Ruspioner #39 by Russian Pioner

№6(39) сентябрь 2013

orlova

Отдыхать с начала сентября становится немодно. Модно снова делать «Русский пионер»!

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Андрей Колесников

Клятва главного редактора стр. 4 Урок поэзии. Натан Дубовицкий про то, что скрывалось под кожей стр. 14 первая четверть Урок труда. Comeback to USSR. Пьер Карден про потенциал пластмассовых китайских пуговиц стр. 16 Урок правды. «Ладно, Заяц, все будет хорошо». Слава Зайцев про то, что делать с банальной серой телогрейкой стр. 20 Прогул уроков. Формула рождения нового. Диана Арбенина о том, почему закат всегда оборачивается жестким рассветом без полутонов стр. 24 Урок истории. Ударники из-под «Тишки». Екатерина Истомина про шепоты и крики мещанской советской жизни стр. 28 Урок рисования. Искусство требует. Марина Лошак про умные пути, которые будут найдены стр. 30 Урок музыки. Мода и мода. Андрей Макаревич про невероятные клеша из бархата, занавесок и матрасной ткани стр. 32 вторая четверть Пионер-герой. Записки велосипедиста. Обозреватель «РП» на раритетной модели Schwin Chester 1949 года, с одной скоростью и ножным тормозом

стр. 36

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Следопыт. Знаки Зодиаку. Наш корреспондент раскрывает тайну серийного убийцы стр. 44 третья четверть Диктант. А la mode comme a la guerre. В тему номера стр. 54 Дневник наблюдений. Освобождение

и наказание. Историческая драма в трех частях

стр. 56 Урок поэзии. Поэт берётся рассуждать

о моде, её значеньи, смысле и природе. Стихи Андрея

Орлова (Орлуши) стр. 64 Комикс Андрея Бильжо стр. 67 Фотоувеличитель. Модность стр. 71 четвертая четверть

Урок мужества. Ерофеич, парадоксов друг. Обозреватель «РП» протягивает руку помощи стр. 80 Урок географии. Смерть директора. Перевоплощения на Гоа стр. 82 группа продленного дня Правофланговый. Между ножницами и наковальней. Антонио Маррас про то, почему он не боится теней и пыли стр. 94 Отличник. На правах сундучника. ПатрикЛуи Виттон про занозы в своем теле и в жизни стр. 96 русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Звеньевой. Momento cranium. Джакопо Этро о том, что его будоражит, пугает и заставляет переживать стр. 98 Чтец. Не про нефть. Дмитрий Якушкин про маму и газетные вырезки стр. 100 Звеньевой. О погоде. Михаил Куснирович высказывается на тему, насчет которой не смог промолчать стр. 102

Знаменосец. Если друг оказался в «лук». Тигран Кеосаян про радость встречи с верным другом стр. 106 Запевала. Проигравший будет брит. Андрей Бильжо о судьбоносном посещении парикмахерской стр. 108 Пионервожатый. Белая Африка. Виктор Ерофеев и тема моды на другом уровне стр. 110 Подшефная. Трусливая сущность моды. Кристина Москаленко про английскую моду и размножение неосуществимой идеи стр. 112 Физрук. Как состоялась «Переигровка». Илья Казаков про то, как футбол попал на сцену стр. 116 Горнист. Трезва мертвецки. Вита Буйвид с алкогольным рейтингом погостов стр. 118 Собеседование. Я был рядом с великим человеком. Владислав Сурков про Владимира Путина, про оппозицию, про свою отставку и про то, из чего состоит его жизнь стр. 120

Урок правды шеф-редактора. Подведение итогов стр. 127 русский пионер №6(39). сентябрь 2013

текст: натан дубовицкий рисунок: инга аксенова

Писатель Натан Дубовицкий (романы «Околонуля», «Машинка и Велик») откликнулся на просьбу редакции «РП» и передал для публикации свое стихотворение, написанное по мотивам летнего отдыха. Мы открываем номер этим стихотворением: отпускная тема актуальна, безусловно, не только для Натана Дубовицкого.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

*** Над площадью средневековой, напротив кафе, где мы пили, — возвышался готический ливень: стена из воды допотопной, вся в трепетных трещинах молний, витражи из весеннего света, стреловидные ветры и струи устремлялись к священным пустотам небольшого библейского неба, еле видного меж облаками. Мы выпили, видимо, крепко, поскольку поперлись на площадь и в этот торжественный ливень вошли, веселясь и робея. В нем было светло и безлюдно. Никто здесь не пел, не молился. И дождь кафолический лился, и лился, и лился без срока… В его восходящих потоках мы всплыли, как мокрые рыбы, куда-то, где выше всего. И ты мне сказала: «О боже — дождь смыл с тебя верхнюю кожу! И кожу, и внешнюю рожу,

и вот что скрывалось под ней, что из-под нее проступило: архангела лик Гавриила! А может быть, и Михаила! Я знала — здесь что-то не так. Никак не могла я влюбиться в обычную пьянь и тупицу. Я верила: ты — не мудак!! Была, как всегда, я права…» Мы выпили, кажется, сильно… Но знаю с тех пор я отлично и вам говорю в назиданье, что мы — драгоценные фрески, что вы — драгоценные фрески на древнем готическом ливне. Под слоем дурацких ухмылок у вас глубоко залегают печальные ясные взоры, которые сделал вам Бог.

Урок труда. Comeback to USSR. Пьер Карден про потенциал пластмассовых китайских пуговиц . Урок правды. «Ладно, Заяц, все будет хорошо». Слава Зайцев про то, что делать с банальной серой телогрейкой. Прогул уроков. Формула рождения нового. Диана Арбенина о том, почему закат всегда оборачивается жестким рассветом без полутонов. Урок истории. Ударники из-под «Тишки». Екатерина Истомина про шепоты и крики мещанской советской жизни. Урок рисования. Искусство требует. Марина Лошак про умные пути, которые будут найдены. Урок музыки. Мода и мода. Андрей Макаревич про невероятные клеша из бархата, занавесок и матрасной ткани.

русский пионер №1(13). февраль–март 2010

риа новости

текст: пьер карден рисунок: олег бородин

Один из ключевых модельеров мира — Пьер Карден — о том, как и во что он одевал советских людей, почему он хотел встретиться с Юрием Андроповым, и о том, что для него сделал Юрий Гагарин.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

ЕЩЕ МНОГО ЛЕТ НАЗАД я говорил, что будущее модной индустрии — за Китаем. А мне никто не верил! Мне, человеку, который придумал суть pret-a-porter, который привел моду в обычный универмаг, вырвав ее из лап парижских элитарных ателье. Я сам впервые попал в Китай через два года после смерти Мао — в 1976-м. Моя китайская модная история началась с выпуска пуговиц. Это были очень дешевые пластмассовые пуговицы под маркой Pierre Cardin. Как надо мной тогда все смеялись в Париже! Надо мной, который был когда-то председателем французского синдиката Высокой моды. Этот Карден, говорили они все, одевает китайцев! А сегодня китайцев мечтают одеть все модные дома мира. Потом я одевал индусов, продав множество лицензий в Индию. Я одевал и советских людей. Я мечтал о встрече с Юрием Андроповым, много раз просил об этой встрече, но мы так и не успели познакомиться. Меня не смущали никакие политические режимы, хотя меня часто упрекали в симпатиях к коммунистам. Кроме прозвища «Король этикетки» у меня было и еще одно — «Красный кутюрье». Я видел огромный потенциал в том, чтобы продвигать свою моду в СССР. Ведь вся

моя мода сформировалась под впечатлением от полета советского гения Юрия Гагарина в космос. Именно ему была посвящена моя самая знаменитая коллекция — Space, которая вошла во все учебники моды как пример футуристического стиля. В честь первого космонавта в мире, этого красивого, светлоглазого советского человека, я придумал платья-трапеции, сапоги-чулки, водолазки в «лапшу», мужские пиджаки без воротников, колготки в разноцветную полоску, юбки с бантами, которые напоминали всем о лопастях самолетного мотора. Я тогда верил, как и все советские люди, в то, что космос в ближайшее время будет освоен человечеством. Я верю в это и сегодня. Я дружил с Екатериной Фурцевой, я одевал великую Плисецкую, я был поклонником театра «Ленком» и поэта Андрея Вознесенского. Я водил дружбу с Вячеславом Зайцевым, которого узнал еще по статье в журнале Paris Match, рассказавшей французам о советской моде. Потом мы увиделись, когда в Москве Зайцев показал мне коллекцию, посвященную труженицам советской деревни, советским дояркам. Я много лет присылал Зайцеву очень хорошие ткани из Парижа, чтобы он мог лучше работать.

Советская культура всегда виделась мне прогрессивной, сильной. Я был в Советском Союзе более 30 раз. Я не оставлял СССР и в трудную минуту: я был в страшном шоке, узнав о трагедии на Чернобыльской АЭС. В 1991 году я приезжал на закрытие реактора АЭС. Это был жест моей дружбы. Сегодня я часто бываю в соседней с Украиной Белоруссии. Президент этой дружелюбной страны Александр Лукашенко десять лет назад наградил меня орденом Франциска Скорины. Как он тогда сказал мне, эта награда дается мне «за значительный вклад в развитие белорусско-французских отношений в области культуры и за помощь в преодолении последствий аварии на Чернобыльской АЭС». Я потратил много сил и много лет, чтобы заключить свои советские контракты: в 1986-м, кажется, году я подписал бумаги с Министерством легкой промышленности СССР о покупке советской стороной лицензий на выпуск одежды. Хотя об этом я хотел просить еще генсека Андропова. Я был готов к тому, что миллионы и миллионы советских граждан будут носить мою одежду. Так оно и было. Тридцать заводов Советского Союза выпускали мою моду по лицензии: Челябинск, Минск, большие промышленные города Севера, Поволжья, Сибири, это был и Владивосток. Особенно мне нравился завод в Челябинске.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Я ценил упорство, труд советских людей, как и труд миллионов китайцев. Советские люди работали хорошо, и моя одежда страдала только от невероятно плохих советских тканей, но я не мог завозить в Сибирь лучшие французские сорта. Но все равно, несмотря на ткани, это была все-таки настоящая французская одежда: в ней был стиль, вкус. Советские женщины просто не догадывались, что одежда под маркой Pierre Cardin сшита вовсе не во Франции. Потом я подружился с семьей генсека Михаила Горбачева. Его жена Раиса прекрасно одевалась, что было удивительно для людей западного мира. С помощью четы Горбачевых мне удалось провести показ моей модной одежды на Красной площади в Москве. Это было в июне 1991 года, незадолго до распада СССР, после которого мои лицензионные контракты прекратили свое существование. Это дефиле из 50 моделей было настоящим театральным представлением, на которое собрались тысячи зрителей. Я почти плакал, ведь моя мода была в самом сердце той великой страны, которая впервые отправила человека в космос. Тогда, на Красной площади, я думал о Юрии Гагарине, о том, что он не только сформировал мою моду, но и всегда был той настоящей звездой, которая вела меня в этой жизни.

из архива пресс-службы

текст: слава зайцев рисунок: маша сумнина

Легендарный модельер Слава Зайцев в свое время несколько дней не мыл руку, которую пожал легендарный модельер Пьер Карден. Рассказом про этот и другие эпизоды из жизни Славы Зайцева мы предлагаем насладиться читателям «РП».

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

СОВЕТСКИЙ СОЮЗ и индивидуаль ность — две вещи несовместимые. А мода невозможна без индивидуальности. Наверно, можно только удивляться, как мне удалось выжить. Я просто работал и старался по воз можности никогда не конфликтовать с влас тью. Правда, не всегда получалось. Пожалуй, самой главной проблемой было то, что тогда не выпускали за рубеж. И так-то не выпускали, а я еще мог добавить поводов. Я был челове ком резким в вопросах эстетики. Однажды был такой случай, когда я пришел в Министер ство легкой промышленности в 1969 году перед поездкой в Японию. Надо отметить, что вид у меня был совсем не советский. У меня были длинные прямые волосы, которые торчали во все стороны. Я ходил в оранжевых брюках и оранжевой рубахе с цветными аппли кациями. Главная по кадрам в Министерстве легкой промышленности Лаврентьева мне и говорит: — Вячеслав Михайлович, вам не кажется, что своим внешним видом вы подаете дурной при мер советской молодежи? — Простите, если вы так считаете, то вам как человеку, ответственному за кадры в Минис

терстве легкой промышленности, неприлично ходить в таком платье. С поездки в Японию меня сняли. Была история в городе Бабушкине. Темой моего диплома в Московском текстильном институте были «Костюмы для балета на льду». Для меня это была тема-мечта. Но декан нашего факуль тета был человек очень страстный, который, вероятно, немного мне завидовал. Он за два месяца до защиты диплома поменял тему и ска зал: «Спецодежду будешь делать». Для человека, который весь в цвете, для которого фольклор был и остается основной темой в творчестве, это был шок. Но я не унывал. В то время я очень много времени проводил в театральной библио теке, серьезно изучил образы 20-х годов, когда произошел перелом: мода ушла от корсетов, появились Шанель, Ланвен — художники, кото рые внесли совершенно новое звучание в моду. Я увлекся 20-ми годами и коллекцию сделал аппликационную. На защите диплома я получил приглашение на Кузнецкий Мост в Дом моды и должен был идти первым на распределение. Но меня пустили последним — я был на пределе. Декан говорит: «У вас никакого распределения нет. Кузнецкий Мост забудьте. Поедете в город

Бабушкин или во Владивосток». С ребенком — какой Владивосток? Я согласился на Бабушкин и попал в итоге на занюханную фабрику со ста рым производством. Они там шили спецодежду для рабочих фабрик и села. Но тем не менее я был человеком советским, то есть всегда очень правильным. Решил, что буду работать три года, как положено. Коллектив был непло хой, меня избрали художественным руководи телем. Я ведь по природе своей тигр, фрондер, полководец. Мы решили участвовать в мето дическом совещании, первый раз заявить о себе, так сказать. Стали делать коллекцию: телогрейки, юбки, валенки. А что можно сделать с банальными серыми телогрейками? Фольк во мне живет все время: решил сделать цвет ные телогрейки, а юбки из павловопосадских платков. Оставалась проблема с валенками, они же серые, скучные, негармоничные. Я и решил покрасить их гуашью: желтой, красной, оран жевой, зеленой — были разные варианты. Пришли на методическое совещание, показали коллекцию. Скандал был жуткий, кричали: что за театр вы тут устроили! Я был за кулисами, сам был в шоке от своей смелости. Но не бывает худа без добра. Там был французский журналист из Paris Match, который захотел сделать обо мне репортаж. Пригласил его к себе домой: у меня была комнатка в трехкомнатной коммунальной квартире. Там еще дворничиха жила и тетя Лиза, старая классная еврейка. Журналист был поражен, как можно было работать в таких усло виях. Чтобы снять перспективу, фотограф залез на холодильник. И появляется репортаж в Paris Match: шесть полос, моих девочек-моделей тоже сняли, в том числе и Леку Миронову, мою первую модель. Ей 70 лет, и она до сих пор принимает участие в показах. После репортажа началось паломничество на фабрику — Vogue, Stern и так далее. Вслед за ними появилось и КГБ, конечно. Слежку за мной организовали… Коллеги бывшие практически все испарились, остался в одиночестве единственным автором той коллекции. Это не был вызов: я просто по-другому бы не смог. Почему мы в России, обладая такой великолепной культурой, мощной этнографией, где такие роскошные нацио нальные костюмы, какую губернию ни возьми, одеваем своих людей в серую одежду? Я всегда выражал протест против бесцветия. Улица все время была такая скучная, унылая, тупая. Люди все очень мрачные. Но тогда за любовь к цвету

меня освободили от должности художественно го руководителя. А мне на фабрике надо было продержаться еще два года. Мне поручили придумать что-то с неликвидными шерстяными тканями, которые лежали в большом количестве на складе. Я начал делать модели и добился того, что нашу одежду стали продавать в мага зине «Светлана» на Кузнецком Мосту, напротив Дома моделей. Чтобы усилить продажи, я читал лекции продавщицам. Так что, когда прошло три года и я ушел с фабрики, меня уже ждали на Кузнецком Мосту. Мы разрабатывали ассорти мент женской, детской, мужской, верхней одеж ды, легкого платья, меховые изделия, головные уборы — мы, коллектив блестящих художниковмодельеров, делали коллекции для всей страны. Я опирался на классику. Моими кумирами были Кристиан Диор и Пьер Карден, с которыми я вти харя «познакомился» в театральной библиотеке. Журналов модных тогда еще не было в России, их из-за рубежа ввозили контрабандой. Если один экземпляр Vogue или Stern попадал в Дом моделей, мы его зачитывали до дыр. Откуда они были в театральной библиотеке, было загадкой.

1965 год. Ко мне приходит журналистка — рыжая очаровательная классная женщина — и говорит, что в Москву приехал Пьер Карден с делегацией из ста тридцати человек из высшего света Парижа. Она пригласила меня на встречу, так как Пьер Карден хотел меня видеть. Подготовка была очень интересная: мне не в чем было пойти, и я за 18 рублей купил вен герское серое твидовое пальто, художник Левка Збарский дал мне свой замшевый коричневый пиджак. Так что я был более-менее прилично, как я считал, одет. Я поднимаюсь по лестнице гостиницы «Украина» и вижу, как огромная толпа народу вываливается из столовой после завтрака. И вдруг в толпе знакомое лицо — Кар ден! Я так робко позвал: «Пьер!» Оказалось, на самом деле громко крикнул. Он увидел: «Слава!» Он меня схватил, повел к себе в номер, по казывал ткани, шарфы. А потом захотел увидеть мои эскизы. Я пообещал привезти позже, но перед этим мы пошли в Оружейную палату, где я раньше никогда не был. Я от страха несколько английских слов, которые знал, и те забыл. Я до сих пор помню его рукопожатие. У него такая

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

огромная объемная мягкая рука, пальцы такие классные. Я три дня не мыл руки. Очень много раз во сне я был дома и у Кардена, и у Диора. И тут встреча наяву. После Оружейной палаты я забрал из дома эскизы, и мы встретились на обеде в гостинице «София» около Маяковки. Я разложил свои эски зы на столе, что запечатлел фотограф журнала Woman’s Wear Daily в статье «Встреча королей мод». Я сижу в центре, с одной стороны Карден, с другой — Диор. Эта фотография — просто фан тастика. Это осталось со мной на всю жизнь, как визитная карточка, которая помогала мне вы живать в течение многих лет. Никто не мог меня тронуть. После этого в 1969 году было приглаше ние от американской фирмы «Селаниз» сделать коллекцию из роскошного шелка. Демонстрация этой коллекции моделей женской одежды про ходила в Музее современного искусства в НьюЙорке. Нас не пустили, естественно, репортаж о показе в США слушали по «Голосу Америки». В 1988 году в Москву приезжает мадам Карвен. Привозит свою коллекцию, делает показ. Мы встречаемся, и она спрашивает: — Славочка, а почему вы не делаете показы в Париже? — Карден приглашал, ему наши власти от казали, — говорю я. — Он даже взятки давал. Чиновники деньги забрали, но меня так и не пустили. Так что ничего не получилось. — А у меня получится. И действительно, в январе я уже в Париже, на Елисейских полях, в театре Мариньи показывал первую коллекцию вместе с мадам Карвен. Первая часть — моя, вторая — ее. Я стою рядом с девочками в белых пальто из итальян ской ткани. Я в центре, режиссер поставил меня спиной, открывается занавес — и такая буря оваций… Я разворачиваюсь, купаясь в аромате французских духов, который нахлынул на меня. Я совершенно шалею от такого фантастиче ского приема, было столько людей, что даже нашего посла посадили на приставной стул. В конце выходит замминистра культуры париж ской мэрии и вручает мне медаль почетного гражданина Парижа и грамоту. В тот приезд мы виделись с Карденом за обедом, когда произо шел интересный разговор. Карден мне сказал: — Ты бессребреник. Придумал бы одну пугови цу, написал бы на ней «Слава Зайцев», произвел в Китае, продал по одному доллару и стал бы миллионером.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

А я вот не умею это делать. Я не бизнесмен совершенно. Я до такой степени художник, что мне даже трудно представить, чтобы я мог сделать что-то подобное. Когда меня спрашива ют, сколько стоит мой труд, я даже не знаю, что ответить. Я почетный гражданин Парижа, почетный гражданин Иваново, где родился. А вот Москва для меня странный город. По большому счету он меня так до сих пор и не принял. В 1995 году мадам Ельцина увидела мою коллекцию «Вос поминание о будущем» на «Бархатных сезонах в Сочи» и спросила: — Славочка, а почему вас по телевидению не показывают? — Никто не просит. Она добилась того, что мне дали Государствен ную премию. Я всегда старался держаться подальше от власти. Почему-то они считают, что можно отно ситься к модельеру как к рабу, обслуживающему персоналу, которому за честь одеть чиновника или его жену. Когда меня попросили проконсультировать Брежнева, я был просто в шоке от того, что уви дел в его шкафу, и я понял, что ничего не смогу для него сделать. Порекомендовал обратиться к замечательному художнику-модельеру муж ской одежды Александру Игманду из ОДМО. Он и стал официальным модельером Брежнева на долгие годы. С мадам Брежневой была такая же история. Я дружил с женой чилийского посла, так как она у меня одевалась. Меня пригласили на прием и говорят, что мадам Брежнева хочет со мной познакомиться. Когда я увидел эту здоровую бабищу… Захожу в комнату, а там такие рохли сидят — Брежнева и Громыка еще с ней — две здоровые тетки. Когда они попроси ли меня о консультации, я предложил записать мой телефон и ушел. Мне это было неинтересно. У меня был опыт с дочкой Алексея Косыгина Людмилой, которая заказала трикотажный костюм. Он стоил двадцать рублей, она отдала десять. Когда я уточнил, почему только десять, она пояснила, что остальные десять рублей мне уже заплатили, купив билет в театр, куда меня с другом пригласила внучка Косыгина Таня. Билет как раз стоил десять рублей, и она просто вычла эти деньги. Меня часто спрашивают, почему я лично не одевал Раису Горбачеву. Она была очень жестким человеком с большими понтами.

Я всячески старался избегать общения, в итоге передал ее Лене Стерлиговой и Тамаре Макее вой из Дома моды на Кузнецком Мосту и сам к ее одежде никогда не имел отношения. Тем не менее она всегда говорила, что ее одевает Слава Зайцев, будучи уверенной, что мне это будет приятно. Единственный человек, с которым мне повезло познакомиться, — это Людмила Путина. Чудес ная женщина. Она была у меня в Доме моды, без понтов, очень милая, человечная, есте ственная. Перемерила у меня всю коллекцию. Мы с ней часто встречались уже позже на при мерках в их служебном ателье. Она приходила иногда такая расстроенная. Мы садились с ней пить чай. Я консультировал ее перед поездкой в Лондон. Шляпу убедил надеть — это вызвало потом некоторое замешательство в прессе. Могу сказать, что она была одета ничуть не хуже королевы Елизаветы. Когда был саммит в Константиновском дворце, она принимала жен всех президентов в ро тонде. В день, когда должен был пройти показ моей коллекции, ее нет и нет. Пресс-секретарь говорит: — Ну что, Славочка, будем с вами вдвоем встре чать гостей. Оказывается, Людмила Александровна про спала, потому что в комнате были занавешены окна, а ее никто не разбудил. Удивительно нормальный человек, не испорченный. Един ственный случай, когда я получил удовольствие от общения с властью, скажем так. Я думаю, что родился не в свое время. Если бы я родился в современной России, мне удалось бы сделать гораздо больше. Потенциал огром ный, а возможности всегда были ограничены — бедность тканей, невозможность выбрать то, что нужно. Сейчас ситуация лучше, хотя ткани я покупаю по три-пять метров за свои деньги, так что не могу себе позволить делать огромные вещи, они все в основном маленькие, крошеч ные. Но должен признать: многое из того, что было невозможно раньше, получается теперь. Сейчас я все чаще чувствую, какая огромная усталость накопилась во мне за все эти годы: шутка ли — 48 лет без отпуска. В этом году пер вый раз отдохнул: четыре дня в Турции у друзейколлег и еще четыре дня на Байкале. «Ладно, Заяц, все будет хорошо» — эту фразу я говорю себе всю жизнь, каждый день.

Литературная мастерская. Фотокружок. Место для дискуссий. на новом сайте журнала «Русский пионер» www.ruspioner.ru

саша мановцева

текст: диана арбенина рисунок: павел пахомов

Диана Арбенина пишет о том, чему бешено не доверяет, к чему относится без симпатии. Пишет о том, что заставляет ее отворачиваться от людей и разочаровываться в самостоятельности их выбора и независимости их суждений. Диана Арбенина пишет о моде.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

ДЛЯ НАЧАЛА НАРИСУЕМ ПРОЦЕСС. вы — дерзкий молодой неотесанный и оригинал. друзья — снисходительно-восторженны. родители — настороженно-скептичны. девушка — две опции: либо Йоко, либо Кортни. повезет, если Йоко: японцы здоровее — есть шанс прожить дольше, чем ожидают. критики молчат. денег нет. улицы беспощадны утренней красотой. вас зовут Джордж. вас зовут Винсент. вас зовут Коко, Мэрилин, Энди, Илья, Леннон, Хэм, Версаче, Иосиф, Джеймс. и даже Евгений Гришковец вас зовут. и все так зыбко и непонятно. и соты мозаики заполнены до краев. и, кажется, вам никогда не будет места в этой жизни, а про ТУ сторону рая вообще никто не говорит, ибо молодость бессмертна и сто процентов долговечней нашего бреда на грани обыкновенного безумия, которым мы захлебываемся, как правило, на закате, оборачивающемся жестким рассветом без полутонов. и так происходит долго. и вы уже вовсе отчаялись, как вдруг по мановению волшебной возникает долгожданный Тео и вас покупают. один единственный пиджак или сорочку. одну единственную мелодию или песню. один единственный скетч или картину. один единственный

рассказ. «делать ли скидку покупателю?» — «о, нет! Джордж! мы не можем позволить себе идти на компромисс!» — говорит Тео. «но он уйдет и не купит!» — Джордж заламывает руки. «успокойся, мой мальчик! у тебя впереди (зачастую местоимение “тебя” чудесным образом метоморфизируется в опасное “нас”, за которое Джордж нередко расплачивается всю жизнь) — невероятное будущее!» и Тео оказывается дьявольски прозорлив. сногсшибательное будущее буквально валится на голову. беда в том, что впоследствии оно нередко оказывается какимто до странности обреченным. сначала сорочку, потом — тысячи сорочек, миллиарды пластинок, миллионы книжек, вагоны банок колы, и вы убиваете племянника аптекаря, знающего ноу-хау. потом покорен мир. и так — десятки дней и суббот. и вот вы уже ложитесь спать не позднее десяти, и умерла жена, и ночной колпак. и так — степенно, после каждой стирки — линяет жизнь. и новые коллекции вы наблюдаете отныне не из випа ямы в первом, а только в каталоге — на показ физически не смогли. и наконец, в марте 2013 года, слоняясь меланхолически и просачивая себя сквозь людское

пушечное Манхэттена, вы смотрите поверх голов и, возможно, что-то насвистываете, как вдруг на одной толстой-толстой интернациональной попе видите свое имя. и вас передергивает. и вам отвратительно некрасиво. и вы обмираете от вопроса — этого вы так яростно добивались и спали с этой мечтой? вы хотели, чтобы несметное количество отвратных безразмерных чудовищ носило ваши штаны или трахалось под вашу музыку или лениво созерцало ваши картины или теряло ваши шляпки или кончало от вашего парфюма?? и этого вы хотели 30–40–50 лет назад??!! финита. и похоронный марш. но в качестве биса, в качестве запонки на манжете, я пою вам гимн. вам — пионеру, первооткрывателю, наступившему на грабли собственной мечты. пионеру «неважночего», ибо хороший пиджак, право, не менее важен, чем стихотворение. я пою гимн вам — пионеру нового, за которое вас изначально пинали, не признавали и даже игнорировали. пионеру своей любви, из-за которой вы отрезали себе ухо, стреляли в себя и перерезали горло, и которое обрело силу, увы, только когда вы свою неизбежно утеряли. вечная пустота вечной славы. вот теперь точно всё сказала. ребята, я в своем уме. я — на заданную тему. я — о моде. я пишу о том, чему бешено не доверяю, к чему отношусь, мягко говоря, без симпатии. пишу о том, что заставляет меня отворачиваться от людей и разочаровываться в самостоятельности их выбора и независимости их суждений. о моде о моде о моде. мода — цепная реакция. это как на красном светофоре: один рванул, за ним толпа покачнулась, срезонировала чему-то и тоже рванула. однако, случись встречному трамваю — погибнет первый. все тот же пионер. именно он. остальные — балласт с зашкаливающим чувством животного звериного шкуросохранения. эй, приятель, не обольщайся, однако! после твоего взлета на эмпайр стэйт (не ниже!) именно они провозгласят себя твоими друзьями и как никто понимающими. а ты их и не знал при жизни. и ничего не имел в виду. просто не мог стоять и ждать зеленого. крутая загадка формулы рождения нового, не так ли?)

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

и здесь закономерно возникает вопрос — зачем пишу? пишу на тему, казалось бы, сомнительную и не лежащую в плоскости распространения интересов. просто засветить себя? не подумаю даже. лучше покататься на велосипеде по амстердаму. однако вместо того, чтоб крутить педали и наблюдать герани, цветущие на голландских мостиках, вместо этого сижу и полыхаю ушами от волнения над своим лэптопом — аргентинское ранчо наблюдает за мной и мясо остыло. меня как-то дико зацепило. и слова пулеметом. и, верно, вот ведь в чем дело. мода касается всего и была всегда. на дверные ручки, на самоубийства, на печатные машинки, на винил, на Жанну Агузарову, на дачи в комарово и концерты группы оasis. не удивишь. и я никогда не взялась бы писать, если бы не хотела рассказать вот что. я — музыкант. моей группе — 20 лет. все эти годы она была и остается немодной. у меня не было взлетов и падений, не было неожиданных скачков вперед и затуханий. я пишу песни, и они ровны для меня в своей значимости. может только, чуть разные в силу всевозрастающей откровенности. а два года назад я чуть не стала модной. сиречь популярной. продолжался этот оголтелый ад три месяца лета. сначала я думала, что вакцина за выслугой лет работает и я уже доказала себе и жизни, что есть и буду, и на дешевку (читай: модную персону) меня не купишь. потом я вне-

запно начала замечать у себя над головой нимб, и следом выросли огромные крылья, на которых было написано «...ля! мне можно все!». потом я перестала писать песни. потом няня взяла на себя детей, меня же просто не было дома. а потом умерла бабушка, я надавала себе по роже и вернулась на землю. и если б такая проверка не случилась — мне нечего было бы сказать. я уже теряла подлинность и вектор, который был неизменен многие годы. и теперь, только теперь я знаю настоящую цену состоянию «модный». теперь сиюминутная популярность — как лимонад «барбарис» в парке имени горького: потешить папу и друга. и это — на исходе второго сценического десятилетия. занавес. и айда курить! и в качестве коды. воображаю, как удивился бы закомплексованный парень Курт Кобейн, узнав, что его подростковые отчаянные музыки станут новым революционным стилем в мире. скорее всего, услышав такой бред, грустно улыбнулся бы и послал. Винсент Ван Гог еще раз выпил керосину, если бы мы показали ему, как вальяжно и самодовольно мир расхаживает вдоль тел его картин и думает, что знает, и решает, что понимает. хорошо, что мы живем и не видим, во что превращается наша мечта. хорошо, что все — после смерти. это делает нас молодыми и свободными при жизни, а моду на нас — вечной. д.ар

Модная беседка W W W . I C O N S U I T. C O M

ПРЕДСТАВИТЕЛЬСКИЙ КЛАСС РУЧНОЙ СБОРКИ Успешный портной и представитель бренда Iconsuit в России Дмитрий Мецаев рассказал массу познавательного о квинтэссенции мужской моды – о костюме. Беседовала Ольга Рыжкова

могла позволить себе костюм по меркам, а уж тем более — костюм, сшитый вручную. А основная масса идет и покупает костюм «с вешалки», тратит 40 тысяч рублей, чтобы выглядеть за редким исключением смешно. Обычно бывает так: если у вас 52-й размер с немного расширенной талией, на вас надевают 56-й размер, и вы выглядите как чучело — плечи свисают, рукава до костяшек, спина полощится, как парашют. — Стиль Icon вы к какой марке автомобиля отнесли бы? — Ближе всего, наверное, Range Rover Sport. Классный дизайн, драйв и вменяемая цена. В нашем случае — сочетание английского кроя и итальянского исполнения. Мы делаем костюмы только вручную. Наше основное преимущество — цены. У нас средняя цена за вручную сшитый костюм по меркам — 40 тысяч рублей. Снимаем мерки, отправляем их в Голландию. Там наш лекальщик строит выкройку по вашим меркам, затем оцифровывает ее и сохраняет в системе. После этого лекало отправляется на раскрой и сборку. Когда мы говорим, что шьем костюмы вручную, мы имеем в виду, что все швы короче 80 см делаются руками, и в итоге получается идеально сидящий костюм! — Сколько приличному мужчине нужно иметь костюмов в гардеробе? — Считаю, минимум 5 костюмов в сезон. У меня чуть побольше — 50 с чем-то. У нормального человека

10—15, и каждый сезон он меняет 1—2 костюма, заказывая новые. Некоторые постоянные клиенты мне по телефону уже заказывают: «Два серых, два синих и один на твое усмотрение, чтобы было весело». А один клиент у нас 4 часа выбирал ткань — совсем другой подход. Мы с ним ходили, смотрели, размышляли. Персонал наш к этому приучен. Прежде чем выпустить консультанта к покупателю, проходит 2—3 месяца обучения. Обязательно возим их в Голландию, проводим мастерклассы. — Есть у вас какие-то программы лояльности? Скидки? — Да, у нас до сих пор действует акция «Приведи друга — получи рубашку бесплатно». Двух друзей — пиджак, трех — костюм. Люди используют это предложение на все сто. Есть ребята в Питере, которые вообще не платят за костюмы, заказывая по два в сезон. Приводят друзей. И все счастливы! МОСКВА

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ

УЛ. ТВЕРСКАЯ, 16

НЕВСКИЙ ПРОСПЕКТ, 21А

ГАЛЕРЕЯ «АКТЕР», 2 ЭТАЖ

ДОМ МЕРТЕНСА, ОФИС 516

+7 495 212-00-88

+7 812 314-36-31

+7 916 512-88-88

+7 911 769-70-71

НА ПРАВАХ РЕКЛАМЫ

— Дмитрий, ваш клиент — это... — Тот, кто едет в паровозе! Непонятно? Сейчас разъясню. Вот, скажем, у нас в линейке есть костюм цвета хаки из тонкой шерсти с камуфляжной раскраской. Два года назад, когда его показали на главной в индустрии мужской моды выставке Pitti Uomo во Флоренции, — это было «вау!». И трендсеттеры сразу в такие влезли. Сейчас для представителей фэшн-бизнеса это уже не удивительно и не модно — но зато для других 99% населения — это по-прежнему «фишка». Мода — это нечто, стоящее особняком, бегущее впереди паровоза, а мы как раз тот самый паровоз, то самое подавляющее большинство. На него и ориентируемся. Мы представляем не моду, а классику бизнес-этикета. «В конце концов, серый костюм — это всегда просто серый костюм», — говорит мой коллега Патрик Джонсон, самый успешный портной Австралии. — Ну и что такое — просто правильный костюм? — Мужчинам всегда очень понятны примеры из автопромышленности. Мода — это концепт-кары. Они какие-то аморфные и недоступные. А хороший костюм — это немецкий автомобиль представительского класса. Удобный и не слишком специальный. — Вы такие шьете, как известно, на заказ. Насколько развита культура спецпошива в России? — Да, культура есть. Но вопрос в количестве носителей. Мало их, что говорить. Только сейчас начинают понимать, что это такое. Раньше только элита

orlova

текст: екатерина истомина рисунок: анна каулина

Бессменный колумнист «РП» и обозреватель «Ъ» Екатерина Истомина еще не рассказывала о своем исключительном гардеробе, собранном на «Тишке», где одевались московские стиляги начала ельцинской эпохи. Но время пришло. Она рассказывает, послушайте.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД на месте нынешнего Тишинского рынка, этого стандартного стеклянного торгового капища, располагался совсем иной Тишинский рынок. Он назывался ласково и просто «Тишка» и представлял собой гигантский комиссионный магазин под открытым небом. Московские стиляги начала ельцинской эпохи одевались только здесь — на беспокойной модной «Тишке». «Тишка» была не просто огромнейшей московской комиссионкой, это был истинный в своем историзме срез московского послевоенного быта. Здесь продавали женское белье эпохи юных столичных поэтов А. Вознесенского и Е. Евтушенко — испуганные девичьи поэтические трусики и корсеты в прямолинейный литературный цветочек. Здесь реализовывались все еще лучезарные заграничные товары тех лет, когда маленьким советским евреям вдруг начали давать большие выездные визы. А еще — мохеровые пальто и оригинальные хлопковые блузоны, датируемые вводом советских войск в Афганистан (плюс, конечно же, тяжелые афганские дубленки «с ламой», один из главных fashion-трофеев той невероятной последней войны). Или же мужские синтетические водо-

лазки, которые запустили в производство в том же примечательном году, что и легендарный советский портвейн «777», известный больше как «Три топора»: водолазка и портвейн являлись безупречной стилистической парой. Настоящий «костюм-двойка», пламенный лорнет советского интеллигента. Здесь были фетровые шляпы с маленькими перьями, дырявые кружевные веера, лисьи муфты с избитыми молью лапками, солдатские ботинки, розовые кальсоны с начесом, полотняные торбы и сентиментальные корзинки, мощные вечерние ридикюли и охотничьи ягдташи, лакированные туфли с квадратными каблуками, пуговицы из кости и бусы из янтаря, резиновые шапочки для номенклатурной купальни «Чайка», трости, медали, ордена, значки… Fashion-аксессуары постепенно, но и в чем-то определенно логично переходили в рыболовные ряды; итак, бусы сменялись на крючки, но даже и из таких крючков московские умелицы делали себе сережки — довольно было повесить яркую деревянную бусинку или даже простенькую абрикосную косточку. Старая, беззащитная, добрая «Тишка», эти шепоты и крики мещанской советской жизни,

с ее выстраданной в дефиците и социалистических несчастьях, неподдельной на самом-то деле красотой. У меня со старой «Тишки» был, конечно, собран исключительный гардероб. В его основе — внесезонная коллекция шуб из крашеного искусственного меха, к которым предлагались беличья и лисья муфты на резинке, длинные кожаные перчатки с золотыми пуговками и съемные воротники из песца. Разумеется, было у меня пальто: мужское, по колено, из бархатного рыжего вельвета «в крупный рубчик», плюс сизый рыболовный плащ, очень похожий на натуральный британский тренч. Солдатские ботинки 39-го размера, всего на три размера больше, чем мне нужно, поэтому нос обуви регулярно и плотно забивался ватой. Четыре сумки, включая элегантный лаковый сак для коктейля с замочком конструкции «поцелуй». Весенние лаковые туфли с болтливой золотой цепочкой на сверкающем язычке. Полосатые британские бриджи с русским поясом-веревочкой. Черные японские резиновые сапоги, украшенные сбоку выцветшими изображениями отчего-то цветущей сакуры. И решительная этуаль всего моего fashion-собрания — черная фетровая шляпа, расшитая гусиными перышками так густо и пастозно, что сама напоминала диковинное воронье гнездо, свалившееся на дурную модную голову. Хитра была эта «Тишка»: одеваться здесь было дорого, хотя торговаться было принято. На «Тишку» требовались деньги, ведь любой воскресный поход сюда заканчивался литературными чтениями, строго кулуарным распитием любимых портвейнов «Агдам», «Сахра», «Мадера Таврида» или сопливым рок-концертом в крохотном кафе «Шкура», что напротив Дома кино. Чтобы заработать на «Тишку», мне приходилось посещать совсем другой рынок, а именно гигантский вещевой рынок в «Лужниках», где по субботам я продавала китайские кроссовки по 15 000 рублей за пару. Нехитрая, товарищи, у нас диалектика: хочешь ходить на «Тишку»? Будь добра, поработай в «Луже»! «Лужа» являлась полной противоположностью «Тишке», как шумный торговый Вавилон — нежной бутиковой Аркадии. «Лужа» — зубас ый, нечистый, несправедливый конвейер по бесконечному сбыту кооперативного барахла: здесь шастали воровские сошки, мясом кошек комплектовались желтые беляши, дешевую

водку заменял голландский спирт «Рояль» и ходили таборами цыгане. Черные кроссовки на продажу в «Луже» мне давал молодой человек по кличке Зеленая Лампа. Он жил напротив меня, и на его кухне, если он был дома, всегда горела зеленая лампа. Каждую субботу я с большим мешком пластмассовых кроссовок, которые уже воняли, хотя их пока еще никто не носил, гордо стояла у входа в «Лужу». Мой маленький бизнес шел и двигался периодически, но в целом я не могла никак пожаловаться на судьбу, ведь дураков на свете, как известно, много. От торговли в «Луже» (а это сразу три студенческие стипендии за одну субботу) мне хватало и на «Тишку», и на портвейн «Агдам», а итальянские макароны я вообще всегда ела исключительно с кетчупом. Но вот однажды меня в «Луже» обокрали, и сделали это с присущим профессионализмом цыгане: они (шумною толпой) взяли из моего мешка кроссовки (померить), обувь замотали, куда-то под полу спрятали, а никаких денег не отдали. Страшный модный убыток грозил мне тем, что я оказывалась должна своему деловому

партнеру, молодому соседу по кличке Зеленая Лампа, сразу и немедленно шесть студенческих стипендий. Хорошо я помню тот темный волнительный вечер после цыганского случая — в ожидании того момента, когда в окне напротив моей квартиры загорится зеленый огонек и я смогу пойти к Зеленой Лампе, чтобы провести с ним предварительные переговоры. Только огонек все не горел, как не загорелся он и через неделю, и через две. Зеленый огонек вообще больше никогда не загорался. Этот удивительный молодой человек по прозвищу Зеленая Лампа навсегда исчез из моей жизни. Хотя, быть может, и не навсегда. Возможно, он, «мистер Зеленая Лампа», являлся в каких-то иных личинах, скромных или же поразительных, чтобы в очередной раз вытащить меня из новой лужи. А любимую модную стильную «Тишку», конечно, потом напрочь снесли, чтобы построить на ее месте оловянный, стеклянный, деревянный торговый центр по имени «Тишинский», и так того потребовало новое свирепое время. Это прощание с Матерой, что ли?

