Alexander Tyagny-Ryadno "Photography – lifestyle photography" Part II. Persons life

ФОТОГРАФИЯ — ОБРАЗ ЖИЗНИ — ФОТОГРАФИЯ

РЯДНО

лица жизни

ТЯГНЫ

Александр ТЯГНЫ-РЯДНО

лица

жизни

ФОТОГРАФИЯ — ОБРАЗ ЖИЗНИ — ФОТОГРАФИЯ

москва 2016

Виктория Мусвик, фотографический критик, кандидат филологических наук «В редкие только мгновения человеческое лицо выражает главную черту свою, свою самую характерную мысль.» Фёдор Достоевский

2

До журфака МГУ в жизни Александра Тягны-Рядно был МАИ и три года работы в «почтовом ящике». Параллельно с обучением в университете началась работа в газете «НТР. Проблемы и решения». Тогда же родился и первый крупный фотографический цикл «Творцы науки» — более сотни портретов самых знаменитых на тот момент учёных. Кроме того, что этот цикл стал дипломной работой, он стал и основой первых творческих публикаций в журналах «Журналист», «Спутник» и «Советское фото». Отпечатанный тогда в выставочном формате он, к сожалению, по бюрократическим причинам так и не стал выставкой.

1984 год. Самый конец советской эпохи. Оттепельная увлеченность наукой и техническим прогрессом. Спор физиков и лириков, престиж инженерных специальностей, бывший уже, впрочем, к этому времени на излёте. НТР — это, если кто не помнит (а новые поколения наверняка и не знают), «научно-техническая революция». А «почтовый ящик» - это закрытый по причинам работы на ВПК научно-исследовательский институт. У тех, кто жил в это время, все эти слова невольно воскрешают в памяти бесконечные обсуждения «проблем НТР» и «внедрения достижений науки в производство» в советских газетах, вылившиеся затем, уже в 1985, в новые идеи о перестройке и ускорении. Снимки, сделанные Тягны-Рядно в 1984–87 годах: академики Виталий Гинзбург, Татьяна Заславская, Святослав Федоров, Андрей Сахаров, Евгений Велихов, Дмитрий Лихачев. Прекрасные, одухотворенные, умные, человечные лица. Именно так мы представляем себе советских учёных, которые в те времена были нашей гордостью и во многом задавали вектор перемен. Эти съёмки стали для автора своего рода отдушиной в череде привычной газетной рутины: «Я их боготворил! Слушать, наблюдать за ними было огромным счастьем. Это было как прикосновение к оголённой мысли. Я ездил к ним в институты, в лаборатории, домой, на дачи. Иногда я присутствовал на заседаниях академии наук. Тогда я понял: даже на этих собраниях они не скучают. Они думают. Это те самые три процента, которые думают всегда.» А рядом с учёными — вторая серии черно-белых портретов, снятая, по большей части, во время работы Тягны-Рядно в «Советской культуре». «Жизнь моя, кинематограф» — Жан-Люк Годар, Анни Жирардо, Жерар Депардье, Грегори Пек, Марина Влади, Фанни Ардан, молодые Кира Муратова и Александр Сокуров, Нонна Мордюкова, Сергей Соловьев, Виталий Соломин, Георгий Жженов, Людмила Гурченко, Александр Ширвиндт... Мир, с которым Тягны-Рядно, по его собственным словам, «был связан душой», с тех самых пор, как хотел поступать во ВГИК. И поэтому перейдя работать в «Советскую культуру», «сразу окунулся в эту стихию». Перечислять можно долго, от имен «великих», от их лиц, таких знакомых, почти родных, пестрит в глазах. Кадры это черно-белые, отсылающие к фотографической классике. Даже если мы знаем о переменах, произошедших с людьми, иногда выявивших в них отнюдь не героическое, мы не видим этого в данных кадрах. Следующие циклы — театральный («Театральный роман»), литературные («Homo Scriptus»), («Поэзия.ру») — сделаны иначе. Они сняты позже, в них больше современного, меньше монументальности, героизма, мифа. Но

2

учёные и, как сказали бы раньше, «деятели кино» принадлежат другой эпохе, вызывая в памяти портреты Валерия Плотникова, Игоря Гневашева и Миколы Гнисюка. А также все попытки создать портретные галереи великих в фотографии, от Надара и Эдварда Штайхена до Ирвина Пэна и Ричарда Аведона. И, если заглянуть совсем вдаль, портреты Ренессанса: монархи и князья в сиянии славы, а также галереи uomini famosi, знаменитостей эпохи, идея которых ведёт в античность. Что это за времена, от которых остается столь сильный ореол героизма? Что в них заставляет нас так тосковать о «Золотом веке», создававшем настоящих художников и тех, кого они изображали словно вырубленными из скалы или сотканными из света — не то, что наступившее затем безвременье? Не те ли это самые времена, которые так отлично умели затемнять свою собственную неприглядную сторону — произвол и постоянную борьбу за власть, подковерную и открытую, невнимание к «маленьким людям» и их обыденным нуждам, машину, подминающую под собой человека. Идеалы Возрождения — и бесконечные междоусобные войны, величие индустриализации — и рухнувшая концепция Никиты Хрущева о необходимости ускоренного развития пищевой и лёгкой промышленности. Невзрачные силуэты буржуазии, которые стали массово вырезать ремесленники от искусства, когда деньги и эстетические чаяния появились не только у аристократии, не идут ни в какое сравнение с портретами Ренессанса. Фотография, это самое массовое из искусств, с самого своего начала стремилась уравновесить портретные галереи сиятельных и героических особ галереями снимков самых обычных людей, как у Августа Зандера. Но и сама она помогла создать новые культы и новых героев, фактически родив глянец как индустрию. Теоретики вроде Вальтера Беньямина писали об исчезновении ауры и дистанции между портретируемым и зрителем, о назойливом вторжении камеры в мир идеализированных героев и их одновременной гламуризации. Но она же, эта камера, позволила вывести людей из ателье на улицу, снизить градус глянца и пафоса. Процесс тут, понятно, шёл и идёт двоякий, амбивалентный. В этом смысле Тягны-Рядно, с его умением рядом с героическим и ностальгическим подмечать и самое повседневное, простое, человеческое, конечно, следует обеим традициям. Поэтому не кажется таким уж парадоксальным, что, даже, снимая мир кино, он, в отличие от уже упомянутых коллег по цеху, предпочитал постановочному портрету более живой стиль репортажа, а больше всего любил фотографировать не актеров, а режиссеров. Его увлекала не вечно ведущаяся игра, из которой иногда непросто «вытащить» реального человека, но — как и в серии портретов ученых — работа мысли, творящей, создающей великие произведения, превращающей текст в блестящее произведение, в открытие, в зрелище. Он тонко чувствует — на уровне эстетики, визуального языка, самого отбора кадров — этот раскол между созданными эпохой современности культами науки и кинематографа и более «старинными» видами искусства с их несовременной дистанцией от зрителя (как у театра) или отсутствием зрелищности (как у литературы).

