Театральный подвал № 45 (январь 2014 г.) by Театральный подвал

№ 45 январь 2014

Т Е АТ РА Л Ь Н Ы Й П ОД В А Л

ВАХТ ЕННЫЙ ЖУ РНАЛ Театра Олега Табакова

ПРИ ПОДДЕРЖКЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА МОСКВЫ

КОЛОНКА РЕДАКТОРА В номере: Спектакль в фотографиях: «Сверчок на печи» — с. 4 Бовари: правдивая история — с. 8 «Мэри Поппинс, до свидания!» — с. 11 Премьеры «Табакерки»: январь — с. 14 Премьеры Москвы. Ноябрь-2013 — с. 16 «Зачем люди ходят в театр?» — с. 18

Дорогие наши зрители! Вот и наступил 2014 год. В ряду всевозможных праздников, которые мы отмечаем, Новый год считается праздником семейным: его принято справлять к кругу самых дорогих людей. Мы надеемся, что вам довелось встретить его в кругу родных и близких. Наш журнал, а вместе с ним и весь театр желают вам в наступившем году крепкого здоровья, новых сил и исполнения всех самых сокровенных мечтаний. Пусть ваши семьи, ваши друзья будут для вас самой крепкой опорой во всем, что вы делаете, пусть будут вашей защитой и теми, в ком можно найти утешение и понимание. Год минувший завершился в нашем театре премьерой спектакля «Сверчок на печи» по повести Чарльза Диккенса в постановке Николая Дручека. В декабре же к репетициям спектакля по роману Гюстава Флобера «Мадам Бовари» приступил Александр Марин (в ноябре 2013 г. он представил зрителям «Табакерки» восстановленный спектакль «БилоксиБлюз»). В новом спектакле репетируют Павел Ильин, Ольга Литвинова (МХТ), Евгений Миллер, Вячеслав Чепурченко и Иван Шибанов. В наступившем году журнал «Театральный подвал» продолжит рассказывать обо всех интересных событиях из жизни нашего театра. Оставайтесь с нами!

Над номером работали: Главный редактор: Ф. Резников. Шеф-редактор: А. Стульнев. Корректор: В. Любимцева. Дизайн и верстка: Ф. Васильев. Макет разработан рекламным агентством SOFIT (Саратов) В журнале использованы фотографии К. Бубенец, А. Булгакова, М. Воробьева, М. Гутермана, В. Дмитриева, Д. Дубинина, Д. Жулина, И. Захаркина, В. Зимина, А. Иванишина, И. Калединой, Л. Керн, В. Луповского, Э. Макарян, В. Панкова, В. Плотникова, А. Подошьяна, Е. Потанина, Ф. Резникова, В. Сенцова, В. Скокова, Е. Цветковой, О. Черноуса, Д. Шишкина, а также фотографии из личных архивов актеров труппы

Сверчок на печи

20 декабря 2013 года состоялась премьера спектакля «Сверчок на печи» по повести Чарльза Диккенса «Сверчок за очагом». Это первый спектакль, поставленный режиссером Николаем Дручеком на сцене нашего театра. «В этой рождественской повести, сказке о семейном счастье, важно выразить, что чудо есть, — говорит режиссер. — И оно заключается не по внешних сюжетах… Это чудо человеческого поступка, чудо выбора. В повести Диккенса добро побеждает… Нужно большое мужество, чтобы говорить о серьезных вещах серьезно, вытаскивая из повести остроту звучания, напряженный драматургический ритм. Диккенс очень социален, и главный конфликт в его повести — это ситуация неравного брака, сомнения мужчины в возможности подлинной и искренней любви молодой жены».

Фото Ф. Резников

К ПРЕМЬЕРЕ

Бовари: правдивая история В декабре к репетициям спектакля по роману Гюстава Флобера «Госпожа Бовари» приступил Александр Марин. Премьера назначена на вторую половину февраля 2014 года. В предлагаемом вниманию читателей материале речь пойдет об истории создания романа, из-за которого его автор оказался на скамье подсудимых — первые читатели сочли его скандальным и аморальным. Однако судьба уготовила роману прекрасную участь — он стал классикой мировой литературы, к нему обращаются все новые поколения читателей.

Жизнь одинаково скучна и в реально существующем Руане, и в вымышленном Ионвиле. Она томительна в глухой деревушке Берто, однообразна в сонном предместье Парижа (не исключено, что не блещет и в столице), разумеется, если речь идет о мещанстве и буржуазности. Во флоберовском смысле эти понятия почти что синонимичны и, как заметил Владимир Набоков в своих лекциях по зарубежной литературе, определяются «содержимым головы, а не кошелька». В этом смысле история Эммы Руо (героини известнейшего романа Гюстава Флобера «Госпожа Бовари. Провинциальные нравы», 1856), сентиментальной мечтательницы, пустившей по миру мужа и дочь, — случай частный, хоть и весьма живописный. И дело тут не в среде, которую традиционно принято винить во всех мыслимых и немыслимых злоключениях Эммы. Мол, где же трепетной сельской девушке было развивать вкус, у нее один только папаша чего стоил со своими весело гогочущими гусями, скрипичной музыкой в поле и многоярусным тортом на дочкину свадьбу. А до этого что? Монастырь. Там, конечно, добродетельные монахини занимались воспитанием девочки… Но что они понимали в настоящей жизни? Уж о ней-то Эмма прочла совсем в других книгах, полных страстных героинь, ежеминутных признаний, порывистых страстей. И кони, и шалаши, и рыцари, и сиротки, и балы, и графы, и головокружительные побеги — полный набор, не чета катехизису и житиям. Впрочем, в последних она тоже умудрялась видеть только желаемые тайны и смутные образы. А потом? Душное замужество, ненужный ребенок. Сначала жизнь в унылом Тосте, далее переезд в тоскливый Ионвиль. Еще этот сельский врач Шарль, ее муж — пентюх, тугодум, посредственность. Ни романтических порывов, ни сме-

калки в делах. Когда было нужно, даже не сумел прооперировать искривленную стопу конюха (из-за вмешательства развилась гангрена, и ногу пришлось ампутировать). Мечты о том, что фамилия Бовари прославится, сделается предметом интереса местных газет, пошли прахом. Да и остальные знакомцы городка под стать: скучный аптекарь Омэ (он же коновал и пройдоха), лавочник и стяжатель Лере, сыгравший в жизни Эммы роковую роль. Любовники не лучше: пошляк Рудольф, дурак Леон. Один другого краше. И все одинаково неприятные, мелочные, гнусные… Так и хочется вздохнуть — это все они, проклятые обыватели, опутали, оплели, лишили надежд… Но так было бы проще всего. В марте 1857 года о своей героине Флобер писал м-ль Леруайе де Шантепи: «Это натура в известной мере испорченная, женщина с извращенным представлением о поэзии и с извращенными чувствами. Вначале у меня была мысль сделать ее девственницей, которая живет в провинциальной среде, стареет, тоскует и постепенно доходит до последней степени мистицизма в мечтах о любви. Из этого первоначального плана я сохранил все окружение, пейзаж и довольно неприглядных действующих лиц, наконец, колорит. Но чтобы сделать эту историю более понятной и более занимательной в обычном смысле слова, я придумал героиню более заурядную, женщину, каких чаще можно встретить». В основе романа лежит якобы реальная история. По легенде, в 1851 году Флобер закончил первый вариант «Искушения святого Антония» (до «Бовари» он писал преимущественно романтические вещи), четверо суток читал рукопись своим друзьям: журналисту Максиму Дюкану и поэту Луи Буйле. После чего оба предложили рукопись сжечь и больше про нее не вспоминать. А на следующий день Буйле, чтобы вдох-