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

риа новости

текст: марина лошак рисунок: варвара полякова

Новый директор Музея изобразительных искусств имени Пушкина Марина Лошак демонстрирует свое отношение к моде на современное искусство. Недлинно. Емко. Современно. Своевременно.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

«Автору хочется верить и надеяться, что работа всей его жизни является частью перемены, а единственная антитеза движению есть неподвижность, застой, смерть». Уильям Фолкнер. «Особняк»

ТАК СЛОЖИЛОСЬ, что в Москве либо любят-обожают современное искусство, либо не любят — ненавидят его. Собственно, так, как и со всем остальным. Нет середины, то есть равновесия. Мне не понятно, почему так нервно надо к этому относиться. Мы живем в сегодняшнем мире, со всем, что он несет, говорим на живом языке и общаемся с нашими детьми, которые любят громкий звук, крупную, ясную картинку, ценят возможность участия и взаимодействия. То искусство, которое мы называем современным, — часть этого мира. Его покупают, чтобы оно стало частью интерьера. Самые впечатляющие картинки в глянцевых журналах — прекрасные дома, где объекты актуального современного искусства — важная часть работы дизайнера. Грустно, что часто предметы искусства выглядят очень вспомогательно в этих очень

похожих друг на друга пространствах. Часто, но не всегда. Есть большие удачи, когда еще не коллекция, но предчувствие, что она может случиться, утверждает вкус владельца жилища. Был момент, еще относительно недавно, когда казалось, что коллекционеров современного искусства становится все больше и больше. Ощущение, что вот-вот количество перерастет в качество и мы обретем частные музеи и некоммерческие фонды, не вполне подтвердилось. Хотя у нас есть «Винзавод», «Фабрика», фонд культуры «Екатерина», «Гараж», Stella Art Foundation, музей Игоря Маркина и другие, не менее достойные институции, без участия которых невозможно представить сегодняшнюю Москву. Современные офисы нашего города — подтверждение социального статуса их хозяина. Отличные вещи важнейших заказных художников умело вписаны в их интерьеры. Те, кто отважно доверился профессиональным советчикам, оказались в выигрыше. Как в случае с моим добрым знакомым — крупнейшим бизнесменом, работающим в Лондоне. Это очень талантливый человек, до-

вольно далекий от искусства, особенно современного. Тем не менее при встрече он сказал, что недавно приобрел очень известную работу Демиана Херста и повесил в своем офисе. В ответ на мой удивленный взгляд улыбнулся. Конечно, он прозорливее меня. Те, кто порекомендовал ему сделать этот шаг, были профессионалами, точно понимающими, что должно в этом месте быть отражением социального имиджа такого крупного человека. Но не только это. А еще и участие в попечительских советах крупных музеев, благотворительность разного рода и т.д. Москва наполнена современным искусством. Публика, которая ходит на выставки современного искусства в Москве, делится на две категории (собственно, как и сами выставки). Серьезные осмысленные профессиональные проекты, которые инсталлируются в музеях и «умных» галереях, посещаются не случайными зрителями, насмотренными, искушенными, понимающими, куда и зачем пришли. Такие выставки можно найти в ММСИ, Мультимедиа Арт музее, МВО «Манеж», ГЦСИ, XL gallery, галерее «Триумф» и других. На открытиях подобных проектов все знают всех, рады друг другу, возможности не только увидеть что-

то важное, но и ощутить свою включенность в некую профессионально-цеховую ситуацию. Довольно часто, точнее, практически ежедневно открываются выставки «нарядного искусства» для «нарядных людей». Самые разные приятные и красивые люди проводят свободное время на открытиях таких выставок, так же как в театре, на кинопремьере, в модном ресторане. Вещи, участвующие в подобных акциях, тоже называют современным искусством, хотя в основном они носят декоративный характер и призваны украсить, порадовать взгляд и вызвать возглас «WOW!». Любить современное искусство сейчас очень модно. А так как мы живем в городе, где модно значит хорошо, то очевидно, что количество людей, подтвердивших свою любовь к актуальному искусству, достаточно представительно. Эти две группы зрителей соединяются во время Московского биеннале современного

искусства, или в венецианском «Арсенале», или на открытии Art Basel, Frize Art Fair, Fiac Art Fair. Но не на Documenta в Касселе. Мода до Documenta не докатилась, там бродят скромные люди разного возраста с рюкзаками и в удобной обуви — кураторы, музейщики, галеристы. Мне кажется, надо всем нам использовать это обстоятельство и делать как можно больше Хороших выставок и Хороших художников. Пополнять коллекции современного искусства наших музеев. К сожалению, мы опоздали лет на 15—20. Сейчас это будет дороговато. Но умные пути всегда будут найдены, если правильно сформирована задача — воспитать хороший вкус, независимость суждений, обрести путь к внутренней свободе. Как говорил Валентин Катаев: «Пусть мной руководит отныне воображение и чувство».

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

orlova

текст: андрей макаревич рисунок: анна всесвятская

Музыкант Андрей Макаревич исследует явление моды на собственном примере. Читаешь и понимаешь, что мода может быть вечной, а в некоторых случаях — так просто должна.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

СЛОЖНЕЕ ВСЕГО дать определение самым обыденным словам из нашего обихода. Ну-ка, что такое мода? Коротко и емко! Ладно, не мучайтесь. Вот как определяют это понятие словари. Даль. «Ходящий обычай, временная, изменчивая прихоть в житейском быту, в обществе, в покрое одежды и нарядах». (Хорошо сказано, а?) «Историко-этимологический словарь современного русского языка» под редакцией П.Я. Черных. «Совокупность привычек и вкусов в отношении одежды, предметов быта и пр., считающихся в данный момент в определенной общественной среде образцовыми». Фасмер, «Этимологический словарь русского языка». «Мода — впервые у Петра Первого, также у Фонвизина. Через нем. “Mode” или из франц. “mode” от лат. “modus” — мера (предмета); правило, предписание; образ, способ». (Ну понятно — у немца все из Германии пошло. А вот латынь — интересно: мода — мера. Помоему, как раз наоборот!) Вот малоизвестный энциклопедический словарь Ф. Павленкова, 1899 год. «Господство в данное время каких-либо вкусов, направлений и т.п.,

отражающееся в любой области народной жизни». Коротко и ясно. Ну и наконец, Большой Энциклопедический Словарь, 2000 год. «Непродолжит. господство определ. вкуса в к.-л. сфере жизни или культуры. В отличие от стиля, М. отражает более кратковр. и поверхностные изменения внеш. форм бытовых предметов и худ. произведений. В узком смысле — смена форм образцов одежды. 2 — непрочная, быстропроходящая популярность». Ну, в общем, разобрались. Сегодня я считаю себя, скорее, антимодным человеком. Потому что сегодня мода вместе с рекламой гамбургеров, прокладок, новых марок автомобилей и мороженого вколачивается в наши головы отбойным молотком. Собственно, все перечисленное и есть составляющие моды. Поэтому сегодня быть модным — это быть как все (ибо кто же не хочет быть модным?). Я не хочу. «В этом сезоне модно пить фанту!» Да идите вы в ж…у. Ну а что касается одежды — вся она сегодня придумывается для молодых, худющих, толерантно настроенных в смысле унисекса. А мне, извините, не двадцать лет, не хочется выглядеть смешным. Хотя слабые попытки производились.

Я сильно переживал по поводу модных сверхнизких поясов у джинсов: мне казалось, что достаточно нечаянного движения, и они сползут — чего там сползать-то? К тому же то, что нависало над этим поясом спереди и с боков, сильно не радовало. А покупал по двум причинам: во-первых, других и не продавали — был пояс низкий и невозможно низкий. Во-вторых, меня пытался подсадить на них сын: артист — значит, будь модным. На нем, двадцатипятилетнем, они сидели как надо — непонятно, на чем держались. Я даже попробовал их сдернуть с него неожиданно сзади — не получилось! В общем, мода не пошла. Однако! Я вспоминаю нас двадцатилетних, я копаюсь в потрескавшихся черно-белых московских и питерских фотографиях — «Машина», «Аквариум», «Удачное приобретение»… Мы были жуткие модники! Но наша мода была — наоборот: МЫ НЕ КАК ВСЕ! А в условиях советской действительности наши наряды граничили с идеологическим вызовом. Да это и был вызов: эй, вы, серенькие, мешковатые, одинаковые, с кислыми лицами — просыпайтесь! Битлы и роллинги идут! Лав, пипл! Мы шили невероятные клеша из бархата, занавесок и матрасной ткани. Ширина превосходила все допустимые пределы. Мы затягивали наши бока (тогда, к счастью, худые) в батники на два размера меньше, и все решала прочность ниток, державших пуговицы. Мы стучали по ас-

фальту неимоверными сабо: платформа десять сантиметров! И суровые осуждающие взгляды строителей несостоявшегося коммунизма нас только заводили. Конечно, мы не листали модные журналы от-кутюр (да их и не было — за исключением журнала «Польская мода»!) — мы срисовывали себя с Джимми Хендрикса. Думаете, он со своими цыганскими рубахами, цветами и перьями у «Дольче Габбана» одевался? Да прекратите. Такой же сумасшедший, как мы. По общечеловеческой моде одевался Энгельберт Хампердинк — чуть расклешенные благообразные однотонные брючки, короткий приталенный пиджачок, причесочка. Модненький такой гусь. Конечно, это во многом диктовалось философией хиппи — не будь как все! Даже среди своих! Поэтому фантазия не знала границ, а крайняя ограниченность в материалах и подручных средствах заставляла пускаться на удивительные ухищрения. Помню девочек, аккуратно завернутых в тюль от занавески, — там, где надо, просвечивает. Чуть-чуть. Золотая бахрома на рукавах моей концертной рубахи была срезана с какого-то красного знамени. Эх… Сегодня мир невероятно унифицировался. И напрасно мальчики в расшнурованных кроссовочках и шапочках на глаза думают, что все они выглядят по-разному. Нет, все они выглядят одинаково. Мода больше ни с кем не воюет. А может, они и не думают?

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Андрей Макаревич, Российский еврейский конгресс и журнал «Русский пионер» представляют благотворительный спецпроект: альбом «Идиш-джаз», записанный Андреем Макаревичем и его командой. УВАЖАЕМЫЕ ЧИТАТЕЛИ! Андрей Макаревич в компании лучших московских джазовых музыкантов записал альбом еврейских песен на идише и английском. Зачем? Это могут счесть возвращением к корням. Но, скорее всего, причина проще: потому что захотел! Художник уровня Макаревича может позволить себе все, к чему в данный момент легла душа. Если это и возвращение к корням, то к эстетическим, а не этническим. «Амурские волны» и «Прощание славянки», «Каховка» и «Катюша», «Черное море мое» и «Ландыши», «Русское поле» и «С чего начинается Родина», «Улыбка» и «Голубой вагон» — эти и десятки других столповых русских шлягеров созданы евреями. Братья Покрассы, И. Дунаевский, М. Блантер, О. Фельцман, Я. Френкель, М. Фрадкин, Э. Колмановский, В. Шаинский, Д. Тухманов, М. Матусовский, М. Танич создали золотой фонд русской песни. То, что евреи внесли гигантский вклад в русскую песенную культуру, — факт общеизвестный. Но почему именно они? Отчасти потому, что у всех этих творцов есть общая эстетическая база. Все они выросли на еврейских песнях, которые пели у них дома. Это были песни на идише — языке еврейских местечек, ныне почти забытом. Эта музыка, эти слова, а главное, этот стиль трансформировались потом в творчестве композиторов и поэтов-песенников — евреев. Кто-то воплотил их на идише, в американских мюзиклах, ставших еврейской классикой, кто-то — на русском, и они стали классикой русской. Мало кто об этом знает, мало кто осознает — даже среди самих творцов: то, что идет от сердца, не всегда оставляет адреса. Только мудрый Владимир Шаинский в 70-х, находясь на пике своей популярности, признался: «Все мои мелодии — еврейские». Отлично знает об этом и Макаревич. Но для своего альбома он отобрал именно те песни, которые составляют сокровищницу культуры на идише. Так инстинктивно, подчиняясь порыву души, вернулся к корням — уже не только своим семейным, а нашим общим. Российский еврейский конгресс поддержал его идею. Напомню лишь, что РЕК — это фонд, существующий на пожертвования. Мы надеемся, что с вашей помощью инициатива мастера вырастет в масштабный проект.

Юрий Каннер, президент РЕК русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Пионер-герой. Записки велосипедиста. Обозреватель «РП» на раритетной модели Schwin Chester 1949 года, с одной скоростью и ножным тормозом. Следопыт.

Знаки Зодиаку. Наш корреспондент раскрывает тайну серийного убийцы.

В том и прелесть сугубого, одиночного похода — все кругом родное, все кругом мое, но тебя нигде не ждут. Ты вроде диверсанта на дорогах неприятеля в мирное время.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

текст: александр рохлин фото: наталья львова

В номере, посвященном моде, мы, конечно же, не могли обойти распространенную в мире и даже немножко у нас моду на велотуризм. Обозреватель «РП» Александр Рохлин отправился в путешествие на северо-запад от Москвы на раритетной модели Schwin Chester 1949 года, с одной скоростью и ножным тормозом. Простых путей не будет. 37

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Россия

велосипедно безлюдна… Вырвешься за городскую засечную черту, оставишь позади уютные московские парки с прорезиненными дорожками, а полюбившие крутить педали москвичи упедалят за горизонты липовых аллей, и ты останешься один и поймешь, что заплыл за буйки. Просторы Родины прекрасны, как ледяное Баренцево море. Признаки жизни фрагментарны, как мох на скалах. Густонаселенность — информационная провокация. Где ты, человек, подмосквич, ближний мой и дальний?! Нет ответа. Нет подмосквича, идущего навстречу по дороге. Мимо плывут недружелюбные железные рыбы. Кругом опасность. Ты — один. Под тобой простой, тоже железный и грациозный, как патефон, Schwin Chester модели 1949 года, с одной скоростью и ножным тормозом. Не заплывай за буйки… Поздно. Я заплыл, но вернулся живым. Пять дней северо-западные окраины Московского княжества открывались мне, как Антарк тида Беллинсгаузену. А класс встречных велосипедистов представился только полудюжиной сезонных рабочих с южных пределов Империи и одним случайным велогонщиком. Азиаты передвигались парами и в одиночку между населенными пунктами и строительными базами. Их двухколесные рыдваны рыдали от натуги и старости. Они провожали меня любопытными, но печальными взглядами. На фоне ржавых «Украин», «Аистов» и «Десн» мой велокруизер выглядел как пятипалубный океанский лайнер. Но я не гордился, я также чувствовал себя залетной птицей, случайной фигурой, самонадеянной песчинкой, несомой ветром над полями люпинов, иван-чая, репейника и ядовитого семейства зонтичных. И только одно сближало нас, рожденных в пределах МКАД и за Сырдарьей… …Он шел по дороге, пешком от деревни Новое к Золево. Волоколамская впадина с ее аномальной температурой — одним градусом ниже, чем везде по Подмосковью, — осталась позади. Он шел, не оборачиваясь, на ходу вытянув руку с поднятым большим пальцем. Но шоссе

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

в будни пустое, как алюминиевая кастрюля, и шансы поймать попутку нулевые. На плече спортивная сумка, в руках целлофановый пакет. Типичный бедолага, землекоп, бредущий из ниоткуда в никуда. Он обернулся и крикнул: — Эй, старик, подбрось до Золево! — Если только на горбу, — крикнул я, но остановился и спешился. — Издалека идешь? — спросил я, думая, что тем самым проявляю участие и душу гидру национальных разногласий. — Нет. Из Теряево. — Вот, смотри, — сказал он, пройдя метров пятьдесят, и протянул телефон. На поцарапанном экране было запечатлено дерево. — Засохло без меня, — сказал он. — Это алыча. Ее мой прадед посадил в 21-м году… И отец болеет, — добавил он вдруг. Мы оба были странниками, людьми вне дома, вне круга родных вещей, жизни наши не имели твердого основания, и страх перед неизвестностью ненадолго сблизил нас. У деревни Золево мы расстались. А велогонщик попался мне уже в конце дороги, под Зеленоградом. К тому времени я был уже другим человеком. Преодолел почти триста километров пути, трижды счастливо избегал гибели или тяжелых увечий, трижды вымокал до нитки под дождем, ночевал в полях на сырой земле, видел видение в небе, встречался с враждебным населением, был обманут, взят в заложники и обретал свободу каторжным трудом. А этот фрукт катил по обочине Пятницкого шоссе в красных облегающих велотрусах. Шлем, очки и пижонская фляжка на раме — вот и все снаряжение. «Интеллигент!» — с презрением подумал я и сплюнул на обочину.

автобусные паломничества, железнодорожные командировки и даже сплавы по рекам в расчет не принимаются. Земля познается только ногами. А соотечественники мои, в массе своей, не идут по восхитительным пустым дорогам, не странствуют из района в район, из Рязанщины не снаряжают караванов на Владимирщину, вологодские не отправляются в круго светку вокруг Кубенского озера, а снобымосквичи совершенно не интересуются, как там на границе с Тверью, все ли спокойно? Они ведь и не помнят, что когда-то бились с тверичами насмерть под городом Микулином, который и сегодня живет себе в медвежьем лотошинском углу… Остается одно — самому сесть в седло, встать на педали, к багажнику приторочить палатку и спальник, навесить на руль корзину с газовой горелкой, котелком и запасом провизии. И ранним летним утром, по холодку, помолясь, простившись с женой и детьми, оттолкнуться от стен дома и поехать куда глаза глядят.

СМЕРТЬ НА ОБОЧИНЕ С горечью осознаю, что Россия чрезвычайно тяжела на подъем. Она так велика и заморочена, что встретить путешественника, влекомого в путь запахом тайги или чистым познавательским интересом к своей местности, почти невозможно. Автомобильные покатушки, речные круизы,

То есть на северо-запад, навстречу Волоколамской впадине и одноименному городу воинской славы, который на десять лет старше Москвы. Как страшна и незавидна участь велосипедиста-одиночки! Моя жизнь трижды могла легко и трагически оборваться. У деревни Баранцево на Пятницком шоссе грузовик с манипулятором выронил на обочину несколько десятиметровых железных уголков. Ровно в том месте, которое я проехал пятнадцать секунд назад. В другой раз я попал под обстрел гравийной крошкой на мосту через Октябрьскую железную дорогу. Черные дробины вылетали из-под колес с дьявольским шипением и — бинг-бинг-бинг — весело колотились в раму, спицы, корзину на руле. А ведь могло быть иначе: черные злые пульки — чпок-чпок-чпок, — и вместо бородатого благородного лица решето с потухшими глазками… На выезде из села Теряево меня догоняет «газель», и тип на пассажирском месте кричит: — Слышь, мужик! Голову опусти! — Что? — Говорю, голову опусти пониже!

...Как страшна и незавидна участь велосипедиста-одиночки! Моя жизнь трижды могла легко и трагически оборваться...

Я прижимаю голову к рулю, и через мгновение над ней проносится здоровенная лесина, размером с фонарный столб, с красным флажком на конце. Шестиметровый брус загрузили в кузов не прямо, а по диагонали — из дальнего угла наружу, и он еще три метра висел над обочиной. Кланяюсь водителю. Он помиловал меня, не дал осиротеть отечественной журналистике. А если бы вы видели, сколько мертвых кротов валяются раздавленными на обочинах!

КОСЫНКА И РЕПЕЙНИК Я все о себе и о себе. А вокруг — люди, народ. Справедливости ради отмечу: народные делегации не выходили приветствовать мой велопробег, в деревнях вдоль старого Рижского шоссе никто не торопился кормить меня пирогами с гусятиной, не поил квасом, не укрывал от дождя и не предлагал помыться в бане. В том и прелесть сугубого, одиночного похода — все кругом родное, все кругом мое, но тебя нигде не ждут. Ты вроде диверсанта на дорогах неприятеля в мирное время.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Ехал я только днем. Каждые часполтора устраивал привал, кипятил чай на горелке, закусывал яблоком и соевыми батончиками и спал, привязав коня к дереву. Я никуда не спешил. Средняя скорость составляла 15 км в час, а к концу пути еще меньше. Выехав из Москвы в восемь часов утра, в Истру прибыл только в два часа дня. Прокатился по Гефсиманскому саду Новоиерусалимского монас тыря. Спешился, привязал велосипед к фонарному столбу, лег под дуб и тут же заснул. По соседству паслись кони, на стенах реставрируемого монастыря звенели «болгарки». Через полчаса я проснулся, услышав женский голос. — Ты посмотри, нет ли у него кольца на пальце. — Не видно, он другой рукой прикрыл. — Да он явно старый для тебя! — Лица же не видно под кепкой. Зато человек интересный. — Еще бы, неинтересные люди не дрыхнут среди бела дня на голой земле. — Я тебе говорю, он путешественник. Федор Конюхов.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Приятно было просыпаться Федором Конюховым. Проехал всего сорок километров, а уже великий путешественник! Я открыл глаза, по небу плыли лиловые облака. Женский голос произнес: — Есть кольцо… Две девушки с рюкзаками — одна скромненькая, в косыночке, а другая коротко стриженная, взъерошенная как репейник. — День добрый, — сказал я. — Кофе будете? — Будем! — без стеснения ответила косынка. Я с легкостью покорил два женских сердца, ведь их еще никто не угощал кофе из походной медной турки под стеной монастыря XVII века. — Вы путешественник? — спросила косынка. — Да, — с удовольствием ответил я. — Известный? — Относительно… А вы куда путь держите? — В Загорскую духовную семинарию. — По делу? — спросил осторожно.

— Очень важному. — Косынка кивнула в сторону репейника. — Сестра замуж рвется. С трех лет. Она у нас немного слабоумная… Взъерошенная заулыбалась. Она была симпатичнее сестры, хоть и с репейником на голове. — Замуж — это хорошо, — примирительно сказал я. — А что хорошего? Она же не просто так… У нее миссия! Ну-ка, Валечка, встань на стульчик и громко расскажи дяде, какой принц нам требуется? Но Валя продолжала улыбаться. — Известно какой, — продолжала косынка. — Чтобы добрый был и детей любил. А детей она хочет… двенадцать человек. В этот момент в поле громко заржала кобыла. — Даже лошади над тобой смеются, — вдруг произнесла младшая. — Язык без костей, а человек подумает, что нас здесь две дуры, а не одна. — Современные девушки так себя не ведут. Они учатся, зарабатывают и радуются жизни. А ты придумала ерунду и всю семью на уши поставила. — Вы хотите стать попадьей? — вмешался я в разговор. — А кто же еще на такое согласится? — ответила за сестру косынка. — Парни от нее шарахаются, как от больной, в нашей Рузе с ней никто не знакомится. Она тут же свои условия сообщает… Вот и едем в лавру. А меня родители в няньки к ней приставили. Первому встречному семинаристу тебя отдам! Я разлил кофе. Девушки вытащили из рюкзаков печенье. — Вы не смущайтесь, — сказал я Валентине на прощание. — Я бы сам на вас женился. Люблю авантюры. Но поздновато малость — у меня теперь велосипед…

ЦИКЛОП И ОДИССЕЙ На следующее утро я попал в плен к цик лопу. Циклоп ехал по шоссе в районе поселка Румянцево на мотороллере с кузовом. Кузов был пустой: пара грабель и лопата. Я вежливо поздоровался и пропустил транспортное средство вперед. Но

циклоп (на лбу у него болтался фонарик), проехав несколько метров, вдруг затормозил, обернулся и сказал: — Кидай, браток, своего коня в кузовок. Подвезу тебя, поболтаем! Автостоп не входил в мои планы, ноги тянулись к педалям, но радушие подкупало. Я подумал, что это и есть вхождение в народ. Нельзя пренебрегать гостеприимством, мы и так слишком разобщены. Но ведь известно, что разговоры с незнакомцами опасны… Хозяин мотороллера оказался очень разговорчивым, просто-таки болтливым мужчиной. Мы проехали всего несколько километров до села Головина, и я слушал монолог циклопа о его взаимоотношениях с бухгалтерией агрофирмы, где он служил шофером, плач по премии, проклятия в адрес некоего Зубкова и комментарии к действиям нашего правительства — разнообразные вариации из двух слов: «сидят говнюки!». Выговорившись, хозяин мотороллера наконец спросил: — А ты что по жизни делаешь?

...— У нее миссия! Ну-ка, Валечка, встань на стульчик и громко расскажи дяде, какой принц нам требуется? Но Валя продолжала улыбаться. — Известно какой, — продолжала косынка. — Чтобы добрый был и детей любил. А детей она хочет… двенадцать человек...

Я возьми и брякни: — Вот, странствую немного. — Ты странник?!? Циклоп вдруг страшно обрадовался. Цокнул языком, посмотрел на меня заинтересованно и подозрительно замолчал. Минуты две я слышал только, как стрекочет наша таратайка. И тут он сказал: — А ты в курсе, что страннику положено отрабатывать? — Что отрабатывать? — Теплый прием. Я тебя принял, подвез, оказал… как ее… милость. Теперь ты мне обязан… Назвался груздем… Я уставился на циклопа. Хитрая скотина. Я не просил его о милости. Но он был прав. — Откуда вы знаете? — изумился я. — Это же правило из прошлой жизни. — Знаю. Племянник, когда в церкву стал ходить, книжки читал и мне рассказывал. — И вам не стыдно? — сделал я последнюю попытку.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

— Что ты, милый! За что стыдно? Разве работать стыдно? Я понял, что в этом колхознике умер великий демагог, и смирился с учас тью. Мы приехали на двор, он привязал собаку и провел меня на огород. Там стояло пять куриных домиков, слепленных из досок и сетки-рабицы. Следующие четыре часа я очищал куриные хатки от помета, перьев, скорлупы, остатков пищи малярным скребком. Куры ходили вокруг и следили за мной одним глазом. Циклоп въедливо проинспектировал мой подневольный труд, но остался доволен. — Странников обычно кормят, — сказал я, отмывая руки от грязи. — Разве ты не ради Бога трудился? — спросил хитрый циклоп. — Ради… Но тех, кто странника не покормит, ждет участь Содома и Гоморры. Вы своего племянника спросите. Циклоп вернулся в дом и вынес мне огромную алюминиевую кружку с молоком и полбатона хлеба. Я не люблю молоко, но тут демонстративно выпил больше половины, поклонился в пояс и пошел к велосипеду.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

...Азиаты передвигались парами и в одиночку между населенными пунктами и строительными базами...

ДАВИД И ГОЛИАФ КАМАЗ, груженный булыжником, остановился метрах в пятидесяти. Облако пыли нехотя уплыло в поле. Шофер выпрыгнул из кабины, пошарил по карманам брюк. Затем достал из кузова увесистый булыжник и с ним наперевес пошагал мне навстречу. Вот тут-то я и струхнул. Пустое шоссе между Чисменой и Теряево, птички в небе перестали радовать. До ближайшего жилья километров пять. Я подумал, успею ли развернуться и удрать — в обратную сторону был подъем. Но вслед за трусливой мыслью пришла и героическая. Драпать?! На родной земле? И получить камнем между лопаток? Как-то не по-мужски. Короче, замешкался я, и отступать было уже поздно. Мужик — невысокий, коренастый узбек — подошел поближе, всмотрелся в меня и спросил, недобро прищурившись: — Дорогу знаешь? Я смотрел ему в глаза, как учили в разведшколе летнего лагеря под Икшей в 1998 году, не выпуская из виду камня в руке. — Куда?

— Вот сюда! — сказал он и протянул скомканный листок. На изжеванном клочке детским почерком было написан адрес: Клин, ул. 23 октября. — Клин? Знаю. Но это далеко отсюда… Мы посмотрели друг на друга. — А камень тебе зачем? — поинтересовался я, продолжая беседу. — Если будешь драться, тебя этим камнем прибью. С одним-то я справлюсь. — Я не собирался драться. — Люди в России злые. Два раза выходил, дорогу спрашивал, а меня били. — Шофер примолк, посмотрел на камень и аккуратно положил его рядом с собой на шоссе. — Потом в больнице лежал, не работал. Дорогу покажешь? — Покажу. Карту давай. — Нет карты. — Как же ты ездишь? — Вот так, два года выхожу и спрашиваю. По-русски плохо понимаю.

— За это тебя и бьют. Клин далеко, 50 км! Без карты сложно. — Покажи рукой, куда ехать. — Туда! — сказал я и махнул рукой на север. — На перекрестке направо, и дальше все время по главной дороге. А как упрешься, опять спросишь. — Спасибо, дорогой… Возьми на память? Он поднял булыжник с земли и протянул мне. — Спасибо, — сказал я и положил камень в корзину.

ГЕНЕРАЛ ПАНФИЛОВ И Я Последние километры дались тяжело. Дорога все время прыгала вверх-вниз. Дул сильный боковой ветер и мешал разгоняться. Небо застилали тучи, и я уже дважды вымокал насквозь. В деревне Гусенево, у памятника на месте гибели генерала Панфилова, я сделал последний привал. Место стоянки я не зря выбирал вблизи воинских мемориалов и братских

могил. Мне казалось, что сама память о героях войны защищает и хранит меня от зла. «Вы сделали это 70 лет назад, сделайте и сейчас», — просил я души погибших, останавливаясь на ночлег. И вот я лежал посередине деревни, в траве, уткнувшись головой в ограду памятника, и мне казалось, что прошла уже целая вечность с того момента, как я покинул дом. (На самом деле 40 часов.) Я лежал и думал, что нет человека счастливее меня. И тому множество причин. Никто в целом свете не знает, что я здесь. Если не считать Василия Николаевича Панфилова. От него вряд ли укроешься. Но мое одиночество от этого не страдало. Я слушал, как шумит ветер в деревьях, стучат молотки в ближайшем дворе и хлопает на ветру непривязанная калитка. В траве жил целый муравьиный город. Одинаково дружелюбный и равнодушный ко мне. На горелке закипал кофейник, и я собирался сварить себе кашу. Этого мира, тишины и одиночества я никак не заслужил. Ни трудом, ни слезами, ни каплей крови. И никогда не буду достоин этого до самой смерти. Однако сейчас пользуюсь всем с царственной легкостью. И еще удивляло меня до глубины души, что завтра, вполне вероятно, наступит. И это будет день моего рождения. Я выключу телефон, уйду в безвестность. Буду молчать целый день и разговаривать с Богом, как с самым близким человеком на Земле. Благодарить Его за все прошедшее, бывшее в моей жизни, и ее настоящее. Схожу на службу в Иосифо-Волоцкий монастырь, устрою себе праздничный обед на площади в Теряево, а потом буду валяться на берегу пруда, смотреть, как текут облака, и слушать колокольный звон — неумолимый призыв жить дальше. Некоторое время я лежал с закрытыми глазами. Вода закипела в кофейнике. Я открыл глаза и увидел в небе видение. Туча разорвалась. И границы вспыхнувшего света образовали звезду. Звезда плыла в небе над муравейником, надо мной, велосипедом с палаткой и над безлюдной деревенской улицей, где когдато очень давно погиб генерал Панфилов. А потом пошел дождь.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

История серийного убийцы, для разоблачения которого есть все: отпечатки пальцев, описание внешности, выжившие жертвы, образцы почерка, частично расшифрованная ДНК. Бери — не хочу.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

текст: николай фохт рисунки: александр ширнин

Личность серийного убийцы Зодиака, орудовавшего в Северной Калифорнии с 1969 года, считалась неустановленной до сих пор — то есть до того момента, когда за Зодиака взялся бескомпромиссный следопыт «РП» Николай Фохт. Здесь и сейчас личность будет установлена. Сомнений нет. 45

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Это

всегда страх и опустошение. Даже когда вот так — быстро, ради спортивного интереса, почти не всерьез. Снисходительно и самоуверенно заглядываешь в эту… Не в бездну, конечно, но в черное зияние от выпавшей половицы дубового настила в старом доме: из душной пустоты глубокого подвала проглядывает безнадежная какая-то, бессмысленная, безумная чернота; страх и опустошение вырываются на свет божий, как только заглянешь в неказистую щель. Ну, неказистая-то она неказистая, да только неразгаданная до сих пор. История серийного убийцы, для разоблачения которого есть все: отпечатки пальцев, описание внешности, выжившие жертвы, образцы почерка, частично расшифрованная ДНК. Бери — не хочу. Ан нет, сорвалось — и вот готов уже Джек Потрошитель двадцатого века. Даже на фоне убийства Кеннеди, войны во Вьетнаме и высадки американцев на Луну дело его не затерялось. Можно сказать, добавил славы Сан-Франциско и окрестностям. …Скрипит неверная половица, плавает пол отслужившей легкой, летней застройки пятидесятых. Неважная, пус тячная деталь — выпавшая половица. Но почему так хочется лечь на пыльный, неживой пол старого дома, который пахнет, как забытая дача в Юрмале, и все-таки заглянуть внутрь почти без надежды рассмотреть, что там? Есть другой способ — спуститься в подвал, дернуть веревку, и дежурка подкрасит желтым сороковаттным светом аккуратно расставленное содержимое базиса, подоплеки… Хотите верьте, хотите нет, а я видел все четыре преступления Зодиака. Сейчас подробным пересказом никого не удивишь: книжка Грейсмита, фильм Финчера, куча сайтов, отличный подбор фоток мест преступления и сканов документов — писем там, криптограмм Зодиака и прочего всего. Но точно говорю: я был там, я, сам того не желая, прикоснулся к этой так называемой тайне. Так называемой, потому что, на мой вкус, и не тайна

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

это вовсе. Последовательность грязных, ненужных, безумных событий, в результате которых погибли люди. Несколько молодых мужчин и женщин. Мне и тогда их было жаль, а уж теперь-то, в моем возрасте… Каждый раз, когда я приближаюсь к проливу в парке Тринбулл или стою на мосту Мартинес, мне становится нестерпимо грустно, и я каждый раз вспоминаю о смерти. Сначала о своей, неизбежной, но такой невероятной, потом об их смерти, тех ребят, которых убил Зодиак, — очевидной. Я всегда был сентиментальным, даже когда в десять лет с отцом разглядывал комиксы — «Фантас тическую четверку» или «Халка»… Даже от «Пластик мена» у меня были глаза на мокром месте. Кстати, несмотря ни на что, ни на какие трудности того времени, у отца была лучшая коллекция, или, скорее, библиотека, комиксов. Думаю, у нас единственных в Бенишии на книжной полке стояло полное собрание от «Марвела» — начиная с «Капитана Америка» и заканчивая книжечками семьдесят четвертого года; потом уже по разным обстоятельствам мы с сестрой решили продать отцовскую библиотеку. И комиксы туда же пошли. Так вот, на Лейк-Херман-роуд я оказался, конечно же, не случайно. Это теперь, из-за Зодиака, говорят, что в этом укромном местечке, откуда даже ночью видны очертания горы Дьявола, уединялись влюбленные. В мои времена все было несколько прозаичней — сюда съезжалась городская шантрапа покурить травку, а то и двинуться чем-нибудь посерьезней. Место было отличное: тихо, темно (но и не «выколи глаз»), в холодную погоду не слишком ветрено — пролесок на западе прикрывал от ветра с залива. Я жил тогда вот в этом самом доме на Уокер-драйв — всего-то на четыре мили южнее. Тем более я не пешком. Нет, автомобиля в то время в нашей семье не было… Мой отец, священник, мог себе позволить, но считал машину лишней деталью, которая не вписывалась в картину семейного быта… Да, странно: комиксы обожал, а машина… Нет, потом, в начале семидесятых, мама все-таки уговорила

его купить «шевроле»… Не «бель эйр», конечно, не «импалу» (хотя было бы забавно) и уж точно не «каприс» — обычный, хоть и не такой уж дешевый «субурбан». Этой машиной отец хотел как бы объединить семью — под одной крышей не получилось, он возлагал надежды на продукт американского автомобилестроения. Он был в отчаянии в последние свои годы, теперь я понимаю. Не важно. В тот декабрьский вечерок я, как уже говорил, не пешком, а на своем велосипеде… Между прочим, это теперь велосипед модно. В мое время двадцатилетнему молодому человеку не престижно было крутить педали. Но меня все устраивало. Во-первых, хотя бы не пешком. Во-вторых, бесшумно приехал в любое место, бесшумно слинял. В-третьих, парадоксально, но на общем фоне я выделялся, у меня была довольно специфическая, но верная, устойчивая женская аудитория. Это они, эти девочки (или почти эти), поддержали вскоре и хипповскую тему, а потом и панковскую… В тот день грустно мне стало: меня практически выгнали (это перед самым-то Рождеством!) с почты, куда я устроился сортировщиком. Дома (а мы с сестрой еще жили с родителями) я ничего не сказал. Вскочил на свой драндулет и отправился в привычное место — дунуть, прикинуть, что делать дальше. У меня там было устроено местечко, в кустарнике, прямо у шоссе. Так вот, я уже раскурился хорошенько, смотрю — останавливается автомобиль. Какие-то белые подростки выходят из машины, чтобы пересесть на заднее сиденье. Ну, ясное дело. Я, честно скажу, совершенно автоматически уставился на их тачку. Вдруг рядом паркуется еще машина, метрах в пятнадцати, параллельно. Ну, думаю, прямо наплыв какой-то сегодня. Дальше все быстро и как-то… не знаю… неуклюже все происходило, некрасиво. Из второй машины вышел мужик, такой невысокий, крепенький, во всем как бы буром таком. Честно скажу, у меня первая мысль мелькнула: вояка. Он такой четкий был, все делал отрепетированно, что ли… Обошел автомобиль ребятишек, увидел

их, наверное, и вдруг включил фонарик и направил через окно на заднее сиденье. Засекли, подумал я, папаша девчонки, на полисмена точно не похож. И вдруг он стал стрелять этим фонариком. Жутко было от того, что из машины ни звука… Точнее, ни криков, ни «помогите» или «не стреляйте» — мычание какое-то. Когда мы жили в Техасе — я еще маленький совсем был, но хорошо помню, врезалось, — так мычали овцы, когда их резали. Отец проводил миссионерскую работу с местными мормонами, они овец держали в основном. Ну, в том месте, во всяком случае. Именно мычали — трагически, смирно дожидаясь своей очереди. Дверца распахнулась, и из машины вывалилась девушка. Она на четвереньках очень медленно проползла несколько метров. Чувак выстрелил в воздух — фонарик был прикручен к пистолету. Девочка замерла в полусогнутом, промежуточном каком-то положении и медленно стала распрямляться — не поворачиваясь к злодею. А он навел луч фонарика ей на спину и опять стал стрелять — раз пять, кажется… Потом просто сел в тачку и уехал. Меня парализовало. Автоматически я забил еще косяк и в пару затяжек выкурил дурь. Не мог пошевелиться, честно. Мне показалось, прошел час, не меньше, — на самом деле минут десять, пятнадцать от силы. Из-за изгиба вывернул олдсмобиль, свет фар выхватил розовое, оказывается, платьице убитой девочки. Из машины вышли две дамы, одна пожилая, ну и началась кутерьма с причитаниями. Я свалил — вот тут и пригодился велик: уехал я незаметно, вырулил на шоссе через милю, пониже, чтобы не попасться на глаза полиции. Я и не сказал никому — что я, дурак? К тому же травка — с этим строго было, да и отца подводить нельзя. Психологически я справился вроде бы просто — как только начинал представлять себе весь этот ужас, сразу давал команду: это был приход от травки. Ну и соответственно приходилось больше курить, чтобы еще крепче поверить. Детали я узнал через неделю. К нам домой пришли детек-

тивы Лесли Лундблад и Рассел Буттербах. Они расспросили отца, что говорят в общине про убийство школьников Бетти Дженсен и Дэвида Фарадея. Даже меня спросили, где я был в тот день, — я быст ро соврал, что на почте. Проверять, судя по всему, не стали. Но о Зодиаке тогда и речи не было. Только через полгода, когда я подрабатывал на «скорой» в Вальехо, вся эта история вштырила меня как следует. Я тогда гулял с чилийкой Маргаритой. Девочка была правильная, за исключением одного, как вы понимаете, изъяна — любила поторчать. Причем она была старше лет на пять и опытнее. То есть не только умела правильно сигаретку скрутить, но и знала порядок, в котором следует принимать пилюли, чтобы получить желаемый результат. И самое хорошее в Маргарите было то, что она работала медсестрой в вальеховском госпитале. В тот день я тусовался в больнице, с Ритой. Я иногда ради прикола (ну и чтобы прикрыть подругу, которая за смену могла намыть штук двадцать хороших пилюль — и пара веселых вечеров нам была обеспечена) помогал на приеме больных. Все было неофициально, но лишние никогда не помешают в приемном покое. Тем более у меня были навыки оказания первой помощи (мама тоже ведь медсестра, с тридцатилетним стажем). Во время наших миссионерских скитаний по стране я однажды вместе с ней принимал роды у индианки Дио. Тогда все пошло не очень правильно отчасти потому, что роженице было сильно за шестьдесят. Отцу не по чину, а у мамы была сломана правая рука — она неудачно упала с крыльца нашего тогдашнего дома. Правильнее было бы сказать, провалилась, ступив на прогнившую лестницу. Она и призвала меня на помощь. Все прошло удачно, спасли и ребенка, и старую индианку. Короче говоря, я был в теме. Во всех смыслах. Ну вот, мы получили вызов о дорожном происшествии с жертвами. Марго сказала: давай ты поедешь, я тут пошурую, удачный момент — на таких

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

вызовах задействована куча народа. Улов сегодня будет хороший. Я и поехал на вызов, неофициально, конечно. Сначала ничего не понял. Я уже под легким кайфом был, немного совсем. Настроился на ДТП, поэтому не сразу врубился, что тут убийство. Бронзовый (или, как теперь сказали бы, «цвета шампань») «корвейр» стоял на обочине цел и невредим. На водительском — женщина, судя по всему, летальный исход. В нескольких метрах — длинный парень, в крови. Только когда начальник бригады объявил «огнестрел», я сделал усилие, взял себя в руки. Парень был жив, но ранения тяжелые. Решили его транспортировать сразу на операционный стол. Я с ним и поехал. Он всю дорогу был в сознании, детектив особо не приставал, но всю информацию записывал аккуратно. В общем, врачи из госпиталя вытащили бедолагу, а в качестве награды за тяжелый день мне досталась хорошая доза транквилизаторов. Ну и Марго в придачу. А потом эти письма в «Крониклз» и другие газеты. Нет, сначала я узнал, что убийца сам позвонил в полицию и сообщил о том, что убил двоих. Ну, он не знал, выходит, что убил он только Дарлин Феррин, а Майкл Мэгью выжил. Иначе, думаю, не стал бы он звонить. И еще убийца сказал, что «тех двоих детей под Рождество тоже я». Когда я это все прочитал, понял, что это он про убийство у озера, что меня теперь эта вся фигня касается непосредственно. Вот тут я и стал следить за Зодиаком. И мне, если можно так выразиться, везло в этом бессмысленном деле. Очень везло. Ну а потом письма и криптограммы в «Крониклз» и другие газеты. Я даже пытался разгадать шифр, но бросил, потом скажу почему. И, конечно, сразу обратил внимание на этот значок, еще до того, как он назвал себя Зодиаком, — перечеркнутый крест-накрест круг. Я сразу нашел это слово — Зодиак. Дело в том, что на руке у меня были «Зодиак Сиавульф» — самые лучшие часы в мире. Моему отцу их вручил в Сан-Франциско какой-то главный капитан после пропо-

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

...А тем временем Зодиак продолжал писать письма. Он обнаглел и пообещал расстрелять школьный автобус. И только из-за того, что пара мальчишек засекли его на месте убийства таксиста...