«Фотография выделяет в поэте обыденное», а саму поэзию «представляет как рутинное дело» — так считает Елена Петровская. Но дело, на мой взгляд, не только в том, что мы живем в эпоху показного, поверхностного и стремящегося пустить пыль в глаза <исксства>, а более ранние <его> виды искусства устроены иначе. Фотография, говорящая на этом новом языке, творящая его у нас на глазах, парадоксальным образом позволяет вернуть нам из них и то, в чём мы так остро нуждаемся, чтобы уравновесить хаос и скорость современности, перекинуть мостик между прошлым и настоящим. Камерное, чуть погружённое в себя, не выразимое ни словами, ни изображением. Обыденное, повседневное. Ткань жизни, без разрывов, её плавное течение. И просто маленькое, незаметное, небольшое, без нарциссической грандиозности, но с теплом связей и отношений между нами. В этом парадокс и, если угодно, миссия думающего фотографа. Недаром Тягны-Рядно, начавший было работать в глянце после съемок для «Советской культуры», в период между «киношной» и «литературной» сериями, почти не включает эти кадры в книгу. Он вспоминает историю, произошедшую со съемкой Сергея Бодрова–младшего в 2002 году, за три месяца до его гибели. Провидческая фотография, на которой Бодров выглядит хрупким, беззащитным, почти мальчиком, так и не была напечатана «Premier», выбрали более гладкий, простой, несколько «конфетный» кадр. А сотрудничество с миром гламура закончилось для фотографа после фразы одного из редакторов «Нам не надо гуманизма»: «До этого разговора я не мог объяснить себе тот когнитивный диссонанс живший внутри. А тут вдруг я понял, что я-то всегда снимаю Человека, а журналу нужна Модель человека, а не сам человек. Я не захотел ломать себя под сиюминутные потребности, и вскоре перестал снимать для глянцевых журналов.» Здесь, конечно, можно вспомнить всю историю глянца и поразмышлять о причинах, по которым ранняя и безусловно цивилизаторская миссия его фоторедакторов и великих авторов 1920–60-х Алексея Бродовича, Алекса Либермана и других привела к нынешнему мнению о ненужности в съёмке гуманности и что это говорит о нашем времени в целом, но об этом как-нибудь в другой раз. Последний портретный цикл — «Братья по камере». В ней мы видим тех, кто обычно оказывается по другую сторону фотообъектива. Тех, чьи имена отнюдь не всегда ассоциируются у массового зрителя со снятыми ими «первополосными кадрами» и моментально узнаваемыми изображениями, но вызывают трепет у посвященных. Гунар Бинде, Владимир Вяткин, Уильям Кляйн, Йозеф Куделка, Инге Морат, Антанас Суткус, Георгий Пинхасов. Сделать обычно не видимое для широкой публики фактом зрения — одна из функций фотографии как искусства. А в целом весь портретный цикл это — тот «свой круг», который всегда окружает творческого человека и который у Александра Тягны-Рядно воистину огромен.

3

люди,

будьте!

Татьяна Щербина, поэт, писатель, публицист. У фотографа Александра Тягны-Рядно три темы: виды Земли в её взаимодействии со светом, стихиями, культурными наслоениями, если там появляются люди — то это не мы, а просто маленькие фигурки, такие же составляющие ландшафта и атмосферы, как травинки, домики, небо, расписанное облаками. Но люди-пешки возникают у фотографа только в этом ракурсе, который более всего похож на жизнь, увиденную с летящего самолета. Хотя, конечно, снимает он в упор, от земли не отрываясь. «Улетание» это внутреннее, подкрепленное, впрочем, частью биографии: Александр закончил МАИ, работал некоторое время по самолетному делу, был альпинистом и забирался на вершины, пока не понял, что все это заменяет ему фотоаппарат. Вторая тема — ­ сюжеты, контексты, где люди появляются в полный рост, но лишь во внешних своих проявлениях: как элементы, составляющие социум, иногда страшные, иногда забавные, иногда жалостные. Третья тема — человек как целый мир. Это то что называется — портрет. Портреты, как и в живописи, разные фотохудожники строят по-разному. То что самим героям портретов нравится, как правило, больше всего — это «я» как красивая картинка, «я» как «человек, в котором все должно быть прекрасно». Потому, вероятно, пользовались в свое время успехом портреты Валерия Плотникова, теперь, с поправкой на моду времени, так снимает Михаил Королев и целый ряд фотографов «глянцевых» изданий, задача которых: герой, каким он должен выглядеть публично, а не какой он есть сам по себе. Тягны-Рядно в этом смысле реалист: он подмечает в лице и тот сор, который не надо бы выносить из избы, но главное для него — внутреннее строение, характер. Потому он, большой любитель кино, любит снимать режиссеров, а не

) настя. москва. 2014

актеров: «Актер всегда снимается как какой-то образ, он не умеет и не хочет раскрываться, он привык быть объектом режиссерской воли и публичным идолом», — говорит Тягны-Рядно. А режиссер — это автор, как и вообще человек — автор своей жизни. И автору всегда как раз хочется поведать миру то, что в нем накопилось, он не «скрывается» от объектива. Кроме личного, в портретах всегда проступает время: никогда не спутаешь портреты разных десятилетий. Лицо, как губка, впитывает аромат эпохи, и фотографии оказываются документом, по которому можно восстановить историю в индивидуальном преломлении. Первой выставкой Тягны-Рядно была серия портретов творцов науки, академиков (Д. Сахаров, С. Федоров, Е. Велихов, Е. Чазов). Тогда, в середине 80-х, это были лица гениев и начальников, сейчас у ученых, поставленных в положение «бедной родственницы», совсем другие глаза. В начале 90-х Тягны-Рядно сделал серию деятелей культуры и писателей — «мастодонтов» (Н. Мордюкова, В. Солоухин, М. Терехова, Е. Образцова). Он вообще редко снимает молодых или модных, ему больше интересны люди-легенды, лица, на которых запечатлелась прожитая жизнь. Даже когда он снимает «простых» людей, случайных прохожих — выбирает не ожидание судьбы, а её уже вполне внятные черты. Он снял молодого, но уже состоявшегося Д. Хворостовского, молодого, но уже ставшего «Ельциным» Ельцина (в 90 г.), Ж-Л. Годара, Альберто Моравиа, А. Роб-Грийе, М. Влади, Йоко Оно, Ф. Дюренматта и многих других знаменитых современников по всему свету. Свою первую профессиональную аппаратуру Александр купил в 82-ом году на свое наследство: половину дома. Это был выбор всей жизни.

2005 г.

