Северяне №3, 2012 by rednorth

письмо редактора

Рождённый в сиянии

полярного дня

Геннадий кельчин

Вся жизнь дерева с ветвями и корнями, с листьями и плодами – в стволе-позвоночнике, где всё прожитое и нажитое заключено в его годовые кольца. А жизнь рыбы, как в древнейшем микрочипе, – в любой из её бесчисленных чешуек. У года – четыре его времени, и пролистываем мы их всё быстрее и быстрее, невольно задерживаясь на зелёных страничках драгоценного ямальского лета! Напоённые солнцем, светом и водой, сладкими ароматами клевера и кипрея, радующие глаз белоголовыми ромашками и пушицей, янтарной морошкой, они особо дороги северянам, составляя тонкую и нежную сердцевину годового круговорота на Крайнем Севере, на какой-то миг приоткрывая вечную тайну этой суровой, полунощной, заснеженной и заледенелой в остальные времена года земли. Так и третий номер «Северян» вот уж тринадцатый год существования журнала рядом с другими своими собратьями особо светел и прозрачен, лёгок и таинственен. Да и как ему не быть таким, рождаясь в непрерывном сиянии полярного дня?! Трепетно собираемый редакцией из ваших, дорогие читатели и авторы, мыслей и чувств, пожеланий и посланий, воспоминаний и размышлений, он традицио нен и неповторим одновременно. Он квинтэссенция чего-то очень важного, длящегося к нам из прошлого, этакая северная повесть временных лет, и в то же время это явственный посыл в будущее, капсула с посланием к потомкам, тёплая и родная рука, ободряющая и поддерживающая на неизведанном пути в незнаемое. И на этот раз, словно в неповторимом букете ямальского разнотравья, наши верные и любимые авторы Эльвира Шуренкова, Иван Погорелов, Ольга Тренина, Эдуард Мартышев соседствуют с теми, кто только торит к нам свою тропу, а также с теми, кто впервые появляется на наших страницах. Появляется впервые, да так, что дух захватывает! Безусловным открытием «Северян» нынешних стал Александр Щемляев. Щедрый, бескорыстный его дар редакции, с которым мы начинаем знакомить читателей, как он вовсе не пафосно сказал, вручая мне диск, – это «не вам, это Северу, я просто отдаю то, что взял». Ну, вот и мы отдаём то, что вы нам дали, наши читатели, авторы, единомышленники, северяне и по духу, и по жизни! Принимайте, дорогие! Читайте, смотрите, размышляйте, пишите нам! Главный редактор народного журнала «Северяне» Ольга Лобызова

severyane1999@yandex.ru тел. (34922) 3-27-27 Северяне № 3, 2012

содержание

в номере Строганина 6 Александр Южаков Возрождение тундровой традиции 12 Ольга Лобызова Книги в утиль? Всё равно что щенка на живодёрню! 14 Александр Щемляев И Север – дело тонкое Судьбы. Характеры. Лица 26 Юрий Юнкеров Песенные дороги касланий 30 Эльвира Шуренкова А параллели-то сходятся! 33 Ольга Тренина Салехардцы не запирали дверей

37 Надежда Загноева Мне часто снится родительский дом 41 Ирен Монсе В поисках своих корней Арктическая цивилизация 48 Нина Фальшунова Сказочник Правдивого рода 50 Владимир Енов Два мальчика с пальчик 54 Юган ики и вор 56 Никита Анагуричи Схватка 58 Н.Д. горбунова, А.Ф. Макеев Учебное пособие-новинка

Александр щемляев. кутопьюганская тундра. июнь 1992 года

Северяне № 3, 2012

содержание

Путешествие 60 Любовь Лаврова Женни, Пауль и костяной медведь 62 Андрей Гусев Древнее святилище Усть-Полуй: история открытия 68 Олеся Сязи Разноцветье ямальского пленэра 72 Иван Погорелов Ой, больно! 75 Анатолий Ильиных Последний выстрел 76 Эдуард Мартышев Собака

ирен монсе

82 87 92 109 119 135

60, 62

екатерина малькова

136 138

Литературная гостиная Ольга Парфёнова Автора! К добру нужно привлекать добром Константин Кравцов Дорога на Старый Надым Ирина Ипатова Увидеть Париж Борис Касаев Где Дина? Константин Кривчиков Взгляд Левенгука Ирина Карпова Клуб любителей животных О переселении душ и не только Сальвадор Дали – детям!

Стихи в номере 74 Иван Погорелов 131 Юрий Кукевич Нина Парфёнова 132 Вера Ушарова Нина Егерь Сергей Замятин 133 Анатолий Омельчук Павел Черкашин Альберт Окотэтто 134 Любовь Шульгина Наталия Рыбакова Обложка, стр. 5, 25, 47, 59, 77 – Ирина и Андрей Вахрушевы, г. Салехард

Северяне № 3, 2012

Государственное учреждение

ДИРЕКТОР Эдуард Ярмаметов

Северяне народный журнал

№ 3 (52), 2012 ГЛАВНыЙ РЕДАКТОР ольга лобызова Редакционный совет наталья карымова – председатель Приуральского районного общественного движения «Возрождение» наталья ного – ветеран труда и Ямала, член регионального отделения Союза журналистов России надежда талигина – художник, кандидат исторических наук Хабэча яунгад – главный редактор ненецкой газеты «Няръяна Нгэрм», заслуженный работник культуры России над номеРом Работали любовь лаврентьева (ответственный секретарь)

екатерина малькова (вёрстка, сканирование, макет)

нина парфёнова (Литературная гостиная) людмила Юнусова (корректура) адРес Редакции 629008, Тюменская область, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14, каб. 17, 18, а/я 41 Тел./факс: (34922) 3-27-27 E-mail: severyane1999@yandex.ru адРес гу «севеРное издательство» 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, 14 Тел.: (34922) 4-40-62, 3-38-56 (факс) E-mail: gusizd@yandex.ru http://www.gusi.yanao.ru

Издаётся с 19 февраля 1999 года соучРедители Законодательное Собрание Ямало-Ненецкого автономного округа (629008, Тюменская область, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, ул. Республики, д. 72)

Департамент внутренней политики Ямало-Ненецкого автономного округа (629008, Тюменская область, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, пр-кт Молодёжи, д. 9)

издатель Департамент внутренней политики Ямало-Ненецкого автономного округа (629008, Тюменская область, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, пр-кт Молодёжи, д. 9)

печать ГУ «Северное издательство» 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, 14 Тираж 2000 экз. Заказ № 0588 Дата выхода в свет 19.09.2012 г. Распространяется бесплатно Свидетельство о регистрации средства массовой информации ПИ № ТУ72-00566 от 20 апреля 2012 г. выдано Управлением Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций по Тюменской области, ханты-Мансийскому автономному округу - Югре и Ямало-Ненецкому автономному округу Редакция оставляет за собой право отбирать поступающий материал для публикаций, а также сокращать и редактировать. Рукописи и фотоснимки не возвращаются и не рецензируются. При перепечатке материалов ссылка на «Северян» обязательна (Закон РФ «О средствах массовой информации», ст. 42)

Полные версии каждого номера «Северян» можно найти на интернет-сайте www.libraries-yanao.ru (Национальная библиотека ЯНАО)

Северяне № 3, 2012

строганина

Северяне № 3, 2012

строганина | вектор в будущее

ВОЗРОЖДЕНИЕ

ТУНДРОВОЙ ТРАДИЦИИ По-новому, по-новому торопит кто-то жить, Но всё ж, дай бог, по-старому нам чем-то дорожить. Олег Митяев

Александр Южаков г. Тобольск

огда я узнал, что приуральцы из Аксарки собираются на День оленевода в Байдарацкую тундру, решение поехать с ними возникло мгновенно. Побывать в местах своей молодости, да ещё в праздничный день – о таком путешествии можно было только мечтать. После недолгих сборов уже на другое утро я с рюкзаком отправился в Лабытнанги на воркутинский поезд. До озера Осовей-то, где планировалось проведение праздника, можно добраться и со стороны Ямала – от посёлка Лаборовая, и с запада, по новой газпромовской дороге – от Воркуты. Организаторы праздника выбрали последний вариант. Сутки пришлось побыть в Воркуте, где представители администрации Приуральского МО решали свои вопросы с руководством местного оленеводческого хозяйства по использованию пастбищ. Рано утром второго августа наш десант из пятнадцати человек и семьи оленеводов на двух вездеходах «Трэкол» двинулся на северо-восток от

Северяне № 3, 2012

Воркуты в сторону побережья Байдарацкой губы. Дорога имела технологическое назначение для строителей газопровода Бованенковское – Ухта и была неасфальтированной, но нам она показалось по качеству покрытия даже лучше, чем автодорога Лабытнанги – Харп. Масштаб строительной активности поражает: круглосуточный, почти непрерывный поток машин в обоих направлениях со строительным материалом, трубами, топливом. Возле дороги и в отдалении многочисленные вагон-городки, склады, карьеры с работающими экскаваторами. Сотни рабочих укладывают полотно. И так до самого побережья Байдарацкой губы, где строится огромная компрессорная станция для магистрального газопровода и находится причал. На рейде видны морские суда, которые везут сюда технику и материалы. Размах строительства трубопровода и его интенсивность превосходят воображение. И первый вопрос, который я задаю оленеводам по приезде в стойбище: как вам соседи, не мешают? Ответ был несколько уклончив: в целом не мешают, но есть вопросы, которые требуют согласования. На День оленевода приехали представители подрядчика –

ООО «Стройгазконсалтинг – Ухта». Для строителей такие встречи не только возможность ближе познакомиться с жизнью аборигенов, но и выслушать вполне конкретные вопросы и пожелания. Хочется верить, что строители оленеводов услышали. Для справки. Основной производитель работ ООО «Стройгазконсалтинг – Ухта» – дочернее предприятие ОАО «Газпром». Кроме шести ниток газопровода компания ведёт строительство восьми компрессорных станций по перекачке газа. Ввод их в эксплуатацию планируется в 2012–2013 годах. Летним Днём оленевода в Приуралье считается второе августа – по православному календарю Ильин день. История празднования уходит в глубокую старину и берёт начало не у коми, ненцев или ханты, а у южных и западных славян и имеет языческие корни. С принятием христианства образ языческого Громовержца-Перуна заменился в народном сознании Ильёй-пророком, который принял на себя все функции Громовержца. С течением времени языческий праздник, посвящённый Перуну, был «закрыт» христианским праздником Ильи-пророка,

вектор в будущее | строганина однако в народном сознании сменилось только имя главного героя. Почти повсеместно обязательным обрядом Ильина дня была коллективная трапеза с закланием барана или быка, купленного в складчину. Древнейшее известие о жертвенном быке принадлежит Прокопию Кесарийскому (VI в.). Он сообщил, что славяне веровали в верховного бога-громовержца, в жертву ему приносили быков и иных священных животных. У южных славян и у русских на Севере распространена легенда об олене, добровольно приносившем себя в жертву в Юрьев день, в день святых Константина и Елены, в Петров день или Ильин день. Согласно легенде

их упряжках, перетягивание на руках, тройной прыжок, метание тынзяна на хорей, борьбу на поясах. Затем появился зимний День оленевода, удобный тем, что оленеводы в это время находятся вблизи населённых пунктов, где праздник и устраивается. Тем не менее летний День оленевода частью кочевников отмечается, как и встарь, но, как говорится, среди своих. Праздник решили устроить не на самом озере Осовей-то, а ближе к автомобильной дороге. Там поставили своё стойбище семьи из рода Тайбери, которые входят в общину «Вындер» (в переводе «тундровик»). Организатором и главой общины уже

обязательно соберутся. Так оно и вышло: через час подъехали первые нарты, потом ещё и ещё. Поскольку это был «первый блин», да и времени в обрез, то программа праздника вышла короткой: небольшое собрание, принесение в жертву оленя, соревнования, награждение победителей. Над стойбищем на прочном хорее водрузили российский триколор, и День оленевода начался. За обязательным чаем в чуме, как это и принято у оленеводов, обсудили многие насущные проблемы кочевой и не только кочевой жизни тундровиков. А проблем у этих неприхотливых и достойных людей хватает, и они не только

Значительная часть пастбищ теперь занята дорогами, посёлками, карьерами, газопроводом. В Приуралье потеря каждого гектара усугубляет и без того огромный и давний дефицит оленьих пастбищ, вынуждает стада ещё сильнее вытаптывать оставшиеся участки. олень сам прибегал к церкви на заклание; иногда прибегали два оленя, одного из которых приносили в жертву, а второго отпускали. В процессе межэтнического общения празднование Ильина дня и обряд поедания быка стали традицией и у некоторых фино-угорских народов, в том числе комиижемцев, которые и принесли его на приуральскую землю в ХIX веке. Летний День оленевода в восточном и западном Приуралье праздновался кочевниками вплоть до начала 90-х годов прошлого столетия. Он включал в себя жертву оленя, различные традиционные соревнования: гонки на олень-

много лет является Николай Андреевич Вылко – сам уроженец этих мест, потомок и дальний родственник известного ненецкого художника Тыко Вылко. Возникли сомнения, соберутся ли оленеводы в условленном месте: летом ездить на нартах на большие расстояния не принято. Да и погода с утра была хмурой и ветреной, не способствующей хорошему настроению. К двум часам дня никто из оленеводов ещё не приехал, и некоторые из гостей занервничали. После короткой, но жаркой перепалки часть из них решила вернуться в Воркуту на одном из вездеходов. Мы остались, зная, что оленеводы не привыкли торопиться и к вечеру

материальные. Как бы ни минимизировали экологический вред промышленные предприятия, он для тундровиков вполне реален и ощутим почти каждый день. Значительная часть пастбищ теперь занята дорогами, посёлками, карьерами, газопроводом. В Приуралье потеря каждого гектара усугубляет и без того огромный и давний дефицит оленьих пастбищ, вынуждает стада ещё сильнее вытаптывать оставшиеся участки. Много претензий у оленеводов вызывают переходы через железную дорогу: тот, кто проектировал и строил эти дороги, не имел ни малейшего представления об особенностях Северяне № 3, 2012

строганина | вектор в будущее

Северяне № 3, 2012

александр южаков

вектор в будущее | строганина

Северяне № 3, 2012

строганина | вектор в будущее поведения оленей и кочевания на нартах. Переходы узкие и крутые, поэтому перед ними стадо скучивается, при этом часть оленей переходит, а часть, особенно маленькие телята, остаётся. Матери начинают их искать, зовут, возвращаются за насыпь. Среди оленей возникает хаотическое движение, как следствие – тревога и паника. Нередки травмы животных. Переехать на нарте через железную дорогу тоже проблематично: рельсы не спрятаны деревянным настилом, как, например, на автомобильных переездах, и поэтому грузовые нарты при переезде нередко ломаются. К тому же даже таких переходов катастрофически мало, надо в два-три раза больше, чем сейчас. Ещё одним бедствием для оленей стали брошенные вахтовыми строителями собаки: они дичают и нападают на ослабленных животных и телят. Оленеводы пытаются таких собак отстреливать, но они размножаются и быстро восполняют потери. Тема эта возникает не первый год, но строители по-прежнему везут собак в тундру, потом бросают. Не пора ли ветслужбе округа совместно с руководителями строительства сделать рейд по вахтовым посёлкам и выявить в них наличие собачьего поголовья? Это только часть тем, которые обсуждались оленеводами и специалистами за кружкой крепкого чая. Потом было традиционное жертвоприношение оленя, тундровой айбат, снова чай, и, когда мы вышли из чума, чудо свершилось: в небе ярко засияло солнце, пусть нежаркое, но такое долгожданное. Новыми красками засияли желтеющая тундра, тёмно-си-

Северяне № 3, 2012

няя гладь озёр и сизовато-серые хребты Константинова камня и окружающих гор. Да и лица оленеводов тоже посветлели, в глазах загорелся огонёк азарта, без которого невозможны никакие соревнования. Женская половина стойбища, даже самые маленькие девочки, по случаю праздника оделись в красивые цветные платья. Соревнования открыли с перетягивания на руках. Оленеводы боролись азартно, без поддавков: и взрослые, и молодые. Так, пятнадцатилетний Лев Окотэтто перетягивал и более опытных старших товарищей. Но победил здесь, хоть и с большим трудом, глава стойбища Андрей Тайбери. Потом были гонки на оленях – украшение и гвоздь программы любого Дня оленеводов и зимой, и летом. Только летом в нарту запрягают пять-шесть быков, а зимой достаточно четырёх. Олени уже сменили старую шерсть на новую, и окраска их в это время необычно ярка и выразительна. Позднее, зимой, она станет белёсой и неброской. Приуральские олени отличаются от оленей полустрова Ямал и реки Таз несколько меньшими размерами и более тёмной мастью. Они отлично адаптированы к выпасу в каменистой местности и в поисках вкусного ягеля пэ-няда способны залезать на самые крутые горы. Летом их пасут пешком – ездить по горам на нарте практически невозможно. Острые камни, как рубанок, состругивают полозья нарт, и оленеводы ставят нарты на нярмы – сменные полозья. Аргиши передвигаются по долинам рек и ручьёв, где проложены оленеводческие дороги – ворги. Кочевать в горах – это особое искусство, здесь каждое каслание связано

с неминуемым риском перевернуться на крутых спусках и подъёмах, сломать нарту о камень, покалечить быка. Кстати, уральские ездовые быки, несмотря на свои небольшие размеры, очень сильны и тяговиты. Заявляю об этом совершенно уверенно, так как не один год пришлось ездить и на уральских, и на ямальских, и на тазовских оленях. Сначала упряжки соревновались на скорость и стартовали по одной. Не у всех быки побежали ровно и быстро. К гонкам оленей надо готовить заранее, что потом непременно скажется на их поведении и скорости. Кстати, олени больше боятся крика, чем хорея, поэтому некоторые участники гонки кричали так, что эхо было слышно в горах. Всего дистанцию прошли пятнадцать упряжек, победил здесь Андриан Тайбери. Последним номером соревнований был масс-старт упряжек. Здесь произошла сенсация: всех обошёл самый молодой участник Паша Тайбери, которому исполнилось только пятнадцать лет. И это не вызвало у остальных участников каких-либо возражений или нареканий. Никаких возрастных ограничений в гонках на нартах нет, а вот по полу – да. Женщинам в мужских гонках участвовать не принято. Для этого организуют чисто женские гонки. Мне приходилось их видеть не только на Ямале, но и в Эвенкии, где на северных оленях ездят верхом. Соревновались всадницы на оленях не менее азартно, чем их родственники-мужчины. Вот и на нашем празднике дамы выразили желание провести в следующий раз оленьи гонки среди женщин, что и было обещано организаторами.

вектор в будущее | СтроГанина Судейскую комиссию возглавлял начальник АПК Приуральского МО Александр Павлович Лонгортов, он же и вручал награды. Призы – вещи нужные в оленеводческом хозяйстве: палатки, бинокли, рюкзаки. Победителям соревнований – мотогенераторы «Ямаха». В комиссию входил и представитель ОАО «Совхоз «Байдарацкий» Иосиф Афанасьевич Терентьев, а в соревнованиях принимали участие пастухи этого хозяйства. Символично, что День оленевода объединил оленеводов и специалистов разных хозяйств: и национальных общин, и

тогда же стали селиться в местных тундрах и представители ненецкой внутриэтнической группы «колва-яран», особенно интенсивно переселение их шло с началом коллективизации в европейских тундрах. Как считает сотрудник Приуральского краеведческого музея Гаврил Алексеевич Лаптандер, тоже уроженец этих мест, кочевники достаточно хорошо помнят происхождение своего рода и имена предков. К «евроненцам» он относит свой род, а также роды Валеевых, Вылко, Лагеев, Пырерко, Сядаев, Тайбери, Талеевых, Тысия. Есть здесь ненецкие роды хантый-

мнению этнографов, Приуральский район – уникальная этноконтактная зона, создающая прекрасную почву для взаимного проникновения культур. Всё хорошее, появившееся у соседей, после определённого оценочного периода осваивается кочевником в хозяйстве и быту. Данный процесс наблюдался и ранее: тундровики при всей их традиционности весьма восприимчивы ко всем инновациям, облегчающим им непростую кочевую жизнь. Где-то около девяти часов вечера мы собрались в обратный путь, который пролегал сначала до Воркуты, затем по-

По мнению этнографов, Приуральский район – уникальная этноконтактная зона, создающая прекрасную почву для взаимного проникновения культур. Всё хорошее, появившееся у соседей, после определённого оценочного периода осваивается кочевником в хозяйстве и быту. сельхозпредприятия, хотя в повседневной жизни их отношения складываются далеко не безоблачно, споры возникают из-за пастбищ, которых, как я уже отметил выше, в Приуралье катастрофически не хватает. И ещё одна особенность приуральского оленеводства, которую нельзя не отметить: оно многонациональное, или, скажем так, полиэтническое. Уже много столетий на просторах приуральских тундр выпасают оленей горные ненцы, в дореволюционных источниках называемые «каменнная самоядь». Ещё в хIх веке в восточное Приуралье из печёрских тундр стали проникать коми-ижемцы со своими оленями сначала на зимовки, а потом и на постоянное жительство. Примерно

ского происхождения – Неркаги, Салиндер, Езынги. Позднее в приуральских тундрах появились стойбища хантов, которые ранее выпасали своих оленей на правобережье Оби. Сегодня здесь можно встретить оленеводов-ханты Тайшиных, Климовых, Серасховых, Кондыгиных, Атаман и других. Примечательно, что среди кочевников никогда не встречалось острых столкновений на межэтнической почве, конфликт обычно возникает из-за пастбищ. Часть оленеводов владеет кроме родного и русского языком соседей, что тоже результат длительных межэтнических контактов, включая смешанные браки. Нередко в одном стойбище или бригаде кочуют и ненцы, и ханты. По

ездом до станции Лабытнанги. Солнце, словно выполнив свою миссию, красным шаром устало скатывалось в солёные воды Байдарацкой губы. Всем было немного грустно, как это часто бывает по окончании праздника. «Завтра мы тоже каслаем, уходим с летовок. Здесь уже нет корма для оленей», – прощаясь, говорили оленеводы. Вдали, по дороге, нескончаемым потоком шли машины, звук их моторов почти не слышен – ощущение немого кино. Здесь, в тундре, и люди, и олени, и природа всегда находятся в разных формах движения, и только горные вершины застыли в лучах заходящего солнца, как символ вечного покоя. Того покоя, который нам, живущим в изменчивом мире, только снится. Северяне № 3, 2012

строганина | чрезвычайные обстоятельства

Книги в утиль?

Всё равно что щенка на живодёрню! Тревожное письмо прислала в редакцию Лариса Александровна Мухачёва из города Новый Уренгой. Ольга Лобызова

авний наш читатель и неугомонный человек с ярко выраженной активной жизненной позицией, бессменный председатель городского клуба «Третий возраст», вот уже восемнадцать лет объединяющего новоуренгойцев почтенного возраста, а на сегодня это девяносто пять человек. Лариса Александровна подняла в нём тему важную, задав конкретный вопрос, ответить на который кому-то одному и односложно нельзя. Почему, спросите? А вот прочтите.

Какой простой вопрос, уважаемый и дорогой наш читатель, не правда ли? Но за ним поистине тектонические сдвиги мирового масштаба, сотрясающие не только нашу страну и регион последние десятилетия – в этих нехитрых вроде бы строчках и пресловутая глобализация, и мировая бездуховность, и ростки чего-то нового, невиданного прежде, но несущего надежду на обновление, с сохранением самого ценного из достигнутого русским, советским обществом ранее. И Лариса Александровна как человек глубоко образованный

и прекрасно воспитанный не могла остаться равнодушной к происходящему. Случайно и косвенно, если рассматривать проблему, поднятую автором письма, задели современные процессы разрушения и созидания не только северных пенсионеров, всё наше когда-то повсеместно читающее общество. Причём читать-то народ, представьте себе, продолжает, только выглядит это теперь иначе. Читают в компьютере, скачивают книги в так называемые «читалки» – в электронные книги и на мобильные телефоны, нетбуки и айпады, всё

«Я пишу в вашу редакцию, потому что лучше, чем вы, никто мне не ответит на мой вопрос. А суть его состоит в том, что когда мои пенсионеры уезжают с Крайнего Севера на «землю» на постоянное место жительства, у них, как правило, остаётся много книг, ведь северяне всегда считались вдумчивыми книгочеями. Это классика, детективы, советская литература, детские книжки. Вопрос состоит в том, стоит ли заморачиваться, чтобы собирать нам эти книги (и добавлять к ним новые!) для библиотек (если таковые там имеются) дальних ямальских посёлков, таких как Гыда, Ратта, Ямгорт и т.п. Во-первых, нужны ли книги им, а во-вторых, насколько сложно технически доставить эти книги туда, т.е. стоит ли овчинка выделки? Я случайно захватила кусочек передачи ямальского телевидения, где женщина, похожая на библиотекаря, рассказывала, что им «выделили книги» и они этому рады. Возможно, я ошибаюсь, может, речь шла об учебниках, но выбрасывать книги рука не поднимается, а складировать… Вот, например, уезжает одна наша пенсионерка, а у неё подшивка «Роман-газеты»… Сын говорит: «Выкину», а у неё слёзы на глазах. Здесь мы книги предлагали и в школы, и в городскую библиотеку – отказались… Обещают открыть центр по приёму макулатуры. Вот туда и понесут книги. А для меня это всё равно что щенка на живодёрню… Извините за не очень весёлое письмо. Надеюсь на любой ответ».

Северяне № 3, 2012

чрезвычайные обСтоятельСтва | СтроГанина большей популярностью пользуются аудиокниги. Это и понятно, ведь мы стали заметно мобильнее! Да и размещать солидные домашние библиотеки большинству граждан попросту негде: у многих собственного жилья нет и в скором будущем не предвидится. Ну-ка прикиньте, сколько в среднем стоит сейчас квадратный метр жилой площади в том же самом Новом Уренгое, поверьте, не каждый согласится пожертвовать его на размещение книжных полок, да и что хранить там?.. Как ни горько это сознавать, классику на них вряд ли кто разместит, не говоря уже о советской литературе, издававшейся беспрецедентными тиражами. Время её, увы, ушло вместе с ушедшей безвозвратно советской эпохой. Прервалась связь времён! Трагедийность поистине шекспировского масштаба в этих слезах старенькой матери, подшивку любимой «Роман-газеты» которой – пожелтевшую, на дешёвой газетной бумаге, с произведениями и авторами большей частью неслыханными нынешней молодёжью – грозится выбросить сын… да и в этой ли пресловутой подшивке дело, раз сын так жесток и не понимает ранимой материнской души?.. «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал…» Да, Пушкин, надеюсь, устоит и в двадцать первом веке, и впредь, ведь его уже сбрасывали с корабля современности, и где нынче эти революционеры от поэзии, знакомы ли народу их имена?.. Читателей сменили визуалы – в стране выросли новые поколения с так называемым клиповым сознанием. Деструктивное влияние телевидения

в лице его самых одиозных образцов типа «За стеклом», «Дом-2», ужастиков и мыльных сериалов – любой из вас без труда может перечислить длинный список подобного отечественного и заморского телетворчест ва – не способствовало взращиванию читателей вообще, как и метания в образовательных российских новациях. Совершенно очевидно, что люди если и читают, то читают сейчас совсем другое. Очень много читают литературы по специальности, по новейшим технологиям, чтобы не отстать от стремительного бега прогресса. Буквально из рук в руки передают книги, направленные на гармонизацию отношений человека с самим собой, другими людьми, обществом – здесь предложений масса, начиная от чего-то сугубо утилитарного и прикладного, кончая глубокими философскими трудами, доступ ко многим из которых был закрыт, исходя из постулатов марксистско-ленинской идеологии. Сознательно не пишу о любителях книжек в мягких обложках, о поклонниках, скажем, Донцовой или Марининой, Гарри Потера, о читателях любовных романов и современных кровавых детективов, от которых стынет в жилах кровь, так зримо и узнаваемо в них, несмотря на очевидную скудность изобразительных средств и основной темы так называемых произведений, едва ушедшее время. Люди думают о своём здоровье и о воспитании детей, путешествуют и делают карьеру – куда здесь без самых современных книг и идей?! Вот пишу я всё это, искренне веря в то, что пишу, а книжки

всё равно жалко. Сама, бывает, в разных местах, мчась по Салехарду, подбираю иных брошенок, пристраиваю в хорошие руки. Разве можно книги о животных Даррелла на свалку? А сказки? А Жюля Верна, а чудеса и приключения? А словари всевозможные, в том числе и детские энциклопедии советской эпохи, которым, несмотря на всю их заидеологизированность, как утверждают специалисты, современные дорогущие аналоги и в подмётки не годятся?! Так что будем делать, дорогие северяне, граждане-товарищи, уважаемые земляки? Как ответим беспокойной чуткой душе – Ларисе Александровне Мухачёвой из Нового Уренгоя? Судя по всему, с книгами, их сохранением и отбором, передачей по наследству и в хорошие руки дела у нас пока обстоят, простите за тавтологию, из рук вон плохо! А в столице окружной, в Салехарде, и магазина-то порядочного книжного вот уж сколько лет нет, невероятно жаль, что ни городскую, ни окружную власть этот вопрос не волнует нисколечко, как ни билась окружная газета «Красный Север», задавая им острые вопросы на эту тему, получала отписки да отговорки, хотя, представьте себе, кадровые и профессиональные книготорговцы у нас здесь ещё имеются. А во всём цивилизованном мире и ярмарки международные книжные продолжают развиваться, и книгоиздание, несмотря на новейшие электронные технологии, растёт. Может, всем миром и придумаем, куда пристроить книги новоуренгойских пенсионеров, уезжающих с Севера? Не на свалку же их! Северяне № 3, 2012

строганина | лично свидетельствую

И Север – дело тонкое

аселённый пункт Ярцанги, добросовестно нанесённый на карту Тюменской области, оказался в действительности «жилым массивом» из восьми чумов, живописно расположенных на берегу реки

Оби. Само собой, название улиц, так же, как и нумерация домов, там отсутствуют. Оленеводы 2-й бригады называют его своим родовым селением. Живут в этом селении старики, дети и отпускники – люди на отдыхе, поэтому, наверное, там царит атмосфера спокойного доброжелательства и приятного безделья: часто у меня справлялись, что делает-

ся за ручьём на другой стороне посёлка, хотя, чтобы увидеть это, достаточно было откинуть полог чума. На следующий после моего приезда в Ярцанги день, прогуливаясь вдоль реки, я услышал шум заходящего на посадку вертолёта. Представлявшаяся возможность отснять интересную ситуацию и, может быть, прокатиться погнала меня

Ямал для Александра Щемляева – одна из творческих и человековедческих вешек в судьбе профессионального фотографажурналиста, часть его биографии, оставшаяся в прошлом веке. Сколько было всего в жизни и до его ямальских сезонов, и после них! Но в том-то и суть таланта, что увиденное честным, умным и, несомненно, добрым взглядом становится свидетельством эпохи, частью нашей истории. И неспроста персональная выставка ямальских фотографий этого удивительного мастера, гражданина-россиянина «Ямал. НеСоветское фото» в марте – апреле этого года состоялась в стенах выставочного зала московского Центра фотографии имени братьев Люмьер. Выставка открыла новый цикл центра «Антология русской фотографии ХХ века. Часть II. Фото 80–90», который завершится масштабной выставкой в декабре 2012 года, а также выходом второго тома антологии «Фото 80–90». Продолжение знакомства с Александром Щемляевым и его творчеством, рассказ о том, как он попал на Ямал, а также, возможно, и отклики ямальцев, которым тогда довелось с ним встретиться, ваши сегодняшние впечатления от опубликованных нами фото – в следующих номерах «Северян».

Северяне № 3, 2012

александр щемляев

Александр Щемляев г. Москва

лично свидетельствую | строганина к месту события. Пробежав конечный участок дистанции через кусты, я выскочил на открытое место и чуть не столк нулся с вертолётчиком, который в паре с местным жителем тащил к вертолёту огромный мешок свежей рыбы. Зрелище увешенного фотоаппаратурой человека, внезапно появившегося неведомо откуда, напугало «аса малой авиации», и он бросил свой конец мешка: ещё бы, ведь его застали за нехорошим делом – левый рейс для «поддержания штанов». Окончательное смятение в душу пилота внёс его местный «партнёр по бизнесу», гордо заявив: «А это наш гость – московский корреспондент». Только после долгих увещеваний и заверений в лояльности к лётчику вернулся дар речи в степени необходимой, чтобы сказать «да» на мою просьбу слетать вместе с ним в стадо. Приземлились мы рядом со стоянкой бригады № 1, которая находилась в заболоченной местности. Казалось, я очутился в другой цивилизации. Люди, одетые в шкуры животных (малицы) на один фасон серого цвета, островерхие чумы, унылая тундра, да ещё как на зло «стоял большой комар». Вертолёт, на котором мы прилетели, принад лежал санитарной авиации и совершал специальный рейс. Внешне всё выглядело прилично: медики были облачены в белые халаты, вели себя культурно, но процедура медосмотра проходила так быстро, что отснять её я не успевал. Вообще-то в Москве врачи тоже не жалуют пациентов излишним вниманием и заботой, но здесь процесс шёл с рекордной скоростью. Люди в белых халатах заходили в чум, перешагивали

через собак, спросив на ходу: «Не укусит?», заглядывали детям в рот, женщинам совали в руки упаковки таблеток, с мужчинами вежливо здоровались и выходили наружу – всё, эта семья уже приобщилась к «бесплатному медицинскому обслуживанию». Символично, что уже через десять дней после этого осмотра в бригаде умерла 11-летняя девочка, которую там же в тундре и похоронили. Я не берусь никого осуждать, не дай бог, медики лучше знают местные условия, им тяжело работается, они там живут, в конце концов, но всё-таки жаль их пациентов. Признаюсь, этот день был очень тяжёлым – фактически первое соприкосновение с реальной жизнью малых коренных народов Севера оказалось не таким радужным, как я предполагал. В журналистских командировках достаточно пришлось повидать и запечатлеть на фотоплёнке: рождение ребёнка, смерть людей в горячих точках, трупы и развалины после землетрясения в Армении – много горя и трагедий, но на стоянке 1-й оленеводческой бригады меня охватило чувст во уныния и беспросветности здешнего бытия. Отбиваясь от комаров, я первым забился в вертолёт, бормоча: «Лететь ко всем чертям, мы так не договаривались!» Хотя, если говорить о договоре, то его не было. Не было никакого договора ни с какой редакцией или организацией, а был лишь голый энтузиазм, желание понять загадочную здешнюю жизнь и рассказать о ней в фотографиях. Тем более было стыдно, что в первый же день, проведённый в оленеводческой бригаде, поверг меня в уныние. Вот к чему ведёт

незнание местных условий и романтические заблуждения о «жизни в ладу с природой». Вспомнилось, что местонахождение полуострова Ямал, также как и происхождение названия города Ханты-Мансийск от наименований двух наций – ханты и манси, я узнал на четвёртом десятке лет… Мои печальные размышления прервал вопрос лётчика: «Полетишь с нами во 2-ю бригаду?» Стоянка второй оленеводческой бригады Кутопьюгана («середина реки» по-ненецки) находилась в лесотундре. Природа здесь более милосердна, комаров меньше, поэтому люди ходят в европейской одежде, что привычнее глазу городского человека. Подойдя к пилоту, я сообщил: «Здесь, пожалуй, и останусь». На что получил ответ: «Валяй!» Дальше всё происходило а суматохе: медики грузились на борт, люди махали руками улетающему вертолёту (я, как и все, тоже махал), потом народ разошёлся по чумам, оставив меня сидящим в одиночестве на рюкзаке. В ближайшем чуме разговаривали на незнакомом языке, дети осторожно разглядывали меня из-за полога, подходили собаки, обнюхивали рюкзак и бежали дальше по каким-то своим делам. Ситуация была нелепой: в спешке меня никто никому не представил, и местные жители не поняли, кто и зачем приехал. Для примера представьте себе: на лестничной клетке вашего городского дома сидит оленевод, а вы смотрите в дверной глазок и гадаете, что он здесь делает. К счастью, народ в тундре понятливый и гостеприимный: оценив ситуацию, меня Северяне № 3, 2012

строганина | лично свидетельствую пригласила погостить многодетная семья из стоящего рядом чума, за что низкий им поклон и пожелание крепкого здоровья. Помимо хозяина – громилы двухметрового роста, заботливой хозяйки, о которой речь пойдёт ниже, трёх их сыновей и двух дочерей, ночлег со мной делили собаки во множестве привязанные по разным углам, что не мешало им устраивать шумные ночные баталии и громкие свары. Разнимают собак в таких случаях сначала громким криком, потом пытаются усыпить, бросая в них болотные сапоги, а если эти средства не помогают – выводят на свежий воздух к большой радости комаров. Для изнеженного москвича, просыпающегося от шума холодильника на кухне, самой страшной из мер пресечения собачьих разборок был крик оленевода, мощность которого в силу производственной необходимости заглушает топот оленьего стада численностью в две-три тысячи голов. Незнание чужих обычаев и условий жизни чревато для путешествующего человека многими недоразумениями, а иногда может привести и к неприятностям: присловье «Восток – дело тонкое» справедливо для всех частей света, в том числе и для Севера. Как-то я зашёл в дальнюю от входа часть чума, вызвав этим недовольство его хозяев. Дети мне тайком объяснили, что, перешагнув воображаемую линию, проходящую посередине жилища, через очаг, посторонний человек может накликать болезнь на голову хозяина. В этой «запретной зоне» хранят сундучок, где живут добрые духи, оберегающие семью, – как лары у древних римлян.

Северяне № 3, 2012

Когда заболела годовалая дочка хозяина, он, открыв заветный сундучок, просил помощь у его хозяев, и духи прислушались, помогли – ребёнок, по крайней мере, выздоровел. В другой раз я, обнаружив солому в выданных мне сердобольными ненцами на смену промокшей обуви летних кисах (коротких сапожках, сшитых из оленьих шкур), не нашёл ничего лучше, как бросить её в огонь. Мои наблюдения за живописными бликами пламени на пологе чума были прерваны женским криком (вещь совершенно нетипичная по здешним обычаям). Хозяйка бросилась к очагу, выхватила горящие пучки соломы и затоптала огонь ногами. Произведя все эти действия, она кричала по-ненецки что-то для меня непонятное, но, судя по всему, нелестное. Вошедшие в чум мужчины, владеющие русским языком, объяснили: солома служит для просушки обуви (процесс необходимый в условиях сырой тундры), запасают её впрок осенью, а сейчас только середина лета. «Одна беда с этим русским». Мои отношения с хозяйкой чума были постоянно осложнены двумя факторами: вопервых, она не знала русского языка, также как я ненецкого, во-вторых, её натура была слишком тонкой и болезненно восприимчивой. Эту женщину волновало, как я ем, как хожу, как фотографирую её детей, и свою озабоченность она выражала, не давая мне ни минуты покоя, жестами, мимикой либо через переводчиков, если они оказывались рядом. Незадолго до отъезда я снимал каслание – переход бригады на новую стоянку. Был полдень, жара, стоял «большой комар», к

которому из солидарности или просто по сезону присоединилась мошка. По размеру они разные и кусаются по-разному, но «удовольствие» от их укусов схожее. В таких условиях даже сходить по малой нужде – либо трудная задача, либо болезненный процесс. Перейдя через ручей, я замаскировался в кустах, чтобы не пугать оленей, которые хоть и называются домашними, на самом деле, в лучшем случае, полудикие и, соответственно, пугливые. Аргиш (колонна из упряжек) начал движение. Меня не видели ни олени, ни оленеводы, фотосъёмка шла нормально. Вот моя хозяйка преодолевает трудный участок пути, и я замираю в волнении: проедет или не проедет? Нет, олени метнулись в сторону, испугавшись воды, нарты наскочили на пень, аргиш остановился. Ситуация сложная: оленям легче двигаться по инерции, чем сдвинуть тяжёлые нарты с места после остановки. Из-за этого ломается строй, нервничают оленеводы, но самое неприятное – животные, измученные жарой, ложатся отдыхать в мёрзлую тундру, и поднять их потом – трудная задача. Женщина, соскочив на землю, начала активно снимать нарты с пня. Я увлечённо фотографировал из кустов этот поединок, как снимал бы спортивное соревнование, и тут моя хозяйка закричала: «Луца (русский), помоги поднять нарты, пень поганый!» Что выражение «пень поганый» относится не ко мне, а к препятствию, я сообразил достаточно быстро, но до сих пор не могу понять: как эта женщина углядела меня в кустах и, главное, когда она успела выучить русский язык? Июнь 1992 г.

лично свидетельствую | строганина

Александр щемляев. кутопьюганская тундра. июнь 1992 года

Ярцанги – это восемь чумов, расположенных на берегу Обской губы. Там живут отпускники, а также дети и старики, не способные каслать

Семья пенсионеров

Северяне № 3, 2012

строганина | лично свидетельствую

Александр щемляев. кутопьюганская тундра. июнь 1992 года

Дети в тундре – незаменимые помощники

Северяне № 3, 2012

лично свидетельствую | строганина

Александр щемляев. кутопьюганская тундра. июнь 1992 года

Маленькие тундровики – часть природы и будущее огромного Ямала

Северяне № 3, 2012

строганина | лично свидетельствую

Любимая еда – сырое мясо оленей (айбат)

Александр щемляев. кутопьюганская тундра. июнь 1992 года

Завтрак в тундре

Тамара Тибичи и Зоя Салиндер – чумработницы второй оленеводческой бригады

Северяне № 3, 2012

лично свидетельствую | строганина

Александр щемляев. кутопьюганская тундра. июнь 1992 года

Привязанность и любовь тундровой собаки к своему хозяину и его семье настолько велика, что она не отходит от них ни на шаг

Северяне № 3, 2012

строганина | лично свидетельствую

Александр щемляев. кутопьюганская тундра. июнь 1992 года

Салиндер Иван Хэкович и Валентина Сябковна за свою долгую жизнь вырастили четверых приёмных детей

Собрать и разобрать чум - исключительно женское дело

Северяне № 3, 2012

лично свидетельствую | строганина

Александр щемляев. кутопьюганская тундра. июнь 1992 года

Отбор ездовых оленей занимает немало времени, поэтому мать взяла малыша с собой

Бабий хоровод

Не хочу к луце (к русскому) в Москву!

Северяне № 3, 2012

строганина | лично свидетельствую

Александр щемляев. кутопьюганская тундра. июнь 1992 года

Один из национальных видов спорта. Выигрывает тот, кто сумеет поднять противника с земли

Готовь нарты летом...

Северяне № 3, 2012

судьбы. Характеры. лица

Северяне № 3, 2012

судьбы. характеры. лица | мастера

песенные дороги касланий Среди имён, составляющих гордость земли ямальской, – имя человека, верой и правдой служащего возрождению бесценных сокровищ народного песенного искусства ненцев, – Татьяны Лар. Юрий Юнкеров

Северяне № 3, 2012

из фондов оцнк

ог наделил мою героиню многими музыкальными способно стями: тонким слухом, чувством ритма, нестандартным мелодическим мышлением, творческой фантазией, красивым голосом. И при этом – необыкновенной скромностью. Родилась Татьяна в Ямальской тундре в семье потомственного оленевода. Её отец Худи Нюдихасова в своей жизни не только пас оленей, ему приходилось работать и строителем, и рыбаком. Больше всего на свете он ценил свободу, и потому, не доработав до пенсии всего год, переехал из поселка Новый Порт жить в тундру, ближе к оленьему стаду. – Поначалу оленей у нас было очень мало,– рассказывает Татьяна. – Это естественно, когда хозяин не следит за своим поголовьем сам. Большая семья. Жили бедно. С весны до осени запасались продуктами в посёлке. Хлеба и муки едва хватало до конца августа. Спасала рыба – основная еда. Мы, дети, не считали себя обделёнными. У нас в семье ценилась и другая пища – духовная, сказки и эпические песни отца, личные ласкательные песенки, сочинён-

Татьяна Лар. Природа щедро одарила её музыкальным талантом

ные и подаренные мамой. Она даже каждой собачке и ручным оленям придумывала мелодии и слова к ним. Родители передали мне бесценное фольклорное наследие, обогатив мой внутренний мир. Душа постоянно желала музыки, песен. Всё имеет своё начало, а начало всех начал в детстве. Известно, что именно в этом возрасте закладываются зачатки творческих способностей, которые раскрываются на протяжении всей жизни. Татьяна впитывала звучащую красоту природы, заслушивалась песнями и напевами родителей. Семейная атмосфера способствовала музыкальному развитию ребёнка

и приобщению к творчеству, родители поощряли стремление Татьяны к сочинительству с малых лет. В четыре года Татьяна сочиняет свою первую песенку – про оленей. Скорее всего, к этому её подтолкнули переживания за любимого ручного оленёнка Авку, с которым на короткое время предстояло расставание. – Детство – самое счастливое время в моей жизни, – продолжает Татьяна. – Белые ночи, крики птиц, голубые дали и шум волн реки Юрибей, хорканье оленей, слияние неба и земли в одно целое – самые яркие впечатления, которые и стали моей духовной пищей, любовью на всю жизнь.

мастера | судьбы. характеры. лица Детская память крепко хранит многие песни, сказки, легенды. В нашем роду сохранилось печальное предание со счастливым концом. Когда-то давным-давно в одном большом стойбище жили несколько семей. Пришла в стойбище страшная болезнь и унесла много жизней. Остался всего один чум. Голод и холод стали большим испытанием. Болели олени. Их мясо стало непригодным для пищи. Рыба в реке исчезла. Вокруг наступил полный мрак. Торжество смерти. Жизнь на обрыве… И только каждое утро, не ведая ни о чём, будили тундру своим радостным криком куропатки. Услышав беззаботный крик птиц, люди радовались жизни. Но вскоре и куропаток стало мало, тогда ненцам пришлось собирать по тундре уже когда-то обглоданную грудную кость куропатки. Приходилось варить её по дватри раза в течение нескольких дней. Так выжила семья. За спасение племени ненцы взяли себе фамилию Худя, в переводе это значит – «грудная кость птицы». Так мы, Худи (это моя девичья фамилия), остаёмся на века благодарными маленькой тундровой птице – куропатке и гордимся, что спасены её грудной косточкой. С юных лет, глубоко впитав многообразные проявления национального фольклора, Татьяна воплотила в своём творчестве талант сочинителя и исполнителя. Сознательно творчеством начала заниматься в школе, в 9-м классе. – Вдруг я поняла, – говорит Татьяна, – что у нас, ненцев, нет популярных, всеми исполняемых песен. Хотя Семён Николаевич Няруй, ненецкий композитор, уже создавал свои шедевры, но в то время его песни до нас,

новопортовцев, ещё не дошли. Мелодия первой моей серьёзной песни, это были стихи о девушке по имени Некоця, принадлежит моей однокласснице Любе Вануйто. После окончания Новопортовской средней школы Татьяна совершенно осознанно решает связать свою дальнейшую жизнь с музыкой и поступает в Салехардское культурно-просветительное училище на оркестровое отделение по специальности «клубный работник», не сомневаясь в правильности избранного пути. – Я не оканчивала музыкальной школы, – признаётся Татьяна, – впервые увидела фортепиано в училище. Всё начинала с азов, уже во взрослом возрасте. Набравшись смелости, сама обратилась за помощью к Семёну Николаевичу Нярую, преподавателю училища культуры и искусств. Учеба в его классе оказала самое благотворное влияние на моё формирование как личности, так и музыканта. Заниматься ей приходилось много. Время было далеко не простым, но трудности закалили характер, подготовили Татьяну к самостоятельной жизни. Учитель сумел пробудить в ней ответственное отношение к занятиям, умение видеть конечную цель в работе, искать и находить пути в её достижении. Беспредельная любовь к музыке, завидное упорство в стремлении постичь тайны выбранной профессии, тяга к знаниям и, несомненно, музыкальные способности позволили Татьяне впоследствии стать ярким исполнителем национальных фольклорных и авторских песен, сочинять новые, современные. Надо заметить, что большую роль в становлении Татьяны

как музыканта сыграл и другой педагог училища – Игорь Павлович Калиничев, автор известных, популярных песен «Малая Печалька», «Ямальское лето», «Зима-волшебница», «Пахнет Русь моя снегами» и многих других. Он учил не только тонкостям профессионального мастерства игры на баяне, но и большой требовательности к себе, самокритичности и самоотдаче. – Большими профессионалами, добрыми, отзывчивыми, готовыми прийти на помощь и словом, и делом, остались в памяти Георгий Михайлович Сокуренко, преподаватель струнных народных инструментов, находящийся постоянно в поисках новых форм ансамблевого обучения, и Людмила Константиновна Кравцова, преподаватель музыкально-теоретических дисциплин и общего фортепиано. Их уроки добра, педагогической выдержки, терпения и уважительного отношения к студентам по сей день служат живым примером в моей работе с вокальным коллективом «Вы’ сей». – Именно в училище, – продолжает Татьяна, – я серьёзно стала изучать фольклор, началось моё становление как исполнителя. Я благодарна судьбе, что училась у опытных педагогов, знающих и любящих своё дело. Сегодня Татьяна – зрелый мастер, яркий и самобытный интерпретатор песенного ненецкого фольклора. В репертуаре древние напевы: эпические песни-плачи – ярабц, героические песни – сюдбабц (сюдвабц), песни-сказки, песни-притчи, бытовые, лирические песни и современные авторские. Выступления Татьяны Лар пропитаны любовью к песне, и поёт она с большим удовольствием. Исполнению её присущи задушевность Северяне № 3, 2012

из фондов оцнк

судьбы. характеры. лица | мастера

Северяне № 3, 2012

маСтера | Судьбы. Характеры. лица и открытость эмоционального высказывания, доверительная атмосфера. Мягкий, густой тембр сильного голоса, народная исполнительская манера, теплота приковывают внимание слушателей. Надо сказать, что сцена – её любовь, призвание, отчий дом. Ей отданы многие годы жизни, здесь даны сотни концертов. Татьяна неоднократно представляла культуру ненецкого народа на сценических площадках многих городов России и зарубежья. Ей аплодировали слушатели Франции, Голландии, Италии, США, Англии, Бельгии, Туниса, Норвегии, Канады. Но самые памятные интересные встречи – с земляками-ямальцами. Татьяна всегда желанный гость в оленеводческих бригадах и на рыболовецких песках, у газовиков и нефтяников. Следует отметить, что география этих встреч очень обширна. Практически не осталось в округе города, села, посёлка, которые не посетила бы со своими творческими выступлениями Татьяна Лар. Всегда тёплый приём, восторженные отзывы, слова благодарности и приглашения выступать с концертами ещё. – И сегодня, живя в городе, стараюсь выезжать чаще в тундру, общаться с носителями и исполнителями фольклора, услышанные песни часто включаю в свой репертуар, – говорит Татьяна Нюдихасововна. Любовь к песне, работа по сохранению и развитию ненецкого языка, традиционной национальной культуры, желание приобщать молодежь к духовнонравственным ценностям и традициям своего народа привели её к созданию в 2002 году в окружном Центре национальных культур молодёжной вокальной

группы «Вы’ сей» («Сердце тундры»). В этой группе студенты Ямальского многопрофильного колледжа и агроэкономического техникума, молодое поколение исполнителей старинной и современной национальной песни – надежда и гордость ямальской культуры. Успех этого коллектива держится на студенческом неиссякающем энтузиазме, их неуемной энергии, а также личных качествах руководителя – профессионала, преданного народному искусству. В Татьяне Нюдихасововне привлекает молодых людей искренность и доброта. Наставник и друг, она стремится быть ближе к юным певцам. Свои знания, исполнительский опыт передаёт молодым, учит их бережному, уважительному отношению к народному творчеству, богатейшим традициям ненцев. Коллектив растущий, и в этом его сила, нет трафаретов в исполнении, все в творчестве, в поиске новых форм самовыражения, в любви к музыке, к песне. Поэтому выступления вокальной группы, как правило, это праздник национальной песни, молодости и таланта. Следует отметить ещё одну творческую грань самовыражения Татьяны. Она талантливый сочинитель. Мелодии её песен – исповедь души, они лишены надуманности, они выразительные, носят ярко национальный характер и в авторском исполнении находят дорогу к сердцам слушателей, вызывают поток сильных волнующих чувств. В её песнях большой диапазон образов и настроений: от детских песенок до глубоких философских раздумий. Она доверяет песне самые сложные мысли и чувства, размышления о родной земле, о любви к ней.