веди на базе ВМФ. И именно на Рождество шестьдесят восьмого отец подарил их мне. Логотип «Зодиака» с тех пор многое для меня значил — но тогда я даже не представлял себе, насколько много. Все тогда с ума посходили из-за Зодиака. Надо представлять себе наши места — тут все приспособлено для отдыха, никакого напряга. Курорт, чего там. Никогда мы не закрывали дверь на замок, ни днем, ни ночью. Только если семья уезжала на полгода куда-нибудь; в остальных случаях просто просили соседей приглядывать за домом, проверять, не завелся ли на кухне енот, — в таком роде. А тут вдруг сразу развелось несколько магазинов, где торговали замками, засовами; мне кажется, впервые в Бенишии увидели сигнализацию в частном доме. Разговоры в основном были про это — в смысле, про падение нравов и скорый конец света. У отца прибавилось работы — община росла как на дрожжах. Одновременно все боялись смерти и дико хотели в рай. Парадокс. Я видел и третье убийство. Это были такие странные времена. Из госпиталя меня поперли. Точнее, Маргарита прокололась, ну и наш таблеточный рай закончился. И не таблеточный тоже — зачем мы друг другу без таблеток? Тем более Рита быстро вскочила в героиновую историю, а у меня, наоборот, наметился регресс, назад к травке. Правда, разгонялся я теперь алкоголем, бурбоном в основном. Иногда по выходным поз волял себе стаканчик «Джека Дэниелса» с яблочным соком в баре «Эль ранчо». Я думаю, именно бурбон (а что же еще?) подвиг меня залезть в сентябре в воду Берьесы. Признаюсь, был у меня план проверить «Сиавульф» — ну, их водонепроницаемость. До этого как-то не получалось — в лучшем случае принимал в них душ. А тут захотелось экстрима — нырнуть прямо в «Зодиаке» поглубже, да еще в довольно холодную проточную воду. Ну вот, заплыл я на самую середину, к островку (точнее, тогда он был полуостровом — тонкая коса соединяла его с большой землей), но увидел там троих — двух мужиков и женщину. Конечно,

обычно укромный островок облюбовывали парочки и, если честно, целые сексуально озабоченные компании. Это был, подумал я, тот самый случай: один мужик был в каком-то капюшоне, в руках — веревка. Второму, который уже встал на четвереньки, худенькая, как мне показалось, блондинка завязывала сзади руки. Нет, я не подумал «мерзость какая!», я за эксперименты и все такое. Но мешать, отвлекать не стал, быстро поплыл обратно и немного вправо — там и понырял в свое удовольствие. А вечером по телику и наутро в газетах прочитал про убийства, а потом и описание убийцы. Тот мужик на четвереньках, Брайан Хартнелл, выжил — после стольких-то ударов ножом. А дама, Сесилия Шепард, умерла. Тоже не сразу — через два дня. Да я, может, и пришел бы в полицию, рассказал бы, что видел, да опять этот Зодиак объявился, он взял на себя убийства. И на меня стопор нашел — как тогда, ночью на шоссе. Пил дня четыре. Когда вынырнул из запоя, понял, что мне надо докопаться: кто этот гад? И чего он в мою душу лезет, как себе в карман? Вот и стал собирать фактуру, погрузился, так сказать. И все шло хорошо, я неплохо продвинулся в расследовании, но вот незадача: я чуть не спился на этой почве. С бурбона пересел на нашу калифорнийскую кислятину — а это явная деградация. Пока вырезки про Зодиака делал, схемы рисовал, посещал места счастливой юности и по совместительству сцены страшных преступлений, совсем отъехал. И загремел в сан-францисский «Леттерман дженерал хоспитал». Туда пристроилась Маргарита; ну и она, просохшая после героиновой встряски, решила и меня наставить на путь истинный. Ее подружка, медсестра Донна Ласс, ставила мне капельницы — Марго устроилась в госпиталь уборщицей. Там я и стал свидетелем романа Донны с пациентом, Ларри Кейном. Он вообще-то очень странный тип — я с ним перекинулся парой слов, и это было большим успехом. Я не знаю, как и зачем Донна крутила с ним интрижку, но финал был очевиден: он бы или бросил ее, или убил. Возможно, произошло и то

и другое. Как бы там ни было, сразу после убийства таксиста Пола Стайна, которое Зодиак тоже взял на себя, парочка как-то организованно пропала. Ну, Ларри выписался (его травмы после автомобильной аварии вообще никогда не казались мне серьезными), а вот почему уволилась Донна — загадка. А тем временем Зодиак продолжал писать письма. Он обнаглел и пообещал расстрелять школьный автобус. И только из-за того, что пара мальчишек засекли его на месте убийства таксиста. Опять! Я, конечно, про себя обозвал его клоуном (это надо же, серийник: почти в каждом эпизоде облажался, да еще как!), но, с другой стороны, клоун не клоун, а поймать его не могут никак. Ну ничего, думал я тогда, через полгода голубчика под белые руки и в кутузку. Но жизнь оказалась не только мудрее, но и жестче. Зодиака не поймали до сих пор. И, такое ощущение, даже не приблизились к цели. А что же мое расследование? И если честно, кому, как не мне, вычислить засранца? Это дело чести, если уж на то пошло. Ну да, есть у меня кое-какие соображения. Разумеется, все кому ни лень сравнивают Зодиака с Джеком Потрошителем. Потому что не пойман, потому что письма в газету писал. От себя добавлю: газеты и вообще медиа прибавили делу Зодиака, да и Потрошителя очень много. Я считаю, именно в результате сверхпубличности расследования убийцу не поймали — ни тогда в Англии, ни сейчас в Калифорнии. Если посмотреть отстраненно, все преступления Зодиака связаны в первую очередь письмами в газеты (еще были открытки журналисту и известному адвокату). Странно, что не в полицию писал. Почему? Я подозреваю, автор боялся непубличного и скрупулезного анализа, непредвзятого, не подгоняемого общественностью. У меня есть предположение, что при более тщательном и системном изучении посланий расследование

могло пойти по совершенно иному руслу. То есть, вполне возможно, искали бы не одного, а разных людей. Да, я считаю, что четыре канонических преступления совершил не один человек, а разные. Скорее всего, это три преступника. Почему? Вот многие исследователи указывают на модус операнди, то есть на схожесть поведения Зодиака во всех четырех случаях. Да, первые два преступления очень похожи, хотя и тут я бы не стал делать опрометчивые выводы и сразу объединять эти эпизоды. Мне, например, до сих пор непонятно, почему убийца объявился только после второго преступ ления, если его модус операнди — пуб лично заявлять о своих деяниях и искать славы? Как объяснить, что третье преступление совершено среди белого дня, что смертельные удары были нанесены ножом, что киллер появился перед жертвами в балаклаве палача — он их все равно собирался убить, зачем? И этот значок «Зодиака» на груди — в предыдущих эпизодах никакого маскарада не было. Или он не хотел убивать? Поэтому нож, а не пистолет (который у него был, но он его не пустил в ход)? И уж совсем выпадает из картины убийство таксиста. Тут уж никакой склонностью к убийству парочек не отделаешься — выстрел в упор из пистолета (во всех эпизодах огнестрельное оружие разное, что тоже не в пользу одного убийцы). Самый «железный» аргумент — все письма, а также надпись на кузове автомобиля у озера Берьеса (там перечислены даты и место двух предыдущих преступлений Зодиака, а также дата нынешнего с пояснением: «ножом») написаны одним почерком; а убийство Стайна связывается кусками рубашки с кровью жертвы, которые получили редакция газеты и адвокат, пытавшийся однажды поговорить с Зодиаком в телеэфире. Почерк — дело такое, ненадежное. Я сам сталкивался. После смерти родителей (они погибли в автокатастрофе, в том самом «субурбане», черт бы его взял) всплыло фальшивое завещание — якобы всю недвижимость отец завещал своему приходу. Даже невооруженным глазом

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

видно было, что это фальшивка. Тем более под рукой у меня были оригиналы писем отца. Но удивительно: официальная экспертиза подтвердила подлинность подложного завещания! Точнее, было написано, что документ мог быть написан моим отцом. Мы в результате выиграли — сознался один из участников заговора, но к графологам у меня с тех пор особое отношение. Тем более бесперспективно сравнивать почерк на бумаге и на железном кузове. Клок окровавленной рубашки — это серьезно, это сто процентов от убийцы таксиста, но от Зодиака ли? В общем, я разрушил связь между эпизодами, убрал как данность предположение, что это сделал один и тот же человек, и вспомнил еще раз Джека Потрошителя. Сегодня ведь эксперты сходятся в том, что истинный убийца проституток был в поле зрения полиции, его допрашивали, но по каким-то причинам не арестовали, не предъявили официального обвинения. Сегодняшние криминалисты утверждают, что Потрошитель жил недалеко от места всех своих преступлений, был абсолютно обычным жителем для этого района, в том же социальном статусе, что и большинство местных. Всего несколько критериев оставили только одного кандидата — неудачливого мясника Якова Леви. У него был мотив — проститутки заразили Якова сифилисом, который перешел и на его детей. Месть. И да, он в результате сошел с ума (сифилис тоже сыграл роль — то есть он не был изначально ненормальным). К тому же по единственному внятному свидетельству людей, которые видели предполагаемого убийцу, тот был евреем — что неудивительно для Вайтчепля, где компактно проживала еврейская община. Где-то в Сети прочитал версию, что полиция остановила расследование, договорившись с представителями еврейской общины: объявление истинного убийцы наверняка спровоцировало бы еврейские погромы. Так вот, к Зодиаку: обычный, попадал в поле зрения следствия, с психическим отклонением. Строго говоря, кандидатов всего четверо.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

...Убийца сам позвонил в полицию и сообщил о том, что убил двоих. Ну, он не знал, выходит, что убил он только Дарлин Феррин, а Майкл Мэгью выжил. Иначе, думаю, не стал бы он звонить. И еще убийца сказал, что «тех двоих детей под Рождество тоже я»...

1. Артур Ли Аллен — это суперкандидат! Единственный подозреваемый, у которого произвели санкционированный обыск. Но ничего не нашли. И потом, в наши дни экспертиза ДНК показала, что он не мог быть Зодиаком. Подходит под фоторобот, педофил, с 1971 по 1974 год был в заключении (именно на этот период приходится пауза в письмах Зодиака). Пару раз опознан выжившим Мэгью и сестрой жертвы Дарлин Феррин. 2. Журналист Ричард Гайковски — его «сдал» анонимный приятель. Внешне похож, его голос опознала телефонистка, которая приняла заявление убийцы из Вальехо. Почерк похож. Но есть алиби — каждый раз во время совершения преступлений был за тысячи километров. 3. Мой знакомец Ларри Кейн. Псих, преступник, служил в морском флоте, обучался криптологии. В момент убийства таксиста был в городе (жил в нескольких кварталах), подружка, Донна Ласс, тоже квартировала неподалеку от места убийства. 4. Крупный американский бизнесмен «мистер Х», которого обвинил один из детективов, проводивших расследование по Зодиаку. Подпадает под описание серийного преступника. Я, конечно, сразу вычеркнул номера 2 и 4 — у одного алиби, к другому вообще нет серьезных претензий. Ли Аллен очень хороший претендент. Не вдаваясь в подробности своих размышлений, предположу: Аллен был знаком с Дарлин Феррин, это он преследовал ее в день убийства, он и совершил нападение. Мэгью выжил только потому, что целью была именно Дарлин. Не знаю, отказала она Аллену, бросила его — девушка была такая любвеобильная, муж и ребенок ее совершенно не смущали. Это тот тип женщин, которые пускаются во все тяжкие, не разбирая дороги… Так вот, по моей версии Зодиак-Аллен сделал заявление об убийстве только для того, чтобы связать свое убийство с двойным убийством у озера Херман, невольным свидетелем которого я стал. Чтобы запутать следствие. Скорее всего, он и написал первые

Тайны московских гурмэ от www.GlobusGurme.ru

Шаляпин – ария у плиты

Сеть гастрономов «Глобус Гурмэ» представляет серию вкусных рассказов

конце ХIX века, в Москве, вместе с роскошными магазинами одежды, способными удовлетворить даже самых взыскательных столичных модников, появились не менее популярные лавки деликатесов. Одним из первых, кто открыл подобное заведение, был немец Отто Ройзнер. В модной гостинице «Лейпциг», что на углу Кузнецкого и Петровки, он открыл небольшой магазин и, назвав его «Салон для гурманов», стал предлагать диковинные продукты к столу москвичей. «Салон» мог стать одной из обычных лавок деликатесов, если бы не московские гастроли 1902-го года итальянской оперной труппы, которая поселилась в номерах, расположенных прямо над магазином Ройзнера. В один из дней итальянские артисты решили пригласить в гости Федора Шаляпина и устроить настоящий неаполитанский ужин в ответ на русский, устроенный певцом

годом раньше, в «Ла скала». Готовить вызвалась примадонна труппы Джузеппина Стреппони. Администрация гостиницы отказала итальянцам в аренде кухни, и они обратились к Ройзнеру. За небольшую плату часть магазина была переоборудована под кухню, а необходимые продукты нашлись на прилавках. В назначенный день Шаляпин приехал в гостиницу и обнаружил лишь пустой зал с сервированным столом. Все итальянцы дружно советовали своей примадонне, что лучше положить в соус для пасты и чем заправить салаты. Федор Иванович спустился вниз, и чтобы хоть както спасти певицу от назойливых советов соотечественников, надев фартук, встал рядом с ней к плите. Через час у витрин «Салона» собралась толпа, с интересом наблюдающая за тем, как сам Шаляпин стоит у плиты. Наверное,

это был первый кулинарный мастер-класс в Москве. Ужин удался, магазин закрылся глубоко заполночь. К удивлению Ройзнера на следующий день покупатели спрашивали только один продукт – зеленый соус от Шаляпина. Никогда еще лигурийский соус Песто не продавался в Москве в таких количествах. Через полгода собираться у плиты «Салона для гурманов» уже стало традицией. Еженедельно здесь представляли новое блюдо или необычный продукт. Сюда за советом, чем украсить праздничный стол, заглядывали все – от рестораторов до жены губернатора. Прошло четыре года, началась Первая мировая, Ройзнера, как и многих немцев, обвинив в шпионаже, выслали из России, «Салон» закрылся, но еще долго московские гурманы, оценивающие то или иное блюдо, говорили : «почти как на кухне у Ройзнера».

письма и криптограммы. Я не знаю, вероятно, мысль о Зодиаке пришла ему как раз из-за часов — по свидетельству писателя Грейсмита (чего бы о нем ни говорили и как бы ни относились к бывшему газетному карикатуристу, некоторые его умозаключения заслуживают внимания), Артур Ли Аллен носил часы «Сиавульф». Для меня это сильнейший аргумент. Мы же помним фильм «Семь», как импровизировал герой Спейси — что перед глазами, о том и рассказываю. А написал Аллен из-за страха, что даже после телефонного признания полиция не связала убийство на Лейк-Херман-роуд и расстрел в Вальехо. О криптограммах. В свое время я увлекался головоломками, даже в местной олимпиаде по кроссвордам занял первое место. Так вот, почти наверняка шифровки Аллена — фейк. Многозначительный набор символов. Бессмыслица. То, что их разгадала эта семейная пара учителей, — просто одно из возможных решений, системы там нет. Ведь существует и другой вариант, с совершенно иным текстом (в котором, кстати, присутствует имя Артура — как он и обещал, кстати). И от себя добавлю: я видел телепередачу с Алленом, где он божится, что Зодиак — это не он. В известном смысле он прав: это не тот человек, которого я видел в декабре шестьдесят восьмого. Но я практически убежден, что Аллен — убийца Дарлин Феррин. Номер три, придурок Кейн. У меня нет сомнений, что он грохнул таксиста. С места преступления он смылся в квартиру Донны Ласс. Там пересидел, отмыл кровь, после этого выполз на свет божий. Донна была дурехой, но и она бы не стала долго молчать. Думаю, дело было так: он обещал жениться на ней и убедил переехать в город Напа. Он и сам там обосновался — и через некоторое время Ласс пропала. Думаю, она поняла, что Кейн на ней никогда не женится (или не может жениться — смахивал, смахивал он на гея, точно вам говорю), может быть, решила сдать его полиции. Ну и результат: Ларри ее замочил. А письма с клоком рубашки… Тут, я бы сказал, полтора варианта. Первый — Кейн тоже решил

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

...Я не Зодиак, никогда не претендовал на его роль. Да и не мог — я черный парень. Хотя бы поэтому. Все, что у меня есть от Зодиака, — это полная коллекция швейцарских механических часов, наверное, лучшая у нас в Вальехо...

все валить на Зодиака. Подделал почерк (сам или попросил кого-то из своих криминальных дружков, ну, тех чуваков, которые подделывают документы) — и все шито-крыто. Вторая версия сложнее, но скажу, что знаю. Мне рассказывали, что в наших краях существовал некий клуб — люди, которые интересовались разными преступлениями. Фетишисты, которые обменивались трофеями, взятыми с места преступления. Покупали эти трофеи у бандитов или перекупщиков. Специфический, но бизнес. Типа филателистов. И вот что я думаю: Ли Аллен мог через эту сеть купить у Кейна ткань с кровью, кусок, который тот отрезал как раз на продажу. Такая фигня стоила, насколько я знаю, от нескольких сотен до штуки баксов — большие по тем временам деньги. Аллену улика была нужна как воздух — она окончательно бы связала Зодиака со всеми эпизодами и одновременно окончательно завела следствие в тупик. Вилка — так это на-

зывается в шахматах. Кстати, играл ли Аллен в шахматы — вот в чем вопрос. В общем, пора подводить итог моему старческому брюзжанию. Я считаю, что четыре преступления, приписанные Зодиаку, совершили разные люди. К двум эпизодам зодиачной серии причастны Артур Ли Аллен и Ларри (Лоуренс) Кейн. Кто совершил первое и третье преступления — действительно неизвестно. Но лишь по той причине, что настоящих злодеев не искали — ловили мифического Зодиака. Почему опытные ребята из полиции Вальехо, Напы, Сан-Франциско, наконец, так легко повелись на письма и кроссворды? Есть у меня мыслишка… Думаю, в мистификации был замешан кто-то из детективов… Может быть, даже знаменитый Тоши — ведь такие обвинения против него выдвигали, он даже вынужден был уйти из полиции и переквалифицироваться в адвокаты. Это был компромисс: расследование фактически прекратили, чтобы не пятнать честь мундира. У нас на Западном побережье к этому до сих пор трепетно относятся. Понимаю, что я рассказал так, пунктирно, — но ведь можно посмотреть кино Финчера: там все подробно изложено, основная фактура. Да, и чтобы не было лишних разговоров: я не Зодиак, никогда не претендовал на его роль. Да и не мог — я черный парень. Хотя бы поэтому. Все, что у меня есть от Зодиака, — это полная коллекция швейцарских механических часов, наверное, лучшая у нас в Вальехо. …Вот так заглянешь в темноту, в пустоту — ничего, кроме затхлого, просроченного ветерка и бесплотного прошлого. И кажется, с одной стороны, ничего и не узнал, не получил, а всего лишь навалился целый мир, потусторонний, неловкий, чужой. С ненужными знаниями и несвоевременными озарениями, не твоими. С другой стороны, через пару дней и этот сон вплетется в явь, станет полноправной уликой, доказательством твоего существования в этом мире.

Диктант. А la mode comme a la guerre. В тему номера. Дневник наблюдений. Освобождение и наказание. Историческая драма в трех частях. Урок поэзии. Поэт берётся рассуждать о моде, её значеньи, смысле и природе. Стихи Андрея Орлова (Орлуши). Комикс Андрея Бильжо. Фотоувеличитель. Модность.

текст: игорь мартынов

getty images/fotobank

В своей ритурнели к главной теме номера — «Мода» — Игорь Мартынов доискивается до модных первооснов и с неоспоримой голословностью мотивирует, почему именно французы стали законодателями мод. Внимание: в тексте попадаются французские слова и термины.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Долой

предрассудки и заблуждения. Долой приписки. Правде — в глаза. Вот же покрякали люди, потужились да и смирились, что Земля не плоская и не квадратная, что перпетуум не мобиле и что не повторяется такое никогда. Но имеется еще не разоблаченное заблуждение, от которого до сих пор мужчинам морока, женщинам докука и вместе всем — большие траты. Это заблуждение — французская фемина, что якобы она есть эталон женской красоты в мировом масштабе. И на том основании диктует законы моды, как будто синоним моды она и есть. Причем сами-то французы — хитрованы. Норовят увильнуть от соотечественниц в импортные лона и журавы. У Алена Делона была австриячка, потом нидерландка. Серж Генсбур, изучив близлежащих Жанну Моро, Брижит Бардо, Катрин Денев, для жизни выбрал все-таки англичанку Джейн Биркин. Люк Бессон на роль героической Жанны Д’Арк, да и за кадром предпочел балканку Йовович. Даже Саркози — при том еще статусе и при всей харизме — лучше итальянки Карлы не нашел. Что ж они, дерзкие галлы, к своим не стремятся, раз те такие эталонные?! Тут такая история: ваганты и трубадуры, веке где-нибудь в тринадцатом, оглядевшись по сторонам, обнаружили беду. Что их окружает весьма посредственный женский контингент: на лицо невнятный, на фигуру нескладный — в общем, в смысле вдохновения не разгонишься. И тогда, учитывая неяркий исходный материал, был найден единственный выход: напустить на них туману и по возможности хоть как-то прикрыть. Так родились ключевые французские специализации: парфюмерия, бижутерия, белье, от-кутюр. Понятно, женский коллектив подставился под ароматические струи с охотой: француженки от истоков недолюбливают водные процедуры и лишь изредка принимают сидячую, не в полный рост, ванну, без мочалки, без веника, зато щедро орошаются «Пуазоном» и «Шанелью».

А те же самые корсеты, чулки, подвязки, другая тонкая упаковка? Их замысловатость, их затейливость, ажурность имеют целью несколько сбить разочарование, которое неизбежно ждет французского мужчину, рискнувшего компатриотку обнюлить. Задача белья, таким образом, — максимально, а лучше навсегда отдалить момент истины. Но по ходу пятилеток выяснилось, что одних лишь внешних аксессуаров недостаточно, чтоб скрыть природные несовершенства. И тогда французы, еще при Людовиках, изобрели и применили на практике так называемый лямур, то есть любовь — ту, которая роман, игра в чувства, хорошо отлаженная партия между М. и Ж., состоящая из трех периодов: прелюдия, страсть, разрыв. Лямур сопровождается хождениями, эпистолярным жанром, обязательной публичностью. Таким образом, любовь по-французски — еще один способ хоть как-то скрасить контакт мужчины и француженки, компенсировать неказистые наружности красивыми отношениями. Общественный институт — какой уж там интим. Но если вдруг до интима доходит — так и там все не как у людей, а шиворот-навыворот, под кодом 69... И про эротику, раз уж зашла речь. Да, эротика — конек французский. Не порнография, в которой более преуспели немки, потому что их формально природа не обидела, скрывать им нечего. А именно эротика — намек, аванс, фрагментарность. И «Эмманюэль», и «Историю О», образцово-показательные номера жанра, можно смело крутить по познавательным каналам для иллюстрации тезиса о трудных судьбах французских женщин. Судьбе такой действительно не позавидуешь — каждый день они отправляются в жизнь, как на подиум, как на битву. В арсенале — только миф о всемирной эталонности. Только мода. ...И вроде бы все известно про их технику соблазнения, про подоплеку и про изнанку, но каждый раз оторопело замираешь, как пацан, когда она проходит мимо — дыша духами и туманами... Ах, обмануть меня не трудно — vas-y, ma chérie!

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

текст: дмитрий филимонов рисунки: олег бородин

В исторической драме обозревателя «РП» Дмитрия Филимонова, как и положено, есть исторические персонажи: Минин, Пожарский, Гермоген, Булгаков. А есть такие персонажи, которым еще только предстоит стать историческими, — например, худрук Петров. Если, конечно, постарается. А у него, в общем-то, нет другого выхода.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

1. Под звон колоколов сошедши по ступеням Успенского собора, Гермоген остановился подле ослицы. От нее несло стойлом, и запах этот не могло перешибить даже ладаном. Это была старая ослица, битая жизнью, а потому покладистая. Она жила на Кирилловом подворье, тут же, в Кремле, и каждый год под Вербное воскресенье монахи драили ее золой и мочалой, но ослица все равно пахла. И каждый год в светлое Вербное воскресенье, сошедши по ступеням Успенского собора, Гермоген вдыхал этот запах, и он ему даже нравился. Два дюжих монаха, подхватив Гермогена под руки и под чресла, взгромоздили старца верхом на ослицу. Сам он этого сделать не мог, однако не по причине старческой немощи, а потому, что в одной руке держал патриарший посох, в другой сжимал пучок вербы. Усадивши верхом и запахнувши полы длинного плаща, дабы не смущать народ бледными патриаршими голяшками, монахи отступили в стороны, и праздничная процессия двинулась по Царской площади — через Спасские ворота на Красную площадь. В прежние годы ослицу под уздцы водил царь. Однако нынче царя на Руси не было. То есть он вроде и был, поскольку бояре заключили договор с королем Жигимонтом и присягнули сыну его Владиславу. Однако минуло уже семь месяцев, а юный Владислав Жигимонтович сидел в своем Кракове и на московский трон не спешил. Поэтому думские бояре назначили вести ослицу дворянину, имени которого Гермоген даже не знал. Вот ведь измельчала русская держава! Было утро 17 марта 1611 года. Морозы в том году держались до самого апреля. Шедшие впереди процессии выбранные дворяне раскатывали ткани прямо на заледенелую брусчатку. Ослица покрылась инеем. Она покорно ступала, оскальзываясь и задирая копытами ткани. Два монаха шли подле, придерживая на всякий случай патриарха. Следом ехал возок с древом, увешанным яблоками из крашеного войлока. Все было как прежде. Если б не польские стражники у Спасских ворот. Да отряд литовских улан у кремлевской стены. И рота немецкой пехоты. На всякий случай, для разгона массовых беспорядков. Толпа, собравшаяся на Красной площади, приветствовала патриарха. Едучи на ослице, Гермоген вглядывался в толпу и замечал во взорах людей не столько радость, сколько тревогу. Ведь все в городе знали, что его, патриарха Московского, держат взаперти, под домашним арестом, в келии Кириллова подворья, а выпускают лишь изредка — для участия в православных праздниках. Этой участи Гермоген удостоился за дела свои. За писанину. С тех самых пор, как бояре присягнули чужеземному царю, а потом открыли городские ворота и ночью впустили в Кремль польское войско с наемниками, патриарх за перо взялся. «Всему священническому и иноческому чину, и бояром, и окольничим, и дворяном, и дьяком, и детем боярским, и гостем, и приказным людем, и стрельцом, и казаком, и всяким ратным, и торговым, и пашенным людем» обращал свои грамоты Гермоген. «Видите бо Отечество свое чюждими росхищаемо и разоряемо, и святыя иконы и церкви обругаемы, и неповинных кровь проливаема, еже

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

вопиет к Богу, яко праведнаго Авеля, прося отмщения». Мятежный старец писал свои грамоты и рассылал с гонцами по городам русским, возбуждая народ к бунту. Поляки схватили Гермогенова гонца с посланием нижегородцам. Комендант Кремля КорвинГонсевский ворвался в боярскую палату, когда шло заседание Думы, и, потрясая захваченной грамотой, обратился к патриарху: — Тобою писано? — Мною! — отвечал Гермоген. Комендант Гонсевский требовал, чтоб Гермогена посадили в темницу, на цепь, судили и низложили. Да только бояре рассудили иначе. С той поры как поляки вошли в Кремль, в городе непрестанно вспыхивали бунты. Польский гарнизон едва успевал их усмирять. Из Рязани, Казани, Калуги, внявши призывам Гермогена, к Москве шли ополченцы. Посадить в темницу и низложить патриарха означало подлить масла в огонь. Решено было отправить старца под домашний арест — отъявши перо и бумагу, чтоб неповадно писать было. А если не поможет — тогда и на цепь. Ход по случаю Вербного воскресенья был ограничен тем же комендантом Гонсевским. На всякий случай, дабы не собирать больших толп черни, велено было не выходить за стены Китайгорода, а сделать круг по Красной площади и вернуться обратно в Кремль. Совершив круг и зайдя в ворота, монахи отобрали поводья у дворянина и сами повели ослицу. Однако не к Успенскому со-

...Однако нынче царя на Руси не было. То есть он вроде и был, поскольку боя ре заключили договор с королем Жиги монтом и присягнули сыну его Влади славу. Однако минуло уже семь меся цев, а юный Владислав Жигимонтович сидел в своем Кракове и на московский трон не спешил… 58

бору, где должна продолжиться праздничная служба, а налево, на Кириллово подворье. Подхватив святейшего под руки и под чресла, монахи поставили его наземь. Уже в келии Гермоген не сдержался, испустил стон: старец промерз, руки закоченели, поясницу ломило, Отечество разорено, православие поругано — и было ему тошно, тошно, тошно. Старец возопил еще раз, дверь тихонько отворилась, испуганный служка метнулся тенью, бросил на лежанку теплое одеяло и, облобызав патриаршую руку, удалился. Развернувши одеяло, Гермоген добыл из него бумагу, перья, пузырек с чернилами. Закутавшись по самую бороду, сел к столу и принялся писать. «Аз, смиренный Ермоген, Божиею милостию патриарх Богом спасаемого града Москвы и всеа Русии…» За окном в хлеву истошно закричала ослица. — Кого там черт принес, Прасковья? — слабо крикнул князь Пожарский, снимая со лба мокрую тряпицу. Князь третьего дня слег в койку с приступом черного недуга, и топот копыт во дворе, и лай собак, и стук дверей отдавались в его голове болезненным грохотом. — Снова посольство к тебе, Димитрий Михайлович, — молвила супруга. Князь выругался длинно и непристойно, отчего Прасковья Варфоломеевна вздрогнула. Князь был старым солдатом, однако супруга так и не свыклась с его ратным глаголом. Она вытерла мужнин лоб свежим полотенцем, подала домашний кафтан, но князь, как был — в рубахе и босиком, — хромая, отправился в гос тевую. Меньше всего ему хотелось общаться с гостями. Болели раны, полученные в бою с поляками — в Москве, на Сретенке. Из того боя князя вынесли полуживого. Голова разбита. Нога прострелена. И черный недуг — последствие контузии, от чего мерк нет разум и князь бьется в судорогах, пуская пену, а после днями лежит пластом — в тоске и печали. «Калеченый, но живой», — вздыхала Прасковья Варфоломеевна. Ему бы в койку! Он зашел в гостевую. Мужик, сидевший на лавке, встал, поклонился, прижав шапку к груди. Эти назойливые послы, они приезжали к нему в Мугреево, где князь зализывал раны, просили стать во главе ополчения, чтобы идти на Москву. Бить поляков. Они льстили ему и говорили патриотические речи, давали читать грамоту Гермогена. А с кем идти-то? С мужиками? С вилами да колами — на пушки, на рыцарскую броню? Напоив послов пивом, князь отвечал им: «Спасибо за честь, не по Сеньке шапка» — и шел к себе. В койку. — Как звать-то? — спросил князь мужика. — Минин, — ответил посол, — Кузьма Минин. Это имя князь уже слыхал, и не раз — от прежних послов. Говядарь, сиречь мясник, из Нижнего Новгорода. Владелец лавки и скотобойни. Грамоте не обучен, но счет знает. Строг, но справедлив. За то и выбрали его земским старостой. В сентябре выбрали, аккурат после Нового года. А в октябре он уже народ подымать стал. Дескать, святой Сергий ему явился, велел на Москву идти. Мясник первым кошель денег на стол бросил — на ополчение.

Следом — другие. Возбудился народ. Бурлит Нижний Новгород. Вот уже соседние города обещают помощь. Монастыри — тоже. Мясник, этикету не обученный, только про здоровье спросил князя — и сразу к делу: — Полно тебе, князь, в койке лежать. Пошли с нами! Нужен ты. Пожарский отвечал, что затея Минина гиблая и с этим ополчением станет как с первым, что нынче стоит под Москвою, бедствует, голодает и грабит подмосковные села не хуже поляков, озлобляя народ. На что мясник возразил: у него все придумано. Будем собирать подати. С богатого двора — третью деньгу. С бедного — пятую. Не оголодаем! — А ну как не дадут? — спросил князь. — А тех — в холопы, — пожал плечами говядарь. Еще он замыслил наладить монетный двор — деньги чеканить, чтоб людям жалованье платить. Ратникам первой статьи — по двадцать рублей! Деньги немалые. Со всей державы народ потянется. Тысяч тридцать народу соберем. — Ну а себе, князь, ты сам назначь жалованье. Пожарский помолчал и, придвинувшись к Минину, сказал вполголоса: — Послушай, я простой окольничий. Я командовал полком. Но я никогда не командовал армией. — А я, — сказал Минин шепотом в самое ухо князя, — простой мясник. И до сих пор считал деньги только в своей лавке. Глянув на Минина, князь принялся хохотать. Он хохотал долго, до слез, без передыха, Минин тревожно наблюдал за ним. Едва остановившись, утирая глаза, Пожарский произнес: — Прости, брат, бывает. Я же контуженный. — Знаю, — молвил мясник. — Какой нормальный бы согласился? Так по рукам? — По рукам! — крикнул князь и ринулся обниматься. За дверью раздались приглушенные рыдания. — Что у тебя там? — спросил Минин. — Супруга, — ответил Пожарский. — Подслушивала.

2. — Почему вы не любите русский народ? — строго спросил замзавкультпросветотдела товарищ Ангаров и, снявши очки, пронзительно посмотрел на писателя Булгакова. — Позвольте, товарищ Ангаров, с чего вы взяли, что я?.. — Почему вы любите поляков? — перебил писателя замзавкультпросветотдела, надевая очки обратно и листая рукопись. — Ну вот хотя бы это, — сказал он и принялся зачитывать место из рукописи: — «Смело пойдем мы на штурм вражьих башен, с немцами нам даже дьявол не страшен! Рыцари наши лавром повиты! Да живет вечно Речь Посполита!» Замзавкультпросветотдела снова снял очки и уперся взглядом в Булгакова. — Позвольте, товарищ Ангаров, но ведь это же… — Нет, это вы позвольте, Михаил Афанасьевич, — опять перебил Ангаров, — в наше непростое время, когда в Германии

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

и Польше подымают головы враждебные нашей стране силы, писать так по меньшей мере недальновидно с политической точки зрения. На рабочем столе Ангарова высились горами рукописи, по углам кабинета лежали ноты, стояли картины маслом, хозяин кабинета по долгу службы просматривал, прослушивал, прочитывал все творимое мастерами культуры и направлял их творчество в нужное русло. — Дорогой Михаил Афанасьевич, — уже мягче произнес Ангаров, и в голосе его появились отеческие нотки, — я просто хочу направить вас в нужное русло. Я поручил товарищу Керженцеву, — при упоминании этого имени писатель Булгаков вздрогнул, — да-да, товарищу Керженцеву тщательно изучить ваше либ ретто и дать рекомендации. С этими словами Ангаров встал, давая понять, что аудиенция закончена. Был год 1937-й. Писать либретто оперы «Минин и Пожарский» Булгакову предложил композитор Асафьев. Год назад. Ученик РимскогоКорсакова, Алябьева, композитор Асафьев знал толк в музыке, однако звезд с неба не хватал и потому предпочел сделаться музыкальным критиком. Хотя иногда пописывал балеты под именем Игоря Глебова. Самое известное сочиненье его — «Бахчисарайский фонтан». Но одно дело балет, и совсем другое — опера. Ибо опера — это о-го-го! Вершина мастерства! Неминуемое признание! Композитор Асафьев желал всеобщего признания и выбрал подходящую тему. Родина требовала от деятелей культуры патриотических полотен, и тема Минина с Пожарским отлично ложилась в нужное русло. К тому же в будущем году предстоял юбилей — 325 лет со дня изгнания поляков из Москвы. Не бог весть какой юбилей, а все же. Заручившись словом худрука Большого театра, композитор Асафьев позвонил писателю Булгакову, и тот принял предложение. Не мог не принять. Потому что Булгаков служил в Большом театре. Либреттистом. Согласно трудовому договору он был обязан редактировать чужие либретто и раз в год писать собственное. Выпив с Асафьевым и дирижером Большого театра водки в «Метрополе», основательно закусив и обсудив величину будущих гонораров, Булгаков отправился в Ленинскую библиотеку, однако не пешком и даже не на трамвае, а на такси — изучать историю. …Была ночь. За окном его квартиры в Нащокинском переулке светила луна. Булгаков обмакнул перо в чернила и написал: «Ночь. Темница в Кремле. Лампада. В окне за решеткою луна. Гермоген прикован к стене. Слышится дальний католический хор, поющий по-латыни. Бьют далеко башенные часы». Он отложил ручку и позвал: — Ку! — Да, Мака? — отозвалась жена. — А не выпить ли нам чаю? — Конечно, милый, — ответила Елена Сергеевна. За чаем она сказала, что пришло приглашение из американского посольства — на прием. Однако брюки от его черного костюма лоснятся на коленках, а чтобы купить новые, нет денег.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

...Булгаков не хотел дорабатывать либретто — ни хорошо, ни плохо. Он тянул время, немного поковырялся в тексте, однако переделки нисколь ко не изменили сути. Композитор Асафьев, не желая расставаться с мечтою о славе, взялся сам пере делать либретто и добавил народ ную песнь: «Эх, да не бывать тому, чтобы народ-силач да не прогнал с земли стаи воронов! Эх, рать народ ная, могучая, сомкни несокрушимый строй!»…

— Ну и ладно, в другой раз, — молвил Булгаков. — Скоро у нас будет много денег! Либретто он писал четыре месяца. Асафьев остался в восторге от текста и сразу принялся за клавир. Надо было сводить музыку и текст, поэтому всякий раз, приезжая из своего Ленинграда, Асафьев прямо с поезда отправлялся к Булгаковым, пил чай, а потом наигрывал на фортепиано отрывки будущей оперы. Елене Сергеевне не очень нравилась музыка Асафьева, однако играл он блестяще, и это сглаживало впечатление. Когда худсовет театра затребовал оперу, клавир был готов. Оркестровка — еще нет. Однако и без того Мелик-Пашаев, дирижер Большого театра, вместе с которым выпивали в «Метрополе», поднимал тосты и прочил опере славное будущее, а композитору Асафьеву — всенародное признание. И тут к их столику подошла секретарша из Большого театра, ибо в театре все знали, где искать отсутствующих творцов, и, отказавшись выпить водки, сообщила Булгакову, что завтра утром его ждут в ЦК. Вызывает товарищ Ангаров. …От Ангарова, не взявши такси, он поехал на метро до «Кропоткинской». Прошел по пустынному бульвару, свернул в Нащокинский переулок, не встретив ни одной живой души. Отомкнул дверь своей квартиры, кликнул жену и, не получив ответа, лег в койку. Было тошно, тошно, тошно. Ему захотелось морфию, однако он давно завязал с этим, и морфия в доме не было. Вернулась жена, загремела в прихожей ключами, заглянула в кабинет. — Ку! — сказал Булгаков. — Не будет у меня новых штанов.

Замечания товарища Керженцева были пространными, на многих листах. Старый большевик-подпольщик, сын депутата Государственной Думы, бывший дипломат — умный, хитрый, блес тяще образованный, с недавних пор он руководил культурой. Председатель Комитета по делам искусств при Совнаркоме. Это он похоронил театр Мейерхольда, это он представлял списки на арест писателей, режиссеров, художников. «Я еще раз перечитал либретто Булгакова, — писал товарищ Керженцев, — и считаю, что в основном оно очень неплохое, но еще схематично и требует значительной доработки. Я считаю необходимым, чтобы был написан полноценный политический монолог-ария для Минина, что-то вроде “О, дайте, дайте мне свободу”. Хорошо бы в оперу ввести еще две-три народные песни. Одну, например, против бояр, попов и гнета, под которым живет народ на Руси. Другую — какую-нибудь издевательскую против поляков… Я сообщил руководящим товарищам, что работа над “Мининым и Пожарским” у нас несколько отложилась, но что мы предполагаем иметь эту постановку в Большом театре в конце 1938 года. Я уверен, что Булгаков доработает либретто хорошо». Булгаков не хотел дорабатывать либретто — ни хорошо, ни плохо. Он тянул время, немного поковырялся в тексте, однако переделки нисколько не изменили сути. Композитор Асафьев, не желая расставаться с мечтою о славе, взялся сам переделать либ ретто и добавил народную песнь: «Эх, да не бывать тому, чтобы народ-силач да не прогнал с земли стаи воронов! Эх, рать народная, могучая, сомкни несокрушимый строй!» Впрочем, время ушло. Юбилей минул, но главное даже не это — в Большом театре начали ставить «Ивана Сусанина». Переделанную оперу «Жизнь за царя» Глинки. Убрали про царя, добавили про народ — и поставили. А тема та же — Минин, Пожарский, поляки… Писатель Булгаков, доставши из ящика стола рукопись незавершенного романа, который забросил из-за либретто, обмакнул перо в чернила, зачеркнул прежнее название и начертал новое: «Мастер и Маргарита». «“Минину и Пожарскому” — крышка», — записала в своем дневнике Елена Сергеевна.

3. Премьера! Сегодня в кукольном театре нижегородской исправительной колонии № 5 строгого режима дают спектакль «Минин и Пожарский». По Булгакову. Первая постановка за 75 лет! На премьеру приглашена пресса — корреспондент «Русского пионера». В зрительном зале — убийцы, бандиты, насильники, наркодилеры и начальство колонии. Гаснет свет. На сцене кукла-Гермоген в темнице. В углу — параша. Рукомойник. И панцирная шконка. «Полночь, — молвит Гермоген. — Но сон от глаз уходит. Я не ропщу, и жду, когда придет сон вечный, и радуюсь, что он настанет вскоре, что не услышу я, как чужеземцы поют заутреню в Кремле. Сон бес-

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

конечный, приди, приди и погаси и слух, и зрение усталого раба!» В зале слышен вздох. Сроки в «пятерке» немалые — по десять лет и более. Иным выходить на волю в 2035 году. «Царь польский Жигимонт, — вещает кукла-Гермоген со сцены, — Отчизну нашу отдал на поток и пламя — и посадил к нам сына Владислава. И если не поднимется народ, погибнем под ярмом, погибнем!» Вообще, этот спектакль на зоне должны были поставить год назад. Ибо в прошлом году юбилей был — 400 лет освобождения от польских захватчиков. Накануне юбилея кум, то есть начальник колонии, — полковник Сивов — говорит своему замполиту: — Слушай, Сергей Алексеевич, надо бы придумать чтонибудь эдакое. Героическое. Патриотическое. — Так точно, Валерий Николаевич! — сказал замполит и пошел выполнять приказ. Приносит рукопись. — Вот, — говорит, — придумал. Героическое. Патриотическое. Из Интернета скачал. Можно в нашем театре поставить. Кум рукопись полистал. «Сценарий кукольной постановки “Минин и Пожарский”». Текста много. Действующих лиц — уйма. — Думаешь, потянем? — спрашивает кум. — Можно ж сократить, — пожал плечами замполит. — А приведите-ка мне Зашляпина! — командует кум.

...Кукол в спектакле — четыре шту ки. Кукла-Гермоген, кукла-Минин, кукла-Пожарский и кукла-народ. Со кращенный актерский состав, так сказать. А куда деваться? В булгаков ском либретто девять актов и пят надцать картин. И чертова туча действующих лиц. Поди-ка подыми это эпическое полотно. Поэтому зеки поставили начало, серединку и конец… русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Приводят ему зека Зашляпина. Хороший такой хлопчик, институт культуры окончил. За бандитизм сел. — Вот, — говорит кум, — сценарий. К ноябрю надо поставить. — Так я ж на волю по УДО в октябре, — отбрехивается зек. — Вот поставишь спектакль — и ступай на волю, — молвит кум. Пошел Зашляпин — кукол из деревяшек строгает, одежку им шьет, старательный такой хлопчик. Кум его сразу приметил, когда тот с этапом прибыл. Чем на воле занимался? Кукольным театром. Вот и делай кукольный театр — на зоне. А что? Чем плоха идея? Спроси любого зека: был он хоть раз в театре? Нет. Это ж их первый в жизни театр! Или вот начальство с проверкой приедет, так его сперва в театр — и только потом в баню. Оригинально же, черт побери! Зашляпин «Василия Теркина» поставил, «Петрушку», «До третьих петухов» — по Шукшину. Правда, кум велел слово «петух» убрать, это слово на зоне один только смысл имеет. Назвали «Как Иван-дурак за чудом ходил». Тут приезжает на зону космонавт Игорь Волк, чтобы зекам про космос рассказать, — а ему спектакль показывают кукольный. Удивляется космонавт! Удивить космонавта — это, брат, уметь надо. Ну вот, а «Минина и Пожарского» Зашляпин не успел поставить. Кукол-то он сделал. Художник, тоже зек, декорации нарисовал. А потом все разом на свободу вышли — и Зашляпин, и художник, и кукловоды. Условно-досрочно. За хорошее поведение. Один только Петров остался. Теперь он в театре за главного. Худрук. Статья 208, часть вторая. Хранение и сбыт наркотиков в особо крупных размерах. Тоже умница. Вообще, наркодилеры — белая кость на зоне, интеллигенция. Худрук Петров, к примеру, в институте учился. Если б не сел, уже бы юристом был. Тут, в «пятерке», мотают срок девять художников, один иконописец, вокально-инструментальный ансамбль в полном составе, сын генерала и пасынок прокурора. Вот сколько интеллигенции! Короче, Петров себе еще трех смышленых ребят в отряде подобрал — тоже 208, часть два, — и вместе они постановку таки завершили. Кукол в спектакле — четыре штуки. Кукла-Гермоген, кукла-Минин, кукла-Пожарский и кукла-народ. Сокращенный актерский состав, так сказать. А куда деваться? В булгаковском либретто девять актов и пятнадцать картин. И чертова туча действующих лиц. Поди-ка подыми это эпическое полотно. Поэтому зеки поставили начало, серединку и конец. Трам-пам-пам! Тру-ту-ту! Гремят барабаны, трубят трубы! «Вражьи знамена пред нами упали, — молвят хором куклаМинин, кукла-Пожарский и кукла-народ. — Славу спасителям пойте своим! Отечество наше мы отстояли, всегда отстоим! Слава героям, Родину спасшим, слава!» Трам-пам-пам! Но, видимо, оттого, что вариант сокращенный, понять канву постановки сложно, сюжетная линия не прослеживается, — написал бы всякий театральный критик. Впрочем, среди сидельцев «пятерки» пока нет театральных критиков. — Да ладно вам, — говорит полковник Сивов, — срокá у всех долгие, поставим всё.

текст: андрей орлов (орлуша)

Перечитал Говорят же так: модная поэзия. Или так: поэтическая мода. У них, выходит, есть что-то общее — у моды и поэзии. Но кто лучше модного поэта опишет это сходство? Слово Андрею Орлову (Орлуше).

все журналы, как бешеный,

Тренды и бренды замылили глаз. Я расскажу вам сегодня о фэшне, Тема такая сегодня у нас… «Фэшн» словарь переводит как «мода», Но означает действительно он То, во что будут одеты уроды В зимний, осенний и летний сезон. Мода преследует нас с малолетства. Как из роддома несли нас с тобой? Свёрток, укутанный не без кокетства… Бантик… У мальчиков он — голубой. Мода была на трусы и пелёнки, Строгий дресс-код даже в детском саду: «Мама! Но это же носят девчонки! Я в нашу группу в таком не пойду!» Вот бескозырочка — это мужское! Сабля пиратская! Дедов ремень! Чтобы военное… Чтобы такое… Чтобы все видели, только надень!

