Severyane 3 2014 by rednorth

НАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ «СЕВЕРЯНЕ» №3 (60), 2014

ЕКАТЕРИНА МАЛЬКОВА

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

Владимир Жолондзь

АЛЕКСАНДР ДОРОФЕЕВ

Ушли войны года лихие, Всё меньше ветеранов боевых. И, прославляя подвиги святые, Мы вспоминаем мёртвых как живых.

письмо редактора

Нынешний май выдался самым жарким за всю историю наблюдения за погодой на нашей планете. Ямальский май-2014 из общей картины явно выбивается, но против фактов и выводов метеорологов не попрёшь. Ясно, что обещанное учёными потепление идёт по Земле семимильными шагами… хотя сказочная поступь явно отстаёт от реальных скоростей третьего тысячелетия. И заснеженные макушки земного шара ощущают этот нарастающий год от года климатический жар сильнее всего – тают. Несмотря на традиционный почти круглогодичный холод, за полярным кругом выдаются такие денёчки, что к разгорячённому куполу неба и притронуться страшно! Как бы там ни было, у любого явления, а у такого глобального, как время года, особенно, много сторон. Лето – уникальное явление в нашей северной стране, а уж на Крайнем Севере… И тут северянина настигает особая жажда. Скажем прямо, это ЖАЖДА! Надышаться буйно зеленеющим разнотравьем, наглядеться на изменчивую гладь рек и озёр, которым у нас несть числа, опрокинуться всем своим существом в голубое небо с расправившими крылья и стремительно несущимися по нему облаками. Сбегать в отпуск, прокатиться по, безусловно, жарким странам, напитавшись всем иным и, вернувшись, соскучиться невыразимо по ставшей родной северной стороне, по нескончаемому горизонту и дальним далям, доверху полным розовым иван-чаем. Может, это льющийся отовсюду – даже в пасмурную погоду! – свет полярного лета рождает такую неутолимую жажду жить и творить? И постигать творчество, и длить память в публицистических материалах и художественных образах, свивая её в суровую, но прочную нить, сверяя свой личностный путь с судьбой поколения. И среди сонма важных забот и невероятно серьёзных дел любить, смеяться, шутить, иронизировать, подсмеиваться над собой и окружающим, придавая повседневности летящий и светлый характер, некий оттенок пушкинского жизнеутверждающего приятия мира, себя в нём, окружающих людей. Уверена, добрым подспорьем в этом, в утолении подобной жажды, станет вам, дорогие читатели, очередной номер «Северян», который вы сейчас держите в руках. По глоточку и всласть наслаждайтесь живительной влагой из родников народного творчества. Улыбайтесь и вспоминайте, сопереживайте и сами беритесь за перо – в будущих номерах журнала найдутся чистые страницы, готовые принять то, что ни сказать, ни описать, ни свидетельствовать невозможно никому, кроме вас. И, очаровываясь круглосуточным волшебством света, помните – зима не за горами. Она наступит для каждого из нас. Однако сама подготовка к ней, осмысление пройденного, укрепляет чувство защищённости, позволяет без ощутимых потерь встретить следующее лето.

Главный редактор народного журнала «Северяне» Ольга Лобызова

severyane1999@yandex.ru тел. (34922) 4-44-77 Северяне № 3, 2014

Лидия Сунгурова

Горячий купол неба

в номере

Письмо редактора Ольга Лобызова 1 Горячий купол неба

104

Виталий Чемляков 47 Варежка 48 С римским профилем арктическая цивилизация

Строганина Ольга Лобызова 6 Курс на опережение! Любовь Лаврова 13 Зоркое сердце Ольга Лобызова 15 Прелюдия 70-летия Великой Победы Пётр Лысенко 17 Мама, мамочка, не умирай! Сергей Завальный 19 Здравствуй, Ямал! Александр Ковалёв 22 Память стареть не умеет Любовь Лаврова, Виталий Чемляков 25 Потому что он – читатель Валентина Няруй 26 Век живи – век учись Судьбы. Характеры. Лица Клим Ким 28 Салехард – город моей далёкой юности

Северяне № 3, 2014

Ольга Лобызова 51 Летящая лошадь в дар Ас Тай Ики Александра Захарова 52 Искусство не требует жертв! Молдир Мектепбаева 55 Панаевский позитив Герман Сандрин 56 В гусином сору, глухарином краю путешествие Вадим Гриценко 68 По статье 58 Наталия Цымбалистенко 71 Это в сердце было моём Татьяна Зубарева 74 Свидание на разъезде Пыжик Анатолий Стожаров 77 Байки от Валентиныча Юрий Морозов 85 Всё началось с Берии, или Дела давно минувших дней

15 Нурия Садриева 88 Пусть жизнь станет богаче цветом и светом Людмила Синицына 92 Быть педагогом – искусство Ольга Лобызова 94 Домашняя презентация литературная гостиная Нина Парфёнова 100 Анна Неркаги: «Я никогда не стараюсь быть понятной для всех. Так легче жить» Анна Неркаги 104 Легенды и предания ненецкого народа Людмила Липатова 117 Несколько слов об оленях Алексей Попов 120 Капельки жизни Татьяна Голюк 125 Рыбак рыбака Ольга Парфёнова, Полина Росошик 127 Литературная мозаика

Хасана Боязитова 137 Книга приходит в каждый дом Любовь Лаврова 140 Кто умней – с того и спрос Стихи в номере Владимир Жолондзь Анатолий Жигулин Виктор Шардаков Пётр Манин, Владимир Рочев Павел Рубцов, Надежда Ишова Юрий Кукевич Нина Парфёнова Александр Остроухов 132 Александр Шихер Наталия Цымбалистенко Олеся Бондаренко 133 Людмила Павленко Галина Суфьянова Игорь Коваль 134 Наталия Рыбакова 16 76 96 97 98 131

Обложка (Василий Самбуров, г. Салехард), стр. 5, 27, 49, 67, 99 – работы участников VI окружной выставки современного изобразительного искусства «Арт-Ямал». Мероприятие проводится с 2003 года периодичностью раз в два года в рамках окружной долгосрочной целевой программы «Культура Ямала».

Северяне № 3, 2014

Государственное учреждение «северное издательство» 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14 Тел.: (34922) 4-40-62 (факс), 3-38-56 E-mail: severnoe-pr@list.ru, http://северноеиздательство.рф И. о. директора п.н. иванов

Северяне народный журнал

№ 3 (60), 2014 Издаётся с 19 февраля 1999 года

Главный редактор о.Г. лобызова Редакционный совет: наталья карымова – председатель Приуральского районного общественного движения «Возрождение» наталья ного – ветеран труда и Ямала, почётный гражданин города Салехарда, член регионального отделения Союза журналистов России надежда талигина – кандидат исторических наук, член Союза художников России Хабэча яунгад – главный редактор ненецкой газеты «Няръяна Нгэрм», заслуженный работник культуры России анатолий стожаров – вице-президент Российского общества социологов, кандидат социологических наук, член Союза журналистов России Над номером работали: любовь лаврентьева (ответственный секретарь) екатерина малькова (вёрстка) нина парфёнова (Литературная гостиная) елена локоть (корректура)

Адрес редакции: 629008, ЯНАО, г. Салехард, ул. Ямальская, д. 14, каб. 17, 18, а/я 41 Тел.: (34922) 3-27-27 (факс), 4-44-77. E-mail: severyane1999@yandex.ru Соучредители: Законодательное Собрание Ямало-Ненецкого автономного округа

(629008, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, ул. Республики, д. 72)

Департамент внутренней политики Ямало-Ненецкого автономного округа (629008, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, пр-кт Молодёжи, д. 9)

Издатель Департамент внутренней политики Ямало-Ненецкого автономного округа (629008, Ямало-Ненецкий автономный округ, г. Салехард, пр-кт Молодёжи, д. 9)

Отпечатано ООО «Форт Диалог-Исеть», 620085, г. Екатеринбург, ул. Монтёрская, 3, тел./факс (343) 228-02-32 Тираж 1500 экз. Заказ № 1470135. Дата выхода в свет 28.07.2014 г. Распространяется бесплатно Свидетельство о регистрации средства массовой информации ПИ № ТУ72-00566 от 20 апреля 2012 г. выдано Управлением Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций по Тюменской области, Ханты-Мансийскому автономному округу - Югре и Ямало-Ненецкому автономному округу Редакция оставляет за собой право отбирать поступающий материал для публикаций, а также сокращать и редактировать. Рукописи и фотоснимки не возвращаются и не рецензируются. При перепечатке материалов ссылка на «Северян» обязательна (Закон РФ «О средствах массовой информации», ст. 42)

Полные версии каждого номера «Северян» также можно найти на интернет-сайтах: северноеиздательство.рф (ГУ «Северное издательство»), красныйсевер.рф (Общественно-политическая газета «Красный Север»), www.libraries-yanao.ru (Национальная библиотека ЯНАО)

Северяне № 3, 2014

а. зайкин, г. новый уренгой

Строганина

Северяне № 3, 2014

строганина | о времени и о себе К 20-летию законотворчества Ямала

Курс на опережение! Подготовила Ольга Лобызова

Государственная Дума Ямало-Ненецкого автономного округа второго созыва (1996–2000 годы) Сейчас абсолютно ясно – это была революция. К счастью для всех нас, практически бескровная, свершившаяся мирно и многими не замеченная. И когда пыль от рухнувшего здания былой государственности осела, прочность многих её кирпичиков оказалась бесспорной. Часть из них вошла в каркас вновь построенного здания государства, аналогов которому в истории России доселе не существовало: встали они так, словно были там всегда. Краеугольными, опорными стали? Слились с новоделом, приняв, однако, на себя и выдержав всю тяжесть современной конструкции? По-разному, наверное, можно оценивать и произошедшее волею судеб, и сделанное людьми, но, тем не менее, держат эти кирпичики надёжно вот уже двадцать лет. И, дай бог, это только начало законотворческого и конституционного пути, конца которому нет и быть не может, как и нашей необъятной уникальной и неповторимой стране, нет которой роднее. 21 апреля 1996 года в соответствии с действующим федеральным законодательством и Уставом (Основным законом)

Северяне № 3, 2014

Ямало-Ненецкого автономного округа была избрана Государственная Дума автономного округа второго созыва, в которую вошли 20 депутатов. Кадровый состав её характерен для того переходного времени – это опытные хозяйственники, руководители городов и районов округа, его крупных промышленных предприятий. Но уже действовал запрет на выборы в органы представительной власти глав администраций, поэтому стало больше руководителей различных хозяйствующих субъектов, профессиональных юристов, профессиональных политиков, была введена квота для представителей коренных малочисленных народов Крайнего Севера. В состав этой Думы были избраны три женщины. На постоянной основе депутатские полномочия стали исполнять девять депутатов. Практически сразу был решён вопрос о выпуске своего официального печатного издания: в начале 1996 года стали выходить регулярно «Ведомости Государственной Думы Ямало-Ненецкого автономного округа». В них публикуются все нормативно-правовые акты, а также отчёты депутатов о своей деятельности. Одновременно законодательный орган власти субъекта Российской Федерации приступает к активной издательской деятельности. 15 мая 1996 года состоялось первое организационное заседание Государственной Думы ЯНАО второго созыва, на ко-

тором утверждена структура Государственной Думы ЯНАО. Председателем Государственной Думы автономного округа второго созыва стал Сергей Евгеньевич Корепанов, заместителями председателя Ефим Львович Керпельман и Сергей Николаевич Харючи. В связи с избранием С.Е. Корепанова 23 января 1998 года председателем Думы Тюменской области председателем окружной Думы избран Андрей Викторович Артюхов. Из состава депутатов были сформированы четыре постоянных комитета: по бюджету, налогам и финансам (председатель – Н.А. Бабин), по социальной политике (председатель – Е.И. Ямру), по законодательству (председатель – Е.Л. Керпельман), по делам национальностей (председатель – С.Н. Харючи). Практически самое начало и завершение работы этой Думы отмечено принятием уникальных законов, посвящённых государственной символике ЯмалоНенецкого автономного округа как субъекта России: 9 декабря 1996 года утверждён флаг, а 15 декабря 1999 года – герб ЯмалоНенецкого автономного округа. В разработке и обсуждении основных окружных символов приняли активное участие многие жители автономного округа с привлечением СМИ. Наша территория стала одной из первых в Российской Федерации, где государственная символика региона была широко обсуждена, разработана и принята в строгом соответствии с правилами

из фондов законодательного собрания янао

о времени и о себе | строганина

Депутаты Государственной Думы ЯНАО второго созыва

и законами отечественной геральдики. Душой этой многоплановой работы, её вдохновителем и двигателем стал Сергей Николаевич Харючи. Вспоминает А.В Артюхов, председатель Государственной Думы ЯНАО в 1998–2000 гг.: – За второй созыв мы приняли более двухсот законов. Очень живо вспоминается процесс принятия герба округа. Каким быть в регионе государственному символу, обсуждали депутаты, губернатор, руководители городов и районов, рядовые жители округа. Был даже объявлен творческий конкурс на лучшую идею. Рисунки присылали и дети, и пенсионеры. Главным закопёрщиком во всём этом от начала до конца оставался Сергей Харючи, посвятивший разработке герба очень много сил и времени. Центральная часть герба с оленем и Полярной звездой на синем фоне – плод

его трудов. Эту идею поддержали все, но казалось, чего-то не хватает. Геральдисты советовали дополнить рисунок фигурками песцов. Я предложил заменить их белыми медведями. Губернатору Юрию Неёлову медведи – самые сильные животные Арктики – тоже очень нравились. В результате такого коллективного творчества у округа появился свой герб. Дорабатывали и воплощали идеи на бумаге профессиональные художники. Так внизу герба появилась лента, наверху – корона, а в ней, если внимательнее приглядеться, – буровая. В этом созыве начались многочисленные поездки депутатов по округу, выездные тематические заседания Думы, первое из них состоялось в посёлок Тарко-Сале. Впоследствии мы объехали все районные центры. Добирались на катерах и вертолётах в Тазовский район и

в Красноселькуп, на полуостров Ямал, в маленькие национальные посёлки и фактории и в крупные ямальские города Надым и Ноябрьск. Для усиления контрольных функций за расходованием средств окружного бюджета 18 июня 1998 года принимается Закон «О Счётной палате Ямало-Ненецкого автономного округа». Депутаты второго созыва приняли основной перечень законов округа, отражающих специфику именно нашего региона, включая новую редакцию Устава (Основного закона) Ямало-Ненецкого автономного округа. Это была первозданная законодательная целина, на которой даже вешек не виднелось – в виде соответствующих федеральных законов или нормативных актов. Ряд окружных законов был принят Думой Северяне № 3, 2014

впервые в практике законотворческой деятельности субъектов Федерации. Это и законы о развитии нефтегазового комплекса территории, о геологическом изучении её недр, и законы о дальнейшем этносоциальном развитии коренного населения, сохранении их традиционного хозяйства и культуры в современных условиях, существующих в стране и в мире. Более тридцати законов того периода регулировали вопросы прав коренных малочисленных народов Крайнего Севера, что составило седьмую часть от всех законов, принятых тогда. Такое особое внимание законодателей было созвучно общемировым тенденциям, когда на фоне наступающей глобализации человечество задумалось о роли коренных народов на планете Земля, в том числе коренных малочисленных народов Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока. Ямал был в числе первых регионов Российской Федерации, поддержавших это движение не только законодательно, но и конкретными делами. Так, в марте 1997 года в городе Надыме прошёл Первый конгресс оленеводческих народов мира, в котором участвовали представители Норвегии, Швеции, Финляндии, Канады, Монголии, Китая, Дании, США, Гренландии. 23 апреля 1998 года в городе Салехарде начала свою работу III Международная конференция парламентариев стран Арктического региона. 5 октября 1998 года в Ямало-Ненецком автономном округе утверждены состав организационного комитета и план мероприятий по проведению Международного десятилетия коренных народов мира. Ямал, в том числе и его законодатели, и сегодня держит

Северяне № 3, 2014

ольга лобызова

строганина | о времени и о себе

А.В. Артюхов и Н.И. Шкитина

руку на пульсе этих важнейших процессов, направленных в будущее. В настоящее время вопросы прав коренных малочисленных народов Севера в автономном округе регулируются более чем сорока окружными законами. Первые ласточки регионального законодательства в этом направлении – о таком значении Севера и северян, детально прописанном в конкретных законах, вошедших в фундамент законодательства Ямала, в предыдущие этапы развития российского государства и нашей территории нельзя было и мечтать! Это был не только весомый, но и закономерный в новых условиях строительства государства вклад в региональное законодательство такой особой северной территории России, как Ямал, где многоукладность экономики – от традиционного образа жизни тундровиков до новейших технологий разведки, добычи и транспортировки углеводородов, космических исследований, диктуют особо тщательную и всестороннюю проработку законов. Поддержка коренных северян ямальскими законодателями оказывалась по всем направ-

лениям, включая важнейшее, финансовое. В законах об окружном бюджете за 1996–2000 годы совхозы, рыбозаводы, юридические лица независимо от форм собственности, занимающиеся традиционными видами хозяйственной деятельности, геологоразведочные экспедиции были освобождены от существенного определённого перечня налогов, зачисляемых в окружной бюджет. Разработана Концепция развития коренных малочисленных народов Крайнего Севера. Приняты законы о рыболовстве, оленеводстве, земельных отношениях в местах проживания и традиционной хозяйственной деятельности коренных малочисленных народов Севера и этнических общностей и в особо охраняемых природных территориях автономного округа. Пять депутатов окружного парламента второго созыва – представители коренных малочисленных народов Крайнего Севера, пять депутатов были избраны повторно, практически все остальные также не понаслышке знали социально-этнические проблемы аборигенного и старожильческого населения Ямала.

о времени и о себе | строганина Депутаты оказались в хорошем смысле лоббистами интересов своих избирателей. Высокая профессиональная подготовка их по основному месту работы плюс наличие депутатов, избранных повторно, знающих специфику законотворческой деятельности, обусловили широту политических взглядов в принимаемых решениях не только на уровне окружных, общерегиональных, но и в контексте общероссийских проблем. Это позволяет отнести нашу Думу второго созыва к

ольга лобызова

Всего-то два года на тот момент действует на Ямале законодательный орган, но у парламентариев уже нарабатывается опыт, формируются и оттачиваются политические технологии, объективно улучшается профессиональная среда, откуда рекрутируются депутаты. Появляются вкус и навыки законотворческой деятельности. По большому счёту, грех пусто звонства и представительства во что бы то ни стало всегда были чужды ямальским депу-

С.Е. Корепанов и С.Н. Харючи

татам. Им не было свойственно стремление к избранию любыми способами, желание покрасоваться на окружном политическом олимпе, на телевизионных площадках. Их отличительной чертой стала способность к решению сложнейших, в том числе региональных, проблем. Значит, законодателю надо быть референтным человеком, то есть отражать территориально или профессионально большой круг интересов, представлений, воззрений. С годами цивилизованность, культура возрастают, формируется видение проблем, определённые самоограничения.

полноценному, интеллектуально ёмкому законодательному органу динамично развивающегося субъекта Федерации. Конкретные примеры не заставят себя ждать. Так, заместитель председателя комитета по законодательству Государственной Думы ЯмалоНенецкого автономного округа второго созыва Нина Николаевна Шкитина, юрист, знавшая по предыдущему опыту работы жизнь и насущные проблемы сельских территорий Ямала, с первых дней депутатской работы приступила к выполнению предвыборных обещаний. А именно

инициировала подготовку и рассмотрение законов «О ветеранах Ямала», «О правилах рыбной ловли на территории ЯНАО», «О поддержке развития этноса селькупов», «О социальной поддержке старожильческого населения ЯНАО», призывала совершенствовать закон о геологии в ЯНАО. В своих воспоминаниях она, как очевидец и участник тех событий, изнутри описывает эпизоды острой борьбы за суверенитет округа, называет фамилии конкретных депутатов, особо стойко противостоявших тогда мощному нажиму извне, делает выводы об особенностях острого политического момента и раскладе сил в окружном законодательном органе на тот исторический момент, а также печалится искренне о том, что сделать тогда не удалось: – В конце 1998 года вышел в свет Указ Президента РФ Б.Н. Ельцина о выборах губернатора Тюменской области: это означало соподчинение северных округов ЯНАО и ХМАО такому субъекту Федерации, как Тюменская область. Инициировал его появление губернатор Тюменской области Л.Ю. Рокецкий. Данный указ противоречил Конституции РФ. Это послужило началу острой фазы борьбы депутатов ЯНАО за независимость округа. Я, несмотря на административное давление и соглашательскую политику некоторых депутатов, взяла инициативу отстоять интересы Ямала, как субъекта Российской Федерации в свои руки. Большинство представителей депутатского корпуса тогда были руководителями нефтегазового комплекса и соответственно при федеральном административном давлении Северяне № 3, 2014

строганина | о времени и о себе

Огромная работа депутатами, специалистами департамента по недропользованию и Н.Н. Шкитиной была проведена по редакции Закона ЯНАО «О недропользовании». При обсуждении данного закона были приглашены различные группы специалистов по недропользованию из Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского автономных округов, так как надо было добиться единообразия в законо-

Северяне № 3, 2014

дательном отношении к одним и тем же задачам, возникающим при использовании окружных недр. Кроме того, проект данных изменений, дополнений был в открытом доступе и каждый гражданин округа мог принять участие в его обсуждении. В данный закон Н.Н. Шкитина внесла статью «О фонде будущих поколений Ямала». К сожалению, большинство депутатов и представителей административных структур данную статью закона не поддержали, мотивируя это отсутствием практики и спосо-

в статью «Виды собственности ЯНАО». Внесение данного пункта в статью закона не получило одобрения со стороны депутатов Комитета по законодательству на четырёх его заседаниях. Но она не сдавалась, убеждала коллег в необходимости этого. Предварительная работа велась упорно, настойчиво со всеми независимыми недропользователями, с начальником департамента и вице-губернатором, и результатом явилось принятие данного предложения на очередном заседании ГД ЯНАО.

ольга лобызова

проголосовали бы за выборы единого губернатора Тюменской области. Абсолютного большинства голосов приехавшие убеждать нас представители федерального центра, а именно: А.И. Козаков, заместитель руководителя администрации Президента РФ и руководитель «Газпрома» Рэм Вяхирев, а также представители всех федеральных СМИ, не получили. Небольшая группа депутатов – С.Н. Харючи, Е.В. Пурунгуй, Н.Н. Ядне, Н.Н. Шкитина и Е.А. Нечкин – первыми проголосовали против выборов единого губернатора Тюменской области, за сохранение Ямала как субъекта РФ ЯНАО и увлекли за собой остальных. Данный факт показывает, что в экстремальных условиях сплочённость депутатов с объективной и независимой оценкой ситуации в понимании стратегической цели деятельности и умении отстоять интересы большинства населения округа победа оказалась возможна даже вопреки мощному давлению федерального центра. Имена этих депутатов, мужественных людей с патриотической позицией, навсегда вписаны в историю развития законодательства округа.

А.В. Евай, Х.М. Езынги, Р.Н. Шайдулин, В.Н. Подыниногин, В.С. Воронин, Н.А. Бабин, М.В. Лапшин – окружные депутаты разных созывов на праздновании 20-летия ямальского парламента 16 апреля 2014 года

бов создания и функционирования данного вида фондов. Хотя подобные фонды существуют и активно развиваются в Канаде. Колоссальная работа проведена депутатами с её участием по редакции Нового Устава ЯНАО, лично ею были инициированы 123 предложения, из которых часть так и не была принята. Особое противодействие вызвала трактовка статьи «Виды собственности ЯНАО». Со стороны Шкитиной поступило предложение: включить новый пункт «Геологические данные, полученные на территории Ямала»

Губернатор ЯНАО Ю.В. Неёлов положительно оценил принятие данного предложения, и в продолжение решения данного вопроса лично им был создан Банк геологических данных по освоению Ямала с внесением их в реестр видов собственности ЯНАО. Такой подробный и детальный рассказ лишь о нескольких конкретных эпизодах кропотливой законотворческой работы непосредственного участника тех законодательных баталий лишь подтверждает вывод, сделанный Н.Н. Шкитиной:

– Это была самая демократическая Дума в истории Ямала. Никакой конъюнктурной деятельности, слаженная профессиональная работа до позднего вечера, без выходных. Очень тесное взаимодействие с избирателями, всегда с «обратной связью». Вероятно, так было, потому что депутаты были избраны народом, а не шли по партийным спискам. Время пронзает собой всё. Пространства и государства, судьбы народов и отдельных конкретных людей, дела и планы. Оно, неповторимое и уже ушедшее, как на скрещенье лучей высвечивается в полифонии депутатских голосов. Время, наполненное вроде бы совсем не героическими, а будничными и рутинными депутатскими делами, в процессе которых незаметно и упорно шла борьба за максимально точно сформулированную мысль, ложащуюся в постулаты законов, жить по которым предстояло множеству людей. Надо было победить косность и рутину, сломать устоявшиеся традиции, воззрения и населения в регионах, и политиков, вершащих стратегию их дальнейшего развития. В первую очередь это касалось ложного психологического посыла, на котором строилась политическая борьба и раздувалось опасное непонимание, будто выигрыш одного региона – это неминуемые потери другого, соседнего, многие десятилетия доминирующего над округами по умолчанию. Возможно, именно северные выдержка и терпение, дипломатическая взвешенность и прагматический расчёт, а также капелька везения привели к общей победе.

Разве могли тогда не только недальновидные и закостеневшие в своём мировоззрении политики старой закалки, но и все мы, вполне обычные люди, представить, что произойдёт с нами через каких-то двадцать лет после острейших законо творческих и политических баталий, всколыхнувших всю страну? Могли ли представить, как такое разделение, основанное на смелой и новаторской депутатской, а по сути, на народной инициативе, соединит пространство Тюменской области, самой большой в Российской Федерации, прочнее прежнего мириадами нитей человеческих контактов и судеб и вполне конкретных, интеллектуально и финансово ёмких программ сотрудничества, социально-экономического развития? Большое видится издалека, на расстоянии, хотя бы через десятилетия… Вспоминает Е.В. Пурунгуй, заместитель председателя комитета по делам национальностей Государственной Думы ЯНАО в 1996–2000 гг.: – Когда мы упорно и настойчиво отстаивали суверенитет и независимость ЯмалоНенецкого автономного округа, его бюджетного устройства как равноправного субъекта Российской Федерации, я высказал мнение о необходимости заключения договора между Ханты-Мансийским и ЯмалоНенецким автономными округами и Тюменской областью. Но тогда в пылу законотворческих баталий многие коллегидепутаты к этому предложению не прислушались, хотя оно оказалось перспективным и верным, и в последующем было подписано трёхстороннее Соглашение между нашими субъектами.

ольга лобызова

о времени и о себе | строганина

Е.В. Пурунгуй

В борьбе за суверенитет нас поддержали многие избиратели автономного округа, в том числе и мои избиратели из Тазовского района, именно на этом основывались наша смелость и решительность. Я не оставался в долгу и всегда старался оперативно откликаться на их запросы. Приведу сейчас только один конкретный пример. 12 марта 1997 года избиратели обратились ко мне с просьбой об оказании поддержки и с требованиями о полном запрете на проведение работ по строительству большого станка для бурения поисковой скважины №П-1 на нефть и газ на водной акватории, на льду Тазовской губы. Предыстория этой серьёзной конфликтной ситуации между населением района и производственниками такова. Для геологического изучения сеноманских залежей Андерпаютинского участка в акватории Тазовской губы предприятие «Тюменьбургаз» самовольно заняло земельный участок на её левом берегу и часть Северяне № 3, 2014

Строганина | о времени и о Себе акватории Тазовской губы. Не имея согласований с природоохранными органами и экологической экспертизы на проект производства работ, на льду была поставлена буровая вышка с транспортными средствами. А ведь Обская и Тазовская губы служат единственными местами зимовки речных популяций ценных видов рыб – осетровых, лососёвых и сиговых, и мы с земляками-северянами отстаивали их уникальный природный статус, необходимость сохранения и защиты рыбных стад. Не было и решения об отводе земельных участков природоохранными службами и администрациями Надымского и Тазовского районов, поэтому работы были остановлены, а проект отклонён как не обеспечивающий требования экологической безопасности. Для этого мне пришлось не только действовать самому, но и передать соответствующее обращение председателю ГД ЯНАО С.Е. Корепанову, лично встречаться с губернатором ЯНАО Ю.В. Неёловым. 13 октября 1996 года состоялись первые выборы губернатора ЯНАО. Высшим должностным лицом Ямало-Ненецкого автономного округа избран Ю.В. Неёлов. Впервые за всю историю существования ЯмалоНенецкого округа, начиная с момента его создания 10 декабря 1930 года, ответственным за всё, что происходит в нашем регионе, стал человек, не направленный сюда вышестоящими инстанциями, не назначенный федеральным центром, а родившийся на Ямале, в Салехарде, и избранный всенародным голосованием. С ним, плоти от плоти этой земли, и коренные северяне, и старо-

Северяне № 3, 2014

жилы, и молодое поколение ямальцев связывали осуществление своих планов и надежд, грядущих преобразований. Не преувеличивая роль личности в истории, уже можно с высоты прошедших лет утверждать, что этот факт предопределил совершенно особый, стремительный и масштабный, этап развития округа и его столицы на рубеже веков и тысячелетий. А ведь не на шутку обеспокоенные состоянием дел в Салехарде, предельной запущенностью его жилищно-коммунального хозяйства и прочих проблем на фоне современных ямальских городов Надыма, Ноябрьска, Нового Уренгоя, Муравленко представители этих обустроенных нефтегазовых городов настойчиво предлагали перенести столицу округа в город Новый Уренгой. Острые дискуссии велись и законодателями, и в СМИ, и с властных трибун! Справедливости ради надо сказать, что подготовка к осуществлению прожектёрского антинаучного проекта по повороту великих сибирских северных рек в Среднюю Азию, усердно проталкиваемого в 80-е годы прошлого века, но, к счастью, так и не осуществлённого на практике, на несколько десятилетий затормозила развитие Салехарда. Сегодня страшно и представить возможные последствия осуществления подобного решения, когда уникальный заполярный город с почти 420летней историей, был предназначен к затоплению. Что человечеству удаётся лучше всего – вспоминать, анализировать прошлое, ища там самое сокровенное, самое сейчас нужное, или в безоглядном порыве, с великой надеждой всматриваться в незнаемое, в будущее? Мне так кажется,

что первое! Сравнивал ли ктонибудь хоть когда удельный вес томов исторических и всяческих работ прогностических, футуристических, философских утопий, книг, написанных в жанре фантастики? Чего создано больше? Не знаю. Великие умы, заточенные на науке, и те, кто обретается в сфере художественного творчества, каждые, пользуясь своим инструментарием, выстраивают хрупкий ажурный каркас будущего, а оно просачивается как песок сквозь пальцы, непостижимое, оборачивается и новыми ликами, и личинами – непредугаданное… Нива прошлого, самого недавнего, тяжела, но благодатна. Оказывается, мы все как один без исключения её более-менее прилежные пахари. Мы являемся не только свидетелями, но и участниками истории, сами этого до конца не осознавая и не ощущая. История пишется ежеминутно. И достаточно быстро, порой при нашей жизни, когда мы в твёрдом уме и здравой памяти, открывается горизонт прошлого. И тогда яснее ясного видны и фигуры наших современников, на глазах бронзовеющие, становясь частью истории, и исчёрканные депутатские черновики, из которых в горячих спорах и рутины обычных рабочих дней проросли законы, по многим из которых Ямал живёт и сегодня. За период работы Государственной Думой автономного округа второго созыва(1996–2000 годы) проведено 42 заседания, приняты и вступили в действие 214 законов и 888 постановлений, утверждена 41 программа и проведено 4 депутатских слушания. В Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации внесено 6 законодательных инициатив.

вСтреча дЛя ваС | Строганина

зоркое сердце

оЛьга Лобызова

ело Катравож Приуральского района, 2 июля 2014 года. Ослепительно солнечный тёплый день. Мы, редакция «Северян», наши коллеги из Приуралья и окружной столицы, сельчане, оставшиеся здесь на лето, чествуем Ивана Сергеевича Погорелова. Он ветеран Великой Отечественной войны, в прошлом учитель словесности и большой художник, нежно и трепетно любящий Север и северян, за полвека ставших для него роднее родного. Повод приятный и очень значительный – «Северное издательство» выпустило его книжку «Катравожские рассказы». Они о любви и верности, красоте и хрупкости жизни, чести и совести, обо всём, что отличает настоящего человека. Теперь у крошечного тихого села, что на левом берегу Оби, в устье синеокой реки Соби, есть свой писатель. Редакция «Северян» имеет к этому событию самое непосредственное отношение: вначале они были опубликованы на страницах журнала, да и инициатива по созданию книги – северянская! Мы поздравляем Ивана Сергеевича и низко кланяемся ему за талант, светлую душу и верную дружбу. Пусть не подводит здоровье, а темы для раздумий и новых литературно-публицистических трудов его зоркое сердце всегда увидит. любовь лаврова

Северяне № 3, 2014

ольга лобызова

Северяне № 3, 2014

оЛьга Лобызова

к 70-Летию веЛикой победы | Строганина

прелЮдия 70-летия великой победы

лощадь Победы. Вечный огонь. Места и в самых больших российских городах, и в столицах, и в малых селеньях необъятной нашей страны намолённые, горючими слезами политые. Даже в победные, майские даты не обходится здесь без скорбных воспоминаний и непрошенных слёз, что уж говорить о 22 июня, Дне памяти и скорби… Не по-северному чист и высок голубой купол неба над Салехардом в этот памятный день 73-й годовщины начала Великой Отечественной войны. И стоит над площадью Победы, запруженной людьми, которые собрались здесь по зову сердца, скорбная тишина. А сколько их, не пришедших, потому что всем известно, как малолюдны в короткий период полярного лета ямальские города и веси. Но думаю – и в командировочных буднях, и в отпусках, в летнем раздолье, сожмётся в этот день у каждого на мгновенье сердце от воспоминания личного, семейного, родового.

Многие салехардцы-ветераны самого почтенного возраста идут сюда из последних сил, многие – семьями, с детьми. Помните, в торжественные даты в специальные капсюли помещали мы послания к будущим поколениям, рассказы о себе и наказы потомкам? Наивные! Эти послания в будущее – наши дети и внуки. Они донесут то, что впитают с молоком матери, во что мы их посвятим и что привьём. Быть им рядом со старшими в этот день, уверена, дорогого стоит! Такие мгновенья одновременно заставляют и прислушаться к своей генетической памяти – какого ты роду-племени, насколько в сегодняшнем современном существовании достоин своей фамилии и своих предков, и ощутить общность со страной, с миллионами её граждан самых разных поколений. Трепещет в пламени Вечного огня общая память, встают как наяву наши отцы, деды и прадеды. Красивые, оставшиеся навечно молодыми, отстоявшие страну. ольга лобызова Северяне № 3, 2014

Строганина | к 70-Летию веЛикой победы

бессмертие подвиГа владимир жолондзь г. Ноябрьск

стихи, молитвы и песни И в будни, и на поле битвы, Когда решалось «быть или не быть», Не обходились предки без молитвы, Чтоб силой духа тело укрепить. Псалмы патриотические пели И князь, и дворянин, и смерд простой, Под барабанный бой и зов свирели Все в ратный становились строй. Не потому ль Москву мы защитили, Хотя Берлин торжествовал уже. Наши стихи и песни круче были И ближе к человеческой душе. Сломали немцу мы хребет на Волге, Был путь к победе горек и тернист. Нас вдохновлял боец Василий Тёркин – Весёлый балагур и гармонист. Стихи поэтов людям помогали Переносить разлуку на войне. Бойцы подругам «Жди меня!» писали, «С твоей любовью я сильней вдвойне!» Мы пели песни про кавалеристов, Артиллеристов тысяч батарей, Ещё мы пели песни про танкистов Непобедимой Родины своей. Мы были краснофлотцами на море, Пехотою – царицею полей, Разведчиками были и сапёрами, Врачами полевых госпиталей. Теперь кругом «попсовые» поэты… Что впереди Россию ждёт? Ведь про туман «обманные» куплеты Не могут наш объединить народ!

Северяне № 3, 2014

труженик тыла

Город Грозный, 1942 год

Я помню, маме – тридцать три, А мне – всего лишь пять. За городом копали рвы, Чтоб танки задержать. Там были женщины одни… В жару, в июльский зной, Лопаты, воду, хлеб они Всегда несли с собой. Лопаткой детской глинозём, Пыхтя, я ковырял И верил, что своим трудом Солдаткам помогал.

красный снег

Моему дяде Виктору Шиманскому

Смотрю я на форму в музее Героя военной поры: В таких вот неброских шинелях Солдаты вернулись с войны. Окопы, землянки, траншеи, Глухие удары во мгле: Штыками солдаты в шинелях Долбили их в мёрзлой земле. В окопах и спали, и ели, И ждали приказа вождя, Но плохо спасали шинели От холода, ветра, дождя. Шинель превращается в скатку На отдыхе или в строю, В подушку, в носилки, в палатку И в саван – в смертельном бою. Москву отстоять мы сумели, Но, путь преграждая врагу, Герои в солдатских шинелях Остались на красном снегу.

к 70-летию великой победы | строганина

Мама, мамочка, не умирай! Когда началась война, мне было шесть лет, и я всё помню. Это было в селе Меделевка Радомышельского района Житомирской области, в четырнадцати километрах от районного центра Малин. Пётр Васильевич Лысенко г. Ноябрьск

нашем селе в 1941 году не было ни радио, ни телефонной связи. О начале войны мы узнали, когда приехал представитель райвоенкомата: собрал колхозников и сообщил о нападении на нашу страну фашистской Германии. Зачитал список военнообязанных, среди которых был и мой отец. Мы с мальчишками бегали босиком по тёплым пузырящимся лужам, когда увидели, как со стороны леса в село въезжает конница. Всадников было много, и они повернули в колхозный двор. Я сразу побежал домой рассказать маме. Увидел её плачущей – она собирала отцу вещи. А куда это папа уезжает? «Война, сынок, война», – только и повторяла она сквозь слёзы. Подъехала телега, на которой уже сидели отправляющиеся на войну. Отец взял на руки меня и младшего брата, поцеловал и сказал: «Слушайтесь маму, я вернусь». А старший брат и так не увидел, как отец ушёл на войну. Я не знал, что такое война, но мне было жаль плачущую мать и отца, уходившего на какую-то войну.

Через несколько дней в село вошли немцы. Тихие улицы сразу наполнились гулом моторов и лязгом гусениц. Немцы ехали не только по дорогам, но и по засеянным полям и огородам. Они заняли колхозный двор, школу, детский садик, а после этого начали занимать сельские хаты. В нашем доме остановились два немца с радиостанцией и овчаркой. Нам велели очистить помещение – выселили на кухню. Многие жители начали рыть для себя землянки в огородах. Нам, ребятишкам, было интересно наблюдать, как в садике немцы повытаскивали из помещения детские кроватки и раскладушки, начали обливаться холодной водой (было жарко) и играть на губных гармошках. А большую часть времени я был дома с мамой, я её очень любил: она идёт на огород, и я за ней. А если она доила корову, я уже стоял под дверью – очень любил пить пенку с тёплого коровьего молока. Днём немецкая овчарка охраняла двор, ночью она вместе с немцами спала на раскладушке. Овчарка меня не трогала, что бы я ей ни делал. Но однажды я её так палкой задразнил, что она не вытерпела

и рявкнула – я аж на землю свалился и закричал. Из дома сразу выскочили мать и немец, он что-то крикнул по-немецки, и собака ушла к калитке, а меня мать забрала в дом. Но тут следующее приключение: немец вышел из своей комнаты и не закрыл дверь, а я увидел на кровати что-то блестящее – это был ножик. Я его быстро схватил, засунул в штанишки и хотел выскочить на улицу, но услышал скрип немецких сапог. Быстро запрыгнул на печку, в уголке там лежало просо, я в него и спрятал ножик. Зашёл немец, бросил взгляд на кровать, а ножика нет. Немец, уже разъярённый, выскочил из своей комнаты в нашу, держа в руках пистолет, схватил меня за шиворот и показывает дулом пистолета на нож, который лежал на столе. Мать испугалась, плачет, ничего не понимает. Говорит мне: «Может, ты его взял? Отдай», но я испугался ещё больше и молчал. А когда немец навёл пистолет на маму, у меня начали дрожать коленки. Не знаю, что было бы дальше, но в это время зашёл второй немец, что-то сказал по-немецки, и мой казнитель сразу убрал пистолет. Этот другой немец знал немного русский язык и был добрее первого. А ножичек, Северяне № 3, 2014

Строганина | к 70-Летию веЛикой победы который чуть не лишил меня жизни, я потом забрал, но на улице его отняли старшие пацаны. Несколько раз нашу деревню забирали в свои руки то немцы, то наши. Чем дальше, тем немцы становились всё злее. Однажды мой старший брат пришёл от тётки домой, мать его спрашивает: «А почему ты не остался у тётки?» Он ответил, что его вдруг потянуло домой. «Ну и правильно сделал, дома лучше, да и я не буду за тебя переживать», – сказала мама. Наверное, его Бог послал домой. В этот день немцы завалили соломой вход в землянку, в которой жила тётя с семьёй, и подожгли. В землянке было пятнадцать человек, в том числе и два моих двоюродных брата, все сгорели. Так и похоронили моих братьев в одном гробу. Вскоре немцы нас выгнали в землянку. Корову нашу застрелили прямо на поле, и больше я не пил пенки с молока. Мать очень тяжело заболела. На улице всё время стреляли, я даже уже мог отличить звук нашего автомата от немецкого. Дело шло к осени, немцы снова отступали. Потом стояла жуткая тишина. Мать говорит: «Пойдём, дети, в дом, там, наверное, уже немцев нет». Мы вылезли из землянки и увидели, что деревня наша пылает в другом конце и огонь всё близится к нам. Подожгли садик, школу, и вот немец с факелом в руках подошёл к нашему дому. Мать начала плакать, встала на колени перед немцем. Вдруг он полез в карман – я подумал, сейчас вытащит пистолет и перестреляет нас. Но он достал из кармана фотографию своей жены и двух детей,

Северяне № 3, 2014

показал и пошёл поджигать соседний дом. Мать крестилась и плакала от радости, но радость оказалась недолгой. Подошёл другой немец с факелом, оттолкнул нас с мамой и поджёг дом. Дома сгорали быстро, крыши были соломенные. Остались мы жить в землянке. Приближалась осень, начал пролетать снежок. Пришла тётя, отцова сестра, и сказала, что нужно уходить в другое село, Вишевичи, к родственникам. Мать была больна и идти не смогла. Она сказала: «Идите, дети, с тётей, а я немного окрепну и приду». Прошла неделя, другая, но мама так и не пришла, я захотел пойти за ней. Тётя отговаривала, потому что через село проходит линия фронта, но я её уговорил. Когда мы пришли в землянку, я увидел, что мать лежит на боку, поджав под себя ноги и с закрытыми глазами. Тётя говорит: «Марта (так звали мою маму), ты спишь?» Но мама не отвечала. Я стал на колени и начал трясти маму: «Мама, мамочка, не умирай!» Но мать была мертва, она замёрзла, так и лежала, поджав под себя ноги, будто спала. Такой я увидел свою добрую и любимую маму в последний раз. Тётя еле оторвала меня от мамы, я рыдал, слёзы лились, и давил комок в горле. Мы пошли обратно в село, позже родственники похоронили маму. Ей было всего тридцать два года. От отца не было никаких известий, а может, он и писал, да письма не доходили. Вот только пришла похоронка на тётиного мужа. Война закончилась, пришёл отец. Он был три раза ранен,

дошёл до Берлина. Построил маленькую избушку, в которой можно было жить. Потом начал строить новую, большую. Но так и не достроил, умер от ран, ему едва минуло сорок лет. Мы остались жить под присмотром тёти. Я начал ходить в школу. После школы брал верёвку – и в лес за дровами, их надо было километра три нести на плечах, аж кровь выступала на моих худеньких плечиках. Мы часто шарили по окопам, находили винтовки, оружие и патроны. Нашли карабин с откинутым штыком, почистили и начали палить по берёзам. Однажды нашли снаряд и давай его крутить. Хотели достать порох, он не поддавался, тогда решили его взорвать. Я лично от этой затеи отказался и пошёл собирать хворост. Через некоторое время я увязал хворост, взвалил вязанку на плечи и пошёл к ребятам. Не дошёл до них метров двадцать, взрывом меня отбросило в сторону. В ушах звенело, я ничего не слышал, а по лицу, заливая глаза, струилась кровь. Я увидел воронку, в которой лежали растерзанные тела моих товарищей, один был без сознания, а другой звал на помощь свою маму. Я сорвал рубаху и хотел перевязать стонущего и зовущего маму товарища, но силы оставили меня. Нас подобрали две женщины, которые собирали хворост, положили в телегу, запряжённую коровой, и доставили в село. Один мальчишка умер, другому ампутировали ногу. Осколок, который задел меня, оставил на лбу метку на всю жизнь… Будь проклята, война! Пусть люди живут в единстве, мире и любви.

о друзьях-товарищах | строганина

ЗДРАВСТВУЙ, ЯМАЛ! Я не видел признанного в своё время фильма Альберта Родионова «Здравствуй, Ямал!». Но записать вместе с автором в студии на Ламбиных три радиоочерка о съёмках этого фильма мне разрешили. Почему разрешили? Потому что с Альбертом Николаевичем было невероятно напряжённо работать. Ощущение себя как вечного ученика рядом с ним не каждый мог выдержать. Сергей Завальный, главный звукорежиссёр окружного радио в 1996–1999 годы

есмотря на то, что этот русый дедушка с открытым светлым ликом и благолепной бородкой внушал полное спокойствие и у микрофона, изредка вкушая из большой кружки горячий крепкий чай, неторопливо вёл свой рассказ, ощущение какого-то смятения и тревоги не покидало тебя во время записи. Уж очень хотелось соответствовать этому образцу стати, не терпящей радийной суеты. Таким я его помню в последние годы работы на окружном радио, когда он и Юлия Лазарева прощались с Ямалом, теперь уж навсегда возвращаясь в Челябинск. Так фильм «Здравствуй, Ямал!» отмерил этой необыкновенной паре более двадцати лет судьбы, накрепко связанной с Крайним Севером. Они дважды – через серьёзный временной промежуток! – верой и правдой послужили Ямалу. Их помнят, любят и чтут. Известный ямальский литератор и журналист Юрий Кукевич впервые встретил их в ноябре 1973 года:

– Юлия Юрьевна работала в окружной газете «Красный Север» заведующей отделом писем и корреспонденций. И на этом отделе ещё была завязана сеть собкоровская, внештатных авторов. Потом они уехали в Челябинск. А второй раз, в начале девяностых годов, причиной их приезда в Салехард было моё приглашение. В округе создавалось телевидение, а они оба телевизионные люди. Я вызвал их сюда. Юлия Юрьевна возглавила телевизионную студию ГТРК. И они сделали там первые серьёзные телевизионные вещи. Хотя её сложно там воспринимали – по многим причинам конфликты были даже среди молодых. Но, несмотря на это, основу серьёзную и профессиональную для телевидения они вместе с Альбертом Родионовым заложили.

Этот беспредельно честный и искренний человек Юрий Кукевич посвятил Альберту Родионову стихотворение:

Я утерял свою суть травяную, Все позабыл листвяные слова. Как я мучительно землю ревную К вам, непродажные дерева! К вам, не идущим к рукам зверюгам, Сердцем своим неприрученным рвусь! В загнанном волке я вижу друга, Единственного на всю Русь! Альберт Николаевич казался многим закрытым человеком, малообщительным, слегка даже букой. Хоть он и старше был и в отцы мне годился, но передо мной открывался. Просто он был бескомпромиссный и беспощадно искренний человек. Родом из легендарного Ржева. Будучи десятилетним мальчишкой, во время войны был эвакуирован на Урал. Позже именно этому городу посвятил очерк «Под сенью Нохар-Юха». Альберта Николаевича принимал любой дом местных жителей близлежащих к Салехарду хантыйских и ненецких посёлков. О первой встрече с ним с теплом вспоминает журналист Леонтий Тарагупта, работавший в семидесятые годы корреспондентом в редакции национальных программ окружного радио: Северяне № 3, 2014

юрий романченко

Строганина | о друзьяХ-товарищаХ

– Он выглядел человеком образовавшимся. И в любых обстоятельствах каких-то жёстких разговоров не чуждался. Он никогда не говорил резко, говорил всегда мягко. У нас «летучки» на окружном радио походили на журналистские семинары. Альберт Николаевич подавал только реплики. Долго не объяснялся по тому или иному поводу – только реплики. С Николаем Матвеевичем Михальчуком (основателем окружной редакции радио) спорил долго, но они друг друга понимали… После длинных разговоров с руководством он спокойным шагом шёл к себе на

Северяне № 3, 2014

рабочее место, садился и опять что-то писал. Это я потом узнал, что он помногу и долго пишет. Тексты пишет – на листе никаких помарок. Прямиком всё написано с верхнего края до нижнего – весь лист заполнен. Всё так правильно, что читать даже неинтересно (смеётся). Но спустя месяц, когда читаешь в третий раз, удивляешься тому, что текст у него оживает. Потом через год прочтёшь – текст опять оживает по-новому. Не то что новое узнаёшь, а он сам собой оживает, будто новое произведение читаешь. Я в первый раз такое видел. Феноменальная манера писания у него была!

Потом мы узнали, что он тяжело жил. Я искал у него покровительства, приставал, расспрашивал. О чём бы ты ни говорил, он спокойно сидел и слушал. С расспросами никакими не лез, как-то так читал по-своему людей. И кажется, точно читал. Ладил со всеми, открыто – ни с кем. Если принципиально расходился – отвечал нервно и уходил. Каким-то другим воздухом дышал, иным, чем мы. На вид неприступный. Злого в нём ничего не было, а подойти не можешь. И не все подходили. Он расшифровывал людей, то есть их видел. «Ты должен писать. Пиши», – говорил он мне.

о друзьяХ-товарищаХ | Строганина Он болел, а всё равно папка написанного им всё утолщается и утолщается. В любой ситуации работал. На людях он был ровный в обращении, а в близком общении трудный. С ним рядом очень тяжело. Особенно тем, кто не чужой, свой, а тем более – своя... Юлии Юрьевне надо было иметь огромное спокойствие, благородство, все меры невероятной степени снисходительности, терпеливости. У него здоровье было слабое, а она его оберегала. Лекарства – доставай! Что надо – вари! – Тебе это надо есть, у тебя больной желудок, – говорила она. Или: – Альберт Николаевич это не ест. Она, бедная, бегала, доставала, варила. Ему полную обстановку создай, а он ещё недоволен! Недоволен, потому что страницу не написал. Ему надо пять-десять страниц написать по означенному им самим плану, а из-за этих хлопот вокруг его здоровья не писалось… Да, с гением трудно жить! Она его ценила и гордилась им. Он ещё никакого дела не начнёт, например, табуреточку сделать мечтает из кости, оплести её хочет всякими лосиными и оленьими шкурами. А Юлия Юрьевна уже радуется, что такая табуретка будет и говорит: «Аля! Аля! Это всё Аля! Волшебник!» Ещё не сделано, а она уже всем рассказывает, какой Аля у неё волшебник. Он был очень скромный и не любил молвы, за это на неё и ворчал. Или, к примеру, Юлия Юрьевна всё новые книги собирала в целую библиотеку. Он

только начинал для них делать полки, а она уже всем хвалится: какие волшебные полки будут. Он, правда, ворчит: полки ещё не сделаны, а она со всеми их уже обсуждает. Но всё равно добротно и аккуратно их сделает. Интересные люди. Забавно было на них смотреть. Она всё время в состоянии шторма жила. А Альберт Николаевич был похож на белый красивый кораблик.

такой любви свидетельств нет «Я такой нежной и такой всепоглощающей любви не видел, – вспоминает Юрий Кукевич, – это редчайший случай. Альберт Николаевич был решительным человеком. Тем, которые посмели бы каким-то малейшим образом оскорбить Юлию Юрьевну, им просто грозила бы смерть. Поэтому она всегда боялась за него, а он боялся за неё. И это чувство сквозняком проходило через всю их жизнь». Два года назад Юрий Кукевич был в гостях у Альберта Николаевича и признаётся, что такого погасшего взора у старшего друга он не видел никогда: – Он просто рыдал. Он рассказывал, как Юлия Юрьевна лежала наполовину парализована, как они верили, что она выздоровеет, как он ухаживал за ней. И как однажды по пути в ванную он сделал всё, чтобы она упала на него, а не на кафель. Как потом трудно было ему, больному, подняться, доползти до телефона, позвать на помощь… Вот и в старости всё то же преодоление… Будто война друг за друга, за любовь… я не

знаю. Для меня это было потрясающим свидетельством мужества до конца, любви до конца, о котором мы стараемся сегодня не думать. Но ведь настоящая любовь она преодолевает и болезни, и немощь, и грязь – всё. Да, Юлия Юрьевна из-за инсульта была прикована к постели. Альберт Николаевич очень переживал болезнь жены, как и Леонтий Тарагупта переживал за них обоих и всё время поддерживал с ними прочную, не рвущуюся с годами связь: – Когда Юлия Юрьевна скончалась, то оказалось, что у него дороже никого и не было. Всю жизнь он фыркал, нервничал, домой придёт – будто разряды тока исходят от него. А она всё сносит. Человек такой он и есть: когда с тобой единственный близкий рядом – будто не замечаешь его присутствия, как не замечаешь воздух, а когда вдруг его не станет – не станет и тебя! И никто больше не крикнет: «Аля! Аля! Аля!» В ночь на десятое марта 2014 года прервалось дыхание Альберта Родионова. Застыл с кнутом погонщик, укрощающий вольных коней вдоль обрыва по-над пропастью, у самого у края. Но эхом в ущелье отзвучала хоровая кантата под вой вьюги и в такт проезжающих по урману машин, бульдозеров и тракторов – тех первопроходцев Севера, вечно прокладывающих путь в неизвестное, которых запечатлели его фильмы, теле- и радиоочерки… чтобы в последнем кадре последнего фильма вновь зазвучал голос Альберта Родионова: «Здравствуй, Ямал!» Северяне № 3, 2014

строганина | обратная связь

Память стареть не умеет Уважаемая редакция! В журнале «Северяне» № 4 за 2013 год я прочитал статью «Шаг в бессмертие» о гибели моего старшего брата Анатолия Ивановича Ковалёва. Я безмерно благодарен Борису Шушакову, что он сохранил такие тёплые воспоминания о нашем любимом брате и трагические подробности майских дней 1961 года, о которых мы, его семья, не всё знали.