К ПРЕМЬЕРЕ новить приятеля на новую работу, напомнил о трагических событиях, затронувших семейство Деламар. Некогда отец Флобера, врач, обучал студента Эжена Деламара — человека непримечательного и весьма посредственного. Стать сколько-нибудь знаменитым в области медицины у Деламара так и не получилось, в итоге он удалился во французскую провинцию, где лекарствовал как умел. Постепенно обустроил и личную жизнь, сначала женился на вдове, а после ее смерти — на семнадцатилетней Дельфине Кутюрье. Симпатичной, умной, утонченной, но, главное, очень мечтательной девушке. Не удивительно, что чуть ли не с первых дней она затосковала в захолустье, ведь замужняя жизнь ей, как и Эмме, представлялась вечным праздником, полным сюрпризов и любовных утех. К тому же Деламар не был ни красавцем, ни умницей, ни богачом. Впрочем, вскоре супруга приободрилась, решив, что лучшее от жизни она должна получить сама. Поначалу Дельфина просто спускала мужнины деньги на дорогие наряды, а когда мотовство ей наскучило, завела любовников. Опять же если верить преданию, значительно больше, чем их было у мадам Бовари. Муж, не чаявший в жене души, никаких советов от доброжелателей даже слышать не хотел. Поэтому, когда она умерла и правда все же дошла до него (а уж рассказывали ему в красках), он был невероятно поражен жениным вероломством. Что же до самой Дельфины Деламар, то к двадцати семи годам она влезла в непомерные долги и растеряла почти все любовные связи, чего не смогла пережить, и покончила жизнь самоубийством. Очевидно, была доведена до полного отчаянья, раз мышьяк сделался единственным выходом. Для супруга ее скоропостижная смерть стала неожиданностью и настоящей трагедией. Через год, оставив любимую дочь на попечение своей разоренной старой матери, он тоже почил. Иными словами, не очень-то много Флобер и напридумывал. Хотя никогда этого не признавал, уверяя, что все описанное в его романе — чистой воды вымысел. «Для меня “Бовари” была книгой, в которой я поставил себе определенную задачу. Все, что я люблю, там отсутствует». А однажды, по словам некой дамы, даже раздраженно бросил: «Мадам Бовари — это я!» Но хоть эта фраза сегодня и передается из уст в уста, документального подтверждения она не имеет. Как нет и уверенности в том, что именно Дельфина, а не какая-то другая женщина, стала прообразом Эммы.

Так, существует мнение, что вдохновить Флобера могла и история Луизы Прадье (об этой версии упоминает биограф Анри Труайя), распутной жены некоего скульптора. Эта дама только и делала, что занимала деньги и переходила из рук в руки, в итоге от избытка страстей решила броситься в Сену. Возможно, в Эмме присутствуют и черты мадам Лафарж, пристукнувшей своего глупого мужа (бедняга до конца дней так и не понял возвышенных мечтаний супруги). Не исключено, что у Бовари есть нечто общее с Элизой Шлезингер, Элади Фуко и даже флоберовской «музой» Луизой Коле. Тут уж каждый верит во что ему больше нравится. Над романом Флобер работал пять лет. Периодически жаловался в письмах: «Быть простым — дело отнюдь не легкое. Страшусь впасть в Поль де Кока или создать нечто вроде шатобрианизированного Бальзака». Поэтому много вычеркивал и переписывал, книга продвигалась тяжело и медленно. Изводил себя аскетичным образом жизни. И к письму подходил со всей серьезностью. То читал бульварные романы, по его мнению, вдохновлявшие героиню, то изучал принципы соборования, то постигал последствия отравления мышьяком. Но как бы жестоко он ни обошелся со своей мещанкой Эммой, переживал за нее он искренне. Например, когда писал сцену отравления, ощущал недомогание и вкус мышьяка на языке. «Я сам так сильно отравился, что у меня дважды кряду сделалось расстройство желудка — настоящее расстройство, ибо после ужина меня вырвало», — вспоминал он позже. В 1856 году «Бовари» печаталась в журнале Revue de Paris (вернее, издавалась по частям в шести его номерах). Некоторые главы параллельно выходили и в Nouvelliste de Rouen. Но уже первая публикация вызвала волну общественного негодования. По словам Дюкана, «подписчики захлебнулись от гнева, называя роман скандальным и аморальным». Сам же Флобер полагал, что читателей взбудоражила правдоподобность (говорящая о его мастерстве). Однако в «Новеллисте» ему вскоре отказали в сотрудничестве. В редакции Revue de Paris не раз просили смягчать отдельные эпизоды и даже сделали несколько купюр без ведома автора, писателя это невероятно злило, он забрасывал друзей бесконечными письмами, в которых проклинал ненавистных буржуа и недальновидных издателей. А в январе 1857 года Флобер и еще два человека из Revue de Paris были привлечены к суду за реализм (то есть отсутствие в книге положительного характера) и оскорбление морали. Немалых усилий стоило оправдаться. Впрочем, о судебном разбирательстве писатель говорит не только как о боль-

К ПРЕМЬЕРЕ

шой буффонаде со стороны обвинителей, но и как о своем триумфе. Процесс, хоть и временно поставил «писательскую благонадежность» под угрозу, как ни крути, принес «Бовари» и ее автору известность. Суд же вынес однозначный вердикт — не виновен. Благоприятный исход — во многом заслуга и адвоката Флобера. Мари-Антуан Жюли Сенар (ему-то писатель в итоге и посвятил «Бовари») не просто напирал на примеры из классической литературы, но и яростно убеждал достопочтенную публику в том, что перед ней шедевр. В этом же году роман вышел отдельной книгой. И с тех пор пережил не одно переиздание и далеко не одну постановку. Его только экранизи-

ровали раз десять, что уж говорить о театральных постановках. Тут и знаменитая «Госпожа Бовари» Камерного театра, и спектакль «Провинциальные нравы» в Малом. А недавно в Петербурге, в «Балтийском доме», состоялась новаторская премьера Натальи Индейкиной. Образ Эммы Бовари еще не одно столетие будет казаться и точным, и современным. Да и разговоры о «боваризме» — новом синониме мещанства — продлятся. И Эмма, мечтающая то о любви, то о славе (но ровным счетом ничего для осуществления мечтаний не делающая), не раз улыбнется нам со сцены своей завлекающей улыбкой. Ведь в определенном смысле ее мечты сбываются… Алена Бондарева

В очередном материале нашей постоянной рубрики, в которой мы рассказываем о киноработах Олега Табакова, речь на этот раз пойдет о женском образе, созданном актером в телефильме «Мэри Поппинс, до свидания!». Воскресный день 8 января 1984 года запомнился многим жителям советской страны редкостным для тех времен позитивом: в самом конце школьных зимних каникул состоялась премьера двухсерийного телевизионного мюзикла «Мэри Поппинс, до свидания!» режиссера Леонида Квинихидзе, автора полюбившихся зрителю музыкальных комедий «Соломенная шляпка» и «Небесные ласточки». В основу сценария его новой ленты легли известные во всем мире сказочные повести английской писательницы Памелы Трэверс. Будучи знатоком и любителем мифологии, мистики и оккультизма, Трэверс придумала особый мир, в котором на фоне реальной, размеренной жизни столицы Туманного Альбиона происходят чудеса. Их творит главная героиня — Мэри Поппинс, ворвавшаяся в тихую жизнь обитателей Вишневой улицы подобно булгаковскому мессиру. Однако волшебство сказочной идеальной няни и «самого совершенства» исключительно доброе, изящное и забавное. Одна из главных составляющих успеха фильма — восхитительно легкая, наполняющая сердце восторгом музыка, написанная Максимом Дунаевским. Прекрасные, цельные мелодии являются важной составляющей волшебства, присутствующего в картине. Все звучащие в фильме песни, исполненные Татьяной Ворониной и Павлом Смеяном, сразу же ушли в народ, став вневременными хитами. Музыка Дунаевского неожиданно расширила возрастные границы армии поклонников картины, которая изначально задумывалась авторами как сказка для взрослых. Неожиданно для создателей мюзикл очень понравился детям. Квинихидзе привлек к участию в своем проекте великолепную команду актеров. «Истинными англичанами» стали Альберт Филозов, Лариса Удовиченко, Лембит Ульфсак, Ирина Скобцева, Зиновий Гердт и, конечно же, несравненная На-

