Severyane 1 2015 by rednorth

НАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ «СЕВЕРЯНЕ» № 1 (62), 2015

ольга лобызова

В Надымском районе 14–15 марта 2015 года – юбилейные, двадцатые по счёту, традиционные соревнования оленеводов на Кубок губернатора Ямала. На юбилейных играх среди приглашённых гостей будут присутствовать хранители истории – организаторы самых первых соревнований оленеводов (первый судья, представители организационного комитета). Изюминкой праздника окружного масштаба станет церемония бракосочетания, организованная по канонам ненецкой культуры.

письмо редактора

Жизнь как увлекательная книга

Лидия Сунгурова

Книга при этом совершенно удивительная. И мы читаем её то на бегу и впопыхах, то наслаждаясь, медленно перелистывая страницы, стремясь вдумываться в каждое слово. А одновременно пишем собственную летопись, личную повесть временных лет. Большей частью только для себя, сохраняя размышления и опыт, впечатления и картинки из жизни, тая сердечное пламя в глубине души. А если всё это переполняет тебя, зовя и поделиться сокровенным, тем самым по-новому открыть себе людей и окружающий мир, себя самого? Недаром же говорится, что абсолютно КАЖДЫЙ человек способен написать ОДНУ книгу. И среди наших читателей и авторов есть такие, которые уже приступили к созданию своей книги, а начало было положено своеобразными заметками на полях – публикацией в народном журнале «Северяне». Люди, ставшие авторами невзначай, но прозвучавшие неповторимо и ярко и остро почувствовавшие вкус живого искреннего слова! Это истинные северяне независимо от их нынешнего места проживания по прошествии лет, верные друзья редакции. Пусть множатся их ряды! Тем более что год, наступивший и стремительно перелистывающий дни как страницы, особенный – окрашенный светом 70-летия Великой Победы, год 85-летия Ямало-Ненецкого автономного округа и 420-й годовщины его столицы, славного города Салехарда. Есть о чём вспомнить, задуматься, чем поделиться с земляками, пробив суровую твердь времён, – ярким всполохом непосредственного чувства, неповторимой интонацией от ощущения личной причастности. А ещё это Год литературы в России и, не утопая в словесах, пойдёмте вместе, дорогие читатели, к высокой словесности, к образному и светлому слову! Не сочтите за каламбур, но дело стоит свеч! Особенно в Международный год света, объявленный ООН. В рамках его создадут форум учёных, инженеров, художников, поэтов и всех прочих, которых свет вдохновит на взаимодействие как друг с другом, так и с обществом, чтобы мы могли узнать больше о природе света, о множестве областей его применения и обсудить его роль в нашей культуре. Уверена, и северянам, в числе прочих каждый раз неистово выкарабкивающимся из тьмы полярной ночи к жизни и новому дню, есть что сказать на тему света, особенно в культуре циркумполярной цивилизации. Например, утверждают учёные, не лишённые при этом поэтического чувства, инновационные световые решения уменьшают потребление энергии и воздействие на окружающую среду, при этом минимизируя загрязнение, чтобы мы все могли оценить красоту вселенной в ночном небе. Где, как не на Крайнем Севере, люди ближе всего к ней, читая ночное небо как раскрытую книгу?..

Главный редактор народного журнала «Северяне» Ольга Лобызова

severyane1999@yandex.ru тел. (34922) 4-44-77 Северяне № 1, 2015

в номере

Письмо редактора Ольга Лобызова 1 Жизнь как увлекательная книга Строганина Ольга Лобызова 6 Слово – это то, что неисчерпаемо Нина Ядне 15 Такое не забывается Судьбы. Характеры. Лица Фёдор Конев 18 Мужевские зарисовки Любовь Лаврова 27 Артеевы Лилиана Соломина 33 Неугомонный мэр Борис Белый 35 Олений доктор арктическая цивилизация Иван Погорелов 44 Катравож 49 Край, в котором я живу 52 Как прекрасна земля и на ней человек!

Северяне № 1, 2015

130

путешествие Клим Ким 54 Салехард – город моей далёкой юности. Возвращение Анатолий Стожаров 64 Байки от Валентиныча Людмила Кожевникова 70 Шарик Тит Мартышин 72 Хитрый лис Виталий Чемляков 73 Некраснокнижные Марина Анагуричи 74 Друг детства литературная гостиная Нина Парфёнова 76 О мгновениях жизни Юрий Кукевич 88 «И шестикрылый серафим...» Виталий Лозович 93 Как падали звёзды, или Последний патрон Сергей Замятин 109 Птичка в клетке

Александра Чага 115 В краю цветущей лиственницы Елизавета Агапова 130 Незримая связь Юрий Морозов, Ольга Парфёнова 133 Литературная мозаика Наталия Рыбакова 135 Новая библиотека Геннадий Владов 140 Рыбно-бурочное образование

Стихи в номере 23 Фёдор Конев 32 Константин Кривчиков 79 Александр Шихер Нина Парфёнова 80 Олег Камакин Олеся Варкентин Наталия Рыбакова 81 Константин Кравцов Олеся Бондаренко Игорь Коваль 82 Елена Самойлик 85 Александр Остроухов 132 Владимир Спиридонов

Обложка, стр. 5, 17, 43, 53, 75 – работы преподавателя живописи детской художественной школы города Муравленко Гульназ Бадритдиновой. Художница работает с кожей, мехом, сукном, занимается росписью по ткани, пишет маслом и акварелью.

Северяне № 1, 2015

государственное учреждение «северное издательство» 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14 Тел.: (34922) 4-40-62 (факс), 3-38-56 E-mail: severnoe-pr@list.ru, http://северноеиздательство.рф Директор э. р. ярмаметоов

Северяне народный журнал

№ 1 (62), 2015 Издаётся с 19 февраля 1999 года

Главный редактор о. г. Лобызова Редакционный совет: наталья Карымова – председатель Приуральского районного общественного движения «Возрождение» сергей Лугинин – директор окружного Дома ремёсел, член Союза художников России, заслуженный работник культуры ЯНАО надежда талигина – кандидат исторических наук, член Союза художников России

Анатолий стожаров – вице-президент Российского общества социологов, кандидат социологических наук, член Союза журналистов России Хабэча яунгад – главный редактор ненецкой газеты «Няръяна Нгэрм», заслуженный работник культуры России

Над номером работали: Любовь Лаврентьева екатерина малькова виктория гниденко нина парфёнова елена Локоть

ответственный секретарь художественный редактор редактор Литературная гостиная корректура

Адрес редакции: 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14, каб. 17, 18, а/я 41 Тел.: (34922) 3-27-27 (факс), 4-44-77. E-mail: severyane1999@yandex.ru Соучредители: Законодательное Собрание Ямало-Ненецкого автономного округа

(629008, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, ул. Республики, д. 72)

Департамент внутренней политики Ямало-Ненецкого автономного округа (629008, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, пр-кт Молодёжи, д. 9)

Издатель Департамент внутренней политики Ямало-Ненецкого автономного округа (629008, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, пр-кт Молодёжи, д. 9)

Отпечатано ГУ «Северное издательство», 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14. Тираж 500 экз. Заказ № 0114

ООО «Форт Диалог-Исеть», 620085, г. Екатеринбург, ул. Монтёрская, д. 3, тел./факс (343) 228-02-32. Тираж 1060 экз. Заказ № 1560090

Дата выхода в свет 14.02.2015 г. Общий тираж 1560 экз. Распространяется бесплатно. Свидетельство о регистрации средства массовой информации ПИ № ТУ72-00566 от 20 апреля 2012 г. выдано Управлением Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций по Тюменской области, Ханты-Мансийскому автономному округу - Югре и Ямало-Ненецкому автономному округу

Редакция оставляет за собой право отбирать поступающий материал для публикаций, а также сокращать и редактировать. Рукописи и фотоснимки не возвращаются и не рецензируются. При перепечатке материалов ссылка на «Северян» обязательна (Закон РФ «О средствах массовой информации», ст. 42)

Полные версии каждого номера «Северян» также можно найти на интернет-сайтах: северноеиздательство.рф (ГУ «Северное издательство»), красныйсевер.рф (общественно-политическая газета «Красный Север»), www.libraries-yanao.ru (Национальная библиотека ЯНАО)

Северяне № 1, 2015

Гульназ Бадритдинова

строганина

Северяне № 1, 2015

строганина | как слово наше отзовётся 2015 год – Год литературы в России

Слово – это то, что неисчерпаемо Лев Александрович Аннинский. Сначала это было имя на обложках литературоведческих книг, в сборниках критических статей, публикаций в «толстых» журналах. Мой студенческий филологический взгляд жадно цепляла практически каждая из них. Ольга Лобызова

епляла точностью суждений, неожиданной и вместе с тем удивительно верной точкой зрения на явления привычные, затёртые до обыденности, открывающей их заново. Цепляла причём не только своим содержанием – визуально: всегда просторно размещённый текст, в котором много «воздуха», короткие афористичные фразы, особый строй строки. Это даже не манера письма – разговора предельно искреннего, исповедального, диал ога не только и не столько с читателем, а прежде всего с самим собой. Эта узнаваемость почерка Аннинского – навскидку, издалека, пролистывая какое-либо издание, осталась по сей день. И привычка на всю жизнь – читать абсолютно всё, что потом встречалось в печати, выходя из-под пера этого автора. А потом нечаянная встреча. Во время одной из недавних поездок на «журналистском» теплоходе, что весной по большой воде снаряжается из Москвы в Нижний Новгород, Л. А. Ан-

Северяне № 1, 2015

нинский оказался в составе творческой группы журнала «Родина». Интервью на страницах «Северян» продлило наше знакомство… – Льву Александровичу Аннинскому, рыцарю литературы, хочу задать вопрос в преддверии Года литературы, который объявлен Президентом РФ в 2015 году. Как вы считаете, от плохого или от хорошего в состоянии нашего общества и соответственно литературы это продекларировано на самом высоком уровне? – От невозможности понять плохое или хорошее преобладает сейчас в нашем состоянии. С одной стороны, хорошее преобладает в том смысле, что всё, что угодно написав, можно обнародовать. Прозвучать трудно. А обнародовать – что угодно. Это хорошо или плохо? Ну для начала, скажем, что это хорошо. Никто ничего не запрещает, никто никого не ставит к стенке, нет никакой доктрины, которая завяжет рты и не даст людям высказываться – высказывайтесь, пожалуйста. И куда с этими высказываниями

деваться? Ну как, можно книжку напечатать. Книжек никто не читает. Вернее, читают не те книжки, на которые вы рассчитывали. То есть, как это? Вот вышла серьёзная книжка. Раньше было понятно, что за тексты – то ли из «Нового мира», то ли из «Октября», то ли из «Молодой гвардии». Возникали определённые ситуации литературного процесса, которые между собой боролись. И человек мог, читая книги, присоединяться к той или иной концепции и её развивать, продумывать. А теперь, если вышла книжка, её читают? Смотря какая. Если книжка вышла вовремя, напечатана, она должна быть куплена и прочитана, а потом, может быть, вовремя выкинута, скажем, в течение того года, когда куплена. А на следующий год её всё равно выкинут, потому что другие книжки будут напечатаны и потребуют, чтобы их купили. Ну и что ж читает-то народ? Серьёзных книг он, оказывается, не читает, потому что серьёзные книжки пишутся не на год и не на сезон, а лучше всего на вечность, или, по крайней мере, на обозримую жизнь поколения, как в русской литературе и было.

лидия сунгурова

как слово наше отзовётся | строганина Ну и – вообще не читает? Нет, книжки читает. Смотря какие. Ну вот, пожалуйста – книжка, которая тебя развлекает, которая даёт тебе релаксацию. Книжка, которая сделана по принципу любовной драмы, чтобы там было обязательно как можно больше постельных сцен и при этом чтобы были матюги – вот это берут, чтобы релаксировать, просто отойти от напряжения. Или детективы – там обязательно тоже ловятловят, а в конце поймали – это читается. Я такого не читаю, потому что заранее знаю, зачем это пишется и как. Чтобы закончить эту сторону дела, скажу следующее. Одна замечательная писательница, которая издаётся как бешеная сейчас, попросила у меня интервью. Я интервью с ней сделал, оно на радио записывалось, она очень умная оказалась, и, прощаясь, я её поблагодарил за интервью, и, чтобы сделать ей комплимент, сказал правду: – В нашем доме есть ваши книги. Моя жена держала эти книги, для того чтобы, я извиняюсь, в уборной читать. Её реплика меня потрясла: – Я вас прошу их не читать! И я понял её в высшей степени честность, откровенность, до некоторой степени даже исповедальность. Такая ситуация на книжном рынке. Спрашивается: мы сейчас народ книги или не народ книги? Вот посмотрим, что будет дальше. Я эту проблему решаю так. Книги могут храниться или умирать. Информацию можно держать в книгах, а можно – в файлах, а можно держать в директориях – меньше места занимает, больше ёмкости и прочее.

Ну так чего тогда там храним-то мы? Слово. А слово – это что? Вместилище информации? Да, и вместилище информации, и кроме того, это то, что было в начале и будет в конце, если конец предвидится. Слово – это смысл. Слово – это то, что неисчерпаемо. Вот это слово остаётся. В книге. А раньше оно было в Писании. А раньше – в предании. Когда предание превратилось в Писание, оно было объявлено священным. Потом это было растиражировано в гигантских издательствах и осталось там. Это всё равно. Или это слово, тогда оно святое. Если это не слово, тогда это пыль, тогда это, конечно, в мусор идёт. Где мы сейчас? Мы на переходе от одного состояния к другому. От состояния того, что слово было признано священным. Слово! Даже в эпоху борьбы с религиозным сознанием это слово в качестве священного было вывернуто, и Бог в качестве присутствующего был объявлен отсутствующим. Это тот же самый Бог, только мы в него не верим. И тогда вопрос в том… Слово-то оставалось священным? Оставалось. Даже при всей оголтелости антирелигиозной и прочей пропаганды. Просто другое слово объявлялось священным. Теперь непонятно: если слово в качестве священной формы опыта человеческого исчезает, или какойто другой будет найден вариант хранения этого опыта, мы не знаем какой… внесловесный, что ли?.. Я не понимаю как. Вне слова это ничего невозможно. Если же слово сохранится в качестве ёмкости, которая вбирает духовный опыт, тогда этот духовный опыт будет иметь смысл. Закончу тем, что сказал Лев Николаевич Толстой о смысле. У него в «Исповеди» есть такое рассуждение. Пишет Толстой, Северяне № 1, 2015

строганина | как слово наше отзовётся что спрашивать о смысле жизни можно у кого угодно, никто не ответит. Никакие высшие силы, никакой Господь, ничто... И всё же ответ будет. Какой, Лев Николаевич? Ответ будет понятный – надо спрашивать об этом смысле. Смысл есть. Какой же смысл-то есть? А вот это никогда неизвестно. Вот когда ты проживёшь, обернёшься и поймёшь, какой был смысл, и какой есть смысл… Значит, это неизречённо? Неизречённо. А зачем тогда спрашивать? А затем, что он есть. Вот мы в этой ситуации. Мы всё спрашиваем сами себя – можем ли мы задавать такой вопрос самим себе? Ответа пока нет. Потому что непонятно: культура – это книги, это слова или это ощущения, которые меняются каждый сезон? – Целое поколение людей сейчас постепенно уходит от нас, одно из самых многочисленных и деятельных поколений нашей страны… И уходят вместе с ними книги. С точки зрения глобальных исторических процессов вполне обычное явление – идёт смена эпох. Но при этом уходят конкретные люди со своим внутренним миром, с индивидуальной судьбой. Они прощаются с той жизнью, что была им привычна, они расстаются, в том числе и со своими книгами… и это очень болезненный процесс. Он зафиксирован на страницах нашего журнала в ряде публикаций, одна из которых названа фразой из письма ветерана Севера из города Нового Уренгоя: «Книгу в утиль? Всё равно, что щенка на живодёрню!». Обычно я поздно иду с рабо-

Северяне № 1, 2015

ты, и частенько вижу у мусорных баков пакеты с книгами… Бывшие их хозяева, а скорее всего, потомки этих хозяев, выносят их туда не днём, а под покровом ночи, потому что всё-таки… – …стыдно! – Ну да всё ещё неловко. Но эти запасы потихоньку истощаются, мусор становится год от года уже не таким интеллектуальным, а всё более обычным, настоящим мусором. А если всё же среди него в беде оказываются книги, то по возможности пристраиваю их в хорошие руки. Вот недавно к заядлому книгочею таким образом попал многотомник Лескова… – Это красный такой? – Нет, зелёный, двенадцатитомник… А ведь северяне были всегда очень читающими людьми. – А что им было ещё делать в такое время и в таких условиях?.. – И российская провинция, по сути дела, задыхается без книг, потому что во многих населённых пунктах исчезли книжные магазины, или ассортимент книг, там продающихся, весьма специфичен, и в то же время она задыхается от книг прошлого, уходящего времени. Я не думаю, что

кто-то сегодня разместит у себя в квартире на книжных полках пожелтевшие, напечатанные на самой дешёвой газетной бумаге выпуски «Роман-газеты», а ведь когда-то подписаться на неё было за счастье. Вся ваша долгая жизнь – это жизнь исследователя литературного процесса, всестороннее и глубокое постижение книги. Как вы считаете, когда был период самого возвышенного, благоговейного, я бы сказала, отношения к книге, на ваш взгляд, в нашей стране? – После Пушкина стало ясно, что слово – это новая святыня. НО-ВА-Я! После «Гаврилиады» это не старая, это какая-то новая святыня. И от Пушкина идёт вот это ощущение того, что в слове всегда что-то заключено. И оно должно как-то открыться. Потом это замечательное качество словесности перешло от поэзии к прозе. То есть от поэзии оно не ушло, там же были и Некрасов, и Фет, и Тютчев, были великие поэты, поэзия продолжала держать пушкинский принцип вот такой. Но проза… не то, что заразилась от поэзии, она прониклась тем же духом – нужно обязательно всегда искать смысл жизни. И Карамзин начал искать: сначала поехал в Европу, написал «Письма русского путешественника»,

Традиционные, тысячелетиями освящённые понятия прилагаются к миру, который сорвался с вековых орбит; понятия выворачиваются, реальность и бред, истина и ложь, добро и зло меняются местами. Так возникает в романе Рыбакова шекспировская мелодия: человеческая мощь теряет память и не знает, зачем она и откуда. О романе Анатолия Рыбакова «Дети Арбата»

как слово наше отзовётся | строганина потом поднял новые темы… так «Бедная Лиза» – вот же где смысл! Только почему бедная? Мы не такие уж бедные… Возник Тургенев. Потом – Толстой, который говорил: Тургенев пишет, конечно, фразы лучше меня, но дело не в этом. Правильно! Фразы надо писать как можно лучше, но при этом ещё возникает ощущение – в чём смысл?! Почему Толстой, который, в общем-то, написал книгу… Он даже не думал, что она станет лучшим русским романом всех времён и народов, это, естественно, «Война и мир». А «Анна Каренина»? Конечно, «Анна Каренина» хороша, когда есть «Война и мир». А иначе… ждать «Войну и мир». И в сорок втором году мы отступали в «Войну и мир»… А Лев Николаевич-то ведь не упокоился. Он написал «Войну и мир» и продолжал думать дальше – а в чём смысл? И писал «Евангелие», «В чём моя вера?» и так далее. Эта неисчерпаемость русскую литературу сделала великой. И сделала великим народ, который был озабочен этими проблемами. Но и сейчас тоже. Просто сейчас стали меньше это в открытую обсуждать. Но это ещё будет, вернётся. Насчёт Лескова я поражён тем, что валялся двенадцатитомный Лесков, потому что у меня к Лескову особое отношение. Хотя я занимался и Толстым, и написал книжку «Толстой и кинематограф», всё это у меня было. Но я всегда думал, что мы живём в ощущении бездны. Где бездна – сверху или снизу? Ну бездна, конечно, сверху. И Лев Николаевич Толстой говорил про эту бездну, когда сны свои описывал в «Исповеди». И Толстой эту

Это сильная традиция. Более ста лет российской истории окрашены в цвета «интеллигенции». Самый этот термин подарен мировой мысли Россией: не от латинского корня, а от русского слова отпочковывались соответствующие понятия в новые европейские языки. Горы книг написаны о русской интеллигенции в XIX и XX веках. Чем была она? Сословием? Классом? Укладом? Или своеобразным революционно-атеистическим орденом? Но так или иначе она была. Она зажгла три революции. И – со старыми своими качествами – сгорела в их огне. Она выполнила в российской истории свою миссию. И оставила в русской литературе несмываемый, трагический след. С Чеховым долетел до нас предсмертный вздох старой русской интеллигенции. В чеховском варианте русский интеллигент и вошёл в пантеон нашей литературной памяти, нашего опыта, нашей традиции. Сколько минуло и сколько произошло на нашей земле с той поры – не надо перечислять. Новый мир. Новые люди. Новая психологическая вселенная.

бездну, которая сверху, хорошо чувствовал и ею как бы заведовал. Ну и что? А снизу что? А снизу тоже бездна, только другая. Какая другая? Страшная бездна человеческого внутреннего унижения, готовности ко всему. Когда Раскольников идёт старушку убивать, он во власти какой бездны? Ну нижней, конечно. И кто заведует этой нижней бездной? Достоевский. Вот Толстой и Достоевский и обозначили две бездны, между которыми наш русский человек, и куда его несло, он соображал по ходу несения, того, как его несло... Я всегда думал: сверху бездна и снизу бездна, ну как между безднами-то ходить? Да Лесков между ними! Вот эта тропочка и есть русский путь! «Никогда не ходите шляхом!» – говорил Ключевский. А русский путь – это обязательно тропочка, по которой люди уже

прошли, вот это Лесков! И чтобы его бросили в траву вот так… для меня это, конечно, сигна-а-л, сиг-нал... Пусть бы стоял, зачем бросать?! Спасли? И слава Богу! Вот такое у меня ощущение переходности нашего этапа. – Лев Александрович! А слово публицистическое? Оно тоже разрушается, подвергается коррозии? – Нет, нет, до такой степени нет. Художественное слово испытывает коррозию, потому что человек, который начинает говорить о смысле жизни и размещать это в человеческих судьбах, упирается в то, что до него очень многое уже было сделано. Литература по мере того как она в двадцать первом веке отшатывалась в беллетристических формах от серьёзной прозы, отшатывалась она в вопросах, которые надо обсуждать впрямую: в чём смысл, ты говоришь? Северяне № 1, 2015

строганина | как слово наше отзовётся Я никогда не примирюсь с тем, что психология «ровной массы», взыскующей себе «верховного вождя», лежит в основе русского национального характера; я считаю, что эта психология – результат несчастных исторических обстоятельств в прошлом, а ещё более плод обстоятельств будущих, предвидимых: инстинктивное, ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ – сплочение перед опасностью. Перед непрерывной, постоянной, неуходящей опасностью. Перед войной.

Так вот о смысле впрямую и говори! О бессмыслице – давай, тоже впрямую! И это привело к возрождению публицистических жанров. Сейчас они куда интереснее, чем проза. В поэзию, когда заглядываешь, там абсолютно одно и то же сейчас. Молодые поколения – а именно их я сейчас читаю! – они все чувствуют одно: пустота. Куда ни кинь – пустота! И всё, что они пишут в стихах, это они заклинают пустоту. Тем, что ни есть пустота – подробностями жизни и так далее… А когда видишь, зачем это всё вспомянуто, зачем выстраивается – они не могут выдержать пустоту, которая возникла на месте низвергнутых идеалов. Нам скажут: какие идеалы? Христианские? Уничтожены большевизмом. Большевистские? Большевистские тоже уничтожены: дело в том, что мы выяснили, что большевистские идеалы – это химеры. Да, химеры. Но если бы не эти химеры, мы бы сейчас с вами ничего не говорили, потому что нас убили бы. А если бы не убили, то по-немецки бы наши внуки разговаривали, потому что была страшная война на уничтожение. На эту тему я сейчас не буду распространяться, потому что я только что читал лекцию, этому посвящён-

Северяне № 1, 2015

ную, называлась она «Истинная правда». У каждого народа – своя правда, а истина одна, и она – недостижима. У немцев была своя правда, у русских своя правда, а в ходе этой страшной войны выяснили, что мир после долгих колебаний склонился к нам, к нашей правде,

его развитие в такой сложнейший период новейшей истории, в этих условиях, в которых мы сейчас живём, возможно, мы закладываем фундамент, создаём предпосылки для рывка?… и документалистика, и мемуаристика, и кино даже, и театр… – Театр… Вот это загадка – почему театр не умирает? Конечно, это ещё один залог! Залогов много, надо, чтобы они оправдались. Когда публицистика что-то пытается понять и говорит: я не могу это понять и объяснить… это уже объяснение. Уже шаг к пониманию. А когда будет достигнуто настоящее понимание, эпоха кончится и начнётся новый обвал в неведение

Разве вынес бы человек всю тяжесть сиюминутности, если бы не знал, не верил, что в перспективе всё это должно оправдаться как духовный опыт? к интернациональной – против гитлеровской, направленной на уничтожение. А истина всё равно в тайне, всё равно во мгле. Почему это всё произошло? Чем объяснить, что человечество, которое ожидало двадцатого века как века реализации чаяний и мечтаний получило страшный век убийств миллионов людей? Это как объяснить? Это истина, которая над нами смеётся где-то из темноты. А правд полно у каждого. У меня своя правда. У моего противника – своя правда. У русских – своя. У украинцев – своя, как выяснилось. Вот где мы живём. – Сохраняя публицистическое слово, продолжая

и в пустоту. И будет очередной поворот человечества непонятно куда. А потом обернутся и скажут: да, то был поворот от классики к модерну, потом – от модерна к новой классике, поворотов будет столько, сколько будет жить человечество. И каждый раз поворот будет смертельно опасен. – Мы всё время говорим об особом пути России. Здесь тоже особый путь, или всё же какие-то мировые тенденции прослеживаются? – Мировые тенденции можно задним числом потом осознать и сказать: вот, это была мировая тенденция. А почему два социализма было тогда – германский

как слово наше отзовётся | строганина и русский? Это что, одно, или это разные вещи? Это нужно испытать, тогда поймёшь. Так и тут. Мы не знаем, куда поворачивает человечество. Когда повернёт, мы скажем – это было вот то-то. И в этом общем чёмто, в этом общем повороте человечества, каждая народность, каждая страна, каждое поколение и каждая судьба будут идти каким-то своим путём. Но не куда-нибудь, непонятно куда. Если пойдёт, куда непонятно, то всё равно потом вернётся. Они в конце концов общим пучком будут идти к чему-то – и к чему-то придут. И мы среди них. Нет стран и нет народов, у которых не было бы уникальной судьбы. Другое дело, что мы, русские, от своей уникальности шарахаемся и вопим на весь мир, а другие тихо… англичане какие-нибудь… у них тоже дай бог проблем. Как там у них себя чувствуют шотландцы или ирландцы, или почему именно в Англии футбольные фанаты самые неукротимые и жестокие? Это что, их Черчилль научил, что ли, или Шекспир? Да нет, их научило что-то, что во всех нас сидит. Но реализуется каждый раз непонятно по-новому. А русские привыкли, что реализуется непредсказуемо, потому что мы народ непредсказуемо возникший, непредсказуемо развившийся, поэтому мы и на свою судьбу смотрим как на череду непредсказуемости. А на самом деле каждый народ – даже втихую! – ждёт, что его ждёт, и он это понимает. И судьба его уникальна, конечно. – Лев Александрович! Накануне нового года наш президент объявляет основной императив – Год учителя, Год истории…

Это, возможно, где-то на поверхности лежит и связано с популяризацией основных гуманитарных государственных идей, с привлечением всеобщего внимания к блоку важнейших проблем и их осмысления, и с большой политикой… Вот сейчас, когда он говорит о 2015 годе как о Годе литературы, он бьёт во все колокола, да? – В один колокол бьёт. Когда бьют во все колокола, ничего понять нельзя, оглушительный грохот стоит. Всеобщий. У него есть колокол – уникальный, громкий, потому что он на таком посту. И он доказал, что он этот пост занимает не случайно. И вот в этот колокол он бьёт. А мы должны слушать этот колокол и не делать то, что он нам велел, потому что это ни в коем случае не получится – чем больше он нам велит, тем больше будем нарушать, это всё-таки русская психология. А мы, слыша этот колокол, понимаем: он видит то же, что и мы, – пустоту на месте свергнутых идеалов. И что же? Как что? Жить, думать, зачем ты живёшь?! И по мере того как мы будем это осознавать, будет вырисовываться то, ради чего он бьёт в колокол. Книгоиздание не самоцель, это путь к самопознанию народа, смысла его, к тому,

чтобы умирать можно было за эту судьбу. А если этого не будет, то умирать будут от перепития, а не потому, что за что-то можно пожертвовать собой. – А читать? Как сейчас читать, что читать? – Я муры этой не читаю, развлекаловки… Более того, я когда беру какой-то текст, по первому абзацу, по первой странице вижу – надо мне это читать или не надо? А тогда уже читаю. Но читаю очень внимательно и очень медленно, если уж я берусь что-то читать, потому что вникаю буквально во всё, чем порождается этот текст. Я как критик не оцениваю текст, хотя между делом могу оценить… а я хочу истолковать факт его появления. Факт появления этого текста в нашей реальности. Вот ради этого я читаю. Сейчас читаю молодых, потому что наше поколение, что хотело сказать, оно сказало уже, оно уходит. Великие писатели и поэты ушли… я уж такой переросток. А сейчас пришли другие люди. Вот дочки мои… Им сейчас от сорока до пятидесяти, внуки уже подрастают, внуки семьи создают, я уже прадед, и я смотрю, они получили в наследство непонятно что – то ли великое богатство, то ли великий крах. И то и другое. Богатство, которое пережило

Наверное, я фаталист. Но скорее в том смысле, в каком фаталистом был отец Павел Флоренский, соловецкий узник, писавший, что не следует беспокоиться ни о чём, помимо задач сегодняшнего дня. Вы же не можете переменить глобальный ход событий, это не в ваших силах. Побеспокойтесь о том, что в ВАШИХ силах: хватит с вас и того, что в ситуации неотвратимо-бесчеловечной вам придётся искать пути остаться человеком. Северяне № 1, 2015

строганина | как слово наше отзовётся крах. Так они что должны в этом крахе, упиваясь им, жить?! Или они этот крах переступят и начнут созидать что-то? Вот я и смотрю, созидают или не созидают? Талантливые – есть! Не хочу никого называть, потому что получится, что я кого-то рекламирую. Из моего поколения остался очень талантливый человек Геннадий Русаков, он чуть-чуть меня моложе. Уже ни Рождественского, ни Соколова, ни Вознесенского, ни Ахмадуллиной, ушло поколение поэтов. Один Евтушенко только жив. – А прозаики? – Ну я очень любил Владимова… И, во-первых, «Тихий Дон», он никуда не делся, как был лучшим русским романом двадцатого века, так им и остался. Во-вторых, «Жизнь и судьба» Гроссмана. И, наверное, «Угрюм-река» никуда не денется! Я думаю, что и «Жизнь Клима Самгина» останется. Это крупнейшие романы, которые должны быть осмыслены. Что касается премий, я на них не смотрю. У меня к ним отвращение почему-то. Непонятно, почему дали эту премию, а не дали ту. Как только мы услышим, что народ читает какой-то текст, начинает о нём спорить, надо смотреть, читать и вместе с народом осмыслять. – То есть это всё снизу должно прийти?.. – Обязательно! Обязательно!!! Да, именно снизу!!! А сверху набегут такие, как я, умники, и тут же всё это обобщат. И сделают диктатуру новой идеи, какую-то систему, перед которой все начнут преклоняться, подражать, а потом против неё бороться. Это уже неинтересно. А то, что снизу возникает,

Северяне № 1, 2015

Время у Гроссмана – природная магма, и никакое сопоставление с человеком, никакое противостояние здесь невозможно... В этом могучем движении жизни отдельному человеку выпадает тот или иной путь: путь гибели, служения, триумфа или безнадёжности; это сродни жребию, року, фатуму; это – судьба, слово, стоящее у Гроссмана рядом со словом «жизнь» и означающее разом и структурную упорядоченность, и горькую обреченность любой структуры, созидаемой и ломаемой жизненным потоком. О романе Василия Гроссмана «Жизнь и судьба»

какая-то жажда духовная, это существенно. И она возникнет, никуда люди не денутся. Они без идеалов не могут жить. И без борьбы за идеалы, без борьбы против идеалов они не могут жить. А для этого надо, чтобы в словах всё это было. А слова – это книги. Вот моё ощущение. – А студенты, с которыми вы работаете, общаетесь?.. – Есть, смена поколений есть. Лет пятнадцать тому назад… Я никогда в жизни не хотел преподавать, потому что я помню, когда я учился в школе, мы срывали уроки с упоением, срывали просто буквально – срывали доску со стены… чтото жуткое… В войну всё это было. Поэтому я куда угодно был готов, только не в школу преподавать. Я когда пошёл на филфак, думал, что буду заниматься русским языком и литературой, и надеялся, что не в школе. И меня миновало это. Прошло несколько десятилетий. Я стал писать, печататься. Вступил в три творческих союза, вроде должен был уже успокоиться. Но тут в девяностые годы выяснилось, что не на что жить, что нечего есть и что надо как-то зарабатывать. И тут мне поступило предложение читать

лекции по русской советской литературе ХХ века в Институте журналистики и литературного творчества (ИЖЛТ), вот я её и читаю до сих пор. – Ваши студенты кем потом выходят в жизнь? – Литературными работниками, публицистами, радиожурналистами, тележурналистами. Не остаются без дела. – И говоря о литературе, мы не можем не сказать о языке, Лев Александрович! С языком страшно, что происходит… – С языком всё ещё не так страшно. Страшно, когда ничего не будет происходить и перестанут на нём говорить, вот это будет страшно. А они матерятся, потому что не знают, как привлечь к себе внимание, поэтому они выдрючиваются, как могут, встают на уши. Кроме того, русский язык невероятно адсорбен, впитывает всё, чего мимо ни идёт. Вот украинцы – они поустойчивее, белорусы – тоже, у них старые русские формы. А русский он впитал до чёрта всего – двадцать процентов из татарского языка. Из французского, из немецкого, из английского – бог знает,

как слово наше отзовётся | строганина

Лев Аннинский родился 7 апреля 1934 года в Ростове-на-Дону. Родители: Александр Аннинский и Анна Александрова. Отец по происхождению казак из станицы Ново-Аннинской. Мать – из города Любеча. Получив высшее образование, оба попали на ниву просвещения. Отец из преподавателей вуза перешёл в продюсеры «Мосфильма». В 1941 году пропал без вести на фронте. Мать преподавала химию в техникуме. Окончил филологический факультет МГУ. Выбора профессии не было – был выбор специальности, каковою стала русская литература. Он был готов делать всё что угодно: читать, работать в музее, библиотеке – лишь бы находиться в царстве русских текстов. С тех пор у Льва Аннинского вышло порядка двух десятков книг и тысяч пять (!) статей. Перу Льва Аннинского принадлежат книги: «Ядро ореха. Критические очерки» (1965), «Обручённый с идеей. («Как закалялась сталь» Николая Островского)» (1971), «Василий Шукшин» (1976), «Тридцатыесемидесятые; литературно-критические статьи» (1977), «Охота на Льва (Лев Толстой и кинематограф)» (1980, 1998), «Лесковское ожерелье» (1982, 1986), «Контакты» (1982), «Михаил Луконин» (1982), «Солнце в ветвях (Очерки литовской фотографии)» (1984),

Читателям-северянам с пожела нием огня в текстах и хорошей погоды за окном. От души – Л. Аннинский.

До свидания! 11.х.14

«Николай Губенко» (1986), «Три еретика. Повести о Писемском, Мельникове-Печерском, Лескове» (1988), «Culture's tapesty» («Гобелен культуры») (1991), «Локти и крылья. Литература 80-х: надежды, реальность, парадоксы» (1989), «Билет в рай. Размышления у театральных подъездов» (1989), «Отлетающий занавес. Литературно-критические статьи о Грузии» (1990), «Шестидесятники и мы. Кинематограф, ставший и не ставший историей» (1991), «Серебро и чернь. Русское, советское, славянское, всемирное в поэзии Серебряного века» (1997), «Барды» (1999) и другие, а также циклы статей в периодической печати, программы на радио. Однако наиболее значимым из всего написанного он считает тринадцатитомное «Родословие», составленное для дочерей и не предназначенное для печати. Литературный процесс в России – суть жизни Льва Аннинского, его биография. В свою очередь, этот процесс неразрывно связан с трагической историей нашей страны. Лев Александрович – знаток литературы, признанный критик, изучает процесс во всём его многоликом единстве. Он считает, что великая русская литература возникла как коррелят Российской империи. «Сначала литература подводит под крепость державы душевный, «домашний» фундамент (Державин), потом наступает момент равновесия личностного и имперского начал (Пушкин, Толстой), потом личность начинает расшатывать государственную крепость и пророчит ей гибель (Достоевский, Блок). Советская литература – реакция на этот сюжет: сначала личность яростно стирается, растворяется в государстве, сливается с ним; возникает то, что называется литературой большого стиля. Момент равновесия опять-таки переходит в яростный бунт личности против подавления её государством, и возникает литература трагического звучания (от Маяковского к Мандельштаму, от Шолохова к Платонову и к Гроссману). Будущее человечество станет попеременно вспоминать героическую и трагическую стороны этой истории в зависимости от того, что у человечества будет болеть». Живёт и работает в Москве.

Северяне № 1, 2015

Строганина | как СЛово наше отзовётСя сколько сейчас идёт! Можно, конечно, упираться, но я думаю так. Нужно не столько упираться, сколько соображать: этим словом обозначается что-то новое? Тогда оно приживётся, обрусеет, как очень многие заимствованные слова обрусели. Если же ничего не обозначается, кроме желания, обратить на себя внимание… Я не могу телевизор смотреть. Телевидение – это сплошная реклама и самореклама. Как кушать, как переваривать, как в сортир ходить. Я не могу всё это слышать. Я без них всё это сделаю. А какие-то глубокомысленные передачи – они в реальности есть и иногда попадаются. И на телевидении, и на радио тоже. А насчёт грамотности, что мы переживаем? Надо просто при детях правильно говорить по-русски, чтобы они слышали правильную русскую речь. Надо поправлять тех, кто говорит неграмотно. Надо терпеть и молчать, если кто-то специально говорит неграмотно, не надо из него делать мученика и страдальца. Выпендриваешься? Ну и давай! И он прекратит.

А самая прелесть большая не знать правила правописания, или как правильно говорить, а вся прелесть в том, что надо их досконально знать, чтобы знать, как нарушать и ради чего нарушать. Ради выразительности? Да, конечно, надо нарушать! Не для того, чтобы обратить на себя внимание, а ради того, чтобы выразить то, что невыразимо правильной речью. «Как уст румяных без улыбки, без грамматической ошибки я русской речи не люблю…» Почему? Потому что грамматическая ошибка свидетельствует о поиске человека. И это как улыбка на устах… на ваших. Всё понятно… Надо, чтобы россиянин читал. И чтобы думал над тем, что он читает. Чтобы обязательно то, что он прочитал, попытался применить. А применить никогда не удастся сходу. Чтобы каким-то образом люди всё время думали – что с ними происходит? Шукшин же правильно сказал: – Что с нами происходит? Охо-хо, если бы знать, если бы только знать, ЧТО?!

Коренной вопрос Шукшина к реальности: как сохранить, защитить, укрепить достоинство человека? В меняющемся, текучем, подвижном современном мире. В каждодневности работы. В ситуации, когда вековые традиции отмирают, а новые ещё не укрепились. В ситуации информационного взрыва, когда человек чуть ли не оглушён воздействием массовых коммуникаций, когда само Искусство, сама стариннейшая Литература превращается во что-то совершенно новое и невиданное. В этом динамичном, стремительно обновляющемся мире на что опереться человеку внутри себя?

Северяне № 1, 2015

– развитие русской литературы сейчас внушает вам надежду, что она выйдет на какую-то стремнину, двинется вперёд и чаяниям людей, общества будет отвечать? – Не поймёшь, какие будут чаяния… потому что история непонятно куда поворачивает. Какие будут сопоставимые центры силы? Это, во-первых. А во-вторых, если исчезнет русская культура, я исчезну, как мыслящая личность. В отличие от тех, которые рванули за рубеж и там осуществились, я никогда не мог уехать. Мне нужно жить здесь. Хотя я никакой не русский по крови. Я – помесь казака донского и еврейки, но я выбрал русскую культуру как единственное, что даёт мне возможность быть человеком. И я никогда не представлял и не представляю себя вне этой ситуации. Вот и ответ на вопрос. Какая будет, такая и будет, МОЯ. А если её не будет, то и меня тоже не будет. А ехать куда-то, чтобы оттуда соображать, кто мы такие… пусть едут, пусть соображают. Герцен уехал – кое-чего понасоображал… Гончаров, Владимов, Аксёнов, Довлатов уехали… тоже чего-то там насоображали. И всё равно сюда вернулись. Даже если их там и оценили, но оценили не то, что они хотели предъявить людям. А мы можем оценить как раз то, чем мы сами больны. В материале использованы фрагменты из книги Л. А. Аннинского «Очищение прошлым. Портреты русских писателей: Литературно-критические очерки». М., Институт журналистики и литературного творчества (ИЖЛТ), 2014.

обратная связь | строганина

Такое не забывается Салехард, журнал «Северяне», для Александра КОВАЛЁВА из города Ялуторовска. Уважаемый Александр Иванович, здравствуйте! Сегодня в мои руки попал журнал «Северяне», № 3, 2014 г., где прочитала ваши воспоминания о старшем брате А. И. Ковалёве. Статья «Память стареть не умеет» до глубины души тронула меня. Прошло целых пятьдесят три года с того трагического случая в посёлке Тазовский, когда погибли два молодых прекрасных человека – Анатолий Иванович Ковалёв и Андрей Харючи. Я узнала многих на обеих фотографиях, помещённых в журнале. На первом снимке, где пятеро молодых людей, кроме Анатолия Ивановича Ковалёва (на снимке второй) и Андрея Харючи (четвёртый), в центре стоит Борис Кинчин. Но его, к сожалению, давно не стало. Самый первый, слева, Юрий Быков, он тоже умер. Последний, на фото справа, – Саша Чалов, но мы не знаем, жив он или нет. Все ребята – учащиеся старших классов школы-интерната. А на второй фотографии «Школьный оркестр народных инструментов, п. Тазовск, 1961 год» дирижёр – Анатолий Иванович Ковалёв, а справа от него сидит девочка с белым воротничком и играет на балалаечке. Эта девочка – ученица 7-го класса Нина Ядне, то есть я. На заднем плане снимка на каком-то инструменте играет Андрей Харючи. Слева от А. И. Ковалёва

другая девочка. Это Лилия Бурундукова, живёт в Тюмени, моя подруга с детства, и я с ней часто встречаюсь. Выпускник педучилища, Анатолий Иванович Ковалёв был нашим воспитателем в интернате. Молодой симпатичный человек и очень серьёзный педагог. Иногда он работал с нашей старшей группой девочек, проводил разные интересные мероприятия. Был требовательным воспитателем, но человечным. Часто работал в утреннюю смену: будил нас, водил в столовую, а потом отправлял на учёбу в школу. Я была не очень послушной девочкой, хотя мне тогда исполнилось уже четырнадцать лет. Любила поспать. Анатолий Иванович будил всех, но ему было трудно разбудить меня. «Вставай, Нина Ядне! Все уже умылись и собираются на завтрак! А ты всё спишь!» – убеждал меня воспитатель. А я продолжала лежать… И однажды Анатолий Иванович взял меня за ноги и стал вытягивать из кровати, а я пиналась и ругалась, жалея свой сон. В конце концов всё же вставала, умывалась и последней шла в столовую. А сама обожала своего воспитателя, потому что он был очень культурным, скромным, не допускал никаких грубостей в отношении воспитанников. И в оркестр записалась к Анатолию Ивановичу Ковалёву только потому, что была очень

Северяне № 1, 2015

Строганина | оБратная Связь

HTTP://TAZOVSKY-SCHOOL.UCOZ.RU/

активной ученицей, занималась в разных кружках, танцевала на сцене танцы народов мира. Даже фотографии у меня сохранились. А вот в музыке ничего не понимала, но очень хотела научиться играть хоть на балалайке. Слуха у меня не было (медведь на ухо наступил!), я только бренчала на балалайке, но зато была в оркестре под руководством нашего любимого Анатолия Ивановича. Иногда он делал замечание: «Нина Ядне, ты фальшивишь!» А я упорно сидела и продолжала бренчать. Анатолий Иванович, видимо, понимал, что у меня нет никаких способностей к музыке, но тактично молчал и продолжал репетиции – подготовку к концерту. Детская влюблённость в своего учителя приводила меня в оркестр и на другие мероприятия, которые он проводил. На снимке запечатлено выступление нашего школьного оркестра (как сейчас вспоминаю) на сцене сельского клуба Тазовска восьмого марта 1961 года. Дети в оркестре народных инструментов были разного возраста. Анатолий Иванович прививал нам всё лучшее: знакомил нас с биографиями великих композиторов, музыкантов разных народов мира, устраивал музыкальные и литературные вечера. Он любил жизнь и любил нас всех, своих воспитанников, хотя мы были разными и иногда непослушными. Никогда не забуду те трагические дни в самом начале мая 1961 года, когда все жители посёлка замерли в тревожном ожидании. Дело в том, что в тундру в поисках своего стойбища и родителей сбежали два малолетних воспитанника. На поиски этих двух детей (которые, как

стало известно позже, живыми и здоровыми добрались до чума) были отправлены воспитатель Анатолий Иванович Ковалёв и десятиклассник Андрей Харючи. Они ушли в тундру на лыжах, а в это время началась сильная пурга, да такая, что вокруг ничего не было видно (в таких случаях у нас, ненцев, говорят: «Собственной ладони не вижу!»). На поиски уже самих спасателей отправили людей, которые и нашли их. Впервые в жизни нам, воспитанникам школыинтернета, пришлось познать такое страшное горе – увидеть в красном уголке два гроба с нашими ребятами. Мне это запомнилось на всю жизнь. Все плакали, прощаясь с Анатолием Ивановичем и Андреем. Погибшие ребята, движимые благородной целью найти маленьких школьников-беглецов в суровой условиях Заполярья, в тундре, где почти всю зиму и до конца мая бывают страшные морозы, пурга, сильные ветра, не успели пожить, воплотить свои мечты в жизнь, любить и думать о будущем... Мы забыли имена этих маленьких воспитанников, которые, возможно, живы и не помнят ничего из той трагедии мая 1961 года. Я более сорока лет живу в городе Надыме. Если прочитаете мои книги «Я родом из тундры», «Древо жизни», полистаете фотоальбомы «В краю моём, краю оленьем» и другие, то узнаете многое о жизни воспитанников школы-интерната в Тазовском районе Ямала, о нас, ненцах. С уважением, Нина Николаевна ЯДНЕ г. Надым

посёлок тазовский. Современная школа

Северяне № 1, 2015

Гульназ Бадритдинова

судьбы. Характеры. лица

Северяне № 1, 2015

судьбы. характеры. лица | невыдуманные истории

МУЖЕВСКИЕ ЗАРИСОВКИ

Из архива Ф. Конева

Эти зарисовки относятся к тем временам, которые теперь уже стали далёким прошлым. Село Мужи за эти годы внешне изменилось неузнаваемо, но и люди заметно стали другими, особенно молодёжь. Пришли городские удобства, а с ними изменились навыки, требования к быту, характер отношений. И уже нет села как такового, а скорее – городской посёлок. Но через толщу лет, как сквозь прозрачный лёд, всё видится старинное кондовое село со столбами дымов из печных труб и его жители, столь не похожие друг на друга, но жившие в добром соседстве совестливо и простодушно. Может быть, эти заметки хоть в какой-то степени передадут атмосферу тех невозвратно ушедших лет и навеют светлую грусть.

Фёдор Конев с. Мужи – г. Минск

Тихон Припомнился мне чудаковатый старик из далёкого послевоенного детства, звали его Тихон. Как отчество и фамилия, того никто не знал, да и не было в этом никакой нужды. На всё село был один Тихон, да и похожего человека никто не встречал. Говорили, что он умом помешался в начале двадцатых годов, когда его отца зверски убили то ли белые, то ли красные, но гвардейцы. Случилось это в городе Усть-Сысольске. Мать с ребёнком бежала за Камень и оказалась в Мужах. Прожила она недолго, померла от какой-то хвори. От цинги, может. И с тех пор Тихон кормился от доброты человеческой. Никогда не работал, потому что ничего не умел. Ему и лопату нельзя было доверить, оставит абы где. Он одно любил – ходить по селу и со всеми здороваться. Лицо его при этом сияло от счастья. Никогда ничего не просил. Зайдёт в избу, стоит у порога и улыбается. Что подадут, то и поест. Потом делает вид, что ищет в дырявых карманах, чем расплатиться. Ему говорят: – Ничего не надо. Он тогда отвечает: – В долгу не останусь. На баяне сыграю. На свадьбе могу. Или просто так…

Северяне № 1, 2015

− А где ж твой баян? – спрашивали ради потехи. И Тихон стотысячный раз всё с той же искренней уверенностью рассказывал, что на тройке вороных везут ему из Питера голосистый баян, на котором он играть мастак. Как баян-то прибудет, так люди и станут счастливыми, потому что Тихон много музыки знает. И, как помню теперь, Тихон при этих своих разговорах вовсе не походил на слабоумного. Что-то очень значительное было в его глазах, праведное. Он очень старался, чтобы его словам поверили и для убедительности прижимал к сердцу худую руку с тонкими пальцами. – Много тут музыки. На всех хватит. Уж я поделюсь. Не попрошайка, мол, не голь какая-нибудь, а несказанно богат Тихон и всех одарит щедро, вот только тройка прикатила бы с баяном поскорей. – Что ж так долго-то? – смеялись иные озорные девки. – Заплутала тройка-то? Ямщик, должно, пьяный! И на такие шутки Тихон злился, ногой топал и пальцем грозил. Потом успокаивался и объяснял терпеливо: – Ямщик надёжный. Отец мой тройкой правит. Так он и прожил в ожидании баяна. Как хоронили Тихона, музыка гремела на всё село. Громкоговоритель с Почтовской горы разносил скорбные звуки траурных маршей над заречными далями и над сизой тайгой до самого

невыдуманные истории | судьбы. характеры. лица горизонта. Великая музыка рыдала над жалким прахом Тихона, который лежал в гробу в одежде с чужого плеча, собранного и постиранного по случаю сердобольными бабками. Под торжественные звуки реквиема шли старушки и старички за гробом, что покачивался на дровнях. Со слёзным надрывом в голосе диктор говорил над снежной тишиной: – Народы великой нашей страны прощаются... Угораздило старику помереть в один день со Сталиным. Тройка вороных из Питера-города скачет с баяном в санях. Скачут кони, развевая гривы, выдыхая ноздрями белый пар. Спешат вороные, ямщику погонять не надо, и заливается колокольчик на всю тундру весёлой трелью. Откуда у человека возникла такая фантазия в голове? И что за музыка жила, никем не услышанная? Тихон, Тихон…

Бутылки Какое-то застолье было. Помнится, в семидесятые годы. А надо сказать, что мой брат Петро жуть как боялся людского осуждения. Вообще в то время мужевские люди имели стыд и жили, считаясь с мнением соседей. А тут Рита, моя двоюродная сестра, шибко его оконфузила перед старшим братом, прямо до краски довела. – У нас теперь весной баржу приводят, – помнится, сказала Рита как бы между прочим, а лицо стало отсутствующим, явно приготовилась что-то смешное поведать. У неё такая манера – о потешном говорить с таким видом, словно ей скучно. Только в конце сама же не выдержит да зальётся громким смехом. И смех чистый, звучный, будто по нотам правильный. – Прежде-то пустые бутылки не принимали. – Послушай, Фёдор, – повеселел Петро и показал на Риту. – Это кино, я скажу. – Куда же прежде бутылки девали? – спросил я. – Что-то и не помню – куда. – Да кто куда, – отмахнулся Петро. – Кто в амбаре копил, кто на лёд вывозил санями. Вывалят, а весной унесёт река. Ты послушай Риту! – Уже слушаю. – Летом баржу пригнали, − начала рассказ Рита. − Железную посудину. Сто метров, может, длины. В ширину – больше десяти. Такое вот корыто. Отдельно от пристани стоит, специально мостки сколотили. Утром как-то вышла на улицу и ничего

понять не могу. Какой-то звон стоит в воздухе, будто хрустальные подвески ветер шевелит. Откинувшись на спинку стула, Петро корчится от смеха, душит себя ладонью. Рита хитровато смотрит на братца и спокойно продолжает: – Потом вижу – Семён-рыбак идёт с огромным мешком на плече. За ним его жена – Таня – такой же мешок тащит, согнулась вся. За ней – старшая дочь. Но уже поменьше мешок несёт. Потом сын Володька. Ну и остальные по росту. У Семёна с Таней девять детей. Самый маленький несёт в руках две бутылки. Ну тут уж я поняла, какой звон слышу. По всему селу, по всем тротуарам идут наши мужички да бабы семьями, несут стеклотару, накопившуюся за зиму. Приёмка началась на барже. – Звон стоит! – уже не сдерживаясь, хохочет Петро. – Хрустальный! Баржи мало оказалось. И тут Рита небрежно этак повела рукой на Петра и сказала сочувственным голосом: – А наш-то братик стесняется. Как это он бутылки сдавать будет! Тут Петро почуял неладное, притих, насторожился, заерзал на стуле, Рите знаки подаёт, чтоб молчала. А та будто не видит, продолжает с невинным выражением лица: – А тоже за зиму-то накопилось тары. Вот он собрал в мешок своё стекло и попросил соседку Марфу, мол, сдай. Мол, деньги себе забери. Мне главное – от мусора освободиться. А принимали по пять копеек. У Марфы пенсия двадцать семь рублей. Конечно, согласилась. – Да ладно тебе, – подал голос Петро. – Нашла, о чём говорить! – Так я ж не про тебя, – наивно округлила глаза Рита. – Я же о Марфе. Идёт, брякает бутылками, а её спрашивают: «У тебя-то откуда?» Все же знают, старуха сроду не пила и капли спиртного. «Да нет! – в голос отвечает Марфа. – Не мои. Пётр Егорович попросил. Сам-то инженер в колхозе, стесняется. А как же! Начальству нельзя пить». Братец-то наш слышит – Рита кивнула на Петра – хватается за голову, чертыхается шёпотом, а кричать тоже стесняется. Догоняет Марфу: «Я ж тебя предупреждал – не говори никому». А Марфа руки разводит, удивляется. Кому я, мол, сказалато? Все же свои. На барже вот чужие принимают, так я буду молчать в тряпочку. Под пытками не скажу, чьи бутылки. Ни-ни! От рассказа Риты Петро донельзя расстроился, но, увидев, что старший брат безобидно смеётся, повеселел и даже резонно заметил: – Этой Марфе нельзя доверять. Северяне № 1, 2015

судьбы. характеры. лица | невыдуманные истории

Хантыйка Увиделся мне нынче далёкий солнечный день – узкий берег Оби, дощатые сарайчики, моторки. На днище перевёрнутой лодки тесно сидят две хантыйки в красных платьях, цветастые платки надвинув на лица. Стоит пожилой, малорослый ханты в лоснящемся от времени сталинского покроя френче. Это же надо сохранить! Должно быть, одевает по торжественным дням. Он ведёт себя чинно, наверняка когда-то был начальником, учётчиком или даже председателем поселкового совета. Молодая хантыйка с трогательно милым лицом просит Петра посмотреть мотор, который не заводится и с которым возится её брат. – Что там? – спрашивает Пётр. – Свечи забрызгало, наверно, – отвечает очень похожий на пожилого ханты парень, такой же коренастый и малорослый. – Чуть что, сразу свечи, – ворчит Пётр, которому неохота возиться с мотором, но отказать он не может. Пожилой достаёт из сумки бутылку крепкого вина, разливает в стограммовые гранёные стаканчики, что стоят рядышком на днище перевернутой лодки. Молодая хантыйка очень бойко говорит порусски, наслаждаясь своей складной речью и гордясь этим перед приезжим человеком, то есть передо мной. А рассказывает она печальную историю. Утонул сын пожилого, что во френче, её брат. Переводили стадо через горную реку на Урале, и двое ребят утонули. Но она-то уверена, что их убили. Как раз в это время там были приезжие, панты собирали. Может, им не нужны были свидетели. А может быть, ребята оказались несговорчивыми. Брат был очень хорошим, жена осталась с ребёнком. Как они теперь без него? Пожилой вытирает тыльной стороной ладони глаза, которые постоянно слезятся, и подаёт полные стаканчики. Женщины в платках выпивают, отвернувшись, и снова молчат. – Сейчас пойдёт, – говорит Пётр, вылезая из лодки. – Ты иногда промывал бы карбюратор. Женщины и пожилой забираются в лодку. Никиту Егоровича поражает обречённая печаль на лице пожилого. Две хантыйки сидят изваяниями и также тесно друг другу, как прежде. Молодой отталкивает лодку от берега. Смотрю, как стремительно удаляется лодка и уносит от меня людей,

Северяне № 1, 2015

с которыми встретился впервые, узнал их горе и выпил рюмку. – А как вы живёте в Минске, Фёдор Егорович? – спрашивает с уважением молодая хантыйка, которая осталась на берегу, это к ней приезжали гости. Я смотрю на её симпатичное лицо, вспоминаю обречённый взгляд пожилого, двух женщин под платками... Что за люди? С какой они планеты? Никто не упрекнул судьбу. Не пожаловался. Не ждал сочувствия. Что свершилось, не исправить. Человека не вернёшь. Можно выпить. Можно помолчать. На небо посмотреть. На реку. Она такая – жизнь. Другой не бывает. А по реке устремлённо двигался огромный лихтер. Он был такой длинный, что встань поперёк, перегородил бы Обь. Страшенная громадина! Возникла картина летнего дня и тут же исчезла. Всё уходит, всё пропадает... Или это неправда? Ничто не уходит, ничто не пропадает… Ведь только что я видел лица, берег реки... Петро выпил вина, старый ханты протянул сухую рыбу, и руки сошлись на миг... Даже почудилось, что сыростью потянуло от реки.