Северный край, приобские дали, живописная северная природа, любовь к землякам, простым людям труда, воспеты ею. Песни согревают, волнуют сердца слушателей, ценителей национального искусства. Кружева мелодии, ритмические узоры, логика музыкального мышления в творчестве Татьяны – национальны, своеобразны, неповторимы. Лаконичность высказывания, умение воплотить рождаемые образы в небольшие по объёму сочинения сделали песни Татьяны прекрасным вкладом в сокровищницу национального музыкального достояния. Популярность самобытного творчества Татьяны Нюдихасововны Лар, его художественная ценность и значимость кроются, на мой взгляд, в их яркой национальной характеристике, в постоянной опоре на самые глубинные традиции национального северного песенного фольклора. Соки родной земли – вот неизменный родник её лучших сочинений. Татьяна с гордостью и благодарностью вспоминает родителей, считая отца главным учителем в своей жизни. – Я стараюсь петь и жить, как он, любить и уважать природу, людей, почитать свой народ, его наследие, историю и ценить свободу. Песня для меня – терапия души. Она – часть меня. А творчество – смысл жизни. Я хочу, чтобы песни давали моему народу духовные и внутренние силы, стали частью его души. Жизнь Татьяны Нюдихасововны Лар – пример поистине бескорыстного служения национальной культуре, творческих поисков во имя любви к ненецкой песне, к своей родной земле – седому Ямалу. Северяне № 3, 2012

судьбы. характеры. лица | нечаянная встреча

А параллели-то сходятся! И что там впереди намечено по курсу, Не знает ни одна жива душа. Сергей Трофимов

Живём мы на Земле по городам большим и малым, по сёлам и деревенькам. И все по-разному. Одни, где родились, там и остались до конца дней. Другим на месте никак не сидится. Да только это не их воля. Судьба.

от и меня, сибирячку, закинула судьба на Север. И жила я в Салехарде 26 лет. А теперь мой родной город – Владимир. С лавный город, древний. Зелёный! Садов много. И потя-

нуло меня, как пенсионерку, к земле… Ну, в смысле: посадить, вырастить. Купили мы с мужем дачку. Яблони, кусты смородины. Весной цветение душистое, белоснежное. Хорошо! Друзей у нас здесь много. Но вот Наташа – друг особенный. О ней и пойдёт речь.

из архива эльвиры шуренковой

Эльвира Шуренкова г. Владимир

Северяне № 3, 2012

Сижу я как-то летним утром над грядкой. Пропалываю морковку. Вдруг слышу из-за забора: «Женщина, не дадите ли ведра два воды?» А в этот день на нашем дачном участке воду давали. А та, что спрашивала, была с соседнего участка. – Конечно, – говорю, – заходите. Зашла. Представилась: – Наташа. Дача моя через дорогу. А вы тут недавно. Я знаю. На наших участках вода из пруда. Её пить нельзя. А ваша-то водопроводная. Вот я и решилась попросить. – Так наберите не два, а четыре ведра. Я дам ёмкости. – Боюсь не унесу.

– Я помогу. Вот так и пошли. Она несла два ведра, а я два баллона. По дороге разговорились. – Вы здешние? – спросила меня Наташа. – Нет, мы недавно во Владимире. – А откуда? – Да вы, наверное, про такой город и не слыхали. Из Салехарда. Тут она ведра чуть не выронила. Уставилась на меня в изумлении: – Так и я из Салехарда! Сначала мы онемели. Потом расхохотались. Потом захлебывались воспоминаниями и впечатлениями от здешней жизни. Так началась наша дружба. И с тех пор прошло восемь лет. И все эти годы, общаясь с Наташей, слушая ее рассказы о жизни на Севере, о работе, я думала: как же загадочно бытие

Вот он, её дом по улице Республики. Наверное, его уже нет – старой «деревяшки», что стояла около городского сквера

Но всё равно: вода в бочках, «удобства» во дворе. Впрочем, в те времена многие так жили. Спустя четыре года у Наташи родился второй сын. Трудности заключались в том, что работа ее требовала

из архива эльвиры шуренковой

С подругой Наташей. Радуемся делам рук своих. Красивые цветы – улыбка земли, которую возделываешь

наше. Ведь всё это время, с 1960 по 2005 год, мы шли по жизни как бы параллельно. В 1960-м она училась в Новосибирском институте советской кооперативной торговли, а я в педагогическом. Новосибирск – мой родной город. После окончания института, в 1965 году, Наталью Сердюкову направили в Салехард. И работала она старшим товароведом в Окррыболовпотребсоюзе. Сейчас, наверное, и нет предприятия с таким названием, как и рыбы на продажу жителям. Ну а я в то время, чтобы не расставаться на полгода с мужем, работала у него на теплоходе радистом. Каждый раз по возвращении из Обской губы в Салехард проходила мимо Наташиного дома, не зная о ней и не ведая. Жизнь у моей Натальи Петровны легкой не была. Крошечная комнатушка с печкой и промерзающими стенами в старом бараке, где и появился ее первенец (на фото). Теснились в ней втроём года два. Потом перебрались в более благоустроенное жилище.

из архива эльвиры шуренковой

нечаянная встреча | судьбы. характеры. лица

Работницы Окрыболовпотребсоюза: Наташа Сердюкова (слева), Нина Остякова, Таисья Масленникова. Из трёх одна Таисья по-прежнему живёт в Салехарде

Северяне № 3, 2012

наташа и её сослуживица по орС-4 Галина черванская. наташа – справа. Галина викторовна и сейчас живёт в городе лабытнанги. С наташей они переписываются

Северяне № 3, 2012

нечно, и радостные минуты. До сих пор она помнит, как наблюдала подлёдный лов рыбы. Поражала ловкость ненецких рыбаков. Их безошибочные, точные движения. Ну и рыба, конечно, удивляла красотой своей и величиной. хорошая раньше рыба была в Оби. Нравилось Наташе путешествовать на оленях, хотя поначалу слегка и побаивалась. В 1975 году по семейным обстоятельствам Наташа вынуждена была покинуть Салехард и уехать в город Владимир. А я в этом году приехала в Салехард. А лет через семь переехала в Лабытнанги – город, который тогда был важнейшим пунктом перевалки грузов для освоения газовых месторождений Севера, всевозможных снабженческих контор. Над этим и трудился наш Лабытнангский речной порт, в котором мой муж и я работали. И что бы вы думали? Когда моя семья в 1986 году снова перебралась в Салехард, Наталья приехала на работу в Лабытнанги. И ещё десять лет работала сначала старшим инспектором в ОРС-4, а потом старшим товароведом на межрайбазе. В 1996 году Наталья Петровна вернулась во Владимир и окончательно там обосновалась. А через какое-то время и меня туда забросила судьба. Здесь мы и пересеклись совершенно случайно уже в 21 веке. Совершенно случайно живём мы на одной улице, совершенно случайно наши дачи оказались рядом. Даже дни рождения у нас 29 и 31 августа. Мы их отмечаем вместе. Вместе переживаем трудности, советуемся. Вместе вспоминаем тундру, Север, наш

наташа ждёт гостей. Сейчас соберёмся

из арХива эльвиры шуренковой

постоянных командировок. За первые десять лет жизни на Севере она исколесила (если можно так сказать о тундре) весь Ямал от Салехарда до Гыды и дальше. Северные дальние районы (все северяне это знают) – места труднодоступные. А хлеба, чая и других продуктов, необходимой одежды – всего этого должно было быть в достатке. Людей, работающих в тяжелых условиях северного климата, надо хорошо кормить и тепло одевать. Так вот, проверять заявки, поставки, а также их остатки и было задачей товароведа Натальи Петровны Сердюковой. За этим и ездила, и летала она по пунктам тундровым: Катравож, Тарко-Сале, Байдарацкая губа… Да всего не перечислишь. Удобств не предоставляли. Приходилось терпеть всё: соседство тараканов, ночные сидения над отчётами, заявками и прочими документами. А ещё исправлять, учить, отчитывать иногда. Были, ко-

из арХива эльвиры шуренковой

Судьбы. Характеры. лица | нечаянная вСтреча

вместе радуемся урожаю. урожай яблок в этом году был замечательный. мы с наташей у меня на даче. набрали яблок, пора и отдохнуть

Салехард и Лабытнанги, конечно. А оглянувшись на наши с Наташей жизненные дороги, невозможно не воскликнуть: «Неисповедимы пути и чудны дела Твои, Господи!»

о времени и о себе | судьбы. характеры. лица

Салехардцы не запирали дверей

Ольга Тренина, старожил г. Салехарда

оё детство и юность прошли на улице Мирюгина, которая называлась раньше Пролетарским хутором. Самой близкой соседкой нашей была Степанида Ивановна Девятникова, в простонародье Девятничиха, очень известная в Салехарде активистка. Она была высокого роста, прямая, носила длинную юбку. Многие в городе боялись её зоркого взгляда и острого языка. Она была строга, могла сделать замечание как ребёнку, так и взрослому. Из дома она никуда не ходила, только выйдет, бывало, на крылечко, сделает руку под козырёк, посмотрит вокруг, вдаль на Полуй. Девятничиха была грамотная, часто она, сидя у окна своей избушки, читала без очков толстые умные книги. Жизнь её была несладкой, так как в старости одна растила двух своих внучек, оставшихся на её попечении, когда сын ушёл на фронт

защищать родину от фашистов. Тамара и Галина были её главными помощницами: всё делали по дому, ходили в магазин, хорошо учились в школе. Жили они втроём в маленькой, дырявой, покосившейся избушке с окнами, ушедшими в землю. В избушке всегда было чисто, на полу лежали домотканые дорожки. В комнате побольше жили девочки, в маленькой – сама Степанида Ивановна. Но это когда девочки уже выросли, а во время войны у них жила квартирантка – очень интеллигентная немка из репрессированных. После войны к ней вернулся муж, и они стали жить в землянке у оврага, недалеко от совхозных домов. Как-то мы с Тамарой и Галей смотрели у них дома фотокарточки. На одной из них – в полный рост красиво одетая высокая девушка с распущенными до колен русыми волосами, настоящая барышня благородного происхождения. Оказалось, это Степанида Ивановна в молодости. Вот было удивление! Отец девочек, Павел Иванович Девятников, вернул-

из архива ольги трениной

Мне неоднократно советовали мои добрые приятельницы, пишущие люди рассказывать о тех, кого хорошо знала, с кем встречалась в детстве, в юности, кто жил в нашем городе и кого уже давно нет, но чьи светлые образы хранит моя память. Это обычные люди, они не совершили подвига, а просто жили, честно трудились, растили детей, любили свою родину.

Ольга Тренина, 1955 год

ся после войны совсем больным, стал работать возчиком в НИВОСе, носил солдатскую форму. Помню, возле дома посадил деревце, оно выросло, стало раскидистым, красивым. Прожил Павел Иванович совсем не долго. Сейчас на месте избушки Девятниковых стоит особняк, и дерева того тоже нет. С Тамарой и Галей мы были неразлучны, Северяне № 3, 2012

из архива ольги трениной

судьбы. характеры. лица | о времени и о себе

Галя Лазуткина, 1955 год

нас объединяли игры и наше безрадостное детство. Дружба наша сохранилась на долгие годы, до сих пор мы переписываемся, созваниваемся с Тамарой и даже два раза встречались, когда она приезжала в Салехард – на свою малую родину. В соседнем с ними доме жили Горбунковы. Маму звали Устинья. Дети Витя, Лида, Муся и Галя тоже росли без отца. У них на квартире жил латыш из репрессированных, звали его Август Иванович Шкильев. Чуть дальше жили Каневы – Иван и Дарья. Девочек звали Марго и Зоя, был у них брат, но я не помню его имени. Чуть пониже Горбунковых жили Филипповы. Глава семьи Фёдор был знатным печником, все в Салехарде обращались к нему. Тяжёлая работа подорвала его здоровье, болезнь выдавало лицо землистого цвета. Жена его Аксинья была замечательной хозяйкой, хлопотала по дому с утра до вечера: варила, таскала воду на коромысле с реки или

Северяне № 3, 2012

с водокачки, стирала, мыла. У них было четверо детей: Илья (он и сейчас живёт в отцовском доме), Феофила, Анна и Елизавета. Дед Фёдор иногда пососедски приходил к нам, они с моей бабушкой Фёклой Мартыновной играли в подкидного дурака. Помню, когда в нашем доме перекладывали печь, мы бывали у Аксиньи Филипповой. Она нас принимала, угощала кашей, поила чаем. Ещё на нашей улице жила Степанида Рочева, она работала в колхозе «Красный Октябрь». Когда из армии вернулся её сын Алексей, они построили новый дом. Алексей женился, у него родились две девочки. Одну из них, Таню, я хорошо помню, она была ровесницей моей старшей дочери. Дом их до сих пор стоит, только живут в нём другие люди. Рядом с Рочевыми жили Хатанзеевы. Их дом был самым красивым на нашей улице. Жила семья зажиточно, не случайно у хозяина было прозвище Амбар Мишка. Хозяйка, добрая бабушка Марья, была высокая, стройная. Старшую из дочерей звали Мавра, младшую – Груня. Когда в город из тундры приезжали снабжаться продуктами оленеводы, многие останавливались у них в доме. Внучка Хатанзеевых Валентина Михайловна до сих пор ходит иногда на то место, где прошло её детство. В другой стороне нашей улицы, недалеко от керосинного ларька, на косогоре, жила сестра бабушки Марьи Фёкла – высокая, статная женщина. У неё было три дочери. Самая старшая из них, Татьяна Ивановна Белова, работала преподавателем ненецкого языка в культпро светучилище. Средняя – краса-

вица Елена. Младшая, Нина, уехала в район на работу, да там и осталась. Моя бабушка Фёкла Мартыновна Иванова, или попросту Мартыниха, тоже была яркой личностью. Первая коммунистка, солдатская вдова. Она оказала большое влияние на моё воспитание. Очень много хорошего получила я от неё. Главное, она страстно хотела, чтобы я стала образованным человеком. Сама она была неграмотная и мне внушала, что неграмотный человек ничего не сможет в жизни добиться. Слушая свою бабушку, я изо всех сил старалась хорошо учиться в школе, читала много книг, часто ходила в библиотеку, пропадала в читальном зале. Со всеми соседями моя бабушка поддерживала хорошие отношения. Особой дружбы с Девятничихой у Мартынихи не было, но в трудную минуту они поддерживали друг друга. Моя мама Елена Ивановна Иванова была большая труженица, работала не покладая рук. Днём на производстве, а вечером обшивала нас с братом. Жили мы бедно, как и большинство в то время. Матери приходилось всё шить своими руками, вплоть до тапочек, в которых мы бегали летом по улице. За свой труд мама награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Мама очень почитала свою мать – Василису Андреевну. Мы втроём – мама, я и мой брат Саша – навещали её. Она жила на улице Подгорной, и мы шли к ней через весь город. Одно время в нашем доме жили муж и жена из репрессированных немцев – Эдуард Христофорович и Софья Фёдоровна Гетке. Он был чудесным

о времени и о себе | судьбы. характеры. лица

из архива ольги трениной

фотографом, а она – ретушёром. Работали они в фотомастерской, которая располагалась в конторе артели имени 23-й годовщины Октября на пересечении улиц Республики и Карла Маркса. Кстати, председателем артели была мать Николая Ивановича Сандалова Вера Дмитриевна Несмеянова. Такой интересной была эта мастерская! Потолок из стекла. Зайдёшь и видишь над собой небо – то голубое, то в звёздах. У меня сохранилась фотография моей учительницы, которую подарил мне Гетке. Потом наши квартиранты купили себе полдома и переехали от нас. Они были тогда немолоды, сначала умер Эдуард Христофорович, Софья Фёдоровна осталась одна, а вскоре не стало и её. Похоронили их рядом. Так чужой для них полярный Салехард стал последним пристанищем.

Снимок, подаренный фотографом Гетке. На нём моя учительница Надежда Васильевна Ерёмина с детьми Славиком и Лилей

Часто мы навещали семью Рочевых – Фёдора, его жену Агнию и их единственную дочь Нину. А прозвище у них было Би борд – «огненное крыло». Их дом стоял возле базара. Когдато на том месте было кладбище. Люди ходили мимо могильных холмиков, со временем они сравнялись с землёй, заросли травкой, но характерные неровности всё равно были заметны. Тётушка Агния дружила с моей мамой, Нина – с моей тётей Еленой. Тётя Елена и её подруги по культпросветучилищу часто собирались у нас по вечерам, пели песни, смеялись, и нам, детям, тоже было весело рядом с ними. За домом Фёдора Рочева жил наш знаменитый земляк, заслуженный учитель РСФСР Пётр Ефимович Хатанзеев. Все окна в их доме с видом на Полуй были заставлены чудесными цветами, которые выращивала его жена. Пётр Ефимович занимался творческой работой – писал книги, учебники, преподавал ненецкий язык. Я училась у него на первом курсе национального педучилища. Как преподаватель он был очень строг со своими студентами. У Петра Ефимовича не было одной ноги, и передвигался он на костылях, на одном глазу носил тёмную повязку. Ходил в гимнастёрке военного образца, через плечо была перекинута сумка-планшет. Салехардцы часто обращались к нему за советом и помощью. Хорошо помню, как он по просьбе бабушки привёз мне из Ленинграда очки, так как в нашем городе по рецепту невозможно было их приобрести. Антонина Петровна, старшая дочь Петра Ефимовича, работала в окрисполкоме, средняя, Елена

Петровна Кудра, учительница начальных классов, жила в Аксарке. Младшая, Марина Петровна, участвовала в Великой Отечественной войне. Рядом жила Сусанна Ивановна Абышева, зубной техник городской поликлиники. Дальше находился дом Сметаниных. В семье было две дочери. Лидия работала в речпорту, но потом уехала из Салехарда, а младшая, Александра Ершова, и сейчас живёт в родном городе. На краю спуска на улицу Набережную в большом доме проживали Хозяиновы – большая дружная семья. Тётя Лиза была просто красавица, вела домашнее хозяйство, держала корову, муж работал участковым милиционером. У них росли семеро детей – двое сыновей и дочери Нина, Рая, Галя, Шура и Валя. У каждого подруги и приятели. Представьте, как было весело в этом доме. Тётя Лиза давала нам, юным девушкам, очень мудрые советы, была со всеми приветлива и гостеприимна. Через дорогу находился большой добротный дом с просторной оградой, принадлежавший Дьячковым. Их дочь Ульяна, известная спортсменка-лыжница, много работала на периферии, была клубным работником, затем вернулась в Салехард, работала в отделе культуры, в краеведческом музее. Сын Фёдор ещё в молодости уехал из родного города. Вообще, зыряне строили свои дома на века, из хороших крепких брёвен. Некоторые старые дома на улице Мирюгина стоят и сейчас, но их мало, а в основном же здесь строятся коттеджи. А с высокого склона по-прежнему открывается великолепный вид на реку Полуй, на Зелёную горку, на Монашкин остров. Северяне № 3, 2012

На косогоре жила Ирина. Я уже не помню её фамилии. Это была весёлая, беззаботная, никогда не унывающая женщина, певунья, она умудрялась в такое трудное время шить себе нехитрые наряды. Необычная бабушка жила у нас в соседях – баба Катя, как мы её называли, в народе – Промоториха. Очень маленькая, говорунья, никогда мимо не пройдёт молча. Она любила печь пироги, а потом разносила их по домам как поминки по погибшему сыну. В самом начале улицы Мирюгина жили Каневы – Манефа со своей дочерью Раей. С ними в соседях – две семьи Булыгиных. У Антонины было два сына, у Елены – несколько детей. Многие из Булыгиных и сейчас живут в родном городе. Чуть повыше, рядом с водокачкой, жили Филипповы. Маму звали Варвара. Сын Володя дружил с моим братом. Из девочек помню Агу, она работала в сберкассе. Еще помню их тётку Анну, весёлую, улыбчивую, добрую женщину, продавщицу универмага. Недалеко от водокачки жили две семьи Рочевых. В одной половине дома жили Александр, его жена Сусанна и сын Алексей, в другой – Михаил в окружении бабьего царства – супруги Александры, очень миловидной женщины, мастерицы, и четырёх дочек: Анны, Лизы, Любы и Иры. Позже Елизавета Михайловна работала в детской библиотеке, Любовь Михайловна – в санаторно-лесной школе. На нашей улице было много детей, дружили мы и с ровесниками с улицы Набережной. В одном классе со мной учились Тамара Морозова, Тамара Верзанова, Лида Карпова. Брат мой

Северяне № 3, 2012

дружил с Сашей Москвиным. У Москвиных была большая семья: Саша, Вова, Галя, Вика, Рита. Воспитывала их мама, так как отец погиб на фронте, как у большинства из нас, детей войны. Трое из них и сейчас живут в Салехарде, остальные разъехались кто куда. Игры у нас были незатейливы. Зимой катались на санках с гор. Летом из песка и глины «стряпали торты», устраивали магазин. На поляне гоняли мяч по лункам, играли в лапту, очень любили прятки, палочку-выручалочку. Девочки играли в дочки-матери. Шили из лоскутков наряды для тряпичных самодельных кукол и на подоконниках устраивали кукольные квартиры. За разноцветными лоскутками бегали в артель инвалидов имени 23-й годовщины Октября. После рабочего дня из цехов выносили на выброс цветные обрезки, а мы уж тут как тут. Учебников на всех не хватало, поэтому, выполнив домашнее задание, несли учебник кому-то из своих одноклассников. Взрослые не покладая рук трудились, нас же оставляли на попечение бабушек. Летом нас с братом частенько навещала бабушка Павла Мещерякова, у неё внуков не было, а она очень любила детей, и мы ей отвечали своей любовью. Акулина Яковлевна, её сноха, приходилась мне крёстной, а муж Акулины Яковлевны, Никандр, был крёстным моего брата Саши, или Шурика, как мы его ласково называли в семье. Шурик у нас был очень славный мальчик, но всё время болел, потому что жили мы в ужасных условиях. Во время войны наш дом и все надворные постройки сломали, нас переселили в барак, тёмный

из арХива ольГи трениной

Судьбы. Характеры. лица | о времени и о Себе

С подругой детства Галиной бердниковой (лазуткиной), 2001 год

и холодный, а из нашего добротного дома репрессированные немцы собрали на болоте избушку. Брёвна все перепутали, слепили нам на погибель из амбарных отходов жилище хуже землянки. Чтобы дом не развалился, стены скрепили тёсом на огромные болты. Вот так мы и мыкались до 1968 года. Когда избушка пошла под снос, дали комнату с подселением, очень холодную. Со старыми добрыми соседями мы расстались. Надо сказать, что салехардцы были очень дружелюбны, общительны, будто все приходились друг другу родственниками, членами одной большой многонациональной семьи. Доверяли друг другу, никогда не запирали дверей в домах, помогали пережить военное лихолетье, поэтому и вспоминаю своих соседей, земляков добрым словом и храню о них светлую память.

о самом близком, дорогом | судьбы. характеры. лица

Мне часто снится родительский дом Северяне… Так мы называем тех, кто долгие годы прожил на суровой северной земле, работал, преодолевая трудности нелёгкой жизни, воспитывал детей и чувствовал себя счастливым. Сколько их обыкновенных, скромных, бескорыстных тружеников. Они прошли по жизни достойно, сохранив в своём сердце любовь к родному северному краю. Надежда Загноева г. Тюмень

из архива надежды загноевой

ередо мной старая фотография. На ней моя семья в далёкие 50-е годы. В первом ряду второй слева – Сергей Александрович Вишневский, мой дед. Это был человек талант ливый, незаурядный, сильный, целеустремлённый, умный и интеллигентный. Да и внешне он привлекал внимание: высокий, с благородной осанкой, с большими умными серыми глазами, в которых было много доброты. Таким я его и запомнила. Будучи сиротой, дед воспитывался в приёмной семье, где получил хорошее воспитание и неплохое по тем временам образование, но многого в своей жизни он добился благодаря упорству и необыкновенному трудолюбию. В начале 30-х годов, не побоявшись трудностей, он вместе с женой и тремя детьми приехал на Север из Тобольской губернии, завербовался (как говорили в то время). Поселившись в маленькой избушке на улице Республики, семья Вишневских

Семья Вишневских: Сергей Александрович и Мария Михайловна, сын Николай с женой Верой, дочери Зоя и Нина (в первом ряду), внуки Владимир и Надежда

начала новую жизнь, жизнь на Севере. И сегодня уже четвёртое поколение семьи – его внуки и правнуки – живут и работают на этой земле, внося свой скромный вклад в развитие Ямала. Устроившись на работу в окружной финансовый отдел бухгалтером (в 30–40 гг. – главный бухгалтер), Сергей Александрович всю свою жизнь посвятил финансовой системе Ямала,

став «родоначальником династии ямальских финансистов» (журнал «Финансовая система Ямала», юбилейный выпуск, 2003 г.). В 1942 году Правительство СССР обратилось к народу: «Ни одного трудящегося без облигаций Государственного Военного займа 1942 года!» Вот что об этом писали ямальские журналисты тех лет: «Помимо участия Северяне № 3, 2012

из архива надежды загноевой

судьбы. характеры. лица | о самом близком, дорогом

С.А. Вишневский во втором ряду второй справа

в займе, ямальским финансистам приходилось работать с совершенно новыми военными налогами в военных условиях». В статье «Повседневная помощь Родине – залог победы над врагом» Сергей Вишневский писал: «Коллектив Ямало-Ненецкого окрфо всеми силами помогает героической Красной Армии: отдаёт свои сбережения, свой труд на дело обороны Родины». Работники окрфо внесли в фонд обороны 1872 рубля отчислений из зарплаты и приобрели на 15425 рублей облигаций государственных займов. Было принято решение о ежемесячных отчислениях средств в фонд помощи раненым, а также об отчислении двухдневного заработка из ноябрьской зарплаты на постройку авиаэскадрильи «Омский комсомолец». «Мы, финансовые работники, неуклонно будем усиливать эту помощь, пока враг не будет уничтожен», – писал, заканчивая свою статью, Сергей Александрович (журнал «Финансовая система Ямала», юбилейный выпуск, 2003 г.). Его уважали за преданность своей профессии, за честность

Северяне № 3, 2012

и активную жизненную позицию, за то, что свои знания он передавал тем, кто был рядом, за человечность, порядочность и доброту. Долгое время хранились в семейном архиве папки с рабочими записями деда, документами разных лет. Когда я была маленькой, не могла, конечно же, понять того, что было написано в этих бумагах, но любила их разглядывать. Меня привлекал чёткий каллиграфический почерк деда с завитками и своеобразными вставками. Поистине бухгалтерский почерк! Как мне хотелось также красиво писать. Часто думаю, вспоминая своего деда, ведь, действительно, почерк может многое рассказать о каждом из нас. И я, проработав в школе много лет учителем русского языка, могу это подтвердить. Когда закончилась война, лучшие работники финансовых органов Ямала были представлены к правительственной награде «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», среди них был и мой дед. В 1945 году в честь 15-летия ЯмалоНенецкого (национального) округа он был также награждён

почётной грамотой за активное участие в социалистической реконструкции Севера. Семейной реликвией стала и грамота, выданная Исполнительным комитетом Ямало-Ненецкого Окружного Совета депутатов и Окружным комитетом Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков) в 1949 году. Она стала свидетельством того, что Вишневский Сергей Александ рович, бухгалтер окружного финансового отдела, занесён на окружную Доску почёта за добросовестную работу в финансовых органах на протяжении 25 лет, в том числе 13 лет на Ямале. Грамоты… грамоты… Сколько их в семейном архиве! Молчаливых свидетелей того, что человек самоотверженно и безупречно работал. Как жаль, что они не могут рассказать, каким же он был приятным собеседником, как любил своих детей и внуков, как готов был всегда прийти на помощь, как умел сочувствовать и сопереживать. Но жизнь заключается не только в работе. Моему деду было присуще всё то, что наполняет жизнь каждого из нас смыслом и делает её полноценной. Верным спутником жизни Сергея Александровича была его жена, Мария Михайловна. Около 50 лет прожили они в браке, поддерживая друг друга в трудных жизненных ситуациях, вырастили троих детей. Став взрослыми, мы с удивлением узнали, что они не состояли, как говорят, в законном браке и оформили свои отношения уже в последние годы жизни. Что же помогло им остаться вместе на протяжении 50 лет? Конечно, любовь, взаимопонимание, уважение друг к другу, верность – только эти спутники семейной жизни являются

Сестры Зоя и Нина Вишневские и маленькая Надежда, 1954 год

из нас понятию, как семья, именно в детстве. Когда наступала осень – пора сбора грибов и ягод, он вместе с нами уходил далеко в тундру по «мертвой» железной дороге, а во время привала рассказывал историю печально известной сталинской стройки. Так мы учились любить свою Родину, которую не выбирают. «Где родился, там и пригодился», – часто говорил дед. Прошло много лет. Всю жизнь я отдала Северу, проработала около сорока лет учителем, по-

из архива надежды загноевой

залогом прочности отношений между супругами. Сергей Александрович всей душой полюбил свою вторую родину – суровый северный край. Будучи человеком увлечённым, он одним из первых стал заниматься выращиванием на Севере овощей и очень гордился урожаем. Достойно уважения его стремление украсить родную северную землю цветами, в огороде, рядом с домом, росли удивительные в то время для Севера цветы: крупные, яркие георгины, оранжевые настурции, ранней осенью радовали глаз своими красками астры, высоко поднимал голубые соцветия среди осенней листвы дельфиниум. Я хорошо помню наши семейные традиции, которые мы, его внуки, сохранили и передали своим детям. В семейные праздники мы собирались обязательно всей семьёй. Теперь, конечно, я понимаю, как эта традиция важна для воспитания в детях уважения к родным и близким людям, к своим корням. Человек начинает понимать свою сопричастность к такому значительному в жизни каждого

из архива надежды загноевой

о самом близком, дорогом | судьбы. характеры. лица

Сергей Александрович Вишневский с сыном Николаем, 50-е годы

лучила звание «Заслуженный учитель РФ». Но вот наступило и моё время воспитывать внуков, тогда и решила уехать с Севера. К сожалению, слишком поздно поняла, как же был прав мой дед: нет ничего дороже Родины, даже если это суровый Север, а не благодатный юг. Как часто снится мне родительский дом, построенный моим отцом, рябина под окном, пылающая осенним огнём, бесконечные просторы тундры, раскрашенные палитрой поздней осени. Берёзы… На Севере они особенные: нет той яркой сочности листьев, как в средней полосе России. Тонкие ветви тянутся к солнцу, и напоённые солнечным светом листья кажутся лёгкими, воздушными на фоне ярко-голубого неба… Дочь Сергея Александровича Зоя Сергеевна, моя мать, окончив школу, продолжила семейную традицию. И я помню, как дед помогал ей овладеть азами этой профессии, долгими вечерами они просиживали над документами, что-то считали и пересчитывали, спорили и опять писали. Начав свой трудовой Северяне № 3, 2012

Судьбы. Характеры. лица | о Самом близком, дороГом

Северяне № 3, 2012

медалями «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», а также юбилейными медалями в честь Победы в Великой Отечественной войне и другими наградами и грамотами. Человек скромный, трудолюбивый, отзывчивый, добрый, Зоя Сергеевна была не только хорошим специалистом, но и прекрасной женой и заботливой матерью. В конце 40-х годов она познакомилась с молодым сержантом, который вернулся в Салехард, откуда в 1942 голу в возрасте 19 лет был призван в армию. Сергей Александрович поддерживал молодую семью и с уважением относился к своему новому родственнику Павлу Максимовичу Дерендяеву – моему отцу. Когда отец попал в трудную жизненную ситуацию, именно дед пришёл ему на помощь. Павел Максимович и Зоя Сергеевна прожили в браке более полувека, воспитали троих детей, дав им не только образование, но и первые жизненные уроки. Так Павел Максимович волею судьбы прожил на Ямале всю жизнь. Он стал для него второй родиной. Здесь на Севере прошла вся его трудовая деятельность – более 50-ти лет. Отец имеет много наград, среди них медаль Жукова, медаль «За Победу над Германией», юбилейные медали. Сын Сергея Александровича, Николай, был призван в армию, стал участником боёв при халхин-Голе в 1939 году, а затем и Великой Отечественной войны. Дед очень гордился своим сыном. После войны Николай получил высшее образование. Последние годы работал в Тюменьгазгеологии главным экономистом.

Младшая дочь, Нина Сергеевна, проработала на Севере 29 лет, награждена почётными грамотами за добросовестное отношение к работе и вклад в развитие ЯНАО. Она унаследовала от отца любовь к северной природе, осенью ходила в тундру за ягодами и грибами, много лет выращивала цветы. Своих детей Сергей Александрович воспитал достойными людьми. Он научил их с уважением относиться к семейным ценностям, сумел передать им любовь к родному краю, своим примером показал, что многого в жизни можно добиться самому, благодаря трудолюбию, целеустремлённости, знаниям.

из арХива надежды заГноевой

путь в 1943 году налоговым инспектором в городском финансовом отделе, Зоя Сергеевна проработала в Салехарде 49 лет. С 1959 года и до выхода на пенсию, 33 года, работала бухгалтером, а затем главным бухгалтером централизованной бухгалтерии городского отдела народного образования. Она имела удостоверение труженика тыла, была ветераном труда, награждена

праправнучка С.а. вишневского катюша

Но больше всего меня поражало в нём то, что, несмотря на нелёгкую жизнь, он оставался добрым, чутким, внимательным по отношению к людям и всегда готов был им помочь. За свою трудовую деятельность он не приобрёл никаких особых материальных ценностей, зато жизнь его продолжилась в детях, внуках, правнуках и праправнуках, которые вспоминают о нём, рассматривая семейный альбом.

личный архив | судьбы. характеры. лица

В поисках своих корней Меня часто спрашивают, откуда у меня фамилия Монсе – не псевдоним ли это и почему такое необычное имя? Фамилия родная, по отцу, а имя – так уж назвали... Родом я из Грузии и имею французские корни. Кстати, моя сводная сестра Иветта, выйдя замуж за грузина, оставила девичью фамилию. Ирен Монсе

ирен монсе

озади остался заснеженный Ямал, и вот я вновь на родине – в городе Тбилиси. Из окон большой с высокими потолками квартиры с видом на гору Мтацминда наблюдаю за суетной жизнью столицы Грузии. В этот свой приезд попыталась всерьёз углубиться в генеалогические корни своего рода по отцовской линии. В этой квартире в центре города живёт уже четвёртое поколение Дубенских-Монсе, начиная с моего прадеда Михаила Дубенского, поселившегося здесь с семей ством в 1920 году.

Ирен Монсе. Столица Грузии Тбилиси как на ладони

Агриппина Шергина Ольга Георгиевна Шергина

Михаил Маркович Дубенский

Сергей Михаил Александра Иванченко

Александр Монсе

Николай

Василий Иван Ольга

Ольга М. Дубенская

Ольга Иванченко Ирен Монсе

Беатрис Навроцкая

Александр А. Монсе

Земфира Саакова Иветта Монсе Мария

Гия Гагрошвили Темури

Северяне № 3, 2012

судьбы. характеры. лица | личный архив в Петербург на службу в сиротском институте под патронатом вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, куда добирались целый месяц на санях и поселились по улице Ковенской, 14, кв. 25. Михаил Маркович Дубен ский, как-то прогуливаясь по городу, увидел в витрине фотоателье портрет молодой особы. Он узнал, что она служит классной дамой в институте, и познакомился с нею. В 1890 году они

обвенчались в Исаакиевском соборе и вскоре уехали в город Иркутск.

из архива семьи монсе

А предыстория такова. Моя прабабка Ольга Георгиевна Шергина, дочь коллежского секретаря, родилась в городе Чите. Они с сестрой Агриппиною рано остались сиротами, но им удалось окончить институт благородных девиц Восточной Сибири в городе Иркутске. Ольга была награждена золотым шифром на голубой ленте с белыми по краям полосками, Агриппина – серебряным шифром. Сёстры были направлены

Северяне № 3, 2012

из архива семьи

монсе

Канцелярия генерал-губернатора Иркутска А.Д. Горемыкина. Михаил Дубенский в нижнем ряду пятый

Михаил Маркович Дубенский, выходец из старинного рода, родился в городе Одессе в 1868 году. Получил хорошее образование – экономическое и юридическое. Степень магистра экономики получил в Петербургском университете. За книгу «О полезности пахотных земель Восточной Сибири» получил малую золотую медаль Русского географического общества. Написал ряд учебников и научных трудов: в 1924 году – «Очерки экономической географии Закавказья», в 1927 году – пособия для школ «Краткий курс экономической географии ЗСФСР», «СССР по районам. Среднее Поволжье», «Исследование доходности земельных угодий. Енисейская губерния». В Иркутске Михаил Дубенский являлся надворным советником при канцелярии генерал-губернатора А.Д. Горемыкина. В семье Дубенских родились дети – трое сыновей и дочь. Сергей стал капитаном дальнего плавания, пропал в 1936 году, и о его судьбе неизвестно ничего. Михаил окончил юнкерский корпус, воевал у Деникина, пропал в 1918 году. Дочь Ольга, названная в честь матери, моя бабка, родилась в 1896 году. Николай стал писателем, писал детские стихи и пьесы, переводил с грузинского языка. В 1902 году семья Дубенских переезжает в Петербург, лето проводит на даче – на берегу Финского залива. Ольга заканчивает частную женскую гимназию М.Н. Стаюниной. Девушка была хорошей наездницей, великолепно танцевала. С братом

Николаем они часто посещают литературно-артистическое кафе «Бродячая собака», где общаются с поэтами и художниками. Ольга пишет акварелью, сохранилась работа её кисти – портрет брата Николая. Николай женился на племяннице Елисеева – владельца магазинов в Москве и Петербурге, а Ольга вышла замуж за журналиста из Риги Эдуарда

из архива семьи монсе

Первые представители рода Монсе в России появились во время Отечественной войны 1812 года. Александр Александрович Монсе родился в 1875 году в Новгород-Северском на Украине, сын учителя французского языка в гимназии, дослужившегося до чина статского советника, мать – Беатрис Навроцкая. Его брат Василий Александрович был дружен с принцем Ольденбургским, который построил дворец Гагрипш в Гаграх. Василий воевал на сто-

монсе

Николай Дубенский. Акварель его сестры Ольги

Леске. В 1920 году Михаила Дубенского пригласили на работу в Тбилиси. Леске эмигрировал, а Ольга осталась, не поехала вслед за мужем на чужбину. Агриппина Шергина работала в различных организациях, замуж она так и не вышла, всю жизнь жила рядом с Дубенскими – семьёй своей сестры, помогая воспитывать племянников. В 1923 году Михаила Дубен ского направляют на работу в Новочеркасск – в Институт красной профессуры. В Новочеркасск он едет один, без семьи, здесь и умирает в 1932 году.

из архива семьи

из архива семьи монсе

личный архив | судьбы. характеры. лица

Профессор медицины А.А. Монсе

роне Врангеля, был расстрелян, брат Иван Александрович, генерал, служил в Лодзе, в Польше. Ещё была сестра Ольга, следы которой затерялись в Измаиле. Александр Монсе окончил военно-медицинскую академию в Петербурге, а в 1909 году получил степень доктора медицины. В 1911 году был командирован на Кавказ в полк генерала Котляревского. Он стал подполковником медицинской службы, действительным членом Кавказского медицинского общества, работал в госпитале, имел обширную частную практику, был хорошим диагностом. В 1923 году в Тбилиси Александр Монсе знакомится с Ольгой Дубенской. Под его влиянием она поступает в медицинский техникум и всю жизнь работает медсестрой. Николай Дубенский приводит на консультацию к профессору Монсе свою жену, врач сразу поставил диагноз, но, к сожалению, было уже слишком поздно. Северяне № 3, 2012

судьбы. характеры. лица | личный архив ной. Русоволосая, с простым русским лицом, работала она бухгалтером. Помню, как она курила толстые тёмные сигары: сделает две затяжки, погасит сигару и положит в коробочку. Меня маленькую увозили к ним на лето. Детей у них не было, и тетя Елизавета покупала мне платья, и ещё помню её подарок – большую куклу в наряде Красной Шапочки. Дядя Коля подарил мне свою поэму про зайцев, но она, к сожалению, потерялась.

раскладывала пасьянсы, много читала. В доме была не одна шахматная доска, полученная в качестве приза на выигранных соревнованиях. Отец мой увлекался этой древнейшей игрой, я тоже немного играю в шахматы. Обширную библиотеку подписных изданий в семье собирали многие годы. Но бабуля была женщиной очень эгоистичной, не занималась ни домом, ни внуками. Её брат Николай ходил в элегантных костюмах и шляпе. Помню дядю Колю в последние годы его жизни. У него была серьёзная болезнь лёгких, со второй женой они поселились в горном селе Урави Амбролаур ского района. Его жена Елизавета была добрейшей женщи-

из архива семьи монсе

В 1928 году у Ольги Дубен ской и Александра Монсе родился сын Александр – мой отец. Отношения Ольги с Александром расстроились, и они разошлись. Деда Монсе я хорошо помню: высокий, стройный. Он жил в огромной квартире на набережной Куры, сюда меня и приводили. У деда была овчарка. Мне сказали, только не помню кто, что когда я пойду в школу, меня посадят на эту собаку и она меня повезёт. Почему-то именно этот эпизод всплывает в памяти. Когда я встречалась со своим дедом в последний раз, ему было около девяноста лет, ходил он с тростью, но так же прямо и твердо. Ольга Михайловна заставляла называть её «бабуля». Она хорошо играла в шахматы,

Дети Ольги и Михаила Дубенских

Северяне № 3, 2012

Мой отец Александр Александрович был человеком с блестящим чувством юмора, пытался что-то писать, играл в Тбилисском государственном русском драматическом театре имени А.С. Грибоедова. Это театр с большими традициями, на его сцене играли Павел Лус пекаев, Арчил Гомиашвили, Евгений Лебедев. В театре он познакомился с моей матерью Ольгой Иванченко, которая хорошо пела, танцевала, была актрисой вспомогательного состава. В их доме собирались актёры, было шумно и весело. Появлялся на этих вечерах актер Николай Троянов, заслуженный артист Грузии, затем и Украины. Я с ним встречалась в январе 2012 года в городе Николаеве. Ему исполнилось 90 лет, но он бодр и полон творческих планов. Пишет пьесы и руководит народным театром в Николаеве. В его небольшой квартире, больше похожей на библиотеку, мы вспоминали моего отца, который умер в 1992 году. Николай Алексеевич хорошо помнил моего деда профессора Монсе и то, как они охотились в горах Грузии. Отношения моей матери со свекровью не сложились, да и

отец ушёл из театра, видя тщетность своих творческих исканий, возможно, в силу слишком большого роста – один метр 97 сантиметров. Он окончил филологический факультет педагогического института, но в дальнейшем работал в системе почтовой связи и перевозок. Свою любовь к театру он пронёс через всю жизнь, играя в народном театре. Наша семья распалась, я воспитывалась у другой бабушки – Шуры. Отец женился на девятнадцатилетней армянке Земфире Сааковой. Её отец Вагинак Сааков имел мануфактуру «Тбилиси – Варшава», занимался нефтяным и винным бизнесом, в 1937 году в Пятигорске он женится на дочери казацкого офицера Елизавете Ткачёвой. В 1962 году у отца с его новой молодой женой родилась Иветта – моя сводная сестра. По субботам отец забирал меня из детского сада, водил в кафе и кормил пирожными. Обедать мне уже не хотелось, и бабуля ругалась, что опять он кормил меня сладким. Мне нравилось бывать в их доме. Когда я училась в школе, то проводила там каникулы. В доме всегда было много гостей, звучала музыка Вертинского и эмигрантские шлягеры: Конфетки-бараночки, Словно лебеди, саночки… Чёрная болонка Джоник танцевала перед гостями на задних лапках и подвывала под музыку. Земфира оставила учёбу в институте и посвятила себя семье, с удовольствием занималась домом, кулинарией, собирала кузнецовский и гарднеровский фарфор, реставрировала резную мебель. Брат Земфиры Алик Сааков был известным фото-

из архива семьи мон

се

личный архив | судьбы. характеры. лица

художником, фотографировал живописные улочки старого Тбилиси, колоритных грузинских кинто, он заслуженный деятель искусств, член федерации журналистов Грузии. Алик Сааков начал свою деятельность фотокорреспондента в 1965 году, сотрудничал с газетами «Правда», «Комсомольская правда», «Аргументы и факты», с журналами «Штерн», «Пари Матч», «Огонёк», участвовал в ста двадцати республиканских, всесоюзных и международных выставках. Его фотографии включены в каталог «100 лучших фотографий Европы». Однажды я была у него дома, где в витринах стоят многочисленные призы. Алик был дружен со многими деятелями культуры. Я видела у него портреты Святослава Рихтера, Владимира Высоцкого, Арама Хачатуряна, Ладо Гудиа швили, Беллы Ахмадулиной, Елены Ахвледиани. После его смерти моя сестра взяла на себя заботу о творческом наследии своего дяди Александра Саакова, с её участием был издан календарь с работами талантливого

фотохудожника, устраиваются выставки. Лет за десять до своей смерти Ольга Михайловна Дубенская побывала в Ленинграде, по бродила по знакомым улочкам. Она прожила долгую жизнь и умерла, став прабабушкой, в возрасте 86 лет. Когда мне исполнилось двенадцать лет, мать увезла меня в Читу, где работала актрисой в кукольном театре. Так началось мое «освоение Сибири». Потом, будучи студенткой Иркутского училища искусств, я иногда приезжала на родину. Теперь мне жаль, что я так мало общалась и с отцом, и с бабулей, так много можно было узнать о прошлом. Моей сводной сестре повезло больше, она впитала дух семейных традиций, всегда гордилась своими корнями. А я была пионеркой, комсомолкой, получила советское воспитание в маленьком провинциальном городе. Да и не принято тогда было говорить о своём «непролетарском» происхождении и вспоминать таких родственников. Северяне № 3, 2012

Так что мы с сестрой совсем разные. Она мастер спорта по баскетболу. Я тоже немного начинала заниматься этим видом спорта, но увлечение искусством победило. Невозможно совмещать эти два занятия одновременно: и то и другое требуют полной самоотдачи. Иветта играла в московском «Динамо» и сборной Союза, но недолго. Она не смогла жить вне родины, вне корней, а я смогла… Живя в Москве, Иветта в 1980 году снялась в фильме режиссёра Самсона Самсонова «Восьмое чудо света» о советских баскетболистах, она сыграла спортсменку, а переводчика играла Лия Ахиджакова, съемки проходили в Румынии. В то время я училась в институте в харькове и водила своих однокурсниц в кино посмотреть на мою сестру, которой я очень гордилась, Иветта обещала приехать в харьков ко мне в гости, но не получилось. Соревнования, поездки по стране и Европе. Это не первый фильм с её участием. Будучи ещё школьницей, в 1978 году она снялась в короткометражном фильме «Перерыв» у режиссёра Баадура Цуладзе на киностудии «Грузия-фильм». Иветта получила серьёзную травму колена и попала в спортивный госпиталь, где познакомилась с чемпионом Грузии по дзюдо 1978 года Гией Гагрошвили. Они поженились и вернулись в Тбилиси. Одно время Иветта работала тренером, позже – врачом лечебной физкультура в ожоговом центре (в Москве окончила факультет лечебной физкультуры института). Гия работал директором Батумскохашурского лесохозяйства, в селе Карели у него двухэтажный родительский дом. В 2007 году Рождество мы отмечали в этом

Северяне № 3, 2012

ирен монСе

Судьбы. Характеры. лица | личный арХив

родовое гнездо дубенских-монсе

доме. В камине весело трещали поленья, за длинным дубовым резным столом собрались гости, пили домашнее вино, которое делает Гия из своего винограда, Иветта угощала хачапури. А в настоящее время Иветта Монсе (выйдя замуж, она оставила свою фамилию) является секретарём культурно-просветительского союза поляков Грузии «Полония», организованного в 1995 году. Она занимается укреплением культурных связей между народами, вывозит детей в летние лагеря в Польшу, участвует в работе конференций как в Тбилиси, так и в Польше. В квартире многое напоминает о прошлом. На комоде стоят изящные металлические рамочки с портретами Ольги и Агриппины Шергиных, барометр, на старом пианино – часы. Здесь выросли дети моей сестры. Мария после окончания французской гимназии продолжает свое образование в городе Нанси во Франции – всё возвращается на круги своя… Сын Темури окончил Тбилисский университет, одно время жил в Англии,

сейчас работает в Киеве, такой же высокий – под два метра, как его дед Александр Монсе. Изучая прошлое своей семьи, лучше понимаешь себя, понимаешь время, закономерности исторического развития. В жизни каждого человека наступает период, когда он задаёт себе вопросы: кто я, почему такой? Мы все родом из детства, из прошлого. Без прошлого не было бы настоящего и не будет будущего. Надо трепетно относиться к истории страны, своей семьи, знать и уважать её, делать выводы. Теперь я понимаю, откуда в детстве появилась у меня тяга к рисованию – от бабули Ольги Дубенской, откуда мои литературные поиски – от дяди Коли. Это только с отцовской стороны. А со стороны матери были тоже интересные люди, но это совсем другая история. Р. S. Все факты записаны со слов Иветты Монсе и основаны на документах и фотографиях, хранящихся в её семейном архиве.

арктичеСкая цивилизация

Северяне № 3, 2012

арктическая цивилизация | предками заповедано

Сказочник правдивого рода Разговариваю с настоящим сказочником Владимиром Еновым, журналистом из ХМАО, побывавшим нынче в Салехарде на ХХII фольклорном фестивале народов Севера. Владимир улыбчивый, с теплотой перечисляет всех своих персонажей. Да и персонажи не его – они давно жили в хантыйских сказках, но вот беда – забыты.

Нина Фальшунова

-Р

аботал я преподавателем десять лет, затем журналистом, пока не понял – не моё это. Я всё-таки больше писатель. И по воспоминаниям из детства написал сборник хантыйских сказок «Сказы рода Правдивых людей», то есть нашего рода. В моих сказках живут великаны пятиметрового роста, людоеды, лесные люди, громадные водяные, урты – добрые богатыри и защитники народа ханты и колдунья, которая выделывает нити из лосиных и оленьих сухожилий. Этих персонажей вообще вы не встретите сейчас в нашей национальной литературе, только у Ювана Шесталова промельк нула как-то строчка о колдунье, которая хочет напрясть ниток из мальчишеских жил. Я тридцать лет носил их в голове, этих сказочных героев, пока не вытащил из небытия. Затем мне нужно было выучить в совершенстве русский язык, чтобы, восстановив сказки на хантыйском, самому же их и перевести, сохранив дух и

Северяне № 3, 2012

смысл. Очень это важным считаю – перевести наши сказки на русский, чтобы были доступны всем наша культура и наше наследие.