талья Андрейченко, которая для роли Мэри Поппинс похудела за полмесяца на двадцать килограммов. В небольших ролях снялись Семен Соколовский, Игорь Ясулович, Илья Рутберг и Юрий Мороз. Детские роли сыграли Филипп Рукавишников и Анна Плисецкая, запомнившие свою работу в картине как яркое и веселое приключение во время летних каникул. Накануне съемок, летом 1983 года, на территории «Мосфильма» были оперативно возведены декорации — уютные лондонские улочки, беседка на пруду, дом Бэнксов. Съемочное пространство ожило, наполнившись худощавыми людьми с безупречной осанкой, одетыми в элегантные, непривычные глазу советского человека традиционные английские костюмы. Сюжет картины несколько отличается от литературного первоисточника — сценарист Владимир Валуцкий добавил новых персонажей, события и детали. Многие диалоги видоизменялись прямо на ходу, на съемочной площадке, однако основная сюжетная линия все же осталась прежней. Семья Бэнксов — папа, мама, двое детей и их дядя-бард, обитающий в палатке на лужайке возле дома, — переживает не лучшие времена. От Бэнксов одна за другой уходят няни; отец семейства делает неудачные финансовые вложения, пока, наконец, «ветер перемен» не приносит на Вишневую улицу Ее — истинную леди, строгую, но справедливую няню-волшебницу Мэри Поппинс для детей, Джейн и Майкла. Воспитывая своих подопечных, она с легкостью превращает обыденность в чудо, являясь для окружающих проводником в мир добра и волшебства. В Мэри Поппинс влюбляются не только дети, но и взрослые, пребывающие по обыкновению в плену собственных заблуждений и стереотипов. В финальной сцене Мэри дарит каждому из взрослых героев возможность поговорить с собой-ребенком, дабы люди по-

ЗДРАВСТВУЙТЕ, ЭТО КИНОАРТИСТ ТАБАКОВ

«Мэри Поппинс, до свидания!»

ЗДРАВСТВУЙТЕ, ЭТО КИНОАРТИСТ ТАБАКОВ 12

няли, что в их жизни не все так уж и плохо, и осознали, что именно является для любого человека истинными, непреходящими ценностями. Диковинные события неизменно сопровождают солнечные музыкальные потоки и великолепно поставленные Азарием Плисецким танцы, подчеркивающие радостно-приподнятое настроение героев. Однако в начале второй серии, когда раздается знаменитая фраза «Внимание, я выхожу!», музыка поющих душ вдруг смолкает. В тот самый момент, когда Мэри Поппинс временно исчезает, на первом плане оказывается совершенно новый, непохожий на остальных персонаж. Это бывшая няня Бэнкса-папы — «мисс фурия» и «мисс гарпия» Юфимия Эндрю. Узнав о том, что эта женщина вот-вот окажется в его доме, мистер Бэнкс мгновенно припоминает все кошмары своего детства и в панике пытается спастись от нее бегством. Но не тут-то было. Мисс Эндрю учреждает премию своему лучшему воспитаннику, а Бэнксам как раз очень нужны деньги. Семья смиряется с тем, что в их доме на целый месяц поселится это седовласое чудовище… Роль мисс Эндрю Леонид Квинихидзе не мог поручить женщине-актрисе — уж слишком неприятной особой она ему представлялась. Режиссер обратился к Олегу Табакову, который, прочитав сценарий, согласился вылепить свой единственный женский кинообраз. Впрочем, восемнадцатью годами ранее Олегу Павловичу уже приходилось играть роль персонажа противоположного пола в театре «Современник» — в пьесе Василия Аксенова «Всегда в продаже», где ему были поручены сразу три роли. Буфетчицу Клаву в исполнении Олега Табакова театралы до сих пор вспоминают как событие. Однако сам Табаков относится к этой своей работе весьма критично: «Да и чего рассуждать про Клавдию Ивановну — всегда забавно, когда мужик играет женщину. Это всегда, испокон века, проделывалось русскими комиками, начиная со Степана Кузнецова. Традицию замечательно продолжил один из самых талантливых актеров следующего за мной поколения Александр Калягин в фильме Титова “Здравствуйте, я ваша тетя!”. Да и младшие актеры сейчас делают подобные вещи успешно, забавно и с большим азартом. По сути, это некое профессиональное хулиганство, доставляющее радость и артистам, и публике». Хулиганство хулиганством, но к работе над ролью мисс Эндрю Табаков подошел со всей присущей ему серьезностью. Тщательно обдумав детали предстоящей работы, он впервые в своей жизни сделал маникюр и эпиляцию, научился ходить на каблуках, как это делают актеры современных травестишоу, которых, кстати, в СССР не было и в помине. «В пер-

вый съемочный день Табаков пришел с накладной железной фиксой на зубе. Однако в таком виде няня в его исполнении выглядела уголовницей. Я посчитал это лишним и попросил фиксу убрать», — вспоминает Леонид Квинихидзе. Но у Табакова тут же нашлись другие способы, чтобы внести дополнительные краски и новые детали, значительно обогатившие образ старой девы — гувернантки. К примеру, его мисс Эндрю заговорила по-немецки, в первую же встречу ошарашив маму Бэнкс бойко процитированной фразой из стихотворения Христиана Феликса Вейсе — Morgen, Morgen, nur nicht Heute, sagen allen faulen Leute, что на русском языке примерно означает: «Завтра, завтра, не сегодня — так лентяи говорят». В последующих сценах Табаков — мисс Эндрю продолжает употреблять отдельные немецкие слова легкими вкраплениями. Впрочем, когда его героиня отдает очередные команды членам семьи Бэнксов, то и многие русские слова произносит с той же отрывистой, резкой интонацией. Она в буквальном смысле строит семью Бэнксов на утренней церемонии поднятия флага, карает за непослушание мистера Эя, указующим перстом загоняя его в кладовку, а каждую свою новую директиву предваряет резким звуком свистка, висящего у нее на шее. Мисс Эндрю неутомима в своем безапелляционном критиканстве и навязывании собственного мнения. Это самый настоящий тиран и узурпатор, воспользовавшийся слабостью нуждающегося в деньгах отца семейства. Скрепя сердце Бэнксы терпят присутствие мисс Эндрю, а заточенный в кладовку мистер Эй ведет против нее «партизанскую войну», тайно исполняя детям веселую песенку «Тридцать три коровы». Персонаж Табакова получился гораздо более выпуклым и многогранным, чем его литературный прототип, — настолько насыщенно артист проживает каждое мгновение экранного времени. К примеру, в сцене завтрака, когда в течение считаных секунд мисс Эндрю молча ест овсянку. Зрелище получается откровенно отталкивающим, сочетающимся с самолюбованием и испепеляюще-уничижительными взглядами на соседей по трапезе. Табаков поражает своими актерскими находками на каждом шагу. Его мисс Эндрю то ловкими, привычными жестами красит перед зеркалом губы, то поправляет седые кудри, то замирает, по-балетному сложив кажущиеся маленькими ножки… Когда она остается в кадре одна, на лице старой гувернантки появляется самодовольная блуждающая улыбка — «строгая и авторитетная» дама явно считает себя единственным на свете совершенством и истиной в последней инстанции.

году запрет на открытие нового театра, а затем и «запрет на профессию», лишившись возможности заниматься педагогикой, отчаянно боролся за жизнь своего любимого детища — театральной студии, обосновавшейся в бывшем угольном подвале на улице Чаплыгина, 1а. В течение многих лет не поддерживаемая властями студия жила не благодаря, а вопреки всем объективным условиям, исключительно за счет энтузиазма своего основателя. В 1983 году Табакову, наконец, удалось набрать в студию новых учеников и приступить к взращиванию следующей «подвальной генерации», которой впоследствии было суждено возродить и преумножить славу Подвала, встать у истоков официально открывшегося театра. Однако в далеком 1983 году никто всего этого знать не мог, и Табаков противостоял обстоятельствам хорошо известным ему способом — увеличивая обороты и накал своей профессиональной деятельности, создавая галерею образов в театре и кино, одним из которых стала немеркнущая мисс Эндрю. Екатерина Стрижкова

ЗДРАВСТВУЙТЕ, ЭТО КИНОАРТИСТ ТАБАКОВ

Табаков одарил мисс Эндрю не только богатыми внешними данными, но и потрясающими голосовыми обертонами, начинающимися с глубоких, грудных нот и доходящими до оглушительно-визгливых пиков. Зритель верит в сотворенную Табаковым иллюзию, не сомневаясь ни на мгновение, что видит и слышит то, что он им так профессионально демонстрирует, — одиозную и комичную женщину. Благодаря его мастерской работе мисс Эндрю, являющаяся отнюдь не главным персонажем фильма, буквально царит в кадре те два десятка минут, которые отведены ей по сценарию. Работа Табакова в этом фильме превратилась в полноценный эстрадный номер, вызывающий восхищение и смех по сей день. Однако мало кто из зрителей представляет себе, в какой непростой период своей жизни Олег Табаков играл эту выдающуюся комическую роль. Время рождения фильма совпало с новой вехой в истории советской страны, когда каждый новый день приносил перемены, вызывая всеобщую тревогу и ощущение неустойчивости. Табаков, переживший в 1980

ХРОНОГРАФ

Премьеры «Табакерки»: январь

В новой рубрике мы будем рассказывать вам, нашим зрителям, о наших премьерах… То есть не совсем о премьерах, а о спектаклях, премьера которых состоялась пять, десять, двадцать, двадцать пять лет назад… Так, например, в январском номере мы поговорим о премьерах января… разных лет.