Желанная гостья Когда-то в молодые годы я стоял на перекрёстке, как всякий человек в начале жизни. Правда, камня не было с указующими надписями – куда пойдёшь, чего найдёшь. Надписей не было, но дороги были – и не три, а куда больше. Вот и выбрал себе одну да побежал по ней резвой рысцой, а теперь оглянулся и подумал задним умом: туда ли свернул, тем ли занимался, то ли искал, того ли ради старался? Выпала на долю далеко не спокойная жизнь, временами несла она душу, как в пенном потоке горной реки, всё больше норовя о камни задеть. Может быть, выбери на перекрёстке другую дорогу, не мучили бы теперь сомнения, от которых проку никакого. Ну и кого спрашиваю – туда или не туда свернул? Кто ответит? Судьба разве только. Не она ли вила прожитую жизнь то из шёлковых ниток, то из крапивы? Это всё её затеи. Вот бы кого в гости зазвать, усадить за стол на кухне, да всю ночь проговорить начистоту. Так ведь не придёт в гости, ей не позвонишь, не напишешь, до неё не докричишься. А жаль… Жаль, что природа не дала человеку возможности на закате потолковать со своей судьбой, высказать, что накипело, да послушать её доводы, отчего так поступала.

невыдуманные истории | судьбы. характеры. лица

Улов Не знаю, как теперь, а в старые времена рыбаки в Мужах вели себя осторожно. Я помню, как возвращались из заречья. Каждый старался пристать к берегу, когда людей там нет. А коли подвернулся какой любопытный, так зря будет спрашивать, хорош ли улов. Рыбак начнёт мямлить, что рыбы в протоках и ссорах не стало, вся она куда-то ушла, совсем не ловится, прямо хоть плачь. Вот, мол, травы для коровы накосил. А он этим свежим пыреем прикрыл рыбины, что больше поросят. Понесёт в рогоже, сгибаясь под тяжёлой ношей и кряхтя, а жалуется. И ведь не из жадности, а чтобы не сглазили. Похвастался сегодня уловом – завтра сети будут пустыми. Такая примета была.

Правильная Я ставил на могиле младшего брата православный крест, когда появилась та женщина. Я её помнил. Она когда-то работала в райкоме. Кем была, сказать не могу, но всегда торчала в приёмной, где ещё сидела секретарша-машинистка. Она, видимо, распоряжалась тем, кого пропустить в кабинет первого секретаря, кого выпроводить тут же, и считала себя очень значительной. У неё эта значительность выражалась на лице. Была гораздо моложе теперешней, одевалась в строгий костюм с белой блузкой, и я помню взгляд её тёмных глаз, направленных на посетителя. Я тогда работал в газете, и в райком приходилось ходить довольно часто. Эта женщина каждый раз смотрела на меня с таким видом, словно я её личный враг. Поначалу я очень смущался, а потом понял, что для неё каждый посетитель ненавистен, потому что пришёл беспокоить её шефа. Сидя в приёмной, я не раз видел, как она входила в кабинет первого с бумагами или по вызову. Её смуглое лицо бледнело, свободной рукой она оглаживала себя – лацканы пиджака, талию, туго стянутый юбкой зад. Делала это механически, никого уже не замечая, вся отрешённая. Теперь она постарела и вся как-то увяла. Но я сразу признал. Только мучительно вспоминал, как её зовут, и не всплыли из памяти ни имя, ни отчество. Она была одета в тёмную старушечью кофту, туго стянула платок на голове и явно хотела походить на монахиню. Я удивился, когда увидел, что она крестится. Остановится возле оградки, постоит и осенит себя трижды знамением, да так

старательно, будто репетирует. Потом дальше идёт да снова остановится. Так и приблизилась. Я насторожился, увидев её прищуренный взгляд, направленный на памятник. − Крест поставили? − спросила она постным голосом. − Фёдор привёз, − охотно ответила Лида. Женщина помолчала и сказала тем же постным голосом монахини: − Крест-то неправильный. И пошла, не перекрестившись. Лида растерянно посмотрела на меня, потом быстро стрельнула глазами направо-налево и сильно потухла. − Другие-то, смотри, − показала на кресты, − с тремя перекладинами. − Да на Поклонной горе шестиконечные кресты, − нашёлся я что сказать в успокоение, чувствуя, как слепой и жгучий гнев нарастает в моей груди. Да что же это за люди! Что это за порода человеческая! И всегда-то они знали, как правильно. И всегда-то видели единственно верный путь. Ведь эта самая порода людей распинала других только за то, что те иначе думали. И нет ничего страшнее этой породы, потому что куда бы время не повернуло, они опять будут впереди.

От предков И всегда я был торопыгой. Оделся вмиг и уже выскочил на улицу. Потом только по дороге обнаружу, что забыл часы, расчёску, нужные бумаги и проездной билет, естественно. И так всякий раз – какая-то сила подхватывала с места и несла прочь. А мой брат Петро – нет, тот галстук правит на шее полчаса. Кто увидит его под шарфом! – Ты готов, Петька? – не выдержу бывало. А тот сопит перед зеркалом. – Тебя только за смертью посылать, – укоряю я его. Молчит, карманы проверяет, бумажки перекладывает, деньги считает, потом причёсывается тщательно и надевает шапку. – Ну, где что горит? – спрашивает наконец с важным видом. Не так ли предки-оленеводы собирались в тундру? Уже выедут за село да остановятся, ещё три дня медлят, вспоминают, что могли забыть. От них Петро унаследовал обстоятельность, а может быть, исподволь предчувствовал, что недолгой будет жизнь, и тянул время, насколько мог. Северяне № 1, 2015

СудьБы. Характеры. Лица | невыдуманные иСтории

бабки В семи километрах от села, на самой высокой точке тайги, стоял старинный крест, поставленный нашими предками. В тридцатые годы прошлого столетия комсомольцы повалили крыж и спустились с горы в село, горланя революционные песни. Кое-кто ещё и хвастался, что завтра распилят крест на дрова. Ночью – они ж белые летом! – потянулись в гору бабы, метя по траве длинными подолами сарафанов, оплакали крест, муравьями облепили его и потащили в чащу, укрыли мхом. Комсомольцы так его и не нашли. Не знаю, так это было или нет, но мужевские бабы в отличие от мужиков от православной веры не отошли за все годы яростной борьбы власти с «опиумом народа». Детей крестили тайком. Вот и я крещённый.

блики И воспоминания как блики на воде, встревоженной рябью.

***

Бабы разговаривали о Боге. − Как он может слышать на небе? − А чего нет-то? Вон радио − в Москве говорят, а мы слышим. − Господи, помилуй… А ведь и правда!

***

Когда Петька Филиппов, друг детства, хвастался, что его отец погиб под Сталинградом, что он был пулемётчиком и награждён орденом, мы, его ровесники, ему завидовали. Наши отцы были живы, ещё живы… Петька ходил гордый. Его отец геройски погиб. Боль потери мы почувствовали тогда, когда стали возвращаться отцы других, а наши так и остались на войне.

***

В войну и после вдовы-солдатки овладели многими мужскими ремёслами. Помню, мать клала каменки, бани в основном топились по-чёрному. Для этого искала на берегу реки камни, которые от жары не крошились и чаду не давали. Мы ей помогали таскать их. Сложить каменку было сложно, потому что укладывались камни без цемента и так, что свод держался сам по себе, да ещё и котёл с горячей водой выдерживал.

Северяне № 1, 2015

***

Зять моей сестры Ольги, лет двадцати парень, однажды прибежал из тайги, донельзя испуганный. Он повалился на крыльце и не успел ничего объяснить, как умер. Случился разрыв сердца, как тогда говорили. До сих пор не могу понять, что его могло так испугать. Он же охотником был. Кого он встретил? От чего бежал?

***

Из раннего детства помню светлое пронизанное солнцем небо и то ощущение, что оно высоко-высоко. Надо мной летает чайка, машет крыльями, чтобы не упасть, и смешно кричит. Мне хорошо и весело от чистого неба, от солнца, от чайки, которая боится упасть, и я смеюсь. Мать рассказывала потом, что мне было тогда три года. Я кидал в реку с крутой горы, что попадало под руку, подошёл близко к обрыву и сполз в реку. А было половодье. Меня спасло то, что был в туго подпоясанной малице, которая надулась воздушной подушкой, а я оказался на спине. Конечно, утонул бы тогда, меня уже выносило на быстрину, но ехали бабы на лодке, и одна заинтересовалась: − А что ж это такое плывёт-то? И вытащили, прервав моё любование светлым небом и чайкой, которая боялась упасть. Может быть, с тех пор живут во мне щемящий восторг перед красотой мира и неизбывная печаль о бренной жизни. Живут в соседстве, будто в обнимочку, − печаль и радость.

***

В молодости легко было успокоить душу. Когда в ней поднималась смута или даже возникало лёгкое замешательство, бежал к друзьям и находил понимание. Днём, ночью, в любое время мог позвонить или постучать в дверь, и такие у меня были друзья, что откроют и ответят. Куда всё утекло? Ну, понятно, и друзья не вечны, большим числом ушли в иные миры. Говорят – в лучезарные. Хотя гонцов-то вроде не было. Но тут другое удивительно. Ещё ведь живы некоторые, с кем судьба связала когда-то, казалось бы, такими крепкими нитями, что не порвать их вовеки, а что-то случилось, будто течением песку нанесло и река пошла стороной, а прежняя дружба осталась старицей, и зарастает тиной стоячая вода.

движение чувств | судьбы. характеры. лица

Но колокол и безъязыкий гудит тревогой на ветру Фёдор Конев с. Мужи – г. Минск

***

Я возник у полярного круга, От любви появился на свет. За стеною февральская вьюга Голосисто давала обет. Чтобы не было в жизни покоя, Намету, мол, завеи обид, Равнодушие встретишь людское, И отвергнут ты будешь, и бит. И была, знать, судьбина готова, Исстрадался бы, хоть не живи, Если б не был от бед заколдован Я родительским светом любви. Знать, мои предречённые муки Взял отец, погибая в бою, И видать, материнские руки Отстранили недолю мою. 2004 г.

***

Телесную водичкой утолю я, С духовной жаждой как мне быть? На стенах хижины малюю Дня убегающего быт. Какие монстры возникают! Как лица искажает страсть! Как денег смертные алкают! Как манит их земная власть! Так много в этом мире чуждо, Приметы времени страшны – Все человеческие нужды Телесной сутью рождены. Чтоб не мешал набат великий, Язык сорвали поутру, Но колокол и безъязыкий Гудит тревогой на ветру! 2004 г.

***

Когда-нибудь, когда-нибудь, Когда меня не будет, Часы поставить не забудь На пять часов с минутой. Чтоб ты проснулась с тем звонком, Чтоб пробудилась рано. И коль не будет за окном Ни хмари, ни тумана, Взгляни на небо, обо мне Задумайся немного… В бездонной звёздной глубине Душе так одиноко. 2004 г.

Не ставь меня, мой Боже, на колени. Ты слишком сердоболен для того, Чтоб с высоты смотреть на униженье Любимого творенья твоего. Я человек, Твоё, мой Бог, подобье, Не делай из меня бездольного раба. Земная власть устроит неудобье С усердием великим без Тебя. 2004 г.

Отчего-то крутит душу Беспричинно и с утра. То слепая злоба душит, То беспутная хандра. Я один мечусь в квартире, Нет спокойного угла. Неужели в этом мире И надежда умерла? Говорят, она последней Улетает навека. Я скажу, что это бредни – Есть за ней ещё тоска. 2004 г.

Северяне № 1, 2015

судьбы. характеры. лица | движение чувств

***

Солнце вышло из темницы – Злая туча уплыла. И опять запели птицы, И опять пошли дела. А то было вовсе плохо: Свету белому – хана! Налетели беды чохом, Разгулялся сатана. Ливень, гром и стрелы молний, Разрывающие тьму, И земля от боли стонет, Нет спасенья никому. Разошлась стихия круто, Мало этой кутерьмы – На душе возникла смута Пострашней вселенской тьмы. Но, видать, есть правда выше, Не оставила она, Я очухался, я выжил... Так и вся моя страна. 2004 г.

***

Случается, душа устанет – Взгляд обретает пелену, Как будто в половецком стане Ты князем Игорем в плену. «О, дайте, дайте...» Что угодно? Чего недодала судьба? Ты выбирал пути свободно, Куда хотел – туда ступал. Чего, чего ещё ты хочешь? Здоровья, денег, сладких баб? И жизнь-то прожил Между прочим, Соблазнов ненасытный раб. Теперь в печали неизбывной Твердишь: «О, если бы вернуть!» Но ведь притворен плач надрывный – Ты повторил бы тот же путь. Как от тебя душа устала! И не жива, и не мертва... Так выглядит под снегом талым Когда-то сочная трава. 2004 г.

Северяне № 1, 2015

***

Весь день мрачнели небеса… И только вдруг под самый вечер Взвилась короткая гроза И унеслась под скорый ветер. Тогда настал желанный час, Пусть запоздалый, предзакатный, Но солнце высветило враз С какой-то силой троекратной Округу всю – и даль, и близь, Восторгом мне наполнив душу… Я знаю, истекает жизнь, Но я уныньем не порушу Закатный час… 2005 г.

Жизнь прошла, как сон приснился, Словно реку переплыл. Дураком стою на пирсе – То ли не был, то ли был. Продолжают звёзды в небе Повесть вечную свою… Посолю кусочек хлеба, Выпив чарку, пожую. Не скупился я на время И здоровья не жалел, Был я в радости со всеми, В одиночку боль терпел. Я ведь знал – живу однажды, Время – золото, не медь. Глупо жил – уже не важно, Важно мудро умереть. 2006 г.

Крутит бес меня вертлявый, Душу мутит, мочи нет. Был я прежде кучерявым, Да простыл тех кудрей след. На сто лет далось здоровья, Прокутил, как деньги мот. Бес сидит у изголовья, Гадко песенку поёт. Всё про то, что было плохо, И не ладно, и грешно – Много ныл, и много охал, От печали пил вино.

движение чувств | судьбы. характеры. лица

Получается по бесу, Что я слабый человек, Что не жил, а куролесил И в постели кончил бег. Нет, лукавый, брысь с подушки! Не мешай мне, я встаю. Может, впрямь я никудышный И не место мне в раю, Только я не мот безродный, Я возникнул вдалеке На речище многоводной, Обь – название реке. Доберусь я до вокзала, Сяду в поезд, ехать чтоб. За седым, как я, Уралом Ждёт меня Большая Обь. Я купался в ней мальчишкой, Знал – течёт издалека, Вся она собою слишком, Эта тихая река. И уходит в необъятный Ледовитый океан. Есть у ней приток приятный, Это маленький Юган. Вот туда приду я рано, На высоком берегу Вспомню то, что несказанно В хилом сердце берегу. Там до слёз смеялась Маша, Я топтался на руках И пророчил долю нашу, Да не в прозе, а в стихах. Уходи ты, бес лукавый, Не умру я, не припав К тем истокам величавым, Где затеялась судьба. Только мне из-за Урала Пишут – Обь устала жить. И вода такою стала – Из ладошек не испить. 2006 г.

***

Снизошло на меня одиночество Из каких-то глубин синевы. Заслонило от всякого прочего – От толпы, от сует и молвы. Словно знахарь, пахнущий травами, Наклонился в заботе большой Над пропитанной злыми отравами Над моею печальной душой. А вокруг суета бессердечная, Дух наживы ликует вокруг, Пожирающий истины вечные, Как здоровые силы недуг. Но к любви моё сердце охочее, И любимыми я дорожу – Покидая на час одиночество, Как из храма я к ним выхожу. Ни обидеть, ни гневить, ни мучить Я уже никого не могу. Вот чему одиночество учит На пустынном своём берегу. 2006 г.

Нет, не поленья мы в огне Неугасимого костра, Живою памятью во мне – Навек ушедшее вчера. Я предков муки и любовь В своей душе несу, Как будто сам во тьме веков Я оленей пасу. Надежды, совесть и печаль, Терпенье и тоска, Моя больная к людям жаль Прошли через века. Что в деда я, что я в отца, Мне повторяла мать. Начало есть, но нет конца – Нам это надо знать. Мы не поленья-чурбаки, Мы участи другой – Сливаемся, как родники, С бессмертною рекой. Осень 2008 г.

Северяне № 1, 2015

СудьБы. Характеры. Лица | движение чувСтв ***

Грехов неисчислимый груз Несу я на плечах сутулых. Лишь под ногами снежный хруст Тревожит воздух тундры стылой. Я возвращаюсь в край родной, Как блудный сын, глупец библейский. Пустым остался за спиной Мой поиск радостей житейских. Но ждёт ли что-то впереди? Пред кем паду я на колени? В селе, откуда уходил, Живёт другое поколенье. И если нет назад пути, И если нет вперёд дороги, Так значит – смог туда прийти, Где усмиряются тревоги. Как в храме вечной тишины, Стою, душа тихонько стынет… Не здешним светом белизны Сияет снежная пустыня. Январь 2009 г.

***

Когда б сказали мне: «Иди, Взойди на крест в укор порокам, Чтоб стала людям впереди Ясней духовная дорога» – Я без сомнений в двадцать лет Христу последовал бы страстно. А нынче я сказал бы: «Нет, Я муки не приму напрасно. Светлей не станет человек, Добрей не станет и терпимей, С ним рядом жил я хоть не век, Но понял – он неисправимый». 2009 г.

Северяне № 1, 2015

***

В моей утешной памяти, Где молодым живу, Иду в метельной замяти, Как будто наяву. Бревенчато-кондовое Старинное село По ставенки тесовые Снегами занесло. Метёт, метёт метелица… И вдруг передо мной Явилась красна девица Из смуты снеговой. Красавица зыряночка, Ну чудо из чудес! Спустилась спозараночки, Как видимо, с небес. Тропинка меж сугробами Узка и глубока, Остановились оба мы, Не разойтись никак. Я растерялся б надолго, Да тут нашлась она: «Обняться, сокол, надо бы, Чтоб разминуться нам». Годов немало минуло, А помню я тот миг И в ореоле инея Её курносый лик. И нет тому понятия − Ну как могла она Из моего объятия В метель уйти одна? Кокетливая малица, Сатиновый совик, Зыряночка-красавица И ставший вечным миг. Декабрь 2010 г.

встреча для вас | судьбы. характеры. лица К 420-й годовщине Салехарда

АРТЕЕВЫ Вновь собрала нас Наталья Владимировна Рябова в читальном зале центральной библиотеки окружной столицы на очередное заседание клуба «Краевед». Сегодняшнее из цикла «Обдорские династии: известные семьи окружной столицы» посвящено семье Артеевых. А они, обдоряне Артеевы, в представлении не нуждаются.

роме старожилов города, постоянных участников этих тёплых душевных встреч, «хранители истории» – работники музея, государственного архива. Собственно, старожилы, эти прекрасные светлые люди, прожившие всю свою жизнь в нашем славном городе, беззаветно преданные ему, – они тоже хранители истории. Их воспоминания о хороших людях, в отличие от беспристрастных документов, фотографий, этих застывших мгновений истории, наполнены чувствами – восхищением, удивлением, состраданием, благодарной памятью, у которой, как известно, нет срока давности. Все старожилы – наши давние добрые знакомые, а дети и молодёжь – всякий раз новые. Такова жизнь: дети быстро растут, взрослеют, разлетаются кто куда. Частичку же душевного тепла, интерес к истории и своей семье, я убеждена в этом, забирают с этих встреч с собой. Им они пригодятся в дальней дороге под названием ЖИЗНЬ. Так вышло, что в силу разных причин из многочисленной династии присутствовала

только Надежда Георгиевна Артеева. Но сколько же было сказано о семье собравшимися! Ушли обиженными те – сама видела и слышала! – кому изза недостатка времени не дали слова. Слушала взволнованные выступления, и сами собой неотступно крутились в моей голове стихотворные строки поэта Леонида Мартынова: А ты? Входя в дома любые – И в серые, И в голубые, Всходя на лестницы крутые, В квартиры, светом залитые, Прислушиваясь к звону клавиш И на вопрос даря ответ, Скажи: Какой ты след оставишь? След, Чтобы вытерли паркет И косо посмотрели вслед? Или незримый прочный след В чужой душе на много лет. Точно-то как сказано! Об Артеевых, не иначе! Прошло сорок три года, как не стало главы знаменитой семьи Деомида Кузьмича, больше двух десятков лет – с того дня, как внезапно остановилось сердце первого мэра города Салехарда Владимира Деомидовича, а их, оставивших незримый прочный

Из архива семьи артеевых

Любовь Лаврова

Деомид Кузьмич Артеев

след и в истории Ямала, и в душах земляков, хорошо помнят и продолжают любить. В приветственном слове член совета старожилов города Салехарда Любовь Михайловна Сибарева сказала: – Совет старожилов был создан в апреле 1992 года на сходе граждан, где присутствовал и Владимир Деомидович Артеев. Он горячо поддержал идею создания этого совета. С того времени эта общественная организация и существует, объединяя нас. А вообще, так прекрасно, что на таких встречах, как сегодня, присутствует молодёжь. Много нового ребята узнают и о городе, и о его жителях. Северяне № 1, 2015

судьбы. характеры. лица | встреча для вас – Древний город ОбдорскСалехард известен не только своей многовековой историей, но и людьми, создающими историю и прославляющими любимый город на полярном круге, как, например, семья Артеевых, – начала встречу Наталья Рябова. – Фамилия Артеев произошла от мужского имени Артемий, принесённого на Русь христианством из Древней Греции, где оно означало «здоровый, невредимый». Представители семьи Артеевых свою жизнь связали с комсомольской и партийной работой, педагогической деятельностью и медициной, торговлей и экономикой. В фондах окружного Музейновыставочного комплекса имени И. С. Шемановского хранятся личные документы Деомида Кузьмича. О них-то и рассказал заведующий отделом новой и новейшей истории Алексей Брониславович Мазурин: – Да, как хороши именно живые встречи! В своё время Анна Михайловна Пушникова, известный краевед, провела в стенах музея более трёхсот подобных встреч. За чашкой чая велись задушевные разговоры-воспоминания. Благодаря этой удивительной женщине музей остался местом притяжения. У нас есть фонд личного происхождения Деомида Кузьмича Артеева. Я не знал этого человека, но имеющиеся у нас документы многое о нём говорят. Он, основатель рода салехардцев Артеевых, был личностью незаурядной. Родился 29 августа 1914 года в селе Щельюр Ижемского района (территория современной Республики Коми) в обычной

Северяне № 1, 2015

крестьянской семье. В 1935 году окончил Ижемский оленеводческий техникум. Скорее всего, именно тогда приехал на Ямал и работал зоотехником. Колхозы только-только организовывались, специалистов катастрофически не хватало. Всю войну, с 1941 по 1945 годы, находился на фронте, занимал должность партийного агитатора батальона в звании лейтенанта. Получил три ранения и контузию. В 1946 году награждён медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Война закончилась, страна в разрухе, и грамотные люди были на вес золота. Деомид Кузьмич занялся вопросами сельского хозяйства на управленческом уровне – работал инструктором сельхозотдела Ямало-Ненецкого окружкома партии, развивал животноводство. Потом избирался депутатом Шурышкарского районного, Ямало-Ненецкого окружного, Тюменского областного, Приуральского районного советов депутатов трудящихся, а это работа с людьми. В общем, у него внушительный послужной список и множество наград, в том числе высоких правительственных. Главное, он был прекрасным отцом и воспитал троих прекрасных сыновей, для которых стал примером отношения к работе и людям. Что остаётся после человека? Документы, фотографии, личные вещи, воспоминания, которые и хранит музей. От иных же не остаётся ничего… Наталья Владимировна тщательно готовится к нашим

встречам, выискивая где только можно бесценные сведения о своих героях – основателях обдорских династий. Из её рассказа узнаём, что в 1937 году двадцатитрёхлетний Деомид женился. Его женой стала Ульяна Торлопова, и 21 января 1938 года у них родился первенец – сын Владимир. Торлоповы – старинная обдорская семья. Интересна и история происхождения их фамилии. В старину нарядную верхнюю женскую одежду с мехом – шубу – называли «торлоп». Говорили: торлоп куний, то есть шуба из куницы. Это слово сейчас мало кому известно, а вот фамилия донесла его из глубины веков до наших дней. В Сибири фамилия документирована в XVII веке среди казаков села Берёзова. В метрических книгах обдорской церкви фамилия Торлопов встречается с 1797 года. В другом документе, который называется «Список жителей села Обдорского, кои занимают землю застройками домов, служб и амбаров, 1905 г.» записан обдорский крестьянин Торлопов Иван Иванович. В документе «Список граждан Обдорска за 1921 год» указано, что «Торлопов Клемент, русский, проживал с детьми в Пролетарском хуторе». Улица Пролетарский хутор – это в настоящее время начало улицы имени Григория Семёновича Мирюгина, активного участника коллективизации. До революции 1917 года Клементий Петрович рыбачил на промыслах края (был даже именной Торлоповский сор), служил приказчиком у известного обдорского купца Чечурова, дом которого был построен на углу современных улиц Республики и Карла Маркса.

Любовь лаврова

встреча для вас | судьбы. характеры. лица

Северяне № 1, 2015

судьбы. характеры. лица | встреча для вас У купеческого дома Клементий Петрович самолично посадил деревья, которые до сих пор украшают улицу Республики. А ещё он слыл в Обдорске знатным огородником. Свой огород он разбил на живописном берегу Полуя, выращивал там картофель, репу и морковь. В многодетной семье выросли дети – Ульяна, Нина, Валентин, Пётр, Елизавета, Лев. Ольга Александровна Тренина как раз и жила в детстве на улице Мирюгина. Она коренная обдорянка, ветеран педагогического труда, отличник народного просвещения РФ, внештатный автор «Северян». У неё блестящая память и добрые воспоминания о тех, с кем рядом жила с самого рождения, вместе училась, делила невзгоды и радости. И они, эти воспоминания, бесценны! – На высоком косогоре над Полуем стояло несколько домов. Один из них принадлежал Торлоповым – Клементию Петровичу и его жене Ефимье. Здесь какое-то время жила семья Артеевых – Деомид Кузьмич и Ульяна Клементьевна, хрупкая болезненная женщина. Я очень хорошо запомнила её брата Льва Клементьевича, именно он после войны провёл в наш дом электричество и повесил лампочку Ильича. Весельчак, балагур, он всю жизнь работал электриком на салехардской электростанции вместе с Василием Деомидовичем Артеевым, был награждён за свой труд орденом Ленина. Нина Клементьевна заведовала детским садом, который располагался на улице Ленина и принадлежал деревообрабатывающему комбинату. Сейчас это детсад «Золотой

Северяне № 1, 2015

ключик». Помню и двух сестёр Ефимьи – Федосью и Аксинью. К Владимиру Деомидовичу в его бытность заведующим гороно я обращалась по личному делу, и он, несмотря на занятость, мне помог – сразу, без проволочек, без напоминания. А хорошее не забывается. Трёх сыновей вырастил Деомид Кузьмич Артеев. О старшем, Владимире, прошедшем партийную школу, блестящем педагоге, заведующем гороно, директоре педагогического училища, главе администрации города Салехарда в самые трудные перестроечные годы, депутате Верховного Совета РСФСР, земляки говорят: «Редкий человек! Истинный патриот родной земли!» Все, кто хоть когда-нибудь, хотя бы один раз в жизни, встречался с ним, запомнили навсегда и его бьющую фонтаном энергию, обаяние и то, как близко к сердцу принимал он чужие заботы и беды, его самоотдачу – всю до последней капли! Галина Андреевна Гришан, одноклассница Владимира Деомидовича по мужевской школе, вспомнила яркие эпизоды из беззаботной школьной жизни: – Мы не выделяли Владимира как сына большого начальника. Он и сам не выделялся среди нас. Был хорошим спорт сменом и необыкновенным выдумщиком. Тогда же ничего не было. Как-то он раздобыл марлю, мы её покрасили синькой и сделали декорации для нашего школьного представления. С концертом ездили в Восяхово, в Киеват. Лошадка везла наши вещи, а мы сами на лыжах. Это было прекрасное и счастливое время! Даже воспоминания

о нём сегодня, спустя многомного лет, доставляют мне огромную радость и наполняют теплом сердце! А знаете, какая песня была у Володи любимой? «Летят перелётные птицы». Юрий Георгиевич Дружинин северянин, родился в селе Красноселькуп, давно живёт в Салехарде и знает всех старожилов, а это значит, что и он хранитель истории родного города. – Я знал хорошо семью Артеевых ещё по Аксарке, когда Деомид Кузьмич возглавлял Приуральский райисполком. Помню, перегорел у нас в доме свет, позвали Василия, который, вероятнее всего, находился тогда на практике, будучи студентом отделения электрификации сельскохозяйственного техникума в городе Ишиме. Мне тогда было лет двенадцать, ему – не больше двадцати. Быстро исправил он неполадку. Моя мама тогда говорит ему: – Вот, ещё и утюг не работает. И утюг починил. Она снова: – Часы не ходят. Долго Василий возился с часами. Ну не идут. Мама стоит рядом, губы надула. – Так я ведь не часовых дел мастер, да и часы, видать, отслужили свой срок, – оправдывался тот. Тогда только мама оттаяла, повеселела, угостила Василия чаем. А Владимира Деомидовича кто не знал в городе Салехарде? Как сейчас помню: начало 90-х годов, иду рано утром на работу по улице Свердлова. Тишина, город ещё спит. Одинокого прохожего, Владимира Деомидовича, ещё издалека

встреча для вас | судьбы. характеры. лица узнал по походке. Сравнялись, он мне руку протягивает: – Здравствуй, земляк! Как здоровье? Как семья? Я тогда очень удивился и долго находился под впечатлением от этой встречи: мэр спрашивает меня, простого работягу, о здоровье! Когда я узнал о его смерти, очень горевал, будто брата родного потерял. Душевно относился он к людям. Был как все – бессребреник. За последние двадцать с лишним лет я что-то не припомню другого такого мэра. К великой печали, нет сейчас таких, а их так не хватает нам всем. Наверное, не все здесь знают, что Владимир Деомидович был чемпионом Тюменской области в беге на 800 и 1500 метров. Лилиана Васильевна Соломина, главный специалист службы по делам архивов ЯНАО, кандидат исторических наук, составляет портреты людей по тем документам, которые находит в архиве. Всегда удивляюсь тому, какими живыми, яркими они у неё выходят – будто в кадрах талантливо снятого кинофильма: – Я выступаю здесь не только как архивист. Да, я заинтересована в сохранении фондов, имею возможность, в отличие от вас, видеть и изучать документы, хранящиеся в госархиве, но, как и вам, мне интересны личные качества человека, о котором так хорошо говорят люди, близко знавшие его. Немногие сохранившиеся документы рисуют образ Владимира Деомидовича Артеева очень динамичным и харизматичным. Риоритта Алексеевна Разинкина, однокурсница Влади-

мира Деомидовича, вспомнила студенческие годы: – Поехали мы с другими выпускниками на теплоходе поступать в институты. В Мужах сел паренёк, так ведь никому не дал покоя, со всеми перезнакомился. Это был Владимир Артеев, потом мы с ним учились в одной группе в Тюменском педагогическом институте. Помню, преподаватель русского языка в начале пары всегда проводил перекличку студентов, начиная, естественно, с буквы «А»: – Артеев. – Его сегодня нет, он на строительстве волейбольной площадки. На следующем занятии опять: – Артеев. – И сегодня его нет. Он на заседании профкома факультета, – снова отвечает ктонибудь из нас. – И что же? Он у вас за всех один? Помню, приехали в Тюмень какие-то борцы. Он нас тащит на их соревнования. Мы, особенно девочки, сопротивляемся, ссылаясь на занятость, но он и не слушает: – Нет! Пойдёте, и всё тут! Не зря же у него в студенческие годы было прозвище Динамит. Потом мы вместе работали в педагогическом училище. Я видела у него политическую карту мира, на которой красными флажками помечались государства, где происходили какие-то значительные события. Вообще, он поражал окружающих всезнайством. А сердце у него болело не о себе, а о других. Он, на мой взгляд, был личностью вселенского масштаба, за которым

не замечались его человеческие слабости. Мне лично он очень помогал, и не только в работе. И сейчас, когда я вспоминаю о нём, на душе у меня светло и радостно. Надежда Георгиевна Артеева – жена Василия Деомидовича, среднего из братьев Артеевых, которого тоже уж нет рядом с нами. Она удивительно скромный человек, таким же был, по словам всех, кто его знал, её муж. В 70-е годы он избирался членом бюро салехардского горкома партии и всю трудовую жизнь проработал мастером на электростанции, за труд награждён орденом Дружбы народов. «Он всегда жил по совести», – так сказала о нём старшая дочь Светлана. – Я никогда не думала, что стану родственницей Артеевых, – рассказывает Надежда Георгиевна. – Счастье для любой девушки – попасть в хорошую семью. Поженились мы с Василием в 1969 году. Деомид Кузьмич был тогда ещё жив, он и вправду был хорошим человеком. Его очень сильно подкосила война. С фронта он вернулся без глаза, без зубов, с осколком в теле, который и стал причиной его прежде временной смерти. Деомид Кузьмич однажды просто поскользнулся, упал, и осколок сдвинулся с места. Помню, как он поседел буквально в считанные дни, а вскоре его не стало. Володя с Васей в последние годы были особенно дружны. Мечтали побывать на родине своего отца – в Республике Коми. Володя не раз говорил: – Построим с тобой двухквартирный дом и будем вместе жить. Северяне № 1, 2015

СудьБы. Характеры. Лица | вСтреча дЛя ваС Но не суждено было этим планам осуществиться. Известие о его смерти стало для нас как гром среди ясного неба. Буквально накануне я разговаривала с ним по телефону, он собирался прилететь из Москвы домой, беспокоился, что супруга не ответила на звонок, и спрашивал, что привезти. Отпущено ему было до обидного мало – всего-навсего 55 лет, 5 месяцев и 5 дней жизни… Татьяна Власовна Гостюхина, председатель совета старожилов города, знающая всех ветеранов-салехардцев по долгу и по душе, говорит: – А мне Надежда Георгиевна – родственница по бабушке. Какая же она удивительно скромная, трудолюбивая женщина, всю жизнь проработала бухгалтером, пользовалась и пользуется уважением окружающих. Брат Надежды Георгиевны – мой крёстный отец. А с Владимиром Деомидовичем мы жили в соседях. Он был гостем на моей свадьбе, и совет старожилов Салехарда мы создавали вместе. Я всегда поражалась его умению убеждать, и сама не раз попадала под его влияние (смеётся) – всё

благодаря его блестящим ораторским способностям. Людмила Александровна Надеина с семьёй Артеевых знакома всю жизнь, потому что жили они по соседству – на улице Ленина. – Мы в доме номер 20, они – в доме номер 22. Знала всех. Володя на четыре года старше меня, поэтому у нас было мало общего. С Василием же росли вместе. Бывало, даже дрались. Я была ужасной непоседой и доставляла маме много хлопот. Если я её не слушалась, она почему-то говорила: – Отец, иди проси у Скурихина лошадь, поедем Людку сватать за Василия Деомидовича. Вот я сердилась! А ещё больше оттого, что я Людка, а он, видите ли, Василий Деомидович. Потом вместе с Владимиром я работала в педагогическом училище. Он директором, я – воспитателем в студенческом общежитии, и он много помогал мне на таком трудном участке. Младший из сыновей Деомида Кузьмича, Валерий, тоже хорошо знаком жителям города. После смерти старшего брата он

занимал должность мэра Салехарда, руководил отделением Пенсионного фонда России по ЯНАО. – Фамильная гордость и интерес к истокам собственной родословной – это две ветви одного дерева, – говорит в заключение встречи Наталья Рябова. – Нельзя жить, не зная родства, нельзя изучать историю страны или мира, не зная историю своей семьи, своего рода. Ровно год назад прошёл вечер, посвящённый семье Шулининых, им тогда был вручён памятный знак «Обдорские династии», а сегодня Розалия Степановна Шулинина вручает такой же знак Надежде Георгиевне Артеевой – старейшему представителю славной семьи коренных северян. А Надежда Георгиевна, конечно, передаст от присутствовавших всем многочисленным Артеевым, кто не смог сегодня прийти на встречу, – детям, внукам, правнукам – пожелания добра и счастья, чего так хотели и для них, и для всех нас, земляков, Деомид Кузьмич и его старшие сыновья, оставившие о себе светлую память в нашем сердце.

Памяти Владимира Деомидовича АРТЕЕВА Константин КривЧиКов

отцы

У Бога вам прощенья не просить – За все грехи платили полной мерой И не гадали: быть или не быть? С Надеждою, Любовию и Верой Вы были, делали, вы жили – чёрт возьми! – Со всей страной идя к великой цели. Не по расчёту и не за рубли Страдали, строили, и плакали, и пели.

Северяне № 1, 2015

Свой скудный скарб вы унесли с собой – Добро и зло, ошибки и удачи – И обрели покой в земле родной. А страшный суд для вас не много значит, Коль суд людской вы вынесли как крест, Сумев в толпе остаться человеком. В жестокий век, неблагодарный век Вы совладать сумели с этим веком!

встреча для вас | судьбы. характеры. лица

НЕУГОМОННЫЙ МЭР Обдорские династии. Сегодня тема династии, рода, семьи звучит и жизненно, и своевременно. Обращение к характерам людей разных эпох одной семьи раскрывает не только наиболее яркие черты выдающихся северян, но и проявление характерных качеств земляков в разные периоды нашей истории, истории нашего края. Лилиана Соломина

мя Владимира Деомидовича из семьи Артеевых вписано в историю города Салехарда, увековечено в названии одной из улиц. Из постановления собрания представителей города Салехарда: «В целях увековечения памяти первого главы администрации г. Салехарда, народного депутата Российской Федерации Артеева Владимира Деомидовича, учитывая многочисленные просьбы граждан, обращения городских советов ветеранов и старожилов […] переименовать улицу Рабочую в улицу имени Владимира Артеева». Память на века… по многочисленным просьбам… О чём поведает это имя через много десятилетий юным горожанам? Северянин, со школьной скамьи прославился как инициативный, общительный, энергичный парнишка. Умел сплотить вокруг себя ребят, организовать на добрые, полезные дела. Про таких, как он, говорят: неугомонный. Беспокойным, неуёмным он оставался до последней минуты, таким знали его близкие люди, соседи, бывшие ученики. Длительный период жизни Владимир Деомидович

посвятил системе народного образования: работал учителем истории в Салехардском национальном педагогическом училище с 1961 по 1967 годы, в дальнейшем находился на партийной и советской работе, в том числе – заведующим отделом культуры окрисполкома. В 1980–1981 годах – заведующим Салехардским городским отделом народного образования, а с 1981 года возглавил Салехардское национальное педагогическое училище. В начале тяжёлых для страны 90-х годах В. Д. Артеев стал первым всенародно избранным мэром окружного административного центра. Люди увидели в нём человека, способного взять на себя городские проблемы и помочь им в решении жизненно важных социальных и бытовых вопросов. И не ошиблись. Основной лозунг жизни Владимира Деомидовича: «Никто решать наши проблемы не будет – давайте решать сами сейчас» (из документов ГА ЯНАО). В стране грандиозная перестройка, проводившаяся под лозунгом «реформ». Разрушение системы государственного управления, рост безработицы, отсутствие в городской казне средств на поддержание систем жизнеобеспечения. В январе 1992 года единовременно

Владимир Артеев

разморожено большинство розничных цен, провозглашён принцип свободной торговли, после чего происходит увеличение цен более чем в шестьдесят раз! Жуткий дефицит товаров народного потребления! Какие вопросы решать в первую очередь и как? В документах ГА ЯНАО находим темы совещаний времени работы В. Д. Артеева: «Об открытии летнего стационарного продуктового павильона»; «Об открытии магазинов смешанных товаров»; «О состоянии работ по асфальтированию дорог»; «О восстановлении автобусных маршрутов»; «О доплате водителям». Северяне № 1, 2015

ЛюБовь Лаврова

СудьБы. Характеры. Лица | вСтреча дЛя ваС

Всё своими силами! Главное, не остановиться, вместо пассивного ожидания сплотить людей, организовать на решение проблем, встающих перед ними. В мае 1992 года решался вопрос о застройке центральной части города. В документах читаем: «Архитектурные застройки с сохранением старинного деревянного зодчества», «Восстановление храма Петра и Павла», «О создании комиссии по сооружению мемориалов». Реальное воплощение ряда замыслов первого главы города мы видим сегодня.

Северяне № 1, 2015

Владимир Деомидович уловил одну из главных составляющих воздействия на население в условиях тяжёлого времени: очень важно было в тот момент вывести современников из состояния тревожного ожидания, разбудить творческую силу, стимулировать к воплощению лучшие позитивные мысли через «возрождение многовековых традиций». Помочь в этом должны следующие шаги: «…создание научного центра по проблемам развития Крайнего Севера», «организация газеты «Обдорская слобода» для выражения свободы человеческой мысли», для юных салехардцев, учащихся 10–11 классов, создание общества «Планета» и многое другое. Недаром ещё в школьные годы за огненный запал к воплощению замыслов Володя получил прозвище Динамит. При этом его умение поднять людей и организовать их на преодоление проблем – основное административное качество первого главы города. Тема народного образования для В. Д. Артеева всегда была одной из злободневных: в планах – строительство новых школ, создание учебноконсультационного пункта Тюменского сельскохозяйственного института, Полярного очно-заочного института, вместо педагогического училища – Салехардский пединститут. Не всё удалось реализовать. Идёт горение без отдыха, и тогда в запале сгорает сам человек. Словно живой, звучит его голос со страниц уже пожелтевших архивных документов. В протоколе совещания руководителей от 29 июля 1992 года: «Просьба к руководителям, не забывайте о своих работниках-

пенсионерах». В этот сложный период он умел помнить тех, кого так легко забыть. Именно тогда, в 1992 году, создаётся совет старожилов города Салехарда. Простой в общении и доступный для каждого, он должен был знать, что на данный момент беспокоит рядового гражданина. Темы рабочих совещаний: «Об установлении ежемесячных пособий», «Об отпуске дров для льготных категорий населения», «Об установлении ежемесячного пособия малоимущим гражданам», «О социальной помощи престарелым гражданам», распоряжение «О детском питании». Для понимания исторической фигуры биографыпсихологи очень часто используют приём, при котором в речи выдающегося лица выделяются ключевые повторяющиеся фразы, слова. В протоколах совещаний читаем: «Будем решать этот вопрос… Будем решать вместе… Осилить сразу не сможем, но необходимо назвать сроки. будем принимать решения относительно лицензий – беда, сам столкнулся… прошу дать самостоятельность горводе в качестве эксперимента, чтобы было с кого спросить… будем работать все, как положено». Он умел увидеть проблему, заострить внимание на основном и не оставить её без решения. За сухими строками этих решений, распоряжений, постановлений, протоколов совещаний образ В. Д. Артеева просматривается очень живым, динамичным, решительным – образ руководителя, убеждённого и такого убедительного в стремлении строить город-сад в любых условиях.

соль земли | судьбы. характеры. лица К 85-летию образования Ямало-Ненецкого автономного округа

Олений доктор

Борис Белый

тец Юрия Георгиевича Кеерта, Георгий Георгиевич, будучи прибалтом с Моонзундских островов, в молодости немало походил на морских судах и сыну привил любовь к морю, путешествиям, но судьбе было угодно распорядиться поиному. Началась война. Юра окончил тогда второй класс начальной школы. Цепкая детская память запечатлела картины систематических, расписанных по часам бомбёжек немецкой авиацией города-крепости, стоящих на рейде Невы военных катеров, каравана судов, эвакуированного родного судоремонтногосудостроительного завода, на котором работал отец. Прошли десятилетия с той поры, а в памяти Юрия Георгиевича остались разрушенные после бомбёжек

дома, пожары, погибшие люди, голод, мучения. Дети в годы войны рано взрослели, брали на себя наравне со взрослыми бремя ответственности по дому. На нём лежала обязанность по уходу за козой-кормилицей, спасавшей семью от голода. Юрий Георгиевич был любознательным, открытым подростком, с раннего детства пристрастился к чтению. Герои Джека Лондона давали ответы на все возникающие жизненные вопросы. Его привлекала энергия любимых героев, их готовность к действию, чувство социальной справедливости, широта души и храбрость. Образы простых мужественных людей, «белых пришельцев», покоряли его стойкостью в борьбе с «белым безмолвием Арктики». Впечатлительного Юрия неудержимо влекла романтика морских просторов, требовавшая выдержки и мужества, силы воли и выносливости.

из архива ю. Кеерта

Он родился в июне 1931 года в городе Шлиссельбурге – пристани на Ладожском озере у истока Невы. Удивительна и богата событиями судьба города. Основанный новгородцами как крепость на острове Ореховом в 1323 году, до 1611 года он назывался Орешек. Потом был захвачен шведами и назван Нотебургом, однако в ходе Северной войны в 1702 году отвоёван русскими и по указу Петра Первого наречён Шлиссельбургом. Долгое время город пользовался мрачной славой как политическая тюрьма, где содержались особо опасные преступники, среди которых наиболее известными являлись Иван VI Антонович, декабристы и другие известные всей России люди. За время Великой Отечественной войны указанный каторжный централ был разрушен вместе с городом, а город Шлиссельбург переименован в Петрокрепость.

Юрий Георгиевич Кеерт, ветеран ветеринарной службы, с. Яр-Сале, 2007 год

Именно эти черты вырабатывал он, готовясь к самостоятельной жизни. Требовательность к себе, трудолюбие и самодисциплина Северяне № 1, 2015

судьбы. характеры. лица | соль земли

Северяне № 1, 2015

лась не менее интересной, а порой и драматичной. Неизвестно, как сложилась бы жизнь молодого специалиста, если бы не помощь более многоопытных коллег, старших товарищей. Нужно наблюдать за Юрием Георгиевичем, когда он вспоминает свой первый выезд в тундру весной теперь уже далёкого 1957 года. Ох, и трудно пришлось бы ему, новичку, в тундре,

лой оторочкой. Одним словом, красавица. Её не приходилось подгонять, она и так шла на полгруди впереди остальных трёх ездовых быков. Была первая декада мая, ехать тяжело: снег сырой, под полозьями нарт хлюпает вода, на речках снеговая каша, сдерживающая движение. Я стал постепенно отставать, начал погонять оленей, и мокрые

из архива ю. Кеерта

позволили Юрию Георгиевичу за шесть послевоенных лет экстерном в школе рабочей молодёжи получить среднее образование. Лишь тот, кто прошёл это испытание: днём работа, а вечером учёба – поймёт, насколько трудно в молодом возрасте заставить себя сесть за учебники вместо увлекательной и азартной игры в футбол, просмотра интересного трофейного кино. Но что удивительно, всему находилось время, и чувство собственного достоинства было удовлетворено получением аттестата зрелости. В 1956 году он окончил Ленинградский зооветеринарный институт и уже 1 ноября 1956 года дипломированным ветеринарным врачом прибыл в город на полярном круге. Свой выбор Юрий Георгиевич объясняет тем, что всегда мечтал о работе на Крайнем Севере, видимо, сказалось влияние романов Джека Лондона. Возможно. Но есть и другая версия обретения Ямальской землёй ветеринарного врача. В одном из своих интервью Юрий Георгиевич признался, что его отец, эстонец по происхождению, относился к финно-угорской народности, и он не исключает возможности зова предков, заложенного на генном уровне, и последующая жизнь и работа на Ямале только подтвердили правильность этих предположений. Именно на землях Ямальского района пригодились напутственные слова отца: «Держись, сынок, земли. Ничто другое не может отблагодарить человека за доброе отношение так, как она». И пусть у нас не земля средней полосы России, дающая полновесный урожай, работа с оленями и другими животными для Юрия Георгиевича оказа-

В лаборатории

если бы не шефство старшего зоотехника управления Николая Дмитриевича Кугаевского. Именно он объяснил, какой объём работ надо провести в стадах, какую одежду необходимо взять в дорогу, что прихватить из продуктов питания на первый случай, как управлять нартой и пользоваться хореем. «Выехали пять упряжек как всегда к ночи. Впереди бригадирпроводник, парторг колхоза Николай Дмитриевич Кугаевский и зоотехник Пашнин. Я впервые ехал самостоятельно, переживал, всё боялся отстать. В моей упряжке, ведущей передовой была хапторка (яловая важенка), обученная езде. Она была рыже-коричневой с бе-

комья снега от их копыт полетели мне в лицо, а передовые упряжки вдруг разом рванули вперёд и скрылись в темноте. Я продолжал двигаться, напряжённо отыскивая колею нарт. Боялся потерять след и попросту заблудиться, не зная ориентиров. Моё волнение усилилось, но передовая важенка хорошо держала дорогу, и я полностью доверился ей. И вдруг увидел чумы и упряжки оленьих нарт, услышал лай собак и сразу приободрился. Моё самостоятельное появление всех удивило и обрадовало. «Значит, будет толк от такого «ты лекаря». Терпит», – таким было решение бывалых северян, признавших

соль земли | судьбы. характеры. лица безоговорочно молодого ветврача за своего». Добром и искренностью повеяло от слов Юрия Георгиевича, и я воочию увидел его, ещё совсем молодого, но самодостаточного, представил его спасительницу важенку с белой оторочкой, был рад его боевому крещению тундрой, пусть небольшой, но победе над собой в свои двадцать шесть лет. За долгую-долгую жизнь на Ямале будет ещё много памятных событий, чрезвычайных происшествий, хороших дел, но тот первый самостоятельный выезд в тундру отложился в памяти навсегда. Весьма полезным оказался ещё один совет Николая Дмитриевича: «Забудь, чем ты питался дома, и начинай есть всё, что тебе предлагают в чуме». Особо не сопротивляясь, Юрий Георгиевич воспринял этот совет как должное, поэтому в дальнейшем не знал с питанием никаких проблем, заодно приобщаясь к быту и обычаям ненцев, обучаясь их языку и культуре. Пройдут десятилетия, и он признается, что оленья кровь помогает избежать цинги, а оленье мясо, нежное, с характерным привкусом дичи, легко усваивается человеком, а по калорийности стоит на втором месте после свинины. Зимой в чуме оно вытесняет почти все другие виды питания. Ненцы искренне считают, что вкуснее оленьего айбата нет ничего на свете. Диплом ветеринарного врача не свидетельство многовековых знаний о жизни оленя, особенностях его анатомического строения, его психологии. Навыков работы с оленями Юрий Георгиевич набирался у самих пастухов и непосредственно в оленьих стадах. Зооветспециалисты совхозов, райсельхозинспек-

И шептала мне тундра, Мягко гладя колени: «Посмотри, как красивы Мои дети – олени…» Владимир Тыескин, чукча ции регулярно и на длительное время выезжали в тундру, делили с оленеводами все тяготы кочевой жизни в периоды зимних и летних касланий, лечили больных животных, занимались организацией забойных кампаний, оборотом и воспроизводством оленьих стад. Навсегда в памяти Юрия Георгиевича останутся трудности полугодовых кочевий. Это вечно сырые ноги, шерсть, набившаяся под рубашку, чувство голода, когда нечего есть. Не хватало даже соли, а ближайшая фактория находилась за двести километров. А дома ждёт жена и крохотная дочь, о рождении которой узнал спустя полгода. Редкие телеграммы терялись в пути, гоняясь за кочевниками месяцами, но всё это не бралось в расчёт в сравнении с тем, что давали ему природа и встречи с людьми. Никогда не забыть Юрию Георгиевичу, недавнему ленинградцу, встречи с Арктикой. Вспоминая об этом, рассказывает он так, будто читает раскрытый томик Джека Лондона: «В июле 1957 года я со стадами оленей оказался на побережье Карского моря в районе фактории Морды-Яха. Поднимался на крутой берег мыса Парнэ-Сале и часами обозревал море. Вот она, Арктика! На горизонте вовсю ещё блестит снег, плавают ледяные громады, видна полоска земли – Шараповы Кошки. Хорошо видно, как русло

устья реки Морды-Яха вливается в море. Целые стаи ленных гусей и авликов плавают у берегов. Красота! Только крики пернатых да тяжёлое дыхание моря». Согласитесь, не каждому дано увидеть эту картину, а тем более донести словами увиденное через призму собственного восприятия мира. Ему, выросшему на берегах Ладожского озера, побывавшего на родине отца на Моонзундских островах в детстве, услужливое воображение рисовало сумрачные плёсы, которые сжаты дюнами купающихся в море призрачных берегов. В былые времена ещё можно было через толщу вод разглядеть смутные очертания кораблей, навеки опустившихся в глубине. Смерть застала их здесь, и они доблестно погибли во славу грядущего. Теперь нечто подобное искал Юрий Георгиевич на побережье Карского моря, пытаясь обнаружить следы побывавших в этих местах мореплавателей. Но не довелось… К своему сожалению, находил лишь отпечатки резиновых сапог фабрики «Скороход». Романтик, влюблённый в море, он остался верен ему и до седых волос. На долю Юрия Георгиевича и его коллег, друзей выпали сложные времена: колхозы преобразовались в совхозы, объединялись стада, велась кропотливая работа по увеличению маточного поголовья, ликвидировались транспортные Северяне № 1, 2015

марина яр

судьбы. характеры. лица | соль земли

Северяне № 1, 2015

стада. В звероводстве взялись за разведение песцов норвежского типа, затем серебристо-чёрных, более плодовитых и устойчивых к холодам и болезням, чем лисицы. Многопрофильное хозяйство набирало силы, становилось передовым из года в год более двадцати восьми лет подряд, и в этом немалая заслуга дирекции совхоза, его специалистов и всего трудового коллектива. Дух того времени направлялся на созидание. Была гордость за своё дело. По образному выражению Юрия Георгиевича, «работа одолевала нас, а мы – работу». И бытовали тогда слова: если у вас есть трудности, значит, вы живёте нормальной жизнью. Где бы ни трудился Юрий Георгиевич, своей главной задачей он всегда считал заботу об оленеводстве, его развитие, защиту животных от болезней. Совхоз «Ярсалинский» стал экспериментальной базой для введения новых технологий и препаратов в оленеводстве, предложенных Омским НИИ и Ямальской сельскохозяйственной станцией. В нём проходили испытание все виды нововведений по выпасу оленей из опыта и практики других регионов, все методы борьбы с подкожным оводом, применение специальных медицинских брикетов в качестве минеральной подкормки и профилактики глистных инвазий, применение новарсенола и биостимуляторов, селезёночных препаратов от лёгочных заболеваний, новые средства лечения некробактериоза (копытки). В результате всех наблюдений и проведённых ветеринарными врачами мероприятий по массовым обработкам оленей разработанным препаратом сотрудником Омского НИИ Курзаевым

из архива ю. Кеерта

соль земли | судьбы. характеры. лица

С любимыми оленями

защищена научная диссертация. Главным ветеринарным врачом окружного управления сельского хозяйства И. Д. Головко защищена диссертация на тему о применении раствора новарсенола на конъюнктиву глаз родившимся телятам против лёгочных заболеваний, который по-научному называется «однократная инстилляция новарселона». Результаты этих исследований превзошли все ожидания. На мой неуместный вопрос, как же так получилось, что люди, опосредованно имеющие отношение к исследованию новых медпрепаратов, защитили диссертации, а та «лошадка», которая проводила дни и ночи со стадами, вакцинируя новорождённых телят, осталась без признания заслуг, Юрий Георгиевич, смущаясь моей наивности, показал сборник рассказов Среднеуральского книжного издательства за 1970 год, в котором есть очерк И. Ермакова «Авка слушает ветры». Удивительный в познавательном плане очерк содержит такие строки: «Есть на Ямале, в Ярсалинском совхозе, олений доктор Юрий Георгиевич Кеерт. Если бы олени умели

говорить, «Пасибо» – кричали бы они доктору Кеерту. Это он придумал однократную инстилляцию. Сто восемьдесят тысяч оленей нарождаются каждую весну в нашем оленьем округе, и каждому из них совсем без боли закапывают в глаза «кеертовы капельки». Теперь в три раза меньше гибнет телят от простуды. Теперь везде, где живут и плодятся олени, знают люди имя ямальского доктора Ю. Г. Кеерта. Ему пишут письма, спрашивают совета якутские оленеводы, пишут с Камчатки, из Архангельска, из оленьей страны Норвегии». «Что нам диссертации, если есть такое признание! – говорил взгляд Юрия Георгиевича. – Что может быть дороже?» За время длительных кочевий Юрию Георгиевичу довелось побывать, и неоднократно, во всех уголках необъятного Ямала. С высоты прожитых лет он сожалеет, что с карты Ямала исчезли такие фактории, как Яда, Сабяха, что давно нет рыбацких палаток в Яптик-Сале, в районе Нового Порта, на Паюте, где в молодости ловили ерша в реке Хоровой для зверофермы Северяне № 1, 2015

судьбы. характеры. лица | соль земли

Северяне № 1, 2015

их промышленную разработку. Сбылось предсказание Юрия Георгиевича Кеерта: матушкаприрода вмешалась сама. На мой вопрос, что дала ему кочевая жизнь, Юрий Георгие-

природным даром и жизненным опытом оленеводов, которые научили меня тундровой жизни, любви к окружающему миру, национальным обычаям и трудностям кочевой жизни».

