Северяне №4 by rednorth

Пароль – ЯМАЛ! И отзыв – СЕВЕРЯНЕ! Древняя северная арктическая территория наша щедра на открытия. Вектор их устремлён как в далёкое прошлое, так и в сияющее, непознанное будущее. От детского неизбывного удивления перед полярным сиянием до грандиозного технического проекта. Трепещут сердца археологов и этнографов, геологоразведчиков и освоителей, производственников и учёных-гуманитариев, историков, подвижников-исследователей судеб северян-ямальцев, их философских взглядов, жизненных устоев, реальных дел. Мы тоже, не сбиваясь с курса, взятого однажды, прокладываем неустанно свою тропинку, ища в бескрайних горизонтах края земли, этой всё ещё пустынной и загадочной ойкумены, доселе неоткрытые вершины уникальных личностей, призванных Ямалом на верную службу. И обмираем вместе с вами, потрясённые глубиной и разнообразием жизни, силой характеров, жгучим контрастом между теплотой и нежностью человеческих сердец и ледяной безжалостностью, космическим холодом высоких арктических широт. Серьёзным подспорьем в этом стал объявленный в России Год литературы. Что в центре того магнитного поля, которое притягивает в наш 89-й регион страны всё новых и новых искателей лучшей доли, своего места в жизни, профессионального совершенства, любви, наконец?! Почему не отпускает оно даже тех, кто перебирается, получив ямальскую закалку, в места более обжитые и благодатные?.. Невероятно интересно, что время и демография сделают с этой не отпускающей восвояси землёй?.. Страницы создаваемого вами, земляки-ямальцы, журнала – это клуб единомышленников, всех тех, для кого слово ЯМАЛ звучит незыблемым паролем. И вот уже 65-й номер народного журнала «Северяне» вместе с вами исследует эти коллизии, которые – как в капле янтаря былинка живая – запечатлены нетленно в каждом конкретном человеке. И возникает эпический, собирательный портрет северянина! Отзываясь на него привычным откликом – северяне, а потом, встретившись на страницах одноимённого народного журнала, а то и въяве, люди начинают переписываться, дружить и встречаться, адресуясь к незабываемому былому, разделяя личные тревоги и сопереживая сегодняшней боли и радости. Иначе разве обращалась бы редакция в четвёртый раз к пронзительной публикации Бориса Шушакова «Шаг в бессмертие», а отклики на неё идут и идут?.. Или неужели поехал бы член редсовета журнала и неподражаемый автор Анатолий Стожаров из Питера в тверскую деревеньку в гости к другому нашему новообретённому автору и создателю уникального журнального сайта «ручной работы» Климу Киму? Думаю, что вряд ли… Однако прозвучал пароль – ЯМАЛ! И тут же последовал отзыв – СЕВЕРЯНЕ!

МАРИНА ЛОНГОРТОВА

СВЕТЛАНА ФЕДОСОВА

ПИСЬМО РЕДАКТОРА

Главный редактор народного журнала «Северяне» Ольга Лобызова

severyane1999@yandex.ru тел. (34922) 4-44-77 СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СОДЕРЖАНИЕ

ПИСЬМО РЕДАКТОРА Ольга ЛОБЫЗОВА 1 Пароль – Ямал! И отзыв – северяне!

Анжела ГИС 44 Секреты овощевода Владимира Шибова 45 Почётный кинематографист России Фёдор КОНЕВ 47 Мужевские зарисовки

СТРОГАНИНА Память бережно храним 6 Екатерина Куранова, Анастасия Кузьмина, Марина Одинцова, Юлия Шакурова, Иван Горшанов, Влада Калугина, Ксения Пороховниченко, Ольга Шаповалова, Людмила Кожевникова, Антонина Сязи, Евгения Шклярова, Ольга Геращенко Лилия ЦЕТНАР 29 Это было будто вчера Ольга ТРЕНИНА 31 Мои школьные годы СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА Валентина 34 ЯДОБЧЕВА-ДРЕСВЯНИНА У живительного источника Леонтий ЧЕРЕПАНОВ 37 Не боги горшки обжигают Ольга ЛОБЫЗОВА 42 Кукольных дел мастерица

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ Эльдар АХАДОВ 58 Ненцы Анатолий МУХАЧЁВ 63 Незабываемые шестидесятые Вячеслав ВАНУЙТО 71 Рассказы Тенеко ПУТЕШЕСТВИЕ Правохеттинский – любовь моя 76 Владимир Хоменко, Татьяна Зубарева, Светлана Богачёва, Люция Костылева, Людмила Логинова (Ковалёнок), Ольга Морозова, Татьяна Терентьева, Наталья Саватеева, Людмила Савич, Ольга Ярошенко Юрий ДРУЖИНИН 89 Страницы спортивной славы Ямала Лидия СЛОБОДЕНЮК 93 Ловись, рыбка, большая и маленькая Клим КИМ 96 Три старые чёрно-белые фотографии 100 О чём болит душа...

МАРИНА ЯР

58 ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ

Уважаемые читатели! Информацию о народном журнале «Северяне», заархивированные материалы можно найти на общественном сайте

Нина ПАРФЁНОВА 102 Литература – это жизнь! Евгений ЛЕБЕДЕВ 113 Однажды в Нижнем Тагиле... 119 Землянин Юрий КОСТИКОВ 123 Серебряная черепаха 125 Немое кино 126 Коронный номер Олег КИБЛИК 129 Начало Наталия РЫБАКОВА 134 Рай представляется мне библиотекой 138 Наши публикации в 2015 году 140 Блицопрос о литературе и чтении

http://severyane.su,

созданном по инициативе нашего автора К. В. Кима. Стихи в номере Вероника Богданова Наталия Тимофеева Ольга Кугаевская Наталия Рыбакова Константин Кравцов Виталий Денисов 111 Михаил Порядин Юрий Кукевич Нина Парфёнова Лидия Гладкая 112 Александр Шихер Елена Самойлик Александр Остроухов

104 106 108 110

Обложка, стр. 5, 33, 57, 75, 101 – работы художника Валерия Чалого из города Ноябрьска. Мастер является представителем реалистической школы живописи. Работает в жанре бытовой картины, пейзажа, портрета, натюрморта. Член Союза художников России. СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

Государственное учреждение «Северное издательство» 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14 Тел.: (34922) 4-40-62 (факс), 3-38-56 Email: severnoe-pr@list.ru, http://северноеиздательство.рф Директор Э. Р. Ярмаметов

Северяне народный журнал

№ 4 (65), 2015 Издаётся с 19 февраля 1999 года

Главный редактор О. Г. Лобызова Редакционный совет: Наталья Карымова – председатель Приуральского районного общественного движения «Возрождение» Сергей Лугинин – директор окружного Дома ремёсел, член Союза художников России, заслуженный работник культуры ЯНАО Надежда Талигина – кандидат исторических наук, член Союза художников России

Анатолий Стожаров – вице-президент Российского общества социологов, кандидат социологических наук, член Союза журналистов России Хабэча Яунгад – главный редактор ненецкой газеты «Няръяна Нгэрм», заслуженный работник культуры России

Над номером работали: Любовь Лаврентьева ответственный секретарь Анжела Каушанская художественный редактор Наталья Бутиева художественный редактор Виктория Гниденко редактор Елена Локоть корректор Нина Парфёнова предоставление материалов для «Литературной гостиной»

Адрес редакции: 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14, каб. 17, 18, а/я 41 Тел.: (34922) 3-27-27 (факс), 4-44-77. Email: severyane1999@yandex.ru

Соучредители: Законодательное Собрание Ямало-Ненецкого автономного округа

(629008, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, ул. Республики, д. 72)

Департамент внутренней политики Ямало-Ненецкого автономного округа (629008, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, пр-кт Молодёжи, д. 9)

Издатель Департамент внутренней политики Ямало-Ненецкого автономного округа (629008, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, пр-кт Молодёжи, д. 9)

Отпечатано ГУ «Северное издательство», 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14. Тираж 660 экз. Заказ № 0863

ООО «Форт Диалог-Исеть», 620085, г. Екатеринбург, ул. Монтёрская, д. 3, тел./факс (343) 228-02-32. Тираж 1060 экз. Заказ № 1570284

Дата выхода в свет 01.12.2015 г. Общий тираж 1720 экз. Распространяется бесплатно. Свидетельство о регистрации средства массовой информации ПИ № ТУ7200566 от 20 апреля 2012 г. выдано Управлением Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций по Тюменской области, Ханты-Мансийскому автономному округу - Югре и Ямало-Ненецкому автономному округу

Редакция оставляет за собой право отбирать поступающий материал для публикаций, а также сокращать и редактировать. Рукописи и фотоснимки не возвращаются и не рецензируются. При перепечатке материалов ссылка на «Северян» обязательна (Закон РФ «О средствах массовой информации», ст. 42)

Полные версии каждого номера «Северян» также можно найти на интернет-сайтах: северноеиздательство.рф (ГУ «Северное издательство»), красныйсевер.рф (общественно-политическая газета «Красный Север»), www.libraries-yanao.ru (корпоративный информационно-библиотечный портал ЯНАО)

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ВАЛЕРИЙ ЧАЛЫЙ

СТРОГАНИНА

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СТРОГАНИНА | К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ

ПАМЯТЬ БЕРЕЖНО ХРАНИМ Отгремели торжества, посвящённые празднованию 70-летия Великой Победы, но в редакцию идут и идут письма с материалами о войне. Мы понимаем важность исторического момента и обещаем публиковать их и в последующие годы. Великая ценность всех этих материалов состоит в том, что в основе – документы и воспоминания непосредственных участников и свидетелей военных событий более чем семидесятилетней давности. В этом номере вы прочтёте лучшие сочинения салехардских школьников – участников городского конкурса «Память бережно храним», посвящённого юбилейной дате, инициатором которого выступила общественная организация ветеранов войны, Вооружённых сил и правоохранительных органов города Салехарда. Рядом с ученическими работами и рисунками – воспоминания об отце Людмилы Кожевниковой, о матери – Антонины Сязи, о дедушке – Жени Шкляровой, о труженице тыла Т. Д. Десятовой – главного архивиста Государственного архива Ямало-Ненецкого автономного округа Ольги Геращенко. А ребятам большое спасибо за проникновенные слова о трудовом и ратном подвиге родных по крови и близких по духу людей.

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

Зенитчица

нашем семейном альбоме хранятся фронтовые фотографии, их немного, но они очень дороги нам. Вот на снимке совсем ещё юные курсанткизенитчицы, среди них – моя прабабушка Софья. Сколько бы я ни просила свою прабабушку рассказать о военной жизни, она всегда находила причину избежать воспоминаний. На войну прабабушка ушла девятнадцатилетней, защищала со своими боевыми подругами Москву. Жили девушки в землянках и спали на деревянных нарах. Тяжелее всего приходилось ночью. Именно тогда небо взрывалось тысячами вспышек, а земля содрогалась от бомб, которые сбрасывали немцы. «Страшно! Дышать трудно. Весь мир, кажется, разрывается на части. Но никто из нас и не думал бросать орудие и бежать спасаться, – говорила прабабушка. – Прожекторами мы ловили вражеские самолёты в ночном небе, а потом батарея открывала огонь. А какие тяжёлые были снаряды!» Дежурства у орудия, схватка с немецкими ассами, жизнь в землянке, письма из дома – так выглядела повседневная служба зенитчиц на батарее. Это о них писал авиаконструктор А. С. Яковлев: «Если когда-нибудь решено будет поставить памятник героям, защищавшим столицу от воздушных налётов, я предложил бы воздвигнуть на высоком постаменте бронзовую фигуру молодой девушки-зенитчицы в пилотке». За личное мужество и отвагу в боях Софья награждена орденом Красной Звезды и медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.». Эти награды хранятся в нашей семье как бесценные реликвии. Екатерина Куранова, ученица 9-го класса, гимназия № 1

К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ | СТРОГАНИНА

фашистов нашли смерть от его меткой пули. Рядом с ним били фашистов пулемётчик Василий Давыдович Митин и его второй номер Пётр Давыдов. На пятый день обороны Митин был ранен. Давыдов оттащил друга в безопасное место и сделал перевязку. В это время гитлеровцы предприняли очередную атаку. За пулемёт лёг Пётр Давыдов. Наступление захлебнулось, отважный пулемётчик погиб. Из 45-миллиметровой противотанковой пушки подбил вражеский танк наводчик Василий Кузьмич Шибанов. Это случилось в полдень 22 июня 1941 года. Орудием командовал сержант Семененко. Все они были тяжело ранены и попали в плен, в лагерь смерти Бяла-Подляска. Не было ни бинтов, ни лекарств. А в ноге у Василия Янкова сидел осколок от мины. Его нужно было срочно удалить. За это взялся советский хирург, фамилию которого Янков сейчас не помнит. Операция была сделана ногтём большого пальца. Это редкий случай в медицинской практике. Тем не менее она прошла успешно».

ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА А. КУЗЬМИНОЙ

не очень взрослый пока человек, но понимаю, что самое страшное, что может случиться в судьбе человека и всей страны, – это война. Не многие из моих одноклассников могут сказать: «Мой прадед – участник Великой Отечественной войны». А я могу. Мой прадед Василий Кузьмич Шибанов (1920 – 1969) был призван в армию в 1940 году, служил на границе – в Брестской крепости. Когда фашисты напали на нашу страну, он участвовал в защите этого легендарного бастиона. Был наводчиком батареи ПТО, подбил вражеский танк, после чего попал в плен – в лагерь смерти Бяла-Подляска. Случилось это 23 июня 1941 года, на второй день войны. Как наша семья узнала об этом? Дело в том, что рядом со старыми фотографиями в документах моего прадеда лежала книга в потрёпанном переплёте – «На берегах Буга». Её автор – Николай Шахов. Открываю заложенную дедушкой страничку и читаю: «17 дней сражался в крепости Василий Калинникович Янков. Десятки

ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА А. КУЗЬМИНОЙ

Спасибо деду за Победу!

В. К. Шибанов

Становится трудно дышать, когда смотришь на эти жёлтые странички, ощущение прикосновения к чему-то очень большому не оставляет тебя. Прикосновения к истории! И моя семья хранит эту историю. Дед рассказывает о работе прадедушки после войны в совхозе, о том, что он был добрым, трудолюбивым человеком. У моего прадеда было восемь детей. Только пожил он немного, в 49 лет его не стало. Всей нашей большой семьёй мы будем помнить его. Для меня строчка учебника «Никто не забыт, ничто не забыто!» наполнилась живым содержанием. Я хочу узнать как можно больше об обороне Брестской крепости, о лагере смерти, о побеге моего прадеда из этого лагере, о его работе. Память о наших предках составляет главное богатство нашей души. И я – это маленькое звено в большой семейной цепи, соединяющей прошлое с настоящим и будущим. Анастасия Кузьмина, ученица 7-го класса, гимназия № 1

Большая родня

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СТРОГАНИНА | К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ

Лики войны

еликая Отечественная война... Для меня эти слова неразрывно связаны с сельским кладбищем, где под высокими соснами стоит скромный памятник с пятиконечной звездой. Здесь похоронен мой дедушка, которого я никогда не видела (он умер задолго до моего рождения), Фёдор Васильевич Михеев, полный кавалер орденов Славы, командир артиллерийской батареи. В День Победы почти все жители посёлка спешат на кладбище, где так много памятников с красными звёздами, ведь война принесла беду почти в каждый дом. Идут к давно умершим близким, чтобы помянуть их по русскому обычаю добрым словом, тёмно-красным сладким вином и горькими слезами. А ещё о войне напоминает мне баба Галя, маленькая аккуратная старушка, живущая в соседнем покосившемся домишке. Он давно требует ремонта: дымит печка, дует из щелей, проваливаются половицы. Не звенят в этом доме детские голоса, навсегда поселились здесь тишина и одиночество. Муж бабы Гали, Григорий Тимофеевич Докшин, и её единственный сын Дмитрий сгорели в страшном пламени войны. Как открытая рана эта утрата в материнском сердце не затягивается и не лечится временем. И каждый раз, глядя на играющих во дворе мальчишек, она вздыхает, вытирает кончиком платка набежавшие на глаза слёзы и говорит: «А мово-то Димочки нет... Тоже ведь так играл...» И гладит по светлой головке подбежавшего

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

к ней мальчугана, и крестит, и шепчет: «Упаси, Господи, от войны... Сохрани и помилуй!» Наверное, так же крестила она и своего сыночка, так же молила силы небесные о помощи и защите... Но никогда уже не вернётся Дима к матери, не засмеётся, не осушит её слёзы, не починит прохудившуюся крышу, не возьмёт из слабых рук ставшее уже непосильным для неё ведро с водой. Где-то далеко под Сталинградом пал смертью храбрых её русоволосый мальчик, её сын, её надежда. Как десятки тысяч других мальчиков, чужих сыновей, защищал он свою Родину, свой дом, своих близких. И война врывается в мирную жизнь уже не красными звёздами сельского кладбища, а скорбными, выплаканными глазами старой женщины, одинокой и беззащитной, отдавшей Родине самое дорогое – единственного сына – и ничего не получившей взамен. И это страшно. Николай Васильевич Самойлов... Дядя Коля. Его часто можно увидеть у ворот своего дома на самодельной грубо сколоченной коляске. Он инвалид войны. В сражении под Курском взрывом ему оторвало ноги. Упираясь руками о землю, он ловко катается по посёлку. Когда-то у него была настоящая инвалидная коляска, но со временем сломалась. А на покупку новой нет денег. Питание у дяди Коли скромное, невелика пенсия, выплачиваемая участнику войны, но поддерживают его родственники и сердобольные соседи: не перевелись ещё на Руси добрые люди.

А когда-то Николушка был первым парнем в посёлке, ловким и сильным. Любая работа горела в руках: вершил ли стог во время сенокоса, пахал ли землю, заготавливал ли дрова. Не одна девушка мечтала о таком муже. Но в свой дом ввёл он черноглазую красавицу Катерину. И всё у них складывалось хорошо, но война исковеркала их жизнь. Красные, как капли крови, звёзды на памятниках, матери, потерявшие сыновей, инвалид на самодельной коляске... Лики войны... Это наша боль, наша память и наша ответственность. И ещё стыд. Стыд за нас, сытых, равнодушных, самовлюблённых. А война входит в мою жизнь и дедушкиными наградами, хранящимися в ящике старого комода, и Вечным огнём, горящим у памятника павшим героям, и минутой молчания в День Победы. День Победы! Я люблю этот праздник! Люблю за радостные, взволнованные лица людей, идущих по улицам, за цветы, за музыку, за праздничный семейный обед, за поздравительные звонки своим родственникам. А особенно за церковную службу, где проходит поминовение всех убиенных на войне, где возносятся молитвы и зажигаются свечи за всех ушедших от нас. И я зажигаю свою свечу, тихо молюсь вместе со всеми, чувствуя неразрывную связь с судьбой своего народа. Марина Одинцова, ученица 10-го класса, гимназия № 1

К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ | СТРОГАНИНА

Боевая бабушка

ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА Ю. ШАКУРОВОЙ

ережно, затаив дыхание, я перелистываю страницы старого в потёртом кожаном переплёте семейного альбома, пережившего вместе с теми, чьи лица запечатлены на потрескавшихся, пожелтевших снимках, целые исторические эпохи. В нём прошлое, настоящее и будущее нашей большой семьи Галактионовых – Шакуровых. Страница за страницей альбом повествует о самых главных событиях нашей семьи и Родины. Останавливаюсь на потемневшей от времени чёрно-белой фотографии любимой прабабушки Марфы Матвеевны Галактионовой. Она родилась в селе Старая Сахча Мало-Кандалинского района в 1918 году. Когда началась война, Маше, как её называли друзья и родные, было двадцать три года. Она была замужем за моим прадедушкой Николаем Ивановичем. Он сразу добровольцем ушёл на фронт. Оставшись с двумя дочками, Ниной и Диной, она работала в сельском совете. На её плечи легла забота об односельчанах: детях, женщинах, стариках. Работала в поле и на ферме, успевала помочь соседям по хозяйству, детей поднимала, сопровождала подводы с провиантом для фронта и госпиталей из села Старая Сахча в город Мелекесс, на железнодорожную станцию. Она не раз рассказывала мне, как было тяжело: «Помню один случай: холодная зимняя ночь, безлюдье, густой лес. Такая стояла тьма! Подводы двигались медленно по заснеженной дороге, и вдруг раздался волчий вой. Лошади, напугавшись, понеслись вскачь. Остановить их было невозмож-

М. М. Галактионова в кругу семьи

но. Едва удерживала уздечку в руках. Казалось, ещё мгновенье, и зверюги настигнут нас. Спасли показавшиеся огни города. С рассветом мы подъехали к вокзалу, загрузили вагоны и пожелали скорой победы нашей армии над фашистами». Трудно представить, что давало силы бедным женщинам: «В марте, как только разливалась река Черемшан, мы переносили продукты по пояс, а то и с головой в ледяной воде. Провалишься… Вынырнешь, когда почувствуешь почву под ногами, и так много раз, пока всё не перегрузишь. Шли потом холодные и мокрые. У нас была единственная задача – доставить продукты солдатам. Ещё больнее было смотреть, как мужчины уходят на фронт, как прощаются со своими жёнами и детьми. Сердце болело за мужа-солдата, душа разрывалась от мысли: жив ли, здоров ли?» Прабабушка носила с собой маленькую иконку Богородицы и каждый день молилась о том,

чтобы закончилась война и все вернулись домой. Трудно передать, сколько сил было положено в послевоенные годы на восстановление мирной жизни. Вернувшийся с войны Николай Иванович снова стал опорой семьи. Марфа Матвеевна родила и воспитала семерых детей: Нину, Дину, Татьяну, Люсю, Валеру, Владимира и Георгия. И всегда оставалась центром семейной вселенной. Летом все в семье любили ходить за ягодами, грибами, вязали веники, а зимой катались на коньках и санках, любили читать, вечерами по радио слушали передачу «Театр у микрофона». В 1967 году семью постигло горе: умер прадедушка Николай Иванович. Тогда младшему сыну исполнилось всего восемь лет, а Люся и Валерий поступили учиться в институт. А потом умерли две дочери. Но и здесь вера в себя, сила воли и женская стойкость помогли пережить все невзгоды и свалившееся на её плечи горе, поставить всех детей СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СТРОГАНИНА | К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ на ноги, а потом помогать в воспитании двенадцати внуков и девяти правнуков. Моя прабабушка достойно прожила 93 года. Внесла большой вклад в Великую Победу!

Я горжусь, что у меня такая сильная, мужественная и боевая прабабушка. Её безграничная душевная доброта сплачивала все поколения нашей большой семьи. А нам, внукам и правну-

кам, она завещала быть трудолюбивыми, добрыми и беречь мир! Юлия Шакурова, ученица 8-го класса, школа № 2

Вечер откровений

то было несколько лет назад. Мы всей семьёй смотрели фильм о защитниках Брестской крепости, а потом прабабушка стала рассказывать о Великой Отечественной войне. Нет, она не воевала. Ей было одиннадцать лет, когда началась война. Она помнит, как сразу изменилось всё вокруг: дети вдруг стали совсем взрослыми, понимая, что теперь нет возможности быть непослушными непоседами. Я пытался представить себя на её месте, но не мог... А бабуля, никогда не рассказывавшая об ужасах военных лет, как будто вернулась в прошлое – такое страшное и такое незабываемое. Мне казалось, что я смотрю документальный фильм, боялся пропустить хотя бы один кадр этой документальной истории. Вот станция Узловая, где жили наши родные. Жители в мирное время любили приходить на берег очень красивого пруда, где росли яркие кувшинки. Влюблённые молодые люди доставали эти цветы, чтобы подарить девушкам. В 1942 году этот пруд стал братской могилой. Именно здесь, на окраине города, расстреливали фашисты стариков, женщин, детей – никого не щадили… А потом бросали всех в одну яму – и живых, и мёртвых. На оккупированной территории немцы вели себя как

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

полноправные хозяева, хозяева жестокие и беспощадные. Но моя прабабушка вспоминает и немецкого врача, который спас от неминуемой гибели многих людей, организовав в подвале дома, где жил, больницу для русских людей. Он приносил из госпиталя медикаменты для больных, делал перевязки. Мой прапрадедушка прошёл военными дорогами. Звали его Иван Иванович Таратынов, он настоящий русский солдат, которым гордится наша семья. И меня назвали Иваном в его честь. Я горжусь своим именем и убеждён, что никогда никому не придётся за меня краснеть. Прапрадедушка ушёл воевать в первые дни войны, а погиб 27 декабря 1943 года в Белоруссии. Вместе со своими сослуживцами Иван Таратынов попал в окружение. Несмотря на то что закончились боеприпасы, солдаты сражались с врагом врукопашную до последнего дыхания. Мой дед так и не получил высоких наград и воинских званий. Но для меня он навсегда останется героем! Каждый человек, отдавший жизнь за Родину, достоин награды, а лучшей наградой героям будет память потомков. Если бы я мог поговорить со своим дедушкой или написать письмо, я в первую очередь сказал бы, что очень горжусь им и счастлив иметь такого прапрадеда.

Наша семья чтит память предков и хранит её. Родители передают нам, детям, крупицы воспоминаний о былых годах. У прабабушки даже есть маленький семейный архив, в котором она с любовью хранит всё, что связано с её отцом. Долгое время прабабушка не знала, что с ним: мама получила письмо – пропал без вести. А после войны прабабушка стала писать письма в военкомат с просьбой разыскать могилу её отца. После долгих поисков ей пришло письмо от пионерского поискового отряда из Республики Белоруссия и приглашение в гости. Так уже после войны прабабушка смогла посетить могилу своего отца. От этой поездки у неё остались неизгладимые впечатления. Моя прабабушка много рассказывала мне о войне, и, когда я вырасту, обязательно расскажу о ней своим детям. В нашей семье есть замечательная традиция: 9 Мая мы обязательно возлагаем цветы к памятникам воинам, павшим за нашу Родину, в доме у нас горит свеча памяти. А все вместе мы любим петь военные песни. И ещё не раз откроем семейный альбом и заветный бабушкин сундучок с реликвиями военных лет. Иван Горшанов, ученик 7-го класса, школа № 2

К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ | СТРОГАНИНА

аша семья всегда будет помнить нашего отца, деда и прадеда Василия Степановича Евстратенко. Детство моего прадедушки Василия Евстратенко прошло в маленькой деревне Козыревка (сегодня это Курганская область, Целинный район), состоявшей из двух улиц и находившейся недалеко от леса. В семье росли четверо детей, прадед был вторым. Родители работали в колхозе, на старших братьях лежали хлопоты по дому, по хозяйству. Прадедушка рано стал помогать колхозу. Учился он с большим желанием, перед войной окончил семилетку в селе Целинном. На учёбу в любое время года ходил пешком с заплечным мешком, сшитым матерью. Ему было всего пятнадцать лет, когда началась война. Он помнил всё: проводы на фронт односельчан, родственников, соседей; жалобный звук деревенской гармони да рыдания деревенских женщин, провожавших на фронт своих мужей и сыновей; слёзы девушек, которые прощались с любимыми. Жизнь становилась всё труднее. Подростки заменили ушедших на фронт мужчин, работали от темна до темна в колхозе «На страже». Шла осень 43-го года. В тоскливую слякотную погоду прадеду пришла повестка. Недолгими были сборы. Небогатое застолье. Тот же заплечный мешок. Плач матери. Добрые наставления родственников и односельчан. Эшелон формировался в Шумихе. После курса молодого бойца прадед

попал на I Прибалтийский фронт, был автоматчиком 78-й роты специального назначения, затем радистом I литерного самоходного полка. Много приходилось проявлять смекалки и мужества, чтобы обеспечить связь между батальонами, ведь рация должна работать круглые сутки, без неё нельзя достичь поставленной цели и выполнить намеченную операцию. Может быть, он и не совершил ничего сверхгероического, но то, что семнадцатилетний мальчишка наравне с взрослыми мужиками прошагал два года по дорогам войны, заслуживает уважения. На фронте вступил в комсомол, а затем партийной комиссией спецчастей Горьковского гарнизона был принят в ряды партии. Победу встретил сержантом на военной базе 1293. Награждён орденом Отечественной войны, юбилейными медалями. После возвращения домой работал заведующим складом в Глубокинском пункте заготзерна, бригадиром дойного гурта, учётчиком-фуражиром Глубокинского совхоза. Женился. Вместе с женой Валентиной Васильевной построили дом, держали большое подсобное хозяйство. Родили и воспитали пятерых детей. Прадед работал добросовестно, вплоть до ухода на пенсию, награждался грамотами, имел благодарности, звание «Ветеран труда». Он любил свою деревню, любил два небольших озерка, где ловил рыбу, и сад, который вырастил собственными руками. Любил

ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА В. КАЛУГИНОЙ

На защите Отечества

В. С. Евстратенко

свой дом, свою семью. Много читал, выписывал более десяти периодических изданий. Прочитал все воспоминания маршала Жукова. Его нет в живых уже восемнадцать лет. И в День Победы он не придёт к обелиску, чтобы почтить память погибших, не посмотрит парад Победы по телевизору, не посидит у гвардейского самовара. Он никогда не узнает, что в юбилейный год Победы у него родился двадцать четвёртый правнук Илья, который благодаря ему растёт под чистым мирным небом. Но память о прадедушке живёт в нас – его детях, внуках, правнуках. Только добрыми словами вспоминают его родственники, односельчане, соседи. Влада Калугина, ученица 8-го класса, школа № 6

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СТРОГАНИНА | К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ

Эхо войны

нашей семье, как и у большинства в стране, своя летопись Великой Отечественной войны, которую бережно хранят и передают как самое дорогое подрастающему поколению. Бабушка Лида родилась в 1930 году в селе Аджамка Кировоградской области, на Украине. Когда началась война, ей было всего лишь десять с половиной лет: «22 июня мы работали в поле, как вдруг увидели всадника, мчащегося наперерез. Сразу подумалось, что в селе что-то случилось. И только потом расслышали: «Война! Война! Война!» Бросив работу, все побежали к сельсовету. Там по радио сообщили о нападении фашистской Германии на Советский Союз. Женщины заголосили от страха и ужаса. В этот же день объявили мобилизацию, в селе оставили только несколько трактористов. Детство кончилось! Нелёгкий крестьянский труд взрослых пал на плечи детей. А восьмого августа немцы вошли в село, въехали на мотоциклах на центральную улицу. Начальная школа была превращена в госпиталь для немецких солдат. А нашу семью выгнали из хаты, так как там расположился немецкий штаб. Мы ушли жить к родственникам в другой конец села. На площади немецкий комендант собрал селян и через переводчика объявил об установлении немецкой власти в Аджамке. Они стали хозяевами жизни: заходили в любой двор, стреляли по курам, свиньям, отбирали домашний скот. Над селянами были поставлены старосты-наблюдатели. Как только они находили в доме чтото из солдатской формы, сразу же расстреливали всю семью,

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

обвиняя в связи с партизанами. За укрытие еврейских детей грозил расстрел всей семьи, об этом предупреждали расклеенные в селе немецкие листовки». Всем пришлось хлебнуть военного лихолетья, но один случай бабушка до сих пор вспоминает со слезами на глазах, так как она была в полушаге от смерти: «На начало войны я окончила лишь четыре класса. Семья у нас была немаленькой: я, старшая, и ещё четверо малышей, от года до четырёх лет. К тому же моя мама была тяжело больна. Всё хозяйство держалось на мне. В декабре 1942 немцы стали ходить по дворам и сгонять людей, чтобы через всё село копать окопы, так как именно по Аджамке проходила линия фронта. Я не могла оставить хозяйство, больную маму, своих маленьких братьев и сестёр, поэтому осталась дома. Староста доложил в комендатуру о том, что я не вышла на рытьё окопов. Я была в сарае, когда мама заметила, как два немца в форме СС (каратели) с автоматами наперевес подходят к калитке. Она успела мне крикнуть, чтобы я встала в угол за дверью сарая, которая открывалась внутрь. Зайдя в дом, немцы начали расспрашивать на ломаном украинском языке обо мне. Мама ответила, что я ушла в другую деревню к бабушке. Не поверив, они осмотрели весь дом, пошли в сарай. Заглянули в ясли к корове, в закуть к поросятам. Я видела их в щель, от ужаса оцепенела и, кажется, перестала дышать, ведь если они заглянут за дверь, то застрелят тут же на месте. Проговорив между собой о чём-то, немцы ушли. Ещё не-

которое время я не могла прийти в себя, пока не окликнула мама. В январе пришлось перебраться в село Шпирово, что в семидесяти километрах от Аджамки. Нас было две семьи: наша и тёти. Взрослых – шестеро, а детей – восемь. На двух санях (одни запряжены коровой, а другие тащили на себе) мы ушли ночью, чтобы не попасть немецкому конвою. В Шпирово нас приютила другая семья. Мы цыганским табором жили в маленькой хате, но общее горе сплотило всех нас. А тем временем в Аджамке продолжали идти бои. Вдали от дома мы находились около двух месяцев. Об освобождении нашего села мы узнали от проходивших на запад через Шпирово воинских частей. Мы обрадовались, что уже можем вернуться домой, не зная, целы ли наши хаты. Когда зашли в дом, дети мигом залезли на печку. Все ждали вестей с фронта. Хорошим радовались, плохие же оплакивали всем селом. Долгожданная весть о победе 9 мая пронеслась от дома к дому быстро. Все тогда собрались около сельсовета и слушали сообщение Левитана по радио. Много сельчан погибло и пропало без вести на войне. Но ещё в течение двух лет возвращались солдаты домой. Встречали мы их со слезами, с песнями». Моей бабушке в этом году исполнится 85 лет. Несмотря ни на что, она сохранила доброе сердце, всю жизнь согревает нас всех своим душевным теплом, является для нас во всём примером. Ксения Пороховниченко, ученица 9-го класса, школа № 2

К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ | СТРОГАНИНА

У Вечного огня

а старой фотографии из семейного альбома – мой дедушка Андрей Семёнович Першин. Молодой весёлый светловолосый, он стоит, обняв одной рукой жену, а другой бережно прижимает к себе маленького сына Сашулю. Это его последняя предвоенная фотография. Уроженец Пензенской области, дедушка работал трактористом в Ханеневском совхозе. Весной 1941 года переехал в город Пензу, оттуда был призван в летние лагеря на переподготовку, где и застала его война. Спешно, не разрешив попрощаться с близкими, перебросили их на фронт. Андрей воевал в танковых войсках. Во многих сражениях побывал и видел много горя: горел, хоронил товарищей. Но самым страшным был бой у Днепра. Не повезло танкисту. Он был контужен и попал в плен. Всех военнопленных пригнали в лагерь под открытым небом, огороженный колючей проволокой. Страшно здесь было. Особенно мучил голод. В день давали пустую похлёбку и кусок хлеба с опилками. Люди умирали от голода. Утро начиналось с выноса мёртвых за пределы лагеря. Затем трупы сбрасывали в траншею и присыпали землёй. Этим часто приходилось заниматься Андрею: он был сильнее других, но тоже очень ослаб. Понимая, что силы на исходе, Андрей вместе с тремя товарищами решил бежать. Лес был недалеко, но беглецов быстро хватились. Началась погоня. Одного из них убило. Но Андрею со вторым товарищем всё же удалось оторваться от погони. Их путь лежал к Днепру, они верили: за рекой спасение. Изголодавшиеся, простуженные, они наконец вышли к реке. Но здесь их ожидало разочарование.

Несмотря на холодную погоду, река ещё не встала. Не было ни лодки, ни плота, не нашли они и брода. Долгожданный противоположный берег оказался недоступен. Спасались от холода, забираясь в стог сена, кутаясь в шинели. Ждали спасительного льда. На третий день их мучительного ожидания приехал за сеном мужик, пообещал показать брод, но за это запросил шинели. Отдали. Остались в одних рваных гимнастёрках, а мужик уехал и не вернулся. Совсем плохо стало солдатам. Пересидели в сене ещё день. За это время река покрылась тонким ледком. Решили ползти. Я вижу Андрея и его товарища ползущими по тонкому льду. Он прогибается под их телами, выступает холодная вода, и в любой момент чёрная страшная бездна может поглотить их. Мучителен и долог был этот путь. На берег они выползли без сил: ни двигаться, ни разговаривать не могли. Лежали в мокрой одежде с кровоточащими, обмороженными руками на холодной земле и примерзали к ней. Наваливалось забытьё. Очнувшись, Андрей увидел двух девочек, стоящих неподалёку. Дети молча и испуганно смотрели на него, а потом убежали. Через некоторое время вместе с детьми пришли две женщины. С трудом оторвали они солдат от земли, взгромоздили на санки и повезли. Очнулся Андрей уже в тёплой избе, на кровати, вымытый и переодетый в чистое бельё, услышал детский шёпот: «Мамка, зачем ему подушку-то положила, он ведь умрёт, и подушку выбросить придётся». Но Андрей не умер. Несколько дней был без сознания, а потом очнулся. Женщина, сама сильно бедствовавшая во время войны, кормила его чем могла. Через несколько недель Андрей впер-

вые встал на ноги и попытался помочь своей спасительнице. Принёс полведра воды из колодца, больше не смог: силы ещё не вернулись. Но постепенно окреп, стал помогать по хозяйству. Руки у него были золотые: то кастрюлю, то ведро залатает, что принесут соседки, то часы починит. За это благодарили они то куском хлеба, то банкой молока или яйцом. Потом мельницу отремонтировал: стали жить лучше. Когда совсем окреп, проводила его женщина в партизанский отряд. Воевал там. Подбил два танка. А когда закончилась война, разрешили ему вернуться в родной город. Плен Андрею простили: зачлись подбитые танки, да и из совхоза хорошая характеристика пришла. В марте 2001 года дедушка умер и похоронен в городе Пензе. Мы стоим у Вечного огня. Я знаю, отсюда мы пойдём в храм. Там зажжём три восковые свечи, поставим их перед образом Спасителя, тихо и горячо помолимся за родную землю, за мир на ней. Сколько бы ни прошло времени, я всегда буду приходить к обелиску. Пусть на нём нет фамилий моих родственников, погибших на фронтах Великой Отечественной, но салехардский обелиск – один из тысяч, разбросанных по всему бывшему Советскому Союзу, поэтому он частица нашей общей памяти обо всех, кто погиб, защищая Родину. Да и среди жителей Салехарда немало приезжих. Приходя сюда, они вспоминают о своих памятных местах, о родственниках, которые упомянуты или нет на гранитных плитах монументов, появившихся после войны. Ольга Шаповалова, ученица 10-го класса, гимназия № 1

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СТРОГАНИНА | К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ Людмила КОЖЕВНИКОВА с. Белоярск Приуральского района

ВТОРОЕ АВГУСТА – ИЛЬИН ДЕНЬ

тёплый солнечный день 12 мая 1943 года уходил на фронт второй с начала войны отряд призывников и добровольцев из маленького рыбацкого посёлка Седельниково Приуральского района. Всё небольшое население провожало земляков на страшную битву с фашистским зверем, горестно думая, что многим из них не суждено будет увидеть родной край. Прощались ненадолго, отъезжающие обещались быстрее закончить войну и вернуться. Хотели верить, что так и будет... За любимую Родину сложили на алтарь Победы головы отцы, старшие братья... А на дворе бушевала весна сорок третьего года. Раньше обычного принесли перелётные птицы тепло на северную окраину страны Советов. Дожидались большой воды лежащие днищем вверх чернобокие бударки, на реке Щучьей растаял снег, появились забереги. Оленьи упряжки одна за другой плавно скатывались с крутого берега на речку, где лёд уже угрожающе скрипел и трещал, брали направление в сторону районного центра – на Аксарку. Дорога по-весеннему становилась очень опасной – из-под деревянных полозьев нарт пробивалась фонтанами талая вода. Но молодые горячие парни лихо пролетали опасные места, бросая вызов страху. Желание скорее попасть

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

на фронт, защитить страну, свою маленькую родину, Ямал, было сильнее страха. Олени, как бы сочувствуя человеку, помогали преодолеть эту преграду. Аргиш быстро удалялся от маленького рыбацкого посёлка, оставляя на крутояре тех, кого по законам военного времени называли трудовым фронтом. Это они, седобородые старцы, падающие в обморок от голода дети, выплакавшие глаза красавицы комячки – теперь основная рабочая сила… Это они по пояс в воде из последних сил тянули невод по всей реке, а пропажа хоть одной рыбёшки могла обернуться для них бедой... Жили в землянках. На единственном деревянном здании клуба (былое наследство рыбопромышленника Седельникова) был протянут кумачовый плакат «Всё для фронта! Всё для победы!» Ребята, привычно погоняя оленей, всё удалялись и удалялись от дорогих сердцу мест, уезжали, чтоб не слышать душераздирающий плач. Наш отец всего один раз вспоминал об этом дне: «Как плакали люди! У меня до сих пор в ушах этот плач». Вдруг одна нарта круто развернулась на бегу и обратной дорогой помчалась в посёлок. С высокого яра видимость была отличная, поэтому все сразу поняли: передовой олень ослушался хозяина. Тот, кто всегда был первым помощником, другом, кто всегда

оставался послушным, вдруг взбунтовался?! Нет, этого не может быть! Вожак почувствовал опасность! Сколько раз тонули с любимым хозяином в реке, вязли в трясине, согревали друг друга в пургу, находили по звёздам дорогу в чум! Сколько раз! И в этот раз прав оказался вожак – он торжествовал спасение хозяина! Красивый, как арктический снег, упрямо вскинув гордую ветвистую голову, он не обращал внимания на хорей, охаживающий его бока. Упоённо-стремительно увлекал он за собой своих собратьев, и вся упряжка быстрее ветра неслась назад. Ребятишки, узнавшие передового оленя-вожака, закричали: «Илья – воке! Илья – воке!» А старый ненец по прозвищу Сед-Вась (Чёрный Василий), стоявший рядом с плачущей матерью паренька, уверенно сказал: «Это знак! Он вернётся!» Да, он не ошибся, этот мудрый немногословный человек, который в тяжёлые годы войны помогал матери Ильи. Вернётся победитель, наш отец Илья Алексеевич Витязев, оказавшись в скудном списке счастливчиков из шестнадцати имён, в июне 1947 года после госпиталя. А пока – дальняя-дальняя дорога... Пароход «Чкалов» довёз молодых людей до Омска, отсюда по железной дороге на Тюмень. Везли в товарных вагонах, раньше, до войны, в них перевозили всякую живность. На Севере снег,

лёд стоит на реке, а тут всё цветёт, жара. Первое время пополняли запасы питьевой воды на полустанках, а потом случилась беда – брюшной тиф. По всей железной дороге поезду дали зелёный свет. Лекарств не хватает, лечить нечем, некуда больных от здоровых изолировать. Время военное, и в действие вступают законы военного времени: больных с мчащегося поезда на ходу сбрасывают под откос. Сколько тогда молодых погибло!.. Заболел и односельчанин Ильи, маленького роста паренёк-шутник Василий Валеев. Решение пришло сразу: не дать его выкинуть из вагонатеплушки. Прячет друга Илья под деревянными нарами, выхаживает, как ребёнка. Василий Михайлович Валеев ехал не на войну, а в трудовую армию. Шутя он говорил потом землякам, что ростом не вышел для войны: на таких маленьких военной формы не шьют. Друга Илья спас, а сам подхватил заразу. Но и ему повезло! Не выкинули под откос – подъезжали к Тюмени. Брюшной тиф, он и есть брюшной тиф! Потерялся молодой человек между жизнью и смертью. Первое, что увидел, – исцарапанную стену, а ещё услышал, как кто-то закричал: «Очнулся парнишка!» И в этот раз желание послужить Отечеству, умереть за правое дело победило! Скоро и вовсе дело пошло на поправку, появился аппетит. Очень хотелось привычной для северянина пищи: мороженого оленьего мяса, малосольной рыбы, морошки... Трудно привыкал к чужой еде. Долго не решался у товарищей по палате спросить, что же с волосами, где они. А спросил и услышал (успокоили, значит!), что состригли наголо, как и положено при тифе. После осмелел и ещё спросил, почему

вся стена исцарапана. И на этот вопрос у друзей был ответ, что эти следы он оставил сам, когда в тифозном бреду лез на стенку и всё ловил на ней каких-то быков. Пока лежал в госпитале, учился говорить по-русски. Друзья по палате подтрунивали: «Какой же ты воин? Ни пить, ни курить не умеешь, по-русски не говоришь...» Школу жизни Илёван (так звали его по коми) прошёл на войне: и сто боевых граммов научился пить, поминая погибших, и по-русски тундровик научился говорить не хуже любого русского... Вот только не смог пристраститься к табаку. И, видя страдания курильщиков, отдавал им свой паёк. Выздоравливал быстро. Вскоре здоровых парней (его тоже) отправили на учёбу в город Бийск Алтайского края. Каково было удивление парня, когда он впервые в жизни увидел зерно и почувствовал запах свежеиспечённого хлеба, с ароматом которого ничто не может сравниться. Подготовка будущих солдат шла в ускоренном темпе. Товарищи поражались, как метко, прямо в цель, попадал ямалец. А как иначе!? Иначе в тундре не выжить! Снять перелётную птицу с неба, не повредить шкурку белке, лютого зверя застрелить с одного выстрела умели отцы, старшие братья, а сейчас и младшенькие. В послевоенных мемуарах маршал Победы Г. К. Жуков с восхищением вспоминал храбрость, выносливость солдат-сибиряков. Они участвовали во всех знаковых сражениях. Родина гордилась своими сыновьями! После учёбы в Бийске – 1-й Белорусский фронт, 5-я ударная армия. Из числа охотниковсибиряков создавались целые полки. Таким был и 266-й стрелковый полк, куда попал Илья.

Рисунок ОЛЬГИ ХОРОЛЯ

К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ | СТРОГАНИНА

В солдатской книжке сибиряка появится одна запись: стрелок. С этой единственной записью он пройдёт всю войну, ею же и закончит в самом логове врага, успев расписаться на рейхстаге... Успел! Взрыв за спиной... Но это будет потом… Однажды ему с другом было дано задание достать языка. Пошли в разведку. Выбрав укромное местечко, стали ждать. Скоро появились немцы. Илья предложил взять немца, который выглядел солиднее. Охотник он и есть охотник – чутьё и здесь не подвело. Откормленный немец, с которым пришлось довольно долго повозиться, оказался важной птицей и дал ценные сведения. Присущее парню охотничье чувство не подвело и при зачистке после боя белорусской деревни. Немца, укрывавшегося в поленнице, Илья захватил в плен. Фашист в солдатской форме оказался переодетым майором. Освобождал солдат с далёкого края земли, где дышит холодом Северный полюс, где до близких звёзд можно дотронуться рукой, где волки кружат рядом, где неводом ловят царь-рыбу, многие незнакомые страны и везде видел СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СТРОГАНИНА | К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ одно и то же – слёзы да горе. Но 1944 год уже имел другой характер. После грандиозного Ленинградского сражения произошёл перелом – Красная Армия вела наступление по всем фронтам. 266-й стрелковый полк стремительно освобождал Украину, Молдавию, Белоруссию. «Нигде нас не встречали так радостно, как в Белоруссии, рассказывал нам отец. – Дети, старики, женщины выходили на дорогу, несли всё что есть, плакали, обнимали, крестили, целовали, называя спасателями! Мы уходили на запад и сколько ни оглядывались, они всё стояли, крестили нас вслед... За всё время на войне про мать не вспомнил, а тут такое!..» Скоро стало легче, союзники открыли Второй фронт. «Впервые среди американских солдат увидел негра, – смеётся, – а он увидел меня! Поразился тому, что у них всё находится в пакетах». Консервы особенно понравились Илье. Общались с помощью жестов, понимая друг друга, как солдат солдата. Насмотрелся наш отец на войне всякого, сколько раз со своей штык-лопатой вгрызался в землю… Вся дорога до логова врага – это могилы его дорогих друзейтоварищей. «Друга, мы с ним в Бийске познакомились, убило. В атаку всегда вместе поднимались. А в этот раз утром перед боем говорит: «Сегодня убьют меня». Отвечаю ему: «Держись меня!» Вдруг он упал, думаю, споткнулся, но не встаёт. Я уже всё понял, а ничего делать не могу: стою, ноги словно в землю вросли, с места сдвинуться не могу. Не пил «наркомовских сто грамм», а тут выпил за друга и показалась мне водка водой», – с горечью вспоминал отец. Как-то мы, его дочери, спросили, что для солдата самое страш-

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ное на войне, и он нам ответил: «Гибель ребёнка». И рассказал историю, которая заставила нас, детей, вздрогнуть. Страшная картина, увиденная однажды после трудного боя в хуторе Михайловский, навсегда осталась перед глазами молодого сибиряка, она укрепит его веру в правое дело – защиту своего народа. В одном доме он видел мёртвых грудных детей с разбитыми головками, и косяки дверей были забрызганы кровью... Сердце наполнялось ненавистью к тем нелюдям, которые беззащитных детей, цветы жизни, превращают в месиво… уничтожают на своём пути всё – и живое, и неживое… 29 апреля 1945 года – роковой для северянина день. Тяжёлая контузия. До Великой Победы оставалось всего несколько дней. Встретит её синеглазый коми паренёк из далёкой Байдарацкой тундры на больничной койке. Очнулся от того, что оглох от тишины. Опять (где-то это уже видел!) белые стены, ни рукой, ни ногой не может пошевелить, голова тяжёлая, огнём горит. «Не пойму, где я, что это такое со мной? Слышу – разговаривают. Подумал – фашисты... – смеётся отец. – Почти угадал! В подземном бункере для господ офицеров вермахта лежал. Хорошо фашисты подготовились к войне против нашей штыквинтовки, всё-то у них есть и даже койки для высших чинов и отдельно для солдат. А у нас что было в начале войны?! Даже вспоминать страшно! Это после «катюша» запела, появилась новая военная форма, каски хорошие, железные. Вот я и думал, что это железо меня и спасло. От хирурга, полковника медицинской службы, я услышал: «Жизненно важные зоны головного мозга не пострадали,

и это чудо. Благодари, солдат, своего ангела-хранителя». Много врачи нашего брата-солдата спасли, многих с того света вытащили за всю войну и штопалиштопали... В этот день, второго августа, когда я заново родился, был большой праздник – Ильин день, или День святого пророка Ильи. Значит, мой день. Лечиться пришлось долго. Что там, наверху, происходит, не знали. Нас, тяжелораненых, оберегали от всяких информаций. Даже о победе только в июне узнали. Со временем с помощью сестрички вставать начал. Както, слабый ещё был, стукнулся об стенку, а она мягкая. Такая на меня злоба накатила! Вспомнил Михайловку, окровавленные косяки. Немного погодя в коридор стали выпускать. И здесь всё есть для выздоравливающих, даже большие зеркала. Как же так?! Каждую мелочь предусмотрели, чтоб человека вылечить, даже зеркала в нужниках висят, а нас, детей наших убивать за что?! Возвращался домой через всю страну. Везде одно и то же: горебеда, мужиков почти нет, всё на бедных бабах держится... Приехал в Тюмень, людей на вокзале много, на Север поезд ещё не скоро. Нашему брату-солдату везде почёт да уважение: и покушать, и поговорить, и в карты есть с кем перекинуться. Понятное дело – знакомились. Мужики как прознали, из каких я мест, сказали, что тут мой земляк от голода помирает. Повели, показали. Вот дела! Четыре года прошло, и снова встретились – Василий Валеев! Снова, как в 43-м году, когда от тифа его отхаживал, теперь от голодной смерти спасал». Как потом окажется, эти две встречи в судьбе Ильи Алексеевича не были случайными, но это уже совсем другая история!

ИРИНА ЗЛОДЕЕВА

К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ | СТРОГАНИНА

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СТРОГАНИНА | К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ

ПЕРЕКЛИЧКА

ень 22 июня 1941 года был тихим и безветренным. Плывущие высоко в небе белые облака отражались, словно в зеркале, на поверхности большой воды. Сказать к слову, весна этого рокового года была на редкость ранней. Скорая оттепель и, как следствие, большая вода, сильные ветра усложняли работу рыболовецких бригад, но сегодня стояла необыкновенная тишина. Вода на Оби ни разу не шелохнулась, и по ней с одного берега на другой летели вопросы: – Ну как идёт рыба? А с другого ответы: – Норму выловили! Лов улучшается! К полудню Люймасские пески заполнились стуком дизеля колхозного катера «Чекист». Приезд председателя колхоза Василия Петровича Бабикова был всегда в радость людям. Вёз он и гостиницы от родных: свежий хлеб, в больших сорокалитровых флягах молоко, сливки. Интересовало Василия Петровича всё: в чём нуждаются рыбаки, в каком месте лучше идёт лов, принимал заказы, старательных отмечал, строг был во всём, но и справедлив. Часто задерживался и, засучив рукава, тянул вместе со всеми невод, а затем выбирал самого большого муксуна и тут же на берегу разделывал его. Нярхул из свежей рыбы, приправленный чёрной крупнозернистой солью (килограмм стоил одну копейку), в чистейшей обской воде да на свежем воздухе! Был Василий Петрович не только талантливым организатором,

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

но и врачевателем. Дар этот в большой и дружной семье Бабиковых передавался по наследству. Слава богу, рыбаки болели нечасто, а вот молодого парня, который даже разговаривать не мог (так сильно заикался), он вылечил. У парня оказался отличный слух и хороший голос, он выучил все любимые песни своего врачевателя, а было их у Василия Петровича много, но особенно любимые «Чёрный ворон», «Бродяга». Все обрадовались приезду председателя и гостям. Если бы рыбаки знали… если бы знали, какую страшную новость им привезли... На палубе, кроме председателя совхоза, были ещё какие-то люди. Рыбаки дружно встретили приезжих, Василий Петрович дал указание немедленно собрать всех рыбаков. Собрание продолжалось недолго. На повестке дня один вопрос: наш ответ на вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз. Слово имел уполномоченный из окружкома ВКП(б). Он кратко охарактеризовал историю взаимоотношений с Германией и вероломное нападение фашистов. Василий Петрович переводил сказанное представителем округа на язык ханты. Попутно сообщил, что комсомольская бригада пожелала всем составом идти на фронт, но ей необходимо досрочно выполнить годовой план. На сегодня это их главный фронт. Колхоз имени Ворошилова годовой план первой военной путины, конечно же, выполнит досрочно. А в сентябре 1941 года большая часть рыбаков уйдёт на фронт. Раньше всех –

председатель Василий Петрович Бабиков. К этому времени для двадцатидевятилетнего молодого человека это будет уже второе испытание войной. Первое – финская кампания. Тогда вернулся домой солдат с медалью «За отвагу» и ещё тремя боевыми наградами. Сразу по возвращении земляки вручили бразды правления колхозом фронтовику. Не прошло и одного года мирного труда, как грозно грянуло: «Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой с фашистской силой тёмною, с проклятою ордой! Пусть ярость благородная вскипает, как волна! Идёт война народная, священная война!» И снова вчерашний председатель колхоза имени Ворошилова встаёт в строй, даёт клятву, держит слова очень нужные, очень важные в этот час страшных испытаний перед своими земляками. Вот они: «Родина призвала защищать нашу родную землю. На днях я отправляюсь в ряды доблестной Красной Армии, которая славно и бесстрашно наносит сокрушительные удары по кровожадным немецким фашистским извергам. ...Я иду на поле сражения с чувством великой радости и удовлетворения, с сознанием того, что и на мою долю выпала великая честь вместе с нашими красными воинами громить фашистских извергов. Немецкие хвастливые, бредовые планы лопнут, и фашизм будет стёрт с лица земли. Залог тому – всенародное ополчение, мужество и отвага советских патриотов... 6 августа, 1941 год»

ЕКАТЕРИНА ФИЛЯКОВА

К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ | СТРОГАНИНА

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СТРОГАНИНА | К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ Сражаясь за Союз Советских Социалистических Республик, он не забывал маленький свой рыбацкий посёлок. Ох, как болела душа за своих земляков, чтоб между ранениями в госпитале писать такие письма: «Здравствуйте, мои товарищи и друзья! Я решил вам написать о себе. Имел счастье побывать на фронте и подраться с фашистскими варварами. Но в одном из боёв был ранен вражеской пулей, сейчас лежу в лазарете. Рана начинает заживать. Чувствую себя хорошо. Дней через 10–15 думаю выйти и снова пойти на фронт, чтоб бить фашистских людоедов. Прошу я вас, уважаемые товарищи, самоотверженно трудиться, как можно больше давать стране рыбы, мяса, сырья, пушнины, идущих сейчас в основном для снабжения фронта. Необходимо теперь работать так, чтобы фронт не ощущал никаких недостатков. Прошу вас, товарищи, не сомневаться в победе над врагом. Если гитлеровцам временно удалось занять часть нашей территории, то это ещё не значит, что они одержат победу. План молниеносной войны Гитлера сорвала наша героическая Красная Армия, лучшие немецкие дивизии нашли себе могилу на советской земле. Дело, которое нам поручили партия и правительство, мы, бойцы, выполним с честью. Не щадя своих сил, до последней крови будем сражаться с наглым, озверелым врагом. И, без сомнения, фашизм будет уничтожен, победа будет за нами. А вы, дорогие товарищи, укрепляйте тыл, всемерно помогайте фронту, разоблачайте лодырей, паникёров и трусов. Вперёд на борьбу с врагом! С красноармейским приветом В. Бабиков, бывший председатель колхоза имени Ворошилова».