се мы три брата родились в посёлке Шурышкары. Старший Анатолий – 20 ноября 1941 года, отец в это время уже воевал на Калининском фронте, а домой вернулся после тяжёлого ранения в конце 1943 года. Владимир, наш средний брат, родился в 1944 году. Отец сначала работал председателем сельского совета, но перешёл потом в рыбкооп и стал работать председателем рыбкоопа. Причин, по словам мамы, было две: во-первых, он очень переживал, что помочь людям в те трудные годы ничем не может, во-вторых, совершенно подор ванное войной здоровье. Он умер 30 декабря 1946 года. Мама говорила: «Пришёл домой ещё до обеда, пожаловался, что болит сердце. Вызвали фельдшера, но фельдшер не смог оказать помощь, через несколько минут он вышел из комнаты и сказал, что отца

Северяне № 3, 2014

из архива александра ковалёва

Александр Ковалёв, пенсионер, ветеран Ямала г. Ялуторовск

Анатолий Ковалёв (второй слева), Андрей Харючи (четвёртый слева)

больше нет». Я своего отца знаю только по фотографиям и рассказам мамы, так как родился 20 февраля 1947 года, уже после его смерти. Так наша мама осталась на всю жизнь одна, без мужа, с тремя совсем маленькими мальчишками на руках. После смерти отца маме предложили освободить дом, в котором мы жили, так как он принадлежал рыбкоопу. Мама поселилась с нами в землянке, работала техничкой в школе.

В 1957 году наша семья, помыкавшись вдоволь, переехала в посёлок Азовы того же Шурышкарского района, поближе к родственникам – там жила мамина сестра. Я тогда учился в четвёртом классе, Толя жил в Салехарде и учился в педагогическом училище. Именно отсюда, из Азовы, Толя, который был первой опорой мамы, её надеждой, поехал по распределению на работу в посёлок Тазовск.

из архива александра ковалёва

обратная связь | строганина

Школьный оркестр народных инструментов, п. Тазовск, 1961 год

Сейчас, вспоминая прожитые годы, я думаю: сколько же пришлось пережить маме – Марии Евстафьевне Ковалёвой, этой хрупкой маленькой женщине. И репрессию семьи, и войну, и смерть мужа, и гибель старшего сына. Она трудилась не покладая рук: днём на работе, потом до поздней ночи шила одежду по заказу жителей посёлка, в интернат, халаты для больницы, чтобы только выучить нас. Когда мы подросли, на каникулах помогали маме – работали на рыбозаводе. Детство было трудным, но тяжелее всех приходилось, конечно же, маме. Прошло уже пятьдесят три года со дня гибели брата, но каждый день этой трагедии живёт в моей памяти до сих пор. Мне тогда было четырнадцать лет, я заканчивал седьмой класс. Пятого мая принесли телеграмму о трагической смерти Толи. Занесли её не к нам домой, а к моей тёте – родной маминой сестре. Я зашёл к ним, вижу, что все плачут: тётя, зять, двоюродная сестра, начальник

почты, которая лично принесла телеграмму. В телеграмме спрашивали о месте захоронения, и надо было срочно отвечать. Мы всей роднёй пошли к маме. Что с ней было, я думаю, объяснять не надо… Решили похоронить Толю в Салехарде, потому что была уже распутица, а самолёты тогда к нам ещё не летали. Дали телеграммы в Тазовск и в Салехард – родной сестре мамы, чтоб встретили тело и похоронили. Шестое мая прошло в неведении, не было ниоткуда вестей, а седьмого мая над посёлком раздался гул самолёта. Мы выбежали из дома и увидели, что самолёт делает круг над селом в поисках места посадки. Он сел на сору, чего раньше никогда не было. Мы думали, что привезли гроб с телом брата. Маме стало плохо. Все жители посёлка, кто мог, побежали к самолёту, я тоже. Около школьной конюшни рабочий запрягал коня, остановил меня, крикнул: «Садись со мной». Народ пробирался к самолёту по пояс

в рыхлом снегу. Так же по брюхо в снегу бил себе дорогу наш Орлик. Подъехали. Лётчик сказал: «Мы прилетели за матерью погибшего парня. Гроб с его телом в Салехарде». Мы, как могли, быстро собрались: мама, я и двоюродная сестра Анна Мироновна – она работала воспитателем в школеинтернате. Зная, что до открытия навигации нам назад не вернуться, оставили своё домашнее хозяйство – корову, телёнка – на мамину сестру тётю Наташу, у которой было и своё подворье. Наш брат Владимир тогда учился на втором курсе педучилища. Похороны организовало педагогическое училище 10 мая 1961 года. Сколько было венков! Звучал духовой оркестр педучилища, в котором Толя в годы студенчества играл на трубе. Мы отправляем вам два фото. Они были сделаны в посёлке Тазовский до 4 мая 1961 года, незадолго до смерти моего брата. Кто на снимках, кроме Анатолия и Андрея Харючи, я не знаю. Андрея я запомнил, когда ребята из Тазовска, передавшие вещи брата, показали его на снимке: Анатолий второй слева, Андрей Харючи – четвёртый слева направо. Других ребят я не знаю. Это, похоже, старшеклассники, может, даже быть, что они играли в оркестре народных инструментов, который брат создал при школе. В том же 1961 году я, не раздумывая, поступил в педучилище, что одобрила и мама. Через год, на втором курсе, я на этой трубе уже играл в духовом оркестре – на демонстрациях, на торжественных вечерах. В 1964 году, после третьего курса, в составе эстрадного оркестра учителей педучилища города Северяне № 3, 2014

Строганина | обратная Связь Салехарда играл на заключительном смотре художественной самодеятельности в городе Тюмени. Мы, два трубача, сидели рядом: я и Владимир Скуратов – однокурсник и друг брата, с которым они вместе поехали в посёлок Тазовск на работу. Но, когда погиб Толя, Володя находился в городе Омске на курсах. По окончании училища, с 1965 года, я работал в Азовской (тогда восьмилетней) школе учителем начальных классов, физруком, воспитателем, трудовиком, учителем музыки, в ДК посёлка, аккомпанировал в детском садике. Всю жизнь с баяном. С детьми приезжал в Салехард на фестиваль «Дети Севера» с творческой выставкой «Резьба по дереву». Нашу школу в 1992 году пригласили с выставкой в Новосибирск на фестиваль «Дети мира», но в связи с перестроечным периодом не нашли деньги на эту нашу поездку. В 1967–1968 годах работал в Шурышкарском райкоме комсомола заведующим орготделом, но снова вернулся в школу. С женой Людмилой Алексеевной мы встретились в том же 1965 году, она тоже учитель, преподавала биологию, химию, работала директором школы, завучем. Поженились в 1968 году. У нас двое детей. В Мужах живёт наша дочь Елена Александровна Усольцева, работает в департаменте образования, до этого восемь лет была директором Мужевской средней школы. Сын – в городе Королёве, работает при ЦУПе космонавтики. Брат Владимир по-прежнему живёт в Азовы, но давно свою педагогическую профессию сменил на рабочую, стал рыба-

Северяне № 3, 2014

ком, сейчас на пенсии. Двоюродная сестра Анна Мироновна тоже в Азовы, ей 16 ноября этого года исполняется 85 лет. Выйдя на заслуженный отдых, мы с женой получили субсидию на приобретение жилья на юге Тюменской области, переехали в город Ялуторовск, где и живём с 2005 года. Здесь мы создали своё землячество, «Север», которое объединяет всех приехавших сюда с Ямала. В нашем землячестве зарегистрировалось сто человек, но в городе северян гораздо больше. Живём дружно, интересно, поддерживая друг друга, помогая адаптироваться на новом месте. Собираем материалы о Севере, создаём альбомы «Страницы наших биографий», «Творчество наших земляков». У нас работает клуб по интересам «Северяночка». Организуем творческие и персональные выставки в своём офисе и даже в музейном комплексе города Ялуторовска. Организовали минувшей осенью выставку «Творчество наших детей и внуков», которая полностью состояла из ребячьих работ, присланных из разных школ необъятного Ямала. По большим праздникам проводим вечера, обязательно с номерами художественной самодеятельности, где я по старинке продолжаю играть на баяне. А в мае у нас состоялась встреча на природе с тюменскими северянами, приехавшими на ПМЖ из Ямальского района. Звучали воспоминания, была подготовлена и самодеятельная концертная программа, мы обменялись сувенирами, приготовленными своими руками, многие встретили своих бывших сослуживцев.

Сейчас нам представительство Ямало-Ненецкого автономного округа в Тюмени доставляет и журнал «Северяне». Спасибо вам за замечательный журнал! Хотя я и не поэт, но очень скучаю по Северу, часто давит ностальгия. Если опубликуете это моё стихотворение, я буду вам очень признателен. Детство и юность, Жизнь трудовая – Всё на далёком Ямале прошло. А ночью, Частенько от снов просыпаясь, Я возвращаюсь в родное село. Помню, как на смену парусам Пришли моторы, Как были рады рыбаки, Как пошли красавцы «Метеоры», Рассекая волны на Оби. Берег высокий, Обские просторы – Всё возвращает в родные края. А за спиною стоит лес кедровый, Создан природой на благо села. Озёра и реки, Леса, перелески – Всем одарила природа тебя. Кто видел глаза Голубые Ямала, Тот не забудет их Никогда! от редакции Случается часто (знаем по собственному опыту, поэтому и утверждаем), что получаешь вести, даже когда отчаешься их ждать. После этой публикации очень надеемся, что обязательно откликнутся ребята, запечатлённые на снимках – подумать только! – более полувека назад в далёком северном посёлке Тазовский, а может быть, их узнают родные, друзья или знакомые. Будем терпеливы в своих ожиданиях, потому что верим: память людей не умеет стареть…

обратная Связь | Строганина

потому что он – читатель

ти размышления принадлежат перу журналиста, писателя, нашего внештатного автора Виталия Чемлякова, который родился на Ямале, в посёлке Хэ Надымского района, живёт в Башкортостане, но продолжает любить свою малую родину чистой юношеской любовью. В №3, 2012 был опубликован материал «Книги в утиль? Всё равно что щенка на живодёрню», вызвавший живые отклики наших читателей. Эта публикация Виталия Михайловича – продолжение полемики. Интересными для нас будут и письма молодых людей, которых старшее поколение безжалостно «обзывает» обидным словом – «нечитатели». Не стану спорить, есть такие, но ведь и не только среди молодых… Давайте спросим первого встречного взрослого, какую последнюю книгу он прочёл и когда. Если назовут Пушкина, Достоевского, Толстого – русских классиков, значит, со школьных лет он не читал ничего… Не верьте, если к «нечитающим» причисляют всех. Я сейчас больше общаюсь с молодыми – повзрослевшими дочерьми и их друзьями. Они выросли на классике, сегодня читают много, каждый день, но другую, современную русскую и зарубежную литературу, в том числе публицистику, и мне «подбрасывают». У них у всех электронные книги, и они обмениваются произведениями. Как-то обсуждали со старшей дочерью интервью Дины Рубиной, где писательница на вопрос «Какую одну книгу взяли бы на необитаемый остров?» назвала рассказ Антона Павловича Чехова «Скрипка Ротшильда». Смотрю, незаметно как-то моё восемнадцатитомное собрание сочинений писателя перекочевало к ней в квартиру. А я и не против. Предлагаем новую тему для размышления – статью в журнале «Сноб» Александра Невзорова «У русской литературы закончился срок годности». Читаем: «Мы слышим плач толстых министров, черносотенцев и филологических дам – они очень сожалеют, что дети не читают. Никто не задался вопросом: а что, собственно говоря, этим детям читать? Классику? А почему её надо читать? Почему надо употреблять продукт, у которого явно закончился срок годности? Почему до сих пор никто не хочет называть вещи своими именами?» Как к ней относиться, я пока не знаю… А вы? Любовь ЛАВРОВА

– Что ты любишь читать? – спросил я у знакомого подростка. – Субтитры, – бойко ответил он. И ответил не только за себя одного, но и за всё нынешнее молодое поколение нечитателей. Не было и не будет такой страны, как наш бывший Союз, где нормой считался выход книг тиражом в сто и двести тысяч экземпляров, а «толстые» журналы издавались миллионами экземпляров. В каждом доме книги занимали почётное место. Ими гордились. Для книгочеев они были настоящим университетом. Вслед за Есениным известный советский писатель Валентин Пикуль мог бы о своём образовании сказать: «Ничего не кончал». Благодаря книгам он, бывший юнга военного времени, с пятью классами начальной школы сумел стать замечательным историческим писателем, которым зачитывалась вся страна. В Советском Союзе был популярен американский писатель Рэй Брэдбери. В августе 2010 года, когда отмечался его 90-летний юбилей, фантаст и волшебник пера признался: «Вместо колледжа я закончил библиотеки». Настоящим «убийцей» библиотек в наш просвещённый век стал Интернет. Да, хранить информацию для работы удобно на компьютере. Несколько движений «мышкой» – и выдаст на экране нужную справку. И книгу любую сможете «на стекле» заполучить. Только вот лично мне чтение с монитора напоминает свидание без живого, тёплого общения. Зачем ломать глаза у компьютера, когда есть книга в бумажном переплёте?! С ней можно примоститься на диване под мягким абажуром настольной лампы. Любую страницу можно заново перечитать, сделать на ней карандашные пометки. Наконец, ощутить руками тепло её мягкого переплёта. Сейчас идут дискуссии о том, нужна ли книга в обычной бумажной одёжке. И будут ли у неё такие ярые поклонники, как и прежде? Согласен с одним из современных издателей, который заметил: от живых, хранящих запах типографской краски книг читатель не откажется никогда, потому что он – читатель. Виталий ЧЕМЛЯКОВ г. Уфа Северяне № 3, 2014

Строганина | обратная Связь

век живи– век учись

постоянный читатель журнала «Северяне». В нём рассказывается о прошлом и настоящем нашего края, о сохранении традиционного уклада жизни коренных малочисленных народов, о богатствах северной земли. Без сомнения, авторы материалов – люди, которые сердцем прикипели к Северу и душой болеют за его сохранение и развитие. Мне особенно интересны статьи о работе образовательных учреждений Ямала, что в этой сфере было сделано ранее и оказалось полезно для развития просвещения в округе сегодня. В 2013 году в журнале №3 в очерке «Её призвание – помогать людям» представлен творческий путь Е.Н. Окотэтто – об этом написала Лидия Слободенюк, заслуженный работник культуры Российской Федерации. Елена Николаевна Окотэтто является основоположником создания «Программы подготовки детей к школе в условиях кочевья, рыболовецкого стана, факторий, малого села, общин коренных народов ЯНАО». Данную программу Елена Николаевна начала разрабатывать в 80-е годы и составила к ней методические пособия на ненецком и русском языках: «Ненецкий язык в детском саду» (Санкт-Петербург, 1998 г.), «Ненецкие подвижные игры в детском саду» (СанктПетербург, 2002 г.), «Лаханако» (сборник сказок, г. Салехард, 2010 г.), «Малый фольклор ненцев» (Санкт-Петербург, 2013 г.). Готова к изданию ещё одна рукопись – сборник загадок. Летом 1989 года были открыты два летних детских сада: в рыболовецком стане совхоза «Байдарацкий» и в оленеводческой бригаде № 3 совхоза «Ныдинский». Были подготовлены три студентки, знающие родной язык для работы в этих детских садах. Таким образом, в журнале была предоставлена информация, которая в настоящее время оказалась своевременной, так как мы работаем над вопросом о кочевых школах в округе, и многое из учебно-методических разработок Е.Н. Окотэтто в настоящее время востребовано. Впервые вопрос о кочевых школах на Ямале был поднят на съезде Ассоциации коренных малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. Но после съезда эта тема долго оставалась в стадии разработки. Вероятно, причина этой

Северяне № 3, 2014

медлительности кроется в том, что трудно что-то менять в уже сложившейся интернатской системе, которая ведёт своё начало с 30-х годов. Дискуссии по поводу интернатской жизни школьников ведутся давно, северные педагоги этот вопрос поднимали не раз, а причина обеспокоенности одна: очень рано происходит отчуждение детей от родителей, от народных обычаев и традиций. Систему интернатов нужно совершенствовать, искать новые формы, чтобы не вторгаться в быт маленького северянина раньше времени, а предоставить ему возможность подготовиться к жизни вне чума и обрести для этого необходимые навыки. Но от интернатов мы отказываться не можем: за весь период существования они оправдали себя, именно благодаря им воспитано не одно поколение национальной интеллигенции. Но как говорится, век живи – век учись, поэтому представителями Регионального института развития образования разработана концепция кочевых школ на Ямале. Объединив учебно-методические пособия Е.Н. Окотэтто и материалы, собранные работниками института, можно надеяться на положительные результаты в работе кочевых школ. На первом этапе важно научить детей изъясняться на русском языке, помочь усвоить программу подготовки к школе, привить самые простые навыки поведения в школьной жизни. Конечно, обучать целые классы в чуме невозможно, но в летний период создать небольшие группы и организовать занятия подготовленными учителями – вполне реально. Пройдя подготовку к школе, ребёнок раскрепостится, будет смелее, у него появится интерес к познанию нового, раскроются определённые таланты и способности. Думаю, результаты работы этих кочевых школ подскажут, в каком направлении нужно двигаться дальше. Спешка в этом деле неуместна. Надеюсь, что читатели журнала «Северяне» примут самое активное участие в разговоре о кочевых школах и выскажут свои мысли и пожелания по этому вопросу. С уважением, Валентина Нёлёковна НЯРУЙ, кандидат педагогических наук

А. Лучникова, п. Харп

судьбы. Характеры. лица

Северяне № 3, 2014

судьбы. характеры. лица | очень личное – нам доверенное

Салехард – город

моей далёкой юности

Клим Ким

Предисловие Как-то в начале 2014 года мне позвонил профессор В.А. Житков и предупредил, что приедет меня навестить с очень интересным человеком. Вскоре он появился в сопровождении Вадима Гриценко. Мы проговорили не больше часа, обменялись телефонами и адресами. Вадим был в Москве проездом, визит ко мне не планировал, поэтому заторопился, подарил мне свою книгу «Приключилось на Севере» и попрощался. Когда я прочитал подаренную книгу, на меня с такой силой нахлынули воспоминания, что я разразился длинным письмом к автору, в котором горячо благодарил его за подарок. Это объясняется просто: я всё детство прожил на Севере, в 1952 году окончил салехардскую школу и навсегда уехал в Москву. Вадим узнал об этом от Житкова и поскольку продолжал интересоваться всеми, кто что-то знал про строительство «мёртвой дороги», попросил организовать встречу со мной.

Клим Владимирович КИМ. Родился в Москве в 1935 году в семье работников Коминтерна. В 1957 году окончил механико-математический факультет МГУ. Кандидат физико-математических наук, лауреат премии Ленинского комсомола, с 1963 года старший научный сотрудник Центрального экономикоматематического института РАН. Основной вид деятельности – разработка и внедрение математических методов и программного обеспечения для решения различных управленческих задач. С 2000 года постоянно живёт в деревне Хабары Максатихинского района Тверской области, продолжает успешно работать с пользователями своих программных продуктов дистанционно. Успевает заниматься крестьянским трудом, увлекается рыбалкой, литературным творчеством, созданием компьютерных музыкальных аранжировок, сочиняет песни, рисует.

Нина Беленова

Знакомство с Вадимом, его книга про жизнь на Севере заразили меня жаждой написать воспоминания о северном детстве хотя бы для семейного архива. Я не мог дать ему достоверную информацию о 501-й стройке, но пообещал присылать свои воспоминания. Он одобрил мои планы, сказал, что бытовые подробности жизни того времени его тоже интересуют. Мы стали оживлённо переписываться и очень подружились. Для меня несколько неожиданными оказались его комплименты по поводу моих писем и фрагментов текста, в которых он хвалил стиль и язык. Именно Вадим сказал, что моими воспоминаниями о Салехарде могут заинтересоваться местные издания. Меня это заинтриговало, и я форсировал работу над заключительной главой. Попытка отыскать фотографии кончилась неудачей, хотя я дал задание всем родственникам. Вадим нашёл только одну старую фотографию в железнодорожном музее Санкт-Петербурга. Вот я и рискнул сделать лёгкие контурные рисунки. Вадим удивился: «Так вы ещё и рисуете!» Он поправил мою рукопись и переслал «Северянам». Процесс пошёл.

Северяне № 3, 2014

очень личное – нам доверенное | судьбы. характеры. лица Салехард – это третья глава книги воспоминаний, для её чтения надо иметь какое-то представление о содержании предыдущих глав, поэтому специально для настоящего издания я написал вступление, в котором кратко рассказал о своей жизни до приезда в Салехард. Я безмерно благодарен Вадиму Гриценко и редакции «Северян» за проявленное ко мне внимание. Появившееся чувство востребованности украсило мою сегодняшнюю жизнь. А читатель, надеюсь, простит мне возможные неточности – всё-таки прошло шестьдесят лет.

Откуда я взялся

из архива Клима Кима

Я родился 28 августа 1935 года в подмосковном городе Люберцы. Родители жили и работали в Москве. Отец Ли Дзон У работал в Коминтерне заведующим корейской секцией «Издательского товарищества иностранных рабочих в СССР». По рассказам матери, он занимался «скользким и опасным делом – печатал и нелегально перевозил в Корею революционную литературу». Она бывала с ним в законспирированных «командировках». В 1937 году его арестовали и расстреляли, мне тогда мне было всего два года. Больше про отца я ничего не знаю. Мать, Цай Валентина Петровна, маленькой девочкой приехала с родителями из Кореи во Владивосток в 1908 году. У деда была большая семья: три сына и три дочери. Старшие дети после 1917 года вернулись с родителями в Корею. Младшие дети – две сестры и брат – остались в России. В юности Валя находилась в гуще революционных событий, в 20-е годы оказалась в Москве, окончила Плехановский институт, работала в госбанке. В 1938 году была арестована, отсидела шесть лет и в 1944 году освободилась. На фотографии – в белой кофточке – младшая сестра матери студентка Гера. После ареста родителей меня и сестру она спасла от детдома. Наша няня Лена (на фото рядом с Герой) приютила нас всех в рабочем общежитии завода, куда устроилась работать. Гера срочно вышла замуж и усыновила нас с сестрой. Они с мужем Володей были студентами, комсомольцами, потом коммунистами. Володя по комсомольской путёвке поехал на Север. Он был строителем железнодорожных мостов, поэтому

я всё своё раннее детство провёл около рек, которые пересекала железная дорога Москва – Воркута. По этой дороге во время войны непрерывно поступал в центр страны спасительный воркутинский уголь. Так распорядилась судьба, что Гера и Володя были и остались для меня настоящими любимыми родителями. Родная мать Валя после выхода из лагеря вышла замуж за бывшего заключённого Митю Чугунова и жила в ссылке. В 1957 году она была реабилитирована, получила квартиру в Москве, восстановилась в партии и двадцать лет проработала секретарём партийной организации крупного московского ЖЭКа. Умерла Валя в 90-х, пережив второго мужа, Геру и Володю более чем на двадцать лет. До конца жизни она оставалась непреклонной коммунисткой, сурово осуждая перестройку и возврат к капитализму. Володя участвовал в строительстве мостов не только на участке железной дороги Котлас – Воркута, но и Чум – Лабытнанги. Моё северное детство началось осенью 1941 года с барака около моста через реку Усу рядом с посёлком Абезь. Запомнившимся событием стал страшный ледоход весной 1942 года, когда под угрозой оказался только что построенный мост с ещё не окрепшими железобетонными опорами. И вольнонаёмные, и заключённые сражались за мост буквально как на фронте, трое суток взрывая льдины на подступах к нему. И Володя провёл эти трое суток буквально на мосту, так как уходить с него не было никакого смысла – при любом исходе.

Северяне № 3, 2014

судьбы. характеры. лица | очень личное – нам доверенное Запомнились счастливые моменты, когда нас возили в школу на резвой лошадёнке Ленке, запряжённой в выездные санки. И наши гонки с таким же экипажем из соседнего богатого совхоза «Феон». Потом мы переехали в Кожву, к мосту через прекрасную реку Печору, где жизнь в старом селе была интересна знакомством с местным бытом, с крепкими традициями коренных коми-зырян, которые, казалось, рождаются сразу с лыжами на ногах. На Печоре у Геры родилась дочка-первенец, сегодня умница и трудоголик, заслуженный врач. На Печору вернулась из заключения наша родная мать Валя, которая стала жить в семье в статусе старшей тётки. В корейских семьях есть специальный термин – «киндема». Это старшая тётка, имеющая для всех своих племянников гораздо больший авторитет, чем их родители. Все, в том числе и знакомые, и няньки, и истопники, звали Валю киндемой, что придавало ей нужный статус и снимало возможную неловкость в сложившейся ситуации с её родными детьми. Всё было просто: Гера – это мама, зато Валя – это киндема! Потом была жизнь в интернате города Воркуты. Здесь я встретил Победу. Как же ликовал заполярный шахтерский город! Глава о Дне Победы – особая в моих воспоминаниях. В морозной Воркуте я увлёкся художественной самодеятельностью, и всё благодаря замечательному и талантливому человеку – выпускнику института культуры Владимиру Жидкову. Период с 1947 года интересен жизнью в маленьких посёлках северо-востока республики Коми. Вплоть до предгорий Полярного Урала, где железная дорога пересекала величественные и суровые перевалы, встречались большие реки и маленькие речушки. Помню, как мы жили в трёх километрах от посёлка Елецкий. Местность холмистая, дома и строения – на возвышенности, а внизу – широкая котловина, на дне которой журчала чистейшей горной водой быстрая река. Мы приехали, когда уже была сооружена временная насыпь и построен временный мост. Временные дороги строили просто: прокладывали трассу наискосок к склону, соблюдая уклон, допустимый для временных дорог. Так «подкрадывались» к реке, где берег был пологий. Временный мост ставился на ряжи (это деревянные срубы, засыпанные камнями), на них и укладывались металлические пролёты. По временным дорогам медленно ходили лёгкие составы в основном местного назначения, возили строительные грузы, детали, оборудование, товары, продукты.

Северяне № 3, 2014

Составы очень медленно, со скоростью пешехода, двигались в гору, да и вниз спускались на тормозах. Мы любили кататься на таких поездах. Забирались на ходу на тормозные площадки вагонов, а где надо – просто прыгали на землю. Весной и летом таким способом часто ездили в школу в Елецкий. На проложенной капитальной трассе шла непрерывная работа: строили высокий железобетонный мост, отсыпали к нему высокую насыпь. Когда капитальная часть была готова, рельсы и пролёты временной дороги разбирали и увозили. Брошенные ряжи уносили весенние паводки... Повествование об этом периоде заканчивается весной 1949 года, когда капитальная железная дорога на Лабытнанги была полностью построена. Летом меня отправили из посёлка Елецкий в пионерский лагерь, откуда я вернулся уже в Салехард.

Пионерский лагерь Мне кажется, что в те далёкие времена детям уделяли много внимания. Каждое лето нас, школьников из Заполярья, регулярно вывозили отдыхать в пионерские лагеря. Летом 1949 года я закончил седьмой класс в посёлке Елецком – это уже близко от Лабытнанги. Меня отправили в пионерский лагерь. До этого я один раз уже был в лагере под Москвой, который находился в Клинском районе. Два слова о том лагере. Наверно, он был типичным лагерем советского времени – большой и хорошо оборудованный. Спальни представляли собой большие брезентовые палатки с деревянным полом, окнами и дверями. Всего было тринадцать отрядов примерно по сорок человек. У каждого отряда – одна палатка и хорошо обозначенная вокруг неё довольно большая территория. Отряды вели стандартный, но в то же время свой образ жизни: отдельно делали зарядку, ходили в столовую, на спортплощадку, на прогулки за пределы лагеря, который был хорошо огорожен. Сейчас я понимаю, что лагеря устраивали точно так же, как воинские части на летних квартирах. Порядок жизни в военных лагерях, где после университета мы проходили военные сборы, был такой же: разумный и правильный. Стояло первое послевоенное лето 1945 года. Возможности обеспечить материальную базу для таких лагерей были практически неограниченны. А уж как организовать саму жизнь – зависело от персонала, основная задача которого состояла в том, чтобы

Рисунок Клима Кима

очень личное – нам доверенное | судьбы. характеры. лица

всеми силами удержать дисциплину и порядок, а также добиться, чтобы дети прибавили в весе. В общем, точь-в-точь как в кинофильме «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён». Я от души смеялся над юмористическими эпизодами фильма с участием Евстигнеева в роли Дынина на тему прибавки в весе отряда в целом. Между тем для детей войны тема еды долго оставалась непраздной, в сорок пятом году мы ещё немного недоедали и были совсем не против добавок. Каждый отряд по очереди дежурил на кухне. Хорошо помню, какую гору картошки надо было начистить, чтобы накормить семьсот человек! Однако вернусь к своему рассказу. В Абези собрали в группу примерно тридцать человек, посадили в пассажирский вагон, и мы вместе со своими вожатыми и воспитателями отправились в далёкий путь. Наш лагерь находился в небольшой деревне в Грязовецком районе Вологодской области. В вагон нас погрузили плотно. Старшие мальчишки спали на третьих полках, предназначенных для багажа. Ехали мы трое суток, подолгу стояли на некоторых станциях. Воспитательницы ухитрялись сварить на костре картошку, яйца, купить малосольных огурчиков. Наш вагон следовал своим маршрутом, его подцепляли к нужным поездам, пока мы не добрались до Вологды. Там нас пересадили в автобусы и повезли на место. Не успели мы выгрузиться из автобусов, как нам предложили немедленно сразиться в футбол с уезжающими на этих же автобусах ребятами предыду-

щей смены. В нашем северном отряде собрались отличные спортсмены. Вспомните историю. В послевоенные годы футбол стал главным увлечением всего населения страны, поэтому встретить мальчишку, не умеющего играть в футбол, было невозможно. И в Вологде тоже. Предложили нам не дети, а начальница лагеря и главный физрук. Нас сводили в спальню бросить свои вещи, переодеться, потом накормили. Но вот зазвучал свисток судьи, и две команды вбежали на поле. «Трибуны» – скамеечки, стулья, табуретки – заполнили все обитатели лагеря. Про футбол я напишу подробнее в специальной главе. А здесь сообщу, что «аборигенов» мы разгромили с сухим счётом, хотя трибуны неистово болели против нас, а судья нагло подсуживал своим. С этого матча для нас, северян, начался победный сезон, в течение которого мы победили всех своих противников: команды, расположенные в районе пионерских лагерей, местных деревенских и даже своих вожатых. Я начал с футбола, чтобы поговорить об атмосфере в нашем пионерском лагере. Организовать такой футбольный сезон было бы просто невозможно в лагере а-ля «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён». Наш провинциальный был совсем другим. Как выглядел наш лагерь? На окраине деревни на большом пустыре – деревянная школа. Никакой сплошной ограды. Может, и был заборчик с калиткой со стороны деревенской улицы. Школа одноэтажная, в форме буквы Г. Широкий коридор, просторные классы с высокими потолками Северяне № 3, 2014

судьбы. характеры. лица | очень личное – нам доверенное и большими окнами. Нас разбили на четыре отряда примерно по тридцать человек. Два отряда мальчиков, два – девочек. Северяне образуют большинство в одних отрядах, вологодские – в других. Но обязательного разделения ни по возрасту, ни по месту жительства нет. Нам это нравилось. Отряд не был похож на школьный класс, в нём сохранялся дух дворовых, деревенских или дачных компаний, делающий отряд маленькой моделью общества, а не набором особей с одинаковыми свойствами. В нашей северной делегации была большая группа девочек из салехардского детдома. Они более других были обучены всяким общественным делам и образовали ядро отряда девочек. У мальчиков ядро составили лучшие футболисты. В основном это были северяне, а четверо самых лучших – из нашего посёлка. Они были на год старше меня по возрасту, но учились в предыдущем классе. Я в число лучших не входил, но все остальные играли тоже превосходно, и я в их числе. Мы находились в таком возрасте, когда мальчишки ещё не играют в силовой футбол. Мы играли практически «бесконтактно». Всё решала ловкость, техника владения мячом, точность удара. Когда мы обыграли своих вожатых, почти взрослых парней, они были обескуражены. Они за нами просто не успевали уследить. Силовое единоборство возможно только между теми, чья масса и скорость соизмеримы, поэтому их физическое превосходство не могло быть реализовано. Кроме того, при лёгких столкновениях наши острые коленки и локти больно тыкались в их мягкие части туловища, что вызывало у них досаду. Мы превосходили их и в результативности ударов по воротам. Наши удары были несильными, но на редкость точными. Я, например, мог, находясь недалеко от ворот, прицельно перебросить мяч носком стопы через выдвинувшегося вратаря так ловко, что он плавно перелетал через поднятые руки и опускался точно в дальнюю девятку. Получалось не каждый раз, но намного чаще, чем у мастеров нашей нынешней сборной. Ну а то, что делал на поле наш лидер Мишка Васильев, – просто фантастика. Марадона отдыхает. Самое интересное, что через год мы сильно подросли, и всё наше мастерство бесследно исчезло. Я довольно долго продолжал играть в дворовый футбол, но уже даже близко не мог сделать с мячом того, что я умел в четырнадцать лет. Правда, научился пихаться, бить в кость, ругаться и размахивать кулаками.

Северяне № 3, 2014

После победного триумфального появления в лагере мы выспались, передохнули, и началась повседневная лагерная жизнь. Мы отдыхали в полном смысле этого слова. Болтались около дальних ворот футбольного поля, пинали мячи или ничего не делали, говорили обо всём и ни о чём. После того как во время экскурсии в Вологду все наши футболисты купили себе личные кожаные мячи, мы стали напоминать олимпийскую команду на отдыхе. Начальница лагеря, воспитательницы, вожатые – все были страстными поклонниками футбола. Нам было негласно разрешено не спать в тихий час. Вначале мы с радостью этим пользовались. Но с середины смены наши организмы распорядились по-своему, и после обеда мы все с удовольствием отправлялись поспать. В лагере ни в чём не проявлялась официальная дисциплина. Мероприятия по ограничению нашей свободы были не нужны, опасность и соблазны отсутствовали, обязательные мероприятия нас не обременяли. Зарядка, линейка, подъём флага – ритуал на полчаса, а потом свобода до самого отбоя в десять часов вечера. Разумеется, завтрак, обед и ужин – по расписанию. С этим никаких проблем у нас не возникало: мы ели хорошо и с большим удовольствием. Сейчас я понимаю, как хорошо нас кормили. Питание полностью обеспечивал колхоз. Мы к определённому времени подходили к столовой, которая находилась посреди деревни в полукилометре от школы. Заходили в просторную избу, где были накрыты длинные деревянные столы. В мисках дымились только что сваренные щи из только что сорванной капусты, выкопанной картошки, выдернутой морковки, с приличными кусками баранчика, который ещё вчера бегал и жевал травку. На столе стояли большие кастрюли с горячей картошкой и миски с солёными огурцами, молодым луком и чесноком. По всему столу – нарезанные краюхи круглого свежего ржаного хлеба. В алюминиевых кружках кисель или компот. Изредка вместо щей давали молочную лапшу, вместо картошки – пшённую молочную кашу. Утром и вечером так же, но вместо щей – варёное яичко, а вместо компота – какао на натуральном молоке. Всё было вкусно, ели быстро, убирали за собой грязную посуду, освобождая место для следующих. Не помню, чтобы с питанием возникали какие-либо трудности. К концу смены мы все подросли и прибавили в весе. Вообще, о колхозных столовых того времени надо бы написать отдельную книгу.

очень личное – нам доверенное | судьбы. характеры. лица переглядываться, садиться поближе, замирать от как бы случайных прикосновений к руке, к плечу. Не могу сказать, что мне нравилась какая-то одна девочка. Они все были прекрасны, загадочны и недоступны. Слава богу, отношения между всеми остались дружескими и романтичными в самом настоящем смысле этих слова. Наверное, для всех нас тогда ещё не наступила пора искать, выбирать и уединяться. В конце смены мы выдали такой яркий заключительный концерт художественной самодеятельности, которым могла бы гордиться вся Вологодская область. К сожалению, гостями на нём были только руководители лагеря и местные жители. Прямо из пионерского лагеря наша футбольная команда вернулась не в Елецкий, а в Салехард. Увы, я больше не встретился с девчонками из детдома. По-моему, их куда-то перевели. Отец привёз меня на катере из Лабытнанги в посёлок Мостострой, в котором я прожил до весны 1952 года. А лето 1949 года, проведённое в деревенском пионерском лагере, входит в число лучших дней моего детства.

Мостострой Я тщетно пытался изучить скачанный из Интернета план нынешнего Салехарда и определить на нём место, где мы жили более полувека назад. Я обнаружил два знакомых объекта: речку Шайтанку и рыбокомбинат. Место, где находился наш посёлок Мостострой, – в двух километрах севернее рыбокомбината. А восточнее города Салехарда находился посёлок 501-й стройки, который я буду называть Новый посёлок, так как конкретного

Рисунок Клима Кима

Девочки любили прогуливаться в перелесках, окружающих нашу школу. Они занимались своими девчачьими делами, любили пошептаться, собирали букетики из скромных диких цветов, очень часто что-то пели и танцевали – иногда в спальнях, иногда на полянке неподалёку от футбольного поля. Оказалось, что салехардские детдомовки были так классно подготовлены в плане художественной самодеятельности и физкультуры, что мы, мотавшиеся по разным школам стройки, просто обалдели. Я к этому времени тоже прошёл неплохую подготовку в воркутинском интернате. Я пел, играл на аккордеоне и гитаре, владел степом. А наш форвард Мишка Васильев пел лучше Робертино Лоретти. Неплохими артистами оказались и вологодские ребята и девчонки, особенно те, кто регулярно ездил в этот лагерь, а в основном это дети и родственники персонала. Во второй половине смены основным занятием стали репетиции. Они проходили всё там же, на краю футбольного поля. На репетиции приходили не только артисты, но и многочисленные зрители. При подготовке заключительного концерта мы много времени проводили в компании салехардских девчонок, таких разных, но одновременно и похожих друг на друга. Младшим был лет по десять, старшим – лет по четырнадцать. Они временами озорничали, иногда сквернословили, но, наверное, в лагерь послали всё-таки достойных. В целом они были хорошими, неиспорченными девчонками. И само собой, между ними и нашими мальчишками возникали симпатии как односторонние, так и взаимные. Времена тогда были другие, мы могли только вздыхать, многозначительно

Северяне № 3, 2014

судьбы. характеры. лица | очень личное – нам доверенное названия этого подразделения не помню. В моём сегодняшнем представлении местность, в которой мы жили, схематично выглядела так. Между Мостостроем и Новым посёлком два раза в день ходил служебный автобус. Посёлок Мостострой был довольно большим: застроен двумя десятками одноэтажных деревянных домов. Бараки стояли между рекой и дорогой в город, в них размещались квартиры, служебные помещения, технические и бытовые службы. Я думаю, что барак – это типовой проект двадцатого века. Их было построено огромное количество, и многие из них стоят до сих пор. Почти во всех провинциальных посёлках и сейчас есть похожие домики. Надо сказать, что они очень практичны. Квартиры в таких домах ремонтировали и модернизировали по индивидуальному проекту. У нас была большая семья. Папа, мама, четверо детей. Постоянно жили нянька и истопник, которые были приписаны к проживанию в семье в качестве домашних работников официально. Старшая сестра болела туберкулёзом в тяжёлой форме, она перманентно находилась на лечении в разных санаториях, а в коротких перерывах жила дома. Болезнь её была неизлечима. Она, очень слабенькая, двигалась медленно, дышала с трудом, но держалась молодцом, избрав иронический стиль общения с окружающими. Учитывая опыт предыдущих лет, отец спланировал и оборудовал квартиру как можно удобнее. Я приехал, когда её уже обжили. У меня была отдельная комната, у отца с мамой – спальня, у младших брата и сестры – детская. В гостиной стоял большой обеденный стол, в углу – письменный стол. У тёплой печи, служащей перегородкой, отделяющей гостиную от кухни, – топчан. На этом топчане спала сестра, когда гостила дома. Она почти всё время лежала. В гостиной ей было тепло и нескучно. На кухне – большущая печка с варочной плитой и духовкой. У окна – большой кухонный стол. Напротив печки – широкий топчан, на котором спал истопник. Нянька спала в детской. К гостиной через застеклённую перегородку примыкала большая веранда. Но как большинство веранд в холодных краях, она очень скоро оказалась захламлена ненужным барахлом. Зимой там было холодно, а летом хорошо и на улице. А межсезонье на Севере пролетало очень быстро. Тепло, тепло, а потом сразу морозы и метели. Салехардское лето короткое и прохладное. От Оби веяло холодом круглый год. Прихожая выходила в просторные сени с отгороженным курятником и туалетом.

Северяне № 3, 2014

Главная забота состояла в сохранении тепла. Родители работали, дети были маленькие, поэтому отоплением дома и прочей «коммуналкой» занимался специальный человек – истопник. Топили углём, а это не так просто. После угля оставался шлак, сохранявший объём загруженного угля. Перед новой топкой надо было удалить шлак. Он долго оставался горячим, поэтому надо было соблюдать осторожность. Для «разгона» истапливали несколько поленьев дров, и только когда топка раскалялась, на жаркие головешки насыпался уголь. Насыпали много, до самого верха топки. Делали это через конфорку на плите, а дверца топки была уже задраена. Уголь посыпали снегом или брызгали водой, отчего он медленно и жарко тлел в течение всего дня. В квартире всегда стоял характерный слегка ядовитый запах угольного дыма. Но он всегда ассоциировался с благостным ощущением тепла, поэтому нас не раздражал. Температура горения угля выше, чем у дров, поэтому на плите всё варилось и готовилось очень споро. Ходовым блюдом были картофельные котлеты, но готовить их надо было долго. С утра ставили варить сухую картошку. Варилась она часов шесть, и только после этого её можно пропускать через мясорубку. В полученное пюре добавлялась мука. Котлеты валялись в сухариках и жарились на сковороде. Получалось очень вкусно. Сейчас мне кажется, что наши котлеты были намного вкуснее современных замороженных полуфабрикатов. Для сохранения тепла при строительстве наши бараки штукатурились с двух сторон. Стены покрывались обрешёткой – длинными крест-накрест лучинами, тонкими прямослойными щепками, которые отщепляли от края доски вдоль волокон длинным ножом. Кстати, колотый вручную вдоль волокон деревянный материал – доски, обшивка, кровельная щепа, штакетник – в наших деревнях стоит десятилетиями, не теряя качества и прочности, так как его поверхность закрыта от влаги. На обрешётку наносили несколько слоёв штукатурного раствора – смеси песка с гашёной известью. Все строительные материалы производили на месте. Я видел выкопанные на берегу ямы, в которых известь сначала обжигалась, а потом в огромных деревянных ящиках гасилась водой, закипала, булькала, превращаясь в белое тесто. И никакой цемент не был нужен. Тесто перемешивали с песком в разных пропорциях, получая раствор для разных нужд. Внутри дома стены тонко затирались раствором начисто и красились той же известковой побелкой. Всё крайне экологично.

Рисунок Клима Кима

очень личное – нам доверенное | судьбы. характеры. лица

Был один большой недостаток: дома давали осадку. Штукатурка трескалась, отходила от стен, и образовывались идеальные места обитания тараканов. Но на Севере всегда было идеальное средство против тараканов: покинуть зимой дом на три дня, пожить у знакомых, а сорокаградусный мороз сделает своё дело. После обильных снегопадов и метелей местами ветром надувались толстые плотные снежные холмы. Полежит так несколько дней снег и под своей тяжестью слипается. Тогда его можно резать на большие крепкие прямоугольные куски и обкладывать ими стены до самой крыши. Бараки после такого утепления становились похожими на белые старинные крепости.

Джек У входной двери нашего дома сидела на цепи огромная собака по кличке Джек. Джек мог свалить с ног зазевавшегося гостя, если позволяла цепь. Я Джека не боялся, но ходить мимо него было трудно. Находясь в весёлом настроении, он прижимал меня своим боком к стене так, что я не мог пошевелиться. Гулять его не отпускали, но он регулярно рвал ошейник и исчезал минимум на трое суток. Потом мы обнаруживали его обессиленным и голодным в своей будке. Джек без возражения давал надеть на себя ошейник, съедал большую кастрюлю овсянки с подсолнечным маслом и полдня крепко спал, не реагируя на прохожих. У других были собаки, которые слушались хозяев. Джек не слушался. Однажды я решил запрячь его в санки и покататься – на Севере это привычное развлечение.

У меня были хорошие деревянные санки, которые я сделал сам ещё в Елецком. Опыт в этом деле у меня был богатый. Всё детство мы, пацаны, делали санки, чтобы по дороге в школу ехать не в больших санях, а в своих маленьких, привязанных за верёвку. Часто самодельный санки разваливались и седок оказывался в снегу. Если лошадь шла рысью, то догнать волочащиеся на верёвке обломки было непросто. Со временем мы научились делать крепкие санки. Приехав в Салехард, я на своих санках сначала катался с берега Оби по обледенелым тропинкам. Но скажу честно: кататься на санках с больших гор неинтересно. Спускаешься быстро, а лезть в гору надо долго. Так вот, пока Джек пытался прижать меня к стене, я, особенно не раздумывая, привязал верёвку санок к его ошейнику, сел в санки и отцепил ошейник от цепи. Последнее действие Джек сразу понял и рванул по дороге в привычном направлении. Дело в том, что в километре от нас, на окраине посёлка рыбокомбината, на большом пустыре жила огромная стая бродячих собак. Они питались отходами, были сыты и неприятностей людям не доставляли, может, были даже своеобразными санитарами. Джек наверняка бегал туда и там проводил свои «отпуска». Санки летели с бешеной скоростью, но, к моему счастью, через сто метров превратились в охапку щепок. Через трое суток Джек вернулся как ни в чём не бывало… Кстати, в те времена на Севере люди, бывало, ели собак. А среди всегда голодных заключённых съесть собачку считалось очень даже хорошим и полезным мероприятием. На строительстве бараков это происходило регулярно. Были Северяне № 3, 2014

судьбы. характеры. лица | очень личное – нам доверенное специалисты, которые на таких делах буквально «собаку съели». Доверчивую бродячую собаку подкармливали кусочками хлеба, а когда она теряла бдительность, превращалась во вкусную и полезную еду. Бытовало мнение, что эта собачатина лечит многие болезни, в том числе цингу и туберкулёз. Сегодня многим хозяевам домашних животных и волонтёрам, спасающим брошенных собак, это может показаться дикостью, но в тех условиях ни спасать бродячих собак, ни брать их домой было некому, а многим людям и самим приходилось спасаться. В конце концов, Джек пропал. Ушёл и не вернулся. Вряд ли его съели, для этого он был слишком недоверчивым. Скорее всего, остался с одной из своих подруг или погиб в боевой схватке.

Школа

Рисунок Клима Кима

Школа находилась на улице, параллельной центральной. Тогда это была единственная в городе школа-десятилетка. Недавно я заходил на сайт выпускников школ города Салехарда. Послал вопрос, сохранилась ли эта старая школа. Ответила одна девочка, которая сказала, что, скорее всего, это была школа номер один, которую недавно закрыли окончательно.

Северяне № 3, 2014

Я думаю, вряд ли где-то сохранились старые школьные архивы. В 90-е годы в российской провинции архивы влачили жалкое существование. В районе, где я сейчас живу, поступили просто: все архивные документы сельсоветов, подписанные до 1980 года, официально уничтожили. По этой причине пожилые жители деревень могут переоформить на себя дома родителей, умерших до 1980 года, только через суд по показаниям свидетелей. В 1952 году я окончил школу с серебряной медалью. Думаю, что цена этой медали была достаточно высока, так как на стенде выпускников, окончивших эту школу с медалью, было всего три фотографии. Однако моя фотография вряд ли там появилась. Документы отправили почтой в Тюмень на утверждение. Я же ждать «серебряного» аттестата не стал, попросил выдать мне обыкновенный и уехал в Москву. Так что сегодня нигде не смогу найти подтверждения, что я окончил десять классов с медалью. Школа была большая, двухэтажная, с вместительным актовым залом. Был и хороший спортивный зал, в котором имелось всё, что полагается: шведская стенка, гимнастические снаряды, баскетбольные щиты, крючки для волейбольной сетки, канат. После уроков мы часто

очень личное – нам доверенное | судьбы. характеры. лица оставались в этом зале покачаться на снарядах, поиграть с мячом. В большом школьном дворе находились коекакие спортивные снаряды, хотя ими пользовались мало и выглядели они заброшенными. Но всю зиму на этом дворе во время большой перемены происходили футбольные баталии. Триумфальное послевоенное турне наших футболистов в Англии сделало игру в футбол самым престижным занятием. Большая перемена длилась тридцать минут. Как только раздавался звонок на перемену, ученики и учителя выходили во двор и располагались по периметру. Обычно сражались между собой параллельные классы, но это совсем не обязательно. Главное, чтобы обе команды были полностью укомплектованы и равны по силе. Когда игроков не хватало, из зрителей выходило несколько человек и капитаны делали свой выбор. Когда желающих поиграть было много, число игроков в каждой команде доходило порой до двух десятков. Играли без спортивной формы, и чтобы как-то отличать игроков, раздевались до пояса или выпускали рубашки поверх брюк. Стоящие вокруг люди или ограда не позволяли мячу покинуть поле. Играли без всяких позиционных правил, не было угловых, аутов, офсайдов, наказывалась только умышленная игра рукой. Никакой стратегии и тактики, в основном азарт и кураж, физический напор и индивидуальная техника. Снующая вокруг мяча плотная группа пихающих друг друга игроков перекатывалась от ворот до ворот. Изредка это столпотворение заканчивалось забитым голом. Полчаса бешеной беготни разгорячённых парней, накопивших силы за двухчасовое сиденье в классах, под неистовый рёв зрителей – это было незабываемо! Визжали девчонки, учительницы, уборщицы, буфетчицы. Орали и почти матюкались пацаны и учителя. Быстро пролетали тридцать минут, звенел звонок на урок, и вся толпа выпустивших пар людей расходилась по классам. Через пять-десять минут жизнь входила в нормальное русло.