из архива Б. Белого

Надымского района, что пошли на дрова клетки норвежского песца. Никто уже не повезёт охотникам фактории денег, продуктов и боеприпасов и не заберёт у них пушнину, поскольку не осталось посёлков Бухта Находка, Салето, Пуйко, рыбоучастка Индосата, куда в их времена даже «омик» заходил. Не осталось и намёка на пушнину. Всё, что делалась руководством совхоза, делалось для лучшей жизни коренного населения, чтобы традиционные отрасли хозяйства развивались и крепли, чтобы были последователи добрых дел. Кроме оленеводства, не осталось ничего, всё ушло в пучину арктических вод вместе с перестройкой. С болью в сердце в статье «Грустя о прошлом, надо жить настоящим», опубликованной в районной газете «Время Ямала» 23 декабря 1997 года, Юрий Георгиевич провидчески преду преждал: «Частное поголовье ежегодно растёт и никем не регулируется. Пастбища перезагружены – о какой упитанности животного может идти речь? Многие оленеводы хорошо понимают, что ждёт оленеводство, если в эти дела вмешивается сама природа-мать». Гром грянул через полгода после публикации: произошёл массовый падёж оленей, обусловленный бескормицей. Шесть лет потребовалось для восстановления стад оленеводам. Год 2014 вновь напомнил агропрому о себе: падёж оленей из-за перегрузки пастбищ составил около девяноста тысяч голов. Воистину история учит тому, что ничему не учит. Трудно верится в искренность чиновников от АПК, когда они говорят об отсутствии проблем, хотя учёные делают упор именно на бескормицу, на перевыпас пастбищ и

Ю. Г. Кеерт (слева) и автор материала (справа) с друзьями

вич, как умудрённый жизненным опытом человек, влюблённый в своё дело, которому он отдал всю жизнь, философски заметил: «В тундре я встречал очень много интересных, мудрых и самобытных людей, любящих оленей, уважающих природу и вековые традиции. Особенно колоритными были седые старики, курившие трубки и носившие на малицах красивые пояса со старинными украшениями. А на поясах – ножи с рукоятками из моржового клыка, в чехлах из мамонтовой кости. Отличали этих людей особая осанка, несуетливость и вежливость, гордость за свой народ, его культуру и традиции. Я понял, что человек в тундре ценится своей самостоятельностью, что труд не только источник блага, а уже сам по себе есть благо. Я слушал рассказы старейших, умудрённых

И ещё одной любви научила его тундра – любви к оленю. А кому удавалось видеть, как аргиш от стойбищного круга начинал каслание, вытягиваясь в линию? Люди, собаки понимают друг друга с полуслова, полужеста. Нарты идут в одну колею, рядом гонится стадо. Захватывающее зрелище! Юрий Георгиевич – открытый человек и своими знаниями делится с учащимися средних школ, школ-интернатов, увлечённо рассказывая детям о характере оленя, его привычках, анатомических особенностях. Например, о том, что олень – самое незащищённое животное: ему крайне неуютно, когда оленевод надолго оставляет его в упряжке или пасёт в зоне технического освоения местности. Детям, особенно тем, чьи родители занимаются оленеводством, все эти знания пригодятся.

соль земли | судьбы. характеры. лица Ещё более интересным не только для детей, но и для взрослых, является рассказ Юрия Георгиевича о некоторых особенностях физиологического строения организма животного. У оленя очень тонкое чутьё. Ягель скрыт под толстым слоем снега – поди узнай, где копать. Однако стоит животному окунуть ноздри в снег, как он безошибочно определяет, где надо искать, а где трудиться не стоит. Северный олень застудить нос не боится, он покрыт плотной волосяной подушкой. Жёсткая щетина растёт и между копытами, поэтому туда не забивается снег, когда олень выкапывает ягель. И ещё: на широких копытах, как на лыжах, можно легко удрать от волков. Гибкость ног у северного оленя, как и всего туловища, поразительна: он свободно может чесать копытом за ухом, прочищать им ноздри от замерзшего льда. И совсем уж невероятным становится утверждение Юрия Георгиевича о том, что парнокопытные родственники северного оленя живут с двумя лёгкими, а наш олень обзавёлся третьей долей лёгкого. И это дополнительная печка, согревающая оленя изнутри. В лёгких при окислении жиров выделяется тепло, а оно – первейшая необходимость, когда нет крыши над головой. И ещё одна анатомическая особенность оленя, на которую обращает внимание детей Юрий Георгиевич: в сердце оленя природой Севера «вмонтирована» косточка, которая служит дополнительной опорой для ранимого оленьего сердца. Возможно, она и помогает ему вынести все пытки, стрессы и мучения от летней жары и зноя, надоедли-

вого гнуса, а зимой от страха перед волками и голода. Оленье сердце может разорваться от боли и горя! Заканчивая урок перед благодарными слушателями, Юрий Георгиевич напоминает им о том, что олень давал и даёт людям всё, что необходимо для жизни: мясо, шкуры для одежды и чума, сухожилия для ниток, кость и рога для украшения и упряжи. Не будет оленей – не будет этого северного народа, который с гордостью называет себя «ненэй ненэць» – настоящий человек. Основой жизни и культуры ненецкого народа является олень. Интересное животное! Стоит остановиться возле оленьей упряжки и полюбоваться. Разинув рты, слушают эти лекции ребятишки! Вся жизнь, отданная оленеводству, борьбе с их болезнями, стремление в меру сил и имеющихся возможностей помочь оленю по достоинству оценены государством – в сорок девять лет Ю. Г. Кеерту присвоено почётное звание «Заслуженный ветеринарный врач РСФСР», он почётный житель Ямальского района. Грамот и благодарностей несть числа. В возрасте семидесяти двух лет с рабочим стажем сорок семь лет Ю. Г. Кеерт вышел на заслуженный отдых. Свободное время отдаёт домашнему хозяйству, уделяет внимание внуку Никите и самообразованию. Как-то приходит Никита из школы и с порога кричит: – У нас есть что покушать? – Да, – отвечает дед. – Можно мы зайдём? – Конечно, – приглашает приветливо дедушка. Такой оравы дедушка не ожидал. Детвора слопала све-

жеприготовленный борщ. К приходу других домочадцев пришлось Юрию Георгиевичу мороковать над супом, чтобы успеть к обеду. По моим наблюдениям, Юрия Георгиевича отличают высокая образованность, культура, компетентность в производственных вопросах, которые он не растратил, проживая в провинциальной глуши. Умение внимательно выслушать собеседника, при необходимости дать совет, и не важно, кто перед ним, – оленевод или собеседник рангом выше. Круг его интересов разно образен: он любит старинное холодное оружие, знает толк в поделках национального прикладного искусства, нравятся ему работы по кости А. Куделина, по дереву – К. Сусоя, картины с северной тематикой Н. Паренкина. Признаюсь, мне, жителю Салехарда, порой неловко перед Ю. Г. Кеертом, что пропустил ту или иную выставку в МВК им. Шемановского, а он посетил и готов поделиться впечатлениями о тех же бабочках. Всем нам грустно, что уходит прошлое. Но приходит настоящее, и жизнь продолжается. И, как завещание, Юрий Георгиевич советует: «Надо стараться жить по-человечески и не черстветь душой, как черствеет хлеб, которого слишком много». На этом можно было бы, наверное, поставить точку. Завтра Юрий Георгиевич первым рейсом теплохода отправится в село Яр-Сале, где его ждёт нежнейшей души человек – любящая жена Наталья Алексеевна Карасинская, в настоящее время судья в почётной отставке, в последние годы трудовой деятельности – бессменный председатель Ямальского районного Северяне № 1, 2015

СудьБы. Характеры. Лица | СоЛь земЛи суда, единомышленник, целеустремлённая натура, но это уже тема отдельного разговора. Не желая отпускать Юрия Георгиевича, прошу вспомнить что-нибудь ещё из неопубликованного, но ему доподлинно известного. Немного задумавшись, он рассказал об атомном взрыве на полигоне острова Новая Земля. В советские времена на эту тему было наложено жёсткое табу. Как всегда, у Юрия Георгиевича рассказ о серьёзном получился через призму юмора, присущего именно ему. Вот он: «Руководство Ямальского района по линии гражданской обороны оповестило население о том, что в начале октября 1961 года будет произведён подземный ядерный взрыв на острове Новая Земля. Людям предлагалось приготовить тёплые вещи, запас воды и продуктов, покинуть ветхие жилые дома, предусмотреть надёжное укрытие, запастись брезентом или грубым материалом. Роза ветров здесь такова, что именно Ямальский район более подвержен последствиям взрыва и силовой волны – всё это настораживало и обязывало со всей серьёзностью подготовить и людей, и укрытия. Районная служба гражданской обороны решила объявить об окончании тревоги подрывом взрывпакета, предусмотрительно заложенного для усиления эффекта в железную бочку у клуба. Но как всегда у нас водится, со взрывпакетом что-то не заладилось… И вот настал «час икс». Погода стояла осенняя, пасмурная, не предвещавшая осадков. Администрация совхоза собрала весь трудовой коллектив. Было принято решение укрыть-

Северяне № 1, 2015

ся в заранее выстроенном на глубине более десяти метров мерзлотнике. Просторные камеры для хранения продуктов позволяли разместить всех жителей села. Освободившись от забот, я побежал домой, где оставалась жена с грудным ребёнком, предупреждённая заранее, что надо тепло одеться и оставаться дома до моего прихода. Дом одноэтажный, новый, взрывную волну мог выдержать, но жена выглянула в окно и увидела, что народ валом движется не к мерзлотнику, а в тундру, к реке. Никакие доводы о необходимости укрыться в надёжном мерзлотнике не помогли, сработал принцип стадности, толпы. Пошла с ребёнком за всеми. Народ молча стоял на открытом пространстве тундры и напряжённо ждал, что будет. И вдруг раздался глухой гул, как эхо отдалённого грома в горах, как-то вдруг потемнело, и совершенно неожиданно повалил необычно крупный густой снег. Сигнала об окончании тревоги, конечно же, не последовало, и люди постепенно стали возвращаться в посёлок и расходиться по домам. И тут грохнул второй взрыв, гораздо сильнее первого. От неожиданности люди ринулись в разные стороны, иные от испуга попадали на землю… Оказалось, сработал взрывпакет, заложенный в металлическую бочку: эффект от работы службы гражданской обороны превысил силу атомного взрыва, и случившееся стало поводом для смеха. Уже позже стало известно, что сила взрыва атомного заряда в два раза превысила расчётную…

В ожидании взрыва, как какого-то чуда, многие, а особенно дети, простыли, а на западном побережье полуострова рыбаки на фактории Морды-Яха подумали, что началась война. В посёлке Панаевске местные жители для укрытия раскупили весь белый материал». Такая вот история глазами очевидца. Немного успокоившись от услышанного шокирующего события, я спросил о последствиях взрыва, на что Юрий Георгиевич, лукаво улыбаясь, сообщил: «В то время в магазинах было много молдавского вина, оно хорошо выводит радионуклиды. А если серьёзно, последствия, конечно, были, но всё же засекретили. В быту это проявлялось просто – после мытья головы в тазике оставался пучок волос, как после проведённой химиотерапии. Вскоре жена, не выдержав испытания Севером, уехала с дочерью на материк. Не сложилось. Грустно, что уходит прошлое, но приходит настоящее, и надо снова жить». И ещё одну интересную мысль высказал Юрий Георгиевич, будто говоря о себе: «Сама жизнь измеряется не временем, а поступками. Заслуги блекнут с годами, но обычно мы помним и любим то, что досталось нам нелегко. В прошлом осталось много хорошего, там была лихая молодость, масса интересных событий. Пусть не всё сбылось, о чём мечталось, но мечта навсегда остаётся в сердце. Моя мечта о Севере реализовалась полностью». Я провожаю взглядом удаляющегося Юрия Георгиевича и думаю о том, что именно на Севере он нашёл своё призвание, признание людей, семейное счастье. Что может быть в жизни важнее этого?

Гульназ Бадритдинова

арктическая цивилизация

Северяне № 1, 2015

арктическая цивилизация | как это было К 85-летию образования Ямало-Ненецкого автономного округа

КАТРАВОЖ Было это четыре с половиной тысячи лет тому назад на берегу реки Соби. Огромные просторы предгорий были заняты лесами, там росли лиственницы, ели, берёзы, а по мокрым низинам сплошной стеной стояли тальники. Лишь отдельными проплешинами просматривались болота и озёра, если посмотреть на эти просторы сверху. Иван Погорелов с. Катравож Приуральского района

ысоко в небе сияло солнце, посылая на землю свои тёплые лучи и любуясь этой сказочной красотой. Лёгкая испарина голубой кисеёй повисла над лесом, кругом стояла первозданная тишина, воздух был пропитан лесным ароматом. Среди этого зелёного царства голубой лентой текла, извивалась горная река, воды которой была настолько чисты, что казались жидким хрусталём. Это наша река Собь. У невысокого обрывистого берега, около заводи, под огромной елью сидел человек и мастерил костяной крючок с наживой на хищную рыбу. Неожиданно на него что-то посыпалось сверху. Человек поднял глаза и увидел почти на самой вершине дерева белочку, которая ловко шелушила шишку, выбирая из неё орешки. Человек улыбнулся и погрозил ей пальцем. Закончив ладить своё рыболовное снаряжение, он подошёл к заводи, размахнулся верёвкой и далеко забросил крючок с наживкой. Поплавок из толстой коры плавно закачался на глади воды. Конец верёвки он привязал к небольшому деревцу и пошёл мастерить силки на боровую дичь. Прошло совсем немного времени, как в заводи зашумела вода, верёвка туго натянулась, поплавок то уходил под воду, то вновь выныривал на поверхность. Человек быстро подбежал к берегу, взял в руки верёвку и потянул на себя, в заводи вновь забурлила вода, а потом показалась тёмная спина огромного тайменя. Чувство радости охватило человека. Осторожно, умело он подвёл к берегу улов и резким движением выдернул тайменя на траву. Рыбина забилась, затрепетала, но было уже поздно: таймень был в руках человека, который быстро

Северяне № 1, 2015

посадил его на кукан. А чтобы улов не испортился, снова бросил тайменя в воду, крепко привязав верёвку к тому же дереву на берегу. Вдруг человек насторожился: в кустах треснула ветка, и он, верный своему прирождённому охотничьему инстинкту, быстро подошёл к дереву, где лежали его лук и стрелы, и затаился. Снова треснула ветка, и охотник увидел молодого оленя, который вышел к берегу реки на водопой. Олень остановился, на мгновение замер, ноздри нервно подрагивали, принюхиваясь к незнакомым запахам. Но ловкому охотнику было достаточно этого мгновения, чтобы натянуть тетиву лука и пустить стрелу в цель. Мгновение, и стрела пропела в воздухе и тут же впилась в шею животного. Смертельно раненный олень упал на землю. Человек стремительно кинулся к жертве и в одно мгновение ножом перерезал ей горло. Обагрив руки тёплой кровью, он протянул их к Солнцу и произнёс: «Благодарю Тебя, мой создатель, за большую удачу!» А затем, приложив правую руку к сердцу, он низко-низко поклонился Солнцу. Тушу разделал быстро, разделил на части, а то, что не мог сразу увезти на своей утлой долблёнке, поднял высоко на дерево и надёжно укрыл от зверей. Затем из кустов подвёл долблёнку, уложил часть добычи, а тайменя привязал к лодке на буксир и по течению, работая вёслами, отправился к своему поселению. Выехав из-за поворота, он увидел, как от костра на стойбище высоко в небо поднимается столб дыма. Его охватило чувство охотничьей гордости и мужского достоинства. На берегу соплеменники, узнав о большой удаче, радостно встретили охотника. Сразу же были отправлены мужчины за оставшейся добычей. А в стойбище запылали костры: наступал настоящий праздник в предвкушении богатого угощения. Все принялись за приготовление

ольга лобызова

как это было | арктическая цивилизация

пищи. В этот день люди были радостны и довольны, молодёжь затеяла игры, а старики с умилением смотрели на них и вспоминали свою молодость. А когда солнце уже склонилось к вершинам горного хребта и наступила полярная ночь с незаходящим солнцем, все, немного усталые от праздника, отправились спать, лишь сторожевые остались бодрствовать у костров. Вскоре наступила тишина… И «проспали» они ровно четыре с половиной тысячи лет – на том месте, где сейчас в Катравоже находится мерзлотник и другие постройки. С тех пор немало в реке утекло воды, а ветры на своих крыльях унесли и эти тысячелетия, и этих людей. Кто они были, как жили? Тайны эти должны раскрыть науки археология и история. Будем надеяться на положительный результат и узнаем о своём далёком прошлом.

Где Уральских гор вершины, Бродят сказки по снегам, Из ущелья, из лощины Вытекает Собь-Юган. Здесь исток, но через годы Он и сам с легендой схож, Ледяные катит воды До посёлка Катравож. Катравож по-русски это Значит «старое село», Но сюда свои приметы Время щедро принесло. Данил Китаев с. Катравож

И вот примерно 200–300 лет тому назад уже в новое наше время вниз по Оби двигался небольшой караван лодок и дощатых неводников с людьми, собаками и различным домашним скарбом. Это было время, когда богатые и щедрые просторы Крайнего Севера принимали всё новых и новых переселенцев разных народов. Лодки, доверху нагруженные домашними вещами и сидевшими в них людьми, едва не черпали бортами воду. К счастью, погода была тихой, солнечной, на поверхности реки – ни морщинки, и казалось, по воде только что кто-то провёл горячим утюгом и тщательно выгладил огромный водяной холст. Зеркальная гладь большим провалом вбирала в себя небо, прибрежные кусты, траву, и трудно было различить настоящее и отражающееся. Лодки свернули в устье горной реки, которая, широко разливаясь, несла свои хрустальные воды в могучую Обь. Стояла звенящая тишина, лишь со стороны гор навстречу людям двигалась и постепенно разрасталась чёрная грозовая туча. Люди понимали всю опасность, которая поджидала их, и дружно налегали на вёсла, стараясь укрыться в протоках, где по берегам, сплетаясь вершинами в виде арки, росли высокие тальники. Торопились люди, торопилась и туча, лохматясь своими рваными краями и закрывая солнце. И в тот момент, когда лодки успели укрыться, а уставшие люди тихо переговаривались между собой, на гладкую поверхность реки упали первые, ещё редкие, но крупные капли дождя и, соприкасаясь с водой, взорвались небольшими фонтанчиками. Потом неожиданно набежал резкий порывистый ветер, река покрылась рябью, зашумела листва в прибрежных кустах, а вслед за ним, туманясь, сплошной стеной приближался дождь. Сверкнула молния, прогромыхал гром, по воде забарабанили Северяне № 1, 2015

тысячи дождинок. Только что гладкая поверхность воды превратилась в огромный ковёр с невысокими шипами, водяная пыль от брызг стала похожей на дымящийся пар. Ветер усилился, побежали короткие невысокие волны с седыми гребнями, река зашумела, заволновалась недовольная, видимо, тем, что был нарушен её покой. Люди, укрывшись от дождя, теперь сидели молча, лишь самый старший из них, Водем (что значит седой), обратился к Торуму (богу) с просьбой избавить их от беды, помочь им на трудном пути. А туча, расползаясь, охватила полнеба и, утробно урча громом, перевалила за Обь, проливая на землю остатки своей живительной влаги. Ветер стих, снова засияло умытое дождём солнце, река успокоилась и продолжала мирно нести свои воды. В свежем воздухе запахло мокрой землёй вперемешку с запахами тальников и травы. Выбравшись из укрытий, люди продолжили свой путь. Но усталость давала о себе знать, всем хотелось сделать привал, отдохнуть, подкрепить себя пищей. Лодки шли вдоль левого обрывистого берега. Выбрав тихую заводь у самого высокого обрыва, лодки пристали к берегу. Все сошли на землю и стали разминать ноги после долгого сидения. Некоторые вскарабкались на верх обрыва и сразу же натолкнулись на небольшие холмики каких-то старых строений. В земле, промытой дождями и продутой ветрами, люди находили различные черепки глиняной посуды, кости животных и рыбы, а в одном месте был найден каменный топор. Водем внимательно осмотрел место и сказал: «Это же Катра вож, здесь когда-то, видимо, давно жили люди» (Катра – старый, вож – селение). После этого он запретил своим людям брать найденное и раскапывать холмы, убеждая всех в том, что здесь сохранились и живут души древних людей и нарушать их покой – большой грех. Они оставили нам эту землю, и мы должны беречь и любить её, как они. Так в этот далёкий момент родилось название нашего посёлка КАТРАВОЖ (старое поселение). Пока на берегу разводили костры, двое мужчин выехали в сор поставить сети, чтобы добыть рыбы к столу. Выбрали подходящее для этого место. Ещё не успели выметать половину сети, а в ней уже затрепыхались серебристые тушки щокуров и муксунов. Улов оказался неожиданно богатым, и Водем опять сказал своё слово: «Ям еган (юган) – хорошая река, надо обязательно отблагодарить Торома (бога)». Все весело переговаривались между собой, забыв долгий трудный путь и усталость, и каждый делился своими впечатлениями.

Северяне № 1, 2015

екатерина малькова

арктическая цивилизация | как это было

Сначала это название будущего посёлка носило нарицательное значение, состоящее из двух хантыйских слов: катра (старый) и вож (поселение). Но со временем люди всё чаще эти два слова стали произносить как единое: катравож, а потом оно переросло в имя собственное с географическим обозначением. До этого, в XVI веке, через эту территорию проходил важный торговый путь из Европейской части Зауралья. Река Собь была удобным транспортным путём для переброски товаров до Оби, а затем по Обской губе и реке Таз в Мангазею. На высоком мысу, где находилось старое хантыйское кладбище, стоял сторожевой Собской городок. Впоследствии он утратил своё значение на торговом пути после падения Мангазеи. Однако Собь не утратила своего важного проходного пути для ненцев и ханты в период каслания со стадами. Расселение прибывших групп людей шло по реке в основном в тех местах, где были хорошие рыбоугодья, где после перекатов по реке образовались большие заводи – их называли ямами, они представляли собой проточные озёра, в которых нерестилась, росла, кормилась рыба. Вверх по Соби раскинулось несколько поселений: Тусьи Горт, Тал Горт Сойм, Юган Горт, Сусьпогол. В них жили ханты, которые занимались рыбалкой, охотой, собирательством. Жили люди в этих поселениях в осеннее-зимнее время. А весной и летом, в период массового появления оводов, комаров, мошкары люди выезжали для промысла на Обь. Кроме этих поселений, было ещё три: Товопогол, Собь, Бабиково – промежуточные стоянки оленеводов и рыбаков. Всё необходимое для жизни и промыслов ханты приобретали путём обмена пушнины, рыбы, оленей. Основными продуктами питания были рыба и мясо, их заготавливали впрок вялением

как это было | арктическая цивилизация

ольга лобызова

и копчением. Домашняя утварь, посуда были в основном деревянными и плетёнными из берёсты, нитки делали из оленьих жил и волокон крапивы, средствами передвижения по воде были долблёнки, колданки. А о медицинском обслуживании не могло быть и речи. Люди во всём полагались только на самих себя.

Север постепенно всё интенсивнее осваивался первопроходцами: промышленниками, торговыми людьми, религиозными миссионерами. Менялись условия взаимоотношений между людьми, менялся быт, менялись жизненные традиции. Теперь уже на месте древнего поселения Катравож обосновались постоянные жители. На высоком обрывистом берегу реки Соби стояли чумы, а кое-где уже построили землянки. Остальная территория была занята лесами и небольшими озёрами. На месте нынешней школы, бывшей зверофермы и других построек шумела берёзовая роща. Низкие болотистые места и ручьи-овраги покрыты сплошными зарослями тальника, кустов смородины, шиповника. Небольшие полянки усыпаны ягодами голубики, морошки, брусники, грибами. В ветвях деревьев резвились белки, а на вершинах высоких лиственниц и елей величественно восседали глухари, взирая на людскую суету. Местоположение этой территории удобно и выгодно для людей тем, что рядом Обь, удобно завозить товар и производить торговый обмен. Эти и другие жизненные условия послужили тому, что люди с поселений, расположенных в верховьях реки, стали постепенно переселяться на это место. Так из разрозненных поселений: Тусьи Горт, Тал Горт Сойм, Юган Горт, Сусьпогол, Товопогол, Собь, Бабиково – начал формироваться наш посёлок Катравож, но память о прошлых поселениях люди хранят до сих пор.

Катравож рос, расширялся, постепенно оттесняя лес. На месте чумов стали строить небольшие дома, обустраивалась земля. Люди по-прежнему занимались рыболовством, охотой, оленеводством. Все эти виды хозяйственной деятельности носили семейный характер, но постепенно все стали понимать, что коллективный труд легче и выгоднее, и стали объединяться в артели и товарищества. С приходом советской власти на Север стала меняться и повседневная жизнь людей. Уже в 20-е годы прошлого века в Собских юртах, возле посёлка Катравож, открылась первая хантыйская школа. Её организатором стал ненецкий учитель Пётр Ефимович Хатанзеев. В 30-е годы в посёлке начал действовать фельдшерский пункт, заработала небольшая пекарня, появился магазин. Жизнь понемногу стала налаживаться. В 1932 году открылся первый Красный чум «Собской» с кинопередвижкой и первой избой-читальней. Начала работать Катравожская начальная школа. Первым её учителем был Михаил Павлович Канев. В 1937 году на её месте построили типовую школуинтернат. В 1932 году образован Собской сельский совет, преобразованный в 1976 году в Катравожский сельсовет. Первым председателем был всеми уважаемый Иван Тимофеевич Сайнахов. Коллективизация 30-х годов не обошла стороной и Катравож, в посёлке организовали колхоз имени Ворошилова, председателем которого долгое время работал Василий Семёнович Пуябри, а председателем нацсовета избрали Николая Семёновича Серасхова. В 1939 году этот колхоз стал участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. К концу 30-х годов в колхозе насчитывалось 456 человек, они занимались рыболовством, охотой, в колхозе было пять стад оленей, выращивали картофель и овощи. Посевная площадь составляла два гектара, имелось своё овощехранилище. Основной доход колхоз получал от продажи государству рыбы. Героем трудового фронта стал бессменный председатель Катравожского колхоза Василий Семёнович Пуябри. Военные годы не обошли стороной наш маленький посёлок. На защиту Родины были призваны 64 человека, живыми вернулись 23 человека. В настоящее время ушли из жизни все ветераны Великой Отечественной войны. Жители посёлка высоко ценят их подвиги и помнят их имена. На центральной площади сооружён памятник в виде стелы, на котором высечены имена наших отцов Северяне № 1, 2015

арктичеСкая цивиЛизация | как это БыЛо и дедов, не вернувшихся с полей сражений. Каждый год 9 Мая, в День Победы, благодарные потомки приходят поклониться светлой их памяти. В годы войны колхоз сдал государству 4636 центнеров рыбы при плане 3200 центнеров. Женские бригады Анны Серасховой и Александры Куйбиной дали по два годовых плана и были занесены на окружную Доску почёта. В 1943 году колхоз имени Ворошилова стал победителем Всесоюзного соревнования и получил орден Красного Знамени. В том же году правительство наградило Василия Семёновича Пуябри орденом «Знак Почёта», позднее – медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». В 1936 году в посёлке Катравож организовали первую в округе звероферму по выращиванию серебристо-чёрных лис. Много лет бессменным директором зверофермы был Тимофей Иванович Навильников. Фронтовик, ветеран Великой Отечественной войны отдал много сил и энергии производству. Наряду с ним много лет добросовестно и ответственно трудилась бригадир звероводов Анна Афанасьевна Пуябри, воспитавшая ряд известных звероводов: Евдокию Фёдоровну Чернявскую, Валентину Яковлевну Балог, Марию Николаевну Гудкову, Марию Николаевну Власенко и других. Катравожская звероферма, несмотря на привозной корм для зверей, была рентабельной, с высоким доходом. Но по воле некомпетентных руководителей, а может быть, и в корыстных целях в 1996 году её ликвидировали как убыточное предприятие. После смерти В. С. Пуябри колхоз возглавил Уткин (имени и отчества не знаю), а председателем сельсовета вновь стал Иван Тимофеевич Сайнахов. В 50-е годы колхоз имени Ворошилова переименовали в колхоз имени Кирова. Председателем его стал на длительное время Степан Фёдорович Кельчин, фронтовик, ветеран Великой Отечественной войны. Под его руководством колхоз добился больших успехов, и в 1958 году Степана Фёдоровича наградили орденом Ленина. В 1962 году колхоз упразднили и на его основе создали Катравожский рыбоучасток Аксарковского рыбозавода. Крупные стада оленей в 1971 году передали в совхоз «Байдарацкий», а рыбоучасток сосредоточил весь свой рабочий потенциал на рыбодобыче и благоустройстве жизни населения. Были построены дома для рыбаков, новый детсад-ясли, электростанция, повысилась зарплата рабочих.

Северяне № 1, 2015

Катравожский рыбоучасток был единственным в Аксарковском рыбозаводе, который вёл рыбодобычу круглый год благодаря нашей рекекрасавице Соби. Эта река много веков, тысячелетий поила, кормила, обеспечивала жизнь людей, поселившихся на её берегах. Она привлекала к себе не только богатыми уловами, но и своей чистотой и красотой. Несколько поколений рыбаков обязаны этой реке своими успехами в труде и в жизненном благополучии. За ежегодные выполнения и перевыполнения планов Катравожский рыбоучасток неоднократно заносился на окружную Доску почёта, был награждён переходящим Красным Знаменем. Здесь трудились рыбаки-орденоносцы Николай Петрович Серасхов, Николай Андреевич Сязи, Николай Гаврилович Тарымов. Многие рыбаки удостоились тогда высоких правительственных наград. На этой трудовой ниве выросли целые династии рыбаков: Сязи, Серасховых, Тарымовых, Пуябри и других. Много сил и времени отдали руководители и организаторы трудовой славы рыбаков: Яков Андреевич Рочев, Герасим Николаевич Серасхов, Никита Васильевич Пуябри, Тимофей Устинович Навьюхов и другие. В 90-е годы, когда в стране наступила эпоха «растащиловки» и вымышленных банкротств, Катравожский рыбоучасток и Аксарковский рыбозавод были ликвидированы. Всё, что создавалось несколькими поколениями потомственных рыбаков, специалистами рыбной промышленности, попало в руки ловких дельцов. А сами 90-е годы прошлого столетия послужили тормозом дальнейшего развития общества. Лишь в наступившем тысячелетии страна стала приходить в себя. В посёлке построили новую электростанцию, котельную, где трудятся люди на благо своих земляков. Заметно благоустройство посёлка, больше стало строиться жилья. Сдана новая школа с прекрасным спортивным комплексом, детсад заселился в тёплое светлое здание. Вот имена руководителей, которые в разные годы в той или иной мере внесли свою лепту в развитие нашего посёлка Катравож: Ульяна Георгиевна Вокуева, Пётр Сергеевич Сибарев, Полина Ивановна Труханская, Нина Евгеньевна Кузина, Юлия Андреевна Фёдорова, Александр Васильевич Самаров, Андрей Акимович Воронкин.

мир вашему дому! | арктичеСкая цивиЛизация

Край, в котором я живу в окружной санаторно-лесной школе живут, учатся и поправляют здоровье маленькие северяне. они приехали из школ-интернатов разных национальных посёлков, но практически все – дети тундровиков-кочевников. Хорошие созданы условия для ребятишек в окружной столице, но ведь дома всё равно лучше. там любящие родители, младшие братишки и сестрички – дошколята. скучают по ним дети, вот и рисуют любимую тундру, родной чум, оленей и считают на календаре месяцы, недели, дни до того момента, когда прижмёт их к себе мама нежными руками. время быстро летит. вот уж и северное солнце робко посылает нам свои первые лучи. там и лето не за горами, а с ним радостные встречи, весёлые игры, помощь взрослым! скоро долгожданное лето, уже совсем скоро! дома лучше!

моя дружная семья

Меня зовут Прасковья Климова. Мне десять лет, я живу в Ямальском районе, в посёлке Панаевск. Мою маму зовут Марина, папу – Никита. Мой папа – оленевод. Он больше всего любит пасти оленей, а их у нас много. Мама любит шить. Когда я приезжаю на каникулы в тундру, всегда помогаю маме. Ещё у меня есть брат Иван и три сестры – Каролина, Мария, Диана. Я в семье старшая, а младшему братику всего три года. И когда мама занята, я всегда вожусь с братиком, гуляю с ним на улице. Всей семьёй мы собираем ягоды: голубику, морошку, бруснику. Летом мама из ягод варит морс, варенье. Нам всем так хорошо дома! В посёлке у меня живут тётя и бабушка с дедушкой. Они всегда забирают меня из интерната в выходные дни, и мне не хочется надолго расставаться с бабушкой. А теперь я живу и учусь в санаторнолесной школе в городе Салехарде. Мне здесь нравится, я встретила много новых друзей, они приехали из разных посёлков Ямала. Нам весело вместе, но дома всё равно лучше.

Меня зовут Инесса Вануйто. Мне десять лет. Я приехала из Ямальского района, из посёлка Сё-Яха. Мои родители живут в тундре. Маму зовут Юлия, папу – Павел. Мои братья уже взрослые и все работают, я в семье самая маленькая. Брат Вячеслав живёт в посёлке Сё-Яха. У него есть жена Валя, а также дочка и сыночек. Моя сестра Антонина учится в девятом классе в поселковой школе. Ещё у меня есть бабушка. Раньше она жила в тундре, а теперь переехала в посёлок, потому что постарела и уже не может жить в тундре. О ней заботится моя тётя Окане. Когда мы с сестрой приезжаем домой летом, всегда помогаем маме во всех делах: приносим в чум воду, дрова. Когда приезжают гости из других стойбищ, я готовлю с мамой угощение и накрываю стол. Папа держит оленей и сам их пасёт. Когда начинается каслание, я помогаю папе и другим оленеводам собирать оленей. Олени у нас хорошие и спокойные. У нас дружная семья, все всегда помогают друг другу по хозяйству. Когда приезжаю в посёлок и живу в интернате, часто навещаю бабушку и тётю, помогаю бабушке, если она о чём-нибудь попросит. Вот такая моя небольшая семейка. Я с нетерпением жду летних каникул, чтобы поскорее оказаться в своём родном чуме, в родной тундре, в своей семье.

Северяне № 1, 2015

прасковья климова. мой оленёнок авка

петя яр. Встреча

артём яндо. Моя бабушка

арктическая цивилизация | мир вашему дому!

Северяне № 1, 2015

Андрей лельхов. Стойбище

Артём яндо. Ловкий оленевод

Петя яр. смелый охотник

мир вашему дому! | арктическая цивилизация

Северяне № 1, 2015

арктическая цивилизация | незатерянный мир

Валерий Олту. национальный парк «Таганай». южный урал

Как прекрасна земля и на ней человек!

Ух ты! Красотища какая! Есть такая картина – «На севере диком». Когда на неё смотришь, дух захватывает от ощущения холода и возможности нахождения там. Вот и на эти фото посмотришь... Но там человек! И даже чувствует себя нормально! Одна деталь – и восприятие совсем другое! Уже не жуть, а загадочная красота холода... ЗДОРОВО! Татьяна Иванова, Санкт-Петербург

Северяне № 1, 2015

Гульназ Бадритдинова

путешествие

Северяне № 1, 2015

путешествие | очень личное – нам доверенное К 420-й годовщине Салехарда

Салехард – город

моей далёкой юности.

Возвращение

Клим Ким г. Салехард – Москва

Встреча В город моей далёкой юности я попал вроде случайно. Начало и развитие этой удивительной истории есть в третьем номере журнала «Северяне» за 2014 год. Но на самом деле истинных случайностей в нашем мире нет. Что-то вело меня к тому, чтобы я через шестьдесят два года всётаки оказался в Салехарде. Мне хочется рассказать о том, как это происходило, и особенно о людях, с которыми я повстречался в этой поездке. Совсем не случайно я начал писать воспоминания о северном детстве. Мои дети и внуки, мои братья и сёстры, племянники ничего не знают о жизни наших предков в далёкое военное время. Я единственный из всех, кто родился до войны. Вот

Северяне № 1, 2015

дети и внуки настойчиво велели мне написать всё, что я помню. Отчётливо помню свою жизнь примерно с пятилетнего возраста, а это война, эвакуация. И так получилось, что моя осознанная жизнь началась на Севере, на строительстве железной дороги Москва – Воркута. Не случайно о моём существовании узнал Вадим Гриценко, который настойчиво искал живых свидетелей 501-й стройки. И не случайно после короткого знакомства с ним я на время бросил свою рукопись на эпизодах жизни в воркутинском интернате и довольно быстро написал заключительную часть – об учёбе в Салехарде. А когда из-за отсутствия в моём семейном архиве фотографий я сопроводил свой текст простенькими рисунками, ему показалось, что получившееся больше всего подходит для журнала «Северяне». Не случайно в редакции с первого взгляда

ольга лобызова

Недаром говорят: старики впадают в детство. Ещё совсем недавно мысль, что я полечу когда-нибудь в Салехард, показалась бы мне полным абсурдом. Зачем? Да, я там когда-то учился в школе, но это было так давно. Больше шестидесяти лет прошло, ничего не помню, всё в далёком прошлом. И вот я, как маленький ребёнок, который целую неделю пробыл в волшебном мире, не могу прийти в себя, хотя самолёт уже приземлился в Домодедово. Пора отстёгивать ремни безопасности и возвращаться в свой привычный мир.

Клим Ким

признали мой материал. Все якобы «случайности» соединились в нужном месте, и моим воспоминаниям судьбой было предназначено появиться в окружном издании. Ну а причём тут поездка? Совсем не обязательно было лететь в такую даль. И тут тоже рука судьбы. Ещё задолго

очень личное – нам доверенное | путешествие сионерском бюджете. Окончательно всё решает мудрая фраза гостившей у соседей старой ненки: «Поезжай, вернёшься помолодевшим и здоровым». Тут и супруга присоединилась: «Возьми денежки с моей книжки, купи приличное пальто и подарки, в ватнике и с пустыми руками ехать нельзя». Я пригласил в поездку дочь Марию. Ринулся в Интернет заказывать билеты, всё сделал за полчаса, распечатал на принтере посадочные талоны, билеты на аэроэкспресс, забежал в универмаг, купил пальто и кепку, сунул в сумку кусок свежего домашнего козьего сыра, и мы отправились в путь. Так, 25 сентября 2014 года началось моё волшебное путешествие в Салехард. В метро мне показалось, что всё идет как-то слишком гладко. Я слегка трусил перед полётом, так как в последний раз летал ещё при советской власти – тридцать лет назад, по-моему, в научную командировку в Париж. А тут на «Боинге»… Говорю Маше: «Хоть бы в Салехарде погода испортилась что ли, а то когда всё хорошо –

тоже нехорошо». Она говорит: «А салехардцы-то в чём виноваты?» Бог её услышал: погода не испортилась, вместо этого я подвернул ногу и наступать на неё совсем не мог. Нога опухла, я снял ботинок, выдвинул из чемодана ручку, и, используя его как костыль, со скоростью улитки заковылял по платформе. Маша убежала вперёд искать в аэровокзале тележку. Тут оказалось, что когда нехорошо, то после этого обязательно будет хорошо: появляется Маша, с ней молодой человек с инвалидной коляской. И тут я понял, что мне нельзя всё время хвалить только советскую власть, есть за что и нынешнюю похвалить. Короче, меня взяла служба обслуживания пассажиров с ограниченными возможностями – поставили обезболивающий укол, провезли на тележке через все этапы регистрации, сдачи багажа, проверки против терроризма, доставили к трапу, завезли в самолёт, посадили в кресло. У меня появилась шальная мысль: в следующий раз я сниму ботинок и забинтую

ольга лобызова

до знакомства с Гриценко на экране компьютера промельк нул «Клуб выпускников школ города Салехарда». Заглянул из любопытства. Переписываются выпускники разных школ, но в основном молодые, окончившие школу в XXI веке. О выпуске 1952 года не могло быть и речи. Но я всё же взял и написал, не надеясь на ответ: не знает ли кто-то что-нибудь о старой школе, которую я окончил в 1952 году. Тут и случилось чудо – я получил ответ от девочки, что это школа № 1. Она написала, что её закрывают и сносят. Но оказалось, что её сносят для того, чтобы построить на её месте новое здание. И когда я пишу для Гриценко свою салехардскую историю, в поисках старых фотографий школы нахожу фото новой школы – этого великолепного дворца. Я нахожу сайт старейшего школьного музея и узнаю много интересного о современной жизни моей школы. Хочу сказать читателям, что когда пишешь воспоминания и хочешь написать хорошо, то начинаешь погружаться в эту далёкую жизнь, всё переживаешь заново, и в какой-то момент окружающая тебя реальность отходит на задний план, а ты живёшь в ожидании чего-то необычного. Несколько месяцев я жил мечтами попасть в этот мир. Значит, надо лететь в Салехард. В переписке с Ольгой Григорьевной и Вадимом время от времени обсуждаются сроки, маршруты, виды транспорта. Мои жалобы на плохое самочувствие объясняются банальным отлыниванием, душевной ленью. Кроме того, деревенское хозяйство всегда требует инвестиций, а поездка делает некоторую брешь в пен-

Первые шаги по салехардской земле после долгой разлуки

Северяне № 1, 2015

путешествие | очень личное – нам доверенное

Северяне № 1, 2015

стали мне сразу своими, близкими, понятными, родными, намного более «российскими», чем жители материка. Я сразу и с головой окунулся в ту общность людей, которые называют себя северянами. Услышал от собеседников правильную самобытную русскую речь. Если есть нюансы, то это интонации либо коренных жителей, либо жителей разных регионов России со своим разнообразием, которое только украшает русскую речь, и, конечно, местный северный говор, не испорченный «мировыми стандартами» речи. Меня окружили спокойствие, искренняя доброжелательность и естественная тактичность. Конечно, большая честь, что меня приняли как важного гостя. Друзья объяснили мне, что пожилой человек, навестивший город через шестьдесят два года, вполне заслуженно воспринимается как важный гость. Я всё понял и сказал себе: «Ты мамонт, веди себя прилично и не сопротивляйся». Одна из целей моей поездки – понять здесь, на месте,

нужно ли, возможно ли создать специальный сайт для читателей журнала «Северяне», так как его тираж невелик. Я привёз первые пробы. Надо было как-то добиться признания нашей работы хотя бы как общественной. Моя идея понравилась, ведь я запрограммировал постатейный поиск, который всё равно никто не сделал бы. А теперь по запросу можно найти любую статью. Так, дано добро на существование нашего частного сайта – общественного органа авторов и читателей народного журнала «Северяне».

В городской библиотеке Здесь состоялась первая в моей жизни встреча с читателями первой моей опубликованной повести. Я, многократно выступавший на научных конференциях и семинарах, волновался как студент перед защитой диплома. То, что повесть понравилась в редакции журнала, совсем не означало,

ольга лобызова

здоровую ногу прямо в электричке. С таким комфортом я не садился даже через зал для депутатов Верховного Совета, когда мы с директором института летали в Ташкент по приглашению Рашидова. Три часа полёта промелькнули легко и спокойно, гораздо лучше, чем триста километров за шесть часов на кроссовере по ленинградскому шоссе от моей деревни до московской квартиры дочери. Побочный эффект салехардской поездки – пожалуй, не буду так категорично отказывать себе в авиаперелётах. Аэропорт Салехарда я не успел рассмотреть: сначала попал в объятия друзей, а потом сразу в руки Лены Сафоновой и её оператора. Когда я в письмах спрашивал, какая погода, как одеваться, можно ли прилететь в тёплом спортивном костюме, можно ли поваляться после обеда на диванчике, как я привык дома, мне сказали, что всё-таки надо будет показаться людям, и вообще у трапа самолёта меня встретят профессиональные видеокамеры. Я воспринял это как шутку, на деле же оказалось совсем не до шуток. Со мной сразу начали работать люди из СМИ, и поскольку я понял, что они работают, а не развлекаются, я повёл себя послушно – надо так надо. Ко мне подходили, о чём-то спрашивали, я как мог отвечал, но, честно говоря, был совсем не в своей тарелке. Но как я благодарен всем, с кем здесь встретился! Они оставались радушными хозяевами, принимали меня крайне тепло, дарили подарки. Могу признаться: если я не смог сразу сердцем принять этот красивый и современный город, временами похожий на многие города мира, то люди, живущие в нём,

Встреча в городской библиотеке

очень личное – нам доверенное | путешествие что она понравилась читателям, я всё-таки не мастер слова. Но скоро я понял, что интерес ко мне связан не с моими «литературными дарованиями». Собравшиеся люди искренне проявили большой интерес к человеку, появившемуся в городе через 62 года! Им был интересен я, а не то, что я написал. Уехал в 17 лет, появился в 79! Я был тронут вниманием, растроган до глубины души. Много людей, много добрых слов и подарков. Всё прошло как в тумане. Сказывались разница во времени и усталость. Я подписывал и дарил журналы, улыбался и отвечал на вопросы, но, честно говоря, сейчас не могу точно вспомнить всё, о чём тогда шёл разговор. Моё возбуждение подтверждает один интересный эпизод. Во время работы над повестью я не смог вспомнить имена учителей, как ни старался. Но когда мне из зала задали вопрос, не помню ли я кого-нибудь из учителей, я совершенно неожиданно для себя сказал: «Помню Телешова, он был, по-моему, завучем». «Да, да, Игорь Телешов был в своё время завучем», – донеслось из зала. Встреча закончилась, меня тепло проводили, уходил я растроганный и счастливый, несмотря на крайнюю усталость.

В школе Потом поехали в школу. Меня встретили директор Андрей Викторович Меха и заведующая музеем Лидия Васильевна Мухина. Мы осмотрели школу. Шли уроки, жизнь текла своим чередом. В музее собрались учителя и ученики – специально для встречи со мной.

Оказывается, мне приготовили сюрпризы. В музее на доске медалистов школы вторым по счёту висит портрет Лиды Ососовой, одной из главных героинь моей повести! Я писал, что мы с Лидой были лучшими учениками. Это оказалось не вымыслом, а чистой правдой. А далее мне сказали, что в архиве есть все документы, согласно которым третьим должен висеть мой портрет, и попросили прислать фотографию. Значит, я тоже медалист салехардской школы №1! На стенде, где размещены портреты учителей, я обнаружил фото моего незабвенного учителя математики Сергея Дмитриевича Чемоданова, о котором тоже написал отдельную главу. Я сразу вспомнил и узнал директора школы Овчинникову, но подзабыл её имя и отчество. Зато всегда помнил её милое лицо, когда она, вместо того чтобы отчитать или наказать нас после дерзкого для того времени концерта самодеятельности, сказала с усмешкой что-то вроде «Ну вы даёте!» И эта фраза стала в моей повести главной в описании атмосферы школы тех лет. Я ещё в библиотеке вспомнил завуча Игоря Телешова. А в альбоме выпускников 1952 года я нашёл фотографии почти всех своих героев. И кудрявого аккордеониста Гену Бейлинсона, и моего друга Олега Белова, и наконец прекрасную золушку Лилю Болтинову, чьё имя раньше я никак не мог вспомнить. Я увидел Игоря Синицына, Инну Першину, Гиту Лобанову, Ларису Парамонову, Женьку Нечаева – моего партнёра по степу, с которым на концертах мы лихо бацали матросский танец. Женька стал впослед-

ствии известным врачом, жил на Арбате, часто мелькал на экране телевизора в компании арбатских пацанов Льва Дурова, Вениамина Смехова, Александра Збруева и многих других известных артистов. Я помню, что в послевоенные годы уменье бить чечётку очень ценилось, поэтому в телепередачах друзья всегда отдавали должное Женьке именно за это, а не за то, что он профессор медицины. Представляете, Женькина чечётка, разученная на сцене салехардской школы, поражала известных московских артистов! Но надо остановиться, а то в памяти стали всплывать такие события и подробности, что хоть садись и пиши новую книгу. Сюрпризы продолжались. Мне представили старейшего учителя, создателя школьного музея Лидию Филипповну Колмакову. Она училась в седьмом классе, когда я оканчивал школу. Она меня вспомнила, сразу узнала. Мне хотелось посидеть и, не торопясь, побеседовать с Лидией Филлиповной, но время летело неумолимо быстро. Потом меня сфотографировали с девочкой, которая написала мне пять лет назад ответ про школу. Она тогда была ещё маленькой, но очень внимательной. Обнаружила моё письмо «ВКонтакте» и написала ответ. В этот день в суете я не успел с ней познакомиться ближе и немного поговорить, хотя мне этого очень хотелось. Согласитесь, сегодня трудно встретить нормальный, естественный отклик у детей. Честно говоря, почитав «ВКонтакте» диалоги, познакомившись с их содержанием и стилем, был на сто процентов уверен, что мне никто не ответит. Дело вовсе не в моём интересе к школе, а в том, что Северяне № 1, 2015

путешествие | очень личное – нам доверенное

ольга лобызова

7 февраля 2015 года салехардская школа № 1 отметила своё 80-летие. Клим Владимирович Ким оказался в её стенах практически накануне славного юбилея, спустя 62 года после окончания.

Северяне № 1, 2015

ольга лобызова

очень личное – нам доверенное | путешествие

Северяне № 1, 2015

путешествие | очень личное – нам доверенное есть всё же замечательные дети, которые не стесняются вопреки современной моде поступать так, как диктуют воспитание и семейные традиции, а они в данном случае оказались безукоризненными. Знакомиться и общаться с достойными людьми любого возраста – это большое счастье. Я мечтаю встретиться с этой чудесной девочкой ещё раз. Мне показали копии подлинных школьных документов. Вот протокол устного экзамена в 10-м классе. В шестой строке моя фамилия. У меня пятёрка. Я действительно хорошо учился и не зря был награждён серебряной медалью. Лишний раз получить этому подтверждение спустя много лет очень приятно. Как же давно не был я участником публичных встреч, давно не выступал на семинарах, не читал лекций! Время, проведённое в школьном музее, промелькнуло как миг, я не запомнил многие имена, лица. Мне просто не хватало времени на «экспозицию» каждого эпизода, была слишком маленькая выдержка для каждого кадра. Но я запомнил главное: благодаря усилиям работников музея в нём сохранилось много ценного. Музей бережно хранит память о своих питомцах. Несмотря на полный беспорядок в голове, я завершал визит в школу окрылённым идеей регулярно общаться, по крайней мере, с её музеем, с его работниками, с девочками и мальчиками, занимающимися поисковой работой. У меня есть возможность активно переписываться с новыми друзьями, восполнять упущенные по рассеяности слова, факты и детали без всяких комплексов – всётаки я очень старый человек.

Северяне № 1, 2015

Я понял, что если я захочу хранить какие-то свидетельства своей жизни где-то вне своего дома, то только в музее салехардской школы № 1, так как надёжнее места я не встречал. Вернувшись в Москву, я первым делом отправил в музей сканы своих фотографий раннего московского периода, документов о своих первых наградах и победах, электронную копию своей только что вышедшей в свет автобиографической повести «Жизнь продолжается».

В музее имени И. С. Шемановского Я прекрасно понимаю, о чём в первую очередь интересно спросить человека, увидевшего город более чем полвека спустя. Конечно, о произошедших переменах, о впечатлениях, связанных с этим переменами. Салехард – красивый современный город, и салехардцы заслуженно им гордятся. Им справедливо хотелось бы услышать от меня слова удивления и восхищения. Представляю, как, разинув рты, бродили бы по его улицам парни из Техаса или сицилийские рыбаки, не знающие, где на карте находится этот город. Но пока я полгода писал свои воспоминания, просмотрел много фотографий, прочитал много рекламных проспектов, посетил много салехардских сайтов. Я уже кое-что знал о музее, его истории, его особенностях, поэтому удивления от меня ждать было нельзя. И искреннего восхищения внешним видом тоже, к моему большому сожалению. И дело не в Салехарде, а во мне самом. Просто я сейчас остро переживаю и плохо переношу неизбежный ход

некоторых объективных процессов. Один из таких процессов – утрата самобытности по причине мировой интеграции. Как-то ещё в СССР учёный секретарь института с восхищением мне сказал: «Тебе надо обязательно поехать в Южную Корею. Мы только что оттуда. Ты знаешь – просто как в Италии!» Я ответил, что в Италию съездить дешевле и ближе, а он обиделся. Боюсь, я несколько разочаровал гостеприимных хозяев, но они умные люди и почувствовали моё нормальное искреннее удовлетворение от перемен. Конечно, я очень рад, что город не остался старым, некрасивым, неблагоустроенным, но самобытность города не только в том, как выглядят крыши и фасады домов. Самобытность проявляется и в мелочах: в том, как ведут себя дети, как взаимодействуют водители между собой и с пешеходами, как общаются соседи, как относятся обыватели к руководству города. Салехард, скорее всего, остаётся добротным провинциальным российским городом, административной столицей своего уникального региона, где элита компактна и патриотична, где свои могут поворчать друг на друга, но всегда стеной встанут против чужих. Люди – вот что больше интересует меня. Чтобы хорошо узнать город, надо поближе познакомиться и подружиться с его людьми. В программу посещения музея входила экскурсия по городу и знакомство с достопримечательностями. Для меня главной достопримечательностью должен был стать барак, в котором я когда-то жил. И мы направились на его поиски.

очень личное – нам доверенное | путешествие

В поездке в салехардский район Мостострой главным действующим лицом стал Геннадий Сысолятин, знаменитый человек. Он объездил со спорт сменами по национальным видам спорта весь северный мир. Везде всех победили. Об этом человеке можно написать отдельную книжку. Он называет себя в шутку продуктом 501-й стройки, так как родился в 1954 году и провёл детство в одном из её бараков. Он привёл меня на место, где когда-то стояли наши бараки. Вот с этого момента я, пожалуй, понял, что это тот город, в котором я жил. Хожу, смотрю. Похоже, это другой барак, а наших давно нет. Наши были добротные, с большими окнами и высокими полами. Чтобы войти внутрь, надо было подняться на довольно высокое крыльцо. Я не увидел ни одного строения, похожего на то, в котором была наша квартира. Но, возможно, я просто тогда был маленький, а дома за эти годы вросли в землю. В бараках было по четыре квартиры. Мы занимали сдвоенную квартиру, так как у нас была большая семья и отец работал главным инженером Мостостроя. Неподалёку жил Жигин, чья фамилия часто фигурирует в материалах о 501-й стройке. Он и мой отец работали вместе. После ликвидации стройки Жигины жили в Подмосковье, как и мои родители, – в посёлке Севводстрой в Лианозово. Когда я вернулся из поездки, то рассказал об этом сестре Татьяне. Она родилась в 1944 году и покинула Салехард с родителями в возрасте девяти лет. А брату Николаю было семь лет. Они совсем мало что помнят. Их

ольга лобызова

На Мостострое

Здесь жили мостостроевцы и их дети

детство прошло и закончилось в подмосковном Севводстрое, где оказались почти все бывшие салехардские мостостроевцы. Скорее всего, они были участниками плановой передислокации строительных ресурсов Салехарда на материк. Когда я рассказал, что сейчас многие проявляют интерес к людям, работавшим на 501-й стройке, Таня вспомнила давно умерших родителей. Она грустно сказала: «Неужели там никто не помнит моего папу?» И тут мне стало так стыдно! Я не сделал попытки поинтересоваться: а помнит ли кто-нибудь главного инженера Мостостроя? Единственно, почему в этот момент я не сгорел в пламени жгучего стыда, так только потому, что и родная дочь вспомнила о северной жизни отца мимоходом, к слову. Дорогие друзья! Если ктонибудь знал нашего отца или слышал о нём, дайте мне знать. Ким Владимир Никитич, инженер, работник Мостостроя. Строил почти все мосты на участке от Котласа до Воркуты,

от Чума до Лабытнанги. И, наверное, от Салехарда до Надыма. Чем ещё занимался тогда посёлок Мостострой?