борис ельцин, президент россии. москва. 1991 10

роман абрамович, бизнесмен. москва. 2012 11

кензо. париж. 2008

николай озеров, актёр, комментатор. москва. 1991 19

александр любимов, владислав листьев и дмитрий захаров, телеведущие. взгляд. 1989

игорь николаев, светлана моргунова, ирина зайцева, леонид якубович, владимир молчанов, алла пугачёва, игорь угольников, святослав бэлза, владимир ворошилов, александр политковский, иван демидов, татьяна миткова, александр масляков, игорь кирилов, константин эрнст, владислав листьев, дмитрий крылов, александр любимов. проект «песенка телеведущих». останкино. москва. 1990

лилия тягны-рядно, учительница. москва. 2012

маргарита нилова, телефонистка. шуя. 2012 александр нилов, электрик. шуя. 1995 25

творцы

науки

Валерий Стигнеев,

Юрий Рыжов,

кандидат философских наук, искусствовед, фотограф.

академик, дипломат, политический деятель.

Путь Александра Тягны-Рядно в профессиональной фотожурналистике начинался в газете для научной интеллигенции «НТР: проблемы и решения» в 1984 году. В газете он сделал первую большую серию «Творцы науки» — портреты видных ученых — и сразу стал вровень с ведущими мастерами портретного жанра, дебютировав в наиболее автоитетном в те времена профессиональном журнале «Журналист». Сделанные чаще всего в официальной обстановке фотографии привлекали умением автора в мимолетном уловить характер человека, дать зримое воплощение самому процессу мышления. Таким работам, как экспрессивный по психологическому состоянию портрет академика В.А. Котельникова или острый по рисунку силуэта снимок академика Г.К. Скрябина, теперь это очевидно, суждена долгая жизнь. Многолетняя и плодотворная работа со Святославом Федоровым вылилась в первую фотокнигу «Прозрение», вышедшую в издательстве «Планета».

Я имел честь быть знакомым и общаться с большинством из представленных в альбоме учёных. И с великим физиком, вставшим на защиту прав человека — Андреем Дмитриевичем Сахаровым, с которым я сотрудничал в Межрегиональной депутатской группе Съезда народных депутатов СССР, и с нобелевским лауреатом Виталием Лазаревичем Гинзбургом, с которым дружил многие годы. Думаю, что не один я буду благодарен автору за возможность разглядеть ещё раз эти светлые живые лица и вспомнить этих великих людей.

) академик виталий гинзбург. москва. 1987

Сегодня, в наше трудное для науки время, особенно актуально звучит этот проект, посвященный известным учёным, членам Академии, избранным в неё за вклад в мировую науку (национальной науки не бывает), замечательного фотохудожника Александра Тягны-Рядно, с творчеством которого, как и с ним самим, я, по счастью, знаком с тех самых 80-х годов, когда и были сделаны все эти фотографии.

академик виталий гинзбург. москва. 1987 28

академик никита моисеев. москва. 1987 29

академик николай басов. москва. 1987

академик святослав фёдоров. славино. московская область. 1987 33

жизнь моя —

кинематограф

Андрей Шемякин, филолог, культуролог, киновед Пытался сам это сделать не раз, и очень хорошо понимаю, как сложно определить природу таланта Александра Тягны-Рядно, первого кинолетописца среди фотографов нового поколения, неуловимую, как улыбка Джоконды, или, что ближе, — Чеширского Кота: почти в каждом снимке вы ощутите его улыбку. Попробуем, однако, определить от противного.

нии, и знают не одно, не два, а множество состояний, — в зависимости от реакции тех, кто их окружает. Их не останавливают взглядом, а встречают рапидом, причём без всякого насилия над оптикой: «мораль взгляда», теоретически обоснованная режиссёрами французской Новой Волны, в фотографиях Александра присутствует в высшей степени.

У Александра есть два непосредственных предшественника, тоже фотографы, с которыми он отчасти и спорит. Оба — великолепны, прославлены своими «моделями», известны на весь свет. Это Валерий Плотников и Мыкола Гнисюк.

Разумеется, у него есть и чисто репортажные фотографии, как с Кинофорума, в последний день которого погиб Лёша Саморядов. Последний снимок вдвоём с Петром Луциком, — это шедевр, причём максимально безыскусный, — что называется, фотограф «щёлкнул», и пошёл дальше. Но такая отрешенность читается в лицах гениальных сценаристов-соавторов, такая готовность проститься с миром, что делается не по себе. Или — права Ахматова? Человек умер — и его портреты изменяются, — добавим, вплоть до неузнаваемости.

Для экспонирования портретов, сделанных Валерием Плотниковым, необходима картинная галерея, — не меньше. Его модели — заведомые лицедеи, застигнутые в момент позирования, да так и оставшиеся не равными самим себе созерцателями. О том, каковы они «на самом деле», говорят вещи, на фоне их и снимает, и даже больше — которыми их окружает мастер, чтобы подчеркнуть, из какого мира они пришли. У Мыколы Гнисюка — другие метод и цель. Он, что называется, ловит момент, но момент важный, принципиальный, — чтобы выявить внутреннюю суть человека, и даже больше, — показать движение, которое совершается по ходу неслышной и невидимой работы его души. Его работы лучше всего смотрятся во время персональных выставок, чтобы видно было, насколько герои больше самих себя, — им есть куда расти, как и зачем меняться. Александр Тягны-Рядно, которого имел честь наблюдать в работе, и даже самому оказаться однажды объектом его мимолётного и мгновенного интереса, момент не ловит. Он его видит. То есть, как чистопородный документалист по призванию, а по своей уникальной роли в нашем кинопроцессе, — первый повествователь, Нестор или Пимен дискретного постсоветского кинопространства. Есть, конечно, и другие миры, где Саша в такой же степени дома, как и в кино, но вряд ли столь полно именно в этой, так сказать, натуре и фактуре, выразилось уникальное свойство его таланта: видеть случай, за которым, как правило, просматривается будущая судьба, отсюда совсем особое удовольствие, — читать лица, как книги, но только начиная с последней страницы, когда ещё только предстоит добраться до первой. Поэтому его герои и героини почти всегда взяты либо в минуты особой сосредоточенности и одиночества, либо, наоборот, они в человеческой толчее, в компа-

)

режиссёры сергей сельянов, владимир хотиненко, валерий тодоровский, александр хван и иван дыховичный. проект «отправление поезда». москва. 1994

Вот здесь, мне кажется, и прячется загадка особой притягательности снимков Александра Тягны-Рядно, не говоря уже и о его чисто человеческом обаянии, и, скажем прямо, аристократическом благородстве, не позволяющем манипулировать своими героями, то есть застигать их в положении, как минимум, сложном и даже не безупречном: он, если можно так выразиться, антипапарацци, не вуайерист и не сыщик: в момент фотографирования его герои, чаще всего люди как минимум известные, как максимум — знаменитые, ничего о себе не знают. Они, как это не странно, живут. Камера лишь на секунду остановила их поток жизни, документировав не только лицо, но и среду его обитания. И это, конечно, кинолетопись, иначе говоря — классическая вертовская «жизнь врасплох». Пытаясь наблюдать его за работой, могу сказать прямо: никогда невозможно уловить тот момент, когда он действительно снимает. Примерится раз, другой, герой забывает… Метод привычной камеры, за которым, — внимание к каждому человеку и понимание неповторимости мига, когда раздастся щелчок. Так и хочется в этот момент сказать не «замрите», а как в кино: «Мотор, начали»! Смотрим кино, состоящее из фотографий. Автор — Александр Тягны-Рядно, любимый и почитаемый всеми мне известными кинематографистами, — он возвращает им память о непрошедшем, благодаря ему, времени. Посмотришь и ахнешь: неужели всё это было? И когда он успел снять всё это?!