Олег и Лида Все три года моим соседом по парте был Олег Белов. Его судьба сложилась непросто, и жизнь закончилась печально. Для меня воспоминания о нём тревожат душу, заставляют задуматься о многом другом. Мне он сразу понравился. Красивый пацан, вежливый, не агрессивный, правда,

несколько не уверенный в себе. Он сразу и надолго выбрал меня в близкие друзья. Предложил сидеть на одной парте и всё неурочное время проводил со мной. Ему нравилось, что я хорошо учусь и весь такой положительный. Похоже, что он старался многому у меня научиться и выбрал меня образцом для подражания. Сейчас мне понятно, почему он привязался ко мне. Отец его погиб на фронте, их с братом мать растила одна. Мария Ивановна, красивая женщина с открытым характером, жила непросто, не всегда стойко переносила трудности. Она работала в торговле, а эта профессия накладывала свой отпечаток. Профессия и красота матери, отсутствие в ближайшем окружении достойных мужчин, с которых можно было брать пример, сделало жизнь Олега очень трудной. Он внешне был благополучным ребёнком, всеми силами старался быть положительным, обходил стороной откровенно дурные компании, но воспитание и отсутствие жизненного опыта не дали ему умения по-настоящему отличать хорошее от плохого. При этом он был влюбчивым и слабохарактерным человеком. Такие люди искренне тянутся к хорошему, но, не умея преодолевать трудности, выбирают лёгкие пути. Он окончил школу, получил образование, женился на славной женщине. Всё у него вроде бы складывалось хорошо. В 1967 году Олег прочитал обо мне в газете и увидел в кинохронике. Почему-то именно моя фотография, сделанная в момент награждения премией Ленинского комсомола, попала в «Комсомольскую правду», хотя нас было достаточно много. Он разыскал меня, и наша дружба возобновилась – уже семьями. Но уйти от своей судьбы он не сумел, не смог удержаться в статусе положительного человека. Начал пить, опустился окончательно и ушёл из жизни бесславно. Вскоре после знакомства со мной Олег признался, что ухаживает за нашей одноклассницей Лидой Ососовой. Поскольку мы с ним были неразлучные друзья, я всегда находился рядом, когда он проводил время с Лидой. Так парочка Олег плюс Лида превратилась в треугольник: Олег плюс Лида, плюс Клим. Причём в такой треугольник, в котором кто кого любит и кто кому нравится, со стороны не разобраться. Мы с Лидой были первыми учениками в классе как по оценкам, так и по общественной работе. Сначала мы твёрдо выдерживали сложившиеся деловые и приятельские отношения, причём я это делал без особого напряжения. Успех у конкретной Северяне № 3, 2014

Рисунок Клима Кима

судьбы. характеры. лица | очень личное – нам доверенное

девочки меня особо не интересовал, так как я привык нравиться всем окружающим. Вдобавок я был ещё маленьким как по возрасту, так и по росту. И Олег, и Лида на год старше меня и на полголовы выше. Олег учился на тройки, на уроках не слушал учителей, а о чём-то мечтал, уходил в свои переживания. Ситуацию усложнила и мать Олега. Зная сына, она была категорически против его дружбы с Лидой, не безосновательно считая, что он завалит учёбу. Узнав меня поближе, она страшно обрадовалась тому, что Олег подружился со мной. Видимо, интуитивно поняла, что в треугольнике ничего плохого с её сыном не случится. – Мам! Я пойду к Лидке? – С Климом? – Конечно! – Ну иди, возьми пирожков. Так мы и проучились почти три года в этаком треугольнике, который если и повлиял на нас, то только положительно. Олег старательно учился, чтобы не ударить в грязь лицом. Я тоже старался, так как Лида была круглая отличница с большими амбициями, а постоянное присутствие свиты из двух кавалеров ей нравилось. У неё на самом деле была очень трудная жизнь. Отец давно бросил семью, мать

Северяне № 3, 2014

жила далеко во втором браке, и Лида практически осталась сиротой. Жила одна в маленькой комнатке, оставшейся ей после отъезда матери. Мать, разумеется, присылала ей деньги. Лида была старостой класса, её любили и уважали учителя, ей отдавали должное все одноклассники. Дружба с нами не портила, а лишь укрепляла её репутацию. В десятом классе нам уже трудно было поддерживать равновесие в нашем треугольнике. Олег чувствовал, что не только отстаёт от нас в учёбе, но и отдаляется в выборе жизненных планов. Как отличники, мы мечтали попасть в самый престижный вуз, и, как оказалось, не зря. Разумеется, Лида мне нравилась: она была самой красивой девочкой нашего класса. Да и Лида уже давно поняла, что я в классе самый интересный мальчик, хоть и маленький. Тем не менее мы изо всех сил старались сохранить нашу дружбу. Но это делали только мы с Лидой. А все окружающие давно про неё забыли. Олег не смог так долго нести груз романтических отношений. В классе появились дети состоятельных москвичей, завербованных на 501-ю стройку. Они посещали танцы в новом Доме культуры, заводили знакомства со взрослыми дамами,

очень личное – нам доверенное | судьбы. характеры. лица ходили к ним на свидания. У Олега появились новые дружки, новые авторитеты, и он всё чаще проводил время с ними. После окончания школы он уехал поступать в военное училище. Треугольник помогала сохранять моя старшая сестра Реля, которая зиму 1952 года жила дома. Она повидала много всякого в туберкулёзных санаториях, где сложились свои специфические взгляды на отношения полов. Суть их проста: пока есть силы, не теряй время и живи полной жизнью. Реля сразу почувствовала, что мы с Лидой не так равнодушны друг к другу, как хотим это показать. Ей, прикованной к постели, хотелось быть причастной к волнениям влюблённости. Поскольку условия жизни у Лиды были ужасные, почти нищенские, я изредка приглашал её на выходные, чтобы позаниматься у нас дома. Реля любила и одобряла эти визиты, оживлялась, много с нами общалась, она была очень начитанной, остроумной, умела интересно и образно рассказывать. Реля угасла через семь лет уже в Москве. Это была для меня первая потеря близкого человека, и я перенёс её очень тяжело. К концу десятого класса все считали Лиду моей девушкой, хотя мы с ней совсем не были в этом уверены. Между нами стоял не только Олег. Сомнения возникали из-за того, что мы были очень похожими: отличники, амбициозные, хваткие и расчётливые. Я чувствовал в присутствии Лиды напряжение, интуитивно побаивался её. И она меня тоже. В юности всегда есть риск принимать интерес к человеку за любовь к нему. Я потом встречал девушек-отличниц, на мехмате их было много. И многих из них побаиваюсь до сих пор. Но в целом 1952 год вспоминается как прекрасное, романтичное время. Мне шёл семнадцатый год, я подрос, похудел, возомнил себя интересным молодым человеком, вынашивающим дерзкие планы. После окончания школы мы с Лидой вместе уехали в Москву учиться. Она подала документы в МГУ на филологический факультет, я – на физический. Лида дальше Тюмени не ездила, а я уже хорошо знал Москву, так как бывал там с родителями в летних отпусках. В 1950 году у родителей появилась подмосковная дача. Лида несколько дней пожила у нас на даче, пока не получила место в общежитии на Стромынке. Я проводил её до общежития, мы попрощались и, как оказалось, навсегда. Больше мы с ней не виделись. Я знал, где живёт она, а она знала дорогу на дачу. Может быть, каждый из нас не хотел делать первый шаг. Честно говоря, в моей

жизни начались такие перемены, что романтический мир детства быстро остался далеко позади. Я изредка вспоминал Лиду, хотя воспоминания эти были всегда тревожными. Переплетались два чувства: одной стороны, сожаление о расставании с прекрасной девочкой – первой платонической любовью, с другой – облегчение от того, что страх перед ней отступил. Окончательно тревога и напряжение при воспоминании о Лиде исчезли в тот счастливый момент, когда я остановил свой взгляд на румяном лице своей истиной половины.

За саженцами после выпускного вечера Получив аттестаты зрелости, мы приняли последний раз участие в традиционном школьном мероприятии – в заготовке саженцев. Саженцы привозили весной из леса, который начинался по берегам Оби не ближе ста километров. Выпускников погрузили рано утром на колёсный пароход, и он, не торопясь, зашлёпал вверх по реке. Погода стояла прекрасная. Предполагалось, что к вечеру мы вернёмся, так как выкопать и погрузить пару сотен саженцев для такой толпы – дело не более полутора часов. Волнения на реке не было, светило белёсое солнце, с плоских островов взлетали дикие гуси. Но к обеду погода испортилась, и плаванье потеряло свою прелесть. Пароходик двигался почти попутно верховому ветру, медленно обгоняя волны. Началась качка, и оказалось, что переносить её очень трудно. К счастью, скоро мы увидели на высоком левом берегу торчащие макушки замшелых подсохших сосен. Как только появились расщелины и овражки, пароход причалил. Мы рассыпались вдоль берега, быстро натаскали кучу молодых берёзок, сосенок, ёлочек и перенесли их на корму парохода. Ветер становился всё сильней, волны выше, и нам сказали, что придётся ждать, пока не стихнет, и отпустили до вечера погулять. Мы вскарабкались на высокий берег и попали на плоское плато, сплошь покрытое мхом и редкими серыми замшелыми деревьями. Сейчас плохо помню, но, по-моему, это были ели, а может быть, и сосны, на земле повсюду белели старые оленьи рога. Иногда попадались деревья, на которые кто-то насадил оленьи черепа с рогами. Почему-то здесь совсем не было ветра. Мы вернулись на пароход. Стало очень неуютно. Северяне № 3, 2014

судьбы. характеры. лица | очень личное – нам доверенное Во-первых, холодно, во-вторых, уже хотелось есть. Как могли, устроились поспать – на скамейках, на столах, просто на голом полу. Ветер усиливался. Начиналась, как теперь принято говорить, гуманитарная катастрофа. Но мы, неизбалованные дети, выросли на Севере в непростое время, поэтому относились ко всему происходящему без особой паники. Единственная неприятность – очень хотелось есть. Капитан принял решение помаленьку добраться до ближайшего населённого пункта. На следующее день ему это удалось. Нам подвезли две фляги сливок и мешок хлеба. После суточного поста мы получили по большому куску свежего ржаного хлеба и по кружке густых сливок. Это было необыкновенно вкусно! Вынужден здесь отвлечься от своего рассказа. Не могу не обсудить тему этих густых сливок. Приведу ещё некоторые факты. В 1945 году я жил в интернате в Воркуте. Здание интерната примыкало к школе, и мы ходили в школу по специальному коридору мимо школьной столовой, в которой на переменах кормили всех школьников. Дети организованно садились за накрытые столы, быстро ели и так же организованно выходили. Кормили очень вкусно. Интернатские дополнительно питались в городской столовой, куда ходили три раза в день. Однако вдобавок ко всему каждый день мы приходили в школьную столовую после её закрытия доедать остатки. Добрая буфетчица раскладывала остатки, которые выскребала из кастрюль, в чистые тарелки и кормила нас. Самыми вкусными и любимыми были несколько стаканов сливок, слитых из фляг. Мы делили их по-братски и оставались очень довольными. В 1946 году меня возили на телеге в школу в посёлок Воркута-Вом. По дороге иногда нам встречалось очень большое стадо совхозных коров, и мы долго ждали, когда они перейдут дорогу. В 1947 году я ездил на экскурсию в Салехарде. Мне запомнилось, что где-то нам показали громадного породистого быка весом больше тонны. Все эти факты свидетельствуют, что в те далёкие времена в Заполярье было хорошо развито молочное животноводство. И я снова и снова задаю себе вопрос: почему в России оно исчезло? Кто и зачем его уничтожил? Неужели не понятно, что мясо и молоко произвести легче, чем хлеб и сахар? Но вернёмся к рассказу о саженцах. Скоро ветер утих, и мы благополучно вернулись в город. Кто знает, может, в городе сохранилось дерево, которое выросло из прутика, принесённого мной на пароход весной 1952 года.

Северяне № 3, 2014

Духовой оркестр Я всегда был неравнодушен к музыкальным инструментам, поэтому, когда узнал, что набирают желающих в духовой оркестр, то в первых рядах побежал записываться. Моя музыкальность была столь заметна, что руководитель сразу посадил меня первой трубой, что равносильно первой скрипке в симфоническом оркестре. Второй трубой стал мой одноклассник, молчаливый отличник Олег Чикин. Мы с ним разговаривали мало, но были в добрых отношениях. Он жил в посёлке рыбокомбината, причём на окраине в нашу сторону, совсем не далеко от меня. Среди одноклассников он был моим ближайшим соседом, и мы часто возвращались из школы вместе. Для меня это было важно, так как в первое время мне было страшновато пересекать посёлок, имеющий сомнительную репутацию. На самом большом инструменте стал играть ещё один мой одноклассник – Феликс Гройсман. Руководил оркестром учитель пения (был такой предмет) Марк Яковлевич Полонский – личность необыкновенно яркая. Энергичный, всегда возбуждённый немолодой еврей, хрупкого телосложения, с седой кудрявой шевелюрой, с типичным южным акцентом. Сам он прекрасно играл на трубе, но в нашем оркестре только дирижировал. Играл он на уроках пения, разучивая с нами нужную мелодию, а летом – в составе небольшого ансамбля на городской танцплощадке. Преподавал он очень эмоционально, свои замечания и поучения выкрикивал очень громко и пафосно. «Когда он выходил со своим инструментом на авансцену, то все: и оркестр, и зал – замирали. Он подносил трубу к губам и, почти не прикасаясь к мундштуку, начинал свою партию. И лилась волшебная мелодия!» – так он рассказывал о концерте с оркестром знаменитого трубача. У нас постоянно болели натруженные губы, но Марк Яковлевич не давал нам отдыхать. Когда на репетициях проигрывались партии отдельных инструментов, то у меня возникало подозрение, что Полонский перепутал ноты. Некоторые партии, казалось, не имеют ничего общего с произведениями, которые мы репетировали. Но наконец репетиции оставались позади, и мы исполняли подготовленные произведения на каком-нибудь праздничном концерте. И всё звучало слаженно и красиво. Вся школа долго хлопала. Ну как же! Собственный духовой оркестр! Правда, репертуар у нас был своеобразный. Думаю, в молодости Полонский играл в оркестре

Рисунок Клима Кима

очень личное – нам доверенное | судьбы. характеры. лица

какого-нибудь южного приморского городка. Посудите сами, мы исполнили две песни: первая про то, как «чайка смело пролетела над седой волной», вторая – «Марш водолазов» из кинофильма «Дочь моряка». Я занимался в оркестре целый год. В основном мы репетировали, выступали только по праздникам. Мне, конечно, не хватало «признания публики». Полонский разрешил мне взять трубу и хранить её дома. Я начал подбирать на слух разные мелодии. К этому времени я провёл пару летних сезонов на подмосковной даче в Малаховке. Здесь тусовалась столичная «золотая» молодёжь. Но и я, «чукча» из Заполярья, оттачивал свои копья на этих тусовках небезуспешно. Я накупил много пластинок с модными зарубежными исполнителями и оркестрами, в том числе знаменитые «на костях» – на рентгеновских снимках. Представлял себе, что нужно сыграть на трубе, чтобы удивить публику. Сейчас я вспоминаю об этом с иронией, но тогда всё меня занимало и увлекало. Я, как и положено, прошёл через заграничные пластинки, узкие брюки и ботинки на толстой каучуковой подошве. Но, слава богу, всё это было недолгой игрой. Мои занятия на репетициях духового оркестра, самостоятельная игра на трубе закончились тем, что на одном из школьных вечеров мы дали концерт, шокировавший учителей. Мы изобразили

инструментальное трио, в котором истошно, под Луи Армстронга, ревела труба, выстукивал синкопу по клавишам своего аккордеона Генка Бейлинсон, а Олег Белов энергично выпендривался с разукрашенной гитарой в руках, у которой были заглушены струны, так как играть Олег не умел совсем. Светильники загородили цветными плёнками, и на полутёмной сцене девчонки в марлевых воздушных костюмах исполняли акробатические этюды, перевороты, стойки, мостики. Потом мы хором спели «Под городом Горьким, где ясные зорьки…», а в самом конце исполнили знаменитый утёсовский хит, заменив только одно слово: «Ну что сказать вам, салехардцы, на прощание, чем наградить мне вас за ваше внимание…» Директриса у нас была славная и умная женщина, она только покачала головой и сказала: «Ну вы даёте!» Похоже, ей всё понравилось.

Новый посёлок Я жил в посёлке Мостострой, ядро которого составляла мостостроительная контора с большим опытом строительства в условиях Севера. Отец работал главным инженером этой конторы не менее десяти лет. Он строил мосты ещё с довоенных времён, и вдоль железной дороги от Воркуты до Котласа мне знакомы названия всех рек, которые эта дорога пересекает. Среди работников конторы Северяне № 3, 2014

судьбы. характеры. лица | очень личное – нам доверенное было много давно знакомых людей. Некоторые вначале были заключёнными, потом продолжали работать в статусе вольнонаёмных. В посёлке жила моя родная мать Валя, после освобождения из лагеря вышедшая замуж за бывшего заключённого Митю Чугунова. Нянька Лена прожила в нашей семье более пяти лет. После освобождения она вышла замуж за соседа, тоже «бывшего», но давно работающего в конторе. Они прожили в Салехарде, как и многие наши соседи, до 1953 года. Так получилось, что соседями и сослуживцами моих родителей были в основном бывшие заключённые, прожившие на Севере очень трудную жизнь. Эти обстоятельства наложили отпечаток на уклад жизни и соседские отношения. Состав вольнонаёмных служащих 501-й стройки был совсем другой. После войны на Север за заработками поехали довольно состоятельные люди, так как северная зарплата с учётом всех надбавок и льгот была существенно больше материковой. Стиль жизни в салехардском Новом посёлке строителей отличался от нашего. Там почти не было бывших заключённых, а если и были, то приезжие держали их от себя на расстоянии. Я никого ни в чём не укоряю, просто констатирую объективные и вполне объяснимые факты. Даже мне, «аборигену» родом из Москвы, не удалось войти в среду детей москвичей. Другой быт, другой лексикон – всё другое. Существовала разница и в практическом опыте «войны полов». Дом культуры Нового посёлка жил полной жизнью. В нём работали профессионалы из Москвы. Я не помню точно фамилию и регалии художественного руководителя, но он был настоящий режиссёр, готовил концерты с отрывками из известных советских оперетт и спектаклей. В нашей школе учился классом младше его сын, который стал лидером следующего выпуска. Он, по существу, создал в школе филиал отцовского Дома культуры. Надо отметить, что от всего того, что приносила 501-я стройка в культурную жизнь провинциального Салехарда, веяло наступившей эпохой холодной войны. С одной стороны, заманчивый запретный плод – модные символы западной жизни (вспомните наш концерт!). С другой, активизация советского агитпропа. Ставились сугубо советские пьесы, и восторженные зрители аплодировали так же дружно, как и на наших музыкальных выходках. Упомяну два ударных скетча, с успехом поставленных в школе нашим Станиславским. Первый назывался «Снежок». Речь в нём шла о талантли-

Северяне № 3, 2014

вом негритянском мальчике, дружившим с прекрасной белой девочкой. В показанном эпизоде герои побеждают всех врагов-расистов и вместе организуют в своей американской школе какое-то мероприятие по борьбе за мир. И девочка из девятого класса, и режиссёр в роли чёрного мальчика играли просто превосходно. Второй скетч – политическая сатира на совещание командования союзных войск. Персонажи – известные всему миру личности. Весь сюжет – бестолковое, безрезультатное препирательство за столом переговоров. Бейлинсон исполнял роль развязного американца Бредли. Сын нашей учительницы, великовозрастный парень Игорь Романов, изображал угрюмого англичанина Монтгомери. Олег Белов прекрасно выглядел в гриме изящного француза Делатра де Тассиньи. Минут пять они мастерски несли со сцены какую-то бессмыслицу, потом нарочито мрачно раскланивались и уходили. Народ ликовал при виде таких тупых политических врагов, у которых ничего не получается. И режиссёр, и артисты были и в жизни продвинутыми ребятами. Они регулярно ходили по вечерам на танцы в Дом культуры. У нас в школе тоже организовывали танцы, но они были детские, девочки здесь танцевали в белых фетровых валенках. В ДК же всё совсем по-другому. Туда шли поискать пару, имея серьёзные цели. Девчонки из школы на эти взрослые танцы не ходили. Я пару раз ходил, но не танцевать, а послушать духовой оркестр. Я садился рядом и целый вечер слушал. Самое интересное начиналось, когда оркестранты уходили на перерыв. На сцене оставался баритон – это предпоследняя перед самой большой труба, по тембру почти контрабас. Оставался и барабанщик с малым барабаном и висячей медной тарелкой. К ним присоединялся аккордеонист со своим шикарным инструментом. И они полчаса непрерывно играли джазовый репертуар, сами наслаждаясь этим. Что касается зрителей, то многие приходили только ради этого получаса. Конечно, это было любительство. Но все получали от этой самодеятельности огромное удовольствие. У духового оркестра, игравшего все два часа, был добротный репертуар, классический для того времени, который исполнялся на всех танцплощадках страны: вальсы, танго, фокстроты, мелодии песен из кинофильмов и с популярных грампластинок – в том числе известных зарубежных композиторов. «В городском саду играет духовой оркестр», «Эх, путь-дорожка фронтовая», «Как много

очень личное – нам доверенное | судьбы. характеры. лица девушек хороших», «Синенький скромный платочек», «Как ярко светит солнце в час заката в ритме танго», «Рио-рита», «Мост Ватерлоо», «Летят перелётные птицы». Это я перечисляю не то, что на самом деле играли в ДК Нового посёлка, а танцевальный репертуар тогдашних духовых оркестров. Репертуар импровизированного джаза не помню. Скорее всего, ничего особенного. Может быть, всё то же, что я перечислил. Но это и не важно. Главное, они всё играли в джазовой манере: с попеременным солированием то ударника, то контрабаса, то аккордеона. А во время солирования как могли импровизировали. Например, любую мелодию можно было прервать, начать постукивать по клавишам аккордеона, синкопировать невпопад контрабасу, пропуская разные части тактов, и в это время неистово дробить палочками по всему, что попадётся под руку, – по самому барабану, по спинке стула или пюпитру, заставляя временами истошно ахать медную тарелку. Я забредал на танцы с москвичами-одноклас сниками, а домой возвращался со взрослыми молодыми девушками из нашего посёлка. Одну я помню очень хорошо. Вера приехала к нам работать стоматологом в 1947 году, когда контора базировалась в Елецком. Полгода она жила у нас в доме, пока не получила своё жильё. В посёлке Мостострой женихов не было, и она часто ездила с подругами развлекаться в Новый посёлок. С Верой мои родители много лет поддерживали связь, я впоследствии тоже с ней пересекался, когда она с мужем гостила у моих родителей. Вера была высокая и видная, нравилась моим одноклассникам, но она справедливо считала их малолетками. К большому сожалению, за три года мне не удалось не только подружиться, но просто поближе познакомиться с учениками параллельного класса – местными. В памяти осталось то, что мне этого очень хотелось. Я видел, что многие из ребят были интересными и приятными. Они выпускали прекрасную, хорошо оформленную стенгазету. Но случилось так, что между нами образовалась незримая черта, которую трудно было переступить, как часто бывает в школах с параллелями. Их семьи входили в элиту города. В этой школе они учились с первого класса, и она для них была вторым домом с устоявшимся и привычным порядком. Мы оставались для них чужаками. Мне кажется, лучше бы нас перемешали, как в вологодском пионерлагере. Их настороженность против нашего вторжения граничила с высокомерием и порожда-

ла в нас ответную отчуждённость. Лида хоть и была из местных, но вернулась в город недавно и тоже была чужой для ребят из параллельного класса. Очень жаль, что мне не удалось подружиться с коренными салехардцами и по-настоящему познакомиться с городом. Мы появились здесь чужими и такими уехали. Культурные традиции параллельного класса были иными. Я уже рассказал про наш вызывающий концерт. Думаю, стоит вспомнить и о выступлении параллельного класса. Они к очередной вечеринке поставили спектакль «Золушка». Мне кажется, что исполнительница главной роли была из профессиональной театральной семьи. Такой качественный спектакль сами дети поставить бы не сумели. Всё в нём было настоящее: декорации, костюмы, музыка, танцы, сценическая речь. В переполненном зале много гостей из города. Представление имело большой успех. Наших почему-то никого, кроме меня, не было. Я просидел до самого конца праздника. Сидел в одиночестве в углу и наблюдал, как танцуют и веселятся наши соперники. Ко мне никто не подошёл и не подсел поговорить. Сам я стеснялся. Теперь я понимаю, как я выглядел: «Сидит Лидкин паж и молчит, поссорились что ли? Ну пусть сидит…» Сейчас я думаю: почему бы мне после спектакля не подойти к очаровательной Золушке, не похвалить её игру? Всё же я был букой, очень скованным и неловким в отношении девочек. Ни имени, ни фамилии Золушки не помню. А тогда знал…

Сергей Дмитриевич Чемоданов Иметь способности неплохо, но очень важно, чтобы кто-то заметил в тебе эти способности. Обычно это делают школьные учителя. Хорошие учителя. Может быть, у меня были всякие способности. Например, я имел склонность к пению, к литературе, к рисованию. Но учителей, которые бы это заметили, не было. Сейчас стало ясно, что я неплохо пишу. Однако по письменному русскому у меня всегда были тройки. Думаю, не повезло с учителями. Хорошие учителя русского языка встречаются очень редко. Всем почему-то кажется, что стать учителем русского языка и литературы просто, и очень часто литературу преподают неудачники, которые не могут научиться преподавать другие предметы. Во втором полугодии десятого класса у нас появилась новая молодая учительница. Буквально на первом занятии она задала сочинение, и к моей Северяне № 3, 2014

судьбы. характеры. лица | очень личное – нам доверенное

Опросник Пруста для Клима Владимировича Кима

Если не собой, то кем вам хотелось бы быть? Пастухом. В какой стране вам хотелось бы жить? В России. Какие добродетели вы цените больше всего? Бескорыстие. Особенно сейчас. К каким порокам вы чувствуете наибольшее снисхождение? Мне бывает жалко завистников. К чему вы испытываете отвращение? К предательству и корыстолюбию. Они, как правило, ходят парой. Высшее счастье? Не бояться быть самим собой. Предельное несчастье? Невостребованность, когда ты никому не нужен.

Ваши любимые писатели? Нет вопроса – Пушкин («Капитанская дочка»), Гоголь («Вечера на хуторе…»). Любимые композиторы? Глинка («Арагонская хота», «Руслан и Людмила», «Я помню чудное мгновенье»), Пётр Ильич (практически все произведения). Любимые художники? Дейнека (спорт), Петров-Водкин («Купание красного коня»), Поленов, Левитан (русский пейзаж). Ваш любимый цвет? Синий. Ваш любимый цветок? Кипрей – много-много. Мне кажется, что летом красным кипреем покрыты склоны Уральских гор. Любимые имена? Ирина, Юлия, Мария, Ксения, Софья, Маргарита (жена, дочери и внучки). Способность, которой вам хотелось бы обладать? Тактичность и скромность (своих не хватает).

Любимый литературный герой? Емеля.

Ваше состояние духа в настоящий момент? Отменное.

Любимые герои в реальной жизни? Председатель колхоза.

Что самое сложное в жизни? Не навредить.

Какие исторические личности вызывают вашу наибольшую антипатию? Убогие мелкие личности, такие, как Горбачёв, не способные к самокритике, к поступкам. Альенде застрелился, Горбачёв продал пост президента СССР. Ельцин и то раскаялся в содеянном. И из всего г…, его окружающего, сумел найти силы и назначить в начальники чекиста, которому завещал разобраться с этим г…

О чём вы сожалеете? Об обидах, нанесённых людям и нечаянно, и осознанно.

Северяне № 3, 2014

Чего вы ещё ждёте от жизни? Чтобы моя старость не была никому в тягость. Ваше любимое изречение? Простая фраза: жизнь, слава богу, продолжается.

Подготовила Любовь Лаврова

Ваша самая характерная черта? Я очень люблю хвастаться. Правда, всегда действительно есть чем похвастаться. Но всё равно это нехорошо.

очень личное – нам доверенное | судьбы. характеры. лица радости разрешила писать на вольную тему. Я написал всего полторы страницы, чтобы больше времени осталось на проверку. Мне первый раз в жизни удалось написать сочинение без грамматических ошибок и получить пятёрку. Но это не самое главное. Половину следующего урока при разборе сочинений новая учительница восторженно хвалила меня за раскованность языка и полёт мысли. Дело в том, что я выбрал тему «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», и мои полторы страницы были написаны в стиле молодого Горького. Никогда раньше я бы не стал так писать, потому что был изначально в числе безнадёжных. За оставшееся время я успел поправить дело, получить годовую четвёрку и практически написал на пять экзаменационное сочинение. Но, увы, в титульном листе я написал: экзамИнационная работа... И эта единственная досадная ошибка не дала возможность получить золотую медаль. На всю жизнь запомнил нашу милую домработницу Лену, литовку по национальности, которая к концу учёбы прожужжала мне уши напоминаниями, что очень важно сдать хорошо экзамИны, делая яркое ударение на этой пресловутой букве «и». Но довольно о литературе. Есть такой предмет, называется математика. Его слабый учитель преподавать не может. Прочитать учебник и механически пересказать его ученикам невозможно – всё-таки надо понимать, о чём идёт речь, уметь решать задачи. Способных к математике учеников не так уж много, и хорошие учителя почти всех их обнаруживают. Я не был исключением. С восьмого класса я сидел за первой партой, а учитель математики Сергей Дмитриевич Чемоданов, устав к концу урока, рассказывал материал исключительно мне, так как полностью понимал его один я. Девочки прилежно всё записывали, заучивали формулы, старательно решали задачи из учебника, помогая друг другу, иногда списывая. Ребята особенно не напрягались, так как СД (я так иногда его называл) был мудрый пожилой человек, не наказывал за неспособность и двойки ставил только за откровенное лентяйство. Я всё хорошо понимал и легко запоминал формулы, поэтому мне было легко и радостно учиться, а СД отдыхал душой, имея хотя бы одного понимающего слушателя. Он был одиноким человеком и жил более чем скромно. На выпускной экзамен по математике пришёл человек, которого все заранее побаивались. У него была репутация самого знающего и строгого специалиста по математике, который может на

экзамене провалить любого ученика. И вот пришёл яркий мужчина, энергичный, бойкий, с огромными рыжими усами – прямо-таки гусар. СД к его появлению отнёсся крайне спокойно. Рыжеусый, как выяснилось, любил сбивать спесь с сильных учеников – любимчиков своих коллег. Наверное, СД за меня не волновался. В школьной математике очень мало теории, главное – уметь решать задачи. Я знал и учебники, и задачники наизусть. Они были для меня так же прекрасны, как стихи Пушкина. «Квадрат гипотенузы равен сумме квадратов катетов» звучало так же прекрасно, как «У лукоморья дуб зелёный...». Я легко и с большим запасом получил свою пятёрку. Рыжеусый спросил, куда я собираюсь поступать. «На математический в МГУ», – ответил я. «Не знаю, не знаю, тебе будет очень сложно, советую что-нибудь попроще», – лягнул он меня на прощанье. Ну после такого я твёрдо решил, что поступлю в МГУ. Я получил диплом математика в 1957 году. Летом в Москве проходил Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Наш студенческий театральный коллектив показывал «Педагогическую поэму». Я участвовал в массовках, ходил в рванье, со знанием дела пел под гитару «Гоп со смыком». Много времени проводил на репетициях в клубе МГУ. Однажды за кулисами появился СД, как обычно, спокойный и невозмутимый. Я от удивления разинул рот: – Как вы меня нашли? – Я проездом в Москве. Вспомнил, что мой ученик Ким поехал учиться в МГУ. Записался на автобусную экскурсию, в которой есть посещение МГУ. Подумал: может, что-то да узнаю про Кима. Но времени на осмотр дали мало – через полчаса уже собираемся у автобуса. Тогда я спросил у первой встречной девушки, не знает ли она случайно Кима, моего ученика, который уехал пять лет назад в Москву и, может быть, поступил в МГУ. Она говорит: «Знаю, пойдёмте со мной». И вот привела меня сюда. Знакомая девушка Варя, которую СД остановил, когда она шла на репетицию, не могла сдержать улыбки. Мы оба очень обрадовались встрече, хотя толком не поговорили – времени в обрез. Да и о чём говорить? В школе мы общались только на уроках. Алгебра, геометрия, тригонометрия – всё осталось далеко позади. Но в эти десять минут СД сказал, что очень горд за меня: – Я был уверен, что ты поступишь. Так оно и вышло. Теперь я за тебя спокоен. Северяне № 3, 2014

Судьбы. Характеры. Лица | очень Личное – нам доверенное К тем, у кого Бог в душе, он справедлив. Судьба не только свела нас в маленьком заполярном городке Салехарде. Не только дала возможность СД вложить в меня знания и душу, а и мне позволила встретиться с учителем, определившим мой жизненный путь. Она сотворила истинное чудо: через пять лет организовала нашу встречу на несколько минут, чтобы мы счастливо завершили историю нашего предназначения. Тем, кто не верит в чудеса, предлагаю прикинуть вероятность события, которое с нами произошло.

заключение Закончилось время, которое мне удалось выкроить для воспоминаний. Что сказать вам, дорогие читатели, на прощанье? Передо мной две фотографии современного Салехарда. Глядя на них, можно только позавидовать тем, кто построил этот новый замечательный город, можно порадоваться за его жителей, особенно за молодых. Несколько лет назад обнаружил на сайте «ВКонтакте» группу выпускников салехардских школ. Увидел много весёлых энергичных лиц современных интернетчиков, любителей пообщаться в социальных сетях. Это только мне, старому человеку, кажется, что современный Салехард – чудо. Для нынешних школьников он обыкновенный современный город, каких много на земле. Они вырастут, повзрослеют, может, останутся, а может, уедут – не важно… Но детство, проведённое в родном городе, останется в памяти навсегда. Я запомнил и полюбил Салехард маленьким и серым. Полюбил за трудные пешие походы в школу в лютые морозы, за радость от появившегося

Дорогие северянки! Небольшой вам подарок к весенним майским праздникам. Я купил для вас сайт. Назвал его северяне.ком.рф. Название длинное, но по-русски и понятно. Зато дёшево купил. Там, кроме вас, никого нет. Ваш Ким

оЛьга Лобызова

солнца… И даже за моменты, когда перейти Шайтанку по льду было невозможно и приходилось делать большой крюк до моста, а после каждого похода отмывать сапоги от липкой глины… И за зубрёжку белыми ночами перед экзаменами, и за болтанку на пароходике до Лабытнанги. Нынешние школьники полюбят его за своё, за то, что он по архитектуре и жизнеобеспечению не уступает, а в чём-то и превосходит многие российские города. Они точно так же, как и я, будут гордиться своим присутствием на окраинных землях своей страны. Освоение и обживание Севера не прекращается. Как и раньше, Север зовёт сильных и смелых, готовых работать не за страх, а за совесть. Я надеюсь, что город моей юности воспитывает, как и раньше, крепких людей, независимо от того, что исчезли серенькие крыши и выросли стройные дома под металлочерепицей. Верю, что в школах города учится немало ребят и девочек, которые после учёбы вернутся и останутся жить и работать в родном городе, а не потянутся во всякие там Европы. Вы спросите: а как же ты, старый хрыч, уехал шестьдесят лет назад и с концами? Я уехал в Москву – туда, где я родился. Оправдываться мне нет смысла. Я и сегодня не смог найти никакой информации о том, что было в Салехарде после 1953 года, когда странным образом закрыли нашу стройку. И были ли нужны тогда в Салехарде высококлассные программисты? Я теперь старый и уже не работник. Но если сегодня молодые жители города моей юности захотят научиться по-настоящему уважать свою большую страну, любить малую родину, честно жить и трудиться в своей профессии, я всегда готов помогать им и словом, и делом. Март 2014 года, Москва

Северяне № 3, 2014

о времени и о себе | судьбы. характеры. лица Виталий Чемляков г. Уфа

Варежка

динственный город, стоящий на узкой ленте Северного полярного круга, – это Салехард. Когда белые лебеди авиации доставят вас сюда на «край географии», вы попадаете в стеклянный аквариум аэропорта, купол которого уходит ввысь и напоминает остроконечный чум – жилище местных оленеводов. Современный город счастливо избежал участи унылых стандартных микрорайонов. Приглашённые северянами финские и турецкие строители создавали газовую столицу Ямала по европейскому образцу. Гордятся жители и детищем канадских мастеров – домом, построенным по новейшей технологии. По широким, залитым асфальтом салехардским улицам среди ярких домов всех цветов и оттенков разъезжают иномарки последних выпусков. А я помню этот город с серыми домами, стоящими на «курьих ножках» свай, забитых в вечную мерзлоту. Летом на Оби призывно мычали бесчисленные стада пароходов и катеров. Мальчишки ловили на удочку крупных обских щурят, стаями собиравшихся у причалов. А зимой город утопал в белой песцовой пелерине – щедром подарке студёного Карского моря. Столицу рыбаков и оленеводов к тому времени начали разбавлять пришлые люди – геологи и нефтяники. Мечты поисковиков были озарены надеждой. Тогда на окраине Салехарда и стали бурить первую нефтяную скважину. Мастером на этой буровой управлялся юный выпускник Пермского геологоразведочного техникума Иван Лысцов. Мы дружили с ним, и обычным местом встречи для нас стала его буровая вышка. Завидев меня, он спускался вниз по железной лестнице. Резиновые сапоги его были в жёлтой глине. И густые волосы Ивана имели желтоватый оттенок. Неторопливо мы шагали к берегу неширокой речки Полябты. Скромная, видавшая виды дочурка могучей Оби впервые слушала не завывание ветра, а лирический голос моего друга: Кроличьи, как две пригоршни снега, Ты мне, мама, варежки связала, Слёзы перепутав с добрым смехом,

На вокзале ласково сказала: – Можешь в них теперь на полюс ехать, Мой хороший перелётный зяблик! Тёплые! Чтоб руки не озябли… И, кажется, сама Полябта отзывалась на тёплые строки лёгким всплеском волн. Но, как это часто бывает в молодости, наши пути-дорожки с Иваном разошлись. Впереди у каждого были свои дела, учёба. Спустя десятокдругой лет мне попала в руки выпущенная в московском издательстве книга Ивана Лысцова с его портретом, хранящим знакомую шевелюру и тёплый взгляд. Открывало поэтический сборник стихотворение «Варежки». Добрую половину этой книжицы занимали стихи, когда-то подаренные автору Севером: Тундра – девушка-печальница, Плечи круглые в снегу. Тундра – девочка-молчальница На студёном берегу. Плат себе в берёзки вышила, Куропатки – на кайму. Ты к кому на Север вышла В море самое – к кому? Другая книга Ивана, вышедшая в Москве, называлась «Весть» и была ещё одной доброй вестью от давнего друга, теперь имевшего ко многому обязывающий диплом Литературного института. В книге преобладали стихи о его малой родине – Липецке. Я ведь родился ненастною ночью, В тучку спеленат я был. Только где тучка та нежная очень, Ветер – и тот позабыл. Тучку найду с золотою каймою В небе с последним лучом. Тучка меня благодатно омоет Первым весенним дождём.

Северяне № 3, 2014

Судьбы. Характеры. Лица | о времени и о Себе По словам поэта, всхолмленная, прикрытая лишь дорогим бархатом чернозёма, иссинячерноталая равнина его отчизны украшена необозримыми яблоневыми садами и пасеками, свекловичными плантациями, современными животноводческими комплексами. Новое поэтическое чувствование в своё время подарила Ивану и зажжённая земляками домна №5 Липецкой Магнитки.

Твори, как ты живёшь и дышишь, Живи, как дышишь и творишь. И правду века, что отыщешь, Ты смело всем проговоришь. Таков он, увы, рано ушедший от нас Иван Васильевич Лысцов, который, словно волшебник, в глубинах недр искал и находил нефть, а в глубинах языка – поэзию.

с римским профилем

ыба с римским профилем. Это прозвище вполне подходит к муксуну, имеющему в своём «лице» характерную горбинку. Этот патриций среди сиговых пород – одна из вкуснейших сибирских рыб. У него необыкновенно нежное и вкусное мясо, а жёлтый жир на брюшке у плавников светится подобно свежему мёду. Не один век о «горбатом» идёт народная молва. В повести В. Шишкова старообрядцы отзываются о муксуне: «Объеденье». В светской хронике сообщалось, что Абрамович на Чукотке «заходил в облезлый ресторанчик поесть любимой рыбы – муксуна». Олигарх лондонский сделал честь олигарху рыбного царства. Аборигены Севера умеют так приготовить и подать малосольного муксунa, что едоков за уши от стола не оттащишь. Рыбаки и коптить горбатого большие мастера. Он выходит из коптильни с аппетитным коричневым загаром. При этом крест-накрест перетянут надёжным жгутом, как армейскими ремнями, – ни дать ни взять рыбный генерал. Гурманы перед ним валятся на колени. В меню местных знатоков рыбных блюд муксун занимает почётное место. С его мясом лепят пельмени, делают фарш для котлет. Был бы под рукой острый нож, и любой северянин тотчас приготовит знаменитую строганину. А она и малому дитю ничуть не опасна. Муксун, так сказать, стерилен. Он не содержит паразитов, которыми кишмя кишит озёрная сорная рыбёшка. В давние времена флотилии многотонных неводников и крутобоких бударок отплывали от прибрежных посёлков Обской губы под белыми

Северяне № 3, 2014

парусами на дальние салмы, где на мелководье нагуливал жир и набирал вес муксун. Возвращались они домой, до краёв наполненные «горбатой» рыбой. Эх, ушли, словно в мареве растворились те благодатные для рыбаков годы. По мнению учёных, антропогенное воздействие в акваториях, прилегающих к Обской и Тазовской губам Карского моря, нынче многократно возросло. Разработка нефтяных месторождений негативно влияет на окружающую природную среду. Нефть, газ и муксун – это как лебедь, рак и щука из басни дедушки Крылова. Увы, стада муксуна по их ходу до нерестилищ немало уязвимы для браконьеров, имеющих, как правило, надёжную «крышу». Во многом благодаря разного рода хищникам и перекупщикам в российских супермаркетах цены на «горбатого» по карману лишь тем, у кого денег «как перьев в курятнике». Муксун – любимое блюдо ямальских чиновников, его непременно включают в меню дорогущих банкетов. Не потому ли эти любители малосола и строганинки как в рот воды набрали в ответ на призыв общественности на запрет вылова этой драгоценной рыбы в Обь-Иртышском бассейне!? И всё же на северах ширится движение «Все на защиту муксуна!». Сильная, не берущая взяток рыбоохрана, прочная узда на браконьеров, ограничение квот на вылов редкой рыбы, создание заводов по искусственному выращиванию молоди – вот что поможет выплыть «римлянину» в жёстких условиях рынка. Даже при этих принятых мерах на восстановление популяции муксуна потребуется как минимум два десятилетия.

Куделин, с. Яр-Сале

арктическая цивилизация

Северяне № 3, 2014

геннадий кельчин

Северяне № 3, 2014

образы земЛи ямаЛьСкой | арктичеСкая цивиЛизация

летящая лошадь в дар ас тай ики

геннадий кеЛьчин

с Тай Ики – дух реки Обь. Так на Празднике первой рыбы, что уже в третий раз состоялся в Салехарде на берегу Оби, принесли представители ненецкого и хантыйского народов свои традиционные жертвоприношения, знаменуя открывшуюся рыбалку. Оловянную фигурку лошади, как будто готовой взлететь, здесь же, на берегу перед началом древнего обряда отлил в специальной деревянной форме Геннадий Кельчин, привязав к ней три цветные ленточки и лоскут белой материи: когда-то южные ханты приносили могучему богу верховьев Оби белую лошадь. По ненецким обычаям, связанным с этим же, к фрагменту рыбацкой сетки, снабжённой поплавком и грузилом, Харитон Вануйто прилепил много свежей рыбьей чешуи, словно притягивая удачу ко всем, добывающим себе пропитанье на бескрайних и крайне опасных просторах великой сибирской реки. Потом эти два признанных знатока фольклора коренных малочисленных народов Крайнего Севера с помощниками, взявшись за руки, громко – чтобы услышал наверняка! – обратились к Ас Тай Ики. Вслед этому они поклонились Обиматушке и, повернувшись несколько раз по солнышку, попросили богатых уловов и безопасности рыбакам, благополучия всем, кормящимся от реки, и присоединились ко всем остальным многочисленным участникам желанного и уже полюбившегося салехардцам праздника. Пили уху, ели рыбу, слушали и пели национальные песни, а ещё общались душевно и всласть. И погода не подкачала, значит, доволен всем происшедшим грозный Мужчина Обского Мыса. Но самой счастливой, судя по всему, осталась в этот день пятилетняя Лиза Накова – ей досталась единственная копия той самой лошадки, что вместе со сверкающей влажной чешуёй рыбацкой сеткой и грузилом с поплавком, погрузилась в рыбоносные воды Оби-кормилицы. ольга лобызова Северяне № 3, 2014

арктическая цивилизация | встреча для вас

Искусство не требует жертв! Творческие люди – они удивительные. В них будто заложен вечный двигатель, порождающий их неутолимое любопытство и неугасимую страсть, с которой они берутся за любое дело.

онечно, любой увлечённый человек необычен. Он выбивается из рутины жизни, находит отклик в своей душе каким-нибудь делом, чем отличается от других. И именно своей непохожестью и уникальностью интересен. Увлечённый человек никогда не задаёт вопрос: чем занять своё свободное время? Он умеет уйти от монотонной реальности, внести разнообразие в свою жизнь, порадовать себя и окружающих. Я восхищаюсь людьми, которые умеют творить руками. Ручная работа – часто слышим мы – не отличишь от фабричной. А она на самом-то деле лучше, потому что хранит тепло человеческих рук, и ещё – она одна-единственная в своём роде. Бытовые вещицы в их руках превращаются в произведения искусства. А люди любуются и радуются. Потребность у них, у талантов, такая – творить красоту и дарить её окружающим. Она, как батарейка, подпитывает их, несёт радость творчества и вдохновения. Вот как надымчанке Ксении Ивановне Каневой. Когда же она всё успевает? Жена, мать, бабушка, педагог по при-

Северяне № 3, 2014

званию, общественница, участница всевозможных выставок декоративно-прикладного искусства, различных фестивалей в Тюмени, Салехарде, у себя в Надыме, в селе Ныда, где прожила много лет. Директор Надымского центра национальных культур Ольга Васильевна Антипина рассказывает: – Ксения Ивановна – одна из самых активных участниц всех мероприятий, проводимых Центром национальных культур, а также многих городских и районных праздников: День оленевода, День рыбака, Вороний день, День города, День коренных народов мира, который проходит в Надыме. Различные конкурсы – «А ну-ка, бабушки!», «СемьЯ» – не обходятся без неё. Принимала участие в первом районном фестивале «Северное сияние» в 1992 году в составе вокальной группы «Нумги» села Ныда. Становилась дипломантом национальных фестивалей: окружного фестиваля фольклора народов Севера в Салехарде в 2008 и 2012 годах, XVII областного фестиваля национальных культур «Мост дружбы» в Тюмени в 2011 году, национального фестиваля «Венок дружбы» в Надыме. Ей вручён диплом в номинации «Самая звёздная» на

Ольга Лобызова

Александра Захарова

Ксения Ивановна Канева

втором районном слёте многодетных матерей «Моя семья – моя опора», который проходил в Надыме в 2006 году. Теперь, когда дети выросли и появилось время для себя, Ксения Ивановна является активным членом клуба народа ханты «Тови най», участвует в программе «Нани Торова!» в Надымской студии телевидения. Спрашиваю удивлённая: – Это всё о вас? Ничего не перепутал директор? – Не перепутал (смеётся). Только в конкурсе «Хозяйка чума», который проходит в Ныде, я участвовала двенадцать раз.

встреча для вас | арктическая цивилизация – Как же вы всё успеваете? – Как-то успеваю (смеётся). С молодости я такая. В педагогическом училище города Салехарда, которое я окончила в 1981 году, будущих учителей начальных классов готовили основательно, педагог – всё должен уметь делать.

– После учёбы вернулись в село Ныда – на родину? – Я родилась в семье рыбака Ивана Кондыгина в деревне Вандиязы Шурышкарского района. Её сейчас на карте района вы не найдёте… В Ныду поехала по направлению, и на долгие годы это маленькое село стало родным домом. Здесь вышла замуж, здесь родились четверо моих детей. Работала двадцать пять лет в школе-интернате учителем, воспитателем. Заочно окончила Тобольский педагогический институт, потом два года работала в администрации муниципального образования село Ныда – сначала ведущим специалистом, потом заместителем главы. На Обской губе расположилось село Ныда. Зимы здесь суровые, морозы до 56 градусов не редкость. Кругом голая тундра, а ты бежишь после работы, укутавшись от ветра, в клуб на репетицию, чтобы в праздники радовать людей. Пела в клубном хоре и в школьном. Все годы вела в школе-интернате кружок декоративно-прикладного искусства.

Ольга Лобызова

– И швец, и жнец, и на дуде игрец? – Да-да. Именно так и есть. И музыкальную грамоту преподавали, и игре на инструменте учили, и многому другому. С друзьями, гостями, журналистами на встрече в надымском городском музее

– А дети? – Когда со мной, а в непогоду дома оставались. Выросли незаметно. В 2008 году переехали с семьёй в Надым, но и здесь не бросила свои увлечения. Привыкла. Не могу сидеть сложа руки. – По-прежнему ваша основная работа – воспитание детей и молодёжи? – Всю жизнь занимаюсь воспитанием молодого поколения и сейчас работаю воспитателем в общежитии «Тёплый дом», которое относится к центру детского творчества. Здесь живут учащиеся профессионального училища, приехавшие из национальных посёлков: Ныда, Кутопьюган, Нори, Яр-Сале, Панаевск. В основном это мальчики. В училище они получают рабочие профессии: плотника, сварщика, электромонтёра, слесаря КИПиА, автомеханика, повара. – Беспокойное хозяйство? – Всякое бывает (смеётся). Они же ещё дети, а тут оторва-

лись от родителей, ежеминутного внимания школьных учителей и воспитателей… Мы стараемся, чтобы ребятам здесь было хорошо. После капитального ремонта здания бывшей начальной школы здесь появилось всё необходимое для нормальной учёбы и отдыха. Кухня оборудована современной бытовой техникой, есть прачечная, душевые, комната отдыха, проведён Интернет. Называется наше общежитие «Мя юдер», а это в переводе с ненецкого и есть «Тёплый дом». С мастерами, классными руководителями проводим праздники, уроки предков, рассказываем о национальной литературе народов Ямала. – На рукоделие время остаётся? – Каждую свободную минуту сажусь за него. Шью разные вещи из меха. Много работ из сукна, сейчас популярны чехлы для телефонов, украшенные северным орнаментом из бисера. В последние годы увлеклась и вязанием – накидки, тапочки. Из бисера плету нагрудные Северяне № 3, 2014

арктичеСкая цивиЛизация | вСтреча дЛя ваС украшения, сама их ношу. Шью хантыйские платья. Когда изделие уже готово, у меня душа радуется, что кто-то наденет обувь, будет пользоваться косметичками и другими поделками. Иногда бывает плохое настроение, но, как только возьмёшь в руки своё рукоделие, всё плохое забываешь. Во всех выставках, о которых узнаю, участвую. – ручная работа, как принято сейчас говорить, эксклюзив, приносит доход? – На радости много не заработаешь (смеётся). Всем дарю свои изделия, двадцать пять косметичек раздарила. Сумочки на молнии с длинным ремешком из сукна с национальным хантыйским орнаментом или украшенные бисером нравятся модницам, их же с удовольствием покупают иностранцы, которые приезжают в Надым. Были гости из Финляндии, Норвегии. Знаю, что одна такая сумочка «уехала» в Италию. За сумочку с орнаментом – шестьсот пятьдесят рублей, за расшитую бисером – чуть больше тысячи. Но для меня это не доходное дело, потому что на материалы больше уходит, это просто удовольствие и радость от того, что кто-то пользуется изделиями и вспоминает мастерицу добрым словом… А главное то, чем я занимаюсь, – пропаганда и поддержка традиционных ценностей коренных народов Севера, в частности, народа ханты. Культура каждого народа независимо от его численности – это огромная историческая и общечеловеческая ценность. В последние годы делается очень много для возрождения, сохранения и развития языков, культур северных народов. Для себя я ставлю главную задачу: передать мо-

Северяне № 3, 2014

лодым умения в традиционном декоративном искусстве. Потом уже человек научится понимать и любить обряды, обычаи, национальную культуру. – всем известно, какие мастерицы коренные северянки! с молоком матери впитывают они исконное ремесло… – Меня всему научила моя тётя Евдокия Ивановна Кондыгина. В девять-десять лет я уже шила и продавала бурки и тапочки из меха. Я много знаю и умею, и, как когда-то моя тётя, своими знаниями делюсь со всеми, кто просит помочь. Тётя постоянно шила всякие вещи для людей и пела песни, а я повторяла за ней – и песни, и стежки. Сама она бескорыстно всю жизнь делала людям добро. Получая пенсию двенадцать рублей, шила людям ягушки, платой за которые порой становилась одна стальная игла. Она из рода долгожителей. Её отец, мой дед, прожил 105 лет! По документам родился в 1854 году, умер в 1959-м. Я его, конечно, не помню. Мне тогда исполнилось только три года. Жена его, моя бабушка, дожила до 90 лет. – а пение?.. – И пение не бросила. В хоре поём песни на ненецком, русском, украинском языках. На хантыйском пою сольно. Сама сочиняю песни на родном хантыйском языке. Одну из них, ноты и слова, передала в село Овгорт Шурышкарского района и в посёлок Берёзово ХантыМансийского автономного округа. Исполняла её и в Салехарде. Песня называется «Пятьдесят мужчин Кондыгиных» – о мужчинах нашего рода, удачливых рыбаках, промышлявших на

Оби, многие из которых погибли в годы Великой Отечественной войны. Мой отец оказался в числе счастливчиков и вернулся живым, хоть и израненным, в родной дом. Другую песню посвятила своей тёте Евдокии Ивановне Кондыгиной и назвала её, если перевести на русский язык, «Дорогая, бесценная женщина». Для меня она действительно такой и остаётся, так мы были с ней привязаны друг к другу. – дети унаследовали ваш талант, увлечения? кем они выросли? – Мы с мужем Сергеем вырастили четверых детей – троих сыновей и дочку. Одного сына нет, и сердце моё никогда не перестанет о нём болеть. Дочь Светлана Сергеевна Быкова с семьёй живёт в селе Ныда, в данное время работает в администрации, она тоже вяжет, но у неё мало свободного времени. Внучке Дарье двенадцать лет, вот она у меня певунья, занимается и танцами, везде и во всём участвует, как и я. Внуку Антоше полтора годика. Сын Николай отслужил в армии, живёт и работает в Надыме. Младший Иван учится в медицинском училище. а ещё ксения ивановна – активный участник надымского районного отделения ассоциации «ямал – потомкам!», она входит в состав ревизионной комиссии. как удаётся таким, как ксения ивановна канева, поддерживать огонь своей любознательности или, по крайней мере, разжигать его вновь и вновь? и годы не властны над их энергией, стремлением жить интересно и совершенствоваться всю жизнь.

мы в ответе за будущее | арктичеСкая цивиЛизация

панаевский позитив

моЛдир мектепбаева

еждународный день детей – это ещё и первый день лета, который вместе с самыми продолжительными каникулами приносит смех и радость! Не остались в стороне от этого праздника и дети Крайнего Севера, точнее, малыши села Панаевск Ямальского района. Команда активных девушек из общественной организации «Ямалочки» провела праздничное шествие по посёлку. Утро 1 июня выдалось отнюдь не летним – дождливым и ветреным, да и снег ещё весь не стаял. Но разве плохая погода может помешать дарить радость?! Взяв в руки 250 разноцветных шаров, звонко распевая детские песенки, пошли они по главной улице, увлекая за собой детей, которые встречались на пути. Быстро разлетелся по посёлку слух о необычном шествии. Со всех сторон бежали ребятишки присоединиться к весёлой колонне, и она росла и росла на глазах. Молодцы девчонки, столько радости принесли детишкам! Вот они, эти прекрасные ямалочкистаршеклассницы: Надежда Александровна Пригода, Лариса Петровна Пырирко, Валерия Юрьевна Лапсуй и Оксана Константиновна Сэротэтто. Скажите теперь, может ли что-нибудь сравниться с улыбкой ребёнка? молдир мектепбаева

Северяне № 3, 2014

арктическая цивилизация | сезоны ямала

В гусином сору, глухарином краю Записки инструктора по этническому туризму Герман Сандрин

дело было так. Мы с Василием Ломовым в 17 часов 30 минут выехали на теплоходе «Чернышевский» по маршруту Салехард – Казым-Мыс в командировку с целью обследования и разработки новых туристских маршрутов. Василий недавно устроился к нам на работу. Родом он из Перми. В Салехарде несколько лет. Судя по его рассказам, он опытный охотник. Классно рассказывает охотничьи байки, хорошо играет на гитаре и отлично поёт, особенно когда к своим тридцати шести градусам немножечко добавит. За день до поездки он почему-то попросил меня купить для него сотню патронов. «Теория теорией, но практика – вещь упрямая», – подумал я. В период его испытательного срока по рекомендации руководства мне предстояло проверить его охотничьи навыки, а также организовать для него на лоне природы небольшую практику, поделиться накопленным опытом, познакомить с гидами-проводниками, охотничьими угодьями и тому подобное. В Казым-Мысе нас должен был встретить председатель общины коренных малочисленных народов Севера «Нохращ» Денис Кузьмич Нахрачёв. Устроились в каюте № 259 первой категории. Стали раскладывать рюкзаки, чехол с ружьём я положил в укромное место – под диван. Тут выяснилось, что у Васи ружья нет. И лицензии на добычу тоже. Сдавать нормы охотничьего минимума и оформлять документы на приобретение ружья он пока не собирается. – А чем ты охотиться будешь? Из рогатки что ли стрелять? – спросил его. – У Дениса попрошу, – услышал ответ. «Всё ясно», – подумал я. Время на теплоходе, оказывается, не тюменское, а омское, поэтому на ужин в ресторан опоздали. Но нас всё же накормили – макароны, сухое куриное бедро, чай.