«Жаворонок»

17 ЯНВАРЯ... 29 ЛЕТ ТОМУ НАЗАД

Режиссер — Олег Табаков Режиссер-ассистент — Алексей Селиверстов Сценография — Александр Боровский Премьера спектакля по одноименной пьесе Жана Ануя состоялась 17 января 1985 года. В тот день на сцену «Студии на улице Чаплыгина» (так указано в сохранившейся программке) вышли студенты Олега Табакова с его курса в ГИТИСе. «Жаворонок» стал второй дипломной работой этого курса (первая — спектакль «Прищучил»). Постановка по Аную прижилась в Студии и вошла в репертуар Московского театра-студии п/р О. Табакова, официально открывшегося 1 марта 1987-го, а роль Жанны д’Арк стала одним из важнейших этапов в театральной биографии Евдокии Германовой. В спектакле также были заняты ее однокурсники: Сергей Беляев, Алексей Серебряков, Надежда Тимохина, Марина Зудина, Александр Мохов и др. Кроме того, участие в нем приняли выпускники Табакова, окончившие ГИТИС в 1980-м, — Александр Марин (на тот момент артист Театра им. А.С. Пушкина) и Алексей Селиверстов (тогда — артист «Современника»). В репертуаре «Жаворонок» продержался сравнительно недолго — последний раз его сыграли в сезоне 1988/89. В музее театра до сих пор хранятся рубашка и шарф, в которых Германова выходила на сцену в роли Жанны.

«Учитель русского»

23 ЯНВАРЯ... 24 ГОДА ТОМУ НАЗАД

Постановка — Евгений Каменькович Художник — Александр Боровский

«Учитель русского» стал вторым спектаклем, поставленным Каменьковичем на сцене «Табакерки» (годом ранее он представил «Затоваренную бочкотару»). Его премьера состоялась до того, как исполнитель роли Попова Владимир Машков получил диплом Школы-студии МХАТ (случится это спустя несколько месяцев). Десять месяцев разделяют премьеру «Учителя русского» и премьеру «Матросской тишины», в которой Владимир сыграл одну из самых памятных своих ролей — старика Абрама Шварца. Евгений Каменькович вспоминает: «Поскольку тогда в “Табакерке” не было никаких старух… а заставлять Дусю Германову, которая уже сыграла старушку в “Бочкотаре”, снова быть старухой не хотелось, возникла проблема. Тогда в Москве, кроме Урусовой, благородных старух и не было. И вдруг Табаков произносит фамилию Мироновой. Для меня Мария Миронова, при всем моем гигантском почтении, была непонятно из каких годов. И когда я к ней поехал, я ужаснулся еще больше, потому что передо мной сидела практически квашня. Ухоженная старушечка. Какая ей сцена, какая в ней энергия? — подумал я. Но я настолько хотел ставить пьесу, что мы договорились с ней попробовать… Когда она приехала на репетицию, передо мной была уже другая женщина. Она была собранная, уже знала текст. Ее хватало ровно на три часа. В эти три часа мы сорок минут пили чай, а остальное время репетировали по полной программе, и она показала, что на эстраде люди тоже кое-что умеют. Она была удивительно внятна в своих поступках, и если партнер на нее не воздействовал, она сразу это чувствовала. А поскольку команда у нас была удивительной: и Володя Машков, и Саша Марин, и покойная Ира Петрова, — все складывалось замечательно. У меня сейчас так ставить спектакли не получается. Машков и Марин всегда приходили на репетицию за час. С ними и репетировать страшновато — они настолько готовы, что, кажется, подметки срежут на ходу». 14 Последний раз спектакль сыграли в сезоне 1994/95.

«Прощайте… и рукоплещите!» 21 ЯНВАРЯ... 17 ЛЕТ ТОМУ НАЗАД Режиссер-постановщик — Олег Табаков Художник-постановщик — Сергей Бархин Художник по костюмам — Ольга Маркевич «Прощайте… и рукоплещите!» — первый опыт сотрудничества Театра Олега Табакова с Борисом Плотниковым, тогда еще актером Театра Российской армии (в 2002 г. он перейдет в чеховский МХАТ). Чуть позже актер сыграет в «Камере обскура», «Дяде Ване», «Похождении…», «Процессе», «Женитьбе Фигаро», «Дьяволе» и «Жене». Дебютировал же он в «Табакерке» в роли знаменитого итальянского драматурга Карло Гольдони. «Этой премьере… должно было быть уже по меньшей мере год, а то и два. По неведомым причинам она переносилась на все более поздние сроки, и было видно, что Табакову… очень не хотелось пустить все на самотек и второпях срепетировать спектакль. Серьезности, с какой готовились к работе, можно было лишь позавидовать, — то приглашали с уроками великого Арлекино Феруччо Солери, то чуть ли не всей постановочной группой выезжали в Италию — к месту жительства Гольдони, — вот что напоминало и возвращало к счастливым истокам табаковского театра — к его студийному началу». Так в свое время рассказывал о работе над спектаклем критик Г. Заславский. «Пожалуй, Олег Табаков поставил свой самый красивый спектакль, — писал А. Белый в “Комсомольской правде”. — Отточенная пластика Сергея Безрукова, трогательное очарование Марины Зудиной, наивная серьезность Бориса Плотникова. Вот только жаль, что попасть в “Табакерку” смогут далеко не все желающие — в подвальчике на Чаплыгина всего сто мест…» Кроме уже названных актеров, в спектакле были заняты Павел Ильин, Ольга Блок-Миримская, Михаил Хомяков, Вадим Александров и др. Последний раз спектакль сыграли в сезоне 2001/02.

«Бег»

14 ЯНВАРЯ... 11 ЛЕТ ТОМУ НАЗАД

Режиссер-постановщик — Елена Невежина Художники-постановщики — В. Мартиросов, А. Глебова Художник по костюмам — Светлана Калинина «“Бег“ в “Табакерке” — спектакль, многим привлекательный для зрителей и по-настоящему нужный самому театру. Главный его козырь — две роли, исполненные отменно и доставшиеся актерам очень своевременно. Речь идет о Генерале Чарноте, которого сыграл Александр Мохов, и о Генерале Хлудове, которого сам бог велел играть Андрею Смолякову», — писало о спектакле «Время новостей» сразу после премьеры. «Утрата и обретение любви становятся внутренней темой невежинского спектакля, традиционалистски сдержанного и корректного, энергичного и ясного, — писала А. Карась на страницах “Российской газеты”. — Ведь не случайно именно под хлудовский присмотр оставляет Голубков свою драгоценную Серафиму. И его, Хлудова, исход на родину, в смерть — насквозь покаянный — и есть, возможно, жест вновь обретенной любви… В усилиях Невежиной, в ее приверженности старому, прошловековому театру видится мне эстетическая тема ее поколения, его реставраторских амбиций: без страсти и горячности, без экстремальности и надрывов возвращать отечественному театру тот минимальный качественный уровень добротной реалистической игры, который у него всегда был. Даже если ценой этой реставрации оказывается часто утрата индивидуального, резкого, неожиданного, непредсказуемого». «Бег» шел ровно пять лет — последний спектакль был дан 22 января 2008-го. Играли в нем, помимо упомянутых актеров, Елена Панова, Виталий Егоров, Павел Ильин, Денис Никифоров, Дмитрий Бродецкий и др.

