нашего чума, мамы, собак, оленей, наших нарт, иногда приезжали соседи в гости. И мы гостили у них. Но в один прекрасный день почему-то наша жизнь изменилась, стали поселковыми жителями, наш папа понадобился колхозу на период весенне-летней путины. И горизонт мой расширился, если до этого дня мир состоял только из нашей семьи, то сейчас увидела огромное скопление людей, в семьях по нескольку детей, которые не всегда послушны, и меня, незнакомую, не скоро берут в свои шумные игры. В тундре мы стояли одиноким чумом, и это нравилось нам с мамой, а тут чумы стоят рядышком. Если прислушаться, будешь знать, о чём говорят соседи. Иногда нелестно говорят друг о друге, рассказываю маме, кто о ком как думает. Она не любит такого, у неё один совет: «Услышала – и оставь там же, а если чужой секрет жжёт тебе язык, найди травяную замшелую кочку, поведай ей, тебе и полегчает, и язык не будет чесаться». Столько чумов вместе я никогда до этого не видела, и поэтому мне тесно, а вместе с теснотой чужие секреты и болтовня бабушек сами напрашиваются, так и лезут в уши. Куда ни посмотрю, везде мой взгляд натыкается на людей. Как можно так жить? И маме

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

моей тесно в посёлке. А жёны рыбаков, желая быть поближе к берегу реки, чтобы легче было приносить воду и добычу мужей, расположились чуть ли не в самой середине села, поэтому мы оказались в наиближайшем соседстве с магазином. Место людное, бесконечное движение: ненцы-рыбаки спешат с берега к чумам, поселковое население как будто не может ни один день прожить без покупок, мимо наших дверей русские женщины в нарядных платьях, переговариваясь, неторопливо идут в магазин, выходят довольные, с улыбкой несут свои наполненные сумки. Наше колхозное руководство ходит по чумам, за чашкой чая говоря о делах. Между домами стайкой пробегают дети, болтающие на непонятном языке. Негде отдохнуть от такого множества народа… Тогда мама придумала: уходим за хворостом далеко за посёлок. Взваливаем на себя вязанки, идём не спеша, чтоб растянуть наше единение-уединение, и на отдыхе мечтаем, что на следующий год ухитримся дольше задержаться на весенних охотничьих угодьях, чтоб папа не попал в рыбаки. И тогда снова станем вольными жителями бескрайней тундры. День ото дня стала уставать от поселковой жизни. Мне уже не в радость выходить на улицу смотреть, что там происходит, мама думает, что я заболела. А мне хочется быть одной, ни с кем не говорить, и игры не забавляют…

ИЗ АРХИВА АНАСТАСИИ ЛАПСУЙ

РАДИО МАЛЕНЬКИХ РУССКИХ

Её голос в конце прошлого века знали везде и всюду на Ямале – в бескрайней тундре и глухой тайге

Это продолжалось до тех пор, пока однажды я не обнаружила то, что оторвёт меня от действительности навсегда и навечно, на всю мою жизнь привяжет к себе, как самую верную собачонку. Как сегодня помню, проснулась утром от того, что кто-то где-то то ли говорил, то ли бормотал. Но это был человеческий голос, только непонятный. Тихонечко вышла на улицу. Присмотрелась: над чумами ещё не взвились голубые дымки, не распахнулись двери чумов, даже собаки не лают, значит, все спят. И в магазин никто не идёт. А звуки доносятся. Звуки вначале несмело, а потом всё сильней и сильней невидимой рукой стали притягивать к себе. Шаг за шагом осторожно, боязливо

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ приблизилась я к столбу, который торчит возле магазина. Видимо, особого внимания не обращала на него. Днём я жила впечатлениями глаз, а тут ранним тихим утром мои уши открылись непонятным звукам. И глаза увидели иное… Круглый столб, на дерево не похож, нет на нём ни сучков, ни шкурыкоры, такой сухой, хорошо пошёл бы на дрова. Высокий… Разглядываю его, мой взгляд с любопытством подымается выше и выше, уже мечтаю, как, если распилить на дрова, мы с мамой несколько дней не ходим за хворостом. Ведь вязанка дров имеет свой секрет – чем ближе посёлок, тем она становится тяжелее и тяжелее, радость наступает только тогда, когда скинешь её у порога чума. Мне снизу видно, как на самом кончике столба то ли коробочка прикреплена, то ли чёрная миска, хоть и на цыпочки приподнялась, а не разглядеть, далеко. Мне кажется, в нём-то и поёт, и говорит кто-то – и всё непонятно… Заслушалась, чудо завладело мной, а я заворожилась этим волшебством, не заметила, как вошло оно в меня. Не обратила внимания на людей, а они, оказывается, уже проснулись, стали ходить вокруг. Очнулась, когда мама прикоснулась к моему плечу. Она испугалась заворожённого состояния дочери, того, что я могла её не увидеть, совершенно не поняла, почему не могу оторваться от столба?.. – Ты послушай, как будто там люди, – шепчу маме. – Как люди могут оттуда говорить? Наверное, черти хотят заколдовать нас, – торопливо уводя от опасного места, говорит она.

И этот ясно сохранившийся в памяти эпизод стал концом и началом моей свободы. Переделав мамины поручения по чуму, присмотрев за сестрёнкой, иду к своему волшебному столбу. Сажусь, прислонившись к нему, слушаю. Иногда наверху как будто смеются, поют, веселятся, как мы, дети, вечерами играем, раздаются звуки, похожие на песни. Мне никто не нужен, я окружена теми, кто на конце столба. – Радио слушаешь? – останавливаясь возле меня, однажды спрашивает председатель нашего колхоза имени Сталина, участник Великой Отечественной войны, защитник блокадного Ленинграда Пётр Тимофеевич Ядне. Я не понимаю, что он говорит. Да, слушаю, а что слушаю?.. – Это радио. Люди где-то далеко сидят, а голоса ты здесь слышишь. – А где они сидят? – Не знаю. Я рассказала маме о радио – где-то люди сидят, а я слышу. Хоть и абсолютно непонятно, но теперь знаю, так говорят крошечные русские, которые непонятным образом пробрались наверх по столбу. Несколько раз в июньские светлые ночи караулила свой столб, чтоб увидеть, как малюсенькие, даже невидимые, но такие громкоголосые русские вскарабкиваются по столбу… бесполезно! И ещё у меня наиглавнейший вопрос – куда ходят они, когда хотят справить свои секретные нужды?.. – У русских разные мутра, чудеса, – говорит мама. И с тех пор пройдут школьные годы, наступит взросление, а звучащее слово уже

тогда навсегда «проглотило» меня, я стала его добровольной узницей, отдалась ему всем своим существом. Будучи студенткой Салехардского педагогического училища, часами могла слушать радио. Многие свои знания почерпнула из радиопередач, и театр впервые пришёл в комнату общежития педучилища из радиодинамика, а волшебная музыка в исполнении оркестра Гостелерадио уводила меня в концертные залы, к вершинам человеческого духа и возвышенным эмоциям. Великолепнейшие чтецы из радиоприёмника, конечно же, сами о том не подозревая, научили меня выразительному чтению, которое потом пригодилось, когда я сама стала работать на окружном радио: мой голос целых двадцать шесть лет был «голосом Ямала». По мне сверяли часы радиослушатели, приникали к транзисторным приёмникам оленеводы в тундре и рыбаки на рыболовецких песках, а школьники с нетерпением ждали, объявят ли отмену занятий из-за шторма или сильных морозов, чтобы от души покататься с горки. Радио навсегда стало моей кровью и плотью, мне и сегодня кажется, что всё самое интересное приносит радио. И в моём первом художественном фильме «Семь песен из тундры» маленькая тундровичка боится школы-интерната, не хочет учиться, не представляет тяжёлую разлуку с мамой, но её покорило и заворожило это чудо – радио. Она не может оторваться от русской песни, звучащей с высокого столба, стоящего посередине маленького национального посёлка на просторах огромной тундры… СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

***

Моим коллегам, радиожурналистам ОГТРК «Ямал-Регион»

Высокое солнце и горы из снега – Вот так, в двух словах, очертанья Ямала. Из радиоточки звучит: «Инзеледа!», – И я понимаю: всё в жизни нормально. Мне радио дарит несложное счастье, Бубнит на стене, то поёт, то стрекочет, Оно проявляет любовь и участье, Нисколько при этом не просит, не хочет. Ну разве чуть-чуть... Чтобы я отстранилась От быта, детей, неудач, сковородок, И, будто б случайно, воссоединилась Не с кем-нибудь там, со своим же народом! Подумала: «Сколько же нас так прильнуло? И повод – какой? – к репродуктору тащит? А вот, погляди ж ты! Задело! Толкнуло! А значит, и повод совсем не пустячный!» А значит, не втуне, не зря, не напрасна Работа того, кто далёк и бесплотен, Кто дарит мне это несложное счастье – Быть рядом всегда со своим же народом. И знать, что ничто – ни бутылка, ни почта, Не соединят так незримо и прочно Меня и без счёта других, но похожих, Как обыкновенная радиоточка. Светлана МАРКОВСКАЯ

Юлия НАКОВА г. Салехард Думаю, что и сам Ямал, и журналистика на Севере воспринимаются по-разному. Для многих из тех, кто приезжает сюда, это возможность решить материальные, жилищные, карьерные вопросы. Открывается новая Россия – экзотическая. Для тех, кто ниоткуда не приезжал, а это в том числе представители северных народов Ямала, журналистика стала не столько работой информационной, освещающей острые социальные, бытовые,

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

промысловые темы, а скорее инструментом этноконсолидирующим и в итоге этносохраняющим, потому что есть конкретные адресаты – наши соплеменники. Мне посчастливилось родиться в хорошей ханты семье рода Сязи. Первым из журналистов, кого я услышала, а после увидела, был Прокопий Ермолаевич Салтыков, который заложил фундамент региональной ямальской этножурналистики. Его речь, его программы, что на русском, что на ханты языке, и по сей день являются для меня вы-

Юлии Наковой посчастливилось родиться в ханты семье рода Cязи

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

СНЕГ, КОТОРЫЙ Я ЛЮБЛЮ

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ соким образцом настоящего отношения к делу. С 1998 года я смотрю на жизнь глазами корреспондента, слушаю ушами журналиста. Знаю, нельзя объять необъятное, да и жизнь очень коротка, поэтому круг моих интересов – народ ханты, которому я многим обязана. В моём детстве соплеменников, моих земляков называли передовыми рыбаками, лучшими оленеводами, но за этот путь длиною в 85 лет представителей коренных народов, людей, рядом с которыми я росла и живу, стали называть ещё и браконьерами – из-за каждого выловленного муксуна. Нелепо именно уроженцев этой суровой, но такой дорогой для нас земли, правила пользования дарами которой формировались веками, передавались от поколения к поколению, объявлять виновниками случившегося с уникальными породами рыб на Ямале. И даже если не брать во внимание это, думаю, нас слишком мало по численности и возможностям, чтобы быть причиной такой экологической катастрофы, что случилась с Природой – Домом – Чумом – Миром, в котором живём. В XXI веке на нашей планете никто не живёт в такой близости к природе и в слиянии с ней, как коренные народы. Человечество должно наконецто обратиться к их уникальному опыту, воспользоваться им в ситуации, когда экологические, климатические вызовы становятся опасностью номер один для его дальнейшего существования. Возможно, проводником на этом пути станет этническая журналистика.

Моя журналистская судьба богата на прекрасные встречи с людьми очень глубокими, самых разных судеб, национальностей, должностей и взглядов. Среди них оленеводы – Мултановы, Вылло, которые знали историю города Муравленко ещё до нефтяного освоения. Мне посчастливилось жить в одно время с основоположником мансийской литературы Юваном Шесталовым и слышать именно из его уст его стихи, восторгаться картинами и вникать в философские взгляды Геннадия Райшева. Очень запомнилась встреча с братьями-оленеводами Затруевыми, Данилой и Георгием, которые каслают на самый север, к горе Минисей, где находится таинственное озеро Еманг лор. Очень дорогими мне, самыми главными из журналистских встреч, считаю общение с земляками из села Катравож, которые знают меня сызмальства, которых я открываю заново как героев своих передач, и которые побуждают меня равняться на них. Любимые герои – это мои соплеменники, ханты Ямала, ханты Югры, ветераны Великой Отечественной войны, труженики тыла, оленеводы, рыбаки, учёные, мастерицы, писатели. Очень вам благодарна, рядом с вами я становлюсь сильнее. Среди коллег-журналистов мне очень нравились и нравятся работы Альберта Родионова, Леонтия Тарагупты, Сергея Завального. Считаю, что это золотой фонд СМИ Ямала. Нашему округу – 85 лет. По человеческим меркам, это время зрелости, время правнуков. У ямальской журналистики есть своё лицо, помимо

индустриальной, промышленной стороны жизни, активно освещаемой и продвигаемой всеми СМИ, есть вторая, та, которая очень изменилась в связи с освоением недр, – это жизнь коренных народов Ямала: ханты, ненцев, селькупов. Их жизнь, особенно в традиционной среде, достойна глубокого постижения и сильного пера этножурналиста, который должен знать родной язык и на достойном уровне переводить потом радио- или телепередачу на прекрасный русский. Этим мне нравится моя работа, ставшая любимым делом, и я очень благодарна своей телерадиокомпании. Очень скучаю без неё, будучи в отъезде, а проезжая мимо здания ОГТРК «Ямал-Регион», мысленно приветствую коллег и желаю им благополучия. Пусть и для тех из числа ненцев, ханты, селькупов, кто придёт когда-то следом, журналистика будет не просто работой, а очень важным и нужным делом жизни, возможно, самым главным, как и для меня. Когда после очередных, уже вышедших в эфир теле- или радиопрограмм, после статей, напечатанных в газетах или журналах, я встречаюсь с земляками, и они вновь зовут меня в свои стойбища, посёлки, в свою жизнь, открывая её, порой доверяя самое сокровенное, я прекрасно понимаю, что это значит, и что поэтому я не зря хожу по этой земле. Я очень люблю время Снега, я очень люблю земли Снега и очень люблю Небо Снега, потому что это мой Дом и в этом Доме из Снега у меня есть Дело – рассказывать о жизни людей, которые живут в Снегах, любят Снега и похожи на Снег… СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

МНЕ ОСТАВАЛОСЬ ВЗЯТЬСЯ ЗА РУЧКУ ДВЕРИ Зинаида ЛОНГОРТОВА г. Салехард Я думаю, журналист несёт огромную ответственность перед каждым зрителем, перед каждым читателем, а тем более если он представляет малочисленный народ, когда буквально каждого человека знаешь не только в лицо, а по долгу службы встречаешься с ним десятки раз. Телевидение для меня – один из сложных и самых интересных вариантов журналисткой работы. Постоянный поиск, применение новых методов, всё это так увлекает, что уже не различаешь, где заканчивается граница твоей работы и самой жизни. Я считаю, что выбранная мною профессия – самая заразительная, самая интригующая и притягательная. А когда-то в 1989 году известный ханты поэт Роман Прокопьевич Ругин пригласил меня работать переводчиком с ханты языка в ГТРК «Ямал», за что я благодарна ему до сегодняшнего дня. Я знаю Романа Прокопьевича с детства, он часто приезжал к моим родителям в гости. Тогда для меня он был главным и самым значимым поэтом моего народа, правда, писателей и поэтов ханты до сих пор очень немного. Мы, дети, гордились им, как и Микулем Шульгиным, читали их стихи в местном клубе во время праздничных мероприятий. Позже, учась в Салехардском педагогическом

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

училище имени Анатолия Зверева, мы, студенты, не просто вскользь или по обязанности изучали произведения Романа Ругина. Автор литературнокраеведческой хрестоматии «Северные родники» Лидия Васильевна Фёдорова так захватывающе рассказывала о поэте и его творчестве, что мы знали наизусть многие стихи, читали и глубоко изучали все его произведения. Однако его образ сложился по слабым воспоминаниям из детства, по его портретам в книгах и учебниках. И вот однажды я едва не прошла мимо, не узнав, – так была поглощена учёбой и семьёй. Встреча произошла у продовольственного магазина на улице Совхозной в Салехарде. Я бы по инерции пробежала мимо, торопясь домой, к дочкам, отстояв долгую очередь за молоком. Тогда, в детстве, известный поэт, декламировавший у нас дома стихи моим родителям, был для меня большим, а сейчас передо мной остановился худощавый и стройный, небольшого роста человек. А лицо! Лицо настоящего поэта, так непохожее на лица обычных людей, такое утончённо-восковое, шляпа, тёмное классическое пальто и вопрошающий, проникающий в душу взгляд… Внезапно я узнала в этом человеке своего знаменитого соплеменника. У Романа Прокопьевича хорошая и цепкая память, и он, остановившись, спросил:

– Зина!.. Ты – Зина Хартаганова? Как хорошо, что я встретил тебя. Нам на радио нужен переводчик, а насколько я помню, ты хорошо знаешь родной язык. Ты где-нибудь изучала письменный ханты язык? – Да, в педучилище! – Здорово! Завтра придёшь к нам в телерадиокомпанию, и я посмотрю, насколько хорошо ты владеешь родным языком. Это приказ партии! – сказал он и улыбнулся. – Я не могу. Работаю сейчас в Доме пионеров, и дети у меня маленькие, то простудятся, то ещё чего-нибудь. – Где живёшь? Узнав адрес, он сказал, что придёт в воскресенье, в два часа дня, в гости, посмотреть, как мы живём. Из дома я тут же позвонила родителям, передала им привет от Романа Прокопьевича и сказала, что он придёт в гости, а у нас даже торт не на что купить, и попросила денег. На что отец возразил: – Зачем тебе торт? Я вам на неделе рыбы и ведро осетровой икры привёз. Отвари осетрину и сделай бутерброды с икрой. Наши писатели только икру и любят, а не торты! В воскресенье я старательно готовила бутерброды, но так как в детстве меня никто не учил их делать (икру тогда мы ели только ложками), то они у меня и не получались… Наконец терпенье моё кончилось! Тогда я взяла большое, объёмом в полтора литра

ИГОРЬ НОВИКОВ ИЗ АРХИВА ЗИНАИДЫ ЛОНГОРТОВОЙ

Зинаида Лонгортова (слева) – журналист, писатель, мастер декоративно-прикладного искусства ханты, хозяйка, мама и бабушка – со своей молодой порослью

С принцессой Сербии и Югославии Катариной (слева от автора) в Сербской библиотеке Лондона

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО блюдо, наполнила его до самых краёв икрой и поставила на середину стола. Рядом дымилась отварная рыба. Больше деликатесов у меня не нашлось. Вскоре Роман Прокопьевич с женой Раисой Семёновной постучали в дверь. Мы с мужем угощали почётных гостей муксуновой строганиной и отварной осетриной, предлагали поесть икры, а главное – попить чаю. Поев, попив чаю, Роман Прокопьевич отодвинулся от столика и сказал: «Молодцы, хорошо живёте! Стол накрыт, как у настоящих ханты» (если у ханты на столе есть рыба или мясо, значит, дом, как гласит русская поговорка, полная чаша). Роман Прокопьевич времени даром не терял. Пока мы обедали, ненавязчиво поработал над моим национальным самосознанием, незаметно вселяя в меня гордость за свой народ и родной язык. А я к этому времени была уже достаточно хорошо знакома с острыми проблемами, насущными интересами, культурой и литературой своего народа. Ханты язык в педучилище преподавала прекрасный педагог Нина Михайловна Егерь. Она давала глубокие знания не только по родному языку – в процессе учёбы воспитывала уважение к традициям, обычаям и культуре народа. Также мы изучали произведения хантыйских поэтов и писателей, знакомились с работами наших художников и учёных. Багаж бесценных знаний дополнял и директор училища Владимир Деомидович Артеев, который развивал в студентах сыновнюю любовь, безграничное уважение

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

к коренным народам Севера, к конкретным родам и фамилиям, от которых мы вели своё происхождение. Горячие слова Романа Прокопьевича падали на хорошо подготовленную для их восприятия почву, поэтому в конце концов я согласилась назавтра прийти в телерадиокомпанию и посмотреть, как работают журналисты. И хотя на тот момент я уже дважды стала матерью, скажу честно, смелости у меня тогда было маловато. Подойдя к старому купеческому дому по улице Ламбиных, 3, я встала у двери и стала ждать, когда же появится Роман Прокопьевич. Тронуться с места и пройти дальше было так страшно, что пол уплывал у меня из-под ног... Журналисты тогда представлялись мне неким прообразом Анастасии Лапсуй – её я несколько раз нечаянно встречала в автобусе. Эта светлая и незаурядная женщина притягивала к себе всеобщие взгляды своей яркостью и независимостью, для меня же такое внимание окружающих было неприемлемым. И тут на пороге передо мной появилась именно она, Анастасия Лапсуй. Женщина, к которой ненароком тянулись все взгляды людей, бросилась ко мне, как к самому близкому человеку. Она обнимала, целовала меня и тянула вперёд куда-то по коридору… Именно эти люди, Роман Прокопьевич Ругин и Анастасия Тимофеевна Лапсуй, открыли для меня увлекательные и безбрежные горизонты новой профессии – журналистики. Зная культуру и историю родного края, свой народ не поверхностно, а изнутри,

а после сердечной беседы с Романом Прокопьевичем горя желанием стать ему полезным, я должна пойти по указанному мне старшим товарищем пути! Мне оставалось только взяться за ручку двери в этот неизведанный и манящий мир… Анастасия Тимофеевна обучала меня азам журналистики. И, конечно, глядя на неё, наблюдая, как она общается со своими слушателями на родном языке, я чувствовала, что и во мне зарождается гордость за соплеменников, за коренных ямальцев, за то, что мы, малочисленные народы, сохранили свои языки. А позже я поняла, что для наших народов сейчас единственный доступный источник информации на родном языке, возможность приобщить к нему молодёжь – наши передачи. Музыка родной речи быстро захватила, заворожила навсегда, и именно волшебные звуки моего языка увлекли меня в журналистику ещё глубже, заставили сотрудничать с другими окружными изданиями, обратиться к новым этническим проектам. Как много людей к этому времени, оказывается, неназойливо, но верно закладывали в меня очень нужный и значимый багаж знаний и трепетную, осознанную любовь к моему народу. Это моя бабушка Наталья Ефимовна Русмиленко, которая воспитывала меня на народных сказках, это моя мама Варвара Семёновна Хартаганова, которая приучала строго соблюдать все обычаи и традиции народа, это моя добрая и мудрая свекровь Анастасия Николаевна Лонгортова. Это и преподаватели педагогического училища, и

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ мои педагоги в Ленинградском педагогическом университете имени А. Герцена и, конечно, земляки-журналисты Юрий Андреевич Кукевич, Сергей Павлович Волков, Ольга Григорьевна Лобызова, Алла Ивановна Тарасова, Николай Иванович Горбенко и многие другие. В первое время, когда я писала свои журналистские тексты, зачастую испытывала чувство дискомфорта: глаголы отчего-то неизменно попадали в самый конец предложения. Однажды Татьяна Власовна Гостюхина, руководитель дирекции программ народов Севера ОГТРК «ЯмалРегион», после очередного редактирования моей рукописи, сказала: «Так сложно править финно-угорский стиль… Я понимаю, что это что-то, серьёзно отличающее от русской манеры письма, но мне постоянно хочется перевернуть строй всех твоих предложений». Я тогда впервые поняла, почему у меня так происходит. Ведь начала я говорить только на материнском языке, ни мама, ни бабушка не знали в то время русского языка. С рождения купаясь в стихии родной речи, моё подсознании сохраняло строй и стиль ханты языка, и на него я всегда опиралась, даже впоследствии изучив русский язык. Как оказалось, это неоценимый подарок! Позже известный журналист и местный уроженец Юрий Андреевич Морозов, готовя рецензию на мою книгу «У синеводной Оби», сказал: «Я прожил всю жизнь на Ямале и сызмальства слышу речь коренных жителей. Вот и строй твоей письменной речи, конечно, отличается от строя русского языка. В этом

проявляется национальная специфика, которая показывает богатство твоего родного языка. Поэтому, когда с тебя будут требовать: пиши порусски! – ты вежливо улыбайся и продолжай писать так, как подсказывает тебе сердце, писать на своём языке. Иначе получится невкусный винегрет. Ты и национальный колорит потеряешь, и русского строя предложения не приобретёшь. А вообще первая заповедь редактирования – не трогать структуру текста иноязычных авторов». А ещё он посоветовал быть с рукописями как можно осторожнее и бережно сохранять их стиль. В тот момент, после нашего разговора, я впервые расслабилась по поводу написания своих текстов. И мои комплексы как-то постепенно исчезли. Не понимаю, что это за стиль, просто пишу, руководствуясь той интуицией, что заложена во мне природой. Не жалею, что вот уже много лет продолжаю идти по той тропе, которую указал мне когда-то Роман Ругин. Он же неназойливо направлял меня и дальше, в публицистику – писать очерки, статьи. Но самые главные слова о том, почему я сама должна активно писать, произнесла Ольга Лобызова. Она сказала, что лучше нас, представителей национальной интеллигенции нашего поколения, знающих изнутри свой народ и способных выразить эти знания порусски, зафиксировав таким образом традиции и обычаи предков, национальное самосознание народа ханты, никто не напишет. И добавила, что это и есть самое главное наше право, самый важный

долг, а возможно, даже и цивилизационная миссия. И действительно, я с детства помню символы, обряды, традиции, заветные слова, народное самосознание, проявляющееся на практике, в самой обычной жизни, и непосредственную реакцию людей, своих соплеменников на то или иное действие, высказанные ими сакральные мысли. Я всегда заранее знаю почти наверняка, что подумает, как поступит в той или иной, часто сложной и неординарной ситуации представитель моего народа, воспитанный в духе национального самосознания. Незыблемые устои, древние законы наших народов ещё живы, но в современном технократическом мире, в обществе, где глобализация повсеместно стремительно нивелирует национальные особенности, наши дети всё меньше знают свой язык. Многим из них неведомо, почему их предки рассказывали своим детям на ночь сказки, да и сами эти сказки, в которых сформулировано наше прасознание, они зачастую не знают. Почему в условиях суровой Арктики родители брали с собой детей с возможно раннего возраста везде – на охоту, рыбалку, пасти оленей?.. А сегодня это и моя задача – пусть не в полной мере, но многое из сокровенного ещё можно успеть передать им, детям и внукам, спешащим нам на смену, встраивающимся в современный мир, зачастую ценой потери своей национальной идентичности, рассказать через телевизионные фильмы и радиопрограммы, через журнальные статьи, через книги. СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

ЕВРАЗИЙСКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ ПОКОРЁН!

