Северяне №3, 2013 by rednorth

НАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ «СЕВЕРЯНЕ» №3 (56), 2013

сергей кутовой

Ольга лобызова

Лилия Хакимова, номинация «Телевидение. Информационный сюжет» (ФГУП ВГТРК «ГТРК «Ямал», г. Салехард), получает не только свою награду, но и дипломы коллег Евгении Любимской, Олеси Фоминой и Елены Сафоновой. Таким образом почти все награды в этой номинации отправились в город на полярном круге!

Людмила Борисова, сподвижник «Северян», и Ольга Лобызова, номинация «Журналы (межрегиональные, областные, краевые, республиканские, окружные)» (ГУ «Северное издательство», «Народный журнал «Северяне», г. Салехард)

Роза Литвиненко, член отборочной комиссии, эксперт конкурса: «Я приехала петь дифирамбы тележурналистам Ямала!»

Ольга лобызова

Анатолий Омельчук, член жюри конкурса, директор ФГУП ВГТРК ГТРК «Регион-Тюмень», а главное – друг «Северян» и сам северянин, журналист с 20-летним ямальским стажем

сергей кутовой

Ольга лобызова

Вот-вот начнётся пленарное заседание XII сибирского журналистского форума, посвящённого путям развития СМИ в регионах

сергей кутовой

Журналистский форум «Сибирь – территория надежд»

Сергей Кутовой, номинация «Фотография. Сибирский репортаж» (ОАО ИД «Благовест», газета «Слово нефтяника», г. Ноябрьск)

письмо редактора

В свете солнца и опыта зрелости Щедрость и необъятность, робкая и неброская красота Крайнего Севера, уникальность этой земли, едва выступающей из водной, таёжной, травяной бескрайней глади, ярче всего проявляется летом. На краткий миг этих считанных дней – по сравнению с продолжительностью остальных, ненастных и тёмных периодов арктического года – будто распахивается солнечная и светлая душа Ямала. И куда девается его нарочитая седая, вся в морозном куржаке, темнее полярной ночи суровость? И сколько же там оказывается подлинных сокровищ! Так и наши читатели и авторы, ямальцы и люди, приверженные Северу, проживая большую часть времени в совершенно будничных делах и заботах, обращаясь к «Северянам», расцветают душой, дарят нам свой труд, творчество и вдохновение, освещая страницы журнала неповторимым светом своих характеров и судеб, впечатываясь в его страницы, а значит, и в историю Ямала навечно. Более того, когда они вступают в зрелый возраст, уходя от активной деятельности, или вовсе покидают Ямал, обосновываясь в местах с более благодатным климатом или возвращаясь на историческую родину, их любовь к Ямалу неизбывна и ищет своего выражения! У многих словно второе дыхание открывается – и дарят они нам свидетельства уникальные, мысли ценнейшие, наблюдения тонкие, чувства неугасающие, мостя тропу общей памяти и любви к жизни, людям, Ямалу. Откройте же поскорее этот номер! Как пристально вглядываются в нас, сегодняшних, с архивных и семейных фотографий наши земляки, словно отправляют послание в вечность, словно хотят спросить о чём-то самом важном. Как похожи и как не похожи они на нас, людей перестроечного, вихревого времени слома веков и тысячелетий, над которыми, как и над Ямалом, великой северной провинцией России, пронеслись ветры невиданных перемен и глобализации. Пустой ли звук на этом тревожном фоне связь поколений, преемственность традиций и глубинных идеалов? И мы давайте же сквозь толщу лет вглядимся в их лица и вступим в незримый диалог, который определённо нам необходим, чтобы сохранить ясность восприятия перемен и устоять в их вихре на ногах.

Главный редактор народного журнала «Северяне» Ольга Лобызова

severyane1999@yandex.ru тел. (34922) 4-44-77

Северяне № 3, 2013

в номере

Строганина Евгений Лебедев 6 Арктика: сегодня и сто лет назад Судьбы. Характеры. Лица Ольга Лобызова 18 Из уст в уста 20 Дочь фронтового старшины

Магдалина Солодовникова 83 Удивительный мир камня Валерий ОЛТУ 86 Агаты и сердолики на Ямале Елена Коломеец 87 Край моей любви литературная гостиная

32 Лидия Слободенюк Её призвание – помогать людям

Нина Парфёнова 92 Что нас окрыляет...

Александра Захарова 42 Крылья сверхдержавы в небе Ямала

Нина Ягодинцева 93 Талант как дар и поручение

Юрий Дружинин 55 Защитник и спаситель арктическая цивилизация Анатолий Мухачёв 62 Из полевых дневников путешествие Ольга Лобызова 70 В апогее северного лета

96 97 98 99 100 100 101 102 103

Поэзия Нина Ягодинцева Елена Самойлик Алевтина Сержантова Вера Мелихова Наталия Цымбалистенко Нина Парфёнова Ольга Конопкина Лана Юрковская Наталия Рыбакова

Владимир Полушкин 104 Вася дал маху

Борис Касаев 72 Дедовы детки

Татьяна Голюк 108 Месть 111 Как Сеня женился

Олеся Сязи 79 «Арт-Ямал»: мастерство и вдохновение

Геннадия Сысолятин 113 Вечный страх

Северяне № 3, 2013

ольга лобызова

18 Владимир герасиМоВ 115 Чембариха, или Тайна милосердия... людмила ефреМоВа 120 Девушка из Ханты-Мансийска, или Подарок с того света...

обложка, стр. 5, 17, 61, 69, 91 – работы участников окружной выставки-конкурса детского декоративноприкладного творчества «Ямальчик».

ирина карпоВа 126 Апельсины для Гены любовь лаВроВа 140 Великий, могучий и... всё стерпит?! стихи в номере 114 Лазарь Шерешевский 123 Надежда Ишова Татьяна Тороп 124 Владимир Рочев Альберт Окотэтто Виктория Воробьёва Александра Секачёва 125 Михаил Падранхасов Татьяна Гарданова

Мероприятие проводится с 2001 года периодичностью раз в два года в рамках долгосрочной целевой программы «Культура Ямала». Организаторы – департамент культуры ЯНАО, окружной Дом ремёсел и МВК им. И.С. Шемановского.

Северяне № 3, 2013

государственное учреждение «северное издательство» 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14 Тел.: (34922) 4-40-62 (факс), 3-38-56 E-mail: gusizd@yandex.ru, http://www.sevizdat.ru И.о. директора п.н. иванов

Северяне народный журнал

№ 3 (56), 2013 Издаётся с 19 февраля 1999 года

Главный редактор о.г. лобызова Редакционный совет: наталья карымова – председатель Приуральского районного общественного движения «Возрождение» наталья ного – ветеран труда и Ямала, член регионального отделения Союза журналистов России надежда талигина – художник, кандидат исторических наук Хабэча яунгад – главный редактор ненецкой газеты «Няръяна Нгэрм», заслуженный работник культуры России Над номером работали: любовь лаврентьева (ответственный секретарь) екатерина Малькова (вёрстка) нина парфёнова (Литературная гостиная) светлана сычёва (корректура)

Адрес редакции: 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14, каб. 17, 18, а/я 41 Тел.: (34922) 3-27-27 (факс), 4-44-77. E-mail: severyane1999@yandex.ru Соучредители: Законодательное Собрание Ямало-Ненецкого автономного округа Департамент внутренней политики Ямало-Ненецкого автономного округа Издатель Департамент внутренней политики Ямало-Ненецкого автономного округа 629008, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, пр-кт Молодёжи, д. 9

Отпечатано ООО «Форт Диалог-Исеть», 620085, г. Екатеринбург, ул. Монтёрская, 3, тел./факс (343) 228-02-32 Тираж 2000 экз. Заказ № 1370229. Дата выхода в свет 11.08.2013 г. Распространяется бесплатно Свидетельство о регистрации средства массовой информации ПИ № ТУ72-00566 от 20 апреля 2012 г. выдано Управлением Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций по Тюменской области, Ханты-Мансийскому автономному округу - Югре и Ямало-Ненецкому автономному округу

Редакция оставляет за собой право отбирать поступающий материал для публикаций, а также сокращать и редактировать. Рукописи и фотоснимки не возвращаются и не рецензируются. При перепечатке материалов ссылка на «Северян» обязательна (Закон РФ «О средствах массовой информации», ст. 42)

Полные версии каждого номера «Северян» также можно найти на интернет-сайтах: www.libraries-yanao.ru (Национальная библиотека ЯНАО), красныйсевер.рф (Общественно-политическая газета «Красный Север»)

Северяне № 3, 2013

строганина

Северяне № 3, 2013

строганина | как это было

Арктика: сегодня и сто лет назад Страна безмолвия. Ледяной чертог планеты. Как только не называют и не называли арктические просторы! И, тем не менее, в арктических просторах всегда была жизнь. Бурная в летнее время и сдержанная в своих проявлениях длинными зимними месяцами. Летом на арктических островах зимуют многочисленные птичьи колонии, в прибрежных водах кипит жизнь водных обитателей. Патриоты арктических просторов белые медведи, тюлени, дельфины, киты, многочисленные виды рыб, часть из которых являются промысловыми, – всем даёт приют во многом неизведанная страна Арктика. Евгений Лебедев, обзор архивных материалов и публикаций

здавна арктические просторы привлекали к себе промысловый люд, который добывал здесь пушнину, жир. На прибрежьях рек, впадающих в арктический бассейн, произрастали особо ценные породы древесины. Да и сами реки, их прибрежные полосы и дельты являлись прибежищем многих видов зверья. И всё же арктические просторы оставались весьма малонаселенными. Народности, которые здесь жили, выработали особые условия проживания, совершенно уникальными являются их жилища, одежда. Жители Арктического региона приручили северных оленей, которые являются для них источниками пищи, одежды, жилища и транспорта.

Северяне № 3, 2013

Человеку из средней полосы во многом непонятно, как в условиях сурового климата могут жить люди, а сами жители арктических просторов казались им загадкой. И, тем не менее, издревле просторы Арктики осваивались российскими поморами. Составлялись ими примитивные карты для передвижения в морях студёных, но на картах этих прокладывались весьма точные лоции. Но и при наличии такого навигационного подспорья да матки, поморского компаса, нужно было иметь значительный опыт наблюдений за Арктическим регионом для того, чтобы предугадать, предопределить изменение погодных условий. Знать места укрытий и возможности их найти в сложно складывающихся погодных условиях. Осваивались острова, строились на них зимовья-убежища на случай, если ватаге зазимовать по непредвиденным обсто-

ятельствам надобно. А ведь та зима всего ничего – восемь месяцев от двенадцати составляет. Льды с поверхности морей и за лето могут не исчезнуть вовсе. И было такое, что по два года без малого выживали артели на островах да в тех зимовьях. Но были и безвозвратные потери. И много было той грусти. Где-то сохранились имена, а где-то нет. Кочи поморские, затем суда под сложным парусным вооружением с трудом обеспечивали промысловые экспедиции. Сам коч, к примеру, детище поморского судостроения, крайне редко становился добычей льдов, находящихся в постоянной подвижке. Его конструкция не позволяла льду сжать судно. Во время сжатия ледяных полей поморский коч, имеющий яйцеобразные обводы корпуса, выскальзывал из смертельных объятий льда, оказываясь на его поверхности, и потом мог подолгу путешествовать

как это было | строганина на дрейфующей льдине. Но размеры коча, невзирая на его уникальную конструкцию, не позволяли экипажу-ватаге долго пребывать в океане. Закономерно, что с появлением судов с тепловыми движителями возникло убеждение, что теперь-то, когда есть пароход, и льды не страшны. Но Арктика от раза к разу всё также продолжала проявлять свой суровый нрав. Даже сегодняшние ледоколы с неограниченным, казалось бы, запасом топлива могут быть повреждены льдом, ледяное поле способно обломать лопасти гребного винта, превратить палубу и надстройки судна в айсберг. Арктика добра. Арктика сурова. Арктика не всегда предсказуема Первые русские экспедиции по Северному Ледовитому океану начались в 11–13 веках. Супердержава той поры, Господин Великий Новгород, старалась максимально расширить сферу торговли и своего влияния. К берегам Студёного моря один за другим отправлялись отряды новгородцев. На утлых кочах собственной постройки, не зная наук кораблевождения, они спускались на север по рекам, отваживались на переходы морем, открывали новые места, воевали

со встречающимися инородцами, приводили их к покорности, собирали ясак и двигались всё дальше и дальше. К концу 15-го века русскими поморами освоен путь по Северному Ледовитому океану до устья Оби. Обустроены и функционировали волоки между реками Сеяха мутная и Сеяха зелёная, которые сокращали путь на Восток на несколько сотен миль. И об участии женщин в первых плаваниях по Студёному морю свидетельствует такой факт. Незадолго до Второй мировой войны на побережье восточного Таймыра обнаружено место зимовки русской торгово-промышленной экспедиции, которая примерно в 1619 году прошла от устья Лены до острова Фаддея и, потерпев кораблекрушение, зазимовала в заливе Симса. Все участники этой экспедиции погибли. Исследования предметов, найденных на месте вынужденной зимовки, показали, что в плавании и «робинзонаде» мореходов принимала участие женщина. Эта отважная «амазонка», разделившая трагическую участь поморов, навеки осталась безымянной. В 1647–1648 годах промысловик Федот Попов и казак Семён Дежнёв предприняли плавание из Нижне-Колымского острога на восток для поиска морского пути на Анадырь. В состав экспедиции входило 90

человек. Среди путешественников была «якуцкая жена» Попова. Во время бури суда Попова и Дежнёва разлучились. Коч Дежнёва выбросило на берег возле реки Анадырь. Коч, на котором находился Попов с женой, дошёл до Коряцкой земли. Попов, его жена и оставшиеся в живых поморы были пленены коряками. Вскоре Попов умер от цинги. Впоследствии отряд Дежнёва, пришедший на выручку, вызволил из неволи супругу Попова. Попытки связать Атлантику и Тихий океан единой нитью сквозного плавания не удавались ни английским мореходам в 16–17 столетиях, ни голландцу Виллему Баренцу, ни Генри Гудзону. В 18-м веке в России, при Петре Первом, изучение морских путей вдоль северных берегов Сибири впервые поставлено как важное государственное мероприятие. Великая Северная экспедиция 1733–1743 годов, задуманная Петром Первым и осуществлённая под руководством Витуса Беринга, имела задачу создать первую карту всего Сибирского и Дальневосточного Севера. И хотя об экспедиции Беринга мы знаем значительно меньше, чем она заслуживает (многие документы сгорели при пожаре в Тобольском архиве в 1787 году), известно, что вместе с лейтенантом Василием

Издавна арктические просторы привлекали к себе промысловый люд, который добывал здесь пушнину, жир. На прибрежьях рек, впадающих в арктический бассейн, произрастали особо ценные породы древесины. Да и сами реки, их прибрежные полосы и дельты являлись прибежищем многих видов зверья. Северяне № 3, 2013

строганина | как это было Васильевичем Прончищевым, руководившим обследованием Енисейско-Ленского участка Ледовитого океана, на дубельшлюпке «Якуцк» неотлучно

Василия и Татьяну Прончищевых похоронили с воинскими почестями в одной могиле в становище Усть-Оленёк. Через полтора столетия, в 1875 году,

Человеку из средней полосы во многом непонятно, как в условиях сурового климата могут жить люди, а сами жители арктических просторов казались им загадкой. находилась его жена, Татьяна Фёдоровна Кондырева (в замужестве – Прончищева). Во время плавания, проходившего очень тяжело, многие участники похода умерли. Труднее всех приходилось Татьяне: всегда на людях, среди больных, уставших, голодных, огрубевших мужчин. Только великая любовь к мужу поддерживала в ней силы. 9 сентября 1736 года Василий Прончищев скончался на руках жены… Нам уже никогда не узнать, о чём думала измученная, обессиленная и больная Татьяна, глядя на безжизненное тело Василия? Проклинала ли она его за то, что он вовлёк её в эту страшную, холодную и цинготную неизвестность? Или, напротив, смиренно благодарила Бога, что он подарил ей счастье принять последний вздох мужа? Да и недолги были раздумья Татьяны. После кончины Василия миновало всего две недели. И Семён Челюскин, принявший командование отрядом, внёс в корабельный журнал ещё одну скорбную запись: «В начале сего дня 4 часа пополуночи бывшего командира дубель-шлюпки «Якуцка» Прончищева волею божей жена его умре».

Северяне № 3, 2013

их захоронение случайно обнаружил русский путешественник А. Чекановский. На могильном кресте, и поныне стоящем в посёлке Усть-Оленёк, надпись: «Памяти славного Прончищева и его жены Марии». Но почему Мария, а не Татьяна? В арктическую картографию Татьяна Прончищева вошла под именем Мария, и вот почему. Из-за этических норм Петровской эпохи руководители Великой Северной экспедиции не называли в собственную честь острова, мысы, заливы, проливы, которые открывали и изучали. Они нарекали тот или иной географический пункт именами святых – в зависимости от конкретного дня рождения святого. Спустя десятилетия и даже столетия историческую справедливость на карте Крайнего Севера восстанавливали другие полярные исследователи. В 1913 году гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана под руководством Бориса Вилькицкого присвоила фамилию Прончищевой одному из мысов восточного Таймыра в окрестностях безымянной бухты. На картах того времени появилась надпись «Мыс Прончищевой».

Через некоторое время слово «мыс» сократили до одной буквы «м», которую позже расшифровали как начальную букву имени Мария. Дальше наименование мыса перешло на «Бухту Марии Прончищевой». Татьяна Фёдоровна Прончищева – первая ставшая известной нам полярница России. Великая Северная экспедиция Витуса Беринга дала неоценимый географический материал. Стараниями девятилетних трудов «петровских птенцов» С. Муравьева, М. Павлова, Д. Овцына, В. Прончищева, С. Челюскина, Х. Лаптева, Д. Лаптева, П. Лассиниуса впервые был нанесён на карту северный берег Сибири. В Музее Арктики и Антарктики хранятся старинные инструменты, с помощью которых Василий Прончищев и штурман Семён Челюскин определяли координаты неведомых мысов и островов, кремневые пистолеты, грубая деревянная посуда. На двух зимовках долгими полярными ночами вырезали из плавника эти чашки и плошки спутники Прончищева. И уж Татьяна Прончищева наверняка держала в руках эту посуду – мыла, скоблила, чистила, как добрая хозяйка, подавала в ней на стол скудную еду. Были ли безымянная женщина, погибшая на восточном Таймыре, «якуцкая жена» Федота Попова и Татьяна Прончищева единственными женщинамиучастницами русских «высокошироток» 11–18 столетий? Конечно, нет! Но каких-либо вещественных доказательств и документов, из которых можно узнать о других полярных путешественницах той поры, не сохранилось. Тайну первых

как это было | строганина женских следов в Арктике пока хранят многочисленные поморские могилы с повалившимися, покосившимися деревянными крестами, разбросанные по всему побережью Северного Ледовитого океана. Интересен эпизод, говорящий о возможном участии женщин в первопроходческих полярных экспедициях того далекого времени. В 1977–1979 годах научно-спортивной экспедицией Дмитрия Кравченко проводились попытки найти захоронение Виллема Баренца в Ледяной гавани на Новой Земле. На месте зимовья экспедиции Баренца поисковики обнаружили около сотни пред-

ных экспедициях той поры, о чём мы пока не знаем. И всё же при появлении судов с тепловыми двигателями забрезжила у людей мечта сократить путь из океана в океан через океан, естественно, Северный Ледовитый, до Китая, до США, до экваториальных островов. И пошло-поехало человечество попытки делать пробиться этим самым Северным морским путём. И не какнибудь, а в одну навигацию. Уже начались первые переходы судов с коммерческим грузом. 1882 год. Парусная шхуна, а на самом деле приспособленная под парусник речная баржа, наспех вооружённая и с

Первые русские экспедиции по Северному Ледовитому океану начались в 11–13 веках. метов далёкого прошлого. Но сенсацией стала одна из находок – небольшой фрагмент останков человека. Из дошедшего до нас дневника участника плавания Баренца Геррита де Фера поисковикам Кравченко было известно, что вблизи своего зимовья голландцы похоронили двух умерших моряков. Однако в Московском институте судебной медицины Кравченко выдали заключение: останки человека пролежали на Новой Земле не менее ста лет и принадлежат… молодой женщине в возрасте от 25 до 30 лет, перенесшей цингу. Но в своем дневнике де Фер ни словом не обмолвился об участии женщины в экспедиции Баренца. Либо он упустил этот факт, либо женщины могли участвовать в других поляр-

не очень опытным экипажем, но под руководством опытного капитана Д. Шваненберга пришла с Санкт-Петербург через порт Вардё из Енисея. Вроде бы определились возможности кораблевождения, и пароходчик А. Сибиряков, золотопро-

корители Южного и Северного полюсов за рубежом. Задето и российское честолюбие. Премия за переход по СМП, достижение полюса, попутный промысел в арктических водах! Всё это дразнило, возвышало в душевном порыве русского человека. 100 лет назад, в лето 1912 года, сразу три экспедиции отбывают в Арктику. Но, к сожалению, как бы ни был благороден порыв души российской имя Родины в истории прославить, но предпринимался он, порыв тот, к сожалению, «под крестовым Российским флагом, под девизом «Авось!», как сказал в наше время поэт. Конечно, с точки зрения сегодняшнего дня, да задним умом с современным пониманием возможностей того времени нельзя было того делать. Но как иначе преодолеть непонимание той высокой надобности коммуникаций государства с окружающим его миром? Как было добыть средства из обворованной, измученной минувшими войнами, общипанной чиновниками российской казны на экспедицию по открытию СМП, для достижения заветной точки,

К концу 15 века русскими поморами был освоен путь по Северному Ледовитому океану до устья Оби. мышленник Латкин и радетель Севера, зять Латкина, тоже золотопромышленник М. Сидоров устанавливают весьма значительную по тем временам денежную премию за переход по Северному морскому пути (СМП), как стали называть этот маршрут, за одну навигацию. В это же время появляются по-

что уже и так была потоптана забугорными исследователями Северного полюса? И этот самый порыв души и, может быть, не столько та самая желаемая премия одного за другим толкали офицеров флота российского на преодоление, на открытия, на достижение высокой цели во славу той державы, которой Северяне № 3, 2013

сергей анисимов

Северяне № 3, 2013

сергей анисимов

Северяне № 3, 2013

строганина | как это было единожды и навсегда приносилась высокая присяга. Хотя разве только офицеры принимали участие в освоении Арктики? А другие? Итак, 1912 год. Исследовать просторы Арктики отправились русские экспедиции Г.Л. Брусилова, В.А. Русанова и Г.Я. Седова. Никто из полярников тогда ещё не знал, что зима 1912–1913 годов окажется очень суровой и вернуться удастся только группе Седова и двум членам команды Брусилова... Владимир Александрович Русанов родился в 1875 году в городе Орле, в семье купца II гильдии. Окончил Орловскую духовную семинарию (1897). За участие в революционном движении подвергся заключению и сослан на два года в УстьСысольск. В 1903-м эмигрировал во Францию, где окончил Сорбонский университет в Париже (1907), специализируясь по геологии. Блестящее окончание теоретического курса дало ему право на защиту докторской диссертации. Русанов решил собрать материал для диссертации на Новой Земле, геология которой была почти не изучена, а полезные ископаемые не разведаны. С этой целью в 1907 году он побывал на Новой Земле, по берегу прошёл пролив Маточкин Шар. В 1908 и 1909 годах был участником, а в 1910 и 1911 – руководителем научных экспедиций на Новую Землю, впервые пересёк пешком остров Северный и на моторнопарусных судах обошёл вокруг Новой Земли. На Новой Земле В.А. Русанов встречался с Г.Я. Седовым, который как раз находился там с экспедицией. В ходе этой экспедиции прекрасный картограф Г.Я. Седов

Северяне № 3, 2013

исправил неточные карты, составленные группой Русанова. Возможно, это обстоятельство предопределило выступление Русанова в печати с пессимистическими выводами по поводу предстоящей экспедиции Г.Я. Седова. Но, как говорится, мы не знаем своей судьбы. Ещё

цию Русанов взял свою невесту, француженку Жюльетту Жан, с которой был знаком уже пять лет. Изучив всё западное побережье острова, Русанов открыл богатые месторождения угля. К началу августа экспедиция закончила выполнение офици-

В 1647–1648 годах промысловик Федот Попов и казак Семён Дежнёв предприняли плавание из Нижне-Колымского острога на восток для поиска морского пути на Анадырь. на Новой Земле Русанов думал о предстоящей, роковой для себя экспедиции. Он приглашал в неё художника и фотографа Н.В. Пинегина, но тот впоследствии принял приглашение Г.Я. Седова, с которым подружился на Новой Земле. В экспедициях Русанов проявил себя как талантливый геолог и смелый исследователь. На Новой Земле было обнаружено много полезных ископаемых, в их числе такие, как каменный уголь, мрамор, диабаз и аспидный камень. В июле 1912 года В.А. Русанов возглавил экспедицию на боте «Геркулес» по обследованию угленосных районов Шпицбергена. Русанов предложил принять участие в плавании капитану Александру Кучину, с которым познакомился в своё время в Архангельске. Тот ответил согласием. Кучин был потомственным помором, участвовал в антарктической экспедиции Амундсена к Южному полюсу и, несмотря на свою молодость, считался опытным мореходом. Врачом в экспеди-

альной программы: двадцать восемь заявочных знаков, поставленных Русановым, закрепляли за Россией право на разработку угля на Шпицбергене. Помимо этого, были собраны палеонтологические, зоологические и ботанические коллекции, а также проведены океанографические исследования в прибрежных водах Шпицбергена. Однако Русанов по своей инициативе решил продолжить плавание с целью разведки Северного морского пути. В начале августа, отправив с попутным норвежским пароходом трёх человек – Самойловича, Сватоша и Попова – со Шпицбергена в Россию, Русанов пошёл к Новой Земле, планируя далее направиться к островам Уединения, Новосибирским, Врангеля. В этом плавании Русанов пропал без вести со всем экипажем (время и обстоятельства гибели экспедиции остались невыясненными). С отправленными в Россию моряками он передал в Русское географическое общество

как это было | строганина отчёт о проделанной работе, зоологические и геологические коллекции. Как вспоминал Самойлович, он плохо понимал дальнейшие намерения Русанова. Ему показалось, что тот собирается идти к Новой Земле, а далее действовать по обстоятельствам. Из письма матроса Василия Черемхина и воспоминаний отца Кучина становится очевидным, что Русанов ещё до начала экспедиции после обследования Шпицбергена намеревался идти на восток, в Карское море. Именно поэтому на «Геркулес» было загружено максимальное количество продовольствия и топлива. Но много ли топлива можно было погрузить на небольшое судно, было ли оно пригодно для продолжительного арктического плавания, насколько готова была к нему команда?.. 18 августа «Геркулес» добрался до Маточкина Шара, где Русанов оставил своё последнее сообщение: «Иду к северозападной оконечности Новой Земли, оттуда на восток. Если погибнет судно, направлюсь к ближайшим по пути островам: Уединения, Новосибирским, Врангеля. Запасов на год. Все здоровы. Русанов». Именем Русанова названы бухта и полуостров на Новой Земле, ледник на Северной Земле, гора в Антарктиде и др. В 1982 году в Орле открыт доммузей В.А. Русанова. Из Санкт-Петербурга 28 июля 1912 года вышла зверобойная шхуна «Святая Анна» под командой лейтенанта Георгия Львовича Брусилова. Экспедиция была снаряжена родственниками лейтенанта – богатыми московскими землевладельцами, решившими изучить коммерческие

перспективы промысла морского зверя в не освоенных иностранцами сибирских водах. Предполагалось, что шхуна Брусилова за одну навигацию пройдёт вокруг Скандинавии, а затем отправится «дорогой Норденшельда» по Северному морскому пути с запада на восток, ведя при этом пробные промыслы морского зверя. По плану, проведя одну зимовку во льдах, «Святая Анна» должна была завершить плавание во Владивостоке к октябрюноябрю 1913 года. Участницей этого плавания стала дальняя родственница Георгия Брусилова, генеральская дочь Ерминия Александровна Жданко. «Святую Анну» постигла та же участь: она исчезла в Ледовитом океане неизвестно где, когда и при каких обстоятельствах. О Ерминии Жданко мы знаем немало. На борт «Святой Анны» её привёл мальчишеский характер. Узнав, что Георгий Брусилов отправляется в такое необыкновен-

лям. Но, словно предчувствуя трагический исход плавания, в Александровске-на-Мурмане на шхуну не явилось несколько членов экипажа, в том числе судовой доктор. Экспедиция, о которой знала вся Россия, оказалась под угрозой срыва. И тогда Ерминия настояла, чтобы родители и Брусилов разрешили ей продолжить путешествие на «Святой Анне» до Владивостока, заменив собой струсившего лекаря: ведь она, готовясь к войне с японцами, успела окончить курсы сестёр милосердия в Сорбонне! Вначале Брусилов резко воспротивился решению Ерминии, но мог ли он устоять перед натиском этой напористой девушки? В полярном плавании и на зимовке во льдах без судового медика невозможно обойтись! После дезертирства нескольких офицеров в экипаже не хватало образованных людей для научных наблюдений. К тому же за месяц перехода вокруг Скандинавии девушка настолько вошла в курс экспедиционных

Великая Северная экспедиция 1733–1743 годов, задуманная Петром Первым и осуществлённая под руководством Витуса Беринга, имела задачу создать первую карту всего Сибирского и Дальневосточного Севера. ное плавание, девушка загорелась желанием совершить на «Святой Анне» путешествие вокруг Скандинавии до Александровска-на-Мурмане. Там она хотела проводить шхуну в плавание по неизведанным полярным водам, а затем вернуться в Петербург к родите-

дел, что даже внесла в судовую кассу двести рублей из собственных средств – по тем временам сумму немалую! К тому же Ерминия была не только дочерью известного генерала, она была ещё и племянницей адмирала М.Е. Жданко, много способствовавшего подготовке Северяне № 3, 2013

строганина | как это было полярного плавания «Святой Анны»! К тому же… Даже самые консервативные авторы пишут, что Георгий Львович был неравнодушен к Ерминии Александровне. И вряд ли его романтическое чувство к Ерминии было безответным: кого ещё могла пожелать проводить в рискованный поход юная аристократка? Может быть, потому она и «увязалась» за командой «Святой Анны» в Ледовитый океан, что сама была полна романтических чувств к молодому и уже популярному командиру шхуны? О дальнейших событиях на «Святой Анне» мы знаем из неполных и противоречивых документов. Главным образом из книги-дневника штурмана Валериана Альбанова. Он и матрос Александр Конрад – единственные «святоанновцы», которые вернулись из той экспедиции. А ещё из копии судового журнала, переписанной аккуратным почерком Ерминии Жданко, хранящейся в Музее Арктики и Антарктики, из личных писем Ерминии и других участников экспедиции, отправленных с пути шхуны до Югорского Шара, где служащие почтовой станции были последними, кто видел «Святую Анну», смело ушедшую под белыми парусами в Карское море навстречу льдам. Но даже в дневнике Альбанова судьба «Святой Анны», её экипажа, включая Ерминию Жданко, прослеживается лишь до точки с координатами 83 градусов 17 минут северной широты и 60 градусов восточной долготы. В этом районе приполюсного пространства лейтенанта Брусилова постигла участь Генри Гудзона: ему изменила команда!

Северяне № 3, 2013

…Пробиваясь на восток через льды Карского моря, «Святая Анна» вмерзла в ледяное поле, после чего начался её медленный, но неуклонный дрейф к северу. К лету 1913 года судно находилось севернее Новой Земли и было захвачено мощным течением, которое несло его на запад. Уже после первой зимовки вышел запас керосина. Для освещения использовали баночки с тюленьим или медвежьим жиром, хотя они больше коптили, чем светили. Все были невероятно грязны. Пробовали варить мыло, но неудачно: «насилу удалось соскоблить с физиономии эту замазку». В каютах температура редко поднималась выше четырех градусов. Стала ощущаться нехватка продуктов и топлива, а с середины 1914 года ожидался голод. А известный опыт дрейфа Нансена на «Фраме» и расчёты

капризничали, ссорились, швыряли в сердцах тарелки с супом чуть ли не в голову «обидчику», выкрикивали непристойности, ввязывались в драки». Вторая зимовка началась уже с яростных стычек между командиром шхуны и штурманом. Команда раскололась на «брусиловцев» и «альбановцев». Фактически это был бунт против командира. 15 апреля 1914 года наиболее здоровая часть команды, предводительствуемая Альбановым, покинула судно, предоставив Брусилову с ослабевшими и больными матросами далее дрейфовать во льдах… Из тех, кто ушёл со шхуны, Арктика пощадила лишь самого Альбанова и матроса Александра Конрада. Только у них хватило сил пробиться через льды к Земле Франца-Иосифа, где по счастливому случаю их подобрал экипаж «Святого велико-

Стараниями девятилетних трудов «петровских птенцов» С. Муравьева, М. Павлова, Д. Овцына, В. Прончищева, С. Челюскина, Х. Лаптева, Д. Лаптева, П. Лассиниуса впервые был нанесён на карту северный берег Сибири. показывали, что «Святая Анна» имеет шанс – но только шанс! – освободиться из ледового плена где-то у берегов Шпицбергена не ранее лета 1915 года. Неопределенность положения и надвигавшаяся голодная смерть, проживание в тесноте и болезни создали почву для разлада среди разношёрстного экипажа. «Заболевали, сдавали наиболее сильные мужчины,

мученика Фоки» – судна экспедиции Георгия Седова (уже умершего на пути к полюсу). Другие альбановцы нашли смерть среди дрейфующих льдов и в трещинах ледника Земли Франца-Иосифа. Из тех, кто решил продолжить дрейф на «Святой Анне», Арктика не пощадила никого: лейтенант Брусилов, сестра милосердия Ерминия Жданко

как это было | строганина и оставшиеся на шхуне моряки бесследно, безвестно и навсегда исчезли в приполюсных водах и льдах. В 1912 году Георгий Седов представил в Гидрографическое управление свой проект достижения Северного полюса. Он предполагал достижение

разобрал причины неудачи экспедиции Парри. В этом докладе Врангель рекомендовал отправной точкой для экспедиции по льду к полюсу избрать север Гренландии, а по пути основного полюсного отряда создавать вспомогательные базы с провиантом. Однако

1912 год. Летом этого года исследовать просторы Арктики отправились сразу три русские экспедиции: Г.Л. Брусилова, В.А. Русанова и Г.Я. Седова. на корабле Земли ФранцаИосифа, а затем поход к полюсу на санях и собаках. Несмотря на множество содержащихся в нём патриотических высказываний, он был отвергнут как военноморскими, так и научными кругами России. Дело в том, что подобного рода проекты уже подвергались испытанию на практике. В 1827 году английский исследователь Канадской Арктики Парри пробовал пройти от Шпицбергена к Северному полюсу, но дошёл только до 82°45' северной широты. Льды в районе к северу от Шпицбергена движутся на юго-запад, и потому Парри и его спутники проходили большие расстояния на север, а льды уносили их на юг. Следует отметить, что на одном из первых годовых собраний Русского географического общества, состоявшемся 29 ноября 1846 года, Ф.П. Врангель, накопивший большой опыт путешествий по льду во время своей экспедиции, выступил с обстоятельным докладом «О средствах достижения полюса», в котором подробно

до экспедиций американского путешественника Пири, полностью использовавшего предложения Врангеля, последующие экспедиции избирали исходной базой не Гренландию, а открытую в 1873 году Землю Франца-Иосифа. Кроме того, надо иметь в виду, что Пири до достижения Северного полюса в 1909 году накопил громадный опыт путешествия по льду. Всего этого Седов не учитывал, и когда ему на основании заключения специальной комиссии отказали в финансовой поддержке, он ухватился за предложение газеты «Новое Время» организовать сбор средств на экспедицию путём подписки. Через специально организованный комитет было собрано около 108 тысяч рублей. Надо полагать, что за счёт шумихи, поднятой вокруг этого дела, газета заработала значительно больше. Успех всякой экспедиции зависит, прежде всего, от степени как научной, так и материальной её подготовки. Ни в том, ни в другом отношении экспедиция Седова не была подготовлена.

Для экспедиции зафрахтовали прекрасно приспособленное для плавания во льдах судно «Св. мученик Фока». Однако судно находилось в запущенном состоянии, а времени для его ремонта не было. Участник экспедиции Седова В.Ю. Визе пишет: «Многое из заказанного снаряжения не было готово в срок... Наспех была набрана команда. Профессиональных моряков в ней было мало. Наспех было закуплено продовольствие, причем архангельские купцы воспользовались спешкой и подсунули недоброкачественные продукты. Наспех в Архангельске были закуплены по бешеной цене собаки – простые дворняжки. К счастью, вовремя подоспела свора прекрасных ездовых собак, заблаговременно закупленных в Западной Сибири». 28 августа 1912 года «Св. Фока» вышел в море. На переходе к Крестовой губе Новой Земли «Св. Фока» попал в жестокий шторм, во время которого с него снесло две шлюпки и кое-какие палубные грузы. В Крестовой губе «Св. Фока» был приведён в порядок и, выйдя в море, направился к Земле Франца-Иосифа. Однако льды вскоре заставили «Св. Фоку» вернуться к Новой Земле. В дальнейшем принесённые ветром льды зажали судно, и в середине сентября оно стало на зимовку в бухте Фоки (на полуострове Панкратьева), названной так по имени судна. По плану «Св. Фока» должен был отвезти участников экспедиции на Землю Франца-Иосифа, там выгрузить дом, взятый с собой в разобранном виде, и запасы экспедиции, а сам вернуться в Архангельск. Возможность зимовки судна не была предусмотрена, и команду пришлось кормить Северяне № 3, 2013

Строганина | как это было запасами, приготовленными на поход к полюсу. Не было у команды и тёплой одежды. Визе отмечает: «Механик Зандер (Иван Андреевич), например, пришёл на «Фоку» без пальто, в одном пиджаке, а никакой лишней одежды у нас не было. В этом пиджаке Зандер прожил на «Фоке» два года, в нём же он был похоронен на Земле Франца-Иосифа». 21 июня 1913 года «Св. Фоку» покинули его капитан Николай Петрович Захаров, помощник механика Мартын Андреевич Зандер и три матроса. Они повезли с собой донесения Седова о ходе экспедиции и просьбу послать на Землю Франца-Иосифа уголь и запасы. Все они благополучно на шлюпке добрались до Маточкина Шара, а затем на пароходе в Архангельск. «Св. Фока» освободился из льдов только 21 августа 1913 года и 31 августа добрался до Земли Франца-Иосифа. Местом для второй зимовки была выбрана бухта у северо-западного берега острова Гукера, которую Седов назвал бухтой Тихой. Вторая зимовка проходила в крайне неблагоприятных условиях. Из восьмидесяти собак, взятых в Архангельске, осталось меньше половины. Топливо составляли несколько моржовых шкур, 300 килограммов угольной пыли, пустые бочки и ящики, звериное сало и переборки между каютами. Из-за недоброкачественной пищи началась цинга, которой заболел и сам Седов. 2 февраля 1914 года Седов, несмотря на болезнь, с двумя матросами Г.И. Линником и А.И. Пустошным на трёх нартах, запряжённых каждая восемью собаками, тронулся в путь. Визе отмечает, что провизии, взятой с собой Седовым,

Северяне № 3, 2013

«могло хватить только до полюса, а никак не на обратный путь». На седьмой день больной Седов уже не мог идти, но упорно, лежа на нартах, приказывал везти себя на север, 20 февраля 1914 года Седов скончался. Пустошный и Линник похоронили Седова на мысе Аук острова Рудольфа, где его могила была найдена в 1938 году. Похоронив своего начальника, матросы с трудом добрались до судна, а 17 июля «Св. Фока» покинул бухту Тихую и зашёл на мыс Флора. Здесь совершенно неожиданно встретили штурмана Альбанова и матроса Конрада – единственных оставшихся в живых участников экспедиции Брусилова. В жалком, полуразрушенном состоянии 15 августа 1914 года «Св. Фока» добрался до становища Рында на Мурмане. Во время экспедиции, кроме обычных метеорологических наблюдений, Седовым была произведена опись северозападного берега Новой Земли вплоть до мыса Флиссингенского на карском побережье. На мысах Медвежьем и Желания были найдены старинные русские кресты – несомненное свидетельство о посещении русскими промышленниками этих мест. Участники экспедиции метеоролог В. Ю. Визе и геолог М.А. Павлов пересекли северный остров Новой Земли. Кроме того, на карской стороне Визе описал часть побережья. Во время зимовки на Земле ФранцаИосифа он произвёл съёмку островов Гукера и нескольких близлежащих островов. Павлов составил геологическое описание острова Гукера. 1913 год. От всех трёх ушедших в Арктику экспедиций – Русанова, Брусилова и Седова – не было никаких известий.

Общественность и Русское географическое общество начали бить тревогу. Но лишь в 1914 году было принято решение об организации спасательных экспедиций, причём на поиски Седова отправились три судна и самолёт, а на розыски Брусилова и Русанова ушёл только барк «Эклипс» под командованием норвежского полярного исследователя Отто Свердрупа. Однако «Эклипс» попал в ледяную ловушку и зазимовал, так и не достигнув острова Уединения. Безрезультатно окончились и поиски экспедиции Г.Я. Седова. Но неожиданно «Св. Фока» вернулся на родину, правда, без своего руководителя. На его борту оказались подобранные по пути штурман Альбанов и матрос Конрад с яхты Брусилова. 6 марта 1915 года было принято решение об оказании помощи экспедиции Брусилова («Св. Анну» найти так и не удалось), а поиски русановцев 7 мая, наоборот, прекратили. Только благодаря протестам общественности Свердрупу было поручено продолжить поиски летом 1915 года. На этот раз «Эклипс» добрался до острова Уединения, но никаких следов Русанова там не нашли... как не нашли многих, кого хранит Арктика в своей стылой земле. Нынешним летом стартовала ещё одна экспедиция, участники которой проделали огромную работу по изучению и анализу всех доступных материалов, которые могут пролить свет на тайны гибели экспедиций Русанова и Брусилова, на места захоронений их самих и членов экспедиций. И мне очень хочется в этом обзоре пожелать им больших успехов в поисках следов отважных полярных исследователей.

судьбы. Характеры. лица

Северяне № 3, 2013

Судьбы. Характеры. лица | очень личное – нам доверенное

из уст В уста

ольга лобызоВа

июня 2013 года – 72 года с того дымного и порохового июньского утра 1941, когда страна наша вступила в пору жесточайшего и смертельного испытания. Дистанция от того дня и этого, сегодняшнего, длиной в обычную человеческую жизнь, но сколько всего вместила в себя… Живём же в эпоху перемен: легли спать в одном государстве, а проснулись совсем в другом. Свергнуты былые и воздвигнуты новые кумиры, отправлены на свалку истории сомнительные личности гремевших когда-то харизматичных политиков, там же идеи-миражи, властвовавшие над целыми странами и народами. Много чего поменялось и в нашей жизни, и в нас самих… Но так же, как когда-то, много

Северяне № 3, 2013

лет назад народ наш русский по городам и весям 22 июня вспоминает первый день Великой Отечественной войны. Не просто вспоминает – делает этот день частью личной, семейной истории, воспитания духа, приводя к большим и малым обелискам, бесчисленными свечами возносящимся к небу на российских просторах, детей и внуков. Это не только дань уважения к миллионам воевавших и погибших, уже ушедших, неминуемо и неумолимо уходящим. Это всё более редкая возможность нам увидеть, услышать их, ещё остающихся с нами, стойких одиноких бойцов, участников Великой Отечественной, изо всех сил не сдающихся болезням и смерти. Они так и не научились громко, складно и красиво говорить, но в их коротких обращениях к нам, в свидетельствах очевидцев дышат евангельская простота и мудрость. Из уст в уста – собственно именно это и

ольга лобызова

дата выпала не круглая. однако в то утро их было много среди салехардцев, собравшихся на митинг у Вечного огня. Мальчишек разного возраста, пришедших со своими отцами или в колоннах школьников из городских летних лагерей, что бодрыми шеренгами под неувядаемую «катюшу» прошагали к месту сбора его участников по пустым утренним улицам окружной столицы. нужно всем собравшимся в этот памятный и совсем не юбилейный день к Вечному огню. Пришедшим не по долгу службы – по зову сердца. И по этому же зову взявших с собою детей. В такие мгновенья, в минуту молчания, которую нарушают лишь хлопанья крыльев взмывающих в мирное небо голубей, без пафоса ясно, что народ жив, един и неколебим, передавая молодым главную свою заповедь – лишь бы не было войны. Это генетическая наша память, память, обращённая в будущее. И когда сегодняшние мальчишки станут седыми стариками, они будут с гордостью говорить внукам: – Я видел, я слышал воспоминания ветеранов о Великой Отечественной! Тогда, надеюсь, не только в этом словосочетании, но и по правилам русского языка слова Родина и Отечество вновь будут писать с заглавных букв.

ольга лобызова

Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | лично свидетельствую А без меня народ неполный!

Дочь фронтового старшины К 120-летию Салехардской окружной клинической больницы Размышляя о том, как поколение сменяет поколение, мы гордимся преемственностью общечеловеческих ценностей в лучших примерах человеческих судеб. Но как впечатываются заповеди семьи, незаметно усвоенные отцовские и материнские уроки отношения к людям и к жизни в личность с младых ногтей, чтобы стать её становым хребтом и незыблемой опорой навсегда? Семья – это тайна, это такая тонкая материя, что туда не только чужому, а и самому родному порой хода нет. Лозунги и декларации пусты, содержание из них ускользает, как песок сквозь пальцы. Но в монологе-размышлении на тему животрепещущую, не претендующем на всеобъемлемость, приоткрываются вдруг сквозь толщу прожитого времени и плотные створки раковины-судьбы редкие жемчужины незыблемых истин, которые не только нашу героиню вывели к себе самой сегодняшней. Они и нам, вслушивающимся и вчитывающимся, дарят надежду на перемены к лучшему и открывают перспективу совершенствования если не мира, то себя в нём, что не так уж и мало. Людмила Михайловна Леонтьева – старшинская дочь, как сама про себя говорит. Дочь старшины, прошедшего добровольцем Великую Отечественную войну. Младший командный состав старшина-то, однако, не только за себя и свою жизнь отвечал, за вверенных ему солдат. Вернулся домой, ответственности с себя не сложил – за жену, за семью, за четверых детей – напротив, в воинских, фронтовых буднях твёрдо усвоил, что в жизни главное. Это и детям передал. Думаю, в одной из его дочерей, в Людмиле, старшинская закваска проявилась в полной мере. А ещё умение слушать и слушаться: материнское слово лежит в основе её профессии, материнское напутствие согревает её на всём долгом северном тридцатипятилетнем пути. Заместитель главного врача окружной клинической больницы по лечебной работе, а привычнее, начмед Л.М. Леонтьева – о себе сквозь призму своего дела, и трое её коллег-сподвижников – о ней. И все вместе, не сговариваясь, о самом главном – о медицине, о многолетнем и честном служении ей, а значит, и обществу, всем нам. Подчеркну – о высоком и самоотверженном служении, а не об оказании услуг, как кому-то иногда искажённо представляется.

