RusPioner #42 by Russian Pioner

№9(42) декабрь 2013 – январь 2014

orlova

Номер, посвященный музыке, получился поэтичным.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Андрей Колесников

Клятва главного редактора стр. 2 первая четверть Урок этики. Некролог. Иван Охлобыстин про Гарика Сукачева стр. 12 Урок музыки. Фуникулерный джаз. Екатерина Истомина про тбилисские мотивы стр. 14 Прогул уроков. Не могу написать о музыке. Диана Арбенина про полную капитуляцию стр. 18 Урок уроков. Родимое кольцо. Софико Шеварднадзе про фамильные ценности стр. 22 вторая четверть Пионер-герой. ГЭЗ-21. Соната для шуламихи с оркестром стр. 26 Следопыт. Всемерный потоп: не Ной. Наш корреспондент раскрывает тайну Ноева ковчега стр. 34

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

третья четверть Диктант. Не до ля-ля. В тему номера стр. 42 Дневник наблюдений. Трактор. Обозреватель «РП» по рахманиновским следам стр. 44 Сочинение. Рука. Рассказ Сергея Кумыша стр. 50 Комикс Андрея Бильжо стр. 57 четвертая четверть Урок мужества. Футболь. Обозреватель «РП» вступает в игру стр. 62 Фотоувеличитель. Фокус Левитина стр. 67 группа продленного дня Правофланговый. В консервах Бога нет. Андрей Макаревич про музыку как язык Бога стр. 88 Отличница. Не просто стихи. Джахан Поллыева про то, как растут песни стр. 90 Знаменосец. Лишние ноты. Дмитрий Коган о душе музыкального инструмента стр. 94 Запевала. Волшебные вибрации. Алена Свиридова про боль и эйфорию стр. 98 Отличник. Охота за кадром. Эллиотт Эрвитт про свое великое шотландское приключение стр. 102 Завуч. Без композиторов. Владимир Мартынов про конец эпохи великих стр. 104 русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Отличник. Музыка навеяла. Андрей Бильжо о «толстом» голосе стр. 106 Звеньевая. Слышимо-невидимое. Алена Бабенко про то, как не потерять музыку стр. 110 Подшефная. Жизнь на четверку. Исповедь хорошистки Елены Жихаревой стр. 112 Горнист. Голод в Амстердаме. Вита Буйвид про вино и феминисток стр. 114 Горнист. Белл, где ты? Александр Рохлин дебютирует в качестве горниста стр. 118 Всегда готово. Кюфта для нового армянского камня. Николай Фохт раскрывает рецепт стр. 122 Урок правды шеф-редактора. Подведение итогов стр. 127

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Урок этики. Некролог. Иван Охлобыстин про Гарика Сукачева. Урок музыки. Фуникулерный джаз. Екатерина Истомина про тбилисские мотивы. Прогул уроков. Не могу написать о музыке. Диана Арбенина про полную капитуляцию. Урок уроков. Родимое кольцо. Софико Шеварднадзе про фамильные ценности.

русский пионер №1(13). февраль–март 2010

orlova

текст: иван охлобыстин рисунок: инга аксенова

В «музыкальный» номер «РП» Иван Охлобыстин написал про своего друга, музыканта Гарика Сукачева. Назвать колонкой то, что написал Иван, — язык не повернется. Тут и надрыв, и трепет, и отчаянность. Именно как в песнях самого же Гарика.

На случай, если подохну раньше.

КОГДА мне очень-очень плохо. Когда

хочется завернуться в старую волчью шубу, рухнуть пьяным в мясо на сугроб и уснуть навсегда, я ставлю песню Гарика Сукачева «Ночь». Она рвет меня в клочья. Я не могу этого объяснить, как не могу объяснить все самое главное в своей жизни. Оно выше, красивее, неизмеримо важнее меня. Оно управляет мной, к моему счастью. Оно зверски наказывает меня, если я не прав, и так же безмерно любит меня, если я живу по совести. А Гарыныч — ее прямой представитель. Один из немногих, из единиц. Наверное, поэтому иной раз я стесняюсь ему даже звонить. О нем — только в превосходных формах. Он единственный, кто «по сути» понял Москву и написал одноименную песню. Он научил меня, что надышаться можно только ветром. Только он — испитый, резаныйнедорезанный, склочный суицидник — знает истинный вкус чистой воды и запах воли. Если бы он родился сто лет назад, то под него однозначно заходили бы на таран многие советские летчики. Только он — чопорный

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

чувак с сигарой, в ластах и перстнях, на палубе своей нескромной яхты — может объяснить, что индейцы племени ирокез имеют в виду под словом «преданность». Только его совет стариков якудза в Токио под руки водил смотреть на свою сакуру и на этих же руках, на запястье, на венах, в ночь того же дня наколол слово «вечность». Он сам часто не уверен, что понимает, о чем говорит, и особо по этому поводу не парится. Его дело — передать. Было бы неплохо в его честь назвать транзистор. Звезд уже штук десять названо. Он трепетный отец, он живет с женой с десятого класса, он солит кабачки на зиму. Те, кто говорит, что знают его, — врут. Его нельзя знать. Он — Вселенная. Глубокий космос. Факт: ему недолго осталось, как бы дико это ни звучало. Раза четыре он уже заходил «за край», но ангелы его отпускали. Видать, там его тоже любят. Прощай заранее, нежная душа деревенского мальчишки, рожденного у проруби реки за деревней Мякинино полвека назад, и выжатая за это время судьбой досуха. Вдруг так и не созвонимся. А я хочу, чтобы ты точно знал, что люблю тебя.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

orlova

текст: екатерина истомина рисунки: анна каулина

Изначально ведущая транспортной темы «РП», обозреватель «Ъ» Екатерина Истомина о каких только видах транспорта не писала в своих колонках, только фуникулера еще не было. Тбилисский фуникулер поднимает тему этого номера — музыку — на новую высоту.

В ТБИЛИСИ существует свой акрополь, и это знаменитый ресторан «Фуникулер». Этот циклопический грузинский Парфенон был построен перед самой войной — с подачи Берии. Пронзительное сталинское палаццо, которое по мускулистой мощи не может сравниться даже с сочинским санаторием имени Орджоникидзе, правит Тбилиси с верхушки костистой горы. Добраться туда действительно можно лишь на фуникулере, и путникам нужно будет вознестись над печальным кладбищем с могилой Александра Грибоедова, мужа навеки юной княжны Чавчавадзе. Ресторан «Фуникулер» еще со сталинских времен, о которых в Грузии никогда, конечно же, не забывали, был местом для встреч разного сорта аристократии. Военные и цеховики, партийные лица и лица криминальные, американцы, поляки, немцы и даже русские: этот Парфенон, молча и хладнокровно торжествуя, принимал их под многометровой колоннадой. Тбилиси с ресторанного балкона — как на ладони. Мерцает в сумерках серебристая Кура, пестреют верхушки деревьев, а в сверкающем, будто из романа «Великий Гэтсби», «Фуникулере» всегда играет музыка. Дивная

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

и разная, но непременно повелительная музыка звучит над Тбилиси. А весь секрет в том, что пианист «Фуникулера» — очень известный джазмен. Он играет Баха, Моцарта, Брамса и Шопена — в духе советского джаза начала 1970-х годов, когда, как считается, в Грузии прошел первый в Союзе фестиваль джаза. Пианист «Фуникулера» принимал в том боевом фестивале участие, ведь он был тогда молод и свеж, как княжна Чавчавадзе, и жизнь ему казалась еще впереди. С тех священных событий прошли года, кавказские ланиты пианиста померкли, грузинская судьба пробежала мимо, но рука его тверда. Он играет каждый вечер. Его неторопливая, но точно продуманная игра есть атомное соприкосновение кавказского воздуха и классической музыки. Когда он садится к своему маленькому скульптурному роялю, то в залах «Фуникулера» стихают любые разговоры. Ресторанный музыкальный жанр обидный, сервильный. Но у этого старого грузинского пианиста между избранных им на вечернем распутье нот, между его старческих узловатых пальцев с великой ремесленной гордостью пробегают большие седые человеческие годы. Публика

слушает, внимает, она непременно хочет с ним заговорить. Вот он бравирует Шопеном, который, обычно столь хлипкий, хрупкий, весь такой фарфоровостеклянный, звучит в сталинском «Фуникулере» воинственно и требовательно: этот крошечный польский изгнанник, заплаканный музыкальный беглец вдруг становится завоевателем, победителем, славянским мужчиной. Его немецкий Брамс и его венгерский Лист помужски свирепы и отчаянно пьяны: и это не брызги вертихвостки-шампанского, это светлые округлые глотки грузинской чачи. Его Моцарт чертовски рвется из-под клавиш, вылетает мелкими дробями, бушует чечеткой: австрийская музыкальная гармония разрушена совершенно. Его Бах сутул, мастит, вечен, но в «Фуникулере» он звучит в античном духе. Этот Бах — самый веселый святой. Ресторан «Фуникулер» — это, конечно же, и грузинская филармония. Здесь обучают разнообразным музыкальным воспоминаниям. Многие посетители просят пианиста рассказать

о чем-нибудь прошлом. И он никогда не отказывается, хотя говорит на публике с грустью пожившего человека. Под его выпуклыми глазами — тяжелые серые мешки, возможно, что он болен и прекрасно знает об этом. Вероятно, что он что-то знает и про свой возможный близкий уход. Он начинает свой тихий творческий рассказ — о любимом джазе — где-то ближе к одиннадцати вечера. И каждый его рассказ — это проповедь о музыке. Проповедь человека, который просто всю жизнь тихо и верно любил ее, без публичных амбиций и монетарных творческих прикрас. Он говорит о том, что любит только джаз, потому что это и есть свобода. В джазе есть любовь, есть вино, в джазе есть не только девушки, в нем есть даже Кавказские горы. Он говорит, что присягнул джазу много десятков лет назад и с тех времен никогда не изменял ему, хотя мог бы легко сделать классическую карьеру пианиста и жить, положим, в Москве. Он говорит о том, что навсегда выбрал маленький тбилисский дом и свой большой Кавказ, рассчи-

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

тавшись с сотнями советских номенклатурных консерваторий. Он говорит о том, что многие его сверстники считают его неудачником: что же ты, такой наш талантливый Серго, ты же играешь в дорогом ресторане! Он утверждает, что этот огромный тбилисский ресторан, такой сияющий и дорогой, будто из «Великого Гэтсби», и есть его сцена. Сцена грузинского музыканта. «Тогда сыграйте же что-нибудь свое самое любимое!» — попросила его одна очень красивая женщина, за столом которой состоятельные мужчины так много смеялись весь этот вечер. И он сыграл. И это была главная мелодия из великого фильма Серджо Леоне «Однажды в Америке». Это ведь важная мелодия для Грузии, хотя многие так до сих пор и не поняли — почему же. И показалось вдруг, что Роберт де Ниро, он же Лапша, этот гангстер-неудачник, вдруг улыбается нам всем — не в облике опиума китайского вертепа, а в хрустале «Фуникулера» Лаврентия Берии.

саша мановцева

текст: диана арбенина рисунок: павел пахомов

Логично, что мы попросили написать Диану Арбенину про то, о чем она, кажется, должна знать все, — про музыку. И получили даже больше, чем рассчитывали: объяснение Дианы Арбениной, почему она не может написать про музыку.

Я НЕ МОГУ написать о музыке. для этого надо умереть. у меня пока не получается. более того, в это утро — когда такое яркое и беспощадное ноябрьское солнце — сложно поверить, что когда-нибудь будешь лежать в земле, а над тобой будут ходить сапоги и разговоры. это не для нас вовсе, нестарых, разноцветных и бодрых. и тем не менее неоспоримо. однако в «клуб 27» я, безусловно, давнымдавно опоздала, а иных клубов в рок-н-ролле не заведено: либо в гости к Amy, либо преть в канале «ностальжи», причмокивая, смакуя свою молодецкую молодость, счастливую голытьбу, трудности ранних лет, первую гитару, запои. «знаете, а мы бухали ого-го! здоровые такие были кабаны», — щебечет буги-вугиветеран, и волоски пушатся в контровом. и студия умиляется и пьет, разумеется, чай, разумеется, «липтон», разумеется, из желтых, покрытых изнутри ржавчиной, чашек. увольте. я не могу написать о музыке, потому что это то же самое, что расписывать вкус своей крови или пить свое грудное молоко. как-то противоестественно, вам не кажется? рас-

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

катать себя на молекулы означает решиться на аутодафе. да если бы огонь, а в нашем случае это аутодафе — в чернилах. какой смысл? какая цель? кому-то понравиться? что-то самой себе объяснить? откровенность? шелуха слов, не более. песни объяснять — пустое. даже тексты в книжках выглядят дико и несуразно, ибо смысл-то между строк. в этот момент я улыбнулась и чему-то обрадовалась. я не могу написать о музыке, потому что это означает полную капитуляцию. читай: импотенцию. тот, кто музыку пишет, — о музыке не говорит. и viсe versa: кто мастак потрещать о музыке, как правило, ничего стоящего не создает. dura lex sed lex, пардон. поэтому давайте сбросим меня со счетов на сей раз. я, правда, написала бы. но, увы, в 1993 году случился питер, в котором родилась группа «ночные снайперы» и стала делом моей жизни и моей судьбой. в 1993 году я забила на университет, а после не стала офисным клерком, журналистом, сапожником, пекарем, и учительница русского для иностранцев погибла во мне, молниеносно сгорев мамиными надеждами, как чучело

масленицы накануне пасхи. 20 лет я долбаю свои концерты, и делаю это настолько остервенело и упоительно, что очень часто сама себе задаю вопрос: моя музыка — это капкан, петля или дорога в небо? вот об этом бы я написала, но, к сожалению для вас и к счастью для меня, ответ пока не найден. и найден будет только тогда, как моя музыка закончится. тогда и поговорим)) когда закончится музыка — а она уже закончилась — я не смогу жить дальше потому что радость останется а тело остановится. и это в общем не связано с птицами. с птицами вровень только моя диафрагма. она провоцирует схожесть диаметралий. изнанка пахнет не кровью а кожей. и запах необъясним. поры по горло забиты снежными тополями. я качу мимо мистралей и щедро рисует на скулах зелень литые узоры. природа фальшивит — ей душно в агрессии роскоши. скоро все выйдет к нулям сиречь к суше: приказана смерть океану. и мы как орех сухопутны и он себя топит в туманах. а я себя в жизни топлю.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

orlova

текст: софико шеварднадзе рисунки: ляля ваганова

На первый взгляд, телеведущая Софико Шеварднадзе рассказывает читателю историю одного своего украшения. Но скоро читатель понимает, что получается история любви. И никак не меньше.

— У НЕЕ ведь было много украшений! Тебе

что-то досталось? — небрежно спросила одна статная дама. Так странно, когда жизнь человека сводится к украшению. Да, у нее их было действительно много. Они были самые разные, начиная от антиквариата из советских кооперативов, заканчивая жемчугами Микимото — кстати, ее любимыми. После того как я однажды в детстве разрезала огромные малахитовые бусы ножницами, а затем от испуга спустила их в туалет, меня с ее украшениями старались одну не оставлять. Но тем не менее меня тянуло к ним и ко всему прочему, что ей принадлежало, ничуть не меньше. Она была красавицей: всегда одетая с иголочки, с вечно бордовым лаком на ногтях и с разнообразием малиновых помад. И где были нынешние модели, когда она, нанося багровый цвет на губы, надувала их и жмурилась в зеркале своего венгерского трельяжа из эбенового дерева? Я часто засыпала рядом с ней, держась за ее указательный палец и закрывая своей рукой ее маленькую родинку сбоку. И так было достаточно долго, почти до самого конца, пока ей не стало уже совсем плохо.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Когда она от нас ушла, каждой женщине в семье что-то осталось. Это были украшения, о которых я мечтала, будучи ребенком, но носить их после ее смерти оказалось достаточно сложно. Каждое из них напоминало целую вечность, которая куда-то испарилась, как прошлогодний снег. Они у меня долго лежали на спальном столике. Я любила наблюдать, как в них переливается лунный свет. Моя тетя хранила все ее драгоценности и на каждый праздник дарила по одной. Однажды она мне отдала кольцо, которое я раньше не видела. Оно было большое, из дутого розового золота, в форме розы, с маленькими бриллиантами, инкрустированными в каждый лепесток и в самое сердце цветка. Величественное, яркое, крупное, но при этом с безукоризненной выдержкой — в этом кольце была вся бабушка. Я его примерила без слов. Оно было велико, но ждать, пока мастер его сузит, было уму непостижимо. Я сильно надкусила идеальную петлю золотого кольца. Затем снова примерила его и еще раз надкусила, чтобы сразу надеть его на указательный палец. Когда я протиснула палец через искривленную петлю, возникло ощущение, что сложился долгожданный пазл.

Вначале я это кольцо носила как украшение. Вокруг него всегда был аншлаг. Но постепенно пришло понимание, что его надо надевать, только когда очень нужно, под событие — не важно, счастливое или тяжелое. Главное — осмысленность его присутствия, как с человеком, которого ты зовешь с собой наблюдать за главными событиями своей жизни. Потом произошла странная вещь: в зависимости от случая, который фиксировало кольцо, на моем указательном пальце оставались круги зеленоватого цвета разной резкости. И так со временем мой палец превратился в палимпсест, на котором писались и стирались истории. В тот день, когда загорелся наш подъезд, меня разбудила няня. Квартира была вся в дыму, и выйти через входную дверь было уже невозможно. На пижаму я накинула пальто, и нас с няней спустили по пожарной лестнице с пятого этажа. Единственное, что я успела схватить, был мой загранпаспорт. Все жители дома с ошалевшими лицами в течение восьми часов наблюдали, как пожарные пытаются погасить огонь. Как только гасили в одном месте, искры вспыхивали в другом. Огонь пошел по деревянным перекрытиям. Мы все ждали внизу, кто в соседнем кафе, кто в салоне красоты под домом. Никто не

знал, увидим мы свою квартиру еще раз или нет. Когда стемнело, пожарные объявили, что огонь полностью потушен. Подъезд и квартиры на первых двух этажах сгорели почти полностью. Я с ужасом поднималась по разрушенной лестнице. Не понимала, что я обнаружу вместо своей квартиры. Я открыла дверь, прошлась по комнатам и в изумлении присела на подоконник. Я не могла поверить тому, что видела. В моей квартире вообще ничего не изменилось. По контурам стен и потолка даже не было темноватых оттенков от дыма. Все выглядело, как утром, когда нас в панике эвакуировали. Все, кроме одной детали. Из квартиры исчезло кольцо. Когда теряешь драгоценность, говорят, что она уносит с собой все плохое и ненужное. Что переживать не надо, она на себя взяла всю дурную карму и исчезла вместе с ней из твоей жизни навсегда. Но я переживала. Переживала так, будто у меня пропало все вместе с этим кольцом в форме розы. Мне казалось, что была прервана некая связь времен, столь нужная и необходимая для меня. Иногда я просыпалась ночью, думая об этом кольце. Думала о том, где оно, у кого, в каком ломбарде или в чьей шкатулке. Так продолжалось долго-долго, а потом, как и бывает, я про него вовсе забыла…

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

В одно воскресенье я проснулась от утреннего солнца на моей щеке. Это был редкий случай, когда раннее солнце не раздражало меня в дремоте. Вместо того чтобы закрыть шторы и продолжить спать, я повернулась полностью к окну и подставила лучам вторую щеку. Солнце пекло сквозь стекла так сильно, как в полдень на Сицилии. Я даже скинула одеяло. Это был момент полной неги. Я не знала, где заканчиваются лучи и где начинается мое тело. Лениво протянув руки, я разглядывала свои пальцы, выборочно пропуская свет к лицу тонкими струями. И тут сквозь зной я увидела знакомую родинку, которая не знаю когда появилась у меня сбоку от указательного пальца. У меня не было ни удивления, ни радости, а просто знакомое ощущение заново сложившегося пазла. Я вспомнила своего любимого писателя, который говорил, что родинки — это проявление души. «Когда душа блуждает, родинки тоже блуждают по человеческим телам, появляются, исчезают наподобие знамений, которые подтверждают или отрицают решения внутреннего мира. В отдельных случаях родинки могут менять своих хозяев…» Я взялась за свой указательный палец, прикрывая другой рукой родинку сбоку, и снова задремала в припекающих лучах апрельского солнца.

Пионер-герой. ГЭЗ-21. Соната для шуламихи с оркестром. Следопыт. Всемерный потоп: не Ной. Наш корреспондент раскрывает тайну Ноева ковчега.

Арт-центр «Пушкинская-10», а при нем Галерея Экспериментального Звука ГЭЗ-21. Здесь прислушиваются к шепоту и внимают скрежету, находят в шуме красоту, а в красоте лишние шумы.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

текст: александр рохлин фото: александр саватюгин

В партитуре произведения — хор, струнные, ударные, балалайка, аккордеон, терменвокс, шуламиха Судника и жестяной ящик. Тридцать музыкантов стоят на сцене, и добрая сотня слушателей в Камерном зале. И обозреватель «РП» Александр Рохлин мысленно вползает на стену, потому что он знает разгадку. 27

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Соната для шуламихи с оркестром. Экспериментальная партитура Tempo — Allegro assai

ВСТУПЛЕНИЕ

Век начинался бурно и обещал развеять иллюзии, не оставить камня на камне. Сто революций и войн в его рундуках и карманах ждали своего часа. Даже самые тихие закоулки империй должны были оторваться от корней, а стон миллионов людей — застить небо. В один из первых дней того века из дверей Венского концертного зала, в котором только что прозвучала симфония с новой музыкой, выбежал человек в интеллигентных круглых очках и закричал: — Скорее! Скорее! Дайте мне чистое до-мажорное трезвучие! Иначе я не смогу заснуть! Так Густав Малер приветствовал музыку Арнольда Шенберга. Музыку, в которой созвучия всего лишь не имели привычных для уха разрешений. (Вступление в сонатном аллегро может не быть связано с главной темой всего произведения.)

ЭКСПОЗИЦИЯ Главная партия

еую иао оа оаееиея оа еуиеи иее ииыиеииы В мифическом тринадцатом году на ледяных просторах одной азиатской империи появились люди, которые провозгласили открытие нового языка, поэзии и литературы. Они были угловаты, как кубы, крикливы, как водосточные трубы, и самоуверенны, как молотки, напропалую вколоченные в голову. Одного из них, выходца из малороссийской крестьянской семьи, звали Алексей Елисеевич Крученых. Это он написал на знамени футуристов знаменитое «Дыр бул щыл…». Стихотворение, в котором, по его мнению, было больше национального русского, чем

во всей поэзии Пушкина. Но я немного отвлекся. Перу Крученых принадлежит звукописьмо о восьми строках, приведенное выше. Оно называется «Высоты» («Вселенский язык»). Алексей Елисеевич писал: «Согласные дают быт, национальность, тяжесть, гласные — обратное — вселенский язык». Вместе с ним предлагалось еще одно, такое же острое, загадочное и полностью противоположное ему по настроению, способу записи и смыслу стихотворение. Как доминанта к тонике в побочной партии экспозиции.

скольких столетий, вдруг словно очнулся, опамятовал, огляделся и охнул. «Я и сам по себе — ничего себе! Зачем мне сгибаться во фразы, служить капризным модуляциям, нанизываться на нитки аккордов, когда во мне столько силы, животной энергии и беспощадной первобытной красоты?» Так началось восстание против гармонии. И теперь шипящие, бурлящие, клокочущие и рокочущие реки мятежных звуков текут по миру, возвещая приход нового, невиданного и неслыханного нечто, которое по привычке мы до сих пор именовали музыкой. Новое слово еще не найдено.

Побочная партия

Конфликт и развитие главной и побочной партий

Мир кончился. Умерли трубы… Птицы железные стали лететь Тонущих мокрые чубы Кости желтеющей плеть. Мир разокончился… Убраны ложки Тины глотайте бурду… Тише… и ниже поля дорожки Черт распустил бороду. Угадывая скорое и жуткое будущее. Чуть ли не своими руками загоняя его в настоящее. Футуризм в литературе опередил себя в музыке на пятьдесят, а то и на сто лет. Освобождение звуковой массы слова оказалось провести легче, чем дать свободу массе звука в музыке. Для этого потребовалось несколько технологических революций. Но это наконец произошло, и пути назад не будет.

РАЗРАБОТКА

На всю огромную страну — родину «Дыр бул щыл…» — существует однаединственная звуковая экспериментальная площадка, официально признанная объектом культурного достояния. Конечно, она прописана в Санкт-Петербурге,

Заключительная партия Музыка — сакральная вещь. Она изначально служила мостом, соединявшим Бога и человека. Она выстраивала архитектонику отношений, возвещала другую реальность, свободную в доступе, открытую для людей. Но человек — убийственно двойственное существо — страстно желал и в то же время отвергал эту реальность, боясь, что не сыграет в ней первой скрипки. Гармонии все больше казались пресными, и человек все дальше и дальше удалялся от первоисточника, усложняя музыку, дробя ее и разрывая звуковую ткань. И однажды звук, служивший музыке средством выражения на протяжении не-

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

самом колыбельно-революционном из всех русских городов. Арт-центр «Пушкинская-10», а при нем Галерея Экспериментального Звука ГЭЗ-21. Здесь прислушиваются к шепоту и внимают скрежету, находят в шуме красоту, а в красоте лишние шумы, здесь не пытаются разрешить диссонансы, значимость которых ничтожна, как и у классического консонанса. Здесь ищут музыку XXI века. И поиск нового, элитарного вполне способен оказаться важнее результата. А смысл без особых усилий отыскивается в области бессмысленного или в добровольном отказе от него, дабы стереотипы не приземляли человека слушающего. Ведь смысл — это заданный вектор твоих действий. И если пресловутый смысл найден, то потеряно главное — свобода. Свободой дышат здешние стены. Немного жутковато с непривычки, и стихи вдоль лестничных пролетов пугают беспросветной печалью их авторов. Но музыкант и слушатель повязаны единым актом — извлечением и вслушиванием в длящийся звук. Здесь музыкой называется любая последовательность любых

...Теперь шипящие, бурлящие, клокочущие и рокочущие реки мятежных звуков текут по миру, возвещая приход нового, невиданного и неслыханного нечто, которое по привычке мы до сих пор именовали музыкой. Новое слово еще не найдено...

звуков. Самые разные энергии пронизывают пространство, и они приветствуются, как главные критерии существования музыкальных полотен… (В разработке сонатного аллегро приветствуются неустойчивость и изменение тем, вплоть до появление новых.)

Из письма музыканта Б. от 15.11.2013 …говорю о наболевшем. Начиная с лета 1985 года я практически ежедневно стою на профессиональной Pop-Jazz-Rock сцене в качестве трубача — артиста (солиста) ансамбля (оркестра), и все мыслимые и не очень энергии пронизывают мое существо во время исполнения той или иной программы, вымывая из подсознания все подряд — и белое и черное, и высокое и низкое. Перед глазами проносятся целые миры, времена, состояния и пространства. Я, как старина Рентген, бывает, насквозь вижу и читаю мысли людей в зале, соотнося то, что мы на данный момент исполняем, и считывая и улавливая реакцию публики. И вот вывод: ведешь людей «наверх», ввысь, поднимая и отрывая их от земли (называется «играть

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

на отрыв») — некоторые «идут» за тобой, а некоторые прогоняют, убить хотят, могут запустить чем-то или менеджеру пожаловаться. Музыка — это Дух, а не энергия, и реакция на нее может быть со знаком «плюс», а может и со знаком «минус». Во всем свобода. И владение собой — здесь как цель жизни. Но большинство — тупы и собой не владеющие. Мы и программы наши теперь осторожней исполняем, можем по ходу резко концепции изменить, народ ведь… В пространстве ГЭЗ-21, если постараться, можно встретить человека, который восстановил историческую справедливость по отношению к угасшему русскому футуризму. Спустя сто лет он написал музыку, в которой поэзия футуристов наконец соединилась со звуком. Футуристы призывали отказаться от всего академического. Николай Судник в качестве музыкальных инструментов использовал самодельные звуковые конструкции в форме стиральных досок. Доски служили платформой для подвешивания железных пружин, скоб, пластин и пьезодатчиков, благодаря

...Музыка — это Дух, а не энергия, и реакция на нее может быть со знаком «плюс», а может и со знаком «минус». Во всем свобода. И владение собой — здесь как цель жизни...

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

которым тихие звуки шкрябанья, зуденья, царапанья и посвиста можно было транслировать в зал. У досок имелись названия, взятые из крестьянского обихода разных областей России. Шуламиха, смаргачка, отштурха, юрманка и дзирутавангале. — Музыкальный футуризм опоздал на несколько десятилетий не по своей вине, — рассказывал композитор. — Технологии создания новых источников звука не успевали за развитием нового языка. Нашей задачей было не просто переложить стихи на музыку, но создать звуковую среду, которая могла бы быть адекватной поэтическим идеям футуристов. Звуковая среда, поиск новых кодов звука — вот что написано на знамени музыкального авангарда. И понятно, что компьютерные технологии расширили возможности человека в этой сфере почти до бесконечности. Сконструировать звук и среду для него может сегодня любой человек. Значит, любой человек может быть композитором?!

Из письма музыканта Ф. от 10.04.2007 …Ругаются на плохих композиторов, пишущих диссонансную музыку, те слушатели, у которых недостаточно развит внутренний слух. Таким слушателям неразрешенный диссонанс, пожалуй, действительно приносит едва ли не физические мучения и видится чуть ли не предвестием всемирной катастрофы — ибо им нечего ему противопоставить внутри себя. Вдобавок они, как правило, не научены слушать отстраненно и отождествляют смысл музыки со своим эмоциональным состоянием, возникающим при слушании, — совсем не лучший вариант, но об этом надо говорить отдельно… Это был вызов лично мне. Неужели я не способен услышать новую музыку? Неужели мой внутренний слух убог и не развит точно так же, как и внешний? Неужели мне внутри нечего противопоставить всемирной катастрофе обессмысливания музыки? Дать ответ на вызов можно только опытным путем. И я отправился в академическую Капеллу СанктПетербурга слушать кантату Судника по мотивам стихотворения А. Крученых «Высоты» («Вселенский язык»). Я ничего не боялся. Готов был потерпеть личную катастрофу. Равновеликую признанию этой музыки и отторжению ее. Но последнего не могло случиться. Потому что я знал код этого стихотворения. Я знал, какие слова зашифрованы в восьми строчках с гласными буквами. И готовился… В партитуре произведения значились хор, струнные, ударные, несколько духовых инструментов, балалайка, аккордеон, а из футуризма — терменвокс, шуламиха Судника и жестяной ящик для изображения грохота молний. Тридцать музыкантов стояли на сцене, и добрая сотня слушателей в Камерном зале. Кантата разделялась на семь частейблоков. «Все блоки начинаются по знаку дирижера и им же заканчиваются. Все инструменты и голоса вступают одновременно. Во всех блоках один и тот же набор гласных звуков. СТРОГО СОБЛЮДАТЬ ИХ ПОСЛЕДОВАТЕЛЬНОСТЬ», — гласила партитура.

...Николай Судник в качестве музыкальных инструментов использовал самодельные звуковые конструкции в форме стиральных досок. Доски служили платформой для подвешивания железных пружин, скоб, пластин и пьезодатчиков, благодаря которым тихие звуки шкрябанья, зуденья, царапанья и посвиста можно было транслировать в зал...

А звучало это примерно так. Струнные: стаккато в верхнем регистре. Ф-но: более разреженные аккорды из секунд в верхнем регистре. Барабаны: короткие взбрыки с паузами. Голоса: то же, что и инструменты. Каждая нота — следующая гласная… Это было звуковое поле, наполненное шумом и грохотом, шепотом и писком, клекотом и пеной. Условно управляемое. Условно понятное. Но безусловно развивающееся драматически. Шестой, предпоследний, блок в партитуре предписывал черным по белому: «Короткие экспрессивные фразы в необычной для инструмента технике. Барабаны: экспрессивные взбрыки по дирижеру. Голоса: хрюки, крики, визги, рыки, вой, хохот, опера и т.д. — вся мерзость, какую может издавать голос, но с соблюдением последовательности гласных фонем…» Тут я начал мысленно вползать на стену. Я же знал разгадку. За гласными фонемами скрывалось исповедание Символа

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Веры. Подставь согласные, и выйдут первые три стиха одной из главных христианских молитв. С ней на смерть и муку люди шли двадцать веков. В ней был смысл, через который жизнь человека обретала высший смысл — бессмертие. Здесь же я слышал грустную песнь побежденного разума и склонил голову, готовясь оплакать себя вместе со всеми.

РЕПРИЗА

В целом повторяет экспозицию, но обязательным является перенос побочной партии в главную тональность. Иначе уничтожается сама идея сонатной формы, где развитие нацелено на результат. Сюда же может быть перенесена кульминация. И вдруг началась седьмая часть. В чистом до-мажорном трезвучии, как и просил Густав Малер, хор запел ясными голосами: еую иао оа оаееиея оа еуиеи

...В пространстве ГЭЗ-21, если постараться, можно встретить человека, который восстановил историческую справедливость по отношению к угасшему русскому футуризму. Спустя сто лет он написал музыку, в которой поэзия футуристов наконец соединилась со звуком...

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

иее и и ы и е и и ы… Оркестр вторил на тех же высотах, а барабаны шуршали, как ветер в ивах. И словно не было в помине черного шороха и свинского хрюканья. Все унялось и исчезло как дым. И наступило воскресенье. Мир кончился и разокончился. И умерли трубы. И ложек нет, и тины бурду мы хлебаем счастливыми ртами. Внимая поступи черта, распустившего бороду по нашим дорогам. Но ведь всуе бессилен он, как бы ни тщился затмить нам вежды и мусором засыпать уши. Его восстание — ему же на гибель. Его торжество эфемерно. А визги и рыки, вой-хохот не страшен, если сведенными судорогой губами мы выдохнем: «Верую. Во единого Бога Отца». И пусть от слабости и общей немощи в членах это будут лишь гласные звуки: «Е у ю! Е у ю!» Смысл — вернется. Обнимет, утешит. И глупость уймется.

КОДА

И наступит утро. И сети порвутся от количества пойманной рыбы.