Северяне № 3, 2014

Поздно вечером подъехали к пристани посёлка Питляр. Местные мужики предлагали команде теплохода мешки с мороженой рыбой. Перед сном почитал газеты, журналы, купленные перед поездкой в киоске. К двенадцати часам ночи легли спать. Теплоход шёл всю ночь, ориентируясь в темноте по мигающим огонькам бакенов.

тром в шесть часов проснулся от шума громкоговорителя и вышел на палубу. Мы стояли на пристани посёлка Горки. На теплоход садились несколько пассажиров – коммерсанты с полупустыми баулами. По их весёлым лицам было видно, что торговля удалась на славу. Отчалили от пристани, теплоход прощально громко загудел и медленно стал набирать скорость. До посёлка Лопхари ехать ещё тридцать километров. Зашёл в каюту. Мой приятель продолжал сладко спать да ещё и похрапывал. Он лежал на боку, спиной к стенке, положив руку под щёку. Я почитал газеты, и незаметно меня самого потянуло ко сну. Сквозь сон услышал, как капитан объявил, что через несколько минут подойдём к пристани посёлка Лопхари. И вот наше судно стало причаливать к пристани. Капитан стал подавать команды рулевому-мотористу: «Полный назад! Малый вперёд!» Через несколько минут наш теплоход пришвартовался к небольшой барже-пристани, где стояли с десяток мужчин и две женщины с большими сумками. Самого посёлка не было видно. У берега стояли несколько лодок. Я с верхней палубы наблюдал, как один молодой рыбак бойко торговал свежей рыбой. Решил пройтись по палубе. Вдруг слышу: – Герман, что расхаживаешь? Выходи! В человеке, торговавшем рыбой, узнал Дениса Нахрачёва. Я был в некоторой растерянности и сказал в ответ, что мы договаривались с ним

сезоны ямала | арктическая цивилизация встретиться, вообще-то, в Казым-Мысе. Он объяснил, что ездил за бензином в посёлок Горки и ему нужно тщательно собраться здесь, в Лопхарях. – Мы ведь не успеем выйти, теплоход стоит пять минут! – кричу Денису. – Успеете. Быстро собирайтесь и выходите! Как обычно бывает в таких случаях, засуетился, побежал предупредить Василия. – Выходим. Быстро! – говорю ему. – Как? – недоумевает Вася. – Потом объясню! – бросаю я на ходу. Наш будущий гид-проводник собирался положить в пакет покупательницы рыбу – она выбрала в мешке небольшую нельму. Денис бросил её в пакет – рыба быстро исчезла, пробив дно пакета. Он вторую рыбину в пакет, и она туда же. Я засмеялся, достал из кармана своего рюкзака другой пакет и отдал женщине. Поблагодарив, она попросила меня выбрать ей щокуров, желательно с икрой. Набрала полный пакет и рассчиталась с хозяином. Непроданную небольшую часть улова Денис положил в лодку. Вскоре теплоход отъехал, просигналив на прощанье несколько раз. Мы сели в лодку и поехали в посёлок Лопхари по протоке вместе с другими лодками. Подъехав к берегу, мы пошли к указанному Денисом дому с антенной. Это был новый добротный двухквартирный дом. Сам Денис подъехал на мотоцикле. В квартире уютно и чисто. Тут выяснилось, что он живёт с семьёй в этом посёлке, а в КазымМысе – родительский дом, в котором живёт сестра. На кухне обсудили перспективы будущего сотрудничества с «Ямалтуром». Вскоре пришла с работы его супруга. Выяснилось, что меня она знает по достижениям в спорте. С Денисом пошли в магазин, докупили, что ещё нужно в дорогу. Собрались, оставив у него дома ненужные вещи. Проводник взял три блока патронов, заряженных разными номерами дроби, прихватил с собой свою собаку по кличке Линда, и мы пошли на берег. Денис заправил оба бензобака, да в запас девяносто литров бензина. Нам надо было преодолеть по Оби пятьдесят километров до Казым-Мыса – малой родины Дениса Нахрачёва. По дороге остановились напротив Святого Мыса. Загадав желание, бросили по монетке в воду. Проводник по пути подстрелил утку. Не доезжая до посёлка четыре километра, остановились на месте, где утонул отец Дениса. Помянули его.

осёлок Казым-Мыс расположен на высоком живописном мысу. На берегу нас встретила молодая лайка, весело виляя хвостом. Когда наша собака выпрыгнула на берег, лайка кинулась на неё и началась драка. Наша собачка поджала короткий хвостик и убежала прочь. На берегу стоял мотоцикл, принадлежавший зятю Дениса. Денис съездил за профилями гусей и миниэлектростанцией. Мы с Василием провели фотосъёмку берега и мыса, на котором и построен посёлок. Приехал хозяин, и мы все вместе отправились на моторной лодке по реке Оби в сторону сора Зажимчар. Заехали по протоке в большой высохший сор. Услышав шум мотора, стали взлетать большие стаи уток, поднялось несколько стай гусей. Прибыли к месту охоты. На берегу стояла лодка «Казанка 5м2» с мотором «Ямаха 40». Глава общины узнал лодку и сказал, что это его родственники приехали на охоту. Выпрыгнули на берег и оказались в плену у няши – ноги провалились в глубокую мягкую глину. Особенно ушёл в глубину наш Василий, так как он наиболее «представительного вида». Груз я перетаскал подальше от берега. Пошли к месту устройства бивуака – до него метров четыреста, да ещё мыс сильно зарос травником. Услышали несколько выстрелов – это родственники Дениса стреляли по гусям на вечерней зорьке. Недалеко от их бивуака, в зарослях тальника, установили свою палатку. Разожгли костёр. И тут поняли, что чайник-то забыли в лодке, ведро для воды тоже. Пошли с Денисом к лодке, прихватив с собой ружья, с нами увязалась его собака. Начинали спускаться сумерки. Набрали в чайник и в ведро воды и пошли в обратном направлении. Мне послышался слева от нас звук, похожий на гусиный гогот, Линда тоже услышала его и побежала туда. Посмотрев на звёздное небо, увидел метрах в сорока от земли двух гусей. Не раздумывая, прицелился с опережением и выстрелил два раза. Один гусь свалился замертво. Я был просто удивлен! Такая неожиданная удача!!! Линда побежала и стала трепать его. Отогнал собаку и подобрал гуся. Это был взрослый старый гусь весом около четырёх килограммов. Пришли к палатке. Василий пошучивал над нами: кого мы могли стрельнуть, да ещё в темноте. Я не выдержал его усмешек и показал гуся. Он явно не ожидал такого поворота событий. С удивлением стал рассматривать добычу. Мне Северяне № 3, 2014

арктическая цивилизация | сезоны ямала показалось, что он столкнулся с гусем впервые. Сфотографировался с трофеем, изобразив из себя ангела. Для этого срезал ветку тальника, растянув крылья птицы, зафиксировал их, потом попросил, чтобы всё это закрепили с помощью верёвки на его вытянутых руках. Получился весьма крупный «ангелочек». Конечно, с позиции отношения наших народов к матушке природе (она их кормит, одевает, поит и т.д.), нашего вероисповедания такое недопустимо. Но Ломовой себе это позволил. Подошли к нам соседи, сказали, что тоже подстрелили гуся и будут варить суп. Отметили за ужином открытие сезона охоты и легли спать, так как завтра рано вставать.

азбудил нас будильник сотового телефона. Было пять часов тридцать минут. Костёр за ночь не потух. Я раздул, оживил затухающие искорки, набрал сухих веток, подвесил чайник. Дул порывистый ветер. Быстро перекусив, собрались и пошли на место перелёта гуся – это метров восемьсот от нашего базового бивуака. Наши соседи уже были там. Мы с Денисом соорудили скрадок левее от них. Внизу на песке уже стояли профили гусей. Через полчаса на горизонте появилась первая стая гусей из 30–40 особей. Она шла слева в нашу сторону. Когда стая подошла вплотную к нам, мы устроили настоящую канонаду из всех имеющихся стволов. Несколько гусей грузно упали на землю. Мужики стали собирать трофеи и сразу ставили их рядом с профилями, предварительно закрепив веткой тальника в сидячем положении. Я был поражён, насколько близко подлетают гуси. Такое я видел впервые. Дробь на таком расстоянии не успевала разлетаться, так как она летела в контейнере, как пуля. Мы находились на краю сора, в траве, за редким тальником, и нас не было видно со стороны подлёта гусей. Минут через пятнадцать с правой стороны подлетела ещё одна стая, да так тихо и незаметно, что мы едва успели схватить ружья. Они уже собирались подсесть к нашим манкам. Началась стрельба, и ещё четыре гуся пополнили нашу коллекцию охотничьих трофеев. Денис первыми двумя выстрелами свалил двух крайних гусей. Я тоже стрелял в ту сторону, но не могу сказать точно, что попал. Потом свалились ещё три гуся. В них стреляли уже наши соседи, так как стая была ближе к ним.

Северяне № 3, 2014

Я видел, куда упали гуси, одного они нашли, другого я им показал. Он спрятался под обрывом, под корнем крупного тальника. Дмитрий Нахрачёв схватил гуся и ловким вращательным движением руки свернул бедняге шею. Василий ладонью закрыл свои глаза. Мне смотреть на это тоже было жутковато. Собрали всех подстреленных гусей и посадили их рядом с профилями. Теперь у нас было девять настоящих манчиков. Ветер усиливался. Обычно при такой погоде гусь не летает, а предпочитает засиживаться где-нибудь в укромном месте. Примерно через полчаса наши соседи сообщили, что ниже от нас навстречу ветру низко летят четыре гуся. Мы с напарником затаились и стали ждать. Вот гуси приблизились к нам на расстояние выстрела – около тридцати пяти метров. Мы дружно открыли огонь на поражение. Пара гусей осталась лежать на месте. Подобрали их и тоже поставили к манчикам. Иван Нахрачев пошёл искать упавшего гуся из налетевшей первой стаи. В той стороне уже появились вороны, настороженно сели на верхушки тальников. Обычно подранки – это их жертвы. Потом, когда он вернулся, рассказал, что не дошёл до гуся метров сто, как тот медленно поднялся и улетел в сторону лесного ручья. Охотники объяснили, что если подстреленный гусь попьёт воды, то он крепнет и обязательно уходит, улетает обычно на дальнее расстояние. Вдали сора над водой пролетали большие стаи гусей. Охотники объяснили, что это гуси-белолобики. Они придерживаются кромки воды.

ыло уже десять часов утра, надо собираться, но Денис настоял подождать до одиннадцати часов. Минут через двадцать на большой скорости к нам уже неслись подгоняемые попутным ветром четыре гуся. Мы затаились и ждали. Когда гуси подлетели к нам на верный выстрел, мы начали стрелять и были удивлены: после стольких выстрелов ни один гусь не уронил ни одного перышка! В ходе обсуждения неудачной стрельбы мы выяснили, что гуси летели с подветренной стороны, а ветер был сильный, их скорость утроилась, чего мы не учли при прицеливании. Необходимо было брать на 5–6 корпусов вперёд. Мужики стали собираться домой, сочувственно посмотрев в нашу сторону (так вчера они упустили на болоте шесть гусей). Мы тоже засобирались. Денис сказал, что, если пройти метров двести

сезоны ямала | арктическая цивилизация до растущих на болоте берёзок, можно собрать много клюквы. Действительно, добравшись туда по воде, я увидел настоящий ковёр из крупной спелой клюквы, лежащий на мху. На вкус клюква оказалась совсем не кислая, даже сладкая. Когда пришёл к охотникам, они уже забирали подстреленных гусей. Василий передал мне фотоаппарат и ружьё, а сам взял в руки по паре гусей. Когда охотились, мне показалось, что один гусь упал, пролетев метров четыреста. Решил проверить, но ничего не обнаружил, кроме множества гусиных следов и птичьих экскрементов. Пришли к месту стоянки, перекусили. Мне пришла в голову мысль «создать» крутого охотника из Василия. На мой взгляд, он в такой образ очень хорошо впишется своими внушительными габаритами. И если на нём развесить, как на новогодней ёлочке, добытые трофеи, закинуть на шею ружьишко, то получится неплохая реклама охоты, очень живая и заманчивая. На такую охоту могут «клюнуть» даже самые скептически настроенные охотники-гусятники, а «клевать», сказать по правде, есть на что!!! Василий весело, с настроением стал позировать. Сделал несколько удачных снимков. Когда вышли с вещами на берег, увидели, что соседиохотники уже завели двигатель и собрались выезжать домой. Наш гид заправил баки бензином и оставил флягу с бензином на берегу. Наш путь лежал вверх по реке Зажимчар – до таёжного тупика, где располагалась заброшенная база заготовителей древесины.

торой этап нашей командировки представлял собой знакомство с особенностями охоты на боровую дичь. С этой целью мы проехали на лодке приблизительно первые пять километров, и вот первая преграда – перекат. Пришлось ехать с поднятым винтом, местами толкать лодку вброд. Василий хотел нам помочь, слез с лодки и начал медленно тонуть, проваливаясь в грунт. Мы быстро толкнули лодку к нему, и он с трудом в неё залез не без нашей помощи. Тащили его в лодку, как известного сказочного бегемота из болота! Из сора заехали в речку – неширокую, но очень извилистую. Повсеместно вылетали утки. По дороге останавливались, ходили на близлежащие озерки и болотца. Удалось подстрелить несколько уток. Чем дальше мы продвигались по реке, тем уже и уже она становилась. Начали попадаться брёвна-топляки. Редуктор мотора касался их и

сразу автоматически поднимался в положение «мелководье». Мне приходилось периодически подходить к мотору и опускать его вниз. Чем выше и вглубь мы поднимались, тем речка всё больше разливалась на разные ручьи – то влево, то вправо. Основное русло становилось совсем узким. Природа завораживала своей нетронутой красотой. Осень уже вступила в свои права. Пожелтевшие листочки стали опадать, и их довольно много кружилось на поверхности воды. На берегу в основном растут сосны, ели, берёзы, тальник. Встречается и кедр. Иногда попадались следы лосей, переходивших речку. Неожиданно сделав резкий поворот, мы причалили к высокому берегу. Участок напоминал опушку леса, на самом деле раньше здесь росли деревья, но их все вырубили на стройматериалы для домов. Когда вышли на берег, на глаза попался брошенный катерок-тягач. Такие я видел в детстве, они маленькие да удаленькие – в них до шестисот лошадок, и они таскали баржи или тянули караваны плотов. Когда он начинал на полном газу тянуть что-нибудь, то носом зарывался в воду, и от него всегда расходились большие волны. Видимо, весной на нём сплавляли в посёлок лес. Денис с ружьём сразу пошёл вперёд, и неожиданно прямо перед его носом вылетел глухарь. Дальше был слышен только звук от маховых перьев его крыльев. А Денис даже не успел сообразить, что у него в руках ружьё. Нам он крикнул, что глухарь в этом году есть! В прошлом году изза большой воды было много комаров, мошек, мокрецов, слепней, и молодняк почти весь погиб, взрослые особи и то с трудом выжили. Это коснулось всех видов боровой дичи и даже мелких животных.

а поляне стояли наспех собранные два квадратных бревенчатых домика: один большой, второй поменьше – под баню. В большом доме, в центре, обвалилась крыша, одно бревно упало. Дома были собраны из сырого кругляка – сосны, лиственницы. Кора на них не удалена, поэтому древесина быстро сгнила, а внутри образовался гриб белого цвета. Мы решили расположиться на ночлег в избе-бане, так как она более-менее сохранилась. Возле входа в баню находился стол с тумбочкой, в ней Василий нашёл журналы, изданные в 1986 году, списки рыбаков, охотников, получивших в долг бензин и продукты питания. Стол мы решили занести внутрь бани. Там в углу стояла печка, на ней бочка с краном для Северяне № 3, 2014

арктическая цивилизация | сезоны ямала воды. В бане также имелись нары-скамейки, под нарами – большая ванна, на стене – два ковра, на вбитом гвозде – мочалки. В парилке тоже печь, с камнями. А на них засохший берёзовый веник. Если баньку подремонтировать, щели законопатить, хорошо подтопить, подсушить, то грибок исчезнет и баню вполне можно использовать для временного проживания в период охоты на боровую дичь. На улице разожгли костёр, решили сварить суп из добытых по пути уток. Денис профессионально быстро и ловко, в отличие от меня, городского и комнатного охотника, общипал уток. Удалил внутренности, отделил конечности. Скоро был готов вкуснейший суп, приготовленный в ведре нашим гидом из хохлатых чернетей с картошкой и макаронами. Мы с гидом с большим аппетитом отведали суп из утятины. Василий, несмотря на мою убедительную рекламу нашего супа, что он экологически чистый, полезный, калорийный, без консервантов, не имеет в своем составе ГМО, всё-таки отказался от обеда, мотивировав это тем, что он на диете. Возможно, его смутило то, что суп приготовили в ведре, и побрезгал. А чай с нами с удовольствием попил. Я решил прогуляться по осеннему лесу. Увидел в лесу множество следов, оставленных уже давненько гусеницами трактора. Вокруг торчало много пней от спиленных деревьев. Немало спиленных деревьев так и лежат, гниют… Этот факт говорит о халатном отношении к матушкеприроде. Позже узнал, что деревья здесь валили без лицензии, то есть незаконно. Руководитель этого беззакония был выявлен соответствующими органами и привлечён к ответственности. Решением суда он был оштрафован на кругленькую сумму. Сделав небольшой круг по бору, я вернулся на место нашей дислокации и увидел Василия, сидевшего на пеньке. Он старательно выщипывал перья, тщательно удалял пух с добытых вчера гусей. За этой процедурой снял его на любительскую видеокамеру и сделал небольшой комментарий к этому сюжету. Суть его сводилась к тому, что он не просто учитель физкультуры, но и крутой охотник, от такого редко уходит дичь, большинство птиц-подранков погибает именно от практических действий его мускулистых рук, а своими ловкими пальчиками он быстро удаляет с добытой птицы каждую пушинку. «Это мои гуси!» – дал нам понять Василий и повесил завязанных за шеи растереблённых гусей на забитый в бревно избы большой гвоздь. «Ниче-

Северяне № 3, 2014

го против не имею, пусть будут твои», – мысленно рассуждал я. А в голове крутилась мысль: нужно этого товарища срочно перевоспитать, больно уж нехорошо поступает – не по-товарищески. И это было моё твёрдое решение, бесповоротное!

езаметно наступал вечер. В избе-бане Денис затопил печь с приваренной сверху бочкой для воды. Он вычерпал воду со дна бочки, сколько смог. Остатки воды долго испарялись – в помещении было сыро, туманно и влажно. Но вскоре вода испарилась, и в помещении стало сухо и тепло. Денис и Вася протянули в избу-баньку электропровода с лампочками, потом запустили электростанцию, вокруг стало светло и не страшно. С наступлением темноты заметно похолодало. Поужинав в избе, вышли на улицу. Было свежо. Ломовой пошёл в сторону, при этом он не взял с собой ружья, а только туалетную бумагу. Воспользовавшись удачным моментом, я решил быстро проверить его на предмет соответствия «охотничьему минимуму», то есть можно ли с ним в другой раз пойти на медведя, на худой конец – на того же лося, ведь мне нужен для дальнейшей работы надёжный напарник, как говорится, проверенный. Мне очень важно было знать, как он поведёт себя в экстремальной ситуации. Пока что он, на мой взгляд, ведёт себя, мягко говоря, не очень, то есть не лучшим образом. Если, допустим, во время охоты на медведя он поведёт себя неадекватно, я останусь стоять на месте и обороняться, а он в страхе побежит с места «боя» со зверем, то впоследствии может случиться непоправимое. Ни в коем случае нельзя обнаруживать свой испуг перед зверем, так как медведи, как и все хищники, остро чувствуют чужой страх и могут напасть на напуганного человека. У медведя срабатывает доминирующий инстинкт, и он нападает на жертву, а это для убегающего охотника верная смерть. В такой ситуации, если вы уж струсили, единственный способ спасти свою жизнь, когда зверь уже настиг вас и вонзил свои острые когти, – не сопротивляться и несмотря ни на что руками закрыть шею и как можно раньше прикинуться мёртвым. Увидев, что жертва «мертва», медведь оставляет её в покое. Метод этот, конечно, не даёт стопроцентной гарантии, но на практике применяется – именно так поступил один из моих родственников. В сынской тайге, увидев невдалеке косолапого, он решил отпугнуть его выстрелом в воздух.

сезоны ямала | арктическая цивилизация Неожиданно медведь побежал в его сторону, набросился на него, перекусил кость руки в области плеча, покусал лицо, сильно поцарапал когтями туловище. Но он выжил! Как говорят в народе, клин клином выбил. Лечился медвежьим жиром и его же желчью, пока ждал санитарный рейс, которого долго не было из-за отсутствия связи. В больнице, увидев такого пациента, врачи долго не верили в случившееся. Как он мог остаться с такими серьёзными ранами живым? Потом он долго «валялся» в окружной больнице с аппаратом Елизарова на покалеченной руке... А медведь, почувствовав себя победителем, попробовав крови, уже может напасть на другого охотника, который не побежал от него. Этому охотнику ничего не останется, как отпугнуть зверя громким криком или выстрелить наудачу. Тут уж кто кого. На практике бывает, что охотник метко попадает в сердце зверя, а он в горячке, по инерции, пробегает ещё метров сто и только тогда падает замертво.

редупредив Дениса о своих намерениях, я пошёл в обход избушки в лес, затем туда, куда направился Василий. Как назло в темноте наткнулся на поваленное сухое дерево, и в оглушительной тишине послышался громкий хруст ломающихся веток. Услышав треск со стороны тёмного ночного леса, Васёк, по-моему, не успел как следует сходить по нужде… Я увидел его уже бегущим вприпрыжку к освещённой избушке, при этом он пытался на ходу натянуть штаны. Денис встретил Василия громким хохотом, он буквально чуть не падал от смеха. Это надо было видеть! Я раньше думал, что Василий Ломовой никого и ничего не боится, так как он весит около ста тридцати килограммов и задавит любого. Не весом, так свойственной ему матерной речью. По крайней мере, в городе он ведёт себя властно и нагло. Но не тут! Оказывается, он боится темноты и шума, исходящего из тёмного леса. А я и не знал! Тут он и слова свои матерные даже не вспомнил, бегством спасая самое дорогое – свою жизнь! В самом начале, когда возникла идея проверки Васи, я просил проводника Дениса, если что, то не смеяться. Но он громко, как будто специально, до слёз смеялся и чуть не валился с ног. Ломовой же с широко раскрытыми от страха глазами размахивал руками и пытался что-то объяснить проводнику. Поняв, что Денис обливается слезами от хохота, а меня рядом нет, сообразил, что его просто напросто разыграли. Вскоре из

темноты, буквально падая со смеха, вышел я. Мы с Денисом ещё долго не могли отойти от смеха и успокоиться. Василий на меня, конечно, обиделся и сказал, что в следующий раз возьмёт с собой ружьё и будет, не раздумывая, стрелять. Я ему объяснил, что по незыблемым правилам охоты он не имел права совершать такой поступок. Мне казалось, что если бы случилось с ним что-то подобное поближе к цивилизации или, допустим, в городе, то он бы не только покрыл бы меня многоэтажным матом, но и придавил бы как муху своим гигантским весом, и от меня бы осталось только мокрое место! Но тут он вёл себя исправно, очень тихо и скромно. Может, потому, что нам предстояло ночевать в заброшенной далеко от обжитых мест избёнке? Почему я решил его проверить, испытать? Об этом я уже писал выше. Анализируя факт из моей практики, я не ставил во главу угла задачу унизить или оскорбить господина Ломового. У нас в народе существует негласная традиция: если поехал с не местным, незнакомым охотником, который пытается показать себя крутым, надо как бы невзначай проверить его в полевых экстремальных условиях на предмет соответствия занимаемой должности охотника. А от полученного результата делать потом соответствующие выводы: стоит ли с этим человеком в другой раз идти на серьёзную охоту – на медведя или лося? В конечном счёте, бывает, приходится нести административную или хуже – уголовную ответственность за случившееся на охоте. Со своей стороны я сделал свои выводы насчёт Василия. Во время охоты на крупного зверя необходимо больше надеяться и полагаться только на себя. Думаю, после разделки туши убитого животного он обязательно поможет унести добытое, ведь кто не любит свежее парное мясо?!

ора ложиться спать. Василий решил устроиться на ночлег прямо за столом, где поужинали. Он разложил на скамейке спальный мешок и залез в него, только голова и рука торчат из спальника. В таком положении мне удалось запечатлеть его на фото. Спросил его: – Бросил монетку, когда ступил на землю, где раньше никогда не был? Он тихо и протяжно ответил: – Не-е-ет. – А в костёр монетку бросил, чтобы задобрить местных духов? Северяне № 3, 2014

арктическая цивилизация | сезоны ямала Василий промолчал. Он и этого тоже не сделал, хотя ранее я ему говорил о местных обычаях. Он было зашевелился и собрался угостить монетой хозяйку огня Тут Ими! Я ему сказал, что уже поздно, да и костёр потух. – Выходит, сегодня ночью нам спать не дадут! – сделал я вслух вывод. – Кто не даст? – испуганно вполголоса спросил Ломовой. – Пойми, – стал объяснять ему, – мы же в глухой тайге не одни, существуют параллельные миры! И с ними мы должны считаться, находить контакт. Вот когда мы ведём себя в тайге нагло, по-хамски, то они дают о себе знать: начинают попугивать непрошеных гостей. А банька – избушка ведь заброшенная, в ней точно поселились лесные духи – Вут куль. – Кто они такие? Что будем делать? – со страхом и волнением в голосе спросил Вася. Он с испуганным детским выражением лица молча смотрел на меня, как на Бога. «Спаси и сохрани! – вот о чём, наверное, он думал в тот момент. Выхода не было. Я и сам на себя нагнал страху. Пришлось принимать меры к тому, чтобы ночь прошла спокойно, без кошмаров. Как учил меня покойный дядя – так и поступил. Поперёк дверей на полу положил топор, а два ружья поставил у входа слева и справа. Попросил, чтобы товарищи свои охотничьи ножи в чехле положили к себе под подушку. Денис вышел на улицу и отключил электростанцию. В избушке стало темно. Тишина. Только дрова успокаивающе потрескивали в буржуйке. Василий, уже натерпевшийся сегодня страха, почувствовал что-то неладное. Зашевелился, расстегнул молнию на спальном мешке, сел на скамейке. Мне показалось, что он под нос что-то нашёптывал и вроде бы перекрестился. Несколько секунд посидел и стал собираться… к нам на нары. – Подвиньтесь-ка, – тихо-мирно попросил он нас. Я лежал с краю, хотел подвинуться поближе к Денису, который спал на другом краю нар. Почему проводник не лёг ближе, я узнал позже. Таким образом Василий со скамеечки, стоявшей в середине избы, перебрался потихонечку к нам и собрался разместиться между нами. Если бы я был такой величины, подумал я, то никого бы не боялся, с таким весом можно бороться на равных с медведем! – Дайте, я между вами лягу, – шёпотом попросил Ломовой.

Северяне № 3, 2014

Я на всякий случай положил рядом с собой налобный фонарь, чтобы, если будет «хулиганить» местный дух, домовой, осветить его и принять меры к его успокоению, хотя знаю точно, что в нужный момент фонарик может не сработать. Сегодня нам никто не должен помешать спать, так как вечером я кинул в костёр монетку и таким своеобразным подарком задобрил хозяев жилища.

очь прошла спокойно. Не знаю, как остальные, а я спал как убитый. Утром меня разбудил будильник на сотовом телефоне. Времени пять часов пятьдесят минут. Хотел было продлить сон, но через пять минут он снова зазвенел… Отключил сигнал будильника, встал. Через небольшое оконце избы было видно, что на улице медленно рассветает. Чувствовалось, что в избёнке нежарко, как вчера вечером. Сделал небольшую зарядку-разминку. Посмотрел на ребят – они сладко спали, и кто-то из них даже слегка похрапывал. Прихватил с собой ружьё, накинул куртку, вышел на улицу и сразу почувствовал температурную разницу между помещением и естественной средой. Наступил первый настоящий заморозок – земля подмёрзла, на ней образовался лёгкий иней. Небо чистое, светло-голубое – ни одного облачка! А воздух!!! Какой свежий, чистейший и прохладный – я моментально взбодрился! Это лучший момент для охоты на боровую дичь. На горизонте, за лесом, виднелось красивое яркокрасное зарево – признак ветра. Действительно дул сильный порывистый ветер. Верхушки деревьев с шумом покачивались из стороны в сторону. От веток лиственниц частично отрывались пожелтевшие иголочки и плавно, раскачиваясь маятником, ложились на землю. Хорошо, что вчера не послушались нашего Васи, который просился обратно, туда, где охотились на гусей. Такое желание было у него. Но Денис настоял на своём! И правильно сделал! Там, на открытом месте, ветер, наверное, очень порывистый. Отошёл буквально шагов на сорок и вдруг услышал за своей спиной странный, непонятный шум. Остановился. Медленно обернулся назад и обомлел! На край крыши нашей избёнки сел глухарь, видимо, «разведчик», потому что он всё вертел головой и изучал свою территорию. В тот момент я позабыл, куда и зачем шёл… Глухарь сразу почувствовал неладное, вероятно, уже заметил меня, сидел настороже, готовый

сезоны ямала | арктическая цивилизация в любую секунду взлететь. Я неторопливо снял с плеча ружьё, установил предохранитель в положение «огонь», поднял ружьё перед собой и очень медленно стал поворачиваться через левое плечо к глухарю. И вот на моём прицеле высоко вытянутая длинная шея глухаря. Он насторожился, высоко поднял голову – вот-вот взлетит! Я прицелился, и... грянул выстрел. Громкий грохот оружейного выстрела нарушил девственную тишину леса, и показалось, эхо от выстрела стало расходиться по всей тайге, извещая о начале охоты на боровую дичь. Глухарь свалился, как скошенный, и стал громко хлопать крыльями в предсмертных судорогах. Судя по тому, что птица села прямо на крышу строения, мысленно подумал я, охота нынче будет хорошей. Не успел я подойти к птице, как из избушки выскочил наш проводник со своей собакой и ружьём. Он удивился, что дичь села на край крыши. «Значит, – сказал он, – дичь тут ещё не пуганная. Охота состоится!»

друг Денис осторожно и бесшумно пошёл к берегу речки, к лодке. На противоположном берегу он увидел глухаря, сидевшего на большом суку лиственницы, и сообщил об этом мне. Я пошёл к нему. Он сделал выстрел. Глухарь сорвался с сука, чуть было не упал, но резкими взмахами крыльев удержался в воздухе и полетел через речушку прямо на него. Денис сделал ещё пару выстрелов по летящей птице. Смотрю, он упорно целится. Ну почему же он не стреляет? Сейчас самое время – птица пролетает под носом! Нужно стрелять! Ну же! «Стреляй! Что стоишь, смотришь?!» – это Денис обращается ко мне. Сообразил, собрался – стреляю по улетающей птице. Бах, и мимо! А больше в магазине патронов не оказалось! Такое бывает на охоте. Закон подлости называется в народе или, это ещё старики мне говорили, что так природа защищает свою живность. Я пошёл в сторону, куда приземлился раненый глухарь. Заметил его среди деревьев, но он, подняв свою длинную шею, быстро уходил вглубь леса. Я попытался отправить по запаху и следу собаку, но она, зараза, ни в какую не захотела! Не стал стрелять по глухарю, так как быстро потерял его из виду между стволами многочисленных деревьев. К тому же в ту сторону пошёл «искать туалет» проснувшийся от грохота многочисленных выстрелов наш Вася. Прошёлся по лесу – да так ничего и не обнаружил.

огда я подошёл к избе, увидел Ломового с ружьём. Он прицеливался в верхушку стоявшей рядом большой лиственницы. Вдруг со стороны раздались два выстрела. Вместе с ломающимися ветками на землю тяжело упал крупный чёрный глухарь, с лиственницы посыпались многочисленные жёлтые иголочки. – Это моя птица! Дэн, на хрена ты стрелял?! – возмутился недовольный охотник. И в упор, предварительно прицелившись, бьёт по мёртвой птице. Скорее всего, от злости. – Ты что делаешь?! – возмутился я. – Этого нельзя делать! Это кощунство! К тому же портишь мясо птицы и не экономишь патроны. – Я сделал контрольный выстрел, так сказать, добил его, – оправдывается мой приятель. – У нас не принято делать контрольные выстрелы по птицам, только при охоте на медведя или лося, да и то по обстоятельствам, – поясняет Василию проводник Денис. – Эту дичь я хотел снять с верхушки дерева собственноручно!!! Очень уж долго ты прицеливался, осматривал то птицу, то ружьё и опять целился. Я не выдержал и дал пару залпов по глухарю. – Глухарь – птица осторожная, особенно когда чует опасность, – добавил я. Я пошёл ближе к берегу и стал ждать очередного вылета. Услышал выстрел. Оказывается, глухарь сел на край крыши заброшенного строения и так незаметно, что Денис увидел его в последний момент. Другого глухаря он добыл влёт тремя выстрелами – птица пролетала совсем рядом с ним. «Ну везёт же ему! Живность сама летит к нему в руки», – подумал я.

отом проводник предложил проехаться вверх по течению. Речка в этом районе очень извилистая, и мы несколько раз садились на мель. Совсем рядом с верхушки лиственницы плавно взлетел огромный орёл. Размах крыльев, мне показалось, больше двух с половиной метров. Сделает несколько тяжёлых взмахов и парит над речкой, разглядывает себе добычу, не обращая на нас никакого внимания. – Вот было бы здорово добыть его, сделать чучело! – размечтался наш Ломовой. – Нельзя! Он в Красной книге! Да и у нашего народа он Лух – покровитель то есть. Священная птица он для нас! – пояснил проводник. – В эти края, наверное, лет сто не ступала нога человека, – стал рассуждать Василий, – если Северяне № 3, 2014

арктическая цивилизация | сезоны ямала здешняя живность на нас не обращает внимания. Глухари садятся на крышу строений, орлы под носом летают, ондатру можно чуть ли не рукой поймать, белки рядом бегают. Как в сказке! Они чувствуют себя вполне полноправными хозяевами этих мест. – Сюда очень трудно добраться, – сказал Денис. – Оставайся тут на год. Охотиться будешь, по тайге на широких лыжах преодолевать снежные препятствия, капканы проверять будешь. И рыбалка тут хорошая. А какой воздух свежий и чистый! Через год приедешь домой – родные и друзья не узнают тебя! Будешь стройный, подтянутый, бородатый, щёки румяные. Девушки будут без ума от тебя! На такую агитацию Дениса он ответил, что город для него родной дом, там он себя уверенно чувствует, да и все условия там есть. – На пару дней могу сюда приехать – в период охотничьего сезона, – добавил Василий.

огда возвращались, Денис предложил нам прогуляться пешком, пока он будет на лодке огибать мыс. Вышли на берег и пошли по лесу. Смешанный лес был довольно густой. Росли в нём кедры, ели, берёзы, рябина и различные кустарники. Василий увидел на верхушке высокого кедра несколько шишек. Улыбаясь, я предложил ему слазить наверх. – Сам лезь! – услышал в ответ. Снял он ружьё с плеча, прицелился и выстрелил. – Мазила! – ответил я ему на промах. – Не мешай! Сейчас собью. Выстрел, и падает с верхушки дерева короткая ветка с длинными зелёными иголками, на которой ещё крепко держатся две шишки. – Вообще-то негоже тратить патроны на шишки и ранить деревья! В ответ услышал: – Рождённый ходить лазить по деревьям не умеет! – Держи шишку! И бросает одну из них мне. Тут я увидел тропинку и оставленные кучки. Сразу понял, кто тут хозяйничал. Подозвал Василия. Увидев следы, он испуганно спросил: – Кто ходил? – Мишка косолапый, – спокойно ответил я ему. – Сейчас узнаем, что он в последнее время ел и кого съел! Присел и как бывший ветеринар стал рассматривать то, что осталось от съеденного.

Северяне № 3, 2014

– Семена водяники, кожицы клюквы или брусники, – комментирую я. – Смотри, тут и косточки есть, правда, мышиные. Поднял я голову, оглянулся… Оказывается, сам с собой разговариваю!!! А Василия и след простыл! Я и сам немного напугался. Вдруг косолапый рядом стоит, а я ему рассказываю, что он съел на днях! А самое главное – кого он будет сейчас после такого анализа кушать?! Тут не на шутку разыгралась у меня фантазия: вдруг Василий увидел косолапого, который бесшумно крадётся к нам, и поэтому тихо ушёл от неприятностей? От таких мыслей по телу пробежали мурашки. Стал быстро вспоминать, с какой стороны патронташа у меня находятся патроны, заряженные пулей. Осторожно снял с плеча ружьё, посмотрел налево – никого рядом нет! Странно, от кого, а главное, почему «сделал ноги» мой приятель? Неужто напугался следов и моих разговоров о том, что съел мишка? Пошёл к речке, смотрю, вдоль обрывистого берега быстрыми шагами идёт в сторону бивуака мой напарник. Пока его догонял, аж вспотел. Тут из-за крутого поворота появился Денис. Сели в лодку. Проводник спросил, почему мы не пошли лесом, там повыше была дорога, которая ведёт к нашей избушке. Мы промолчали. Спрашиваю Василия, почему он убежал. «Пошёл ты! Я ещё жить хочу!» – услышал в ответ я. Теперь всё ясно, подумал я.

ричалили, поднялись на высокий берег и вдруг увидели примерно в пятидесяти метрах красавца глухаря. Он сидел на песчаном грунте и что-то выискивал, наверное, камушки. Нас заметил, вытянул шею и принял неподвижную позу. По команде проводника мы одновременно выстрелили по нему. Глухарь свалился. Подошли к птице, которая ещё шевелилась. Мой приятель снова подстраховался и в упор сделал свой любимый контрольный выстрел. Совсем неловко стало мне перед проводником Нахрачёвым. Мы с Денисом пошли к нашей базе. Денис уже стал делать определённые выводы. В частности, возмущённо сказал мне: – Не надоело ещё твоему напарнику издеваться над живностью? Кто будет есть такое мясо?! У меня было триста патронов, и они уже на исходе. Совсем патроны не экономит! – Потому что не свои, – пояснил я Нахрачёву. – Для него я покупал сто штук. Может, он их бережёт для будущих контрольных выстрелов?

сезоны ямала | арктическая цивилизация Решили развести костёр. Денис пошёл к опушке леса. Вскоре оттуда послышались два выстрела. – Опять кого-то завалил, – высказался вслух Василий. И точно, Денис нёс живого ещё глухаря, видимо, ранил в крыло. Собака пыталась укусить, но он издавал громкое цоканье и пытался клюнуть Линду. Это был взрослый крупный самец. На охоте собака Дениса вела себя как-то странно – не совсем так, как охотничья. Такое ощущение, что совсем нюх потеряла. Возможно, она ещё молодая, поэтому не ищет подбитую птицу, которую не увидела глазами. Тогда хозяин сам, ругаясь, начинает вместо собаки искать упавшую в кусты дичь. Сочувствуя ему, присоединяемся и мы к этому поиску.

астало время обеда. После трапезы собрали в кучу добытые трофеи. Сделали для наглядности несколько фотоснимков. Обычно, когда туристы интересуются охотой на гусей или рыбалкой, в последний момент обязательно спрашивают: «А ты там был?» Но, увидев нас на фото с добытыми трофеями, почти всегда загораются желанием побывать в нашем регионе. Ломовой отобрал самых крупных самцов глухарей, завязал их вместе за шеи и подвесил на гвоздь. Я потрогал клювы этих глухарей и определил, что птицы довольно старые, можно сказать, «пенсионного возраста». Вчера он таким же образом выбрал наиболее крупных гусей и тщательно их ощипал. А ведь мы с ним толком ничего не добыли – ни гусей, ни глухарей! Эта дичь, добытая Денисом. Мы, конечно, стреляли, стреляли… А вот попадали ли?.. Вот, мне, например, совесть не позволила бы хозяйничать в гостях. Своими действиями мой напарник напоминал весеннего самца-куропатку, который летает рядом и громко издаёт примерно такой птичий крик: «Хаб, Хабев! Век-век-век-век!» Это примерно означает: на этой территории я хозяин. Я понимал, что Ломовой своим вольным поведением унижал гостеприимного, с открытой душой человека, хозяина этих замечательных мест – Дениса. В глубине души во мне сидела обида и стыд за своего товарища, и я чувствовал неловкость по отношению к проводнику. К тому же я сам был к этому причастен, потому что привёз с собой человека, которого хорошо не знал. Но я не стал накалять обстановку. И так вчера

вечером сильно напугал Ломового, можно сказать, уже наказал его. Мы с проводником ощипали остальных гусей. Пока я возился с одним гусем, Денис ловко, профессионально ощипал остальных гусей, также быстро освободил с помощью острого охотничьего ножа внутренности. Отрезанные жёлтые лапки я взял на память как сувениры.

тали собираться в обратную дорогу. Складывая спальные мешки, увидел на нарах огромную дыру. Бедняга Василий, как же ты спал?! Вот почему, оказывается, вчера вечером Денис прижался к стенке. А Василий признался, что ночью толком и не спал, переживал, боялся, что злые духи его утащат. Крепко уснул он только под утро. Вещи, инвентарь загрузились в лодку и поехали в обратном направлении. Тяжело нагруженная лодка на мелководье то и дело цеплялась редуктором мотора за различные подводные препятствия – песчаный риф, брёвна – поэтому мы ехали на небольшой скорости. Ломовой явно нарушал своей массой устойчивость лодки, и что бы мы ни делали для уравновешивания, всё же небольшой крен в его пользу всё-таки был. Попытки уговорить его сесть в центр лодки не увенчались успехом. Слишком ему было всё интересно, и он с любопытством рассматривал, сидя спереди, проплывающие берега. Понимаю его – он на таком мероприятии впервые. Не доезжая до сора Зажимчар, остановились. Взлетела большая стая хохлатых чернетей и других видов уток. Я схватил своё ружье, снял с предохранителя, прицелился и… не стреляет! Чуть спусковой крючок не сломал! Что такое? Смотрю, а Василий, отвернувшись, ехидно улыбается. Открываю затвор, в патроннике пусто, в магазине – ни одного патрона!!! А ведь ружьё было заряжено! Денис подхватил смехом улыбку напарника. Они-то получили удовольствие – постреляли. Даже сбили одну утку, которая, падая на водную гладь, моментально исчезла. Да как лихо сбили! Такое я видел впервые! А я ожидал увидеть её на поверхности воды. Стали ждать, когда она вынырнет. А её всё нет и нет! Неожиданно Денис увидел её далеко от нас – уже на берегу. Пока до неё добирались, переваливаясь, она побежала в кусты. Хозяин с собакой бросились искать добычу. Денис подавал команды: – Линда, ищи, ищи! Северяне № 3, 2014

арктичеСкая цивиЛизация | Сезоны ямаЛа Потом видим, они радостные выходят из-за зелёных кустов с подстреленной уткой. Хозяин гладит собачку по голове и приговаривает: – Молодец! Молодец! А собака в ответ лижет руку Дениса, виляет хвостом, подаёт ему лапу.

ричалили к противоположному берегу. Остановились, чтобы посмотреть на местную достопримечательность – деревянную голую бабу высотой около трёх метров. – Её искусно вырубил топором местный умелец этак лет двадцать назад, – проинформировал нас Денис. Василий обнял лесную фею, попросил сделать пару снимков. Там же рядом мы проверили плантации дикоросов председателя общины. Спелая брусника висела гроздьями по семь-десять ягод – так и хотелось сорвать и положить в рот! Поглядываю на Василия: его рука чаще тянется ко рту, чем к ведру, при этом, скажу, собрал он ягод немало. На небольшом участочке за короткое время мы собрали по пять литров брусники каждый. Убедились, что места тут дикие, ягоды, кроме животных, никто не собирает. На болото за клюквой не пошли – там сыро, вода почему-то нынче не ушла из болот. Возможно, на них влияет постепенное таяние вечной мерзлоты? Денис разжёг костёр. Ветерок довольно сильный сдувал пламя костра. Попили чайку и поехали дальше. На перекате мы с проводником вышли из лодки и стали толкать её туда, где глубже. Глиняное дно засасывало ноги, и я почувствовал прохладу – это в сапоги попала вода. Спасибо Василию – вовремя протянул руку и помог мне забраться в лодку. По дороге забрали оставленную в укромном месте флягу с бензином. Проводник заправил бак, и мы по лёгкой воде «полетели» в Казым-Мыс! От шума мотора в стороне взлетали стаи гусей. Выехав на Обь, почувствовали волну. Ветер дул навстречу течения реки, и лодку стало бить о набегающие волны. Брызги разлетались в разные стороны, и в лодку захлёстывала вода. Василий в спешке натянул на себя спасательный жилет. Наш гид скинул газ. А вскоре завиднелась телеантенна посёлка. Наконец причалили к долгожданному берегу. Выгрузились и пошли в родительский дом нашего гида. Нам не повезло: дома никого не оказалось. Выяснилось, что сестра с мужем уехали в посёлок Лопхари. Денис попытался найти в укромном месте ключи. Я вспомнил детскую загадку: не лает,

Северяне № 3, 2014

не кусает, а в дом не пускает. С замком что-то надо было делать, так как ключей не оказалось. Денис с помощью топора открыл двери сеней, потом затопил баньку. Слегка перекусив, пошли в баню. Хорошо попарились березовыми вениками в деревенской бане. Спасибо надо сказать нашему гиду-проводнику.

ано утром выехали на моторной лодке в посёлок Лопхари. Расстояние около пятидесяти километров. С утра погода была сухая, но прохладная. По дороге на каменистых грядах видели двух глухарей. Остановились на пару часиков у Дениса Нахрачёва. В доме у него тепло, чисто и уютно. Напились чая, подписали соглашение о сотрудничестве. Хорошо в тепле, но пора в путь: сначала на «Метеоре» в посёлок Горки, потом на «Метеоре» же до Салехарда. Я собрал неизрасходованные патроны и оставил нашему гиду. Порекомендовал так же поступить своему напарнику, но он развёл руками, дав понять, что патронов у него нет. Денис посоветовал хорошо посмотреть в рюкзаке. И правда, порывшись, наш друг Василий нашёл упаковку из четырёх пачек патронов! В час дня отчалили от пристани. Навигация заканчивалась. Это был последний рейс «Метеора» по Большой Оби. Уже в Салехарде Василий встретил своего приятеля, стал рассказывать про охоту, при этом развёл в стороны руки, показывая размер добытых трофеев. – Зато мясо у них очень жёсткое, – сказал я. – А вот дичь, которую ты оставил нам, молодая. Полчаса варки, и готово! – Как?! Почему раньше не сказал? – с возмущением обратился ко мне Василий Ломовой. – Раньше? Ты бы мне всё равно не поверил! – таков был мой ответ. – Ты больше так не пугай, а то заикой останусь на всю оставшуюся жизнь, – обратился ко мне Василий и, улыбаясь, добавил: – Теперь я знаю, как надо себя вести в таёжной глуши! Вкратце он рассказал приятелю историю с побегом из леса в охотничью избушку. Тот заливался хохотом. Таким образом, незаметно закончилась наша плановая командировка по изучению и обследованию новых туристских маршрутов, расположенных на ещё не тронутых цивилизацией территориях нашего необъятного округа. 18 февраля 2009 года

А.А. Вахрушев, г. Салехард

путешествие

Северяне № 3, 2014

путешествие | как это было

По статье 58 В 1990 году в Салехарде мне довелось встретиться с бывшим заключённым 501-й стройки. Адрес его я получил в окружном краеведческом музее – не помню от кого. Скорее всего, лично от Людмилы Фёдоровны Липатовой. Тема «сталинки» тогда была животрепещущей, я занимался её изучением плотно и потому немедля двинулся к бывшему узнику. Сегодня, спустя почти четверть века, актуальность темы сохранилась, и потому считаю уместным наконец-то опубликовать это небольшое интервью, ведь свидетельства очевидца не менее ценны, чем документы. А в чём-то даже интереснее. Они добавляют те штрихи, которых не отыщешь ни в одной бумаге. Итак, город Салехард, Фёдор Михайлович Ревдев, 1919 года рождения, статья 58, срок 5 лет. Вадим Гриценко – Вашу фамилию мы нашли в окружном краеведческом музее… – Разве она там есть? – Есть. Там несколько фамилий, десятка два. А ваша конкретно потому числится, что вы имеете отношение к 501-й стройке. – Ну, это моя родина! Воспитывали меня, обороняли, охраняли, кормили, бывало, и люлей давали… – За проволокой? – Да, а где же ещё! Люлей давали, конечно! – Если у вас есть время, то побеседуем? – Есть, конечно. Побеседуем. Но я не знаю с чего начинать. – Мне сказали, что вы там были заключённым… – Да, конечно, сразу после войны. – А где именно? Или в нескольких местах побывать пришлось?

Северяне № 3, 2014

– Видите ли… Всю войну я прошёл. В тридцать девятом меня кадровиком взяли, и закончил я военные действия в сорок пятом. Стал работать во Львове, на строительстве автозавода. Ну, был молодой, с девятнадцатого года, не женат ещё. Офицер. Иногда выпивали. За столом у каждого свой разговор есть. Мы же, солдаты, на это имели полное право. А я солдатом и был, кончил войну офицером. И дураку было известно, что в начале войны наши «кукурузники», то есть истребители – деревяшка деревяшкой. А немецкие истребители действительно хорошие были. Потом, конечно, и наша авиация стала хорошей. Это потом… Ну и разговаривали. Я же всю войну прослужил в снабжении. Пришлось встречаться с американскими машинами – «Студебеккер», «Виллис», потом другие. Но в основном были «Студебеккеры». Они красивые и сильные.

И мотор у них был лучше, чем наш «зисовский». Ну и какойто идиот, может, мой товарищ, донёс… – Вы и не знаете, кто именно? – Нет. Ну вот, донесли. Хлоп – меня вызывают. Тудасюда. А я не на последнем счету был. И характеристика хорошая имелась. Коммунистом, конечно, был. Ну и всё! Собрались работники, поддержали меня. Видно, кто-то из работников МГБ – там тоже были люди хорошие… Короче говоря, осудили меня сроком на пять лет. Во Львове пробыл в тюрьме. В тюрьму привезли, а там оказался начальником мой хороший товарищ-фронтовик. Ну и вот… Он на фронте был в СМЕРШе, служил начальником отдела, а потом исчез куда-то. А когда я его встретил, заключённым, он был начальником тюрьмы. Ну и вызывает меня просто, по-дружески. Язык наш бережёт.

как это было | путешествие – Язык мой – враг мой? – Да. Попал. Он спрашивает: кто донёс? А я: хрен знает кто. Попал и попал. Ну, хорошо, говорит, постараюсь, может быть, здесь помочь. Во всяком случае, будешь работать. Ну а я Львов как пять пальцев знаю. Тем более тюрьма на улице Городецкой стоит. Она и сейчас там, эта тюрьма. Всё же практически я тогда расконвоирован был. И за зону выезжал. Но переживал: вчера жить свободным и сегодня не за хрен собачий сесть! А тут ещё сказали, что на Севере зачёты есть. – Так какая у вас статья была? Восхваление иностранной техники, что ли? – Да, преклонение перед иностранной техникой. – Какая за это статья? – Статья 58-10 и ещё какието пункты. – Судили военным или гражданским судом? – Гражданским. Я был демобилизован. На проверке заявил: желаю выехать на Север. А мне: никуда ты не поедешь. Один день на работу нужно было выходить, а я не вышел. Один раз мне дали трое суток карцера, второй – четверо суток, третий – десять суток. Но из десяти суток я просидел только сутки. Из окошка слышу: вызывают Ревдева. И этапом сюда меня отправили. В сентябре 1948 года. Хотя нет! В мае мы были на пересылке в Омске. Меня последним пароходом сюда отправили. Высадили в Половинке – есть такая деревня в Кондинском районе ХантыМансийского округа. – Мне в Половинке приходилось бывать с этнографической экспедицией… – Там направили на лесоповал. А лесоповал этот являлся

седьмым строительным отделением 501-й стройки. Зиму мы там пробыли. Потом привезли сюда, на 501-ю стройку, и высадили на станции Полуй. Я там в лагере и находился, а освобождался в Лабытнангах. Сильные трудности я не пережил. Почему? Да потому что я кузнец. Мне, вообще, повезло: во Львове товарищ встретился, на Севере можно было раньше срока освободиться за счёт зачётов. Мне дали пять лет, а просидел я три года с чем-то. Когда потом в Салехард приехал, работал инструментальщиком. – А какой номер колонны был на Полуе? – На Полуе была не колонна, а управление отделением от 501-й стройки. А я сидел на 14-й колонне. Колонна у нас была спокойная. А вообще, были такие суки и воры, вот они-то друг друга убивали. Кроме вольных, были и самоохранники из заключённых. Кстати, вольные солдаты – люди как люди. В Салехарде есть бывшие солдаты, которые меня охраняли. Я ничего плохого о них не скажу. А когда стоит самоохранник, так он зверь хуже фашиста. Относится к человеку, как к животному. И охраняли нас, и уничтожали нас. Меня, если бы и маслом заманивали, я бы туда не пошёл. В самоохрану шли садисты, действительно, преступники. Честный человек никогда туда не пойдёт. В общем, весной 1949 года приехал я на 501-ю стройку. На барже мы плыли месяца два, очень долго потом сидели на барже здесь, на Полуе. Из трюма нас даже на палубу не выпускали. Бросят хлеба в трюм, и всё! – Когда начали работать здесь, цинги не было?