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Кстати, не только одежды касалось. Зайчик на шкафчике? Вот ерунда! Без исключения всем нам казалось: Лучше — машина, а лучше — звезда! Милые память находит сюжетики В воспоминаний замшелых горах… Моду не вспомнить нельзя на «секретики», Те, что мы прятали в наших дворах. Пальцем глубокую ямку копаешь Где-нибудь под доминошным столом, Что-то красивое там размещаешь И прижимаешь секретным стеклом, Сверху земля насыпается ловко, Камень прекрасно как раз подошёл… Это — секрет! Тут нужна маскировка, Чтобы Круглов нипочём не нашёл! Вовке Круглову, противному гаду, Я ни за что про секрет не скажу, А Иванову и всем, кому надо, Я его тайно от всех покажу! Камень сдвигается… Всё разгребается… На «золотинке» с пилотки звезда, Рядом — Гагарин-значок улыбается, Все в восхищении: «Это вот — да!» Мода «секретная» длилась недолго. Папа Петрова купил себе «Волгу», Тут же настала, чего удивляться, Мода проситься на ней покататься. Вам объяснить, что такое «кататься»? Мы — это десять, а может быть, двадцать, Все набивались в шикарный салон, «Волгин» олень напрягался, как слон, И без отказа весь день по двору Папа Петрова катал детвору. Он никогда никого не прогнал И разрешал нам бибикать в сигнал. Ну а сегодня, скажите мне, кстати, Если бы кто-то купил Maserati, Он бы соседских катал по двору? «Нет!» — говорю и при этом не вру. Думал о моде, а вспомнил о детстве, Вспомнил о тёплом дворовом соседстве.

Можете мне говорить что угодно, Жалко, что это сегодня не модно — Танцы простые, смешные немножко, Под патефон из чужого окошка, Целым подъездом справлять Новый год И вокруг дома водить хоровод… Дело понятное: время другое, Всё за забором, у всех — дорогое. Нужно так много — аж лысина едет. На хрен нужны нам при этом соседи? Память подняв в непосильном рывке, Чуть прослезился, каюсь, Но исходить тут соплёй о «совке» Вовсе не собираюсь. Ласково думать о том, что ушло, — Это у всех в природе… Всё! Продолжаем тепло и не зло Припоминать о моде. Можете мне говорить что угодно, Я всё равно никогда не пойму, Что и когда вдруг становится модным. Кто нас дурит? Для чего? Почему? Смотришь на фото. Мы это носили? Эти ботинки и эти штаны? Нас в этом нежные дамы любили? Мозг был повёрнут у целой страны? Память, как шкаф модельера Петлюры (Впрочем, какой ты, Санёк, модельер?), С верхом забита вельветом, велюром, Брюками цвета линялых портьер. Всё это я надевал принародно И при прикидах дурацких своих Парнем считался достаточно модным, Клёво одетым, не хуже других. Кое о чём расскажу подетальней. Вот, подходил идеально под клёш — Воротничок у рубахи трёхспальный. Батник… такого сейчас не найдёшь. Сами клеша тоже были что надо: Клинья, цепочки… Куда там Готье! Пыль подметать по аллеям горсада Каждый мечтал в этом странном шмотье.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Снизу копейки приделаны ловко, Чтоб об асфальт не стирались клеша, Сверху — пиджак, безусловно «битловка», Ворота, кстати, совсем ни шиша. Память такого вовек не стирает, Это навеки засело в умы: — Битлас! — кричали нам вслед, презирая. «Значит, похоже!» — хихикали мы. Мы добивались с усердием дятла, Чтобы носить, что хотели, могли. Оперотрядники стригли нам патлы, Патлы от этого гуще росли. Наши Наташки, Маринки и Любки, Выставив ноги на общества суд, Права добились носить мини-юбки, Те, что сегодня за «макси» сойдут. Что это было? Стихийная мода? На уравниловке жизненной крест? Думаю, просто проснулась свобода, Людям был нужен хоть в чём-то протест. Запад закрыт занавеской железной, Тамошней жизнью устали стращать, Но оказалось, что нам бесполезно Модные вещи носить запрещать. «Это — уродство!» — страницы журнала Сколько угодно могли голосить, Скажем, про джинсы, но модница знала: Именно «это» мы будем носить! Это! Конечно же, именно это! Дорого стоит? А нам всё равно! Брючный костюм и причёску «бабетта», Как у Бардо в знаменитом кино! Едут с гастролей артисты в вагоне, Нашей культуры оплот, эталон, А в чемоданах — плащи из болоньи И белоснежных рубашек нейлон. А в чемоданах — мохер и колготки, Блузки, косынки, трусы и кримплен, То, за что наши советские тётки Могут продаться и в рабство, и в плен.

И говорили, смеясь, спекулянтки: — Да, у Народных на модное — вкус. Нынешним модницам вряд ли понятно, Как добывался тогда дефицит — С тем же трудом, и трудней, вероятно, Достается из шахт антрацит. Сложно понять, как, рискуя Бутыркой, Кто-то шептал: «Отвечаю, Париж!» Скажете: очередь нынче на Birkin? Нет, это вряд ли, пожалуй, сравнишь. Джинсы тогда были круче, чем Bentley, И, характерно, намного модней. Как бы помягче, поинтеллигентней Тему закрыть пылью тронутых дней? Мода меняется, словно погода, Это я тут — о тряпье и шмотье: Носят цилиндры, к примеру, полгода, Через полгода — уже канотье. Модный айфон через год устареет, Из Куршевеля пора на Сент-Барт, Модные финки подмышки не бреют, Мода проходит на видеоарт. От-кутюрье чертят вилами воду, Нового нету и негде искать, Но сохраняется мода на моду, Люди ей будут всегда потакать. Мог бы и я говорить о свободе, Белую ленту носить, например, Но вот пишу почему-то о моде В модный сегодня журнал «Пионер». Честно пишу, а чего вы хотели? Чтобы поэт задыхался в дерьме? Фиг! Я куплю своей ласточке Kelly, Сумку винтажную фирмы Hermes! Сумка как сумка… Спросите меня — Кроме замочка — фигня и фигня! Хочет любимая с ней щеголять. Что ради моды не сделаешь, б…ь!

После гастролей Большого, Таганки Приодевался немного Союз,

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

неформатность

Фотограф, художник, стилист Дарья Марчик попала в Москву из Нью-Йорка через Берлин. Москва для нее — «как белый лист, на котором можно нарисовать что-то новое, задать новый формат искусства». «Русский пионер» предоставил Дарье Марчик несколько своих белых листов. Смотрите!

русский пионер №2(35). апрель 2013

пресс-служба гума

русский пионер №2(35). апрель 2013

Урок мужества. Ерофеич, парадоксов друг. Обозреватель «РП» протягивает руку помощи. Урок географии. Смерть директора. Перевоплощения на Гоа.

текст: николай фохт

getty images/fotobank

В очередном уроке мужества Николай Фохт, как всегда на собственном примере, показывает, что бывает, когда откликаешься на просьбу о помощи своего старого товарища — и при этом не учитываешь, что старому товарищу нужна помощь для новой подруги.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Есть

такой человек — Ерофеич, Дима Ерохин. Давний мой товарищ, университетский еще. О нем давно следовало рассказать. А теперь уж, после всего, что случилось, сам Бог велел. Все началось с того, что я получил странное послание в Фейсбуке. Незнако мый мне человек под названием Димит рос Всепрощенный призвал встретиться и вспомнить былое, а также поговорить о важном деле. Я, конечно, изучил стра ничку Димитроса. В разделе «Фотографии» опубликованы мистические религиозные картинки из иллюстрированной Библии для детей, подписанные цитатами из нее же. Заметки на стене недалеко ушли: это были сообщения о чудесах Божьих, о про рочествах старцев, о случаях нежданного исцеления неизлечимо больных мужчин, женщин и детей. Короче говоря, я решил, что это сетевой маркетинг, но из вежливости от ветил стандартно: «Мы знакомы?» Ответ пришел мгновенно и со вершенно в ином стиле: «Колян, ты че, не узнал? Это Димка Ерохин, Ерофеич. Давай позавтракаем вместе, завтра, в “Лиге пап”». А! Если Ерофеич, тогда все ясно. Это был самый противоречивый человек на земле. Как будто цель жизни этого велико го человека состояла в том, чтобы сначала создать неразрешимое противоречие, влезть в него, а потом потратить неимовер ные усилия для счастливого разрешения закавыки. Дима Ерохин поражал прежде всего габаритами. Метр девяносто восемь. Лицо, можно сказать, мужественное, а можно — наспех вырубленное туристическим то пориком. Широченные плечи, огромные, в смысле длинные, руки, ноль лишнего веса, но! Но при этом — белейшая, девичья какая-то кожа, маленькие ладошки с акку ратными пальцами, идеально сложенные ноги: правильной кривизны, пропорцио нальной длины — ноги десятиборца. Голос у Ерофеича, лет двадцать назад во всяком случае, был высоким. Но этим голосом он так отчетливо, так безобразно матерился, что обычно сникали даже менты. Обра зование Ерофеич получил тоже о-го-го — гремучая смесь. Во-первых, один курс

строительного института, во-вторых, один курс пищевого института, в-третьих, один курс нефтехимического. Потом курс меди цинского, два курса факультета журналис тики, почему-то аспирантура на философ ском факультете МГУ и, разумеется, ВГИК и Литинститут. Но это уже без меня. Тес ное общение прекратилось после того, как его выперли с четвертого курса журфака: весной, перед самыми экзаменами, шесть сотрудниц факультета (включая препо давательниц, лаборанток и уборщицу), не сговариваясь, написали на Диму донос за «аморальное поведение». Димка неохотно рассказывал нам об этом инциденте и сам ума не мог приложить, что могло не понра виться этим восьмерым (как выяснилось) милым женщинам. Мы накачивали его пи вом в «Сайгоне», на «Киевской», успокаива ли. В результате Ерофеичу-то хоть бы хны, он на философский перевелся, а четверо из нашей компании оказались в вытрез вителе, двое в Адлере, а я провел ночь на нашем факультете — поджидал ту самую уборщицу, чтобы понять, что, собственно, ей не понравилось, и, может быть, как-то заступиться за друга, исправить сделан ные им ошибки. Все, говорю же, в Ерофеиче было соткано из противоположностей, со стояло из несопоставимых компонентов, топорщилось эклектикой самого высокого градуса. Он всегда — повторяю, всегда — запивал водку пивом (как бы подтверждая прозвище), он болел за две футбольные команды — московский «Спартак» и туль ский «Арсенал» (никаких корней и связей с Тулой у Дмитрия не было), носил крос совки с отутюженной тройкой, после кофе всегда ел первое, первым распробовал «Blow-up» и «Забриски-пойнт», но обожал се риал «Тени исчезают в полдень»; он очень любил и регулярно ходил в цирк, причем в оба — на Вернадского и на Цветном. Лично мне казалось, что Ерофеич специ ально интересничает, загромождает свою биографию оксюморонами, нахлобучивает яркие и безвкусные детали на портрет в общем глубокого интеллектуала и тон кой душевной организации мужчины. Когда я увидел его в амфитеатре спортивного бара, сразу понял, что Димон

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

тщательно готовился к встрече. Пре красная шелковая гавайка заправлена в безупречные полушерстяные темносерые брюки от костюма «Бриони», пояс — плетеный, разумеется, светло-желтой кожи. На левой руке фамильный золотой перстень-инталия из сердолика с изоб ражением, как сейчас помню, собаки с рыбьим хвостом, а на запястье правой — какой-то розовый резиновый браслет, знак то ли благотворительности, то ли катего рии «все включено». Лицо его тоже было концептуально оформлено: непонятная бледность (видимо, по контрасту с идеаль ным загаром рук и шеи) и такая борода… Когда борода есть, а усов нету, как она называется? Шкиперская или ее более пи жонская разновидность — «занавеска». Да, точно. И очки — я уверен, без диоптрий. Это еще со студенческой скамьи фишка Ерофеича. — Рад тебя видеть, Николай, — громко и торжественно произнес Дмитрий своим фирменным голосом. Все посетите ли обернулись подивиться контрасту. — Привет, Димитрос. Что за ник такой… ммм… идиотский? — Ну почему же идиотский? Всеот ражающий ник, — смиренно пропищал Ерофеич. — Как есть, мое нынешнее со стояние и умонастроение. — В каком смысле? — В смысле, что после долгих скитаний и пребывания в полумраке, а то и в кромешной тьме вышел я к Богу наше му, Иисусу Христу, да святится имя Его. — Блин, а рубрика какая? Право славие, протестантизм, католицизм или экуменизм? — Это сложный вопрос, — предска зуемо ответил Ерофеич. — Что-то отсюда, что-то оттуда. Да и мусульманскую веру я бы не сбрасывал со счетов. И позднее осмысление со стороны пластических греков учел бы. Скажем, золотой дождь Данаи, которым пролился на нее Зевс, — это ли не непорочное зачатие? Трудный вопрос. — Кто бы сомневался. Но фунда мент, вижу, все-таки наш, православный? — Это да, тут ты, Николай, как всег да, как в наши молодые годы, прав. В этом

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

и вся загвоздка, из этого и дело мое к тебе вытекает. — Ерофеич, хорош петь, давай к сути переходи. Кстати, я тоже чертовски рад тебя видеть. — Дело в том, что мне надо в Сит жес, по делу. — Ну и что? — А то, что это самый известный в мире гей-курорт, под Барселоной. Слы хал? — Слыхал. В чем проблема? — Не проблема, а дилемма. С одной стороны — мой инновационный биз нес по созданию материалов будущего, а с другой — статус попечителя СаввиноСторожевского монастыря. С одной сторо ны, первый глобальный показ пляжной одежды из нашей универсальной ткани «Микроша» пройдет в Ситжесе, и не по ехать мне теперь уже нельзя, а с другой — монастырь мужской, что скажут, когда узнают о всей этой богомерзкой истории? — Про «Микрошу»? — Про Ситжес, дурак ты. Я на рас путье. — Эка невидаль. — Коля, надо что-то придумать. — Отец Ерофеич, ты в своем уме? Что я тебе могу придумать про твой Сит жес и монастырь? Я натуральный атеист. Я не верю в нанотехнологии и инновации в легкой промышленности. Я считаю все это злым маркетингом, если хочешь знать. — Отчасти ты прав, в смысле на нотехнологий и легкой промышленности. Но на тебе другая миссия: ты должен под готовить Эвелину, обучить ее навыкам те лохранителя. План такой. Я еду в Ситжес, но не один, а с телохранителем-женщиной (с мужчиной нельзя, сам понимаешь, — иначе тебя бы просто взял). Это будет хорошим мессиджем всем нашим бого боязненным попечителям. Мол, Ерофеич боится этих геев и отпугивает их молодой, красивой, очень красивой телохранитель ницей. И геи от нее, как черт от ладана. Сечешь? — А почему просто с этой Эвелиной не поедешь? Чего с телохранительством этим огород городить? — Я женат, Николаша.

— Ты думаешь, прелюбодеяние — меньший грех, чем поездка на гейский ку рорт по поводу сомнительной «Микроши»? — Именно, я уточнял. — Ну ты даешь. — Ерофеич удовлет воренно заулыбался. Мы съели по отлич ному антрекоту, причем Ерофеич не слабо так налегал на красное калифорнийское. Не слабо — это значит он выпил литр. Ну а что, я согласился. Мне было просто любопытно посмотреть на эту Эве лину. У меня с юности осталась зависть, что ли, к похождениям Ерофеича, к его победам. И гонорар, прямо скажем, очень хороший. Ерофеич снял для занятий не большую, но качественно упакованную качалку. В зале только мы и обслуживаю щий персонал. Что сказать про Эвелину?.. Скрепя сердце признаю: я не нашел в ней изъяна. Все параметры намного выше среднего и даже больше: в свое время (это три года назад всего) она стала чемпионкой Кост ромской области по прыжкам в высоту. У нее был разряд по баскетболу, плава нию и зачем-то керлингу. Хорошее об разование — двухгодичный курс лекций Йельского университета (менеджмент и юриспруденция). В одном, конечно, ей существенно не повезло — она никогда не занималась единоборствами. Поэтому сразу приступили к делу — к прогрессивному, то есть быстрому, изучению некоторых приемов самообороны. Конечно, тут должны были бы последовать пикантные подробности, параллельные и особые отношения с подо печной. И я бы ни перед чем не остановил ся, отвечаю. Помешала именно спортивная закалка Эвелины. Она вдруг уперлась, ничего вокруг не видела — только подхо ды, связки борцовской и ударной техники и легкие спарринги, которые я устраивал в конце тренировки. Собственно, спортивный азарт и по губил Эвелину, дай ей Бог здоровья. Короче говоря, уже на третьей неделе я пересмотрел свою позитивную оценку спортивных качеств подопечной. И даже сообщил свои соображения Еро

Повторим урок Уборщица тоже имеет право быть недовольной.

Борода без усов называется chin curtain.

Эвелина — очень редкое имя для Кост ромы.

Я всегда прав. Аминь.

анна всесвятская

феичу. Мол, останови девушку, она как-то рьяно взялась за дело, того и гляди выйдет на профессиональный ринг, откроет школу телохранителей и бросит тебя, Ерофеич. Тот только улыбался в свою противоречивую и неоднозначную бороду. Никто и не догадывался, что я как в воду смотрел и действительно, как всегда, был прав. В пятницу, после хорошей двухча совой тренировки, на которую я пригла сил своего приятеля, мастера спорта меж дународного класса по боксу Максима, Эвелина сообщила, что завтра днем у нее бой в каком-то любительском бойцовском клубе. Не хочу ли я за нее поболеть? — Охренела? Ты без году неделя на ковре, сломаешься как миленькая. Это тебе не мемориал братьев Знаменских, тут все намного хуже. И Максим отговаривал, причем в своих нелицеприятных боксерских вы ражениях. Но, заглянув в глаза Эвелины, понял, что все бесполезно: эти прекрасные зеленые глаза залил адреналин, по самые зрачки. Я позвонил Ерофеичу, доложил. И попросил расчет — подготовка, вопервых, окончена, во-вторых, с этого момента я умываю руки. Ерофеич четко сказал, что деньги прогрузятся завтра после двух дня, а потом почему-то начал молиться. Я повесил трубку. В семь вечера позвонила Эвелина и сказала, что вывихнула левый коленный сустав и сломала правое предплечье. Нет ли у меня хорошего спортивного хирурга в Москве? Я дал, конечно, телефон. В результате Ерофеич поехал в Ситжес с женой и детьми — чтобы уж окончательно угодить попечителям монастыря. Через пару недель я получил со общение от него в фейсбучном чате: «Бла годарю!» И аватарка изменилась — теперь это был настоящий портрет Ерофеича. Хотя наверняка те, кто его лично не знает, решат, что это портрет раскормленного Авраама Линкольна с пятидолларовой купюры. Но я-то Ерофеича сразу узнал.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

мария заикина

Моя поездка в Индию обернулась волшебной сказкой — той, в которой смерть на конце иглы, игла в яйце, яйцо в зайце, заяц в сундуке, а сундук висит на высоком дубу.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

текст: лера тихонова фото: orlova

Жизнь врывается в уютный и ироничный мир Леры Тихоновой. Суровая, неприкрашенная и неприглядная. Тяжелая жизнь на Гоа. Реальная драма событий. И любовь. И свобода. И метафорическое убийство ради любви и свободы.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Моя

поездка в Индию обернулась волшебной сказкой — той, в которой смерть на конце иглы, игла в яйце, яйцо в зайце, заяц в сундуке, а сундук висит на высоком дубу. Я еще только протягивала паспорт на стойке в Шереметьеве, а дуб с моей смертью уже раскачивался на вершине горы в Хампи. После двенадцати лет жесткой корпоративной жизни я сорвалась с цепи. Уволившись в один день из респектабельного московского отеля с должности директора отдела продаж, презрев хорошую зарплату, страховку и соцпакет, я отдалась неизвестности. Задумав попутешествовать, купила «one way ticket» и намеренно ничего не планировала. Единственное, что я знала наверняка, — в моих поездках не будет больше пятизвездочных гостиниц и завтраков «шведский стол» — от этих словосочетаний у меня начинались непроизвольные судороги. Север Гоа оправдал ожидания: грязненько, ни одного шикарного отеля, разгуливающие по дворам петухи, поросята и чумазая ребятня — короче, рай обетованный. Пока искала себе домик, останавливалась у каждой пальмы и читала объявления, пожираемые по мере чтения меланхоличными коровами. Я слышала, что в Гоа много наших, но не ожидала попасть в настоящую русскую колонию. Креативные соотечественники предлагали холотропные дыхательные практики, игру на барабанах и даже возвращение в прошлые реинкарнации. Особенно меня развеселили контактная импровизация в воде и спонтанный танец души «мандала» с инструктором Васей. Могу себе представить, хмыкнула я, что за танец кроется за этим интригующим названием. Одно из объявлений сообщало, что за рестораном «Скатерть-самобранка» сдаются апартаменты. Пару раз спросив у прохожих дорогу, я поняла, что нет нужды перетряхивать английский вокабуляр — мне все отвечали по-русски. Проходя мимо местной лавочки, я с удивлением заметила на прилавке «svezhaya ryazhenka» и «pirozhki s kapustoi». Но добил меня продавец кокосов, молодой индус, который ловким движением прорубил в кокосе

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

дыру, вставил трубочку и сказал даже без акцента: «Пожалуйста. Угощайтесь». Каждое утро я открывала глаза и ощущала приступ счастья — вместо маркетинг-менеджера, зачитывающего статистику за вчерашний день, за окном пели птицы. «Господи, — бормотала я, — спасибо тебе, что мне не надо сегодня биться за среднюю загрузку и самый высокий “ревпар” в “компетишн сете”». Я оглядывала свою маленькую комнатку с брошенным посередине матрасом и думала, что не променяла бы ее на лучший люкс в «Ритц-Карлтоне». Распахнув окна настежь, я глубоко вдыхала влажный тропический воздух, и самыми острыми вопросами на моей повестке дня были — где пообедать и на каком пляже позагорать. В первые же дни я перезнакомилась с кучей народа. В Гоа все заражены бациллой общения, и метра нельзя пройти, чтобы не завязался непринужденный диалог. Правда, вместо руки тут протягивают косяк. Впрочем, все свои — случайных русских почти нет. Туристов видно сразу: пьяные бледные лица, отвисающие в пляжных кафешках над батареями пивных бутылок. Гоанцы-старожилы снисходительно называют их «бледнолицые». Каждую неделю чартеры привозят и увозят «бледнолицых», так и не распознавших в кратком алкогольном тумане вкус местной жизни. А вкус здесь неповторимый — чуточку масалы, куркумы, аромат кокосового масла и гашиша. Вечерами я приходила на пляж в Арамболь «сажать» солнце. Сансет у кафе «Fullmoon» — традиционное для гоанцев время и место встречи. На разложенных ковриках продают безделушки ручной работы, вертят пои, стоят на голове или прохаживаются по местному песчаному променаду. Когда огненный шар опускается за линию горизонта, барабанщики образуют круг и начинают отстукивать такие заразительные ритмы, что народ пускается в пляс. Больше всех меня радовал энергичный мужчина на костылях в самом центре танцпола. Однажды рядом уселся парень и, не глядя в мою сторону, сказал:

— Два открытых перелома и череп но-мозговая травма. — Что? — удивилась я. — Вы про кого? Он кивнул на мужчину на кос тылях. — Про него. Это и есть настоящий танец души. Когда физическое тело отступает и случается «мандала». — Парень повернулся ко мне: — А меня Вася зовут. — Вася? Спонтанный танец души? — обрадовалась я. — Я читала про вас на пальме. — Первый сезон здесь? — Да. — Мишу Огородникова знаешь? — Нет еще. — Мишу надо знать. Вон там кафе «Totem», а рядом с ним русский йога-хауз. Наша жизнь — это паутина встреч. В Индии паутина сплетается особенно затейливо — Вася был очередным узелком, который потянул за собой остальные. Русская тусовка в Гоа спит под одним одеялом. Может, потому все болеют одной болезнью — «синдромом гуру». Упаси Господь попасться на язык какомунибудь курнувшему гоанцу — пока он не объяснит, как завязываются и развязываются кармические узлы, без петли на шее не уйдешь. Миша Огородников, известная в Гоа личность, единственный не страдает «синдромом гуру», потому что он и правда гуру. Длинные кудрявые волосы, собранные в хвост, развернутые плечи, тонкое лицо — в профиль он похож на пророка. По Васиной наводке я заглянула в русский йога-хауз и зависла там на пару недель. Я слушала Мишины монологи открыв рот. В прошлом успешный журналист и светский лев, Миша уже много лет живет в Индии, на раз-два скручивается в асану «скорпион», цитирует «Бхагавад-Гиту» наизусть и возит экскурсии в Хампи. Вы помните? Игла в яйце, а яйцо в зайце… Сама того не ожидая, я оказалась в Хампи, в деревне на севере штата Карнатака. Хампи — бывшая столица Виджаянагарской империи — находится под защитой ЮНЕСКО, и тут есть что посмотреть. Но себя не обманешь, все дело в том, что я тогда искала свою «смерть на кончике иглы».

Группа у нас была небольшая. Миша и двенадцать человек — хоть за «тайную вечерю» садись. Психотерапевт с супругой, накачанный браток, несколько влюбленных парочек, которым все равно, куда ехать, и я. Добираться до Хампи одну ночь на sleep-bus’е. Больше всего меня пугала перспектива делить ложе с индусом: билет на автобус со спальным местом — это чистая лотерея. Перед автобусом собралась толпа индусов с мешками, детьми и блеющими козами, и я гадала, кто мой спутник на эту ночь. Толстые матроны в сари тяжело взбирались на высокую подножку автобуса. Водитель поторапливал их громкими выкриками. Несмотря на толкотню и суету, все сияли дружелюбными улыбками. Обнаружив, что мой отсек одиночный, я страшно обрадовалась и занырнула внутрь. Заявленное чистое белье выглядело так, словно на нем пару месяцев спала индийская семья. Накрыв подушку носовым платочком, я сжалась, пытаясь максимально уменьшить площадь тела в соприкосновении с простыней.

...Каждую неделю чартеры привозят и увозят «бледнолицых», так и не распознавших в кратком алкогольном тумане вкус местной жизни. А вкус здесь неповторимый — чуточку масалы, куркумы, аромат кокосового масла и гашиша...

В узком автобусном проходе жена психотерапевта на хорошем оксфордском английском требовала поменять ей белье. Кондуктор пялился на нее с бессмысленносчастливой рожей. К слову сказать, лучше всех из нашей компании объяснялся с местным населением накачанный браток — он ни слова не говорил по-английски, зато в его арсенале была бурная жестикуляция и выражение решимости на лице. Наконец автобус тронулся. Жена психотерапевта, позабыв английский, истерически заорала: — Куда, придурки?! Назад! Мой муж ушел в туалет! Миша закричал через весь автобус: — Стой! Человека забыли! Индусы заволновались и тоже стали кричать водителю: — Стой! Стой! Выехавший на дорогу автобус дернулся и встал на дыбы, отчего матроны, козы и дети полетели со своих полок и смешались в кучу-малу. Я ожидала отборного мата, но никто не ругался — наоборот, выбирались с довольными рожами и расползались по местам. Кряхтя и фырча, автобус

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

попятился обратно, вызвав на дороге шквал истеричных гудков. Пассажиры высовывались в окна, бурно жестикулировали и вопили. Водитель автобуса орал громче всех и, по-моему, был страшно доволен происходящим. — Содом и Гоморра! — сказала я и задвинула шторку в свой отсек. В шесть утра прибыли в Хампи. Рикши наперебой предлагали услуги. Но никто не хватал за руки и не приставал. Что особенно приятно, не было и неизменного вожделения дикарей — сального, ощупывающего взгляда турков и египтян. Определенно, среди индусов белая женщина чувствует себя безопасно. Если только ей не взбредет в голову загорать топлесс. Молчаливой вереницей Миша повел нас в гору встречать рассвет. Солнце еще не встало. Огромные валуны, нагроможденные один на другой, смотрелись на фоне темного неба внушительно. Казалось, мифические великаны принесли сюда двадцатиметровые булыжники и набросали вокруг кучи гор-камней. Трудно было поверить, что это не рукотворные пирамиды, а явление природы.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

— Друг великого Бога Рамы, Бог обезьян Хануман, перенес в район Хампи фрагменты Великих Гималаев, — рассказывал Миша. — Много веков подряд здесь жили ванары — люди-обезьяны. — Он остановился и оглядел наши запыхавшиеся физиономии: — Делайте два шага на один вдох и два на выдох. Тогда можно идти в гору очень долго. До людей-обезьян нам было далеко, и через полчаса крутого подъема у меня получалась лишь мешанина истеричных вдохов и выдохов. Впрочем, и у моих спутников тоже. Только Миша неутомимо шагал вперед: дыхание спокойное, спина прямая — хоть простыни гладь. Супруга психотерапевта карабкалась вверх и не переставая пилила муженька: — Вот тебе и подешевле! Говорила, надо брать официальную экскурсию! Ты только посмотри на этого обормота, идет и даже не обернется! А если я свалюсь в пропасть?! Психотерапевт вздохнул. Похоже, данная перспектива казалась ему недостижимо прекрасной.

Я решила держаться от них подальше — это были явно жертвы пятизвездочных отелей и «шведских столов». Запыхавшиеся, мы наконец поднялись на самую вершину. Небо чуть просветлело. Всюду, насколько хватало глаз, лежали камни совершенно необыкновенного оранжевого цвета. Я завороженно оглядывала марсианский пейзаж. — Обычно в городах живут люди, — Миша задумчиво смотрел вдаль, — а в этом живут камни. Они живые, я чувствую... Психотерапевт дернул меня за рукав: — Миллион лет назад тут произошел мощный выброс породы из самого ядра земли. Магма поднималась вверх и застывала, а на поверхность уже выбрасывалась в виде гигантских кусков породы. Это я в Википедии прочитал. Я высвободила рукав и отвернулась. Мишины версии мне нравились гораздо больше. Солнце взошло. Под впечатлением от восхода мы спускались вниз уже в полном молчании, и даже психотерапевтша примолкла. У подножья горы нас ждала извилистая река с медленными водами, огибавшими гигантские, раскиданные по всему руслу валуны. Веселой толпой индусы купали в реке храмового слона. Несмотря на раннее утро, народу было много. Голый по пояс парень с бритой головой расстелил на песке клетчатый платок. Он принялся доставать из мешка стеклянные шары, один за другим: от самого большого — размером с апельсин — до крошечного — не больше грецкого ореха. Проходившие мимо люди останавливались, и вскоре вокруг собралась приличная толпа. Разложив шары перед собой, парень замер, глядя сквозь зрителей пустым, сосредоточенным взглядом в ту сторону, где поднималось солнце. Медленным движением он пустил самый большой шар по руке, и тот побежал, как живой, от одной кисти через грудь к другой и застыл на кончике пальца. Солнечные лучи отражались от шара и пускали блики во все стороны.

Парень что-то шептал, глядя сквозь людей на солнце, будто эта игра с живыми шарами касалась только их двоих. Бережным движением он поставил шар на макушку и закрыл глаза. Публика затаила дыхание. Потом взял второй, поменьше, и водрузил его сверху, потом еще один поменьше и, наконец, четвертый, самый маленький. Народ ахнул и захлопал в ладоши. Поднявшись на ноги, парень открыл глаза и медленно обвел ими публику. Прозрачные глаза с темными точками зрачков впились в мое лицо. Я вздрогнула — сущий дьявол. Толпа потекла дальше. Я присела на корточки перед парнем, собиравшим шары в мешок, и сказала: — У вас потрясающее шоу. Он взглянул на меня теплыми карими глазами и улыбнулся очаровательной улыбкой: — Мерси. — Вы француз? — Да. Меня зовут Джоти. От его французского акцента у меня побежали по спине мурашки. Чтобы скрыть волнение, я спросила: — Как вы меняете зрачки? Сейчас они у вас совсем другие. Он подмигнул мне и ничего не ответил. Вы помните? Яйцо в зайце, а заяц в сундуке… На следующий день, сразу после рассвета, мои ноги сами привели меня туда же. Я ждала, усевшись в тени большого дерева, и даже не догадывалась, что именно на нем висит тот самый сундук… Парень бесшумно возник из облака пыли. Я вздрогнула. В руках у него была огромная, длиною в полтора метра, труба. — Это диджериду, — кивнул он мне, будто старой знакомой. — Инструмент австралийских аборигенов. Он достал из-за спины барабан, поставил его на землю и протянул мне палку: — Вставай рядом со мной. Будешь бить на каждый третий счет. Я засмеялась и покачала головой: — Я не умею. Он нетерпеливо указал на место рядом с собой:

— У тебя получится. На каждый третий счет. Поняла? Я, которая никогда не держала в руках ничего, кроме половника и ручки «Паркер», неистово лупила в барабан перед восторженной публикой. Джоти играл на диджериду, издающей странные звуки, похожие на звуки джунглей. Наконец, собрав свою долю аплодисментов и рупий, Джоти сложил инструменты в заплечный мешок, повесил трубу и барабан на шею и молча взял меня за руку. Мы двинулись в ночь. Первый раз в жизни я шла с незнакомым человеком в неизвестном направлении и чувствовала себя совершенно счастливой. Индия заботливо укутала нас покрывалом темноты. Через два дня позвонил Миша: — Мы вечером назад. Ты с нами? — Миш, представляешь, — радостно прокричала я в трубку, — диджериду делают из цельного ствола эвкалипта, а сердцевину выедают термиты. — Все ясно, — сказал Миша и, помолчав, добавил: — Береги себя.

...Север Гоа оправдал ожидания: грязненько, ни одного шикарного отеля, разгуливающие по дворам петухи, поросята и чумазая ребятня — короче, рай обетованный...

Но я не думала себя беречь. Наоборот — пустилась в авантюру со всем пылом. Мы кочевали по деревням, спали под открытым небом, ели что придется. Я была нашпигована счастьем, как утка яблоками. Впервые я не строила планов на мужчину рядом и на саму жизнь, а просто била в барабан и плясала, как тот мужик на костылях. Со мной случилась настоящая «мандала», и, думаю, Вася был бы мною доволен. Иногда, лежа ночью под огромной луной, я тихонько смеялась, представляя лицо нашего Генерального. Если бы он видел сейчас своего директора отдела продаж… Я, всегда строгая девушка в очках, за двенадцать лет вросшая в деловой костюм и испытывающая оргазм только от перевыполнения бюджета, жила теперь жизнью бродячих артистов и любила мага, акробата и фокусника, за душой которого были только стеклянные шары. Однажды Джоти поднял на меня задумчивые глаза и сказал: — Поехали в Непал, а? — Надолго? Он засмеялся: — Я не знаю. — Поехали, — согласилась я, но директор внутри меня деликатно кашлянул и отвел глаза. Следующие несколько дней почти усопший во мне директор набирал силу — мало того что он требовал обозначить сроки поездки, так еще и постоянно визуализировал образ горячей ванны с розовой пеной. Он же устроил разнос в маленькой кафешке из-за грязного стола, а ночью — истерику из-за парочки муравьев. Я загрус тила: директора во мне не брали никакие иглы — Кощей действительно оказался Бессмертным. Через неделю я сидела в автобусе, отправляющемся обратно в Гоа. Я порядком поистрепалась за это время и выглядела как настоящий хиппи. Провожающий меня Джоти расположился на асфальте возле автобуса и играл на флейте. Я смот рела на него и чувствовала, что сердце придавил самый тяжелый камень Хампи. В автобусе было жарко и влажно, в воздухе уже чувствовался приближающийся муссон. Глаза заливало то ли потом, то

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

ли слезами. Я моргала и не отводила от Джоти глаз. Тот, глядя в пространство пустым взглядом, выдувал из флейты протяжные звуки. Все расселись, водитель закрыл дверь автобуса. Я нерешительно пробормотала себе под нос: «А может, черт с этой ванной?» Директор во мне презрительно хмыкнул. Взревел мотор, качнулся тяжелый густой воздух. Ветер, залетевший в окно вместе с протяжной музыкой, коснулся моей щеки. Автобус вздохнул и тронулся. Проходящие мимо люди заслоняли Джоти, я вытягивала шею, высматривая его до боли в глазах. Автобус потихоньку разгонялся. Я смотрела, пока его фигура не исчезла из виду. Директор протянул мне салфетку, в которую я высморкалась, и мягко напомнил мне, что в июне открывается «Four Seasons», а там и должность, и зарплата, и никаких муравьев. Москва встретила меня мартовской метелью — да, действительно, какие тут муравьи... Я уныло смотрела в окно, пока подвозили трап. Зазвонил мобильный. Из трубки донесся голос знакомой «кадровички», кочующей из отеля в отель. Она

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

приглашала меня на собеседование в «Four Seasons». — Хорошо, — покорно пробормотала я. — В десять в среду. Директор радостно потер ручки: «Вернешься наконец к нормальной жизни!» Зал прилета был забит похожими на индусов чернявыми людьми с табличками «такси». Но в отличие от индусов их лица были мрачны, а в карманах кожанок угадывались то ли сжатые кулаки, то ли кривые ножи. Я поморщилась. Ноги, привыкшие ходить босиком, сжимало тисками ботинок. Дубленка десятикилограммовой тяжестью висела на плечах. Я глубоко вздохнула. У выхода чья-то рука протянула мне рекламный проспект «Novotel»: фальшиво улыбающийся портье в высоком котелке, белый лимузин у входа, кинг-сайз бед с ворохом подушек — роскошная жизнь всего за сто сорок девять евро, включая налог и завтрак «шведский стол». С минуту я глядела на проспект. Потом скомкала его, швырнула в урну, скинула там же дубленку и легкой походкой пошла назад в аэропорт.

Правофланговый. Между ножницами и наковальней. Антонио Маррас про то, почему он не боится теней и пыли. Отличник. На правах сундучника. Патрик-Луи Виттон про занозы в своем теле и в жизни. Звеньевой. Momento cranium. Джакопо Этро о том, что его будоражит, пугает и заставляет переживать. Чтец. Не про нефть. Дмитрий Якушкин про маму и газетные вырезки. Знаменосец. Если друг оказался в «лук». Тигран Кеосаян про радость встречи с верным другом. Запевала. Проигравший будет брит. Андрей Бильжо о судьбоносном посещении парикмахерской. Пионервожатый. Белая Африка. Виктор Ерофеев и тема моды на другом уровне. Подшефная. Трусливая сущность моды. Кристина Москаленко про английскую моду и размножение неосуществимой идеи. Физрук. Как состоялась «Переигровка». Илья Казаков про то, как футбол попал на сцену. Горнист. Трезва мертвецки. Вита Буйвид с алкогольным рейтингом погостов. Собеседование. Я был рядом с великим человеком. Владислав Сурков про Владимира Путина, про оппозицию, про свою отставку и про то, из чего состоит его жизнь.

orlova

В своей колонке модельер Антонио Маррас объясняет, почему он любит антикварные лавки и древние ателье, а не сверкающие магазины. И признается, что он совершенно не модный человек.

текст: антонио маррас

Я СОВСЕМ не современный модный дизайнер — вот почему я не смог долгое время работать для дома Kenzo, хотя относился к этой марке с пиететом. Просто я не привык работать, как работают сегодня в моде все остальные. Да и не собираюсь я привыкать. Я живу не в Шанхае и даже не в Париже, мой дом — Сардиния. На Сардинии, в моем доме, окруженном деревьями и цветами, и находится мое главное творческое бюро. Я совершенно не модный, я, скорее, костюмный человек. Мне куда дороже старый драматический или музыкальный театр, чем циклопический модный подиум. Я люблю антикварные лавки и древние ателье, а не сверкающие магазины. Когда я открывал свой бутик в Москве, в ГУМе, то Михаил Куснирович постарался обставить этот магазин, как по-настоящему старое портновское ателье. Манекены, занавеси, старые шляпы,

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

цветы: как будто здесь только что были актеры, вот только что ушли. Мой магазин — это маленькая сцена и старинная сценка. Я никогда не боялся теней и пыли, а современный мировой модный бизнес только и делает, что борется со старостью. Сейчас процветает культ красоты, вечной молодости, которая не может придать образу, облику истинного благородства. Представьте себе отремонтированную Флоренцию или Венецию. Была бы в этом ценность? При ремонте у них бы вырвали сердце. Я люблю морщины на одежде, я ценю патину. Мое ателье в Милане выглядит так, будто здесь поставили моего любимого драматурга Антона Чехова. Все заброшено, все будто бы оставлено кем-то навсегда, но зато как это красиво! Моя мода обращена все-таки в прошлое: я не человек модной индустрии, я не спутник fashion-промышленности. Я ста-

рый мастер старого костюма. Я рыцарь обыкновенных ножниц и нитки. Ведь истинный костюм — это тень чего-то великого. Я поклонник почти забытых сегодня кутюрье: Поля Пуаре, Мадлен Вионне, Эльзы Скьяпарелли. Для них ведь не существовало никакой моды, никаких сезонных коллекций. Они шили костюмы, и именно это было истинным искусством. И осталось им навсегда. Из современных дизайнеров я больше всего ценю Миуччию Прада. Прада мыслит образами, а не одеждой. Ее дефиле — это ситуации, времена, эпохи, стили. Это, конечно же, модный драматический театр, а не обыкновенные, рядовые fashion-показы. Наверное, всю свою жизнь я один-един ственный костюм и шью. Это костюм театральный — по своей сути. Я ведь был первым после Карла Лагерфельда, кто работал с режиссером Лукой Ронкони. Вместе с ним мы сделали спектакль «Сон

getty images/fotobank

Наверное, всю свою жизнь я один-единственный костюм и шью. Это костюм театральный — по своей сути.

в летнюю ночь» по комедии Шекспира. Было непросто: я все время вспоминал балет Джорджа Баланчина, поставленный по этой комедии, он ведь есть в репертуаре миланского театра La Scala. А также гениальный спектакль Питера Брука, поставленный в 1970-м. Работать в театре очень тяжело. Когда ты придумываешь коллекцию одежды, ты один решаешь все. Но театр — это коллективный труд, тут нужно быть тончайшим медиумом, чтобы принимать позывные от режиссера, актеров. Это гораздо более чуткое дело, чем мода. Но зато в театре, на сцене, более видны те странные тени, таинственные призраки, те удивительные химеры, которые я так люблю, которые являются для меня знаками настоящего искусства. Я всегда мечтал работать с великой Пиной Бауш, но, увы, так и не смог, не успел. Спектакли Пины Бауш — не просто балетные, танцевальные представления,

это манифесты изобретенного ею языка, пронзительного, дикого, колоссального, беспощадного. Пина Бауш была близка мне эмоционально, я мечтал бы, чтобы мои костюмы были такими же образными, как ее спектакли. Что такое современная мода? В первую очередь это жестокий и жесткий бизнес, это бесконечная погоня. Современная мода, разумеется, чрезвычайно витальна, но в этом я ощущаю что-то нервическое, что-то ненормальное, неестественное. Раньше люди шили себе костюм, он служил им много лет, а сами люди сохраняли фигуру, так как понимали, что второго костюма может и не быть. Костюм являлся безусловной ценностью: это был одновременно и объект ремесла, и факт декоративно-прикладного искусства. Сегодня каждый сезон публика покупает гигантские ворохи разнообразной, дорогой или не очень, одежды, которая не является больше ремесленной или

художественной ценностью. Ведь придет следующий сезон, и операция повторится снова. Я бы не желал, чтобы моя одежда обладала такой нервической витальностью. Я не претендую на бессмертие, но выступаю за долголетие: художник обещает публике создать что-то великое, нечто замечательное, а публика, в свою очередь, обещает не изменять художнику. Мне кажется, что это честные отношения. Мой взгляд на моду, вне сомнений, старомоден и утопичен. Времена Пуаре, Вионне и Скьяпарелли никогда не вернуть, и эти художники не жили в индустриальном, глобальном мире моды, от них никто не требовал продаж. Я тоже живу в таком мире, но нахожусь на его границе. Я не за бизнес. Я выступаю за магию моды, я — за магический театр, где есть образы, чудеса, фантазии. Где есть тайна. Где есть ответы на наши иллюзии. Где есть то, о чем писал Марсель Пруст: поиск утраченного времени.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

getty images/fotobank

Из этой колонки потомственного яростного француза, старого французского солдата Патрика-Луи Виттона читатель может узнать, как он делал свой первый чемодан, и убедиться, что Патрик-Луи Виттон не имеет никакого отношения к моде.