Есть и другая, более согласная с Писанием версия: ковчег был не кораблем, а плотом. Палубы и перегородки, о которых упомянул в инструкциях Бог, — этажи этого плота.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

текст: николай фохт рисунки: александр ширнин

Бесстрашный следопыт «РП» Николай Фохт продолжает распутывать, а подчас и разрубать хитроумные узлы исторических задач. И наконец-то добрался до так называемого Ноева ковчега, причем в прямом смысле: посетив места, легендарно связанные с Ноем. Вопросов по ковчегу больше нет.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

…И вдруг,

спускаясь вниз по улице Прошяна, ожидая появления прекрасного вида на стадион «Раздан», я увидел Арарат. И малый, и большой: и Сис, и Масис. Полностью, в лучшем солнечном виде, без облачности, которая обычно скрывает вершину большого Арарата. И подумал я, что это хорошо. Потому что, как мне объясняли, увидеть Арарат полностью — к удаче. И тогда я подумал опять: а ведь может быть! То есть, воодушевленный сияющим видом Арарата, я сразу размяк, допустил возможность не только Всемирного потопа, но и самого Ноева ковчега, который причалил к Арарату. Так говорит Писание, Библия, Бытие. А я скажу так: в Ереван я приехал, чтобы воочию убедиться в двуглавом Сисе и Масисе, на месте прикинуть, мог ли там осесть корабль Ноя. Просветление и явление горы посреди замкнутой и кольцеобразной улицы Прошяна склонило к решению, что да, именно тут и должен был библейский праведник опростать деревянную капсулу жизни — дабы не только возродить род человеческий, но и вообще дать другой один шанс всему живому. Да и, если серьезно, доказательств армянского следа уйма. Вот, например, христианство. Пришествие Христа — тоже своего рода всемирный потоп, обнуление предыдущей истории человечества. И что мы видим? Армения первой в мире, в начале четвертого века, выбрала христианство государственной религией. Я был в Эчмиадзине, оттуда тоже виден Арарат, в принципе. Какие еще доказательства? А какие еще доказательства нужны? В Библии ясно сказано про Арарат, можно было бы на этом и остановиться, не ездить в Ереван, не забираться по опасной лесенке в поминальный храм церкви Святой Богородицы в Нораванке, не проникать в устроенную в скале гегардскую церковь; мог ведь, в конце концов, не рисковать и не болтаться над пропастью

в Воротанском ущелье, в люльке канатной дороги до Татевского монастыря… Во всех этих прекрасных местах, в святынях доказательства были косвенными. А прямым оказался вид на Арарат. Так чего же искать, зачем тратить столько времени, если и так понятно: Ноев ковчег после года плавания по водным просторам потопа высадился на горе Арарат и, что характерно, действительно первым делом насадил там виноград. Кстати, сладким и вкусным тот виноград как раз не был — Ной давил из него вино. Как ни странно, сомневаются верующие. Это им вынь да положь доказательства. Вот, казалось бы, все прекрасно понимают, что Библия — это литература, великая дидактическая метафора; это нравственная поэзия, которая вообще и не история, и не география, она, скажу свое мнение, даже ближе к уголовному кодексу. Великое произведение, чего уж там. Казалось бы, читай и проникайся, кайся и верь. Зачем синхронизировать с реальностью? Это, на мой взгляд, противоречивое желание, мягко говоря. Чтонибудь одно: вера или знание. Ведь даже Иммануил Кант, кажется, сформулировал: когда я не знаю, я верю. А Юнг как бы усилил парадокс: я не верю, я знаю. Я это к тому, что надо выбрать что-то одно — или верить, или знать. И верить, и знать одновременно — сложно. Однако попытки предпринимаются постоянно и по разным поводам. Всемирный потоп — один из таких сакральных поводов. Чашу лично моего терпения переполнил христианский документальный фильм. В этом кино с помощью слова и инфографики доказывалось не только то, что Всемирный потоп был, но что на самом деле все происходило дословно, по Библии. То есть вообще никакого люфта и права на интерпретацию читателю Писания не давалось. В двух словах напомню сюжет. Через определенное время после сотворения мира (относительно короткое время, кстати) Бог разочаровался в людях, в чело-

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

вечестве: оно погрязло в грехе, слишком много зла стало на земле. И Бог решил обнулить ситуацию, стереть все живое, особенно человечество, с помощью глобального наводнения. Я, честно говоря, не понимаю, почему нельзя было вообще все заново запустить, создать опять Адама и Еву — искуситель-то уже не смог бы заставить первочеловеков вкусить от древа познания, он уже переведен в змеи. Жили бы себе люди, как Богу угодно… Ну ладно, потоп так потоп. Бог решает предупредить только одного человека — Ноя, потому что тот жил правильно, был хорошим человеком. Что, кстати, немудрено: Ной — праправнук Сифа, третьего сына Евы, которого та родила после убийства братом Каином брата Авеля. То есть Каин остался жить, основал целое поколение ремесленников, но его колено, конечно, не могло считаться удачным продолжением человеческого рода. Зачем оно тогда? Для альтернативы? Система сдержек и противовесов? Но ведь Бог — опытный создатель миров, он уже неоднократно убеждался, что зло всегда убивает добро. Вот уж воистину, неисповедим замысел. А вот колено Сифа могло развивать праведную концепцию Создателя. Тут все логично. Мне, правда, и тут не все до конца ясно: откуда взялись остальные люди, которые, например, надсмехались над Ноем, когда тот строил ковчег? По жесткой логике, это все должны были быть родственники праведника, причем преимущественно младше патриарха. Сомневаюсь, что у них хватило бы духу над ним подшучивать — скорее, они бы мобилизовались на стройку ковчега. Или были на земле еще какие-то люди, не от Адама и Евы? Возможно, это тайна, которая ждет своей разгадки, а возможно, нет никакой тайны. Сейчас не до этого, сейчас надо разобраться с потопом. То есть и параметры ковчега были именно такие, как сказано (в локтях), и строил его Ной сам — в смысле, на свои средства (нехотя допускалось, что Ной нанял пару-тройку работников), и длилось создание судна сто лет, и возраст Ноя к окончанию строительства

был именно шестьсот лет. Как человек мог прожить шестьсот лет? Да очень просто. Во-первых, праведник. Во-вторых, в те времена на земле царила такая экология, что живи не хочу. Есть и апокрифическая версия: шестьсот лет — это не совсем шестьсот лет, а как бы аллегорические шестьсот лет. В смысле, особо уважаемым людям прибавляли возраст, накидывали за праведность. Но трактовка входит в противоречие со сроком строительства ковчега — ведь это людское благоговение на дедлайны вряд ли распространялось. В общем, с точки зрения людей верующих, в допотопные времена было все возможно, потому что жизнь вообще другой была. Например, не было дождей. Вместо дождей был пар. Не было времен года… Хорошо, теперь к ковчегу. Ной смас терил его по божественным чертежам из дерева гофер. Возможно, это кипарис — он не гниет в воде. Но не в кипарисе проблема, проблема в размерах. Сто пятьдесят метров на тридцать — такие суда стали строить только в двадцатом веке, да и то в основном это был «Титаник». А «Титаник», чего греха таить, — лайнер железный. Некоторые скептики обратили внимание, что судно такого размаха в принципе не может быть деревянным — оно просто развалится в воде. Но нашелся выход. Во-первых, защитники библейской версии аккуратно вводят в деревянный корабль железные скрепы. Мол, найденные на Арарате, по их мнению, останки ковчега свидетельствуют, что деревянные элементы крепились железными болтами. Как виноградарь Ной освоил пять тысяч лет назад ковку болтов — одному Богу известно. Есть и другая, более согласная с Писанием версия: ковчег был не кораблем, а плотом. Палубы и перегородки, о которых упомянул в инструкциях Бог, — этажи этого плота. Но, конечно, самая большая сложность — объяснить непонятливым, как удалось запихнуть в ковчег все живое по паре (а некоторых и по семь пар), кормить их всю дорогу, прибирать за ними — это должны были обеспечить восемь чело-

...Воодушевленный сияющим видом Арарата, я сразу размяк, допустил возможность не только Всемирного потопа, но и самого Ноева ковчега, который причалил к Арарату...

век: Ной, его жена, трое сыновей и их жены. Оказалось, и это реально. Сразу сбросили рыб, земноводных — всех, кто и так живет в воде. Они, мол, сами о себе позаботились. Потом оптимизировали виды, подвиды и т.п. То есть зачем спасать отдельно, скажем, волка и собаку? Все равно из собаки потом, после потопа, может получиться волк. Или наоборот. Короче говоря, каким-то чудесным (а как же иначе?) способом получилось всего под триста разновидностей тварей. Дальше вычислили объемы — бинго! Не просто все поместились на ковчеге, но и еще полно места осталось. Правда, никто не позаботился посчитать вес груза, ну и бог с ним. Дальше все просто. В назначенный час пошли дожди, вода стала извергаться из-под земли, и скоро все затопило, подчистую. Бушевало-бушевало да успокоилось. Ной стал искать землю: выпускал голубя. Тот сначала просто возвращался, а потом прилетел с веточкой оливы в клюве. Ной понял, что земля близко, и, действительно, вскоре обнаружил Арарат. Все тогда радовались: люди, звери, Бог. Бог даже расщедрился и выделил радугу — в знак того, что больше не будет насылать на род человеческий тотальную напасть. А Ной тем временем вышел на берег, посадил виноград, собрал урожай, напился и заснул голым. Его сын Хам высмеял отца… Но это уже совсем другая история. Так что же все-таки нам надо выяснить? Ну подумаешь, наводнение — сколько их на памяти одного человека случается: коварных, опустошительных, внезапных. Да нет, тут вопрос стоит ребром: был ли потоп всемирным или локальным. Это дело принципиальное. Уже потом можно выяснять (и, кстати, выяснили), существовал ли Ной на самом деле и как на самом деле все происходило. Но сначала — случился ли этот катастрофический катарсис, этот счастливый конец света, эта метаморфоза, которая изменила не только человечество, но и всю географию, климат и прочий порядок вещей.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

На первый взгляд, почему бы нет? Скептики объясняют: воды бы не хватило. Ну нет даже примерно такого объема воды, чтобы затопить землю даже до уровня Арарата, не говоря уж об Эвересте. Библейские люди в ответ: было много пара, который конденсировался. Потом, Бог держал очень много воды под землей — она вышла наружу. Скептики не соглашаются. Если над землей был пар, никакой сложной жизни, никакого Ноя быть не могло. Пар не только бы защищал от радиации, как утверждают защитники Библии, но и создавал такой мощный парниковый эффект, что все тут выгорело бы. Только микробам раздолье. Однако к микробам у Вседержителя никогда претензий не было — зачем потоп? Но отыскался и более радикальный, жесткий аргумент: на Землю в районе нынешнего Мозамбика упал ледяной метеорит и компенсировал (лед растаял) недостающие объемы жидкости. Лучше бы они этого не говорили. Безбожные ученые тут же подсчитали, что метеорит таких размеров из льда, скорее всего, взорвался бы уже в атмосфере Земли и, скорее, не затопил, а сжег все живое: температура поднялась бы на порядок выше, чем на Солнце. Какие тут потопы: только мечтать. Но даже если бы он долетел до Мозамбика, взрыв от столкновения был бы вселенского масштаба — и опять, никакого потопа, а только пожар, страшнейшие землетрясения и полный развал Земли. С этого момента скептики переходят в тотальное наступление. Даже если допустить Всемирный потоп, очевидно, что никакие водные и земноводные организмы не выжили бы. Вода стала бы непригодной для жизни, даже тем самым бактериям не поздоровилось бы. Поэтому зря не взяли на борт крокодилов и пескарей. Плохие новости и для самого Ноя. Если бы вода покрыла всю поверхность Земли, влажность в атмосфере была бы такая, что человек не мог бы дышать. То

есть, как ни крути, Всемирный потоп невозможен. И я совершенно с этим согласен. Но мы ведь не можем полностью отринуть историю с Ноем. Как говорила моя бабушка, что-то ведь есть.

...Самая большая сложность — объяснить непонятливым, как удалось запихнуть в ковчег все живое по паре (а некоторых и по семь пар), кормить их всю дорогу, прибирать за ними — это должны были обеспечить восемь человек: Ной, его жена, трое сыновей и их жены...

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Разумеется, существует компромиссный и как бы совсем почти научный подход. Потоп был, но не Всемирный. И многочисленные свидетельства из разных уголков планеты о нем, о потопе, говорят не о Всемирном (что, кстати, логически необъяснимо — как в разных уголках планеты могут помнить о потопе, если спаслась одна конкретная семья), а о местных сильных, катастрофических наводнениях. И вот тут многое сходится. То есть и ковчег мог быть поменьше — скажем, лодка с домашним скарбом (и с домашним скотом вместо «каждой твари по паре»), и путешествие покороче, ну уж не год точно. Дальше ученые стали искать место, где это все произошло — чтобы совпало с местом парковки ковчега, с Араратом. Тут мы их и оставим, заметив, что среди прочих есть и версия, что Ной был практически нашим, русским человеком, потому что плыл он к Арарату с Волги, через Каспийское море. Мне кажется, это уже не принципиально: раз не было Всемирного потопа, ясно, что история Ноя вымышленная. Но кто ее придумал? И тут, конечно же, выясняется, что задолго до библейской истории существовала шумерская версия потопа, тоже всемирного. И сюжет этот впервые сформулирован как раз около трех тысяч лет до нашей эры, он трансформировался, дошел до нас в виде эпоса о замечательном воине Гильгамеше. Участник потопа Утнапишти — совершенный шумерский Ной, только придуманный на пару тысячелетий раньше. И все там совпадает, все параллельно библейской легенде: и рассерженный на людей бог, который решил убрать человечество и оставить только Утнапишти и его семью, и пары животных на развод, и даже птичка, с помощью

которой шумерский Ной искал сушу. Только дело происходило в Месопотамии, а потоп длился семь дней — вряд ли Утнапишти успел бы доплыть при таком раскладе до Арарата. И птичка не голубь, а ворон. Таким образом, очевидно, что история о Ное заимствована (совпадений так много, что тут сомнений никаких). Значит, забываем не только о тотальном потопе, но и о деталях ковчега, маршруте следования, о «достоверности» библейского сказания. И что нам остается? Остается история Утнапишти, которую очень трезво разобрали и реконструировали документалисты BBC. По этой версии, в действительности Утнапишти был шумерским царем — как и в эпосе. Но царями в те времена называли просто богатых купцов. То есть свое состояние, свою власть Утнапишти получил от торговли. Самые ходовые товары — пиво, возможно, зерно, домашний скот. Способ торговли — транспортировка по реке в различные уголки шумерского государства. Таким образом, у Утнапишти был какойникакой торговый флот — изначально. Исследователи делают допуск, что в этот раз плавучее транспортное средство состояло из соединенных в один понтон нескольких стандартных лодок. Человек Утнапишти, шумерский Ной или как уж его там звали на самом деле был богатый и масштабный, объемы грузоперевозок соответствующие. Но самое интересное, герой действительно знал о потопе и даже вожделел его: Утнапишти ждал разлива рек, чтобы добраться с грузом до самых отдаленных торговых точек. Предположу от себя, что по мере достижения понтон разбирался и отдельные лодки уже могли возвращаться самостоятельно, по мелководью — после того, как паводок спадал. Скорее всего, в тот раз разлив получился более сильным, чем планировал герой: непогода, дожди. Понтон сбился с курса и оказался совсем не там, куда надо было Утнапишти. И сам заплыв продлился дольше. Но еда на понтоне была, пили, скорее всего, пиво.

И собственно драма, реальный конфликт заключался в том, что царь не доставил товары в нужное время и в нужное место, часть товара вообще пропала. Утнапишти не смог отдать долг кредиторам. А по местным законам царь ты или герой — не отдал долг, лишаешься всего имущества, а сам отправляешься в рабство. Судя по всему, Утнапишти действительно обладал чертами героическими. На своем понтоне он сбежал на остров Бахрейн — скорее всего, там и случилось локальное возрождение жизни; может быть, с помощью семьи, пива, животных на продажу и прочего оставшегося товара Утнапишти создал целую колонию, которая жила замкнутой жизнью. Думаю, положение изгнанника и человека в розыске обязывало. Вот такая житейская версия. Убедительная и достоверная, научная.

...Участник потопа Утнапишти — совершенный шумерский Ной. И все там совпадает, все параллельно библейской легенде: и рассерженный на людей бог, который решил убрать человечество и оставить только Утнапишти и его семью, и пары животных на развод, и даже птичка, с помощью которой шумерский Ной искал сушу. Только дело происходило в Месопотамии, а потоп длился семь дней — вряд ли Утнапишти успел бы доплыть при таком раскладе до Арарата. И птичка не голубь, а ворон...

Итак, что удалось выяснить? Всемирного потопа не было. Ной — вымышленный персонаж, позаимствованный из шумерского эпоса о Гильгамеше. Соответственно Ноева ковчега никогда не было у Араратских гор, искать там останки этой спасательной экспедиции бессмысленно. Вот сколько выводов из этого компактного, как всегда, расследования. Казалось бы, результат отрицательный. Результат, который атакует христианские ценности и нравственную составляющую легенды о Всемирном потопе и Ноевом ковчеге. А мне кажется, наоборот, все очень позитивно. Ради красоты мы не стали жертвовать никакими принципами. Но самое главное, мне кажется, выводы защищают Библию. Потому что ее ценность, ценность ее персонажей не в пошлой достоверности — в нравственной поэтике. Поэтизация и систематизация нравственных ценностей, ориентиров — вот предназначение этой книги. И можно за реализацию такой сложной, титанической задачи простить не только некоторые преувеличения; даже заимствование прощается легко.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Диктант. Не до ля-ля. В тему номера. Дневник наблюдений. Трактор. Обозреватель «РП» по рахманиновским следам. Сочинение. Рука. Рассказ Сергея Кумыша. Комикс Андрея Бильжо.

текст: игорь мартынов

виктор ахломов/фотосоюз

В увертюре к главной теме номера — «Музыка» — Игорь Мартынов перебирает по памяти свои прикосновения к особого рода фанерной конструкции, которая на его Родине почемуто проходила по артикулу «музыкальный инструмент». И извлекает звуки.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Какому

метроному по плечу неукоснительная аритмия? Какой звукоряд обхватит глухонемую страну? Оползень гармонии и мор стаккато. Нотный стан стал станом полевым, и костры по всей ордынской трассе, красное безмолвие, три хунвейбина в дозоре. А на заборной площади хор ткачих Останкинского хладокомбината, проездом из Чебоксар, исполнит чечетку на табуретке памяти древнерусской швейной машинки «Зингер». Сверкают яростные калоши, надраенные эвкалиптовым салом. Товарищ Терминатор велел топтать ноты и жечь рояли, только молча. Откуда же мотивчик сочится? Откуда взяться музыке? Из странных фанерных конструкций, почему-то проходящих по артикулу «гитара»? Они встречались на жизненном пути, сменяли друг друга, закаляя подушечки пальцев, терзая и ужесточая слух, — каждая со своим изъяном, с придурью, для особой нужды. Скажем, бобровская, грушевидная, цветник у ней вокруг резонатора — эта для свадеб, чтоб сцементировать отдельные орущие сегменты пускай не звуком, так хотя бы раскраской! А вот ленинградка, от фабрики Луначарского — двенадцатиструнная… жеманная… хорошо оживляет поминки… Но шиховская — это особый разговор. Как много в этом звуке! О, Шихово! Фанера молодости нашей… топорная, нестройная, всегда ты хороша… до кровавых мозолей любима… а как без кровавых любить?! Дайте шиховскую гитару, и я переверну мир обратно! В те самодеятельные времена, когда вполне хватало трех аккордов (Dm-Am-Em), а почему? Кто хоть разок держал сов. гитару, тот знает, что септы и субдоминанты отродясь на ней не брались… Да просто не было нужды — один и тот же простейший аккорд никогда не совпадал на двух гитарах одной и той же фабрики, каждая была непредсказуема, дика, ждала особого подхода и в ответ никогда не скупилась собой. Ее стихия — шок и трепет, спасать и рушить семьи, разнообразя накатанный маршрут из роддома в колумбарий…

…Все началось с того, что Ржавый знал, куда нажать, чтоб вышел шлягер «Пи па/ пи па па/ пи па пи па па/», который по прошествии лет оказался всего-то «BipBop’ом» Маккартни… В разгар «огонька» Ржавый брал гитару и прям в гущу нимф, в роскошное трио Егина—Алешина—Чавгун лабал коронный номер, косясь себе на левую ляжку… Я знал секрет Ржавого, что у него на джинсах ручкой в первобытной транскрипции даны аккорды «Пипы», примерно так: мизинец первая струна третий лад дернуть. Ну что тут скажешь! Он дергал, музыкант, талантище… И вот, когда конкуренция казалась мне совсем неодолимой, Ржавый, в команде с двумя бульдозеристами из Машкино, насильно оставил в классе учительницу пения на продленный урок, после которого та из школы уволилась по собственному, а Ржавый, минуя детскую комнату, сразу пошел в колонию. Школьная группа «Нарциссы» осталась без вокалиста и лидер-гитары. Чтобы занять вакансию, мне дали ночь на репетицию… Я погрузился в «Самоучитель игры» и, стартовав с нуля, к утру уже мог извлечь три-четыре созвучия из того инструмента, что имелся дома под рукой. И пробил звездный час! Боевое крещение на школьных танцах! Егина— Алешина—Чавгун торжественно застыли в мини! Старшие товарищи протягивают мне подключенную электрогитару, я бью по струнам, точно как в самоучителе, но на выходе вместо «Кто виноват, что ты устал?» получаю сумбур вместо музыки… Какофония, провал! Тут и открылась чудовищная тайна: оказывается, шестиструнка строит совсем не так, как та, которой я ночью овладел, — семиструнная, так называемая русская. …Но я не ушел со сцены. Я знал, так будет: она пришла из-за кулис и встала рядом, вровень, поставив ногу на табурет — так, чтобы на ее прекрасной коже от колена до бедра я разглядел всю шариком начертанную «Пипу» — «мизинец первая струна третий лад дернуть». «Привет от Ржавого!» — сказала мне учительница пения, подмигнув из-под темных очков… Я дернул, мы запели… ах, как запели мы!

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

текст: дмитрий филимонов рисунки: павел пахомов

Обозреватель «РП» Дмитрий Филимонов посетил рахманиновские места и добыл неопровержимые данные: Сергей Рахманинов был не только великим композитором, но и выдающимся автомобилистом. Послушайте музыку больших моторов.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

«Немудрено,

если через некоторое время решусь совсем бросить сочинять и сделаюсь либо присяжным пианистом, либо дирижером, или сельским хозяином, а то, может, еще автомобилистом», — писал композитор Рахманинов в письме неведомой поклоннице по имени Нота Re. Таинственная Re, как и все поклонницы, писала ему письма страстные, однако, в отличие от прочих, умные. Она не просто констатировала факт, что Рахманинов гений, а еще объясняла — почему. И Рахманинов, как натура творческая, мятущаяся и неуверенная в себе, нуждался в таких объяснениях. И радостно откликался на письма Re, изливая ей душу в порывах признательности. «Кроме своих детей, музыки и цветов я люблю еще Вас, милая Re, и Ваши письма». Однако даже ей, «милой Re», композитор Рахманинов не признавался в своей мечте. Композитор Рахманинов мечтал о тракторе. «Я дошел до своего предела мечты, а мечта эта была покупка сильного американского трактора, — писал позже композитор Рахманинов. — Помню, что я хотел произвести эту покупку через наше Министерство земледелия. Я приехал к одному из директоров департамента, моему знакомому». — Сергей Васильич, голубчик! — воскликнул директор департамента, распростерши руки навстречу гостю. — Какими судьбами? — суетился директор, веля секретарю принести чаю великому композитору, подвигая кресло и не давая ответить на собственный вопрос. — Ездили давеча всей семьею на премьеру ваших «Колоколов» в Мариинке, — продолжал суетиться директор в поисках программки минувшей премьеры. — Божественно! Могуче! — Благодарю, мой друг, — сдержанно улыбнулся Рахманинов, усаживаясь в кресло и подписывая автограф. — Так что же привело вас? — вопрошал директор, промокнув автограф пресс-папье. — Мечта, мой друг, — отвечал Рахманинов, излагая свою затею. — Послушайте, голубчик, — молвил директор, — если вы купите американский трактор, вам придется купить и всяческих запасных деталей к нему, и выписать механика, и построить механическую мастерскую. — Да, мой друг, но один трактор заменит двадцать лошадей, — стоял на своем композитор Рахманинов. — Возможно, голубчик, однако затея будет вам стоить как целый табун, — убеждал директор. «Он меня долго отговаривал, убеждая, что при количестве лошадей, которые у меня были, а было около 100, мне трактор не нужен совершенно. В заключение он довольно раздраженно поставил вопрос: “Да что же вы будете делать на этом тракторе?” — “Сам буду на нем ездить”, — ответил я. Он согласился, подумав, вероятно, что каждый человек по-своему с ума сходит, и обещав мне достать нужный мне трактор к осенней работе». Трактор должны были доставить в Ивановку Тамбовской губернии к сентябрю. В своем имении, в Ивановке, во флигельке, за взятым внаем роялем, Рахманинов написал лучшие свои вещи. И дочек своих по-

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

родил там же. «Мужики и бабы пошли к флигелю поздравить Сергея Васильевича и Наталью Александровну с новорожденной, — вспоминает сын барского истопника Василий Шмелев. — Сергей Васильевич вышел на балкон и поблагодарил крестьян. Кто-то из баб сказал, что отец за новорожденную сам подносить должен. Тогда он спустился с балкона к людям с большой бутылкой и стаканом и стал всех угощать. А бабы стали вокруг него хороводом и запели. А он стоял в середине хоровода, высокий, с пустой бутылкой в руках. Потом, когда мы с отцом сидели на ступеньке сторожки, в парке была слышна музыка: это играл Рахманинов. Играл он почти всю ночь. Отец мой еще шутил: “Ну наяривает, ну разошелся!”». Впрочем, Ивановка была не его имением, а тестя его, старого барина Сатина. Когда барин отошел от дел, он передал имение любимому зятю. И композитор Рахманинов взялся за обустройство земель. «Когда имение перешло в мои руки, я очень увлекся ведением хозяйства. Это увлечение не встречало сочувствия в моей семье, которая боялась, что хозяйственные интересы отодвинут меня от музыкальной деятельности. Но я прилежно работал зимой, концертами “делал деньги”, а летом большую часть их клал в землю, улучшал и управление, и живой инвентарь, и машины. У нас были и сноповязалки, и косилки, и сеялки — в большинстве случаев американского происхождения, фирмы Мак-Кормик». Когда в Ивановку привезли первую партию машин, вся деревня сбежалась смотреть. «Машины эти были большущими, — вспоминает дочь прачки Мария Акимова, — привезли их из Ржаксы на огромных рыдванах. Мужики на веревках сгрузили их за садом, на лужайке между большими ригами. Потом стали машины собирать. Собирали приезжие, а наши мужики только подавали. Сергей Васильевич смотрел и говорил нашим мужикам: “Смотрите внимательно, учитесь, вам на них работать”. На этих машинах сначала ра-

...Мужики раздурачились совсем. Начали пропивать алабушкинским зерно из амбара, птицу, овец. Сторожа вскоре все из усадьбы ушли. Боялись, что деревенские зашибут ночью. В усадьбе остался один Яков, которого все мужики побаивались, так как Яков всегда ходил с ружьем. Зимой подпалили усадьбу. Амбары погорели совсем, а флигель и барский дом только обгорели. Так тогда и не допытались — кто поджег. Мужики словно озверели, тащили все подряд: кто скотину, кто барскую одежду, кто посуду, кто мебель, кто барские картины... 46

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

ботали наши ивановские мужики, но после того, как, пьяные, они что-то там сломали, их с работы выгнали и наняли березовских». Помимо сеялок, веялок, косилок и молотилок в гараже Рахманинова стоял автомобиль «лорелей». Красный, лаковый, с кузовом «торпедо». Двадцать четыре лошадиные силы! Рахманинов сразу окрестил его Лорой. «Когда Рахманинов привез в Ивановку автомобиль, — вспоминает сын конюха Сергей Федоров, — то всем ивановцам, и взрослым, и детям, было любопытно, как эта железка может сама ехать. Сергей Васильевич объяснял мужикам, как работает автомобиль, как он устроен. Утром Сергей Васильевич разрешил нам с братом помыть машину. Мы усердно терли машину, смывая грязь. Вышел Сергей Васильевич с барином, молча сели в машину и уехали. Мы с братом на него разобиделись: мы-то надеялись, что он нас прокатит. Вечером, когда мы помогали отцу набивать сеном чердак конюшни, нас позвал кучер Яков. Сказал, что зовет Сергей Васильевич. Мы кубарем скатились с чердака. Сергей Васильевич сидел за рулем и улыбался. “Ну что, прокатимся?” Мы влезли на заднее сиденье. Машина неслась по деревенской улице. Мальчишки и девчонки бежали за машиной, все они необыкновенно нам завидовали». Ах, как он любил свою красную Лору! Он писал таинственной незнакомке Re: «Вот уже два месяца целыми днями работаю. Когда работа делается совсем не по силам, сажусь в автомобиль и лечу верст за пятьдесят отсюда, на простор, на большую дорогу. Вдыхаю в себя воздух и благословляю свободу и голубые небеса». Впрочем, Лора недолго радовала хозяина. Выяснилось, что поставщик забыл приложить к автомобилю запасное колесо, ящик с инструментами и тент. Однако не это главное. Лора не желала летать. «Милостивые государи! Я жалуюсь главным образом, что машина плохо и медленно развивает скорость. Когда я ее покупал, вы мне говорили, помнится, что машина развивает скорость до семидесяти верст. Я находил это вполне естественным, так как от 24-сильной, шестицилиндровой, хорошей фабрики машины я вправе требовать такой скорости. Каково же было мое удивление, когда я прочел в последнем вашем письме, что машина моя может развивать скорость до 60 верст и притом максимально. Пусть так, хотя и это известие уже огорчило меня. Ведь такие слабые машины, как “форд”, двадцати сил, развивают эту же скорость и стоят при этом почти вдвое дешевле. Что же касается моей машины, то ее скорость 40—45 верст. С этой скоростью я согласиться никак не могу и по одному этому готов от машины отказаться. С совершенным уважением, С. Рахманинов». Вернув Лору поставщику, композитор Рахманинов решил купить «мерседес». Тридцать пять лошадиных сил! Кузов спортфаэтон благородного темно-зеленого колеру. Карданный привод. Сиденья матовой кожи. Шины «Континенталь». Вместо клаксона с «грушей» — электрический сигнал. Фары с автоматической подачей ацетилена. А скорость — восемьдесят верст! Впрочем, насладиться ездой на новом автомобиле в полной мере ему не пришлось. Началась Германская война. «Сергея Васильевича вызвали в Тамбов, как ратника запаса, — писала секретарь Рахманинова Ирина Брандт. — Поехали на

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

...Композитор Рахманинов мечтал о тракторе. «Я дошел до своего предела мечты, а мечта эта была покупка сильного американского трактора, — писал позже композитор Рахманинов. — Помню, что я хотел произвести эту покупку через наше Министерство земледелия»...

автомобиле. За рулем — шофер Толмачев. День был душный, стояла жара, хотя накануне прошел сильный дождь. Дорога была вся в кочках, ехать быстро было невозможно. Дорога была забита повозками с солдатами, которые ехали в Тамбов, чтобы оттуда отправляться на фронт. Все сидевшие в повозках были пьяны, горланили песни, ругались матом. Несколько раз нашу машину останавливала толпа пьяных солдат, которые бросали в нас комья земли, страшно сквернословили, требовали водки и денег. Мы сильно перепугались, а Сергей Васильевич сидел, сцепив руки, и не говорил ни слова. За всю дорогу до Тамбова и обратно он не произнес ни слова». «Мне дали знать, что меня призывают как ратника ополчения и что должен явиться на смотр. По правде сказать, мне даже смешно стало в первый момент. Плохой из меня вояка выйдет! Как бы то ни было, сел в автомобиль и поехал в Тамбов являться. В доме меня уже почти из списков живых вычеркнули и стали оплакивать. Стало и у меня смешливое настроение проходить, а когда я поехал в Тамбов и чуть не все сто верст мне пришлось обгонять обозы с едущими на смотр запасными чинами — мертвецки пьяными; с какими-то зверски дикими рылами, встречавшими проезд автомобиля гиканьем, свистом, киданием в автомобиль шапок; криком о выдаче им денег и т.д., то меня взяла жуть и в то же время появилось тяжелое сознание, что с кем бы мы ни воевали, но победителями мы не будем». Страну быстро затягивал революционный морок. «Когда Сергей Васильевич в последний раз приезжал в Ивановку, то ивановские мужики раздурачились совсем, — вспоминает кухаркина дочь Екатерина Штырлина. — Начали пропивать алабушкинским зерно из амбара, птицу, овец. Сторожа вскоре все из усадьбы ушли. Боялись, что деревенские зашибут ночью. В усадьбе остался один Яков, которого все мужики побаивались, так как Яков

всегда ходил с ружьем. Зимой подпалили усадьбу. Амбары погорели совсем, а флигель и барский дом только обгорели. Так тогда и не допытались — кто поджег. Мужики словно озверели, тащили все подряд: кто скотину, кто барскую одежду, кто посуду, кто мебель, кто барские картины. Афоня Архипов додумался упереть огромную люстру из барского дома, куда он этакую громадину собирался повесить, не знаю. А книги, те свалили зачем-то в кучу, в фонтане, что был между домом и флигелем, и запалили. Книги можно было отдать в школу. Учитель и просил, чтобы книги отдали, но его просто прогнали из усадьбы». Рояль вместе с паровой молотилкой ивановские мужики пропили березовским. «Мерседес» реквизировали в пользу армии. Американский трактор до Ивановки не доехал. Билеты на концерт Рахманинова в чикагском Symphony Center стоили безумно дорого. В кармане Игоря Сикорского, президента компании Sikorsky Aero Engineering Corporation, было всего двадцать долларов — весь бюджет его корпорации. Точнее, остатки бюджета. Сикорский приехал из Нью-Йорка в Чикаго и купил дорогущий билет на концерт. Великий Рахманинов был, пожалуй, самым богатым русским эмигрантом в Америке. Он имел особняк на берегу Гудзона, построил виллу в Швейцарии, менял автомобили каждый год, однако пользоваться своим богатством явно не успевал, ибо ездил с концертами по миру — в персональном пульмановском вагоне — практически без перерыва. Так почему бы великому Рахманинову не поделиться крохой своего богатства с господином Сикорским? Говорят, он соотечественникам не отказывает. Про щедрость Рахманинова ходят легенды. Но даже если откажет, послушать концерт Рахманинова — это ведь тоже результат, верно? Они сидели в артистической уборной. Рахманинов, уставший после концерта, слушал пламенную речь Сикорского — про летающие лодки, про вертолеты, про то, что надо совсем немного, чтобы его компания взлетела и совершила переворот в авиации… — Мой друг, — молвил Рахманинов, — что вам надо, чтобы достичь мечты? — Пятьсот долларов! — не раздумывая ответил Сикорский. Рахманинов достал из кармана чековую книжку и выписал ему пять тысяч. — Сергей Васильич! — вскочил Сикорский и замолчал, потому что больше ничего не мог сказать. — Возьмите меня в долю, — улыбнулся Рахманинов. Композитор Рахманинов стал вице-президентом Sikorsky Aero Engineering Corporation, жители Березовки сдали в колхоз паровую молотилку, пропитую мужиками Ивановки, таинственная поклонница Рахманинова по имени Re оказалась литератором Мариэттой Шагинян, его музыку разрешили играть в Советской России, однако своего трактора у композитора Рахманинова так никогда и не было. Редакция благодарит Александра Ивановича Ермакова, директора музеяусадьбы С.В. Рахманинова, за помощь в подготовке материала.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