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

Ранение это Василий Бабиков получил в дисциплинарном батальоне, кроме того, был лишён трёх боевых орденов и представления к званию Героя Советского Союза. Пробыл там, правда, недолго – буквально через месяц кровью смыл проступок, реабилитирован был тут же. По закону военного времени рукоприкладство и есть проступок и нет ему оправдания... на войне как на войне. А произошло вот что. В этот раз команда бойцов-разведчиков уклонилась от маршрута, причина на это была веская. То место, где планировался выход, группу ждала засада. Ночь, дождь, пронизывающий ветер, есть раненые. На пути оказалась крохотная деревушка и в ней изба, жилая. Возле двери – часовой-красноармеец. Бабиков попросил его пропустить их внутрь – люди замёрзли, к тому же среди них есть раненые. Но боец в просьбе отказал. Старшина, не раздумывая, отстранил часового и вошёл в дом. А там... Офицер лежит вместе с хозяйкой в тёплой постели. Крики, приказ немедленно выйти... «Товарищ капитан, – обратился Бабиков. – Разрешите нам только обогреться чуток да раненых перевязать». Капитан был пьян и очень грубо ответил. Вот тогда старшина и не стерпел – вместе с оконной рамой выкинул офицера на улицу... К тридцатилетию Победы его разыщет однополчанин А. Куликов из Пензенской области. В своих воспоминаниях о войне задолго до этой встречи он писал: «Наша бригада подошла к немецкой Силезии. Впереди – первый немецкий город Питшен. Это было поздним вечером 18 января 1945 года. Счастливцем оказался старшина Бабиков. Во главе танкового десанта он первым из бригады ворвался на

улицы Питшена, и на одном из перекрёстков завязался бой. Во второй половине ночи город был очищен от врага. Бой за Берлин для Бабикова начался 21 апреля 1945 года. С этого дня и до 30 апреля старшина Бабиков во главе своей штурмовой группы был в гуще самых жестоких уличных боёв. Василий Петрович со своими гвардейцами отражал яростную атаку гитлеровцев, стремившихся прорваться на запад. Бой шёл в трёхэтажном здании. И вот, когда уже была близка победа, Бабикова ранило. Пулемётной очередью прошило напополам. Он упал на лестничную площадку. Истекающего кровью, его увезли на танке. Мы уже мысленно попрощались с нашим дорогим товарищем... Хотя среди нас у стен рейхстага не было Василия Петровича, но победные залпы автоматов его боевых друзей говорили, что ямалец дошёл до Берлина и штурмовал его». Могучее здоровье сибиряка, сила-силушка, которую не раз и не два узнавал на себе «хозяин тайги», устояли и перед этой смертельной раной. После такого ранения и лечение было долгим. Вернулся фронтовик домой в 1946 году и снова возглавил колхоз. «Неизвестная война» была создана на материалах, скрупулёзно собранных в годы страшного лихолетья. Роман Кармен снял фильм совместно с американцами. Его работа стала настоящим откровением для западного зрителя, почти ничего не знавшего о подвиге советского воина и нашего народа. Фильм получил Государственную и Ленинскую премии СССР. В кадре – рота десантников, идёт перекличка: – Бабиков! – Я!

ГЛЕБ ВАНУЙТО

СОФЬЯ РОМАНОВА

МАРИНА КРАЙНОВА

МИЛАНА МАЛЯКИНА

К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ | СТРОГАНИНА

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СТРОГАНИНА | К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ

ТРУЖЕНИЦА МАРФА Шла Великая Отечественная война. Здесь, на ямальской земле, в глубоком тылу, тяжело приходилось людям. В редкую семью не приходили похоронки. Оленеводы Приуралья возили через Салехард в Воркуту грузы. Среди них – братья Елисей и Андрей Сязи. Антонина СЯЗИ

Рисунок ЕВГЕНИИ ШКЛЯРОВОЙ

этот раз Елисей взял с собой десятилетнюю дочь Марфу, которая после смерти матери особенно привязалась к отцу, постоянно ходила с ним в оленье стадо. Дома у Елисея остались старшая семнадцатилетняя дочь Анья, младшая Павлина, которой исполнилось пять лет, и их тётя – Марья. На сына, которому в ту пору было всего пятнадцать лет, оставил Елисей всё немалое хозяйство. Марфе дали новую ягушку старшей сестры, большую по размеру, затянули ремешком, на голову поверх платка надели национальную шапку. До нарты девочка шла, еле волоча за собой подол ягушки. И потянулся аргиш в город Салехард.

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

А уже оттуда нагруженные нарты направились в сторону Урала. Ехали оленеводы со всех стойбищ, даже молодожёны Кондыгины не остались в стороне. У Марфы была отдельная нарта со смирными оленями. Через Уральские горы перебирались с большим трудом: снег в тот год лежал очень глубокий, к тому же без устали мела метель. Олени совсем выбились из сил. На стоянках люди разводили костры, варили чай, ели замороженное мясо или рыбу. За Уральскими горами попадались жилища ненцев – очень бедные. В одном месте Елисей с дочкой зашли в маленькую хижину, где их смогли угостить только кипятком. Елисей дал Марфе кусок хлеба, а селёдку из пайки не успел – голодные ребятишки кинулись на кусочки рыбы и быстро их съели. В этом домишке жила женщина с детьми, её мужа, ненца по национальности, забрали на войну. Наконец добрались до Воркуты. Марфа жила в стойбище неподалёку от Пельвожа и ни разу не видела ни домов, ни лошадей, поэтому вертела головой по сторонам и лишь после окрика отца стала внимательно следить за своими нартами. Дома под крышу занесены снегом… Снег чёрный от угля, который добывали здесь в шахтах… Вдоль грязных улочек на снегу девочка увидела чёрные комочки, хотела слезть с нарты, но отец строго окликнул её, сказав, что это не картошка. У оленеводов приняли груз, выдали продуктовые пайки, дали талоны на горячий обед в столовой. Мужчины по очереди охраняли обоз. Елисей отправил Марфу вместе со своим братом в столовую, которая располагалась в длинном сарае. На талоны им принесли совсем жидкий суп с плавающим на поверхности кусочком оленьего лёгкого, дали по куску чёрного хлеба, в котором можно было различить угольную крошку. Девочка к своему супу не притронулась, ей было страшно: а вдруг это не оленьи лёгкие? Кусочек

К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ | СТРОГАНИНА ет: «Можешь вернуться, тебя отец ждёт». И видит она себя на небе, а внизу плывут белые пушистые облака. Когда Марфа очнулась, был день. Через отверстие чума виднелись красные лучи солнца – это год уже клонился к весне. За время долгой болезни Марфа похудела и вытянулась. Провела как-то по голове рукой и испугалась: волос-то нет. Безутешно и горько плакала она. А вскоре, как и прежде, стала ходить с отцом в стадо на лыжах, сперва на короткие расстояния, а потом и на длинные. А по вечерам училась кроить и шить вместе со старшей сестрой и тётей. Да и волосы выросли – тёмные и кудрявые. Сестра и тётя сшили ей малицу, как у мужчин, отец сделал ремень с ножнами, и стала Марфа самостоятельно ходить и ездить в стадо. И арканом могла запросто поймать любого оленя. Её отец, Елисей Павлович Сязи, за этот год ещё два раза ездил с грузом в Воркуту. Возили оленеводы мясо, сшитые мастерицами чижи, рукавицы, обратно везли муку, соль, валенки. Марфа вместе с отцом ездила на оленьих упряжках в Куноват. Туда везли оленьи шкуры и мясо, а оттуда – собранные для фронта мешки с продуктами и тёплой одеждой, которые потом доставляли в Салехард. Вот они, мои родные, скромные труженики тыла: братья Елисей Павлович, Андрей Павлович и Макар Павлович Сязи, их сестра Елена Павловна Кондыгина и её муж Василий, Марфа Елисеевна Серасхова (Сязи), Егор Иванович Серасхов.

Рисунок ЕВГЕНИИ ШКЛЯРОВОЙ

хлеба съела, а дядя Андрей предложил ей обменять свой хлеб на её суп. Ночью у Елисея украли весь хлеб и масло, и остались у них с Марфой только маргарин и крупа. Так что на каждой остановке по пути домой Елисей варил себе и дочке кашу и заправлял её маргарином. После каши и горячего чая девочка ненадолго согревалась. Обратная дорога была ещё труднее – вымотались и люди, и животные. Марфа временами забывалась, не понимая, когда наступал день, а когда на смену ему приходила ночь. Всё так же кружила и завывала метель, заметая дорогу и сбивая людей с пути. У многих подохли олени. И только когда измученные люди перешли Уральские горы, почувствовали близость дома и обрели второе дыхание. А животные совсем ослабли и еле-еле передвигались. На вершинах холмов возле Обской виднелась земля, и голодные олени накинулись на неё, наелись и некоторые тут же умерли. Наконец приехали домой – в тёплый и родной чум! Чуть поев, Марфа сразу уснула на мягкой уютной постели, а утром уже горела как печка. Лежала в бреду. То узнавала, то не узнавала своих родных. Её огненно-рыжие волосы выпали. А тем временем ей то ли снился сон, то ли видения приходили в бреду… Будто стоит она перед седым старцем, сидящем на стуле, одежда на нём свободная и светлая, в руке он держит разукрашенную ятапщу (посох) и спрашивает девочку: «Ты голодна?» Девочка помотала головой, а он и продолжа-

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СТРОГАНИНА | К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ

Евгения ШКЛЯРОВА

ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА ВОКУЕВЫХ

ак гром среди ясного неба – объявление о начале Великой Отечественной войны. Тысячи северян ушли на фронт в самом её начале. Первые проводы мобилизованных ямальцев состоялись на пристани города Салехарда в восемь часов вечера 13 июля 1941 года – в омский областной военкомат. Будущие бойцы Красной Армии были жителями Салехарда и посёлка Аксарка, по пути следования парохода в посёлке Мужи к ним присоединились ещё восемнадцать человек. Вторая группа призывников из округа была отправлена 27 июля 1941-го. В числе трёхсот восьмидесяти пяти человек и жители Приуральского района. Весть о войне пришла в район не

Однополчане (Г. А. Вокуев – слева)

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

сразу, тогда как страна уже горела в огне. Но мирная жизнь оборвалась в тот миг, когда 19 июля 1941 года, а затем 3 и 24 сентября «в связи с зачислением в ряды Красной Армии от работы были освобождены 57 человек». Одну группу призывников увезли из Затона (местечко в нескольких километрах от Аксарки), не дав напоследок побывать дома и проститься с родными. Долго ещё женщины бежали вдоль берега Оби, провожая своих мужей, братьев и отцов, кричали и плакали от горя. Из той первой партии живым никто с войны не вернулся. По неполным данным Тюменского государственного архива, из Приуральского района в действующую армию было призвано более шестисот человек. На сегодняшний день достоверно известно о трёхстах семидесяти четырёх приуральцах, не вернувшихся с полей сражений. Их имена внесены в девятый том Книги памяти, что хранится в зале районного краеведческого музея. Из посёлка Седельниково Щучьенского сельского совета на фронт ушли более семидесяти человек, возвратились восемнадцать. В 1942 году призвали на фронт четверых родных братьев моей прабабушки Дарьи Николаевны: Дмитрия, Кирилла, Григория, Фёдора Каневых. Все они пропали без вести. Дедушка рассказывал, что дяди его были высокие, сильные, трудолюбивые, у каждого из них дома остались жёны

ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА ВОКУЕВЫХ

ОТ ПРИУРАЛЬЯ – ДО БЕРЛИНА

Ветеран войны, герой-победитель Г. А. Вокуев

и дети… Весной 1944 года из посёлка же Седельниково в семнадцать лет добровольцем ушёл на войну и мой дедушка Гаврил Алексеевич Вокуев. На оленьей упряжке кое-как добрались ребята и провожающие до Салехарда – таяло уже везде. В Салехарде дождались парохода – и в Тюмень, потом в Новосибирск, только там одели новобранцев в солдатскую форму. Подучили немного военному делу и отправили на фронт. Стрелять сибиряки умели, все охотники, как рассказывал дедушка. Так началась суровая солдатская жизнь. Страха, что убьют, у дедушки не было. Многие друзья и родные дяди сложили головы в сражении с захватчиками, и за них нужно было отомстить. Боевой путь дедушки Гаврила отмечен многими медалями, среди них «За взятие Берлина»,

ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА ВОКУЕВЫХ

«За победу над Германией». За его плечами тысячи километров военных дорог, твёрдым солдатским шагом измерил он расстояние от порога родного чума до Берлина. И за это время дедушка ни разу не был ранен. До войны были любящие родители, тундра, олени, рыбалка, но сорок первый всё перекрутил посвоему. Отец дедушки, мой прадед, в напутствие сказал сыну: «Вернёшься с войны живым, будем отмечать твой день рождения седьмого апреля как радостную и благую весть в праздник Благовещения!» Хотя дедушка родился двадцать четвёртого апреля, после возвращения стали отмечать день рождения седьмого апреля, как и сказал отец. И в документы внесли изменение дня рождения. Служить довелось в отдельном истребительном противотанковом дивизионе, выполнять распоряжения маршала Жукова. Не раз смерть, казалось, была рядом. Её несли танки, вражеские орудия, самолёты, что кружили над батареей подносчика снарядов, а потом и заряжающего – рядового Вокуева. Но 50-миллиметровое орудие не замолкало,

Победной весной 1945 года

било по фашистам, и каждый выстрел приближал победу. Особо запомнились дедушке битвы на Одере и на подступах к Берлину. «По нашим артиллерийским расчётам били вражеские батареи, а наши пушки по приказу командующего вынуждены были молчать, – рассказывал дедушка. – Все ребята получили ранения, а меня ни одна пуля не задела. В Берлин мы вошли второго мая 1945 года. Приказ был взять рейхстаг. Война для нас закончилась. Помню, вся дивизия собралась в небольшом посёлке, накрыли столы, я тогда за всю войну выпил первую рюмку вина. Было много горя, но и радости тоже. С трудом верилось, что наш народ сломал фашистскую машину». День Победы, 9 Мая, рядовой Вокуев встретил в Берлине. После того как дивизион расформировали, служил ещё пять лет в пехоте на границе с Западным Берлином. По возвращении домой пошёл плотничать, это было время рождения нового посёлка Белоярск. Первые дома в нём строил мой дедушка. Их уже нет, лишь один из числа тех, что он возводил, до сих пор стоит на высоком берегу Оби. В посёлке Белоярск дедушка познакомился со своей будущей женой Лидией, которая родила десять детей, одна из которых – моя мама. А в будущем у дедушки с бабушкой появились на свет семнадцать внуков и двадцать один правнук, но при жизни, к сожалению, они не всех увидели. В 2000 году в Белоярске в живых оставалось два ветерана, это Гаврил Алексеевич, мой дедушка, и Илья Алексеевич Витязев – они вместе уходили на фронт безусыми юношами. Оба

ИЗ СЕМЕЙНОГО АРХИВА ВОКУЕВЫХ

К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ | СТРОГАНИНА

Братья Дмитрий, Кирилл, Григорий и Фёдор Каневы (в шапках-ушанках), пропавшие без вести

дошли до Берлина, награждены многими боевыми медалями, а у Ильи Алексеевича есть орден Славы. Из воспоминаний дедушки: «О нас, ветеранах, в посёлке не забывают. На праздник приглашают в Дом культуры, дарят подарки, дают премию. Обязательно ходим к памятнику павшим воинам, там написаны имена наших товарищей. Мужиков-то почти всех забрали. Кто на фронте погиб, кто от ранений в Белоярске скончался, остались мы вдвоём. Был у меня друг Костя, ноги кривые, а ведь забрали его. Десять пальцев всегда сильнее, чем пять. Пока глаза видят и ноги ходят, будем ходить к памятнику и на могилки». Мы все, его дети, внуки и правнуки, очень гордимся нашим дедушкой, помним и всегда будем его любить! СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СТРОГАНИНА | К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ

ИСТОРИЮ СТРАНЫ Ольга ГЕРАЩЕНКО, главный архивист отдела комплектования Государственного архива Ямало-Ненецкого автономного округа

ИЗ ФОНДОВ ГОСУДАРСТВЕННОГО АРХИВА ЯНАО

онды личного происхождения, хранящиеся в Государственном архиве Ямало-Ненецкого автономного округа, – особый пласт архивных документов, который является специфическим источником научно-исторической информации. В них находятся документы наших земляков, непосредственных свидетелей и участников исторического процесса – больших и малых событий, происходивших в истории Ямала и России. Через частные документы – дневниковые записи, переписку, служебные удостоверения, свидетельства о членстве в общественных организациях, почётные грамоты, газетные и

журнальные статьи, дружеские шаржи и фотодокументы – ушедшие события приобретают особую окраску, становятся ближе и понятнее. Архивисты считают своим долгом рассказывать читателям журнала «Северяне» о людях – известных и не очень, чей общий каждодневный труд помогал Ямалу становиться процветающим и могучим регионом. В марте 2015 года коллекция документов личного происхождения ветеранов Великой Отечественной войны и труда пополнилась фондом Татьяны Дмитриевны Десятовой, труженика тыла в годы Великой Отечественной войны, отличника советской потребительской кооперации, ветерана труда. Личные документы в Государственный архив были переданы Светланой Феогниевной Шаховой, дочерью Т. Д. Десятовой. Родилась Татьяна Дмитриевна 9 января 1922 года в селе

Т. Д. Десятова (вторая слева в последнем ряду) в учебной аудитории среди студентов группы кулинаров

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ИЗ ФОНДОВ ГОСУДАРСТВЕННОГО АРХИВА ЯНАО

ПИШУ СУДЬБОЙ СВОЕЙ

Т. Д. Десятова – выпускница торговой школы г. Салехарда

Отказное Воронцово-Александровского района Ставропольского края. В годы политических репрессий семью сослали в Вагайский район Тюменской области. На Ямал Татьяна Дмитриевна приехала в 1939 году, поступила в торгово-кулинарное училище. После окончания была направлена в посёлок Харампур Пуровского района продавцом и заготовителем пушнины. Через год началась война. Из воспоминаний дочери: «Мама рассказывала, как приходилось ей, девятнадцатилетней девчонке, родившейся на Кубани, никогда не видевшей снега и сорокоградусных морозов, каслать по тундре, доставляя продукты питания на места промыслов, спать в «куропачьем чуме», когда не заставали промысловую бригаду на предполагаемом месте. Когда считали счастьем, что всё-таки добрались до промысловой бригады, могли

снять кисы и малицу, сесть к печке, согреться и напиться чая». Было трудно, быстро уставали, случалось сутками бывать в пути. Чтобы поесть, приходилось отогревать замёрзший хлеб под мышкой и запивать его водой из талого на костре снега. Но осознание того, что солдатам на фронте ещё труднее, придавало сил, не давало расслабиться, помогало приближать День Победы. В интервью корреспонденту газеты «Красный Север» в 2005 году Татьяна Дмитриевна говорит: «План всегда выполняли. Охота заканчивалась, начиналась рыбалка. Я была ещё и агитатором. Не буду же сидеть на берегу да газетку почитывать, в то время как люди рыбачат. Понимала, что настоящий агитатор тот, кто личным примером показывает, как надо работать. Помогала рыбакам. Одновременно вела беседы, политинформации. В сентябре уже забереги появлялись, вода ледяная, обувь насквозь промокала. Но люди работали, порой превозмогая болезнь». В 1946 году Т. Д. Десятова была награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.». Было ей тогда двадцать четыре года. После Харампура Татьяна Дмитриевна была продавцом, директором магазина в рыбкоопе посёлка Мужи. С 1957 года начала работу в общепите салехардского горрыбкоопа – заведующей столовой № 1. Т. Д. Десятова пользовалась уважением коллектива, которым руководила много лет, оставаясь трудолюбивой гордой казачкой, не выносившей ложь, лень и подхалимство. Никогда не скупилась на похвалу, но могла твёрдо указать на недостатки в работе, была человеком с обострённым чув-

ИЗ ФОНДОВ ГОСУДАРСТВЕННОГО АРХИВА ЯНАО

К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ | СТРОГАНИНА

ством справедливости, поэтому сотрудники шли к ней со своими проблемами, зная, что она найдёт время и возможность помочь. Её сил хватало на многое. Где брала их эта хрупкая женщина? Из воспоминаний дочери: «Какой она была? Красивая. Высокая, статная, темноволосая с голубыми глазами. Умная, энергичная, жизнерадостная. Она заслуживала, казалось, счастливой женской доли, но женская судьба оказалась горькой. Дважды овдовев, одна поднимала нас, четверых детей. И подняла ведь! Вырастила всех образованными, честными и порядочными людьми. Удивляюсь, сколько ей надо было пройти, сколько трудностей и невзгод преодолеть, чтобы нас накормить и одеть». В 1972 году Татьяна Дмитриевна вышла на пенсию, но уже через несколько дней продолжила работу в столовой кооперативного училища, которое в далёких сороковых окончила сама. Отвечала за питание студентов, являясь одновременно наставником для тех, кто решил обучаться кулинарному мастерству. На практике терпеливо разъясняла учащимся хитрости и тайны профессии, учила не просто «стряпать», а го-

товить вкусную здоровую пищу, уметь красиво оформить блюдо и приветливо обслужить посетителя. Любила своих подопечных, уважала право каждого на собственное мнение. Воспитанники знали, что Татьяне Дмитриевне можно доверить свои тайны, рассказать о доме, получить от неё материнский совет. На заслуженный отдых Татьяна Дмитриевна вышла в 1984 году. За добросовестный труд Т. Д. Десятова неоднократно награждалась грамотами и дипломами, была отмечена знаком «Отличник советской потребительской кооперации», медалью «За доблестный труд. В ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина», удостоена звания «Ветеран труда». Ушла из жизни Татьяна Дмитриевна в 2008 году, когда ей было 87, оставив после себя для детей, внуков, друзей и воспитанников неизгладимый след, пример стойкости и доброты, трудолюбия и самоотдачи. А документы, переданные на хранение дочерью Светланой, стали своеобразным памятником прекрасной женщине-труженице, яркому представителю своей эпохи. СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ЮЛИЯ РОЗИНОВА

СТЕЛЛА ТАДИБЕ

АРИНА БАБЕНКО

СТРОГАНИНА | К 70-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ | СТРОГАНИНА

Здравствуйте, уважаемая редакция! Некоторое время назад моя подруга из Тюмени сообщила мне, что ей в руки попался журнал «Северяне» и там статья о А. И. Ковалёве и фото, где она увидела меня. Я смогла найти в Интернете журнал №3 за 2014 год со статьёй Александра Ковалёва «Память стареть не умеет», а также номер №4 за 2013 год со статьёй Бориса Шушакова «Шаг в бессмертие». Прочитала их и разволновалась. Действительно, во втором материале есть снимок, на котором я увидела себя. С левой стороны, между мальчиками, виднеется головка девочки, склонившейся над инструментом, – это я, Лилия Бурундукова. Мой отец в то время преподавал в тазовской школе математику. Справа – два мальчика, один из них – Тэтако Ядне, который стал врачом и всю жизнь проработал в тазовской больнице, теперь на заслуженном отдыхе. Рядом с ним девочка, это Нина Ядне, кстати, его двоюродная сестра, теперь известная ненецкая писательница, живёт в Надыме. В центре – играет на аккордеоне – Саша Чалов. Нахлынули воспоминания, навернулись слёзы, как будто всё случилось только вчера. Очень хорошо помню тот день, когда вся школа находилась в клубе на концерте (хотя мне кажется,

ИЗ АРХИВА АЛЕКСАНДРА КОВАЛЁВА

ЭТО БЫЛО БУДТО ВЧЕРА

что смотрели кино, так как в зале было темно). Вдруг послышались громкие голоса – кто-то у входа вызывал воспитателя Толю Ковалёва, который привёл в клуб своих воспитанников-четвероклашек. Когда вышли из клуба, увидели, что вовсю разыгрался буран. Из разговоров узнали, что двое малышей из группы Толи Ковалёва убежали из интерната домой и что Толя и старшеклассник Андрей Харючи отправились на их поиски на лыжах – оба спортивные ребята, отличные лыжники. Потом несколько дней переживаний, неизвестность и страшная весть… Все в школе, да и во всём посёлке оплакивали Толю и Андрея, не стало таких молодых, талантливых, просто хороших ребят, которые ещё и жизни-то как следует не видели. Всех страшно по-

трясла их гибель… В тот день, когда погибших привезли в больницу, я проходила мимо. Дверь в приёмную была открыта настежь, и с улицы были видны недвижные тела наших ребят. До сих пор эта картина стоит у меня перед глазами… Это было ужасно… И даже сейчас, по прошествии стольких лет, у меня сжимается сердце. Всех пятерых ребят на другом снимке я тоже хорошо помню. Вот они – по порядку слева направо. Десятиклассник Юрий Быков, он умер два года назад в Тюмени, с его сестрой мы учились в одном классе, в настоящее время она проживает в Тюмени. Анатолий Ковалёв – всеобщий в школе-интернате любимец. Борис Кинчин – ученик седьмого класса, его судьба мне неизвестна. Андрей Харючи – тоже десятиклассник, его СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ИЗ АРХИВА АЛЕКСАНДРА КОВАЛЁВА

СТРОГАНИНА | ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ

сестра Ира Харючи училась со мной в одном классе. Саша Чалов – десятиклассник, он рано ушёл из жизни. Мои слова о том, что Толя Ковалёв был всеобщим любимцем в школе-интернате не преувеличение. С его появлением школьная жизнь очень оживилась: Толя организовал школьный оркестр, никто из нас, учеников, и понятия не имел о каких-либо инструментах или нотной грамоте. Все очень охотно ходили на репетиции, осваивали нотную грамоту и музыкальные инструменты, потом с гордостью выступали на концертах в клубе перед всем посёлком. А как у нас стали проходить школьные вечера! Ни один мальчик не умел танцевать, не говоря уже о вальсе. Толя Ковалёв так об-

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

учал всех старшеклассников, да и младших тоже, танцам – на школьных вечерах уже никто не стоял в сторонке! Так было здорово, когда мальчишки приглашали девочек на вальс, и видно было, что они очень гордились этим! Все девчонки-старшеклассницы были тайно влюблены в Толю, мальчишки его обожали. Казалось, Толя всё умеет, всё знает. Ему ничего не стоило вместе с Андреем Харючи организовать школьное мероприятие, а ведь они на самом деле были лишь чуточку старше нас, четырнадцатилетних. Какими-то светлыми, энергичными, лёгкими на подъём были эти ребята! И они не успели познать жизнь, не успели совершить многое из того, что могли. Из журнала я узнала, что

у Толи Ковалёва, оказывается, есть младший брат, и что он проживает в Ялуторовске – совсем недалеко от Тюмени. Мне хочется, чтобы это письмо дошло до Александра Ивановича и чтобы он знал, что есть ещё один человек на свете, который хранит самые тёплые воспоминания о его старшем брате до сих пор. А если Александр Иванович захочет мне ответить, я буду очень рада. Мой адрес он может узнать в редакции журнала «Северяне». После окончания тазовской средней школы я училась в Тюменском педагогическом институте, на факультете иностранных языков, и тоже стала учителем. С уважением, Лилия Цетнар (Бурундукова)

ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ | СТРОГАНИНА

МОИ ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ Летом послевоенного 1945 года мне исполнилось восемь лет, я готовилась к поступлению в первый класс школы №1 – самой большой и красивой в городе Салехарде. В день рождения мне подарили деревянный ящичек наподобие портфеля, сделанный из фанеры, и пожелали успехов в учёбе. Последнюю неделю перед началом учебного года я провела на острове Татарском, куда на летние выпасы вывозили совхозный скот. Моя тётя работала телятницей и взяла меня с собой. Эта первая в моей жизни поездка помнится мне явственно до сих пор. В школу повела меня бабушка – мама всё время работала. На работу она уходила рано, когда мы с братом ещё спали, а возвращалась поздно, когда мы уже спали. Моя неграмотная бабушка сыграла огромную роль в моей жизни. Это она вселила в меня желание хорошо учиться, и я пронесла его с благодарностью через всю свою жизнь. Первая в моей жизни учительница учила меня всего три дня, потом она на долгие годы ушла из школы. Пришла к нам Надежда Васильевна, вид у неё был очень строгий. Я помню её до сих пор, к тому же у меня хранится её семейное фото. Училась я всегда хорошо, хоть и приходилось нелегко. Ни у кого в классе не было тетрадей, писали чернилами на газетах, которые старательно линовали карандашом. Чернильницы в специально сшитых мешочках, привязанных к матерчатой сумке на длинном ремне или к портфелю, носили с собой в школу и обратно. Если не было чернильниц, использовали вместо них стеклянные пузырьки из-под лекарств. Чернила часто вытекали и повсюду оставляли кляксы, которые практически невозможно было вывести. А делали их из химических карандашей или порошка, который свободно продавался в магазинах. А когда чернил не было, варили из обычной печной сажи. Учебников на всех не хватало, поэтому учились несколько человек по одной книге. Например, учебник по арифметике нам дали на четверых. Надя выучит – несёт Гале, Галя передаёт мне, я несу Тамаре. И так круглый год. Если кто-то из одноклассников нуждался в помощи, приходилось оставаться после уроков и помогать. У нас не было понятия «трудные дети». Кто в силу каких-либо причин учился безнадёжно плохо,

оставался на второй год. Наполняемость во всех классах школы в те годы доходила до сорока-сорока пяти человек. Помню, что в первом классе нам давали горячее питание. Мы приносили с собой из дома эмалированные кружки, и в них на большой перемене учительница наливала жиденький суп. Каждому давали по кусочку ржаного хлеба, причём было неписаное правило: кто заработал пятёрку, тот получает горбушку. Вот и старались получить пятёрку. Далеко не каждому и не всегда это удавалось, тогда ели кусочки без корочки – мякиши. Зимой часто в школе бывало холодно. Топились печи, а о существовании центрального отопления тогда ещё не знали. Чтобы согреться, на переменах играли в массовые игры: «А мы просо сеяли», «Барыня-сударыня», «Ручеёк». На уроках замечания нам не делали, каждый учился с желанием. Ловили каждое слово учителя, буквально смотрели учителю в рот. С четвёртого класса в школе ежегодно проводились экзамены, и уже с третьей четверти начинали учить билеты. Билеты к экзаменам переписывал каждый для себя сам. Я училась хорошо, поэтому мне выпала возможность выступить по городскому радио и рассказать о том, как я готовлюсь к экзаменам. Это событие оставило у меня неизгладимое впечатление. Дома у нас радио не было. Моя бабушка слушала меня на улице – возле окружного Дома культуры народов Севера был установлен репродуктор. После этого она загорелась желанием иметь радио дома. Какой-то добрый человек подарил ей репродуктор – тарелку чёрного цвета. Так появилось радио и в нашем доме. До сих пор радио в моей жизни имеет большое значение, я его слушаю ежедневно и не представляю, как можно без него обходиться. Учителя в нашей школе были строгие, а мы, школьники, и наши родители их уважали. Не представляли, как можно было учителя ослушаться. Вообще, я в детстве считала учителей людьми необыкновенными. Авторитет они имели большой: как учитель сказал, так и надо сделать! В школу я приходила в числе первых, иногда стояла на крылечке и ждала открытия. Хорошо помню, что в шестом классе у меня не было учебника немецкого языка, и я оставалась после СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СТРОГАНИНА | ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ уроков и переписывала упражнения, тексты для чтения, чтобы выполнить домашнее задание. В классах стояли огромные тяжёлые парты, освещённость была слабая. Зрение моё стало ухудшаться. В седьмом классе я сидела за одной партой с Галей. Она была уже взрослая и планировала после окончания семи классов идти работать. На контрольных она помогала мне списывать с доски условие задачи, примеры – я очень стеснялась, что плохо вижу. И вообще, она всегда всем помогала, за что и любили её наши одноклассники. Ученики нашего класса дружили и после уроков. У нас была совершенно замечательная классная руководительница, Людмила Евдокимовна, очень весёлая, активная. Мы коллективно вместе с ней ходили в кино, смотрели «Тарзана» – это был самый популярный тогда у всей детворы кинофильм. Как только мы научились читать, записались в городскую детскую библиотеку. Первую книжку, которую мне дали в библиотеке, я запомнила на всю жизнь, это был рассказ Максима Горького «Дед Архип и Лёнька». До сих пор я не могу понять, почему мне дали именно эту книгу, какую цель преследовал библиотекарь? Или это был случайный выбор? Как бы то ни было, моя настоящая дружба с библиотекой началась с этого грустного произведения. Потом мы с Галей, моей первой подругой, прочитали много других замечательных книг. Нам очень нравилось бывать в библиотеке: там, кроме множества интересных книг, было тепло и уютно. Ещё мы успевали поиграть на улице. Игры наши были незатейливы: прятки, догонялки, лапта. Летом все дети Салехарда бегали на стадион. Помню, бабушка (я тогда училась в пятом классе) дала десять рублей и отправила за хлебом. По пути я зашла в магазин, где продавалась всякая мелочь, и увидела большой резиновый мяч в сеточке. Конечно, я не устояла. Домой вернулась под вечер и без хлеба. Моя добрая бабушка не наказала меня, не отругала. Мяч этот был такой для меня радостью, что на всю жизнь осталось в моей памяти это событие. Я любила шить одежду на кукол, играть в школу. Летом мы стряпали торты из песка. В то время девочки увлекались вышивкой. Мы с подругами тоже вышивали крестиком, болгарским крестиком, гладью, ришелье. В нашей школе работали пионерская и комсомольская организации. Была я и пионеркой, и комсомолкой. Летом дважды отдыхала на при-

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

школьной площадке, научилась играть в шашки и до сих пор люблю эту игру. Дважды отдыхала в пионерских лагерях в посёлках Катравож и Пельвож. Может, и хорошо там было, только жутко одолевали комары. В школу я ходила по улице Республики, а после уроков мы с одноклассниками бежали по улице Ленина. Добегали до первого перекрёстка, где находилась центральная почта. Потом одни шли направо, в сторону колхоза «Красный Октябрь», другие – в сторону базара. Дальше – следующий перекрёсток. Часть ребят поворачивала налево, в сторону водокачки и Полуя, часть – направо, в сторону поликлиники и Шайтанки. Остальные направлялись в район лесозавода и речпорта. Вообще, мы очень любили эту улицу и называли школьной. Несколько лет назад в редакции газеты «Красный Север» зашёл разговор о переименовании улиц, и я предложила переименовать улицу Ленина в Школьную. А сама я в память об улице моего детства сочинила вот это четверостишие: «Наша школьная улица Превратилась в Арбат, И советская школьница Водит в школу внучат». Я не могу назвать своё детство счастливым. Война принесла горе в каждую семью. Мы с братом выросли без отца, который ушёл на фронт и не вернулся. Но, несмотря ни на что, я благодарна своим учителям, которые в трудные послевоенные годы воспитывали нас, учили, с отстающими в учёбе занимались дополнительно после уроков. Сеяли добро, и оно дало благодатные всходы: все ребята из нашего класса выросли трудолюбивыми и порядочными людьми. Некоторые из моих ровесников стали учителями, воспитателями, то есть продолжили дело своих наставников, достигли на этом поприще успехов. Это проработавшие в округе многие годы педагоги Нина Склюева, Елена Рочева, Люда Канева, Оля Иванова, Галя Лазуткина, Галя Панаева, Володя Иванов, Фая Табанюкова, Люба Белозёрова, Валя Зубарева и другие. В этом году наша первая, старейшая в округе школа отметила 80-летний юбилей. Собираясь на торжество, очень надеялась встретить кого-нибудь из друзей далёкого детства, но увы… Встретила лишь двух одноклассников моего младшего брата Саши – Анатолия и Виталия. И это очень хорошо! Ольга Тренина

ВАЛЕРИЙ ЧАЛЫЙ

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | ЮБИЛЕИ

У ЖИВИТЕЛЬНОГО ИСТОЧНИКА Валентина ЯДОБЧЕВА-ДРЕСВЯНИНА

с. Аксарка

АНДРЕЙ ЯДОБЧЕВ

арина Гавриловна Тоболько, девичья фамилия которой Тусидо, является долгожительницей ямальского Приуралья, матерью большого дружного семейства. В её паспорте, полученном впервые в 80-е годы прошлого века, была записана дата её появления на свет – 6 августа 1915 года. Возможно, год рождения этой почтенной женщины указан неправильно, как, впрочем, у многих северян нашего края, но не в этом суть. И тем не менее в августе этого года она перешагнула столетний рубеж своей жизни. Марина Гавриловна – человек удивительной судьбы, по её

жизненным вехам можно изучать историю нашего района. Несмотря на столь преклонный возраст, Марина Гавриловна на изумление всем сохранила бодрость духа и светлую голову. Уникальная память этой мудрой женщины хранит в себе все основные события её долгой жизни, она до сих пор помнит имена и фамилии давно ушедших из жизни людей, их житейские истории. Но будьте уверены: однажды познакомившись с вами, в момент следующего вашего посещения она обязательно вспомнит, кто вы и в связи с чем вы бывали у неё в гостях. Кажется, никто и ничто не ускользнёт от её цепкого взгляда. Лично меня с Мариной Гавриловной связывают не только родственные отношения. Муж Марины Гавриловны, Семён Иванович Тоболько, – родной дядя моей

Долгожительница Марина Гавриловна Тоболько

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

мамы Елены Павловны Ядобчевой (Тоболько), старший брат её отца Павла Ивановича. Мы с Мариной Гавриловной давние друзья и соратники, если можно так выразиться, так как, ещё будучи учителем родного языка, я сотрудничала с ней. Она с большим удовольствием предоставляла мне необходимую информацию на двух языках коренных жителей Приуралья – хантыйском и ненецком, которыми владеет в совершенстве. Магнитофонные записи с её загадками на родных языках использовались мною на уроках. У меня, кстати, почти всегда учились её внучата. И до сей поры Марина Гавриловна является для меня незаменимой помощницей, а таких людей в среде учёной братии – лингвистов и фольклористов – называют Академиками с большой буквы. Вот и о своей жизни она мне поведала просто, без утайки, не видя в ней чего-то особенного и героического. В этом также помогли мне её дочери – Надежда Семёновна Салиндер и Тамара Семёновна Куйбина. По поверьям коренных жителей, это значит, что моя героиня – человек покладистый. И что поразительно, статьи, посвящённые ей, писались мной на одном дыхании. Она появилась на свет на просторах Полярного Урала в семье ненца-оленевода рода Тусидо спустя четыре дня после празднования кочевниками Дня середины лета, который выпадал на Ильин день – 2 августа.

ЮБИЛЕИ | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА Это словно подарок от Небесного отца. И нарекут девочку по-русски Мариной. И никто, конечно, даже не мог предположить тогда, что она одна из всей семьи проживёт долгую и, по большому счёту, счастливую жизнь. По семейно-родовой легенде, род Тусидо возник в те незапамятные времена, когда три брата решили поделить между собой хозяйство, состоящее из многочисленного оленьего стада. Один из братьев отобрал для себя только белых оленей и стал называться Сэротэтто – «хозяин белых оленей». Другой забрал себе большую часть стада и получил фамилию Окотэтто – «хозяин многооленного стада». Оставшаяся часть оленей досталась третьему брату. Однажды семья третьего брата во время каслания, прибыв на зимнее стойбище, не стала разжигать очаг, это заметили другие родичи и стали называть это семейство Тусидо, что буквально означает «без огня» или «неимеющий огоня», с тех пор это и стало родовой фамилией. Глава семьи Тусидо был человеком суровым, но вместе с тем справедливым хозяином. Имея богатое стадо, нанимал пастухов из трудолюбивого рода Вылко, которые со временем сами стали владельцами оленьих стад. Когда наступили суровые времена раскулачивания имущих людей, у семьи Тусидо забрали почти всё поголовье скота, оставив на прокорм не более семидесяти голов. Через некоторое время, когда количество оленей начинало превышать это число, семью снова подвергали раскулачиванию. По воспоминаниям Марины Гавриловны, это было правилом для всех, имеющих оленьи

стада, несмотря на то что семьи оленеводов чаще всего были многодетными. Кроме оленей, конфискации подлежали также вещи, особенно меховая одежда: малицы¹, ягушки², гуси3, кисы4 с чижами5. Поначалу людям приходилось отдавать почти всё, что имели, но со временем они научились кое-что припрятывать – надо же было выживать. И чтобы как-то защитить своё имущество и оленей, подросшие дети оленеводов рано отделялись от родителей, каждый ставил свой чум и отдельно вёл хозяйство. Ещё одним большим испытанием для всех северян стала военная пора. В это время семья Тусидо, оставшись с небольшим стадом в результате конфискации оленей, по решению властей переехала с Урала на новое место жительство – в район рыбацкого стана Ямбура. В те суровые времена многие семьи оленеводов таким же образом были отправлены на рыболовецкие пески – тогда реки и озера буквально кишели рыбой. Там Марина Гавриловна вместе со своей семьёй рыбачила, неводила6. За паёк работать приходилось день и ночь, катастрофически не хватало времени хоть на какой-то отдых от изнурительного труда. Кроме этого, надо было посылать на фронт тёплую одежду и продукты питания. Всё лишнее отдавалось для фронта, для победы, и никто ничего не жалел: родные люди уходили на войну, как не помочь! Сапог не было, работали в кисах. В летнюю пору подошвы кисов дырявили с четырёх сторон, чтобы вода могла из них свободно вытекать. А придя домой, кисы нужно было выжать, высушить и размять,

а если этого не сделать, то они ссыхались, и нога уже не вмещалась в обувь. Лишь немногим везло, у кого были тоборы – род кисов, сшитых из кожи юфть, обработанных особым образом смолой лиственницы. Тоборы не пропускали воду, но и они требовали особого ухода. Из оленьих лап тоже изготовляли подобие тоборов, подвергая их той же самой обработке смолой лиственницы. Такие кисытоборы назывались сирвай (от коми-зырянского слова «сирва» – смола и хантыйского «вай» – кисы). Конечно, ни тоборы, ни сирвай не могли заменить сапог. Тяжелее всего приходилось осенью во время наступления холодов. Там уже не порыбачишь в дырявых кисах. И всё же выдюжили. Не потому ли и сегодня Марина Гавриловна продолжает трудиться. За последние десять лет она сшила себе кисы и ягушку, меховой гусь для внука и ягушку для внучки. Всё это она делает без посторонней помощи: из своих запасов подбирает материал, обрабатывает, окуривает дымом, выкраивает и шьёт. Этот нелёгкий труд ей до сих пор по силам. Она, как и прежде, всё делает по дому, может дровишек порубить для костра, принести воды или снега. Работает не спеша, рассчитывая свои силы. И делает она это больше по привычке и для собственного удовольствия, радуясь тому, что может хоть чем-то быть полезной своим детям. Глядя на Марину Гавриловну, никто и не догадается, сколько ей на самом деле лет. Она поистине счастливый человек. После войны вышла замуж за Семёна Ивановича Тоболько, рано ослепшего, стала его глазами. Он же в свою очередь делал всё возможное, СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | ЮБИЛЕИ чтобы она ни в чём не нуждалась. Незрячий, он умел практически всё, что должен уметь мужчина, ведущий коренной образ жизни: рыбачить, охотиться, изготавливать орудия труда и предметы домашнего обихода. Выйдя замуж за казымского ханты, Марина Гавриловна по родовым законам мужа полностью переняла обычаи и уклад жизни своего благоверного. Их супружеская жизнь, подкреплённая чувством благодарности, была наполнена любовью и уважением друг к другу. Об этом свидетельствует даже такой незначительный на первый взгляд факт, что в быту она чаще всего говорила на хантыйском языке – родном языке мужа, а её супруг, напротив, изъяснялся на её родном ненецком языке. Поэтому-то их дети без тени акцента говорят на двух этих языках. Своему супругу Марина Гавриловна родила десятерых детей, из которых вместе с мужем взрастила восьмерых. В семье всегда царила тёплая атмосфера, но дети знали, какая мама строгая и требовательная, с ней

никто не решался спорить. Зато отец отличался мягким нравом. При всяком удобном случае развлекал детей рассказами о жизни предков. Он знал великое множество песен, сказок, всего того, что называется устным народным творчеством, поистине являл собой настоящий кладезь народной мудрости. И немудрено, что каждый из его детей в той или иной степени перенял от него эту удивительную способность – стал знатоком и носителем фольклора. В искусстве знания и исполнения фольклорных произведений Марина Гавриловна не уступала супругу, она и сегодня при желании может развлекать гостей на протяжении нескольких часов, лишь бы гости не устали. Марина Гавриловна не перестаёт удивлять меня. В очередной приезд к ней в Талово-Казымск в марте этого года она, как всегда, радушно встретила нас. Оказывается, уже несколько дней она дома одна, дети в разъезде по своим неотложным делам. Как принято, она накрыла стол – вкуснейший бульон из оленьей головы, свежий чай.

Малица¹ – вид верхней глухой одежды с капюшоном из меха или сукна, её могут носить как мужчины, так и женщины, а также это вид детской меховой одежды. Ягушка² – вид верхней распашной женской одежды из меха или сукна. Зимняя ягушка шьётся из меха, имеет две стороны: внешняя сторона шьётся из шкур молодых оленей, реже из оленьих лап мехом наружу; внутренняя сторона шьётся из зимних шкур молодых оленей мехом внутрь. Летняя ягушка шьётся из сукна. Гусь 3 – тип верхней мужской одежды в форме малицы. Местное название изделия на русском языке (куващ – на ханты языке). Зимний вариант шьётся из оленьих шкур мехом

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

Особенно поразило то, как ловко она управляется с газовой плитой будто всю жизнь это делала. После трапезы, убрав со стола, она между делом взялась за прерванную работу – мяла руками выделанную оленью лапу, при этом вела со мной размеренную беседу. Оказывается, она задумала сшить себе новые кисы. Любимым видом национальной обуви для неё являются чёрнобелые кисы, называемые на хантыйском языке «салтам вай» (салтам – сочетание, соединение, вай – кисы). Я попросила её исполнить песню вороны, на что она мне ответила, что петь уже не может, потому что пропадает голос. К сожалению, петь стало для неё невозможным делом, а как жаль… От имени всех родственников и знакомых Марины Гавриловны пожелаю этой необыкновенной труженице, матери, бабушке и прабабушке прежде всего крепкого здоровья, пусть ещё много лет радует нас своим жизнелюбием и оптимизмом. Возле неё всегда приятно находиться – будто у живительного чистого источника.

наружу. Гусь надевают поверх малицы для тепла во время сильных холодов. Предназначается для дальних поездок по тундре. Гусь шьётся также из плотного сукна, при необходимости суконный гусь используют во все времена года. Кисы4 – вид высокой обуви в форме мехового чулка, сшитого из оленьих лап мехом наружу. Кисы надевают поверх чижов. Чижы 5 – вид высокой меховой обуви в форме чулка, сшитого из оленьей шкуры мехом внутрь. Местное название изделия на русском языке. Неводить6 – рыбачить с помощью невода – большой сети, которую артель рыбаков вытаскивает на берег с уловом.

ВСТРЕЧА ДЛЯ ВАС | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА

НЕ БОГИ ГОРШКИ ОБЖИГАЮТ

у если кратко, то… родился я 13 сентября 1927 года в деревне Кутькина (теперь село Южное) Ялуторовского района Тюменской области. Родители мои – Андрей Никонорович и Лукерья Ивановна – до 1930 года жили в деревне, занимались сельским хозяйством, потом переехали в город Тюмень, а в 1935 году в город Ялуторовск и работали в средней школе – мать уборщицей, а отец – столяром в школьной мастерской. В 1936 году я пошёл в эту школу и учился до марта 1943 года. Дело в том, что с началом Великой Отечественной войны на Транссибирской железнодорожной магистрали началось строительство вторых путей. На участке от Свердловска до Омска работы вела строительная организация «Мосстройпуть № 19» НКПС, и мои родители устроились туда в качестве чернорабочих. Когда в 1943 году работы были закончены и стройку отозвали для получения нового назначения, все работающие оказались мобилизованными, и мы вынуждены были покинуть Ялуторовск. В апреле 1943 года мы приехали в Тульскую область. Там я окончил седьмой класс и получил свидетельство об образовании, а в конце июня мы уже прибыли на станцию Чусовая для строительства вторых путей от Перми до Нижнего Тагила. Там я сразу же поступил на работу в ремонтно-прокатную базу «Мосстройпуть №19» учеником токаря по металлу. Мы жили и работали в тяжелейших условиях. Ютились в восемнадцатитонных вагонах-теплушках по четыре семьи, отоплялись чугунной времянкой, на которую топливо никто не выделял. Питались по рейсовым карточкам, продукты с которых забирались на десять и более дней вперёд. Я, как ученик токаря, получал 150 рублей, мать, как охранник, 101 рубль, а булка хлеба на рынке стоила 500 рублей. Отца поздней осенью этого же года всё-таки призвали в армию, и он до конца войны был на фронте. У меня с матерью на иждивении остались две малолетних сестрёнки.