– Я человек небрезгливый и поэтому ел ягоды. Есть такая ягода – водяника. Некоторые брезговали, а я её ел, как чёрт. Этим и спасся потом, и пузыри все прошли. На зубы, правда, ничего не подействовало. – Ваша колонна была большая? Смешанная? – Нет, маленькая и спокойная. Человек пятьсот. Не было у нас таких паразитов. Воры сидели. Женщин поблизости не было, сидели одни мужчины. А вот на 13-й колонне зэков было тысячи полторы или две. – Много ли заключённых с 58-й статьёй? – Нет, у нас я, пожалуй, один. Может, и был кто-то ещё, я не знаю. В 1950 году меня перевели в 25-ю колонну. Это конечная колонна возле Надыма, рядом с пристанью. Там были одни политзаключённые с большим сроком. Вот тут я узнал, что Сталин, на которого мы молимся, не тот, оказывается, человек. Внутри зоны обслуга была из заключённых. Повара, трудилы (простые разнорабочие), бухгалтеры, клубный работник – все заключённые, кроме начальника колонны. Вор не имел права становиться бригадиром. Кроме охраны, были ещё оперативные работники. А ещё у нас был человек, которого (непечатное) нужно было за (непечатное) вешать. Это воспитатель по политчасти. Фактически шпион. Человек, который выглядывал, подслушивал, чтобы зэки срок наматывали. А в остальном всё нормально. – Какая работа на вашей колонне была основной? – Строили железную дорогу, делали насыпь. К нам привозили песок в так называемых бункерах. Попробуй, на вагоны Северяне № 3, 2014

путеШеСтвие | как это быЛо походи… Я в инструменталке работал. У нас было так: отсыпали участок в десять километров, и наша колонна переезжает дальше на десять километров. А там, наверное, какая-то группа существовала, которая зону для нас готовила. Что такое зона? Это участок, по периметру обнесённый частоколом, сверху которого – колючая проволока, по углам – четыре вышки. На этих вышках установлены пулемёты. Станковые пулемёты. В середине этой зоны – что-то вроде овчарни, хлева такого, где скот держат. Там мы и жили. Потом нам палатку привезли. – сколько вы пробыли на 14-й колонне? – Так… осенью 1949 года приехал на Полуй, пробыл там месяца три или четыре, а оттуда нас отправили на 14-ю колонну. Это километров семь от станции Полуй. Когда приехали туда, снега не было ещё. Где-то в сентябре-октябре примерно. Весь 1950 год я там пробыл. Закончилась работа на 14-й колонне, и меня перевели на 55-ю. Это в марте. И тогда же, в марте 1951 года, я освободился и уехал оттуда. Нашу инструменталку, кузню и всё такое мы сдали железнодорожникам и уходили самые последние. Только железнодорожникам не Министерства путей сообщения, а 501-й стройки. Меня перевезли на 25-ю колонну. – какие у вас были нормы выработки? – Не знаю. Я же говорю, что работал в инструменталке. Но я вот что знаю! Я как инструментальщик получал килограмм хлеба в день. И это самое меньшее. Тот, кто физически не работал, получал 800 граммов. А в карцере – не знаю, не сидел. До сегодняшнего дня до моих моз-

Северяне № 3, 2014

гов не доходит вот что… Известно, что Берия боялся Сталина. Но, по-моему, последнее время Сталин боялся Берию. Я сужу по себе. Во Львове на автозаводе я работал вольным, у нас самая большая пайка была 600–700 граммов. Железнодорожники получали 700 граммов. Была карточная система. На карточку работающему давали обычно 500 граммов, иждивенцу – 300 граммов. По талонам было положено масло и сахар, но такие люди, как я, не видели ни масла, ни сахара. А когда я получил срок и находился в тюрьме, то получал 700 граммов хлеба. Утром давали граммов 20–25 масла. Во-вторых, сахар давали, сколько – не знаю. А на воле я его не видел. Вот такая политика была. – на 501-й какой давали паёк? – Самая большая пайка – кило триста. Обслуга, например, дневальный, получал 800 граммов. Ну и приварок, естественно. Утром первое-второе было, в обед даже третье. Питались хорошо. Сколько давали мяса – не знаю, но и мясо было. Свинина. Крупа. Не было свежей картошки, только сухая. – получается, заключённые питались лучше вольных? – Так вот в чём и дело! Во Львове, на Украине, в 1947 году был голод. А в заключении – пожалуйста! – в инструменталке можно было получить зачёт? – У меня какая норма? Обеспечить инструмент! Если не было нарушения режима, то шёл зачёт. Всего я отсидел вместо пяти лет три года и четыре месяца. А вот на лесоповале, чтобы получить зачёт, нужно было перевыполнить норму.

На сколько – я не в курсе. Я вообще не знаю, как зачёты шли. Я даже не знал, идут мне зачёты или нет. Никто мне этого не объявлял до самого конца срока. – а что в зоне можно было купить? – Был ларёк. Он отоваривал и вольных, и заключённых. Можно было взять папирос, потому что деньги, которые люди зарабатывали, они получали. Можно было взять конфеты, масло. В общем, всё, кроме водки. – сколько у зэка было в месяц денег? – Я скажу только про себя. Где бы я ни работал, я только в ведомости расписывался, и больше ни хрена. Я никогда денег не видел. Почему? Потому что я наблюдал, как люди получали деньги и что с ними после этого творилось. А зачем такие деньги мне нужны?.. Был бригадир. Вот он сидит на нарах, как хан. В зоне имелись такие, что и выпить могли, и водка у них была. Самоохранники, например, могли пронести им водку в зону. – у вашей зоны были подкомандировки, отдалённые места работы? – Не было. Когда я находился на 14-й колонне, то жил в инструменталке, мне не разрешали заходить в зону. Шмон у меня каждый день был. Придёт, бывало, сержант, перевернёт всё. Ну а что там? Одни железки. – фронтовиков в заключении много было? – Полно! 13-я колонна вроде штрафной была. Из неё не случилось ни одного побега. – а фамилию начальника колонны помните? – Не помню. Фамилию прораба помню – Бандуристов.

как это было | путешествие

Это в сердце было моём Родилась я через месяц после того, как отца, лётчика-испытателя, облетавшего новый самолёт, «по ошибке» посадили на раскопанную взлётную полосу. Без сознания, с оторванной ногой и выбитой лобной костью, не дождавшись «скорой», лётчики, превышая все возможные скорости, на аэродромной машине доставили его в военный госпиталь. Но хирурги были бессильны. Кто-то подсказал, что есть чудо-хирург, по фамилии Одинг, но он с внуком отдыхает на даче. И тогда лучший папин друг, будущий Герой Советского Союза, а для меня просто дядя Саша Вобликов, бросился на своей машине на дачу и через два часа привёз известного хирурга вместе с маленьким внуком прямо к операционному столу.

орьба за жизнь отца длилась одиннадцать долгих месяцев. Тот, придя в себя и узнав, что в тридцать лет стал инвалидом, отказался принимать еду. Отцу удалось увидеть меня мельком, когда мне было всего три дня. Красавец, дон Жуан дядя Саша Вобликов уговорил главного врача роддома, чтобы меня вместе с медицинской сестрой разрешили на минуту, не заходя в бокс к отцу, из-за стекла показать ему. Кстати, за две недели до аварии отец заочно окончил военно-юридическую академию Советской армии в Москве по специальности «военный юрист» и тайно от матери дал согласие на переезд на Сахалин. Мама всю жизнь тосковала по Москве, журила отца за то, что он оторвал её от родных мест. А здесь далёкий Сахалин, опять потеря работы для матери. А она очень любила свою профессию – учителя математики. Отец рассказывал мне, что видел меня всего минуты две, я орала на весь госпиталь благим матом, вырабатывая командный голос. Отец впервые улыбнулся и попросил пить. Ему стало ясно, что матери нас двоих (брат Володя был старше меня на шесть лет) не поднять. Врачи

из архива наталии цымбалистенко

Наталия Цымбалистенко

Лётчик-испытатель Василий Яковлевич Цымбалистенко

поняли, что теперь он будет цепляться за жизнь из последних сил. Отец так и остался самым романтичным, умным и любимым мужчиной в моей жизни. Когда мне было пять лет, отец, сняв протез, бросал меня в морскую волну и сам учил меня плавать. Мы каждый год отдыхали с ним в любимом для него, южанина, Лоо. Только теперь я понимаю, как лихачила, уплывая далеко за буйки, а он зорко следил за мной с берега, готовый в любую минуту прийти мне на помощь. Затем Северяне № 3, 2014

из архива наталии цымбалистенко

путешествие | как это было

Перед полётом. Второй слева Василий Цымбалистенко, второй справа – его друг Александр Попов

я профессионально занялась подводным плаваньем, и вместе с чемоданом отец таскал за мной всё снаряжение. Он не мог позволить женщине носить тяжёлые вещи и не позволял никому делать скидку на свою инвалидность. Он умер от второго инфаркта молодым мужчиной, в пятьдесят девять лет. Уже тридцать два года как он ушёл из жизни, но я просто физически чувствую, как он опекает меня, подсказывает, а иногда и ругает за излишнюю вспыльчивость. Я, к сожалению, не унаследовала от отца великого терпения. Взрывной характер передался от матери. В свободное время, после работы (получив инвалидность, он работал радистом на испытательном аэродроме), отец любил вместе со мной посещать поэтические вечера в Воронежском государственном университете, на филологическом факультете которого я училась. С любовью вспоминаю своих учителей: профессоров Анатолия Михайловича Абрамова, Владислава Михайловича Скобелева, Аллу Борисовну Ботникову, Виктора Михайловича Акаткина. К сожалению, первых двух уже давно нет в живых. Помню ночные посиделки в их квартирах, беседы о запрещённых в те годы писателях: Цветаевой, Пастернаке, Солженицыне и других. Боялись ли они стукачей? Наверное, боялись. Мы, студенты, знали, что их неодно-

Северяне № 3, 2014

кратно вызывали в КГБ, но не делиться своими впечатлениями о великой русской литературе они не могли. Помню, что всегда удивлялась, почему жена Анатолия Михайловича Абрамова, филолог, директор детского дома, каждый день, очень поздно придя с работы, варила ведро борща. Я долго стеснялась спросить, кто это всё съедает. Ответ был прост: по вечерам приходили поделиться сокровенным вечно голодные талантливые поэты – Алексей Прасолов, Анатолий Жигулин и другие. Перед Анатолием Жигулиным-Раевским, великим русским поэтом, праправнуком того самого декабриста Раевского, отсидевшего в сталинских лагерях, я испытываю огромное чувство вины, потому что не успела написать о нём обещанную книгу. Смерть догнала его очень рано. С его сыном жестоко расправились за книгу «Чёрные камни», где по именам были названы студенты-доносчики, достигшие впоследствии управленческих высот. Помню, сидели с Виктором Михайловичем Акаткиным на кухне в его московской квартире и вспоминали о нашей первой встрече на филологическом факультете в 1974 году. Профессор Абрамов привёл тогда к нам Анатолия Жигулина, и тот стал читать стихи о России. И вдруг кто-то крикнул: «А о лагерях слабо?!» «Не слабо», – ответил поэт.

как это быЛо | путеШеСтвие ...Всё явственней контур решётки в окне – Допрос на исходе, светает... Откуда-то издали, словно во сне, Я слышу свой голос: «Не знаю!» Аудитория замерла, мы впервые услышали лагерные стихи, девочки заплакали, через час его уже ждали сотрудники спецслужб, выступать перед студентами ему запретили на несколько лет. А это одно из моих любимых стихотворений Анатолия Жигулина. В оцеплении, не смолкая, Целый день стучат топоры. А у нас работа другая: Мы солдатам палим костры. Стужа – будто Северный полюс, Аж трещит мороз по лесам. Мой напарник – пленный японец, Офицер Кумияма-сан. Говорят, военный преступник (Сам по-русски – ни в зуб ногой!). Кто-то даже хотел пристукнуть На погрузке его слегой... Все посты мы обходим за день... Мы, конечно, с ним не друзья, Но с напарником надо ладить, Нам ругаться никак нельзя. Потому что всё же – работа, Вместе пилим одно бревно... Закурить нам очень охота, Но махорочки нет давно. Табаку не достанешь в БУРе. Хоть бы раз-другой потянуть. А конвойный стоит и курит, Автомат повесив на грудь. На японца солдат косится, Наблюдает из-под руки, А меня, видать, не боится, Мы случайно с ним земляки. Да и молод я. Мне, салаге, И семнадцати лет не дашь... – Ты за что же попал-то в лагерь? Неужели за шпионаж?!

Что солдату сказать – не знаю, Всё равно не поймёт никто. И поэтому отвечаю очень коротко: – Ни за что... – Не бреши, ни за что не садят! Видно, в чём-нибудь виноват... И солдат машинально гладит Рукавицей жёлтый приклад. А потом, чтоб не видел ротный, Достаёт полпачки махры И кладёт на пенёк в сугробе: – На возьми, мужик! Закури!.. Я готов протянуть ладони, Я, конечно, махорке рад, Но пенёк-то – в запретной зоне. Не убьёт ли меня солдат? И такая бывает штука, Может шутку сыграть с тобой, Скажет после: «Бежал, подлюка!» И получит отпуск домой. Как огреет из автомата, И никто концов не найдёт... И смотрю я в глаза солдата: Нет, пожалуй, что не убьёт. Три шага до пня, три – обратно. Я с солдата глаз не свожу И с махоркой, в руке зажатой, Тихо с просеки ухожу. С сердца словно свалилась глыба, Я стираю холодный пот, Говорю солдату: «Спасибо!» Кумияма – поклон кладёт. И уходим мы лесом хвойным, Где белеет снег по стволам, И махорку, что дал конвойный, Делим бережно пополам. Очень быстро наша страна забыла ужас сталинских лагерей. Послушаешь иных политиков и диву даёшься – ни покаяния, ни раскаяния в содеянном.

Северяне № 3, 2014

путешествие | как это было

Свидание на разъезде Пыжик До 90-х годов города Надым и Новый Уренгой, а также все трассовые посёлки Надымского района были «закрытой зоной». У всех жителей Надымского региона в паспорте стоял штамп «Зона пропусков», по которому таможенники пропускали их в аэропорту. Въезд родственникам в Надым, как и за границу, возможен был только по заранее оформленным приглашениям или вызовам. Конечно же, не могли в эти годы попасть сюда ни бывшие узники сталинских лагерей, ни тем более их родственники. Татьяна Зубарева, п. Правохеттинский – г. Курск

огда в 90-е годы Надымский регион открыли, как-то весной начальнику Правохеттинского ЛПУ МГ В.П. Брыжахину позвонили из Надымского райкома партии и сообщили, что в Правохеттинский прибудет необычная гостья – «мадам» из Франции. Конечно же, загруженное каждодневной рутинной работой руководство линейнопроизводственного управления было в недоумении: какой интерес может быть у француженки к затерянному среди болот небольшому трассовому посёлку газовиков? Может, кто-то из родни «мадам» принимал участие в наладке оборудования при строительстве газопровода «Уренгой – Помары – Ужгород», и она хочет посмотреть на дело их рук? Впрочем, «Тюментранс газ» – серьёзная организация, здесь лишних вопросов задавать

Северяне № 3, 2014

не принято. Руководители без лишних слов выполняют приказ: надо – значит, надо. Непременно встретим, какой вопрос? Иностранную гостью, прибывшую в Правохеттинский с необычным визитом, правохеттинцы встречали прямо на вертолётке. Одетая по последней французской моде мадам несмело шагнула на опущенный пилотами трап. В руках она держала небольшой изящный погребальный венок. За француженкой легко спрыгнула с трапа молодая черноволосая переводчица. Вскоре цель визита гостьи из Парижа прояснилась: у мадам русского происхождения в этих местах отбывал наказание и умер отец – политический заключённый. Дочь осуждённого, как только это стало возможным, прилетела на берег реки Правая Хетта, чтобы поклониться местам, где обрёл вечность её отец, почтить память захороненного в вечной мерзлоте родного человека. Как откажешь приезжей иностранке в такой просьбе?

Правда, на дворе весна – распутица в полном разгаре! Как мадам проберётся до разъезда Пыжик в своей модной обуви и одежде? Посоветовавшись, выход нашли: принесли гостье со склада новенькую робу – тёплую куртку, высокие резиновые сапоги. В пять минут модная француженка стала похожа на наших милых северяноксоотечественниц – работниц газовой промышленности. Сопровождающие подсадили гостью в высокопроходимый вахтовый автобус «Урал» и по старой автомобильной дороге повезли на печально знаменитый разъезд Пыжик. Вскоре она увидела то, что снилось ей долгие годы: заострённые кверху серые мёртвые столбы, разбегающуюся от них в разные стороны проржавевшую колючую проволоку. Вросшая в вечную мерзлоту землянка зияла чернотой полуразвалившейся двери, болтающейся на вывороченной с «мясом» проржавевшей петле. Долго не отрывала гостья взгляд от единственной в этих

Татьяна зубарева. На разъезде Пыжик, 2011 год

как это было | путешествие

Северяне № 3, 2014

путеШеСтвие | как это быЛо местах мрачной сторожевой вышки, обцелованной суровыми северными ветрами, промороженной трескучими морозами. Проваливаясь по щиколотку в мягкий ягель, уверенно шла она между белокорых берёз и разлапистых сосен к покосившимся от времени и непогоды баракам, нежно гладила стволы стройных русских берёзок, трогала руками проржавевшее метровое заграждение предзонника. Слёзы непрестанно лились из глаз немолодой женщины, много лет назад потерявшей здесь отца. Прогнившие крыши бараков, ветхие нары, почерневшие насечки на стене… Что считали заключённые? Дни, месяцы, годы?

Подойдя к полуразвалившемуся бараку, женщина тихо шепнула на русском языке: «Папа, ты слышишь, я здесь, на Правой Хетте! Я выполнила данное маме обещание! Я приехала на Пыжик к тебе в гости…» Погребальный венок привязали к ветвям высокой берёзки, росшей возле разрушенного колодца с полузатопленным коловоротом. Это дерево тронуло душу приезжей, потому что было многократно обвито ржавой колючей проволокой, беспощадные шипы которой на веки вечные врезались в его крепкое белоснежное тело. Из проколов ржавой колючки капал на землю прозрачный берёзовый сок,

а присутствующим показалось, что берёза плачет… К вечеру дочь бывшего политзаключённого, а теперь уже давно реабилитированного русского дорожного инженера, попрощавшись с сопровождающими её правохеттинцами и добросердечным начальником ЛПУ В.П. Брыжахиным, уехала со спокойным сердцем из Правохеттинского в свой Париж. Нежно любящая своих родителей дочь выполнила свой долг и последнее завещание матери. Долгожданное свидание с душой умершего отца на разъезде Пыжик, расположенного вблизи реки Правая Хетта и посёлка Правохеттинский, состоялось…

анатолий жиГулин

берёза Звенел топор, потом пила. Потом – последнее усилье. Берёза медленно пошла, Нас осыпая снежной пылью. Спилили дерево не зря – Над полотном, у края леса, Тугие ветры декабря Могли свалить его на рельсы. Его спилили поутру, Оно за насыпью лежало И тихо-тихо на ветру, Звеня сосульками, дрожало... Зиме сто лет ещё мести, Гудеть в тайге, ломая сосны, А нам сто раз ещё пройти Участок свой По шпалам мёрзлым. И как глухой сибирский лес, Как дальний окрик паровоза, Нам стал привычен тёмный срез – Большая мёртвая берёза.

Северяне № 3, 2014

Пришла весна. И после вьюг, С ремонтом проходя в апреле, Мы все остановились вдруг, Глазам испуганно не веря. Берёза старая жила, Упрямо почки распускались, На ветках мёртвого ствола Серёжки жёлтые качались!.. Нам кто-то после объяснил, Что бродит сок в древесной тверди, Что иногда хватает сил Ожить цветами После смерти... Ещё синел в низинах лёд, И ныли пальцы от мороза, А мы смотрели, Как цветёт Давно погибшая берёза. 1963 год

картинки из жизни | путешествие

Байки от Валентиныча Анатолий Стожаров

Колоритный народ меня строганиной. Вечером они раскладывали мятые карты (не игральные!), письма, заявления и совещались. – Мне один говорил: надо на Мессояху… – Не… лучше в Газ-Сале… Не вставая с койки, Витя, мрачный амбал лет сорока, руки синие от наколок, нехотя рассказывал, как он осваивал целину. Более подробно его расспрашивать было как-то не с руки. Ударили морозы, первый этаж – зал ожидания и кассы – зашили досками, и там начали спасаться от холода бичи. К полуночи шли пьяные разборки, и мы стучали в пол для порядка. Когда разборки перешли в грохот, Витя встал и мрачно сказал: «Пойду посмотрю». Затея была явно безумной, но останавливать его опять-таки было не с руки. Вернулся он минут через десять: – Четырнадцать… оголодали… готовы на всё! Внизу он в полной темноте рявкнул: «Бичи, встать!», построил их и допросил. Куда уж колоритней.

Рисунок Сергея Лугинина

н живёт, видимо, в любом уголке России. Где больше, где меньше. Но он есть. Я родился на Средней Волге, между Ульяновском и Куйбышевым. Жигули тоже не слабое место. Пацанами мы ловили леща под «утёсом Степана Разина». Так и мнилось, что где-то рядом эхом раздаётся Стенькин рык: «Сарынь на кичку!» Я до сих пор помню неповторимый местный говор. Кто-нибудь рассказывал крутую историю, и собеседник согласно кивал: «Да уж! Фули баять!» Уникальное смешение матерного со старославянским. Но я про салехардский народ. Более колоритного народа, чем там, в конце 60-х годов – господи, рука не подымается! – прошлого столетия я больше не видел. Прилетел я с дипломом Ульяновского пединститута в этот деревянный городок 11 августа. Гороно поместило меня на дебаркадер речного вокзала, там на втором этаже были крохотные «номера» на двоих. На время навигации. Вторым был Леонидас Белоусовас (в просторечии Ленька Белоусов) из далёкого города Друскининкай. Уже неслабо для первого знакомого. Постарше лет на пять, молчаливый, стриженый наголо. Ситуация располагала к откровенности, и он всё выложил в первый вечер. В трудовой книжке 29 записей – экспедиции, буровые и прочие места, о которых я раньше только читал. Топограф, помбур, слесарь, механик-водитель ГТТ, ну и так далее. Ждал вызова на Перегрёбное. Напомню: август 69-го. Ни о каком «освоении» никто не слышал. Народ ехал поштучно. Но какой народ! Навигация закрылась, и меня переселили на второй этаж основного здания речного вокзала. «Номер» был уже на одиннадцать человек. Все штучные. Сбежавшие от жён, исключённые из партии, искатели лучшей доли. «Откинувшийся» после двадцатилетнего срока и ждавший чего-то пятидесятилетний мужик, впервые угостивший

Северяне № 3, 2014

путешествие | картинки из жизни Коренной обдорский народ был не менее хорош. Я уже освоился в родной конторе. Да и в городе. Это было несложно. Можно было зайти в любой барак, в любую квартиру «на огонёк». Да что барак, каждый второй в них жил. Как-то мне нужно было переговорить с нашим техником Витей Митриевым, и он сказал: «Заходи вечером. Там у любого спросишь». «Там» – это между городским рынком и водокачкой. Центр города. Вечером, как ни озирался, я не мог понять, где же он живёт. И когда мне конкретно ткнули в люк в земле, я был потрясён. Большая семья, включая бабушку, жила в землянке! В центре города! И не одни они так жили. Причём жили весело, не унывая. Ко мне через год в два часа ночи вваливались кореша с бутылкой спирта и здоровенной фанериной с пельменями. На чём лепили, на том и принесли. Простые были нравы. Как-то вечером после работы мы с ребятами зашли на очередной «огонёк». Едва ли сейчас я смогу объяснить, почему это называлось «квартира Маргарет Трубо». У Трубо был полный бардак. По-моему, там гуляли и ночевали круглосуточно. Благо меховых шуб и полушубков было в достатке. В угловой комнате на тахте лежал лицом вниз двухметровый лётчик в пилотской синей шинели и собачьих унтах. На свой вопрос я получил исчерпывающий ответ: «Это спит Аксель Уусярв». Ясно. Застолье было в разгаре, когда у меня за спиной раздался рёв: «Партизанен! Пу! Пу!» Это проснулся Аксель и решил немедленно присоединиться к компании. Понятно, в шинели и унтах. Золотое было время. Простодушное. И честное. В Салехарде в то время человек без мотолодки был как бы не совсем человек. При первой же возможности я купил «Казанку-5М1» и вступил на рыбацкую и охотничью тропу. И быстро понял вторую (после неунываемости) основу местного народного характера – неудержимость. В конце мая город пустел. Весенняя охота. Вот разговор в горгазе. – Коля! Ну куда я тебя отпущу?! Последний ведь слесарь! Какой отпуск за свой счёт? Кто работать-то будет! – Надо. Отпусти. – Нет! Не могу! Коля рвёт рубаху на груди и пишет «увольнение по собственному желанию». И что ты думаешь? Отпустили! Сейчас среди молодёжи бытует слабая калька мощного слова «неудержимость» – отвязан-

Северяне № 3, 2014

ность. Хотел бы я поглядеть на этого любителя паркура и прочих изящных прыжков в ледоход на протоке Хорня в пойме Оби. Пробившись по битому льду из Салехарда, мы благостно сидели у костерка. За спиной избушка, озерцо, манчуки. По Хорне шёл мелкий лёд. Мимо, ревя моторами, промчались три лодки с весёлыми компаниями на борту. «На Игорскую идут», – уважительно прокомментировал Юра Будкевич. Он же через полчаса первым услышал треск в кустах. Хотя на километры вокруг вроде и не было никого. «Кто-то ломится», – Юра лениво потянулся за ружьём. Из кустов вывалился мужик в полном охотничьем снаряжении, покрытый ледяной коркой. Сделав пару шагов к костру, он упал и, похоже, вырубился. Содрав с него ледяные брезентухи, мы прислонили его к костру и влили кружку водки. Открыв глаза, мужик решил объяснить своё появление. «Выпал», – кратко сказал он. Отряд не заметил потери бойца. Как можно проплыть полсотни метров в битом льду и полкилометра ломиться берегом по кустарнику?! А если бы он пошёл в другую сторону?.. Практически каждый мог рассказать подобную историю. Да вот ещё одна. Сидели мы тогда на «весновке» на Большом Полуйском сору. Там посередине остров – кустарник и снег. Центром большой компании были братья Уклеевские. Утка не шла, водка кончилась, и в Салехард был командирован младший – Серёга. Дело обещало быть недолгим: «Казанка», старая, ещё без «булей», под мотором «Вихрь-20» летела как птица. Прошёл час. Другой. Да куда же он делся? Наконец на горизонте появилась точка. «Идёт!» – облегчённо выдохнул народ. Точка стремительно приближалась. Было видно, как Серёга сидит на корме и мёртво держит румпель. «Щас сбавит», – авторитетно произнёс старший Уклеевский. Нет, не сбавил Серёга! На полном ходу «Казанка» воткнулась в снежный сугроб. Серёга, оторвав румпель, вылетел из лодки и загремел башкой в кустарник. В правой руке был зажат румпель, и Серёга по-прежнему «давил полный газ»! Естественно, в городе, купив ящик водки, он накатил пузырь, взял курс на остров, дал «полняка» и выключился. Сейчас, похоже, нет уже такого народа. А жаль… Про землянки никто из жителей цветных пяти- и семиэтажек не помнит. А бараки остались разве что на городских окраинах.

картинки из жизни | путешествие

Приключения на Ёлке своё время знаток местной природы Прокопий Салтыков говорил: «У нас дует либо три дня, либо шесть». И, подумав, добавлял: «Либо девять». Уверовав в этот прогноз и убедившись, что кончаются сигареты и точно кончилась водка, мы решили «сбегать» в Катравож. А чего там – вдоль по относительно тихой Ёлке, а там пару километров правым бережком по Соби. И все дела. Миша-лёдчик (он, кстати, и кончил последние запасы спиртного) грузно сел в правое кресло. Поручик сел за руль, а я, дёрнув пусковой шнур безотказного «Вихрь-20», примостился между ними на пустой канистре. Чего там ехать-то! Ледяной снег так бил в правый борт, что решили поставить тент. Стало теплее, и лёдчик немедленно задремал. Километров через шесть мы вышли из протоки. В этом месте река Собь впадает в реку Обь. Весной, в половодье, это надо видеть! Образуется «гирло», и волна разводится в непогоду до четырёх метров. Вот туда-то мы и попали. Поскольку Сашка не мог оторваться от руля, я отстегнул угол тента и высунулся наружу. Картина была неутешительной. Ветер со снегом мощно дул справа,

Рисунок Сергея Лугинина

а очередную весеннюю охоту мы отправились с моим постоянным напарником Сашкой по прозвищу Поручик. Решили идти на его «Прогрессе». Маршрут был штатным. Остался позади Салехард. Харпосл, Ларынпосл, остров Люймос – и мы выкатились на простор Оби. Местами шёл битый лёд. Перевалив, как говорят в местном речном народе, магистральную Обь, мы зашли в протоку с неожиданным названием – Ёлка. За поворотом, в самом тихом месте было льдохранилище – зимой лёд пилился здоровенными глыбами и укладывался штабелями. С началом путины его дробили и «заправляли» им плашкоуты. Для охлаждения муксуна. В знаменитой протоке Нарынхас наш друг, рыбакорденоносец Коля Серасхов, брал до трёхсот килограммов за плав. Всем морозильным хозяйством руководил некто Миша – «лёдчик», как его все звали. Льдом же заведовал. В его гостеприимной избушке мы и обосновались. И как нельзя вовремя – подул сильнейший ветер со снегом. День, второй. В

Северяне № 3, 2014

путешествие | картинки из жизни и пройти «правым бережком» явно не удавалось. Нас сносило в самый центр. Слева на якоре отстаивался «эртешник» – рейдовый теплоход. Даже ему по магистрали Оби идти было невозможно. Высоченную рубку размером с двухкомнатную квартиру мотало так, что на вахтенного было жалко смотреть. Плотно застегнув тент, я сел на канистру и сказал: «Поручик, держи правее, а то ведь утонем на хрен!» Сашка вцепился в руль и прохрипел: «Я не могу правее, поставит лагом к волне, и тогда точно пипец!!!» Волна шла слева, и он держал на неё носом. Мишка мирно храпел в правом кресле. Говорить больше было не о чем, и я перебрался в корму. За тентом глухо бубнил «Вихрь». Сейчас наша жизнь зависела только от него. Вода шла выше бортов. Благо у «двадцатки» капот, закрывающий двигатель, был практически герметичным. Я знал, что, если мотор заглохнет, будет несколько секунд, чтобы дёрнуть пусковой шнур. Сашка тоже это знал.

Мы были в самом центре. Вдруг вода пошла на лобовое стекло. Стало темно, тент над головой просел, и «Прогресс» вошёл в волну полностью. «Бу…бу…бу…», – надрывался за кормой «Вихрь». Потом мотор сказал: «Бух!» и облегчённо заревел. По глазам ударил свет, и лодка пробкой выскочила из волны. Поручик был белым как бумага. Дальше было легче. Мы молча дошли до Катравожа. Лёдчик проснулся, и мы рванули в магазин. Накатив полкружки водки, Сашка разлепил губы и посмотрел мне в глаза: – Спасибо! – За что? – За то, что не полез руль отнимать. Это так. Когда ты не за рулём, то всегда кажется, что рулевой всё делает не так. И в гибельной ситуации нервный товарищ хватается за руль: «Куда ты прёшь?!» И кранты. С Поручиком мы потом ходили по Оби и её протокам ещё лет десять.

Замёрзшие в Чахле

ведь сколько раз зарекался не выходить на лодке в пору ледостава… Нет, опять. Вовка Тихонов соблазнил – сосед и напарник. Жили мы тогда напротив, в старых бараках сталинской 501-й стройки. На четырёх хозяев «коттедж», просторные палисадники, деревянный штакетник, трава по пояс. И до берега речки Полябты пять минут. Да и погода для начала октября была на редкость тёплой. Одним словом, финальный выход. Привычный маршрут вверх по Полую, через полсотни километров, чуть не доходя до Зелёного Яра, резко влево, и вот она, Чахля. Не бывал здесь раньше. Широкая, мелкая протока, в которой как раз уместилось полпровяза. Как учили, сначала ставится сетка, потом всё остальное. Остальное – это натянуть тент на лодке, выгрузить амгари, изладить костёр и накатить «с прибытием». Как раз подоспели и несколько щокуров. Сетка ловит, не зря приехали. У костра засиделись до темноты. Ночевали в стогу сена, который удачно стоял рядышком. И ведь никаких предчувствий. Всё путём. Ночью ударил мороз, берег запорошило снегом. На Чахле стоял лёд и неслабый. Сетка вмёрзла, мы пытались её вытащить, но скоро поняли – не

Северяне № 3, 2014

до неё, тут надо когти рвать. По молодому льду на моторе проломимся. Быстренько загрузили «Казанку», и я нажал кнопку электростартёра. Богатый был движок – «Вихрь-30», с электрозапуском. Нет, не схватывает двигатель. Грели свечи, обжигали их на костре. Голяк. Через пятнадцать минут аккумулятор сел. Ещё через полчаса, оборвав все возможные шнуры, мы окончательно поняли, что запустить мотор не удастся даже вручную. Мороз. Вот «двадцатка» запустилась бы. Сели, закурили. Тишина была какая-то нездоровая. До Салехарда шестьдесят километров, до магистрального Полуя, наверное, пять. Кругом лёд и песок. – Амбец, однако, наступает, – меланхолично заметил Вовка. – Дак, а делать-то что?! – Бегом на Полуй! – напарник вскочил, я тоже. Хватило ещё ума вытащить лодку на песок, подложить под днище брёвнышки, чтобы не примёрзла. Закидав в лодку оставшиеся вещички и натянув тент, мы посмотрели друг на друга. Два ствола, патронташ, полбулки хлеба, пачка сигарет. Погнали наши городских – наши впереди, городские сзади. А впереди были пять километров промёрзлого песка, рассекаемого ледяными ручейками,

Рисунок Сергея Лугинина

картинки из жизни | путешествие

проточками и прочее. И не обойти. Некоторые до метра глубиной. Мерили. Надо было идти быстро. Одна мысль: в это время идут лосятники с верховьев Полуя. Могли успеть. Об «не успеть» думать не хотелось. Вовка как более лёгкий топал впереди. Вот и проточка. Метров пять. И глубокая, сволочь. Не задумываясь (за ним это водилось), он растянулся на песке и пополз на лёд. По-пластунски ползёт, коммандос хренов. Всё-таки в то время в каждом из нас крепко сидела армейская закалка. Лёд потрескивал и прогибался. Вовка не хуже меня понимал: если провалится, то всё, конец. Без костра в мороз – это смерть. Выполз на песок, обернулся и прохрипел: «Давай!» Ну, я дал. Или слишком резво что ли, да и тяжелее был килограммов на пятнадцать, но через пару метров лёд под правым локтем треснул. Выступила чёрная вода. «Лежать!» – дико заорал напарник. Я лежал носом в лёд, боясь поднять голову, и тоскливо думал: «Чего он там суетится?» Суетился «коммандос» не зря. Через минуту перед носом шлепнулась деревяшка с привязанным шнуром.

– Хватай! – Чем? – я лежал, раскинув руки. – Зубами! Я закусил мёрзлый шнур. Поехали! Вовка потянул. Ну, думаю, дай бог только доехать до берега, я тебе покажу веселье. Хотя, видимо, та ещё была картина: с растопыренными руками и ногами я плыл по льду, как лягушка в обмороке. Помню, даже пальцы на руках растопырил. Вспахав носом песок, попытался подняться. Получилось не сразу. – Давай, давай, –сказал Вовка. – Щас и Полуй встанет! Мы побежали. Свинцовая полуйская вода становилась масляной и густела. Ну где эти лосятники? Тут бы самое время помолиться. Мы не умели. Пионерское детство лишило нас религии. Тем не менее через пятнадцать минут раздался рёв моторов, и из-за поворота выскочили три мотолодки. Опоздай мы на четверть часа, и всё! Это были последние лосятники. Мы начали стрелять в воздух. Лодки замедлили ход, и одна подвернула к берегу. Братья Россомахи! Было такое большое семейство в городе. Северяне № 3, 2014

путешествие | картинки из жизни – Вы что тут делаете?! – Да вот, коньки отбрасываем! – Быстро на борт! Лодки шли медленно. Два лося, семеро мужиков да нас ещё двое. – Твою мать! Не успеваем! – оглядывался старший Россомаха. За километр до Салехарда Полуй делает широкий поворот, течение замедляется, и тут уже лёд. Пробивались к берегу, ломая его веслами,

ногами. В городе гудел праздник. А как же, День Конституции, 7 октября. Добравшись в полночь до своего палисадника, я долго вытряхивал лёд из бродней. Лодку мы с напарником забрали с Чахли на будущий год, весной, в мае. На «Буране». На этом же «Буране» Володя Тихонов погиб через три года. Влетел в полынью на неокрепшем ноябрьском льду. Больше я на Чахле не был.

Последний сезон

Рисунок Сергея Лугинина

чередную 1986 года навигацию я решил завершить поездкой в Собты-юган. Должен был. Гусеницу для «Бурана». Там летом жила большая семья ханты. Вот деду Пуле я её и обещал. Всё было штатно. Пройдя Игорской Обью посёлок Пельвож, я взял левее, в русло речушки Собты-юган. Оба-на! А лёд стоит. Дело-то было семнадцатого сентября. Ну не лёд – ледок с палец толщиной. Под двумя-то «Вихрями» – да как два пальца. Загрохотал ледок. А вот и чумы. И Пуля: «Не омманул, однако!»

Северяне № 3, 2014

Погостевав полчаса, угостив семейство водкой и закусив малосольным пыжьяном, я наладился в обратный путь. Семейство уже завтра кочевало на «зимние квартиры». Проломившись через битый ледок, вышел на Игорскую, и машина пошла. За кормой вполголоса гудели моторы, под лобовым стеклом, на щитке, стояла начатая бутылка водки, лежали какие-то пирожки и кусман малосольного пыжьяна. Тишина была какая-то неясная, вода как стекло. Но лодка шла с песней. Темнело. Горели бортовые огни. Крейсер, блин!

картинки из жизни | путешествие За милицейским покосом я почувствовал что-то неладно. Звенит вода. Пригляделся. Мама родная – так лёд же встаёт. За бортом летела ледяная плёнка. Толкнул вперёд рычаги газа – движки взревели. Вот и остров Люймос. Влево на магистральную Обь соваться как-то не хотелось, и я резко ушёл вправо в протоку Ларын-посл. В тени обрывистого берега там было совсем темно. Пролетев по извилистому руслу (какая там темнота – всю жизнь ночами шарились!), я увидел огни салехардской телевышки и одновременно на обрыве «круговой огонь» – ктото размахивал головнёй что ли. Сбросив скорость, лодка уткнулась в песок. Рядом болталась дюралька без вёсел и без мотора. С обрыва, спотыкаясь, ломился какой-то амбал в пилотской куртке. Натолкнувшись на меня, он пытался что-то сказать, но его била крупная дрожь, и это не очень получалось. Ясно. Я набухал полкружки водки. Помогло. – Рассказывай. Чего это тебя так разнесло? – Ты – седьмой! – стуча зубами, выговорил лётчик. – То есть как это? Полкружки действовали безотказно, и паренёк оживал на глазах. – П-п-понимаешь, я начал махать ещё засветло… –И что? Шесть лодок прошли мимо?! – Ну да! Вот тут и я испугался. Приехал я на Север пацаном, студентом. К 1986 году у меня был стаж на реке пятнадцать лет. Я не мог поверить. Это на Оби-то? Да я новичком, купив новенькую «Казанку-5М1», ничтоже сумняшеся рванул по Оби. Через полчаса кончился бензин в баке, движок встал, и я полез в кормовой рундук переключиться на второй бак. Пока я там колупался головой вниз, рядом рявкнул «Вихрь». – Э! Мужик! Ты чего там? На меня смотрели три небритые личности. – Может, у тебя бензин кончился? – Да вот…переключаюсь. Ещё полный бак! – А то мы смотрим – лодка стоит посреди Оби. Задница торчит. Чё-то случилось? – Да всё у меня нормально, мужики! – А… ну смотри… если что, мы тут за островом будем… По-моему, эти речные волки видели во мне новичка за километр. Нельзя было не остановиться на сигнал бедствия. Красная ракета, «круговой огонь» – факелом, фонариком. Был такой редкий вариант – «шесть выстрелов в минуту», то есть выстрелы шли равно-

мерно через десять секунд каждый. Я свидетель – в 1975 году мы тремя лодками пережидали шторм в Муксуновом сору. Весенняя охота – вокруг молотили во все стволы. Вдруг сосед, сосредоточившись, начал шевелить губами: «Три…четыре…шесть!!!» «Сигнал!!!» – заревел он и бросился к мотору. И лодка рванула на штормовую Обь. Не важно, что ему показалось, не важно, что, оказывается, стреляли просто «по буху». Нельзя было пройти мимо сигнала бедствия. Нельзя. Кодекс был. Скорее всего, я и жив-то поэтому. Господи! Как я хорошо себя чувствовал среди этого речного народа! В Салехарде на лодочной станции «У Мишина» (знаменитый инспектор рыбоохраны Иван Васильевич Мишин – о нём я как-нибудь потом расскажу) базировалось около полутора сотен мотолодок. Все друг друга знали – Поручик, Сашка Майер, Усатый, Валера (этого нельзя было не знать, он ходил на редкой лодке «Казанка-2М», на одной ноге, с костылём!). Была система «избушек» – многие десятки! Они были разбросаны по стокилометровой пойме. И ты всегда знал – мокрый насквозь, выскочив со штормовой Оби в боковую речушку, найдёшь в избушке дрова, полпачки «Беломора», спички, бывало, и полбутылки водки. И, уехав, оставишь всё, как было, добавив банку консервов и что там ещё в рюкзаке. Потом какие-то чужие люди начали, попав в наши исконные места, стрелять по окнам, пробовать пулевой заряд по двери. И избушки стали исчезать. Горели просто. И некуда стало приютиться в непогоду. Ну, однако, вернёмся к лётчику. Отогревшись, он стал даже разговорчивым. – Ты понимаешь, нас было три лодки… на первой подумали, что я ушёл со второй… на второй – что на первой… Этой ночью было минус семнадцать. На Люймосе дров нет – песок и трава. Паренёк не дожил бы до утра. «Обянку» я взял на буксир, летун сел в правое кресло, и мы рванули в город. Высадил я его на Гидропорту. Он всё никак не мог от меня отцепиться. – Слушай! Может, тебе аккумулятор нужен? Или фара-прожектор?! – Иди уже, – устало махнул я рукой и тихо попилил на стоянку. В ушах звенели слова пилота: «Ты – седьмой!» И я как-то окончательно понял: кончился мой обдорский Север. На следующий год я уехал в Надым. Северяне № 3, 2014

путеШеСтвие | картинки из жизни

тогда – две!

сть такой термин у специалистов – мотивация. Вот зачем в начале 70-х народ поехал на Крайний Север Западной Сибири? Десятками, сотнями, а затем и многими тысячами. Да, в 1971 году «на передке» первого полярного газопровода Надым – Пунга тысяча рублей в месяц – обычный заработок. Много? Много. Достаточно для мотивации? Не факт. И за такие деньги не каждый ляжет в брезентухе на спину в минус сорок градусов варить «потолок». Восемь месяцев в году. Конечно, ЦК КПСС сказал: «Даёшь освоение Западной Сибири! Комсомольцы вперёд!» Беспощадный, кстати, вариант для советского менталитета. «Даёшь Смольный!», «Даёшь Перекоп!» И ведь работает до сегодняшнего дня: «Даёшь Крым!» И в декабре 70-го в Пангоды рванули сотни дембелей-пограничников. И жили в приспособленном картофелехранилище в минус пятьдесят! Нары в четыре яруса. И построили первый газопромысел ГП-2 на Медвежьем месторождении. По французской технологии. За четыре месяца вместо двадцати по плану. И пошёл газ на Пунгу. Первый газ Ямала. Не всё решали большие деньги. Их просто было много. Ну, достаточно. В 1972 году тракторист Аркаша Оглизнев по завершении сезона, в июне, отбыл из посёлка Пангоды в заслуженный отпуск. В Москву. Годом раньше он приехал из Тюмени. Пацан, двадцать четыре года. «Работал я на к-к-камвольном комбинате там. И чо-то скучно так стало. А тут Я-ЯЯмал!» Сел Аркаша на знаменитый трактор «С-100», на «сотку», и отпахал восемь месяцев. Стал заметен в Лабытнанги. Там пришла партия «Катерпиллеров». Никто их никогда не видел. Сорок тонн! И молотили их двигатели круглосуточно, пока начальники решали, как их перегонять по льду через Обь. А они позарез нужны были в Надыме. Сорок тонн. А вдруг… И всё мерили толщину льда. Подождав ещё сутки, Аркаша крикнул: «А!!!» – и рванул через Обь. А за ним и все остальные. Он всю жизнь в Пангодах и прожил, насколько я знаю. Долетев до Москвы, Аркаша нашёл единственного знакомого ему человека: «Да был там…т-ттаксист знакомый». И предложил ему немедленно обмыть первый северный отпуск. Оценив куцую бороду и верблюжий свитер юбиляра «типа рублей на триста», таксист твёрдо сказал: «В Пекин!» У Аркаши с собой было четыре тысячи двести рублей – «Жигули».

Северяне № 3, 2014

В двенадцать часов дня в элитном ресторане было пустынно. Недалеко сидела компания каперангов. «К-к-капитаны такие морские, ты понимаешь. С-с-с ножиками!» – это кортики Аркаша имел в виду. Меню подали в кожаных обложках цвета государственных удостоверений. На английском. Значились «акульи плавники». Аркаша, держа марку, небрежно сказал: «Ну там насчёт закуски – это ты сам давай». – Пить что будете? – высокомерно глядя на свитер, спросил официант во фраке. Аркаша беспомощно оглянулся. Каперанги пили что-то крутое. «Одна пробка рублей п-п-пятнадцать стоит», – вспоминал Аркаша. – Вот… этого… – выпалил Аркаша. Официант вздел подбородок: – Это французский коньяк «Шарль де Голль»! Восемьдесят семь рублей бутылка-с! – Тогда – две! – твёрдо сказал Аркаша. Это стало нашим девизом. Почему- то «наших», ну, северян, было видно сразу. На набережных Ялты, Симеиза, Гурзуфа, в Сухуми и Гагре. Попадались норильчане, совсем подарком были магаданцы. Они являлись центром компаний, разговоров, гулянок. И, честно отгуляв отпуска, всегда возвращались в свои полярные широты. Мотивация, однако. Лучше всего об этом писал один из лучших полярных писателей Олег Куваев. Есть у него роман «Территория». Не думаю, что он многим знаком… Посему кое-что процитирую… Олег меня простит… «Если душа ваша не очерствела, вы постоянно будете чувствовать, что нечто главное идёт мимо вас… Возможно, это главное заключается в узкой полоске ослепительно лимонного цвета, которая отделяет хмурое небо от горизонта в закатный час. У вас вдруг сожмёт сердце, и вы подумаете без всякой причины, что до сих пор жили не так как надо. Можно суеверно считать, что подобные мысли рождены пространствами, составляющими Территорию. А через перевал уходили тракторные сани, гружённые взрывчаткой, брезентом, мехом, железом, соляркой и многим другим. А поверх всего на санях сидел разный народ и смотрел в бледное небо. А теперь задайте себе вопрос: почему вас не было на тех тракторных санях и не ваше лицо обжигал морозный февральский ветер?» Не так прост термин – мотивация. Я до сих пор ловлю себя на том, что и в нынешнее, совсем другое время, когда не факт что и одну-то дадут, говорю: «Тогда – две!»

картинки из жизни | путешествие

Все началось с Берии, или Дела давно минувших дней В жизни нашей случаются самые различные, для кого смешные, а для кого не очень, истории. Вот о некоторых я и расскажу. Давно это было – до войны ещё. А подростки во все времена развлекались стрельбой куда попало из лука или рогатки, чтобы проверить точность руки и меткость глаза! Ну и тренировались соответственно на чём придётся… Наш герой тоже решил пострелять из рогатки! Юрий Морозов

риходят вскоре домой его родители, и пробил их тут от увиденного холодный пот! На чистой и побеленной стене родной квартиры висит портрет товарища Сталина, и всё бы хорошо, но расстрелян портрет из рогатки. Увидев это и мысленно совместив увиденное со статьёй о «врагах народа» лет так на десятьпятнадцать минимум, что светила за такие шутки, отец взял сына за шкирку и трясущимися от гнева и прочих трудно передаваемых чувств руками выпорол. А мама, обмирая от возможных сцен ужасной будущей жизни, увидь кто-то из посторонних сей казус, сняв со стены расстрелянный портрет дорогого и любимого вождя народов, сожгла его в печи и бегом в магазин через дорогу: новый купила и на стенку тут же повесила. Обошлось, никто случившегося не увидел, а то люди у нас «добрые», в момент настучать куда следует могли о вредителях. А судьба нашего стрелкаподростка завершилась через несколько лет: пал он, будучи взводным, в девятнадцать лет смертью храбрых под Ленинградом… Ну а ремень лично мне довелось отведать уже за товарища Лаврентия Павловича Берию. Случилось это после того, как хитрый и лукавый Никита Сергеевич Хрущёв разоблачил своего партийного и сердечного друга Лаврентия как шпиона всех разведок мира. Никита

Сергеевич набил на этом руку в тридцатых на Украине, а затем в Москве. И в подвале расстреляли когда-то всесильного Лаврентия и, как водится, сразу же забыли об этом факте. А мы, подростки, где-то летом 1957 или 1958 года, сидя, как воробьи на проводах, на трёхметровом деревянном заборе нашего двора, лихо распевали невесть где услышанный куплет политической частушки: – Берия, Берия вышел из доверия, а товарищ Маленков надавал ему пинков! А тут как назло по скрипучему деревянному тротуару с работы шёл мой дед, его взяли в 1937 году по «популярной» 58 статье, ну, знаете, «враг народа»… Правда, обошлось... В 1938 году наркомом внутренних дел СССР был назначен как раз товарищ Берия. Сразу же он провёл чистку тюрем и лагерей, то есть осуществил реабилитацию невиновных, и многих тогда отпустили с миром. Вот и не успели деда засудить и, к счастью всей семьи, освободили. При росте под метр девяносто вышел он из древней каторжной тюрьмы Тобольска весом чуть более пятидесяти килограммов, но, слава богу, живой. И пронёс благодарность за свою жизнь тому указу товарища Берии, но научился крепко молчать о политических проблемах… так, для личной безопасности. И вот представляете, открывается ему такой вид: лето, тепло, сидит на высоком заборе дорогой внучок с другими пацанами, и жизнерадостно горланят они песню про Берию! А времена стояли ещё те… Взрослые хорошо помнят и тридцать седьмой год, и далее последовавшие Северяне № 3, 2014

Рисунок Михаила Канева

путешествие | картинки из жизни

Северяне № 3, 2014

картинки из жизни | путеШеСтвие за ним события… И что, думаете вы, последовало за этой душещипательной сценой? Говорит мне дед так спокойно и убедительно: – Иди-ка, артист, домой. Я пошёл, ведь нас учили с детства, что старших надо слушаться. А ремень у деда хороший, фронтовой ещё… Вот им он меня и отходил, приговаривая, мол, о чём не знаешь, не пой, да и голоса у тебя нет. Порку эту я хорошо запомнил, да впрок она мне не пошла… не знаю, к сожалению ли?! Товарища по песням на заборе, приятеля Гарика, дед родной также выпорол, но и ему впрок это не пошло – хоть и поротое, но всё равно новое, непуганое поколение! Спустя много лет его за свободомыслие из партии исключили, и отбыл он чуть позже на историческую родину… Созваниваемся с ним иногда, вспоминаем салехардское детство. Конечно, история с собственным свободомыслием имела продолжение. В школе вот что случилось вскоре после того, как «из мавзолея тоже вынесли еврея», как пел спустя годы Владимир Высоцкий о славных делах Никиты Сергеевича… Слышал я невзначай разговоры взрослых о мавзолее, потому и брякнул на перемене при учителях, что, мол, вот Сталин-то хорошим был, а его из мавзолея ночью вынесли и закопали. Установилась тишина – звонкая такая тишина… Учителя боком отошли в сторону. На следующий день из школы меня выставили как ревизиониста… Что сие значит, я тогда не знал, но понял, чем пахнет. Не пороли, обошлось, дед уже болел, не было у него уже сил воспитательные экзекуции проводить, только посочувствовал мне, что нет, мол, розг, а жаль… Мама в борьбе за моё образование и будущее дошла до окроно, в школе меня восстановили, зато отдохнул от учёбы неделю… А затем, уже где-то в седьмом классе, отправили меня в барабанщики! Хорошо стучать по барабану…отлично. Но ещё петь надо в перерывах, а мне медведь на ухо наступил. Все идут и дружно поют: – Славен Павлик Морозов, жив он в наших сердцах! Меня же угораздило проявить творческий подход к делу и спеть иное. Да не угадал: все уже закончили куплет, когда я ещё бодро до-

певал. Что было спето – цитировать не стану, на этом моя карьера славного барабанщика закончилась… но творческий подход к делу остался на всю жизнь! В те же годы против зловредного американского империализма боролась свободолюбивая Куба. Остров Свободы. Об этом вещали по радио, об этом взволнованно говорили взрослые, перед фильмами в кинотеатрах показывали кадры кинохроники – телевидения, Интернета ещё не имелось. Но не об этом речь. Наслушавшись речей о кубинских борцах за свободу, мы с друзьями-одноклассниками решили помочь Кубе… ну куда без нас! Скопили деньжат от завтраков и прочих сбережений. Подростки мы были подкованные политически и географически, знали, как добраться до Москвы, да и о последствиях, если что, догадывались. Незадолго до этих событий мы из рогаток милиционеру-соседу в лоб угадали, затем случайно нашли установку времён войны для подачи тревоги – в кинофильмах, где показывают кадры о бомбёжке, такие звуки услышать можно. А тут под вой сирены старшие по старой памяти кинулись заклеивать крестнакрест окна – война! Последствия таких громких шалостей для нас не заставили себя ждать. Вот мы и решили искупить ошибки и помочь далёкой Кубе. Добрались на речном трамвайчике до посёлка Лабытнанги, билеты на поезд взяли… всё как надо: еда есть, вода есть, до Москвы хватит, а там видно будет. Сняли нас с поезда ещё до его отхода, привели в линейный пункт милиции. Там по телефону с кем-то говорил офицер, мол, герои-освободители Кубы здесь, на месте, в отделе. Понурились мы, но куда деваться? Увезли нас на катере домой, в Салехард. Там похвалили, сказав: молодцы, интернационалисты, но не торопитесь, а учитесь, на ваш век революций хватит. Хватило, верно: то Хрущёв, то Горбачёв, то Ельцин с Гайдаром… А тем хорошим, детским ещё летом, оргвыводов для нас не последовало, и топали мы потом вчетвером по скрипучей деревянной мостовой улицы Ленина, обнявшись, и во всю силу наших глоток пели: «Куба – да! Янки – нет! Будет свободной Куба!» Взрослые шли навстречу нам и улы бались… Северяне № 3, 2014

путешествие | мастера

ПУсть жизнь станет

богаче цветом и светом

Нурия Садриева г. Муравленко

етство и юность проходило как и у всех детей той поры, деления на бедных и богатых не чувствовалось, и мы не страдали комплексом неполноценности. Росла спокойной и в некоторой степени стеснительной девочкой, много читала, но больше всего любила рисовать, в школе любимым предметом было рисование. Урок рисования у нас вёл учитель-самоучка, фронтовик, инвалид войны и очень большой души человек, который научил меня некоторым премудростям рисования акварелью и дал знания по строению головы человека. К моему полному изумлению оказалось, что голова человека рисовалась по определённым законам и пропорциям. На уроках рисовала с большим воодушевлением, любая тема мне была интересна, участвовала и в выпусках стенгазет, в новогодних творческих конкурсах. К сожалению, никто тогда не обратил внимания на моё увлечение и не направил его в нужное русло. В городе, конечно же, была художественная школа, но о её существовании я даже не догадывалась, продолжая рисо-

Северяне № 3, 2014

вать по своему представлению и воображению, ведь в то время не существовало Интернета, а книги по искусству были, конечно же, недоступны для девочки, которую воспитывала одна мать. И только в выпускном десятом классе, узнав о художественной школе, со знакомой девочкой посетила несколько занятий – очень для меня полезных. Потом было поступление в Ленинабадский педагогический институт им С.М. Кирова, где на вступительном экзамене по рисунку я получила оценку «4», а вот физику завалила. И только через два года, после упорной подготовки, я всё же стала студенткой художественнографического факультета. О, эти студенческие годы! Они самые лучшие в жизни! Подготовка к сессиям, поездки на прополку и сбор хлопка! Любимые предметы – рисунок, живопись, черчение, станковая композиция, история искусств, ну а нелюбимые – сопромат, физкультура. Но самое интересное – пленэр, где на первом курсе увидела то, чего никогда не замечала, смотрела, но не видела: голубые дали, холодные тени, теплоту освещённых поверхностей, а ещё множество оттенков цвета, рефлексы, блики и многое-многое другое. А ещё были слёзы, потому что видела,

из архива нурии садриевой

Я родилась в солнечном Таджикистане и до тридцати трёх лет жила в Ленинабаде, очень древнем и красивом городе, которому уже тогда исполнилось две с половиной тысячи лет.