Северяне № 3, 2013

Подготовила и записала Ольга Лобызова

ступила на ямальскую землю для постоянного места жительства в Салехарде 8 августа 1978 года. День, как ни странно, был хороший, солнечный, даже не кусались комары. А совсем в первый раз оказалась здесь накануне 9 Мая в очень сильный буран, весь город оказался занесён снегом. Когда вернулась в Тюмень, там цвела черёмуха, и я думала про себя, в шоке от увиденного: боже мой, да как там, в этом Салехарде люди-то живут?! И вот ровно тридцать пять лет я здесь. Сама-то я издалека, из Курской области. Но училась в Тюмени, потому что мои родители переехали в Ишим. Почему выбрала медицину? Все меня об это спрашивают. В нашей семье четверо детей. Они выучились на инженера, учителя, работника торговли, но мама считала, что в семье обязательно должен быть врач. А меня особенно ни к какой конкретно специальности не тянуло… Есть же расхожее мнение, что из отличников, которые обычно никакие предметы в школьной программе не выделяют, не получаются выдающиеся личности. Я окончила школу с золотой медалью и равностепенно любила всё. Потом при зрелом размышлении,

Людмила Михайловна Леонтьева, 2003 год

когда жизнь, в общем-то, уже состоялась, я думала, что мне лучше было бы пойти туда, где работа связана с бумагами, с архивами: с желанием этим занимаюсь, хорошо систематизирую, возможно, от меня было бы больше толку. Но я ни разу не пожалела, что тогда послушалась маму, выбрала эту профессию и с удовольствием работала врачом. Вот именно врачом! Говорят, в медицинском вузе учиться трудно. Я бы так не сказала. Всё же от выработанной тобой системы учёба зависит. Если не запускать, везде учиться можно. А может, у нас в семье детям изначально какая-то подготовка к самостоятельной жизни давалась… Отец добровольцем пошёл на войну: – Как же я не пойду и буду потом тем, кто вернётся, в глаза смотреть?

Одной этой мысли ему хватило, чтобы принять такое решение и отправиться на фронт. Служил старшиной. И мы старшинские дети: надо, значит, надо. Надо выучиться – вы учимся. Не скажу, что отец както на нас особо давил или подавлял, но порядок в семье был. С тех пор я никогда и никуда не опаздываю и честно выполняю всё, о чём меня просят. У нас была хорошая, крепкая группа в институте. Я сразу хотела быть терапевтом, ходила на первых курсах в терапевтический кружок и в неврологический, поскольку это смежные специальности. А когда наступило время специализации… Кстати, у нас, кто лучше учился, того в самую глубинку распределяли. Ничего удивительного, абсолютно разумно, я считаю, чтобы как меньше вреда

из архива Л.М. Леонтьевой

лично свидетельствую | судьбы. характеры. лица

Первый год работы, 1978 год

Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | лично свидетельствую

Валерий Васильевич Федорищев, заведующий инфекционным отделением окружной больницы: – Я приехал после ординатуры в 1984 году и познакомился с Людмилой Михайловной, которая преподавала в педучилище и на полставки совмещала у нас. Потом она полностью перешла к нам ординатором, и мы дружно работали вместе десять лет. А с 90-х она у нас начмедом трудится и за эти годы очень выросла в профессиональном плане как организатор здравоохранения. Мы её любим и уважаем за её деятельную помощь и медикам, и пациентам, а ещё за доброту, искреннее внимание к людям, которые её всегда отличали, и главное, что не тускнеют с годами эти качества. Если ты к ней приходишь и излагаешь какую-то проблему, она внимательно выслушает тебя, не по обязанности, и обязательно постарается её решить. Добрый человек, но принципиальный, хотя стукнуть кулаком по столу – это не про неё. Она сделает любое замечание так корректно и так в точку, что не принять его и не сделать вывода будет просто нельзя. Она руководитель серьёзного уровня, принимает решения в интересах дела и не может ни у кого идти на поводу. Вместе с тем, являясь начмедом, она прекрасно понимает нас, клиницистов, потому что сама была клиницистом. Встречаются случаи, когда в организаторы здравоохранения приходят люди, едва окончив институт. Они, как говорится, пороха ещё не нюхали, а уже руководят… Людмила Михайловна сама работала практикующим врачом, видела эту работу изнутри. Кроме того, она прекрасный диагност, прошла школу медучилища. Теоретическая база полностью ею разложена студентам по полочкам, они вместе ставили клинические диагнозы. Теория у неё сочетается с практикой. Она старается делать всё, что от неё зависит, для отделений окружной больницы и врачей, помогает нам в нашей практической работе, потому что трудностей хватает. Когда в 2003 году входило в строй действующих современное здание нашего отделения, ему не соответствовало штатное расписание, численность сотрудников не позволяла оптимально обслуживать такие большие площади. Всегда с благодарностью вспоминаю огромную роль в том, что мы вообще сюда переехали из отжившей все сроки деревяшки на отшибе города, тогдашнего губернатора ЯНАО Ю.В. Неёлова и его заместителя А.Л. Мещерина, который продвигал и контролировал весь этот насущно необходимый округу проект. А то, может, мы бы ещё долго по баракам приспособленным ютились. В советские годы почему-то противотуберкулёзную и неврологическую службы финансировали по остаточному принципу, хотя у врачей всех специальностей цель одна – результат. Может,

Северяне № 3, 2013

новоиспечённые медики принесли своим будущим пациентам. Меня сагитировал главный врач больницы водников из Тобольска. У них не было инфекциониста, и я закончила ординатуру именно по этой специальности на рабочем месте, как это тогда называлось. Мне всё там очень понравилось: и город, и больница, и хорошие доктора, многие из которых были участниками Великой Отечественной войны – с высоким профессиональным уровнем, широким кругозором. Пройдя жестокое испытание войной, они заметно отличались от врачей последующих поколений. И в округ я попала в стационар как инфекционист, а ещё не было преподавателя в медучилище, и мне пришлось им стать. Только добрые слова могу сказать о коллективе мед училища. Располагалось оно в приспособленном здании, где летом было душно, а зимой холодно. Новый этап развития учреждения настал, когда его возглавила Раиса Георгиевна Шапиро – это стало ощутимым движением вперёд. Мы помогали друг другу, потому что между медицинской и преподавательской деятельностью разница большая, нужны разные навыки –мы старались их друг другу передать. Открытые уроки, диспуты, тематические мероприятия – всегда это для меня было очень серьёзно и ответственно: собиралось много людей, критиковали, если что не так, не хотелось ударить в грязь лицом. И первые десять лет я прикрывала медучилище, на ставку дежурила и на полставки работала в отделении. Такие нагрузки преодолевать мне помогли и годы, связанные 

из архива В.в. Федорищева

лично свидетельствую | судьбы. характеры. лица

из архива В.в. Федорищева

Слева направо: Роза Фёдоровна Кирипова, инфекционист-педиатр; Неля Абдуллаевна Беляева, врач-инфекционист; Галина Александровна Новожилова, инфекционист-педиатр; врач-интерн Наталья Хасововна Лапсуй; Валерий Васильевич Федорищев, заведующий инфекционным отделением. 1986 год

В центре, в окружении медсестёр, два врача – Лариса Тимофеевна Есикова, инфекционист-педиатр (второй ряд слева), и Валерий Васильевич Федорищев, заведующий инфекционным отделением. Ориентировочно 1984 год

Продолжатель врачебной династии Федорищевых Валерий Васильевич до сих пор воспринимает нашу героиню не только как непосредственного руководителя, но и как надёжного товарища, коллегуинфекциониста, с которой двадцать с лишним лет работал бок о бок в стареньком деревянном бараке стационара, располагавшемся тогда в Салехарде на улице Больничный городок. Переехало отделение в современное капитальное здание не без активной помощи и поддержки Л.М. Леонтьевой, но одним из последних, только в 2003 году, уже в ХХI веке! Говоря о своей работе в те годы, он кратко, но ярко живописует ту среду и тот фон, в которых взращивались сегодняшние уникальные специалисты, золотой фонд окружной медицины. Многие из них, конечно, должны стать героями публикаций окружных СМИ не только в канун юбилея старейшего и главного учреждения здравоохранения Ямала. С большим трудом удалось из его личного архива добыть вот эти снимки, которым почти 30 лет. Большинство врачей и медсестёр и сегодня в строю действующих! А это значит, что ямальская медицина в надёжных руках. Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | лично свидетельствую

на все направления денег не хватало? Впереди всегда были акушерство и гинекология, детство, хирургия, терапия. Сейчас это не так. Корифеем в инфекционной медицине ЯНАО, начиная с пятидесятых годов прошлого века, была К.А. Московкина. В те годы было много инфекционных заболеваний, тяжёлых их форм, особенно вспышечных, в основном бактериальные – дифтерия, дизентерия, сальмонеллёз. Это и тундра давала, и населённые пункты округа. Причины очевидны – санитарно-гигиенические условия той жизни, простейший быт. Очень тяжело протекали эти заболевания. Высока была летальность, в том числе и детская. Было сложно с медикаментами, антибиотиками, растворами для внутривенного введения. Мы уже в студенчестве предполагали, что без работы не останемся: уйдёт одна болезнь, придёт другая, в природе пустот не бывает. Да, новые болезни порой протекают тяжело, и в этом смысле стало работать сложнее. Но мы вооружены самыми современными препаратами, и это окрыляет: мы не опускаем бессильно руки, когда на глазах доктора состояние больного ухудшается, а помочь нечем. Мы лечим пациентов, используя самые передовые технологии. Сейчас работать стало сложнее, чем раньше, потому что изменились требования министерства и принципы работы. Система работы другая, как и профиль заболеваний. Они стали разнообразнее, сложнее, преимущественно вирусными, их стало больше. Это связано с изменением благосостояния людей, их образом жизни – так происходит во всём мире. Это усложнило диагностику, медицина должна успевать за изменениями в микросреде, потому что появляются новые заболевания. И клиническая диагностика помогает лабораторной диагностике, она у нас в больнице сейчас на высоте. Но самое главное, изменились и люди. Если взять сегодняшних пациентов и старую материальную базу, то нас бы завалили жалобами. В то время люди были терпеливее, они понимали специфику и сложность работы медиков. Сейчас пациенты потребительски относятся к медицине – как к сфере услуг, а это неправильно. А молодые доктора у нас хорошо работают. Открылось много отделений, появились новые специальности. Да и все врачи периодически повышают свой профессиональный уровень, для этого существуют различные формы специализаций, тематические курсы усовершенствования, конгрессы. Хирургов отличает решительность, потому что от этого зачастую зависит жизнь человека. У инфекционистов важен санэпидрежим – не только вылечить больного, но и обезопасить его окружение, родственников, семью, да и врача, медперсонал. Мойте руки перед едой, обдавайте овощи-фрукты кипячёной водой – для нас это не пустой звук. У меня с армейской службы (после окончания

Северяне № 3, 2013

с преподаванием. Но я очень любила праздники и каникулы. Почему? Да потому что в это время больше внимания можно уделить больным… Работаешь в отделении, дежуришь, спешишь к студентам. Это тоже важная часть работы, когда ты можешь передать свои знания и опыт молодёжи. Но с другой стороны, дать-то ты можешь, а вот возьмут ли, воспримут ли, смогут ли использовать на практике эти знания, сведя воедино то, что получили от разных преподавателей из разных областей медицины? Они должны видеть межпредметные связи. Со строгостью у меня не очень, я её на себя никогда не напускала, потому что давно поняла, что не получится. Но я никогда не спрашивала у студента, зачем он отпрашивается, явно найдёт, что сказать: надо, значит, надо. Но я просила, чтобы пропущенную тему всегда отрабатывали. А вот примеры наглядные даже из области искусства, книг и кино приводила, специально выискивала, чтобы облегчить им понимание и запоминание. Скучно, утомительно – четвёртая пара: – Всё уже надоело, и нам, может, это никогда не понадобится… А я им книжку про лепрозорий! Каждый год настойчиво просила, чтобы меня освободили от преподавания, хотела заниматься живой медициной. Преподавать и в то же время лечить – это сложно. Если занимаешься студентами, то не успеваешь больных лечить, если лечишь полноценно, то у тебя студенты брошены… Когда ж готовиться к лекциям?! Рано утром приходила и допоздна оставалась… И вот когда

лично свидетельствую | судьбы. характеры. лица ная работа ему тяжеловата, а он силён в другом. Салехард был маленьким, уютным, мы жили на улице Ленина, с ещё настоящей деревянной мостовой, в доме 38. В старую больницу ходить близко. Это была молодость, и казалось, что всё преодолимо, всё легко! Отделение инфекционное на восемьдесят коек, это сейчас осталось их пятьдесят шесть.

с игрушками, которые постоянно мылись, обрабатывались, и мы старались их в большом количестве не держать. Очень трогательные, но полные отрицательных чувств воспоминания связаны с детьми обездоленными. Брать себя в руки и сдерживаться не только мне, уже имеющей своих детей, но и всему персоналу отделения было чрезвычайно трудно. Это

из архива Л.М. Леонтьевой

директором училища стала Р.Г. Шапиро (она, кстати, была моим наставником в училище), дай ей бог здоровья, она пошла мне навстречу. Я официально ушла из училища, просто продолжая там совмещать и вести свой предмет, и думала, что мне будет не хватать общения. Представляете, шесть-восемь групп студентов, да учительская полна народу, ты всех знаешь… Но эти перемены прошли безболезненно. С точки зрения напряжённости тяжелее всего приходилось на дежурствах. Так сложились мои семейные обстоятельства, что сильно и долго болел муж, требовались деньги, приходилось много дежурить. Дежурство требовало быстрой реакции – моментально сообразить, не ошибиться. Я вначале с опаской шла на дежурства, хотя ты же не один дежуришь, а в бригаде, всегда можно обратиться к более опытному в этой области коллеге. Но это определённая психо-эмоциональная и физическая встряска, не каждому она по плечу. Мне повезло, например, меня могли во время дежурства привезти в терапию, я приму больную и усну, потом везут в соматику, я и там делала своё дело и потом с лёгкостью снова засыпала. Я, наверное, в отца: он рассказывал, что на войне мог спать стоя, как-то отключался, и ему очень завидовали. А я знаю многих, которые за неделю до дежурства не спят и неделю после него. Тем более, отдежурив, ты же наутро не идёшь домой, а продолжаешь работать уже на основном своём месте. И сейчас тех, кто отказывается дежурить, я понимаю. Может, нет у человека уверенности в себе, быстроты реакции, и такая экстремальная, взрыв-

Окружные медики готовятся к КВНу

Здание ужасное, деревянное, всеми ветрами продуваемое, ведь зимы стояли гораздо суровее, и полы по углам палат промерзали. Палаты были большие и отапливались печками из коридора. Больных мыли, наливая воду в большой-пребольшой чан, чтобы потом её можно было использовать для мытья полов. Огромной проблемой являлась чистка туалетов, канализации не было, а ведь это инфекционное отделение! А с лекарствами, представьте, было неплохо. Очень распространён был тогда сальмонеллёз, лечили мы его долго, серьёзно – часто болели целые детские коллективы, дети залёживались, уставали, возникали проблемы

дети совсем лишённые родителей, детдомовские, или те, у кого они алкоголики… Как не отходили от окошка палаты, напрасно дожидаясь маму, страстно её любя. Мучительная сторона нашей работы… Они не получали того, что просто обязаны были, и не получили, наверное... Дети, ещё совсем несмышлёныши, к году боялись сидеть на краю пеленального стола, они явно уже падали. Дети, которые в три года не знали, что такое суп, и с удовольствием грызли сухарь или пряник. Дети, которые привыкли, что их могут обругать, и не обращали внимания. Это бросалось в глаза, было контрастом по сравнению с детьми благополучными даже Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | лично свидетельствую

института я был врачом воинской части) возникло желание специализироваться как инфекционисту. Это совпало с кадровой потребностью, сложившейся в Салехарде, когда я туда вернулся после учёбы и службы. Конечно, я ощущаю себя представителем врачебной династии: оба моих родителя работали в медицине. Отец, Василий Дмитриевич, всю жизнь в медицине, начиная с глубинки, с посёлка Харампур, где я родился. А потом он в Салехарде долго заведовал станцией «Скорой медицинской помощи», т.е. он отдал себя всего медицине и, даже выйдя на пенсию, не уехал на Большую землю, хотя сам с Воронежской области, а остался здесь навсегда. И мама вместе с ним работала, а потом в инфекции физиосестрой. Их жизнь и работа, которую я наблюдал с раннего детства, несомненно, повлияли на мой выбор профессии. И мне ни разу не пришлось пожалеть о сделанном выборе. Пока силы и желание есть, хочу работать и дальше.

Наталья Михайловна Евтеева, заведующая терапевтическим отделением окружной больницы: – Работаю здесь уже тринадцать лет, наши отношения с Людмилой Михайловной сложились сразу – как профессиональные, так и человеческие. Она всегда пользовалась и пользуется большим авторитетом в нашем врачебном сообществе. Коммуникабельность, чувство юмора, ровность и простота в обращении, эрудированность, отсутствие непродуманных эксцентричных поступков. У неё замечательная память, она прекрасно ладит с людьми. Порой у нас бывают психологические проблемы с пациентами, и если мы не можем разобраться с тяжёлыми больными, с их родственниками, то на помощь призываем тяжёлую артиллерию в лице Людмилы Михайловны Леонтьевой. Кто такой начмед? Это заместитель главного врача по лечебной работе, который занимается организацией лечебного процесса, координацией работы всех отделений, лекарственного обеспечения, клинических вопросов, организационно-методических. Он анализирует смертность, другие основные показатели работы всей окружной больницы и каждого отделения. Это первый помощник главного врача в лечебных вопросах. По старым традициям, начмед должен быть цербером, чтобы надёжно и жёстко держать всё в своих руках, но Людмила Михайловна, будучи по складу своего характера миролюбивым человеком, достаточно удачно справляется со всем объёмом этой непростой работы. Когда она отсутствует, мне приходится её замещать, решая ежедневные текущие вопросы, но основная стратегия – это её прерогатива.

Северяне № 3, 2013

в драконовские времена, когда мама могла сидеть с ребёнком только до года в лучшем случае. Но, слава богу, это в прошлом, и мамы могут уделять больше внимания малышам. В те времена в Салехарде был Дом ребёнка, а потом его перевели в Тюмень. А детям здесь, на родной земле, было гораздо лучше, даже в том старом здании. И те работники Дома ребёнка, которые после его расформирования перешли к нам... Мало того, что многие из них взяли часть деток на воспитание, они как специалисты, пройдя такую нелёгкую школу, необыкновенно ответственные, внимательные к детям и к коллегам. Нельзя сбрасывать со счетов и отличительные качества северян – желание помочь, обогреть, отдать. И в нашем отделении всё, что только можно, этим детям приносилось – и одёжки, и сладости, и игрушки, но вниманием государства они не были обделены. Никто из нас не мог остаться в стороне, хотя понятно, что родителей детям не заменить. Среди ребятишек встречались такие забавные и от природы одарённые, жаль, что им так не повезло с родителями. Коллектив отделения был сплочённым, дружным, я его считала родным, дух корпоративного братства был силён всегда. Многие здесь работали только из-за преданности коллективу. Его возглавляла Клавдия Александровна Московкина. Она была к тому времени уже заслуженным врачом страны, очень умная, грамотная, красивая даже в почтенном возрасте женщина, беззаветно любившая свою профессию. Конечно, бывала она и несправедливой порой, и излишне резкой

из архива Л.М. Леонтьевой

лично свидетельствую | судьбы. характеры. лица

Незапланированный консилиум

грязная, неблагодарная, извне и не видна, была тогда на высоте и сегодня помогает избежать внутрибольничных инфекций, достичь отличного результата в лечении пациентов. Десять лет я работала врачом. А потом Николай Петрович Дружинин, наш главврач, предложил мне стать начмедом, почти четырнадцать лет я им

из архива Л.М. Леонтьевой

с нами, но мы всегда чувствовали себя с ней как за каменной стеной. Это тип руководителя «мать-командирша», которая всем вершит. Её дочь Лилия Петровна Московкина пошла по стопам матери, стала врачоминфекционистом и работает сейчас в Тюмени в поликлинике им. Нигинского, куда прикреплены наши пенсионерысеверяне. Когда я училась в ординатуре, Лилия уже работала, вечерами она приходила дежурить в стационар – совершенно бесплатно, просто для того, чтобы набраться опыта. Как было поставлено Клавдией Александровной, так и до сих пор нынешний руководитель Валерий Васильевич Федорищев, её ученик, делает всё, чтобы эти традиции не исчезли. Здесь медики особенно неравнодушны к работе и к пациентам, чётко выполняют все необходимые указания, соблюдают правила этиологии, многие манипуляции отточены до автоматизма. Воля и целеустремлённость старших сестёр этого отделения, кропотливая ежедневая работа,

и являюсь. В плане морального удовлетворения эта работа менее позитивна, чем та, что направлена непосредственно на человека, а мне надо знать, что я не напрасно день прожила. Отдача от работы врача – эмоциональная, профессиональная – конечно, быстрее. А тут можно целый день в напряжении с бумагами провести, а в конце дня так и не ясно – с пользой ли это всё было? Конечно, эффект будет, возможно, даже и пролонгированный, который на всём коллективе врачебном скажется, на эффективности нашей работы, но механизм его возникновения совершенно иной. Наверное, всё это результативно в конечном счёте, и откликнется общей пользой. Но ведь многое в реализации того, что намечено на бумаге, зависит не от тебя лично, а от людей, которыми ты руководишь, их надо мотивировать, объяснить необходимость тех или иных действий. Нас учат сейчас на всевозможных тренингах и семинарах, что существует ближайшее, среднее

Концерт к профессиональному празднику, 1997 год

Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | лично свидетельствую

У нашей медицины женское лицо, как правило, особенно у медицины консервативной. Руководить женским коллективом не самое простое и приятное дело, проплывая между сциллой и харибдой, особенно учитывая все неповторимые характеры и личностные запросы, женские психологию и логику, поступки и поведение. Она работает давно и знает досконально не только врачей, но и средний медицинский персонал, многих из которых она учила, будучи преподавателем в Салехардском медучилище. Она знает статистику не только по нашей больнице, но и по округу, по России. Грамотный и хороший организатор, интересующийся многим в развитии современной медицины. Конечно, знать всё на свете практически невозможно, потому что врачебные специальности разные. Она и за детство отвечает, и за терапию, и за неврологию, и за кардиологию, и за остальные подразделения больницы. Клинически мы работаем на своих рабочих местах, каждый в своём подразделении, но объединить нас и помочь в организационных вопросах у неё получается очень хорошо. И мы стараемся её не подводить. Благодаря тому что у нас очень ответственные, знающие, опытные заведующие отделениям, больница продолжает работать как слаженный механизм, несмотря на вал нововведений и все многочисленные натиски преобразований, сотрясающие нашу медицину. Людмиле Михайловне, мне кажется, повезло с заведующими, а нам, конечно, повезло с начмедом.

Любовь Васильевна Кузнецова, заведующая детским соматическим отделением окружной больницы – Мы коллеги и много лет вместе. Тридцать три года я здесь, и когда я пришла, Людмила Михайловна уже работала. С ней всегда интересно – и работать, и песни петь! Если мы собираемся вместе, то поём любимые песни семидесятыхвосьмидесятых годов. Она человек, каких немного: в любой ситуации и всегда готова прийти на помощь. Нужны деньги – она их любой санитарке одолжит, и той, которая вчера устроилась на работу. Ну, надеюсь, что отдают… Едет кто-то в командировку, и задержка с командировочными деньгами вдруг – тоже выручит. Начиная с материальных моментов и заканчивая самыми серьёзными – нуждами отделения, которыми она проникается глубоко и искренне. Особенно мягкой и безотказной она была на первых порах работы в качестве начмеда, а сейчас работа всё же заставила её стать требовательнее, дифференцировать поступающие запросы: что действительно насущно необходимо, а что из разряда «хотелок», когда люди просто пользуются её безграничной участливостью. И ещё очень

Северяне № 3, 2013

и дальнее окружение, от него и от миллиона разных составляющих зависит и твоё поведение, и конечные результаты именно твоей работы. В таком контексте труднее ощутить, что ты не зря жизнь живёшь и не зря что-то делаешь. В этом смысле твоя работа с больным проще, если оставить только медицинскую составляющую. Работа с людьми всегда нелегка, а у медиков особенно. Раньше все приходили учиться, чтобы работать в медицине. Много врачей хороших вышло из тех, кто начинал в нашем медучилище. А потом на волне всего того, что происходило в стране и со страной в 90-е годы, профессия обесценилась, упал её престиж. И я знаю тех, кто не пошёл в неё – работают охранниками, экономистами в банках. Некоторые девочки получали эти знания для себя: разве плохо, если в семье будет не просто жена и мама, а грамотный и квалифицированный медик? Но при этом я вижу, что большая часть моих студентов предана выбранному в ранней юности делу. Сейчас я председатель государственной выпускной комиссии. Я слышу, как они отвечают, я вижу, как они работают руками, они ходят ко мне на практику, общаются со мной. Они учатся в совершенно новых условиях, учебнопроизводственная база неизмеримо выросла. Есть истинные самородки, они, несомненно, станут высококлассными специалистами, многих преподаватели хвалят, но достаточно и слабых выпускников, которых до больных допускать опасно. Это связано с общим инфантилизмом молодёжи, и с особенностями возраста:

лично свидетельствую | судьбы. характеры. лица разных районов Ямала они работают, но мы никогда не теряем их из виду, да и они к нам обращаются, приезжают на переподготовку. Отношение пациентов к медицине и к докторам, к окружной больнице и к врачебной помощи за годы моей работы, за эти 35 лет сильно изменилось. Да и сами они стали другими – грамотнее, настойчивее в поисках информации, интернет у них теперь важное подспорье, медицинские знания глубже и распространяются с невероятной скоростью. Хотя очень часто больные перевирают, неправильно понимают какоето медицинское название или термин и на этом фоне получаются смешные или нелепые, казусные ситуации. Или человек считает, что он грамотнее, лучше, чем врач разбирается в том или ином вопросе… Как учить

и лечить, знают буквально все. Это как в анекдоте: можно лечиться по книжке, но бойтесь умереть от опечатки… Но при этом люди склонны верить в худшее! Этому способствует и то, что буквально витает в воздухе: чуть что – жалуйтесь, врачи должны, медики обязаны. Но не всё так однозначно. Когда дело касается здоровья близкого родственника или детей, люди часто бывают несправедливы. Им кажется, что им недодали, что именно к ним несправедливо отнеслись и т.д. Конечно, есть очень печальные ситуации, когда врачи и медсёстры оказывались не на высоте. Тут есть только одна дорога – разъяснять. Ко мне ходят с жалобами. И я считаю, что на три четверти жалобы происходят только из-за одного – из-за неумения докторов общаться, сгладить ситуацию двумя-тремя добрыми словами.

из архива Л.М. Леонтьевой

они не до конца понимают тяжесть, сложность и ответственность нашей профессии. Они почему-то уверены, что всегда их кто-то подстрахует, поможет – заведующий отделением, медсестра с другого поста… Я их постоянно призываю не терять времени зря – учитесь, читайте, наблюдайте, спрашивайте! Понятно, что нашему училищу 75 лет, и 70 вы ходите в окружную больницу – только представьте, как вы всем надоели… Но, если виден ваш неподдельный интерес, искреннее желание узнать, докопаться до сути, вам обязательно ответят и растолкуют, помогут освоить материал. В каждой медицинской специальности – и среди среднего медицинского персонала, и среди врачей – есть коренные северяне, выпускники нашего училища. В окружной больнице, в городах или в посёлках

Врачи спешат на помощь

Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | лично свидетельствую

ценное качество – она одинаково просто общается со всеми. Не так, как бывает, что с вышестоящими чинами человек один, а с подчинёнными – совсем другой. Она может найти общий язык абсолютно со всеми. В ней удивительным образом сочетаются прямота и деликатность: что надо, скажет прямо в глаза, но достаточно деликатно. Думаю, в такое уникальное личностное качество переплавились её врачебный и административный опыт. Очень ответственный человек. В связи с переходом на новые принципы финансирования она, по-моему, больше всех обеспокоена этими процессами. Заботится, чтобы мы заработали достаточно за оказанные медуслуги, чтобы люди не пострадали, не остались без зарплаты. И нас, непосредственных руководителей, трясёт за своевременное и полное представление документации, наверное, больше, чем кто-либо из замов. Но и мы не остаёмся в долгу – подвести её не можем, сделаем всё, что она просит, потому что стыдно её поручение не выполнить. Практически год она исполняла обязанности главного врача окружной больницы, и было ей нелегко. Но она настолько честно, надёжно и понастоящему ответственно несла эту ношу, что коллектив больницы этот переходный период не почувствовал – все работали как всегда, в обычном режиме. Это её очень здорово характеризует как опытного управленца. И при этом она прежде всего врач. Врач состоявшийся, с высокой репутацией, не бюрократ, ушедший полностью в бумажную работу. К ней всегда можно обратиться за помощью, консультацией, профессиональным советом. Она понимает, что возможно сделать, а что фактически нет. Потрясает её отношение к книгам. Она читает везде, и это хорошие умные книги, газеты. «Медицинскую газету» – возможно, единственная у нас в больнице – от корки до корки каждый номер изучает и нас потом просвещает. Очень интеллектуальный человек, всё время повышающий этот уровень. Она любящая и любимая мама и бабушка, за своих детей, за двух внуков и внучку она всё готова отдать. Это очень дружная и гостеприимная семья. Старшая дочь Аня пошла по маминым стопам и стала врачом функциональной диагностики.. Но я не представляю Людмилу Михайловну без работы, сидящей дома и, скажем, вышивающей крестиком… Это будет не она. С книжкой – да, но это вечерами и в выходные. Она легка на подъём, в командировках ни минуты свободной у неё не пропадёт – идёт в музей, на выставки, в театр, просто гуляет по городу, изучая его, наблюдая людей. В коллективе окружной больницы такого человека больше нет. Я очень её люблю и уважаю, радуюсь нашему человеческому общению и тому, что наши пути когда-то пересеклись.

Северяне № 3, 2013

Есть везде одиозные личности, хронические жалобщики, но речь не о них, а об обычных людях, которым не хватило информации или внимания врача. Существует современная наука конфликтология, не учат врачей её основам хотя бы… Но я знаю таких докторов, которым даже азы переговорных процессов неизвестны, тренингов они не проходили, а на них никогда не было ни одной жалобы пациентов. Их ещё в детстве мама с папой научили общаться! Или бабушка, или школа, или даже детский сад! Да таких людей немало – в них присутствует культура общения. А есть и неглупые, и профессионалы, и работу свою знают, и кругозор у них приличный, а нет желания пойти навстречу другому человеку, зацикливаются на своей абсолютной правоте, и их с этого не сдвинуть. Это сложная область взаимоотношений. Часто люди, работая на полторы ставки, совмещая это с дежурствами, попросту ужасно устают. Происходит профессиональное выгорание. У них не хватает терпения вновь и вновь разжёвывать азбучные, на их взгляд, истины. Не перегружались бы доктора, медсёстры, они и к пациентам терпимее бы относились. Но это не снимает ответственности с руководителей. Они должны на конкретных примерах учить персонал, объяснять, держать ситуацию под контролем, и люди должны это знать, особенно молодёжь. Как неоднократно повторяет нам наш руководитель департамента здравоохранения Николай Иванович Винокуров на всевозможных собраниях и совещаниях: – Без деонтологии в медицине никуда! (Деонтология – медицинская, профессиональная этика

из арХива л.м. леонтьевой

лично СвидетельСтвую | Судьбы. Характеры. лица

С коллегами в знаменательный день, в день победы, г. Салехард, 2004 год

медицинских работников, принципы поведения медицинского персонала, направленные на максимальное повышение полезности лечения. – Прим. ред.). Страна меняется. Не всегда это происходит так, как нам бы хотелось. Сейчас время другое, модно быть недовольным – всем и всеми, окружающей действительностью. Людей больше чего бы то ни было волнуют деньги. Понятно, что без них никуда, но уж слишком это в нашей жизни стало выпячиваться, заслоняя человеческое. В общество необратимо проникают эгоистические начала. К сожалению, силу набирает прозападная идеология: когда во главе угла собственное «Я», ни к чему хорошему это не приведёт. Внушается: главное – это твои потребности, твоё. Ну и что, что ты имеешь возможности и деньги? И даже с ними ты не имеешь права требовать для

себя всего – особого отношения профессионалов, повышенного внимания и доброго отношения, если это не касается платных услуг. Это не в том смысле, что я врачей защищаю. Но элемент перебора есть, его каждый здравомыслящий человек чувствует. Люди стали больше жаловаться, чаще обращаться в суды и выигрывать, и во многом это связано с тем, что мы не всегда соблюдаем принципы деонтологии. Слава богу, что у нас в округе, в Салехарде, нет взяточничества в медицинской сфере, хоть от таких треволнений мы избавлены, и нас не впутывают в подобные ситуации! С высоты моих теперешних лет я понимаю, что работали мы неплохо. Мы немного требовали в плане материальном и радовались малому – искренне, от всей души. Вообще жили в ладу с самими собою и с окружающими.

Все трое, рассказывавшие о л.М. леонтьевой, – медики практически одного поколения с ней, энергией и трудом которого созидалась последняя треть славной юбилейной даты окружной больницы. и если не только мы, редакция «народного журнала «северяне», но и другие журналисты янао, пока не представили их достойно на страницах своих изданий или в радио- и телеэфире, и это будет, конечно, впереди, то поздравить их с таким юбилеем, пользуясь сегодняшней публикацией, можем уже здесь и сейчас. с праздником, с юбилееем вас, медики-северяне из салехардской окружной клинической больницы! здоровья вам и счастья на долгие годы! Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | юбилеи А без меня народ неполный!

Её призвание – помогать людям

Елене Николаевне Окотэтто 15 ноября исполняется 75 лет. Юбилей – это всегда подведение итогов, а когда есть о чём рассказать, чем гордиться, это означает, что жизнь прожита ненапрасно. Лидия Слободенюк, заслуженный работник культуры Российской Федерации

Северяне № 3, 2013

из архива Е.Н. Окотэтто

лена Николаевна Окотэтто (Салиндер) родилась в 1938 году в Надымской тундре в семье охотника-рыбака Опоя (Николая) Салиндера и его жены Нины Алексеевны Мамеевой. В семье было трое детей. Предки семьи Опоя Салиндера жили в этих местах давно, а предки его жены – из Тазовской тундры. Елена Николаевна помнит, как в зимний период мама возила всех детей к бабушке и дедушке в Тазовскую тундру, в район посёлка Самбург. Поездка была трудная, ехали на оленьих упряжках трое-четверо суток, останавливались на ночлег в стойбище оленеводов. Бабушка и дедушка с огромной радостью встречали внуков, а Лену оставляли у себя до весны. Бабушка была низенькая, проворная, трудолюбивая, как все женщины тундры, а дедушка высокий, стройный, немногословный. Дедушка отличался от мужчин, которые окружали Лену: у него были светлые волосы и борода, а глаза голубые,

Лена Салиндер, 8 класс, г. Ленинград. Набережная реки Мойки

Встреча земляков в г. Ленинграде, октябрь 1955 года. Семён Анагуричи, Лена Салиндер, Геннадий Пуйко

бедно, питались одной рыбой, хлеб был редкостью. В 1946 году Лена поступила в надымскую школу-интернат, но учиться пришлось с перерывами: из-за брата и сестры,

за которыми нужен был уход, чтобы мама могла работать. Тем не менее Нина Алексеевна была заинтересована в том, чтобы дочь училась, и очень часто вслух рассуждала: «Нужно

из архива Е.Н. Окотэтто

как у мамы. Бабушка и дедушка воспитали шесть дочерей и сына. Началась Великая Отечественная война. А события, происходящие в стране, всегда тесно переплетаются с жизнью каждого человека, отразились они и на судьбе маленькой Лены. Поездки к родственникам стали реже, а постепенно и совсем прекратились. А вскоре погиб её отец Опой Салиндер, стрелок 423-го стрелкового полка был убит 16 марта 1943 года под Ленинградом. Семья осталась без кормильца. Нина Алексеевна работала в молодёжнорыболовецкой бригаде сутками, выполняя наказ правительства: «Всё для фронта! Всё для Победы!». А девочка Лена, сама ещё ребёнок, оставалась за старшую в чуме, нянчила брата Колю и сестру Лиду. Жила семья очень

из архива Е.Н. Окотэтто

юбилеи | судьбы. характеры. лица

Слева направо: 1 ряд – Л. Салиндер, Н. Пуйко, В.В. Сброжек, А. Харючи, Л. Витязева; 2 ряд – Н. Канева, М. Марьик, Э. Ковалёва, Л. Неркаги, Л. Чупрова, 7 класс, посёлок Ныда, май 1955 года

Северяне № 3, 2013

обязательно научиться писать. Если бы наш папа был грамотным, он смог бы написать нам письмо, сообщить, где он находится, здоров ли». Учиться в школе-интернате было нелегко, первые шаги в мир знаний помогли сделать учитель Ю.П. Саков и воспитатель В.В. Сброжек. Благодаря своему настойчивому характеру и усердию в учёбе Лена стала одной из лучших учениц. Жизнь после войны постепенно налаживалась, мужчины возвращались домой. Как-то осенью 1947 года Нина Алексеевна завела разговор о Митрофане Афанасьевиче Чупрове, она решила посоветоваться со старшей дочерью о том, можно ли ему поселиться в их чуме. Митрофан Афанасьевич во время войны служил в десантных войсках, а вернувшись, работал в оленеводстве опытно-показательного хозяйства Надымского района – отделении зональной станции округа. Лена понимала, как трудно жить в чуме без мужчины, тем более подрастал брат, которому нужно было привить навыки оленеводства, рыболовства и охоты. Она согласилась с мамой, но вначале отнеслась к незнакомому мужчине настороженно, со временем дети приняли отчима, и у них образовалась полноценная семья. Впервые о Лене Салиндер я услышала от родственников, которые приезжали к нам в посёлок Кутопьюган на праздники, было это в начале 50-х годов. Мой дядя Семён Афанасьевич Чупров и его жена Анна Георгиевна Меньшенина жили и работали вместе с родителями Лены в оленеводческом стаде в районе посёлка Ныда. Анна Георгиевна, зоотехник по

Северяне № 3, 2013

из архива Е.Н. Окотэтто

судьбы. характеры. лица | юбилеи

Елена Салиндер, Семён Окотэтто, г. Ленинград, Озерки, 1958 год

специальности, приехала из Челябинска, ей нравился суровый северный край, она очень интересно и эмоционально рассказывала нам о жизни в тундре. Особенно мне запомнился один забавный рассказ о девочке, которую звали Лена. – Прибыла я как-то на оленьей упряжке из посёлка Ныда в стойбище, – рассказывала Анна Георгиевна, – дети меня окружили с радостными возгласами: «Тётя Нюся приехала!» Подошла Лена, я повернулась к ней, улыбнулась и сказала: «Тебе Миша (двоюродный брат) передал большой

привет». А потом, прихватив некоторые вещи с нарты, ушла в чум. Поставила чайник, накрыла стол, все уже сидят за столом, начали чаепитие, а Лены нет. Выглядываю из чума, а она стоит возле моей нарты. Подхожу к ней и спрашиваю: «Почему не идёшь пить чай?» Лена смотрит то на меня, то на нарту, где ещё лежат вещи, и обиженно говорит: «Так Миша же мне передал большой привет». Тут я поняла, что смысл моих слов ребёнок понял по-своему. Взяв её за руку, завела в чум, угостила конфетами и сказала:

юбилеи | судьбы. характеры. лица С 1958 по 1962 год Лена Салиндер – студентка Ленинградского педагогического института, она поступила на отделение дошкольной педагогики и психологии. Здесь она учится у прекрасных педагогов: профессора А.М. Леушиной, профессора А.А. Люблинской, заведующего северным отделением А.М. Никулина, заведующего учебной частью А.В. Беликова. Общение с талантливыми учителями, посещение театров, музеев, концертных залов – всё это воспитывает эстетический вкус, расширяет кругозор, обогащает духовный мир Лены.

Но не зря говорят, что мир тесен. С 1957 года по 1960 год я училась в Салехардском культурно-просветительном училище. Мы в комнате общежития жили дружно и часто делились новостями из дома. Как-то Соня Окотэтто получила письмо от брата Семёна, который учился в Ленинградском педагогическом институте, и прочла его нам. Семён сообщал сестре о том, что в институте он встретил совершенно необыкновенную девушку, она тоже с Ямала, у неё длинные русые косы и голубые глаза, а зовут её Лена Салиндер. Письмо

из архива Е.Н. Окотэтто

«Вот, угощайся и с другими ребятами поделись». Анна Георгиевна всегда говорила о Лене с нежностью, ей нравилась эта искренняя, открытая девочка, которая умеет по-доброму относиться к старшим, заботиться о младших, кроме своего языка, знает зырянский и русский. В школе Лена не только хорошо училась, но и была активисткой, в старших классах участвовала в работе пионерскокомсомольской организации. В летний период учила грамоте пастухов и их жён, с которыми кочевала. А когда стали переводить некоторые семьи оленеводов и рыбаков на оседлый образ жизни, она взяла шефство над двумя семьями в посёлке Ныда и учила их культуре быта. Трудно привыкать жить поновому, а тем более тундровому человеку. И Лена учила земляков самым, казалось бы, простым вещам: как затопить печь, когда и как закрыть вьюшку, чтобы дольше сохранить тепло в квартире, как хранить продукты, как спать на кровати и застилать её, где взять воду для чая и т.д. Девочка сама многое усвоила, живя в школеинтернате, и понимала, что эта помощь необходима тундровикам. В 1955 году Лена окончила Ныдинскую школу-интернат, и её направили на подготовительные курсы северного отделения Ленинградского педагогического института им. А.И. Герцена. На этих курсах она училась с восьмого по десятый класс. Вернувшись в Салехард, стала работать воспитателем в детском саду, эта работа ей нравилась, и именно здесь и появился у неё интерес к работе с детьми.

Лена Салиндер, 3 курс, г. Ленинград. Практика в дошкольном детском доме

Северяне № 3, 2013

из архива Е.Н. Окотэтто

судьбы. характеры. лица | юбилеи

Центральный институт усовершенствования учителей. Курсы повышения квалификации заместителей директоров педагогических училищ РСФСР. 1 ряд слева – Елена Николаевна Окотэтто. Москва, 1965 год

по содержанию было трогательным и одновременно восторженным. Он не скрывал, что жизнь в далёком городе благодаря Лене стала окрашиваться для него в самые светлые и радостные тона. «Сейчас мы дружим, но я хотел бы связать свою жизнь с ней навсегда», – писал Семён. Мы долго и внимательно рассматривали листочки письма, написанные ровным красивым почерком и, конечно, понимали, что юноша писал об искренних чувствах к своей девушке. Вдруг меня осенило: «Девочки, мне знакомо это имя – Лена Салиндер, мы с ней не встречались, так как жили далеко друг от друга, но мои родственники о ней много рассказывали». А самое главное, что меня удивило, как это наши с Леной судьбы таин-

Северяне № 3, 2013

ственными нитями всё время переплетались, случались такие совпадения, которые мне давали информацию о ней уже несколько лет подряд. А встретиться и познакомиться нам удалось только в 1960 году, когда я поступила в Ленинградский институт культуры им. Н.К. Крупской. Лена оказалась именно такой, какой описывали её родственники. В ней сразу улавливались серьёзность, самостоятельность, отзывчивость и доброта. Она с первых дней отнеслась ко мне с удивительной чуткостью, я ощутила, что обрела настоящего друга, и в этом не ошиблась: вот уже более пятидесяти лет мы дружим семьями. Лена познакомила меня со своим мужем Семёном Окотэтто, он учился на естественногеографическом факультете

и серьёзно занимался спортом – был мастер спорта СССР по самбо. После окончания института Елена Николаевна Окотэтто получила квалификацию преподавателя педагогики, психологии и методиста по дошкольному воспитанию. Молодая выпускница начала свою трудовую деятельность с 1962 года инспектором по дошкольному воспитанию в Ямало-Ненецком окружном отделе народного образования и работала на этой должности в течение трёх лет. С благодарностью вспоминает заведующего окроно В.И. Костецкого и инспекторов А.А. Некрасова, В.И. Овчинникову, которые внесли огромный вклад в дело воспитания национальных кадров, они были её наставниками и учили решать любые вопросы, связанные

юбилеи | судьбы. характеры. лица развития. Общаясь с учащимися санаторно-лесной школы, Елена Николаевна старалась развить у них интерес к учёбе, а у студентов – интерес к профессии. Со многими своими выпускниками она поддерживает связь до настоящего времени. В эти же годы она начинает заниматься научноисследовательской работой в подготовительном классе с детьми коренной национальности. В 1969 году Ямало-Нененецкий педагогический кабинет выпускает методическое письмо

из архива Е.Н. Окотэтто

с инспекторской работой, с присущей им интеллигентностью и деликатностью. Период с 1965 по 1973 год Елена Николаевна посвятила педагогической деятельности. Сначала преподавала в Салехардском национальнопедагогическом училище на дошкольном отделении, затем в санаторно-лесной школе № 1. Основательно вникала в эту работу, всесторонне изучала индивидуальные особенности каждого учащегося и студента, уровень их интеллектуального

Семья Окотэтто: Семён Михайлович, Елена Николаевна, дочь Надежда, сын Константин, 1980 год

по подготовке детей кочевников к школьному обучению, Елена Николаевна принимает активное участие в подготовке словаря-разговорника, стихов, загадок, скороговорок по звуковому принципу. С 1973 по 1979 год работает в советско-партийных органах автономного округа, отвечает за работу среди женщин. Уделяет большое внимание вопросам материнства и детства, охраны здоровья и трудовой деятельности женщин. Есть люди, которые считают своим долгом помогать всем, не жалея своих душевных сил, именно такой и является Елена Николаевна. Изучив действующие законы, она квалифицированно их применяет в своей работе. А тундровому населению на доступном им родном языке разъясняет их права, даёт советы по жилищным, трудовым и социальным вопросам. Планы её работы обширны, постоянные поездки, семинары, конференции и съезды. Умение работать с людьми, находить правильные решения – всё это даёт возможность добиться положительных результатов в работе. Её избирают депутатом Совета народных депутатов ЯНАО, дважды – депутатом Тюменского областного Совета депутатов трудящихся (в 1971 и 1975 годах). Выполняя свою работу и общественные поручения, Елена Николаевна находилась в постоянном общении с опытными партийными руководителями округа и города, такими, как К.И. Миронов, А.А. Шульга, П.А. Мурыхина, П.П. Падалкин, Н.П. Тишин, Э.Л. Охманович, Ю.В. Неёлов, С.Е. Корепанов, П.Г. Зайцев, Н.Ф. Шнягин. С 1979 по 1982 год Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | юбилеи лельно занималась научной работой в институте национальных проблем образования МО и ПОРФ в должности старшего научного сотрудника. Обладая огромным опытом работы и чётко представляя перспективы дошкольного воспитания, Елена Николаевна всегда стремилась помочь молодым специалистам. Постоянно поддерживая деловые связи с педагогами округа, решая теоретические и практические проблемы развития дошкольной педагогики, она многого добилась. Елена Николаевна является основоположником создания «Положения о мини-детском саде в условиях кочевья и рыболовецкого стана», «Программы подготовки детей к школе в

условиях кочевья, рыболовецкого стана» (Тюмень, 1994 г.) и методических пособий к ней: ▪ «Ненецкий язык в детском саду», Санкт-Петербург, 1998; ▪ «Ненецкие подвижные игры в детском саду», СанктПетербург, 2002; ▪ «Лаханако», сборник сказок, г. Салехард, 2010; ▪ «Малый фольклор ненцев», Санкт-Петербург, 2013. Вышеуказанными книгами пользуются не только педагоги детских садов, но и учителя и воспитатели начальных классов школ округа, студенты Салехардского педагогического колледжа и Санкт-Петербургского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена.