человек – Павел Черкашин. Но когда её прочитали ханты и ненцы, они сказали: «Нет тут хантыйского мироощущения!» После этой сказки и этой оценки

Я тридцать лет носил их в голове, этих сказочных героев, пока не вытащил из небытия. Затем мне нужно было выучить в совершенстве русский язык, чтобы, восстановив сказки на хантыйском, самому же их и перевести, сохранив дух и смысл. – Вы говорите о различиях в мировоззрении ханты и русских. А что именно является принципиальным? – Мы жили обособленно, у нас были свои боги – Нум-Турум, например, свои запреты и правила. Но мы вошли в русский мир, и, конечно, случился диссонанс. И надо не бежать нам обратно, а нужно попытаться сохранить нашу культуру. И сделать это без знания русского языка невозможно. Мою первую сказку «Сорока-сплетница» перевёл русский

я словно почувствовал толчок к действию. Я сам перевел её на русский, а вскоре взялся и за другие сказки. И у меня стало получаться, этому я несказанно обрадовался, начал печататься в журналах Москвы и Петербурга, посвящённых Северу. Всего этого достиг кропотливым трудом. Поначалу ведь было коряво, те же стихи, но я оттачивал и шёл к своей цели – сделать нашу культуру, мир ханты открытым всем и в первую очередь русскому народу.

Владимир Егорович Енов – поэт-сказитель. Родился 15 мая 1967 года в деревне Карвожи Шурышкарского района ЯмалоНенецкого автономного округа Тюменской области. Окончил Томский государственный педагогический институт им. 50-летия ВЛКСМ (1993). Служил в Советской армии (1985–1987). Работал рыбаком Азовского рыбоучаст ка Горковского рыбозавода объединения «Ямалрыба» (1985, 1988), учителем русского языка и литературы (1991–2001), корреспондентом и ведущим диктором отдела национальных телепередач творческого объединения «Очаг» ГТРК «Югория», г. ХантыМансийск (2001–2003), корреспондентом в Объединённой редакции национальных газет «Ханты ясанг» и «Луима сэрипос» (2003 – по настоящее время). Пишет на хантыйском (шурышкарский и казымский диалекты) и русском. Дебютировал в хантыйской газете «Ханты ясанг» (2001). Отдельные стихи, сказки, сказания и предания печатались на хантыйском языке в газетах «Ханты ясанг» ХМАO–Югры (2001–2012), «Лух Авт» ЯНАO (2005–2011), на русском языке в газетах «Новости Югры» (2006), «Слово народов Севера» (2006) «Финно-Угорской газете» (2008), «Югра Литературная» (2008), «Литературная Россия» (2009), в региональных и российских журналах: «Югра» (2008–2012), «Мир Севера» (2009), «Финноугория. Этнический комфорт» (2009), «Второй Петербург» (2009, 2010), «Северяне» (2011). Некоторые стихи вошли в сборники «Поэзия хантов, манси и ненцев» (2009), в альманах писателей Югры «Эринтур» (Поющее озеро) (2004, 2009). Стихи и сказки Владимира Енова на хантыйском и русском языках включены в учебную хрестоматию «Хантыйская литература. 5–9 классы» (2009). Стихотворения «Ангкема» («Дума о матери», 2006) и «Оланг ясанг» («Первое слово», 2008) исполняются как песни национальными творческими коллективами Шурышкарского района Ямало-Ненецкого автономного округа.

Павел Черкашин

предками заповедано | арктическая цивилизация

Участник Литературного университета молодых переводчиков прозы и поэзии финно-угорских народов России имени А.Е. Ванеева в г. Сыктывкаре (2009). На Всероссийском семинаре-совещании молодых писателей в г. Сургуте ХМАO– Югры 23–25 апреля 2009 года Владимиру Енову была дана рекомендация выпустить в свет сборник «Сказы рода Правдивых людей» на хантыйском и русском языках. Кроме литературного творчества В.Е. Енов занимается научной деятельностью, принимает участие в научных конференциях. Им опубликовано 15 научных статей, связанных с изучением хантыйской рыболовной лексики, подготовлена к защите диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. Является носителем и пропагандистом поэтического хантыйского народного творчества, членом Союза журналистов России с 2007 года. Живёт в Ханты-Мансийске с 2001 года.

Северяне № 3, 2012

арктическая цивилизация | предками заповедано Владимир Енов

Два мальчика с пальчик Хантыйское сказание

ивут-поживают два мальчика ростом с пальчик. Живут они в каменном доме, не имеющем ни окон, ни дверей. Только день приоткроет свои глаза1, братья тут же на ноги встают и в поисках двери по дому похаживают. Долго ли, коротко ли они так похаживали, как вдруг на одной из стен увидели махонькую дырочку, через которую пробивался еле видимый человеческому глазу дневной свет. Один из них подошёл к ней, легонько поддел её кончиком своего ногтя, и невидимая дверь отворилась сама собой. Лишь двери дома нашлись и открылись, два мальчика ростом с пальчик на улицу вышли и, осматривая окрестности, в один голос с восхищением произнесли: «Кай2! Какая дивная травоймуравой поросшая соровая3 земля, какая чудесная белыми берёзами поросшая речная сторона!» Радуются братья невиданной красоте того места, где родились и выросли, сюда прохаживаются – туда прохаживаются4. Вдруг их внимание привлекли какие-то неясные звуки, доносившиеся со стороны реки Малой Оби. Прислушавшись, они отчётливо различили шум едущих лодок, всплеск воды и скрип вёсел. Вскоре показались три колданки5, которые, подъехав ближе, пристали к берегу. Из них вышли три менква6 и, разминая затёкшие от долгой езды ноги, стали прохаживаться по земле. Они подошли к каменному дому и, увидев братьев, обратились к ним: – Ну, что, – говорят, – два мальчика ростом с пальчик, назовите нам цену7 своей сестры, скажите нам, сколько же стоит она? – Мы, – отвечают они, – два мальчика ростом с пальчик всего, сестры никакой не имеем. Мы, два мальчика ростом с пальчик всего, с самого раннего детства совсем одни проживаем. Что мы ещё вам можем сказать, что мы ещё вам можем ответить8?

Северяне № 3, 2012

Менквы меж собой посовещались, дальше ехать вдруг засобирались и сказали братьям напоследок: «Зря цену своей сестры вы не назвали! Зря цену своей сестры от нас укрыли! Со временем, когда лесные звери и животные на ноги свои резвые поднимутся9, приедем мы вас снова навестить. Тогда, когда ваши хантыйских мужчин упрямые головы будут взывать10 к самому Турому11, вашу сестру любимую, если летом на лодке приедем – за корму лодки её же длинной косою привяжем12, если зимою на нартах приедем – сзади нарт13 её же длинной косою привяжем!» С этими словами менквы сели в лодки, оттолк нулись и поплыли дальше. Много ли, мало ли времени прошло. Два мальчика ростом с пальчик также живут-поживают, красотой своей земли любуются, туда-сюда по ней прохаживаются да в речную сторону прислушиваются. Вдруг их внимание снова привлёк шум едущих лодок, всплеск воды и скрип вёсел. Вскоре показались три колданки, которые, подъехав ближе, пристали к берегу. Из них вышли три менква, чуть побольше первых, и, разминая затёкшие от долгой езды ноги, стали прохаживаться по земле. Они подошли к каменному дому и, увидев братьев, обратились к ним: – Ну, что, – говорят, – два мальчика ростом с пальчик, назовите нам цену своей сестры, скажите нам, сколько же стоит она? – Мы, – отвечают они, – два мальчика ростом с пальчик всего, сестры никакой не имеем. Мы, два мальчика ростом с пальчик всего, с самого раннего детства совсем одни проживаем. Что мы ещё вам можем сказать, что мы ещё вам можем ответить? Вторые менквы тоже меж собой посовещались, дальше ехать вдруг засобирались и сказали братьям напоследок: «Зря цену своей сестры вы не назвали! Зря цену своей сестры от нас укрыли! Со временем, когда лесные звери и животные на ноги свои резвые поднимутся, приедем мы вас

Рисунок Николая Носкова

предками заповедано | арктическая цивилизация

снова навестить. Тогда, когда ваши хантыйских мужчин упрямые головы будут взывать к самому Турому, вашу сестру любимую, если летом на лодке приедем – за корму лодки её же длинной косою привяжем, если зимою на нартах приедем – сзади нарт её же длинной косою привяжем!» С этими словами менквы, что были чуть побольше первых, тоже сели в лодки, оттолкнулись и поплыли дальше.

Много ли, мало ли времени прошло. Два мальчика ростом с пальчик также живут-поживают, красотой своей земли любуются, туда-сюда по ней прохаживаются да в речную сторону прислушиваются. Вдруг их внимание в третий раз привлёк шум едущих лодок, всплеск воды и скрип вёсел. Вскоре показались три колданки, которые, подъехав ближе, пристали к берегу. Из них вышли три могучих Северяне № 3, 2012

арктическая цивилизация | предками заповедано

Рисунок Николая Носкова

менква, одетых в блестящие стальные доспехи, и, разминая затёкшие от долгой езды ноги, стали прохаживаться по земле. Они подошли к каменному дому и, увидев братьев, обратились к ним: – Ну, что, – говорят, – два мальчика ростом с пальчик, назовите нам цену своей сестры, скажите нам, сколько же стоит она? – Мы, – отвечают они, – два мальчика ростом с пальчик всего, сестры никакой не имеем. Мы, два мальчика ростом с пальчик всего, с самого раннего детства совсем одни проживаем. Что мы ещё вам можем сказать, что мы ещё вам можем ответить? Третьи могучие менквы в блестящих стальных доспехах также меж собой посовещались, дальше ехать вдруг засобирались и сказали братьям напоследок: «Зря, ох, зря цену своей сестры вы не назвали! Зря, ох, зря цену своей сестры от нас укрыли! Со временем, когда лесные звери и животные на ноги свои резвые поднимутся, приедем мы вас снова навестить. Тогда, когда ваши хантыйских мужчин упрямые головы будут взывать к самому Турому, вашу сестру любимую, если летом на лодке приедем – за корму лодки её же длинной косою привяжем, если зимою на нартах приедем – сзади нарт её же длинной косою привяжем!» С этими словами в последний раз приезжавшие самые могучие менквы в блестящих стальных доспехах сели в лодки и поплыли дальше. Много ли, мало ли времени прошло. Однажды поздним вечером в дом к братьям зашла девушка, принесла с собой две пары кольчуг и оружие. Это будто бы была их родная старшая сестра, о которой они совсем ничего не знали. На каждого брата она надела кольчугу. Как только два мальчика ростом с пальчик были облачены в защитную броню, сестра, повернувшись к старшему из них, сказала: «Живите дальше! И, если за луки и стрелы возьмётесь14 и в битве кровавой совсем изнеможете, то младшего брата ко мне отправь. Пусть он за каменный дом наш зайдёт, там узкую тропку увидит. По ней вперёд побежит и к одноногому лабазу15 выйдет. Концом своего лука и стрелы

Северяне № 3, 2012

предками заповедано | арктическая цивилизация наконечником16 по ножке его ударив, скажет: ”Сестра, сестра, нам помоги, концы наших луков и стрел удлини17!”» С этими словами девушка вышла из дому и удалилась. Много ли, мало ли времени прошло. Однажды осенней порою первые менквы приехали. Два мальчика ростом с пальчик взялись за луки и стрелы, вступили с ними в битву. С утра до полудня бились, повергли трёх менквов на землю. Следом за ними вскоре вторые менквы подъехали. Два мальчика ростом с пальчик снова на битву вышли. С утра до вечера бились и этих троих побили. Братья лишь ночь отдохнули, а утром уж третьи менквы в блестящих стальных доспехах с лодок на землю ступили. Два мальчика ростом с пальчик на битву последнюю вышли. Долго ли, коротко ли бились, двух менквов могучих свалили, а третий, словно заговорённый: стрела его не берёт и сабля не достаёт! Тогда старший крикнул младшему: «Скорее к сестре беги и помощи попроси!» Младший из этих мальчиков за каменный дом зашёл, там узкую тропку увидел. По ней вперёд побежал и к одноногому лабазу вышел. Концом своего лука и стрелы наконечником по ножке его

ударив, он громко попросил: «Сестра, сестра, нам помоги, концы наших луков и стрел удлини!» С этими словами мальчик повернулся и по той же тропке тронулся обратно. А брат в это самое время при помощи чар сестры последнего менква могучего на землю сырую свалил. Так два мальчика ростом с пальчик своих врагов победили и снова, как прежде, зажили. После той битвы кровавой в тихую лунную ночь девушка снова пришла к ним домой. Она сняла с братьев кольчуги. За то время, пока талая рыба замораживается, а мороженая оттаивает18, два мальчика ростом с пальчик умирали и воскресали, заболевали и выздоравливали19. Сестра их обоих выкупала, все раны перевязала, переодела в чистые одежды и перед уходом сказала: «Братья, живите дальше! Больше никто, никогда не придёт к вам с войною, наши Най-Урты вас будут хранить20!» С этими словами она вышла из дому и исчезла. А два мальчика ростом с пальчик и поныне живут-поживают, красотой своей земли любуются, туда-сюда по ней прохаживаются да в речную сторону прислушиваются.

1 Только день приоткроет свои глаза… – т.е. только наступит день (в данном случае явление природы «день» очеловечивается). 2 Кай! – возглас удивления с оттенком досады. 3 соровая земля – т.е. луговая земля. 4 сюда прохаживаются – туда прохаживаются – устойчивое выражение, т.е. туда-сюда ходят. 5 (три) колданки – маленькая лодка рыболова-ханты, на которой добывали рыбу при помощи плавного сетного орудия рыбной ловли колдана, кроме этого лодки-колданки использовались как транспортное средство передвижения по воде как на ближних, так и на дальних расстояниях. 6 (вышли три) менква (хант. «менгк») – лесные великаны ростом от трёх до пяти метров, обладающие недюжинной силой, они часто вступали в противоборство с людьми, приносили им множество бед. 7 (назовите нам) цену своей сестры… – плата за сестру, как за невесту её родственникам (в данном случае её братьям). 8 …что мы ещё вам можем ответить? – т.е. два мальчика ростом с пальчик даже не знают, что у них есть старшая сестра; 9 …когда лесные звери и животные на ноги свои резвые поднимутся… – устойчивое выражение, т.е. осенью, когда звери и животные войдут в силу. 10 …ваши хантыйских мужчин упрямые головы будут взывать к самому Турому… – менквы имеют в виду то, что расправятся с братьями, отрубят им головы, а их души будут будут проситься на небо к Небесному Отцу. 11 …к самому Турому… – Небесный Отец (Верховный Бог у хантов). 12 …вашу сестру любимую…за корму лодки её же длинной косою привяжем – т.е. менквы имеют в виду то, что, если братья

по доброй воле не хотят отдать им свою сестру, то они возьмут её силой, т.е. убьют братьев, а её саму опозорят. 13 …сзади нарт… – т.е. позади саней. 14 И, если за луки и стрелы возьмётесь… – устойчивое выражение, т.е. вступите в битву. 15 к одноногому лабазу (хант. «лопас») – небольшая избушка-кладовка на двух, трёх, четырёх ножках для хранения рыболовных, охотничьих снаряжений, одежды, обуви, продуктов и т.д. В одноногих лабазах обычно хранили священные ритуальные принадлежности Богов. Следовательно, сестрой двух мальчиков является одна из хантыйских богинь, которая является невидимой для простых людей. Но в то же время она может принимать человеческий облик, когда встречается со своими братьями и оказывает им помощь. 16 концом своего лука и стрелы наконечником ... ударить – устойчивое выражение, удар концом лука и наконечником стрелы у обских хантов означает предвестие беды и просьба о помощи. 17 …концы наших луков и стрел удлини! – устойчивое выражение, т.е. помоги и дай нам свежие силы в битве с врагом (девушка обладает гипнотической силой и на расстоянии помогает братьям одолеть менквов). 18 …пока талая рыба замораживается, а мороженая оттаивает… – устойчивое выражение, обозначает определённый промежуток времени, за который старшая сестра промывала своим братьям раны, лечила и перевязывала их. 19 …умирали и воскресали, заболевали и выздоравливали… – устойчивое выражение, т.е. девушка при помощи гипноза усыпляла своих братьев и залечивала их раны. 20 …наши Най-Урты вас будут хранить – устойчивое выражение, т.е. хантыйские духи-покровители всегда будут вас охранять и предостерегать от разных бед.

г. Ханты-Мансийск, 2008 год

Северяне № 3, 2012

арктическая цивилизация | предками заповедано

Юган ики и вор Хантыйское предание

авным-давно на красивом высоком берегу извилистой таёжной речки Емъюган1, рядом с островком низкорослого северного кедрача стояла небольшая рубленая избушка. Когда-то в ней проживал Юган ики2, слывший в окрестностях Малой Оби одним из самых удачливых рыболовов. Однажды зимой он смастерил на реке два запора3 и в каждом из них поставил по одной гимге4. Как только подходило время их осмотра, Юган ики всякий раз с трудом доставал из воды первую ловушку, наполовину набитую годовалыми щуками5. После этого елееле вытаскивал на лёд и вторую гимгу, в которую попадались лишь одни крупные налимы. Немало трудов и умения отдавал он любимому делу, поэтому всегда возвращался домой с хорошим уловом рыбы, едва помещавшимся в его небольших аккуратно выстроганных заплечных нарточках6. И дальше бы так же спокойно жил-поживал известный во всей округе промысловик, но в одночасье юрким горностаем7 прокралась беда к его рыбацкой удаче. Много ли, мало ли времени прошло, решил Юган ики снова проверить свои ловушки. В этот раз что одну, что другую гимгу он доставал из воды с удивительной лёгкостью: в них не было ни одной рыбки. – Кай8! – громко восклицал рыболов и говорил вслух, – вот только недавно добывал столько щук да налимов, почему вдруг их совсем не стало? Затем он долго и внимательно просматривал ловушки и проверял стенки запоров. В конце концов, не обнаружив никаких поломок, рыболов устанавливал гимги на прежние места и возвращался домой. Так прошло два дня, а на третий Юган ики снова спешил на проверку своих ловушек. Он, как и в прошлый раз, с лёгкостью вытаскивал из воды сначала первую гимгу, а следом – вторую: они опять были пустыми. – Кай! – ещё громче, чем прежде, восклицал рыболов и говорил сам собой, – неужели на Емъюгане и Малой Оби рыба перевелась, люди же как-то добывают её и не видят такой нужды?!

Северяне № 3, 2012

С этими словами ему в голову пришла неожиданная мысль: – А не стоит ли покараулить свои ловушки: может, какой-нибудь недобрый человек9 объявился в наших краях? Думая только об этом, рыболов ставил гимги обратно, долго подыскивал на берегу подходящее место, откуда хорошо просматривались оба запора, и неторопливо шагал к своей избушке. На следующий день с раннего утра и до позд него вечера Юган ики караулил свои ловушки, но никого возле них не заметил. Так прошёл и второй день. А на третий – густыми хлопьями повалил снег, продолжавшийся до самых сумерек. С наступлением темноты снегопад прекратился, и ударил лёгкий морозец. С его приходом из-за громоздких хмурых туч выплыла полная луна, озарившая своим светом окрестности Емъюгана. Следом за ней на очистившемся от пасмурных облаков небосводе появились мерцающие звёзды, весело перемигивающиеся друг с другом. И как-то совсем незаметно настала тихая зимняя ночь. От долгого сидения на одном месте рыболов начал мёрзнуть и уже собирался идти домой, как вдруг в морозном воздухе отчётливо расслышал скрип свежевыпавшего снега под торопливыми человеческими шагами. Он притаился и стал внимательно наблюдать за незнакомым мужчиной, спускавшимся с противоположного пологого берега реки и волочившим вслед за собой пустые заплечные нарты. При ярком лунном свете было хорошо видно, как пришелец подошёл к одному из его запоров и, усмехнувшись, сказал: – Ей10, какого трудолюбивого батрака я имею, он всё время заботится о ловушках и хорошо работает на меня! С этими словами незнакомец вытащил из воды первую гимгу и вывалил на снег трепещущих годовалых щук. Затем он достал вторую ловушку, внутри которой извивались крупные налимы. – Я-а11, как мне нынче везёт! – негромко произнёс вор, окинув жадным взглядом богатый улов рыбы.

рисунок николая ноСкова

предками заповедано | арктичеСкая цивилизация

После этого он устало разогнул спину, посмотрел на высокий берег Емъюгана, громко засмеялся и, обращаясь в безмолвное пространство, проговорил: – хэй12, где ты, работничек? Пусть Ай Ас Туром ики13 пошлёт тебе ещё больше удачи в рыбной ловле, а я бы жил-поживал и горя не знал! хозяин ловушек, находясь за своим снежным укрытием и держа наготове охотничий лук, пристально следил за каждым его движением. Лишь только хвастливый пришелец повернулся к нему лицом, рыболов выстрелил. Глубоко вошла стрела в воровскую грудь незнакомца. Не успев опомниться, он свалился в ледяную прорубь, из которой сам только что вытащил гимгу. Юган ики не спеша отложил в сторону оружие, подошёл к прорубленному во льду отверстию для

ловушки, посмотрел на холодную тёмную воду Емъюгана, поглотившую недоброго человека, и спокойно произнёс: – Ну вот, ты и нашёл то, что так долго искал! После этого он установил гимги на их прежние места, собрал подмёрзшую рыбу в налимьи мешки14 и, сложив богатый улов на заплечные нарты, твёрдой поступью зашагал к своему дому. На одном из притоков Малой Оби и поныне указывают место, где в старину рыболов-ханты застрелил вора, долгое время обиравшего ловушки прибрежных жителей и обрекавшего их семьи на полуголодное существование. И сегодня ханты ловят рыбу на Емъюгане, но с тех пор больше никогда не допускают в своей среде воровства.

1 Емъюган – (хант. «ем» – святость, «ёхан» – небольшая таёжная река), т.е. Святая река. 2 Юган ики – (дословно с хант. «житель таёжной реки»), в данном случае является прозвищем мужчины. 3 запор – частичное или сплошное заграждение, сооружённое из тальниковых палок, перевитых друг с другом и переложенных травой; в конце такого заграждения устанавливается гимга для ловли рыбы. 4 гимга – ставное орудие рыбной ловли, плетёное из прутьев. 5 годовалая щука – ханты говорят: «тунял сорт», т.е. «щука с прошлого года»; здесь имеется в виду не прошлогодняя щука, а именно годовалая. 6 заплечные нарточки – ручные нарты рыболова-охотника, которые тянут за верёвочную лямку, переброшенную через плечи человека.

7 горностай – небольшой ловкий зверёк, принадлежащий к семейству куньих; является одним из ценных объектов пушного промысла на Обском Севере. 8 Кай! – возглас удивления с оттенком досады. 9 недобрый человек – т.е. вор (по мнению старожилов народа, в старину ханты были очень дружны между собой: каждый род старался помогать друг другу, на первое место выступала честность и справедливость, а воровство, обман и т.д. считались одним из самых отрицательных человеческих качеств северянина и не допускались в хантыйском обществе). 10 Ей – возглас одобрения. 11 Я-а – простой возглас удивления. 12 хэй – возглас удивления с оттенком вопроса. 13 Ай Ас Туром ики – Небесный Отец Малой Оби. 14 налимьи мешки – в старину ханты шили мешки из налимьей кожи.

г. Ханты-Мансийск, 2009 год

Северяне № 3, 2012

арктическая цивилизация | невыдуманная история

Схватка Никита Анагуричи с. Кутопьюган

огда-то в местечке Хэваяха, недалеко от нынешнего поселка Лонгъюган, стоял чум охотников-белковщиков. Лес там большой, местами непролазный. А ходить за белкой надо было – добывать государству ценный мех. Обитал в том чуме бригадир Нюдяко Салиндер – это его настоящее имя. «Хаси» прилипло к нему с малолетства, когда он остался без слуха. Зато стрелок был отменный, на спор попадал с двадцати пяти шагов в нитку, на которую подвешивали охотничий нож. Вторым был Иван Салиндер, с год как отслуживший в армии. Бригадир говорил о нём навещавшим чум друзьямохотникам: – Молодой, горячий, и опыта ещё мало, но ничего, через год-другой лучше меня будет белку бить. Охотничьему ремеслу он натаскивал Ивана с утра до позднего вечера, рисуя на снегу план мест ности, где и как лучше пройти к угодьям, как в абсолютной темноте не заблудиться в незнакомой местности и выйти точно на чум. …То февральское утро ничем не отличалось от остальных. Мела легкая позёмка, морозец градусов под двадцать заставлял двигаться живее. Как только стало рассветать, охотники напились чая, разошлись по лесу, каждый выбрал участок, где белок должно быть много. Перед этим проверили амуницию, попрыгали, проверяя, чтобы ничего не бренчало. Лыжи Ивана катились по снегу с едва слышным шорохом, вших-вших-вших. Лыжи – подарок отца, который был большим мастером по дереву и железу. Нарты, лыжи, сундуки, инструменты – всё умел делать отец Пенга Салиндер. Провожая сына на промысел, сказал: «Немного тяжеловатые лыжи, зато прочные». Камусом, то есть оленьими лапами, обивал лыжи уже сам Иван. К зверю надо подкрадываться тихо, даже дышать нужно через раз. Лишний шум в лесу ни к чему. Лесную тишину нарушали своим щебетом лишь мелкие пташки, оставшиеся зимовать. А вот

Северяне № 3, 2012

и первый зверёк из-за ствола густой ели с любопытством разглядывает незваного гостя. Вот он двинулся к верхушке дерева, притаился, готовый в любой момент перепрыгнуть на другое дерево. Сухой щелчок выстрела. Белка вытянулась и как бы нехотя, ломая мелкие ветки, упала в глубокий снег. Ловко поддев зверька деревянной лопаткой, Иван вытащил его из снега и уложил в рюкзак. Удача сопутствовала: ещё шесть или семь добытых белок отправились в рюкзак. На свежем снегу под деревом валялась шелуха от еловых шишек. Ага, завтракала белочка! Цепочка следов от дерева к дереву вывела на берег речушки. И тут обнаружились свежие следы лосей. На другом берегу, на взгорке, расположилось стадо. Стал Иван считать: один… три… девять крупных животных. Как подойти незамеченным? Прямиком не выйдет, до лосей метров двести, и нет даже мелких кустиков, тем более спуск и подъём с берега на берег привлечёт внимание. Справа в редколесье – зверь тоже быстро заметит и скроется в густом лесу. Значит, надо взять левее изгибом реки, где и лес гуще, и ветерок хоть и слабый, но дует с их стороны. Правда, крюк выйдет километра в полтора-два. Быстро и без шума вышел к лосям. Из-за густых кустов внимательно разглядел отдыхающих животных, они лежали среди кустов краснотала и лениво жевали. Двое стояли поодаль. Лишь пар от дыхания виден да кончики ушей, ловивших каждый шорох. Иван приблизился к животным метров на пятьдесят. Лучше бить наверняка, тем более малокалиберная винтовка слабовата для крупного животного. Иван выбрал самого ближнего к нему лося и плавно нажал на спусковой крючок. Негромкий выстрел прогремел, словно пушечный, раздался знакомый треск, какой бывает при попадании в цель. Лоси всполошились, сбились в кучу, вслушиваясь в каждый шорох и запах, высоко поднимая голову. После второго выстрела стадо стало медленно уходить в чащу. Раненый лось стоял как вкопанный, кровь тонкой струйкой сочилась из грудины. Сохатый крутил головой, бил копытом истоптанный снег. Последовало ещё несколько выстрелов, а он всё стоял. Видно было, как по высунувшемуся языку на снег стекала кровь. «Попал в легкое, –

невыдуманная иСтория | арктичеСкая цивилизация Сквозь толчки и брыкания одной правой зарядил винтовку, второй крепко держался за загривок. Дождавшись, когда лось на мгновение утих, охотник выстрелил наискосок, чуть ниже лопатки. Лось сделал слабое движение, но силы уже покинули его. Сгустки крови клочьями шли изо рта, голова безвольно уткнулась в снег. Только глаза, налитые от злобы кровью, не закрылись, они просто застыли от ужаса и боли, и уже через какое-то мгновение снежинки, опустившиеся на глаза, не растаяли… Иван до крови прикусил губу, только сейчас руки стали дрожать, а во время схватки мандража не было, одна мысль свербила мозг – надо увернуться, выжить, победить. В чуме напился чая и отведал беличьего супчика. Потом с бригадиром отправились свежевать лося. Когда вскрыли нутро, оказалось, первая пуля попала в легкое, остальные, проколов толстую шкуру, застряли в мясе, также была пробита брюшина, ну и последняя пуля угодила прямо в сердце. «хорошо еще рога отпали, а то бы забодал тебя», – заметил с улыбкой бригадир. Позже, несколько лет спустя, в этих же местах нашёл Иван под толстой лиственницей отпавший рог трехгодовалого лося. Сразу вспомнился тот случай… Молча улыбнувшись своей тогдашней удаче, бодро зашагал на новый промысел.

рисунок ирен монСе

заключил Иван, – стало быть, далеко не уйдёт, сам упадёт. А патроны – дерьмо, сырые, потому что хранились в неотапливаемом помещении, и выдали их как раз в предновогоднюю отоварку. Мелкого зверя они ещё возьмут… Да кому сейчас жаловаться…» Немного постоял и решил сходить в чум, попить чая и бригадира позвать на помощь, если он вернулся. Ну и малицу не мешает поменять, весь капюшон мокрый от быстрого бега. Иван неторопливо шел погружённый в свои мысли, как вдруг задние части лыж сами собой с шумом начали проваливаться в снег. Едва успел наклониться вперед, как удар мощного копыта просвистел слева и вдребезги разломал деревянную лопатку, которая была у Ивана в руке. Раненый лось догнал обидчика, подмял под себя, пытался растоптать его окровавленными ногами, бил сверху массивной головой и смотрел налитыми от злобной ненависти глазами. Ивана спас глубокий снег. Улучив момент, он ловко ухватил зверя, яростно мотавшего головой, за загривок и, перевернувшись в воздухе, оказался на хребте могучего животного. В ярости лось пытался сбросить с себя седока и растоптать его. Одной рукой он крепко держал винтовку, сказалась армейская выучка: потерял оружие – ты труп.

Северяне № 3, 2012

арктичеСкая цивилизация | как Слово наше отзовётСя

учебное пособие-новинка

онец 2011 – начало 2012 годов ознаменовались изданием нового учебного пособия для учащихся начальной школы – «Этнокалендарь народов России и ЯНАО на 2012 год». В результате появился новый учебный комплекс. Он включает в себя доселе неизвестные ни учителям, ни тем более учащимся сведения. Впервые в истории учебной литературы поставлены в один ряд памятные события и даты не только таких праздников, как 8 Марта, 9 Мая, но и отмечаемые на Ямале Вороний день, 80 лет со времени открытия археологического памятника древнего святилища Усть-Полуй (I в. до н.э. – I в. н.э.), 95 лет со дня рождения «родоначальника и пестуна национальной интеллигенции Ямала» ямальского поэта и писателя И.Г. Истомина, 80 лет со дня рождения классика ненецкой литературы Л.В. Лапцуя, День оленевода, День рыбака, Международный день коренных народов мира, День родного языка и даже День «снятия кожи с рогов оленей», праздник замерзания малых рек, праздник в честь 40-летия со дня награждения ЯНАО орденом Дружбы народов, серединный день – Тайер Яля (2 августа) и другие. В результате появилось совершенно новое учебное пособие. Группа видных санкт-петербургских учёных (доктора фило-

Северяне № 3, 2012

софских наук Е.С. Протанская, И.В. Лукьянец, доктор политических наук профессор В.А. Ачкасов, доктора исторических наук профессора А.А. Смирнова, Ю.Ю. Карпов, И.И. Шангина и другие) и педагоги-практики разработали методические рекомендации к программе «Этнокалендарь народов СанктПетербурга». Чуть позднее к этой работе присоединились педагоги – учёные и практики образовательных учреждений ЯНАО. Для учителей начальных классов изданы сборник плакатов и методические рекомендации по работе с этнокалендарём народов Ямала на 2012 год. Решающий вклад в разработку методических рекомендаций внесли сотрудники Института регионального развития департамента образования ЯНАО В.Н. Няруй, К.Н. Аверьянова, Г.И. Вануйто, Л.Г. Возелова. К сожалению, как это нередко бывает, хорошая, полезная учебная книга готовилась спешно, в результате чего многие необходимые для книги подобного рода материалы в неё не вошли. А жаль! Так, не включены материалы о хантах, изображённых в центре картины великого русского художника В.И. Сурикова «Покорение Сибири Ермаком», о зырянах в творчестве В.В. Верещагина; отсутствуют материалы о самоедах, татарах и других этносах Средней Оби в альбоме картин путешествия от Тоболь-

ска до Обдорска художника М. Знаменского. Почему-то не включены в этнокалендарь Ямала материалы о юбилейной (1876 год) поездке А. Брэма в Байдарацкую тундру и описание им животных нашего края, эпизоотии оленьих стад в книге «Жизнь животных». Представляется важным включение в этнокалендарь народов Ямала сведений о разном отношении к животным представителей одного и того же этноса, живущих в отдаленных друг от друга местах. Так, например, ханты села Питляр совершают ритуал забоя оленя в связи со смертью священной для них собаки, а ханты Княжеских юрт Горнокнязевска вслед за князем И. Тайшиным выращивали собак для того, чтобы их шкуры продать на рынке. Недостает в этнокалендаре ЯНАО материалов о специфических праздниках, как, например, праздник первого комара в харасавэйской тундре. Нет почему-то и материалов о Медвежьем празднике, хотя он до сих пор проводится народами Севера. Вероятно, не были бы лишними стихи Л.В. Лапцуя, Р.П. Ругина, П.Е. Салтыкова и других ямальских авторов. Надеемся, что в новом издании календаря народов Ямала на новый 2013 год они будут включены. н.д. горбунова, а.Ф. макеев, кандидаты педагогических наук

путешествие

Северяне № 3, 2012

путешеСтвие | Сезоны ямала

женни, пауль и костяной медведь любовь лавРова

ето в этом году у нас, на полярном круге, выдалось на редкость тёплым и солнечным. Июль. Солнце ни на минуту не закатывается за горизонт, и это приводит в восторг наших гостей, Женни и Пауля, – немолодую супружескую пару из Бельгии. Женни – необычайно эмоциональна и любознательна. Она не просто слушает – она участвует в разговоре, задаёт вопросы, что-то записывает в свой блокнот и не расстаётся с толстым, уже изрядно потрёпанным русскофранцузским разговорником и фотоаппаратом. А Пауль… он вообще русофил: сносно говорит по-русски, читает и пишет, живо интересуется русской историей, литературой. И оба они совершенно искренни и открыты, как дети, безмерно благодарны даже за малейшую услугу, а ты, познакомившись с ними только вчера, можешь считать себя их другом на веки вечные. Сегодня по плану – посещение Усть-Полуйского святилища. Своим читателям напомним, что Усть-Полуйское святилище (жертвенное место), – это один из самых знаменитых в мире археологических памятников, расположенный на высоком берегу впадающего в Обь Полуя, в черте города Салехарда, прямо за спортивным комплексом «Авиатор». Восемьдесят лет назад, в далёком 1932-м году, зимой,

Северяне № 3, 2012

во время строительства здания гидропорта, рабочие находили многочисленные скульптуры из кости, бронзы и черепки от керамической посуды в комках мёрзлого грунта. Их отправили в Ленинград, в Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамеру). Провести экспедицию поручили Василию Степановичу Адрианову. Молодой учёный и стал автором настоящей сенсации: было обнаружено около полутора тысяч совершенно исключительных по своей художественной ценности изделий. Но Василий Адрианов в конце 1936 года был арестован и расстрелян. Усть-Полуйский памятник был на долгие годы забыт, как и то, что именно Адрианов дал ему название. Лишь через десять лет, во время работы Мангазейской экспедиции, учёные археологи, заложив несколько шурфов, определили возраст памятника – более двух тысяч лет и сделали вывод, что его основали не ненцы или ханты, а неизвестный народ, живший здесь до них. В 1993 году работу на Усть-Полуйском святилище возобновила Ямальская археологическая экспедиция под руководством Н.В. Фёдоровой – историка-археолога, кандидата исторических наук, старшего научного сотрудника Уральского института истории и археологии Уральского отделения РАН. Раскопки 1994 года подтвердили вывод о том, что памятник является жертвенным местом, существовавшим

длительный период: II – I века до новой эры. В 2006 году, после сноса совсем обветшавшего здания гидропорта, исследования были возобновлены и теперь проводятся ежегодно. Женни, Пауль, а вместе с ними и мы, коренные салехардцы, впервые оказавшиеся здесь, с интересом наблюдали за ходом раскопок. Участники нынешней экспедиции – учёные и студенты Уральского федерального университета и научного центра Уральского отделения Российской академии наук. За недолгое время, пока Наталья Викторовна Фёдорова общалась с гостями, показывала находки этого сезона, а Женни со свойственной ей эмоциональностью что-то быстро говорила, восклицая время от времени: «О! Как бы был счастлив наш внук, интересующийся археологией, оказаться здесь!» – у ребят две находки. Прямо на глазах у изумлённой публики! Одна – медведь, искусно вырезанный из оленьей кости, вторая – медная фигурка идола. «Ну вот, – говорим мы Паулю, – никак ваше здесь появление стало столь знаковым!» Стряхнув с найденных предметов кисточкой остатки земли, нам дают их поближе рассмотреть и подержать в руках. Все счастливы! Женни на прощание горячо обнимает Наталью, Пауль крепко жмёт ей руки. Теперь Пауль всем говорит, что это из-за их появления на святилище ребятам так повезло. Пусть считает. Мы тоже не верим в совпадения.

екатерина малькова

Северяне № 3, 2012

путешеСтвие | Сезоны ямала 2012 год – год российской истории

дРевнее святилиЩе усть-полуй: истоРия откРытия андрей гусев, старший научный сотрудник гку янао «научный центр изучения арктики»

амятник археологии федерального значения «Древнее святилище Усть-Полуй» был открыт ровно 80 лет тому назад, в 1932 году при строительстве здания гидропорта. В 1935 году археологом из Ленинграда Василием Адриановым на нем были проведены первые раскопки. Сегодня, спустя 77 лет, со всей очевидностью можно говорить, что именно те первые работы и полученные находки стали своего рода сигналом, «поворотным маяком», обратившим внимание многих исследователей на древнюю и средневековую историю Приобского севера и Циркумполярной Арктики. Случилось это не сразу, с историей изучения Усть-Полуя оказались тесно сопряжены профессиональные судьбы разных исследователей. Однако обо всём по порядку.

открытие в.с. адрианова

антропоморфная скульптура (рог оленя)

Северяне № 3, 2012

Сам факт обнаружения археологического памятника, т.е. первое знакомство с находками произошло немного раньше – в 1932 году. Это как довольно часто бывает в археологии, стало случайностью. При строитель-

стве здания гидропорта (вокзала по приёму и обслуживанию гидросамолётов) и рытье котлована рабочими вместе с грунтом на поверхность были извлечены костяные и каменные изделия: фрагменты глиняных горшков, кости животных, наконечники стрел и многое другое. Однако тогда, как, впрочем, случается и в наши дни, перед строителями стояли свои задачи. Всё же часть вещей была собрана техником Н.В. Фадеевым, под наблюдением которого велись строительные работы и передана находящемуся в командировке в Обдорске В.С. Адрианову (более подробно об обстоятельствах этой поездки и о самом В.С. Адрианове см. Решетов А.М.). Тем самым, по счастливой случайности найденные вещи попали в руки к специалисту-археологу, что, в свою очередь, и послужило началом изучения памятника. В 1933–1934 годах В. Адрианов активно участвовал в археологических разведках и раскопках в разных частях страны, в том числе в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. Вместе с тем, очевидно, шло осмысление, и велась подготовительная работа по выбору объекта будущих исследований. Здесь выбор пал на Усть-Полуй. На заседании

Сезоны ямала | путешеСтвие дирекции 5 февраля 1935 года Института антропологии и этнографии вопрос будущей экспедиции в Ямало-Гыдаямский (Ямало-Ненецкий) ненецкий округ был решён положительно. Кроме непосредственно района Салехарда, работы экспедиции планировались провести в Новом Порту, на мысе Напалков и в Тазовской губе. Первый же год раскопок на Усть-Полуе дал поразительные результаты. Вот несколько выдержек из полевого отчёта В.С. Адрианова: «Всего вскрыто 79 квадратов, пяти различных пунктах общей площадью 234,5 кв. м. и собран громадный материал изумительной сохранности и совершенно неожиданный по высоко развитому искусству резьбы на кости, чрезвычайно разнообразному ассортименту орудий охоты и труда и исключительное обилие в обиходе этого общества кости как материала для поделок». И далее: «Колоссальный по качеству материал, собранный при разведочной раскопке этого первого памятника древности в низовьях реки Оби и района гор. Сале-Харда подвергнутый более или менее систематической раскопке даёт в руки археологов и историков необычный по характеру и исключительно разнообразный по назначению материал». Обилие сохранившихся костяных изделий, уже само по себе неординарное явление для археологических памятников. Обычно сохраняются лишь фрагменты глиняной посуды, редкие металлические вещи и украшения. Находки предметов из органических материалов (дерева, бересты, кости, ткани), несомненно, со-

бляшка с изображением трёх фигур (бронза)

ставляющих основную часть мира вещей древнего населения, время «стирает» в первую очередь, лишь изредка оставляя для археологов подарки. Основываясь на обилии разнообразных по своему характеру находок, В.С. Адрианов делал предположение о проживании на данной территории «какогото общества с высокоразвитой материальной культурой». Культуру эту он предложил именовать по эпонимному памятнику усть-полуйской. Другие памятники этого же времени были обследованы В.С. Адриановым близ посёлка Катравож и в устье реки Васюганки на правобережье Оби (средневековое городище Усть-Васьёган было ошибочно отнесено В.С. Адриановым к усть-полуйскому времени). Основой хозяйства этого древнего населения служили охота и рыболовство, но наряду с ними были известны оленеводство и собаководство. Непосредственно же сам Усть-Полуй являлся, по мнению В.С. Адрианова, городищем, о чем свидетельствовали остатки рва и вала (типичных для Приобья оборонительных сооружений), тогда ещё хорошо

заметных в рельефе. В итоге был сделан вывод о длительном проживании древнего населения на широте полярного круга. К сожалению, реализовать все эти идеи не удалось. Осенью 1936 года Василий Адрианов был арестован органами НКВД по обвинению в участии в контрреволюционной троцкистскозиновьевсвкой организации и вскоре расстрелян. Коллекции и полевые материалы раскопок 1936 года, которые он успел привезти в Ленинград, поступили на хранение в Институт антропологии и этнографии.

усть-полуй в трудах в.н. чернецова и в.и. мошинской Огромная по своей численности коллекция (около 18 тыс. единиц) со смертью В.С. Адрианова оказалась по существу невостребованной. Продолжалось это недолго, – до того пока к ней не обратились известные североведы этнограф, археолог Валерий Чернецов и археолог Ванда Мошинская. Для В.Н. Чернецова разработка древней истории Нижнего Приобья, по существу, стала делом всей его жизни. Увлечение вопросами происхождения уральских и западносибирских народов пришлось на середину 1920-х годов. Знакомство с В.Г. Богоразом, этнографические экспедиции на Лозьву, Северную Сосьву, полуостров Ямал заложили основу дальнейших многолетних исследований. Благодаря широчайшей эрудиции, прекрасному знанию этнографии, лингвистики, археологии В.Н. Чернецовым была проделана огромная работе по обобщению источников. По своей полноте и информативСеверяне № 3, 2012

путешеСтвие | Сезоны ямала ности коллекция В.С. Адрианова стала по существу эталонной для Нижнего Приобья, поскольку на то время в регионе отсутствовали стационарно раскопанные памятники. Датировка усть-полуйской культуры была определена в пределах IV в. до н.э. – I в. н.э., а время существования самого городища II–I вв. до н.э. Территория, которую, по мнению В.Н. Чернецова, населяли племена, оставившие Усть-Полуй, простиралась по Оби и её притокам от впадения Иртыша до Обской губы. По своей этнической принадлежности население было отнесено к протоугорскому, т.е. далёким предкам современных ханты и манси. Основными занятиями служили рыболовство и охота, при этом важной отраслью была добыча дикого северного оленя, кроме того, усть-полуйцы использовали собачью упряжку для перемещения на дальние расстояния. Обитатели низовий Оби устраивали стационарные посёлки с жилищами, частично углубленными в грунт, часть таких поселений окружалась оборонительной линией в виде рва и вала и служила городищами. Уникальность усть-полуйской коллекции заключалась в огромном разнообразии обнаруженных костяных изделий. Были найдены различные варианты костяных охотничьих и боевых наконечников стрел, роговые вкладыши луков, рукояти ножей, проколки для шитья и игольники, поясные крючки и чесалки для спины, ножи для чистки рыбы и костровые крюки, детали упряжи и застежкипясики, части пластинчатого панциря и нагрудные пластины воинов, наконечники лопат и многое другое. Самая массовая категория находок – керамика –

Северяне № 3, 2012

была разделена В.И. Мошинской на три хронологические группы, отражающие, по её мнению, последовательные этапы в сложении и развитии культуры. В состав второй группы вошли сосуды на поддонах, имеющие аналогии в более южных регионах – Среднем и Нижнем Прииртышье. Анализируя материальную культуру и хозяйство

В.И. Мошинской соотносилось с гипотезой двухкомпонентности усть-полуйской культуры, возникновение которой напрямую связано с синтезом культуры пришлых из более южных территорий древнеугорских племен и местного, хотя и немногочисленного палеоазиатского населения, обитавшего к тому моменту в прибрежных районах.

нашивка в виде трёх фигур, стоящих на щуке (бронза)

усть-полуйского населения, В.И. Мошинская уделила особое внимание вопросу существования упряжного собаководства и добыче морского зверя. Всё это было важно для поиска ответа на вопрос происхождения племен, оставивших Усть-Полуй. Автор отнесла костяные вертлюги к элементам собачьей упряжки, сравнивая их с вертлюгами карибу-эскимосов. Имеющиеся же детали оленьих наголовников были отнесены к набору уздечки домашнего оленя-манщика, используемого в охоте на диких особей. Представленные в коллекции гарпунные наконечники интерпретировались как свидетельства существования прибрежного способа охоты на морского зверя. Такое видение традиционного хозяйства

Таким образом, на богатейших материалах Усть-Полуя постепенно стали формироваться различные гипотезы. Для исследователей Циркумполярной Арктики Усть-Полуй стал важным источником в рассмотрении «эскимосского вопроса» и проблемы происхождения приморских культур Аляски, получивший большую популярность в 1910-1920-е гг. Вскоре для археологов, работающих на памятниках Приобья, Усть-Полуй стал важным памятником, в котором они видели северную периферию влияния южных культурных традиций. Эти два различных направления, именуемых в историографии «северным» и «южным» векторами, удивительно сочетались в материалах

Сезоны ямала | путешеСтвие Усть-Полуя, позволяя решать прежде несколько далёкие друг от друга вопросы. Нужно сказать, что и сам В.Н. Чернецов начинал своё изучение таежных культур Приобья под влиянием «северного» вектора. Раскопки поселения Тиутей-Сале на северо-западном побережье Ямала в 1929 г., где он увидел остатки палеоазиатского населения, существовавшего главным образом за счёт промысла морского зверя, прочно закрепилось в историографии. «…Это была культура, целиком устремлённая в море», – написал он тогда в своём полевом дневнике, напрямую сопоставляя остатки поселения с культурой морских зверобоев Восточной Сибири и Аляски. Однако куда больший интерес вызвал Усть-Полуй, когда началась эпоха интенсивного изучения памятников Приобья.

усть-полуй в наши дни Во второй половине 1960-х – 1970-е гг. началось формирование региональных научно-исследовательских коллективов исследователей. Молодые учёные объединялись при университетах и пединститутах в Томске, Новосибирске, Свердловске, Омске, Тобольске. Вскоре объём полевых работ возрос в десятки раз, а количество выявленных и изучаемых памятников стало исчисляться десятками и сотнями. Правда, всё это происходило в Среднем и Верхнем Приобье и Прииртышье, северные же районы по причине своей труднодоступности по-прежнему оставались почти недосягаемыми для археологов. При этом по мере накопления новых источников интерес к Усть-Полую лишь воз-

растал. Столь специфический и разнообразный набор вещей не находил прямых аналогий в известных синхронных памятниках. Да и в целом обилие целых, неиспорченных вещей представлялось весьма странным. По-разному исследователям виделось и происхождение самой усть-полуйской культуры. Многие соглашались с мнением В.Н. Чернецова и В.И. Мошинской о самостоятельной усть-полуйской культуре. Л.А. Чиндина предложила другой вариант интерпретации – сложение культуры местного населения в результате миграции кулайских племен из Среднего Приобья. По своему облику кулайцы представлялись автору уже древнесамодийскими племенами, точнее предками селькупов. Сам же памятник многие десятилетия оставался без контроля археологов. Постепенно близлежащие территории обросли городской застройкой, частично на площади Усть-Полуя было построено здание спорткомплекса, оборудована грунтовая дорога. Трудно предсказать, чем бы это всё закончилось, но неожиданно интерес к древней истории проявили местные власти. Возник он в преддверии празднования 400-летнего юбилея ОбдорскаСалехарда, приходящегося на 1995 г. Организатором археологических раскопок выступила Наталья Фёдорова из Института истории и археологии УрО РАН. В 1993–1995 гг. ею были возобновлены полевые работы, результаты которых позволили по-новому взглянуть на роль и значение Усть-Полуя. Удалось обнаружить несколько важных комплексов на памятнике. Остатки кострищ в деревянных рамах, сооружённых на берестяных подстилках. Вокруг кост-

рищ располагались выкладки из вещей: наконечников стрел и лопаточек со скульптурными головками животных, концевые вставки луков и рукоятки ножей. Было собрано много фрагментов тиглей – специальных сосудов для плавки бронзы, а также шлаков и сплесков металла, недвусмысленно свидетельствующих о производимой металлоплавке. Были найдены и сами бронзовые отливки. В северной части памятника была расчищена куча камней, около которых зафиксированы остатки неких действий, связанных скорее всего с культовыми церемониями: навал древесной щепы среди которой обнаружена берестяная коробочка с мумифицированной фигуркой птички, скелет пушного зверя, несколько собачьих черепов.