В Аксарке Расскажу о поездке в Аксарку. Я это название знаю давно, оно меня интригует, так как похоже на всё что угодно: Аксания-Нова, аксакал, Актюбинск, Акмолинск. Мысли и ассоциации от этой экскурсии могут для многих показаться неожиданными, а порой не очень приятными. Я снова попал в село, центр которого совсем не похож на северный российский посёлок, а больше – на австрийскую деревушку. Красная металлочерепица заметно изменяет общий вид населённого пункта. Но дело даже не в крышах. Улочки, мостовые, подъездные пути и иномарки – всё аккуратно и чисто. Да, быт в России сильно изменился. Я думал, что только столица может удивить всех своими стеклянными небоскрёбами, которые мы с дочкой называем «симулякрами», – не знаю, откуда взялось Северяне № 1, 2015

путешествие | очень личное – нам доверенное это слово. Однако интеграция в мировую систему прошла с успехом – результаты внешней торговли налицо по всей России. То, что мы получили доступ ко всему, что есть в мире, это хорошо. Мы сделали свой выбор, а жизнь покажет, хороший это выбор или нет. А за счёт чего мы имеем этот доступ к комфорту и удовольствиям, не достижимым ранее? В Салехарде я остро почувствовал, что ответственность за этот выбор несут сами простые люди, а не какое-то там руководство и чиновники. Наши родители ездили в отпуск на подмосковные дачи, на тесные, но дешёвые советские пляжи, неблагоустроенные Кавказские Минеральные Воды. Жили в бараках, построенных русскими деревенскими мужиками, топили кирпичные печки. Это была не нищета, а образ жизни, выбранный не народом, а руководством. Оно тратило средства на обеспечение независимости в мировом противостоянии, считая, что это необходимо в первую очередь. Один раз, в 1941–1945 годах, оно оказалось правым. Но теперь мы приняли другое решение, заметим, что приняли его сами и главное – своим повседневным бытовым поведением. Мы теперь живём почти так же комфортно, как европейцы, у нас даже слова появились соответствующие – например, евроремонт! Мы отдыхаем на мировых курортах, питаемся фруктами и деликатесами со всего мира. Мы добились такого, что за границей создают предприятия и фирмы специально для обслуживания россиян. И мы с удовольствием даём рабочие места гастарбайтерам из Турции, ловким китайцам, завалившим нас товарами выше крыши, очаровательным еги-

Северяне № 1, 2015

петским парням, дряхлеющим звёздам европейской эстрады прошлого века, тренерам и игрокам мирового спорта. Теперь угадайте с первого раза – на какие средства? Правильно! При таком выборе традиционная жизнь коренного населения в тундре подходит к своему историческому завершению. Это все прекрасно осознают. Многие искренне делают всё, чтобы продлить эту жизнь, найти компромиссные формы сохранения культуры коренных народов. Да, культуру сохранить можно, для этого есть соответствующие способы, но изменение образа жизни остановить невозможно. Что должно произойти, чтобы сильно изменилась система целей и ценностей? Чернобыль, Фукусима, обрушение башен в Нью-Йорке? Зачем современному миру традиционный уклад, стойко хранимый ненецкими женщинами, которые умеют беречь семью, рожать и растить детей, как никто в мире? Мир обойдётся без этого, он уже умеет нанимать профессионалов для рожания, лечения, воспитания, обучения детей. Мир понастроит перинатальные центры в городах и посёлках, придумает игрушки в виде маленьких пластмассовых чумов и нарт, начинит маленькими авками киндерсюрпризы. Глядишь, помаленьку будут пустеть бывшие оленьи пастбища. И никто не помешает территорию древней человеческой цивилизации превратить в очень выгодную для всего мира промзону. Кто сможет этому воспрепятствовать? Если мы попытаемся этому помешать, то в первую очередь лишимся заработков и не сможем посещать тёплые страны. Эти газ и нефть нужны в первую очередь всем нам. Думаю, что

интересы малочисленных коренных народов, к сожалению, не могут конкурировать с интересами всех остальных. Однако не всё так печально. В Аксарке нас встретил замечательный человек – Гаврил Лаптандер. Первое, что меня поразило и восхитило, это его речь. Вначале она мне показалась неразборчивой. Но потом я понял: так говорят, когда хотят, чтобы тебя внимательно слушали. Не повышая голоса, не форсируя звук, без подвываний в конце фразы, придающих русской речи модный заграничный акцент, без малаховской скороговорки и агрессивной натужности Ирады Зейналовой. Лаптандер с невозмутимым видом поприветствовал нас, сказал, что только что прослушал по местному радио сообщение о том, что музей Аксарки посетил старейший выпускник салехардской школы номер один. После этого пригласил нас на якобы уже состоявшуюся экскурсию. Мы вместе посмеялись этому пространственно-временному парадоксу и пошли осматривать музей. Было очень интересно и естественно, так как рассказ вёл человек, который прекрасно знал с раннего детства то, о чём говорил. Он показал нам и стеклянный купол нового помещения музея, выполненный в форме чума. Он этим по-своему гордился. Строить музеи было трудно во все времена, хотя сегодня не худшие из них. Он провёл нас по улицам посёлка, показал место, где на склоне оврага располагались землянки ссыльных переселенцев. Жестокость предыдущей власти – это факт, который отрицать невозможно, но нет и нужды искать оправдания. История лишь фиксирует факты,

очень Личное – нам доверенное | путешеСтвие трактует и муссирует эти факты политика. Осуждения и оправдания – занятие для политиков, а не для нас с вами, особенно с позиции сегодняшнего дня. Во время Великой Отечественной войны опоздание на работу было мелким, но уголовным преступлением. Также отдавали под суд колхозников за недосмотр за скотиной по статье за халатность. Все эти правила и законы были слишком суровыми, но обсуждать всё это исходя из сегодняшних взглядов и сегодняшнего положения дел невозможно. Радикальные меры трудно поддаются обсуждению. Отрубить руку за воровство, кровная месть – кто, когда, ради чего ввёл эти жестокости, приводящие в ужас современного благополучного обывателя? Но хочу заметить, что иногда этот обыватель, не дрогнув, выстрелит из травматики в незнакомого человека, поцарапавшего дверь любимой иномарки. По дороге в Аксарку я заметил, что Приуралье – это лесотундра. Мне показалось, что раньше это была просто тундра. Не помню, чтобы я вокруг Салехарда встречал деревья. А после экзаменов мы ездили за саженцами далеко от города.

в Аксарке, её речь напомнила мне тихое пение, нежное и успокаивающее. Клавдия рассказала всё, что положено по программе, провела ритуал загадывания желаний, сфотографировалась с нами на память. Мы дали друг другу свои электронные адреса, так как возможность изредка обмениваться с ней дружескими письмами мне показалась очень важной. Свою первую, только что изданную книжку я посылаю ей одной из первых. Князь Тайшин был верным подданным России. Памятник ему – один из важных музейных экспонатов. Место, где жил князь и его народ, это и есть Горнокнязевск. Я было подумал, что Клавдия – представительница княжеского рода. Но Вадим Гриценко мне написал, что по рождению она не ханты Тайшина с берегов Оби, а ненка с берегов реки Юрибей на полуострове Ямал. Её девичья фамилия – Лаптандер. И я с интересом ощущаю этот замечательный факт: здесь, на Севере, история каждого человека – это действительно история земли, где он издревле жил!

в горнокнязевске

Ольга Григорьевна организовала всё как положено. В культурную программу было включено посещение концертного зала – гордости Салехарда. Как раз в это время город посетил Максим Филиппов – московский пианист, лауреат Международного конкурса имени Чайковского, преподаватель, а также один из лучших исполнителей произведений Сергея Рахманинова. Мне рассказали его поклонники, что профессиональные заслуги артиста

Этот природно-этнографический комплекс известен далеко за пределами Салехарда. Информация в Интернете обширна и красива, работа там налажена, наверное, комплекс хорошо посещается гостями. Тем не менее я снова почувствовал искреннее гостеприимство и интерес к себе. Нас принимала замечательная молодая женщина Клавдия Константиновна Тайшина. И опять так же, как и

на фортепьянном концерте

сочетаются с прекрасными человеческими качествами. Максим Филиппов – человек большой души, обладающий огромным обаянием и творческим интеллектом. Артист умеет не только чувствовать музыку, но и осмысливать её, пропитываться образами и состоянием. Первая часть программы, соната Шумана, мне не понравилась, а вернее – я ничего не понял. Мне даже показалось, что не настроен рояль, хотя, может быть, так задумал Шуман. Зато во второй части поистине великолепно зазвучал Рахманинов. Я впервые слушал Рахманинова в исполнении Максима Филиппова и получил огромное удовольствие. После концерта мы прогулялись по вечернему Салехарду с милыми салехардками Татьяной Коневой, Жанной Косых, Леной Котельниковой, пригласившими нас с Машей на концерт. Последний вечер прошёл просто замечательно. Утром мы улетали в Москву. Сюрпризы не прекращались. Симпатичная женщина, Нина Ивановна, которая в аэропорту проверяла нас на «рамке», подарила нам лирический альбом на стихи ямальских авторов с прекрасными фотографиями мужа, известного фотохудожника Сергея Анисимова. Фотографии его настолько хороши, и в них сильно чувствуется любовь автора к природе и людям Ямала, что мне всё время хочется показывать этот альбом знакомым и друзьям, чтобы поделиться с ними своим искренним восхищением. Но сказка кончилась. Самолёт уже приземлился в Домодедово. Пора отстёгивать ремни безопасности и возвращаться в свой привычный мир. Впереди меня ждут суровые будни… Северяне № 1, 2015

путешествие | картинки из жизни

Байки от Валентиныча Анатолий Стожаров

Мой друг Захарыч

Северяне № 1, 2015

из архива А. Стожарова

ашу Анагуричи, рыбака, орденоносца, ныне пенсионера, в посёлке все зовут Захарыч. Неторопливый, уютный, он совершенно не похож на потомка древнего воинственного рода. Сахарыч, по-ненецки мягко произнося жёсткое русское «з», зовёт его сестра Нина. И в отличие от брата командует всеми окружающими. Она учительница младших классов, и каждый житель посёлка до сорока лет – её ученик. В этот маленький посёлочек на берегу Обской губы я попал лет двадцать назад да и прикипел душой. Странно себя чувствуешь на рыбалке – на юг до посёлка километр, а на север – тысяча, до Карского моря. Крутой рыбак Захарыч ведёт свой «Прогресс» по метровой волне на полной скорости, только заклёпки трещат. Да и местечко ещё то – Звягинское зерло. Здесь русло глубоко, и злая волна бьёт со всех сторон. Через десяток минут всё стихает, и мы заруливаем в устье речушки Ер-яха. Берег здесь высокий, сопки. Практически на склоне древняя избушка и летний чум. Родовые угодья. С лаем вылетает маленькая рыжая собачка Белочка, вальяжно выходит здоровенный кот Георгий, Джордж я его зову. Сказочное место. Лет пятнадцать назад, в конце девяностых, прилетел ко мне на Север друг, москвич, Лёша Минасьянц – на зимнюю рыбалку. В тот же день мы на вертолёт – и в посёлок. Пока народ дивился на гуляющего гостя, очки-хамелеоны и красный полярный комбинезон, я объяснил Захарычу, что прилетел большой человек (это было правдой – Лёша был кандидатом наук и крутым финансовым аналитиком, и надо принять его по высшему разряду). «Хорошо, – сказал Захарыч, – я буду аксакалом». Из него частенько выскакивали самые не ожиданные словечки. Он быстро отправил куда-то двух местных пареньков, Семёна и Юру, и пошёл готовить «Буран». Через час мы уже были на губе.

Анатолий Стожаров

Сети стояли в километре от посёлка. Лёха стал расчехлять видеокамеру. «Не спеши, – говорю, – минус тридцать восемь на улице». Засуетился он, когда сеть пошла из майны на лёд. Трёхкилограммовые муксуны и метровые нельмы впечатляли. «Давай, давай, – подгонял Захарыч, – работай!» Сеть на морозе моментально вставала «колом», и мы выпутывали рыбу голыми руками. Через несколько минут пальцы заледенели, и я машинально сунул руки в воду. Лёха уронил видеокамеру. «В воде-то плюс полтора градуса», – пояснил Захарыч. Экзотика только начиналась. Вернувшись в посёлок, мы увидели здоровенного оленя, принайтованного к нартам. Это вернулись Сёма с Юркой, поменяв его в ближайшем стойбище на два мешка муксуна. Килограмм на килограмм. Поселковые – рыбаки, тундровые – пастухи. Товарообмен, однако. Было уже темно, декабрь всё-таки, и при свете фары «Бурана» пацаны занялись оленем. Лёха не выпускал из рук камеру. Ремни распутали, и хор, шатаясь, встал на ноги. Как же они с ним справятся? Бычок-то был килограммов под семьдесят, а в Юрке явно было

из архива А. Стожарова. Мой друг захарыч

картинки из жизни | путешествие

Северяне № 1, 2015

путешествие | картинки из жизни меньше пятидесяти, и он больше походил на семиклассника. Вдруг он резко зашёл спереди и обухом топора вдарил оленя между глаз. Хор захрипел и повалился на спину. В руке у Юрки уже был нож, и он упал на оленя сверху. Всё это длилось несколько секунд. В последующие пять минут олень был уже разделан. Так называемый котёл, выпотрошенная туша, лежит на спине на своей собственной шкуре. Подходи. Что парни и сделали. Мне нечасто приходилось есть оленинку таким образом, но марку надо было держать. Я достал нож и присоединился. Камера в руках Лёхи тряслась мелкой дрожью. «Давай, давай, нож бери!» – командовал аксакал Захарыч. Улетел Лёшка в Москву с двумя метровыми нельмами в обнимку. «Ты хоть напиши, как там москвичи оценят видеосъёмку», – говорю я ему. Через неделю он написал. В это время, кто пом-

нит, шёл цикл телепередач Андрея Макаревича о подводном мире. Акулы, Большой Барьерный риф Австралии и прочие ужасы. «Так вот, – писал Лёха, – ребята сказали, что наши съёмки уникальны, а Макар туфту всякую снимает». Так что Захарыч показал москвичам полярную экзотику. Вот он сидит у чума, сидит, по-ненецки вытянув прямые ноги, рассказывает мне о зимней рыбалке в Сюнай-Сале, и груда осенних икряных щокуров (наш ночной улов) перед ним исчезает с пугающей скоростью. Икра налево – в тазик, малосолка направо – на брезент. Истый тундровик, сноровистый, неторопливый и надёжный. Меня он зовёт «рашен френд», а в минуты особого расположения «луце юру». Ну «луце» – это понятно. «Русский друг?» – переспрашиваю я. «Больше чем друг», – усмехается он, мой друг Захарыч.

Северяне и здоровье

Северяне № 1, 2015

из архива А. Стожарова

известном рассказе О. Генри «Вождь краснокожих» напарник по грабежу спрашивает ковбоя Билла: « У вас в роду сердечных болезней не было?» «Да нет… ничего такого хронического… кроме малярии и несчастных случаев», – отвечает тот. На Севере народ всегда был как-то очевидно здоровым. Мой старинный напарник по рыбалке Толик Охрименко, всем известный как Михалыч, – браконьер, охотник, бич, в досеверной жизни «западэнэц», тапёр, «первый кий Черновцов», – гордился, что ни разу не был «на бюллетене», то есть никогда не обращался к докторам. И в это охотно верилось, когда он до шестидесяти лет в сорокаградусный мороз ходил по Салехарду без шапки, – лицо кирпичного цвета, глаза белые и ёжик заиндевевших чёрных волос. В 1972 году мы с ним отправились на весеннюю охоту на резиновой лодке. Да-да, на резиновой. В ледоход. Сейчас это трудно понять. Красавица лодка – экспедиционная, оранжевого цвета полярной авиации, трёхместная, дно надувное. По протоке, вдоль полотна сталинской железной дороги. Последняя экспедиция, в которой работала эта лодка, была, видимо, в пятидесятые годы, и она нещадно травила воздух через все свои швы. Какие проблемы? Мы сидели напротив друг друга, зажав между

Михалыч

подошвами резиновых бродней «лягушку» и по ходу подкачивали в лодку воздух. По протоке шёл битый лёд. Снег совсем залепил Михалыча, глаза жутковато светились на чёрной небритой физиономии. Поймав мой взгляд, он улыбнулся: «Ничего, старик, Амундсену было труднее!» Фамилию великого полярника он произносил с ударением на «е». Салехард скрылся из виду, лёд становился всё плотнее, и мы решили: пора и на стоянку. Сугробы были выше пояса. Мы выбрались на полотно железной дороги, поставили маленькую одноместную палатку и развели костерок. Ненадолго. Ударил снег, и мы влезли в палатку.

Никаких спальных мешков. Михалыча колотила такая крупная дрожь, что, по-моему, он набил на мне синяки. И немудрено: кроме свитера на голое тело и штормовки, на нём ничего не было. Грелись спиртом, «из горла», часа через два пузырь опустел. Решив, что, однако, так и кони кинуть недолго, мы пошли по железнодорожному полотну. От Салехарда, ясное дело. Не обратно же! И мысли не было! Километра через два увидели под берегом занесённый снегом «Прогресс» и чуть выше палатку. Вломившись в неё, обнаружили двух спящих охотничков. Первым проснулся Сашка и, выпучив глаза (видок у нас ещё тот был!), пихнул соседа: «Васька! Вставай!» Васька, разглядев гостей, радостно заорал: «Нести? Да?» – и скатился к «Прогрессу», откуда выполз уже с бутылкой спирта. Так я познакомился с Поручиком – на полтора десятка лет он стал моим главным напарником по охоте и рыбалке. И мы ещё трое суток мотались по Большому Полуйскому сору. Вернувшись домой, никто ни разу и не чихнул. Это ж какое здоровье надо было иметь?! Однако без больницы не обходилось. По несчастному случаю, понятно. На очередной рыбалке, поскользнувшись на пригорке, с «Вихрем» на плече (а весил он сорок восемь килограммов!), я загремел вниз. В плече что-то треснуло. Травматолог надымской больницы Коля Софронов задумчиво сказал: «Резать надо». Рентген, операция, и я залёг в палату номер 636 на полтора месяца. «Вертолётчик» – плечо и рука в гипсе, типа «отдаю честь». По-моему, это было самое весёлое время в моей жизни. Рядом лежал на двери, снятой с петель, Васька – здоровенный мускулистый мужик. Он пришёл в больницу своим ходом. Упал в понедельник, с похмела, с борта самосвала, обколачивая кувалдой кузов от бетона при разгрузке. Спиной. В тот самый бетон. Рентген показал компрессионный перелом позвоночника. Вот с этим переломом Васька и пришёл. Далее стонал Вовка, стропальщик, ему крановщик неудачно опустил на ногу пригруз весом в полторы тонны. Оба были «неходячими» и стеснялись просить у сестры «судно». Васька обходился трёхлитровой банкой. Каждое утро начиналось одинаково. – Васьк! Дай банку! – Не дам! Не положено! – Васьк! Ну дай банку!

из арХива а. Стожарова

картинки из жизни | путешеСтвие

С поручиком на привале

Да, слабонервных ребят в травматологическом отделении не было. Не тот случай. Мы были любимой палатой у травматолога Софронова. Он знал, что за окном (шестой этаж) у нас грелись на июньском солнышке две трёхлитровые банки с бражкой. На выписку. Год-то был «девяностый». Коля Филимонов поставил. Привезли его, еле живого, – рука попала в электрофуганок. Правая. У меня дрогнуло сердце – это же всё! Труба! Калека на всю жизнь. Через неделю он строил всех на прогулку, руководил закутыванием Васьки в простыни – на время прогулки включали какую-то мощную лампу дневного света. Короче, старшина роты. Непослушных пугал рогулькой оставшихся двух пальцев. И никаких сантиментов! Люди что ли другие были в то время? Как-то рано утром мы проснулись от грохота. В палату вкатывали кровать с новеньким. Новичок выглядел героем фильма ужасов – весь в бинтах, капельницах, на лице наспех зашитая рана как от удара топором. К кровати он был привязан. Мы притихли. Ну в шоке человек. Как потом рассказали сёстры, привезли его ночью вертолётом из посёлка. Самострел. В подбородок. Промахнулся он сантиметра на четыре и вынес себе обе челюсти. Несчастная любовь. Немного освоившись, новичок стал деловито отвязываться и выдёргивать капельницы. Мы хором заорали, прибежали санитары и опять принайтовали его вязками. Полежав ещё немного, мужик замычал: «Закурить!» Я вставил ему в губы «беломорину» и щёлкнул зажигалкой. Дым выходил у него через дыру в щеке. Затянувшись ещё раз, мужик прохрипел: «Рановато начал… тяги нет!» Юмор – это спасательный круг на бурных волнах жизни, справедливо говорил Марк Твен. Северяне № 1, 2015

екатерина малькова

олег сыромятников

путешествие | картинки из жизни

Северяне № 1, 2015

валерий олту

олег сыромятников

картинки из жизни | путешествие

Северяне № 1, 2015

путешествие | о братьях наших меньших

Шарик Людмила Кожевникова с. Белоярск Приуральского района

Рисунок Татьяны гавриловой

отерялся щенок. Маленькие щенки часто теряются, не забывая при том вечером вернуться домой. Но этот исчез сразу же, так что никто его не видел, нигде он не был замечен. Мужчины по этому поводу говорили: потеряться маленькому щенку просто, вот найти обратно дорогу домой – нелегко. Помолчав, добавляли: если на третьи сутки не вернётся, то не вернётся никогда. Знали об этом определяющем дне все, кроме собакиматери, она по-прежнему искала пропавшего своего детёныша. Несколько раз замечали её сидящей на обочине дороги. Только что-то изменилось в собаке. Если раньше она с громким лаем бросалась на проезжающих, то сейчас только смотрела им вслед. Вот и третий день пришёл – щенок так и не появился. Вечером того же дня собака, положив голову на лапы, лежала возле пустой будки, несчастная и потерянная. Она и своего хозяина встретила не так, как раньше, бурной радостью. Даже не подняла головы, а он, подобрав полы длинной малицы, сел на крепкий берёзовый пень и, немного помолчав, начал говорить. Да, он умел разговаривать со своими ездовыми псами, шутливо называя это политбеседой. Закончив воспитательную часть, спрашивал провинившегося пса, который всё это время стоял

Северяне № 1, 2015

перед ним: «Дурья твоя башка! Ты понял, что так делать нельзя?» На что «дурья башка» вдруг начинала тихонечко скулить, затем опускалась на лапы и на животе ползла к его ногам, при этом так сильно виляла хвостом, что он говорил: «Хватит! Вижу, что поняла! Перестань вертеть хвостом, оторвёшь – не пришьёшь, а он тебе ой как летом пригодится комаров отгонять». Только после этих слов пристыженный пес успокаивался. Но в этот раз случай был другой, и собака была другая. Вот что сказал мужчина: «Детей терять очень тяжело, это неправильно, но, к несчастью, так бывает. Как у человека, так и у зверя сердце одинаково болит за них». Долго молчали человек и собака, затем, прихватив большую охапку берёзовых дров, мужчина пошёл в дом. Утром следующего дня, едва лишь зарозовел восток, а прекрасная полярная звезда ещё таинственно мигала на небосклоне, человек и собака ушли на охоту в лес. Лайка бежала впереди, за ней на широких лыжах «Тайга», отталкиваясь длинной деревянной лопатой, легко скользил её хозяин, самый лучший на свете друг. Между тем грузовой самолёт летел с Севера. Борт «Ан-2» совершал свой обычный рабочий рейс – собирал оленье мясо, субпродукты у оленеводов Байдарацкой тундры. В кабине пилотов было светло и уютно. Из эфира звучала музыка, кто-то с кем-то переговаривался, доносились обрывки фраз, сквозь шум и треск прорывался знакомый голос диспетчера, под крылом самолёта привычно пролетали белоснежные просторы

о БратьяХ нашиХ меньшиХ | путешеСтвие арктической тундры. Вдруг что-то промелькнуло чёрным пятном. Показалось – подумали уставшие пилоты, но всё же разрешение на посадку запросили. Бежали быстро, на ходу додумывая, что же это может быть. Оказалось, это маленький щенок, который попал в волчий капкан. Подбежавшие с трудом разжали затвердевший на морозе железный механизм. Не переставая, удивлялись, как такой малыш умудрился попасть в такой большой капкан. Смеялись: «Где только ты его нашёл?» Это уже потом в салоне самолёта определили принадлежность его к сильному роду: охотничья лайка. Удивлялись спасители: как он до сих пор не стал добычей голодных волков? Видимо, под счастливой звездой родился пёс. Понятно, что каждый хотел бы иметь у себя этого щенка, но судьба вела свою игру. Вскоре показались огни посёлка Белоярска. Сделав разворот, самолёт сел на лёд реки Щучья. Здесь на высоком берегу находился забойный пункт, и отсюда же борт забирал оленьи туши, а случалось, ещё и пассажиров, поэтому на льду стояли люди, собачьи упряжки. Пока размещали груз, оформляли документы, сажали пассажиров, в суете забыли про щенка. Уже ревели моторы, закрылась дверь, когда вдруг обнаружили пропажу. Напрасно огорчённый пилот сквозь рёв моторов кричал: «Шарик, Шарик!» Высокий мужчина с собачьей упряжкой вызвался догнать и вернуть пса. Пилот спешил и только махнул рукой. Маленького, слабенького хромоножку здоровые, сытые псы догнали быстро. Так Шарик приобрёл нового хозяина – Илью Алексеевича Витязева, моего отца. Со временем Шарик стал красивым псом с длинными ногами и широкой грудью, вожаком в упряжке. Да и в посёлке его считали очень сильным, смелым и справедливым псом. А справедлив он был во всём. Вот один только пример. После охоты или рыбалки из одной с ним миски он позволял есть только тем псам, которые наравне с ним тянули лямку. Ленивые же стояли и ждали. И если кто-то из них осмеливался сдвинуться с места, он оглядывался и скалил зубы. Со временем в посёлке стали появляться другие породы собак. Как-то Юрка Залугин проходил со своим бульдогом, привезённым из Москвы, мимо излюбленного места Шарика – тёплого деревянного тротуара. Хозяин бульдога хвастливо говорит: «Смотрите, как мой пес порвёт вашего Шарика, как тузик грелку, и это правда». Вид

у бульдога был устрашающим. Две сильные собаки сцепились в один клубок, который катался по земле. Все остальные собаки разбежались в страхе кто куда. Испугались и люди. На разъярённых псов пришлось вылить немало воды, чтобы остановить эту смертоносную драку. Только после этого случая бульдог обходил своего соперника стороной. Постепенно, пройдя многие испытания, Шарик закалился и стал ещё сильнее. А судьба будто подводила его к главному испытанию в его жизни. Зимой мужчины нашего посёлка всегда занимаются подлёдным ловом рыбы. Сетки стоят по всей реке Щучья. В этот раз рыбалка у отца была очень удачной – два мешка рыбы. Погрузив всё на сани, крепко завязав верёвками, он, довольный уловом, направил собачью упряжку домой. Но близкий путь к дому едва не закончился трагедией: упряжка рухнула в полынью. Малица, пока была сухой, словно парус, держала на плаву, намокнув же, стала сильно тянуть вниз. Тяжёлые гружёные сани ушли под воду в первую очередь, за ними одна за другой утонули собаки, на плаву остались только хозяин и лайка. Отец одной рукой держался за шею Шарика, другой с силой пробивался вперёд. Шарик мощно бил лапой лёд, тот крошился и снова уходил вниз, в тёмную воду. Будь Шарик один, он без труда выбрался бы на лёд, но рядом с ним бил лёд его хозяин. Отец потом говорил: «На войне я так не боялся, молодой был и терять мне было нечего, я всегда жалел семейных мужчин, которые прятались за чужие спины. А в этой тёмной полынье вспомнил о них, понял и простил, потому что сейчас мне тоже было что терять». И он закричал что было сил. Отчаянный крик утопающего услышал Василий Михайлович Валеев. Вот ведь интересная штука – судьба! Действительно, человеку воздаётся всегда по делам его. Василий Михайлович, а тогда, в 1943 году, просто Вася, по дороге на войну заболел брюшным тифом, и семнадцатилетний парнишка Илеван спас его, своего друга, прятал под деревянными нарами. Спас он его и в 1947 году, умирающего от голода, на железной дороге в городе Тюмени и привёз домой, а вот теперь судьба столкнула их у мутной воды. Шарик, как только очутился на льду, убежал в тундру. Его не было в доме три дня. Худой, с израненными в кровь ногами, он пришёл домой, самый лучший из лучших псов на земле – наш Шарик. Северяне № 1, 2015

путешеСтвие | о БратьяХ нашиХ меньшиХ

Хитрый лис

оставленный с вечера капкан всю ночь не давал покоя. Часто просыпаясь, я выходил на ступеньки крылечка и вслушивался в ночную тишину: а вдруг попавшаяся воровка взвоет? Но только стук электростанции в недалеком посёлке да шелест звёзд нарушали покой ноябрьской ночи. Звено наше рыбачило на одной из обских проток. Из-за плохой дороги рыбу ежедневно мы не увозили, а складывали недалеко от избушки. И вот кто-то (по всему было видно, что лисица) повадился за рыбкой – каждую ночь из кучи исчезали одна-две рыбины. В одну из поездок домой я заключил договор с обществом охотников на заготовку пушнины. И охота на лису началась. Мы располагали всего одним капканом. Каждый раз его ставили в то место, где исчезала рыба, но, словно предчувствуя наказание, воровка из этой кучи рыбу не брала, а крала из другой. Так продолжалось с неделю. Мы меняли приманку, но капкан был пуст. А рыба исчезала... За неделю до этого случая многие из нас посмотрели по телевизору кинофильм про проказы чёрно-бурого лиса. И сейчас сомнений не было, что озорует у нас не иначе как такой же лис. Догадки подтверждались и тем, что на одном из кустов было обнаружено несколько рыжеваточёрных волосинок. В пятницу напарники мои уехали в город. Рыбу увезли. Осталась всего одна кучка. К утру рыбины в ней, как обычно, не хватало. След шёл между двумя разлапистыми ивами. Это место было очень удобно для установки капкана... И всё же главное событие я проспал. Утром, вскипятив чай и позавтракав, подошёл я к ивам и обомлел... На месте капкана была воронка утрамбованного снега. Не одеваясь, я бросился по следу и метров через двести вышел на санную дорогу, по которой возили сено в город. След шёл в сторону Салехарда. Пришлось бегом вернуться в избушку, одеться и уже на «Буране» догонять беглеца. «Далеко не уйдёт. Только бы капкан не развалился», – думал я. Вскоре след свернул на обрывистый берег протоки, в место, для «Бурана» недоступное.

Северяне № 1, 2015

Ну и хитрющий! И откуда он знает, что я буду догонять его на машине? Начерпав в унты снегу, изрядно вспотев, одолел я обрыв. След петлял по кустам ивняка и вскоре вывел меня на чистое место. Недалеко виднелась деревянная вышка. «Зачем зря бродить по снегу, – подумал я. – С вышки лиса быстрее можно увидеть». С трудом добрался я до верхней площадки. В дымке пасмурного полярного утра в ста метрах от вышки я увидел, что в снегу копошится что-то. Да, да, именно чёрное. Чернобурка?! Вот счастье-то привалило. Поймать в капкан не какую-то там рыжую плутовку, а короля тайги и тундры – чёрно-бурого лиса! Такая удача выпадает одному из тысячи охотников. Спустившись с вышки, прячась за каждую кочку, я полз по снегу, держа наизготовку ружьё, предчувствуя радость удачи. Я уже отчётливо представлял свои рассказы об удаче товарищам-охотникам. Успел даже подумать: сдавать ли шкурку или подарить её жене?

рисунок ирен монСе

тит мАртышин

Приподнявшись из-за сугроба, я услышал слабое повизгивание. Неужели собака? Точно! Чёрно-бурая дворняжка бросилась удирать, позвякивая цепью капкана. Несмотря на все мои ласковые уговоры и обещания освободить её, она бросилась в сторону дороги и, выскочив на неё, двинулась по направлению к городу. Гнев на себя за неумение отличить след лисы от собачьего овладели мной. Но преследовать собаку я не стал. Пошёл обратно к избушке. Через пару часов, возвращаясь в Салехард, я увидел свою жертву, ковылявшую по дороге к дому. На мои призывы остановиться она лишь оглянулась, и мне показалось, что, кроме обиды, во взгляде её мелькнула насмешка. ...Договор о сдаче пушнины я так до сих пор и не выполнил.

о БратьяХ нашиХ меньшиХ | путешеСтвие

некраснокнижные виталий ЧемЛяКов г. Уфа

рисунок ирен монСе

о хронотипу я жаворонок и часто выхожу погулять ранним утром. Однажды, идя по улице, заметил молоденького воробышка. Он скакал по бордюру вприпрыжку. Ни дать ни взять – мальчишка на школьной перемене. Ему было весело и беззаботно. Он всё время подтанцовывал, по-балетному выворачивая изящные лапки, а то принимался поддавать ножками воображаемый футбольный мяч… Он как будто чувствовал, что мне доставляет удовольствие наблюдать за ним. Как бы прощаясь со мной, он демонстративно проскакал по бордюру в одну сторону, потом в другую и, звонко пискнув, порхнул в голубое апрельское небо. Как-то в марте у продуктового киоска на краешке мусорной ёмкости в форме греческой вазы приметил воробья с клочком целлофановой обёртки в клюве. Подумалось: для семейного гнёздышка старается пернатый женишок. Ведь в эту пору начинается у воробьёв праздник любви. И можно наблюдать, как претендент на сердце дамы с распущенными крыльями ухаживает за своей подружкой. Поэт Владимир Гундарев опубликовал в «Литературной газете» «Оду воробьям»: «Воробьи – неунывы, их нрав незлобив, Дружно держатся вместе весёлой ватагой. На обидчика кинутся с дерзкой отвагой, По-мужски опекают своих воробьих». Насчёт надёжной мужской опеки автор абсолютно прав. И не правы сочинители разного рода поговорок типа «женатый повеса воробью подобен». Спешу их огорчить: брачный союз полевые воробьи заключают на всю жизнь и даже в больших стаях держатся обособленно. Известно, как нелегко достаётся воробьям хлеб насущный. Ловкий драчливый самец может в мгновение ока выхватить хлебную пайку у неповоротливого увальня-голубя. Но, когда воробью надоедает одною корочкой питаться, он действует изобретательно, как настоящий предприниматель. В высоченном помещении центрального рынка под потолком среди металлических ферм

образовалась целая колония пернатых воришек. Они, улучив момент, стремглав пикируют со своих «Воробьиных гор» вниз, где прилавки ломятся от зелени и яств. Добычей налётчиков становятся то веточка укропа, то ядро орешка, то отборная изюминка. Хозяева товаров уже изучили график их завтраков-обедов и зря не машут руками, дают шанс пернатым гурманам. …Воробушек не признаёт африканских зимовок. Он в любую непогодь остаётся с нами в своём куцем коричневом жилетике на рыбьем меху. «Жив – да жив», – звонко отзывается он в самые морозные дни. Шустрые птички с наступлением тепла дружными стаями устремляются на Ямал, в тундру, во владения грозного кречета из семейства соколиных, и в Шурышкарский район, в царство венценосного журавля-стерха, занесённого в Красную книгу. На Крайнем Севере Воробей Воробеич привычно вьёт гнезда в кронах кустарников или в глинистых норах, умело маскируя колыбели будущих птенцов. А поздней осенью, накануне арктических холодов, воробьи встают на крыло и со своим окрепшим ямальским приплодом устремляются на уральские просторы или в среднюю полосу России… У огородной овсянки в апреле бывает одна кладка. В июне, возможно, вторая. А наш воробей куда плодовитее – успевает вырастить в течение лета до четырёх выводков. Настоящий «мущщинка»! Ясно, что демографическая катастрофа этим пернатым не грозит. Недаром их относят к виду некраснокнижных – не занесённых в Красную книгу. И эти заметки я пишу под неумолчное чириканье стаи воробьёв, доносящееся в растворённое окно из ближайшего сквера. Северяне № 1, 2015

путешеСтвие | о БратьяХ нашиХ меньшиХ

друг детства марина АнАгуриЧи г. Надым

рисунок татьяны гавриЛовой

не подарил живую игрушку мой дядя. Крохотный мохнатый колобочек умещался в детских руках. Приятный сюрприз преподнесли утром, когда я только проснулась. В тот день мне исполнилось восемь лет. Вырастет большим псом, сказали взрослые, лапы у него толстые и крепкие. А щенок покряхтел, понюхал меня и заскулил. Наверное, проголодался малыш? В хорошем аппетите убедились уже на кухне, когда круглый мягкий шарик вместе с лапами залез в тарелку с молоком. Этого колобка так и назвали – Шарик. Шарик рос вместе со мной, провожал и встречал из школы, носил портфель и даже сумку с продуктами из магазина. Очень любила играть в прятки, в бандитов, которых ловит собака. Каталась я на Шарике верхом. Охранял нас с подружкой верный друг во время дальних путешествий на лыжах. Собака моя ездила на многих видах транспорта: оленях, лошади, вертолёте, самолёте «Ан-2»,

Северяне № 1, 2015

различных лодках, в машине и тракторе. И самому Шарику иногда приходилось быть «видом транспорта». Учась в начальных классах, мы, ребятишки, запрягали собак в небольшие деревянные нарточки и катались. Но иногда Шарик работал: вёз поклажу на рыбалку во время подлёдного лова, лёд в мешках с речки или Обской губы для вкусного ароматного чая. Действительно, пёс вырос огромным и сильным. Очень умный, внимательный – навещал с нами наших родственников, заодно и угощался чем-нибудь вкусненьким. Я считала и сейчас в этом уверена, что моя собака отлично понимала два языка: русский и ненецкий. Однажды пёс пропал надолго, украли в конце зимы, видимо, заезжие геологи или пилоты. Тогда, в середине 70-х, была мода на собачьи шапки и унты. Вырвался мой пёс из плена, убежал, переплыл несколько рек и добрался до Верхней Хадыты – до места, где стояли летом наши чумы. Худой и уставший, с проволокой на шее, прибежал в чум и упал перед бабушкиными ногами. Дедушка рассказывал, что видел в бинокль: то ли волк, то ли собака бежит. После этого случая я стала повнимательнее к Шарику и разговаривала с ним по-ненецки при посторонних подозрительных лицах. За своим любимчиком ухаживала серьёзно, весной водила на прививку. Шерсть у моего подопечного была длинной и блестящей – за этим я следила тщательно. Пух богатый – каждый год чесали и набирали столько, что из него вязали носки и варежки детям всей родни. А у меня был тёплый красивый чепчик по тогдашней моде. Собака для меня была не только игрушкой, другом, но и защитником. Шарик отгонял от меня кусачих собак и озорных мальчишек. Шарик проводил меня на учёбу в Салехард. Плыл по реке за теплоходом, потом долго бежал по берегу Обской губы, пока не понял, что хозяйку не догнать. Потом мне рассказывали, что Шарик очень тосковал, не ел ничего два дня, был очень грустным. Вспоминаю детство, юность, и в памяти всплывают весёлые и не очень случаи и приключения с моей любимой собачкой. Долго мне снился один и тот же сон: глажу ладонью спину Шарика и ощущаю тепло его шерсти.

Гульназ Бадритдинова

литературная гостиная

Северяне № 1, 2015

литературная гостиная | событие

О мгновениях жизни Нина Парфёнова, член Союза писателей России

Северяне № 1, 2015

артём тытюк

начался Год литературы… Почти как в сказке, правда? Бередит писательскую душу сам факт того, что целый год в России пройдёт под этим знаком. Конечно, и Год культуры в стране тоже был, но как-то ничем особенно и не запомнился – всегда находятся события, которые гораздо важнее, актуальнее и подчас страшнее, чем эфемерные культура и литература. Но как часто в погоне за актуальностью и злободневностью мы забываем о том, что всё это мгновения нашей жизни, которые станут вот-вот историей, а её-то нам и предстоит творчески осмысливать, потому что из художественных произведений потомки наши станут узнавать, как мы жили и что нас волновало… Вспомните, ведь экономический кризис у Ремарка служит только фоном, на котором разворачиваются события жизни героев… Мы принимаем во внимание окружающую действительность, но инфляция, падение курса марки отходят на второй план, через многие годы мы вспоминаем не о них, а о том, что делали герои, чувствовали, переживали, как любили и ненавидели… Собственно говоря, вряд ли факт наименования года как-то особенно скажется на литературной и издательской жизни страны и округа. Она у нас на Ямале традиционно насыщенна и богата событиями. И провожало Год культуры, и встречало Год литературы наше творче-

ское сообщество весьма активно – обо всём этом на страницах нашей Литературной гостиной. А подробнее остановимся на одном из событий. Я очень люблю бывать в Новом Уренгое. Уточню – в Новом Уренгое творческом, литературном. Честно говоря, словно окунаюсь в слегка подзабытое нами в административном центре творческое прошлое, когда залы Домов культуры до отказа заполнялись любителями поэзии, литературно-музыкального жанра – авторской песни и композиций. А в Новом Уренгое до сих пор на литературномузыкальные вечера собирает ГДК «Октябрь» полный зал в пятницу вечером! На сцену выходят участники литературного объединения «Родники», клуба авторской песни «Седьмой континент» – у них есть возможность донести до своих читателей и почитателей стихи и песни, литературно-музыкальные композиции. Не стал исключением и театрализованный вечер подведения итогов городского

литературного конкурса «Родниковые строки». Родниковый взгляд моей родины... Душа моей родины удивительным образом сочетает в себе капельку росы и крошку хлебушка, свежесть земли и чистоту небес, музыку ветров и движение сердец, все краски неба и солнышка, притяжение родственных душ и невидимую связь между прошлым и настоящим – всё то, что гармонирует со словом «род» и от чего не иссякает желание жить... Полина Росошик На этот конкурс поэтами и прозаиками Нового Уренгоя в возрасте от 18 до 73 лет было подано более шестидесяти заявок в двух номинациях: «Поэзия» и «Проза». Жюри пришлось делать нелёгкий выбор – в обеих номинациях были сильные произведения. Литературное объединение этого города очень

александра зинченко

событие | литературная гостиная

Северяне № 1, 2015

Литературная гоСтиная | СоБытие

Когда за окном шелестит листва, Хочется очиститься от грязи и шелухи, открыть окно и вдыхать слова. вдыхать слова, выдыхать стихи. Александр шиХер

звучат «родниковые строки»

Остроухов, Александр Шихер, Олеся Бондаренко, Татьяна Голюк, Людмила Павленко, Ляля Тибеева, Михаил Гуменюк, Елена Корнилина, Алёна Савельева (все эти литераторы и их произведения известны ямальцам по публикациям в журнале «Северяне», сборникам «Женщина талантлива от Бога», «Линии сердца» и др.), барды Ольга Кравчук, Константин Тропин, Элла и Олег Яворские, Константин Джанмамедов. Театрализованные сцены, танцевальная композиция «Поэт и его муза» – всё это было орга-

аЛекСандра зинченко

Литературно-музыкальный вечер «Родниковые строки» держал в напряжении все два часа – на сцену выходили и читали свои стихи поэты Александр

аЛекСандра зинченко

активно работает, в этом большой вклад руководителя его Полины Росошик, а также внимательное отношение директора ГДК «Октябрь» Галины Конечной – участники «Родников» всегда имеют возможность собраться в собственном помещении Дворца культуры, чтобы обсудить свои произведения с коллегами. И, признаюсь, я всегда жду писем от руководителя объединения Полины Росошик, потому что знаю: в этих письмах будут новые стихи, новые прозаические произведения новоуренгойских авторов, которые тронут душу и заставят думать.

элла и олег яворские

Северяне № 1, 2015

нично связано одной мыслью: творчество есть естественное состояние человека, когда с ним говорит Бог… И, конечно, кульминацией вечера стало награждение победителей конкурса. Было очень торжественно и волнительно. Гран-при получил поэт Александр Остроухов. Победители в номинации «Поэзия» – Людмила Павленко, Александр Шихер, Игорь Коваль, а в номинации «Проза» – Дмитрий Зуев, Елена Корнилина, Елена Моисеева. Все имена известны, их произведения любители литературы знают, читают и любят. Форма литературно-му зыкальных вечеров не нова, она используется много десятилетий, да что там десятилетий – такие проходили с участием поэтов Серебряного века, и даже раньше… И, как видим, нет ничего, наверное, лучше для популяризации, знакомства читателей с творчеством литераторов, чем такие вот встречи. Что же, Год литературы даст новый толчок развитию творческих встреч, непосредственному общению писателей и читателей.

поэзия | литературная гостиная

Антология одного стихотворения Александр Шихер

***

я стою перед зеркалом с бритвой в руке отскребаю по капле твои поцелуи штукатурочный снег из дыры в потолке и убитой воды ржаво-рыжие струи мёртвый лампочный свет на заплёванный пол осыпаются крошки волос и помада а под кожей дрожит бесконечный укол протянувшийся вдаль от меня до заката и мне слышится чьё-то дыханье в ночи этот кто-то далёк и пронзительно светел он подул на свечу и дрожат кирпичи и в квартире моей поднимается ветер ветер дует сквозь стены сквозь корку души выметая весь хлам он скребёт по сусекам

слишком плотный поток не смотри не дыши просто стой оставаясь собой человеком просто стой и терпи а не можешь умри этот ветер сдирает фальшивую кожу я познал я увидел себя изнутри выдыхаю молитву прости меня боже

Нина Парфёнова

***

Пуржит. В рассветном межпогодье, Когда земля одеться хочет в спешке, Летит песок со снегом вперемешку. Меж сном и явью существуешь вроде. С норд-остом шутки плохи на предзимье – Он измотает посильней болезни. Укрывшись в безразличье, бесполезно Себя другою представлять – как в гриме. Рассвета нет. Закат белёс и странен – Пурга стирает все условности и грани. И всё, что думалось, совсем иным предстанет, Когда пульсирует твой номер на экране.

Северяне № 1, 2015

литературная гостиная | поэзия

Олег Камакин

***

Я увижу тебя не скоро, Между нами сто тысяч шпал! Значит, видеть во сне мне снова Как по ним я к тебе бежал. Спотыкался, вставал хромая, И опять ускорял шаги. И шептал, воздух ртом глотая: «Я иду, я дойду, ты жди!» И дошёл бы на силе воли, На безумстве любви шальной, На душевном порыве что ли... Только разум кричит: «Постой!» Он кричит про ушедший поезд, Про вагон, где мне места нет, Призывает на помощь совесть И другой мне суёт билет. Говорит, что пешком не время, Что заказан туда мне путь, И что ногу мне в это стремя Не поднять и не подтянуть... Видно, сердце твердит напрасно: «В путь скорее, нас ждет она... Неужели тебе не ясно – Это снова твоя весна!» Только разум сильнее чувства... Прав он, поезд давно в пути... Я стою на перроне, пусто... Не иду, не приду, не жди...

Олеся Варкентин

***

Промозглое утро... на лестнице иней... спускаюсь понуро... рассеянный взгляд... кругом так тоскливо... туман серо-синий... качели тихонько скрипят... Их ветер качает легко и небрежно, подвластный порывам любым, и где-то в груди шевельнётся надежда, развеяв печали, как дым... Спадёт пелена, ясный взор обнажая – всё дышит вокруг и живет!.. Я, каждою клеточкой жизнь ощущая, расправила крылья в полёт!..

Северяне № 1, 2015

Наталия Рыбакова

Это – Ямал Солнечный диск ещё кажется тёплым, Краем оранжевым тянется к тундре, Жёлтой и красной, прекрасной и блёклой, Вечной и юной, бескрайней и мудрой, В стадо оленей лучи запускает, И, отразившись в глазищах огромных, Радугой яркой в озёрах сияет, Реках, речушках, синих, бездонных. Это – Ямал. Без конца и без края. Снежный, великий, манящий и гордый. Климат суровый, полярные дали, Карского моря студёные норды. Солнечный диск только кажется тёплым, Краем багровым лёг в снежные тучи. Вечер сентябрьский, снега предвкушая, Скроет в тумане Уральские кручи. Зябко и пасмурно. Чуточку грустно. А по ночам – подмерзает дорога. Странное, тихое на сердце чувство, Ведь до зимы уж осталось немного. Скоро заснежит, завеет до мая, Ночью полярной тут солнце иное. Это – Ямал, не грущу, принимаю Всё, что вдруг стало моею судьбою, Газовых вышек над тундрой зарницы, Словно Икара горящее пламя. В душу Ямала нельзя не влюбиться, Крепнут взаимные чувства с годами. Солнечный диск, как гигантская нельма, В небе плывёт, согревая сердца, Это и есть моё счастье, наверно, Здравствуй, Ямал, будь моим до конца.

поэзия | Литературная гоСтиная

Константин КрАвцов

новоселье

игорь КовАЛь

у костра

облака-летописцы превращают охотников в птиц в сердце закутавшись спит новоселье и видит во сне горностаев

Когда к огню приходят люди, желая истину спасти, я не помощник им... Не будет на камне дерево расти.

солнце забыло дорогу за свой горизонт одиночество белой ночи

Наивны тщетные потуги дробить безмерность простотой! Дари любовь подруге (другу), делись сердечной добротой с детьми (пока они капризны)... Без повода проведай мать! Доверь отцу тревоги жизни – мужчинам важно правду знать.

смотрит глазами реки дощатых автобусных остановок одиночество белой ночи пробавляется красным вином меланхоличного солнца и пишет длинные письма самому себе ясновидящей водой на песке облака-летописцы превращают охотников в птиц а птиц в славянскую красную вязь – в письмена бессонного солнца

олеся бондАренКо

фраза Он упал серебряной паутиной После рыжей, осенней метели На поля, на траву, на деревьев куртины Рваным кружевом зимней постели.

Поверь: ты свет для очень многих! Признай: они нужны тебе! А воля мытаря дороги – клеймо гордыни на судьбе. Не щипли истин, гость любезный, их граней – всех не перечесть; тебе в количестве полезном дадут, по вере, благо-весть. Душой блюди своё сознанье!.. Бездушный разум – лютый зверь! Ему ни радость, ни страданья не дарят счастья, уж поверь. Не может поиск бесконечный родных и близких заменить! Блажен юродивый беспечный, и путь его – похож на Млечный. Но он ли рвал мирскую нить?..

Загорелся, погас, вспыхнул вновь, а Зима, Завернувшись в тончайшую скань, Залила ярко – синей эмалью дома, Выткав сказки волшебную ткань. Лёгкий вздох – и снежинка слетает с руки. И твоё восклицанье висит без ответа. «Мама, видишь, столбы-пауки Ткут паутину из света». Много можно сказать после этих слов… Только лучше молчать в восхищении. А полярная ночь – время сладких снов. А ты – моё продолжение. Северяне № 1, 2015

литературная гостиная | поэзия

Мы начинаемся… Елена Самойлик

Бабочка Лови меня – пока ещё я близко, Пока заря вечерняя светла, Лови меня сейчас – пока я низко, И в глубину небес не отошла. Поймай меня – лечу, кружусь, танцую – Я здесь! – ты только руку протяни!.. Ещё! Лови! – лечу, беды не чуя, У глаз твоих, где теплятся огни…

***

Как я устала верить – и погибать! – Слог мой отравлен. Голос мой обесточен. Осень безумна: лучше бы ей не знать, Сколь упоительна гибель от червоточин… Как – под последним звоном небесных бед Мир донага раздет. Смыты – и ложь, и злость. Кто разделил бы радость её побед, Коль победивших выявить не удалось?..

***

Дело движется к ноябрю, впереди зима. Слишком долгая, чтобы мы не сошли с ума. Слишком дерзкая, чтобы мы просто жили здесь. Не касаясь ногами льда или лбом – небес. Под чернеющим небом лишь немота, на меня не надейся, ведь я не та, от которой будешь себя терять, от которой сердце вскипит опять. Я – надёжна, как мерзлота зимы, моя пропасть чернее самой глубокой тьмы, я стихи читаю лишь нараспев, для того чтобы ты усмирил свой гнев… Ты не бойся меня, не рви золотую нить. Мне Всевышний Тебя поручил хранить.

Северяне № 1, 2015

Пока туман не намочил мне крылья, Пока витаю я во всей красе, Пока я не упала от бессилья, Пока ещё не стала я «как все», Поймай меня в небесной круговерти – Тебе задача эта по плечу! Спаси меня – от смерти и бессмертья – Пока сама я этого хочу.

***

Открытость – или откровенность: Сквозь волны плыть, Разбрызгивая в пену верность Тому, кто жить Меня отправил в безбережье И мир без снов, Где умерли тоска и верность, Но не любовь! Закрытость – или сокровенность – Понять готов Лишь тот, кто поглощает нежность Моих стихов…

поэзия | литературная гостиная

***

Я вспоминаю колыбель Из Ваших рук горячих, Глаза – в глаза, в немой мольбе, ведь быть могло иначе!.. И в наших силах разомкнуть Ладонь одну с другой. Сквозь Вас, мой друг, лежал мой путь, А нынче – стороной! Рассудок победит в борьбе Я знаю наперёд. Но, кто заглянет в колыбель, Как в бездну упадёт.

***

О сколько нас, непонятых друг другом, Внезапно разошлось! – По городам, по улицам, по вьюгам Из ливня и волос… Считающих, что нету утешенья – На лучшей из планет! – Мы перестали находить решенья И спрашивать совет… И, вспоминая радостные лица, Ужель Вам всё равно, Что будем долго мы друг другу сниться, Дождём стучась в окно, Забыв тепло сочувственных ладоней И яркие глаза, Где нет слезы роднее и солёней, А вытереть – нельзя…

***

Резко Оборвалась Нить разговора Вдруг, Эхо Отозвалось Во мне, Как печальный звук Внезапно разбитой вазы: Вдребезги! – и сразу!!! В исходное Состояние Вазу Вернуть нельзя, Слово – Сказать иначе, Но Не отводи Глаза: Это Мой мост Над бездной, – Там, где слова Бесполезны!..

Свидание Тонкой гранью меж нами – пламя Обжигающей тьму свечи, Бледным ликом к оконной раме Прилепилась Луна в ночи. Я – коварная, ты – хороший, И беседа у нас легка: Мы глазами расскажем больше, Без участия языка… Знаю, сердце моё погубишь, Лишь коснусь я широких плеч! Так целуй же скорее в губы, Чтобы не обрела я речь!..

Северяне № 1, 2015

Литературная гоСтиная | поэзия доброе утро Мне бы тебя, как воду, пить – жадно припав губами... Мне бы в объятиях твоих быть – Евой перед Адамом... Мне бы в глаза твои окунуться – как в Иордана волны... Хочеться утром с ТОБОЙ проснуться, счастьем тебя наполнив... Мне бы лежать у твоей руки – Греться теплом ладоней... Слушать, как громко стучит в виски – радость, в которой тонем... В голос твой, словно густой туман, вслушиваться и греться... Лето ли за окном, зима ль – мне горячо на сердце! Это же главное – свет души, льющийся сочным пеньем! Доброе утро! со мной дыши! – в ритме моих мгновений…

***

Там, где застывший берег лежит вдали, Рвётся позёмкой снежною в синеву, Цепи земные крылья мои свели, Чтобы не возносилась в небо я наяву. Чтобы познала горечь земных утрат – Через плетение судеб, путей, страстей… Чтобы любовью Божией во сто крат Больше наполнилась – в силе благих вестей. Ночи полярные держат меня в плену, Господи, выдержу ль, крест этот дотяну?!.