текст: сергей кумыш рисунки: олег бородин

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Декабрь

всегда проходит незаметно. Ждешь главного события, торопишь время, и все вокруг начинает мельтешить и путаться. Как будто читаешь наискосок. Новогодняя ночь вспыхивает и стремительно гаснет, как бенгальский огонь в детской руке. А ты не успел порадоваться, потому что оказался не готов. Становится грустно, хочется вернуть безнадежно потерянный месяц, прожить его заново — теперь-то ты знаешь как. Но его не вернуть. И ты, затаившись, начинаешь ждать следующего декабря, обещая себе, что больше ничего не упустишь. И вот он, декабрь; и все повторяется снова. А однажды декабрь наступит уже без тебя. Неделю назад меня сбила машина. В этом году снега выпало много, а он все продолжает безразлично опускаться на землю. Прямо сейчас за больничным окном растет огромный сугроб, в который так и хочется прыгнуть. Вот и в тот вечер тоже шел снег. Я возвращался домой с репетиции. Предполагалось, что на днях я буду играть фортепианный концерт Шумана. Переходил дорогу не по светофору, не посмотрел по сторонам. А потом увидел радиаторную решетку несущейся на полной скорости машины — уже прямо перед собой. Даже испугаться не успел. Зато успел подумать о том, как же глупо все заканчивается. Вот странно: если произнести слова вслух, то это займет несколько секунд. Нескольких секунд у меня тогда не было, а фраза каким-то образом уместилась в голове. Очнулся я довольно быстро, но подняться не смог. Боли сначала не чувствовал, но было устойчивое ощущение, что внутри меня что-то сдвинулось или поменялось местами. Надо мной хлопотала хозяйка той самой злосчастной машины. Пыталась привести меня в чувство и разговаривала по мобильнику с диспетчером «Скорой помощи». Миниатюрная молодая женщина в черном пальто, слишком легком для нынешней погоды. Больше вокруг никого не было. Сколько себя помню, никогда не хотел быть пианистом. Родители постоянно из-за этого ссорились: папа говорил, что ему надоело мое нытье и он заберет меня из музыкальной школы, а мама настаивала, чтобы я продолжал туда ходить. Я продолжал — и ходить, и ныть. Потом родители развелись. Я долгое время думал, что причина именно во мне, что папа не выдержал моих капризов и маминого упорства. Я стал заниматься более прилежно, чтобы не расстраивать маму. И втайне надеялся, что папа заметит произошедшую во мне перемену и вернется домой. Папа не вернулся, а я со временем понял, что играю уже не из-под палки, а потому, что привык. И делаю это, надо сказать, не без удовольствия. Но особой усидчивостью я все равно не отличался. Иногда я проделывал следующий трюк. Мама, уходя куда-нибудь, усаживала меня за старенький «Красный Октябрь» (они его купили в свое время по объявлению, с рук, но все равно эта покупка долго обсуждалась в нашей семье: не по средствам, ворчал папа; необходимость, твердила мама) и говорила, чтобы я играл, пока она не вернется. Я послушно разучивал этюд, пока, по моим подсчетам,

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

мама не удалялась от квартиры на приличное расстояние, а потом оставлял клавиши в покое и действительно начинал играть. В игрушки. Когда же я слышал звяканье связки ключей под дверью, то снова бежал к пианино и, изобразив на лице усердие, принимался мучить несносного Черни. Думаю, мама догадывалась о том, как я провожу время: находила иногда разбросанные по полу детали конструктора, машинки, оставленные мной в спешке посреди комнаты, Бэтмена на шарнирах, примостившегося неподалеку от инструмента. Но никогда меня за это не ругала и вообще никак не показывала, что я разоблачен. Только просила сыграть для нее то, что я разучил за вечер. Если выходило сносно, меня оставляли в покое. Если же нет, она склонялась вместе со мной над нотами и терпеливо поправляла, пока у меня не начинало получаться. Потом я поступил в консерваторию. Не потому, что очень хотел, а потому, что к определенному возрасту ничего другого толком не умел делать. Несколько раз, уже в выпускном классе, готовясь к вступительным экзаменам и шлифуя программу по специальности, я пытался бунтовать, говорил, что не хочу там учиться. Тогда мама резонно спрашивала: «А где хочешь?» Ответа у меня не было. Вот так и получилось, что однажды я стал пианистом. Сколько мне здесь лежать, пока не понятно. Сломаны несколько ребер, ушиб легкого и поврежден плечевой сустав. Я, видимо, неудачно увернулся, машина наехала на левое плечо. Именно это обеспокоило врачей больше всего. Операцию сделали на следующий день, теперь надо ждать. Самое опасное, что рука может так и остаться обездвиженной. Может нарушиться мелкая моторика. То есть, проще говоря,

...Море — непреложно. Оно просто есть, и мы ничего не можем с этим поделать. Мы не можем изменить ритм приливов и отливов, структуру дна и цвет воды. Оно такое, какое есть. Мы не можем ничего сделать с морем, потому что не присутствовали при мироздании. Та же история с Бахом. Его нельзя менять, как-то специально интонировать, пытаться освежить, делать современнее. Он слишком далеко. Он уже недосягаем. Он уже такой, какой есть. И в этой музыке мы уже ничего не можем поменять... 52

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

вместо левой руки будет этакая костяная лапа, которая шевелит пальцами с той же скоростью, с какой рак передвигает клешнями. А возможно, мне повезет. Но пока никто ничего не может сказать, а я — под строгим врачебным наблюдением. И ничего, кроме боли, не чувствую. О том, чтобы пошевелить пальцами, могу только мечтать. В детстве я довольно часто думал, что неплохо было бы сломать руку. Бесконечные разговоры о том, что надо беречь пальцы, кисти, локти, доведут кого угодно. Здоровье, конечно, важная вещь, но когда тебе напоминают об этом со всех сторон, начинаешь звереть. Я слышал это от родителей, от педагогов, даже от друзей. Мне казалось, занятия музыкой накладывают отпечаток на облик, манеру поведения и даже образ мыслей. И как же хотелось, хотя бы ненадолго, оказаться оторванным от инструмента, посмотреть на себя со стороны, понять, много ли я теряю. Но мне не везло — я ничего не ломал. Или везло: зависит от точки зрения. Более того, в один прекрасный день мама добилась, чтобы меня перевели в школу при консерватории. Вскоре я перестал сравнивать себя с другими школьниками — сравнивать было не с кем, теперь у меня в классе все были такие. Если внимательно посмотреть на то, каким я был в детстве, может возникнуть вопрос, как я вообще умудрился закончить школу, да еще потом и консерваторию. Я сам себя раньше спрашивал. Дело в том, что у меня действительно получалось играть. Мне это давалось довольно легко и казалось, что так и должно быть и нет здесь ничего особенного. Если что-то поначалу дается без особых усилий, кажется, и стараться незачем. Вот мне и казалось. Я думал, что все в жизни будет происходить так же легко. Только теперь я знаю, что если у тебя по-настоящему получается делать какое-то одно дело, то в большинстве остальных вопросов ты, как правило, полный профан. Если рука не заживет или заживет как-то не так, я останусь как раз с теми самыми «остальными» вопросами. Без того единственного дела, в котором могу быть действительно полезен. Впрочем, дело не в пользе, плевать я хотел на пользу. Я просто ужасно люблю то, чем занимаюсь. И мне очень страшно. Мне не нравятся разговоры о предназначении и о том, что некоторые люди рождаются с готовой судьбой. До определенного момента у меня получалось неплохо играть, но не более того. Уже учась в консерватории, я продолжал ловить себя на том, что думаю, кем же стану, когда вырасту. Но однажды летом произошло вот что. Я отдыхал на море, у дальних родственников. Каждый день проводил на пляже: плавал до изнеможения и глазел на полуголых сверстниц. О музыке я особо не думал. Вообще ни о чем толком не думал. И вот как-то раз, уплыв довольно далеко от берега, я вдруг понял, как надо играть Баха. Вспомнил кассету с Бранденбургскими концертами, когдато лежавшую у нас дома. На этой кассете был изображен океанский берег, а на небе впечатана крупная надпись — Bach. Довольно пошлое оформление, на самом-то деле. Но подумал я вот о чем.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Море — непреложно. Оно просто есть, и мы ничего не можем с этим поделать. Мы не можем изменить ритм приливов и отливов, структуру дна и цвет воды. Оно такое, какое есть. Мы не можем ничего сделать с морем, потому что не присутствовали при мироздании. Та же история с Бахом. Его нельзя менять, как-то специально интонировать, пытаться освежить, делать современнее. Он слишком далеко. Он уже недосягаем. Он уже такой, какой есть. И в этой музыке мы уже ничего не можем поменять. Понятна мысль? Бах должен оставаться таким, какой он есть. Океан нельзя изменить, его можно только загадить. Я прекрасно понимаю, что мысль не моя и не мне первому она пришла в голову. Собственно, Баха обычно так и стараются играть. Но одно дело играть его так, потому что тебя этому научили, и совсем другое — неожиданно понять самому. Как бы просто и даже банально все это ни звучало. Я ушел с пляжа и, наверное, целый час стучал пальцами по тетиному подоконнику — пианино у нее в доме не было. Сегодня приходили родители. Вместе я их не видел уже больше двадцати лет. Когда-то я прилагал столько усилий, чтобы это произошло, чтобы они хоть ненадолго снова оказались вдвоем, рядом со мной. Но даже на моих концертах, даже на госэкзамене они сидели в разных концах зала. Оказалось, достаточно просто попасть под машину. Они оба были обеспокоены и при этом заметно смущены. Особенно отец. Все время говорил что-то невпопад, пытался шутить, каждый раз неудачно, отводил в сторону глаза. Мама принесла мандарины. Огромный шуршащий кулек. Лежат теперь на тумбочке рядом с кроватью и пахнут. Либо в запахе мандариновых корок действительно есть что-то хвойное,

...В детстве я довольно часто думал, что неплохо было бы сломать руку. Бесконечные разговоры о том, что надо беречь пальцы, кисти, локти, доведут кого угодно. Здоровье, конечно, важная вещь, но когда тебе напоминают об этом со всех сторон, начинаешь звереть. Я слышал это от родителей, от педагогов, даже от друзей. Мне казалось, занятия музыкой накладывают отпечаток на облик, манеру поведения и даже образ мыслей. И как же хотелось, хотя бы ненадолго, оказаться оторванным от инструмента, посмотреть на себя со стороны, понять, много ли я теряю... 54

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

либо для нас он настолько неотделим от Нового года и елки, что воображение само добавляет недостающие оттенки. Я не сказал им того, что знаю о руке. О том, чем все может закончиться. Впрочем, они, скорее всего, поговорили с врачом. Да и мама была здесь уже не в первый раз, наверное, давно все выведала, просто вида подавать не хочет. Кстати, о Новом годе. В конце декабря папа всегда приносил домой живую елку. Мама говорила, что ей жаль деревья, что давно пора купить искусственную, но тут мы с папой были заодно. Так и вижу его, входящего домой с мороза, с еще не растаявшими снежинками на пальто и шапке, красными щеками и разгоряченным дыханием. Пока он не закрывал за собой дверь, изо рта у него вырывался легкий парок. Мама в итоге каждый раз сдавалась: папа елку, в конце концов, не из леса принес, а купил уже срубленную, так что все равно пропала бы, а так всех нас порадует. И мы вместе принимались ее наряжать. Ничего, конечно, особенного, у всех есть подобные воспоминания. Но какими же мы были тогда счастливыми. И вот снова декабрь, я лежу в больнице, родители, не разговаривавшие больше двадцати лет, стоят у моей кровати и не знают, что сказать. Все попытки завязать отношения с девушками заканчивались примерно одинаково. В целом напоминает мои отношения с музыкой, но уже без твердой маминой руки, которая неизменно ставила бы меня на место. Личная жизнь на то и личная, разбирайся сам. Проблемы в том, чтобы кого-то заинтересовать, у меня никогда не было. На худой конец всегда можно что-нибудь слабать на пианино: это действует безотказно.

...Все попытки завязать отношения с девушками заканчивались примерно одинаково. В целом напоминает мои отношения с музыкой, но уже без твердой маминой руки, которая неизменно ставила бы меня на место. Личная жизнь на то и личная, разбирайся сам. Проблемы в том, чтобы кого-то заинтересовать, у меня никогда не было. На худой конец всегда можно что-нибудь слабать на пианино: это действует безотказно... русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Проблема была в другом. Как и в случае с музыкой, мне не хватало усидчивости. Вначале все всегда шло идеально, потому что получалось само собой. А вот дальше начинались неизбежные трудности, столкнувшись с которыми я спешил дать задний ход. Так продолжалось до тех пор, пока я не полюбил по-настоящему. Только вот понял я, что люблю, уже поздно. Она не знала, что я музыкант, да и познакомились мы, в общем-то, случайно: разговорились в автобусе. Точнее, разговорился я, потому что рядом со мной села девушка… Скажешь «красивая», попробуешь описать — будет непонятно, потому что есть и красивее. А что еще может зацепить при первом взгляде? Попробую все-таки объяснить. Мы все как-то пытаемся представить, нафантазировать себе идеального спутника или спутницу. Даже если не рисуем в воображении конкретных черт. Просто вот такой удивительный человек, который по каким-то трудноопределимым качествам сразу распознается как свой. И, представляя себе его (ее), сразу же внутренне соглашаемся с тем, что такого (такую) нам никогда не встретить. Именно такая девушка села рядом со мной в том автобусе. Поэтому сказать, что я влюбился, будет несколько неточно. Я, что называется, дождался. Так мне, во всяком случае, показалось. А проверить это можно только одним способом — немедленно с ней заговорить, пока не исчезла. И я заговорил. Мы прожили вместе год. Первые дни, может быть, и недели она вела себя сдержанно, у меня даже временами складывалось ощущение, что она не очень понимает, чего я от нее хочу. А потом произошла резкая перемена. Я пригласил ее на концерт. Она дождалась меня после окончания. Мы гуляли по набережной. А потом остановились. Целовалась она так, как будто делает это последний раз в жизни. — Ты сел за рояль, и я вдруг поняла, как сильно тебя люблю. Прочитаешь такую фразу в какой-нибудь книге и подумаешь: «Пошлость и выдумка». Но это была не книга, и я был счастлив до дрожи. Это как с декабрем, про который все понимаешь, когда он уже закончился. Я лежу в больнице — с повреждениями, от которых, возможно, до конца так и не оправлюсь. Я не знаю, смогу ли снова играть, а по-настоящему, как мне кажется, чувствовать музыку начал лишь несколько лет назад. Единственная девушка, которую я любил, сейчас гдето — кто знает, где. Все закончилось год спустя. Все опять казалось слишком сложным. Только вот забыть, перешагнуть, как это бывало с другими, уже не получится. Я по-прежнему ее люблю. Мне действительно страшно и одиноко. Но у меня есть о чем подумать. Мне есть что терять. А также есть на что надеяться. Стоит декабрь, падает снег. Может быть, впервые в жизни мне не хочется подгонять время. До Нового года чуть меньше трех недель.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Урок мужества. Футболь. Обозреватель «РП» вступает в игру. Фотоувеличитель. Фокус Левитина.

gettyimages/fotobank

текст: николай фохт

Читатель «РП», конечно, помнит футбольные расследования Николая Фохта. Теперь обозреватель «РП» углубляется в тему: прежде чем снова написать о футболе, он в составе команды «Русского пионера» принял участие в настоящем футбольном турнире. Николай — как и всегда в уроках мужества — не голословен. русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

У этой

истории счастливый конец. А мог бы быть конец у этой истории не такой уж радостный. Поверьте мне. Кто-то скажет: подумаешь — «конец», в смысле, что уж такого в этой истории занимательного и поучительного? Частный случай, междусобойчик, не стоит разговора. Может быть, и так. А может быть, и нет. Как у Высоцкого: пылинка обретает силу бури. Да, мой случай пылинка, разумеется. Но, попав в этот круговорот событий, в эту песчаную бурю страстей и ураган амбиций, в омут несбывшихся надежд… Короче говоря, может быть, мой пример — другим наука, а кому-то своевременное предупреждение. Как минимум, можно почерпнуть названия мазей и припарок, которые помогут в трудную минуту. Речь о футболе. О боли в футболе. О большой боли в маленьком футболе. В тот вечер я стоял у окна и смотрел вниз. Внезапно тишину моей трехкомнатной квартиры прорезал рингтон «Charity Bells». Предчувствуя что-то, взял трубку мобильного. Это был Александр. — Николай, кроме всего прочего, привет. Есть дело. У Александра всегда так, обязательно какое-нибудь дело. Обычно он спрашивает моего совета по охранным системам «Сигнал» и антивирусному программному обеспечению Dr. Web. И, главное, всякий раз умудряется сформулировать вопрос слово в слово, как в прошлый свой запрос. И выслушивает мои слово в слово те же рекомендации с нескрываемым интересом. Говорит даже, что все записал и это, конечно же, поможет. Цельная натура Александр, последовательная. Но в этот раз речь пошла об ином. — Николай, нужна помощь. Не помощь даже — поддержка. Мы проводим футбольный турнир. Ты нам человек не чужой, а родной, твои рекомендации спасли не одну тысячу долларов и защитили не один гигабит информации… Он всегда обстоятельно подступает к теме, всегда. — Короче говоря, я записал тебя в нашу команду. Очень нужна твоя защи-

та. Ты человек крепкий, самбист… Как, кстати, твои физические кондиции, на высоте небось? — Да как сказать… — Я так и знал, поэтому и предложил тебя в качестве опорного защитника. — Что за фигня, какой опорный защитник? Опорными бывают только полузащитники. — Футбольные схемы с тех пор ушли далеко вперед, — не моргнув глазом продолжил Александр. — Тем более, как ты знаешь, организация наша передовая, пионерская, мы держим нос по ветру и любую инновацию стараемся приладить к делу. Опорные защитники впервые появились в южнокорейском футболе. Там ведь какая схема? — Какая? — Во-первых, прогрессивная. Во-вторых, 1-5-5-0. Пять защитников, пять полузащитников. В обеих линиях, в защите и полузащите, есть по одному опорнику. А то и по двое. — Мы что, едем играть в Южную Корею? — Я оживился. — Зачем? Чтобы применить эту схему на практике, не обязательно выезжать за рубеж. — Александр заразительно рассмеялся. — Тогда, Саша, вот что я тебе скажу: такой схемы не существует. Ты, как обычно, или все перепутал, или все придумал. Но дело не в этом, а дело в том, что у меня болит колено. — У всех болит колено, — сразу нашелся мой неугомонный собеседник. — Вот Григорий — вчера во время игры захромал. А сделали рентген — кресты полетели. Или вот я. Вчера во время игры бутсой въехали мне в ногу. Сделали рентген — ничего, просто ушиб. — Я не понимаю, что это доказывает? — Это доказывает, что в нашем возрасте колено болит у всех. И Григорий выйдет на поле во что бы то ни стало. — С порванными крестообразными связками?

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

— Именно! — Это фашизм какой-то. — Это командный дух и лояльность. Да, забыл сказать: мы сделали форму — все участники получат комплект. В смысле, заберут форму после матча, бесплатно. — А, ну так бы сразу сказал. Когда игры? — Через десять дней. Будем на связи. Конечно, мне хотелось выйти на поле. Но я не врал про боль в колене, тем более что, если начистоту, в обоих коленях — просто в правом намного сильнее. Боли начались пять лет назад: после двадцатилетнего перерыва я вышел на искусственный газон стадиона «Зенит» на «Войковской». В тот раз довелось защищать цвета сообщества живого журнала menty_ru. Там меня тоже купили на форму: сделали футболку с моим никнеймом. После первой же игры колено сковала нечеловеческая боль. Продержался я пять матчей — до того момента, как дернул заднюю поверхность бедра. То есть у меня было три недели подумать и, возможно, залечить не только портняжную мышцу, но и основополагающий сустав моего организма. Сначала я пошел легким путем. Инга в прошлом медсестра. Она осмотрела мое колено и стала над ним колдовать. Уже утром, за завтраком, обнародовала свой диагноз: — Думаю, ничего страшного. Поле синтетическое, говоришь? От синтетики все беды. Я давно перешла на хлопок и лен, вон постельное белье, если заметил, исключительно льняное, ни лавсановой ниточки, ни-ни. А колено, оно чувствует ненатуральную траву, сразу реагирует. — Это как? — От синтетики совершенно другая энергетика передается в коленный сустав. Суставная жидкость мутирует в течение всего двух-трех часов. Это как радиация. От этого и боли. Лечить нужно народными средствами — водкой. Она стронций выводит.

— Но я играл еще и на асфальте, и на паркете… — Асфальт — та же синтетика, только еще вреднее. Паркет — наверняка паркетная доска. Знаешь, что туда намешивают? Вообще, футбол самый травмоопасный вид спорта. Больше мы не встречались, во всяком случае по поводу колена. С тех пор я еще два раза пытался вернуться в свой большой футбол, оба раза правое колено блокировало продолжение карьеры. Испробовал все, все средства: руки остеопата, УВЧ и магнитотерапию, специальный массаж ноги, патентованный комплекс упражнений для восстановления функциональности суставов колена для смартфона, который скачал за 189 рублей на Play Маркете; в холодильнике хранится полный набор мазей и втираний: хондроксид, випросал, индовазин, финалгон, дип хит, траумель, актовегин, гидрокортизон, фастум гель, быструмгель, адвантан, корнерегель, мазь «Спасатель», мазь «Лошадиная сила», несколько видов тайских разогревающих и анестезирующих бальзамов (в сочетании с тайскими массажистками давали краткосрочный положительный эффект). Безрезультатно. Тогда я решился на хитрость — записался к хорошему спортивному хирургу. Сделал дорогую МРТ, записался на прием. Светило посмотрел на снимки и описания — взгляд его стал тусклым, он перевел глаза на окно. Из окна виднелся Измайловский парк и не очень живописный участок шоссе Энтузиастов. — Тут я вам не помощник, — разочарованно, даже трагически сообщил Юрий Алексеевич. — Хирургическое вмешательство не требуется. — А что у меня, доктор? Может, посмотрите мое колено? — Да чего там смотреть? — Хирург только что не зевнул. — Предположу, у вас дегенеративное развитие мышц, которые держат связки, неравномерное. Колено и болтается. Вообще, футбол самый травмоопасный вид спорта. Вот вчера

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

мне прислали по имейл МРТ футболиста из Нижнего. — Юрий Алексеевич разговаривал уже с медсестрой. — Слушай, ему двадцать четыре, а колена уже нет, вообще никакое. Даже не знаю, как мы его соберем, колено-то. Но что-нибудь придумаем, покумекаем. — Доктор был счастлив, как ребенок. — А со мной что? — С вами… С вами все хорошо. — Чего хорошего? Колено болит, по-настоящему, доктор. — Что вы знаете про боль? — Хирург опять заскучал. В результате прописал мне лечебную физкультуру в оздоровительном центре «Чайка». В «Чайке» диагноз сменили. Доктор Елена не поверила в дегенеративное развитие и назначила перпендикулярное лечение. Футбол опасен тем, что очень травматичен, заметила она в конце осмотра. Я опять грел колено и выполнял какие-то чудовищные упражнения: меня подвешивали на тросах, заставляли при этом шевелить ногами. Больше всего болела спина, но врачей это не смущало. Вообще-то стыдно было ходить в «Чайку». Там восстанавливались люди после автокатастроф, спортсмены залечивали свои страшнейшие травмы. Туда приходил и художник Никас Сафронов — тоже, кажется, после автокатастрофы. Улучшений не наступало. Однажды я спросил у доктора по ЛФК: а есть шанс, что я смогу снова играть в футбол? Доктор ответил лаконично: это наша профессия — возвращать людей в большой спорт. А вы в какой команде играете? В menty_ru, это мой последний клуб, в шутку ответил я. Врач и бровью не повел: а когда ближайший турнир? Через месяц. Только он по дзюдо, на призы клуба «Салют» района Дегунино. Так вы не футболист? Нет, но проблема футбольная. Борьба — очень травматичный вид спорта, но футбол — травматичней, произнес сквозь какую-то пелену врач и завис до конца занятий. Возможно, это

gettyimages/fotobank

меня и спасло — пытки с подвешиваниями прекратились. Надо ли говорить, что курс лечения не дал никаких результатов? Кстати, турнир по дзюдо я тоже пропустил — из-за воспаления сухожилия плечевого сустава. Но это уже совсем другая история… В общем, к футбольному первенству я решил готовиться по собственной системе. Во-первых, согнал вес. На всякий случай, на четыре килограмма. Во-вторых, купил наколенники, бандажи для ахилловых сухожилий и мышц бедра, по две, разумеется, пары. И восемь метров эластичного бинта, который нарезал на более короткие отрезки, по метру-два. Затем я решил потренироваться. Игра проходила в спортзале «Белый медведь», где проводят активный досуг, — правильно, следы партии «Единая Россия». Но меня это не останавливало — зал совсем рядом с моим домом. К концу первой тренировки я не только угробил больное колено, но и подвернул лодыжку; после получен-

ных травм я не сдался и встал в ворота — первый же удар пришелся в вытянутую левую руку, больное плечевое сухожилие хрустнуло, рука на пару минут повисла, как не своя. По результатам первой тренировки я не терял оптимизма: как правильно, говорил я себе, что купил бандажи для голеностопа — почему же, интересно, я не надел их? Была запланирована и вторая тренировка по футболу. И она состоялась, несмотря на распухший голеностоп, боль в колене и невозможность отстояться в воротах из-за потерявшей подвижность руки. Все бандажи и обрывки бинта пошли в ход. Финалгон жег во всех местах и гнал в бой. На двадцатой минуте я подвернул левую, больную, лодыжку. И решил на этом пока остановиться. До турнира осталось четыре дня. За день до игр боль немного утихла, опухоль с голеностопа не сошла. Вопрос стоял ребром: играть или не играть?

В день турнира, за четыре часа до открытия, я включил телевизор, свой Xbox и запустил Mass Effect 3. Там дело уже шло к финальной схватке. Я и загадал: если пройду самый трудный бой, где меня особенно беспокоили баньши, беспощадные бойцы Жнецов в женском обличье, если вырву победу — пойду играть в футбол. Если нет — останусь дома играть в космических пришельцев. На удивление легко, практически с первого раза я прошел сложнейший уровень. Внутренний голос подначивал: одолел Жнецов — неужели с каким-то мини-футболом не справишься? Я был в зале за сорок минут до начала. Сперва разминка без спецсредств, в обычном спортивном костюме (я выбрал «Адидас» с надписью «sambo» на спине и груди — для устрашения соперника). Потом я плотно забинтовал правое колено, а поверх — упругий наколенник. Наколенник на левое, бандажи на оба бедра; сверху — компрессионное трико, купленное на ибее за четыреста рублей. Надо ли говорить, что все суставы ног — под финалгоном? Финалгон же достался и воспаленному плечу, сверху — компрессионная майка того же производителя, с того же ибея. Ну и только после этого — комплект формы организации Александра. Она, форма, оказалась красивой — красной. И когда я уже был готов, когда во всей этой своей экипировке я скорее напоминал хоккеиста, чем футболиста, появился Александр. Он подвел ко мне человека с до боли знакомым лицом. — Это наш тренер, Андрей. Я рассказал ему про тебя, про твои проблемы. Андрей захотел увидеть тебя и поговорить лично. Старик, дело в том, что, кроме тебя и меня, от нашей организации в команде никого не будет. Совет директоров решил подстраховаться и выделил бюджет на привлечение настоящих футболистов. Но раз уж ты пришел… Андрей! — Александр обратился к тренеру, который не мог оторвать озадаченного взгляда от моей амуниции. — Это Нико-

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

лай. У него проблемы. Он плохо играет в футбол, но хорошо бегает. Я ничего не путаю? — Путаешь. — Не важно. Ему надо дать специальное задание, чтобы он не очень мешался на площадке. Ну и выжил по возможности. Вы тут потолкуйте, а я пошел встречать гостей. Андрей молчал. — Я и бегать не могу, если честно. — Будешь играть в защите. Закрывай игрока, а не зону. Пас только вперед или назад вратарю, никаких поперечных передач. Попроще. Вперед не ходить. Понятно? — Более-менее. Дальше все было как в тумане. Финалгон жарил так, что я забыл о своей изначальной боли. Я приклеивался к игрокам и делал вид, что отбираю у них мяч в непростой силовой борьбе. Единственное, что я мог, — играть на опережение. Пару раз это принесло плоды. Я чувствовал себя танком в современном бою: моего ресурса должно было хватить минут на семь — дальше, по законам современного боя, танк уничтожает умная ракета «земля-воздух-земля». Хотя, между нами говоря, в современном бою вряд ли кому-то придет в голову драться с помощью танка… И вот что я вам скажу: я выстоял. Мы проиграли обе игры, но я допустил минимальное количество ошибок — мне так кажется. Александр действительно разрешил оставить форму себе. На следующий день — о чудо! — колено болело умеренно, а опухоль на голеностопе почти спала. Клин — клином, пронеслось в голове. И я с верой в себя поковылял в тренажерный зал — беспощадно закачивать больное колено.

1. С возрастом коленные суставы начинают болеть у всех.

2. Адвантан и корнерегель, как и актовегин, — лишние в списке.

3. Врачи не всегда могут поставить правильный диагноз.

анна всесвятская

P.S. Мало кто знает, что в моей программе-максимум на этот турнир значилось не только выжить, но и забить гол. Все-таки человек с больным коленом — очень странное, непредсказуемое и очень амбициозное существо.

Повторим урок

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

4. Красный цвет формы самый яркий, хотя мне нравится синий.

все фотографии в рубрике «фотоувеличитель» валерий левитин/риановости

фокус левитина

Он работал, кажется, на всех «Пионерских чтениях» и «Пионерских играх», с самого основания «Русского пионера». Он был свидетелем и хроникером наших радостей и побед. Он снимал нас на память — делая это всегда легко и непринужденно, почти по-домашнему. Это и был главный фокус Валерия Левитина — работать, не напрягая. Легким и непринужденным он остается в нашей памяти — в этом странном устройстве, чемто похожем на фотоаппарат. Увы, не таком точном, как фотоаппарат Валерия Левитина.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

пресс служба гума

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Правофланговый. В консервах Бога нет. Андрей Макаревич про музыку как язык Бога. Отличница. Не просто стихи. Джахан Поллыева про то, как растут песни. Знаменосец. Лишние ноты. Дмитрий Коган о душе музыкального инструмента. Запевала. Волшебные вибрации. Алена Свиридова про боль и эйфорию. Отличник. Охота за кадром. Эллиотт Эрвитт про свое великое шотландское приключение. Завуч. Без композиторов. Владимир Мартынов про конец эпохи великих. Отличник. Музыка навеяла. Андрей Бильжо о «толстом» голосе. Звеньевая. Слышимо-невидимое. Алена Бабенко про то, как не потерять музыку. Подшефная. Жизнь на четверку. Исповедь хорошистки Елены Жихаревой. Горнист. Голод в Амстердаме. Вита Буйвид про вино и феминисток. Горнист. Белл, где ты? Александр Рохлин дебютирует в качестве горниста.

orlova

Музыкант Андрей Макаревич пишет про то, что знает не понаслышке: про человечество, оглушенное децибеллами городских улиц, и про музыку, которую превратили из принцессы в Золушку.

текст: андрей макаревич

НЕТ-НЕТ, ГОСПОДА, поверьте

мне: если уж мы говорим об искусстве, то музыка — искусство искусств, высшая его ступень. Музыка необъяснима и иррациональна. Желаете пояснений? Извольте. В любом из искусств помимо «как» (что и составляет тайну искусства) непременно есть еще и «про что». Про что там у тебя книжка — про любовь, про войну или про дружбу? Ромео и Джульетта умерли от любви, и мы печалимся, Чапаев опять не доплыл до берега — горе, бурлаки тянут баржу, им тяжело и жарко, и мы сопереживаем. Даже балет, по сути набор живых картинок к музыке, имеет содержание — про что там «Лебединое озеро»? А тут дядька склонил голову, провел конским волосом смычка по струнам скрипки — и ты вдруг заплакал. Что с тобой, дружок? Про что это ты плачешь? Теория, как водится, очень хорошо объясняет, как та или иная музыка сделана, но никогда не объяснит, как ее сделать.

Краски, положенные на холст, даже в полном соответствии с инструкцией, еще не есть картина. Музыка нанизана на ритм, как все живое на нашей планете (а индейцы считали, что живое на планете — все, считая саму Мать-Землю, и я с ними согласен). Все вокруг подчинено ритму: день и ночь, зима и лето, приливы и отливы, фазы солнечной активности, смена глобальных потеплений и ледниковых периодов. Порывы ветра хаотичны, а волны ударяют в берег, создавая мощный ритм, — как это? Внутри каждого из нас ритмично бьется сердце. Там, где остановился ритм, — закончилась жизнь. Ритм задан нам Богом. Мы многое знаем о тайнах ритмов — и не знаем ничего. Сейчас с помощью ритмов (инфразвук) лечат болезни — опять. Раньше это делали шаманы. Ударяя в бубен, шаман стучался в двери к богам. И двери открывались, поверьте, — если ты знал правильный ритм.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

А мелодия? Почему мелодия, лишенная содержания, заставляет нас переживать? Всех, включая детей? Я в свое время посвятил этому целое исследование, но не боюсь повторяться. Товарищ Жданов, надзиратель над советской культурой, топтавший Шостаковича, утверждал: музыка — это то, что можно напеть. Он был почти прав, сволочь. Просто собственный музыкальный уровень не позволял ему напеть Шостаковича. А мелодия повторяет интонации нашей речи. И справедливо это для всех народов мира: английские мелодии перекликаются с английскими интонациями, индийские — с индийскими. Мы никогда не говорим на одной ноте — мы говорим музыкальными интервалами. И чем мы более взволнованы, тем отчетливее звучат эти интервалы. И говорим мы то в миноре, то в мажоре — в зависимости от того, о чем говорим. Как просто, да? Казалось бы. Так про что там эта мелодия?

getty images/fotobank

Внутри каждого из нас ритмично бьется сердце. Там, где остановился ритм, — закончилась жизнь. Ритм задан нам Богом. Ребята, музыка — это язык Бога. Мы слышим его через проводников — композиторов, музыкантов. А вот они — они слышат его сами. Не все. Не всегда. Но это ни с чем не сравнимое чувство. Завидно? Вам нравится, как поют в церкви? Независимо от того, кто поет — профессиональный хор или пять деревенских бабушек? Мне тоже нравится. Причем пение бабушек нравится больше: они слышат Бога, и Бог слышит их. В двадцатом веке человечество получило сразу много опасных игрушек: атомную бомбу, радио и телевидение, Интернет. Звукозапись. Конечно, впервые в истории музыка стала достоянием миллионов. Хорошо, да? Только не музыка, увы, — звуки музыки. Не все ее составляющие,

похоже, фиксируются записью. Та самая ниточка, которая связывает музыканта с Небом в момент исполнения, — не записывается. Только ее бледный след. Каждый обрел возможность сколько угодно слушать любимые произведения — в консервах. И как ими научились торговать! Но в консервах Бога нет. Да и ротация никогда еще никому и ничему не шла на пользу. Человечество, само того не ведая, превратило музыку из принцессы в Золушку. Сегодня девяносто процентов музыки, которую мы слышим (хотим или не хотим), — это фон. В лифте, в баре, в супермаркете, в телевизионных программах, за рулем машины. А мы разговариваем, спорим о чем-то, думаем о другом. Прикрутили

потише, чтоб не мешала, и делаем свои дела. Какой, к черту, Бог? Мы просто стали бояться тишины. Мы, оглушенные децибеллами городских улиц, хамской рекламой, болтовней идиотов-радиоведущих, разучились слушать тишину. И голос Бога в музыке для нас уже почти неразличим. А слесари-штамповщики студийного цеха, кующие новый бессмертный хит для певицы Сюси, юные безграмотные диджеи, складывающие свои шедевры из лупов и сэмплов — специальных музыкальных консервиков, для них заготовленных, — все они только думают, что делают музыку. Нет, ребята, вы делаете глушилки. И они хорошо работают. Вскоре после того, как планету впервые в истории накрыл пластиночный бум, случилась Вторая мировая война, унесшая рекордное, невероятное количество жизней. Не видите связи? А я вижу. Человечество, которое не слышит Бога, — долго ли проживет?

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

из личного архива

Здесь читателю предстоит не только познакомиться с мыслями Джахан Поллыевой о таинстве слияния поэзии и музыки, о чуде рождения песни. Но и, в продолжение темы, прочитать стихи самой Джахан Поллыевой — которые тоже иногда сливаются с музыкой и становятся песнями.