ПРЕМЬЕРЫ МОСКВЫ

Премьеры Москвы Ноябрь-2013

В сравнении с октябрем в ноябре столичные театры выпустили чуть ли не в два раза меньше новых спектаклей. Тем не менее премьеры состоялись во многих крупных театрах, таких как МХТ им. Чехова, Театр им. Евг. Вахтангова, Малый театр, Театр сатиры, Театр им. А.С. Пушкина, РАМТ и другие. О некоторых из премьер мы расскажем в нашей постоянной рубрике. Например, о тех, что готовятся к 450-летию со дня рождения Шекспира, которое будет отмечаться в следующем году. «Отелло» — Театр им. Евг. Вахтангова

Анжелика Холина представила свою версию шекспировского «Отелло» на подмостках театра, руководимого Римасом Туминасом. «В театре мне хочется говорить о любви, взаимоотношениях и судьбах людей, поэтому я выбрала “Отелло” — великое произведение Шекспира, где он изобразил страшную, поистине потрясающую трагедию человека, который убил самое дорогое ему существо и лишил свою жизнь всякого смысла, — говорит режиссер. — Мне хочется возбудить чувство ужаса перед страшной ошибкой и преступлением, до которого дошел благородный, доверчивый и добрый человек в ослеплении ревности. Хочется показать, как чистейшей души человек может запутаться в сетях клеветы, как он, думая, что борется за нравственную чистоту, убивает свою невинную, любимую жену, наказывая сам себя за то, что поддался безумию». «“Отелло” Холиной — современная хореодрама, выдержанная в одной пластической тональности и основанная на развитии контрастов и на последовательном развертывании простых житейских тем; хореодрама, в которой изображено столкновение добра и зла. На протяжении всего спектакля именно с этих позиций режиссер тщательно анализирует характеры и поступки своих героев, а в финале ставит не точку, а многоточие… Необычность этой постановки заключается в том, что исполнители — драматические актеры, которые проживают свои роли в движении», — пишет «Вечерняя Москва». «Режиссера интересует механизм разрушения гармонии. Шаг за шагом Холина изучает надвигающиеся несчастья, по-

гружая героев в беспросветный мир, где царствуют зависть, навет, ложь и жестокость. В финальной сцене с Отелло кажется, что Дездемона заведомо мертва. Утратив веру в ее любовь, Отелло морально уничтожил самое дорогое существо гораздо раньше, чем физически», — сообщает читателям «Известий» Алла Шевелева. Роль Отелло исполняет Григорий Антипенко, Дездемоны — Ольга Лерман. «Мера за меру» — Театр им. А.С. Пушкина Хорошо знакомый в России английский режиссер Деклан Доннеллан вернулся в Москву, чтобы поставить пьесу «Мера за меру» великого англичанина Шекспира, которую Пушкинский театр характеризует так: «Как всякий отличный триллер, она не является ни чистой комедией, ни чистой трагедией. Внезапные повороты и смена тона заставляют нас сидеть на краешках наших кресел». «Спектакль… очень плотное, без пауз, продуманное до последней сценической минуты действие. Его начинает “хор”. В этой группе — каждой твари по паре: чиновник, проститутка, заключенный, охранники, полицейские, люди из толпы. На первом плане артист Игорь Теплов, чей облик — визуальный ключ к спектаклю: он выглядит одновременно актером «Глобуса», средневековым вельможей, апостолом и землепашцем, без него эта современная толпа лишилась бы отсылки к шекспировской живописности, он тут — хоревт, направляющий саму жизнь хора — да, да, того самого, который гибнет ради героя», — пишет Марина Токарева в «Новой газете».

ПРЕМЬЕРЫ МОСКВЫ «Режиссер не слишком настаивает и на переживании психологических подробностей и нюансов, на непрерывности “сквозного действия”… Доннеллан не совершает никаких социальных открытий, не ищет у Шекспира подтекстов, а сам текст переводит в увлекательное комедиантское представление. Эта венская жизнь явно развивается по давным-давно написанному и уже хорошо изученному сценарию, который воспринимаешь как должное при всех несовершенствах “государственного вектора”. Без обличительного пафоса, но с комическим остранением», — делится с читателями «Театрала» Ирина Алпатова. «Этот спектакль, — резюмирует Григорий Заславский, — с какой стороны ни посмотреть, попадает в точку — всех наших сегодняшних споров вокруг пропаганды или распространения того и другого, будто бы рушащего все нравственные основы, уже помянутого преемничества, и т. д. и т. п. Для дураков в программке — целых два эпиграфа, из которых первый: “Добродетели стоит опасаться больше, чем греха, ибо ее чрезмерность не контролируется сознанием” — из Адама Смита, которого почитывал наш Онегин». «Опасные связи» — Театр им. Моссовета Павел Хомский представил свою версию «Опасных связей». Сколько уже было поставлено спектаклей, снято кинофильмов по этому роману де Лакло, а интерес у постановщиков к нему не ослабевает. «Я очень его [роман] люблю, во-первых, — признается Хомский. — Во-вторых, хотел показать, как может быть погублено настоящее чистое чувство. Времена разные — механизм один. Цинизм сегодня ничем не лучше безнравственности прошлого». Впрочем, спектакль поставлен не совсем по роману, а по пьесе известного современного английского драматурга К. Хэмптона, созданной на основе романа де Лакло. Вальмона играют Александр Яцко и Валерий Сторожек, Маркизу де Мертей — Ольга Кабо и Ирина Климова, Мадам де Турвель — Юлия Хлынина и Лилия Волкова. На каждую роль в своем спектакле Хомский назначил сразу двух исполнителей. «Большая заслуга Павла Хомского… и в том, что он точно следовал за автором, который, кажется, лишь любовался пороком… Надо сказать, что в режиссерской работе — ни намека на мораль, осуждение. Логическое построение произведения музейного вида оказалось посильнее современных трактовок в черном кабинете и магазинных костюмах. И вот что

еще удивительно: Хомский, этот далеко не молодой человек, удивил не количеством постельных сцен, а их деликатным изяществом», — пишет Марина Райкина на страницах «Московского комсомольца». «Леди Макбет нашего уезда» — МТЮЗ Свой новый спектакль в конце ноября представил Кама Гинкас, предложивший роль Катерины Львовны из хрестоматийной повести Николая Лескова актрисе питерского МДТ — Елизавете Боярской. «Оно [произведение] ничем не уступает лучшим произведениям Достоевского и поражает меня тем, что он [Лесков] предвосхитил некоторые чеховские находки, — считает режиссер. — Например, потрясающий монтаж разных времен и разных настроений плюс абсолютно фантастические описания пейзажей». «Через жестокую, криминальную любовную историю Николая Лескова режиссер обращается к извечной, очень русской теме личной свободы и ее границ. Это попытка понять, отчего в России с ее гигантскими распахнутыми просторами люди обречены на такую несвободу, на духоту тюрьмы. Этот спектакль — попытка проследить, как порыв к полнокровной жизни, к свободе заканчивается чудовищными кровопролитиями, убийствами и разрушением», — так характеризует новую постановку Гинкаса сам ТЮЗ. «Нездешний вечер» — театр «Сфера» Спектакль памяти Екатерины Еланской (1929–2013), актрисы и режиссера, руководившей театром «Сфера» более тридцати лет, был представлен в ноябре. Собственно, «Нездешний вечер», поэтическая композиция по произведениям Цветаевой, Ахматовой, Блока, Мандельштама, Гумилева и других поэтов, был поставлен когдато самой Еланской, а теперь восстановлен ее сыном, народным артистом Александром Коршуновым в память о Екатерине Ильиничне. В спектакле принимают участие актеры разных московских театров: Евгения Симонова (Театр им. В. Маяковского), Евгений Киндинов (МХТ им. Чехова) (он принимал участие и в первой редакции спектакля), Георгий Тараторкин (Театр им. Моссовета), Валерий Баринов (МТЮЗ), Василий Бочкарев (Малый театр), Лариса Гребенщикова (РАМТ), а также артисты «Сферы». Подготовил Вениамин Фомин

«Зачем люди ходят в театр?» В конце ноября редакция нашего журнала объявила конкурс среди зрителей, подписанных на нашу страницу в социальной сети «Фейсбук». Всем желающим предлагалось написать сочинение на тему «Зачем люди ходят в театр?». Из двенадцати присланных на конкурс работ мы выбрали три лучшие и ныне публикуем их на страницах журнала. Победители, а также участники конкурса были приглашены на предпремьерный показ спектакля «Сверчок на печи», состоявшийся 15 декабря. Зачем люди ходят в театр? Автор: Анна Филиппова