из архива Е.Н. Окотэтто

была заместителем председателя Ямало-Ненецкого окружного исполнительного комитета. Своим добросовестным трудом и ответственным отношением к делу она приобрела заслуженный авторитет и уважение среди жителей округа. Дальнейшая профессиональная деятельность Елены Николаевны связана с будущим институтом повышения квалификации работников образования, где она осуществляла работу в качестве методиста окружного методического кабинета, заведующей кабинетом дошкольного воспитания филиала Тюменского ИУУ, методиста лаборатории родных языков, культуры и истории Ямало-Ненецкого ИУУ. Парал-

Встреча делегатов из Ханты-Мансийского округа, приехавших на съезд женской общественности Ямало-Ненецкого автономного округа. Среди делегатов наши представители ОК КПСС (слева направо): вторая – В.П. Теленкова, четвёртая – Р.И. Ильина, девятая – Е.Н. Окотэтто. 1976 год

Северяне № 3, 2013

из архива Е.Н. Окотэтто

юбилеи | судьбы. характеры. лица

из архива Е.Н. Окотэтто

Окроно. Инспекторы и методисты, г. Салехард, 1980 год

Делегация женской общественности ЯНАО. 1 ряд – М.Г. Куйбина, знаменитая рыбачка; А.Т. Лапсуй, корреспондент радиовещания округа; Галина Куйбина, переводчица с ханты языка; 2 ряд – Е.Н. Окотэтто, зав. отделом по работе среди женщин ОК КПСС; Р.Ф. Филиппова, председатель сельсовета п. Белоярска, 1975 год

Северяне № 3, 2013

из архива Е.Н. Окотэтто

судьбы. характеры. лица | юбилеи

Делегация Красноселькупского района, приехавшая на съезд женской общественности Ямало-Ненецкого автономного округа. Слева – Елена Николаевна Окотэтто, г. Салехард, 1976 год

Северяне № 3, 2013

из арХива е.н. окотэтто

юбилеи | Судьбы. Характеры. лица

второй ряд справа налево: елена окотэтто, заведующая отделом по работе среди женщин ок кпСС, раиса петрачук, заведующая отделом по работе среди женщин г. Салехарда

Летом в 1989 году были открыты два летних детских сада: в рыболовецком стане совхоза «Байдарацкий» и в оленеводческой бригаде № 3 совхоза «Ныдинский». Для этих двух детских садов были специально подготовлены три студентки, знающие свой родной язык: В. Лапсуй, Т. Яр, М. Артанзева. Готова к изданию ещё одна рукопись – «Сборник загадок» на русском и ненецком языках. Занимая любую должность, Елена Николаевна показала себя как грамотный специалист, умелый руководитель и опытный наставник. За самоотверженный труд она отмечена высокими наградами: «Отличник народного просвещения», «Ветеран труда РФ», «Ветеран Ямала», а также многочисленными благодарственными письмами и почётными грамотами.

До настоящего времени Елена Николаевна органично сочетает профессиональнотворческую работу с общественной: она является членом окружного совета ветеранов войны, труда, вооружённых сил и правоохранительных органов, ведёт работу по защите социальных прав и интересов старшего поколения из числа коренных малочисленных народов Севера. Она ответственный секретарь совета старейшин ассоциации «Ямал – потомкам!». За долгие годы труда у Елены Николаевны собран солидный материал, который вызывает у неё желание сделать ещё чтонибудь большое и значительное для людей. Находясь в бессрочном отпуске, она приобрела компьютер и отдаёт свои силы новым идеям.

Работая в совете старейшин ассоциации «Ямал – потомкам!» вместе с группой энтузиастов, сверяет и дополняет списки погибших на войне из лиц коренной национальности, чтобы создать книгу памяти округа. С этой целью в апреле 2013 года она ездила в Надымский район, работала в архиве, встретилась с некоторыми родственниками погибших солдат и ветеранов войны, создала более точные списки – без ошибок в именах, фамилиях и датах рождения. Наметила поездку в Шурышкарский район в августе 2013 года. Елена Николаевна – любящая, заботливая мать и бабушка. Она вырастила и воспитала двоих детей и родную племянницу. У неё семь внуков и два правнука, она является для них примером честного служения делу всей жизни. Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | о времени и о себе А без меня народ неполный!

Крылья сверхдержавы

в небе Ямала

Старенькая записная книжка легко помещается на ладони. Часть листочков то и дело норовит выскочить – они давно уже оторвались от корешка, но всякий раз твёрдой рукой владельца возвращаются обратно. Книжка эта хранит записи, которые уже сегодня история – славная и даже героическая, скажем без ложной скромности. Вертолётный техник Виталий Егорович Конев более семнадцати лет аккуратно вписывал в неё даты полётов, имена людей, а также географические названия мест и местечек, которые сегодня на слуху у всех, потому что именно там началась добыча «большого газа» России. Авиаторы и их винтокрылые гиганты наравне с геологоразведкой сыграли, без преувеличения, выдающуюся роль в освоении Крайнего Севера и его несметных сокровищ. Экипажи и команды техников легендарных «Ми-6А» в прошлом году отметили маленький для истории, но значительный для вертолётчиков Ямала юбилей – тридцать пять лет с момента первого взлёта «Ми-6А» на Ямальской земле. Александра Захарова

-В

италий Егорович, вы коренной северянин, родились и выросли на Ямале? – Да, я родился на Ямале, в селе Мужи, и всегда говорю, что это моя земля, моя Родина, а Салехард – моя столица. – Многие из ребят, которые вместе с вами окончили школу, уехали учиться и не вернулись потом на Север? – В классе нас было двадцать пять человек – семнадцать девочек и восемь парней. Авиационное училище окончили двое – я и Виталик Семяшкин, который

Северяне № 3, 2013

и сейчас живёт в Мужах. Дима Ильин окончил строительный институт в Тюмени, Саша Заворов – институт морского транспорта в Риге, ходил на танкерах, сухогрузах. Они разъехались кто куда. – Как и когда вы поняли, что хотите связать свою жизнь с авиацией? Это был осознанный выбор? – Мечты такой с детства у меня не было. Перед окончанием школы, когда нужно было определяться с выбором будущей профессии, родные советовали поступать в сельскохозяйственный институт. Там какое-то время работали мои отец и мать, а на момент окончания мной

школы – дядя. Он рассказал о том, что открывается новое отделение, факультет механизации сельского хозяйства, и уговаривал поехать учиться туда. Но Виталий предложил поступать в авиационное училище в Омске. Его старший брат уже учился там на первом курсе. Что знали тогда сельские парни об авиации? Только «Ан-2» и видели, больше ничего. Вертолёты «Ми-4» или «Ми-8» к нам заглядывали крайне редко. Шурышкарский район нефтью и газом обделён, и поэтому нечего им было там делать. – В каком году вы отправились из северной глубинки навстречу своей судьбе?

о времени и о себе | судьбы. характеры. лица

из архива В.Е. Конева

Мне очень нравилось учиться, особых трудностей я не испытывал и окончил училище с красным дипломом, когда мне только-только исполнилось двадцать лет. Спортом занимался. Моя фотография висела на доске почёта в роте.

Курсант-второкурсник Виталий Конев, апрель 1977 года

– Это был 1975 год. Мы вместе с Семяшкиным поступили в Криворожское авиационнотехническое училище, потому что желающих поступить в Омское лётно-техническое было очень много. В лётные училища в то время пробиться было сложно, тем более двум парням из не известной никому северной деревни. Едва ли не все пацаны мечтали стать лётчиками. Училище в Кривом Роге было учреждением спецслужб гражданского воздушного флота и

готовило специалистов по двум направлениям: техническая эксплуатация радиооборудования, техническая эксплуатация авиаприборов и электрооборудования воздушных судов. Одним словом, изучали то, чем наполнен самолёт внутри. Я тогда поступил на приборное отделение и изучал электрооборудование. Базовыми самолётами были «Ил-18», «Ту-134», в последний год учёбы – ещё и «Ту-154». Самолёты разные, а техническое устройство схожее.

– Часто вспоминаете свою курсантскую юность? – Золотое время, несмотря на то, что училище было закрытого типа. Мы жили в ротах по 120 человек – 4 взвода. Почти армейская дисциплина: в наряды ходили, честь отдавали, раз в месяц заступали в караул, ходили в увольнения, ну и, конечно же, наряды вне очереди, если провинишься. Как без этого (смеётся). Каждое утро, представьте себе, тысяча восемьсот человек на огромном плацу – 15 рот. Первокурсников обычно набирали больше, что называется, с запасом – по 130 в роте, часть отсеивалась, к концу третьего курса оставалось человек по 115. Так вот, каждый день в учебные, лабораторные корпуса развод осуществлялся под живую музыку – у нас был свой духовой оркестр, он состоял из курсантов. На трибуне, как правило, стояли два-три дежурных офицера, они и проводили развод. Сначала шёл первый курс под бодренький марш, потом второй курс уже под другую музыку, а третьекурсники – всегда под марш «Прощание славянки». Такой ритуал проводился ежедневно после завтрака в любую погоду. – Не возникало желания попасть по распределению не на Север, а в тёплые края? Страна-то была огромной! Или куда направили, туда и поезжай? Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | о времени и о себе

из архива В.Е. Конева

– В марте 1978 года мы сдали государственный экзамен, и нас, курсантов-выпускников, на три месяца направили на практику в авиационные отряды. После окончания практики мы здесь же, на своих рабочих местах, сдали последний экзамен, его результаты отправили в училище, а уж оттуда пришли дипломы. Таким образом, вместе с дипломом каждый

из архива В.Е. Конева

С другом Алексеем Каневым, ноябрь 1977 года

Прощание со знаменем училища, март 1978 года

получил и рабочее место. Только у окончивших училище с красным дипломом было право самому выбрать. Вот советское время ругают, что всё было плохо, но тем не менее ни один выпускник не оставался без работы. Как и везде в то время, к нам приезжали так называемые «покупатели» из разных управлений гражданской авиации, садились в огромном зале, изучали личные дела, характеристики курсантов, выбирали в основном своих, да ещё не прочь были кого-нибудь из самых лучших с собой прихватить (смеётся). Александр Фёдорович Степанович, командир роты, на-

Северяне № 3, 2013

кануне распределения вызвал в учебную часть отличников учёбы – нас таких было трое или четверо. Комиссия небольшая: заместитель начальника училища, замполит, какой-то незнакомый человек в гражданском костюме, мощный такой, нам потом сказали, что он из КГБ, и секретарь. Когда я вошёл, назвали моё имя, фамилию, отчество, год поступления, как закончил и сразу предложили работу в Москве – в правительственном авиационном отряде. От такого неожиданного предложения я совершенно растерялся, но после незначительной паузы, придя в себя, отказался.

– Почему же? Это наверняка был счастливый билет, везение, которое случается раз в жизни? – Возможно, и так… Но я сказал, что поеду домой. После смерти отца нас у матери на руках осталось пятеро. Мать работала в совхозе, выручали только огород и корова, охота и рыбалка. Мы с братом с малолетства рыбачили. Я средний ребёнок. Передо мной сестра и брат, после меня ещё две сестры. Работать с ранних лет приходилось всем. Сено, например, косили мы с матерью и сестрой Надеждой, брат на разгрузке. Ещё с нами жила бабушка (дед погиб на фронте), она получала двенадцать рублей пенсии, потом добавили, и стал двадцать один рубль. Не мог я не вернуться домой, не по-мужски бы это было. Как сейчас помню, потом этот здоровый «кгбшник» подошёл ко мне, я было испугался – мало ли что… А он пожал мне руку и сказал: «Молодец! Уважаю ваш выбор. Счастливо вам!»

о времени и о себе | судьбы. характеры. лица гражданской авиации. «Авиатор Тюмени» я всегда читал в первую очередь. Всем было ясно, что этот регион наращивает обороты самыми быстрыми темпами.

– И всё-таки какие дальние дали манили ребят, ваших однокашников? – Многие из тогдашних выпускников хотели попасть в полярную авиацию – в Салехард, Дудинку, Норильск, Тикси, Магадан. Север манил. Хотели и заработать, и испытать на себе романтику далёких просторов. Хотелось оказаться там, где не был ещё никто, привлекали великие стройки. Ямал тогда только начинал набирать силу. А я уже знал, что за Ямалом большое будущее. В библиотеку нашего училища приходили газеты из каждого управления

– Известно, какую важную роль сыграла авиационная техника, в частности вертолёты, в освоении Тюменского Севера. Что представлял собой в те годы воздушный флот Ямала? – В советское время, система авиации была очень мощной. Во главе всей гражданской авиации стояло министерство, в состав которого входили управления, а сами управления состояли из объединённых авиаотрядов. Вот, например, у нас на Ямале – Салехардский, Мыскаменский, Тазовский и Тарко-

салинский авиаотряды. Все они начинались с небольших эскадрилий. Таких авиаотрядов, как Надымский, Новоуренгойский, тогда ещё не было, как не было ещё и самих этих городов. Самые близкие к нам – Берёзовский, Сургутский, ХантыМансийский авиаотряды. В Тюмени тогда их существовало два: Рощино, где базировались самолёты, и Плеханово – там вертолёты и маленькие «Ан-2». Тюменское управление в 70-е годы было одним из самых крупных в мире по количеству вертолётной техники. В Берёзово уже газ добывали, и нужна была максимальная концентрация авиатехники на газопромыслах, поэтому напряглась вся страна: готовили курсантов, строили машины и уже подтягивали эти силы в наш регион.

из архива В.Е. Конева

Нам, выпускникам, дали неделю отдыха. Я два дня пробыл в Москве, несколько дней у товарищей в Тюмени, приехал в Салехард и сразу же приступил к работе.

Александр Тихомиров, Виталий Конев, Виктор Демченков, г. Салехард, 1985 год

Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | о времени и о себе

из архива В.Е. Конева

нял «Ми-6» в воздух. Представляете, как работали! За три года появилось это чудо.

С сынишкой Женей в гостях у мамы Анны Васильевны, с. Мужи, 1988 год

Аэродромов, которые принимали бы самолёты, на Ямале практически не было, но зато появились самые мощные современные вертолёты – «Ми6А» и «Ми-10». – Виталий Егорович, это ваши машины? Именно их изучали в училище? – В училище нас распределяли по профилям, я попал туда, где учили в том числе и на «Ми-6». И когда я приехал в Салехард, сразу стало ясно, с какой машиной мне предстоит работать. Буквально за полгода до моего окончания учёбы Салехард получил первые тяжёлые вертолёты «Ми-6А». Это новая базовая модификация уже бывшего в эксплуатации»Ми-6», созданная в 1971 году после многочисленных доработок. Серийный «Ми-6А» потом послужил базой для последующих модификаций. – Освоение нефтегазовых районов вообще стало возможным только благодаря воздушным богатырям «Ми-6А». Это так?

Северяне № 3, 2013

– Без всякого сомнения. Тяжёлый многоцелевой транспортный вертолёт, он стал самым большим в мире и предназначался для перевозки различной техники и грузов, применялся и в качестве летающего крана при монтажностроительных работах, потому что имел внешнюю подвеску, на которой мог перевозить груз до 9 тонн. Так, с помощью этого вертолёта можно монтировать оборудование заводов, транспортировать и устанавливать буровые вышки, электромачты, проводить множество других строительных работ. Одним словом, не машина, а мечта и военных, и гражданских. А вообще, «Ми-6» – это правительственный заказ. В июне 1954 года вышло постановление Совета Министров СССР, которое официально поручило опытно-конструкторскому бюро разработку вертолёта, в июне 1955 года правительственной комиссией был утверждён эскизный проект, и ровно через два года, 5 июня 1957 года, экипаж лётчика-испытателя Р.И. Капреляна впервые под-

– Американская пресса писала тогда: «Новый русский гигант «Ми-6» может поднять любой самый большой западный вертолёт с полной нагрузкой». Американское геликоптерное (вертолётное. – Авт.) общество в знак признания выдающегося достижения наградило ОКБ во главе с главным конструктором Михаилом Леонтьевичем Милем Международным призом имени И.И. Сикорского… – Да, и ещё разработчикам присудили Государственную премию, а саму машину называли так: крылья сверхдержавы. – А местом первого применения вертолёта «Ми-6» в Аэрофлоте стали жаркие пески Каракумов… – А ещё Крайний Север, Сибирь и Дальний Восток. Ростовский авиазавод №168, который строил вертолёты, получил огромный заказ – порядка сорока машин. И в основном все они пошли в Тюменское управление, несколько получила Ухта, по шесть винтокрылых машин – Сургут и Нижневартовск. Тогда в Советском Союзе аэропортов, которые имели такую тяжёлую технику, можно было пересчитать по пальцам. Народ удивлялся: как такая громадина может оторваться от земли и лететь? Эти вертолёты, великие труженики, по праву занимают особое место в истории авиации. В то время в Тюмени было примерно тридцать пять «Ми6А» и десять или двенадцать

из архива В.Е. Конева

о времени и о себе | судьбы. характеры. лица

из архива В.Е. Конева

Вертолёт к взлёту готов! Авиатехник «Ми-6А» Валентин Титовский, подбаза в п. Харампур, 1981 год

Экипаж командира вертолёта Виктора Блохи, 1981 год

Северяне № 3, 2013

из архива В.Е. Конева

судьбы. характеры. лица | о времени и о себе

из архива В.Е. Конева

Экипаж командира «Ми-6А» Сергея Кузеватова, п. Мыс Каменный

Доставка груза на буровую. Подбаза в п. Харампур, июль 1981 года

Северяне № 3, 2013

о времени и о себе | судьбы. характеры. лица «Ми-10». Это однотипные машины, силовая установка, двигатели – всё одинаковое. Только у «десятки» фюзеляж другой, он работал исключительно с внешней подвеской. Если к нам на борт «Ми-6А» могли свободно закатить «Урал» или «ЗИЛ», то «десятка» таскала подвешенные грузы. На «Ми6А» – 13 баков, ёмкость которых почти десять тонн керосина, поэтому устанавливалось очень мощное противопожарное оборудование. Расход топлива на два двигателя, к слову сказать, – тонна в час, мощность двух двигателей – одиннадцать тысяч лошадиных сил, крейсерская скорость – 250 километров в час. Высотой машина с трёхэтажный дом, вес – почти тридцать тонн, длина фюзеляжа – 33 метра! Вот такая это махина! Взлётная масса вертолёта «Ми-6А» – около сорок пять тонн, одна двадцатиметровая лопасть почти тонну весит. Для обеспечения машины электроэнергией имелось три мощных генератора, практически три мини-электростанции, они легко могли осветить и обогреть, например, посёлок Пельвож. И ещё было два огромных генератора переменного тока для обогрева стёкол, лопастей и входных устройств. Такие машины были нужны, потому что дороги на буровые никто не строил. Вся нагрузка легла на вертолёты. Изредка зимой насосы весом сорок-пятьдесят тонн до мест будущих буровых таскали по зимникам трактора. А зимников по Ямалу огромное количество. Это и Харасавэй, и Бованенково. Кстати, тогда, в 1978 году, о Бованенково слышно ещё не было, сейчас это название у всех на слуху – и в газетах, и по телевизору!

– А специалисты? Сколько же их тогда потребовалось? – Три летательных аппарата уже стояли в Салехарде наготове, Ростов достраивал ещё девять. Где для такого количества людей набрать?! Экипаж состоял не только из командира и пилота. Сергей Васильевич Коптев, например, приехал из Красноярска, был командиром «МИ-6». Кто-то переучивался. Со всех концов страны стекались специалисты и только выпустившиеся курсанты. Из Выборгского училища приезжали, там обучали только вертолётных техниковмехаников, то есть тех, кто контролировал работу силовой установки, двигателя, планера, шасси, топливных и масляных систем, несущую систему. Омское, Минское и Криворожское училища готовили техников авиационного радиоэлектронного направления. – Доверить неопытным молодым специалистам технику – большая ответственность. Существовал-таки институт наставничества? – Конечно. Моим первым наставником был Володя Соломко, первым наставникоминженером – Валерий Иванович Степанченко, он один из тех, кто осуществлял подготовку самого первого полёта «Ми-6А» на Ямале. Произошло событие 6 июня 1977 года. В прошлом году мы отмечали тридцатипятилетие этого первого взлёта. – СМИ сегодня не устают повторять, что никуда не годится профессиональная подготовка курсантов лётных и технических училищ.

Если вы согласны с этим утверждением, то скажите, почему это происходит? – Те мои товарищи, которые до сих пор работают в авиации, действительно говорят о дефиците кадров и уровне подготовки, который падает год от года. С чем это связано? Мне трудно судить… Но, думается, это тяжёлое наследие 90-х годов. Разрушать, как известно, легко, восстанавливать и заново создавать очень трудно, а порой и невозможно… Чтобы вернуть былые позиции, потребуется немало усилий и времени… Нас многому учили в училище. Очень хорошие работали преподаватели. Подготовка была мощнейшая, существовала прекрасная материальнотехническая база. Сейчас я слышал, училище наше почти развалилось да и за границей оказалось… У министерства гражданской авиации СССР было восемнадцать только средних специальных учебных заведений: четыре лётных, два лётно-технических, остальные авиационно-технические, где готовили техников авиационного радиоэлектронного оборудования, механиков на самолёты и вертолёты. Рыльское обучало аэродромщиков, которые потом обслуживали взлётно-посадочные полосы, даже ГСМщиков готовили. Шла подготовка всех нужных авиации специалистов. Само министерство, как огромный слаженный механизм, без перебоев обеспечивало воздушный флот кадрами. Ещё в систему министерства гражданской авиации входили ремонтные заводы. Новосибирский 401-й завод, единственный во всём Советском Союзе ремонтировал тяжёлые вертолёты, Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | о времени и о себе такие как «Ми-6» и «Ми-8». Вот туда мы и гоняли машины в ремонт, как только она отлетает тысячу часов – столько вертолёт успевал налетать за год.

слышать: «Пожалуйста, дайте машину хоть на пару дней!» – Правду говорят, что экипаж – одна семья? – Это истинная правда. Мы всегда работали с экипажем в одной связке, на базировках по десять-пятнадцать, а то и двадцать дней жили вместе, практически ели из одной тарелки. Каждый делал своё дело. Командир и второй пилот управляют вертолётом, бортмеханник следит за приборами, бортрадист поддерживает связь, на нём же лежала функция бортоператора. Он давал команды при перевозке грузов: метр влево, метр вправо, зависнуть над грузом. Ну и штурман, его работа сравнима с работой бухгалтера – сколько взять груза, сколько топлива нужно на конкретное расстояние и так

из архива В.Е. Конева

– Вы, наверное, облетали весь Ямал? – Весь округ буквально. Существовала система газоразведовательных экспедиций – Карская, Полярная, Надымская, Тазовская и так далее. И они арендовали наши вертолёты, которые базировались неподалёку – на подбазах. Когда экспедиции готовились «забуриваться», им нужны были трубы, электростанции, топливо. Самое тяжёлое оборудование необходимо было доставить срочно, иначе буровая встанет. Буровики буквально вырывали друг у друга вертолёты. И суббота, и воскресенья были пол-

ноценными рабочими днями, а летом благодаря полярному дню приходилось работать до поздней ночи, лишь бы машина не простаивала. Прилетали в Салехард для того только, чтобы что-то у вертолёта заменить. Два-три дня, и опять улетали. Места базировок разные: Харасавэй, Сабетта, Тадебяяха, Мыс Каменный, Новый Порт, Нумги, Ныда, Надым, район Ямбурга, сам Ямбург, ГазСале, Антипаюта, Уренгой, ну и район Тарко-Сале – Пурпе, Харампур... Работать приходилось в любую погоду: температура опускалась и до минус 45 градусов, вьюги. Летом мошкара, комары. И никто, знаете, не жаловался, потому что понимали: машина нужна каждой экспедиции, каждому монтажному управлению. Ежедневно приходилось

Город Лабытнанги с высоты птичьего полёта – с борта «Ми-6А»

Северяне № 3, 2013

из архива В.Е. Конева

о времени и о себе | судьбы. характеры. лица

В отпуске на рыбалке, п. Старый Киеват, 1981 год

далее. С полуслова понимали друг друга. – Виталий Егорович, слушаю вас и удивляюсь: о железной птице вы говорите с таким чувством и азартом, словно о самом близком друге, с теплотой о товарищах, ставших семьёй. Первым делом самолёты – поётся в известной песне… Ну а девушки? Как вы познакомились со своей будущей женой? – Это было стечение обстоятельств. Расскажу небольшую предысторию. Я уже говорил о системе ремонтных заводов, которые входили в состав министерства гражданской авиации. Выработав ресурс, вертолёт отправлялся в ремонт, даже если работал как часы. Это отслеживалось

очень чётко: каждый лётный час, каждая минута учитывалась и не только вертолёта или самолёта в целом, но и каждого двигателя, каждой системы в отдельности. У любого прибора был свой паспорт, где было отмечено, когда он установлен, сколько времени проработал, когда снимался. Женщины в этой группе работали, а у них, сами знаете, всё чётко до последней циферки. Так вот, налетал вертолёт девятьсот девяносто часов, пригоняли в Салехард, здесь его разгружали, снимали всё лишнее, например, тросы, которыми он таскал грузы, загоняли, как правило, два дополнительных бака с топливом и из Салехарда вылетали до Новосибирска. Экипаж шёл отдыхать, а дальше в работу вступали уже мы, техники. Сдача машины заводчи-

кам проходила несколько дней. Каждый номер сверялся. Надо было снять секретное оборудование – это система, которая отличала «свой-чужой». На каждом летательном аппарате стоял такой блок. Всё опломбировано. Одна из моих задач – снять его и сдать заводчикам. На первый взгляд может показаться: ну, что такого? На самом деле работа очень ответственная. Приёмка воздушного судна после ремонта была ещё сложнее и занимала больше времени. Как правило, мы, техники, прибывали первыми и начинали осмотр машины, ведь на заводе вертолёт разбирали до последнего винтика. Специалисты там высочайшего класса. Из ряда вон выходящие ситуации были редкостью. И всё-таки один такой случай произошёл, как потом оказалось, Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | о времени и о себе счастливый в моей судьбе. Когда мы в очередной раз принимали вертолёт, появилась проблема с лопастями, а их заводчики не трогают, только снимают и ставят на место. Их изготовлением и обслуживанием занимался Ростовский авиазавод. Мы дали телеграмму, и к нам направили специалиста. Около трёх недель пришлось ждать, пока он приедет, пока разберётся в неполадке... В ту поездку, летом 1983 года, я и познакомился со своей будущей женой Татьяной Алексеевной. А потом почти год каждый месяц ездил то сдавать вертолёт в ремонт, то принимать после ремонта. И только радовался командировкам. Так год мы и встречались, а следующим летом расписались в Новосибирске, и я привёз жену к себе на родину. – Ваша молодая супруга вообще представляла себе, где ей предстоит жить? – Конечно нет. Но выбора-то у неё не было: куда иголка, туда и нитка. Жили в балке в районе Ангальского мыса. Татьяна имела некоторое отношение к авиации. Молодой девчонкой, когда приехала в большой город из деревни под Новосибирском, устроилась работать на Чкаловский авиастроительный завод, где выпускали военные истребители. Тогда охранниками на это предприятие брали не пожилых людей, не мужчин, а именно девчонок. У неё был револьвер, и она умела стрелять. Страшновато было поначалу подходить – поди догадайся, что у неё на уме (смеётся). – Долго привыкала Татьяна Алексеевна к новому месту?

Северяне № 3, 2013

– Я этого и не заметил, потому что каждый месяц был на базировках. То Сабетта со своими несколькими балками, то посёлок Ягельный с двумя двухэтажными бамовскими домами на берегу реки Левая Хетта да теми же балками, ну и так далее... Ноябрьские праздники, когда отдыхала вся страна, мы работали, и тридцать первого декабря тоже. Сидишь, бывало, и думаешь: лишь бы погода была домой улететь. Сын Женя у нас родился 31 марта 1985 года. Мне дали по этому случаю отдохнуть, а первого мая уже в Харасавэй. Вот и представьте, как супруге одной было – вода привозная, из благ цивилизации только отопление. Многие так жили. Гидропорт, Уфан (Уральский филиал Академии наук. – Авт.) в основном нашими парнями были забиты. Семьями обзаводились. Женщины с ребятишками жили там, а мы по всему округу мотались. – Сколько лет вы проработали в таком сумасшедшем темпе? – Семнадцать. Кто-то пере учивался и уходил через два-три года, кому-то пришлось подстраиваться под новую жизнь после распада Советского Союза. Это достаточно тяжёлая работа, в авиапредприятии, в отрыве от дома, семьи. Многие просто не выдерживали. Например, техники самолётные находились постоянно здесь, они работали на базе. У вертолётчиков «Ми-8», их называли «восьмерошники», базировок было меньше. Для «шестёрок» в Салехарде работы не было, буровых здесь нет, таскать нечего, изредка продукты из Лабытнанги. Из семнадцати лет примерно

восемь, считайте половину, я провёл на базировках. И у всех наших ребят так. Потом начали закрывать экспедиции, которые являлись нашими заказчиками – у них дела пошли плохо. Мыс Каменный, Нумги... посёлки целые позакрывали. Естественно, отпала потребность и в нас. Ситуация точно такая, как у Салехардского речного порта. Старожилы помнят, каким был объём перевозимых грузов, сколько судов – пассажирских и грузовых – день и ночь гудели на Оби и Полуе. Все понимали, что надо кудато «пристраиваться», потому что работа то есть, то её нет, а семьи кормить надо. Можно было переучиться на «Ми-8», но там своих хватало. В Тюмени я прошёл курсы переподготовки на «Ми-26», это ещё более тяжёлый вертолёт, но поработать на нём я не успел – потребность в них отпала. Сейчас «Ми-26» в основном работают за границей или при перевозке специфических грузов. – Как вы нашли себя в новой жизни, в другой стране? – Сестра Надежда работала в администрации города, муж – председатель городского суда, они оба окончили Свердловский юридический институт, в один момент они с моей женой договорились и увезли мои документы в Свердловск. «Провернули» это дело за моей спиной, поставили меня, что называется, перед фактом, когда надо было ехать экзамены вступительные сдавать. Делать нечего – поехал. Окончил в 1994 году заочное отделение свердловской юридической академии, перешёл на госслужбу. 

о времени и о себе | судьбы. характеры. лица

из архива В.Е. Конева

Хоккейный турнир в честь 60-летия Великой Победы, г. Салехард, 9 мая 2005 года

Черноморское побережье, п. Волна, 2012 год

Северяне № 3, 2013

из архива В.Е. Конева

Отличные парни: Виктор Антуфьев, Евгений Архипов, Роман Ахапкин, Валерий Батыршин, Алексей Беседин, Николай Бороздин, Сергей Буланов, Сергей Васьков, Виктор Воевода, Анатолий Войлов, Виктор Галлирд, Иван Галушко, Виктор Глебов, Вадим Жужукало, Сергей Залевский, Александр Злобин, Александр Зубарев, Геннадий Захаров, Алексей Канев, Сергей Коптев, Виктор Кравченко, Виктор Кравко, Сергей Кулаков, Сергей Куприянов, Иван Ламдо, Николай Лацильник, Ринат Мамеев, Виктор Матвеев, Виктор Мельников, Рафик Минасян, Павел Петров, Владимир Петушков, Иван Пробейголова, Илдар Сайфуллин, Евгений Сущевский, Виктор Таранов, Арам Товмасян, Александр Тихомиров, Александр Филатов, Виктор Яковлев.

из арХива в.е. конева

Судьбы. Характеры. лица | о времени и о Себе

на встрече друзей в г. Салехарде, июнь 2007 года

– легко ли было человеку, столько лет проработавшему с техникой, вновь сесть за учебники? – Во-первых, деваться было некуда, во-вторых, авиаторы не из тех, кто сдаётся. Нас ещё в училище учили не только разбираться в авиатехнике, но и воспитали силу духа, приучили к дисциплине и самоорганизации. Эти качества в жизни здорово пригодились. – Виталий егорович, скажите, а ямальское вертолётное братство живо? – С Валерием Ивановичем Степанченко, например, до сих пор поддерживаем связь. Он у нас координатор, по его инициативе как депутата Законодательного собрания Ямало-Ненецкого автономного округа учреждена медаль «Слава вертолётчикам». У меня она есть, а девятого февраля нам вручали нагрудные знаки в честь девяностолетия

Северяне № 3, 2013

гражданской авиации России. Мы постоянно встречаемся, в прошлом году такая встреча состоялась в сентябре в посёлке Волна под Анапой. Приехали почти шестьдесят человек – и все вертолётчики «Ми-6». Представьте только такую компанию! Со всей России собрались, ведь многие уехали, обзавелись новыми домами, друзьями, но вертолётное братство всётаки крепче каких-либо обстоятельств, да и время свободное появилось. Витя Кравченко, второй командир Салехардской эскадрильи Толя Войлов, Иван Пробейголова и Володя Петушков – самые главные организаторы этих встреч. Принимал нас Виктор Кравченко. Он с семьёй переехал в этот посёлок, построил домашнюю гостиницу. Четыре дня мы там общались. Конечно, была импровизированная торжественная часть, на меня легла приятная обязанность – вручить

две медали, их я привёз из Салехарда. Нынче, в самом конце лета, мы едем туда вместе с женой. Отдыхающие с детьмишкольниками как раз разъедутся по домам, будет спокойно. Мы создали фонд помощи на аварийные случаи – в жизни всякое случается. Каждый внёс сколько захотел или смог. Жена Анатолия Войлова – секретарь, и деньги хранятся у неё. Музей создали. Прямо там, в Волне. Кто что мог – привёз, а теперь его фонд с завидной регулярностью пополняется новыми экспонатами. Вот и ветераны авиакомпании «Ямал» кое-что передали, увезу в Анапу. – сейчас много спорят о том, на каких примерах воспитывать мальчишек в наше трудное и непонятное время. чем вы, ваше нерушимое братство не пример?.. – Да-а-а… стоит подумать…

о самом близком, дорогом | судьбы. характеры. лица

Защитник и спаситель Третьего мая этого года моему отцу Георгию Афанасьевичу Дружинину исполнилось бы девяносто лет. С тех пор как его не стало – а это случилось 19 февраля 1991 года – ушла целая эпоха, произошёл развал Советского Союза, превратившегося сегодня в совершенно другую страну, да и основные ценности самой человеческой жизни невероятно изменились. Под лозунгом «Обогащайтесь любыми способами!» идёт разворовывание, разграбление некогда великой державы СССР. Слава богу, что отец не застал этой вакханалии! Юрий Дружинин

из архива Ю.Г. Дружинина

аким человеком он был? Что особенного он совершил для близких и родных людей, для города, в котором родился, для Ямала, для страны? Стоит ли писать о нём и его поколении, о поколении победителей, спасших не только свою страну, но и Европу, весь мир от немецко-фашистских захватчиков, от «коричневой чумы» ХХ века? Я глубоко убеждён, что это необходимо в первую очередь всем нам, ныне живущим, особенно молодому подрастающему поколению, для того чтобы брать пример с него в беззаветном служении и своей семье, и малой своей родине, и большой Родине – великой и любимой России. Старожилам Ямала и его коренным жителям, думаю, будут интересны эти воспоминания о моём горячо любимом отце.

Георгий Афанасьевич Дружинин, г. Салехард, 1 мая 1963 года

Отца назвала Георгием его мама Федосья Владимировна – по святцам в честь святого Георгия Победоносца. Известный русский философ и богослов Сергей Николаевич Булгаков писал, что имя – семя жизни, оно изнутри определяет его носителя, так что не человек носит своё имя – оно его носит!

Приведу лишь несколько ярких эпизодов из его трудной, но полной значимыми и интересными событиями жизни. Какимто из них я сам был свидетелем, о каких-то мне рассказала мама Раиса Семёновна. Всё это поколение отличало суровое детство. Уже в четырнадцать лет отец работал на летней путине Северяне № 3, 2013

из архива Ю.Г. Дружинина

судьбы. характеры. лица | о самом близком, дорогом

Георгий Афанасьевич в кругу семьи, г. Салехард, ул. Дружинина, д. 29, 1966 год

вёсельщиком. Ловили рыбу, сплавляясь вниз по течению Оби, и сдавали её в колхоз «Красный Октябрь», часто перевыполняя план по рыбодобыче. За смену гребли по пятьдесят и более километров, натирая кровавые мозоли. Чтобы как-то облегчить боль, отец время от времени опускал разгорячённые ладони в холодную обскую воду. За неделю такой беспрестанной гребли на лопнувшие мозоли нарастала новая кожа, руки грубели, и вёсла уже были таким рукам не страшны. А однажды во время одного из сплавов в сети рыбаков попался почти семидесятикилограммовый осётр! Радости не было предела, и о мозолях сразу забыли. Председателем колхоза «Красный Октябрь» тогда был его отец Дружинин Афанасий Михайлович, он всей бригаде за такой знатный улов объявил благодарность! Надо

Северяне № 3, 2013

заметить, что отец его был строгим и принципиальным руководителем, никому, в том числе и собственным детям, не делал поблажек: рядовой дояркой работала в колхозе дочь Фаина, стараясь ударной работой поддержать авторитет отца. Зимой ставили петли на куропаток. Петли скручивали из конского волоса, срезая его с хвостов колхозных лошадей. Порой сильный ветер с Урала в пургу приносил целые стаи куропаток, которые разбивались о линии электропередач и падали вниз. Отец собирал их в мешки и на собаках, запряжённых в нарты, привозил домой. Вот было хорошее подспорье к скудному семейному столу! Выпив кружку горячего чая из самовара, отец спешил в школу. Он учился в средней школе № 1, учился хорошо, без троек. Со старшим братом Василием участвовал

в соревнованиях по лыжным гонкам, а после окончания школы, опять же вслед за старшим братом, поступил в педучилище. Василий в 1939–1940 годах воевал с белофиннами, был лейтенантом, командовал артиллерийской батареей. Началась Великая Отечественная война. В 1942 году отец, как и сотни его земляковямальцев, был призван в ряды Красной Армии. Их везли в Омск на пароходе, после прохождения там курсов молодого бойца отец был эшелоном отправлен в составе Гвардейской Сибирской дивизии на Северо-Кавказский фронт. Он рассказывал, как под городом Моздок участвовал в кровопролитных боях с гитлеровцами, рвавшимися к грозненской нефти. Их танковая армия готовилась в случае успешного достижения этой цели перейти в наступление на Сталинград.

о самом близком, дорогом | судьбы. характеры. лица к Салехарду и родным, в посёлок Аксарка. По рассказам мамы я знаю, что отец неоднократно спасал мне жизнь. Когда мне было два года, я заболел двусторонним воспалением лёгких, в больнице начались осложнения, и мне с каждым днём становилось всё хуже и хуже. Видя такое дело, отец пришёл в больницу, завернул меня в шубу и унёс домой. Мама по образованию была фельдшер, она ставила мне уколы, а отец с несколькими друзьями-охотниками отправился за медведем. Целебное нутряное медвежье сало, растворённое в горячем молоке, сделало своё дело – я быстро пошёл на поправку. В четыре года, когда я купался в речке, попал в яму, наглотавшись с испугу воды, стал тонуть. На крик о помощи моего старшего брата Валеры вовремя подоспел отец – выхватил меня из воды и откачал. Так он второй раз вернул меня к жизни.

Как-то раз он в путину отправился в служебную командировку на рыбацкие пески, взяв меня, двенадцатилетнего, с собой. Шёл муксун, и отец личным примером настраивал рыбаков на выполнение плана по рыбодобыче. Вместе с рыбаками он тянул сети, очищал от попавших в них веток и коряг. Но вдруг начался сильный шторм. Отъехав от берега на открытое пространство Оби, мы попали под высокие волны, нас стало захлёстывать холодной речной водой. Я изо всех своих мальчишечьих сил вычерпывал её со дна лодки жестяной двухлитровой банкой. В конце концов, пальцы мои замёрзли, и я, выливая воду за борт в очередной раз, не удержал банку в окоченевших руках, выпустил её. Отец не растерялся и не стал напрасно тратить слова: – Сними фуражку и ею продолжай вычерпывать воду! Время будто остановилось.

из архива Ю.Г. Дружинина

Не удалось! Многие из бойцов полегли в тех кровопролитных боях, ценой своих юных жизней разбили врага на стратегическом направлении. Отец, получив тяжёлое ранение в грудь и будучи контуженным, всё же с напарником подбил танк и бронемашину. За этот бой они оба были награждены орденами Красной Звезды. Год проскитавшись по госпиталям, отец был комиссован и вернулся в родной Салехард. Два года он работал в городской организации ДОСААФ, готовя и обучая всё новых бойцов, передавая им свои навыки и бесценный боевой и жизненный опыт. Это тоже был его посильный вклад в общую для нашего многострадального народа Победу! В 1953 году отец окончил областную Свердловскую парт школу и был направлен на партийную работу инструктором райкома партии сначала в посёлок Тазовский, а затем поближе

Георгий Афанасьевич Дружинин, г. Салехард, 1967 год

Северяне № 3, 2013

судьбы. характеры. лица | о самом близком, дорогом держаться на плаву, и вот накатившая волна подтолкнула меня к спасительному берегу – приподняв голову, я увидел вблизи отца. Почувствовав под ногами дно, я ощутил невиданный прилив сил, а сделав несколько шагов, оказался на берегу. Отец вытащил калданку, подобрал вёсла и подал их мне, прихватив при этом мешок с несколькими муксунами. По пути домой предупредил: если мать спросит, почему мы такие мокрые, скажи, что попали под сильный дождь. Он любил свою жену Раю, по мере сил берёг её и не хотел расстраивать рассказом о только что грозившей нам опасности. Он не терпел лжи, но это была ложь во спасение – у мамы было слабое сердце.

Инструкторы райкома партии всё время находились в командировках: зимой в тундре у оленеводов, летом в рыболовецких бригадах, деля с простыми людьми их трудности и радости. Отец читал взрослым лекции о международном положении, а детям показывал походным кинопроектором на батарейках, проецируя на натянутое между шестами белое полотно вместо экрана, сказки и мультфильмы. Да он и сам знал много сказок и охотно рассказывал их детям, они привязывались к нему, каждый раз с нетерпением ожидая его приездов. Как-то он рассказал мне, что они с оленеводами попали в сильную пургу. Порывистый ветер, как всегда на Севере,

из архива Ю.Г. Дружинина

Я уже не ощущал ни холода, ни боли, машинально продолжая, как заведённый, черпать и выливать теперь уже своей фуражкой заливающуюся через борта воду. Сколько времени так прошло – час или два – не знаю. Обь – великая река, неукротимая стихия, и мы на утлой калданке – посреди неё, словно бросив ей вызов. В это время река оказалась пуста – ни бударки, ни катера, помочь нам некому. И всё же благодаря самообладанию и мужеству отца мы держались на плаву. Я вроде приспособился, наловчился картузом вычерпывать воду, но в какое-то мгновенье вдруг почувствовал, что дно лодки уходит из-под моих ног и я проваливаюсь в водяную бездну. Я из последних сил старался

Слева направо: 1 ряд – отец Георгий Афанасьевич, сестра Л.Г. Дружинина, бабушка Федосья Владимировна Дружинина, мать Раиса Семёновна; 2 ряд – Юрий Дружинин, двоюродные братья Владимир и Сергей Залесские, брат Владимир, дядя Г.А. Дружинин, г. Салехард, 1967 год

Северяне № 3, 2013

из архива Ю.Г. Дружинина

о самом близком, дорогом | судьбы. характеры. лица

Торжественное возложение венков к Вечному огню в честь празднования Дня Победы, г. Салехард, 1976 год

из архива Ю.Г. Дружинина

налетел внезапно, поднял снег так, что ни деревьев вдоль реки не стало видно, ни даже неба. Самый опытный оленевод заставил оленей лечь и предложил всем так же лечь между ними, накрывшись шкурами. За считанные минуты их занесло снегом, под завывание вьюги они уснули в спасительном куропачьем чуме. Когда проснулись, ветер прекратился так же внезапно, как и поднялся, выглянуло солнце. Они помогли оленям подняться и откопали занесённую снегом нарту. Мама рассказывала мне, как однажды отец спас человека. Им оказался мусульманский мулла. Они шли вдвоём через реку Шайтанку, а впереди тоже шла супружеская пара, бережно поддерживая друг друга. Все шли по скользким доскам, едва торчавшим из речного ила. Мужчина был крупный, на голову выше Северяне № 3, 2013

своей спутницы, выше и тяжелее отца. Пары практически поравнялись, когда мужчина поскользнулся и с высоты своего роста с размаху упал лицом в илистую лужу и стал захлёбываться грязной жижей. Его жена ничем не могла ему помочь и только молила о помощи. Отец, находясь в нескольких метрах от несчастного, быстро оценил ситуацию и молниеносно среагировал на неё. Он подтолкнул к себе ногой рядом лежащую доску, крепко встал на неё и одной правой рукой приподнял мужчину, а затем помог ему подняться на ноги, сам рискуя оказаться в незавидном положении на скользкой дорожке. Спасённому помогли умыться, почистить одежду и встать на устойчивые доски. Придя в себя от испуга, жена муллы спросила имя нечаянного спасителя, но, пока отец переводил дыхание, за него с гордостью ответила мама: – Его зовут Дружинин Георгий Афанасьевич! Через несколько дней молва об этом происшествии прокатилась по Салехарду, и весь город знал, что отец спас муллу. Этому способствовал сам мулла, который непременно хотел, чтобы люди знали имя его спасителя. На весёлые приветствия людей по этому поводу отец с улыбкой отвечал: – Якшимесез! Работая председателем профсоюза в окрпотребсоюзе и в управлении сельского хозяйства, он принципиально распределял путёвки в пионерские лагеря, дома отдыха и санатории только своим работникам и членам их семей – оленеводам, рыбакам и охотникам. В возникавших трудовых спорах принимал сторону и отстаивал права простых рабо-

Северяне № 3, 2013

из арХива ю.г. друЖинина

Судьбы. Характеры. лица | о Самом близком, дорогом

раиса Семёновна и георгий афанасьевич дружинины на даче, г. киров, 1981 год

тяг, ведь он досконально знал их жизнь и работу. Отец очень переживал за природу родного Ямала, тогда понятие «экология» ещё не было широко в ходу. Он сам подавал пример рачительного отношения к ней – аккуратно тушил костёр, будучи на рыбалке и охоте, сжигал мусор, а банки и пакеты забирал с собой. Вместе с Павлом Максимовичем Дерендяевым, с которым он дружил более полувека, писали в окружную газету «Красный Север» заметки о природе, её сохранении, в защиту реки Шайтанки, берега которой буквально зарастали мусором. И администрация города заставила-таки ДОК очистить устье многострадальной речушки от гнилых топляков, от проволоки и ржавых тросов, которые скопились от безалаберного хозяйствования руководства комбината. Он сетовал: – В нашей Шайтанке мы, бывало, ловили муксунов по семь килограммов весом, а сейчас её превратили в помойку. Он очень любил свою маму Федосью Владимировну и за-

ботился о ней: каждое утро после дойки мама наливала банку парного молока, и отец относил его своей матери. Зимой и летом после рыбалки приносил ей свежепойманную рыбу. Отца своего уважал и почитал и никогда с ним не спорил, даже будучи взрослым семейным человеком. А с другом своим П.М. Дерендяевым они, опалённые войной, побывавшие в огненном аду, смотревшие не раз смерти в глаза, умели радоваться жизни и её самым простым проявлениям, как никто другой. Как же этого не хватает большинству из нас сегодня и особенно молодому подрастающему поколению. Так уж были они устроены, что в горе ли, в радости заводили песню, и откликались на неё и душа, и сердце. На свой самый главный праздник, 9 Мая, или в день какого-нибудь семейного торжества они непременно садились обнявшись и заводили свою любимую фронтовую песню на слова поэта Алексея Суркова: Бьётся в тесной печурке огонь, На поленьях смола как слеза, И поёт мне в землянке гармонь Про улыбку твою и глаза…

арктическая цивилизация

Северяне № 3, 2013

арктическая цивилизация | образы земли ямальской

Из полевых дневников Анатолий Мухачёв

Авка Сейки

Рисунок михаила Канева

был в оленеводческой бригаде, которую возглавлял Сейка Вэла, жил в чуме бригадира. Пришёл июль. На крыло поднялся гнус. Численность

Северяне № 3, 2013

его катастрофически возрастала. Чум наполнялся звуками, отдалённо напоминающими гул реактивного двигателя. Выходить из чума было страшно. Олени стали больше кричать и

образы земли ямальской | арктическая цивилизация двигаться. С утра лёт гнуса ещё больше возрос. И жёны Сейки (их у него было две) стали делать убранство чума по-новому: они освободили одну половину, так что образовался островок тундры. Видя моё недоумение, Ари сказала: – Сегодня в чум придёт Абоку. Это место, пока большой комар, для него. Он авка. Теперь мне стало ясно, что речь идёт об олене, который воспитывался и вырос при чуме. Когда я вышел из чума, то увидел Сейку, который ремонтировал нарту. Я подошёл к нему и спросил: – Ари говорит, что сегодня в чум придёт Абоку. Что за олень? Покажи. Он показал рукой и добавил: – Вон большой бык пасётся рядом с пегой важенкой. Это он и есть. Бык был не просто большой, он был огромный, словно лось. Как это я раньше на него не обращал внимания? Это был бык-красавец.