ИЗ АРХИВА Л. ЧЕРЕПАНОВА

Леонтий ЧЕРЕПАНОВ г. Тюмень

Леонтий Андреевич Черепанов (справа) на встрече с любителями поэзии

Наши механические мастерские были расположены в старом заброшенном депо – без окон и дверей. Зимой, прежде чем начать работать, сметали со станка снег и по полчаса, а то и более, раскручивали станок, чтоб разогреть масло в коробке передач. Руки примерзали к измерительным инструментам. Работали по двенадцать часов. Я, как несовершеннолетний, имел право работать по шесть часов, но ни разу не воспользовался этим правом. Через шесть месяцев, в конце декабря 1943 года, я успешно сдал производственный экзамен, и мне сразу присвоили 4-й разряд рабочей сетки. Работать я стал по нарядам, и материальное положение несколько улучшилось. В апреле 1944 года нашу стройку перевели на восстановление Орловско-Курской железнодорожной магистрали и разместили на станции имени Плеханова в шести километрах от Тулы. Там я прошёл переэкзаменовку и получил 5-й разряд рабочей сетки токаря-универсала. В июле 1944 года я прошёл месячный сбор по освоению противотанкового ружья с отрывом от производства, но в армию не был призван, так как работал на железнодорожном транспорте. Во время сбора я вступил в комсомол, и с той поры началась моя общественная жизнь – сначала СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | ВСТРЕЧА ДЛЯ ВАС в художественной самодеятельности Дома культуры железнодорожников имени Плеханова. В августе 1945 года демобилизовался отец и отправил меня учиться. В 1946 году я поступил в Тульский техникум железнодорожного транспорта, но закончить его не удалось. В апреле 1947 года я по семейным обстоятельствам ушёл из техникума и уехал в Тюмень в надежде устроиться на работу и перевезти мать с сёстрами ближе к родне (отец начал пить, обокрал нас и скрылся). Но в силу сложности того времени мне это не удалось, и я завербовался в Пуйковский рыбзавод Ямальского района на рыбные промыслы на полгода. В начале июня на пароходе «Казанец» я в числе ещё десяти парней прибыл в посёлок Пуйко – хозцентр рыбозавода. Нас сразу же отвели на санобработку и в обжарочной сожгли наши вещи. Только вечером нам принесли нательное бельё из участковой больницы и отправили в рыбучастки. «Пройдя сквозь ад «чистилища земного», Я в Горный Хаманел доставлен был, И бригадир, подумавши немного, Весельщиком меня определил. А кормщик мужик был добродушный. Меня, измерив взглядом на вершки, Расплылся вдруг улыбкою радушной, Сказал: «Ништяк. Не боги жгли горшки. Давай иди в брандвахту, пообедай, Часок-другой там можешь полежать, Потом ко мне вон в ту бударку следуй – Нам на замёт с закатом выезжать». Так и началась моя новая жизнь рыбакаямальца. Несмотря на мой щуплый и неказистый вид, я, как весельщик, «мачту должен был уметь поставить и баштугами к борту укрепить, на рее парус быстренько расправить, поднять его, шкот кормщику вручить…». Причём при любой погоде. Но я как-то быстро этим овладел. «К концу путины с рук сошли мозоли, Окрепли мышцы, я слегка подрос, Постиг премудрости рыбацкой доли И трудности достойно перенёс». Глубокой осенью, перед ледоставом, к нам в посёлок Горный Хаманел приехала работница райкома комсомола Нина Андреевна Пермякова и создала первичную комсомольскую организацию из восьми человек: семь парней и одна девушка – техник лова Татьяна Куклина. Таня была избрана секретарём, я – её заместителем. Коммунист в посёлке был один – начальник

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

участка Данил Павлович Ходаков, участник Великой Отечественной войны, орденоносец. Посёлок Горный Хаманел стоял на высоком берегу Хаманельской Оби, в начале 60-х годов он, как и многие другие, прекратил своё существование. В дни моего пребывания там было до двух десятков домов, бараков под общежития, начальная школа, пекарня, медпункт, сетепосадочная мастерская. Но не было ни клуба, ни кино, ни библиотеки, ни радио, ни почты, даже бани. Зимой там сосредотачивалось до ста жителей (в основном репрессированные в годы колхозного строительства), занимавшихся заготовкой дров, а в основном льда на будущую путину для охлаждения и заморозки рыбы, принимаемой от рыбаков. Укладывали лёд на берегах рек в пирамиды ёмкостью от трёх до пяти тысяч кубов. Организовывали художественную самодеятельность (этим занимался я). Приспособили сетепосадочную мастерскую: в субботу вечером убирали сетематериалы к стенам, мыли пол, парусами отсекали часть помещения под гримёрную и сцену, натягивали занавес, тоже из парусов, и театр готов. Почти каждое воскресенье вечером мы давали концерты, устраивали танцы. И наш оркестр звучал довольно броско: были в нём гитара с балалайкой, расчёска с папиросной бумагой да барабан, что дала нам школа. «А вечерами – наше представленье. Со всех концов посёлка неспроста Все жители, неся с собой сиденья, Занять спешили лучшие места». В воскресные дни зимой в добрую погоду я ходил на лыжах в райцентр Яр-Сале – а это восемнадцать километров. Относил письма, приносил газеты, заходил в райком ВЛКСМ, в отдел культуры и подпитывал нашу самодеятельность материалом. К нам стали приезжать кинопередвижка, лекторы, коллективы художественной самодеятельности райцентра. По инициативе и с непосредственным участием комсомольцев к новогоднему празднику 1948 года во внеурочные часы была построена баня. Однажды на комсомольском собрании я внёс предложение: на путину 1948 года организовать комсомольско-молодёжную рыболовецкую бригаду с бригадиром из опытных рыбаков, а зарплату ему установить в зависимости от вылова

ВСТРЕЧА ДЛЯ ВАС | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА бригады, и он будет вынужден раскрыть все хитрости промысла. Такая бригада была создана. «В бригаде нашей, как мы подсчитали, Две трети женщин – все молодняки, И нас бригадой Дунькиной прозвали Маститые по стажу рыбаки». Несмотря на некоторые неувязки с жильём для нашей бригады, мы в первую же путину, за неделю в июне закрыли план второго квартала, побив показатели бригады старых опытных рыбаков. Управление завода вручило нам переходящий красный вымпел. Лично я получил за эту путину три почётные грамоты – две от обкома комсомола и одну от окружкома ВЛКСМ. В ноябре 1948 года проходил районный смотр самодеятельности, на котором наш коллектив впервые за годы существования посёлка принял участие и занял первое место. В декабре 1948 года на районной комсомольской конференции меня избрали в состав райкома ВЛКСМ и приняли на работу в аппарат в качестве заведующего орготделом, а в 1951 году избрали первым секретарём райкома комсомола. В этом же году я вступил в ряды КПСС. С этих пор всю оставшуюся жизнь я работал в партийных, советских органах Ямальского района, округа и в Тюменском облисполкоме. После комсомола был заведующим отделом культуры Ямальского райисполкома. В 1961 году с отличием окончил трёхгодичную Омскую советско-партийную школу и был направлен Тюменским обкомом КПСС на работу заведующим отделом оргработы в Ямальский райком партии. Потом десять лет с перерывом возглавлял районный комитет партийно-государственного контроля, а позднее – народного контроля. В 1966 году заочно окончил высшую партийную школу при ЦК КПСС и был переведён начальником отдела культуры Ямало-Ненецкого окрисполкома, потом работал инструктором орготдела Салехардского горкома КПСС. В марте 1977 года я назначен инструктором отдела по делам народов Севера Тюменского облисполкома, откуда через шесть лет ушёл на пенсию, но продолжал работать до декабря 2002 года в разных сферах: был замдиректора Тюменского филиала ВНИИГиМ имени А. Н. Костякова, в службе занятости населения – заведующим хозяйством, два последних года – охранником в разных организациях.

В Ямальском районе и городе Салехарде я отработал двадцать семь лет. Будучи завотделом культуры района добился финансирования и построил типовой Дом культуры на двести мест, который с октября 1958 года функционирует до сих пор. Всю жизнь связан с художественной самодеятельностью не только как организатор, но и непосредственный исполнитель. Руководил оркестром народных инструментов, пел в хоре, был чтецом, получил диплом лауреата первой степени за исполнение собственного стихотворения «Счастливая звезда», имею диплом лауреата областного конкурса чтецов, который проходил в 1968 году в городе Тюмени, за исполнение стихотворения ленинградского поэта-песенника Л. Шишко «Монолог о войне». В период выборных кампаний я организовывал лыжные переходы агитбригад от посёлка Новый Порт до посёлка Салемал и всегда сам в них участвовал. В Салехарде участвовал в народном театре, играл на домре-приме в оркестре народных инструментов при ОДКНС. Со школьной скамьи пишу стихи. В основном они посвящены людям труда, заслуживающим всяческого уважения, но есть отклики на события личной жизни. С помощью администрации Ямальского района выпущено два стихотворных сборника «От всей души». В ноябре 1952 года женился на лучшей девушке – учительнице начальных классов Ямальской школы-интерната Лидочке Митькиной, которая всю свою трудовую жизнь посвятила этой школе. Мы прожили с ней пятьдесят лет, 7 ноября 2002 года отметили золотую свадьбу, а в феврале 2003-го её не стало. Вырастили двоих детей. Дочь Надежда более сорока лет живёт в Москве. Сын Владимир из Яр-Сале уехал служить на флот подводником, после демобилизации окончил Горьковский институт по специальности «Конструктор теле- и радиоаппаратуры», работал в городе Лабытнанги начальником узла связи в системе «Газпрома», 31 июля 1999 года скоропостижно скончался. Похоронен на кладбище в Тюмени. В 2007 году я женился второй раз на уроженке Тюменской области Ольге Николаевне Рогалёвой. Сейчас мне за восемьдесят, но чувствую себя физически неплохо, работаю на даче, участвую в общественной жизни землячества «Ямал», в котором состоял с первых дней образования, сейчас – в общественной организации «Ямальский ветеран». СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | ЮБИЛЕИ

ОТБЛЕСКИ ЮБИЛЕЯ Как это было пять лет назад 80-летие Ямало-Ненецкого автономного округа в лицах

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

ЮБИЛЕИ | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | ОБРАЗЫ ЗЕМЛИ ЯМАЛЬСКОЙ

Кукольных дел мастерица Я покидала село Мужи морозным воскресным утром. На пустынных сельских улицах, ярко освещённых светом встающего солнца, царили всепроникающий резкий ветер и серебристая снежная позёмка, струящаяся понизу живыми змейками. Всё замерло в воскресном забытьи и тишине, которую только подчёркивала собачья перекличка, доносящаяся практически отовсюду – из дворов, проулков и откуда-то с окраин. Ольга ЛОБЫЗОВА Проходя мимо обшитого вагонкой двухквартирного дома, в котором живут Геннадий Григорьевич и Галина Фёдоровна Урубковы, увидела струящийся в ясное небо с их половины бодрый дымок из печной трубы. Окна были освещены, а комнатные цветы, как дети, заполонили подоконники и словно разглядывали с любопытством всех проходящих по широкой улице Советской, откуда за крайними домами открывается приволье – не только необъятная Обь, но и уходящие за горизонт заобские дали. Представила вдруг не только приветливую хозяйку, хлопочущую сейчас по дому, но и её разлюбезных красавиц кукол – как традиционных акань, лица которых каждый на них смотрящий домысливает сам, так и новомодных, с «кукольными» личиками, белозубой улыбкой и фигуркой-тростинкой. Тем не менее такие разные, выставленные в ряд, они, прижавшись друг к дружке, воспринимаются вполне родственно – хороводом обаятельных и весёлых сестриц. Глубинную гармонию и объединяющий смысл этой разноцветной компании придавали, конечно же, их зырянские наряды, в которых соблюдена любая, на взгляд стороннего зрителя, мелочь и каждая многозначная деталь праздничной одежды женщин-коми. Простецким кажущееся занятие, граничащее вроде бы с детской забавой, отзывается в сердце заворожённого зрителя удивительным теплом. Оно даёт отдых душе и труд непрестанно жаждущим его работящим женским рукам, позволяет самой рукодельнице снова и снова в бесчисленном множестве вариаций подспудно

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

возвращаться к своим корням, бережно поглаживая узорчатую бабушкину шаль, передавать секреты создания зырянских нарядов внучке. Да не только в рукоделье проявляется её бережное отношение к национальным традициям! Свободно владея родным языком, она в качестве его носителя участвовала в создании уникального научного труда – «Словаря мужевского говора ижемского диалекта коми-зырянского языка», над которым работала целая группа учёных, а недавно он был издан в Сибирском отделении Института филологии Российской Академии наук. Родом из ижемских земель, долго мечтала Галина Фёдоровна там побывать, ведь именно в Республике Коми на самом высоком республиканском и научном уровне бережно сохраняются культура и язык, развиваются фольклор и литература на коми языке. А когда несколько лет назад ей представился такой случай, была удивлена забвению своими земляками-соплеменниками в обычной повседневной жизни традиционной национальной одежды. Так получается, что сохраняют её, носят постоянно в условиях поселковой и тундровой жизни именно те, кто когда-то откаслал за Урал и осел на ямальских землях. Да и в столице Ямала, в Салехарде, не редкость встретить на улице статную зырянку в национальном головном уборе «бабаюр», девушек в ярких самобытных сарафанах… И предстало оно, это занятие-отдохновение мужевской рукодельницы Галины Фёдоровны Урубковой, вдруг нечаянно угаданной миссией, где каждая кукла – послание в будущее, ОЛИЦЕТВОРЁННОЕ стремление к спасению и сохранению в вихре глобализации исчезающей культуры северного народа коми.

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

ОБРАЗЫ ЗЕМЛИ ЯМАЛЬСКОЙ | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | ВСТРЕЧА ДЛЯ ВАС Анжела ГИС с. Мужи

Секреты овощевода Владимира Шибова

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

АНЖЕЛА ГИС

юбовь к растениям и уход за ними – дело, чаще всего присущее женщине, но и среди мужчин бывают замечательные огородники и садоводы. Владимир Шибов – прекрасный тому пример. Участок Владимира Алексеевича – восемь с половиной соток. Здесь и дом, и хозяйственные постройки, и огород. Чего только нет на грядках и в палисаднике: морковь и свёкла, кабачки и огурцы, помидоры и перец, лук и чеснок, капуста и картофель, клубника и смородина, калина и яблоня, жимолость и крыжовник. Ещё на грядках растут четыре вида моркови, порядка пяти видов капусты – цветной, скороспелой и для длительного хранения. Однажды Владимир Алексеевич пробовал выращивать арбуз и дыню, но предпочтение отдал всё-таки овощам. За каждым кустиком он тщательно ухаживает и посвящает овощеводству всё свое свободное время. Первую теплицу Владимир Шибов построил в 1981 году и начал в ней выращивать огурцы, на следующий год – помидоры. Вспоминая первый опыт овощевода, смеётся: знаний, говорит, было маловато, поэтому выращивал лишь помидорные кусты. С годами его знания и навыки

За любимым занятием

так же, как численность овощных культур на грядках, значительно увеличились. В 1995 году любимым делом занялся вплотную. Поначалу искал полезную информацию в специализированной литературе, печатных изданиях, сейчас обращается за помощью к Интернету – на форумы садоводов и огородников. – В теплицах у меня растут огурцы таких сортов, как «тёща», «зятёк», «темп» и «пикули», – говорит Владимир Шибов. – Кусты выращиваю в один ствол, ежедневно слежу за их состоянием, подкармливаю жидкостью, в которой ранее были промыты обработанные грибы. Такую же смесь воды и грибных отходов применяю для подкормки трёхлетней яблони. Её сорт – «ураль-

ская скороспелая». Думаю, что уже через два года должны быть первые плоды. Для высокорослых и среднерослых томатов использую воду, в которой были промыты рыба или мясо. Помидоры выращиваю не только в теплице, но и на грядках под открытым небом. Расскажу ещё один секрет. Для того чтобы продлить срок хранения чеснока, поливаю его солёной водой: на десять литров воды развожу сто граммов соли. Такой же раствор в пропорции двести граммов на десять литров полезен и для полива свёклы. На протяжении трёх лет Владимир Алексеевич выращивает баклажаны – растение очень теплолюбивое, как и болгарский перец. В ночное

ВСТРЕЧА ДЛЯ ВАС | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА время тепло в теплицах овощевод поддерживает при помощи обогревателей. Огород Владимира Алексеевича – кладезь витаминов. Чего только стоит, к примеру, жимолость. Её ягоды превосходны по вкусовым и целебным качествам. Да и плоды дальневосточной клубники, выращенные Владимиром Алексеевичем, не оставят равнодушными никого. Экспериментальной овощной культурой для него в 2014 году стал лук-порей. С 2004 года ведёт своеобразный журнал учёта, в нём он фиксирует, что и где посадил, чем и когда производил подкормку, расписывает схемы посадки. Каждый год Владимир Алексеевич старается менять места для посадок, чтобы избежать заболеваний растений.

– Нежелательно высаживать томаты вблизи картофеля, а вот с капустой картофель соседствует очень хорошо, – делится секретами овощеводства Владимир Алексеевич. – Верхушки перцев нужно подрезать, когда куст достигнет пятнадцатисантиметровой высоты, для того чтобы было больше боковых побегов, тогда растение даёт хороший урожай. Обязательно нужно мульчировать почву, то есть укрывать поверхность земли опилками и шелухой от подсолнечных семян, такой способ помогает избежать частых поливов и задерживает рост сорняков. Хотелось бы попробовать вырастить ещё множество различных видов овощных или садовых растений, но место не позволяет, пока выращиваю только самое необходимое,

обеспечивая свою семью продуктовыми запасами до весны. Супруга Надежда Михайловна занимается приготовлением различных солений. В планах у Шибовых – посадить фиолетовый картофель (гибрид американской и русской картошки с фиолетовой мякотью). И ещё мечтает овощевод вырастить большую тыкву, но для этого нужно освободить достаточно места в огороде, а значит, отказаться от дорогих сердцу грядок. А пока каждую осень Владимир Шибов получает со своего огорода солидный урожай. Так, к примеру, в 2013 году помидоров набралось порядка десяти вёдер, а вес одного кочана капусты составил не менее трёх килограммов. Хороший, здоровый урожай – показатель трудолюбия и терпения.

оход в кино в 70-90-е годы прошлого столетия был традиционным мероприятием для многих мужевских семей. Очередь у кассы за заветными билетами, зал с зелёными креслами, огромный белый экран, звук крутящейся киноплёнки и предвкушение начала фильма – воспоминания о кинотеатре «Север» остаются тёплыми не только для зрителей, но и для бывших работников кинотеатра. Один из таких работников – почётный кинематографист России Александр Балин. До 1994 года он «крутил» для жителей

Шурышкарского района документальные, художественные фильмы и мультфильмы, был реммастером киносети, старшим инженером по ремонту кинооборудования. Александр Георгиевич – коренной мужевец. Он связал свою жизнь с сельским кинематографом в 1970 году после окончания училища в посёлке Лесозавод Тюменской области. Тогда шестнадцатилетнего Сашу направили на постоянное место работы в деревню Новый Киеват. Регулярно выезжал он в Старый Киеват, Аканлейм, Ишвары, радовал новыми фильмами ры-

АНЖЕЛА ГИС

Почётный кинематографист

А. Г. Балин перед киносеансом

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | ВСТРЕЧА ДЛЯ ВАС

баков и сенокосчиков Азовской протоки и Чёрного мыса. – Ездил с киноаппаратурой на попутках: зимой на лошадях, летом на лодке, – вспоминает Александр Балин. – Один фильм вмещался в две-три кинобанки. Вес одной кинобанки узкоплёночного формата – около десяти килограммов, широкоплёночного – восемнадцать. Жителей периферии и промысловиков оповещали за месяц, подготавливали афиши, выбирали удобное время для просмотра, поэтому на показе всегда был аншлаг. Показ одного фильма занимал один час десять минут, иногда фильмы длились до двух часов. Киномеханики района постоянно подменяли друг друга, поэтому нас отправляли из одного села в другое. Были в разъездах по месяцу, бывало, работали и по полгода в одном селе. Я работал на полторы ставки – киномехаником и мотористом. Когда я работал в Новом Киевате, меня приютила семья Сухариных. Спустя некоторое время в Киеват вернулся один из местных жителей – Николай Ребась, я передал работу в киноаппаратной ему и вернулся в Мужи. Работал в кинотеатре «Север» в должности помощника киномеханика.

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

Тогда старшим киномехаником был Павел Иванович Собрин, а киномехаником – Виктор Николаевич Кожевин. В 1972 году Александра Балина призвали в армию, а по возращении он продолжил работу в районной дирекции киносети. Работали с широкоэкранным 35-миллиметровым оборудованием. В десять часов утра киномеханики отправлялись на почту, где получали новые кинобанки, а старые сдавали на склад. Необходимо было внимательно проверить киноплёнку – склейки, подрезки, перфорацию, для того чтобы во время просмотра не случилось обрыва плёнки. Работать приходилось с вредными химическими и легковоспламеняющимися растворами, например, ацетоном. Киноплёнка была пожароопасной: при обрыве она могла попасть на сильно нагретую лампу и загореться, поэтому киноаппаратная внутри была отделана мокрой штукатуркой. С переходом на новое оборудование с ксеноновыми лампами работа киномехаников облегчилась, картинка улучшилась, стала ярче и красочней. – В кинотеатре «Север» зал был рассчитан на сто пятьдесят мест, помимо этого, был кинозал

на двести пятьдесят мест в Доме культуры, – рассказывает Александр Георгиевич. – Ежедневно в кинотеатре проходило не менее трёх сеансов для взрослых, в субботу и воскресенье по два сеанса для детей, также были дополнительные показы мультфильмов для воспитанников детских садов. Стоимость взрослого билета была тридцать копеек, детского – пять, и всегда кинозал был полон зрителей. Некоторые постоянные посетители, страстные любители кино, из раза в раз приобретали билеты на одни и те же места. Со временем показ кинофильмов стали проводить и в здании конторы рыбоучастка. Там я работал в паре с Юрием Прокопьевичем Балиным: один оставался на точке, второй ездил по рыболовецким пескам и сенокосным участкам. Ездили в Анжигорт, Везымгорт, Васькалор, Нарты-горт, ХантыМужи – в месяц получалось до двадцати дней в разъездах. Неоднократно приходилось подменять киномехаников в Лопхарях, Восяхово и Горках. Взамен кинооборудованию с ксеноновыми лампами пришло новое оборудование ВМ-12 – первые кассетные видеомагнитофоны. Оно отличалось от тех видеоплееров, которые появились в домах шурышкарцев в конце 90-х. Хоть они и были громоздкими, но работать с ними стало значительно легче: вместо ежедневного таскания кинобанок можно было всего раз в месяц сходить на склад и получить пачку видеокассет с новыми фильмами. До недавнего времени Александр Балин хранил часть старого кинооборудования. Бывший киномеханик с удовольствием согласился передать узкоплёночный комплект для выставки в районный музейный комплекс.

НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА

МУЖЕВСКИЕ ЗАРИСОВКИ Фёдор КОНЕВ

с. Мужи – г. Минск (Продолжение. Начало в № 1, 2015 г.)

Щедрый дар

Городские люди вообще не понимают, сколь они избалованы цивилизацией. Повернул кран – вода, нажал пальцем – свет, а ради тепла не надо и мизинцем шевельнуть, само приходит с холодами в радиаторы. А какое счастье иметь ванну! Лежи в душистой пенной воде и блаженствуй. А я помню, как мать стирала бельё. Избушка была далеко от реки. Воды натаскать и то какой труд, особенно зимой. Мы, дети, – слабая подмога. Мать одна носила на коромысле полные ведра, заполняла деревянную бочку, стянутую двумя ободьями, потом на железной печурке грела воду в ведре и принималась стирать. Стиральная доска за годы посередине прохудилась, цинк не выдержал, а женские руки все тёрли и тёрли в пене хозяйственного мыла нашу изношенную одежонку, опасаясь порвать. Даже корыто помню, в котором мать стирала. Ну его-то я ещё оттого помню, что своим незрелым мальчишеским умом прикидывал, как можно было бы наладить парус и поплыть по реке в этой долблёнке. Меня выдержала бы посудина, пожалуй. Но откуда взять парус? Помню важный с виду утюг, который остался от деда, ещё дореволюционный, с дырками понизу. Он «заправлялся» горячими угольками, а чтобы не остывал, надо было им размахивать, как маятником. Угольки разгорались, утюг нагревался. Жизнь давалась трудно, требовала много усилий, порой приходилось надрывать силы – всё доставалось нелегко. Но, вспоминая те послевоенные времена, всё задаюсь вопросом: отчего была она не в тягость, наша тогдашняя жизнь? Отчего нынче многие от неё устают? Может быть, оттого так происходит, что тогда человек жил с тем, что у него было, а теперь всего мало ему: приобретает, достаёт, копит, и всё-то готовится жить, а глянь – годков-то и не осталось на довольство. И жалко тех людей – честное слово! – что одержимы потребительскими страстями,

травят себя завистью к более удачливым и в суете не находят времени радоваться жизни, которою из безмерной щедрости одарила их природа.

Сарафанное радио

Теперь Мужи стали большими, по бетонным мостовым бегают машины, пешком-то умаешься обойти село, а в моё подростковое время было оно в раза три меньше, пожалуй. Не знаю, как теперь, а тогда все друг друга знали. И мало того! Случись что у кого в семье, уже в другом конце села о том осведомлены, да во всех подробностях. Радио, конечно, было уже, но редко у кого, да и местной трансляции не имелось, о телефонах знать не знали, мобильники и во сне присниться не могли, а слухи расходились с такой быстротой, что ветер позавидует. Этак славно работало «сарафанное радио». Дарья – Марье, Марья – Аксинье, Аксинья – Степаниде, Степанида – Акулине, и пошла цепочка. Но ведь каждая от себя ещё чуть прибавит для большей страсти, и когда слух возвращается к Дарье, та ужасается и бежит к соседу Василию. – Ты что, ногу сломал? А тот после бани у самовара сидит и весь лоснится от здоровья. Дарья-то Марье всего и сказала, что Василий к своей баньке спускался с косогора да упал, поскользнувшись. Фантазиям мужевских баб не было предела, и до всего у них имелся интерес. Сколько раз я слушал, как судачили мамины гостьи-соседки, и удивлялся тому, сколь же много они всё и обо всех знали, ведь на минуту за вечер не умолкнут. Энциклопедии не читали, а не меньше информации имели в голове. Но суды-пересуды не злыми были, не желчными. Люди в селе совестливо жили, нечего им было скрывать, чужого не возьмут, при надобности помогут и уж очень опасались осудительного мнения селян. – Что люди скажут! – остерегала мать. Так что «сарафанное радио» имело важное воспитательное значение и, несомненно, большее, чем нынешнее телевидение. Такой вот научный вывод можно сделать вполне даже основательно. Только жаль, охват вещания был маловат, не дозваться было Акулине, скажем, до Москвы, а то и там суматоха поднялась бы, куда это в такую СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ рань поехал Макар на санях. За дровами в лес? За сеном? Или к Таньке в соседний посёлок? Бабы стали замечать, что Макар в последнее время вздыхать стал. А это о чём говорит? Не иначе как жениться хочет. С чего ещё вздыхать-то?

Страхи

Холодела душа от тех рассказов, что вели женщины в долгие зимние вечера, собравшись за пузатым самоваром в нашей избушке. На отшибе возле ветеринарной лечебницы в крохотном домике жила приезжая пожилая пара, а по ночам разверзался пол и выходил покойник, от которого веяло неземным холодом, стоял неподвижно сколько-то, потом возвращался назад. И так повторялось каждую ночь, хозяева тряслись от ужаса в постели, на улицу не выскочишь, там под пятьдесят мороз. Деваться было некуда, вот и жили в своей халупе. Сами же поставили её на месте старого кладбища, от которого уже ни одного креста не осталось, да угодили на могилу. Теперь это старое кладбище полностью застроено жилыми домами, но покойники никого не тревожат, смирились. А то в лесу за девкой леший гнался. Убежать-то шустрая убежала, так ведь приходит лохматый по ночам под окно и вздыхает. И тут наша изба как вся хрустнет от лютого мороза! В глазах у женщин ужас, они крестятся, шепчут молитвы, а у меня сердце готово выпрыгнуть из-под рёбер. Но уже через минуту кто-то из женщин начинает новый жуткий рассказ о том, как мужик заблудился в лесу и как отбивался от настоящих чертей. Еле живой добрался до дому и с тех пор заикается. Зачем они пугали себя, какая в том была потребность? Нынешним умом я догадываюсь, что подружки матери, да и сама она придуманными ужасами заглушали настоящий, неотступный и всю душу угнетающий страх за мужей своих. Где-то далеко шла война, и каждая пуще всего боялась получить похоронку. А они уже начали приходить, эти чёрные вести.

Тетрадь

Почему-то отчётливо помнится, как на туго натянутых бечёвках сушились школьные тетради. Они уже раз были использованы предыдущими первоклассниками, учителя их выбеливали в растворе и вешали, как бельё. Что это был за

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

раствор, теперь уже не помню. Да и едва ли тогда знал. Перекись водорода или гипохлорит натрия? Но откуда им быть в Мужах? Однако дело не в этом, а в том, что эти с фиолетовыми разводьями тетради доставались самым достойным первоклашкам. А я к тому числу не подлежал, потому что почерк был такой скверный, что сам не мог понять, какую букву вывел, от усердия высунув язык. Отчаявшись от моих усилий в чистописании, учительница из газетных обрезков сшила мне персональную тетрадь. И я поверх печатных букв писал: «Мама мыла раму». Теперь вот вспоминаю и жалко мне, что не сохранилась та газетная сшивка. Какой был бы реликт! Правда, бумага выдержала бы испытание временем, а мои иероглифы исчезли бы, потому что для вечности печная сажа никак не годилась. А чернила-то были из неё, из сажи. Теперь сижу за письменным столом и думаю: сколько же воды утекло с тех пор! Сколько всего изменилось до неузнаваемости! И только почерк остался таким же скверным.

Когда ходили пароходы

Не раз сиживал с удочкой на берегу реки. Бывало, откуда ни возьмись, налетит вихрь, взбаламутит воду, вспучит, всклокочет и убежит. Откуда прилетал? Что ему надо было? Так и воспоминания. Вдруг без всякого моего позыва, по невнятной своей прихоти пронзительно чётко всплывёт из далёкого прошлого какое-то событие или сущий пустяк и всколыхнёт душу до самого донца, а почему и чем – так и не поймёшь. Солнечный день. Редкие последние льдины плывут по реке, будто стыдливо уходят запозднившиеся гости. В конце долгого плёса за тальниками поднимается клубами чёрный дым, и он не стоит на месте, а движется. Мальчишки звонко кричат: – Ильюшку прошёл! Ильюшку! Это пароход идёт. Уже миновал Ильюшкину Обь, которая рукавом отходит от Малой Оби, но шлепать ему плицами ещё чуть ли не час. А село уже охватило нервное беспокойство, уже доносятся с разных сторон бабьи голоса: – Пароход идёт! Пароход! – Вижу, вижу, кума! – Муж-то на работе? – А где ему быть?

НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА – Так пароход же идёт! От дома к дому радостными голосами разносится весть: пароход идёт! Судя по дыму на горизонте, что дугой изогнулся, он уже миновал Мишкину протоку, остался последний мыс. А возле пристани – широких мостков на козлах, которые от складских построек вытянулись и ступили в реку, – уже носятся мальчишки, будто воробьи, суетятся, мельтешат, гоняются друг за другом, пихаются, галдят, а всё потому, что перепирает их непонятная радость. И с тем же чувством, но сдержанно и солидно идут мужики на пристань, девушки уже в стайки собрались, глаза ясные, весёлые, озорные, спешат тоже, парни косят глазами на них и отчего-то гогочут много, бабы несут пимы и меховые шапки на продажу, и бабка Аксинья – вроде так её звали, не помню! – с клюкой в руке спустилась с крыльца, перекрестилась и тоже пошла, старая, пароход встречать. И вот весь берег усыпан народом, молча смотрят все на далёкий мыс, словно ждут чуда какого, даже мальчишки присмирели. И он появляется, пароход, белый-белый, по-лебединому важно выплывает из-за тальниковой гряды, будто и не настоящий, а сказочный. И меня, двенадцатилетнего мальца, охватывает такая радость, что кажется, оторвусь от земли и взлечу. Такой радости, может быть, и не испытал больше в долгой своей жизни. Вернуться бы к ней хоть на миг и снова поверить, что отец вовсе не погиб под Ленинградом, а плывёт ко мне на этом пароходе. Теперешним невесёлым умом я понимаю, что мужевские люди, до жизни всегда охочие, с общего немого согласия и приход парохода превратили в праздник. Жизнь была тяжёлая, послевоенная, скупая на радости… Бабка Аксинья видит – народ возвращается с пристани. – Ушёл, что ли? – удивляется. – Уж не мог подождать. Добрую половину дороги одолела крохотными шажками, теперь возвращайся домой. Чего ей к пристани идти, если там нет парохода?

Лучший наряд

Все мы не вечные, это уж так, и ничего тут не изменишь. Если бы спросили, в чём хотел бы, чтоб меня уложили в гроб, то без раздумий ответил бы: в привычной домашней одежде. Пусть поношенная, пусть будничная, так ведь тело сдру-

жилось с ней. Зачем разлучать? Зачем наряжать как жениха? А вот мужевские бабки той далёкой поры, когда я был молод, осудили бы меня. Уж они-то держались другого мнения. У них на дне сундука – у каждой! – бережно хранилась зырянская одежда, которая досталась от своих бабушек. Уже они были старыми, а бабки их, выходит, при царе жили, да ещё и не только при последнем, а при Александре III, пожалуй. И привозили те шелка да крепдешины купцы на баржах, что спускались с Тобольска по течению, как плоты. И вот теперь гадаю, почему старушки лучшие свои наряды при жизни не надевали, а берегли для того, чтобы в них положили их в гроб. По матери сужу, как много для тогдашних женщин значило, в чём они предстанут перед Богом. Уж эта мысль точно у них была, нет сомнения, – предстать. Но другое приходит в голову. Ведь почти все, которых я помню, были солдатками, потерявшими мужей на войне и принявшими вдовство своей долей. А не таилась ли надежда в душах этих святых для меня женщин, что на том свете увидят они своих мужей молодыми, крепкими, не побитыми войной? Тогда же и сами превратятся в молодок – в раю-то старости нет! – а лучшие, неношенные наряды и окажутся больно кстати. И пойдут они друг к другу навстречу…

Горе от ума

Уже в зрелые годы дружил я с одним художником. Был он человеком талантливым и глубоко верующим в Бога. Как-то завели мы с ним разговор о том, что слишком много среди людей несогласия, злобы, вражды, мелочности и нетерпимости. Оглянешься назад – одни войны. Кажется, что вся история только о том, кто у кого больше пролил человечьей кровушки. Что же получается? Бог хотел сотворить своё подобие, а получился насильник, убийца, стяжатель, эгоист и… несть числа порокам. – Выходит, – невесело спрашиваю, – Бог потерпел творческую неудачу? Евгений, так звали художника, спокойно разъяснил своё понимание, и оно заключалось в том, что Бог ещё не завершил свой главный труд. Всё мирозданье было легче воздвигнуть, чем сотворить человека, соткать из тончайших нитей душу и благоразумием наполнить мозг. Ещё рано, ещё очень рано говорить о совершенстве, СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ однако придёт время, когда человек скажет: «Я возник!» Правда, Евгений не дожил до событий на Украине, ему легче было верить, что человек образумится. Мне кажется, что всё обстоит иначе. Создатель слишком много дал человеку, отчего смертный излишне о себе возомнил и захотел жить своим умом. Так дети в подростковом возрасте уверены, что всё понимают, умнее родителей стали. Ан нет, самостоятельно не проживут. Так и люди дрова наломать способны, а обустроить и наладить жизнь на земле никак не могут, потому что забывают, кто их умом наделил. И то печально, что за долгую жизнь я что-то не замечал, чтобы человек становился лучше. А вот рос среди людей, суть которых была здоровая, чистая, настоящая. Мужики были мужиками, а бабы бабами, и никак не спутать было.

Кресало

Книги я стал читать при керосиновой лампе, тогда в Мужах ещё не было электричества. Но почему-то помнится картина, как дядя Ваня, который по возвращении с фронта жил некоторое время в нашей крохотной избушке с женой Наташей, родной сестрой моей мамы, и дочуркой Ритой, сидит за столом, а перед ним блюдце с растопленным жиром, а в нём жгут, свёрнутый из тряпицы – фитиль. Дядя Ваня короткими резкими ударами из кресала высекает огонь. Видимо, керосин в доме кончился и спички тоже. А кресало у него было солдатское – обломок напильника и кремень. Там, на войне, должно быть, приходилось им пользоваться, навык был. На кончике фитилька от искр возникает крохотный огонёк и будто раздумывает, разгореться или потухнуть, а мы с дядей Ваней смотрим на него и дышать боимся. Но вот уже вырос язычок пламени, ожил, повеселел, на всю избёнку сил не хватило, по углам не пробил темень, но раскрытую книжку осветил. При этом зыбком свете я читал: – Буря мглою небо кроет… А за стеной завывала настоящая вьюга, прилетевшая побузить из арктических далей. Там, за ветхой стеной, такая творилась кутерьма, что и носа не высунешь. «Домового ли хоронят, ведьму ль замуж отдают», – так жутко и так радостно от слов, которые читаю. И такими яркими чувствами полна жизнь! Надо признать, что славные книжки попадались под руки, отчего при трепетном свете фи-

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

тилька чуть ли не вся Вселенная распахивалась перед детским воображением. И должно быть, в такие часы возникла и укрепилась в душе уверенность, что счастье человеческое зависит не от того, что ему светит робкий фитилёк или само Солнце, а единственно от того, чем заполнена душа.

Ещё о пароходе

Когда ходили пароходы, мужевские люди мало ездили. Ну разве в Салехард, да и то больше начальство по служебным делам, а колхозникам на путешествия трудодней явно не хватало. Это потом, особенно в шестидесятые годы, когда появились совхозы, когда бывшие колхозники стали получать зарплаты, появилась мода отдыхать на курортах. А теперь для мужевских и Париж не диво. Со знакомой разговаривал по телефону, сообщила как будничную новость, что дочка в составе какой-то группы в Германию поехала. А в те далекие годы молодёжь только и любила гулять по палубе парохода, пока он стоял. С третьим гудком все сбегали на берег. И без них пароход начинал подбирать чалки, шумней пыхтеть, а потом и шлёпать плицами, отчаливая от причала. Он уходил и скрывался за мысом. А я каждый раз чувствовал, что не только его не стало у берега, а что-то ещё случилось, пока не догадался, что пароход из дальних далей приносил тамошний запах, запах городов, заманчивый, волнующий воображение. Пароход уносил с собой этот запах, и оставался только здешний воздух, привычный, пропитанный речной свежестью и чуть горчинкой хвойной тайги. Потом в жизни надышался городского воздуха, а о том «здешнем» снились только счастливые сны.

Разгадчицы

Сны видят все смертные, и всех они тревожат, пугают, портят настроение. Особенно суеверных, коих не счесть. И не могут сны не занимать людей. Вот и пишут, пишут, пишут о них, толкуют, объясняют, кто как может, а внятного ответа нет. И ведь что интересно: иной сон от воспоминания не отличить. Вот лежу на дне лодки и смотрю на белые облака, которые ватными комьями покоятся на небе. Река, покачивая, несёт меня куда-то… Ведь точно чувствую, что было так, а умом понимаю, что быть не могло. Чего это разлёгся бы, а лодка плыла бы? Так ведь потом против течения греби, как раб галерный. Чего ради?

НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА Так было это въявь или нет? Узнать бы, да спросить-то некого, потому что нет тех разгадчиц, что жили в прежние времена в Мужах. А тогда женщины были прозорливыми, разбирались в снах, как астрономы в звёздах. К примеру, кому-то приснилось сырое мясо. Тут же в один голос скажут: к болезни. Или привиделась большая вода. Ясное дело: к достатку. Ну, это мелочи, однако ведь самые запутанные сны раскладывали, как пасьянс. Сны предупреждают, а это главное. Чтобы избежать беду, надо обязательно остерегаться, не делать того, что нельзя ни в коем случае, а только то, что позволительно, однако случаются особые сны, когда как раз можно допустить, что «ни в коем случае», а избегать того, что кажется позволительным. Не поперхнёшься, не споткнёшься, не заболеешь, не угодишь в лужу, если следовать этим безупречным рекомендациям. В этом уж даже и сомневаться нечего. И ещё у провидиц всегда было при себе оправдание: если сон не сбывался, значит, не был вещим, а пустячным оказался. И, естественно, отгадчицы тут ни при чём.

Тень

Рисунок ТАТЬЯНЫ ГАВРИЛОВОЙ

Почему-то назойливо лезет в голову воспоминание о том, как в далёком детстве Петька, мой младший брат, впервые обратил внимание на свою собственную тень. Он долго не мог успокоиться и только ею был занят, как несмышлёный котёнок бантиком, который вплели ему в хвост.

Подбегал к стене сарая, поднимался на крыльцо, останавливался на лужайке, и везде она следовала за ним, становясь то маленьким карликом, то вытягиваясь до размеров великана. Петька смеялся, играя с тенью, а я сидел на крыльце и следил за тем, как соседская девчонка развешивала на дворе постирушку. Она дотягивалась до верёвки на цыпочках, при этом оголялись её коленки из-под платьица. Она испуганно оглядывалась на меня, но я успевал отвести взгляд. Много лет прошло с тех минут, но отчего-то ж помнится и заразительный смех Пети, которого уже нет на белом свете, и вспугнутый взгляд девчонки, которая теперь уже стала старухой, коль жива. Отчего так интересно было жить?

Битвы

На этом высоком берегу Югана, где теперь люди настроили дома, в пору моего детства было пустынно и происходили великие мальчишеские сражения. Мальчишки разделили село пополам – на «южан» и «северян» – да создали две армии, которые только и знали, что устраивать битвы. Кто теперь объяснит, зачем понадобилось мальчишеское племя кромсать надвое? Но с другой стороны – с кем-то надо было воевать. Недаром же были сколочены из фанеры щиты и выточены из берёзы мечи. Не махать же ими впустую. Две мальчишеские рати выстраивались друг против друга. В каждой армии набиралось до полусотни бесстрашных бойцов. Вооружены были до зубов. По команде полководцев войска бросались друг на друга и бились по-настоящему. Воины доходили до такого азарта, что мечи разлетались в щепу. Побеждён был тот, кто упал на землю, то есть попросил пощады. И каждый раз ради победы придумывали военные хитрости, чтобы мы, «северяне», одерживали верх. Вот, к примеру, идёт бой. Стук мечей, крики, пыхтение. Уже вроде «южане» одолевают противника. И тут из еловой рощицы выскакивает ватага мелюзги. И Петька, мой братик, конечно, среди этой малышни. Они с тыла нападают на «южан» и повисают на спинах воинов. Вцепится в тебя этакая обезьянка, да ещё тянется ладошками глаза тебе закрыть, попробуй сражаться с такой ношей. И победный ор оглашает окрестность, торжествуют и гонят ворога «северяне». Правда, назавтра от «южан» вполне можно получить по полной. Те тоже на выдумки не олухи какие. СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ

Чайка

Сижу в лодке – нос и корма высокие, четыре уключины, этакая ладейка, называлась городовушкой – и гребу веслом, непомерно великим для меня, подростка. Движения однообразны, монотонны, минуты идут мучительно медленно, берег движется еле-еле, а до покоса все десять вёрст. Почему-то сельсовет давал частникам, что держали своих коров, самые дальние и малоугодные участки для заготовок сена, хотя сочные травы сохли на корню поблизости от села. Но они отводились для нужд колхоза, который не мог все наделы скосить, да и нужды не было в том. Почему так делалось, никто уразуметь не мог, а ответ советских чиновников был один: не положено. Кто запретил? Когда? Почему? «Не положено», и всё. Таков был универсальный ответ советского чиновника на все вопросы. Но мальчишке за веслом было наплевать на казённую дурь, он был слишком занят жизнью. Он был в том возрасте, когда легко мечтается. Женщины в лодке говорят без умолку, как сороки стрекочут, тем коротая время, разговор их кажется никчёмным, скучным, и вслушиваться в слова нет никакой охоты у мальчишки. У него друг появился, и он с ним беседует. Над рекой летают чайки, лениво шевеля крыльями, иногда стремительно падая в воду и снова суматошно поднимаясь вверх, но уже с рыбой в клюве. И почему-то – или это кажется так теперь? – всегда нависала над ним одна и та же чайка и парила, не обгоняя лодку, поводя чёрной головкой, словно приглядываясь к нему и чего-то ожидая. «И я полечу, – говорил ей мысленно мальчишка. – Вот только подрасту малость. Летать-то хорошо? Я в лётный поступлю. Мне доверят новый самолёт, и я облечу землю». В мыслях оживали моря и острова, континенты и реки, долины и горы. Ходили волны, плыли корабли, бежали стада бизонов, неслись поезда, огромные города дымили заводскими трубами. И над всем этим летел самый отважный в мире лётчик, достойный наследник Чкалова. – И я полечу, – шептал я чайке, равномерно работая веслом. И мне казалось, что чайка верит моим обещаниям, улавливая каким-то непонятным образом мои мечты, и показывает, как славно, как хорошо летать, взмывая круто, пикируя и снова повисая над моей головой.

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

Землю я не облетел, не вышло. И мало что случилось из того, о чём мечталось в детстве. Но греет усталую ныне душу уверенность в том, что был у меня друг – чайка. Она из множества людей выбрала меня и подолгу сопровождала, чтоб было мне кому доверять потаённые чаяния под занудные взмахи весла. – И я полечу…

Неунывный Василий

Дом стоял на краю села среди низкорослых ёлок, как понарошку разбросанных по отлогому берегу Югана, теперь плотно заселённому. Тогда же это место, к тому же поблизости от старого кладбища, казалось мне загадочным, а старый, чуть ли не по окна осевший дом выглядел всегда мрачным. Днём из него выходила и возилась во дворе сутулая, худая старуха с лицом, будто сплетённым из одних морщин. Мне думалось, что если это не Баба-Яга, то уж непременно её родная сестра. А её муж, низкорослый, седой, улыбчивый, походил на безобидного домовика. Он был участником Первой мировой войны и каким-то чудом выжил во время устроенной немцами газовой атаки. Но испытание, видать, прошло не бесследно, сказалось на сыне. Я его помню парнем лет тридцати. Густой чуб, фуражка набекрень, красивое смуглое лицо, крепкие плечи, сильный торс, а ног нет. Таким он родился. Удивляло, как ловко передвигался он на плоской тележке с четырьмя подшипниками, отталкиваясь деревянными плашками, зажав в кулаках специально приспособленные ручки. В моей памяти остался он Василием, но не очень уверен, что звали так, а не как-то иначе. Но весь его облик очень хорошо помню. Вот он катит по дощатому тротуару в районе нынешней пристани, а мы с тётей Наташей переходим улицу. Тротуар в этом месте выше проезжей части, и когда Василий тормозит, увидев нас, то оказывается лицом на уровне лица тёти Наташи, а я смотрю на него снизу по причине своего мальчишеского роста. И мне нравится Василий, молодцеватый, со светлой улыбкой на лице, белозубый. И всё кажется, что он просто присел передохнуть, но вот поднимется на крепкие ноги и будет удалец удальцом. Я этого очень хотел, потому что Василий располагал к себе

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ своей неунывной добротой. Хорошему человеку не должно быть плохо, думалось мне тогда. – Какая ж ты красивая, Наталья, – говорит Василий. – Был бы здоров, только на тебе и женился бы. Они смеются. Молодые же! День погожий, тепло, солнечно. И не могу я теперь ручаться за каждое слово, но смысл сохранил в памяти. Василий говорит дальше: – Но не повезло мне, видишь. Родиться-то родился, а доли на земле не оказалось для меня. Потом я много думал над этими его словами, и всё больше склонялся к тому, что прав он, похоже. Сколько несчастных, обиженных жизнью, лишённых хоть малого счастья, терпящих одни беды, а то и убогих от рождения. Число-то ведь страшное! Выходит, родились, а доли им не оказалось на земле, оттого блага им не положены, лимит не выделен, вот и живут в тяготах. Зачем такая несправедливость? Ради какой высокой цели? Но вспомнится улыбчивое лицо Василия, его добрый, будто согретый солнцем взгляд, и дух захватывает от изумления – какой ж светлой, какой прекрасной душой был одарён этот бездольный человек! Во время службы в армии получил известие, что Василий умер. Сорока не было…

Ёрт

В детские годы, наслушавшись своих бабушек и тёток, искренне верил, что существует в природе точная моя копия. Это невидимый образ, который ничем не мешает, как собственная тень. И только иногда он даёт о себе знать то вещим сном, то предчувствием. Зовут этого двойника Орт. Но в Мужах, помнится, бабки называли его Ёртом. А Ёрт по-коми означает друг. Орт или Ёрт может предсказать смерть своего хозяина родственникам, предупредить заранее, чтобы те готовились. А после смерти душа покойного переходит в него, и в течение сорока дней бестелесный двойник обходит те дороги, по которым прошёл человек при жизни, и прощается со всеми, кого он знал на свете. До этого момента бабки и тётки были весьма осведомлены, а уж потом куда девается двойник со своей ношей, того бабки не знали и не болтали зря. Во взрослой жизни в кутерьме забот и в кругу многочисленных друзей про Орта я забывал.

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

А в старости снова захотелось по-детски верить, что не так уж одинок, кто-то всегда и повсюду со мной, знает обо мне больше, чем я сам о себе, и не только не оставит меня до конца жизни, но и потом устроит уставшую душу. Иной Фома неверующий тут же и скажет, что нет никаких научных доказательств того, что какие-то орты-ёрты водятся. Так ведь и никто документально не подтвердит, что их нет. В общем, как по всякому случаю и по этому поводу можно бесконечно спорить и ни к чему не прийти. Однако на диспуты времени тратить не стану, потому что воистину знаю, как с наступлением ночи, когда засыпаю, пробуждается мой Орт и пускается в путь. А дорога одна и та же – через Москву до Лабытнанги поездом, на пароме до Салехарда, а там «Метеор» доставит в Мужи. И будет Орт ходить по улицам, не находя следов старого села, не встречая давних друзей, не узнавая нынешних селян. Но для него труда не составит прогуляться во времени и оказаться в прошлом, где бревенчатые избы знакомы от крылец до крыш, друзья молоды, шумны и смешливы, а по дощатому тротуару пойдёт навстречу девчонка с длинными косами, при виде которой почему-то замирает сердце. Чудно! Нынче я думаю, что Орт, по сути, единственный друг, преданный настолько, что уйдёт со мной в мир предков, а там превратимся мы с ним в одно существо. Вот когда я буду совершенен наконец-то и не мучим раздвоением личности. Так что зря говорят – надежда умирает последней. Она вообще не умирает.