ложка с изображением головы оленя (бивень мамонта)

Северяне № 3, 2012

путешеСтвие | Сезоны ямала В северной же части памятника были обнаружены два женских погребения, одно из которых располагалось на берестяной подстилке. С погребенными не было положено каких-либо вещей, но расположение их в культурном слое памятника, специфическое скорченное положение скелетов может свидетельствовать в пользу связи этих захоронений с действиями, проводившимися на Усть-Полуе. хорошая сохранность остатков

антропоморфная фигура (дерево)

Северяне № 3, 2012

древесины позволила тогда получить дату основной части культурного слоя по методу дендрохронологии – 49 г. до н.э. Общий анализ ситуации, заставил исследователей иначе взглянуть на характер памятника. Н.В. Фёдоровой и её коллегами по Ямальской археологической экспедиции было предложено рассматривать Усть-Полуй не как остатки укреплённого поселения (городища), а как древнее святилище. Тогда становилось понятным и объяснимым обилие ценных вещей, наличие высокохудожественных изделий, которые не были случайно оставлены или забыты на площадке мыса. Эти вещи были принесены сюда с вполне определённой целью – для осуществления необходимых культовых действий, а после того намеренно оставлены, как это, например, принято до сих пор в традиционной культуре северных ханты. Находки в культурном слое залегали не хаотично, они концентрировались вокруг очагов, располагавшихся по площадке мыса. Тем самым, уже не столь странными казались результаты наблюдений В.С. Адрианова, также фиксировавшего остатки очагов с камнями, кучу из собачьих черепов явно жертвенного характера и многое другое. Оборонительные сооружения – ров и вал, которые ещё застали В.Н. Чернецов и В.И. Мошинская в 1946 году, в наши дни уже не были заметны на поверхности. Впрочем, даже их наличие не противоречило функционированию памятника как древнего святилища. Ров мог выполнять символическую роль, отделяя сакрализованную часть святилища, его внутреннюю площадку от остальной территории.

Именно с таким пониманием Усть-Полуя и были продолжены работы в 2006 году. Незадолго до этого здание гидропорта было снесено, и археологам была предоставлена возможность продолжить свои исследования. С тех пор удалось обнаружить ещё несколько похожих по своей конструкции очагов с выкладками вещей, остатки деревянного, по-видимому, жертвенного настила, следы металлоплавки вблизи него. Наиболее удивительные результаты удалось получить в 2009–2010 годах. При раскопках на северном склоне мыса мы наткнулись на остатки того древнего рва, о котором писали в своё время наши предшественники. Пока удалось проследить лишь один сектор этого сооружения на протяжении около 20 метров. Оказалось, что он заполнен остатками древесной щепы, веток, мха, травы, дерна, а также большим количеством фрагментов и целых вещей. Вся эта органическая масса находилась в замороженном состоянии и потому в ней хорошо сохранились находки из дерева, бересты и даже ткани – совершенно нетипичная ситуация, ничего подобного не было известно в прежних раскопках. Среди находок в заполнении рва оказалось около полутора десятков фигурок водоплавающих птиц, три деревянных антропоморфных скульптуры, изображение совы, округлые пластины, напоминающие детали волчков, рукоятка сосуда с головой оленя, фрагменты реальных и миниатюрных нарт, детали оленьего ботала, два корыта и блюдо, весло для лодки. Ещё более многочисленной категорией находок стали берестяные коробки и их фрагменты: более 50 неорнаментированных,

Сезоны ямала | путешеСтвие

коробка с орнаментом (береста)

13 с нанесённым орнаментом, фрагменты бересты с фигурными прорезями и большое количество трудноопределимых кусков изделий. Орнаменты представляли собой сложные меандры, не повторяющие декор на керамических сосудах. Коробки различались по форме устройства, размерам, изящности исполнения и очевидно функциональному предназначению. Среди изделий из ткани оказалось три весьма крупных изделия, по форме похожих на части широких поясов или вытянутых полотнищ. Ткались такие вещи из растительных и шерстяных материалов, однако специального анализа этих вещей пока ещё не проведено. Совершенно неожиданной оказалась находка моста-перехода, сооружённого через ров в северной части памятника. Он состоял из пяти толстых плах и, по-видимому, служил одним из входов в сакральное пространство святилища. В целом ров вряд ли мог играть оборонительную роль. Преодолеть сам ров не составляло труда при его глубине около 1 метра, основная нагрузка ложилась на оборонительную стену. Однако на Усть-Полуе вместо этой стены были обнаружены остатки плетня из тонких веток, державшихся на вбитых в

землю кольях. Тем самым, общая высота такой «оборонительной стены» составляла 50–60 см. Абсолютный возраст мостаперехода удалось установить по методу дендрохронологии – 76 год до н.э. Очевидно, ров был сооружён примерно в эти же годы. Внутри площадки, рядом с мостом располагались остатки многократно возобновляемого очага, вблизи которого были найдены сплески металла, керамика и фигурка костяного человечка. Подобное изображение было найдено на Усть-Полуе впервые, аналогии ей могут быть встречены только в бронзовых отливках из Северного Приобья – изображениях косатых богатырей. Н.В. Фёдорова в качестве интерпретации фигурки предположила связь этого изображения с культом умерших, возможно предков-воинов, и обрядами их почитания на святилище. Это представляется вполне закономерным на общем фоне исторических событий, переживаемых населением в раннем железном веке. Освоение новых технологий, усложнение социальной структуры общества, выделение воинской прослойки, миграции населения и освоение территорий настойчиво требовали внутренней консолидации общества.

По-видимому, отражением этих явлений и стало появление крупных святилищ, подобных Усть-Полую. Здесь происходил обмен новыми знаниями, почитались первопредки, осуществлялись жертвоприношения духам, слагались героические легенды. Вокруг святилищ, периодически собирающих на ритуальных действах разбросанных по рекам и озёрам рыбаков и охотников, формировалось этническое братство, необходимое каждому человеку.

будущее усть-полуя Полевые исследования в настоящее время проводятся за счёт средств окружного бюджета. Их удалось сделать комплексными – привлечь специалистов трасологов, палеозоологов, орнитологов, уже проведены палеоботанические анализы. Это позволило по-новому представить Усть-Полуй. Находки художественных предметов со святилища неоднократно представлялись на выставках в МВК и далеко за пределами округа, они стали источником образов и сюжетов для современных ямальских художников и мастеров-косторезов. Удивительно, как современные художники легко впитывают образы двухтысячелетней давности и, пропустив через себя, дают этим сюжетам новую жизнь. На мысу ещё немало участков культурного слоя, незатронутых раскопками. Конечным итогом наших работ мы бы хотели видеть создание самостоятельного выставочного зала на месте удивительного памятника, способного языком экспонатов и художественных образов передать современнику частичку души далёких северных культур. Северяне № 3, 2012

путешествие | сезоны ямала

разноцветье ямальского пленэра Только та живопись, которая создаётся на природе, с натуры, может наилучшим образом передать её естественную красоту. В этом мастера кисти убедились ещё в начале XIX века. В настоящее время пленэр – один из основных элементов художественного обучения и прекрасная школа для художника. Опыт общения с природой, изучение натуры дают возможность глубже постичь её и суметь выразить это понимание. Художник как бы сливается с окружающей природой, учится у неё, и она становится полноправным соавтором художника. Результат такого творчества – пленэрная живопись.

Северяне № 3, 2012

Олеся Сязи

ридцать два художника. Девять дней на территории посёлков Харп, Горнокнязевск Приуральского района и в окрест ностях города Салехарда. Более полусотни исписанных полотен. Всё это – первый ямальский пленэр, проходивший в начале июня 2012 года. Мероприятие реализовано в целях поддержки и популяризации профессионального изобразительного искусства ЯмалоНенецкого автономного округа и Российской Федерации. В нём приняли участие художники из Москвы, Санкт-Петербурга, Магнитогорска, Екатеринбурга, а также из ямальских городов Ноябрьск, Новый Уренгой, Губкинский, Надым, Муравленко, Лабытнанги, Салехард и села Мужи Шурышкарского района. Художники работали на природе, подмечали самые интересные уголки и детали ландшафта, делали натурные этюды. Эти работы ценны тем, что запечатлевают мимолётное восприятие увиденного и передают весь комплекс впечатлений, а их было достаточно. Художники побывали в рыболовецком посёлке Горнокнязевске, где перед ними открылась живая картина из жизни местных рыбаков: подготовка к путине, смоление лодок, просторный берег Оби, где местами ещё не сошёл лёд.

Два дня были посвящены уникальной природе предгорий Урала. Художники писали пейзажи вблизи посёлка Харп: бурную реку Собь, горные ручьи, зеленеющие лиственницы, заснеженные горы, голубое небо. Также участникам пленэра удалось поработать на берегу реки Восюганки и в городе Салехарде. Мастера, принявшие участие в пленэре, – яркие творческие личности. Николай Глухов из Санкт-Петербурга, он опытный художник, член Союза художников России. По его мнению, внимательное отношение к натуре раскрывает перед художником новые творческие возможности и даёт крепкий фундамент для создания больших живописных полотен. Николай Глухов написал три большие собирательные акварели. Он сторонник более обстоятельной работы, и, по его словам, им написаны впечатления о месте, а не о конкретном уголке ландшафта. За время работы на пленэре Николай Глухов набросал немало этюдов. По его мнению, этюд имеет немаловажное значение, так как это творческий дневник художника, его записная книжка, которая хранит не только образы и мотивы, но и настроение, мысли и состояние души. По своим наброскам художник планирует выполнить серию работ, довести их до совершенства, но уже в мастерской. Ещё одна петербурженка, Алина Лесова, посетила Ямал

сезоны ямала | путешествие

Открытие итоговой выставки

Людмила Яровая, г. Новый Уренгой

Наталья Полякова, г. Салехард

Владимир Ушаков, г. Салехард

из фондов окружного Дома ремёсел

Андрей Сахненко, г. Губкинский

Северяне № 3, 2012

путешествие | сезоны ямала

Рашит Сафиулин, г. Магнитогорск, победитель в номинации городской пейзаж

Александр Новик, обладатель Гран-при, г. Тюмень

Наталья Полякова, г. Салехард

Николай Глухов, Санкт-Петербург, победитель в номинации пейзаж

Северяне № 3, 2012

из фондов окружного Дома ремёсел

Светлана Кудрявцева, г. Екатеринбург, победитель в номинации портрет

Андрей Сахненко, г. Губкинский

из фондов окружноГо дома ремёСел

Сезоны ямала | путешеСтвие

мастер-класс алины лесовой, г. Санкт-петербург

из фондов окружноГо дома ремёСел

впервые и призналась, что приятно удивлена организацией этого мероприятия, также её поразила северная природа. Как выразилась художница, здесь, вроде, ничего особенного нет, но удивительно красиво, и не так просто передать впечатления от пробуждающейся весенней тундры, ощущение пространства и бескрайнего величия. Алина считает, что именно пленэр – лучшая проверка мастерства художника. «Ты покажи, можешь

или не можешь, – говорит Алина Лесова. – В студии, естественно, писать проще, здесь нет ни дождя, ни ветра, мусор не падает тебе на голову. Нам удалось сделать интересные работы, в которых отражён неповторимый колорит ямальской природы». За эти девять дней художница написала пятнадцать акварельных работ. Для москвича Вячеслава Юрьевича Желвакова ямальский пленэр стал не только показателем его художественного мастерства (им написано десять этюдов пастелью и карандашом), а и дал возможность поделиться знаниями в области обучения основам композиции в Высшей художественной школе. Вячеслав Юрьевич, заслуженный художник России, график, доцент кафедры рисунка Российской академии живописи, ваяния и зодчества, выступил с презентацией методики преподавания композиции, представляя для примера репродукции работ известных художников. «Идея провести пленэр появилась после последней окружной выставки современного изобразительного искусства «Арт-Ямал», но только сей-

«ямал, п. Горнокнязевск, р. обь». вячеслав желваков, г. москва

час нам удалось осуществить задуманное, – сказал директор окружного Дома ремёсел Сергей Александрович Лугинин. – Гостям предоставлены все необходимые условия: комфортное проживание, питание, чтобы ничто не отвлекало их от творческого процесса. Очень надеемся, что это мероприятие станет традиционным и всероссийским. Мы готовы принять художников со всех концов необъятной России». В рамках пленэра прошли мастер-классы, где художники показали различные техники изобразительного искусства, а по его итогам была организована выставка выполненных участниками работ – всего более семидесяти. Во время мероприятия состоялся конкурс среди участников в трёх номинациях: городской пейзаж, пейзаж и портрет, а также был определён обладатель гран-при. Победителями конкурса стали Рашит Асхатович Сафиулин из Магнитогорска, Светлана Робертовна Кудрявцева из Екатеринбурга, Николай Филлипович Глухов из Санкт-Петербурга. Гран-при за лучшую авторскую работу получил Александра Сергеевича Новик из Тюмени. Первый ямальский пленэр стал большим событием в культурной жизни нашего округа и внёс весомый вклад в его популяризацию и дальнейшее развитие художественного творчества. А для его участников это возможность обмена опытом и дальнейшего самосовершенствования. Работа на открытом воздухе способствовала сближению людей, представляющих разные города, направления живописи, имеющих разный статус и взгляды на жизнь. Северяне № 3, 2012

путешествие | мы в ответе за будущее

Ой, больно! Иван Погорелов п. Катравож

аступила грибная пора. Каждый день люди несли и несли из леса полные корзины грибов. Из них выглядывали красноватые шляпки подосиновиков, серые, словно протёртые влажной тряпкой, подберёзовики, тут же виднелись хрупкие сыроежки и волнушки. Грибов в этом году была уйма. От общего соблазна не удержался и я, благо, что лес-то был совсем рядом. С утра светило яркое солнце, безоблачное небо было высокое, над землёй повисла чуть заметная синева испарений и тепла. Я шёл вдоль обрыва реки. По левую сторону далеко виднелись заречные дали. Узкой блестящей лентой среди тёмной зелени лесов и кустарников вилась река. Огромными круглыми блинами блестели ещё залитые водой сора, с яркой свежей зеленью тянулись приречные гривы. Трава на них была высокой, густой и волнами ходила от набежавшего ветерка. За ночь воздух настоялся на лесах, на травах, на цветах и бальзамом вливался в мою грудь. Пахло хвоей, терпким листом ольхи, нежным, чуть уловимым ароматом тальника, а с реки примешивались запахи водорослей и сырости. Лёгкий ветерок мягко обдувал моё лицо и руки. Перевалив небольшой овраг, я сразу же очутился в лесу. Тугая, плотная волна влажного воздуха ударила в меня. Воздух был густой, дышать стало труднее, ветер исчез, и моё лицо, руки сразу же покрылись лёгкой испариной. Запахло прелым листом и грибами. Откуда-то из кустов и травы на меня набросились несметные полчища комаров, мелких, проворных и кровожадных. Как не хотелось, но пришлось пользоваться «Дэтой». Намазав лицо, шею, руки, я углубился в лес. Густая трава, вперемежку с хвощами, спутывала мои ноги, мешала свободному движению. Лес был смешанный, невысокий. Ближе к обрыву чаще всего теснились белоствольные молодые берёзки, им подавай больше света и солнца. Резные листочки блестели лаком, трепетали на свету, и слышен был их лёгкий шепоток, словно они делились между собой

Северяне № 3, 2012

какими-то секретами. Чуть выше берёзок росли лиственницы, невысокие, стройные, пахучие. Они приветливо кивали своими ветвями, с мягкими, нежными светло-зелёными иголочками. Каждая веточка напоминала нить зелёной мишуры. Я подходил к ним, наклонялся, ласкался с их шелковистыми хвоинками и вдыхал смолистый аромат. Тут же росли тёмно-зелёные ели, плотно затеняя своими зонтиками-ветвями землю. То тут, то там на открытых полянках небольшими кулижками рос кипрей. Высокие и стройные стебли заканчивались пирамидальными островерхими колосками, сплошь усыпанными красивыми малиновосиреневыми цветами. Прекрасный медонос, он привлекал к себе насекомых, кормил, поил их своим сладким нектаром, а соседей согревал теплом в прохладные ненастные дни. Кое-где среди травы маячили тёмно-сиреневые головки кровохлёбки. А по влажным склонам ручьёв, почти до самой воды, теснились курчавые заросли папоротника. Между ветвями сновали маленькие мухоловки, юркие полярные воробьи, попискивали синички и откуда-то издали доносились дробные звуки работающего пёстрого дятла. На одной из вершин высокой ели сидела серая ворона и на весь лес изливала свои каркающие мелодии, ей вторило суетливое стрекотание сороки. А совсем рядом с ветки на ветку мягко порхали доверчивые пёстрые, довольно крупные птицы, которых местные жители окрестили човныхами за их умение почти шёпотом выговаривать: «чов-в-вых». Грибы попадались часто, но особенно много их было ближе к обрыву, где природа создала отличные парниковые условия. От плескавшейся рядом воды большого сора в ночные часы на траву выпадала роса, а днём, когда солнце озаряло окрест ность, было достаточно тепла. Земля млела, благоухала, рожая каждый день всё новые семейства грибов. В тех местах, где деревья росли немного вразброс, сквозь бледную зелень хвощей целыми семьями краснели подосиновики. Я наклонялся к ним, левой рукой придерживал плотные, упругие шляпки, а правой срезал и срезал их ножом с толстых хрустящих ножек и клал в корзину. Какое-то чувство азарта охватило меня: я ещё срезал гриб, а глаза уже отыскивали новый. Неизъяснимое состояние лёгкой напряжённости,

мы в ответе за будущее | путешествие Мальчик резко обернулся на шум, убрал руку, покраснел, опустил голову и стал смотреть себе под ноги, ковыряя концом проволоки землю. Подойдя к лиственнице, я сказал: – Ах, какая досада! Надо же было испортить такую красавицу. Да ты посмотри, посмотри, она же плачет от боли, вот видишь, даже слезинка выступила. Помолчали. Потом я спросил: – Тебя как зовут? – Ян. Мальчик ещё ниже наклонил голову, ещё больше покраснел, а в уголках его глаз заблестели слёзы. – Я не хотел её ломать, честное слово! Я нечаянно это сделал, – почти прошептал Ян, и слёзы хлынули из его глаз. Подойдя к нему, я мягко опустил руку на его плечо и слегка потрепал. – Ничего, успокойся, я верю тебе, что это случилось неожиданно и необдуманно.

Рисунок ирен монсе

довольства и безмятежности пленило меня, на душе было легко и радостно. В тех местах, где теснились берёзки, в траве темнели шапочки подберёзовиков. По обеим сторонам тропинки кучками росли хрупкие, нежные сыроежки, а в их розовых воронкообразных шляпках встречались прозрачные слезинки ночной росы. Я довольно скоро набрал полную корзину грибов и направился домой. Вдруг до моего слуха долетели звуки боевого мальчишеского клича. На весь лес неслось громкое: «Ура-а-а! Тум-бурумбу-бу!» А когда мы стали приближаться друг к другу, я услышал ещё какой-то странный звук, похожий на звук косы, подрезающей траву, затем лёгкий шлепок. Я сошёл с тропы в сторону, встал за кустами и стал прислушиваться. Вскоре мне стало ясно: мальчик, видимо, размахивал самодельной саблей, которые наши ребята часто мастерят из проволоки, загнув один конец в виде рукоятки. Моя догадка подтвердилась, когда на тропинке показался мальчик лет десяти. Он продолжал распевать боевой клич, слегка подпрыгивал с ноги на ногу, делал резкий взмах саблей, и сразу же раздавался короткий звук «вжик», потом шлепок, и подкошенные головки цветов, колосков, сочные кончики молодых побегов кустов и деревьев поникали, падали на землю. Я уже хотел было выйти из своего укрытия, как вдруг мальчик остановился около стройной небольшой лиственницы. Потом обошёл дерево вокруг, опять остановился, протянул руку к нему и, совсем неожиданно для меня, надломил самую верхушку. Я почти одновременно приглушённо и со стоном вскрикнул: – Ой, больно! Мальчик моментально отдёрнул руку от лиственницы и оторопело стал озираться вокруг. Прошла почти минута, из трещины надлома показалась янтарная капля смолы, похожая на слезу. Растерянный, он снова протянул руку к деревцу и стал выпрямлять надломленную верхушку. Я вышел из кустов.

Северяне № 3, 2012

путешеСтвие | мы в ответе за будущее

иван погоРелов

собь-Юган

Где-то там, в горах, В голубых снегах, За туманами, Родилась река Собь-Юган по имени. И течёт река, Сквозь теснины гор пробивается, Жизни радуясь, улыбается, Водопадами о себе поёт, Воды чистые вдаль несёт. А потом торопится на большой простор, Чтобы встретиться с Обью-матушкой. Уж ты Собь-река, Собь-душа моя, Собь-красавица, Речка светлая, Я люблю тебя, синеокая, Твои плёсы тихие, Перекаты бурные, Берега твои изумрудные!

Северяне № 3, 2012

деревьев одевались в золотую оправу заходящего солнца и чётко вырисовывались на фоне голубого неба. Нагретая за день земля обильно источала тепло, воздух ещё больше повлажнел и загустел. Целые рои комаров надсадно звенели над нашими головами. День закончился, и мы отправились домой.

Эпилог

Прошёл месяц, листья на деревьях пожелтели и стали облетать. А на стволе маленькой лиственницы высохли и рассыпались травинки, которыми мы её перевязали, упали и пластинки. Лёгкие золотистые хвоинки осыпались, ствол оголился, и было прекрасно видно, что вершинка хорошо срослась. Лишь на месте надлома появился небольшой бугорок – надлом, нарост, словно память о прошлой трагедии и ошибке человека. Но обо всём этом я узнал со слов самого мальчика, который однажды осенью пришёл ко мне и рассказал, что всё это время он посещал маленькую лиственницу, ухаживал за ней и вёл наблюдения. И по тому, как он говорил мне, как блестели радостью его глаза, я понял, что он не только исправил свою ошибку, но и не повторит её больше никогда!

рисунок татьяны Гавриловой

– Да, но ведь я сделал ей больно, она теперь не вырастет, – снова сквозь слёзы проговорил Ян. – Совершенно верно, – сказал я. – Но надо что-то придумать. А сейчас успокойся и вытри слёзы. Мальчик последовал моему совету и с надеждой посмотрел на меня. Я попросил его найти несколько длинных широких листьев луговой травы. Через минуту он уже стоял около меня и держал в руках пучок пырея. Потом выпрямили надломленную верхушку дерева, по бокам приложили две сухие пластинки и обмотали ствол листьями травы, словно бинтами. Закончив работу, мы отошли в сторону и посмотрели на лиственницу. Теперь она была похожа на раненого с забинтованной шеей. Ян посмотрел на меня и твёрдым, решительным голосом, похожим на клятву, заявил: – Теперь я никогда-никогда не буду ломать деревья и мять цветы! И, словно в подтверждение своих слов, размахнулся и забросил далеко в кусты свою саблю. Солнце уже начало клониться к западу. Сквозь деревья и кусты было слышно, как лениво плескалась о берег волна в сору. Тени густели, сливались, зелень травы и кустов стала темнее, а макушки

рисунок ирен монСе

мы в ответе за будущее | путешеСтвие

последний выстрел анатолий ильиныХ г. тюмень

тот год осень была затяжной, малодождливой. Первый же иней преобразил, украсил лес до неописуемой красоты. Листья берёз стали золотистыми, осинки покраснели, и только изредка мелькали нетронутые инеем зелёные листочки. хвойные деревья не расстались со своей зелёной одеждой, наполняют ароматом лес. Цветная лесная панорама выглядит красивой, радует душу. Деревья прощаются с летом, встречают осень. А как хочется, чтобы эта осенняя красота подольше задержалась… Перёлетные птицы не спешила с отлётом на зимовку в южные края. Уточки предчувствуют надвигающееся похолодание – издают жалобные крики, прощаются с родиной. Эти крики – сигнал к сбору, а уже потом все вместе держат они курс в тёплые края на зимовку. Рыбалка и охота на водоплавающую дичь была моим пристрастием. Как-то, отдыхая с семьей в деревеньке под Тобольском, решил съездить на охоту. Напросилась съездить со мной и моя десятилетняя внучка, обещала готовить чай. Прибыли мы на место, сделали скрадок, присели

и стали ожидать лёта уток. Долго ждать не пришлось. Двумя выстрелами убил двух, а вскоре и третью. Она хлопнулась на тихую гладь озера, но не билась в предсмертных судорогах, а перевернулась на живот и поплыла прямо на нас, к нашему берегу, раздвигая болотную траву, и остановилась у моих ног. Смотрю на неё, а она ни влево, ни вправо не сворачивает – точно держит путь ко мне. Остановилась прямо у моих ног, безмолвно остановилась, прижалась к сапогам. Клюв у утки висел, голова вся в крови, правый глаз выбит, кровь запеклась, одно крыло опущено. Уже наступили сумерки, тишина, а на душе стало жутко и больно. Ведь проплыла метров сорок с такой раной и приткнулась к моим сапогам, чтобы спросить: «За что погубил? Я же на родину прилетела, чтобы жить…» Утка уронила голову, взмахнула прощально несколько раз крылом и угасла. Меня охватила жалость и оцепенение. Прошло много лет, внучка выросла. Но с тех пор охоту я забросил. Жаль утку, ведь перед современным охотничьим ружьём она беззащитна. И весной, и осенью этой немногочисленной дичи не дают даже приводниться. Конечно, для многих охота – это «святое»… Но надо быть разумными, знать меру и, как в известном мультфильме, лучше охотиться с фоторужьём! Северяне № 3, 2012

путешеСтвие | мы в ответе за будущее

собака Эдуард маРтыШев п. правохеттинский

Северяне № 3, 2012

рисунок ирен монСе

ежала собака по улице, торопилась к своим щенкам… Мчался на бешеной скорости «Пежо» – водитель опаздывал… Встреча произошла рядом с перекрёстком: машина, резко уйдя в сторону, задним левым колесом перескочила через собаку и, не снижая скорости, помчалась дальше, выравнивая ход. Всё это случилось в течение восьми секунд… Но собака, как ни странно, пока ещё жива. Ползет горемыка через дорогу, волоча за собой ворох синюшных кишок. Ломая зубы, грызёт, обкусывает серый асфальт. Передними лапами подтаскивает своё разбитое тело в сторону ярко покрашенной остановки с прозрачным навесом. Накрапывает, моросит лёгкий дождик... Несмотря на ранний час, под навесом скопился разночинный и разновозрастный народ. Кому-то из них противно, просто гадко смотреть на ползущую по дороге раненую собаку, а кому-то очень даже интересно, если не сказать забавно. У большинства в глазах вопрос: «Доползёт или нет?». И только одной маленькой девочке искренне жалко бедолагу-собаку до слёз, ещё немного и она, вполне возможно, рухнет в обморок, впервые в жизни увидав подобный ужас. Мамка ни на собаку, ни на дочку не смотрит – увлечена бесконечно бесполезным спором с подругой, не пожалевшей грима для своего прыщавого бледного лица. Мамуля занята – она «вне зоны доступа», её ничем не проймёшь, дрожь дочкиного тела неощутима для неё… Малышка начинает всхлипывать. Слезинки на её ангельском личике смешиваются с небесной моросью… Собака ползёт к остановке из последних сил, подвывая, толкает от себя землю, подрагивает от судорог и всепоглощающей боли… Тут же, объезжая ее, «вальсируют» на дороге обыватели – таксисты и прочие, прочие, прочие. Ежесекундно подъезжают к остановке маршрутки, аккуратно минуют раздавленного на шоссе «друга человека». Люди обходят умирающее домашнее животное стороной – перепрыгивают, перешагивают, поддергивая брюки и юбки, чтобы не замараться в крови. Ныряют в машины и,

отдав водителю мятые червонцы, уезжают куда кому надо… Толпа редеет. Собака ползёт. Девочка плачет. Дождь набирает силу… Мамочка наконец-то оглядывается, взрыкивает на дочь. Затем опускает глаза вниз, видит на асфальте собаку и резко вскрикивает – в воздухе понесло крепкой матерщинкой. Затем дочь в охапку, узлом крепко-накрепко прихватывает и – устремляется прочь с грацией иноходца. Мимоходом острым каблуком вдавливает в асфальт расхристанный собачий хвост. Псине всё равно, она доползла до края дороги, ткнулась мокрым носом в изъеденный временем и непогодой бордюр и замерла. Затем дернулась раз, другой, третий и… окаменела. Её измученные глаза наполнились бесцветной мутью… Ругаются таксисты, спорят с ними до хрипоты, до надрыва простые смертные, торговцы окружающих ларьков зазывают к себе всех и вся – людям ничто не помеха… Мамочка, усевшись в старенькую белую маршрутку, кинула в протянутую ладонь водителя хрустящий полтинник и, не стесняясь окружающих, прикрикнула на дочь. Девочка тихо плачет и упорно смотрит мимо неё… У пустой остановки лежит мёртвая собака. Начинается ливень…

литературная гостиная

Северяне № 3, 2012

литературная гостиная | событие

Автора! В Салехарде состоялся II Открытый городской конкурс литературного творчества «Автора!». Учредителем конкурса выступило управление по культуре и работе с молодёжью администрации города Салехарда.

рганизаторами конкурса стали МАУК «Культурно-досуговый центр «Наследие», государственное учреждение «Северное издательство» и общественные организации «Литератор Ямала» и «Союз журналистов Салехарда». В 2011 году, когда проводили первый городской конкурс литераторов Салехарда, организаторы разместили информацию о конкурсе во всех средствах массовой информации города, в том числе и в окружной газете «Красный Север». Творческие люди Ямала, наверное, очень стосковались по литературным конкурсам, что начали присылать свои работы со всего округа, а не только из города Салехарда. Поэтому, чтобы не отпугнуть все наших ямальских литераторов, было принято решение сделать этот конкурс открытым, чтобы все желающие смогли принять в нём участие. Фактически конкурс с первого дня своего существования стал окружным, хотя проводится при поддержке администрации города Салехарда и городского управления культуры. Хотя, как считают все организаторы и участники конкурса, он сразу

Северяне № 3, 2012

же вырос за рамки городского конкурса, и пора его уже официально переводить на окружной уровень.

артём тытюк

Ольга Парфёнова

Нина Парфёнова, кандидат филологических наук, член Общественной палаты ЯНАО, председатель жюри II Открытого городского конкурса литературного творчества «Автора»!: – Участников в этом году стало намного больше. Качество представленных работ выросло, в этом году появились новые имена и новые открытия. Работы было читать очень интересно, причём и прозу, и поэзию. Конечно, некоторые работы не очень высоки по уровню, имеются в виду ли-

тературные характеристики, но все работы эмоционально окрашены. Очень много в этом году было молодёжи, и молодые люди очень ярко заявили о себе. Если они не перестанут заниматься, будут читать книги, развивать своё творчество, не бросят всё это, то из них получатся хорошие писатели, особенно в поэзии. И это очень хорошо. На протяжении двадцати лет у нас на Ямале был большой провал в поэзии, очень не хватало молодых авторов. – Считается, что писатель должен страдать, только тогда из его произведений будет толк, получается, что молодёжь сейчас страдает? – Просто человек пишущий должен испытывать сильные эмоции, неважно какие, какого характера – грустного или весёлого. Главное, чтобы человек мог испытывать эмоции. – На какие темы пишут молодые авторы? – Больше лирических произведений, а лирика – это любовь и к природе, и к людям, и к Родине. Это всё любовь, нельзя писать стихи, не любя предмет своего описания. Мы на таких конкурсах обычно не рассматриваем так называемую «датскую»

событие | литературная гостиная

артём тытюк

Члены жюри (справа налево) Нина Парфёнова, Наталия Цымбалистенко, Андрей Дробинин, Юрий Кукевич

Подарки участникам – книги

Северяне № 3, 2012

литературная гостиная | событие

Открыто новое имя – Альберт Окотэтто

Приглашение к участию в новом сборнике

Читать книги коллег всегда интересно

артём тытюк

Поощрение молодых авторов

Северяне № 3, 2012

Событие | литературная ГоСтиная поэзию. Это то, что пишут к каким-то праздникам, определённым датам. Это не поэзия, поэзия – лирика, это эмоции. к нашей беседе подключается поистине легендарный ямальский прозаик и поэт, журналист, председатель общественной организации «литератор ямала», член жюри конкурса Юрий андреевич кукевич, поэтому мне хочется задать ему вопрос: нужны ли такие конкурсы? – Я считаю, что любое творчество – это соприкосновение с Богом. Поэтому когда человек что-то делает – рисует картину, пишет стихи или повесть, поёт, то Бог как бы опускается на землю к этому человеку. Это время, время творчества, – встреча с Богом. Поэтому человек в это время ничего плохого не может сделать, никаких плохих мыслей у него не будет. Даже если человек графоман полный, но и это полезно, потому что безобидным делом занят и вреда никому не принесёт. Я за то, чтобы творили все, это время соединения с Богом. – что ждёт победителей II открытого городского конкурса литературного творчества «автора!» и будет ли третий конкурс в 2013? нина парфёнова: – Я надеюсь, что конкурс будет продолжаться, и хотелось, конечно, чтобы он вышел на окружной уровень, и не просто в плане подарков и призов, а более широкого признания наших авторов читателями, у нас на Ямале много талант-

ливых людей. Очень многие пишут, и если с ними работать, то это обогатит не только самих авторов, но и тех, кто будет их читать. Если люди пишут талантливо, то это обязательно нужно печатать, издавать. Потому что все беды нашей страны от бескультурья, от необразованности, а любое художественное произведение образованности прибавляет. Это работа души и для души, без душевной работы невозможно развитие человека в целом.

Что касается победителей конкурса. Часть женщин-поэтесс уже получили официальное приглашение в сборник «Женщина талантлива от Бога», который будет издан в 2013 году. Произведения победителей будут опубликованы в журналах «Ямальский меридиан» и «Северяне». Часть произведений ждёт дальнейшая публикация, мы будем сотрудничать с этими авторами, чтобы они развивались, писали, и, возможно, их когда-нибудь ждёт издание своей книги.

победители II открытого городского конкурса литературного творчества «автора!»

номинация «проза»: Гран-при – ирина ипатова, г. Надым. Победители: сергей замятин, г. Салехард, тимур грановский, г. Надым, алексей казовский, г. Ноябрьск, владимир герасимов, г. Надым.

номинация «поэзия»: Гран-при – альберт окотэтто, г. Салехард. Победители: борис березин, г. Ноябрьск, ольга геращенко, г. Салехард, надежда ишова, г. Салехард, любовь Шульгина, г. Салехард.

Северяне № 3, 2012

литературная гостиная | персона

К добру нужно привлекать добром Ольга Парфёнова

Северяне № 3, 2012

артём тытюк

огда-то очень давно мне удалось посмотреть программу Владимира Молчанова «До и после полуночи», где он в студии разговаривал с одним из потомков русских эмигрантов. Было это примерно лет двадцать назад, и уже не помню, о чём шёл разговор, но я запомнила то, как Владимир Кириллович, представляя своего гостя, посоветовал телезрителям обратить внимание на речь своего визави. Герой программы говорил на классически правильном русском языке. Для меня Владимир Кириллович является эталоном человека грамотного, интеллигентного, образцом профессионализма в журналистике нашей страны. И если он заострил наше внимание на грамотной речи собеседника, то я, конечно, слушала, как говорится, открыв рот, наверное, поэтому и не запомнила темы разговора. Пожалуй, с тех пор всегда обращаю внимание на то, как говорит человек, и если речь у него правильная, то он сразу же становится для меня очень приятным, хочется верить, что грамотный человек изначально не может быть посредственностью. Сразу же хочется выпрямить спину и разговаривать о классических

Наталия Васильевна Цымбалистенко

Выпускники образовательных учреждений Ямала ЕГЭ по русскому языку сдают лучше, чем в целом по России.

персона | литературная гостиная произведениях, чтобы хоть как-то соответствовать своему собеседнику, и не устаю благодарить небеса, что жизнь дарит мне встречи с такими людьми. Например, Наталия Васильевна Цымбалистенко, главный научный сотрудник ГКУ ЯНАО «Научный центр изучения Арктики», доктор филологических наук. Тема нашей беседы – нужно ли в нашем современном мире знание русского языка и литературы? – Наталия Васильевна, может быть, сейчас время диктует такие условия, что важнее для молодого россиянина знать английский в совершенстве, а не родной русский язык? – Действительно в двух российских столицах, Москве и Санкт-Петербурге, в специализированных школах есть дети, изучающие иностранные языки на очень высоком уровне. Это как в дореволюционные годы, когда многие дворяне знали французский язык лучше, чем русский. Такое положение дел обусловлено тем, что многие из этих ребят уже целенаправленно собираются уезжать за рубеж, поэтому и заканчивают престижные спецшколы, затем будет высшее образование в Кембридже или Гарварде, и им уже будет гарантирована работа за пределами нашего отечества. Такие дети, соглашусь, английский должны знать очень хорошо. Но вы знаете, изучая иностранный язык, невольно обращаешь внимание и на свой родной язык, поэтому противопоставлять изучение русского и иностранного было бы не-

правильно. Тем более что в планах Министерства образования и науки сделать иностранный язык обязательным при сдаче ЕГЭ. – А если возьмём в целом Россию, наш Ямал на уровне средней школы? – На уровне средней школы мы неплохо сдаём Единый государственный экзамен. В частности, выпускники образовательных учреждений Ямала ЕГЭ по русскому языку сдают лучше, чем в целом по России. Пусть эти знания иногда, как мы говорим, начётнические, но там, где надо, и слова правильно пишем, и запятую в сложносочинённом предложении наши школьники ставят в нужных местах. ЕГЭ по русскому сдают все, это не ЕГЭ по литературе, который сдают по выбору. В целом ЕГЭ рассчитан на среднего ученика, но там есть и более сложные задания. У нас в округе 100-балльников по русскому языку (то есть, учеников, набравших максимальное число баллов) в этом году семь, в 2011 году их было четверо. По литературе в прошлом году только одна девочка смогла получить 100 баллов, поскольку кодификаторы последних лет во многом были ориентированы на профильный уровень образовательного стандарта по литературе. Иначе говоря, задания были рассчитаны на учеников, занимающихся литературой к а к о с н о в н ы м пр е дм е то м . Литературу труднее сдавать, это признают все. Этот предмет ученику гораздо сложнее освоить, потому что в школе изучаются произведения, вов-

се не рассчитанные для чтения в 16–17 лет. Великие русские романы («Тихий Дон», «Война и мир», «Доктор Живаго», «Мастер и Маргарита» и др.) не каждый взрослый одолеет, а от школьника требуются ответы на важнейшие проблемы бытия, которые он поймёт, может быть, лет в 30–40. Здесь очень важна роль учителя литературы, который должен научить выпускника излагать свои мысли логично и грамотно. А научить учащегося писать по-русски хотя бы на четыре вполне возможно. И молодые люди современного поколения довольно-таки грамотные, не все, конечно, а именно те, кто хочет достичь настоящего успеха в жизни. – Вот как получается, по русскому языку мы на уровне, а литература хромает. А разве человек, не читающий, не знающий литературы, может грамотно писать? – Я тоже всегда говорю своим ученикам: чем больше вы будете читать, тем лучше вы будете писать. Но система, я ещё раз говорю, подготовки к ЕГЭ не предполагает большого объёма чтения. Вот есть, например, тренировка спортсмена, он тренирует нужные ему группы мышц, остальное он может выполнять посредственно. Так же и с учеником, мы тренируем его писать, а вот то, что речь у него не развита, – это совсем другое. Выпускник может достаточно грамотно и красиво написать, но, к сожалению, не может так же грамотно это сказать. В этом существенный изъян письменного экзамена, это Северяне № 3, 2012

литературная гостиная | персона отмечают многие критики ЕГЭ. Однако, я считаю, это веление времени, когда от человека требуется логика и четкость письменного ответа в большей степени, чем умение красиво говорить. – Может нужно вводить риторику в образование? – Обязательно, и у нас во многих образовательных учреждениях этот предмет введён. Сергей Евгеньевич Тихонов, учёный-лингвист, сотрудник Регионального института развития образования, уже много лет преподаёт риторику учителям школ нашего округа, и, знаете, сдвиги есть. Сергей Евгеньевич всегда в работе, невозможно застать его на месте, он то в одном уголке округа учит педагогов, то в другом уголке работает с журналистами, так и летает по всему округу. – Обязательно ли у нас в стране быть грамотным? – Конечно! Обязательно ну жно! Г р ам отным нужно быть в любой стране, которая считает себя цивилизованной. Вот я приведу слова одного из наиболее самобытных по стилю русских писателей первой половины XX века Андрея Платонова: «Если ты говоришь, то твоё слово должно быть лучше молчания». Великолепная фраза. Если ты публичный человек и знаешь, что тебя должны слышать, а главное услышать миллионы, тысячи, сотни, десятки человек, то ты должен очень серьёзно подготовиться, иначе твоя мысль не дойдёт до слушателей, ускользнёт от их сознания. Однако в данном случае следует различать

Северяне № 3, 2012

элементарную грамотность и умение красиво говорить. Риторические навыки необходимы в первую очередь тем, кто по роду своей деятельности должен общаться с аудиторией – учителям, адвокатам, политикам, чиновникам. С другой стороны, есть целый ряд занятий, где умение делать гораздо важнее, чем умение говорить. – Но мы слышим, как во многих сферах, например, в юридической отрасли существует свой профессиональный жаргон – средствА, осУжден… Возможно, всё-таки нужно увеличивать в школах, вузах количество часов по литературе, русскому языку, чтобы у нас не возникали новые профессиональные слова – жаргонизмы, чтобы мы все говорили на одном и единственном русском языке. – Я не вполне согласна с вами, профессионализмы во всех языках были и, видимо, всегда будут, например, у моряков – компАс… Другое дело, когда нарушаются общепринятые нормы – средствА, квАртал. Такие ударения свидетельствуют лишь о недостатке образования. Да, у юристов есть специфическая лексика, но предложения тоже нужно правильно строить. Мы со студентами-юристами разбираем казусные ситуации, когда суд не может понять, о чём идёт речь. Судья иной раз так сформулирует вопрос, что ни подсудимому не понятно, ни остальным присутствующим. Хотя самому прокурору или судье всё понятно, он с точки зрения юридического

закона сказал вроде бы правильно, но сделал это так, что все в растерянности сидят. И конечно, часов по литературе и русскому языку, особенно в высших учебных заведениях, должно быть больше, как и в школе. Литература также должна быть одним из главных пр е дм е то в , э то о ч е нь важный и нужный предмет. Три года я была в округе председателем приёмной комиссии по литературе, я понимаю, что этот предмет не учит теперь говорить, не учит высказывать свою мысль, он учит, как ни странно это звучит, писать. Письменная речь и разговорная речь имеют между собой дистанцию огромного масштаба. Письменной речи мы, получается, учим, и лучшие ученики выдают 100 баллов на ЕГЭ по русскому языку за сочинение, но потом попроси их пересказать своё же сочинение в устной речи, то часто слышим косноязычный ответ. – Читать сейчас не любят? – Да, соглашусь, читать не любят. Читают чаще всего по дайджестам, то есть по короткому содержанию. И могут выиграть ЕГЭ по этим дайджестам и сдать его хорошо. – А почему не любят читать? – Дело не в том, что не любят читать вообще. Просто читают иначе, переворачивая не страницы книги, а вращая колесико мышки. Во-вторых, мы живём в новой эпохе, в которой время течёт гораздо быстрее, темп жизни ускорился невероятно, объём информации увеличивается лавино-

персона | литературная гостиная образно. Времени не хватает особенно тем, кто собирается поступать в престижные вузы. Ребята ходят к нескольким репетиторам сразу, очень много сложных предметов. Это и естествознание, и точные науки, и иностранный язык, что греха таить, в школе и сегодня, в эпоху глобализации, иностранный язык изучается недостаточно. А что остаётся на литературу? Как обычно говорят: что там литература? Что-нибудь прочитаю, чтонибудь напишу, а получается, что ничего толком и не пишут, ведь литература – это не «полезный» предмет, с его помощью карьеру не сделаешь и денег не заработаешь. Потом, нельзя забывать о конкуренции других средств

меты, ведь не филологов же они готовят. – А как можно вновь заинтересовать людей, чтобы они стали больше читать, чтобы мы вновь стали самой читающей страной? – Совсем недавно на уровне государства была принята национальная доктрина о повышении интереса населения России к чтению. Многое, может быть, в этой доктрине выстраивается чисто в документах, но много и полезных вещей. Совсем недавно я прочитала одну вещь, которая меня просто потрясла: когда наша делегация россиян приехала в Мюнхен, то они увидели, что в 10 часов утра,

Возможно, что в скором времени читатель вернётся в библиотеку, и мы вновь станем читающей и грамотной нацией. информации – гораздо проще и приятнее посмотреть классическое произведение на DVD, чем читать книгу. Наконец, еще одна причина: нас тянут назад в преподавании литературы не школы (учащиеся школ, как правило, показывают неплохие знания по литературе), а профессиональные колледжи, где основное внимание уделяется преподаванию предметов по будущей профессии. И это не вина учреждений профессионального образования, просто невозможно преподавать литературу на том же уровне, что и профессиональные пред-

когда открывается городская библиотека, там уже стоит огромная очередь из желающих туда попасть. И где вы видели сейчас большую очередь в ямальскую Национальную библиотеку? Сотрудники нашей ямальской Национальной библиотеки грустно шутят: ранее в этом здании был магазин, и из десяти человек, что приходят сейчас в это здание, четверо спрашивают тот самый магазин. Хотя сейчас государство огромные средства затрачивает на библиотеки, сотрудники библиотек ведут огромнейшую пропаганду для привлечения читателей. Воз-

можно, что в скором времени читатель вернётся в библиотеку, и мы вновь станем читающей и грамотной нацией. – Может начать более массированное привлечение россиян к чтению? Долгие годы на это не обращалось внимания, нужно начинать всё сначала – прививать любовь к книге. Может быть вам, писателям, чаще встречаться с читателями? Это же здорово, книга – это книга, а когда её представляет сам автор, это намного интереснее? – Я просмотрела статистику, у нас в России 60 % мужчин не читают книг вообще. Мы с вами понимаем почему, это или пьющие, или те, кто работает на четырёх работах, чтобы выжить, им, понятно, не до чтения. Что меня больше всего потрясло, у нас практически не читают пенсионеры, это женщины пенсионного возраста от 58 лет, самый большой процент читающих среди женщин с 45 до 58 лет. Что они делают потом не понятно, возможно занимаются с внуками… Меня это потрясло, раньше пенсионеры были одной из самых читающих категорий населения нашей страны, именно они стояли в очереди за романом «Мастер и Маргарита», когда он вышел в журнале «Москва», а далее следовала техническая интеллигенция. Это было обусловлено тем, что всё же у них было много свободного времени, все знали, что сотрудники конструкторских бюро зарабатывают мало, но и работой они были не загружены, как раз они и читали все Северяне № 3, 2012

литературная ГоСтиная | перСона литературные журналы и книги. хорошие книги в те времена были товаром очень дефицитным, выручали журналы, в которых тогда печатались все новинки литературы, и именно в журналах люди в советское время могли прочитать произведения таких писателей, как Михаил Булгаков, Александр Солженицын, Василий Аксёнов, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко и многих-многих других. – что же получается, что у нас сейчас в России нет интеллигентных людей? интеллигенция как класс уже не существует в России? – Нет, она есть, но она очень загружена. Сейчас интеллигентные люди читают литературу в своей профессиональной области – успеть бы прочесть все новинки. Я знаю, насколько им тяжело сейчас, на художественную литературу времени, как правило, не остаётся. Но, с другой стороны, смотрите, что происходит, например, в Москве. Все в метро читают, правда книга изменилась, все читают электронные книги – но читают! Сейчас всё поменялось, все читают электронные книги, и процент читающих людей в России вырос, когда книга стала электронной: легко, удобно, закачиваешь сразу огромное количество литературы и наслаждаешься. – какое будущее у литературы, у русского языка, есть ли это будущее? – Я думаю, что, несомненно, есть! Русский язык и литература – это те немногие вещи, которыми мы можем ис-

Северяне № 3, 2012

кренне гордиться. И никакие иноземные влияния не могут помешать этому, скорее наоборот, они обогащают наш язык, нашу культуру и литературу. Просто надо хорошо понимать, что вместе с хорошим всегда приходит и нечто не очень хорошее. И все разговоры о кризисе нашей культуры и языка мне кажутся надуманными или используются некоторыми политиками в своих неблаговидных целях. Те, кто интересовался книгой, тот и будет следить за новинками, потому что в мире виртуальном ему интереснее жить. Будут так же любить литературу, поскольку эта вымышленная, виртуальная реальность помогает выжить в сложном и не всегда приемлемом для нас реальном мире. Почему в советское время больше читали? Да потому что книга была чуть ли единственным окном в окружающий нас большой мир. Мы узнавали, как живут люди за рубежом, только благодаря хемингуэю, Ремарку и другим зарубежным писателям, а правду о своей стране черпали опять же из книг Солженицына и Владимова. Сейчас же мы можем сами увидеть всё своими глазами, сделал заграничный паспорт и поехал. В наше время функция книги изменилась, теперь с её помощью мы прячемся от утилитаризма и практицизма современной действительности. Когда мне очень тяжело, я прочитаю любимые строки, и на душе становится легче, а кому-то становится легче от нового купленного автомобиля. И ради Бога! Я всегда говорю: нельзя человека насильно заставлять читать таких поэтов, как Борис Пастернак или

Осип Мандельштам. Если они ничего в этом не понимают, то это у них вызывает отторжение. Насильно навязывать ничего и никому не нужно. Будет ещё хуже, это моя точка зрения. Когда я школьников заставляю в 11-м классе читать стихи Мандельштама, они, как правило, ничего в нём не понимают, поскольку и жизненного опыта ещё нет, и умение воспринимать прекрасное в этом возрасте ещё не сформировано у большинства. Им многое кажется скучным и нудным, и я знаю, что это большинство никогда после такого учительского насилия читать этого поэта не будет, может быть, и другие поэтические сборники в руки не возьмёт. Но если у одной девушки или парня загорятся глаза после прочтения стихотворения Иосифа Бродского – я считаю свою задачу выполненной! Все разговоры о том, что все должны читать высокую литературу, мне представляются советским мифом. Литература – это занятие для избранных, правда, хотелось бы, чтобы таких избранных было больше в нашем мире. Это не означает, однако, что человек, не прочитавший «Войну и мир», не заслуживает нашего уважения и любви, если он профессионал в своём деле. Мне кажется, что когда в нашей стране не будет ужасающей нищеты, когда наш народ не будет думать о том, чем накормить ребёнка завтрашним утром, тогда он и к чтению вернётся. Книга, хоть в печатном виде, хоть в электронном – это несомненно добро, но и привлекать к нему нужно по доброй воле, а не насильно. Этот путь мы уже прошли в хх веке.

поэзия | литературная гостиная

Константин Кравцов родился в 1963 году в Салехарде, где в 1981 г. окончил среднюю школу № 2. Учился в художественном училище в Нижнем Тагиле (один год), в Литературном институте (защитил диплом в 1994 г.) и Православном СвятоТихоновском богословском университете (два года), служил в армии, работал артистом оркестра в Тюменском театре кукол, художником-оформителем, редактором в Ямало-Ненецком окружном отделе культуры и корреспондентом Ямало-Ненецкого окружного радио, разнорабочим на стройках, дворником, сторожем, реставратором, преподавал в школе и Ярославском епархиальном духовном училище. В 1999 принял священный сан в Ярославской епархии МП РПЦ. В 2002 г. участвовал в закладке первого православного храма в Антарктиде (о. Кинг-Джордж/Ватерлоо). Лауреат Есенинской премии (1997) и Международного конкурса христианской поэзии в Интернете (2000). С 2010 г. живёт и служит священником в Москве.

Константин Кравцов

ДОРОГА НА СТАРЫЙ НАДЫМ 1987–1995 Мерзлота, снящаяся наяву Ты завершаешь земную природу Прялкой лучей над морозным замесом Неба, обещанного нищеброду, Беглым подростком – арктическим лесом – В воду уходишь, и смотрит сквозь воду Заревом лилий Твоя плащаница. Так проступает орнамент по своду, К Пасхе отмытому: просеки, лица, Пишет Державин насущную оду, Свечи плывут коридором больницы, Снег по ночному летит переходу.