Сейка смотрел на быка с гордостью. После непродолжительного молчания добавил: – Ему восемь лет. Он вырос около чума. Вот сейчас комар поднялся на крыло, так он, спасаясь от него, будет приходить в чум для отдыха. Русские как увидят его, так и представляют, сколько мяса можно получить. Странные люди. Без него и стадо не смотрится. Весной он много оленей спасает: они не могут наст пробить, чтобы ягель достать, а он легко пробивает, и они около него кормятся. Он будет жить, сколько проживёт, и умрет своей смертью в тундре. Они не поймут одного: он для меня как сын. Его мать волк загрыз. Абоку, видимо, надоело комарьё, и он рысцой побежал к чуму. Привычным движением рога он отбросил край полотнища чума и исчез в проёме. Я пришёл в чум: бычище спокойно лежал на освобождённой половине. С этого времени он несколько раз в день приходил в родной чум.

Заячья гульба

предгорьях Полярного Урала на берегу бурной реки Харбей я вместе с двумя рабочими строил караль. Впервые в оленеводстве мы при строительстве основного загона использовали металлическую сетку. Рядом с каралем мы установили шестиместную палатку, в которой жили. Стоял май. Солнце уже хорошо пригревало. Снег оседал. На пологих склонах начали появляться проталины. С каждым днём солнце всё дольше и дольше задерживалось у горизонта, а скрываясь за ним, вскоре вновь возвращалось. Воздух был чист, прозрачен и свеж. Даже когда солнце зависало за горизонтом, свет слегка серел, но видимость сохранялась хорошая: на большом расстоянии видны отдельные предметы. Распорядок дня смешанный – днём спали, остальное время бодрствовали, правда, частенько и под утро засыпали часа на два. Почти ежедневно с двух часов ночи до шести часов утра я наблюдал за зайцами, которые метрах в пятистах на полянке устраивали гульбу. Их довольно хорошо видно простым глазом. Заметны все их выкрутасы. Но лучше за ними наблюдать в восьмикратный бинокль. В этом случае они предстают во всей своей красе. На излюбленной полянке они появлялись ежедневно в одни и те же

часы. Обычно их собиралось от десятка до двадцати пяти голов. Чего только они не выделывали: делали короткие перебежки, совершали прыжки вверх, в сторону, вставали столбиками. То кульбит они делают в одиночку, то сразу в этом принимают участие несколько зайцев. Каждый самец старался перед самкой продемонстрировать свою грацию и ловкость. Настоящие смотрины женихов! Спортивные выступления шли с перерывами. Зрелище необыкновенное и незабываемое. Кстати, однажды в середине мая мы с Архипом Александровичем Витязевым ехали на оленьих упряжках вдоль склона Уральских гор. Время было послеобеденное, но солнце ещё хорошо светило. Мы увидели склон, прикрытый с двух сторон горными отрогами. На склоне расположилось больше сотни зайцев. Такого скопления их я нигде не видел и в литературе о таком не читал. Трудно себе представить, какой долгий путь они преодолели, чтобы встретиться на любимом месте. Архип Александрович только сказал: «Вон смотри – зайцы устраивают свадебные сборища». Мы проехали метрах в четырёхстах от зайцев. Никто из них не бросился бежать. Они продолжали спокойными взорами провожать нас, не изменяя своих поз. «Гуляй, ушастая братва», – подумал я. Северяне № 3, 2013

Рисунок михаила Канева

арктическая цивилизация | образы земли ямальской

Северяне № 3, 2013

образы земли ямальской | арктическая цивилизация

Куропатка и полярная сова

ля мышки, говорят, страшнее кошки зверя нет, так и для куропатки, можно сказать, страшнее полярной совы врага нет. Впереди меня на нарте, запряжённой четвёркой оленей, ехал Архип Александрович Витязев, профессиональный оленевод, замечательный человек. Олени моей упряжки дружно бежали за его нартой. Мы ехали больше часа. «Пора бы уже и покурить», – подумал я. Архип Александрович, словно прочитав мою мысль, вскоре остановился. Встали и мои олени. Я привязал вожжечку к копылу нарты и подошёл к Витязеву. Он уже успел достать табакерку и нюхал табак. Я закурил. В это время Архип Александрович сказал:

– Смотри, – и показал в сторону моей нарты. К ней низом, лавируя, летела куропатка, а следом за ней – полярная сова, готовая вонзить в жертву свои мощные когти. На какую-то сотую долю секунды куропатка успела юркнуть под мою нарту. Полярная сова скользнула над нартой, затем сделала небольшую задержку над ней. Я успел крикнуть, и хищник вынужден был удалиться. – Вовремя остановились, – сказал Архип Александрович. – Жизнь куропатке спасли. Мы ещё немного поговорили. Я докурил сигарету и подошёл в нарте. Куропатка спокойным шагом направилась в ближайшие заросли карликовой берёзки. Мы поехали дальше.

Собака в капкане

посёлке Нумги у меня было много друзей. Один из них – ненец Пилка Вануйто, прекрасный охотник. Особенно был он большим мастером ловить петлями куропаток, а ставил их недалеко от посёлка. Проверять петли он ездил на собаках: в длинную лёгкую нарточку он запрягал трёх собак. Обычно свои поездки он совершал через день или два дня на третий в зависимости от погоды. Когда ближе к весне куропатки начинали концентрироваться по кустарникам вдоль речек, речушек или проток, Пилка добывал за один выезд приличное количество куропаток – до сотни и даже больше. Мне хотелось посмотреть технологию его промысла, и я просил, чтобы он взял меня с собой на свою «тихую» охоту. Но он выдвигал «против» существенный аргумент: «Ты тяжёлый шибко, собачки не потянут». И я уже свыкся с мыслью, что из-за своей большой массы мне не удастся побывать с Вануйто на охоте за куропатками, но оказалось, мой друг времени зря не терял. Он договорился со своим родственником, который согласился одолжить ему для нашей поездки двух здоровых псов. И вот в ближайшую субботу я вместе с Пилкой поехал посмотреть, как он организует отлов куропаток с помощью петель.

Перед тем как тронуться в путь, я его спросил: – Далеко ли нам ехать до петель? – Однако маленько, километров пять, может, маленько больше. Напрямую меньше, по речкам больше. Туда поедем по речкам – будем проверять петли. Обратно будем с грузом, поедем напрямую. День был хороший, солнечный, без ветра. Вдоль по реке на кустах были видны снежные комья – это сидели белые куропатки и склёвывали почки. Через пару километров спугнули стайку, а спустя некоторое время подняли на крыло ещё группу птиц. Собаки дружно тащили нарточку. Приехав на место, я закурил сигарету, а Пилка положил за губу щепотку табака и смачно сплюнул. После перекура он приступил к хорошо ему знакомой работе: начал доставать из петель куропаток, а я их стал складывать в мешки. В этот день он извлёк из петель девяносто одну штуку. – Отличный результат! – сказал я. – Нормально, – констатировал Пилка. Мы сделали перекур: охотник положил за губу табак, я закурил сигарету. Затем Пилка стал поправлять и устанавливать петли. Они были двух видов: одни сделаны из тонкой металлической стальной проволоки, другие – из рыболовной лески. Пока он выстраивал «боевые» ряды петель, Северяне № 3, 2013

Рисунок Ларисы Грозных

арктическая цивилизация | образы земли ямальской

я отнес добычу к нарте. Часа через два Пилка закрепил груз на нарте, и мы медленно поехали в сторону Нумги. Я подумал: «Вот бы сейчас этих куропаток передать матери. Надолго бы ей хватило этой диетической пищи. И в то же время вспомнил, как однажды, возвращаясь из стада в чум, по дороге добыл одного глухаря и семнадцать куропаток, и каково же было мое удивление, когда старшая жена бригадира Ари всю мою добычу поместила в большой котел и подала на ужин. Нарточка под тяжестью тихонько поскрипывала, нарушая тишину белого безмолвия. Вдруг рядом раздался вой, а за ним следом – жалобный визг. Я попросил Пилку остановить собак. – Что это такое? – спросил я спутника. – Собака попала в капкан, – спокойно ответил он. – Из посёлка прибежала, видимо, хозяева не кормят, вот она и бегает по тундре недалеко от посёлка, ищет себе корм. Я отошёл от нарты метров пятнадцать и увидел собаку. Это была лайка. Увидев меня, она стала приветливо вилять хвостом и нежно поскуливать. Я её освободил из стальных челюстей капкана. Она успела лизнуть мне руку и побежала, прихрамывая, в посёлок. Когда я подошёл к Пилке, он сказал:

Северяне № 3, 2013

– Однако ребята поставили капкан. Мы раньше так не делали. Погибла бы собака. Раньше, когда туберкулезом не болел, я далеко от посёлка охотничал. Однажды в капкан попался волк. Ты думаешь, я его ободрал, шкуру сдал и получил премию?.. Нет. Он оставил только кусок лапы и ушёл. Я думаю, для дикого зверя свобода дороже жизни. Мы продолжили путь в посёлок. Позднее я рассказал о случае с волком Митрофану Вануйто, попросил его высказать своё мнение о данном эпизоде. Вот что он сказал: – Такие случаи мне известны. Пары волчьи складываются на долгие годы и даже на всю жизнь. У них развито чувство взаимопомощи, поэтому когда один из них попадает в беду, второй приходит на помощь. Например, самец попал в капкан. Все попытки вырваться из него ни к чему не приводят, и тогда волк от отчаяния начинает грызть лапу возле стальных «зубастых» челюстей. И в этом ему, возможно, помогает супруга. Мне известно, что волчица приносит корм больному самцу. По всей вероятности, и трёхлапый волк не пропадёт: волчица будет его охранять и добывать ему корм. То же самое произойдёт, если это случится с волчицей.

образы земли ямальской | арктическая цивилизация

Лебединое озеро – Никак на карте не отмечено. Говорят, безымянное. Я его назвал Лебединым озером – в честь лебедей. Правильно сделал. Только их стрелять не надо, а то гнездиться не будут. Все мои ребята знают, что их стрелять нельзя. Вот они и прилетают ежегодно на своё озеро. Птенцов выводят. Осенью, как улетать, сильно кричат. Тоскливо кричат, – констатировал Сейка. Я решил Сейке рассказать всё, что я знаю об этих птицах со студенческой скамьи. – Лебедь-кликун – птица самая крупная на Севере. Вес самцов около десяти килограммов, самка немного меньше. Взрослые самцы и самки имеют одинаковую окраску – чисто белое оперение. А молодые птицы буровато-серые. Шея у них длинная. Голова небольшая. У взрослых птиц основание клюва жёлтое, конец чёрный, у молодых птиц клюв розовый с чёрным кончиком. Половозрелыми птицы становятся на четвёртом году жизни. Пары образуют на всю жизнь. Гнездятся чаще всего на островах, расположенных

Рисунок Ларисы Грозных

есна была в разгаре. С каждым днём земля всё больше освобождалась от снега. Солнце прекрасно грело. Птичий хор с каждым днём становился всё более многоголосым. Утром я с бригадиром Сейкой сидел на нарте. Мы радовались весенней погоде. В это время буквально метрах в двадцати от нас на бреющем спокойном полёте, словно два белоснежных облака, пролетела пара лебедей. Было хорошо видно, что клюв у птиц желтоватый с чёрным кончиком, прижатые лапы – чёрные. Птицы были очень крупные, а вытянутые шеи казались непомерно длинными. В летящих птицах я мгновенно узнал лебедейкликунов. – Ах, какие красавцы эти лебеди-кликуны, словно облака летают, – сказал я. – Я давно этих птиц знаю. Они каждую весну вон на том озере гнездятся, – сообщил Сейка, показывая на виднеющееся озеро. – А как озеро называется? – спросил я.

Северяне № 3, 2013

арктичеСкая цивилизация | образы земли ямальСкой на озерах, болотах на расстоянии нескольких километров одна от другой. Гнездо строится из осоки, мха, и используют его несколько лет подряд. Дно гнезда пухом выстилается незначительно. Яиц в кладке – четыре-шесть. Яйца крупные, имеют белую или желтоватую окраску. Насиживание яиц продолжается 35–40 дней. Высиживает птенцов только самка. Самец в это время обычно находится рядом с гнездом, выполняя роль сторожа. Нередко самец, оставив самку на гнезде, улетает кормиться на соседнее озеро. Самка тоже временами покидает гнездо в поисках пищи. Кормятся лебеди-кликуны на воде, при этом они не ныряют, а только погружают в воду голову и шею. Питаются водными растениями, а также беспозвоночными. На более глубоких местах они максимально опускают голову в воду, в результате становятся вертикально, кверху хвостом, как это делают домашние утки. Интересно, что самец, вернувшийся с кормежки, благосклонно встречается с супругой. У птиц происходит церемония взаимного приветствия: они плывут навстречу друг к другу и при этом шумно хлопают крыльями по воде, издавая громкие, протяжные крики. При сближении вплотную их тела держатся почти вертикально, головы высоко подняты вверх. После этого птицы долго плавают рядом, поочередно то поднимая голову вверх, то касаясь клювом воды. Вылупившиеся лебедята, обсохнув, уходят с родителями на мелководные кормовые участки озёр, на лайды, травянистые болота. Когда лебедята окрепнут, взрослые птицы начинают линять. У них выпадают все меховые перья, и они теряют способность к по-

лёту. Когда молодняк начинает подниматься на крыло, взрослые тоже уже способны летать. Поздней осенью, обычно в конце сентября, лебеди покидают Север. Зимуют они на Каспии, на Чёрном море и на северо-западе Европы. Не случайно этот лебедь получил имя «кликун». Голос его – звонкое, трубное, необычно красивое и западающее в душу «ганго, ганго, ганго». В сентябрьской тишине с озёр далеко разносятся их незабываемые клики, в которых слышится прощальная тоска и тревога перед разлукой с родными местами. На мой рассказ о лебеде-кликуне Сейка отреагировал таким образом: – Всё, что сказал, однако, правда. Только есть ещё другой лебедь. Не знал? – Правильно, есть ещё другой вид – малый лебедь. Тоже название ему дано правильное: он меньше кликуна. И клюв у него окрашен подругому. У кликуна граница жёлтого и чёрного цветов на клюве идёт под острым углом к плоскости клюва, а у малого – под прямым углом. Я несколько раз ходил к Лебединому озеру и наблюдал в бинокль за птицами. Впечатление необыкновенное. Великолепное зрелище. Спустя год я поинтересовался у Сейки, как поживает наше Лебединое озеро. – Однако совсем плохо. Весной плохие люди ездили много на вездеходах. Беспокоили птиц. Они в другое место улетели. Совсем шумно стало в тундре. Однако меньше становится птиц, зверя, рыбы. Пастбищ оленям стало меньше. Истина глаголет устами аборигена Севера, подумал я.

оленьи рога

северных оленей рога имеют самцы и самки. Ежегодно вырастающие и окостеневающие рога олени сбрасывают. В зависимости от пола и возраста животных сбрасывание рогов происходит в различные сроки. Так, самцы-производители делают это после гона, важенки – после отёла. Обычно отёл важенок проходит на небольшой площади и в одних и тех же районах в течение нескольких лет подряд. Однако валяющихся рогов особо не заметно. Обычно сбрасываемые оленями рога попадают во влажную среду и размягчаются.

Северяне № 3, 2013

Весной организм животных испытывает недостаток минеральных веществ, и они стремятся восполнить этот недостаток. Оленьи рога являются прекрасным источником минеральных веществ, включая макро- и микроэлементы. Я обратил внимание, что весной олени всех половозрастных групп – от телят прошлого года рождения до быков и важенок – с большим аппетитом грызут сброшенные рога. Я неоднократно видел, как сброшенные оленьи рога грызли зайцы, лемминги, полёвки, мыши. Так что в тундре ничто не пропадёт. Всё имеет свой круговорот в природе.

путешествие

Северяне № 3, 2013

ольга лобызова

путешествие | сезоны ямала

Северяне № 3, 2013

ольга лобызова

сезоны ямала | путешествие

В апогее северного лета

северных аграриев с праздниками негусто. Всё время в заботах, всё время в пути эти современные кочевники, и в ХХI веке ведущие свой исконный промысел и живущие традиционным образом жизни. Но есть в апогее северного лета две близко стоящие рядом друг с другом даты, когда один древний праздник словно переливается, переходит в другой, объединяя рыбодобычу и оленеводство, эти два кита традиционных отраслей производства, воздавая должное коренным северянам, сохранившим, продолжающим сохранять дело дедов и отцов. Это День рыбака и летний День оленевода, совпадающий в христианском календаре с Ильиным днём – 2 августа. Так и на страницах «Северян» эти горячо любимые всеми и такие домашние, очень уютные по атмосфере праздники, символизирующие середину лета, некий переход к более основательным и масштабным делам и заботам в предчувствии стремительно надвигающихся осени и зимы, по праву встали рядышком, по соседству. На одной странице нынешний День рыбака в Аксарке, на другой – летний День оленевода в 13-й бригаде совхоза «Ярсалинский», каслающей на полуострове Ямал. Ольга Лобызова Северяне № 3, 2013

путешествие | картинки из жизни

ДЕДОВЫ ДЕТКИ …Не заметил, как дети выросли. Вдруг сделался дедом! Оправившись от ошеломительной вести, стал внимательно присматриваться к новеньким человечкам и, в конце концов, понял, что со всего маху свалился не только на пенсию, но и во внуково детство! Стал возиться с ними. Наблюдал, как они растут, что говорят и что творят. Бывал в роли няньки. Некоторые из них до сих пор зовут деда по имени. Такие тёплые и дружеские сложились отношения. Впрочем, всё по порядку…

Борис Касаев г. Анапа

Даня Когда Данька был маленький, он любил ходить в гости к бабушке и дедушке, чтобы летать в шифоньере в космос. Пока он летал, родители смывались на корпоративную вечеринку или ещё куда. В космическом шифоньере, оборудованном дедом, было замечательно: жужжал вентилятор, мигали лампочки и мерцали оболочки космических киндер-сюрпризов, которые съедались во время полета. После приземления Даня рапортовал об успешном завершении полёта и начинал сборку сюрпризов. Он побывал в многосуточной экспедиции – это когда родители уехали на неделю в срочную командировку. Тогда пришлось обеспечить космонавта недельным запасом космической еды. – Семь лотков с киндер-сюрпризами сюда! – сурово приказал он. Шло время, Даня летал в шкафу, но однажды космический шкаф ему надоел. Что бы такое придумать? И мама Инна решила взять его с собой в Испанию и сделать туристом. И вот он в Испании, купается в море, загорает, ест мороженое. И вдруг звонок. Это дед звонит из Уренгоя: «Ну как, турист, нравится в Испании?» «Замечательно! – отвечает, – в Уренгое меня дразнят по всякому, а в Испании только сеньором зовут!» Но скоро Даня вернулся и перестал быть туристом. Теперь он в Уренгое. Однажды ехал

Северяне № 3, 2013

с дедом в автобусе и смотрел в окно. И вдруг как заорёт на весь вагон: «Смотри, Боря! Дома, как у нас в Испании!» И показывает пальцем на местные «небоскрёбы», построенные молдавскими строителями… Однажды он подслушал разговор заядлых автомобилистов. Во время поездки на машине начал поучать деда: «Хорошенько, Боря, запомни, на всю жизнь! Сворачиваешь влево – пропусти встречный транспорт! Не то амбец тебе!» Когда Дане было два года, он попал в сельскую усадьбу. Ходил по саду и восторженно приговаривал: «Вонаит, вонаит, вонаит!» Хозяева смятенно принюхивались: «Господи, да где ж воняет?!» Мама подвела Даньку к кустам роз: «Нюхай!» В ответ: «Вонаит!» Только теперь населению двора, наконец, становится ясно: слова «пахнет» пацан ещё не знает! Чтобы он не скучал, дед сочинил ему сказку о боевом коте Мишке и смелом попугае Сёмке.

Сказка о коте Мишке и попугае Сёмке Жили-были два закадычных друга – большой сибирский кот Мишка и большой попугай из племени какаду Сёмка. Жили они на большом военном корабле под названием «Храбрый». На этом корабле морские люди занимались важными военными делами. Капитан курил трубку с душистым табаком «Дукат» и командовал кораблём, офицеры курили папиросы «Казбек» и командовали матросами, матросы драили палубы корабля и стреляли из пушек, кот Мишка

картинки из Жизни | путешеСтвие ловил крыс, а попугай Сёмка чистил пёрышки и рассказывал морякам разные занимательные истории. Этих историй у него была уйма, он родился в Африке, был лично знаком с доктором Айболитом, который научил его разговаривать на разных иностранных языках и назвал Сёмкой, потому что попугай любил грызть семечки. Доктор лечил зверей и в свободное от работы время гонялся вместе с Сёмкой по Африке за злым пиратом Бармалеем. Это доктор Айболит пристроил попугая Сёмку на военный корабль «Храбрый», который стоял на якоре возле Африки. Когда кот Мишка пришёл на «Храбрый», военный корабль был далеко от Африки, он охранял рубежи полуострова Ямал в Студёном море. У кота не было имени. Просто кот и всё. Вот Сёмка и назвал его Мишкой, потому что он был пушистый как медвежонок. Ещё Семка научил Мишку понимать многие иностранные слова. Мишка умел играть на балалайке, а Сёмка – на барабане. Они любили исполнять для моряков разные мелодии и петь песенки собственного сочинения. Нравилась слушателям песня о коке по фамилии Галушка. Кока все любили и просили у него добавки. Кок – это корабельный повар. А кухня называется не кухней, а камбузом. – Маэстры, песню! – кричали моряки. Артисты ударяли лапами по струнам и барабану и пели: Мы храбрые матросы, Не любим папиросы, А любим мы сосиски, Орешки да ириски! Наш добрый кок Галушка Нас угостит ватрушкой,

Всегда приветит лаской И одарит колбаской! Нравилась команде корабля и песня о море. Тренькая на балалайке, кот выводил рулады, а попугай подпевал. Слова у песни были такие: Море штормит, Мачта скрипит. Буря крепчает, Пушки качает! Всё так ужасно, А нам не страшно. Нас не пугает Волна штормовая. Камбуз – укрытие Для чаепития! Раздавались бурные аплодисменты, артисты кланялись и пели на бис. Всем на корабле было весело. А когда на боевом корабле весело – служба идёт припеваючи! Потом моряки обедали, потому что после хороших концертов, как правило, разыгрывается ужасный аппетит. Капитан ел суп с фрикадельками, шашлык покарски и пил лечебную воду «Боржоми». Офицеры ели суп с клёцками, котлеты по-киевски и пили лимонад. Матросы трескали борщ по-флотски, пельмени по-сибирски и хлестали компот из сухофруктов. Кот Мишка закусывал куриными потрохами и сметаной на блюдечке. Попугай Сёмка клевал банан, а потом грыз тыквенные семечки. Так друзья-артисты жили-служили на «Храбром» до самой старости. Тут сказке конец, кто слушал – молодец! На этом месте сказки Данька обычно засыпал, и дед желал ему спокойной ночи…

Северяне № 3, 2013

ольга лобызова. декабрь 2010 года

путешествие | картинки из жизни

Северяне № 3, 2013

картинки из жизни | путешествие Никита Когда Никита был маленький, он любил гвоздодёры. Если ему не дарили гвоздодёра, он обижался и считал, что гости пришли зря. У него было десять гвоздодёров разного калибра. Поскольку говорил он ещё плохо, то гвоздодёр называл кратко: «крыньк». По звуку выдираемого из доски гвоздя: крыньк – и гвоздь вылез. Конечно, справиться с такой операцией он не мог, лишь наблюдал, как это делает дед Саша. Наблюдал и думал: «Вырасту большой и буду не хуже деда драть гвозди!» Но когда подрос, то потерял интерес к гвоздодёрам. Зато он научился играть в шахматы и шашки и даже побеждал на соревнованиях в первом классе. Однажды Никита никак не мог уснуть. Уже дед книжку почитал, уже ночник погасил, а он не спит. Советует ему дед закрыть глаза, представить слонов и считать. Дескать, как насчитаешь сто зверей – обязательно уснёшь. Проходит время. Никита вздыхает: «Нет, не могу уснуть. Со счёту сбился. А слоны всё идут, идут, идут…» Никита стал взрослым – пошёл в первый класс. В воскресенье дед предлагает поучаствовать в празднике проводов зимы. В ответ солидно звучит: «Я уже не в том возрасте, Боря, чтобы ходить на подобные мероприятия!» Выхлопная труба у Никиты «навонялка», пинцет – «щупалка», зажигалка – «закурилка», удочка – «ловичка», креветки – «приветки». Купили колготки с «шашечками». Никита радуется: «У меня колготки-такси!» Насыпал в чашку с чаем полкило сахару, размешивает и рыдает: «Ручка устала!» Смотрит, как дед бинтует ногу. Интересуется, что случилось. Дед объясняет: «Ехал на нашем «уазике» и угодил под бандитские пули…» «Так зачем же ты, – удивляется Никита, – высовывал ногу в окошко машины?!» Ночью едет с мамой Аней, папой Денисом и бабушкой Галей в машине и видит луну: «Смотрите, за нами луна гонится! Хочет со мной подружиться?» Во время игры Никита собирается петь. Говорит: «А сейчас, дамы и господа, я спою вам песню. Эту песню ещё не слышал ни один человек, ни один крокодил, ни один медведь, ни одна собака, ни одна кошка! О, ужас! У меня пропал сигнал (голос)».

Никита слушал всякие сказки с удовольствием, и про кота с попугаем в том числе. Но ему не нравилось, что сказка короткая. Он потребовал рассказать, что было дальше. Пришлось деду дополнить...

Продолжение сказки о коте и попугае Однажды кока Галушку навестил старинный приятель сверчок по имени Пломбир. Это Галушка его так назвал – сверчок очень любил мороженое. Вот и сейчас Пломбир угощался эскимо и рассказывал коку трюмные новости. Сверчок постоянно путешествовал по трюмам корабля и знал, где что случилось. Вчера он спустился в самое нижнее подполье самого нижнего трюма и узнал, что крысы готовят нападение на камбуз, куда завезли голландский сыр. Крысы очень любят сыр. Они с ума сходят от сыра, особенно голландского. Их вожак по имени Фюрер, стоя на трибуне, сверкая медалями и генеральскими эполетами, визгливо призывал крыс к священному походу на камбуз, чтоб захватить сыр и лишить моряков пропитания. Крысы в ответ трясли в знак одобрения хвостами и пищали воинственную песню под названием «Умрём за сыр!»: Вперёд, крысиный сброд! Фюрер, наш вождь, зовёт. Завтра за сыром идём, Иль сожрём, иль умрём! Кок Галушка сказал, что он запрёт дверь кладовки, где хранятся припасы, на крепкие железные замки и будет стрелять по крысам из рогатки. Кот Мишка заявил, что хорошенько наточит когти и зубы и встретит врагов во всеоружии. Попугай Сёмка пообещал утопить их в море. Рано утром крысы пошли в атаку. Их глаза горели огнём. Но путь преградил им Мишка. Рыча, как тигр, он кинулся в бой – царапал крыс острыми когтями, кусал их зубами. Попугай Сёмка хватал врагов в лапы, поднимал в небо и сбрасывал в море. Кок Галушка без устали стрелял из рогатки. Однако крыс было много. Они прорвали оборону, надели стальные челюсти и принялись грызть железные замки. Они так быстро работали челюстями, что летели искры. Кок Галушка понял: ещё минута – и кладовка будет захвачена! Мишка и Сёмка теряли силы Северяне № 3, 2013

путешествие | картинки из жизни в неравной схватке. В голову кока пришла спасительная мысль. Схватив резиновый шланг, он включил горячую воду и направил струю кипятка на крыс. Раздались вопли ужаса. Ошпаренные крысы в страхе прятались кто куда, а Мишка и Сёмка напоследок угощали их тумаками и подзатыльниками. Мишка увидел трусливо удиравшего главаря Фюрера, уже без медалей, с оторванными погонами, и так ловко дал ему лапой пинка, что Фюрер пять раз кувыркнулся в воздухе и шлёпнулся в помойное ведро. Когда бой кончился, Галушка вытер пот и в благодарность угостил друзей пирожными. Тут сказке конец, кто слушал – молодец… – Вот теперь другое дело, – сказал, засыпая, Никита.

Артём Когда Тёма был маленький, он любил читать вывески, потому что с мамой Гулей и бабушкой Флюсой выучил все буквы. Идёт по городу, остановится, читает: «По-ли… Поля, что ли? Клини… Что за клини? Ка… Ничего не понимаю!» Или: «Ма-га…Зин…Зинка, что ли? Нет, вроде не Зинка… Ма…газин…Что за газин? А-а-а, магазин!» Когда Тёмка подрос и пошёл в школу, он читал лучше всех в классе. Однажды Тёма играл с дедом «в зверей». Внук – лев, дед – заяц. Дед так натурально изобразил ужас зайца перед хищником, что не на шутку испугался Тёма. Чуть не плача, он утешает деда: «Боря, не бойся, не бойся, я не лев! Я белка!» «Тёма, твоя сестричка уже разговаривает?» – «Нет, у неё ещё зубы не выросли!» – «Тёма, отчего ты рыдаешь по утрам перед садиком?» – «Оттого что рыдается! Ну ладно, всё, пошёл пукаться!» (купаться). Тёма – художник. Расположился на полу за спиной папы Саши, сидевшего в кресле и смотревшего по телевизору футбол. Звучит диалог: «Папа, я рисую маму» – «Рисуй, сынок, рисуй». – «А теперь я рисую тебя!» – «Валяй». – «Сейчас я рисую Полю!» – «Очень хорошо». – «Начинаю рисовать себя!» – «Молодец!» Тёма делает фломастером последний штрих и просит оценить произведения искусства. Папа оборачивается, и... воцаряется немая сцена ужаса: портреты изображены на новых майках!

Северяне № 3, 2013

«Мама, у Поли щёчки как булочки… С маком… Хочу поесть вон тех червячков!» (щупальца кальмара). Тёма с мамой в магазине. Ходит меж рядов, надеясь получить шоколадных конфет. Но сладкого мать не покупает, нельзя – аллергия. Когда становятся в очередь к кассе, Тёма обречённо понимает – конфет не будет. Тогда он в отчаянии обращается к очереди: «Тётеньки и дяденьки! Гляньте на мою маму! Она мне ничего не купила! Ни-че-го! Даже шоколадку…» Привезли Полю из роддома и положили в спальне. Тёма ещё не видел сестричку и хочет взглянуть. Подходит к закрытой двери и обнаруживает щель. Спрашивает мать: «А можно мне хоть одним глазком посмотреть в норку?» Тёма играет с младшей сестрёнкой в «кошкимышки»: «Итак, я кот, а ты, Полина, мышка… Ну смотри, мышь серая, у тебя вся спина белая! Ха-ха-ха!» – «Где-где-где?» – пугается, кружась, маленькая. Тёма капризничает: «Не пойду в садик! Не дождётесь!» – «Тогда хотя бы в носу не ковыряйся!» Тёма: «Вот и не стану совать палец в нос! Чего смотрите? Концерта не будет!» Детвора на крутой снежной горке. Тёма кричит с санок: «Никита, это не страшно, это не укол!» Рынок, рыбный отдел. Специфические запахи. Тёма морщится, терпит, но вскоре, не сдержавшись, строго говорит продавщице: «Всё рыба, рыба! А где, спрашивается, каша манная?» У бабушки недомогание. Домашние суетятся, сочувствуют, бегут с лекарствами, предлагают вызвать скорую. «Ох, не надо вызывать скорую, – говорит бабушка, – ох, само как-нибудь пройдёт…» Тёма тоже сочувствует. Жалостливо спрашивает бабушку: «Нина, не хочешь в больницу – так может вызвать милицию?» Бабушка уговаривает Тёму съесть кашу: «Смотри, какой ты тощий, кожа да кости! А всё оттого, что ничего не ешь. Глянь, как Поля хорошо ест овсянку!» Тёма в ответ: «Ну и что? Зато я умный!» Бабушка Флюса: «Куда ж нам котлеты деть? Холодильник забит». Тёма: «Поставьте на балкон, там они в обморок не упадут!» (на морозе не пропадут). Тёму увлекли приключения кота Мишки и попугая Сёмки. Чтобы сделать ему приятно, дед продолжил сказку.

картинки из жизни | путешествие Продолжение сказки о коте и попугае Скоро сказка сказывается, но и дело скоро делается. Нежданно-негаданно мирная жизнь оборвалась. На страну вероломно напала фашистская орда. Орда – это тьма варваров. Так много, как комаров в летний день. Варвары – жестокие, дикие люди, грабители и убийцы. Началась война. По радио зазвучала песня мужественных людей: Вставай, страна огромная! Вставай на смертный бой. С фашистской силой тёмною, С проклятою ордой! Назвали эту войну Великой Отечественной. Великой – потому что такой громадной и ужасной войны ещё не было на свете. Отечественной – потому что многие папы, мамы, дедушки, бабушки и даже дети взяли в руки винтовки и пошли бить фашистов. Первым на Студёном море у берегов Ямала – на этом полуострове стоят наши города Новый Уренгой и Салехард – вступил в бой корабль «Храбрый». Пушки грохотали, море кипело от разрывов снарядов. Меткими торпедными выстрелами моряки отправляли на дно один фашистский корабль за другим. На палубе, окутанной дымом и охваченной огнём, свистели пули и звенели осколки от мин и бомб. Капитан «Храброго» приказал коту и попугаю во время боя не высовывать носа из кубрика. Кубрик – это маленькая спальная комната для матроса или офицера. Но друзья решили нарушить приказ. Кот Мишка воскликнул: «Хватит прятаться! Мы не трусы! Мы военные моряки! Наше место в бою!» Едва они вышли, как увидели крыс, мечущихся по палубе. Обезумев от страха, серые прожорливые твари выскочили наверх. Они боялись, что утонут вместе с кораблём. Но корабль не тонул, а прыгать в море крысам не хотелось. У Мишки загорелись от ярости глаза, вздыбилась шерсть. Сёмка что есть мочи завопил: «Полундра!», что по-морскому значило: «Ну, крысы, берегитесь!» Они кинулись швырять их за борт. На пули и бомбы друзья не обращали внимания. Моряки поразились их храбрости. Когда крыс осталось мало, Сёмка взлетел на мачту и сверху указывал коту, где они прячутся.

– Две крысы на корме! – кричал он Мишке, отмахиваясь от пуль, как от назойливых мух. – А три на носу! Корма на морском языке – задняя часть корабля. А нос – передняя. Ночью бой кончился, настало время передышки. Капитан корабля созвал срочное совещание. Он был озабочен тем, что к месту дневной битвы подошёл фашистский авианосец. Это огромный корабль-аэродром: наверху у него взлётная полоса, а внутри боевые самолёты. Авианосец – грозная сила. Когда надо, самолёты поднимают лифтом наверх, и они, нагружённые бомбами, летят бомбить. Капитан невесело сказал: – Надо разведать, сколько там самолётов и где бомбовый склад, чтобы ударить туда торпедами. Иначе завтра мы проиграем бой – против самолётов нам не устоять! Но как разведать? И кто сможет? Вот в чём вопрос! Тут раздался Сёмкин голос: – Мы сможем! Он схватил Мишку за шиворот, взмахнул крыльями, полетел над холодным ночным морем и благополучно доставил кота на палубу вражеского корабля. Мишка юркнул вниз, а Сёмка притаился на самой высокой мачте. Кот между тем ходил по нижним палубам и высматривал, где стоят самолёты, где спрятаны склады с бомбами, минами и снарядами. Вдруг перед ним возник вражеский корабельный кот с бандитской мордой и со свастикой на боку. Свастика – это фашистское клеймо. Бандит подозрительно оглядел Мишку с головы до ног и злобно прошипел: «Хенде хох!», что в переводе с фашистского языка значило: «Лапы вверх!» Мишка отлично понял врага и насмешливо ответил: «Гитлеру капут!» И тут же влепил ему такую оглушительную затрещину, что обормот со свастикой потерял сознание и брякнулся на пол. А Мишка спокойно продолжил разведку. Фашистские часовые не обращали на кота внимания, полагая, что он охотится на мышей. Когда Мишка закончил осмотр, он без задержки вылез на палубу. К нему тотчас спустился Сёмка, схватил за шкирку, поднялся в небо и взял курс на родной корабль. Вскоре Мишка доложил морякам, что на авианосце пятьдесят самолётов и тысяча бомб. Главный склад с бомбами и минами расположен в средней части плавучего аэродрома. Северяне № 3, 2013

путешеСтвие | картинки из Жизни Когда рассвело, командир «Храброго» приказал немедленно выпустить сто торпед по врагу. Торпеды точно попали в главный бомбовый склад авианосца. Раздался взрыв огромной разрушительной силы. От фашистского корабля остались, как выразился Сёмка, «рожки да ножки» Мишку и Сёмку наградили медалями «За отвагу», присвоили воинское звание «старший матрос». А кок Галушка испёк для них торт «Геройский». Когда с победой над фашистами закончилась война, Мишка и Сёмка вышли на пенсию и стали живыми экспонатами музея боевой славы корабля «Храбрый». Экскурсанты и сейчас могут видеть боевых друзей, которые теперь, конечно же, старенькие и седенькие. Впрочем, попугай Сёмка всегда готов рассказать о своих подвигах и крикнуть мимоходом: «Братцы, полундра!» В это время мирно спящий кот Мишка вздрагивает и открывает один глаз. Убедившись, что это не война, он добродушно бормочет попугаю: «Всё кукарекаешь, петух какадусский!» – и вновь спокойно засыпает… Какадусский – потому что Сёмка из племени какаду. Тут сказке конец. Тёма удовлетворился концовкой. «Это хорошо, что их не убило пулей», – улыбнулся он.

полина Когда Поля была совсем маленькая, она любила руководить. «Так-так, это что вы тут делаете? – строго спрашивала она у взрослых, – сплетничаете? Ну-ка быстро марш спать!» Однажды дети гнездились возле деда слушать сказку. Лучшие места заняты. Тогда Поля топнула ножкой и на правах самой младшей грозно заявила: «Ну-ка прочь от дедушки! Моё здесь место! Я тут главная!» Поля укладывается перед сном слушать сказку. Но прежде решает попить воды. Лёжа, берет кружку – и опрокидывает содержимое на себя, на подушку и простыню. В спальню входит бабушка Нина. Поля замирает, боясь получить нагоняй. «Что же ты натворила, – с укоризной говорит бабушка, – ай-я-яй…» Поля шёпотом: «Бабушка, так дело-то житейское...» Крутится перед зеркалом в новом платье: «Господи, неземная красота! А носки эти не буду надевать – они колючатся!»

Северяне № 3, 2013

софия Когда Софа была совсем маленькая, она любила созерцать, а своего братика Никиту звала Кыкытой. Например, наблюдает за кошками. Киски поели и греются на солнышке. Кто-то говорит: «Ишь, нежатся…» Софа: «Нет, они просто загорают!» Серая кошка убежала, а чёрная осталась. Поля: «Куда серая подевалась?» Софа: «Я знаю куда – она ушла по своим делам!» Тёма – Софе: «Ты берёза!» Софа: «Нет, это ты без розы!» Тёма: «Ты можжевельник!» Софа: «Нет, это ты может веник!» Софа пытается свистеть: «Посмотрите на меня – я свистунья! Я хулиганица! И дайте мне воды, пожалуйста, я не напоенная!» Софа утешает Тёму: «Не плачь, не надо, а то все слёзы выльются, что тогда будешь делать?» Дефилируют две кошки рядышком. Софа: «Гляньте, под ручку идут!» Кормит голубей, тут же воробьи прыгают и клюют зерна. Софа задумывается: «Воробьи хотят стать голубями?»

карина Когда Карина училась говорить, то всех бабушек звала замысловато – «тётя-баба». На дедушек взирала молча и свысока, не понимая, кто перед ней. Когда научилась говорить, могла произнести: «Сыпани мне, деда, в чай порошочку» (сахарочку). «Карина, ты кашу будешь?» – «Буду!» – «А борщ?» – «Буду!» – «Котлету съешь?» – «Съем!» – «А колбасу?» – «И колбасу съем!» – «Оладьи испечь?» – «Испечь!» – «Сливки выпьешь?» – «Выпью!» – «А пельмени поешь?» – «Поем! Я всё поем, я голодованная!» Сказка о коте и попугае девчонкам-шалуньям показалась грустной. Трёхлетняя Карина вздыхает: «Крысок жалко!» Полина и Софья, которым шестой год, мыслят по-взрослому: жаль, говорят, что Мишка и Сёмка живут бобылями в музее и не завели себе семей. Дескать, таким героям только свистнуть – любая кошка, любая попугаиха будет рада выскочить за них замуж! Дед разводит руками: так получилось, они ведь герои-одиночки. Но обещает что-нибудь придумать… …Впрочем, дело не в этом. А в том, что бабушки с дедушками обожают внуков, а внуки обожают бабушек и дедушек. Такая любовь обожаемых людей. А что ещё надо для счастливой жизни?

сезоны ямала | путешествие

«Арт-Ямал»: мастерство и вдохновение Изобразительное искусство – одно из ярких явлений в культурной жизни Ямало-Ненецкого автономного округа. Его представлению и популяризации служит окружная выставка современного изобразительного искусства «Арт-Ямал». Олеся Сязи

из фондов окружного дома ремёсел

анный выставочный проект не только объединяет творчество ямальских художников под своды одного зала, но и способствует развитию изобразительного искусства Ямала, принятию новых полезных решений. Так, в 2008 году стало возможным открытие Ямало-Ненецкого регионального отделения Всероссийской творческой общественной организации «Союз художников России». В 2012 году по итогам предыдущей выставки успешно прошёл первый ямальский пленэр с участием местных художников и их коллег из СанктПетербурга, Екатеринбурга, Тюмени и других городов. Летом этого года окружная выставка современного изобразительного искусства «АртЯмал» состоялась в шестой раз. Мероприятие объединило творческие работы восьмидесяти пяти художников из городов Салехарда, Лабытнанги, Губкинского, Ноябрьска, Муравленко, Нового Уренгоя, а также

Комитет по отбору работ на выставку «Урал XI»

Пуровского, Приуральского, Ямальского и Красноселькупского районов. В экспозиции выставки – работы, выполненные в самых разных жанрах: живопись, графика, скульптура, батик, декоративноприкладное искусство. Сюжеты многих из них взяты из жизни Ямальского Севера. Немалую часть составляют картины, изображающие природу Полярного Урала. Гостями выставки отмечена такая особенность искусства ямальских художников, как самобытность, индивидуальность и национальный колорит.

«Арт-Ямал» – это большой ямальский вернисаж, это мастер-классы по живописи и резьбе по кости, это беседы «за круглым столом», просто дружеские встречи, а ещё возможность стать меценатом. Также в рамках выставки уже в четвёртый раз состоялась социально направленная акция «Искусство Ямала – детям!» Участниками этой акции стали восемнадцать художников. Их работы организаторы передадут в детский дом «Семья» в городе Ноябрьске. На открытии выставки состоялось вручение удостоверений Северяне № 3, 2013

из фондов окружного дома ремёсел

путешествие | сезоны ямала

Северяне № 3, 2013

миХаил канев

надеЖда талигина

ирина каширова

евгений Салиндер

людмила ляпуСтина

алекСандр куделин

Сергей лугинин

из Фондов окруЖного дома ремёСел

иван грибанов

андрей СаХненко

андрей ваХрушев

валерий чалый

Северяне № 3, 2013

из Фондов окруЖного дома ремёСел

новым членам Союза художников России, принятым в организацию в 2012 году. Это неоднократные участники выставки «Арт-Ямал» Ирина Падалкина из Салехарда, Зайда Мухаметова из Муравленко и Андрей Сахненко из Губкинского. В 2013 году на «Арт-Ямал» возложена ответственная миссия по отбору работ на региональную выставку «Урал XI», которая состоится в городе Тюмени. Организована работа выставочного комитета, в состав которого вошли представители Союза художников России и его региональных отделений. Комитет провёл отбор лучших работ, представленных на выставке «Арт-Ямал». Они

Северяне № 3, 2013

из Фондов окруЖного дома ремёСел

путешеСтвие | Сезоны ямала

принадлежат шестнадцати известным на Ямале художникам: Евгению Салиндеру, Людмиле Ляпустиной, Татьяне Кипко,

Надежде Талигиной, Михаилу Каневу, Андрею Вахрушеву, Сергею Лугинину, Виктору Ядне, Ивану Грибанову, Инне Любомской, Валерию Чалому, Андрею Сахненко, Ирине Кашировой, Надежде Герасимовой, Алексею Зайкину, Александру Куделину. По мнению всех участников, выставка «Арт-Ямал» производит впечатление камерной, спокойной и очень насыщенной. Проведение таких мероприятий, как «Арт-Ямал», создаёт благоприятные условия для обмена опытом, творческого общения, даёт возможность объединить творчество художников различных муниципальных образований округа. Профессиональные и начинающие художники могут не только заявить здесь о себе, поделиться опытом, но и оценить собственный уровень художественного мастерства и получить вдохновение. Выставка «Арт-Ямал» реализуется в рамках окружной долгосрочной целевой программы «Культура Ямала (2011– 2015 гг.)». Организаторами выступили департамент культуры Ямало-Ненецкого автономного округа, окружной Дом ремёсел, МВК имени И.С. Шемановского.