александр кайдановский, режиссёр, актёр. москва. 1990

сергей бодров младший, режиссёр, актёр. москва. 2002 44

борис хлебников, режиссёр. москва. 2014 45

валерий приёмыхов, сценарист, актёр, режиссёр. пицунда. 1992 48

виталий соломин, актёр, режиссёр. сочи. 1994 49

сергей соловьёв, режиссёр. ярославль. 1990 50

савва кулиш, режиссёр. москва. август 1991 51

алексей герман, режиссёр. ленфильм. санкт-петербург. 1993 алексей герман младший, режиссёр. москва. 2015 56

57

клаудиа кардинале, актриса. москва. 1987 64

фредерик диффенталь, актёр и жерар кравцик, режиссёр. москва. 2000 фанни ардан, актриса. москва.1990 65

юлий гусман, режиссёр. анапа. 1994

тинто брасс, режиссёр. москва. 1993 67

пьер ришар, актёр. москва. 1993 68

роберт де ниро, актёр. москва. 1987 69

78

франсуа озон, режиссёр. москва. 2000 79

олег янковский, актёр. сочи. 1994 84

алексей петренко, актёр. москва. 1989 85

театральный

роман

Наталья Исаева, философ, историк театра, доктор исторических наук Всегда хотелось соединить, как-то приладить, подогнать друг к другу театр и фотографию. Не просто через репортажные нарядные фотки авангардных спектаклей, где образ лепят прежде всего ловкие инсталляции режиссеров-сценографов. Сопряжение тут и первороднее и страшнее. Ну вот говорил же еще Ролан Барт в «Chambre claire» («Camera lucida»), что между театром (особенно в его изначальном, архаическом изводе — скажем, в Катхакали и Но, в греческой трагедии...) и фотографией — особая связь. Через маску, свинцовые белила, особый грим, уже навечно помечающих собой лицедеев, уже безжалостно задвигающих всех этих театральных актеров, перформеров, «акторов» как бы за оборотку — по ту сторону реального мира, — а там их уже поджидает фотография с этим ее пугающим принципом остановленного существования, насильно прерванной экзистенции... Барт честно выводит их родство не просто из некоего метафизического единства, но из такого вот мимолетного, но вполне храброго трогания, пробованная на вкус самой смерти («слегка соприкоснувшись рукавами...») И вот они, эти — лучшие в мире актеры собственных своих драм, спектаклей, постановок (пусть даже песенных или музыкальных), какими их увидел Саша Тягны-Рядно. Ей-богу, пожалуй повыразительней будут даже тех химер и уличных чудовищ, что когда-то он же подсмотрел в Лондоне (хотя я страшно люблю и тот причудливый Лондон, и Сашину Францию, Грецию, Иерусалим...)! Те же бартовские выбеленные лбы и щеки, глаза как бы подведенные вечным лицедейским макияжем, особые, специально, режиссерски отмобилизованные лица — квинтэссенция фотомодельной подачи... По ту сторону... Те, что умеют, знают секрет, сами над многим властны, сами хозяева — а вот здесь смирились (временно) и позволили себя рассматривать — как объект света, как натуру художника. Фотография, фотопортрет, пойманное мгновение. Кажется, взгляд будет невольно скользить, чуть устав от обилия картинок... Это немыслимое число кадров и фоточек в нашей теперешней жизни, всех этих селфи и чудных уличных сценок. Этот вечный объектив телефона, соединяющий нас одновременно — со всеми. И усталая стертость восприятия, это перелистывание бесконечных альбомов, всё та же словно припорошенность пеплом, пригашенность прежней жизни — уже случившейся, остановленной, трогательной и смешной в своем бытовании... Кажется, фотографии трудно удержаться на плаву в этом море бесконечных выборок и проб — приходится цепляться либо за узнаваемый жанр, либо за постановочные, сюрреалистические раскраски вроде мрачных шуток Яна Саудека... Чаще всего — эта словно просыпанная пеплом эстетика согласия со смертью, нагромождение архивов и коллекций (примерно то, о чем говорит Маша Степанова в статье о Зебальде: «На всех этих фотографиях представлена популяция бывших людей, прошедших безвозвратно, вытесненных начисто»). Ну да, по тому же Барту, фотография обречена на то, чтобы непременно выпадать из живой экзистенции, из этого самого процесса становления — фотки, словно бабочки, наколоты булавками в альбом. И есть тут иной ход — более брутальный, жестокий: дать волю, попробовать и решиться потакать капризам самого света. Куда уж поведет. Как истинная поэзия строится творческой энергией самого слова, его беспутством и его целому-

) альберт филозов, актёр. «а чой-то ты во фраке?». театр-школа современной пьесы. москва. 1993