***

Мы начинаемся весной, Когда с последним серым снегом, Не выдержав тепла и неги, Тоска уходит в мир иной. Мы начинаемся с утра, Зари румяной над домами, И осознания, что сами Актёры – мы, и жизнь – игра! С улыбки и простейших фраз, Друг другу даренных при встрече, И со свидания на вечер… Мы начинаемся – сейчас!.. И, отогнав от изголовья Сна недосмотренного плен, Встречаем ветер перемен… Мы начинаемся любовью. Воронки пройденных потерь Заполнил опыт. Слава Богу – Мы все мудреем понемногу, И начинаемся – теперь. И, обретая новый свет В рождённых заново надеждах, Мы начинаемся – как прежде… На сотни дней. На много лет. И ветер в грудь стучит сквозной… Как облака, мечты взбивая, И, силы снова обретая, Мы начинаемся весной. Мы – начинаемся…

Северяне № 1, 2015

поэзия | литературная гостиная

Зеркала без отражений Александр Остроухов

***

Прости, я потерялся на войне Не по своей, не по твоей вине – Мне просто бой навязан был судьбой, Когда склонился ангел над тобой, Незримо опустил свои крыла И вдруг заплакал, будто умерла Твоя любовь. Но я не верил, нет, И принял бой на много-много лет. Я думал, станет лучше всем тогда, И в пыль разнёс войсками города, И на знамёнах имя написал, Но в некролог я внёс все адреса.

***

Умолк квартал, объятый пустотою, Укрыла небо мглистая вуаль, А я всё жду свидания с тобою, С надеждою гляжу в немую даль. Мелькнёт ли силуэт, плащом укутан, Иль голос зазвучит издалека?.. Ах, если б я дорог не перепутал, Узнал бы я тебя наверняка. Узнал бы глаз манящих притяженье И тонкость пальцев, и прохладу рук, Но в зеркалах без наших отражений Мы потерялись. И замкнули круг. Холодный дождь по стёклам пробегает. Сегодня осень постучалась в дверь – И адрес мой почтовый точно знает, И отчего так грустно мне теперь.

В моих планшетах с картами пустынь Хранил боёв сожжённые мосты. Потерь так много было на войне, Я думал, ты забыла обо мне. Казалось, что и я сумел забыть, Порвав в боях связующую нить, Но словно милость тайну мне открыл Твой ангел, приподняв завесу крыл. А там – глаза, как небо в васильках, И голос твой в звенящих ручейках Несли потоком свет любви твоей... Я столько лет прожил среди теней, И сам, как тень, покинувшая бой, В своей любви склонился пред тобой. Цветы надежд живут ещё во мне, Прости за все потери на войне.

Ты не придёшь, я знаю это точно, Озябшим утром мимо ты пройдёшь. Нелепо в сердце выглядела точка, И осень превращала в серый дождь.

Северяне № 1, 2015

литературная гостиная | поэзия

***

В белой маске ночь в окне дымится, Опадает в чашу сонных лет. Отцветает, что могло бы сбыться, Догорают призраки комет. Всё осталось лишь в воображении, В отголосках давешней мечты, Мир лежит в нелепом искажении Средь развалин праздной суеты. И спешат ночные пешеходы, Время белкой вертится в часах – Багажом уложенные годы Пеплом осыпают волоса. И теперь не вижу я, как раньше, В окнах потускневших хрусталей Ту, которой день мой был украшен, От которой ночь была милей. Может, мы встречались на распутье Зимней нитью свёрнутых дорог, А весною встали в перепутье, Не приняв протянутых даров.

И в светлый мир пастельного убранства Увлёк тебя тогда я за собой. А может, это просто солнца блики Из глаз твоих с поверхности волны Лучами прикасались ко мне тихо. Нам снились одинаковые сны. Нам снилось это лето, помнишь ты ли? Тогда текла души моей река, И нас объединили в небе крылья, И мы плескали в воздух облака. В те сны я возвращаюсь с вдохновеньем: Любовью там засеяны поля, Плывёт река, размытая теченьем, И пух роняют в небо тополя.

***

Разбросаны по полу маски – Актёры скинули наряд. Как завершенье старой сказки Окончен жизни маскарад.

Всё смешала круговертью вьюга, Обронила белый свой наряд. Мы с тобой промчались сквозь друг друга И не ждём теперь былых наград.

Портьеры старые пылятся, И залы уж давно пусты, И где-то прежние паяцы... И где же старые шуты?

Для кого твой взор теперь искрится Не пытаю и не жду ответ. В белой маске ночь моя дымится, Опадая в чашу сонных лет.

Смешались с толпами статистов И завершили монолог Роль доигравшие артисты, Шагнув за призрачный порог,

***

Какое было лето, помнишь ты ли? Какою тёплою была река... Закинув невод, мы с тобою плыли, Ловили в отраженьях облака. Как лёгкий пух небесный, плыли звери, Ты на корме касалась их рукой. Я в бесконечность вод тогда поверил И в берегов незыблемый покой. Текла река в безвременном пространстве. Мы стали дымкой ранней над водой,

Северяне № 1, 2015

За край тумана, вереницей – Ей нет начала, нет конца, Неразличимо стёрты лица, Стучат по вечности сердца; Колоколам сродни биенья, Чей медный звук и Божий дар В тревогах, радостях, волненьях Сливали жизнь в один удар. В один. Но главный он, быть может, – Такая роль досталась мне: Чтоб сердце стуком растревожить, Я в гости приходил к весне.

поэзия | Литературная гоСтиная ***

В город осень пришла с непогодой, Принесла золотые листы, И ручьёв почерневшие воды, И садов огневые цветы. Отшумели леса, облетели, Холодней стал скамеек гранит, По бульварам и рыжим аллеям Разлетевшийся ветер шумит. Протекли небеса серой хлябью, Под зонтом ты устало идёшь, По ресницам бежит мелкой рябью Фонарей моросящая дрожь.

Я был песчинкой, был водою И взял тебя на абордаж. Но кто ты? Я тебя не слышу. Ты, верно, тёмный ангел мой, И, с ночью лишь сливаясь, дышишь, Летишь свободною стрелой. Но днём, подобная всем теням, Ты будешь прежнею рабой. Тебя однажды по ступеням Я к свету поведу с собой.

***

Ты к щеке прикоснёшься рукою, Поплотнее заткнув воротник... Эта осень лишила покоя, И озноб её в душу проник.

Ночь пришла, спит заснеженный двор, Спят берёзы в надежде весны. Пробирается месяц, как вор, Тихо слушая зимние сны.

На озябших ветвях смолкли птицы, Свет размытый летящих машин, Безразличны застывшие лица Манекенов промокших витрин.

Над подъездами – свет фонарей, Золотится сугроб на свету, Не слыхать воробьёв-бунтарей, За окном сладко спится коту.

Ты одна в эту осень вступила, В непогоду роняя цветы, Тихо слёзы свои хоронила. Опадали, как листья, мечты.

В зимних снах ты приходишь ко мне, Когда слышно дыханье весны, И ручьи в перекатах камней Все журчат: «Это сны, только сны...»

***

Вот тень, послушная движенью, За мной ступает по пятам. Она не плоть, она – скольженье По пробегающим цветам.

Спит зима, не вздыхает метель – Так под утро нам спится порой. И звучит золотая свирель, И покой надо мной. И покой...

Она ползёт по стенам гладким, В проём распахнутых дверей Летит бесшумно, без оглядки, Бежит в ночи от фонарей. В пыли дорог легла разметкой – Меж двух миров прошла межа. За мною скрылась ты от света, Обводом контура дрожа. Одной судьбой живёшь со мною, Мой вечный спутник, тайный страж.

Северяне № 1, 2015

литературная гостиная | проза

«И шестикрылый серафим…» В любой из жизней, взятых наугад, Так много тайн, которым нет ответа…

Фрагмент повести Юрий Кукевич

алой спал беспробудным сном. Он, видимо, срыгнул, и в уголке рта засохла коричневатая струйка. – Надо вытереть, это чай, он утром пил, – вслух подумал Андрей. Молодой, красивый какой-то страшно правильной красотой, врач разогнулся и взглянул на Андрея спокойным, задумчивым взглядом и без всяких эмоций чётко и ясно сказал: – Это не чай, а свернувшаяся кровь, у мальчика внутреннее кровотечение. Ребёнок умирает, он без сознания. Скорее всего, до завтра не доживёт. Вашей жене я об этом не стал бы говорить, а вам, вижу, можно. Мир рухнул, всё вокруг почернело, Андрей перестал видеть даже этого робота в белом халате. Когда раньше он читал в книгах что-нибудь наподобие «у него потемнело в глазах», считал это глупым преувеличением. Лично для него стресс был чрезвычайно просветляющим моментом. Мгновенно обострялись все чувства, с пронзительной ясностью виделись малейшие детали, и мозг переходил на сверхускоренный режим работы. А сейчас полное смятение и тьма в глазах. «Этого не может быть, этого не может быть, этого не может быть», – отчаянно бубнил кто-то в его голове… А начался этот кошмар обыденно и просто, Васька простыл и засопливил. Вообще-то он был здоровяком и к своим одиннадцати месяцам ни

Северяне № 1, 2015

разу даже не чихнул. Спокойный, большой увалень, все сверстники были ниже его на голову. Участковый педиатр, улыбчивая румяная девушка, быстро поставила диагноз – ОРЗ, выписала лекарства и пообещала зайти. – Через неделю забудете об этой проблеме, – ласково пропела она Андрею и Надежде, – вон он какой крепенький – богатырь настоящий, – и упорхнула. Прошла неделя, другая. Болезнь не обострялась, но и не проходила, анализы ничего не показали. Девушка перестала улыбаться, деловито и обстоятельно слушала Ваську, стучала по груди. – Может быть, у него воспаление лёгких? – неуверенно предположила она. Через полчаса раздражённый Андрей увёз малого на обследование. Рентген тоже ничего не показал – лёгкие чистые. Прошло два дня, и перепуганная Надежда уже сама вызывала педиатра вечером. Васька стал вялым, перестал есть и проспал почти целые сутки. Разъярённый Андрей ждал вердикта. – Не знаю, может быть, это какая-то инфекция… – Вы врач или гадалка?! – он так резко придвинулся к ней, что она выронила свой стетоскоп или фонендоскоп и, не отводя глаз от Андрея, стала искать на полу эту бесполезную вещь. Врач убежала. Вызвали скорую. Вдвоём с Надеждой одели спящего мёртвым сном Ваську и поехали в детское инфекционное отделение. Беременную Надежду Андрей отправил домой и стал ожидать заведующего отделением. Того самого красивого молодого человека в тёмных очках. Надо отдать ему должное: не поленился, приехал уже из дома и после недолгого осмотра почти убил Андрея своими словами… Ваську положили под капельницу в каком-то помещении, похожем на реанимацию, там лежали

проза | литературная гостиная ещё несколько детей. Андрей нашёл себе табуретку, пристроился рядом с умирающим сыном. В приглушённом свете осунувшееся маленькое лицо выглядело неестественно бледным. Андрей с болезненным, ужасающим его самого интересом всматривался в родные черты. «Это всё, что мне осталось? Запомнить, как выглядел сын перед уходом в никуда?» – такого бессилия, горького и беспощадного, он не переживал за всю свою двадцативосьмилетнюю жизнь. Рядом застонал ребёнок. Испуганный Андрей встал и подошёл. Это была девочка с огромными, нечеловечески огромными глазами. Он не сразу понял, что девочка микроцефал, головка была меньше его кулака, и поэтому глаза занимали пол её лица. Андрей выскочил в ночной коридор и позвал дежурную сестру. Та вышла из-за стола и недовольно сказала: – Да, не пугайтесь вы так, здесь все стонут, за своим лучше следите. – По-моему, она пить хочет, губы все чёрные. – А это мать от неё избавиться хотела, накормила сапожным кремом, потом одумалась, принесла сюда, но, видимо, уже поздно, – сестра махнула ему рукой, дескать, не мешайте, и опять села за свой стол. Андрей вернулся, взял бутылочку с водой, припасённую Надеждой, и, замирая от жалостного омерзения, под немигающим взглядом затягивающих глаз что-то невнятно бормочущей девочки, дал ей попить. Она выпила половину бутылочки и медленно и умиротворённо, как бы благодаря его, закрыла свои бездонные глаза. Через полчаса ей стало очень плохо, её колотила судорога, она тяжело вздыхала всё реже и реже, прибежали врач с медсестрой, но не помогли ни уколы, ни их хлопоты… «Боже мой, да они тут насмотрелись всяких ужасов, их не пугает ничья смерть, ничьи мучения». Сна не было, была только лихорадка мыслей и чувств, аж до звона в голове. Всё в нём протестовало против безжалостного приговора. «Господи, неужели ничего нельзя сделать? Как же так? За что? Почему Васька должен умереть, а не я? Какие у младенца грехи? Куда смотрит Бог, если он есть? За что убивать безвинного?» Андрей поразился собственным мыслям. Он не верил в Бога, а сейчас почему-то только о нём и думал, правда, негодуя и возмущаясь. Из хаоса, царящего в голове, вдруг проступили внятные слова: «По образу и подобию».

«Если я, и все мы, созданы по образу и подобию Божьему, значит, во мне есть частичка Его могущества. Христос исцелял безнадёжно больных, значит, и все мы можем, обладая каплей Его силы». Рассуждения на эту тему захватили его целиком. А где эта сила? В чём? Христос лечил, возлагая руки. Андрей положил раскрытые ладони на живот Васьки, ему казалось, что там коренится болезнь, и для верности наклонил голову, почемуто ему хотелось это сделать, он читал, что тело человека обладает слабым электрическим потенциалом, а в голове уж точно должно быть его побольше. Мелькнула мысль о том, что он сходит с ума от горя. Но эта мысль улетучилась, её снесла волна любви и жалости. «Я же не знаю никаких молитв. Библию один раз тайком прочитал и всё. Попробую сам». Что им руководило, он не понимал, да и не задумывался об этом. «Господи, дай мне силы спасти моего сына», – твердя про себя эти слова, Андрей закрыл глаза и представил, что внутри Васьки, как чёрное облачко сидит болезнь, а он её вытягивает. Она проходит через его руки, тело, а затем уходит через пол больницы в землю. Минут десять в страшном напряжении он только это и представлял, а затем в полном изнеможении распрямился и убрал дрожащие руки с тела сына. И случилось чудо – Васька открыл глаза и попытался сесть, но ему не дала это сделать доска, к которой была прикреплена бинтами его маленькая рука с иголкой от капельницы. Васька слабо улыбнулся и опять попытался привстать. Андрей ему помог. Все глупости вылетели из его головы, он решил, что наконец-то подействовали лекарства из капельницы и уколы, которые сделали сыну. На смену полной душевной безнадёги пришла великая радость. Значит, есть шанс! Минут через двадцать Васька опять стал западать; его даже сидя пошатывало, глаза сами собой закрывались. Андрей думал, что ему хочется спать, на дворе стояла глухая ночь. Васька опять погрузился в беспамятство. И опять отчаяние. И снова Андрей предпринял свою безмолвную попытку с мысленной придуманной им молитвой и возложением рук и головы, и снова Васька открывал глаза. Андрей даже сбегал ещё раз к медсестре и попросил какую-нибудь игрушку. Она с недоверчивым удивлением посмотрела на него и показала ящик, где лежали потёртые, видавшие виды предметы детской радости. Васька Северяне № 1, 2015

литературная гостиная | проза обрадовался страшноватому пупсу и лёжа вертел его перед глазами левой свободной рукой. Так продолжалось до самого утра. Андрей понял, что действуют не только лекарства и осознал чёткую зависимость между возвращением сына из небытия и его усилиями. Заведующему отделением утром он и представил плод этих усилий живым. Тому было немножко неловко за свой гибельный прогноз. – Парень оказался крепче, чем я думал. Но состояние всё равно очень тяжёлое. Сейчас мы вас переведём в отдельную палату. Андрей, конечно, ни слова не сказал о своих ночных потугах и только спросил: – А что является главной угрозой для его жизни в этом состоянии? – Знаете, организм очень сильно обезвоживается при такой диарее, особенно у маленьких детей, если бы она прекратилась, оснований для удачного исхода было бы гораздо больше. И второе, он должен начать пить и есть, морсы, бульоны, а потом и всё остальное. Их перевели в отдельную палату, Надежда принесла брусничного морса и куриного бульона. Пришла она не одна, а вместе с тёщей, спешно прилетевшей из Ленинграда. Обе зарёванные, испуганные. Андрей их успокоил, наврал, что дело идёт на поправку и категорически отказался уступить своё место любимой тёще. Они твердили, что он мужчина и не умеет правильно ухаживать за больным ребёнком, там же и подмывать его надо, и кормить вовремя, и вообще женское сердце, оно чутче на всё реагирует. Андрей чересчур добрый, даже мямля, если надо кого-нибудь построить, тех же докторов и сестёр, то круче тёщи человека нет, еле отбился от этой атаки. Не мог же он им рассказать, как и доктору, что тут происходило в эту бессонную ночь. Только проводил своих, в больнице все забегали, начался переполох. Оказалось, умер мальчик из соседней палаты, такой же тяжёлый и практически с тем же диагнозом, об этом утром Андрею сказал врач. Мать мальчика почему-то чаще торчала в коридоре, чем сидела с ребёнком. Андрей видел это, когда выносил грязные пелёнки, но ему было не до неё, просто мозг автоматически всё фиксировал. Васька ослабел, но вообще вёл себя молодцом, мужественно переносил свою беду. Пока всем было не до них, Андрей придвинул табуретку к кровати, положил руки на живот ребёнку и опять взмолился Господу. Он даже потом не мог вспомнить, что он мысленно говорил, но

Северяне № 1, 2015

вера его, подкреплённая опытом прошлой ночи, была велика. Понос прекратился как отрезало. Васька попил бульона и морса, потом попросил ещё. Медсестра принесла горшок, сообщила, что это для анализов, будут высевать, чтобы определить, какой вирус одолел Ваську. Но, к сожалению, материал для анализов поступать перестал. Ближе к вечеру заглянул сам заведующий клиникой, порадовался вместе с Андреем явному прогрессу и попросил лично ему сообщить, когда появятся эти самые материалы. Андрей ничего в этом не понимал, не понимал, почему раньше этого не сделали и тоже стал ждать. Ждать пришлось долго, почти сутки. За это время Андрей проштудировал, с разрешения доктора, целую библиотеку по инфекционным болезням детей, которая находилась в ординаторской, таскал по одной книжке в палату. После лихорадочного чтения и разглядывания всякого цветного ужаса, изображённого на рисунках и фотографиях, он осознал, что это выше его понимания. Наконец сынок попросился на горшок. После больших потуг что-то со звоном упало на дно. Подняв Ваську, Андрей забыл застегнуть его ползунки, настолько изумило его то, что он увидел. Это было что-то белое, винтообразное и очень твёрдое, каменно-твёрдое, отсюда такой колокольный звон. Ещё больше удивился заведующий, он даже снял свои тёмные очки и несколько раз качнул горшок туда-сюда. – Невероятно. Что это такое? – он подозрительно взглянул на невинно смотрящего Андрея, – это же невозможно отправлять в Тюмень на исследования. Васька поправлялся космическим темпами, на третьи сутки он вовсю ползал по своей палате, вёл себя так, как будто ничего и не было. Андрей запросился домой. – Вы что с ума сошли? – доктор был крайне возмущён. – Ещё два дня назад ребёнок умирал, а сегодня домой? Мы ещё ничего не выяснили. Не выяснили ничего и через неделю Ваську выписали с диагнозом «кишечная инфекция неясной этиологии». Через две недели всё забылось как дурной сон, а потом Надежда родила рыженькую дочь, и вся жизнь их большой семьи повернулась навстречу этому маленькому солнышку. А в мире ином, небесном, о котором мы все не имеем никакого представления и который имеет полное представление о нас и где предуготованы

проза | литературная гостиная

Рисунок Татьяны гавриловой

наши пути, кто-то всеведущий, огромный, крылатый с безмерной жалостью и любовью смотрел на них. Он уже встречался с Андреем и не раз, просто людям свойственно забывать, особенно, если случается что-то из ряда вон выходящее, чрезмерное для слабого человеческого ума, не вмещающееся в привычные накатанные, как колея, представления. Да и как избавиться от таких представлений, если ты только ими и живёшь, и все вокруг живут так. Редко-редко кто чувствует кожей громаду тайны, стоящей за гранью нашего привычного бытия. Кто мы, зачем мы, для чего живём? – эти вопросы

мучают нас только в юности и то не всех, а потом наваливаются заботы о семье, о насущном хлебе, и вдруг ловишь себя на мысли, что уже год живёшь, не поднимая глаз к небу. Впервые они встретились, когда Андрея ещё не было. Юная мама, замордованная тяготами жизни, решила сделать аборт: легко сказать, но невозможно осуществить. На излёте сталинской эпохи такие операции были уголовно наказуемы. А идти к бабкам, выводящим плод изуверскими способами, она боялась. Нескольких страшных примеров хватило, чтобы отбить такую охоту навсегда. Знакомая врач-гинеколог помогла ей, рискуя и карьерой, и свободой. Всеведущий не дал осуществиться этим планам, и Андрей, к удивлению отца и матери, а больше всего опытного гинеколога, явился на свет Божий. Кстати, в той самой больнице, где умирал Васька. И Тьма на каждого из нас имеет свои планы, альтернативные тому, о чём пекутся Вышние. Андрей родился в старинном северном городке, по странной прихоти судьбы расположенном прямо на полярном круге. Как будто предки пользовались специальными приборами и решили пошутить над нами. Страшная болезнь, которая подстерегла его в четырёхлетнем возрасте, осталась в памяти двумя эпизодами. Он сидит у отца на шее, и они идут по дощатому мостику через речку, разделяющую город. Идут в больницу. И потом сразу, как вспышка – испуг доктора. Доктор стучал молоточком по его бессильно повисшим ногам и очень испугался, потому что ноги на это никак не реагировали. Позже мать ему рассказывала эту историю. В 1956 году объявили амнистию всем репрессированным народам, в том числе и калмыкам, которых из степей загнали в тундру. Они собрались из всех посёлков в городе на полярном круге и ждали парохода. Селиться им было негде, и они встали табором на пустыре недалеко от барака, где жил Андрей. Для маленького городка это было целое событие. Все носили им еду, вещи, а некоторые просто приходили поглазеть. Андрею мама собрала в кулёк конфет и печенья, он пошёл угощать детей, которых было много в этом шумном таборе. Его за это Северяне № 1, 2015

Литературная гоСтиная | проза угостили домашней лепёшкой, приготовленной на костре. А через некоторое время началась эпидемия полиомиелита – детского паралича. Андрей был одним из первых, отсюда и испуг несчастного доктора. В больнице их с мамой поместили в отдельную палату, болезнь была очень заразной, и её ничем не лечили, потому что лекарств от этой пагубы в родной стране не было, если честно говорить, то и в мире только-только оно появилось. И случилось страшноватое чудо, поразившее маму на всю оставшуюся жизнь. Она потом рассказывала: «Ты стал похож на сумасшедшего ребёнка. Стал вырываться у меня из рук, глаза сделались ужасными, остановившимися, я не могла тебя удержать, так ты рвался. Ну взяла и опустила тебя на кровать. К тому времени уже обе ноги были парализованы, и ты на руках пополз к изголовью. Дополз и стал на руках подтягиваться, а потом и встал на этих бесчувственных ногах, тебя мотало из стороны в сторону. И вдруг ты прыгнул с кровати, конечно, ноги подломились, и ты разбил себе всё лицо об пол. Сказать, что я напугалась – это ничего не сказать, я чуть не умерла от ужаса. Схватила тебя, стала вытирать кровь, но ты опять рвался из рук, опять пополз к изголовью, опять еле-еле поднялся и опять прыгнул. Ты знаешь, я поняла, что тобой руководит какая-то неведомая сила и перестала сопротивляться. Просто поднимала тебя на кровать и, умирая от страха, смотрела, как ты опять расшибаешься. На шум сбежались врачи, и мне попало от всей души. Они говорили, что во время паралича кости становятся хрупкими и ребёнок может сломать себе ноги, говорили, что я плохая мать и совсем не смотрю за тобой. Когда они ушли, я постелила на пол ватное одеяло, чтобы заглушить звуки и сказала тебе: прыгай, сынок! Ты делал это очень долго, несколько дней, и вдруг я стала замечать, что ты перестал падать ничком. Сначала одна нога давала тебе опору, потом и другая окрепла, и ты начал делать по нескольку шагов. А потом появились и лекарства… Когда нас выписывали, ты был единственным, кто перенёс болезнь без видимых последствий, полиомиелит обычно же корёжит человека, и доктор, осмотрев тебя, изрек: – Ну, парень, тебе достался один шанс из миллиона. А я подумала: знал бы он, каким трудом ты добывал этот единственный шанс». В десятилетнем возрасте Андрей попал под машину. Был блёклый весенний день, просели

Северяне № 1, 2015

почерневшие сугробы и, как часто это бывает северной весной, с неба сыпался не то дождь, не то град, на дорогах была каша из талого снега и грязи. У обочины как-то криво стоял заведённый грузовик, и маленький Андрей решил его обойти, чтобы не попасть в огромную лужу. Внезапно мотор взревел и грузовик резко рванул назад. Машина ударила его задним бортом по голове, и он в одно мгновение оказался лежащим на спине в этой ледяной жиже. А дальше началось необыкновенное. Лёжа на спине, отброшенный назад Андрей увидел, как медленно-медленно на его ноги собирается наехать колесо грузовика, он их убрал, перевернулся на живот и оказался под машиной. Водитель, видимо, вывернул руль, и левое переднее колесо теперь медленно ехало к голове Андрея, пришлось быстро переместиться, чтобы тело оказалось между колёс. Взвизгнули тормоза, заглох рокот двигателя, и в тишине мир перешёл на свои обычные скорости. Андрей встал и начал отряхивать колени и куртку от налипшего снега. Дверца автомобиля хлопнула, и Андрей увидел неуверенно садящегося на ступеньку кабины водителя, он почему-то даже не смотрел в его сторону. Андрей не успел испугаться, это за них двоих сделал водитель. Как пьяный, он долго шарил в карманах своей телогрейки, никак не мог пристроить бумажный мундштук «Беломора» во рту: то промахивался, то не мог поймать его дрожащими губами. И так и не прикурив, севшим тихим голосом задал Андрею странный вопрос: – Мальчик, ты живой? – и не получив ответа, сам себе стал говорить тем же осипшим голосом: – Зачем они так на меня орали? Зачем орали? А потом Андрею: – Я разозлился, вылетел из этой поганой конторы и по газам, тебя не видел за задним бортом, вывернул руль, и вдруг ты появляешься между колёс. Думаю, всё – каторга, ребёнка убил. Ты скажи что-нибудь. – Я живой, только мокрый. Ничего у меня не болит, голова тоже, потому что шапка толстая. – Может, подвезти? – Да нет. Вон дом мой рядом. А в армии... Тогда Всеведущий был вынужден явиться Андрею, но и об этом он забыл. Под конец службы его охватила тоска. До безумия надоела казарма, все эти порядки, бессмысленная муштра, которой и сам он – старшина Советской Армии – немало способствовал, и он ушёл в самоволку. Ушёл в сопки, в тайгу на целый день…

проза | литературная гостиная

Виталий Лозович. Родился в Воркуте, живёт в Салехарде. Более тридцати лет проработал кино- и телеоператором на телевидении (в г. Воркуте), в ГТРК «Ямал», участвовал с режиссёром В. Жуковым в работе над десятисерийным фильмом «Город на мысу». Облетал половину Арктики, от Карских Ворот на острове Вайгач до мыса Челюскин на Таймыре. Член Союза журналистов России и Международной федерации журналистов. Публиковался в журнале «Север» (Петрозаводск), некоторое время был в нём членом редколлегии, публиковался в журналах «Автограф» (Донецк), «Дальний Восток» (Хабаровск), «Союз писателей» (Новокузнецк), «Аврора» (Санкт-Петербург). Опубликовано два романа: «Тёща для всех» (издательство «В. А. Стрелецкий» Москва, 2010 год) и «Опрокинутый мир» (издательство «Книга по требованию», Москва, 2012 год). Книга-сборник «Убойный снег» вышла в издательстве «Ирисбук» в Москве в 2013 году. Член Российского Межрегионального союза писателей (Петербург), Ямало-Ненецкой региональной общественной организации «Литератор Ямала». Лауреат Литературной премии Губернатора ЯНАО в 2014 году.

Как падали звёзды, или Последний патрон Повесть Виталий Лозович

тоял сентябрь. Бабье лето. В горах Нгарка Пэ вторую неделю не было дождей. Солнце светило и грело с утра до вечера. Мелкие болотца высохли до самого дна и виднелись повсюду тёмными лепёшками, обсаженные по своим краям высокой жёлтой осокой. Осока также иссохла полностью и торчала по берегам негнущейся, жёсткой соломой. Река Собь ужалась с берегов, обмелела, во многих местах её теперь можно было перейти вброд в рыбацких сапогах. Кое-где из реки показались большие подводные камни. Берёзы стояли вдоль русла в янтарном осеннем наряде и горели болезненной желтизной листьев, что ещё не облетели, но готовы были сорваться в любой день, при самом малейшем ветре. Однако в горах стоял полный штиль. Комар давно уснул, уснула с ним и вся остальная мошка. Рыба в реке ушла кормиться на

глубину. На пологих склонах гор и в самой долине были замечены уже линяющие в белое перо куропачьи стайки. В низких солнечных лучах, среди багряных низкорослых кустиков карликовой берёзки они сверкали своими белыми толстенькими бочками, как крошечные маячки неосторожности, аппетитно заманивая местных охотников за собой. Утки собрались в стаи и, перелетая с озера на озеро, изредка оглашали окрестности своими прощальными криками. Всякой чирикающей, порхающей мелочи тоже поубавилось. В долине реки Соби стало тише. Сама река очень часто по вечерам отливала уже каким-то чисто осенним, свинцовым блеском. В горах Нгарка Пэ вторую неделю не было дождей. Сушь стояла повсюду. Мелкие ручьи пересохли, их каменистые русла повсюду серели своими тонкими ниточками на склонах гор. Темнело теперь рано. Местный «рабочий» поезд, что ходил по долине ежедневно, соединяя Европу Северяне № 1, 2015

литературная гостиная | проза и Азию, города Северск и Лабытки, половину пути шёл в ночи. Горел прожектор тепловоза, разрезая ночную темень, стучали неторопливо колёса и небольшой состав из трёх вагонов в лунную ночь походил на медленно крадущегося вдоль невысоких гор дракона. Днём было тепло. Ночью случались редкие заморозки. Рано утром ещё до первого солнца вся долина была усыпана серебром бело-голубого инея. С восходом он таял, образуя повсюду крошечную росу. А через минуты роса испарялась в солнечных лучах, и долина обретала свой естественный золотой осенний цвет. Последние дни бабьего лета. Тишь. Весь сентябрь по горам Нгарка Пэ колесил вездеход. Он объезжал все ближние стойбища оленеводов, заходил на все железнодорожные станции, геологические и всякие прочие экспедиции. В вездеходе было четыре человека – два охотникапромысловика, представитель милиции да сам механик-вездеходчик. Искала эта четвёрка хромого медведя, что в августе задрал грибника близ горы с очень конкретным названием Медвежья, а чуть погодя и съел его. Нашли потом только косточки да кусок кожи, непонятно, с какого места. В спячку зимнюю людоед не лёг и бродил по горам, похоже, выискивая себе новую жертву. Застать зверя врасплох или догнать его до сих пор никому не удалось. Следы зверя постоянно обрывались то на каменистом берегу, то в воде реки, то просто в скальных местах, куда вездеход не пройдёт. Охотники, походив по горам, возвращались к машине ни с чем. С каждым днём сентября напряжение в округе росло. Люди, работавшие в долине на полустанках, пока были все целы, но мысль, что они когда-то кого-нибудь не досчитаются, терзала их ежедневно. Кто им будет?.. Зверь оказался слишком хитёр и умён. Следы его видели почти ежедневно в самых разных местах. Узнавали по не слишком глубокому отпечатку одной из лап, он её как будто подворачивал внутрь. Охотники сразу установили – зверь был ранен. Имя людоеду присвоили обычное – хромой шатун. Кто его ранил – не знал никто. Проклинали этого человека все. Потому как знали, раз зверь начал мстить, будет мстить до конца. На ремонт железнодорожных путей обходчики ходили с ружьями. Однако приезжих туристов не убавилось. Приезжали по одному, по двое, а то и целыми группами. Группы были также и школьные. Местные жители предупреждали о хромом шатуне, но действовало это слабо. Туристы отмахивались, спрашивали – где

Северяне № 1, 2015

видели? Там? Это далеко, десять километров... Десять километров зверю идти – пару часов, это если, не торопясь. Ближе к ночи, уже в сумраке, в стойбище Тайбореев, что стояло совсем недалеко от реки Соби, в соседней долине, прикатил вездеход. Тарахтящая машина разбудила своим грохотом стадо оленей, а с ними и рычащих, из лаявшихся до хрипоты собак. Оленеводы вышли из чумов и с любопытством поглядывали на приезжих. Милиционера знали здесь хорошо, он был местным. Всех гостей сразу пригласили в чум. Гости захватили из вездехода звякающую стеклом сумку. Ещё несколько часов из закопчённой трубы, что торчала меж кольев в самом верху чума, летели весёлые быстрые искорки и тут же гасли в густоте застывшего воздуха. Печь на ночь топили жарко. Выплывшая из-за гор луна осветила небольшую долину, засверкав холодными искрами в мелком, просторном ручье. Веселья в чуме не было. Шёл разговор, как найти хромого людоеда. Медведь так ловко путал следы, что уходил от охотников почти из-под носа. Под разговор пили водку, не торопясь, закусывали олениной, порезанной тонкими кусочками и зажаренной прямо на плите раскалённой печки, без сковородки или противня. Мужчины курили, развалившись на струганных досках перед низким столиком, сбитым из тонкой фанеры и небольших чурочек. Женщины суетились у плиты, дети на своей половине чума играли какими-то куклами. Среди оленеводов за общим столом наравне с мужчинами сидел мальчик. Он не пил водку, не курил табак. Сидел, слушал рассказы приезжих о хромом шатуне. Мальчика звали Фёдором. Ему весной этого года исполнилось двенадцать лет. Он закончил в интернате города Северска четвёртый класс и дальше учиться отказался. Сказал, что будет оленеводом. В двенадцать лет дети оленеводов, если имеют желание, становятся полноправными, «кадровыми» пастухами наравне со взрослыми. Фёдор был единственным человеком в стойбище, кто умел писать и читать, а также – самое главное на сегодняшний день – он мог расписываться во всех документах и необходимых ведомостях. Потому, когда в конце августа к ним приезжал вездеход и забирал в интернат на зиму учиться его младшего брата, расписывался за него вместо родителей Фёдор. Ближе к полуночи Фёдор вышел из чума на воздух. Луна стояла уже высоко, желтизна с неё сошла, и она сверкала пронзительным светом

проза | литературная гостиная на небосводе среди первых загорающихся звёзд. К ночи похолодало. Собаки, спавшие на нартах рядом с чумом, подняли на Фёдора свои морды – Фёдор ничего не сказал, и они легли обратно. Было тихо. Воздух был недвижим. Недалеко замерло стадо оленей – одной большой серой массой. Только ручей бежал рядом, журча на камнях и уступах. Вчера впервые в жизни Фёдор увидел, как с чёрного неба, прямо из его далёкой, бездонной глубины, упала... звезда. Упала и исчезла в темноте ночи. Прочертила линию белой вспышкой и растворилась среди звёзд. До земли она не достала, Фёдор видел. Может, пролетела вообще мимо земли? Звёзды находятся очень далеко, Фёдор это знал уже давно, ещё до интерната... отец говорил. И в интернате говорили про звёзды, что они живут много дальше солнца. Но никто там не говорил, что они... падают. Раньше Фёдор не обращал особого внимания на ночное небо. Ну горят себе и горят. Хорошо, когда луна, видно всё. Но вчерашняя ночь, точнее, какой-то её миг, когда он увидел, как упала звезда, перевернула всё его представление о ночном небе. Весь день он ждал, когда зайдёт солнце и выйдет луна. С луной придёт и ночь, а тогда он сможет опять увидеть, как упадёт звезда. Словно оживёт на мгновение, вспыхнет, пролетит по небу и умрёт. Вчера он так просидел не один час и всё же дождался – звезда вновь упала, да не одна. Было так красиво, так необъяснимо красиво... Может, повезёт и сегодня? Фёдор сел на землю, облокотившись спиной о натянутую шкуру чума и приник глазами к чёрному небу. Звёзды мерцали, перемигивались, но ни одна падать не хотела. Небо как затаилось и молчало. Фёдор ждал. Он смотрел в ту часть неба, что была чуть сбоку от Полярной. Вчера именно там он видел яркие линии падающих звёзд. И тогда Фёдор успел заметить, что не на всём небе происходит такое. Звёзды падали только в одном месте, на одном участке. Сегодня он также безотрывно смотрел в этот далёкий кусочек черноты, где горели и переливались непонятные созвездия, имён которых он не знал. Его терпение было вознаграждено. Рядом с одной, совсем неяркой, совсем ничем непримечательной звездой, вдруг вспыхнула ещё одна и сразу белым лучом прочертила линию в космосе... прочертила и погасла. Всё произошло так быстро, что Фёдор даже ахнуть не успел. Сколько это длилось? Секунду? Или больше? Или меньше? Но так красиво!.. Так красиво... что даже сравнить здесь на земле не с чем!

Когда звезда погасла, из чума вышел один из приезжих охотников, чиркнул спичкой и прикурил сигарету. Он посмотрел сверху на Фёдора и спросил дружелюбно, по-взрослому: – Космос разглядываешь? Фёдор смолчал, обдумывая, говорить ему про падающие звёзды или нет? Сказать хотелось. Хотелось просто поделиться этой необъяснимой и удивительной небесной тайной. А если он не поверит? Если следующая звезда упадёт слишком поздно, и он не увидит? Подумает, что Фёдору померещилось, или того хуже, что Фёдор придумал всё это?.. – Звезда упала, – сказал он немного безразлично, – только что. Вон там. – Звезда? – удивился охотник. – Как упала? – Так, – просто пояснил Фёдор, – сорвалась с неба и упала. – Куда упала? – не унимался тот. – Да не знаю. Она погасла ещё в небе. Не видно было. – А-а, – досадно протянул тот, – это не звезда. Это... как его? Метеорный поток. Просто маленький... а бывает ого-го!.. – Поток... – повторил Фёдор, как запоминая. – А вы откуда знаете? – А у меня сын занимается в городе в астрономическом кружке. Он мне показывал в прошлом году. В трубу эту... подзорную, хорошо видно. Я потом и в бинокль наблюдал. Надо только знать, в какую сторону смотреть. Ты где видел? – Там, – ткнул Фёдор пальцем в небо. – Точно, метеорный поток, – авторитетно заключил тот, – остатки хвоста кометы... видел комету когда-нибудь? Фёдор мотнул головой. Кометы он не видел никогда. – Комета когда мимо солнца пролетает, – мудро рассказал охотник, – за ней этот хвост летит, он из пылинок всяких... вот. Потом комета улетает, а пылинки эти от хвоста, они остаются, понял? Вот наша Земля пролетает сквозь них, они и попадают в атмосферу, понял-нет? Здесь пылинки в воздухе и сгорают, а видно, словно звёзды вниз летят, вот и всё, – закончил он торжественно, – метеорный поток, запомни... из пылинок он. Пригодится. Докурил сигарету, щёлкнул её остатком, и та, описав полукруг, где-то пропала в кустах. Охотник ушёл в чум. Фёдор остался, посмотрел в небо, неужели и в самом деле – пылинки? Простые пылинки горят на небе? И так далеко видно?.. Северяне № 1, 2015

литературная гостиная | проза А может, охотник пошутил? А может, специально болтал? Может, он сам не знает ничего, а просто болтает от скуки? Здесь в небе произошла ещё одна вспышка, и ещё одна звезда сверкающей линией рухнула с небес на землю и утонула в черноте ночи. Пылинка? Не может быть. Утром следующего дня вездеход ушёл дальше на поиски зверя. Фёдор взял старый, ещё дедовский карабин, вложил в магазин три патрона и на вопрос отца только и ответил: – Пойду, посмотрю. Не подошёл бы к стаду близко. Распугает оленей... ходи потом по ущельям. Да и подрать может... И ушёл в чём был. Ничего и никого с собой не взял, даже увязавшуюся за ним собаку прогнал назад – стадо, мол, стереги, а не по горам за мной таскайся. В эту же субботу, в полдень, на станцию, носившую то же название, что и река, со стороны города Харлова, пришёл «рабочий» поезд из трёх вагонов. Из последнего пассажирского вагона на насыпь быстро спустилось около дюжины детей и двое взрослых. Дети были учениками седьмого класса общеобразовательной школы города Харлова, а взрослые мужчина и женщина – их учителями. Приехали они сюда на практическое изучение истории под названием – Край родной. На станции им открыли помещение бывшего «красного уголка», что пустовало уже лет пятнадцать. Дети сразу расположились там большим табором, потом быстро собрались и, невзирая ни на какие разговоры местного народа о «хромом шатуне», ушли в горы. У мужчины, который сопровождал их, за плечами висела мощная двустволка. На вид ему было немногим более тридцати, в поведении сквозила уверенность человека, выросшего в медвежьей берлоге. Женщина была ещё совсем юной учительницей, лет двадцати. Перед уходом в горы она сказала начальнику станции: – Мы недалеко. За горой сходим на «каменное» озеро, посмотрим там окрестности и к вечеру вернёмся к поезду. Не успеет ваш шатун нас скушать. У нас вон Михаил Ильич – потомственный охотник! Он зверьё знает. И ружьё есть. Когда юные туристы скрылись на тропе в берёзовой роще у самого подножия гор, начальник станции закурил папиросу и вслед им проговорил: – Балбес он потомственный. Фанфарон. Здесь он увидел двоих своих путевых обходчиков, куривших на лавочке у крохотного вокзальчика, и договорил:

Северяне № 1, 2015

– Девчонке простительно... баба есть баба... и мозгов не нажила ещё... а это-то? Куда попёрся, спрашивается? …Обойдя все окрестности вокруг стойбища, Фёдор вышел на невысокую горную седловину. Ручей здесь был более глубокий и бурливый. Он бежал в высокой жёлтой траве, обрамлявшей его по бокам, лишь изредка обрываясь с шумом на каком-нибудь уступе. За уступом шло обычное крошечное озерцо, где вода пенилась пузырями от своего небольшого водопада и уходила плотным тугим течением дальше вниз, вымывая из прибрежной глины гладкие, красноватые валуны. Фёдор прошёл берегом ручья до ближайшего поворота. Здесь ручей расходился так широко, что одной своей стороной образовывал целый затон, вода в нём стояла чуть ли не совсем недвижимо, и в ней тёмным серебром мелькали шустрые стайки крошечных мальков. Трава здесь не росла, и берег был песчаный, широкий и мелкий. На этом песке Фёдор увидел... свежий отпечаток медвежьей лапы. Чёткий, ясный, как режущий глаз. Следов дальше было много. Похоже, медведь здесь чуть подзадержался. Отпечаток одной лапы был не столь глубок, как остальные. Следы уходили в сторону реки Соби – совсем в другую сторону от их стойбища. Можно и возвращаться. Фёдор внимательно осмотрелся, потрогал след пальцем – то ли вчерашний, то ли сегодняшний? След тянулся вниз по ручью к высоким ивовым кустам. За ними проглядывался неровный, смешанный прибрежный лес. Лес этот так и шёл вдоль русла ручья к самой реке. Фёдор опустился на колени и подковырнул пальцем след на песке. Песок был рыхлый. И след, похоже, всё же свежий, причём... совсем свежий. И зверь пошёл к реке. А река сразу за горкой перед ним. Горка маленькая, на холмик похожа. Может, обогнуть этот холмик, выйти там на плоскогорье и, если ничего не будет, вернуться? Интересно, откуда мог прийти зверь? Получалось так, что со склона, шёл по камням... по голым камням... следы появлялись на песке внезапно, одиночно. Фёдор не стал долго размышлять и пошёл вниз по ручью. Людоед не должен жить рядом с людьми. Надо посмотреть, может, этим, с вездехода, потом что-то можно будет сказать или посоветовать, где искать? След уверенно держался берега, иногда скрываясь в увядающей траве. Стебли, что были ещё живыми, не высохли, были примяты лапами зверя и ещё не успели подняться. Фёдор снял с плеч карабин. Взводить не стал. Просто зажал в руке.

проза | литературная гостиная Узкие глаза мальчика с утянутым верхним веком тут же как прошили весь ручей, вплоть до самых зарослей кустов ивы и видневшегося за ними прибрежного леса. Фёдор глянул на солнце, уже перевалившего за половину своего пути по небу, и решил, что пройти до реки и обратно к стойбищу можно вполне до захода светила. У самой границы кустов след ушёл в воду, зверь пошёл по центру русла. На одном валявшемся здесь обломке горбыля Фёдор увидел грубую царапину. Осмотрел внимательно, оглянулся и заметил дальше вышедшую из воды ту же вереницу следов. Половина самого ближнего к воде отпечатка была уже смыта водой, половина осталась. Песок здесь жёсткий, сходит медленно. Фёдор потрогал след пальцем и сразу же в голове мелькнуло: «А собаку-то я зря дома оставил, след совсем свежий». После этого он обошёл заросли кустов склоном горы и вошёл в береговой лес. В лесу было тихо, словно сгинуло всё живое. Кусты ивы росли отдельными островками, а потому лес проглядывался далеко вперёд. Фёдор быстро нашёл след, петляющий вдоль воды, а на одном месте – разрытую норку лемминга. Зверь тут задержался, и весь участок был сильно истоптан его лапами. Фёдор передёрнул затвор карабина. В тишине три раза пролязгал металл. Вновь всё стихло, как умерло. Фёдор посмотрел себе под ноги, потом оглянулся назад, постоял и, что-то решив, пошёл вниз по ручью, по следу зверя. Учитель истории Маргарита Сергеевна окончила университет год назад. Год назад приехала в Харлов и сразу получила положенную норму часов и классное руководство 6-го «а». Маргарита Сергеевна родилась в этих местах, и можно считать, что после университета вернулась домой. Выезжала на природу с детьми она впервые. Класс поехал не весь, а лишь те, кто хотел, да и вдобавок кого родители отпустили. Девчонки, на удивление, оказались более отважными и любопытными, их набралось больше половины состава. Михаил Ильич, преподаватель физкультуры той же школы, собрался в эту поездку, просто явно симпатизируя Маргарите Сергеевне, под предлогом охранять детишек. Всю дорогу Михаил Ильич с видом бывалого охотника рассказывал молодой учительнице, как он с этим ружьём обходил все окрестные горы и сколько дичи он набил в этих окрестных горах с этим ружьём, и сколько с медведями встречался, и сколько... «Каменное» озеро, куда Маргарита Сергеевна повела своих воспитанников, и в самом деле рас-

полагалось, по меркам горных походов, совсем недалеко. Оно находилось за первыми горными отрогами, на плоской каменистой вершине. Горы, что тянулись вдоль долины, большей частью, были невысокие, покатые, метров по тристапятьсот. Настоящие исполины вырастали уже дальше, теснились по округе, уходя своими вершинами в серую дымку бескрайнего горизонта. Маргарита Сергеевна знала это место по детству, когда-то её водил сюда отец-геолог. С вершины, на которую они пришли, открывался удивительный, красивый вид окрестностей – проглядывалась станция, река, сама долина на восток и на запад и повсюду – вечные ледники в расщелинах далёких гор. Полтора часа пути было от станции до озера, полтора назад – можно управиться за один день, а захотят на реке посидеть подольше, так можно и на воскресенье остаться, все необходимые вещи и продукты для этого они взяли с собой. Подниматься по ручью детям было интересно. Тропа петляла с берега на берег, с камня на камень, уходила даже под откос горы в берёзовую рощу, но потом возвращалась к воде и вновь бежала рядом с руслом в высокой, пожухлой траве. Дети есть дети – кто отстал, кто побежал вперёд в рощу, кто-то увидел какое-то, чудом не уснувшее насекомое на травинке, кто-то что-то уронил... Маргарита Сергеевна сорвала голос, выкрикивая имена отбившихся от группы девчонок и мальчишек. Тут же по пути поясняя всем желающим возраст и происхождение этих гор. И ещё в придачу распознавала все подобранные детьми камешки. Рядом шёл Михаил Ильич и на все просьбы мальчишек – «стрельнуть хоть разок» – отвечал постоянно категоричным отказом. Ручей вывел их к огромный скале, возле которой роща с берёзками внезапно обрывалась и на склоне дальше тянулся низкий, путаный кустарник. Скалы-останцы здесь торчали повсюду и, казалось, росли прямо из горных склонов. Ущелье с ручьём закончилось вертикальной, бугристой, в три десятка метров скалой. Из-под неё узким, но бурным течением вырывалась вода, словно под скалой бил горный ключ. За стеной скалы шёл приличный горный подъём, покрытый мхом и крошечными кустиками карликовой берёзки. Тропинка на подъёме сразу где-то потерялась. Однако школьники этот подъём преодолели и без тропинки за какие-то минуты. Следом за ними на плоской вершине появились и оба учителя. – Вот, – указала рукой вперёд Маргарита Сергеевна, – сейчас пройдём эту седловину, Северяне № 1, 2015

литературная гостиная | проза

Олег Сыромятников

между двумя вершинами, и вон на эту горку! Кто устал? Вниз в седловину меж двух вершин по низкорослой тундре, камням и валунам дети неслись с визгом и совсем неорганизованно. Шагая рядом, Михаил Ильич заметил: – Похоже, что дорога несколько больше времени займёт, чем рассчитывали. Уже второй час идём. – Главное засветло вернуться, – ответила Маргарита Сергеевна, – посмотрите, какие они счастливые. Год будут вспоминать. – Ну да, – согласился тот, – лишь бы ноги себе не переломали. В береговом лесу ручей разлился в обе стороны чуть ли не в речку, сразу обмелев и зажурчав на многочисленных камнях. След зверя стал регулярно пропадать с берега, уходя то в глубину леса, то в сторону горного склона на другой

Северяне № 1, 2015

стороне ручья. Фёдор шёл по следу уже больше часа и так приноровился к своему поиску, что примечал отпечатки лап зверя далеко впереди себя. В своей жизни Фёдор впервые шёл по следу медведя, впервые был один на один с этим хитрым и коварным животным. Карабин не единожды сжимался в его руках так, что готов был в любую секунду выполнить своё предназначение. Ствол его блуждал впереди Фёдора, отводя в стороны ветки деревьев и кустов. Когда Фёдор ставил карабин рядом с собой, ствол достигал до его плеча. В свои двенадцать лет Фёдор не имел ни богатырского роста, ни богатырского телосложения. На очередном повороте ручья лес немного расступился от берегов, и сразу же здесь, прямо из воды, росла трава в рост человека. Трава была сухая, бледно-жёлтая и стояла сплошной дремучей стеной. След медведя уходил в эту глухую стену, и там, где зверь вошёл, остался широкий

проза | литературная гостиная коридор примятой травы. Трава под лапами медведя легла ровно, и путь просматривался на многие метры вперёд. Но Фёдор не пошёл в этот тоннель. Он обошёл опасный участок и вышел с его обратной стороны, там, где трава заканчивалась. След отсюда уходил в сторону от ручья и шёл через подъём среди деревьев куда-то в соседний распадок. Наверное, если бы Фёдор прошёл тут немного раньше, то вполне мог встретиться с ним нос к носу. След вывел его наискось в сухое ущелье с пологими склонами. Ущелье было всё покрыто зелёным мхом с небольшими островками крошечных кустиков. Следы здесь читались лучше, мох во многих местах был сдёрнут с земли. Высматривая следы далеко впереди себя, Фёдор прошёл всё ущелье чуть ли не бегом. Вереница отпечатков увела его опять наверх горы. Здесь Фёдор остановился, осмотрелся. В груди немного чаще забилось сердце. Сейчас он вдруг понял, что настигает зверя. Настигает не просто зверя, а людоеда. Значит, такой зверь втрое опаснее обычного медведя. Хребет невысокой горы, куда вели следы, выводил в горную седловину между «каменным» озером и Волчьим ущельем, которое, в свою очередь, вело к реке Соби. Фёдор глянул на солнце. Светило уже склонялось к горам. Он подумал, что обратно домой, может, вполне, придётся идти при луне. Это его не пугало. При луне идти очень хорошо. Тихо везде, спокойно. Видно всё. Главное, чтоб ветер туч не нагнал. Окрестные горы он знает наизусть, дойдёт в два, самое большее в три часа. А возможность отстрелять зверя-людоеда стала совсем реальной. Есть людей нельзя. Это Фёдор в свои двенадцать лет знал точно. «Каменное» озеро на вершине горы, куда наконец добрались школьники со своими учителями, скорее, напоминало огромную «каменную ванну» круглой формы с чистой, но тёмной водой, по краям которой высились отвесные невысокие стены, совершенно безжизненные и голые. С одной стороны озера стены отсутствовали, будто их выломал кто-то. Через эту брешь из озера вытекал ручей, который сразу обрывался на метр вниз и низвергался там, на камни, рассыпчатым водопадом брызг. Потом вода уходила меж разбросанных здесь камней и через пару десятков метров вообще пропадала под огромной каменной плитой. Рядом с озером была неширокая площадка также каменная. На ней сразу расположились юные туристы с фотоаппаратами. Маргарита Сергеевна прочитала

им короткую лекцию о родном крае, которую закончила несколько патриотически: – ... Долина реки Соби, как единственный проходимый горный перевал для караванов, была известна ещё тысячу лет назад. Это был единственный путь через горы Нгарка Пэ в далёкую сибирскую страну, или город, если хотите, под названием Мангазея. Слово «Мангазея» заимствовано от названия одного из ненецких племён, обитавших там. Город Мангазея был основан русскими промышленниками и купцами в начале семнадцатого века на правом берегу реки Таз... – Это далеко? – спросила одна из школьниц. – Далеко, Маша, – ответила Маргарита Сергеевна, – дома посмотрите на карте, а здесь посмотрите на долину реки, вот она перед вами вся! Триста лет назад она была уже хорошо известна всем купеческим караванам России. Это путь из Европы в Азию и обратно. Ворота континентов. – А если закрыть эти ворота, – спросила вновь любопытная Маша, – караваны не прошли бы? – Нет, – немного обескураженная таким вопросом, ответила Маргарита Сергеевна, – караваны могли ещё пройти через Байдарацкую губу и полуостров Ямал, но это уже другой путь, больше водный, чем пеший. Фотографируйтесь быстрее, надо засветло вернуться на станцию. В озеро никто не заходит, вода ледяная! Понятно? Школьница Маша была единственным человеком в группе, в чьих руках была папка, куда она аккуратно складывала какие-то подобранные ею хворостинки и сухие листочки. Потому в группе она шла не вместе со всеми, а как-то в стороне, часто отставая и теряясь. Её имя Маргарита Сергеевна выкрикивала много чаще других. На первых порах похода, в берёзовой роще, её пришлось даже немного поискать. Но Маша сказала тогда, что нашла ещё один папоротник, и ругать её не стали. Потом она шла какое-то время рядом со своей учительницей и рассказывала той об этом необычном папоротнике, сухой лист которого здесь практически не встречается, потому упоминается в книгах как исчезнувший. Маргарита Сергеевна внимательно слушала, а Михаил Ильич сердито сопел сзади. Когда Маша закончила свою речь и присоединилась к своим друзьям, которые её тут же обозвали «герболайфом», Михаил Ильич догнал Маргариту Сергеевну и неодобрительно проговорил: – Зря мы её вообще взяли. Нахлебаемся. Такие «ботаники» всегда в походах портят дисциплину отряда. Северяне № 1, 2015

литературная гостиная | проза – Понимаешь, Миша, – ответила та, – она здесь делом занимается. Все остальные просто отдыхают. Не заметил? – А мы и приехали отдыхать, – парировал Миша. Перед обратной дорогой Маша вновь потерялась и её нашли чуть ниже верхнего уровня водопада, скоблившей своей заколкой какой-то лишайник на камне. Михаил Ильич выругался, а Маргарита Сергеевна просто наказала своей ученице, чтоб не задерживалась, потому как световой день скоро закончится, а им ещё идти обратно. На это Маша подошла к своей учительнице и произнесла: – А смотрите как интересно, нигде ничего не растёт, а там вон что... я так думаю, там растёт, потому что там влажность от брызг и есть условия. Правда, здорово? Забравшись на самую вершину невысокой, длинной горы, похожей на двускатную крышу дома, Фёдор внимательно осмотрел все окрестности. Ничего не увидел. В горах было пусто. Может, он ошибся, и зверь прошёл там на ручье не сегодня, а намного раньше? Следы шли по вершине и терялись вдали. Фёдор ещё раз осмотрел склоны и все видимые распадки перед собой – только кусты, деревья и редкая вода ручьёв по камням в узких лощинах. Фёдор пошёл быстрым шагом по следам дальше. Очень скоро след медведя стал уходить вниз по склону. Здесь медведь пошёл не в долину реки, а по плоскогорью, по глубокому мху и направился то ли в седловину гор, то ли к Волчьему ущелью. Скорее, первое. Волчье идёт к станции... к станции опасно... хотя если людоед... если очень есть хочется?.. И всё же зверю легче затаиться где-нибудь в промежутке, между местами появления людей и там ждать... И здесь Фёдор замер. Так замер, что даже услышал биение своего сердца в груди и в голове такое – тук, тук... Он прислушался. Нет – показалось. Показалось, что где-то в районе «каменного» озера раздались людские голоса, и что самое удивительное – голоса были детские, то, что называется, хохот и визг. Следы медведя и уходят отсюда куда-то в ту сторону, немного правее. Но что такое – правее? Для зверя это правее – не расстояние. А люди? Люди всяко, если их и в самом деле занесло на «каменное» озеро, пойдут в конце концов через седловину к Волчьему ущелью, только через него можно выйти к станции. Солнце уже зашло за гору, когда юные туристы миновали седловину и увидели перед собой

100

Северяне № 1, 2015

внизу Волчье ущелье – громадную стену да вытекавший из-под неё бивший ключом ручей. Мальчишки первыми спустились к воде, пошли вниз по руслу. Маргарита Сергеевна просмотрела всех подряд, даже сосчитав детей по головам, и тут несколько в растерянности остановилась. Кого-то не хватало. Она тут же просмотрела спины спускавшихся к ручью детей и всплеснула руками – кого могло не хватать? Конечно, Маши. Крикнула Михаила Ильича, что ушёл с мальчишками вперёд: – Машу не видел? Спроси детей! – Опять? – мотнул головой тот, быстро переговорил с детьми и ответил громко. – Мальчишки говорят, она пять минут назад возле валуна, что за «каменной рекой», присела! Может, по надобности?.. Мальчишки на это сразу рассмеялись. – Ладно, идите! – крикнула им Маргарита Сергеевна. – Я посмотрю. Не ждите, мы догоним! Маргарита Сергеевна спустилась обратно в седловину, благо было не так и далеко, и сразу увидела Машу. Та не сидела, а стояла возле большого валуна на россыпи плоских беспорядочных, набросанных друг на друга скальных плит. Плиты лежали на ровной поверхности седловины, и на первый взгляд было совершенно непонятно, как они сюда могли попасть. Одни научные мужи говорили, что эти камни скатились с горы, другие учёные рассказывали, что эти камни, плиты и прочее – всего-навсего обычное вспучивание почвы. За тысячелетия местные горы просто рушились и куски пород просто выпирали изнутри наружу. Весили такие камни и плиты по центнеру каждый, некоторые и тонны. Обычно возле них и даже на них самих вырастали лишайник и мох, из-под плит начинала пробиваться трава и карликовая берёзка. Поэтому всякие трещины или небольшие расщелины между этими плитами иногда увидеть было просто невозможно. Маргарита Сергеевна помахала Маше рукой и, крикнув, позвала домой. Маша беспомощно махнула в ответ и как-то беспомощно что-то пискнула тоненьким голосом. До Маши было совсем недалеко – не более полусотни метров. Маргарита Сергеевна подошла к своей ученице и тихонько ахнула – одна нога Маши была зажата плитами чуть ли не до колена. Джинсы на этой ноге задрались, а в расщелине едва видно проглядывал капроновый чулок с небольшим подтёком крови. Маша хныкала с мокрыми глазами и мокрыми щеками. Стояла она неуверенно, как стоят люди

проза | литературная гостиная на одной ноге, балансируя руками, и раз от разу морщилась, всхлипывая от боли. Маргарита Сергеевна запричитала на первых порах, но быстро взяла себя в руки, сказала: – Ничего страшного, сейчас мы тебя освободим. Она опустилась на колени, просунула руку в расщелину, что-то поискала, спросила удивлённо: – Ты что там, до земли не достаёшь? – Нет, – обиженно проговорила та, – я еле стою, сейчас упаду. – Нога-то цела? – Не знаю... – Болит? – Ну не болит, но больно! – пропищала Маша. – Там края острые. Я, кажется, кожу содрала, когда ногу вытянуть хотела... щипет. – Не шевелись, – попросила Маргарита Сергеевна. Она осторожно просунула руку рядом с ногой Маши, ощупала под камнями всё пространство вокруг её ноги, но ничего особенного не нашла – пустота и всё. Машу подвёл всё тот же мох и лишайник – наступила на «зелёнку», нога проскользнула по мокрому, между плитами, а назад выйти не смогла. Так и болталась там в воздухе. – Ты хоть за меня пока держись, – сказала Маргарита Сергеевна, – всё легче будет. Ногу подними как можешь выше вверх... я попробую... – Мне больно, – всхлипнула в который раз девчонка, держась за плечо склонившейся учительницы, – я не могу. – Сейчас, сейчас, – пообещала Маргарита Сергеевна и, уперевшись обеими руками, попробовала сдвинуть плиту в сторону. С равным успехом можно было упираться в стену дома. Маргарита Сергеевна попробовала сдвинуть вторую плиту, с другой стороны – результат тот же. – Так, – спокойно, рассудительно произнесла она, – сдвинуть нельзя. Достать ногу нельзя, может, получится края плиты отколоть?.. Маргарита Сергеевна сказала: «Держись» – и ушла искать подходящий булыжник. Потом она долго и упорно стучала камнем то по одной, то по другой плите. Плиты с достоинством, что копилось и сохранялось в них миллионы лет, выдержали все удары. Намучавшись с этой долбёжкой, Маргарита Сергеевна бросила булыжник и уже чуть ли не безнадёжно спросила: – А может, надо обувь снять? – Да кроссовки-то ни при чём, – всхлипнула Маша, – там щиколотка не пролазит.