сезоны ямала | путешествие

Удивительный мир камня Так звучат слова, которыми названа выставка ямальских самоцветов. Их собрали учащиеся начальных классов муравленковской школы №5. А начиналась эта выставка с нескольких красивых камешков, которые были найдены случайно, практически на дороге по пути в школу. Магдалина Солодовникова, учитель начальных классов

оллекции камней становились больше и разнообразнее, и ребята поняли, что когда-нибудь эту красоту надо показать окружающим. Эти замечательные любознательные дети, наделённые талантом видеть в обыденном прекрасное, влюблённые в свою землю, и стали членами кружка «Юный патриот». Путешествовать по родным просторам, узнавать край, где ты родился, помогла детям встреча с увлечённым человеком, знатоком северных богатств, удивительного мира камней – геологом Валерием Алексеевичем Олту, живущим в нашем городе. Его увлечённость передалась и ребятам. Сначала они изучали самоцветы, собранные Валерием Алексеевичем: учились определять их разновидности, отличать друг от друга, узнавали, чем они ценны, где используются, живо интересовались их названием, происхождением, структурой.

Самым, пожалуй, ярким событием для кружковцев, учащихся третьих-четвёртых классов, и их родителей стала организованная Валерием Алексеевичем незабываемая поездка за город, на песчаные карьеры, для сбора ямальских самоцветов. Школьники выступили в роли исследователей, испытали радость открытий, которой делились друг с другом. Им нравилось, что они умеют отыскивать камни определённых видов, узнавать их. Каждая новая находка вызывала бурю восторга, будто в их руках оказывались случайно найденные несметные сокровища небывалой красоты. Незаметно пролетело время, наступил вечер, но никто и не думал об усталости. Юные следопыты знали, что по возвращении домой их ждёт менее интересная, но очень важная работа: нужно промыть камни под проточной водой, тщательно очистить от грязи и высушить. В одном из школьных кабинетов открылась замечательная выставка «Добро пожаловать в удивительный мир

камня». Это событие было бы невозможно без нашего друга В.А. Олту. Выставку, которую систематически пополняют новыми образцами удивительных камней, посещают не только учащиеся нашей школы, но и гости из других учебных заведений, родители, учителя. А юные знатоки смело рассказывают о каждом виде самоцвета, ведь они сами их собрали! Ребятам из средней школы № 5 города Муравленко, членам кружка «Юный патриот», очень интересно жить и учиться. Они с огромным неподдельным увлечением изучают природу родного ямальского края не только по страницам учебников и на уроках, а в непосредственном общении с ней. А ещё эти умные детки с юных лет учатся бережно относиться к щедрым дарам родной земли, быть патриотами малой родины, а значит, и всей необъятной России. А сейчас ребята с нетерпением ожидают следующих экспедиций. Может быть, именно в этих походах и появятся будущие исследователи, геологи, нефтяники? Северяне № 3, 2013

из архива в.а. олту

путешествие | сезоны ямала

Северяне № 3, 2013

из архива в.а. олту

сезоны ямала | путешествие

«Наши самоцветы не просто сокровище, красивые минералы и строгие кристаллы – это уникальное богатство недр, наша национальная гордость и слава» Владимир Супрычев

Северяне № 3, 2013

путешеСтвие | Сезоны ямала

агаты и сердолики на яМале Валерий олту, геолог, г. Муравленко

авнинная часть Тюменской области не обделена поделочными камнями. Песчаные осадки четвертичного возраста северной половины Западно-Сибирской плиты повсюду обогащены галечногравийным материалом, о происхождении которого издавна идут дискуссии. Высказываются мнения о ледниковом, водно-ледниковом, озёрном генезисе грубых обломков, в них преобладают магматические и осадочные горные породы. Наиболее правдоподобной представляется концепция разноса таких обломков в четвертичных морских бассейнах плавающими льдами, отколовшимися от ледников Средне-Сибирского плоскогорья, Таймыра и Урала. Впервые сформулированная учёными в 1963 году, она в настоящее время приобретает всё большую популярность. Приблизительно 25 процентов этого гравийно-галечного материала в четвертичных песках составляет молочнобелый кварц, а около 10 – представлено кремнистыми материалами: халцедоном, агатом, сердоликом. Особенно богата кремниями выделенная И.Л. Кузиным сибирскоувальская толща песков, распространённая на

Северяне № 3, 2013

абсолютных отметках 120–140 метров. На Сибирских Увалах активно развиваются современные эоловые процессы. Это как дюны и барханы высотой до четырёх метров, так и котловины и впадины выдувания. Песок удаляется из впадин ветром, и происходит естественное обогащение этих площадей крупнообломочным материалом. Здесь гальки агата и сердолика можно собирать прямо на поверхности. Очень интересна геология образования халцедонов и переноса обломочного материала. Халцедон и агат образуются главным образом на поздних этапах вулканических процессов, связанных с изменением лавовых потоков с последующим образованием агатов в уже готовых пустотах – газовых пузырях базальтов и андезитов, трещинах и гнездах различного происхождения и т.д. Возраст их около 200 млн лет. Около 100 млн лет гидротермальными растворами заполнялись минералами газовые пузыри. А в оставшиеся 100 млн лет в результате горообразовательных и разрушительных процессов и дальнейшего его переноса обломочный материал оказался у нас под ногами. Агат и сердолик встречаются совместно в виде обломков размером 1–2 см, изредка встречаются экземпляры до 5 см в поперечнике. Наиболее часты кремни медово-жёлтого цвета,

более редки дымчатые, жёлтые, красные. Обычны и бесцветные халцедоны. Наибольшую ценность представляют тонкополосчатые экземпляры халцедона – агаты. Разноокрашенные тонкие полосы с концентрическим рисунком придают им особую прелесть. Гальки агата и сердолика можно встретить также в отложениях речных террас, в современных песчаных косах (вторичные россыпи) всех рек бассейнов Надыма, Пура и Таза. Муравленковцам природа подарила уникальную возможность любоваться удивительными по красоте самоцветами и собирать их. Этот природный камень является ювелирно-поделочным и собран в россыпях в окрестностях г. Муравленко. То, что вы видите, «обработано» исключительно стараниями матушки-природы, это многовековая шлифовка песком и ветром. Хотя, конечно, одно дело увидеть полосчатый агат или солнечный сердолик под стеклом выставочных витрин, а другое – самому найти заветный, удивительной красоты самоцвет, порою ползая на коленях в настоящих россыпях, которые образовались десятки тысяч лет назад в результате переноса обломочного материала с отрогов Полярного Урала айсбергами по Северному морю, воды которого плескались на месте нашего города.

третий возраст | путешествие

Край моей любви

Ольга лобызова

Как мы и обещали, знакомим своих читателей с творчеством Елены Коломеец, обладательницы второй премии конкурса на лучшее поэтическое произведение среди ветеранов Ямало-Ненецкого автономного округа, членов союза ветеранов Ямала, проживающих в Тюмени (смотрите «Северяне», №2, 2013). Много лет Елена Александровна жила и работала в посёлке Тазовский. По роду трудовой деятельности она часто ездила по тундре, и именно в пути рождались лучшие поэтические строки. Стихи Елена начала писать ещё с детства, потом были сомнения, но рука снова потянулась к перу. Её стихотворения – осмысление прожитого, концентрация чувств, порывов души, которые в реальной жизни воплощаются в конкретные дела, становятся жизненными принципами. Песня «Край моей любви» на слова Е.А. Коломеец стала визитной карточкой Тазовского района.

Елена Коломеец

***

Позвоните мне, позвоните, О здоровье моём спросите, Позвоните просто так, не по делам, Разделите со мной радость пополам Или в горе меня поддержите... Позвоните мне, позвоните. Позвоните, друзья или просто знакомые, Вы не прячьте чувства в места укромные, Не молчите, будьте участливы... Может, будем тогда мы счастливы? Но молчит телефон, И почта пуста в Интернете, Будто вымерли все на этой планете… И от людского равнодушия Сдавило горло мне удушье. 1997 г.

***

Заполярка – такая поступь, Заполярка – такой размах! Буровых кружевная россыпь Разметалась в седых снегах. Заполярка – района старт, Заполярка – плацдарм России И соседство оленьих нарт, Это новые кустовые. День и ночь здесь кипит работа – Тянут мощный газопровод, И рубаха мокра от пота, Но упрямо идут вперёд. Без семьи, вдалеке от дома, Свою вахту несёт газовик, И дожди, и стужа знакомы, Он к любой погоде привык. Кто с Урала, а кто-то с Волги Бурят вечную мерзлоту И полярной зимою долгой Вновь на смену спешат в темноту. 1997 г. Северяне № 3, 2013

путешествие | третий возраст

Весна на Ямале

Лечу на Новый Уренгой, Вертолёт наш бреет над землёй. Чем дальше отлетаем мы от Таза, Тем всё заметнее весны пейзажи: Почернел на речке синий лёд, А на Пуре ледоход идёт, И снегов пушистые постели Съёжились, заметно поредели. Хвойные деревья, словно свечи, Режут серость изумрудным светом. И озёр серебряные блюдца Вместе с красным солнышком смеются. Бродят по земле стада оленьи, Лебеди стартуют в день весенний, И тепла пленительная нега Обнимает северное небо. 2000 г.

Северяне № 3, 2013

***

Осень, зёрна сметая в горсти, Листопад позвала к себе в гости, До пьяна дождём напоила, Чтоб хмельная была в нём сила. Захмелевший и осмелевший По лесным закружился далям. Вы на днях, может быть, видали, Как с берёз посрывал он шали, Как по рощам ходил гостем знатным, Как рябинам дарил цвет закатный… 2000 г.

***

В который раз беру тетрадь И будто не могу писать, Но тянется рука – В душе рождается строка... Про синий лёд, про облака, Что мы живём не так пока. А кто подскажет, как нам жить? На что детей своих учить? А заболел? Избави, Боже! Лекарства с каждым днём дороже. Меж тем, кто «Челси» покупает, Тому сполна на всё хватает. Ну, кто ж спасёт российский люд, Который до предела лют, Кто остановит беспредел, Растленье душ, растленье тел? Кто горе матери восполнит? Она ещё всё сына помнит, Что не пришёл с полей Афгана, И кровоточит эта рана… Устала матушка Россия, И люди плачут от бессилья… 2003 г.

Не судите, да не судимы будете…

Говорят обо мне разное: Кто-то чистое, кто-то грязное. Кто от зависти, кто от злости Промывает порой мне кости, И, как жадное вороньё, Все терзают тело моё… Но грехи чужие осуждая, Про свои, конечно, забываем.

Рисунок татьяны гавриловой

***

третий возраст | путешествие

***

Ах, какая светлая грусть О прожитых годах на Ямале… Я когда-то к тебе вернусь, В твои тихие, синие дали. И пройдусь по родной стороне, Перед тундрой склоню колени. Так хотелось увидеть мне Круг полярный и бег олений. И услышу гомон птичьих стай, Всплеск воды и запах белой ночи. Ты со мной навсегда, добрый край, Это ты мне судьбу напророчил. И я за всё тебя благодарю: За радости, и взлёты, и паденья, И я тебя по-прежнему люблю, Ты боль моя и вдохновение. 2012 г.

***

Улетают птицы осенью на юг, Мне б вернуться за полярный круг. Снежный мой посёлок Тазовский, родной, Распахни объятья, я хочу домой! 2011 г.

***

Давайте друг к другу будем добрее В минуты без окриков, злых оговорок, Пусть каждый живущий будет нам дорог! Давайте друг к другу будем терпимей, Не будем в гневе клясть чьё-то имя! Давайте о людях проявим заботу – На улице, дома и на работе, О родных и друзьях, о случайных прохожих! Поверьте, с добром к вам откликнутся тоже! 2001 г.

***

Мандакову Гавриилу Егоровичу – шаману местечка Янутарка

Есть у меня в друзьях старик-селькуп, Он мудрый очень и к тому ж не скуп – Всегда предложит рыбу на айбат, Хотя и сам не очень-то богат. Порой без лишнего жеманства Покажет мне своё шаманство, Потрогать косы разрешит, Но если будет не сердит. Недалеко живёт Петров Володя, Он часто в гости к старику приходит Попить чаёк, поговорить о быте, Где печку на зиму добыть бы И к лодке новенькой мотор – Да вот и весь их разговор… Недалеко стоит посёлок «барский», Живут, скажу вам, там по-царски: Домов добротных целый ряд, Антенн-тарелок мощный взгляд, А рядом бедствует старик, Он на свои лишь жить привык. Идёт игра вне честных правил – Во всём Газпром его обставил.

О Гыде Тут такая тишина, что звенит в ушах, И от белого безмолвья в душу лезет страх. Здесь три чума на округу, и куда ни глянь, Северного океана чувствуется длань. Зимний день нещедрым светом освещает снег, Лишь оленьих нарт упряжки свой находят след. Летом – ягода-морошка, комариный писк И почти не заходящий солнца жёлтый диск.

Северяне № 3, 2013

путешеСтвие | третий возраСт ***

Елизавете Аистовой, командиру самолёта Ан-2, Тазовской авиаэскадрильи

В посёлке каждый её знает, Она здесь женщина-пилот, Не первый год она летает, Не первый раз идёт на взлёт.

край моей любви

«Глубока и пленительна Севера сказка» (Рерих)

Легки, уверены движенья Её красивых, сильных рук, И самолёт, начав скольженье, Уж делает последний круг.

Люблю свой край разноязычный, Его характер необычный, Его трескучие морозы, Его неточные прогнозы.

И замелькали километры Промёрзшей тундры, стылых рек… В таких широтах – только ветры Да бесконечный белый снег.

Люблю морошковое лето, Бескрайней тундры километры, И золотую Мангазею, Так и не ставшую музеем.

Посадка. Взлёт. Загрузка почтой. Так намотается за день, что на лицо К концу полётов усталости ложится тень. Ложится тень, а дома ждут...

Люблю простуженную осень, Сиянья северного просинь, Друзей участливые лица, Что не дают с бедой сродниться.

А дома ждёт дочурка Настя И просит сказку рассказать. Её глаза искрятся счастьем, И… снова хочется летать. 1992 г.

Ты на борту в далёкий край, Мой друг, прошу, не улетай! Ямала новые страницы Для нас с тобой должны открыться.

***

Смотрю теперь на всё издалека. И вот в последний раз моя рука Укладывает в рифму слово. А чтобы не было мне больно снова, Забуду всё, сожгу свои стихи я, Уйду из поэтической стихии И буду жить, как все, не белою вороной. Не буду снег зелёным рисовать, А только белым, а слезу солёной. 1999 г.

Северяне № 3, 2013

Сквозь толщу вечной мерзлоты Бьют газоносные пласты, И все надеются не зря, Что «Заполярного» заря Осветит путь в наш новый век, Здесь будет счастлив человек, Где нарты одинокий след Штрихует тундру сотни лет. Пусть метель шальная кружит, и мороз под пятьдесят, Не застынут под ягушкой жаркие сердца девчат, Щёки пламенем пылают, а глаза – смородины, Это – Тазовский район, это – моя родина!

литературная гоСтиная

Северяне № 3, 2013

литературная гостиная | событие

что нас окрыляет…

«О

наслаждение – скользить по краю!» – пел в одном очень известном кинофильме один очень известный персонаж Ильфа и Петрова. Это, на мой взгляд, чистая правда – писать всё равно что скользить по краю пропасти: не упадёшь, так взмоешь вверх, к вершинам духа и души. Только так и можно охарактеризовать настоящую поэзию, потому что она поднимает нас вверх, она окрыляет. Но, по-моему, я немного спутала поэзию с любовью? Да нет, поэзия и любовь неразделимы, только различны цветом и выражением глаз… Разве можно как-то иначе выразить движения сердца и души, как не поэтическими строками? Очень хорошая иллюстрация к этому тезису книга «Женщина талантлива от Бога», которая вотвот выйдет в свет. В ней собраны стихи ямальских поэтесс, талантливых, умных, любящих и любимых. Сегодня на страницах нашей гостиной мы познакомим вас с творчеством некоторых из них. Писатель – человек, который не может не писать, потому что через по-настоящему талантливого писателя по линиям его сердца с нами говорит Бог. И всегда можно быть уверенным, что ни одна написанная строчка не пропадёт втуне – она обязательно поможет кому-то пережить боль, с кем-то разделить радость, кому-то ощутить полноту бытия.

Северяне № 3, 2013

Как говорит одна моя коллега, для того чтобы публиковать свои произведения, нужны некоторая смелость и даже нахальство. Хочется пожелать этой смелости и нахальства – пишите, предлагайте свои произведения к публикации в разные издания и сборники. Только так можно создать то, о чём мы всегда мечтаем, – атмосферу сотворчества, содружества писателей нашего округа, нас ведь много, мы очень остро и порой болезненно чувствуем душу и дух… И новый выпуск нашей литературной гостиной демонстрирует это как нельзя явственно. Нина Парфёнова, сопредседатель правления Ямало-Ненецкой региональной общественной организации «Литератор Ямала», член Союза писателей России, кандидат филологических наук

литературная критика | литературная гостиная

Нина Ягодинцева – член Союза писателей России, кандидат культурологии, доцент кафедры режиссуры театрализованных представлений и праздников Челябинской государственной академии культуры и искусств. Автор ряда поэтических книг, цикла учебников «Поэтика», монографий, электронной книги литературной критики в соавторстве с А. Расторгуевым (Екатеринбург), переводов с азербайджанского и башкирского языков, а также более 500 публикаций в литературной и научной периодике. Стихи Ягодинцевой вошли в антологии: русской женской поэзии «Вечерний альбом» (Москва, «Современник», 1991), «Современная уральская поэзия» (Челябинск, фонд «Галерея», 1996, 2003, 2011), «Антология русского лиризма. ХХ век» (Москва, «Студия», 2000), «Русская сибирская поэзия, ХХ век» (Кемерово, 2008), «Наше время: антология современной поэзии» (Москва, Нижний Новгород, 2009), «Русская поэзия. ХХI век» (Москва, 2009). Нина Ягодинцева – лауреат Всероссийских литературных премий им. П. Бажова (2001, за книгу «На высоте метели»), им. К. Нефедьева (2002, за рукопись книги «Теченье донных трав»), им. Д. Мамина-Сибиряка (2008, за книгу «Поэтика: принципы безопасности творческого развития»), Сибирско-Уральской литературной премии в номинации «Поэзия» (2011, за рукопись книги «Листая пламя»), премии им. М. Клайна (2009, за книгу «Иная мера»), лауреат Всероссийского конкурса «Лучшая научная книга-2007» (за монографию «Русская поэтическая культура: сохранение целостности личности»), Международного конкурса переводов тюркоязычной поэзии «Ак-Торна»-2012.

Нина Ягодинцева

Талант как дар и поручение

а, женщина талантлива от Бога – даже привычный, кажется, быт ежедневно бросает ей вызов, требует творческих решений в большом и малом. Но если отрешиться от быта и посмотреть на историю развития человечества в целом – и тут первая и прекрасная его половина окажется движущей, творческой силой. Согласно многолетним исследованиям известного культуролога Салима Фатыхова, именно женщина создала культуру, в том числе и речь – наверное, и поэзию тоже: ведь ритмы и мелодии пестушек и колыбельных, заговоров и причитаний несут в себе женскую энергию переживания и смыслотворения. Уже

потом мужчины наполнили поэтическое слово своей силой, разнообразили формы, придумали каноны – и в конце концов, выразили сомнение, женское ли вообще дело – поэзия? И на этот вопрос первая прекрасная половина человечества чаще всего отвечает второй прекрасной его половине стихами. А сегодня, когда время бросает нам новый нешуточный вызов, заставляя выбирать между жизнью-творчеством и жизнью-потреблением, поэзия и вовсе становится спасительным для души занятием – будь это дневниковые записи со слабенькими рифмами или обретающие желанную стройность строфы, а может быть, уже и Северяне № 3, 2013

литературная гостиная | литературная критика поэтические открытия… Станут ли стихи фактом литературы – это вопрос судьбы и меры сил, отпущенных женщине Богом, а то, что поэзия уже является состоянием души, становится понятно с первых, зачастую даже неловких пока строк. Если бы вам предложили выбрать между звездой и чёрной дырой – что бы вы выбрали? Так мы незаметно, ежедневно выбираем сегодня между творчеством и потреблением, и радостно, что конкурс «Женщина талантлива от Бога» выявил множество пишущих стихи, излучающих чувства. Поэзия, действительно, как свет – комуто короткой вспышкой озарит она сумрачное мгновение жизни, и человеку уже легче преодолевать обстоятельства. А чьё-то поэтическое слово обретёт свет и силу путеводного маяка – и будет десятилетиями, веками указывать путь другим. Но это всё – творческое, сияющее, светлое состояние, соответствующее самой сущности человека, его духовной природе. В своём главном смысле талант всегда не столько дар, сколько поручение, ответственность за своё слово и даже за породившее его чувство. В конкурсной подборке радуют светлые, жизнеутверждающие смыслы, доброта, сострадание и стремление во всём увидеть меру красоты и гармонии. Очень много стихов, воспевающих Север, его суровый нрав и строгую красоту. Чувство любви к родной земле, любование ею и её воспевание – в противовес прагматике и хищничеству – тоже истинно поэтической природы. Говоря о содержании стихов, мы говорим о состоянии души. Беседуя о форме, мы стремимся понять, как лучше, глубже, точнее и гармоничнее это состояние выразить. А когда читаем, воспринимаем поэзию, разделение на содержание и форму исчезает, всё ощущается цельно – форма становится обликом содержания. И поскольку под девизом «Женщина талантлива от Бога» проходит не только праздник поэзии, но прежде всего конкурс, в небольшом обзоре я постараюсь отметить основные особенности творческих работ и помочь авторам сориентироваться в требованиях, предъявляемых к поэтической форме. Первая проблема, с которой сталкивается человек, решившийся выразить своё переживание стихами, – это проблема «штампов». Многие выражения употребляются в поэзии настолько часто, что к ним все привыкают и они проскальзывают мимо сознания, не задевая чувств. Вот такими привычными, устоявшимися выражениями активно пользуются многие начинающие авторы.

Северяне № 3, 2013

…Туда, где вьюга вяжет шаль, Под песню стаи белых туч; Где, сквозь ажурную вуаль, Танцует новогодний луч. Туда, где перламутра свет, Окинув взглядом небеса И, развалившись на снегу, Разбрасывает чудеса… (Пунктуация авторская) Здесь буквально всё построено на штампах, противоречащих друг другу. С одной стороны, авторы порой не понимают, что за «общепринятыми» выражениями не разглядеть личность и состояние души, а с другой – у начинающих ещё просто нет собственного поэтического языка, индивидуального «голоса», и приходится брать то, что лежит на виду и формально признано поэтическим. Вот примеры штампов из конкурсной подборки – знатоки поэзии без труда узнают привычный «конструктор начинающего поэта» (разумеется, все примеры без имён авторов): «Бесконечность разлуки, редких встреч быстротечность», «С лебединым криком унесётся вдаль одинокой птицей старая печаль», «дней уходящих золото», «Как, наша жизнь, ты многогранна!», «Ведь ты такой ранимый, как цветы», «Воздух прозрачен и чист»… Таких «привычных» сочетаний в конкурсной подборке очень много, и взгляд скользит по ним, как по льду. Каждое чувство становится значимым, когда для него находятся уникальные, его собственные словосочетания и образы. Как литературный педагог, могу сказать, что штампы нельзя победить быстро и легко, но если поставить себе задачу писать без штампов, их нужно постоянно у себя отыскивать и стараться подбирать «необщие» слова – тогда «общих» будет становиться всё меньше и меньше, и постепенно они исчезнут все. Вторая проблема, реже встречающаяся в текстах конкурса, но, в общем, тоже распространённая и типичная: нарушение поэтического размера. Сегодня широко распространена «свободная» форма стиха, верлибр – но его свобода зачастую оборачивается против авторов. Мысль в большинстве современных верлибров не сдерживается формой, не облекается в музыку, а буквально «размазывается» по странице во множестве почти прозаических строчек, уходит в «дурную бесконечность». Надо сказать, что

литературная критика | литературная гостиная определяющее большинство авторов конкурса – приверженцы традиции, и это очень радует, потому что традиционная форма, кроме обычных смыслов, закладывает в стихотворение ещё и глубинные, подсознательные, музыкальные, и логика у них более сложная, чем у «свободной» речи. Но чтобы освоить упругую энергию традиционной для нас формы поэзии, нужно поначалу очень строго следить за соблюдением размера. Только одолев эти «прописи», автор легко может создавать различные вариации мелодии и ритма стиха, но если он не знает основы – стихотворение «ломается». Вот пример: Быть мужественною женщину призвали (На состраданье глупо уповать), И героизм ее чертам придали, Благословив не жить, а выживать. Здесь достаточно в первой строке сократить слово «мужественною» до привычной формы «мужественной» – и ритм стиха наладится. А вот пример более грубого нарушения ритма: Любовь – такое маленькое слово, Но сколько в этом слове чувств, В чем состоит её основа, В том вдохновенье для искусств. А между тем выправить его не так уж и сложно: Любовь – такое маленькое слово, Но сколько в этом слове светлых чувств, В чем состоит её первооснова, В том вдохновенье ищем для искусств. Ещё одна задача для автора – работа с рифмой. И это не формальная составляющая поэзии, это полноправный способ открытия нового. Когда мы ищем связь между созвучными словами, мы выстраиваем новые мостики-смыслы, а когда подгоняем рифмы под заранее продуманную мысль, и созвучие получается слабым, и открытие маловероятно. Вот пример неудачного подбора рифмы «под замысел»: Тихим ветром песнь шамана разгоняет облака. Грустный шепот старой ведьмы не разгадана судьба. Звонким криком птица рвется в голубые небеса. Где-то молния смеется, предвещая чудеса. (Орфография авторская)

Да и вторая рифмующаяся пара слов неудачна (небеса – чудеса): это рифмы-штампы, которые по причине частого употребления уже «не работают» в стихотворении. Специалисты говорят, что поэтический текст концентрирует информацию более чем в сорок раз – по сравнению с прозаическим. И при такой концентрации нужна не только словесная, ритмическая точность, но и образная логика. А это уже следующий уровень сложности поэтической речи, и ошибок здесь довольно много. Вот, например: Отойдёт, старый снег отойдёт. Ливнем хлынет летучий зной. Осень жизни ко мне придёт, Навсегда оставшись со мной. Здесь летучий (летящий, взлетающий над землёй – вектор этого эпитета направлен на взлёт или полёт по горизонтали) зной хлынул ливнем (то есть отяжелел и устремился вниз). И это могло бы быть вполне, если бы мы узнали про зной в начале строки, а про ливень – после, но у автора всё наоборот, и эта путаница усугубляется сочетанием «Осень придёт, оставшись» – а ведь она должна, наоборот, остаться, придя… Поэзия вправе преображать мир по своим законам, но нарушать их даже она не имеет права, и любое поэтическое волшебство – это результат тончайшей точности. Поэтому, например, строчки: Счастье, как небо, пухом лебяжьим Летит по лазури, сияя, маня… вызывают законное читательское недоумение: если счастье – как небо (мы его превратили в небо), пухом (легко) летит по лазури (по небу опять же)… Помимо штампов словесных (устойчивых выражений), широко распространены штампы сюжетные, которые способны свести на нет любые поэтические находки. Вот примеры типичных «ударных» строк: «Дана мне в наследство великая Русь», «Не унывай и верь в мечты», «Главный дар для женщины – любить!». А между тем стихотворение и призвано-то выводить нас из привычной обыденности в бесчисленные, сменяющие друг друга и никогда не повторяющиеся состояния! И если поэтический порыв сводится к общеизвестному – значит, он никуда нас не выводит. То есть стихотворение возвращает нас к той точке, откуда мы начали своё душевное движение, свой порыв. Северяне № 3, 2013

литературная гостиная | литературная критика И ещё один момент, на который мало кто обращает внимание: поэтическая пунктуация. Правильно расставленные знаки препинания управляют движением мысли, делают ярче эмоции и точнее передают состояние автора. Точно интонированное стихотворение становится глубже и яснее. Уже лет 15 по литературным просторам гуляет мода на отсутствие знаков препинания в стихах – в подавляющем большинстве случаев причиной для отказа от пунктуации является неумение ей правильно пользоваться. Конкурсная подборка и в этом случае демонстрирует достойную приверженность традиции. Впрочем, все замечания данной статьи – для тех, кто хочет дальше совершенствовать своё поэтическое умение. Ведь для многих поэтическое слово просто живёт в душе, не претендуя на литературное событие, но согревая, освещая жизнь, исцеляя и обогащая её гармонией. Конкурс «Женщина талантлива от Бога» состоялся, и решение по первой тройке мест было очень сложным. Здесь в ход уже шли более тонкие критерии оценки: степень поэтической свободы, индивидуальность видения, умение выстроить и удержать нелинейный сюжет… Помимо победителей, ещё ряд работ хотелось бы отметить особо, поскольку в них присутствуют несомненные поэтические удачи – они отмечены в формулировках дипломов. Я поздравляю всех участниц конкурса, желаю яркого весеннего настроения на весь год, вдохновения, творчества и любви. Пусть поэзия никогда не покидает вас, освещает вашу жизнь и дарит удивительные прозрения. Ведь слова «женщина» и «творчество» по своей сути всегда были и будут синонимами.

Нина Ягодинцева

***

В терпких, вороньих, ворованных сумерках, Словно в замызганных клетчатых сумках, – Яблоки, яблоки, солнечны, крутобоки: Смятые листья, надорванные оборки, Синее кружево с тёмною позолотой… Вспомни меня в саду Твоём за работой Дотемна, до вороньих, до сладкой устали – В августе, Господи, когда яблоки выспели, Ветви от тяжести вытянулись до хруста. И невозможно печалью не задохнуться.

Северяне № 3, 2013

***

Вечер смётан в огромный стог – Колется и шуршит. Шёлковый августовский платок Серебряной ниткой шит – Кажется, только что здесь была, Лёгкую нить за собой тянула Тоненькая игла Вечернего гула… Края пространства соединя По невидимому лекалу, Холодною искоркою огня В траву упала – И чья-то уверенная рука, Явственно, ласково, но бесплотно, Спугнув мотылька, Встряхивает полотна…

***

За три дождя одежда трижды промокла. На повороте была деревенька Ёква. Дальше стеной стояла тайга, и в неё река Уходила, как птица под облака. А в деревеньке было печально пусто, Только сырой смородины злое буйство У тёмных срубов, продавленных небом крыш… И казалось, ты не идёшь, а спишь: Тропа на глазах зарастает гусиной травкой, В бурьяне в прах рассыпается ржавый трактор, По ветхим заборам струится ручьём вьюнок – И только над самой дальней избой дымок И женский взгляд за белою занавеской – Беспечальный, пронзительный, занебесный…

поэзия | литературная гостиная Елена Самойлик

***

С мохнатых елей снега грозди Горстями падают тяжёлыми… Машина. Ночь. Мороз. И звёзды Впиваются зрачками жёлтыми. Крадётся ночь по небу кошкою, В неведомое манит ласково, И в запотевшее окошко Узор вплетается из сказки!

***

Скорбя – да, но не умирая, и – ночью взвыв, мир потрясённый облекаю в иной мотив.

Двусмыслен – взгляд, дорога – скользкая, Да, я – ведунья, я – та самая… Машина. Ночь. И губы тёплые В зиме холодной, как душа моя.

Пристанище стихов и песен – Да! – но – без слов… Я – остров, для того чудесен, Кто жить – готов... Влюблённость – а не любованье, не смерть – а страсть, в твоё открытое сознанье спешу упасть.

Лгунья

Рисунок татьяны гавриловой

Скажи мне всё – я всё учту, И даже если обрету, Через минуту потеряю И позабуду – обещаю! Жизнь так прекрасна без меня – Такой коварной и двуличной, И, словно кожу поменяв, – Хорошей, кроткой и приличной. Я правду говорю!.. Частично…

Северяне № 3, 2013

литературная гостиная | поэзия Алевтина Сержантова

***

Я люблю тебя, люблю! Как же ты не слышишь это? Я об этом целу свету Говорю, кричу, трублю.

***

Ваше имя – смятенье, Безвозвратность потери, Неизбежность смиренья, Обретение в вере. Одиночество скуки И бессонницы вечность, Бесконечность разлуки, Редких встреч быстротечность. Ваше имя – свершенье Сокровенных желаний, Сладкий плод прегрешенья В бурном вихре свиданий. Ваше имя – молитва, Колдовство, заклинанье, Безысходная битва Торжества и страданья. Ваше имя – преграда Духам злых суеверий. Ваше имя – награда Уст и сердца – Валерий.

Я несу тебе апрель, Вихри праздничного света, Соло детского кларнета, Голубую акварель. Так откройся же, ответь, Что весна давно настала. Может, нам осталось мало Времени о жизни петь.

Арабский сонет

В.С. Есть три неразрешимые задачи: Узнать о будущем в своей судьбе, В прошедшем что-либо переиначить И высказать любовь мою к тебе. Есть три невыполнимые желанья: Жить вечно, оставаясь молодой, Счастливой стать, не испытав страданья, Не разлучаться никогда с тобой. Есть три невосполнимые потери: В чужой стране язык родной забыть, Зло повстречав, разубедиться в вере, В любви к тебе отвергнутою быть. Четыре неразгаданных явленья: Жизнь, смерть, любовь и в детях повторенье.

Северяне № 3, 2013

поэзия | литературная гостиная Вера Мелихова

***

Взлетал и падал пламенный романс, Сердца захватывая и не отпуская. В глубинах душ все чувства пробуждая, Что он творил из разноликих нас! Он птицей раненой у сердца трепетал. Он обжигал, боготворил, бросал в забвенье И завивал в изящнейшие звенья Эпохи нашей дрогнувший металл! Пылал романс палитрою страстей, А память тайны к строчкам примеряла И увлекала окруженье зала Из цепкой ограниченности стен.

***

Нет, в этом мире всё не зря – Монашкой без монастыря Давно влачу веленье рока: Любви и ласки лишена, Де-юре – мужняя жена, Де-факто – крайне одинока.

Созвучно чувствам, брошенным на суд, Потом, когда затихли звуки, Овациями выплеснулись руки И потрясенье вылилось в слезу.

Рисунок татьяны гавриловой

Вы, может быть, правы по крупному счету, Что я пожалею когда-то о чем-то, Но жаль мне до боли, когда в одночасье Промчались года без любви и без счастья. Мне жаль, что борьбою надломлены силы И лучшие чувства под корень косили, Что лет мне немного, но мало в том проку – Я сердцем давно постарела до срока. Вы, может быть, правы в плену опасений Немыслимых взлетов и грубых прозрений, Иллюзий разбитых, пустых сожалений, Но жаль мне – за редкость – прекрасных мгновений. О том, что на счастье печати запрета, Безмерно, до слёз сожалею об этом!

Северяне № 3, 2013

литературная гостиная | поэзия

***

Сижу. Пишу ночами. Мозг выносит… Но главное – никто меня не спросит, Зачем пишу? И почему я здесь? Призванье это? Или просто спесь?

Всё еду и еду… вторые уж сутки. И всё лагеря, лагеря, лагеря… Да снега по пояс, да ветра по грудки, и сколь ни смотри – не узришь снегиря. И хочется плакать и выть по-собачьи, да только вахра нам скучать не даёт. Лишь только поймёт, что надежда есть выжить, так ниже берёзы мгновенно пригнёт. А бабки бегут с прошлогодним вареньем к лихим поездам, будто им подадут. А вёрсты летят и летят бесконечно. А бабки за ними бегут и бегут…

100

Северяне № 3, 2013

***

Живя на Севере в эпоху перемен, к тебе лишь, Господи, с надеждой обращаюсь. Прости меня. Я в Рай не собираюсь. Но подскажи мне, кто достоин Рая? Неужто те, кто в вечной суете, отслеживая праздники по датам, приходят в храм и молятся тебе, чтоб утром я проснулась виноватой?

Нина Парфёнова

***

Из открытого окна пахнет летом, Тихо-тихо шевелится в нём тюль. Я скажу тебе сейчас по секрету, Что готовит нам грядущий июль. Я всё знаю, я гадала по звёздам. Обманула – здесь ведь белая ночь. Просто знаю – никогда всё не поздно, И всё сбудется, как знаю, точь-в-точь. Из открытого окна лучик тонкий, И под птичий пересвист-разнобой Притворюсь сама себе незнакомкой, Чтобы снова познакомиться с тобой.

Рисунок татьяны гавриловой

Наталия Цымбалистенко

поэзия | литературная гостиная Ольга Конопкина

***

Смотреть на воду, слушать воду Бурливой, нервной Ханхары. Её причудливой игры Слепую чувствовать природу. И, отрешаясь от забот, Воды и мыслей быстротечных, Опять задуматься о вечном И отыскать заветный брод. Туда, где гонит воду ветер В пещеры узкое окно, И в неба глубину оно Приводит нас в неверном свете.

***

Игольчато-острый, слепой звёздный свет Глаза больно колет – стихов снова нет. Смертельные вздохи промёрзших степей Строжат посильнее железных цепей. Отчаяться просто. Сложнее вдохнуть И вновь по морозу продолжить свой путь. А степь не отпустит, и в спину дыша, Молчит, усмехаясь. Мертвеет душа В предчувствии боли. Не надо! Вот-вот Дорога крутой совершит поворот. И сменится этот унылый маршрут На солнце и горы, которые ждут. И верят, что хватит и сил, и тепла, Которые я для тебя берегла.

О возрасте Причёска – волосы в пучок, На ножках гвоздик-каблучок, И в мини-юбке не в аптеку, А прямиком на дискотеку, Где всё мне о любви поёт… Но шея возраст выдаёт. Бегу скорее в SPA-салон – Массаж, загар, одеколон, Обёртыванье в шоколад, Втирания на всякий лад – Всё тонус жизни задаёт… Но шея возраст выдаёт! Гуляю с внуком по садам, Забывшись, он мне скажет: «Мам!» И сердце радостно забьётся… А встречный грустно рассмеётся, И смех тот по мозгам мне бьёт: Ведь шея возраст выдаёт! А на курорте без проблем! Ведь я давно смирилась с тем, Что телу далеко за …надцать. Но духу моему семнадцать, Пусть шея возраст выдаёт! Здесь всё мне о любви поёт…

Северяне № 3, 2013

101

литературная гостиная | поэзия Лана Юрковская

***

Увы, но нет… Не отзовусь… Не брошусь в жаркие объятья, При свете звезд срывая платье И вместе с ним срывая грусть! Я не вернусь к вам, не вернусь. Горит душа в тоске… И пусть Разлука сдавливает, режет. Ее я слышу в сердце скрежет, Судьбы своей я слышу хруст. Но не вернусь к вам, не вернусь!

***

Вы однажды решите вернуться В город выцветший, мерзлый, седой. Стрелки в памяти вспять повернутся, Отзовутся надеждой смешной. И, как встарь, улыбаясь в волненье, Вы взойдете на снежный порог. И мелькнет ваша тень в отраженье Моих к вам недописанных строк. Я вас ждать до сих пор не устану – Столько времени зря утекло. Не всегда, жаль, стоим у штурвала; Крутим нашей судьбы колесо. Жизнь проходит в сомненьях, как ливень Вслух не сказанных вовремя слов. Сколько было бы в мире счастливых, Если б мы не гасили костров. Вот бы знать наперед хоть немного, Быть готовыми мы бы смогли К неожиданным поворотам, Что таятся у нас на пути. Вот бы просто уметь не бояться, Не бежать от нахлынувших чувств; Чтоб с любимыми не расставаться В лабиринте нещадных безумств. Вы однажды решите вернуться В позабытый мой город седой. К вам смогу, наконец, прикоснуться. Долгожданный, единственный, мой…

102

Северяне № 3, 2013

Пройдя все улицы, всю Русь, Мне не сыскать такого в свете, На то сам Бог всему свидетель, Как вы, чьи губы наизусть Я помню! Зря… Я не вернусь. На вашу фальшь я не сержусь. А фальшь была – теперь я знаю. Вы лгали в первых мне признаньях, Потом жалея тайно… Пусть. Я не сержусь. Я вас прощаю. Я просто больше не вернусь...

***

Город спит, Прикрывая огнями морщины, Пряча слезы под темной личиной… Город просто устал и молчит. Город спит. И вздыхает во сне понемногу – Ему снится, что он одинокий В отраженьях зеркальных витрин. Город спит. Его сердце всё так же тревожно Бьется в ритме жужжащем дорожном, Неустанно всё так же болит. Город спит… Мы же молимся лживому богу, Запираясь в уютных берлогах, Из придуманных страхами плит. Город спит. Город верит, что всё же однажды Каждый вспомнит о том, что так важно Себя в нем не терять, не забыть…

поэзия | литературная гоСтиная наталия рыбакоВа

предрассветное

***

Лучами морозного солнца расцвечены снежные ветки. Крепчает мороз. Воздух прозрачен и чист. Сосульки свисают с крыш, словно конфетки. Снег нетронут и свеж, как тетрадный лист. Вуалью морозной подёрнуты стёкла в окошках. Дымкой холодной окутан седой горизонт. В воздухе пахнет зимой и грустно немножко, Что в марте по-прежнему зимний-презимний сезон. В щебете птичек весёлых – надежда на чудо И обещанье, что всё-таки будет весна. Может, растают снега, и снова я счастлива буду, Что северный город очнулся от зимнего сна.

лате с корицей Странно звучало предчувствие в уличном гуле. Запах лате ароматом мой разум дурманил. Музыка ветра и лето в душе всколыхнули Всё, что беззвучно уснуло с годами. Столик уютный в кофейне. И запах корицы. Кружево пенки в бокале. Коричные фрески. В крохотном баре безлюдно. Мне тихо грустится. Чувств оживающих, спящих в душе, арабески.

Тёплой кожей касаюсь рассвета, Шелковистого, в розовой дымке. На заре, как вопрос без ответа, Возникаю из сна-невидимки. Влажных листьев росой умываясь, И вдыхая мятежное море, В раннем утре, вздохнув, растворяюсь, Возрождаюсь, подобно Авроре. Канет ночь. Сквозь дневные запреты Улыбнусь в предвкушении тайны. Тайны ночи, туманом согретой, Где всё просто и так не случайно. Философия жизни – простая: Где душе хорошо – там и дома. В предрассветной тиши я – святая. В предрассветной заре я – икона. Тёплой кожей и трепетным сердцем, Сквозь сезоны, года и туманы, Я пытаюсь вновь впрок отогреться, Заживляя душевные раны. Улыбнусь... Как чудесно однажды, Шелковистою розовой дымкой Вдруг напиться... И стать вдруг отважной. Раствориться... И стать невидимкой. Небо чайка крылом рассекая, Возвестит, что совсем уже утро. Вновь реальная, снова земная – Я… привычная. Пусть это – трудно. Трудно сквозь циферблаты и годы, Дни, недели, заботы земные Становиться собой на рассвете, Облачаясь в одежды смешные. Вновь спешить. Суета. Мимолетность. А душа ждёт тиши предрассветной. В жизни этой порок – беззаботность. Вновь грустится порою заветной...

Странно звучало предчувствие в уличном гуле… Кофе, корица тепло в мою душу вернули…

Северяне № 3, 2013

103

литературная гостиная | проза Владимир Полушкин

Вася дал маху

зял бы я, как говорится, быка за рога, но персоны столь импозантные, что не могу. Один – мой друг Василий. Мой, не ваш, можно и без церемоний, но, во-первых, друг и в Африке друг, а во-вторых, он у меня выступает в связке со второй персоной, а второй… держитесь за стул – маршал! Да не просто какойнибудь завалящийся маршалишко, о которых Наполеон говорил: «…Мне голова маршала нипочём. Я их сколько хочешь понаделаю, а вот художника Энгра…» Ничего мыслил император? Круто, понашему! О нем даже сам Кутузов с уважением говаривал: «Выиграть сражение у Наполеона?! Да Господь с вами! Вот перехитрить – это, пожалуй, можно». А наш маршал из тех, кто в генералиссимусы смотрел. И не ровен час, да Господь не сподобил. Но «Орден Победы» всё же присовокупил к остальным бесчисленным орденам, хотя по статусу он ему был не положен. Не командовал фронтами наш маршал. Об орденах я не зря обмолвился. Выдающиеся советские личности, которые удостаивались наград, сердцем ликовали, а вот глаза радость от полученного изделия не излучали. Такое впечатление, что проектировал их Цеденбан. Ну, конечно, революция, гражданка, разруха… в общем, тифозная обстановка. Да и во главе худсовета – предсовнарком Ленин. Деятель он был, конечно, головастый, еще Роман Ролан это отметил, да красиво отметил как! «Стальная конструкция черепа!» – я балдел от этой фразы и с неистовым любопытством всматривался в посмертную маску вождя революции и чего только недофантазировал о предмете, находившемся у меня в руках. А вот с культурой Владимир Ильич был не очень, впрочем, так и положено человеку, «двадцать четыре часа в сутки думающему о революции». К традициям свергнутой им державы относился с лютой ненавистью. Музеев на дух не переносил. О Достоевском говорил просто трогательно: «Говно это, а не писатель». Во Льве Толстом каким-то чудом узрел «зеркало русской революции», чем на долгие годы озадачил всё советское литературоведение. Об архитектуре и вовсе говорить не пристало, посыпались церковные маковки на землю, и бронзовые па-

104

Северяне № 3, 2013

мятники полетели вслед за ними. Так что доверять вкусу предсовнаркома не стоило. Когда всё чуток устаканилось и Ленин сменился на Сталина, сменились и приоритеты. Были введены старые воинские звания. Новый вождь окружал себя звучными для уха обывателя генералами и маршалами, а потом, рассматривая варианты новой воинской формы, он остановился на форме, близкой по своему виду к дореволюционным образцам. И ордена изменились, они так или иначе стали напоминать русские. Однажды, зайдя к Василию домой, я застал его за странной работой. На тщательно подготовленном холсте размером 60 на 80 он малевал орден Александра Невского. Этим орденом награждался средний комсостав, от капитана до полковника. – Вася, а кто же заказал тебе этот плакат? – удивился я. – Для кого плакат, а для меня картина, – ответил Вася сурово. Вид у него в это время был вообще необыкновенно сосредоточенный, и я не стал возражать, дабы не вытаскивать его из творческого процесса. Но он сам оставил кисти и, улыбнувшись, предложил: «Да ты садись, а то вроде как испугался чего!» И когда я сел, продолжил: «Я считаю этот орден самым красивым из наших орденов. Классика! – и помолчав, добавил: – Им мой отец был награжден в сорок пятом, и номер у него трехзначный. Одним из первых, значит, он его получил». И я обрадовался, что не вступил с ним в спор, выясняя, к какому жанру относится его работа. В вопросах «о памяти» можно нарваться на такие подводные рифы, что без катастрофы не обойтись. А тут отец – воин! Это святое, этого не тронь! И всё же про себя я отметил, что все люди разные, но мой друг немного более разный. Потом, ничуть не присматриваясь, да и незачем было присматриваться, его поступки были прозрачны и чисты, но порой заставляли почесывать темечко. Экономист по образованию, он вдруг оставил свою должность начальника отдела и перешел на работу в мясной магазин рубщиком мяса. Ну перешёл и перешёл, думал я, дело простое – мужик крепкий, здоровый, мяса хочет. А в те времена мясо – дефицит.