Сандра

Когда-то в Мужах все имели прозвища, уж без этого никак не обходилось. Нет прозвища и человека вроде нет, не обозначился в сознании сельчан. Одни же Чупровы да Рочевы были, Дьячковы да Ануфриевы. Назови по фамилии, не угадать, о ком речь. А прилепили прозвище – Пельтем Миш, и всё ясно: глухой Михаил в селе единственный, так сказать, эксклюзив. Вон идёт по тротуару, лыбится на всё лицо, а глаза хитрющие. И такое возникает подозрение, что на ухо-то он и впрямь туговат, но что ему выгодно, услышит, шепни о рюмке: – Есть интерес? Незамедлительно отзовётся:

НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ | СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА – А куда он девался? Вот и Александра Михайловна Чупрова мало кому была знакома по паспортным данным. Обойди всё село, всех опроси, а Александру Михайловну никто не припомнит. Нет такой и не было. А скажи – Сандра, и ответ один: – Кто ж её не знает! Первое воспоминание о ней всплывает из далёкого детства. Я несу посильную охапку сена рядом с мамой, которая согнулась по тяжестью огромной вязанки. Мы идём медленно в гору, и нам шагать до своего двора ещё далеко. Вдруг появляется какая-то тётка, грубо требует: «Дай-ка сюда!» Отбирает у мамы вязанку сена и взваливает на свои плечи. Мама что-то говорит, упрашивает, ей неловко, а тётка всё тем же грубым голосом требует замолчать и спрашивает, много ли ещё косить. Может, и не о том спросила, но идут они согласно, ведут обычный разговор, мама старается держаться рядом с тёткой, что идёт размашистым шагом, а я вовсе отстаю. Возле стайки на нашем дворе тётка сбрасывает вязанку и ждёт меня, нахмурив брови. Когда подхожу, она говорит: – Что медленно растёшь, лентяй? Маме помогать надо, а ты не растёшь. Потом треплет жёсткой ладонью мои волосы и уходит, будто тут же о нас забыв. Ей тогда, думается, тридцати лет не исполнилось. – Кто это, мам? – спрашиваю. – Сандра. Она добрая. Ты её не обижай, сына. Ну да! Такую обидишь! Уходит, расправив плечи и размахивая руками, будто атаманша. В наших лесах не водились разбойники, а то обязательно командовала бы ими. Это факт! Я про атаманшу в книжке читал, так что имел понятие. Дети бывают очень злыми, ещё не понимая, что такое душевная боль. Они дразнили Сандру, потому что она не была похожа на других селянок. Разве ж девушки так себя ведут? Носит фабричные платья, а то и натягивает на себя шаровары. В то время носить женщине штаны было так же дико, как мужчине надеть сарафан. Смех да и только! Однако Сандра не считалась с ничьим мнением, а даже наоборот – дразнила кумушек. Но главное, что больше всего занимало сельских женщин, так это то, что Сандра не имела подруг, пренебрегала ровесницами, а больше тянулась к парням. Что тут можно подумать нынешним умом – гадать не приходится. Но нет, даже самые заядлые сплетницы не могли изобличить

её в постыдном поведении. Рассказывали, как какой-то приезжий тёмным вечерком надумал к Сандре приставать, ласки захотел, так назавтра ходил с синяком на пол-лица. Она как-то особо любила свою свободу, и её не увлекали любовные переживания. У неё, на мой взгляд, была другая страсть, иное неодолимое стремление, которое владело всем её существом, как некая одержимость. Сандру я уже многие годы не видел, а как-то недавно вспомнилась она, и захотелось узнать, как она, жива ли. Вот я и попросил свою добрую знакомую из Мужей Анну Александровну Худалей написать, знает ли она, будучи годами гораздо моложе, хоть что-то о своей землячке Сандре, или ушла она из памяти односельчан. «Александра Михайловна Чупрова, в народе – Кэсьта Пиян Санэ, – ответила Анна Александровна, – с молодых лет работала в колхозе, в полеводстве и на ферме, пилила дрова, штукатурила и красила совхозные дома, в общем, была труженицей. Долго считалась старой девой, но уже под старость сошлась с Сорокиным, который ушёл от жены. Жили на новостройке. У Саны с молодости были психические обострения. Ходила как юродивая. Говорила всем всегда правду в глаза, всех мужевских называла при встрече по прозвищам. Ребятишки часто, в период обострения, дразнили её, она материлась на них, бросала палку, с которой всегда ходила, походка у неё была мужской. Часто носила утеплённые штаны на резинке и резиновые сапоги – опять же мужские. Но, по рассказам моей мамы, была настолько трудолюбивой и великодушной, каких сейчас редко встретишь. Когда у мамы родились близнецы, на работу она вышла через три месяца после родов. По сей день вспоминает Сану добрым словом: «Иду на обед, а Сана мне говорит: «Марья, ты не торопись, детей покорми, со скотиной управься, а я твою лошадь напою и запрягу». И это повторялось каждый день. Под старость жила с братом Андреем Михайловичем. А когда он умер, его внук Алёша забрал Сану к себе в Салехард. Там сейчас и покоится её прах. Её знали все в Мужах. Она была всегда у всех на виду. Сейчас, с возрастом, понимаю – Сане дано было выполнять роль деревенской домовой. Могла зайти свободно в любой дом. Была женщиной с мужским характером, так и не став матерью и ни разу на надев красивый зырянский наряд. Такой мне она и запомнилась, безгрешная душа». СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА | НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ По этому письму я представил Сандру уже пожилую, и образ деревенской домовой очень даже и уместен, думаю. Вот и звали её дружественно – Санэ. А я-то помню ещё не старую Сандру, в которой кипели буйные страсти, о которых уже заикнулся. В центре села возле церкви, которая тогда ещё стояла, правда, безглавая, и служившая клубом, находилась волейбольная площадка, здесь летом почти каждый вечер собирались любители поиграть мячом. Сандра появлялась, когда уже две команды затевали единоборство. Подходила нацелено, решительно хватала за локоть крайнего игрока, говорила что-нибудь наподобие «Отдыхай!», выпихивала за черту и сама вступала в игру. Азарта в ней было столько, что игроки шарахались от неё, а Сандра и впрямь никого и ничего не видела, кроме мяча. Она и тут была сама по себе, не считаясь с командой, не вписываясь в тактику игры, словно какая-то буйная сила владела ею и носила по площадке. Естественно, проигрыш команде был обеспечен. Сандра бросала: «Мазилы!» – и уходила. Любые спортивные мероприятия привлекали её, и смею сказать, что спорт и был её страстью. Тому подтверждением может служить одна памятная история. В спортивном отделе районного исполкома в то время работал мой двоюродный брат Николай Филиппов. Предстояли какие-то окружные спортивные соревнования, и он готовил молодёжную команду. А Сандра как ни встретит его, так пристаёт с просьбой включить её в участницы. – У тебя ж одни слабаки, – уговаривала она, – а я рекорд поставлю. – Какой ещё рекорд? – На стометровку. Даже среди мужчин. Вот увидишь! Николай не внял её хвастливым уверениям и отказал в поездке. Так Сандра на свои деньги купила билет на теплоход и приехала в Салехард, а в один из подготовительных дней выдала свой коронный номер. Мне помнится тогдашний салехардский стадион большим полем, на котором умещались футбольная, баскетбольная и волейбольная площадки, а также беговые дорожки, а ещё находились дощатые скамейки для зрителей, некое подобие трибун. В тот день было довольно людно. Сандра сидела в одиночестве на конце длинной скамьи и ждала. Когда появились мужевские спортсмены, она ещё выждала какое-то

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

время, а потом вышла на беговую дорожку и рванула со старта. Она была в кофте и шароварах, обута в резиновые сапоги, но не в рабочие, а аккуратные женские, они и теперь продаются разной расцветки, а тогда почему-то были одни морковные. Она бежала так размашисто, такими широкими шагами и так загребала руками воздух, что со стороны это и в самом деле выглядело потешно, даже смешно. Оттого все обратили внимание на женщину, суматошно бегущую. И тут же, конечно, принялись острить: – Откуда она сорвалась? – Глядите! Глядите! Во даёт! – Чемпионка мира! – Да пьяная баба! И смеялись, громко и обидно смеялись, но Сандра их не слышала. Она бежала, охваченная подлинным, самым настоящим спортивным азартом. Она испытывала в себе огромные силы, в ней ликовали победное чувство и жгучая уверенность, что уж теперь-то вредный Николай поймёт, с какой спортсменкой он имеет дело. Ему будет стыдно за то, что не зачислил в команду. А вокруг зеваки смеялись, глядя на бегущую женщину. Откуда этим наивным людям было понять, что творилось в душе отчаянной Сандры! Не имея никакой гимнастической культуры, не обученная тренером владеть своим телом в беге, она нелепо размахивала руками и забавно топала ногами, но в эти минуты в ней торжествовал истинный спортивный дух, который ведают только великие спортсменки мира. По сей день я не сомневаюсь, что выбери Сандра подходящий для себя вид спорта и окажись рядом тренер, могла бы прославить село на всю область, а то и больше бери. К примеру, метала бы молот так, что только дивись. Был в ней спортивный дух, был… А тогда после её бега я сказал Николаю: – Ну зачислил бы… Что тебе стоило? – Да в команде юнцы и девчонки, – в отчаянии отбивался Николай, – а ей за сорок. А тут подошла Сандра и пихнула локтём Николая в бок: – Видал? – и, не дожидаясь ответа, гордо бросила: – То-то же! И отошла, да и вовсе ушла со стадиона, не признанная, но знающая себе цену. Эх, Санэ, Санэ… Что-то вспомнилась ты, и на душе потеплело…

ВАЛЕРИЙ ЧАЛЫЙ

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | СОЛЬ ЗЕМЛИ

НЕНЦЫ Как только ни называли их раньше: и дикарями, и самоедами, и туземцами. А про бедных чукчей сколько анекдотов насочиняли, сколько напраслины возвели… Кто? Мы – напыщенные, самодовольные обыватели, сидящие в тепле и уюте, пользующиеся всеми благами цивилизации и ни черта не умеющие, ни на что в тундре непригодные, ничего в ней не смыслящие. Так чем же мы кичимся? Невежеством своим? Эльдар АХАДОВ г. Новый Уренгой

мный народ ненцы, немногословный, спокойный и осторожный: не всякому чужаку души свои доверят, горьким опытом наученные. «Нен» на их языке означает «человек». То есть ненцы в переводе на русский – «люди». А раз так, то все люди на земном шаре тоже ненцы, а не только маленький, гордый северный народ. Живут ненцы, если они не городские и не поселковые, в стойбищах семьями. Семьи, проживающие в одной местности, образуют общины. Тундра только с виду кажется нелюдимой. На самом деле стоит лишь начать строительно-монтажные работы на будущей буровой, как уже едут к буровикам на нартах и снегоходах местные общинники: знакомиться, рыбу или оленину везут на продажу. А если уж ты сам перелётная птица, прокладываешь дорогу к новым местам, то, образно говоря, стоит тебе чихнуть, как вся тундра уже знает, что ты заболел. Каслать – значит, кочевать, странствовать по тундре со своими оленьими стадами в поисках драгоценного дымчато-седого ягеля – мха, которым питаются олени. И перемещаются чумы ненецкие по надымским, пякяхинским, ярсалинским и иным ямальским тундрам из века в век. Здесь, в мыскаменской тундре, на берегу озера Юндо, зимой далёкого 1933 года родилась Елена Григорьевна Сусой, в народе её называют теперь «мать Ямала». Помню, как эта настороженно встретившая меня хрупкая мудрая женщина, вдова знаменитого ненецкого поэта Леонида Лапцуя и директор музея-квартиры его имени,

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

послушав мои стихи, вдруг вся изменилась, открылась сердцем, начала рассказывать о своей судьбе и запела. Да, она начала петь народные ненецкие песни с такой душой, так проникновенно, что даже меня, не знающего языка, пробрало. Удивительно ёмок и многозначен ненецкий язык: одно и то же по написанию слово, произнесённое с разной интонацией, может иметь совершенно разные смыслы. Елена Григорьевна – кандидат педагогических наук, заслуженный учитель Российской Федерации, автор множества научных трудов, продемонстрировала мне стихотворение из книги Леонида Лапцуя на родном языке всего из трёх или четырёх строчек, а затем – перевод того же стихотворения на русский язык в другой книге поэта. Стихотворный перевод занимал полторы страницы! Столько понадобилось хорошему профессиональному переводчику для того, чтобы хоть приблизительно передать смысл коротенького по объёму, но очень глубокого по содержанию ненецкого стихотворения! До сих пор помню о первой встрече с удивительным человеком – Григорием Петровичем Ледковым. Мне нужно было срочно с ним увидеться по делам, и он согласился принять меня у себя дома, несмотря на неурочное время. Я увидел скромного, ничем не кичащегося человека в домашней обстановке: старенькой квартирке с деревянным бугристым от сырости полом, с духотой сотни раз промороженного и размороженного влажного дерева, с бельевыми верёвками для сушки детского (у Григория трое детей – тогда они были совсем ещё маленькими). А ведь он к тому времени имел уже два высших образования: педагогический университет им. А. И. Герцена в Санкт-Петербурге по специальности «Учитель истории и культурологи» и Санкт-Петербургский государственный

МАРИНА ЯР

ЛИДИЯ ВЭЛЛО

СОЛЬ ЗЕМЛИ | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | СОЛЬ ЗЕМЛИ университет по специальности «Юриспруденция», был автором научных монографий… Умный, проницательный и одновременно добрый взгляд, правильная речь. Прошло несколько лет, и вот совсем недавно я случайно увидел его в новостной телевизионной передаче. Увидел, узнал и искренне рад тому, что Григорий Петрович ныне депутат Государственной Думы России от Ямала. За год с небольшим работы в Думе он внёс на рассмотрение более двадцати законопроектов, в том числе – об утверждении методики возмещения убытков, причинённых в результате нанесения ущерба исконной среде обитания коренных малочисленных народов Российской Федерации. Верю, что человек, на себе испытавший тяготы жизни и работы в условиях Крайнего Севера, никогда не предаст интересы своего народа. Ненецкие семьи поразительно неприхотливы в быту. Никогда не забуду, как однажды полярной ночью напросилась к нам в вездеход семья из пяти ненцев: он, она и трое ребятишек – мал мала меньше. Им срочно нужно было на своё стойбище. Взяли, конечно. Едем. Часа через три стучат в кабину вездеходчика: пора выходить. Стал я озираться вокруг: ни огонёчка, никакого жилья, никакой тропинки, только снега и снега повсюду. Куда же они? Открыл дверцу кабины, кричу вслед: «Куда же вы идёте? Тут ведь нет ничего!» Глава семейства обернулся и отвечает с улыбкой: «Спасибо, что подвезли! Тут нам уже недалеко – всего километров пятнадцать, и мы

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

дома!» То есть для них пятнадцать километров, как для нас булочная за углом. Сейчас я такому уже не удивляюсь, привык. Ненцы умеют быть благодарными за любую оказанную им услугу, это приятно осознавать, особенно, когда вовсе никакой благодарности и не ждёшь. Так, однажды в конце короткого ямальского лета пожилому седовласому ненцу Вячеславу Валентиновичу Салиндеру срочно понадобилось попасть на своё стойбище в тундре у рыбного озера. Нашему рейсу это было по пути, но вертолётчики сразу предупредили, что посадка не запланирована, потому вертолёт только присядет, не заглушая двигателя, на несколько секунд, чтобы человек успел выйти. Подлетаем к озеру, вот оно – стойбище. Опускаемся. Салиндер спрыгивает и бежит к чумам. Ветер от винтов вертолёта страшенный. Трава вокруг бьётся в конвульсиях, приозёрные кусты прижало к земле. И вдруг замечаем, что Вячеслав Валентинович возвращается – уже с тазиком, а его родня машет руками, делает знаки, мол, стойте, не улетайте. Полный таз свежих отменных крупных чиров передал нам тогда ненец. Просто так, в благодарность. Когда ведёшь себя не насмешливо и заносчиво, мол, дикари, самоеды, а общаешься с ними так, как они того заслуживают, то есть по-человечески, тогда даже самые замкнутые по природе своей натуры отвечают тебе тем же. Люди чувствуют отношение к ним.

СОЛЬ ЗЕМЛИ | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ кто достоин этого по делам своим... И с кем бы ни общался, ненцы всегда отвечали добром на добро, искренностью на искренность, будь то директор школы-интерната Мария Аркадьевна Веникова, или председатель родовой общины «Ярэйковская» Артур Леонидович Тёр, или заместитель главы районной администрации Омпа Еревич Яптунай, или президент окружного общественного движения «Ассоциация коренных малочисленных народов Севера ЯНАО «Ямал – потомкам!» Роман Хасавович Яндо. Со всеми ими у нас всегда находились для разговора общие волнующие жизненные темы. Они не чванятся, они такие, какие есть. Глядя на сделанные в тундре фотографии, вспоминаю, как однажды, по весне, Тёр, эколог по профессии, показывал мне гнездо с яйцами желтогрудой трясогузки, а потом – и снежную куропатку, высиживавшую птенцов, осторожно так, чтобы не спугнуть чуткую птицу. Простые, но удивительные люди с неповторимыми судьбами: оленеводы Дмитрий Тэсидо и Семён Салиндер, писательница Надежда Салиндер, знакомившая меня не только со своим творчеством, но и с миром шаманского искусства, гыданский художник Валерий Яндо, салехардцы – косторез Виктор Ядне, художник Игорь Худи, яркий самобытный журналист, заслуженный работник культуры Хабэча Хываревич Яунгад и многие, многие ещё… О каждом можно, да и нужно, написать отдельно. И все они ненцы, то есть ЛЮДИ. Настоящие.

МАРИНА ЯР

Ненец Еля, каславший с семьёй по пякяхинской тундре, любил сам заглядывать вечерами к нам на буровую, попить чайку с конфетами. Рассказывал о недавней службе в армии, сидя в своей самобытной малиновой ненецкой малице, делился музыкальными записями. Особенно ему нравились эстрадные песни Елены Лаптандер на ненецком языке. И даже рассказывал местные легенды. Главное, чтобы слушали… Вот пересекают зимник на «Буранах» двое ненцев – Пётр и Кирилл. Торопятся в стойбище. В тёплых совиках (национальная зимняя одежда), но лица открыты, усы у обоих побелели от инея. Мороз-то нешуточный. Увидели нас, остановились. Подъезжаем, зовут в гости, тут недалеко – у них там около трёхсот оленей пасётся. Благодарим, делимся с ними спичками и едем дальше. А на душе – тепло. Доводилось мне бывать и в отделе по делам коренных малочисленных народов Севера администрации Тазовского района, и на правлении Тазовского районного отделения ассоциации «Ямал – потомкам!», и в местной школе-интернате, где учатся юные ненцы – дети, которым я дарил свою книгу «Ненецкий пантеон». В ней в стихотворной форме повествуется о мире героев традиционного ненецкого мифологического пантеона, о представлениях ненецкого народа о мироустройстве, уходящих корнями в глубь веков, и о благих деяниях выдающихся представителей ненецкого народа, ибо путь в ненецкий пантеон согласно народной традиции открыт для всех,

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

МАРИНА ЯР

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | СОЛЬ ЗЕМЛИ

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

НЕЗАБЫВАЕМЫЕ ШЕСТИДЕСЯТЫЕ Анатолий МУХАЧЁВ Московская область, п. Оболенск (Продолжение. Начало в № 4, 2014 г.)

Ужин по-северному В предгорьях Полярного Урала я с Архипом Александровичем возвращался из одной дальней поездки. До чума было ещё далеко. Бригадир остановил нарту. Олени, тяжело дыша, сразу легли. Он достал табакерку, понюхал табачку и сказал: – Здесь недалеко пасёт оленей один личник. Вот свежие следы его оленей. Их у него голов семьсот. В колхоз не хотел вступать и в совхоз переходить не желает. Так один с двумя сыновьями и пасёт своих оленей. – А с пастбищами как? – поинтересовался я. – А он между нашими стадами ходит, то к моему маршруту прижмётся, то пойдёт ближе к Семяшкину, то ещё куда-нибудь отойдёт. Лучше его никто эти места не знает. Наш дальний родственник. Человек хороший. Пытался его исполком прижать, да ничего из этого не получилось. Поедут с комиссией, а его и след простыл, так и живёт. Заедем к нему, чайку попьём, а олени маленько отдохнут и веселее побегут домой. Я поддержал идею Витязева. Вскоре действительно мы подъехали к чуму. Нас встретил хозяин. Он объяснил, что жена с сыновьями уехала в Лабытнанги за продуктами. Пригласил нас в чум, затопил печку, поставил чайник, сходил к нартам и принёс бутылку спирта. – А закусить что есть? – поинтересовался Архип Александрович. – Жена жаркое делала, так я в обед доел. Есть щука мороженая. – Тащи щуку, – утвердительно сказал бригадир. Вскоре щука была превращена в строганину и с огненной водой только булькнула. У Витязева открылся жор. – Что ещё на закуску есть? – Есть три мороженые куропатки. – Тащи куропаток.

Вскоре с куропаток были содраны перья вместе с кожей, и их постигла участь щуки. У Архипа Александровича аппетит не на шутку разыгрался, чему в немалой степени способствовал разведённый спирт. – Что ещё на закуску есть? – Петлёй поймал зайца, но шкуру ещё не снял, лежит на нарте под амдером. – Тащи зайца. Хозяин притащил зайца и, не зная, что с ним делать, положил около входа. – Давай топор, – скомандовал бригадир. Хозяин принёс топор. Витязев разрубил зайца на куски прямо в шкуре, положил на стол и сказал: – Наливай ещё. Хозяин начал разливать по кружкам огненную воду. Свою кружку я перевернул вверх дном, тем самым подчеркнув, что мне достаточно. Со стороны сотрапезников замечаний не последовало. Мы обдирали с кусков шкуру и поедали зайчатину с солью и перцем. – Я никогда так зайца не ел, – признался хозяин. Архип Александрович только ухмыльнулся. С огненной водой и зайчатиной было покончено. Мы попили чая, поблагодарили хозяина за гостеприимство. Архип Александрович обговорил с ним свои назревшие вопросы, и наши упряжки взяли курс на родной чум. Я подумал: сегодня у нас с бригадиром ужин был настоящий, северный.

Розовая куропатка Работая на Полярном Урале, я добыл куропатку розового цвета и был очень удивлён: не новый ли вид куропатки я открыл. Однако, придя в избушку, обратил внимание, что все добытые куропатки были белой окраски, розовая куропатка куда-то исчезла. Я был озадачен. Позднее, уже находясь в Салехарде, взял в библиотеке книгу В. М. Сдобникова «По арктической тундре», где в очерке «Снежная птица» прочитал следующие строки: «Зимнее оперение куропатки настолько бело, что на поверхности белейшего арктического снега она выделяется ещё более белым пятном. СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ Это происходит, вероятно, потому, что поверхность снега неровная и солнце расцвечивает её целой гаммой неуловимых голубоватых, розовых и золотистых оттенков. Поверхность же плотного оперения куропатки очень гладкая, ровная и не имеет никаких дополнительных оттенков. Впрочем, это не совсем верно. У только что убитых куропаток оперение в некоторых местах имеет тонкий, нежный розоватый оттенок, исчезающий после окоченения трупа». Однажды я приобрёл для своей «северной библиотеки» небольшую книжку рассказов В. Н. Болдырева «Полуостров загадок». Один из рассказов назывался «Розовая куропатка». Действие происходило в Магаданской области, в районе реки Омолон, где автору удалось также добывать розовых куропаток. При этом необычную окраску птиц он объяснил за счёт преломления света: «В прозрачных плёнках и мельчайших гранях пера розовой куропатки лучи красного цвета с наибольшей длиной волны теряли скорость. При наложении отстающих цветовых волн на другие поверхности перья светились розовым сиянием. Нежная структура пера убитых розовых куропаток сохранялась недолго. Мельчайшие бороздки постепенно теряли свою эластичность, прозрачность и тонкий рисунок кроющих плёнок, и поэтому с каждой минутой слабела сила оптического явления. Лучи света, падающие на огрубевшие плёнки перьев убитой птицы, уже не разделялись на составные цвета, и кажущаяся розовая окраска оперения куропатки постепенно исчезала». Итак, загадочное исчезновение розового цвета куропаток связано с особенностями преломления света.

Губы сохатого Я находился в оленеводческой бригаде, которую возглавлял хорошо мне знакомый ненец Сейка Вэла. Каждая встреча с этим замечательным оленеводом оставалась в памяти надолго, а то и навсегда, так как он всякий раз рассказывал, показывал, организовывал что-нибудь интересное. Я расположился у него в чуме, и он после завтрака сказал: – Сейчас поедем с тобой за мясом. Я два дня назад убил крупного сохатого. Печень и сердце привёз, а всё остальное оставил на месте добычи. Прикрыл шкурой. Здоровый сохатый был. Я раньше таких в наших местах не встречал. Почти целый день потратил, чтобы его ободрать и тушу на части разделить.

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

– А далеко ехать? – поинтересовался я. – Нет, километров пятнадцать. Сборы заняли около двух часов. Наконец мы поехали за сохатиной. Наш аргиш состоял из двух легковых и четырёх грузовых нарт. Приехав на место, начали погрузку. Сохатый действительно оказался внушительных размеров: голова заняла полностью площадку одной грузовой нарты, передняя конечность с лопаткой по высоте – как мой рост. Мёрзлые части туши погрузили на грузовые нарты, а шкуру Сейка привязал на своей нарте. Обратный путь мне показался длиннее. Когда наш аргиш остановился на стойбище, Сейка сказал: – Давай голову лося занесём в чум. Завтра Ари приготовит еду, какую ты ещё не ел. Так и сделали. На следующий день Ари, первая жена Сейки, сняла с головы сохатого шкуру, отделила верхнюю и нижнюю губы, долго их опаливала и скребла, пока они не стали совсем гладкими, без единого волоска. Потом промыла, положила в котёл, посолила, залила водой и варила более двух часов. Минут за десять-пятнадцать до окончания варки бросила в котёл три-четыре лавровых листа. Мне было интересно наблюдать за действиями хозяйки очага. Сваренные губы она слегка охладила, разрезала на продолговатые кусочки и обжарила на оленьем сале на сковороде с высокими краями до образования румяной корочки. Пока она заканчивала приготовление блюда, вторая жена Сейки, Лена, поставила стол, выложила хлеб, сахар, расставила чашки для чая. Мы с Сейкой сели за стол на свои места. Ари поставила перед нами сковородку с едой. Кушанье оказалось великолепным, со специфическим вкусом. – Первый раз ел такое экзотическое блюдо. Очень вкусное. Спасибо охотнику и хозяйке очага, – констатировал я. – Губы можно и не обжаривать. Мы чаще только отвариваем и едим в горячем или холодном виде, – сказал Сейка.

Мой первый глухарь Была середина апреля. Я сутки дежурил в стаде северных оленей вместе с бригадиром Сейкой Вэла. В стаде родился первый телёнок. Мы были рады этому событию. За время дежурства я из мелкокалиберной винтовки добыл шесть белых куропаток. Сейка сказал мне: – Езжай в чум. Я дождусь сменного пастуха и потом приеду. До чума было около десяти километров. Я не

О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ ря разделила на части. Налила воды, посолила и поставила на огонь. Нас в чуме было четверо. Я предполагал, что добытых мною птиц будет достаточно хотя бы на три варки. Я ошибался. Тепло в чуме меня разморило, и я уснул. Проснулся, когда услышал разговор Сейки с Ари. Лена поставила низенький тундровой столик и стала его накрывать. За столиком нас сидело трое: между Сейкой и мной, несмотря на протесты Лены, восседал его верный пёс – оленегонная лайка по кличке Омалё, который из рук Сейки получил кусочки куропатки. Птицы были приготовлены прекрасно, вкус был специфический и запоминающийся.

Песец тушёный В совхозе «Ныдинский» на звероферме содержалось триста двадцать песцов основного стада. Когда начался забой зверей, мы тушки песцов оставляли в холодном подсобном помещении при зверокухне, чтобы потом использовать на корм зверям, оставленным для воспроизводства. Я обратил внимание, что после окончания работы ненцы – обдирщики – забирали с собой по нескольку наиболее упитанных тушек песцов. Я спросил Аркани Неркагы: – Собак кормить будешь? – Зачем собак? Сам буду маленько кушать. Лёгкие лечить. Мясо вкусное. – Вкусное? – Приходи домой, покушаешь. Жена, пока

Рисунок ТАТЬЯНЫ ГАВРИЛОВОЙ

спешил. Оленей не погонял. Они в сторону дома передвигались замедленной рысцой. Это позволяло мне без напряжения обозревать окрестности. Вскоре стали попадаться стайки белых куропаток. Я три раза останавливал оленей, и мне удалось ещё добыть три куропатки. В пути стали чаще попадаться ёлки. Метрах в сорока, справа у основания ели, я увидел подозрительный предмет. Остановил оленей. Достал из напуска малицы над тасмой половину восьмикратного бинокля (у ненцев-оленеводов принято для облегчения данный бинокль разделять на две половины). Прикрываясь оленем, навёл бинокль на интересующий меня объект. О, чудо! Им оказался глухарь. Он продолжал спокойно сидеть. Видимо, вид оленей у него не вызывал страха. Я достал из чехла винтовку и произвёл прицельный выстрел. Глухарь слегка встрепенулся. Я ликовал и не верил своему счастью. Положил винтовку на место и пошёл лицезреть свой неожиданно прекрасный трофей. Взял глухаря в руки. «Тяжёлый», – подумал я. Его светлый клюв и белое пятно у основания крыла свидетельствовали, что это глухарь обыкновенный, не каменный. Вот это настоящая царь-птица! Это был первый мой глухарь, добытый на территории Ямала в лесном районе. К чуму я подъехал в прекрасном настроении. Меня встретила Ари. Я ей передал добытых птиц. Она занесла их в чум. Вернувшись, помогла мне освободить оленей от упряжи и направила их к пасущимся для транспортных работ оленям. Я, сняв малицу, зашёл в чум. Поздоровался с Леной и удобно расположился на оленьих шкурах. Лена, узнав, что Сейка вернётся из стада после приезда сменного пастуха, спросила: – Чай наливать? – Нет, – ответил я. – Буду вместе с Сейкой. Вернулась Ари с котлом и начала ловко сдирать с птиц кожу вместе с пером. Весьма быстро она не только освободила всех птиц от пера с кожей, но и выпотрошила их, отделила сердце, печень, очистила желудки. «Это можно считать по скорости мировым рекордом», – подумал я. После промывки тушек и потрохов она их сложила в котёл. Куропаток она положила целиком, лишь глуха-

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ идёт забой песцов, каждый день их готовит. Запас держим для гостей. В воскресенье я отведал это экзотическое для меня блюдо, и оно мне весьма понравилось. Я поинтересовался у хозяйки, как она его готовит. – Сначала тушку держу маленько на морозе. – Маленько – это сколько? – Примерно неделю. Потом разрезаю на куски, вымачиваю часов восемь-десять, за это время меняю воду два-три раза. Потом мясо складываю в котёл, наливаю немного воды, солю и ставлю на медленный огонь. Тушится около часа. Кладу горсть сухого лука, два лавровых листа, всё тушится ещё полчаса, и кушанье готово. Дегустация приготовленного песца позволила сделать заключение: блюдо экзотическое и съедобное, видимо, и польза от него есть.

Пельмени с сюрпризом Мои родители были сибиряками: отец родом из Красноярска, мать – из Томска. В нашей семье праздничным кушаньем считались пельмени. В годы работы на Крайнем Севере мне довелось отведать пельмени с различной начинкой: олениной, сохатиной, медвежатиной, зайчатиной, глухарятиной, куропатиной, а также из фарша нельмы и щуки. Иногда хозяйки для создания хорошего настроения в компании при лепке пельменей один или несколько формируют с сюрпризом, в качестве которого обычно к форму добавляют горошек чёрного перца, небольшую монету или вместо фарша кладут шарик теста. Зная это, в гостях приходится поглощать пельмени с некоторой осторожностью. Работая главным зоотехником в совхозе «Ныдинский», я ежедневно посещал звероферму: проверял наличие кормов, составлял рацион для зверей, контролировал запас кормов, их раздачу, отслеживал соблюдение технологических процессов по содержанию, уходу и выращиванию клеточных зверей. Между мной и работниками зверофермы были доверительные отношения. Когда был окончен забой голубых песцов, звероводы данное событие решили отметить торжественным ужином. Я был приглашён на это застолье. За ужином я произнёс краткое слово в честь самоотверженных звероводов, и началось скромное пиршество. На закуску были дары тундры: солёные грибы, малосольный муксун, брусника. На горячее подали пельмени. Я на всякий случай стал спокойно употреблять любимое блюдо. Между тем девчата перемигивались и

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

внимательно приглядывались к присутствующим. Один пельмень отличался от других. Он был жестковат, перца в нём не чувствовалось. Я подумал, что попался непромолотый кусочек сухожилия и, пожевав его, проглотил. Через тройку пельменей мне попался ещё один такой же. И с ним в лёгкую справился. Расправившись с пельменями, мы с удовольствием приступили к чаепитию. Мария, наиболее бойкая среди девчат, спросила: – А кому достались сюрпризы? Их было десять. – Мне – три, – сказал зоотехник Александр Березин. – И мне два, – скромно констатировал я. Нашлись и остальные сюрпризы. – А что это было? – поинтересовался я. – Семенники песцов, – со смехом сказала Мария. Девчонки дружно смеялись. Обижаться нельзя, ведь это сюрприз.

Митрофан и лайка Среди оленеводов я боготворил Митрофана Вануйто. Это был крупный ненец с густыми чёрными вьющимися волосами, с очень чёрным загорелым лицом. У него было, кроме имени, два прозвища: Пакула – чага и Сармик – волк. Он был энциклопедией тундры – высокопрофессиональный, талантливый оленевод. Обычно стадо оленей охраняют два пастуха. Митрофан всегда дежурил один и справлялся лучше двух. У него была феноменальная память. Когда его для укрепления бригады направляли в другое стадо, он в течение нескольких месяцев запомнил в «лицо» всех оленей с учётом принадлежности их владельцам. А в стаде в среднем было до двух тысяч голов, да и владельцев два десятка. Во время пропуска животных через кораль, он всегда занимал место у выпускной калитки, а в нужный момент подсказывал бригадиру, чей это олень. И никогда не ошибался. Был Митрофан и прекрасным охотником. Он добывал всегда больше всех песцов, куропаток, гусей, уток и другой живности. Уезжал он обычно на очень большие расстояния, в места, куда никто из бригады не ездил. Зимой в пургу не было случая, чтобы он ночевал в снегу – куропаточьем чуме. Без добычи он не возвращался, и поэтому всегда было интересно его встречать, даже с дежурства, потому что он обязательно рассказывал о каком-нибудь наблюдении из жизни тундры.

О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ заменит двух оленеводов». А Митрофан отвечал за свои слова. Я любил дежурить с этим оленеводом, ибо за дежурство я узнавал много нового, познавал тундровые законы. При нём был молодой кобелёк белой масти по кличке Алто. Я спросил пастуха: – Митрофан, ты часто на дежурство берёшь Алто, а рыженькую сучку Пишако редко. Почему? – Однако так. Она моя кормилица. Профессор в своём деле, – ответил Митрофан. – Что значит кормилица, профессор? – не унимался я. – Ты видел – весной я привозил по десятьпятнадцать и больше гусей? – Конечно, видел. – Вот это и есть её профессорская работа. Когда весной гусь летит, он видит однообразную картину: тундра покрыта снегом, лишь кое-где появляются на южных склонах сопок проталины, на озёрах начинает выступать вода. Он в этот период весьма любопытен, что-то новое всегда привлекает его внимание. В это время если взять и махать шапкой, лучше рыжей, или присесть и махать пустым рукавом малицы, или ещё что-нибудь изображать – гуси обязательно пройдут рядом на бреющем полёте или даже

Рисунок ТАТЬЯНЫ ГАВРИЛОВОЙ

Он был мастером на все руки. Прекрасно делал нарты, упряжь для оленей, хореи. Меня восхищала его способность дрессировать оленегонных лаек. Чаще оленевод держит одну оленегонную лайку, реже – двух. У него их всегда было больше – четыре-пять. Некоторые в бригаде роптали: зачем столько собак? Но он всегда отвечал: «Как-нибудь прокормлю». Каждый оленевод стремился приобрести у него лайку. Обычно учить молодую оленегонную лайку профессии начинают с шести-семи месяцев. Обучение долго продолжается в обществе взрослой собаки. Не такой был Митрофан. Четырёхмесячного щенка он уже брал с собой в стадо и проводил его обучение с участием своей сучки Сальты. На это ему требовалось три-четыре дня. После чего щенок начинал у него работать. Обращался Митрофан с собаками дружелюбно. И они ему отвечали преданностью и послушанием. Молодых собак он берёг: они разъезжали в стадо и обратно на нарте. Он знал цену оленегонным лайкам, как никто другой. От оленевода, когда речь заходит об оленегонной лайке, часто можно слышать, что хорошая оленегонка заменит пастуха. У Митрофана было иное мнение. Он говорил: «Хорошая оленегонка

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ сядут рядом, так как их одолевает любопытство: что это такое? Вот в это время Пишако и демонстрирует своё мастерство. По моей команде она кувыркается, стоит столбиком, делает небольшие перебежки. Это привлекает гусей гораздо больше, чем другие выкрутасы. Гуси, видимо, Пишаку принимают за песца или лисицу, которых они хорошо знают и помнят по гнездовому периоду. Так что Пишако у меня первоклассный манщик на гусей. С ней я всегда весной с добычей. В связи со сказанным вспоминается случай из книги Фарли Моэта «Уходящий по снегу». В рассказе «Соединённые» он описывает дружбу эскимоса Ангутна с песцом Кипмик. Вот сценка охоты эскимоса на гусей: «Летом, когда олени уходили далеко на север выводить потомство, песец и Ангутна отправлялись на поиски другой дичи. Соединённые спускались на каяке по ревущим рекам на иссечённые ветрами равнины тундры в поисках гнездовых гусей. Примерно в середине лета взрослые гуси из-за линьки теряли маховые перья, поэтому были очень пугливы и всё время оставались на воде. Охотник на каяке отыскивал заводи, где нелетающие гуси отсиживались в ожидании, когда снова смогут летать. Там Ангутна прятался за прибрежными скалами, а Кипмик пританцовывал прямо на берегу, взлаивая и поскуливая, словно щенок, то катался на спине, то подскакивал в воздух. Он играл, и гуси, заинтересованные странным поведением хорошо знакомого животного, покидали свои укрытия, медленно подплывали к нему. Они не боялись песца, зная, что в воду он не полезет. Гуси подплывали всё ближе, гогоча и вытягивая от любопытства шеи. Тогда свистела праща Ангутны, и камень с яростным жужжанием летел к цели. Взмахнув крыльями, гусь поникал на воде. Кипмик подманивал гусей тем же старым приёмом, что с незапамятных времён применяли дикие песцы, но только один Кипмик совершал свою игру ради человека».

Наковальня из бивня мамонта В воскресенье я шёл со зверофермы домой. Навстречу мне попался Пилка Вануйта. Мы поздоровались. Он сказал: – Сегодня ездил проверять силки. Заходи ко мне. Я дам тебе куропаток. Я его поблагодарил и продолжил свой путь. Вечером зашёл к Пилке. Его жена ремонти-

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ровала чижи. Хозяин сидел на полу и сосредоточенно стучал молотком по металлу. Я присел. Наблюдая за работой Пилки, обратил внимание, что у наковальни необычный вид. – Пилка, вижу у тебя наковальня не железная, – сказал я. – Однако ты правильно заметил. Это кусок бивня мамонта. – Я знаю, что из бивня мамонта делают резные пластинки для оформления тасмы, челаки для упряжи, ручки для ножей, ножны, табакерки и другие изделия. Но, чтобы бивень мамонта использовали вместо наковальни, не читал, не слышал и вижу впервые. – Я на этой наковальне уже лет пять правлю гвозди, работаю с металлическими предметами, рублю мясо. – Из этого куска бивня мамонта можно сделать памятную вещь? – Конечно, можно. Только нужен хороший мастер. Если тебе моя наковальня нужна, то бери как подарок на память обо мне, – спокойно произнёс Пилка. Домой я возвращался с куропатками и подарком от тундровика. По ненецкой традиции, получив подарок, следует ответить тем же, что я и сделал с благодарностью через два дня.

Деликатесы из мяса белухи В 1961 году на Ямале был начат промысел белух. Для меня, главного зоотехника совхоза «Ныдинский», стало неожиданностью, когда в сентябре в посёлок Нумги, центр хозяйства, доставили на рефрижераторе сто тонн мяса белухи. Данная продукция предназначалась для кормления клеточных пушных зверей – голубых песцов, содержащихся на совхозной звероферме. Белуха, как известно, относится к отряду китообразных, семейству дельфиновых, роду белух. Взрослые самцы достигают в длину шести метров и веса две тонны, самки соответственно пяти метров и полутора тонн. Взрослые животные имеют белый цвет. Отсюда они и получили своё название. Питаются белухи рыбой, ракообразными, головоногими моллюсками, держатся стадами. Помня, что эскимосы, чукчи, гренландцы поедают с большим аппетитом мясо китообразных, в том числе белух, я решил провести собственную дегустацию мяса белухи. Располагался я в

Рисунок ТАТЬЯНЫ ГАВРИЛОВОЙ

О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | О ВРЕМЕНИ И О СЕБЕ то время в деревянном доме, где у меня имелась комната. В соседней комнате жил Алексей Булкин с женой Анной. У нас была общая кухня, столовались мы вместе. Вечером я принёс домой кусок мяса белухи и объявил: – Сегодня на ужин будет приготовлено блюдо «Белуха по-нумгински». – Это же мясо для зверей. Неужели ты его будешь есть? – спросил Алексей. – Мясо китообразных народы Крайнего Севера, живущие на побережье северных морей, испокон веков употребляют в сыром, варёном, жареном и тушёном виде. Оно очень полезно, так что сам Бог дозволяет нам его вкусить. Мои слова положительно подействовали на Алексея и Анну. – Действительно, можно это необычное мясо попробовать. А то в последнее время едим рыбу да рыбу. Анна начала колдовать около печки. Я разрезал мясо на небольшие кусочки, промыл их три раза в холодной воде. Большую луковицу очистил от шелухи и нарезал полукольцами. Сложил мясо в кастрюлю, добавил лук, посолил, посыпал молотым чёрным перецем, положил три лавровых листа. Содержимое кастрюли хорошо перемешал. Когда печка задышала жаром, я поставил на неё большую глубокую сковородку, выложил в неё две столовые ложки с верхом топлёного масла, а когда оно зашкварчало, – приготовленное мясо. Добавил в сковородку один стакан сметаны и полстакана воды, всё перемешал и накрыл сковородку крышкой. За время приготовления перемешал мясо ещё пару раз. Анна успела приготовить гарнир – отварные макароны. Наблюдавший за происходящим Алексей сказал: – Под такое мясо не грех и коньячку выпить. Идея мне понравилась. Я сходил в комнату и принёс бутылку коньяка. Кстати, в то время бутылка грузинского коньяка с тремя звёздочками стоила четыре рубля двенадцать копеек. Я налил Алексею и себе по полстакана коньяка, Анне – рюмочку. – Ну, с богом, за здоровье, – сказал я. Мы опорожнили ёмкости с коньяком и активно приступили к трапезе. Ели сосредоточенно. Молчание продолжилось недолго. Его нарушил Алексей: – Может, повторим? – Не против, – сказал я. И мы повторили. Когда насытились мясом с

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

макаронами, напились ароматного чая, Алексей промолвил: – Мясо белухи мне понравилось, напоминает говядину. – А мне показалось, что оно больше напоминает оленину, – высказала своё мнение Анна. Я был согласен с ними. На следующий день, в воскресенье, мы с Алексеем решили съездить к покосникам, чтобы произвести замеры заготовленного ими сена и оформить наряды на выполненные работы. При этом нам хотелось угостить их шашлыком из мяса белухи. – Для них такое угощение будет сюрпризом. Они будут очень рады, ведь рыба им уже приелась, – сказал Алексей. – Косцов в бригаде шесть человек и нас двое, так что шашлык надо будет приготовить на восемь персон. Едоки они отменные, да и мы им под стать. Так что неси кусок белухи килограмма на четыре, – сказал я. Мясо я нарезал крупными кусками, промыл их три раза в холодной воде. Очистил три средних головки репчатого лука и нарезал кольцами. Мясо, лук сложил в большую эмалированную кастрюлю, посолил, посыпал чёрным молотым перцем, добавил воды, уксуса, чтобы мясо было более мягким, всё перемешал и закрыл крышкой. Мы быстро собрались. Вскоре наша лодка, оснащённая мотором Л-3, отошла от песчаного берега и взяла курс против течения реки Нумги в сторону её верховий. Косцы обрадовались нашему приезду. Настроение у них ещё больше поднялось, когда они узнали, что будут есть шашлык из белухи. За три часа мы произвели обмеры стогов, заполнили наряды. К нашему возвращению Сергей с Костей подготовили угли для жарки шашлыка, заготовили шампуры из ольховых веток. Они же стали жарить шашлык. Запах жареного мяса собрал нас около костра. Говорили на разные темы, но все связанные с едой. Однако каждый внимательно поглядывал на процесс жарки мяса, как изменяется его цвет. Вскоре последовала команда: «Все за стол!» Уговаривать никого не пришлось. Алексей извлёк из рюкзака бутылку спирта. Кстати, тогда он стоил шесть рублей пятьдесят четыре копейки. На свежем воздухе шашлык из белухи с «огненной водой» воспринялся душой и телом как божья благодать. После плотной трапезы и крепкого чая все остались довольны. Домой мы с Алексеем вернулись поздним вечером.

НЕЗАТЕРЯННЫЙ МИР | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

РАССКАЗЫ ТЕНЕКО Вячеслав ВАНУЙТО Новопортовская тундра

Страшные истории Обожаю весну в тундре, когда тает снег! Земля начинает дышать после долгой зимней спячки. Ручейки поют свою звонкую песню, в которой говорится о том, что надо поскорее успеть соединиться с большими водоёмами – реками и озёрами. Необыкновенная, притягивающая взор красота у высоких берегов озёр и рек, с которых стекает вода вперемешку с песком! Это совсем не та ужасная грязь, которая течёт с помоек в посёлке. Рождение телят – радость, праздник для оленевода. Тепло становится на душе, когда видишь, как очередная важенка приводит в стойбище телёнка, идущего на слабеньких ножках, озирающегося по сторонам и вдыхающего весенний воздух, приправленный ароматом оживающей земли. А какое счастье видеть возвращение в родные края перелётных птиц! Их разноголосие разносится по всей бескрайней тундре. Преодолев немалые, а порой и опасные расстояния, длительные перелёты, они рады своему возвращению на родину – здесь светло днём и ночью, да и пищи вдоволь. Можно спокойно выходить птенцов, подготовить их за короткое лето к дороге в дальние тёплые края. Распускают свои листья кусты, цветы ждут старта, чтобы зацвести. Свежая зелень пополнит витаминами рацион тундровых жителей: оленей, зайцев, песцов, лисиц, грызунов.

Но вот притихли птичьи голоса, тундра зацвела разноцветным ковром, на озёрах и реках совсем не осталось льда, а снег лежит лишь в недоступных солнечным лучам местах, например, в глубоких оврагах, но и он скоро исчезнет. Мы переехали на берег озера Ярато 1-е, чтобы жить оседлой жизнью. На протоке Ёмзя юн поставили свой чум. Будем ловить рыбу: она через протоку приходит из Ярато на мелководные озера. Весной с нами из посёлка приехал мальчик. Чтобы не смущать ребёнка, назовём его Тенеко (человек, о котором помнят родные). Это его первые летние каникулы вдали от родного посёлка. Всё для него в диковинку: перекочёвка на оленях, сбор оленей, просушка и упаковка нарт с зимними вещами, сушка хлеба на солнце, закидывание невода, возможность плыть на резиновой лодке по протоке для проверки сетей. Однажды, когда мы легли спать, Тенеко спросил: – Можно дойти до посёлка пешком? «Домой захотел, скучает по родным, по друзьям», – подумал я. – Как же ты пойдёшь пешком в посёлок? Идти далеко. Река Юрибей преградит твой путь – без лодки никак, а таскать её тяжело, – так ответил я Тенеко. Он замолчал на какое-то время, но потом спросил: – Ты видел когда-нибудь белую женщину? – Кто она такая? Ни разу о ней не слышал. – Ты помнишь старое общежитие на берегу? Ночью она

появилась там, ходила по коридорам в белом платье. – Да, старую общагу помню, её снесли, а людей переселили в новые дома. Чтобы отбить у ребёнка желание идти в посёлок (мало ли что может прийти на ум непутёвому мальчику!), я стал рассказывать страшные истории, а когда их запас иссяк, на помощь пришла моя фантазия. – Тенеко, когда я жил в интернате, помощница воспитателя рассказывала нам истории, подобные той, которую ты мне недавно поведал. – Расскажи! – попросил меня Тенеко. – Страшно не будет? Мне и самому порой от подобных рассказов становится жутковато. Ну, слушай… Однажды в посёлке снесли тракторами кладбище, а на его месте построили наш двухэтажный интернат. Жила когда-то в этом интернате непослушная девочка, она грубила, придиралась ко всем. Короче говоря, была не очень хорошим ребёнком. Однажды в полнолунье она долго не могла уснуть. В полночь девочка слышит: кто-то на втором этаже поёт ненецкие песни, а потом почувствовала, что поющая женщина спускается по лестнице на первый этаж. Девочка от страха с головой накрылась одеялом. Поющая женщина открыла дверь и подошла к её кровати. Затаив дыхание, девочка старалась как можно сильней ущипнуть свою соседку, чтобы позвать её на помощь, но та спала непробудным сном. Постояв немного, женщина ушла, а девочка уснула и не просыпалась СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | НЕЗАТЕРЯННЫЙ МИР

Рисунок ВЛАДИМИРА ПОЛУШКИНА

до самого утра. На следующий день девочку будто подменили: она стала послушной, никому не грубила, спать легла вовремя. Вот не зря же взрослые говорят: не шумите перед сном, а то ктонибудь придёт. Видя, что Тенеко становится страшно, я вошёл в азарт. Хотя мне и самому стало не по себе от своего рассказа, но остановиться я уже не мог: – В старом, теперь уже сгоревшем детсаду, сторожем работала женщина. Закрыв все двери и убедившись, что всё в порядке, она стала читать книгу. Вдруг слышит: что-то гремит в туалете. Когда она пришла на место, то увидела один горшок на полу, хотя прекрасно помнила, что всё стояло на местах. Она решила осмотреть туалет для взрослых, а когда заглянула в отхожую дыру, увидела в ней стоящего к ней спиной человека. Женщина так испугалась, что раздетая убежала домой. Хорошо, что жила рядом… С тех пор, люди говорят, она никогда больше не работала сторожем. А

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

вот ещё… Каждую ночь в интернате одна девочка наблюдала на стене светлый круг, который увеличивался с наступлением очередной ночи. Она никому не рассказывала об этом. Однажды утром воспитательница не смогла разбудить соседок девочки по комнате – они были мертвы. Только тогда девочка рассказала о непонятном круге, но было уже поздно. После услышанных историй Тенеко уснул и до утра спал крепким сном. С тех пор он притих и больше не заводил разговор о посёлке.

На помощь приходит фантазия Прошло какое-то время, и Тенеко вновь заговорил о том, что неплохо бы пойти в посёлок. – Давай, Тенеко, обсудим с тобой, как можно дойти до посёлка пешком и сколько опасностей ожидает на этом пути. – Хорошо! Давай рассказывай, что нас ожидает, – попросил меня Тенеко.

– Надуем нашу резиновую лодку и поплывём на тот берег Ярато. Плыть будем долго – озеро большое. Надув лодку, мы отправились в дорогу. Плыли весь день, устали и решили передохнуть. Вдруг заметили, что к нам плывёт деревянная лодка, а в ней старик. Борода у него зелёная, одет в летнюю малицу, под водой за лодкой следуют разные рыбы: налимы, щуки, щокуры, пыжьяны, сырки. – Ань' торова! Зря ты, Тенеко, затеял это опасное путешествие, дождался бы осени, – обратился он к моему маленькому другу. – Возвращайтесь домой, пока не поздно. – Тенеко хочет домой, я ему говорил, как опасна дорога в посёлок, – ответил я старику. – Ладно, плывите, а я помогу вам с попутным ветром, – сказал старик и исчез, как будто его и не было. – Кто это? И имя моё знает, и куда мы плывём – тоже, – испугался Тенеко.

НЕЗАТЕРЯННЫЙ МИР | АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ быстрее ветра помчались в неизвестном направлении. Сколько мы ехали – не знаем, только через какое-то время передовой остановился, остальные олени последовали его примеру. Мы слезли с нарты, а олени стремглав помчались обратно. Шли мы берегом неизвестного большого озера, от усталости садились прямо на мокрый песок. Вдруг Тенеко увидел вдали толпу бегущих к нам людей. Они кричали, размахивая своими луками. Град стрел полетел в нашу сторону, но и мы не остались стоять на месте, бросились бежать из последних сил. – Это, кажется, людоеды, которые схватили нас на берегу Ярато, – сказал Тенеко. – Это я виноват. Вернёмся на стойбище – ни за что не буду проситься в посёлок. А озверевшая, упустившая свою лёгкую добычу толпа приближалась. Вдруг откуда ни возьмись возле нас остановилась собачья упряжка, в нарте сидел маленького роста человек.

– Эй! Сюда! Садитесь на нарту, а то они вас поймают и не увидите вы больше ни родных, ни солнца, что светит на небе, – сказал человек. Нарта наша въехала в какойто тоннель на высоком берегу озера. Сначала было темно, но вскоре появился свет. Потом мы увидели маленький чум, где нас поджидали люди такого же маленького роста. – Нужно их спрятать, за ними гонятся людоеды. Накормите, уложите спать, завтра я увезу их домой, а пока поеду за их лодкой, она им ещё пригодится, – сказал наш спаситель. – Ты знаешь, кто это? – спросил я Тенеко. – Нет, не знаю! Они такие маленькие, но вроде и не дети. – Эти люди именуются сихиртя. Они первыми заселили наши теперешние места проживания, но почему-то спрятались под землёй. В нашу сторону выходят ночью, когда мы ложимся спать, и рыбачат. С наступлением утра падают, как брёвна, без сил и спят до наступления ночи.

Рисунок ВЛАДИМИРА ПОЛУШКИНА

– Я понял, кто это. Идерв ири – хозяин воды, – ответил я. Поднялся ветер, и наша лодка поплыла быстрее. Мы в один миг очутились на другом берегу Ярато. – Ну вот и всё, Тенеко. Река Юрибей осталась позади, и её не надо переходить, а маленькая речка нам не помеха. А что это за странные каменные глыбы на берегу? Раньше их никогда там не было… Вдруг каменные глыбы ожили и нас схватили страшные на вид люди. Одеты они были в малицы, сшитые из собачьих шкур, в руках держали луки со стрелами. Обвязав нас верёвками, повели к берегу, где стояло большое стойбище. В центре стойбища – самый большой чум, куда нас завели и оставили возле входа. – Завтра мы поедем приносить жертву нашим богам. Не зря наш всемогущий шаман камлал, чтобы эти молодые люди сами приплыли к нам, а то нашему роду было бы худо, – сказал самый зловещий на вид человек. Хотя по нашим меркам наступало утро, люди большого стойбища стали укладываться спать. Лишь одна девушка не ложилась, она варила в большом чане мясо и всё смотрела в нашу сторону. Она перемешивала содержимое котла, и вдруг на поверхность всплыл человеческий череп. Мы оба от ужаса вскрикнули. – Тише! Молчите! Бегите быстро! В овраге – оленья упряжка, олени увезут вас в безопасное место, – шёпотом сказала девушка. Не теряя времени, подгоняемые страхом, мы стали искать овраг – наше спасение. Вот и он! Прыгнули на нарту, и олени

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ | НЕЗАТЕРЯННЫЙ МИР Погостив и отдохнув у гостеприимных сихиртя, мы стали проситься домой. – Хорошо! Я вас отвезу, но только пусть на вашей стороне наступит ночь. Лодку вашу я привёз, она какая-то странная, не похожа на деревянную… Мы с Тенеко пытались объяснить, что наша лодка резиновая, но сихиртя так ничего и не поняли. При них мы надули нашу лодку, а потом сдули. – Вы великие шаманы, – говорили нам на это наши зрители. Мы отправились назад тем же путём, что и приехали. Где мы переехали Юрибей, так и не поняли. Недалеко от нашего чума сихиртя остановился. – Ну, прощайте! Надеюсь, больше мы с вами не встретимся, – сказал он. – Лакомбой! Поспеши, скоро уже утро, – напутствовали мы нашего спасителя.

Встреча со сломанными игрушками Тенеко привёз из посёлка несколько своих игрушек: машинки, трансформер, баскетбольный мяч и зелёного страшного на вид Халка. Последнего я боялся до жути, хотя эта была всего лишь игрушка. Долго держались игрушки целыми, но постепенно они исчезали из поля зрения. Сдувшийся баскетбольный мяч был разрезан на две части ножом и выкинут на помойку. Участь мяча постигла другие игрушки, хотя в этом, надо признаться, Тенеко помогали молодые собаки, которые от скуки таскали и ломали их. Когда-то давно в районе

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

Ярато 1-го потерпел крушение самолёт. Пассажиров увезли на оленях сначала на факторию Тарко-Сале, а затем вроде в посёлок Мыс Каменный или в Новый Порт. От нечего делать мы с Тенеко лазили внутри и по корпусу самолёта. Мне всегда было жутковато бывать на заброшенных буровых, в балках, в этом скелете-самолёте, а также находиться возле черепов жертвенных оленей на священных местах – там, где тишина и сырость родовых кладбищ. Меня всегда пронизывает какой-то холод, и кажется, будто ходит кто-то и напоминает о том, что жизнь продолжается и после смерти… Вдоволь полазав по самолёту, мы шли домой, а по пути собирали хворост для растопки. Как-то решил я подшутить над Тенеко и оставил его на маленьком островочке посреди озера. Вдруг с неба на него упал баскетбольный мяч. – Вот тебе! Получай! Больно, да? – говорил мяч. – Ай, ой, больно! Помогите! За что? – За всё хорошее! За то, что ты разрезал меня пополам. Мне тоже хотелось жить! – говорил взбесившийся мяч. Мне пришлось грести обратно и спасать Тенеко. Злосчастный мячик дубасил со всей силы мальчика по голове, ему пришлось лечь на мокрое дно лодки и закрыть руками голову. Вокруг озера на игрушечных машинках ездили Халк с трансформером. Они пытались заехать в воду, но машинки буксовали, и им приходилось их вытаскивать. – Иди сюда, Тенеко, мы с тобой расправимся, – говорил трансформер. – Мы до тебя доберёмся,

чего бы нам это ни стоило, – угрожал Халк. Вид у него был страшный, до этого неживая игрушка была явно симпатичней. По берегу шла странного вида женщина. Ягушка с одной стороны новая, а с другой – вся в лохмотьях, утыкана проволокой, ржавыми банками, осколками стёкол. Левая сторона лица вдоль и поперёк изрезана шрамами, правая – румяная и красивая. В общем, наполовину – старуха, наполовину – девушка… «Но где же я её видел, эту молодую половину странной женщины?» – подумал я. Вдруг меня осенило: да это же та девушка, которая спасла нас от людоедов! Но что же такое случилось с ней?! Она приблизилась к взбесившимся игрушкам, и они пропали… Мы поплыли к берегу, и она подошла к нам. – Ань' торова! Вот мы вновь встретились, но это наша последняя встреча, – сказала женщина. – Но вы же были такой молодой… Что с вами случилось? – спросил я. – А ты догадайся, – сказала она и исчезла. Я же не переставал думать: кто же эта странная женщина? И вдруг до меня дошло: да это же Яминя Хада – женщинатундра. Ведь действительно она выглядит так: наполовину молодая, здоровая и цветущая, наполовину – старая, дряхлая, истыканная ржавым железом, изрезанная дорогами вдоль и поперёк. Бедная, бедная… На этом наши нынешние приключения с Тенеко закончились, но сколько ещё увлекательного предстоит нам пережить в дальнейшем?!