Мои отношения с театром имеют долгую историю. Мой первый осознанный поход в таинственный храм, где радуются и страдают, плачут и смеются, где актеры и зрители обмениваются самыми прекрасными эмоциями, даруя друг другу невероятное наслаждение, состоялся, когда мне было одиннадцать лет. И, как ни парадоксально, это был именно Театр Табакова, любимый мною с каждым годом все сильнее и сильнее. Спектакль «Еще Ван Гог…» произвел на меня непередаваемое впечатление. Конечно, тогда я не могла проанализировать постановку Валерия Фокина так, как я могу проанализировать ее сейчас. Этот спектакль стал для меня истинным потрясением, и это единственное, что я могла осознать в то время. Теперь я могу сказать, почему, хотя в этом и нет необходимости. Спектакль «Еще Ван Гог…» был необычен во всех смыслах этого слова. Оригинальное видение режиссера. Блестящая игра актеров: Евгения Миронова, Евдокии Германовой, Андрея Смолякова. С тех самых пор эти люди стали для меня любимыми и уважаемыми. Ведь их игра — больше, чем просто игра. Она едва не равноценна настоящей жизни. И это восхитительно. Вторым театральным потрясением детско-юношеского периода стал для меня спектакль «Смертельный номер». Владимир Машков — режиссер гениальный. Оттого и спектакль вышел необъяснимо гениальный. Признаться, я слабо помню сюжет. Я не могу пересказать этот спектакль. Это был чистый катарсис — одно из важнейших последствий гениального произведения. И образы четырех клоунов: Рыжего, Черного, Белого и Толстого — до сих пор стоят у меня перед глазами. Когда я рассуждаю о театре, в первую очередь я ориентируюсь на Театр Табакова. Я прихожу сюда с невероятным чув-

ством комфорта, словно мне здесь рады. Наверное, так оно и есть. Атмосфера этого дивного места завораживает, очаровывает, заставляет сердце биться сильнее. Мне здесь потрясающе хорошо. Каждый раз, приходя в уютный театральный подвал на улице Чаплыгина, я понимаю, что меня ждут бесконечно новые, но при этом до слез знакомые эмоции. Актеры Театра Табакова вызывают мое восхищение. На данный момент я пересмотрела все спектакли из репертуара моего любимого театра. Очень многие — по несколько раз. И я готова приходить сюда снова и снова. Зачем я это делаю? Может быть, ради эстетического удовольствия. А может, оттого что для меня это привычно и естественно. Для меня это словно дыхание. Мне трудно ответить на вопрос «Зачем люди ходят в театр?». Хотя, признаюсь, он нередко меня посещает, иногда я даже пытаюсь найти на него ответ. И когда я вижу людей, замирающих в ожидании чуда за несколько минут до представления, мне кажется, что я его нашла. Мы испытываем легкое чувство волнения непроизвольно. Мы ждем чего-то необычного, праздничного, трогательного. А когда актеры выходят на поклон, мы едва сдерживаем свои эмоции, и наши губы невольно застывают в улыбке. В такие моменты мы, зрители, имеющие счастливую возможность наблюдать, радоваться и наслаждаться, словно переносимся в другой мир, становимся невольными участниками сказочного действа. Это прекрасные минуты нашей жизни. Это самое настоящее счастье. Может, поэтому мы и ходим в театр — чтобы почувствовать себя счастливыми. Приходя в театр, переживая эмоции и события вместе с актерами, что проживают жизни своих героев, я чувствую себя счастливой. Для меня это праздник и феерия. Нам ведь безумно нравится предаваться радостям таинственного, сказочного мира, так похожего на настоящий. Это дает нам силы,

веру, энергию. Мы обмениваемся своими эмоциями и впечатлениями с актерами и друг с другом и чувствуем, что без нас восхитительный мир театра не был бы столь прекрасен. Мы словно играем маленькие роли, без остатка отдаваясь фееричному вечеру, и невольно задумываемся о том, о чем никогда не задумываемся за пределами театра, в реальной жизни. Впрочем, когда мы здесь, театральный мир представляется нам самым реальным из миров. Мы очарованы и заворожены. Мы плачем и смеемся. Надеемся и ждем. Удивляемся и восхищаемся. За одну минуту мы переживаем то, что порой бывает трудно пережить за неделю. Мы счастливы… Зачем люди ходят в театр? Автор: Варвара Кириенко Раз. Я закрываю глаза. Слышу только, как гулко стучит мое сердце. Все быстрее и быстрее. Но это отчаянно бьющееся сердце как будто не мое. Моего вообще ничего не осталось. Я больше не принадлежу себе. Два. Я делаю глубокий вдох. Воздух кажется невыносимо горячим и тяжелым, начинает кружиться голова. Так бывает от страха. Три. Но я не боюсь. Я уверена, что я не боюсь. Я просто чувствую что-то, чему еще нет названия, чему, может быть, никогда и не придумают названия. Но я знаю, что это не страх. Это сильнее страха. Это сильнее всего. Четыре. Я прикладываю ледяную руку к жаркому лбу. Просто так, машинально. Я знаю, что это похоже на горячку, знаю, что еще чуть-чуть, и я совсем потеряюсь, растворюсь, забуду про все существующие границы. А есть ли вообще какие-то границы? И есть ли вообще хоть что-то? Осталось ли? Кто-то берет меня за руку и стискивает мои холодные пальцы так сильно, что, должно быть, они белеют. Но я не чувствую боли. Я ничего теперь не чувствую. Потому что чувствую я все сразу. Чья-то твердая ладонь не дает мне упасть. Я еще стою, я еще жива. Но вдруг эта рука отпускает меня, и я остаюсь одна. Мне не за что держаться, и я оступаюсь, срываюсь вниз с этого обрыва, будто он вообще существует. Пять. Занавес открывается. Первый акт.

Я раз за разом обрекаю себя на эти невыносимо прекрасные страдания. Но я знаю наверняка, что там, с другой стороны, кто-то тоже обрекает себя на это. Даже когда между нами занавес и мы не видим друг друга, мы накрепко связаны, мы одно целое. Наши истории встречаются здесь, но у них разное начало, и я представляю себе другой путь к сцене. Я возвращаюсь в начало вечера. Ледяной зимний воздух обжигает. Кажется, что целое небо падает на меня — тихое и холодное. Я тороплюсь, каблуки неровно стучат по асфальту, заметаемому снегом. Я покупаю цветы. Гиацинты. Или ирисы. Или хризантемы. Беззащитная красота, заключенная в нежные лепестки. Знак бесконечной благодарности и молчаливой любви. Им тоже холодно, но мне холоднее. Я толкаю тяжелую дверь и вхожу в фойе. Всё. На этом все заканчивается. Жизнь останавливается. Все как-то бледнеет, теряет форму и смысл и растворяется в вечерних сумерках где-то там, за дверью театра. Я снимаю пальто и шляпку. Здесь разрешены шляпки с вуалетками и старомодные платья, кружевные перчатки и меховые горжетки. Время здесь застыло. Тяжелый свет хрустальных ламп очерчивает силуэты пришедших. Мелькает чья-то улыбка, слышится чей-то негромкий разговор, кто-то дарит мимолетный поцелуй, кто-то поправляет галстук, а кто-то разглаживает складки платья, все это бесконечно отражается в зеркалах, множится и заполняет пространство. Я ищу свой ряд в партере. Сажусь и оглядываюсь. Сотни лиц, в волнении ждущие чего-то. Отчего волнуюсь я? Мы хотим услышать ответы со сцены, но вопросы еще не заданы. Мгновение — и наши тайны перестанут быть тайнами. Нас разгадают. Не останется больше никаких секретов. Только это странное чувство, для которого никто не придумал названия, когда в одну секунду ты самый несчастный и одновременно самый счастливый. Зачем мы добровольно обрекаем себя на страдания — по обе стороны театрального занавеса? Зачем любим мы так эти отчаянные слезы чужого горя? Зачем плачем еще сильнее, присваивая себе чужую беду? Зачем чужое счастье становится для нас важнее своего собственного? Зачем замирают наши сердца? Кто мы друг для друга? Что значат наши взгляды, встречающиеся в полумраке театра? Зачем мы пришли? Что мы ищем? Найдем ли? Бесчисленное число вопросов и лишь один ответ, который так трудно облечь в слова: Занавес открывается. Первый акт.