текст: патрик-луи виттон

В ЭТОМ ГОДУ я отмечаю 40-летие с тех пор, как пришел работать в компанию, основанную моим прадедом, сундучником императрицы Евгении, жены Наполеона III, Луи Виттоном. Я пришел работать на нашу семейную фабрику, расположенную в предместье Парижа Аньере, на крохотной односторонней улице, которая называется Rue Louis Vuitton. Я, прямой потомок «того самого» Луи Виттона, начинал работать на мануфактуре обычным подмастерьем, самым обычным учеником столяра. «Моей модой» был не манекен, не иголка с ниткой, а ужасно тяжелый верстак. Помню, сколько заноз получал я в первые месяцы! Но зато я именно тот человек, который узнал все о чемоданах и багаже на собственной, как говорится, шкуре. Я и сейчас вам покажу, как это можно сделать. Держу пари, что не многие руководители современных модных домов могут сделать хоть что-то

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

своими собственными руками. Покажите им туфельку, спросите: а слабо ли сделать такую? А я сам сделаю чемодан, вот такая у меня интересная трудовая биография. На мануфактуре в Аньере, где стоит и наш семейный дом, мне вовсе не сразу доверили сделать что-то серьезное. Пра внук основателя дома — правнуком, но и качество, знаете ли, качеством. Кому охота лишний раз исправлять ошибки? За качеством в нашей фирме следили всегда, и следили очень строго. И свой первый чемодан я сделал, если мне не изменяет память, только года через три после того, как начал работать на фабрике в Аньере. И то при изготовлении мне помогали сразу несколько опытных взрослых мастеров. Все большие чемоданы, кейсы Louis Vuitton, вернее их каркас, выполняются из дерева, сам процесс очень трудоемкий, работа идет в несколько этапов, но

первый — именно изготовление деревянных рам, деревянных реек, которые и станут каркасом. Сегодня старинная технология практически не изменилась, а старые парижские мастера, те, у кого учился ремеслу я сам, к счастью, успели передать секреты молодежи. Ее у нас, кстати, сегодня много трудится в Аньере. Большое счастье, что французская молодежь тянется хоть что-то создавать своими руками, а не бездумно сидеть целыми днями в Интернете. В 2000 году я стал отвечать в доме Louis Vuitton за спецзаказы, и сегодня я возглавляю особенный департамент, который несет ответственность за изготовление самого дорогого багажа Louis Vuitton. Я много путешествую, но никогда не учил английского языка. Если журналист не говорит по-французски, я либо вообще не буду с ним разговаривать, либо пусть он найдет себе переводчика! Те журналисты, которые пишут о роскоши,

«Моей модой» был не манекен, не иголка с ниткой, а ужасно тяжелый верстак. Помню, сколько заноз получал я в первые месяцы!

не за коллекции, а за модели, за вещи, за предметы. Что такое коллекция? Раз, и уж нету ее. А иные наши модели сумок Louis Vuitton живут по пять-восемь десятков лет и ни капельки не постарели за это время, хотя уж столько всяких мод сменилось на дворе. Попробуйте повторить то же самое, сделать вещь, которая окажется не просто красивой, но и функциональной и через восемьдесят лет. Многие предметы, которые сегодня выпускают многочисленные модные марки, бессмысленны — с практической точки зрения.

Я много лет люблю Китай, хотя меня выводит из себя любовь китайцев к подделкам. Когда мы открывали наш первый магазин в Поднебесной, нам пришлось для начала закрыть магазин фальшивых товаров Louis Vuitton, где даже были каталоги! Но год от года я вижу, что китайцы осваивают науку люкса: они понимают, что ценность предмета роскоши заключается в том, что он именно настоящий. Я, проработавший простым столяром в собственной семейной фирме, могу только еще раз это подтвердить.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

getty images/fotobank

просто обязаны выучить наш, французский язык. Я потомственный яростный француз, я старый французский солдат, и я горжусь своей страной. Я считаю Францию самой лучшей страной на земле. Я люблю Париж, но лучше всего чувствую себя все-таки в Бретани, где стоит моя верная старенькая лодка. Как бывают в работе выходные, я сразу прыгаю в лодку! Эта лодка — моя берлога. Лучшего места, чем французская Атлантика, в мире не найти. Для меня моды как таковой не существует, так как спецзаказы Louis Vuitton не подвержены никаким особенным модным веяниям. Это вещи, созданные по старым французским рецептам, это коллекционные предметы высочайшего уровня вкуса и качества, которые могут (и должны!) переходить из поколения в поколение. На втором этаже нашего семейного дома в Аньере есть небольшой музей; в экспозиции представлен багаж Louis Vuitton, сделанный для разных случаев и в разные годы. И есть вещи, которым более века. Есть автомобильный багаж, для поездов, для самолетов, для лодок, для велосипедов, а также, к примеру, для труднейших африканских путешествий. Еще есть даже раскладные походные кушетки марки Louis Vuitton, чтобы просвещенному путешественнику было удобно заночевать в пустыне. Столетние кушетки, замечу я в скобках, в превосходном техническом состоянии. Вот что значит Louis Vuitton: это качество, проверенное суровыми африканскими пустынями! Несколько лет назад вышла книга «100 легенд роскоши. Louis Vuitton». Предисловие и глоссарий к ней написал я сам. Я рассказал о том, что истинный предмет роскоши — это не мода, а вкус и качество. В Louis Vuitton никогда не делали пустых, бездумных, нелепых вещей, наш любой багаж был сделан в первую очередь с огромным практическим смыслом. Он был обязан противостоять любым погодным условиям, выживать в экстремальных ситуациях. Я очень большой консерватор, и мой консерватизм широко известен в так называемых модных кругах. Я всегда ратовал

getty images/fotobank

Джакопо Этро — креативный директор Etro, отвечающий за аксессуары, текстиль, кожу и за коллекции Etro Casa, — о том, что его будоражит, пугает и заставляет переживать. И о том, чего он вовсе не боится.

текст: джакопо этро

В ПРОШЛОМ ГОДУ моя семья Этро отметила праздник: тридцать лет, как я присоединился к замечательному и красивому семейному бизнесу. Сегодня в Etro я занимаю пост креативного директора и отвечаю за аксессуары, текстиль, кожу и за коллекции Etro Casa. Впрочем, я сам собираю ткани, как новые, так и исторические. И я очень хотел бы, чтобы наш дом Etro когда-нибудь открыл, например, в Милане Музей исторических тканей. Но такой музей, равно как и какая-нибудь полная «История европейских тканей», требует огромных исследовательских усилий. К сожалению, пока у меня нет на это времени, однако я не устаю думать о том, что в ближайшем будущем займусь настоящими исследованиями в этой области, ведь все-таки ткани — это ДНК марки Etro. Мои самые любимые исторические стили — это барокко и ар-деко. Пожалуй, барокко я все-таки люблю даже больше: русский пионер №6(39). сентябрь 2013

за богатство орнаментов, за исключительную, ярко выраженную фактурность, за особенный, пронзительный драматизм, за чувственную таинственность и даже за определенную опасность. Барокко — то, что будоражит, пугает, заставляет переживать. Мой вкус к барокко отражается не только в моей творческой деятельности. Я сам коллекционирую все, что напоминает о смерти, предметы и символику «memento mori». Дома у меня — внушительное собрание ковров и гобеленов с изображением черепов, плюс посуда, ткани, картины, где также присутствуют элементы «memento mori». Например, коврик перед моей кроватью тоже украшен изображением человеческого черепа. И мне совершенно не страшно жить в обстановке, где на каждом пятачке какой-нибудь расчудесный человеческий череп! Я много думал над тем, как выглядит христианский ад: вряд ли это

черти с горячими сковородками. Это что-то другое, равно как и рай — это, как я полагаю, совсем не жизнь на голубых облаках. А черепа просто напоминают мне об иной жизни, о другом измерении, в которое мы в положенный нам час обязательно попадем. Существование в окружении «memento mori» — это ведь далеко не самое страшное в жизни. Я опасаюсь совсем других вещей. Я боюсь войны, боюсь за своих близких, боюсь за Италию с ее нестабильной экономикой. Я боюсь потерять энергию, способность творить, работать. Конечно, я, как и все люди, тревожусь от мыслей о старости, немощности, но вот смерти я вовсе не боюсь. Возможно, в этом мне помогают три мои любимые книги: Библия, Коран и Камасутра. Не бояться потусторонней жизни меня научили и три моих любимых кинорежиссера: Феллини, Лукино Висконти и Ларс фон Триер.

Если стиль барокко я ценю за эмоции, то ар-деко — за чистоту линий, за строгость композиций. Ар-деко — это величайший стиль XX века, на самом деле он есть главный стиль всего прошлого столетия. Ар-деко до сих пор питает не только модельеров, декораторов, производителей мебели и аксессуаров для дома, но и часовщиков и ювелиров. Наверное, принцип совмещения двух стилей — эмоциональной нагрузки барокко и чистоты композиций ар-деко — и можно назвать моим главным артистическим приемом. Стиль нашего дома Etro очень сильно привязан не только к европейским историческим стилям, но и к национальным костюмам. В том числе и к костюму русскому. Я сам огромный поклонник, настоящий фанат русского кафтана! Очень практичная одежда из натуральной, а следовательно, бесценной шерстяной ткани. Русский кафтан стройнит даже меня! Русский кафтан способен сузить даже самую массивную фигуру.

А какие исключительные краски несет на себе русский национальный костюм: красный, золотой, синий, белый, оранжевый цвета. Русский национальный костюм не просто красив, удобен и практичен, но он еще и очень экологичен. Хорошие шерстяные ткани, красивые и добротные, до русской революции носили не только аристократы, но и самые простые кресть яне. И любой, самый простонародный русский костюм отличается фактурностью, особенно тот, где есть вышивка, кружева, традиционное шитье жемчугом и мех. У русских даже самый дешевый мех, вроде меха кролика, барана или козлика, и тот выглядит необыкновенно! Что уж говорить о тех костюмах, где есть норка или легендарный русский соболь. В свой ближайший приезд в Петербург, город, который мне необыкновенно близок своей северной красотой и русской загадочностью, я намерен посетить Этнографический музей.

В чем почерк дома Etro? В безусловной художественной правде, скорее всего. Мы не просто делаем коллекции, мы продолжаем, пишем заново и заново историю различных национальных костюмов: русского, итальянского, турецкого, французского, испанского. Наши фирменные вещи, разумеется, не копии народных костюмов, но они создаются с учетом разнообразнейших культурных традиций. Я выступаю за сезонность, ведь, регулярно обновляясь два раза в год, мы все больше и больше оживляем эти самые традиции, не даем им умереть. В моде мы, семья Этро, — интеллектуальные, но очень жизнелюбивые, жадные до красок жизни консерваторы. И это говорю я, художник, который собирает черепа, знаки и символы «memento mori»! Быть может, именно я как раз и имею большее право говорить о творческом жизнелюбии?

getty images/fotobank

Существование в окружении «memento mori» — это ведь далеко не самое страшное в жизни. Я опасаюсь совсем других вещей.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

orlova

Последний пресс-секретарь первого президента России Дмитрий Якушкин крайне редко выступает с материалами в периодической печати. Но эту колонку он не мог не написать. Она про то, что никогда не выйдет из моды, то есть про человеческую доброту и порядочность.

текст: дмитрий якушкин

ТАМАРЕ, самой близкой маминой подруге в последние годы ее жизни, пожаловался: так непросто разбирать, сортировать старые поздравления, блокноты, вырезки из газет, театральные и концертные программки, а еще когда своей очереди ждут по-настоящему серьезные документы — фотографии, письма, различные аттестаты, почетные грамоты и удостоверения… И вроде бы хочется сделать все побыстрее, и злишься на то, что получается медленно, и от этого почти перманентное чувство незавершенности и страх потерять что-то действительно важное в стопках больших и малых конвертов, скоросшивателях довоенного образца или относительно современных файлах, по которым хотя бы можно вычислить примерный год, когда в них попали те или иные бумаги, после того как к ним прикасался кто-то в последний раз. И уж как мама сама боролась с лишними вещами, понимая,

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

что с некоторыми предметами справиться способна только она одна, а все равно они захватывали новые территории в квартире. Тамара нашла на это нужные слова: «Понятно, что это тяжелое дело, но считай, что так ты продолжаешь разговаривать с ней». Несмотря на борьбу против «всякого бумажного хлама», мама продолжала много вырезать из газет. Одновременно она все это читала — остались следы шариковой ручки или карандаша вдоль газетных колонок, иногда подчеркнуты отдельные строки, обведены слова. Наверное, как и решение кроссвордов, это был тренинг для головы, домашний вариант трудотерапии для человека, который всю жизнь много работал. Не то чтобы я чего-то не знал, но получалось теперь так, что я занимался расшифровкой ее выбора, круга интересов, вкусов и даже воссозданием образа жизни пожилого одинокого человека в большой квартире в центре города.

Скажем, вот есть раздел развлечений — все, что имеет отношение к московским чеховским театральным фестивалям: анонсы премьер, интервью с режиссерами, рецензии на привезенные спектакли. Билеты мама специально покупала за много месяцев в кассе Союза театральных деятелей, жила этим событием задолго до его начала, потом сражала меня своим знанием иностранных театральных имен, ожидавшихся и не случившихся сенсаций, не принятых публикой постановок. Другая тема — то, что можно отнести к стремлению держать себя в форме: заметки про лекарства, правильные диеты, физкультурные упражнения, чудодейственные свойства бирюзы и инструкции по обращению с китайскими металлическими шарами. Много и отдельно — про главный предмет заботы — кошку: правила ее кормления, советы ветеринаров, привычки и свойства характера. Но была не только текущая

100

101

В этой работе с домашними архивами я то и дело обнаруживаю заметки, которые на сто процентов отвечают именно тому, что в данный момент ищешь. формата А4 с выписанными аккуратным, легко читаемым маминым почерком фамилиями, именами, странами, названиями картелей, месторождений, нефтяных полей. Уже один объем книги, за которую она взялась, подавлял: не сильно верилось, что она будет востребована. Но дальнейшие перспективы текста, большой или малый тираж не касались маминой одержимости работой, я бы даже сказал — энтузиазма. Независимо от заказчика, у нее было всегда одно стремление — сделать перевод на должном уровне, добиться максимального совершенства. Тысячестраничная история становления нефти как стратегического рычага мировой политики ХХ века под названием «Добыча» американца Даниэля Ергина, часть которой перевела и мама, впервые вышла на русском в 1999 году. Спустя

10 лет, когда мама заболела, ей позвонили с просьбой продать права на второе издание. Она поручила переговоры мне. Когда книга вышла вторично, два журнала издательского дома «КоммерсантЪ» — «Уикенд» и «Власть» — опубликовали две большие статьи на тему, почему столь актуальной оказалась нефтяная тема в России в исполнении Ергина. Я вырезал и сохранил обе заметки, хотя тоже пытаюсь себя ограничивать в бумажных носителях. Вырезал потому, что каждый раз, когда натыкаюсь на них, физически ощущаю, как бы они обрадовали маму. Для нее это было бы и признание ее труда, усилий, компенсацией потраченных нервов, а еще знак того, что она оказалась вовлеченной в некий актуальный процесс, раз книга вызвала к себе такое внимание. И потом, газетные вырезки — это была ее любимая стихия.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

александр гринберг/фотосоюз

жизнь. Сохранилось много заметок «вне времени», которые откладывались в сторону с прицелом на не очень определенное будущее, однако с уверенностью, что когда-нибудь кому-нибудь это пригодится, в первую очередь, конечно, мне. Задним числом надо признать, что мама оказывалась не раз и не два права: в этой работе с домашними архивами я то и дело обнаруживаю заметки, которые на сто процентов отвечают именно тому, что в данный момент ищешь. Из того, вокруг чего мысли крутятся сейчас: обдумывая вольное сочинение на тему отношения к войне во Франции и всей непростой истории оккупации, я обнаруживаю среди бумаг статью Жан-Поль Сартра, вырезанную из журнала «Плейбой» в январе 1966 (!) года, под названием «Парижане и немцы» — уникальное свидетельство очевидца с описанием деталей парижского быта военных лет… Был еще один раздел — «специализированный» — множество заметок про мировую экономику, социологию, историю религий, национальных праздников или обычаев, современные проблемы образования. Мама много переводила, а когда в переводах наступала некоторая пауза, готовилась быть во всеоружии к какомунибудь очередному замысловатому тексту. Как же она иногда мучилась из-за того, что перевод «не шел», ругала себя за то, что согласилась за него взяться, перед сдачей не спала подряд несколько ночей, пытаясь найти логику в очередной статье, вышедшей из недр ЮНЕСКО, про какие-нибудь африканские племена. Но приходил день, когда закрывался номер журнала, где ждали перевод, она успешно сдавала работу и приносила домой новое задание, радуясь тому, что уж теперь у нее точно будет достаточно времени, чтобы, погрузившись в новую тему целиком, связать концы с концами. И вот так в конце 90-х вслед за буддизмом, шаманами у нас возникла тема нефти. Мама стала рассказывать мне про иранского шаха, семью Рокфеллеров, турецкую нефтяную компанию, первых саудовских магнатов. Множилось количество сложенных бумажных листов

итар-тасс

Глава «Боско ди Чильеджи» Михаил Куснирович высказывается на тему, насчет которой не смог промолчать (хотя, кажется, хотел). Все в этой колонке получилось нарядно. Но недовольство собой чувствуется. Но по-честному. Не очень модно, конечно. Ну да ладно. Ему простительно.

текст: михаил куснирович

ПОНАЧАЛУ я даже как-то все принял за чистую монету. И удовлетворился. Умеет же редакция «Русского пионера» запросы на заметки распределять корректно. Все чин по чину: если про Арктику или Антарктику — это к Чилингарову, если про архитектуру или мечущуюся душу творческой интеллигенции — то к Ревзину, ну а если номер про моду — то, конечно, к Куснировичу, к кому же еще? Вот в прошлый номер — про евреев — не звали. Приберегали. А про моду, мол, можно. Значит, доверяют. А может, оно зазря? Я-то в настоящей Моде ни бум-бум! Я же пальто продаю. Ну, юбки там, блузки. Штаны вот тоже. В свое время занятие, которым я занимаюсь, описывалось важными документами под, например, такими названиями: «О дальнейшем удовлетворении всевозрастающих потребностей населения

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

товарами народного потребления группы Б» (группа Б — это продукция легкой промышленности; а про группу А даже и не спрашивайте). В целом — Емко. Честно. Туманно. Вечно. — Не подкопаешься. Вот и все. Можно точку и поставить. Ну, поскольку выразил я уже таким образом все свое приземистое отношение к Ее Величеству Моде. Однако неловко как-то. Вызывающе скупо. Кокетливо. Не раскрыта-таки пока тема. Ох, рискую не оправдать доверия и гонорара. Тогда можно и размазать. Начнем от печурки. Мода — это, по сути, что за закавыка такая? Существительное или прилагательное? Наречие, предлог или деепричастие? А может, междометие или частица чего-нибудь? На мой сугубо причастный взгляд — это

Эфир Эфирович такой или облачко, когда Этого Самого еще ни у кого нет, но всем очень уже хочется; потом налетело с шумом и ветром, откуда-то с неба просыпалось, сперва избранным, а затем и остальным досталось и уже никого не удивишь. Тут и слушок прополз, что «вполне как ничего особенного». Вроде как уже никому и не надо. Не модно, понимаешь. Не эпично. Проехали. Следующее облачко подавай. А еще частенько Ее Величеству Моде Его Величество Стиль противопоставляют. Мол, схлестнулись за первородство и величие женское начало с мужицким. Кто ж в этой битве вселенской победителем выйдет, конечным бенефициаром, так сказать? Разве что чувственные народные потребители товаров группы Б. Одни (с женским началом) обходят дозором кондиционированные торговые помещения категории люкс супротив часовой стрелки. По большей части все

102

getty images/fotobank

Сказано раз «в черном» (белом) — сделано, ни шагу назад. Рыцари стиля, одним словом.

103

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

в ажиотации. Журналов начитались и блогов всяческих. Рыщут модненькое. А чтоб по карману иль нет — пустое. Фэшн виктим, по-русски говоря. Иные (с мужским соответственно) определились. Стержень внутри. Дружина чуть сзади. Гарцуют по часовой. Любят и берут, чтоб просто понравилось. И чтоб под свой уникальнейший избранный стиль непременно подошло. Сказано раз «в черном» (белом) — сделано, ни шагу назад. Рыцари стиля, одним словом. Встретятся этак где-то посередине у фонтана; смерят друг друга — хорошо ежели взглядом. А то ведь могут начать судачить на политические темы. Нервничать. А уж там как разойдутся! Бедолаги. Вот, наверное, чтоб от такого уберечься, Е-коммерц и понапридумывали. А чтоб не встречаться! Глаза в глаза! Ведь это сегодня не модно к тому же как-то и не стильно вовсе. К чему оно, это простое

лась — аж дух захватило! Но того и гляди минет времечко модное: уж по всем городам и весям — от Владивостока до Ашхабада, от Кировограда до Калининграда — теперь за этой Модой исключительно патриотичной гуща последователей воодушевленных нагромоздилась и давай денно и нощно самопал строчить, да порой модней и краше всамделишного. Так от Москвы до самых до олимпийских окраин и не ровен час запрудят образ светлый, стильный, модный, родной. А посему теперь сидим, кумекаем: а что ежели вильнет хвостом мода-изменница и сойдет наша Красота Успеха в унылое растиражированное состояние, и не поймешь потом, то ли сама нагрудная аппликация так поистаскалась, то ли узорища босковские лоскутные трещат по швам новомоднейшего спроса. Не удовлетворяют более всевозрастающие потребности народонаселения категории

то покупает! И даже носит! В общем, все при деле. И это Мода? И это Жизнь? За что же так сужаем Ее Величество? Размер, уважаемые дамы и господа, модницы и стилисты, имеет значение. Ведь эта же уникальная счастливая обладательница модной юбочки наверняка читает модную книжку, ходит в модную галерею, лопает модную пищу, ездит на модный курорт, живет в модном районе, дружит с модным парнем, слушает модную музыку, устраивается на модную работу и вдруг — о ужас! — встречает на собеседовании другую уникальную счастливицу в такой же точно модной юбке! Уникальность тает стремительно и беспощадно, опережая банальность чувств и выражений: — Да кто она такая?! — Да как ей привиделось, что это ей можно носить! С ее-то данными?!

Не трепещите вы перед этой модой, дорогие товарищи, но и не пренебрегайте. Одевайтесь-ка лучше по погоде. Здоровее будете! человеческое общение с его индивидуальными особенностями? Запахом. Тембром. Теплом. Мягкостью. Шероховатостью. Молчанием. Зачем, я вас спрашиваю? C Фейсбуком — надежней; с Твиттером — короче; с ВКонтакте — безответственней. А модная и стильная юбчина (брючина) придет — только заплати. Если, конечно, почтово-торговая логистика справится. Но это как повезет — логи пока не в моде. И вот тут вступаем Мы! Все в белокрасном и в офлайне! Решили в моду не поиграться — пожить! Наворотили горделиво-разухабистых олимпийских одежд с завитушками, расписали всю грудину Россией-матушкой. Очередей тьма жаждущая выстрои-

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

люкс. И чего им только не хватает!? Но не тут-то было! Жди-кась! Да пуще прежнего кипит работа в цеху творческом. Всей дружиною сосем из пальца новые куролеси. За нами не заржавеет. Раз уж сели на иглу швейную моднявую — только держись теперь. И вообще. Почему-то под модой все чаще начали понимать именно те бытовые вещички, что мы и покупаем, и продаем. От этого и неловкость. Рассмотрим пример: кто-то творит, сочиняет ту самую стильную модную юбку, кто-то ее «отшивает» по-человечески, кто-то логично упаковывает и перевозит кое-как, кто-то ее восклицательно и подробно описывает в ежемесячном талмуде моды, кто-то ее буквально продает ежедневно чуть ли не на самой Красной или Вандомской площади, и наконец — о чудо! — ее кто-

— Да ну и пожалуйста! Ну и пусть! Да вообще я это носить не хочу и не буду! — Да кто сказал, что это еще модно?! Вот! Именно! Свершилось! Вопрос задан: еще или уже — вот в чем вопрос. Но поздно задан. А ты раньше где была, подруга, пока, отгибая мизинец, перетормашивала третью дюжину аналогичных изделий легкой промышленности группы Б в поисках той заветной и самой модной? Ну конечно, про нее уже наверстал на 47-й и 593-й странице толстенный глянцевый монстр в своем безапелляционном выборе; в ней уже засветилась принцесса далекой и не известной мне страны, и про нее уже перешептались девчонки на террасе перед консерваторией… Она (юбка) была так далеко и маняще, а затем счастливо нашлась, соразмерилась и купилась подвернув-

104

шимся дружественным модным парнем, и все было просто сумасшедше здорово! А теперь она тут же, на собеседовании, на уже выбранной мною модной работе и на чужой невыразительной ж…е! Ну что за фигня?.. Полный облом. И это еще юбки. А сумки? С ними вообще швах. Полжизни мечтать о «Биркин»; купить ее по многообязывающему звонку совсем не модного друга институтской подруги; невовремя догнать, что уже в прошлом сезоне все приличные носили только «Келли», а что в этом без «Селин» вообще смешно где-либо появиться! Вот это метаморфозы! Вот это раны души. Жестокая же Вы, Ее Величество, ох какая жестокая, не поймет вас народ, ой как не поймет! И ответит Вам и «Зарой» с «Манго». Это Вам не рябчики с апельсином. А Вы так и будете пыхтеть и пыжиться. Знаем мы Вас и власть Вашу. Что наткут ткачи юго-восточные — тем и усладитесь. Из того моду завтрашнюю и настряпаете. А еще спасибо скажите, что дают Вам продыху дважды в год, по весне и осени (поскольку про королеву-мать Высокую Моду либо хорошо, либо никак), в НьюЙорках-Лондонах-Миланах-Парижах свой модный шабаш устраивать да таксистов морить в метаниях от одной модной буффонады до такой же. А в Москве даже таксистам работы не достается. Сидят модники на одном известном месте. Сами себя подзадоривают. Сами на себя дуются. Зато — пару недель подряд. А то и внахлест. Что-то занесло меня. Откуда эта желчь злопыхательская? Может, завидую. Может, не лезет на меня ничего модненького — вот и ношу десятилетиями свои бордовые шорты? Может, и так. Хотя и по остальным вопросам эта самая мода меня тоже как-то морочит. Вот вошли в моду (а больше им и входить некуда) белые ленточки — создали тренд. Надолго ли? Может, в том далеком году красные маки (ленты) тоже просто в моде были. А у кого-то последний писк — рукава коричневые, закатанные по локоть, —в зловещей моде были. Вот уж намодничались всем миром потом.

105

Грустная эта мода какая-то получается. Сиюминутная. Суетная. А вот другой пример: расцветает молодое поколение подрастающее. Думают, что они очень умные и модные. Все как один. Рубашечки в дрипочку или клеточку на последнюю пуговичку застегнуты; шортики узкие с заворотами; очечки рейбан; бородка. Все с улыбочками и лонгбордами (требую не путать — это в прошлом году на великах «Электра», а в этом непременно с лонгбордами «Пэнни») жуют свои митболы, «завтрак туриста» понашему. Все очень творчески, но строго. Если что не так, все — отстой. Лох — он и в парке Горького лох. Это повезло, что я с бородой уже лет 25 хожу и рубашечки в клетку приветствую. Вот похудею — глядишь, и на верхнюю пуговичку смогу застегнуться. А не то в утиль. «Отцы и дети» сплошные получаются. И мне невдомек, как у них выходит и исключительно модными себя ощущать, и по-инкубаторски чирикать. И это пройдет. Ведь завтра-то будет Завтра. И еще как будет. Кстати, про архитектуру. Казалось бы, вот где дыхание веков, вот где Стиль победил Моду. Но и тут не все однозначно. Это сегодня московский модерн, пожалуй, сильный архитектурный стиль, а высоколобым и дворяноподобным современникам он являлся не иначе как купеческой китчушкой. Порыскали новорусские буржуа по заграницам, приблизили к себе (приспустили) расторопных архитекторов — и давай надиктовывать да самодурствовать, давай друг перед другом коленца выделывать. Творили архитектурную моду на свой прыткий манер. То псевдорусского захотелось, то французского вперемешку с итальянским. А один и вовсе на мавританский лад учудил, да так, что по открытии матушка его добрая не удержалась и выдала, что, мол, до этой инаугурации только она знала, что сыночек — дурак, а теперь весь город. И какой город — столичный. Хорошо еще выборов тогда на носу и в помине не было, а то замучил бы электорат: «Как посмел?! Да кто согласовал?! Да из каких это он средств?! Что за точечное безобразие инородное?!» Теперь это памятник

архитектуры федерального значения и в нем Дом приемов Правительства Российской Федерации. Служит частная модная купеческая романтическая забава государственную службу. Века идут. Дом стоит. Частно-государственное партнерство в моде, но имя того самого модника необходимо уточнять в Википедии или у Григория Ревзина, чтоб не спутать с именем того, кто вводил моду на частные лечебницы для детей. В конце концов, я вам про все это, наверное, напрасно нагородил. Ведь, чего доброго, прочтет какая-нибудь настоящая стильная модница и клиентка наша одновременно и всерьез разобидится. Мол, дурю честное высокоблагополучное народонаселение, втюхиваю на просторах нашей великой Родины временщическое барахлишко; сам над этим глумлюсь, семейными ценностями прикрываясь. И отвернется и уйдет в дауншифтинг, например (тоже, кстати, очень модное течение). И не будет мне ни прибавочной стоимости в закромах, ни удовольствия в деталях. Одно, надеюсь, убережет: это еще парутройку лет тому назад в «Русский пионер» было модно колонки писать (я-то аж всю пятилетку графоманствую — ну чем не пионер), а сегодня даже Инстаграм не прокатит. Вайн подавай. Вот и пишу для себя и того парня, которому обещал. Да жена-умница мое словоблудие в компьютер вбивает. Так и радуемся на троих. Хотя, по большому счету, я шучу, и моду я люблю. Люблю, и все. Как дурак. Как жену. Ну красивая; ну умная; ну работящая; ну неугомонная — в смысле, спокойно не посидишь, заметку не подиктуешь. Вот и люблю; к тому же очень хочется узнать, что Завтра будет. Чего там наши дети понапридумывают. Ну а если всерьез про моду писать — это надо было все же А. Васильева (не Андрея только, пожалуйста) звать или Чилингарова. Напоследок главное: не трепещите вы перед этой модой, дорогие товарищи, но и не пренебрегайте. Одевайтесь-ка лучше по погоде. Здоровее будете! Это я вам говорю.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

тая невская

Колонка кинорежиссера, актера и сценариста Тиграна Кеосаяна, скорее всего, самое образное воплощение главной темы этого номера — «Мода». Хоть кино снимай. А может быть, еще и снимет?

текст: тигран кеосаян

В НАЧАЛЕ нулевых мой друг, друг из разряда тех, что могут пропадать на вечность, объявляясь полуминутным звонком раз в световой год, но при этом все равно близкий друг, — согласитесь, у каждого из нас есть такие, — критически оглядел меня с ног до головы. Я всегда рад моему другу. Редко или часто, не важно. Слишком много у меня с ним прожито и пережито, добыто и потеряно. И потому я точно знал, что услышу после этого взгляда. И я услышал. — Будем менять твой «лук» кардинально… Здесь нужны пояснения. Я не пересекал границы Москвы с обозом просроченной бастурмы из безвестного аула, где меня окружали сплошные овцы и законы гор. Я, в принципе, родился в столице и, конечно же, знал, что к черным брюкам не стоит надевать белых носков, а ремень желательно подбирать в цвет к ботинкам. Одежда известных брендов сначала развлекала самолюбие, со временем стала русский пионер №6(39). сентябрь 2013

попадать в мой гардероб исходя из двух критериев: удобство и носкость. И вдруг: — Будем менять твой «лук»… Я не люблю, когда мне делают замечания или пытаются что-то во мне изменить. Я — может, в силу своего кавказского темперамента — это дело немного даже больше чем просто не люблю. Но мой добрый друг имел и имеет заслуженную славу метросексуала с тех давних пор, когда еще нигде в мире не догадались придумать этот термин. При том внимании, которое мой друг оказывал еще с советских времен ровному цвету кожи, правильной форме ногтей на всех своих конечностях, точно выбранному цвету носков, он должен был десятки раз сменить сексуальную ориентацию, но не сменил, и даже наоборот, чем вызвал изумление богемной общественности и сожаление женщино-ребят. К тому же в тот мой жизненный отрезок я в очередной раз хотел что-то поменять, изменить в своем существовании. Ну,

если не страну проживания, то почему не поменять кардинально свой «лук»? — И как? В моем голосе явственно звучала фальшивая фронда. Мой друг улыбнулся. — Сейчас поедем в одно место. Я на секунду замер. И тут снова необходимо пояснение. В пору нашей общей юности, и не только, мы часто попадали в пограничные ситуации, вступающие в откровенный конфликт с Уголовным процессуальным кодексом, именно после этих его слов. — А где бы сейчас водки купить? — Сейчас поедем в одно место… Мы едем ночью в таксопарк и оказываемся свидетелями налета советской еще милиции на подпольных продавцов алкоголя. Кто постарше, тот помнит. — А где бы посидеть с девчонками? — Сейчас поедем в одно место… Мы едем, сидим, деремся с угрюмыми людьми и оказываемся на всю ночь в «обезьяннике».

106

И таких случаев было множество. С последнего нашего приключения прошло минимум лет двадцать, и мы стали такими до жути важными… Порочная цепь должна была давно прерваться. Улицу поливал октябрьский дождь. Мы приехали в самый центр исторической Москвы. За большими витринами разливался свет и не чувствовалось магазинной суеты. Если бы не скучающий охранник у дверей, я подумал бы, что магазин не работает. Над входом горели четыре буквы, складывающиеся в абсолютно незнакомое мне название. Мой друг открыл стеклянную дверь, приглашая войти. В его легкой улыбке читалось высшее знание, а во взгляде, обращенном на меня, плескалась загадка. Со стороны наша композиция напоминала современную версию библейского сюжета «Царь Соломон показывает незнакомцу путь к своим сокровищам». Торжественность момента немного портили дождь и здание «Лубянки» по фону. Пути назад не было, и я шагнул внутрь. Сокровищ было с избытком: аксессуары, туфли разнообразных моделей, верхняя одежда, белье, костюмы… Здесь было все. И самого высокого качества. Персонал удивил хорошим русским без всякого намека на какой-либо говор и внутренним чувством собственного достоинства. Красивая продавщица в возрасте раскрыла мне тайну слабой известности четырехбуквенного бренда: бизнесмен из Средней Азии решил начать производить одежду, и теперь лучшие фабрики Италии работают на него и только на него. Судя по тому, что я видел и трогал руками, это сильно походило на правду. Повторюсь, в магазине было все. Не хватало только покупателей. Их не было совсем. Пришло время посмотреть на ценники. Armani, Louis Vuitton, Hermes могли спокойно передохнуть в прихожей, и, может быть, только Zilli, любимая марка арабской молодежи с Cote d’Azur, могла посоревноваться в цене с малоизвестным среднеазиатским брендом. Но мосты были сожжены, ведь «лук» надо было менять кардинально. Тем более что мой друг, развалившись в глубоком крес-

107

ле, уже позвал специально обученного человека менять мой «лук». Человек пришел не один. Стайка специалистов, почувствовав близкую кровь, завалила меня брюками, рубашками, кашемировыми жилетками, ремнями, галстуками, модельной обувью и пиджаками. Одна девушка, забывшись, принесла целую шубу, на которую кто-то извел половину зоопарка, но человек на самом деле был хорошо обученным и знал пределы безумства каждого отдельно взятого покупателя. Одним взглядом он отправил девушку с шубой обратно. Никогда в жизни я не чувствовал себя так странно, как в тот вечер, когда каждый новый комплект одежды выносился на конечную резолюцию моего друга. Я выходил из примерочной, он критически оглядывал меня и снова запускал карусель одежек. Если бы не моя некоторая публичная известность, мы бы могли

на их инаугурацию приходили в таких костюмах. Еще, наверное, я мог бы в них получать в Кремле какой-нибудь самый главный орден страны, как бы подводящий итог моей жизни и работы на благо Отчизны. И, в общем-то, все, никаких других достойных моих костюмов мероприятий я больше не находил. На кассе уважительным вскидыванием бровей оценили стоимость моих покупок. — Мою скидку посчитайте… — прозвучал знаменитый баритон моего друга из-за моей спины. Скидка была солидная. На эту скидку пара албанских сел могла бы не один месяц безбедно встречать закаты и рассветы. Пакет с костюмами приятно оттягивал руку. Дождя стало больше. Охранник прятался под козырьком магазина. Перед тем как разбежаться по машинам, мы обнялись с другом. — В субботу обедаем на «Веранде»!

Я смотрел на себя в зеркало и прикидывал: куда я могу пойти в этих костюмах? По первоходу выходило, что только на инаугурацию президента. стать второй за вечер иллюстрацией, уже современного сюжета: богатый папик выгуливает своего немолодого армянского содержана. Все когда-нибудь заканчивается, и, наконец, были собраны два костюмных комплекта. Мой друг уже отметил правильные места на рубашках, где прострочили мои инициалы, были подобраны запонки и туфли тонкой итальянской кожи. Мой друг искренне радовался. Ведь он сделал большое дело. Он на самом деле кардинально поменял мой «лук». Я смотрел на себя в зеркало и прикидывал: куда я могу пойти в этих костюмах? По первоходу выходило, что только на инаугурацию президента. Да и то не всякого — большинство президентов нашей планеты просто недостойны того, чтобы

В голосе моего друга звучала уверенность в реальности этого несбыточного плана. Люди, плохо знающие моего друга, и сейчас покупаются на эту его уверенность в голосе. — Хорошо, обедаем… Он запрыгнул в машину, чтобы пропасть еще на пару световых лет. Я пошел к своей. Из-под козырька послышался голос охранника: — У вас сигаретки не будет? Я протянул ему сигареты и открыл пассажирскую дверь, чтобы положить пакет с вещами. — С обновками вас… Я посмотрел на него. Было уже достаточно темно, дождь лил не переставая, и, может быть, мне показалось, но, кажется, он иронично улыбнулся…

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

orlova

Из этой колонки Андрея Бильжо, которую сам он позиционировал как «парикмахерские и другие истории», читатель узнает не только о том, как мода повлияла на развитие образа Андрея Бильжо, но и о том, как Андрей Бильжо повлиял на развитие моды. А это гораздо важнее.

текст: андрей бильжо

Я ДО СИХ ПОР слежу за модой, но, конечно, не так, как в отрочестве и юности. Подростком я пришивал к воротничку рубашки пуговицы, с помощью которых пришивал и сам воротничок. Чтобы стоял. Делал, так сказать, батничек. Эта страсть именно к таким рубашкам у меня сохранилась до сих пор. Школьные брюки я сам удлинял и расширял, снизу вставляя клинья, и таким образом превращал их в клеш. Брюки клеш — это уже в 14 лет — я даже заказывал у портного. Синие с фиолетовой подкладкой и с широким поясом на двух пуговицах. А на первом курсе института мне одна девушка подарила свои брюки из красного вельвета, расклешенные и с гульфиком на молнии, но без клапана. Молнию, кстати, часто подшивали снизу к штанинам — красиво, блестит и низ штанины не мохрится. Экскурсовода именно в таких красных вельветовых брюках сотрудники архангель-

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

ского КГБ искали на Соловках. Не нашли. Я отсиделся. И меня, к счастью, никто не выдал. Отдельная мода была на катке. В Лужниках. Кучками там собирались хулиганы из разных районов. Все главные хулиганы были на фигурных коньках. Очень трогательно. Они были в брюках клеш, причем клеш был гигантский. С внешней клиновидной складкой, через которую проходили цепочки, а иногда даже лампочки, которые периодически мигали. Неотъемлемой частью наряда хулигана были меховая (мехом наружу) безрукавка и большие меховые (мехом наружу) варежки. На голове, точнее, на лбу лежала (именно лежала) кроличья шапка-ушанка. Чтобы шапка-ушанка не упала, такой товарищ ехал на фигурных коньках очень маленькими шажками с прямой спиной. Он как бы выгуливал свою кроличью шапку-ушанку, смотря по сторонам, какую бы девушку ему закадрить. А дальше уже с ней под

ручку сделать один кружок вокруг Большой спортивной арены. Вот вспомнил. Существовала еще локальная мода. В городе Советске Щекинского района местные мужики все как один ходили в кепках, связанных из мохера нежных пастельных цветов — розового, голубого, желтого, зеленого… Они напоминали конфеты («подушечки»), что продавались в магазинах на вес и без обертки. Верхняя часть головы у краснолицых пропитых мужиков как бы светилась и флюоресцировала из-за мохеровой волосистости. Этот ореол, к моему счастью и ужасу, еще и колебался на ветру. Но главная мода все-таки заключалась не в одежде, а в прическе. Я же не всегда был бритоголовым. Кстати, меня нередко спрашивают, как часто я брею голову и как я это делаю. Отвечаю. Если настроение хорошее или хорошая погода — раз в два дня. Если настроение плохое или погода плохая — раз в четыре дня. А как? Мылю

108

риа новости

голову и бритвой как бы причесываюсь. То есть движения ровно такие же, как если бы в руках была расческа. Мой внук любит трогать и мять мою лысину, приговаривая: «Лысяш ты мой, лысяш». А вот мой друг Игорь Свинаренко любит мою лысину гладить, когда лысина покрыта двухдневной щетиной. У него возникают некоторые ассоциации, о которых здесь мне писать не совсем ловко. Ну так вот, челка у меня была до бровей, а височки с помощью мыльной воды я закручивал. И называлось это «завлекалочки». Потом «завлекалочки» превратились в густые, длинные и широкие бакенбарды и, как дополнение, усы, как у «Песняров». Усы я, кстати, никогда в течение жизни не сбривал. Менялась только их форма. Военная кафедра в медицинском институте, где я учился, безжалостно уничтожала всю эту растительность на корню. Как-то подполковник Медведовский перед экзаменом дал мне всего 20 минут на то, чтобы я добежал до парикмахер-

109

ской, «все убрал с лица, а то бакенбарды, как у Пушкина, усы, как у “Песняров”, а челка, как у этих, на букву “б”. И чтоб тут же вернулся на экзамен. Иначе!.. Время пошло!» Я несся как угорелый. Я ворвался в парикмахерскую, тяжело дыша, с безумными горящими глазами. Справедливости ради надо сказать, что вид у меня был действительно чудовищный. До сих пор без содрогания не могу смотреть на свои свадебные фотографии, где я именно такой, как описал меня товарищ подполковник. Девушка-парикмахер даже не спросила, как меня постричь. Она просто сказала в пространство: мол, вот еще один с военной кафедры. Я вернулся ровно через 20 минут, мокрый как мышь, с прилипшими к лицу, шее и спине волосами, отчего вышеприведенное избитое сравнение с мокрой мышью становится более точным. А еще я беспрерывно чесался. «Ну вот, совсем другое дело, — сказал подполковник. — Ишь, моду завели!»

В Египте в середине 90-х уже с лысиной, но еще не радикальной, я пошел в местную парикмахерскую, чтобы голова и шея загорали. Я снял очки и что со мной делали, не очень видел. Чувствовал, но не видел. Стригли меня двое. Тонкими смуглыми ухоженными пальцами египтяне что-то делали с моими волосами на голове, усами и даже бровями. Один был главным, второй — его ассистентом. Один конец нитки был в зубах главного, второй конец нитки он держал двумя пальцами. Нитка была натянута как струна. Мастер накручивал на эту нитку волоски моих густых сросшихся бровей и резким движением выдергивал их. Я молчал. Я не знал, как реагировать. Когда я надел очки, то увидел в зеркале идеал восточного мужчины. Сросшиеся густые брови превратились в тонкие аккуратные дуги («полумесяцем бровь»), густые залихвацки закрученные усы трансформировались в щеточку волос над верхней губой. Я был в шоке. Я как будто сошел с египетских рекламных плакатов. Или с индийских. Вылитый Радж Капур. Парикмахеры были очень довольны своей работой. Я был эталоном местной египетской моды. Только две недели отдыха впереди (все хоть чутьчуть отрастет) и отсутствие рядом знакомых, кроме жены, которая меня с трудом узнала, но приняла, утешали меня. Последнее посещение парикмахерской я запомнил хорошо. Это был очень модный салон. Попал я туда по блату. Цель у меня была одна — не хотелось лысому сидеть в очереди. В общем зале стригли и мужчин, и женщин. Разврат. Мне мыли голову, закинув ее назад, между двумя длинноволосыми, длинноногими и большегрудыми красавицами. Унижение. Потом каждый мой волос мастер стриг ножницами, испытывая к нему глубокое уважение. Казалось, он измерял каждый волос линейкой, оставляя ровно три миллиметра. Через полтора часа позора мне был выставлен счет. Денег мне не хватило. Стыд. Благо, парикмахер оказался моим поклонником и простил мне долг. Благородство. Больше я в парикмахерскую не ходил. В ход пошла бритва. И бритая голова вошла в моду.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

orlova

В этом произведении писателя Виктора Ерофеева, которое язык не повернется назвать обыденным словом «колонка», читатель получит именно то, чего он ждет от писателя: художественность и фигуральность. Тема моды на новом уровне.