а передать не могла, не хватало для этого знаний и опыта. Опыт пришёл, и к пятому курсу слыла в своей группе портретистом, потому что пришло, как я его называла, «чувство линии», это когда чувствуешь, как надо положить линию, мазок – только так и никак иначе. С 1983 года, после окончания института, работала в школе, но не учителем, а лаборантом, а потом воспитателем группы продлённого дня, потому что часы по специальности получить тогда было сложно. Но вот вроде уже и с часами всё образовалось, и умение рисовать в школе оценили, но на пороге 90-е годы, когда всё пошло буквально прахом. Жить в родном городе стало невозможно, не видели мы здесь будущего и для двоих детей. Нелегко нам

нурия садриева

мастера | путешествие

Северяне № 3, 2014

нурия садриева

путешествие | мастера

Северяне № 3, 2014

далось решение всем семейством уехать в Россию, в деревню, где можно было бы худо-бедно жить, хотя бы не голодая. Но судьба распорядилась иначе, и в 1992 году мы оказались на Севере, в городе Муравленко, – вначале муж, а потом и я с детьми. Наши скитания по общежитиям и съёмным квартирам – это отдельная история… Здесь, на Севере, я вновь начала рисовать. И вдохновила меня взяться за кисти Зоя Семёновна Акшенцева, которая, будучи самоучкой, писала пейзажи, сюжетные композиции, копировала известных художников. Глядя на неё, я подумала: а почему бы и мне не начать опять писать. Прошло много лет с тех пор, как после института не брала кисти в руки, но хорошо помню, как мне снился запах масляной краски, положенной на холст. И оказалось, что всё, что когда-то знала и умела, вспомнить не так уж и сложно. Начала писать пейзажи и рисовать портреты. Особенно в дни «актировок» любила рисовать портреты сотрудников станции юных техников, куда в 1993 году поступила на работу. Благодаря участию в городских выставках меня пригласила на работу в детскую художественную школу тогдашний её директор Татьяна Сергеевна Глухова. Так, 13 ноября 1996 года я переступила порог детской художественной школы, где работаю до сих пор. Учу детей познавать изобразительную грамоту, раскрывать свой творческий дар, делаю всё, чтобы занятия приносили учащимся удовольствие, а результаты их труда радовали окружающих, чтобы жизнь стала богаче цветом и светом. В моём творчестве главная тема – пейзаж, я восхищаюсь красотой русской природы, оча-

рована обаянием Севера, его такой ранимой и хрупкой красотой, которая, как вспышка, мимолётна и неповторима. Всё здесь кратковременно, кроме морозной зимы, которая полна своего очарования: окутавший всё вокруг туман, окрасившая снег в нежно-розовый цвет заря, покрытые ажурным кружевом деревья. Весна, лето, осень непродолжительны, и оттого богаты красочной палитрой. Весна – нежной зелёной листвой, осень – ярким багрянцем и золотом, лето – белыми ночами, восходами и закатами. Люблю писать маслом, работаю также пастелью. Среди любимых тем – портрет, в нём стараюсь передать индивидуальность портретируемого, его внутренний мир и, конечно же, сходство. На ежегодном мероприятии «Сиб-Арбат», посвящённом празднованию Дня города, делаю портретные этюды горожан. Каждый человек удивителен и неповторим, у каждого своя история, своя философия, которую за короткое время сложно узнать, но её чувствуешь, и от этого ещё интереснее изучать, передавать на бумаге особенности человека, сидящего перед тобой. В последнее время увлеклась рисованием животных и в первую очередь – лошадей. Всегда восхищалась грацией и благородством лошади, считаю её самым удивительным и красивым животным, и в своих работах стараюсь передать это чувство восхищения. Моя работа – это моя жизнь, плохая ли, хорошая, но это моя жизнь. Что-то в ней получилось, что-то нет, чего-то добилась, а в чём-то потерпела неудачу, но я счастлива тем, что нашла себя. Есть ценители моего творчества,

нурия Садриева

маСтера | путеШеСтвие

есть и критики, и для меня важны и те и другие. Уже проведено девять персональных выставок, приняла участие во многих конкурсах и выставках, но на этом не останавливаюсь. Есть новые идеи, новые замыслы, хочется многое успеть сделать, попробовать себя в чём-то новом. Надо быть оптимистом и всегда ждать от жизни только хорошего. Северяне № 3, 2014

путешествие | мастера

Быть педагогом – искусство Важную часть нашей жизни составляют воспоминания, не правда ли? А годы учёбы – самый запоминающийся период в жизни любого человека. Согласитесь, ведь у каждого в памяти остался любимый, незаменимый, самый добрый и внимательный, самый знающий педагог, о котором мы потом часто вспоминаем с чувством огромной благодарности. Людмила Синицына, преподаватель детской школы искусств города Салехарда

– Ольга Михайловна, какие вы перед собой ставите цели и задачи в обучении детей? – Их достаточно много. За каждого ребёнка, который приходит в мой класс, я чувствую огромную ответственность. Очень важно найти путь к его душе, раскрыть творческие способности, каждый урок изобретать тысяча первый способ увлечь его музыкой,

Северяне № 3, 2014

Людмила синицына

оего первого педагога по фортепиано в музыкальной школе я не забуду никогда. На протяжении пяти плодотворных лет занятий она дарила своё душевное тепло, внимание, помогала преодолевать трудности. Знакомьтесь: Ольга Михайловна Тимирбаева, заведующая фортепианным отделением, педагог по классу фортепиано, концертмейстер детской школы искусств города Салехарда.

Ольга Михайловна Тимирбаева

научить мыслить, творить, конечно, дать необходимую профессиональную базу. Педагогическая деятельность Ольги Михайловны разнопланова: связана непосредственно с обучением детей игре на фортепиано, а также с проведением мастер-классов для педагогов-коллег в городах и посёлках Ямало-Ненецкого автономного округа. Выступая в качестве концертмейстера, она участвует в городских, окруж-

ных мероприятиях с коллективами детской школы искусств. Большой практический исполнительский и педагогический опыт Ольга Михайловна реализует в работе с детьми разного возраста. На первых этапах обучения важно заинтересовать ребёнка, увлечь разнообразием и красочностью музыкального материала. Владея навыками импровизации и сочинительства, она достигает этого с лёгкостью. Преподаватель исполняет много разножанровой, разностилевой

маСтера | путеШеСтвие

– ольга михайловна, как вы считаете, что привносят занятия музыкой в развитие ребёнка? – На мой взгляд, сочетание таких качеств, как интеллект, эмоциональность и способность к творчеству, то есть креативность, в наибольшей степени развиваются благодаря занятиям музыкой. И именно эти качества нужны будут ребёнку, когда он вырастет, практически в любой сфере его деятельности, чтобы достичь успеха. Посещая занятия Ольги Михайловны, я наблюдала активное общение ученика и педагога. Большое внимание, особенно в работе с учениками подготовительного класса, Ольга Михайловна уделяет эмоциональному восприятию музыки. Несомненно, роль эмоционального воздействия музыки на человека велика. Вот, например, один из эпизодов урока. Для того чтобы в ребёнке разбудить фантазию, воображение, раскрыть ту или иную эмоцию, Ольга Михайловна создаёт настоящее сказочное представление. Исполняя различный репертуар, она просит ученика подобрать музыкальные образы, характеры, настроения персонажей, картины природы. Таким образом создаётся сюжет, увлекательная история. Как же интересны, занимательны такие уроки! Какие восторженные чувства вызывают они у детей! Яркие эмоции, впечатления, открытия, без которых не обходится ни одно занятие, создают

из арХива оЛьги тимирбаевой

музыки, тем самым расширяя музыкальный кругозор учеников, формируя музыкальноэстетический вкус.

на уроке

творческую атмосферу, позитивную обстановку на уроках, сближают ученика и учителя. У музыки есть волшебное свойство: она способна будить спящее порой воображение, фантазию, проникать в самое сердце, вызывать интерес и завораживать. На занятиях Ольги Михайловны это волшебство и совершается: дети выходят из её кабинета счастливые, полные позитивной творческой энергии, с желанием заниматься снова и снова. Ведь так важно в каждом ребёнке найти и зажечь ту «искорку божью», которая будет сопровождать его на всём жизненном пути. Методы работы Ольги Михайловны основываются на индивидуальном подходе к каждому ученику. Ей удаётся найти самые доступные приёмы и способы работы, позволяющие максимально раскрыть индивидуальность воспитанников и, что немаловажно, подобрать «ключик» к сердцу каждого ученика. Найдя своё призвание в педагогике, на протяжении

двадцати пяти лет Ольга Михайловна отдаёт силы и знания любимому делу. – ольга михайловна, так в чём же высокое предназначение педагога? – Когда ученик уже на «финише» обучения в школе искусств, ты оглядываешься на несколько лет назад и понимаешь, как он профессионально вырос, насколько стал самостоятельным, научился анализировать, владеть собой и своими чувствами. Тебе становится ясно: иметь профессию преподавателя музыки – значит, иметь возможность влиять на то, какими будут наши дети, а значит, наше будущее. Очень точно сказано. Убеждена, что в этих словах – «формула успеха» настоящего преподавателя. Профессионализм, каждодневная самоотдача, постоянная открытость, умение сопереживать – в этом и заключается искусство настоящего педагога. Северяне № 3, 2014

путеШеСтвие | притяжение Севера

домашняя презентация они остались мальчишками, озорными пацанами и романтиками! Эти солидные усатые и бородатые дяди в очках и без, прожившие большую часть своей жизни, прошедшие воду, огонь и медные трубы, шагнувшие из века в век, из тысячелетия – в следующее. ольга лобызова

оЛьга Лобызова

сли бы не так, жди, впряглись ли бы они столь весело и с азартом, отставив повседневные дела и заботы, в упряжку уникального издательского проекта, придуманного неугомонным закопёрщиком Анатолием Омельчуком! А так вдруг вновь ощутили себя в странном и притягательном пространстве Севера, куда незаметно и прочно оказались втянуты все семеро, и каждый потянул часть собранного груза, чтобы сдвинуть издание сначала с начальной точки сформулированной идеи, а затем протащить её вместе и дружно сквозь торосы создания фильмов и книги к желанному результату. Впервые мультимедийный проект «Полярный круг человечества» был представлен на суд российского журналистского сообщества в Сочи на Международном форуме «Вся Россия-2013».

Восемь видеофильмов, книга «Полярный круг человечества» и фотографии – три составляющие этого проекта – позволили ему стать абсолютным победителем среди телерадиокомпаний страны. Издание книги состоялось благодаря финансовой и организационной поддержке фонда «Север – наш!», президентом которого является сенатор Юрий Неёлов, отозвавшийся и личным участием на идею Анатолия Омельчука. Вторая презентация мультимедиапроекта «Полярный круг человечества» состоялась в Салехарде – в городе, где родился, вырос и долгие годы работал на благо Ямала Юрий Неёлов, в городе на полярном круге, ставшем творческой родиной Анатолия Омельчука, короче – дома. А дома и стены помогают, и уютный зал Национальной библиотеки ЯНАО заполняется публикой мигом до отказа, и атмосфера абсолютно домашняя. И нет никаких сомнений, что «Полярный круг человечества» начинается именно здесь.

Северяне № 3, 2014

ольга лобызова

притяжение севера | путешествие

Северяне № 3, 2014

путешествие | как слово наше отзовётся

В свободном полёте Клуб авторской песни «Свободный полёт» начал своё существование в декабре 2001 года. Создан он был по инициативе большого поклонника авторской песни Павла Рубцова, который до сих пор является самым активным его участником. В настоящее время клуб насчитывает полтора десятка человек, активно участвует в различных мероприятиях культурно-досугового центра «Наследие», в стенах которого он базируется, регулярно выступает со своими концертами на всевозможных площадках города. Знают его и в ближайших к Салехарду городах и посёлках. Виктор Шардаков

Когда Господь нас призовёт Когда Господь нас призовёт на справедливый суд, С чем мы придём к нему, что мы ответим, С тревогой в памяти перебирая труд и блуд, Что совмещали мы на свете этом? Что будет то за груз, по чести, без прикрас В поношенной котомке за плечами? Не ведомо ни нам и ни Ему, поскольку создал нас Не ангелами и не палачами. И нам тогда за всё придётся отвечать: За ближнему доставленную муку, За всё – за трусость, жадность, воровство, За другу не протянутую руку. За ложь, предательство, за лесть, за глухоту К просящему всего лишь о пощаде, За помощь ту, что отдавали мы С корыстью, думая лишь только о награде. Смирись, о падший во грехе! Опомнись, брат! Умерь свою гордыню, помолившись, И свято верь, что у Петровых врат Ты встанешь без боязни, распрямившись.

Северяне № 3, 2014

Мой телефон молчит Мой телефон молчит. За днём проходят дни, И хочется завыть на всю округу, Кричать ему: «Будь добрым! Позвони!» Безвременно наш мир покинувшему другу. Моя гитара без тебя нема, глуха, Лишь только гул идёт от воспалённой деки – И это резонирует струна на гул шагов твоих Ушедшего навеки… Твой телефон живёт, хоть и осиротел, Своим будильником тебя поднять пытался – С собою взять его ты не сумел… Прости, я положить его не догадался… Всех дел мне без тебя не завершить, А ты ушёл так беспардонно рано, Ведь ты мечтал, ты собирался жить, Привычно, не скуля, зализывая раны. Присяду на погосте на скамью, Как на скамью в суде – для подсудимых, Коря себя, что не сберёг тебя, Вином печаль залью… хоть это в моих силах… Ну что ж, налью портвейн тебе и мне И «Приму» положу – там пригодится… Совет спрошу: «Как без тебя мне жить?» Листвой шепнёшь: «Петь и играть, писать и не сломаться…»

как слово наше отзовётся | путешествие Владимир Рочев

***

из фондов клуба «Свободный полёт»

Среди зимы пришла весна, Аж голова кружится. Мне мнится: я на горбунке, В руках моих синица.

Пётр Манин

Дождевой перелив

Моя гитара

Поутру летний дождь Постучался в окно. Постучал? Ну и что ж? Пусть – ему всё равно.

Ослабли струны на гитаре, Аккорд для голоса не тот, И пальцы дожимать устали Всё потому, что на гитаре Не занимался целый год.

Дождь немножко затих, Долю ритма сменил И как будто на стих Мне мелодию слил.

Гитара кажется чужой, Потерян целый год, Струна не ладит со струной, Не вяжет нот.

А мелодия есть, Льётся в ритме мотив – То приносит мне весть Дождевой перелив. Вечер встретит луну, Суета замолчит, И опять по окну Летний дождик стучит. Он мелодию льёт… И, меня не спросив, Забирает ко сну Дождевой перелив.

Но мне учиться не впервой. Тянись, струна! Увидеться с гитарой вновь Так радостно!

Суть вещей простых

И я лечу за океан Доставить ту девицу, Чтоб искупаться в трёх котлах И вновь переродиться. Среди зимы пришла весна, Проснулись кедры, ели, В капелях слышится Шопен И Моцарт в птичьих трелях. Летят на север журавли, Берёзы засочили. Мне нынче снова не до сна – Все чувства вновь ожили. Среди зимы пришла весна, И меж её проталин Сожжём былые письмена, Как нас они сжигали. И словно пара лебедей, Друг друга полюбивших, Простим простивших нас людей, Простим и не простивших. Среди зимы пришла весна, Снегирь расправил грудку. Из всех цветов милее мне Простая незабудка. Среди зимы пришла весна, Берёзы засочили. Мне нынче снова не до сна, Все чувства вновь ожили.

Если б слушали голос разума, Если б верили слову истины, Мы бы слышали всё, что сказано, Мы бы видели, что написано. Необычен путь да тернист порой. Но вещей простых познавая суть, Только следом в след и тропой прямой Наши предки в нас продолжают путь.

Северяне № 3, 2014

путеШеСтвие | маСтера павел рубцов

***

Волки мчатся за мной по пятам, Вся одежда изодрана в клочья. Не достичь мне предела той ночи – Так и сгину в беспамятстве там. Из последних сил брошусь в овраг, Веткой павшей внизу распластаюсь, И лишь смерти своей дожидаясь, Сердце дико стучит: «Где же враг?» А вверху тихо звёзды парят, Месяц юный улыбкой сияет, Ветерок мне лицо обдувает, Облаков стаи серых летят. 28.03.2010

воин света С твёрдой верою отважный Светлый воин лук поднимет. Со стрелою самой важной Тетиву рукой он примет. Где-то Купидон резвится, Свои стрелы посылая, Счастье с ним недолго длится – Рана быстро заживает. Но коль взгляд отточен роком, Коль рука тверда, как камень, Не отпустим ненароком Устремлённый к сердцу пламень. Изгибайся, лук, сильнее! Тетива поёт струною. На дозоре всё яснее, Что храним мы за спиною. Так стоим теперь на грани И храним мы дружбе верность, Сердце глупостью не раним – Ведь за нами беспредельность! 07.07.2012

надежда ишова

музыка стихий Играл апрель мелодию весны, Звучал рояль из форточки открытой, Над городом кружили чьи-то сны, Сопровождаемые звёздной свитой. И плакал под ногами талый снег, Качалась чья-то лодка у причала, И, как всегда бывает по весне, Земля жила предчувствием начала… В наряде из росинок и цветов Природа пела солнцу гимн мажорный, И дирижёр-июль без всяких слов Всем хором лета управлял проворно. Летали пчёлы, собирая мёд, В лесах не умолкали птичьи трели, А ягоды, затеяв хоровод, Свои панамки алые надели. Но лето пролетело, унеслось, Оставив солнца поцелуй на коже. Пришёл сентябрь, и повернулась ось Земли к дождям, туманам и ветрам, но всё же... И осень – лета старшая сестра, Прекрасная, но грустная девица – Слагает ночью песни у костра, Вплетая листья жёлтые в косицы. Пропел октябрь, отзвучал ноябрь, И в партитуре зимнего романса Суровым баритоном брат декабрь Запел свои морозные кадансы. И в вальсе снегопада пронеслась Красавица зима, чаруя взоры, Под музыку на окна набросав, Свои замысловатые узоры. Но как ни поднимала ветра вой, И как бы вьюгой лютой ни свистела, Холодная красотка нас с тобой Приворожить надолго не сумела. Теплом и светом землю обласкав, Весна в карете солнечной примчалась! От перебранок с ней вконец устав, Зима ушла. А музыка осталась.

Северяне № 3, 2014

Л.М. Ляпустина

литературная гостиная

Северяне № 3, 2014

литературная гостиная | событие

Анна Неркаги: «Я никогда не стараюсь быть понятной для всех. Так легче жить» Ну вот и свершилось. Сколько лет мы этого ждали – почти двадцать! На страницы печатных изданий со своим словом вернулась наша Анна Павловна – АННА НЕРКАГИ. Нина Парфёнова, член Союза писателей России

100

Северяне № 3, 2014

артём тытюк

о оконному стеклу барабанит дождь, ветер неистово треплет верхушки деревьев. Погода – благодать для поэтов и писателей, в такое время как-то по-особому пишется и слова сами по себе складываются во фразы… Уношусь мыслями туда, в предгорья Полярного Урала, на стойбище «Земля Надежды», где сейчас ёжатся под дождём рубленые домики среди хвойного леска, пытаясь прижаться к насупленной горе-великану… Где возносит в небеса крест самый северный храм, храм Архистратига Михаила, построенный по инициативе Анны Неркаги с помощью окружного бюджета и Тобольско-Тюменской и Салехардской епархий Русской православной церкви… Я отчётливо вижу, как идёт невидимая на первый взгляд, но очень оживлённая даже в такую погоду жизнь стойбища, душа и ум которой Анна Павловна. Вижу, потому что за многие годы, теперь уже десятилетия, знакомства и общения с ней наблюдала её в разных проявлениях и во все времена года – в пургу и мороз, в весеннюю капель, в летний полдень, в дождь и ураганный ветер. Я знаю, как она любит ветер, с которым можно разговаривать, и дождь, с которым можно не соглашаться и спорить… И, конечно, эти небольшие заметки, предваряющие легенды, которые она рассказывает детям в своей кочевой школе и которыми сегодня делится с нами, своими читателями, чуть-чуть приоткрывают дверцу в той стене молчания, которой она окружила себя после 1995 года, после выхода книги «Молчащий». Это были поистине трагические события для неё как для писателя, о них я ни-

Нина Парфёнова

когда не писала, потому что меня попросила об этом она сама. Но сейчас уже можно. Но сначала – фрагмент зарисовки, которую я написала в июле 1993 года. Это важно, потому что помогает понять не только мои слова, но и слова Анны Павловны, которые вы прочтёте в её заметках.

событие | литературная гостиная Анна Наверное, нет места на Земле красивее, чем Приуралье. В любое время года – летом ли, когда под сильным ветром качаются цветы, такие разные и такие ранимо-беззащитные; ранней ли осенью, когда тундра так и пышет разноцветьем красок, а деревья готовы вот-вот спрятать под своим золотом и багрянцем ягоды, грибы и мхи – пусть зимой или ранней весной найдут их олени и птицы, это поможет им в голодную весеннюю пору восстановить утраченные в лютую стужу силы; в предзимье ли, когда мёрзлые, седые от заморозка камни ёжатся, просятся под тёплую снежную шубу… Здесь хочется писать стихи и красивую, лёгкую прозу, а, замёрзнув под стылым ветром, философствовать о смысле бытия. Приуралье, такое разное – тундровое, предгорное, горное – это совершенно особое место на земле… С тех пор, как это случилось, прошло уже почти шесть лет, но как начнёшь вспоминать, мурашки бегут по коже. Это было в июле 1993 года. Вечернее солнце слепило, отражаясь в озерах, что со всех сторон подступили к высоким обрывистым берегам Лаборовой. Само название «Лаборовая» переводится на русский язык как «обрывистый берег». Тишина в посёлке, благодать… Ромашки, как белокипенный ковёр, укрыли дворы, разбежались по обочинам дороги. На берегу одного из озёр суета – это мы складываем в лодку вещи, аппаратуру, чтобы ехать на стойбище, где живёт Анна Неркаги. Говорят, ехать надо часа три по реке Щучьей. Стыдно признаться, но, проработав больше десяти лет журналистом на радио, я ещё ни разу не была в настоящем стойбище… Волнуюсь, конечно, хотя читала и слышала рассказы, как нужно себя вести в чуме и около него. Но то слышала, а вдруг всё-таки сделаю что-то не так, вот стыдно-то будет… Да ещё в гостях у легендарной Анны! Путь к ней нелёгок, и не только из-за дальности расстояния. Прийти к такому человеку просто из любопытства не удастся – она не примет любопытного, не откроет перед ним полога своего чума, даже если тот сумеет преодолеть трудный стовосьмидесятикилометровый путь до Лаборовой по неудобной, каменистой, плохо отсыпанной дороге, что бежит рядом с ниткой печально известной «железки» Обская–

Бованенково, а затем на лодке по порожистой, своенравной горной речке Пыр-яха (Щучья). Мы рискнули проделать этот путь. Заранее невозможно предположить, что произойдёт в этом путешествии, ведь в тундре всё совсем не так, как в городе… Фактория Лаборовая – это перевалочный пункт на пути в тундру. Она напоминает почтовые станции, существовавшие когда-то на Руси, где можно было передохнуть перед долгой дорогой, сменить лошадей и тронуться дальше, проклиная российские бездорожье и отсталость… Вот уже и мотор заведён, лодка отходит от берега, а сквозь слепящее солнце видны лишь тёмные силуэты остающихся на берегу. Они машут рукой, провожая. Это традиция – чуть не весь посёлок выходит встречать или провожать гостей. До сих пор в глазах эта сцена, может, потому что всё было впервые? До сегодняшнего дня дожили не все, кто провожал нас тогда и встречал… Нет уже ни Нины, сестры Анны Павловны, ни брата Василия, ни Марфы, жены брата Ивана, нет отца, Павла Ивановича… Жизнь… Стоит сделать лишь один шаг, как попадаешь в иной, неведомый доселе мир. И забудь, кем ты был всего пять минут назад. Корреспондент берёт в руки камеру, а телеоператор – верёвку и вместе с проводником, тяжело ступая по илистому, осклизлому дну, тянет лодку по протоке к большой воде. По узким протокам лодку нужно тащить на лямках, иначе не пройдёт. Но вот протоки позади, и мы уже в Щучьей. Едва лодка, оставляя за собой бурлящий, пенистый след, устремляется по реке, забываешь обо всём, растворяешься в окружающем тебя пространстве и чувствуешь себя частичкой этой великой и могучей силы – силы природы. Река извилистая, норовистая, холодная – горная как-никак. А вода в ней чистая-чистая, прозрачная, каждый камешек на дне виден. Ни ветерка, вода спокойная, гладкая, как зеркало. Когда мы позже увидели отснятую картинку, долго не могли понять, где вода, а где небо. Лучи заходящего солнца в облаках создают причудливые узоры… Но самое красивое нас ждало там, куда мы прибыли. Горы кажутся совсем рядом – рукой подать. И с гор, подкрашенный низко висящим солнцем, спускается туман… Обволакивает деревья, стелется по тундре – красноватый, розовый, фиолетовый… Несмотря на поздний час, мы тут же бросились снимать всю эту Северяне № 3, 2014

101

литературная гостиная | событие красоту, боясь, что или туман уйдёт, либо солнце спрячется. Вот тут-то я и совершила ошибку. Забыла обо всех правилах, увлечённая съёмками, ходила везде, справа и слева от чума, забрела даже к священной нарте, где женщинам появляться просто запрещено… А в тот год в тундре было неимоверное количество голубики, просто как по ковру идёшь, так потихоньку за голубичкой далеко ушла… На стойбище тишина, туман, лишь изредка прорезают их, как слой ваты, голоса людей да собак, этих вечных друзей, соседей, без которых и жизнь-то здесь невозможна. Они и пастухи, и проводники, и собеседники. Сколько этих «и»! Спать ложились уже под утро. Переполненная впечатлениями, новизной и необычностью обстановки, уснуть не могла долго… Под пологом прохладно, ни одного комара, они лишь гудят где-то снаружи. Гул ровный, назойливый. Земля совсем близко, вот она, под шкурами, ею пахнет так ощутимо, пахнет травой, цветами и ягодами, что устилают тундровую землю. Но вот сон подступает, принося с собой блаженное состояние на грани яви и сна… Тишина… И вдруг сквозь сон слышу шаги, сначала показалось, что олени подходят ближе к чуму, потом вспоминаю, что олени-то далеко-далеко в горах – семья Анны нынче стоит на летовке (бывает такое раз в несколько лет, чтобы подлатать нюки, приготовиться к долгой изнуряющей зиме) – к чуму идёт человек, вот второй, третий, потом ещё и ещё. Они начинают разговаривать между собой, а я не понимаю о чём, потому что говорят на чужом, гортанном языке. И слышу я их как сквозь туман, эхо доносит обрывки фраз. Так бывает, когда на звуковом пульте включают реверберацию. Кто-то говорит с угрозой, кто-то добро, будто с улыбкой… Вдруг так же, эхом, слышу голос Анны Павловны, она что-то говорит, доказывает пришедшим. Это было последнее, что я слышала, потому что больше ничего не помню. И снов я не видела… Утром встала разбитая, здорово напуганная ночным происшествием. Даже говорить не могла – почти до вечера молчала. Потом всё же призналась Анне Павловне. Её первый вопрос даже напугал: «Они тебе ничего плохого не сделали?» «Нет, не сделали, я даже явной угрозы не ощутила». Как оказалось, незадолго до этого в семье умерла девочка. У ненцев траур продолжается год – в течение этого времени хозяева не ездят

102

Северяне № 3, 2014

в гости, а уж тем более гостей не принимают. «Видно, это я ИМ объясняла, что вы не в гости приехали, а работать», – сказала Анна Павловна. На стойбище мы пробыли ещё три дня. И всё это время я постоянно ощущала на себе чей-то пристальный взгляд. Меня не покидало ощущение, что кто-то внимательно следит за мной, где бы я ни была – в лесу, у речки, на открытом пространстве. Ощущение не из приятных. Но потом вдруг всё кончилось. За мной перестали наблюдать, напряжение спало. Нечто подобное я пережила на таинственном озере Большое Щучье, но это уже совсем другая история… Тогда, в 1993-м, я была свидетелем того, как завершалась работа над «Белым ягелем» и начинался «Молчащий». Я видела эту груду листов, исписанных бисерным почерком Анны Павловны, лежащую на столике в отдельном чуме (она сделала в этом чуме рабочий кабинет) и слышала отрывки из законченного и едва начатого произведений, наблюдала, как они работают над текстом вместе с Людмилой Фёдоровной Липатовой. Чувствовала, как тяжело шла работа, сколько душевных сил отнимала она у Анны Павловны, какой стеклянно-прозрачной или окаменевшей становилась она временами. Такая работа сродни умиранию. А потому позже в предисловии к «Молчащему» она напишет: «Я боюсь предсказывать. Заметила, что предчувствия мои сбываются. Это обязывает быть осторожным со словом, особенно с тем, что приходит в душу в минуту ни с чем не сравнимого волнения, схожего со странной болезнью… Тогда можно сказать всё… Пусть я ошибусь. Пусть мои слова останутся бредом больной Души…» Через полтора года я получила в руки стопку листов, это была рукопись «Молчащего». Я горжусь, что мне выпала такая работа в тот момент – простая секретарская, компьютерный набор текста. Но скажу честно, даже это было мукой – чёрные мушки перед глазами и почти невыносимая порой головная боль. И тогда, и сейчас говорю одно: «Молчащий» – это не книга, это нечто большее. Все писатели говорят, что произведения (и прозу, и стихи) им словно ктото диктует. Согласна. И в своих заметках Анна Павловна скажет, кто диктовал ей «Молчащего». К этому можно относиться по-разному. Но она сама говорит об этом так: «Многие мои разговоры и мысли, ощущения и предощущения не очень

из арХива «Северян»

Событие | Литературная гоСтиная

анна неркаги

понятны близким. А я никогда и не стараюсь быть понятной для всех. Так легче жить». Дальше с книгой начало происходить ещё более невероятное. Редакционно-издательской комиссией округа было принято решение издать её в Тюмени в ныне уже не существующем издательстве. Дискета не открылась, набранный текст был утерян (причём из моего компьютера он тоже исчез неведомым образом). И в издательстве стали спешно набирать его по машинописной копии с правками. Опять же загадка – как его читали литературный редактор и корректор после набора (и читали ли?). Книга ушла в печать с чудовищным количеством орфографических и пунктуационных ошибок. Так часть тиража и поступила в Салехард. Но это было только начало вакханалии с «Молчащим». Если вы читали его и помните описание избиения скопийцами Молчащего, вы меня поймёте: «Они стояли плечом к плечу. Сильные, рослые, как могучие деревья, сцепившие в согласии руки-ветви, и глядели на Молчащего глазами, полными полыхающего торжества. Поймали, наконец, поймали того, кто беспокоил Скопище даже своей тенью. Постепенно, опьянённые по-

бедой, они закачались в кругу, как покачиваемые ветром деревья, в странном судорожном танце, похожем на угрозу. Не всякий танец – красота. Судороги тела, рук и ног скопийцев, круживших в неистовом восторге вокруг распластанного Молчащего, не были рождены чувством красоты. Звуки, выкрикиваемые резкими голосами, походили на клич, которым хищники сзывают на пир опоздавших и не ведающих ещё о найденной добыче». Кто-то сладострастно с карандашом в руке считал ошибки в тексте, кто-то со злобой обвинял автора в ненависти к собственному народу. Какие только обвинения ни звучали тогда… У меня перед глазами стоит читательская конференция, состоявшаяся в педагогическом училище. Там словно разыгрывались сцены из книги, причём, заметьте, не все тогда книгу даже прочитали. Ну да Бог нам всем судья. Некоторых из этих людей уже нет на свете… Большая часть тиража «Молчащего» долго лежала на складе в г. Лабытнанги, а потом и вовсе оказалась на помойке. Вспомните книгу – и это там было описано тоже! Итог был закономерен. Анна Неркаги сказала: «Всё. Это была моя последняя книга. Больше я писать не буду никогда. С писателями ничего общего иметь не хочу». Не ручаюсь за дословность фразы, но смысл был таков. И со всей своей энергией и нерастраченным творческим потенциалом взялась за создание творческой кочевой школы. Возможно, это снова другая история, но для меня лично просто переадресация, возможно, некоторым образом сублимация дара, который оказался не нужен людям здесь. И почти два десятка лет она реализовывала свой дар в собирании, переводе и обработке ненецких легенд, с которыми знакомила детей и которые переживала вместе с ними. Но ведь писательский дар – он, как опухоль. Если им не делиться, он разрастается и душит, не имея выхода. Все эти годы люди, близкие ей по духу и творчеству, ждали, когда она вернётся. Она не могла не вернуться. А заставить что-то сделать против воли такого человека, как Анна Павловна, невозможно. Нужно было ждать. И вот она вернулась. Пусть пока так, с легендами и краткими заметками. Но верю, не могу не верить, она вернётся с рассказами и повестями, со всем тем, что хранят её Душа и писательский талант. Нельзя это потерять. Нам этого не простят. Северяне № 3, 2014

103

литературная гостиная | проза

Легенды и предания ненецкого народа Анна Неркаги

Легенда о старом Дереве, что стоит в Лаборовой не первый век

нашей деревне Лаборовая, если не считать деревьев, посаженных нашей семьёй около часовни Христа Спасителя, стоит старое мощное дерево – Бабушка. Так называют его все люди. Несколько лет назад её голова – верхушка – от резкого горного ветра сломалась, и Бабушка, как нам показалось, осталась без головы. Упавшую голову мы с детьми положили ей на обнажённые корни-ноги, остатки её до сих пор лежат там. В последние три года у неё выросло много новых молодых голов, зато в один из ветреных дней упала её левая рука, и теперь она как бы опирается на неё. Из окна своего кабинета я уже много лет говорю с ней. О чём? О многом. Хотя о чём серьёзно может говорить со старым мудрым Деревом такой молодой человек, как я… Бабушке уже около 800 лет, и я перед ней никто, особенно остро это чувствую, когда весной вижу, как она цветёт молодой пахучей хвоей. Мои года перед её – тьфу-тьфу. Когда я была подростком, у неё было семеро то ли сыновей, то ли дочерей – вокруг неё стояло семь деревьев, мощных как она, похожих друг на друга как капли воды. Они стояли полукругом, как бы защищая свою немощную любимую маму. Однажды весной я приехала из школы уже в довольно серьёзном возрасте, мне было лет 13–14. Когда я поднялась наверх, где обычно стоял чум моей бабушки, что-то так поразило меня, что я остановилась в недоумении, не в силах поверить, что это случилось. Когда поняла, заплакала навзрыд. Как у моей бабушки не стало детей, так и у старой Бабушки-дерева рядом остались одни пни, которые со временем ушли под землю… Осенью их срубил злой человек, имени его называть не буду. По тем временам люди, живущие на фактории, сами покупали

104

Северяне № 3, 2014

дрова у ненцев, с которыми дружили, чаёвничали вместе. Составив длинные аргиши, ненцы находили в лесу деревья посуше, валили, пилили на длину нарты и продавали за продукты. Кто-то возил дрова в магазин, кто-то на ФАП, кто-то в пекарню, дяде Саше-пекарю. А этот человек решил тогда иначе. Он решил дрова не покупать, а срубить совсем рядом, у Бабушки. Все жители небольшой фактории уговаривали его, ругали, просили не делать этого, ведь это священные сыновья или дочери. Он был человек иной веры, точнее, совсем неверующим, никого слушать не стал, а драться с ним, защищая деревья, никто не решился. Смотри – говорили некоторые – будет тебе недобро. Но он только смеялся и валил острым топором могучие молодые тела братьев или сестёр и будто зверел от своей силы. Осталось последнее дерево. Многие жители встали на его защиту – не тронь, кричали детишки, бабушки махали на злодея руками, мужчины хватали за локти. Но он был непреклонен, замахнулся острым топором… Никто не заметил, когда и как от умирающего дерева стремительно отлетел внушительный кусок и угодил прямо в глаз рубящего. Потекла кровь, обагряя руки и ноги, снег вокруг убивавшего. Затихли все в страхе. Никто не мог произнести ни слова. Казалось, что глаз вытекает вместе со всем содержимым прямо между пальцами рук, которыми он закрывал рваную рану. Наконец кто-то пришёл в себя, позвали его жену, и она, захлёбываясь слезами и криком, увела мужа, и за ним тонкой тропой лилась кровь. Потом мы слышали, что глаз этого человека вытек совсем, оставив глазницу пустой и страшной. Значит, таким было его сердце.

проза | литературная гостиная Это слово о человеке, который погубил семерых детей Старушки-дерева. Когда наша семья стала большой, мы хотели вернуть Бабушке детей. Каждый садил по дватри дерева возле неё, но все они погибали, ни одно весной не пускали ни хвоинки. А сама легенда о Дереве звучит так. Давнымдавно Лаборовая не была ни факторией, ни деревней, а просто тем замечательным местом, где в беспечной красоте стояло множество чумов. Это время немного походило на рай. Земля была чиста, красива, вся покрыта цветами, и в этих цветах стояли чумы тех ненцев, которые оставались на лето без оленей, чтобы питаться рыбой, ибо озёр вокруг великое множество, а осенью эту рыбу можно посолить и поменять на оленей у более богатых товарищей. Среди этого множества чумов, стоявших у края обрыва, жила бабушка со своей внучкой. Родные оставили их здесь до осени. Они жили тихо и мирно. Рыбы им много не надо было, и они ставили сеть тут же, внизу, под чумом. И вот поближе к осени бабушка заметила, что внучка поправилась, да так, что это заметили и женщины из соседних чумов. Бабушка молчала в ответ на вопросы досужих соседок. Дети сегодня толстеют, а завтра худеют – отвечала она. А сама зорко наблюдала, как поправлялась её внучка в талии, и как часто вместо того, чтобы высоко держать голову и звенеть монистами из серебра и меди, она опускала её, и мониста её печально молчали. Тяжёлая дума легла на душу бабушки. Позор – он во все времена позор, а в те времена за такой позор ненцы рвали девушку на две части. Тяжела душа у бабушки, но ещё тяжелей будет доля внучки, когда тайное станет явным. Однажды и говорит она внучке: «Натаскай воды побольше, вот тебе два больших ведра, хочу полога постирать, а то задымились». Внучка молча взяла вёдра. Несёт воду, вёдра полные, тяжёлые, а нести их надо вверх, по тропе скользкой и гладкой. Все женщины стойбища именно этой тропой носили воду, если надо было постирать чумовые полога. Вода тяжела, тропа мокра, серебяно-медные косы тоже тяжелы. Не раз и не два упала девушка, а бабушка всё просит и просит воды. Наступил вечер, на закате красные облака, как платки девичьи, раскиданы. Сидит на тропе девушка, а слёзы падают на тропу и катятся вниз к озеру.

Встала с трудом, спину выпрямить не может, и слипшийся ком между ног, красными бусами капают из него капли крови. Еле дошла до чума, легла на постель. Подошла бабушка, накрыла молча ягушкой и также молча отошла. Ночью Ангелы Бога не спят, они видели, как бабушка тащит вниз под обрыв молодую девушку, коса серебряная по земле волочится. Тихо плача, вырыла бабушка голыми руками глубокую яму, уложила в неё свою любимую внучку. Косы ей на спину красиво положила, обцеловала, омочила слезами края могилы и руками закрыла, как запечатала. Утренние Ангелы молча наблюдали за бедой людской, и алмазные их слёзы падали в землю, превращаясь в дивные цветы. Дрожат плечи бабушки от плача. Нет внученьки, не разорвут её на части злые люди, а земля упокоит, примет девицу. Ушли на небо Ангелы утра и долго глядели вниз на безутешную женщину. Девушка пропала. Никто не стал искать. Воды глубоки кругом. Леса дики, и звери сердитые. Через семь лет на месте, где почила девушка с косой, выросло крепенькое деревце с такой нежной и ароматной хвоей, что все птицы слетались и щебетали на ней всякое солнечное утро. Через семьдесят лет деревце превратилось в мощное дерево, а вокруг него вытянулись семеро чистых стволов и высоких верхом сынов. Семеро сыновей родила Земля – девушка с серебряной косой. Семеро красавцев, могучих и сильных. Они украшали землю, на которой Бог дал им произрасти на многие вёрсты вокруг. Птицы вили себе гнёзда на их могучих плечах, ладонях и в кудрях. Мама любила их весёлой, сильной и нежной любовью, и так как росли они на солнечной стороне склона, то она щедро поила их солнечным теплом, живительным Божьим молоком. Все жители стойбища гордились ими, будто были причастны к их рождению, судьбе, миссии – шуметь и величать Бога на высоком, выбранном прежде рождения людей берегу земли. Когда ночью сильный западный и северный ветры, взявшись за руки, в один дух в каком-то непостижимом мне согласии дуют на деревья то ли играя, то ли ожесточаясь, я встаю тихонько у окна и смотрю, стоит ли моя Старушка – девушка с серебряной косой. Не подвели ли её корни старые. Нет, стоит. Хорошо и глубоко копала землю её родная заботливая бабушка… Северяне № 3, 2014

105

литературная гостиная | проза

Легенда о Поцарапанной горе

з окна моего кабинета очень хорошо видна гора, которую в народе называют Поцарапанной. В ясную погоду действительно видно, что лицо горы расцарапано глубокими впадинами. Это лицо я вижу сколько себя помню, сначала глазами ребёнка, потом юношескими, теперь вот уже глазами старого человека, и всё мне кажется, ранним утром и на закате, когда солнце всё окрашивает в малиновый цвет, что это не поцарапанное лицо, а… иконостас. Вижу стоящие фигуры со склонёнными головами. Я внимательно, с трепетом вглядываюсь в эти фигуры, и всё мне кажется, что я видела их уже в церкви. А посередине будто Спас на Престоле. И боязно, и радостно видеть их и понимать, что мои глаза видят необычное явление. Мы семьёй любим ездить по реке Нярабе’’э Хадэта. Когда подходишь близко к Поцарапанной горе, как бы лицом к лицу, хорошо видны впадины. По ним текут как слёзы тихие чистые ручейки, и журчание их внизу, у подножья горы, напоминает тихую торжественную акафистную мелодию. Мы с детьми встаём недалеко чумом. Дети вечером играют, кто ловит рыбу, кто просто бегает по берегу речки, играя с водой. Кто-то собирает ягоды или просто бродит. Дети тоже умеют грустить, особенно мои дети, потому что у многих было совсем другое детство, которое вызывает в их душах противоречивые чувства. Но здесь, у Поцарапанной горы, им не только грустно, но и весело, потому что тут свободно, можно побегать просто так, без забот полежать на земле, сухой, тёплой и ласковой. Дети повзрослее поднимаются на вершины, но никогда не по лицу Поцарапанной горы, а в обход. Нельзя по лицу, да и невозможно, текущие вниз холодные ручьи делают лицо горы недоступным для человеческой ноги. Далеко не всегда нам удаётся побывать там всей семьёй, а так хочется, потому что даже сама тишина около этой горы упоительно радостна для души… А сама легенда о Поцарапанной горе звучит примерно так. Давным-давно, в незапамятные времена, большое стойбище людей неизвестного рода

106

Северяне № 3, 2014

жило на Нярабе’’э Хадэта. Ягель в этих местах по тем временам лежал ковром и зимой, и летом и по берегам реки, и на самих горах. Люди жили богато, весело, всего у них было в достатке – оленей, еды, детей. Что ещё нужно для радости? Люди жили большими стойбищами и зимой, и летом. Так лучше, веселей, да и помогать друг другу легче, если много людей живут вместе. И среди них очень давно жила одинокая старушка. Никто уже не помнил, как она очутилась здесь, среди людей, не родных по крови. Она жила каждый день в разных чумах, у разных хозяек, и кормили её каждый день разные женщины. Что греха таить, не все женщины добры, и поэтому не всякий день одинокая бабушка хорошо ела и удобно спала. Одежды её давно потрепались, волосы стали белее белого снега, лицо словно поцарапано, так много на нём было глубоких морщин. Конечно, ведь только Бог знает, какие мысли занимают ум и душу одинокого человека, будь он стариком, старухой или ещё молодым человеком или девушкой. Одиночество никому не сахар. И была у одинокой бабушки одна особенность, из-за которой, возможно, люди и держали её около себя и кормили, а женщины чинили её кисы и драные ягушки, делали постель получше, чем своим собакам. Если бабушку неожиданно напугать, даже не очень сильно, то она как заведённая начинала прыгать на месте, при этом её старческое лицо приобретало блаженное выражение. А если её напугать сильнее, то она резко прыгала вперёд и начинала производить странные звуки, лицо опять становилось блаженным, не по-здешнему радостным. Это людей смешило. Время от времени кто-то устраивал представление, на которое собирались другие бабушки, женщины и даже мужчины посвободней любили «бабушкины танцы». Хорошо это или плохо, не могу судить. Хорошо ведь, когда люди не плачут, а смеются. Сама она вряд ли понимала, насколько смешна. Был ли цел её разум? Этого тоже никто, кроме Бога, не знает. Так и жили они – стойбище и одинокая бабушка, судьбой закинутая к этим людям. А что иногда судьба делает с человеком, нам, людям, непонятно. Как-то стойбище кочевало.

проза | литературная гостиная Длинные аргиши с малиновым перезвоном колокольчиков медленно, величаво плыли по дороге веков, где из века в век кочевали племена и роды. Дорога шла по горе, там она была проложена издавна, и всегда аргиши делали остановку прямо над Поцарапанной горой, кормили детей, поправляли упряжь на оленях, мужчины осматривали нарты, собаки лаяли, дети постарше играли. Но самое главное, каждый раз люди шли смотреть с горы вниз. Ещё ни разу аргиши не прошли мимо. Смотреть сверху на нижний мир, когда он уменьшается в размерах, а ты как бы наоборот, становишься побольше – это надо познать. Надо хотя бы раз подняться и посмотреть вниз… И на этот раз стойбище пошло почти в полном составе посмотреть на мир сверху. Женщины придерживали возле себя особенно шустрых детей, потому что стоять слишком близко к краю опасно. Со всеми подошла и Одинокая бабушка. Никто не заметил, кто решил рассмешить людей на этот раз, у края обрыва. Этого до сих пор никто не знает. Но кто-то сзади тронул бабушку с небольшим

криком, она смеялась, и опять же никто не заметил, как некто тронул её сзади второй раз. Все замерли. Одинокая бабушка смело прыгнула вперёд, как всегда… и скрылась из глаз. Смех её оборвался в тишине… Легенда гласит, оттого так глубоки царапины от ногтей падающей, оттого, что кто-то помогал ей зацепиться, не упасть, задержаться. Я думаю, то были прекрасные белые Ангелы. Мы ведь не замечаем, как они помогают нам подняться, не упасть не только с какой-то вершины, просто не упасть в жизни. Мы много не видим глазами, наши глаза залиты то злобой, то тоской, то ленью, то ненавистью друг к другу. Куда уж нам видеть наших прекрасных утешителей, наших маленьких спасителей, наших нежных и заботливых друзей. Так гора Нярабе’’э Хадэта получила имя и не просто имя, а имя на века – Поцарапанная. В ясный день похожая на иконостас, где отчётливо видны фигуры, знакомые глазам и дорогие христианской душе. Фигуры святых, родных и близких Иисуса Христа.

Легенда о Бабушке Хонде’небя Хадэта

еса на Нярабе’э Хадэта красивейшие. Наверное, на всей земле нет такого места, где бы лес так красиво шумел, пел на все голоса: птиц, зверей и всякой другой мелкой твари, которой так богата земля моих предков. Я люблю здесь любое место, где нам пришлось жить, или о котором просто слышала от отца и бабушки. Сюда мы приходим с семьёй изредка. Но приходили, приходим, потому что вниз по просеке, прорубленной очень давно, приходится спускаться пешком. Также медленно и осторожно спускаются зимой аргиши, если оленеводам надо спрятаться в лесу от холодов и ветров. Ниже по просеке растут добротные ёлки с такими красивыми шишками, что глазам не веришь, – это ведь зимние цветы. А не шишки. Ещё ниже деревья выглядят ещё здоровей, кожа у них молодая, зелёная, пахучая. Вообще, снизу пахнет молоком, как из-за пазухи родной матери. А летом… Хочется идти по этой дивной просеке дальше, дальше и дальше…

Как-то раз всей нашей большой семьёй, с большими и малыми, решили пешком спускаться вниз к реке, но особенно к Бабушке Хонде’небя Хадэта. Я так часто и подробно рассказывала детям легенду о ней, что все решили обязательно сходить к ней, навестить эту дивную бабушку. Она живёт в конце просеки с левой стороны, под большими дружными деревьями, стоящими так тесно друг к другу, словно на одном стволе. Спускались мы трудно. Совсем маленьких детей несли на плечах. Обувь, конечно, не у всех была крепкой, у многих она не дошла живой до могилы бабушки, но стояла такая тёплая, молочно-солнечная погода, что никто не горевал об обуви, у которой открылись рты… Некоторые надели поверх целлофановые мешочки, которые через несколько метров тоже порвались. Все смеялись до упаду. Как теперь приятно вспоминать эти милые дни, дни детские. Многие дети, которые уже уехали от нас, надеюсь, тоже вспоминают этот солнечный день из своего детства. Северяне № 3, 2014

107

литературная гостиная | проза При спуске многие нашли уйму «золота» – слюдяные пластинки, которые горели на солнце золотом, набрали этого добра полные карманы и мешочки. Мы поначалу стали убеждать детей, что это не золото, а мелкая слюда. Но зачем губить их восторг такой прозой жизни? К концу тропы озолотились все – липучая слюдяная пыльца осыпала всех, и все блестели под солнечными лучами. Золотые мои дети… Где теперь многие из вас? Те, кто остался с нами, слава Богу, все вместе, работают, имеют дом и своих детей. А кто ушёл? Поменял одну ценность – семью на другую – свободу? Наконец мы оказались внизу, у могилы Бабушки. Я заметила, что среди разрушенных временем досок не было костей и черепа. Была чистота, опавшие позолоченные листья, увядшие цветы, но не кости. Их, видно, съело Время. И оно право. Зачем детям видеть то, что их глазам и душам видеть пока тяжело. Мы развели огонь, вскипятили чайники. Выставили на бабушкин стол – доску от гроба – всё наше богатство, которое несли так старательно. Мы со взрослыми девочками завязали на деревьях у изголовья свои платки – Бабушка очень любит платки. Когда мы уселись кружком вокруг горящего костра, я ещё раз рассказала всем детям любимую свою легенду о Бабушке, жившей на Нярабей Хадэте. Даже затихшие деревья внимательно вслушивались в мои слова, и будто тени походили к огню и тоже слушали. Я знаю, на Нярабей Хадэте живёт много легенд. Некоторые из них мне знакомы лично.