текст: джахан поллыева рисунок: инга аксенова

КТО МОГ ПОДУМАТЬ, что я покушусь на «святое»? Решусь «препарировать» то, что уже лет десять будит меня по ночам, просит выхода, требует раздельной со мной жизни и при всем этом продолжает оставаться самой ценной моей отдушиной? Наконец, с чего это я взяла, что ТАКОЕ можно выставлять напоказ? Таинство ведь… Однако же «из песни слов не выкинешь», правда? А раз так — музыка музыкой, но песня нам «жить помогает». Тогда откуда она берется, эта самая песня? В общем, рискну… Роберт Рождественский, будучи уже знаменитым, мечтал хоть раз услышать свою песню не в исполнении известного певца, а, например, из уст обычной девушки. Он даже представлял себе, как в солнечный день идет по улице, а из раскрытого окна вдруг польется нежный голос, с чувством поющий его песню… Надо сказать, случай ему все же представился. Но дело

было ночью, поющим оказался пьяный мужчина, выходящий из ресторана, а его призывное «Позови меня, позови меня, хоть когда-нибудь позови» кроме автора услышал и милиционер… Я не случайно вспомнила этот эпизод, описанный самим Рождественским в книжке сорокалетней давности. И пусть он с юмором отнесся к тому случаю, своя горчинка там была. Любому автору важно, чтобы его песня дошла до сердца, чтобы оказалась созвучна мыслям и личным переживаниям людей. Тогда она «пойдет в народ», тогда будет жить долго… Но здесь вступает в действие не один, а сразу несколько факторов. Во-первых, должно, что называется, «совпасть». Если мелодия, написанная другим человеком, не «легла» на стихотворение, если она создавалась в ином настроении, ничего хорошего не получится. Погибнут и стихи, и музыка. А потому правило такое: не тронули слова (или музыка), не

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

оказался на одной волне с соавтором — лучше не пиши… Второе. Музыка живет в душе не только композитора, но и поэта (ведь рифма — одно из ее состояний). Порой стихи сразу льются с мелодией, и никогда не помнишь, что было первым. Но поэты в большинстве своем люди стеснительные. Они редко признаются в своих музыкальных способностях и трепетно относятся к композиторскому искусству, очень дорожат такими соавторами. Вот и ждут порой годами, чтобы кто-то из музыкантов от их стихов зажегся… Третье. Стихи «для песен» имеют и свою структуру, и другие особенности и в массе своей отличаются от «просто стихов». Однако здесь необходимо сделать оговорку: простыми они не могут быть уже по определению. Поэзия не зря считается одним из самых сложных, высоких искусств. И к расхожему у нас «автор слов» настоящие поэты относятся с усмешкой.

Мне довелось видеть автограф, адресованный тем же Рождественским своему другу — очень известному композитору. На месте подписи стояло ироничное: «От одного из авторов слов»… Похоже, он неоднозначно относился и к званию «поэтапесенника», хотя являл собой уникальный пример мастера, чьи стихотворения почти всегда могли стать песней. И вовсе не из-за простоты слога, а в силу необычных, только ему присущих образов. Помните: «Благодарю тебя, что всем было холодно, а ты оттаяла, оттаяла»? А всего двумя строками выше: «Благодарю тебя за песенность города…» Где тут, скажите мне, простота, где пресловутая «народность»? При этом любой, когда-либо бродивший по городу в обнимку с любимой, мгновенно этот образ «считывал», чувствовал кожей… И здесь я — опять же холодно — перейду к следующему условию, позволяющему стихам стать (или не стать) песней. Дело в том, что поэзия — явление чрезвычайно многомерное. Она и дух человеческий, и национальный характер, и наилучшая хранительница родного языка — всего его богатства. Только в стихах еще можно встретить слова и речевые обороты, которых давно нет в каждодневной речи. Именно рифма «вынимает» их из подсознания, из глубин нашей памяти, давая вторую жизнь. Да, такие стихи «дышат» особым очарованием, погружая нас в эмоциональную атмосферу «серебряного» (а то и «золотого») века русской поэзии. Однако всегда ли они могут стать песней, которую услышат и до конца поймут миллионы?.. Сомнительным мне кажется и превращение в песню стихов сложных, имеющих поистине философскую глубину. И надо ли это делать? Да, есть песни даже на стихи Иосифа Бродского (причем такое, искреннее, стремление мне понятно). Однако слишком уж это ответственно! Слишком обязывает! Бродский сильно опережал свое время, создавая новые поэтические каноны, но даже сегодня писать музыку к его стихам — дело крайне непростое. Сам он как-то сказал, что до появления Высоцкого с некоторым предубеждением

относился к бардам. Но в случае с ним, говорит Бродский, мы «имеем дело прежде всего с поэтом», и как текст «это замечательно». Гитара же, по его мнению, лишь помогала «скрадывать этот невероятный труд… лингвистическую сторону» песен. По-моему, яснее и не скажешь. Еще пример. Бесценные строки Евгения Евтушенко «Идут белые снеги…» когда-то были положены на музыку и спеты замечательной певицей Геленой Великановой. Но я не помню, чтобы этот романс часто звучал по радио или со сцены. Хотя само это (уже ставшее классикой) стихотворение все время заставляет к нему возвращаться, открывая новые и новые грани. Оно навсегда останется шедевром и национальной, и мировой поэзии. В том числе потому, что евтушенковские «снеги» — не снега: они идут на небо (и туда — не идут), являя пример такого русского языка и такой поэтической музыки, которую мог услышать только гений… (Гений, признавшийся также в недавнем телеинтервью, что самое страшное для поэта — это «снять» его со своего языка.) Искусство песни содержит в себе еще множество тайн. О всех и не скажешь — да и кто бы их мог познать до конца?.. Большой загадкой остается и «рецепт» создания хита, и умение найти правильного исполнителя, и многое другое. Меня же до сих пор изумляет такая способность композиторов и поэтов, как писать «друг за другом». Причем совершенно не важно, кто из них был первым, — умеют и в том, и в другом порядке! Или, к примеру, я не раз получала музыку, где в запеве (или припеве) композитор уже спел несколько собственных строк. Иногда он просит их оставить (то есть идти в стихах за его настроением), а иногда — вовсе на этом не настаивает. О похожем просят и поэты, если, скажем, слова припева у них родились вместе с мотивом. При этом бардовские (или так называемые авторские) песни чаще всего пишутся одним человеком. Без помощи стихотворцев легко обходятся и некоторые известные композиторы, самостоятельно создавшие не один хит.

В чем здесь секрет — нетрудно догадаться. Во-первых, люди одаренные часто бывают наделены не одним талантом. А во-вторых, музыке и стихам одинаково присуща ритмичность, что, видимо, увеличивает такую вероятность. Не буду сейчас называть конкретные фамилии: вы их сами можете «вычислить» в дискографиях. Известны также кинематографисты, которые одинаково хорошо пишут стихи, сценарии и картины. Причем талант живописца здесь столь же органичен, как соединение в одном человеке музыканта и стихотворца. Не могу говорить наверняка, но думаю, что хороший режиссер заранее видит и отдельную сцену, и важный ему кадр, и всю «картинку» целиком… Конечно, я сильно упрощаю, рассказывая сейчас об искусстве песни как о ремесле. И, конечно, есть еще «нечто», что просто невозможно объяснить словами. А начнешь говорить — сочтут за сумасшедшую… Но один пример из жизни все же приведу. Речь пойдет о песне, музыка к которой уже была написана, а главная идея и первые строчки у меня родились сразу. Композитору они тоже пришлись по душе. Но когда текст казался почти готов и был ему отправлен, раздался звонок. «Знаешь, мне сегодня ночью было видение…» А дальше последовал рассказ про героиню песни, которая вдруг полностью слилась у него с будущей исполнительницей. Мол, в жизни у нее (певицы) было такое и такое… Поэтому «вот это» точно поймет и примет до конца, а иное — вряд ли. Однако ключевое слово здесь было «видение». Именно к нему (к своему ночному видению) мой соавтор и приложил пару собственноручно написанных строф, из которых и стало более-менее понятно, что же он этой ночью «увидел»… Знаете, это большое счастье, когда рядом есть такие люди. Их живая душа, их вещие сны и человеческие порывы зажигают такой ответный огонь, что сразу хочется спеть то, что даже не родилось. Но еще больше хочется однажды увидеть, как твоя собственная песня от тебя отделилась и живет уже только своей, абсолютно отдельной, жизнью. Думаю, теперь понятно — почему?..

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Идут белые снеги, как по нитке скользя... Е. Евтушенко Идут белые снеги... Эту музыку строк, мне казалось, Есенин мог услышать иль Блок. Но казалось, Онегин им поведал сперва, что те белые снеги уж никак — не снега. И нельзя им обиду наносить, говоря, что идут — а не идут с синих звезд января... Мне казалось, столетье пролетело с тех пор, как забыл белый ветер тот надуманный спор. Только мне эти снеги не давали покой... Я ведь знала: Евгений их открыл — но другой. И закончил стихами, что, по нитке скользя, улетим со снегами, но вернуться нельзя! Ибо идут на небо, а не падают ниц — наши белые снеги от волос и ресниц. Ибо с ними туда же белым дымом уйдем. И уже не расскажем, как высоко живем... Нынче быстрой порошей наши снеги метут. И не идут ведь больше, а всего лишь — идут…

Когда б вы знали, из какого сора растут стихи... А. Ахматова Когда б вы знали, от какого горя ползут стихи, как раненый боец, оставленный один на поле боя, но верящий, что это — не конец... Когда б вы были очевидцем драмы, где стал отвергнут нищий музыкант, но от любви, продлившейся годами, создал шедевр, некстати став богат... Тогда узнали бы причину, по которой средь лучших песен — песен о любви — нет ни одной без искренней печали... Все лучшие — пронзительно грустны.

СЛОВА

Словами можно ранить больно, играя ими, как мячом... Удар — и жертвою невольной пал друг, чье верное плечо не раз служило вам опорой... Но для расправы злой и скорой сгодятся те, что вам тайком расскажут милым шепотком. Произнесенные на ушко, слова — оружье. Не игрушка. На чьи слова не раз писались песни, считали проявленьем повсеместным, что первое — всегда поводырем... В них музыка ступает за стихом. Обратное вам скажет композитор, на опыт свой ссылаясь нарочито, что от мелодии все песни родились. Мол, с текстами потом разобрались... Но есть и третий в споре — исполнитель. И если он той песне не родитель, кто жизнь вдохнул, кто голос подарил? Пускай не Бог, но крестным точно был...

ЗАМКИ

Приходит беда, громко хлопая дверью, ломая пороги, срывая замки... И все, что хранили, казалось, навечно, нам станет хранить не с руки. Промчатся года, и за сломанной дверью, неспешно отмерив большие шаги, к нам счастье войдет по-житейски беспечно. И... новые вставит замки.

ОНИ И МЫ

Они нас любят за призыв в глазах — не подтвержденный верными словами. Мы любим их за свой животный страх: не оправдать их тайных ожиданий. Они нас любят, как игрушку, вещь, как собственность, доставшуюся трудно. Мы любим их за ласки и за спесь... За то, что к нам вернутся после блуда. Они нас любят за изгиб и стать, за запахи — как истинные звери. Мы любим их... как дети любят мать, которой можно безусловно верить. Они нас любят за покорный вид, когда выходим на люди из дома. Мы любим их за тысячи обид, что скроем от детей и всех знакомых. Они нас любят за святую ложь; за то, что мы улыбчивы и немы. Мы любим их — как любит мясо нож, когда исходим кровью от измены... Они нас любят сразу и за все, — не разбираясь, чем их так задели. Мы любим их сильней всего за то, что нас они... присвоить захотели.

Здесь трое правы — каждому своя стезя, как та рубашка, ближе к телу. Но ни на чем настаивать нельзя, раз столько соучастников в том деле.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

из личного архива

Про то, чем отличаются друг от друга пять скрипок величайших скрипичных мастеров, — кто напишет лучше, чем это сделает скрипач Дмитрий Коган, играющий на всех пяти скрипках в одном концерте? Браво, маэстро!

текст: дмитрий коган

ЕСЛИ ПОДУМАТЬ, у какого музыкального инструмента есть душа, то легче всего поверить, что она есть у скрипки. Есть душа, характер, капризы, плохое настроение, ревность одной скрипки к другой. Я это чувствую на профессиональном, подсознательном и на энергетическом уровне. Утром мне достаточно взять инструмент в руки, и я понимаю, в каком он настроении. Скрипка никогда не звучит два дня одинаково — каждый день по-разному. Не всегда наши настроения совпадают: у меня важный концерт, а скрипка «ушла в себя», а в другой день нет выступлений, а инструмент звучит потрясающе. Это непредсказуемо. Это как отношения с женщиной: это два полюса, и надо найти какую-то ниточку, лучик, который связывает сердце исполнителя с душой инструмента. Вот только тогда сердце, руки исполнителя находят связь с душой, с тембром инструмента.

История знала большое количество примеров, когда выдающийся исполнитель играл на гениальном инструменте, а он не звучал. Исполнитель не подходил инструменту, инструмент не подходил исполнителю по абсолютно непонятным причинам. Бывает безумно красивая девушка, бывает высокий красивый мужчина, казалось бы, почему они не вместе, почему не счастливы, а они не подходят друг другу. Инструмент — это сложная вещь, ты не можешь сразу сказать, подходит он тебе или нет. Нужны месяцы, а то и годы, чтобы понять. Но, почувствовав, что этот инструмент твой, ты уже связан с ним навсегда. Поэтому проект «Пять великих скрипок» — это в определенном смысле вызов для меня как для исполнителя. «Пять великих скрипок» — это представление пяти уникальных, величайших скрипок мира — Амати, Страдивари, Гваданини, Гварнери и Вильома — в одном

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

концерте. Простой человек за всю свою жизнь не услышит даже одного такого инструмента, а здесь у зрителей есть возможность услышать все пять в одном зале: услышать, сравнить, выбрать любимый, что-то почувствовать, прожить эти чувства вместе со скрипкой и исполнителем. И люди чувствуют… Хотя кто-то может сказать: подумаешь, какая, в сущности, разница — скрипка, она и есть скрипка. Поверьте, это не так. Российская часть проекта существует уже три года, я выбираю каждый раз семь-девять городов плюс Москву, чтобы дать людям возможность услышать эти великие инструменты. Только полтора месяца — вот все время, которое у меня есть, чтобы привыкнуть к инструментам и работать с ними. Ни у частных коллекционеров, которые предоставляют скрипки, ни у нашего фонда нет возможности проводить гастроли по полгода, поэтому у меня есть три дня

Если подумать, у какого музыкального инструмента есть душа, то легче всего поверить, что она есть у скрипки.

getty images/fotobank

для того, чтобы приехать, привыкнуть и поехать в турне. Двадцать миллионов евро — страховая стоимость пяти скрипок. Со всеми владельцами инструментов наш фонд подписывает довольно много документов, в которых есть страховая ответственность, требования к охране. Скрипки перевожу в самолетах и на автомобилях, а вот в поездах с ними путешествовать еще ни разу не приходилось. Перед тем как дать слово скрипкам на концерте, я рассказываю их историю. Четыре из этих скрипок — итальянские произведения величайшей в мире Кремонской школы скрипичных мастеров: Амати, Страдивари, Гварнери и Гваданини. Скрипка Амати — самая старинная из пяти инструментов (1595 года), это начало Кремонской школы. Нежный, серебристый, певучий звук, но недостаточно сильный, не рассчитанный на большие помещения. В то время концерты проходили в маленьких залах, поэтому эта скрипка — дитя своего времени. Скрипка Антонио Страдивари совершенно потрясающего золотого тембра. Экземпляр, на котором я играю, относится к лучшему периоду деятельности великого мастера. Инструмент совершенно гармоничный, очень теплый, и звук, если можно так сказать, совершенный. Наверно, звук инструментов Страдивари ближе всего к тембру человеческого голоса. Скрипка Джованни Батисты Гваданини, ученика Страдивари, во многом похожа на творение Страдивари. Ученик работал по схемам и моделям своего учителя, но особенность Гваданини в том, что в какой-то период своей деятельности он, будучи любимым учеником Антонио Страдивари, следуя его традициям, попал под колоссальное влияние творчества Джузеппе Гварнери и, как видно по инструменту, безумно стремился подражать ему. Такая драма: ученик Страдивари, а был страстным поклонником Гварнери. Инструмент самого Джузеппе Гварнери — фантастический по своей энергетике, по мощи. Он как раз создан для огромных залов: чем больше зал, тем

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

лучше и увереннее чувствует себя инструмент. И это самая дорогая скрипка из всех пяти, участвующих в концерте. И последняя — это творение Жана Батиста Вильома, прославившегося своими уникальными копиями Страдивари и Гварнери. Он делал такие копии, что даже сейчас многие эксперты не могут на первый взгляд отличить их от оригинала. Поэтому эта скрипка тоже интересна, так как показывает, какого совершенства может достичь копия великих творений.

или на разных кроватях. Наверно, будет неприятно. Приходит на ум сравнение с вождением автомобиля: все сделал под себя — кресло, руль, зеркала. Все кажется надежным, знакомым и комфортным. А если каждые пятнадцать минут пересаживаться на новую машину: сначала ты водил «ленд-крузер», потом сел за руль «мини-купера», потом сразу на спортивный болид, потом на грузовик «БелАЗ», а после на «опелек», — наверно, это сложно.

Лишние ноты есть у всех. Только кто судья и кто судит, лишняя ли это нота?

У каждой скрипки свой голос — исходя из этого я выбираю программу для каждого инструмента. На Амати я стараюсь играть что-то старинное, нежное, певучее. Для Страдивари я выбираю мелодичную романтику, на ней очень хорошо звучат произведения Чайковского, Брамса. На инструменте Гваданини я исполняю произведения более мощные, может быть, даже современные. На скрипке Гварнери я играю произведения, которые максимально сильны энергетически, это, например, произведения Паганини. И на скрипке Вильома, так как он француз, я стараюсь играть французских композиторов. А теперь представьте, как играть концерт на пяти разных скрипках. Это тяжело прежде всего физически и технически, ведь каждая скрипка имеет свою мензуру, свои особенности. Даже в более простых вещах важна привычка. Попробуйте спать каждую ночь на разных подушках

Так и разные инструменты. А есть еще сложности моральные, энергетические. Ты должен перестроиться, поменять манеру игры. По сути, за секунду ты должен стать другим человеком, стать другим музыкантом. Эти скрипки — все уникальные шедевры. Сравнивать их, говорить, какая лучше, достаточно трудно. Как можно сказать, что лучше: потрясающая средиземноморская рыба или эклер? Кто-то скажет — рыба, кто-то — эклер. Что касается моего вкуса, то последние два года я не расстаюсь со скрипкой Джузеппе Гварнери. Мне она, конечно, из этих пяти ближе по своей энергии. Скрипачи делятся на две категории: тех, кто обожает Страдивари, и тех, кто фанатично предан Гварнери. Я отношусь ко вторым. Музыка — это искусство, которого не видно: где кончаются слова, начинается музыка. У меня абсолютный слух, я слышу музыку нотами. Вот сейчас играет песня,

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

а я ее слышу нотами, а не словами. Из всех искусств музыка идет прямо в душу, минуя посредников. В машине у меня абсолютно разные диски: я слушаю и джаз, и хороших поп-исполнителей, и рок, и оперу, и духовную музыку. Иногда я слушаю свои диски, но для меня это не удовольствие, а работа. Однажды в надежде отдохнуть пару часов я пришел к знакомому массажисту, который ходил на мои концерты. Я лег, попытался расслабиться и вдруг услышал запись своего выступления. Добрый человек захотел сделать мне приятное и удивленно спросил, почему я так напряжен. Тогда я ответил, что надо выключить музыку и тогда я обязательно расслаблюсь. Когда я слушаю свои записи, я работаю, анализирую, оцениваю. Я всегда недоволен тем, как выступил. Когда артист начинает быть доволен своим выступлением, он прекращает расти. И не только артист. У любого музыканта есть много произведений, которые пока ему не даются, а лучше сказать — для которых пока не пришло время. Я начинаю их учить, играю три дня, а потом закрываю ноты и кладу обратно в шкаф. Я понимаю, что либо у меня не хватает понимания этого произведения, либо я его недостаточно чувствую, либо оно мне нравилось, а когда стал учить, понял, что я ничего особенного не смогу сказать. Это история постоянного поиска. Принято считать, что у гениальных композиторов нет лишних нот, а может быть, наоборот, гениальность заключается в том, чтобы там, где никто не ждет, вставить лишнюю ноту. Как у гениальных скрипичных мастеров, у того же Страдивари, есть совершенно гениальные инструменты, а есть инструменты, которые звучат иначе, так же у композиторов — есть шедевры, а есть просто произведения. Лишние ноты есть у всех. Только кто судья и кто судит, лишняя ли это нота? Я стараюсь никогда не переправлять ноты и с уважением отношусь к тексту авторов. Произведение — это как скрипка, это соединение творения автора и творения исполнителя.

риа новости

Из колонки певицы и колумниста «РП» Алены Свиридовой читатель узнает, что музыка вовсе не искусство в себе, а очень утилитарная вещь, абсолютно предсказуемым образом действующая на Homo Sapiens: может рождать боль, а может — колоссальное счастье.

текст: алена свиридова

— Я МУЗЫКУ терпеть не могу, классику там всякую. Бах, Бетховен — тоска зеленая! — с вызовом сказала я более старшему мальчику, который познакомился со мной на катке. Он был не из нашего двора и уж тем более не из нашей школы, которая находилась на другом конце города. То, что он обратил на меня внимание, было событием из ряда вон выходящим. Я была в седьмом классе, но вторичные половые признаки еще были в завязи, цвести им было еще очень не скоро. Мальчик был старше и учился уже в девятом, был высокий и с усиками. Я тут же приврала, что учусь в восьмом, и дальше меня, что называется, понесло. — Я играю на гитаре, мне папа подарил. На шестиструнной, конечно. Как что? «Битлов», разумеется! Мальчик смотрел на меня с уважением. — У меня собака есть. Колли. Умная, как человек. С ней отец занимается, дрессирует. Первое место на выставке!

На этих самых словах я вижу появляющееся из темноты удивленное лицо отца, который решил встретить меня с катка. И радостно несущегося ко мне Дика, нашу рыжую дворняжку, которой до колли так же далеко, как мне до Джины Лоллобриджиды. Мне становится чертовски стыдно, что я так нелепо попалась и так много наврала, хотя вроде бы к этому не склонна. — Ну, пока, — пытаюсь я сказать небрежно, но получается как-то жалобно. Папа берет меня за руку, и становится понятно, что я еще маленькая девочка с дворняжкой, а не девушка с колли, играющая на гитаре «Битлов». Правдой было только то, что папа действительно подарил мне гитару на Новый год и я, проводя рукой по пустым струнам, пыталась подобрать самые простые аккорды. И зачем я так легко сдала Баха с Бетховеном? Хорошо хоть, что Чайковский не пострадал. Я как

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

раз разучивала к экзамену «Осеннюю песню» из «Времен года». Причем чуть ли не валялась у учительницы в ногах, чтобы та разрешила сыграть, потому что, по ее мнению, я была к этому не готова. И в школу у черта на рогах я езжу с первого класса, потому что она не простая, а с музыкальным уклоном, где все дети обладают хорошими музыкальными способностями, а музыкальные предметы идут вперемежку с общеобразовательными. И точно так же, как я сейчас просила купить мне гитару, я, шестилетняя, умирала, стоя рядом с детсадовским пианино. А «Битлз» слушает старший брат моей подруги, студент. И очень веселая компания его друзей. Вот возьму и научусь играть на гитаре, тогда они обалдеют! А Michelle будет даже не хуже, чем «Осенняя песня», а может, и лучше! Да, да, лучше! Я вспомнила этот эпизод, чтобы понять: когда же появилась музыка в моей

Музыка — это ключ, открывающий потайные дверцы подсознания, где есть абсолютно все, чего тебе не хватает в реальной жизни.

павел корбут/фотосоюз

жизни? В каком возрасте человек начинает воспринимать музыку? И что же это такое? Следующий эпизод. Я — в детском саду. Мы живем в военном городке под Минском. Я сижу рядом с магнитофоном «Комета», в десятый раз слушаю песню «Ваши пальцы пахнут ладаном». То, что это песня Александра Вертинского, я узнала гораздо позже. С магнитофонной бобины исполняет ее для меня ленинградский певец Юрий Чванов. Голос у него — то, что называется «бархатный баритон», низкий и проникновенный. Цыганская манера чуть-чуть всхлипывать на верхних нотах рвет мое пятилетнее сердце в клочья. Слова мне практически все понятны: я часто бываю с бабушкой в церкви. И запах ладана, и печальные лики святых, и далекий и прекрасный рай — это я понимала. Только одно было непонятно. «Ничего теперь не надо нам, никого теперь не жаль». Почему никого не жаль? Мне было как раз таки очень жаль всех. И пахнущие ладаном прекрасные пальцы, и Юрия Чванова, которого я никогда не видела, и бабушку, по которой очень скучала, и особенно себя. Себя было просто ужасно жаль. Жаль, что не могу прямо сейчас оказаться в домике в станице Отрадная, где мы с бабушкой жили, пока родители работали на Севере. В деревенской косенькой церкви, стоящей через забор, тоже звучала музыка. Все певчие были, что называется, местные кадры. Бабульки в беленьких платочках старались, конечно, как могли, фальшивили нещадно, но это я уже потом поняла, когда постарше стала. Так вот, прекрасная печаль навсегда отравила мое сердце и осталась со мной, как неизъяснимое духовное озарение, которое я потом буду с трепетом блаженного узнавания переживать в произведениях Чайковского, Шопена, Баха и Бетховена, Стинга и Фредди Меркьюри. Так почему же печаль? Что может печалить жизнерадостную маленькую девочку и все еще не менее жизнерадостную взрослую женщину — это я про себя, что ли? И печаль эта светла и невыразимо прекрасна.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Это ни в коем случае не зеленая тоска и не обида. Не хандра и не депрессия. Это то, когда люди плачут от радости, когда уровень счастья настолько сильно зашкаливает, что проливаются слезы. Это когда настолько сильно любишь, что готов умереть. Это когда особенно остро ощущаешь хрупкость и быстротечность жизни и допускаешь, что, возможно, этот день — последний. Это когда ты понимаешь, что наша рутинная телесная жизнь с ежедневными подъемами, обедами, счетами, несварением желудка, обязанностями не имеет ничего общего с миром, который можно легко себе придумать, особенно если много читаешь и имеешь богатое воображение. Да и не происходит в обычной жизни и десятой доли того, что ты можешь придумать за полчаса перед тем, как заснуть. В общем, трагедия — куда более высокий жанр, чем комедия. Ну а чтобы очутиться в этом мире, достаточно просто сесть за рояль или поставить пластинку. Музыка — это ключ, который открывает потайные дверцы подсознания, где есть абсолютно все, чего тебе не хватает в реальной жизни: ожившие воспоминания, предвкушение небывалого счастья, предчувствие любви, ощущение силы, могущества и таланта, свободы и уязвимости, секса, безудержного веселья и напрасных сожалений. Почему на меня так действует минор? Почему пониженная третья ступень в ладу вызывает у меня грусть? Да разве только у меня? Почему абсолютно все дети могут определить, минор это или мажор, потому что чувствуют, что минор — грустно, а мажор — весело? Почему русские народные песни пронизаны насквозь минором, как тело — кровеносными сосудами? Вот и кончилась первая, романтическая, часть моего рассказа. Дальше — никакой романтики. Сплошная физиология. И география. А просто у нас климат такой. Солнца мало. Гормон счастья не вырабатывается в достаточном количестве. И единственное, что можно сделать, — это возвести печаль на пьедестал, сделав ее прекрасной. И наслаждаться этой красотой, как наркотиком. Тем более что веселиться

получается только три месяца в году, да и то во второй половине августа становится понятно, что все. Приплыли. Осень. Те, которые не обременены особо тонкой натурой, могут просто погрустить в такт, тяпнуть рюмашку, утереть слезу: эх, душевно поет братуха, давай «Ветер северный, как там, зла немерено», испытать чувство сопричастности, узнавания — и, глядишь, полегчало! Когда вы страдаете от неразделенной или потерянной любви, вы никогда не станете слушать, как кому-то хорошо и весело. Или наоборот, попробуйте, когда вам весело, послушать что-нибудь меланхоличное. Сознание воспротивится ужасно. Эй, выключи шарманку! Музыка, как это ни прискорбно, вовсе не искусство в себе, а очень утилитарная вещь, абсолютно предсказуемым образом действующая на Homo Sapiens. Вибрации, частоты, тембры. Колебания воздуха, фиксируемые барабанной перепонкой. Давным-давно у меня был сенбернар по кличке Дэвид, названный так в честь Дэвида Боуи. Так вот, как только я садилась за пианино и начинала петь, он садился рядом и принимался выть. Какая-то высокая частота в моем голосе резонировала с его чувствами, и он выражал их как умел. Громко и с упоением. Соседи жаловались в милицию. Мне было и смешно и досадно. Творить не было никакой возможности. А что касается минора, то он просто резонирует с ощущением очередного хмурого утра или с осознанием, что ничего не изменить, или укрепляет нас в мысли, что все тщетно. А мысль эта приятна, потому что оправдывает исконно русскую лень. Недавно я видела ролик, который собрал рекордное количество просмотров. Мама пела полугодовалой малышке песню. На своем родном английском языке. Весьма профессионально. Песня была полна драматических коллизий, и голос этому вполне соответствовал. Малышка сначала улыбалась, но потом по ее личику потекли слезы и на лице отразилось страдание. Потом она снова улыбалась, потом кривилась и молча плакала. Казалось, она сопереживала. Восторженные комменты

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

гласили: невероятно эмоциональный младенец, так чувствует песню! Даже в новостях говорили про этот ролик. Внимательно посмотрев его еще раз, я заметила, что ребенок начинал улыбаться, когда заканчивалась музыкальная фраза и мама переводила дух. На особенно драматических верхних нотах девочка начинала страдать. Тут и вспомнился мне Дэвид Боуи и сенбернар Дэвид. Какая-то частота в мамином голосе очень тревожила малышку, а когда пытка заканчивалась — она улыбалась. Музыка начинается тогда, когда звуки, эти тембрально окрашенные колебания воздуха, совпадают с нашей конкретной эмоциональной вибрацией на текущий момент. Музыка, как наркотик, усиливает, делает гораздо ярче и объемнее наши эмоции, и мы даже переживаем своего рода катарсис, как оргазм. Идем дальше. Я очень люблю джаз. Причем такой, каким его играли Джордж Гершвин, Оскар Питерсон, Луи Армстронг, Диззи Гиллеспи. Пели Элла Фицджеральд и Билли Холидей. Мажорный, очень мелодичный, расслабленный, местами меланхоличный, но всегда действующий на меня определенным образом. Мне становится беззаботно и хорошо, уходят спешка, беспокойство, хочется сказать: «Как же прекрасен этот мир!» Мой учитель по специальности говорил мне перед экзаменом: — Ты же Гершвина играешь, расслабься! Представь, что ты такой старый негр, типа Оскар Питерсон, пальцы короткие, толстые, как сардельки, но играет… Вообще непонятно, как он так потрясающе играет! Не суетись, ты как будто бы вечером в баре сидишь за старым немецким роялем, на крышке стоит стакан с виски, и тебе просто хорошо!!! Георгий Федорович закатывал глаза, живо представив себе эту нереальную для советской, пусть даже специализированной, музыкальной школы картину. Я тоже со своим воображением оказывалась в прибрежном баре, полном расслабленных танцующих красивых людей, и готова была для этого стать кем угодно, даже старым негром.

100

Я теперь в любой момент могу принять лекарство, которое делает жизнь прекрасной, просто поиграв Гершвина. Музыка выражает мысли и чувства. Выражает своим музыкальным языком. Так же как и обычному языку, ему приходится учиться. Самый простой понимают все. Но чем больше ты слушаешь и чем больше играешь, тем больше удовольствия находишь в сложном сочетании голосов и инструментов, смещении ритмических долей, оригинальности музыкальной мысли и нетривиальности музыкальной формы. И вот тут начинается: печально известные фразы «Сумбур вместо музыки», «Музыка для музыкантов» и прочие ярлыки, которые отсекают 90 процентов потенциальных слушателей. Если быть честными, то у них и на самом деле от такой музыки скулы сводит. Оставшиеся 10 процентов попадают в категорию избранных, что существенно повышает их самооценку, и яростно шикают на ерзающих на неудобных стульях в филармонии неофитов. Теперь подходим к самому

101

главному. К людям, которые музыку создают. Сочиняют и исполняют. И получают от этого колоссальное удовольствие. И, если очень повезет, большие деньги. Я люблю музыкантов. Это каста. Это те дети, которым любовь к музыке прививали отцовским ремнем и мучили, заставляя играть гаммы. Унижали морально, давая в руки дурацкую неудобную папку на веревочках, скрипку в футляре, а некоторым бедолагам так вообще виолончель. Те, которым не удалось соскочить и заявить родителям, что лучше смерть, чем музыкальная школа, как-то незаметно начинали любить музыку, потому что научились ее воспроизводить. И попадали под влияние вибраций, которые вызывали эйфорию. Начинали заниматься как бешеные и годам к пятнадцати окончательно понимали, что уже не мыслят своей жизни без музыки. Как наркоманы, которые научились синтезировать наркотик прямо в собственном теле. Они навеки остались детьми и расп…ями, потому что не успели побыть расп…ями

в детстве. Инструмент становится их продолжением. Радости их весьма специфичны. От удачно сыгранной фразы можно чувствовать себя неимоверно счастливым целый день. Фальшивая нота вызывает зубную боль. Репетиция превращается в праздник. Концерт — в феерию. Они чувствуют себя производителями дури, великими фармацевтами, которые раздают волшебные пилюли. От плохого настроения, для сладостной печали, для военных подвигов, для нагнетания ужаса, для пробуждения любви, для глумления над любовью, для связи с Богом и для шабаша с дьяволом. Хотя, если честно, им плевать на вас, жалких потребителей, они играют для себя, они наслаждаются волшебными вибрациями, а вы можете лишь подключиться к ним, как к проводнику, и тогда тоже почувствовать то, что чувствуют они. И теперь уже вы отдаете им свои волшебные вибрации. Вы теперь одно целое. Спасибо! Спасибо! Я люблю вас!! Не вижу ваши руки!!! Занавес!

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

виктор ахломов/фотосоюз

Когда вы страдаете от неразделенной или потерянной любви, вы никогда не станете слушать, как кому-то хорошо и весело.

из архива пресс-службы

Классик мировой фотографии Эллиотт Эрвитт в своей колонке сознается, за какими такими впечатлениями он в свои 85 отправился на Туманный Альбион, в «Великое шотландское приключение».

текст: эллиотт эрвитт

НЕ ЛЮБЛЮ описывать свои фото-

графии. Объяснять изображение — все равно что объяснять шутку: как только ты это сделал, шутка умирает. Но не рассказать о своем «Великом шотландском приключении», совместном проекте с The Macallan Masters of Photography, просто не могу. Слишком уж многое осталось на сей раз за кадром. Я провел в Шотландии около сорока дней вместо запланированных десяти: у меня не было каких-то четких установок, жестких ограничений, рамок. Я просто наблюдал, чтобы как можно качественнее выполнить главную задачу проекта: почувствовать и понять эту страну, народ, природу. Ведь самое главное в работе фотографа — это наблюдение. В каждом моем кадре запечатлены эмоции, чувство или переживание. Сколько нужно секунд, минут или даже часов, чтобы поймать это? Здесь нет правил и готовых формул:

даже когда я уже вижу сюжет, мне трудно предугадать, сколько времени я проведу, глядя в объектив, перед тем, как появится моя реакция на происходящее в виде фотографии. Иногда все происходит очень быстро, а порой, даже потратив уйму времени, не получаешь хорошего кадра и приходится искать новых героев. Охота за идеальным кадром — неуловимая игра, она может закончиться где угодно и чем угодно. В Шотландии эта игра однажды закончилась для меня шаловливой дегустацией односолодового виски. Я показывал сделанный мной фотоснимок, а сотрудники вискикурни пытались подобрать мне для дегустации сорт, наиболее, с их точки зрения, соответствующий настроению фотоработы. Это было забавно: мои новые друзья подошли к затее крайне профессионально, задавали самые разные вопросы… Был ли это ветреный

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

день? Был ли воздух соленым? Например, для кадра «Шотландцы танцуют хайланд. Игры горцев в Аберлауэре, область Морей» мастера подобрали мне напиток, в основе которого — канонический теплый маслянистый вкус. На снимке мы видим, как танцоры хайланда соревнуются на старинных играх горцев: так молодежь приобщается к своей истории и культуре. В общем, я совсем не удивился, узнав, что соответствующий этому снимку виски был 1997 года. С особенным, неповторимым послевкусием зеленого яблока и ярмарочных конфет. Вообще, проект The Macallan Masters of Photography позволил мне узнать очень много нового о мире виски. Занятно, что искусство создания виски и фотографии имеет гораздо больше общего, чем может показаться на первый взгляд. Привязка ко времени и возможность создать что-то выдающееся из

102

elliott erwitt/magnum photos

Я не знаю, можно ли увидеть душу фотографа в его снимках, но всегда виден его почерк, стиль.