текст: виктор ерофеев

И ПО РОЖАМ БЕЛЕСОГО ЦВЕТА, и по высоте снежного покрова мы в нашей деревне Белая Африка не только отличаемся от негров, но и гордимся тем, что мы — лучшие. Но раз наша деревня называется Белая Африка, то, конечно, нашлось немало умников, которые хотят нас сравнить с африканцами, да и сами африканцы к нам в гости заглядывают и внимательно к нам присматриваются, не из Африки ли мы родом. В обмен на визиты африканских народов нас тоже стали звать в Африку, но мы сначала боялись даже пожать им руку, потому что боялись испачкаться и опоганиться, а наши девки из Белой Африки и вовсе не хотели с ними здороваться, но на всякий случай их негритянского домогательства запаслись влажными пахучими салфетками. Но потом мы как-то подумали-подумали и съездили в Африку, и тогда поняли, что в нас тоже есть что-то африканское.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

Например, у нас в Белой Африке есть такая мода: изображать из себя придурков. Откуда эта мода взялась, не ясно, но у нас есть такое предчувствие, что она была всегда, с самого начала Белой Африки. Если ты — не придурок, то тебе нечего делать в Белой Африке, вали отсюда быстрей и подальше, и когда у нас иногда на собрании кто-нибудь вдруг скажет: ну, хватит валять дурака, у нас, мол, ничего не растет и не процветает, — мы все превращаемся в полных придурков и делаем вид, что мы ничего не понимаем. Но мы так ловко научились делать вид, что мы ничего не понимаем, что теперь даже не разберешь, что мы действительно не понимаем, а где придуриваемся. То же самое и у негров. Они тоже сидят под баобабом и придуриваются, и мы их понимаем без слов; они придуриваются, и мы придуриваемся; это, говорим мы, у нас такая мода — придуриваться, и они кивают головой, даже если не понимают

по-нашему, и тогда мы начинаем вместе придуриваться, получается сеанс общего придуривания, ну, то же самое, как показ моды. Наш выйдет и начинает придуриваться, и такие у него выкрутасы получаются, что все негры замирают, одни смеются, другие плачут от радости, а потом их как выскочит, станет в центре круга и тоже начинает придуриваться, и так глубоко придуривается, так характерно, что даже тело, как слюда, станет, а по слюде мурашки пробегут — слов нет, как придурь завораживает. Но тут уж мы тоже вскинемся, и, взяв баб за руки, бросимся в круг, и так страшно разом начнем придуриваться, так величаво, так всей тайгой, что черные африканцы аж сохнут, бледнеют и почти по белесости на нас становятся похожи. А мы дальше прем, мы все больше придуриваемся, стоит такой треск и хруст наших осоловевших мозгов, и вот уже по африканской деревне судорога пробе-

110

111

Главное — завести моду на бесчестие. Как это? А так. Распусти свою волю до такого положения, чтобы совесть набрякла и лопнула.

игорь мухин

жит, курчавые дети в ужасе улепетывают, сверкая белыми пятками, старики падают мертвыми, молодые лезут на баобабы, у африканок начинаются выкидыши. Нас потом вызывает их вождь деревни. Сидит на табуретке, а рядом — колдун, палку жует, слюни пускает и на нас смот рит. «Как же это у вас так получается? — спрашивает вождь. — Как же вы стали чемпионами придуривания?» — «А тут все просто», — говорим мы и понимаем одновременно, почему мы сильнее черномазых: они вопросы задают, членораздельно разговаривают, и отсюда ослабляется придурковатость, в отстой уходит, а мы разговариваем древним ёканьем, сильно пахнущей, как конский навоз на снегу, матерщиной, и нас никто не может простебать, потому что мы до самого спинного мозга простебаны. Но не хватит одной только моды на придурков, чтобы в Белой Африке все было лучше всех и чтобы каждая снежинка была похожа на ангела. Если ты хочешь быть настоящим придурком, сказали мы африканскому вождю, тут еще одна мода должна завестись, мода страстная, безоглядная. Это что за мода, спрашивает их колдун, старый козел, который лечит черномазых своими примочками. Ну, во-первых, хорохоримся мы, настоящий придурок никого не лечит и ни во что не вмешивается. Но главное в другом. Главное — завести моду на бесчестие. Как это? А так. Распусти свою волю до такого положения, чтобы совесть набрякла и лопнула. Как только ты распустил свою волю, жди несколько дней, когда набрякнет совесть, это будут дни сраной хвори, негожие дни. Перетерпи. Но потом, как эта совесть лопнет и как потечет из нее, то прислушайся к себе, улыбнись, аукни своему естеству, и ты станешь настоящим придурком. Белая Африка завела моду на бесчестие, а придурок и блоху подкует, и джинсы сошьет из белых груздей, и умирать ему не страшно. Посмеялись мы над их черным царем-вождем и над их колдуном, мы, чемпионы придурочных дел, взяли баб своих и поехали назад к себе, в Белую Африку, новую моду заводить: лимонад пить.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

кристина москаленко

Московская модель Кристина Москаленко приехала в Лондон, чтобы прожить здесь несколько лет, по единственной причине — написать по итогам проживания колонку для «РП».

текст: кристина москаленко

ВПЕРВЫЕ это случилось в Москве. Кажется, в прокуренном женском туалете журфака МГУ, когда там еще можно было без стеснений отправлять нужду в никотине по старинной вытяжке в небо. Шел мой третий день на журфаке. Я стояла в традиционной для представительниц моего пола очереди к унитазу, когда услышала за спиной разговор двух сокурсниц о том, что одна из них «вчера купила своему бойфренду трусы Calvin Klein». Три слова из семи были произнесены на неизвестном мне наречии. Тут надо оговориться о том, что я выросла в Висагинасе — малюсеньком литовском городке посреди солнечного соснового леса, по-настоящему прозрачных озер и съедобных грибов, которые росли прямо под домом. Высшим достижением моды в Висагинасе считались босоножки на толстой платформе (чтобы было, как танку, удобно ходить по корням и буеракам) и обтягивающие все части

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

тела наряды с люрексом (чтобы было видно издалека в темном лесу). Помимо этого было модно ходить к швее и заказывать модели из Burda Moden, который обитал только в городской библиотеке по записи, и юбки, перешитые из пальто или старых папиных рубашек. Ясное дело, что в такой глухомани про бренды, lifestyle и прочий гламур никто никогда ничего не знал (и сейчас, благословенные, не знают). И так как трусы жители Висагинаса испокон веков покупали на местном базаре (женские — с рюшами, мужские — в клеточку), я даже не могла себе представить, что трусы могут иметь какое-то название, производиться не в Китае и стоить больше чем один доллар! Теперь, когда трусы я покупаю исключительно определенных моделей и исключительно в Victoria Secret, все это звучит довольно комично. Но 10 лет назад шок был сравним с тем, как если бы я оказалась в открытом космосе.

Совсем скоро я там и оказалась. То, что называется в официальном МГУ «производственной практикой», уже летом началось для меня в модельном агентстве, где в качестве практикантки я столкнулась с индустрией моды нос к носу: узнала про бренды, тренды, накладные груди, ногти, волосы, коленки, лифчики для попы, фотошоп, эксклюзивные детали, многообразие форм каблуков, сочетания цветов, важность аксессуаров, цены на очки и кольца от Tiffany & Co, а также о том, каким образом в Китае содержат и убивают животных, предназначенных для меховых изделий, заживо сдирая с них шкуры, и как юные модели в мании сохранения фигуры месяцами едят только зеленый чай и сигареты, не позволяя себе даже листик салата, а потом звонят своим новосибирским мамам между показами в Нью-Йорке, чтобы спросить, что делать, если невыносимо болит желудок. Тогда я зареклась носить натураль-

112

getty images/fotobank

ный мех и сидеть на сигаретных диетах. До сих пор держусь. Но вот отказаться от кожаных сумок, кошельков и перчаток оказалось выше моих сил, несмотря на все попытки собрать в кулак всю свою гуманность и покупательскую волю. Заполучив очередную сумку Prada (чей вкус, изгиб и запах так страстно вспоминают в своем новом видео участники группы «Ленинград»), я гордо разгуливала по городу Москве и, чего греха таить, чувствовала себя королевой. Вообще, эффект интересный. Раньше, чтобы чувствовать себя королевой, нужен был мужчина, который будет говорить комплименты и расхваливать твои ножки, волосы, ум, талант, бюст, стиль и прочие необычности, теперь достаточно дорогущей сумки или кольца, которые ты зачастую приобрела сама, но зато теперь они молча и многозначительно напоминают окружающим о том, кто тут королева. Хотя такой подход, наверное,

113

Индивидуальность превыше всего. Раритет дорог! Каждый человек — в некотором роде сам себе дизайнер. более типичен для Лондона, где я теперь живу и где существует совершенно особое отношение к моде и стилю. Мода здесь — это не только общий свод правил о том, что нужно носить. Самый ужасный и с ужасом отторгаемый англичанином концепт — это тот, где все носят одно и то же. Индивидуальность превыше всего. Раритет дорог! Каждый человек — в некотором роде сам себе дизайнер. Женщины особенно. Девушка в кремовом пальто и бежевых туфлях знает, завидев другую девушку, в жакете и лосинах цвета британского флага, что их объединяет то, какие они разные. Дело в том, что чувство стиля, которое говорит само за себя без брендов, — это и есть та магическая составляющая, делающая британцев британцами.

А цена, заплаченная за вещь от известного дизайнера... что ж, любой британец знает, что неплохо одеться можно и за скромные макдональдсовские поломойные двести фунтов, заработанные за неделю работы на кухне. И в такой же степени, как фееричен ад, заполненный ругающимися поварами, швыряющими вам в лицо пережаренные гамбургеры, охваченные сияющим шлейфом кипящего масла, — великолепен стиль, который, как прекрасный цветок, может вырасти из компоста на заработанные деньги, спущенные в ближайшем бутике. Только стоит ли? Стоит. Ведь, как и в любой стране мира, целеустремленный рабочий класс, компенсирующий отсутствие интеллекта бульдожьим упорством, должен

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

быть включен в мир моды, потому что принцип «Работая тяжело, можно всего добиться» движет экономикой. Но для того, чтобы быть, как говорится, true, нужно тратить на каждый item на порядок больше. Для этого нужно либо быть потомственным аристократом, либо иметь феноменальный интеллект, талант и веру, что тоже значит неординарную личность. И, конечно, это отражается в одежде. Мода — это показатель уровня развития. Например, сразу становится ясно, что если человек дарит вам Lacoste, то у него плохой вкус и он продешевил. А почему на самом деле важно, что это Chanel, а не Lacoste, а подарив Lacoste, понимаешь, что себе дороже вышло — лучше бы не экономил? Потому что человек, предпочитающий, к примеру, Miu Miu, уже прошел эстетическую эволюцию. Он будет знать, что клатч — это не железяка от машины, а аксессуар.

диплом, показатель уровня развития человека, который не может соврать, так как дилетантизм в одежде распознается сразу и беспощадно пресекается. Мода — если в идеале — это воплощенная гуманность. Но так ли на самом деле? Я бываю на всяких модных мероприятиях: показах как молодых, так и старых дизайнеров на лондонских неделях моды, благотворительных распродажах нарядов, фотосессиях для модных журналов и запусках линий по печати обуви на 3D-принтере. Ходить-то я хожу, но обещанного модной индустрией на каждом углу счастья это не приносит. И меня угнетает, что то, что показывают на подиумах, в большинстве своем заставляет сглатывать комок недоумения. Я умираю со скуки, когда на мужской неделе моды в Лондоне намасленные мужики разгуливают в розовых париках и килтах (и это все, что команда ваших дизайнеров создала

Чем больше кто-то старается выделиться, тем больше он похож на всех остальных. Он имеет в виду все нормы поведения, принятые в обществе, и знает нюансы социального прононса. Он пересмотрел все знаменитые фильмы и использует фешенебельные выражения, лучшие рестораны, рыбные места и выгодных агентов недвижимости с захватывающими видами. И, конечно, нужных людей. Он знает неписаный этикет отношений, и от него можно ожидать деликатности и того, что он учтет ваше мнение и соответственно ему скорректирует свое поведение так же, как корректирует цветовую гамму своего плаща соответственно с последней коллекцией Miu Miu. Одним словом, он адекватен. С удовольствием резюмирую, что дресс-код — это новый университетский

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

за год?). Меня бесит, когда дизайнеры считают зрителей идиотами и с гордым видом бесконечно копируют и повторяют друг друга, народных мастеров со всех регионов мира, звезд 80-х, когда «оригинальность» еще не была в моде, художников от Возрождения до XX века и вообще все стоящее, что попадается им на глаза. Недавно — видимо, ввиду полного отсутствия идей и застоя в своей концептуальности и оригинальности — они перестали гнушаться копировать мебель, посуду и даже знаменитые советские сетки для продуктов. У меня постоянно возникает ощущение, что они засылают своих наемных китайцев в музеи, заставляют их тайно фотографировать увиденное,

а потом в случайном порядке соединяют получившиеся фотографии. Таким образом в качестве образцов Высокой моды (и высокой/сложной творческой мысли) мы имеем блузки из материалов, из которых испокон веков шьют шторы, юбки из обивки для диванов, платья, напоминающие собой расписные чайники, аксессуары, каждая деталь которых как под копирку срисована с произведений древних народностей, типа майя, бесконечные блестящие пиджаки от Майкла Джексона всех возможных размеров и туфли, каблук которых напоминает открытую консервную банку. Модный макияж веселит не менее. Накладные ресницы мы теперь клеим не только на глаз, но и под глаз и вокруг глаза. Замес то прически клеим на голову изоленту или просто два месяца не моем волосы. Я не могу держать в узде свое бешенство от нарушений всех законов о прекрасном, когда вижу руки моделей. Вы обращали внимание на руки? Половина этих лебедям подобных девушек имеют огромные рабоче-крестьянские ладони. Или это обман зрения, связанный с их пропорциями? Такое ощущение, что мода как индуст рия находится в глубокой депрессии. Бляшки логотипов растут в обратной пропорции от количества производимой ценности. Дешевые бренды копируют у дорогих, дорогие — у самих себя ранних. Чем больше кто-то старается выделиться, тем больше он похож на всех остальных. Чем больше мы стремимся сделать что-то оригинальное, тем скучнее то, что получается в итоге. Все сводится к тому, что модную индустрию саму от себя тошнит. Но, как говорит мой знакомый: вся в говне, а головку держит. Хотя, с другой стороны, а что еще нам, цивилизованным и знакомым с понятием «мода», остается в век, когда мы разучились что-либо ценное производить и осмысленное делать? Только мода и остается: вирусная перепродажа, копирование и размножение неосуществимой идеи, цветной упаковки и фантика от жвачки и осколков монет. И нюхать кожаные сумки Prada.

114

А ВЫ ГОТОВЫ ЧИТАТЬ?

www.ruspioner.ru www.facebook.com/ruspioner

vk.com/ruspioner_ru

twitter.com/ruspioner_ru youtube.com/user/russianpioner

instagram.com/ruspioner

риа новости

Пьеса спортивного комментатора и пресс-атташе сборной России по футболу Ильи Казакова с говорящим названием «Переигровка» посвящена такому некрасивому явлению, как «договорняк». Из этой колонки автора пьесы читатель «РП» узнает, как футбол попал на сцену.

текст: илья казаков

В КАФЕ «ЖУРФАК» на старом Арбате вкусный чай, недорогое меню и атмосфера уютного букинистического магазина. Книги из моего советского детства на темных стеллажах, узнаваемые афиши на стенах. Когда-то я искренне верил: писатели собираются именно в таких местах. И говорят за столом исключительно о литературе. Иначе какие же они писатели? Девяносто пятого чая здесь нет, поэтому Владимир Борисович пьет черный с чабрецом. Чайник снизу подогревает парафиновая свечка-таблетка, я от греха подальше пододвигаю к себе подарки, прилетевшие пару часов назад из Хабаровска. Несколько плакатов-афиш, билетов и программок с премьеры «Переигровки». Дебютный спектакль для меня-драматурга. Когда стало известно, что футбольный журналист написал пьесу и ее ставит Хабаровский театр драмы и комедии, едва ли не каждый второй звонок начинался русский пионер №6(39). сентябрь 2013

вопросом: «Я говорю сейчас с драматургом?» Удивления было больше, чем иронии. Довлатов давно стал классиком, его цитаты превратились в нечто обязательное в любых разговорах: — Правда, что каждый журналист мечтает написать роман? — Нет, — солгал я. Владимир Борисович был знаком с Довлатовым по Америке, цитировать любимого писателя в разговоре с ним было неловко. Хотя, смутись я, он получил бы удовольствие. Как и несколько лет назад, когда в узбекском, как его детство, ресторане он надолго выбил меня из равновесия словами: «Прочел твою книгу. Хохотал. Потом задумался». Я сказал что-то вроде того, как приятно, когда футбол никого не оставляет равнодушным, заставляет задуматься над тем, что... — Подожди, — перебил он. — Задумался, не написать ли тебе пьесу. О футболе. Еще никто никогда не писал. Попробуешь?

Конечно, я завелся. У меня уже вышла книга, которую многие хвалили. Хотелось писать дальше, и не только о футболе. Пьеса, спектакль, театр — все это будоражило и волновало. — Ты тогда созвонись с Юлей, она сильный редактор. Я ее предупрежу. Владимир Борисович уехал в Воронеж, художественным руководителем театра. Оренов вообще охотно путешествовал по стране, получив в 2008-м с хабаровской труппой «Золотую маску» за «Самолет Вани Чонкина». Но в том нашем разговоре тема Хабаровска не всплывала и не могла всплыть. Не было пьесы, не было даже замысла. Юля весь мой творческий восторг сняла одним простым редакторским вопросом: — О чем будет пьеса? Я понял, что не знаю. И что понимание футбола, знакомство с его людьми, механизмами, интригами, сложными отношениями пьесу не родит. Это не статья, не

116

репортаж, не комментарий матча. Пьеса должна быть о чем-то конкретном. Я не знал о чем. — Родишь идею — обязательно звони, — сказала Юля на прощание, дымя очередной сигареткой. Никогда не мог понять, почему редакторы любого уровня и в любой сфере непременно курят. Время от времени любой журналист садится за компьютер, не представляя, о чем будет его статья. Надеясь, что стоит начать — и тема обязательно придет, не с первой, так со второй, третьей попытки. Я сел на диван, открыл ноутбук. Чаще всего в тот вечер нажимая на Delete, чтото сочинил. — Это не пьеса, — сказала Юля. — И вообще не спектакль. Во-первых, нет баб. Спектакль без баб никому не интересен. Во-вторых, герои у тебя говорят чуть ли не абзацами. Ты же не Иван Ефремов, сокращай речи максимально. В-третьих, где действие? Не разговоры, а действие? Пьеса должна начинаться с конфликта, и пусть он полыхает до последней страницы. У тебя, кстати, сколько страниц будет? Разумеется, мне в голову не приходило задумываться о таких вещах. Я посмот рел в компьютер и сказал, что вторая сцена заканчивается на тридцать второй странице. — Ты с ума сошел. Вся пьеса должна быть страниц восемьдесят. Не больше. И кстати, вычеркни все реплики в тексте: «этот схватился за голову и посмотрел на того», «этот встал на колени и умоляюще протянул руки». — У меня никто на колени не встает. Тут есть: «он упал на спину, лежит с закрытыми глазами». — Это тоже вычеркивай. Ты что, режиссер? Не лезь в чужой огород. Иначе никто из режиссеров твою пьесу читать не будет. Оставь им их работу, делай свою. Бродский определял хорошее стихотворение по отсутствию в нем прилагательных. Я вычеркивал прилагательные из текста, убирал описания действий, ввел баб, придумывал конфликты — но дело шло туго. Наконец, дойдя до отчаяния, я стер все написанное. Целиком.

117

Правда, прежде скопировав страницы текста в память компьютера. Кроме книги о сборной у меня выходил сборник стихов. Слава Богу, не футбольных. В нем были и те, что писались сразу набело. Когда одна строчка сразу же цеп ляла за собой следующую, только успевай записывать. С пьесой внезапно повторилось то же самое. Я лежал без сна, переполненный эмоциями, злостью, обидой на самого себя. Режиссер с именем, давний друг, сам предложил написать для него пьесу. Приятелиактеры уверяли, что их мир переполнен талантливыми пьесами и сценариями, не хватает другого — режиссеров, театров

вая папка из РАО лежала на полке с моим рабочим архивом), Владимир Борисович приехал в гости и рассказал о том, что возглавил Хабаровский краевой театр. О своих планах, задачах, труппе. Я надеялся, что понимаю, куда вырулит разговор. Был счастлив, что не ошибся. На мою пьесу Оренов пригласил режиссера из Белоруссии. Григорий оказался футбольным болельщиком и точно так же, как Юля, спросил при знакомстве: — Можешь сформулировать, о чем пьеса? Одним предложением? — Могу. О жизни. Он улетел в Хабаровск, мы стали переписываться.

— Можешь сформулировать, о чем пьеса? Одним предложением? — Могу. О жизни.

и бюджетов. А здесь обратная история: все есть, только напиши. Глупо, обидно терять такой шанс. И вдруг я услышал реплику главного героя. Адресованную даже не мне, а другому персонажу пьесы. Сильную реплику — настолько, что тот, другой, ответил. В общем, тут и понеслось. Жену я разбудил утром фразой: — Кое-что написал за ночь, давай почитаю. Пьеса была готова, и она нравилась всем немногим, кто ее читал или слушал. Когда очередь дошла до Владимира Борисовича, он перезвонил и сообщил торжественным голосом: — Поздравляю. Очень хорошая пьеса, а главное, актерам понравится — там много героев. Буду ставить в Воронеже. Я настроился ждать премьеру. Пока не узнал, что через несколько месяцев из-за творческого конфликта Оренов был вынужден покинуть город и театр. Через два года, когда я вспоминал о пьесе, только залезая в книжный шкаф (салато-

Григорий спрашивал о футбольных аспектах — насколько реальна та или иная ситуация, как себя ведут тренеры в конфликтах. Я засыпал его вопросами о характерах героев, о том, что нравится или не нравится актерам. Если бы спектакль готовился в Москве, подозреваю, я бы не вылезал из театра. Здесь же была прерывистая связь — в том числе и из-за временной разницы. Спектакль вышел. Я прочел о нем в газетах, посмотрел телесюжеты в новостях. Увидеть полностью пока не было случая. Но вообще, все это не главное. Главное, что раньше почти после любого моего комментария на ТВ или заметки в прессе находились недовольные, зудевшие в трубку или при встрече: «Старик, ну как же ты так...» Написав же злободневнейшую, как мне казалось, пьесу, я только и слышу от окружающих похвалу. В том числе от футбольных людей. С другой стороны, понятно, что на теат ральной сцене «договорняк» никого не смущает.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

маша королева

Бессменно и уверенно ведущая алкогольную рубрику «РП» фотодиректор Вита Буйвид предлагает читателю свой рейтинг мировых погостов, особенно сфокусировавшись на одном из них. Разумеется, без алкоголя не обойдется. Но труден будет путь к нему.

текст: вита буйвид

ВЫ БОИТЕСЬ СМЕРТИ? Только честно. Боитесь-боитесь. Все ее боятся. Ну, как минимум, опасаются. Мы же не африканцы какие-нибудь, не мексиканцы. С песнями-плясками в последний путь не провожаем. Кладбища стараемся стороной обходить. Ну разве что чувство долга перед почившими родственниками может нас заставить туда отправиться. Попробуйте предложить знакомым прогуляться на кладбище. Посмотрят на вас болезненно, заподозрят неладное, может быть, даже решат, что вы эмо... И совершенно зря. Нигде так хорошо не приводятся мысли в порядок, как на кладбище. Именно во время неспешной прогулки. А как на кладбище пьется! Вы попробуйте. Подберите кладбище посимпатичнее, отправляйтесь туда тихим пасмурным днем, не забудьте любимый напиток. Совсем чуть-чуть. Буквально пара глотков, и вам обеспечена и тихая экзистенциальная грусть, и легкий сплин,

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

и невероятный покой. Все, что нужно для отменной работы мозга. Очень я люблю такие прогулки. У меня уже даже сформировался свой рейтинг прогулочных кладбищ. На первом месте, of course, кладбище Нью-Йоркское. Итальянская часть. Хорошо гулять среди могил мафиози, поглядывать на Манхэттен и виски прихлебывать. На втором — Смоленское кладбище в Петербурге. Это с водочкой, конечно. Там же друзья. На третьем месте кладбище на гавайском Биг-Айленде. Ну, тут только холодные шипучие вина подходят. Жарко. Далее следуют: заброшенное кладбище в Феодосии на Карантине, Парижское, только не то, на которое все едут на экскурсию, а маленькое, монмарт ровское, и обязательно Джанкой. Когда этим летом в Венеции одна милейшая барышня предложила мне съездить на кладбище Сен-Мишель, я ни минуты не сомневалась. Я и так собиралась туда поехать. У барышни была конкретная цель.

Обязательно выпить просекко на могиле Иосифа Бродского. Мне эта конкретика не особо нравилась, я бы предпочла просто выпить на кладбище. И ведь не какая-то экзальтированная поэтесса меня пригласила, вполне нормальная девушка, но у нее что-то там личное именно с Бродским связано, в подробности я не вдавалась. Предложение было принято. Просекко купили дорогое, я бы даже сказала — дорогущее, но с 50-процентной скидкой, поэтому обошлось оно всего в 17,99 за бутылку. Взяли одну дорогую и парочку обычных, ну, тех, что все посетители Венецианской биеннале выпивают огромное количество. Загрузили в холодильник на ночь. Утро выдалось нежнейшее — прохладное и пасмурное. Взяли мы с собой хорошую бутылку и поехали. Вапоретто домчало нас до Сен-Мишель. Желающих прогуляться было немного: кроме нас были две итальянские старушки в черном и мужчина с мальчиком — они явно при-

118

119

вита буйвид

плыли навестить родственников, еще была девица с фиолетовыми волосами с бейджем биеннале и долговязый молодой человек с восточным разрезом глаз. Все сразу разбрелись по кладбищу, никакой толпы туристов, которую я, конечно же, опасалась увидеть, и было так прекрасно и безлюдно, что душа почти пела уже. Я бы тут же и приступила к распитию, но барышня явно была педантичной особой, и я решила потерпеть. Тем более что количество просекко в крови практически всех участников и посетителей Венецианской биеннале всегда на грани ПДК, можно было особо и не торопиться. Сначала мы неспешно гуляли в самой старой части, потом перешли в условно современную. Она оказалась фотографическим раем. Я никак не могла оторваться от могил, рассматривая фотографии. А еще эти дивные имена. Сразу подобрала не меньше десятка потрясающих псевдонимов. Мало ли, пригодится. И любимую фотографию: улыбающийся мужчина с чемоданами, годов так 70-х. Чувствовалось, прихватил он в последний путь самое необходимое. Так захотелось глоточек сделать рядом с этим мужиком. Посмотрела я на свою спутницу со значением. Нет, безнадежно... Пошли мы дальше, на русское кладбище сначала. Там еще душевнее, там ко всем прелестям еще и запустение добавилось. И дождь стал моросить. Так трогательно. На могиле Дягилева кучка пуантов лежит, цветы засохшие. Пастораль! Ну все, говорю, пойдем скорее к Бродскому уже, глотнем, а потом сюда вернемся. Вся прелесть прогулки пропадает без винца. Мысли совсем не те. Никакой экзистенциальной грусти, только примитивное желание выпить. Как у тривиальной алкоголички. А это совсем не моя история. Нужно срочно ситуацию исправлять. Очень быстрым шагом мы пошли к могиле Бродского, в протестантскую часть. Путь срезали через совсем уже свежий отсек. Старушки в черном долго удивленно смотрели нам в спину. Заходим к протестантам, а у могилы Бродского долговязый восточный юноша. Ходит, руки заламывает, смотрит в небо, что-то пишет

Чувствовалось, прихватил он в последний путь самое необходимое. карандашиком на бумаге. Вот засада, поэт в муках попался. Неловко как-то подойти и вино хлестать. А хотелось уже именно хлестать. Ну, мы же воспитанные люди, стали прогуливаться в отдалении. Пару кругов пришлось накинуть по протестантскому периметру, пока поэт не закончил свой опус, не положил его на могилу, не придавил камнями и не направился к выходу. К могиле мы уже бежали. Подлетаем, достаем бутылку из рюкзака, срываем проволочную шапку, а пробка не идет. Совсем не движется. Мы ее и так, и сяк, и стучали по донышку, и внутрь пропихнуть пытались ржавым прутом от соседней оградки — безнадежно. Через некоторое время сдвинулась чуть-чуть. Вылезла на полсантиметра. Давай мы радостно вращать эту часть, и тут она подлейшим образом сломалась. Обидно было до слез. Да, говорит барышня, старательно прикручивая на место проволочную шапку, видать, дурной характер представителей этой семьи даже после смерти не улетучивается. Я еще с надеждой осмотрела могилу. В Википедии написано, что поклонники

великого поэта часто оставляют там виски, сигареты Camel и стихи. Конечно, ничего, кроме бумажки, которую оставил восточный юноша, не было. Ну ладно, думаю, хоть стихи прочитаю. Даром, что ли, мы круги тут нарезали, терпели его муки творческие. Убрала четыре аккуратных камешка, развернула листок, а там иероглифы. Ну, это уже слишком. Представляю, как Иосиф Александрович веселился, поглядывая на эту сцену с небес. Или где он там... Вот не знаю, какое теперь место в моем кладбищенском рейтинге Сен-Мишелю присвоить. Вроде облом, но все равно в лидирующую тройку метит. Нужно будет повторить попытку при случае. С правильным напитком. Без пошлости. Сказано: любил виски — значит, виски! А просекко весь день пришлось за собой таскать. На одной из выставок мне показалось, что бутылка у меня за спиной открывается. Я даже уши прижала. Обошлось. Мы ее вечером штопором вскрыли. Оказалось очень вкусно. Лучше того, что за восемь пятьдесят. И уж подавно лучше того, что в Москве продается за тридцаточку.

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

120

рисунки: анна каулина

Постоянный колумнист «Русского пионера» Владислав Сурков по просьбе главного редактора «РП» Андрея Колесникова прервал свое почти трехмесячное молчание после отставки с поста вице-премьера и рассказал, что думает про Владимира Путина, про оппозицию, про свою отставку и про то, из чего состоит его жизнь. «РП» публикует полную версию разговора, из которой выясняется, как Владислав Сурков чувствует себя в Сети и что про нее думает, о чем он жалеет и чего желает. А главное, победит ли добро зло.

121

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

А.К.: Ты как-то сказал, что России Путина Бог послал. Теперь, когда он тебя уволил, ты по-прежнему так думаешь? В.С.: В божественном масштабе мое увольнение ничего не изменило. Так что и думать иначе причины нет. Да, Бог. Да, призвал. Спасать Россию от враждебного поглощения. Белый рыцарь — и очень вовремя. В последний, можно сказать, час. А уволил по моей просьбе. В который раз отнесся с пониманием. Спасибо. А.К.: Ты обещал рассказать о причинах ухода, когда это будет уместно. Это время пришло? В чем причины? Не жалеешь, что ушел? Некоторые считают, что это было просто эмоциональное решение, связанное с сиюминутными вообще-то проблемами. В.С.: Ушел по собственному желанию. Так в указе президента написано. Так и есть. Решение было, конечно, эмоциональное. Как и все серьезные решения, принимаемые нормальными людьми. Эмоция длилась года два. Так что ничего сиюминутного. А.К.: Тогда что? В.С.: Причины абсолютно личные. Основанные на сугубо личных, крайне субъективных представлениях о том, с чем должно мириться, а с чем — ни в коем случае. А.К.: И что же это? В.С.: Да неинтересно это. Потому что слишком субъективно. И завершаю ответ на твой длинный вопрос: не жалею. А.К.: Откуда взялась версия, что ты как-то там в связи с невыполнением майских указов Путина ушел? В.С.: Из принципа корпоративной культуры. Любая корпорация утверждает, что в ней никто не поступает по собственному желанию, все — по воле корпорации. А я и не против. Личное дело стало как бы общественным. Так что бы было? Ну ушел, ну по собственному, пустяки какие-то. А тут не просто ушел, а за дело, в связи с большими задачами. То есть со значением ушел. В назидание, так сказать, юношеству. А.К.: Никто не верит, что ты можешь уйти из большой политики. В.С.: Так вот ушел же. Факт. А.К.: Говорили, что в оппозицию можешь податься. В.С.: Бред. Понимаю, ты как журналист должен иногда чужой бред пересказывать. Что оппозиция? После всего, что между нами было…. Они или противники мои, или прямо враги. Никакой им поддержки. Никакой им передышки. Конечно, средства мои теперь не те. Но ничего, один буду партизанить. Если их идеи токсичны, если они лгут хорошим людям, если, будучи лицемерами, корчат из себя святых, то что с ними делать? Бороть их надо. Говорят, оппозиция полезна. Кому когда была польза от глупости и вранья? Ну не могут оздоровить страну личности, истерзанные тяжелейшими формами фрустрации, депривации, аггравации. Не они должны общество лечить, а общество их. А.К.: Теперь, когда жизнь изменилась, как себя чувствуешь? Легче? Свободнее? В.С.: Почему свободнее? Я не в неволе был, а в хорошем деле. Большом и славном. Так что чувствую себя, как всегда. Всегда свободно. А.К.: Что значит для тебя свобода? В.С.: Сартр сказал: «Человек обречен быть свободным». Вот есть в свободе эта безысходность — нельзя выйти за пределы того, что

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

беспредельно. Свобода — это религиозная проблема. Нерастворимости души. Неизбежности отделения и отдаления всего от всего. И главное — недостижимости смирения. А.К.: Какая-то свобода у тебя… нелегкая. В.С.: Какая есть. А.К.: А как же тогда извечная борьба людей за свободу? Жажда свободы? Что-то я сомневаюсь, что люди жаждут того, о чем ты говоришь. В.С.: За жажду свободы часто принимают простые муки зависти. Или симптомы сексуальной недостаточности. Или недоедания. Переедания… Зачем жаждать, когда в каждом обыденном человеке этой самой свободы целый океан? Не вопрос, где ее взять. Вопрос, как с ней быть. Я, разумеется, не о политике. Не о правах человека на бесплатный сыр и говорение вздора. А именно о свободе. А.К.: Ты ошибаешься часто? В.С.: В мелочах постоянно. Но от таких ошибок толку мало. Зато дватри раза мне удалось ошибиться по-крупному. И очень удачно. А.К.: Это как? В.С.: Теория ошибок. Краткий курс. Пройдя точку невозврата и вдруг осознав, что ты на ложном пути, не дергайся. Смело иди неверным путем. Только внимательно смотри по сторонам. И чтонибудь хорошее найдешь. Хотя и не то, что искал. Не та дорога часто проходит по удивительным местам. Неверный путь в Индию привел Колумба в Америку. Евклид почему-то думал, что параллельные не пересекаются. Досадное недоразумение! Но его метод, построенный на неадекватном представлении о пространстве, позволил создать прекрасные города и великие машины. Таких примеров тьма.

...За жажду свободы часто принимают простые муки зависти. Или симптомы сексуальной недостаточности. Или недоедания. Переедания… Зачем жаждать, когда в каждом обыденном человеке этой самой свободы целый океан? Не вопрос, где ее взять. Вопрос, как с ней быть… 122

Ошибки хорошо продаются. Они работают. Вся история человечества — утилизация побочных эффектов от наделанных ошибок. А.К.: Молодежь может тебя неправильно понять. Делай, что в голову взбредет, куда кривая вывезет… В.С.: А у тебя разве молодежный журнал? Не знал. Вношу поправку — не пытайтесь повторить это дома. Чтобы хорошо и своевременно ошибаться, нужно хорошо учиться и слушаться старших. Как Евклид и Колумб. А.К.: А когда ты был прав? В.С.: Тоже бывало. И не раз. Но я редко такие случаи запоминаю. Не умею наслаждаться своей правотой. У меня другой тип тщеславия. А.К.: Конкретные примеры назови — когда ошибался? Когда был прав? В.С.: Не хотел бы. А то в мемуар скатимся. Рано нам еще туда. А.К.: Работу нашел? В.С.: Пока перебиваюсь случайными заработками. А.К.: Ты говорил, что хочешь политическую комедию написать. Как идет? В.С.: Это так, шутка была. А.К.: А какие творческие планы? В.С.: Меняется образ жизни. В этом много творчества. А.К.: А из чужого творчества за эти три месяца что-нибудь впечатлило? В.С.: Мне не так давно была оказана большая честь. Показали, что называется, «на столе» фильм Федора Бондарчука «Сталинград». Незавершенный. Но то, что я увидел, это очень круто. Если эскиз такой, то у меня предчувствие шедевра. Впервые на новейшем кино языке Россия скажет о своей боли и непобедимости. Такое кино получается, когда любовь. К себе, к своим, к своей стране. И жалость, и восхищение. Ну, дольше фильма говорить могу… Смотреть надо. А.К.: А книги? Выставки? В.С.: «Машинка и Велик» Дубовицкого — кажется, последняя книга, которая мной в жизни прочитана. Больше ничего не прочитаю. Не могу. Начинаю, бросаю. Несопоставимо все (новое стихотворение Натана Дубовицкого, которое он написал по мотивам того, чего не делал этим летом, и которое передал «РП», читайте на стр. 12. — А.К.). Два года уже так. Переехала она меня, перепахала. Да, может, и вправду хватит уже читать? Не всю же жизнь. Может, бросить уже? Бросил же я курить. «Машинку…» только и советую. Там про все. То есть про любовь. У кого мозг треснул — рекомендую. А выставки что же?.. Вот у Херста дома был. Херст по-прежнему хорош. А.К.: У тебя друзья есть? Легко заводишь? Теряешь? В.С.: Для меня слово «друг» перегружено тяжелыми романтическими смыслами. В дружбе есть что-то старомодно-тоталитарное. Тебя ни с того ни с сего объявляют вдруг другом, и ты уже вроде как должен и то, и это… А почему, собственно? Я предпочитаю договорные отношения. Они четкие и могут быть расторгнуты по согласованию и без эмоций. Но друзья у меня все-таки есть. Старые. Два. Или три. Три. А новых не приобрел. Зачем? Хороших людей и так вокруг много. А.К.: Не о личном. Мы вообще туда идем? В.С.: Социальная физика всегда предполагает несколько вариантов развития. С неодинаковой вероятностью. Россия выбрала наиболее

123

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

...Есть в этой одержимости переменами что-то отупляюще однообразное. Когда человеку внутри себя нечего разглядывать, он пялится в окно. В надежде увидеть драку. Или в цирк идет. В наши дни перемены повседневны и так привычны, что уже навевают скуку. Мне понятнее смысл технических инноваций. Новые стройматериалы, лекарства, машины. Понятно для чего. А перемены вообще...

вероятный. Это нормально. Есть, правда, гипотеза, что некоторые важные вещи на Земле, например жизнь, возникли как реализация наименее вероятного сценария, почти невозможного. Но это ж гипотеза. А у нас тут конкретика, проблематика, коммуналка, социалка… Одним надо из нужды выкарабкаться, другим миллиарды достойно прожить. Рано над нами еще экспериментировать. Рано нас трясти. Надо нам так пока побыть. Чтобы окончательно слежаться во что-нибудь путное и цельное. А.К.: А разве перемен не требуют наши сердца? В.С.: Да требуют, чего уж там. Есть в этой одержимости переменами что-то отупляюще однообразное. Когда человеку внутри себя нечего разглядывать, он пялится в окно. В надежде увидеть драку. Или в цирк идет. В наши дни перемены повседневны и так привычны, что уже навевают скуку. Мне понятнее смысл технических инноваций. Новые стройматериалы, лекарства, машины. Понятно для чего. А перемены вообще… Ну ты же, когда на самолете летишь, не лезешь на крыло с ножовкой крыло править… А.К.: Это про общество в целом. А как ты оцениваешь политическую систему? В.С.: Оценивал недавно. В мае. Добавить нечего. А.К.: Что думаешь о Сколково? В.С.: У меня и по Сколково позиция не изменилась. Могу только повторить то, что говорил в мае (1 мая в Лондоне. — А.К.) и раньше. Будем считать, повторил. А.К.: Самое большое твое приобретение за последние годы? В.С.: Я был рядом с великим человеком. А.К.: С которым из них?

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

В.С.: Ты его видел. И он тебя. А.К.: А утрата? В.С.: Не могу сказать при всех. А.К.: Самый большой человеческий грех? В.С.: Что пролилась слезинка ребенка. А.К.: От чего устал? В.С.: Не устал. А.К.: Где хотел бы жить? В.С.: Где живу. Здесь и сейчас. В России, если ты про географию. В наше время многие, конечно, Россию любят. Не то что в 80-х или 90-х. Тогда стеснялись многие. Теперь другое дело. Инструкции появились, как любить и за что. Модно стало. И то сказать, рублевки, березки… И под каждой березкой нефтяная скважина. Как не любить! У меня другая история. В детстве в деревне я с велосипеда упал. Тогда и полюбил. Не потому, что головой ударился. Как раз не головой. А просто, когда на земле лежал, почувствовал свою с ней однородность. То есть, как один поэт выразился, забыл кто, «если люди из глины сделаны, то я из того рязанского суглинка». Вот эта однородность — это и есть мой патриотизм. А.К.: Если человек решил заняться собой, с чего лучше начать? И чем закончить? В.С.: В нашем с тобой возрасте лучше начать с медосмотра. И им же закончить. Кто помоложе — стресс-тест. Поставить себя в трудное положение. В невыносимое. Или хотя бы в глупое, если страшно. Пробыть в таком положении как можно дольше. Потом выйти из него. И посмотреть, что от тебя осталось. Скорее всего, останется немного. Но это и есть — ты. Приступай к занятиям. А.К.: Что изучать начинающим политикам? В.С.: Начинающим начать лучше с чего-нибудь неполитического. С урбанистики, например. Власть — дело городское. Политика, цивилизация — от слова «город». Вот с Веберова «Города» и начать. Меня к урбанистике Глазычев еще склонял. Давно было. Еще зоологию надо знать. Чтоб не впасть в прекраснодушие. Потому что в политике случаются зверства. Но до этого себя надо изучить: за державу тебе обидно? Жалко тебе слабых? Страшно сильных? Такой вот ЕГЭ. А.К.: С некоторых пор люди вокруг меня что-то вдруг как один стали спрашивать друг друга, что им делать с одиночеством. В.С.: Пусть попробуют назвать его свободой. А.К.: Может работа быть смыслом жизни? В.С.: Конечно, нет. А.К.: Ты сам много работаешь? В.С.: Сколько требуется. Обычно это довольно много. А.К.: Как лучше отдыхать? В.С.: Не надо отдыхать. Брось. А.К.: Давно хотел спросить: будет ли третья мировая война? В.С.: Генри Форд, и не только он, после Первой мировой утверждал, что великих войн никогда больше не будет, потому что все увидели, какой это ад. Нашлись, однако, охотники покопаться в аду поглубже. Потом появились термоядерные оптимисты, сказавшие, что войны не будет из-за страха взаимного уничтожения. Спасибо, сказали, атомной бомбе. Потом появились еще более оптимистичные

124

теоретики безопасного, ограниченного во времени и пространстве небольшого победоносного ядерного конфликта. Теперь есть теория о возможности победы над ядерной державой неядерными средствами. Спасибо, говорят, высокоточному оружию. Как видим, оптимизм нарастает. А.К.: Последний вопрос. Жизнь бессмысленна? В.С.: Ты прикалываешься? А.К.: Нет. Серьезно. Правда, мучает. В.С.: Такая жизнь, какая видна человечеству сейчас, пожалуй, довольно в целом бессмысленна. Все, конечно, храбрятся и не сознаются, излучают бодрость — для того живем, для пятого, для десятого. Но в душе у каждого свербит: не то, не то… Потому что человек не для себя. Догадался, что не в нем дело. А в чем, не знает. Но ведь сказано, что теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло. А потом увидим ясно. Так что дело наше не пропащее. Увидим и смысл. *** А.К.: Есть ли ты в Твиттере или Фейсбуке или от твоего имени орудует шайка хулиганов? В.С.: Мне уже приходилось заявлять, что меня нет ни в Твиттере, ни в Фейсбуке. Но даже довольно близкие люди уверены, что на самом деле я там. Но я вправду здесь. У меня ноль аккаунтов. Я родился и вырос в офлайне. В нем и живу. В Сети мне не то чтобы неинтересно, а как-то немного противно. Скученность слишком большая. Слишком много на единицу пространства прижатых друг к другу галдящих людей. С всклокоченными мозгами, нечищенными мыслями, неопрятными словами. В Сети попадаются добрые умные люди. Но пока до них через толпу продерешься, никакого ума не захочешь. Конечно, это все извинительно. Человечество совсем недавно в Интернет переселилось. Не обустроилось еще на новом месте. Не окультурило его. Со временем и в Сети приличные и пригодные для жизни районы появятся. Но пока не то. Не мое. А кто от моего имени в Интернете орудует, честно, не знаю. Но есть очень талантливые хулиганы. То, что они выбрали меня для своей игры, мне даже приятно. А.К.: Что бы пожелал тем, кто с таким интересом отнесся к публикации первых двух частей интервью на сайте «РП»? В.С.: Тем, кто доброжелательно относится к тому, что я говорю, хочу от всего сердца пожелать добра и радости. Тем, кто злобствует, желаю того же. Но не от сердца, а из вежливости. А.К.: Есть ли вопрос, который я тебе не задал, и ты жалеешь об этом? В.С.: Жалею, что ты не задал какой-нибудь вопрос, который позволил бы мне просто похвалиться чем-нибудь. Кратко так, без лишних слов. Например, ты бы спросил: «Правда ли, что ты сделал много хорошего?» И я бы, скорее всего, ответил: «Правда». Кратко. Без лишних слов. Но ты не спросил. Теперь никто не узнает всей правды. А.К.: И последний вопрос: добро побеждает зло? В.С.: Конечно. Кто иначе думает, тот апостат. Да и по личному опыту могу сказать. Добрые люди были ко мне добры. И злые люди были ко мне добры. Получается, все умеют делать добро. Надо только попросить. Или заставить.