пять же в незапамятные времена, о которых не в состоянии помнить обыкновенная человеческая память, в лесу, на речке Нярабей Хадэта жила-была Бабушка. Никого из родных у неё не было, она жила одна так долго, что, может, только ближайшие деревья, ещё древнее её, помнят, когда и кто установил маленький чумик, а в нём стала жить такая же крошечная старушка с седыми волосами и морщинистым, круглым как луна в полнолуние, лицом. Любопытные птички первыми посетили её чум – такого странного гнезда никто из них не видел. Маленькое сухонькое существо угостило их такими вкусными крошками из сушёной рыбы, что мелкие лесные птицы стали посещать её каждый день. Вороны начали жить неподалеку от её чумика, и всё,

108

Северяне № 3, 2014

что считала лишним для себя, она отдавала им: рыбьи кости, головы, кишки. За такие дары вороны полюбили маленькую старушку и в знак уважения тоже приносили в клюве всё, что им удавалось найти с помощью крыльев, которые позволяли им видеть и слышать дальше, чем их подружка. Старый Ворон, седой как лунь, часами просиживал на ветке соседнего дерева и следил за вознёй ворон и маленького странного существа. Казалось, всем жителям Большого леса было очень интересно познакомиться с человеком, и скоро возле её чума лежали, стояли, сидели на деревьях и земле разные соседи: зайцы, лисицы, белки и, конечно же, медведь. Медведь последним проявил любопытство и уважение. Конечно, не пристало Хозяину леса и гор торопиться на какое-то пустое шумное дело. И когда он пришёл, то застал уже большую компанию, но трогать и пугать никого не стал, нашёл себе удобное ковровое кресло и сидел часами, наблюдая жизнь, которая организовалась из всей живности леса. Проходили годы, меняя лица – осень, зима, весна, лето… Недоступное злым ветрам жилище бабушки стояло крепко, только ниже становилось с годами, будто на колени опустилось. Но ей и не надо было много места. Она спала под одеялом из мха, прошитом деревянной иголкой. Ловила куропаток, плетя петли из собственных волос, которых, правда, всё меньше и меньше. И тогда она сплела шапочку из мелкой травы и сохранила голову в тепле. Конечно, она берегла огонь, у неё всегда был уголёк, на который она дула утром и раздувала хороший огонь. Летом она собирала травы. Все её друзья тоже несли ей всякие травы, нужные и не очень. Но ведь в хозяйстве не бывает ненужного. Из трав состояли её постель, подушка, даже кисы её плелись из особых крепких трав. Их приносил медведь. Одежда, давно истлевшая, тоже постепенно заменилась чем-то вроде покрывал из мхов, трав и цветов. Летом она ловила рыбу сеткой, которую плела из волос и длинных гибких трав. Вся её странная семья жила сытно, весело и дружно. Белки снабжали всех семечками, вороны тащили всё, что найдут. А медведь приносил мясо на вечерний котёл. Когда бабушка варила его или просто жарила на огне, к ней никто близко не подходил. Так и шли лета. Рост у бабушки сравнялся с землёй. Она не ползала, как змея, но уже и не ходила на ногах, хоть и двигалась по своей

проза | литературная гостиная поляне проворно. Многие её друзья погибли или умерли своей смертью, лишь медведь, старый как сам мир, продолжал лежать на ковре из мхов, наблюдая жизнь слезящимися глазами. Маленькая бабушка уже отчётливо понимала, о чём говорили деревья вокруг неё, о чём пели птицы и что хотел сказать всё время медведь, когда ложился, положив морду на лапу. В тёплые лунные ночи бабушка садилась у огня, грея свои кости, протянув вперёд руки, сморщенные, как кора дерева. Она снимала травяную шапочку и все видели, как блестит её лысая голова, волосы с которой ушли на петли и

сетки. Но разве это беда? Бабушка, полузакрыв глаза, сначала тоненьким голоском, а потом всё крепче и крепче начинала петь странную для её друзей человеческую песню. Длинную, как вечерняя заря, длинную, как белая ночь, длинную, как золотое утро. В одну из таких песенных ночей бабушка замолчала и больше её голосок никогда не звучал в удивлённом лесу. Она умерла, а песня ещё жила на её устах, застряла в уголках губ. Через несколько дней приехал Некто и похоронил её под деревьями в маленьком деревянном гробике. А все её друзья ещё долго ждали её голоса.

Легенда о дедушке с длинной бородой и без ног

жизни нашей старшей дочери Галины был случай, когда она со своим первым мужем жила на Нярабе’э Хадэте, почти в том же месте, где некогда стоял странный чумик Бабушки Хонде’небя Хадэта. В один из своих приездов в посёлок она с удивлением рассказала мне, что как-то раз, когда вечером была на улице, услышала странный разговор двух существ, не где-нибудь на земле, а на уровне верхушек деревьев. Луна светила над горой Нярабеэ как огромный голубой фонарь, освещая всё внизу, и каждое дерево было освещено, и видно как на ладони, во всей своей красе. На Нярабе’э Хадэте так бывает в полнолуние. Луна в это время кристальной чистоты, с особой голубизной. В одну из моих тогда ещё кочевых зим мы тоже стояли чумом в лесу, и я до сих помню, как прекрасен он в полнолуние. И вот наша Галя слышит разговор двух существ. Слова непонятны, но это разговор. Потом вдруг раздался шум, словно внезапно напал ветер, и верхушки деревьев пришли в неожиданное движение. Затем этот шум обошёл её чум несколько раз и также быстро унёсся обратно по верхушкам деревьев. Я тогда ничего не могла ей сказать, потому что ничего подобного с нами не случалось. При первом удобном случае я спросила живого тогда ещё отца, не было ли чего такого с ним. Он помолчал, усмехнулся и только после сказал мне,

что на Нярабе’э Хадэте очень много разных живых, не совсем понятных человеку существ. То, о котором рассказала Галя, живёт в этом лесу испокон веков и имя ему Старик с длинной бородой и без ног. И он муж старушки Хонде’небя Хадэта. Я удивилась, но поверила. В этом мире много такого, что приходится признавать сущим, не увидев глазами, не потрогав руками, а только взволнованной душой приняв. Итак, Старик с длинной бородой и без ног. Что-то подсказывает мне, что он сродник ветрам, которых так много у нас в горах. Так много, и так они сильны, могущественны, коварны и в то же время прекрасны. Горные ветра… Как я любила их, когда жила в предгорной тундре! Для нас, кочующих по предгорьям и горам, они были ветрами жизни. В марте они несли с собой запахи багульника, мха, сухих цветов и даже запах камней. Особенный он для нас, запах камней – запах Вечности. А в апреле наши любимые западные горные ветра творили проталины. Мы как дети бегали по апрельским проталинкам, радовались, дышали полной грудью, а я тайком целовала тело матери-земли, прижималась к ней лицом, от радости мне хотелось плакать, омыть слезами так долго ожидаемое милое тело матери Земли. Каждую весну несу в душе это прекрасное чувство, и оно помогает мне жить, восстанавливать потерянные за зиму физические и даже духовные силы. Северяне № 3, 2014

109

литературная гостиная | проза Отец рассказал мне, что Старик с длинной бородой и без ног – хозяин этих мест. Он приходил благословить жильё нашей дочери Гали. Если бы это было не так, то она услышала бы не разговор двух дружелюбно настроенных существ, а хруст ломаемых шестов и шум разрываемых нюков, а возможно, хохот и свист от взмаха длинной седой хлёсткой бороды. Старик с длинной бородой и без ног может быть милостив и свиреп. Конечно, всего этого я не могла передать своей дочери. Многие мои разговоры и мысли, ощущения и предощущения не очень понятны близким. А я никогда и не стараюсь быть понятной для всех. Так легче жить. Но когда мы были на Нярабе’э Хадэте, где стоял чум Гали, мы с детьми нашли три мощных дерева-красавца и под ними, вернее, между ними, накрыли на чистейшей траве очень хороший стол, а посредине поставили бутыль водки. Так велел отец. Это ему, Старику с длинной бородой и без ног, за его милость и доброе веселье. Пока накрывали стол, я глазами души видела, как, опутав на несколько раз своей седой, крепкой лунной бородой сразу три дерева, Старик глядел на нас невыразимо синими молодыми улыбчивыми глазами. Именно такими: синими, озорными, добрыми и вечно улыбающимися, не раз виделись в моём сознании глаза

нашего любимого ветра – Горного. А ведь этот Старик с длинной бородой и без ног его, нашего ветра, любимый и верный друг. Я видела, что детям хочется с боков подсесть к этому столу, но я побоялась, не разрешила. Ведь потом, когда мы уйдём, к этому столу подойдёт его молодая жена, Бабушка Хонде’небя Хадэта, у которой ещё голова блестит, как лунная полянка. На ней ещё не выросло волос, но придёт время, золотая волна украсит её прекрасную голову. И она сможет, как её супруг, обматывать ими крепкие стволы деревьев и качаться взад-вперёд в полнолунные ночи и вечера. И в лесу, в их доме, будет звучать счастливый согласный смех, который совсем не будет пугать ни деревья, ни зверей, ни случайных путников, оказавшихся в дивном этом лесу в столь поздний час. Люблю легенды своей земли. Люблю, как любят близких и родных. Переживаю за них, потому что подрастающие поколения людей не знают легенд родной земли, и те потихоньку умирают в забвении. Молюсь за них, прошу у Бога милости для них. А чтобы самой не способствовать их смерти – люблю рассказывать их детям. Особенно тем, чья жизнь будет проходить в тундре, где легенды будут их соседями и не раз помогут им в их нелёгкой жизни.

Легенда о Саурее

есколько раз приступаю к изложению этого предания и всякий раз откладываю ручку. Внутри меня живёт страх. Страх, который после написания мной коротенькой повести «Молчащий» держал мою душу в плену больше 15 лет. И боюсь, что до сих пор держит. Кроме того, в моём рабочем писательском столе лежат недописанные повести «Наста», «Старик и озеро», «Притча о братьях» и очень страшная повесть «Мауг». Если «Молчащего» мне диктовал Ангел, то «Мауга» диктовал Бес. Эта повесть – повествование об аде и не только. Родившись в моей душе, она в мире не появилась, погибла по воле Бога в зародыше. Но все они, недописанные, вопиют в душе в иные минуты моей жизни. Они хотят выйти

110

Северяне № 3, 2014

в мир, к людям подобно «Молчащему». Они хотят пройти через людской суд, а я опять боюсь. Ведь «Молчащий», лучший из лучших, не ровня им, оказался в прямом смысле на человеческой помойке. Весь большой тираж оказался на лабытнангской помойке, оттуда кто хотел, брал себе, а потом, видимо, все книги сожгли. После повести «Молчащий» я боюсь Бога. Боюсь сказать и написать неправду. После написания «Молчащего» маленькая человеческая неправда выросла для меня до вселенских размеров. Неправда – это милионноголовое чудовище, которое в нашей жизни приняло царственные размеры и царственное положение. Вот предание о Саурее. Конечно, я могла бы написать, что Саурей – самая высокая гора

проза | литературная гостиная на Полярном Урале и по-человечески была бы права. Но это слишком маленькая «правда», для меня крошечная, а ещё и подленькая, потому что я знаю другую правду о Саурее. Сейчас в жизни на стойбище «Земля надежды» мы всей своей семьёй озабочены строительством Архангельского центра. Это храм Архистратига Михаила и его семи архангелов: Гавриила, Рафаила, Уриила, Селафиила, Иугудила, Варахиила, Иеремиила. Это архангелы, которые вместе с Михаилом Архистратигом представят престолу Христа. Нам очень нужны помощники – люди. И очень нужны деньги. Но ни того, ни другого у нас нет в нужном количестве… …Иисусу Христу, чтобы создать наш прекрасный мир, тоже нужны были помощники – серьёзные, преданные и верные… А для людей, которые должны были населить Землю, нужны были церкви, прекрасные, величественные, куда сходились бы для общей молитвы все, кто населял Землю. И Господь создал Титанов – Великих не только ростом, но и Духом. Создав их, он любил их. Как отец любит своё дитя. Господь дал своим любимым Созданиям ответственнейшее задание – создать для людей церкви на Земле. Титаны взялись за дело. Они создавали горы как святилища, где человеческий дух должен был возноситься к Богу-отцу. В повести «Илир» есть легенда о Голубых Великанах, это моё личное воспоминание о Титанах. Глядя на наш Полярный Урал, я везде вижу следы именно такого строительства, вернее, долгостроя, который протянулся на века и века, потому что Титаны, как и половина Ангелов на небе, и подобно Адаму и Еве, предали Христа. К ним пришёл Сатана и сказал, что зря они слушаются Христа, эти церкви никому будут не нужны, что Христос обманывает Титанов, которые, опять же, сами как Боги. Титаны за предательство были изгнаны и очутились в адах, а горы-церкви так и остались недостроенными на целые века человеческого существования. Так вот, Саурей, являясь самой высокой вершиной на Полярном Урале, был почти достроен, но из-за предательства Титанов остался ущербным, и не только по виду, но и по сути. Полуразрушенная, недостроенная церковь Саурей была занята одним из сподвижников Сатаны. Начала она делать своё

чёрное дело в наших землях, тогда ещё не населённых людьми.

ервое упоминание о Саурее у нашего народа относится к тем временам, когда ненцы, изгнанные из своих земель более сильными племенами кочевников, были вынуждены отступить на север. В эпической песне более позднего времени есть слова, подтверждающие мои мысли. Герой песни двигается по земле, которую только что заняли его племена, осматривает её, едет по реке Щучьей, везде останавливается, смотрит, как стоит Земля, даёт имена горам, лесам, рекам и тальбеям. Под этими именами эти горы и леса до сих пор живут. Добравшись на оленях до Саурея, человек остановился у подножья и уже издали увидел, что гора эта возвышается над всеми. Ещё он увидел, что у этой горы как бы три ступени, словно какой-то великан вырубал эти ступени, желая подняться вверх. Поднявшись на вершину горы, человек посмотрел вниз и у него захватило дыхание: всякая гора поменьше ростом будто кланялась той, на которой он стоял, и всё внизу уменьшилось до микроскопических размеров. Он посмотрел на восток, потом на запад, на север и юг, и везде видел мир маленьким, сжавшимся и испуганным. Гордость и другая непонятная сила объяли его душу. Он смотрел вокруг и чувствовал себя равным этой горе, продолжением вершины, которая уносилась в близкие небеса, так что туманы, вдруг посетившие небо, касались его подолами своих белёсых одежд (мы были на Саурее, и я знаю точно, что туманы любят его вершину, в редкий день их там нет, когда голова Саурея блестит сединами под солнышком). Еще не сходя вниз, не желая оторвать себя от горы, с которой он будто сроднился за короткий миг, человек и назвал гору Сауреем – высокой и острой. Ещё он думал о том, что будет часто подниматься сюда, и, глядя вниз на маленькую землю, леса и другие горы, будет чувствовать себя, и не только чувствовать, а быть хранителем и хозяином этого места. Он научит почитать эту гору как святую. Научит приносить ей жертвы, ведь, глядя с этой горы, можно чувствовать себя не только человеком, но и Богом. Всё под ногами, всё подчинено, всё уменьшено. Так стали ненцы почитать гору Саурей. Два раза в год, весной и осенью, забивали жертвы – красивых, здоровых оленей, Северяне № 3, 2014

111

литературная гостиная | проза обливали камни на макушке Саурея кровью животных и черепа складывали друг на друга, пока не образовалась целая гора черепов. Не одно поколение ненцев делало так. Человек, давший имя горе, погиб, но его дух остался на вершине и целые века жил там, упиваясь страданиями животных, питаясь их кровью, щедро разливаемой ненцами, как священный дар. Годы шли своим чередом. Прозорливые духом часто видели на вершине Саурея две фигуры, так тесно сидящие друг с другом, что можно было эти два существа принять за одно. Это слились воедино сподвижник Сатаны и человек, первым поднявшийся на вершину Саурея и почувствовавший себя Богом. Опасно человеку хотеть быть Богом. Кровь животных лилась потоками и все остальные века, пока однажды кто-то в диком озарении не понял, что кровь животных, не ведающих добра и зла, недостаточно сильна. Нужна другая, более сильная жертва, которой достоин Хозяин Священного Саурея. Никто не знает, кто первым принёс на вершину Саурея эту страшную жертву. Это был мальчик-сирота, родители которого погибли на войне. Его вырастили чужие люди, хорошо кормили, хорошо одевали и однажды привезли на гору и принесли его тут в жертву. Его голова была первой, поднятой на высокое жертвенное дерево. Под ветрами Саурея она, крутясь, смотрела пустыми глазницами то на север, то на восток, то в сторону Вечной ночи. Этих крутящихся голов сирот постепенно становилось всё больше. Кровь их, как и кровь

оленей, обагряла вершину святилища, и не один умоляющий о пощаде крик раздался в небесах за долгие века. Бог всё видит и терпит до времени. Крики сирот о пощаде и милости – как они могли не дойти до него? Они дошли. Думаю, во гневе ударил он по макушке Саурея, и она вогнулась вовнутрь со всем своим содержимым. Белые Ангелы только успевали поднимать вверх испуганные души сирот, и они прямо в руках Ангелов превращались в нечто подобное маленьким ангелочкам. От Гнева Божия Земля в этом месте не только провалилась, но и треснула, как арбуз, до первых глубин ада, и сподвижник Сатаны со своим человеко-орудием упали в другие, более страшные глубины ада. Там пребывают и поныне. Земля треснула. Глубинные воды хлынули наверх, очистив и отмыв позорную голову Саурея от крови невинных детей и животных. Потоки омыли тело горы, и теперь это снова просто гора, чуть повыше остальных. Гора, которая ждёт второго пришествия Спасителя. А пока до лучших времён гора Саурей говорит с ненцами о погоде. Если на её вершине толпятся белые туманы в обнимку с белыми облаками, будет непогода. Ненцы говорят: «Старик шапку надел на голову, лысину свою закрывает». Если старик Саурей блестит лысиной на солнышке, значит, будет тёплая хорошая погода. Я написала правду, и мне стало легко. Я сказала правду. Я не обманула людей, сказав им, что Саурей самая большая гора на Полярном Урале. Саурей – самая низкая гора на всём Полярном Урале.

Легенда об озере Щучьем

т отцовского гнева, если он ударит по дубовой столешнице своего родового стола, бедный стол может треснуть от одного конца до другого. Знаменитое озеро Щучье, что находится в непосредственной близости от горы Саурей, является следствием такого удара. Его длина составляет 20 км, а глубина, которую могут измерить человеческие приборы равна 150 м, но это только та, что измерена человеком, на самом деле дно озера, являясь трещиной, достигает глубиной первых кругов ада.

112

Северяне № 3, 2014

Я не хочу сказать, что много раз стояли на берегу этого страшного озера, но раза два-три точно вставали чумами и жили там около месяца. Для меня эти дни были днями озарения. Там я познала многое: и Страшное, и Великое. И теперь, если я изредка, очень изредка бываю там с детьми, то без молитвы «Отче наш» и «Да воскреснет Бог» не могу стоять на берегу. Я боюсь на этом озере волн, боюсь глубины. Боюсь той страшной, затягивающей силы, что идёт от огромного тела озера. Идёт Сатанинская сила.

проза | литературная гостиная Именно у берега озера Большое Щучье я видела вещий сон, который до сих пор стоит перед глазами моей души. Приснилось мне, что сверху, через верхнее отверстие в чуме, на меня смотрит лицо, страшней которого я не видела никогда, и не хотела бы больше видеть ни на этом свете, ни на том. Я обомлела. Чем дольше я смотрела, тем страшней оно становилось, будто хотело меня задавить. И вдруг я, та, что была ещё неверующей, начала неистово креститься, а Ангел Господень взял мою безвольную руку и начал крестить меня моей же рукой. И по мере того, как я неистово крестилась, страшное лицо начало принимать подхалимское выражение, а перед тем, как исчезнуть, оно сказало слова, которые я помню по сей день. Теряя свою силу, оно сказало: – А-а-а. Оказывается, есть Трое Великих, которые тебя защищают, – и с этими словами лицо исчезло. Трое Великих, защищающих меня, обозначились не сразу. Кто они, знать никому не нужно, особенно людям, которые уверены, что на земле они живут и решают дела жизни и смерти собственными усилиями. Важно, что я их знаю, моих Великих покровителей, перед которыми я в неоплатном долгу. Чтобы сделать хоть что-то христианское, защищающее людей и даже саму землю, мы с детьми установили Большой Животворящий Крест на берегу, а в скалах, нависающих над водой озера, закрепили иконы Спасителя, Божьей Матери, святого Великомученика целителя Пантелеймона. Мы давно там не были. Туристы, бывающие там, говорят, что Крест стоит. Я рада, что он стоит. И всё же тревога приходит в сердце. Надо съездить, закрепить Крест Господень, чтобы он не упал в воду и не разбил его ветер, который в этих местах зол, сердит и мстителен, особенно зимой. Хочется сказать, что на спинном хребте Полярного Урала находятся три озера, которые по логике, людской логике, никак не должны были лежать там. Это озеро Большое Щучье, совсем недалеко от Саурея; озеро Малое Щучье – весёлое, радостное, но очень узкое – оно так и называется по-ненецки, Тыя-то, Узкое озеро. Оно неглубокое, доброе, любимое нами, с вкуснейшей рыбой – гольцом. Мы там, около него прожили лучшие годы

своей жизни. Третье озеро, самое неглубокое, мирное, красивое телом и лицом, его берега затейливо убраны скалами, вода чистая, мирная. И тут мы жили в добре и в согласии много лет, пока моя жизнь не оборвалась со смертью дочери. Но все три озера – это результат Божьего гнева, связанного с горой Саурей.

егенда об озере Щучьем не так страшна, как Озеро. Легенда гласит о том, что в не очень незапамятные времена на том конце озера жила семья. Отец, сын и мать. Может, в семье у них было больше детей. Но слово легенды упоминает лишь об одном сыне. Берег на том конце, где голова озера, очень красив. Не обрывистый, вода на много метров мелкая, хоть купайся, не опасаясь за жизнь. Галька на берегу вся обкатанная, без острых углов, цветная. Так и хочется набрать целый мешок цветных гладких камней и потом строить из них мозаичные рисунки. Их даже просто приятно держать в руках, гладить, нежить. По берегу озера есть тихие, защищённые от ветра заливчики, где на сетку так хорошо ловится рыба. Как ни странно, тут всё хорошо для жизни: места для чума ровные, покрыты цветами и травами, земля просторна, а небо над ним открыто. В том прекрасном месте жила ненецкая семья. Муж уходил на рыбалку, поднимался в горы на охоту, где в те времена было много диких оленей – илибчев, приносил зайцев. Жена часто шила, сидя в чуме. А их сынишка играл на берегу галькой, которой я сейчас восхищалась, и любил эту гальку кидать обратно в набегающие волны, глядя, как расходятся от камня круги на воде. Наступила осень. В семье каждый занимался своим делом. Женщина шила, мальчик допоздна играл на любимом берегу, а отец уходил с самого утра на охоту. Ведь скоро наступят тёмные времена и будет не до охоты, не до шитья. Однажды женщина засиделась за шитьём, собрала иглы, напёрстки и все прочие принадлежности, вышла на улицу. Видит, сына нет на берегу. Она пошла к самой воде, посмотрела во всех ближайших кустах, окинула взглядом весь берег, очень хорошо открытый, но мальчика не было нигде. Женщина очень встревожилась и стала с отчаянным нетерпением ждать мужа. Была полная луна. Она блестела на небе, как Северяне № 3, 2014

113

литературная гостиная | проза огромное всевидящее око, освещало озеро, небо, даже кусты прибрежные, светилось голубизной. Бедная женщина в ожидании мужа разожгла в чуме огонь, от слёз не видела ничего. Они падали из её глаз часто, и она не успевала их вытирать рукавами. Ощущение и предчувствие беды ходило вокруг. Наконец пришёл муж, жена как смогла, объяснила ему беду. Начали звать и искать вдвоём, обыскали берег озера с обеих сторон. Муж даже поднялся и посмотрел каменистый берег с правой стороны озера. Сына не было нигде. Отчаявшись, муж и жена сели на берегу и проплакали всю ночь. Наступило утро. Теперь всё было видно при другом небесном свете. Муж внимательно осмотрел всё, что ночью прикрывалось светом луны, и увидел следующее… В небольшом заливчике, с левой стороны берега, он увидел след, который как бы прорезал песчаное тело земли до глубины. Будто что-то огромное выползло из воды и тем же следом ушло обратно в воду. У мужчины уже не было сомнений, что мальчик погиб, хотя прибывшая за ночь вода успела слизать все его следы на песке. Бедные родители решили дождаться следующей ночи. Они уже оба не сомневались, что какое-то огромное существо утащило их сына с собой, в страшную воду. Отец вынес малицу сына, и поставил на берегу, где обычно он играл, поставил её так, будто стоит дитя, растопырив в стороны игривые руки. Сам, вооружившись луком и стрелами, залёг в кустах и стал ждать. Ночь не наступала. Так бывает всегда, когда её ждешь. Наконец вышедшая из-за вершин луна осветила печальный берег и одинокий чум, в котором притаилась плачущая мать. После полуночи воды на берегу озера разошлись в обе стороны и показалась широкая спина страшного существа с огромной головой и широкими лапами, на конце которых блестели мокрые когти. Чуть приподняв на сильных лапах тело, существо поползло к стоящей малице. Тяжёлое, вонючее дыхание чудовища явственно слышалось мужчине, и от страха он сжался в кустах, не в силах приподнять лук дрожащими руками. Чудовище, напоминающее собой гигантскую щуку, тряся головой и стряхивая с себя воду, упорно двигалось к чучелу. Наконец сознание вернулось к мужчине. Он встрепенулся, привстал на колени и, дождав-

114

Северяне № 3, 2014

шись, когда гигантская рыба не рыба доползёт до малицы сына, натянул тетиву. В этот момент чудовище раскрыло свою пасть. Блеснуло множество зубов, похожих на большие клыки. Выбежав из кустов, смелый человек, не раздумывая, выстрелил в широкую распахнутую пасть. Успел выстрелить не раз, не два. Стрелы вонзились в пасть, она покраснела от крови, и чудовище, издавая причудливые крики боли, в бешенстве пошло на охотника. Но охотник был не только охотником, он был воином. За жену, за любовь, за мир, царивший в его чуме, за любовь и радость в семье, за маленького сынишку – он стрелял и стрелял, пока чудовище не издало вопль плача и не рухнуло на песок, дёргаясь в агонии смерти. Бедные родители не скоро решились подойти поближе. Существо, вышедшее из такой чистой, хрустальной воды, воняло, будто там оно жило не в чистоте глубинных вод, а в гноище. Наконец смерть овладела своей добычей. Мужчина и женщина подошли. Он держал наготове нож, больше похожий на кинжал. Размахнувшись изо всех сил, вспорол вонючее брюхо от горла до хвоста, их сынишка лежал там ещё целенький, будто спал крепким сном. Разбуди его, и он откроет глазки и удивлённо начнёт хлопать ими. Но сколько ни звали его родители, дитя даже не проснулось. Оно уснуло навеки. Родители не стали хоронить его на берегу. Они подняли его вверх и схоронили, завернув во мхи, между утёсистых скал, где его сон не потревожит никакое чудовище из нечистых вод озера, дно которого кишит чудовищами всех видов. Когда на озере поднимается ветер, а это очень страшный ветер, он способен погубить любую крепкую лодку, если она окажется над глубиной, которая под водами раскрыта, как чудовищная пасть. Такой ветер способен поднять на воздух свою добычу, кидая её и ударяя то о правые скалы, то о левые. Такой ветер способен разбить в щепки и лодку, и корабль любых размеров. Не дай Бог никому оказаться на этом страшном озере, когда гневный ветер бушует над водами, глубина которых не доступна человеческому сознанию. Муж и жена похоронили сына высоко, хорошо укрыли от птиц и диких зверей. И только Белый Ангел посещает одинокую могилку мальчика. Белый Ангел зорко наблюдает за жизнью озера, не раз и не два его мощные крылья

проза | литературная гостиная выхватывали из пасти волн не одну христианскую душу. Мне даже кажется, что после смерти своего любимого брата Василия на закате дня, когда скалы окрашиваются золотом солнца, я видела их, Белых Ангелов Бога, стоящих на выступах скал, нависших над водами озера. Они охраняют там Жизнь. Они были и есть там, Белые Ангелы, Хранители мира. После смерти

любимого брата почему-то я поехала туда, на озеро. Не одна, конечно, со всей семьёй, потому что он тут жил, радовался, помогал мне. Я ему многим обязана. Почему-то душа попросилась сюда. И только теперь я знаю почему: с нами был и он сам. Вместе с Белыми Ангелами он охранял нас, берёг от беды и случайностей.

Легенда о Ямине и её письме каждому живущему

огда умирает человек, не обязательно старый, проживший свою жизнь, то ненцы говорят: «Всё, пришла бумага о смерти». Конечно, я не очень хорошо понимала, вернее, совсем не понимала, что это значит. Не сразу решилась спросить у отца о таинственной бумаге. Он, как смог, так и объяснил. И я, в свою очередь, как поняла, так и расскажу читателю моих скромных записок. Есть Великая Богиня – Яминя хада, в переводе на русский язык «бабушка лона земли». Эта бабушка, по словам отца моего, будучи молодой, принимала участие в создании не только человека, но и самой Земли. В каждом живущем есть её частица. Только кому-то её частица во благо, как благословение, а кому-то нет. Точно так же кому-то богатство Земное во благо, а кому-то эти же богатства приносят смерть и духовную, и физическую. Долго объяснять не буду. Это тяжёлая и непонятная человеку информация. Если говорить попроще, то у ненцев считается, что вместе с бабушкой, принимающей роды у женщины, обязательно присутствует Яминя как великая свидетельница рождения нового человека. Принимая роды, Великая свидетельница пишет «бумагу судьбы» и «бумагу смерти». И пишет её не где-нибудь, а на ладошке, чтобы бумага судьбы и смерти не лежала где-то в кармане, в кошельке или сундуке, не потерялась, не помялась, а была бы близко. Только ладошку свою разверни, как страницу книги, и увидишь, прочитаешь, если сможешь, всё, что в жизни выпадет тебе. Лично я, прочитавши один раз эту страницу, этот кожаный листочек с чёрточками, крестиками, буквами и знаками Великой Ямини, уже не ре-

шаюсь её читать, хотя эта кожаная страничка всегда со мной. Так близко, так страшно близко. Хотя из всех знаков, чего скрывать, люблю рассматривать ясно отпечатанный цветок Лотоса на правой руке. Он говорит мне о многом. Я могла бы не знать значения того или иного знака, достаточно того, что знаю, что означает цветок Лотоса. Великую Яминю, когда задумаюсь, вижу маленькой старушкой с седыми, не очень хорошо прибранными волосами. Вижу стопку кожаных листочков, похожих на ладони людские. В пещере под землёй, в её лоне, освещённой не то факелами, не то свечами, сама вся освещённая светом сидит Великая Яминя. Маленькая старушка пишет на кожаных бумажках наши судьбы и смерти, то улыбнётся Яминя, то усмехнётся. Стопок очень много, ими уложена вся пещера. Где-то по углам пещеры лона земли, не очень ярко освещённые, сидят странные существа, вид которых неописуем, но имя у каждого высечено на груди. Вот существо, на его груди его имя, которое как сильный удар – Рок. Сидит угрюмое существо, сосёт свой костлявый палец, и имя на груди – Безумие. В углу, более ярко освещённом, и как-то тихо, заманчиво, розово и нежно полузакрыв глазки, – Блуд. Так написано на груди. Не очень далеко, занавешенное паутиной зеленоватого цвета, устроилось уютно другое существо, грудь которого украшена словом «Ложь». А вот ещё угол. Тут нет факелов и свечей, но в углу светло, как днём. На чём-то похожем на трон сидит Существо, вместо глаз сверкают и испускают свет золотые бляхи. В углу жарко, из глаз существа с нагрудной надписью Северяне № 3, 2014

115

Литературная гоСтиная | проза «Сребролюбие» падают золотые слёзы, и тут же на коленях существа звенят, устилают собой всё пространство. Сознание устаёт созерцать, а глаза видеть. Но всё равно вижу, что вся пещера кишит существами, с которыми лучше не иметь никаких дел, ни в этой жизни, ни в какой другой. Иные не сидят, а летают, их и имена не так зловещи, как у тех, что примостились в углах. Вот пролетает лёгкая смущённая Радость, рядом с ней уютная тёплая Надежда. Любовь порхает, как бабочка и благоухает. Талант пролетел, скрепив свои радужные крылья, на пару с Даром. Но ещё больше в пещере Существ однообразных и вместе с тем разных, но только имя на груди одно – короткое, веское, страшное – Смерть. Эти Существа стоят достойно, крепко, с уверенностью в своей силе, в своих возможностях. Они сознают свою единственность. Так стоят воины, готовые идти в бой и победить. Теперь я вижу отчётливо, что бабушка, Великая Яминя, находится в серёдке. Она сосредоточенно пишет. Пишет недолго, будто не думает над содержанием своих писем. Только часто поднимает глаза на то или иное Существо, будто призывая их к себе. Вот радостно подползает Блуд, за ним Ложь, сверкая и сияя. Подбегает Смерть на цыпочках. Рок пытается сорваться с места, но Яминя цыкает на него, и он застывает на месте, как пристыженный пёс. В руках Ямини не шелестят, не шуршат, а послушно ложатся и исписанные кожаные лоскуточки, а те, кто подбегал на зов Ямини, исчезают в них. В лоскуточки будто в дом к себе заходят. И так бесконечно, бесконечно, бесконечно… Последней в веренице Существ подходит, подбегает, подползает, подлетает Смерть, которая тоже исчезает в кожаном лоскуточке, и только Яминя знает, где она и как она, какой чёрточкой, крестиком иль точкой легла на ладонь человеку. Я никогда не читаю писем Ямини на ладонях своих близких и любимых. И вообще, ни на каких ладонях не берусь читать иероглифы

116

Северяне № 3, 2014

Ямини. Потому что это не моё дело. Моё дело другое. Когда в своих близких я вижу и встречаю знакомых, увиденных мной то ли в ночном бреду, то ли наяву, в этой пещере, знаю, как я себя должна вести. Я маленький воин Христа. В руках моих крест, на груди моей крест, в душе моей крест, а на устах молитва: «Да воскреснет Бог, и, расточая врази его, и да бежит от лица его ненавидящие его…» Мои давние предки, моя бабушка, простые ненецкие люди, не закончившие ни аспирантур, не получившие звания бакалавров, званий кандидатов наук, даже не получившие среднего специального образования, когда умирали их близкие, уронив две-три слезы, коротко говорили: «Бумага смерти пришла». И, сложив руки умершего ладонями вниз на его груди, благоговейно замолкали. Наверное, потому что никакие слова неуместны, когда из человека уходит его дух. Уходит к себе, в свой родной чум – кто в небо, кто в Ад, соответственно того, что сумел построить человек при земной жизни у себя в душе, и в жизни – рай или ад. О своих личных встречах с Яминей не буду писать. Во-первых, нескромно. Во-вторых, непонятно, в-третьих, опять поймут меня неправильно и, конечно, осудят вновь, как не раз бывало. И придётся мне опять на много лет замолчать. А много лет у меня уже нет. Впереди смерть. И сейчас наступило и наступает всё ближе и ближе время, когда молчание, самое благородное, самое чистое, преступлению подобно. Такие времена всегда наступали в жизни человечества, и ктонибудь вопреки всему восклицал: «Покайтесь!» Ибо приблизилось Царство Небесное… Для тех, кто не знаком со святым писанием, говорю – это не я сказала, это сказал Иоанн Креститель, Предтеча Господень. И никто, никто, кроме него, не достоин быть автором этих золотых, праведных, любимых мной и многими другими пророческих слов – приблизилось желанное, милое сердцу, долгожданное время – время подвигов… Время Христа и его Царства.

проза | литературная гостиная

Несколько слов об оленях Олени. Многое можно написать про этих славных, умных, неприхотливых животных. Мне очень хочется, чтобы вы поближе узнали и полюбили их так же, как и я. Людмила Липатова

ам, наверняка, приходилось слышать о том, что для кочевого человека олень – это неотъемлемая часть его жизни. Это транспорт, одежда, постель, даже жилище, потому что покрышки чума – нюки – делаются из шкур оленя. Из молодых рогов-пантов делают ценнейшее лекарство. Сывороткой, сделанной из оленьей крови, выводят из организма радионуклиды. Этот перечень можно продолжать ещё и ещё. Но здесь речь идёт не о полезности этого животного, а о его характере, отношении к нему кочевых людей. Когда очень жарко и поднимаются тучи комаров, все олени жмутся к чумам. Человеческое жильё всё-таки хоть немного, но отпугивает кровососущих, потому что есть какой-то дым от очагов… Когда овод донимает их чересчур сильно, то все олени, разумеется, кому это удаётся, просовывают свои морды прямо в чум. А когда засыпаешь, то слышно, как рядом за покрышкой-нюком вздыхают эти добродушные животные. Кстати, можешь и проснуться, когда такой друг попадает нечаянно тебе копытом по черепушке – спишь же головой к стенке чума.

Как правило, в каждом стойбище есть олени-авки – они совсем домашние, берут из рук хлеб. Особенно любят, когда посыплешь его солью. Как правило, они потеряли в малом возрасте своих матерей, и люди выкармливают их рыбной ухой, травами, мягким ягелем. Один раз я наблюдала, как такой воспитанник – красавец с громадными развесистыми рогами – зашёл в чум и улёгся, чуть ли не на меня. Как мне объяснила Анна Неркаги, это оказалось его законным местом. Он всегда там располагается, когда соизволит пожаловать в чум. Это надо видеть, как он осторожно передвигался в чуме и ничего не уронил и даже не задел. Хуречик, так звали этого оленя, больше десяти лет прожил у Анны в стойбище. Для неё он был, как собственный ребёнок. Между прочим, и он очень сильно был привязан к ней. Несколько лет назад мне довелось наблюдать такую картину. Мы прилетели в её стойбище из Салехарда на вертолёте. А надо сказать, Анны долгое время не было дома. Вертолёт опустился недалеко от чумов, перестали крутиться лопасти, мы ступили на твёрдую землю. Поблизости никакого стада не наблюдалось. Вдруг изза пригорка появился спешащий олень. Он бежал, высоко закинув голову с роскошными рогами.

Потом уткнулся мордой в Анну, как бы здороваясь с ней. Тогда он мне напомнил мою собаку, которая тоже всегда встречала меня, бросая с разбегу на плечи громадные лапы. Анна угостила его хлебом, и он ластился к ней, не отставая ни на шаг от любимой хозяйки. Представьте себе раннее утро. Начало июля. Полярный день ещё в полном разгаре, так что солнце почти не уходит за горизонт. На одном из склонов Полярного Урала расположилось стойбище из трёх чумов. Все ещё спят. Перекочёвка вчера была очень сложной. Зимний снег в горах почти весь сошёл. Конечно, снежники остались – некоторые из них за лето полностью так и не растают, особенно с северной стороны и в расщелинах. Очень много встретилось по пути каменных россыпей, так что оленям было нелегко. Все устали – и люди, и олени, и даже собаки. Прикочевали сюда поздно вечером. Пока чумы установили, чайник вскипятили, не торопясь, поели и всласть попили чайку... Решили, завтра передохнут один день и дальше к морю, где дуют северные ветры, где трава напоена морской солью, где не страшен овод и болезни, где олени быстро нагуляют жир и будут здоровыми Северяне № 3, 2014

117

литературная гостиная | проза и упитанными. И здесь тоже неплохое место. Кустики полярной берёзки зеленеют, всякая травка из земли вылезла и тянется к солнышку. Тепло, комаров нет. Речка внизу шумит, разговор бесконечный с берегами ведёт. Все спят. Умаялись. А мне что-то не спится. Выхожу на улицу. Хотя это странно звучит – какая может быть улица в стойбище из трёх чумов? Хорошо-то как! Воздух чист и прозрачен, завораживающая панорама гор, вон из снежника ручей течёт, мирно пасутся олени. Посижу-ка я на нарте да полюбуюсь на всю эту красоту. А впрочем, можно и прилечь, посмотреть на небо, послушать горы... Разбудил меня какой-то странный звук. Оказывается, я не заметила, как уснула. А за это время олени подошли ближе к стойбищу, а один из них прямо около нарты, где я спала, травку ест. Ветвистые рога, покрытые коричнево-чёрным мехом, надо мной нависли. Когда я проснулась, то встретилась с ним глазами. И столько в них было мудрости и понимания, что не по себе стало, как будто в глубь вековечную заглянула. Долго я наблюдала за ним. Потом стойбище начало просыпаться, дымки над чумами появились, скоро будет готов утренний котёл. Жизнь пошла своим чередом… Ещё одна из встреч. Опять же горы Полярного Урала. Конец августа. Мы поднимаемся из долины, где протекает река Щучья, в гору. Сначала аргиши форсировали саму реку, дальше прямо вверх по склону добрались до расщелины и затем уже по ней. Потом пошла относительно ровная дорога, а после – опять в гору и в гору. Трудное кочевье.

118

Северяне № 3, 2014

Я иду пешком, сложив свои нехитрые пожитки на нарту. Любуюсь цветущими горами – в это время года все мхи, лишайники, травы, кусты карликовой берёзки, ольхи имеют свой цвет, поэтому говорят, что горы цветут. И в самом деле, зрелище просто необыкновенное. Чем выше поднимаемся, тем больше простора, открываются новые вершины, горизонт постепенно раздвигается. Река Щучья постепенно становится просто извилистой лентой, а вот и озеро Большое Щучье открылось во всей своей красе. Стадо хотя и разбрелось широко, но всё равно придерживается одного направления с аргишами. Оленята уже подросли и стали вполне самостоятельными. Много чего замечается в дороге, только умей смотреть и наблюдать. В дороге случается всякое... Вдруг олень в одной из упряжек падает и вываливает язык. Анна вскочила со своей нарты и распрягла его. Полежал олень немного на земле, вскочил и, как ни в чём не бывало, убежал в стадо. Хитрый какой – неужели симулировал, чтобы его освободили от нелёгкой ноши? Кстати, пока она возилась с оленем, мне было поручено вести упряжку. Хорей вручили, как положено каюру. Надо заметить, всё это я проделывала первый раз в жизни. Как порядочный каюр, взяла хорей под левую мышку – ух, какой тяжёлый – как только с ним управляются женщины и даже дети! Ну ладно, буду пытаться. Для начала ткнула слегка хореем передового в бок, чтобы он, значит, движение начинал, вперёд двигался. Но не тут-то было. Олень почему-то свернул к ближайшему камню, нарта наехала на него, что-то хрустнуло, и мы остановились. На этом

и кончился мой первый опыт управления оленьей упряжкой. Нарта была покалечена, пришлось её ремонтировать на ходу – хорошо, что хоть не очень большая поломка была. Вот ведь какой умный олень – сразу же почувствовал чужую слабую руку. В этот день мне больше не пришлось вести аргиш. Покинула я нарту и до конца каслания шла пешком, размышляя об оленях, их повадках и о своём неумении вести упряжку… К вашему сведению, олени поступают так не только с начинающими, но и с, казалось бы, опытными, знающими людьми, которые всю жизнь живут в тундре и ведут аргиш далеко не в первый раз. Дело происходило в конце марта. Наших три упряжки спускались с гор Полярного Урала, чтобы нам добраться до ближайшей фактории, а оттуда уже на машине в Салехард. День был солнечный, но всё-таки достаточно прохладный, чтобы ехать в моём зимнем пальто – продует насквозь. Туда-то нас на вертолёте забросили, а вот обратно добирались старинным способом – на нартах, пришлось меня в стойбище дополнительно экипировать. Нашлась ягушка по моим размерам, хотя это было не так-то просто сделать, среди женщин тундры почти не бывает упитанных. Жизнь в тундре не располагает к полноте – постоянно в движении, в работе: дров наколоть, огонь развести, приготовить поесть, зашить дырки в прохудившихся кисах, найти чистый наст, где не успели побывать олени, вырубить куски снега и принести их в чум. В общем, женщине за весь день и присестьто в чуме некогда. Короче говоря, с трудом, но отыскалась подходящая ягушка,

проза | Литературная гоСтиная среди лиственниц – тут уж не выставляй руки и ноги с нарты, да и голову береги – мигом на снегу очутишься, зацепившись за какие-нибудь ветки или даже ствол дерева. Сначала вроде всё было хорошо. Олени весело хоркают, из-под копыт снег в лицо летит, ну прямо-таки замечательно. Но вот наша упряжка стала катастрофически отставать от передних. Что уж только Марфа не делала – и хореем весь бок передового утыкала, только клочья шерсти летели, и уговаривала оленей, и ругалась на них. Нет, кое-как плетутся. Мужчины остановят свои упряжки, дождутся нас и опять умчатся вперёд, а мы... Ну совсем наша упряжка почти не двигается. В конце концов, Хасаво не вынес

такого безобразия, пересел на нашу упряжку, а мы на его нарты переселились. Представьте себе, стоило только ему взяться за хорей, как упряжка полетела пулей вперёд. Так он её гнал километра два-три, а потом мы снова поменялись местами, и уже наша упряжка не снижала темпа, разогретая умелым мужским руководством, и больше не отставала от остальных до самого посёлка. Вот такая история приключилась с каюром Марфой, а я, между прочим, тогда даже немножко успокоилась и втайне порадовалась, что не у меня одной бывают неудачи с управлением оленьей упряжкой... Надеюсь, сегодня сбоев не будет. 1991, 1993, 1994 гг. Полярный Урал

оЛьга Лобызова

шапка у меня и своя достаточно тёплая, сверху бурок натянули тоборы, поясом меня подпоясали – всё нормально. Тепло и уютно, только вот, если идти пешком, то не очень-то я далеко уйду – тяжеловато. Ну да ладно, мы ж на нарте. Двумя упряжками управляли мужчины: Хасаво и Павел Степанович, третьей – моя давняя знакомая Марфа, а я была у неё в качестве пассажира. Стойбище располагалось высоко в горах, кругом только снег да камни, но в том году не было обледенения, так что ягельник, по словам пастухов-ненцев, в этих местах был неплохой, поэтому они и забрались сюда. Сначала путь наш проходил по снежной целине среди гор, а потом мы спустились ниже к реке и упряжки понеслись

Северяне № 3, 2014

119

Алексей Вячеславович Попов – автор более десяти книг прозы и двадцати пьес. Повести и рассказы печатались в журналах «Север», «Сельская молодёжь», «Наш современник», еженедельнике «Литературная Россия» и в других периодических изданиях. Прозаические произведения и пьесы переведены на марийский, удмуртский, чувашский, коми-пермяцкий, хакасский и другие языки народов России, а также на финский, французский, болгарский и венгерский. Его рассказы печатались в русскоязычных изданиях Германии и США. Спектакли по его пьесам идут в театрах России и Болгарии. Лауреат Государственной премии Республики Коми в области драматургии и театрального искусства (2000 год) и премии правительства Республики Коми в области драматургии (2008 год). Награждён нагрудным знаком Министерства культуры Российской Федерации «За достижения в культуре». В 2004 году получил почётное звание «Заслуженный работник Республики Коми». В 2011 году стал заслуженным работником культуры Российской Федерации. Награждён медалью В.С. Розова «За вклад в отечественную культуру» (2005 год). Член Союза писателей России. Главный редактор республиканского литературно-художественного детского журнала «Би кинь» («Искорка»). В 2014 году ему присвоено почётное звание «Народный писатель Республики Коми».

Андрей Шопша. http://komikz.ru/

литературная гостиная | проза

КАПЕЛЬКИ ЖИЗНИ Алексей ПОПОВ г. Сыктывкар

Письмо

а жизнь у Зинаиды Васильевны свои взгляды. Взгляды для женщины даже жестковатые. Может, в этом играет роль её профессия – хирург. В разговоры с людьми она старалась не вступать. Если очень уж нужно, скажет слово-другое, и всё. Если же кто-то не по ней сделает, тут же порвёт с этим человеком отношения, какими бы хорошими они прежде не были. Отсечёт, словно больной, износившийся орган. Вот и с мужем быстро рассталась, сразу, как появилась между ними трещина. Другая бы по-

120

Северяне № 3, 2014

пробовала её заделать, а Зинаида Васильевна развелась, да и дело с концом. Сейчас она жила одна. К одиночеству привыкла быстро. Очень удобно – куда что сама положит, там и возьмёт. Вот и сегодня. Потребовалась ей старая институтская тетрадь – искать долго не пришлось. Стала Зинаида Васильевна перелистывать и наткнулась на пожелтевший заклеенный конверт. Тонкий совсем, видно, письмо в нём было коротким. Надписан рукой бывшего мужа: «Зиночке». Зинаида Васильевна поднатужилась и вспомнила, что письмо написал муж Дмитрий в первый

проза | литературная гостиная год их совместной жизни. В тот день, когда Зинаида Васильевна сильно обиделась на мужа. Так обиделась, что и письмо, которое вручил ей муж перед сном (вручил потому, что Зинаида Васильевна его устных оправданий слушать не хотела), не стала читать. Сунула его со злостью между листами вот этой тетради да и забыла. А теперь отложила тетрадь в сторону и вскрыла конверт. «Моя дорогая жёнушка, журавушка Зинуля! – писал муж. – Если сможешь, прости меня, дурака, за сегодняшнее: подарка не приготовил в твой день рождения. Я виноват, но пойми ты меня: денег на подарок у меня не было. Утром ходил на базар, думал, свою шапку лисью продать, да никто на неё не позарился – лето. Так и осталась ты, милая, без подарка. Но всё же ты не обижайся на меня, потому что я тебя очень люблю. Твой Дмитрий». Зинаида Васильевна швырнула письмо на край стола. Не изменяя своему порядку, села пить вечерний чай. Но что-то в этот раз не пилось и даже немножко хотелось плакать. Но Зинаида Васильевна не позволила себе расчувствоваться. Быстро подошла к письменному столу и порвала письмо на кусочки. «Кому нужна твоя облезлая шапка?» – подумала про мужа. Потом залпом допила чай, проталкивая им стоявший в горле комок.

Комары

начале июня земля и вода оживают. Сёла греют на солнце промерзшие за долгую зиму дома. Воздух тёплый. Особенно хорошо вечерами. Сидишь на крылечке и смотришь, как возле сложенных штабелем брёвен, тучами вьются комары. Они ещё молоденькие, не злые. Никого не кусают. Но вот один комар беззвучно сел на руку. Посидел, примерился и вонзил в кожу хоботок. Хоть больно, но терплю. А на сердце даже радостно: коли уж начали кусаться комары, значит, настоящее лето подошло. Тянутся дни. И вот уж комаров целые полчища. Кусают так, что спасу нет. Ворчат на них люди – совсем извели, скорей бы от вас избавиться. И не думаем мы о том, что если исчезнут комары, закатится и красное лето.

Дома

осле каждого приезда в родное село на сердце обязательно появляется новый рубец. Будто от сердца отщипывается кусочек, который остаётся там, на родине. Часто ранить себя не хочется, поэтому я всё реже и реже приезжаю в село. В жизни любого человека самое дорогое – детство. Воспоминания о нём всегда приятны. В детстве все мы чисты и красивы, жизнь ещё никого не поломала. Бегали по лесам, по лугам, завидовали взрослым, потому что им всё позволялось. Бывая в родном селе, я всё пристальнее вглядываюсь в друзей своего детства. Они изменились, как изменился и я сам. Весёлый мальчишка Миша был заводилой во всех наших приключениях. А сейчас замкнутый, боязливый. Словно и не в своём селе живёт. Сам ни к кому не ходит и в гости никого не приглашает. Его дом стал убежищем, пещерой, в которой он прятался. «Как же надо ломать его судьбу, чтобы сделать вот таким?» – думаю я. Другой, Вася, жадным стал, что только мог, в свои руки грёб. К горю и бедам других совершенно безучастен. Почему он такой? Конечно, большинство друзей добрыми людьми стали, но добрые, они незаметны. А перемены с Мишей и Васей мучают меня. Любимые места детства... В моих воспоминаниях было одно такое, где больше всего любили мы играть. Оно мне часто снилось: высокая раскидистая сосна на краю леса, а под ней – чистейший ручей. Я нарочно не ходил на это место, бывая в селе. Пустъ, думал, сосна и ручеёк живут в моей памяти, так-то оно надёжней. Но вот этим летом, возвращаясь из леса, я нечаянно вышел прямохенько на заветное место. Что делать – глаза ведь не закроешь. Огляделся и опечалился. Вот сосна. Не такая уж высокая, как в детстве казалась, и какая-то жалкая. Один бок обуглен – кто-то неумело костёр жёг. Недолго, видать, продержится. А главное – не было ручья. Веселого, журчащего ручья. Исчез ручеёк с прозрачной водой. То ли сам по себе высох, то ли люди помогли, осушили его источник – болото. Долго стоял я, слушая удары сердца. Понимал: без воспоминаний чистого детства труднее мне будет жить.

Северяне № 3, 2014

121

литературная гостиная | проза

Думы

нне Васильевне в этом году стукнуло восемьдесят. Раньше была крепкая, жилистая, семь нош на себе вытянет. А сейчас? Руки-ноги трясутся, кажется, дунь – улетит, как лёгкое птичье пёрышко. Сидит старая возле окна, глядит на длинный серый забор и вспоминает прошлое. Только это и осталось старушке. Сегодня вот что вспомнилось. Когда её сын и дочь были маленькие, рассердилась на них за что-то Анна Васильевна и выругалась. Грязно так выругалась. Потом глянула на растерянные лица детей и покраснела до корней волос. Вот дура, какой пример детям подаёт, дурной-то пример заразителен. – Дети, нехорошие слова никогда не говорите. У меня, глупой, они нечаянно вырвались, – сказала Анна Васильевна, и, чтобы дети не повторили вырвавшееся ругательство, рассказала им слышанную ещё от своей бабушки легенду. Выругалась вот так же одна женщина. У неё тоже двое ребят было. А ночью разбудили её чьи-то тяжёлые шаги, спускавшиеся с сеновала. Мать хорошо помнила, что дверь в комнату закрыла на крюк. Но она тихонечко, со скрипом раскрылась – чья-то сильная рука разогнула железяку. Зашли два высоких мужика. Женщина различила в темноте их силуэты. Они приблизились к кровати. Мать сумела сдержать крик ужаса – боялась разбудить детей. По обоим бокам от неё спали сын и дочь. Привстала женщина на постели, одеяло прижала, безумными глазами на пришедших смотрит. Один мужик говорит: – Мы пришли за тобой. Ты сегодня грех большой совершила – выругалась. Одевайся, пойдём. Мать лежит ни жива ни мертва. Другой мужик посмотрел пристальнее и говорит: – Ладно, сегодня не тронем. Хорошо, ты сумела лечь – между детьми. В этом твоё спасение. И вышли. Никогда больше женщина не ругалась. И мужики не приходили.