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

По материалам отдела регионального развития департамента образования Ямало-Ненецкого автономного округа подготовила Виктория ГНИДЕНКО.

ИЗ АРХИВА ЗИНАИДЫ ЛОНГОРТОВОЙ

люстрировать и издать свою книгу массовым тиражом в Лондоне при поддержке издательского дома «Hertfordshire Press» и презентовать её в 2017 году на Лондонской книжной ярмарке.

Среди евразийских писателей-победителей

Встреча с казахским писателем Мухтаром Шахановым и киргизским писателем Султаном Раевым в Кембриджском университете

ИЗ АРХИВА ЗИНАИДЫ ЛОНГОРТОВОЙ

Повесть ямальской писательницы Зинаиды Лонгортовой «У синеводной Оби» признана лучшей на литературном конкурсе в Лондоне (Кембридже), который прошёл в рамках Международного литературного фестиваля и книжного форума «Open Eurasia and Central Asia Book Forum and Literature Festival-2015» в четвёртый раз. Организованный издательским домом «Hertfordshire Press», он объединил авторов всего мира, оказал информационную поддержку национальному литературному творчеству. В конкурсе «Open Eurasia-2015» по четырём категориям – литературное произведение, иллюстрация, перевод и видеофильм – приняли участие 800 конкурсантов из 28 стран мира: Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Узбекистан, Турция, Норвегия, Бразилия, Пакистан, Иран, Англия, Ирак, Нидерланды, США, Россия, Латвия, Сербия, Хорватия, Болгария, Шотландия, Уэльс и другие. Финалистов отбирала специальная комиссия, в которую вошли региональные и международные эксперты в области издательского дела и литературы. Победив в категории «Литературное произведение», Зинаида Лонгортова получила главный приз – грант в $20.000, который предоставил ей возможность перевести на английский язык, проил-

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Я СТАЛА ПРИСТАЛЬНЕЕ СМОТРЕТЬ НА МИР Ирина ЛОНГОРТОВА г. Салехард «…Как мало и как одновременно много нужно, чтобы сформировать человека. Я никогда не ударю животное, не сломаю дерево, не сорву без причины цветок. Если бы лосёнок тогда ушёл в лес, я бы, наверное, всегда потом выискивала глазами тёмную точку в глубине лесной чащи, в дикой природе, надеясь на встречу. Но я точно знаю: мой друг всегда в моём сердце». Это строчки из книги ямальской писательницы и тележурналиста Зинаиды Лонгортовой. Наверное, в качестве цитаты их слишком много, но я не могла обойтись без них. Прочитав в один миг, запоем книгу «У синеводной Оби», я удивилась, как много в моей жизни пропущено и как много эта жизнь даёт – счастье, надежду, гармонию, мудрость и, наконец, любовь. Я могу скрыть своё с ней родство, хвалить её, и писать о ней, как о замечательной писательнице, о том, как она своими творениями возрождает культуру народов Севера, обогащает копилку Ямала новыми литературными произведениями… Но я не буду этого делать. Я просто хочу написать, как родная и любящая дочка о любимой маме, которая многому нас научила. Книгу эту мама скромно подсунула мне вместе с пакетом огурцов (которые, кстати,

сама вырастила в собственной теплице). Признаюсь, дела семейные и многие другие более интересные вещи (жаль, что я так думала, конечно) заставили меня отодвинуть книгу в сторону и забыть о ней ровно на неделю. Пока мой двухлетний сынишка не напомнил о ней, решив основательно взяться за чтение, это было равносильно её смерти… Обменявшись на его любимую игрушку, вызволила книгу из его цепких пальчиков и открыла первую страницу. Я не очень сентиментальна, но буквально минут через пять из глаз моих хлынули слёзы. Продолжались они в течение всего чтения. В ней мама описала кусочек своего детства. О нём я знаю очень мало, мы сами редко об этом спрашиваем, интересуемся у мамы с папой, и мне, признаюсь, стало за это очень стыдно. Иногда, правда, мама сама начинает вспоминать своё детство и юность, но это всего лишь маленькие отрывки, с помощью которых я не смогла бы полностью понять, открыть для себя её миропонимание и душу. Кусочек маленькой жизни, длиною всего лишь в два года, навсегда остался в её сердце. Маленький лосёнок с переломанной ножкой, которого нашёл в тайге дядя Юхур, научил её любить, несмотря на детские обиды: вот он, например, спихивает маму в сугроб или пытается свалить с

дерева, когда они всей семьёй собирают порвой, еловый мох. А сколько радости лосёнок принёс во время совместных игр, сколько раз доказывал преданность и любовь, не желая уходить в лес. Из раза в раз, когда дядя Юхур уводил Длинноногого в тайгу, лосёнок находил дорогу домой. Тесная взаимосвязь и слияние с природой привили маме уважение к родной земле, воспитали в ней мудрость, чего нигде, кроме как на родине, не найдёшь и не купишь ни за какие деньги. Как я жалею, что моё детство прошло в городе! Город держит своей простотой и лёгкостью, но никогда не научит глубоко понимать жизнь и её неброскую красоту. Я много раз замечала, как мама показывала мне такие вещи, которые я сама бы никогда не увидела, хотя на самом деле они элементарны! Однажды, когда мы вместе ехали в Аксарку в командировку, она обратила моё внимание на утреннюю росу, которая переливалась различными цветами, в зависимости от освещения и мгновений времени, от прозрачно-серебристого до нежнорозового. Я взглянула на всю эту красоту, словно впервые её увидев, и мне стало стыдно за свою ограниченность. Кроме того что у меня мёрзли ноги и я хотела спать, ничего не чувствовала, не хотела видеть и слышать. После этого случая я стала пристальнее смотреть на мир и лучше его видеть. СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Одна из немногих исторических фотографий коллектива «Радио Ямала»

Когда мы были молодыми…

Первомай. В будни и праздники – вместе

ИЗ АРХИВА РЕДАКЦИИ «СЕВЕРЯН»

Командировочные будни. Ольга Ефремова и Иван Повх

Слева направо: Александр Михайлович Сущий, ответсек «КС», Григорий Иванович Рудзевич, начальник межрайонного управления сельского хозяйства, неизвестный, возможно, – редактор одной из районных газет, Олег Дмитриевич Вильчевский, замредактора «КС», Сергей Самойлович Прохоренко, секретарь окружного комитета КПСС по пропаганде, Прокопий Ермолаевич Салтыков, поэт и переводчик с ханты языка, Леонид Васильевич Лапцуй, инструктор отдела пропаганды и агитации окружкома КПСС. Конец 1965 года

МАРИЯ КОЛЯСНИКОВА

ПУТЕШЕСТВИЕ

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ПУТЕШЕСТВИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

СПАСИБО, ЧТО ПОПУТКА НЕ ПОДВЕРНУЛАСЬ! Я появился на Ямале, в Салехарде скорее вынужденно, чем закономерно, потому что билет из Воркуты в Нарьян-Мар, куда я стремился, стоил одиннадцать рублей, а до Салехарда – четыре. У меня было около пяти – таким образом, Салехард стал моей судьбой. Из Дудинки меня выгнали с работы – за чересчур необузданное понимание свободы журналистики. В Воркуте я принял решение: на лишний рубль ещё можно купить чтонибудь поесть. На желанный Нарьян-Мар денег не хватало, а заработать их было негде. Меня принял на работу в Салехарде Николай Матвеевич Михальчук, причём сразу. Может, дефицит кадров или что ещё… Взял сразу в штат – значит, регулярная зарплата… Это главные радости первого рабочего дня. Разгар полярной зимы, по-моему, 27 января. Какие задания получил? Сразу – в командировку, в Тарко-Сале, Пуровский район – будущий нефтяной Техас Союза. Первый мой рабочий герой – Николай Глебов, буровой мастер, возглавлял комсомольско-молодёжную буровую бригаду. Первая моя рабочая вылазка на Ямал. Может, это было будущее месторождение Комсомольское. Умотал Николая Дмитриевича – я его записывал, наверное, семь часов. Радиорепортёр начинающий, дотошный, после чего он сказал: «Ну, знаешь, лучше с аварией бо-

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ИЗ АРХИВА АНАТОЛИЯ ОМЕЛЬЧУКА

Анатолий ОМЕЛЬЧУК г. Тюмень

Салехардский этап жизни и творчества в разгаре

роться, чем с вами связываться!» Самое главное, помню: дружная журналистика. Тогда она исчерпывалась в Салехарде газетой «Красный Север» и комитетом по радиовещанию. В те времена в Салехарде телевидение ни в каком виде не присутствовало. Даже центрального не имелось. Первые Орбиты появились через несколько лет. Самое главное – была дружба. Полярная дружба особенная: помогали друг другу, выручали. Журналистов «Красного Севера» я знал лучше и больше. И выпил с ними гораздо больше! И невест в газете искали. Если серьёзно, журналистика качественная, основательная. Жили – дружили, никогда не ругались, только помогали друг другу. Назовём это словом – причастность. Тогда мы это не очень осознавали. У буровиков, у неф-

тегазоразведчиков, потом у подоспевших газовиков, трассовиков, строителей газопромыслов и городов – свои задачи. Это герои, а мы – рядом с ними. Осознание пришло позже. Я ведь тоже открывал Уренгой. Я – один из многих? Один – из немногих – страна не знала бы и Николая Глебова и других… героев. Те, кто трудился тогда на Ямале, − это настоящие истинные работяги: такелажники, вышкомонтажники, тампонажники – простой народ, который без лишнего пафоса делал своё суровое, невероятно тяжёлое дело. Работа на буровой и сегодня не малина. А тогда это было невероятно продуваемое место, буровые, скорее, предназначенные для Западной Африки, чем для Пуровского района. Конечно, главное – причастность. Я равноправный участник

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПУТЕШЕСТВИЕ этой героической нефтегазовой эпопеи. Пройти километров восемнадцать от одного строящегося газопромысла до другого по зимнику… − попуток не было. Идёшь, надеешься на попутку, но бывало – ничего. И в этом не было ничего необычного. Человек – в служебной командировке. За неимением транспорта – по зимнику. Зато! Послушать оглушительную тишину великого Уренгоя. Идёшь один по тундре – ощущаешь, что там бьётся невероятная энергия… Ехал бы на вахтовке – никогда бы этого не понял и не ощутил. А так – мощь! Дыхание тундры. Спасибо, что попутка не подвернулась! Я только три раза на вертолёте падал… Я этого не заметил. Это случилось однажды в Нумгах (Надымская нефтегазоразведочная экспедиция). Попасть на вертолёт на буровую – у самих буровиков проблема. Помещались в вертолёте только восемь худых ребят, а зимой – наоборот – плотная гвардия! Помню, набился 21 человек в «брюхо» «Ми-4». Вертолётчики тогда работали в другой степени риска и допуска. Набились – двери удалось закрыть. Второй пилот осмотрел всех… Начали подниматься. Вертолёт поднимается, думаешь: сейчас он раскрутится косенько и полетит. Тужится, тужится, но поднимается, потом резко, но как бы не очень! – на старое место. Вертолёт по существу рухнул, но не покалечился. Вышел командир, отсчитал пяток лишних, и только потом, когда я прилетел в нефтеразведку, мой хороший знакомый геолог Николай Петрович Крохин говорит: «Ну вы чудом! Чудом!» Сейчас бы, по нынешним временам, – происшествие. А тогда

вертолёт подпрыгнул, и мы полетели на буровую. Все перекрестились, что летят туда, а не то, что живы остались, главное, что доберутся на буровую! Самые несчастные – те, кого отсчитали и оставили на базе. Были и другие случаи. В Салехарде работал мощный рыбозавод. Летом – путина. Были такие ПТСки – они ходили по кольцу, аксаркскому, тазовскому… Рыбу собирали. Такая замечательная вещь: встречаемся с рыбаками на местах вылова. Поехали в рейс, меня взяли дня на два. Экипаж всего два человека. Так случилось: я вынужден был встать у руля. Капитан мирно посапывает, моторист – на своём посту. Сначала дал порулить, попробовать, потом вышел из строя (или приболел?). Мы шли не по фарватеру, а зашли в протоку Оби. Я нарулил достаточно много: часа полтора-два. Слышу предательское шуршание под днищем. Я, естественно, в этой ситуации вместо заднего хода дал ход вперёд. Втюхались. Капитан проспался, осмотрелся – ни слова мне, а мог бы… Часов восемнадцать он медленно выкарабкивался, но очень мудро, спокойно, разумно, ни одного

русского яростного слова. На протоке нас не видно – из всех сфер связи вышли… А в Пангодах! Какой-то газопромысел сдавался, мы втроём – я, Альфред Гольд и Слава Брынский – на этом событии. Пришли в диспетчерскую, нам дали принимать большие грузовые самолёты «Ил-12». Мы вынуждены были. Ликование кругом народное! Принимали участие в посадке больших грузовых самолётов. Это 60-е годы. Я, конечно, могу пожелать молодым коллегам яростного времени, но, боюсь, такого времени не будет даже на великом Ямале. Время рождает темп сердца, диктует стиль жизни. Своим коллегам, опытным и молодым, желаю азарта! Но боюсь, что такого азарта, который испытали мы вместе со своим поколением, которое осваивало Ямал и сегодня продолжает освоение, уже не повторится. Есть своя героика, свои азарты. Всем коллегам – азарта! Если огонь творческого вожделения горит − тогда ты состоишься, у тебя всё получится. Замечательный край – лучший в России! – чтобы реализовать себя. Не только по полной, а сверх!

В феврале 2016 года Анат олий Константинович Омельчук отмечает свой большой юбилей. Редакция присоединяет ся ко всем многочисленн ым сердечным и тёплым по здравлениям, которые прозвучат в че сть этого события. Пусть пути-дороги ямал ьского северянина и нашего верного друга, его творчество и приязн ь неизменно пребудут с на ми.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ПУТЕШЕСТВИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

ПАНЕГИРИК СИБИРСКОМУ НЕСТОРУ

ИЗ АРХИВА НИКОЛАЯ БОНДРОВСКОГО

Николай БОНДРОВСКИЙ г. Москва

Два года, проведённые на Ямале, остались в сердце навсегда. Конец 60-х годов XX века

Мы встретились с тобой, когда на Большой земле бушевала весна, а на Полярном круге в Салехарде мела метель «во все пределы». Сорок пять лет тому: мне 28, тебе 25, я уже «отсидент» из Воронежа, ты – таймырский изгой после журналистского бунта в Дудинке... Пятница, конец рабочей недели, в редакции Ямальского радио застолье по случаю прибытия нового человека, то есть меня. И вваливаешься ты, громогласный охальник, Анатолий Омельчук, до упора заполняя собой тесную нашу избу. В ней все гении: Альфред Гольд – поэт и очеркист, ты – мастер на все руки, наполовину насыщающий информацией местный эфир; твой таймырский Сан-

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

чо Панса – Сергей Волков; шустрый репортёр Вячеслав Брынский, пара замечательных дикторов Мара Гилёва и Анатолий Стожаров, удивительно тонкий поэт-ханты Прокопий Салтыков, юркая, как капля ртути, радиоведущая-ненка Тася Лапсуй… Это были летописцы той поры освоения Тюменского Севера. Но ты уже тогда копал глубже всех историю Обдорского острога, ставшего городом Салехардом, тебе хотелось отыскать таинственную Мангазею, ты собирал материалы о сибирских первопроходцах, о северянах всех времён, всех племён. Тогда и начинала слагаться твоя многотомная разножанровая «повесть временных лет». Но это будет в последующие сорок лет… А пока мы, дерзкие и молодые, рассекаем безбрежные полярные пространства на самолётах и вертолётах, месим тундру на бывших танках Т-34, переделанных в вездеходы ГТТ, на ракетовозах «Ураган», снятых с боевых дежурств для доставки труб на трассу газопровода, заседаем в штабе стройки с участием лучшего премьерминистра державы А. Н. Косыгина. В общем, как на войне, с вечным русским девизом: «Любой ценой!». Надо было к сроку сдать в эксплуатацию газопровод Север – Центр – Западная Европа, поскольку кандидат в канцлеры ФРГ социалист Вилли Брандт пообещал своему электорату дешёвый

русский газ. Успели. Избрали «нашего человека», потеплели отношения с ФРГ. И мы пахали. Однако жизнь – не то, что вовне, а то, что внутри нас. И в поисках себя, своего предназначения каждый шёл собственными стёжками-дорожками, усеянными граблями. Наступил на свои грабли в очередной раз и я. Многие ставили мне подножки, а подставил плечо только ты, окрестивший меня «неистовым полярным плейбоем». И я рад тому случаю, когда тебя несколько лет спустя страшно переклинило, в Москве ты нашёл меня, и я на какое-то время стал твоей опорой. Господи! До чего же, Толя, мы похожи с тобой! В этом утверждаюсь от твоих книжных откровений всё больше и больше. Спасибо, что не забываешь присылать их. Посуди сам. Оба от украинских отцов Константиновичи, потом оба, не сговариваясь, первенцев своих назвали Константинами. Твоё босоногое детство в Могочино Томской области, скачки на лошадях в ночное, тёплая краюха хлеба из русской печи, рыбалка, с пяти лет волшебный мир книжного пространства, первые влюблённости, освятившие всю дальнейшую жизнь… Я в Воронежской области, «Елань-Колено, Лена, Леночка – деревня с синими глазами, а на руке твоей колечко, как древнерусское сказанье». Поутру бабушка ставила в русскую печку хлебы из теста,

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПУТЕШЕСТВИЕ запаренного на духовитом хмеле. Горячая хрустящая горбушка с холодным молоком из глиняного глечика! Какие там тосты и кофе. Ну а как же без лошадей на земле хопёрских казаков?! С пяти лет и я читатель местной библиотеки. Потом для нас обоих – филфак. «Это счастье – получить филологическое образование, тем более в Томском государственном университете. Филолог, может быть, не жрец, но избранный», – напишешь ты. Подпишусь и я с единственной поправкой – «в Воронежском». Именно в те годы для нас открылся и потряс «прекрасный и яростный мир» моего земляка Андрея Платонова, писателя с уникальным языком и стилистикой. Годы спустя мне случалось провожать тебя по Тверскому бульвару на встречу с вдовой великого писателя, которую ты старался навещать, оказываясь в Москве. Так мы навечно оказались в божественном пространстве Мироздания, началом которого было Слово... И это Слово – Бог. «Разгадка жизни, мира, Космоса, Бога – в СЛОВЕ», – пишешь ты и добавляешь: «Углубляя себя изучением СЛОВА, мы углубляем познание себя как истинного человека». Ещё два эпизода из жизней двух грешных православных. Меня изумила глава «Приключение Евангелия» в книге «Последний в очереди за поцелуем». История о твоём первом сознательном посещении храма, когда ты выпросил у батюшки «Новый Завет» и не смог вернуть книгу, потому что её умыкнули в студенческой общаге. А на Таймыре, в Дудинке, ты обнаружил Писание у своего бывшего одно-

кашника, с которым вы напились до беспамятства и чуть не улеглись спать навечно в сугробе на морозе под минус 50! Но Бог бережёт дураков и пьяниц. Прохожий раб божий Витя наткнулся на вас и не без труда помог добраться до жилья. Оклемавшись, ты в порыве благодарности подарил ему «Новый Завет»… Примерно в ту же пору, перед поездкой в Москву (я стажировался на радиостанции «Маяк») благословила меня бабушка иконкой Николая Чудотворца бронзового литья и дала с собой. Это была семейная реликвия, её нашли, когда рыли траншею под фундамент родительского дома. А я прихватил ещё и бабушкину Библию. Созрел, чтобы почитать запретное. На «Маяке» попросил посмотреть её молодой эрудит-цензор, взял книгу домой. Через несколько дней, стыдясь и краснея, он признался, что после домашней большой вечеринки не нашёл Библию. Потом я оказался в тюменском Берёзове в районной газете, где у меня похитил икону успешный коммунист, замредактора. Его дальнейшей судьбе не позавидуешь, но не о нём речь. Прошло лет пятнадцать. В московском международном пресс-центре на Зубовской увидел я тяжело передвигавшегося мужика с палочкой, лицо знакомое. Цензор Денисов сам узнал меня. Он настоятельно уговорил поехать к нему. Дома первым делом подвёл к книжным полкам, достал мою Библию. Денисов обнаружил её у одного из приятелей, естественно, забрал, а поскольку хозяин затерялся на просторах необъятной Родины, возвращать мне её и не

думал. Однажды собрался он поменять люстру самостоятельно. Потолки на Тверской четырёхметровые, стремянка зыбкая. Короче, сверзился бедолага, повредил позвоночник, с ногами возникли большие проблемы. На тот момент его ждала очередная операция, он просил простить и забрать Библию. Я был в замешательстве, вдруг озарение – целую Библию и прошу принять как подарок. Операция прошла благополучно. А в моей жизни началась чреда немыслимых подарков на дни рождения, на именины. Один друг дарит мне абсолютную копию похищенной иконы, другой – Святителя Николая тоже бронзового литья, но в четыре раза большего формата. Университетская подруга привезла великолепную иконописную работу на дереве, обрамлённую виньеткой кованого серебра. Мой друг, ученик Александра Меня, преподнёс старую икону Николая Чудотворца на кипарисовой доске в серебряном окладе, а младший сын со своей супругой подарили Библию в роскошном кожаном переплёте с ажурным серебряным крестом. Видишь, как твои откровения разбередили мою душу? Твои бесчисленные путевые очерки по-новому открывали для меня многие места, где бывал и я, иначе высвечивались исторические лица и современники. А главное – ты открывался мне всё новыми и новыми гранями. Продолжай. Пиши, издавай и присылай. Твой читатель и кармический близнец Ник Бонд

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ПУТЕШЕСТВИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

ТАЛАНТ ИСКАТЕЛЯ И НЕУТОМИМОСТЬ ДУХА Когда-то его коллективу понадобилось несколько строк о нём. Я написала, он, видимо, забраковал, осталось это в его архиве. А теперь – читай. Сердцем понявшая и душой принявшая. Анастасия ЛАПСУЙ г. Хельсинки Моему другу выпала где-то удача отхватить полный кулёк апельсинов. Драгоценное приобретение он бережно прижимает к взволнованной юной груди длинными, посиневшими от наших лютых морозов руками. Они неприлично выглядывают из коротковатых рукавов пальтишка, когда-то купленного, видимо, его мамой в деревенском магазине по поводу окончания средней школы. Апельсинам тесно в кулёчке, сделанном из квадратика коричневато-бежевого цвета обёрточной бумаги времён нашей юности. Они каждый миг норовят рассыпаться и упасть на белый снег Уральских гор. Двадцатилетний охотник за апельсинами торопится к крайнему балку на виду всего геологического поселения, небольшого, всего с десяток таких строений. Не мне. Другой несёт. Не знаю, то ли она припозднилась на работе, или другой – тоже с апельсинами – опередил, но героический поступок моего друга не оценили. А поход за южными дарами вылился в его шутливый рассказ «Дурак принёс апельсины» в радиопрограмме «Литературный Ямал» в эфире окружного радио в 60-е годы прошедшего столетия, где мы вместе работали.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Наши столы стоят впритык, на расстоянии вытянутой руки. Мы сидим так близко, что при желании ежесекундно можем видеть друг друга, но мы не поднимаем глаз от белых листов, колдуя над ними, записывая свои очередные бессмертные строки для окружного слушателя, который ежевечерне истово и искренне ждёт наши шедевральные передачи. Добавлю, что телевидения на Ямале тогда и в помине не было. А он как будто всю свою жизнь не скрывает ни от меня, ни от слушателей – все рассказы, радиоочерки, репортажи ведёт от первого лица. И, тем не менее, ускользает… И опять-таки не мной, самой близкой редакционной соседкой, а другой, танцующей на мосту девочкой любуется, и официантки ему кажутся богинями. Недоступными. Первоначально недоступными. Потом, через годы сам признаётся: «Бывают же счастливые времена, когда даже официантки дичайших провинциальных ресторанов кажутся недоступными богинями». У него появится много друзей, но он всё равно испытывает тоску по идеальному другу, который стал бы примером, опорой, чтобы был умнее, сильнее. В существующих друзьях его угнетают чёрточки мелкой

житейской суетливости, корысти, тщеславия и бог весть каких, вполне простительных вроде бы недостатков и пороков. Жестоко разочаровывается он тогда не только в них, а и в человечестве, и отрекается от непонятных, недооцененных особенностей и достоинств, таящихся в конкретных людях, в тех, что по соседству. Но найти друга необходимо, поэтому он отправляется к пастухам совхоза «Ныдинский», участвует в празднике оленеводов. Ведёт свой репортаж с оленьей упряжки знаменитого тогда бригадира Пантелея Марьика, и репортаж этот называет «Четыре попрыска тундровых звёзд». Эх, опять не успела… А ведь я могла покатать его на своих четырёх белолобых оленях! И ещё как бы прокатила! На этот заезд звёзд оленеводов родного совхоза я тоже, как всегда, опоздала… А он в это время уже дарил звёзды другой – настоящие, без псевдонимов. И на фоне его вселенских поисков творчества и любви запылал костёр, который особенно в чернущие августовские ночи ярок и виден очень далеко, он моего друга сразил, «потому что в красивом лице всё сошлось. Ты – божественна. По крайней мере – неземная. Не с этой земли. И ты никогда сама не увидишь, как ты краси-

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПУТЕШЕСТВИЕ ва!». Ярчайшим живым пламенем костра, его олицетворением стала моя подруга Галина Старцева. Хотя мы, тогдашние девушки, тоже приходили в его крошечную холостяцкую комнатку почитать стихи, послушать песни Владимира Высоцкого, но, видимо, в его суровом сердце не оставляли ни чёрточки, ни следа… А костёр обаяния и женственности Галины ни на миг не затухал, светил и грел его после каждого возвращения из всех расстилающихся впереди и вокруг него манящих близей и далей, где выковывался мой друг журналист. Светит и греет, не слабея, и до сих пор… В нём до сих пор живут талант искателя и особо редкое, но чрезвычайно привлекательное человеческое качество − неутомимость духа, неудовлетворённость ищущей натуры. А в один прекрасный день надоели мне насиженные места. Рванула из советской перестроечной России, с родного

Ямала в края неблизкие, в капиталистическую Финляндию. И тогда-то по-новому открылись мои друзья: кто-то пренебрежительно с оглядкой пожимал плечами, дамы кривили губки, даже не поленились написать про мой непростительный поступок в средствах массовой информации и газету с этим текстом отправили в Хельсинки, в общество «Финляндия – Россия». То ли мой друг засомневался в такой оценке или не смирился с приговором наших общих знакомых, то ли в доказательство истинных дружественных чувств, или боялся, что в другой раз визу не получит, будучи со сломанной ногой, когда я уже никого не ждала, он пришёл совсем нежданно. В гипсе на костылях доковылял на третий этаж до дверей моего нового месторасположения. Долго говорили. Потом он сделал телевизионный фильм «Синица женского счастья», где, как всегда, свойственно ему,

прямо высказал всё, что обо мне думает. В вечных поисках точного слова, верного образа, главной творческой мысли летит наша разноголосая, разнохарактерная журналистская семья в одном направлении, по выбранному когда-то в ранней юности пути. И я в этой стае, маленькой тундровой ненецкой Мынику, примостившись на крылышке синеокого финского парня-синицы, в полёте сопровождаю тебя, освещаю наш тернистый путь светом утренней звезды. Мой уважаемый друг, Анатолий Омельчук, веди удачно, в нужном направлении свою журавлиную стаю – земных журналистов. И если я осмелюсь оценивать то, что ты сделал, оценивать по-разному – нестеснительно дерзко или провинциально скромно, − даже в этих рамках: по своему человеческому пути следуешь смело, дерзновенно и успеваешь немало. Пусть так и впредь!