Театр начинается с вешалки Авторы: Михаил Бурляш и Екатерина Бурдаева

Сегодня ровно год, как она работает в театре гардеробщицей, но, кроме нее, о скромном юбилее не помнит никто — вечером премьера, ожидается много именитых гостей, пресса, телевидение, чиновники от культуры… Накануне гардеробщицам, билетершам и буфетчицам выдали стильные галстучки, сшитые специально к премьере, в тон изумруднозеленым декорациям спектакля. «Все должно быть выдержано в одном стиле», — говорил на общем собрании Главный. «Все вы знаете, с чего начинается театр, и потому именно на вас ложится главная задача создать первое впечатление. Все должно быть празднично и торжественно, на улыбках. Увижу хоть одно хмурое лицо в гардеробе или буфете — пеняйте на себя!» Что ж, с улыбкой у Нинель проблем не возникало. Всетаки она профессиональная актриса, и неважно, что сейчас она гардеробщица, — она ведь служит в театре! А значит, состоит в свите Мельпомены, пусть и не на главных ролях. Пару часов назад Нинель услышала разговор двух студенток, подрабатывающих в театре уборщицами. До блеска натирая мраморные полы театра перед спектаклем, одна из них обронила в сердцах: «И зачем только люди ходят в театр? Вот я понятно зачем — на работу, но обычные зрители! И охота им спешить сюда по пробкам, чтобы посмотреть на лица, которые каждый день бесплатно по “ящику” показывают…» Вторая хмыкнула и ответила: «Ничего ты не понимаешь в искусстве, Танька. Сейчас столько серости в жизни, что люди тянутся к настоящему искусству. Все эти сериалы, новые фильмы, телешоу — это же штамповка, конвейер. А театр — это штучный товар! Можно ходить на один и тот же спектакль хоть сто раз, и каждый раз это будет другой спектакль. Интонации, взгляды, настроение, публика в зале — все другое, понимаешь?» Танька не понимала. Она училась в машиностроительном, и для нее возможность подзаработать значила больше, чем сопричастность искусству. Хотя, конечно, работой в известном московском театре она в некоторой степени гордилась и даже шутила, переиначивая Пушкина, что мытье полов не терпит суеты. Нинель эти шуточки не одобряла. Для нее театр был спасением, глотком свежего воздуха. Когда-то она сама играла в театре, но это было слишком давно. Жизнь сильно потрепала ее в своей центрифуге, и, когда казалось, что все движется к

неминуемому концу, ее вдруг случайно увидел Главный, который вечность назад учился с ней на одном курсе. В церквушке недалеко от театра, куда он по традиции заглянул перед генеральным прогоном премьерного спектакля, она безмолвно стояла у иконы Николая Чудотворца. Увидел, узнал знакомое лицо, подошел, заговорил. Нинель, сначала запинаясь, потом глотая слезы и пряча глаза, рассказала ему историю своих взлетов и падений, которая лишила ее красоты, приличного жилья, средств к существованию. Пожалел, взял на работу, помог с жильем… И теперь скромная и всегда опрятная Нинель, или Нина, как ее называли в театре, приходит по вечерам в театр, чтобы впитать его атмосферу и почувствовать свою причастность к этому волшебному миру. Вот и сегодня, в премьерный вечер и свой годовой «юбилей», она тщательно убрала волосы в изящный пучок в стиле Элины Быстрицкой, чуть подкрасила глаза и слегка нарумянила щеки. Издалека ни за что не скажешь, что ей уже под шестьдесят… Вот и первые зрители — он и она. Он галантно помогает ей снять изящный дорогой полушубок, она зябко пожимает плечами и говорит: — Серж, возьми мне бинокль. — Сема, зачем тебе бинокль, — терпеливо возражает мужчина, — у нас второй ряд. Все же и так видно будет. — Ты не понимаешь, — отвечает она чуть раздраженно, — я хочу все разглядеть! Морщинки под гримом, украшения в ушах… Я слышала, что у исполнителя главной роли правое ухо проколото в нескольких местах, — как думаешь, разгляжу я эти проколы без бинокля? А про его напарника, ну, этого красавчика, который в бандитском сериале снимался, помнишь? В общем, про него пишут, что он подрался с каким-то певцом в ночном клубе, из-за бабы. Наверняка у него синяки остались, как ни замазывай гримом, а разглядеть можно будет… Под нескончаемый монолог своей дамы Серж сдает одежду, берет бинокль и уходит вместе со спутницей в сторону буфета. Сплетница, думает Нинель, провожая их безучастной вежливой улыбкой. «Знаю таких, ходят в театры, только чтобы про известных артистов посплетничать. Так и представляю все эти новости в соцсетях: “он так постарел!”, “она ужасно подурнела!”, “он красит губы на сцене”, “у нее торчало нижнее белье из-под костюма”. Спроси у такой, о чем был спектакль и какой посыл в него вложил режиссер, — она впадет в ступор… Слава богу, таких зрителей у нас не много…»

Мысли Нинель прервали подошедшие зрители. До спектакля оставалось чуть меньше часа, и публика, что называется, повалила. Через руки бывшей актрисы проходили шубы, пальто, полушубки, куртки, пуховики, дубленки… А профессиональная память фиксировала обрывки чужих разговоров. — Знаешь, сколько я отвалил за билеты? Это самая модная премьера зимы! Тут вся Москва сегодня, весь бомонд, все культурные сливки! Знаешь, сколько было желающих составить мне компанию. А я тебя пригласил, между прочим, оцени… — Машунь, а что хоть за спектакль-то сегодня? Мне, конечно, все равно, что смотреть, хоть сборник документальных фильмов, лишь бы с тобой, но все-таки интересно, подо что я тебя сегодня буду обнимать… — Интересно посмотреть на режиссуру. Я, знаете ли, дважды видел спектакли по этой пьесе — и оба раза весьма неудачные… Причем вторую постановку делал один очень маститый режиссер… Но играли поверхностно, а пьеса-то глубокая… Замахнувшись на такое, режиссер обязан соответствовать… — Приехать в Москву и не сходить в театр?! Это было бы по меньшей мере глупо… Так что я им сразу сказала: хотите, чтобы я была на вашем семинаре, обеспечьте мне культурную программу! — Обожаю эту актрису! Хожу на все ее премьеры! Она не просто талантливая, она реально гениальная! Вот увидишь, тебе обязательно понравится! Ее игра просто завораживает; причем без разницы, в комедии она играет или в трагедии. Хотя, конечно, выжимать слезу из зрителя она умеет мастерски... — Как хорошо, что мы выбрались! Я в театре не была уже сто лет! Это просто праздник какой-то! Катюша, спасибо, что вытащила меня, у меня от одной мысли, что я в театре, настроение поднимается. Столько положительных эмоций… Ой, смотри, сегодня еще и премьера… Мужчина в белом свитере ручной вязки вернулся с номерком — сотовый телефон в кармане забыл. Ох уж эти телефонозависимые! Сколько ни объявляют перед началом спектакля о необходимости отключить телефон, обязательно найдется паршивая овца, у которой во время какого-нибудь трогательного сценического монолога вдруг начинает вибрировать в кармане и на весь зал раздается саундтрек «Миссия невыполнима» или стилизованный под ретро звонок телефона… Зритель в белом свитере возвращает куртку обратно и тут же начинает кому-то радостно названивать: «Я в театре! Не