Олени Их тропы в наших снах, твой самолёт, А шли они куда после забоя, Куда брели? Играет свет сквозь лёд, И мы впадаем в золото слепое, На пажити, где ягель, словно мёд, И волен каждый пить его с любою, И лишь они, лишь зримый этот лёд Земли последней: землю под собою Олени ищут, тает самолёт, И свет царит над пажитью любою, Струясь сквозь лёд.

Всё прояснилось к концу. Прояснится. Мох Соловецкий и просеки, лица В слабых лучах заиграют по своду. Северяне № 3, 2012

литературная гостиная | поэзия Солнечный дым

В окрестностях Салехарда

Как будто солнце неумело Моё разламывает тело, И кормит дым, и кормит корни Деревьев розовых на белом, Огромных птиц каких-то кормит В пространстве одеревенелом.

Нити небесные тел – Всё это сшито едва: Криво звезда-самострел Смотрит, а ты как хотел?

Меня соткавшее светило Мной словно птиц каких-то кормит, Как и меня оно кормило: То дым, то розовые корни. Как будто всё на свете пища, И ты в кругу небесных нищих, И не меняется их стая: Земля в снегу – кормушка птичья – Летит, летит, не улетая.

Видимость нежности Кто ты, восходящая от пустыни, как бы столпы дыма… Песня Песней

Всё это сшито едва: Тундра, звезда-самострел И экскаватор у рва, Мост, провалившийся в мел.

Дорога на Старый Надым Там шпалы облаками затекли И нет границы неба и земли – Одна лишь пустошь ягельного сна Давно истлевших псов сторожевых, Их вой, что пережил их в неживых Пространствах бесконвойных, а луна И солнца круглосуточного зрак – Всё те же зеркала прожекторов, И, вглядываясь в свет или во мрак, В воздушный лабиринт сходящих в ров, Не Бога ищут в небе, а барак, Июньской тундры жиденький покров.

Дымы твои прозрачны и слабы, Соломенная сонная вода, Оперены деревья и столбы, Бинтами провисают провода.

Салехард

Оперены деревья и столбы, Но нет, не улететь им никуда, Им пить, как нам, окраин мерзлоту. Стесняющая воздух бирюза.

Что тебе до меня, тальниковая голь краесветного лета? Вот, как остов до полюса не дотянувшего судна, Тянет мачты пропащие город-острог, и продета Косяками их вечная стынь – глубока, непробудна.

Наскальные рисунки на свету. И льются, распускаются глаза Сквозь перья птиц, Замёрзших на лету.

В ней бараки лежат топляками, прибитыми к броду, И небесные воды с земными так зримо сомкнулись, Что, из времени выбыв, глядят сквозь высокую воду Вёрсты шпал погребальных, дощатые оползни улиц. И не помнит вода, сколько пришлых и разных обмыла. Беспризорных поморников стаи да шаткие сваи, Где в преддверии тьмы облаков полыхали обрывы И сияния жили во тьме, ни на чём зависая.

Северяне № 3, 2012

поэзия | литературная гостиная Улица

Отлетали души от деревьев. Ранняя с золой мешалась мгла И меня к невидимым деревьям Глаз не отводившая звала.

Уходит сам в себя, не прекословя Хронометру, песок, а видишь – крови Танцует нить и лишь кровопотере Вверяешь время. Чем ещё измерить Твои глубины, холод колокольный? Полунощное сборище с дрекольем, Иуда, что пришёл для поцелуя…

Патриаршие пруды А снег, он летит, как сквозь купол разверстый, Беспутный наш снег, разрывающий нити Ночных паутин, но как будто возможно, Присутствует аминь среди праздной, Как снег, болтовни на Прудах Патриарших. Пустынна Москва, и лишь клюшек удары С катка, лишь сырые обрывки повсюду, И прожектора, и кружение снега.

Под знаком рыб Здесь есть у одного мальчика пять хлебов ячменных и две рыбки. Иоанн. 6. 9 С глазницами, изъеденными солью, Висят две рыбы в сетке за окном, Чешуйки света в воздухе застыли, И птичьей лапой телебашня замерла, Продетая в кольцо «Седьмого неба». В отечестве моём голодных нет. И нынче даже голуби и галки Рябину не клюют, роняя снег, Волнуя невода холодных веток. В отечестве моём голодных нет, И делит пустошь снега вместо хлеба Пророки, что не явленны на свет По крохам собирать всё то же небо. Помилуй мя, где в извести часы Остановили стрелки на одних И тех же цифрах в жёлтых коридорах, Где ветки, телебашни, рыбы спят, Соль в пустошах глазниц и циферблатов! 7 января 1988, общежитие Литинститута

Эхолот

Мне снились комья мёрзлые и струи, И хворост, время оно знаменуя, Был вязью жил, огонь напропалую В сырых костях выл голосом пропащим, И голо было так в больничном сквере, Что только в нём, казалось мне, обрящем Две райских песни – две, по крайней мере.

Снег, ветер и снег И упряжью уходят лебединой В какой-то лимб, в какой-то ветхий зев Снега твои преступные, Овидий. Не ветер – смерти варварский распев Ярится вьюгой. Перья на рогоже, Фонарь на развалившемся мосту И горстка огоньков пустопорожних Твою изобличает немоту. О сколько лилий нежной Прозерпине! Остыла печь, в углах белеет иней, Давно забыл ты ветреницу ту, Давно зима в твоём посмертном Риме, И снег сквозь пламя клетками твоими Летит, летит и льётся в пустоту.

Наплывы метаморфоз А любить здесь – безлюдную землю узреть, Пережившую воды потопа: вот нить Солнце тянет сквозь тину, висящую средь Веток, коими боги судили обвить Мне древесные руки твои, – умереть Не дано нам, но лишь двуединым восходить Нескончаемым древом, чьи кроны в земле, Корни в небе срослись и блестят, как в золе Струи хвороста, грея взошедшее дно, И костры оглашают, что веткам во мгле Перегнивших их листьев таить суждено.

Северяне № 3, 2012

литературная гостиная | поэзия Новочерёмушкинская, 11 Отсутствием листвы напоминая Залепетавшие без умолку уста, Бежала роща там хворостяная И оставалась дверь не заперта. А Моцарт спал с отребьем в общей яме И становился пищей и питьем В той чаще с наводнёнными краями, В последнем том убежище своём. И пела флейта по миру носимым, И прокаженный в путь свой погружён, Звенел своим бубенчиком озимым, В зрачках прозрачной рощи отражён.

Царство твоё Полем к выцветшей церкви в ночи добреду, И кивнёт иерей с солеи, как войду Под всеобщие своды её на правеж. Три старухи – хрипящий, как смертонька, хор – Ждут антихриста-зверя, разруху и мор, Тьма над бездной давно, все безумны, и всё ж – Это Царство Твоё, это Царство Твоё. Овчий двор. И не будет другого двора. Снег в расхристанном поле хоронит жнивьё, Словно всюду рассыпан талант серебра.

Всех святых Овер, 27 юня 1890 года* Оглоблями смотрит повозка сырая И пашня светил – над дорогой любою. Ползи, рудокоп, с фонарём по забою, Кровищей дурной в нём колосья марая. Как пятна сквозь бинт, проступают селенья. Мы в том и пребудем, на что мы дерзнули. И что-то растёт из зерна этой пули, Из лунных лучей над брусчаткой последней. Искусство? Постскриптум на нивах кропаю, Где солнце архангельской выло трубою. Китайскую тушь захватил я с собою, А те башмаки я тебе уступаю. * День не совсем удачного самоубийства Ван Гога, прожившего ещё сутки.

Знак На белом поле красный крест В ночи мелькнёт тебе со скорой И станет разуму опорой: Вот поле выявленных мест, И пусть не свет ещё, но всё же В наплывах тьмы, в набегах дрожи Он что-то значит, этот жест.

Северяне № 3, 2012

Под гроздьями негибнущих светил Идти сквозь виноградник Твой больной И видеть сны, где снег со дна могил Ещё блестит под северной луной.

Вороний праздник На мерзлоте в тот день, когда Архангел Благую весть принёс Отроковице, С зимовья возвращаются вороны, И назван этот день Вороний праздник. Там птиц других не водится – вороны, Не ласточки весну приносят в сени Барачного ковчега, извещают, Что кое-где уж вышла из-под снега Земля нагая, как до погребенья, И желтая, как глянец фотографий С приветами из черноморских здравниц. Рассыпаны повсюду эти снимки, Но дворник их уже не замечает: Сам, как ворона, в ватнике глядит он В твои владенья, солнце самоедов, – Безумия врата, врата ночные Из ясписа, сапфира, халкидона…

поэзия | литературная ГоСтиная московская школа Где под уловом добрым полегла Сеть Симона Петра, где мрежи зла – Не различает ум, погибший всуе, Но знает он, что есть на свете страх: Тот страх, с каким, Заступницу рисуя, Блаженный держит кисть в сухих перстах.

парастас (предстояние) Сквер, стоящий по плечи в крови, Свет, что сделался почвой – той красной землёй, Из которой и взят ты, скудельный сосуд. Распадается чаша – сохранно вино.

молитва море дождей

Лиси язвины имут. Мф. 8. 20 Ивану Жданову

Алтари твои, Босх, дураков корабли И провалы морей твоих, спутник земли – Пятна чёрной листвы под светящимся льдом Над пустыней дождём облицованных плит, И не славен никто, да и жив ли пиит, Там, за морем дождей, свой поставивший дом, Обустроивший скит? То коньками изрезанный лёд за бортом, То ночные под ним проплывут патрули, И погасят огни Геркуланум, Содом, Алтари твои, Босх, дураков корабли…

свидетель И резкость моего горящего ребра… О. М. Меняют торжищ выморочный срам На морок боен истово и стадно, И зябнет он по-дантовски наглядно Воронежский миндаль твой, Мандельштам. С ягнёнком-лирой в мужеских руках Ты в сердце века, царствуя над речью, Свидетель, вестник, странствуешь впотьмах И посох твой ледащую, овечью Вызванивает явь нечеловечью, И вот полнеба в валенках, ногах, Не давит перекладина на плечи.

Лисы язвины имут… Не лисьи, так чьи Эти норы и нары? Не птичьи, так чьи Эти нырища в сердце твоём, мерзлота? Соль просодии русской проступит, как та Из весны в Галилее языческой соль, Как светильники те в кругосветной ночи. И о чём мне просить? Согласиться позволь Стать жилищем Твоим, укачай, научи…

Русский авангард Кругом, возможно, Бог. А. Введенский Прозябнуть – процвести. Цинга да сваи Бараков детских – мокрых стойбищ крика, Над ними краски зиждутся, истаяв До костной ткани содранного лика. И ягелем горит изнанка слога – Бессмыслицы звезда или икона Отсутствия кругом, возможно, Бога? Светла погода, облакопрогонна, Тряпичной куклой вмёрзшее страданье Вербует крестной славы очевидца, Квадратом чёрным дышит Иорданью И тундрой, яко ризой, облачится.

Горит в ночи безгрешного труда Над гноищем, где влаги не исторгнешь, Райкома воробьёвского звезда, Горит ребро. И красная вода Сбирается в пробитые пригоршни. Северяне № 3, 2012

литературная гостиная | проза

Ирина Ипатова – уроженка города Челябинска. Окончила Льговское медицинское училище, Челябинский индустриальный техникум. 30 лет живёт и трудится в Надыме. Работала мастером в тресте «Севергазстрой». Увлекалась театром, бардовской песней. В 1991 году создала творческую мастерскую «ЭКСКЛЮЗ-ИФ» по пошиву и прокату эксклюзивных моделей для детей и взрослых, а в 2006 году открыла центр свадебной моды «IREN FEERSO», директором которого является по сегодняшний день. В 2010 году на конгрессе в Екатеринбурге за профессиональную деятельность была награждена медалью I степени «За заслуги в бизнесе» и дипломом лауреата премии общественного признания «Золотой фонд Евразии». Стихи и рассказы публиковались в периодических изданиях города и округа, в журналах: «Надым», «Северяне», альманахе «Окно на Север» – 1992, 2006 гг., в сборнике «Женщина талантлива от Бога». В 2005 г. в окружном конкурсе «Поэтический мир женщины» заняла третье место. Награждена почётной грамотой главы города Надыма. В 2012 г. в Открытом конкурсе автора получила Гран-при в номинации «Проза».

Ирина Ипатова

УВИДЕТЬ ПАРИЖ

-В

от кому скажи, что прожила одну половину жизни в Париже, а другую в Лондоне, – никто не поверит! – наигранно ворчливо, наливая чай своей подруге, сетовала Маргарита Павловна, поглядывая изредка в окно на родной посёлок ЛонгЮган, прозванный в народе Лондоном. – Иди ты?! – поперхнулась Валентина Степановна. Она перестала хрустеть очередной сушкой и замерла, догадываясь, что сейчас прозвучит сенсация для всей шестьдесят пятой параллели. – Я сколь тебя знаю, а знакомы мы с тобой эдак годков двадцать пять, никуды ты не выезжала, а сама, так ты с Урала, – недоверчиво уточнила Валентина, глядя в глаза подруге. При этом она отхлебнула горячий чай с молоком, как принято у них на Байкале, с таким усердием, что Маргарите показалось, будто включили огромный насос, и он всосёт в себя

Северяне № 3, 2012

всё, что находится на столе. – Ну, со второй-то половиной я догадываюсь – наш Лонг-Юган давно в народе Лондоном кличут, а вот с первой частью я чего-то недопонимаю: и гдей-то на Урале Париж обосновали? – захохотала Валентина, радуясь, что заговорила стихами. От её смеха чай в блюдце стал разбегаться волнами и маленькими порциями выплёскиваться на её пышную грудь. Из-за этого смех разбирал её сильнее и стал раздражать подругу. – Да недалече от Фершампенуаза! Там ещё близёхонько Берлин и Варна находятся, – уточнила раскрасневшаяся от недоверия Маргарита. – Я чё-то не пойму, Марго, ты что, к вечеру с катушек съехала? А ежели ты жила в Париже, что же ты путеводитель по нему вы-писа-ла?! – смех Валентины Степановны стал походить на лай.

проза | литературная гостиная – Вот в этом-то и загвоздка, – как-то горестно, смотря в никуда, проговорила подруга, – что жила я в маленьком городке Париже, где вместо французов в основном одни татары бродят. Этих городков после войны понатыкали на Урале в честь их освобождения что ли. Захолустье страшное. Не краше нашего Лондона! И всю-то я сознательную жизнь мечтала о другом Париже. И слово себе дала: во что бы то ни стало посетить тот Париж до пятидесяти лет. Накоплю деньжат и поеду. Может, погостить, а может… и навсегда, – романтично и задумчиво произнесла Марго. – Это как бы презент себе, что ли, награду за все свои мучения сама себе выдам! Для меня ведь Париж как рай земной, куда люди за счастьем едут. Он – последняя надежда, последняя инстанция моя в поисках счастья. И вот, что я тебе скажу: готовлюсь я к посещению основательно. Разговорник их читаю, песни слушаю, ты уж заметила, путеводитель выписала – советов в нём уйма, карту города наизусть изучила с птичьего полёта. – Чёй-то ты и птичий помёт вздумала изучать? Из-за гриппа птичьего, что ли? – Да полёта! А не помёта! А ещё детишек обучаешь музыке, а у самой-то слуха и нет! Валентина Степановна насупилась и медленно стала подниматься из-за стола. Вся её десятипудовая масса нависла над подругой, которая была пониже её ростом, но в весе не уступала. – А сама-то, предприниматель хренов, тряпками торгуешь, а одеваться не умеешь! – Это я-то не умею?! – побагровела Маргарита, и оправдания застряли у неё в горле, так как она не могла ничего вымолвить и только, как рыба, раскрывала рот. Эта пауза дала ей возможность успокоиться, и она уже с грустью проговорила: – А может, и впрямь не умею. Ты попробуй воздушный шарик-то наряди! Страсти поутихли, и подруги перешли на излюбленную тему похудения. Когда она была исчерпана, у Марго мелькнула мысль, и она высказала её вслух: – Слышь, мать, а не махнуть ли нам с тобой вместе в Париж? Смелое предложение прозвучало как свист пули. Наступила тишина. Обе задумались: Маргарита обдумывала, что она только что сморозила, а Валентина подсчитывала, во что ей встанет такое путешествие. У неё, конечно, были кое-какие сбережения, да и в долг у баб можно

было выклянчить. Обдумывать пришлось недолго – желание перевесило все «но». Начались основательные сборы. Делались паспорта, липовые справки о доходах, которых никогда не было, визы, фотографии и многое другое, что требовала от туристов бюрократическая машина. И вот наступил день покупок путёвок в Париж в районном городке Надыме. Все сборы заняли два месяца. Наряды были закуплены и собраны ещё за месяц до отъезда. В их приобретении участвовала большая часть населения Лонг-Югана за обещанные сувениры Эйфелевой башни. В Надыме с прилавков магазинов исчезали все самые лучшие большие размеры. Набралось по два баула у каждой. В салонах города подружки провели несколько дней, позволив изменить себя до неузнаваемости. Маргарите сделали мелирование светлыми прядками, на которые были приклеены «стразы Сваровского», на длиннющих нарощенных ногтях также сверкали стразы, вклеенные кустики ресниц загибались к бровям. После впервые сделанного педикюра размер обуви уменьшился на один. Валюша не собиралась уступать подруге в красоте, и её волосы превратились из натурально-пепельных в лилово-свекольные, на лице густыми мазками чернели брови после татуажа, который она стойко вытерпела. Губы её вывернуло почти наизнанку, и после избытка солярия она походила на аборигена далёкого африканского племени. Подруги вечерами читали путеводитель по Парижу и так углублялись в чтение, что им казалось, что они в Париже всё знают, везде побывали и даже что они уже вернулись оттуда, но без доказательств, за которыми всё же нужно слетать. Стоимость путёвок не напугала, но при общем подсчёте суммы подруженьки приуныли и задумались. Азарт жалил пятки. Маргарита Павловна спустила весь свой товар по дешёвке и решилась на убой своего любимого хряка Борьки! С мужьями подругам не повезло. Витёк и Санёк были не только корешами, но и собутыльниками. Хоть женщины и не были в разводе, все вопросы приходилось решать самим. Зла особого на мужей они не держали – попривыкли. Убедившись, что болезнь мужиков неизлечима, подлечивали их после каждого запоя. А прошлую осень Санёк, муж Марго, приказал долго жить. И теперь Маргарита договорилась Северяне № 3, 2012

литературная гостиная | проза со своим соседом о продаже поросёнка. Федька Сизый, прозванный так из-за постоянно сизого носа, с радостью согласился. – Теперь, – рассуждал он, – мне не придётся искать пропитания своим шестерым оглоедам, – так он называл своих детей. – И откуда они только берутся каждый год?! В день отъезда Маргарита чинно и медленно двигалась с огромными сумками к «газельке», ожидавшей её на дороге, чтобы толпа зевак успела рассмотреть её модные наряды. Народ обсуждал между собой новость о баснословном состоянии «королевы Марго», как её в тайне величали, с которым она уезжает в Париж. Этим состоянием являлись те сто тысяч рублей, вырученных от распродажи всего товара. – Это ж почти три тысячи евро! – прошептал кто-то в толпе, и толпа одобрительно заволновалась. Таких денег никому не приходилось держать в руках, а многие их видели только по телевизору. Событие для «лондонцев» было огромным, сравнимым разве только с полётом в космос! Валентина забралась в машину, которая тут же накренилась. Подруг рассадили по разные стороны автомобиля, чтобы не было крена. Баулы с нарядами были поставлены в багажное отделение, а огромные сумки с едой были втиснуты в салон машины. Мотор зафыркал. Из выхлопной трубы вырвалась чёрная гарь, обдавая провожающих едким запахом. Подружки уже не видели никого, так как стёкла машины затянуло снежным узором. «Газель» тронулась, и послышались радостные возгласы провожающих. До железнодорожной станции, что находилась в Новом Уренгое, ехать нужно было часов одиннадцать. Дорога по зимнику была накатана хорошо, а после посёлка Пангоды вообще километров сто шла бетонка, так что машина мчалась легко, изредка подпрыгивая на наледи. Путешественницы, одетые в пятидесятиградусный мороз во множество кофточек и осенние куртки, были похожи на два огромных кочана капусты лилового и белого цвета. Марго от безделья стала процарапывать просвет в снежном налёте на стекле, чтобы полюбоваться окрестностями. Но рассматривать особо было нечего – тундра не богата зимой на краски. Даже небо кажется от снега белым. Карликовые деревца прижаты к земле снежными шапками. Мелькают сверкающие снежные долины, пробе-

Северяне № 3, 2012

гают небольшие лески, в которых то тут, то там прыгают белыми шарами куропатки. Валентина и Маргарита молча подмигивали и улыбались друг другу. Путешествие началось… За время поездки на машине их съестные запасы сильно поубавились. В вагон втаскивали уже полупустые сумки с продуктами. Это ничуть не огорчило подруг, и на каждой станции их провиант пополнялся всё новыми яствами. Такими королевами женщины себя никогда ещё не чувствовали. Их радовало то, что при покупке чего-либо не нужно было пересчитывать деньги и ограничивать себя в чём-либо. Если мимо их купе проходила официантка с тележкой, они не спрашивали друг у друга «Что ты будешь?», а «Тебе сколько взять?». Такой достаток им раньше и не снился. Казалось, что это будет бесконечно. В свободные от еды минуты подруги раскрывали путеводитель и рассматривали тот пятизвёздочный отель возле Гранд Опера, в котором они будут проживать всю неделю. Старшая группы сообщила, что их отель находится в двух шагах от этого знаменитого места. Марго представила, как она сойдёт с трапа огромного лайнера и пройдёт по шикарному залу аэропорта Шарля де Голля, цокая каблучками новых сапог, и эхо раздастся под его куполом… Москва встретила их брезгливо и надменно. Женщины старались не замечать недовольных лиц москвичей и, добравшись до гостиницы «Измайлово», занялись у себя в номере выбором нарядов, которые должен увидеть Париж в первую очередь. – Интересно, на каком мы лайнере полетим? – задумчиво произнесла Валентина, разглядывая себя в зеркало, приложив к своей необъёмной груди очередную обновку. – Я как-то видела по телеку двухэтажный аэробус, так там места – хоть танцуй! В три ряда сиденья, между ними пространство: можно ноги вытянуть! А под потолком телевизоров на-веша-но… и стюардессы такие ходят! – Маргарита сделала губки бантиком, отвела пухлые ручки в стороны и, оттопырив мизинцы, похожие на сосиски под названием «Школьные», начала вихлять в разные стороны полутораметровыми бёдрами, идя на цыпочках. Обе подружки расхохотались и повалились на кровати. – Представляешь, – задумчиво глядя куда-то в потолок, тихо произнесла Марго, – мы идём, а нам навстречу француженки шикарные в манто,

проза | литературная гостиная на шпильках, в широкополых шляпах – одна другой краше. Я блокнот купила, чтобы их моду зарисовать и здесь внедрить. Нарисую и нашей швее – на вот, шей! А то пока до нас эта мода дойдёт! Ты прикинь, Валька, сколько мы шмоток привезём из Парижа, если там сейчас распродажа до семидесяти процентов дошла!!! Да в пору весь Лондон наш приоденем, и бизнес мой в гору пойдёт, – Марго прижала свои пухлые руки к шарообразной груди и, зажмурившись, зашептала нараспев: – Да чё там пойдёт, побежит, как миленький, побежит! Я и путёвку окупить смогу и товар восстановлю. – А я тебе свиней куплю хоть десяток! При упоминании о свиньях Марго погрустнела, вспомнив своего любимого хряка Борьку. – Скоро старшая билеты принесёт, рано утром в Шереметьево-2 помчимся, и… «прощай, немытая Россия!». Утро было морозным. В аэропорт ехали молча, уткнув носы в тёплые шарфы, в дрёме досматривая ночные сны. В первые минуты высадки Валентина и Марго даже не обратили внимания на светящиеся буквы названия аэропорта. Вдоль всего здания было написано «Щёлково». – Это что такое? – спросила изумлённая Валя. – Девочки, у вас же написано в билетах Щёлково – Бовэ. Пошли, пошли, не задерживайтесь! Нам ещё таможню проходить! – затараторила старшая группы. Девочки поднатужились и потащили свои баулы, обсуждая друг с другом, что такое Бовэ и почему этот аэропорт не был указан в их путеводителе. Поскольку Шереметьева-2, как, впрочем, и Шереметьева-1, они никогда не видели, то зал данного аэропорта их вполне устроил: мрамор, блеск огней, пальмы и кричащие витрины – всё создавало праздничное настроение, и, казалось, ничто не сможет его омрачить. Подталкивая ногой баулы, дамы двигались к окошку таможенника. Мужчина средних лет с пронзительным взглядом, как на рентгене, попросил предъявить паспорт Марго. – Будьте любезны, снимите, пожалуйста, очки, – попросил он, внимательно рассматривая паспорт и его хозяйку. Марго демонстративно с оттопыренным мизинцем, изменив до неузнаваемости тембр голоса, сняла очки и нараспев пробасила:

– С удовольствием… Таможенник около минуты сканировал глазами её изображение на паспорте, сравнивая с дамой у стойки. – Где хозяйка паспорта? Пусть она сама подойдёт. – Что значит сама? А я кто, по-вашему? – Посмотрите в паспорт и в зеркало, – спокойно проговорил таможенник и подал Марго паспорт. – Не задерживайте. Следующий! Маргарита Павловна дрожащей рукой стала приглаживать копну волос, возвышающуюся у неё на голове. – Вы чьи мне паспорта предъявляете, гражданки? – возмущённо повысив голос, произнёс таможенник и привстал со стула. – То ж мы, гражданин начальник, только чуть косметики да причёски изменённые, – пробормотала Валя, отходя на задний план, – мы сейчас, мы подойдём… Марго потянула Валентину за рукав, утаскивая от стойки. – Ты парик белый взяла? – заговорила она быстро шёпотом, расстегивая чемодан. – А чё? – Чё-чё? Ты в зеркало-то взгляни и сюда посмотри, – она ткнула пальцем в паспорт. Валя охнула. Разница была значительной: в маленьком зеркальце на неё смотрел какой-то абориген со свекольной головой. – Чё ж теперь делать-то? – растерянно проговорила Валентина и присела на сиденье. – Давай, вытирай косметику, надевай белый парик. Я тебя загримирую посветлей, а потом собой займусь. На сличение двух пассажирок у таможенников ушло около получаса. Рейс задерживался, пассажиры нервничали. Закончив все формальности, объявили посадку. Увидев ТУ-134 с рыжими подтёками от ржавчины, наши дамы оторопели. – Вот тебе и лайнер, – возмутилась Марго. – Да уж… – согласилась Валя. Женщины пробрались во второй салон и втиснулись на свои места, указанные в билетах. Они сидели в позе эмбрионов: их подбородки уткнулись в пышные груди, расплывшиеся по животам, которые подпирали колени. Ремни безопасности казались маленькими верёвочками, болтающимися возле кресла как необрезанная пуповина. После фразы «Пристегните ремни» Северяне № 3, 2012

литературная гостиная | проза стюардесса, замявшись в проходе между сиденьями, в растерянности прошла мимо. За два часа полёта всё тело закаменело. При слове «ланч» из репродуктора все в салоне оживились и одобрительно загудели. Ни у Марго, ни у Вали откидные столики не отбрасывались. Вернее они отбрасывались, но градусов на двадцать – существенным препятствием были животы. Дамы с завистью смотрели на пассажиров первого ряда, где расстояние между пассажиром и стеной было более полуметра. Вот у них-то после опускания столика свободного места оставалось много! Приём пищи был ужасен и закончился тем, что Валентина ошпарила ногу чаем из упавшей чашки. Женщины всячески подбадривали себя и убеждали друг друга, что через два часа полёта все невзгоды будут позади, ведь впереди мечта всей жизни – Париж! При посадке с замиранием билось сердце – вот-вот, сейчас выброшенное шасси коснётся таинственной земли под названием Франция, польётся французская речь с прононсом и грассирующим «р»… Бурный всплеск оваций и радостные крики пассажиров стёрли все прошлые неудобства – в иллюминаторе с огромной скоростью замелькала редкая растительность и зелёная трава, самолёт коснулся взлётной полосы. Каждый выходящий на трап пытался втянуть глубже свежий весенний воздух сказочной страны. Многие разминали спины и затёкшие ноги. Аэропорт «Бовэ» находился в нескольких метрах от самолёта. Все гуськом побрели к нему. Это было длинное одноэтажное помещение, похожее на сарай или какой-то склад. Внутри торчали металлические фермы и гофрированные трубы. Воздух был тяжёлый и спёртый, даже при открытых настежь дверях. Пассажиров набилось так много, что они напоминали хорошо утрамбованные шпроты. Таможню проходили без осложнений. Все сгорали от нетерпения вырваться за пределы гигантского сарая, до боли напоминающего совдеповский транспорт в час пик. На небольшой площади всех ожидали комфортабельные автобусы. Гид сообщила, что до Парижа ехать два часа, и она ознакомит туристов с достопримечательностями окраин. Остался где-то позади аэропорт «Бовэ», сохранившийся со времён Второй мировой войны.

Северяне № 3, 2012

Он прославился лишь тем, что на нём оттачивал своё мастерство лётчика знаменитый писатель Антуан де Сент-Экзюпери. Солнце уже проснулось. Оно создавало на горизонте яркое скопление света, но само ещё не появилось, как бы прихорашиваясь перед выходом. Редкие утренние облака бродили по горизонту, как отбившиеся от стада овечки. Мимо проплывали ровные поля с пробивающейся зеленью. Некоторые деревья и плющ были зелены, иные стояли в ажуре веток, что их совсем не портило, так как они были аккуратно подстрижены. Иногда встречались домики, похожие на сказочные и, что больше всего удивляло путешественниц, – ветряные мельницы. Со временем постройки стали встречаться чаще, а затем потянулись вереницей, как мелкие моллюски, прилипшие к брюху огромного кита. И вот навстречу выплыл сам «кит», походивший на Чудо-Юдо из сказки «Конёк-Горбунок». Дома прижимались друг к другу и громоздились один на другой. На их крышах и выступающих площадках расположились зелёные сады. Узенькие улочки, как расщелины в огромных скалах, сдавливали прохожих и транспорт. На некоторых улочках можно было дотянуться до стены соседнего здания из окна автобуса. На тротуарах валялось множество различного мусора, летали целлофановые пакетики и обёрточные бумаги. Создавалось впечатление, что впереди прошла машина для уборки мусора, и кто-то позабыл закрыть её борта. Заметив удивлённый взгляд сидящих в автобусе людей, гид пояснила, что и в Париже у мусорщиков бывают выходные дни, и уже через пару часов всё будет приведено в надлежащий вид. – Чтобы так загадить наш Лондон, – хихикнула Валентина на ушко подруге, – нам бы пришлось «посевать» мусором целый месяц. – Сравнила тоже! Тут народищу-то сколько! Мильоны! – А тебе не кажется, что мы в Африку заехали? – ?! – А ты присмотрись-ка – кругом одни негры. И впрямь вокруг сновали люди африканской расы. Гид разъяснила, что настоящих коренных французов мы вряд ли встретим – они все в своих домах, в своих магазинах, в своём особом мире. А африканцы – это последствия колониальной политики, жители колоний осели в Париже и его окрестностях.

проза | литературная гостиная Вот и знаменитое здание «Гранд Опера». Где-то рядом по вычислениям подруг их шикарный отель. Но автобус всё ехал и ехал дальше. Поворотов было не счесть. Наконец машина плавно остановилась и, издавая шипение, распахнула двери. В салон ворвался свежий весенний воздух. – Дамы и господа! – торжественно гнусавя, объявила гид. – В связи с дорожными работами наш автобус дальше не пойдёт. Держитесь правой стороны улицы. Ваш отель в ста метрах отсюда. Следуйте за мной! Народ воодушевлённо зашевелился и загудел. Разгибая свои затёкшие тела, все нетерпеливо ринулись к желанному выходу. Действительно в ста метрах от гудящего и ревущего шоссе, за огромной аркой ютился маленький французский дворик, в котором примостились, как ласточкины гнёзда, пять маленьких отельчиков. В отеле «Виктория» толпа туристов заполонила холл возле стойки под вывеской «Ресепшн». Подружки с трудом протиснулись к лифту, но войти в него вдвоём у них не получилось. Валентина поехала первая, втянув в себя живот, чтобы рядом поместился весь её скарб. В поисках своего номера она отметила для себя, что отель похож на игрушечный домик, так как, идя по узким коридорам, невозможно нести сумки сбоку – ей приходилось толкать их впереди себя. В номере ютились две кровати, стол и тумбочка с телефоном. Крохотный телевизор висел на стене, так как места ему уже нигде не было. По соседству с комнаткой на двух квадратных метрах располагались сразу все блага цивилизации: умывальник, душ и туалет… Путешественницы представили себя Гаргантюа и Пантагрюэлем. После различных процедур жить стало гораздо веселее. Валентина вытирала махровым полотенцем свою свекольную голову. Распахнув окно, она на ломаном французском языке запела низким альтом песню Мирей Матьё «Чао, бамбино! Сорри!», чем испугала раннего прохожего, перебегающего на соседний тротуар. – Ну что, мать?! – обратилась она к Марго. – Народ к разврату собрался! – и стала с гордостью разглядывать себя в зеркало. Зрелище было весьма ярким. – Куда изволите, мадам?! – прозвучал голос Марго, как в трубе.

– На Елисейские поля! – подыгрывая ей, пробасила Валя. – Ой, ля-ля, ой, ля-ля, на поля так на поля! Я Париж знаю, как наш Лондон! Со мной не пропадёшь! – и подружки с шумом, наперегонки поспешили из «пряничного» домика на просторы Парижа. Глаза разбегались от увиденного разнообразия. Подруги увлечённо разглядывали шикарные витрины фешенебельных магазинов и мелких лавчонок, нескончаемо тянувшихся по обеим сторонам дороги. Метро Маргарита заприметила ещё, когда выходили из автобуса, и теперь уверенным шагом вела подругу в подземное чрево Парижа. Резко из-за угла на женщин вырулил сутулый бомж с усами в бесформенной дутой куртке и чёрной спортивной шапочке, надвинутой на глаза. По точному их определению он был явно после недельного запоя. Изумлению подруг не было предела – на них двигалась точная копия Санька – мужа Марго. Мужчина какое-то время перестал двигаться по обеим сторонам дороги и тоже остановился, заинтересованно разглядывая пышные тела дам, что в Париже большая редкость. Вспомнив о далёком и родном, Марго глубоко вздохнула и зажмурилась, то ли для того чтобы ушло видение, то ли для того, чтобы приблизить свои воспоминания. Бомж резко оторвал от усов банку с пивом и расставил руки в стороны, словно желая объять необъятное, прокартавил: – О, пардон, мадам! Тре бьен, мадам? – Чур, меня, чур! Ну уж нет! Как у нас говорят: умерла так умерла! – испуганно прохрипела Марго и, подхватив Валентину под руку, потащила её через дорогу. – Вот странно! – возмущалась она. – Почему к нашему берегу не дерьмо, так трясина?! – Это оттого, что ты сладкое любишь, а мухи слетаются на сладости и на … – Но-но! Я бы попросила не уточнять! – Ну что ты? Я же пошутила. Не сердись, это просто к слову пришлось. Метро походило на большой общественный туалет, отделанный дешёвой кафельной плиткой. Мощный порыв сквозного воздуха всасывал в метро прохожих и щекотал их ноздри сырым зловоньем отхожего места. Когда-то бабушка Маргариты брала внучку в Москву. Девочка с восторгом опускалась в шикарное, Северяне № 3, 2012

литературная гостиная | проза почти сказочное подземелье, не уставая восхищаться творением рук человеческих. Теперь же, видя полную противоположность, она была обескуражена. Подруги решили приобрести на время пребывания в Париже «Оранж-карт». С ней можно было беспрепятственно ездить на электропоездах метрополитена и даже на фуникулёрах. – А поехали куда глаза глядят? – заявила бодрым голосом Марго, и подружки влились с потоком пассажиров в комфортабельный вагон. В нем всё было продумано до мелочей для провоза большого количества народа. Во-первых, вагон был двухэтажный, во-вторых, сиденья откидывались, как в кинотеатре, а в-третьих, они были такими мягкими, что хотелось сидеть на них всегда. Молодой негр с весёлым блеском в глазах разглядывал подруг. Валентине он тоже явно был любопытен. Она краем глаза пыталась разглядеть его лиловые пальцы с белыми ногтями, похожие на барабанные палочки, и розовыми ладонями. Их взгляды невольно встретились, и они виновато улыбнулись друг другу, а затем опустили взгляд. Потом всё повторилось. Наконец юноша привстал и указал Валентине на своё место. Она радостно плюхнулась на него и растеклась второй своей половиной на соседнее свободное место. Марго восседала на противоположной стороне и наблюдала за этой сценкой. Взгляд Валюши потеплел, увлажнился, а глаза подёрнулись томной поволокой. – Мерси боку, – тихо произнесла Валя и слегка покраснела. Негр улыбнулся ослепительной белоснежностью своих зубов. Валя зарделась ещё больше. – Пошли, француженка, у тебя такой же в Лонг-Югане есть, и синеть начал с носа! Скоро весь станет лиловым, – язвительно произнесла Марго. Валентина с неохотой покидала вагон, постоянно оглядываясь. Юноша на прощание помахал ей розовой ладонью, и мимолётное увлеченье Валюши помчалось в электричке по парижскому подземелью. – Нет, ты видела его зубы, а как от него пахло? – и Валюша, с горечью вздохнув, вспомнила полусгнивший, прокуренный рот своего Витька. Яркое солнце и весенний воздух отрезвил Валентину. Она уже позабыла обо всём на све-

Северяне № 3, 2012

те – перед ними Дом инвалидов и виднеющийся вдали шикарный мост Александра Третьего. – Ну и красотень! Марго, ты глянь, какой дворец для инвалидов отгрохали. Там, небось, все инвалиды Парижа живут припеваючи. – Да, а о наших-то никто не позаботится. – Не будем о грустном. Давай лучше на речном трамвайчике покатаемся. Идея привела обеих в неописуемый восторг. Спустившись по ступенькам моста на набережную Сены, женщины приобрели билеты и уселись в застеклённый кораблик. Путешествие по знаменитому городу вдвоём им нравилось. Через каждые две-три минуты они проплывали всё новые и новые мосты, более скромные, чем мост Александра Третьего. От этого подруг распирала гордость за российского императора. На волнах Сены мирно покачивались утки, ожидающие очередной кормёжки туристами. Показался остров Сите. Он врезался в реку своим острым узким мысом, на котором уютно расположился маленький парк влюблённых. Закончился Новый мост, и открылась панорама собора Нотр-Дам де Пари, воспетого великим Гюго. Собор предстал во всём великолепии готического стиля со шпилями, химерами и резными розами. – Всю жизнь мечтала о таком же, как Квазимодо, – задумчиво сказала Марго. – Да ладно тебе! У тебя уже был один Квазимодо, – подруга хихикнула в сторону и перекрестилась, – царство ему небесное! – Да я разве о внешности, я о душе. Да я бы за такую любовь, как у Квазимодо, всё бы отдала. Я бы и себя изменила. – А для себя слабо? – Стимула нет. Я, видимо, не люблю себя. Всё для кого-то, для кого-то… – А мне уже никто не нужен. Все они… – и Валя, махнув рукой, отвернулась. Кораблик проплыл вокруг острова и подруги увидели церковь Сент-Шапель с высоченным шпилем, упирающимся в небо. – Вот надо же, – вздохнула Валя, узнав от Марго подробности об этой церкви, – денег французам, видимо, девать было некуда. Ради какой-то щепки и куска колючей проволоки такую роскошь воздвигли. – Ну, скажем, не какой-то, а венца Иисуса. И щепа эта с креста, на котором его распяли. – А чем они докажут, что это именно тот венец и та щепа?!

проза | литературная гостиная – Вечно тебе доказательства нужны. Верить надо, и всё. Ты вот как докажешь, что в Париже была? – Сувениры привезу. – А на них написано «Китай», и чем докажешь, что в Париже была? То-то. Туристы шумно и радостно высыпали на пирс, где пришвартовался речной трамвайчик, – это была последняя остановка – Эйфелева башня. Размеры башни поражали. Женщины то и дело задирали головы, подставляя ладони как козырьки, чтобы разглядеть её полностью. То тут, то там сновали молодые африканцы и предлагали сувениры, изображавшие башню. Определив сразу, кто перед ним, африканец на ломаном русском стал уговаривать купить башенку. Уверял, что она у него последняя, а он – бедный студент института международных отношений. А там, ближе к подножью башни, торгуют ещё дороже. Сделка осуществилась мгновенно, и юноша быстро удалился. Каково же было изумление и веселье подруг, когда они узнали, что эти же башенки продаются в три раза дешевле у самой башни. – Вот молодец, – смеялась Марго, – совсем как наши пацаны. Ну ладно с нас не убудет, а ему на пропитание надо – студент всё-таки! На втором уровне башни из ресторана потянуло жареной свининой. На Марго нахлынули воспоминания о своем любимом хряке Борьке, и она загрустила. Мысль, что она променяла любимца на красоты какого-то города, её удручала. Его, Борьку, с синим бантом принесли ей в прошлом году на день рождения в коробочке. Марго поначалу испугалась: чем будет кормить его, но подруги из соседней столовой больничного комплекса пообещали ежедневное шикарное пропитание поросёночку. «Скоро у меня день рождения, значит, и у Борьки тоже», – почему-то подумала Марго. – Может, перекусим? – спросила Валя. – В горло кусок не полезет, – с горечью ответила Марго. – Ну, что такое? – Что-что? Борьку жалко! Я же привыкла к нему! Кормила, любила, а сама – на убой! Двери лифта распахнулись, и разговор продолжился на третьем уровне башни. – Да, будет тебе так-то убиваться! Свинья всё-таки, не человек! – Да он для меня больше, чем свинья…

Он меня любил! А я?! Я предала его! Ненавижу себя! И Париж ваш тоже! – Марго плюнула сквозь крупную ячейку зарешеченного третьего уровня. Сильнейшие вихревые потоки французского воздуха растрепали пышные шевелюры подруг. Башня стала медленно раскачиваться, как бы пытаясь сбросить непрошенных гостей, так нелестно отзывающихся о Париже. – Ну ты уж слишком, мать! Посмотри: какая мощь, какая силища, какой городище! А людито, как микробы, внизу бегают! – Вот и мы сейчас спустимся и будем такими же микробами ползать по Парижу, по этой планете никому не нужные, Богом позабытые. – Ты о Боге-то зря так. Ты сейчас ближе всех к нему. Покайся и попроси чего желаешь. Глядишь, и услышит. Марго смиренно перекрестилась. Смеркалось. На башне вспыхнули тысячи лампочек, и она радостно заблистала. Утро следующего дня было пасмурным. Женщинам не спалось – сказывалась разница во времени. Шёл дождь, который так всегда любила Марго, и весь Париж стал отражаться в мокром асфальте, как в зеркале. Наших путешественниц дождь не испугал. Ранним утром, когда парижане досматривали свои сны, подружки раскрыли зонты с видами Парижа и гордо двинулись навстречу новым приключениям. Приятно бродить по незнакомым улицам незнакомого города. За каждым поворотом открывается что-то новое, неповторимое и интересное, а если повезёт – судьбоносное. Ноги туристок гудели ещё от вчерашней усталости, но они старались не замечать этого, жадно впитывая красоты древнего города. Мимо проплыл двухэтажный экскурсионный автобус и остановился. Дождь уже кончился, и женщины расположились на втором этаже автобуса, чтобы лучше было созерцать все достопримечательности. Водитель им предложил маленькие наушники, из которых полилась красивая классическая мелодия, и приятный голос гида стал объяснять всё, что попадалось на пути движения автобуса. Проезжая Консьержжери – старинную тюрьму Парижа, подружки переглянулись и расхохотались. Каждая из них походила на узника этой тюрьмы или на солдата наполеоновской армии 1812 года. Женщины намотали себе на головы всё, что лежало в сумках. Всё это было Северяне № 3, 2012

литературная гостиная | проза перевязано шарфами. Лица их посинели, подбородки тряслись от холода. Подруги показывали друг на друга пальцами и ничего не могли произнести от раздирающего их хохота. Влюблённая парочка и несколько ранних иностранцев оторвались от любования Парижа и с недоумением, желая понять, в чём там дело, стали всматриваться в смеющихся женщин. Эти пассажиры были более предусмотрительны: они надели теплые куртки с капюшонами, но тоже обмотались тёплыми шарфами и стали походить на пингвинов. Первыми прыснула молодая пара, за ними все остальные. Так и двигался хохочущий автобус до Елисейских полей. Возле Триумфальной арки автобус освободился от весёлых пассажиров. Маленькие японцы, спускаясь со второго этажа автобуса, качали головками и, показывая Марго и Валентине большой палец вверх, тараторили: «Корошё! Корошё!» Подруги решили, что хорошо бы было гденибудь погреться. Они привели себя в порядок и зашли в маленькое кафе «Де Лиз», каких было огромное множество во всём Париже. Капучино был крепким и горячим. Вкусный пирог с клубникой таял во рту. Ощущение рая было близко. Но вскоре им подали счёт, и блаженство схлынуло с женских лиц. Они поняли, что обедать будут припасённым в дороге «Дошираком» и картошкой в пакетиках. Все остальные дни путешественницы старались обходить стороной большие кафе или рестораны. Под вечер ноги просто отваливались. Марго с трудом доползла до туалетной комнаты. Она не в силах была стоять на ногах и уселась на крышку унитаза, одновременно устроив своим ногам душ Шарко. Белоснежные, хрустящие постели обволокли женщин, и они уснули крепким сном. Третий день предвещал массу интересного. Старшая группы приобрела билеты на кордебалет в «Мулен Руж» на последний сеанс, и теперь у Марго и Валентины было много свободного времени, которое они хотели заполнить по максимуму чем-нибудь интересным. Позавтракав в местной столовой, они тайком набили сумки и пакеты французскими рогаликами, джемом в маленьких коробочках, варёными яйцами и шоколадом в пакетиках. Теперь их растянутые и рычащие от голода желудки будут спокойны – поесть они смогут в любой момент.