О ЧЁМ ПИШУ – ПОМНЮ… Борис КАСАЕВ г. Анапа В журналистику я «угодил» благодаря армии, ещё в стародавние советские времена. Надо сказать, что служил я в ракетно-космических войсках. Наша часть являлась, говоря официальным языком, «отдельным научно-измерительным комплексом по слежению за космическими объектами». Стояли мы в Сибири, далековато от Байконура. Но как только там запускали какую-нибудь

«болванку» типа «Восхода», «Востока», «Молнии» или «Метеора», наш комплекс сразу брал под прицел эту ракету и снимал с неё всю «пенку» в виде информации о функционировании систем на борту и о жизнедеятельности её обитателей. В первую очередь космонавтов, естественно. Интересная была служба, а запарка во время запусков и полётов называлась «боевой».

Впрочем, главное не это. Ещё в школе я писал сочинения на отлично. Неслучайно профильные педагоги-наставники прочили мне стезю учителя русской словесности. Но я решил стать литератором. И неслучайно после школы, в армии, в свободное от боевой работы время строчил рассказы и посылал в различные издания. Сюжеты сами собой сыпались из классики. Например, был СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ПУТЕШЕСТВИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО у меня рассказ – про глухого пастуха Никодима и его пушистого друга собаку Жучку. Пас Никодим колхозное стадо, был на хорошем счету, но однажды укусила Жучка председательскую корову. Разозлился председатель колхоза и приказал Никодиму: «Убери собаку!» А Никодиму по глухоте его послышалось: «Утопи собаку!» Загоревал пастух, закручинился, да делать нечего. Привёл Жучку в колхозную столовку, накормил борщом с котлетой, а потом утопил в пруду. И, рыдая, ушёл устраиваться в соседний колхоз. Из редакций приходили «приветы» с припиской, что «не нуждаются». Я был в отчаянии. И тут на помощь пришёл мой армейский друг Санька Камынин. Прочитав возвращённый из газеты опус о девушке Анюте, бросившейся под трамвай от неразделённой любви, Сашка обозвал творение чушью собачьей и предложил слать заметки о нашем солдатском бытье и героической службе в окружную газету «Советский воин» и смачно добавил: «Они гонорар платят, будут у нас деньги на сгущёнку и лимонад! Давай так: я тебе темы буду подкидывать, а ты валяй, царапай. Вон в библиотеку нашей части большое поступление литературы произошло, число читателей увеличилось, побеседуй с завклубом и напиши об этом». Камынина я сильно уважал, хоть он и был моим одногодкой: всё-таки коренной москвич, житейски продвинутый, да и в армию призвался со второго курса института. Короче, написал. Отослал. Напечатали! И первый в моей жизни гонорар прислали: три

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

рубля семьдесят копеек. На трояк мы с другом купили пять банок сгущёнки, четыре бутылки лимонада, три сдобных булочки и две пачки болгарских сигарет «Солнце». Обожрались. Потом было много всяких публикаций и всяких гонораров. Зарплата ефрейтора составляла пять с полтиной в месяц. На двоих – одиннадцать. Месячный же гонорар достигал порой двадцати рублей. А что было делать? Чего стесняться? Не бедствовали мы с Санькой. Меня заметили в политотделе. Однажды оттуда приказали написать про патриотическое комсомольское собрание в третьей роте, на котором возмущённый личный состав припечатал к «позорному столбу» гниду-самовольщика Костарнова, опозорившего честь воина и лишившего поголовно всю роту долгожданного увольнения в город. Написал я материал, полный гнева и сарказма, утвердил в политотделе. Газета прислала ответ: дескать, публиковать не можем, поскольку случай не типичный. Начальник нашего политотдела подполковник Суворкин, узнав про это, взъярился, обвинил редактора «Советского воина» в политической близорукости и вызвал его на политическую дуэль. Редактор испугался, корреспонденцию срочно напечатали, а мне прислали, чтоб заткнулся, громадный гонорар в размере тридцати пяти рублей. В конце концов сам Александр Сергеевич любил гонорары. Он убедительно высказывался про вдохновение, которое не продаётся, и про рукопись, которую всегда с лёгким сердцем можно про-

дать. Таким образом, благодаря армии и Сашкиным меркантильным соображениям я на всю жизнь стал газетчиком! После увольнения в запас не было смысла искать профессию. Сразу устроился литературным сотрудником в районную газету «Восход» на родимом Ставрополье, где прослужил три года, набираясь опыта, стажируясь у старших коллег, корреспондентов краевой газеты «Ставропольская правда» Ольги и Николая Неретиных, Евгения Калинина. С «Восходом» у меня связана одна забавная история. Поехал в январе 1970 года в отдалённое степное село писать о зимовке скота. Устроился в «Доме заезжих» и направился по кошарам смотреть. Сижу вечером в номере, расшифровываю записи, вдруг заходит пожилой мужчина в заячьей шапке и, помявшись у порога, таинственно заявляет, что он видел Ленина и брал Зимний. Я запрыгал от радости, схватился за авторучку. Ещё бы! Надвигалось столетие со дня рождения вождя мирового пролетариата, в стране вовсю шла подготовка к этой исторической дате, такие материалы были нужны! Рассказав в подробностях об обстоятельствах взятия Зимнего и встречах с Лениным, мужик тихо удалился. Не прошло и пяти минут, как в дверь вновь постучали и на пороге появился ещё один незнакомец. Теребя треух в руках, он тоже объявил, что видел Ленина и брал Зимний. Я одеревенел от счастья. Такая удача бывает раз в жизни. Но после пятого посетителя, видевшего Ленина и бравшего Зимний дворец, не на шутку

разозлился от розыгрыша: если в небольшой усадьбе совхоза аж пять «ленинцев», сколько же их по стране наберётся? Перед сном снова стуки в дверь, заходит председатель сельсовета. «Что, ты тоже брал Зимний?! – ужаснулся я. Председатель расстроенно махнул рукой: «Всё нормально. Это из-за ублюдка Прохора, блин! Сторож наш людей взбаламутил спьяну. Распустил сплетню, что участников штурма Зимнего дворца, видевших Ленина, будут бесплатно награждать легковушками с нового автозавода в Тольятти. Ты уж не пиши об этом, ладно? И никому не рассказывай. Такой позор! Мы с участковым уже провели с ним работу. Век, гад, помнить будет! Давай выпьем, а?» На том и поладили. …В ноябре 1978 года назначили меня редактором новой газеты «Северный луч» в «ямальской швейцарии» – Пуровском районе. Начинать надо было, как говорится, с пелёнок: ведь нет ни крыши над головой, ни оборудования. Всё бы ничего, да сроки смущали: через два месяца, к 1 января, надо «раскочегарить» дело и начать печатать газету. Я схватился за голову, но скоро понял: чтоб оправдать высокое доверие ЦК партии, надо хвататься за работу. Поставку типографского оборудования обеспечивало областное управление полиграфиздата в лице начальника Александра Вешкурцева. Помещение для редакции гарантировал подыскать райком партии в лице первого секретаря Анатолия Анисимова. Мною начались лихорадочные поиски кадров. Обзванивал

районные и городские редакции области, красочно обещая абонентам жуткую романтику в «швейцарской» тайге, занудливо «висел на проводе» сектора печати обкома… И вот посыпались предложения! К моей радости, приехали осваивать «целину» «Северного луча» опытные, не побоявшиеся трудностей специалисты, в основном с юга области. На должность заместителя редактора я пригласил корреспондента «Красного Севера» Василия Мотина. Сотрудниками редакции и типографии стали Галина Степанова, Наталья Нержавина, Светлана Бабаскина, Лариса Гранкина, Василий Клочнев, Владимир Белоусов, Александр и Татьяна Ивановы, Антонина Черепанова, Наталья Мавлютова, Валентина Анисимова, Надежда Николаева, Мария Грабарева, Розалия Пяк… Я оптимистично потирал руки, однако вскоре пришёл в отчаяние. Монтажники, устанавливавшие полиграфическое оборудование, работали неспешно, наплевав на указания партийных органов. День монтируют, день «пишут стихи» под «Дубняк». Никак не успеть выпустить первый номер на своей базе 1 января 1979 года! На помощь пришли редактор «Красного Севера» Владимир Дубровин и директор окружного издательства Аркадий Нагибин. Они предложили выпускать газету в Салехарде. Там и печатался «Северный луч». Весь январь с февралём! Вывод вытекал простой: ЦК партии не надо было принимать волюнтаристических решений, не посоветовавшись по срокам с

ИЗ АРХИВА БОРИСА КАСАЕВА

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПУТЕШЕСТВИЕ

С коллегами-телевизионщиками из программы «Время»

гегемонами – монтажниками полиграфического оборудования из Тарко-Сале… Как-то в феврале 1981 года мне, как бывшему инструктору окружного комитета партии, позвонила секретарь окружкома по идеологии Розалия Ильина и попросила срочно наведаться к новоуренгойским коллегам и помочь в выпуске только что открывшейся газеты «Правда Севера». «У них кадров не хватает, – пожаловалась Розалия Ивановна, – писать некому, «Капитанскую дочку» намерены печатать». Мне, как члену бюро Пуровского райкома партии и редактору газеты «Северный луч», выделили вездеход. Часов через десять, преодолев бездорожье, «Урал» с облегчением замер на пустыре, именуемом проспектом имени Губкина. На одной стороне пустыря в жилом деревянном доме ютилась редакция, на другой, в вагончике, – типография. СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ПУТЕШЕСТВИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО дальнозоркость и трудовой героизм: газета временно и без журналистов выходит регулярно, печатает важнейшие для державы программные материалы. А там, глядишь, и кадры подтянутся, выписанные Нагорновым, и всё пойдёт путём. Я понял, что в Новом Уренгое мне делать больше нечего. Выпили четверть водки, и под утро я собрался в обратный путь. Последний наш тост звучал во здравие ямальской журналистики, чтоб крепчала она и наливалась силой… И всё же пришлось мне вернуться вскоре в Новый Уренгой редактором «Правды Севера». Служба после таркосалинского «Северного луча» в уренгойской «Правде Севера» показалась мне и более ответственной, и более простой. С одной стороны – газета как бы на острие экономики державы. С другой, здесь имелся более широкий кадровый выбор. В городе трудились поистине асы журналистики: бывший корреспондент ТАСС мудрейший

ИЗ АРХИВА БОРИСА КАСАЕВА

Да, условия были неважные. Все поголовно строительные и монтажные тресты, все газодобывающие подразделения были заложниками деревянных сараев. Главуренгойгазстрой «дислоцировался» в трущобах. Да что там главк: даже министры, жившие в те героические времена в Новом Уренгое, ютились, как гавроши, где придётся. В редакции техничка сказала, что шефа нет: «Он ногу сломал, лежит в общаге с подвешенной конечностью, там и полосы читает». Редактора Валерия Нагорнова я знал хорошо. Мы обнялись. Узнав о цели моего приезда, Валерий пришёл в ярость: «Они что там – с ума сошли? Подозревать нас в политической слепоте! Какая «Капитанская дочка»?!» Нагорнов вскочил с постели и запрыгал по хате, размахивая костылём. Он долго ругался, а успокоившись, объявил, что приступил к публикации материалов очередного съезда КПСС. Я похвалил коллегу за идеологическую

Редакторские будни

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Магомед Закриевич Хункаев, действующий собкор «Тюменской правды» талантливый Леонид Михайлович Костылев. Их советы, критика были для редакции «ПС» бесценными. Первой газетой города являлся «Газ Уренгоя», где М. З. Хункаев был редактором. «Правда Севера» многое взяла из опыта этой многотиражки. Мне доставляла радость долгие годы работать вместе с Владимиром Кузнецовым, Виктором Котовым, Владимиром Швецовым, Виктором Березиным, Светланой Чунихиной, Татьяной Гурулёвой, Валентиной Пановой, Виктором Мурзиным, Оксаной Казмирович, Виктором Фламингом, Люциллой Деменевой… В журналистскую организацию при «Правде Севера» входили талантливые Людмила Кузнецова, Татьяна Мохнова, Ольга Дробышева, Полина Росошик, Идрис Хункаев, Ирина Коновалова. Супружеская чета Кузнецовых работала в «Красном Севере». Когда в «ПС» появилась вакансия заместителя редактора, я пригласил на эту непростую должность Володю. Собственным корреспондентом «КС» по Уренгою стала его жена Люда. Она как пчёлка порхала с объекта на объект, часами пропадая в коллективах газодобытчиков, строителей, в городских учреждениях. Потом появлялась в редакции, со смущённой улыбкой испрашивала у меня разрешения поработать за свободным столом. Ей разрешалось, и теперь я со смущённой улыбкой просил её написать и для «Правды Севера», потому что писала она, как и Володя, мастерски: чувствовалась «красносеверская» школа, их

работа в Новом Уренгое была для нашей газеты значительной и продуктивной. И когда несколько лет спустя Владимиру поступило предложение перейти на работу в сектор печати обкома, я приуныл – жалко было отпускать. «Утешила» меня Людмила, сказав: «Что поделаешь, ведь у вас тут создана настоящая кузница кадров для роста! Наверное, ещё не раз придётся отпускать кого-то из своих сотрудников «на повышение». И действительно: Виктор Котов стал корреспондентом ТАСС, Владимир Швецов – корреспондентом «Российской газеты», Вячеслав Умановский – руководителем одного из каналов центрального радио… Как в воду глядела Людмила Васильевна! На Ямале я прослужил 42 года и три месяца. Пришлось поездить, побродить, повидать! Хорошо помню, как четверть века назад в Новый Уренгой, в рассуждении взглянуть на газовую отрасль, эту основу экономики державы, нагрянул генсек Михаил Горбачёв. На ямальской земле его встречали секретари ЦК, министры, главы области и округа. В задних рядах пребывали хозяева. Михаил Сергеевич демократично сел в простенький «пазик», и кортеж тронулся. Из нашенских, городских, руководителей к гостю подпустили лишь первого секретаря горкома партии Геннадия Олейника и генерального директора Уренгойгазпрома Ивана Никоненко. Горбачёв с улыбкой попросил их рассказать о себе, о том, как работается, как решаются проблемы. Он внимательно слушал, задавал вопросы. На площади, где бурлила многотысячная толпа,

ИЗ АРХИВА БОРИСА КАСАЕВА

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПУТЕШЕСТВИЕ

Слева направо: Борис Касаев и Анатолий Омельчук в аэропорту города Новый Уренгой ожидают прилёта М. С. Горбачёва. 1985 год

кортеж остановился: вождь вышел пообщаться с народом. Люди пялились на чёрные «Чайки» и «Волги» и не сразу заметили гостя, приближавшегося откуда-то сбоку. Авангард толпы ахнул: «Батюшки! Да вот же он!» У меня была большая фотка, хорошо передававшая настроение людей в тот момент. В кадр вместилось около двухсот лиц. Все люди улыбались. Горбачёв стоял в центре и рассказывал о перестройке. Пока он говорил, я с журналистами московской программы «Время» поехал на установку комплексной подготовки газа – УКПГ. Сюда в соответствии со сценарием должен был проследовать генсек. Вскоре кортеж въехал на территорию промысла. Высокого гостя повели в цеха слушать, как гудит оборудование. Потом он прибыл на центральный пульт установки. За ним вошла Раиса Максимовна в сопровождении секретаря ЦК

Владимира Долгих. Вплыла большая толпа, составленная из партийных работников высокого калибра, министров. Горбачёва встречали генеральный директор Иван Никоненко, секретарь парткома Идрис Хункаев, передовой рабочий Николай Копелев. Звенящим от волнения голосом Копелев произнёс «приветственное слово». Михаил Сергеевич в ответ тихим проникновенным голосом говорил ни о чём минут сорок. Но как это было весомо! У меня, как и у Идриса Хункаева, как у многих других, стоявших рядом, пролились слёзы восторга и умиления. После УКПГ блестящая «кавалькада» направилась на конденсатный завод, а я помчался в горком партии, где партийный актив готовился к встрече Михаила Сергеевича. Велико же было разочарование актива, когда гость проехал мимо! В ту минуту я впервые ощутил лёгкую неприязнь к Горбачёву СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ПУТЕШЕСТВИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО (тяжёлые будут потом) и почувствовал смутную тревогу. Надо же! Быть первым коммунистом державы – и не заглянуть к своим младшим товарищам, не сказать им: «Привет, ребята! Как вы тут, черти полосатые? Работаете? Вы держитесь – стране нужен газ!» Пронёсся мимо, сиганул в самолёт, будто в шею кто гнал – и простипрощай! Но скоро эта обида прошла: Михаил Сергеевич оперативно и качественно выполнил просьбу северян – Новый Уренгой и Надым завалили меховыми изделиями! Председателя правительства СССР Алексея Николаевича Косыгина я видел воочию всего один раз – на областном партийном и хозяйственном собрании. Лучшим мученикам курсов журналистов-пропагандистов дали пропуск, посадив в драмтеатре на пятый ряд. К рампе вышел премьер и после долгих аплодисментов повёл разговор о проблемах экономического развития страны и о социальной политике КПСС. Косыгин имел внушительный тембр голоса, говорил свободно, раскованно, практически без бумажки. Выступление длилось больше двух часов. Я бросил вникать в суть речи премьера, намного приятнее было наблюдать за выражением его лица. Иногда, как мне казалось, его колючие глазки впивались прямо в меня. Он приподнимал бровь и чтото доказывал мне. Возможно, он принимал меня за молодого перспективного хозяйственника, хотя в экономике я ни бельмеса не смыслил. Наконец Алексей Николаевич закончил разговор, кивнул, как показалось, только мне и скрылся за кулисой. Рассказывали такую байку. Однажды Косыгин работал в

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Надыме (Нового Уренгоя тогда ещё не было на свете). Вечером в гостиничном кафе он совершал трапезу. Алексей Николаевич никак не мог подцепить вилкой кусочек строганины. Не растерялась официантка. Она пальчиками подцепила мороженую нельму, обмакнула в приправу: «Строганину, Алексей Николаевич, надо кушать так!» Изящно запихнув рыбу себе в рот, девушка смачно зачавкала. «Надо же, – удивился премьер. – Я не знал». У Косыгина было несколько попыток прогрессивных экономических преобразований. Не получилось. Старому политбюро было страшно что-то менять, хотя ясность виделась полная: материально-техническая база коммунизма не строится! Пшик вышел. Брежнев шамкал: «После меня стройте, после нас…» Китайские друзья проявили отчаянную смелость и начали у себя преобразовывать – во многом по лекалам Косыгина. Вышел блестящий результат! Вот бы Косыгина – да в Россию нашего времени! Года за два до смерти Брежнева мне удалось с группой советских журналистов побывать на приёме у болгарского посла. Хозяева показали посольство, накрыли стол. Было много тостов. Первый получасовой тост «за дружбу» произнёс посол Жулев. Он рассыпался в благодарностях Советскому Союзу и лично Брежневу за бескорыстную и во многом бесплатную помощь его стране. Вторым поднял бокал представитель ЦК партии, он похвалил Брежнева и вождя Болгарии Живкова за их несгибаемую верность идеалам коммунизма. Третьим взял слово представитель правления Союза журналистов, он рассуждал о ве-

ликой роли Брежнева и Живкова в развитии второй древнейшей профессии. Конфуз случился под занавес приёма. Один из наших коллег вдруг высоко поднял пустую чарку и громко объявил заплетающимся языком: «Товарищ Жулев, прикажите подать коньяк! Пожалуйста! А то наливали коньяк, а теперь водку. Пусть наливают коньяк, прикажите, товарищ Жулев! Ей-богу, коньяк лучше водки». Мёртвую тишину разрядил сам посол. Он заразительно засмеялся и захлопал в ладоши. И всем, даже цековским, пришлось засмеяться. Жулеву было за что благодарить Брежнева: здание посольства наша держава построила и подарила братской Болгарии. Посольство и теперь стоит на месте. А где Болгария? Ау! …Мало кто знает, как необычно возводились промыслы Ямбурга. Мало кто видел. Я стал свидетелем лишь последних закладываемых «камушков». А ведь на месторождении творились «вещи» хоть и вполне очевидные, но вместе с тем – невероятные! Газовики доставили более двухсот готовых к употреблению блоков-цехов по сибирским рекам и морю. Масса каждого из них – до четырёхсот тонн. В начале 1981 года Мингазпром принял предложение СибНИИгазстроя о применении суперблоков высокой заводской готовности. Резоны были немалые: метод хоть и технически сложный, но прогрессивный, дающий громадный экономический эффект и намного ускоряющий ввод Ямбурга в эксплуатацию. На тюменских стапелях приступили к монтажу и сборке плавучих цехов, чтобы на месторождении соединить их в единое целое. И потянулись необычные плавучие караваны-

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПУТЕШЕСТВИЕ заводы с юга Сибири в Заполярье. Доставка по воде не лишена была драматизма. Читаю пояснительную записку известного тюменского проектировщика и конструктора Сергея Стрекопытова, предоставленную мне академиком Анатолием Арабским: «Ночью, в условиях шторма, блок-понтон потерялся, оборвав буксирный трос. Когда буксиры вновь начали к нему подходить, пришвартоваться не удавалось. Для равновесия понтона ещё при отправке вместо балласта на палубе закрепили бетонные плиты. Плиты сорвало, возник значительный крен с частичным погружением палубы в воду. Блок-понтон опрокинулся. Ввиду небольшой глубины он лежал на боку, зарывшись в ил. Подъём блока потребовал большого количества судов и техники». По себе знал условия работы: холодная заполярная осень, штормящее море, ледяные волны. Сколько требовалось от людей сил и мужества! Наконец берег. Теперь другая, не менее сложная задача: тащить махины волоком по замёрзшей тундре на тридцать, пятьдесят, а то и семьдесят километров – туда, где промыслам предписано стоять. Впрягались в одну узду десять мощных «коматцу» и, поднатужившись, по-бурлацки, тянули груз вперёд. Первый такой рейс состоялся в декабре 1985 года. И закипела работа, блок к блоку – тщательно. Подгонка по уровню. Ювелирная работа! А на весу – сотни тонн. 22 сентября 1986 года Ямбург дал первые кубометры газа. Они рванули в магистральный газопровод. Несколько ярких имён из хроники того периода, руководителей и рабочих, одинаково

самозабвенно вкалывавших на благо державы: Сергей Пашин, Виктор Губин, Баязетдин Ахметшин, Юнус Ильясов, Владимир Партенко, Александр Маргулов, Пётр Андреев, Зульфар Салихов… Есть в этом ряду имена журналистов, трудившихся на Ямбурге и освещавших работу людей «газовой эпопеи» в газетах и на радио, – Александра Алексеевича, Марии Кельник… Постоянно «пропадали» на «стройке века» корреспонденты из Москвы, Тюмени и Салехарда – Юрий Переплёткин, Владимир Лисин, Анатолий Омельчук, Валерий Миролевич, Николай Дудников, Юрий Ленцов… Однажды поразила меня минеральная питьевая ямбургская вода. Не нарзан вроде, но по качеству не хуже. А может, полезней нарзана. Льют её… из грязного природного отстойника – Обской губы, а не из артезиана! Из артезиана здесь идёт рапа. На первом этапе освоения месторождения помогла очистка воды на базе примитивной походной «Струи». Потом приобрели финскую технологию очистки питьевой воды, самую совершенную на тот период. В ней использовался метод коагуляции – укрупнения частиц грязи с последующим выпадением их из раствора. Но, борясь за собственное здоровье, ямбуржцы решили продолжить улучшение водяного производства. Собрали сведения о научно-технических достижениях в этой сфере, обратились на пермское предприятие «Адсорбер». Сказали: «Нам нужно усилить разложение молекулярных цепочек, содержащих органические соединения и железо, наладить озонирование. Ну и так далее». Хорошо. Разложили

молекулярные цепочки, приступили к озонированию. После озонового обстрела вода, насыщенная кислородом, легче поддаётся коагуляции. Это не всё. В воде остаётся ещё много алюминия. Изготовили специальные фильтрационные установки, подобрали подходящие угли. Из мощного цеха фильтрации потекла чистейшая вода. Добились! Но вдруг… Кристально чистая водичка оказалась… непригодной для питья! Ни удовольствия, ни вкуса. Кому приятно пить дистиллированную жидкость? На колу мочало – начинай сначала! Разработкой рецептуры воды занялись основательно, с участием медиков, биологов, химиков. Создали цех минерализации и газирования. По составу ямбургская минералка получилась полностью соответствующей всем нормам и требованиям. Нигде больше в России не производят столь полноценную столовую воду, добытую из поверхностного источника… Наливаю в кружку, пью. Чистейший родник! Полезный моему здоровью… Для меня многочисленные, яркие и не очень, факты моей журналистской работы всегда представляются неким калейдоскопом, пёстрым и прекрасным! События, большие и малые, почти фотографические кадры. Лица друзей, живых или ушедших. Сотни твоих собственных публикаций, добрых два десятка сборников, брошюр, альманахов. Спасибо профессии. Слава богу, что я журналёр! …Наша с Александром Камыниным последняя боевая работа перед «дембелем» осенью 1967 года была трагичной: во время посадки на «Союзе-1» погиб космонавт Владимир Комаров. Этого тоже не забыть… СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ПУТЕШЕСТВИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

ПОЭТИЧЕСКАЯ ПРОВИНЦИЯ Анатолий СТОЖАРОВ г. Санкт-Петербург

Антология ямальских поэтов

Понятно, что поэзия звучала в студии и кабинетах окружной редакции радиовещания, в тесных клетушках «теремка» окружной газеты «Красный Север». В литературных, одним словом, кругах. Но никому не известного Сергея Чекмарева читал мне совхозный плотник Гена Сандалов, Эдгара По (стихи!) – инструктор городского комитета ДОСААФ, мотогонщик и напарник по охоте Генрих Стафеев. Поэзия жила вокруг. Она была частью нашей жизни. Она не уходила с возрастом. В 1987 году, когда я переехал из Салехарда в Надым, старинный друг, поэт Альфред Гольд в первый же вечер привёл меня в редакцию газеты «Комсомольская вахта». Она была тогда в Надыме негласным литературным клубом. «Ну что ж, – сказал редактор газеты Юрий Басков, – садись, поговорим…» К утру, когда мы остались вдвоём и окончательно выяснили «литературное содержимое» друг друга, он изрёк: «Впервые пью с человеком, который знает, кто такой капитан Пэд». Действительно есть такой малоизвестный рассказ у Александра Грина.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ИЗ АРХИВА АНАТОЛИЯ СТОЖАРОВА

Как только ни называли наш Ямал в последние три десятка лет – и кладовая «голубого топлива», и заполярная сокровищница, и газовая провинция. Для нас Ямал всегда был территорией поэзии. На рубеже 60-х и 70-х годов эта земля как магнитом тянула молодых, энергичных, авантюрных и лёгких на подъём людей со всех концов необъятного Советского Союза.