дрием, недосказанностью (а поэту нужно лишь знать — где слегка надавить на загривок этой лошадке, где слегка поранить шпорами и перекрутить уздой), так и «светопись», это чистописание (или даже просто писание, графика?) светом зависит по сути лишь от умения верно повернуть луч. Мы, зрители, подтянется... Образ, рисованный самим светом. Но помилуйте, свет не «рисует», на Сашиных портретах прекрасно видно, что свет прежде всего — расчленяет и рубит. И бывает, случается (в умелых руках) — эта работа резцом света. Не просто инструментом скульптора, высекающим правильный объем, — здесь резец действует еще болезненней: это безжалостный, пробующий всё буквально — на зуб — цепкий взгляд, локатор, замечающий то, что модель хотела бы скрыть или развернуть чуть иначе... Будто, чтобы сказать слово — или дать образ... Нет, не так: будто, чтобы выразить человечью сущность, нужно сузить и сфокусировать средства выражения. Вытянуть в единый луч. Скажем, вплоть до безмолвной, совсем не раскрашенной картинки. До черно-белого квадрата, до рамки — где лицо. Все герои кажутся застигнутыми в момент потери равновесия. Еще совсем молодой, образца 93-го года, Петер Штайн, ухватившийся рукой за кресла зрительного зала, за виртуальную свою публику — но ведь как верно угадано вперед, ведь будет именно так! Пялится из-под надбровных дуг Васильев, который здесь вылеплен, вылуплен огромным черепом (вот так, со лба, изображают обычно Павла, один раз в изумлении остановившегося перед знакомой вроде бы плоскостью реальности, теперь вдруг безжалостно расколотой божественной молнией). Кама Гинкас, завалившийся почти навзничь, с полузакрытыми глазами, мечтатель и придумщик. Авангардный лукавец грек Терзопулос. Неожиданно монументальная Генриетта Яновская. Кирилл Серебренников, неустанно доказывающий что-то, рубящий воздух рукой, размазанной в движении... Мой наилюбимейший Бартабас, держится кончиками пальцев за проловскую кепочку, вечный цыган, лошадник, циркач. Великий постановщик — в сквозном просвете низко стоящего солнца, у арены... Танцевальные классы Мишеля Гаскара в лозаннской школе Бежара (а школа-то называется «Рудра», ах, как эта свет и тень чудно клеится к Рудре-Шиве!) Всё взлет и всё — невесомость, безумная чувственность этих, казалось бы, таких спортивных мальчиков. Совершенно неожиданный ракурс для Вишневской и Растроповича... Виктюк, целующий ручку Пугачевой... В общем, спешите видеть! Один раз ударяет нестерпимый свет в линзу нашего глаза, — и отчего-то мы уверены, что не только взгляд, но и сам этот мир никогда больше не будут прежними. Этот мир, где мы вырываемся из тени, и с боков — складками и впадинами, драгоценными морщинами наших лиц — уже неминуемо, неотменимо — торопливо, хоть и с запинками и оскальзыванием на ступенях — уходим всё в ту же тень... Зная лишь, памятуя, что в конечном итоге — это тот же свет и надувает, и строит собою изнутри всякую темную форму.

питер штайн, режиссёр. москва. 1993 88

кама гинкас, режиссёр. москва. 2012 89

бартабас. театр «зингаро». москва. 2009 98

зиновий гердт, актёр. москва. 1991 99

галина вишневская, певица. москва. 1991 102

мстислав ростропович, дирижёр, музыкант. москва. 1995 103

дмитрий хворостовский, певец. москва. 2001

геннадий рождественский, дирижёр. москва. 1983 107

homo

scriptus

Сергей Николаевич Лицо на обороте. Не знаю, как кто, а я всегда ищу на обороте обложки портрет автора. Пусть даже не очень художественный, но он должен быть. Знаю, что многим читателям проще настроиться не на текст, который ещё предстоит прочесть, а на лицо. Представить его, склонённым над рукописью или вглядывающимся в светящийся экран айпэда. Целеустремлённость, жёсткость, вдохновение. Уже само это зрелище, как бы приближает тебя к содержанию книги, к его будущим героям и перипетиям сюжета. Хорошо, если в этом лице угадывается какая-то тайная жизнь, всегда оставляющая свои жёсткие отметины в уголках губ и глаз. Проблема в том, что у нас писатели сниматься не любят и не умеют. Это считается ниже их достоинства — хлопотать лицом, менять пиджаки, повязывать галстук. И фотографии у них получаются по большей части унылые, как на литфондовское удостоверение. Ну а те, кто будут моложавее и предпочитает места помоднее, чем ритуальные залы ЦДЛ, те про свой имидж вспоминают только, когда их приглашают на свои страницы глянцевые журналы. Там их красят, причесывают, дают поносить фирменные вещи, взятые напрокат из бутиков. Там их учат смотреть иронично и независимо в объектив фотоаппарата. Но это случается редко, и то лишь в тех случаях, когда каким-нибудь главным редактором овладевает отчаянный приступ интеллектуального голода и хочется показать миру, что он (она) тоже книжки читает и с приличными людьми знается. А так у российского писателя жизнь скромная, трудовая: от гонорара до премии, от аванса до потиражных, от Малеевки до Переделкино. Не до парадных портретов и фотосессий! И тут одна надежда на Сашу Тягны-Рядно. Он сегодня у нас трудится и за Наппельбаума, и за Картье-Брессона. У него такие мгновенные реакции и такая вкрадчивая, неслышная кошачья поступь, что на его фотографиях никто не успевает принять выигрышную позу, никто не морщит мучительно лоб и не улыбается фальшиво-белыми зубами, словно только вышел из кабинета дантиста. Очень редко, если кому из его моделей удается приосаниться и заложить ногу за ногу, как римскому патрицию Альберто Моравиа. Но тут выучка международной звезды, привыкшей проводить дни и ночи под светом блицев, а по большей части у Тягны-Рядно такие нормальные, побитые жизнью, немолодые мужички, предпочитающие вообще не замечать направленной на них камеры. При этом очень трудно не заметить самого Сашу. Он большой, массивный, высокий. Он зависает над своими героями, как воздушный цепеллин. И в этой его доброжелательной и чуткой огромности, как ни

) олег шишкин, критик, писатель. москва. 2013

странно, совсем не ощущаешь угрозы. Наоборот, в нем есть какая-то воздушная защита от всех подстерегающих опасностей внешнего мира. Именно с таким ощущением у него присутствуют в кадре парижские старосветские помещики Андрей Синявский и Мария Розанова. Они просто уютно пьют чай, словно забыв о всех конфликтах и спорах, сотрясавших эмигрантскую писательскую жизнь 80-х годов. Или Василий Павлович Аксенов, который со своей смокинговой бабочкой и стильными усами вдруг страшно стал походить на метрдотеля из дорогого ресторана. Или три мощных лба, три сверкающих, как биллиардные шары, лысины Александра Кабакова, Евгения Попова и Захара Прилепина. Взгляд сверху, с неведомой вершины, откуда видно многое: мелкое тщеславие одних, готовность учить жизни других, насмешливая, колючая отстраненность третьих. Я с трудом представляю себе все эти лица с портретов Тягны-Рядно на какой-нибудь большой коллективной фотографии, какие практиковались в 30–40-е годы. Как любила говорить Белла Ахмадулина: «Из писателей гарнитура не составишь». По сути, все они — одиночки. Творчество — это всегда одиночество. В нём ты всегда больше, чем просто человек, ибо лишь в одиночестве можешь обнаружить в себе всё, что только есть на свете. У Тягны-Рядно писатели — очень одинокие люди, хотя и сумевшие по большей части приспособиться к своему профессиональному «недугу». Они не заглядывают в объектив, как в бездну. Они просто проплывают мимо, как Леонид Бородин в окне поезда. Раз… и его уже нет. Как уже нет последнего защитника «Матеры» Валентина Распутина, и барственного Коли Климонтовича, и седовласого отца «Царь-Рыбы» Виктора Астафьева, и швейцарского мудреца Фридриха Дюрренматта… Но в том-то и талант Тягны-Рядно, что пока одни собираются, другие раздумывают, а третьи уже занялись своими делами, забыв о присутствии фотографа рядом, он успевает отснять целую плёнку. Поразительно, какую коллекцию типов, персонажей, выдающихся имен ему удалось собрать за эти тридцать пять лет. Не буду утверждать, что, окажись эти фотографии на обороте обложек книг, их немедленно начнут раскупать. Наверное, нет! Для этого они слишком правдивы. Но читательский взгляд они, наверняка, зацепят. И может, даже заставят пролистать книжные страницы. А что ещё требуется от портрета писателя?