100

Северяне № 3, 2012

Искательницы приключений прошли под аркой и свернули за поворот, где начинала бурлить интересная парижская жизнь. Она действительно начала бурлить сразу, как только женщины завернули за угол. По шоссе чинно прошествовал ряд полицейских в полном обмундировании, в касках и со щитами. За ними медленно ехала карета скорой помощи и другие машины. Далее двигалась жиденькая, вялая колонна с какими-то транспарантами и флагами. Марго и Валя с любопытством разглядывали толпу. Мимо женщин быстро прошла старшая их группы. – Девчонки, у них сегодня демонстрация протеста. Я вам не советую здесь так близко находиться, мало ли что. – А что требуют-то? – Правительство изменило закон о приёме на работу студентов. Теперь не три месяца испытательный срок, а два года, и уволить хозяин может без объявления причин. Многие студенты приезжие, и это их единственный доход. Содержать себя студенту очень тяжело. Книги ужасно дорогие, в библиотеку километровая очередь. Короче, причин много. Мой вам совет: уйдите от греха подальше! – Да какой тут грех? Они идут, как вялые курицы. Мы только посмотрим и пойдём дальше по магазинам. – Ну как знаете. Марго смачно закурила сигарету и предложила подруге: – Травиться будешь? – Ну давай по одной. Перекурим да дальше двинемся. Они сделали не более трёх затяжек, как вдали, слева послышался душераздирающий вой огромного зверя. – Ты слышала? – насторожилась Марго. – Ещё бы! – подтвердила Валя. – Чёй-то за хрень такая? – Да кто ж его знает… Рык повторился, но гораздо ближе. Стало слышно гудение, как будто разворошили огромный улей и несметное полчище пчёл летело на наших путешественниц. Женщины, как и другие прохожие, стали всматриваться в даль. Вдруг оторопь пробежала по жилам смотрящих: по шоссе, шагая в ногу, грозно двигалась многотысячная колонна протестующих. С каждым метром она становилась всё больше и больше. С каждой улочки, с каждого дворика в колонну вливались всё новые и новые

проза | литературная гостиная демонстранты. Женщины заметили, что это была не только молодёжь. Шли люди старшего и пожилого возраста. На балконы домов выходили жители и выносили флаги и транспаранты. Многие просто своими выкриками поддерживали демонстрантов. Колонна, топая молча, приближалась к месту нахождения Марго и Вали. Перед толпой медленно ехала маленькая грузовая машина с плакатами и несколькими людьми в кузове. Один из них взял в руки мегафон и чтото прокричал. Толпа незамедлительно ответила таким рёвом, что у Марго от изумления выпала сигарета, а Валентину пробила мелкая дрожь. Мужчина выкрикнул ещё что-то, и толпа с рёвом понеслась по опустевшему шоссе. Какие-то молодчики залезли на телефонную будку и, расшатывая её, стали выкрикивать какие-то лозунги. Страсти нарастали. Толпа резко остановилась. Можно было подумать, что она накапливает силы на решающий бросок. Марго подняла вверх два раздвоенных пальца, выкрикивая в толпу: – Мы с вами, мы за вас. Вива, виктория! Многие повернули головы в её сторону и, улыбаясь, начали махать руками, ветками с декоративными цветами. – Тебя куда понесло-то?! Заметут нас, как пить, заметут. Потом в посольство сдадут и посадят, как политических, на десяток лет! – грозно зашептала Валентина Степановна, таща за рукав подругу. – Товарищи! Но пассаран! – кричала возбуждённая Марго. Толпа отвечала ей одобрительным гулом. На глазах Марго показались слёзы. – Эх, Валька! Да кабы у нас так народ поднялся, да всем миром, я бы в первых рядах пошла! Ты посмотри, что у нас-то творится: ни работы, ни зарплаты не платят людям годами. И все сидят, чего-то ждут! Если кучечка обиженных людей и соберётся, то что? – Что? – А то! Либо рты всем заткнут, либо никого потом не сыщешь из недовольных-то, – с негодованием воскликнула Марго, – или житья не дадут вовсе. Совсем запугали народ. – Пойдём-ка, милая, отсюда, а то ты что-то разошлась! Они и без тебя разберутся. – Вот так всегда! Только почувствуешь себя героем, тебе сразу же крылышки-то и подрежут. – А ты помнишь, как ты мечтала с француженок моды писать и любоваться ими? – переводя тему в другое русло, спросила Валентина под-

ругу. – Теперь тебе самое раздолье зарисовки делать: перед тобой весь Париж идёт. Марго всмотрелась в толпу, выискивая глазами красавиц, но таковые не попадались. В основном это были женщины, одетые в тусклые или тёмные тона, где преобладал чёрный, коричневый или серый цвет. Все как одна были замотаны длинными, узкими, как макароны, многометровыми шарфами по самые уши. Иногда из шарфов выглядывал нос с горбинкой. Макияжа на лицах было минимально или не было вообще. На ногах была обувь без каблуков или похожая на кеды, которые имеют продолжение до колен, что очень удивило Марго. Многие из них казались замученными и неухоженными в отличие от мужчин. Вот мужчины были как с картинки модных журналов: кашемировое полупальто, яркий шарф, повязанный петлёй, легкая щетина и шикарный парфюм. – Да, видно женщинам здесь нелегко выживать, – сделала вывод Марго и стала продвигаться вместе с подругой ближе к зданию, где толпа редела. – Ну что, революционерка? Давай дух переведём, – Валентина распахнула дверь ближайшего кафе, – кофе тебе пока нельзя, ты и так возбуждена. Что если по чаёчку и в путь? – Хорошо, – рассмеялась Марго и достала из сумки пару рогаликов. Посещение соборов, бутиков и музеев изрядно вымотало. После осмотра «Сакре-Кёр» женщины спускались с холма на фуникулёре. Трамвайчик ехал медленно, пытаясь не расплескать ту святость, которой напитались путешественницы, прослушав пение монахинь. У подножья холма, возле старинной карусели, стояли две туалетные кабинки. Подружки решили облегчить свой вес. На кабинке было всего три кнопки, но какие бы кнопки они не нажимали, туалет не открывался. Терпение лопалось, желание возрастало. Обе поняли, что с места им уже не сойти. – Господи, да как же с ним обращаться?! – в растерянности, дергая за ручку, кричала Валя. – Ему что, фамилию называть надо?! – Ну, миленький, ну откройся, – молила Марго, обнимая кабинку. – Всё! Не могу больше! Я сейчас здесь присяду! Пусть лучше лопнет моя совесть, чем мочевой пузырь! Увлёкшуюся Валентину одёрнул за руку негритёнок-подросток. Он уже несколько минут Северяне № 3, 2012

101

литературная гостиная | проза с другими ребятами наблюдал за большими тётями, разговаривающими с туалетной кабинкой. Видимо, вид со стороны их удивил и позабавил, потому что многие из них смеялись, держась за животы. – Сельвупле, мадам! – мальчик сдвинул дверь по кругу кабинки. – Только и всего-то? – изумилась Марго. – Да он просто святой! – взвизгнула Валентина и втиснулась в чистейшую туалетную кабинку. – Мать, у них там всё сломано. Никаких кнопок или рычагов для смыва нет. Ты уж извини… – и Валя закрыла дверь. За ней что-то застучало и зажурчало. – А унитаз-то хоть есть? – Да есть. Марго попробовала открыть дверь, но дверь не поддавалась. – Ну что ещё?! – Нон, нон, мадам! – мальчуган замахал рукой. Он пытался что-то объяснить движениями, но у него это не получалось. – Я больше не выдержу, – простонала Марго и обняла кабинку. Женщины стали истерически хохотать. Вскоре мальчик опять открыл им туалет, и они поняли, что пока не закончится механическая уборка, туалет не откроется. – Не думала, что можно так ненавидеть благо цивилизации, – забегая вовнутрь, прокричала Марго. Счастливые и облегчённые дамы направились вниз по Монмартру, высматривая метро. Метро нигде не было видно. Пришлось прибегнуть к помощи прохожих. При слове «метро» все почему-то указывали на какую-то стеклянную будку, схожую с телефонной. Женщины обошли её вокруг несколько раз, но ни лестницы, ни спуска не заметили. – Что за ерунда такая?! И почему нам не везёт с этими кабинками? – Марго попыталась раздвинуть двери кабинки и случайно нажала на кнопку. Дверь плавно раздвинулась. Женщины с недоверием заглянули вовнутрь: там было пусто. – Сильвупле, сильвупле, – сказала им пожилая женщина и замахала обеими кистями рук в сторону кабинки. Валентина и Марго переглянулись, зажмурились и вошли. Дверь плавно закрылась. Лифт, а это был именно он, стал медленно погружаться во

102

Северяне № 3, 2012

чрево Парижа. Неизвестность пугала, новизна обескураживала, адреналин щекотал нервы. Вскоре дверь так же плавно распахнулась, и подруги оказались на станции метро. Юноша с кучерявой рыжей шевелюрой играл на аккордеоне французские мотивы, не обращая ни на кого внимания. Акустика была великолепная, и музыка разливалась далеко по всей станции. С ярких афиш на него глазели красотки секс-шопов и кабаре «Лидо», каких на улицах Парижа встретить было невозможно. Живой музыкой наших туристок не удивить. Они наперебой стали спорить, что звучит лучше: аккордеон или гармонь Федьки Сизого, который на свадьбах в Лонг-Югане незаменимый музыкант? – Как он там, бедолага? Поди, всё пьёт? – с грустью смотря на аккордеониста, сказала Марго. – Тебе-то какая печаль? Нашла кого жалеть! Своего что ли мало было? И как его Зинка только терпит? – Злая ты, Валька, какая-то стала. Ведь человек-то он неплохой. – Руки-то не оттуда растут, не как у твоего, – Валька похлопала по бёдрам. – Он тебе из любого дерьма конфетку смастерит! И жену с детишками не бросает. А пьёт так потому, что мастер золотые руки. А у нас с мастерами чем расчёт ведут? – Валька щёлкнула пальцем по горлу. – То-то же! Твой вон сколько годков не работал? Он у тебя в доме тяжелее стакана ничего не поднимал. – Господи! Да неужто ты не понимаешь, подруга моя дорогая? Кому я, пенсионерка трухлявая, нужна-то? А тут хоть какая-то живая душа. Он ведь не всегда такой был. Это перестройка его так подкосила, будь она неладна. Перестраивали, перестраивали, а чё толку-то – раньшето у нас сбережения были. Он всё хотел в Надым перебраться, квартиру купить и работу на трассе нашёл хорошую. Да всё же разом и ухнуло – ни квартиры, ни работы. Помнишь первое апреля девяносто первого года? Мы все тогда думали, что это первоапрельская шутка… – Да государственные мужи наши никогда не шутят, они всё всерьёз делают, лишь бы мимо их кармана не просыпалось. У меня ведь, Маргуша, другая жизнь могла быть. Я как тогда прилетела на похороны матери из Читы, так и осталась в Лонг-Югане – сестра-то ещё малая была. С первым я уже в разводе была, делить особо нечего было – ничего не нажили, кроме

проза | литературная гостиная дочери. Но её же не распилишь. Это теперь я понимаю, как он меня любил! А тогда мне стыдно было его возраста. Понимание приходит в сравнении. Ты сама сравни, как мы в Париж собирались, как благоговели перед этой сказкой, и что же? Вот он, Париж, – Валентина толкнула на скамейке лежащего бомжа, – он такой же, как наш Лондон, только больших размеров и раньше построен. Люди в нём те же, с теми же проблемами. Да, в нём есть красоты мирового значения, да, в нём есть шикарные магазины и рестораны, но мне-то что с того, если я туда никогда не войду?! Я никогда не посещу ту гостиницу, о которой мы мечтали, готовясь к поездке, – в ней будет жить тот, кто взял мои деньги в 1991, 1998 годах, а я буду тащить своё бремя в своём захолустье! Я буду учить своих учеников петь так, чтобы они смогли жить в тех апартаментах и заказывать любые кухни, и я знаю точно, что никогда не уйду в запой потому, что мне нужно многое успеть сделать в этой жизни. Они не сломают меня, как Василия, я, как и ты, кремень! – Ну, успокойся, моя хорошая! – видя, как разволновалась подруга, Марго обняла её за плечи и прижала к себе. – Всё у тебя будет хорошо, я точно знаю, я с Богом говорила, – улыбнулась она. Валентина как будто очнулась и, встрепенувшись, спросила: – А чё мы здесь сидим-то? – Музыку слушаем. – Мы же в Лувр хотели! – Так вперёд! Очередной электропоезд не заставил себя долго ждать. Вечером в вагоне было много народу, ехать пришлось стоя. – А нам до какой станции? – спросила Валентина. – Фу ты, не посмотрела! – расстроилась Марго. – Ну, ничего, мы сейчас в вагоне найдём. Карта движения электропоезда была изображена над входной дверью вагона. На ней было множество разветвлённых цветных линий с яркими кружочками и надписями на французском языке. Марго мучительно долго вглядывалась в надписи, делая вид, что неразборчиво написано. Валентине, впрочем, как и Марго, стало ясно, что они едут в неизвестном направлении. – Ну, ничего, мы сейчас исправим положение, нужно выйти, перейти на обратную сторону и пересесть в электричку, идущую обратно.

Они вышли на не известной им станции. Перехода нигде не было видно. Их ломаный английский начальной школы никто из прохожих понять не мог. Женщины ринулись по ступенькам наугад – куда выведет толпа. Толпа вывела к эскалатору, который никуда не опускался и не поднимался. Он тянулся около километра, двигаясь медленно вдоль широченного и длинного тоннеля. Подуставшие подруги были рады даже такому транспорту и отдали себя во власть эскалаторной ленте. Когда лента закончилась, перед путешественницами открылся просторный зал, от которого уходило множество тоннелей и лестниц. Народ сновал из тоннеля в тоннель, толкая растерявшихся туристок, не обращая на них никакого внимания. – Ну, Сусанин, и куда ты меня завела?! – Валя в недоумении развела руками. – Да не волнуйся ты! Я помню, там ещё надпись была на станции – «Кретинэ», а напротив – «Болванэ». – Вот-вот, – заворчала Валентина Степановна, – «Кретинэ» – это для кретинов, которые не знают, куда идут, и для болванов, которые за ними плетутся, – заныла Валя. Марго растерялась, но вида подавать не хотела. Их подземное путешествие продолжалось уже несколько часов. – А давай выйдем на поверхность, оглядимся. Башню-то их хоть откуда, наверное, видно, и по ней сориентируемся. Они с надеждой вышли на поверхность. Темнело. Город зазывно кричал люминесцентной рекламой. Из бистро на колёсах дурманно пахло сыром и ветчиной. Ничего приметного или знакомого замечено не было. Женщины прошли вперёд, ближе к фонарю, и стали разглядывать путеводитель. Названия улиц не совпадали с названиями на карте, и поиски изрядно поднадоели обеим. Вдоль здания, где они находились, прогуливались и стояли группками девушки, но чтолибо спрашивать у них было бессмысленно. – Вот, чёрт, как будто на другую планету попали, – Марго достала сигарету. Зажигалка не срабатывала, и она обратилась к проходившим двум мужчинам, показывая на сигарету и изображая пальцами зажигание зажигалки. Один из них пошарил по карманам и дал прикурить обеим женщинам. – Мерси, мюсьё, – приближённо к французскому сказала Марго. Она одарила Северяне № 3, 2012

103

литературная гостиная | проза незнакомца игривым взглядом, собираясь уточнить дорогу. – Интересно, почём здесь такие проститутки, – заговорил молодой человек на русском, обращаясь к товарищу. – Не знаю, не интересовался. Но работа с ней закончится выносом тела, – и, оглядев Марго и Валю снизу вверх, добавил: – Скорее всего, твоего. Марго расхотелось курить, она онемела от негодования. Ей впервые противно и стыдно было говорить на русском языке. Желание провалиться сквозь землю пересиливало желание спросить дорогу. Женщина как могла гордо подняла голову и отвернулась от обидчиков. Взгляд её упал на огромную красную светящуюся надпись «Сексодром», а вокруг кишели секс-шопы. – Боже мой! Валюха! Куда мы с тобой попали?! – Да уж не в театр юного зрителя, – и на Валином лице запечатлелось такое выражение горечи и покорности судьбе, что даже в таком ярком образе она внушала подруге глубокое сострадание. – Прости меня, Валь. Я же не знала, что так всё выйдет, – Марго сложила руки на груди и потупила глаза в землю. – Да ладно, что ты, как святая Магдалена, каяться тут вздумала?! Давай думать, как выбираться будем отсюда. Они снова спустились в метро и вскоре оказались на распутье того же большого зала. – Ну, куда ты опять бредёшь? – заворчала Валентина Степановна, останавливая подругу, ступающую на спускающийся эскалатор. Сама же побрела за ней и тоже торжественно ступила на транспортёрную ленту. Они ехали вниз молча, одни на всём эскалаторе. Сойдя с него, поняли, что совершенно запутались, и сил на поиски выхода больше нет. Ни о чём не договариваясь, развернулись и встали на ленту другого эскалатора, направляющегося обратно вверх. Оказавшись в третий раз в просторном зале, они остановились в самом центре и, глядя друг другу в глаза, которые наполнялись слезами отчаяния, начали хохотать. Смех женщин был таким заразительным, что прохожие тоже улыбались. Им было в диковинку, как две большие тёти столь яркой внешности, скрестив ноги и побагровев от натуги, ухватились за животы. Марго согнуло, как будто в реверансе. Она пыталась заглушить свой смех

104

Северяне № 3, 2012

и от этого багровела ещё больше и издавала шипение, выпучив глаза, затем, не выдерживая напора, громко прыскала и издавала громкое кряканье. Глядя на неё, Валентина начинала громко хохотать, издавая при этом смачное хрюканье. Уже изнемогая от этого состояния, они затихали, но, посмотрев друг на друга, в беспомощности опирались друг другу на плечо и взрывались, как вулкан, новым смехотворным извержением. Сквозь слёзы смеха Марго заметила на одном из многочисленных указателей желанное слово «Cretine». – Вон, вон дорога к «Кретинам», – радостно закричала она, указывая пальцем на стрелку, и они снова рассмеялись то ли от радости, то ли от усталости. Только теперь они поняли сложность передвижения в трёхэтажном парижском метро. Теперь наши путешественницы готовы были сопровождать по нему кого угодно. Им понадобилось ещё около часа, чтобы добраться до кабаре «Мулен Руж». Кабаре они заметили сразу, как только вышли из метро. Это было длинное одноэтажное здание с огромной ветряной красной мельницей на крыше – всё, что осталось от былого кабаре. В холле был небольшой фирменный магазинчик, в котором толпилось много иностранцев. – Девочки! Девочки! – заголосила старшая группы, увидев неразлучных подруг. – Ну где вы запропастились? Сдавайте в гардероб свои куртки, фотоаппараты и камеры, вам выдадут номерки, и пойдём в зал. – Не буду я сдавать камеру, – шёпотом сказала Марго, пряча драгоценность под мышкой, – Мне её выдал под личную ответственность сам председатель посёлка. Я, по-твоему, как дома буду кордебалет-то показывать? Полуголая, что ли, скакать и ноги задирать? Что я в посёлке-то скажу? – А вдруг заметят? – Не заметят. Видеокамера маленькая, в ладонях у меня помещается. Все стены кабаре были обтянуты бордовым бархатом. От этого звуки были приглушёнными и мягкими. Интерьер зала был сохранён в первоначальном стиле. Похоже, что с колонн не снимали афиши уже сто лет. Портье проводил дам за дальний столик возле колонны, усадил их и открыл фирменное шампанское «Брют». Им угощали присутствующих в зале зрителей. На всех столиках горели маленькие

проза | литературная гостиная светильники. Они начали постепенно гаснуть: фантастическое представление началось. От усталости и выпитого шампанского подруги расслабились. Они окунулись в сказочный мир сверкающего шоу. Весь зал был как единый организм: он то возбуждённо вскрикивал, то оторопело затихал в ожидании следующего чуда. В мечтах женщины представляли себя героинями шоу. Вот уж где поистине собрались самые красивые девушки! – И где они только нашли таких, – перешёптывалась Марго с Валентиной. Старшая группы встряла в разговор: – Это всё наши, русские или украинки, метиски из Латинской Америки. Француженок здесь очень мало, – уточнила она. Марго с усердием шпиона снимала представление. То тут, то там между колонн или столиков появлялись стражи порядка и зорко следили за посетителями. Через полчаса съёмок Марго расслабилась и потеряла бдительность. Голубой свет её камеры осветил столик и сидящих за ним дам. Из-за колонны вынырнула стройная фигура охранника, он медленно подплыл к столику и, глядя на Марго, поманил скрюченным пальцем. – Пардон, мюсье, – взмолилась Марго, – я больше не буду, – залепетала она в испуге от того, что камеру конфискуют, но мужчина был строг и неумолим. Он исчез с камерой так же быстро, как и появился. Марго и Валя расстроились. – Чтоб он подавился! – прошипела Валя, пытаясь морально поддержать подругу, но Марго совсем сникла. Внезапно у столика появился тот же охранник. Он, улыбнувшись, подмигнул Марго и положил перед ней бирку с номером. Женщины глубоко и облегчённо выдохнули. Марго наконец-то увидела шоу во всём великолепии, а не через монитор видеокамеры. Она в мыслях искренне была благодарна охраннику – он позволил ей увидеть всю красоту шоу вживую, а не по телевизору. Засмотревшись на зрелище, женщины уже забыли о неприятном инциденте. Представление захватывало, уводило от реальности и невзгод, кружило голову, опьяняя зрителей всё новыми образами. После представления утомлённые путешественницы с наслаждением беседовали в фойе театра с прелестными соотечественницами из кабаре. Одна из них подарила Марго шикарно иллюстрированный журнал «Мулен Руж». Мар-

гарита Павловна была в восторге – теперь у неё в руках доказательства посещения парижской достопримечательности. Марго смотрела на девушку и думала: «Как живётся ей здесь, вдали от родной земли? Что будет с ней, когда красота её увянет? Ведь, казалось, совсем недавно Марго была тоже красавицей, но появилось много «но», и пришло время, когда она располнела, и прохожие стали тыкать ей вслед пальцами. Она замкнулась, стала заедать свои страдания, и круг замкнулся. – На родину не тянет? – спросила она. – Пока нет времени задуматься, – весело ответила прима, – я вся в работе. Вот недавно дом себе купила за городом, обустройством занимаюсь. – А я вот неделю дома не была, и душа разрывается! Как они там все? У нас мороз сейчас под полтинник. – Да вы что?! Кошмар! Как вы можете жить в таких условиях? – А нас родина греет, не даёт остановиться и замёрзнуть. Заставляет шевелиться. У нас, ты же знаешь, танцами дом не заработать. – Знаю-знаю, – с грустью в голосе сказала девушка и предложила проводить гостей. В дверях она оглянулась и с тёплой тоской в глазах тихо сказала: – Кланяйтесь за меня России-матушке. Будьте счастливы! – Счастливы, счастливы! – ворчала Валентина, садясь в такси. – Где оно, счастье? Вот она счастлива! И то в чём-то ущемлена. Чтобы чтото иметь, нужно что-то потерять. Мы вот с тобой, чтобы путёвки в Париж заиметь, считай, всё потеряли, а счастья не нашли. Зато одних только башенок целый чемодан накупили – весь посёлок осчастливим. Может, это и есть счастье? – Оно, счастье это, где-то всё-таки есть, – не сдавалась Марго, – только ходим мы с ним по разным улицам. Вот он, – Валя кивнула в сторону шофёра, – ездит по всем этим улицам, спроси у него: «Где счастье, где эта любовь?». При слове «любовь» водитель такси встре пенулся и ожил. В глазах блеснул живой огонёк. – О! Лямур? – Да-да, лямур, ту жюр и абажюр, – смешливо ответила Валентина, и все втроём начали дружно смеяться. Отель спал. Подруги на цыпочках прокрались к номеру по скрипучему полу. Северяне № 3, 2012

105

литературная гостиная | проза – Ты как хочешь, а я завтра никуда, – заявила Марго, растирая свои ступни ног, сидя на кровати. – А как же Париж? Его красоты и так далее? Ты так мечтала всё увидеть, всё рассмотреть! – Ты знаешь, красоты красотами, но это было просто прикрытием – я просто хотела найти счастье, и это была последняя, так сказать, инстанция. – Ты думаешь, счастье, оно только из мужиков состоит? Пошли спать. Я тебе потом покажу, что такое счастье. Марго уснула тут же, на полуслове. Валентине не спалось – её тревожила мысль о счастье. Она помнила, что у любимой подруги завтра день рождения, и когда же, если не завтра, сделать её счастливой? Шум во дворе гостиницы заставил Валентину встать с постели. Гурьба молодых студентов влилась в гостиницу. Через какое-то время начали хлопать двери, звучать непонятные речи – началось заселение молодёжи. Валентина задремала. Резкий стук в дверь разбудил её. – Кто там? – спросила она. Ответа не последовало, но стук возобновился с большей настойчивостью. Стучали в дверь соседнего номера. Дверь отворили, и шумные возгласы чьей-то радостной встречи раздались по всему коридору. Это происходило каждые пять минут в течение получаса. Валиному терпению приходил конец. «А ещё Европа, интеллигенция! Свиньи невоспитанные!» – ворчала Валентина Степановна, крутясь с боку на бок. Кто-то стал долбить в соседнюю дверь кулаком. Это казалось невыносимым! Валентина соскочила с кровати и в одной ночной рубашке выскочила в коридор. В нём никого не было. За дверью соседей послышался многоголосый вопль ликования. Отсутствие нарушителей покоя не остановило взбесившуюся туристку, и Валентина наотмашь забарабанила кулаком в дверь соседского номера. Дверь ещё только начала открываться, а разъярённая Валя, босая, с растрёпанными лиловыми волосами, заорала: – Вы что?! Охренели тут?! Дверь распахнулась. На пороге стоял молодой человек с фотоаппаратом «Полароид» в руках, за ним стояла молодая особа вульгарной наружности и целая толпа молодёжи. Юноша резко развернулся и от испуга нажал кнопку съёмки. Резкая вспышка ослепила Валентину, она отшатнулась от неожиданности и выпучила глаза.

106

Северяне № 3, 2012

– О, пардон, мадам! – воскликнул юноша. Девушка также стала что-то лепетать. Толпа, увидев это сцену, разразилась хохотом. Гнев Валентины только возрос. – Ну, лягушатники, я вам устрою бордельеро! Я этого так не оставлю! Я пойду жаловаться. Она резко развернулась и босиком направилась на первый этаж, где находилась дирекция. Двери лифта бесшумно отворились, и Валентина шагнула в фойе гостиницы, кишащее студентами. Гнев её чуть угас, но ретироваться было некуда. Она гордо дошла до стойки дежурного и с возмутительным видом начала кричать: – Что у вас такое делается?! Мы сюда отдыхать приехали, а не эти безобразия слушать! Где ваше начальство? Ну-ка зовите его сюда! – Мадам, мадам! – запротестовал мужчина, сидящий за стойкой. – Нон парле ву! Не понимай! – Как бардак разводить, так вы все всё понимаете. Вот я вызову сейчас полицию! Устроили тут канкан! – и Валентина, подхватив подол ночной рубахи, лихо стала задирать свои ногибочёночки в темпераментном танце. – Мадам, нон кан-кан, нон кан-кан! – дежурный выскочил из-за стойки, размахивая руками крест-накрест, как будто останавливает огромный грузовик. Студенты, услышав слово «полиция», столпились в кучку, но, увидев скачущую растрёпанную Валентину, дружно расхохотались и стали аплодировать. – Всё! Это вам не цирк! – Валентина, накричавшись, развернулась к лифту. Она так ничего и не добилась, но шла с победоносным видом под одобрительные аплодисменты. Марго мирно спала всё на том же правом боку и равномерно похрапывала. – Эх, Марго, если б ты знала, чё щас было! – прошептала Валентина, обращаясь к подруге. Марго только перевернулась на другой бок. Стук в дверь подкинул Валентину, как будто ей воткнули шило. Она перешла на отборный русский мат. Распахнула дверь и увидела всё того же молодого человека с фотоаппаратом и букетом цветов. – Эскузи муа, мадам! Презент, мадам! Пардон, мадам! – он слегка наклонился, протягивая возбуждённой женщине цветы и фото, на котором взъерошенная, с выпученными глазами, перекошенным от злобы лицом таращилась

проза | литературная гостиная именно она сама. Валентина прыснула, прижимая ладонью рот и, вспомнив всю ситуацию, залилась сиплым смехом вместе с юношей. – Валь, те чё не спится? Чё тебя разбирает? Приснилось что? – Да, нет, ничё! Спи, давай! Весеннее утро просачивалось сквозь прозрачные занавески и щекотало солнечным лучиком спящую именинницу. Марго проснулась, но глаз открывать не хотела. Лёгкая сонливая лень окутала всё тело. Первыми заработали глаза. Веки стали открываться, и в их щёлочки попал утренний свет, затем Марго увидела огромную надпись в виде гирлянды, прикрепленной на шторы: «С днём рождения». Организм резко проснулся. Марго села в кровати. Везде, где только можно, стояли, висели, торчали различные открытки «С днём рождения». Возле кровати на тумбочке стояла банка с букетом цветов. Напротив, возле стола восседала Валентина с бутылкой красного вина в руках. – Хепи бёздей ту ю! Подруга! С днём рождения! – А цветы-то где успела хапнуть? Или ближайший памятник грабанула? – О, это особая история! – и Валя подала Марго фото. Ещё долго стоял дикий хохот от Валиного рассказа и показанного фото. – Спасибо, тебе Валюха! Я теперь точно счаст лива! – у Марго увлажнились глаза. – Да, ладно тебе! Давай, лучше вмажем! – Ты что? С утра пить? – Кто глушит вина по утрам, тот поступает мудро! То тут сто грамм, то там сто грамм, на то оно и утро! – перефразировала весёлая Валентина известную песенку из мультфильма. – Да уж, – подыграла ей Марго, – ибо мы не пьём, а лечимся, не по чайной ложке, а по чайному стакану, не через день, а каждый день! Аминь! – Аминь! Ну, с полтишком тебя, подруга!– протягивая стакан и чокаясь, сказала Валентина и залпом выпила вино. – Так, всё! Пьянству бой!– вставая с кровати, произнесла Марго. – Сегодня мы идём выбирать мне подарок. Хочу чёрный большой чемодан с надписью «Париж»! – Париж так Париж! Одевайся, я в твоём распоряжении. В магазинах было всё, кроме желаемого. Женщины бродили долго в поисках подарка, пока не забрели в небольшой галантерейный

магазин. Многие женщины, чтобы как-то поднять себе настроение, бродят по магазинам в поисках невиданной безделушки, которая, хоть и временно, сделает её счастливой. Наши дамы не были из другого теста и решили внимательно обойти и осмотреть каждую полку. Делая уже третий круг, Валентина обратилась к подруге шепотом: – Слышь, Марго! Давай уже что-нибудь покупать, а то хозяин так пристально следит за нами и с тебя не сводит глаз. Марго из-за полки взглянула на человека, который явно ходил по пятам и разглядывал покупательниц с подозрительным интересом. – Чё-то мне в этом городе всё мерещится! То муж покойный, а теперь продавец этот на Сашку смахивает. Мы с ним эдак лет тридцать назад любовь в институте крутили. Я тебе скажу, не любовь, а ураган страстей был. – А дальше что было? – Да что? Я старше его была, институт закончила и на Север направление попросила. Думала, он за мной побежит, а он психанул и провожать меня даже не пришёл. Так вот и разошлись наши пути. Женщины подошли к выходу, где расположились разного цвета и размера чемоданы. – Бонжур, мюсьё! – корча из себя крутую иностранку, заговорила Марго, подыскивая нужные слова, смешивая французские и английские. – Эскё зе муа, э моно ми, нам нужен саквояж биг, блэк, плиз. – Мадам! Да чё уж там, давайте по-русски! Риточка, зачем тебе чёрный чемодан, возьми васильковый – это же был твой любимый цвет, или вкусы со временем изменились? – с искоркой в глазах спросил продавец. У женщин был вид, как будто они проглотили оглоблю. Марго вскинула на мужчину удивлённый взгляд и, не веря своим глазам, прошептала: – Саша? Не может быть! – Это точно, что не может быть. Я-то поначалу, когда ты вошла, подумал, крыша съехала у меня. Думаю: она, не она? – Что, так изменилась? Потолстела, постарела, что ли? – Да нет. Для меня ты как была раньше Пышка, так и осталась. Помнишь, так тебя на курсе звали? – Помню, помню. А ты здесь как? Продавцом работаешь? Северяне № 3, 2012

107

литературная ГоСтиная | проза – В какой-то степени, да. Это мой магазинчик. Миллионов не заработал, но живу неплохо, не бедствую. Девочки, давайте вечерком встретимся, поболтаем о том о сём. Расскажете, как вы поживаете. Я в России давно не был. У вас, кстати, книг, журналов с дороги не осталось? Книги здесь страшно дорогие, а русских не сыскать. Порой так почитать хочется на русском что-нибудь, хоть газету. Я бы и сейчас с вами сбежал, но раньше вечера не могу – продавца подменяю, у него сегодня жена рожает. Вы по какому адресу остановились? Отель какой? Постой-постой! Марго, у тебя же сегодня день рождения! Как же я забыл? С утра помнил, – он осёкся и тихо продолжил, – а теперь забыл. – Получается, что ты обо мне сегодня вспоминал? – изумилась Марго. – А я и не забывал. Я очень часто вспоминаю о тебе, о нас. – Ты что и женат не был? – Был. Дважды. Не получилось – у них менталитет не тот. Я всё искал такую, как ты: простую, весёлую, хозяйственную, нежную, любящую женщину. – И это всё я? – Марго боялась дышать. – Ты даже не знаешь, какая ты замечательная. А полнота мне твоя даже нравится. Разве в ней дело? Вон их сколько, худых, – он указал в окно рукой. – Как в России говорят: «Чем больше хорошего человека, тем лучше!» Да всё от тебя зависит. Сменишь образ жизни, и сама изменишься, если захочешь. – Ну, хорошо, всё расскажешь, когда встретимся. Чемодан-то продашь? – игриво спросила Марго. – Я тебе его в отель привезу в качестве подарка, потом в ресторан вас повезу. Вы не против? – Мерси, мюсьё, но, может, мы не будем вас утруждать? – Да, ладно тебе, француженка, – толкнула её в бок Валентина. – Всего доброго, не прощаемся! Она пошутила. – Ты чё, мать, дура? – зашипела она на выходе из магазина. – Счастье само тебе в руки плывёт! Один раз потеряла – нашла, второго раза не будет! – Боже мой! Как он изменился! Совсем седой стал. Да ещё эта бородка. Я его только по глазам и по голосу узнала. – Ты тоже не первой свежести пирожок. Однако старухой тебя не назовёшь. Ещё и мо-

Северяне № 3, 2012

лодуху за пояс заткнёшь, – Валя хихикнула и подтолкнула подругу локтём. – А что? Я себя чувствую ещё ого-го! – Марго замысловато закрутила рукой. – Ну, пошли готовиться к ночному рандеву, молодуха. В назначенное время в дверь номера постучали. Подруги истомились в ожидании и поэтому к двери поспешили вдвоём. Оставшиеся дни они провели втроём. Это были волшебные дни для всех. Целый день они провели в Диснейленде, окунувшись в далёкое детство. Веселью не было конца. Они мчались с американских горок, крича и матерясь от восторга, летали на космических ракетах к дальним звёздам. Пугались зловещих приведений в подвалах «Домика с приведениями». Ими были обшарены все потаённые уголочки дворца Белоснежки. Друзья в восторге снимали на видеокамеры знаменитый парад диснеевских персонажей. Перед отъездом Валентина решила купить на память себе и подруге плюшевые шапочки Чипа и Дейла. Александр приобрёл шляпу Индианы Джонса, и они сделали фото на память о счастливых незабываемых днях. Прощальный день был тяжёлым. У Марго всё валилось из рук. – Да, не дёргайся, ты! Приедет он, приедет! – А вдруг нет! Он же тогда не приехал меня провожать! – Теперь не тот случай. Он понял, что сильно сглупил. В дверь постучались. – Вы готовы, девочки? – Слышим приятный мужской голос, – воскликнула Валентина, – входите! Александр вошёл с маленьким букетиком ландышей. – Боже! Какая прелесть! – сказала Марго, с наслаждением вдыхая терпкий аромат. – Ты не забыл, помнишь, что я люблю ландыши? – Я ничего не забыл и не забуду. Риточка, оставь мне свой адрес и телефон, я тебя найду… Северное лето было коротким и стремительным. После монотонного дождя дороги развезло. Марго сидела за прилавком магазина и глазела на огромное фото парижского Диснейленда. – Маргарита Павловна! Маргарита Павловна! – закричал запыхавшийся мальчуган, вбежавший в магазин. – Вас там дяденька какой-то ищет с бородкой…

проза | литературная гостиная

Борис Касаев родился в 1945 году. На Ямале более 40 лет. Образование высшее: факультет журналистики заочной Высшей партийной школы при ЦК КПСС, аспирантура. Работал ответственным секретарём Тазовской районной газеты «Советское Заполярье», инструктором окружкома КПСС, главным редактором Пуровской районной газеты «Северный луч». С 1982 по 2000 год являлся главным редактором Новоуренгойской городской газеты «Правда Севера». Руководителем группы по СМИ службы по связям с общественностью ООО «Газпром добыча Ямбург» был 11 лет. В течение 27 лет возглавлял в Новом Уренгое журналистскую организацию. В настоящее время на пенсии. Автор сборников северных рассказов: «Зоя из Уренгоя», «Невесомость любви», «Большая охота», «В тундре, близ Ямбурга», «Зегзица»; книг публицистики: «Газовые океаны Ямбурга», «Газовый исполин Ямала» и «Новый Уренгой – газовая столица России», ряда сборников, написанных в соавторстве. Имеет почетные звания: «Заслуженный работник культуры России» (1999), «Золотое перо газовой промышленности» (2006), «Легенда тюменской журналистики» (2008). Является лауреатом премии имени Николая Байбакова Международной топливно-энергетической ассоциации (2007), литературной премии имени Ивана Истомина (2011). Отмечен благодарностью министра культуры и массовых коммуникаций РФ (2006). Награждён медалью «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», золотой Есенинской медалью (2009), почётной грамотой губернатора ЯНАО (2004), почётной грамотой губернатора Тюменской области (2000), почетным знаком Союза журналистов России «За заслуги перед профессиональным сообществом» (2004), почётным знаком «ЯНАО-80» (2010). Является победителем Всероссийского журналистского конкурса «ПЕГАЗ» (2002), Всероссийского литературного конкурса «Факел» (2004). Член Союза писателей и Союза журналистов РФ, член правления Союза журналистов Ямала.

Борис Касаев

ГДЕ ДИНА? Быль 1

Белой летней комариной ночью, когда громко, как жеребец, начал всхрапывать сосед Василий из смежной квартиры, раздался телефонный звонок – на проводе «висел» мой старый приятель Егор Калинович Зайцев. С надрывом в голосе, чертыхаясь через слово, он рассказал про свою

беду. Я продирал глаза, попутно узнавая, что год назад он снова женился, что зовут её Дина, что она гениальный орнитолог, что она молодая и наивная, и вот – пропала! Уехала в экспедицию куда-то на Карское море и, как говорится, с концами сгинула. Прошло уж полмесяца после Северяне № 3, 2012

109

литературная гостиная | проза назначенного срока возвращения – о ней ни слуху ни духу. Где она, что с ней, – ни хрена не ясно. И кто бы известил? Одна в тундре. Карское море, случайно, не рядом с Поцелуевском? Может, смотаться туда и поискать? Я окончательно протёр свои шары и глянул на будильник. Наивные люди эти учёные. Особенно в три ночи. Совсем забывают географию. От заполярного нашего Поцелуевска до Карского моря – пятьсот вёрст с гаком. Егору Калиновичу, доктору философских и исторических наук, профессору, это непростительно! Хоть бы на карту взглянул. Скоро Зайцеву стукнет уж сорок семь, а его новой жене, как я понял, нет ещё тридцати, но не ревностью, похоже, растревоженный Зайцев томился, а неизвестностью и беспокойством за её судьбу. Да и к кому в тундре ревновать – молодая женщина подалась в Заполярье в сопровождении лишь двух собак. – Может, и нет беды, чего зазря паникуешь, – начал я осаживать Егора Калиновича, но он перебил: – Как же не паниковать, Михалыч, ежели шкурой чую – это серьёзно! – Так зачем отпускал?! Зайцев взбеленился: – А каково, чёрт возьми, не отпустить? У неё ж полевой сезон! Диссертация на носу! Защита! Сколько сил и денег вбухано!.. Я принялся остужать приятеля: – Ну и чего нервничать? Даже на Карском побережье самые опасные звери – комары! Попадаются, конечно, медведи, но их значительно меньше. К тому же, у Дины твоей собаки – добрые заступницы. Работы много – вот и задержалась! А батарейки на телефоне сели… Я битый час утешал и убаюкивал чертыхающегося профессора. Наконец, договорились не дёргаться и подождать. Может, убеждал я, вотвот нагрянет жёнка и обнимет исстрадавшегося муженька на пороге дома. Вообще-то, не для Егора скажу, – если что-то случается с человеком в тундре, то сведения об этом прискорбном факте порой не скоро достигают людских ушей на факториях и в посёлках. Зимой заметёт человека – и пропал он без вести: найдут лишь летом, когда снег растает… Молва, идущая через оленеводов, охотников и случайных людей, неспешна. Летуны? Они теперь редкость, вертолёт – птица больно дорогая, даже для газовиков. Что скажет молва? Немного. Мол, там-то и там обнаружен труп, при нём вещички, как-то…

110

Северяне № 3, 2012

– Ты ж на тундре сидишь, – завздыхал напоследок несколько успокоенный Егор Калинович. – Шустри, проявляй активность, может, и разнюхаешь чего! Мы повесили трубки, договорившись созвониться через неделю… Сон пропал. Я пошёл на кухню заваривать чай, курить и размышлять над вопросом: что нашла философская наука в орнитологии? На какие краеугольные камни диалектического и исторического материализма сели пернатые, часть которых, возможно, уже тронута птичьим гриппом? В чём тут связь? Явной связи не было. Вывод один – философия отыскала в орнитологии любовь. С Егором Калиновичем мы земляки, из Минеральных Вод, учились в одной школе, в одном классе. Как говаривали в старину – были однокорытниками. Вместе поступали в университет, только на разные факультеты: он выбрал историю, я – журналистику. Он так и остался в Москве, погряз, по его выражению, в науке, а меня с дипломом в чемодане занесло на Ямал. Мы перезванивались, иногда встречались летом где-нибудь на морском песочке или в нарзанной галерее. У Егора была жена Людмила, тоже историк. Так вот, с ней вышла заковыристая история. Жили поначалу они дружно, но через несколько лет что-то стряслось с бабёнкой, любовь пошла к чёрту. Людмила увлеклась иностранщиной, начала бредить житьём где-нибудь в Париже, Гонконге или, на худой конец, в Гондурасе, бросила своего кандидата наук, вышла замуж за богатого американца и отчалила за Атлантику. Егор погоревал с недельку, попьянствовал, а потом послал изменщицу так далеко, что и Америки оттуда не видать. Он вновь с головой окунулся в работу и трудился столь яростно и мощно, что стал доктором сразу двух наук. Вот какой может быть сила гнева оскорблённого мужского самолюбия! Однажды Людмила явилась летящей походкой с известьем, что она теперь разведённая миллионерша и что зовёт ехать в Штаты для счастливого семейного проживания в любви и гармонии. Но профессор, преисполненный гордыни, высокомерно отказался, вложив весь свой сарказм в произнесённые им две образные фразы: «Чья бы корова про гармонию мычала. Была бы сучка, а кобели найдутся!»

…Каково ж моё было изумление, когда через день после ночной болтовни ко мне на работу

проза | литературная гостиная с шумом ввалился Зайцев! Экстерьером своим, как и три года назад, когда мы видались с ним в последний раз, был он прямо загляденье. Хотя, надо признать, уже основательно побитый, словно молью, броской сединой и слегка обременённый импозантным пузцом. Видный профессор, не зря в него втрескалась какая-то молодуха Дина. В руках Егор держал кубометровый рюкзак, набитый чем-то. – Скажи-ка на милость, какой прыткий! – растерянно развел я руками и подумал: «Крепко, видать, присушила его эта Дина, ежели он бросил кафедру и сиганул с такой резвостью за ней аж на край света. Но что теперь делать, раз он уже здесь?» – Ехать, Михалыч! – ответил на мой немой вопрос Егор. – Ехать, искать, я отпуск взял! – Легко сказать! – с досадой воскликнул я, обнимая друга. – А куда, ёлки-палки? И на чём? На корове? Мой рабочий день скоропостижно скончался. Я бросил писание фельетона про алкоголиков с пристани, остановившись на предложении с незаконченной мыслью: «И тогда Брюхин, смеясь и плача, схватил непочатую бутылку «Столичной» и запулил её, как гранату, в сидевшего напротив в кубрике побледневшего Кутюкина, но…» Егор попросил меня совершить подвиг по телефону и обратиться за содействием к сильным мира. Я обещал поклянчить: не перевелись добрые люди в администрации Поцелуевска. Мы покинули редакцию газеты «Луч Заполярья», где я служил замом главного редактора, погрузили в «козёл» кубовый рюкзачок профессора и поехали на мою квартиру. – А в мешке что? – Разное, – буркнул Егор, вздыхая. – Шубы, валенки. Хрен поймёшь ваше Заполярье: летом, оказывается, тут тоже тепло! Я покосился на Егора: святая учёная простота! Хотя ругаться умеет, как бывалый сантехник. Впрочем, и пьют профессора, как обычные люди. Сидя в кухне на простой табуретке, Егор Калинович приготовил себе закуску: намазал на краюху свежего чёрного хлеба слой крестьянского масла, густо разложил по маслу перья зелёного лука, а на лук шмякнул большой кусок малосольного муксуна. Потом он медленно, понимая в холодной, доброй водке толк, выпил и стал жевать бутерброд, смакуя и выдавливая из муксуна, зелёного лука и тёплого чёрного хлеба с маслом все гармонирующие с водкой соки.

Потчевал я гостя также варёной олениной и золотой лапшой. Чуть отваренную лапшу я обжарил в растительном масле, пока не подкрасилась она до золотистости, а потом вывалил её в варево с копченой свиной грудинкой, с рдевшими на плаву красными помидорами, с белевшими головками репчатого лука и дольками картошки. – Знаешь, Михалыч, – изливал душу Егор, хлебая лапшу и макая в юшку сухарь, – были у меня, конечно, после Людки бабы. Разов пять собирался жениться. Но... Подметил странную закономерность: пока мои наречённые трезвы – они ко мне льнули. Но стоило им выпить гденибудь на фуршете – сразу кидало их на других мужиков, как мух на дерьмо, прости господи. Ну, прямо позор! Я уж отчаялся. И вдруг она – Дина! Как повисла у меня на шее, так и висит! – А как в смысле других… Ну… У неё, – заикнулся я. Егор ответил горделиво: – Ноль внимания! Хоть в трезвом виде, хоть в пьяном! Дождался! …Вечером явились два Ивана: заместитель главы Поцелуевска Иван Савчуков и главный редактор «Луча Заполярья» Иван Шахнов. Пришёл с бутылкой и сосед Василий – извиняться за ночное храпение. Это был одновременно и бездельник, и умелец, нигде не работавший после увольнения из армии, где он служил прапором. Василий всегда был готов сходить вам за водкой, отремонтировать и трактор, и компьютер. О доброте его свидетельствовал такой факт: его знали и любили все собаки всей округи, раз в неделю он давал им по кусочку колбасы. Пили брусничную настойку под отварную картошку, политую луковым соусом, и под маринованную ряпушку. Савчуков утешал исстрадавшегося по жене профессора и обещал отправить на ближайшем санитарном рейсе до самого Карского моря. Шахнов клялся гостю отпустить меня для сопровождения – в качестве опоры и правой руки. – Какой замечательный, отзывчивый люд! – восклицал, облобызавшись с «людом» и проводив его до порога, восхищённый Егор Калинович.

Потянулись томительные дни ожидания санитарного рейса. Над бюджетом Поцелуевска как раз в те дни ходили тучи хмуро, не проливая даже меди в казну посёлка, чтоб заплатить авиаторам, – и вертолёт не прилетал. Приезд Зайцева между тем всколыхнул общественность Северяне № 3, 2012

111

литературная гостиная | проза Поцелуевска, не избалованную встречами с эстрадными звёздами и научными светилами. Егор хоть и не был увенчан всероссийской славой, но являлся полноценным жрецом науки – с высокими званиями и широкими степенями. Кстати, последний раз сверкала заезжая звезда здесь лет тридцать назад. Это когда в Поцелуевск нагрянул известный композитор Пантелеймон Мурзинов. Он лично под овации зрителей распевал свои песни, подыгрывая на баяне. Гастроль композитора запомнилась поцелуевцам ещё и тем, что гостю продырявили дробью шапку. Случилось это на пикнике, устроенном руководством посёлка в честь Мурзинова. Пиршество на вольной природе тёплым апрельским днем сопровождалось не только швырянием друг в друга весенними снежками, но и стрельбой из ружей. Композитор пил водку лихо, но стрелял плохо. Чиновник из райкома по фамилии Дубкин решил показать Пантелеймону искусство стрельбы. Он сорвал с головы маэстро кроличью шапку, подбросил высоко в небо и со словами «Учись, как надо!» пальнул по ней из всех стволов дробовика. От шапки полетели ошмётки. Композитор растерялся и покраснел. Председатель поссовета Пётр Папин нахмурился и помрачнел. Тяжело взглянув на доморощенного ворошиловского стрелка, он прожевал шашлык, вытер губы носовым платком и процедил: «Какая у тебя роскошная шапка, Дубкин! Песцовая! Что за диво! Ни у кого из нас нет такой восхитительной шапки, не стыдно дарить. Ну, Дубкин, дари своего песца гостю!» Так композитор стал обладателем замечательной шапки. А Дубкину со смехом вручили кроличью – расстрелянную. Он потом хранил её как сувенир. …Когда в Поцелуевске узнали о приезде учёного, многим захотелось пообщаться с профессором, послушать столичного интеллектуала, нечаянно заброшенного судьбой в заполярные края. Егора Калиновича начали буквально рвать на части, зовя то на тематические вечера вопросов и ответов, то на собрания ветеранов, то на встречи с молодёжью. Чтобы отвлечься от тягостных мыслей и развеяться, профессор легко отзывался на приглашения. Я сопровождал. Принимали гостя на ура, философ полностью оправдывал надежды сельской интеллигенции, он действительно оказался первостатейным лектором. Егор вошёл во вкус, ему понравилось быть в центре восторженного внимания. У него нашлось много поклонниц, он стал популярным человеком в

112

Северяне № 3, 2012

Поцелуевске, популярнее главы района. Скоро узнали, что профессор разыскивает жену, пропавшую в тундре, – эта новость окутала романтичным флёром представительную фигуру деятеля науки. Болтали всякое. Шептались даже, что его жена сбежала в тундру с любовником, там и погибла то ли от страсти, то ли от переохлаждения. Волна разговоров про историка докатилась до мэра Поцелуевска Антона Ахова. Он пожелал встретиться с учёным и распорядился организовать симпозиум в бане. Собрание проходило в сауне местного совхоза при хорошем кворуме, отсутствовал лишь начальник милиции по причине медового месяца. Оделись в тоги из простыней и после двух заходов в парилку сели за стол. Подавали строганину из нельмы и муксуна, холодец с хреном и брусникой, варёные оленьи языки, домашние пельмени. Ахов произнёс в честь гостя тост и без промедления рассказал Зайцеву об историческом пути Поцелуевска, об экономическом и социальном развитии посёлка, о грядущих перспективах. В продолжение речи Зайцев разов десять перекладывал рюмку из уставшей правой руки в левую и обратно. Затем последовало ответное слово. В своём проникновенном благодарственном тосте профессор сравнил участников застолья с мужественным экипажем лайнера в бурном, штормящем океане жизни, а мэра – с адмиралом, уверенно ведущим корабль к намеченной заветной цели. Затем, по чину, с тостами выступили заместители главы, начальники департаментов, прокурор, судья, почтмейстер и другие чиновники. Голоса становились всё живее, а после анекдотов всё бойчее завязывались разговоры на самые жгучие темы современности. Поговорили о распаде СССР, о Горбачёве и Ельцине, о Хусейне и Буше, о Милошевиче и Фиделе Кастро. И каждый обсуждаемый вопрос Егор преподносил в своей интерпретации, настолько неожиданной и даже забавной, что все слушатели забывали закусывать и сидели, раскрыв рты. Заговорили о большевиках и Ленине. Руководитель департамента народного образования, хрустя солёным огурцом, высказал мысль о трагической случайности в гибели большевизма. Егор Калинович раскраснелся, маханул рюмку водки и, не закусывая, запротестовал, переходя местами на народный сленг. Он заявил, что всё это ерунда, что никакой случайности в крушении большевизма нет, а есть железная закономерность. Ещё при Сталине большевизм

проза | литературная гостиная превратился в такое сучье вымя, как номенклатура. Она сделала козью рожу светлым идеалам революции. Фактически это было новое дворянство. Оно желало не только править, но и обогащаться, роскошествовать. Правильно говорил христопродавец Милюков: большевизм обязательно закачается и неизбежно рухнет из-за обмещанивания и обуржуазивания руководящих номенклатурных слоев. Так оно и вышло! А идеи общечеловеческих ценностей и нового мышления, выдвинутые Горбачёвым, окончательно подорвали основу основ большевизма – классовый подход. Между тем в разрезе «нового мышления» Союз сам безропотно поднял лапы кверху и отказался от борьбы с капитализмом, сам пошёл ему на уступки. Враг обалдел. В очумелом восторге он долго не верил своему счастью. Так что, витийствовал Егор, источник гибели большевизма – только в самом большевизме: он разжирел, разложился. И напрасно Запад гавкает, приписывая себе победу над большевизмом. Ни хрена нет его заслуги! Никакая Америка с Европой не могла одолеть его силой – большевизм сам себя похерил! А вот с молодой российской демократией действительно произошла трагическая случайность. Какие перед ней открывались блестящие перспективы! Какой у неё был прекрасный шанс! Но как она бездарно его профукала!.. В продолжение столь пылкого монолога профессор размахивал вилкой, как указкой, с наколотым на неё пельменем, и завершающие слова его потонули в аплодисментах. От краха большевизма перешли к падению Римской империи, но тут подали жареного поросёнка, и все участники симпозиума накинулись на это блюдо. Поросёнок был с аппетитом съеден под местную клюквенную настойку. Егор так понравился поцелуевской руководящей публике, что Ахов, чокаясь с ним на брудершафт, говорил просительно и дружески: – Такие кадры… Егорушка!.. Нам нужны! Хошь к нам? Работать? Директором? На что Егор, покачиваясь, говорил заплетающимся языком: – Директором? Нет! Хочу мэром! …Разъехались под утро. Проснулся я от мелодичного треньканья мобильника под подушкой и колокольного перезвона в голове. Звонил Савчуков: – Дрыхнешь? Счастливый. А я на службе! – Так подбегай, опохмелимся…

– Вечерком… Нельзя сейчас – шибко Ахов злой. Я что звоню: завтра к восьми будь с профессором на вертодроме – летите! …Слава богу! Наконец-то тучи над бюджетом пролились золотым дождём в казну посёлка! Егор безмятежно спал на диване, не помышляя о скорой дороге в небо. Едва он протёр глаза, я сказал: – Никто не удивился, когда ты решил бросить Москву и трудоустроиться в Поцелуевске. Сочувственно восприняли все твоё желание скинуть Ахова и самому усесться в кресло главы. Но отчего ты Милюкова, балда, обозвал христо продавцем? А? Профессор сел на диване, обхватил ладонями кудлатую голову и на весь дом страдальчески проголосил: – Я захотел скинуть Ахова?! Чтоб стать мэром?! О-о-о! Рассолу мне! Пятёрка в зачётку за рассол! Входная дверь загремела под ударами чемто тяжёлым, похоже, каблуком сапога. Вошёл услужливо улыбчивый сосед Василий, держа ведёрную кастрюлю с квашеной капустой. Как будто наготове стоял, подлец, с квашнёй у порога и только ждал воплей Егора. Профессор, постанывая, прямо из кастрюли пил похмельный бальзам, а струйки драгоценной влаги текли по подбородку и капали на его волосатый живот. – Скажи мне, Василий, – обратился я к соседу, – отчего народ так жаждет встреч с этим вот Егором Калиновичем и ходит на его выступления, как на концерты? – Наверное, изголодался по умным людям, – ответил Василий и вытянул руки по швам. – В районе все умники перевелись? Василий почесал за ухом: – Как сказать… Умники есть. Может, в умных и грамотных большой дефицит?.. Весь день профессор провалялся бревном на постели, ничего, кроме капусты, в рот не брал. Говорил мрачно: – А вот ударю ещё разик капустой по струнам гормона радости! И загребал пятернёй из кастрюли похмельное лакомство, чавкал от удовольствия. – Летал весною в Дюссельдорф, – продолжил он, отдуваясь. – Авиакомпания «Люфтганза» предложила закуску: рулет из лосося и шпината, креветки в коктейльном соусе, бифштекс с картофелем дюшес, грудку индейки, колбасы и сыры Северяне № 3, 2012

113

литературная гостиная | проза в ассортименте, абрикосовый чизкейк, всякие вина… Так их закуска в сравнении с капустой нашей такая, братцы, фигня! И он вновь запустил лапу в кастрюлю. …Утром мы отправились на вертушке кудато к чёрту на кулички, на полуостров Мамонта, кружили долго над распростёртой тундрой, но Дины не нашли. Вертолёт взял курс на Карск, где мы сошли, загрузился под завязку хворым людом и упорхнул в Поцелуевск.