125

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

подписка НА ПЕЧАТНУЮ ВЕРСИЮ:

купить журнал МОСКВА: • • • • • • • •

Сеть мини-маркетов на АЗС ВР Супермаркеты и торговые центры: «Глобус Гурмэ», ГУМ («Гастроном № 1»), «Алые паруса», «Стокманн» Киоски прессы «Московские новости» («МН-Пресс») Мини-маркеты прессы «Аргумент» в вузах Мини-маркеты прессы в аэропорту Шереметьево Галереи, музеи, театры: ЦСК «Гараж», галерея «Люмьер», «Гоголь-центр», Еврейский музей и центр толерантности «Масорет», театр «Современник» Книжные магазины: «Мома-Шоп», «Республика», «Джаббервоки», «Омнибус» Рестораны Ginza Project в Москве

РЕГИОНЫ РФ: Книжные магазины, супермаркеты, магазины и киоски прессы в городах: Барнаул, Владимир, Волгоград, Горно-Алтайск, Екатеринбург, Казань, Кемерово, Красноярск, Новокузнецк, Новосибирск, Омск, Пермь, Рязань, Томск, Тюмень, Ярославль.

Вы можете оформить подписку через редакцию: • заполнив заявку на нашем сайте http://ruspioner.ru/merchant • или отправив запрос в редакционную службу подписки: podpiska@ruspioner.ru Также подписка доступна через агентства: • Агентство «Интер-Почта» — Москва — www.interpochta.ru; • Агентство «Урал-Пресс» — Москва и регионы РФ — www.ural-press.ru; • Интернет-магазин подписки www.mymagazines.ru — Санкт-Петербург и регионы РФ.

ПОДПИСКА ЗА РУБЕЖОМ: • Агентство «МК-периодика» — www.periodicals.ru.

НА ЭЛЕКТРОННУЮ ВЕРСИЮ: http://www.imobilco.ru — «Аймобилко», крупнейший российский интернет-магазин по продаже лицензионного медиаконтента. http://www.litres.ru/periodicheskie-izdaniya/ — ЛитРес — мегамаркет электронных книг № 1 в России. http://www.ozon.ru/context/digital_journal/ — онлайн-мегамаркет OZON.ru. http://www.yourpress.ru — «Ваша пресса», электронные версии газет и журналов. http://ru.zinio.com — Zinio.com, международный цифровой журнальный киоск.

ПО ГОРОДУ ИДЕШЬ, втянув живот, вбирая щеки. Шоколад и сдобу — только под одеялом. За адюльтер с калорией — сгнобят, уроют. Из любого дисплея, из всякого телевизора — их проповедь: «Минус 60», «Шесть лепестков», Аткинс, Дюкан, Монтиньяк… Это меченосцы похудения, вожди отощания, диетологи преследуют толстых, на мало-мальски дородную талию бросаясь скопом, насильно погружая в отруби. Днем с огнем в Москве не сыщешь тела, достойного Рубенса либо «Купчихи за чаем». Вчера диетологи обстругали планетарий за округлость форм, а после длинно гнались за беременной, приняв за свою пациентку. Все овальные попрятались, с постамента сбежала упитанная лошадь князя Долгорукого, картоха зацвела нехотя, как бы чуя свою невостребованность, печать наскальной живописи и великого голода покрыла население, последний полный был замечен на балконе заморской амбасады: он ел ватрушку, пользуясь дипстатусом, а под забором, еле сдерживаемые ОМОНом, бушевали худеющие. И Луна, от греха, бросилась убывать. И небо стало с овчинку. А Земля — плоской, как при древних. А потом и Творец решил сесть на диету и не заводиться с мирозданием. И наступила пустота, апофеоз снижения веса. Минус всё. Моды идеал.

наталья львова

Игорь Мартынов

127

русский пионер №6(39). сентябрь 2013

№6(39). сентябрь 2013

выходит с февраля 2008 года Главный редактор Андрей Колесников Шеф-редактор Игорь Мартынов Помощник главного редактора Олег Осипов Специальный корреспондент Николай Фохт Обозреватель Дмитрий Филимонов Корреспондент Александр Рохлин Ответственный секретарь Елена Юрьева Арт-директор Павел Павлик Заместитель арт-директора Варвара Полякова Фотодиректор Вита Буйвид Препресс Андрей Коробко Верстка Александр Карманов Цветокорректор Снежанна Сухоцкая Корректор Мария Киранова Ассистент редакции Ольга Дерунова Генеральный директор Алексей Боков Издатель Александр Зильберт Заместитель генерального директора по рекламе Наталья Кильдишева Директор по рекламе Наталья Кирик Заместитель директора по рекламе Анна Матвеева Руководитель по специальным проектам Оксана Вильская Директор по маркетингу Анастасия Прохорова Бренд-менеджер Диана Бадеян Директор по дистрибуции Анна Бочкова Оптово-розничное распространение ЗАО «МДП «МААРТ» Тел. (495) 744-55-12, www.maart.ru, inform@maart.ru Редакция: 127051, Москва, ул. Трубная, д. 25, стр. 3, телефон +7 (495) 988 12 27 Почтовый адрес: 119072, Москва, а/я 407, ООО «Русский пионер» Электронный адрес: ruspioner@gmail.com Сайт: www.ruspioner.ru Подписка: телефон: +7 (495) 981 39 39, электронный адрес: podpiska@ruspioner.ru Обложка: Daria Marchik «Frienemy». Модель Victoria Volf Авторы номера: Диана Арбенина, Андрей Бильжо, Вита Буйвид, Патрик-Луи Виттон, Натан Дубовицкий Виктор Ерофеев, Слава Зайцев, Екатерина Истомина, Илья Казаков, Юрий Каннер, Пьер Карден, Тигран Кеосаян, Михаил Куснирович, Марина Лошак, Андрей Макаревич, Антонио Маррас, Игорь Мартынов, Кристина Москаленко, Андрей Орлов (Орлуша), Александр Рохлин , Лера Тихонова, Дмитрий Филимонов, Николай Фохт, Джакомо Этро, Дмитрий Якушкин Фотографы: Daria Marchik, Orlova, Наталья Львова Художники: Инга Аксенова, Андрей Бильжо, Олег Бородин, Анна Всесвятская, Анна Каулина, Павел Пахомов, Маша Сумнина, Александр Ширнин, Иван Языков В оформлении журнала использованы работы Ивана Языкова из серии «Книга Букв» Учредитель и издатель: ООО «Русский пионер», 127051, Москва, ул. Трубная, д. 25, стр. 3 Тираж 45 000 экз. Отпечатано в типографии GRASPO CZ, a.s. Pod Šternberkem 324 763 02, Zlín Цена свободная Издание зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций. Свидетельство о регистрации СМИ ПИ № ФС 77-52326 от 28.12.2012 Запрещается полное или частичное воспроизведение текстов, фотографий и рисунков без письменного разрешения редакции За соответствие рекламных материалов требованиям законодательства о рекламе несет ответственность рекламодатель

сентябрь 2013

/стартер

orlova

Стартовало автоприложение «РП». Финиш не предвидится!

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

Андрей Колесников

Стартер стр. 2 первая передача Урок литературы. Бог, который вышел из машины… Виктор Ерофеев стр. 6 Пионервожатый. Геокосмос. Андрей Колесников стр. 8 Звеньевой. Круговая развязка. Хидео Масуда стр. 10 Драмкружок. Я — не понедельник. Ростислав Хаит стр. 12 вторая передача Автокружок. «Туарег». Текст-драйв. Николай Фохт стр. 14 третья передача Урок рисования Андрей Бильжо стр. 22 Запевала. Моя дареная «семерка». Вячеслав Малежик стр. 32 Фотоувеличитель. Танки. Владимир Чуров стр. 35 четвертая передача Урок поэзии. Шаганов, марш! Александр Шаганов стр. 42 Сбор металлолома. Яд колес. Александр Рохлин стр. 44 Физрук. В аду с чемпионом. Екатерина Истомина стр. 46 Финишер стр. 48 Обложка: Олег Маслов. Цветы

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

Литературная мастерская. Фотокружок. Место для дискуссий. на новом сайте журнала «Русский пионер» www.ruspioner.ru

orlova

/урок литературы

текст: виктор ерофеев рисунок: олег бородин

Теперь в голове не укладывается и невозможно представить, что когда-то человечество существовало без автомобилей. Писатель Виктор Ерофеев не согласен мириться с чудовищным недоразумением и, восстанавливая историческую справедливость, рассаживает классиков русской литературы по автомобилям. Классики рулят!

КОГДА ПУШКИНА попросили написать о роли автомобиля в его жизни, то он назвал автомобиль богом свободы. Я с детских лет люблю автомобили, сказал Пушкин, и не представляю свою жизнь без машины. Моя первая фотография — это я, Пушкин, за рулем коричневой «победы». На мне детская шапочка с козырьком, у меня пухленькие пальцы, но глаз горит по-взрослому. Я хочу объехать на авто весь земной шар, я хочу уехать прочь от русского самодержавия, я поеду на машине в Сибирь к моим друзьям-декабристам, буду мчаться по топям и пугать крепостных барышень-крестьянок. Свободы сеятель пустынный, я, Пушкин, обгоню на своей «победе» русскую пешую, нетрезвую мысль, а Чаадаев на своем ЗИМе упрямо уедет в сумасшедший дом. О своей любви к автомобилям Тургенев писал практически в каждом романе. Базаров, помнится, ездил на дешевом «ситроене», а его потенциальная любовница Одинцова — на шикарном немецком внедорожнике. Тургенев хорошо разбирался в машинах, и международные автомобильные фирмы давали ему новые машины на тест-драйв. Тургеневу это очень

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

нравилось. Он ездил на этих бесплатных машинах по полгода, некоторые из них вообще не возвращал, а потом восторженно и даже несколько лицемерно прославлял автомобиль как бога любви. Вся моя сексуальная жизнь, утверждал Тургенев, прошла в автомобиле, а автосекс на скорости свыше 180 километров в час — высшее достижение цивилизации. — О! — восклицал автор «Отцов и детей». — Я склонен считать, что человечество ничего более великого, чем автомобиль, не создало и что лошади, паровозы, яхты и самолеты даже в подметки не годятся автомобилю. — Нет, — поправлял Тургенев сам себя с легким подмигиванием, — не в подметки, а в покрышки. И при этом смеялся до слез. Гоголь, в отличие от Пушкина, боялся автомобиля как бога разврата. Он сравнивал автомобиль с фотографией. С одной стороны, изобретение автомобиля, как и фотографии, — дело хорошее, говорил Гоголь, но с другой — автомобиль может дурно отразиться на нравственности. Автомобиль завезет человека туда, куда даже черт не всегда заглядывает, качал головой Гоголь. Из всех гоголевских

героев только Чичиков ездит на автомобиле. У него двое шоферов: Иван и Алешка, а автомобиль — прекрасный «ягуар», однако сильно поношенный, с продавленными сиденьями. К концу жизни Гоголь проклял автомобили и покончил жизнь самоубийством. Достоевский тоже относился к автомобилям с предубеждением. Он считал, что отечественные автомобили лучше западных, и поэтому купил себе «москвич». Но он скоро внутренне разочаровался в нем, управлял им плохо, нервно. Отчасти именно из-за «москвича» Достоевский четыре года провел на каторге, а когда вышел на свободу, в конце концов проиграл его в карты. Достоевский считал автомобиль богом смерти, призывал Россию вновь пересесть на лошадь, но тем не менее братья Карамазовы ездят у него на «мерседесах», а Иван Карамазов — смотрите по тексту — даже доехал без происшествий до Исландии. Достоевский и здесь, в автомобильных делах, — противоречие в себе. Он — жестокий автомобильный талант. Лев Толстой полжизни провел под автомобилем. Он любил неисправные машины, больше всего на свете обожал домкрат и просил крестьян пригонять ему сломанные машины, а он их по воскресеньям чинил. Этому занятию и посвящен его роман «Воскресение». Толстой славился тем, что он мог починить даже такую

машину, которая была безнадежна, и поэтому Ленин назвал Толстого зеркалом русской революции. Сам же Толстой называл автомобиль богом надежды, и он был верен своей мечте. По последним наблюдениям отечественных филологов, Анна Каренина погибла не под колесами поезда, а под колесами автомобиля. Она бросилась под автомобиль своего мужа Каренина, который в тот момент управлял чересчур крутым «майбахом». Единственным русским писателем, который любил роскошные машины, знал о них все, коллекционировал в виде детских игрушек, а сам ездил на «порше», был Антон Павлович Чехов. Чехов называл автомобиль богом здорового образа жизни. Это ему принадлежат слова о том, что автомобиль — не роскошь, а средство передвижения. Чехов любил «передвигать» на своем «порше» многочисленных дам, особенно в Ялте, а также в Мантоне на южном берегу Франции. От этих бесчисленных катаний у него родилось много детей, и потому Чехов называл автомобиль также многоруким богом плодородия. Чеховские дети, когда они выросли, стали прославленными людьми в мире автомобиля. Это они создали лучшие модели мировых автомобилей под чужими фамилиями. В честь самого Антона Павловича его дети создали великий автомобиль и назвали его «чайка».

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

orlova

/пионервожатый

текст: андрей колесников рисунок: анна всесвятская

Про такой случай, о котором повествует главный редактор «РП» Андрей Колесников, по-другому и не скажешь: автомобиль изменил судьбу человека. И даже целой семьи. И даже, возможно, не одной. В общем, все очень запутано.

МОЯ ЗНАКОМАЯ, научившись водить, с ужасом поняла, что она совершенно не знает города, в котором родилась. Город, как только она пересела за руль Range Rover Evoque, изменился до полной неузнаваемости. Тогда она решила купить карту. Она просто поняла, что у нее нет другого выхода. Ей показалось, что это единственный путь к решению проблемы. Усложнять себе жизнь попыткой использовать навигатор она с самого начала, видимо, и не собиралась. Запоминать дороги, по которым она начала ездить, у нее не получалось. Она думала, что запоминает. Она была уверена. Но это, конечно, оказывались совсем другие дороги. В итоге ее путь к цели заметно удлинялся. Она ездила и ездила по городу в надежде все-таки встретить улицу и дом, которые ей были нужны. Вероятность была не очень велика, хотя у нее было, казалось, достаточно терпения. Потом она обнаружила, что можно пользоваться услугами автоконсультантов из справочной службы оператора мобильной связи. Она просила соединить ее с консультантом, Максимом или Константином, и они вели ее туда, куда ей было нужно. Дорога занимала по часу и по

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

два. Это стоило денег, но при чем тут были деньги? Все-таки несколько раз она с их помощью добралась до цели, а это главное. Но все-таки и этот метод в конце концов не оправдал себя. Дело в том, что, когда Максим или Константин слышали ее приветливый голос в трубке, они скучнели, теряли интерес к жизни, а потом и сами пропадали куда-то и уже не возвращались. Ее с ними перестали соединять. Другие операторы ссылались на то, что линия автоконсультантов все время занята. Тогда она придумала и вовсе безотказный способ ориентироваться на местности. Нет, не компас. Она стала запоминать дорогу по наружной рекламе. Плакаты она запоминает, по ее собственному признанию, раз и навсегда. Чтобы добраться до дома с работы, после второго плаката «Каждый “КоммерсантЪ” — материал по делу» надо повернуть направо, проехать еще двенадцать плакатов и повернуть налево после «Бизнеса без дураков!». Это работало. Но в конце концов она стала замечать, что едет все равно куда-то не туда. Вскоре она поняла, что одни плакаты за ночь сменяются другими. Она сначала даже не поверила в такое коварство. А когда поверила, то

решила просто купить карту автомобильных дорог и повесить ее на самое видное место. Как хорошо, думала она, встать утречком и за чашкой крепкого дымящегося кофе изучить весь предстоящий за день маршрут. Может быть, даже прямо в постели изучить. То есть она решила, что карту надо повесить, скорее всего, в спальной комнате. Из-за этого она страшно поругалась со своим мужем. Они должны в скором времени переселиться в новую квартиру, и вот он сказал, что карта в ней висеть не будет, а будет висеть картина. Через пару дней он, правда, уже сам говорил, что ничего страшного, пусть повисит, но если можно, то там, где никто, кроме нее, карту не увидит. Коридор не подходил, кухня — тем более, туалет тоже, потому что та карта, которую она решила купить, в него просто не поместилась бы. Методом исключения осталась спальня. Но против этого муж ее по-прежнему категорически возражал, просто стоял насмерть — и ей на этот раз потребовалась почти неделя на то, чтобы он сам попросил ее об этом. Так что они договорились, и она поехала в книжный магазин. Там она купила кучу

книг и, довольная, вернулась домой. Дело в том, что у нее незадолго до этого был разговор с одним человеком, чье мнение она безоговорочно уважала, и вот этот человек сказал ей, что она совершенно не знает современной литературы. Она очень удивилась, потому что была уверена, что знает. Они стали проверять и убедились, что она и в самом деле неначитанная. Впрочем, у нее же есть другие достоинства, честно сказал ей этот человек. Так что она с ним, конечно, поругалась, а потом, когда приехала за картой, прошла через зал художественных произведений и практически все их купила. Она и правда осталась очень довольна, и только на следующее утро, когда ей пора было отправляться на работу, она поняла, что у нее по-прежнему нет карты. И вот она вернулась в магазин уже точно за картой. И все-таки она снова не смогла ее купить. Дело в том, что в магазине продавалось

слишком много карт автомобильных дорог. Одна была едва ли не в натуральную величину самих дорог. Было несколько таких, которые ее устраивали, но она никак не могла выбрать. То есть она заблудилась не только в дорогах, но и в картах этих дорог. И тогда еще через день она притащила в этот магазин инструктора, который учил ее водить машину. Он сразу показал ей карту, которую она должна купить. Она была очень благодарна ему. Потом она позвонила ему и попросила помочь повесить карту. Сама она ни за что бы не повесила. Она пыталась. Кнопки плохо держали карту. И стул, на котором она стояла, плохо держал ее. А инструктор держал ее хорошо. Очень крепко. Дело закончилось, конечно, тем, что он ее и стал возить каждый день на работу и с работы. Это оказалось самым правильным. Правда, для того чтобы решить проблему, пришлось перебраться к нему жить. Это оказалось удобнее всего.

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

из архива пресс-службы hmr

/звеньевой

текст: хидео масуда рисунок: анна всесвятская

Хидео Масуда, президент Honda Motor RUS, не только познакомит читателя со своим, оригинальным взглядом на две главные русские беды — дороги и дураков, но и расшифрует, в чем же заключается главная «фишка» Honda.

Я СЛЫШАЛ, что в России все время говорят про две главные беды — дороги и дураков. У нас в Японии нет даже близко похожего выражения. Более того, я считаю, что и в России его значение несколько преувеличено. Ну вот возьмем, скажем, дороги. До приезда в Россию в течение 9 лет я жил и работал в канадском представительстве компании Honda. И даже в Канаде из-за погодных условий состояние дорог и дорожного покрытия не самое лучшее. По моему мнению, именно суровые погодные условия в России, особенно зимой, являются основным фактором, который влияет на качество российских дорог. Хотя с самой конфигурацией дорог, их логистическими особенностями в России проблемы, безусловно, имеются. Классический бич — московские пробки. Сам от них ежедневно страдаю. Из-за чего они возникают? Исключительно из-за непродуманности дорожных развязок и разметок в некоторых местах. Так, например, в Японии, если путь водителя из пункта «А» до пункта «Б» лежит через развязку с круговым движением, но при этом ему не нужно никуда поворачивать, существует дорога-дублер, которая позволяет просто

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

объехать круговую развязку и не тратить время. Теперь о дураках. Точнее, о российских водителях, которые, на мой взгляд, таковыми вовсе не являются. По моим наблюдениям, водители в России любят быструю езду. Да, иногда чувствуется некоторая нервозность в их вождении, связанная с большим количеством автомобильных заторов, но их можно понять. Возможно, в Японии было бы то же самое, если б водители не соблюдали очень строго правила дорожного движения и скоростной режим. А все почему? Потому что штрафы, например, за неправильную парковку или незначительное превышение скорости крайне высокие. Попавшись несколько раз даже на самых незначительных нарушениях, водитель рискует навсегда лишиться прав. Так что дело в системе, а не в каких-то ментальных особенностях ваших водителей, я думаю. Догадываюсь, что мои рассуждения могут быть восприняты в штыки, поскольку идут вразрез с общепринятым мнением, но я правда совершенно искренне так считаю. Полагаю также, скажем, что российские автомобильные разработки довольно интересны и перспектив-

ны. У меня нет «самой любимой» российской модели авто, но думаю, что в России, как и во многих других нефтедобывающих странах, где цены на бензин держатся на приемлемом уровне, потребитель будет больше склоняться в сторону автомобилей, которые ездят на бензине. Так, например, в Саудовской Аравии литр чистой воды стоит в несколько раз дороже, чем литр бензина. Вы можете представить, насколько там дешево ездить на бензиновых двигателях, но как может быть дорого просто помыть свой автомобиль? В Японии же на сегодняшний день, напротив, из-за высоких цен на топливо растет популярность автомобилей на гибридной и водородной основе. При этом, чего душой кривить, пока российские автолюбители при прочих равных с большей охотой обращают внимание на японские машины, нежели на продукты отечественного автопрома. Для меня это объясняется просто: с самого начала и по сегодняшний день практически все японские компании, в том числе и Honda, делали и делают ставку на качество и надежность выпускаемой ими продукции. Именно поэтому клиенты, которые также ценят эти составляющие и ставят их на первое

место при выборе автомобиля, склоняются к моделям, предлагаемым японскими автопроизводителями. Плюс к этому Honda славна и своей практичностью. Склонен даже считать это нашим конкурентным преимуществом. Вообще, если хотите совета, так сказать, инсайдерской подсказки, то, по моему мнению, для российских условий из нашей продукции идеально подходит новый Honda CR-V. Хорошая проходимость, практичный салон, острая управляемость и отличные динамические характеристики. Что касается Японии, то из-за погодных условий и особенностей климата кроссоверы и внедорожники пользуются у нас меньшей популярностью, чем в России. Последнее время японцы все чаще делают свой выбор в сторону компактных автомобилей: они не занимают много места, удобны. Вообще, «фишка» Honda еще и в том, что во главу угла мы ставим «уважение к личности» — один из основных тезисов философии компании. Поэтому и удовлетворение наша продукция приносит совершенно разным категориям покупателей. Мы верим, что каждый индивид имеет свой уникальный потенциал. Мы предоставляем

возможности для того, чтобы каждый сотрудник смог раскрыться и развить в себе свои самые сильные качества. Так, например, во многих западных компаниях часто смотрят на то, какой вуз окончил тот или иной кандидат на работу. Или же вообще есть жесткая установка свыше: брать специалистов и выпускников только конкретных учебных заведений. В компании Honda такого подхода и подобного рода установок нет. Мы всегда смотрим на личные качества человека и на его таланты и помогаем ему вырасти именно в той сфере, где он будет чувствовать себя наиболее комфортно. Именно такой подход мы называем «уважением к личности», которое потом оборачивается комфортом для самых разных наших клиентов. Было бы здорово, если бы этот подход взяли на вооружение и в России. Зачем все время себя ругать, принижать? И это ведь не только автомобилей, дорог и стиля вождения касается! Для примера, сколько раз я слышал, что в Москве не умеют готовить суши. Что якобы в Японии они какие-то совершенно особенные, ничего общего не имеющие с настоящими. Ну зачем так? Впервые я попробовал суши в Москве где-то в период с 1998 по 2003 год. Уже на тот момент это было изысканным, но при этом достаточно дорогим удовольствием. Сегодня, что мне очень нравится, качество суши остается в России по-прежнему на высоком уровне, однако при этом цены стали более доступными и появилось больше мест, где можно попробовать это традиционное японское блюдо. Когда-нибудь так будет и с автомобилями, уверен!

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

из архива пресс-службы

/драмкружок

текст: ростислав хаит рисунок: павел пахомов

Актер, сценарист и продюсер Ростислав Хаит из театра «Квартет И» знает, «о чем говорят мужчины». А говорят они не только футболе и не только женщинах. Говорят — да еще как! — о машинах. И Ростиславу Хаиту тоже есть что сказать.

ТАК ПОЛУЧИЛОСЬ, что у меня генетическая предрасположенность как к отсутствию самой машины, так и к отсутствию навыков ее вождения. Ни папа, ни мама, ни тетя, ни брат, ни жена брата, ни сын брата, ни дедушка, ни бабушка (так я могу продолжать генеалогическое древо вплоть до XIV века) — никто никогда не водил автомобиль. Более того, с велосипедом у меня тоже как-то не сложилось. А еще я никогда не умел подтягиваться… Впрочем, сейчас не об этом. Первый раз по-настоящему мне понравилось ездить на машине, когда летом 98-го года я, как обычно, прилетел на весь август в Одессу и мой приятель Аристотель (его действительно так зовут) встретил меня на роскошном двухместном кабриолете ярко-желтого цвета. Аристотель был не то чтобы очень богат, но он всегда чем-то таким занимался: то продавал лес, то разводил индейку — и в этот раз он то ли что-то удачно продал, то ли кого-то удачно развел. И благодаря этому мы могли рассекать целый месяц по родному городу на диковинной по тем временам машине, привлекая к себе внимание, зависть и девушек. С этим автомобилем связано много

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

разных историй, но самая запомнившаяся — это, пожалуй, когда мы возвращались с одной вечеринки на нем впятером (а как вы помните, он двухместный): я, Аристик, Леша Барац, Нонна Гришаева и еще одна наша московская знакомая. Девушки сидели сзади на бампере, Леша уместился между ними (ему это нетрудно), а мы с Аристотелем впереди (он, конечно, был за рулем). Семь утра, пустынная дорога, мы несемся на всех парах одни-одинешеньки. И тут видим на обочине голосующих: молодой человек с девушкой, ребенком, собакой и гитарой. Аристотель спокойно останавливается и спрашивает, куда им. Самое удивительное, что они не рассмеялись, посмотрели только на нас с некоторым недоверием — и стали говорить адрес. А мы выслушали, извинились и сказали, что нам, к сожалению, не по дороге. И конечно, есть много историй, связанных с такси. Как-то лет десять назад поймал машину, сказал адрес. Едем (это уже в Москве было). Вдруг понимаю: таксист поворачивает не туда — я ему об этом говорю. А он: «Нормально-нормально». Понимаю, что, в общем-то, так тоже можно доехать.

У меня генетическая предрасположенность как к отсутствию самой машины, так и к отсутствию навыков ее вождения.

Едем дальше. Опять не тот поворот, опять обращаю внимание. Мне снова в ответ: «Все в порядке, все хорошо». Наконец, после четвертого-пятого «не того» поворота, я уже раздраженно говорю таксисту, что мы не так едем, и что он вообще не знает дорогу, и что если бы не он, мы уже давно были бы на месте! На что он внимательно так посмотрел на меня и сказал: — А я сразу понял, что ты бздиловатый. Но были и более культурные сюжеты. У моего папы в Одессе есть водитель Валера. А еще в Одессе есть прекрасный пианист Алексей Ботвинов, мировая знаменитость. Папа с Ботвиновым знаком лично, и тот подарил ему свой диск, который мы часто слушали в машине. И вот как-то раз мы едем с папой, слушаем радио — и тут вдруг зазвучал Рахманинов. И папа: — О, наш Леша Ботвинов. Музыка заканчивается, и диктор объявляет, что это был Рахманинов в исполнении Святослава Рихтера. Папа восклицает:

— А, нет, Рихтер! И водитель Валера: — Ну что, тоже неплохо. А один мой знакомый иностранец, который давно уже живет в Москве, несколько лет ездил за рулем и никогда не общался с гаишниками. Так вот везло ему. И тут его остановили. От неожиданности он настолько растерялся, что на вопрос: «Ваши документы?» — ответил: «Я не понэдельник». И они от неожиданности отпустили его. А он с тех пор так всем гаишникам отвечает — и работает железно. А вот еще одна, не смешная, а несколько даже опасная история с машиной. В 2006 году в городе Мышкине у нас вовсю шли съемки нашей первой картины «День выборов». А так как съемочный процесс — это всегда дело долгоиграющее, мы там еще договорились подработать на одном мероприятии. Меня и Лешу Бараца заказали в качестве ведущих дня рождения одного тверского помещика. До хозяйственных

угодий, где должен был случиться праздник, нужно было ехать километров двести. Везти нас взялся один из наших администраторов, Антон. А надо сказать, Антон очень любил погонять. Дорога была, естественно, неровная, извилистая, без единого фонаря. Мы с Лешей постоянно пытались умерить антоновский гоночный пыл, так как, прямо скажем, было не по себе. Но наши увещевания не были услышаны, и в конце концов на одном из крутых поворотов нас сильно занесло, и мы упали в кювет. К счастью, удачно — вровень меж двух деревьев. Все произошло очень быстро, но, как это часто бывает, для сидящих внутри время как бы раздвинулось: в окнах пролетал асфальт, обочина, трава — как в замедленной съемке. Пока мы падали, я, раскорячившись, уперевшись руками и ногами во что придется, все время повторял: «Так, тихо. Тихо-тихо-тихо». Я просто привык обычно все контролировать, и таким образом, скорее всего, договаривался с кем-то наверху. Нам повезло — машина не перевернулась. Как только она наконец остановилась, Леша сказал: «Так, все быстро вышли отсюда». Почему-то он знал, что нужно так сказать. И мы вышли. Зачем-то. Очевидно, ему показалось, что она должна взорваться, так ведь часто бывает в кино. В итоге все обошлось, за нами приехала другая машина, а наш администратор остался ждать эвакуатор. Потом эта история вошла в фильм «О чем говорят мужчины» — правда, мы ее усмешнили, добавив разных забавных подробностей. А что касается меня самого — представьте, я, далекий от управления автомобилем человек, стал лицом одной автомобильной компании. А они мне за это дали большой внедорожник, и когда я на нем, все смотрят на меня с большим уважением. В смысле, с большим уважением, чем когда я без него. И в нем на московских дорогах мне не страшно. Разгоняется быстро, но плавно. Салон удобный, красивый, необычного гнедого цвета, и главное — кожаный. И вообще, мы с ним очень похожи: он большой, и я большой. У него четыре фары — и у нас с водителем четыре глаза на двоих. Разница только в том, что по утрам мне иногда нехорошо, а он всегда в порядке. А если спросить меня, разбираюсь ли я в машинах, я отвечу: я не понедельник.

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/автокружок

«Большая понятная немецкая машина. Жаль, нет варианта с механической коробкой».

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

текст: николай фохт фото: orlova

Обозреватель «РП» Николай Фохт, получив на тест-драйв новый «фольксваген-туарег», обещает читателям и себе говорить про машину правду и только правду. И делает это. А обозреватели «РП» по-другому не умеют. И не хотят.

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/автокружок

сразу предупредил: буду писать как есть, всю правду. Когда мне сообщили, что дадут машину, «фольксвагентуарег». Никаких там рекламных поблажек и коммерческого вранья. Да и вообще, не обязательно про машину, но всю правду до конца. Да пиши что хочешь, в смысле, именно всю правду и надо, махнули на меня рукой. Я и напишу. Конечно, я человек женатый и абсолютно всю правду сказать не смогу, но на что хватит духу — обещаю. А что мне остается? В машинах, если честно, разбираюсь слабо, никакого трепета не испытываю перед двигателем внутреннего сгорания, сколько бы лошадиных сил в нем ни было; качество звука штатной магнитолы не имеет для меня значения; кожаная обивка салона не производит впечатления; молдинги любой расцветки и направленности оставляют равнодушным… Пожалуй, только клиренс время от времени привлекает мое внимание — не чаще пары-тройки раз в год, когда удается выбраться к друзьям на дачу, где частичное, диетическое бездорожье. Автолюбитель из меня ненадежный. В общем, нашли, конечно, того еще испытателя — да я, как говорится, в футбол лучше играю. Поэтому придется писать не про тест-драйв, а правду. Как только я узнал, что машина «новый “туарег”» — это, грубо говоря, внедорожник, мысль заработала в конкретном направлении. Ведь как я рассуждал: вот дают тебе, непутевому, машину на пару дней (на три, раз уж договорились всю правду) — что это означает? В какомто смысле это дар, дополнительная, нечаянная опция. Внезапный и временный выигрыш. Что обычно делают с внезапным выигрышем? Его транжирят направо и налево. Тратят напропалую, чтобы не накликать внеплановую беду. Это понятно. Теперь внедорожник, «туарег», новый. Что это значит? Это значит — большая машина, которая может ехать не только по асфальту, но и по сельской местности. В моей голове сложилась довольно ясная картина: чтобы эти три дня не прошли да-

ром, надо их потратить на что-то, с одной стороны, нужное, а с другой стороны, бессмысленное. При этом и нужное, и бессмысленное обязательно хоть одним своим концом должно лежать в сельской местности. Я написал в некоторые благотворительные организации и нескольким частным благотворителям, что готов в ближайшие дни перевезти ради доброго дела что-нибудь тяжелое и объемное на достаточно дальнее расстояние, но не в Челябинск. Виделось, что кинутся ко мне с предложениями доставить одежду, продукты, сласти или компьютеры в подмосковные детские дома. Радость детям — это ли не благое дело, это ли не несколько плюсов в карму нового «туарега». В общем, в основном меня поблагодарили, но заданий никаких не дали. Зато откликнулась Наталья, которая с радостью сообщила, что именно такая помощь и нужна: необходимо перевезти старый холодильник «Мир» с Севастопольского проспекта по Егорьевскому шоссе на пятьдесят пять километров вдаль. Вот странное дело: обязательно холодильник. Предложишь сделать что-то хорошее — попросят перевезти холодильник. Старый, советский, тяжелый холодильник, на дачу. Сначала стало страшно, и я завел речь про габариты. Габариты оказались стандартными: 50х50х130. Но влезет ли он в «туарег» — вот в чем вопрос. Наверняка влезет, отвечал мне какойто, скорее всего, внутренний голос. Но «туарег» новый — вот и хорошо, что новый, наверняка он не только лучше, но и больше старого. И я согласился. Первая, а мне почему-то сразу показалось, и главная задача испытания новой машины есть. И я поехал забирать автомобиль. Новый «туарег» с дизельным двигателем V8 4,2 и мощностью 360 лошадиных сил, а также стоимостью более трех миллионов рублей (это я узнал из Интернета, разумеется) оказался не таким уж и большим. С точки зрения предстоящего холодильника. Хороший человек, который передавал

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

мне его в пользование, кроме всего прочего сообщил, что, в общем, это машина отличная и мне повезло — конфигурация самая полная, а мощность самая большая. Однако, добавил человек, несмотря ни на что, лучше использовать этот автомобиль на шоссе, особенно не съезжая. Потому что такие колеса не очень приспособлены к бездорожью. Хотя все остальное к бездорожью приспособлено: и полный привод, и режим off road, и блокировка, и поднятие подвески. Но ведь есть в этой машине и, наоборот, режим «спорт» — да и разгоняется она до ста километров всего за пять с небольшим секунд. Я вполуха слушал важные инструкции, а сам думал о своем, сами знаете о чем. Когда хороший человек уже решил, что все мне объяснил, я задал главный вопрос: задние сиденья складываются вперед? Да, конечно, что увеличивает пространство багажного отделения. На всякий случай я не стал ничего больше уточнять про багажник — по моим прикидкам, холодильник влезал, все остальное было уже не важно. Положа руку на сердце, существовала еще одна небольшая проблема, точнее, она и была единственной проблемой, потому что с холодильником все ясно, — я никогда не ездил на автомате. Умом я понимал, что перейти с механики на автомат легко, но вдруг что? Не скрою, в ночь перед «туарегом» ворочался в постели: а гладко ли пройдет переход, а смогу ли я выключить из игры левую ногу, смогу ли убедить ее сидеть смирно и просто отдыхать во время напряженных поездок? И уже когда доказал себе, что смогу, когда заснул жадным сном, какой бывает накануне великих свершений, — сразу и проснулся со страшной догадкой: а вдруг после этого не смогу вернуться обратно, на ручную передачу? Подготовка к поездке отобрала немало времени. Ну, думаю, раз ты автомат, то все тут должно быть автоматическое. Настроил телефон на громкую связь, забил Севастопольский проспект в навигатор, поставил пимпочку ручного тормоза тоже на автомат. То есть, как я сам догадался, во время остановки машина сама встает на ручник и сама же с него снимается, когда надо.

Колесиком прокрутил режим до «нормального», но потом, подумав, переключил на «комфорт». И мы поехали. Ладно, ничего особенного не произошло, страхи были преувеличены, до места хранения холодильника доехал без приключений. Илья, сын Наташи, которого я подхватил по дороге и который должен был помочь с холодильником, согласился: влезет. И мы увидели его, и он оказался именно таким, каким я его представлял: старым, эмалированным с проржавевшими краями и очень тяжелым. Первая загвоздка — как его грузить-то? В смысле, красивые никелированные накладки на заднем торце «туарега» вызвали подозрения — пластик! Если кантовать через них, сто пудов треснут. Или поцарапаются. Не до такой степени мне безразличен чужой автомобиль, который стоит около ста тысяч долларов. Илья поддержал. И выдвинул прекрасную инженерную идею — на условно пластиковую накладку он положил новый мешок с кошачьим кормом. На эту подушку мы опустили пыльный

...И мы увидели его, и он оказался именно таким, каким я его представлял: старым, эмалированным с проржавевшими краями и очень тяжелым...

бок «Мира» и как по маслу продвинули до передних кресел. Ура! Но! Выяснилось, что одним из своих ржавых углов агрегат целит в заднее стекло. То есть при малейшем торможении или ускорении мы расфигачим все задние стекла «туарега». Стало ясно, что «Мир» надо хорошенько закрепить. Пошли искать веревку. В магазине автозапчастей нашелся буксировочный трос. С помощью специальных железных штрипок, вмонтированных в пол, плотно закрепили леденящее устройство. До заднего стекла осталось 8—10 сантиметров. Илья заверил, что люфта нет, трос неэластичный. На всякий случай придвинули пассажирское кресло вперед. На всякий случай. С Богом тронулись. И мы попали в ад. Это была пробка километров тридцать — в будний день. Самый страшный участок — Люберцы. Илья пояснил, что тут строят метро: дороги перерыты, сужены. И как всегда бывает, то есть в самый неподходящий момент, наружу вылезли рефлексы водителя с механической коробкой передач.

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/автокружок

Я не знаю, что это такое, точнее, я не сразу понял: буквально на скорости 20 километров в час в момент перестроения в другой ряд левая нога резко била по тормозу — в дополнение к уже нажавшей на тормоз правой ноге. Эта незапланированная конвульсия приводила к мгновенной остановке машины. Илью чуть ли не било головой о лобовое стекло (надо отдать ему должное: из вежливости он как бы не замечал этих инцидентов), скрипучий «Мир» угрожающе придвигался, чтобы, возможно, потом вырваться из веревочного плена, но самое главное — я прям этим самым местом чуял, что сзади вот-вот въедет «шестерка» «Жигулей» с тонированными стеклами. Спасало, как я понимаю, только то, что все происходило на низкой скорости. Я стал вслух уговаривать левую ногу и призывать ее к благоразумию. Я даже хотел привязать ее к водительскому креслу, но тросов больше не было. Мне нужно уже было вырваться на простор, мне нужна была передышка — равномер-

ная поездка без маневров. А пробка не кончалась — до цели осталось 28 километров. И Илья предложил съесть пончиков. Мы припарковались у магазина со странным названием «Помпончики». Я попросил принести мне кофе. Илья еще угостил какимито штуками типа жареных пельменей или микропирожков. Пончики я трогать не стал — они для бабушки, которая живет на даче. Кофе, пончики и бабушка мне помогли — я стал думать о том, как важно доставить все-таки холодильник, как он поможет в хозяйстве, как бабушка Ильи и мама Натальи ждет это замечательное устройство, чтобы заморозить, скажем, холодец или остудить, предположим, домашний квас… Но тут Илья, как бы читая мои мысли, задумчиво сообщил: — Вообще-то я не знаю, зачем нам на даче третий холодильник. И мы двинулись дальше. С этого момента вообще все пошло как по маслу. На одном из участков мне удалось разогнаться до шестидесяти километров,

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

и я наконец услышал настоящий голос большого мотора — этот урчащий вой; я почувствовал его ногой, педаль газа стала будто жестче, будто стимулировала водителя еще прибавить и наконец войти в вожделенный спортивный режим. Пусть здесь, на однополосном шоссе, пусть в зоне населенного пункта Гжель — фиг с ней, с Гжелью, ей уже ничего не поможет, а мы хоть прокатимся с ветерком! Но мы уже были на месте — выгрузили холодильник, теперь уже подложив старую шубу: кошачий корм по дороге завезли соответственно коту. С удовольствием пронес «Мир» на руках десяток метров и, счастливый, впрыгнул в заметно повеселевший «туарег», и мы сквозь сумерки, но по свободной дороге устремились в Москву. Назавтра у меня тоже был план. Можно сказать, миссия была выполнена. Теперь надо и для души. Но и для дела. Я решил устроить автопробег «по следам публикаций» журнала «Русский пионер». Из «следов» после небольших колебаний выбрал село Русиново, «город слепых». «Невиданный рай» — так назывался репортаж четырехлетней давности. Доехать до Русинова и посмотреть, как там обстоят теперь дела, — это слишком просто. Поэтому я решил взять с собой Лену Орлову, прекрасного фотографа, автора «РП». Тем более перед Леной у меня автомобильный должок, о котором она, может, даже и не подозревала. Мы с Леной Орловой ездили в командировку в предолимпийский Ванкувер. Одной из точек нашего исследования местности был Вистлер — горнолыжный курорт типа нашей Красной Поляны. Туда нужно было ехать — я решил арендовать машину. Но драматическая история с пластиковой карточкой не позволила, опрокинула планы — мы добирались на автобусе. Ну вот, я решил закрыть и эту позицию. Скрывать не стану — Лене понравились передние фары «туарега». Она назвала их «нарядными», что ли… Она очень жалела, что не участвовала в перевозке холодильника, но я объяснил: места не было. Это чистая правда, места не было. Как всякая женщина, Орлова сразу обнаружила люк в крыше автомобиля. Да не просто

люк, а панорамное стекло. Она с радостью стала дергать пимпочку, которая отвечала за этот механизм. Она и открыла шторку, и потом открыла люк; она подставила лицо лучам солнца; она рассказала какую-то историю про кабриолет; она направила объектив фотоаппарата в образовавшееся зияние; она опять взялась за кнопку управления люком, но, обессиленная, попросила наконец закрыть все — очень много солнца. Я все сделал, я был счастлив — вчерашняя левая нога вела себя хорошо, никуда не стремилась и, согнувшись в колене, просто наслаждалась поездкой. Втайне я надеялся на бездорожье — я помнил, какая разбитая колея вела сквозь деревню к храму, который тогда только стали восстанавливать. Но мы столкнулись с хорошей дорогой, даже не заметили, как оказались у церкви Святителя Николая Чудотворца. Уже была и колокольня, и внутреннее убранство в порядке. А кроме того: птичий вольер, чайная с, как я понимаю, служебным помещением, офисом, церковная лавка. К роднику проложен удобный путь, заканчивается его укрепление — ступеньки, перила. Всюду скаме-

...В культовых учреждениях порядок и прогресс. Храмы разрастаются как на дрожжах — такое ощущение, прямо пропорционально замаливаемым грехам...