мишель дега, поэт. птуй. словения. 2013

ален роб-грие, драматург, писатель. москва. 2000

василий аксёнов, писатель. москва. 1990 120

виктор ерофеев, писатель. ди. франция. 2002 121

валентин распутин, писатель. москва. 1993

василий белов, писатель. москва. 1989

поэзия.

ру

Елена Петровская, доктор философских наук, профессор Давно замечено, что фотография предлагает изображение такой полноты, с которой ничто не сравнимо. Фотографическая достоверность действительно беспрецедентна. Казалось бы, что может быть к нам ближе — что может быть надежнее, реальнее, вернее, — чем снимок, сделанный с использованием камеры? Небывалый эффект реальности, создаваемый фото, никто не отменял, и это верно даже сегодня, когда на фотографию смотрят сразу как на поддельную — возможности компьютерного монтажа, похоже, безграничны. И вот перед нами галерея лиц, деликатно отснятых на пленку и собранных Александром Тягны-Рядно. Затея давняя, но, по признанию фотографа, не предполагавшая заранее какой-либо завершающей формы: просто снимались поэты, в основном во время чтения стихов или в моменты уединения и отдыха. Мы видим, что поэты много курят, иногда смеются, часто принимают задумчивый вид. Мы смотрим на их лица, но узнаем лишь десяток из ста. Это взгляд на русскую поэзию, в основном современную, одновременно объективный и приватный. Объективность гарантирована самой позицией наблюдателя со стороны — человека с фотоаппаратом, в то время как приватность провозглашена неизбежной избирательностью серии по принципу «мои поэты». Мы не знаем, чем именно тронули фотографа эти лица и эти стихи. Мне кажется, что Александр Тягны-Рядно всячески намекает на особый тип отношения к современной поэзии, который не является одной лишь его прерогативой как автора. Современная поэзия распылена и в то же время начинает занимать определенную нишу. Это значит, что она покинула стадионы, чтобы продолжить свою жизнь на клубных и иных, более скромных, площадках. Если она и не утратила полностью свой социальный пафос, то во всяком случае стала специализированной, и это несмотря на то, что, по словам Игоря Иртеньева, «стихотворство — дело всенародное...». (Иртеньев хоть и ироничен, но по сути дела совершенно прав.) Парадоксальная ситуация: вот они, поэты, но и мы, зрители, слушатели, тоже можем ими быть. Специализация и размывание границ. А на пересечении того и другого находится лицо поэта, мимо которого вежливо скользит наш взгляд — вот, оказывается, как выглядит тот или другая... Фотография выявляет в поэте обыденное. Саму поэзию она представляет как рутинное дело — даже если запечатлен весьма экспрессивный момент. Скажу больше: она деауратизирует то, что в жизни предстает как спаянность или

) дмитрий александрович пригов, писатель, художник. ди. франция. 2002

торжественность, обусловленная декламацией стихов на публике. Фотография не передает эту атмосферу. Из раскрытых ртов не раздаются звуки. Наверное, в пределе поэзия стремится вырваться из-под любой опеки, выйти на простор, расстаться со своей же творящей инстанцией — об этом свидетельствует судьба русской классики, о том же, только по-своему, говорят и лица поэтов-современников. Сегодня поэзия вряд ли отольется в бронзу. Дело, конечно, не в мелкотемье и уж тем более не в масштабе личностей, ее творящих. Приходится признать, что изменилось само место поэзии в системе литературного производства, что из способа влиять на общественную жизнь, как это было в еще совсем недавнем прошлом, она становится занятием партикулярным, частным. Однако ее продолжение требует индивидуальной воли. Ничто более не гарантирует поэзию как институт, но по этой причине ее ответственность только возрастает. Отныне это делание вопреки признанию, делание с единственной уверенностью в том, что поэзия продолжается даже тогда, когда она оказывается прервана. Фотографии поэтов молчаливы. Они как лица из семейного альбома — об этих людях ты можешь знать понаслышке или ничего не знать вообще. Какие-то тебе нравятся, какие-то оставляют безразличным. И все-таки тебя с ними объединяет незримая связь — это круг твоих далеких близких. Александр Тягны-Рядно удивительным образом ухватил и передал это ощущение дальнего родства, эту здоровую непритязательность поэзии. Современная поэзия отрицает самое себя — будь то в качестве поэтики, то есть самодостаточной системы, или как определенного типа высказывание. Она движется различными путями, открываясь миру и образам, поставляемым им. Словом, она перестала быть Поэзией — единой и законодательствующей. И в этом заключается ее спасение. Если подумать, поэзия стала столь же привычной, незаметной, как и фотография, которая уже не удивляет. Эти две сферы выражения окончательно освободились от претензии и пафоса, когда-то их сопровождавших. Однако, оказавшись на вторых ролях, они обе открываются навстречу жизни и прежде всего тем ее формам, которые нам предстоит еще узнать.

2010 г.

белла ахмадулина, поэт. переделкино. 2004 132

андрей битов, писатель, поэт. ди. франция. 2002 133

андрей вознесенский, поэт. москва. 1988 андрей вознесенский, поэт. москва. последний день рождения. 12 мая 2010 134

андрей вознесенский, поэт. переделкино. 1998 135

инна лиснянская, поэт. переделкино. 2004

булат окуджава, поэт, писатель, бард. москва. 1993

евгений рейн, поэт. москва. 2009

всеволод емелин, поэт. москва. 2006

братья

по камере

Юрий Кривоносов, журналист, заведующий отделом фотожурналистики журнала «Советское фото» 1988–1998 гг. Фотограф... Слово вроде бы обычное, привычное. И перевод общеизвестный — Светописец. Но вот тут-то начинается сложность. Ведь не каждого, кто рисует что-либо красками, можно назвать художником. Так и не каждого, кто пишет с помощью света, можно назвать фотографом. Сейчас, при современном развитии электронной техники используют свет для писания все кто не попадя. Причем такие «писаки» даже придумали слово для этого процесса, на мой взгляд, омерзительное «фоткать». Да тут ещё пошла мода самописания на разных экзотических фонах. Это напоминает недавно повальное увлечение писать на стенах исторических зданий, памятниках, живописных скалах и других поверхностях слова: «здесь был Вася». Так вот, фотограф — это человек, обладающий острым зрением, мгновенной реакцией и запасом разнообразных знаний, к тому же неравнодушный к разнообразным проявлениям жизни как таковой. Именно эти люди — профессионалы в самом высоком смысле этого слова — создают поистине замечательные произведения, фиксирующие окружающую