И снова в пути…

Нет больше Юры Баскова. И мне не с кем поговорить об Александре Грине. И о многом другом. Нет больше писателя и поэта Альфреда Гольда, журналиста и поэта Юрия Головинова, художника и поэта Витаутаса Чапы. Судьба настоящего поэта всегда трагична. Всегда. И когда Юра в три часа ночи хрипел мне в телефонную трубку: «Слушай, старик! С озера тянет льдом. Пробуют крылья стаи. Я оторвусь с трудом. Видно, не улетаю. Вмёрзну в осенний лед. Пусть кто сильней летает. Может быть, всё пройдёт. Может, ещё растает», –

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПУТЕШЕСТВИЕ я видел, как он сидит у себя в однокомнатной квартире на улице Набережной, на пятом этаже. Один в этот дикий предутренний час. Час инфарктов. И смотрит на заледеневшее озеро. И всё понимает. И я видел, как в этот же час сидит у себя на кухне в Перми Лёша Рокотов и пишет: Ты знаешь, что такое рань? Ты просыпался рано? Когда стекло оконных рам Мерцает как-то странно. Ещё и птицы не поют, Ещё не пали росы. Ещё земля на трёх китах Лежит без всякой оси.

Но только здесь, во мгле заледенелой, Она восходит ярче и полней, И счастлив я, пока на свете белом Горит, горит звезда моих полей... 1964 г. Так что Ямал был только частью невероятной российской поэтической провинции. Была когорта (социолог сказал бы – поколенческая когорта) поэтов. Мужиков, которые пытались понять этот мир всерьёз. Беспощадно. Без сантиментов. И приходили к одному и тому же. Как там говорили литературоведы: «Служенье муз не терпит суеты». Какая суета. Лучше всех сказала об этом Мария Петровых. Наша. Уральская.

И вторит им в Воронеже Толя Жигулин: Всё труднее и труднее пишется. Слишком жизнь безоблачно светла. Хорошо то пишется, Что выжжется Болью, раскалённой добела. Шёл по жизни. В трудных бедах выстоял. Были строки – память грозных лет. Получилось что-то вроде выстрела. Боль, как порох, вспыхнула – и нет. Всё пустое, что теперь я делаю. Я писать, как прежде, не могу. Сердце, словно гильза обгорелая, Лишь слегка дымится на снегу. И в Вологде Коля Рубцов: Звезда полей, во мгле заледенелой Остановившись, смотрит в полынью. Уж на часах двенадцать прозвенело, И сон окутал родину мою... Звезда полей! В минуты потрясений Я вспоминал, как тихо за холмом Она горит над золотом осенним, Она горит над зимним серебром... Звезда полей горит, не угасая, Для всех тревожных жителей земли, Своим лучом приветливым касаясь Всех городов, поднявшихся вдали.

Какое уж тут вдохновение, – просто Подходит тоска и за горло берёт, И сердце сгорает от быстрого роста, И грозных минут наступает черёд, Решающих разом – петля или пуля, Река или бритва, но наперекор Неясное нечто, тебя карауля, Приблизится произнести приговор. Читает – то гневно, то нежно, то глухо, То явственно, то пропуская слова, И лишь при сплошном напряжении слуха Ты их различаешь едва-едва. Пером неумелым дословно, построчно, Едва поспевая ты запись ведёшь, Боясь пропустить иль запомнить неточно... (Петля или пуля, река или нож?..) И дальше ты пишешь, – не слыша, не видя, В блаженном бреду не страшась чепухи, Не помня о боли, не веря обиде, И вдруг понимаешь, что это стихи. 1943 г. Рукописи не горят. Наверное. Красивая фраза. А кто вспомнит сейчас Володю Нечволоду? Или Толю Кукарского? В семидесятые годы прошлого века молодые поэты издавались (далеко не все) мизерными тиражами. Бытовал вариант «кассета» – несколько авторов под одной обложкой. Да какой обложкой – обёрткой! Так что эта антология – просто память о них.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ПУТЕШЕСТВИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО Валерий ЮХНЕВИЧ

***

Ну, ошибся я. Да. Положим. Невозможно жить без ошибок. И за реплику вам спасибо – на меня, мол, это похоже. Я к себе беспощадней и строже, и раздумывая, и сердясь. Но зачем же мне лезть из кожи, чтобы быть на кого-то похожим? Мне б во всём походить на себя.

Владимир НЕЧВОЛОДА

***

Называть места у нас не ново Броско, чтобы чувствовалась стать. Но Тюмень – оно такое слово – Век без словаря не разгадать. И в Москве, бывало, с удивленьем Разговор попробуй заведи, Говорили: «Кто там из Тюмени? Ты названье нам переведи». А в краю моём седые ветры, В облаках летучая звезда. А в краю моём, в тайге столетней Младше первоклашек города. Всё вокруг – рождение, начало. Всё – судьба товарищей моих. Здесь встают у нефтяных причалов Маяки бессонных буровых. Море нефти под землёй безбрежно, Чтоб открыть всё, Север взяв в расчёт, Надо быть хозяином прилежным И немного воином ещё. Два значенья имени Тюмени Отыскал я. Всякий их поймёт: «Тумен» – боевое исчисленье, И «тю мянь» – сокровище моё!

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Альфред ГОЛЬД

Баллада о гитаристе Аркадию Оглизневу Не под звёздами юга, на лунной террасе, задыхались аккорды надорванных струн, это было на трассе, на северной трассе, где сугробы вихрились подобием дюн, где шофёрам в ночи не дарили мотели свой приют и прохладный крахмал простынёй, где от пляски мороза и свиста метели содрогались деревья от крон до корней. Это было, когда трактора буксовали, траки, тросы и нервы – всё хрустело, рвалось. В полутёмном балке на коротком привале рыжий парень по струнам рванул на авось! И внезапная песня, как белая птица, заметалась, куржак осыпая с окон, и следили за ней бородатые лица, десять ликов во тьме, будто десять икон. Птица грянула об пол…И вдруг переплясно, обратившись девахой – цветной сарафан, закружилась как вихрь. А рыжий смеялся. Будто ряженый чёртом хмельной атаман. Про любовь ли свою, про любовь ли чужую пел он, горлом охрипшим, как ветер, бушуя. И на лицах во тьме белозубо и страстно Разгоралось ответно его атаманство! Есть в славянской душе эта ярость сюрпризов; Бросить в море княжну или песню, как вызов! Или, видя врагов, голой степью пылящих, Всех поднять и погибнуть, как тот барабанщик. И забыв, что мороз, и забыв, что устали, и отбросив мечту хоть на миг прикорнуть, парни чиркали спичками и хохотали, и, когда он закончил, отправились в путь. Покидали вагон. Снег как белая каша. И кричали вдогон: Двигай первым, Аркаша! Тишину будоража, будто грудью на дзот, двигай первым, Аркаша, пусть тебе повезёт.

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПУТЕШЕСТВИЕ Юрий БАСКОВ

Проклятье шамана Глаза изъедены трахомой, Но взгляд его, как соболь, быстр. Ночными духами влекомый, Совсем как мальчик, невесомый, Плясал шаман средь звёздных искр. Лет сто тому. А может, двести... Кочевье. Чумы сверлят тьму. Гудит костёр. Шаманья песня Невнятна сытому уму. Грохочет бубен в прошлом веке... Шаман парит, шаман поёт: – Они придут, и наши реки Покроет летом чёрный лед. Они порвут железом тучи, Они когтями вырвут мхи... Шаман камлал. Трещали сучья. Курили трубки пастухи. Паслись стада. Быки храпели, Луну вздымая на рога. Стелили тёплые постели И звали жёнки в полога. Всю ночь камланья не стихали Средь духов мёртвых и живых. Шаманьи пляски повторяли Огни костров сторожевых. Уснули все – С благодареньем Огню и сытому куску. Никто не слушал больше пенья, Никто не верил старику. А он всё пел, кричал, ярился... Лишь – обессилев – на заре Упал. И бубен покатился К костру. И лопнул на костре. Как пену с губ, слизала вьюга Проклятье северной земли: – Они придут оттуда – с юга... Они приду-ут... И мы пришли.

Ювеналий ГЛУШКОВ

***

…Не жалко, что поздно… Судьба – не судьба, судьба – это значит за счастье борьба; судьба – это встречи с тобой на бегу, а счастье – как лодка на том берегу… Да, счастье как лодка – и цепь на замке, а ключик хозяин унёс в кулаке… Я просто нырну в эту воду с причала, а имя такое красивое – Алла… Я, злой и счастливый, на том берегу согну этот стержень проклятый в дугу, я цепь разорву, я сломаю кольцо, и ты мне навстречу поднимешь лицо. Мы в лодке вдвоём уплывём по реке… Пусть ключ у хозяина в потной руке!

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ПУТЕШЕСТВИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО Николай ДЕНИСОВ

Над Абатском Над Абатском, над Абатском Не погашены огни. Мне никак нельзя расстаться С деревенскими людьми. Мимо пристани проехать, где течёт Ишим-река. Здесь стоял когда-то Чехов, поджидая ямщика. Мимо клуба, где танцуют Моряки-отпускники… Дайте, парни, покажу я, Сколько стоят каблуки! Вот по кругу я лечу, девкам головы кручу: «Полюбите меня, девки, Целоваться научу!» Эх, не выдержит подкова На весёлом каблуке! Вышла Оля Иванова, синь – косыночка в руке. Выходила, наступала И манила жаром плеч! И куда моя пропала Вся изысканная речь? Пусть ведёт она со мною Непонятную игру, Я под жёлтую луною Руку белую беру. Мы уходим в чисто поле, Далеко слышны шаги. Только мне не хочет Оля Насовсем отдать руки… Над Абатском, над Абатском Бродят звёзды января. Мне заря велит прощаться, Над гостиницей горя. Вот и месяц над Советом В золотой трубит рожок. Никого со мною нету, Только зря скрипит снежок. День подкатывает ловко К полутёмному крыльцу. Вот и срок командировки Приближается к концу.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Валерий КОТОВ

***

Однажды кончится везенье. Во вторник… Или в воскресенье… Внезапно. На исходе дня. Спохватятся – а нет меня! Уехал… Может быть, уеду… В субботу… Или лучше в среду. Пока пути не замело… Пока везёт. Пока светло… Уйду от вас как можно тише. Как снег весной уходит с крыши. Как удаляется река. Как уплывают облака… Пока…

Владимир КОЧКАРЕНКО

***

На закате алы кони облаков. Нас окатит колокольня молоком белых стен, согретых за день. Встанет месяц, на ночь глядя, словно дядя возле тётиных окон. Мыкнет бык или далекий тепловоз, эхо флягой загрохочет под откос. Сумрак сунется в откосы, как телёнок влажным носом, в травяное вымя, мокрое от рос. Тишины округа брагою полна, пьяны парни и гармоника пьяна. Ушко уложив в подушку, девушка как деревушка спит на лавке возле лунного окна. В небе спутником пищит двадцатый век. Как в газете рябь в уснувшей голове. Как в Москве забот по горло, по международным нормам в деревушке спит усталый человек.

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПУТЕШЕСТВИЕ

ИСТОКИ РЕКИ МОЕЙ ЖИЗНИ

Своё далёкое детство я часто вспоминаю с того времени, когда мы жили в посёлке Берёзово, что на берегу Северной Сосьвы. Наш домик стоял на улице Пушкина, 5, и я видел красивые всполохи электросварки на рабочей площадке у геологоразведочной экспедиции. Помню страшный гул и красное полыхающее зарево фонтанирующей скважины, от которой мы жили чуть более полукилометра. Это шёл первый, знаменитый на весь Советский Союз Берёзовский газ Тобольского Севера. Конечно, было у нас, как у всех сельских жителей, небольшое личное хозяйство. В него входили корова, лошадка, куры и, как у большинства крепких северян, огород, протянувшийся в сторону буровой вышки. Был и патефон с пластинками про амурские волны, крейсер «Варяг», трёх танкистов и многие другие, часть из которых я достаточно «удачно» сдеформировал на печи. На лошади мой отец Аркадий, дошедший в войну до Берлина, привозил зимой сено, заготовленное летом, на сеновал стайки. Ездил на заимку, где рыбачил, охотился и запасал дрова. А бабушка, мамина мама Агриппина Сергеевна Лобанова, привычно управлялась по домашнему хозяйству. Была у нас и лодка с подвесным мотором.

С наступлением весны глава семейства деловито и основательно укреплял его в бочке с водой и заводил, проверяя работоспособность уникального движка того времени. Потом на лодке мы ездили в Полноват, к родственникам, пересекая полноводную Обь и ряд лесистых извилистых рыбных проток. Там жила тётка Финна с многочисленным семейством. Финна Ефимовна Каюкова была родной сестрой моей бабушки по отцу и после смерти его родителей – Алёны и её мужа Евграфа Березина – воспитала четверых оставшихся сиротами детей. В Полновате – полное раздолье. Песчаный берег реки, переходящий в густую зелёную лужайку, а рядом могучий

многовековой кедрач. Туда и повела меня Маринка, взрослая девчонка, которая тогда училась в классе шестом или седьмом. Я стоял на песчаной отмели, по колено в приятной тёплой воде, а Маринка купалась с подружками в Полноватке. Внимательно наблюдая за происходящим, я увидел, как она нырнула. И тут же потерял её из вида… Устав ждать, когда она наконец-то вынырнет, я побежал домой и с порога закричал: – Тётка Финна, Маринка утонула… Тётка, громко причитая, кинулась со слезами к реке. И прибежав, увидела, что Маринка с подружками весело играет. Девчонки, ударяя ладошками

ИЗ АРХИВА ВИКТОРА БЕРЕЗИНА

Виктор БЕРЕЗИН (ШТЕПСЕЛЬ) г. Новый Уренгой

Виктор Березин (слева) с новоуренгойскими друзьями и коллегами

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ПУТЕШЕСТВИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Аксарке нас приняла на первые дни к себе тётя Нина Швейкина, впоследствии Паромова. А после нам дали комнату с фанерной перегородкой-кухней в крепком бараке тридцатых годов, что стоял прямо возле двухэтажного райисполкома. Меня через пару дней определили в районный детский сад, где я познакомился со многими мальчишками и девчонками замечательного посёлка. Там были Володя Данилов, Татьяна Яшкина, Валера и Лариса Степановы, Нина Завозина, Серёжа Козлов, Тома Менжулина, а также другие ребята. Жарким северным летом мы бегали по пирсу рыбозавода, откуда нас безуспешно прогоняли, разжигали на берегу среди огромных валунов ледникового периода костры, купались в Оби, лазили по стрижиным обрывам, где гнездились береговые ласточки, ловили ершей. Бывало, я убегал из детского сада, и тогда там поднимался некоторый переполох. Брали нас в августе и на утюги. Утюг, утяга – это такие деревянные просмоленные плоскодонные посудины, буксируемые мотоботом или дорой. Это древние прародители десантных барж, с плоским носовым наклонным бортом для переброски на другой берег Оби лошадей на сенокос, механизированных косилок, телег, коров на выпасные просторы зеленеющих островов. Там, на лугах, в минуты отдыха удалые взрослые парни, удивляя северных сверстниц, умудрялись ловить граблями сверкающих золотом жирных карасей. В Салехард же ездили на пароходе «Валерий Чкалов». Стальные полы-палубы дореволюционного колёсника, шлёпа-

ющего по воде, были горяченные, и я это реально чувствовал через подошвы своих сандалий. Нравилось нам, мальчишкам, наблюдать, как работают на кирпичном заводе. Располагался он на краю обского берега у старой Аксарки: огромные, искусно сложенные печи, сушильные сараи с формами, карьер, мостики, по которым дядьки виртуозно вывозили глину на одноколёсных тачках, и огромный деревянный чан с крестовиной, в которую были впряжены четыре лошади, крутившие эту древнюю глиномешалку. В те годы кирпичом и грузилами для рыболовных снастей за короткий летний период они обеспечивали весь Приуральский район. Шёл 1958 год. Как давно это было. Как приятно вспоминать.

Рисунок ТАТЬЯНЫ ГАВРИЛОВОЙ

по водной глади, разбрызгивали солнечными россыпями радужную капель, смеясь и ныряя друг за дружкой. Грозная родственница, повернувшись в мою сторону, шагнула ко мне. Я же, сорвавшись с места, стремительно ринулся домой, где спрятался в одной из спален под широченной старинной деревянной красавицей кроватью. Постучав в горнице ладошкой по дну пустой кастрюли, мне объявили прощение, и я вылез из своего укрытия. Потом был обед. Аромат великолепной ухи из муксуна, золотистые котлетки из щучки с лесной черемшой и вкусный ржаной хлеб, приготовленный в русской печи, были тогда, остаются и сегодня на самом высоком уровне северной самобытной кухни в сибирской глубинке. Навещали мы Полноват и зимой, приезжая в гости к семейству тётки Финны, укутавшись в оленьи гуси на конной кошёвке. Хорошо помню, как меня согласно незыблемой казачьей традиции, четырёхлетнего, высоко подняв и посадив, фотографировали верхом на нашей лошадке. Было холодновато, и пока сродный брат отца дядя Володя делал кадр, я пригрелся на спине смирной нашей гужевой тягловой силы и был доволен таким уютным восседанием. В марте 1957 года родители развелись, и мы с мамой Катей на «Ли-2» из Берёзова прилетели в Салехард. Потом долгая зимняя дорога вдоль коренного лесистого берега Оби в Аксарку. Вёз нас на лошади, запряжённой в кошёвку, дед Крапивин. В пути мы были два дня, переночевав в заезжей избе Харсаима. В

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПУТЕШЕСТВИЕ

Хантыйская колбаса – тырам Впрочем, это было совсем недавно, как вчера. В семидесятых годах прошлого столетия мы, работники окружного радиовещания, частенько отправлялись в различные поездки на малом катере-водомёте «Журналист» на юг автономии, в Шурышкарский район. И с нами был наш главный проводник и знаток этих замечательных мест Прокопий Салтыков – журналист, старший редактор национального отдела, переводчик и поэт. Как-то под вечер мы остановились на одном из обских рыбачьих песков, и труженики водной путины нам сказали, что рыба плохо ловится и идёт один только налим. Глаза у Прокопия молодецки блеснули, и он сказал: «Сейчас мы приготовим хантыйскую колбасу, тырам, и вы все узнаете её прекрасный вкус». Прокопий Ермолаевич здесь же, на летнем столике под открытым небом, начал разде-

лывать несколько здоровенных рыбин речной трески. Рассказывая, как это надо делать, он, ловко орудуя острейшим ножом, очищал кожистые вместительные желудки налима. А после попросил нас нарвать черемши и нашинковать её вместо чеснока. Потом всё это тщательно смешал с сочной печенью налима, добавил туда, как он сказал, вместо яиц – их у нас не было – мякоти рыбы, посолил и всё это ещё раз перемешал. Попробовав на вкус, искуситель необычного блюда, сверкая загадочно глазами, вымолвив: «Готово!», – начал набивать желудки этой необычной колбасной начинкой и приправой. В закопчённом дымом котле уже варились несколько голов налима и оставшаяся сочная макса. Когда ушица закипела и пошёл вокруг неё аппетитный терпкий дух, Прокопий бросил туда колбаски. Дополнительно, в процессе приготовления, по-

ходный шеф-повар и знаток национальной кухни объяснил нам, что рыбьи желудки сильно набивать нельзя, так как при варке они, сокращаясь, могут лопнуть. Через несколько минут стол был накрыт, нарезан захваченный в путешествие из Салехарда ржаной хлеб и в металлическое большое блюдо, размером чуть меньше тазика, была выложена ароматная хантыйская колбаса. Анатолий Стожаров и Сергей Волков выставили на стол пару бутылок водки «Столичная», стоявшей всё это время в ледяной родниковой ямке. И началась уже совсем другая беседа – под холоднючую горькую и с пылу c жару прекрасно приготовленную хантыйскую колбасу. Вот её я иногда и готовлю в предпраздничные дни для гостей, рассказывая товарищам, прибывшим по зову комсомола на большой Ямал, эту давнюю кулинарную историю…

Из остяцкой и вогульской кухни Помню, в детстве моя мама, уроженка Кондинского района ХМАО, иногда готовила замечательное блюдо из щурогайки, хотя в доме была и другая рыба, как красная, так и белорыбица. А щурогайка по-кондински была потрясающе вкусна.

Итак: молочных щурогаек, почищенных и обваленных в сухарях, слегка посолить, обжарить до румянца на сковородке. Затем приправить чесноком или черемшой, плотно завернуть в листы квашеной капусты, добавить сливочного масла, по-

местить в утятницу и на малом огне потушить. После приготовления положить порционно по три щуки в капусте на блюдо и, если нет под рукой малосольной икорки, приправить майонезом или томатной пастой, поперчить. Приятного аппетита!

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ДАНИЛ КОЛОСОВ

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

ИЗ АРХИВА СТУДИИ «ФАКТ», П. ТАЗОВСКИЙ

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

Журналистские будни и праздники

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

ДЕНИС ЯДРИХИНСКИЙ

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

ПАВЕЛ ИВАНОВ

ИЗ АРХИВА РЕДАКЦИИ «ЯМАЛЬСКОГО МЕРИДИАНА»

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

ИЗ АРХИВА СТУДИИ «ФАКТ», П. ТАЗОВСКИЙ

МАРИНА ЯР

ПУТЕШЕСТВИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Валентина Рохтымова, ответственный секретарь

102

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

Поздравление от «Обдорянок»

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

Е. И. Ямру – инициатор появления на Ямале ханты газеты

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

Подготовка очередного номера. «Мозговой штурм» в разгаре

Александрина с мамой Аллиной Яковлевой – возможно, в ней будущее «Лух Авт»!

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПУТЕШЕСТВИЕ

НА РАБОТУ НА «БУРАНЕ» Геннадий КЕЛЬЧИН г. Салехард Двухтысячный, середина года, зазвенел телефон. Поднимаю трубку, слышу голос Евгения Ильича Ямру, депутата Государственной Думы автономного округа: – Геннадий, – с места в карьер, – ты согласен быть главным редактором газеты на языке ханты? У тебя есть опыт, ты давно в журналистике, давай думай, буду работать над уставными документами. Я стал думать. Дал согласие. Работа пошла. Евгений Ильич со свойственными ему целеустремлённостью и ответственностью подготовил документы, создал базу для дальнейшей работы. В декабре вышло постановление губернатора о создании редакции хантыйской газеты. 6 января 2001 года вышел первый номер газеты «Лух Авт». Как он выходил, как создавался? Об этом хочу рассказать. У нас (правильнее – у меня) тогда не было помещения для работы редакции и даже компьютера для набора и вёрстки. Решили номер набрать и сверстать в Лабытнанги. Я подобрал печатный и иллюстративный материал, на компьютере работать не умел, только-только к этому необходимому «инструменту» пристраивался. До этого на линотипе в типографии газеты «Красный Север» набирал полосу на ханты языке.