ВАЛЕРИЙ ЧАЛЫЙ

ПУТЕШЕСТВИЕ

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПУТЕШЕСТВИЕ | ПРИТЯЖЕНИЕ СЕВЕРА

ПРАВОХЕТТИНСКИЙ – ЛЮБОВЬ МОЯ Правохеттинский – трассовый посёлок в Надымском районе. Расположен он в северной части округа в сорока пяти километрах к юго-востоку от Надыма на правом берегу реки Правая Хетта. На ненецком языке «хетто» означает «река, вытекающая из глубокого озера». Название Правохеттинский придумали первопроходцы, строители и газовики, приехавшие возводить в 1982 году компрессорную станцию № 3 на 198-м километре газопровода Уренгой – Ужгород, по которому перекачивается «голубое топливо» с Ямбургского и Уренгойского газоконденсатных месторождений в европейскую часть России и далее в страны Западной Европы. Приехавшие отовсюду, совсем молодые, полные сил, жили они одной большой дружной семьёй в вагон-городке, мечтали, любили, поровну делили радости и горести, растили детей, строили и компрессорную станцию, и дома. Всё у них получилось! Сегодня Правохеттинский – современный посёлок, где есть всё необходимое для полноценной жизни, развития и образования детей. По его территории проходит железная дорога Старый Надым – Уренгой, которая выполняет только грузоперевозки. Официальным днём рождения посёлка газовиков считается 5 ноября 1984 года, то есть в минувшем году ему исполнилось тридцать лет – прекрасный возраст молодости и зрелости одновременно. Здесь живут замечательные люди, романтики, влюблённые в Крайний Север и всем сердцем преданные ему, доброжелательные и открытые, творческие и увлечённые – знаем не понаслышке! А как тоскуют уехавшие в тёплые края по милой сердцу Правой Хетте, по друзьям, по молодости – прекрасному и неповторимому времени!.. Читайте материалы, подготовленные и присланные в редакцию нашим внештатным автором и верным другом Татьяной Зубаревой, и сами всё увидите!

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПРИТЯЖЕНИЕ СЕВЕРА | ПУТЕШЕСТВИЕ

ВСПОМИНАЕТСЯ ТОЛЬКО ХОРОШЕЕ

ТАТЬЯНА ЗУБАРЕВА

В. И. Хоменко в разгар рабочего дня

ТАТЬЯНА ЗУБАРЕВА

началу девяностых у нас в семье было уже двое детей. Покупка продуктов в перестроечные годы, особенно для нас, жителей крошечного посёлка газовиков, куда «только вертолётом можно долететь», порой была трудно выполнимой задачей. Вот один из примеров. Перед Новым годом я привёз домой купленный по случаю в магазине строителей СМУ-5 (на левом берегу реки Правая Хетта) ящик апельсинов. Как только я его внёс в прихожую и поставил на пол, мои дети тут же начали с восторженным криком пытаться оторвать от ящика упаковочные рейки. А потом, когда ящик был уже вскрыт, накинулись на эту, в общемто, обыденную для моего детства праздничную радость жизни, как голодные. Разве подобное не заставит сжаться родительское сердце? Ещё пример из жизни добытчика пропитания на Севере. На нашем правом берегу реки Правая Хетта стояла партия сейсмофизиков. У меня с ними наладились своего рода «бартерные отношения»: я им периодически привозил из Надыма водку, а они меняли её на консервированное молоко, сгущёнку или картошку – сухую, конечно. Курс обмена был лояльным: стоимостное выражение здесь особой роли не играло – менялись так, чтобы ни одной стороне не было обидно. В перестроечные годы покупка

Первопроходцы – снимок на память

водки на Севере приравнивалась к подвигу. Из Надыма (на Правой Хетте тогда был введён «сухой закон» и спиртное вообще не продавалось) я мог привезти не больше двух бутылок водки. При одной только попытке приобрести больше я мог быть безжалостно растерзан толпой страждущих горячительного. Слава богу, ушёл в прошлое общественный строй, добившийся успехов в издевательстве над собственным народом… Приехали из района Крайнего Севера домой на Украину при СССР, а обратно на Север в начале двухтысячных вернулись уже из другого государства. Условия жизни здесь стали намного комфортнее, чем в лихие девяностые. Когда я впервые приехал по распределению на Север, шесть лет работал машинистом технологических компрессоров, затем был назначен ведущим инженером, а позже – начальником компрессорного цеха (КЦ) № 1, затем № 6 в газокомпрессорной службе (ГКС). После возвращения на Север в двухтысячном году семь лет трудился в должности инженера газокомпрессорной станции, потом – начальником КЦ № 7, 8 и начальником ГКС. В восьмидесятые принимал участие в пуске семи КЦ. Начальник ЛПУ Василий Павлович Брыжахин при ежегодно строящихся и СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

Осмотр большого хозяйства

ТАТЬЯНА ЗУБАРЕВА

сдающихся в эксплуатацию цехах не оставлял никого безразличным и безучастным к «великим свершениям». Да и безразличных по определению тогда здесь быть не могло. О тех, с кем начинал свой трудовой путь, всегда вспоминаю с особым уважением. Это начальник КЦ А. С. Горячев – кладезь мудрости и профессионализма, опытные машинисты В. Принев, А. Крылов, Н. Кибальников, электромонтёр А. Рябцев, неустанный «круглосуточный» инженер Н. Поляков, инженер КИПиА А. Степанян, токарь высшей квалификации В. Зайцев (в посёлке нет ни одного дома или гаража, где бы не было детали, изготовленной его руками), вечный «всепогодный» связист, восстанавливающий целостность кабелей связи С. Котяшко, инженер-электрик А. Баган, ценой собственного здоровья ночью установивший на верхней точке поселковой радиорелейной вышки сигнальные лампы, необходимые для обеспечения безопасных условий прилёта вертолёта в непогоду и в ночное время. Это и неустанный спортсмен, шахматист и всезнайка, не боящийся каверзных вопросов и ситуаций, оптимист по жизни начальник КИПиА, а затем и главный инженер Правохеттинского ЛПУ МГ Л. Крушельницкий. Начальник Правохеттинского ЛПУ МГ Василий Павлович Брыжахин есть без преувеличения величайшая личность – и как профессионал, и как человек. Помню я до сих пор и наставление, адресованное лично мне, от первого начальника ГКС А. Н. Букова, когда я в 17.00 собрался домой: «У нас в «Трансгазе» рабочий день начинается в 8.00, а заканчивается, когда начальник ГКС даст на это разрешение!» С этим его наставлением я

ТАТЬЯНА ЗУБАРЕВА

ПУТЕШЕСТВИЕ | ПРИТЯЖЕНИЕ СЕВЕРА

Повсюду очереди, п. Правохеттинский, 80-е годы

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

работаю по сей день: мой рабочий день заканчивается только после выполнения всех намеченных на данный день планов! Незавершённые дела, как лавина, грозят тебя накрыть с головой, и только ежедневный труд исключает хаотичность в работе! Север научил меня много работать – так как здесь, нигде не работают, ставя интересы производства превыше личных. Я с уважением отношусь к определению «северянин». В моём понимании это человек, много в жизни повидавший, научившийся преодолевать трудности, добросовестно относящийся к своей работе, надёжный во всех смыслах. В общем, северянин – это не что иное, как уникальная порода людей! Я желаю всем правохеттинцам любить и благодарить ту землю, которая их приютила на долгие годы, согревает и кормит, несмотря на то что находится в зоне вечной мерзлоты. Желаю правохеттинской молодёжи преумножать добрыми делами наши поселковые традиции. А мы, правохеттинцы, покинувшие этот благословенный для нас край, встречаемся, оставаясь верными дружбе и северному братству. С любовью к кормилице Правой Хетте, с добрыми воспоминаниями о ней, северянин Владимир Иванович Хоменко

ПРИТЯЖЕНИЕ СЕВЕРА | ПУТЕШЕСТВИЕ

Северяне в трёх поколениях

– Кто возьмёт реферат по строительству железной дороги Тюмень – Сургут? Тема очень интересная. – Я возьму, – неожиданно для себя поднимаю руку. Пишу реферат о стройке семидесятых с вдохновением. Перед глазами – вырубленная в тайге просека, промасленные шпалы, тяжёлые рельсы, и, конечно же, стройотрядовцы в куртках цвета хаки. А ещё – надоедливый гнус… – Молодец, – хвалит меня преподаватель, «отлично», будто сама эту железную дорогу строила. – Нет, – качаю отрицательно головой, – я комфорт люблю, палатки, и бездорожье не по мне. Маленькая седенькая старушка, институтский преподаватель, вдохновенно читает «Русские женщины» Некрасова – о жёнах декабристов, последовавших за мужьями в Сибирь. Я, закрыв глаза, вижу, как хрупкие, избалованные роскошью женщины, кутаясь в тёплые шали и шубы, едут в повозках и каретах по бескрайней земле сибирской, как покрываются инеем выбившиеся из-под пухового платка локоны, как замерзают на ресницах солёные горячие слёзы, как преследует обоз голодная волчья стая. Интересно, а я смогла бы? Вот эта старушка, божий одуванчик с горящими глазами, точно бы ринулась за мужем в Сибирь, а я, скорее всего, нет – кишка тонка! – Ну и куда тебя распределили? – интересуюсь у мужа, курсанта вертолётного училища. – Знамо дело куда… туда, где летают «Ми-8», в Сибирь, в Берёзовский объединённый авиаотряд.

ТАТЬЯНА ЗУБАРЕВА

вышла из поезда на Курском вокзале. Поправила на плече сумку с ноутбуком, чемодан бодро застучал колёсиками по перрону. А вот и такси. Водитель жёлтой «Волги» с шашечками на боку аккуратно уложил мой багаж, сел за руль и выехал на оживлённый проспект. Минут через пять таксист, искоса взглянув на меня, спросил: – Ну и как там, на Севере? – А с чего вы взяли, что я северянка? – опешила я от неожиданности. – Да вас, северян, из толпы мгновенно вычислить можно – не идёте, а летите по жизни, улыбаясь всему миру. Можно подумать, что только что выиграли миллион или весь мир лежит у ваших ног. – Да? – удивилась я и призадумалась. Украина, школа, десятый класс, цветущая сирень за окном, пять лепестков на удачу, экзамен по географии. – Третий вопрос? – строго вопрошает меня директор школы. – Западно-Сибирская низменность, – отвечаю я, и, взяв в руки указку, показываю на карте Азии изумрудно-зелёное пятно болот. Рассказывала я о Сибири увлечённо, указка легко летала по лесным массивам, путешествовала по великой сибирской реке Оби, отмечала лёгким прикосновением столбики нефтяных и газовых вышек. Экзаменационная комиссия слушала молча, без комментариев. – Легко рассказываешь, – подивился директор-географ, – будто всю жизнь на Севере прожила. Скажи, а людям-то в Сибири как живётся? – Что касается северян, так я не знаю, как они в тех краях выживают, – пожала плечами я, – кругом тундра да болото, дикое зверьё вокруг, дорог нет, да ещё и комары с гнусом в придачу. Честно скажу, я всегда удивлялась романтикам Севера и искренне восхищалась ими. – Жизнь у тебя долгая, – старый географ аккуратно вывел в ведомости «отлично», – а богатство России, как сказал Ломоносов, будет прирастать Сибирью, так что, как знать, может, и узнаешь, как там люди живут. Удачи тебе! Преподаватель техникума, куда поступила после школы, спрашивает на занятии:

Маленькие северянки

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПУТЕШЕСТВИЕ | ПРИТЯЖЕНИЕ СЕВЕРА ева, увидев, что готовлюсь стать мамой, жалеют нас, но деликатно отказывают. Уже щёки и нос шелушатся – значит, обморожены, замёрзшие руки и ноги слушаются плохо. Зашла в библиотеку, выложила перед директором новенький диплом с отличием. – Нам работники не нужны, – сухо сказала седая дама со странным именем Августа, отодвигая мою выстраданную бессонными ночами красную корочку, – лучше рожайте детей да воспитывайте их. Познакомились с такими же бедолагами, как и мы, разница лишь в том, что они были с годовалым сыном на руках. – Ну что, ребята, – сказала я, когда после очередных безрезультатных поисков под вечер приползли в гостиницу, – похоже, что дело труба. Квартиру здесь не найти и мужей-выпускников никто не отпустит, так как диплом они получат только после преддипломной практики. Так что летим в Управление гражданской авиации в Тюмень, чтобы их перераспределили в другое место. – Летим! – поддержали меня остальные.

ТАТЬЯНА ЗУБАРЕВА

– Это там Меньшиков в ссылке был? Картина такая у Сурикова есть, «Меньшиков в Берёзове» называется. – Ну да. Точно, – соглашается супруг. Аэропорт Борисполь. «Ту-134» взмывает в небо и берёт курс на Тюмень. А там раскручивает винты видавший виды «Ан-24», следующий в Берёзово. Вот и я, как декабристка, лечу в Сибирь, подумала вдруг. А вот и Берёзово – леса, озёра, река… Разбавляют унылый зимний пейзаж только многочисленные винтокрылые птицы, стоящие с опущенными лопастями. На дворе-то февраль и мороз за сорок с ветерком. На муже лёгкие ботинки и курсантская шинель, на мне сапоги на «рыбьем меху» и пальто, предназначенное для тёплой украинской зимы, туго обтягивающее заметно округлившийся живот. Идём к начальству. Оказывается, нам здесь совсем не рады – нет жилья. – Я тебя в гостиницу поселю, – говорит командир мужу, – а её сажай в самолёт и домой отправляй… Ишь, взяли моду жён с собой привозить! Ищем квартиру – день, другой, третий. Хозя-

На прогулке. Светочка и Алёнка Зубаревы

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПРИТЯЖЕНИЕ СЕВЕРА | ПУТЕШЕСТВИЕ В Тюмени курсантов-выпускников из Выборга приняли сразу. Не перераспределили, но в Берёзово полетела телеграмма от высшего начальства: «Устроить. Предоставить жильё. Все расходы оплатить». Так мы начали свою северную жизнь. Жильё нам дали по тому времени классное – две семьи поселили в красный уголок семейного общежития. Мы разделили крохотное помещение листом ДВП и зажили большой дружной семьёй. Я научилась варить суп из сушёных картошки и морковки, использовать в пищу оленину и местную рыбу. А дежурными блюдами были слипшиеся магазинные рыбные пельмени и фрикадельки из частиковых рыб. Небогатый северный стол дополняли болгарские маринованные огурцы и венгерский компот ассорти. А сколько историй с нами в Берёзово приключилось! Помню, как горько рыдала, когда, простояв в очереди целый день, не купила яиц и апельсинов, как за неделю до родов ходила встречать на Сосьву экскурсионный теплоход, чтобы приобрести там батон копчёной колбасы, как оступилась на мокром пирсе и, спасая живот, разбила в кровь коленки и локти. В июне подошёл срок, и я пришла в бревенчатый почерневший от времени роддом. – Повезло тебе, дочка, – сказала пожилая нянечка, – только сегодня родильное отделение после карантина открылось, до этого рожениц в Игрим и Белый Яр отправляли. Я смотрела на хмурое небо, на едва проклюнувшиеся листики черёмухи за окном, на огромные лужи посреди улицы с деревянными тротуарами… Навсегда запомнилось первое северное холодное лето 1979 года, когда на свет появилась наша старшая дочка. Когда второй дочке исполнился год, мы уехали на строительство газопровода Уренгой – Ужгород на Ямал. Местом дислокации стала КС-3 Правохеттинская. Тогда, в 1983, это была всего лишь точка на карте. Дорога была, но какая… Расквашенное месиво из торфа и глины – «Уралы» по кузов уходили в него! Здесь тоже пришлось трудностей хлебнуть – полное отсутствие благ цивилизации. Начинали с половинки вагончика в вагон-городке СУ-40 и общежития №7 по улице Молодёжной. Спали на полу – на одном матрасе мы, на другом – дети. Детей мыла в тазу, горячую воду приносила из маленькой финской котельной, все удобства

– на улице. Свет давали на два часа в день, а в магазине всегда было пусто. Опять возвратились к привычному меню из сухих овощей и болгарской консервации. Малышки разделяли с нами все тяготы жизни, не жаловались и не плакали. «Северянками растут», – с грустью думала я, глядя на них. Наконец-то и этот рубеж остался позади. Были ли проблемы? Хватало! А куда без них? Не раз младшую дочь санбортом в Надым увозили, саму с перитонитом еле спасли, муж ещё раз после Берёзово в реанимацию попал – на этот раз обошлись четырьмя месяцами больницы. Тем временем характер мой северный крепчал и закалялся – понимала, что нужно мобилизовать все силы, чтобы выжить. Я старалась и, к своему удивлению, не сломалась, не смалодушничала и не струсила. Конечно же, получалось быть сильной не всегда, иногда охватывало отчаяние и хотелось кричать от безысходности, но, переборов себя, закусывала губу и упорно двигалась вперёд. На Ямале живу уже тридцать лет, а на Севере – тридцать пять. Создала в Правохеттинском библиотеку и много лет её возглавляла, депутат в трёх созывах, награждена знаком признания «Успех года», премией «Белая птица», престижным званием «Золотое перо Газпрома», грамотами и благодарностями губернатора Ямала и главы Надымского района, занесена в «Книгу трудовой доблести и славы» Надымского района. Печатаюсь во многих СМИ, неоднократно становилась победителем различных творческих конкурсов. Выходит, приехала на Север не зря. Будучи в зрелом возрасте, поменяла профессию – стала корреспондентом газет службы по связям с общественностью ООО «Газпром трансгаз Югорск». У меня большая дружная семья – две дочки, два зятя, три внучки и внук. И я рада, что почти все они – коренные северяне, с пелёнок закалённые жгучими ветрами и крепкими морозами. За эти годы Север закалил и меня, научил жить в мире и согласии с собой и с людьми, сделал сильнее, милосерднее, добрее. Я люблю Ямал, его белое безмолвие зимой, нежную зелень весной, разноцветье тундры летом и карнавальные краски осенью. Ямал – это место на карте, ставшее моей второй родиной. Я выбрала северный вариант жизни и ни разу не пожалела об этом. Татьяна Зубарева СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПУТЕШЕСТВИЕ | ПРИТЯЖЕНИЕ СЕВЕРА

Мы всё умели, всё могли!

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

с повинной головой и говорю: «Ребята, что делать, снимков-то нет?!» «Не знаем, не знаем, Света, где ты теперь снимки возьмёшь, – огорчённо пожали плечами «сварные», – стыки теперь не переснять – трубу-то уже закопали!» «И что мне теперь делать?» – от ужаса у меня глаза увеличились вдвое. «Ну что делать, Света? С утреца брать лопату и идти на трассу – трубу раскапывать», – серьёзно ответили они мне. Целую ночь я не спала: всё думала, как мне одной с непосильной работой справиться. Но что делать? Надо, значит, надо! Я ведь человек ответственный. Сама накосячила – самой и расхлёбывать придётся… Утром оделась соответственно: бушлат, ватные штаны, меховая шапка. Ноги в валенки обула, взяла большую совковую лопату и отправилась на трубу. Увидев меня, маленькую, хрупкую, в зимнем рабочем наряде и с неподъёмным рабочим инструментом в руках, сварщики от хохота чуть с трубы не свалились. Откуда мне было знать, что ребята просто пошутили над неопытной дефектоскописткой. Вот так я Север покоряла… Светлана Богачёва

Рисунок ТАТЬЯНЫ ГАВРИЛОВОЙ

х, Север, сколько заманил ты в восьмидесятые смелых, горячих сердец! Скольких людей заставил коренным образом изменить свою жизнь! Скольким гостеприимно раскрыл свои объятья и приютил на своих бескрайних просторах на десятилетия! И среди них и я – простая девушка из тёплого, цветущего Крыма, прилетевшая за тысячи вёрст на Правую Хетту к любимому мужу. На дворе – апрель, а в иллюминаторе – нетронутые, бескрайние снега. Куда лечу? Зачем лечу? Любовалась бы сейчас крымскими цветущими садами… «Через двадцать минут наш самолёт приземлится в аэропорту города Надыма, – оторвали меня от раздумий слова стюардессы, – температура в городе минус 35 градусов». Я растерянно посмотрела на своё пальто на «рыбьем меху», на плотно облегающие фигуру тонкие кожаные штаны и совсем не зимнюю обувку. Хорошо хоть шарф на шее болтается – можно им красивую причёску прикрыть… Когда ступила на трап самолёта, ледяной северный ветер пронзил меня насквозь, модные штаны прилипли к ногам, ресницы и волосы сразу же распушились и побелели от инея. Быстрее в аэропорт, а потом в такси и домой… У выхода меня встречал разрумяненный от морозца супруг в унтах и меховом полушубке. Торопливо поцеловав и посетовав, что оделась совсем не по сезону, забрал вещи и повёл меня, как я думала, к такси… Но машин у здания аэропорта почему-то не было, а вдали, у самого леса, сиротливо стоял маленький колёсный трактор… Оказывается, такси здесь и в помине нет, и муж приехал встречать меня из Правой Хетты в Надым на тракторе! Я уж не буду рассказывать вам, сколько часов мы с супругом «пилили» на тракторе по зимнику – сначала до Правой Хетты, а потом до трассового посёлка Юбилейный, где у нас на двоих были целые хоромы – половинка вагончика. Так Север проверял меня на прочность. Несмотря на дефицит женских мест, на работу я всё-таки устроилась. Взяли меня в СМУ-5 дефектоскопистом. Как-то со мной на трассе такой случай был: мы стыки на трубе 1420 мм проверяли, а плёнка оказалась дефектной, и снимки не получились. Отправилась я вечером к сварщикам

ПРИТЯЖЕНИЕ СЕВЕРА | ПУТЕШЕСТВИЕ

Самостоятельные детки

первый год работы в правохеттинском отделении Надымской дирекции строящихся газопроводов, а точнее в 1983 году, наша контора размещалась на втором этаже домика с мансардой под народным названием «голубятня», построенном из вагончиков в вагон-городке строителей СУ-40. В должности инженеров по комплектации, кураторов объектов строительства, работали тогда я, Татьяна Беденко и Ольга Кропотова. Дети наши, несмотря на малый возраст (моей Лиле и Марине Беденко было всего по три года), вполне были самостоятельными – время, видно, было такое, что им приходилось быстро взрослеть. Детского сада или хотя бы детской площадки в то время в вагон-городке ещё не было, поэтому Лиля и Марина, хорошо выспавшись, самостоятельно одевались и приходили к нам на работу. На месте, то есть в конторе, мы тогда сидели редко, в основном ходили по объектам строительства. А объекты эти находились далеко: финский жилой комплекс, например, в полутора кило-

метрах, а компрессорная станция – в четырёх километрах от вагон-городка. Однажды приходим с объекта и видим такую картину: наши две девочки забрались в огромные деревянные коробки из-под финских чертежейпроектов, постелили под себя пальто, укрылись шалями и уснули… Помню, когда открыли детскую площадку в посёлке строителей, такая радость была! Она нам руки развязала! Утром мы, накормив детей завтраком, отводили туда, обед готовили по очереди у себя в вагончиках и относили им. Детский сад дети быстро полюбили, воспитательница у них была очень хорошая, настоящий специалист – Галина Лукманова, приехавшая из посёлка Лонгъюган. Она занималась с детьми, учила их, развлекала. Сына мы привезла уже во второй класс, когда построили в финском комплексе школу. Я всех и всё помню, скучаю по молодости, по своей работе, по Правой Хетте. Люция Костылева

Письма издалека

не очень приятно, что люди, живущие в Правохеттинском, обо мне до сих пор помнят! А первые мои воспоминания о Правой Хетте – это летящие с вертолётов мешки с корреспонденцией, кучи посылок на нашей вертолётке и я верхом на них в ожидании какой-нибудь попутной машины до финского жилого комплекса. А ещё бессонные ночи при разборке почты, так как знала, что утром все пойдут на работу и обязательно зайдут спросить у меня о письмах, а почта в те времена была единственным звеном, соединяющим нас с Большой землёй. Звонки по ночам матерям солдатиков, ждущих весточки от сыновей. Они у меня всегда были на первом месте. А как я любила доставлять людям телеграммы о рождении очередного правохеттинца! В первые годы их было немало! Навсегда врезался в память тот факт, что почти все жители вагон-городка СУ-10 не закрывали на замки свои бочки и вагончики. Придёшь к кому-

нибудь, возьмёшь что надо, оставишь записку, что взял – и всё… Ещё помню, как правохеттинцы всем посёлком искали заблудившихся в лесу ребятишек Жанны Квеситадзе и Гали Гацкан. Не было тогда ни одной квартиры, откуда бы не был послан помощник для поиска заблудившихся грибников. До слёз трогательная история произошла в нашей семье, когда обгорел мой муж Сергей, и я дала объявление по нашему хеттинскому телевидению, что остро нуждаемся в облепиховом масле для лечения. Мне правохеттинцы несли его несколько дней кряду. А одна маленькая девочка приносит масло в бутылочке из-под йода и извиняется, что мало и что у них больше нет. Спасибо всем жителям посёлка, откликнувшимся тогда на нашу беду, и низкий им поклон. Людмила Логинова (Ковалёнок) СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПУТЕШЕСТВИЕ | ПРИТЯЖЕНИЕ СЕВЕРА

Коренные правохеттинцы

има Коротун, первый коренной житель только что родившегося северного посёлка Правохеттинский, появился на свет в январе 1985 года, в аккурат под старый Новый год. Родился парень в Надымском роддоме, и весь посёлок рождение первого коренного правохеттинца отмечал! А я родила своего сына Женю в нашей правохеттинской амбулатории, прямо на кушетке. Потом мы с новорождённым немного полежали, пока не пришла вахтовка и не увезла нас в надымский родильный дом. Ехали мы тогда до Надыма по зимнику целых пять часов. Сын родился с маленьким весом. Мой муж Миша всю дорогу бережно держал ребёнка на руках, не разгибая их, а я сидела между ним и водителем вахтового автобуса и охала на каждой кочке, хоть

он и старался везти нас очень осторожно. Дорогу мы с сыном перенесли нормально, а через пару недель отправились домой – на Хетту. Роды у меня принимала Нелли Антоновна Землянская, на наше счастье оказавшаяся случайно на Правой Хетте – молодой врач уфимского родильного дома гостила у своего будущего мужа Бориса Андреевича Соломонова. Как и кто о приезде врача на Правую Хетту узнал и на срочные роды специалиста позвал – до сих пор не знаю. Но со своей работой в полевых условиях молодой акушер-гинеколог вместе с работниками амбулатории справился отлично. После этого случая Нелли Антоновну взяли на работу в правохеттинскую сельскую амбулаторию врачом-гинекологом. Ольга Морозова

Вперёд по шпалам!

самом начале, в момент рождения посёлка, было очень много интересных событий. Не скрою, что по тому времени я очень скучаю. Мы были молоды, задорны, и тогда нам казалось, что всё по плечу. А может, так оно и было?! Сейчас мне вспомнился один случай из собственной северной жизни. Тогда мой муж, сварщик по профессии, работал на Ямбурге – в это время как раз тянули нитки с Ямбургского месторождения. И вот – очередное 8 Марта. Кто тогда из нас, женщин, ждал от мужей, работающих на трассе, в подарок цветы? Никто! На Севере такой подарок был большой редкостью. Я не знаю, где тогда мой муж раздобыл три тюльпана. И всю долгую дорогу бережно вёз цветы под курткой, чтобы не замёрзли. А чего стоила наша полная приключений экстремальная дорога в Надым?! Всего-то каких-то семьдесят километров пути, но, чтобы туда попасть, мы на пару с Сергеем Семченко лихо запрыгивали на ходу на товарняк. Это был тот ещё хеттинский экстрим! Нынешние правохеттинцы такого не испытают! А однажды мы топали пешком по шпалам от

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

Старого Надыма до Чирчей. На этом разъезде в то время жили водители, работающие на отсыпке автомобильной дороги. Устали тогда мы – сил нет! И чтобы домой быстрее попасть, сочинили для водителей легенду – якобы мы товароведы и у нас в сумках пропадают продукты… Шофера – мужики бесхитростные, хорошие, простые. Проверять сумки наши не стали – на слово девчатам поверили, молча сели за руль и без слов отвезли нас на Правую Хетту. Незабываемой была для нас и жизнь в балке… Двери никогда не закрывались! Свободно лежали в тумбочке или на полке деньги, драгоценности… А потом, когда жили уже в финском жилом комплексе, с удовольствием ходили в клуб на вечера, на танцы. И в общежитии жили весело и дружно – вечерами собирались на кухне, вместе пили чай, а в праздники и вино, рассказывали друг другу забавные истории, смеялись, играли в лото. Конечно же, помогали детям в их школьных делах. Я как-то с ребятами поставила сценку, и дочкин класс занял в школе первое место – они тогда так были рады победе! Все эти моменты я всегда вспоминаю с ностальгией…

ПРИТЯЖЕНИЕ СЕВЕРА | ПУТЕШЕСТВИЕ Помню в лихие 90-е, когда у нас дети учились на Большой земле, а с деньгами была напряжёнка, мы с женщинами ходили к начальнику ЛПУ (линейно-производственного управления) В. П. Брыжахину и просили выдать хоть часть зарплаты. А он нам тогда сказал: «Вы знаете,

у меня ведь тоже денег нет – ни копейки!» Мы тогда так смеялись, но не обиделись на начальника – понимали, что время сейчас такое трудное и его нужно пережить… Татьяна Терентьева

Мишка прилетел! Рисунок ТАТЬЯНЫ ГАВРИЛОВОЙ

ыл у Зои пёс. Звали его просто – Мишка. Подарили его Зоиному мужу-охотнику местные жители-ненцы. Породы он был приличной – сибирская лайка, а не какая-то там дворняжка. Масть у Мишки чёрная, глаза круглые, блестящие, словно тёмно-коричневые бусины, хвост лихо завёрнут на спину колечком. Не Мишка, а просто красавец! Почему пса Мишкой назвали? Да пока щенку имя выбирали, малыш от хорошего питания стал толстенным колобком – не лайка, а медвежонок какой-то. Вот так у собаки кличка и появилась – Мишка, и всё тут! Охотничья собака из него получилась, прямо скажу, не очень… Но зато хитрости и сообразительности у пса было хоть отбавляй! Больше всего Мишка не любил холод – наверное, предки его в лесу сильно намёрзлись… Пёс всегда сопровождал свою хозяйку на работу. Но даже когда Зоя была не на смене, а в подъезд дома было не попасть – соседи не пускали, пёс не мёрз на улице, а прибегал к нам на работу. Гавкнет среди ночи – открывай, мол, немедленно, а не откроешь – гавкать буду, пока не впустишь. Ну как его не впустить? Впускали мы Мишку, конечно! Зайдёт Мишка в помещение, развалится посередине просторной операторной – ходи, перешагивай через него! Ещё, видно, от охотничьего инстинкта у Мишки осталась необычайная страсть к путешествиям, причём вкупе с необычайной ленью. Однажды весной собралась Зоя в Надым, а время как раз было такое, что туда «только вертолётом» можно было долететь. Улетела Зоя на «ноль» (Надымское ЛПУ МГ), выходит из вертолёта, и вдруг… прямо на «вертолётке» её радостно встречает Мишка! Зоя просто опешила и глазам своим не поверила – думает, может, ошиблась? Так ведь нет, не может хозяйка не узнать собаку, которую чуть ли не из соски выкормила! Да и собака с чужим человеком не станет любезничать, в

щёки лизать. «Да как, же так? – размышляет Зоя, – до «нуля» больше шестидесяти километров, а ещё часа полтора назад я Мишку дома кормила. Да и распутица сейчас… ну никак не мог пёс здесь оказаться! Прямо полтергейст какой-то…» Как оказалось, пёс Мишка уже давно подружился с надымскими вертолётчиками, видно, они-то его на вертолёте в Надым и прокатили, может, ради «прикола», а может, скучно пилотам стало. Хотя… Мишка – наглый пёс, мог и сам с пассажирами в вертолёт залезть и тихонько под сиденье спрятаться. Теперь Зое стало понятно, куда иногда исчезал ее пёс… Зоя поехала в город по делам, а спустя несколько дней Мишка снова появился в посёлке. Мы смеялись: Мишка прилетел! Вот так и жили: то Мишка на работе у нас спит, то в Надым на вертолёте летает. Но однажды пёс из посёлка пропал и назад уже не вернулся. Может, в этот раз далеко залетел, а может, лучше Зои кормильцев нашёл, хотя кормила она его, наверное, лучше собственного мужа: это Миша не ест, то не любит… А вообще-то, у нас на Хетте, да и в Надыме тоже, собаки очень умные: дорогу переходят только по пешеходному переходу. Особенно смешно, когда братья наши меньшие вместе с пешеходами ждут на переходе зелёного…. Наталья Саватеева СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПУТЕШЕСТВИЕ | ПРИТЯЖЕНИЕ СЕВЕРА

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ТАТЬЯНА ЗУБАРЕВА

ПРИТЯЖЕНИЕ СЕВЕРА | ПУТЕШЕСТВИЕ

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПУТЕШЕСТВИЕ | ПРИТЯЖЕНИЕ СЕВЕРА

Удачная шутка

очу рассказать, как я получала на Правой Хетте квартиру. Весна 1992 года, живу в семейном общежитии для педагогов, работаю воспитателем в детском саду «Сказка». Как и у всех, первого апреля на работе сплошные шутки: то «у вас вся спина белая», то «вас к заведующая вызывают», то «быстро всем за уборку – СЭС едет». Вторая половина дня, тихий час. Дети спят, а у воспитателей в это время пересменка. В сборе все работники детского сада – и первая, и вторая смена, я в этот день работала во вторую. А тут

приходят из административного здания и говорят мне: «Звонили из ЖЭУ и просили вас прийти за ключами от квартиры». Дружный хохот всех сотрудников детского сада – удачная первоапрельская шутка! Но у меня всё-таки теплится слабый огонёк надежды… А вдруг?.. Я робко отпрашиваюсь у заведующей сходить в ЖЭУ – может, и вправду ключи дадут ?! Ещё больше смеялись мы, когда я вернулась с ключами, но теперь уже от радости за меня – дружные все были! Людмила Савич

Мы стояли у истоков…

Рисунок ТАТЬЯНЫ ГАВРИЛОВОЙ

самом начале нашей жизни на Севере, в 1983 году, на раскачку времени особо не было. Мы все, «первые», стояли у истоков рождения нового предприятия и учились работать, как говорится, «с лёту». Финскую котельную я осваивала с помощью опытного оператора Альфии Даниловой. Премудрости специальности постигала, работая в дневную смену с наставником, а в ночную смену уже вышла сама. Всю ночь, не отрывая глаз, смотрела на приборы – котельная была единственной, и страшно было что-то сделать не так и заморозить красивый новый посёлок.

Ещё хорошо помню, как мы, первые жильцы малосемейного общежития №7 по улице Молодёжной, впервые увидели чудо природы – северное сияние. Альфия тогда как раз работала в ночную смену, прибежала к нам в общежитие и кричит в коридоре: «Ребята, быстрее! Пойдём на улицу северное сияние смотреть!» Все жильцы кто в чём – в валенках на босу ногу, наспех накинутых на плечи шалях, бушлатах или пальто – выбежали на крыльцо общежития глядеть на северное чудо – завораживающие взгляд разноцветные небесные сполохи. Помню, что были в основном женщины и дети, мужчины на КС тогда работали практически круглосуточно. Ещё вспоминается мне празднование первого старого Нового года – ещё бы, ведь мы тогда уже жили в новеньких квартирах финского жилищного комплекса! К Альфие Даниловой приехала из Надыма на новоселье сестра Нина и привезла с собой карнавальные костюмы – точно помню, что были цыгане и Буратино… Мы переоделись, взяли крупу, какая в доме была, и отправились по квартирам и в общежития «посевать, с праздником поздравлять»! И ведь много тогда «напосевали» – продуктами, конфетами и всем остальным. Каждому приятно было принять в своей новой квартире весёлых, жизнерадостных «посевальщиков». Потом уже такого не было… Ольга Ярошенко

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

МАСТЕРА | ПУТЕШЕСТВИЕ

СТРАНИЦЫ СПОРТИВНОЙ СЛАВЫ ЯМАЛА Эти мои воспоминания – о замечательных спортсменах, достойно представлявших Ямал на многочисленных окружных, областных и республиканских соревнованиях. Многих уж нет, но светлая память о них осталась в наших сердцах. Юрий ДРУЖИНИН

рошёл год после зимних Олимпийских игр 2014 года в Сочи. Сборная команда России заняла первое место в неофициальном зачёте по количеству золотых, серебряных и бронзовых медалей. Мы, ямальцы, со всей страной болели за наших спортсменов. Интерес молодёжи к спорту возрос, и меня, как ветерана спорта, это радует. Так было и в далёком 1960 году после триумфального выступления сборной Советского Союза на Олимпийских играх в Риме. Юрий Власов победил тогда Пауля Андерсона из США в тяжёлом весе среди тяжелоатлетов, хоть американец и был на пятьдесят килограммов тяжелее нашего знаменосца. Прославленные спортсмены шестидесятых годов по популярности уступали разве только первому космонавту планеты Юрию Алексеевичу Гагарину! Для нас, ямальских мальчишек, примером были братья Владимир и Василий Артеевы. Владимир – чемпион и рекордсмен Тюменской области в беге на 800 и 1500 метров, Василий – кандидат в мастера спорта по тяжёлой атлетике, многократный

чемпион округа и Тюменской области в наилегчайшей весовой категории, про таких, как он, в народе говорят: мал золотник, да дорог! Весёлые, общительные, всегда готовые поддержать любого, дать полезный совет. Они оба к тому же великолепно играли в футбол за команду «Спартак». Среди футболистов своей техникой владения мячом и красотой забитых голов отличались Юрий Уфимцев, Виктор Дьячков, Михаил Васильев по прозвищу Чукча. Вот этот Чукча подхватит мяч и через всё поле летит… нет, не летит, а скорее, катится, словно колобок, мяч держит, не опуская на землю, донесёт до вратарской линии и хлёстко пробьёт в «девятку»! Мы, мальчишки, да и девчонки тоже, ходили на футбол и горячо болели за любимые команды. Примером для нас, начинающих спортсменов, была, как модно сейчас говорить, спортивная элита Ямала. Это братья Обливины, Сергей и Юрий. Сергей – мастер спорта СССР по лыжным гонкам. Он вместе с Юрием и Николаем Гилёвым, лыжником и чемпионом по ГТО, принимал активное участие в лыжных сверхмарафонах: переходах Салехард – Москва, Салехард – Ленинград. Представьте только: переход

вдоль железнодорожного полотна протяжённостью более двух с половиной тысяч километров! Это и великолепные спортсмены Владимир Мосеев из Горок и Юрий Таратунин из Аксарки, мастер спорта СССР по лыжным гонкам, который выигрывал даже у легендарного Сергея Обливина. Это и многогранный спортсмен Владимир Кыров – гимнаст, легкоатлет, лыжник, боксёр, тяжелоатлет. Это мастер по национальным видам спорта Юрий Яковлев, тяжелоатлеты Юрий Москвин, Георгий Лоскутов, Александр Канев, мастер спорта СССР Анатолий Рябцев из посёлка Ныда, прекрасный тренер по лыжам и сам многократный чемпион округа по лыжным гонкам Алексей Хоротэтто, гимнасты – кандидат в мастера спорта Андрей Васильев и перворазрядник Владимир Уфимцев. Достойно представлял свой родной Ямал на многих республиканских и международных соревнованиях мастер спорта СССР по боксу, чемпион Вооружённых сил СССР Лябо Яр из посёлка Тазовский. Много лет в состав сборной Ямало-Ненецкого автономного округа входили мастера по национальным видам спорта оленевод Николай Пуйко, Василий Филиппов, Николай Юрченко – он же чемпион России СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ЮРИЙ ДРУЖИНИН

ПУТЕШЕСТВИЕ | МАСТЕРА

Чемпионы и победители

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

1976 года по метанию топорика на дальность с рекордом 158 метров. Отличным хоккеистами и футболистами были Владимир Смирнов и Виктор Васильев, хорошим ударом и точным пасом обладал Фёдор Проматоров. Одним из сильнейших тяжелоатлетов 70-х годов был Николай Кузнецов – мастер спорта СССР из города Надыма. Александр Петрович Пухов, мастер спорта СССР по тяжёлой атлетике, входил в десятку сильнейших атлетов страны, а ещё он был замечательным тренером и просто душевным человеком. Не уступали мужчинам-спортсменам и женщины. Среди них Надежда Шемякина – многократная победительница окружных легкоатлетических спартакиад, которая достойно представляла Ямал на областных и республиканских соревнованиях. Надежда Королёва, представительница Салехардского авиапредприятия, и Светлана Урасова, выступавшая за медицинское училище, были блестящими лыжницами. Не перестаю и сейчас восхищаться старшим тренером по лыжам детской спортивной школы Салехарда, мастером спорта СССР по самбо, чемпионом Ленинграда Семёном Михайловичем Окотэтто. Улыбчивый, скромный, приветливый, но это если дело не доходило до того, чтобы дать отпор зарвавшемуся наглецу, да и не одному, как это произошло в один из вечеров в городе Салехарде. Семён Михайлович с женой возвращался с прогулки домой. Молодые люди, матросы-перегонщики речных судов, толкнули женщину, на замечание ответили грубым оскорблением. Семён Михайлович попросил их, чтобы они извинились, но это ещё больше разозлило парней, готовых начать драку, – трое на

МАСТЕРА | ПУТЕШЕСТВИЕ одного! Но в считанные секунды все, на вид здоровые и крепкие ребята, да ещё каждый на голову выше его, оказались в водосточном коробе. Кто-то из прохожих издалека увидел происходящее, и пошёл гулять слух по Салехарду, как Семён Михайлович защищал свою супругу! Сам Семён Михайлович никогда и никому об этом происшествии не рассказывал, он был по характеру скромным интеллигентным человеком. Можно сказать, с его лёгкой руки началось моё знакомство с национальными видами спорта. Он лично выстрогал рубанком топорище для топорика, который метали на дальность. Обработав и зачистив его стеклом, насадив на него топорик, протянул мне: «На, Юра, попробуй бросить под углом 30–40 градусов». Я разбежался и метнул топорик, он, вращаясь словно бумеранг, перелетел футбольное поле и приземлился в конце ямы для прыжков в длину. Семён Михайлович одобрительно похлопал меня по плечу и сказал: «Молодец!» С первой попытки топорик улетел на 120–125 метров. Потом мы с ним расставили десять макетов нарт и он сказал: «А ну, попробуй перепрыгнуть сколько сможешь, ты же штангист, и ноги у тебя сильные». С первой попытки я перепрыгнул пятьдесят нарт. К нам подошёл Геннадий Сысолятин, начинающий тренер по национальным видам спорта, и Семён Михайлович порекомендовал меня в сборную Ямала. Мне посчастливилось три года выступать в составе сборной команды округа на чемпионатах России по национальным видам спорта, а в 1977 году в городе Нарьян-Маре я выполнил норматив мастера спорта. В 1978 году наша команда стала серебряным призёром чемпионата России, про-

пустив вперёд только команду Ханты-Мансийского автономного округа. Команда по тяжёлой атлетике, в которую входили Роберт Мальков, Виктор Сазонов, братья Виктор и Михаил Филипповы, Виктор Греченюк и я, достойно представляла Ямал на областных и окружных соревнованиях. За двенадцать лет занятий мне удалось стать семикратным чемпионом округа по тяжёлой атлетике в личном зачёте, троекратным – в составе команды добровольного спортивного общества «Спартак». Также я трижды становился чемпионом Тюменской области по гиревым видам спорта в тяжёлом весе. Если необходимо было защищать спортивную честь Ямала, мы за считаные дни собирали команду, ехали в Тюмень и занимали призовые места. Мы не жалели себя, тренировались до седьмого пота, до кровавых мозолей. Не сидели перед компьютером в Интернете сутками, ссутулившись в креслах. Да и Интернета в наше время не было. Да что там Интернет! Телепередачи с 1966 года транслировали через Воркуту. Детская сборная хоккейная команда Ямала играла в Москве за приз клуба «Золотая шайба» и заняла в первый же раз пятое место. Наши юные хоккеисты тренировались на открытом льду, сами перед игрой расчищали лёд от снега на Полябте и Шайтанке, заливали на стадионе футбольное поле, тренировались и в сорокаградусный мороз. Играли все мальчишки в русский хоккей на снегурках, а кому-то удавалось достать «дутыши». Привязывали коньки к валенкам сыромятными ремнями или капроновыми верёвками, закручивая их деревянными

палочками – так ещё катались наши отцы. Вот вспомнилось, в каких суровых условиях приходилось нам тренироваться в 70-е годы прошлого столетия. Мы, тяжелоатлеты, занимались в раздевалке футболистов под трибунами городского стадиона – в насыпном здании постройки 50-х годов. Мне, как внештатному тренеру, по тяжёлой атлетике приходилось за два часа до тренировки затапливать печь – охапкой дров и двумя вёдрами угля. Но при всём моём старании температура в зальчике три на четыре метра едва поднималась до плюс 5–10 градусов. Тренироваться приходилось в двух костюмах и в перчатках. Мне посчастливилось в 2002 году на международных соревнованиях по тяжёлой атлетике общаться с Василием Ивановичем Алексеевым – самым знаменитым из тяжелоатлетов ХХ века, двукратным чемпионом Олимпийских игр, обладателем восьмидесяти рекордов мира, прямо былинным русским богатырём. Там же познакомился с олимпийскими чемпионами Юрием Ивановичем Захаревичем, Александром Николаевичем Курловичем, Андреем Ивановичем Чемеркиным и будущим олимпийским чемпионом иранцем Хусейном Резазаде – у него ручищи, как у Кинг Конга, не меньше. Хочется добрым словом вспомнить Александра Ивановича Белого, участника Великой Отечественной войны, награждённого орденом Отечественной войны и медалью «За отвагу». Он, отличник физкультуры, судья республиканской категории, был председателем окружного комитета по физической культуре и спорту с 1953 по 1975 годы. Под СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

его руководством спорт в округе процветал: проводились летние и зимние спартакиады по лёгкой и тяжёлой атлетике, гребле, стрельбе в тире, по футболу, волейболу, баскетболу, лыжным гонкам, городкам, лапте. Зачёты по ГТО проходили во всех школах, средних специальных учебных заведениях, на предприятиях. Во дворах взрослые строили хоккейные коробки, заливали катки, сами играли и детей приучали к физической культуре. Пожилые люди, как, например, мой отец Георгий Афанасьевич Дружинин, в выходные дни ходили на лыжах. А знаменитый на весь Ямал Иван Иванович Крючков занимался моржеванием – купался в проруби зимой, а последние двадцать лет участвовал в Московском международном марафоне мира и там достойно представлял Ямал среди ветеранов спорта. После летних и зимних Олимпийских игр обычно наступает спортивный бум. Пусть и на этот раз будет так!

ЮРИЙ ДРУЖИНИН

ПУТЕШЕСТВИЕ | МАСТЕРА

Быстрее! Выше! Сильнее!

Пожелтевшие вырезки из газеты «Красный Север» – свидетельства действительно активной и даже бурной спортивной жизни ямальцев в не таком уж и далёком от сегодняшнего дня прошлом. В заметках обо всём: о летних и зимних спартакиадах совхозов необъятного округа, состязаниях по самым разным видам спорта среди детей и взрослых, о деятельности добровольных спортивных обществ «Урожай», «Спартак», «Динамо», «Труд», «Водник», «Трудовые резервы», о многоборье ГТО, о новых рекордах и других заметных событиях спортивной жизни. И имена, имена, имена!.. Имена лучших спортсменов и тренеров – спортивной славы Ямала! Прав ветеран спорта Юрий Георгиевич Дружинин: надо приглашать, настойчиво звать, тащить наших детей и подростков от компьютеров, дурных привычек и компаний

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ЛЮБОВЬ ЛАВРОВА

От редакции

на дворовые спортивные площадки, на лыжню, стадионы, в спортзалы, на реки и озёра – с байдарками, мячами, гантелями, скакалками, велосипедами, лыжами, коньками, санками, сноубордами, чтоб росли они крепкими и здоровыми. А в здоровом теле, как известно, здоровый дух! К хорошему же люди быстро привыкают!

О САМОМ БЛИЗКОМ, ДОРОГОМ | ПУТЕШЕСТВИЕ

ЛОВИСЬ, РЫБКА, большая и маленькая Я всегда стремилась использовать любую возможность, чтобы побывать в родительском доме. Но был период, когда годы учёбы в институте, затем устройство на работу превратились в шесть лет разлуки с родными. И вот наступил 1966 год, моему сынишке исполнилось четыре с половиной месяца, я приехала в родной посёлок Шуга Надымского района на целых два летних месяца. Когда училась в училище, каждый приезд домой был большой радостью, несмотря на то что приходилось много трудиться. Бытовые трудности меня не пугали, я их усвоила с детства. Благоустроенных посёлков в шестидесятыесемидесятые годы, да и много позднее, на Ямале не было. Всё приходилось выполнять вручную: воды принести с реки в вёдрах и наполнить бочку, постирать бельё, прополоскать его на речке, протопить печь, приготовить обед, накормить семью, навести порядок в доме – то есть ежедневный нескончаемый поток работы. А в период сбора ягод и грибов встать как можно раньше – и в тундру пешком за несколько километров. И как бы ни уставали в этом походе за дарами природы, радовало то, что целый день находишься на свежем воздухе да любуешься красотами окружающего мира. А что может быть наряднее золотолиственной осенней тундры?! Современному человеку, пожалуй, не под силу понять наши заботы в те годы, ведь на прилавках в магазине есть всё, с транспортом тоже полный порядок – велосипед, мотоцикл, машина, а в те времена этого не было, но каждый селянин понимал: летне-осеннее время упускать нельзя. Использовать его нужно сполна, так как без запасов ягод, грибов и рыбы в зимний период не прожить. Ответственно трудиться поселковые дети учились у родителей, с раннего детства они усваивали законы природы, чутко прислушивались к ней, знали все сроки сбора ягод, грибов, трав, охоты, рыбалки, строго соблюдали их.

ЛИДИЯ СЛОБОДЕНЮК

Лидия СЛОБОДЕНЮК

Ольга Георгиевна Долгушина – врач по профессии и заядлая рыбачка

Приехала я домой в самый разгар короткого северного лета, а это жара и полчища комаров. Мама в начале июля шила полог из марли и простыней – большой, на всю гостиную, и каждый спал на своём матраце, потому что места хватало всем. Погода стояла тёплая, поэтому вечером, когда всё сделано, располагались мы, три сестры и мама, на нашем широком крыльце, разводили дымокур, подходили соседки, и начиналось общение. Как-то мама принесла несколько связок вяленых ершей, а они оказались очень вкусными – жирными, в меру подсоленными, а некоторые с икрой. Я спросила маму: «Как тебе удаётся их приготовить так вкусно и когда ты успеваешь?» Она, как всегда, улыбнулась и сказала: «Да, делто тут на час-другой. Вот перемою несколько раз до чистой воды, чтобы слизи не было, потом на сутки кладу в тузлук (солёную воду), для этого приспособила трёхвёдерный эмалированный бачок. Затем выкладываю на решётки на 30–40 минут, чтобы вода стекла, верёвочками привязываю за хвостики или продеваю верёвочки в головки – и на солнышко, а сверху обязательно ещё прикрываю марлей, чтобы мухи не мешали. Благо что квартира наша на южной стороне, солнышко хорошо греет, ветерком обдувает». И тут только я замечаю, что между оконными рамами вбиты большие гвозди, а на них висят гирлянды из ершей, прикрытые марлей. Соседка Лукерья Котлярчук, слушая наш СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПУТЕШЕСТВИЕ | О САМОМ БЛИЗКОМ, ДОРОГОМ разговор, добавила: «Да, Прасковья Георгиевна – изобретательный человек, она как-то даже приспособилась готовить рыбу горячего копчения в домашних условиях, а сейчас уже несколько лет вялит ершей, и они у неё непересушенные, чистить их легко и угощает она всех, никому не отказывает». Мы увлеклись вяленой вкуснятиной, «щёлкали» ершей, как семечки, и за разговорами засиделись допоздна. Под утро я услышала, будто дверь хлопнула. Приподняла полог, а на часах ещё пяти нет, прислушалась – тишина, ну и решила, что показалось. Встала я к восьми часам, на кухонном столе, на большом блюде, горкой лежат варёные ерши, от них идёт свежий парок, пахнет ухой и жареной рыбой. И тут я вдруг подумала: а кто успел наловить свежей рыбы? Семья у нас большая, но в настоящее время папа в оленеводстве, братья кто на учёбе в городе, а кто на службе в армии. «Откуда такое богатство?» – спрашиваю у младшей сестры Оли, пьющей за столом чай. Она смутилась и покраснела. Стало понятно, что это и есть наш добытчик. Я села напротив Оли и попросила рассказать, кто её научил рыбачить. Она, не торопясь, и поведала мне, кто это был. Когда я уехала на учёбу, ей было пять лет и опекать её стали братья Валера, Женя и Шурик. Они учились в школе, но время от времени занимались охотой и рыбалкой. Особенно интересно было Оле, когда в каникулярные дни зимой и летом в маленькой комнате братьев собирались их друзья, такие же школьники, и часами рассказывали свои байки о рыбалке и охоте. Она была благодарной слушательницей, и никто не возражал против её присутствия. Ребята серьёзно увлекались делом, никто из них не курил и не выпивал – одним словом, от вредных привычек не страдал. В летний период братья брали её с собой копать червей, ловить рыбу удочкой, рыбачить сетями на лодке и даже на озеро Светлое, а оно расположено далеко от посёлка. Ходили ребята на озеро обычно группами по четыре-пять человек, так как брали с собой лодку-калданку, а она тяжёлая, и ребятам приходилось нести её на руках, а местами волочь по земле. «Озеро Светлое – это чудо природы, – рассказывала Оля. – В нём чистейшая пресная вода, и на глубине четырёх-пяти метров просматривается жизнь обитателей озера. Но оно гораздо глубже, и в нём водятся окуни. Ловили окуней чаще всего закидушками с берега или с лодки. Удалось Оле

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ходить и не раз с братьями «в ночное» к этому озеру. Было очень интересно. После рыбалки варили уху, сидели у костра, долго рассказывали обо всём, что было доступно их знаниям. Особенно запомнилось Оле, что ребята обращали внимание на мир приозёрья, а он очень богатый, много в нём разных трав, насекомых, птиц, есть и редкие птицы, которые прилетают из жарких стран. Часто прислушиваясь к птичьим голосам, ребята узнавали их и свободно имитировали некоторых из них. Благодаря этому общению Оля успела многому научиться: тоже узнавала птиц по голосам, по окраске, где гнездятся, умела сама смастерить удочку, подобрать крючок, знала, на какой крючок какую можно ловить рыбину, знала о приманках, как и где ловить на закидушки. Когда стала учиться в школе, нашлись соратники, и теперь они много лет рыбачат вместе на реке Шуге. Вот и сегодня она вместе с Геной Константиновым и Мишей Вартоломей с пяти утра рыбачила на пирсе (возле рыбкооповских складов). Иногда они рыбачили под пирсом, потому что он стоит на высоких сваях. Когда брат Валера уезжал на учёбу, Оле уже исполнилось девять лет, и он подарил ей свою лодку-калданку с двухсторонними вёслами. А это давало возможность переезжать на другую сторону реки – там рыбачить спокойнее. Ловит она в основном на закидушки (это вместе четыре или пять крючков), так улов получается гораздо больше. Я спросила её: – А что-то запоминающееся во время рыбалки бывает, или важно только количество пойманной рыбы? Сестра задумалась, а потом говорит: – Вот недавно был такой случай. Вытаскиваю закидушку, вижу сразу несколько рыб, и среди них щука, а из её рта ёрш торчит. Оказывается, она охотилась за ним, ухватилась и сама на этот же крючок попала. – А сегодня, – спросила я, – какую рыбу, кроме ерша, удалось поймать? – Да почти всегда с ёршом ловятся сырок, пыжьян, щука, щокур, а сегодня было больше ерша и сырка. А ты поешь, – обратилась ко мне сестра, – а то остынет. Когда мама пришла с работы, я восторженно пересказала о том, что услышала от Оли. И конечно, было чему удивляться, ведь я даже не подозревала, что моя младшая сестра – настоящая рыбачка, очень самостоятельная и трудолюбивая.