…Абориген комариных краёв, охотовед Владимир Фомич Швецов родился в Карске, а его мать и отец попали в это заполярное захолустье ещё детьми, их с родителями сослали сюда как вражеский кулацкий класс в середине тридцатых. Владимир с женой были на пенсии, а их две замужние дочки, учительницы, проживали в Салехарде. Когда мы, пропетляв немало по посёлку и дав немалую кровавую пищу комарам, подошли к деревянному дому, похожему одинаково и на сарай, и на избушку, из каких, собственно, и состоял весь Карск, охотовед в отставке сидел на крыше и курил. К дому было прилеплено несколько строений пониже ростом, похожих на курятники. Их покатые крыши и короткие бока были обиты рубероидом. К одному из курятников прислонилась лестница. – Привет, Фомич! Ты что на крыше делаешь? – крикнул я и махнул рукой. Швецов перебросил папиросу от правого угла рта к левому, прищурился, приложил ладонь к глазам, заслоняя их от солнца, и сказал: – Привет! От комарья спасаюсь, обрыдло мазюкаться. Но чего-то не пойму, от кого слышу… Вы кто? – Как кто?! Тебе из сельсовета не передали разве, что мы прибудем, что нам позарез нужна твоя помощь?! В руках у Фомича оказался немалых размеров бинокль. Он глянул в него и заорал: – Ха! Михалыч! Каким ветром! Никто пока не передал! Небось, опосля передадут. Через минуту он был на земле, и профессор увидел перед собой крепенького мужичка с блёклыми голубыми глазками и золотыми фиксами, сверкавшими в верхнем ряду зубов. Мы обнялись. Я хотел пожурить его за лень исправить в доме телефон, но догадался, что не в лени, видать, дело, а в деньгах, точнее – в их отсутствии. По-

114

Северяне № 3, 2012

добно Швецову в Карске немало жителей сидело без телефонов. Когда звонили с Большой земли, то попадали в сельсовет. Служащие совета, сострадая сельчанам, носились потом по адресам и передавали телефонограммы. Фомич повёл нас в дом. Изнутри жильё показалось просторнее, чем снаружи. Здесь всё было под одной крышей, всё под рукой: и сараи, и дровяник, и кладовки, и нужник с септиком. Это чтоб в лютые холода и бураны зазря не морозить нос и другие важнейшие части организма. Жена Фомича у дочерей гостила, все комнаты были на крючках, кроме одной, где обитал сам хозяин. Здесь свирепствовал беспорядок одинокого мужчины, брошенного женщиной. В небольшой клетушке везде лежали окурки и пепел, даже на неприбранной постели. На кособоком столе в тарелках красовались остатки тушёнки, рыбных консервов, какие-то объедки. На тумбочке покоился телевизор, а с него свисали полумёртвые от квартирной засухи жухлые плети традесканций. Над телевизором, рядом с репродукцией картины «Сталин на фронте», висели ходики. Они остановились, задумавшись о чём-то. – Берегись, уж влетит тебе за цветочки, – сочувственно сказал я. Мы упросили Фомича полить цветы – для его же пользы, а сами привели в действие часы и под бодрое тиканье занялись приборкой стола. Хозяин намекнул, что почти не готовит еду – много ли ему надо? Но раз гости, то другое дело. Он нырнул в кладовку и вынес оттуда кусок свиного окорока и копчёных омулей, а из холодильника – красную оленью колбасу. Потом он сбегал в магазин за хлебом и спиртом. За трапезой мы рассказали, что ищем Дину, которая потерялась где-то на полуострове Мамонта. На вертолёте нынче летали мы вдоль западной кромки полуострова на север, до самой верхней оконечности, садились в Матюйсале, потом прошлись по срединной части полуострова – нигде нет. Что делать? Где искать? Фомич пошарил обеими руками на книжной полке, вынул из кипы бумаг большую карту Ямало-Ненецкого округа и разложил на кровати. Мы встали из-за стола и, как полководцы, склонились над картой. Фомич показал, где нас сегодня галопом носили черти. – Не могу понять, – пробормотал он, – почему её не нашли, ежели она там. Всё ж как на ладони, всех хорошо видать. Да и проехались, похоже, по самым заповедным местам, вертуны – они

проза | литературная гостиная ушлые, знают, где и что, старые браконьеры. Думаю, нету её на Мамонте! Фомич разогнул спину, бросил карандаш на карту и посмотрел на меня. – А где ж она? – упавшим хриплым голосом спросил Зайцев. Фомич взял папиросу, дунул в мундштук, чиркнул спичкой: – Уехала, Калиныч, в Москву! А может, и не было её на Мамонте… – Как не было! – запротестовал Зайцев, вытаскивая из кармана блокнотик. – Вот, её рукой написано: «Ямал, полуостров Мамонта»! – На деревню дедушке… Могла бы и поточнее… Хотя… От любой дамочки всё можно ожидать, любого подвоха. Знаю их. Ехала в Кострому, а занесло на Колыму. Моя Лизавета – вся такая. Никакой логики в мозгах! Говорит: принеси из кладовки кастрюлю, буду, дескать, холодец варить. Притаскиваю кастрюлю, а ей уже не то: я ж тебя, говорит, дурень, за чем посылала? За утятницей, а не за кастрюлей. Ну что ей скажешь в ответ? Кто из нас дурью оброс? Профессор сник. – Конечно, я позвоню домой, – сказал он. – Всякое бывает, вдруг, действительно, приехала. А если нет? Что делать? Фомич сел за стол, разлил по стаканам, взял корочку хлеба, чтоб нюхать после: – Надо подумать… Так говоришь, её должны были забросить в Матюйсале вертолётом? – Ну да! Из Салехарда прямиком была оказия. Дина звонила перед вылетом, потом связь пропала, к сожалению… – Матюйсале, Матюйсале, – бормотал Фомич, жуя хлеб с репчатым луком. И вдруг встрепенулся: – А не сходить ли мне на пирс, а? Надо сходить! Я увязался за ним, а профессора мы дома оставили – чистить ряпушку для жарки. …У пирса болталось на воде несколько деревянных бударок – больших лодок для рыбной ловли. Тут же стояли плашкоуты для перевозки живой рыбы и синяя самоходка, из её трюмов краном вытаскивали ящики с консервированными овощами. Мы взошли на теплоход, ступили на блестевшую от чистоты палубу и сразу почуяли запах борща. Вахтенный крикнул: – К капитану нельзя! Обедает! Фомич пробормотал: «Строгости у Анатолия – ну просто жуть, особенно в обед!» – и двинулся вовнутрь судна, до кают-компании. Грозный

Анатолий Веремьёв – небольшого роста, белобрысый, как мальчишка, но при усах и в тапках на босу ногу – сидел в обществе адмирала Нахимова с большой картины в роскошном багете. Флотоводец был изображён на фоне дыма и огня Синопского сражения. Он смотрел голодным взором, как капитан опорожняет миску с борщом и готовится приступать к куску варёного мяса на косточке. Охотовед переступил порог, за ним я. – Здорово, Толя! – сказал Швецов. – Хлеб да соль! – А, Фомич! Здравствуй! – у капитана был тонкий тенорок. – Садись, отведай с напарником флотского борща! Швецов поблагодарил и пару минут разглагольствовал с Веремьёвым как бы ни о чём, а потом перешёл к делу. Он спросил, не ходил ли тот в конце июня в Матюйсале и не видал ли он там бабёнку, дамочку, можно сказать, орнитолога из Москвы? Может, из команды кто слышал чего? Капитан подумал, покачал головой, высосал мозг из косточки, вытер пальцы белоснежной салфеткой с цветочками и сказал: – Этакая… стройненькая, чернявенькая, синеглазенькая? – Похоже, да… – неуверенно подтвердил я. – С двумя собаками? – Ну да, она! – воскликнул я. – Нет, не видал, – сказал Веремьёв и придвинул к себе тарелку с картошкой и сосисками. – Толя, друг-ракушка, не могу понять. А кто видал? Тут, понимаешь, её мужик, профессор из Москвы, гоняется за ней и не может найти, – ласково сказал Фомич. – Как кто?.. Капитан Кобычев. Да! Он шёл в Матюйсале и подобрал её у нас на пирсе. Кажется, вертушка дальше не полетела и чернявенькой пришлось тут сойти. А из Матюйсале доставил её Володька Кобычев прямиком через Юрацкую губу до соседнего полуострова. Ну, до Оленьего то есть. Как она и просила. Там её где-то и бросил… Веремьёв сделал движение вилкой, на которой болталась сосиска, куда-то в сторону Синопского боя. Фомич выразительно посмотрел на меня и ядовито заулыбался, презрительно сверкая золотыми фиксами: – Вот что значит дамочка! Никакой логики в мозгах. Ехала в столицу, а попала за границу! Мы поблагодарили морехода за ценные сведения и спешно покинули корабль… …Профессор почистил ряпушку и сидел в глубокой печали, даже спирт не помогал. Он Северяне № 3, 2012

115

литературная гостиная | проза воспрянул духом от хорошей новости, которую мы принесли. После третьего стакана Фомич сказал, что сегодня танцы и не плохо бы развеяться, размяться. Дескать, студенты понаехали, гуляют всю ночь. Девки и прочее… – У тебя «Битлз» сохранились? – оживился профессор. – Найдутся! – ответил Фомич. – Валяются в чулане лет тридцать! Если, конечно, мыши не сожрали… Чулан оказался неплохим хранилищем, а мыши – тонкими меломанами, раз пощадили бобины с плёнками. Забилось сердце у древнего бытового магнитофона «Астра». Через полчаса наша компания двигалась в сторону клуба, где уже разносилась над площадью визготня Джексона. Перед зданием клуба была устроена просторная деревянная площадка для плясок. Висело солнышко, пахло ароматами тундровых цветов, мелодично звенели комары. Фомич с «Астрой» наперевес нырнул в будку крутильщика музыки – местного диск-жокея. Прошли минуты. И вот донеслись первые невнятные аккорды. Через шорохи и трески, словно продираясь сквозь колючую завесу времени, из дальних шестидесятых поплыли над площадью гитарные аккорды, а потом как громыхнуло, как грянуло, как заголосило! Егор схватил первую попавшуюся студентку, крутанул её так, что она взвизгнула от восторга, – и пошли они, и пошли! Тут выскочил Фомич, запрыгал козлом, подхватил по пути девчонку и, выписывая с ней немыслимые кренделя, присоединился к профессору. Вся публика не выдержала и бросилась в пляс. И такое пошло веселье, что не остановить! Да и как остановить, если музыка на плёнке без интервалов, один сплошной прогон! Полчаса непрерывной скачки выдержать трудно, многие отползли в сторонку, а профессор с Фомичом, перед девками красуясь, всё гарцуют, всё ломаются, выказывая силу и ловкость. Вдруг плёнка оборвалась, и танцоры, переводя дух, расползлись кто куда. Фомич отдувался целый час, сидя на бревне за клубом и хватаясь за сердце, а Егору сделалось дурно, и он упал рядом с Фомичом, мордой в ромашки. Я скормил им горсть валидола и еле дотащил потом этих «распутников» до кроватей. …Утром пришла самоходка Кобычева. Мы с Фомичом поднялись в рубку. Капитан был высок ростом, носил гусарские усы и курил трубку. – Ну, рассказывай, Юрьевич! Поведай о девушке Дине всё без утайки! – начал подступать к нему Фомич.

116

Северяне № 3, 2012

– Про Дину? С собаками? – поднял брови Кобычев. – А что рассказывать? На западном мысе сошла. Всё… И он выпустил густую струю синего дыма, похожего на дизельный выхлоп.

…Фомич походил по дворам и нацедил у соседей и друзей полторы бочки бензина для лодочного «Вихря». Профессор взывал к совести Фомича, требуя принять деньги за бензин. Фомич сначала отмахивался, но, поколебавшись, взял у Зайцева три тысячи и раздал. Он сказал, что, если пойдём кружным путём по Гыданской губе, это далеко и бензина не хватит. Двигаться надо напрямки, через Мамонта, по протокам и по реке Есяяхе, впадающей в Юрацкую губу, а там и Олений рядом. День туда, день обратно. Видавший виды просторный дюралевый «Прогресс» с брезентовой кабинкой и рулём от «Москвича» мог оснащаться двумя движками, но Фомич решил ради экономии горючего идти на одном, тридцатисильном «Вихре». В носовой отсек он всё же запихнул небольшой моторчик «Ветерок»: лёгок и места не занимает, а случись что с «Вихрем» – потихоньку потолкает катер. Круглые сутки стоял день. Выехали сразу, как снарядились, а была полночь. Некоторое время шли по Гыданской губе, а потом Фомич повернул на узкую водную тропу и петлял по ней часа два или три. Иногда лодка еле протискивалась меж берегами. Нам казалось, что вот-вот застрянем: зелёные ветки тальника уже с шуршаньем царапали бока катера. Но берега отступали – и Фомич вновь убыстрял ход. Заблестела широкая гладь – это «Прогресс» выходил на магистраль Есяяхи. – Вёрст через сто будем у цели! – сказал Фомич, плавно передвигая гашетку газа. Мотор взял большие обороты и запел звеняще, лодка высунула морду из воды и понеслась вниз по реке, оставляя за собой длинные пенные буруны. Мимо лодки проплывали однообразные зелёные берега, заросшие густым коротким разнотравьем. Очень скоро, подумал я, травы и кустарники пожелтеют, наступит август – месяц умирающего листа, как говорят ненцы. Короткое лето подходит к своему завершению, в этих местах уже в августе ложится снег. В Заполярье каждая травинка, каждая почка на ветке кустарника распускается в один миг – словно взрывается. А как же! Почке надо спешить: природой уготовано ей

проза | литературная гостиная всего лишь дней сорок. Как раз, чтоб успеть стать листком, взять побольше энергии у солнышка, насладиться жизнью и умереть. В три утра решили размять ноги и перекусить. Фомич сбавил ход, плавно вошёл в какую-то протоку. Мотор заглох, нос лодки с шуршанием уткнулся в песчаный берег, и мы сошли. Было хоть и безветренно, но стыло, пришлось натянуть на себя фуфайки и вязаные шапки. Над водой стлался по-осеннему густой туман, предвестник скорых холодов, – даже незаходящему солнцу уже не просто было растопить его. – Айда, пройдёмся маленько, что-то покажу, – загадочно сказал Фомич, беря рюкзачок со своими причиндалами. Мы двинулись за ним по росной траве и шли с полкилометра, пока Фомич вдруг не дал знак замолкнуть и пригнуться, как от пуль. Открылось озеро, и представшая картина поразила нас: сквозь лёгкую пелену белесого тумана, чуть подкрашенного лучами солнца, проглядывались сидящие на воде лебеди и гуси. Их было, наверное, сотни три, а может и больше, не хватало видимости из-за туманной пелены. Птицы уже готовились к перелёту в дальние края, набирались сил. Одни спали, спрятав голову под крыло, а те, что бодрствовали, вели себя тихо, нешумливо, как дежурные по пионерскому лагерю или дневальные по роте. Птицы тихонько переговаривались о чём-то своём, чистили перышки и прихлёбывали водичку. Обутые в болотные сапоги, мы стояли с Егором Калиновичем на коленях, глазели поверх кустарника на спящих неподвижных лебедей, и нам было страшно и шевельнуться, и громко дух перевести. Не помню, сколько простояли мы на коленях, – то ли пять минут, то ли двадцать пять, но только яростный шепоток Фомича вывел нас из состояния эйфории: – А лебедей-то всех предлагают перещёлкать! – Как? – опешил профессор. – Телек надо смотреть, Калиныч! Депутаты из Госдумы стараются! Из-за птичьего гриппа! Говорят, они носители. Депутатам, вишь ты, хорошо известно самое верное средство от головной боли – топор! Мы ещё немного посидели в засаде, полюбовались спящими птицами в ранний утренний час, и тихонько ретировались, судача по дороге о дикостях, царящих даже в двадцать первом веке. Наконец профессор сказал, что учёный мир, все здравомыслящие люди не допустят

такого вандализма. У нас, говорит, есть и новые технологии, и новые вакцины. Одолеем беду, не в средневековье живём. – Как знать, Калиныч, – недоверчиво хмыкнул Фомич. – Если б к учёным да ещё прислушивались политики, – вздохнул Егор Калинович и усмехнулся. – Но это так, «ад воцем» – к слову заметить… По пути назад Фомич подвёл нас к безымянной речушке, и мы с берега увидели, как в прозрачной до дна воде плавают рыбьи косяки. – Хариусы! – наслаждаясь произведённым эффектом, сказал охотовед. – Многие считают, что здесь они не водятся. Но это ошибка! – Ущипните меня! – восторженно вскрикнул профессор. – Это нереально! Это мне снится! Такого не может быть! Какой громадный природный аквариум! – Да, есть у нас тут нетронутые уголки, – с гордостью и даже с бахвальством откликнулся Фомич, разматывая леску. – Бережём! Он закинул снасть в речку и тут же вытащил сверкнувшего в воздухе клинком полуметрового хариуса. Фомич бросил бьющуюся рыбину в мешок, и мы двинулись к лодке. На судне он разделал рыбу, отделил мясо от костей, чуть присолил. Получился айбат. – Кушайте, Калиныч, – широким жестом пригласил Фомич. – Сырая рыба, сырое мясо, тёплая оленья кровь – первейшая ненецкая еда. А вы думаете, откуда ненцы берут все витамины? Отсюда. Огурцы и ананасы они не разводят… Насытившись, мы двинулись дальше и к полудню вошли в Юрацкую губу, встретившую нас порывистым северным ветром и волнами. Подпрыгивая на крутых, мутных валах, катерок двинулся вдоль берега, а мы с Егором напряжённо всматривались в береговую кромку, пляшущую перед глазами, стремясь обнаружить на ней хоть какие-то признаки людского присутствия, – но напрасно. Фомич заверил, что через полчаса появится стойбище, – там узнаем. Вскоре показались на крутояре несколько чумов, и мы причалили возле привязанной за дреколье бударки. Охотовед повёл нас вверх по склону, навстречу выбежавшим собакам, лаявшим азартно и зло. Профессор даже струхнул: не разорвут ли? Но стоило пожилому хозяину в брезентовой куртке прикрикнуть на них, как собачки сразу сменили свой гнев на милость, стали ласковыми и добродушными. Фомич, оказывается, знал его, – это Северяне № 3, 2012

117

литературная ГоСтиная | проза был пенсионер Вануйто. Он с сыновьями пас оленей, по-местному – каслал, стадо стояло поодаль от берега. Охотовед передал хозяину несколько пачек махорки, блок сигарет «Прима» и присел на нарту покурить. Вануйто расположился рядом, потекла беседа о жизни: об оленях и ягеле, о приплоде и детях, о семье... Пока хозяин про всё не рассказал – к главному вопросу Фомич не подступал. После рассказа Вануйто о том, как младший сын Колька вчера выпил спирт и чуть не утонул, охотовед заинтересованно осведомился, где ж тот поживился? Старичок охотно объяснил, что Дина дала спирт – спину ему, старику, натирать, а сын спёр пузырёк и выхлестал. При этих словах Фомич напрягся, а профессор прямо обмер, сидя на старинном, хоть в музей неси, деревянном ящике из-под водки, сработанном, наверное, ещё в сталинскую эпоху и служившем в семье Вануйто и стулом, и столом, и подставкой. – Дина?! – почти одновременно воскликнули Калинович и Фомич. – Где она?! Старик Вануйто весьма изумился такой реакции гостей, но его малоподвижное лицо не выдало и признаков удивления. Он только показал рукой на чум и проронил кротко: – А за чумом в палатке спит! Профессор сорвался с реликтового ящика и ринулся за чум, а мы – за ним. Метрах в десяти от ненецкого жилища, на сухом пятачке из ягеля, стояла небольшая зелёная походная палатка с красным верхом. Егор Калинович торопливо опустился на карачки, нашарил дрожащими руками замок, чиркнул молнией и влез, как медведь, вовнутрь. Секунду там стояла тишина, и вдруг её нарушил испуганный женский возглас: «Ой, мамочки, кто это?! Помогите!» Потом что-то забубнил мужской – нежно так, ласково. Затем снова последовал женский: «Господи, это ты?! Что ты тут делаешь?! Как ты меня нашёл?!» И началось у них, и пошло: «Ах, моя любимая!» – «Ой, мой золотой!» – «Ах ты, моя серебряная!» И так разов сто, пока все названия драгоценных металлов и камней не перебрали. Фомич слушал-слушал этот бред, кривился и, наконец, от души сплюнул. Как-то неудобно стало: они там, в палатке, милуются, а мы рядом, за стенкой, топчемся и не знаем, то ли уходить, то ли ждать, пока выползут, может, помощь какая нужна. Наконец она говорит: «Дай я хоть из спального мешка вылезу, а то кто-то рядом ходит». Он в ответ: «Да это, ви-

Северяне № 3, 2012

дать, наши спасители – Михалыч с Фомичом. Пойдём, я представлю тебя!» Так и познакомились. Честно сказать, мне и Фомичу она понравилась. Всякая ли девушка осмелится ради науки уйти на месяцы в тундровую глухомань и жить одна среди диких зверей? Тут же, возле палатки, разобрались насчёт её исчезновения. Выяснилось: никуда она не пропадала, это Егор, балда, запутался в сроках! Только что «поле» закончилось, она вышла к губе и набрела вот на стойбище, живёт теперь здесь и ждёт оказии. Телефон? Сломан. Почему не Мамонт, а Олений? Показался интереснее. Когда разоблачённый Егор понял, что виноват, он схватился за голову. Но Фомич, очарованный Диной, предположил вслух, что, наверное, профессора позвала в дорогу любовь и это не зря, ведь в мозгах у его жены – полная логика. Потом он сконфузился от собственного экспромта, с досады снова сплюнул, на что Егор укоризненно заметил: «Ну, чего расплевался, девушку пугаешь!» Мы погрузили в лодку рюкзаки и мешки – научный скарб Дины с плодами полевого сезона, втащили на борт её собак, поднаторевших в охоте на тундровых мышей, и двинулись в обратный путь. В Карске вновь обитали у хлебосольного Фомича, прожили у него неделю и слопали все его припасы. Тут подоспел вертолёт с новым санитарным заданием и задаром отволок нас в Поцелуевск. Профессорские деньги кончились, а брать у меня он наотрез отказался: дескать, сколько можно эксплуатировать доброту старого кореша! Егор уж, было, наметил устраиваться кочегаром в котельную, как вдруг позвонил Антон Ахов и предложил профессору поучаствовать в избирательной кампании. Надо было почитать (без всякой агитации, боже упаси, неназойливо так, корректно!) серию лекций о современном международном положении и роли Поцелуевска в демократическом развитии. Стоит ли говорить, что учёный блестяще справился с важным поручением: за Ахова проголосовали почти сто процентов избирателей! На гонорар счастливый профессор купил и себе, и жене, и собакам билеты до Москвы. Ещё сколько осталось! …Когда они убрались восвояси, я сел, наконец, заканчивать фельетон про алкоголиков с пристани. Помнится, там один из пьянчуг по фамилии Брюхин запулил в дружка по фамилии Кутюкин непочатой бутылкой. И водка, хряснувшись о башку собутыльника, не разбилась. Вот была радость на двоих!

проза | литературная гостиная

Константин Кривчиков родился на Алтае в 1958 году. На Ямал приехал в 1965 году вместе с родителями. После окончания школы служил в армии, работал на Харасавэе в нефтегазоразведочной экспедиции. Двадцать лет проработал в окружных СМИ корреспондентом и редактором (комитет по ТВ и РВ, газета «Красный Север», журнал «Ямальский меридиан», ГТРК «Ямал», концерн «Ямал-Информ», ОГТРК «Ямал-Регион»). Награждён почётной грамотой губернатора ЯНАО (дважды) и почётной грамотой Государственной Думы ЯНАО. Министерством по делам печати, телевидения, радиовещания и средств массовой коммуникации РФ за вклад в развитие отечественного радиовещания награждён значком «Почётный радист». Автор поэтических сборников «Наваждение» (Москва, 1993), «Иные времена» (Екатеринбург, 2003), повести «Оборотни» (журнал «Ямальский меридиан», 2003–2004), романа «Поцелуй королевы» (Санкт-Петербург, 2011). В настоящее время живёт в Санкт-Петербурге.

Константин Кривчиков

Взгляд Левенгука «Зло, испытанное одним человеком, становится чумой, заразившей всех». А. Камю, «Бунтующий человек»

рищурившись, высокий, худой парень наблюдал за похоронами, стоя в отдалении около дерева. И грустно, и скучно… Прислонившись плечом к гладкому стволу молодой осины, со скрещенными на груди руками, он казался себе современным Печориным: загадочным и одиноким, утомлённым жизнью. Да, ситуэйшн. Называется, поработал в спокойной домашней обстановке… А рассказ-то к октябрю всё равно надо сдавать. Разве что – нет худа без добра? Пожалел – не захватил блокнот: вот он – личный жизненный опыт, о котором столько талдычил руководитель литературной мастерской Митрофанов. Трагический опыт – не какой-нибудь слюнявый первый поцелуйчик. Не забыть бы вечером записать впечатления: приго-

дится на будущее. Кто говорил: художника делает биография? Вот и разберёмся на практике. Где-то на периферии мелькнула мысль: может, про это и сочинять? Про что? Смерть отца? – не сюжет. А если связать с сюжетом? Понравится ли Митрофанову? Тот ещё старпёр от соцреализма, хрен угадаешь. Можно начать историю прямо со сцены на кладбище. Хотя и не ново. Ну и по барабану. Вдруг это – «голос моей судьбы»?* Творческие размышления прервало движение вокруг могилы: толпа зашевелилась, к гробу приблизилось несколько крепких мужчин; над кладбищем, увязая в густом воздухе душного *Голос моей судьбы – реплика Гамлета из одноименной пьесы Шекспира.

Северяне № 3, 2012

119

литературная гостиная | проза летнего полудня, медленно и тягуче поплыла монотонная мелодия духового оркестра. Молодой человек вздохнул и лениво оторвался от приятной прохлады древесного ствола: «Похоже, дело к финишу. Надо бы отметиться, бросить горсть земли, так, кажется, положено?» Он многократно видел подобное в фильмах – ощущение киношности, нереальности происходящего не отпускало – и почувствовал легкий холодок под ложечкой, как актер, делающий решительный шаг под свет софитов в важной сцене. Рассказ начинается тогда, когда появляется герой. Марина Васильевна вернулась домой поздно. Особой необходимости проводить весь субботний день на работе у заместителя декана не было. Летняя сессия завершилась еще во вторник, наступала пора расслабления в приближении скорого отпуска. Но… Привычка. Да и дома по большому счету никто не ждал. Вот и сейчас дочь где-то пропадала, почти как всегда по вечерам в последние месяцы. Невестилась. Рассеянно, без особого аппетита поужинав, Марина Васильевна немного посидела на диване в гостиной. Включила телевизор и не сразу заметила, что смотрит изображение без звука. Тут вспомнила, что уже недели две не заходила на сайт «Одноклассники.ru». Страничку завела пару месяцев назад по совету старой подруги, посмеиваясь над собой: о прошлом вспоминают тогда, когда забывают о будущем. В сети обнаружила двух парней и одну девушку своего выпуска. Переписка завязалась вялая, что, впрочем, не удивило. Жизненный опыт давно научил: время делает некогда близких людей чужими и безразличными гораздо эффективнее ссор и обид. Компьютер у дочери был по обыкновению не выключен. Уже сколько раз мать ругала её за это, но Настя ссылалась на мнение какого-то очень компетентного приятеля, утверждавшего, что частые отключения приводят к износу деталей. Тронула мышку – экран монитора нехотя моргнул и распахнулся, как огромный стеклянный цветок, наливаясь холодным светло-голубым цветом. Ввела логин и пароль… «Владимир Левенчук (Вчера, 21:56) Здравствуй, дорогая Марина!

120

Северяне № 3, 2012

Прости за то, что именно так к тебе обращаюсь. Последний раз я называл тебя дорогой двадцать с лишним лет назад и, наверное, потерял на это право. Но мне кажется, что для меня за прошедшие годы ничего не изменилось»… «Какая ещё дорогая? Ничего не понимаю! Что за дурацкие шутки?» – остановилась и вернулась к началу сообщения. Владимир Левенчук?.. Господи, Володька?! Не может быть! Стало жарко. Внезапно заложило уши, как при резком снижении самолета. Медленно поднялась из-за стола, вышла на кухню, налила из электрочайника стакан воды и выпила мелкими глотками. Сердце колотилось. «Да что с тобой? Успокойся. Ты же ещё ничего толком не прочитала. Ну, пусть даже Володька. Наверное, ерунда какая-то». Вернулась в комнату. Компьютер довольно заурчал, словно собака, дождавшаяся корма от хозяина. «Поверишь ли – часто перечитываю письма от тебя. Особенно в последнее время. Ведь я их сохранил. Ты, наверное, давно постаралась стереть всё из памяти. И правильно сделала. А я не смог. Перечитываю и вспоминаю, сейчас перепечатаю кусочек для тебя: «Здравствуй, милый мой Володька, дорогой мой Левенгук! Так и представляю, как сидишь ты в лаборатории и рассматриваешь в микроскоп своим зорким и проницательным взглядом натуралиста разных одноклеточных и двуклеточных. А трёхклеточных не надо! Трёхклеточная ждёт от тебя вестей в Зауральске и оченьочень-очень (не буду занимать весь лист) по тебе скучает… Володька, если бы ты знал, как я тебя люблю! Нет, о чём это я, несмышлёная? Ты ведь прекрасно знаешь! Я тебе не напоминаю, эти слова сами рвутся из меня!.. Твоя любимая и ненаглядная (очень в это верю) Марина». Вот такие письма ты сочиняла, вспомнила?..» Дочка заявилась во втором часу. Марина Васильевна лежала у себя в комнате при выключенном свете. В другое время обязательно бы встала, чтобы провести визуальный досмотр и немного поворчать – в конце концов, пусть

проза | литературная гостиная сначала университет окончит. Но сейчас даже съёжилась под одеялом, затаив дыхание, лишь бы не побеспокоили. Неожиданное сообщение от Левенчука разбередило рану, которая, как казалось, давно зарубцевалась на душе. И вот теперь она наедине со своими мыслями и испытывает странное беспокойное чувство, с которым надо разобраться без посторонних глаз. «…Не буду сейчас продолжать. Не хочу показаться глупым и надоедливым старым идиотом. Но поддался вот на модное веяние, зарегистрировался на сайте. Сел и соображаю: кого искать? И сразу подумал о тебе. Ввел фамилию и чуть не ошалел от радости, когда программа выдала твою страничку. Чему обрадовался? В первую очередь тому, что ты жива и здорова. И сразу нахлынули воспоминания. Прости, если зря, как последний эгоист, как-то растревожил тебя. Не отвечай. Мне достаточно знать, что ты жива и у тебя всё в порядке. Некогда твой Володька!» С Левенчуком они учились на одном факультете – биологии, но в разных группах и более четырёх лет даже не были лично знакомы. Свёл их поистине случай. Марина подошла к заведующему кафедрой посоветоваться по поводу темы дипломной работы, и тут выяснилось, что похожую тематику (почти один к одному) уже взял Левенчук. Марина расстроилась: материалы она собирала давно, на четвёртом курсе после практики на водоканале даже писала исследовательскую работу. Но зафкафедрой, посмеиваясь, сказал: – Зачем вам эта производственная преснятина об очистке сточных вод? Вот Левенчуку в самый раз – всё равно звёзд с неба не хватает, по распределению хочет попасть на Байкальский ЦБК. У них в лабораторию специалист требуется. А вы же у нас отличница, найдите что-нибудь поперспективней. И, пресекая Маринины колебания, сам подсказал другое направление – с прицелом на кандидатскую диссертацию. На следующий день после этого разговора, в перерыве между лекциями, в коридоре около Марины неожиданно возник Левенчук. Роста деревенский парень из Восточной Сибири был значительно выше среднего и немного сутулился.

– Владимир, можно просто Володя, – протянул широкую ладонь. – А вы Марина, ведь так? Поданную в ответ ладошку молодой человек ненадолго задержал в своей руке, рассматривая низкорослую девушку сверху вниз, словно под микроскопом. Марина смутилась: внешности она была далеко не выдающейся, и особенным вниманием сокурсников никогда не пользовалась. – А мне рассказали, как вы мою тему пытались перехватить. Шустрая, оказывается, на ходу подмётки рвёте. – Что, разве я … – девушка совсем растерялась. – Ну, пошутил я, а вы так перепугались, как будто булочку в кафетерии слямзили, – снисходительно произнёс Левенчук. – И вовсе не испугалась, – ответила Марина, пытаясь за контратакой скрыть смущение. – Пишите на здоровье про свою водоочистку. Просто у меня материалы накопились. Думала, так будет легче с дипломной. Я вообще уже другое направление взяла к вашему сведению. Можете не переживать. А то, небось, всю ночь валерьянку пили, как мартовский кот. – Да? – парень неопределённо хмыкнул, зачем-то достал из внутреннего кармана пиджака очки и водрузил их на нос. Несколько секунд внимательно глядел на девушку, покачивая головой из стороны в сторону. Позже Марина поняла – привычка. Левенчук был немного близорук, но очки надевал редко, предпочитая носить в кармане. Однако при разговоре, если собеседник его чем-то очень заинтересовывал, Володя машинально доставал очки и цеплял на кончик носа. Обратив внимание на созвучие фамилий, Марина в шутку обозвала эту привычку «взгляд Левенгука»*. – Интересно, – пробормотал Левенчук и снова с высоты роста уставился на раскрасневшуюся девушку. – Какие глубокие познания в кошачьей жизни – узнаю биолога. Но, чёрт с ними, с котами. Получается, что я лишил студентку почти готовой дипломной работы? Так дело не пойдёт: я вам должен, как минимум, стакан чая и булочку, которую вы даже и не пытались красть. Сообразим после лекций? Кстати, любительница домашних животных, может, перейдём на «ты»? *Левенгук Антони Ван (1632–1723) – нидерландский натуралист, один из основоположников научной микроскопии.

Северяне № 3, 2012

121

литературная гостиная | проза «Марина Колокольцева (1.07.2008, 19:45) Здравствуй, Владимир! Решила тебе ответить. Почему бы и нет? Не знаю, зачем ты меня нашёл. Я тоже рада, что с тобой всё в порядке. Надеюсь на это. Марина». Целую неделю после сообщения Левенчука Марина Васильевна находилась в странном состоянии, будто одновременно проживала две параллельные жизни. Течение воспоминаний затащило в такой омут, что порой чернело в глазах. Хорошо ещё – в преддверии отпуска занятым сдачей отчётности коллегам было не до ее страданий. А у дочери по всем приметам появился новый поклонник. Тогда думалось – навсегда вычеркнула Левенчука из памяти. Но теперь чувствовала, что обманывает себя. Помнила она про Володю, помнила. Маленькая, щуплая, невзрачная. Зато отличница и в школе, и в университете. Со школьных лет Марина привыкла к тому, что ребята замечали её только тогда, когда хотели списать домашнее задание или получить шпаргалку во время контрольной. Студенческие годы в этом плане не принесли изменений. На вечеринки сама старалась не ходить, чтобы не ощущать себя гадким утенком. И тут в её жизни появился Володя. Он ждал в коридоре, когда она вышла из аудитории после лекции. – Марина, – окликнул Левенчук со спины. – Я тут, должник ваш. Сокурсницы, проходившие мимо, удивлённо переглянулись. Когда в кафе после небольшой преамбулы он заговорил о материалах для диплома, Марина внутренне напряглась – опять её используют. Но так приятно было сидеть за столиком с симпатичным парнем, ловя боковым зрением оценивающие и завистливые взгляды других женщин, что, услышав вопрос: «Ну так как, я могу на тебя рассчитывать?», она ответила едва ли не моментально, еле выдержав для приличия минимальную паузу: – Я отдам свои материалы, но только с условием… Марина медленно отхлебнула из кружки чай, лихорадочно формулируя в голове окончание фразы (какие условия-то, чего ляпнула?), и вдруг заметила, что собеседник нервничает, теребя себя за мочку уха. Она почувствовала – этот чело-

122

Северяне № 3, 2012

век зависит от неё. К ней и раньше обращались с просьбами – одноклассники, ребята из группы – и Марина всегда помогала, но безропотно, будто так и полагалось. А сейчас впервые подумала о том, что может получить нечто взамен. Нечто ей нужное. И интуитивно догадываясь, что нужен ей Володя (точнее, общение с ним), Марина с неожиданной для себя твёрдостью предложила вариант: – Я даже помогу тебе написать дипломную, но ты мне тоже будешь помогать. Сидящий визави недоуменно нахмурил брови и достал из кармана очки. Изучающий взгляд искоса словно вопрошал: что бы это значило? Но девушка, напуганная собственной дерзостью, смотрела в стол и не видела мимики, которая многое бы подсказала опытному человеку. Когда она опасливо подняла глаза, Левенчук уже улыбался, споро просчитав, кто будет тягловой лошадью в их паре. – Это замечательное предложение. Я согласен, – он поднял кружку с чаем, предлагая Марине чокнуться. – Unus pro omnibus et omnes pro uno (один за всех и все за одного)! Парень из сибирской глубинки любил показывать образованность, щеголяя крылатыми выражениями на латыни. Мудрёными фразами и нарочито шутливой манерой общения он маскировал застенчивость, но девушка поняла это позже. А еще Левенчук был скрытным и обидчивым. «Владимир Левенчук (8.07.2008, 20:36) Здравствуй, дорогая Марина! Для меня очень важно, что ты ответила! Но совсем ничего не написала о себе. Как сложилась жизнь? Тебе трудно общаться со мной? Понял, что ты по-прежнему в Зауральске. А я так и осел в Байкальске. Но это всё не очень важно. Жена умерла два года назад. Боюсь спросить, как ты ко мне сейчас относишься. Я очень жду ответа. Пусть всего несколько строчек. Володя». И они начали работать вместе. Володя не отлынивал, старался, но то ли сам предмет его не очень интересовал, то ли способностей не хватало. Получалось так, что Марина писала сразу два диплома, а напарник помогал по мере сил. Но зато он почти постоянно находился ря-

проза | литературная гостиная дом с ней, и это наполняло её душу незнакомым волнением. Заниматься вдвоём ни в общежитии, где жил Володя, ни в библиотеке было неудобно, и девушка стала приводить сокурсника домой. Мать, Ольга Сергеевна, восприняла первого на её памяти ухажёра дочери удивлённо и настороженно. Впрочем, Марина сразу объяснила, что вовсе он не ухажёр, они просто помогают друг другу. Мать поджала губы: – Знаю я этих помощничков, только девок брюхатить! – Мама, ну, как ты можешь! Как тебе не стыдно! – возмутилась девушка, покраснев до кончиков волос. – Неужели я не могу с сокурсником позаниматься? Просто вместе посидеть за учебниками? – Я разве возражаю? Занимайтесь и сидите, кто вам мешает? Даже если бы и ухаживал – на здоровье, давно пора. Ольга Сергеевна хитрила. Она имела не самый приятный опыт общения с мужчинами. Отец Марины ушёл из семьи и уехал в другой город, когда дочке ещё не исполнилось семи лет. Мать не теряла попыток устроить личную жизнь, но всё как-то не складывалось. Поэтому, желая дочери лучшей участи и понимая задачу по-своему, старалась внушить ей мысль о ненадёжности мужского племени. Однако Володя вёл себя очень корректно и воспитанно. И уж чем-чем, а легкомыслием не страдал. К тому же Левенчук быстро нашёл общий язык с матерью, всегда поддерживая разговор и никогда с ней не споря. Что касается Марины, то она, толком не понимая, что с ней происходит, наивно и беспомощно влюбилась. Иногда Володя оставался ужинать – по приглашению Ольги Сергеевны, которой нравилось учить молодёжь уму-разуму. Однажды она начала расспрашивать о родителях. Левенчук обычно очень мало говорил о себе, предпочитая отмалчиваться, но в тот вечер неожиданно разоткровенничался и признался, что вырос при мачехе. Родная мать бросила мужа с маленьким сыном и сбежала из небольшого прибайкальского села, где они жили, когда мальчику было всего три года. – Почему?! – округлив глаза, со всей девичьей непосредственностью воскликнула Марина. Она так ему сочувствовала в эту минуту! Но Володя снова замкнулся, сославшись на то, что ничего не помнит, а с отцом обсуждать болезненную тему стесняется.

– Моя мать кукушка, – насмешливо сказал, прикрываясь своей обычной иронией, – птица вольного поведения. О чём спрашивать ветра в поле? А дальше произошло так, что на майские празд ники Ольга Сергеевна уехала к сестре в деревню. Парень и девушка на два дня остались одни в квартире и на второй вечер молодые инстинкты взяли верх над рассудительностью и осторожностью: Володя и Марина стали любовниками. Нельзя сказать, что после этого события Левенчук сразу охладел к однокурснице, но встречаться они стали реже, хотя и по вполне объективным обстоятельствам. Работа над дипломами как раз к тому времени завершилась, предстояли госэкзамены и защита, и готовиться к таким ответственным процедурам поодиночке получалось удобней. Да и Ольга Сергеевна привела дочь в чувство, напомнив, что Володя, возможно, парень и хороший, но её ждёт красный диплом, и надо бы на этом сосредоточиться. Марина сдала госы на отлично, Володя – только на хорошо, но сам данным обстоятельством был чрезвычайно доволен. Беспокоило его другое. Незадолго до защиты диплома он зашёл днём домой к Колокольцевым. Марина, держа на коленях своего любимца, персидского кота Шурика, грустно сказала: – Кажется, вопрос о моем распределении фактически решён. Дело только за защитой. Если будет на отлично, то меня берут на кафедру. – Ну и замечательно! Очень за тебя рад! – Но ведь тебя-то на Байкал отправляют. – Так нужно, Марина, я уже объяснял. Ты же знаешь, мне в науке ничего не светит. А там производство. Наберусь опыта и начну делать карьеру. К тому же почти из тех мест, родители недалеко живут. – А как же я? – Что ты? – Как мне без тебя? Хочу с тобой поехать! Однокурсник, внезапно получивший напоминание о своём недавно приобретённом статусе любовника, с трудом скрыл растерянность и машинально полез в карман за очками, но спохватился. Разговор на эту тему девушка заводила и раньше, но ограничивалась неясными намёками. А тут вопрос был поставлен почти ребром. Володя решил потянуть время, но только усугубил своё положение. – И что ты предлагаешь? Хочешь отказаться от своего распределения? Ну, пошлют в какуюнибудь тьмутаракань. Северяне № 3, 2012

123

литературная гостиная | проза – Так давай поженимся. Тогда я смогу поехать с тобой, – Марина произнесла это с такой наивной радостью, будто подсказывала юноше ответ на очень сложную загадку. Тот едва не прикусил язык. Называется – сам нарвался. Женитьба в его планы не входила. Левенчук, в принципе, не возражал против того, чтобы остаться в областном центре, но бракосочетание с Мариной этой проблемы никак не решало. А везти её за собой на Байкал? Только тут Володя понял, насколько по-разному они смотрели на сложившуюся ситуацию. Он-то считал эти отношения временной интрижкой. А оно вон как поворачивается. – Послушай, Марина, – произнёс рассудительно. – Женитьба никуда не уйдёт. Давай не пороть горячку. Я приеду туда, обустроюсь, осмотрюсь. А потом тебя заберу. Идёт? Расстроенная девушка сидела с потухшими глазами. – Ну, Маринка, милая моя, – Володя осторожно, стараясь не касаться кота, обнял Марину. – Ты же знаешь, как я тебя ценю и уважаю. Получив диплом, Левенчук уехал на Байкал. Марина тосковала, но старалась гнать из головы грустные мысли и думать о будущем: он скоро устроится там, решит вопросы с жильем. Володя организованный и настойчивый, у него всё получится. Заканчивался август, когда Марина узнала, что у неё будет ребёнок. Из поликлиники в тёплый погожий день домой не шла, а летела, как в радостном сне. В почтовом ящике – письмо от Володьки. С нетерпением открыла ещё на лестничной площадке – вдруг напишет, что ему выделили комнату в общежитии! И так и остановилась у перил. Ноги словно отняло… «Марина Колокольцева (12.07.2008, 20:12) Здравствуй, Владимир! Ты спрашиваешь о моем отношении к тебе? Если бы ты знал, как мне было тяжело, горько, больно и обидно, когда ты написал, что я тебе не нужна. Как раз накануне сходила в женскую консультацию и узнала, что беременна. Уже собралась тебя обрадовать и тут словно обухом по голове: «Прости. Я встретил другую женщину». Оказывается, до сих пор помню эту короткую строчку. Ты всегда был лаконичен, ценил своё время. Не буду скрывать, мне тяжело вспоминать.

124

Северяне № 3, 2012

Но мы уже давно взрослые люди и привыкли терпеть боль. Только очень не хочется, чтобы боль повторялась. Марина». Первая мысль, когда дошёл смысл жестоких слов из короткого письма любовника, – жизнь кончилась! Всё оборвалось на таком взлёте чувств, что понимала: снова так высоко уже не подняться. Значит, лучше камнем об землю. С этими мыслями ходила, как завороженная, по кругу несколько дней. И тут вспомнила о ребёнке. Нет, даже не вспомнила, он сам напомнил о себе. Что-то шевельнулось внутри – инородное и одновременно такое родное до сердечной колики, что Марина заплакала навзрыд. Она стояла дома у окна и смотрела сквозь слёзы на улицу, где шёл дождь. А потом дождь закончился, и выглянуло солнце. «Владимир Левенчук (14.07.2008, 20:36) Здравствуй, дорогая Марина! Все последние дни думаю только об одном. Ты упомянула вскользь, что была беременна. Боюсь об этом спрашивать, но ты должна мне ответить! Сделала аборт? Или? Прости меня за всю боль, которую тебе причинил! Твой Володя!» Недели две матери ничего не говорила. Но дальше оттягивать уже было нельзя. Ольга Сергеевна охнула, однако быстро собралась с мыслями и с высоты житейского опыта вынесла вердикт: – Раз другую бабу нашёл, то дело пустое, только сопли разводить. Делай аборт и забудь про подонка. – Я буду рожать. Мать на короткое мгновение потеряла дар речи. Потом стукнула ладонью по столу и закричала так, что Марина не на шутку испугалась: – Дура! Дура бестолковая! Научилась ляжки раздвигать, решила, что взрослой стала? А я ведь тебя предупреждала про этого козлодуя. Что, разве нет?! Марина молчала. – Д-да ты знаешь, соплячка, что значит одной ребёнка растить? Т-ты хоть п-представляешь, что это т-такое? Т-ты… – разнервничавшись, начала заикаться, не хватало воздуха. Дочь сидела неподвижно. Безо всякого перехода мать заплакала.

проза | литературная гостиная Так они провели несколько минут: мать плакала, а дочь молчала. Успокоившись, Ольга Сергеевна вытерла лицо кухонным полотенцем и снова наткнулась на упрямый взгляд. Обречённо покачала головой, затем сухо произнесла: – Ну, смотри сама. На особую помощь не рассчитывай. Из дому не выгоню, но мучиться будешь – не ной, раз напросилась. «Марина Колокольцева (16.07.2008, 20:12) Здравствуй, Володя! Не надо извинений. Я не держу на тебя зла, ведь когда-то я тебя любила. Но меня начинают немного беспокоить наши виртуальные отношения, всё думаю – из-за чего ты мне написал? Ты спросил о дочери? Да, у тебя есть дочь. Ей двадцать лет, она студентка, учится в университете. А я там работаю – в деканате на том же факультете биологии. Тебя, возможно, интересует, не замужем ли я? Нет. И не была. Так получилось. Когда-то твоя Марина». И Марина не ныла, даже мысли такой ни разу не возникло, что зря не послушалась матери. Вырастила Настю, не без помощи бабушки, конечно. И по работе кое-чего добилась: аспирантуру окончила и диссертацию защитила. Правда, дальше о научной деятельности пришлось забыть – администраторам платили больше. Жизнь удалась? «Как же, удалась!» – усмехнулась Марина Васильевна. Кто ответит, удалась или нет у женщины жизнь, если ее любимый фильм «Москва слезам не верит»? «Владимир Левенчук (21.07.2008, 23:25) Здравствуй, моя дорогая Марина! Извини, что немного задержался с ответом. Я долго думал над твоим последним письмом. Марина, у меня есть дочь! Как здорово! Я всё пытался представить, как она выглядит? Нос у неё такой же курносенький, как у тебя, или мой? Как назвала? Очень хочется её увидеть. Марина, ты правильно написала, что мы уже давно взрослые люди. И не должны бояться принимать решения. У вас в Зауральске в начале августа пройдёт международная выставка по технологиям переработки древесины. У меня есть причины на неё приехать. Сможем увидеться. Чего мы потеряем? Но вдруг чтото приобретём?