– И я дура, – села Маргарита Сергеевна на колени, – отпустила всех на станцию. Вот же дура! Сейчас бы навалились вместе!.. Так. Она посмотрела в сторону запада – солнце село, и на горы опускались первые сумерки. – Надо бежать за помощью на станцию, – сказала Маргарита Сергеевна Маше, – не испугаешься здесь одна? Я быстро. Маша опустила глаза. Потом подняла их на учителя и заученным тоном героев заокеанских фильмов спросила: – У меня есть выбор? – тут же захныкала во всю и едва слышно попросила: – Только вы быстрее. – Я быстро, я сейчас! – пообещала Маргарита Сергеевна, поднялась на ноги. – Ты держись. И осторожнее, ногу не сломай. Я сейчас! Она пробежала несколько метров, пробежала какие-то секунды. Сзади раздался истошный детский крик. Маргарита Сергеевна остановилась, обернулась на Машу... та стояла на прежнем месте, кричала, зажимала от страха себе рот ладошками, как в исступлении, но опять кричала и тыкала рукой в сторону «каменного» озера. Маргарита Сергеевна перевела взгляд и увидела в какойто сотне метров от них ещё плохо различимый, небольшой колышащийся бугор. Он хромал на одну лапу и шёл к ним. Шёл спокойно, как ходят медведи вдоль реки или по лесу. У Маргариты Сергеевны перехватило дыхание, а ноги сами стали пятиться назад. Ещё один детский вопль отрезвил её и остановил. Она побежала к Маше, обняла её за плечи и требовательно попросила, сама не зная, что говорит: – Ты не кричи! Он может нас не заметить и пройдёт мимо. Медведи боятся людей. Маша ревела и мотала головой. – Маша, – попробовала ещё раз Маргарита Сергеевна, тряхнув девчонку за плечи, – не реви! Я здесь... Он пройдёт мимо. Медведи сейчас ложатся в спячку, им не до людей! Зверь совсем не собирался проходить мимо, он шёл ровно к людям, изредка останавливаясь, как примеряясь, и водил по сторонам носом. Морда у него при этом задиралась вверх и маленькие глазки, как два уголька, буравили всю окрестную горную тундру. Маргарита Сергеевна попробовала отойти от Маши, там замахать руками, вроде как отвлечь зверя, но тот лишь глянул на неё и целеустремлённо пошёл дальше на девчонку. Маргарита Сергеевна вновь подбежала к Маше, обхватила её голову и прошептала: Северяне № 1, 2015

101

литературная гостиная | проза – Только ничего не бойся, только ничего не бойся... он просто бродит по горам, закрой глаза и молчи... он увидит, что ему мы не опасны и уйдёт... даже не двигайся... животные уходят, если человек не двигается. – Маргарита Сергеевна, – тихонько донеслось всё же от Маши, – он нас съест? – Он никого не съест, – твёрдо сказала она, – ничего не делай. Замри. Маргарита Сергеевна, всё также держа голову девчонки в руках, обернулась и увидела, что зверь уже совсем близко, так близко, что видны его звериные глазки, ничего не выражающие, маленькие медвежьи глазки... Время неумолимо сжималось, страшная смерть приближалась неотвратимо. Маша замерла в объятиях учительницы, уткнувшись мордашкой в грудь и схватившись ладошками за её куртку. Маргарита Сергеевна безотрывно смотрела на медведя, медведь подходил, как-то нехотя, спокойно, ровно, гибельно... Крик Маши Фёдор услышал, ещё поднимаясь по склону на седловину. Он сразу же бросил идти по следу, который уходил в сторону и быстро поднялся наверх. Седловина раскинулась перед ним сразу вся – от горы до горы. Сразу, здесь же, от того места, где стоял сейчас Фёдор, шла «каменная река». В полусотне метров, в этих обломках скальных плит, стояли два человека в обнимку. Женщина и девчонка. Со стороны «каменного» озера к ним приближался тот самый хромой шатун... Люди не двигались. Фёдор быстро присел на одно колено, в другое упёрся локтём правой руки и поднял карабин. Дульный срез с крупной мушкой сверху хищно посмотрел на зверя. Вечерний порыв ветра тихо просвистел в канале ствола. Ветер поднялся со стороны медведя. Зверь шёл. Сразу за левой лапой, где-то под мышкой медведя, полсотни метров пуля пролетит за долю секунды... медведь завалится и сдохнет... дойти до людей точно не сможет... или? Федор совместил аккуратно прицел с мушкой... палец спокойно нажал на спусковой крючок... раздался металлический тихий щелчок... И всё. Осечка. Фёдор быстро передёрнул затвор, нестрелянный патрон выскочил прочь, в патронник резко вошёл второй... Зверь был уже в каких-то метрах... Карабин вновь глянул зверю под лапу... щелчок... осечка?.. У Фёдора похолодело в груди. Быть не может?! Так просто не бывает – две осечки подряд! Старые патроны? Боёк карабина сточился?.. Он передёрнул ещё раз затвор – патрон вылетел целым, Фёдор успел заметить, что капсюль пробит, ямка на нём... Голова загудела, в руках закололо

102

Северяне № 1, 2015

иголками. Зверь практически подошёл вплотную. Куда стрелять? Медведь бывает и с пробитым сердцем ещё бежит какое-то расстояние... А здесь? Ударит просто лапой и убьёт обеих... Не понимая, что делает, мальчик поднялся на ноги, стоя с рук прицелился прямо в голову зверя... зверь подошёл к людям вплотную и в один миг поднялся на задние лапы... ствол карабина поднялся за ним... зверь рыкнул негромко... палец Фёдора нажал на спусковой крючок... приклад сильно, привычно ударил в плечо, резко, пронзительно щёлкнул в горах выстрел, раскатившись по седловине, и пуля ушла в медведя... Маргарита Сергеевна держала голову Маши в объятиях и лихорадочно думала только об одном – лишь бы девочка не видела, лишь бы девочка не увидела ничего... лишь бы сразу... быстро и мгновенно. Маргарита Сергеевна не отвернулась от зверя и смотрела на него всё время, словно загипнотизированная. Губы её что-то шептали, но она себя не слышала, хотела только одного – чтоб всё быстро... всё быстро... Зверь подошёл и на последних каких-то пяти метрах как рывок сделал: пасть его открылась, оттуда выкатился медвежий рык, потом зверь очень быстро и легко встал на задние лапы и оказался выше людей, выше на целую свою громадную, медвежью голову... Маргарите Сергеевне показалось, что она увидела несущуюся к её лицу когтистую лапу... Всё! В этот короткий миг, страшный миг исхода, тихий и смиренный... раздался едва слышный глухой удар, который сменился треском лопнувшей кости, и голова медведя, словно взорвавшись изнутри, разлетелась на куски в стороны... горы тут же отразились эхом пронзительного выстрела. Медведь стоял без черепа с открытыми глазками... Ужас был такой, что уж лучше бы убили. Потом лапы обмякли и зверь повалился тяжело и грузно вначале на бок, потом на огромный каменный валун, запачкав его кровью, потом соскользнул вниз с валуна и грохнулся навзничь, слегка скатившись в сторону. Маргарита Сергеевна стояла не дыша. Она ничего не понимала. Она вроде уже потом слышала выстрел... где-то... Она так и держала дрожащую Машу, всё ещё пытаясь её защитить. Здесь она попробовала вздохнуть побольше воздуха – получилось. Зажмурила глаза, вновь открыла – нет, медведя не было. Был и сгинул. Из-за валуна его и видно отсюда не было. Что же это? Маргарита Сергеевна оглянулась – никого. Что же это?.. Она

проза | литературная гостиная вновь оглянулась. И здесь увидела мальчика. Совсем ребёнок. Такой же, как её семиклассники, или даже младше. Обычный ребёнок. И одет пообычному – куртка, штаны, сапоги... Ребёнок? В руках он держал карабин. Такой когда-то она видела у отца. Это было не охотничье ружьё. Мальчик подошёл к ним, посмотрел узкими глазами на обеих и пошёл к медведю, ничего не сказав. Маргарита Сергеевна отпустила Машу и они, теперь вдвоём, смотрели на мальчишку, боясь что-то сказать или спросить. Осмотрев медведя, тот вернулся к ним и, держа карабин стволом вниз, дёрнул на себя затвор – оттуда выскочил жёлтый патрон и упал рядом на мох. Мальчишка поднял его, понюхал жжёный порох и протянул его Маргарите Сергеевне. – Повезло, – сказал он чисто, совершенно без акцента, – последний. Маргарита Сергеевна молча приняла подарок, глупо повертела его в пальцах, дальше глупо спросила: – Мальчик, ты кто? Если бы он сейчас ответил, что он – Супермен и прилетел сюда с далёкой планеты Криптон, она бы поверила. Но мальчишка посмотрел на них внимательно и ответил, как само собой разумеющееся: – Человек. – Я понимаю, – сглотнула она, – ты откуда? – А-а, – протянул он обычно, – недалеко тут. Со стойбища. Оленеводы мы. Весь день его искал. И кивнул в сторону камня, за которым валялся труп зверя. – Людоед, – договорил Фёдор. Посмотрел на зажатую ногу Маши и спросил: – А у вас что? – Ногу зажало, – ответила Маргарита Сергеевна как во сне, – вытащить не можем. – Я-ясно, – протянул он. Он был так спокоен, словно только что убил утку и собирался её готовить. – Мы пытались, но у нас ничего не получается, – как оправдалась Маргарита Сергеевна, – камни тяжёлые. Ты не знаешь, что можно сделать? – Посмотрим, – рассудительно ответил Фёдор и присел рядом перед ногой Маши. Маша смотрела сверху на мальчишку и вытирала ладошкой мокрые глаза. Она приходила в себя намного быстрее своей учительницы. Фёдор просунул руку в расщелину и что-то там поискал, после ощупал кроссовок Маши внутри, на что она сказала капризно: – Ай!

Маргарита Сергеевна даже опешила от этого кокетства. Фёдор вынул руку из расщелины и произнёс: – Ботинок надо снять. Потом посмотрим, – и поднял глаза на Машу. Маша громко выдохнула носиком и разрешила: – Пожа-алуйста!.. Снимайте. Маргарита Сергеевна опешила вторично – две минуту назад они с Машей погибали. Фёдор осторожно снял с ноги Маши обувь и достал кроссовок наружу, потом осторожно взял там, в расщелине, Машу за ногу и спросил у неё: – Повернуть можешь? В сторону. – У меня кожа содрана, – как отрезала она, чтоб не приставал с глупыми вопросами. – Я вижу. Ты осторожно. Маша, держась за учительницу, всем видом показывая, что ей-то всё равно, повернула ногу. – Теперь вверх, – сказал Фёдор. Маша потянула ногу вверх и тут же от боли резко вздохнула сквозь зубы. – Я-ясно, – сказал Фёдор и встал, – придётся разрезать чулок там... внизу... будет немного больно. Иначе никак. – Мальчик, делай что надо, – разрешила Маргарита Сергеевна. Фёдор ушёл за камень к зверю и появился очень быстро. В одной руке у него был небольшой хищный нож, в другой он держал что-то совершенно отвратительное на вид, липкое, кровяное и капающее... – Что это? – испугалась Маргарита Сергеевна. – Жир, – ответил он спокойно, – с медведя. Ногу смажем – проскользнёт. Он быстро разделал её чулок на ступне своим ножом, Маша даже не почувствовала ничего, потом просунул туда руку с жиром и смазал её ступню. Маша за это время тридцать раз вздыхала и говорила недовольно – ой... Всем видом своим Маша давала Фёдору знать, что терпит его выходки здесь только потому, что учительница ему это разрешила. Фёдор же, закончив смазывать ногу, выбросил оставшийся кусок жира в сторону, опустил руку в ращелину, подставив её под стопу Маши и сказал: – Тяни! Маша потянула, отчаянно морщась от боли. Фёдор быстро, молча просунул руку с ножом внутрь расщелины и там резко, но легонько ударил остриём ножа Маше в стопу. Маша вскрикнула от неожиданности и выдернула Северяне № 1, 2015

103

литературная гостиная | проза ногу. Секунду все стояли и молчали, плохо понимая, что всё закончилось. Первой опомнилась Маша. – Вот дурак! – милым голосом, любезно поблагодарила она, – больно же... Фёдор на это только улыбнулся, сказал: «Теперь перевязать надо». Сел и тут же принялся вытирать нож о мох. Маргарита Сергеевна быстро достала из кармана совершенно целую упаковку бинта, вскрыла её и, охая и ахая от восторга, стала аккуратно бинтовать ногу Маши. Та сидела, словно её здесь рядом и не было. – Мальчик, – обратилась Маргарита Сергеевна, – тебя как звать? – Фёдор. – А лет тебе сколько? – Двенадцать, – ответил он, потом спрятал нож и, в свою очередь, спросил. – А вы кто? – Мы?.. Я учитель. Меня зовут Маргарита Сергеевна, а это Маша, моя ученица. Маша на это хмыкнула тихо, вновь показав, что её-то точно здесь ничего не интересует. – Мы сюда в поход приехали. Фёдор посмотрел на них поочерёдно, улыбнулся незаметно и ответил: – А мы тут живём. Сумерки становились гуще. С востока небосвод уже темнел первой бархатной синевой подходящего вечера. Светлая полоска заката становилась тоньше, небо блекло на глазах. – Вам на станцию надо? – спросил Фёдор. – Да, – растерянно ответила Маргарита Сергеевна, завязывая бинт на узел, – сегодня уже не успеваем. Завтра уедем. Мы из Харлова. Фёдор кивнул головой, посмотрел на небо – с востока на запад, потом заключил: – Скоро ночь. Дойдёте? – Да, – неуверенно ответила Маргарита Сергеевна, – я в этих местах родилась, что-то помню... дойдём. Тут же ущельем? Волчьим?.. Так? Маша, вставай, темнеет. Ходить можешь? Маша обулась, встала, прошлась несколько неуверенно вперёд-назад и сказала нервно: – Болит, конечно... но идти же надо! – Через Волчье пойдёте? – спросил вновь Фёдор. – Да, – Маргарита Сергеевна оглянулась в сумерках не очень уверенно, – так, короче... туда вон. А ты домой?.. – Я вас доведу, – как-то решительно, совсем по-мужски сказал Фёдор, смотря в землю. – Мало ли что?

104

Северяне № 1, 2015

Он поднялся с земли, достал из кармана два патрона, что дали осечку, показал им на ладони и проговорил горестно: – Осечку дали... третий стрелял... странно всё. А так бы я его ещё там вон взял, – и кивнул в сторону, откуда шёл медведь. Маргарита Сергеевна и Маша безотрывно смотрели на патроны в руке Фёдора, потом Маргарита Сергеевна осторожно взяла один, поводила пальцем по медной пуле, как вросшей в гильзу, и спросила: – Такая же убила его? – Такая, – ответил он и вставил бракованный патрон в магазин карабина, потом вставил и второй. – Ты же говорил – осечку дали? – удивилась Маргарита Сергеевна. – А бывает, второй раз стреляют, – ответил по-хозяйски он. – Пойдёмте? – А стойбище твоё где? – Там, – махнул он рукой в горы в обратном направлении. – А как же ты?.. – то ли удивилась, то ли опять растерялась Маргарита Сергеевна. – Да вы не думайте, – просто отмахнулся Фёдор, – я тут дома, знаю всё. Скоро луна выйдет, светло будет. Я ночью часто хожу. Пойдёмте. И первым пошёл в сторону ущелья. Маргарита Сергеевна и Маша переглянулись. Маша безразлично хмыкнула, словно её это всё никак не касалось, и пошла за Фёдором. Маргарита Сергеевна сказала себе: «Что ж», – и зашагала за ними. Уходя, обе, совсем того не желая, обернулись в сторону убитого медведя. Зверь торчал из-за валуна разбитой головой. Они поднялись с седловины к длинному невысокому хребту Волчьего ущелья, уже когда стемнело. Подошедшая ночь стёрла своим покрывалом все детали горной тундры, упрятав в сумраке все тропинки, скальные выросты, громадные валуны и даже береговые леса вдоль ручьёв и речек. Всё превратилось в чёрные силуэты, чёрные очертания, бесформенные чёрные тени на такой же чёрной земле. Очертания гор просматривались на тёмном небе тоже одним сплошным контуром. Луна пряталась за ним и, когда вышла, была ещё бледная, жёлтая, совсем слабая и большая. Пока шли до ущелья, луна успела немного подняться по небосводу, желтизна с неё сошла, и ночное светило засияло вполную силу. В ущелье спускались цепочкой за Фёдором. Он вёл их уверенно, ни разу не сбившись ни на

проза | литературная гостиная метр в сторону. Он и в ущелье вошёл там, где был более пологий уклон, чтобы не прыгать и не скакать на уступах, как это делали они, когда шли к «каменному» озеру. А выйдя к ручью, повёл их одним берегом, и по тому, что по ногам зашелестела густая трава, Маргарита Сергеевна поняла, что тропинка здесь не столько переходит с берега на берег, сколько просто прячется в высокой траве и её просто не видно. Ручей бежал всё также быстро, вода падала с уступа на уступ, катилась по камням, крутила поворотами, сужалась в горловины тугим течением и вновь выходила на широкое русло. Ночью все эти звуки стали таинственными, загадочными. Несколько раз Маргарита Сергеевна поблагодарила судьбу за то, что Фёдор их решил проводить. Уже давно бы ноги себе переломали в этой темноте. Луна сюда ещё не умудрилась заглянуть своими холодными лучами, висела над горами ниже. Фёдор шёл и постоянно сообщал: – Осторожно, здесь дерево... здесь куст высокий, глаза берегите... ступенька, камень... ветки рукой держите... яма, давайте руку... опять кусты... Спускались они, пожалуй, быстрее, чем поднимались днём. В берёзовую рощу вошли скоро и пошли прямо через неё на далёкие огоньки лунных бликов на реке, что просматривались сквозь жёлтую полуопавшую листву. Скоро они вышли за большой горный выступ и луна показалась перед ними уже во всей своей красе. Мелькнула меж веток и засверкала на небе путеводным светом. В роще идти стало легче. Фёдор увёл их с ручья, и они пошли почти напрямую. Местность здесь была ещё горная, последний склон перед долиной, перед рекой, железной дорогой и станцией Собь. Маша пару раз сказала своё знаменитое «Ой». Вскоре она попросила остановиться – нога заболела. Фёдор, остановившись, тут же сел под деревом, на самом краю, и облокотился спиной о ствол. Маша села сбоку, под такой же берёзой. Маргарита Сергеевна села рядом с ней. Берёзы были высокие, раскидистые. Сквозь листву проглядывалось чёрное звёздное небо. Фёдор поднял голову – звёзды мерцали так же, как и вчера, но ни одна из них не хотела падать вниз. Фёдор даже старался не моргать глазами лишний раз, чтоб не пропустить полёт рухнувшей звезды, но те упрямо сидели на чёрном небосводе, как гвоздями прибитые. Может, он смотрел не в ту сторону? Здесь ему не видна была Полярная звезда, она в самом верху неба сидит, а там очень много листьев на берёзе. По-

тому смотреть можно было только наискосок, туда, где звёзды висели над рекой. – Маргарита Сергеевна, – тихо спросил он, – а вы про звёзды что-нибудь знаете? Маргарита Сергеевна вздрогнула, хотела подняться, но быстро опомнилась, лишь повернулась к мальчику корпусом, шелестнув сухими листьями, и переспросила: – Что про звёзды?.. Я не поняла, Фёдор? – Просто. Про звёзды, – как мог, сказал он, – видели, как падают? – Падают? – всё не могла она сориентироваться. – Нет, не видела. А где? – На небе, – разумно сказал Фёдор, – я вчера видел... и ночью ещё раньше. А охотники, что на вездеходе приезжали, те, что медведя этого ищут, они сказали, что это пылинки в воздухе сгорают... из космоса, – Фёдор остановился, потом договорил: – Метеорный поток. – Ах, вон ты про что, – вздохнула Маргарита Сергеевна, – а где ты видел? Давай вместе посмотрим. – А я здесь не знаю, куда смотреть. Надо Полярную найти... там рядом. – Так выйдем из рощи и посмотрим, – предложила она, – согласен? Тут же вон рукой подать. – Да я-то что, – сказал Фёдор, – если вы не спешите. Что в горах, что невдалеке у подножия берёзовая роща начиналась и заканчивалась внезапно. Как граница существовала – там деревья могут расти, а здесь ещё нет. Когда они успешно миновали до конца все берёзы и вышли на опушку, перед ними внизу, в полукилометре, у самой реки, что тёмной лентой серебрилась под луной, сверкнула огнями станция. – Уже рядом, – указал стволом карабина на станцию Фёдор. На окраине рощи они вновь остановились. Здесь было намного светлее, чем в лесу, и вся окружающая местность горного склона хорошо просматривалась. Луна сияла уже во всю силу. Склон здесь несколько обрывался, становился крутоват, а тропинка шла вниз, вдоль него, примостившись сбоку. Маша тут же нашла какой-то рыхлый берёзовый пень, присела, притянув к себе больную ногу. Маргарита Сергеевна посмотрела на небо и спросила Фёдора: – Так где, Фёдор, то место, где звёзды падают? Вон же Полярная, правильно?.. – Да, – негромко ответил он, смотря вверх, – слева смотрите – квадратик неровный... из четырёх звёзд, видите? Северяне № 1, 2015

105

литературная гостиная | проза – Вижу, – ответила Маргарита Сергеевна и указала рукой, – этот? Фёдор подошёл к ней, глянул туда и оживлённо подтвердил: – Да, да. И от него такая цепочка... вон видите, как река? С поворотом внизу... – Вижу, – ответила она, – значит, там надо ждать? – Там. – Маша, – обратилась она, – посидим немного? – Конечно, посидим, – согласилась та, – а мне покажете? Я тоже хочу посмотреть, как звёзды падают. – Иди к нам, – позвала её Маргарита Сергеевна, – здесь вместе на траву вон сядем... может, и в самом деле повезёт? Увидим звездопад. Я слышала, что это не так часто бывает. Фёдор, а ты когда последний раз видел? – Вчера, – ответил тот. Они расселись в одну линию. Фёдор сел в середине, и Маша, задрав голову в небо, спрашивала его требовательно с некоторой женской нетерпимостью и поспешностью: – Ну где, где? Вон там? Это?.. – Вон Полярная, – терпеливо объяснял он, – слева квадратик, а внизу цепочкой звёзды пошли, видишь? – Ой, ну я не знаю! – возмущалась Маша. – Где ты там увидел цепочку? Где?.. Вон то?.. Мама дорогая, какая это цепочка? Крупа разбросанная!.. – А в какую сторону они падают? – спросила на всякий случай Маргарита Сергеевна. – Так в разные, – бестолково ответил он. Звёзды, разбросанные на небе в полном беспорядке, горели столь же неорганизованно – какая ярче, какая приглушённее. Чёрное небо было непроницаемо, и от этого казалось бездонным. Луна, пробиравшаяся меж звёзд, на самых верх небосвода, сияла столь ослепительно, что вокруг неё образовывалось прозрачное кольцо белого свечения. На горы тут же упало необозримое лунное покрывало, а внизу, на реке, заискрились продолговатым пятнышком холодные лунные огоньки. – Фёдор, а ты не пробовал книги читать по астрономии? – спросила Маргарита Сергеевна, не отрывая взгляда от неба. – По астрономии? – переспросил он, словно запоминал это слово. Он уже его слышал вчера от вездеходчика, но сразу запомнить не успел тогда, и вот снова...

106

Северяне № 1, 2015

– Да. Это про космос, про звёзды. В старших классах изучают. Ты учился в школе? – Четыре года, – ответил он, – в интернате. – Может, тебе надо дальше учиться? – Зачем? – чистосердечно удивился он, посмотрев на Маргариту Сергеевну. – Чтоб знать... – повернулась она к нему, – что такое космос, метеорный поток, отчего звёзды падают... не думал? Фёдор мотнул головой, а Маргарита Сергеевна договорила: – Может, это стоит того? Он повернулся вновь на небо и ответил вопросом, осторожно, как, боясь ошибиться: – А вы не знаете? Маргарита Сергеевна задумалась, потом сказала: – У меня другой предмет изучения... история... конечно, я что-то знаю про космос, про звёзды... в общем понимании. – Так скажите... – предложил Фёдор. Маргарита Сергеевна задумалась, потом сказала или предложила: – Давай вначале увидим? На удивление, особенно долго ждать не пришлось. Их безотрывное разглядывание небольшого ночного участка неба было вознаграждено сполна. Вначале внезапно вспыхнувшая звезда прочертила собой тот самый «квадратик» на небе, потом пронеслась в один миг вниз и разрезала звёздную «цепочку». И Маргарита Сергеевна, и Маша при первой же загоревшейся звезде громко вскрикнули, после чего Маргарита Сергеевна тихо ойкнула, а Маша чуть не завизжала от восторга. Когда вторая звезда прошлась по небосводу белым лучом, Маша уже ткнула в неё пальцем и радостно крикнула: – Вон, вон!.. Смотрите! Только Фёдор сидел тихо, смотрел на небесное представление и, наверное, ждал от Маргариты Сергеевны разъяснений. Потом упала третья, четвёртая, пятая... ещё одна... ещё... Фёдор насчитал девять штук, после чего звёзды замерли и остановились. Как-то сразу стало всем понятно, что ночное действие закончилось. – Так как вы думаете? – спросил Фёдор. – Звёзды это... или пылинки? Маргарита Сергеевна посмотрела в горную чёрную даль, куда-то через реку, может, на такой же склон горы, на котором сейчас сидели они, и не смогла ответить. Конечно же, если говорить об этом серьёзно, метеорный поток, он и есть

проза | литературная гостиная метеорный поток. И, конечно же, если Земля проходит сквозь такое облако космической пыли, то те частицы, что попадают в атмосферу, сгорают в ней ярко и быстро. Но что тогда делать со звёздными дождями? Особенно когда тебе двенадцать лет? Что делать с тем, что «пока звезда падает – загадывай желание»? И что делать, если у человека, в его двенадцать лет просыпается поэзия в душе?.. Позволить, чтоб её унёс метеорный поток? Маргарита Сергеевна поймала себя на мысли, что она сегодня впервые в жизни увидела, как падали звёзды. А если бы она это увидела в свои двенадцать лет?.. – Видишь ли, Фёдор, – произнесла она задумчиво, а может, даже растерянно, – я думаю, ответить на это одним словом нельзя. – Почему? – очень быстро переспросил он. – Потому что в жизни нельзя быть таким категоричным... да – нет, плохо – хорошо, звезда – не звезда... если рассмотреть это более подробно, то любая звезда состоит из таких вот маленьких звёздочек, что падают с неба... – Звезда состоит из пылинок? – как понял он. – Конечно. Всё состоит из чего-то, как наше Солнце, как наша Земля, как мы с тобой... – Или как я, – тут же раздалось от Маши. – Наука, – дальше рассказывала Маргарита Сергеевна, – рассматривает это как метеоритный дождь, а человек, который наукой не занимается, смотрит на небо и видит, что падают звёзды... Кстати, ты знаешь, что, когда падают звёзды, надо загадывать желание? – Зачем? – Как зачем? – удивилась она. – Это обычай народный, пока падает звезда, надо загадать желание, и оно сбудется. Только надо успеть, пока она не погасла. – Разве можно успеть? – удивился он искренне и посмотрел на небо. – Можно... одни словом. Подумай, какое желание у тебя есть из одного слова? Фёдор промолчал, как задумавшись, а Маргарита Сергеевна вернулась к своей теме и договорила: – Ты всё же подумай, учиться дальше или нет? Знания всегда пригодятся, если ты задаёшься такими вопросами, Фёдор. Не важно, кем ты будешь в жизни. Подумай. – Я подумаю, – ответил он туманно. – И торопись. Учиться надо всё же в юном возрасте. – А книги есть какие-нибудь, – спросил он, – где можно узнать... про метеорный поток?

– Конечно, есть, – как-то даже обрадовалась Маргарита Сергеевна, – вы же часто кочуете рядом с городом или посёлком. Зайди в книжный магазин, спроси что-нибудь по астрономии. – По астрономии, – повторил Фёдор, глаза вниз опустил, вновь шевельнул губами, как запоминал. – У моей старшей сестры есть учебник по астрономии, – громко проснулась Маша, – я могу принести в школу... ой!.. Она внезапно замолчала и рот ладошками закрыла. – Что случилось? – взглянула на неё в лунном свете Маргарита Сергеевна. – Я там, – она с тихим ужасом вспомнила место, – свою папку в гербарием забыла... – Не волнуйся, – успокоила Маргарита Сергеевна, – никому твоя папка там не нужна. Заберём завтра. Или мальчишек пошлём с Михаилом Ильичом. Они, наверное, захотят на медведя посмотреть. – Посмотрите, – позвал их Фёдор, вытянул руку вперёд и указал куда-то вниз, под гору, где от станции, в свете неоновых огней, шло в их направлении несколько мужских фигур, – наверное, вас ищут. – Не очень-то они торопятся, – пробормотала Маргарита Сергеевна, – ещё бы за полночь пошли нас искать. Группа людей с фонарями прошла вдоль гор по железной дороге, свернула на тропу, что вела в берёзовую рощу и стала подниматься вверх. Здесь, на откосе, среди кустов, фигуры людей сразу же утонули в ночной темноте, и только сильные лучи фонарей беспокойно рыскали по сторонам, выхватывая жёлтым пронзительным светом узкие участки горной тундры. – На светлячков похожи, – сказала Маша. – Маргарита Сергеевна, – как-то неловко произнёс Фёдор, – а если я приеду к вам в школу... Вы мне можете дать почитать учебник Маши?.. Он сказал это таким голосом, словно просил, по меньшей мере, в личное пользование всю школьную библиотеку. – Да, боже мой, конечно, смогу! – воскликнула Маргарита Сергеевна. – Я найду тебе у нас не одну книжку по астрономии! Обязательно приезжай! – Кстати, – тут же вклинилась в разговор Маша, – у моей сестры была ещё и звёздная карта, там даже названия звёзд написаны и все созвездия нарисованы, какая как называется! Я могу тебе принести в школу. Северяне № 1, 2015

107

Литературная гоСтиная | проза – А ей не нужно? – вновь осведомился Фёдор осторожно, похоже, не привыкший в этой жизни что-нибудь просить. – Так она уже школу окончила! – как похвасталась та. – Фёдор, – твёрдым голосом произнесла Маргарита Сергеевна, – ты ни о чём не думай, ты приезжай сразу, как только сможешь. Я работаю в первой школе, сразу найдёшь, любой покажет в городе. – Ой, смотрите, – воскликнула Маша, – опять! Все как по команде глянули на небо. – Вон, вон! – ткнула сразу она рукой, где увидела упавшую звезду. Космическое представление повторилось. Три звезды, одна за одной, светящимися полосками, как разбежались в разные стороны из одной точки и сиюсекундно угасли. Через какую-то минуту вспыхнула ещё одна, сверкнула в небе, задержавшись чуть дольше обычного, и рухнула в пучину космоса. – Нет, – сказала Маргарита Сергеевна, – наука наукой, а падают, конечно, звёзды... – Конечно, звёзды! – заверещала Маша. – А я успела загадать! – И я успел, – сказал Фёдор. – Молодцы, – похвалила их Маргарита Сергеевна, – а вот, кажется, наконец и наши спасатели. Сквозь густую растительность пробились огни фонарей, и через некоторое время к ним, на опушку леса, вышла группа людей. Кроме Михаила Ильича и увязавшихся с ним двух мальчишек, рядом стояли ещё трое мужчин с ружьями, наверное, станционные обходчики. После первых охов и вздохов Маргарита Сергеевна и Маша были отруганы по всем правилам чисто мужской словесности, потому как они – мужчины – уже передумали бог знает что и о чём, а эти две девушки... сидят тут... живыездоровые! Нет, оно, конечно, хорошо, но нельзя же так?.. На все эти вопли Маргарита Сергеевна как невзначай заметила, не слишком ли долго они там «передумывали»? Так ведь можно было и до утра «передумывать». Фёдор во время разговора остался сидеть, лишь только пытаясь укрыть глаза ладонью, от света фонарей. Раз от разу он всё же опять поглядывал на небо – пролетит ещё одна звезда или нет? Когда основные страсти улеглись и Маргарита Сергеевна рассказала о медведе-шатуне и о Фё-

108

Северяне № 1, 2015

доре, мужчины замолчали и наконец заметили сидевшего тут мальчишку с карабином в руках. Маша выждала, пока оба её одноклассника рассмотрят Фёдора, отошла ото всех и демонстративно села на траву рядом с ним. Села и спросила негромко, но так... чтоб все слышали: – Больше звёзд не видел? Голос её дал одноклассникам понять, что звёзды – это какая-то их личная тайна. – Нет, – просто ответил Фёдор, – наверное, сегодня больше не будет. К ним подошла Маргарита Сергеевна, спросила: – Фёдор, а может, ты с нами пойдёшь? Переночуешь на станции, а утром домой? Как сейчас идти? Ночью? – Так светло же, – удивился он, поднялся с земли, глянул на сияющую луну, – туч нет, идти можно. Мне здесь недолго. Я прямо пойду, через часа три дома буду. Маргарита Сергеевна не стала с ним спорить. В своих поступках Фёдор был уже совершенно взрослым человеком. Она лишь взяла у Михаила Ильича длинный цилиндрический фонарь и протянула его со словами, чтоб не дать возможности тому отказаться: – Возьми с собой. Нет, я знаю, что светло как днём, а ты и так дойдёшь. Просто возьми на память. Увидишь его, вспомнишь нас да и приехать за учебниками не забудешь. Бери, бери, а то мы с Машей обидимся. – Ну это же пода-арок, Фёдор! – как-то совсем взрослым голосом произнесла Маша. Фёдор осторожно взял, посмотрел, как тот светит далеко, и выключил тут же фонарь. После сказал негромко: «Спасибо». Закончив с подарком, он подошёл не спеша к трём мужчинам и сказал: – Вы со станции? Те кивнули механически, похоже, всё ещё с трудом веря, что этот мальчишка завалил хромого шатуна. – Вездеход если увидите, скажите им: хромой в седловине лежит, тут сразу за Волчьим ущельем... близко. Сказал всем до свидания и пошёл обратно в лес. Чернота берёзовой рощи укрыла его с первых шагов. Вошёл в лес – как пропал. Словно и не было. Словно всё – кошмарный сон. Ночью в горах случились первые настоящие заморозки. А к утру небо заполонили тучи и в долине реки Соби пошёл первый снег. Бабье лето закончилось.

проза | литературная гостиная

Птичка в клетке Рассказ Сергей Замятин

тот год в середине мая стояла небывалая жара. То и дело со двора из приоткрытого окна доносился весёлый гам ребятишек. А Ромке было грустно. Он сидел дома взаперти в этой дурацкой коляске и неохотно выводил буквы в тетради. Напротив, вполоборота к нему сидела учительница начальных классов – Евгения Владимировна. Она была средних лет, худощавая, с уже заметным набором морщинок на лбу. Немытые волосы её были забраны в небрежный недвусмысленный пучок, но благодаря деловому костюму, в который Евгения Владимировна была одета, слегка неприятное первое впечатление о ней менялось на противоположное. Но лишь на некоторое время. От неё пахло смесью духов и псины. Видимо, потому, что жила она одна, вместо мужа и детей отдав предпочтение собаке и двум кошкам. И, конечно же, детским тетрадкам. Евгения Владимировна изредка заглядывала к Ромке в прописи, то кивая в знак одобрения, то издавая характерный прищёлкивающий звук, напоминающий «ц», когда он делал что-то не так. В остальном же она смотрела в окно и явно думала об отпуске. Вообще, ходить на дом к мальчикуинвалиду была не её идея. Настояла директриса школы. Но отец Ромки платил за одно занятие с ребёнком неплохие деньги, и Евгения Владимировна, естественно, согласилась, потому что давно мечтала съездить куда-нибудь на море отдохнуть, но из-за нехватки финансов у неё это никак не получалось. Подперев подбородок кулаком, Евгения Владимировна думала о том, что зря в своё время пошла в пединститут на филолога, ведь могла себе выбрать более денежную профессию. К тому же детей она не любила, но, поскольку это

был единственный источник её доходов, терпела их как могла. – А о чём вы думаете? – неожиданно спросил учительницу Ромка. Евгения Владимировна вопросительно посмотрела на него, буквально на секунду задержав на нём свой чопорный взгляд, а затем снова уставилась в окно. – Тебе-то какое дело? – сухо ответила она после продолжительной паузы. – Мне платят не за то, чтобы я с тобой разговаривала, так что пиши давай и помалкивай. Ромка поджал губы и умолк. Уже не в первый раз он всячески пытался вызвать учительницу на разговор, но тщетно. Евгения Владимировна говорила с ним только по теме урока и не более того. В остальное же время она предпочитала молчать, слегка опустив вниз уголки своих бледно накрашенных губ. – Ну всё, твоё время вышло. Давай сюда тетрадь, – объявила она через некоторое время и протянула в сторону Ромки руку. Получив ожидаемое, Евгения Владимировна вскользь оглядела Ромкины каракули и объявила: – Ну что ж, гораздо лучше, чем в прошлый раз, но всё равно удручающе небрежно. Ты что мои указания не выполняешь, что ли? Или правую руку не разминаешь? – Разминаю, – еле слышно сказал Ромка, стараясь не встречаться взглядом с учительницей. – А почему ж тогда допускаешь те же ошибки, что и в прошлые разы? Придётся мне снова с твоим отцом поговорить! В это время раздался звонок и домработница Вера пошла открывать дверь. – А вот и твой отец, собственной персоной! Сейчас я всё ему расскажу о твоих успехах, – воскликнула Евгения Владимировна, особенно язвительно выделив последнее слово. Она встала и пошла в коридор, навстречу отцу Ромки – Борису Леонидовичу – владельцу частного бизнеса в сфере информационных технологий. Северяне № 1, 2015

109

литературная гостиная | проза – Борис Леонидович, добрый день! – заискивающе начала она, обращаясь к слегка полноватому мужчине лет 40, с небольшой залысиной на затылке, заносившему в этот момент в квартиру какую-то штуку с куполообразным верхом, накрытую тканью. – А-а-а! Добрый, добрый, Евгения Владимировна! Ну как там успехи у моего сынули? – очень быстро (видимо, привыкнув так разговаривать с партнёрами по сотовому телефону) забасил Борис Леонидович. – Понимаете, я как раз и хотела по этому поводу с вами поговорить. Дело в том, – не дожидаясь согласия у отца Ромки на разговор, продолжала она, – что у Романа очень тяжелый случай педагогической, я бы сказала, запущенности. Понимаете, мальчик получил не только физическую, но и психологическую травму после смерти матери. Именно поэтому его нужно по максимуму, я бы сказала, окружить заботой и лаской. Дать ему, так сказать, возможность… раскрепоститься, что ли. Но вы понимаете, что в рамках урока это совместить довольно сложно. Хотя, – Евгения Владимировна гордо подняла голову, – не скрою, что я делаю это совершенно бесплатно (она особенно выделила последнее слово). Но вы сами понимаете, что долго так продолжаться не может, поскольку мы с Романом неизбежно начинаем отставать по программе. – Так что вы предлагаете, Евгения Владимировна? – безразличным тоном и всё также быстро протараторил Борис Леонидович, разувшись и попытавшись пройти мимо учительницы вместе со странным куполообразным предметом в комнату сына. Евгения Владимировна, видя, что Борис Леонидович пытается буквально уйти от разговора, специально загородила собой проход, продолжая свою отрепетированную речь. – Я бы попросила вас добавить мне… ну сами понимаете, сколько считаете нужным. – Сколько? – резко и небрежно бросил Борис Леонидович, пытаясь боком протиснуться мимо учительницы. – Ну я не знаю, мне надо подумать… – Сколько? – тон Бориса Леонидовича сменился на требовательный. – Думайте быстрее, я очень тороплюсь. – Ну я бы сказала… тысячу, – явно осторожно сказала Евгения Владимировна, наблюдая за реакцией отца Ромки. – Хорошо, можете рассчитывать на эту сумму со следующего занятия. А пока можете быть сво-

110

Северяне № 1, 2015

бодны. На сегодня ваши занятия закончены, поскольку у моего сына праздник – ему исполнилось 8 лет. И сейчас мы будем праздновать. – Спасибо, Борис Леонидович, большое вам спасибо! Вот увидите, ваш сын будет успевать по всем предметам! – говорила Евгения Владимировна, освободив наконец дорогу и пятясь к двери. Она хотела побыстрее уйти, боясь, что отец Ромки передумает. В это время в коридор выехал на коляске Ромка. Он с любопытством смотрел на странный куполообразный предмет, который держал в руках отец. – Хотя, Евгения Владимировна, а почему бы вам не… Борис Леонидович не успел закончить фразу, поскольку учительницы уже и след простыл. – Привет, пап! А что это у тебя? – спросил с любопытством Ромка. – Привет, Барашек (так Борис Леонидович называл сына из-за его чрезмерно вьющихся волос)! А это тебе подарок! С днём рождения, сынок! – как можно ласковее произнес он, хотя вышло это всё равно неуклюже, словно он долго репетировал речь, но по каким-то причинам сказал всё равно не то, что хотел. – Ух ты! Здорово! – громко воскликнул Ромка. В это время ткань, накрывавшая куполообразный предмет слегка пошевелилась и сдвинулась, а затем раздался резкий пронзительный крик. Борис Леонидович скорчил недовольную гримасу – ему явно не нравился этот звук. Потом что-то зашелестело и ткань с куполообразного предмета съехала вниз, упав прямо под колёса Ромкиной коляски. Куполообразным предметом оказалась клетка, в которой сидел большой попугай и чистил себе клювом пёрышки. Он имел жёлтоголубой окрас и небольшое зелёное пятнышко (похожее на шапочку) на голове. А в целом напоминал цветной веник. – Круто! Пап, а это попугай, да? – Да, это ара, сынок. Очень умная птица. – Класс!!! У меня теперь будет свой попугай! – восторженно кричал Ромка. – А как его зовут? – Не знаю, назови его сам как-нибудь. – Хорошо, тогда пускай будет Кеша, как в мультике. – Как скажешь, сынок. – А он разговаривает? – Ну он пока мало слов знает, молодой ещё. Придётся тебе его самому учить. А ещё кормить, поить и убирать за ним в клетке.

проза | литературная гостиная – Да это без проблем! А какие он слова говорит? – не унимался Ромка. – Не знаю, сынок, не было времени проверять. Пока ехал из магазина, он каркал там чего-то, но я не разобрал. Пошли, поставим клетку в твою комнату, дадим ему поесть и попить, глядишь и заговорит. – А что он ест, пап? – Продавец сказал, что орехи можно, семечки, фрукты там разные, только не экзотические… А вообще я корм специальный купил, так что не оголодает, не бойся. Борис Леонидович поставил клетку с попугаем на стол у окна, чтобы Ромке было удобно ухаживать за птицей, потом насыпал корма в кормушку и отошёл на несколько шагов, дав возможность сыну поближе познакомиться с новым питомцем. Ромка подъехал к клетке так близко, как смог, и с открытым ртом смотрел, как попугай ест корм. Он даже не услышал, как Борису Леонидовичу позвонили, и как тот, посмотрев на часы, потихоньку вышел из комнаты, достал из кармана пиджака мобильный телефон и стал оживлённо с кем-то разговаривать. Ромка всецело был поглощён своим подарком. Затаив дыхание, он наблюдал за движениями птицы, любуясь её ярким оперением. До этого он видел попугаев только по телевизору и пару раз в зоопарке, но дома иметь такую птицу – совсем другое дело. Разговор по телефону у Бориса Леонидовича был недолгим, но резким. И по его налившемуся кровью лицу было заметно, что сложился он весьма неудачно. Небрежно бросив сотовый в карман, Борис Леонидович заглянул в комнату сына. Ромка всё ещё разглядывал попугая. Тогда Борис Леонидович осторожно прикрыл дверь и пошёл на кухню, где домработница Вера готовила праздничный ужин. – Слушайте, Верочка, тут такое дело… Мне по работе надо отлучиться, – виновато пробасил он. – Ни хрена без меня решить не могут, уроды! Вы передайте Ромке, что… ну что я скоро вернусь. Часика через два-три. Ну вы сами понимаете. Домработница устало посмотрела на Бориса Леонидовича. – Опять поздно придёте, когда он уже спать будет? Вы хоть сами-то с ним поговорить пробовали? – Да нет, не решился чего-то. Он попугаем там любуется, не хотел его расстраивать. Вы уж, Вера, пожалуйста, как-нибудь помягче там с ним. – Ладно, разберёмся. Не в первый раз. Идите куда хотели и не волнуйтесь. Ребёнок ваш будет накормлен и спать уложен вовремя.