проза | литературная гостиная Моя жена, тоже экономист, так прокомментировала это событие: – Хоть один друг у тебя теперь на приличном месте работает. Выстояв однажды в очереди, я обратился к Васе: – Вася, отруби мне хороший кусочек мяса. – Мясо не бывает плохим, надо уметь его готовить. – Ну, тебе лучше знать, но… – я взглянул на висящее на стене пособие по разделке туши. Вася перехватил мой взгляд. – Это пособие не для покупателей, а для моей секиры. А хорошего кусочка мяса достоин каждый человек. Вот ты хороший человек? – спросил Вася не без лукавства. К такому вопросу в мясном магазине я не был подготовлен. Помедлив чуток, я всё же ответил: «Надеюсь…» – Правильно, – к моей радости, согласился Вася, – ты хороший, я хороший, и каждый о себе так думает. Значит, нас окружают сплошь хорошие люди. – Логично. Но как быть с теми, которые убивают, грабят, насилуют? Вася, вздернув руку, поднял указательный палец вверх. – Эта категория лучших из хороших, во всяком случае, они должны так думать о себе, коль считают остальных материалом для удовлетворения своих потребностей. – Если, Вася, такие парадоксальные мысли приходят тебе в голову, глядя на эти освежёванные туши, возьми меня к себе в подсобники. – Я лучше возьму и приглашу тебя к себе на обед. Угощу по-царски! Отказаться от царского угощения у меня не хватило мужества. Открылся домашний холодильник – и на столе стали появляться яства: закрутки ягод, овощей, фруктов… и всякое такое в этом роде. – А где же лебяжьи грудки и запеченные окорочка? – Видишь ли, с некоторых пор я вегетарианец. Но для хищников вроде тебя держу небольшой кусок мяса. Сейчас я сооружу тебе стейк, это поанглийски, ты не поймёшь, – и он рассмеялся, повидимому, удовлетворенный своей остротой. Нарезав ломтики мяса, он бросил их на смазанную жиром горячую сковороду и со всех сторон обжарил. – Ну вот, и готово, – через две минуты сказал он, – нет необходимости превращать мясо в уголья,

тем более что перед зажаркой оно сутки томилось в маринаде и при желании его можно съесть и сырым. После этого кулинарного эссе он извлек четвертинку и разлил водку по рюмкам. – Кушать подано, господа, как говаривали встарь, не побрезгуйте. Малосоленая капуста с луком и морковью была приготовлена умело и потому вкусна. – Жена капусту делала? – Да нет, такие трудоемкие вещи должен выполнять мужчина. И получается всё, как видишь, хорошо. Женщины слишком обременены, для того чтобы с удовольствием заниматься подобными штучками. Я с некоторым недоверием принялся за мясо, но оно оказалось действительно вкусным. Заметив на моем лице признаки удовольствия, он радостно воскликнул. – Ну что?! Класс?! И замечу, что этим мясом быстро насыщаешься и всегда будешь строен и гибок, как тигр, – и, выдержав паузу, с деланной важностью произнес: – Во время еды необходимо вести необременительную беседу, что бы поглощение еды не стало культом. – Так что, такое мясо называется «стейк»? – Я говорил, что ты не поймешь. Это называется «поджарю мясо на скорую руку». Настоящим стейком я угощу тебя в другой раз. И тут улыбка сошла с его лица, и он стал серьёзным и, как мне показалось, слегка застенчивым. – После окончания трапезы я покажу тебе «нечто». Я не гурман, и потому это «нечто» заставило меня ускорить движение челюстями. Вскоре обед был закончен, и Вася, откинувшись на спинку стула, прикрыл глаза и почему-то слегка зашевелил губами. Я молчал, стараясь не отвлекать его. Мало ли, думал я, может, он заклинания шепчет, что бы пища двигалась по кишечнику в нужном порядке. Вдруг Василий открыл глаза и энергично встал, будто собираясь совершить какое-то действие, требующее физических усилий. – Пойдем, – и он направился в комнату, – ты увидишь это первым! Заинтригованный, я двинулся за ним. – Садись в кресло поудобнее… Ну как? – Будь уверен, не свалюсь. – Кто знает… Потому и спрашиваю. Началось действо. Кто наблюдал трансляцию Северяне № 3, 2013

105

литературная гостиная | проза профессионального бокса из Германии, тот знает, что порой церемония выхода боксеров на ринг длится дольше, чем сам бой. Здесь происходило нечто похожее. Вася тщательно установил мольберт, отрегулировал свет по своему разумению, включил легкую музыку… короче всё должно было чему-то соответствовать… и вот… наконец! Я рухнул! На мольберт водрузился при всех своих орденах и вышивках маршал Советского Союза Леонид Ильич Брежнев. Как-то в разговоре с одним товарищем я впервые услышал фразу: «Важно не что, а как». Тогда эта мысль показалась неожиданной и интересной. Сейчас она стала расхожей и всё же не перестает быть актуальной. Вот эта мысль предстала передо мной в абсолютном своём воплощении. Не генсек меня поразил. Подобное изображение висело в каждом кабинете, каждого более-менее начальника, и не только. Но как он был выполнен! Сделав предварительный легкий рисунок, он мелким шрифтом, умело модулируя им в тенях и на освещенных местах, написал его чертёжным пером и тушью. Взяв лупу, при желании можно было прочесть одну из речей Л.И. Брежнева. Визуальное впечатление он производил замечательное. Маленькие буковки наполняли его воздухом, а тени были прозрачны и легки, а в целом портрет казался необычайно элегантным. Его хотелось взять в руки. По моей отвисшей челюсти Вася догадался, что он достиг того результата, на который рассчитывал, и засветился, как морской маяк. – Ну как? – спросил он. – Здорово! – ответил я. Воцарилось счастливое молчание. Первым нарушил его я: – Труд этот, Васенька, страшно громаден. Где же, по-твоему, он должен найти свою реализацию? – Первое, что я сделаю, – отвезу его на всесоюзную выставку. – Примут ли? Это всё же копия, выполненная в оригинальной технике. – А куда они денутся? Не свой же портрет я предлагаю. И Вася двинул в Москву! Выставком работе удивился, но всё же от экспозиции её отклонил. И тогда Вася сделал гроссмейстерский ход, упаковав портрет в тубу, он отправил его по прямому адресату, т.е. Л.И. Брежневу. Когда, приехав из Москвы, он рассказал об этом нам, его друзьям, мы «застыли» в ожидании результатов этого, как нам казалось, героически безумного поступка.

106

Северяне № 3, 2013

А теперь смирно, ребята! Из Москвы на аэродром нашего города приземлился самолет, из него вышел капитан-фельдъегерь и, минуя обком и прочие основные административные учреждения, направился прямиком в квартиру Василия Дорожинского. Отдав Васе честь и вручив ему пакет, капитан возвращается на аэродром, садится в самолет и отбывает в Москву! Наш город такого не видел. А между тем Василий пластмассовым ножичком (в наследство от родителей достался) вскрыл конверт и извлек из него другой, уже не заклеенный. В нём находился свёрнутый лист из бумаги такого качества, какой в канцтоварах днём с огнём не найдёшь. И на этой бумаге (я до сих пор волнуюсь, вспоминая эти строки) собственным пером, собственноручно маршал начертал: «Уважаемый Василий Дмитриевич, благодарю Вас за поздравления и оригинальный подарок. Желаю крепкого здоровья и творческих успехов». Подпись и восклицательный знак. Далее события развивались следующим образом. Представьте себе обком партии и сидящего в приемной секретаря, срочно вызвавшего на аудиенцию Васю. Секретарь прохаживается по своему огромному пустому кабинету (кто знает службу, тот не торопится). Секретарь думает о Васе, ну не то чтобы прямо голову себе ломает, как обычно, бывало, над важной проблемой, он привык думать масштабно, и сейчас он думал обо всех Васях. Ведь они, эти сукины дети, невесть что могут выкинуть, а конкретный Вася – экономист. Ну «экономист» – это громко сказано. Родилась же в голове у «генерального» простая, но, несомненно, гениальная мысль: «Экономика должна быть экономной». Ни один академик от экономики до этого не допёр. А эти, образованные, законопатятся, как клопы на кухнях, и крутят, крутят свои магнитофончики с записями сопляков: «Мы ждём перемен, мы ждем перемен». А мы не ждём, мы действуем, при этой мысли секретарь даже приостановился – и перемены налицо. На дворе уже развитой социализм, а следующая единственно правильная, научно обоснованная фаза – коммунизм. И мы её приближаем, не жалея живота своего. Этот Вася, конечно, субчик ещё тот. Что он мог наплести капитану? Мог же, черт возьми! Как порядок ни наводи, всё равно, выражаясь фигурально, из всех углов дерьмо не выскребешь. Сев в кресло, секретарь решительно нажал кнопку вызова, второй рукой взяв телефонную трубку. Отработанный приём предельно загруженных руководителей!

проза | литературная гоСтиная Вошёл Вася, секретарь нетерпеливым жестом «сделал» рукой на стул рядом со своим столом и твердым голосом проговорил в трубку: «…И в самые жесткие сроки. За исполнение отвечаете головой». И положив трубку, уставил свои глаза в стол, но ненадолго. Глаза оторвались от зеленой плоскости и выстроились в направлении Васи. Вася, по мнению секретаря, должен был прочувствовать превращение холодного металла в теплую струю. – Ну, здравствуйте, Василий Дмитриевич, – улыбнувшись, протянул он руку. – Здравствуйте, – Василий пожал мягкую ладошку секретаря. – Что вы хотите нам сказать? – с оттенком благодушия произнёс секретарь. – Я? Ничего... – Многословием вы не страдаете, – хихикнул секретарь. – Я совершенно здоров, меня вызвали – вот я и пришёл. – Да-да, конечно. Мы вас вызвали посоветоваться, так сказать. В стране наметилась странная тенденция… Молодёжь кончает вузы и, отработав положенные два года по специальности, уходит работать черте куда! Как вы думаете, за те обязательные два года они успевают вернуть государству те средства, которое оно затратило на их обучение? Ответьте мне как экономист. – Здесь экономистом не надо быть, чтобы ответить. Нет. Секретарь удовлетворенно улыбнулся. – Вот видите, считаете вы хорошо, в уме считаете. А сколько вы зарабатывали, работая экономистом? Уж простите за бестактный вопрос. – Сто тридцать рублей. – А сейчас рубщиком мяса? – Восемьдесят. – Ну и?.. Ради каких же благ вы сменили калькулятор на секиру? – Разрешите анекдот? – вдруг выпалил Вася. – Очень даже кстати будет, – мягко улыбнулся секретарь. «Мужик продавал орехи. – Почем десяток? – спросил покупатель. – По три рубля. – А покупали их для реализации почем? – полюбопытствовал покупатель. – По три рубля. – Тогда же в чем смысл торговли? – Люблю шорох орехов, – ответил продавец». Секретарь рассмеялся, он не знал этот анекдот, и ему понравилось, так что он откровенно рассме-

ялся. Привыкший следить за тем, что он говорит, и за реакцией собеседника на его слова, постоянно оценивая меняющуюся обстановку, на которую обычный человек не обращает внимания, он подумал, что произошло определенное сближение и возникла необходимая доверительность. – Василий Дмитриевич, – лицо секретаря выражало участие, – у вас молодая растущая семья, не тесновато ли в однушке. – Нет, – ответил Василий, – мы постоянно ощущаем близость друг друга, и это нам нравится. – Даже так? По-видимому, вы счастливый человек? – Кто бы спорил, – неопределённо качнул головой Василий. Секретарь, откинувшись на спинку кресла, забарабанил пальцами по столу – Хорошо! Будьте так добры ответить мне ещё на один вопросик. Чем вы так заинтересовали Леонида Ильича? – Я поздравил его с днём рождения и, соблюдая традиции, отправил ему подарок. На этом, собственно, и был завершён разговор. Ах, Вася! Сокрушались мы, выслушав его рассказ о посещении обкома. Ну как же ты прозевал прямой намёк на увеличение жилплощади. Двушка была у тебя в кармане, а то и поболее. Они же перестраховщики. Они же всего боятся. – И правильно боятся. – И ты рассчитывашь? – Да, рассчитываю, – сказал Вася сурово и продолжал с оттенком сомнения: – У меня тоже будет день рождения. День рождения, конечно, состоялся, но никакого чуда на нём не произошло. Существует притча: «Сальвадор Дали как-то обедал в небольшом ресторанчике. К нему подошёл хозяин заведения и попросил нарисовать что-нибудь на салфетке. Художник выполнил его просьбу и полез в карман за бумажником. – За обед вы уже расплатились своим гениальным рисунком, вот только подпись забыли поставить. – С подписью рисунок потянет на стоимость всего вашего ресторана, – ответил художник, вставая из-за стола». В те годы, о которых я пишу, Сальвадор Дали был ещё жив, и его имя не обросло легендами. Вася не мог знать этой притчи, а то, может быть, разговор с секретарём имел бы другой оборот. А впрочем, как знать… Северяне № 3, 2013

107

литературная гостиная | проза

Татьяна Голюк родом из Молдавии. Окончила Кишинёвский государственный университет. Много лет работала методистом в детско-юношеском центре в городе Днестровске. Автор различных игровых программ, сценариев для команд КВН, новогодних и других спектаклей. Неоднократно печаталась в газете «Энергетик» (г. Днестровск), в альманахе «Приднестровье». Стихи и рассказ Татьяны Голюк вошли в сборник поэтов и писателей Приднестровья «Огонь, а не пепел». Уже несколько лет Татьяна живёт на Севере, работает в НО «Фонд развития г. Новый Уренгой». В это время её произведения, стихи и юмористические рассказы были напечатаны в новоуренгойской городской газете «Правда Севера». В 2010 году по её сценарию был поставлен новогодний спектакль «Котофей» в Доме детского творчества г. Новый Уренгой. Татьяна Петровна является активным участником литературнохудожественного объединения «Родники». Она заботливая мама троих детей. У Татьяны активная жизненная позиция, обладает чувством юмора, в постоянном поиске новых знаний и впечатлений.

Предисловие Как бы ни было хорошо на Севере, но нет-нет да вспомнятся родные места, потянет вдруг в родную сторонку, на юг. Предлагаю вам, уважаемый читатель, рассказы моего старого приятеля, соучастника детских игр и проказ, а сейчас обыкновенного сельского работяги. Петя Вулпя – так его зовут. В очередной мой приезд домой он протянул мне старые тонкие тетрадки и, скрывая своё смущение за грубоватым тоном, сказал: «Ты там в городе. Может, напечатаешь где…» Я продиралась сквозь дебри его почерка с множеством зачёркиваний, исправлений и добавлений и передо мной оживали образы моих односельчан: трогательные и прекрасные. Я читала знакомые мне и всему нашему селу истории, и первоначальная мысль не заморачиваться всем этим отпала сама собой. Вот его рассказы.

От автора Последнее время стало модным печатать в газетах так называемые «житейские истории», в которых всякие там дамочки рассказывают о сказочных принцах из их юности и о домашних хамах в их теперешней жизни. Пускай бы только дамочки! Посмотреть, так кто только не испачкал пальцев своих чернилами, не замарал белого листа бумаги! Вот и ваш покорный слуга, можно сказать, на старости лет не удержался и решил поведать вам несколько историй из жизни моего закадычного дружка Сени. А если кто заподозрит меня в брехне, то позвольте, дорогой мой читатель, с вами не согласиться, так как все эти истории – чистая правда. Бывалый человек знает, что жизнь иной раз удивительнее кино. Ну, так или иначе, я предлагаю вам несколько забавных, невероятных, но правдивых историй про Сеню. Слушайте! Слушайте!

108

Северяне № 3, 2013

проза | литературная гостиная

Месть

ыл Сеня человеком необыкновенным – настоящим самородком, какие, впрочем, и сейчас встречаются в нашем селе. Вся его жизнь – сплошные розыгрыши над уважающими себя людьми. Посмотреть, так с виду Сеня неказист: ни мал, ни велик, нос свисает унылой сливкой, да глаза грустные-прегрустные. К тому времени, о каком рассказ пойдёт, отпустил усищи. Не сказать, чтобы они Сеню красили, совсем даже наоборот. Были усы длинными, какого-то непонятного серого цвета и очень напоминали шиньон старой девы. Сам он, верно, казался себе бравым казаком и гордо проводил по ним рукой. Уж Клава, жена его, за усы эти мерзкие и ругала, и трепала, и упрашивала сбрить – ни в какую. Я так думаю, что он ей назло их отпустил. А война у них чуть ли не столетняя была. Как сейчас помню, случилась эта история в воскресенье. Сеня ко мне зашёл – глаза красные, опух после вчерашнего. Есть ли, говорит, что-нибудь восстанавливающее? Да какое там! Конец августа. Время самое что ни на есть тяжёлое – вино у всех закончилось. – У Толика был? – Был. Нет у него. Бочку помог поднять. – А у дяди Гори? Сеня махнул, прикурил трясущимися руками, послал всех подальше и жён их и пошёл домой. Дома война с Клавой возобновилась сразу, ещё только он калитку прикрывал. Перед глазами тут же прошла вся их совместная жизнь, и юность, и даже детство, а заодно и родителей вспомнили. В общем, всё как всегда. Только вдруг Сене плохо стало. За сердце хватается, ртом воздух ловит, опять у него сердечный приступ сделался. Клава тут же про войну забыла, Сеню подхватила, до дивана кое-как дотащила. Лекарство несёт, глядь, а Сеня захрипел так, забился, дышать перестал и вытянулся. Тут с нею самой чуть обморок не случился. Побелела вся, заголосила. Кричит, а подойти боится. Поплакала она ещё немножко, а потом пошла соседей звать. Ну тут быстро всё закрутилось. Откуда что взялось. Первым делом стол у изголовья поставили. Хлеб домашний со свечкой, вертута, стаканчик и графин с вином – баба Маня принесла (ох, уж

эти мне старушки – всегда у них почему-то всё есть), тарелочка, в которую тут же кто-то копейки положил. Охая и крестясь, соседки пригубили и пошли с Клавой в летнюю кухню поминки готовить. Кур потрошить. В это время деды стали заходить. Клава в касамаре стаканчик вина наливает, они за Сенину душу выпивают, кряхтят сочувственно и, утирая стариковскую слезу, выходят на улицу. Всё шло как у людей. Да только Клава вдруг заметила, что вина в графине почти не осталось, а были только дед Василий, дед Серёжа и Толик – местный алкоголик. Маленькая гадючка сомнения встрепенулась было в Клавиной душе и опять улеглась. – Ничего не пойму, – сказала она про себя и принесла ещё один графин. Полный поставила на место прежнего, а людей, которые заходили попрощаться с мужем, угощала с того, полупустого. То и дело она выходила распорядиться на кухню и, когда в очередной раз вернулась, вдруг ясно увидела, что в новом графине вина нет больше половины. Внутри у Клавы всё похолодело. – Не может быть! В это время в комнату вошла её сестра Валя: – Может, Клавочка, может. Она подошла к покойнику, положила ему на ноги цветы, перекрестилась на икону, потом на самого Семёна. – Клав, а вы чё ему усы не помыли. Гляди, в винище все. Тут Клавины сомнения переросли в уверенность. Она коршуном подлетела к покойнику и стала бить его по щекам, трясти за грудки и тянуть за пышные будёновские усы. По-видимому, маленькая гадючка в душе к тому времени выросла в толстую злую змеищу, которая душила её и не давала ничего сказать. Оттого Клава била мужа молча, больно и от души. Трудность же Сени была в том, что заботливая баба Маня завязала его ноги полотенцем, и не было у него никакой возможности быстро бежать с поля боя. Он как-то неловко отмахивался от жены и зайчиком прыгал в сторону двери, а там, кое-как освободившись, с криком «А-а-а, зараза, больно!» выбежал во двор. Валя была в шоке. Продолжая стоять столбом у остывающего одра, она только и спросила: Северяне № 3, 2013

109

литературная гостиная | проза – Воскрес, что ли? Тут у Клавы голос прорезался: – Я ему воскресну! Поминки уже готовы! Щас я ему настоящие похороны устрою… Само собой, соседи по-разному реагировали: кто ругался, кто смеялся. Мужики Сеню изловили, женщины Клаве руки держали. Баба Маня ушла: «Ничего, говорит, святого не осталось». Но не пропадать же добру, вон сколько наготовили – и борщ, и вертуты, и картошка с петушатинкой прямо из печки, и карасики золотистые. Только хозяин с хозяйкой в разных концах стола сидели. Но этим дело не закончилось. Рано утром Клава подоила корову, погнала её за калитку, а там уже соседки перемигиваются. Позор! Вернулась Сеню будить, и такая на него злость взяла! За все его проделки, шутки глупые, а тут ещё усы эти противные! Клава решительно взяла острую бритву и подошла к Сене, предвкушая сладкую месть. Он спал на боку, и она точно знала, что сейчас – хоть стреляй – он ничего не почувствует. Добрая женщина решительно занесла руку с бритвой над головой мужа, секунду помешкала. На шее мужа ровно пульсировала артерия. Клава прицелилась, и резко опустив руку… соскоблила правый ус! Хотела было повернуть мужа и сбрить левый, но тот неожиданно проснулся. – А? Уже вставать? Состояние у Сени с утра было вчерашнее, но вот ситуация другая. Был понедельник. Сеня сунул голову под струю воды, глянул в узкое зеркальце, что стояло над мыльницей, увидел свои опухшие глазки, вздохнул, наскоро вытерся полотенцем, крикнул: «Клав, я пошёл на работу, – и прибавил про себя: – Сердится, наверное».

Я как раз завёл свой старенький МТ, чтобы ехать в бригаду, когда услышал Сенин свист. Почти на ходу он запрыгнул на мотоцикл. – Поехали! Мы ехали медленно по селу. Сеня гордо восседал позади и здоровался, раскланивался с односельчанами. Те удивлённо смотрели, некоторые улыбались, а кое-кто крутил пальцем у лба. – Знают уже, – обречённо, но не без гордости сказал Сеня. Мы приехали на стан, когда вся бригада уже собралась. Сеня медленно слез с мотоцикла, степенно подошёл к мужчинам. Кто хохотал, кто всхрапывал и хрюкал от смеха, кто притоптывал ногами и показывал на Сеню пальцем. – Ну чё ржать! Живой я. И тут я на него посмотрел. Глаза Сенины смотрели на всех с большим сочувствием, а на красной припухшей роже тоскливо свисал один только левый ус, с другой стороны нежно белело незагорелое пятно. От этого Сенино печальное лицо казалось асимметричным и глупым. Я подвёл дружка к мотоциклу и наклонил его к зеркалу. – Мать твою… Дальше шёл неописуемый мат. Сеня взял у сторожа бритву, исправил безобразие и, успокоившись, сказал почти с гордостью: – Клавина работа. Вся в меня. За это её и люблю. И ласково добавил: – Приеду домой – не знаю, что с ней сделаю. Хотя… А вы говорите – любовь, романтика… Вот она любовь, от которой не соскучишься.

Написал я первый свой рассказ и отнёс его знакомому редактору. Ну, думаю, сейчас он это дело раскритикует и придётся мне идти не солоно хлебавши. Так надо же было редактору, человеку уважаемому, бросить рассеяно: «Да, да, пишите, Петя, пишите», как я тут же ухватился за эту соломинку – не хвалит, но и не ругает! Правда, фраза эта подозрительно напоминала другую: «Пилите, Шура, пилите». Мне бы сразу и задуматься, но в ладонях зуд появился, и старая тетрадь сына под руки попалась, и ручка, которая всегда теряется, на столе лежит. Да-а, честолюбие играет с людьми злую шутку. Читаешь иной раз опус такого вот писаки и думаешь: тебе бы делом серьёзным заняться, чем бумагу марать, так нет, туда же, в писатели! На этот раз расскажу вам историю, как Сеня женился…

110

Северяне № 3, 2013

проза | литературная гостиная

Как Сеня женился

тогда только из армии пришёл. А был я парень из себя очень даже видный. Высокий, плечи широкие, рубашечка в обтяжку (воротник «собачьи уши») и брюки – клёш. Шевелюра ещё чёрная была. Нос, правда, с горбинкой, но это не мешало мне целоваться. Только одна Галя смеялась надо мной. У тебя, говорит, глаза чёрные и хитрые. Не хитрые – весёлые! Свобода меня пьянила. Я не ходил – летал, улыбался, и все девушки мои были. Семён старше меня лет на пять, но мы жили по-соседству и дружили. Мне с ним было интересно, а ему со мной надёжно. Не всегда он после своих шуточек сухим из воды выходил. Мне другой раз его кулаками защищать приходилось. Ведь и смолоду он был каким-то нелепым серым мышонком. Вроде и одевался модно, и волосы, как у Битлов, отпустил, и на гитаре три аккорда бренчал «Шизгарэт, о май бэби шизгарэт». Но ни с одной девушкой серьёзно так и не встречался. Я думаю, это из-за его болотно-зелёных, всегда тоскливых глаз. В общем, смотрю, отчаиваться стал мой Сеня. Всё, говорит, женитьба не для меня. Если честно, то до сих пор мне было как-то очень глубоко, женится он или нет. А тут заело. – Нет, Сеня, надо тебе жениться, надо! А как же! Дело ведь нехитрое. Перебрал я быстренько несколько десятков своих подружек, но ни одна не оказалась подходящей. Они все в своё время Сеню отшили. И тут вспомнил я про Наташку Х. Ну фамилию называть не стану – она и сейчас ещё в нашей бухгалтерии работает. Девица, конечно, очень перезрела и к тому же толста и грубовата: очки, нос курносый и щёки свисают. Но этого всего я Сене не говорю, а наоборот, расхваливаю её: – Замужем не была, работа у неё чистая – не сапу в колхозе тянет. Вот приходишь ты домой, а она в розовом халатике с белыми кружевами обнимает тебя, за стол сажает, гору плачинт перед тобой ставит… – Ага, – мечтательно чмокает Сеня, у которого выбора-то никакого, – тут ты приходишь, а Натаха бурлуйчик вина несёт…

За такими разговорами мы к её дому и пришли. Открываем калитку, а там псина здоровенная чёрная бегает и на низком таком дыхании: « Хау, хау, хау!» Пыл наш, конечно, поубавился и скорость тоже. Мы робко, бочком-бочком между домом и псиной направились вглубь двора. И то, что нам издалека казалось кадкой, оказалось нашей невестой! Сама она наклонилась над корытом, в котором что-то стирала. А халат у неё грязный, драный, вид неопрятный! Увидев нас, Наталья подняла лицо, вокруг которого паклей свисали немытые волосы. Очки на её носу и щёки задрожали, и она злобно и хрипло нам крикнула: « Какого хрена прётесь! Не видите, злая собака! У калитки подождите!» На какую-то секунду у меня в голове всё перемешалось, и мне вдруг показалось, что Наталья баритоном гавкает, а её собака выкрикивает эти слова. Тут нервы мои сдали, я не выдержал и, оттолкнув Сеню, рванулся к калитке. Сене же вся эта картина показалась столь непохожей на придуманную нами идиллию, что он тоже дёрнул со двора, но не так удачно. Злющая собачья морда успела отхватить себе трофей – клок новых джинсов «Лэвис» и шматок Сениного зада. Долго я не решался говорить с Сеней на такую теперь волнующую тему, как женитьба. Но вот стал я замечать, что Сеня потихоньку откалывается. И одеколончик у него другой, раньше «Тройным» несло, а сейчас нюхаю – «Шипр»! Но больше всего меня удивили его чистые туфли. Вот я за ним и проследил. Смотрю, в темноте идут. Парочка! Ну, Сеню не перепутать – ноги колесом, одной ногой пишет, другой зачёркивает. Походка «собачья радость». А кто это с ним? Я ближе-ближе. Ё-кэлэ-мэ-нэ! Клавка! Ну, точно Клавка! Вы знаете, я за ними даже не пошёл, а повернул медленно домой и всю дорогу размышлял. Клава не была тогда юной девицей (даже старше меня), да и далеко не красавица. Но Боже мой, что это была за женщина! Рыжие густые волосы (под гарсон) и лукавые зелёно-синие глаза! При такой яркости стройные ножки в короткой юбке. Северяне № 3, 2013

111

литературная гоСтиная | проза А над ними контур песочных часов. Умереть – не встать. Спрашивается в задачке: почему такая красота ещё незамужем. Могу ответить – я к ней когда-то подкатывался. В тот же вечер и откатился. «Скучный ты, Петя, говорит, как все остальные. Прямой, как бамбук, ветвистый, как дуб. Ни ума, ни фантазии у наших ребят. Ничего необычного придумать не можете». От таких слов у любого мужика интерес падает. Короче, еле я утра дождался, а уж когда Сеня проснётся, ждать не стал. Смотрю, во сне рожа у него сладкая, а сам он валик дивана обнимает и шепчет: «О-о-о!» Пропал Семён! Стянул я одеяло с Сени, потом Сеню с дивана: «Ну, чё?» «А ничё, – говорит, – жениться не буду». Только через минуту я смог его спросить: «Ты что, дурак? Ещё недавно на козе готов был жениться…» «Ты пойми, – печально перебивает меня дружок, – всё время вижу перед собой: жена в драном халате с патлами, торчащими в виде конского хвоста. Кошмар! А если Клава дома такая?» Тут и я пригорюнился. Как их угадаешь! Вот если б неожиданно прийти. Да неудобно. И тут я вспомнил, что это был праздничный день – Пасха! Тогда ещё Пасху праздновали не так пышно. В церковь мало кто ходил, до обеда и по хозяйству могли покрутиться, а потом уже отдыхали да праздновали. В то время на Пасху соседи выходили на улицу, брали скамеечки, стулья, выносили столик, несли пасху, яйца крашеные, вино… Тогда любой, кто мимо идёт, – подходи, садись… Так мы с Сеней и решили, сегодня и пойдём – причина есть. Свататься так свататься! Побрились, рубашки белые, одеколончик. Сеня даже галстук отцовский завязал. Куртки чёрные дерматиновые одели – помните, такие отрезные по талии с хлястиком сзади. Фраера! Пока собирались – время уже послеобеденное. К дому подходим – отец её стоит, в палисадник внимательно смотрит. А там трава одна и больше нет ничего. – Что, отец, делаешь? – Да вот. Смотрю, как растёт, – философски отвечает папаша, – а вы Клавины, что ли, друж-

112

Северяне № 3, 2013

ки? Ну проходите в дом. Наши ещё отдыхают, наверное. Мы прошли с ним в каса-маре, сели за праздничный пасхальный стол. Тут потихоньку все домашние к столу потянулись. Мама её пришла, сестрёнка младшая Валька и сама Клава – после сна ещё румяная и мягкая, в розовом, между прочим, халатике с белыми оборочками. Смотрю, Сеня весь так напрягся, аж покраснел, галстук расслабляет. А тут отец её с вопросом: – А кто же, Клава, жених твой будет? Клава к нам подошла, взяла из тарелки здоровенную красную квашеную помидорину и протянула её Сене. Сеня замычал и отрицательно замотал головой. Клава наклонилась чуть вперёд, пышной грудью коснулась Сениного плеча и ласково так попросила: – Возьми, Сеня! Тот опять молча отказался. Никто не заметил в Клавиных глазах сверкнувшей молнии. – Ну!!! Сеня увидел, как мы с её отцом еле сдерживаем смех, оттолкнул Клавину руку и со злостью прошипел: – Да не буду, я сказал! В следующее мгновение Клава левой рукой нежно поддерживала Сенин затылок, а правой с удовольствием круговыми движениями размазывала кислую помидору по Сениному лицу. – Я сказала! – с нажимом произнесла Клава и, высоко вскинув голову, пошла мыть руки. – Ну что ж, хлопцы, теперь я знаю, кто жених, – сказал Клавин отец и поднял полный стакан водки: «Христос воскрес!» Не вытирая физиономии, Сеня, как ни в чём не бывало, поднял свой стакан и, вкладывая в слова иной смысл, ответил: «Воистину воскрес!» – и залпом выпил. Когда мы возвращались домой, Сеня соскрёб за ухом помидорное семечко и решительно сказал: – Всё, Петя, женюсь! Другой такой не найти. Вот так у них война и началась, то есть я хотел сказать, счастливая семейная жизнь.

Геннадий Cысолятин родился 3 мая 1954 года в Салехарде. Окончил Салехардское национальное педагогическое училище. Трудовую деятельность начал воспитателем санаторно-лесной школы. После службы в рядах Советской Армии работал председателем горкома ДОСААФ, тренером спортивного общества «Спартак» по национальным видам спорта, директором клуба юных моряков. С 1982 года в течение 27 лет – директор Ямало-Ненецкой окружной детско-юношеской школы по национальным видам спорта. С 2009 года – на заслуженном отдыхе. Заслуженный работник физической культуры и спорта РФ, отличник физической культуры и спорта, тренер высшей категории и судья высшей категории по национальным видам спорта. Создал систему развития национальных видов спорта на Ямале, его воспитанники 27 раз побеждали на чемпионатах и Кубках России по национальным видам спорта. Инициатор и активный участник проведения в автономном округе Дней оленевода, продвижения национальных видов спорта на международный уровень, в том числе и на Арктических зимних Играх.

ольга лобызова

проза | литературная гостиная

Геннадий Cысолятин

Вечный страх 25 апреля 1978 г., г. Салехард С утра яркое солнце, мороз – минус 25, ветра нет, на небе ни облачка, тихо. Впервые я еду в отпуск. Мой маршрут до Тюмени самолётом, далее поездом до Казани, затем на метеоре по реке Волге до Ульяновска, на автобусе до Саратова и наконец-то поездом до Волгограда. 30 апреля 1978 г. Раннее утро, +20, южное солнце. Город-герой Волгоград перед майскими праздниками ярко разукрашен лозунгами, флагами и цветами, утопает в зелени. Со дня окончания Сталинградской битвы прошло всего тридцать пять лет. На вокзале группы ветеранов войны встречали пионеры в белоголубой форме с яркими красными галстуками. Мне 24 года – молодой, весёлый, общительный, душа радуется. Два года назад пришёл из армии – отслужил на БАМе. В Волгоград приехал на свидание к брату в зону на три дня. К обеду добрался до этой самой зоны, зашёл в комнату передач казенного учреждения и обо-

млел от увиденного. В комнате темно-зелёного цвета по периметру стены сплошная лавка, посетителей нет, а над окошком поверх решётки объявление в две строчки: «С 1 по 9 мая свидания отменяются. Ремонт и покраска помещений». Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Попал как кур в ощип. Ехал за тысячи километров и оказался не у дел. Никакой радостной встречи, свидания. Лагерная система социализма прочно и надолго воспитывала патриотизм советских людей по ту и другую сторону колючей проволоки. У советского народа майские праздничные дни были с одной стороны забора, с другой не было. За 9 дней я хорошо узнал Волгоград, посетил все исторические места, связанные с битвой. Через тридцать лет я вновь посетил город. Здесь служил старший сын. 10 мая 1978 г. После обеда у ворот зоны ждём свидания в 16 часов. Внезапно в зоне на той стороне заиграл военный оркестр. Марш «Прощание славянки» в этом месте звучал торжественно, подчёркивая Северяне № 3, 2013

113

литературная гоСтиная | проза силу и мощь государства. Согласно армейскому уставу начался развод. Охрана зоны заступала в караул на дежурство очередного дня. На свидание я не один. Пожилой мужчина лет за шестьдесят с супругой приехали повидаться со своим сыном. В комнате на лавке лежал старый брезентовый рюкзак, доверху набитый продуктами, – это еда родителей и сына на три дня свиданий. Заношенный рюкзак много лет исправно служил своему владельцу на его спине во время скитаний по жизни. Металлические детали – застёжки и кольца – изрядно заржавели, лямки истрепались, кожаные ремешки усохли и сморщились от времени, как и сам хозяин. По его усталому морщинистому лицу было видно, что мужчина из тех, кто в послевоенное время был где-то на Севере, в лагерях. Спокойно, без суеты ждал по привычке сдержанно, когда впустят. Знал, что в этой системе всё идёт по расписанию. Мы разговорились. – Ты откуда такой молодой, шустрый? – спросил он, закуривая папироску. – С Севера, – отвечаю, – из Салехарда, слыхали? Мужчина остолбенело осмотрел меня с головы до ног, задумался. Помолчал с минуту, со вздохом ответил: «А, да… слыхал…Салехард? Да… знаю». Я ему в ответ: «А вы в Лабытнанги в лагере сидели!» Иначе откуда он мог знать про Салехард? Тишина. Реакция неопределённая. Не знаю чего ожидать от бывшего заключённого. Мы вышли из комнаты во двор, где никого не было, и мужчина полушёпотом спросил: «Ты откуда про Лабытнанги знаешь? Только старухе моей не говори!» В глазах ужас и страх! Этот страх я видел в детстве на лицах людей, отсидевших сроки в лагерях 501-й стройки. Они заходили домой к отцу попрощаться перед отъездом на родину к своим родным. В первые дни на свободе бывшие зэки вспоминали прошлое, время в лагере, заливая спиртным горечь обиды на власть, на несправедливость, о многом говорили. У каждого была своя история. Вернулись в комнату. Мужчина достал из своего рюкзака большую бутылку портвейна 0,75 л. Я удивился, зачем здесь вино? Ведь на контроле вино просто заберут до окончания свидания и вернут на выходе. Потом подумал: «С его-то опытом он смог бы пронести вино в зону. Знал, на что шёл. Иначе не взял бы с собой». Мой собеседник открыл бутылку, протянул

114

Северяне № 3, 2013

мне: «Пей! И никому никогда не говори про меня! Особенно старухе моей! Ты меня не знаешь!» Я действительно его не знал. Встретил здесь у ворот зоны впервые в жизни. Пили из горла в тишине. Ни о чём не говорили… Каждый думал о своём. Вино допили быстро… В зоне вновь раздались звуки марша. Развод заканчивался. Через несколько минут из проходной вышли офицеры учреждения. Я обратился к старшему по званию: – Товарищ подполковник, нельзя ли ускорить вход на свидание? За тысячи километров приехал, десять дней ждал! Начальник спросил фамилию, отдал кому-то приказ, и минуты через три прапорщик на проходной объявил мою фамилию и первым пригласил пройти за ворота. На входе я обернулся, увидел пожилую пару и рюкзак. Встретился взглядом с мужчиной. Он умоляюще смотрел на меня. В его глазах читалось: «Не говори никому!» Прошло тридцать пять лет. Наверное, его уже давно нет. Но я никогда не забуду страх в его глазах от моего заявления: «А вы в Лабытнанги в лагере сидели!»

лазарь шерешеВский

счёт Я судьбы жестокие удары Ощутил, едва лишь начал жить. Как задаток, принял Божью кару, – И, должно быть, обречён грешить. Жалобами, стонами и плачем Не коснусь небесных я верхов, – Ибо мне был загодя оплачен Счёт моих проступков и грехов. Ибо над развалинами детства, На заре безвинных юных дней Все судьба употребила средства, Чтобы погубить меня верней. О, года падений и крушений, Скорби и отчаянья предел, – В счёт каких грядущих прегрешений, В счёт каких несовершённых дел? 1982 г.

проза | литературная гостиная

Герасимов Владимир Александрович родился 12 мая 1939 года в селе Верхняя Маза Радищевского района Ульяновской области. После семилетки с периодичностью в несколько лет окончил: строительную школу № 4 в Сызрани, Новоспасское училище механизации сельского хозяйства широкого профиля, вечернее отделение ПГС Павлодарского строительного техникума. Начав трудовую деятельность в 1957 году на деревообрабатывающем заводе, немало помотался по стране и сменил профессий. В 1971 году приехал в Надым. Трудился мастером в СУ–34, стропальщиком в УПТК треста «Надымгазпромстрой». Участвовал в освоении газового месторождения Медвежье. Работал плотником, бригадиром плотников в СМУ-1 треста «Севертрубопроводстрой», в разных подразделениях ООО «Надымстройгаздобыча», на строительстве Ямсовейского и Юбилейного газовых месторождений. За многолетний добросовестный труд награждён знаком «Победитель соревнования 1974 года». Ветеран труда. Стихи и рассказы публиковались в периодической печати города, в книге «Легко ли быть пожилым», в издании «Земля Надымская», альманахе «Врата Сибири», в журнале «Северяне» и многих других.

Владимир Герасимов

Чембариха, или Тайна милосердия…

етом 1942 года трёхлетний Егорка остался в отчем доме один. Где-то гремела война. Отца Егорки и двоих его старших братьев призвали в армию. Всех трудоспособных жителей по особому указу свыше определили на производство и другие участки трудового фронта. В селе остались дети, инвалиды да пожилые крестьяне. Егоркину мать и двух его старших сестёр отправили на лесоповал далеко от родного села. Тринадцатилетний брат Петя самостоятельно уехал к родному дяде в город Чапаевск, где всю войну работал на военном заводе, сбивая ящики под снаряды. Пятилетнего Витю взяла к себе племянница отца Шмелёва Анна из ближайшего города Сызрани. И лишь поскрёбыш – Егорка второй, названный в честь умершего во младенчестве брата, – остался не у дел. Рос он нездоровым мальчиком, дохлятиком, и родственники, не желая брать

его под опеку, с пренебрежением говорили: «Не жилец он». Смотреть за Егоркой и домом пришел дед по материнской линии Иван, оставив в своем доме хозяйничать жену – бабушку Пелагею. Отовсюду: со стен сельсовета, клуба, фермы и кузницы – призывали лозунги одного содержания: – Всё для фронта! Всё для Победы! До последнего колоска, зёрнышка всё сдавалось государству. Взять себе горсть ржи, пшеницы, гороха или что-то из овощей – осуждалось, как преступление. Егорка этого не понимал, он лил слёзы и просил есть. Дед Иван кормил его очищенными от кожуры репейными корневищами. Хорошим лакомством в июне были черешки и дудчатые стебли сибирского борщевика. Из щавеля, крапивы и лебеды дед готовил щи, добавляя в них картошку, если она имелась. Егорка Северяне № 3, 2013

115

литературная гостиная | проза сам срывал с кустов ивняка и акации цвет и набивал им живот. Но это лишь на время обманывало голод, ему хотелось хлеба, молока, каши – в доме было пусто, хоть шаром покати. Чтобы пережить зиму, дед, возвращаясь с колхозных работ, дотемна пропадал на огороде. Внук сидел на теплой земле, ожидая, когда он выкопает очередной репейный корень. Однажды под вечер, когда многие жители наконец могли собраться за скудным столом, дед надел на внука свою рубашку, подвернул её на груди и закрепил лямками за плечи, получилась примитивная объемная сумка. Довольный своей придумкой, дед напутствовал внука, как надо ходить по миру, то есть просить милостыню – подаяние. – Слушай, внучек. Внимательно слушай и смотри, Егорка! – и показал ему, как надо кланяться и креститься, стоя у порога чужого дома, что говорить и как кланяться после подаяния. – Запомнил? – внук кивал головой. Как можно было не запомнить, когда голод одолевает. Егорка заходил в дома сельчан сначала робко, нерешительно. Дело-то было незнакомое, впервые пришлось ему идти к чужим людям на поклон. Поначалу он даже испытывал страх, какую-то неловкость, кланялся и крестился неумело и, не выговаривая многие буквы, шепелявым голосом лепетал: – Потайте Хиста лади. Получив подаяние в виде сухаря или какоголибо овоща, в зависимости, у кого что имелось в доме, Егорка кланялся ещё раз и, радостный, произносил: – Пасипо, пасипо. Далеко он не ходил. Село, образованное из двух улиц длиной в три километра, вдоль которых протекала речка Мазка, ему не обежать – нет у него сил таких. Егорка обходил только свою округу, называемую на селе Курмышом, где его знали все жители, а многих запоминал и он, так как водился с их детьми и играл в прятки. Самой радостной и приятной встречей был заход к пожилой, но ещё крепкой женщине Чембарихе, которая сострадала Егорке больше всех и относилась к нему, как к родному. Выслушав Егоркин лепет, она иронически усмехалась, усаживала его за стол и кормила, чем могла, до отвала. Осматривала содержимое Егоркиной сумки, гнилые овощи выбрасывала, приговаривая: – Как люди Бога не боятся, гнилое ребёнку подавать…

116

Северяне № 3, 2013

Затем клала в сумку свои продукты, намного больше, чем другие курмышинцы. Егорка с трудом доносил такое щедрое подаяние, благо Чембариха жила через два дома от Егорки. Там его встречал дед Иван и, широко улыбаясь, спрашивал: – Ну что, внучек, хороша наша задумка? Внук раздувал ноздри, кивая головой, произносил: – Холоша тётушка. Бапка Шемпалиха мноко тала, она холошая. Дед улыбался, потирал подбородок и гладил внука по голове. В один из дней, когда женщины шли на дойку колхозных коров, Чембариха, увидев Егоркиного деда, остановилась и что-то ему рассказала, указывая рукой вдаль на дорогу, по которой удалялись доярки, и побежала догонять подруг. Дед хмыкнул, покачал головой, задумался, глядя в лесную даль. Затем зашел в дом и вышел с ведром и кружкой. Поманил пальцем вертевшегося недалеко внука и повёл его за околицу села. Посадил у дороги, по которой ушли доярки, и, поставив рядом ведро с кружкой, объяснил новую придумку: – Сиди, Егорка, и жди доярок. Когда они будут подходить к тебе, начинай плакать и повторять: «Есть хочу, молока хочу», – слёз не жалей, внучек. Я потом к тебе подойду, сам не неси молоко, разольёшь. Жди меня, – и ушёл. Егорка с большим старанием выполнял новое задание деда. Почти два литра молока наливали в Егоркино ведро доярки ежедневно, по капельке каждая, не боясь кары за растрату колхозной собственности. Тяжёлое, трудное было время, ох какое трудное и опасное. За колосок пшеницы, за глоток молока можно было пострадать. Но у какой женщины не дрогнет сердце при виде плачущего, голодного ребёнка, о наказании не думалось в такие горькие минуты. Благодаря дедовской школе выживания Егорка не знал голода в тёплое время года и рос весёлым, радостным, везде и во всем старался подетски помочь деду и проявлял беспрекословное послушание, потому что очень любил его. А дед называл его главным снабженцем. Со временем у Егорки напрочь пропало чувство стеснения, и он без смущения, словно артист, играл свою роль сироты и голодающего нищего. Особенно этому радовалась баба Чембариха и говорила подружкам: – Выживает пострелёнок.

проза | литературная гостиная – Не бай, Агафья, не дадим Поскрёбышу умереть. Прозвище прицепилось к Егорке с пелёнок, так как он был последним, девятым ребёнком в семье. Он не понимал значение этого слова и охотно откликался, а сельчане, завидев Егорку, говорили один другому: – Опять Поскрёбыш пошел по миру. Ну артист, его и обидеть-то даже неловко, милый, забавный ребёнок. Но всё хорошее, как известно, не вечно. Проходили теплые месяцы, наступали дождливые, холодные, осенние дни. Одежды и обуви у Егорки не было. Он днями сидел у окна, закутавшись в старый дедов тулуп. Печку топили соломой, которую дед приносил по ночам с колхозных омётов. Зимой становилось еще холоднее. На тёплых кирпичах русской печки только и можно было отогреться. К утру они остывали. Егорка слезал с печи, подходил к окну, дул на него, оттаивая наледь, и смотрел на улицу безрадостным, тоскливым взглядом, словно в какую-то пустоту. Село, будто вымерзшее, тонуло во всеобщем горе потерь, в безысходной печали. И только дым, шедший из труб, напоминал о его горемычных жителях. В каждую семью горе приходило по-своему. Кто-то получал похоронки, кто-то встречал калек и инвалидов, кто-то проливал горькие слёзы над без вести пропавшими. В каждом доме оплакивали чьюто судьбу. Самое страшное голодное время выпадало на конец февраля, март и апрель месяцы, когда кончались овощи, запасённые на зиму с небогатого урожая в огороде. Ходить Егорке по миру за подаянием было не в чем. Да и снега навалило выше крыши. Тропинок вдоль домов никто не расчищал. Лишь по санному пути, проторённому двумя-тремя повозками, что шли на скотофермы, и можно было пробраться. Холодно, голодно, погребок опустел, и только мыши своим шуршанием напоминали о нём. Егорке вспоминалось подаяние, молоко колхозных коров, и он глотал слюни, мечтая о сытной пище. Слёзно просил есть. Дед смотрел с сожалением на внука: – Умрёт ведь мальчонка, ну сущий дистрофик, скелет и кожа. С нетерпением ждали весны, лета. В апреле дед ходил на колхозное картофельное поле и на проталинках искал прошлогодний замороженный картофель. Делал из него съедобные лепёшки. Не ахти, а всё же еда.