Два года проработал у дяди Фёдора. Кто не знает, скажу: это главный редактор газеты на ненецком языке, легендарная личность. Он меня всему научил. Мы до сих пор работаем вместе, прислушиваемся к его вескому слову. Подобрал печатный и иллюстративный материал, на автобусе отвёз в Лабытнанги, в типографию. Первым наборщиком и верстальщиком была Елена Устенко. Она мне терпеливо и доходчиво объясняла, обучала азам вёрстки, дизайна, монтажа. Я тогда ещё работал в ГТРК «Ямал» старшим редактором. По вечерам садился на снегоход «Буран» и ехал через Обь вычитывать полосы. И так четыре раза, чтобы вычитать четыре полосы газеты. Однажды я приехал в типографию с повязкой на голове – обжёгся горячим паром, ожог спрятал под косынку. Меня в типографии спрашивают: – Гена, у вас в народе такой обычай – носить косынку? – Нет, – говорю, – обжёгся паром. Первый номер газеты «Лух Авт» вышел вовремя, даже несмотря на моё лёгкое ранение. Гораздо раньше нас вышли в свет журнал «Ямальский меридиан», альманах ямальских писателей «Обская радуга» (благодаря большим усилиям Юрия Николаевича Афанасьева), а народный журнал «Северяне» старше нас на два года. Хорошо помню выход газеты «По-

лярный круг», знал первых её редакторов – Игоря Харламова, Тимура Ризаева. Газета была четырёхполосной формата А4. Сейчас на неё любо-дорого посмотреть: всё в цвете, полос много, большого формата. Мы тоже мечтаем видеть свою газету в цвете. Думаю, что скоро эта мечта сбудется. Наш первый номер вышел на четырёх полосах формата А3, в таком виде и продолжает выходить каждую субботу. В штате – четыре сотрудника. За 15 лет в редакции поработали тринадцать человек. Первым бескорыстным помощником, учителем был Хабэча Хываревич Яунгад. Хорошо писал на ханты языке Николай Никитович Нахрачёв. Второй номер газеты набирала и верстала Светлана Алексеевна Пантюк уже в типографии газеты «Красный Север». Говорю им всем искреннее спасибо. Почему назвали газету «Лух Авт»? В честь священнейшего для коренных народов Ямала Ангальского мыса. На языке ханты Ангальский мыс называется Лух Авт, Сёпар Авт – мыс богов-титанов, золотой мыс. Легенды говорят, что на землю Ангальского мыса не ступала нога человека. Обряды жертвоприношения, подношения боголюдям совершались на льду Оби. Язык народа так же священен, как и земля. Вот в честь сохранения святости языка и земли мы и назвали так нашу газету. СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

103

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

Главред Виктория Кырова с историческим снимком

Ольга ЛОБЫЗОВА

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

В центре – Валерий Андрущенко, патриарх коллектива

Интервью Н. А. Карымовой, стоявшей у истоков газеты

***

Коллективу редакции газеты «Приуралье» в день 15-летия Тоненькое деревце пятнадцати лет от роду стоит на самом краю обского крутояра, Трепещет-разговаривает с людьми своими листочками-страницами газет, С каждым годом всё крепче держится-прорастает в родную приуральскую землю… и всё ж… Того и гляди унесёт его в штормовой денёк, вырвав с корнем, безжалостный сиверко… Напрасны, однако, и тщетны все старания суровых арктических стихий! Деревце юное, свежее, людям желанное не само по себе появилось и ввысь тянется, Целая роща таких дерев с листочками-страницами газет на Ямале растёт-подрастает, Восемьдесят пять лет самому старому из них, «Красному Северу», в будущем апреле исполнится. По соседству крепыш-ветеран, на той же земле, с молодой порослью, «Приуралье» пребывает, Дружбу ведёт, пример подаёт, плечо своё иной раз подставляет, вдохновляет! Расти-хорошеть стройному деревцу-газете «Приуралье» и нынче, и в будущем, Вдохновенно вести летопись жизни уникального района, длить галерею портретов приуральцев, Создавать историю повседневности, словно Обь, текущую в вечность!

104

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПУТЕШЕСТВИЕ

Функции газеты перешли к радио Ольга АНТОНОВА Вспоминает редактор радио Приуральского района, ныне собственный корреспондент «Российской газеты» Николай Дудников (газета муниципального образования Приуральский район «Приуралье» от 28 декабря 2000 г. № 5 (5): – Газета в Приуралье приказала долго жить, и какое-то время спустя там создали районное радиовещание. До меня там полтора года работал Михаил Шамис из окружного радио, а жена его – в комсомоле. Функции газеты с её закрытием перешли к радио, поэтому меня величали редактором. Я как раз только что женился, и меня в Аксарку забрал Володя Артеев. Дело так было. Не помню, каким ветром меня туда занесло, но стоял я у памятника жертвам мятежа у речного вокзала в Салехарде. Вдруг рядом со мной останавливается «ГАЗ-69», брезентом крытый, выходят оттуда Артеев, работавший тогда первым секретарём Приуральского райкома комсомола, и первый секретарь обкома комсомола, он меня хорошо знал. Смотрит на меня и говорит Артееву: «Говоришь, идеологи тебе нужны, а тут Дудников ходит...» Артеев заулыбался в ответ, но ничего не сказал, сели они в машину и были таковы. Летом 1969 года назначили его первым секретарём При-

уральского райкома партии, он самый молодой секретарь был в округе, а осенью является к Баженовой Любови Гавриловне, редактору «Красного Севера», и говорит: «Давай мне Дудникова». Я ведь там с 15 лет был, она меня вырастила как газетчика. Не скажу, что Любовь Гавриловна особо сопротивлялась, видимо, понимала, что можно меня уже в автономное плаванье отпускать. Володя честно предупредил: «У меня жилья нет, но без угла тебя не оставлю». До этого я на окружном радио у Михальчука Николая Матвеевича немного поработал, так что радийная проба у меня была. Сам Артеев тогда тоже в бараке жил. Приезжаю, он мне ключ даёт и отправляет в избушку, которая на Первомайской, напротив переговорного пункта стояла. Малюсенькое такое жилище – кухонька, комнатка, печка, как полагается, но всё выкрашено, выбелено только что. Ждал... В этот же вечер Артеев, Володя Чусовитин, он тогда первым секретарём райкома был, и заместитель его, Надежда Николаевна Цыбина, поздравили меня с началом работы. А работали мы серьёзно. Наш ежемесячный пятидесятиминутный радиожурнал «Рыбак Приуралья» потом шёл целиком по просьбе Михальчука по окружному радио. Делали, естественно, «Последние известия», сельскохозяйственное направление очень сильно было

развито. И до сих пор это мой конёк, в «Российской газете» чаще всего публикуюсь в «Эхе России», «Экономическом союзе», я народнохозяйственник, эти проблемы мне очень близки. Была критическая передача «На крючок попался рыболов», очерковые материалы шли. С передачами по Полярному Уралу мне помогал мой друг – геолог Толя Хрыкин, он сейчас в Харпе, в горнорудной компании трудится. По всем вопросам ощущал помощь райкома партии и окружного радио. Была студия, вместе со мной работали ещё два человека, радийная школа была для них ощутимой. И все привыкли, что радио есть, слушали его не только в Аксарке – в Белоярске, Товопоголе, Ямбуре, Харсаиме, Пельвоже (он тогда к Приуралью относился), Катравоже, Горно-Казымске. Эти шесть лет, с 1969 по 1975 годы, дали мне опыт, а автономность была самым главным и достижением, и испытанием. То, что на твою голову сыпалось, сам и разгребал, и жаловались на меня не раз, но Артеев меня всегда защищал. А потом перевели его в Салехард, на другую работу, и я вскоре уехал из Аксарки. Вернулся в окружную газету, к классному редактору и удивительному человеку Владимиру Прохоровичу Дубровину. Однако Приуралье с тех пор – значительная веха в моей биографии, в моей дальнейшей работе и творчестве. СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

105

ПУТЕШЕСТВИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Мой лучший друг – дедушка Моего дедушку зовут Валерий Иванович Накаряков. Он родился в 1955 году в посёлке Аксарка, здесь и живёт всю свою жизнь. Он поступил в Московский государственный университет имени Ленина, чтобы стать педагогом, а вернувшись, начал работать в аксарковской школе учителем математики. Он продолжает работать там и сейчас, по праву заслужив высокое звание «Заслуженный учитель РФ». В 1978 году дедушка стал участником вокально-инструментального ансамбля «Полярис», где пел десять лет, и в этом же году организовал шахматный клуб, где по сей день учит детей этой замечательной игре. Помимо этого, мой дедушка играет на гитаре и много времени проводит с семьёй. Позже дедушка познакомился с Янгасовой Татьяной Григорьевной. Они прожили вместе уже 36 лет и подают нам всей своей супружеской и семейной жизнью наглядный пример взаимного уважения и любви. Бабушка и дедушка тем самым вселяют надежду в то, что семейные ценности и традиции, казалось, уже потерянные в современном обществе, существуют, будут продолжены и воплощены нами в дальнейшей жизни! Дедушка всегда рад тому, что почти каждые выходные мы приезжаем к ним всей семьёй в гости. Я очень люблю попить с ним чай, посекретничать и поговорить о своём,

106

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

ИЗ АРХИВА ВАЛЕРИЯ НАКАРЯКОВА

Софья ВИЛЛЬ с. Аксарка

В далёкие годы прошлого столетия... И дед мой такой молодой!

важном для меня. Может быть, я не оправдала заветных дедушкиных надежд, отказавшись от серьёзного увлечения игрой в шахматы, но я всегда любила, люблю и буду любить собраться как-нибудь вечерком и поиграть в эту игру с родными и друзьями. А ещё в детстве дедушка очень часто учил меня математике. Уже в четыре года я знала таблицу умножения, в шесть – умела вычислять примеры. Дедушка занимается со мной и сейчас. Он всегда говорит, что математика – царица всех наук! Бывает, что я попадаю в трудное положение с учёбой, однако он направляет меня, таким образом, он вытягивает меня к хорошим оценкам и делает мои учебные занятия более осознанными. Я благодарна ему за это, а также за то, что поддерживает и помогает.

В 2012 году родился мой брат – Саша. Родился он 4 декабря, в тот же день, что и мой дедушка. Мне кажется, это очень символично! Я очень рада такому событию и тому, что теперь можно отмечать два дня рождения в один день. Дедушка очень много времени проводит с Сашей. Он играет с ним, опять-таки начинает учить простым примерам из учебника математики. Кроме нас, у дедушки есть другой внук – Ваня. Он, правда, живёт в Тюмени, но на праздники Ваня с родителями часто приезжает в Аксарку к родственникам и, конечно же, к дедушке. Я горжусь своим дедушкой, дорожу каждой минутой общения с ним и знаю, что мне ещё предстоит многому у него научиться! А главное, это то, что он – самый мой лучший и дорогой друг!

МАРИЯ КОЛЯСНИКОВА

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

107

СОБЫТИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

И жизнь, и слёзы, и любовь… Нина ПАРФЁНОВА, член Союза писателей России

Не спешите, прочитав заглавие, впадать в лирическое настроение – я сегодня о другом. Согласитесь, для писателей очень важно, читают ли их книги, которые эти самые писатели ночами, в ущерб своему сну и отдыху, творят во вдохновении. И не только бессонные ночи – проводники создания книг, писатель сживается со своими лирическими героями, он параллельно своей проживает за короткое время совсем другую жизнь со всеми её страстями и перипетиями, потерями и приобретениями. И, конечно, итог этого трудного сосуществования оценивать читателям.

108

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

и выйти на новый уровень – предоставлять информационные услуги и проводить разноплановые просветительские мероприятия. А ещё были творческая лаборатория «Что предпринять, когда хочется что-то поменять»; марафон идей среди библиотечных специалистов в формате «Печа-куча»; презентация интерактивного проекта Национальной библиотеки Ямало-Ненецкого автономного округа «Литературная карта Ямала»; прямой эфир программы «В городе Н» телекомпании «Миг», тема которой – «Будущее книги и книга будущего».

ИЗ АРХИВА НАЦИОНАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКИ ЯНАО

Но просто так книга, даже если она издана в солидной типографии, в твёрдом переплёте и с красивыми иллюстрациями, к читателю не попадёт. Купить книги сегодня накладно многим – они здорово подорожали. А книги ямальских писателей и вовсе в торговую сеть не попадают – изданные за счёт окружного бюджета, они распространяются только через библиотеки. А потому библиотеки на Ямале – крайне важное звено, они полноправные, а зачастую и главные пропагандисты книг ямальских авторов. И потому творческое взаимодействие литераторов и библиотек, их творческая дружба укрепляются. У «Северного издательства» сложились прекрасные партнёрские и творческие отношения с Национальной библиотекой Ямала, с ЦБС Салехарда, Губкинского, Интеллект-центром Ноябрьска и многими другими. Писатели активно участвуют во всех мероприятиях, которые проводятся в библиотеках округа. И яркий тому показатель – Второй фестиваль ямальской книги, который состоялся в Ноябрьске. Там было много всего: в первый день фестиваля состоялся библиотечный конвент «Интеграционные процессы библиотечного сообщества: от автора до библиотеки», в рамках которого директор департамента культуры Ямало-Ненецкого автономного округа Евгений Евгеньевич Колтунов проанализировал развитие библиотечной отрасли автономного округа и отметил, что библиотеки должны перерасти статус хранилища

С Павлом Черкашиным на фестивале ямальской книги

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СОБЫТИЕ Фестиваль дал возможность писателям округа презентовать своё творчество в рамках встреч с жителями Ноябрьска. Мне довелось встретиться с учащимися одной из гимназий, что было интересно обеим сторонам. Мы так увлечённо общались с ребятами – учениками шестых-седьмых классов, что не заметили, как пролетел час. Их интересовало буквально всё – как писатели пишут, как они живут, чем увлекаются, чем занимаются в свободное время. Меня – почти то же самое: чем они увлекаются, что читают и т. д. Честно говоря, они мне важную мысль подбросили по поводу следующей книги, но это пока в задумках… Здесь же прошла серия увлекательных мастер-классов по созданию мультипликационной анимации, буктрейлеров, хокку, блокнотов в технике скрапбукинга, писем на глине и бересте. Участники мастер-классов получили массу новых впечатлений и толчок к дальнейшему творчеству и совершенствованию в библиотечном пространстве. Большой интерес участников фестиваля вызвал литературный батл «Два лика одного времени», где шло сравнение творчества поэтов Сергея Есенина и Владимира Маяковского, а также топ-10 читаемых книг на Ямале. А ещё на фестивале оглашены результаты анализа информации, предоставленной библиотеками автономного округа: кто в нашем округе самый активный, самый начитанный и самый преданный читатель. Знакомьтесь: Самый активный читатель – житель г. Надыма Геннадий Борисов, который за первое полугодие 2016 года посетил читальный зал 124 раза. Геннадий Викторович – пенсионер, пользователь Межпоселенческой центральной библиотеки с 2003 года. Предпочитает техническую литературу и периодику. Самый начитанный читатель – также житель г. Надыма Николай Балашов, он прочёл за первое полугодие 147 книг. Николай Фёдорович – пенсионер, постоянный пользователь Межпоселенческой центральной библиотеки. Литературные предпочтения – фантастика, боевики, детективы. А самый преданный читатель проживает в п. Тазовский, это Станислав Смирнов, он пользователь Центральной районной библиотеки с 1968 года, и его читательский стаж 47 лет! Станислав Николаевич предпочитает историческую литературу, военную прозу и публицистику. Отмечает таких авторов, как С. А. Шаргунов,

А. А. Проханов, Е. Н. Прилепин. У него самого большая домашняя библиотека. А вот как, по информации Национальной библиотеки ЯНАО, выглядит десятка самых читаемых книг в округе. На десятом месте – роман «Портрет Дориана Грея» Оскара Уайльда, который сразу по выходу, в 1890 году, вызывал противоречивые оценки современников. Интригующая история Дориана Грея и сегодня привлекает читателей. Все мы хотим обмануть время и не стареть. Девятую позицию занимает «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса. Это самый известный роман автора, за который в 1982 году он получил Нобелевскую премию. На восьмой позиции – роман «Лолита» Владимира Набокова. Эта тонкая психологическая вещь вызывает противоречивые чувства. Интерес к роману не угасает вот уже шестьдесят лет. Седьмое место занимает роман Джейн Остин «Гордость и предубеждение». Любимое произведение миллионов читательниц, считается наиболее совершенным из всего, что создано Джейн Остин. Книга, без которой сейчас не существовало бы, наверное, ни психологического романа, ни феминистской литературы, ни попросту элитной прозы как таковой! На шестой позиции – повесть Бориса Васильева «А зори здесь тихие». Она впервые была опубликована в 1969 году в журнале «Юность», вызвала большой резонанс в читательской среде и стала одной из самых популярных книг в 1970-х годах о Великой Отечественной войне. После второй экранизации романа в 2015 году произошёл очередной всплеск читательского интереса. Пятая позиция отдана книге Энн Райс «Интервью с вампиром». Она стоит особняком в мире «вампирских» фантазий писательницы. Роман «Интервью с вампиром» мрачнее и готичней прочих, он более отточен по форме и по содержанию. Произведение, стоящее на четвёртой строке, явно обязано любителям компьютерных игр, у которых особой популярностью пользуется книга Дмитрия Глуховского «Метро 2034». По ней разработаны игровые вселенные и сняты фильмы. Автор не только написал серию «Метро», но и участвовал в разработке игры «Metro: Last Light». СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

109

ИЗ АРХИВА НАЦИОНАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКИ ЯНАО

СОБЫТИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

ИЗ АРХИВА НАЦИОНАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКИ ЯНАО

Директор департамента культуры ЯНАО Е. Е. Колтунов на открытии фестиваля

ИЗ АРХИВА НАЦИОНАЛЬНОЙ БИБЛИОТЕКИ ЯНАО

Встреча со школьниками в Ноябрьске

Третий пункт занимает «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова, один из самых знаменитых и загадочных романов русской литературы минувшего столетия. Есть несколько версий его трактовки. Сколько тайн… загадок... мистики… сколько миров… Эту книгу читают и изучают люди разных поколений. На втором месте – роман-исповедь Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи», человека, живущего в полном несогласии с окружающим миром. Книга на протяжении уже многих лет вызывает двоякое мнение: кто-то полагает, что преувеличена её значимость, отсутствует сюжет как таковой, не раскрыта концовка, масса вопросов к проблематике произведения. А другие считают её одной из лучших. Может быть, в этом её неугасающая популярность?! Первое место отдано книге Джоан Роулинг «Гарри Поттер и философский камень», первой в серии о мальчике-волшебнике. Автору удалось создать интересный мир, наполнить его тем, что в других произведениях и не встречается. И что удивительно: возраст читающих эту книгу, а впоследствии и серию, различен. Это и подростки, и люди старше, пусть странно начинать во взрослом состоянии читать детскую книгу, которую к тому же давным-давно перечитал и обсудил весь мир. Хотя в мировом топе-10 приключения юного мага занимают второе место после «Цитатника» Мао Цзэдуна… Вот такие и слёзы, и любовь… Что ж, писателям, пожалуй, стоит задуматься посерьёзней, то ли мы пишем… Здесь улыбнёмся и призовём вдохновение!

В Интеллект-центре города Ноябрьска – вот-вот начнётся...

110

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Н. А. Сихвардт, и.о. директора Национальной библиотеки ЯНАО

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СОБЫТИЕ

Литературная гостиная распахивает двери В Салехарде состоялась X межрегиональная олимпиада школьников по краеведению и родным языкам. Педагоги объединения мультипликации «Мынику» салехардского детско-юношеского центра Михаил Коробов и Екатерина Степонайтис провели тематический мастер-класс «Арктическая анимация: от мультфильма «Самоедский мальчик» до наших дней». Но Год российского кино только наступил, а провожая Год литературы, расскажем о другом ярком и памятном событии олимпиады, когда в библиотеке Ямальского многопрофильного колледжа обосновалась Литературная гостиная. Встречу открыла Валентина Нёлековна Няруй. Будучи её бессменным модератором, она не просто решала организационные вопросы этих напряжённых дней, ей удавалось заражать публику своим энтузиазмом и повышать градус активности аудитории. Вступительная речь в её устах была краткой, дабы больше времени досталось выступающим, и такой душевной, проникнутой столь глубоким уважением к гостям и участникам события, что сразу настраивала на позитивный лад. Каждого из гостей Литературной гостиной можно слушать много часов без перерыва. Но дело происходило не в условиях многодневного бурана, в

ИЗ АРХИВА ЕКАТЕРИНЫ СТЕПОНАЙТИС

Екатерина СТЕПОНАЙТИС г. Салехард

Открытие. Выступает Валентина Нёлековна Няруй

чуме, где самое время отдаться на волю сказителя и позволить своему вниманию следовать за увлекательными перипетиями его повествования, а в строгих временных рамках олимпиады. Здесь для организаторов и участников было важным вынести максимум из встречи с ямальскими литераторами и краеведами. Авторитетнейший ямальский краевед Людмила Фёдоровна Липатова в особых представлениях не нуждается. Тем, кто интересуется историей Севера, Ямала, хорошо известны её книги, выступления, замечательные экскурсии. Но в библиотеке присутствовали не только ямальцы, а и гости из других регионов. И, возможно, для кого-то время общения с Людмилой Липатовой стало настоящим открытием, постижением неизведанного.

Опытный музейный работник, сама уже бабушка, она поведала о прошлом собственной семьи. Тем самым она настроила молодых слушателей с раннего возраста стараться узнать как можно больше о своих корнях, ведь предки неминуемо уходят, унося с собой ту драгоценную личную информацию, которую потом трудно, а то и невозможно восстановить. В её фонотеке множество драгоценных записей. Целых 50 часов бесед, например, с мудрецом из народа ханты Леонтием Тарагуптой или с достойнейшей дочерью ямальской земли, уважаемым педагогом ненкой Зоей Павловной Неркаги. Но это лишь те имена, которые прозвучали во время встречи. А вообще-то кажется, что нет в Салехарде (а то и на всём Ямале) такого интересного чеСЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

111

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

ловека, который не давал бы ей подробное интервью. Вспомнила Людмила Фёдоровна и сказителей тундры. Поделилась своим удивлением от открытия, что их многочасовые выступления в чумах проходили вовсе не для заезжей публики – этнографа, кинооператора или корреспондента. А было это для них, пришлых, просто счастливой возможностью прикоснуться к живой и поэтической душе северного народа, ведь именно для своих соплеменников, тундровиков старались признанные сказители. Фольклору коренных северян уделила она особое внимание, посетовав, что теперь таких сказителей всё меньше и меньше. Их место не только в посёлке, но уже и в чуме теперь занимает голубой экран. И царит там, увы, голливудская продукция. Знаменитый краевед дала наказ участникам олимпиады сохранить и сберечь фольклор и открыть ему путь на экраны, где он ничуть не будет уступать заморским картинам. Вторым оратором был Юрий Андреевич Кукевич. И не только хорошо поставленный го-

Книги Юрия Кукевича можно найти в любой библиотеке округа

112

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

лос этого известного в 70–80-е годы прошлого века в округе радийщика, а после и газетчика, и телевизионщика заставлял прислушаться к нему. Многим знакома ответственная гражданская позиция Кукевича, его широкая эрудиция, прекрасное владение русским языком. Всё это делает увлекательным разговор и полемику с ним на любые темы. На этот раз особое внимание выступающий уделил любви к Родине, причём любви деятельной, что, конечно, очень важно было услышать молодым краеведам. Он рассказал, что гордится своей судьбой и считает, что ему бесконечно повезло родиться и жить в Салехарде. Он поведал, что проблемы современной большой цивилизации могут быть решены только обращением к истокам, для нас – к истокам Севера. Те сегодняшние северяне, на которых он советует молодёжи обратить своё пристальное внимание, развивают в себе внутреннего человека, а не придаток к гаджету. А эта проблема знакома ему не понаслышке: уже четырежды дедушка, он воочию наблюдает, как бесчисленные электронные устройства вытесняют из жизни современных детей то, что было дорого и необходимо предшествующим поколениям. Успел Юрий Андреевич даже немного рассказать ребятам о Евангелии. А закончил наставлением интересоваться самой этой землёй, потому что она необыкновенна. И даже, перестав быть учеником или студентом, можно получить огромную поддержку от этого интереса. А напоследок Юрий Андреевич порадовал участников олимпиады своими стихами. Многим он знаком в большей степени как поэт и автор прозы

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

СОБЫТИЕ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Людмила Липатова: «Каждый раз я нахожу в истории Ямала что-то новое»

на северные темы, его книги, наверное, можно найти в любой библиотеке округа. А сегодняшним гостям посчастливилось услышать ещё не изданные произведения: лирическое короткое стихотворение о море и длинный «Монолог Ивана Грозного». И сами сильные поэтические строки, и глубокие пояснения к ним стали мини-лекцией по истории. Жаль, не было времени послушать «Монолог Юлия Цезаря» и «Монолог Иосифа Сталина», но будем ждать новых книг или публикаций в журналах. Микрофона на этом мероприятии не было, так что совершенно естественно слово перешло к Наталии Васильевне Цымбалистенко. Это серьёзнейший исследователь и популяризатор северной, ямальской литературы. И полноценное познание культуры Ямала едва ли возможно без знакомства с её трудами. Она отметила привлекательность нашего региона, в котором люди, приехавшие на заработки, остаются жить на-

долго. Уже сейчас, рассказала она, в некоторых классах новоуренгойских школ всего лишь одна шестая часть славян, то есть происходит тесное взаимодействие и взаимопроникновение разных культур. И если всё более углублять их изучение (не только северных, но и культур Кавказа, например), то есть шансы, что скоро мы сможем жить в более просвещённом и добром сообществе. Предварила чтение своих стихов Наталия Цымбалистенко автобиографической историей о том, как подавала документы на конкурс в МВД, но не прошла из-за маленького роста. И этот сюжет вспоминается ей постоянно, когда она оказывается проездом в Лабытнанги, потому что именно в этот момент там случается побег из тюрьмы. Конечно, автору этого рассказа на поезде приходится ездить нечасто, но от этого она только больше ценит удивительные северные пейзажи, лежащие за окнами на этом пути. Так приходит к людям творческим вдохновение: Всё еду и еду… Вторые уж сутки – И всё лагеря, лагеря, лагеря… И ещё одно стихотворение Наталии Васильевны из четырёхтомника «Антология ямальской литературы» прозвучало на собрании в библиотеке, о любви, что, надо признаться, не менее интересно для присутствовавших 15–16-летних слушателей, чем краеведение. Здесь автор вспомнила последнюю встречу с её литературным крестником, воспитанником ямальской школы-интерната, молодым талантливым поэтом Альбертом Окотэтто. Именно о любви, о том, способствует

ли она расцвету поэтического дарования или же наоборот, зашёл у них разговор в маршрутке. И все в салоне, кто слышал его, очень смеялись. Так что не обошлось и на встрече в библиотеке многопрофильного колледжа без юмора. А вопросы любви школьникам ещё придётся решать в жизни. И сегодняшним юным гостям Литературной гостиной Наталия Цымбалистенко пожелала творческой активности и призвала их присылать свои труды в «Северное издательство». Гонораров им не посулили, но предложили реальные шансы быть замеченными и оценёнными. Заведующая музеем-квартирой Л. В. Лапцуя Ольга Борисовна Приходько познакомила собравшихся с итогами конкурса чтецов. С большим волнением и уважением она рассказала о его победительнице Маше Зайцевой из Харпа. Эта одарённая второклассница подготовила к конкурсу не стихотворения, как делают все в её возрасте, а большой по объёму и трогательный по содержанию фрагмент произведения Анны Неркаги «Анико из рода Ного» о взаимоотношениях человека и дикой природы. Здесь же продемонстрировали видеозапись выступления Маши, и она никого не оставила равнодушной. Многие педагоги захотели увезти этот видеоролик с собой в качестве учебного пособия и яркого примера, как артистично маленьким ребёнком может быть подан даже прозаический текст. Закончила встречу участников X межрегиональной олимпиады школьников по краеведению и родным языкам с литераторами и краеведами Людмила Фёдоровна Липатова:

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | СОБЫТИЕ

Наталия Цымбалистенко призывает юные дарования быть активнее

– Сколько ни изучаешь наш край, но буквально каждый день находишь для себя в этом деле что-то новое и ценное. И ваша задача – изучать это новое. Участники встречи высказали слова искренней благодарности и восхищения гостям, кто-то даже успел не просто сфотографироваться с ними, но и зазвать их к себе в гости. Так, жители Белоярска посетовали, что нечасто столь интересные люди добираются к ним в посёлок, обычно заканчивая свои маршруты в Аксарке, на что Людмила Липатова и Наталия Цымбалистенко пообещали непременно к ним приехать. Ну а рассказ об этом заседании Литературной гостиной закончу строками Юрия Кукевича из его поэтического сборника «Нищий неба»: «Землю можно есть, Клятвами громко скрипя. Любить – это вырастить здесь Тех, кто лучше тебя». И столь яркие встречи, как эта, безусловно, могут чем-то помочь в исполнении такой непростой задачи. СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

113

ПРОЗА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Виталий ЛОЗОВИЧ более тридцати лет проработал кино- и телеоператором. Облетел большую часть Арктики: от Карских Ворот на острове Вайгач до мыса Челюскин на Таймыре. В телекомпании ГТРК «Ямал» он монтировал и снимал десятисерийный телевизионный документальный фильм о Салехарде «Город на мысу». Член Союза журналистов России и Международной федерации журналистов, член Российского Межрегионального союза писателей, действительный член Академии русской словесности и изящных искусств имени Г. Р. Державина, награждён медалью «Ф. М. Достоевский. За красоту, гуманизм, справедливость». Лауреат литературной премии губернатора ЯНАО в номинации «Проза» (2014 г.).