О САМОМ БЛИЗКОМ, ДОРОГОМ | ПУТЕШЕСТВИЕ – Да, в нашей семье Чупровых и ребята, и девчата умеют рыбачить, хотя непростое это дело, – вздохнув, сказала мама. – А Оля с семи лет не расстаётся с удочкой и вот уже почти пять лет кормит в летний сезон всю семью. И мама оказалась права: два месяца, что я провела в посёлке Шуга, наш рацион состоял из рыбы и был разнообразен: уха из сырка или ерша, котлеты из щуки, пельмени из пыжьяна, малосолёный щокур, иногда – рыбный пирог. А заслуга в этом нашей рыбачки Оли, которая радовала нас хорошим уловом даже в непогоду. После окончания восьмилетней школы сестра поступила в Салехардское медицинское училище, потом, проработав медицинской сестрой полгода, – в Тюменский медицинский институт. В годы учёбы в институте не забывала о своём увлечении и вместе с однокурсниками ездила на озёра под Тюменью на рыбалку. А после окончания третьего курса уехала в посёлок Берёзово со студенческим отрядом работать на рыбозавод. По этому поводу она шутила: «А рыбка от меня никак не уплывает». Окончив институт, стала работать в Надыме акушером-гинекологом. Как-то, в 1984 году, отвезла я свою восьмилетнюю дочь Диану в гости к маме в город Надым, где она общалась с семьёй сестры Оли. Когда дочка вернулась домой, с огромным восторгом рассказывала, как она ходила на рыбалку с тётей Олей на озеро Янтарное, как они ловили и жарили на костре рыбку, которая называется пескарь. «Мама, – убеждала меня дочь, – это очень вкусно, рыбка поджарится и становится хрустящая, как сухарик». Мне тоже представилась возможность побывать на озере Янтарном и постоять с удочкой. В 1985 году в Надыме был очень жаркий июль, мы в этот период с дочкой отдыхали у мамы. Оля с утра стала собираться на рыбалку, а озеро расположено от их дома всего в нескольких метрах. Ну не упускать же мне счастливый случай… Мы взяли удочки и отправились. На озере было много детей с удочками, а большинство взрослых пришли позагорать. Встали мы с сестрой рядышком. У Оли клюёт, у меня – нет. Перешла я на другое место – повторилось то же самое. Улов у Оли получился хороший, но в основном гольяны. Дома Оля перемыла рыбу, разложила по пакетам, убрала их в морозильную камеру и сказала: «Мусе на жарёху!» Муся – это кошка, которая прожила в этой семье девятнадцать лет.

Надым быстро разрастался, в связи со строительством домов многое в природе было нарушено, озеро Янтарное, к примеру, стало плохо снабжаться проточной водой, и многие рыбки – ёрш, налим, щука, пескари – исчезли, и остались только гольяны. Поверхность воды стала покрываться зеленью, тиной, зарастать и постепенно терять свою красоту и значимость. По воскресеньям мы продолжали ходить с Олей на озеро. Я как-то спросила: – А где тебе особенно запомнилась рыбалка? – Без сомнения, это годы детства, когда рыбачила в нашей Шугинской реке. Особенно нравилось переезжать на левый берег реки на калданке, лодка шла по воде легко, вёсла пощёлкивали лопастями, а от них убегали следы и расплывались по ровной глади реки. Вода в реке искрилась, блестела, было свежо и тихо. А на берегу встречало зелёное море травы, за высокой травой – кусты ивняка, и всё это наполнено росой и солнцем. В реке, которая впадает в Обскую губу, всегда было много рыбы – только не ленись. Хорошо помню эту щедрую реку. А иногда мне кажется, – продолжала Оля, – что моя жизнь – это река, состоящая их двух притоков. Первый, как у всех, – семья, учёба, работа, общение, а второй приток – моё пристрастие к рыбалке, и это обновляет мою жизнь, мои ощущения, укрепляет связь с природой, расширяет кругозор, а в целом создаёт интерес к жизни. Но главное моё увлечение – это не забава, а кропотливый труд, который приносит радость моим родным, знакомым и даже домашним животным. И я всюду чувствую от рыбалки огромное удовольствие. Вот и сейчас моя сестра Ольга Георгиевна Долгушина увлечена рыбалкой. Выйдя на заслуженный отдых в 2012 году, она переехала в город Тюмень и, приобретая дачу, предусмотрела, чтобы рядом было озеро, пусть и небольшое. В этом году, в день шестидесятилетия, муж Николай Григорьевич и сыновья купили любимой жене и маме резиновую надувную лодку и вёсла, при этом пожелали, чтобы ловилась рыбка – большая и маленькая. Снова, как всегда, с огромным желанием и радостью Ольга готовится к новому рыболовному сезону. И мне подумалось: как же хорошо, когда у человека есть увлечение на всю жизнь, которое является своеобразной отдушиной в повседневной жизни и веселит душу. И, конечно, с возрастом особенно важно, чтобы в душе жили только благодать и спокойствие – именно это приносит моей любимой сестре страсть всей её жизни. СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПУТЕШЕСТВИЕ | СЕВЕР БЕЗ ГРАНИЦ

ТРИ СТАРЫЕ ЧЁРНОБЕЛЫЕ ФОТОГРАФИИ Хочу рассказать историю трёх старых фотографий. Я обнаружил их, когда через некоторое время после поездки в Салехард навестил Женю, вдову моего близкого друга, почти родственника, если не по крови, то по жизни. С Юрой Шенушен мы оказались повязаны одной судьбой. Наши отцы вместе работали в 30-е годы и оба оказались жертвами политических разборок того времени. Именно тогда мои приёмные родители помогли тёте Лёле, Юриной маме, устроиться на работу, и Юра так же, как и я, провёл своё трудное детство на Севере и покинул Салехард, когда закрылась 501-я стройка. Клим КИМ

г. Москва

н был всего на два года младше меня. Мы всегда жили рядом и всё свободное время проводили вместе. Мы были «такими смешными маленькими корейчиками», и окружающие считали нас братьями. Так случилось, что Юра пошёл в школу с опозданием. Там, куда его забросила судьба во время войны, не только учиться, но просто выжить оказалось непросто. В детстве ему пришлось очень трудно: он много болел, недоедал, а поскольку родился небольшим от природы, то всегда оставался очень маленьким относительно своего возраста. Когда я учился в восьмом классе, он ходил в четвёртый. Нашей дружбе это не мешало, провинциальная уличная компания всегда разновозрастная, но приятели у

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

нас были разные. И Юру любили девочки. В классе он был самый маленький, но очень умный и представлял собой чудо-малыша: не приставал, не дрался, но знал много интересного. В девчонках просыпался материнский инстинкт, и они его искренне любили. Когда я показал дочери старую фотографию, на которой были одни девочки и среди них маленький Юра, она нисколько не удивилась: «Дядя Юра рассказывал, что его всегда любили одноклассницы и даже часто носили на руках». К этой фотографии мы вернёмся позднее, а сейчас я продолжу. Я окончил школу в 1952 году, уехал в Москву, окончил МГУ, женился, распределился на работу в Москве, обзавёлся детьми. За это время произошли события, которые повлияли на судьбы таких людей, как Юра. Где и как жили Юра с мамой после ликвидации 501-й строй-

ки, я сейчас толком не знаю. Моим приёмным родителям, коммунистам, дали назначение и жильё в Подмосковье. Моя родная мать с мужем, оба бывшие зеки, получили компенсацию и уехали в провинциальный город, построили дом, устроились на работу. Тётя Лёля тоже куда-то уехала, а сына отправила доучиваться в Усть-Катав к родственникам. Юра начал самостоятельную жизнь после окончания седьмого класса, покинул родственников, поступил в Архангельскую мореходку, и, когда я сдавал последние экзамены в МГУ, он уже вышел в море из Мурманска и ловил треску. В 1957 году, когда я окончил МГУ, тётя Лёля и моя родная мать были реабилитированы и получили квартиры в Москве, где жили до репрессий. С Юрой мы встретились после долгого перерыва, когда он приехал в отпуск в Москву к матери в сентябре 1959 года.

СЕВЕР БЕЗ ГРАНИЦ | ПУТЕШЕСТВИЕ Он появился в нашей крохотной съёмной комнатушке в Болшеве, где мы ютились с новорождённой второй дочерью Машей. В морской форме штурмана торгового флота, такой крепкий мужичок, настоящий «морской волк». Наверное, уже неплохо зарабатывал – привёз подарок к рождению дочери – синее шёлковое стёганое одеяльце, настоящее украшение Машиного нищенского детского приданого. В 1962 году он завершил службу на флоте и вернулся в столицу. Поработал немного на строительстве метро, затем поступил в пединститут имени Н. К. Крупской, который окончил в 1968 году. Ещё во время учёбы на четвёртом курсе устроился лаборантом в ВНИИНЕФТЕМАШ, где и проработал почти до 2005 года. В Москве мы стали дружить семьями. Тётя Лёля была общительной и очень гостеприимной. Они с Юрой, как многие

благополучные москвичи, работали, имели жильё. Постоянно приглашали нас в гости, а мы и не отказывались. Тётя Лёля очень вкусно готовила по-корейски. В нашей семье до сих пор есть рецепты, которые называются «как у тёти Лёли». Мы жили в одном районе, были близки по образу жизни и интересам. В жизни Юра был разносторонним человеком. В результате его общительности и доброжелательности в круг его знакомых и друзей входили самые разные люди – моряки, рабочие, научные работники. Он умел и любил работать руками, в то же время много читал, посещал выставки, концерты, кинофестивали, всегда находился в курсе событий культурной жизни столицы. Ему всегда было что рассказать мне, перегруженному текучкой профессиональных проблем. Посидеть у него в кресле после вкусного обеда, послушать новости его

интересной и разнообразной жизни было настоящим счастьем. Спустя некоторое время Юра женился, бог наградил его за все перенесённые трудности и послал ему в жёны Женю – замечательную женщину, настоящую вторую половину, которую мы все сразу полюбили, а она стала верной носительницей их семейных традиций. В трудные 90-е годы Юра с Женей часто приезжали к нам помочь с уборкой урожая, заготовкой на зиму даров леса. Сын Юры и Жени избрал свою жизненную дорогу – они с женой живут и работают в Англии. Давно покинула нас тётя Лёля, а в 2007 ушёл Юра. Мы созваниваемся и переписываемся с Женей. В последнее время мы не бываем в Москве. Но Женя молодец, навещает нас и никогда не пропускает наши юбилейные сборы у нас в деревне. Но вернёмся к началу повествования. Мне очень хотелось

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПУТЕШЕСТВИЕ | СЕВЕР БЕЗ ГРАНИЦ

повидаться с Женей, когда приехал всего на несколько дней в Москву. Я позвонил и договорился о встрече. К назначенному часу на столе дымились домашние пельмени. Я рассказал Жене последние новости, показал на сайте фотографии своей поездки в Салехард, посетовал, что никто из родственников не имеет возможность составить мне компанию в следующей поездке. Вот если бы Юра был жив, он без раздумий бросил бы все дела и поехал со мной. Женя достала старые семейные альбомы, и мы попытались найти фотографии тех далёких салехардских времён. Она сама могла опираться только на даты, подписи и, может быть, на рассказы и комментарии свекрови, которые помнила. – А вот посмотрите, это не в Салехарде? – спрашивала Женя. – Да вроде нет, тут деревья… – неуверенно отвечал я. – А это не ваша сестра? – Нет, я эту девочку не знаю. Жизнь бросала тётю Лёлю по разным городам. У неё было много родственников, знакомых и, конечно, много старых фотографий. Мы отобрали те

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

из них, где явно присутствовал Юра в возрасте от десяти до тринадцати лет. Они могли быть сделаны только в Салехарде или в период жизни в Салехарде. Я переснял на планшетник несколько таких снимков. Дома я решил перекачать фотографии на компьютер. Одна из них показалась мне интересной. Я отметил несколько особенностей. На фотографии одни девочки. В нижнем ряду – маленький, хорошенький Юра. Это не класс, так как школы были смешанные. Явно девчачий разновозрастный отряд в пионерском лагере, о котором я написал в своей повести. Это не Салехард, так как на заднем плане ландшафт, типичный для средней полосы, который вполне мог быть в Вологодской области. На двух девочках пионерская форма – белые блузки, тёмные юбки с лямками. На нескольких девочках слева, похоже, тоже форменные платья – нейтральный цвет, короткий рукав, светлый воротничок. Так это милые моему старому сердцу детдомовки из Салехарда!

Есть и вторая фотография. На ней тоже есть Юра, правда, не в первых рядах. Эта фотография более официальная. В центре взрослые – воспитательница и вожатая. Но это тот же отряд, те же девочки, только в пионерской форме их больше и они на первом плане. Но одна девочка справа на переднем плане в том же форменном платье с белым воротничком. Юра в кепке прячется где-то в заднем ряду на фоне бревенчатой стены деревенской школы, в которой мы жили. Мои предположения подтверждает третья фотография. На ней есть подпись. Это 1950 год, 4-й класс. Юра в заднем ряду, второй слева. Это тот же Юра, что и на предыдущих фото, только, может быть, чуточку постарше. А в пионерском лагере мы были летом 1949 года. Я бы попросил следопытов из первой школы проверить: не было ли такого класса? Но у меня есть смутные воспоминания, что в салехардскую школу № 1 из всех наших «мостостроевских пионеров» поступил в восьмой класс только я, потому что она была единственной десятилеткой. Все остальные мальчишки нашего посёлка ходили в семилетнюю школу рыбозавода, поэтому этого фото в школьном музее первой школы, скорее всего, нет. Тем не менее многие дети, запечатлённые на этой фотографии, могли продолжить учёбу в нашей школе. И, может быть, некоторые выпускники 1956 года смогут найти себя на ней. Приятный результат моей встречи с Женей заключается в том, что старые фотографии нашего Юры помогли мне найти предположительное фото романтических героинь

СЕВЕР БЕЗ ГРАНИЦ | ПУТЕШЕСТВИЕ моей повести – девочек из салехардского детдома. И у меня теплится надежда: может быть, кто-то узнает себя или своих школьных друзей на этой расплывчатой старой фотографии. А я заканчиваю историю про старые фотографии. Приведу лишь отрывок из своей повести. «…Оказалось, что салехардские детдомовки были так классно подготовлены в плане самодеятельности и физкультуры, что мы, мотавшиеся по разным школам стройки, просто обалдели.

мы много времени проводили в компании салехардских девчонок, таких разных, но одновременно и похожих друг на друга. Младшим было лет по десять, старшим – примерно по четырнадцать. Они временами озорничали, иногда сквернословили, но, наверное, в лагерь послали всётаки достойных. В целом они были хорошими неиспорченными девчонками. И, само собой, между ними и нашими мальчишками возникали симпатии как односторонние, так и взаимные. Времена тогда

доступны. Слава богу, отношения между всеми остались дружескими и романтичными. Наверное, для всех нас тогда ещё не наступила пора искать, выбирать и уединяться. В конце смены мы выдали такой яркий заключительный концерт художественной самодеятельности, которым могла бы гордиться вся Вологодская область. К сожалению, гостями на нём были только руководители лагеря и местные жители. Прямо из пионерского лагеря наша футбольная команда вернулась не в Елецкий, а в

Во второй половине смены основным занятием стали репетиции. Они проходили всё там же, на краю футбольного поля. На репетиции приходили не только артисты, но и многочисленные зрители. При подготовке заключительного концерта

были другие, мы могли только вздыхать, многозначительно переглядываться, садиться поближе, замирать от как бы случайных прикосновений к руке, к плечу. Не могу сказать, что мне нравилась какая-то одна девочка. Они все были прекрасны, загадочны и не-

Салехард. Увы, я больше не встретился с девчонками из детдома. По-моему, их куда-то перевели. Но остались в моей душе самые светлые воспоминания о них. А лето 1949 года, проведённое в деревенском пионерском лагере, входит в число лучших дней моего детства». СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПУТЕШЕСТВИЕ | СЕВЕР БЕЗ ГРАНИЦ

О чём болит душа... Внимательные читатели журнала, которые с нами уже не первый год, конечно же, обратили внимание на невероятно активного автора «Северян» Клима Владимировича Кима, который подобно яркой комете буквально ворвался на его страницы, освещая и согревая их невиданным светом добра и участия. Это же можно сказать и о нашей переписке с ним, фрагменты которой мы публикуем с разрешения автора. Уверены, они представляют общественную значимость, прокладывают вектор дальнейшего творческого сотрудничества, ведут к новым победам, двумя их которых, свершившихся, отмечен лично для К. В. Кима 2015 год. Смотрите третью сторону обложки этого номера. …Стиль специально выбирать не надо, а то в угоду стилю задушишь слова живой души. Я ещё был очень молодой, когда написал научную статью – страшная борьба с самим собой, комплексы «возомнившего о себе гения». Статьи переписывал до двадцати раз, они по полгода лежали в столе. Ужасный почерк, неуменье править текст, чёрт знает что. Писать стал нормально только на пишущей машинке, а потом на компьютере. Ограничил неуёмные фантазии творчества техническими средствами. «Салехард» писал, как Бальзак, в спешке, не оглядываясь, Вадим (Вадим Гриценко, историк и краевед из Надыма, подруживший Кима и редакцию журнала. – Прим. редакции.) «наезжал» и давил, спасибо ему. …Грустно, что теперь модно мотаться по европам. Я, может, и не прав. Но царящая в интеллигентной среде тяга к интеграции и сближению с Западом мне несимпатична. Надо внимательно разобраться, что такое национальная идеология, национальные интересы. Те, кто посылает детей учиться на Запад, просто убивают в своих детях русских и подсаживают в них кого угодно. Как в фантастических триллерах – с виду человек, а внутри чужой. Да, часть людей подвижна к изменениям жизни. Но есть законы природы и общества. Большая нация сохраняет идентичность. Смешно? Обрусевший кореец уговаривает русских не становиться англичанами! …У меня всё в порядке, просто суета. Странно, в таком возрасте и цейтнот как у молодых. Свободного времени посидеть, ничего не делая, и подумать о вечном нет. Это неправильно? Не

100

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

представляю жизнь, когда нет неотложных дел. Просто переживаю, когда одни неотложные дела вынуждают отложить другие. В кабинете некогда прибраться, на столе рядом с клавиатурой молоток, дрель, паяльник, под столом – валенки и сапоги, в углу – удочки и две гитары. …Приходила дочка и сказала, что папа Клим набрал дел лет на тридцать и считает, что у него впереди неограниченное время жизни. Я действительно определил свою точку зрения на надвигающуюся старость. Меня спрашивают, зачем я строю новый скотный двор, если мечтаю прекратить козоводство и отдохнуть. Я отвечаю: если будет трудно, то прекратим. А вдруг захочется продолжать, мы же любим этих «рогаток». И что, так и будем мучиться в дырявом сарае?.. Возня со своим жилищем приятна. А самое главное, нам не придётся продавать свой домик и уезжать из деревни, даже если мы одряхлеем. Мы мечтаем дожить свой век в своём доме, в котором прожили безвыездно последние 25 лет. У нас нет проблем немощного одиночества, как у многих. Если мы болеем, нас дочки забирают, «ремонтируют» и выпихивают обратно домой. Нам кажется, что наша неухоженная развалюха существует вечно. Где-то мы похожи на аборигенов. Скажите, у старика из тундры возникает мысль: а что станет с его чумом, когда он помрёт? Думаю, что нет, так как на фоне современного материального мира его чум стоит копейку, о которой париться нет смысла. Так и мой деревенский домик, купленный за месячную зарплату сорок лет назад, тоже не капитал, о котором у меня должна болеть голова. И она у меня об этом и не болит.

ВАЛЕРИЙ ЧАЛЫЙ

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

101

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | СОБЫТИЕ

Литература – это жизнь! Так уж повелось – объяви Год культуры, наступит сложное время для культуры; объяви Год литературы – та же участь постигнет и литературу… Это, конечно, некоторое преувеличение, но именно в этих сферах, равно как и в обычной потребительской, наиболее остро чувствуется кризис экономики – он бьёт обычно наотмашь по самому незащищённому. Дорожают ведь не только продукты питания и предметы первой необходимости, книги дорожают тоже. Вот и стоишь порой перед прилавком книжного магазина и мучительно размышляешь: купить новую книгу любимого автора рублей эдак за 500–700 или уж ладно, а то в холодильнике какаято подозрительная пустота обнаружилась. Страшно оказываться перед таким выбором. Нина ПАРФЁНОВА

102

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

АЛЕКСАНДР ЛИЩЕНКО

оть и говорят, что с проникновением литературы во Всемирную паутину читателям стало легче знакомиться с новинками литературы – но побейте меня, как трудно воспринимать художественную литературу с мерцающего монитора, куда приятнее – на диванчике, да перелистывая страницы, да вдыхая неповторимый запах прошитого переплёта, типографской краски на хрустких страницах, да под шум дождя или ветра… Эх, непередаваемое удовольствие! Да и каждый писатель наверняка хотел бы, чтобы выстраданное им произведение, над которым он провёл не один месяц, черкал написанное, вновь выписывал очередной абзац, читали вот так – запоем, получая удовольствие, задумываясь, перелистывая страницы обратно, чтобы поглубже вникнуть в то, что пытался донести до нас творец… Кто спорит – поэт в России больше, чем поэт… И литература – это не блогерство, не просто срез жизни общества, который каждый день делают СМИ и Интернет, это жизнь, осмысленная одарённым человеком, который может выводы из произошедшего сделать и так их художественно подать, что порой в замешательстве хлопнешь ладонью по лбу – ну как я раньше этого не по-

нимал! Жаль, что литература в какой-то мере потеряла социальный заказ общества – скорее всего, это идёт от размытости, неопределённости, даже отсутствия национальной идеи. Общество должно само понять, куда и к чему оно движется, никакое фэнтези с хорошим или апокалиптическим концом не заставит его определить наконец свои приоритеты. В этом смысле я солидарна с эпатажным питерским депутатом Виталием Милоновым, который сказал в начале лета в интервью интернет-изданию «Ура.ру»: « Мы както разучились сохранять свою национальную идентичность, свои традиции беречь. Даже в деревнях, где, казалось бы, традиции должны быть устойчивее, сплошное уныние и пьянство.

Мы с друзьями купили в Ленинградской области четыре гектара земли и картоху посадили. Решили всё своими руками делать – просто чтобы не расслабляться и вспоминать периодически, что такое физический труд. И вот смотрю я на молодёжь, которая там живёт, и очень грустно становится. Слоняются без дела, «Ягуар» этот глушат. – Вы думаете, в городе молодёжь лучше? – Не лучше. «Ягуар», может, не так много пьют, но такое ощущение, что мы все что-то сделали не так и как будто сами загнали себя в тупик». Да, тупик – состояние не очень-то приятное. Нельзя сказать, что мы его не ищем, но есть ощущение, что мы в этом тупике ещё и ходим по кругу, совсем уж болезненное что-то… Но Год литературы показал не только слабость и зависимость этой сферы культуры и жизни от финансирования, он показал и то, что всётаки в литературной среде остались подвижники, готовые даже в таких тяжелейших условиях вести постоянную работу по пропаганде книги, воспитанию у детей любви к ней. Это, в первую голову, библиотекари. Огромная благодарность им. Мы давно тесно сотрудничаем и дружим с ЦБС г. Салехарда – совместные проекты и участие в мероприятиях библиотек много дают и читателям, и писателям. Даже поимённо хочется поблагодарить Наталию Рыбакову, Инну Ефимову, Надежду Нестеренко, Наталью Каневу, Наталью Рябову. За год удалось побывать во многих местах, заслуживает восхищения работа сотрудников Интеллект-центра г. Ноябрьска, ДК «Октябрь» г. Новый Уренгой, библиотеки семейного чтения г. Лабытнанги, Приуральской и Шурышкарской районных библиотек. В творческих поездках и мероприятиях ГУ «Северное издательство» активнейшее участие приняла поэт и настоящий подвижник, член организации «Литератор Ямала» Наталия Цымбалистенко, на презентациях книг и творческих встречах работали (да, именно работали – это не просто участие!) ямальские писатели и литераторы Роман Ругин, Андрей Дробинин, Ольга Ефремова, Евгений Лебедев, Юрий Кукевич, Мария Приходько, Наталья Шамрай. Нас ведь немало! Создан новый литературный клуб в МВК им. Шемановского. Да, Год литературы, объявленный Президентом РФ, заканчивается. Но мы-то в ней остаёмся, нам работать и служить великому делу дальше…

ЛЮБОВЬ ЛАВРОВА

СОБЫТИЕ | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ

Читальный зал под открытым небом всё чаще становится реальностью

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

103

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПОЭЗИЯ

Баллада о матери

По этой гулкой лестнице из камня Не ходят люди в гости и домой. По ней к солдату-сыну ходит мама И просит, чтоб вернулся он живой. Вероника БОГДАНОВА

Победа

Звучало это слово, как молитва, Смерть отводило и вперёд вело, Давало силы в яростную битву – И в сердце билось, всем врагам назло! И вся страна – от края и до края – Вставала с этим словом на устах, Работая, воюя, умирая, Отчаянно одолевая страх… И, уходя из дома, наши деды На запад шли, уверовав в тебя. И пробил час. И ты пришла, Победа! И мир вздохнул, ликуя и скорбя. Пусть год от года этот мир моложе, Но боль войны не стала просто сном, И в сердце всё чеканнее и строже Звучит, тревожа память, метроном. Сквозь пепел лет прорвётся из былого, Как светлый отблеск вечного огня, Победа – нестареющее слово, Что наполняет гордостью меня. 24.04.2015

Уже давно салюты отгремели Над крышами в победном том году, И почтальонши просто не посмели После победы в дом нести беду. Одна из них, совсем ещё девчонка, Сказала: «Может, это ерунда, Наверное, ошиблась похоронка И не к тому пришла, и не туда?..» …Конверт смертельный спрятан был надёжно От глаз людских, а после – позабыт… А мама ждёт и верит, что, возможно, Война лихая сына возвратит. Быть может, он тоскует на чужбине, В беспамятстве живя за годом год… А мама вечно молится о сыне И ждёт его. Зимой и летом – ждёт! … По лестнице взойдя, гранит шинели Вновь гладит лёгкой сморщенной рукой… Ах, как давно салюты отгремели, Но матери не принесли покой. У каменного строгого солдата – Знакомые мальчишечьи черты. Таким он на войну ушёл когда-то, Таким – над постаментом он застыл: Серьёзные глаза и чуб упрямый, Цветы у ног, когда приходит май… О, Боже, дай здоровья нашим мамам И сыновей у них не отнимай!

104

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

13.05.2015

ПОЭЗИЯ | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ

Помолюсь…

…Помолюсь за тебя я тихонечко, Хоть неверием сердце измучено… Мир июньский – беспечный и солнечный – В ночь сменила война неминучая.

Похоронку – бумажку обманную, Ту, что после атаки досталась мне, Молча пальцами рву деревянными. И боюсь я поддаться усталости,

И пришла эта боль несказанная – Та, которой теперь жизнь измерена, И сквозь боль наполняю я заново Душу – верой, отринув неверие...

Чтоб молитва моя исступлённая Не смолкала ни ночью, ни днём! Плачьте, ангелы! – Сердце влюблённое, Слёзы спрятав, спасёт под огнём…

Я молитву шепчу обережную, А сердечко трепещет – поможет ли, Одолеет ли смерть неизбежную Крест, тайком в вещмешок твой положенный?..

Даже ангелы – светлые вестники – Пред войной оказались бессильными! …Под рубаху надетые крестики Обернулись крестами могильными. Над бомбёжками и над атаками, Над пожарищами рукотворными Кровью белые ангелы плакали. Становясь от бессилия – чёрными… Я не ангел, я женщина. Стало быть, Мне бессильно рыдать не положено, Я до лучших времён свои жалобы Отложу, но свершу невозможное!

20.04.2015

***

…Незабываемые годы, Незабываемые дни: Штурм высоты, атака с ходу И взрывов дальние огни. А ты ползёшь, с землёй сливаясь, Наизготовку – автомат. И старшина сказал, прощаясь: «Держись, сынок… Держись, солдат!» Он пережил бойцов немало, Ему годившихся в сыны… И мы запомним всё, чтоб стало На свете тесно для войны…

Помолюсь за тебя! Слышишь, милый мой? И плевать мне, что ангелы – чёрные! Это скорбно кружат над могилами И не ангелы вовсе, а – вороны! Для тебя, мой любимый, всё сделаю, Злую долюшку переиначу я!.. Но в атаку – за Родину! – смело вы Умирали, вчерашние мальчики, Рисунок ТАТЬЯНЫ ГАВРИЛОВОЙ

Но покрытый бинтами кровавыми Выжил ты в лазарете горячечном… Сгиньте, вороны: были неправы вы, Милый в списках убитых не значится!

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

105

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПОЭЗИЯ

Наталия ТИМОФЕЕВА родилась в г. Оренбурге. Первое стихотворение написала в девятилетнем возрасте, а первая публикация появилась уже в 14 лет. Сотрудничала с оренбургскими газетами «Комсомольское племя», «Южный Урал», другими СМИ Оренбуржья, Башкирии и Украины. В середине 80-х переехала на Север. Живёт в Муравленко. Принимает активное участие в творческой жизни поэтического клуба «Элегия».

Воспевая Севера природу, Уличила я себя во лжи: Словно голубые миражи Вижу лесотундру, снег и воду. Льды, лишайник да песок простой, Кочки с клюквой – хлюпкие болота: С самолёта – мёд в пчелиных сотах. Не мираж ли – тёмный сухостой?! Уличила я во лжи себя, Потому что вечером весенним Обоняю терпкий запах сена, Первого весеннего дождя. Мне подснежник первый улыбнулся, Вдоль деревни зазвенел ручей, В пять утра петух бог знает чей: «Ку-ка-ре-ку!..» – раза три ругнулся. ...Рада уличать себя во лжи: Ностальгия по всему земному, Северянам – каждому знакома, Как Ямала – чудо-миражи!

Слово о Муравленко

Ностальгия

Ливень

Ликует сердце: дождик сильный, Гроза смеётся над собой. Шуми, греми, весёлый ливень, Следы холодной грусти смой! Бегу, лечу тебе навстречу, И, струи уловив твои, Играю, как на струнах вечных, О мире, солнце и любви!

Лесотундра. Радуга над ней – Словно к новой жизни путь-дорога, Мокрое шоссе через ручей, И от неизвестности тревога… На болотах Муравленко рос, Кутаясь в снега, дождей одежды, И для многих стал родней до слёз Город нашей юности, надежды. Хоть порой бывает нелегко, Но судьбу я лучшей не желаю, Пью грибных туманов молоко, Аромат багульника вдыхаю. Пусть у Бога помощи просила… Помогал мне или нет Творец, В городе я помощь находила, Душ родство и чистоту сердец!

Воробьишки

Суровость местных лютых зим Знакома мне не понаслышке: Вот снова под окном моим Друг к другу жмутся воробьишки. О лете солнечном скорбя Иль о весне уже мечтая, Шлейф серых перьев теребя, Висит на ветках птичья стая?!

…Я им завидую чуть-чуть – Свободным и таким беспечным, Давно уверовавшим в суть: Зима не будет длиться вечно!

106

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПОЭЗИЯ | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ Степь оренбургская Сердце гулко и ритмично бьётся: Ветер мне принёс сквозь тишь и синь На ладонях, вытканных из солнца, Горький запах, что таит полынь. Тёмно-синий летний вечер помню. Степь. Ковыль. Да небо в облаках. И летят стремительные кони С ветром в гривах и огнём в глазах!..

Воспоминания о степи Какая на душе усталость! Но я спешу с мечтой своей Туда, где юность растерялась В тумане сизом ковылей. В степи божественной и дикой – Вполне божественный уют: Дурманит запах земляники, И радуг радует салют. Омыта каждая травинка Дождём «от головы до ног», И бриллиантом спит дождинка, Забравшись в синий василёк. И растворяются печали В просторе синем там и тут; И хочется навек причалить В степной божественный уют!

Суторма

Сквозь стужу северной зимы, Апрельский перезвон капели Стояли мы у колыбели Рождённой в муках Сутормы. Бурили скважины в аду Ветров февральских и морозов, О солнце думая, о розах… В вагончиках НГДУ. Утехой были в жизни нам Горячий чай и хлеб, и книжки. И стройно нефтяные вышки Тянулись к хмурым небесам. Как будто первая любовь, К нам приходила – старожилам, По нефтяным забулькав жилам, Агатовая нефти кровь. Впервые строили, любили И дружбу проверяли мы В объятьях крепких Сутормы, Где первыми во многом были. В плену событий и веков Мы эту стройку не забудем, И радость пусть приносит людям Свет суторминских факелов!

Роза

В декабре поутру В тихой кухоньке, тесной, Позабывши жару, Стала роза невестой. И упряма, как я, Улыбаясь сквозь слёзы, Буйства чувств не тая И презревши морозы, Улыбается роза…

Рисунок ТАТЬЯНЫ ГАВРИЛОВОЙ

Свесив ветви на стол И презревши морозы, Вдруг на кухне расцвёл Кустик комнатной розы.

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

107

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПОЭЗИЯ

Ольга КУГАЕВСКАЯ родилась в г. Назарово Красноярского края. Стихи писать начала в детстве. Публиковать их не спешила, читала друзьям, близким людям. Окончила Омский ветеринарный институт, Тюменский государственный университет по специальности «Финансы и кредит». Много лет проработала в сберегательном банке в п. Яр-Сале. В настоящее время живёт в Салехарде.

***

Любовь в прикосновениях, в словах, В экстазе жарких тел переплетённых. Она как сладость мёда на губах Или как горечь блюд пересоленных.

***

И прочь из города, где осень Пропахла выхлопом машин, Где неба пасмурного просинь Смог затянул и серый дым.

Она то рвёт на части изнутри, То облачает духом непокорства, То яростно кричит себе: «Умри!», То воскресает вдруг из царства мёртвых.

Я окунусь без сожаленья На два коротких-долгих дня, Туда, где замер мир в томленьи, Где воздух дышит и земля.

То угасает, словно уголёк, Из жаркой печки невзначай упавший, То как в безумной пляске мотылёк Погибель ищет от свечи горящей.

Где белоногие берёзки В ажурных жёлтых кружевах Стыдливо свесили головки, Любуясь гладью на прудах.

Непредсказуема порой её судьба… С кем возродится, с кем уснёт навеки? Не покидай, любовь, прошу, меня! Жить не хочу я получеловеком.

Где облака плывут лениво, Приоткрывая синь небес. А солнца луч неторопливо Поленовский рисует лес.

В твои слова укутавшись, уснуть, На каждой клетке кожи, ощущая Их сладко-нежный бархатистый вкус, Как от бокала травяного чая.

Здесь буду слушать с наслажденьем, Откинув прочь тоски печать, Как листья падают с деревьев, Как дождик пляшет об асфальт…

Забыться в дрёме на короткий миг, Чтоб с «вкл» на «выкл» перемкнуть сознанье, Сплетённое из недоверья и интриг, Как жёсткий кнут для самобичеванья.

И мысли будут проноситься, Как эти жёлтые листки, Про твои ласковые письма, Про поцелуи у реки...

Я так хочу сейчас в Морфея царство… Оно, наверно, создано для рая. Скажи мне без ненужного жеманства: – Люблю тебя. Усни, моя родная.

Здесь буду я совсем не модной, Здесь буду я сама собой, Как мало нужно мне сегодня, Есть осень, дождик и покой…

108

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПОЭЗИЯ | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ Про него… Маленькие ножки, крошечные ручки, Нос курносый кнопкой, брови закорючкой. Мало что он видел, много не изведал… Строит, лепит, смотрит «Машу и медведя». Помогает маме прибирать посуду, Превратив в осколки праздничное блюдо. В гардеробе сразу видит непорядок, Нужно разобраться в маминых нарядах… Аккуратной стопкой сложенные майки Полетели дружно, словно птичек стайки. Кто сложил носочки и трусы так ровно? Это некрасиво, даже больше – стрёмно! Папиным ботинкам место поменяет, На работу папа точно опоздает… От машин колёса, мячики и рули Примостились ловко в ковшиках, в кастрюле.

***

Благодарю судьбу и Бога За этот краткий эпизод. Пусть было дней не так уж много, Но каждый был наперечёт. Начну невольно верить в чудо Событий свёрстанных извне, Они, как яблоко на блюде, Сюжет раскручивали мне. И сил совсем не оставалось Кричать, сопротивляться, лгать… Душа к другой душе прижалась И ощутила благодать. Без лицемерия и фальши Хотелось радоваться, жить, Впитав тепло его дыханья, Смеяться, слушать, говорить…

Вся семья в заботах целый день проводит, Что-то прибирает, что-то чистит, моет. Ни к чему вся эта канитель пустая, Человечек просто тайны постигает. Ведь не зря даются людям от рожденья Нос, глаза и уши, рук прикосновенья. Ощутить на запах, вкус понять предмета, Как иначе влюбишься в колбасу с котлетой? Как поймёшь «пушистое», не погладив кошку, А чтоб узнать «холодное» – иней на окошке? Время быстротечное как ты угадаешь? Утром лучик солнышка ночь на день меняет. Всё живёт и движется в широте пространства, А человечки маленькие постигают таинства. Капелька по капельке, первый шаг и слово – Вот так и зарождается поколенье новое.

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

109

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПОЭЗИЯ

Антология одного стихотворения Наталия РЫБАКОВА

Рябиновый вальс Пожухлых листьев тёплый сноп багряный Закружит вихрем вальс рябиновый, В осенний воздух свежепряный Печаль вольётся криком журавлиным. Сквозь бусинки рябинового дива Пробьётся лучик солнца на закате, Вновь празднично и чуточку стыдливо Оденется рябина в огненное платье. Ещё немного – и, кружась, метели Прикроют грозди снегом, словно шубками, Раскрасят белый мир рябиновой пастелью Вдруг снегири малиновыми грудками. Метя подолом снежным, чистым, Прощальный вальс танцует осень под окошком, Качая тонким станом серебристым, Наполнит спелой ягодой лукошко, Уронит ягод капельки кровавые В пушистость белую у самой у околицы, Мир удивив морозными забавами, В тиши о счастье и любви помолится. Танцует осень поздний вальс рябиновый, Снежок смахнув косыночкой сатиновой.

110

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

Константин КРАВЦОВ

***

И называлась та земля Ямал, Но говорить я власти не имел И имени её не называл. Оленьих улиц плыл дощатый мел, Котельных дым зелёно-голубой Над нашим изголовьем коченел. Идя ко дну, чем жили мы с тобой? Да, говорить я власти не имел, Но Зодиак до дна промёрзших вод, Звериный круг, загробные поля… Лучи водили белый хоровод, И не имела голоса земля.

Виталий ДЕНИСОВ

***

Недаром, когда Нам судьба предъявляет счета За лёгкую жизнь, На которую нервы не тратим, Мы дорого платим, Мы очень недёшево платим, За рухнувший остов Сожжённого нами моста.

ПОЭЗИЯ | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ

Михаил ПОРЯДИН

***

Красные буквы, и складывать страшно Тёплые сверху уголья в костре, Ветер раздул Вавилонскую башню, Рукопись скрючил на красном ковре… ...время разбрасывать буквы, что в бело поле семя... Красные буквы уснули под пеплом. Ветер ушёл, Тяжесть ночная над миром окрепла, Что же ещё? Падает с неба пророчество Ванги – Не убежать. Это пришёл полуночный Архангел Слово собрать. Красные буквы. Огня теорема Тихим дыханьем костры ворошит. Чей ты – Сократа ли? Врубеля демон? – Брат одинокой души … ...время ждать ветер, темень...

Юрий КУКЕВИЧ

***

Это не встреча – судьба, Вышнее наше начало, Мне не хватает тебя, Всей безраздельно – мало. Это не встреча – судьба. Звёзд потаённых мерцанье. То, что всегда между нами, – Мне не хватает тебя.

Нина ПАРФЁНОВА

Предчувствие весны Шёл снег сплошным косым потоком, Сугроб тревожа за окном, Кряхтел простудно старый дом Под ветром с самого Востока… Какой-то древний ураган Очнулся в этой зимней спячке – Как флаг, взлетающий по мачте, Пронзая неба океан. Оно! Предчувствие весны Бередит сердце пилигрима, И различить, что есть, что мнимо, Не помогают даже сны… Но нет! Весна уже вот-вот Поднимет солнце над горою, Соцветий лепестки раскроет, Растаяв, в реки упадёт…

Лидия ГЛАДКАЯ

***

Говорят, что я – бродяга, Что в дороге родилась. Это верно: с детства тяга Потоптать ногами грязь. Мой рисунок самый первый – Не цветочки и не дом: Страны – скрюченные черви – Мокнут в море голубом… Мне с тех пор покоя нету: Тянет-манит за порог, Где растрёпана по свету Радость будущих дорог.

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

111

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПОЭЗИЯ Александр ШИХЕР

Сон

Где бы взять мягкий стол? Я бы прижался к нему, Как к плюшевому медвежонку, И уснул. А ещё стул без ножек и спинки. Я бы сел на мой мягкий стол, Положил бы стул на колени И описал увиденный сон. Елена САМОЙЛИК

***

Мне бы тебя, как воду, пить – Жадно припав губами... Мне бы в объятиях твоих быть – Евой перед Адамом... Мне бы в глаза твои окунуться – Как в Иордана волны... Хочется утром с тобой проснуться, Счастьем тебя наполнив... Мне бы лежать у твоей руки – Греться теплом ладоней... Слушать, как громко стучит в виски Радость, в которой тонем… В голос твой, словно густой туман, Вслушиваться и греться... Лето ли за окном, зима ль – Мне горячо на сердце! Это же главное – Свет души, Льющийся сочным пеньем! Доброе утро! Со мной дыши! – В ритме моих мгновений…

112

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

Александр ОСТРОУХОВ

***

В студёный край на белой лодке Вплыву ветрами октября – Всё отдано зиме на откуп, И осень скинула наряд. Багряный лес сменил окраску И почернел, как воды рек, На фоне нежно-белой маски Окрасил утро первый снег. Сквозь призму льда чернеют лужи, Где пузырит ещё вода, Их лишь коснулась ночью стужа, Едва лизнули холода. Всё заметёт, уснут берёзы На восемь месяцев, и мы На белой лодке в снежной прозе Причалы ищем до весны.

ПРОЗА | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ Евгений ЛЕБЕДЕВ

Однажды в Нижнем Тагиле…

этот прославленный город танкостроителей и металлургов я добирался поездом. Как мне тогда показалось – дальше железной дороги не было. Автомобильной вроде бы тоже. Завела меня туда командировочная судьба. Было это почти на излёте эпопеи нашей второй и, может быть, последней войны. До этого когда-то был Афганистан. И хотя мне было всего ничего лет, но уже тогда я задавался вопросом о том, почему наши войска оказались там, кому и что я должен возвращать собственной жизнью? И что такое интернациональный долг, который выполнялся нашими ребятами в далёком Афганистане? Хотя сам себе оправдывал эти события тем, что воинские приказы не обсуждаются. Так нас воспитывали. И, тем не менее, чёрная тень на тот самый приказ об интернациональном долге легла в память, когда услыхал я вой соседки, во двор которой в аккурат перед обедом втянулся автомобиль с огромным ящиком в кузове. Он был сбит из плохо оструганных досок и обит по кромкам железными полосками. – Принимайте, хозяева, груз-200. Ящик сопровождали двое военных. Лейтенант и солдат-первогодок, который с гордостью выпячивал при каждом удобном случае медаль. У него из расстёгнутого воротника постоянно вываливался солдатский «посмертный орден», который не давали, а отбирали, если убивали его владельца душманы, но по которому могли опознать останки однополчане, если от Андрея, Васьки или Петьки после взрыва оставалась одна требуха. По этому ордену можно было сделать сообщение семье о том, где в последний раз вздохнул его владелец. Парни были на подпитии. Мать солдата вначале не поняла, что за ящик ей предлагают сгрузить. Машина стояла во дворе и разобралась она с этим, по сути, только тогда, когда словоохотливый сосед объяснил ей, что ящик этот содержит ещё один, который называется «железный макинтош», и в нём уже находится гроб с останками её любимого отпрыска. Вот тогда и раздался тот неповторимый материнский вой, пронизывающий до последней клеточки тела, заставляющий холодеть всё внутри и приостанавливающий удары сердца.

Мать упала на ящик. Казалось, что она в состоянии порвать едва оструганные доски и железные полосы бандажей на кромках ящика голыми руками. – Открывайте! Открывайте! Сынок, кровинушка моя! Отзовись! Скажи маме хотя бы слово! – и в момент понимания, что не скажут ничего, кто его знает, сколько и где пролежавшие останки, опять заходилась она в вое. Не в плаче. Ибо плач выражение мысли, а вой – голос отчаяния и смертной тоски. Мать в конце концов потеряла сознание, и мы внесли её в дом. Офицер и сопровождающий его солдатик порывались было уйти ночевать на вокзал, но соседи остановили, отпустили машину, которую сговорил на доставку «траурного цветка» начальник ближней железнодорожной станции. Водитель от платы отказался, хотя поначалу, приняв ящик за груз домашних вещей, заломил было цену. Тогда мало кто знал, как он выглядит, этот самый груз-200. Соседи организовали солдатам выпивку и закуску. Ребята дружно опростали бутылку казёнки за четыре рубля и двенадцать копеек. Затем их устроили на отдых на сеновале в стайке. В дом они категорически отказались даже входить. А мать, когда пришла в себя после обморока, опять пала на землю у ящика и всё просила топор для того, чтобы вскрыть эти кое-как оструганные доски, которые отделяли её от сына, сыночка, кровинушки, голубочка, деточки единственного! Лейтенант вскоре отошёл от дорожной и транспортной дозы водки, а скорее, от материнских причитаний и в который раз стал просить женщину не вскрывать ящик, пока не прибудет с работы муж и отец останков. Но даже тогда, когда пришёл с работы глава семьи и, казалось бы, всё понял – женщина всё так же настаивала на полном вскрытии багажного ящика, щедро пропаянного цинкового ящика и гроба. Лейтенант наконец договорился с отцом сослуживца, что вскроют цинк только перед самым погружением гроба в могилу. Он объяснил, что в предписании ему было указано быть на месте до похорон. А это значило, что устным распоряжением командования ему было поставлена задача: не допустить вскрытия гроба ни под каким видом. СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

113

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПРОЗА Тот лейтенант показался мне тогда гадом и последней сволочью, что встала на пути единственно возможного перед похоронами свидания матери и сына. Моего старшего друга и кое в чём наставника в пацанских наших делах – Васьки. Как-то не укладывалось в голове, что мы больше никогда не встретимся, что никто больше не вступится за нас, проштрафившихся в глазах ребят с соседского кутка, что нам соседи теперь не спустят нашу вину, а будут спускать с нас шкуру. И заступиться, разрулить теперь наши будущие пацанские конфликты будет некому. Не укладывалось в голове и то, что теперь некому будет при встрече и по-деловому пожать нам, мелюзге, руки и тем самым возвысить нас в наших собственных глазах... В нашей деревне это была первая посылка такого рода, первый «чёрный тюльпан», которому выпала доля добраться до нашей земли и расцвести там, где росли на грядках тюльпаны всякого цвета, но среди них мы никогда не видели чёрных. Вскоре такой же «тюльпан» пророс и в соседней деревне, и на похороны ходили и мы, и жители окрестных деревень. Гроб во время похорон всё же попытались открыть, но при первом же проникновении лезвия топора под крышку из щели пошёл такой запах, что даже видавшие виды старики запротестовали, и гроб на льняных полотенцах быстро пошёл в могильную нишу. И сама земля как бы поглотила его, отделила Ваську от нас, закрыла собой, избавила от запаха южной войны своей всепоглощающей тяжёлой завесой. Прошло время. Но при воспоминании всего этого действа до сих пор стоит в ушах звериный вой материнского отчаянья, непоправимого горя отца и его молчания над гробом сына, над могилой, когда отцовское горе видится лишь серебристыми ручейками на морщинистых щеках из ввалившихся покрасневших глаз. Стонут раненые, не важно, с какой стороны. Воют матери, сёстры и скорбят отцы. Зачем это? Кто разрешил это? Кто начал это? Спрашивал я себя об этом много лет. Ответов ни тогда, ни сейчас не было. Но не все вернулись в ящиках. Многие тогда перешли тот самый мост с его настилом под железными фермами. Они выжили. Явились домой, правда, иногда и калеками, а часть молодёжи так и не принесла последний поклон селу, городу, их жителям, полям, крестам погостов…

114

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

***

Но я о Нижнем Тагиле. С вокзала направился в город. В гостиницу. Как-то совершенно непонятно обрушилась на меня особенная архитектура зданий города. В мощных потрескавшихся стенах домов, которые, как я понимал, давно никто не ремонтировал, с тяжеловесными колоннадами у входов. Во всём этом просматривалось что-то очень капитальное, значительное. Широкие и не очень ухоженные улицы, по которым ветер нёс жёлтые, шелестящие жестью опавшие листья. В Свердловске листопад только начинался, а здесь был уже в разгаре. Однако всё, как мне казалось, выполнено было под танки, под их движение по городу. Мощно и крепко. Вроде на века! А наибольшее впечатление первого дня произвела обыкновенная рабочая столовая, где я утром следующего дня завтракал, где было всё по СССР-овски. Котлеты и шницель, гуляш, макароны по-флотски. Хлеб в вазах на столах без мелочного его подсчёта. С включением стоимости трёх или четырёх ломтей в избираемое блюдо. И горчица, профсоюзное масло, как мы называли её в студенчестве, резкая, с кислинкой, которую можно было есть с хлебом и солью, но после которой разгорался совершенно невероятный аппетит. И традиционный компот. Завтрак в этой городской рабочей столовой оказался вообще ностальгическим откровением. И когда побежал по делам в конторы, чувство, что оказался в СССР, не оставляло. К обеду необходимо было быть на вокзале, выяснить отношения железнодорожной станции Нижний Тагил и нашей. Утрясти отправку груза. На вокзале мне сказали, что касса закрыта до прихода того самого поезда, которым я прибыл вчера, что сразу по его прибытии ходить в грузовую кассу не надо. Будет много груза, и кладовщица, кассир, капризные дамы, всё равно пошлют подальше, пока не отдадут пассажирам их багаж и не выгрузят «малую скорость» – тот самый вид багажных отправлений, который на других линиях железных дорог уже забыли, как называется. Дело было к обеду, и я зашёл в ресторан на вокзале. Улыбчивая девушка-официантка, сразу разгадав мой коварный план не попадать в состав ликёро-водочной клиентуры, очень доброжелательно посоветовала, что лучше просить на обед, накрыла стол, подала первое, затем второе и традиционный компот. Все блюда были замечательные на вкус. Естественно, и компот тоже. А когда я принялся за десертный компот, подоспел

ПРОЗА | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ и поезд из Свердловска. Платформу заполонили пассажиры и я, глядя на муравьиную суету приезжих и встречающих на платформе через огромные окна ресторана, старался по внешнему виду и поведению пассажиров угадать, кто и с чем приехал. Кто в командировку, как я, а кто домой? Кто вещи ждёт, а кто поезда, который должен вроде бы ещё куда-то отправиться. Я обратил внимание на двух солдат, явившихся на платформу из вагона, что оказался прямо против моего окна в ресторане. Поначалу даже не понял, что привлекло взгляд именно к ним. Они вышли на перрон последними. Один помогал другому спуститься по ступенькам на низкую платформу первого пути. Из солдатских пожитков было два тощих рюкзака. Ребята отошли от выхода из вагона и, как мне показалось, стали растерянно оглядываться по сторонам. В движениях обоих было что-то необычное. Один передвигался, практически не шевеля торсом. Даже свой тощий рюкзак держал как-то на отлёте. Движения второго привлекли внимание особой скупостью. Если первый, как говорят, крутил головой по сторонам, очевидно, высматривая кого-то, второй почти не поворачивал голову. Разворачивал торс в сторону взгляда и, как мне показалось, всё же нас разделяло метров пятнадцать, фиксировал взгляд на каком-либо объекте, чуть доворачивая в одну или другую сторону верхнюю часть тела. Ноги же в это время оставались как бы приклеенными к асфальту перрона, а скорее, расслабленными. Что-то в нём звериное, отметил про себя. Но что? Ага! Вспомнил, как однажды видел крупного полярного волка в тундре. Дело было весной. Солнце сплавило верхний слой снега в белый асфальт наста.