Так и жили Егорка с дедом Иваном в ожидании лучшего, в ожидании сытной счастливой жизни, в ожидании приезда родителей, братьев и сестёр. Лето 1943 года повторило лето 1942го. Опять ели подножный корм, Егорка ходил по миру, слёзно просил молока у доярок и, как всегда, с радостью заходил к Чембарихе. Всё шло будто по расписанию. Осенью собрали урожай с огорода. Дед, наученный прошлогодним уроком, прикинул, сколько чего потреблять ежедневно, чтобы хватило до мая 1944 года. Выходило хоть и помаленьку в день, но зато можно дотянуть до тёплых дней, нужно только терпеть. Каждый выживал, как мог. У всех были рты, и всем хотелось есть. Весной 1944 года с лесоповала прибыли мать и сёстры и стали работать на колхозных полях, на МТФе – молочно-товарной ферме. Дед Иван вернулся в свой дом, завел хозяйство с бабкой Пелагеей. Изредка наведывался к дочери, Егоркиной матери. В свободное время копались в огороде, ходили в лес по ягоды и грибы. В октябре 1945 года вернулся с войны отец. На братьев пришли похоронки. Мать плакала навзрыд, ходила унылая многие дни, скорбела, а жизнь продолжалась. С приходом отца она стала сытнее и радостней. Обзавелись подсобным хозяйством. Появилась живность во дворе: корова, овцы, телёнок, куры, индейки и гуси, которых Егорка не терпел, потому что его заставляли их пасти и смотреть за ними на речке. Уже не надо было думать о еде, об одежде и обуви. Отец привез с войны много всего, так как последнее время находился в интендантской службе, дошел до Берлина и вернулся во здравии. Многое из привезенного добра поменял на живность. Приехал брат Виктор из Сызрани. Брат Пётр учился в ФЗО в городе Напаевске. Подросший Егорка ходил в школу и хвастался немецкими ботинками, а еще показывал друзьям немецкую зажигалку-наган, украдкой от родителей, и клал её на место. С жадностью заглатывал книги и всё, что попадалось на глаза, хорошо писал и увлекался рисованием. Часто его зазывала Чембариха, угощала хлебом с мёдом и чаем из степных трав. Егорка без стеснения уплетал всё и, шмыгая носом, рассказывал Чембарихе про школу. Тем временем бабка извлекала из шкафа письма, присланные дочерью из Нижнего Тагила. – Умру, не увижу ни дочери, ни внуков, – приговаривала Чембариха, вытирая слёзы. – Да ты читай, Егорка, читай. Северяне № 3, 2013

117

литературная гостиная | проза И Егорка читал душевно, нараспев, подражая заезжим артистам, концерты которых никогда не пропускал. А бабка, гладя мальчишку по голове, совала ему в карманы помидоры, огурцы и самодельные пряники на молоке или сметане. Клала даже за пазуху, не скупясь, будто родному внуку. Егорка прятал помидоры в копну сена, где они дозревали, а огурцами угощал мать и сестёр. Мать, узнав, откуда огурцы, строго указала сыну: – К Чембарихе не ходи, своё теперь есть. Егорка недоумевал, озадачила его мать своим неожиданным запретом. Он мучился, страшась ранить добрую душу Чембарихи своим невниманием и тем самым разрушить её добродетель к нему. И одновременно боялся ослушаться, обидеть мать. А непослушание родителям, случалось, наказывалось ремнём, который всегда висел рядом с умывальником и полотенцем. Отец редко прибегал к жёстким мерам, он мог и словом, и взглядом воспитать куда качественнее, чем суровым наказанием. Словно под гипнозом, слова как гвозди вколачивались в душу Егорки, оставляя неизгладимый след на долгие годы. И всё же искушение отведать лакомого куска хлеба с медом, чего в их доме не водилось, пересиливало страх. Он намеренно пробегал мимо дома Чембарихи, теперь уже для него бабки Агафьи. А она окликала его, словно поджидая, и Егорка бежал к ней, забыв про материнский запрет. И снова был ароматный чай и угощенья, и снова читал Егорка письма. На этот раз дочь сообщала, что приедет погостить, что соскучилась по отчему краю. И снова бабка Агафья диктовала свой ответ, в котором просила привезти внуков. Когда письмо было написано, она просила Егорку его прочитать и, удовлетворённая содержанием ответа, награждала Егорку новым куском хлеба с мёдом. Дома Егорка больше никогда и никому не говорил о посещении Чембарихи, оберегая её добросердечное отношение. Так вот и учился Егорка в школе. А окончив семилетку, умчался на новостройки страны, где бригадным методом осваивал строительные профессии. Во многих, как тогда модно было говорить, передних краях необъятной Родины побывал он, удовлетворяя свою романтическую натуру. Приезжая погостить к родителям, непременно забегал к Чембарихе, которую уже с уваже-

118

Северяне № 3, 2013

нием и любовью называл Агафьей Васильевной. Она рассказывала ему про внуков, про дочь, как они славно гостили у неё. – Теперь и умереть можно спокойно, Егорушка. Звала меня дочь к себе жить. А куда я поеду, всё для меня здесь родное, знакомое – от травинки у дома до колхозных полей. А чужбина? Нет, не решилась я, как без своего угла-то жить? Егорушка, ну а ты что молчишь? Расскажи о себе, где мыкался, в каких краях жил, где работал? Ай, насовсем вернулся? Родителям-то какая помощь будет, – допытывалась Агафья Васильевна. Егорка рассказывал о себе и не о себе, привирая для красного словца. Особенно красноречиво рассказывал о северных краях бескрайней Сибири. Она с интересом внимала ему, иногда восклицала: – Одно мытарство да суета. И зачем тебе это надо? – Надо, Агафья Васильевна, сейчас вся молодежь едет, кто на целину, кто на стройки, а самые отважные и смелые аж на Северный полюс. Романтика! – Слово-то какое занятное, не слышала я его раньше. Опять улетишь куда, ай дома останешься? – На строительство Зейской ГЭС, на Дальний Восток поеду, неделю буду поездом добираться. – Батюшки, в такую даль, – качала она головой. – Теперь мы так понимаем, где хорошо оплачивается труд, где хорошо живется, там и край родной. – Ох, ох, не по-нашему живёте, Егорушка, – сокрушалась бабка. Расставались они как близкие люди, тепло и со слезой. Под монотонный перестук колёс поезда, почти в полудрёме, Егор вспоминал о Чембарихе и размышлял, почему в Курмыше среди других ребятишек она благоволила только ему, сострадала и, быть может, спасла от голодной смерти? Других-то она не привечала, будто не замечая. Почему только его? В чем секрет её милосердия, тайной добродетели? Ответ пришёл неожиданно… Осенью 1968 года, находясь в далёком Казахстане, получил письмо от сестры, в котором она сообщала о больной матери, находящейся на лечении в Сызрани, и её просьбу, что хочет видеть сына. Егор оформил отпуск без содержания и через

проза | литературная гоСтиная два дня был уже у матери в палате. Увидев сына, мать виновато произнесла: – Вот, сынок, приболела. Одолел меня ревматизм. Хорошо, что приехал. Егор нагнулся, поцеловал мать и с оптимизмом произнёс: – Всё наладится, мама. Ревматизм – не приговор, с ним до сотни лет люди живут. Может, лекарство какое тебе? – Ничего не надо, таблетки надоели. Водички из наших родников привези. Здесь вода плохая. – Хорошо, мама, поеду, привезу с наших родников. Ты не падай духом-то. Не такого натерпелась на лесоповале в военные годы. Подлечат, ты у нас крепкая, выдюжишь. – Нет, сынок, силы уходят, покидают меня, я ведь чувствую. Ты езжай за водичкой, поторопись, а то на автобус опоздаешь. Егор вздохнул, коснулся материнской руки и вышел. К автобусу он успел и вечером был в своём родном селе. Сестра Анна поведала печальную новость: недавно на восемьдесят девятом году умерла Агафья Васильевна Чембарова. Егор высказал слова сожаления и скорби. Добрыми словами отозвался о ней. Поведал сестре, как во время войны она спасала его от голода, как читал ей письма от дочери Полины из Нижнего Тагила, как она его баловала лакомствами и душистым чаем. Поохали, повздыхали, порассуждали о смертном часе и сели за стол помянуть Агафью Васильевну. На следующий день Егор уехал к матери. Мысли возвращали его то к больной матери, то к бабке Агафье, о которой не думать он не мог. И снова вертелся в голове вопрос о её добром, сердечном отношении: «Почему именно ко мне?» Давно уже нет в живых деда Ивана, который, возможно, мог ответить на мучивший более тридцати лет Егора вопрос. Теперь нет и Чембарихи. Вместе со смертью Агафья Васильевна унесла тайну своего милосердия, сострадания и привязанности к тщедушному мальчонке в те далёкие, военные годы. Всё кануло в прошлое, невозвратное. «Брось, Егор, не мучайся, не терзайся, помни Агафью Васильевну, помни её доброту души и будь сам добрым и щедрым к людям», – подсказывало ему сердце. Придя в больницу, Егор задумался, стоит ли больную мать извещать о смерти Агафьи Васи-

льевны. Может, не надо тревожить материнскую душу этим скорбным известием? Выйдет из больницы, вернётся домой, где ей и расскажут обо всём, и она легче перенесёт потерю односельчанки. Мать встретила его радостно, с удовольствием попила водички родниковой, которую употребляла с рождения и сказала с видимым удовлетворением: – Будто вина хорошего испила. Лечебная наша водичка. Как хорошо, что ты приехал, сынок. Видя её бодрое настроение, Егор решился поведать матери о кончине Агафьи Васильевны: – Мам, умерла Чембариха. Сердечная была старушка… Мать резко перебила его, с гневом в голосе произнесла: – Не бай мне про неё. Слышать не хочу! – привстала даже с постели, но, застонав, упала на подушки. Сверкнула на Егора глазами. – Ты что, мама, разве о мёртвых так отзываются? – Сынок, она всю жизнь испортила моей матери, из-за неё, может, и умерла она раньше времени. Якшалась она с отцом моим Иваном Григорьевичем – твоим дедом. Счастья, спокойствия лишила мою маму. Разгадка тайны милосердия Чембарихи к Егору пришла из уст родной матери, и не поверить этому было невозможно. От услышанного он лишился дара речи, соображая, что же ответить матери и успокоить вырвавшийся из её души гнев. Но не находил подходящих слов. Ему было неловко перед ней. Память вернула в прошлое: «Так что же получается, поэтому она и спасала тогдашнего далёкого оборвыша, умирающего от голода, холода и тоски по родителям, потому что он был внучком деда Ивана? И её отношение к Егорке, возможно, было отражением их большой взаимной любви? А привязавшись к ребёнку, Агафья Васильевна и сама спасалась от одиночества, от тоски и грусти по любимой дочери и дорогим внукам?..» Находясь возле больной матери, Егор мучительно искал утешительные слова для родного человека и не находил. Чувства великой жалости и печали переносились, рвались из его души то к родной матери, то к ушедшей из жизни Агафье Васильевне Чембаровой… Март, Надым Северяне № 3, 2013

119

литературная гостиная | проза

Людмила Ефремова родилась в Киргизии. Окончила филфак пединститута. На Севере с 1984 года. Более 20 лет в ДК газовиков «Прометей» ведет литобъединение «Надым». Редактор и составитель многих книг надымчан, четырёх выпусков альманаха «Окно на Север», член редколлегии журнала «Мир Севера» – Москва, альманаха «Врата Сибири» – Тюмень. Публиковалась во многих российских литературных изданиях. В том числе в еженедельниках: «Литературная газета», «Литературная Россия»; в журналах: «Урал», «Наш современник», «Свет. Природа и человек», «Литературный Кыргызстан», «Литературное Приднестровье»; альманахах и коллективных сборниках: «Литрос», «Медный всадник», «Эринтур», «Саратов литературный», «Обская радуга», «День поэзии», «Ненецкая литература», «Тюменской строкой», «Тобольск и вся Сибирь. Лукоморье», «Время Русь собирать» и многих других. Автор девяти книг поэзии и прозы. Член Союза писателей, Союза журналистов России. Председатель правления Ямальского отделения Союза писателей России.

Людмила Ефремова

Девушка из Ханты-Мансийска, или

Подарок с того света…

з глубины грубо сколоченной широкой деревянной рамы, выкрашенной в коричневый цвет, как образ из самодельного оклада, вполоборота смотрит на меня лик молодой красивой женщины. Не оставляет ощущение, что незнакомка вот уже много лет внимательно следит за мной, куда бы я не передвигалась по рабочему кабинету. Я полюбила и привязалась к этому тёмно-синему взгляду и, наверное, страшно бы огорчилась, не найдя картины на привычном месте. И хотя на приклеенной внизу полоске бумаги аккуратным почерком выведено «Девушка из Ханты-Мансийска», я продолжаю её называть колдуньей Олесей, уж больно она напоминает известный литературный персонаж Александра Ивановича Куприна. Те же большие, хранящие тайну глаза, те же густые черные, ниспадающие куда-то за пределы волосы, брови вразлёт, прямой нос, чувственные мягкие губы. Да и сама история портрета окружена глу-

120

Северяне № 3, 2013

бокой тайной, разгадать которую вряд ли теперь кому-нибудь удастся… …Борис Анатольевич Нищета, председатель клуба художников на общественных началах, в задумчивости шёл по одной из первых улиц молодого северного города, рапортующего Стране Советов о добыче всё возрастающих кубометров «голубого топлива». Его личный профессиональный вклад, как архитектора, помогал энергичным добытчикам из временного жилья в виде вагончиков и «бочек» перебираться под крыши современных домов и тем самым приближал к благам цивилизации в условиях Крайнего Севера. В который раз он прокручивал в голове назначенную на субботу выставку живописцев, скульпторов и графиков в фойе местного Дома культуры и всё не мог определиться с её концепцией. В какой последовательности на стендах представить пытливому глазу горожан полотна доморощенных мастеров: от более опытных к начинающим или наоборот?

проза | литературная гостиная А может, стоит перемешать всю палитру? Что делать с тусклым освещением в вечернее время и кого из журналистов городской газеты пригласить на первое и такое значимое для клуба событие? От мыслей его отвлёк вопль, доносившийся откудато сверху. Борис поднял глаза и вздрогнул: в распахнутом окне пятого этажа он увидел жену недавно умершего художника Александра Панютина, прибывшего в Надым чуть более года назад из Салехарда. Красивый, талантливый 42-летний Сашка умер внезапно от сердечного приступа. Только-только оброс друзьями, поклонниками, с работой ему подфартило, где-то в строительном тресте плакаты малевал – и на тебе… Жена Саши, от природы миловидная и добродушная, раздавленная горем, буквально сходила с ума. Не желая мириться с потерей, периодически закатывала истерики и грозилась выброситься из окна, провоцируя близких на принятие серьёзных мер – вызов психушки. Вот и сейчас в её безумном крике сквозь рыдания слышались укоры бывшему мужу: «Да не любил ты меня никогда! Только и смотрел налево! Ни одного портрета с меня не написал, зато с этой из Ханты-Мансийска…» – посыпалась бранная речь. Женщина на секунду исчезла и вновь появилась с листом то ли ватмана, то ли картона в руках и, продолжая буйный монолог, стала рвать его и бросать на головы прохожих. Борис поймал один из обрывков и обомлел: да это же знаменитый портрет Панютина! Он так им гордился, вот только в раму определить не успел. Борис дружески завидовал Саше и даже просил продать ему портрет или поменять на удачный собственный пейзаж. Изображённая на нём дива пробуждала в нём воспоминания о страстной и трагической любви к цыганке Раде в хуторе под Киевом, где он вырос. Тогда их трепетные чувства бросили под копыта племенному жеребцу цыганского барона, за которого Раду насильно отдали замуж, для послушания пройдясь по девичьей спине плетью… И вот теперь «осколки» полотна, летели словно птицы, пущенные на волю вознесённой душой мастера, а зарядивший осенний дождец грозился притопить их в образовавшихся лужах. Борис не случайный свидетель, оказавшийся в такую нужную минуту и в нужном месте, отталкивая праздно гуляющих людей, бросился выхватывать фрагменты шедевра прямо из-под ног, введя публику в минутный ступор. Все найденные куски и кусочки он бережно разгладил

и, положив в папку, быстрым шагом направился в мастерскую. В голове как-то враз просветлело, в мельчайших подробностях он увидел предстоящую выставку, золотым сечением которой станет портрет Александра Панютина «Девушка из Ханты-Мансийска»….

***

Эту историю я услышала из уст самого Бориса Анатольевича, он бывал частым гостем в нашей многотиражной газете «Комсомольская вахта», состоящей из опытного журналюги Андрея Виноградова, поэта и редактора Юрия Баскова и корреспондентки в моём лице, крапающей помаленьку стихи. На дворе стоял революционный 1992 год. Рушились старые идеалы «совдепии» и возводились границы там, где их и быть не должно. Борис Нищета, так ничего и скопив, под язвительный смешок Виноградова «Как приехал Нищетой, так уехал в нищете» засобирался «у Кыев». Сначала отправил жену с двумя детьми, потом трошки вещей, а потом налево и направо стал раздавать и раздаривать нехитрые пожитки своей однушки, при этом заливая горькой предстоящую разлуку со ставшим таким до боли родным приполярным Надымом. Позвонил и мне, на тот момент возглавившую городское литературное объединение: – Людмила, ты возьми с собой пару-тройку писак и дуйте ко мне домой, есть разговор. Таковых набралось четверо. Через полчаса мы: два капитана и поэта – Борис Кожухов и Павел Турутько, поэтесса Наталья Массальская и я – сидели на полу разорённой квартиры и внимали пьяным речам её хозяина. Самостийный художник «ридны Украйны» то размазывал слёзы по щекам, признаваясь в любви к России, то гоголем ходил перед нами и, размахивая большими ручищами, кому-то громогласно доказывал, что Украина никогда не была окраиной, с неё началась Киевская Русь, а стало быть, история требует серьёзного пересмотра…. Характерное заикание в минуты волнения делало его бурную речь какой-то по-детски трогательной. И мы слушали, помалкивая, не перебивая, в душе сочувствуя бедному художнику: жил себе не тужил человек, а передел огромной страны и его переделал – выковырял, как глазок из картофелины, чтобы отправить на историческую родину, где огромный белый корабль перемен понесёт его народ по синим волнам в светлое будущее. Северяне № 3, 2013

121

литературная гоСтиная | проза борису нищете Давно, поди, за сорок. Уж столько пережил! Свой Север, как осколок, Под сердцем увозил. Родная Украина! Почти что за кордон! Тепло приветит сына Отцовский старый дом. Чего ж, Борис, не весел? Который день хмельной? Иль не дослушал песен Полярною зимой? А он, такой огромный, В прощальный час на нас Смотрел. И было больно От этих добрых глаз. И в гости, как бывало, Уже не приглашал. Ох, времечко настало – Что ни судьба – вокзал! Мы попрощались с нашим Борисом… Вот дела… Нам и России машет, Где жизнь его прошла. Май, 1993 г. Покидали мы Бориса Анатольевича в смешанных чувствах: что там впереди ждёт нашего друга? Что вообще ждёт всех нас на исходе двадцатого – трагического и противоречивого века?.. Каждому на память он вручил по презенту: Наталье – небольшой зимний пейзаж, написанный маслом на крагисе, Паше и Боре – по гипсовой миниатюре с библейскими сценками, где Адам и Ева сначала слушают коварного змея, а потом вкушают запретный плод в райском саду. Мне же со словами: «Уж больно раму тяжёлую я срубил, не повезу. Да и пусть «Девушка из Ханты-Мансийска» останется здесь, подле своего создателя, упокоенного на местном погосте», – вручил тот самый портрет. За 20 лет совместного бытия он несколько раз переехал со мной с этажа на этаж, из кабинета в кабинет с неизменным «указателем» – «Литературное объединение «Надым». И всякий раз впервые переступивший его порог восклицает: «Ух ты!

122

Северяне № 3, 2013

А чей это портрет! Старинный, наверно? Даже холст потрескался!» И прочитав внимательно: А.Е. Панютин (1938–1980) «Девушка из Ханты-Мансийска» Гуашь, бумага, непременно удивляется: «Ни за что не подумаешь, что это простая бумага…» Бумага, может, и действительно простая, а вот сколько судеб зримых и незримых сплелось и склеилось кусочек к кусочку и стало единым полотном – и не узнать теперь. Не стану последним звеном, если решусь покинуть Север, передам портрет в местный краеведческий музей: пусть останется на своей Родине, там, где кисть художника, так коротко пребывавшего на земле, вдохнула в него долгую жизнь. Он смотрит на нас глазами неизвестной красавицы, мы смотрим на него, и связь эта до времени нерушима... …Друзья-художники, остро переживая смерть собрата, у могилы Александра Панютина из растущей лиственницы вырезали безутешного плачущего скрипача. Навещая родных и близких, литераторы стали бывать и на его могиле. Вот ведь как случается, через десятилетия после ухода человека, а обрели родную душу в городе вечного покоя.

памяти александра панютина Всё шире северный погост, Всё чаще мрамор и кресты Встают во весь надгробный рост Смертельно-мрачной красоты. Темнеет лиственницы сруб. В нём много лет живёт скрипач. Из глаз полузакрытых, с губ С дождём и снегом льётся плач. Утраты не простив себе, Кто в дерево вонзил топор? И слёзы передав резьбе, Нас будоражит до сих пор? А божий раб, чей светлый лик Оплакивать скрипач рождён, Тепло глядит. Улыбки миг Фотографом запечатлён... Май, 1997 г. 17 мая, 2013 г., Надым

поэзия | литературная гостиная

Антология одного стихотворения Надежда Ишова

Музыка стихий

Играл Апрель мелодию весны, Звучал рояль из форточки открытой, Над городом кружили чьи-то сны, Сопровождаемые звёздной свитой.

Но как ни поднимала ветра вой, И как бы вьюгой зимней ни свистела, Холодная красотка нас с тобой Приворожить надолго не сумела.

И плакал под ногами талый снег, Качалась чья-то лодка у причала, И, как всегда бывает по весне, Земля жила предчувствием Начала.

Теплом и светом землю обласкав, Весна в карете солнечной примчалась, От перебранок с ней вконец устав, Зима ушла, а Музыка осталась.

В наряде из росинок и цветов Природа пела солнцу гимн мажорный, И дирижер Июль без всяких слов Всем хором лета управлял проворно.

Сама Природа – небо и земля Творцу слагают гимн благодаренья. Он – жизнь! Он – свет! Ему за всё хвала! И для Него моё стихотворенье.

Жужжали пчёлы, собирая мёд, В лесах не умолкали птичьи трели, А ягоды, затеяв хоровод, Свои панамки алые надели. Но Лето пролетело, унеслось, Оставив солнца поцелуй на коже, Пришёл Сентябрь – и повернулась ось Земли к дождям, туманам и ветрам, но всё же И Осень – Лета старшая сестра, Прекрасная, но грустная девица, Слагает ночью песни у костра Вплетая листья жёлтые в косицы. Пропел Октябрь, отзвучал Ноябрь. И в партитуре зимнего романса Суровым баритоном брат Декабрь Запел свои морозные кадансы. И в вальсе снегопада пронеслась Красавица Зима, чаруя взоры, Под музыку на окна набросав Свои замысловатые узоры.

Татьяна Тороп

Не называй меня по имени Не называй меня по имени – Мне тысячи имен у колыбели спели И тысячи «люблю» не мне сказали Глазами карими, глазами синими. Не называй меня по имени. Душа моя заблудшая, А тело бездыханное. Коль хочешь, буду Анною Иль на мгновенье птицей синею, ты говори, Не слышу я, хоть слушаю, Душа моя заблудшая. Я призрак, я без имени, Мой разум затуманенный, А сердце? Сердце вынесет. Быть может, и желанная, Но твой всего лишь вымысел. Я призрак, я без имени, Верни меня, спаси меня. Северяне № 3, 2013

123

литературная гостиная | поэзия Виктория Воробьёва Владимир Рочев

***

Теперь уже осень. Брожу по распадкам С ружьем, за плечами рюкзак. Но нет уж, как прежде, куража в охоте, Хоть водится здесь куропатка, беляк. От озера к озеру носятся утки, На юг потянулся казарок косяк, В распадках рябины пылают кострами, И желтой листвою шумит березняк. Набегавшись вдоволь по кочкам, по хлябям, В увядшие травы упасть. К бруснике в росинках губами прижаться, Какая блаженная сласть. Насытившись, томно на мху растянуться И в грезах таинственных спать. И мыслям фривольным во сне улыбнуться И снова почувствовать стать. Трофеи мои побогаче, пожалуй, Я здесь убиваю тоску и печаль. Я силы увядшие вновь воскрешаю, Пропавшую страсть всё же чуточку жаль.

Альберт Окотэтто

***

Ах, одинокий человек, Как мне понятна ваша странность: Волос небрежных поздний снег, Походки мерная усталость. Всегда поднятый воротник, Пальто распахнуто беспечно, Еще, пожалуй, не старик, С глазами мудрыми, как вечность. Когда и на каком витке Любовь промчалась стороною? А вдруг в туманном далеке Тогда б вы встретились со мною? Возможно, как сказал поэт… Да, счастье было бы возможно, Но в прошлое возврата нет, Как ни мечтай неосторожно. Дорога жизни как река: В ней есть конец и есть начало, А мы – по разным берегам, И каждый – со своей печалью. И нам вовеки не сойтись, Хоть мне понятна ваша странность, И глядя из окошка вниз, Я вашу чувствую усталость.

***

Смерть забирает лучших, Оставляя скорбеть неусопших, Чтобы души однажды уснувших Пребывали на райском ложе. Чтоб живым оставалось молвить Лишь три слова: «Покойся с миром». Не забудем. Мы будем помнить, Да покуда еще мы живы. Все однажды приходят в ступор, Когда смерть выбирает юных, Грустный повод беречь друг друга: Расставаться с друзьями трудно.

Александра Секачёва

***

Сквозь серых улиц паутину Ты яркой искрой запылай! Держи, дружок, прямее спину, Пусть не смущает шавок лай! Среди цинизма новых нравов Любви твоей не распознать. Но сердце бьётся вне устава, И истина тебе как мать. Я верю в искренность твою! Живи лишь так, тебя прошу. Ты существуешь на краю, Я тоже этим же грешу.

124

Северяне № 3, 2013

поэзия | литературная гоСтиная

Михаил падранХасоВ

приуральские красавицы Знаешь, я оленеводка, Запрягаю нарты ловко! Чтобы в тундре нашей жить, Надо очень шустрой быть! Кому же не понравится Ненецкая красавица?! Но а я же всё ж рыбачка, Не боюсь речную качку, Чтоб суметь ягушку сшить, Надо тундровичкой быть. Кому же не понравится Хантыйская красавица?! А я коми, я зырянка, Ранним утром спозаранку Пироги сумею спечь, Дома мы растопим печь – Кому же не понравится Зырянская красавица?! А мы все из Приуралья: Клава, Маша, Софья, Валя. На Ямале все живем, Кисы, бурки – всё сошьём. Кому же не понравятся Приуральские красавицы?!

татьяна гарданоВа

на железнодорожном перегоне

С лексическим, но низменным уклоном Синонимичность разнородных тем Преподнесут нам, как бином Ньютона (он, в сущности, банальнейший двучлен). Вне рамок словарей литературных Назойливо, как в стае вороньё, Жаргон официален стал, и бурно Сознанье повторяет бытиё. Наш русский – не державинская Лира, ТВ доставит в каждый дом арго. И путинское «замочить в сортире» Усмешку вызовет – не более того. Юрист-коллега потерял сознанье: В УК России (точно говорю) «Чисто по фене» термин «отмывание» Вошел в 174 статью. Род грамматический сменили в «кофе», Сей экзерсис не нов уже давно. Вы россияне, потому поймёте: Хороший – он; а гадкий – да, оно… Есть вещи, от которых зарекаться Извечно возбранялось на Руси, Но с языком, мать вашу, обращаться Так непотребно (Господи, прости)… Пускай менталитет со ссылкой в крайность, Живущих ныне навсегда роднит Её Величество Вербальность, Наш государственный язык. Пока внутри законов федеральных Жаргон «распальцевался» в море тем, Россия может стать буквально Зоной, свободной от этических проблем.

На железнодорожном перегоне Вне зоны доступа мобильный телефон. И одноврЕменно в окне вагона Мелькает «зона», «строгая» притом.

…Мытарит тамбур зоной санитарной. Неважно: старовер иль ваххабит – Приходит всяк сюда утилитарно И в зоне отчуждения стоит.

В «СВ», купейном, общем коридоре От зоны тропиков до вечной мерзлоты Россия с лапидарным словом «зона» Освоилась пожизненно на «ты».

Вне зоны доступа мобильных телефонов, Однако в рамках маргинальных зон В своей стране и по своим законам Как сОздали – так, собственно, живём.

Северяне № 3, 2013

125

литературная гостиная | проза

Ирина Карпова представляет общественную организацию «Литератор Ямала» в Екатеринбурге. Родилась в середине прошлого века и сразу, как только научилась говорить, стала сочинять стихи. Ещё успела закончить факультет журналистики, поработать в газетах и журналах, родить троих детей и дождаться одного внука. Говорит, что стихи и проза – это отблеск салютов и фейерверков, северных сияний и радуг, звёзд, Млечных путей и лунных дорожек. То есть нашего невсамделишного, но истинного существования.

Ирина Карпова

Апельсины для Гены

-Т

ётенька, а где вы взяли такое умное лицо? – Женечка Степанов, бывший спецназовец, а теперь сотрудник частного охранного предприятия, вышел поинтересоваться, всё ли нормально у корреспондентки Симы Толстухиной. Сима стояла, приклеившись глазами к черному стеклу вагона, как к экрану телевизора, словно ей должны были показать очередную серию блокбастера под названием «Командировка в никуда». – Отойди, мальчик, – Толстухина не первый раз ехала нарываться на неприятности вместе с Женечкой и его коллегой, Славой Радичем, тоже в прошлом бойцом отряда спецназначения, – думаю, вот зачем я всё это затеяла? Сима ненавидела чувство легкого недовольства собой. Оно, как едва различимый писк комара, точило её душу. Только комара можно было бы прихлопнуть или подождать, когда он напьется крови и улетит. С легким недовольством всё обстоит намного хуже. Прихлопнуть его невозможно, и если что-то получится не так, как хотелось бы Симе, оно легко перерастет в отчаяние, досаду, злость, и в конце концов – разочарование в себе. Сима знала, что если «ориентироваться» по этому звуку, то он со стопроцентной вероятностью выведет её к поражению. Поэтому на него нельзя обращать внимание. Отмахнуться бы. Но как? – Не парься, Сима! Завтра подумаем. Как проснемся, все по очереди пойдем и подумаем! – Славка вышел из купе и окончательно перегородил длиннющий вагонный коридор. Сима его обожала. Он, как и Женечка, был высокий, красивый и отважный. Только характер у Славки выдался сложный, и от него редко можно было услышать

126

Северяне № 3, 2013

что-нибудь хорошее. – Я люблю задумываться по утрам! – продолжал Радич. – Главное, чтобы комната раздумий была свободна! Столько людей! И все такие думающие! – Обхохочешься! – мрачно отреагировала Сима. – А кто-то заранее уже обхохотался! – Славка почему-то рассердился, дернул дверку купе и, разложив на столе газету, принялся разбирать и собирать пистолет. Симу от возмущения подбросило, как вагон на стыке рельсов: – Прекрати немедленно! Убери его! – Я так успокаиваюсь, – заверил её Славка, не собираясь прерывать своего занятия. Толстухина забралась на верхнюю полку, сунула под голову сумку с косметикой и диктофоном, после чего продолжила свои размышления. Конечно, она бы никуда не поехала. Если бы к ней в редакцию не пришла мать этого непутевого зека, Геннадия Иванова, сгинувшего в непролазной тайге полгода назад. Последнее письмо Гена прислал аж прошлой осенью. В нём единственный сын написал всего десять строк. Дескать, нет у него больше сил, чтоб мёрзнуть и голодать, устал он от себя и от всяких гадов вокруг, ждать домой его не надо, возвращаться он не собирается. Потому что дошел до такой крайности, что решил повеситься. Зачем-то ещё добавил, что уже намылил верёвку. Сима держала это письмо в руках и не понимала, как можно написать такое матери? Даже если ты – И ПРАВДА – намылил верёвку?! Может, посоветовать ей воспринимать Генино самоубийство, если оно, конечно, произошло, как запоздалый выкидыш? Только произошёл он

проза | литературная гостиная не в двадцать недель беременности, а в двадцать лет самостоятельной жизни? Хорошо хоть глупая Сима ничего такого ей вслух не сказала. Мама у Геннадия была молодая и красивая. Странно только, что Юлия Николаевна совсем не красила волосы, и её довольно свежее лицо в облаке седины выглядело слишком молодым. Она рассказала Симе, каким хорошим мальчиком рос Гена, как замечательно он рисовал и никогда, даже если было очень нужно, никого не обманывал. Она так трудно его носила… так тяжело рожала… А когда он болел, то просто сходила с ума! А как она плакала от радости, когда он получил медаль на школьной олимпиаде! На выпускном вечере ходила по школе, держала его под руку и страшно им гордилась. Потом, когда случилась эта беда, рвалась к нему на свидания в следственный изолятор, на последние копейки собирала передачи и, не пряча глаза, стояла в зале суда, когда ему оглашали приговор! Она всему назло верит, что тяжелые времена пройдут, Гена вернётся, устроится на работу, женится, внуки родятся. А это всё – недоразумение, нелепость. И никакое не преступление. Ведь правда? – Генина мама заглядывала Симе в глаза, искала понимание. Как же всё случилось? Сначала мальчик рисовал космонавтов и пионеров-героев, потом стал в шутку рисовать деньги и разные документы. Особенно хорошо выходили голубенькие пятирублевые купюры и проездные билеты. Не отличишь. Все удивлялись. Особенно друг Геночки, Павлик, удивлялся. Он одну такую поделку, в смысле подделку, выпросил себе в подарок. Долго любовался почти настоящей денежкой, а потом ради смеха попробовал купить на неё сигарет в гастрономе. Бдительная кассирша немедленно вызвала милицию. Паша про Гену всё рассказал. Дома у Ивановых произвели самый настоящий обыск, изъяли кучу «рисунков». Творчество Геннадия государство оценило в четыре года лишения свободы. Два из них он уже отсидел в колонии общего режима на Северном Урале. Потом Гену перевели в специальное поселение около деревни Посошково. Сима знала, что спецпоселение – это такая деревня, можно сказать, колхоз в лесу. Здесь до окончания срока лишения свободы находятся люди, которые просили о смягчении режима содержания, ещё когда находились в исправительно-трудовой колонии. Им его и смягчили, поменяв ограду из колючей проволоки на ограду из сосен. Осужденные валят лес. Это тяжёлый и опасный труд.

Там можно ходить без конвоя, потому что на тысячи километров вокруг расплескалась тайга. Жить можно не в казарме, а в общежитии. Командует «колхозом» офицер внутренней службы, он же проверяет списочный состав поселенцев на построении. Из развлечений – только каторжный труд. Выходных и праздников стараются не допускать, чтоб население от изобилия свободного времени случайно не взбесилось. Ни радио, ни телевизора там нет, газеты привозят на вертолете вместе с письмами один раз в неделю. Кормят кашей и капустой на воде. Если Геннадий жив, то он сейчас находится в таком гиблом месте. Раньше писал аккуратно, раз в месяц, как мама и просила. Пока не пришло это проклятое письмо. Юлия Николаевна заплакала, неожиданно став какой-то старенькой-старенькой и маленькоймаленькой. Она ведь думала, когда его рожала, что дарит ему огромный мир, а в результате оказалось, что подарила только голод, холод, страдания, намыленную веревку. И с каждой слезинкой она становилось всё меньше и меньше. «Если её не успокоить, – подумала Сима, – она исчезнет, растворится в своем горе, и останется только солёная лужица возле стола». Сима обратила внимание на толстую папку, лежавшую перед нею, – материалы переписки Юлии Николаевны со службой исполнения наказаний. Она, оказывается, всё это время пыталась как-то убедиться, что Геннадий жив. И никак ей это не удавалось. Получала бумажки с ответами типа «осужден, согласно решению суда направлен». Из этих справок невозможно было понять главное – жив Гена или нет? Юлии Николаевне удалось узнать, что в это спецпоселение, которое находится на расстоянии семи километров от деревни Посошково, добраться всё-таки можно. Надо сначала ехать на поезде до станции Полуяново. От Полуяново к Посошково, в зависимости от времени года, придется двигаться по зимнику, то есть по накатанной в снегу дороге, или плыть по реке. Потом ещё семь километров нужно преодолеть пешком по тайге. Хотя, если добираться на вертолёте, то от спецпоселения до Полуяново всего полтора часа лёта. Но где взять вертолёт? Знаете, сколько стоит один час аренды вертолёта? Нормальные люди столько за месяц не зарабатывают! Иначе Юлия Николаевна давно бы уже съездила к сыну, только боится, что не доедет. И никто не доедет! Северяне № 3, 2013

127

литературная гостиная | проза Сима пошла к редактору. Всесильная Алина Геннадиевна, выслушав историю, созвонилась с частным охранным предприятием, которое возглавлял её знакомый, он сам когда-то работал в службе исполнения наказаний. Они уже раньше так делали – Алина Геннадиевна бесплатно предоставляла его фирме рекламные площади в газете, а за это его бойцы сопровождали Симу в наиболее рискованных экспедициях. И в этот раз Алине Геннадиевне удалось с ним договориться. Она давно замечала этот особенный блеск в глазах Симы и не сомневалась, что материал получится отменный. Вон как Симка вцепилась в этого зека… Хотя ну кто он ей, этот Гена Иванов? Опять сердобольничает, «спасает человечество». Сима Толстухина в срочном порядке занялась подготовкой таёжного десанта. На следующий день Юлия Николаевна принесла ей в редакцию апельсины для Гены и незапечатанное письмо. Сначала Симу удивили эти апельсины, потому что правильнее было бы послать мясные или рыбные консервы, но потом она поняла, что там не пионерский лагерь и можно передать только то, что можно. Сима повесила кулечек с апельсинами на крючок для одежды, и они радостно покачивались под стук колёс. Славка что-то бубнил, Женечка уткнулся в газету. Толстухина задремала. Утром поезд выгрузил их в Полуяново. Бывшая столица Северураллага привлекала внимание резко выделявшимся на фоне черных хибар помпезным зданием управления лагерей. Судя по облупившейся краске и обвалившейся лепнине, здание частично утратило свое былое величие. Но его всё ещё оставалось вполне достаточно, чтобы сто раз подумать, прежде чем перешагнуть через порог этой цитадели закона. Теперь оно называлось не управление Северураллага, а просто – «Лесное» управление. И хотя название стало гораздо симпатичнее, вряд ли это хоть как-то отразилось на сути происходящего в нём. Внутреннее убранство Лесного управления глаз категорически не радовало. И дело даже не в однообразии коричнево-розовых коридоров и почти черных дверей. Сима обратила внимание на то, что стены управления были спрятаны под «шубу». «Шуба» – это такое специальное рельефное покрытие, чтобы заключенные не оставляли надписей на стенах и чтобы не могли покончить жизнь самоубийством, разбив о стенку голову. Было понятно, что ни того, ни другого предназначения «шуба» не выполняет. Зато она морально добивает

128

Северяне № 3, 2013

человека, делает его жизнь в неволе ещё тяжелее: стены колючие, к ним не прислонишься, по ним не проведешь ладонью, не разодрав её до крови... В кабинет начальника управления их проводил помощник дежурившего на вахте офицера. Странный это народ – тюремщики. Во всём они ищут подтекст и подвох. Симина история про заключенного Гену Иванова, талантливого самородка, мастерски изготавливавшего фальшивые документы, их совершенно не тронула. Финал рассказа про одинокую мать, которая сходит с ума, не имея вестей от сына, начальник Лесного управления и его коллега слушали, едва не давясь от хохота. А Сима всё никак не могла понять, что же такого смешного она говорит? Если ещё добавить, что Симина беседа с офицерами внутренней службы происходила в комнате, стены которой по всему периметру были закрыты встроенными шкафами, так что даже непонятно становилось, а где же настоящая входная дверь, их веселье принимало какой-то зловещий характер. Толстухина запаниковала – она уже и сама не знала, в какую из этих дверей зашла. Слава и Женя для беседы допущены не были. Ждали в коридоре. Неожиданно из одних шкафов стали выходить люди, пересекать кабинет начальника и с деловым видом скрываться в других шкафах, совершенно игнорируя присутствующих. – Интересный тут у вас дизайн, – попробовала Сима разрядить обстановку. – Наследие мрачных времен, – с готовностью подхватил начальник управления. – Кстати, я ведь так и не разобрал, кем вам приходится Иванов? Чтобы вы меня правильно поняли, могу сообщить, что здесь не так давно уже была одна корреспондентка, якобы из «Известий». На том же стуле, что и вы сейчас передо мной сидите, сидела. Тоже героя материала искала. Я ей помог. Она его нашла. И устроила ему побег. Обоих задержали во Владивостоке. Это был её жених. Серафима сделала печальное лицо, как бы сострадая доверчивому начальнику, собралась с силами и ещё раз всё, как есть, спокойно рассказала. Про фальшивые пятирублевые купюры, про мать, про намыленную верёвку. – Это мы уже слышали, – перебил её третий собеседник, человек в погонах полковника. – Вы только объясните, кем лично для вас является Геннадий Иванов. Вам он для чего нужен? Он вам кто? – Никто, я его не видела ни разу в жизни, – Толстухина с радостью обнаружила, что ей нечего скрывать от внутренней службы. «Правду говорить

проза | литературная гостиная легко и приятно», – вспомнила она цитату из любимого Булгакова. – Ну мне-то не надо рассказывать. Я-то на писателей насмотрелся, – продолжал убеждать полковник. – Из «Аргументов и фактов» приезжали. Разбили в лесу палатку, тайком пробрались на территорию спецучреждения. Потом оклеветали нас на всю страну! Сима и не подозревала, что у них здесь такое популярное и оживленное место. – Мне достаточно просто убедиться, что человек жив, – продолжала она настаивать на своём, – побеседовать с ним, апельсины передать от родственников. – Кстати, о родственниках. Иванов находится в спецпоселении, доступ в которое в это время года возможен только по реке или на вертолете. Года два назад туда приезжали матери и жёны отбывающих наказание. Мы их доставили на режимную территорию. А потом, представьте себе, погода испортилась, и мы их смогли вывезти обратно только через две недели. Вы хотя бы догадываетесь, чего они там натерпелись?! 80 молодых здоровых мужиков дичают в лесу годами, вы хоть соображаете, куда вас несёт? Толстухина уже давно поняла, что её несёт кудато не туда, но остановиться всё равно не могла. Как это ни странно, Симе удалось достойно покинуть кабинет, не перепутав двери. А то оказалась бы в шкафу и просидела бы там всю жизнь… Тогда отцы-командиры нарочито вежливо пригласили в свой встроенный шкаф-кабинет Славку и Женечку и принялись горячо убеждать их уже «по-мужски»: – Ничего из этой затеи не выйдет, – доносилось из-за неплотно прикрытых дверей. – Забирайте вашу корреспондентку и езжайте домой! У нас даже связи нет с этим местом, погода уже сколько дней стоит нелетная. Делать здесь вам нечего! Не убедили. В Посошково, как и предполагала Сима, летали вертолеты гражданской авиации. Вся троица решительно отправилась в аэропорт. «А уж оттуда, – наивно мечтала Сима, – каких-то семь километров по тайге, пробежимсяразомнёмся, и мы на месте!» Толстухина внимательно разглядывала купленные в кассе аэропорта билеты, когда к их компании неожиданно присоединился какой-то человек в капитанских погонах и сообщил, что он командир вертолета «Ми-8», принадлежащего службе исправительных дел. – Мы летим в Гари, – доложил он Симе, у которой и в мыслях не было ни о чём его спрашивать. –

У меня есть устное распоряжение начальника Лесного управления. Вы летите с нами! Давайте, грузитесь. – Нам не надо в Гари! Зачем нам ваши Гари? Нам в Посошково надо, вернее, в спецпоселение. Вы нас туда доставите? – до Симы никак не доходило, что на основании устного распоряжения начальника управления её можно вот так вот запросто, как надоевшую кошку, засунуть в вертолет, завезти подальше от дома и выбросить в лесу, чтоб обратно уже не вернулась! – Не хочет по-хорошему, – продолжал бредить капитан, – хватайте её под руки и тащите в вертолет. Надо было видеть, с каким интересом Женечка и Славка стали разглядывать Симу, словно прикидывая, как бы половчее за неё ухватиться и отбуксировать к вертолету. – Нет, – после длительных раздумий Славка решился огорчить капитана, – у нас приказ, чтоб мы её сопровождали. Она командует. Не захочет, не поедет… – потом, с удовольствием посмотрев на Симино перепуганное лицо, добавил: – Вот если захочет, тогда конечно! – Какие Гари? У нас через двадцать минут посадка на вертолёт в Посошково! – завопила Сима, капитан помрачнел, горящие фанатизмом глаза постепенно гасли, в них появилось отчаяние и растерянность. И тут Толстухиной стало его невыносимо жалко. Ещё застрелится… у них здесь все какие-то слабонервные, кто верёвку мылит, а у кого табельное оружие торчит из расстегнутой кобуры, как если бы могло понадобиться в любую секунду. – Если нам надо будет в Гари, мы только с вами полетим, обязательно! Честное слово! – затараторила Серафима. Бесчувственные Славка с Женечкой заржали, как кони, ей даже стало за них стыдно. А эти самые Гари – дыра похлеще Полуяново. Сима не так давно бывала в этих краях. Писала материал про то, как местное население спивается, вместо того чтобы работать на огородах, читать книжки и участвовать в жизни страны, которая сейчас стремительно меняет экономическую формацию и поэтому не может им дать зарплату или хотя бы работу. Стране вообще не до них пока. Она даже может погибнуть. Но это ещё не повод, что б уж так сильно расслабляться! Серафима пробыла в Гари два часа и уехала. Потом всех заклеймила, конечно. Но они об этом, судя по всему, так и не узнали. И вряд ли взялись за ум. Теперь что-то не хотелось Симе к ним возвращаться. Северяне № 3, 2013

129

литературная гостиная | проза Народ набивался в вертолёт, как в автобус, которого долго пришлось ждать на остановке. Билеты проверили только у Толстухиной. К её огромному удивлению, всем хватило мест на скамейках, тюки и коробки огромной горой разделяли пассажиров. Приятной вертолётной прогулки не получилось. Вместо зеленого моря тайги внизу простиралась какая-то свалка. Словно орды безумцев носились здесь с топорами и пилами, беспорядочно и бессмысленно убивая деревья, оставляя гнить их желтые трупы… Посошково встретило коробками черных изб и покосившимися плетнями. Радостно веселившаяся возле них детвора улыбалась, отбрасывая солнечных зайчиков золотыми коронками на зубах. Какие-то тётки, расположившись на крыльце административного барака, на чём свет стоит крыли матом поселковое начальство. Оказывается, деревушка живет на привозной воде, которую уж две недели как не завозили. А снега мало, да и тот грязный, не говоря уже о речке, изгаженной лесосплавом до полного безобразия. Не ровен час, помрет кто, так не самогоном же обмывать покойника. Сима с интересом отметила, что чего здесь всегда полно, так это самогона. Для него, главное, и вода находится! Уже легче. Администрация посёлка была объединена одной крышей с администрацией специального поселения, в которое направлялась Сима с парнями. Здесь их уже поджидали. Не успели они перешагнуть порог, как майор внутренней службы поспешил протянуть журналистке для ознакомления личное дело Геннадия Иванова. Из дела следовало, что за два года неволи Иванов дважды был замечен в нетрезвом виде, трижды нарушал режим содержания и ещё при каждом удобном случае поносил администрацию поселения нецензурной бранью. Покойнику такое было явно не под силу. Обратила внимание на даты. Последний проступок был зафиксирован чуть меньше месяца тому назад. Сима возликовала, получив первое, пусть даже косвенное подтверждение того, что Гена жив. И тут открылась неприятная подробность. – С поселением нас разделяет река. Лед уже непрочный. Читали, какой «фрукт» этот Иванов? Да, он ещё там работает хлеборезом. Должность, как у нас говорят, «шерстяная», так что он точно не голодает. Не стоит ради него рисковать жизнью. Возвращайтесь в редакцию, – майор с состраданием посмотрел на Симу. Она удивилась, почему это он не спрашивает, кем ей приходится Иванов.