Не отвечай сразу отказом, подумай несколько дней. Твой Володя!» «Эко, однако, его на лирику пробило! – подумала с грустной иронией, перечитывая ответ воскресшего из небытия любовника. – А скуп был и на слова, и на чувства. Видно, одному-то тоже не сладко». Воспоминания и дочь – всё, что сейчас объединяло с этим человеком, так неожиданно вернувшимся в её жизнь. Про отца Настя ничего толком не знала: Марина в несколько этапов, по мере взросления дочери, сочинила туманную легенду о геологе, погибшем в тайге, – более оригинальной истории выдумать не получилось. Не мастер она была сочинять истории. И эта родилась почти спонтанно. Как-то ранней осенью, дочке шел четвёртый год, они вечером возвращались домой из детского сада. Настя вела себя, на удивление, молчаливо. Держась за мамину руку, сосредоточенно перепрыгивала через опавшие листья на тротуаре и вдруг спросила: – Мама, а когда наш папа вернётся? Простой вопрос застал врасплох. За несколько месяцев до этого дочка также неожиданно уже заводила речь о папе. Тогда Марина быстро, чтобы замять тему, выдала первое, что пришло в голову: папа уехал далеко и вернётся не скоро. Сказала – и забыла. В отличие от Насти. Оказалось, что в тот день воспитательница попросила детей нарисовать их родителей. Творивший цветными карандашами по соседству приятель Коля изобразил дистрофичного, на кривых ножках папу около пузатого, как арбуз, автомобиля. Настя, старательно рисовавшая маму, увидев модернистское произведение соседа, впала в задумчивость. Вследствие чего через некоторое время и прозвучал её «детский» вопрос. Марина поняла, что пора подключать творческое полушарие и изобретать нечто более фундаментальное, чем примитивное «папа уехал». Так и возникла в буквальном смысле слова на ходу версия про геолога, пропавшего в тайге. Фантазия в духе «а ля Перро-Кончаловский», отдаленно напоминающая неуклюжий гибрид сказки про Красную Шапочку и эпического сказания «Сибириада», произвела на маленькую девочку сильное впечатление. Она снова задумалась, промолчав до самого дома. Но когда Северяне № 3, 2012

125

литературная гостиная | проза они уже подходили к подъезду, дочка внезапно произнесла: – Он остался жить в лесу. – Кто? – не сразу среагировала Марина, занятая своими мыслями. – Наш папа остался жить в лесу, – назидательно пояснила Настя. – Как ты, мама, не понимаешь? Он не знает дороги домой и поэтому живёт в лесу. Но там же холодно и страшно. И если он найдёт дорогу, то обязательно вернётся к нам. Ведь правда? – Конечно, малышка, так и есть, – сглотнув комок в горле, сказала Марина, делая вид, что смотрит на небо. – Если завтра дождя не будет, мы с тобой в зоопарк сходим… Может, только из-за дочери, однажды уже лишённой отца, и решилась на эту странную и тягостную переписку. «Марина Колокольцева (25.07.2008, 21:27) Здравствуй, Володя! Нос у нашей дочери Насти прямой и немного удлиненный, как и у отца. По поводу твоего приезда. Я написала, что любила тебя. Но, видимо, так будет неправильно. Я вдруг подумала, что о любви нельзя говорить в прошедшем времени. Наверное, если она случается, то уже навсегда остаётся с человеком. Приезжай. Твоя Марина!» «Владимир Левенчук (28.07.2008, 22:09) Я приеду второго, но сначала будут служебные дела. Давай встретимся четвертого, в субботу, в сквере около университета. В двенадцать часов. Я очень волнуюсь. Мне грустно, но хочется верить, что вместе мы найдём повод для оптимизма. Твой Володька!» Марина Васильевна появилась в сквере за пятнадцать минут до назначенного времени. Ночь промаялась без сна. Встала рано, чтобы отвлечься, замесила тесто и испекла пирожки с вареньем, которые очень любила Настя. Перед уходом долго стояла перед зеркалом, наводила макияж. Иллюзий по поводу собственной внешности уже давно не испытывала и косметикой старалась не увлекаться: рябого могила исправит. Но в это утро к обычно проходной про-

126

Северяне № 3, 2012

цедуре отнеслась с особой тщательностью. Даже решила воспользоваться импортной, какой-то очень устойчивой косметикой дочери, которую Насте подарил новый бой-френд. И незаметно для себя успокоилась. К месту встречи отправилась пешком, благо пути полчаса. Более четверти века, начиная с первого курса учебы в университете, ходила этой дорогой. Но хотя и знала, что не опоздает, поневоле ускоряла шаг и пришла рано. Сквер был большой и напоминал площадь, обсаженную по краям деревьями. Неторопливо прогулялась по периметру, незаметно оглядывая немногочисленных прохожих и фигуры людей, сидящих на скамейках. Володи среди них не было. Он так же пунктуален, попыталась успокоить она себя. Но волнение снова начало нарастать. Села на пустую скамейку. Вот и двенадцать. Двенадцать ноль пять. Двенадцать десять. Напряжённо следила за минутной стрелкой, когда почти вплотную подошёл высокий молодой парень. Остановился. Подняла голову, и их глаза встретились. – Извините, вы Марина Васильевна? – сиплым голосом спросил парень. – Да. Незнакомец сел рядом. – Я сын Владимира Сергеевича, вашего… вашего знакомого. Попыталась что-то произнести, но горло сдавил спазм. – Марина Васильевна, вы только не нервничайте, – голос молодого человека звучал уже чище, ровнее. – Вам надо успокоиться. Но я должен сказать… С отцом произошло несчастье, он умер. Внезапно. Сердце остановилось. Словно не слышала. Возникло ощущение дежавю – вот также стояла тогда на лестничной площадке, перечитывала раз за разом короткую строчку из письма Володи: «Прости. Я встретил другую женщину», и не могла понять её смысла. О чём это он? – С вами всё в порядке? Человек, назвавшийся сыном Володи, смотрел на неё в упор, внимательно, близоруко прищурив светло-серые глаза. – Да, я поняла. Умер… Умер. А как же… – Как я вас нашёл? О, это особая история. Но как вы себя чувствуете? Тут я видел рядом аптеку… Или лучше вас домой отвезти? – Нет, нет, – покачала головой. – Я справлюсь. Вы продолжайте.

проза | литературная гостиная – Я с отцом последний раз виделся за несколько дней до смерти. И он вдруг начал рассказывать про вас. Мол, была у меня любовь… А потом, говорит, собрался в Зауральск, хочу встретиться. Билет уже взял. Спросил у меня, не осуждаю ли его? Я ответил, что нет, – рассказчик сделал паузу. – А он продолжает: вот, мол, сын, уже в эту субботу, в полдень, должен увидеться с Мариной в нашем сквере напротив университета. Где часто с ней сидели когда-то. Так и сказал, а я запомнил. И когда он умер, решил найти вас и сообщить лично. Подумал, вы же будете ждать… «Как гладко говорит, – механически отметила, – как будто текст читает. Нет Володи, значит. Ну, что же…» В левой стороне груди стало покалывать тонкими, горячими иголочками. Ощущение было незнакомое и пугающее. И в висках как молоточки застучали. Давление, наверное. Посидеть бы, подышать воздухом. Но этот сын Володи какой-то он… чужой. Ещё не хватало перед ним расклеиться. – Спасибо вам, – тихо сказала. – Спасибо за то, что сообщили. Я, пожалуй, пойду. Молодой человек встал со скамейки: – Давайте я провожу. Или такси поймаю? – Не надо, извините, – тоже поднялась, слегка опершись на подставленную руку парня, посмотрела ему в лицо. – Он вас любил, наверное, очень любил, – быстро, почти скороговоркой произнёс тот, отводя взгляд. Марина Васильевна слабо улыбнулась и медленно, не оборачиваясь, пошла по дорожке вдоль деревьев. Молодой человек стоял у скамейки и с грустью смотрел вслед. Женщина уже скрылась из виду за деревьями, а он всё продолжал неподвижно стоять, о чём-то думая. Станислав приехал домой на каникулы в конце июня, окончив четвёртый курс института. Отец, заместитель генерального директора комбината, после смерти жены жил один. Проговорили весь вечер (почти пять месяцев не общались). Отец по обыкновению выдал приличную сумму на расходы, сразу на всё лето, подколов сына в своей манере, без сантиментов: «Отдыхай, ковбой. Капуста есть, козы сами прибегут». И тот на следующий день уехал за город, на дачу. А ещё через день отец умер. Умер скоропостижно, на работе – второй инфаркт за

три года. После похорон Станислав зашёл в кабинет-библиотеку, где отец работал дома, стал просматривать ящики письменного стола. Искал он деньги, а также сберкнижки и другие финансовые документы: жить-то на что-то и как-то надо дальше? И тут наткнулся на старую папку с тесёмками… Марина Васильевна медленно брела по тротуару, едва не натыкаясь на прохожих. «Надо взять себя в руки, – подумала вяло, – ещё за пьяную примут. А чего ты ожидала, наивная дурочка? В любом случае ничего уже не могло произойти. Разбитую чашку не склеишь. Судьбу не обманешь. Ах, Володя, Володя, глубоко же ты заполз в моё сердце!» Вспомнила парня – так походит на отца! Такой же немного нескладный, сутуловатый. И внимательный взгляд натуралиста. Взгляд Левенгука. Ноги не слушались, присела на скамейку у автобусной остановки. «А ведь нехорошо с парнем получилось, из Байкальска специально приехал. А я даже имени не спросила. Всё из головы вылетело. Наверное, другого приёма ожидал? Какого? Да, может, и невежливо поступила. Но не хватало сил с ним дальше разговаривать. Как он смотрел! Будто в душу старался заглянуть. А это – никого не касается. Ни сына, ни дочери. Только её и Володи. И их любви… Любви? Нашла о чём думать, сентиментальная идиотка. Была ли хоть любовьто? Как там у Горького: может, мальчика и не было?» Поежилась в лёгком платье. За последний час резко похолодало. А синоптики обещали жаркую погоду. Опять наврали. Или ей так кажется? В груди снова закололо. Вот так они, наверное, и случаются: инсульты-инфаркты. Память подсунула старинный и загадочный диагноз из когда-то прочитанного – грудная жаба. «Интересно, почему жаба? Какая гадость в голову лезет. Одно слово – биолог. Посижу ещё, куда торопиться? Всё уляжется и утрясётся. Холодно вот только…» …В папке, среди других бумаг, Станислав нашёл несколько старых писем. По обратному адресу на конверте догадался, что это письма от той самой женщины, Марины, с которой отец собирался встретиться в Зауральске. В одном из писем лежала старая пожелтевшая фотография Северяне № 3, 2012

127

литературная гостиная | проза Марины. Вглядываясь в серьёзное, сосредоточенное лицо молодой девушки с печальными, как ему показалось, глазами, он вдруг понял, что обязан найти эту женщину и рассказать ей о смерти отца. Не просто обязан, должен! И Станислав срочно вылетел в Зауральск. …Вернувшись домой, Марина Васильевна застала дочь на кухне, уплетающую пирожки. – Мама, какая ты молодец! А я только что встала, – несвязно произнесла Настя с набитым ртом. – Где снова с утра пропадала? У меня джинсы порвались. – В магазин выходила. Вот купила молока, хлеба. Заштопаю сейчас твои штаны. Устало села на табуретку. – Попей со мной чая. Сиди, я налью. Мне с тобой поговорить надо, третий день не получается. – Кто ж виноват... если ты пропадаешь... с утра до ночи? – слова выдавливались с трудом, снова закружилась голова. – С тобой всё в порядке? Грустная ты какаято. – Замёрзла немного. Думала, что тепло, а ветрено оказалось. – Шесть сек и согреешься. Я тебя шокирую сейчас. Нет, не бойся, не шокирую, а удивлю. Что ты скажешь, если я замуж выйду? – Неужели предложение сделал? – после паузы спросила не столько удивлённо, сколько недоумённо. Замуж? Настя замуж собралась? – Нет, ещё не сделал. Но, судя по его подозрительному поведению, собирается. И я у тебя хотела спросить, у тебя же опыт есть. Как отец себя вёл, ну, перед тем как с тобой объясниться. Он намёки какие-то делал или сразу в лоб – будь моей женой? – Ой, дай вспомнить. Ты меня врасплох застала, – приложила руку к щеке. Как не вовремя! Невеста. Дождалась. – Да ты особо не напрягайся. Ты скажи. он в любви объяснялся? – …Да, объяснялся, конечно… С цветами пришёл. Что-то я забыла уже в деталях. – Ну, как можно такое забыть! Кстати, я сегодня ночью клёвую книжку дочитала – «Мост короля Людовика Святого». Класс! Читала? Нет? Ну, как не помнишь. Подожди, я сейчас принесу. Там интересное место есть. Дочь вышла из кухни. Марина Васильевна сделала несколько глотков чая, добавила сахара.

128

Северяне № 3, 2012

Озноб потихоньку проходил. Настя вернулась с книжкой. – Слушай: но и того довольно, что любовь была… Вот дальше: даже память не обязательна для любви. Есть земля живых и земля мертвых, и мост между ними – любовь, единственный смысл, единственное спасение. Здорово, правда?.. Ты меня слушаешь, мам? – Да. Кто написал, говоришь? – Сейчас. Торн-тон Уайлдер. Язык сломаешь. Но как красиво и романтично! Есть земля живых и земля мертвых, и мост между ними – любовь. Ты же помнишь отца? – Помню, – неожиданно для себя произнесла с вызовом. Но дочь не обратила внимания на интонацию. – Только одного не догоняю. Даже память не обязательна для любви? Почему? У любви нет памяти? Ты улавливаешь смысл? – Я? Наверное, это философия. – Философия? Ладно. Вижу, ты не очень копенгаген. Вот Витьку заставлю прочитать. Пусть помучается. Мам, может тебе полежать? Ты, видимо, не выспалась. Мне надо уйти сейчас. Мы в кино договорились. «Иди, – сама не поняла, то ли подумала, то ли произнесла вслух. – Иди. А я поплачу. И сотру, наконец, эту чёртову косметику».

Послесловие Погожим осенним деньком студент литинститута Сергей Левенец стоял у парапета набережной Москвы-реки и кипел от возмущения: «Надо же – всего четвёрка! Этот старый пень ничего не понял». Он снова прокрутил в памяти разговор с руководителем литературной мастерской, маститым писателем ещё советской закалки Егором Митрофановым, состоявшийся около часа назад. – Разочаровали вы меня, господин студент, – ехидничал аксакал советской реалистической литературы, откинувшись на спинку кресла. – А я же вас предупреждал: берите сюжеты из жизни. Вот, помню, в начале шестидесятых послали нас, молодых литераторов, на целину. Так я оттуда целый чемодан зарисовок привёз. Ишачил, будто вол, сам пахал и сеял, да. Не то что нынешнее племя. И через два года, бац, Государственная премия! Такто, юноша бледный со взором горящим. Небось, о славе Достоевского мечтаете? А помните, сколько Фёдор Михайлович лет на каторге провёл?

проза | литературная гостиная Нет, интрига в рассказе есть, характеры контурно намечены, и портреты, в общем, прописаны. Даже меня для правдоподобия вставили: «маститый писатель советской закалки Егор Митрохин», хе-хе. Хотя эта ваша, как её, Марья Васильевна, всё равное квёлая. Про таких в народе говорят – не жилец. Экспериментируете над героиней, как Базаров над лягушками – с холодным носом. А персонажей, сударь, надо любить, душу чувствовать. Привыкли в своём убогом Интернете, как там, тусоваться без разбора. Тьфу, словечко-то какое! Литература, батенька, это вам не сайт знакомств… И ещё, должен заметить про сюжетец. Ну, куда годится? Из пальца же высосали! Признайтесь, из пальца? А ведь целое лето впереди было. «Будущее российской словесности» молчало, понурив голову. Тоже мне – поднял целину! Если бы этот ударник литтруда знал, как всё обстояло в дейст вительности! В 1988 году отец Сергея, выпускник Зауральского университета, приехал работать на ЦБК по распределению. Дочь главного инженера комбината, студентка политехнического института, как раз проходила в лаборатории производственную практику. Скромная девушка, не отличавшаяся особенной красотой и не избалованная вниманием мужчин, быстро влюбилась в видного, серьёзного и рассудительного парня. Тем более что молодой специалист уделял практикантке подчёркнутое внимание. Уже через полгода они поженились, и зять главного инженера резво двинулся по служебной лестнице. Семья со стороны казалась чуть ли не образцовой. Но спустя двадцать лет отец нашёл новую жену, женившись на секретарше Зинаиде. Та была на двенадцать лет моложе первой жены. Банальная история. Когда Сергей, окончив четвёртый курс литинститута, приехал на каникулы, то остановился у матери. С отцом даже не успел встретиться, тот умер через два дня после приезда сына. Зинаида нашла Сергея по мобильному, позвала на похороны. На кладбище отправился один, мать, считавшая бывшего мужа предателем и подлецом, отказалась наотрез. Там, на похоронах, Зинаида и сообщила, что нашла у отца в столе папку с личными бумагами. …Раскрыв папку, Сергей обнаружил в ней толстую тетрадь, пожелтевшие газетные вырез-

ки, несколько старых писем и с десяток таких же древних фотографий. Вырезки сразу убрал в сторону. Отец зачем-то собирал и хранил публикации о ЦБК. Полистав тетрадку, наследник удивился. «Ёшкин кот, оказывается, батяня баловался в юности стишками. Вот тебе и гены от крокодила Гены. Прикольно, надо потом эту лирику внимательно почитать». Затем взялся за письма. По обратному адресу и почерку сразу понял, что они от одной и той же женщины. На секунду возникло сомнение: а стоит ли совать нос? «Стрёмно как-то, не для тебя писано». Но любопытство пересилило: с кем это фазер на заре суровой юности лямуры крутил? И всё равно пока разбирал аккуратные, но выцветшие буквы, в душе ощущалось легкое беспокойство. Как будто боялся – сейчас в комнату войдёт отец и поймает за недостойным занятием. Дочитывая последнее, третье письмо, студент вдруг вспомнил напутствие Митрофанова. «Слушать сюда, молодые дарования, – сказал Егор Михайлович на последнем перед каникулами семинаре. – Главное для писателя – правда жизни. Зарубите на своих высокомерных носах. Ищите сюжеты вокруг себя, а не высасывайте из пальца. Смотрите на людей, они же рядом. Запоминайте лица, характеры, действия. К первому октября сдадите мне рассказ на один авторский лист, и без этих наблюдений даже на “хорошо” не рассчитывайте». Начинающего сочинителя словно что-то кольнуло. «Эге! – усмехнулся самодовольно. – Неужто творческий бес в ребро? Как там у вас, уважаемый Александр Сергеевич, в «Пиковой даме» – три карты? А у нас три письма!» Письма – чем не основа для жизненного сюжета? Сергей почувствовал азарт Германа, решившего сорвать банк. «Хм, а батяня-то молотком оказался. Я бы давно такую макулатуру выбросил. А он ныкал зачем-то. Для чего, для кого? Напрягай шестерёнки, гений! Может, он тебе духовное завещание оставил?» Ему понравилась оригинальная мысль в духе романтического XIX века. – Отец завещал сыну увековечить свою первую любовь, – высокопарно произнёс вслух будущий «инженер человеческих душ». Нет, идея явно заслуживала внимания. Только вот материала маловато. Суетливо перебрал фотографии. «Похоже, эта лемура. Да, не Шарлиз Терон. Типичная Северяне № 3, 2012

129

литературная ГоСтиная | проза прищепка. И чего фазер в ней нашёл? Вот, тоже, вроде, она. Даже любопытно, как эта курица сейчас выглядит? Встретиться бы, увидеть глаза (чего там классик лепил про зеркало души?), посмотреть на реакцию, записать жесты, походку. Вот тогда будет потрясный материал для реального рассказа, как старику надо, а не какой-нибудь пурген. Глядишь, в «толстый» журнал порекомендует для публикации. Пора выбиваться в люди. Не пацан уже, третий десяток пошел. А там и в Союз писателей можно пролезть. Только под каким соусом всё это зафигачить?» Снова взял со стола один из конвертов, прочитал обратный адрес. Неожиданная мысль, словно попавшая на крючок проворная рыба, блеснула чешуей над водой, пытаясь сорваться с крючка и уйти обратно вниз, в глубину сознания. Но мозг уже уцепил намертво смелый и нетривиальный замысел. «А ведь наклёвывается сюжетик. Ловись рыбка, большая и маленькая. Ай да Левенец, ай да сукин сын!» …Сергей смотрел вниз на тёмно-зелёную, мутную воду. Разве расскажешь об этом Митрофанову – реликту соцреализма, как метко окрестил его кто-то из однокурсников? О том, как возникла эта убойная фишка – собрать дополнительный материал о любовнице бати, и Сергей наобум ввёл в поисковик фамилию и имя с конверта. О том, как надыбал страничку на сайте «Одноклассники», а потом нахально и дерзко решил завести переписку от имени мёртвого. Родной фазер всё же, не какая-нибудь тень отца Гамлета. А сколько бабла потратил на эту поездку в Зауральск, чтобы дополнить замысел конкретной фактурой? А сама встреча какой мороки стоила – минут пятнадцать менжевался под деревом, собираясь с духом. Почти было передумал, хотел вовсе уйти – так сердце ёкало. И это называется «высосал из пальца»? И за все эти запары только паршивый четверик?! А расскажи – старикан точно с катушек съедет. Ещё обвинит по старой привычке в аморалке. Да, эксперимент удался не вполне. Банк не сорвал, дама оказалась бита. Где же он прокинулся? Уязвлённый и униженный «литературный гений» не мог этого понять, и данное обстоятельство бесило его больше всего.

130

Северяне № 3, 2012

«Может, надо было как-то по-другому эту Марину описать, «с любовью»? А чего её любить? Была бы хорошая любовница, отец бы её не бросил, женился бы. хотя... бросил же он мать... Чёрт их разберёт! Правильно говорил батя: не верь бабам, сынок. Они сами не знают, чего хотят, а мужики потом отдуваются». Левенец со злостью плюнул в свинцовогрязную воду, развернулся и опёрся спиной на парапет. Мимо по тротуару, громко смеясь и покачивая бёдрами, медленно процокали каблучками две молоденькие девушки. Остановились неподалёку и о чём-то громко защебетали, кокетливо поглядывая в сторону симпатичного парня. Сергей, близоруко прищурившись, почесал кончик носа. Марина Васильевна умерла ненастным зимним вечером. После той краткой, но мучительной встречи в сквере она часто в отсутствии дочери садилась за компьютер и перечитывала переписку с Володей. Эта тяга возникла, словно внезапная болезнь, и постепенно нарастала, как наркотическая зависимость, заставляя подолгу сидеть у мерцающего экрана и думать, думать: почему? зачем? за что? И кто виноват в том, что всё так вышло? Может, переступи она тогда через гордость, напиши Володе про ребёнка… И тут начинала наплывать, как сырой, вязкий туман из болотной низины, противная, липкая, отвратительная мысль: а может и не любила она Володю-то никогда? А чего ж хотела-то? Мать тогда ей грубо, жёстко сказала (запомнила на всю жизнь и не могла матери простить), как мокрым полотенцем по лицу ударила: «Ты сама его в постель затащила, дура! Сучка не захочет, кобель не вскочит». Настя, вернувшаяся домой поздно, застала мать на полу. Когда резко обожгло в груди, Марина Васильевна попыталась дойти до телефона, но не смогла, потеряла сознание. Смерть была странной и неожиданной для всех, кто хорошо знал женщину. Раньше она никогда не жаловалась на сердце. То, что компьютер не выключен, дочь заметила только на следующий день. Подошла к столу, пошевелила мышкой. Продолговатый экран мигнул, налился холодным сероватым цветом, словно огромный глаз, и Настя прочитала: «Здравствуй, моя дорогая Марина!»

поэзия | литературная гостиная

Антология одного стихотворения Юрий Кукевич

Иоанн IV Грозный

Из цикла «Монологи тиранов»

«…Бояре ныне лезут все в цари, Хотят мне ноги положить на трон И осквернить священность самовластья. Вот так и в юности сиротскую постель Мою топтали мои опекуны. Ивашкой звали – самодержца всей Руси! И басурманский хан грозит из Крыма, Литва идёт войной… А «господин» Великий Новгород, Кичащийся, что сам-де господин, Весь разжиревший на щедротах свейских, На воровстве похабени ганзейской – Ты что, сдурел?! Какой ты господин?! В России всё решаю я один! И что, случайно нечисть поднялась Вся из меня, на жизнь мою и веру? Но истинный помазанник лишь я! Вот потому-то Сатана не дремлет, То из Литвы подмётным письмецом Наполненным хулы, блевотной скверны Вдруг отрыгнёт… Как будто это Курбский, Но узнаю я руку Вельзевула, То прокричит заклятье чернецом И только я его перекрестил, То мнимый мних в воздусях растворился… Всё извести хотят оплот господень На этой злом изглоданной земле, Но я один твоя, Христос, твердыня! Я – свет сияющий в кромешной тьме! Я – избранный для этой битвы правой, Пусть говорят, что Грозный и кровавый, Но для кого?! Для тех, кто сатана! Кто душу предал вражьей силе!

Они на дыбе как один твердят: Что бес попутал, разум помрачил, Прельстил посулами и золотом червонцев, Мол, слабы мы и слабы человеки… А я?! А я?! Я что, не человек?! Но вот стою один за Божью правду, И как бы сатана не изгалялся, Не поддаюсь – Один за всех стою! О, Господи, уже изнемогаю, Зачем меня ты выбрал изо всех? Живу сызмальства в ночи Гефсиманской Ни друга, ни товарища мне нет. Все спят кругом, А чаша ближе, ближе… И в очереди тысячи Иуд Грозят своим смердящим поцелуем».

Нина Парфёнова

***

Сполохи мыслей, обрывки непрожитых жизней, Тление только что срезанных красных тюльпанов. Мы говорим, что успеем (всё поздно, всё рано), То, что сумели увидеть сквозь времени призмы. Вдруг удивимся, что всё это не обсудили Раньше. Всё было б честнее и проще. Может быть, даже все были бы живы. Ну, в общем, Мы с твоей мамой стоим у тебя на могиле.

Северяне № 3, 2012

131

литературная гостиная | поэзия

Вера Ушарова

Маленькая девочка стояла у причала Маленькая девочка стояла у причала, Смотрела синим взглядом на чёрную волну, Которая на гребне своём слегка качала Беленькую чайку, как и она, одну. В руках сжимала куклу в зелёном длинном платье, И бриз морской качался в локонах волос. Девчушка тихо кукле песню напевала, Вдаль морскую глядя сквозь зеркало из слёз. И виделся ей дальний остров в океане, Где солнце ярко светит, и песни птиц слышны. А ночью в чёрном небе мерцающие звезды Танцуют вокруг ясной красавицы луны. Про остров этот пела ей когда-то мама, И с голосом её, казалось, пел весь мир. Теперь ей иногда пел песню эту папа, Когда его корабль из рейса приходил.

Нина Егерь

***

Сестре Томе

А может, за тем поворотом детство моё притаилось… Пойти бы по этой тропинке, не мной, а другими протоптанной… Но лыжи мои потеряны, шаг мой не тот, что в детстве… А всё же мне очень хочется, чтобы там панорама открылась Сердцу милого мне Киевата. Там, где жили когда-то родные, дорогие мои киеватцы…

Сергей Замятин

Он ей возил подарки из разных дивных стран, Про острова и горы рассказывал ей сказки, И пел ей много песен про бурный океан, Целуя дочке носик, макушку, щёчки, глазки.

Но сердце у девчушки трепетно сжималось, Услышав тот знакомый мотив, что так ждала. Тогда она сквозь сон тихонько улыбалась, Когда он пел про остров, где мама их жила.

Лежишь на дне, жиреешь с каждым днём, И даже местные охотники за жемчугом Твой мёртвый свет не замечают.

Но что-то вдруг случилось, и няня ей сказала, Что папа не вернётся в тот день, как обещал. Детское сердечко её словам не верило. Девчушка побежала к морю, на причал. «Не может быть, что папа в море потерялся, Ведь он моряк бывалый и славный капитан. Я буду петь ту песенку, что мама напевала. А ветерок споёт её вам через океан»… Маленькая девочка стояла у причала, Смотрела грустным взглядом на синий горизонт. И верила, что песенка, пропетая для папы, Найдёт его корабль и к дому приведёт.

132

Северяне № 3, 2012

***

Жемчужина в желудке моря, Твой свет сквозь тело водной глади Почти не виден глазу.

И тело дряблое твоё иссушено шершавым языком воды, и волосы твои седы и некрасивы. Ты каменеешь. Ты ждёшь, когда близ твоего жилища Хоть мелкая рыбёшка проплывёт. Но царствие морское, Безмолвное к мольбам твоим, Течёт своим привычным ходом. И лишь потёртая коралловая ветвь Твою могилу украшает.

поэзия | литературная гостиная

Павел Черкашин

***

Две ели росли возле нашего дома, Шумливо встречали над Обью рассвет, Но улица детства теперь незнакома: И ели засохли, и дома уж нет. Анатолий Омельчук

***

Люби меня долго, пока абсорбирует кровь, Когда по утрам, как шиповник, вставание колко. Без всякого повода, долга Ведь вечно безумна любовь… Умру с сумасшедшим, Но с этой горы Санта-Фор Тебя заклинаю: − Люби меня долго! Мгновение − жизнь, − но и мы лишь песок на ветру. Печаль твоих глаз, как туман-поволока. Любовь − одиночество. Крест одинокого волка. Боюсь − не уйду. Но закроешь глаза − и умру. Европа. Закат. Конец века. Люби меня долго!

А раньше, бывало, их чуткие песни Мне были святей, чем церковный псалом. Растаяли звуки… Ах, сердце, не тресни, Хоть память скрутила тебя на излом. Теперь там коттеджи парадно теснятся, Но я давних лет позабыть не смогу: Мне всё-таки снятся, по-прежнему снятся Две ели и дом на обском берегу.

Альберт Окотэтто

Художник

Когда гулял я каждым летним утром, И не было одежды под плащом, Я был, бывало, даже необутым, Но обязательно с простым карандашом. Я рисовал лишь только на рассвете, – Пока безлюдно, стоя нагишом. То птиц, то как резвятся дети, Своим единственным простым карандашом. На стенах рисовал свои картины То в маленьком размере, то в большом. Изображая солнце в виде мандарина Источенным простым карандашом. Когда последний карандаш иссяк впустую, И срок мой безвозвратно предрешён, Я рисовал наощупь, – своей кровью, – и вслепую, Увы, но не простым карандашом. Я чуял солнце. Знал: оно в зените, А злая боль по сердцу мне ножом!.. Последние слова: «Похороните Меня с отточенным простым карандашом…»

Северяне № 3, 2012

133

литературная ГоСтиная | поэзия

любовь Шульгина

послово В полуденном мареве Знойных дорог, Где воздух струится, играя, Словно в призрачном танце, Нахлынет тоска, Томленье души О родимых местах. Послово, родная деревня, Колыбельная память моя. Как сильно привязана я К роду родному. Я помнила всех От стара, до мала В едином кругу, Из рода звенящих, Посланцев надежды В суровом краю, Где песня звучала, На ночь семь сказок, Семь небылиц, Семь – начало начал. Мужское начало, Сама доброта, Труд по жизни, Под стать кедрачам И жены влюблялись, Были в едином строю, Дочери, взрослые дочери, В них столько огня, Вряд ли догонишь Таких ты в пути. Сколько дорог Мне пришлось прошагать, Чтоб вернуться назад И причалить к родным берегам, Вдаль посмотреть, Как в солнечных бликах Речка Послово бежит. С трепетом в сердце пройтись По высокой траве, Словно в ладонях колосья, Как руки родные, К порогу родному ведут. Вот он, наш маленький домик, С углом покосившим, Бревенчатый домик, Сквозное оконце.

134

Северяне № 3, 2012

Прижаться к стене, Постучаться в окно И тихо сказать: – Здравствуй, мой род, Спасибо, что сберегла, Частицу меня, Зовущий всю жизнь, В наш маленький домик. В священном углу Тянется в небо Огромный ивняк, Улыбка и вздох облегчения. Ветер качает листву, Нежно касаясь лица, Словно лаская, Мой отуманенный взор. Меж сизых полесьев, Средь белого дня, С тихой печалью Плывёт в вышине Облако грусти. Как парусник белый, Паутинкой плывут Духи лесов, рек и озёр. И взор мой ловил Уходящие тени, И слышался шёпот В шелесте трав: – Прости и прощай, – Земле пробуждённой…

наталия Рыбакова

салехард Как в книжке Джека Лондона, как сон, Безмолвье белое за матовым стеклом. Сквозь разрисованное инеем окно Полярной ночью дышит в дом оно. Сиянья северного всполохи в полнеба, Заиндевелые машины и дома, Морозом превращённых в небыль, Заледеневших веток бахрома… Двух солнц свеченьем горизонт облит. Жизнь замерла. До лета город спит…

знакомство | литературная гостиная

Ирина Карпова – известный в Уральском федеральном округе журналист и писатель. Окончила факультет журналистики Уральского государственного университета им. А.М. Горького, курсы стрингеров агентства «Интерфакс», прошла тренинги «Тоталитарные секты в Росии и в мире», «Журналист в горячих точках». Работала в газете «На смену!», агентстве «Интерфакс», газете «Подробности», журналах «Klever» и «Космополитен». С Ямалом её связывает давняя дружба и сотрудничество. В настоящее время Ирина является представителем Ямало-Ненецкой региональной общественной организации «Литератор Ямала» в Уральском федеральном округе.

Ирина Карпова

Клуб любителей животных

егодня у меня плановое посещение клуба. Мой клуб не совсем обычно выглядит – длинный коридор и двери в разные комнаты. В коридоре поставлены специальные стулья для членов, они же скамейки, разделенные ручками. Ручки торчат из скамеек через каждых тридцать сантиметров – такая забота о наших толстухах, чтоб стояли и худели, пока мы тут сидим, ждём встречи с «председателем». Председатель у нас строгий. Требует, чтоб на заседания члены клуба являлись аккуратно раз в неделю. Новичкам (буду судить в том числе и по себе, а я здесь месяц) в клубе неуютно – мучают подозрения, что все члены клуба неряхи и разгильдяи, награждённые членством в клубе исключительно за свои разгильдяйские заслуги. Себя новичок считает случайной жертвой злого рока. Новичок брезгливо держится в сторонке, с удивлением подмечая, что «старички» выглядят вполне прилично, хотя по идее должны быть в рванье и струпьях. В клуб принимают и детей. Вот кто чувствует себя непринужденно в любой обстановке. Задавать вопросы в клубе не принято. Хотя новички

обычно не выдерживают. В основном их волнует, как долго может продлиться членство в клубе. Старички горько улыбаются – они раньше тоже спешили, оказалось, зря. Редко, когда занятия в клубе отнимают меньше трёх месяцев, чаще полгода, год. Бывает и дольше. Но это в других секциях. Вывеска на клубе пугает. На ней написано «Кожно-венерологический диспансер». А как ещё должно называться заведение, где скапливаются жертвы любви? Как ни крути, все мы – её жертвы. Просто любовь, как и любое заболевание, протекает у разных людей по-разному: у одних точит прямо из середины организма, у других ползает по поверхности. Как у нас. У нас стригущий лишай, говоря на клубном сленге – микоспория, трихофития. Мы – друзья животных. Некоторые – бывшие друзья животных. Вон Люба, говорят, кота усыпила, а Валентина Ивановна проболталась, что утопила. В минуту отчаяния. Сильная женщина, цельная натура. Но лучшие из нас по-прежнему самоотверженно любят братьев наших меньших. Любят о них Северяне № 3, 2012

135

литературная гостиная | знакомство заботиться. Они говорят, что своих котов и собак давно вылечили. Теперь боятся их заразить. Наш строгий председатель – миколог. Он никогда не улыбается, на провокации не поддается, на дурацкие вопросы отвечает обстоятельно, как на не дурацкие. Для других секций нашего клуба – другие двери и коридоры, а председатели такие же – последний раз улыбавшиеся ещё до института. Мы редко с ними пересекаемся. Те, у которых почесуха, вообще с нами не дружат – у них на нервной почве, они в отличие от нас вообще не заразные. Про венерических стараемся не говорить – вот уж кому по-настоящему не повезло. Зато все мы равны перед злобной старушкойкровозаборщицей. Она одинаково люто ненавидит каждого, кто доверчиво протягивает ей руку, оголив запястье. Потому что ей кто-то сказал, что каждый из нас «по утрам в пупе ковыряется», и поэтому приходит в лучшем случае за полчаса до окончания её трудовой смены. Вообще «подонки общества». Она так и говорит: «подонки». Все сидят напуганные, кто-то на чудо надеется, кто-то на ошибку в диагнозе, а кто-то вообще случайно попал, не то что остальные… Её стараются лишний раз не возбуждать – или ткнёт не туда, или забудет поменять иголку. Я вот сегодня без десяти восемь пришла. Бабушку от одного моего вида чуть не стошнило. Так и ушла ни с чем, только про «пуп» послушала. Наябедничать, что ли, председателю? Хотя нет, не надо. Городок у нас маленький. В сказке о туповатом старичке и не очень умной рыбке речь шла о трёх желаниях, ис-

полняемых с интервалами. У нас тоже не всё сразу – только в нашем случае три желания называются «три соскоба». Сдают их с интервалом в неделю. Желание, правда, одно на всех – чтоб не нашли в лаборатории этого, как его, «мицелия», или спор. Пока все три желания не исполнятся, о выходе из клуба и думать нечего. «Золотые рыбки» – тетеньки из лаборатории – никого не унижают и не оскорбляют, подбадривают. Так бы и расцеловала! Сегодняшнее заседание было посвящено теме: «Сглаз, порча или всё-таки инфекция?». Я выступила с докладом, что порча. У меня кот вообще не лишайный, в отличие от хозяйки… Клавдия Ивановна – садовод, у неё кота нет и никогда не было. И тем не менее она со мной не согласна. Говорит, был у них в подъезде один, всё около неё терся. Вот и натёр! Люба и Валентина Ивановна тоже думают, что инфекция. Их по-человечески понять можно. Только начали обсуждать, как спасаться, тут меня председатель и позвал… Еле успела протараторить, что в Интернете пишут про 9-процентный уксус и жжёный камыш. Председатель меня долго ругал, говорил, что это он – председатель, а не я. И вообще все члены клуба подписку дают на счёт недопустимости самолечения. А потом главное – нет у меня стригущего лишая. И не было. Вообще надо идти к аллергологу. У меня теперь два вопроса. Первый: а был ли мицелий? И второй: как теперь этим лишайным в глаза смотреть?

О переселении душ и не только

москвичкой Инной мы оказались в одно и то же время на Кипре, в Ларнаке, – отдыхали в соседних коттеджах на берегу Средиземного моря. Прохладными вечерами, уложив детей спать, мы подолгу засиживались у нас на веранде, отдыхая от зноя и беседуя о чём-нибудь «волшебном».

136

Северяне № 3, 2012

Как-то разговорились о снах. Инна была горячо убеждена, что сны передают нам какую-то важную информацию из прошлых жизней. В том, что мы живём не один раз, она не сомневалась. А я сомневалась, убеждала её, что это всё романтический бред, и цитировала фразу из Евангелия: «Человекам дано один раз родиться и один раз умереть». Тем более что в сны я тогда не верила.

знакомство | литературная гостиная Вот однажды, когда мы снова поссорились изза разницы во взглядах, она решилась со мной поделиться совершенно неправдоподобной историей, которая произошла именно с ней, «на самом деле!». Оказывается, когда-то Инна жила в маленьком городке в Казахстане. Ещё с тех пор её преследовал один и тот же кошмарный сон. В этом сне она была немолодой женщиной, гадалкой. Дело было в 16-м веке на Арабском Востоке. Точнее сказать сложно. Известно ещё, что в том государстве сурово наказывали всех, кто промышлял ворожбой. Ей снилось, что она жила в какой-то лачуге и было у неё два сына да красавец муж. Сыновья были ещё маленькими, едва вступившими в подростковый возраст. Они вместе с отцом трудились с утра до ночи в какой-то мастерской, по всей видимости, им не принадлежавшей. Платили мужчинам гроши, и всё семейство влачило бы жалкое существование, если бы Инна не подрабатывала гаданьем. Возле городских ворот у неё было даже какоето подобие рабочего места, где столом служил валун с гладкой поверхностью. На него она выбрасывала из левой руки какие-то камушки средней величины и в зависимости от того, какое положение они займут, могла сообщить ответ на любой интересующий заказчика вопрос. Инна знала, что нарушает закон, но не могла перестать заниматься своим ремеслом. Больше всех ей досаждал некий полицейский, в обязанности которого входило пресечение любых попыток гадания на улицах. Он угрожал ей, что посадит в темницу. Но она не очень этого боялась, так как по местным законам нельзя было помещать под стражу мать двоих сыновей. А штрафы она платила постоянно и даже считала, что ей удалось найти спасение от чрезмерно принципиального слуги закона. И вот однажды Инна, замотанная по самые глаза в чёрные одежды, сидела у ворот города и гадала себе самой, так как никаких других желающих попытать судьбу в этот день не нашлось. К ней подошёл всё тот же полицейский. Она вообще не обратила бы на него никакого внимания, но тот держал в руках тяжёлый мешок. Вот из этого самого мешка совершенно спокойно и молча он вывалил свой страшный груз. На гладкую поверхность валуна одна за другой выкатились три отрубленных головы – мужа и сыновей. Инна всегда просыпалась на этом месте от того, что больно царапала себе лицо…

Шли годы, сон не отставал. Инна переехала в Москву, нашла увлекательную и хорошо оплачиваемую работу – администратором в крупном развлекательном комплексе. Жизнь изменилась, а сон оставался прежним! И вот однажды, будучи на службе, она случайно познакомилась с итальянкой Паулой. Поздним вечером, переходящим в раннее утро, та безуспешно пыталась оторвать от рулетки своего сильно пьяного мужа. Инне, слегка знавшей английский, кое-как удалось убедить разгулявшегося парня всё-таки отправиться вместе с женой в гостиницу. При этом он разорвал на ней блузку, пытаясь обрести равновесие. Паула предложила Инне подвезти её домой на такси, и с этого момента они стали неразлучны, несмотря на все языковые барьеры. Иностранцы вернулись к себе на родину, в Италию, и пригласили Инну у них погостить. Инна, к тому времени уже неплохо понимавшая по-итальянски, с удовольствием приняла приглашение. Паула оказалась хозяйкой крупной компании, торговавшей недвижимостью. Её муж был весьма состоятельным лоботрясом, выходцем из Ливии, который семейному нефтяному бизнесу предпочёл скромное ремесло художника. В его гениальность верила только Паула, она же через подставных лиц покупала его картины и раздаривала всем желающим. Паула так любила своего художника, что даже не собиралась рожать детей, уверяя, что этот «младенец» стоит десятка карапузов. В тот приезд Инна совершенно неожиданно попала на вернисаж, который Паула устраивала для своего супруга. Весь холл их огромного особняка Паула просто залепила картинами, кое-где подчеркнув их достоинства драпировкой или особенным освещением. Получилось неплохо. Тем не менее главной изюминкой и приманкой были всё-таки не картины, а русская гостья. Красавица Инна. Паула заставила её проторчать чуть ли не сутки в какой-то «Академии красоты», где из неё лепили светскую львицу. Наконец-то наступил вечер. Разряженная и разрисованная, прекрасная до неприличия Инна стояла в холле, краем глаза любуясь своим отражением в зеркале. Она встречала гостей вместе с Паулой. Виновник торжества здесь же переминался с ноги на ногу – не находил себе места от волнения, ждал друга детства, которого не видел лет десять. Он сегодня должен был прилететь из Ливии. И вот через порог переступил человек, при одном взгляде на которого Инна завизжала, как Северяне № 3, 2012

137

литературная гостиная | знакомство кошка, которой наступили на хвост, и с ещё более неприличными воплями понеслась по лестнице, чтобы запереться в гостевой спальне. Паула, извинившись за Инну, понеслась за ней следом, требуя немедленного возвращения на исходные позиции. Уже наверху, размазывая былую красоту по лицу и сотрясаясь, как осиновый лист, Инна поведала хозяйке, что новый гость – полицейский, именно тот человек из сна, который её преследовал и погубил (пусть тоже только во сне) всех её близких. Паула, как это ни странно, довольно серьёзно отнеслась к Инниным переживаниям. Даже не стала настаивать, чтобы та вышла к гостям. Позже она сообщила подруге, что этот парень действительно последний отпрыск старинного рода, след которого теряется в веках, и что все мужчины этого рода всегда служили в полиции… Как и сам их гость, который дослужился едва ли не до звания министра! Инна к гостям так и не вышла и не была представлена этому мужчине, который, надо отдать

ему должное, никого в ней не признал и вообще не понял, почему его вид произвёл на русскую девушку такое жуткое впечатление. – Вот видишь! Это было со мной! Подержи меня за руку! Дерни за волосы! Я настоящая, история тоже настоящая! – призывала Инна, любуясь моим слегка вытянувшимся лицом. – Мне после той встречи больше никогда, ни разу в жизни этот страшный сон не снился! Круг замкнулся, понимаешь? Когда закончилось время нашего отдыха, мы разъехались по разным городам. Первое время созванивались, а потом потеряли друг друга из виду и вот уже лет пять как мы не виделись. Я вспоминаю Инну довольно часто, хотя до конца не верю в её рассказ. Не верю, но почему-то и не забываю эту историю. Она хранится в памяти довольно бережно, словно ещё может пригодиться. Например, если кто-нибудь незнакомый, едва завидев меня на пороге дома, дико вопя, побежит прятаться на чердак!

Сальвадор Дали – детям!

олодной, бесконечной зимой особенно остро захотелось культуры. Даже не для себя. Для сына. Ребёнку десять лет, а что он видел? Вот бы попасть на такое культурное событие, чтоб душа развернулась, потом свернулась, чтоб зайти в зал мрачными и усталыми, как лошади в конюшню, а выйти с новыми лицами. Да только не баловали нас культурными событиями. И вот нереальная история – выставка «Шедевры Сальвадора Дали». Город рабочий, далёкий от парадизов и перфомансов, народ в нём тяжёлый, злой. И на тебе – все в восторге от Сальвадора Дали! Горделивые репортажи с выставки – народ толпами шёл любоваться на произведения великого сюрреалиста. Общественность целый месяц наслаждалась зрелищем шедевров, глубоко проникая во

138

Северяне № 3, 2012

внутренний мир художника. С тоской вслушиваясь в очередной репортаж, я как могла отбрыкивалась от совести, которая, презрев лень, требовала немедленно идти на выставку. «Ты-то ладно, уже выросла, – говорила совесть, – но ребёнок живёт, не охваченный общемировым культурным процессом! Что из него вырастет, если ты даже такую малость для него сделать не можешь, на выставку сводить?!» Пошли. В последний день работы выставки. Успели. Оставили вещи в гардеробе, причесались. Кофе попили. Я ребёнку как могла на пальцах объяснила, что такое сюрреализм. И вот мы в зале. Как и полагается – всё живёт, всё несёт энергетику, привлекает взгляд. Потом его отталкивает, потом снова привлекает. Литографии, скульптуры, витражи! Лёша попытался осмотреться. Его глаза и без того огромные стали занимать пол-лица.

знакомСтво | литературная ГоСтиная – Каждое утро мать будила Сальвадора Дали словами «Что ты хочешь?», – начала свой рассказ милая дама-экскурсовод, предусмотрительно развернув нас спинами к экспозиции, чтоб мы раньше времени всё не увидели. – Она старалась каждый день своего ребёнка сделать необыкновенным. Умерла от рака. Некоторое время спустя на Парижской выставке Дали разместил картину, украшенную скандальной подписью: «Иногда я плюю на портрет своей матери». Это боль потери заставляла его… Смотрю, Лёшины глаза, не уменьшаясь в размерах, начинают принимать квадратную форму… Всё это я уже знала, но как-то не рассчитывала, что рассказ о детстве Дали и его пубертатных проявлениях будет настолько полным. – Он был хороший и маму любил! – громким шёпотом начала я успокаивать ребёнка, пытаясь нейтрализовать экскурсоводшу и понимая, что несу какую-то околесицу. Ребёнок, пригнувшись, как под обстрелом, направился в ближайший угол. Там располагались литографии, изображающие человеческие пороки. Гениальной рукой мастера были изображены уродцы и уродства. Что-то там капало, сочилось, пожирало, извергалось, перетекало и кривлялось. Ребёнок посмотрел на всё это, слегка прищурившись, как если бы плохо видел, и поднял плечики. – Лёша! Смотри! Всех этих уродов Дали видел проглядывающими сквозь, казалось бы, нормальные лица, – начала я, пользуясь моментом, «развивать кругозор» и «будить мысль». Лёша упёрся взглядом куда-то себе под ноги. Я решила, что это даже хорошо, что смотрит под ноги. Не хочет, чтобы я по его глазам догадалась, какое глубокое впечатление производит на него экспозиция. – Моя живопись, это жизнь и пища, плоть и кровь. Не ищите в ней ни ума, ни чувства! – поддержала меня лекторша цитатой из самого Дали и, приближаясь к литографии «Женщины-цветы»: – С правой стороны под символами кошачьих хвостов у женских ног можно увидеть маленькие фигурки мужчин, которые стоят на полусогнутых ногах, молятся и сгорают в огне страсти… Лёлик повнимательнее огляделся. Я проследила за его взглядом и порадовалась плотности экспозиции: возникало ощущение, что отовсюду стекали часы, качались на ветру времен тонконогие слоны и уставшие лошади, из нежных женских тел выпирали квадратные ящики…

– Страдая, я развлекаюсь, – доносился голос лекторши, всерьёз взявшейся цитировать мастера, – это мой давний обычай. Увидев, что ребёнок остановился у «Космической Венеры», я поспешила занять его внимание: – Венера изображена с текучими часами, яйцом, двумя муравьями. Муравьи – напоминание о смерти и непостоянстве! Яйцо показывает космическую сущность женщины! Ребёнок неожиданно закрыл рот ладонью. Я подумала, чтобы сдержать вопль восторга. – Тебе нравится? – Меня сейчас вырвет! – Ты шутишь? Как вырвет? Куда вырвет? Ты хоть соображаешь, где находишься?! – когда не можешь подобрать слов, почему-то говоришь чересчур много. – «Я никогда не шутил и шутить не собираюсь», – говорил Сальвадор Дали! – продолжает цитировать гидесса, так сказать, давая возможность максимально полно высказаться самому классику. – Можно я посижу с закрытыми глазами и заткнутыми ушами? – Лёлик присел на краешек серого диванчика, гуманно размещённого в центре зала, большими пальцами заткнул уши, а ладонями закрыл глаза. Мне стало невыносимо стыдно. Приличное место, картинная галерея всё-таки, нас пустили, как порядочных, кофе в буфете напоили. Рассказывают, стараются донести! А некоторых тошнит! – Эти картины можно смотреть, только пропуская их через себя! – еще одна новость, уже последняя из усвоенных Лёликом на выставке. – Мама! Мне плохо! – уже заорал ребёнок и большими прыжками помчался к выходу. Выбирались из галереи, не застегивая курток, будто за нами гнался сам Сальвадор Дали. Едва не заблудившись в стеклянных дверях, выкатились на волю. Снег, морозный воздух. На розовом закатном фоне хорошо видны серые облака, образовавшиеся на выдохе заводских труб. Облака серые, как наши лица. Зато, как мне и мечталось, сами лица изменились. В них стало значительно больше выразительности. Особенно в Лёшином. – Мама! Мне всё здесь показалось отвратительным! Я нормальный? Я стала горячо убеждать ребёнка, что он нормальный. Оставалось только честно посмотреть себе в глаза и ответить на тот же самый вопрос. Северяне № 3, 2012

139

события, о котоРыХ стоит узнать читателям «севеРян»

ии виктории гниденко у сотрудницы нашей редакц софья, чему мы несказанно чь до – к но бе ре ой ор вт я родилс т здоровой и счастливой! рады. пусть малышка растё

2012-й год – юбилейный для наших внештатных авторов: маргариты ермаковой ольги трениной владимира жолондзя нины Хатанзеевой александра литровенко наталии цымбалистенко геннадия кельчина татьяны зубаревой клавдии аверьяновой зинаиды лонгортовой никиты лаптандера натальи Рябовой

подГотовила любовь лаврова

сердечно поздравляем наших добрых друзей, желаем крепкого сибирского здоровья, творческого вдохновения и надеемся на дальнейшее сотрудничество.

140

Северяне № 3, 2012