ечки. Прихожане прибывают на хороших машинах, с детьми. Благодать — честно говорю. В церковной лавке поинтересовался: а где отец Иоанн, с которым мы беседовали тогда? Женщина хорошо (благостно и немного грустно) улыбнулась: — А отец Иоанн теперь в монастыре, в Пафнутьево-Боровском. Он поднял наш храм, всю самую главную работу сделал — и ушел. Теперь другой храм поднимает. А вы съездите к нему, тут рядом совсем. — Да ладно, я просто узнать, что да как… — Съездите, — строго сказала женщина. Мы поехали. Но на выезде, конечно, зашли на предприятие, где я встречался с Александром Раковичем, председателем первичной организации Всероссийского общества слепых. Мне показалось, тут тоже стало повеселее, хотя на самом деле никаких внешних перемен не наблюдалось. Радостная женщина на входе сообщила, что Ракович после обеда ушел; что худо-бедно работа есть, и слепые тоже

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/автокружок

заняты; эти огромные теплицы напротив, на месте пустыря, — розарий, и магазинчик рядом есть. — Ну, жить-то стало веселей? — Да как сказать… — Ну вот церковь подняли, вот, смотрю, коттеджей понастроили вокруг. — Это да, — согласилась женщина. Мы не застали отца Иоанна в монастыре — он еще из отпуска не вышел. Бог с ним, в общем-то, все понятно и все хорошо. В каком-то смысле. Слепых в Русинове все меньше, а другая, новая жизнь берет свое, то есть побеждает. И, конечно, православие. Хоть и мистическая это часть жизни, но конвертирует эзотерику в конкретные дела эффективно. В культовых учреждениях порядок и прогресс. Храмы разрастаются как на дрожжах — такое ощущение, прямо пропорционально замаливаемым грехам. Розы в магазинчике заметно дешевле, чем в Москве.

...Пожалуй, только клиренс время от времени привлекает мое внимание — не чаще пары-тройки раз в год, когда удается выбраться к друзьям на дачу, где частичное, диетическое бездорожье...

Лена Орлова, может быть, даже вдохновленная увиденным, а может быть, купленными в церковной лавке керамическими

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

изделиями (я тоже купил две чашки), а может быть, панорамным люком «туарега», вдруг предложила: — А давай заедем к моему герою, «Пионер» про него писал. Про пентамаран, помнишь? Рохлин про Русецкого. Я, конечно, читал и помнил — и согласился. В Кожуховском затоне — благодать. На зеленой лужайке лежат люди, загорают. На берегу — конструкция, знакомая по иллюстрациям «РП»: ветряки крутятся, флаги вьются. Лена задумчиво вглядывается в пляж. — А можешь, — мечтательно произносит она, — подъехать прямо к реке? — Тут нет подъезда. Лена презрительно смотрит на меня, но терпеливо продолжает: — Ясно, что нет. По тротуару. И через пляж. — По тротуару? Ты что? Через пляж!? Там же люди. — Я вижу. Аккуратно. Может красивый кадр получиться. Да была не была! Пока Лена пошла здороваться с инженером Русецким,

я провел рекогносцировку. Нашел путь, который не затрагивает мирных пляжных москвичей. Но по тротуару пришлось. Подогнал к самой воде. Александр Русецкий сообщил, что в данный момент он сваривает понтоны. Три уже готовы, надо еще очень много. Время не ждет — наседает местная администрация, необходимо уплывать отсюда. В Сочи, на Олимпиаду. Показать иностранцам, что в нашей стране вовсю развиты «зеленые» технологии — вот эти ветряки. А еще вот тут, сзади, будет вообще самая большая мобильная ветряная турбина. Александр варит и кует, Орлова нажимает на кнопку затвора. Во всем виден прогресс, хотя очевидно, что Русецкий если не в цугцванге, то в цейтноте. Но он не унывает, а, как я уже доложил, варит и кует. Прямо скажу, на этом часть «по следам публикаций» благополучно завершилась. Дальше я один, потому что остались две самые рискованные части замысла: бездорожье и гонка. Тут тоже, как мне кажется, все логично. Надо использовать те функции, которые отсутствуют в твоем автомобиле. А то когда еще? Для бездорожья я выбрал место интимное — деревню Василево. Там в семидесятых наша семья снимала дачу. Там, судя по всему, прошли самые счастливые дни. Хотел взять с собой Борьку, да тот приболел. Борька тоже там детство провел, у его бабушки там дом был. К тому же Борис все-таки учился перед армией на водителя — как-то органично, мне казалось, услышать его мнение. — А какая машина? — Новый «туарег». — А… Ты что, покупать его решил? — А что? — Да так… Мы тут с братом ездили на новом «туареге» недавно. Он, правда, его уже на «гелендваген» поменял… — Ну и как «туарег»? — Ну как… (Я предупреждал: писать буду только правду, какой бы горькой она ни была.) Отличная машина.

Но очень дорогая. — Я не покупать, просто катаюсь. — Вот и хорошо. Детское место, такие знакомые контуры. Никакое запустение, никакие культурносоциальные сдвиги не вытравят эту счастливую картинку. Вот Барский пруд. Вот продуктовый — в свое время чуть ли не лучший деревенский магазин в округе, да и теперь внутри чисто и ассортимент. Вот дорога на Подвязново. А вот — от станции к даче. Отсюда всей семьей, в полном составе, выползали мы из набитой битком электрички и бодро, предвкушая скорую речку Ворю, яблоки и поход за грибами, шли в прохладное летнее жилище. Вот другой пруд, в котором водились караси, — теперь это пожарный водоем № 4, заросший, погибший. Вместо сгоревшего на моих практически глазах клуба, где я оттачивал с соседом Игорьком бильярд, — чья-то замечательная, просторная дача. Вот памятник погибшим в Великую Отечественную воинам из Василева… Поля заросли клевером и полынью — а раньше тут и рожь собирали, и горох сажали. Раньше через поля пролегала дорога и до Артемова, и до Дубков — теперь тупики, ни пройти ни проехать. От Подвязнова до Артемова — рукой подать, если через поле. Я запустил режим off road, поднял подвеску и попытался. В воздух полетела трава. Безмозглые козы, которые самостоятельно паслись тут, с интересом обступили автомобиль. Тогда я решил не ехать в Артемово. Какая-то тоска залепила сердце. Зачем? Местные мужики, братья (потому что одно лицо), подсказали: через Ашукино, только так. А напрямки? Напрямки… Нет, как будто вспоминая то, чего не было, произнес младший. Никак. Ну, никак так никак. Ударив по сигналу, разогнал коз, рванул по клеверной целине вокруг Подвязнова. Машина будто плыла по сливочному маслу. Ей вроде и в удовольствие было, чего бы там ни утверждал хороший менеджер. Конечно, езда по бездорожью требует большей концентрации, да и вперед смотреть надо внимательно, чтобы в арматуру какую не въехать. Но это то, что мне нужно было.

Как Янковский в «Ностальгии» прошел со свечой от края до края, так и я пробил маленький и бессмысленный путь по своей целине. Разомкнул замкнутое пространство. Сделал вид, что разомкнул. Вернулся в Москву. Оставалось лишь одно — гонка по ТТК. Я начал ее на Хамовническом валу, где традиционно по ночам гоняют стритрейсеры. Время — двенадцатый час, режим — «спортивный». Адреналин — в достатке. Педаль в пол, и понеслась. Уже перед Беговой пристроился к белой машине «Лада», четвертой, я думаю, модели. Привлекла неоновая подсветка номера и высокая скорость передвижения. Я старался не отставать. Автомобиль ревел, жег горючее, вообще, отзывался намного лучше, чем в режиме «комфорт» или «нормальный». «Лада» сошла с дистанции где-то в районе съезда на Рязанку, а я на победной волне поддавал газу и поддавал… Ну, в своих, так сказать, коридорах. Больше ста двадцати не ехал, в основном километров девяносто. Мне же не скорость главное, а целым добраться, куда положено. Кольцо я замкнул чуть больше чем за тридцать минут. Заправился, крякнул — ну, в общем, недешевое удовольствие заправлять эту машину — и поехал пить латте в ночную «Кофеманию» на Комсомольском. Если бы хороший человек, который принимал у меня автомобиль, спросил: «Как вам?» — я бы, конечно, напрягся, собрал всю свою многозначительность и ответил: «Большая понятная немецкая машина. Жаль, нет варианта с механической коробкой». И получил бы, разумеется, ответ, что имитация механики есть — но без сцепления. А зачем мне без сцепления, как я это объясню своей левой ноге?

P.S. Четыре года назад в Русинове

я видел, как муж бил жену, в доме прямо напротив храма. И написал про это. В этот раз я, конечно, подошел к тому дому, заглянул во двор. Дом умер, дорожка до калитки заросла высоченной травой. Ничто не екнуло внутри, ничто.

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/урок рисования

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/урок рисования

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/урок рисования

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/урок рисования

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/урок рисования

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/запевала

итартасс

Колонка музыканта Вячеслава Малежика знакомит читателей с теперь уже невообразимыми временами, когда при слове «семерка» на ум первым делом приходила вовсе не модель одного баварского автопроизводителя. Что отнюдь не мешало той, другой «семерке» попадать в истории.

текст: вячеслав малежик рисунок: инга аксенова

КОНЕЦ 80-Х — начало 90-х… Вся

страна прилипает к телевизору, внимая, как молчащий Алан Чумак заряжает воду и как проводит операцию, находясь за тысячи километров от пациента, Анатолий Кашпировский. Стадионы ломятся, когда на «гастроли» в город приезжает кто-то из новоявленных «мессий» двадцатого века. Люди жаждут чуда. И они его получают: по телевизору зачитываются письма благодарных больных, у которых излечился тот или иной недуг; на стадионе под воздействием мага зрители начинают размахивать руками, как ветряные мельницы, — короче, чудо в полный рост. Наверное, время требовало новых героев, вот они и начали расти как грибы после дождя. То здесь, то там я знакомился с экстрасенсами, астрологами, ясновидящими и специалистами по фэн-шую. На эфире радио «Россия» я встретился с астрологом Натальей Рудь, очень приятной молодой женщиной. Мои симпатии

к ней усиливались тем, что Наталья была поклонницей моей музыки. После передачи мы обменялись телефонами, и я уехал на своих «Жигулях»-«семерке» домой. Эта машина — особый случай в моей судьбе. Мне ее подарили благодарные поклонники в городе Дмитровграде. Чем уж я их обольстил, не знаю, но факт есть факт: в Москву я возвращался на «семерке». Прибавилось ли мне счастья? Не думаю. У меня не было перед поездкой в Дмитровград сновидений, где «моя желанная “семерка”» была на главных ролях. Подарили и подарили… И она, машина то есть, начала мне мстить за равнодушие: сначала подставилась под «москвич», и он ей въехал в бок, а потом позволила себя угнать — без ключей завести и лихо умчать… Случилось это на другой день после передачи с Рудь. С утра у меня была высокая температура, и моя жена, собравшаяся на авто поехать в магазин, не нашла

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

«семерку» на привычном месте. Татьяна сообщила мне об этом, и я начал действовать. Сперва я написал заявление о краже в милицию, затем позвонил знакомым крутым парням. Парни помочь мне отказались, мотивируя это тем, что я уже подключил милицию и, по понятиям, они не могут пересекаться в одном деле. Я их понял и начал ждать представителей органов внутренних дел, попутно ругая свою непутевую «семерку». Пришел человек в форме и, получив мое заявление, откланялся. Я, выпив чая с медом и лимоном, снова забрался под одеяло. Вспомнив свое вчерашнее знакомство, набрал номер астролога Наташи. — Не переживай ты так сильно, — сказала она. — Да я и не переживаю сильно, но я же должен что-то делать. — Знаешь, то, что у тебя температура, и то, что ты потерял машину, даже хорошо.

— Чего хорошего-то? — Твой ангел-хранитель тебе поставил двойную защиту. — От чего? — Ты бы, может, попал в крупную аварию, а так ты не сядешь за руль. — А по твоим астрологическим таблицам, пока я лежу в кровати, в нее не врежется астероид или самолет? — О… Сейчас я взгляну, что же будет, потерпи чуток. И телефонная трубка надолго замолчала. Наконец она заговорила голосом Натальи Рудь: — Ну вот… Все не так плохо. Машина твоя вернется. — Какова вероятность? — спросил я. — Ну, думаю, процентов девяносто пять. — Хорошая у вас метода: после того как машина не найдется, попробуй доказать, что работают не те пять оставшихся плохих процентов. — Вернется-вернется, и ты еще на ней меня прокатишь. Ладно, больной, лечитесь и не грустите; машина — это всего лишь железка. Пока. — Пока. И я начал себя развлекать всякими стишками, которые мог придумывать, не заморачиваясь на простуду. Вскоре вернулась моя жена вместе с нашей приятельницей Ниной Солнцевой, с некоторых пор приобретшей у нас авторитет экстрасенса. Мы с ней были знакомы со времен, когда она работала врачом в Кремлевской больнице и никакими колдовскими глупостями не занималась. Эффектная блондинка (правда, крашеная), Нина, легкая, открытая девчонка, иногда удивляла несколько тяжеловатым взглядом, который она забывала на собеседнике. Вдруг однажды она сказала мне под большим секретом, что у нее открылись способности экстрасенса. — Колдунья, что ли? — Ну, считай, что колдунья. — А что ты можешь? — спросил я. — Ну, самое легкое — это вылечить голову, могу снять боль с суставов, — серьезно, глядя мне в глаза, сказала Нина. Я чего-то ерничал, иронизировал, пытаясь все это превратить в этакую смеха-

По сей день я благодарен доблестной нашей милиции. Не столько за то, что «жигуля» вернули, сколько за то, что не дали мне сделаться поклонником ясновидения.

туру. Нина терпеливо к этому отнеслась, глядя на меня как на больного ребенка. — Короче, Малежик, когда прихватит, звони, попробую помочь тебе. И вскоре случай представился. Не помню по какой причине, на левой руке опух средний палец, и надежды, что он к завтрашнему концерту в Ташкенте пройдет, не было. А палец-то основной, как коренной в упряжке. И я вспомнил Нину и позвонил ей: — Ну что? Ваш выход, товарищ доктор. — Что случилось? — спросила Нина. — Да вот, проблема с пальцем… Спасай! — Дальше я рассказал ей о симптомах болезни. — Значит, так… Ты мне что-нибудь рассказывай, а я тебя буду врачевать. — А для чего говорить-то? — Ну, я буду работать с фантомом, мне надо представлять тебя.

— С Фантомасом? — попытался я все перевести в шутку. — С Фантомасом, с Фантомасом. И я ей что-то рассказывал и иногда в трубке слышал ее дыхание. Через какое-то время она сказала: — Все… иди спать. Я поблагодарил Нину, а утром… А утром опухоль на пальце прошла, и потом Нина закрепила свой успех, вылечив у меня и жены головную боль, и даже один раз сумела «подкачать» меня, когда у меня силы и настроение обитали где-то в отрицательной плоскости. Так вот, вернусь к украденной машине. Нина пришла вместе с Татьяной и сразу начала меня лечить. Лечить в прямом и переносном смысле. Имея опыт работы врачом, Нина дала кучу рекомендаций по процессу врачевания меня таблетками и всяким медом с лимоном, желательно

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/запевала

в сочетании с большим количеством жидкости. Параллельно рассказывалось, как надо было беречь машину и что предпринять для ее возвращения. — У меня есть знакомая ясновидящая, которая уже сумела вернуть имущество обворованным гражданам. Завтра я вас с ней соединю, — подвела итог Нина. На следующий день обещанная ясновидящая позвонила, и моя жена была выбрана в качестве проводника, связующего звена между ясновидящей и теми силами, которые из астрала выведут правду-матку и помогут найти машину, а также укажут на злоумышленников. Я при всей иронии использовал Нину Солнцеву как целителя и, несмотря на все проклятия и анафемы, летящие из официальной церкви, считал, что в этом что-то есть. Поэтому предстоящий сеанс разоблачения преступников, с одной стороны, окрылял меня, а с другой — в изрядной степени пугал. Я хотел и не хотел обнаружения «семерки». Больше все же не хотел, потому что оказаться «под колпаком Мюллера» явно не грело меня. Не хотелось понимать, что если что, то и меня смогут на чистую воду вывести… И вот по телефону была дана команда, чтобы мы нашли нужные атрибуты для колдовства. К удивлению моему, ни лягушачьих лапок, ни сердца вороны, ни пера из хвоста павлина не потребовалось… Всего-то понадобились золотое кольцо, нитка, на которую это кольцо повесили, и карта автомобильных дорог России. И вот действо началось. Я держал кольцо на нитке над картой Москвы, и оно качалось, как маятник у ходиков. Обследовав Москву и область, мы убедились, что в этих районах моей машины нет. Тогда, посоветовавшись с «главной» в нашем процессе, мы решили, что, раз машина ушла уже из Москвы, ее, «семерочку» мою, погнали в сторону Кавказа. И мы начали прочесывать трассу Москва— Ростов. Кольцо взволнованно колебалось, и я уже «прошел» около пятисот километров, добравшись до Воронежа. Мы проехали Воронеж, и вдруг кольцо перестало двигаться и застыло где-то

около города Георгиу-Деж. Телефон был включен на громкую связь, и я услышал голос нашей ведуньи. — Таня, ты видишь? — Нет, пока нет. — Таня, закрой глаза, и ты увидишь. — Вижу, — шепотом сказала Татьяна. «Все, приехали, — подумал я, — свободе конец, бабы на хвосте». — Что ты видишь? — с гипнотическим напором спросила Неля (так звали нашу ясновидящую). — Вижу нашу «семерку», вот битое крыло, номер наш… Ага, за рулем сидит интеллигентного вида мужик лет тридцати пяти в сером пальто, с короткой стрижкой! А сзади полулежит второй, типичный кавказец… — Он под наркотиком, — перебила Неля. — У вас есть кто-то в Ростове, чтобы ГАИ их перехватила? — Не знаю, — ответила Татьяна, — сейчас спрошу у Славы. — Ну, у меня есть, — ответил я, — если они сейчас у Воронежа, то у нас меньше двух часов. — Хорошо, я отключаюсь, звоните в Ростов, — была команда с другого конца телефона. И она положила трубку. Мы сидели ошарашенные, переваривая произошедший на наших глазах сеанс ясновидения. — Ну, что сидишь? — возвращаясь к действительности, сказала Татьяна. — Звони в Ростов. — Подожди, дай собраться с мыслями. Но сконцентрироваться мне не удалось, потому что раздался звонок. Я снял трубку. — Вячеслав Ефимович? — спросил телефон, работавший еще на громкой связи. — Да. — Это майор милиции такой-то. Машина ВАЗ-2107, государственный номер такойто, ваша? — Да, у нас ее угнали пять дней назад. — Приезжайте на идентификацию автомобиля к Черемушкинскому рынку. — Когда? — Чем быстрее, тем лучше. — Еду, — сказал я и начал одеваться.

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

— В Ростов звонить будешь? — спросила Татьяна. — И чего я им скажу? Что ясновидящая нагадала?.. Съезжу на рынок, а потом уж… И я поймал такси и рванул на рынок. Меня уже ждали два милиционера. Увидев меня, они пригласили следовать за собой. Во дворе ближайших домов стояла моя «семерка», правда, в салоне не было сидений. — Машина ваша? — спросили меня. — Моя. — Она на ходу, выкрали кресла и почемуто омыватели. Аккумулятор с карбюратором и то не сняли. — А кто угнал? — глупо спросил я. — Кто-кто? Дед Пихто… Надо ее перегнать к месту дислокации. — Надо… — Только придется что-то найти, на чем ты будешь сидеть. А угнали, думаю, пацаны. Покататься… Ездили на ней, пока был бензин. Так что бери у нас канистру и с моим напарником дуйте за бензином, а я какой-нибудь ящик подыщу, чтобы тебе рулить можно было. Когда мы вернулись с бензином, ящик из-под яблок стоял в пустом салоне моего автомобиля. «Семерка» под рукой хозяина завелась с полоборота, и мы поехали в милицию оформлять документы. Граждане в троллейбусах и в автомобилях узнавали меня, столбенели, когда понимали, что я рулю своим авто, сидя на каком-то ящике. Невольные зрители этой сцены оглядывались, ища съемочную группу, которая делает какой-то сюжет для телевидения. Но это была жизнь, и шофер Малежик старался не улыбаться, так как на ящике надо было еще держать равновесие. По сей день я благодарен доблестной нашей милиции. Не столько за то, что «жигуля» вернули, сколько за то, что не дали мне сделаться поклонником ясновидения. Вообще, про «это дело» у меня еще масса «колдовских» историй. Особо интересующиеся смогут прочесть их в моей новой книге, которая увидит свет в сентябре…

танки

Глава Центральной избирательной комиссии РФ Владимир Чуров увлекается фотографией. Более того, среди его подборок есть тематические для автоприложения «РП». Причем Владимир Чуров не только снимает транспортные средства, но и детально редактирует эту съемку. Предлагаем вашему вниманию результаты творческого подхода председателя ЦИК к решению фототемы.

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/фотоувеличитель

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/фотоувеличитель

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/фотоувеличитель

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/урок поэзии

a.savin

Колонка поэта Александра Шаганова, при всей пешеходности его фамилии, адресована в первую очередь автомобилистам и автомобилям. В общем, их взаимопониманию.

текст: александр шаганов

КАК ЧЕЛОВЕК с сугубо пешеходной фамилией, к автомобилям я относился долгое время скептически. Надобности в них не испытывал. Жил возле метро «Рязанский проспект». А находясь в постоянном сочинительском состоянии, то есть рассеянно-созерцательном, и вовсе считал, что обретение водительских прав — это большой вопрос для ГАИ. Собственно говоря, когда мне офицер сообщал о cданном с большой натяжкой экзамене на вождение, смотрел он на меня строго и даже недоуменно. Он сказал: — Ты это, знаешь что, песни свои писать — пиши, а вот дополнительные часы с инструктором возьми. Не спеши на трассу. Инструктора звали Владимир Аполлонович. Он был с Кавказа, из Северной Осетии. Усатый, улыбчивый, чуть больше средних лет возрастом. Авто его тарахтело, как компрессор. По-русски он изъяснялся с большим акцентом. Я еле

угадывал слова, что он мне подсказывал на улицах родных Кузьминок, где проходили наши занятия. На второй день перед началом урока он огорошил меня. — Ты пиво пьешь? — спросил. — Нет, пиво я не люблю. Мне нравится водка… — Водку за рулем нельзя, а вот пива бутылку я бы тебе посоветовал. Вчера ты рулил очень зажато. Тебе нужно раскрепоститься. Пива выпить. Это было в 1998 году. Тогда такая снисходительность еще допускалась не только при обучении вождению. — Аполлоныч, давай без пива! А то вдруг я привыкну ездить подшафе, потом переучиваться… Автомобиль я приобрел, когда переселился на Самаркандский бульвар. С оказией из хороших рук годичной давности ВАЗ-99. С пробегом на спидометре в двадцать тысяч километров. Ребята

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

загнали его на стоянку. И я с 21-го этажа новостройки мог им любоваться. И так полгода. Водить не умел, прав не было. Но иногда после доброго застолья в ночи я приходил на стоянку прогреть мотор. Заботился, другими словами. Иногда забывал отключать ближний свет. Те же ребята приезжали, вскрывали дверь. Как заправские угонщики. Первый раз, когда сел аккумулятор, я предложил им из-за своего непонимания что к чему: — Давайте разобьем боковое стекло со стороны водителя… — Ты что, с ума сошел? — усмехнулись мои кореша. — Сейчас проволокой откроем! И не выбрасывай ее, положи в багажник — видимо, она еще и в будущем тебе пригодится… Когда за руль-то сядешь? За руль, конечно, чтобы погонять, надо было бы присесть пораньше. Когда не было сегодняшних пробок, когда запросто паркуешься у «Националя» в любое время суток. Мой товарищ тех лет, конца

восьмидесятых, Саша Рыбкин с гонораров от нашей совместной песни «Пройду один мимо сельсовета» купил машину, подержанную одиннадцатую модель ВАЗа канареечного цвета. Я в свою очередь — телевизионную технику. — Правильно, — говорит Рыбкин, — я буду тебя катать, а ты мне иногда будешь одалживать свой видеомагнитофон. — Одолжу, конечно, только поаккуратней, а то мой японский «Акай» стоит как пол твоей машины. Ездил Рыбкин без прав: былой закос от армии не позволял пройти медкомиссию. Правила движения, естественно, старался не нарушать, по ночам не рассекать, но все равно встреч с автоинспектором было не избежать. А Рыбкин что ни скажет — всем смешно. Такой тембр голоса у человека редкий. И с чувством юмора все сложилось при этом. — Как же вы без прав ездите? — спросят, бывало, стражи порядка на дорогах. На этот случай у Рыбкина два готовых ответа. — Вы знаете, скажу вам честно, не утаивая: прав нет, и как езжу — сам удивляюсь. Или же: — Скажу вам откровенно, товарищ сержант, пока двадцать пять рублей не дашь, то обычно дальше и не едешь. И не было проблем с передислокацией у моего дружка Рыбкина по московским холмам. Он же мне и говорит: — К тебе приличные люди домой на машинах скоро приезжать не будут. — Что такое? — Угомони своих безумных фанаток, я уже боюсь оставлять свою «ласточку» возле твоего подъезда. Как бы не покарябали. Щетки, как идиот, снимаю, чтобы не сперли. Действительно, пара-другая девчонок подросткового вида изрядно терроризировала мой адрес на Новокузьминской улице. — Зачем вы так поступаете? — спросил я их, имея в виду разрисованные стены на этаже после недавнего ремонта, разбитое заполночь бутылкой стекло в общем коридоре…

— Мы будем твои личные фанаты, пусть у тебя будет, как у других эстрадных звезд, для которых ты сочиняешь, — с какой-то даже надменностью и угрозой отвечали мне. Я говорю: — Не надо так поступать, перед соседями неудобно… — Ничего, потерпят, мы же тебя любим! Вот такие оторвы способны были заменить армию поклонниц. Не надо сотен, достаточно пары-другой подобных девчонок. Мои друзья певцы, композиторы, прослышав про такую признательность к поэту, благоразумно ставили свои авто за квартал от моего дома. Эх, завсегда прикольно вспомнить годы своего становления, забойную эпоху юности, друзей и товарищей, вольных и невольных собутыльников… Вот, например, был у нас товарищ, а у него «восьмерка» новая цвета мокрого асфальта. Самый писк той поры. Ездил он на ней, ездил… А потом машину угнали. И неприятное в том, что из-под окон друзей, куда Сергей заглянул на часок в гости. Хозяева переживали. А Сергей — ничего, держался… А на следующий день подкатил снова на «восьмерке», такого же асфальтового цвета. — Нашли? — Неа. Да и вряд ли будут. А это другая машина, номера на одну цифру отличаются… Короче, Сергей купил себе две абсолютно одинаковые тачки. Целый год ездил то на одной, то на другой. Никому ничего не говоря о своем достатке времен первоначального накопления капитала. Был как все. И только, видимо, внутри себя тем не менее чувствовал свое необычайное превосходство… И отчасти резон в этом был. Сейчас уже подзабыто, что такое рэкет, банальный наезд «братков», а тогда, в начале девяностых… Тоже один мой приятель говорил: — В моем доме, в «хрущовочке», где я родился и живу, никто не знает, что у меня есть «мерс». Никто, даже мама… К подъезду я заруливаю на разбитой «шестер-

ке», чтобы не дразнить гусей. На ней я езжу только от дома до гаража. А так, по другим маршрутам, на «мерседесе». Так что, друзья мои, машины много чего интересного про своих владельцев рассказать могут. Надо просто уметь их слушать. А иногда и слушаться. Да-да! Я вот, например, искренне люблю свой автомобиль за подсказку своему владельцу! Мне предстояло крестить ребенка. И надо же, именно в этот день мой автомобиль первый раз меня подвел. Причем глупо, неответственно. — Саша, мы уже едем за тобой, чтобы забрать Лизу… — позвонил крестный Дима. — Нет-нет-нет. Встречаемся у храма, не опаздывайте, Димон! — Ведь я, как недавний водитель, решил, что именно в сей важный день наша семья должна предстать перед друзьями и родственниками подготовленной во всех своих ипостасях — технически и духовно. И автомобиль не заводится. А я не люблю опаздывать. Тем более в день Святой Елизаветы! Слава Богу, храм, где крестили мое чадо, находился неподалеку. И я, отец двухмесячного ребенка, принял краеугольное решение: на руках нести чадо под своды Божьи. И не было большего счастья в моей жизни, когда я маршировал наперевес со своей кровиночкой в храм Мартина Исповедника. Было в этом чтото такое правильное, такое исконное, что я даже не сильно удивился, когда отец Владимир одобрительно кивнул: — Хорошие родители, коли традицию чтут и пешком на Крещение святое приходят… Помолимся за них да за новонареченную Елизавету! Вечером того же дня я решил побеседовать со своим автомобилем. По-мужски. Он даже как-то завелся. Я долго благодарил его за подсказку. А он научил меня слушать и слушаться. И понимать, что наши автомобили — продолжение нас. Вроде все, но я что-то забыл. А, да! Включайте поворотники, граждане водители. Даже при перестроении с полосы на полосу. Пожалуйста. Очень вас прошу.

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/сбор металлолома

из личного архива

Обозреватель «РП» Александр Рохлин совершает свое открытие Америки, которое спустя мили и годы продиктует ему единственно возможный выбор из всего отечественного автопрома.

текст: александр рохлин рисунок: инга аксенова

ВСЕ НАЧАЛОСЬ в августе 91-го года. В Москве по улицам шли танки, а я куковал на острове Манхэттен. В кирпичных джунглях 191-й улицы, в квартире бывших советских граждан из Черновцов, я ломал голову, как бы поскорее удрать из Америки. Всего три недели назад я выгрузился в JFK, но Большое Яблоко уже костью стояло в горле. И тогда приехал дядя Толя из Бруклина. Он приехал меня спасать. Здесь важен не факт спасения, а средство спасения. Я вышел из подъезда и увидел автомобиль. Это был Lincoln Town Car. Огромный пароход, занимавший пол-улицы, капот размером с бильярдный стол, панель приборов с живыми цифрами и кожаные диваны — самая шикарная мебель, какую я когда-либо видел в жизни. Дядя Толя работал лимузинщиком. Можно сказать, что в тот момент я принял автомобильного яду. Яд этот,

безусловно, смертельный, но не всегда действует сразу. В Америке пришлось задержаться на три года. Я грузил мебель, учился в университете, чуть было не записался в американскую армию, женился на девице из Донецка и все это время считал себя исключительно пешеходной единицей. Я видел, как дядя Толя греет мотор своего Lincoln двадцать минут перед выездом, по привычке советских шоферов. Мои «названые отцы» — белорусские грузчики в Нью-Йорке — разъезжали на старом грузовике Man с бульдожкой на решетке радиатора. Я же, сын полка, «жил» на узенькой полке за сиденьем водителя. И был абсолютно счастлив. Наш шеф, литовско-израильский гражданин Эдик Тситрон, возил грузчиков в город в качестве культурного досуга поглазеть на рождественскую елку в Таймс-сквер. На своем Mercury Grand Marquis. Но выезды в праздничную Нью-Йоркщину навева-

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

ли на меня только злую тоску по дому. Наконец я совершил бросок на запад, немножко не рассчитал сил и из Техаса до Калифорнии ехал попуткой, в кабине белоснежного 53-футового Freightliner. Потратил последние деньги еще в Аризоне на ковбойскую шляпу и индейские мокасины, и мой ангел-хранитель, дальнобойщик Мартин, подарил мне двадцать пять долларов на билет в автобус до Лос-Анджелеса. Все эти события и эпизодические встречи с американским автопромом казались мне незначительными и проходящими. Автомобильный яд, до того дремавший в крови, начал действовать внезапно… В захолустном городишке на южном берегу озера Мичиган я бракосочетался с девицей из солнечного Донецка. На церемонию обручения в городской мэрии мы ехали на велосипеде. Она сидела, я стоя крутил педали. Это был последний аккорд, закат доавтомобильной эры. Мы

поселились в уютном однокомнатном подвальчике коттеджного поселка «Железные Дубы». И нашими соседями оказались пастор методистской церкви, огромный негр баскетбольной внешности, мистер Джедроу и его жена, маленькая и хрупкая, как рюмка водки, миссис Джедроу. Однажды они вынесли на помойку телефонный столик с двумя табуретками. Я его немедленно подобрал. Пастор увидел это и на следующий день вечером пришел в гости. Мой английский был самой уязвимой частью беседы с пастором. Он явно собирался поговорить со мной о вере в Грядущее. Но я вряд ли оценил бы его преимущества. И тогда он предложил мне в качестве альтернативы научиться водить автомобиль. И сам вызвался в качестве наставника. Совершенно бесплатно. В апреле 92-го Грядущее наступило. Я сел за руль допотопного, горбатого, похожего на серую мышь автомобильчика марки Chevy. До этого он полгода стоял под окнами, и мистеру Джедроу не хватало духу отвезти его на помойку. И выяснилось, что я очень способный ученик. Или пастор Джедроу очень талантливый педагог. Через две недели я уже лихо маневрировал на задней скорости по парковке нашего поселка. Успех вскружил голову. Я немедленно решил сделать блестящую шоферскую карьеру. А наглость города берет. В транспортной компании, куда я приехал на собеседование, меня запросто приняли. Наивные американцы! Никому в голову не пришло, что у русского студента нет никаких прав — ни работать, ни машину водить. Показали на рыжий минивэн GM на стоянке и спросили: знаешь, как в Чикаго ехать? Конечно, сказал я, имея

самое смутное представление. Какой смысл отступать? Минивэн загрузили арматурой, и я поехал. И ведь доехал!! Точно по назначению, в указанный час, потный от страха, с красными от напряжения глазами. Я ехал со скоростью 50 миль в час, и мне казалось, что все фуры на хайвее пытались сбросить меня в кювет — так близко они неслись… И дальше покатился по наклонной плоскости… Я вдруг открыл Америку: это же страна колес! И автомобиль здесь — пропуск в американский мир. А также замечательная возможность удрать из Америки… То есть заработать денег на обратный билет. А заодно и исполнить мечту. К следующей весне я настолько обнаглел, что бросил университет и пошел в школу водителей-дальнобойщиков. Скажу вам, что две недели по восемь часов в день теории и практики и воробья научат сидеть за рулем фуры. А насколько я лучше воробья!? И вот он, недоучившийся русский студент, иностранный гражданин, не имеющий права работать в Америке за пределами

кампуса, с водительским стажем в полгода, садится за руль трака с двухэтажной кабиной марки International и отправляется в плавание по дорогам Соединенных Штатов. Я видел Атлантический океан и болота Висконсина, горы Пенсильвании и пшеничную Индиану, докатывался до бедного Арканзаса и Джорджии, ночевал в десяти километрах от дома Александра Исаевича Солженицына в Вермонте и учился ездить без сцепления по дороге в Канзас, спал по три часа за двое суток, а 9 мая несся по окружной Вашингтона с красным знаменем Победы и прочее, прочее… Но понял, что американский автомобильный яд прожег меня насквозь, только по возвращении домой. Ведь дома тоже надо было на чем-то ездить. А что мог предложить отечественный автопром человеку, который отравлен знакомством с Lincoln Town Car? Только нечто равное по силе и красоте, пароходное и харизматичное. При первой возможности я продал родительские «Жигули», а на вырученные деньги купил две вещи: жене (девице из Донецка) кларнет, а себе красавицу «Волгу» — ГАЗ-21…

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/физрук

orlova

Сначала может показаться, что обозреватель «Ъ» Екатерина Истомина пишет свой репортаж из несущегося со скоростью 300 км/ч болида исключительно для того, чтобы унизить мужчин, лишить их монополии на гонки. Но поскольку несется она в болиде англичанина и по испанской земле, то отечественный читатель мужского пола может расслабиться: это так Екатерина Истомина утверждает всемирно-историческую роль русской женщины.

текст: екатерина истомина

СРЕДИ МОИХ АВТОМОБИЛЬНЫХ ЗНАКОМЫХ есть один

великий человек. Это англичанин Дерек Белл по прозвищу Старая Лиса, чемпион Ле-Мана 1970—1980-х. Теперь Старая Лиса обретается на пенсии где-то в США. Он доволен жизнью, пишет мемуары, вот уже вышло два тома в Америке, и обещают еще три. Однажды Дерек Белл давал мастер-класс на треке Ascari рядом с испанским городишком Ронда. Мастер-класс, ученицей в котором мне, одинокой русской мисс, посчастливилось стать, сводился к тому, что Старая Лиса катал учеников на одной совершенно адской машине. Это был зеленый болид, который в 2003 году принес победу Bentley Team в гонке 24-Heures du Mans. Кто только не писал об этом знаменательном событии, когда спустя семьдесят пораженческих лет Bentley Team вернулась на круги своя — на изгибы пыльной

трассы, проложенной в промышленном районе французской деревеньки Арнаж. Bentley Team вернулась на эти круги и даже победила, разбив всех конкурентов об отбойник. И вот болид-чемпион перед нами. Дерек Белл, всю жизнь катавшийся на черных и белых Porsche, на старости лет оказался во враждебном «стаде зеленых» — в Bentley Team. Работая в Bentley Team, Белл учил таких, как я (одинокая русская мисс), не ссать. И это была его основная задача как учителя, как наставника. А ссать, поверьте, там, на треке Ascari около Ронды, было от чего. Для начала можно было просто, по-девичьи, с ахами и охами испугаться болида-победителя. Жуткая, в сущности, это была штука — зеленая плоская железная коробка на огромных колесах. Нос как у мурены. Зад сжат в кулак. По ввалившимся бокам раздвигаются в оскале двери-крылья. Средняя скорость аппарата составляла

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

порядка 260 км/ч. Но Старая Лиса обычно ездил где-то в районе 280—290 км/ч, но иногда любил и с ветерком — шутя перемахивал за 300 км/ч. Пришел мой черед попробовать триумфальный агрегат. На карачках я заползла в болид. Пожилой служитель пит-стопа перекрестил меня и примотал ремнями безопасности к креслу. Это было не обычное автомобильное кресло, а, скорее, небольшой жесткий татами. Дерек Белл в ослепительно белом комбинезоне с красными нашивками скакнул в наш общий кокпит, словно Ульяна Лопаткина в балете «Жизель». Наш разговор с Беллом в кокпите пошел через коммуникатор. Говорить нужно было в маленький микрофончик, а слушать — в крохотный наушник. Все проводки были прикреплены к нашим огромным шлемам. Как и Старая Лиса, я тоже была в комбинезоне и специальных гоночных ботинках, закрывающих

getty images/fotobank

щиколотку. Щиколотку нужно было обязательно защищать такими ботинками, поскольку можно было ненароком прислониться к раскаленной выхлопной трубе болида. И сжечь к черту ногу. В воздухе тогда запахло бы жареным человеческим мясом, такие случаи уже были. «Ну что, ссышь?» — по-дружески, почемпионски спросил меня Дерек Белл, не забыв, впрочем, положить свою свиную лапу на мою торчащую коленку. «Что вы, мистер Белл, я ни капельки не боюсь», — отчаянно прохрипела я в черный микрофон. «Я вижу, что готова описаться здесь как следует! — недоверчиво покосился четырехкратный чемпион Ле-Мана. — Сейчас мы рванем, и когда тебя потянет на пи-пи, тряси меня за руку, приторможу». «Спасибо вам, мистер Белл, вы так добры ко мне», — снова прохрипела я, и мои глаза в каком-то буквальном смысле полезли на лоб, вернее под шлем, от волнующей картины предстоящего катаклизма. Старая Лиса нажал на газ, в кокпите завоняло бензином. Через минуту мы уже неслись в ад со скоростью 296 км/ч. «Ссышь?!» — страшно, как демон, кричал в микрофончик Белл, мелко и часто перебирая спортивным квадратным рулем на скользких поворотах трека. «Нет-нет, мистер Белл!» — «Ну хотя бы блюешь?!» — с большой надеждой закричал великий гонщик в тот самый момент, когда мы уже перевалили за 300 км/ч. «Нет-нет, что вы, как же я могу, мистер Белл!» — «А в чем дело?» — Тут уж Белл вполне искренне удивился и прибавил еще немного газку, стрелка упала до показателя 318 км/ч. «Сама не понимаю, добрый мистер, удивляюсь, что вот не ссу и не блюю, — сипела я в микрофон. — Видимо, я боюсь запачкать машину-чемпиона! Как-то совестно ссать в такую “победу”. Подошла очередь остановиться у питстопа — нужно было сменить пару пригоревших покрышек. Появилась возможность поговорить нам с проклятой Старой Лисой по-человечески. Он сам хотел поговорить со мной, я говорить не совсем могла. От перегрузки, бензиновых испарений и шлема у меня свело щеки

«Не могу я, мистер Белл, обоссать, как вы просите, машину, победившую в суточных гонках в Ле-Мане. Нога не поднимается!» и челюсти. Трудно было даже дышать. Белл угостил меня стаканом воды. «В первый раз я такое вижу! У меня даже серьезные мужики блюют! — развел ручищами Дерек Белл. — А тут какая-то русская козявка решила крепиться. Черт знает что такое!» — «Не могу я, мистер Белл, обоссать, как вы просите, машину, победившую в суточных гонках в Ле-Мане. Нога не поднимается!» Белл посмотрел на меня с интересом: «А ты была в Ле-Мане?» Пришлось рассказать, как однажды на суточных гонках я провела ночь на груде вонючих покрышек от грузовика Daff, так как из моей палатки меня выгнали пьяные англичане. Старая Лиса был просто потрясен. Он решил рассказать обо мне всем остальным

участникам мастер-класса. Он собрал нас в кружок. Только одного ученика почемуто не хватало. «Леди и джентльмены! Друзья! Я хотел бы сейчас представить вам смелую русскую девушку, которая не описалась на скорости в 318 км/ч! Итак, Истомина Екатерина награждается сегодня…» Тут со стороны трека донесся нечеловеческий крик, быстро переходящий в вой. Это отсутствующий в нашем кружке ученик мастер-класса Старой Лисы приложился обнаженной щиколоткой к разгоряченной выхлопной трубе болида. В воздухе отчетливо запахло жареным человеческим мясом. Я не удержалась и дала всю волю нахлынувшим чувствам. И сделала это.

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013

/финишер

ПОД ЭТОТ РОВНЫЙ, слишком ровный гул восьми цилиндров, в климат-контрольном парадизе, катясь по отшлифованной стезе — ни сучка ни задоринки, — помнишь ли первую «иномарку», в которую сел за руль? А было так: на заре 90-х геноссе, германофил Илья за 1900 y.e. обрел металлическое существо морковного цвета неустановленного года рождения, которое упорно звал «ауди», хотя оно ни разу на это не откликнулось. Илья пытался использовать существо в качестве средства передвижения, но каждый раз оказывался таковым средством сам, закатывая существо во двор с помощью собственной одной нелошадиной силы. За рулем того «ингольштадтца» довелось побывать и мне — в одну из дворовых покатушек: так дети в фанерных ракетах песочниц мечтают о космосе. Мнения людей, которым Илья демонстрировал внутренности существа, разделились. Одни утверждали, что именно на нем генерал Паулюс попал в окружение под Сталинградом. Другие же выдвинули смелую гипотезу, что изначально оно было самолетом, но во времена Гражданской войны подверглось физическому надругательству технически безграмотных головорезов из банды Нестора Ивановича Махно. Еще из достопримечательностей: у так называемой «ауди» не включалась ни одна скорость, кроме третьей, на что она, впрочем, не жаловалась. Все у нее держалось на пластилине или жвачке, багажник ни разу не открылся, как и прочие двери, кроме водительской. Расставаясь с существом, Илья сочинил весьма поэтическое объявление: «В хорошие, заботливые руки передам цветущую, полную сил “Ауди-100”, с редкостной компрессией, на уверенном ходу, за 100 долларов. Торг уместен!» Расставаясь с «авдотьей», мы не сдерживали слез: понятно, жизнь будет быстрее и совершеннее. И будут новые, «с иголочки», «ауди», и выход в космос неизбежен — но та, фанерная, ракета вцепилась в сердце, как заноза... Потому что — первая.

тимофей изотов

Игорь Мартынов

машинка/автоприложение «рп». сентябрь 2013