ГОЛУБОЙ ЛЁД ХАЛЬМЕР-ТО, ИЛИ РЫЖИЙ ВОЛК Полярные волки с дворовыми собаками имеют ясно какие отношения – задрать и съесть. Но это в голодный год. А вообще не зря говорят, что волк и собака – родня, хоть и дальняя. Жила-была у Пашки Стрельнова во дворе огромная рыжая псина дамского полу. Жила да жила, как вдруг в один осенний день замотала мордой ночью в ошейнике, задёргалась вся так, что будку сдвинула десятипудовую, да и выскочила прочь... Видели в посёлке, как эта рыжая псина бежала рядом с волком. Причём не просто бежала, а заигрывала с ним так, как может только сука последняя и заигрывать с кобелём. Такое происходит, когда волчья порода испытывает трудности в потомстве, когда в округе остаются лишь волки-одиночки. А месяца через три собака вернулась и очень быстро родила одного щенка. Когда Пашка

Хальмер (нен.) – покойник, умерший человек; то (нен.) – озеро; Хальмер-то – озеро мёртвых

114

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Стрельнов щенка увидел, с губ его сорвалось: – Волк... мать твою, волк! Это и в самом деле был волк, точнее, волчица – серая, зубатая, кусачая, морда узкая, глаза умные, хвост паскудный, смотреть тошно. Но росла волчица очень ласковой, верной, можно даже сказать, приставучей собакой. Без Пашки никуда не ходила, жила на крыльце, на будку смотрела с презрением. Однажды, когда «девочке» уже был год и по волчьим законам это был переярок, Пашка попытался надеть на неё ошейник с поводком, чтобы сходить в районный центр. Маша – так назвали щенка – дважды куснула поводок, и тот лопнул на две части. Маша посмотрела на хозяина и полезла мордой между колен хозяина ласкаться, чтоб погладил. Пашка погладил, посадил Машу в свою старую «Ниву», погрозил пальцем и сказал: – Чтоб мне ни звука! Сказал просто так, Маша всё равно лаять не умела – волчья порода. Гордился Пашка Стрельнов своей Машей неимоверно и любил безмерно. …Мать Машки опять исчезла и больше так и не появилась. Говорили, что где-то за сотни

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПРОЗА вёрст южнее кто-то вроде как видел в волчьей стае рыжую волчицу, больше похожую на собаку. К февралю исчезла и Машка. Пашка погоревал да и успокоился, поминая, что всё же Машка не собака, а полуволчица. А к лету Машка вдруг вернулась, да не просто, а с двумя щенками. Один – абсолютно серый, как мать, а второй – с яркой подпалиной на шее и груди. Пашка и не удивился, и не забеспокоился. «Собаки всё же в них больше, – решил он, – раз домой тянет». Прожила Машка со своими щенками у Стрельновых до осени. Питалась как обычная собака, щенков к той же пище приучала. Щенки не тявкали, воду не лакали, а тянули сквозь зубы, которые показывали всему двору ежедневно, так ни с кем и не сдружившись. Регулярно заходили в тёплый сарай, который Пашка называл загоном и где у него держались овцы, гуси, куры и две свиньи, там нюхали осторожно воздух и при первой же опасности (гусь крыльями хлопнет, свинья хрюкнет) вздрагивали и бежали прочь – к матери под бок. А по первому снегу возле посёлка слышали волчий вой, и той же ночью пропали и Машка, и её подросшие щенки. Пашка подумал – а следует ли вообще связываться с полукровками, да и завёл себе дворнягу. Пёс был обычным, лишь уши висели, как у сеттера, да хвост был похож на метёлку. Пашка брал его на охоту, тот неплохо шёл на утку, с удовольствием прыгая в воду за подбитой дичью. Прошло три года. Жизнь текла себе обычно. Днём Пашка работал в сельском хозяйстве на своём бульдозере, в выходные мотался на старенькой «Ниве» по лесотундре за глухарями да гусями. Охота была для Пашки чем-то вроде отдушины от жизненных тягот. Зимой третьего года вдруг опять зачастили волки. Райцентр объявил большой приз за самое большое количество отстрелянных хищников. За пару облав охотники посёлка взяли приличное количество матёрых да их щенков. Посёлок зажил мирно и спокойно. По ночам снова стало тихо, собаки перестали надрываться от лая, всякая травоядная живность – орать да метаться по загонам в поисках спасения от волчьих зубов. В марте в загоне Пашки пропала овца. Пса утром нашли нетронутым, но полуживым от страха. Он забился к себе в будку и так в ней весь день и просидел, даже не вышел к миске с едой. Волки.

Первое, что делает в таком положении хозяин, – ставит капканы. Пашка и поставил. Ничего в дворовой мешанине следов различить не смог и поставил несколько штук наудачу – там, откуда хищники могли пробраться в загон, или где могли перемахнуть через двухметровый забор. Капканы простояли три дня. Три дня Пашка спал тревожным сном, вскакивая при каждом шорохе снаружи. На четвёртый пропала ещё одна овца... Капканы остались нетронутыми, собака опять засела в будке прочно, снова на весь день. Всё утро Пашка потратил на то, чтобы понять, сколько волков приходило в его двор. Спрашивал у соседей, были ли у них сегодняшней ночью гости. Гостей, оказалось, ни у кого не было. А три дня назад? И три дня назад всё было тихо. Как извели прошлый раз волков, так и, слава богу, всё спокойно. Стрельнов задумался: что же это получается? Вроде не на краю посёлка живёт. Нет, не по этой причине хищники выбрали его двор. А по какой тогда? Осмотрел калитку в заборе, сделал над ней высокую надстройку по уровень и два дня жил спокойно. А на третий начал караулить. Снарядил патроны крупной картечью, сел в сенях и стал ждать. Пару ночей никого не было, он уж хотел бросить это глупое занятие: сидеть перед дверью с крошечным окошком да просматривать двор на предмет появления никем не виденных хищников. Может, это и не волки вовсе? А кто ещё? Кто может унести крупную овцу, да ещё так сильно напугать собаку? И сделать всё настолько тихо и аккуратно, что и соседи ничего не слышали? Только волки. И Пашка решил подежурить ещё пару ночей. Ему повезло. Через сутки во дворе вначале глухо зарычала собака, она не гавкала, а просто рычала так, как может рычать напуганное животное, не защищающее двор и территорию, а лишь пытающееся защитить себя. Пашка стряхнул с себя вялый сон, проверил оружие, осторожно выглянул во двор через окошко, никого не увидел. Тогда двери тихонько открыл... двери всё равно скрипнули. Вот же зараза! Ну хотел же смазать ещё прошлый раз!.. Пашка щёлкнул выключателем, двор озарился светом хорошей киловаттной лампы. Пашка вылетел из дома, оглянулся следы смотреть. У забора где-нибудь?.. Да глупость, какие следы, какой забор, надо срочно в загон! В загон!.. Эта тварь уже точно там хозяйничает! СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

115

ПРОЗА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО Стрельнов рванулся к загону. Пролезть в загон, в сущности, можно было лишь со стороны входа, здесь дверь была не очень хорошо подогнана, и между ней и землёй был широкий лаз. Но лаз этот всегда зимой очень прочно заметался снегом, дверца отворялась внутрь. Там, где можно было подкопаться волку, было совершенно чисто, нетронуто, снег белый, мартовский, чуть севший. Пашка двинул ногой по засову, толкнул ногой двери... Тихо. В загоне гоготали гуси и кудахтали перепуганные курицы, овцы сбились в кучу, стояли глупо и беспомощно. Пашка включил свет... Посмотрел влево, вправо... И представилась его взору картина, от которой он даже оторопел. Прямо перед ним, там, где сидели гуси, стояла огромная собака серой масти с рыжей шеей и рыжей грудью. В пасти у неё уже висел задавленный гусь, у которого ещё чуть-чуть трепыхались крылья. Похоже, на овцу он просто не успел. Собака была бы собакой, но, когда глаза их встретились, Пашка сразу понял: волк! И не просто волк, это же... это же... щенок Машки! Тот самый, рыжий!.. И подпалины на шее и груди – один в один! Всё в детстве загон этот обнюхивал, как запас себе на жизнь делал! Ах, скотина! Гнев настолько охватил Пашку, что он даже про ружьё забыл, хотел за вилы от злости схватиться, так – по-крестьянски. Волк с гусем в зубах легко перемахнул перегородку, отделявшую птицу, в два прыжка подлетел к Пашке и, прыгнув ему прямо в лицо, повалил человека на землю. Пашка быстро перевернулся, но, пока ружьё поднимал, увидел, как рыжий с лёгкостью кошки, что запрыгивает на табуретку, перемахнул двухметровый забор и ушёл восвояси. – Сволочь! – бросил Пашка ему на прощание, поднялся, ружьё бесполезное подобрал и пошёл домой. Дома долго сидел в кухне, думал о том, как его ловко провели, и ругался тихонько, стараясь не разбудить своих. Утром Наталья поинтересовалась, как дела у сторожа? Спросила мило так, с лёгким женским смешком в голосе, как, бывает, разговаривают с мужьями супруги, когда им весело и смешно, но мужа обидеть не хотят. – Представляешь, – серьёзно ответил Пашка за завтраком, – это тот... волк... – Какой тот? – уже испуганно переспросила жена. – Тот щенок Машки... с рыжей грудью. Он... он гуся сегодня утащил, скоро вернётся. Гусь ему что – на пару дней не хватит.

116

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

– С чего ты решил, что он к нам вернётся? Может, он вон... к соседям? – Не-ет, – Пашка даже улыбнулся злорадно, – этот к нам вернётся... этот гад… он помнит всё... детство своё. Всё ходил здесь обнюхивал, щенок поганый! Всё запомнил. Зачем ему соседи какието неизвестные? Он тут всё знает – где прыгнуть, где пройти... Надо сегодня загон сзаду глянуть, там наверняка подкоп есть его... зарыть, что ли. – Бетоном залей, – посоветовала супруга. – Прокопает в другом месте... Здесь иначе надо. – Как иначе? – снисходительно спросила жена. – Убить, – сказал Пашка и вышел из-за стола. – Убить, – недовольно в спину повторила жена. – А что ещё? – обернулся Пашка, – кормить его каждую неделю овцами нашими? – Ну не знаю... как-то, – Наталья растерялась, – просто... мы его щенком же кормили, кормили... – А он и отплатил нам! Понял, что здесь ему халява! Ну да я покажу ему халяву! – Может, в стаю уйдёт? – уже в спину спросила супруга. Пашка остановился, повернулся на Наталью, лицо его от удивления стало вытягиваться. – В стаю?.. А и вправду?.. – оторопел он. – Почему в стаю не ушёл? А может, наоборот? – он даже голову склонил набок от пришедшей мысли. – Выгнали из стаи, он и повадился? С этого утра Пашка задумался, как выманить на себя зверя и застрелить его. Даже подумал вначале просто каждую ночь спать в загоне. С ружьём в обнимку вместо жены. Как появится зверь, так лупить его, ни на кого не смотря, даже если какую овцу ранит или убьёт, так это дешевле, нежели опять отдать её этому упырю. Но спать с ружьём в загоне не стал. Вначале решил походить, благо была суббота, по знакомым старым охотникам, поспрашивать, как бороться со зверем. Ничего особенного ему не сказали, охотники сами воевали с волками теми же методами, какими пытался бороться Пашка, – капканы ставили, сторожили в своих загонах, иногда выслеживали зверя по оставленным следам. А толку – чуть. Волк мог пройти по лесотундре за день сотню километров, здесь надо хотя бы мотосани иметь, какойнибудь «Буран», а у Пашки, кроме старенькой «Нивы», ничего не было. Помотался Стрельнов по охотникам, посидел дома, на капканы вновь

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПРОЗА поглядывая, да и отправился в лес, далеко, где сейчас стояли стойбищем ненцы. Ненцы так и назывались – лесные. Оленей они пасли в лесотундре, заходя глубоко на юг в суровые зимы, о волках, конечно, знали много больше, нежели кто другой. Сейчас ненцы стояли совсем рядом, потому подъехать к ним было совсем просто. В стойбище он знал пару человек, встречались на рыбалке, не раз помогал им сети тянуть, потому обратился к ним за помощью. Парни выслушали его, привели какого-то старого деда, что Пашку удивило, чисто выбритого. Дед по-русски не говорил совсем, приходилось переводить. Услышав, что хочет «белый человек», старый ненец улыбнулся, сказал что-то на своём. Пашке перевели: – Говорит, что просто так волка не возьмёшь, выследить не сможешь, умный зверь... самый умный зверь. К нам не ходит, давно не ходит. А что за рыжего волка, так видели его наши мальчишки прошлой зимой на озере... За лесом лежит озеро Хальмер-то, но ходить туда не надо. Он там прячется, значит, знает что-то. Озеро плохое, поганое, вода идёт, как в реке, промоин много... Жди его, когда он с озера пойдёт в посёлок. Там жди. На озеро не ходи, нельзя тебе туда. Сказав такую речь, старый дед удалился. Ненцы, что переводили, кивнули ему и тоже сказали: – Не ходи, Паша, на Хальмер, плохое озеро, поганое, лёд голубой, значит, вода рядом... промоин много... – Рассказывай, – усмехнулся Паша, – я вон с друзьями на неделе на Вашкиных озёрах рыбачил, так лёд там тоже голубой, а толщина знаешь? Полтора метра! Едва коловоротом пробурили лунку! С этим и уехал. Возвращался домой немного в расстроенных чувствах, ничего же не узнал существенного! Что с того, что мальчишки ненцы видели рыжего волка на Хальмер-то? Прошлой зимой этот рыжий там бичевал, а сейчас, может, где-нибудь под самим райцентром лежит себе под корягой да гуся его переваривает, на оторванные бошки его овец поглядывает. Однако тут же съездил домой, взял пару капканов, приманку, поехал на Хальмер-то. Остановиться пришлось метров за триста. Прошёл пешком по крепкому насту почти до берега озера, вбил железные колья в глубокий снег и привязал к ним капканы. Правда, говорят, что волк не сидит в капкане, отгрызает себе лапу... ну да посмотрим.

Дальше Пашка поступил совсем уже разумно – он пошёл в местную библиотеку, что размещалась в школе, и попросил что-нибудь о волках. Ему дали книжку, которая так и называлась: «Волк», написал её Павлов, давно написал, ещё в восьмидесятых годах прошлого столетия, охотовед, биолог из Кирова. Пашка узнал столько интересного и нового об этих хищниках, что с огромным уважением вдруг вспомнил старого ненца и его слова – умный зверь, самый умный зверь. В книжке Пашка вычитал, что один матёрый зарезал полугодовалого бычка, взвалил себе на спину и перемахнул с ним двухметровый забор. Оказывается, стаи бывают... На Таймыре обнаружили в один год стаю в пятьдесят четыре головы! Ужас! Это же и «калашникова» не хватит, чтобы отбиться. После книжки, которую Пашка проглотил за ночь, утром следующего дня, в воскресенье, он отправился на Хальмер-то посмотреть капканы. Доехал быстро. Шёл долго. Всё оборачивался. После книжки чего-то бояться начал. Следов волчьих на озере он не обнаружил. Капканы стояли чистые. Возле южной стороны озера росли немногочисленные слабоствольные берёзки. Ненцы говорили, где-то здесь у них есть родовое захоронение, потому ходить сюда просто так нельзя... святое место, что ли? Ну да он же не просто так? Он по делу. Пашка достал свой бинокль и стал осматривать местность более внимательно, но, сколько ни вглядывался через мощную оптику, ничего не увидел. Озеро было чистым, пустым и голубым. Светило яркое, уже пригревающее мартовское солнце, и озеро под ним просто сверкало. По льду, где снег не мог зацепиться за лёд, шла ослепительная, сияющая в голубом обрамлении солнечная «дорожка». Что бы там ни говорили ненцы, но лёд на озере был такой, что можно было по нему на тракторе прокатиться. Даже со стороны видны были крепость льда и его толщина. Может, когда-то, в какой-то тёплый год и в самом деле лёд был слабый, но сейчас!.. Впрочем, что ему лёд? Ему волк этот нужен поганый. Пашка вторично просмотрел всё озеро, вглядываясь в места, где могла быть волчья лёжка, но ничего похожего так и не обнаружил. Домой вернулся, проверил капканы во дворе, засыпал развороченный лаз в загон с задней стороны, там как раз находились овцы. Получалось, волк этот, когда в загон вползал, вползал ровно к овечкам, те, конечно, блеяли, но овцы – это не СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

117

ПРОЗА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО гуси, не куры, кричать да кудахтать не станут, животное смирное во всех отношениях: поблеет немножко да героически сдохнет в зубах хищника. Достал из сарая старый клок стекловаты и заткнул им дыру сверху. Посмотрел, усмехнулся, сам себя спросил: что ж ты делаешь, дурень, это же тебе не крысы с мышами, чтоб стекловаты бояться! Но клок этот оставил, а возле лаза ещё и капкан один припорошил снегом, да привязал его цепочкой к столбу загона. Ничего не помогло. Этой же ночью, когда Пашка уже немного успокоился, во сне услышал жалобное блеяние овец. Вскочил, перепугал жену, едва не голым выскочил во двор, потом впопыхах вернулся, схватил ружьё, вновь выскочил во двор и... увидел серую волчью спину с овцой сверху, перемахивающую его двухметровый забор. В бессильной злобе саданул сразу из обоих стволов в небо... Посёлок сотрясло два взрыва. Залаяли собаки. Где-то послышалась грубая мужская речь. Пашка вернулся в дом, швырнул ружьё на пол, сел на табуретку и закрыл лицо руками. Сил не было. Злоба душила. Рыжий опять оказался умнее. Так началось воскресенье. Пашка весь день проходил по двору, придумывая ловушки для хищника. Наконец мысль пришла. Он съездил в своё хозяйство, нашёл сторожа, попросил открыть гараж. Там в подсобке валялся моток старой колючей проволоки... Весь день Пашка, под усмешки прохожих, под сальности соседей, пытался намотать колючую проволоку на забор сверху... Прямо по всему периметру забора. Получилось неплохо, даже прочно. Только одна калитка с её искусственным наращением до высоты забора осталась нетронутой, на калитке не было места, где можно было бы проволоку эту прикрепить. Ну да что такое калитка в метр шириной, когда десять соток двора огорожены?.. Весь оставшийся март Пашка спал спокойно. Он уже стал забывать свои неудачи, собрал капканы, что стали проявляться из-под таявшего снега. Ружьё запрятал в железный шкаф, возил сына Сашку на озеро Хальмер-то, рассказывал, как он здесь волка рыжего искал, занимался хозяйством в свободное время, даже получил премию и диплом лучшего тракториста от поселкового хозяйства. Жизнь так хорошо устраивалась, что когда в уже светлую ночь апреля в загоне возмущённо закудахтали куры, гоготнули гуси и Пашка: пока ключ от шкафа ружейного

118

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

искал, пока патроны в стволы загонял, пока не понимал: в тапочках ему выскакивать во двор или ботинки надеть?.. В общем, пока все эти «пока» шли, по двору метнулась тень... Стрельнов вырвался на воздух, ружьё уже играло в руках, но... над калиткой мелькнул серый хвост, а над серой спиной захлопали гусиные крылья... В этот раз Рыжий прокопал лаз с другой стороны и попал ровно к гусям, впопыхах ухватил птицу и был таков. Пашка в сумерках утренних просмотрел все следы. Ночью шёл слабый снег, и следы теперь хорошо печатались на земле. Рыжий запрыгнул во двор через калитку, значит, понимал, собака, что колючка над забором – опасность, и ушёл через калитку, с-собака!.. Соседи уже начали предлагать свои мысли по поимке волка, но исподтишка посмеивались над Пашкой, говоря – ой, мстит он тебе, Стрельнов, ой, мстит за что-то! Может, щенком кормил мало? А может, нечего было этой Машкой, матерью его, хвастать по всему посёлку? А то ходил тут гоголем – вона, мол, волчара у меня живёт, типа кошки там... ага. Один товарищ по гаражу предложил ему своего волкодава, «кавказца», но Пашка побоялся – собака чужая, ребёнок у него маленький, «кавказец» – он с характером... опасно. Следующую ночь Пашка не спал, сидел с ружьём. Мысль отомстить, просто отомстить этой скотине зубатой так овладела им, что он даже на работе выговор получил (чуть было ножом бульдозера председательскую машину не ткнул, когда снег в кучу собирал), жена дома тоже стала нервничать. А потом сделала ему предложение, от которого у Пашки даже в глазах потемнело от ярости: – Может, нам его прикормить? Будет жить как пёс... А что? Он же щенком вон как кашу лопал?.. Прикормить?! Пашка кулаки сжимал – да убить, убить эту тварь! Застрелить хоть больного, хоть здорового! Найду, всё равно найду! И Стрельнов вновь стал искать Рыжего – хоть поймать, хоть застрелить, хоть просто удавить эту заразу. Он вновь расставил капканы во дворе. Просто капканы без приманки, так, чтобы если хищник перемахнёт калитку, то ровно лапами угодит в ловушки. Жена смеялась, сын Сашка смотрел за папой и говорил тихонько самому себе: – Не попадёт он... он умный. Рыжий и не попал. Две недели его не было. Подошла вторая половина апреля.