самого обычного — вот она, соль двух процессов. Вы выбираете кадр, а затем ждете того мгновения, когда в нем появится волшебство. На вискикурне мастера тоже сначала придумывают, какой вкус нужно получить, выбирают идеально подходящую бочку для его создания, а затем ждут. Время решает все. Счастлив я и тем, что «Великое шотландское приключение» свело меня с интересными местными жителями. Я с любопытством вслушивался в их акцент, не похожий ни на какие другие. Хотя, по правде сказать, иногда было трудно понять, что они говорят. Конечно, не мог я пройти и мимо пейзажей: на фоне гор и островов Шотландии я пытался запечатлеть красоту самых простых жизненных моментов. Природа Шотландии стала для меня эдакой огромной фотостудией. Необычайно обрадовало меня, что за время участия в проекте The Macallan Masters of Photography я встретился и со своими любимыми героями — собаками. Сколько себя помню, у меня всегда была собака. Последняя умерла, к сожалению,

103

несколько месяцев назад, и я до сих пор переживаю. После того как мой траур закончится, я заведу новую. Собаки для меня — это все равно что люди, только у них побольше волос, то есть шерсти. Мои работы часто бывают чувствительными, но это чувствительность без плача, без надрыва. Когда я снимаю инвалида, идущего по тротуару, я говорю этим снимком не о том, как ужасна его жизнь, что в ней много боли и преодолений, а я говорю, что жизнь возможна при любых обстоятельствах. При этом я не готов назвать себя гуманистом, я просто профессиональный фотограф. Я не знаю, можно ли увидеть душу фотографа в его снимках, но всегда виден его почерк, стиль. Научиться техническим моментам фотографии достаточно просто. Но как только мы переходим к визуальному ряду, начинается творчество. Видеть кадр — это подарок судьбы. Меня часто спрашивают, о чем спорили Никита Хрущев и Ричард Никсон на

известном снимке 1959 года. Никсон дотрагивается указательным пальцем до лацкана пиджака генсека СССР. На самом деле это был не настоящий спор, потому что настоящие споры между главными лицами государств происходят не публично, а за закрытыми дверями. Но даже в этом, казалось бы, простом жесте можно прочитать желание Никсона показать, что он смелый, необычный, способный отстаивать интересы своей страны и устоять перед лицом СССР. На тот момент Никсон должен был баллотироваться в президенты, не исключаю, что он играл на публику. Политики могут делать все, что угодно, но только от вас зависит, что показать в итоге. Этот кадр был сделан в СССР в то время, когда западным журналистам было очень тяжело работать, но от этого все становилось еще более интересным. В общем, можно считать, что «Великое российское приключение» у меня тоже уже было.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

итар-тасс

Беспощадный приговор композиторам выносит Владимир Мартынов. Двойная беспощадность приговора состоит в том, что сегодня Владимир Мартынов является, возможно, самым сильным российским композитором. Знает, о чем говорит.

текст: владимир мартынов рисунок: инга аксенова

О ТОМ, что происходит с музыкой

сегодня, можно рассказать в трех «простых» словах. Конец композиторской эпохи. Власть над музыкой принадлежала композиторам ровно тысячу лет, и это время завершилось буквально на наших глазах. Фигура властителя, автора, композитора сходит с мировой сцены. Что же произошло? Надо четко понимать, что композиторская деятельность возможна только при соблюдении одного важного технологического условия — нотного текста, записанного на бумаге. Собственно, с того момента, когда бенедиктинский монах и учитель хорового пения Гвидо Аретинский в XI веке изобрел нотный стан и систему линейной нотации, на земле стали появляться профессиональные композиторы. Люди, которые сочиняли и записывали музыку раньше, чем она звучала в жизни. Кульминация этой эпохи началась с изобретением Гутенбергом печатного станка, а ее закат — с изобретением

звукозаписи. В XVI—XIX веках музыка не мыслилась отдельно от напечатанных нот. А в начале XX века первые джазовые пластинки записывались людьми, не знавшими ни нотной, никакой другой грамоты. Сегодня же само технологическое условие перестало быть условием. Можно сказать, что музыка обрела независимость от нотного текста. Компьютерная музыка в бумажной партитуре вообще не нуждается, точно так же как и в привычной форме записи нот. Автор в появившихся джазе и роке не играет столь значимой роли. В музыке традиционных культур, будь то африканской, индейской, австралийской, народной русской, авторов как не было, так и нет. С другой стороны, в XIX веке личность композитора пользовалась привилегией быть символом самоидентификации. Композитор считался носителем национального духа. Говорим «Вагнер» — думаем про Германию. В Польше — Шопен, в Венгрии — Лист, в Норвегии — Григ,

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

в России — Мусоргский и т.д. Сегодня на такую роль не претендует ни один из известных композиторов. Приходится признавать, что за последние сорок-пятьдесят лет в мире не появилось ни одной новой фундаментальной музыкальной идеи. Не создано ни одной школы или направления. Последним композитором, которого публика после исполнения несла на руках, был Игорь Стравинский… Конечно, вышесказанное не означает, что вместе с композиторами исчезнет и музыка. Музыка девальвируется, превращается в фон, теряет свой метафизический смысл. Поиск же новых идей идет в лагере некомпозиторских течений, самых неожиданных, таких как ambient, noise, и даже в работе диджеев. Мы живем на стыке эпох. Мы стоим в преддверии больших, если не сказать катастрофических, перемен в сознании человека. Но какими они будут — не музыкальный вопрос.

104

В XIX веке личность композитора пользовалась привилегией быть символом самоидентификации. Композитор считался носителем национального духа.

105

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

наталья львова

Художник и колумнист «РП» Андрей Бильжо признает, что музыку описать невозможно. Поэтому он переходит к околомузыкальным историям, которые описать еще как можно — если за дело берется Бильжо.

текст: андрей бильжо

В ПЕРВОМ КЛАССЕ учительница пения посоветовала моим родителям отвести меня к врачу. «У мальчика очень толстый голос», — встревоженно сообщила она им. Учительница, видимо, предполагала, что у меня какая-то страшная болезнь. Во втором классе другой школы мне доверили роль Петушка в спектакле «Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно…». Именно эту песню в этом спектакле должен был исполнять я. Но накануне концерта случилась беда: вытаскивая из ранца книжку «Наш Ильич» Бонч-Бруевича, я задел мягкой обложкой за крючок ранца. И линия разрыва прошла прямо через улыбающееся лицо дедушки Ленина, делающего ручкой всем последующим поколениям «Привет!». А книжка была школьная. Очень толстая, с крупными, ярко накрашенными губами граммов на триста учительница вызвала моих родителей в школу и лишила меня этой самой роли Петушка.

Эту роль отдали другому мальчику. Тоже Андрюше. Я ненавидел учительницу, Петушка, Ленина и другого мальчика Андрюшу. Однако мои родители, несмотря на эти мои музыкальные неудачи, музыке меня все-таки решили учить. Учительниц по музыке у меня было три. Две пожилые и добрые. Одна молодая и злая. Добрые были интеллигентными и терпеливыми. Молодая была грубая и раздражительная. Она била меня по рукам. Ни добрые, ни злая от меня ничего не добились. Помню, что требовали они от меня почему-то одного: чтобы невидимое мной яблочко помещалось у меня в ладошке, пальцы которой стояли на клавиатуре пианино. Пользуясь тем, что у моего папы не было слуха (как и у меня), я, установив ноты на пюпитр беккеровского пианино, «импровизировал» как мог. То есть я колотил по клавишам, а папа, сидя под двухрожковым (один колпак розовый,

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

другой — зеленый, и оба из пластика) торшером, читая газету, видимо, гордился своим гениальным сыном, представляя меня будущим Моцартом, Бахом, Бетховеном. Однако параллельно официальным занятиям музыкой я тайком осваивал семиструнную гитару. Маленькая звездочка, большая звездочка, лесенка… Я хрипел как Высоцкий, как только услышал его на пленке магнитофона «Яуза-5». Я даже осмелился сочинять песни. Уже в старших классах школы и институте я выступал со сцены, и у меня появились поклонники. Ну и, конечно, поклонницы. При этом музыку я всегда любил и люблю. И отношусь к ней как к чуду. Ну, и с преклонением перед музыкантами, естественно, как перед людьми, это чудо творящими. Я как-то очень по-детски, с восторгом, смотрю на человека, который только что стоял (сидел) на сцене в строгом костюме (платье) и играл на

106

музыкальном инструменте, потом вдруг стоит (сидит) рядом с тобой в свитере и джинсах, выпивает и закусывает, как живой. Но особенно я люблю околомузыкальные истории. Музыку описать невозможно. А вот околомузыкальные истории описать гораздо легче. Как-то, стоя в очереди на посадку на автобус, который отвозит граждан из Венеции в аэропорт «Марко Поло», я увидел девушку с виолончелью. Виолончель была одета в красный футляр. Девушка — в красный плащ. Они были похожи друг на друга — девушка и виолончель. Подходит их очередь, и — ужас! — виолончель в салон автобуса не пускают. А оставить виолончель в красном футляре в багажном отделении автобуса девушка не хочет. Она не может представить себе, что ее виолончель будет ехать вместе с тупыми, наглыми, толстыми и неопрятными чемоданами. Ведь виолончель —

107

это самое близкое ей существо. Да это просто часть ее. А лететь-то надо. А в такси виолончель не помещается. И девушка плачет, как виолончель. Или это они плачут вместе. И тогда вся толпа, уже успевшая сесть, выходит из автобуса, окружает водителя и на разных языках мира объясняет ему, что он не прав. И водитель сдается. И виолончель в красном футляре остается вместе с девушкой в красном. Однажды в самолете Мурманск—Москва моей соседкой оказалась виолончелистка. Весь самолет мы с ней проболтали. Мы рассказывали друг другу околомузыкальные истории. Эля — так звали виолончелистку — поведала мне, что для виолончели в самолет берут отдельный билет. И виолончель летит в своем кресле. Пристегнутая, конечно. А так как в стоимость билета обязательно входит и питание, еду виолончели приносят. Как и выпивку. «Вы что будете, виолончель,

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

getty images/fotobank

При этом музыку я всегда любил и люблю. И отношусь к ней как к чуду. Ну, и с преклонением перед музыкантами, естественно.

рыбу или мясо? Виолончель, вы будете вино белое или красное?..» Виолончель могла бы ответить человеческим голосом, но она молчит. Она выше самолетной еды и самолетной выпивки. В том же венецианском аэропорту я встретил великую певицу Сезарию Эвору. Она сидела одинокая и босая, положив под свою большую попу сумку, чтобы не уперли. И вокруг никого. Я подошел к босоногой крестьянке, сказал, что из Москвы, сказал, что в Москве ее очень любят. Она ответила, что тоже любит Москву. А потом: «Ну, если вы так

Ритмично икать Митя начал с одиннадцатой минуты. Первый «ик» раздался как раз в паузе между первым и вторым andante, и дальше уже Митин «ик» не прекращал сопровождать музыку великого композитора. «Ик» как бы стал дополнительным музыкальным инструментом. Выйти из зала Митя почему-то постеснялся. Думал, может быть, что никто не замечает и не слышит, как он икает. Но дирижеры слышат все. Тем более Светланов. В паузе между скерцо и финалом дирижер обернулся. Он увидел испуганного Митю и громко спросил

Музыку люблю, а в ней ничего не понимаю. Будьте здоровы и держите себя в руках.

любите Москву и меня, то угостите меня сигаретой», — сказала певица. Я не курю. Я побежал к очереди, где стояли на регистрацию наши художники, настрелял кучу сигарет и вернулся к Сезарии Эворе. Она по-прежнему одиноко сидела на своей сумке босая. Она достала какойто целлофановый пакетик, и я высыпал туда десяток разных сигарет. Вот такая история получилась, прямо как Ленин и печник или что-то в этом роде. А вот еще. Сын одного известного виолончелиста пришел на концерт Государственного академического симфонического оркестра СССР в Консерваторию. Дирижировал Евгений Светланов. Сел Митя — так звали сына виолончелиста — в первый ряд, чтобы лучше видеть папу и чтобы папа видел, что 17-летний Митя пришел его послушать. Перед концертом Митя выпил. Он очень волновался и хотел снять напряжение простым, доступным и общеизвестным способом. Играли симфонию № 2 Петра Ильича Чайковского.

своего старого друга-виолончелиста: «Твой?!» — и дальше указал дирижерской палочкой Мите на выход. В тишине, под взглядами оркестра, папы, дирижера и зрителей, икающий Митя покинул зал. Финал играли уже без Митиного сопровождения. В конце 90-х я выпустил даже диск со своими песнями и в моем же исполнении. Совсем обнаглел. А было так… В одном магазинчике-стекляшке я услышал любимую песню продавщицы. Там были такие слова: «У моей подружки розовые ушки». Я остолбенел. Еще больше я остолбенел, когда услышал, как ей подпевает другой клиент в магазине. То есть он эту песню знает наизусть! Знает и любит! Придя домой, я написал песню про мобильный телефон. Там были такие слова: «А мой, а мобильный, а телефон, А если типа я грущу, А позвонит всегда мне он, И я звонка не пропущу».

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Дальше этот гражданин мчится в сюжете песни на своем «мерседесе», увеличивая до бесконечности скорость. Ему постоянно звонит его любимая и торопит. Заканчивается песня тем, что он лежит на обочине дороги, вдалеке догорает его «мерседес», раздается звонок мобильного телефона, и мобильный телефон его спасает. Потом я придумал песню про пейджер под названием «Пейджер — мой маленький друг», где с главным героем этой песни тоже случается драма. Там есть такие слова: «Пейджер лежит на снегу, в кровавой луже лежит…» В общем, каждая песня у меня была неким триллером. Музыкальная группа «Последний шанс» сказала, что надо писать альбом. Нас пригласили в программу Дмитрия Диброва «Антропология» в прямой эфир. Тогда они были — прямые эфиры. Надо сказать, что это было время, когда мои мультфильмы шли по Первому каналу, а по НТВ я появлялся в белом халате в образе «мозговеда» в программе «Итого». Вечером следующего дня я поймал машину, чтобы ехать в редакцию газеты «КоммерсантЪ». За рулем сидел человек размером с буфет. Он с трудом помещался в машине «жигули». Рукава его джинсовой куртки были оторваны не потому, что так было модно, а, скорее, потому, что его татуированные бицепсы в рукава просто не помещались. Руля в его ладонях не было видно. Только соединяющиеся кулаки что-то держали. Всю дорогу он мрачно на меня косился. «Прибьет, точно прибьет», — думал я. Когда мы доехали, он сказал: «Да узнал я тебя, узнал… Мультики твои для детей, то, что ты как мозговед говоришь, только мозги, извини, зас…ешь, а вот поешь ты как Бог. Я вчера весь вечер проплакал…» Денег он с меня не взял. Я так и остался стоять на лестнице перед входом в редакцию с открытым ртом. Ровным счетом ничего не понимая в музыке. В таком состоянии я живу до сих пор. Музыку люблю, а в ней ничего не понимаю. Будьте здоровы и держите себя в руках.

108

Тайны московских гурмэ от www.GlobusGurme.ru

Сладкие д фиалки Сеть гастрономов «Глобус Гурмэ» представляет серию вкусных рассказов

начале ХХ века в светских салонах Москвы была популярна книга о гадании на цветах. Среди прочего в ней был опубликован целый словарь языка цветов: в частности то, как девушка по букету, полученному в подарок, от молодого человека может определить свою судьбу. В 1915 году именно эта книга не только сыграла решающую роль в жизни студента филармонического училища Василия Зимина, но и открыла столичным гурманам новый деликатес. Перед Рождеством Зимин решил просить руки девушки, чьи родители, хоть и принимали его в своем доме, но не жаловали. Письменно известив мать девушки, как того требовали правила, студент стал готовиться к визиту. Мать девушки мечтала о более выгодном зяте, но чтобы не обострять конфликт и не прослыть деспотом, она предложила дочери принять студен-

та, а в остальном положиться на ту самую книгу, которая сама укажет – действительно ли Зимин ее суженный. Согласно книге, имя девушки соответствовало цветкам фиалки, а найти их в Москве зимой студенту с небольшой стипендией было практически невозможно. Накануне сватовства, девушка рассказала Зимину о разговоре с матерью. Ситуация была практически безвыходной. Спас молодых сосед студента, работавший в немецкой кондитерской «Рейн» неподалеку от Филармонического училища на Большой Никитской. Хозяин к празднику получил образцы новой продукции, которую предлагали его заграничные партнеры. Среди прочего там была небольшая коробка с засахаренными лепестками фиалок. В Европе в отличие от России этот деликатес был хорошо известен – по преданию он был любимым

лакомством императрицы Елизаветы Баварской. Молодые люди уговорили кондитера уступить лепестки за последнее, что было у Зимина – кольцо покойной матери. В назначенный час, с подарком он постучал в дверь дома любимой. Неизвестно, понравился необычный деликатес матери девушки или нет, но к Пасхе сыграли свадьбу. История стала широко известна в Москве и кондитер, к которому хлынул поток покупателей, стал ежемесячно заказывать засахаренные фиалки, которые стали продаваться не хуже привычных конфет. Особенную популярность «сладкие цветы» завоевали среди студентов и еще долгое время были для них талисманом удачи во время сватовства. А кольцо, вырученное за ту, первую коробку «лакомства Елизаветы Баварской», кондитер вернул Зимину в день его свадьбы.

orlova

Звезда театра «Современник» Алена Бабенко о коньяке с Пэгги Ли, о бесстрашной Еве и о миротворчестве Шопена. В общем, о том, как не потерять музыку.

текст: алена бабенко

МЫСЛИ рассыпаются в пепел… Так много хочется об этом написать! Она — музыка — во мне начиная с мамы. Мама носила меня вместе с ней, потому что работала преподавателем музыки. Пять дней недели с 9 до 17 у меня не было выбора! Мама и музыка — два «м» — со мной все первые 9 месяцев. Папа, несмотря на инженерство, музыку любил и играл на гитаре, фортепиано, аккордеоне. И прекрасно пел! Так что все домашние вечеринки детства после третьей рюмки превращались в музыкальные концерты под маминопапин аккомпанемент с сольниками, дуэтами или хоровым пением. Репертуар, правда, был у меня не детский: «Отцвели уж давно…», «Ямщик, не гони…», «Расстались мы, но твой портрет…». Впрочем, мне это было не важно — мелодии были прекрасные, смысл я все равно не понимала, а папе было приятно: доченька стояла в коротеньком

платье на табуретке, пела, а папа играл и плакал… Потом, в универе, была другая «история музыки» — студенческая-разбитнаягитарная, известная всякому, прошедшему этот нелегкий путь жития в общаге: походы на природу, лестничные пролеты в сигаретном дыму, крыши для загара, СТЭМы и ночные отрывы — в общем, обычный трэш для обычного студента. Я слушала «Nature boy» Пэгги Ли — одну из тем фильма «Водитель для Веры» — и вспоминала почему-то крымские съемки на обрыве: шел мокрый снег, промозглый ветер, крепдешиновое сиреневое платье, промокшие грязные ноги, нешевелящиеся губы и противная манная каша во рту. Она должна была вывалиться изо рта, когда мою Веру тошнит. Меня все пытаются укутать в утепление — толстые пухлые куртки-парки из холодного материала. Они почти не греют, греют руки костюмеров, гримеров,

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

каких-то еще людей, кому удалось первым начать мое обогревание. «Коньяк? Чай? Кофе? Ром?» — предлагают. Отвечаю: «Чай с ромом». И так все 12 часов. В ночи после смены Коля, наш второй режиссер, высокий, стройный, лихой, в усах, всегда веселый, остроумный, с вечной улыбкой при любых обстоятельствах, прозванный «человек-катастрофа» за поразительное умение принимать на себя все удары и опасности, подстерегавшие съемгруппу в непростых условиях работы, растирал мои пятки-ледышки спиртом, отпаивал волшебными травами, кормил медом и забавно рассказывал истории о своих отчаянных жизненных приключениях. В какой-то другой съемочный день «Водителя…» мне никак не давалась драматическая сцена. Режиссер Пал Григорич Чухрай объяснял как мог — это было похоже на эпизод из мультфильма «Фильм, фильм, фильм»: разъяренно-красный

110

111

И сейчас я всегда первой слышу мелодию, так и не научилась воспринимать песню целиком сразу. Только потом, после последующих прослушек… играть! Хотела и боялась играть для матери, она уже знала, что мать не услышит ее души. Мое собственное бесстрашие превратилось в пугливость. Вот так мы соединились во взглядах с режиссером… Я могу бесконечно говорить о музыке, но мне не хватит таланта. Она больше, выше, дальше, громче всей моей жизни. Она как моя детская влюбленность в Пиаф — отчаянная и сильнее всякого смысла. Я хотела ее сыграть — Пиаф-воробышка, в которой соединялись музыка, слова и чувства, как это должно было соединяться в жизни! Она была тогда моим идеалом! Теперь все иное… Я больше не стою на стульчике, не пою, не отрываюсь по ночам, не имею идеалов. Музыка со мной в спектаклях, в машине, когда радио или пою, редко на концертах, всегда в пути в другие земли, на съемках иногда. Вот и выходит, что и теперь у меня нет выбора: как когда-то внутри мамы, треть суток музыка со мной. Вот так я с ней и живу.

Впрочем, я не умею и не хочу без нее жить. Даже когда тишина — она тоже со мной! Представьте себе дворовый каток. Почти ночь. Никого нет. Катается одна маленькая девочка. Внутри у нее музыка, и она должна непременно придумать танец, пока она в ней звучит! Иначе музыка исчезнет навсегда! И сколько ни приходит за ней папа, она всякий раз прячется, потому что музыка еще звучит, а танец не готов. Дома ее будут ругать, завтра не пустят на каток, но это уже не важно!.. Она успела ее — музыку — воплотить! Она ее не потеряла! Не предала! Это мое любимое воспоминание детства, когда ты умеешь слышать невидимое, когда раньше всего остального музыка, когда она первая, а все остальное потом, рождается из нее — из тишины, в которой есть своя мелодия. И ничего не изменилось с тех пор. Я внутри мамы… одна… вслушиваюсь в мелодию тишины.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

getty images/fotobank

режиссер скачет перед девочкой: «Ляля-ля-ля-ля-ля…», она кивает головой, мол, поняла, и после команды «Мотор!» застывает перед камерой с пальцем во рту и хлопая глазами. Вот такая была я — профессиональная артистка, выбранная на роль, пройдя длинный тернистый путь проб! Смена была сорвана, я рыдала, просила прощения и убеждала, что непременно сыграю это потом. Дома, точнее в гостинице, я снова страдала под Пэгги Ли и говорила себе: «Вон из профессии!» Понимая, что карьера моя умерла, не родившись. Мне так нравилась эта мелодия! Именно она! Хотя и смысл был хороший, но был не важен. И сейчас я всегда первой слышу мелодию, так и не научилась воспринимать песню целиком сразу. Только потом, после последующих прослушек… В «Осенней сонате», спектакле, поставленном в нашем театре по одноименной пьесе Бергмана, который мы репетировали мучительно и долго, все мое внутреннее сопротивлялось музыке, выбранной режиссером. Взгляд на мою героиню у нас не сходился. Моя Ева была более страстная, закрученная в пружину и бесстрашная. Ее — забитая, пугливая и неуверенная в себе. Моя могла ходить босиком по осенним листьям, ее — спрятавшаяся в теплые вещи. Это не был конфликт, но это был разный взгляд. Нас помирил Шопен. Я должна была играть его прелюдию № 2. Она напоминала похоронную мелодию. Именно через нее Ева выражала свое личное, связанное с ее жизнью. Я добросовестно разучивала ее, давалось это непросто, так как нотная грамота после семилетки в музшколе благополучно забыта, да и навык в игре на фортепиано давно пропал. Все шло к тому, что на премьере я непременно сыграю живым звуком, хотя и подстраховались фонограммой. Но всякий раз на прогонах, когда я дотрагивалась до клавиш, руки потели, сердце билось в престо стаккато, и я всякий раз ошибалась. Режиссерша настаивала на фонограмме, я неуверенно уверяла, что сыграю сама. На премьере Шопен звучал в фонограмме. Все соединилось: моя Ева боялась

orlova

В журнале, само название которого утверждает, что всего его авторы — отличники, победители, колонка Елены Жихаревой, пиар-менеджера ГУМа, — событие. Потому что это исповедь хорошистки. Которая первой, на страницах «РП», не стыдится в этом признаться.

текст: елена жихарева

САМЫМ страшным и волнующим местом в моей музыкальной школе среди учеников считался актовый зал. Настоящий большой зал, как в кинотеатре. Только над сценой — портрет Чайковского. И стоял на этой сцене рояль-убийца. Как бы хорошо ты ни знал этюд или сонату, стоило сесть за этого монстра, и пальцы холодели, ноты путались, во рту пересыхало. Яркие прожекторы над роялем светили каким-то мертвенным светом, отчего на руках были видны малейшие прожилки, да и сами пальцы были странного зеленоватого цвета. В актовый зал пускали только с преподавателем, чтобы репетировать перед экзаменом уже выученную наизусть программу. Как и любым музыкантам, пусть и начинающим, нам надо было привыкнуть к инструменту. А звучал этот рояль ужасно — до того звонко и громко, что сыграть тихо на нем было невозможно. Все ошибки, помарки были как на ладони, разносились эхом по всему залу. Вот на

этой сцене в выпускном классе я пережила довольно обидный, а если говорить прямо, позорный момент. (Даже более позорный, чем петь одному перед классом на сольфеджио и в этот момент дирижировать себе.) Но почему так произошло, я поняла лишь сейчас, спустя 17 лет. В моем аттестате о неполном музыкальном образовании все четверки. Мой главный преподаватель по основному предмету, фортепиано, меня всегда хвалила. Вроде бы учеба давалась несложно, на экзаменах выпускали в сильной группе. Но пятерок почти не было. Была четверка: иногда твердая, иногда с минусом, чаще с плюсом. В шесть лет на первом прослушивании я пела «В траве сидел кузнечик», не попадая в ноты. Взяли только из-за рук, из-за длинных пальцев: большим и указательным беру октаву. Как оказалось, слух можно развить. На четверку, конечно. Если бы я тогда понимала, что фальшивлю, я бы сгорела от стыда. Но я не понимала,

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

и в этом было мое преимущество перед другими учениками. В первом классе, заходя в малый зал на экзамен (в большой нас тогда еще не пускали, он только для старшеклассников), не замечая экзаменационную комиссию, я во весь голос басом спрашивала своего учителя: — Марина Георгиевна, а ноты брать? — Конечно, нет, Леночка. Это же экзамен. Нужно играть наизусть. Я с нетерпением ждала своего выхода, даже не понимая, что это экзамен и кто-то меня сейчас будет оценивать. Я подходила к роялю, подкладывала на стул деревянные подставки, ставила подходящую скамеечку для ног — и тут главный момент: я откидывала подол платья с утенком, как полы фрака. Наверно, видела когда-то по телевизору, что пианисты так делают. И играла только для себя, проживая каждую ноту. Учителя улыбались и ставили пятерку. Шли годы. Мы, ученики, толпились в классе, ожидая, когда нас поведут в большой

112

113

Звучал этот рояль ужасно — до того звонко и громко, что сыграть тихо на нем было невозможно. Все ошибки, помарки были как на ладони, разносились эхом по всему залу.

А призрак той девчонки, что играла на пятерки, будет преследовать по жизни, и ты сам себе — не кто-нибудь, а ты сам — скажешь, что твоя оценка — «4». Внутри все задрожит, глаза забегают по сторонам, и ты забудешь ноты в самый ответственный момент своей жизни. На итоговом концерте в выпускном классе я играла вальс Хачатуряна к драме Лермонтова «Маскарад». Я знала его, теперь уже можно сказать не стесняясь, блестяще. Я чувствовала его, играла с закрытыми глазами, и единственное, чего боялась, — это заболтать, то есть заиграть. В день концерта старалась вообще не подходить дома к пианино. И вот меня почетно поставили почти в самом конце программы — после меня только хор и духовой оркестр. Играю первую часть, вторую, и вот на третьей пальцы останавливаются. Я начинаю еще раз, еще, наверно, еще раз. Останавливаюсь совсем, тишина в зале, и пытаюсь

найти где-то там, среди зрителей, маму. Обычно в такие моменты зал начинает аплодировать, чтобы поддержать, но все молчат, черт побери. Почему они молчат? И я пропускаю эту часть и иду дальше. Спотыкаюсь в каждом такте, сердце упало, ненавижу себя, ненавижу. Да просто не может «четверочник» получить удовольствие ни от игры, ни от жизни. Даже если будет готов, обязательно в последний момент усомнится в себе, сравнит себя, допустит мысль, что не доиграет до конца. Сколько раз мне хотелось вернуться в тот день, выйти на сцену и сыграть так, чтобы зал взорвался, как это говорится, аплодисментами. Одним словом, доказать… А потом еще выйти на «бис» и кланяться, кланяться, а не убегать со сцены, чтобы никто тебя больше не увидел. Но я уже никогда не сыграю этого Хачатуряна и никогда не буду знать этот вальс так хорошо, как знала его тогда.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

getty images/fotobank

зал. Все такие взрослые: черный низ, белый верх. Мы нервно смеялись и искали в учительской сирени пятилепестковые цветки: считалось, если съешь такой цветок, то обязательно получишь на экзамене пятерку. Я искала, ела, потом выходила на сцену, снимала перчатки, опускала пюпитр (почему-то мне казалось, что в этом жесте есть что-то свойское, как будто я хорошо знаю этот инструмент, как будто я его приручила), старалась не смотреть на пальцы и начинала играть. В это время я успевала подумать, правильно ли я начала с этюда, а закончу пьесой, нужно ли наклоняться к инструменту и не слишком ли драматично я качаю головой, когда играю сложный пассаж. Столько мыслей — и так мало о музыке. И в тот момент, когда тебе объявляют законную четверку, ты думаешь, что не в цветках, конечно, дело. Экзамен за экзаменом, и ты привыкаешь в своей четверке. Она кажется уже такой родной и предсказуемой. Музыкальная школа гораздо больше, чем обычная, дает тебе понять, что такое посредственность, способности и талант. Не помню в какой момент, но я смирилась с тем, что я вечный «четверочник». Это ощущение идет где-то рядом со мной по жизни. Это как стоять в хоре не в первом, а во втором ряду. Играть не основную партию, а аккомпанировать. Это как играть не в актовом зале перед зрителями, а одному, тихонечко, в проходной 29-й аудитории, которая даже никогда не закрывалась на ключ, потому что там стояло старое измученное пианино кое-где с деревянными клавишами. Это как две разные жизни — на «4» и на «5». Была у нас одна девочка, которая сдавала экзамены на пятерки. Я всегда ей втайне завидовала. И не тому, что она получала пятерку, а я нет. А тому, что она не допускала мысли, что у нее может не быть этой пятерки. Она выходила на ненавистную мне сцену, из темноты зала на нее так же смотрели завуч и учителя, но она играла для себя. «Четверочников», наверно, больше всего в жизни. Если долго играть для других, в один день ты увидишь себя настоящим, беспомощным, и ты не понравишься себе.

маша королева

Дело идет к Новому году — и ничего удивительного, что алкогольная рубрика «РП» в этом номере удвоилась. Сначала в привычной уже для себя роли горниста — фотодиректор «РП» Вита Буйвид о своих амстердамских возлияниях. А затем — дебют нового горниста. Но по порядку!

текст: вита буйвид

НЕДАВНО объявление мне попалось.

Продавали комнату в коммуналке у Красных ворот. Дай, думаю, взгляну. Просто так. Интересно же. Вот сидим мы с риэлтером на огромной кухне, беседуем. Ждем, пока ливень утихнет. Вдруг влетает микроскопическая женщина, мокраямокрая, открывает самый маленький холодильник, достает бутылку водки, наливает в игрушечную рюмку какую-то, закатывает глаза к потолку, пискляво произносит: «Господи! Прими за лекарство!», выпивает, обматывает голову кухонным полотенцем и вылетает. Риэлтер засуетился: мол, не подумайте, не алкоголики соседи, просто промокла женщина, ну и в медицинских целях… Я еще тогда подумала, что нужно обязательно в свою алкогольную рубрику об этом написать — о пользе, о медицинских показаниях. Ведь и правда врачи многие советуют. Гастроэнтерологи и урологи — водочку, кардиологи — вино красное, а недавно

и белое стали рекомендовать, нашли в нем что-то. Диетологи — тоже водочку. Так моя подруга Солдатова утверждает. Я один раз тоже в медицинских целях принимала. Дело было в самом начале девяностых. Мы с группой товарищей голодали по системе Брэгга. В Амстердаме. Только не надо думать, что мы за этим туда поехали. Тогда за границу не худеть ездили, а наоборот — поесть и пожить нормальной человеческой жизнью. Вот мы и жили. Бюро русской культуры с многозначительным названием «Цирк» давало гранты русским художникам, мастерскую и полную свободу творчества. Грант по понятным причинам целиком не давали, а выдавали порциями в виде еженедельной стипендии. Художники обычно прихватывали с собой нахлебников, стипендии катастрофически не хватало, вот и приходилось выкручиваться. К скандально известной художнице

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Бэлле Матвеевой, с которой мы делали проект о влиянии голландской живописи на русскую культуру, приехал бойфренд — певец миланской оперы Дэнис Перке. Мы, как водится, гульнули и в ожидании следующего транша решили голодать системно, заодно организм прочистить. Сидели в мастерской, попивали кипяток и резались в кости под будущую стипендию. Голодали все, включая мою десятилетнюю дочь, которая тоже была вывезена в Амстердам и жила в мастерской с нарушением всех возможных голландских законов: не посещала школу, не имела отдельной комнаты, часто сидела одна дома без бебиситтера, разгуливала после девяти вечера — с мамой, конечно — и даже бывала в барах и кофешопах. Выросла в результате идеальным беспроблемным ребенком, но я не об этом сейчас. Заканчивались уже вторые сутки голодания, дело было к вечеру, как-то совсем

114

115

Мы с группой товарищей голодали по системе Брэгга. В Амстердаме. Только не надо думать, что мы за этим туда поехали.