) сергей киврин с сыном, фотографы. москва. 1989

жизнь во всём её разнообразии и сложности. Сохраняют для истории фрагменты этой нашей жизни, как говорится, «останавливают мгновение», что делает его, как это ни парадоксально, безгранично протяженным. Короче говоря, профессиональный фотограф — это жрец, беззаветно преданный служитель богине, именуемой ФОТОГРАФИЕЙ. Каковыми являются все герои этой главы и фотографы легендарного агентства «Магнум» Иозеф Куделка, Инга Морат, Геогий Пинхасов; и живые классики советской фотографии Владимир Вяткин, Анатолий Хрупов, Игорь Гаврилов, Владимир Богданов; и знаменитые прибалты Гунар Бинде и Антанас Суткус; и, конечно, автор всех этих снятых с любовью портретов наших коллег — Александр Тягны-Рядно, дебют которого в журнале «Советское фото» при моём участии состоялся в далёком 89 году. С тех пор я слежу за его фотографией и радуюсь, что тогда не ошибся в своём выборе.

инга морат, фотограф. москва. 1988

василий песков, фотограф, журналист. москва. 1990 фототроица. владимир вяткин, анатолий хрупов и игорь гаврилов, фотографы. москва. 2010 149

антанас суткус. москва. 2000 георгий пинхасов, фотограф. москва. 2012 андрей безукладников, фотограф, редактор. москва. 2012 гунар бинде. москва. 1987 михаил гуттерман, фотограф. москва. 2012 владимир богданов, фотограф. москва. 2012

уильям кляйн, фотограф. москва. 2012

иозеф куделка, фотограф. москва. 2011

«Фотограф не превращает нашу жизнь в «чернуху», а снимает то, что видит, то к чему мы притерпелись и не замечаем. Снимает просто.» Газета «Советская культура», 1990. «…глядя на фотографии Александра Тягны-Рядно, мы видим не только то, что увидел он, а ещё и себя.» Журнал «Советское фото», 1990. «...творческая и топографическая география этого мастера огромна.» Журнал «Экран», 1995. «…фотография для него не работа, а образ жизни». «Литературная газета», 1999. «Александр Тягны-Рядно со всей отстраненностью репортажного снимка фиксирует увиденное. Но это настолько выразительно, что монолог автора тут же становится диалогом со зрителем .» Газета «Культура», 2000. «Если говорить о специфике его работ, то, пожалуй, это умение запечатлеть не столько картинку, сколько переживание, которое она вызывает. В этом смысле фотографии Тягны-Рядно литературны: каждая — рассказ о внутреннем событии…» Газета «Культура», 2001.

пресса

блоги

«Тягны-Рядно — стесняться в выражениях не будем — культовый фотограф. Входит в шорт-лист самых известных и профессиональных. Работает в манере репортажной съемки, но не в жестких рамках жанра. Узнаваема объективность мастера в портретах (неизвестных волжских девушек, экзотических островитян или бородатого Алена Роб-Грие) и «отчётах» о путешествиях — будь то Париж, Барселона, Лондон или провинциальная глухомань». Журнал «Новое Время», 2002. «Решительно и чувственно, эти фотографии дают сокровенное и глубокое представление о том, что действительно происходит в традиционных, нетронутых уголках России, спрятанных от глаз даже самих местных жителей, не говоря уже о людях извне». РИА «Новости», 2003. Красивым будет и г…но, Если снимал Тягны-Рядно. Дмитрий Быков. «Выполняя заказы различных изданий он объехал десятки стран, сотни городов и везде кроме требуемого журналам цветного глянца он снимает «свою» черно-белую фотографию, отличающуюся особым авторским почерком, тонким чувством юмора и доброжелательным подходом к своим персонажам. Журнал «Огонёк», 2006. «Александр Тягны-Рядно — да кто ж его не знает? Высоченный, усатый этакий добрый Бармалей с неизменным фотокофром. И его работы тоже узнаваемы по своей эстетике и интересу к человеку, который по его словам, является «той точкой в фотографии относительно которой всё и меряется». Галина Ергаева. Журнал «Журналистика и медиарынок», 2006.

Рисунок Игоря Макарова

«… именно из таких как Александр Тягны-Рядно, и сформировалось первое поколение постсоветских фотографов, которым не надо было преодолевать идеологических препон: они могли снимать то и таким образом , как хотели и выбрали сами. Но зато и отвечают за то что сделали без всяких скидок». «Российская газета», 2006.

«Мастер «географического репортажа», сотрудничающий со многими известными изданиями Александр Тягны-Рядно умеет увидеть в стране, в которую приезжает на одну-две недели, то, что местным жителям кажется настолько привычным, что давно и не замечается.» Игорь Шевелёв. Журнал «Новое время», 2006. «Дело не только в том, что работы Тягны-Рядно лишены завлекающей пестроты рекламных буклетов. Вместо неё строгие чёрно-белые фотографии, с одной стороны, тяготеющие к прозрачной лаконичности графики, с другой — пронизанные, напоенные светом, как классическая живопись. Этот сознательный аскетизм помогает, конечно, дистанцироваться от гламура.» Жанна Васильева. Газета «Культура», 2006. «Фотограф Александр Тягны-Рядно человек внешне спокойный и взвешенный. Неторопливый. И обладающий устойчивой и очень серьезной репутацией в профессиональных кругах. Он — один из мэтров отечественной фотографии. Правда массовому потребителю фотографии Александр известен не слишком. Даже — мало известен. Объяснить это явление не сложно: Тягны-Рядно практически не снимает светских персон, звезд и «звездочек». Он неторопливо и методично делает свое дело. А в том, что фотография дело серьезное, Александр уверен твердо…» «Политический журнал», 2007. «Есть такие фотки у Александра Тягны-Рядно — как стихи. Такие рифмы, что ли: визуальные образы как строчки рифмуются — и получается новое богатство содержания, как обычно в стихах и происходит...» Илья Колли. «Александр Тягны-Рядно – роскошный фундаментальный фотограф, занимающийся ловлей пунктумов в разных концах земли.» Ирина Дудина. Газета «На Невском», 2008. Не снимаюсь я в кино, Обойдусь. Я пойду к Тягны-Рядно, И снимусь! Игорь Жуков. «Профессиональный ловец кадров — Александр Тягны-Рядно.» Журнал «ШО», 2010. «О чем я думаю? О том, что Тягны-Рядно — выдающийся фотограф. На мой вкус, сегодня лучший в нашем фотоателье. Что его юбилейная выставка на Покровке — настоящий праздник. Мгновенья рады позировать ему и открыть свою прелесть. За всю историю фотографии такая честь доставалась немногим.» Олег Дорман. «Что есть мастерство? Возможно, это кажущаяся простота, повседневная очевидность, в которую по не понятным причинам хочется вглядываться до бесконечности? Если так, то Александр Тягны-Рядно — именно мастер. Он каким-то неразгаданным образом создаёт притягательные кадры.» Журнал «Российское фото», 2011. «…но главное-то как раз — как снято! А снято красиво: совсем не журналистские фотографии, возникающие между купанием и загоранием, сном и танцами, словно из ничего, состоят из тени и света, из воздуха и настроения. Лишнее доказательство тому что, и с маленькой камерой. и на отдыхе можно натворить много прекрасного…» «Новая газета», 2012.