***

Волк вышел метрах в тридцати от нас из ближнего массива занесённого снегом кустарника. По всему было видно, что это матёрый зверь. Что он непрост. Что он видит и слышит всё вокруг на много метров. Мы с товарищем замерли. Как же он нас не учуял? Через секунд десять стало ясно, что именно нас он и учуял и теперь пытался понять, что мы такое и где находимся. Лёгкий ветерок тянул в нашу сторону тонкие струйки снега. Скорее всего, зверь не различал нас, замёрших на фоне такого же островка кустарника, из-за которого вышел сам, и теперь он как бы панорамировал окружающее пространство пристальным взглядом. Он искал источник тревоги, опасность. Но при этом голова оставалась непод-

вижной на массивной шее с огромным шерстяным воротником. Точь-в-точь антенна локатора с приёмником в верхней точке этого овального отражателя. Поворачивалась волчья голова совместно с передней частью туловища. Вот приостановилось движение. Зверь чуть было приподнял голову, чуть шевельнулся его нос. Стало понятно, что он пытается поймать неуловимые для нас и необычные для него в этот момент запахи. Он чуял нас даже при ветерке, который слегка дул в нашу сторону. Возможно, кто-то из нас чуть шевельнулся. А скорее всего, волк уловил моргушку, мгновенное движение век. И этого зверю оказалось достаточно. В долю секунды волчье тело будто неуловимо спружинилось, и зверь в прыжке спрямил движение так, что оказался по отношению нас за редким кустарником. Ещё секундная пауза. Припечатал нас его взгляд, как бы сфотографировал, и волчье тело мелькнуло уже в кустарнике. При этом не шевельнулся ни один мёрзлый прут. Через несколько секунд мы разглядели зверя уже стелящимся в стабильном беге по насту метрах в ста от места, где он только что был, где охотился или высматривал противника. В отличие от лисы, собаки волчий хвост на бегу не развевался, не вытягивался, являясь продолжением тела. Приятель выстрелил просто так для острастки, и волк на бегу резко изменил направление, но при этом очень точно как бы помог себе при повороте отмашкой тяжёлого хвоста. Как поленом махнул – и опять хвост стал неподвижным. – Ну пёс! – восхитился приятель. – Ну зверюга! Килограмм на девяносто потянет бандит! Врежется в стадо оленей – перепластает минимум штук тридцать! А утащит одного, и самого крупного, и нажрётся до того, что будет волочить по снегу, по земле огромное пузо. И заляжет, где есть вода поблизости. – Тогда бы его и достать из карабина! – Как же! Достанешь. Его надо вначале найти! А это, брат…Чутьё-то, видишь, какое! А достать его, обожравшегося, можно даже палкой. Приятель был опытным охотником. Знал повадки зверей. И краткая встреча с матёрым волчиной запомнилась мне надолго.

***

Вот и сейчас в движениях солдата на платформе просматривалось что-то знакомое. Точно, как тот волк, подумал. Такие же скупые, сдержанные повороты и расслабленные, припечатанные к поверхности земли ноги, которые готовы мгновенно СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

115

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПРОЗА спружинить, подбросить тело, переместить его в прыжке на другое место. В этот момент и подбежали к солдатам две девушки. Одна припала к тому, что держал на отлёте рюкзак. Вторая приостановилась у первого, они заговорили, поглядывая на встретившихся. Вот и опоздавшие встречающие наконец прибыли, подумал я. В какой-то момент отвлёкся. По часам мне надо было ждать открытия багажки ещё минут сорок. Да и перекурить прибытие поезда не мешало. Тем более что на столе была и пепельница. Пока доставал сигареты, прикуривал, теперь уже довольная встречей группа – солдаты и девушки – двинулась вдоль перрона. А после того как прикурил сигарету, привлёк шум на входе в ресторан. В широких входных дверях показалась четвёрка. Девушка в обнимку с солдатом и вторая пара. Эти двое держались на расстоянии. Из их реплик понял, что не приехала обещанная вторая машина, что им обязательно её надо ждать. Компания усаживалась за стол неподалёку. Милая официантка помогла четвёрке расположиться. Солдат, который зашёл в обнимку с девушкой, оказался напротив меня за соседним столиком. Второй сел ко мне спиной. Девушка тоже. – Водки. Закуски. Слышь, хозяйка. Пару шампуней для девчонок! – Может, не надо всё это? А если машина скоро подойдёт? – запротестовала та, что села рядом с первым солдатом. – Пождёт машина! Мы дома! – по всему было видно, что парни и так были уже навеселе. Официантка терпеливо дожидалась, что ещё закажет четвёрка. – Ну что стоим? – предводитель был грубоват, если не сказать, что просто груб. – Я ж сказал, водки. Пожрать тоже. Только не шрапнель, не перловку. Мясо. И конфет для девок. Шоколада! Девушки возражали против водки, против шампанского, но предводитель был категоричен. – Дома я! Дома! Почти дома! Вот этого, моего друга, сдам предкам… – я не стал прислушиваться к их обсуждениям деталей встречи. За окном был опустевший перрон. Оставалось минут двадцать до открытия багажки. На столе четвёрки появился графин с водкой, пара бутылок шампанского. Парни разлили водку, затем наполнили шампанским фужеры девушек. – Ну, – предводитель чокнулся со всеми и лихо опрокинул водку. Потянулся за хлебом, шумно

116

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

вдохнул запах. – Не сухари, хлеб! Хорошо! Как там, парни?! Он снова налил себе водки. Теперь доза была поменьше. – За парней. Слышь, ты! Что сидишь? За парней, что сейчас на блокпосту делят фляжку воды! Он немного отодвинулся от стола и оказался в пол-оборота ко мне. Рванул ворот. Выгреб из-за полосатого тельника два солдатских медальона. – За парней! За Ваську! Чё сидишь? Поднимай! Вы тоже, девки! Там парни на блокпосту, а Васьки нет! – последние слова прозвучали тоскливо. Чуть повернулся ко мне: – Батя! Давай к нам! Давай! Начинается пьяный трёп, подумал я. Надо бы было уйти раньше. Вот не подумал! – Спасибо, ребята. У меня ещё дела. – Что за дела! Какие могут быть дела? Мы вернулись! К нам давай, отец. К нам! Ты чё брезгуешь? – интонация стала агрессивной. Этого мне только не хватало. Только успел подумать. – Ребята, ну не надо, – попробовал было снова отговориться я. – У вас встреча. А я причём? – Чего надо, мент? – как я понял, это уже относилось не ко мне. У входных дверей стоял милиционер, которого я только что видел на перроне. – Чё шумите, ребята? – служивый был вежлив, и вопрос прозвучал миролюбиво. – Не шумим. Радуемся, что сидим вот тут. Что дома, что разливаем. Вот! А ты знаешь, где сейчас наши парни? – и, не дожидаясь ответа милиционера, рубанул: – А они на блокпосту. А вокруг за камнями могут быть обезьяны! Обезьяны могут подкрасться незаметно. Ты давай к нам, лейтенант. Милиционер покачал головой. – Некогда, ребята. Некогда, – отрезал служивый. – Только не шумите. Пожалуйста! Он козырнул и решительно развернулся к входной двери. – Слышь, ты чё брезгуешь вмазать за парней на блокпосту?! Брезгуешь? Милиционер сделал вид, что не слышит, решительно вышел из ресторана и оказался на перроне. – Крыса с кокардой! Батя, а ты тоже брезгуешь? За парней! За жизнь! За Ваську, что остался там!.. Я опять попытался было отговориться делами. За обед я рассчитался заранее, и мне можно было спокойно уходить. Что и попытался было сделать. Но оба солдата оказались рядом. – Пошли за наш стол. А давай его по-нашему. Ребята подхватили меня вместе со стулом и

ПРОЗА | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ перенесли к своему столику. Второй солдат поднимал моё кресло одной рукой, другая только чуть поддерживала груз. – Мамочка! – крикнул предводитель. – Мамочка, хозяйка! Ещё посуду для бати. Стало понятно, что теперь мне уже не уйти просто так. Что сегодня не всё складывается, как мне бы хотелось. Милая девушка-официантка подошла с тарелкой, фужером и рюмкой. – За парней, которые остались. Там остались, – он зажал ножку фужера в кулак. – Делай, как я. – Я сделал то же самое. – Все так сделайте, все. За парней, которые там остались! Ты не откажешься! За парней! Мы сдвинули кулаки с зажатыми в них ножками фужеров, столкнули кулаки друг друга. Переглядывались между собой девушки. Принял предводитель полную меру, которая была налита в его фужер раньше. Я ещё надеялся, что мне удастся зайти в багажку и договориться насчёт отправки моего неординарного груза. Никак не хотелось там дышать спиртным духом. – Ты чё? Ты чё пригубливаешь?! За тех, которые там остались! Вот за него, – он выбрал один из двух медальонов, которые болтались поверх тельника. – Он там навсегда. Васька! Друг мой! Вместе призывались. Вместе спали рядом. И в детдоме вместе были. Вместе в секретках… Он там остался!!! А я здесь, сейчас за него выпью! Мне стало ясно, кто передо мной, откуда вывалились эти ребята. Стали понятными движения солдата и неподвижный взгляд с панорамированием окружающего пространства всем корпусом. Вот откуда это волчье постоянное ожидание опасности и панорамирующий пристальный взгляд остановившихся глаз. Расслабленная стойка с постоянной готовностью к прыжку! – Вот, сдам этого! Он тоже наш. Только молодой. Ему повезло. – Чем? – Спрашиваешь! Он теперь дома будет. Он из госпиталя, списан вчистую. – А ты? – Я недолго тут буду. С друзьями повидаюсь. Там ребята остались. Мне за Ваську поквитаться над-до! У-у-у-й как надо! С-суки эти. Они за эту железку по пятьсот зелёных получают. За кокарду – штуку. Но за Ваську! Падлой буду последней, если не загоню с десяток на тот свет! Пусть их души к Васькиной душе идут и плачут вместе. Пусть их мамки тоже плачут… Я-то детдомовский! Вот только этого сдам родичам. Я ж сопроводить набился, чтобы встретиться с

ребятами и вернуться. Ну, ты чё, батя, давай вмажем. Теперь по-нашему, за встречу, за знакомство. За Ваську! Он теперь никогда не сможет выпить! – Может, тебе будет? Может, не надо? Видишь, и милиция тут неподалёку, – передо мной был не волк, а обиженный подросток со всеми чертами мужчины. – А пусть тронет. Только не тронет он. Они нас сейчас не цепляют. У меня, может, и железка в кармане окажется. Слышь, вот она, – он достал из кармана рубчатую зелёную тушку Ф-1, подбросил на ладони. – Всего десять баксов чья-то житуха на растяжке стоит! Всего десять баксов! Как и моя! Но это на крайняк. Потому менты нас и не трогают. Только здесь нельзя махаться. Здесь свои. Свои не тронут. Не уголовник же я. Я оттуда! Слышь, девчонка! Ты хорошая. Спасибо, что встретила! Только у меня там тоже такая есть. Сирота она теперь. Это я, падла, её деревню кончил. Я бы её сюда забрал с братишкой, к мамке своей названной. Так не поехала! А почему? Я ж её люблю! Мы там месяц стояли и никого не обидели. Такой был приказ. Мы в охране были у москвичей, которые на ихнего главного охотились. Особо три их ящика мы охраняли. Это были прицелы, которыми спецы навели ракеты на телефон главного у обезьян. Москвичи со своими ящиками свалили. Мы остались. А потом обезьяны… они в нас ... Мы утром умываемся, а они из гранатомётов. Они тупые, не понимают, что мы федералы. Мы сила! Вот мы и кончили ту деревуху. Раскатали! Заровняли дома и дувалы вместе с погребами и огородами. Мы ж деревню не трогали, а обезьяны в нас из гранатомётов исподтишка! Бате персоналка-вертушка, носилки, а ребятам… их вывозили тоже вертушкой, но навалом. Живых на мёртвых повезли. Мы же в мирных жителей не стреляли. Я ж не падла последняя! Я с бабами и стариками не хотел воевать! Никто из нас со стариками и бабами не хотел воевать! И с деревенскими мы не ссорились. Мы с Васькой этой девчонке с братиком, они из другой деревни к родичам прибилась, что могли из продуктов давали. От нашей кухни малого кормили. Сгущёнкой, что сами ели… Тоже ведь сироты они с сеструхой. А обезьяны в нас из гранатомётов из-за домов… Подло так! Ну и заровняли мы эту деревню. Мы же федералы и всё равно добьём обезьян. А люди всегда людьми будут. Только лучше бы всё это миром. Так, давай, батя! За Ваську, за нашего Батю! А у тебя, отец, сын есть? – Есть. Ещё малой. – Так ты его в нашу армию не отпускай, ни под каким видом. А то ведь тоже… А она там на СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

117

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПРОЗА развалинах одна осталась, сирота теперь совсем. Так и я детдомовский. Она ж цивильная, школу закончила, одиннадцать классов, русский знает хорошо. Она наша! Просил её уехать со мной. Не захотела… плакала очень… Какая же я падла! Может, ждёт?! Я вернусь! Я ж её люблю! Мы ж не виноваты в том, что были приказ и присяга. А людям в деревне мы помогали, чем могли. Пока нас не обстреляли эти дураки. Тогда всё повалилось враз. Помогли? Вмажем, отец! Всхлипывали, заливались слезами обе девушки. – Ой, вмажем! На перроне появились две «Волги». Ввалились в ресторан ещё двое парней. Надо было видеть эту встречу! Обнимали демобилизованного инвалида, медалью восторгались. Пожимали руку сопровождавшему солдату друзья дембеля. Солдат совал мне бутылку водки, а я отказывался. Приехавшие парни звали меня праздновать возвращение солдата домой. В конце концов я согласился взять злополучную бутылку, но возле машины незаметно передал водку одному из встречавших. Девушки утирали слёзы в машине. Парни ещё обсуждали маршрут поездки возле открытых дверей, спорили. Меня потеряли из вида. Удалось незаметно отойти в сторону, оставить компанию. Никому не было дела до того, что две легковушки въехали на перрон. Ветер мёл по опустевшему перрону опавшие листья.

***

В гостинице моё несколько размазанное состояние было встречено пониманием, как и дальнейшая моя вечерняя выпивка. Эх, русские бабы! Ведь сделали вид гостиничные, что не заметили моего подпития днём, и вечером тоже не увидели пьяного тихушника, который без всякой закуски всадил поверх выпитого ещё бутылку водки вприхлёб прямо из горла. Гостиничные-то всё видят и много знают про постояльцев. Мы только думаем, что никто из них ничего не замечает. А я хлебал водку прямо из горла. Пил за ребят, которым обещали ордена через три часа после выполнения приказа. Только приказ остался, а пацанов нет. Как не стало вдруг и авторов этого приказа и командиров, что из Москвы руководили. Как не обнаружилось и виновных в том, что столько оружия там оставили, что продавали всё, что могли продать, хитроделы-прапорщики. Не оказалось и виновных в безвестной гибели пацанов, что остались там влажным прахом, замешанным железными траками танковых гусениц землёй и кровью вместе с потрохами. Их нет, оставшихся в этом тесте, их

118

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

нет для родственников, как нет и информации о конкретном месте, где приняла их останки земля. Но остались ведь их личные дела – картонные папки в штабных архивах, а родственникам достались только клочки похоронок. А ребята, которые вернулись с изуродованными после той кампании не только руками и ногами, но и мозгами? Или те, что вроде бы вчистую выжили, которые по нескольку лет после всего случившегося жили, а может, и сейчас живут в состоянии «отходняка», которым по сей день снятся «мухи» и зуд очередей над головами? Кто за это ответил? Кто предложил для нашей памяти об ушедших пацанах возвести единый российский монумент неизвестному интернационалисту, что ушёл в небытие в соответствии с приказом?! И это ведь не первый раз состоялось, это уже было в нашей истории, и не один раз! Через три дня я возвратился в Свердловск, где раньше была обусловлена встреча с друзьями. Был накрыт стол. Зашёл разговор на тему, и я вкратце рассказал о своей встрече с ребятами в Нижнем Тагиле. Среди гостей оказалась подруга моих давних приятелей. Её сын тоже по весне возвратился из «горячки». Она услыхала наш разговор и горько заплакала. – Мой вот тоже весной возвратился оттуда. Взрослый такой стал. Колючий. Всё вроде было хорошо. Пару недель выпивал с друзьями, гулял. Мы его не сдерживали с отцом. Пусть. Потом сын неделю лежал на диване лицом к стене. Не разговаривал. Вскользь только сказал, что хочет возвратиться туда, откуда только что прибыл. Мы с мужем и внимания не обратили. А через несколько дней приходим с работы, а его дома нет. На столе записка: «Мама, я здесь быть не могу. Там остались друзья. Вы меня ждите. Я вернусь». И вот уже четвёртый месяц ничего о нём не знаем. – И не пишет? – Написал сразу, что всё в порядке, что доехал. А я сплю, как на битом стекле. Отец тоже часами молчит. Улеглось бы всё это быстрее! Как это прекратить!? Изломанные ведь они возвращаются оттуда, дети наши. – Если возвращаются, – добавил кто-то. – Кто? Кто всё это придумал?! Самого бы его туда! – Или его ребёнка, – очень захотелось добавить! Но промолчал. Разве дети виноваты?

***

И не важно, как звали этих ребят. Важно, что сегодня нет им памятника. Так, может, обсудим? 2005 год

ПРОЗА | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ

Землянин

альчик сидел на берегу ручья под горой, на которой разлёгся огромный фруктовый сад. Казалось, что этой горе, возвышенности местности, нет конца и края, но это ему только так казалось. Мальчик был маленький, а сад на горе большой. В этом саду росли высокие яблони, которые к осени опускали к самой земле длинные ветки с множеством разноцветных яблок. Но это было осенью, а сейчас была весна. Только-только зацвела черешня, и на голые чёрные ветки яблони выбросили бутоны цветов. Ярко светило солнце. У подножья горы было тепло. А ещё очень уютно звенел ручей, вода периодически подмывала небольшой уступ, и земля с него осыпалась, мутила прозрачную воду. Мальчик тоже мутил воду, но обломком прута. Он старался коснуться тонким его концом тритона, который периодически появлялся на поверхности, разглядывал мальчика, но при первом же движении прута тритон нырял и оставлял после себя только лёгкий всплеск на поверхности воды, а ещё иногда мальчик успевал разглядеть его брюшко в красновато-бурых пятнах. Тритон нырял, припадал на дно небольшой заводи, возле которой сидел на корточках мальчик и приникал к дну. Застывал в неподвижности, исчезал на взмученном илистом грунте, и мальчик долго искал его взглядом. Находил, если тритон сам выдавал себя едва заметным движением. Несмотря на то что была в разгаре весна и солнце уже очень сильно грело землю, в тенистых местах ещё дышала земля минувшими зимними морозами, а потому и тепло было обманчивым. Хотя в ярко-зелёной молодой траве вызвездились жёлтые пятаки цветов одуванчиков, периодически потягивал и прохладный ветер. А мальчик всё так же возился на подмытом водой откосе со своим прутом. Иногда увлекался своей игрой и соскальзывал с откоса в воду. И его новенькие синие ботинки оказывались в воде. Поначалу их кожа воду не пропускала, а затем она набухла. Ко всему он несколько раз окунул ноги полностью, и вода залилась внутрь ботинок. Но солнце грело, и мальчику всё это было просто нипочём. Он выискивал на дне затаившегося тритона, а затем ждал, когда тритон снова покажет голову на поверхности воды. Нет, мальчик совершенно не желал ударить тритона прутом. Причинить ему боль. Просто он вдруг понял, что так или иначе, но тритон всё мень-

ше времени стал проводить на дне. Что он всё чаще стал выплёскиваться на поверхность. И ему это было интересно. Тритона можно было рассмотреть. Наконец тритон стал едва только приближаться к поверхности, как в месте, где он должен был показаться, оказывался кончик прута. И тритон понял, что надо спасаться от преследования, а иначе ему никак не пополнить запас воздуха, и он резко ушёл против течения, пронырнул глубину широкой заводи, затем резво перебежал песчаный перекат ручья и ушёл в другую заводь выше по течению. Она была шире и глубже той, где его гонял прутом мальчик. Мальчик тоже перебрался за ним, но теперь ему было намного труднее высматривать тритона, прут оказался коротким, а тритон после нескольких выныриваний стал намного дольше оставаться на дне. Вода в этой более глубокой заводи была прохладнее, что сразу почувствовал мальчик, когда в очередной раз съехал с округлого травянистого берега в воду. Теперь ботинки промокли основательно. И тритону тоже было прохладно. Он не зря раньше обосновался в той мелкой загогулине ручья. Надо было сушить ботинки и носки. Что мальчик и стал делать. Он кое-как отжал воду из носков, вылил её из ботинок, разложил носки на траве, а ботинки подставил солнцу. А солнце вдруг ушло в огромную тёмную тучу. Стало прохладно. Мальчику казалось, что если солнце появится из-за тучи, то быстро всё высушит, но вот уже переместилась слабая тень от ближайшего дерева на несколько метров вправо, и солнце едва угадывалось в облачном месиве, а носки и ботинки и не думали просыхать. И хотя поодаль стрекотали кузнечики, на кромке яблоневого сада цвели черешневые деревья, готовились распуститься цветы на яблонях, стало прохладно. Солнце совсем притухло. Сгустившееся облако отсекло от земли солнечные лучи. Кожа на ногах стала буро-красной, как брюшко у тритона, а несколько шагов по прохладной траве дались с трудом. Ноги перестали ощущать покалывание стеблей. Их ломило холодом, и мальчик решил, что надо всё-таки как-то добираться до дома. До знакомой крыши между деревьями было, может быть, четыреста или пятьсот метров, стоило перейти луг, и вот он, двухэтажный деревянный дом на окраине маленького аккуратного городка. Но оказалось, что подумать о переходе через луг гораздо СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

119

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПРОЗА легче, чем это сделать. Ноги озябли и перестали слушаться хозяина. Их движения стали неуверенными и болезненными. И всё-таки мальчик решительно двинулся по луговой траве, стараясь не наступать на жёлтые пятаки цветов одуванчиков, но не прошёл он и нескольких десятков метров, как ноги нестерпимо заломило. Мальчик побежал, но ноги его не слушались. Боль оказалась нестерпимой. Стало совершенно невозможно ступать босыми ногами по ставшей колючей траве. Он сел на луг и горько заплакал. Снял фланелевую куртку и укутал ноги. Но теперь стало холодно ему самому. Солнце пряталось за облаками, и потягивал ветерок, который из ласкового и тёплого стал безжалостно холодным. Даже зубы у мальчика зацокали. Подбородок же трясся уже давно. Мальчик снова сдёрнул с ног курточку и пошёл, но после нескольких шагов просто упал на яркозелёную весеннюю травяную поросль. От бессилия он заплакал во весь голос. Ещё эти противные ботинки, носки, которые надо было тащить в руках. Они тоже были холодными и тяжёлыми. Жгли руки… Сзади остался пригорок с яблоневым садом и ручьём под ним, а с другой стороны луга был дом, где он жил. Он видел, что там за изгородью, которая была едва выше пояса взрослого человека, даже кто-то из соседей шевелился во дворе на грядках. Но туда надо ещё добраться. Звать на помощь было стыдно. А ведь ему не разрешалось одному уходить так далеко от дома. А он оказался у ручья, у самой горы с садом. И тогда мальчик встал. Он побежал, не обращая внимания на боль в ногах и на болезненные покалывания такой только что мягкой и шелковистой травы, ставшей жёсткой, как стекло, наступая на желтые звёздочки цветов одуванчиков. Кое-как побежал. Он видел впереди только доски забора у своего дома. Добежал до изгороди, протиснулся между кольями, которые были заранее отбиты внизу и держались на верхних гвоздях, проскользнул в двери на высоком крыльце, затем простучал босыми ногами по двум маршам деревянной лестницы и оказался в квартире. Покрывало на кровати было тоже холодным, и он полностью завернулся в одеяло. Его трясло. Зубы выбивали дробь, мышцы на руках и ногах подергивались сами по себе. Он сжался в комок, стараясь унять судорожную дрожь. Ходики на стене, которые они несколько дней назад собрали с папой из конструктора, что купили

120

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

в магазине игрушек, чётко тикали в том же самом ритме, который они начали отбивать с первого толчка маятника. Их глаза в глубине панели под циферблатом, как всегда, равномерно двигались из стороны в сторону, ритмично и беспристрастно оглядывали комнату. Но сейчас их взгляд казался мальчику осуждающим. А он старался согреться, вжимался в кокон одеяла и пытался не думать, что он скажет маме об оставленных на лугу ботинках и носках…как он оказался так далеко на лугу у ручья…

***

Мальчик проснулся от странного звука. В комнате было темно. Казалось, что кровать качается. И было очень жарко. В ушах звенел, выл странный звук, единственная протяжная нота, как ему показалось, и разбудила его. Звук проникал внутрь тела. Его басовитая вибрация щекотала всё тело. Казалось, что вибрируют не только руки, ноги, ступни, пальцы, но и внутренности. А ещё периодически вспыхивал свет. Он напоминал огромные молнии, которые слепили глаза и оглушительно щёлкали, а звук, его протяжная нота, то усиливался, то ослабевал. Он вибрировал, нарастал, затихал. Молнии высвечивали огромные пространства вздыбленной земли, которые вспучивались горами, нависали над земной поверхностью, опрокидывались волнами, сдвигались. Огромные складки земли вместе с тяжёлыми стонами и этим низким-низким звуком превращались в горы. Они росли, разламывались, рассыпались, обнажая каменные плиты, от которых откалывались осколки. Образовывались высокие острые скалы. Изнутри разломов огромных каменных плит ползло красноватое вязкое тесто. От него шёл нестерпимый жар. Мальчик как бы плавал в пространстве над разломами. Он не боялся упасть на скалы в образующиеся пропасти, на это самое раскалённое тесто. В неожиданно появляющиеся пропасти иногда бросалась взбешенная вода. Её круговерть сопровождалась шипением, переходящим в рёв от столкновения с огнём. А нота всё так же звучала. Она периодически становилась пронзительной, взрывалась глухими стонами земли и опять понижалась почти до исчезновения. Всё вибрировало в такт пульсациям этой ноты, но мальчик понимал, что звук не исчезает, а просто он в какой-то момент его не слышит. Но голос ноты слышало тело, все внутренности. Опять вплывали в сознание мощные стоны, скрежет каменных плит, гулкие удары при их столкновении и грохот стремительно текущих каменных потоков. Всё

ПРОЗА | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ волновалось гигантскими волнами, образующимися и ломающимися горами, клёкотом и пронзительным шипеньем, переходящим в визг разъярённой красным и желтым тестом воды. Мальчик видел во время вспышек света воздетые кверху ветки погибающих деревьев, кустов и ярко-красную точку. Ему казалось, что эта точка находится где-то над яблоневым садом. Она приближалась, и постепенно он понял, что видит в сереющем небе красный крест. Всё так же носилась в пространстве кровать, на которой лежал мальчик. Она выделывала в своём полёте немыслимые фигуры, но мальчик ничего не боялся. Он был уверен, что не упадет с кровати. Но он очень устал от всего необычного, что видел, и хотелось, чтобы всё это как можно быстрее закончилось. Постепенно стали затихать, а затем ушли, размылись в пространстве звуки: грохот и стоны. Только молнии ещё некоторое время потрескивали, вспыхивали яркими прожилками в темноте. Они больше ничего не высвечивали. А низкая и вибрирующая нота стала постепенно повышаться, перешла в свист, а затем превратилась в едва различимый писк. Кровать перестала выделывать замысловатые фигуры, от которых в полёте тело периодически вжималось в матрас. Стало очень легко. Броски и движения в разные стороны превратились в устойчивый быстрый, очень приятный полёт. Он напоминал плавание в воде. Не было верха и низа. Тело ничего не весило. Можно было кувыркаться и лететь так, как этого хотелось. Но полёт был направленным. Казалось, что он происходит в огромной вращающейся трубе и стремится к какой-то очень яркой точке, которая притягивает к себе. Эта точка становилась всё больше и ярче, и наконец темнота растворилась в этой яркости, которая сменилась ослепительной голубизной. Мальчик оказался в светлом небе над яркозелёными, сглаженными разнотравьем холмами. Один из них был больше других. На его вершине были расположены какие-то загадочные геометрически правильные постройки. А по склонам располагались широкие плато, к которым вели дороги и тропинки. По ним в разные стороны двигались очень красивые и совершенно не похожие существа, они были вроде и люди, даже как бы переговаривались между собой. Смеялись. Но в то же время они очень отличались от всех знакомых мальчику мужчин и женщин. Он не понимал их языка. Хотя был уверен, что именно там, на этом большом холме, у этих людей расположены жилища. Ну совсем как в их утопающем

в зелени садов маленьком городе с аккуратными домиками, ухоженными двориками, что были прочерчены асфальтовыми дорожками, ажурными изгородями из металлических прутьев и опор между ними из камней или кирпичной кладки. С примыкающими к этим дворикам тротуарами из голубоватых каменных плит, узорной брусчатки дорог или серо-чёрного асфальта. Но там всё было знакомым. Была понятна речь людей, которые жили в этих жилищах, расхаживали в своих двориках. А здесь речь их ему была непонятна, хотя сами они ему были очень симпатичны. Он даже кричал им что-то, но они его не слышали. Они шли по своим делам, общались между собой. Кто-то на этот самый большой холм, на плато с постройками. Другие возвращались оттуда... Зелень вокруг была притушенной, но в то же время очень живая, а высветленная голубизна неба совершенно не напоминала ему ту бездонную черноту, которую ему не однажды удавалось увидать, лёжа на траве в саду. Ему очень хотелось проникнуть взглядом через небесную голубизну. И после минуты или двух сосредоточенного полёта взгляда он упирался в сплошную черноту бесконечности с ярко сияющими в бездонной черноте ослепительными точками звёзд. А затем взгляд проникал ещё дальше, и тогда открывалась неизвестная, но теперь такая знакомая земля. Всё было симпатичным и располагающим. Казалось, что здесь всегда можно было свободно и очень долго летать над этими холмами, постройками, разнотравьем, рощами из незнакомых деревьев. Но мальчик вдруг ощутил себя среди всего этого разноцветного весёлого и тёплого пространства одиноким и чужим. И стало очень тоскливо, потянуло домой к маме, папе и бабушке. И невероятная, непреодолимая сила вдруг рванула его назад и вверх. В доли секунды затухли, растушевались в пространстве картины холмов, посерело голубое небо. Затем всё снова погрузилось в темноту. И в этом полёте опять стала звучать в ушах та самая пищащая, визжащая, ревущая и грохочущая нота. Правда, теперь она звучала как бы в отдалении. Но тело опять стало наливаться тяжестью. Стало жарко, очень жарко, только лоб приятно холодило. Мальчик осознал себя в своей комнате, на знакомой кровати. Был слышен голос мамы. В другом конце комнаты рокотал баритон отца. Был и ещё какой-то голос. – Он наконец приходит, в себя, – произнёс этот незнакомый голос. Он открыл глаза. СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

121

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПРОЗА Возле него сидела незнакомая женщина в белом халате. А над ним склонилась мама. Она поправляла на его голове мокрое и потому прохладное полотенце. – Ну где ты был столько времени? – шутливо спросила женщина. Её белый халат, этажерка с разноцветными книгами, стены комнаты, предметы, которые были знакомы до мелочей, казались таким неестественным после того, что он видел много ярких цветных картин в своём дальнемдальнем путешествии. – Мама, а мои ботинки нашлись? – чуть слышно спросил. – Нашлись! – протяжно ответила мама. – Хорошо, что ты сам нашёлся! – Ну ладно, – сматывая гибкие трубки фонендоскопа, как бы пропела женщина в белом халате, – теперь, я думаю, всё будет в порядке. – Звоните в поликлинику, если что, а я завтра наведаюсь. А ты выздоравливай. А то несколько дней летать где-то вздумал. Куда летал? Зачем? Ладно что хоть заговорил под конец, рассказал о впечатлениях, о полёте, а то ведь пару дней был вообще без движения. Лежи теперь, кушай и выздоравливай. Так вы звоните, если что, – она подхватила саквояж с красным крестом на боковине и пошла к выходу. – Витя, проводи. – Иду, – откликнулся из другой комнаты отец мальчика. – Ну как ты? – спросила мама. – Кушать будешь? Мальчик молчал. Он всё так же слышал в отдалении низкий-пренизкий звук: стоны земли, грохот камней, обжигающее своей близостью жёлто-красное тесто в гигантских разломах грунта и пронзительный, ревущий, визжащий голос воды, обожжённой красными волнами горячего теста. Воздетые кверху, будто руки погибающих людей, вспыхивающие ветки деревьев. Молнии, слепящие глаза своими разветвлёнными узорами, голубыми и белыми вспышками. Но главным во всём этом был свободный, ничем не сдерживаемый полёт к ослепительно-белому пространству под свистящую и некончающуюся ноту, а затем полёт над зелёными холмами, на которых были расположены те самые загадочные постройки. Тропки, дороги между ними, где он видел неизвестных людей в плотно прилегающих к телам золотистых одеждах, и над всем этим необычно синее небо. А полёт так хотелось повторить! И о еде он сейчас тоже не думал. Он ещё не до конца возвратился из своего путешествия, которое длилось для него мгновения, а для

122

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

окружающих он отсутствовал несколько дней. Он ещё был в той самой неизвестности, откуда иногда, может быть, и не возвращаются. И всё же теперь он был дома. Всё здесь было таким знакомым. Комната. Полка на этажерке с его книгами. Яркий переплёт объёмистого тома русских сказок с золотистой вязью названия книги на переплёте среди других книг. Знакомый потолок с таинственными серыми разводами когда-то просочившейся с крыши и чердака дождевой воды, лампочка в бордовом абажуре со свисающими кистями по окружности. И круглый чёрный громкоговоритель на стене, который днём всегда изредка тихо пикал, как бы рапортуя, что он не спит, и что сейчас просто перерыв между музыкой, разговорами, бодрыми песнями. Мальчику очень хотелось рассказать маме о том, где он был, что видел, но что-то мешало, не находились слова. В комнате всё было, как и раньше. А в ушах звенела всеподавляющая тишина. Гирька ходиков на цепочке зависла у пола, и неподвижно застыло сердце ходиков – маятник. Всё окружающее в комнате как бы остановилось на бегу и в то же время оставалось неподвижным. А живым был только его маленький огород на подоконнике – луковицы в стаканах с водой. Над ними за несколько минувших дней вытянулись огромные сочные пучки зелёных перьев. Мама всё так же сидела на краешке кровати. Она ещё раз прикоснулась к его лбу, заглянула сыну в глаза, невольно проследила его взгляд на остановившихся ходиках. Поднялась и плавным движением потянула за короткий конец цепочки. Ходики ответили металлическим стрекотанием механизма. Гирька поползла вверх. Мамина рука чуть толкнула маятник, и он ответил чётким щелчком раз, другой. Затем начал привычно качаться и ритмично отстукивать мгновения. И загадочные глаза заходили из стороны в сторону. Пока мама переводила стрелки часов – солнце за окном прорвало облако, залило комнату тёплым светом. Ярко высветились на противоположной от окна стене перекрестье оконных рам, загадочные узоры от листьев-перьев лука, контуры луковых султанов в прозрачных стаканах на подоконнике окна. Мама вновь присела к мальчику на кровать. Он потянулся к её тёплой руке, глубоко вздохнул. – Я очень, очень соскучился по всем вам, мама! А мама внимательно смотрела на сына и не могла понять, что с ним случилось, где он был и что узнал во время своего отсутствия, что вдруг так соскучился по всему привычнму и знакомому…

ПРОЗА | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ Юрий КОСТИКОВ

Серебряная черепаха

ту зиму над посёлком долго стояла комета. Она совсем не походила на яркую звезду с красивым длинным хвостом, как изображается в учебнике астрономии. Просто появилось продолговатое белое пятно в районе созвездия Большой Медведицы, в аккурат напротив дома, в котором жил геолог Олег Щукин. Олег работал в экспедиции, стоявшей на берегу Обской губы, километров за двести от посёлка. Он подкопил отгулов и прилетел в посёлок, чтобы встретить Новый год в кругу друзей. Была у него ещё одна тайная задумка насчёт праздника… Выспавшись днём про запас, он выбрился, нагладился, вышел на крыльцо и сказал, обращаясь к комете: «О, Серебряная черепаха, принеси мне этой ночью удачу». Потом отправился к Андрею – редактору местной газеты, с которым давно дружил. Как только Щукин ступил на порог, жена Андрея Галя быстренько побежала за соседкой Люсей, к которой Щукин давно неровно дышал. Под бой курантов встретили Новый год, выпили шампанского за то, чтобы в наступившем году их радовала удача, пожелали друг другу счастья, потанцевали, а потом Андрей вспомнил, что его приглашал зайти на Новый год бригадир шестого стада Миша Пиналей. «Пойдёмте к Мише айбат кушать, – предложил Андрей. – Обещал оленя ради такого случая зарезать. Посидим в чуме, шурпу похлебаем, на оленях покатаемся. Пойдём, Люся! Щукин согласен, я вижу». Люся не возражала, и они отправились в путь. Под разноцветные вспышки фейерверков и канонаду петард они вышли в тундру. До чума Миши Пиналея было совсем недалеко – стоило пройти километра полтора по дороге в сторону брошенной буровой и свернуть направо. Там, возле забойного комплекса, расположилось стойбище шестой оленеводческой бригады. Как всегда в новолуние, звёзды светили особенно ярко, и комета взирала на мир, словно недремлющее око Космического разума. Щукину показалось, что «око» слегка подмигивает ему: мол, не грузись, братан, всё будет путём.

Они подошли к повороту, и в этот момент из тьмы возникло нечто ревущее и лязгающее, буравящее темноту двумя жёлтыми лучами. Все шарахнулись с дороги в сторону, а вездеход помчался дальше – видимо, кто-то с фактории торопился поздравить родню в посёлке. Олег открыл рот, чтобы заметить, что даже в Новый год следует носиться по тундре осторожнее, а этим чертовым торгашам только на собаках ездить. Но вместо этого он встревоженно заметил: «Люся, мы куда-то едем…» Действительно снег вдруг ушёл у них из-под ног, они проваливались в него и в то же время катились вниз. Впрочем, скоро они остановились и поднялись, почувствовав твёрдую опору под ногами. Щукин осмотрелся. Они стояли по пояс в снегу на дне обширной и глубокой ямы, намного глубже человеческого роста. – Вы где? – на краю ямы показалась Галя. И тут же неудержимо поехала вниз, оставляя на снежном склоне широкую борозду. Следом за ней скатился Андрей. Отряхнул снег с полушубка, огляделся и заметил: – Это я к вам спустился, чтобы не отрываться от коллектива. Классное место. Тихо, темно. Снега в достатке. Хоть в спячку залегай. Или всё-таки к Мише пойдём? – К Мише, к Мише, – заголосили женщины. Андрей попытался вскарабкаться на склон, однако рыхлый снег осыпался под руками и был неважной опорой. Он вскоре вырыл в откосе пещеру изрядных размеров, но продвинуться наверх это ему никак не помогло. – Не получится. Снег не держит, – обнародовал он свой вывод. Следом за ним на штурм склона двинулась вся компания, однако их усилия тоже оказались бесплодными. – Придётся праздновать здесь. Наверх нам не взобраться, – констатировал Олег. – Откуда взялась эта яма? Вроде раньше её не было. – Песок здесь брали на строительство пождепо, как всегда поближе, – отозвался Андрей. – Открываем шампанское, что ли? Не стоять же тут и горевать, – предложил Андрей и, не ожидая СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

123

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПРОЗА ответа, полез в сумку. Хлопнул пробкой, налил шипучий напиток в единственный стакан и поднёс его Люсе. – Впервые встречаю Новый год в яме, – засмеялась она. – Надеюсь, и в последний. Отпила немного и протянула бокал Щукину: – Допей, Олежек. За счастье. – С наступившим! – провозгласил Щукин и выплеснул в рот остатки шампанского. На небе вовсю ходили цветные полотнища полярного сияния, переливаясь зелёным и розовым. – Холодно, – пожаловалась Люся, постукивая сапожками друг о друга. Щукин сел в снег и пригласил: – Садись ко мне на колени, вместе согреемся. Люся не стала чиниться и плюхнулась ему на колени, тесно прижавшись к нему. – А вон там комета, видишь? Правее Большой Медведицы пятно такое, словно молоко кто-то пролил, – наклонился к Люсе Щукин. – Вижу! – радостно откликнулась она. – Это про неё по телевизору говорили? А почему без хвоста? – Ну, когда прилетит в следующий раз, будет побольше и покрасивше, – успокоил её Щукин. – А скоро? – Да через какую-то тысячу лет. Она раскосматится в скитаниях и отрастит себе к тому времени длинный хвост, – сострил Щукин. Он подумал вдруг, что комете тысяча оборотов Земли вокруг Солнца нипочём, а он не может с толком распорядиться бесценными мгновениями своей короткой жизни, которые уходят одно за другим. Что-то вроде маленького молоточка стукнуло у него в сердце, он взял Люсю за плечи и развернул её лицом к себе. Её агатовые глаза, яркие на бледном лице, смотрели вопрошающе и немного насмешливо, словно говорили: «Ах, Олежек, дорогой мой олешек, сколько же времени ты ещё будешь телиться?» Он откашлялся и выпалил: – Знаешь, Люся, не будем зря время терять. Короче, стань моей женой! – Прямо сейчас? – удивилась Люся. – Нет, когда вылезем, – смущённо ответил Щукин. – Как-то нескладно я сформулировал. Но суть тебе понятна. Так что скажешь, Люся? – Я думаю, никто никому ещё не делал предложения в глубокой яме, да ещё по пояс в снегу. Поэтому принимаю, – засмеялась Люся и, закрыв глаза, потянулась к нему. Щукин наклонился

124

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

к ней, и в этот момент тишину нарушил звон колокольчиков. По дороге явно неслась оленья упряжка. «Эй! Эге-гей! Стой! На помощь! Спасите!» – вразнобой завопила компания. Колокольчики стихли. Послышался скрип снега. На краю ямы выросла фигура в малице и кисах. – Вы кто? – спросила фигура. – Почё в снег залезли? От кого прячетесь? – Да ты меньше спрашивай! – закричал Андрей. – Выручай давай! Провалились мы, не видишь, что ли? – О чём же ты, паря, раньше думал? – продолжала фигура. – Надо было с собой верёвку взять и привязаться, потом в яму лезть. – Да не собирались мы в яму лезть! – хором возмутились все. – Зачем вы в яме сидите? Может, хоронитесь, а сами хотите оленей из стада угнать? – гнул свою линию оленевод. – Погодите, сейчас за вами большая машина приедет. Из милиции. Поеду, вызову. Тут недалеко. – Мы к Мише Пиналею в гости идём! Из посёлка! К бригадиру! Приглашал нас! – втолковывал Андрей. – Подарки ему несём. – Шли к Мише, а попали в яму, – рассуждала сама с собой фигура наверху. – Совсем в тундре ходить не умеют. Ладно. Мой чум рядом с Мишиным стоит. Лови! – он бросил Щукину тынзян – аркан, сплетённый из обрезков оленьей шкуры. – Пучу обвяжи под мышками. Щукин пристроил петлю у Люси на теле и прошептал ей на ухо: «А знаешь, что значит «пуча» по-ненецки? Жена. Так что не отвертитесь, гражданка». – Ой, да я и не собираюся, – жеманно пропищала она в ответ, а тынзян вдруг натянулся, вверху послышался крик: «Хэйя! Хэйя!» И Люся поехала вверх по склону. За ней с интервалами последовали остальные. Через несколько минут Щукин с Люсей сидели на нартах, тесно прижавшись друг к другу. Андрей с Галей остались ждать второго рейса. Погонщик взбадривал четвёрку оленей длинным деревянным хореем, громко покрикивая. Щукин одной рукой держался за нарты, другой крепко обнимал Люсю за плечи. Он отыскал на небе знакомое светлое пятнышко и мысленно поблагодарил: «Спасибо тебе, Серебряная черепаха!» Потом подумал и добавил: «И тебе, яма, тоже спасибо».

ПРОЗА | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ

Немое кино

онечная остановка автобуса располагалась как раз напротив церкви Петра и Павла. В храме только что закончилась служба, и из дверей, крестясь, выходили прихожанки. Они часто останавливались, оборачивались и отвешивали поясные поклоны. Укрывшись от ледяного ветра за остановочным павильоном, Витька следил за ними безучастным взглядом. Мысли его были далеко отсюда. Можно сказать больше: мысли его были далеко не благочестивые. Сегодня он получил наконец расчёт в Карской экспедиции и намеревался превратить тугую пачку денег в целую кучу удовольствий. Как это делается, он хорошо знал. Надо поехать в гостиницу «Ямал» (для этого он и ожидал автобус). Снять номер «люкс» на втором этаже и наведаться в кафе по соседству. Там, за столиками, в одиночку и гуртом сидят отзывчивые девушки, готовые скрасить досуг холостяка. И Витькина задача сводилась к тому, чтобы под ненавязчивую музыку найти достойную кандидатку на уход в сферы чувственных удовольствий. А дальше – как масть пойдёт. Витька не любил заглядывать вперёд и планировать то, что планированию не поддаётся. Он поднял воротник полушубка и услышал скрип снега рядом. Чёрная волна богомолок накрыла остановку, и одна из них затормозила возле него. Он скосил на неё глаза: молодая женщина в нутриевой шубке, голова повязана тёмным платком. Выражение лица строгое, вид такой, будто решает в уме интегральное уравнение… Что-то зашевелилось в памяти. Ба! Наталья! Та самая. А ведь минувшим летом была у них пылкая любовь. Торопливые, как немое кино, проскочили перед ним кадры их недолгих, но горячих встреч. Он тогда ушёл в отпуск, но не поехал на тёплые моря, а остался в этом городке на берегу Оби, куда четыреста лет назад высадились казаки Ермака. Белые ночи, сладковатый запах большой воды, медлительные зори над вершинами Полярного Урала, видными отсюда как на ладони, – всё это кружило голову. Он бродил по дощатым тротуарам – в щелях между досками росли ромашки – и бормотал стихи, которые прочитал в потрёпанном журнале, найденном на диване в аэропорту:

«И никогда не угадаешь ты, Что я всем сердцем – немощным и старым – Был в городе, где жёлтые цветы Растут на деревянных тротуарах». К тому же была Наталья. Случилось это так. Он одиноко сидел в ресторане «Север», как часто делал в это лето. Пил коньяк и глазел на посетителей. А они десантировались за соседний столик. Парочка не очень-то веселилась – похоже, серьёзно выясняли отношения. Оба яростно жестикулировали, что-то полушёпотом доказывали, пригнувшись друг к другу, чуть не смыкаясь лбами. Изредка она скашивала глаза на Витьку. Наверное, проверяла, слышит ли он что-то из их страстного диалога. Улучив момент, когда кавалер удалился в туалет, Витька в хмельном вдохновении знаком предложил ей выйти в коридор. Она повиновалась. И там, не давая ей опомниться, прошептал на ухо: «Давай смоемся по-быстрому». Она, не говоря ни слова, сняла туфли, Витька, глядя на неё, тоже разулся, она вложила персты в его руку, они на цыпочках миновали крыльцо, а потом припустили во всю мочь. Хорошо же они выглядели – она босая, он в носках, бегущие во весь опор. Опомнились на улице Республики, поймали такси и уехали к ней домой. Да, это были времена! Для Витьки эти дни были как сплошной розовый туман. Потому что из окон её спальни была видна та самая панорама Полярного Урала с белыми вершинами, будто обведёнными огненной чертой. Одна заря сменяла другую в их комнате. Витька узнал, что Наталья преподаёт английский язык. У неё двое близнецов, а с мужем-охотинспектором и тираном она рассталась. Периодически бывший супруг навещает её, и это самые трудные дни в её жизни. Ребят она отправила отдыхать к матери в Мужи, комяцкий посёлок на острове посреди Оби. Периодически раздавался стук в дверь. Наталья заговорщицки прижимала палец к губам. Они, как дети, счастливо замирали и не шевелились до тех пор, пока на лестнице не раздавались удаляющиеся шаги. Так прошёл его отпуск, а потом Витька уехал на вахту, пробыл на буровой два месяца. После возвращения зашёл к Наталье. На стук отозвался СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

125

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПРОЗА мужской голос. Витька развернулся и сбежал вниз по лестнице. На этом всё закончилось. Он не видел её, она не пыталась встретиться с ним. – Как жизнь, Наталья? – спросил Витька. Она обернулась. Нисколько не удивилась, увидев его: – А-а, ты. Как живёшь? Чувствовалось, что слова ей даются с трудом. Видимо, Витька оторвал её от очень важных размышлений. Он не стал рассказывать, как он живёт, и перевёл разговор на неё: – Вашими молитвами. Почём опиум для народа? За кого молилась? – За кого мать молится? За детей, конечно. Надо их в санаторий отправить, да не на мою же зарплату. Ты мне денег не дашь. И никто не даст. Вот так и получается. Витька развёл руками и покачал головой: мол, твоя правда, не дам. Скрипнув тормозами, остановился автобус. Маршрут был не Витькин. Она слабо махнула

Коронный номер

овый год в тот раз встречали у нас. Кроме меня с Алиной, была её подруга Валентина Егоровна, которую за небольшой рост и кроткий нрав звали ласково – Егорушкой. Должен был ещё подтянуться Егорушкин любезный дружок Ренатик. Он жил в Панаевске – оленеводческом посёлке, расположенном километров за шестьдесят от Яр-Сале. Час назад позвонил и сообщил, что выезжает по речке на «Буране». Зимник на Юмбе был накатанный, погода стояла тихая, так что опасаться каких-либо неожиданностей не стоило. Тем не менее пошёл двенадцатый час, а Ренатик не появлялся. Лицо Егорушки было темнее ночи, которая заглядывала в наши окна бесчисленными глазами звёзд. Я заметил, что Валентина потихоньку стряхивает с ресниц слезинки. Мы с Алиной успокаивали её: мол, приедет твой Ренат, никуда не денется. Поздно выехал, вот и всё. Однако президент уже поздравил страну с наступающим Новым годом, часы пробили двенадцать, была откупорена бутылка шампанского, произнесены соответствующие тосты. А в дверь никто не постучал.

126

рукой, что можно было понять как прощание, и вошла в салон. Села как раз перед Витькой, он видел её бледный профиль, но смотрела она строго перед собой. «А ведь ты дешёвка, братец, – сказал он себе. – Пожалел бабок для детишек. Не для неё, а для детишек. А они ведь Божьи». И всё глядел на её профиль в тёмном окне, ждал, что обернётся и махнёт ещё раз рукой. Автобус всё не трогался, стартер надсадно жужжал, но не «цеплял». Водитель, чертыхаясь, пошёл заводить движок вручную. Наталья сидела, будто окаменевшая. «Эх, жизнь сволочная», – ругнулся Витька. Словно волна подхватила его, он руками раздвинул складные дверцы автобуса, подбежал к Наталье, на ходу вытаскивая из внутреннего кармана пухлую пачку, завёрнутую в газету. Положил ей на колени и бросил: «С Рождеством!» и выскочил наружу. Мотор взревел, автобус тронулся. Больше он её никогда не видел.

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

И тут Егорушку прорвало. «Ренатик, где же ты, – голосила она не хуже, чем старинная вопленица. – Что с тобой? Ох, чует моё сердце, беда приключилась!» И опять, и снова – всё про то же. Нам грозило до утра слушать эти надрывные речи. Если, конечно, не отвлечь её от этого занятия. Я предложил: «А давайте пойдём колядовать. Как на святки. Развеемся. А там, глядишь, и Ренатик нарисуется». Женщины согласились без возражений. Нашли старые Алинкины колготки, обрезали их и натянули обрезки на лица – как будто маски. Правда, Валентине чёрной маски не хватило, и пришлось ей раскрасить лицо зелёной акварельной краской. «Ты, Егорушка, будешь нашим коронным номером», – объявила Алина. Я вывернул полушубок шерстью наружу и натянул на себя. Егорушку облачили в старую шубу, которую бывший Алинкин муж брал на охоту. Алина задрапировалась в ветхую хламиду, найденную в кладовке. В таком виде наша боевая тройка вышла на улицу, и сразу же от нас испуганно порскнула в сторону стайка девчонок. Направились к

ПРОЗА | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ Анзауру – нашему сотруднику, кавказскому человеку, другу всех редакционных женщин. Постучались. Дверь отворила жена кавказского человека Света, беззаветная труженица на ниве народного образования. Открыла и обмерла, увидев наши хари: «Что в-вам н-н-нужно?» «Встречай, хозяйка, гостей! С Новым годом!» – подбоченясь, крикнула Егорушка. Я, присев за женскими спинами, завопил: «Дэнги давай! Золото давай!» Сползая по стене, Света слабо вскрикнула: «Анзаур!» В прихожую выскочил кавказский человек с кухонным ножом в руке. Сразу всех узнал, заулыбался и пригласил: «Проходите, гости дорогие». Мы прошли в гостиную, не снимая амуниции. Только чёрные маски приподняли на лбы. Следом кое-как приковыляла Света и села бочком у стола. Посидели недолго, выпили за «новое счастье в новом году» и быстро попрощались – очень уж недоброжелательно на нас смотрела хозяйка. Когда оказались на улице, Егорушка, которая, похоже, вошла во вкус и забыла на время про Ренатика, предложила: «Пошли к Абросимову». Когда-то прораб местного стройучастка, а ныне пенсионер, похожий статью на старый дуб, Абросимов доживал свой век бобылём и водил дружбу только с казаком Матафоновым. Тот тоже был нелюдим, потому что всю жизнь проработал радистом в геодезической партии. А общение с эфиром, как известно, располагает к одиночеству и, я бы сказал, некоторой мизантропии. Абросимов отворил дверь и долго молча всматривался в нас. А мы глядели на него, опять же, не говоря ни слова. Наконец Егорушка не выдержала и выпалила: «Чем шары пялить, лучше подарочек подари. С Новым годом тебя, чёрт шелудивый!» Абросимов встрепенулся и каким-то утробным голосом выдавил: «Здравствуй, зелёная…» Затем обеими руками стал делать приглашающие жесты. Мы ввалились в комнату. На экранах трёх телевизоров, стоящих на полу, шла весёлая праздничная кутерьма. Что характерно, звук во всех трёх аппаратах был выключен. За столом сидел Матафонов в высокой белой папахе. Перед ним на столе среди ломтей хлеба, нарезанной крупными кусками солёной рыбы и пультов управления телевизорами лежала нагайка жёлтой кожи. Матафонов, как и хозяин, уставился на нас паучьим взглядом из-под папахи, не говоря ни слова. Егорушка давила на прежнюю педаль: «Подарочек давай, старый!»