збигнев косць/фотосоюз

грустно стало. В Амстердаме голодалось тяжело — слишком много соблазнов. Хорошо еще, что мы жили в промзоне, на втором этаже мебельной фабрики с мелодичным названием «Вильгельмина». До нас не доносились запахи. Только поезда проезжали под окном, и это вгоняло в еще большую тоску. Перке, большой любитель альтернативной медицины, предложил перейти к уринотерапии, мечтательно поглядывая на мою девочку. Редко, мол, можно раздобыть урину девственниц. Анна возмутилась и на всякий случай стала пить меньше воды. И тут случилось чудо в виде телефонного звонка. Звонила радикальная феминистка, она пригласила нас с Матвеевой на званый ужин на следующий день. «Если вы, конечно, не очень заняты». Мы, конечно, были не очень заняты, и мы придем обязательно, и с группой товарищей. Они тоже очень давно уже хотят ужинать. Жаль, что не сегодня, конечно, сегодня у нас значительно больше времени, но завтра тоже хорошо, просто отлично, будем обязательно. Утром мы с Бэллой рванули в супермаркет. Вытрясли все деньги и купили самый странный набор продуктов в жизни. Яблоки и морковь — чтобы потереть на терке и выйти из голодания правильно. Сухарики бездрожжевые — можно парочку через несколько часов после выхода. Бутылку приличного вина — чтобы пойти с ней в гости. Бутылку среднего вина — чтобы слегка прочистить кровь после голодания. Большую бутылку очень дешевого вина для Перке — чтобы сделать ему глинтвейн, чтобы он перестал кашлять и сообщать всем, что у него, очевидно, бронхоэктазы. Мы все делали правильно. Мы долго разжевывали натертую уже морковь. И яблоки тоже. Сложности начались с вином. Я читала, что нужно столовую ложку, Перке утверждал, что полстакана. Начали все же с ложки. Но ощущения счастья и полета обновленого организма показалось маловато, и мы плавно перешли к полстакану. Потом еще по ложечке. Потом открыли ужасную литрушку для глинтвейна. Но глинтвейн не делали,

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

конечно. Сахар после голодания запрещен категорически! Это очень важно. Поэтому мы пили это вино в чистом виде. К концу бутылки Бэлла и Перке что-то не поделили. Произошла классическая сцена в итальянском стиле, в результате которой Бэлла схватила вешалки с одеждой Дэниса и вышвырнула их в окно. Перке взвизгнул при виде улетевших пиджаков, которые он носил подкладкой наружу, восхищая этим амстердамских официантов. К шелковой подкладке в турецких огурцах непременно прилагался громкий шепот «Бутылочку шабли, пожалуйста!» и полное отсутствие денег. И вот эти прекрасные пиджаки улетели в январский дождик. Они, конечно же, были запакованы в чехлы, но бывают ситуации пострашнее лужи. Вещи упали на крышу мебельного фургона, припаркованного под «Вильгельминой». Поначалу мы от души веселились, наблюдая из окна за Перке, пытающимся

в каком мы состоянии. Полуторачасовая прогулка по свежему воздуху привела нас практически в нормальное состояние. Мы чинно расселись за столом. Извинились за отсутствие певца миланской оперы. Дождь моросит, нельзя ему выходить: голос. Даже до такси нельзя? Даже до такси. Ему в такую погоду даже форточки нельзя открывать. Феминистки с пониманием кивали. Подали еду. Мы отказались от пасты, согласились только рыбу с салатом есть. Поведали о пользе голодания. Но не отказались от вина. Это было методологической ошибкой. Наша кровь хотела прочищаться все больше и больше. Скорее всего, она сама уже хотела стать прекрасным французским вином, которым нас потчевали. Наши взгляды на феминизм становились все радикальнее, наши истории — все экзотичнее. Феминистки слушали открыв рот. И тут наши организмы потребовали углеводов. Немедленно. Бэлла сама сбегала

Бюро русской культуры с многозначительным названием «Цирк» давало гранты русским художникам, мастерскую и полную свободу творчества. Грант по понятным причинам целиком не давали. догнать фургон. Потом нам стало грустно. Так грустно, что оставался только один способ с этой грустью справиться — мы открыли подарочную бутылку. Пора уже было идти на ужин, а Перке так и не возвращался. Денег на такси не было, шли пешком. Дочь моя мастерски справлялась с картой — дед научил, какникак бывший морской офицер. Лоции она прокладывала идеально. В качестве подарка хозяйке соорудили произведение. Очень феминистическое. Хозяйка была счастлива, гости, тоже феминистки, завидовали. Поначалу никто не понял,

на кухню и вернулась с остывшей пастой. Точно не помню, но мы ее, видимо, не ели, а заглатывали. Одна гостья, которая очень заинтересовалась голоданием и даже записывала, схватила блокнот. Да, обязательно углеводы ровно через два часа. Любые. Это мы уже нашли на кухне крекеры и закусывали ими макароны. Конечно, мы немного удивили присутствующих. И системой питания, и системой взглядов, и тем, что отказались вызвать такси. Твердо заявили, что пешие прогулки — залог успеха лечебного голодания. Феминистки с некоторым состраданием

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

смотрели на мою дочь, развернувшую карту Амстердама. Мы ушли в ночь. Деточка хотела попасть домой как можно скорее, поэтому проложила кратчайший путь — через красные фонари. Около одиннадцати вечера мы втроем зашли в кофешоп. С самой тривиальной целью — посетить туалет. Бармен обалдел. Мало того что детям такого возраста нельзя находиться на улице после девяти, так еще и в таком заведении. Туалет был занят. Ребенку принесли в подарок от заведения бутылочку шоколадного молока, а нам косячок на блюдце. Мы отказывались изо всех сил, демонстрировали пустые кошельки, но хозяин был очарован нами и так хотел нам сделать приятное. Ну мы же вежливые и воспитанные, очень светские барышни. Пригубили из вежливости. Мама миа, что было потом с нами! Это был лютый голод. Наскребли мелочи на котлетку из автомата. Вегетарианскую. Мясо после голодания нельзя! Знаете эти автоматы в Амстердаме? Бросаешь монету, открываешь форточку, а там на тарелке котлета? Не помогла котлета. Решили стрельнуть еще денег. Но людей не было совсем. И тут нам попалась закусочная. Последняя. На самой окраине уже. За ней река, спальный райончик, потом еще река, мост, железная дорога и наша промзона. До сих пор помню название этой закусочной. Оно тоже как песня: ДАЛИЛА. Мы попросили у доброго суринамца немного картофеля фри для ребенка. Добрый суринамец сказал, что мы можем выбрать любые три комбо — блюдо, плюс картофель, плюс напиток. Выцветшие фотографии этих блюд украшали палатку по периметру. Все блюда были пронумерованы. Мы взяли «Далила 4», «Далила 7» и «Далила 11». Никогда в жизни я не ела такого вкусного фастфуда и не видела своего ребенка таким счастливым. На ступеньках «Вильгельмины» сидел Перке со своими пиджаками, чахлым цветком и бутылкой вина. Увидев нас, он запел нашу любимую. Una furtiva lagrima. Недавно мы с ним зафрендились на Фейсбуке. Если Андрей Иванович текст утвердит — отправлю ему почитать.

116

orlova

Дебют обозревателя «РП» Александра Рохлина в роли алкогольного критика. Как и положено дебютанту, Александр смело расширяет рамки рубрики. Но еще смелее расширяет ассортимент употребленных алкогольных напитков. Крепкий горнист.

текст: александр рохлин

БЕЛЛ СТОЯЛА, повернувшись лицом ко мне, на той же гравийной дорожке, откуда я начал свой побег, держась рукой за прутья оградки шелтонского сада. Дождь сыпался бесшумно. А капли висели в ее волосах, словно пузырьки газировки на стенке стакана. Уличный фонарь пробивался сквозь туман, вслепую обшаривая переулок, как пустой карман. Похоже, он горел здесь с одной целью — вычертить фигурку одинокой Белл. «Куда же ты исчез? — сказала она. — Я тебя повсюду ищу». От этих слов, больше похожих на вступление к фаминорной балладе Шопена, у меня пересохло во рту, и дурман в голове, который усиливался последние полчаса, порвался в клочки. От предчувствия беды сердце трусливо сбежало в желудок. Я сделал несколько шагов вперед. Мокрый гравий под ногами прошептал: «Гори, гори ясно, чтобы не погасло…» «Белл!» — глухо по-

звал я, чувствуя, что больше не владею языком и весь мой английский умещается в этом имени… Надо признаться, что к двадцати годам мои отношения с алкоголем строились исключительно на базе мировой литературы. Генри Миллер, Ремарк, Стивенсон, Бальзак. В их книгах так или иначе выпивали все — пираты, солдаты, художники, литераторы, проститутки и т.д. А я нет. То есть мне приходилось сталкиваться с выпивкой несколько раз лицом к лицу, но мы с ней умудрялись не замечать друг друга. К примеру, случайный стакан водки, выпитый в тайге с геологами, произвел на мой юношеский организм странное впечатление. Не оставил следа, как стакан воды. И тут случилась чужбина. Макар погнал телят и потерял одного теленка. Я оказался посреди пшеничных полей Среднего Запада США. В качестве студента музыкального факультета Университета штата

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Индиана. Да еще в компании нескольких начинающих и практикующих музыкальных гениев Тбилиси, Санкт-Петербурга и Москвы. Добрый американский миллионер Боб Шелтон отдал нам свой гостевой домик с подвалом для проживания, и он немедленно превратился в салон-притон и крейсер «Варяг». Днем мы занимались музыкой, а ночью пожирали тонны пиццы, жареной картошки с луком, венских сосисок и хачапури по-мегрельски. Затем следовали песни о Родине до первых петухов. Соседи Шелтона искренне переживали за чистоту своих рядов. Трижды нас проверяли копы, но ничего острее дижонской горчицы не обнаруживали. И все шло мирно и благополучно, пока не появилась Белл… Здесь я вынужден переписать предыдущий абзац почти слово в слово. Надо признаться, что к двадцати годам мои отношения с девушками строились исключительно на базе мировой литерату-

118

getty images/fotobank

ры. Генри Миллер, Ремарк, Стивенсон, Бальзак, Толстой и Чехов. В их книгах так или иначе любили все — пираты, солдаты, художники, литераторы, проститутки и т.д. Я же ограничивался влюбленностью во всех подряд: евгений гранде, жоан маду и анн каренин. В таком состоянии и переселиться бы Макарову теленку на американскую пшеницу. Но за месяц до отправки книжным грезам пришел решительный конец. И прибыл я в Новый Свет с занозой в сердце. И уверенно носил ее там последующие десять месяцев. Пока не появилась Белл Ракранж. Американки некрасивы, но она была вылеплена из другого теста. Родилась в семье эмигрантов из французской Лотарингии. Черты лица ее были тоньше, нежнее, а глаза теплее, чем у прочих девушек. Неброское изящество чайки на фоне галок. Она училась на факультете искусств, входила в сборную университета по плаванию, и мы изредка пересекались на общих лекциях по истории. О том, что я вторгся в жизненное пространство Белл, мне сообщили ее подружки, две

119

Ты ли, говорят, тот русский cowboy, играющий на флейте? Я слегка остолбенел. Американки знакомятся без ужимок и шопеновских прелюдий.

вертлявые и крашеные уроженки мичиганских низин. Я купил в автомате банку сока, сорвал пломбу и уже собирался ее опорожнить, как подъехали эти две посланки. Ты ли, говорят, тот русский cowboy, играющий на флейте? Я слегка остолбенел. Американки знакомятся без ужимок и шопеновских прелюдий. Но отказаться от образа молодцеватого парня в сапогах я уже тогда не мог. Тебе от нее привет, пропищали девицы. Как это? — спросил я. А вот так, сказала одна из них и ловко уронила в мою банку десятицен-

товик. Лови момент, ковбой! — закончили девицы послание. Я, конечно, потерял покой, занервничал, пригляделся к Белл Ракранж, вздохнул украдкой, но дальше границы не пошел. Уверенный в том, что на чужой вершок роток не разевают. А в том, что вершок чужой, сомневаться не приходилось. Однако Белл так не думала. Мы явно читали разные книги в детстве. И тогда случился вечер, когда наша команда пригласила американскую на свое поле. Для взаимопроникновения культур. Русские были еще

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

диковинкой для среднего американца. Никто не ожидал, что среди полудюжины студентов окажется и Белл. Вечер мгновенно принял очертания известной встречи на Эльбе. И кормили мы, и поили мы американцев на всю русско-грузинскую отмашь. Но еще больше пили сами. Подстегиваемый политической важностью момента, вошел в кураж и я. Или

подошла к столу, быстро заплела волосы в хвост и начала считать. С меня. Paddycake, Paddycake, baker’s man, Bake me a cake as fast as you can… Никто из нас не знал длины этой считалочки. Я не верю, что ее можно было рассчитать заранее. Но она закончилась на мне. Все загалдели и захлопали в ладоши. Я взял бокал с темно-

Я почему-то решил, что лучшим средством выгнать алкоголь из крови может быть занятие физкультурой. Прямо на камнях отжался сорок раз, выполнил тридцать приседаний и еще раз отжался.

это случилось оттого, что Белл смотрела на меня с интересом? Я не могу ответить. Книги книгами, но когда чудо с очертаниями и запахом маленького теплого моря живьем смотрит на тебя из угла комнаты… Кульминацию встречи я помню в подробностях. Перебрав все известные национальные клише, мы предложили американцам сыграть в… русскую рулетку. В ее облегченный, мирный вариант. Принесли небольшую вазу для цветов и на глазах у всех наполнили ее всем жидким, что было на столе. В «коктейль» поместились: водка «Абсолют», пиво «Будвайзер», немного бурбона, рома, текилы, кока-кола, томатный сок, огуречный рассол, острый соус «Табаско», кетчуп «Хайнц», оливковое масло, несколько капель какого-то сердечного средства и… попавшаяся под руку жидкость для мойки стекол. Коктейль тщательно перемешали. Пятнадцать человек согласились участвовать в забеге. Уравновешивая шансы, предложили американцам посчитаться их считалочкой. Белл встала с кресла,

красно-буро-малиновой бурдой и, глядя в глаза Белл, с геройским равнодушием принялся пить. Вкуса не помню. Помню мысль, жалившую меня осой. Все это я делаю ради нее! Что раньше начало жечь — комбинированная отрава или память о домашней занозе в сердце, не знаю. Но тогда, чувствуя, впервые в жизни, что уплываю в неизвестном направлении и больше не являюсь хозяином своей голове и телу, я не на шутку испугался. Пьянеть не входило в мои представления о настоящем мужчине. Тогда я выбежал на улицу. Шел мелкиймелкий дождь, и гравийные дорожки между домами блестели как лакированные. Меня начинало мутить. Я почему-то решил, что лучшим средством выгнать алкоголь из крови может быть занятие физкультурой. Прямо на камнях отжался сорок раз, выполнил тридцать приседаний и еще раз отжался. Но лучше не становилось. И я бросился бежать. Куда глаза глядят. А когда, обежав добрый квартал, вернулся к домику Шелтона, увидел Белл.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

Белл стояла, повернувшись лицом, на той же гравийной дорожке, откуда я начал свой побег, держась рукой за прутья оградки шелтонского сада. Дождь сыпался бесшумно. А капли висели в ее волосах, словно пузырьки газировки на стенке стакана. — Белл! — глухо позвал я. — Куда ты исчез? Я тебя повсюду ищу. — Ты… очень… красивая, — прохрипел я, безуспешно пытаясь восстановить дыхание. — По этой причине ты удрал от меня? — Да. — Русский ковбой боится женщин? Я стоял в метре от девушки, весь мокрый от дождя и пота, сердце стучало, как фортепианные молоточки, и кровь неслась по венам, словно дождь, загнанный в водосточные трубы. Ни тогда, ни сейчас моего английского не хватило бы для достойного ответа. Я не нашел бы слов на чужом языке, чтобы выразить свое отношение к чуду, которое Бог назвал женщиной. И уж тем более не смог бы объяснить, что чудо заключается в страшной, непостижимой единственности каждой, и одно чудо нельзя обменять на другое по своей прихоти. — Я живу прямо за рекой, — сказала Белл. — В университетском квартале. Если хочешь, можем пойти ко мне… посушить твою одежду… — У меня в Москве невеста, — тихо сказал я. — Невеста? Белл спрятала руку в карман плаща. Звякнули ключи. Она повернулась и пошла к машине. Знаете, что я сделал дальше? После «коктейля» и кросса по городу любое море мне было по колено. Я переплыл реку вплавь, дошел до университетского квартала и ждал возвращения Белл, спрятавшись в кузове старенького «форда». Пришлось долго ждать. Она приехала через час, поставила машину и прошла по пустому паркингу к своему дому, совсем рядом со мной. Я чувствовал ее запах и в тот момент был совсем не уверен, что поступил правильно. Белл, где ты?

120

Слушать — сюда

текст: николай фохт

Обозреватель «РП» Николай Фохт, раскрывая тайну Ноева ковчега (см. в этом номере на стр. 34), посетил легендарные Ноевы места. И попутно раскрыл секрет армянской кюфты. Пока не ясно, что для истории важнее.

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

122

— Убью

сейчас! — Гостеприимная Лия только что не дала мне по рукам линейкой. И всего-то за то, что я пытался просто так, без прикрас, с московским своим шиком засунуть в рот лоскутик лаваша. Просто оторвал размашистым жестом и по русской традиции собрался заесть основное блюдо. Лия нежно выхватила фрагмент древнего хлеба и научила делать бртуч, он же бурун, он же брдудж. — Вот видишь — сыр, зелень, салат, можешь бастурму добавить. — Она ловко сворачивала армянский бутерброд. Но последнюю фазу доверила мне. Я засунул в бртуч веточку кинзы. — Молодец. Смотри, какая закуска. И мы глотнули «Арени». На столе стояли дымящаяся кюфта и сирийский салат табуле. Кюфта, которую научила меня готовить Лия, — кульминация моей еды в Армении, моего вина в Армении, моих легких прогулок по горам, полетов над пропастью, поездок в такси. Почему хорошо тут ездить в такси — кроме того, что дешево? Всякий таксист знает историю зарождения государства Армения, в подробностях расскажет злоключения и триумф Григория Просветителя, расскажет, как добраться до святыни, где ты еще не успел побывать; попытается не взять денег за проезд. В Ереване такси так же много, как в Нью-Йорке (наверное). Такси колесят по столице племенами, у каждого племени — свое имя: таксомоторные компании называют по имени любимой жены, сына-первенца, дочери, внука, по имени родного села. Я разворачивал Армению, как лаваш, как карту, на которую нанесены важные локации и главные слова. Так же как лирический герой Андрея Битова (куда же без «Уроков Армении»?), разглядывал первые армянские слова в аэропорту «Звартноц»; лаконичный ландшафт по дороге в Татев отпечатался гравюрой — навсегда; голоса в пещерном храме Гегарда звучат просто и точно: аскеза не только в архитектуре — в акустике; хитрое устройство бани в Гарни и дворец прохлады; и все в античной, греко-римской шко-

123

ле, с собственным духом — уникальным, трагичным, но легким, парящим. Да, Армения парит, лавирует по ущельям, между гор. Она висит горными храмами в пряном воздухе. Над миром летят запахи армянского шашлыка по-карски, аромат орегона затекает в, казалось бы, герметичные уголки сознания. Ты понимаешь, что ешь, ешь, только ешь. Твой вес растет на глазах, а от молодого красного в саду, под навесом, ноги наливаются сладкой многотонной тяжестью — и ты все тверже стоишь на этой земле; ты сам становишься огромным камнем — возможно, вулканической породы. Ты, камень, навалился так крепко, что врастаешь в землю, чуешь ее сложную структуру, историю непростого плодородия. Сдвинуть тебя не смогут никакие ветра и шторма; никакой ливень, никакая война. Ты делаешь еще один глоток, и молодость возвращается; огромной страной возвращается время, когда мы были одним, неделимым, как казалось, миром. Это время заполнено морем и изабеллой, «Мимино», «Кавказской пленницей», «Когда наступает сентябрь». Ты понимаешь, что мир этот неподъемный, что не удержать его даже теперь, когда ты камень и прочно стоишь на армянской земле. А еще домашний сыр! И, исчерпав силы, но сделав последний глоток, откидываешься назад, раскинув руки; падаешь безопасно, как в холодный, но ласковый Севан; на руки друзей, которые бережно воспримут твое новое тело-камень и правильно, компактно воткнут в микроавтобус «мерседес», на заднее сиденье. И машина повезет дальше, к новым красотам, к новым святыням, к новой еде. И однажды утром ты обнаружишь себя в квартире Лии Аветисян с четкой миссией — приготовить кюфту. Лия умеет готовить кюфту — а кто из армянских женщин не умеет готовить? Но Лия умеет не только готовить, но и рассказать, как готовить кюфту. Как только я произнес в беспамятстве, а может быть, во сне, когда еще был новым армянским камнем, это заветное

слово «кюфта», имя Лии сразу всплыло, сразу. О, говорили мне голоса вокруг, это драматическая история! Лия отдала дочку замуж и написала ей книжку рецептов. «Как приданое?» — спрашивал я сквозь нескончаемое застолье. Нет, просто девушки у нас готовить не умеют так, как мамы, а тем более — как Лия, понимаешь? Книжку эту издали в Москве! И она стала бестселлером, говорили мне голоса на другом конце бескрайнего, бесконечного стола армянской еды. И книжка эта называлась «Вкус армянского гостеприимства». Лия подтвердила историю, но добавила драматизма, хотя, казалось бы, куда еще? — Да, решила записать — все равно дочь каждый раз звонила и спрашивала: «А что сегодня приготовить?», «А как узнать, что оно уже готово?» Написала рецепты и прибаутки, показала их друзьям на мониторе своего древнего компьютера — те сразу сказали: это книга. И неожиданно вирус сожрал этот вкусный текст! И друзья, и дочка пытались пересказать мне хотя бы темы того, что успели прочитать, — я ведь никогда не помню, что писала. Словом, поревела пару дней, а потом сделала уборку в квартире, выгнала адреналин и заново написала книгу на отформатированном пентике. Мне хорошо в квартире Лии Аветисян. Потому что это очень московская квартира. Она похожа на мастерскую художника, которая стала домом. Я хорошие дни проводил в таких мастерских: в Столовом, на Тверском (кстати, в соседнем с «Арменией» доме), в поселке Сокол, на «Аэропорте», даже на улице Вавилова был я в таком доме-мастерской. А вот и тут живописные полотна, яркие натюрморты. — Вы пишете? — Это мама. Ей девяносто лет, она в восемьдесят три стала брать уроки рисунка. И в прошлом году у нее была персональная выставка. Лия угощает кофе. Знаете ли вы, как хорош утренний кофе в ереваномосковской квартире?

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

— Мы будем готовить кюфту, — напоминает Лия. — И салат табуле. Потому что он подходит к кюфте, оттеняет вкус. Я стою рядом и жадно смотрю, как Лия перекладывает в миску фарш — уже взбитую рубленую телятину. Я знаю, что традиционно рубленое мясо каменными колотушками взбивали мужчины — фарш должен достичь консистенции суфле. Цвет — нежно-розовый, я бы назвал его «здоровый». — Тут важно, чтобы это была хорошая телятина. И вот что я тебе скажу: телятина должна быть слегка жирной. Если слишком постная — не получится такой цвет, я много экспериментировала. Дальше Лия режет зелень и репчатый лук. Уже потом, в Москве, Сурен возразит, что классическая кюфта не терпит никакой зелени, но хозяйка, словно предвидя мой разговор с Суреном, объясняет: — Это для фактуры и палитры. Красный перец, зеленая кинза, белые квадратики лука... Будет нежно на вкус и красиво, вот увидишь. Моя партия. Я начинаю мять мясо. Лия несколько раз останавливает процесс: красный перец, сырое яйцо. Я мешу плавно, как глину, как тесто; не мешу — пестую фарш, делаю его пластичным, вкусным на ощупь. Лия четвертый раз останавливает меня — торжественно. — А теперь то, что кажется мужчинам святотатством, — коварно сообщает она. Наливает рюмку коньяка и опрокидывает в фарш. Жестом предлагает мне продолжать. Единственное, чего я не пил на армянской земле, — это коньяк. Ну и не надо начинать. На плиту ставится просторная кастрюля. Но перед заключительной фазой Лия сама похлопывает фарш, берет несколько проб. Добавляет соли, немного перца. Вода уже теплая — пора закладывать кюфту. Лия показывает как: берется двухсотграммовая емкость со сферическим дном, зачерпывается вода из кастрюли, в емкость накладывается фарш — с вер-

хом; фарш пришлепывается и оглаживается — и нежно опускается в кастрюлю. Я тоже попробовал — конечно, почти уронил вместе с чашкой. Лия подстраховала. Как только закипит, варить 40 минут. Как раз время приготовить табуле. Чашка заполняется на две трети блгуром (дробленое и термически обработанное зерно пшеницы), заливается той же теплой водой. И ждать те же 40 минут. У нас есть время поболтать. Лия рассказывает, как с нуля поднимала рекламу в Армении — еще в Советском Союзе. А до этого работала помощником министра армянского правительства. Как переводчицей с арабского ездила по Южному Йемену с геодезистами — это было настоящее приключение. Лия раскрыла мне глаза на армян. В том смысле, что армяне везде (хотя лично я всегда думал, что кто уж везде, так это поляки), что везде — Армения, а нынешняя территория — ее головной офис. И про по-

...Ты понимаешь, что ешь, ешь, только ешь. Твой вес растет на глазах, а от молодого красного в саду, под навесом, ноги наливаются сладкой многотонной тяжестью — и ты все тверже стоишь на этой земле; ты сам становишься огромным камнем — возможно, вулканической породы. Ты, камень, навалился так крепко, что врастаешь в землю, чуешь ее сложную структуру, историю непростого плодородия...

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

ляков Лия объяснила, что в основном они армяне — так уж получилось. И что есть подозрительные совпадения в армянском и литовском языках… Было бы у нас еще минут пять — и литовцам не избежать армянской участи поляков. Но подошел раздобревший, поднявшийся над устьем чашки блгур. Его — к мелко нарезанным помидорам, кинзе, зеленому луку, добавили соль, красный перец, сок лимона. И оливковое масло. Лия пробует с чайной ложки, такую же протягивает мне. — Еще соли. Лия соглашается — пара щепоток, и салат готов. И кюфта готова. На столе лаваш, сыры, зелень, специи, кубики масла с пиками зубочисток, половинки лимонов, табуле, кюфта, калибром сравнимая с шарами для петанка. Я скажу, что это были незабываемые движения, как Лия накрывала на стол: коротко, но без суеты, точно, мгновенно. Последние действия: кюфта надрезается крест-накрест, кусочек сливочного масла в разрез, присыпается перцем, заливается соком половины лимона и… — Bon appetite, — сообщает мне Лия. Что сказать? У кюфты ускользающий, парящий вкус. Она и тает во рту, и успеваешь прочувствовать ту фактуру, которую обещала Лия; и понимаешь, что это серьезное блюдо, не закуска какая-то. И добивает тебя ложка салата… Я не знаю, с чем сравнить простоту и сложность этого вкуса. С морем, наверное. И вместе они, кюфта и табуле, дарят первородную радость. Спокойствие и гармония заливают сердце — и вина никакого не надо. Хотя как тут без вина… …Таксист, который забрал из московского аэропорта, по дороге тоже рассказал мне историю — про то, как он строит точки сотовой связи. Он рассказывал пошагово, кирпич за кирпичом, метр кабеля за метром. Это тоже очень интересно. Но это по-другому, это совсем иная история — если сравнивать ее с историей ереванских таксистов.

124

Рецепт Кюфта: взбитый телячий фарш, мелко, но не микроскопично нарезанный репчатый лук, нарезанная зелень (кинза), красный перец, соль, одно сырое яйцо, рюмка коньяка. Запустить в теплую воду шары из фарша, варить 40 минут после того, как закипит. Подавать с кусочком сливочного масла, полить лимонным соком, поперчить. Секрет: Телятина должна быть не постной. Готовить на голодный желудок. Чаще пробовать.

анна всесвятская

Табуле: две трети чашки блгура (а можно и отваренной полтавской крупы) залить водой, оставить на 40 минут (полтавке дать остыть). Крупу добавить к мелким кубикам помидоров, мелко нарезанным зеленому луку, зелени (кинза). Поперчить (красный перец), посолить, добавить оливкового масла, полить соком лимона. Все ингредиенты — по вкусу. Армяне считают, что чем острее и солонее, тем вкуснее, слышу я голос Лии.

125

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

ǻǺǰǻǴǽǶǬ Ǚǌ ǛǑǣǌǞǙǟǪ ǎǑǜǝǔǪ:

ǶǿǻǴǾȈ ǲǿǼǹǬǷ ǘǚǝǖǎǌ: • ǝǱǾȈ ǸǴǹǴ-ǸǬǼǶǱǾǺǮ ǹǬ ǌǓǝ ǎǜ • ǝǿǻǱǼǸǬǼǶǱǾȇ Ǵ ǾǺǼǯǺǮȇǱ ȂǱǹǾǼȇ: «ǏǷǺǭǿǽ ǏǿǼǸȉ», Ǐǟǘ («ǏǬǽǾǼǺǹǺǸ ȱ 1»), «ǝǾǺǶǸǬǹǹ» • ǖǴǺǽǶǴ ǻǼǱǽǽȇ «ǘǺǽǶǺǮǽǶǴǱ ǹǺǮǺǽǾǴ» («ǘǙ-ǛǼǱǽǽ») • ǘǴǹǴ-ǸǬǼǶǱǾȇ ǻǼǱǽǽȇ «ǌǼǯǿǸǱǹǾ» Ǯ ǮǿǳǬȁ • ǘǴǹǴ-ǸǬǼǶǱǾȇ ǻǼǱǽǽȇ Ǯ ǬȉǼǺǻǺǼǾǿ ǤǱǼǱǸǱǾȈǱǮǺ • ǏǬǷǱǼǱǴ, ǸǿǳǱǴ, ǾǱǬǾǼȇ: Ǣǝǖ «ǏǬǼǬǲ», ǯǬǷǱǼǱȋ «ǗȊǸȈǱǼ», «ǏǺǯǺǷȈ-ȂǱǹǾǼ», ǑǮǼǱǵǽǶǴǵ ǸǿǳǱǵ Ǵ ȂǱǹǾǼ ǾǺǷǱǼǬǹǾǹǺǽǾǴ «ǘǬǽǺǼǱǾ», ǾǱǬǾǼ «ǝǺǮǼǱǸǱǹǹǴǶ» • ǖǹǴǲǹȇǱ ǸǬǯǬǳǴǹȇ: «ǘǺǸǬ-ǤǺǻ», «ǜǱǽǻǿǭǷǴǶǬ», «ǐǲǬǭǭǱǼǮǺǶǴ», «ǚǸǹǴǭǿǽ» • ǜǱǽǾǺǼǬǹȇ ǝǱǾȈ Ginza Project, ǽǱǾȈ «ǖǺȀǱǸǬǹǴȋ», «ǍǬǼǸǬǷǴǹǴ», «Kinki»

ǜǑǏǔǚǙǧ ǜǠ: ǖǹǴǲǹȇǱ ǸǬǯǬǳǴǹȇ, ǽǿǻǱǼǸǬǼǶǱǾȇ, ǸǬǯǬǳǴǹȇ Ǵ ǶǴǺǽǶǴ ǻǼǱǽǽȇ Ǯ ǯǺǼǺǰǬȁ: ǍǬǼǹǬǿǷ, ǎǷǬǰǴǸǴǼ, ǎǺǷǯǺǯǼǬǰ, ǏǺǼǹǺ-ǌǷǾǬǵǽǶ, ǑǶǬǾǱǼǴǹǭǿǼǯ, ǖǬǳǬǹȈ, ǖǱǸǱǼǺǮǺ, ǖǼǬǽǹǺȋǼǽǶ, ǙǺǮǺǶǿǳǹǱȂǶ, ǙǺǮǺǽǴǭǴǼǽǶ, ǚǸǽǶ, ǛǱǼǸȈ, ǜȋǳǬǹȈ, ǞǺǸǽǶ, ǞȊǸǱǹȈ, ǫǼǺǽǷǬǮǷȈ.

ǎȇ ǸǺǲǱǾǱ ǺȀǺǼǸǴǾȈ ǻǺǰǻǴǽǶǿ ȃǱǼǱǳ ǼǱǰǬǶȂǴȊ: • ǳǬǻǺǷǹǴǮ ǳǬȋǮǶǿ ǹǬ ǹǬȄǱǸ ǽǬǵǾǱ http://ruspioner.ru/merchant • ǴǷǴ ǺǾǻǼǬǮǴǮ ǳǬǻǼǺǽ Ǯ ǼǱǰǬǶȂǴǺǹǹǿȊ ǽǷǿǲǭǿ ǻǺǰǻǴǽǶǴ: podpiska@ruspioner.ru ǞǬǶǲǱ ǻǺǰǻǴǽǶǬ ǰǺǽǾǿǻǹǬ ȃǱǼǱǳ ǬǯǱǹǾǽǾǮǬ: • ǌǯǱǹǾǽǾǮǺ ǻǺǰǻǴǽǶǴ «ǐǱǷǺǮǬȋ ǻǼǱǽǽǬ» — ǘǺǽǶǮǬ — www.delpress.ru; • ǌǯǱǹǾǽǾǮǺ «ǟǼǬǷ-ǛǼǱǽǽ» — ǘǺǽǶǮǬ Ǵ ǼǱǯǴǺǹȇ ǜǠ — www.ural-press.ru; • ǔǹǾǱǼǹǱǾ-ǸǬǯǬǳǴǹ ǻǺǰǻǴǽǶǴ www.mymagazines.ru — ǝǬǹǶǾ-ǛǱǾǱǼǭǿǼǯ Ǵ ǼǱǯǴǺǹȇ ǜǠ.

ǛǚǐǛǔǝǖǌ Ǔǌ ǜǟǍǑǒǚǘ: • ǌǯǱǹǾǽǾǮǺ «ǘǖ-ǻǱǼǴǺǰǴǶǬ» — www.periodicals.ru.

Ǚǌ ǩǗǑǖǞǜǚǙǙǟǪ ǎǑǜǝǔǪ: http://www.imobilco.ru — «ǌǵǸǺǭǴǷǶǺ», ǶǼǿǻǹǱǵȄǴǵ ǼǺǽǽǴǵǽǶǴǵ ǴǹǾǱǼǹǱǾ-ǸǬǯǬǳǴǹ ǻǺ ǻǼǺǰǬǲǱ ǷǴȂǱǹǳǴǺǹǹǺǯǺ ǸǱǰǴǬǶǺǹǾǱǹǾǬ. http://www.litres.ru/periodicheskie-izdaniya/ — ǗǴǾǜǱǽ — ǸǱǯǬǸǬǼǶǱǾ ȉǷǱǶǾǼǺǹǹȇȁ ǶǹǴǯ ȱ 1 Ǯ ǜǺǽǽǴǴ. http://www.ozon.ru/context/digital_journal/ — ǺǹǷǬǵǹ-ǸǱǯǬǸǬǼǶǱǾ OZON.ru. http://www.yourpress.ru — «ǎǬȄǬ ǻǼǱǽǽǬ», ȉǷǱǶǾǼǺǹǹȇǱ ǮǱǼǽǴǴ ǯǬǳǱǾ Ǵ ǲǿǼǹǬǷǺǮ. http://ru.zinio.com — Zinio.com, ǸǱǲǰǿǹǬǼǺǰǹȇǵ ȂǴȀǼǺǮǺǵ ǲǿǼǹǬǷȈǹȇǵ ǶǴǺǽǶ.