130

Северяне № 3, 2013

В ожидании любого вертолёта, который доставил бы их на исходные позиции, Серафима бесцельно бродила вокруг дома, пока не споткнулась о не слишком трезвого сезонного рабочего. Растянувшись на весеннем солнышке прямо на земле вдоль стены административного барака, мужичок крепко спал. Спал и даже не подозревал, что только он, предварительно не проконсультировавшись со службой исправительных дел, мог дать корреспондентке совет, как добраться до спецпоселения. Самый что ни на есть правдивый совет, честный, искренний. Сима склонилась над дядькой и потрясла его за плечо. Он не подавал никаких признаков жизни. Тогда она, не давая себе паниковать, зачем-то стала торопливо рассказывать спящему пьянице про Гену Иванова, который находится в спецпоселении уже полгода и не пишет писем маме. И про то, как мама переживает, и что Гене надо передать от неё апельсины и письмо. Обязательно надо передать. А вот как туда добраться? Ведь никак! Неужели разворачиваться и возвращаться ни с чем?! – Что я ей скажу? – Серафиме вдруг стало так обидно, горестно, досадно, что она была в семи километрах от разгадки тайны исчезновения Гены, но ничего не узнала. Горячая слеза закипела в Симином глазу и капнула на щетину пьяницы. Как в сказке, упав на спящего красавца, она произвела в нём революционные преобразования. Он неожиданно уселся, смахнул Симину слезу и вполне внятно произнес: – Вон борт 485 садится. Это газопроводчики. Они службе не подчиняются, может, и отвезут вас на спецпоселение. – Как зовут командира вертолёта? – Симу захлестнула волна благодарности, и она едва удержалась, чтоб не расцеловать доброго человека. – Сергей Викторович. Шквальный ветер, порождаемый вращающимися лопастями вертолета, едва не унёс её, зато командир экипажа 485-го борта отреагировал на Симину просьбу согласием. Предупредил только, что на обычных картах координаты спецпоселения не указаны, и корреспондентка должна сама показать на его карте точную координату, в которой он её с легким сердцем и высадит. – Да покажу я эту точку на карте, – нагло блефовала Сима, которая последний раз видела топографическую карту лет десять назад, ещё когда изучала в школе географию. И начался кошмар. Серафима, Женечка и Славка налетали над тайгой несколько часов. Разглядеть

проза | литературная гостиная через иллюминатор таёжное поселение оказалось таким же нереальным делом, как попытка найти иголку в стоге сена. Каждые пять минут её по громкой связи вызывали в кабину вертолета, и Сергей Викторович требовал, чтобы она поставила на карте точку, уже определилась, где их высадят на съедение волкам. Сима очень расстраивалась и даже пугалась, когда ей показывали карту, но всё-таки щурилась, делая вид, что прикидывает, где бы поставить точку среди мутных разводов и линий, поуверенней ткнуть остреньким карандашным клювиком. Сожрут их волки, и точка в этой истории поставится как бы сама собой, печально думала Сима. – Так зачем тебе Иванов? – пытаясь перекричать рев моторов, спросил Симу Сергей Викторович. Ничего странного, вопрос знакомый, надо набрать побольше воздуха в легкие и ещё раз проорать рассказ про маму, письмо и апельсины. – Апельсины! – выдохнула Серафима. – Сейчас высажу, – отреагировал Сергей Викторович, и снова, – зачем тебе Иванов? – Ему мать письмо передала. – Где письмо? – В сумке! – пропищала Сима. – Неси! И снова пришлось перебираться через какуюто арматуру, выложенную по всей площади днища вертолета, проползая на четвереньках мимо сдвижной двери, которая в этот раз почему-то была не закрыта, и если бы Сима была птицей, она могла бы запросто полетать вокруг вертолета, а потом вернуться в салон. – Ну, поставила ты им эту их дурацкую точку? – участливо спросил Женечка, и Симе захотелось надеть ему на голову свою сумку. Но она взяла себя в руки и серьезно спросила: – Как вы думаете, мы в тайге выживем? – Ты точно не выживешь, – Славка подключился к разнузданной травле корреспондентки, – потому что мы тебя съедим! Сима метнула в него взгляд мощностью в тысячу вольт, забрала письмо из сумки и поползла обратно в кабину, пообещав себе всё-всё про них рассказать Алине Геннадиевне, если, конечно, доживет и её кто-нибудь, в конце концов, не съест. Красная шапочка… Дура. – Читай! – приказал Сергей Викторович, как будто кто-то кроме Гены Иванова имел право совать нос в это письмо. Серафима укоризненно посмотрела на него и молча стала доставать листочек в линеечку из конверта.

– Вслух читай! – рявкнул командир. И Сима стала читать. Письмо оказалось очень коротким. «Здравствуй, Гена. У меня всё хорошо. Давление скачет, но я его стараюсь сбивать. Я с тобой каждый день разговариваю. Прошу, чтобы ты себя берег. Помнишь фотографию, когда ещё папа не погиб, и бабушка была жива, и мы праздновали Новый год? Я тебя вырезала из этой фотографии, и соседка её отнесла в ателье, и её сделали большую, как портрет на стенку получился. Но я её под оргстекло на столе в твоей комнате положила. И разговариваю с ней. Как твоё здоровье, я уже полгода ничего о тебе не знаю. У тебя зубы плохие, полощи отваром осиновой коры, там есть осины? Видела твою учительницу по черчению. Она тебя вспоминает, и говорит, что когда ты придешь, она поможет тебе устроиться на работу. Если меня не будет, когда ты придешь, ключ возьми у тёти Вали из семидесятой. У нас тут Альму сбивала машина. Я думала, не выживет. Но ничего, уже выводила её во двор, хромает, но ходит. Когда ты придёшь, она залает и будет бросаться на дверь. Дерматин я пока новый не прибила к двери, всё равно раздерёт». После этих слов у Симы что-то случилось с голосом. Он задрожал, стал пропадать, вообще стало трудно читать. Какой-то комок вырос в горле и стал её душить. Он чуть-чуть подтаивал, и тогда Сима, стараясь его проглотить, сильно моргала, чтобы слезы размазывались по глазам и ни в коем случае не выливались наружу, чтоб никто не понял, что она плачет. Сима всё-таки дочитала до конца, вымочив на груди куртку этими дурацкими слезами. Зря она не носила с собой носовой платок. Хотя мама ей сто раз говорила, что у любого человека в кармане обязательно должен быть носовой платок! И Гене мама тоже так говорила. А теперь разговаривает с его фотографией и не хочет думать, что он умер… Внимательно послушав письмо, Сергей Викторович с печалью посмотрел на Симу и совершенно неожиданно пообещал уточнить координаты спецпоселения и на следующий день именно туда и доставить «почтальонку». Сима, Слава и Женя кое-как ползли по улицам Полуянова. Серафиму подбрасывало так, как если бы она продолжала летать на вертолете, а в её ушах ни на секунду не смолкал рев мотора, хотя они уже довольно далеко убрели от аэропорта. Помимо монументального здания службы исправдел, поселок мог гордиться наличием аж Северяне № 3, 2013

131

литературная гостиная | проза двух гостиниц. Сима пожелала разместиться в той, которая была построена из кирпича и располагала всеми необходимыми удобствами. Но её намерениям не суждено было осуществиться. Гостиница принимала делегатов от комиссии по правам человека при ООН. Какаято информация проходила по областным СМИ, что Полуяновский район посетят борцы за права человека, но Симе перед поездкой некогда было узнавать подробности. А зря. «Что за комиссия, создатель?» – некстати подумалось Симе строчкой из Грибоедова. …Толстухина давно уже не видела такого количества сильно пьяных солидных людей. «Суррогатная водка, – вслух подумала корреспондентка, – жалко правозащитников». – Ты бы нас, убогих, пожалела, – вмешался в монолог Славка, который уже привык, что корреспондентка любит поговорить сама с собой. – Ты вон ту усатую депутатскую морду узнаешь? Это же Сергей Иванович! Сима прищурилась. Вот ничего себе. «Как простой человек, с крыльца гостиницы блевал заместитель председателя Госдумы», – опять вслух начала «писать заметку» Толстухина. – Хорошо хоть не с крыльца Госдумы. Нас теперь точно не поселят! Зачем им свидетели их правозащитных будней? – Славка огорченно махнул рукой. – Опьянели от одного вида огромного поля деятельности? – Я бы сказал, окосели, – неожиданно добавил Женечка. Из-за окошечка гостиничной регистратуры выглядывала администраторша. «Бывают настоящие полковники, – подумала Сима, – а бывают настоящие полковницы». Крупная дама с армейской выправкой, на бюсте которой мог бы спокойно разместиться телевизор, посмотрела на странную компанию: – У нас международная делегация, нам запрещено селить посторонних. – А если Сергей Иванович разрешит, поселите? Администраторша промолчала, и Сима подумала, что это был знак согласия. Она поспешила на крыльцо. Сергей Иванович стоял, обнимая небольшую колонну, поддерживающую портик здания гостиницы. Она подскочила к нему и начала объяснять, что работает в газете, что находится на задании, с ней двое товарищей и что им негде ночевать. И если Сергей Иванович не возражает… «Да ночуйте где хотите!» – пробормотал государственный деятель.

132

Северяне № 3, 2013

Сима попыталась льстиво заглянуть в глаза большого человека. Напрасно. В них стоял туман. Да такой густой, что не пробиться. Отказываясь признавать поражение, она снова атаковала администраторшу, клянясь, что им можно здесь переночевать, в той же гостинице, что и делегация. Ведь Сергей Иванович так и сказал: «Ночуйте где хотите!» А они хотят здесь. Очень хотят! Администраторша посмотрела на Симу, понизила голос почти до шёпота и с проникновенной ненавистью посоветовала: – Иди отсюда! Пришлось топать в ночлежку. Сортир на улице пугал Симу не меньше, чем местные постояльцы. «Придушат и утопят…» ночью или под утро? Можно выбирать. Номера были только восьмиместные. Причём их было всего два – мужской и женский. Сима очень просила пожилую глуховатую администраторшу, чтобы ей позволили разместиться в мужском вместе с парнями, но та была непреклонна, и Толстухина получила железный жетон в женскую комнату. Женечка со Славиком получили жетоны в мужскую комнату и, посоветовав Симе, если что, орать громче, заторопились на ночлег. «Здорово их вымотал перелет в Посошково», – подумала Толстухина, только сейчас обратив внимание на отросшую щетину и ввалившиеся глаза парней. Худшие предчувствия начали сбываться. На полу в женском номере сидели три тетки: две почти старухи и одна крепенькая бабенка помоложе. Все они пили что-то непонятное из кружек и оживленно беседовали, воняло заваркой. Им не понравилось, что к ним подселили Симу, и они ненадолго притихли, подозрительно разглядывая новенькую. Сима не стала уточнять, что обозначает фраза «возьми полотенце, сотри умняк с рожи». Молча сняла куртку, шапку и кроссовки, и всё это разложила на своей кровати, между матрацем и панцирной сеткой. Сумку, как всегда положила под голову. Авоську с апельсинами пристроила между стенкой и «подушкой». Получилась гористая местность. Но это не важно, главное, появилась надежда, что её ночью не обворуют. Она бы, конечно, попыталась с этими тётками пообщаться и, может быть, даже подружилась бы с ними, чтобы узнать что-нибудь полезное, но для этого нужны были силы, а их уже почти не оставалось. Серафима рухнула на свое ложе и тут же потеряла сознание. Сквозь сон она слышала байки, а может, они ей приснились.

проза | литературная гостиная Как «выломился» (из спецпоселения) один важный парнишка. И погнались за ним вертухаи с винторезами (сотрудники охраны с винтовками). И летели они на вертушке (вертолёте), и видели они, как он бежал по тайге, и не мешали ему, лыбу давили (улыбались), зарубались (спорили), сможет ли он пройти две тысячи километров. А он смог. И зауважали парнишку враги. И начальник прослезился и разрешил ему на спецпоселение не возвращаться. Или печальная история. Тоже парнишка «выломился», но попал в болото и «прижмурился». А ещё был случай, один написал маляву (письмо) вольняшке (другу на свободу), а тот переслал письмо президенту Ельцину, и прилетела комиссия, и половину вертухаев поувольняли, а потом обратно взяли, потому что негде других найти. А на парнишку упала сосна, и он стал больной на всю голову. Конец связи. Тут Сима полностью отключилась, хотя и чувствовала, как вокруг неё сгущаются какие-то тучи. Кто-то выдернул из-под её головы сумку, достал документы и, разглядывая редакционное удостоверение, оскорбительно комментировал сам факт её нахождения здесь и высмеивал Симину почти графскую фамилию. Но не было возможности вырваться из тугих веревок сна, которые оплели её коконом и только сильнее смыкались в ответ на любую попытку проснуться. Потом её почему-то оставили в покое. Больше к ней никто не приставал. Может, устали, может, побоялись связываться? Толстухина подскочила часов в шесть утра, ещё затемно полностью оделась, проверила паспорт, деньги и удостоверение, да еще письмо Иванову. Все оказалось на месте. Пошла в комнату к Славке и Женечке. – Опоздаем в аэропорт! Тут пешком топать час! – заблажила Сима и метнулась к стене, чтобы включить свет. Когда комната осветилась, она с ужасом оглядела кучу небритых жутких морд, высовывающихся из-под скатавшихся фиолетовых одеял, и пулей выскочила в коридор. Унеслась, как ветер, поближе к администратору. Через пару минут вышли парни. – Ты так больше не делай, – попросил Славка, – нас из-за тебя чуть не убили! Наверное, уже слухи поползли по городу, что приехала к ним из Екатеринбурга какая-то сумасшедшая с апельсинами, Гену ищет и на мужиков нападает! И ещё с ней два идиота, которые уже не знают, кого им охранять, то ли её от жителей, то ли жителей от неё! Сима, как ответственная за питание, достала из сумки три раскрошившихся рогалика и кон-

феты, оставшиеся ещё от домашних припасов. Яблоко долго ломала пополам, приседая, прижимая руки к солнечному сплетению и жутко стеная. Женька яблоко у неё отобрал и, улыбаясь, как кукурузную палочку, легко разделил его на две равных части. Одну половину отдал Симе, вторую – Славке. «Плотно перекусили» прямо посреди дороги, здесь же распили бутылку воды, предусмотрительно купленную Толстухиной в буфете аэропорта. – Хозяюшка, – Женечка ласково потрепал Симу по макушке. – Накормила до отвала! – Серафима подумала, что сегодняшний день обязательно должен быть солнечным. Побежали к аэропорту. «Только бы не улетел! Только бы не улетел!» – повторяла Серафима как молитву. И ругала себя, и кляла, что, услышав от Сергея Викторовича обещание поставить заветную точку и отвезти их с утра в спецпоселение, даже не уточнила, «с утра» – это во сколько? Сима оббегала всё поле, пока не нашла борт 485. Сергея Викторовича не было. – Сидим здесь до победного! – Серафима отошла от вертолета и стала проверять снаряжение – блокнот, ручку, диктофон. Чтоб всё записать и ничего не упустить. Сергей Викторович совершено не обрадовался, увидев поджидавшую его компанию. Он даже попытался укрыться за хвостом ближайшего кукурузника, когда наивная Толстухина радостно рванула навстречу по взлетному полю. Словно собиралась упасть к нему на грудь после долгой разлуки. – Со мной переговорили из Лесного управления, – Сергей Викторович проигнорировал приветствие. – Они не советуют лететь. – А точку на карте поставили? – не сдавалась Толстухина. – Наши никто не знает. Надо у службы спрашивать, где её ставить. У тебя есть карта-двойка? – кошмар с точкой и картой не хотел отступать, – ищи кого-нибудь из службы, только они могут поставить точку. Я этим заниматься не собираюсь. Мне здесь ещё жить после того, как ты уедешь. – Если я вам принесу карту с точкой, вы меня отвезёте? – Где ты её возьмешь? Сима подошла к своим товарищам совершенно растерянная. Не любила неопределенности. Она могла пережить, если ей коротко и твердо говорили «нет». Но когда сомневались, оставляя какую-то надежду, как щелочку возле неплотно закрытой двери, Сима начинала невыносимо страдать. Северяне № 3, 2013

133

литературная гостиная | проза Можно ведь открыть всю дверь, если она уже открыта хотя бы на один миллиметр! Слава и Женя равнодушно наблюдали за Симиными метаниями. Никакой заинтересованности в результате. Не выспались, что ли? Серафима набралась храбрости и вломилась в святая святых аэропорта, в диспетчерскую. Симпатичный парень, почти ровесник Толстухиной, был один в просторном зале, он как раз снимал микрофон и наушники. – Меня зовут Серафима Толстухина. Я корреспондент областной молодежной газеты. Скажите, где мне взять карту-двойку? Диспетчер обаятельно улыбнулся Симе, придвинул кресло к пульту, за которым сидел. – Иди в буфет, попроси у них коробку кофе, скажешь, Олег потом зайдёт, заплатит. Нальешь кофе здесь, вон кипятильник. Сядешь со мной рядом. И пока мне все не расскажешь, не уйдешь. Хорошо? Сима радостно рассмеялась. У нас везде свои люди! И помчалась в буфет. – Я в диспетчерской! Я влюбилась! Сильно! – сообщила она Славке и Женечке, проносясь мимо них на бреющем полёте, а парни сделали скорбные лица. С Олежкой Сима беседовала часа полтора. Всё рассказала. Про Гену, про его маму, про апельсины, про обязательства перед редакцией, про то, что если она не найдет Гену, то навсегда потеряет смысл в жизни, и на всей её творческой карьере можно будет поставить жирный крест. – Да кто он тебе, этот Гена? – поразился Олег. Толстухина ответила, не задумываясь. – Человек! Этого мало? – и снова о главном, – помоги мне найти карту. Ты ведь можешь! Ты вообще всё можешь! – Иди к ангару, – Олежка повелительно махнул рукой в сторону каких-то полукруглых серебристых коробок, – я сейчас позвоню механику Сане, это мой друг. У него есть такая карта. Дальше сама, от тебя зависит, даст он тебе её или нет. Где-то в недрах ангара Сима кое-как разыскала Саню, он тоже пожелал знать абсолютно точно, зачем ей нужна карта и кем ей приходится Гена. Сима уже научилась выдавать по первому требованию либо короткую, либо длинную версию происходящего. Сане было достаточно короткой. Он потребовал в залог, то есть в обмен на карту, всю Симину сумку – с документами, деньгами, диктофоном.

134

Северяне № 3, 2013

Сима, не раздумывая ни секунды, переложила редакционное удостоверение, паспорт и письмо в карман куртки, затем протянула Сане сумку. Потом прижала к сердцу дорогие зеленые листы с венами речек и помчалась обратно в диспетчерскую. Олежка как раз любовался на приземление того самого вертолета «Ми-8», на котором сто лет назад, то есть вчера, её хотели отвезти в Гари. Правозащитная делегация выгрузилась из его брюха и, сильно качаясь как бы от ветра, неуверенно проследовала к машинам, поджидавшим возле аэропорта. – С Полуя прилетели, – объяснил Олег, – там вообще беспредел. Постоянно у них зеки вешаются, топятся, травятся, вены режут. – Тебя послушаешь, так можно подумать, что там уже скоро никого не останется, – картина показалась Симе чересчур мрачной. – Новых привезут, не волнуйся! – Олег продолжил, – эта комиссия здесь уже второй день болтается, я ещё ни разу в ней ни одного трезвого человека не видел. Они, по-моему, даже и не врубились, куда их возили! – и без перехода, неожиданно, – беги на крышу, прячься! Дай сюда карту и сиди на крыше, и не дыши! Быстро! Командир «Ми-8» идет. Он мне поставит точку. Сима, опасаясь новой встречи с капитаном, ракетой взлетела на крышу и легла на теплый шифер за каким-то порожком, мучительно прислушиваясь. Прошла вечность. Наконец Олег вылез на крышу: – Вот твоя точка! Держи. Толстухина даже не поблагодарила его, просто слов не было. Она только молча прижалась щекой к Олежкиному плечу и поспешила искать Славку и Женечку. Уже ставший родным борт 485, судя по всему, готовился взлетать. Издалека было видно, как вокруг толпились пассажиры, но Сергея Викторовича Сима, сколько ни щурилась, не увидела. Растолкав парней, проорала одно только слово «Быстро!» и помчалась впереди, как Чапай, размахивая картойдвойкой, словно шашкой. Серафима подбежала к вертолету, залезла по трапу в салон и, радуясь, что убрали вчерашнюю арматуру, просочилась в кабину к Сергею Викторовичу. – Вот карта! Вот точка! Летим? – Вон газовики стоят, сейчас газопровод облетать будут, – командир даже не стал смотреть на карту, протянутую Симой. – Высокий мужик в

проза | литературная гостиная ондатровой шапке – их начальник. Он решает, кто летит, кто не летит! Попробуй с ним поговорить. Сима скатилась по трапу и подошла к огромному дядьке в не менее огромной шапке. Это была какая-то башня, а не человек. Толстухина сама была немаленькая, Славка с Женечкой оба под метр девяносто… А этот сколько? Циклоп! Сима задрала голову и обнаружила, что один глаз великана навеки закрыт шрамом, зато второй слегка косит. Точно циклоп. Да ещё, судя по запаху, слегка подвыпивший. – Вы хороший человек, я вижу, – почему-то вспомнив фильм «Мимино» и актера Фрунзика Мкртчяна, вкрадчиво начала Толстухина. – Разрешите вместе с вами на этом вертолете долететь до спецпоселения? У меня есть карта-двойка! Вот эта точка обозначает спецпоселение. Мне эту точку поставил сотрудник внутренней службы. Нам очень нужно в спецпоселение! – Сима полезла в карман и достала конверт с письмом от Юлии Николаевны. Потом помахала в воздухе авоськой с апельсинами. – Мне надо человека найти. А то он повесится! Разрешите, пожалуйста, вы ведь добрый, я вижу! Дядька неожиданно молвил: – Люблю храбрых девчонок. Грузись! Отвезу! Сима, не веря своим ушам, подбежала к парням и поторопила их: – Лезьте в вертолет. Мы летим! На спецпоселение! Только бы долететь… – оставалось лишь отдать карту Сергею Викторовичу. Вертолет взлетел. Никакая таежная экзотика не могла привлечь внимания пассажиров. Славка даже уснул, несмотря на жуткий грохот и тряску. – Спит, – Женька толкнул Симу в бок, и она подставила ухо, чтобы расслышать всё, что он скажет. – Как к бабушке в деревню поехал. Не понимает, куда мы летим. Если нас через два часа не заберут, всё может плохо закончиться. Тебя на части разорвут, меня на ремни разрежут. Но ты не бойся. Я тебя убью, потом сам застрелюсь. А что со Славкой будет, не знаю. Он не сможет. Ему будет хуже. Сима отказывалась вникать в суть того, что сказал Женька. – Не грусти! Прорвемся! – Толстухина посестрински поцеловала Женечку в щёку, – всё будет хорошо. У меня предчувствие. В это время командир по громкой связи предупредил, что те, кому в спецпоселение, через 10 минут могут готовиться к высадке.

Сима разбудила Славку и подошла в кабину к вертолетчикам. Сергей Викторович всем своим видом изобразил крайнюю степень отцовской суровости. – Я заберу тебя отсюда или сегодня через два часа, или завтра в двенадцать часов дня. Или через неделю, даже через две. Может, передумаешь? Сима приуныла. На троих у них было два пистолета системы Макарова, итого 24 патрона. Одичавших в тайге мужиков, как говорил начальник Лесного управления, 80 человек. 24 патрона на случай «войны» маловато. А если ситуация выйдет из-под контроля? Так вот о чём говорил Женька! – Я понимаю, что надо передумать, но я не могу, – Серафима умоляюще посмотрела на Сергея Викторовича, потом на Женьку, – высаживайте нас скорее. Вертолёт снижался. Неожиданно в динамике заревел голос диспетчера Олега. – Если ты, Викторович, Симу в тайге бросишь и не заберешь её через два часа, я тебя так посажу, что ты неделю будешь собирать по тайге сраный хвост своего вертолёта! – Понял. Заберу. К ним по доскам квадратной вертолетной посадочной площадки спешил, придерживая фуражку, лейтенант внутренней службы. Оглядевшись по сторонам, Сима поняла, почему они не могли заметить спецпоселение с воздуха. Из того, что у нормальных людей ассоциируется со словом «жилище», здесь наличествовал только строительный вагончик. Он же, как выяснилось, штаб. Поселенцы жили в землянках, или, как их там называют, балкАх или будкАх. – Корреспонденты прибыли? – в вагончике работал приемник. – Прибыли. – Действуйте по плану. Симу не стали ни о чем спрашивать. Уже через минуту в вагончик зашёл истощенный, высокий сутулый человек и, внимательно оглядев её ввалившимися глазами, молча сел на табурет, не дожидаясь разрешения. За ними внимательно наблюдали сотрудники службы. – Так вот ты какой, Геннадий! – вслух догадалась Сима. На вид Иванову можно было дать лет сорок, хотя Толстухина точно знала, что ему чуть больше двадцати. «Если так выглядит «шерстяной» хлеборез, можно себе представить, как должны выглядеть остальные?!» – пронеслось в Симиной голове. Северяне № 3, 2013

135

литературная гостиная | проза Она, конечно, не бросилась к нему на шею, но обрадовалась как родному. Главное, жив. Было понятно, что Иванов держится из последних сил и поэтому не пишет маме. Мало ли чего? Сима начала перерывать карманы в поисках письма, потом выложила на свежеоструганный стол апельсины. Какой-то парень в зеленом ватнике стал их внимательно разглядывать. Ладно, хоть не разрезал. Вдруг в них оказалось бы что-то запрещенное для осужденного? У Симы вспотели ладони. Вдруг чтото найдут? Кто знает, может, Юлия Николаевна засунула в апельсин таблетку анальгина или ещё какое-нибудь лекарство «от зубов»? Пока разберутся, много что может произойти. Наконец, апельсины были возвращены Симе. Обошлось. И тут до неё дошло, что она имеет возможность выбирать, где разговаривать с Геной. Она ведь для этого и тащила с собой охрану, чтобы можно было поговорить практически наедине, под ответственность приехавших с ней людей. Один бы посидел у дверей, второй бы контролировал обстановку за дверями. – Пошли у тебя в землянке поговорим, – Сима собрала в пакет апельсины. – Это тебе от твоей мамы. И ещё письмо. Капитан забрал у неё конверт, очень внимательно прочитал письмо и молча вернул Симе. Пока начальство размышляло, Иванов, опять не спрашивая ничьего позволения, вышел из штаба и уверенно направился к одной из землянок. Сима удивилась, что никто из поселенцев ей навстречу не попался. Хотелось понять, они здесь все такие или Иванов один такой доходяга? Толстухиной раньше не приходилось видеть землянку. Оказалось, это такая нора, можно сказать, яма размером два на четыре метра, покрытая плетнем, который засыпали землей. Получился потолок у жилища. Были отверстия для двери и окна. Стены тоже закрыты плетнем, чтобы не сыпалась земля. От двери без навеса несколько ступенек вниз. Жил Гена в холоде, голоде и в грязи. При отсутствии света. В углу можно было разглядеть печку-буржуйку. Такой ржавый бочонок с трубой, скрывающейся в боковой стене норы. Закрытое куском прозрачной пластмассы крошечное окошко тускло освещало нары и пару перевернутых посылочных ящиков. Весь «интерьер». И жить здесь годами? Смотреть на землю, проглядывающую сквозь штакетник со всех сторон. – Серафима поёжилась. – Вокруг лес. Неужели нельзя построить нормальные деревянные бараки? Зачем живых людей гноить в земле?

136

Северяне № 3, 2013

За что они так Гену? За поддельный школьный проездной билет? За пять рублей, которые и нарисованы то были синим карандашом на тетрадном листочке? Гена уселся на перевернутый ящик, щурясь, просмотрел письмо. – Всё задолбало, – заговорил Иванов, – хотел уже завязывать. Письмо написал, чтобы как-то мать подготовить. И не смог. Пока не смог. Все друг на друга стучат. Опоздал на работу – в карцер на хлеб и воду, не выполнил норму – в штрафную, самовольно отлучился – в штрафную, сказал лишнее – в штрафную. И такой тоской повеяло на Симу, как из склепа, из могилы. Да, по сути, это и была могила. Где-то за порогом землянки грохотало лесозаготовительное производство – визжали пилы, стучали топоры, ревели моторы какой-то техники. Так вот почему никого не встретила Серафима: все работали. – Дай руку, – Толстухина сама от себя не ожидала такой прыти – Гена протянул руку. От мозолей рука была настолько твердой, что казалась неживой: каменной или деревянной. Она взяла его ладонь двумя своими ладонями и постаралась поймать взгляд. Женечка беспокойно заёрзал в полуметре от них. Он, оказывается, сидел на ступеньках у входа в нору и не сводил с них глаз. «Будем надеяться, что и со Славкой всё в порядке», – пронеслось в Симиной голове. – Тебя ждут дома, – заговорила она. Мама ждет. Твоя собака смогла выползти живой из под колес, чтобы лизнуть тебе руку, когда ты придешь! Ты что, их предашь? Гена освободил руку: – Говори, говори. Ты же за этим приехала. Симе очень захотелось пересказать Гене все городские новости, вспомнить разные смешные и несмешные анекдоты, фильмы, спектакли. Осыпать его этими сокровищами, чтобы он почувствовал их реальность, захотел ими владеть и не стал бы их менять на веревку и сосну. – Боишься, что вертолет не услышишь? Ты не бойся, этот звук здесь особенный, – перебил Гена. – Он с воли, не такой, как все остальные звуки. Ты его ни с чем не перепутаешь. И тогда они уселись рядышком, как два бомжа на перроне, и стали тихо-тихо разговаривать, чтоб Женька не слышал. – Ты мне не приснилась? У меня крыша не поехала?

проза | литературная гостиная – Не, не приснилась. Мама твоя просила тебя найти. Ты придешь ко мне в редакцию, когда освободишься? – Приду. – Врёшь? – Вру. И тут с Симой что-то произошло. Она вскочила с ящика и, треснувшись головой о потолок землянки, почему-то заговорила громко и резко. Как будто имела хоть какое-то право орать на Гену: – Так нельзя жить! Почему эта служба вас держит в норах, как животных? Сейчас в Полуяново работает комиссия по правам человека! Хочешь, я им скажу? Я ИМ ВСЁ СКАЖУ! Гена тоже встал с ящика, сделал шаг в направлении дверей и обернулся, заговорил быстро-быстро, практически шепотом, чтобы успеть рассказать побольше: – Здесь от истощения умирают, гниют заживо. Едят друг друга, насилуют, вешают, пилят бензопилами. Какие комиссии по правам человека? Где ты здесь людей увидела? И тут Сима услышала шум мотора вертолета. Он звучал совершенно отдельно, как голос с неба, не сливаясь ни с какими звуками лесоповала. – Вертолет шумит, слышишь? – Это при Сталине было! Давно, – не могла остановиться Сима. – Сейчас всё по-другому, Ты обещал прийти в редакцию. Ты должен. Мы напишем. Тебе ничего за это не будет. Сейчас гласность! Женька крепко схватил её за руку и потащил за собой прочь из землянки. Она попыталась оглянуться, чтобы как-то попрощаться с Ивановым. Но Степанов больше не дал к нему подойти. Тащил и тащил её за собой. И она семенила за Женечкой, едва успевая переставлять ноги по киснущим в грязи доскам. Экипаж борта 485 встречал Серафиму как героя. Хлопали по плечам, прижимали к груди, трясли руки. А она ничего не видела, потому что слёзы стояли в глазах и, сколько ни моргай, не хотели выливаться. – Живая! – Сергей Викторович потрепал её по плечу и легко подтолкнул к вертолету: – Залезай уже, хватит подвигов! Чудесная песенка про волшебника в голубом (в данном случае жёлто-синем) вертолёте обрела неожиданный смысл, и смех, пополам с кашлем и слезами, едва не задушил корреспондентку Толстухину. Обратно добрались очень быстро. Едва Сима подошла к ангару, как оттуда выскочил Саня, схватил свою ненаглядную карту-двойку, почти вырвал

её из рук, и Толстухина поняла, как медленно для него тянулись часы в разлуке с этим сокровищем. Вернул ей сумку, даже не стал спрашивать, как слетали. Потом побежала в буфет. Хотелось как-то отблагодарить экипаж 485-го и ещё Олежку, диспетчера надо было хоть чем-нибудь порадовать. Из бутылок, символизирующих благодарность, в буфете была только настойка зверобоя. Жуткая вонючая гадость, крепостью в 40 градусов, именуемая в народе «косорыловка». Но делать нечего. Купила 4 бутылки. Две отнесла вертолетчикам «детали протирать», одну Сашке и побежала к диспетчерам. Женька и Славка расположились здесь же под окнами на лавочке и принялись что-то оживленно обсуждать. – Тебе не надо здесь ни с кем пить, – Славка отвлекся от беседы и посмотрел на Симу, нагруженную бутылками, как на неразумное дитя. – Я не собираюсь. Но если придётся, через полчаса вытаскивайте меня. А то на поезд опоздаем. Диспетчеру Олежке Сима наговорила самых добрых слов, какие только нашлись в её переполненном благодарностью сердце. Она уже поставила на стол бутылку и собралась выдвигаться обратно, когда обратила внимание на сидевшего в углу усталого мужчину лет пятидесяти, может, постарше. Он был явно с дороги. И эта дорога была тяжелой. Дядька неожиданно заговорил, и Сима просто вросла в пол там, где стояла. Вот это настоящая репортерская удача! Он стал рассказывать, что ехал на Северный Урал из Челябинска, чтобы забрать тело брата, погибшего на зоне. Его убивали шестеро. И всех врагов он победил, но сам погиб. Крепким парнем был челябинец, ничего не скажешь! Скажешь! Вот это тема! Серафима изготовилась к беседе, быстро соображая, как бы лучше разговорить водителя. – Дочка, там грузовик стоит во дворе, – он сам пришел ей на помощь. – Вот тебе ключи. Еда осталась с дороги. Яйца, сало, картошка. Всё в газете, а газета в черном целлофановом мешке под сидень ем. Принеси. А? Что-то у меня уже ноги не ходят. Он бросил Серафиме через стол ключи, и она отправилась выполнять поручение. Женечка и Славка начали проявлять беспокойство, когда она, ничего не объясняя, полезла в кабину грузовика, ловко открыв его ключами, извлеченными из кармана привычным жестом. – Ты куда? Мы должны сегодня уехать! – но Сима отмахнулась от добрых молодцев, пообещав, Северяне № 3, 2013

137

литературная гостиная | проза что потом всё им расскажет, и подняла сиденье. Там она легко обнаружила мешок. Выскочила из кабины грузовика, не забыла её запереть и помчалась обратно, в диспетчерскую, радуясь, что познакомилась с водителем, оказала ему услугу и теперь он уж точно всё ей расскажет. – Я быстро! Дайте мне 15 минут! Я только закуску отдам, и обратно, – на ходу бросила парням. – Отдай закуску нам и можешь никуда не ходить! – Славка намекал, что пора бы и поесть. Женька смотрел на Симу, как на прыщ, который какой зеленкой только уже ни мазали, а он всё равно чешется. На радостях Сима даже не обратила внимания на двоих мужчин в форме офицеров внутренней службы, которые, пронаблюдав за её копошением в грузовике, прошли в здание аэропорта. Сима разложила еду, порезала хлеб, сало, соленые огурцы, почистила яйца и картошку в мундирах. Олежка разлил «косорыловку», выпили, не чокаясь, и Сима стала расспрашивать водителя. В это время дверь распахнулась, и в диспетчерскую ввалились те двое, на которых Сима совершенно напрасно не обратила никакого внимания. Один был капитаном внутренней службы, а второй, судя по петлицам, военным медиком. Капитан, демонстрируя жуткую усталость, прямо с порога начал рассказывать: – Мы эти трупы вскрывали, вскрывали. Сколько вони, всякой дряни! Мужики! Надо выпить! Я не могу избавиться от этой вони… от меня жмурами несёт? – Кого вскрывали? – по-деловому поинтересовалась Сима, судя по всему, «косорыловка», принятая на пустой желудок, даром не прошла. – Да мы в зоне перед Пасхой столько бормотухи вылили. Тонны, – продолжал капитан, запросто присаживаясь к столу и наливая себе настойку, – так оказалось, что не всю. Два зека, один из Челябы, второй с Магнитки, решили «поговорить». Один вытесал из полена дубину, позвал пятерых помогать, а второй кухонный нож припрятал, – и обращаясь уже к усталому дядьке, – челябинский успел один шестерых положить. Этого, которому было больше всех надо, тоже вальнул. Последнего. Ну-у-у… будут сейчас дела у челябинских с магнитогорскими. – Это брат челябинского, – предупредил Олег капитана. – Мы твоего братишку нормально одели. Спокойно его домой вези, – неожиданно подал голос медик. Симе пришлось ещё раз выпить, не чокаясь.

138

Северяне № 3, 2013

Она, борясь с дурнотой, ещё успела подумать, что ей пора на вокзал. Интуиция просто выпихивала её из диспетчерской, но проклятое репортёрское любопытство удерживало на месте. – Я пошла, – всё-таки засобиралась Толстухина. – Спасибо, Олежка! Будешь в Екатеринбурге, вот тебе мои телефоны. Она протянула ему заранее подготовленный листочек. Тогда визитных карточек ещё не делали, и она их себе печатала сама на печатной машинке. «Серафима Толстухина. Корреспондент областной молодёжной газеты», – капитан внутренней службы легко выдернул из рук листочек и прочитал вслух текст карточки. – К-к-к-какой к-к-к-корреспондент??! Она разве не с тобой? – заорал он на водителя, – она же в твоём грузовике рылась! Сука! Ну-ка стоять! Медик встал у дверей диспетчерской, отрезая Симе единственный путь к отступлению. – Ты отсюда не уйдёшь! Я с тобой сам поговорю. Сдвигай столы. Сейчас я её трахну, и она молчать будет! Пошли все вон! – заорал капитан на Олега и на брата покойного. Олег и не подумал выполнять указание. – Ты тоже отсюда не уйдешь. Двух мужиков видишь? – он показал рукой за окно, где разминались парни в камуфляжах. Дурачились, толкались, ржали, как кони. – У них оружие! Они с ней! За последних четыре часа Олег во второй раз спасал Серафиме жизнь. Капитан внутренней службы преобразился. Стал говорить, что его неправильно поняли. Даже пригласил в гости. Схватил со стола какойто обрывок бумаги и стал дрожащими пальцами записывать свой домашний адрес с указанием «стучать два раза». Сима оценила каламбур, но была слишком напугана, чтобы сообщить об этом окружающим. – По сводкам пройдёт два самоубийства и четыре пищевых отравления? – не могла не уточнить осмелевшая Толстухина, зачем-то давая ему понять, насколько она в теме. – Если информация уйдёт, я тебя везде достану! – опять озверел капитан. – Повтори! Сима схватила сумку и выбежала из диспетчерской. – Быстро пошли! – почти прокричала она парням. И бодренько затрусила впереди. Славка и Женечка почему-то не хотели торопиться. – Или ты нам всё сейчас рассказываешь, или идешь дальше одна!

проза | литературная гоСтиная Сима рассказала про семь трупов и о том, насколько убедительно её просили обо всём молчать. – Ты хоть соображаешь, что мы отсюда можем вообще никогда не уехать? – Славка взглянул на часы. Надо успеть на поезд, здесь нельзя оставаться ещё на сутки. Запыхавшись, вбежали в здание вокзала, быстренько купили билеты. Сима рвалась в буфет, чтобы запастись хоть какой-нибудь едой. – Не наелась? – возмутился Женя и опять, как клещами, взял её за руку. Отпустил только в вагоне, затолкав Симу к окошку, и уселся рядом, загораживая от неё двери в купе. Поезд не спешил отправляться, всё стоял и стоял на платформе в Полуяново, игнорируя расписание. Четвертым пассажиром в купе оказался какой-то очень маленький напуганный человечек. Он посмотрел на парней в пятнистой форме, на Симу и забился в самый угол. – Здравствуйте, – неожиданно проговорил сосед, – а с какой стороны у вагона тамбур, в котором можно курить? Я 15 лет отсидел, ничего не помню! Лучше бы молчал. Сима стала объяснять сидельцу про тамбур и уже начала рассказывать, как пользоваться туалетом в поезде. – Ты сколько зверобоя выпила? – Женька втянул носом воздух, – ведро? – Производственная необходимость! – Серафима нисколько не раскаивалась. – Часть профессии. А куда деваться? И тут дверь открылась. Незнакомый майор внутренней службы протиснулся в купе, за ним вошли два милиционера. Они стали молча разглядывать Симу. Женька, не сводя с них глаз, тоже молча поправил кобуру. Молчание затягивалось. Неожиданно поезд начал движение. Трое очень удивились, заторопились и уже на ходу спрыгнули на перрон. Замелькали проклятые сосны. – Симка, это был тебе от Лесного управления привет! – Славка с хрустом потянулся и завалился на спину, наслаждаясь долгожданным покоем, – хороша командировочка! А завтра на службу, как будто никуда и не ездил. Тем временем Женечка достал из своей сумки бутылку ликера «Амаретто», три яблока и сырок «Дружба». Сима обалдела от такой роскоши. – Ну хоть теперь только мне скажи, больше никому не говори, зачем тебе этот Иванов сдался? Он тебе вообще кто? И все мужики засмеялись, а Сима заплакала.

***

Юлия Николаевна подарила Серафиме огромный букет розовых роз. Очень красивых, уральских. Как она сказала, «из питомника». Сима на них любовалась и думала, что она сама тоже из питомника. В том питомнике, откуда она родом, не бывает горя и отчаяния, голода и предательства, там даже зимы не бывает. Там много роз и солнышко. Серафима быстренько отписалась по командировке, выдав на-гора целый очерк по то, как можно легко сломать себе жизнь. Не задумываясь, взять и непоправимо её искалечить. Потом с помощью этой неумолимой машины времени – системы исполнения наказаний – легко перенестись в мрачные годы репрессий. И стать самым настоящим узником самого настоящего концлагеря! Там ведь ничего не изменилось. Про все свои мучения-приключения Толстухина писать не стала, поскольку считалось неприличным раскрывать «кухню» – это личное дело корреспондентки, как и куда она добиралась, кто ей мешал и кто помогал. Ладно, хоть разрешили маленькой строчкой указать в конце очерка «Редакция благодарит за помощь в подготовке материала сотрудников частного охранного предприятия Вячеслава Радича и Евгения Степанова». Написать про семь трупов не было никакой возможности. Потому что никто не сказал Симе точно, как называлось исправительное учреждение, в котором произошла трагедия, да ещё Алине Геннадиевне позвонили из Москвы, из Министерства юстиции, и попросили согласовать материал, который подготовила Серафима Толстухина. И пришлось согласовывать. В министерстве материал одобрили, только попросили убрать всякие аналогии с тридцатыми годами и ненужные подробности. Да, спецпоселение – это не пионерский лагерь, но ведь и Геннадий Иванов не пионер-отличник. Кстати, его перевели в другое поселение недалеко от Нижнего Тагила, и мать может иногда навещать сына. Через год Толстухиной позвонили с вахты Дома печати. Она узнала голос Геннадия Иванова: «Спустись, я внизу», – и помчалась на первый этаж. Внизу её почему-то никто не ждал. Серафима оббегала всё фойе. Даже заглянула за скульптуру уральского рабочего, украшавшего «предбанник» Дома печати. Никого. Только охранник передал ей авоську, ту самую, и даже с апельсинами. Северяне № 3, 2013

139

как слово наше отзовётся

великий, могучий и…

всё стерпит?!

Из редакционного портфеля «Северян» ● Сегодня нашим гостям, которые приезжают, трудно определить, кто депутаты, кто исполнители, кто губернатор, кто федеральный. ● Есть у нас небольшой закон – устав ЯНАО. ● Мы не дедушки Хоттабычи оказались. ● Деревня городского типа Яр-Сале. ● Люди быстро их раскусывают. Людей можно один раз обмануть, максимум два раза, но потом ставят на таком начальнике крест. ● Важно не выплеснуть дитя из колыбели. Вместе с водой… ● Начиналась эта выставка из нескольких камешек, которые встречались им по пути в школу, когда они ходили в лес. ● Коллекция ребят становилась больше и красивее. ● Мы приготовили угощение в виде продуктов и спиртных напитков. ● Он инстинктивно почувствовал: сам Господь Бог дирижирует вселенским оркестром. ● Достигнув воды, птицы приземлились. ● Фантазия перекрывала человеческий разум. ● Олень встал на задние лапы. ● Он (журнал «Северяне». – Авт.) воспитывает патриотизм и желание здесь жить, а не просто зарабатывать, срубить бабки и свалить отсюда. ● Клара устроилась работать ликвидаторшей. ● Несмотря на усталость, я организовала себя на сбор этих цветов.

140

Северяне № 3, 2013

● Как принято у оленеводов, гостеприимству не было предела. ● Везде бежали ручьи и стояли озёра, а вокруг горы, напоминающие гигантских сторожей. ● Оленеводы охраняют оленей от всяких природных явлений и даже от людей, которые волею судьбы оказались рядом с ними. ● В городе только маленькие домики да деревянные мостовые, от которых так веяло добротой и приветливостью. ● Старик гладил его по колючей лысой голове. ● Замирало сердце, видя в окно самолёт. ● В глубине мальчика всё съёжилось. ● Переход в другую жизнь у него состоялся накануне Рождества. ● Музей получил вотум доверия и уважения. ● Человек шёл всё дальше и дальше в глубину своей новой жизни. ● Ленивое на поднятие предзимнее солнце пыталось согреть обуглившиеся сердца людей. ● Не раз седой старец принимал их устные письмена. ● Ему поступали угрозы лишения жизни. ● Сделаешь один глоток горячего чая и чувствуешь тепло, которое разливается по пищеводу. Подготовила Любовь Лаврова

сергей кутовой

Ольга лобызова

сергей кутовой

Ольга лобызова

сергей кутовой

Журналистский форум «Сибирь – территория надежд»

НАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ «СЕВЕРЯНЕ» №3 (56), 2013