– Спасибо, Верочка! Что бы я без вас делал! – Больше бы дома с сыном время проводил, вот что. Но Борис Леонидович этого не услышал, потому что на всех парах уже бежал к машине, ждущей его у подъезда. Всю дорогу до места своей работы он думал вовсе не о делах. В очередной раз у него случился приступ угрызений совести. Такое периодически происходило с ним несколько раз в день, особенно, когда он видел сына. Но почемуто именно сейчас совесть мучила его сильнее, чем когда-либо. Борис Леонидович в очередной раз восстанавливал в памяти тот злосчастный зимний день, когда торопился на встречу с инвесторами. Сделка, которую он хотел заключить, была очень важна для него, и, как назло, в это же время жена попросила подбросить её с сыном до спорткомплекса, куда она водила Ромку в бассейн. По иронии судьбы в этот день время, казалось, бежало стремительней молнии. Ещё эти чёртовы пробки на дорогах, будь они неладны! Борис Леонидович жутко опаздывал на встречу. Он практически не выпускал мобильный из рук, уверяя своих партнёров, что скоро будет на месте, совершенно забыв о безопасности жены и сына… когда на крутом повороте машину занесло и она выехала на встречную полосу. Последнее, что запомнил Борис Леонидович, – яркий свет фар быстро приближающегося автомобиля, а потом... Потом, очнувшись на больничной койке и отделавшись сотрясением мозга и переломом ключицы, он узнал, что его жена забыла пристегнуть ремень безопасности и скончалась на месте аварии, а сын находился в реанимации. У Ромки обнаружили перелом 6 и 7 позвонка в шейном отделе с повреждением спинного мозга. Поставили пластину. Поначалу он вообще шевелиться не мог, но спустя полтора года сложнейшей реабилитации смог сидеть в коляске и чувствовать руки. Только правая до сих пор плохо работала, несмотря на то, что Ромка постоянно делал упражнения. Врачи все в голос утверждали, что динамика хорошая, но никто не говорил, встанет Ромка когда-нибудь или нет. Конечно, нужно отдать Борису Леонидовичу должное – он работал как проклятый, чтобы вернуть сыну возможность когда-нибудь снова ходить и обеспечить ему достойное будущее. Но за всеми этими бесконечными сделками, договорами и переговорами совершенно забыл о том, что Ромке, в сущности, нужно было всего лишь его присутствие рядом и простое человеческое общение, чего Борис Леонидович не мог себе позволить Северяне № 1, 2015

111

литературная гостиная | проза из-за постоянной занятости на работе. В глубине души, конечно, он понимал, что собственноручно загнал себя в эту клетку, но наступить на горло собственной песне не решался. Видимо, боялся смотреть своему ребёнку в глаза, потому что знал, что виноват во всём случившемся. – Борис Леонидович, простите за любопытство, у вас что-то случилось? Вид у вас, словно вы с похорон вернулись. Голос шофёра наконец вывел Бориса Леонидовича из состояния оцепенения. – А? Что? Да нет, нет, ничего. Просто у сына день рождения… – Так это ж здорово! А чего грустите-то? – Понимаешь, Жора, дела. Всё дела проклятущие! Совсем времени ни на что не остаётся. – Понимаю! Так а вы, Борис Леонидович, пошлите всё… да поезжайте домой. У вас там, наверное, веселье в полном разгаре, ребятни куча… Вот к моему сыну на день рождения в прошлом году, представляете, чуть ли не полрайона пришло. Он, оказывается, тайком от меня с женой их пригласил. Вот мы с моей благоверной отдувались! Да, веселуха, я вам скажу, была! По лицу шофёра, видимое Борису Леонидовичу в переднее зеркало обзора, было заметно, что воспоминания эти приносят их владельцу самое настоящее удовольствие. От этого Борису Леонидовичу стало ещё тоскливее. – Слушай, Жора, – после минутного молчания сказал Борис Леонидович, – а поворачивай-ка ты назад. И вправду, пошло всё к чёртовой матери! – О! Вот это правильно, Борис Леонидович! Так и я не супротив. Мужик сказал – мужик сделал! И Жора на ближайшем перекрёстке повернул в сторону дома Бориса Леонидовича. А в это время Ромка учил попугая разговаривать. – Ну, Кеша, скажи «при-вет». Попугай молча чистил пёрышки и безразлично смотрел на Ромку. – Скажи «Ро-ма». Скажи «Ке-ша». Уже полчаса Ромка пытался вытянуть из попугая хотя бы одно слово, но безрезультатно. Птица лишь громко кричала, наотрез отказываясь разговаривать. Чего только Ромка не пробовал, чтобы наладить с Кешей контакт: насыпал побольше корма в кормушку, налил в поильник воды, даже окно открыл пошире, наивно полагая, что птица таким образом почувствует себя как дома и раскрепостится. Но Кеша на кормушку даже не взглянул, воду тоже пить не стал. Зато нашёл себе

112

Северяне № 1, 2015

занятие по душе – стал пытаться клювом перегрызть прутья клетки. – Ты, наверное, хочешь домой, в Африку. Ты ведь оттуда прилетел, да? Попугай молча продолжал грызть прутья. – У тебя там мама и папа остались? Или детки? Не притворяйся, я знаю, что ты меня понимаешь. Мой папа сказал, что ты умный. Хотя он тоже умный, но почему-то не всегда меня понимает. Кеша молчал. – А! Я понял! – обрадовался Ромка своей собственной смышлёности. – Ты хочешь, чтобы я тебе клетку открыл! Тогда ты будешь разговаривать, да? Попугай перестал грызть прутья, внимательно посмотрел на Ромку и громко крикнул. – Да! Я знал, что ты умный! – обрадовался Ромка и захлопал в ладоши. – Сейчас, погоди, я тебя выпущу. И Ромка открыл клетку, отъехав на коляске немного назад, сделав вид, что не смотрит в сторону попугая. – Давай, Кеша, выходи. Но попугай осторожничал. Видимо, до конца не мог поверить в то, что его выпускают на свободу. Он был в неволе довольно долго, и не сразу понял, что хозяин открыл клетку вовсе не для того, чтобы её почистить. Даже когда Ромка развернулся к клетке спиной, это помогло не сразу. Наконец попугай решился просунуть голову в открытый проём дверцы. Он посмотрел по сторонам и, видя, что его действия не вызывают у Ромки возражений, осторожно поднял левую лапку и вышагнул из клетки. Вконец осмелев, он стал важно расхаживать по столу, то и дело кивая головой и расправляя крылья. Ромка украдкой наблюдал за попугаем, боясь сделать резкое движение, и спугнуть птицу. Но Кеша, похоже, освоился со своим новым положением и уже не обращал на Ромку никакого внимания. Приоткрытое окно попугай тоже заметил не сразу. Или просто делал вид, что не чувствует тёплый майский ветерок, слегка ласкавший его пёрышки. Но заметив, с любопытством подошёл к окну поближе, вытянув вперед шею, будто бы нюхая сладковатый весенний воздух. Не успел Ромка и глазом моргнуть, как попугай быстрее молнии взмахнул крыльями и был таков. Ромка от неожиданности даже рот открыл, а потом заплакал. Он совсем забыл про то, что окно было открыто, к тому же никак не ожидал от попугая подобного предательства. Для себя Ромка давно

проза | литературная гостиная уяснил один жизненный урок: люди – ненадёжные товарищи, они часто обманывают и предают. Так поступили его друзья со двора, исключив его из своей компании сразу после того, как он попал в аварию. Кому из здоровых детей интересно играть, например, в футбол, с инвалидом на коляске? Или в ляпы? Поначалу Ромка даже пытался найти оправдание их поступку, но простить их всё-таки не смог. Да что о них говорить, если его постоянно обманывал собственный отец! Даже в день рождения своего единственного сына, он не смог сдержать обещание. Тётя Вера, домработница, всё рассказала, которая, кстати, тоже та ещё врушка. Постоянно твердит, что отец Ромки очень занят на работе только ради того, чтобы потом надолго уйти в отпуск и быть почаще рядом с сыном. Поначалу Ромка ей даже верил (так искренне, как может верить только ребенок), но очень быстро разочаровался в Вере. Даже его мать, смерть которой он очень болезненно переживал до сих пор, раньше часто говорила ему, что они всегда будут вместе. Мог ли тогда Ромка, хотя бы даже на мгновение представить, что это была самая страшная ложь, какую ему только пришлось слышать в его жизни. В общем, врали Ромке и предавали его все вокруг. Но если с предательством и ложью людей он уже свыкся, то от попугая Ромка этого просто никак не ожидал. Эта птица была его, быть может, последней надеждой на то, что всё-таки есть в этом мире настоящая дружба, любовь и верность. И эта надежда упорхнула из его рук вместе с желанием поговорить хоть с кем-то, пускай даже не человеком, а птицей. – Ро-ма! – вдруг раздался откуда-то с улицы резкий каркающий голос. Ромка чуть не подпрыгнул от неожиданности. Он вытер с лица слёзы, подъехал к окну и расплылся в улыбке. На ветке клёна за окном сидел Кеша. Он смотрел на Ромку, склонив голову на бок, и тоже улыбался. По крайне мере, так показалось Ромке. – Кеша, Кеша! Ты не улетел! Ура!!! – обрадовался Ромка. – Ке-ша, – прокаркал ему в ответ попугай. – Так ты, правда, говорить можешь? Я так и знал, что ты просто притворяешься! Иди ко мне, Кеша. Иди сюда. Смотри, что у меня есть! Ромка достал из грудного кармана рубашки небольшой орешек кешью и протянул его на ладони Кеше. Попугай с аппетитом посмотрел на орешек, но, нерешительно переминаясь с лапки на лапку,

с места не сдвинулся. Тогда в голову Ромке пришла идея – он решил поймать Кешу на живца. В это время на кухне домработница Вера разговаривала по телефону со своим сыном и не слышала, что происходит в комнате Ромки. У неё дома были свои проблемы. Сын Веры недавно пристрастился к наркотикам и постоянно требовал у неё деньги на очередную дозу. Чего только Вера ни пробовала, чтобы вылечить его от этой беды, но тщетно. Реабилитация не помогала, он постоянно срывался снова. А работать исключительно на прихоти сына у неё уже не было никаких сил. Конечно, Вера всё это тщательно скрывала от Бориса Леонидовича, но постоянные истерики сына дома, его неадекватное поведение и частые ломки сводили её с ума. Она всё время думала о том, что сделала не так. Муж бросил Веру, когда сыну едва исполнился год, и она воспитывала мальчика одна, окружив его безмерной заботой и лаской. Она жертвовала ради него всем: свободным временем, здоровьем, личной жизнью… Вложила в него всю душу, в конце концов. Так почему же он из ласкового и доброго мальчика превратился в жестокое, ненасытное и своенравное чудовище? Неужели материнская любовь способна на такую трансформацию? Неужели любви может быть слишком много? Она постоянно задавала себе эти и многие другие вопросы, рыдая по ночам в подушку, но не могла найти на них правильного ответа, всё больше погружаясь в мир воспоминаний и грёз. В какой-то степени прошлое для неё стало панацеей от насущных проблем. Но в один прекрасный момент, погружаясь в пучину собственных воспоминаний, Вера даже не заметила, как стала зависимой от них настолько, что в какой-то мере уподобилась своему сыну-наркоману. И это неизбежно отразилось на её работе в доме Бориса Леонидовича. Она стала рассеянной, раздражительной, иногда даже чересчур грубой с Ромкой, как будто он был виноват в её проблемах и неурядицах. А ещё Вера стала частенько забывать о своих прямых обязанностях. Например, вывезти Ромку погулять (хотя это было проще простого, ведь жили они всего лишь на втором этаже в доме с работающим лифтом) или помочь ему справить естественную нужду. Борис Леонидович иногда замечал, что с Верой происходит что-то неладное, но значения этому не придавал, ведь найти хорошую домработницу, способную всё делать по дому да, ко всему прочему, ещё ухаживать за мальчиком-инвалидом, довольно сложно. К тому же Ромка на неё Северяне № 1, 2015

113

Литературная гоСтиная | проза не жаловался. И Вера продолжала работать, хотя делала это, скорее, по инерции. Именно поэтому она не услышала, как Ромка плакал, когда выпустил попугая из клетки. И как он стал пытаться вскарабкаться на подоконник, случайно уронив на пол горшок с цветком. Руки Ромки были ещё очень слабы, но желание вернуть попугая обратно в клетку, придало им силы. Хорошо, что подоконники в доме были узкие и не очень высокие, примерно Ромке по грудь. Нужно было только боком подкатить коляску к самому окну, попытаться ухватиться покрепче за край оконной рамы и подтянуть туда остальную часть тела. Но придумать это оказалось гораздо проще, чем выполнить. То мешала батарея, то голова постоянно ударялась о распахнутую настежь створку, то мешал стол, слишком близко поставленный к окну. Наконец Ромке удалось примоститься точно напротив окна и поставить коляску на тормоз. Оставалось самое трудное – залезть на подоконник. Хорошо, что Борис Леонидович купил сыну инвалидную коляску с электроприводом, на которой можно было без особых усилий отрегулировать высоту сидения. Ромка нажал на пульте управления коляской соответствующую кнопку, но ему удалось поднять сидение всего лишь на 10 сантиметров. Этого, конечно, было недостаточно, чтобы без усилий залезть на подоконник, но всё же лучше, чем совсем ничего. Ромка поднял подлокотник, как можно дальше высунул в оконный проём руки и крепко ухватился ими за оконную раму. После нескольких безуспешных попыток ему с большим трудом наконец удалось заползти на подоконник так, чтобы ноги не тянули его назад. Но лежать так было очень неудобно. Во-первых, оконная рама неприятно давила на живот, а во-вторых, отлив у окна был металлическим и на солнце сильно нагрелся, обжигая Ромке руки. Радовало одно – Кеша был очень близко, поскольку ветка клёна под весом попугая, склонилась к самому окну. Оставалось лишь протянуть руку и… Борис Леонидович постоянно торопил шофёра. Ему хотелось быстрее приехать домой, обнять сына и попросить у него прощения. К тому же его уже как полчаса не покидало дурное предчувствие. Лишь по счастливой случайности машине Бориса Леонидовича удалось избежать пробок и беспрепятственно добраться до его дома. Выскочив из машины, Борис Леонидович непроизвольно посмотрел на окна своей квартиры, практически полностью скрытые от глаз молодой

114

Северяне № 1, 2015

порослью клёна, и остолбенел. Он увидел Ромку, наполовину вылезшего из окна и изо всех сил пытающегося до чего-то дотянуться. – Ромка! – в ужасе громко крикнул Борис Леонидович и со всех ног бросился в сторону дома, перескочив через оградку палисадника. Всё произошло очень быстро. В следующую секунду попугай, сидевший на ветке и спокойно чистивший пёрышки, вдруг резко взмыл вверх. В то же мгновение, Ромка, уже почти коснувшийся кончиками пальцев яркого оперения Кеши, непроизвольно попытался схватить попугая за лапки, но поймал рукой лишь воздух. В принципе всё могло бы на этом и закончиться. Ромка слез бы с подоконника, и всё вернулось бы на круги своя. Но ветка, на которой сидел попугай, вернулась в своё первоначальное положение, больно хлестнув Ромку по щеке и чудом не угодив ему в глаз. Скорее, от неожиданности, чем от боли, Ромка вскрикнул, потерял равновесие и вывалился из окна, не успев даже понять, что с ним произошло. Падение было быстрым и, на удивление, мягким, будто кто-то догадался, что Ромка сможет выпасть из окна и для безопасности положил прямо на улице матрац. Только Ромка упал вовсе не на матрац. Он понял это лишь, когда увидел перед собой лицо отца. Борис Леонидович подоспел вовремя. Каким-то чудом он сумел поймать сына, смягчив его падение собственным телом и отделавшись несколькими ушибами. Казалось, нужно было радоваться счастливому стечению обстоятельств, но Ромка, увидев отца, почему-то вдруг заплакал. – Ромка, сынок, ты ничего себе не сломал? – боязливо спросил Борис Леонидович. – Тебе больно? Голова не кружится? Но Ромка будто не слышал вопросов отца. – Прости, пап! – взахлёб рыдал Ромка. – Я твой подарок… я попугая… выпустил. – Да бог с ним, с этим попугаем, – улыбнулся Ромке отец, обнял его покрепче и поцеловал в щёку. – Главное, что ты жив остался. А попугая я тебе нового куплю. Будем его вместе учить разговаривать. Я теперь чаще дома бывать буду. Ромка сразу перестал плакать и улыбнулся Борису Леонидовичу в ответ так искренне, как может улыбаться только ребёнок. Они лежали, обнявшись, оба до смерти напуганные и… счастливые. А попугай посмотрел на них с высоты своего полёта и полетел прочь. В тот день он оказался одним из немногих, кому удалось сбежать из своей клетки.

проза | литературная гостиная

В краю цветущей лиственницы Фрагмент исторической повести – сказа о северных селькупах ПОСВЯЩАЕТСЯ Никите Владимировичу Разговорову, Екатерине Никитичне и Наташеньке. Александра Чага

Пролог Давно это было. Безграничная тайга окружала большое стойбище на одном из притоков полноводного Енисея. Богат край помбанов. Тяжёлая птица глухарь покрывает осенью пески. Гуси, утки, журавли звенят песнями по старицам. Рыба косяками идёт в сети. Дикие олени, острокопытые лосигиганты прокладывают по тайге широкие тропы. Священный медведь хозяйничает благодушно, людей не трогает – еды в таёжном царстве много. Пушной зверь причудливым узором разрисовывает чистый снег. Жизнь хорошая, привольная. Жили в том стойбище пять братьев и сестра. Берегли сестру братья. Красивая была Анну, как весенний цветок лиственницы, нежная. Все травы знала. Лечить людей умела настоями и заговорами. Дед их и деды дедов испокон веку в стойбище шаманами были. И отец-шаман передавал старшему сыну Моро тайны познания природы, людской души, вековую мудрость племени и неразгаданную силу взгляда. Многому научился старший сын, но не довелось ему стать шаманом в родном стойбище. Ушёл отец в тайгу и не вернулся. Исчез, даже следа не оставил на осенней тропе. Спустя некоторое время мать в тоске угасла. Пришёл в стойбище новый шаман – хитрый старик с лисьими глазами, похвалялся силою дружбы с бородатыми людьми. С тех пор прознали дорогу к стойбищу бородатые купцы из Великого Закатного Племени. Каждую зиму санным путём стали ездить. Шаману горящую воду, медные колокольчики, сукно яркое дарили. А потом торговали в стойбище. Скупали

сверкающего соболя, снежного песца, голубых белок, выдру за бусы, соль, железо… Немного зим прошло – захирело стойбище. Волки и росомахи стали топтать охотничьи тропы. Умирали люди от неведомых болезней. Горящая вода и голод губили неразумных. Лишь старый шаман богател. В жирных морщинах спрятались лисьи глаза. Задумал он избавиться от Моро и братьев, а сестру уже договорился продать рыжему купцу за бочонок водки и ружьё, которого ни у кого в стойбище не было. Плохие слова людям нашёптывать стал. Братьев с сестрой во всех несчастьях винил, колдуны, мол, они. От неразгаданной силы глаз старшего – зверь бежит, а сестра колдовскими наговорами губит народ. К каждому подошёл, чарку обжигающей воды каждому поднёс. «Жертву духам принести надо! Старшего Верхнему Духу отдать! А сестру купцам продать, чтоб добрее к народу были: мука, соль, ружья в стойбище пойдут. С ружьями охотиться легче будет. Все богатыми станем», – нашёптывала лисья душа. Тёмные, измученные несчастьями, трясущиеся от страха перед духами и шаманом, озлобленные люди зароптали. Загремел бубен шамана, собирая народ. Все пришли, кроме братьев с сестрой. Даже древние старухи приползли, зашипели беззубыми ртами, затрясли иссохшими, словно коряги, руками. Завизжал, брызгая слюной, шаман, и повёл людей к чуму братьев. Большой, высокий, как сопка, чум братьев окружила озверевшая от долгого голода и чарки шамана толпа. Вдруг передние дрогнули, попятились. Словно долблёнку от каменного переката откинул их взгляд Моро. За ним, плотно прижавшись друг к другу, стояли братья. Тишина зазвенела комариным писком. Северяне № 1, 2015

115

литературная гостиная | проза Долго смотрел на толпу Моро, потом сказал: «Люди! Я знаю! Хотите вы наказать того, кто виновен в ваших несчастьях. Жертву хотите принести Верхнему Духу. Верхний Дух видит всё! Виновный сам предстанет перед ним!» И пошёл в сторону Высокого Утёса. За ним шли братья с сестрой. Удивленные, притихшие шли люди, а позади всех плёлся шаман. Трусливо брякали медные подвески и колокольчики. Высохшей шкурой вздыхал бубен. Хотелось шаману убежать, исчезнуть, спрятаться, но ноги сами вели его вперёд. Поднялись. На самом краю Высокого Утеса стал Моро. Шаг – и он в пучине кипящего переката. Замер народ, затаил дыхание. Спокойно повернулся Моро к людям. Внимательно и ждуще смотрели его глаза на шамана. Воздел шаман трясущиеся руки к небу и медленномедленно пошёл к обрыву. Все видели – упал бубен к ногам Моро, и шаман сам шагнул в пропасть! Страшный крик потряс небо и землю. Эхом отозвались со всех сторон Великие Духи… Страх сковал людей. Молча повалились на колени, закрыв худыми руками головы. Тяжело вздохнули братья. Старший брат Моро провёл ладонью по лбу и сказал: – Всё. Кончились ваши страдания! Верхний Дух сам выбрал жертву! – Шаман! Великий шаман пришёл в наше стойбище! – раздалось в толпе. Люди плакали, низко кланялись Моро. – Люди! – воскликнул он, – все вы хотите жить хорошо и спокойно растить детей своих. Слушайте, что скажу вам я! Большая любовь к родному краю, к людям рода моего тревожит моё сердце. Но после случившегося я не останусь с вами. Я уйду из стойбища, уйду искать другую землю. Мы все уйдем. А вы живите здесь. Разделите меж собой награбленное шаманом и взятое у вас обманом имущество и оленей. К первому снегу сил наберитесь. Охотиться начнёте, рыбачить, оленей пасти. Великий Дух поможет вам. Всё будет, как прежде. Торгуйте с купцами, но не за горящую воду, а за ружья, порох, муку, соль отдавайте шкуры таёжного зверя. Вот моё слово вам. Идите по чумам, а нам собираться пора. Тяжёлый путь впереди…

Глава 1 На закате догорало солнце. Шестеро переселенцев распрягли оленей и впервые за весь путь поставили большой чум на берегу застывшего

116

Северяне № 1, 2015

озера. Закинули небольшой невод. Первой рыбой, вытащенной из озера, был старый жирный налим. Вырезали нежную максу – не себе, нет. Осторожно опустили в майну жертву Озёрному Духу. Голову и хвост отрубили, на тальник повесили. А озеро назвали Налимьим. Вот и костёр весело затрещал сушняком в жилище. Плошки с лосиным жиром осветили уютом весь чум. Постелены мягкие шкуры, брошены на них кожаные перины из утиного пуха и песцовые одеяла. В котелке кипел напиток, заваренный брусникой. На низеньком столике лежала рыба, мясо, в деревянных чашах и туесах – сладкая голубика, залитая рыбьим жиром. Ели молча. Узкими ножами резали мясо, макали в кровь и топлёный лосиный жир, розовую стружку рыбы ели с клюквой, запивали горячим напитком. Наелись, откинулись на перины. Сестра убрала столик. Присела у огня. Грусть и тоска по родным местам отпечатались на лицах. За шкурами чума всхрапывали олени, зубами скрипели и, переходя с места на место, рыли снег копытами. Дрёма тяжелила веки, а перед глазами всё ещё лежал пройденный путь… Сначала шли берегом вверх по течению притока енисейского. Родными местами шли. Путь лёгким казался. Осень выдалась тёплая. Зверя, птицы, ягоды в тайге много было. Нерестовая рыба шла косяками в струях речных. Верхом на оленях ехали, в упряжках скарб свой везли, впереди стадо гнали. Каждый вечер походный чум ставили. Огонь веселил и успокаивал души. Вставали затемно, чтобы первые лучи солнца благословляли в путь. Кончились знакомые места. Дожди пошли. Духи чужого леса мокрыми ветвями хлестали путников. Болотный Дух стал являться ночами. Голубыми огнями старался заманить их в болото, утопить в бездонных глазницах, накрыть жадно дышащей кочкой. Мокрые пеймы не успевали обсыхать – братья упорно двигались вперёд. Олени по одному пропадать стали. Следы рассказали: большой медведь стадо пасёт. Пусть! Медведь брат и хозяин леса. В медвежьи владения волки не придут. Появятся – пропадёт всё стадо. Но вот и медведь оставил их. Почувствовал Старый дыхание зимы. Полетела белая мошка, а к вечеру разыгрался буран. Еле чум успели поставить. Три дня и три ночи, словно старый шаман, опившийся мухоморовой настойки, бил в шкуры чума злой ветер, топотал белыми пеймами по тайге, ломая сучья и выворачивая деревья. Олени

проза | литературная гостиная сбились голова к голове, согревая друг друга горячим дыханием. Собаки, верные помощники, в чум спрятались. За три дня обсушились, отоспались переселенцы, починили одежду и пеймы. Стих буран. Заснул уставший ветер-шаман на белых мягких сугробах. Легкий морозец румянил щеки Анну, горячил охотничью кровь братьев. Идти надо. День становится короче. Всё большую власть набирает Тьма. Приток превратился в ручей, который можно было перепрыгнуть. Скоро исток. Что там? Родник, озеро или гнилое болото? Снегу выпало уже выше колена. Узкое, еле заметное русло ручейка вывело их к большому озеру… Вдруг странный, стонущий крик прервал воспоминания. Завыли и злобно залаяли собаки. Олени испуганно шарахнулись. Так мог кричать только человек. Насторожились братья. Трое поднялись. Взяли копья, молча вышли из чума. Молодой месяц слабо освещал зимний лес. Снова раздался крик. Братья бесшумно скрылись за деревьями… Дважды подкладывала Анну сушняк в костёр. Наконец вернулись братья. Осторожно занесли в чум человека в окровавленной, смерзшейся одежде. Зажгли несколько жирников, чтобы разглядеть неизвестного. Тёплой водой омыли лицо, гусиным жиром оттёрли замёрзшие руки и ноги, сняли парку и тонкую кожаную рубашку. Осмотрели рану. Железный наконечник стрелы застрял в левом плече, кость не задел. Моро с сестрой занялись раненым. Вытащили наконечник, промыли целебными снадобьями раны, напоили отваром из трав, и всю ночь Анну успокаивала боль, шептала заговоры, отгоняющие Злых Духов. Много ночей провёл Моро с сестрой у постели юноши. Долго метался в жару раненый, измученное тело боролось с Чёрными Духами Чёрного Мира. И когда опять народился молодой месяц, отступили злые духи. Заснул наконец юноша лёгким, исцеляющим раны сном. Чем быстрее поправлялся Агич, так звали спасённого юношу, тем ярче становился румянец на щеках Анну. Чёрные глаза засветились мягким светом. Настал день, когда смог он поведать спасителям о роде своём, отце, братьях и о том чёрном дне, когда вражеская стрела настигла его. Сёйхум Агич поселился на берегу широкой реки Ширты с женой и тремя сыновьями давно. Родны-

ми стали новые места. Жили дружно. Оленей мало было, но умелые руки и неутомимые ноги кормили и одевали разраставшийся род. Агич с сыновьями на весёлых нерестовых ручьях запоры ставил. По весне вековые лиственницы валили, клиньями вдоль раскалывали, тонкое, гибкое и крепкое желье делали. Кедровые корни из весенней земли выкапывали, всё лето в студёной речной воде мочили, шкурили, лентами длинными драли и снова вымачивали. Мягкими и прочными, словно аркан плетённый из оленьих жил, делались корни. Теми корнями желье стеной вязали. Перед ходом рыбы на нерест от берега к берегу вгоняли в речное дно два, а то и три запора. Для рыбы входное отверстие оставляли. Собиралась в запоре рыба. По льду, в крепкий мороз черпали её. И людей и собак кормил запор, и олени не гнушались мороженой рыбой. Летом из белой и чёрной рыбы юколу узкими лентами сушили. Из рыбы и муку делали. Мать мукой рыбную юшку заправляла, колобки с черёмухой стряпала. Зимой мужчины охотились. Верные собаки лосей прямо к чуму пригоняли, зверя пушного, птицу облаивали, медведей и волков от маленького стада отгоняли. Хорошие собаки были у Агичей и хозяева берегли их. Много мягкой рухляди: собольих, росомашьих, беличьих, лисьих и волчьих шкур хранилось в лабазах семьи. Только торговать не с кем было. Слышали, есть великое стойбище Мангазей на реке Таз, куда Ширта впадает. Но племя воинственных соседей не давало пути – прохода сёйхумам. Не хотел старый Агич сыновей и внуков своих потерять – не связывался с ними. Женщины за мужчинами и детьми ухаживали. Рыбу ловить мужчинам помогали. Шкуры выделывали, камас лосиный для лыж и пейм выминали и коптили берёзовой трухой. Красивые одежды из шкур и кож шили. Ягоду собирали. Рыбий жир топили, в берестяных туесах, корнями шитых, на зиму заготавливали. Старший сын с женой уже четырёх приёмных сирот-девочек вырастили. У среднего – двое крепышей росли. С радостью старый Агич со старухой с внуками возились. Души не чаяли в детях – продолжении рода. Но пришла беда. Как-то ушли в лес по весеннему насту собаки и пропали. На пятый день приполз к чуму только один пёс, израненный весь. Пошли братья по следу и недалеко от владений соседей нашли своих собак вороньём исклёванных. Сжал в кулак своё сердце Северяне № 1, 2015

117

литературная гостиная | проза старый Агич, велел сыновьям обходить владения соседей. После того как собак не стало, решил старый Агич с сыновьями новое место найти, подальше от недоброго соседства. Всё лето строили большое и прочное жилище на высоком берегу, в нижнем течении Ширты. Просторную землянку вырыли. Тёсанными лиственничными брёвнами стены обложили. Полы светлой глиной обмазали. Крышу двускатную, берестой крытую, подбили копчёными лосиными шкурами. Очаг-шонгол выложили, над очагом хитрое отверстие в крыше сделали – на кожаных верёвочках открывалась и закрывалась деревянная форточка. Лабазы рядом построили. Заполнили их своим добром. Перекаслать не успели. Несчастья на семью, словно снег на голову, посыпались. По первому морозу младшая невестка с весёлыми крепышами за клюквой ушли и не вернулись. Старая мать слегла. Долго искали братья пропавших. И только, когда снег лёг на землю, узнали они о страшной судьбе матери с сыновьями. Украли их северные соседи. В стойбище всесильного шамана увезли. Взял шаман украденных в чум свой. Мальчиков у входа, как собак, привязал. Молодую женщину женой своей сделать хотел. Не стерпела надругательства над детьми гордая сёйхумка, схватила нож со стола, замахнулась на мучителя. Ударить не успела – до самой рукоятки вошел в её горло нож шамана… Тёмной ночью, привязав детей к мёртвой матери, убийца кинул несчастных в реку, уже затягивающуюся льдом. Утром сказал своим соплеменникам: – Колдунья была женщина. В утку превратилась, а сыновей своих в молодых селезней обернула – улетели в своё стойбище. Но шкуры чума имеют уши. Глаза берегового тальника по ночам видят. Промолчали соплеменники. Уж очень боялись своего шамана. Не перенесла горя старая мать, за невесткой и внуками поспешила на зов их Духов. Оставшимся переселяться надо. Собрались в путь. Старик Агич со старшей невесткой и внучками вперёд уехали. Братья на другой день должны были каслать. По трём дорогам стадо гнать решили, следы заметать, чтобы Злые Духи и коварные соседи новые места не нашли. Стемнело. Последний раз в родном очаге огонь запылал. Подвесили котелок с водой. Молодой

118

Северяне № 1, 2015

Агич оленей проверить пошёл. На небольшой тундре стадо паслось. В темноте встревоженно всхрапывали быки, и в сердце юноши узким клинком тревога вошла. Резкие крики прорезали тьму. Олени шарахнулись и, давя друг друга, рванули в лесную чащу. Не разбирая дороги, кинулся Агич к чуму. Добежал до опушки. В ярком свете огня метались чужие парки. Воинственные, радостные вопли долетали до ушей застывшего в ужасе юноши. Чум пылал! Братья в чуме! Огненная стрела мести пронзила сердце юного Агича. Лук со стрелами всегда под рукой был. С тонким свистом полетели стрелы одна за другой, зазвенели, врагов пронзая. Как бешеные волки взвыли враги. В левое плечо Агича вонзилась стрела, опрокинула на снег. Не почувствовал боли, сломал древко, сжал губы, молча пополз в лес, в чащу. Всё ближе и ближе раздавались голоса, несущие смерть. Юноша лизнул снег горячим языком и вдруг почувствовал: стоит рядом кто-то. Поднял глаза – олень! Его олень, ездовой! Собрал все силы, вскинул отяжелевшее тело своё на спину друга. Рванул олень, почуяв боль и кровь хозяина. Унёс от страшного места… Не помнил Агич, где олень потерял его. Сколько по снегу полз, не помнил. Только боль и ужас гнали раненого вперёд и вперёд. Безжалостна тайга к одинокому беглецу. Злые Духи корчатся от смеха под выворотнями, когда измученный человек начинает сдавать, теряет волю, желание жить. Вдруг показалось ему, слышит он голоса братьев своих, женские голоса родные. Закричал. Первый раз закричал после того дня. Вот и всё. Больше он ничего не знает. Как там отец? Что с дочками и женой старшего брата? Живы ли? Закончил рассказ Агич. Лица братьев суровыми стали. У Анну слёзы в глазах. Молча подошла к Агичу, рядом села. Всё поняли братья. Глаза их лаской и нежностью к сестре засветились. Кивнули одобрительно. Долго, целых семь дней, ждал старый Агич сыновей. Чувствовал недоброе. На восьмой день собрался. Взял лук со стрелами. Юколу на дорогу в кожаную сумку положил. Старшей невестке строго наказал: от землянки далеко не ходить. Рыбы,

проза | литературная гостиная мяса, ягоды в лабазе много. Чтобы следов на берегу не было, снег для кипятка брать возле жилища. Очаг сушняком разжигать – от сырого дерева дым далеко виден. Девочки большие уже, на выданье. Пусть одежды меховые шьют, шкуры выделывают. Весной за женихами ехать надо. На широкие лыжи, шкурой выдры подшитые, встал старый Агич, сыновьям навстречу пошёл. Опустив побелевшую голову, одиноко сидел старик у костра. Сегодня останки двух сыновей похоронил. Младшего сына не нашёл. Светлые, выцветшие от горя, глаза слезились. Жажда мести беззвучным рыданием клокотала в груди… – Воевать одному против большого племени бессмысленно. Убьют… Что с внучками будет? – думал старый Агич. Долго сидел – много думал. Решил: – Убить надо… Самого главного, самого страшного и могучего… Шамана убить надо! Всё племя уйдёт… Дух мёртвого прогонит их… Чум шамана стоял на высоком холме среди чистого бора. Собак у чума не было – не любил он их. Ночь была чёрная, словно обугленная головёшка. Даже снег не рассеивал темноты. Волком завывала начинающаяся пурга. Старик неслышно пробрался к чуму шамана. Сердце старого Агича громко стучало в груди. Руки сами делали то, что надо. Поджёг чум, отбежал, стал за дерево, чтоб вход в чум виден был. Ветер радостно раздул огонь. Затрещали сухие шкуры чума. Раздался испуганный крик. Откинулось полотнище, прикрывающее вход. Шаман выскочил, испуганно озираясь. Его фигура чётко вырисовывалась на фоне огня. – Лети! – прошептал отец погибших сейхумов. Песню мести запела стрела, пронзила чёрное сердце врага-убийцы. Последний вопль шамана словно подстегнул пургу. Завыл, застонал ветер в ветвях деревьев, белым снегом заметая следы старого Агича. Как думал старик, так и получилось. За три дня собралось стойбище убитого шамана к уходу из места, где поселился Дух мёртвого. Богатства шамана люди не тронули. Всё оставили. Даже стадо оленей не взяли – так боялись Духа злого шамана, мучившего племя. Дождался их ухода старый Агич. Потом долго объезжал на оленях оставленное стадо. Всех оленей собрал. Хоть и трудно было, перегнал в свои угодья. Невестка и внучки плакали долго. Но жизнь брала своё.

Весна стучалась в двери землянки веселой капелью. Прогремела первая гроза. На реке лёд пошел. Расцвела лиственница… Довольны были братья Агичем. Сноровистым оказался парень. На охоте, на рыбалке удачливым. В руках всякое дело спорилось. Делали братья нарты ножом да топориком, связывали крепкими ремнями из оленьей кожи. А Агич рубанок сейхумский сделал – что угодно выстрогать им можно. И сверло сделал из узкого ножа. Вставил лезвие в деревянную трубку, в дырочки ремешки тонкие просунул, соединил с палкой-смычком. Трётся палка-смычок о трубку, хитрые ремешки дёргает, крутится сверло тудасюда, дырку в дереве сверлит. С весёлым сверлом и работа весело пошла. Нарты, лыжи сделали, за долблёнки взялись. Для анды-долблёнок толстые осины срубили. Ошкурили. Топорами, согнутыми полумесяцем, сердцевину вырубили, потом рубанком днище и бока обтесали. Над костром три дня и три ночи парили, заливали внутрь кипящую воду. Распарились, выгнулись долблёнки. Борта скрепили поперечинами. Хороши! Нос острый, как у гагары. Веслом от воды оттолкнёшься – стрелой летят, а против течения, как нерестовая рыба воду рассекают. Закончили все дела. Чум сняли. Вещи все, долблёнки на нарты погрузили. Попрощались с добрым озером, в путь-дорогу тронулись. Солнце светило радостно. Крепкий, сверкающий наст не проваливался даже под копытами оленей. Лес стоял прозрачный. Деревья тянулись в синее-синее небо. Звонкая, барабанная дробь дятла сзывала мелких птах на весеннее пиршество. В весенней полудрёме ворочался в берлоге хозяин-медведь. Только месяц осталось нежиться ему в своей зимней постели. Все обитатели леса засуетились – справляли весенние свадьбы. Нарты мчались по лесам, болотам, тундрочкам. Топот, фырканье, скрежет оленьих зубов, редкие окрики. Запах весны, настоянный на лёгком морозце, веселил сердца, вселял веру в удачную жизнь на новом месте. Разговоры о будущем у вечернего костра навевали приятные сны в короткой ночи. По утрам вставали бодрыми. Молодые сильные мускулы требовали разрядки, и затевалась веселая борьба. А потом всю дорогу будоражили природу звонкие голоса – песнь сама рвалась из души. Потайка началась дружная. Зажурчали резвые ручейки, подмочили толстую шубу хозяину Северяне № 1, 2015

119

Екатерина малькова

литературная гостиная | проза

120

Северяне № 1, 2015

проза | литературная гостиная тайги. Вылез медведь из своей берлоги. Заморгал маленькими глазками, потянул влажным носом дурманящий запахами проснувшейся земли воздух. Забегали, засвистели бурундуки, оповещая лесной народ о пробуждении хозяина. Затоковали франты-косачи, затевая весёлые гульбища, на любой подходящей поляне. Глухари, отличающиеся от них своим постоянством, собирались на поляне, избранной ещё их предками. Появились закраины. Высоко в небе уже летали чайки, кричали загадочно, ждуще. Пролетели на север гусиразведчики. Вот и лёд оторвало от дна реки – поднялся, опустив края в тёмную воду. По середине, параллельно берегу, пробежала трещина. Обгоняя друг друга, помчались по небу тяжёлые облака. Запахло первой грозой. Затихли птицы, звери. Только вороньё каркало: «Кы-ланк, кы-ланк…» Путники поставили большой чум уже в верховьях Ширты. Отдохнуть надо, переждать ледоход и, когда вода начнёт спадать, спустить анды на воду. Распрягли оленей, на ягельную тундру пустили. Собак привязали под навесом. В чуме поели плотно. Горячий брусничный напиток всех разморил. Удобно на перинах устроились, задумались. Мысли вперёд бежали, в прошлое заглядывать не хотели. Тепло было в чуме, тепло в душах. Дождь пошёл незаметно, монотонно барабанил в шкуры чума, усыплял, словно длинная тягучая песня погонщика оленей. Вдалеке глухо пророкотал гром. Ближе, ближе! Буйно зашумел лес, деревья закланялись низко, приветствуя невидимого великана. Шёл по тайге великан Нум. Нёс он в левой руке Веснукрасавицу, правой бил копьём-молнией во льды озёрные, льды речные. Ломал, сокрушал наземь трухлявые вековые деревья, чтобы не закрывали Солнца молодым стройным росткам. Весна же из туеса своего узорного светлые, зелёные одежды дарила деревьям, кустарникам, цветами украшала Землю. Из широких рукавов её вылетали стаи уток, гусей. Лебеди и журавли летели следом. Великий шум стоял в небе, будоражил лесных обитателей. Пробудил наконец Нум воды. Задвигались реки и озёра, скидывая тяжёлые льды с плеч. Поплыли льдины, ворча и громоздясь друг на друга. Льдинки поменьше прощально звенели колькольцами. За льдами рыба вниз на речное раздолье пошла. По последней льдинке ударил красным солнечным хвостом таймень. И Весна простилась

с великаном. Спрыгнула с его руки и своими лёгкими пеймами побежала по мягкой согревшейся Земле. Весь вечер и ночь сверкала молния, гремел гром. Ливень очистил лес от последних следов зимы, наполнив свежими водами болота, впадины, овраги. Со всех сторон шумные потоки ринулись в реку. Лёд прошел быстро. Начался подъём воды. Через берега шла вода, соединяясь со старицами, озёрами, освежая их стоячие воды. Путники ждали спада воды, ждали, когда подсохнет земля, чтобы двинуться дальше – в свой последний переход. Решили: четверо на двух долблёнках поедут вперёд путь разведать, чтобы не было встреч нежелательных. Трое – младшие братья и Анну, оленей поведут вдоль берега. На стоянках встречаться будут. Чем ближе к своим угодьям подходил Агич со спутниками, тем сильнее сжималось его сердце. «Что увидят они? Разрушенное жилище? А в нём белые косточки старика, обглоданные песцами?.. Что с племянницами и женой старшего брата? Убиты? В плену?» – думал Агич и лоб его прорезали глубокие морщины. Ласковое прикосновение, всё понимающий взгляд Анну успокаивали, заглушали тревогу. «Что бы ни случилось – я с тобой!» – говорили любящие глаза. И наперекор горестным мыслям сердце Агича заполняла горячая волна счастья. Знал: братья не откажут, если он захочет увести её к своему очагу. До цели оставалось два дня пути. Цвела лиственница. Радостно пели птицы. Шумел тальник. Расцветала черёмуха, дурманила нежными запахами. Девушки нет-нет да и заведут весёлые игры, забегают как молодые оленухи. Мать улыбнётся сдержанно. Старый Агич ухмыльнётся, глядя на озорство внучек, и пойдёт заниматься делами. Как никогда, не хватало рук. Стадо увеличилось – важенки по весне отелились. Не знал старый счёту оленям. Перегонять надо на новое место, а одному несподручно. Придётся озорниц учить пастушьему делу. И желье для запора надо. Без рыбы остаться плохо. Жир нужен, клей, мука рыбья. Вода спала, земля подсохла. «Завтра поеду искать место для запора. Лиственницы пригляжу для желья», – решил старик. Наутро сел старый Агич в долблёнку одноместную. Топорик, копьё, лук со стрелами прихватил. Северяне № 1, 2015

121

литературная гостиная | проза Погрёб вверх по течению. Тяжело старому – ушла молодость. Со смертью сыновей сила покинула. Но забота о внучках и привычка трудиться заставляли двигаться высохшее от горя тело. Целый день поднимался старик вверх по реке. Ничего подходящего не нашёл. Переночевал у костра. Решил ещё день подниматься. Может, присмотрит ручей подходящий. Лиственниц вон сколько! Желья много можно сделать. Кедровые леса богатые по берегам. Время ночи подошло. Прохладой повеяло. Над рекой туман поднялся. И вдруг вздрогнул старик, чуть весло не выронил – на берегу огонь блеснул… Большой костёр… Видно, сильные люди у костра. Не боятся никого. Незнакомые голоса далеко раздаются… Долблёнку вниз понесло, закрутило. Уткнулась в берег, в тальник. Старик лицо руками закрыл. Сердце пойманной птицей забилось. Тише юркого горностая, так, что даже собаки не учуяли, подполз старик к сидящим у костра. Мужчин шестеро… Вот и женщина из походного чума вышла. Заговорила с одним. Повернул мужчина голову к женщине, улыбнулся. «Ийя, Агич! Сын мой!» – радость, мука в страшном вопле отца. Вскочили все. Глаза девушки широко раскрылись, а Агич одним прыжком оказался рядом с отцом, стоящим на коленях и протягивающим к нему дрожащие руки. Агич припал к груди отца. Иссохшие руки гладили волосы сына. Из прозрачных, сияющих счастьем глаз лились слёзы. Пусть живут молодожёны Долго, долго, долго, долго! Солнце пусть тепло им дарит Вечно, вечно, вечно, вечно! В жизни горя пусть не видят, Пусть не видят, пусть не видят. Их очаг в землянке, в чуме Пусть не гаснет, пусть не гаснет. Много зверя, много птицы В их угодьях пусть родится, Пусть родится, пусть родится. Рыба полнит пусть запоры, Полнит пусть, полнит пусть. В тундрах ягельных олени По весне приплод приносят, Пусть приносят, пусть приносят. Счастье в чум пусть постучится Детским смехом, детским смехом. Жизнь достойная продлится Сыновьями сыновей, сыновьями сыновей.

122

Северяне № 1, 2015

Род кедровыми корнями Землю крепко пусть охватит, Пусть охватит, пусть охватит. Пусть живут молодожёны Долго, долго, долго, долго, Солнце пусть тепло им дарит Вечно, вечно, вечно, вечно! – Дети мои! Сын Агич и дочь Анну! Живите счастливо! Муж и жена – ствол одного дерева, чем крепче будет ствол, чем больше ветвей будет у дерева, тем больше семян разнесётся по земле. Думал, кончился мой род, но сегодня чувствую – сила жизни вновь вливается в моё старое тело. Возьмитесь за руки. Идите. Разожгите очаг свой! – старый Агич вынул из шонгола смолистый факел и протянул его Анну. Низко поклонилась молодая братьям своим и Агичу-отцу, бережно взяла пылающий факел. Поклонился и Агич. Молодожёны вышли из землянки, держась за руки. Старик сел. Вытер слёзы радости, сказал гостям, внучкам, вдове старшего сына: – Вот и первую свадьбу справили… Что дальше делать будем? – прищурился хитро, на внучек глянул. Засмущались девушки, щёки брусничным соком налились. – Нет… Мои мысли сегодня далеко бегать не хотят. Говорят: есть, пить надо. Весёлые песни петь. Ноги землю пусть топчут в весёлой пляске. Девушкам на парней смотреть надо, парням на девушек… Долго слышали Агич и Анну весёлый шум из землянки отца. Их семейный очаг разгорелся. Четыре весёлые свадьбы сыграли ещё за лето. Старый Агич внучек своих братьям Моро отдал. А к осени и сам Моро в землянку к Ёге-вдове переселился. Жили вместе со стариком. К первому снегу разделил старый Агич меж новыми семьями оленей. Всё, что в лабазах было, поровну разделил. Два младших брата с молодыми жёнами решили на Налимье озеро каслать, там оленей пасти, рыбу ловить. Третий в верховье Ширты стадо своё погнал. Четвёртый, Кутах, возле брата и сестры чум свой поставил. Вскоре все детьми обзавелись. Заботы и работы не убывало. На Енисей ездить стали. Шкуры, меха на ружья, порох, соль, муку, медную посуду, железные иголки, бисер и ещё на разное и нужное меняли. Жили в достатке.

проза | литературная гостиная Народ к их чуму и землянкам прибиваться начал. Сёйхумы, куунаны селились рядом. Жили мирно. Границы чужих угодий чтили. За советами к мудрому Агичу, к Моро ездили. Слух о неведомой силе глаз Моро далеко разнёсся. Но люди не боялись – уважали, прислушивались к его советам. Анну, как могла, болеющим и роженицам помогала. Сама травы собирала, отвары да снадобья делала и женщин учила. Доброту души своей людям дарила. Со всех сторон стремились люди к стойбищу старого Агича. И всё дальше вверх и вниз по Тазу, по таёжным притокам его – Ратте, Карраль-кы, Хей-кы, Ватель-кы, Печаль-кы, Худосею – селились сёйхумы, помбаны и куунаны.

Глава 2 Второй день преследовал Моро соболя. Зверь, почуяв погоню, шёл верхами, делал огромные прыжки. Олени притомились. Собака с трудом распутывала след. Зимой день короток. Много ли проедешь по глубокому снегу. Пёс проваливался в снег, скулил. Небо затянуло тучами. Тьма непроглядная опустилась на лес внезапно. Моро распряг оленей, привязал к дереву. Нарты стоя поставил – от ветра прикрытие. Снег разгрёб. Лапник для постели бросил, шкурой оленьей накрыл. В ногах костёр развёл. Снял пеймы, мягкое сено из них вынул, у костра подсушил. Поел мяса с лепёшкой, кипятком запил. Собаке юколу бросил… Проснулся от шёпота деревьев. Лёгкий ветерок верхушками поигрывать начал, снежок позёмкой завивать. «Домой возвращаться надо. Буран начинается. Всё равно след заметёт. Не догнать уж соболя», – вслух подумал Моро. Собака, услышав «домой», радостно завиляла хвостом. Запряг оленей, собаку к нартам сзади привязал. Собрался ехать. Вдруг его уши уловили человеческий крик и выстрел. Думал, показалось. Нет. Пёс уши навострил, зарычал тихо. Моро быстро надел лыжи, ружьё прихватил, побежал. С небольшой поляны, просвечивающейся через деревья, доносились человеческие стоны, смешивавшиеся со звериным сопением, рычанием. По поляне катался клубок, облеплённый снегом. Изломанное ружьё торчало в сугробе. Стрелять нельзя – в человека попадёшь. Моро вышел из-за дерева, крикнул громко:

– Хей! Клубок распался. Огромный медведь-шатун подскочил и, повернувшись на задних лапах, уставился на нового врага. Моро смотрел на зверя. Худой. Шерсть клочьями. Уши злобно прижаты. Из оскаленной пасти падает жёлтая пена. Глазки маленькие. Красным огнём полыхает в них кровавая ненависть одиночки. Моро медленно пошёл на медведя. Его глаза, не мигая, смотрели в звериные. Медведь сильнее прижал уши. Огромное тело, готовое к прыжку, напряглось. – Уходи, – тихо сказал Моро… Зверь обмяк, упал на передние лапы, повернулся круто и, ломая кусты огромными прыжками, скрылся в лесу. Только отвратительный, зловонный дух остался на поляне. Моро закрыл глаза, опустился на снег, захватил горстку рукой, положил в рот. Человек шевельнулся. Медленно поднялся. Клочья одежды густо пропитались кровью. Заскрипел зубами. Увидел Моро. Дико блеснули ярко-синие глаза на окровавленном лице. Шагнул к ружью своему, протянул руку и, не дотянувшись, упал лицом в снег. Поражённый живучестью, силой, могучими руками и огромным ростом бесстрашного человека, Моро не сразу подошёл к упавшему. Подходил осторожно, уверившись, что тот без сознания. С трудом перевернул отяжелевшее в беспамятстве тело. Медленно, мягкими опытными движениями ощупал все кости раненого. Рёбра переломаны, на спине мясо кусками содрано, на шее кровавые следы когтей… Но сердце бьётся, и снег на лице тает. Прихватив поломанное ружьё с собой, Моро пошёл за нартами. Собака завиляла хвостом, но, когда хозяин подошёл ближе, зарычала, шерсть у неё на загривке поднялась дыбом, с привязи рваться стала. Олени шарахнулись, встревоженно пофыркивая – звериный дух учуяли. Когда вернулся на поляну, человек лежал уже на краю её, вцепившись рукой в тонкую берёзку. С трудом взвалил раненого на нарты. Накрыл шкурой, ремнями привязал, под голову лапник, в шкуру завёрнутый, положил. Сам на лыжах пошёл – тяжело оленям такой груз везти. Прямой, самый короткий путь к стойбищу выбрал. Вначале несколько раз останавливаться приходилось: стонал, дёргался раненый, потом ослабел, затих. Северяне № 1, 2015

123

литературная гостиная | проза Снег повалил хлопьями. До стойбища добрались в темноте. Собаки, видно, звериный запах от раненого учуяли, залаяли зло, страшно. На лай выскочили из землянок и чумов мужчины с ружьями, с копьями. Моро крикнул, чтоб успокоились. Зажгли факелы. Обступили нарты. Раненый открыл глаза… И снова Моро увидел в свете факелов в них ненависть лютую. Закрыл глаза раненый. Сжал веки так крепко, что лицо исказилось. Моро позвал Анну, что-то тихо сказал ей. Через минуту она появилась с чашей, подошла к раненому, чашу к губам поднесла, другой рукой голову осторожно приподняла. От питья раненый не отказался. До дна выпил. Черты лица его смягчились. Он заснул. Тогда только Моро развязал ремни. Мужчины осторожно внесли раненого в землянку. Опять весеннее солнце улыбалось людям стойбища. Установилась тёплая, ровная погода. Зазвенели весёлые детские голоса – повысыпали ребятишки из чумов и землянок. Кто со щенками весёлую возню затеял, кто в песке ковыряется, кто норовит пенёк заарканить. Щенячий лай, смех, визг, писк со всех сторон. Женщины добро своё из жилищ выносят. Одежды, шкуры, меха под солнышком трясут, перины перетряхивают. Медные котлы, миски, чашки светлым речным песком трут до блеска. Тёплые зимние чумы убирают, ставят летние из лёгкой светлой бересты. Мужчины своими делами заняты. Лодкидолблёнки парят, ножи, топоры точат, невода чинят… Старику Агичу тоже не сидится. Ребятишкам постарше копья, луки со стрелами мастерит, младшим лодочки-анды строгает. Счастлив дед. Много детей в стойбище. Растёт род. Как у могучего кедра раскинутся его ветви во все стороны. Лишь один человек не слышит весёлых голосов, не чувствует радости жизни – безучастный ко всему сидит на пне могучий рушш, спасённый Моро. Подперев могучим кулачищем золотую бороду, глядит потухшим взором на покрытый трещинами речной лёд. О чём думает? Куда летят его мысли? Женщины с робким любопытством изредка на него поглядывают. Ребятишки стреляют озорными глазёнками. Мужчины смотрят с сочувствием. Только старый Агич подойдёт иногда, сядет рядом. Так и сидят молча. Моро всем запретил тревожить спасённого им рушша расспросами.

124

Северяне № 1, 2015

Лёд ушёл. Вода в реке поднялась на два человеческих роста. Весь лесной хлам, коряги, вывернутые с корнем деревья, неслись и кружились в водоворотах. В небе кричали птицы – спешили на север отставшие стаи. Гаврила и старый Агич сидели на солнышке, как обычно, молчали. Старик вдыхал чистый воздух с довольным кряхтением. Уши ловили все звуки лесные. Но самый приятный звук, от которого тепло разливалось по всему телу и хотелось жить ещё долго-долго, доносился с высокого яра. Там его внучата игры затеяли. Жизнерадостный смех детей наполнил весь лес, небо… Внезапная тишина заставила вздрогнуть даже Гаврилу. И тут детские крики, плач смешался со стоном-воплем Анну. Старик побледнел, ноги его задеревенели, приросли к земле. Упёрся рукой в плечо Гаврилы – подняться бы… Тяжёлое прикосновение словно пробудило Гаврилу. В два прыжка очутился он на краю обрыва. Скинул рубаху. Большое белое тело блеснуло и пропало в водовороте. Уже сбежались все. Целая вечность прошла в звенящей тишине. Наконец увидели – далеко внизу из воды появилась голова Гаврилы. Загребая одной рукой, борясь с течением, он плыл к берегу. В другой руке был ребёнок. Все разом вскрикнули и побежали. Словно птицу крылья, ноги несли Анну. Первая подбежала к выходящему из воды Гавриле, выхватила из его протянутых рук дочь, на траву положила, растирать, тормошить стала посиневшее тельце. Изо рта девочки вода хлынула, щёки порозовели, глаза открылись… Анну зарыдала. Молча смотрел Гаврила на рыдающую мать, и вдруг – подбежавшие застыли в изумлении – слёзы потекли из глаз могучего рушша. Отвернулся, но плечи затряслись в беззвучном рыдании. Моро тихо положил свою руку ему на плечо. Кто-то протянул рубашку. На другой день в землянку пришли Агич с Анну, державшей за руку пятилетнюю дочь. Низко поклонились Гавриле и попросили дать новое имя спасённой, чтобы Дух Реки не нашёл её среди живых. Гаврила уже неплохо понимал по-сейхумски, только говорить ещё не мог. И сейчас понял. Улыбнулся мягко. Ладонь на голову с крошечными косичками положил, сказал: – Марфа. – Марфа, – повторила Анну. – Марфа, – повторил Агич.

проза | литературная гостиная – Марфа, – повторили все находящиеся в землянке. Старик Агич одобрительно закивал седой головой. После случая на реке Гаврила будто ото сна тяжёлого пробудился. Купание в студёной воде оживило богатырскую душу. Глаза жадно ловили красоту расцветающей тайги. Ноздри трепетали, вдыхая аромат оттаявшей земли, дыма от костра. Уши прислушивались к каждому слову человеческому, птичьему щебету, плеску рыбы в воде, к шуму зелёного леса. Как прекрасна земля! Жить бы да жить! Но горе горькое, беда страшная цепко за душу ухватилась. По ночам спать не даёт, наваливается тяжестью непосильной, душит… Лишь солнце да радостный детский смех развевают ночные кошмары, отгоняют прочь чёрные думы. Всё лето Гаврила с ребятишками провёл. В лес, на реку, по ягоды, по грибы ходил с детворой. Игрушки лепил из глины, кочи из бересты спускал на воду. Песни пел русские. Дети в нём души не чаяли. Больше всех привязался к нему Колгаёл – старший сын Анну и Агича. Светлый был мальчик. Глазами зеленоватыми и волосом русым в деда Агича пошёл. Смышлёный. Каждое слово Гаврилы на лету схватывал. Мерещилось иногда Гавриле, что сынок-то его. Положит свою руку на голову мальчика, светлые волосы поглаживает, шепчет: – Петя, Петрушенька… Звенит голос мальчика, отгоняя думы: – Гаврила, Гаврила, я хочу тоже так, как ты, плавать в реке. Научи… Вырасту – в рыбу большую превращусь, поплыву далеко-далеко, увижу много-много! Улыбнулся Гаврила, но учить Колгаёла начал. Уходили они вдвоём к тёплому калтусу на песчаный берег. Мальчик учился старательно. И воды наглотался, и пятки жуткий страх щекотал, но на воде держаться научился. Однажды переплыл Гаврила калтус, на том берегу по грудь в воде стал, крикнул мальчику: – Плыви, не бойся, я жду! Словно тальником по воде ударило, плеснуло гибкое тело. – Гаврила! Смотри! Я рыба! – крикнул мальчик и уверенно поплыл к другу. Мокрые ручонки обвились вокруг шеи Гаврилы, смеющиеся глаза спрятались в золотую бороду. Обнял ребёнка Гаврила – так и вышел на берег с ним на руках.

Потом лежали на песке. Глаза задумчивые – в небо синее. Только руки талинками комарьё ненасытное отгоняли. Осенью Гаврила с мужчинами работал. Помогал запоры ставить, нарты, лыжи, охотничье снаряжение к зимней охоте готовить. Осень погожая выдалась, золотые, солнечные дни без мошки и комарья радовали всех. Ягод наготовили, юколы насушили. Ёга, Анну и Эрет, жена Кутаха Гавриле меховую одежду справили, пеймы сшили. Птица в отлёт собралась дружно. Всё чаще и чаще в закатном небе слышались прощальные крики птичьих стай. Глухари на песках хорошо ловились в деревянные ловушки-давки. По всему лесу пауки свою пряжу развесили. Белка с хвоста линять начала. На берёзах и тальнике лист задержался. Вода в реке чёрная, в прозрачных ледяных заберегах. Земля замёрзала, а снегу ещё не было. Высоко, в синем холодном небе летели розовые лебеди – то закат выкрасил их крылья. Печаль звенела в гортанных криках гордых птиц, звала, манила Гаврилу на родную сторонушку. Северный ветер трепал кудри Гаврилы, заплетал в русые волосы снежные нити. За стенами землянки глухо завывал ветер. Зима злющая обжигала лицо морозным дыханием. Снегу выпало мало. Земля промёрзла. Деревья трещали, поскрипывали. Собаки, олени белым инеем покрывались. По вечерам в землянку старого Агича собиралось почти всё стойбище. Не хватало только тех, кто оленей караулил, стадо объезжал. Гаврила Колгаёла русскому языку учил. И взрослые слушали Колгаёла с Гаврилой, откладывали в памяти русские слова. И вот однажды в ненастный вечер поглядел грустно Гаврила на собравшихся, вышел на середину, низко поклон всем отвесил, с речью обратился: – Отец мой, братья мои и сёстры! Попривык я к вам, полюбил, словно родных. Век бы жил с вами. Да горе-беда на плечи давит, печаль-тоска чёрная ночами сон гонит. Решился я с просьбой великой к вам обратиться. А сначала про жизнь мою сказ выслушайте… Ещё раз поклонился Гаврила и тяжело сел на своё место. В землянке тихо стало. Женщины шитьё бросили, мужчины руки на колени положили. Старик Агич поближе к Гавриле пододвинулся. Колгаёл к плечу друга прижался, блестящих глаз не сводит. Северяне № 1, 2015

125

литературная гостиная | проза Гавриле шесть лет было, когда Студёное море отняло у него родителей. Рыбачили отец с матерью. Деду с бабкой заботы прибавилось. Гаврила с сестрёнкой Аришей на стариковских руках остались. Ариша и десяти лет не прожила. Зачахла, как цветик сорванный. Босые ножки на Покров застудила. Бедно жили без кормильцев. Обуться, одеться не во что было, хоть Гаврила и старался, работал с малолетства. Бабушка Пелагея тоже померла. Остался Гаврила с дедом Иваном. Подрос – в море ходить начал: рыбу, зверя морского промышлять с товарищами. На девятнадцатом годе нежная золотистая бородка закудрявилась, прикрыла алый румянец юноши. Красив был. Молодая сила через край била, словно медовуха голову буйную кружила. Раз повстречал у колодца девицу. Утонуло его сердце в глазах-озёрах с чёрными камешками на самом дне. Людей поспрашивал: – Кто такая? Ответили: – Воеводовой жены холопка Марфа. С малых лет та её при себе держит, больше всех из челяди любит. Дочерей своих уж замуж поотдавала, а Марфе до самой своей смерти на мужчин заглядываться не велит и о замужестве не мечтать. Ночью к Гавриле сон не шёл. Днём кусок хлеба в горло не лез. Сиднем сидел в избе: глаза открыты, а ничего не видят. Свет белый закрыли очи-озёра серые. Заметил дед – внук тает, словно свеча. Выспросил ласково, осторожно думы его. Наутро расчесал дед Иван бороду, рубаху чистую белого холста одел, взял посох и пошёл к самой воеводихе. В избу вошёл, на святой угол перекрестился, матушке-воеводихе поклон низкий отвесил. Воеводиха белолица, дородна, широкую лавку, ковром крытую, сарафаном пышным заняла. Сидит, тонкие льняные нити пальцами пухлыми в перстнях перебирает. Марфа рядом, на маленькой скамеечке рукодельничает. Деда Ивана увидала, голову склонила – не дай Господь, увидит воеводиха-матушка, как зардели щеки, заискрились глаза её холопки. Воеводиха на деда не глянула, брезгливо кинула: – Говори! – Матушка наша, голубушка! С просьбой к тебе великой пришёл. Внук есть у меня единственный, Гаврила. Спаси его, благодетельница. Не ест, не спит он уж сколько дней и ночей. Жениться хочет.