127

русский пионер №9(42). декабрь 2013 – январь 2014

№9(42). декабрь 2013 – январь 2014

выходит с февраля 2008 года Главный редактор Андрей Колесников Шеф-редактор Игорь Мартынов Помощник главного редактора Олег Осипов Специальный корреспондент Николай Фохт Обозреватель Дмитрий Филимонов Корреспондент Александр Рохлин Ответственный секретарь Елена Юрьева Арт-директор Павел Павлик Заместитель арт-директора Варвара Полякова Фотодиректор Вита Буйвид Препресс Андрей Коробко Верстка Александр Карманов Цветокорректор Снежанна Сухоцкая Корректор Мария Киранова Ассистент редакции Ольга Дерунова Генеральный директор Александр Зильберт Заместитель генерального директора по рекламе Наталья Кильдишева Директор по рекламе Наталья Кирик Заместитель директора по рекламе Анна Матвеева Директор по специальным проектам Диана Чахмахчян Директор по маркетингу Анастасия Прохорова Директор по дистрибуции Анна Бочкова Оптово-розничное распространение ЗАО «МДП «МААРТ» Тел. (495) 744-55-12, www.maart.ru, inform@maart.ru Редакция: 127051, Москва, ул. Трубная, д. 25, стр. 3, телефон +7 (495) 988 12 27 Почтовый адрес: 119072, Москва, а/я 407, ООО «Русский пионер» Электронный адрес: job@ruspioner.com Сайт: www.ruspioner.ru Подписка: телефон: +7 (495) 981 39 39, электронный адрес: podpiska@ruspioner.ru Обложка: Boris Donov «Музло», 2013 Авторы номера: Диана Арбенина, Алена Бабенко, Андрей Бильжо, Вита Буйвид, Ксения Жихарева, Екатерина Истомина, Дмитрий Коган, Сергей Кумыш, Андрей Макаревич, Владимир Мартынов, Игорь Мартынов, Иван Охлобыстин, Джахан Поллыева, Александр Рохлин, Алена Свиридова, Дмитрий Филимонов, Николай Фохт, Софико Шеварднадзе, Эллиотт Эрвитт Фотографы: Orlova, Валерий Левитин, Наталья Львова, Александр Саватюгин Художники: Инга Аксенова, Андрей Бильжо, Олег Бородин, Ляля Ваганова, Анна Всесвятская, Анна Каулина, Павел Пахомов, Александр Ширнин, Иван Языков В оформлении журнала использованы работы Ивана Языкова из серии «Книга Букв» Учредитель и издатель: ООО «Русский пионер», 127051, Москва, ул. Трубная, д. 25, стр. 3 Тираж 45 000 экз. Отпечатано в типографии GRASPO CZ, a.s. Pod Šternberkem 324 763 02, Zlín Цена свободная Издание зарегистрировано в Федеральной службе по надзору в сфере связи и массовых коммуникаций. Свидетельство о регистрации СМИ ПИ № ФС 77-52326 от 28.12.2012 Запрещается полное или частичное воспроизведение текстов, фотографий и рисунков без письменного разрешения редакции За соответствие рекламных материалов требованиям законодательства о рекламе несет ответственность рекламодатель

№9(42) декабрь 2013 – январь 2014

русский пионер №9(42). декабрь 2013 — январь 2014

приложение «рп» декабрь 2013 – январь 2014

orlova

Прекрасное приложение. Половину бы текстов — в основной номер. А поздно! Но зато с Новым годом — не рано!

Андрей Колесников

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

Обращение главного редактора стр. 1 Урок желаний. Дети на грани Нового года. Андрей Колесников стр. 4 Урок традиций. Остановиться на секундочку. Георгий Осоргин стр. 6 Урок дружбы. Мой подарок гаишникам. Камиль Ларин стр. 8 Урок чуда. Узник вишлиста. Николай Фохт стр. 10 Урок рисования. Андрей Бильжо и Новый год стр. 16 Урок любви. Коллекционеры времени. Максим Андрианов стр. 26 Урок шопинга. Драгие ценности. Екатерина Истомина стр. 28 Фотоувеличитель. Стоп, кадр! Ирина Казариди стр. 35 Урок времени. Жду своих часов. Екатерина Истомина стр. 42 Урок красоты. Подарочный практицизм. Александр Васильев стр. 44 Урок радости. Пока били куранты. Елка стр. 46 Счастливого пути! стр. 48 Обложка: Олег Бородин

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

orlova

текст: андрей колесников рисунок: анна всесвятская

Главный редактор «РП» Андрей Колесников вспоминает одну из историй, которую ни в коем случае нельзя забывать никакому родителю. Потому что недопустимо, как это чаще всего, увы, и бывает, чтобы их занесло песком времен.

ДЕТИ ГОТОВЫ к встрече Нового года.

Они во всеоружии. Составлен список подарков. Он получился большим. Можно даже сказать, что он чудовищно, неправдоподобно большой. Вот как это вышло. Маше очень нужна ванночка для куклы, бебиберна Кати. Катя — очень умная девочка. Она практически все понимает не хуже Маши с Ваней, а что-то — совсем как я. Имеет все, что есть у Маши, Вани и у меня: квартиру, в которой есть кухня, туалет, стол, стулья... Все для беби-берна, все во имя беби-берна. У нее нет только ванночки. Маша давно хочет приобрести для Кати эту ванночку. Но вот странное дело: ванночки для беби-бернов гораздо меньше, чем сами беби-берны. Катя при всем желании не смогла бы лежать в такой ванночке. Она и сидеть-то могла бы, только скрючившись в три погибели. Поэтому у Маши вся надежда на Деда Мороза. У него, по идее, должны быть ванночки любого размера. Но Алена не хочет, чтобы Маша просила у Деда Мороза эту ванночку. В нее же придется наливать воду, и дело обязательно закончится тем, что мы, разумеется, зальем соседей. Поэтому Алена убеждает Машу, что

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

Катя может прожить и без ванночки. Разговор получается трудным. Аргументов у Алены все время не хватает. То есть Алена говорит: — Зачем Кате ванночка? — Как зачем? — удивляется Маша. — Катя же должна быть чистой. Ты же купаешься, мама. — Да, — неуверенно говорит Алена. — Но давай лучше купим шкафчик для беби-берна. У Кати же нет шкафчика. — Да, точно, нет! — ликует Маша. — Но я и в магазине шкафчика не видела. Как ты думаешь, Дед Мороз может достать? — Я думаю, да, — вспоминая, видела ли она сама хоть раз этот шкафчик, говорит Алена. — Это же все-таки Дед Мороз. — Договорились, — говорит Маша. — А ванночку принесет Дед Мороз? Ванночка очень нужна. — Маша, ты же знаешь, что это за ванночка. Кате будет холодно сидеть в ней. Это не ванночка. Это горшок какой-то. — Ну ладно, — озабоченно говорит Маша, — я уточню в письме Деду Морозу, чтобы он прислал большую ванночку. Мама, не забудь напомнить.

— Так шкафчик-то берем? — теряет терпение Алена. — Конечно, — говорит Маша. — А как же! Мама, если будет шкафчик, то нужны плечики. Ты это понимаешь? — Хорошо. Алена уже совершенно не рада тому, как складывается этот разговор, потому что догадывается о продолжении. Но она все еще думает, что ванночки в нашей квартире может и не быть, надо только очень постараться. — Мама, мы купим одежду для плечиков? — спрашивает Маша. — Купим, — говорит Алена убитым голосом. — Но больше ничего не купим. — А замок? — вступает в разговор Ваня. Он смотрит на меня. Предупреждая пронзительный взгляд Алены, я успеваю ответить, что купим. Тогда Алена решает, видимо, довести всю эту ситуацию до полного абсурда. — Дети, а вам какой замок нужен: с принцем и принцессой или где живет среднестатистическая семья с папой, мамой и детьми? Или лучше оба? Это уже похоже на истерику, но дети не успевают ответить. Стиральная машина вдруг начинает сигнализировать о том, что она сделала свое дело. — Ваня, выключи, пожалуйста, машинку, — говорит Алена. Она его приучает следить за домом. Он и в самом деле умеет выключать стиральную машинку. Это мне не нравится, потому что он в результате научился и включать ее. Но сейчас Алена просит Ваню выключить машинку еще и для того, конечно, чтобы отвлечь его от мыслей про замки, на которые сама, впрочем, и навела. Этот замок Маше подарила одна ее подружка. Замок произвел на моих детей сильное впечатление. Но оказалось, что и на подружку тоже. Как-то, приехав к нам в гости, она увидела свой замок на самом почетном месте (в центре двухместной палатки в детской комнате, рядом с постелью Кати) и недвусмысленно попросила вернуть ей замок. Мои дети безропотно согласились. Я удивился даже. Я не предполагал тогда, что в этих головах созрел адский план по замене одного замка на другой. А теперь у них появился шанс вообще удвоить этот результат. Так вот, Алена просила Ваню выключить машинку. Но и Ваня понимал, что

это не тот случай, когда следует безоговорочно принимать условия игры. На кону были два выдающихся произведения архитектуры. — Нет, — твердо сказал он. — Не пойду. — Ваня, будь другом! — холодно сказала Алена. — Мам! Ну нет! — Ваня не хотел ссориться из-за такого пустяка. Но из-за двух пустяков он готов был поссориться. — Ты же был моим помощником! — в сердцах сказала Алена. — Нет, мама, я только твой сын, — твердо сказал Ваня. Я решил покончить со всем этим и произнес: — Так, вам сколько, в конце концов, замков от Деда Мороза нужно: один или два? — Два, — недоуменно посмотрела на меня Маша. Вопрос и правда был дурацкий. — И холодильник для Кати, — невозмутимо продолжила Маша. — Но без ванночки, — прошептала Алена. — Почему? — удивилась Маша. — Папа!

В холодильнике должен быть мороз и холодные бутылочки, из которых я не разрешу Кате пить, а буду пить сама. Алена посмотрела на меня. Я пожал плечами. Ну и что с того, что я и в самом деле так делаю? Лучше, что ли, давать ей холодную кока-колу из холодильника? — Вряд ли Дед Мороз найдет холодильник со льдом, — с сомнением сказала Алена. — Дед Мороз не найдет лед?! — насмешливо переспросила Маша. — А один замок зеленый будет? — уточнил Ваня. — А на плечиках какая одежда будет висеть? — спросила Маша. — И «скорую помощь» надо просить, — озабоченно сказал Ваня. — И два сиреневых пистолета. — Может, лучше желтых? — с издевкой спросил я. — И один желтый, — кивнул Ваня. — И ванночку! Ван-ноч-ку пусть не забудет Дед Мороз! — крикнула Маша. Мне хотелось плакать. Да нет, от счастья.

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

orlova

текст: георгий осоргин рисунок: анна всесвятская

Генеральный директор Представительства Audemars Piguet в России Георгий Осоргин — о том, как радовался в детстве, получив подарки, о вере в живое общение и о письмах Деду Морозу.

Я РОДИЛСЯ во Франции, но мои роди-

тели — русские. Однако Новый год для нас никогда не был особенным праздником — так, отмечали только с друзьями. А вот Рождество Христово — это всегда был настоящий, духовный праздник, который с нетерпением ждешь и отмечаешь в кругу семьи. Подготовка к Рождеству была для нас исключительно важной. Был пост, который мы неизменно держали, а затем, 6 января вечером, у нас был сочельник: служба, постный ужин, потому что на следующий день — праздничная литургия, а затем торжественный рождественский обед. Накануне мы ставили елку и все вместе ее украшали. В ночь на 7-е мы оставляли на кровати женские чулки. Ночью мы, дети, не могли заснуть: все ждали, как Дед Мороз придет. Но в конце концов все же засыпали, а утром, проснувшись, было такое приятное чувство: что-то тяжелое лежало в ногах — чулки, наполненные подарками, которые ночью принес Дед Мороз! Отец мой, Михаил Георгиевич Осоргин, всегда просил нас заранее писать письмо Деду Морозу. Конечно, Дедом Морозом он сам и был, и список был нужен ему, чтобы знать,

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

кому что дарить (и я своих детей тоже всегда прошу письма писать). Чтобы нас не разбудить шуршанием, пустые чулки заменяли «подарочными», внутри которых уже были пакеты. Ради шутки среди больших подарков попадалась запакованная картошка, морковка и — о, удача! — если апельсин. Родителям очень хотелось порадовать нас количеством подарков. Мы открывали и открывали. И вдруг — сюрприз! — зубная щетка. Или кусочек шоколада! Для нас это был целый ритуал — выуживать все эти ценности. Считать мандарины. Мой отец родился в России, но учился уже во Франции — в русском кадетском корпусе. Он начал работать в швейцарской компании — занимался карманными часами «Павелъ Буре» и был представителем бренда по всей Африке. Получается, что часы — это наше семейное дело. Моя семья уехала из России в 1931 году. Отцу было тогда 2 года, а моей бабушке — 31. Уехать из страны было ее решением. Моя мать русская, но родилась во Франции — тоже была эмигранткой. Мама и папа встретились в Париже в русской гимназии. И они всегда очень старались сохранить традиции русской

духовной жизни, жили большим кругом, поддерживая друг друга. Семья была и есть самым важным в моей жизни. Седьмого января вся наша большая семья собиралась в доме под Парижем — после службы в домовой церкви. Всех-всех родственников приглашали на праздничный обед. Детей отправляли в специальную комнату — пока готовился Дед Мороз. Мой дядя садился за рояль (он очень хорошо играл), а затем спускались мы, в танце, взявшись за руки, и начинали петь «колядки»: мы танцевали вокруг елки, пели песни и получали еще подарки. Я помню целый ряд горящих свечей на елке и волшебный запах мандаринов. Мы всегда старались приучить наших детей к семейным традициям. Дома во Франции всегда были настенные часы с кукушкой — швейцарские. Отец обязательно заводил их в сочельник. Каждый час вылетала птичка и кричала на весь дом: «Ку-ку, ку-ку…». И каждый час ночью мы просыпались из-за этого. Но это было тем не менее приятно — отсчет времени до Рождества. У меня до сих пор остались одни такие часы, я недавно отвез их отремонтировать в Швейцарию — и они снова ходят. Именно

отец передал мне эту любовь к швейцарским часам. Теперь я представляю мануфактуру Audemars Piguet — семейную, независимую и величайшую, уникальную в своем роде. В музее Audemars Piguet есть необыкновенная коллекция, один из ценных экземпляров которой — карманные часы 1915 года с миниатюрным механизмом, заключенные в старинной монете с изображением Наполеона III. Крышка открывается потайной кнопкой на ребре монеты, а внутренний корпус, установленный на шарнире, может приподниматься и наклоняться. Это какое-то волшебство! Владелица компании Audemars Piguet, праправнучка основателя Жасмин Одемар, главной ценностью бренда считает его независимость. И тоже верит в живое человеческое общение. Для нас важно, кто стал обладателем часов. Мы стараемся приглашать покупателей к нам на Мануфактуру, в Музей, пообщаться с часовщиками — и проникнуться духом Audemars Piguet. Наш президент в знак вежливости от руки пишет письмо каждому, кто приобрел сложные часы. Каждый наш покупатель становится членом большой и дружной семьи Audemars Piguet.

Я начал работать в компании Audemars Piguet в 2008 году и очень скоро перенял особую атмосферу, дух, гармонию, которую мы стараемся передавать покупателям Audemars Piguet по всему миру. В Audemars Piguet я чувствую себя самим собой, не играю какую-то роль. Казалось бы, быть собой — это самое простое, но зачастую этого сложнее всего достичь. Мы живем в таком бурном мире. Очень важно вовремя сделать паузу — выдохнуть, успокоиться, осмотреться. На секундочку остановиться. И обратить внимание на самое важное в жизни. Для меня это семья. И я хочу передать своим детям не только картинку: фейерверк, елка, шампанское, подарки, — но и духовное, основополагающее содержание этого праздника. Если вы хотите того же, то давайте просто говорить добрые слова, чувствовать благодарность и любить друг друга.

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

наталья львова

текст: камиль ларин рисунок: ляля ваганова

В своей колонке актер «Квартета И» Камиль Ларин признается в том, какой подарок он собирается сделать себе на этот Новый год. И куда отправится с этим подарком 1 января.

ПОДАРКИ — они же все время связаны с датами, как ни крути. Вот и у меня, например, недавно их было две подряд: юбилей театра «Квартет И» и мой день рождения. Перед юбилеем случился, как это всегда и бывает, подготовительно-суетный период, да еще наложились съемки телешоу, и моим главным подарком было то, что в скором времени все это пройдет, — просто хотелось выдохнуть. День рождения я не отмечал особо, но подарки получал. Это была в основном мужская классика: галстуки, бумажник… Моя девушка подарила мне рубашку и запонки. Вообще, я не любитель таких аксессуаров, но теперь буду носить, идея понравилась. А еще мне на 45-летие подарили бильярдный стол. Он недешевый — ребята скооперировались: Игорь Золотовицкий, квартетовцы. Он сейчас стоит на даче — и я с удовольствием играю. На юбилее из подарков были приятные слова: Михаил Михайлович Жванецкий поздравлял, чета Барщевских, Миша Ефремов. С Мишей у нас еще день рождения в один день. И вот звоню я ему, чтобы поздравить, а он поднимает трубку и тут же выпаливает: «С днем рождения тебя!» Я говорю: «Миш, ты эконо-

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

мишь на звонках, что ли? Я звоню, а ты поздравляешь!» А он мне в ответ: «Кама, 20 лет вашему театру, но 10 — лично твоих». Растаял чуть-чуть. Такой вербальный подарок от Михаила Олеговича. Но единственный день в году, который ждешь, — это не день рождения никакой и не 8 Марта… Это Новый год. Я, кстати, хочу себе сделать подарок в этом году — бросить курить. На день рождения не получилось, но ведь Новый год — это еще и надежда? Вот я и надеюсь. И жду! Как правило, 31 декабря у нас — рабочие будни. Поэтому настоящий праздник — это 1 января. И я хочу 1-го, сразу, улететь кататься на лыжах. В общем, моя программа-минимум на этот Новый год — как в песне: «Бросай курить — вставай на лыжи». Главные ощущения Нового года — они из детства, конечно. У нас в Волгограде всегда зажигали гирлянды, свечи, доставали старинных Дедов Морозов для украшения. И, кстати, в ходу были сосны, а не елки, как в Москве. Ставили сосну дома — под потолок: 2,50 плюс звезда сверху. Сосна дольше стоит и не так осыпается, как елка. Запах у нее другой, более интересный.

Самое страшное мое новогоднее воспоминание — как я уснул вечером 31 декабря. Лет десять мне было. Когда проснулся, была жуткая обида: проспал Новый год! Никто не разбудил! Меня никто не разбудил! А мне родители говорят: «Что ты возмущаешься? Посмотри на часы!» А на часах половина десятого, стол стоит нетронутый, салаты… Запаниковал, короче. Это было и разочарование, и счастье одновременно. В подарок всегда хотелось какие-то санки, лыжи, коньки — чтоб ездило… Коньки — хоккейные непременно. Это все было, конечно, но оно было «ненастоящее» — потому что не новое. Доставалось где-то с трудом, передавалось от кого-то… Помню, родители взяли коньки у себя на работе в прокате, потом списали. Синего цвета, с длинными коричневыми шнурками, кондовые такие. Тренировался дома на ковре. Потом понял, что хорошо стою. Вышел на улицу, тут же упал. Вывихнул ногу. Вернулся еле-еле домой и понял, что нужно тренироваться на льду. В детстве, конечно, нужно было, чтоб тебе подарили. С годами нравится больше дарить самому, чем получать. И угадывать с подарком.

Некоторые в нашей артистической среде делают себе (вряд ли адресату) такой «подарок» — розыгрыш называется. Езжай, мол, в город Чехов, у нас там выступление сегодня. Это не наша тема, не квартетовская. Как-то мы больше за приятные сюрпризы. В этом году, например, в июле съемки сериала «Квартет И по Амстелу» в Амстердаме совпали с днем рождения Леши Бараца. Он отмечать не хотел, но мы заказали кораблик, позвали друзей — Макс Виторган приехал, Ксюша Собчак, еще ребята. Некоторых из них он совершенно не ожидал увидеть. Было душевно. Но «зеленый театр» иногда устраиваем. Последний спектакль в сезоне у артистов называется «зеленым» — когда подставляют друг друга. Артист Дима Марьянов, например, в спектакле «День радио» — это очень старый способ — воду подменил водкой. Я хлопнул стопку — и обалдел. Это было сурово. А группа «Несчастный случай» в этом же спектакле както раз в пирожки закачала острый-преострый соус, с перцем чили, — вот мы ими давились… Но потом, в следующий раз, отыгрались: поставили на сцену телевизор — экраном к артистам, чтобы зритель не видел. Когда ребята стали петь песню, на экране пошло изображение — жесткое немецкое порно.

И что удивительно, барабанщик стал попадать в ритм. А однажды (может, это и не очень оригинально) я заказал для своей супруги белый лимузин. Когда утром мы подошли к окну, я говорю ей: «Смотри, белый лимузин стоит». Она вздохнула: «Да-а, кому-то повезло…» А я: «Собирайся, у тебя еще полчаса и — вперед!» Она была поражена. Мы сели в лимузин, забрали по дороге друзей и поехали к нашему коллеге по театру — он у себя дома уже надувал шарики. Мы эти шарики затащили в салон, а потом на Воробьевых горах их отпустили — было неожиданно, романтично. И даже неожиданно романтично. Но один из главных подарков в своей жизни я преподнесу, думаю, 1 января 2014-го. У нас выходит новый фильм — «Быстрее, чем кролики». И это подарок от меня всем гаишникам. Потому что парень в погонах, которого я играю, получился нормальным таким парнем. Я его сделал симпатичным — постарался, по крайней мере. И не могу не признаться: это еще немного подарок себе. Я надеюсь, автоинспекторы посмотрят наш фильм, им понравится и наше общение на дорогах в Новом году сдвинется в позитивную сторону. Даже если буду ездить «быстрее, чем кролики».

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

Подарок — это главная неразгаданная тайна человечества. Тайна эта многосложна и вечна: никто и никогда не знал, как правильно делать подарки.

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

текст: николай фохт рисунки: олег бородин

Спору нет — надо уметь дарить подарки. А обозреватель «РП» Николай Фохт, базируясь на собственном опыте, рассказывает об умении ждать подарков. И дожидаться.

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

Слово

«подарок» вызывает дрожь. Мне страшно в любое время суток, когда слышу это слово. Плотно окутывает депрессия, руки опускаются, и хочется свалить на Луну. Подарок — это главная неразгаданная тайна человечества. Тайна эта многосложна и вечна: никто и никогда не знал, как правильно делать подарки. Что тебе подарить, человек дорогой, — боль и драма всех поколений, любой человеческой цивилизации. Легко и непринужденно получались только вредные подарки. Например, троянский конь: у данайцев мысли были темные, от этого и креатив сработал на ура. А вот когда действительно хочешь сделать людям не только приятный, но и полезный подарок, получается в основном фигня. Возьмем Прометея: от чистого сердца, со всей душой раскрыл людям глаза на многое, что можно сделать с помощью огня. Человечеству, конечно, хорошо и одна радость, но самому дарителю не поздоровилось. Или, скажем, плод с древа познания: падший ангел, в общем, сделал Еве судьбоносный подарок, который изменил ход истории, обогатил довольно примитивное существование людского рода, но погубил ангела. Ангел стал змеей, со всеми вытекающими последствиями: ползать по земле, пыль, как говорится, глотать. С тех пор, наверное, ходит легенда, что подарок должен быть дешевым и бесполезным. Хорошая идея, но работает не всегда. Все мы стремимся сделать подарок бессмысленным и, главное, дешевым, но что-то человеческое, что-то детское всякий раз поднимается из своих райских недр и хватает за руку. И подарки получаются дорогими, хотя все равно бессмысленными.

...Штука работала от батареек: жестяной круг крутится, машинка как бы стоит на месте — и надо рулем, который соединен с магнитом, проводить эту машинку по нарисованной дорожке, под мостами, объезжать препятствия и т.д...

Да, не люблю подарки. Я страдаю, когда подарок нужно сделать, и еще больше переживаю, если получаю подарок. С девяти лет я стал страшно переживать из-за подарков. Когда на день

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

рождения, Новый год, двадцать третье февраля и что там еще родители мне что-нибудь дарили, я делал вид, что рад. На самом деле сердце обливалось кровью — мне было жаль их. И бабушек было жаль, и даже Елену Прокофьевну, жену старинного друга отца. Мне было жаль, что они, во-первых, потратили на меня деньги, во-вторых, как же они, бедные, беспокоятся, понравится мне или нет. Как только сверток (коробка, упаковка) оказывался в моих руках, я мгновенно становился каким-то неорганичным, пытался продемонстрировать небывалое счастье. Но на слова меня уже не хватало, поэтому благодарность была в основном немой. Но это даже к лучшему: сходило за проявление невыразимой радости, то, что надо. Это все прекрасно, а кому-то даже покажется, что трогательно. Но вот в чем штука: пока я купался во всех этих своих благородных комплексах, пропустил что-то очень важное в жизни… Уйма наслаждения от сюрпризов, от нежданно-негаданно навалившегося добра — одежды, обуви, еды, электроники — фатально миновала меня. Пора наверстать. Наступив на горло песне, я решил составить свой вишлист и дать понять, кому это еще интересно, что не все потеряно, что я теперь открыт для всего хорошего — для подарков и даров любой стоимости, конфигурации и характера. Постараюсь объяснить, почему мне нужен тот или иной объект. Ну и по ходу дела самому разобраться бы: подарки — это все-таки благо или так себе — держаться от них надо подальше? 1. Начну с нереализованного, недодаденного — с игры «За рулем». Может, кто-то помнит эту круглую штуку? Такой диск, жестяной, наверное, к которому магнитиком прикреплена машинка. Штука работала от батареек: жестяной круг крутится, машинка как бы стоит на месте — и надо рулем, который соединен с магнитом, проводить эту машинку по

нарисованной дорожке, под мостами, объезжать препятствия и т.д. Ну что значит «и т.д.»? Диаметр круга — сантиметров тридцать-сорок, препятствий, как сейчас помню, три: даже ребенку должно быть понятно, что с десятого круга игрушка должна задолбать. Да, я учитываю, что магнитное управление было там никуда не годным — провести машинку по всем этим трем препонам сложно. Тем не менее невероятно занудный аттракцион. Но ведь пользовался необыкновенной популярностью. Я ходил в магазин «Культтовары» и внимательно вглядывался в эту штуковину, я даже знал, с чем она у меня ассоциируется. Дворец пионеров на Ленинских горах. Даже не помню, как это называлось, но смысл был в том, что каждый год целую неделю работали игровые автоматы, разные механические игры — и можно было весь день там болтаться и играть. А апофеоз — концерт с участием ведущих популярной передачи «Радионяня». Эта игра «За рулем» олицетворяла неделю беззаботности и причастности к самому для меня важному делу в жизни — к игре. Непреодолимым препятствием стала, разумеется, цена — десять рублей. Я даже боялся заикнуться родителям о десяти рублях. Но мне дико хотелось иметь эту игру дома. Наслаждаться этой бессмысленной, корявой гонкой, может быть, устраивать целые этапы, соревнования на время. А, да, там же было три, кажется, скорости. Точно! А однажды какой-то безумец, какой-то невероятный богач и транжира купил легендарную игру. Я пришел, а ее нет на прилавке. И этот день стал одним из хороших дней моей жизни — тяжесть спала, страдания отступили. Это как с ненужной, внезапной и безответной любовью. Вдруг понимаешь, что никогда и ничего не будет. Неделя, как в чаду, а потом сразу — прозрение. Слава богу, ничего не случилось, слава богу, что кто-то отнял мечту. Легко, хорошо, новые возможности, пространство для новых идей и желаний.

И десять рублей целы. Но сейчас я бы принял этот дар — просто чтобы стоял на книжном шкафу. Короче говоря, вот я снова подумал: а если бы игрушка все-таки досталась мне, стал бы я счастливее? Думаю, нет, думаю, разочарование настигло бы меня быстрее, чем думаю. А сейчас ничего, я выдержу испытание разочарованием. 2. Еще я хочу вернуть один подарок. Это был классный нож, Opinel. Мне его подарил писатель Сергей Юрьенен в Праге. Я даже не помню, был ли это новый нож; даже если новый, в нем была какая-то история. Абсолютно моя вещь — универсальная. В том смысле, что деревянная рукоятка, светлая, покрытая прозрачным лаком, была светской и даже немного гламурной. Я мог спокойно брать нож на презентации,

на свидания, даже на интервью брал его с собой. Было удобно — и бутылку открыть, и хлеб порезать, если что, мелкий ремонт тоже выходил неплохо. Люди и девушки обращали внимание на нож, спрашивали, брали в руку, взвешивали на ладони. С другой стороны — дерзкая, острая сталь. Нож перочинный, не выкидушка, конечно. Но механизм такой ловкий, такой простой, что в боевое положение приводится за секунду. Полуповорот кольца (почти гарда) — лезвие фиксируется, это уже не перочинный ножик, который может туда-сюда, может сложиться в критический момент. С ним не страшно — поэтому я и таскал его, поэтому тоже. Он пропал вовремя: была запланирована встреча, встреча нехорошая, опасная, я собирался взять Opinel на эту встречу. Накануне ночью — может, для храбрости, может, просто так — позвал гостей в коммуналку на Тверском. Люди были почему-то в основном незнакомые, но тогда это не казалось проблемой. А нож лежал на видном месте, в вазе с ключами. Он был мне всегда нужнее ключей. И нож украли. Утром обнаружил. И даже знаю, кто спер. Нет, не незнакомцы. Знакомый человек, не чужой. Зачем? Я почти сразу понял, что пропажа — на счастье. Ну взял бы я этот нож на встречу, и что? Разговор мог повернуться по-разному. А когда в кармане нож, хочется его пустить в дело. Не важно, что и смысла в этом никакого; не важно, что ты можешь положить обоих и голыми руками, если сделаешь все быстро, — нож просится в руку. С гладкой рукояткой, быстрым лезвием, французский. Бог весть, как бы повернулось, был бы в кармане Opinel, — а так пришлось договариваться, долго, неприятно, не без компромиссов. Но все остались живы и здоровы, не все надолго — но в этом уж я точно не виноват. Вот ведь какое интересное свойство дара, хорошего подарка: он не только появляется, когда нужно, он и пропадает вовремя. Но сейчас хочу все вернуть, вернуть свой французский нож. Насколько знаю, он не помог тому,

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

кто взял его. Но я хочу такой же, но другой, может быть, даже совсем новый. Обещаю, у ножа будет счастливая судьба, я теперь наконец знаю цену перочинному ножу с деревянной рукояткой. 3. Боюсь, не обойтись без часов. Меня давно уже, не помню кто, научил, что часы не дарят — плохая примета. Раньше я строго соблюдал. Сам не дарил и себе дарить отговаривал. Не без исключений. Однажды на свадьбу мне подарили электронные часы, было дело. Хорошим это не закончилось, это правда. Но сейчас, думаю, надо уже отбросить предрассудки. Я хочу часы Sea Wolf фирмы Zodiac. Такие часы носил подозреваемый в серии убийств, знаменитый Зодиак, в США в начале шестидесятых. Написал про это заметку и вдруг захотел именно такие, именно Zodiac. Существует заблуждение, что Sea Wolf были официальными часами армии США — во время Вьетнамской войны, например. Это неправда. Просто это были очень надежные и относительно недорогие часы. Как недорогие — в шестидесятых стоили сто долларов. Но семья, которая отправляла солдата черт-те куда, считала долгом обеспечить его хорошими часами. «Морской волк» — дайверские, вообще-то, часы. С вечным, неубиваемым безелем (это такое устройство, с помощью которого ныряльщики отсекают время, когда уже надо подниматься на поверхность, а то кислород в баллонах закончится). Я не дайвер, я другой, но Zodiac вдруг понадобился до зарезу: винтажный, с историей (может быть, даже вьетнамской, боевой историей). Хотя есть вариант и совсем новой пары, современной. Даже не знаю, что лучше. Новые хороши, только аляповатые слегка. В старых, поношенных мало функций (кроме безеля, никаких функций и нет), но они настоящие, механические, стильные. То есть простые и целесообразные. И я писал про Зодиака. В часах, да и вообще в подарке, очень важно, чтобы он был тебе родным, сокровенным. Тогда подарки, как и часы, приживаются и останавли-

ваются, умирают вместе с хозяином. Часы и подарки. То есть это все-таки входит в противоречие с первой формулой — про дешевый и бессмысленный. А может, и не входит в противоречие: дешевый, бессмысленный, но значимый, необходимый. Да. Но, с другой стороны, это точно не часы Sea Wolf: эти дорогие — что винтажные, что новые, кварцевые. Хотя, если это мой вишлист, какая разница? Пусть материализуются любые.

...Меня давно уже, не помню кто, научил, что часы не дарят — плохая примета. Раньше я строго соблюдал. Сам не дарил и себе дарить отговаривал. Не без исключений. Однажды на свадьбу мне подарили электронные часы, было дело. Хорошим это не закончилось, это правда...

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

4. Ну вот мы и подобрались к серьезным вещам. Как уже понятно, мне много и не надо. Но в этом немногом может уместиться очень многое. Короче говоря, я уж не знаю, как с этим быть, но я бы принял в дар две картины: Мейндерта Хоббемы «Аллея в Мидделхарнисе» и «Новая Москва» Юрия Пименова. Понимаю, что одна висит в Лондонской национальной галерее, а вторая — в Третьяковке. Ну уж тут сердцу не прикажешь. Кто-то может спросить: а зачем дома держать картины? Если это не портрет родни или чертеж генеалогического дерева? И можно ведь пойти дальше: почему некоторых хлебом не корми, дай походить по музеям? Не позерство ли это, не снобизм ли? Я думаю, хорошая картина как дома, так и в музее — насущная необходимость. Особенно ценны полотна из всемирного культурного наследия, знаменитые в данном случае работы. Когда мы смотрим на холст или лист графики, мы юстируем, тюнингуем зрение. Ведь с детства, предположим, любой из нас видел репродукцию «Джоконды», так ведь? Нам известно, что это шедевр, что «Джоконда» много дала мировому искусству. Но на репродукции краски, да и вообще все, — довольно условны и приблизительны. И вот когда мы заходим в Лувр и пытаемся сквозь японцев приблизиться к великой картине да Винчи, происходит важная вещь: мы синхронизируем и краски, и фактуру «Моны Лизы»; перед нами наконец реальные размеры произведения. Мир становится точнее, зримее; все осталь-

ные краски и оттенки серого тоже тюнингуются относительно «Джоконды». Мы смотрим на мир новым, настоящим глазом, и чем больше увидим мы картин, скульптур и знаменитых зданий в реальности (включая египетские пирамиды), тем острее наш глаз, тем лучше мы ориентируемся в пространстве, во Вселенной. А если пара-тройка шедевров у тебя на стене — каждый день ты юстируешь зрение, сверяешься с эталоном. Вот в чем смысл такого подарка. К тому же ясно: купить ни Хоббему, ни даже Пименова лично мне уже не удастся — значит, одна надежда на подарок. С другой стороны, если такого подарка не будет, ничего страшного. Ведь если эти работы будут у меня, надо коренным образом менять стиль жизни: квартиру, район проживания, может быть, даже страну: как мне в своем Ховрине добиться необходимой и постоянной влажности воздуха и безопасности хранения бесценных даров? 5. Все-таки без бессмысленного подарка в моем вишлисте не обойтись. Разумеется, я имею в виду футбольный клуб «Динамо». Совершенно понятно, что в моих руках эта структура заиграла бы новыми красками. Что может какойнибудь ВТБ или, наоборот, Роттенберг, пусть даже и Борис? Самое большое — нарастить капитализацию базы в Новогорске и построить коммерческое жилье на территории Петровского парка. В моих руках все было бы иначе. Ясно, что в придачу к футбольному клубу мне нужен еще один подарок — бессрочный и безлимитный кредит. Деньги — тлен. В общем, положить остаток жизни на создание адекватной футбольной команды я согласен. В чем мое преимущество? Мне не нужна коммерческая выгода, я нацелюсь на спортивный результат. Предполагаю, что я буду первым человеком, который предан клубу метафизически и экзистенциально. В общем, «Динамо» — это подарок сложный, почти нереальный, но если он состоится, выиграют все. Миллионы болельщиков «Динамо»,

...Ходит легенда, что подарок должен быть дешевым и бесполезным. Хорошая идея, но работает не всегда...