«Щас тебе будет подарочек, – задумчиво пробормотал Абросимов. – Всё будет. Погоди только самую малость…» Он медленно прошёл в другую комнату. Матафонов продолжал сверлить нас взглядом и молчать. Я только собрался поздравить его с Новым годом, как вернулся хозяин. В левой руке он держал переломленную двустволку, а в правой – пару патронов. «Щас я тебе сделаю презент по первому разряду», – бормотал Абросимов, вставляя патроны в стволы. Что-то у него не ладилось с этим, но мы не стали дожидаться, пока он их правильно пристроит, и через секунду оказались на крыльце. Там взялись за руки и кинулись бежать подальше от этого дома. Через минуту сзади нас прогремел дуплет... А мы отправились к Валерке Янгасову – нашему печатнику. Был Валерка, как все ненцы, искусным охотником и рыбаком. «Мы, духи земли и воды, пришли пожелать тебе, чтобы в новом году твои капканы не пустовали, а в сетях всегда была рыба, много рыбы. У-у-у!» – завела Алина нараспев, едва Валерка распахнул дверь. Мы с Егорушкой подвывали контрапунктом: «У-у-у!» Коренное население, сидящее за столом, оторопело воззрилось на нас. Валерка степенно промолвил: «Здравствуйте, духи. Спасибо, что навестили меня. И за ваши пожелания спасибо. Примите жертву, о духи». И поднёс нам на подносе три рюмки с водкой и нарезанной горкой строганиной. Мы сняли чулки с лиц и протянули руки к угощению. Но тут из-за стола поднялся старик с лицом, сморщенным, как сушёная картофелина, и вплотную приблизился к нам. «Это Худи Яулы, самый старый шаман Ямала. Возле Харасавэя его угодья, – представил Валерка. И с гордостью добавил: «Дядя мой». Дядя с Харасавэя долго вглядывался в наши физиономии и наконец проскрипел: «Сначала у вас были чёрные лица. Теперь они белые. Только злые духи могут так менять свои обличья. Вот эта, зелёная, – продолжал дядя, – дух воды. Она ворует рыбу из сетей и тянет на дно тех, кто выпал из лодки. Люди, это плохие духи из Нижнего мира! Как от них защититься?» И сам же ответил на свой риторический вопрос: «Огнём! Их надо жечь до тех пор, пока они не уйдут назад, в землю!» Шаман нагнулся, открыл заслонку печи, выхватил оттуда пылающее полено и двинулся к СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

127

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПРОЗА Вместо ответа Егорушка завопила не своим голосом: «Ренатик!» и кинулась на решётку. На узком казённом ложе сидел, зевал и потягивался наш общий друг Ренат. «За что тебя сюда запаковали, милый?!» – голосила Егорушка. «Отвали, зелёная, я тебя не знаю», – отодвинулся он к стене. Потом врубился: «Ну, Валентина, ты чё такая – русалка?» И обратился к Ситникову: «Открывай давай». «Да как же ты сюда-то попал? Откуда? Давно ли здесь? А я жду не дождусь», – не уставала щебетать Егорушка, рыдая от счастья зелёными слезами. «Да снегоход перед посёлком поломался, – пояснил Ренат, уклоняясь от её объятий, чтобы не измазаться. – Пешком добирался. А вас уже олень языком слизал. Вот и попросился к ребятам погреться». Дав Ситникову торжественную клятву чёрных масок не носить, народ не пугать и Егорушку умыть, мы вывалились на улицу. Теперь наша компания была полностью укомплектована, и мы двинулись к Сашке с Наташкой, натянув опять чулки на голову. Ещё разок выступить не грех, решили мы. На то он и Новый год, чтобы подурачиться от души.

АРТЁМ ТЫТЮК

Егорушке с явным намерением сделать ей огненную прививку. Ойкнув, Егорушка развернулась и пустилась галопом на улицу. Мы кинулись за ней. Сзади с пылающим поленом в руке мчался старый шаман, видимо, страстно желавший применить к нам огненное заклятье и загнать в Нижний мир. Мы опомнились только на центральной улице. «Пойдём к Сашке с Наташкой, там никаких шаманов нет, – предложила Алина. – А то какой-то народ сегодня неприветливый». Мы согласились. Натянули опять чулки на лица и тронулись в путь. В этот момент возле нас затормозила милицейская машина и из раскрытой дверцы послышалось: «Это кто здесь бродит в чёрных масках, народ пугает?» Высунулся заместитель начальника райотдела Ситников и предложил: «Садитесь, поедем разбираться». Мы весело забрались в уазик. Приехали в райотдел, благо он находился рядом. Прошли в дежурку. Одна стена её была решетчатая, и за ней на нарах спал какой-то бедолага – видимо, слишком бурно встретил праздник. Ситников достал из стола лист бумаги и приступил к допросу: «Почему в чёрных масках? Почему лицо неестественного цвета?»

128

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПРОЗА | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ

Начало Олег КИБЛИК

ёл второй год Великой Отечественной войны. В далёкой северной деревеньке Мужи, что стоит на высоком берегу малой Оби, солнечным майским днём проснулся десятилетний мальчик Вовка Рочев. Не открыв ещё глаз, он сквозь веки различил светлые, бегающие пятна. Потихоньку приоткрывая веки, впуская в себя светлую утреннюю палитру, которая приобретала всё более чёткие очертания, он наполнялся восторгом от предстоящей большой жизни. Полностью прозрев, Вовка увидел, что по потолку и стенам бегает солнечный зайчик. Это соседские мальчишки баловались осколком зеркала, наводя отражённые лучи в окна дома, вызывая товарища на улицу. В падающем из окна столбе солнечного луча хаотично метались пылинки, ворсинки и прочая летучая взвесь. Ожившая муха забарабанила в стекло. Лежащий на лавке полосатый котёнок повёл ухом в сторону возникшего шума и, прыгнув на пыльный подоконник, принялся с ловкостью боксёра обрабатывать лапками очумевшее насекомое. С радостным чувством молодой закипающей жизни он спрыгнул с постели, наскоро позавтракал варёной картохой и куском хлеба, накинул одёвку и выбежал из дому, держа путь к отчиму на работу. Солнце ярко светило, дул крепкий, промозглый ветерок, шевеля жёлто-сверкающую чешую Оби. Лёд только ушёл. В оврагах и ложбинах местами лежал потускневший снег. С весёлыми трелями перелетают по кочкам и мелколесью стайки чечёток. По-весеннему красивые с малиновыми грудками и шапочками, они заливаются от счастья, что пережили зиму, вернулись на родину. «Писику, Писику», – позвал Вовка ладную ненецкую лайку. Писику – значит, мышка. Её прозвали так за то, что она ловит полевых грызунов, называемых леменгами, а может, за то, что такая бойкая и аккуратная. «Хороший, хороший», – гладит он собаку. Та мотает хвостом, глядя на Вовку своими озорными карими глазками, высунув розовый язык. Побежала ря-

дом, потом, насторожившись, услыхав какую-то собачью потасовку возле пристани, пустилась туда во все лопатки. Отчим в то время работал в милиции оперативным дежурным и в этот день был на дежурстве. Вовка бегал в оперативную часть в основном потому, что там был бильярд, до которого он был большой охотник. Вообще нужно сказать, что Вовка – это страстный от природы человек. Ему всё интересно: распевать на просторе песни, наблюдать, как плывут облака, куда течёт река и почему зимой в мороз язык пристаёт к топору, а летом нет. Поздоровавшись с отчимом и работниками дежурной части, он хотел было прошмыгнуть в комнату, где стоял заветный стол, но отчим его остановил: «Вовка! Ну-ка, пошли во двор. Я сегодня сменяюсь с дежурства и собираюсь на охоту. Так вот, если ты сейчас попадёшь из трёх пуль вот в эту бумажку, то я возьму тебя с собой. Ну, держи оружие». Он передал мальчику мелкокалиберную винтовку. У того заблестели глаза. – Вот прорезь, между ней должна быть вот эта мушка. Наводишь её на цель и нажимаешь на курок. Понял? – Да. Он прикрепил кнопкой к столбу бумажку, и Вовка, почти не целясь, всадил в неё с десяти шагов из «мелкашки» три пули кряду. Нужно отметить, что у Вовки глаз был меткий, который он натренировал стрельбой из рогатки. Немало было сбито шишек, сосулек, расколотых бутылок на свалках, а иногда и воронам доставалось на орехи. У отчима глаза на лоб. Только руками развёл. Да, дети есть дети, они всегда талантливы. – Иди, собирайся, – сказал ещё не оправившийся от удивления отчим, – а я пойду пока к лодке посмотрю. – А чё собираться? – подумал Вовка и побежал домой. Там надел дядькины сапоги на три портянки, своих-то не было, «клифт», то есть пальто, полы которого на Вовке волочились по земле. Нахлобучил дядькину же какую-то шапку – и готов боец к войне и обороне. Не успел отчим ещё на берег к лодке сходить, а Вовка уже тут как тут. СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

129

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПРОЗА – А чё ты прибежал, ещё целых два часа до отъезда? – вопросил отчим. – Дак я готов, – в нетерпении ответил запыхавшийся Вовка. – Ну ладно, – усмехнулся он, – тащи тогда всё на берег и скажи матери, чтобы собрала чтонибудь в дорогу поесть. Что там можно собрать. Положила мать в дорогу картошки, хлеба, бутылку молока. Не бог весть какая пища. Такое было время. Отчим сменился во второй половине дня, солнце ещё ярко светило. Пошли к реке готовить лодку. В то время были в ходу лодки-калданки. Делали их, как правило, из трёх половин кедровых стволов. Эти половины назывались плахами. Одна плаха шла на дно, две другие на боковины. Эти подогнанные части сшивались распаренными корнями ели, которые имели свойство при высыхании стягивать плахи с такой невероятной силой, что никакая вода не проходила. Между боковинами прилаживали четыре берёзовые распорки. Для верности швы обрабатывались изнутри кедровой и сосновой смолой. Никаких там сидушек. Что подложишь под себя, на том и сидишь. Лодка всегда абсолютно сухая. Ну, естественно, вёсла. Сели наши герои, оттолкнулись. Вот незадача. У Вовки рост маленький, и он не может двумя вёслами грести. Отчим говорит: «Ладно, будешь грести одним веслом, но двумя руками». Получилось, что Вовка с одной стороны гребёт, а отчим с другой правит. В общем, отчалили и взяли курс мимо острова в протоку через сор к заветному озеру. Но пришлось поработать Вовке, так как до протоки пришлось идти по диагонали навстречу течению. Уж как он старался, шапка съехала на затылок, ноздри раздувались, как у рабочей лошади. Отчим – человек сильный и выдержанный. В каждом его движении видны размеренность и деловитость. Переехали реку, вышли на берег. – Вовка, видишь, вон петушки гуляют, – сказал отчим, указывая на мелкое озерцо, где прогуливались несколько куликов, – ну, давай стреляй. Петушки – яркие кулики, беззаботно чтото искали в болотце, порой растопырив свои брачные воротники, наскакивая друг на друга, чтобы привлечь внимание скромной курочки. Вовка взвёл курок 24-калиберного ружья. Чик – осечка. Второй раз взводит курок. Чик – ружьё выстрелило, петушок упал. Оно так всегда стре-

130

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ляло. Первый раз осекало, не пробив как следует капсуля, второй раз било наверняка. – Ну, молодец! – похвалил отчим, – клади петушка в лодку. Поехали дальше. По дороге Вовка отличился ещё два раза, убив двух петушков. Наконец по протоке по сору добрались до озера. Вышли на берег. Место было для отчима обетованное, так как он с деловитостью взял в тальниковых кустах заготовленные рейки с просверленными заранее отверстиями, сконструировал на сухом участке из них раму. Потом нарубил тальника, который легко гнулся, увязал его в раму, собрал травы и умостил её сверху и с боков, тщательно просунув между образовавшимися просветами. Внутрь постелил доски, на них рваное старое одеяло и плащ-палатку. В общем получилось очень удобное, уютное жилище. Хоть век в нём живи. Следующим этапом отчим выкинул манчуки. Надо сказать, что манчуки у него были перовые, славно сделанные. Делал он их из убитых уток, которых сначала потрошил, высушивал и, набив травой, прикреплял или, как говорили, садил на доску. Получались натуральные утки, только что не крякают. – Ну, пошли я тебя посажу караулить, – сказал отчим, закончив расстановку манчуков таким образом, чтобы было видно из шалаша, как падут на них пролетающие утки. – А чё не здесь, что ли? – обиженно-удивлённо спросил Вовка, надеявшийся разделить с отчимом охотничий восторг. – А зачем ты мне будешь мешать, – ответил отчим, – ты самостоятельно должен охотиться, ну, пошли. И увёл мальчика на противоположный берег озера на совершенно голое место, без манчуков, без укрытия от усилившегося ветра, без ободряющих слов. Не совсем, конечно, понятно: почему взрослый так поступил по отношению к вообще-то ещё ребёнку, впервые выехавшему за пределы маленького посёлка, которым ограничивался его опыт и кругозор. Может быть, со своей колокольни ему виднее, пусть, мол, проявляет самостоятельность с младых ногтей, в жизни пригодится. Такое вот дело. Посадил Вовку на кочку и сказал в назидание: «Вот здесь сиди и жди. Нарви травы и подстели под себя». И ушёл. Сидит Вовка на кочке, обняв ствол ружья, под ногами вода хлюпает, в сердце горечь, в ушах воет холодный ветер. Вдруг прилетает пара уток. Одна крупная, а

ПРОЗА | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ другая поменьше. Сели на воду невдалеке, метрах в двадцати: крупная подальше, которая поменьше ближе к Вовке. Он моментально приободрился, взвёл курок и потихоньку пошёл на сближение по воде и кочкам. Полы клифта хвостом тащатся следом, намокая и разбухая от влаги. Прицелился, чик – осечка, чик – выстрел, утка лежит, покачиваясь на волнах. Достать нельзя, глубоко. Ну, Вовка ноги в руки и бегом к отчиму, продираясь через густой тальник, скользя по весенней грязи, порой ухая в тёмный ноздреватый снег, набирая холодных ледышек в сапоги. Прибежал, кричит: «Дядя Петя!» Тот мирно спит в шалаше, блаженно растянувшись во весь рост. У него там возле расставленных манчуков мирно пасутся утки. А Вовка, побежав, ружьё оставил на своей кочке. – Дядя Петя! – повторил Вовка. – Ну, – отозвался заспанный отчим, привстав на локоть, не открывая глаз. – Я же утку убил! – торжественно доложил Вовка. – Ну и что, – равнодушно зевнул тот. – Так надо достать! – нетерпеливо воскликнул Вовка. – Да куда она денется, пусть себе лежит там, – подал слабый засыпающий голос отчим. – Да? – вопросил Вовка. – Да, – слабо выдохнул дядя Петя, окончательно сомкнув сонные вежды. Видимо, устал после дежурства. Вовка снова поплелся к своей кочке и, сев, уткнулся взглядом в одиноко пестревшую на волнах убитую утку. Ветер усилился, неся острые, холодные капли дождя. Сиреневые тучи закрыли солнце, и только по светлому пятну в надвинувшейся завесе можно было догадаться, что оно там рано или поздно всё равно пробьётся, осветит и согреет землю, зверьё и людей, даст всем надежду и веру в высшую справедливость. Вскоре прилетело ещё несколько уток – поганок, которых Вовка не видел, так как, умаявшись, уснул на своей кочке в закоченевшем состоянии. – Вовка, вставай! – тормошит мальчонку отчим, успевший неплохо поспать в тёплом и сухом шалаше. Замёрзший, заспанный Вовка открыл глаза, вопросительно посмотрел на отчима. «Поехали, постреляем с лодки», – сказал тот. Однако удача не сопутствовала охотникам. Разыгрался сильный ветер, и волны болтали

калданку из стороны в сторону, утомляя путников и отбивая желание на всякую охоту. Промаявшись больше часа, не убив ни одной утки, отчим сказал: «Поехали домой, ветер сильный поднялся». Поехали наши охотники домой по протоке через сор. Сор – это такое место, которое весной заливает водой. В него заходит рыба на нерест и для откармливания, так как здесь собирается много планктона и других необходимых органических веществ. Летом сор высыхает и остаётся от него жалкий ручеёк, по которому порой даже пробраться невозможно. Не проехав и середины пути по сору, отчим, что-то увидав, причаливает к берегу. – Вовка, вон видишь на дереве воронье гнездо, – указал отчим, – ну-ка слазь туда и разбей яйца, потому что если из них вылупятся воронята, то когда они вырастут, будут яйца из гнёзд уток таскать и молодых утят убивать. Вовка с быстротой рыси взобрался с ветки на ветку до гнезда и разбил о ствол находящиеся там яйца. Дело сделано, сели в лодку и поехали дальше. Ветер словно сошёл с ума. Отъехали метров сто, зоркий глаз отчима снова что-то разглядел: «Смотри, утки сидят». На мелкой воде, из которой выникала частыми местами трава, укрывшись между кустов, мирно паслись утки. Отчим выходит из лодки, берёт ружьё, Вовка за ним. Естественно, ему хочется увидеть весь процесс охоты. Вышли на удобную позицию. Отчим всполыхнулся: «Вовка, патроны в лодке остались! Ну-ка давай, быстро!» Вовка побежал назад, а лодки нет. Она уже качается на волнах в десяти-пятнадцати метрах от места стоянки. Когда охотники вышли из лодки, она поднялась и от берега оторвалась. Слабо, видать, подтянули на берег, а сильный ветер быстро её отогнал. Недолго думая, Вовка сбросил с себя пальто и прочую одежду, оставшись в трусах и майке. Бросился в ледяную воду и поплыл по-собачьи к лодке. Приплыл, ухватился за борт, а залезть сил уже не хватает. – Вовка, отпускайся, на берег плыви! – кричит отчим барахтающемуся у борта калданки мальчику. Оттолкнулся Вовка и погрёб что было силы назад к берегу. Еле доплыл. Выдохшемуся досталось ещё ругани в свой адрес, да и по одному месту от всполошившегося отчима, выхватившего полуживого Вовку из ледяной воды. Мальчишку СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

131

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПРОЗА всего трясёт, губы посинели, зуб на зуб не попадает. Отчим – человек военный, смекалистый, снял с себя сапоги и давай суконной портянкой натирать закоченевшее тельце мальца, разгоняя застоявшуюся кровь. Укутал в пальто, выжал трусы и майку. – Ну, ничего, на охоте всякое бывает, – успокаивающе сказал отчим, помогая одеваться Вовке, – пошли обратно. А обратно они пошли туда, где разорили воронье гнездо, к истоку протоки. Дойдя до места, отчим прошёлся по кустам, осматривая всё кругом, дал Вовке команду: «Давай собирай сухие ветки, большие и длинные». За полчаса охотники насобирали на берегу целую кучу сухостоя, то есть больших веток и стволов отживших сухих деревьев. Ловко орудуя руками, отчим с помощью травы, тальниковых гибких прутьев начал вязать плот. Вовка по его указанию подаёт то ветку, то искорёженный ствол, то крепко держит части сухостоя во время укладки и увязки рядов плота. В итоге получился маленький, корявый плот, на котором можно кое-как пуститься вплавь, разве что по весенней луже, по которой поселковые мальчишки катаются на сбитых брёвнах, беря друг друга на абордаж, подражая средневековым пиратам. Осмотрев плот, отчим сказал: «Вот смотри Вовка, я сейчас кину палку. Куда её вынесет, значит, и тебя туда должно вынести. И когда ты воткнёшься вон в тот мыс, сразу прыгай на берег. А то иначе промахнёшься и упадёшь в воду. Там некому тебя вытаскивать будет». Так и случилось. Оттолкнул отчим плот на течение длинной, сухой палкой, и понесло Вовку навстречу новым приключениям. Из-за излучины течения Вовку вынесло на противоположную сторону сора. Он прыгнул, правда, попал в воду, но, по крайней мере, ноги коснулись земной тверди, хотя сапоги и зачерпнули ледяной воды. Отчим кричит с другого берега: «Иди, ищи лодку. Найдёшь – гони её сюда». Пошёл Вовка по берегу вдоль сора. Шёл долго, в сапогах хлюпала вода. Мелкий дождь сменился мокрым снегом. Дошёл до летнего хантейского чума, покрытого берестяным полотном. Зашёл в него, там никого. Мужчины на рыбалке и охоте. Женщины все ушли заготовлять сухостой. Весной они обычно идут и собирают дрова, складируют их, чтобы хватило на всё лето. Огонь всегда надо поддерживать в очаге, он основа всей жизни в тундре.

132

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

Проголодавшийся мальчик пошарил внутри жилья в надежде найти что-нибудь съедобное. После долгих поисков нашёл старый заплесневелый сухарь, который можно только что молотком разбить. Сухарь показался Вовке лакомством необыкновенным. Идёт он дальше, сосёт сухарь. Настроение приподнялось, энергии прибавилось. Как порой мало нужно человеку, чтобы жизнь показалась ему волшебным даром. Наверное, поэт Велемир Хлебников так же воспринимал жизнь, как этот мальчик, потому что сказал: «Мне мало надо! Краюшку хлеба и каплю молока. Да это небо, да эти облака!» Вышло солнце, ветер всё так же сильно пронизывающе дует, даже ещё сильнее. Громко шелестят ветки, скрепят старые стволы. В гуще тальниковых кустов, залитых водой, Вовка вдруг увидел угнанную разбушевавшейся стихией калданку. Первое впечатление радости сменилось огорчением. Добраться до лодки посуху никак не получится. А опыт купания в ледяной воде ещё не забыт. Делать нечего, не раздеваясь, Вовка вошёл в воду в гущу кустов, оказалось, по грудь. Кое-как выдрал из гущи переплетённых веток лодку, вытолкал её из кустов, развернул и привёл на берег. Стал думать: как привести лодку обратно? Что он мог сделать? Он мог сеть в лодку, но не мог грести, была одна гребь. А вёслами он управлять не мог. Пришлось снова зайти в воду и по берегу тащить лодку туда, к дяде Пете. Сколь это продолжалось, трудно сказать, может, час, может, больше. Только когда Вовка вернулся обратно к протоке, он услыхал голос дяди Пети: «Вовка! Вовка!» – Да здесь я! – жалобно отозвался Вовка, – сейчас я переправлюсь. За то время, пока Вовка ходил туда-сюда за лодкой, отчим собрал уже большой плот, похожий на боровую плотину. Сел на плот, оттолкнулся и переправился на другой берег к Вовке. Сели охотники в лодку, отчим говорит: «Греби». У Вовки никаких сил уже нет – он хочет спать и практически падает от истощения. – Греби, – повторяет отчим. Едут, едут наши охотники. Отчим тычет веслом уснувшего мальчика: «Вовка, вставай, мне надо на дежурство». Ему на работу опаздывать нельзя – служба. Вовка в полудрёме держится за весло и то ли во сне, то ли на самом деле гребёт веслом куда-то, ему это невдомёк.

ПРОЗА | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ ка ткнулась в берег, силы покинули Вовку, и он уже спал крепким сном. Знакомые ребята перенесли измождённого друга домой, положили на кровать. Матери дома не было. Она была единственным продавцом в посёлке и приходила домой поздно. Сколько Вовка спал, он не помнит, но, когда проснулся, ещё не открыв глаз, услышал голоса матери и дяди Пети: «Ну, Вовка, наверное, больше на охоту не поедет». Открыв глаза, Вовка бойко спросил: «Когда ехать?» Все засмеялись.

АРТЁМ ТЫТЮК

Когда путники выехали напрямую, где нужно было переправляться через Обь, отчим очередной раз взбодрил Вовку веслом: «Вовка, смотри, я буду сейчас командовать: греби – значит, ты греби, табань – значит, табань». Табанить значит грести в обратную сторону, чтобы развернуться на гребне, а иначе может накрыть волна. Лодка – плоскодонка, скорлупа скорлупой, да и шторм разыгрался не на шутку. Вот так и переправлялись поперёк течения при сильном ветре. На берегу народу собралось, чуть ли не весь посёлок. Болтающуюся лодку среди жёлтых волн заметили: «Что-то будет, как доберутся», – волнуются на берегу. В этот день пароход «Усиевич», пришедший в посёлок, не мог закрепиться у пристани изза большой волны. Его буквально срывало. Для тех времён подобные события не пропускались жителями посёлка. Все, кто не занят, высыпали на пристань: мужчины, женщины в цветастых платках с детьми, собаками. Люди глазели и обсуждали происходящее событие. Да и вообще, даже будничный приход парохода – это событие знаковое в посёлке. Кто-то несёт молоко, простоквашу продавать пассажирам, ктото что-то купить, кто-то послушать музыку и посмотреть на людей из другой жизни, узнать, что в мире творится. Вся информация приходила по воде, как тут оставаться равнодушным. А тут не то что пароход, а жалкая скорлупа вот-вот пойдёт ко дну. Событие чрезвычайное. Наконец наши путешественники благополучно добрались до берега, ни разу не зачерпнув воды. Когда лод-

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

133

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПРОЗА

Рай представляется мне библиотекой «Память о замечательной книге, прочитанной нами в детстве, навсегда связана в нашей душе с воспоминаниями о человеке, который снял её для нас с книжной полки и, многообещающе улыбаясь, сказал: «Прочтите эту, не пожалеете!». С. Я. Маршак Наталия РЫБАКОВА

а свете много профессий. Все они разные, но каждая нужна людям. Как-то во время одного из профессиональных форумов с трибуны был задан вопрос залу, в котором находились руководители и специалисты ведущих российских библиотек: «Кто из присутствующих случайно попал в профессию?» Как вы думаете, каков был ответ? Руки подняли практически все, широко и счастливо улыбаясь… Закономерность? Случайность? Видимо, и то и другое. Знаю ещё многих и многих, кто безоговорочно присоединился бы к числу поднявших руку. И ваш покорный слуга из их числа. В детстве я не мечтала стать библиотекарем. Не могу не улыбнуться, в который раз соглашаясь с замечательным высказыванием Хорхе Луиса Борхеса: «Каждый по-своему воображает рай, мне он с детских лет представлялся библиотекой». С раннего возраста, имея маму-библиотекаря, жила, да-да, именно жила, в полутёмных коридорах старенькой районной библиотеки с печным отоплением, дремала в потёртых креслах, перекусывала за покрытым простенькой клеёнкой столом в бытовке, в выходные и праздничные дни приходила с мамой «на работу» и, главное, время от времени с волнением вглядывалась в замочную скважину экзаменационной аудитории во время сдачи мамой выпускных экзаменов на библиотечный диплом. После окончания средней школы, наотрез отказавшись рассматривать вариант по-

134

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ступления в институт культуры, я решительно поставила крест на продолжении библиотечной династии. Я и слышать не хотела о работе в библиотеке. Почему же всё-таки пришла в профессию?.. С ранних лет я читала. Пожалуй, именно книги были моими лучшими друзьями. Мне повезло – в моей семье была и есть неплохая домашняя библиотека. И именно её, семью, я хочу поблагодарить за мою любовь к книгам. За то, что посещала филиал рядом с домом. Здесь мне нравилось всё: небольшие комнаты, заставленные стеллажами, плотные ряды книг, почти домашняя обстановка, возможность самой взять книгу с полки, пролистать, потрогать корешки, найти чьи-то записи, закладки… Школьную библиотеку помню смутно, более того, оказавшись недавно в своей школе, с трудом смогла вспомнить, где она находилась. Была в моей детской жизни любимая учительница русского языка и литературы. Были посиделки после уроков, бурные обсуждения образов литературных героев, заучивание любимых стихов. Были и собственные стихи. Были и есть. Были с любовью оформленные «дневники чтения», карандашные заметки на полях, одноклассники, просившие «что-нибудь почитать» из моей домашней библиотеки и не всегда это «что-нибудь» возвращавшие. В средних и старших классах посещала я детскую библиотеку, где тётеньки-библиотекари вели с нами задушевные беседы о книгах, инсценировали, творили…

ПРОЗА | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ В более старшем возрасте эта связь с книгой не потерялась, наоборот, она стала ещё более тесной, когда я училась в педагогическом институте. А ещё в моей жизни был добрый, умный, великолепно рассказывающий «про войну» и не только, много читающий и пишущий замечательные сказки в стихах дедушка, оставивший мне бесценное наследство – тринадцать трогательных, драгоценных для меня «книг». Процесс был нескорым, трудоёмким. Вначале сочинялись стихи. Обычно за основу брались популярные детские сказки, рифмовались. Затем общая тетрадь разделялась на странички. Дедушка не спеша, по клеточкам, простым карандашом наносил контур иллюстраций, оставляя место для текста. Затем долгими вечерами раскрашивал – сперва цветными карандашами, а позже фломастерами. В конце процесса впечатывался на печатной машинке текст. «Книга» бережно собиралась. Как правило, страниц тридцать с небольшим. Оформлялась и крепилась обложка. Первая из книжечек датирована 1971 годом. Последняя – маем 1993 года, когда его не стало… Могла ли я не полюбить книгу? Как можно было не любить её в девяностые, когда каждый сданный килограмм макулатуры приближал к мечте иметь собственный томик Диккенса или Дефо? И читать их, когда вздумается, не спеша вернуть в библиотеку. Мой интерес к книге никогда не пропадал. Вспоминается, как в студенческие годы, не по мере необходимости, а по зову души долгие часы проводила я в областной научной библиотеке, прохаживаясь между длинными рядами стеллажей, перебирая свежие, ещё пахнувшие типографской краской издания, перелистывая потёртые, зачитанные до желтизны фолианты. Заглянешь, бывало, на минутку, а проведёшь в библиотечных стенах не один час. И однажды я поработала библиотекарем. Временно. Но нет ничего более постоянного, чем временное… Очень скоро люди за библиотечными кафедрами стали моими друзьями, а бесконечные ряды стеллажей и лабиринты книгохранилищ – моим вторым домом, моей работой, общением, развлечением. С тех пор я библиотекарь. Долгие годы отданы библиотеке: с удовольствием работала в должности библиотекаря, заведующей отделом, библиотекой-филиалом, затем директором. И это судьба! Каков он, библиотекарь, чья профессия вызывает у людей столь смешанную палитру

чувств? Отвечая на этот вопрос, прежде всего представляю свою маму. До настоящего времени она директор с тридцатилетним стажем управления коллективом из двухсот человек. Вспоминаю, наблюдаю и ныне её многочисленных коллег, посвятивших жизнь любимому делу – работе в библиотеке. Библиотекарь – моя дочь, «случайно» пришедшая пять лет назад работать в мою библиотеку, а теперь – в бабушкину, на совет «подыскать что-нибудь более оплачиваемое» отвечающая после непродолжительной паузы: «Нет. Работа – любимая». Библиотекари – мои многочисленные сёстры и племянницы. Дальняя родственница по папиной линии, нашедшая меня в прошлом году в социальных сетях, тоже библиотекарь! Профессия библиотекаря – многогранная и непростая, одна из древнейших, ей более четырёх с половиной тысяч лет. Допускаю, что подобное заявление у кого-то вызовет улыбку либо недоумение, но коммуникабельность, креатив, компьютерная и информационная грамотность, педагогический талант – вот лишь малый перечень качеств, необходимых для нашей работы. Как известно, первыми библиотекарями были писцы, составлявшие собрания глиняных табличек. Библиотекарями были такие известные личности, как баснописец Иван Крылов, математик Николай Лобачевский, писатель Владимир Одоевский. Конечно же, очень многое изменилось, на смену глиняным табличкам пришли новые информационные технологии, и профессия приняла новые формы. Но, как и прежде, на работу в библиотеку устраиваются люди, неравнодушные к книгам, вдохновлённые идеей, что в книгах – истина. В библиотеке я чувствую себя очень комфортно, мне нравится здесь работать. Нравится живое общение с людьми, маленькими и взрослыми, и, конечно, нравится то, что меня окружает огромное количество знакомых и незнакомых книг. На мой взгляд, книги, информация – самое главное в библиотеке, в какой бы форме она ни была представлена – книжной, электронной, виртуальной. Людей, которые не хотели бы читать, единицы, но бывает крайне трудно найти «свою книгу», поэтому чем больше и разнообразнее будут библиотечные фонды, тем больше будет у нас читателей. А библиотекарем может стать… нет, не любой, не каждый, а тот, кто просто любит книги и свою профессию. С раннего возраста внимательно наблюдала СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

135

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ | ПРОЗА я за людьми, чьи жизни были крепко-накрепко переплетены с библиотекой, – педагогами и инженерами, научными работниками, пенсионерами, волею судеб пришедшими работать в библиотеку. Иногда – на время. Чаще – навсегда. Помню, как с удивлением слышала от них слова о том, как они «променяли работу в школе (вузе, детском саду, конструкторском бюро…) на библиотеку». И не жалели. Некоторые, конечно, возвращались в свои «школы». Но большинство из них оставались верны выбранному делу – популяризации книги и чтения. Видимо, вот так и приходят в профессию, впитывая любовь к библиотеке. Библиотекарь. У кого-то это слово вызывает уважение и благоговение, у кого-то снисходительную улыбку. При кажущейся доступности и простоте библиотечная профессия остаётся одной из самых закрытых. Спросите любого человека, чем занимается библиотекарь, и услышите в ответ: выдаёт книги. По сути, они правы, но это лишь вершина айсберга, которая видна непосвящённым. Между тем сегодня это одна из самых сложных и многогранных профессий. Библиотекарь не просто выдаёт книги. При составлении библиографического списка он кропотливый учёный, проводя массовое мероприятие, – драматург, режиссёр, артист, а также писатель, психолог, педагог, дизайнер и администратор в одном лице. Библиотекарю необходимо ориентироваться в фондах и каталогах, владеть профессиональными навыками, необходимыми для обслуживания пользователей, системой знаний по различным отраслям, чтобы суметь вычленить главное в информационном потоке. Библиотечная профессия ежедневно приносит знакомство с новыми людьми, новыми книгами, свежими номерами газет и журналов, способствует постоянному самосовершенствованию и саморазвитию. Библиотекарь должен не только хорошо владеть большим количеством информации, которая является ключом к пониманию всех процессов, происходящих в современной жизни, но и уметь черпать её из различных источников, а также распоряжаться ею, правильно предлагая читателю. Настоящий библиотекарь должен уметь переключаться с одного дела на другое, решать одновременно несколько вопросов, проявлять инициативу. К тому же библиотекарю никак нельзя останавливаться в развитии, необходимо

136

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

постоянно самообразовываться, принимать всё новое, что преподносит жизнь. Обслуживание читателей требует от библиотекаря предельной корректности и деликатности, чтобы найти книгу в соответствии со вкусами и интересами читателя, быстро и качественно подобрать необходимую информацию для конкретного посетителя. А ещё написать множество отчётов, грамотно вести статистику. Оформление книжно-иллюстративных выставок на научном уровне также непростое занятие. А реализация намеченных планов в соответствии с муниципальным заданием? Но самое сложное, пожалуй, это проведение крупномасштабного массового мероприятия. Такого, чтобы оставило след в душе каждого присутствующего от мала до велика. Активное внедрение и использование информационных технологий делает библиотеку доступной для широкого круга пользователей, облегчает работу и библиотекарю, и читателю, а также позволяет людям с ограниченными возможностями пользоваться её услугами. Выставки, встречи с авторами, конференции, тематические вечера и обсуждения помогают привлечь и заинтересовать читателя. Иными словами, перед библиотекарем стоит важная задача – соответствуя строгим требованиям времени, сохранить любовь к книгам, интерес к чтению живой книги, привлекая новых, продвинутых, молодых пользователей, сохранять, удерживать старых верных друзейчитателей. А потому стремительно расширяется сфера деятельности библиотечного работника. Люди этой профессии не могут не быть чуткими, отзывчивыми, вежливыми, внимательными. Только человек, обладающий этими качествами, способен создать для читателя психологически благоприятную и творческую атмосферу, понять, выслушать, оказать психологическую поддержку. И это, не считая главного, – умения воспитать интерес к книге! Мы, библиотекари, – труженики и бессребреники. Можем спеть, сплясать, выполнить запрос любой сложности. Не только с книгами, но и с компьютерами на ты. И в Интернете не заблудимся. Разбираемся не только в художественной литературе, но и во всех направлениях науки. Мы литературоведы, историки, педагоги, психологи, философы и даже экономисты, так как сегодня пользователям предлагаем широкий спектр дополнительных платных услуг. Мы

ПРОЗА | ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ депутаты и общественные деятели. А в современных условиях – антикризисные менеджеры и прочее, прочее, прочее… Думаю, что каждый из нас уверен: библиотекарь – это одна из увлекательнейших профессий в мире. Книга помогает сохранить норму человеческого поведения, нести образы культуры. Она остаётся самым универсальным средством познания мира и людей, способным перенести в далёкое прошлое и в непостижимое будущее, открыть тайны природы и поведать об удивительных континентах. История книги – это история человечества. Чтение является исключительно полезным навыком. Учёные давно выяснили, как сохранить ясность ума на протяжении всей жизни: нужно постоянно развивать свой мозг. Один из лучших способов делать это – регулярно и вдумчиво читать. Сегодня люди слишком заняты и всё реже находят время для чтения. Ведь намного проще отдыхать, взяв в руки пульт от телевизора или открыв ноутбук, погрузившись в виртуальную реальность компьютерных игр. Однако у читающих людей выше шанс построить успешную карьеру, лучшие отношения в семье, они выглядят моложе и дольше живут. По словам Рэя Брэдбери, есть преступления хуже, чем сжигать книги, например, не читать их. Обидно и странно бывает, когда спрашивают: разве ещё кто-то ходит в библиотеку, когда всё можно прочесть в Интернете? И приятно видеть в глазах удивление, когда рассказываешь о возможностях современной библиотеки, её интересной жизни. Миссия салехардских, как, впрочем, и всех других, публичных, общедоступных библиотек – предоставлять книгу в пользование и сохранять её. «Книжкин дом» – так с любовью и теплотой называют библиотеку большие и маленькие любители чтения. Более чем за восьмидесятилетний период существования наша библиотека жила, развивалась вместе с городом, была востребована, слышала в свой адрес немало добрых слов. И для нас, салехардских библиотекарей, вовсе не секрет, зачем на протяжении долгих десятилетий в XX веке приходили горожане в библиотеку: студенты – за знаниями, дети – за добрыми книгами, взрослые люди – в поисках ответов на вечные вопросы о смысле жизни. Приходится признать, что в XXI веке многое поменялось: родители реже приводят в библиотеку своих детей, студенты предпочитают

получать знания в Интернете, популярные книги частенько страдают от отсутствия красоты слова, смысла, нравственных идеалов. Возникает резонный вопрос: нужны ли библиотека и библиотекарь сегодня? Нужны! Библиотекарь в жизни читателя играет значимую роль. Часто посетители библиотеки – одинокие старики или дети из неполных и неблагополучных семей, очень нуждающиеся в общении. И если библиотекарь любит свою работу и стремится помогать людям в трудной ситуации, для таких посетителей библиотека станет вторым домом. Не секрет, что в настоящее время интерес к чтению стремительно падает, молодое поколение предпочитает проводить время в социальных сетях. Всевозможные современные гаджеты всё решительнее вытесняют книгу. Интернет давно стал повседневным и привычным атрибутом жизни, достойным информационным конкурентом библиотечных услуг. И для того чтобы поддерживать интерес к чтению, библиотеке необходимо идти в ногу со временем и учитывать современные потребности и интересы. Именно поэтому библиотека становится сегодня не только местом выдачи книг и читальным залом, но и досуговым центром, клубом по интересам, местом получения любой информационной помощи. Если исчезнет книга, то исчезнут и огромный сконцентрированный человеческий разум и человеческие чувства. 2015 год объявлен Годом литературы. Главная задача Года литературы – вернуть интерес к чтению, повернуть общество и прежде всего молодёжь лицом к книге. Многие учёные, философы утверждают, что новые средства массовой информации, рождённые научно-техническим прогрессом, не восполнят общения с книгой, что без книги можно обучить чему-то, но нельзя приобщить к культуре. Надеемся, что Год литературы в этом смысле будет эффективным. Мы запланировали международные литературные и библиотечные форумы, проекты, такие, как «Библионочь-2015», творческие встречи писателей с читателями, конкурсы. Мы, салехардские библиотекари, принимаем в них самое активное участие. Я люблю свою профессию. Для меня «Книжкин дом» – это судьба. Сегодня с полным правом и ответственностью могу сказать, что я библиотекарь по призванию и профессия, выбранная мной «случайно», останется моей навсегда. А это и есть счастье. СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

137

НАШИ ПУБЛИКАЦИИ 2015 (1, 2) Северяне № 2

Северяне № 1 ПИСЬМО РЕДАКТОРА 1 Ольга ЛОБЫЗОВА/Жизнь как увлекательная книга СТРОГАНИНА 6 Ольга ЛОБЫЗОВА/Слово – это то, что неисчерпаемо 15 Нина ЯДНЕ/Такое не забывается 18 27 33 35

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА Фёдор КОНЕВ/Мужевские зарисовки Любовь ЛАВРОВА/Артеевы Лилиана СОЛОМИНА/Неугомонный мэр Борис БЕЛЫЙ/Олений доктор

АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ 44 Иван ПОГОРЕЛОВ/Катравож 49 Край, в котором я живу 52 Как прекрасна земля и на ней человек! ПУТЕШЕСТВИЕ 54 Клим КИМ Салехард – город моей далёкой юности. Возвращение 64 Анатолий СТОЖАРОВ/Байки от Валентиныча 70 Людмила КОЖЕВНИКОВА/Шарик 72 Тит МАРТЫШИН/Хитрый лис 73 Виталий ЧЕМЛЯКОВ/Некраснокнижные 74 Марина АНАГУРИЧИ/Друг детства ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ 76 Нина ПАРФЁНОВА/О мгновениях жизни 88 Юрий КУКЕВИЧ/«И шестикрылый серафим...» 93 Виталий ЛОЗОВИЧ/Как падали звёзды, или Последний патрон 109 Сергей ЗАМЯТИН/Птичка в клетке 115 Александра ЧАГА/В краю цветущей лиственницы 130 Елизавета АГАПОВА/Незримая связь 133 Юрий МОРОЗОВ, Ольга ПАРФЁНОВА/Литературная мозаика 135 Наталия РЫБАКОВА/Новая библиотека 140 Геннадий ВЛАДОВ/Рыбно-бурочное образование Стихи в номере Фёдор Конев Константин Кривчиков Александр Шихер Нина Парфёнова Олег Камакин Олеся Варкентин Наталия Рыбакова Константин Кравцов Олеся Бондаренко Игорь Коваль Елена Самойлик Александр Остроухов Владимир Спиридонов

Обложка, стр. 5, 17, 43, 53, 75 – работы преподавателя живописи детской художественной школы города Муравленко Гульназ Бадритдиновой. Художница работает с кожей, мехом, сукном, занимается росписью по ткани, пишет маслом и акварелью.

138

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

ПИСЬМО РЕДАКТОРА 2 Ольга ЛОБЫЗОВА/Свивая Победу из жизней и судеб, сквозь 70 лет её не позабудем! СТРОГАНИНА 6 Вставай, страна огромная! Иван Погорелов, Виктор Петров, Татьяна Гостюхина, Зинаида Лонгортова, Мария Пыжова, Анастасия Забара, Людмила Степанченко, Александр Литровенко, Римма Ефремова, Виталий Чемляков, Наталия Цымбалистенко, Борис Касаев, Галина Касьяненко, Новомир Дронзиков, Светлана Середа, Татьяна Иванова, Александр Остроухов, Марина Анагуричи, Татьяна Вилль, Виктор Залуцкий, Анатолий Мухачёв, Юрий Костиков, Нина Анисимова, Таина Терентьева, Алевтина Акатьева, Василий Апостолов, Василий Бурча, Эдуард Ляшенко, Эльдар Ахадов, Борис Белый, Михаил Филиппов, Вадим Гриценко, Фёдор Конев, Галина Раюшкина, Клим Ким, Роза Яковлева СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА 40 Виталий ЧЕМЛЯКОВ/Ямал: ратный подвиг и труд 46 Никита АНАГУРИЧИ/Кутопьюганцы – солдаты Великой Победы 52 Лидия СЛОБОДЕНЮК/Три брата, три солдата 56 Ирина КОЗЛОВА/Дорогами Победы 62 Мария ЕЛТЫШЕВА/Судьба и верность 64 Анатолий ИЛЬИНЫХ/Я помню руки матери моей АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ 66 Елена КОНЕВА/Мой дедушка Захар 68 Александр БЕШКИЛЬЦЕВ/Не щадя живота своего 72 Анастасия ЛАПСУЙ/Жертвоприношение. Ожидание Анны Салиндер. Судьба Евгения Того ПУТЕШЕСТВИЕ 76 Ирен МОНСЕ/Лялька 78 Георгий МЕРЗОСОВ/Баллада о полковом почтальоне Шулике 86 98 123 128 129 131 140

ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ Нина ПАРФЁНОВА/Не забывать о главном Владимир ГРИНЬ/Не забывайте нас... Дмитрий РОСОШИК/Эхо жестокой войны Лилия ЮНКЕРОВА/Щемит сердце в мае Анатолий ВЕРЕМЬЁВ/Голод Вероника ПАЛАЖАЙ/Мой дед – моя история Любовь ЛАВРЕНТЬЕВА/Победа на все времена! Стихи в номере Владимир Жолондзь, Евгений Матюшенко, Юрий Басков, Анатолий Алексеев, Алевтина Сержантова, Людмила Ефремова, Иван Марманов, Юрий Кукевич, Наталья Массальская, Сергей Гудков, Александр Ульрих, Владимир Герасимов, Юрий Агапитов, Нина Парфёнова, Александр Первушин, Владимир Мостипан, Галина Суфьянова, Ян Юзу, Валерий Халанский, Елена Моисеева, Ольга Оконь, Александр Остроухов, Игорь Владин, Полина Росошик, Михаил Гуменюк, Надежда Иванова, Григорий Ревзин, Дмитрий Тройнев, Александр Зинченко, Владимир Серёгин, Александр Амитан, Николай Усатенко, Людмила Павленко

Обложка, стр. 5, 39, 65, 75, 85 – работы педагога дополнительного образования школы № 2 города Ноябрьска Светланы Пташкиной. Художник-график. Участник городских, региональных, окружных, международных выставок. Член Союза художников РФ.

НАШИ ПУБЛИКАЦИИ 2015 (3, 4) Северяне № 3

Северяне № 4

ПИСЬМО РЕДАКТОРА 1 Ольга ЛОБЫЗОВА/К салехардским берегам-оберегам

ПИСЬМО РЕДАКТОРА 1 Ольга ЛОБЫЗОВА/Пароль – Ямал! И отзыв – северяне!

СТРОГАНИНА 6 Геннадий СЫСОЛЯТИН Герб и флаг Салехарда – символы обновлённой России Якорь подняли, цепь осталась 16 Ольга ЛОБЫЗОВА/Если сердце отзовётся... 17 Юрий ГАЛИШНИКОВ/Мой дедушка Иван Михайлович 19 Эмилия ЛЯПИНА/Воспоминания о былом 21 Анна ВОРОНЦОВА/Зенитчица Машенька Богданова 22 Валерий СТЕПАНЧЕНКО/Дед и отец 24 Наталья ШАМРАЙ/От солдата – до капитана

СТРОГАНИНА 6 Память бережно храним Екатерина Куранова, Анастасия Кузьмина, Марина Одинцова, Юлия Шакурова, Иван Горшанов, Влада Калугина, Ксения Пороховниченко, Ольга Шаповалова, Людмила Кожевникова, Антонина Сязи, Евгения Шклярова, Ольга Геращенко 29 Лилия ЦЕТНАР/Это было будто вчера 31 Ольга ТРЕНИНА/Мои школьные годы

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА 28 Андрей ДРОБИНИН/С юностью в сердце 37 Вадим ГРИЦЕНКО/Судьба: из побеждённой Германии – в лагеря надзирателем 42 Сергей ДЕРНОВОЙ/Это праздник и моего отца 50 Евгений МАТЮШЕНКО/Исповедь партизана 52 Любовь ЛАВРОВА/Всё лучшее – впереди! 54 Юрий ЮНКЕРОВ/Жизнь как песня! АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ 62 Иван ПОГОРЕЛОВ/Самоедка. Сихиртя 67 Зинаида ЛОНГОРТОВА/Кухня народов Крайнего Севера ПУТЕШЕСТВИЕ 74 Анатолий СТОЖАРОВ Байки от Валентиныча. Четыре Севера. Прокопий. К вопросу о северном транспорте 85 Виталий ДОБРОВОЛЬСКИЙ/Мираж 89 Георгий МЕРЗОСОВ/Несыгранная драма Век живи – век учись 92 Софья ВИЛЛЬ/Как «Ваталинка» покоряла Европу ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ 94 Нина ПАРФЁНОВА Талант и вдохновение от кризиса не зависят 102 Наталья ДВОРЦОВА/Книга притчей Анны Неркаги 105 Анна НЕРКАГИ/Мудрые изречения ненецкого народа 110 Владимир ГРИНЬ/Не забывайте нас... 120 Сергей ЗАМЯТИН/Начальник поезда дальнего следования 135 Нина ПАРФЁНОВА/Литературная мозаика Стихи в номере Тамара Пасынкова Олеся Варкентин Михаил Падранхасов Зинаида Грехнёва Владимир Петров Евдокия Серасхова Борис Соловьёв Александр Остроухов Юрий Кукевич Олег Камакин Нина Парфёнова Вера Смилингене Альберт Окотэтто

Обложка, стр. 5, 27, 61, 73, 93 – работы члена Союза художников России, директора окружного Дома ремёсел Сергея Лугинина. Творчество художника многогранно и уникально: живопись, графика, резьба по дереву и кости, таксидермия (изготовление чучел птиц).

СУДЬБЫ. ХАРАКТЕРЫ. ЛИЦА 34 Валентина ЯДОБЧЕВА-ДРЕСВЯНИНА У живительного источника 37 Леонтий ЧЕРЕПАНОВ/Не боги горшки обжигают 42 Ольга ЛОБЫЗОВА/Кукольных дел мастерица 44 Анжела ГИС Секреты овощевода Владимира Шибова Почётный кинематографист России 47 Фёдор КОНЕВ/Мужевские зарисовки АРКТИЧЕСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ 58 Эльдар АХАДОВ/Ненцы 63 Анатолий МУХАЧЁВ/Незабываемые шестидесятые 71 Вячеслав ВАНУЙТО/Рассказы Тенеко ПУТЕШЕСТВИЕ 76 Правохеттинский – любовь моя Владимир Хоменко, Татьяна Зубарева, Светлана Богачёва, Люция Костылева, Людмила Логинова (Ковалёнок), Ольга Морозова, Татьяна Терентьева, Наталья Саватеева, Людмила Савич, Ольга Ярошенко 89 Юрий ДРУЖИНИН/Страницы спортивной славы Ямала 93 Лидия СЛОБОДЕНЮК/Ловись, рыбка, большая и маленькая 96 Клим КИМ/Три старые чёрно-белые фотографии О чём болит душа... ЛИТЕРАТУРНАЯ ГОСТИНАЯ 102 Нина ПАРФЁНОВА/Литература – это жизнь! 113 Евгений ЛЕБЕДЕВ/Однажды в Нижнем Тагиле... Землянин 123 Юрий КОСТИКОВ Серебряная черепаха Немое кино Коронный номер 129 Олег КИБЛИК/Начало 134 Наталия РЫБАКОВА Рай представляется мне библиотекой 138 Наши публикации в 2015 году 140 Блицопрос о литературе и чтении Стихи в номере Вероника Богданова, Наталия Тимофеева, Ольга Кугаевская, Наталия Рыбакова, Константин Кравцов, Виталий Денисов, Михаил Порядин, Юрий Кукевич, Нина Парфёнова, Лидия Гладкая, Александр Шихер, Елена Самойлик, Александр Остроухов

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

139

КАК СЛОВО НАШЕ ОТЗОВЁТСЯ

О своих литературных предпочтениях говорят друзья и авторы «Северян» – Кто ваш любимый писатель? Любимое произведение, которое хочется перечитывать? В. П. Полушкин: – Достоевский. «Мартин Иден» Джека Лондона, как это ни странно. Он вдохновляет. Книжки сейчас – это рудимент. А. В. Стожаров: – Сергей Довлатов. Роман «Территория» Олега Куваева. Читаю и плачу... Где наш Север?! А. К. Омельчук: – Антон Павлович Чехов. «Река Потудань» Андрея Платонова. В. Н. Волошин: – Очень люблю Виктора Астафьева. Его философию, умственный уклад. Как ни странно, произведения Василия Белова. Оттуда его глубинная философия стариков и старух. Они, может, натура уходящая, но без них не было бы нас. Из поэтов Николай Рубцов, конечно. Что-то и во мне есть от них потихонечку… Э. А. Гербель: – Из современных – Дмитрий Быков. «Три товарища» Эриха Ремарка. В. А. Затлер: – У меня их два: Габриэль Гарсиа Маркес «Сто лет одиночества» и Михаил Булгаков «Мастер и Маргарита».

140

СЕВЕРЯНЕ № 4, 2015

Б. М. Касаев: – Николай Васильевич Гоголь. Господи, что они успели натворить – такие молодые и гениально глубокие – Пушкин, Лермонтов, Гоголь! Особенно близкий мне по духу язвительно-ироничный, пространный, до мельчайшей букашки и буковки Гоголь с его могучим русским языком. 60 лет читаю и не могу начитаться его «Мёртвыми душами»! Ну что такого страшного сделал этот ханыга во фраке брусничного цвета с искрой? Этот обаятельный прохвост (коллежский, между прочим, советник, что по чину равнозначно пехотному полковнику), странствовавший по России в коляске на рессорной подвеске? По понятиям ХХI века – ничего. Не убивал, не грабил. Наоборот, за каждую мёртвую душу деньгу отваливал. Хитрил, конечно, жульничал. Но с кем не бывает! Однако по понятиям ХIХ века Павел Иванович не просто мошенник, он – подлец. Это ж надо, с омерзением шепталось общество, так низко пасть! Да и сам великий автор, хоть и любил Чичикова, однако называл свою поэму в прозе «историей подлеца». И я люблю. Ведь много даже в хороших человеках всякой всячины намешано... А. Т. Лапсуй: – Конечно, Лев Толстой и его «Война и мир». Всеволод Иванов «Чёрные люди». К. В. Ким: – Нет вопроса – Пушкин, «Капитанская дочка». Гоголь, «Вечера на хуторе…» Н. И. Ного: – Лермонтов и его «Демон». Есенин.