126

Северяне № 1, 2015

Да твоё разрешение требуется. Смилуйся, госпожа наша, пожалей внука. До самой смерти верно служить тебе буду. Отдай Марфу за внука моего Гаврилу! – молвил дед и ещё раз поклонился. А воеводиха уже разгневалась. Бровки жидкие к переносице сошлись, подбородок белый жирный затрясся, ногой топнула, нити льняные на пол кинула. Кричала, отчитывала и деда, и Марфу. Всех холопов созвала, велела деда Ивана взашей вытолкать, а Марфу-ослушницу запереть на хлеб да воду. Не стерпел дед Иван обиды. Старая поморская гордость взыграла в сердце его. Выпрямился. Холопов рукой отвёл. Сказал Марфе: – Не тужи, девица, как Господь велит, так и будет. За порог ступил, не оглянулся. За палисадом слабость старческая накинулась. Ноги ослабели, голова белая поникла. Побрёл старый помор к морю синему, морю студёному. Присел на ветхую лодку, о посох опёрся, в даль синюю загляделся, задумался. А у пристани ладьи да кочи стоят. Люди снуют словно муравьи туда да обратно. Груз большой на берегу приготовлен – видно, в дальний путь собрались. Суета у кочей отвлекла деда Ивана от чёрных дум. Встал, подошёл поближе. Вдруг видит – кормчий на одном коче Василий-крестник. Василий тоже деда увидел, на берег сошёл, деду поклонился. Тут старик и узнал, что кочи в путь неближний собрались, в Мангазею Златом Кипящую. Тяжек путь, да царю грозному угоден. Мангазея – городище великое. Много люду уж там поселилось: стрельцы и купцы, мастеровые, и служивые. Воевода новый туда едет да поп-батюшка. Через семь дней в путь отправятся… Через три дня дед Иван сказал внуку: – Собирайся, внучок, в путь дальний. С Василием-крестником договорился. В Мангазею Златом Кипящую. Может, там счастье своё, долюшку свою найдёшь. Сегодня пойдёшь к Василию на коч, и на землю ни ногой. Я сам приду прощаться. Ослушаешься – счастье потеряешь. Гавриле жизнь без Марфы не мила. Что ж в Мангазею, так в Мангазею… С домом родным попрощался, на окно воеводовой избы глянул и пошёл к пристани с поникшей головой. А у деда Ивана своя задумка была. Дождался Марфу у колодца. Её уж из-под замка освободили – барыня смилостивилась со скуки. Шепнул девушке на ушко дед слова волшебные. Встрепенулась Марфа, в глазах надежда светлой звёздочкой загорелась.

проза | литературная гостиная В вечер, перед отходом кочей, пробрался старый помор к полисаду воеводы. Марфа серой птичкой выпорхнула к нему в полночь. Отвел её старик к кормчему Василию на коч, велел лишь в море Гавриле показаться. А крёстного упросил, чтоб с попом-батюшкой договорился обвенчать Гаврилу с Марфой, а самому отцом посажённым быть. Потом к Гавриле пошёл. Благословил внука. О себе старик тревожиться не велел. Жизнь долгая достойно прожита. Что бы ни случилось, Господь не оставит слугу своего верного. А Гавриле счастье Звезда Северная принесёт. Всю ночку с внуком провёл Иван. От дум печальных разговорами уводил. На утренней заре на берег сошёл. Кочи на чистую воду устремились. Утренний розовый ветер паруса надул. Из-за спины Ивана солнце вставало, золотыми лучами обнимая старца. Прощался гордый помор с внуком единственным. Скоро, скоро уже его поморская душа закричит чайкой в небе-океане, предупреждая кочи и ладьи о бурях и штормах. Ветер попутный дул в паруса. Кочи бежали на север. За четыре дня Василий Гаврилу так работой затормошил, что парень с ног валился. А на пятый день велел Гавриле умыться, приодеться да в полдень попу-батюшке во всей красе предстать. Вышел Гаврила на палубу в полдень. Видит – все поморы собрались, умытые, приодетые точно в праздник. Тут и колокол зазвонил. Батюшка-поп с молитвой к Господу обратился. Кончилась молитва. Батюшка крестом осенил всех и молвил: – Раб божий Гавриил! Подойди, стань предо мною! Стал Гаврила перед батюшкой, глаза грустные. Вдруг рядом шорох и вздох нежный раздался. Вскинул очи молодец и застыл как камень. Марфа! Рядом кормчий Василий зубы белые скалит, глаза развесёлые, хитрющие. Поп-батюшка и тот ухмыляется в рыжую бороду. Крест сверкающий над головой поднял, басом затянул: – Венчается раб божий Гавриил с рабой божией Марфой… Грохнулся Гаврила на колени, Марфа рядом опустилась… Весь путь неближний счастье Гавриле душу переполняло. Дедово благословение ясным солнышком перед кочами бежало, льды сверкающие, грозные раздвигало, чистой водой поморов радовало. Кочи пристали к берегу. Все, кто жил в городище, высыпали на берег. Кричали приветственно, шапки в воздух кидали.

Лет пятнадцать прошло с тех пор, как горела Мангазея, подожжённая хитроумным вождём кетов Черёмуховое Дерево. Городище заново отстроилось. И тараканы рыжие, сбежавшие во время пожара, к старым хозяевам в новые избы возвратились. Всё было вроде, как раньше, но городище хирело – не было прежнего великолепия. Боялись инбаки-самоеды мангазейских жителей, боялись метких стрельцов да жадных ясачников. Всё меньше и меньше получала государева казна с мангазейских угодий. Новый воевода решил дело поправить – Государю пользу принести, да и самому не в накладе быть. Раскидал людей в отдалённые мангазейские окрестности, велел зимовья строить, самим охотиться и ясак пушной у инбаков-самоедов брать. Вот и Гаврилу с Марфой, батюшку Димитрия и ещё нескольких добытчиков с семьями отослал в верховье Таза Инбацкое зимовье ставить, обживать места неведомые. К месту кочи их доставили. Обнялись Гаврила с Василием на прощание. Обещал друг деда Ивана в одиночестве не оставить, а Гавриле с Марфой велел жить дружно, детей вырастить да домой с ними возвратиться. Тайга вокруг стояла, с болотами да буреломами. Но белые берёзки и ромашки родные песни напевали, помогали строиться, обживать новое место. На большом яру, поросшем кустами голубики и усеянном спелой брусникой, заложили поселенцы зимовье: несколько изб, баньку да часовенку с крестом поставили. Поп-батюшка наравне с мужиками работал. Здоровый работящий был. Любое дело в руках спорилось. Сараюшек себе настроил, подпол вырыл глубокий да вместительный. В живности своей – курочке рябой и особенно петушке – души не чаял. Как закричит поутру голосистый, так всем и кажется, что за порогом рожь колосится, пастух коров гонит на луга… Гаврила с Марфой работали. Детки народились здесь в зимовье. Сначала Петруша, потом Наталья – Наташенька. Подросли дети, грамоте учить их батюшка Димитрий начал. Про Русь-матушку рассказывал, про царей да богатырей. Три раза кочи из Мангазеи приходили. Четыре лета прошло, как последний раз были. Люди уходить стали с зимовья, в Мангазей, а потом в край Енисейский волоком по речке Волочанке. И решили Марфа с Гаврилой на следующих кочах тоже покинуть зимовье. В Мангазею податься. Оттуда легче будет с детьми в мир выбираться. Северяне № 1, 2015

127

литературная гостиная | проза Истосковались по родной сторонушке. Поселятся подальше от воеводовых владений. Своим домом заживут. Поморская сноровка в тайге Гавриле помогала. Капканы, ловушки никогда не пустовали. Хватало и в казну государеву сдавать, и свои сундуки полнить. Марфа, подруга верная, как дети подросли, тоже помогать в охотничьем промысле стала. Последние годы с мужем в тайгу ходила, капканы, петли проверяла. Петя подрос. Зверьё обдирать, да шкурки на пяла натягивать научился. И свою тропу охотничью лыжами проторил. Мечты о доме своём, землице, коровке, птице домашней витали вечерами в избе. Мечтали о том, как дети подрастут. Петруша женится. Наташенька-красавица с богатым приданым невестой будет. Жених-добрый молодец поведёт её под венец в церковь божью. Дом детским лепетом, смехом наполнится. Мечтали, да всё прахом пошло, в огне сгорело, по чужой земле развеялось… Возвращался Гаврила с охоты. Шкурки у пояса подвешены – удалась охота. Недаром ноги бил, целую неделю у костров ночевал. Но что это? Крики, шум непонятный, сполохи огненные в тёмном небе пляшут. Мчался на лыжах – сердце вот-вот из груди выскочит. У зимовья в зарослях остановился. Видит: пылают избы, сараи, вот и церквушка занялась. Бегают, стреляют вороги, кричат голосами дикими. Потащили кого-то… – Марфа, Петя, Наташенька-а-а! – кричал не своим голосом. Ружьё вскинул, выстрелил. Заряжать ружьё времени не было. Схватил лук. Полетели стрелы в ворогов. Испуганные нежданным отпором, они на время отступили. Кинулся Гаврила к горящей избе – нет родимых. К часовне побежал. Пылает часовенка, языки пламени в небо упёрлись. Страшный грохот раздался, рухнула крыша, и огромный столб искр в небо взвился! – Марфа! Петя! Наташа-а-а! – взвыл Гаврила звериным воем. Заметил вдруг – окружают его. «Нет, живым вам не дамся», – подумал. Повернул круто, побежал. Вдогонку стрелы, крики. Сколько бежал, в какую сторону – не знал. Рассвет. Сел Гаврила. В теле тяжесть свинцовая. Сердце закаменело. Не заметил, как сон навалился. Проснулся от холода. Зуб на зуб не попадал. По привычке охотничьей костёр развёл. В котелке

128

Северяне № 1, 2015

маленьком, что в котомке за спиной всегда носил, снегу натаял. Горячей водицы выпил. Есть не хотелось. На востоке заря разгоралась. Осмотрелся Гаврила и пошёл на солнышко. Там на востоке река великая Енисей, Новая Мангазея и городище Туруханское… Долго шёл. Ружьё с собой было. А ружейных припасов самая малость осталась. Глухарей бил изредка. На зайцев петли ставил, шиповник, что птица не успела склевать, собирал – тем и питался. Раз на болото вышел. Обыкновенное, замёрзшее. Кочки снегом занесены. На окраине его костёр разложил, да за лапником в лесок пошёл. Страшный гул заставил его обернуться. Выше деревьев, струёй взвился вверх столб голубого огня. Гудел, по всему болоту растекался. Снег шипел, таял – горел снег! И опять бежал Гаврила. От страшного, колдовского места бежал. Котомка с котелком, огниво – всё там осталось. В ружье заряд последний. Без еды силы могучее тело покидать стали. Следы всякие исчезли. Видно, далеко вглубь зашёл. Зверь больше по берегам рек и речушек ходит. А тут тайга дремучая. Понял Гаврила – заблудился. Слух-чутьё ослабели. Не почувствовал, как подобрался под утро медведь-шатун. Медведь на задние лапы уже встал, когда заметил его Гаврила. Успел повернуться, закричать. Выстрелил. Медведь за ружьё схватился. Мимо… И не выдюжить бы ему этой схватки, если бы не подоспел Моро. В бреду потом казалось – в плен попал к тем ворогам лютым… Гаврилу тяжёлые воспоминания придавили – голову низко склонил. Потом оглядел землянку и сказал: – Просьба моя, люди добрые, такая. Прошу я вас отпустить меня летом. На байдаре пойду к зимовью, низко поклонюсь пепелищу. Марфу, Петра да Наташеньку в стойбищах соседних поищу – может, живы, может, в плену маются… Откашлялся старый Агич. Молвил тихо, ласково: – Успокой своё сердце, сын мой! После тёмной ночи, светлый день наступает. После суровой зимы – лето тёплое. Ночью мысли уставшие далеко бегать не хотят. Утром мысли ясные быстро вперёд бегут, как олень молодой по насту. Поздно уж. Спать пора. Утром пусть все мужчины в землянку придут. Думать будем. Совет держать будем. Ближе к весне зима мягче стала. Гаврила охотиться начал. Собачку ему старый Агич подарил. Пекрай-щёка звали – Пеструха по-русски. В день

проза | Литературная гоСтиная по два соболя брал Гаврила с нею по насту. Росомах несколько на деревья загнала. А уж белок не перечесть. Всего себя Гаврила охоте отдавал, чтобы быстрее время летело. А там и лето долгожданное. На совете решили: Моро, Агич и Кутах с Гаврилой в Инбацкое зимовье поедут. По пути в стойбища дальние заглянут. Старейшинам слова дружбы и мира, подарки разные повезут. С соседними племенами мир наладить надо, договориться по-хорошему. Тревожился старик, как бы соседи после победы над зимовьем бывшие свои угодья не вспомнили, вернуть бы не пожелали. Если война будет – много крови прольётся. Зверь на трупах жировать будет. Подарки богатые приготовили. Оленей выделили, семь шкур медвежьих, ожерелья с медвежьими клыками да жир и жёлчь чудодейственные. Медведей сёйхумы с Гаврилой зимой много добыли. Всё лето стадо беспокоили – потрошили косолапые. По снегу, когда залегли медведи, мужчины в нарты сели и по берлогам поехали. Гаврила, прожив в зимовье четырнадцать лет, не раз на медведя хаживал. И с товарищами и в одиночку. Охотились в основном с рогатиной да с ножом. Порох на зверя не тратили – не надёжно ружьё при встрече с хозяином тайги. Сёйхумы поразили Гаврилу охотничьей сноровкой да выдумкой. Медведей они брали по-разному, но всякий раз шли без страха, спокойно, не суетясь. Вот к первой берлоге подъехали. Над небольшой ложбиной накострила буря чум из валежин. Буран запорошил снегом берлогу, и только прозрачная струя тёплого воздуха, колышущегося и искрящегося в синеве морозного утра, выдала людям тайну снежного убежища. Зазвенели топоры. Сёйхумы быстро и ловко срубили несколько толстых деревьев, подтащили к берлоге. На медвежий чум легла тяжёлая решётка из брёвен. Разобрали отдушину. Нашедший берлогу сёйхум Момчик натянул тугой лук и поразил не успевшего проснуться медведя в самое сердце. По сёйхумским обычаям медведя с первого выстрела поразить надо, чтобы его Дух покинул тело быстро, чтобы не мучился «младший брат» сёйхума. Как стихло в берлоге после последнего звериного вздоха, выстругали тонкую острую веточку, опустили в отверстие и на конец её накрутили шерсть медвежью. Не шелохнулась веточка, значит, можно брёвна разбирать и тушу разделывать. Приготовили ножи с узким лезвием, и Момчик сказал:

– А-а! «Младший брат», твой Дух уже в Верхнем Царстве. Он доволен. Мы не сделали ему больно. Ты подал нам добрый знак – наши встречи с «младшими братьями» будут удачными. Спасибо тебе! Голову и лапы с когтями отрезали, отдельно сложили. Шкуру сняли, тушу разделали. Меж трёх деревьев временный лабаз-помост из жердей соорудили. Мясо, чтоб заморозить хорошо, кусками на него положили. Сверху лапником накрыли. От мышей из бересты вокруг стволов пояса воронкой прикрепили. А чтоб ворон да кедровок отпугивать от мяса, кольца из тонких талин над лабазом повесили. Передохнули, поели и дальше поехали. Вторая берлога была под громадным выворотнем. Весенний паводок подмыл землю под корнями могучего кедра. Злой Буран опрокинул великана на землю. Вырыл себе медведь под ними берлогу и заснул крепким зимним сном. Сверху к медведю добраться нельзя. Сейхумы длинные шесты приготовили, бересту с берёз лентами сняли, к концам шестов приставили, подожгли. Скрутилась от жара береста, вокруг шестов сжалась, задымила. Один сёйхум с медвежьей пикой справа от входа встал. Второй – дымящиеся шесты в берлогу сунул, а потом отошёл и встал напротив входа. Недовольное ворчание послышалось из берлоги. Не выдержав угара, медведь стремительно выкатился из берлоги. На глаза ему попался стоящий перед берлогой человек. Злобный рёв прокатился по лесу. Медведь встал на задние лапы, и тут острая, как игла, пика вонзилась в сердце зверя. Медведь, схватившись лапами за древко, медленно навалился на пику. Маленькие глазки, опушенные короткими ресничками, обиженно глядели на «старших братьев». Дух медведя унёс с собой живой блеск его глаз… Семнадцать берлог опустело. Восемнадцатый медведь тяжело умирал. Позвоночник ему перебили выстрелом. Лапами двинуть не мог. Подошёл Кутах к лежащему на снегу зверю, в глаза посмотрел. Из глаз слёзы катятся. Плачет. Зверь плачет! – Всё, – сказал Кутах Гавриле, – домой ехать надо. Теперь долго не будут стада тревожить. Дома жир медвежий вытопили, мясо впрок заготовили, а головы да кости собрали, на медвежье кладбище отнесли, частоколом огородили. Дивился Гаврила этому да молчал – уважал законы сейхумские. Северяне № 1, 2015

129

литературная гостиная | линии сердца

Незримая связь Елизавета Агапова

ад Тазовской тундрой царствует Месяц Большой Темноты. Непроглядная темнота полярной ночи лишь изредка прерывается нерешительным розоватым рассветом, который словно спешит быстрее уйти – и опять чёрное небо, в котором отражается отблеск плотного тускло-белого снега… А то задует, загуляет по неоглядным просторам пурга, ветер бьётся упруго в покрышки чума, кажется, вот-вот снесёт его, такой хрупкий и маленький по сравнению с тундровыми просторами. А в чуме тепло, потрескивают в печурке дрова, и мама склонилась над вечным своим рукоделием, в тишине отчётливо звучит её негромкий голос: – Салё-ов, ядхано-ов´ Сихиртё-ов ненюнгэ-эй Сёридо-ов вымдангангэ-эй´… Мама поёт песню девушки-сихиртя: «На склоне мыса девушка из рода сихиртя поёт протяжную песню…» Песня и вправду протяжная, грустная, и вслед словам «А мыс Хынгырте э, вторя моей песне, протестуя беде, как будто плачет и свистит» завывает снаружи ветер, плачет и поёт вместе с мамой… Это одно из первых воспоминаний маленького Серёжи о маме, о родном чуме, кочевавшем недалеко от посёлка Тазовский, в маленьком стойбище из четырёх, а иногда из двух чумов. И мама в тёмную полярную ночь протяжной и красивой песней отвлекала детей от тёмных мыслей, уводила в прекрасный мир былинного творчества в ожидании мужа, который целыми днями пропадает то на промысле, то в стаде с оленями. Маленький мальчик из маленького чума давно стал заслуженным, известным на Ямале и в мире человеком – Сергеем Николаевичем Харючи, но в мыслях часто обращается к воспоминаниям о тех далёких днях, когда все они были вместе – родители, дети, когда в чуме звучал ненецкий язык (что говорить, даже в тундре теперь стали забывать родной язык, а ведь язык – связующее звено человека с предками). Мама – самый светлый образ в памяти каждого человека, и Сергей Николаевич бережно хранит

130

Северяне № 1, 2015

Анна Егоровна Харючи

воспоминания о маме, Анне Егоровне, урождённой Шушаковой. Она происходила из известных в Тазовской тундре Шушаковых-Тёр, как называли их, луца ненэця – русские ненцы. Более ста пятидесяти лет назад попал случайно в Тазовскую тундру русский парень Александр Шушаков. Сам он был родом из Санкт-Петербурга, в Тобольске встратился с купцом Михаилом Васильевичем Мамеевым. Так сноровист, оборотист оказался помощник, что купец взял его с собой, и на фактории (сейчас там находится посёлок Газ-Сале) стал своим доверенным лицом оставлять. Александр обжился, своим стал в тундре, по-ненецки говорить выучился и в жёны себе взял Нейко из рода Тёр. Нейко была крещена в Обдорской церкви Анной. Прожили они долгую жизнь, Анна родила десятерых детей. А когда пришло время жениться старшему их сыну, дочь свою Егор назвал в честь своей матери – Анной. Стало быть – Анной Егоровной. Она родилась 21 октября 1914 года на мысу, именуемом ныне Мамеевым мысом. Детство, отрочество, юность… Анна Егоровна с большой теплотой вспоминала о большой,

линии сердца | литературная гостиная доброй, дружной семье Мамеевых, играх в их доме с детьми. Особенно подружилась с одной из дочерей купца, которой суждено было стать мамой известного в автономном округе педагога, автора ряда учебников и методических пособий – Елены Николаевны Окотэтто (Салиндер). И Анна Егоровна, несмотря на то, что жизнь её складывалась непросто – с двумя (третья умерла ранее) детьми она осталась одна совсем молодой, а от второго мужа – тоже Харючи, тоже – Николай, но – Максимович, родила семерых детей (по нынешним временам дело совсем невозможное), рук никогда не опускала. Она была первой ненкой Тазовского района, получившей после ускоренных курсов подготовки медработников диплом медицинской сестры, работала в аптеке, но вынуждена была уйти с работы, потому что семья и дети требовали неустанной заботы. И весьма показательный момент – Анна Егоровна была членом первого состава исполкома районного Совета депутатов Тазовского района и делегатом Первого Ямальского (Ненецкого) национального съезда Советов в 1932 году. И было ей тогда 18 лет! Просто в голове не укладывается – в начале тридцатых XX века совсем юная женщина, ненка из простой семьи становится делегатом съезда Советов! Есть о чём задуматься, характеризуя жизнь и становление нашей героини. Да и жизнь её последующая была не из лёгких. Муж её, Николай Максимович Харючи, был из рода непростого – девять поколений шаманского рода предшествовало появлению в нём отца её детей. Николай Максимович был из поколения руководителей-организаторов, о ком русский поэт так образно высказался: «Гвозди бы делать из этих людей. В мире бы не было б крепче гвоздей». Он обладал твёрдым характером и был жёстким руководителем, личным примером мобилизуя людей на государственное строительство, при этом оставался не лишенным чувства юмора заботливым главой семейства и внимательным к чужим бедам. Это было непросто, и постоянно был в поездках или на работе. Соответственно все домашние дела лежали на Анне Егоровне. Она всегда работала. Сергей Николаевич вспоминает: «В чуме у нас было просто загляденье – полы покрашены, столы, табуреточки покрашены, у лампы стекло блестит, чисто, уютно, тепло. Впрочем, так было во всём нашем родственном стойбище: у Шушаковых, у Ямкиных, у Ламдо. Не знали мы, когда мама спала, – мы ложимся, она ещё работает, то одежду перешивает – семья-то

большая, то ещё что-то мастерит; встаём – она уже на ногах, готовит, убирает… И всегда учила нас своим примером. Что может быть благороднее помощи старикам и одиноким? Они всегда с отцом говорили нам: «Идёшь с рыбалки – возьми за правило поделиться рыбой, с охоты – добычей. И люди тогда тебя уважать будут за то, что чтишь священные традиции своего народа». В чуме у нас всегда было много народу – приезжали и приходили просто пообщаться, а то и посоветоваться, и для всех находилось пусть нехитрое, но угощение и чашка чаю…Наша мама умела создавать и сохранять «погоду» в доме, в чуме, в стойбище… При этом я не слышал, чтоб жаловалась на усталость, сложность бытия». И святым принципом всегда у неё была учёба детей. «Наше время проходит, – говорила она, – у вас своя дорога. И как помощь людям всегда обернётся благом, так образование выведет на самую лучшую, светлую дорогу…» Как тяжело переживали дети расставание с родителями, когда приходилось им уезжать учиться в школу-интернат. И даже не свобода стойбища, где каждая травинка, каждая птичка – твои друзья, после которой дисциплина интерната казалась едва ли не тюрьмой, а отсутствие возможности общения с мамой, когда невозможно ни пожаловаться, ни получить совет – это было суровым испытанием маленьких ещё совсем детей на прочность. А мама всегда говорила им: «Слушайте учителей, выполняйте всё, что они говорят, это поможет вам стать настоящими людьми». И ни один из детей не стал ей немым укором, все выросли образованными и уважаемыми людьми. Значит, хорошим примером она им была. Анну Егоровну, так же, как и бабушку Нейко, крестили в Обдорской церкви. И для неё было очень важным, приехав в Салехард, хотя бы мимо этого здания пройти… Не было в нём колокольни, размещалась там спортивная школа, казалось бы, всё святое уничтожено, а Анна Егоровна подходила к зданию, касалась рукою стены, с которой так много связывало её семью, столько поколений, и чувствовала, что придаёт ей сил и желания жить. А жизнь всё испытывала и испытывала её на прочность. Не стало и у детей ощущения пристани в жизни, когда Анне Егоровне было уже за шестьдесят, от неосторожного обращения с огнём одного из внуков сгорел их родовой чум. Сгорело всё, что составляло её быт и жизнь… И тогда она переехала в Салехард к сыну. В таком возрасте Северяне № 1, 2015

131

Литературная гоСтиная | Линии Сердца сложно менять жизненный уклад… И в возрасте 68 лет (а была она из рода долгожителей, её мама прожила почти 100 лет, бабушка её, Анна Петровна, 110 лет прожила) после не очень-то и сложной операции получила осложнение и ушла из жизни. Давно её нет – больше тридцати лет, но дети её до сих пор чувствуют незримую связь с мамой, которой им так не хватает до сих пор. «Осенью 2014 года Анне Егоровне исполнилось бы 100 лет со дня рождения. Мы собрались по этому случаю в родном Тазовске, чтобы ещё раз помянуть добрым словом наша маму: её доброту и отзывчивость, строгость и нежность, жизнелюбие и преданность родной земле… Как она умела находить доброе слово поддержки для каждого», – говорит о маме Сергей Харючи. Кладбище в посёлке Тазовский, где покоится Анна Егоровна Харючи, расположено на высоком

берегу реки Таз. Вольные тундровые ветры со всех сторон обдувают его и, кажется, нашёптывают: «Синэ-эй´ ярпани эй´ Сихиртёв нисямингэй´ Тутанго-ов синянгэ-эй…» С обелиска на могильном холмике смотрит на нас добрым взглядом и голубыми глазами, чуть улыбаясь, Анна Егоровна, словно желая всем живущим мира и добра. А в далёком Санкт-Петербурге, в родном городе Александра Шушакова, родоначальника этого большого рода, накануне нового 2015 года родилась девочка, которую назвали Аннушкой Харючи, именем прабабушки и пра-пра… И вновь замкнулся круг этой незримой связи – наших корней, людей, которые прошли по земле до нас и оставили нам в наследство свою любовь к жизни, к людям, к этому огромному миру, окружающему нас…

владимир спиридонов

*** Взгляни, сынок! Попробуй разглядеть, Вот… В облаках плывёт седой медведь. Вот оленёнок, Вот большой олень, Вот чум парит, А вот трухлявый пень. Вот солнце, вот река, Здесь твой родимый дом. Твой дом без стен, здесь нет границ, Но… беззащитен он. Да, беззащитен, хрупок и раним, Богами нашими для нас с тобой храним… Пройдут года, а дом стоит на месте, Приветливо глядя в глаза твоей невесте... Сынок, смотри! Вот снег, А вот осенний дождь, А это комары, Жужжит их шустрый вождь. Весной услышишь, как ручьи бегут, Зимой узнаешь, как снега метут,

132

Северяне № 1, 2015

Мощь рек увидишь, это будет летом, Расскажешь детям как-нибудь об этом. Расскажешь, как прекрасен он, Твой безграничный и бескрайний дом. Он рад гостям, не рад он только тем, Кому он чужд, и тем, кто жаждет стен... Здесь нет лжецов, Они здесь ни к чему, Здесь мудрость вечная отцов Доступна лишь тому... Кто любит жизнь, что подарили нам, Кто верит в то, что всё достигнет сам, Кто верит в доброту и в то, что нет врагов, Враги – они ж почти, как мы, но только без мозгов. Смотри, твой дом живёт с тобой, Он счастьем полон, закалён борьбой, Он видел много, много пережил. Он точно знает, кто что заслужил. Сынок, смотри! Ведь разглядит не каждый, Что сможешь ты понять однажды… А ну-ка, посмотри... в руках снежинка тает... Я понял, мама... и тебя мне очень не хватает...

событие | литературная гостиная

литературная мозаика В Национальной электронной библиотеке округа прошла презентация книги «На Ямале хороших людей много!»

Юрий морозов

Авторы-составители книги – заслуженные работники культуры ЯНАО Ирина Маркова и Нина Парфёнова. В свет книга выпущена «Северным издательством» и будет распространяться по библиотекам и общественным формированиям.

ления, создававшего Ямал, поколения, которое выполняло обязанность «Работать!», поколения, которому не сиделось на месте, а надо было творить жизнь, и оно её творило! В завершение презентации Нина Парфёнова сказала, что издательские проекты не замирают, портфель полон предложений, в том числе и очерками о героях Ямала! Будущий год, подчеркнула Парфёнова, будет Годом литературы России и годом 70-летия Победы, а также годом знаковых литературных юбилеев. В 2015 году нам есть что представить читателю: это и очерковый материал, и краеведческий, и русско-национальная проза, и лирика наших литераторов. А до конца текущего года издательство представит ещё несколько книг ямальских авторов. Юрий МОРОЗОВ

В Салехарде состоялась городская литературная игра «Рождённый для надежд, поэзии и счастья…» Игра была посвящена 200-летию со дня рождения М. Ю. Лермонтова. Учащиеся всех учебных заведений – школ, гимназий, Ямальского многопрофильного колледжа – собрались в Библиотеке детского и семейного чтения, чтобы продемонстрировать знание произведений Михаила Лермонтова, показать своё к ним отношение.

артём тытюк

Начиная презентацию, Нина Парфёнова сказала, что книгу составили литературно-художественные очерки известных и начинающих журналистов и литераторов о людях, с которыми их сводила судьба на ямальских перекрёстках прошлого и настоящего. О встречах и людях очерки Евгения Лебедева, Нины Парфёновой, Бориса Касаева, Анны Кочневой, Ирека Насырова, Ольги Ефремовой, Эльвиры Гербель, всего в книге очерки 37 авторов. Они представляют людей Ямала – от аборигенов до врачей и строителей, самых простых, которые творят историю, отмечали участники презентации. После рассказа об идейном содержании 600-страничной книги выступили авторы и герои очерков. Они рассказали о том, как формировался и строился очерковый материал, о главных его ценностях. А герои повествовали о своей судьбе, часть которой вошла в очерк, а часть осталась за кадром. Новая книга представляет литературнохудожественный слепок послевоенного поко-

Северяне № 1, 2015

133

Литературная гоСтиная | СоБытие

аЛекСей ваСиЛьченко

Игра состояла из пяти туров: «Мир символов, пророчества и грёз» (театрализованное представление личности и творчества поэта); «От жизни краткой, но мятежной остался след» (литературная викторина); презентация новых книг о жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова; электронная презентация на тему «Лермонтов – художник»; «Мой дом везде, где есть небесный свод» (виртуальные экскурсия по памятным местам М. Ю. Лермонтова).

артём тытюк

круг как можно больше ценителей и любителей литературы для общения и пропаганды лучших образцов художественного творчества. Собравшиеся обменялись предложениями об организации работы клуба, наметили темы для обсуждения – героический эпос обских угров, переиздание книги Константина Лагунова «Иринарх», организация литературно-музыкальных вечеров в Музейно-выставочном комплексе. Решено собираться один раз в месяц. Четыре часа пролетели незаметно. Несомненно, удалось всем театрализованное домашнее задание – внимание зрителей и жюри юные артисты привлекли и костюмами, и интересными режиссёрскими находками. Ребята читали стихи, пели романсы на стихи Лермонтова, а ученица школы № 4 даже осмелилась прочитать своё собственное стихотворение, посвящённое памяти поэта. Но явный сбой произошёл практически у всех, когда требовалось устно размышлять, демонстрируя своё собственное отношение, свои мысли по поводу литературы – риторикой всё-таки стоит позаниматься посерьёзнее. Игра получилась интересной, познавательной, в чём несомненная заслуга автора игры, заместителя директора ЦБС по библиотечной работе Инны Ефимовой и ведущей, заведующей библиотекой Дружбы народов Анжелики Вовченко.

при научной библиотеке мвК им. и. с. шемановского начал работу литературный клуб. Писатели, журналисты, общественники собрались в уютном зале библиотеки, чтобы обсудить планы и темы встреч, чтобы привлечь в свой

134

Северяне № 1, 2015

губернатор янАо дмитрий Кобылкин подписал распоряжение о подготовке и проведении на территории округа мероприятий в рамках всероссийского года литературы. Средоточием литературной жизни станет Салехард, где пройдут XXVIII Окружные Лапцуевские чтения, а также серия книжных выставок и презентаций, приуроченных к юбилеям отечественных писателей, сообщает сайт окружного правительства. В 2015 году будут выпущены первые два тома «Избранных сочинений ямальских писателей» Юрия Афанасьева и Ивана Истомина, передаёт ИА «Арктика-Инфо». Другими значимыми мероприятиями Года литературы на Ямале станут региональный этап всероссийского конкурса юных чтецов «Живая классика» и конкурс на соискание литературной премии губернатора. Кроме того, в городских округах и муниципальных районах Ямала пройдут социально-культурная акция «Библионочь» и театральный фестиваль «Русская классика», а в Ноябрьске состоится окружной фестиваль ямальской книги. Подготовила ольга пАрфёновА

о пользе чтения | литературная гостиная

Новая библиотека

Наталия Рыбакова, директор МБУК «Централизованная библиотечная система» г. Салехарда

о как воспитать человека читающего? Как стать конкурентоспособными, востребованными на рынке информационнообразовательных, культурнодосуговых услуг в условиях малого города? Каков он, путь к успешной библиотеке? Мы выбрали для себя в качестве приоритетных направлений деятельности: оптимизацию библиотечного обслуживания, формирование фондов на качественно новом уровне, оказание дополнительных платных услуг, формирование имиджа и PR-деятельность, усиление кадрового потенциала, социокультурное партнёрство. Принципы, которые мы для себя обозначили как базовые: открытость, доступность и эффективность. По нашему мнению, реализация комплекса долгосрочных целей и задач гарантирует успех. Девизом и ориентиром в определении дальнейшей стратегии развития для нашего коллектива является высказывание известного российского общественного деятеля и гуманиста Д. С. Лихачева, с глубоким уважением относившегося к

библиотекам и библиотечной деятельности: «Книга – одно из самых великих созданий человеческой культуры. И потому самое главное в культуре любой страны – как бы это ни казалось для кого-то странным – библиотеки. Даже если погибнут университеты, институты, культура может восстановиться, если есть хорошо организованные библиотеки». На протяжении 2013–2014 гг. МБУК «ЦБС» г. Салехарда успешно применяет принципы библиотечного маркетинга, он определяется как система организации и управления всеми сторонами библиотечной деятельности: от комплектования, формирования фонда, соответствующего потребностям пользователей, до дифференцированного обслуживания и обеспечения сохранности фондов. Библиотечный маркетинг своей целью не ставит получение прибыли. Отсюда – два стратегических маркетинговых направления нашей деятельности: 1) продвижение библиотеки и ее деятельности; 2) продвижение конкретных ресурсов и услуг. Одни не признают его инновационности, отождествляя с традиционными формами библиотечного обслуживания. Другие считают маркетинг недопустимой коммерциализацией деятельности библиотеки. Для нас это средство выхода библиотеки

из архива н. Рыбаковой

В современном мире всё большее значение приобретает роль библиотеки как информационной системы. Состояние публичных библиотек характеризуется уровнем доступности для населения. Читать снова модно.

на информационный рынок как социального института. Как показывает наш достаточно успешный опыт, умение команды единомышленников стратегически мыслить, планировать, выбирать целевые группы, способность на всё смотреть с позиции читателя и есть библиотечный маркетинг. Одно из ведущих мест в комплексе библиотечного маркетинга занимает паблик рилейшнз (PR), но важнейшим достижением считаю укрепление морального духа, изменение сознания коллег, формирование команды, Северяне № 1, 2015

135

литературная гостиная | о пользе чтения способной на дальнейшее развитие учреждения. Новая библиотека для нас – это: оптимизация деятельности с применением принципов библиотечного маркетинга. В 2013 г. по распоряжению главы администрации МО г. Салехард разработан поэтапный «План перспективного развития МБУК «ЦБС» на 2013–2015 гг.», определяющий стратегически важные направления инновационных преобразований, сроки и условия реализации поставленных целей и задач. Что же такое муниципальное бюджетное учреждение культуры «Централизованная библиотечная система» города Салехарда сегодня? В состав её входит три библиотеки, обладающие значительными информационными ресурсами: Центральная библиотека «Информационный центр» (год создания – 1932) и два её филиала: библиотека детского и семейного чтения (ранее – детская библиотека, созданная в 50-е годы ХХ века) и библиотека Дружбы народов (ранее – городская, год создания – 1953). Инновационная стратегия кардинально изменила роль и место Централизованной библиотечной системы на информационным рынке города. В 2013–2014 гг. произошли и продолжают происходить значительные позитивные перемены. Изменилась организационно-правовая форма учреждения, проведена структурная реорганизация, внесены изменения в штатное расписание. Существенно укреплена материально-техническая база. Успешно проведены капитальный ремонт и реконструкция зданий библиотек-филиалов. Приобретены компьютеры, программное обеспечение, бытовая техника и оргтехника. Организо-

136

Северяне № 1, 2015

ваны автоматизированные места для пользователей. Все библиотеки МБУК «ЦБС» подключены к ресурсам сети Интернет по технологии Wi-Fi. Создан Центр социокультурной реабилитации. Расширены границы социального партнёрства. В Центральной библиотеке «Информационный центр» реорганизованы и реструктурированы отделы и помещения, пространство отделов организовано по принципу зонирования. Проведена инвентаризация фонда и имущества. Внедрены современные методы предоставления библиотечных услуг. Создан Центр социокультурной реабилитации. Развивается Центр информационной поддержки образования. При отделе редких и ценных изданий создаётся музей книги, при историко-краеведческом отделе – мини-музей писателя, поэта Романа Ругина. Успешно реализована идея оживления фасада здания, инсталляция АРТ-объекта «Читающий город» состоялась 1 сентября 2014 г. Более 60-ти лет детская биб лиотека являлась центром популяризации детской книги и чтения в г. Салехарде, единственным профильным детским учреждением библиотечного типа. Библиотека располагалась в здании, являющимся памятником архитектуры ЯНАО. В 2013 г. уже в новом качестве библиотека детского и семейного чтения переехала в капитальное здание. Сегодня библиотека – востребованный современный информационнодосуговый центр для семей, имеющих детей от 0 до 14 лет. Библиотека укомплектована современной специализированной мебелью. С сентября 2013 г. библиотека впервые имеет подключение к сети Интернет

(два пользовательских места). Существенно обновлён фонд. Возобновлена кружковая работа, действуют тематические книжно-иллюстративные выставки, в стенах библиотеки проводятся акции, детские и семейные праздники, профессиональные мероприятия. Переезд в капитальное здание положительно сказался на имидже и показателях деятельности. Библиотека Дружбы народов – место общения взрослых и маленьких жителей городского микрорайона. Открыта для посещений после ремонта 10 декабря 2013 г. Библиотека приобрела новый облик, проведена работа по отбору и рациональному распределению фонда, созданию зон информационного обслуживания из имеющихся ранее ресурсов. Установлена охраннопожарная сигнализация, за счёт сокращённых ставок сторожей введены штатные единицы библиотечных и межпрофильных специалистов. Начато формирование фондов на языках народов и народностей Ямала и мира. Разработка плана перспективного развития явилась крайне полезным событием в жизни учреждения, позволяющим наметить цели и перспективы, скоординировать деятельность подразделений, осуществлять мониторинг достижений, свое временно выявить, корректировать и устранять недочёты и проблемы. Новая модель библиотеки создана. 2014-й – год стабилизации достигнутых результатов, дальнейшей модернизации ресурсной и материальной базы, укрепления позиций в социокультурном пространстве города, дальнейшей интеграции МБУК «ЦБС» в информационное пространство города и региона. С 2013 года, после «запуска

о пользе чтения | литературная гостиная механизма оптимизации» деятельности, библиотеки, входящие в состав МБУК «ЦБС», перешли на новый режим обслуживания. Обслуживание читателей в соответствии с административным регламентом организовано без перерыва на обед, в центральной библиотеке «Информационный центр» (работает без выходных) и библиотеке Дружбы народов – с 9.00 до 19.00, библиотеке детского и семейного чтения – с 9.00 до 18.00 с одним выходным. Учреждение приступило к оказанию дополнительных сервисных услуг. Действует система материальных и моральных стимулов поддержки работников библиотек, система моральных поощрений работников. На современном этапе обслуживание выходит за физические рамки библиотеки. Следовательно, библиотечные работники в техническом, ресурсном и психологическом отношении должны быть готовы к переменам. Произведены кадровые перестановки. Проведена плановая аттестация кадров. Сформирован механизм профессионального роста, создана творческая атмосфера в коллективе. Ряды опытных сотрудников, стаж работы которых превышает 20, 30 лет, пополнили молодые, креативные сотрудники. Возвратились, перешедшие в прошлые годы в иные учреждения, бывшие сотрудники. Коллектив Централизованной библиотечной системы характеризуют эпитеты «опыт, компетентность, новаторство». Тем не менее кадровый вопрос по-прежнему является крайне «острым». Одна из сложнейших – проблема низкой заработной платы специалистов среднего звена, главных и ведущих библиотекарей, технического персонала.

Основным информационным ресурсом для любой современной библиотеки является библиотечный фонд. Размер совокупного библиотечного фонда (на 1.01.2014 г.) составляет 181 984 ед. хранения. Комплектование в основном осуществляется за счёт федеральных, окружных и муниципальных целевых программ, безвозмездной передачи и дарственной литературы от читателей. В целом объём расходов на комплектование библиотечного фонда в 2013 г. составил 1 190 599,43 руб. На 1.01.2014 г. приобретено – 6 653 экз. док., из них печатных – 3 260 экз. док., электронных – 1 087, периодических изданий – 2 305, аудиовизуальных (АВД) – 1. Поступление на языках народов РФ составило – 59 экз. док., иностранных – 34 экз. док. Специализированный фонд документов (для удовлетворения читательских и информационных потребностей людей с ограниченными возможностями здоровья, слепых и слабовидящих) составляет 1 879 экз. документов. С целью сохранения раритетных изданий перераспределено из фонда библиотеки Дружбы народов в отдел редких и ценных изданий Центральной библиотеки «Информационный центр» 905 экз. документов. Внедрение информационных технологий – важное направление деятельности любой современной библиотеки. Этому способствует и российское законодательство, которое требует организовать для читателей прямой доступ к электронному контенту, электронному каталогу. На 1.01.2014 г. объём электронного каталога составляет 181 870 записей (99,9 %). За 2013 год внесено в базу данных электронного каталога 17 626 записей,

отредактировано 43 915 записей, исключена 13 201 запись. В 2013 году основная работа с электронным каталогом велась по редактированию созданной базы данных, ведётся интенсивная работа по созданию банка данных «Редкая книга», который на 1.01.2014 г. насчитывает 1 991 запись. Среднее число жителей г. Салехарда на одну библиотеку составляет 15 267 человек (по данным Росстата – количество жителей на 1.01.2013 г. составило – 45 800 чел.). Процент охвата населения библиотечным обслуживанием составляет – 19,4%. Наши пользователи – это преимущественно дети и подростки до 14 лет (51,4%) и люди от 30 и старше. Ведётся усиленная работа по привлечению в библиотеки молодежной аудитории. Возрастает количество пользователей электронной информации. В целях повышения уровня компьютерной грамотности населения, обеспечения свободного и комфортного доступа широкому кругу пользователей в 2013 г. в рамках программы «Электронный гражданин» в помещении Центральной библиотеки, совместно с ИнститутомIT (г. Тюмень) работе на ПК и информационным технологиям обучено 300 жителей, библиотечных специалистов, социально незащищённых граждан. На 1.01.2014 г. процент охвата населения библиотечным обслуживанием составляет – 19,4%. Посещаемость библиотек МБУК «ЦБС» составила – 4,4 раза по типовым нормам – не менее четырёх раз в год, что демонстрирует активность читательского контингента. Читаемость – 33,1 раза (по типовым нормам – не менее шестнадцати раз в год), т. е. среднее число документов, Северяне № 1, 2015

137

литературная гостиная | о пользе чтения выданных одному читателю в год, составляет 33 документа, что положительно характеризует интенсивность чтения. Показатели деятельности МБУК «ЦБС» демонстрируют положительную динамику деятельности учреждения, востребованность информационнобиблиотечных услуг, оказываемых в обновлённом формате, подтверждают верность выбранной стратегии развития. Сегодня наши библиотеки уверенно идут в ногу со временем, предлагают маленьким и взрослым пользователям комплексное библиотечное обслуживание, широкий спектр информационных услуг, разнообразных мероприятий по пропаганде книги и чтения, доступ к собственным информационным и online-ресурсам, полнотекстовым базам и банкам данных, свободный книгообмен, бесплатные услуги и сервисы. Ведётся активная работа с маломобильными группами населения, организована работа летних площадок. Большая часть пользователей заинтересована в оперативном обслуживании на основе телекоммуникаций. Формируются собственные электронные базы и банки данных. Продолжается плановая ретроконверсия печатного каталога. Успешно осваиваются новые виды библиотечных услуг: организован доступ к полнотекстовым электронным библиотекам (бесплатно – к библиотеке ЛитРес), организован локальный и удалённый доступ к собственным и корпоративным ресурсам. Ведётся работа по формированию сводного информационнообразовательного регионального ресурса. Действуют межбиблиотечный абонемент, «виртуальная справка» и «справка по телефону», свободный книго-

138

Северяне № 1, 2015

обмен, буккроссинг, проводятся вэбинары и вэб-конференции. С 2013 г. начата активная деятельность по освоению интернет-пространства. Формы интернет-ресурсов разнообразны. Осуществляется сопровождение официального сайта МБУК «ЦБС» www.cbs-salekhard.ru. По статистике за 2013 г. – 6 560 посещений (по данным ГБУ «Национальная библиотека ЯНАО»). Сайт не всегда предоставляет возможность для неформального общения библиотекарей и читателей. Такую возможность предоставляют блоги. Блог МБУК «ЦБС» г. Салехарда http://cbs-salekhard.livejournal. com/ создан в декабре 2013 года. На сегодняшний день в блоге более 30 постов. Хорошим средством общения библиотекарей и читателей стали группы в социальных сетях: «ВКонтакте» и «Одноклассники». Учреждение представлено на 17 web-сайтах учреждений, органов власти, общественных организаций, электронных и информационных СМИ. Виртуальное представительство – это отображение реальной деятельности нашего учреждения в сети Интернет. Оно позволяет выстраивать эффективную коммуникацию с читателем в online-режиме, предлагая ему доступ к информационным ресурсам, электронным справочникам, библиотечным каталогам и т. д., тем самым предоставляя нам огромные возможности для продвижения услуг и продуктов посредством виртуальных ресурсов и проектов. Одним из эффективных методов изменения принципов организации деятельности учреждения, раскрытия фондов, информирования пользователей является информационноиздательская и выставочная

деятельность библиотеки. В настоящее время выставки меняют свой облик и сопровождаются предметами материальной культуры, фотографиями, предметами быта и другими материалами. В 2013 году подготовлено 92 книжно-иллюстративные выставки, на которых вниманию читателей представлено 1 089 изданий, выставки посетило 5 437 человек, выдано – 1 708 экземпляров библиотечного фонда. Пользуются неизменным успехом и виртуальные выставки, информационно-рекламная продукция. Информационно издательским отделом МБУК «ЦБС» оформлено 105 выставок, в том числе восемь электронных. Разработан и выпущен 1 104 экземпляр рекламной продукции. На 17 информационных web-сайтах опубликовано свыше 1 300 статей, пресс-релизов, пост-релизов, информационных постов. Проведено три мониторинговых исследования. Разработан и запущен проект «Книгообмен». Как правило, мероприятия сопровождались видео- и фотосессиями. Велось активно взаимовыгодное сотрудничество с муниципальными, окружными, федеральными средствами массовой информации. ЦБС активно участвует в выполнении соц иально-зна чимых, реабилитационных и профилактических мероприятий муниципального, окружного и федерального уровня, направленных на укрепление нравственных, семейных и общественных ценностей, формирование гражданской позиции, пропаганду межнациональной и межконфессиональной толерантности, правовое воспитание, содействие социализации личности. За девять месяцев

о поЛьзе чтения | Литературная гоСтиная текущего года специалистами Централизованной библиотечной системы проведено свыше 170 мероприятий. Социокультурное партнёрство, взаимовыгодное сотрудничество, поддержка партнёров в лице образовательных, досуговых, научных учреждений, СМИ, спонсоров, меценатов, общественных организаций – важнейшее условие успеха. Ярким примером тому является городской творческий проект «СалехАРТстрит», приуроченный ко Дню города (13–14 сентября). Проект успешно стартовал в 2013 г., второй год подряд МБУК «ЦБС» г. Салехарда успешно выступает его координатором и самым активным участником. В день проведения акции пешеходная зона улицы Ленина делится на несколько функциональных зон. Концертный марафон творческих коллективов, детские игровые развлекательные программы, выставки-продажи сувенирной продукции, фоторабот, площадка киберспорта, парковые шахматы, арт-дизайн, кинотеатр 5D, птичий рынок, мастер-классы, викторины и конкурсы – вот неполный программный перечень нового сезона. Большой популярностью пользуется библиотечный блок: «Чумотека», «Библиотека на открытом воздухе», библиоквесты, флешмобы, акция по популяризации книги и чтения «Библиотека – читателю», в рамках которой жители получают в дар от библиотеки книги. В сезоне 2014 года презентованы «книжные домики» для буккроссинга, впервые в городе Салехарде. Деятельность библиотек многоцелевая, поэтому качество услуг, обеспечивающих удовлетворение запросов пользователей, оценивается системой критериев и показателей как количествен-

ных, так и качественных. На локальном и муниципальном уровнях систематически проводятся мониторинги оценки качества услуг, методические мониторинги, позволяющие проследить динамику показателей деятельности библиотек, движение библиотечных кадров. Разрабатываются и внедряются в деятельность структурных подразделений инновационные методы работы. Внедряются в практику работы новые формы и методы привлечения пользователей. Расширен перечень дополнительных платных услуг. Ежемесячные, ежеквартальные, годовые мониторинги качества услуг демонстрирует устойчивую положительную динамику, выявляют слабые места в деятельности, помогают определить приоритеты в стратегии развития на перспективу. «Библиотеки – это свобода. Свобода читать, свобода общаться. Это образование, досуг, доступ к информации. А книги, печатные, электронные – верхушка информационного айсберга. Но библиотеки – это ещё и место, откуда не имеющие дома компьютер могут войти в глобальную сеть, найти работу или друзей, оформить пенсию, приобрести необходимый товар, повысить квалификацию. Библиотекари помогут таким людям. Библиотеки – это ворота в будущее. И недопустимо рассматривать вопрос о закрытии библиотек в целях экономии денег, закрывая их, мы обкрадываем своё будущее. Библиотеки – ворота, которые должны быть открыты. Книги – это способ общаться с ушедшими из жизни, учиться у тех, кого больше нет с нами. Человечество создало себя,

развивалось, породило знания, которые необходимо хранить, развивать, а не запоминать. Все мы, взрослые и дети, писатели и читатели, должны мечтать. Выдумывать. Оглянитесь. Остановитесь на мгновение и посмотрите на помещение, в котором находитесь, – всё, что вы видите, включая стены, было в какойто момент придумано. Мы должны делать вещи прекрасными. Не делать мир безобразнее, чем он был до нас, не опустошать океаны, не передавать проблемы другим поколениям. Мы не должны оставлять наших детей в мире, который мы так глупо испортили и изуродовали. Однажды Альберта Эйнштейна спросили, как сделать детей умнее. Его ответ был простым и мудрым: «Если вы хотите, чтобы ваши дети были умны, читайте им сказки, чтобы они понимали ценность чтения и воображения…» (Нил Гейман, английский писатель. «О пользе чтения»). Новая Централизованная библиотечная система Салехарда сегодня – это современные здания, компетентный персонал, гибкий график обслуживания, широкий спектр услуг, творчество, информативность, партнёрство, и, главное, любовь к профессии. И мы очень надеемся, что сможем передать нашим детям мир, где они будут читать, и им будут читать, где они будут воображать и понимать. Из доклада на Межрегиональной научно-практической конференции «Библиотеки Югры: история и современность», г. Ханты-Мансийск, посвящённой 80-летию Государственной библиотеки Югры. Северяне № 1, 2015

139

как СЛово наше отзовётСя

′ рыбно-буроЧное обрАзовАние геннадий вЛАдов г. Салехард

восьмидесятые годы прошлого века моим начальником был выходец из сибирской глубинки. ранее он получил высшее образование, обучаясь заочно. в то время заочники привозили с севера рыбу, меховые шапки, бурки в знак благодарности преподавателям. зачёт по предмету был обеспечен. я назвал это образование «рыбно′ бурочным» как символ того времени. А вот и результат обучения – фразы, часто невпопад озвученные на утренних планёрках, придавали заряд бодрости на весь день коллективу из шести человек. записано и сохранено для истории со слов начальника.  Женщины после обеда могут сокращаться.  Мы будем чаще получать премии, чем не получали никогда. Сумму я не буду называть, чтобы она не висела в голове.  Не всё, что говорит начальник, правильно!  В понедельник быть с отдыхающими мозгами!  Я его не видел в лицо, в глаза не знаю, кто такой.  Есть поверье: начинаешь кукарекать раньше времени – ничего не получится!  Я тоже, может быть, на постели тянусь к спорту.  Я хотел бы, чтобы каждый из нас знал своё место!  От вас должно изойти!  Ну ладно, у вас умственная недоразвитость ума, а дуру-то гнать зачем сидеть?  О чём вы разговор ведёте? Всё! Хватит! Рваньё зубов после работы!  Зубы в ноги и дуй! Прямо потуда пошла – туда до конца!  Приглашали вас для самобеседования!  Смотри, как должен делаться!  Я сейчас по нему пройдусь, потом по вам пройдутся!  У меня голова может быть взвёрнута! А вы давайте по-своему дёргайте меня!  Самолёт закажи, туда меньше повезём, оттуда всех больше!  Я наверху (в окружном комитете КПСС. – Авт.) вхож во все дела!  Я добьюсь, чтоб стадион вылизали!  Я уже начал ошантаживать их!  Не забудьте гринлянды повесить!  Если логически размыслить! Для этого ты человек! Должна работать!  Сценарию я сам буду утверждать!  Не ищи человека дурнее меня!  Если мы так будем говорить, то нас не надо здесь держать! прошло более тридцати лет. если у меня плохое настроение, я открываю записную книжку и вспоминаю. весёлый человек был мой начальник, его чёрный юмор не давал людям расслабиться. с таким не соскучишься! такое не забудешь никогда!

140

Северяне № 1, 2015

ольга лобызова

НАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ «СЕВЕРЯНЕ» № 1 (62), 2015