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПРОЗА В выходной день рано утром возле двора Стрельновых проезжал на мотосанях «Буран» друг по гаражу Колька Сокол, стукнул Пашке в калитку, потом долго звонил в звонок, наконец разбудил его и, когда тот в одном трико, дрожа от холода, выскочил из дома, быстро сказал: – Видел я твоего волка, только что... на Хальмер-то сидит, просто сидит. Я в бинокль глянул, шея рыжая. Сидит на берегу, и всё. Один. Было бы ружьё, я бы снял, но я с рыбалки возвращаюсь, сам понимаешь... Рванёшь, так успеешь, сейчас снег рыхлый, по следам выйдешь. Точно он! Газанул покрепче и укатил. Пашку как пружиной подбросило, он рванулся в дом, наспех оделся, наспех ружьё зарядил, с десяток патронов в карман бросил. Сунул ноги в ботинки высокие на шнуровке и побежал заводить «Ниву». Через пять минут машина уже скакала по ухабам и рытвинам весенней дороги к озеру Хальмер-то. До озера домчался в час, может, чуть больше. Место дикое, пустынное, никто здесь не бродил, никогда не охотился. Местные охотники соблюдали порядки ненцев: раз сказали озеро нехорошее, значит, так тому и быть. Правда, недалеко проходила дорога, по которой рыбаки мотались зимой на Вашкины озёра рыбачить, ну да это же в стороне?.. Стрельнову было плевать, какое это озеро – хорошее или плохое. Он был охвачен лишь одной мыслью – найти и уничтожить. Пашка прекрасно знал повадки хищников, и одной из них была такая, что можно назвать даже и привычкой. Привык волк кормиться в этом дворе, так пока по-настоящему не спугнёшь или не убьёшь, так и не отвадишь. Конечно, две недели срок немаленький, волк более не может без пищи, Пашка даже подумывал, что, возможно, хищник перешёл на лесную дичь, и наконец прекратится охота в его загоне на овец и птицу, но мысль эта как-то не укрепилась в его голове. Потому летел он сейчас на озеро Хальмер-То по ухабам и пробитой грузовиками колее. На озеро он примчался, когда солнце уже поднялось над горизонтом, голубой лёд сверкал, заснеженные берега обрамляли озеро белым воротником, на южной стороне темнели слабоствольные берёзки. Солнце пробивало сбоку их веточки насквозь, отбрасывая на яркий снег неровные серые тени. Само озеро как вытянутое зеркало – метров двести в ширину, триста в длину. В озеро впадало несколько крупных ручьёв,

где-то, только непонятно где, один ручей из озера выходил. Где – найти невозможно. Потом, уже в полусотне метров, как из-под земли появлялся и шёл на восток. Потому ненцы и говорили – течение там хитрое, тянет всё живое на дно. Пашка вышел из машины. Прямо в ботинках без лыж пошёл по крепкому насту к берегу. Ружьё было наготове, курки взведены. Глянул в бинокль, провёл взглядом по всему обозримому пространству – волка не было. Стрельнов пошёл берегом дальше, утопая в снегу по колено. Подумал выйти на лёд, да не стал, хотя даже отсюда было видно, что лёд крепкий, хоть на «Ниве» сейчас катайся, но был уже весь в трещинах, они уходили вниз на метр, а где и на два. Ещё раз особенно тщательно просмотрел в бинокль и озеро, и весь видимый берег. Пусто. Где же тот берег, на котором Колька видел волка? Зря точно место не спросил, поторопился. Он пошёл вдоль берега дальше. На всякий случай смотреть стал не только по кромке озера на белоснежный «воротник», но и чуть далее, где снег был темнее, где переходил в месиво дороги. И здесь, прямо возле берёзок, метрах в ста Пашка увидел волка. Рыжий лежал под берёзой, довольно лениво развалившись под ярким апрельским солнцем. Погода стояла тёплая, волк в своей шикарной шубе вытянулся на спине, подставив под лучи брюхо. Похоже, он даже не видел охотника. Пашке удалось подойти метров на шестьдесят. Вскинул ружьё и слегка дрогнувшей рукой нажал на спуск... Ружьё ухнуло на пустынном месте гулким ударом. Волк подпрыгнул, увидел человека и побежал прочь. Он бежал лениво, словно знал, что ружьё не может принести ему никакого вреда. Зверь шёл вдоль перелеска южной стороной, причём шёл так, словно ленился бежать, и Пашку это совсем удивило. Волк уходил, оборачиваясь, поглядывая, догоняет его Пашка или нет. Пашка на всякий случай саданул ещё раз – со второго ствола. Картечь легла где-то сбоку от зверя. Матюгнувшись, Пашка изо всех сил побежал берегом озера, на ходу перезаряжая ружьё. Во что бы то ни стало он хотел взять зверя, и готов был сейчас бегать за ним хоть весь день, только достать хищника, достать, шкуру снять, принести домой и доказать всем – от жены и сына до самого последнего алкаша посёлка, что если он за что-то берётся, то доводит дело до конца. Зверь бежал легко, нехотя, он не проваливался, как Пашка, в снег, не ругался и не плевался СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

119

ПРОЗА | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО слюной. Пашка вспомнил книжку про волков. Конечно, при их широких лапах и невеликом – не более пятидесяти кило – весе в снегу они и не вязнут. Волк прошёл южным берегом озера и, очевидно, хотел уйти в лесотундру. Он уже сделал лёгкий прыжок через рыхлый снег береговой линии на зимний, ещё не подтаявший наст, уже оглянулся последний раз на Пашку-недотёпу и... И здесь со стороны райцентра – далеко, очень далеко, натужно ревя мотором, пошёл в посёлок тяжёлый «Урал». «Урал» был грузовиком с «бочкой» и возил солярку для дизель-генератора. Он вяз в апрельском снегу на колее, пробивая её ещё глубже, шёл неторопливо. Дорога проходила мимо озера метрах в ста и отсюда была не видна. Рыжий дрогнул духом и вновь сделал прыжок в обратном направлении, глянул ещё раз на Пашку, который почти бежал в глубоком снегу и... вышел на лёд Хальмер-то. – Ах ты, гад! – крикнул ему Пашка. – Думаешь, я этой басни испугаюсь? Сволочь лохматая! С этими словами Пашка быстро подбежал к кромке льда и уверенно пошёл по голубой замёрзшей поверхности озера. Волк уходил как-то совсем трусливо, уже не бежал, а просто «трусил». И лапами ступал, словно не по льду шёл, а по мягкому тесту. Пашка уже бежал, бежал самым настоящим образом, дыхание срывалось, горло хрипело – бздишь, скотина?!. Ружьё прыгало у него в руках, он уже дважды хотел пальнуть, но решил всё же сократить расстояние до самого верного... добивать жертву для охотника всегда позорно. Волк не торопился, казалось, он всё снижает и снижает скорость, наконец он остановился, глянул перед собой, и вдруг из волчьей пасти донёсся какой-то то ли вой, то ли скулёж... жалобно так, словно щенка испугали. Пашка бежал. Смотрел под ноги и видел лёд толщиной в метр – не меньше. До волка было уже метров пятьдесят... сорок... тридцать... Волк стоял на месте и смотрел на охотника. Двадцать... Раздался треск, грохот, словно в хорошем лесу с двенадцатого калибра стрельнули, Пашка даже подумал, что курок у ружья сорвался... Но тут он почувствовал, что летит вниз... С треском и грохотом. Падает, ноги намокают и тяжелеют, и льдина, огромная длинная льдина – совсем тонкая, не толще ладони и почему-то очень неширокая – переворачивается вместе с ним и волком... Первое, что он почувствовал после обжигающего холода воды, – сильнейший толчок в спину

120

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

куда-то под лопатку, льдина треснула, переворачиваясь, кусок её ударил Пашку сзади. Хорошо в спину, а не по голове. Пашка уцепился за крепкий лёд перед собой, ружьё неведомым образом оказалось на льду прямо перед ним. Но сейчас было не до ружья. Пашка попробовал вылезти... бесполезно, ещё хуже, чем просто держаться. Кто-то очень настойчиво и незаметно просто утягивал его под лёд, так ненавязчиво тянул туда... рядом проплыла небольшая льдинка и непонятным образом заплыла под лёд, показав Пашке, что его ожидает. Он обернулся – никого. Крикнул что-то – спасите, помогите!.. Никого. Обернулся по сторонам – никого. Волк-то где? Неужели уже утащило под лёд? Сбоку, буквально в трёх метрах он увидел Рыжего. Тот подплыл между льдин к краю крепкого льда совсем рядом с Пашкой, передними лапами попробовал выбраться и подтянуть задние, его тоже начало стягивать под лёд... Но нет. Не получилось. Рыжий спрыгнул в воду и попробовал взобраться на небольшую льдину, сразу за Пашкой. Льдина тут же перевернулась, едва не накрыв собой Рыжего. Пашка вновь заозирался по сторонам, вновь что-то заорал: «Люди, люди, помогите!» Никого. Кто-то тяжёлый и мокрый, крепкий и пахучий когтистыми лапами просто вогнал его в воду... Пашка погрузился почти по самые уши, хлебанув ртом озёрной воды, – волк прыгнул на него из воды... и с этой живой платформы выскочил на свободу... Пашка ахнул от изумления – вот тварь?! Использовал его как трамплин, значит? Ах, свинья!!! Волк отряхнулся как ни в чём не бывало, глянул назад на Пашку и побежал к южной стороне озера, к берёзкам. – Стой! – вдруг крикнул ему Пашка. – Стой! Рыжий, как тебя?! Рыжий! Волк остановился, обернулся и посмотрел на Пашку. – Стой! – крикнул Пашка, понимая, что его начинает затягивать под лёд. – Стой, – попросил он тихо, – не уходи, пожалуйста... Одежда намокла и висела на нём словно чугунная, удержаться в ней не было никаких сил. Пальцы деревенели на льду, рядом валялось ружьё... – Стой, – вновь попросил он, – боже мой... ну стой же, не уходи... Ну ты же собака... ты же... немного собака... Волк повернулся и вдруг сел на лёд. Сидел и смотрел на Пашкину голову, торчащую из воды.

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПРОЗА холодом, но Пашка холода не чувствовал, он лежал и смотрел на зверя, в руках был ремень от заряженного ружья... Волк осторожно опустил ружьё на лёд. Между ними был... метр, не больше. И хищник мог в две секунды зарезать человека. Пашка смотрел Рыжему в глаза и видел ответный взгляд. – Ты всё же не совсем волк, – прошептал он. Рыжий постоял ещё секунду, повернулся и, всё так же осторожно «труся», побежал прочь с озера, миновал перелесок из берёзок и ушёл в лесотундру. Пашка вначале полз на животе, а когда увидел, что лёд прочный, устало поднялся и, шатаясь, волоча ружьё по снегу за собой, через силу добрался до машины. Дома ничего не сказал. Только показал приклад ружья: – Это Рыжий... з-зубами, да?.. Потом был обморок. Потом воспаление лёгких. А Рыжего больше никто не видел. Может, в стаю ушёл или нашёл новую?

Рисунок ЛИЛИИ ОКОТЭТТО

– Помоги, – сказал шёпотом Пашка, сил на громкие слова, на вопли уже не было, сил не было даже на шёпот, локти сползали в воду. – Помоги, – прошептал он, словно прощаясь со светом, – помоги... Волк встал и пошёл к Пашке. Подойдя почти вплотную, зверь посмотрел Пашке в глаза, или ему показалось, что зверь посмотрел ему в глаза? Только Пашка вдруг увидел глубоко не волчьи, а чисто собачьи глаза, они смотрели на него как-то сочувственно, как будто понимали, что творится сейчас и что может произойти. – Помо... помоги... – шепнул Пашка ему туда, в эти собачьи глаза. Пашка не знал, как волк мог ему помочь, но был согласен, чтобы его сейчас просто как щенка взяли за холку и вытащили на крепкий лёд, он был согласен, чтобы волк схватил его за руку и откусил эту руку, но лишь бы вытащил его на крепкий лёд... он был согласен на всё, на всё, но что мог сделать волк?.. Рыжий подошёл к ружью, понюхал его и мотнул мордой, потом как-то очень осторожно, как хищник в цирке берёт пищу изо рта дрессировщика, взял своими страшными зубами приклад, раздался хруст дерева... – Да, да, – шептал Пашка бессознательно, – я понял, я понял... Он ухватился за ремень оружия. Волк поднял ружьё легко, словно оно ничего и не весило, поднял зубами оружие, из которого его только что хотели убить и стал пятиться назад. Пашке резануло в мозгу – это последний шанс! Он бросил держаться за лёд и негнущимися пальцами обеих рук схватился за ремень ружья. Если волк сейчас выпустит приклад из зубов, его сразу утянет под лёд, если волк случайно выпустит приклад из зубов, его сразу затянет под лёд, если... если… если... Рыжий пошёл назад. Шёл вначале легко, вытянув Пашку почти по пояс, потом видно было, что лапы его заскользили, в лёд вонзились волчьи когти, зверь хрипнул, мотнул мордой и резко рванулся назад, пятясь от смертельной ловушки. Пашка не мог двигаться, он даже не мог ничем помочь этому зверю. Одно его беспомощное движение, и всё может рухнуть в секунду. Пашка смотрел зверю в глаза, зверь смотрел на него, понимая, что ещё не до конца вытащил человека на свободу. Наконец ноги Пашки вышли из озера, и он просто лёг на ледяную поверхность. Он лежал на животе, повернув голову набок. Двигаться не мог, дышать не мог, тело жгло

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

121

ПОЭЗИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Николай ШАМСУТДИНОВ – поэт, публицист, сатирик, переводчик. Родился в 1949 г. в посёлке Яр-Сале. Служил в Военно-воздушных силах. Выпускник Литературного института им. А. М. Горького. Был долгие годы руководителем Сургутского литературного объединения «Северный огонёк». Ныне Николай Меркамалович возглавляет Тюменскую региональную организацию Союза российских писателей, являясь руководителем Тюменской дирекции Литературного фонда РФ, сопредседателем Ассоциации писателей УФО.

***

Кашель, Этна в висках – одним словом, простуда… На безлюдной веранде, с одической скукой, Наблюдая закат, человек ниоткуда Закрывает глаза, вразумлённый разлукой С ma sheri. Откровенно зевая, сивилла Учит сути наглядной бессмыслицы, ибо, Сокрушительно в мерности, время есть сила, Неуклонно влекущее в прошлое либо

В безветрии страстей, на что ни трать Их, здесь, где кротко прозябал Овидий, Прилив, вечор пролившийся в тетрадь, Вас оставляет отмели – как мидий, Как мусор и прах водорослей… Чем Наглядней – облетающая спелость Роскошных форм дневных купальщиц, тем, С гримаскою, сомнительнее смелость

Обращающая в воркуна… По морщинам – Далеко не руина, он держится честным С временем, человек, по известным причинам Оставаясь, грешно говорить, неизвестным Извиняемым массам… В дегенеративных Нравах, опровергающих бред о высоком, (не глумясь ли?) носителя декоративных Добродетелей – жизнь отсылает к порокам,

Ассоциаций с гарпиями, что Противоречит (ли?) стереотипу «приоритет прекрасного…», зато Бесспорна, отсылает к прототипу, Коль жарко, о внимании моля И не прощая, ко всему, заминки, Задрав соски, вершины жизни для Мужчины – эти женские вершинки

Ведь при титлах и всех именах совершенна В своих несовершенствах… В транзитной клетушке, С червоточиною, заточенной в душе, но – Не навек же, себя поверяют подушке, Ей перепосвятив опоздавшую нежность К ускользающей. Время мордует сквернавца, За стихийностью Хроноса пряча прилежность Скрупулёзного в частностях заимодавца.

В загаре, что, однако, всё равно Для киника. С затверженным искусством, Коль петь закат, то с упоеньем, но Приятней – под волнообразным бюстом… Несведущего заумью проняв, По здравом размышленье, как бывает, Рапсод, во вдохновенье потеряв, В скоропостижных лаврах наверстает.

Безразлично, ведь скуке сродни, как обычно, Кто кому, в примирённости с будущим, должен: Время вам либо вы ему, ибо безлична, Жизнь давно безучастна к тому, что он дожил До внезапных седин… отрицаемый, выжил В равнодушии масс да и здравия ради Из холодной, прокуренной комнаты вышел Подышать, провожая закат, на веранде…

В виду истлевших некогда трирем, У моря – тускло прозябанье фиша… А женское, в колечках, лоно – чем Не авторская, к прилежанью, ниша, Пока с «нежнолодыжечною», с ней, Под лаврами... за дюнами… в палатке… Любовные коллизии – острей, С игрой страстей и недомолвок в прятки.

122

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПОЭЗИЯ *** Вот так-то, с депрессивною «ледышкой», за ужином, в досужих новостях, И мир не мил… Набрякшему одышкой, ненастью всё б посапывать в снастях – В дремучей паутине с филигранью студёных капель. Век влачит, одна, Арахна – подсадному подсознанью, в цепи ассоциаций, отдана. За кофе, скучно наблюдать с балкона за (уводя затем к платанам взгляд…) Ежевечерней толчеей планктона на набережной – рыхлый променад Не исключает тяготенья к брому, как, спору нет, и к рому… Между тем Газету взяв, ленивую истому привычно холят в членах, прежде чем Встать и, с пощёлкиванием в коленке, пройтись, чтоб ипохондрию отшить, Коль девушку, голимый лёд, в застенке застенчивости, – не растормошить… Оставить её, к чёрту! над прибоем, отставив стул с запальчивым «Пора!» – Меж автором и, грех пенять, героем – зазор лишь в жальце «вечного пера». Пусть пьёт свой сокрушительный боржоми… Но возрастом застигнутый врасплох Ума-то набирался на разломе не коммунальных шатий, а – эпох. И – отступает зряшная усталость, ведь с чайкой над морщинистой водой, Того, кто внял, что подступает старость, не испугает младость ледяной…

*** Так, с тайною светил в сферических глазах, Латынью ледяной длит слюдяную робость – Наследуя следкам Эрато, стрекоза Перетекает в свой непостоянный образ, Что, в цветовой пыльце, под сферой навесной, Её, одушевив садовую античность Огромных лопухов, озвучивает зной, В прожилках световых звучащая пластичность… Формовщица химер, душа забилась в пух Сих о-ду-ван-чи-ков, в чьи крепкие коренья Вник плодородный пласт, и странствующих – слух Вминает в немоту и тишину творенья.

Покуда прёт редис и в рост идёт морковь, Что крылышки её нашептывают крови, Покуда ей, томясь, нашептывает кровь О прихотях любви, минувшему не внове? И что за ливень в мир, шатая день, ни хлынь, Ей под листом приют… Занятно, ведь поныне, Едва шагнешь ты в день – латунная латынь Вдруг лязгает, честна, в полуденной полыни. И – жарче стрекоза, процеживая свет Озвученного дня. Но, невесомой в зное, Нечаянно рукой взмахни – и её нет, Лишь в воздухе дрожит смятенье слюдяное…

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

123

ПОЭЗИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО *** С колоссами, зачитанный, одно И то же, достославный Гай Светоний Транквилл – ночной транквилизатор, но Не из пустого чтива, посторонний Глумливому гламуру… Январём Глядит, осточертев чертами, муза, В соблазне совладать со словарём Калигулы и Августа. Обуза Народонаселенью, не статист, Но – взят метаморфозами в науку, Мордуемый молвой «постмодернист» Трояном – длит одическую скуку. Набрякшее ненастьем, как виной, В огнях, темнее небо над вокзалом Термини, повернувшимся спиной К закату Рима… Незнакомка в алом Проходит, Рим, булыжником твоим, И бюст – в упор. С восторженным «Аида!..», Исполнен, в духах Пантеона, Рим Крупнозернистой зоркости гранита. Бесспорная, «в душе открылась течь»… Проникнутая притяженьем жанра, Прохожего – одёргивает речь, Исполненная внутреннего жара Классической латыни… Злее соль Познания: недаром видит автор, Судьбу, чьё становленье – через боль, Вываривают с лавром. Триумфатор Фонетики – смурней, вникая в текст, И Рим Транквилла не поймёт Нерона, Пока не хрустнут позвонки под тек – тоническою точностью тевтона…

124

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

*** В лютой наледи катастрофических тротуаров, Жизнь выплёскивает содержимое пьяных баров & shato в вакханалию красок… Ночной Гомер, Наблюдая огни за окном, вспоминает Канны, И его так же не обминовывают обманы Сладкогласых сирен, подавая дурной пример…. Что охотникам до «романтических безобразий», Залучая, поют они, поставщики фантазий На любой изощрённый вкус, что настойчивей на Торжествующем торжище плоти? Стило в работе, При вибрации образов, чей перебор в блокноте По судьбе собирает на фабулу… Не бледна, Юность – оргия острых оргазмов, На вид упорно, Целомудрие пятится прочь под напором порно. Но – критический возраст… Рискуя схватить афронт, Расставляют акценты по правилам пряной ренты Плюс, при местных армидах, иллюзии под проценты Впрочем, тем и берёт, в просторечии, мастодонт. Осеняя любого в пути от рожденья к тризне, На подложных страстях поднимается Древо жизни… В расторопных распутницах словно играет ртуть, Они вкупе с вином – достояние Диониса, В свою очередь, не оставляя надежд Улиссу, Подавая, как вызов, то взгляд, то бедро, то грудь… Ах, марины… сирены… сильфиды! Едва ль укромны, Что ж за бури бушуют под юбками их, условны ли в коллизиях сих? Расписываясь на спине Лютыми коготками, любая снискала право И на стоны, и вопли. Увы, летописец нравов, Замордован моралью, но – неутолим вполне…

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПОЭЗИЯ ***

***

С шушуканьем – шишиги?! – по углам, В изнеможенье мужества, от века Хор хворей, неотступней по ночам, В безвыходности топит человека. Подстрочник с подсознанья, жизнь свежа В несвычных ощущеньях… И, вполсилы Ещё пытая на излом, дрожа В бессильном, боль натягивает жилы.

Жаровня Грасса… С лютой белизной, Как тут ни прячьтесь, пылкие, друг в друга, – Питомник миражей и духов, зной Ввергает в ипохондрию. Упруга В объятиях, подруга спит… Долга Дорога к ней? Свежи, не просят форы У молодой «Танцовщицы» Дега Её дисциплинированные формы.

Мрак шелушится шорохами. Век – Всего лишь, к потрясенью, протоплазма, Лишь приложенье к желчи, человек Размазан по бессоннице. И в спазмах, Благих не обещая перемен И сварою дыша, как серой – кратер, Неразрешимей жизнь, сцепленьем сцен Выказывая ангельский характер.

Сиеста, заливающая Грасс, Сильней в раскрепощенье – эгоизмом Сирен, интерпретирующих вас В свою же пользу. За идиотизмом Тирад о долге – крах надежд, игрок! С шушуканьем ремарок по-за сценой, Неистощим и вездесущ, как рок, Сюжет, усыновленный Мельпоменой…

Среди неистребимой тесноты, Миазмов, свальных свар и сплетен ада Реальности – не наверстать версты Из прошлого, ни возгласа, ни взгляда Любви… Но, как ни порицай судьбу, Всё не смыкает горьких век, с прохладной Ладонью на его горячем лбу, Послушница судьбы его. В надсадной

Слаб, как всегда, об эту пору бриз… Свихнувшейся метафорою ада – Зной высекает судорогу из Лица, как ментор – молнию из взгляда Разбуженной, взимающей своё Неврозами холерика… Бог с нею! – Нет, в золотистой зрелости, её Запальчивей и вспыльчивей… Милее…

Трущобе, обыдёнщиной глуша Грядущее, так вызверилось время, Покуда отрешается душа От человека – будущему в бремя, Затолканному кознями зимы… Тем тверже, подсознаньем обозрима, Носительница светоносной тьмы, Смерть, в явных недомолвках, нелюдима.

Схлестнувшиеся с логикой извне, Не лицемеря яви одиозной, И дождь, и снег – на вашей стороне. А на её? Активной и стервозной, Ей – флиртовать… срываться в шашни… рвать, Коль не по ней… Но чтоб (и то немало) Её, не увещая, удержать, То нужно отпустить её сначала…

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

125

ПОЭЗИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО *** Так сердце, чьим страстям извода нет, Сурово потянулось к снегопаду, Что Мэтти, подающая абсент, – «За Ибсена?!» – склоняет к променаду По-над фиордом, где пролёг транзит Пернатых пилигримов… В штаммах штампа – Скалистый берег… чайки… мох… гранит… – Норвегия… Подрёмывает лампа Под колпачком, глядящим в спину… Здесь Ещё смурна со «дней Экклезиаста» Зима взимает насморком, как днесь, За ропот ностальгического наста Под туфельками Мэтти… Средь камней, К зениту возносящихся над адом Морских повествовательных зыбей, – Длить моцион, обкатывая взглядом Предметы мира, что не сводят глаз С вас… Находя прогулку бесполезной, Пусть прошлое не смотрит в этот раз В злокозненное зеркало. Над бездной – Отвесны скалы… заросли кустов В камнях… С фиоритурою фиорда – Свист «норда», крики чаек, хор гудков, Как у античных трагиков, – жизнь бодро Вдруг встряхивает вас, и только вас, Опознаваемого новизною Сих обстоятельств, чтоб и в этот раз Увлечь вас, гостя, властно за собою, И вам зимой, которой не избыть, Если судить по задубевшим мордам, – В сплошном снегу, как в вечности, пробить Тропу над засыпающим фиордом…

126

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

*** В «Овидиевых тристиях» творим, Классически суров, могучей кладки, Из вечности окуклившийся Рим, Запахиваясь в каменные складки, Вмурован в мир… Шибающий огнём, В кремневую брусчатку, словно бурей, Вбит в мелосе металла мерный гром Орлами обитаемых центурий, Чьи устремленья перспективу рвут, – Пока несом к предательству толпою Убийц, смертельней – спрут, брутальный Брут, С кинжалом под кромешною полою. В крови гиперборея растворим, Рим, обряженный в вечную порфиру, – Грядущего застрельщик… Третий Рим, Не снявший грима схимника и миру Явивший куполов густую зернь, – Тучнее: здесь, отлучена от неба, Как и у Колизея, – злее чернь, Неисцелимо алчущая «хлеба И зрелищ!». Разминувшись на мосту С ней, с Мессалиной, не пеняй ей: узы Незримого родства – здесь крепче… У неё – взгляд деклассированной музы, Свежо приобнажающей резцы… Жизнь каплет древним млеком на страницы, Спелёнутая в вечные сосцы Отвесно бдящей, пристальной волчицы, Чей желторотый Рим – апофеоз Роскошной возмужалости. Признаться, В акустике его метаморфоз Есть с вечностью кому перекликаться…

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПОЭЗИЯ ***

***

Море – вещее, как при Гомере, открыв испод… У минувшего – приступ присутствия. В ветре, от Смертной скуки Приапа – снадобье сна? Светоносна Призматическая душа дальнего фонаря На пустом маяке в непочатой ночи, бодря Только ассоциации… И не мрачна – несносна,

В полусонной дыре, с осмысленьем – декоративной, Того не осознав, так и прожил, байбак! в активной Лени, не поленившись, как часто бывает, внять: Поражение в жизни – значительнее победы В ней. Но те, что, блефуя, всё так же бедны на беды, В состоянии ли, исповедуя жор, принять

Явь, насельница максимы сей, не глядит в глаза Имяреку – в цене, погрузив в мизантропию, законсервированные эмоции. Чаще руки, Упустившие женщину, тянутся не к перу – К топору (?), чтобы внять, опустевшими, поутру Осознанью свободы от драгоценной докуки,

Сей обманчивый парадокс? Как источник, цвелью Бытие затянуло… С а м был, ископаем, целью Своих поисков. Мозг, что пестует маетный мир, Поглощающий автора, ценит в уединенье Единенье души и погоды… Воображенье – Самый лучший из гидов. Круша оптимизмом, пир

Наполняющей жизнь содержанием…

Пряных ассоциаций? Но с горечью в отголоске (ну не пасынок?!), лирика сослана с маху в сноски К чекам или же к ценникам… Впрочем, галиматья, Что, сопутствуя только адептам и одноверцам, Мысли следуют, не изменяя себе, за сердцем. Чаще – наоборот… О, избитая колея!

Костолом, Возраст входит во вкус. Где же юность, чиста в своём Укоряющем простосердечье? Скоромный скромник, Автор прячет в герое черты негодяя, чем И любезен толпе, близорукой в сужденьях, тем Самым не утоляя наитий… Захлопнув сонник, Не уснуть: наводняя смятеньем и страхом дом, Садом, с всплеском у сердца, сентябрьский шумит содом, Поверяющий лютне заветное. Но в соседях С вечностью, не проникнетесь ли в задубевший час, Как над пропастью жизни наитие держит вас, Словно марионеток – на нитях, меж тем как – в нетях Пафос горькой беспафосности? Ну и тяжела Руца музы, измученной лютнею… Добела Закусивший губу – твёрже в жестах: по крайней мере, Отнимая у нищей словесности, ремесло Молодеет с лица, ибо море, дымясь, пошло Приапическими морщинами, как при Гомере…

Выливаясь в призывах и, словно раба, лукава, С эскалацией серости, чернь наделяет славой Тех, кому она не по плечу… Хороша швея Для тотального плебса! Уже, в помраченье, «бремя» Для отдельной ремарки, ещё в отдаленье – время Беспристрастности для захолустного бытия, Начинённого чаяньями… По чертам знакомы, Густо брызжут с пера фонетические фантомы, Безотчётны в порыве. И, дерзкая, бередя Ночь наплывами памяти, каверзного покроя, Беспредметнее жизнь обращаемого в изгоя, Изгоняемого обязательствами в себя…

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

127

ПОЭЗИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Софья НЯЧ родилась в посёлке Самбург. Детство, отрочество и юность провела в г. Тарко-Сале. Окончила Литературный институт им. А. М. Горького. Сотрудница МКЦ святой блаженной Ксении Петербургской при РПЦ МП, член Союза литераторов Российской Федерации. Учится в Русском православном университете св. Иоанна Богослова в магистратуре на факультете «Юриспруденция», играет на ритм-гитаре в православной рок-группе «Северный Крест», является одним из учредителей и председателем автономной некоммерческой организации содействия развитию православных культуры и искусства «Объединение православного рока им. митрополита Никодима (Ротова)». Лауреат литературной премии губернатора ЯНАО в 2015 г. в номинации «Поэзия».