122

Северяне № 3, 2014

Рассказала это детям Анна Васльевна. А ночью проснулась, ничего понять не может: рядом с ней дети лежат. Сын справа, дочка слева, и не спят, глазёнками хлопают. – Не бойся, мама, мы тебя дядям не отдадим. ...От этих воспоминаний слёзы бегут по щекам Анны Васильевны. Не надо ей теперь, чтобы дети её от беды сторожили. Вот из дома престарелых бы забрали...

Статья

ыло это в те годы, которые сейчас застоем величают. Работника районной газеты Габова послали в командировку. Собрать материал для статьи о том, как на селе претворяется в жизнь очередное постановление партии. Оно не последний раз призывало к всеобщей борьбе с пьянством. И надо же случиться, что Габова отправили в его родное село. Приехав, он привычно зашёл в сельсовет. Потом долго протирал штаны в конторе совхоза – выспрашивал цифры и фамилии тех, кто увлекается спиртным, прогуливает. Всё, как положено, как учили... Под вечер отправился Габов обратно, в райцентр. Заглянул в магазин, купил бутылку с белым нагрудником. До прихода жены почти уговорил её, на донышке водки осталось. И вдруг ему невыносимо захотелось сесть за статью. Перед глазами совершенно ясно стояли лица тех беспутных, о которых в совхозе говорили, что изо дня в день наступают на пробку. Габов вспомнил их жизнь, их тяжёлый деревенский труд, голодное детство. И такая жалость вдруг защемила сердце! Захотелось оберечь их от пьянства. Написать что-то такое, предостерегающее, сильное, энергичное. Но самое смешное, захотелось обратиться к ним, как можно мягче, душевнее. Габов выпил остаток водки и сел за чистый лист бумаги. Ручка двигалась быстрей мыслей. «Дмитрий Филипьевич, что с тобой стряслось? – писал он. – Помнишь, как мы с тобой росли? Почему же ты сейчас, друг хороший, так часто выпиваешь? Нельзя же так! Совсем скатишься. Что ты этим хочешь доказать? Ну, выпьешь, ну,

проза | литературная гостиная

легче станет. Но ведь потом тебя же ругать будут, унижать, за человека уже не считают. Хотя знаю, трезвый ты за четверых работаешь». Таким же примерно образом Габов обратился к некоторым другим односельчанам. Искал не обидные, а сердечные слова. Закончил писать, прочитал и даже сам растрогался. Так обидно стало за односельчан, которые как в яме, крутятся, грязь деревенскую месят, жизни нормальной не видят. «Ничего статейка получилась, предложу завтра в газету», – подумал Габов и лёг спать. Наутро Габов пришёл, как всегда, на работу, вынул вчерашнюю писанину и скривился. Не дойдя даже до середины, быстро порвал её. Потом положил перед собой чистые листы и, вдохновенно выводя буквы, начал писать: «Наша родная партия обратилась ко всему советскому народу с присущим только ей горячим призывом и, как всегда, точными мыслями...» Дальше слова пошли такие же гладкие и правильные.

Лекарство

днажды достал я хорошее лекарство. Хвалили его на все лады: натрёшь, мол, поясницу, радикулит как рукой снимет. Радикулитом я тогда мучался. Повертел тюбик с иностранным названием, вечером натерла мне жена поясницу, и впрямь полегчало... Хорошее, просто чудное лекарство. Только не стал я им пользоваться. Про мать вспомнил. Я-то что – через недельку-другую встану на ноги, а мама уже годами поясницей мается. Отдал лекарство ей. Через некоторое время спрашиваю у неё, помогло ли моё лекарство. Мать помолчала, а потом виновато мне отвечает: – Я его, сынок, дедушке отдала. Сам знаешь, как у него к непогоде суставы ломит. Пусть ему полегчает. День или два прошло с этого разговора. Приходит ко мне дедушка и подаёт мне... моё же лекарство. – На, Василий. Твоя мать где-то достала, ценное, говорит. У тебя, слышал, поясница болит. Мне-то ведь уж что от него... А тебе жить да жить. Возьми, может, действительно поможет.

Заработал

есной, в половодье, в село приплывали баржи, полные мешками муки. Мужское население в эту пору на полях, но те, кто был свободен или накопил отгулы, приходили на берег. Туда, где баржи останавливались. Надежду держали, что за разгрузку мешков заплатят большие деньги. Мешки тяжёлые, не каждый сможет долго таскать их на спине, поднимаясь по крутизне к складу, поэтому платили всем по отдельности, за каждый вынесенный мешок. Ну так вот: приходят на берег мужики. Дети тут же крутятся – интересно им, у какого мужика колени сгибаются под тяжестью, а кто легко груз наверх выносит. Но мужики не торопятся, сидят, цену себе набивают. Здесь же руководство сельпо свою цену называет. Мужики возмущаются – мало, мол. Громче всех кричит Михаил Андреевич, убеждает, что прошлой весной платили за мешок больше. И в этом году так же надо. Сельповские беспокоятся, что за простой баржи им придётся штраф платить. Но всё же не сдаются. Михаил Андреевич на них буром прёт, остальные, человек тридцать, в сторонке. Кто сидит, кто стоит. Всем хочется, чтобы на мешок цену подняли, но молчат. Под нос только бормочут что-то и Михаила подзадоривают. Наконец председатель сельпо сердито соглашается, что за мешок будут платить так же, как и в прошлую весну, но только чтобы Михаила Андреевича среди грузчиков не было. Мужики, понятно, сначала возмущаются. Заступник всё же. Но председателя разве переубедишь? Я, говорит, своё условие поставил. Хотите получить, как в прошлом году, выгружайте, но Михаила чтоб и духу среди вас не было. И что же? Отправляют мужики Михаила домой, будто не он всех упорнее требовал, чтобы цену подняли. Выматерившись и опустив голову, Михаил направляется в сторону своего дома. Остальные берутся за выгрузку. Если бы вы слышали, как их, чертей, ругала Мишина жена! Как раз его семья строила новый дом – нужно было пиломатериалы выкупать. Надеялись, заработает Михаил на барже. А тут...

Северяне № 3, 2014

123

Литературная гоСтиная | проза

оратор

екатерина маЛькова

ил в селе Григорий Степанович, человек заметный. Дал ему бог способность ладно и гладко выступать перед народом, хотя работа у него была вроде совсем необязывающая – он точил топоры, пилы, косы. Но если есть талант оратора, не пропадать же ему. Собрания Григорий Степанович, конечно же, не пропускал. И не просто так на них сидел, а всякий раз поднимался перед народом и долго, со вкусом речи толкал. И так складно у него получалось, что односельчане, навострив уши, слушали, головами кивали согласно его умным рассуждениям. Особенно доставалось от него почему-то работникам сельпо. За что-то зол был на них. Не нравилась их работа. На собраниях пайщиков он по целому часу трибуну занимал. Сперва, как водится, критиковал за то, что не может сельпо должным образом обеспечить народ всем необходимым. Потом, загибая пальцы, начинал перечислять, что надо делать, чтобы все были сыты и в магазинах всякого добра хватало. Люди с аппетитом хлопали ему, хвалили за ум, И удивлялись, почему сам председатель сельпо не додумался до таких простых вещей – обязательно Григорию Степановичу надо его носом ткнуть, выход указать. Раньше в сельпо были только пред, бух и одна продавщица. Магазины ломились от товара. Сейчас в двухэтажном доме не помещаются, стол на столе, а толку никакого. Может, и дальше так продолжалось бы, но кому-то в голову пришла здравая мысль, что надо Григория Степановича председателем избрать. Смотрите, мол, как хорошо он это дело знает. Все

124

Северяне № 3, 2014

недостатки укажет и правильный выход покажет. И выбрали ведь. Месяц председательствовал Григорий Степанович. До весны. После ледохода поднимались вверх по реке баржи. Вниз же шли порожние, лёгкие. Только одна баржа полная по течению спускалась. С грузом. Остановилась возле села, где председательствовал Григорий Степанович. А вскоре зашла в сельпо возбуждённая чем-то женщина и спросила председателя. Сидящие за столами указали на Григория Степановича. – Господин председатель, мы привезли вам полную баржу свежего куриного мяса, – начала женщина. – Сельчанам понравится, ведь диетическое, питательное. Оставить вам немного? – Как немного! – вспыхнул Григорий Степанович. – Этим мы сыты не будем. Выгружайте всё. – Всё так всё, – не стала возражать женщина и вытащила из сумки на подпись накладные. В большой сельповский склад сложили штабелями эти продолговатые ящики. Много отвезли в магазин. Но капризные сельчане почему-то купили две-три тушки – и всё! У нас, говорят, солёной свинины на лето полно запасено. Лежащие на складе тушки сначала обмылились, потом страшный запах от них пошёл. Всё пришлось закопать за селом. Оказывается, в сельпо тех сёл, которые выше по реке, взяли кур совсем понемногу. Не купят, мол, больше, испортится только. Поэтому и назад везли продукт. Григория Степановича, конечно, с председателей сняли с треском. За испорченное мясо деньги потребовали. Может, до сих пор ещё выплачивает. Хорошо ещё в тюрьму за порчу государственного имущества не посадили. А на собрания он ходить перестал.

Татьяна Голюк родом из Молдавии. Окончила Кишинёвский государственный университет. Много лет работала методистом в детско-юношеском центре в городе Днестровске. Автор различных игровых программ, сценариев для команд КВН, новогодних и других спектаклей. Неоднократно печаталась в газете «Энергетик» (г. Днестровск), в альманахе «Приднестровье». Стихи и рассказы Татьяны Голюк вошли в сборник поэтов и писателей Приднестровья «Огонь, а не пепел». Уже несколько лет Татьяна живёт на Севере, работает в НО «Фонд развития г. Новый Уренгой». В это время её произведения, стихи и юмористические рассказы, были напечатаны в новоуренгойской городской газете «Правда Севера». В 2010 году по её сценарию был поставлен новогодний спектакль «Котофей» в Доме детского творчества г. Нового Уренгоя. Татьяна Пет ровна является активным участником литературно-художественного объединения «Родники».

Из архива татьяны голюк

проза | литературная гостиная

Рыбак рыбака Татьяна Голюк г. Новый Уренгой

огда встречаешь земляка, то родные места словно становятся ближе и дороже. Всплывают названия городов, мест, которые здесь, на Севере, произносятся с особым удовольствием и теплотой. – Ты из Днестровска? Давно? А я уже два года не был, то одно, то другое… Что нового? Вспоминаются местные достопримечательности, их просторечные названия, понятные лишь землякам. – «Утюг» ещё стоит? – Куда он денется! Символ города! А рынок снесли, такой супермаркет построили! Приедешь – не узнаешь. Если же встретятся знакомые, то тут просто разговором не обойдётся. – Заходи на выходных! Ты на Южке? Я тоже! Ждём! Здорово, что тебя встретил… Ленке скажу, вот обрадуется! Люди рады землякам, знакомым и незнакомым.

Встречи разные, встречи неожиданные. Ехала я как-то со своим земляком Владимиром недалеко, в Лимбяяху, мимо озёр. Земляка хлебом не корми, дай вспомнить рыбалку. Рыбак ещё тот! И рассказчик – заслушаешься! Рыбачит он обычно на Турунчуке или Днестре. Может быть, реки и не такие впечатляющие, как Обь или Иртыш, но по-своему очень красивые: густые вербы склонились над водой, тишина. Вспоминая, Владимир рисовал знакомые с детства картины рыбацких мест, и давно известные мне истории я слушала с удовольствием и интересом. – А как я карпов этим летом ловил, рассказывал? Нет?!! За мостом! Место клёвое, в прямом смысле. Приехал я. Сидят! Двое. Видно, что ещё с вечера расположились. Машины новые спрятались под деревом, костерок догорел, бутылки уже пустые, закуска, ребята шумные. «Рыбаки»! Северяне № 3, 2014

125

Литературная гоСтиная | проза

екатерина маЛькова

Запихиваю рыбину в садок, вижу, стоят эти два горе-рыбака, побросав вещи, опустив руки. Первым очнулся этот, в красном: – Я же говорил, место, что надо, а ты…. Но я уже не слушал: резко затрещало на третьем спиннинге. Всё повторилось с точностью. Только рыба клюнула побольше. Мужики только: «Йо!» – и замолкли. В этот момент очнулся колокольчик на втором спиннинге. Футболка на спине взмокла, меня от волнения била дрожь. Изрядно повозившись с третьим карпом, не желавшим покидать воду, я всё-таки поднял его и с победным криком оттащил подальше на траву. Тираспольчане переругивались и матерились. Я закурил, поглядывая, как бьётся на берегу рыбина, затем достал садок с первыми двумя и стал сматывать удочки, приговаривая: – Вот так! Как мы их?! И сам не знал, рыб или рыбаков я тогда имел в виду. – И сколько они потянули? – спросила я, радуясь Володиной удаче. – Последний был на 12 кг, вот и считай! Только место хорошее зря заняли. Я съехал с моста, посмотрел, как один из них, по-видимому, старший, в лёгкой красной курточке и модной кепке, поменял наживку, закинул… – Клюёт? – спросил для порядка. Красная курточка смерил меня недовольным взглядом: старенький велосипед, доперестроечный, много повидавший рыбы рюкзак… Скорее всего, принял меня за сельского работягу. – Ни одной поклёвки, – процедил нехотя другие слова, непечатные, – на Протоку поедем, там хоть карась клюёт. Становись, мужик, на наше место. – В его словах послышалось замаскированное злорадство. И они стали сворачивать удочки. Именно это мне и надо было, вот-вот должен начаться клёв. Я тут же стал располагать свои простенькие снасти. Закидывал я далеко за середину реки и не просто так, а точно зная куда. Но только установил третий спиннинг, как на первом резво затрещала невская катушка. Я сразу понял, что клюнул настоящий карп. Только бы не сорвался! Подсёк, есть! Есть! Кручу катушку, ещё, ещё, буруны по воде, хвостом бьёт, упирается. И я упираюсь! Вот он! Красава! Килограмм восемь, не меньше. – Ё-моё! – это уже с берега.

126

Северяне № 3, 2014

К тому времени мы въехали в Лимбяяху, где нас уже встречал друг земляк. Рядом с Олегом стоял средних лет мужчина с седыми волосами под битлов. Он быстро окинул взглядом наши простенькие пуховички и шапочки, лёгкое презрение мелькнуло в глазах. Дорогая красная куртка «Аляска» надёжно защищала его от резких порывов ветра. Олег представил: – Сергей. Наш, из Тирасполя. Таня. Володя, днестровский. Вот такой рыбак! Сергей было вяло протянул руку, но тут глаза его сузились: – Постой, постой! Это ты летом на Турунчуке рыбачил? За мостом? – и Олегу: – это ОН три карпа поймал! Ну, здорово, мужик! Вот так встреча! И они с Владимиром крепко стали жать и трясти руки. Изумлённый же Олег кричал мне, словно я внезапно оглохла: – Представляешь! Сергей только что, ну вот только что, пока мы вас ждали, рассказывал про эту рыбалку! Представляешь?!! Вот это да! Бывает же… Я же была удивлена намного больше Олега и потеряла дар речи. И, правда, бывает же!

проза | литературная гостиная

Литературная мозаика Ольга Парфёнова

С любовью к литературе

артём тытюк

риятно осознавать тот факт, что на Ямале стали возрождаться творческие встречи читателей с нашими местными писателями. Библиотеки округа приглашают ямальцев не только прийти за книгами, но и организовывают многочисленные «живые» встречи с участием писателей, поэтов и творческих людей. Происходит это ещё и потому, что всё активнее начинает действовать на Ямале общественная организация «Литератор Ямала». Очередная такая встреча состоялась в научной библиотеке МВК им. И.С. Шемановского с поэтом и прозаиком, членом Союза писателей России, председателем общественной организации «Литератор Ямала» Юрием Кукевичем. Самое важное, что такие встречи крайне важны как для самих авторов, так и для читателей – зал библиотеки был заполнен до отказа. В зале была оформлена книжная полка с новинками и ранее вышедшими произведениями автора. Ведущая встречи рассказала о многочисленных в этом году мероприятиях с участием писателей, поэтов и творческих людей, прошедших в стенах библиотеки, и представила очередного гостя, хотя Юрий Андреевич в особом представлении и не нуждался, он и его творчество хорошо известны на Ямале. Юрий Андреевич родился в Салехарде, окончил среднюю школу, Ленинградский государственный университет – факультет журналистики. В Салехарде начал свою трудовую деятельность, да так и работает в Салехарде на Ямале. Как бы, возможно, банально это ни звучало, но свою малую родину любит всем сердцем и говорит, что иной судьбы он и не представляет, а главное, и не хочет, здесь всё – любимая работа, семья, творчество. На мой вопрос, помните ли вы тот момент, когда вы начали писать, со смехом отвечает, что, конечно. Первое стихотворение было написано в 11 лет. Причём повод был весьма сомнительный. Учитель физики поймал мальчишек в туалете, когда те впервые

пробовали курить, и так педагог с ними душевно поговорил, что тема о вреде курения стала первым стихотворением Юрия Андреевича. А дальше были стихи, рассказы, повести, каждая жизненная веха отражалась в его произведениях. Буквально с первых минут встречи писатель взял в магический плен аудиторию. Его вдумчивый, пытливый аналитический взгляд на прошлое и настоящее не оставил никого равнодушным. Обычно на презентации принято задавать вопросы авторам, а тут Юрий Андреевич сам начал разговор. Как водится, рассказал о себе, о своих произведениях и начал задавать вопросы собравшимся. Говорили обо всём – о русской и зарубежной литературе. Далее разговор перешёл и на различные жизненные темы – как живётся на Ямале, в России, да внешнеполитические цели, которые сейчас волнуют всех, не остались без внимания. Два часа общения пролетели, как одно мгновение. Юрия Андреевича под бурные аплодисменты никак не хотели отпускать. В благодарность за это автор прочитал ещё несколько своих стихов. После встречи, поговорив с ним, выяснила, что он остался очень доволен аудиторией и, возможно, эта встреча станет дополнительным импульсом для его дальнейшего творчества. Северяне № 3, 2014

127

литературная гостиная | проза Полина Росошик

«Родниковые строки» Уренгоя

а базе ГДК «Октябрь» города Нового Уренгоя с октября 2012 года осуществляет свою деятельность литературно-художественное объединение «Родники», собравшее под своей эгидой талантливых людей города для совместной литературной, культурно-просветительской, художественной, издательской, иной творческой деятельности, направленной на созидание и гармоничное развитие личности и общества. ЛХО «Родники» занимается подготовкой литературно-художественных изданий местных современных авторов, презентаций книг, организацией и проведением литературных конкурсов, литературно-музыкальных встреч, авторских вечеров, поиском новых талантов в целях гармоничного развития личности и общества, бережного отношения и сохранения лучших культурных традиций города. Руководит литобъединением Полина Архиповна Росошик, член Союза журналистов России, член правления общественной организации «Литератор Ямала», поэт-песенник, автор цикла песен о Ямале и Новом Уренгое, ставших их визитной карточкой. Организаторы ЛХО «Родники» нацелены сплотить литераторов города, включить их в литературный и книгоиздательский процесс Уральского федерального округа. Деятельность объединения поддерживается в Салехарде ЯНРОО «Литератор Ямала» и ГУ «Северное издательство». Так, в состав жюри завершившегося в апреле в Новом Уренгое конкурса литературного творчества «Родниковые строки» были приглашены Юрий Андреевич Кукевич, председатель РОО «Литератор Ямала», член Союза писателей и Союза журналистов России, и Нина Владимировна Парфёнова, заслуженный работник культуры ЯНАО, сопредседатель РОО «Литератор Ямала», член Союза писателей и Союза журналистов России. Учредителем и организатором конкурса явилось муниципальное бюджетное учреждение культуры «Централизованная клубная система г. Новый Уренгой» при содействии и поддержке государственного учреждения «Северное издательство», Ямало-Ненецкой региональной общественной организации «Литератор Ямала», РОО «Культурнопросветительский центр «Созидание». Конкурс был призван содействовать повышению социальной значимости современной литературы,

128

Северяне № 3, 2014

привлечению общественного внимания к творчеству современных авторов, развитию читательского интереса к их произведениям, открытию новых имён в литературной среде города. Главным условием конкурсных работ являлось отражение понятий «родина», «род» и «природа» посредством искусства слова, установление смысловой связи между ними. На конкурс «Родниковые строки» поступило около 400 работ во всех литературных жанрах. Поэтические и прозаические произведения прислали более 60-ти авторов в возрасте от 18 до 73 лет. Жюри отметило высокий уровень поступивших на конкурс произведений, в которых каждый автор нашёл свои, неповторимые слова любви к Родине, природе, Ямалу. Стихотворения конкурсантов поэтичны и музыкальны. Произведения, поступившие для участия в номинации «Проза», разножанровы: это рассказы, зарисовки, эссе; отдана дань и публицистике – среди авторов есть несомненные мастера этого жанра. В настоящее время жюри завершило свою работу. При подведении итогов в номинациях «Поэзия» и «Проза» были определены лауреаты и дипломанты конкурса. Ими стали 37 участников. В номинации «Поэзия» был присуждён Гранпри. Его обладателем стал Александр Остроухов, работник «Управления связи» ООО «Газпром Добыча Уренгой». Лауреатами конкурса в этой номинации стали Людмила Павленко, Ольга Кравчук, Александр Шихер, Галина Суфьянова, Игорь Коваль и Олеся Бондаренко. В номинации «Проза» лучшими признаны Пётр Мальцев и Дмитрий Зуев. Проза Петра Мальцева, добротная, талантливая, написанная хорошим русским языком, отмечена также дипломом «За верность традициям русской культуры и литературы». Практически единогласно членами жюри был присуждён диплом «За блистательный дебют» Дмитрию Зуеву, молодому, но очень талантливому и перспективному писателю. Несомненно, это новое имя в ямальской литературе. Лауреатами конкурса в этой номинации стали также Елена Корнилина, Татьяна Голюк, Елена Моисеева и Роза Яковлева. По итогам конкурса планируется издание литературного альманаха «Родники». Работы победителей будут опубликованы в средствах массовой информации автономного округа, по согласованию с издателями – в журналах «Ямальский меридиан» и «Северяне». Церемония награждения пройдёт в октябре 2014 года.

проза | литературная гостиная Ольга Парфёнова

Есть встать в строй!

юбители ямальской книги получили приятный подарок, а особенно те, кто так или иначе связан с работой правоохранительных органов. Вышли в свет две книги о ямальской милиции-полиции. Первая посвящена 30-летию отдела внутренних дел России по городу Ноябрьску, в вторая расскажет о десятилетней работе региональной общественной организации «Ветераны органов внутренних дел ЯНАО». Возможно, кто-то засомневается: будут ли интересны эти книги для широкой массы читателей? Во-первых, что бы мы ни говорили о наших полицейских, но, согласитесь, представить нашу жизнь без них как-то не получается. Во-вторых, если книга написана, подготовлена профессионально, то и читать её одно удовольствие. Обе книги выполнены по всем законам жанра: тексты написаны так, что, читая их, полностью попадаешь в атмосферу, становишься как бы участником изложенных событий. С фотографий на нас смотрят люди, которые делали и делают историю наших право охранительных органов. В своём обращении к читателям авторы книги «Есть встать в строй!» о 30-летии отдела внутренних дел России по городу Ноябрьску, а это бывшие сотрудники отдела, говорят, что это их долг – рассказать поимённо обо всех, кто стоял в строю ноябрьской милиции за прошедшие с момента образования ОВД – УВД – ОМВД по городу Ноябрьску. Чтобы последующие поколения ноябрьских полицейских гордились славными делами своих предшественников, чтобы слова о преемствен-

ности поколений не были пустым звуком, чтобы восторжествовали человеческая и историческая справедливость. Книга о десятилетней работе региональной общественной организации «Ветераны органов внутренних дел ЯНАО», конечно же, рассказывает о ветеранах, которые являются примером служения закону и Отечеству и, уйдя на заслуженный отдых, продолжают активно помогать своим коллегам в тех отделениях, где проходили службу, передают свой профессиональный и жизненный опыт молодому поколению сотрудников органов внутренних дел. Авторским коллективом была проведена скрупулезная работа, чтобы в книге были отражены десятилетние вехи жизни всех местных подразделений ветеранских организаций. Читатели смогут познакомиться с ветеранами ямальской милицииполиции, узнать о них подробно, как они живут сейчас и, конечно, вспомнить о их былых заслугах. Закончить мне хочется словами начальника Управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по ЯНАО Дмитрия Николаевича Сергеева, которые очень подходят к обеим книгам, и я думаю, что ямальцы присоединятся к этим словам: «Ветераны МВД – звучит гордо и имеет ёмкое значение. В этих словах сочетается целая жизнь сотрудников органов внутренних дел и внутренних войск: знания, профессионализм, опыт работы, душа – всё ценное, чем богат человек. За спиной у вас долгие годы трудовых будней. Много было сделано вами за этот нелёгкий путь – были и успехи в карьере и личностные достижения!»

Война не спрашивает, хочешь ты жить или нет...

настоящее время не так уж много осталось непосредственных участников, свидетелей Великой Отечественной войны. Тем ценнее рассказы очевидцев о том, как всё было на самом деле. Автор книги «Катравожские рассказы» Иван Сергеевич Погорелов, один из тех, через чью судьбу прошла эта кровопролитная война. Северяне № 3, 2014

129

Литературная гоСтиная | проза Иван Сергеевич начальную школу окончил в 1942 году. В 1942 – 1943 годах их семья находилась в зоне боевых действий под Сталинградом, спасали раненых, подвозили грузы на передовую линию фронта. Вспоминая своё трудное военное детство, Иван Сергеевич рассказывает, что, несмотря на весь ужас, во всех жила твёрдая уверенность, что мы победим. Возможно, это уже трудно понять, но лучше этого никогда не видеть. Уже столько лет прошло, но любой грохот сразу напоминает Ивану Сергеевичу события Сталинградской битвы, где всё было смешано в кучу – слёзы детей, горящие дома, искалеченные солдаты, небо, покрытое толстым слоем смога, автоматные очереди, немецкая речь. После войны Иван Сергеевич окончил педагогический техникум, отслужил в армии, поступил в Волгоградский педагогический институт. По его окончании приехал на работу в Тюменскую область, оттуда был направлен в распоряжение окроно Ямало-Ненецкого округа. Приказом по окроно был назначен директором восьмилетней школы в посёлке Самбург Пуровского района. Затем был переведён на работу в посёлок Катравож Приуральского района, где работал директором школы и преподавателем русского языка и литературы. После ухода на заслуженный отдых Иван Сергеевич так и остался жить в этом маленьком посёлке. До сих пор не забывает свою школы и занимается творчеством. Решение издать книгу этого автора по предложению редакции «Народный журнал «Северяне» члены редакционно-издательской комиссии ЯНАО приняли единогласно. И вот читатели уже могут познакомиться с рассказами этого удивительного автора. Книга выпущена ГУ «Северное издательство», тиражом тысяча экземпляров.

ключевое слово «любовь»

ажется, что о любви всё сказано, но нет. Поэты вновь и вновь находят новые слова, складывают их в рифмы, и снова это вечное чувство оживает с новой силой, играет новыми красками. Подтверждением этого стала новая книга стихов поэтессы Ирины Крисановой из Ноябрьска. Поэтический сборник выпустило государственное учреждение «Северное издательство» по решению редакционно-издательской комиссии ЯНАО. Ключевое слово в произведениях Ирины Крисановой – «любовь», пишет Валентин Голенков, заслуженный работник культуры РФ. Любовь в её

130

Северяне № 3, 2014

стихах разлита повсюду, словно солнечный свет. В её свете проявляет себя и заставляет восторженно замирать КРАСОТА. Всё, что создано Богом, совершенно, удивительно. И этому удивлению у поэтессы нет предела. Она торопится рассказать о своей любви к миру. В каждом её слове неподдельное волнение. И это волнение передаётся читателю, который благодарен автору поэтических строк за то, что она тему любви раскрывает по-своему. Свежо. Оригинально. А главное, прочувствованно, а не просто зарифмованно. Ирина Крисанова родилась в семье геологов в городе Перми. С самого раннего детства начала читать, читала всё подряд, наверное, поэтому и первые стихи появились рано, в 12 лет. Как вспоминает сама поэтесса, помогли в этом и большая родительская любовь к детям, и богатейшая природа родного края, всё это трансформировалось в поэзию. В 1974 году, окончив среднюю школу, поступила в железнодорожный институт, на строительный факультет, но столь серьёзное образование не помешало творчеству, и там продолжала писать стихи. В 1985 году приехала в город Ноябрьск к мужу с двумя маленькими детьми. Работала на Свердловской железной дороге, через три года устроилась в «Связьтранснефть». На общественных началах оформляла стенгазеты, сочиняла верши для друзей, но всё время мечтала о своей книге стихов в твёрдом переплёте, как у любимой поэтессы Анны Ахматовой. В 2011 году мечта начала сбываться – сначала стихи были опубликованы в журнале «Сибирские истоки», а затем и первая книга «Снежность-нежность». В 2012 году вышла в свет вторая книга «Сказки для взрослых девочек». Как поэта Ирину Крисанову включили в многотомник «Антология ямальской литературы». В 2013 году окружная литературная комиссия выбирает стихи Ирины в сборник женщинпоэтесс Ямала «Женщина талантлива от Бога…» За трудовую деятельность в сентябре 2012 года получила звания «Ветеран Ямала» и «Ветеран «Связьтранснефть». С этого времени ушла на заслуженный отдых, может, как раз для того, говорит Ирина Крисанова, чтобы наконец полностью отдаться своему любимому делу – писать стихи.

поэзия | литературная гостиная

Антология одного стихотворения Юрий КУКЕВИЧ

Венеция

Жара. Любовью пахнет море, А также близкою холерой. В чаду измызганных тратторий Сидят, как сфинксы, гондольеры. Венеция неуловима, Как тень ушедшей в море шхуны, Что проплывает мимо, мимо… Но отражается в лагуне…

Нина ПАРФЁНОВА

Александр ОСТРОУХОВ

***

Нет адреса почтового у Родины, Она в степи и в рощах средь берёз, Она в реке, она в кустах смородины, Она в горах, где я мальчонкой рос. Она таится в крохотных мгновениях: В косых тетрадках, в школьном дневнике, В любви внезапной, в первом вдохновении И в поэтичном русском языке. Заплачет иволга ли где-то за опушкою, Гармонь ли зазвучит издалека – Здесь время откликается кукушкою И льётся из пастушьего рожка.

Мэйнстрим дороги. Сумрачные дали… Белужий вопль зреет изнутри – И как на это всё не посмотри, Принять разлуку можно лишь едва ли.

Мы сказками от Пушкина зачитаны, Нас научили верить в доброту. Тепла так много детством было впитано, Не расплескать бы сердце в пустоту.

Окно вагона – скудный телевизор, От этих елей слепнешь и болот… Какой бездарный режиссёрский ход – Всё повторять в деталях, без сюрпризов…

Нет адреса почтового у Родины, Она в сусальном золоте церквей, Она в реке, она в кустах смородины, Она в глазах любимых матерей.

Но всё меняет телефона трель – И сразу солнце, абрисы домов… Когда ты будешь к этому готов, Июлем станет сумрачный апрель…

Северяне № 3, 2014

131

литературная гостиная | поэзия

Наталия ЦЫМБАЛИСТЕНКО

Ливанские каникулы

Александр ШИХЕР

***

Ах, как хочется чистой воды, Родниковой из сердца планеты, Ледяной, как полярные льды, И прозрачной, наполненной светом. Не пивал я брильянтовых рос На траве изумрудно-зелёной И поутру с колодца не нёс В черпаке сладких капель студёных. Ах, как хочется чистой воды, Чтоб без хлора, спиртов или газа, Едких красок и прочей бурды, Просто чистой, без всякой заразы. Чтоб была она просто живой, Не убитой химическим ядом, А природной, родной и земной, С мягким вкусом и мягкой прохладой. Ах, как хочется чистой воды – Исцелить закосневшую душу. И не надо мне больше еды, Жажда сушит меня, жажда душит. В бесконечном потоке дождя, В водопаде небесных кристаллов, В каждой капле я вижу себя, То воскресшим, то очень усталым. Ах, как хочется чистой воды…

132

Северяне № 3, 2014

Не отрекай меня от рук твоих, от губ. Пусть только ночь одна. Пред бездною Молчанья мне так любовь сейчас твоя нужна, как страсти – боль, а боли состраданье. Шагни вперёд, оставив сзади страх, презрев и смерть, и наше пораженье. Не знаешь ты, да и не должен знать, что сын у нас. И смерть – его рожденье. Не уходи в себя. Останься здесь, со мной. Нам не дожить и часа до рассвета. Сухой щелчок за каменной стеной вспугнёт двух голубей у минарета.

Не верую. А вот целую крест за то, что в ночь прощанья, в каземате Любовь жива – и завтра зазвучит тоски струна в приказе, как в набате.

Олеся БОНДАРЕНКО

***

Здравствуй, бродяга ветер, Вот ты меня и встретил! В ветреном Уренгое Мне хорошо с тобою, Будем бродить по городу, Счастьем шальным наполнены. Будем транжирить попусту Дней уходящих золото. Не накопить богатства нам, Не накупить нарядов. В белых снегах алмазами Светится наша радость. Этих алмазов светлых Я зачерпну в ладошку, Ты разнесёшь по свету Каждому понемножку. Через моря и горы Снова летит по свету Радости встречи вторя: «Здравствуй, бродяга ветер!»

поэзия | Литературная гоСтиная

Галина суфьянова

святая русь

людмила павленко

***

Люблю больших семей многоукладность, Там чтут и Хэллоуин, и Рождество. В дому живёт, деля печаль и радость, Людей сообщность, связанных родством. Всегда во всём друг другу помогают – От главных юбилеев – до ангин, И недостатки ближних принимают, Прощая то, что не простят другим. Все искренни, нет никакой личины, Пробило десять. В доме – тишина. Без веской и значительной причины, Чужого здесь не потревожат сна. К привычкам ближних – с должным уваженьем, Здесь не стесняются сказать: «Прости», И младших не изводят униженьем, Насмешки и наветы не в чести. Здесь скатерть накрахмалена до хруста, Семейный общий ужин – каждый день. На стол овальный в кухне ретролюстра Отбрасывает кружевную тень. Как вымыслы фантазии красивы! Иллюзии рассеивают мрак, Как жаль, что, несмотря на все усилья, В моей семье, пока что всё не так.

О, Русь! Какою б ты была, Когда б ни храмы и соборы? Звонят твои колокола, И рассыпается в просторе Их звон. Стихает всё вокруг: И рев машин, и птичий гомон, Лишь только звон да сердца стук. И трепетно от перезвона… «От храма к храму лёгкий путь?» «У каждого своя есть мера: Мы познаём здесь жизни суть, Дух крепче наш и твёрже вера…» Здесь Родины прекрасный лик, Лик Богородицы печальный Сливаются в единый слиток, Покрытый вековою тайной. Коснусь прохлады древних стен… Смогу ль тебя ещё воспеть я? Да не коснётся сводов тлен Твоих! Живи тысячелетья! Святая Русь! Мой светлый храм! В тебе ищу своё спасенье… Плывут по небу купола – Рук человеческих творенье.

игорь коваль

пирамиды белые Каштанам, случайно обнаруженным во Владивостоке Пирамиды белые, свечи снов глубоких, как же вы сумели выжить на востоке? На таком далёком от родной сторонки, где со мною ждали первую девчонку, где со мной встречали алые рассветы и любовь венчали ароматным летом. Здесь другое море и ветра другие; сопки с морем спорят, меряются в силе. Чудо ли, случайность? – обнаружить взглядом, за парящей чайкой, безгранично рядом, ваши пирамиды, нежные каштаны, свечи снов забытых, весточки от мамы…

Северяне № 3, 2014

133

литературная гостиная | поэзия Наталия Рыбакова

***

Дух захватило! Перехватило дыханье… На улице сорок!

Вижу я, укрыты Высокие вершины гор Грудами зимнего снега. На уснувшей реке Застыли белые гребни.

хасана боязитова

Цикл хокку и танка

Цикл «Времена крымского года» Море исчезающих времён

***

Далёкий горизонт закатом обагрён. Круги на солнце. В небе облака. Следы на розовом песке у кромки волн. Седой ковыль ласкает берега.

***

Бездонный день опустится в волну, Улиткой жёлтою свернувши солнца диск. Утопит в тёплом море тишину, Приглушит над водою чаек писк.

***

Ночь к терпким омутам полынных островов Прильнёт с благоговением чудным. В прибрежных бликах стайки мотыльков Баюкает тумана влажный дым.

Выпавший снег На солнце искрится. Зимнее утро.

Слышится в тундре Топот оленей бегущих. Век 21-й в этой жизни ничто не меняет.

Самолёт и поезд, Расскажите друзьям обо мне. Вы же видели, Как я уезжала в страну Вечных снегов.

***

Где-то в горах По белому снежному склону Ступает зима. Надолго вступает в права Лютая зимняя стужа.

***

Лёг первый снег. Зиме удивилась Птичка на ветке.

134

Северяне № 3, 2014

Беззубая Луна проступит в вышине. Июльским солнцем берег утомлён. В спустившейся ночи ты вновь приснишься мне. Всего лишь жизнь. Лишь море исчезающих времён.

У души каникулы в июле У души каникулы в июле. Разрисую в радостные краски, Что зима заснежила, задула: Синим – море, жёлто-красным – счастье. Два штриха песочных – словно берег. Зелень обрамит картину эту. Дымка предрассветная застелет Задний план к июльскому портрету. Протяну к картине робко руки: Угожу ли я душе? Смогу ли? Я рисую для души-подруги, У неё каникулы в июле.

поэзия | литературная гостиная За кромкою моря Пахнет йодом и чем-то тягучим. Рейд туманный усыпан огнями. Небо зарево в море роняет, Обнимая пригорную кручу. Вьётся пенная лента прибоя. Шлейф полынный стыдливо прикроет Наготу предрассветности робкой Той земли, что за кромкою моря. Свежий бриз пробежится по гальке. Крикнет чайка, за рыбой ныряя. День родится, сюжет повторяя, Сотен лет, как чертёжник по кальке. Да, в банальности – странное счастье, Неприкаянность утра морского – Как стоп-кадр кинофильма немого, К измеренью иному причастье.

Было лето с дурманом и мятой

Было лето с дурманом и мятой, Был вечерний морской ветерок, Было, было, давненько когда-то, Падал шарф на прибрежный песок. И пьянили степным ароматом, Затмевая Шанель, ковыли. Вновь на сердце легко и приятно, Мысли в счастье меня увели. Старый томик из прошлого века Да обветренных губ благодать. Нет счастливей сейчас человека, Не трудитесь, ребята, искать. Звездопада полночное небо Освещает прозрачность страниц. Сквозь сугробы Полярного снега – Южность солнца. Прогретость ресниц.

Тихо взгрустнётся осенней порой

Тихо взгрустнётся осенней порой. Лунные струи волну серебрят. Галька шуршит под моею ногой. Ветер поёт о конце сентября. Днищами ялики режут волну. Старый маяк жёлтым глазом моргнёт. Грезится, чудится, что – не пойму, Но улыбнусь, всё однажды пройдёт. Заревом утренним тронется брег. Тёплое солнце повиснет вдали. Будет весна. Свой осенний ночлег Снова покинут в порту корабли. Снова прогреется море у скал, Яркими бликами в бездну маня. Берег разверзнется, словно портал, И поглотит на всё лето меня. Ну а сейчас можно только мечтать И замирать в предвкушенье весны, Ждать и надеяться... верить и ждать. Видеть ночами крымские сны. С горными травами чай заварить. Кутаясь в плед, помечтать о тепле. Сквозь ароматный дымок погрустить, Фотоальбом поселив на столе. Вспомнив бездонного неба провал, Россыпи звёзд и маяк вдалеке, В душу и в сердце всё лето вобрав, В позднюю осень уйти налегке. Жёлтые листья кружат и кружат. Вот и октябрь. Завершается год. В стёкла дождинки тихонько стучат: «Всё это тоже когда-то пройдёт...»

Запасаясь шуршанием гальки, Криком чаек на зимний сезон, Душу, память былым, словно тальком, Присыпаю до лучших времён.

Северяне № 3, 2014

135

Литературная гоСтиная | поэзия я не прощаюсь

мы увидимся в августе

Солнце садится в июльскую синь. Ветер дурманит лавандовой дымкой. Тёплое море ракушечной нитью Чертит по пляжу прибоем липким.

Мы увидимся в августе. Веришь? Поверь. Наше море жара пропитает до самого дна. Мягких солнечных бликов и брызг акварель Вновь лишит нас, счастливых, ненужного сна. Опьянит метиолы ночной аромат, Одурманит, закружит в полночной глуши. Застрекочут цикады в степи невпопад, И звезда отразится в прибрежной тиши. В шёпот волн на заре предосеннего дня Превратится степных ковылей палантин. Август в дом свой цветной пригласит вдруг меня И, любя, окунёт в горных рек серпантин. Мы увидимся в августе. Там – звездопад Отразит в зеркалах мириады планет. Там на небе луна. Там багряный закат. Только верь. Это будет наш летний секрет.

В небе безоблачность – лета зенит. Воздух звенит от жары и покоя. На горизонте, закатом облит, Парусник режет корму прибоем. Крохотной точкой в пучине морской – Солнце. И пахнет пронзительно йодом. Сердце наполнив сладкой тоской, Вспомню внезапно родного кого-то. Тихо вздохну. Соль от брызг – на губах, Будто кристаллик слезинки горючей. Стылой зимой пусть вернутся во снах Синее море, скалистые кручи.

осень

Я не прощаюсь. Смотрю и дышу. Запоминаю, вдыхаю, рисую. Долгой зимой, только лишь захочу, В мыслях сюда вновь вернуться смогу я.

Земля покрылась пряно пахнущей листвой. Поникших трав душистость безвозвратна. В янтарных отблесках багряного заката – Лес, обречённый нищим быть зимой.

Берег шагами измерю в тиши, И окуну в моё море руки. Сердце, потише, прошу, не стучи Нам не страшны километры разлуки!

Ночами – изморозь. И веет холодком. А вместо лужиц – нити тонких льдинок. Вступаю в осень. Не жалею ни о чём. Прекрасны образы тускнеющих картинок.

Солнце садится в искрящийся иней. Вьюга исполнит «первую скрипку». Тёплое море, меня не покинь, В сердце живи идиллией зыбкой.

Ещё немного – ляжет первый снег, Не то чтобы желанный, так ведётся. От первой стужи сердце встрепенётся, Отпустит с легкостью унынья тяжкий грех. Теперь сентябрь. Любимая пора. Брожу. Дышу, вновь душу обретая. Я – грешная, а, может быть, святая, Не потому ль печаль моя светла? Спешить уж некуда. К концу стремится год. Купаюсь в осени, в тиши её и красках. Теплом моей души осмыслен и обласкан Событий жизненных святой круговорот.

136

Северяне № 3, 2014

жизнь книги | литературная гостиная

Книга приходит в каждый дом Сегодня любой книголюб может связаться с библиотекой через Интернет и заказать нужную книгу, узнать о наличии интересующего его издания в фондах и даже просто задать вопрос и получить на него ответ. Хасана Боязитова

век информационных технологий очень трудно удержать читателя, и сотрудники Централизованной библиотечной системы Салехарда находят различные способы привлечения книголюбов. Директор МБУК «ЦБС» Наталия Борисовна Рыбакова отмечает, что они не ждут, когда к ним придёт читатель, а сами идут к нему. Сегодня в библиотеках Салехарда предлагают множество услуг, есть Интернет, скоро появится возможность достать любую нужную для читателя книгу через Всемирную паутину, для этого заключаются договоры с крупнейшими электронными библиотеками и поставщиками электронных услуг чтения. К примеру, услуги Литрес платные, и сотрудникам ЦБС пришлось искать спонсоров. И они нашлись. Сегодня любой книголюб может связаться с библиотекой через Интернет и заказать нужную книгу, узнать о наличии интересующего его издания в фондах и даже просто задать вопрос и получить на него ответ. Наталия Рыбакова не только увлечённый своим делом библиотекарь, но и признанная ямальскими литераторами поэ-

тесса. Она – победитель открытого межмуниципального конкурса литературного творчества «Автора!». В конкурсе непрофессиональных литераторов участвовали более тридцати авторов из городов и посёлков Ямала. Наталии Борисовне не было равных в номинации «Поэзия». По мнению сопредседателя региональной общественной организации «Литератор Ямала» Нины Парфёновой, она уже переросла статус непрофессионального автора и её стихи заметно отличаются среди других конкурсантов грамотностью и знанием основ стихосложения. Сегодня Наталия Рыбакова – автор поэтических произведений, прозаических миниатюр, эссе, хокку и танка. Она не только талантливая поэтесса, но и креативный руководитель. Благодаря её упорству и настойчивости в этом году в Салехарде впервые во всех трёх муниципальных библиотеках города прошла акция под названием «Библионочь». По словам Наталии Рыбаковой, к мероприятию готовились основательно, привлекли всех читателей и обговаривали правила игры Библионочи: – Читатели предлагали интересные идеи, которые легли в основу мероприятия. Библионочь была очень насыщенной и интересной. Порядка четырёхсот читателей стали её участниками. По-

следние посетители ушли в 3 часа ночи. Думаю, акция приживётся у нас здесь на Ямале. Юным читателям понравились встречи с писателями. Особенно с восторгом они приняли уральского детского писателя Дмитрия Кириллова, который живёт в Новом Уренгое. Он решил продолжить творчество наших уральских мастеров и вернуть детям уральскую сказку в современном жанре, с новыми героями. У него очень интересные книги, герои которых имеют реальные прототипы. У Дмитрия Юрьевича издано четыре книги: в рамках трилогии «Возвращение Уральской Сказки» вышла книга «Тайна Волшебного Изумруда» и её вторая часть «Царь Горн – Повелитель Кузнечного Огня», также вышли две книги пятитомника «Сказания о Демидовых» – «Ольшанка», «Тайна Шигирского идола». Ведётся работа над двумя произведениями, которые готовятся к изданию в 2014 году: заключительные части трилогии «Принцесса Синегорья» и «Легенды Шигирского озера». Книги уральского мастера, по мнению салехардских и новоуренгойских ребят, носят обучающий характер, то есть в них ощущается патриотизм и любовь к своей малой родине. По словам салехардского пятиклассника Северяне № 3, 2014

137

хасана боязитова

литературная гостиная | жизнь книги

138

Северяне № 3, 2014

жизнь книги | Литературная гоСтиная Димы, так красочно описать природу Урала и раскрыть сущность родного края, мог только любящий свою Отчизну человек. Он искренне считает, что злой колдун Вогул живёт рядом с нами: – Когда я читал сказку про Синегорье, почему-то решил, что Вогул – это Интернет, который уже лишил детей веры в настоящее чудо, сказку, затянув в нереальный мир грёз и игр. А потом, немножко подумав, пришёл к выводу, что в каждом из нас есть немножко от злого колдуна – это чёрствость, равнодушие, неумение сопереживать. Мне очень понравилась Библионочь, жаль, что уже пора домой: у меня с мамой уговор – быть всегда в 21.00 дома, а маму подводить нельзя, иначе расправа будет скорой (задорно смеётся). Размышления двенадцатилетнего мальчика о добре и зле в наше время дорогого стоят, права Наталия Борисовна, что сегодня не хватает хороших детских книг и встреч с писателями, которые творят для детей. По видеоконференцсвязи с Новым Уренгоем ребята отметили, что хотели бы стать героями этих интересных и захватывающих сюжетов книг Дмитрия Кириллова. – Нет ничего невозможного. Образы и характеры главных героев Уральской Сказки были взяты с мальчиков – Никиты Сажина и Вани Рублева, проживающих в наши дни в городе Берёзовском. По сюжету они, спасая Сказку от гибели, попадают в край под названием Синегорье. Там их ждут захватывающие приключения и порой совсем недетские испытания, которые наши герои с честью преодолевают вместе с друзьями из сказочной страны, – сказал Дмитрий Юрьевич. Он подарил библиотекам свои книги с добрыми пожеланиями.

Видеосвязь с писателем показала, что детям очень интересно читать про своих сверстников, а ещё их привлекают яркие иллюстрации и, заметьте, хорошая, красочная, твёрдая обложка. По их убеждению, если книга в твёрдом переплёте, значит, она достойна внимания. Дети везде одинаково любознательны и продвинуты в сети Интернет. На онлайн-встрече с юными читателями из Севастополя салехардцы предложили взаимовыгодное сотрудничество и проведение диалога по скайпу и по видеоконференцсвязи по обмену опытом и литературными новинками. Директор Центральной детской библиотеки им. А.П. Гайдара и Централизованной библиотечной системы для детей города Севастополя Светлана Капранова по счастливой случайности оказалась в Салехарде. Она передала читателям салехардских библиотек новинки литературы из Крыма. – Светлана Капранова – моя мама и приехала к нам в гости. Конечно же, она не могла упустить из внимания такую акцию, как Библионочь, и приняла самое активное участие. Она истинный ценитель книг, библиотечный работник душой и телом, болеющий за своё дело. Она заслуженный работник культуры, член Общественной палаты России. За долгие годы работы сплотила творческий коллектив, который ежегодно проводит сотни интересных мероприятий. Мама сумела привить любовь к книге не только своим родным и близким, но и многим севастопольским ребятишкам. Мы планируем, что в ближайшем будущем объединим усилия и проведём совместные проекты по привлечению читателей, – рассказывает Наталия Борисовна. Она может часами говорить о библиотеке, её работниках,

многочисленных мероприятиях. Её увлечение и идущий от неё свет невозможно не заметить, именно поэтому проводимая в Салехарде первый раз акция не стала комом, а сумела зажечь интерес к книге у сотни юных сердец. Дети с увлечением носились по библиотеке, пытаясь собрать как можно больше подписей на мастер-классах. В этот день ребята многому научились: мастерить куклу, закладку для книги, украшать нарисованную сумку своими узорами вперемежку с орнаментами северных народов, ознакомились с национальными играми, костюмами и кухней. Многие из них изъявили в этот день желание стать постоянными читателями. Они с восторгом делились впечатлениями. Айна, 5 класс: – Оказывается, в библиотеке можно не только книги выбирать, но и в Интернет зайти. А ещё мы учились газету выпускать и стихи читать. Ваня, 3 класс: – Я случайно здесь оказался, меня друг пригласил. Мне понравилось то, что здесь даже помогут сделать сообщение на заданную тему. И вообще их работники очень умные, что ни спросишь – всё знают. Динислам, 2 класс: – Я хочу ходить в библиотеку, но мама говорит, что ещё год надо потерпеть, чтобы я сам мог добираться, потому что мы далеко живём. Мне нравятся приключения и книги про животных. Дима, 3 класс: – А я живого писателя видел! Диляра, 3 класс: – А он думал, что они только мёртвые бывают. А тут сразу два писателя на встречу пришли, и книги свои дарили! А мы с ними даже сфотографировались! Северяне № 3, 2014

139

как СЛово наШе отзовётСя

кто умней – с тоГо и спрос крылатые фразы от авторов и героев «северян» Времена не выбирают – они человеку даются, формируя и определяя его судьбу, делая его мудрей и возвышенней. (Наталья Ного)

Изучая прошлое своей семьи, лучше понимаешь себя, время, закономерности исторического развития. (Ирен Монсе)

Кто из учеников умней, способней, перспективней – с того и спрос. (Неля Писарцова)

…Всё зависит от того, как устроена душа. Один украдёт и не смутится. Другого замучит совесть. Один обидит слабого и тут же забудет. Другой станет каяться и страдать больше обиженного. Всё зависит от устройства души. А устройство души и есть свобода, которую никто у меня не отнимет. (Фёдор Конев)

войну ведь со стороны представить нельзя, только поучаствовав в ней, можно сказать, что это такое. (виктор петров)

Чтобы Макаренко жил и приносил пользу, надо продолжать его дело, а не говорить о Макаренко. (Юрий Афанасьев) …Это сейчас приходится слышать: не нравится – увольняйся. А чем люди недовольны, какие у них трудности – никого не интересует. Такое впечатление, будто госучреждения – это частная лавочка. Человек перестал быть самой большой в обществе ценностью. (Пётр Чеканов)

Ну что нам, простым и смертным, до вселенских катастроф! Нам бы на Севере укрыться от своих морозов и избавиться от бытовых неурядиц. (Никита Лаптандер) Вся красота души внутри человека, а не выставлена напоказ, как разукрашенная ёлка. (Роза Лаптандер)

Сегодня обществу нужна полная уверенность в глубоком профессионализме судебной власти, её честности, принципиальности и, скажем прямо, в мужестве быть независимой. (Борис Белый) сколько бы человеку ни осталось, он будет во что-то верить, на что-то надеяться – такова его природа. (иван погорелов)

Я хочу быть для своих детей человеком добра, созидания и любви. Мудрецы говорили, что красота без добродетели – это всё равно, что золотое кольцо в ноздре свиньи. (Юлия Накова)

140

Северяне № 3, 2014

Нормального человека и должно интересовать намного больше то, что происходит рядом с ним, а не то, что происходит во всём остальном мире. (Павел Гутионтов) О человеке окружающие судят по его делам и поступкам, поэтому надо совершать добрые дела, не ожидая благодарности: сделал доброе дело и забудь о нём. (Сергей Дерновой) люди разучились жить мирно, слушать и слышать друг друга. (сергей лугинин)

Не будет преувеличением сказать, что сохранённая уникальность коренных северян-ямальцев является достижением человечества. (Леонид Юзефович) разные эпохи рождают своих героев, и только смысл подвига остаётся единым во все времена – люди жертвуют собой не за что-то, а за кого-то. (татьяна зубарева)

Оглядываясь назад, скажу: добрую жизнь прожили. Общность людей была, а это великая сила. (Николай Корепанов)

Память. Без неё нет будущего. Без неё целый мир пуст для всех людей вечной планеты. И совершенно не важно, кто он, этот человек Земли, в каком уголке живёт, какую веру исповедует, богат он или беден. (Мария Аглеева) Подготовила Любовь ЛАВРОВА

ЕКАТЕРИНА МАЛЬКОВА

ОЛЬГА ЛОБЫЗОВА

Владимир Жолондзь

АЛЕКСАНДР ДОРОФЕЕВ

НАРОДНЫЙ ЖУРНАЛ «СЕВЕРЯНЕ» №3 (60), 2014