Один взгляд и сколько поэзии без единого слова… Аркадий Семёнов.

можно, фотографируя, приукрасить. можно, фотографируя, изуродовать. можно, фотографируя, выпотрошить. можно, фотографируя, убеждать и давить. можно, фотографируя, акынствовать. можно, фотографируя, останавливать время на память. можно. но это не о нем. нет. он не обездвиживает время. мир и люди в его фото продолжают жить дальше. он не выстраивает жизнь под фото. он старается ей не мешать. он снимает, как есть, а не как он хочет видеть, но, очевидно, он видит лучшее. он, снимая вплотную, предельно деликатен. он умеет показать мир огромным, не упуская множества мелочей и деталей. он заставляет молчаливое искусство фото звучать и говорить. он фотографирует сейчас, оставляя живым вечно. он делает вечное доступным и живым. он далеко не прост в своей изысканной простоте. и самое ценное для меня: он видит мир, каким его хочу видеть я. я ничего не понимаю в фотографии, в ракурсах, свете, цвете и экспозиции. я в его работах люблю его ум, сердце, терпение, сдержанность и иронию. это не текст, это жалкие попытки вербализировать предпочтения, там ни слова об умении найти человеческое в архитектуре и монументальное в людях, там нет про невозможное доверие к вам мира, а иначе почему он перед вами так открыт, там нет про порядочность непубликации неприглядного, там многого нет, нет того, что мне в вас очень нравится. Татьяна Костерина. «Весь ход беседы с Александром Тягны-Рядно… наводил … на мысли о том, что «журналисткое счастье» — возможно! Особенно, если, подойдя к делу с умом, выбирать свою нишу методом не тыка, но дедукции. А потом с одинаково завидной частотой проявлять не только плёнку, но и — характер…» Марина Никулина. Журнал «Журналистика и медиарынок», 2013. «Но Ваши портреты всегда вытаскивают из человека его самое лучшее». Татьяна Набатникова. «Поэт, боюсь, чаще других похож на дурака, чем остальные. Особенно на фотографиях. Вы возвращаете облику пишущего его тихое свечение». Андрей Тавров. «Карточки резкие», а высказывания его — не резкие, потому что за этим стоит вполне отрефлексирванная позиция, творческая философия. Тягны-Рядно фиксирует этот мир, таким, какой он есть и старается понять его таким, каким он был до нас». Виктор Ярошенко. «Вестник Европы», 2013.

Все ваши фото — чистый сон: ещё Тягны — уже Брессон! Андрей Дятлов.

Мгновения жизни

«Я бульварным кольцом с Москвой обручён...»

Шуя моя

12

Печаль моя светла

22

Ленин с нами?

38

Москва в эпоху перемен

46

Другая Россия

64

50 городов

90

Галерея путешествий

98

Полёт над гнездом грифона

110

Иерусалимский синдром

120

Утоли Мали печали

128

Горячая Армения

138

Магическкий Гексагон

146

Лица жизни

Люди, будьте!

4

Творцы науки

26

Жизнь моя, кинематограф

38

Театральный роман

86

Homoscriptus

110

Поэзия.РУ

130

Братья по камере

148

Цвет жизни

ЛонДом

По обе стороны

22

Москва, Москва моя

50

ШвейЦарские каникулы

72

Эллада, да!

82

Колорофория

96

Лики Никеля

136

Мексика. Постфотум

150

Выставки. Биография

158

4

ISBN 123-4-56789-101-2 УДК 123-4-56789-101-2 ББК 123-4-56789-101-2 К89 Тираж 1500 экз.

Тягны-Рядно, Александр Рэмович ОБРАЗ ЖИЗНИ — ФОТОГРАФИЯ — ОБРАЗ ЖИЗНИ: Мгновения жизни / Лица жизни / Цвет жизни — Москва: «Культурный проект РУСС ПРЕСС ФОТО», 2015. — Фотоальбом в трёх томах 3х160 стр.

Автор концепции и фотографий Дизайн и вёрстка Вступительная статья Редакторы Корректор Препресс

Александр Тягны-Рядно Валерий Малинин и Ольга Жиган Виктория Мусвик Василий Прудников и Дмитрий Стахов

Издатель: автономная некоммерческая организация «Культурный проект РУСС ПРЕСС ФОТО»

Автор и издатели благодарят всех, оказавших неоценимую помощь в издании книги: Алексея Анастасьева, Рубена Бельтрана, Ольгу Белан, Андрея Битова, Наталью Варт, Марию Голованевскую, Марка Григоряна, Леонида Гусева, Евгению Долгинову, Галину Ергаеву, Ларису Зелькову, Анатолия Злобовского, Наталью Исаеву, Николая Климонтовича, Светлану Коровину, Юрия Кривоносова, Андрея Кирпичникова, Михаила Леонтьева, Карину Мискарян, Марию Макарову, Сергея Николаевича, Елену Петровскую, Екатерину Рыжову, Юрия Рыжова, Михаила Слободинского, Дмитрия Стахова, Валерия Стигнеева, Александра Шаталова, Андрея Шемякина, Александра Шорина-Пелехацкого, Татьяну Щербину, Владимира Юданова, Виктора Ярошенко, Сергея Ястрежемского. Книга издана при поддержке компании «Норильский Никель»

4

© © © © © ©

Александр Тягны-Рядно, концепция и составление. 2015. Александр Тягны-Рядно, фотографии. 2015. Валерий Малинин и Ольга Жиган, дизайн и вёрстка. 2015. Виктория Мусвик, автор текста. 2015. Татьяна Щербина, фотография автора. 2015. «Культурный проект РУСС ПРЕСС ФОТО». 2015.

Все права защищены. Ни одна часть этой публикации не может быть воспроизведена, загружена в любую поисковую систему, передана в любой из электронных или механических форм, скопирована фотографическим путём или путём звукозаписи без предварительного письменного разрешения издателя.

ТЯГНЫ

РЯДНО