российский и мировой спорт, думаю, даже инфраструктура города не прогадает: историю с реконструкцией стадиона «Динамо» придется оптимизировать, от чего-то отказаться, а что-то, наоборот, добавить. Скажем, я бы все-таки догнал вместительность арены тысяч до шестидесяти… Хорошо, пятьдесят, не меньше. Ну и много еще чего, по мелочи. Сейчас тактику и стратегию клубной работы приоткрывать рано — собственно, если клуб мне не подарят, чего сотрясать воздух. И разумеется, есть обратная сторона. Если вдруг «Динамо» не будет моим, тоже хорошо. Я вот как подумал сейчас, что предстоит сделать, — мороз по коже. И ведь наверняка и в этом случае придется переехать — не на Рублевку, а, к сожалению, в Новогорск — чтобы жить прямо на базе, чтобы днем и ночью, так сказать, засучив рукава, не сходя с места. Тут уж никакой недвижимости не захочешь. К тому же знаю я это «Динамо» — прорва. Сколько ни вкладывай, все каким-то невероятным образом оказывается бессмысленным. Ну да, это ведь подарок. Короче говоря, будь что будет, приму любое решение. Перечитал список. Ну, не знаю… В общем, понятно, что не прошу многого, вполне реальный перечень. Сказывается эта изначальная идиосинкразия к подаркам. В принципе, кто запрещал мне попросить дом у океана, машину хорошую? А вот ведь как — не надо, и все, хоть тресни. Подарок нужен человеку для радости. Предположим. И хотя подарок — это вмешательство извне и в каком-то смысле навязывание чужого вкуса, есть способ сгладить противоречие. Можно забыть о подарках на всю жизнь, избегать любых ситуаций, где тебя могут подстеречь и всучить какойнибудь кулек. А можно составить жесткий вишлист и принимать вещи только согласно этой праздничной описи. Говорят, вишлисты сбываются, только составь. Не дай бог, конечно.

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

из архива пресс-службы

Глава представительства Ulysse Nardin в России Максим Андрианов в своей колонке учит любить часы, уметь их выбирать и даже коллекционировать. В общем — наблюдать часы и быть счастливым.

текст: максим андрианов

ЧАСЫ в XXI веке — необходимость

или каприз? Что заставляет людей приобретать наручные часы, когда информация о точном времени доступна на экране мобильного телефона? В эпоху бурного развития цифровых технологий наручные часы остаются актуальны, любимы и востребованны. Почему? Попробую рассказать, как часы вошли в мою жизнь и что они для меня значат сегодня. Мое знакомство с часами произошло в середине 80-х годов, когда родители подарили мне мои первые часы, советского, разумеется, производства, — ЗиМ. Если бы этого не произошло, или, скажем, первая встреча с прекрасным произошла позже, или это были другие часы, тогда для меня жизнь, вероятно, сложилась бы иначе, но именно тот хронометр создал ту базу, на основе которой и началась моя любовь к наручным часам. Сейчас, увы, завода имени Масленникова уже не

существует, а в советское время только это производство, располагавшееся в Самаре, производило до двух с половиной миллионов часов в год. Именно они вместе с «Полетами», «Славами» и прочими легендарными именами и основали культуру потребления точной механики, которую сейчас усердно осваивают швейцарские компании. Самостоятельно свои первые часы я приобрел уже в середине 90-х, это были хорошо известные Ballada от Tissot. Как известно, стоит только начать… Дальше перечислять не имеет смысла, поскольку в личной коллекции часов — полтора десятка разных марок. Разумеется, самыми любимыми являются Ulysse Nardin Maxi Marine Diver, разных вариаций которых у меня пять штук, как регулярных версий, так и лимитированных серий, ну и, конечно же, те самые ЗиМ, которые канули в неизвестность вместе с ушедшей юностью...

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

Часто спрашивают: как надо выбирать часы, на что вы обращаете внимание в первую очередь и что вы можете посоветовать при выборе наручных часов? Мой ответ всегда один: прежде всего часы должны нравиться. Часы сегодня — это для начала аксессуар, украшение, объект для коллекционирования и уж совсем напоследок прибор для измерения времени. Часовая индустрия предлагает продукцию на любой вкус: точнейшую механику, надежнейшие спортивные модели, уникальные комбинации сложнейших функций (Alexandre the Great от Ulysse Nardin), произведения ювелирного искусства и целые художественные полотна на циферблатах, — но главное остается неизменным. На какие бы из вышеперечисленных категорий вы ни обратили внимание, часы должны нравиться вам лично. Ведь, надев их на руку, вы смотрите на них десятки раз в день, а если вам нравится то, что вы

видите, вы будете смотреть еще и еще. И эмоциональная стоимость таких часов невероятно высока, не важно, сколько они при этом стоят в денежном эквиваленте, хотя... Бытует мнение, что часы должны соответствовать месячному доходу владельца. Так ли это? И да, и нет. Если подходить к часам как вещи практической, которая должна соответствовать статусу владельца, — наверное, так. Если же наручные часы для вас — предмет вожделения, суть мечта, цель, то они всегда должны стоить немножко больше, чем вы можете сейчас потратить. Часы же, купленные по случаю, «перехваченные по дешевке», не принесут обладателю эмоционального удовлетворения. Стоит ли покупать часы таким образом? Не уверен. Стоит ли дарить наручные часы и на что обращать внимание при выборе подарка? А вот здесь уже следует практически подходить к вопросу. Конечно, зависит от того, кому подарок предназначен. Существенно облегчает вопрос знание предпочтений того, кому предназначен дар. Но в любом случае выбор известной

и уважаемой марки — один из критериев правильного подхода к выбору модели. Считаю, скажем, что часы от Ulysse Nardin — всегда правильный выбор. В коллекции компании есть сложнейшие шедевры высокого часового искусства: например, минутные репетиры Carnival of Venice, Circus или экстравагантные Freak Cruiser, изящные и утонченные Caprice и Lady Diver, надежнейшие Maxi Marine Chronometer и практичные Dual Time и Sonata Streamline. С коллекционированием часов дело обстоит, ясно, куда хитрее. На сегодняшний день существует два типа коллекционеров. Часов должно быть много — спортивные, классические, возможно, выходные. Современный покупатель наручных часов не ограничивает себя обладанием одними наручными часами на все случаи жизни. Таким образом формируется так называемая домашняя коллекция часов,

которую владелец активно использует. Другая категория — истинные коллекционеры, собирающие часы ради создания определенной коллекции (например, редкие модели хронографов, выпущенных в разные годы, разные модели турбийонов) или собирающие определенные номера лимитированных серий. Есть у нас один поклонник, который собирает 11-е номера выпущенных в разные годы моделей Classico Cloisonne с изображениями кораблей, выполненных в технике перегородчатой эмали. Это ли не свидетельство того, что, несмотря на бурное развитие новых технологий, наручная механика остается по-прежнему любима и востребованна? Немудрено: в маленьком железном корпусе заключена жизнь, в которую вложена частица души мастера, создавшего его. В этом есть великая тайна, каковой является само время…

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

из архива пресс-службы

Если же наручные часы для вас — предмет вожделения, суть мечта, цель, то они всегда должны стоить немножко больше, чем вы можете сейчас потратить.

getty images/fotobank

Все без исключения камни выглядят действительно выигрышно: не только благодаря высокому ремесленному мастерству ювелиров, но и по причине исключительной пластичности самих украшений.

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

текст: екатерина истомина

Гуру люксовой индустрии Екатерина Истомина исследует интересный феномен русских ювелирных домов и домиков. И выясняет, что все в них не так уж и плохо. А даже хорошо. И многое прямо-таки просится в руки в качестве новогодних подарков.

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

ОРКЕСТР «ЗОЛОТОЕ СЕЧЕНИЕ»

«1.61» преподносит себя как Jewelry Agency, предприятие, крайне раритетное для русского ювелирного рынка. К «1.61» имеют отношение три известных в драгоценной промышленности человека. Это блистательный и опытный ювелирный журналист, открыватель многих редких маленьких марок Елена Веселая, знаменитый русский ювелирный дизайнер Алексей Барсуков, заслуженно ранжирующийся по классу «главная ювелирная надежда», и молодой московский предприниматель Инна Федосеева. Все вместе они решительно собрались для того, чтобы сделать именно ювелирное агентство, а не просто очередной ювелирный дом, призванный «возродить и прославить великие национальные ювелирные традиции». Ателье «1.61» (эта несколько магическая комбинация цифр обозначает золотое сечение) функционирует, скорее, во французском духе. Это артель свободных художников в каком-то старом и светском импрессионистском стиле: ведь здесь будут только рады выслушать мнение заказчика. Заказчик в «1.61» — центральный солист, а тройка основателей — это маленький оркестр. Метод работы необыкновенно простой: заказчик должен подумать, какую именно драгоценность он хочет получить. И свою светлую (возможно, что и путаную, и не совсем ясную) творческую мысль донести до «1.61». Работа с заказчиками — дело хлопотное, ведь чаще всего заказчик, пораженный некой драгоценной сверхзадачей, действительно не способен объяснить до конца свои желания. В «1.61» берутся поговорить с ним так профессионально, чтобы не оставалось никаких неясностей. В «1.61» готовы выслушать любую просьбу: здесь могут исполнить распространенный заказ (классические свадебные кольца или кольца для помолвки) или эффектное предложение — вроде ювелирного обруча, драгоценной заколки для волос, броши-трансформера, коктейльного кольца «на два пальца».

...Заказчик в «1.61» — центральный солист, а тройка основателей — это маленький оркестр. Метод работы необыкновенно простой: заказчик должен подумать, какую именно драгоценность он хочет получить...

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

Однако в любом случае в «1.61» нацелены на индивидуальное ювелирное искусство, то есть такое, которое только и имеет право называться коллекционным. После того как оригинальная идея наконец-то объяснена, в дело вступит ювелирный художник, или Алексей Барсуков. На его трепетные художественные плечи ляжет проблема создания рисунка, эскиза, а также нескольких макетов будущего украшения. Алексей Барсуков — человек, с одной стороны, бесконечно творческий, а с другой — отдающий себе отчет в том, что драгоценность не должна стать фантазией. Иными словами, ювелирная вещь имеет свои законы — объема, пластики, палитры. Сейчас умелый мастер Барсуков в рамках проекта «1.61» занят проектированием украшений из сверхлегкого титана: к этому металлу, пока не слишком-то привычному в российском ювелирном деле, он добавляет традиционные драгоценные камни, в частности маленькие черные бриллианты. Готовая линия «1.61» называется «Бабочки». Эти миниатюрные украшения созданы в полном соответствии с основной ювелирной тенденцией 2013 года. Конечно же, «Бабочки» мастера Барсукова отличаются от прочих драгоценных насекомых, в столь заметном изобилии вылетевших на ювелирные прилавки самых разных ювелирных домов. Это легкие, великосветские, чрезвычайно трепетные серьги: очень длинная цепочка из черненого золота, которая завершается фигуркой насекомого, считающегося одним из самых романтичных.

СМОЛЕНСКАЯ КЛАССИКА

«Смоленские бриллианты», хотя и не имеют двухсотлетней и изысканно запутанной истории, на самом деле представляют собой ювелирный дом классического образца. То есть это в первую очередь развитие общепринятых ювелирных тем: драгоценный кутюр (или же ювелирное шитье), флористика, анималистика, театральное и иное классическое искус-

Урок с погружением

ство, природные стихии. Тема театрального, музыкального и изобразительного искусства непринужденно торжествует в коллекциях «Балет», «Синкопа», «Русские сезоны», «Эрмитаж», «Импрессионизм», «Модерн». Драгоценный кутюр логически расчерчен в пронзительных, сложно скрученных, многодельных бриллиантовых арабесках помпезной линии «Дворцовые тайны», а также в намеренно приторной коллекции «Леденцы». Акробатическая, ловкая анималистика занимает центральное смысловое место в драгоценных собраниях, названных «Сафари», «Freedom», «by Chapurin». Природные стихии и природные состояния щедро, благодатно разливаются в коллекциях «Кристалл», «Aqua» и «New Wave Line». А щепетильные, но при этом несколько в пряном ближневосточном духе, флористические гимны сложены в украшениях линии по имени «Таинственный сад». Как и полагается в классических

ювелирных домах высокого класса, в «Смоленских бриллиантах» уделяют внимание не только фигуративному драгоценному искусству (к которому и относятся все вышеперечисленные темы), но также и абстрактному, то есть бессюжетному, направлению. Лучше всего абстракция оказалась выраженной в линиях «Спирали» и «Престиж». Несмотря на то что этот русский ювелирный дом взял в название символическое имя «бриллианты», в марке работают практически со всеми драгоценными и полудрагоценными камнями. Это, конечно же, алмазы белого и черного цветов, а также фантазийные, цветные бриллианты (голубые, розовые, желтые, то есть самые дорогие), изумруды, сапфиры, рубины, белый и цветной жемчуг, столь популярные сегодня танзаниты, розовые и зеленые турмалины и красные рубеллиты. Все без исключения камни выглядят действительно выигрышно — не только благодаря высокому ремесленному мастерству ювелиров марки, но и по причине исключительной пластичности самих украшений. Ведь в большинстве случаев драгоценности «Смоленских бриллиантов» представляют собой миниатюрные объемные ювелирные скульптуры, создание которых исторически является экзаменом на техническое мастерство для совершенно любого ювелирного дома. Не стоит забывать и об эмоциональной нагрузке этих ювелирных вещей: все коллекции связаны между собой особенным настроением. Это настроение удивительной, почти балетной, волшебной легкости, за которой, впрочем, спрятан огромный ювелирный труд и накопленный опыт.

ВРЕМЯ МЕЧТАТЬ

Miura Jewellery & Art — это крохотный русский магазин-ателье, прославляющий как национальное искусство создания драгоценностей, так и украшения знаменитого японского дизайнера, дипломированного специалиста по огранке бриллиантов и по опалам Брюса Хардинга. Концепция Miura Jewellery & Art как магазина-ателье чарующе

ВЕЧНЫ ПОД ЛУНОЙ На новогодние праздники многие отправляются в жаркие страны, к теплым морям-океанам, где в удовольствие можно понырять-поплавать. Таким людям на Новый год обязательно нужно дарить новинку от Oris — часы ProDiver Pointer Moon. Вдохновителем этой модели стал Роман Фришкнехт, опытный профессиональный дайвер, поэтому она на сто процентов удовлетворяет все требования профессиональных дайверов. Скажем, это первые в мире механические часы, снабженные индикаторами лунной фазы и силы прилива. Благодаря уникальному дизайну этих индикаторов определить нужную информацию по циферблату можно с первого взгляда без необходимости постоянно пользоваться специализированным справочником. Часы также оснащены автоматическим гелиевым клапаном. Титановый корпус водостоек до 1000 м, на задней крышке корпуса выгравирована шкала пересчета метров в футы. Чтобы блики не мешали определять по указателям информацию, на внутреннюю поверхность выпуклого с обеих сторон сапфирового стекла нанесено просветляющее покрытие. Ну и, конечно, эти новаторские часы предлагаются в двух вариантах: с указателем силы прилива либо для северного, либо для южного полушария — вам остается только выбрать!

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

года как опал остается самым модным среди домов класса high jewellery камнем, то есть жалобы эти весьма театральные. Принципиально иная жизненная позиция у японских, китайских, гонконгских и австралийских ювелирных дизайнеров. Эти мастера драгоценной культуры относятся к опалу как к неизбежному, закономерно капризному божеству, совершенно необходимому в современном ювелирном ремесле. Фаворит Miura Jewellery & Art Брюс Хардинг в этом ряду рьяных обожателей опала предводитель, боец «номер один», и 188-страничный манифест Dreamtime Book — еще одно тому свидетельство. Dreamtime Book — это медленное, медитативное путешествие в мир восточного ювелирного искусства, которое серьезно отличается от аналогичного искусства европейского или американского происхождения.

проста: буквально собрать вместе, под одной ювелирной крышей, совсем маленькие, работающие в честном и праведном духе artisanal марки, которые производят только единичные, то есть «авторские», драгоценные вещи.. Несколько лет назад в древней столице Японии, городе Киото, вышла примечательная книга: красиво иллюстрированный 188-страничный альбом Dreamtime Book. В книге ценой в 80 долларов идет речь о творческом пути Брюса Хардинга, основателя и креативного творца марки Dreamtime, авторские изделия которого предлагает Miura Jewellery & Art. Из нее любопытно узнать, что Брюс — признанный король одного из самых капризных в мире камней — хрупкого австралийского опала. В Европе опал исторически имеет весьма печальную репутацию: приблизительно со времен Ренессанса его называют «камнем слез». Сегодня надменные европейские ювелиры привыкли на трагический опал жаловаться: мол, работать с ним невероятно тяжело, он сильно крошится. При этом уже три

Ювелирам Востока свойствен не креативный, а, скорее, созерцательный взгляд на драгоценный объект. Восточные мастера драгоценностей привыкли постоянно наблюдать за природой, вернее, за ее процессами или продуктами, чтобы вовремя «украсть» у натуры для себя что-нибудь интересное. Так, к примеру, Брюс Хардинг признается, что на поиски хорошего опала он может без сожалений потратить годы. И потом еще годы думать: какое именно украшение может из него родиться? Однажды Хардинга попросили сделать серьги в комплект к уже имеющемуся кольцу. Мастер был потрясен таким вероломным заказом и сообщил, что опал для кольца обнаружил еще семь лет назад, а для создания серег ему понадобится как минимум столько же лет. Вот какой подход к украшениям вы можете встретить в Miura Jewellery & Art.

...Концепция Miura Jewellery & Art как магазина-ателье чарующе проста: буквально собрать вместе, под одной ювелирной крышей, совсем маленькие, работающие в честном и праведном духе artisanal марки, которые производят только единичные, то есть «авторские», драгоценные вещи...

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

ˁ ʻʤʺʰ ʦˏ ʿʽʺʫʻ˔ʫ˃ʫ ˁʦʽʭ ʿˀʰʦˏˋʻʽʫ ʿˀʫʪˁ˃ʤʦʸʫʻʰʫ ʽ ʺʫʥʫʸʰ.

+7 (495) 592 92 80 +7 (916) 528 66 43 www.magic-balls.com

стоп, кадр!

Передаривать — дурной тон. Но разве хорошим было бы тоном не поделиться с вами подарком, который редакции преподнесла «околоновогогода» фотохудожник Ирина Казариди? Однозначный ответ вы найдете, перелистнув страницу.

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

А ВЫ ГОТОВЫ ЧИТАТЬ?

www.ruspioner.ru www.facebook.com/ruspioner

vk.com/ruspioner_ru

twitter.com/ruspioner_ru

youtube.com/user/russianpioner

instagram.com/ruspioner

orlova

Екатерина Истомина беспристрастно разъясняет, почему, выбирая новогодний подарок, обязательно надо обратить внимание на часы Vacheron Constantin. Аргументация безупречная: колумнистка «РП» сама на них нацелилась.

текст: екатерина истомина

ЗАСЛУЖЕННО считается, что

Vacheron Constantin есть старейшая швейцарская мануфактура механических часов. Ее историческое сердце — это и старое градостроительное сердце самой Женевы, остров на зеленой Роне. Конечно, сегодня дорогостоящее часовое производство вынесено за пределы города — в женевское предместье Планлез-Уат, а также в швейцарские Альпы. Однако в сердце Женевы логичным и заслуженным образом остался старинный часовой бутик — с миниатюрным музеем на втором этаже. Любопытно, что некоторые экспонаты женевского магазинного музея иногда покидают свой мануфактурный дом. Скажем, в июне 2011 года Дом Vacheron Constantin торжественно открывал большую выставку в Национальном музее Сингапура, этого истинного капища любителей коллекционных часов. Действительно редкая выставка

(Vacheron Constantin, как предприятие консервативное, много лет думает над публичными проектами) была организована не только как часовое приключение во времени, но еще и как путешествие по почти утраченным различным ремеслам. Причем ремеслам и сугубо часовым, и декоративно-прикладным — эмали, гильошу, инкрустации по перламутру, изящным гравировкам. Специально к сингапурской выставке была издана большая книга, вернее, альбом, разделенный на главы технических, дизайнерских и артистических подвигов. И этот альбом — история жизни одного часового дома, который может стать символом всей швейцарской промышленности. Мало кто знает сегодня (знатоки следят за счастливыми ежегодными дебютами в коллекционной линии Metiers d’Art de Vacheron Constantin), что в Vacheron Constantin производили не только

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

сложнейшую, с множеством часовых complications, «мужскую» механику, но и исключительные по силе творческой мысли и ремесленному исполнению ювелирные женские часы — крохотные подвески, часы-браслеты, часы-броши. Почти никто уже не помнит, что Vacheron Constantin был великой дизайнерской часовой компанией, создававшей не рядовые «модели», а существенные художественные объекты, ясно отражавшие, как это банально ни звучало бы, почерк той или иной эпохи. Линия женских часов «1972», этот неумолкающий гимн асимметрии, благополучно существующая и сегодня, есть лучший тому образец. Впрочем, Дом Vacheron Constantin, со всей его нежнейшей женевской часовой тонкостью, с его белоснежной механической костью, с его голубой часовой кровью, ныне в первую очередь демонстрирует мужские классические швейцарские часы. В Швейцарии много

старых часовых мануфактур, работающих медленно, но верно, трудящихся на неспокойные века, на преданные поколения, но Дом Vacheron Constantin богат своей собственной сетью коллекционеров. Коллекционеры во всем мире (не только в Сингапуре) ценят чуткую мудрость старой марки, ее осторожность, ее математически выверенную смелость: в дизайне, в создании новых калибров, в выборе декоративных ремесел. Турбийоны, минутные репетиры, вечные календари, ультратонкие часы и хронографы часто появляются в платине, тяжелом в обработке металле, с которым работают самые способные и неторопливые часовщики. В Vacheron Constantin трудятся изящно, медленно, вдумчиво и как-то по-семейному. В конце концов, и я терпеливо жду своих часов Vacheron Constantin: давний президент дома Хуан-Карлос Торрес мне их обещал.

из архива ресс-службы

В Vacheron Constantin трудятся изящно, медленно, вдумчиво и как-то по-семейному.

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

любовь десницкая

Историк моды Александр Васильев в своей обучающей колонке объяснит, кому положено дарить персидскую бирюзу и кубинские кораллы, кому лунные камни и зеленоватые нефриты, а кому — жемчуг и гагаты. Главное — не перепутать!

текст: александр васильев

С ДЕТСТВА встреча Нового года была счастьем для всей нашей семьи. Рождества в СССР не справляли, но елку рождественскую ставили и украшали красивыми, часто старинными игрушками. Елки эти страшно сыпались, их иголки попадали в щели неплотно положенного советского паркета и потом долгие месяцы напоминали о прошедшем празднике. Все самые дорогие подарки остались для меня, как, наверное, и для большинства из нас, в детстве. Я находил их утром под подушкой и точно знал, что спрятали их там мои родители, а не Дед Мороз. В Деда Мороза я не верил никогда, поскольку моя мама, будучи актрисой, на протяжении нескольких лет исполняла роль Снегурочки на знаменитых кремлевских елках. Я видел Новый год из-за кулис, видел его изнанку и был лишен чудесности этого праздника. Чаще всего мне дарили гуашевые краски, которые стоили в то время 3 рубля

20 копеек. Не велосипед, не пистолет, а именно гуашь, потому что я всегда хотел рисовать, создавать костюмы, декорации. Это вообще очень важно — приучать детей творить что-то своими руками. Пускай они склеят что-то, пусть они сделают подарок маме. Ведь у детей часто нет ни одной копеечки, чтобы отделаться, например, книжкой, кастрюлей или, скажем, теплыми носками. Сегодня я люблю получать в качестве подарков новые экспонаты для своей коллекции исторического костюма. Об этом прекрасно знают мои друзья и стараются удивить, привозя к каждому Новому году диковинки из антикварных лавок и с блошиных рынков самых разных стран мира — шляпки, веера, винтажные платья. Один из самых запоминающихся новогодних подарков я получил от Майи Плисецкой, чей прекрасный дом в Литве находится по соседству с моим имени-

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

ем. Майя Михайловна передала в мою коллекцию несколько платьев из своего гардероба авторства ее доброго приятеля Пьера Кардена, а также костюм, подаренный ей в свое время лично Коко Шанель за то, что наша выдающаяся балерина продемонстрировала моделям Дома Шанель, как нужно ходить по подиуму. Это очень правильный подход к выбору подарков: всегда следует помнить, чем увлекается человек. Выращивает ли он домашние растения или является приверженцем здоровой пищи, любит ли он вышивать крестиком или играть в шахматы, ходит ли он на охоту или дня не может прожить без рыбалки. Расскажу одну показательную историю. Один из моих парижских друзей, очень талантливый русский актер Гриша Мануков, который родился 1 января и учился в Школе-студии МХАТ по системе Станиславского, — безумный поклонник Константина Сергеевича. И вот как-то

благоверного в определенный магазин за определенным подарком. Не надо пускать дело на самотек. Тогда вы получите то, что хотите. Например, бриллианты — это всегда хорошо. Мужья приходят и уходят, а бриллианты остаются с вами на всю жизнь. Для многих женщин красивый камешек в подарок — это и вовсе способ проверить степень любви к ним. Любят немножко — дарят маленькие бриллианты, любят сильно — большие. Если вы хотите получить от мужчины бриллианты, подарите ему хотя бы пару стильных носков. И время от времени говорите ему: «Если бы у меня были такие средства, как у тебя, я подарила бы тебе полмира!» К слову сказать, я тоже предпочитаю дарить знакомым женщинам ювелирные украшения. За время многолетней работы на Первом канале передо мной прошла вереница соведущих. Многим из

них — жизнерадостной Арине Шараповой, элегантной Ларисе Вербицкой, торжественной Надежде Бабкиной и несравненной Эвелине Хромченко — я делал ценные подарки к новогодним праздникам. И всегда мне удавалось угодить каждой из них со снайперской точностью. Яркая персидская бирюза и кубинские кораллы в крупных бусах подойдут, безусловно, для Надежды Бабкиной. Таинственные лунные камни и зеленоватые нефриты — для энигматичной Ларисы Вербицкой. Эмалевые тропические птицы и попугаи — для задорной Арины Шараповой. Крупные цепи, жемчуг и гагаты, стразы и бакелит очень любит стильная Эвелина Хромченко. Каждой индивидуальности свое! Всегда старайтесь понять, что может составить счастье человека, которого вы собираетесь одарить. Тогда и радость от подарка будет обоюдной.

из архива а.васильева

во время гастролей в Киеве я нашел на местном блошином рынке огромный масляный портрет Станиславского, выполненный, очевидно, в 1950-е годы для какого-то методического клубного кабинета. Цена была для меня достойная, доступная, я купил его, привез в Париж, спрятал и ждал момента. И вот я привожу ему этот портрет первого числа, это был подарок на Новый год и на день рождения. Как Гриша был счастлив, когда увидел его! Он сказал: «Где же можно было найти такую редкость, я так всегда хотел этот портрет моего, можно сказать, учителя!» Я попал в точку. На мой взгляд, преступно дарить подарок, если вы не знаете, пригодится ли он, поскольку велика вероятность в один из приходов в гости к друзьям увидеть подаренную вами к Новому году вазочку… на столе консьержки. Консьержки, к слову сказать, — это идеальные претенденты для передаривания подарков: им все нравится. Еще один совет: никаких сюрпризов для членов семьи в случае, если вы наверняка не знаете, что бы хотели получить к Новому году ваши жена, муж, дети, теща или свекровь. Лучше спросить, чтобы не попасть впросак, сделав совершенно бесполезный подарок, пусть и от всей души. Это очень по-европейски. В Европе люди получают к Рождеству ровно то, о чем попросили. Молодежь, как правило, готовит списки желаемых подарков для своих стариков: мне нужен свитер, компьютер, новый портфель. При этом каждый член семьи заворачивает свои подарки в бумагу определенного цвета, чтобы все сразу могли определить, от кого подарок. У мамы — один цвет, у папы — другой, у детей, даже если их четверо, также у каждого по цвету. Как видите, к процедуре выбора и дарения подарков в европейских странах подходят с не свойственным нам практицизмом. Нужно учиться этому. Особенно женщинам! Всегда подсказывайте мужчинам, что хотите в подарок. Самостоятельно они выбирать не умеют. Поэтому всегда отправляйте своего

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

из личного архива

Если в журнале появляется колонка Елизаветы Вальдемаровны Иванцив (известной как Елка), значит, скоро быть Новому году. Примета такая. Добрая, как и вся колонка Елки, — потому что про подарки детства по-другому не получится.

текст: елка

Я ВЕСЬМА прохладно отношусь к праздникам. Практически ко всем. Мой папа никогда не разделял всеобщего восторга по поводу календарных дат, искренне не понимая, почему свой день рождения он не может провести на диване в наушниках. Я помню несколько домашних посиделок, и я очень хорошо помню папу на этих посиделках, плохо изображающего радость. Но все-таки он слишком сильно любил меня, поэтому не лишал меня раньше времени веры в чудеса. Пусть и нехотя, но участвовал в различных маминых затеях. Вообще, мама умела и умеет до сих пор сделать праздник на пустом месте. Вот благодаря кому я мечтатель и романтик! И именно благодаря маме я любила этот праздник — Новый год. Любила особенно. Вы вообще можете на мгновение освежить в своей памяти то, как именно мы воспринимали мир в детстве? Миг счастья. Чудо. Хлопушки. Куранты.

В какие-то моменты казалось, что время останавливалось! Как-то так вышло, что все, что было до и после, помню не очень, а тот Новый год, что встречала в мамином платье, — по кадрам могу рассказать. В тот день мама разрешила мне слушать бой курантов и сесть за стол в ее платье. В ее единственном нарядном платье, за которое она отдала всю зарплату. В платье, которое было в три раза больше меня, и в туфлях на каблуках. И не важно, как я выглядела, потому что чувствовала я себя настоящей принцессой. Мама, конечно, разрешила мне и накраситься. Перламутровой помадой. «Дзинтарс». С белым пластмассовым колпачком. Она вообще устраивала мне дни макияжа, когда разрешала извозюкиваться всеми ее югославскими фиолетово-зелеными тенями из больших вечно ломающихся пластиковых палеток. Мне иногда даже ногти можно было красить, но при этом

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

я знала, что хорошие девочки на улицу в таком виде не ходят. А еще я помню ощущения от ожидания самого праздника, подготовки. Мы наряжали искусственную елку. Коробка с игрушками — это ведь настоящее сокровище! — моя пре-е-е-елесть. У каждой семьи есть особо ценные елочные украшения, оставшиеся от прабабушек. Когда их разрешают трогать — это настоящее удовольствие. Доставать из коробок их надо было аккуратно, затаив дыхание... А вот моя бабушка до сих пор мастерит настоящее новогоднее деревце из еловых веток, которые выкидывают на елочных базарах. Именно она научила меня любить, уважать природу и все живое. Я плохо помню, что именно мы готовили на Новый год. Точно помню яйцерезку и много-много одинаковых кубиков нарезанных овощей, тазы оливье — тут мы были не оригинальны. Кстати, шпроты у меня тоже ассоциируются с праздни-

ком, а еще запах только что потухших бенгальских огней и мандаринов. Почему мандарины летом не такие вкусные, а? Не замечали? Зимние каникулы я любила за сказки, которые показывали каждый-каждый день. От зимних прогулок я даже в детстве не была в восторге. И в те редкие моменты, когда я заражалась общим энтузиазмом и играла в снежки или каталась на санках, я потом очень долго согревалась дома. А Рождество я до сих пор стараюсь отмечать с бабушкой. Она мне столько историй рассказывала вечерами! Про традиции, про колядки, про 12 блюд. Как варить кутю. И как настоящая кутя прилипает к потолку — сколько зерен каши на потолке останется, настолько удачным будет год. Рассказывала, как они в детстве в канун Рождества катались на санях в настоящей упряжке! А еще было принято под большой деревянный стол в столовой постелить соломы, а в солому спрятать орешки и яблоки, завернутые в фольгу, а дети потом эти гостинцы искали. Отдельная тема — утренники. Всем мамам мира надо ставить памятники за

то, что они из картонки, фольги и ватки делали нам невероятные наряды. У меня были и платья, и короны, и накидки — и все это шилось ночами, пока мы спали. А утром надевались белые нарядные колготы — одна полоска спереди, две сзади. И сандалики — у всех были смешные советские сандалики. Если я все правильно помню, меня однажды чуть не назначили Снегуркой. Но потом понизили до снежинки. Там же, в саду, нас пытались научить вырезать снежины и клеить фонарики. Помню запах клея ПВА и то, как мы мазали клеем ладоши. Клей засыхал, и мы сдирали его с коварными лицами и подвывали: «Втора-а-а-а-я-я-я-я ко-о-о-о-ожа»... И конечно, я помню ощущения от ожидания и получения подарков в эти праздничные дни — помнишь не сами подарки, а только яркие эмоции, которые они вызывали. Отдельным и увлекательным квестом было найти в конце уходяще-

го года подарок, спрятанный где-то на антресолях, тем самым доказав себе, что Деда нет. Хотя с соседкой с четвертого, с Таней, мы первого января стабильно обсуждали появление старика. И долго спорили, сверяя факты, к кому из нас он зашел первым, вот так просто пройдя сквозь стену. А вообще, могу точно сказать: у меня было счастливое детство. И то настоящее, неподдельное ощущение праздника, чуда — оно мне знакомо именно с детства. Этот незабываемый восторг во взрослой жизни мы пытаемся найти и прочувствовать вновь. Взрослые нуждаются в чудесах так же, как и дети! Я очень хочу, чтобы у меня в семье были новогодние, и не только, традиции. Я всегда очень старалась успеть загадать всё, пока били куранты… Всё для всех. Конечно, мы выросли и подрастеряли свою магию. Но, черт побери, неужели, если мы загадаем все вместе, друг для друга, это не сбудется?

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014

владимир соколаев/фотосоюз

У каждой семьи есть особо ценные елочные украшения, оставшиеся от прабабушек. Когда их разрешают трогать — это настоящее удовольствие.

НЕ ТОЛЬКО потому, что ровно 520 лет, как Франсуа Рабле

родился с детства шутником, и не только потому, что мы входим в Новый год продленным застольем, с тем же гастрономическим экстремизмом, как Гаргантюа и Пантагрюэль. Время Рабле — потому что стихает головокружение от неуспехов. Кризис не застит мира; маячит вечность, долгота жизни не распадается на пятилетний план, для веселия планета вполне оборудована — просто мы были не готовы из-за перехмура и «эх, ребята, все не так, все не так, ребята». Теперь все чаще вместо желчной иронии — здоровый хохот. Еще дед Бахтин, главный спец по раблезианству, вывел ноу-хау Рабле: страх обезврежен в зародыше, все обернулось смехом, лубком, смачным словом в сторону неба и царя. Пусть Родина-мать снова порывается втащить в свой лобачевский неэвклид, маразм, втянуть в диффузию, спасать духовность и возрождать аскезу… Мы были в Телемской обители, мы предпочли Панурга, бурсацкий юмор, долгие рабочие будни, но и карнавалы по праздникам. И на будущий год ставим посильные задачи. …Франсуа Рабле, уроженец Шинона, младший сын судебного чинуши, экс-монах францисканского монастыря, никогда не пенял на время и мир, и уж тем паче не впадал в депрессию — ее изобрели намного позже. Восторг от бытия и полный «контакт — есть контакт!» — вот дар Рабле. И напутствие.

наталья львова

Игорь Мартынов

околоновогогода/приложение «рп». декабрь 2013 – январь 2014