Журавлиные Ярабцы Верхний мир *** Видишь берёзу? Это маленькая тундровая берёза – ветра северные не дают ей окрепнуть, вечная мерзлота гложет корни. Но в самом центре земли, где длится полгода день и солнце окунает руки по локти в горизонт, а следом полгода ночь варит в котле жирную щуку на белых углях… Там, в самом центре земли, есть Берёза, что кронами пронзает семь небес, и только самый могучий и мудрый тадебя1 может достигнуть пятого неба. На верхушке Берёзы вечное бытие. Однажды мой отец видел от горизонта идущего великана – Микулая-йирико2, он закричал своим, но ему никто не поверил – женщины продолжали сушить рыбу на солнце, а мужчины – плести арканы из оленьих сухожилий. 1 2

Тадебя (нен.) – шаман Микулай-йирико – Николай Чудотворец

Око Я мужчина с морошкой в спине, взрастивший во чреве блудного сына. Левый глаз мой выкатился по весне искать третий, где юродивый, святый и сирый.

Он прозрел с широты божественного чела, как ныряла гагара на дно, чтобы испить тишины, как седая Мойра нить Гектора оборвала и семью руками сердце вырвала из груди.

Третий глаз по степи вышагивал как великан, средь Уральских гор в небе летал орлом. Видел: знаки читает в траве Тамерлан, заливая их марсовым молоком.

Открывался мир в капле одной росы, и ламбей в рогах солнце богов носил. И надел третий глаз на ноги свои кисы, в океан нырнув, с рыбой – китом уплыл…

128

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПОЭЗИЯ *** На рисунке два человека и один провожает другого до дверей, до самого дома провожает слепого. Он тебя никогда не увидит, но рождённый твоею рукою атом духа, души и тела заберёт непременно с ветром, что гуляет по вольному полю, что вздымает нутро океана, что гладит прибрежных халеев; что в глаза с неистовой злостью сыпет в точках земного шара то песочную пыль, то пепел, то горящие искры заката, то как лезвия, снег бросает. До сих пор совершенно не зная, для чего и кому это надо… Вот Слепой открывает двери и кидает ненужные шкуры, очерёдно: медведя бурого, он её носил для защиты, для шаманского талисмана. Он снимает оленью малицу, этот мех, украшенный вензелем, межпланетным сложнейшим символом, тундровой природной гармонией. Дальше мягкая льна рубашка облачает его телесное, что скроили славянские женщины в пору древних эпических песен под жужжанье станка, мелодию гуслей, и украсили ягодой красной, завитком брусничного сока. Тот Слепой порывом единожды разоблачается прочь из кожи вон: мышцы с мясом, кости со внутренним он кладёт в ларец из семи цветов. И уже прозрачными пальцами держит пульс кровавого сердца, слышит неба симфонию, и бредёт сквозь стены фарфоровы, сквозь некрополи, капища, в дальний путь под сияющим стягом, дорогой, заросшей терновником, муравою зелёною. Дорогою млечною…

*** В этом небе привкус моря, в деревьях – отраженье гор, трава есть сочлененье тигра, олень – пылающий костёр. Кровь человека – жизни чаша. Кровь Бога – суть семи небес. Глухие стены не расскажут, как шелестит ночами лес. Куда летит сквозь тень квадрата душа, как лёгкий мотылёк, и нету ей теперь возврата в свой тёмный прежний уголок. Луна девятая вместила во чреве звёзды всех планет, о них в окно с тоскою била лучами тлеющих комет. А горний мир внимал земному, шептанью неподвижных губ, и моё сердце по-иному заговорило с миром вдруг.

*** Расточительна смерть на богатство, вот приносит свои дары: отсекла и свободный от рабства чахнет мир от своей красоты. Развенчала – и плоть от плоти отделилась и стала легка. И дрожит на высокой ноте только эхо от жизни цветка.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

129

ПОЭЗИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Срединный мир *** Твой древний дед до сих пор поёт песни – плачи ярабцы, и это пение может продолжаться несколько дней и ночей. Я помню, он пел о том, как духи из Нижнего мира являлись людям в Срединный мир, чтобы будить в их чреве страсти, а в сердце вкладывать противоречия. Вот как-то ночью я вышел из чума, потому что услышал бреханье собаки и чужие голоса где-то невдалеке. Я пошёл на эти звуки. А в тундре тьма, словно миллионы комаров и мошек – семя кривого – вырвались из брюха болот. А я все шёл и шёл. Пока не увидел уголёк от папиросы, тлеющий в воздухе. И опять был слышен женский и мужской смех, и скуление суки. Но, подойдя ближе, я никого не увидел. Стоит ли рассказывать, как я добрался до чума. Твой дед сказал, что мне повезло, – это были бесы, злые духи. В тундре такое не редкость: Нум3 не сотворил в тундре неба, чтобы идолы сгинувших народов, коль велики, сделали это сами. Может быть, так было страшно и одиноко нашим первопредкам, когда Нум оставил их под этим безнебьем. Всё сильнее наших древних дедушку и бабушку глодали, как оленью косточку, бытовая суета Срединного мира… 3

Прилив

Нум – небесный бог в ненецкой мифологии

Куинджевская ночь Куинджевская ночь в оцепененье родилась, цыганским бархатом небесный свод укрыла. И мчится лунная в космических полях кобыла: небесного овса отведать поднялась.

Вода океана во время прилива дары принесла: мёртвых дельфинов, кости от исполинов, на берега опрокинув, чёрных небес зеркала.

А на земле в страданьях и слезах, вблизи огня, куда не падал снег, разбременилась Ева – то был новый человек. Его держал Адам в натруженных руках.

Во время прилива луна дары принесла: сомнамбул за чаем, площадь с воем и лаем, и мы в эту ночь мытарим в тревожном сознанье конца.

И первый звонкий раскалённый крик пронзил Вселенную, в ней и поныне оставаясь. Возликовало всё живое, им благословляясь, и Бог с прощением к троим приник...

*** Многословен Роберт Рождественский, многословен Иосиф Бродский – потомки Давида бормочут в усталой походке. А помнится только: «…мокрый ветер…» да «Солнце… я режу кожу…», а между строк еврейской поэтики безгласно: помилуй Боже!

130

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПОЭЗИЯ Самодийская песня Спи, моя радость, спи, моя дочка. Стужа узоры на белой сорочке, закланной кровью диких оленей, вышьет тебе оберег на затмении.

Пробиваясь сквозь тысячи толщ и пространств, долг и тернист миг воплощенья. Сын твой ступени воздушных мытарств пройдёт до первого крика рожденья.

Скоро родишься – Севера птица, одинокою станет утроба моя. Древнего рода белые лица из горнего мира встретят тебя.

Кровью семи светлооких оленей идолам губы смажет твой муж, и старых старух белозубое пенье молитвой взметнётся в мир солнца и стуж.

Вышьет тебе черникой наряды бубен шамана обряд за обрядом, тело твоё превращая то в лебедя, то в хантыйского брата – медведя.

Спи, моя доченька, мой оленёнок. Жизнь много таит миров потаённых, и в каждом из них и духи, и боги шумят и пируют в звёздном чертоге.

В чуме у тадебя боги пьют реки, мясо кита ковыряют в зубах. В чуме у тадебя разбивают тарелки на счастье твоё во многих мирах!

Нум бог – отец наше светлое небо. В гордыне людской ничего ты не требуй, лишь в смирении духа молитвы твои к Нуму халей принесёт от земли.

Будешь лучшей из всех мастерицей, под иглой встрепенётся стежок золотой: семицветятся перья северной птицы, удивляя ненецким узора игрой.

Спи, моё солнце, с неба сошедшее… Увянут осенью груди твои. И смерть сожнёт на поле вошедшие жизни твоей плоды.

Спи, моя радость, спи, моя дочка. Будет уж скоро готова сорочка, в ней ты прибудешь в собольих мехах с мужем-охотником на свадебных мхах.

Спи, моя радость, спи, моя дочка. Старуха-коса уж сшила сорочку, в которой ты ляжешь на жёсткие нарты… Станешь ты легче птички крылатой…

Скоро в твоих белоснежных грудях назреет молочный живительный сок, скоро-скоро твоё чрево – земля почует жизни иной росток.

Спи, моя Илне, спи, моя дочка, люлька-ладья пусть уносит тебя к предкам седым, где ты в светлой сорочке, расскажешь о том, как жизнь прожила.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

131

ПОЭЗИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО Поэтесска

Пришелец с чужой земли, не смотри в глаза моим родичам праздной сытостью, туристической сальностью. Ведь то, что зовёшь экзотикой, роняя слова монетами, сувениры скупая ненужные, пахнет ягелем и смородиной, молоком, кровью матери – важенки. Не смотри в огонь, не садись к очагу, если в сердце твоём – червоточина. Если ты им принёс метель и пургу, не ходи в племена моих родичей. Пришелец с чужой земли, если ты пришёл с душой светлою, иль печальною, если сердце твоё полно поиска и гармонии, заходи в наш чум, грейся у огня, ешь и пей, сколько духу захочется. Но своих богов при себе держи, не учи седых старцев истиной. Ни один ещё не постиг её у земной кратковременной пристани… Но уйдут, уйдут мои родичи далеко к снегам, к прародителю Северу. Там, где семь небес и ядро земли, Мировое пронзает Дерево.

Рисунок ТАТЬЯНЫ ГАВРИЛОВОЙ

поэтесса – поэтесска шею обмотаю леской встану на стул повешусь встану на стол улечу и буду всемирным предтечей танцующим ча-ча-чу и в окна рассвет залезет и будет полный абсурд когда на кончиках лезвий станцует со мной удмурт мы с ним как финно-угоры как самоеды мы будем сворачивать горы кочуя на складках земли шаманский достанем бубен камлание совершим чтобы все люди планеты не знали боли души чтобы сердце людское силы в себе нашло и все мировое горе и все мировое зло силой честной молитвы силой честнаго креста убило в себе и в ближних как в Евангелии от Христа

Пришельцу

132

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПОЭЗИЯ Ночной поезд

Выть

Мчится поезд ночью быстрее, с верхней полки грозишься упасть. Душно. Хочется пить всё время. И храпит рядом пьяная мразь.

Боком вышла цифра ∞ рыбой подо льдом уснула, спит, и чешуя кривою бескровиною сверкнула.

Одинокие души сомнамбул ищут спички и лист табака, и плывут в заплёванный тамбур блудным судном на свет маяка.

Мясо лунное трепещет, ощетинилось кольчугой, и не дышит, и не блещет, покрываясь кожей смуглой.

Мчится поезд в медвежьем теле, в чёрной, чёрной болотной воде… Паралич охватил деревья, кувшин с млеком разлив по земле.

И под этим нераздольем волком выть пора настала. Кто мне даст живое слово, чтоб не выть, но петь я стала?

Опочили в купе проводницы, в каждой щели сопит таракан. Боги, звёзды и лунные жрицы освещают пути поездам.

Странник мира безутешный над синеющей землёю где-то в млечности небесной беспокоит словом море.

Бурёнка

***

Всю ночь мычала корова в белом поле из снега и звёзд, оставляя раздвоенный след тяжёлых копыт. И носился бурёнки тоскливый тягучий стон, разбиваясь о веер летящих к северу птиц.

Вспомни, когда полетишь на площадные лбы, сколько в мире ещё красоты; сколько пены грязной, сколько морской волны ты зачерпнёшь в рукава на берегах любви…

Всю ночь я не мог уснуть – слушал в сердце своём, как из вымя на снег проливается тёплое молоко, как звонит у соседа сверху невидимый телефон, как я в поле по звёздам иду, не ведая ничего:

…сколько раз чайка, кружась над твоим челом, коснётся розы ветров белым крылом.

где ты спишь, в чьих ладонях покоится нежно твоя рука, чьи глаза даже ночью тебя стерегут? Почему тревога рисует на облаках, как тёплую тушу на свадебный стол везут? Всю ночь я не мог уснуть – слушал в сердце своём, как из вымя на снег проливается зарево-молоко, как везут бабка с дедкой да ещё с конём снежное тёплое горе моё.

Вспомни, когда полетишь на площадные лбы, разбитые головы и костры, Лысую гору, Голгофу и Вифлеем, вспомни тогда, что всё суета и тлен; вспомни звёзды, вспомни морскую волну, вспомни, как страшно было идти ко дну – и когда тебя накрывала тоннами синева, с удивлением понял, что нету дна. Что любовь одна – истина и глубина.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

133

ПОЭЗИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Нижний мир *** Корнями Берёза уходит глубоко в землю. А там злой дух Нга – вечный противник Нума, хищник Луны, вьёт серебряные нити, чтобы ими красть души заболевших людей. Тадебя спускается в этот мир, чтобы хитростью и ловкостью забрать украденное, восстановить целомудрие разума и сердца. Но нынче нет сильных тадебя, и твоего прадеда, и остальных в далёкие красные годы расстреляли пришлые варвары. Растоптали лица идолам, запретили класть поклоны перед Спасителем. Они выпустили свирепствовать Нга в мир людей. И смерть, и разложение в объятиях пошли плясать по тундре и всему миру, губя нас водкой – рекой тёмного царства, вкладывая богохульства, как волчью ягоду, в наши рты. Мы забываем наш язык, убиваем оленей ради богатства и роскоши, мы не учим наших детей просить благословения на каждый день. Берёзу выкорчевали, и корни её сохнут в Срединном мире, а кроны тонут в море. Но нам дана надежда и вера, что явится тот, Кто восстановит равновесие миров.

Перт4 Чёрные крылья ворона укрыли мои глаза. Я как будто бы обворована: ни пути предо мной, ни следа. Или в чреве химер я зачата. Или плодом свернулась во тьме. Так предчувствием женщина сжата чужеродного семя в себе. Это в лоно земли меня ввергли. Нитью шёлковой обволокли. Неизвестных богов обереги выжгли в центре моей груди. Будто спит в моём теле странная белоглазая древняя чудь. Молитвой, постом, камланием загляну ли, слепая, вглубь?

Перт – руна германского алфавита, означает чрево, мешочек с рунами, посвящение 4

134

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

*** Как старый преданный мусульманин, умываясь молитвой, смотрел на Восток, как Будда, раскрывая лепестки глаз, к реке страданий наклонил лицо, как сердце Исаии билось меж рёбер, ожидая грядущий рассвет, как царь Давид взывал из чрева земли, веруя: Адонаи! как безумец рече в сердце своём: Бога нет.

*** О, луна, небожительница, чёрный идол моих полупьяных грёз, собираешь ты в свои житницы с человеческих лиц урожай поцелуев и слёз.

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПОЭЗИЯ Шаман

Тёмные птицы

Шаман у костра напевает молитвы, северный ветер вторит ему. И, разрывая кожу лезвием бритвы, кровь свою в жертву приносит огню.

Распласталась душа повержена. Небом веки её оплавлены. Мировые сломались стержни, утопий тела обезглавлены.

Запахом кислым чум наполнялся, остов дрожал от песенных строк. В ткань жизни стойбища ужас вплетался: огонь алкал крови бурный поток.

Лицедействует бес полуночный: предлагает контракты и фикции. В зоне ветвистой и сумрачной мы становимся тёмными птицами.

Из разных миров духи слетались, свинцовым кольцом накинув аркан. К темени старца губами прижались и тут же попали в шаманский капкан.

И летим в капканы клыкастые, в хитрые сети охотника, где силки со смертельными яствами, чёрные бельма животного.

Бубен запел в такт биениям сердца, звуки по тундре звучат в унисон. Веки открылись у мёртвого ненца, и свет он почувствовал в чреве земном.

Мы ползём в пространстве и времени, где святыни Христом кровоточили, скользким червем у матери в темени – блудники – сыновья и дочери…

Ритуал оживления кончен, и время снова вступило в свои права. И мудрый шаман на шкурах оленя пристально смотрит в очи огня.

И с дырою в податливом черепе на себя с уважением молимся, и в гордыне своей, и в безверии тёмными птицами скроемся…

*** Дай ветру играть на струнах твоих сухожилий, предоставь дождю изливаться в твои глаза, открой пошире объятья – дай распять себя – это те, через кого ты спасёшься. Полетев вниз головой в самую бездну звёзд, радуйся, ты умрёшь, смертию смерть поправ, на кинжалы высоких трав, на лезвие вражеских губ, только рассчитывай, друг. Это те, через кого, смертию смерть поправ, Господь – Человеческий Сын, Сын Божий, Господь пустынь, Солнца, Господь Земли, Венеры, Юпитера… и… Ада врата сокрушил.

Ненгу Я вслушался в ночную мглу: донёсся голос божества Ненгу, и сквозь свистящую песнь ветра-великана увидел музыку на фиолетовом снегу. Смешалось всё: пространство и реальность, пять чувств слились в единое шестое, и плоть моя распалась на зеркальность, корнями в небо прорастаю, будто дерево в земное. Орнаменты следов оленьих, соболиных на малице моей завыли, закричали и будто жизнь почуяли… Как в сказках и былинах, меня незримым духом окружали… Я вслушался в ночную мглу: донёсся голос божества Ненгу, и сквозь свистящую песнь ветра-великана увидел музыку на фиолетовом снегу.

Твой баррикадный ад две тысячи лет назад.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

135

ПОЭЗИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО ***

I Встанем чуть только рассвет – помолимся за (имярек). Слышишь, мой брат – человек, как любовь изгоняет страх? как на судебных весах сердце твоё молчит? бубнит, картавит, мычит? хочет вымолвить, но… помолимся за (имярек) II (русский звучит декаданс) здесь каждый – сверхчеловек: Печорин, Раскольников, Чацкий. Давай рассудим по-братски – почему в своей бездне адской, в секте, где ты один хозяин и господин, – никем не любимый сын? (огненный падает снег) На четыре стороны света разливается русская блажь: крепким сном засыпает страж – (достоевщина тут как тут) мы держались, постились, крепились, но, когда нас попутал бес, злобой налились зрачки, и тяжёлый бурлацкий напев: «Эх, дубинушка, ухнем, родная!» кровью брызжет по всей земле, отражаясь во мне и в тебе восстанием и мятежом (потянулась рука за ножом), исступлённою круговертью.

136

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

По крестьянской спине вожжою, эх, не видно конца запою! Занесло человека смертью, словно первой палящей любовью. III Мы падали за упокой (мы подали за нас с тобой?). Господи, рабов твоих (имярек) прости, были они – русский снег, русский смех, были один за всех широкий кафтан – рубаха, любовь не ведала страха, любовь изгоняла страх. Широкое поле-грудь – в нём ты сеял зерна свои, благовествуя узкий Путь. IV Сердце полное хмеля… Эх ты Божий дурак – Емеля, что тебе – клевета и обида? по тебе ли звучит панихида? Наша русская Гиперборея открывается средь океана, словно вывих, как будто рана. Всё живое кричит: Осанна! Мы из самых глубин вопием: помяни нас во Царствии Твоём! Чтобы душу изрыть и вспахать, и напиться, чтобы зёрна смогли возродиться – бессмертия и любви, замешанные на Твоей крови.

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПОЭЗИЯ Жертва

Зеркало Зеркало не помнит отражений. Если девушка смотрела вглубь него и ушла. Другое наложенье примет зеркало в своё нутро.

В стонах мешались слёзы, в криках звучала злость. С неба падали звёзды, с земли поднималась кровь.

Волк рычит в зеркальном мире мрака, сытый лев под кущами лежит, отразилась уличная драка, ладан льётся на ступени плит.

В глазах коровьих стояла по миру людскому тоска. Снежное покрывало согрело коровьи бока.

Зеркало танцует за ребёнком. Зеркало забыло и опять поглощает души, точно плёнка, но её нельзя перемотать.

Спи, душа моя, крепко, бабий забудь пересуд. В подземные царства света излей умершим на грудь.

В нём нельзя увидеть молодую девушку, что старость приняла, и когда на её тело сбрую кинули столетние года.

Молись за души убивших, за то, что жертвуя плоть, ты, может быть, возродишься целительной силой вод.

И когда покойник будет в доме, зеркало закутают в чадру, чтоб душа его не мучилась истомой в зазеркальном сумрачном аду.

Глаза – два нежных рубина я спрячу в ракитный куст, но никогда не прощу им костей жалобный хруст.

Зеркало не знает лиц и судеб, и себя в нём не узнаешь ты, когда солнце лет убудет в отражённый мир его весны…

Рисунок ТАТЬЯНЫ ГАВРИЛОВОЙ

Бабы кричали и выли. Бабы готовили меч, чтобы большую корову на мясо парное рассечь.

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

137

ПОЭЗИЯ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

Екатерина ФАРХУЛЛИНА родилась на севере Свердловской области, в г. Ивделе. С трёх лет жила в Омске. В 2015 году переехала на Ямал. Маркетолог-экстраверт. Считает, что нужно жить сердцем. И писать сердцем. Вдохновляют люди и путешествия.

С замиранием, придыханием – всеобъемлюще Ты встречала весну долгожданную. Говорила: «Я буду следующей Твоей ласковой, нежной, желанною». Расцвела на глазах у неверующих, Что зимою пугали морозною. Говорила: «Я буду следующей. Твоим солнцем, капелью слёзною». Танцевала для всех босоногою, Украшала берёзы серёжками. Напролом шла своею дорогою (Непротоптанными дорожками). Напиталась любовью с усталости. Солнце землю давно уж пригрело. Не хватало весне (тебе) малости: Веры.

*** Про меня говорят: «На любителя. От таких свои души не губят. Тебе роль уготована – зрителя: Наблюдать, как других любят». Про меня говорят: «Неталантлива, Даже критики вроде как не судят, Говорят: «Ты ищи галантного. Красивый любить не будет». Надевая свой плащ победителя, И для них говорю неустанно я: «Это ваша роль – зрителя. Моя – главная».

138

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

Приходи ты меня почитать Приходи ты меня почитать. Не твоя и немного немая. Я как сон удивительный таю, Стоит только открыть тетрадь. Приходи ты меня изучить, Босоногую, в жёлтеньком платье, Я проста и сложна, что терять мне Больше некого, как и любить. Приходи на меня посмотреть, Чтоб под строгим, неласковым взором, Облачённым немым укором, В адском пламене мне гореть. Приходи ты меня не любить, Нецелованной так и погубишь. «Не любил. Не люблю». И не любишь, Чтобы дальше листы ворошить. Приходи ты меня волновать. Волноваться мы будем чуть позже. Обещай, что не будешь – (не должен!) – Ты меня приходить и читать. Приходи на меня посмотреть...

Рисунок ТАТЬЯНЫ ГАВРИЛОВОЙ

С замиранием, придыханием – всеобъемлюще

К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО | ПОЭЗИЯ 41-й этаж

Я вполне в себе уверен

Здесь, с высоты 41-го, Сквозь быль и связи времён Я шторы свои не задёрнула, Свой стих поднимая с колен.

Я вполне в себе уверен: Мне нужна одна победа. Я шагами землю мерил И любил тебя до неба.

Владимир Семёныч, не Вы ли (Пальцы – об струны – в кровь!) Своей хрипотой окрылили Святое понятие – любовь?

Я сражался с бытовухой – Ты представь эту картину! – (По неподтверждённым слухам) Зажав ножик перочинный.

Я голосом громогласным Хочу пробуждать города. И также тянуть согласные За мыслимые места.

Был я на тебе помешан И питался одним хлебом. Побеждён и обезврежен: Я любил тебя до неба.

И гением полновластным Хочу будоражить умы. На меньшее я не согласна, Как не соглашались и Вы.

Я взбирался по наклонной, Унижался (что ужасней). Ты не стала благосклонной, Но смеялась всё же чаще.

Владимир Семёныч, так где же По жизни найти ориентир? Войну по большой надежде Мы выменяли на мир.

Нет, ну что ты за ледышка. Неприступная вершина. За тобой без передышки Шёл, не разгибая спину.

Надеюсь, что не напрасно Ушла, не дождавшись зари. На меньшее я не согласна. (А вдруг согласятся они?).

Ты коварна и упряма И несносно-языкаста. И скажу тебе я прямо: Всё, довольно. Хватит. Баста.

Владимир Семёныч, играйте До Исступления нервного. Нет-нет, шторы не закрывайте: Виднее нам, с 41-го.

Я вполне в себе уверен – Это жизненное кредо. Я люблю тебя до неба – Разве это не победа?

г. Екатеринбург, гостиница «Высоцкий», 41-й этаж

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

139

ДЕБЮТ | К 85-ЛЕТИЮ СМИ ЯНАО

ИЗ АРХИВА МАРИИ КОЛЯСНИКОВОЙ

ЭСТЕТИКА МЕТАЛЛА

Мария Колясникова родилась 29 января 1984 года в городе Бухаре. С детства занималась творчеством. В 2004 году окончила Салехардское училище культуры и искусств имени Лапцуя. Далее продолжила учёбу в Санкт-Петербургском институте декоративно-прикладного искусства на кафедре металлопластики. За время учёбы проявила себя как активный и самостоятельный художник. С 2009 года является членом Союза художников по декоративно-прикладному искусству. После окончания института с 2010 года работала в Санкт-Петербурге главным специалистом ювелирного производства православных изделий ООО «Елизавета». В настоящее время – дизайнер в ГКУ «ЦРВС ЯНАО» в г. Салехарде. Мария – молодая, позитивная и творчески активная натура. В её работах органично и художественно-грамотно находит отражение её отношение к миру и этносу, в том числе северному. Мария виртуозно владеет графикой. Её невероятные композиции живут не только в чёрно-белом исполнении, но и в скульптуре из металла и в интерьерах. Мощная авторская стилизация делает работы художницы узнаваемыми с первого взгляда. Экспрессия и эмоциональность увлекают

140

СЕВЕРЯНЕ № 1, 2016

и завораживают. Раскрывая многогранность дарования, художница представила свои творческие работы в различных жанрах и техниках исполнения. Воплощённые идеи уникальны, самобытны и неповторимы. По материалам МВК имени И. С. Шемановского подготовила Виктория ГНИДЕНКО.