поверишь, кого я тут встретил! Мимо меня сейчас сам Виктюк прошел! А еще здесь Ирина Мирошниченко, среди зрителей, прикинь! И Максим Аверин. Блин, какая-то крутая, видно, премьера. Репортеры с Первого канала! Ладно, пойду помелькаю перед камерами, вдруг в кадр попаду. Ты только обязательно посмотри сегодня новости культуры!..» Дама элегантного возраста, на вид ровесница Нинель, присаживается на пуф напротив гардероба и достает из пакета замшевые черные туфли. В Москве теперь зрители нечасто переобуваются в театрах… Возвращаясь с гастролей, артисты иногда рассказывают о том, что провинциальные зрительницы приходят на спектакли со сменной обувью. Даже в Питере, говорят, подобный пиетет не редкость. А вот если встретишь дамочку в туфлях в московском театре, то в девяти случаях из десяти это означает, что ее подвезли прямо ко входу на машине… Дама переобулась, спрятала сапоги в пакет, сняла пальто с воротником из чернобурки и подошла к гардеробу, красиво неся свою статную фигуру в бордовом твидовом пиджаке и строгой черной юбке. Как же приятно искренне улыбаться, подумала Нинель, подавая ей номерок. — Хотите бинокль? — предложила она с лучезарной улыбкой. Дама улыбнулась в ответ и покачала головой: — Спасибо, у меня свой. С восьмикратным увеличением причем, — она вдруг подмигнула Нинель. Или это ей только показалось? — Можно на один номерок? — нетерпеливый молодой человек протягивал две яркие куртки. На его джемпере было написано по-английски: I like you, that’s why I am going to kill you last («Ты мне нравишься, поэтому я убью тебя последним»). Прочитав надпись, Нинель невольно нахмурилась. Вот ведь взяли моду ходить в театр в чем попало! — Дайте бинокль, — сказал обладатель вызывающей надписи, — с биноклем ведь потом без очереди? Нинель кивнула и подала бинокль. «Театралы», сломя голову несущиеся в гардероб под шум финальных аплодисментов, чтобы не стоять в очереди за одеждой, не входили в круг ее любимчиков. Отходя от гардероба, парень стал что-то оживленно шептать своей девушке. «Отвечаю, она прочитала, что у меня на свитере написано… Прикинь, у них гардеробщицы английский знают, офигеть!..» Нинель усмехнулась: она знала не только английский, но и довольно бегло говорила по-французски. Вот только кого теперь этим удивишь… В буфете напротив звенели бокалы, вкусно пахло бутербродами и кофе. В конец очереди в буфет встал Сергей Юрский с женой. Стоящие впереди заметили его и начали про-

пускать вперед. «Юрский, Юрский», — пробежал по очереди шепоток. Со смущенной улыбкой истинного интеллигента Юрский продвигался к бару, искренне благодаря каждого, кто пропускал его вперед… Люди шли и шли, мелькали лица, одежда, номерки. Разговоры, смех, звонки мобильных, щелчки фотокамер — все слилось в общий оживленный гул. Наконец театральный холл опустел, начался спектакль. «Для чего люди ходят в театр?» — думала Нинель, прислушиваясь к доносящимся из-за дверей голосам актеров. Сейчас она искренне завидовала билетершам, которые были в зрительном зале. «Есть те, кто влюблены в него, так же, как и я. А есть такие, для которых игра актеров — как живая музыка в ресторане… Кто-то ходит на интересные сюжеты, ктото на артиста, кто-то за компанию. Есть люди, которые приходят в театр за страстями и эмоциями. Как сказала как-то одна дама, театр лучше всякого психотерапевта… Посмеюсь с артистами, поплачу с ними, и так хорошо на душе становится, забываю все свои проблемы и горести…» Взрыв смеха и аплодисменты из зала направили мысли Нинель в другое русло. Она вспомнила, как когда-то играла сама. Как смотрели на нее из зала сотни глаз. С восторгом, с интересом, с вниманием — равнодушных глаз почти не было. Ведь театр — это взаимный обмен энергией, чувствами, эмоциями. Нереально трудно, практически невозможно играть для равнодушного зала. И так же невозможно остаться равнодушным, глядя на увлеченную игру талантливого артиста. Воодушевление заражает. Это как волна, которую хороший артист запускает в зал, раскачивая на ней зрителей… Нинель видела такое много раз. Гламурные девушки, фотографирующие звезд театральных подмостков и каждые пять минут строчащие кому-то эсэмэски; скучающие мужчины, пришедшие на спектакль «по принуждению» своих дам, выдохшийся после рабочего дня «офисный планктон» с потухшим взглядом… Эти люди вдруг забывали обо всем, кро-

ме происходящего на сцене, как будто какая-то магия приковывала их взгляды к артистам. Да-да, это была именно магия. Самая настоящая театральная магия, которая возникает, если к хорошей пьесе добавить талантливых артистов и приправить все это умелой режиссурой мастера… Из зала доносились голоса артистов, изредка прерываемые аплодисментами. А по лицу элегантной пожилой гардеробщицы катились невидимые миру слезы… Одевая оживленных после спектакля зрителей, Нинель с внутренним торжеством отмечала их восторг. — Потрясно! Очень неожиданное развитие сюжета. А как играли!.. — Я не ожидал, что мне так понравится… — Надо маму сводить на этот спектакль, она будет в восторге… — Женщина рядом со мной по-настоящему плакала в конце… — У меня ладони болят от аплодисментов… Вот и последняя шубка с ее вешалки. Премьера удалась. Можно собираться и ехать домой, праздновать. Главный в кожаном плаще пробежал по театру, пожав всем руки и поблагодарив каждого. На банкет для артистов и прессы спешит, а все равно каждого уважил. Строгий, порой резкий, но понастоящему большой души человек. Дошла очередь и до Нинель. Он подошел, улыбнулся и вдруг сказал ей: — Нина… Нинель… А ведь сегодня ровно год, как ты в нашем театре! Поздравляю тебя. И знаешь, какая мне мысль тут в голову пришла? Хочу поставить в новом сезоне «Тысячу дней Анны Болейн». Вот думаю, а не попробовать ли нам тебя на роль матери, Елизаветы Болейн? Приходи-ка ты завтра к двенадцати, голубушка, обсудим. Пожав ей руку, Главный вышел из театра. В коридорах гасили свет, а в душе Нинель загорались все новые и новые огни.

ЯНВАРЬ 2014 пт

› СВЕРЧОК НА ПЕЧИ / ПРЕМЬЕРА

сб

› ШКОЛА ЖЕН

сб

› ДВА АНГЕЛА, ЧЕТЫРЕ ЧЕЛОВЕКА

вс

› БРАК 2.0 (1-я и 2-я версии) начало в 14:00 и 19:00

вс

› ДВЕНАДЦАТАЯ НОЧЬ

пн

› ЖЕНИТЬБА

пн

› ШКОЛА ЖЕН

вт

› ЖЕНА

вт

› ДЬЯВОЛ

ср

› ШКОЛА ЖЕН › КУКЛА ДЛЯ НЕВЕСТЫ на сцене театрального центра «На Страстном»

ср

› БИЛОКСИ-БЛЮЗ / ПРЕМЬЕРА

чт

› СТАРШИЙ СЫН

чт

› ДВА АНГЕЛА, ЧЕТЫРЕ ЧЕЛОВЕКА

пт

› ОТЦЫ И ДЕТИ

пт

› СТАРШИЙ СЫН

сб

› ШКОЛА ЖЕН

сб

› ВОЛКИ И ОВЦЫ

вс

› РАССКАЗ О СЧАСТЛИВОЙ МОСКВЕ

вс

› ЖЕНА

пн

› СВЕРЧОК НА ПЕЧИ / ПРЕМЬЕРА

пн

› СЕСТРА НАДЕЖДА

вт

› БИЛОКСИ-БЛЮЗ / ПРЕМЬЕРА › НА ВСЯКОГО МУДРЕЦА ДОВОЛЬНО ПРОСТОТЫ

вт

› СТРАХ И НИЩЕТА В ТРЕТЬЕЙ ИМПЕРИИ

ср

› ДЬЯВОЛ

ср

› ДВЕНАДЦАТАЯ НОЧЬ

чт

› ЛИЦЕДЕЙ

чт

› БИЛОКСИ-БЛЮЗ / ПРЕМЬЕРА › ПОХОЖДЕНИЕ на сцене МХТ имени А.П. Чехова

пт

› БРАК 2.0 (1-я и 2-я версии)

пт

› РАССКАЗ О СЧАСТЛИВОЙ МОСКВЕ › КУКЛА ДЛЯ НЕВЕСТЫ на сцене театрального центра «На Страстном»

на сцене Московского губернского театра

ФЕВРАЛЬ 2014 сб

› БРАК 2.0 (1-я и 2-я версии)

вс

› СВЕРЧОК НА ПЕЧИ / ПРЕМЬЕРА

ср

› ЭММА / ПРЕМЬЕРА

пн

› БИЛОКСИ-БЛЮЗ / ПРЕМЬЕРА › ПОХОЖДЕНИЕ на сцене МХТ имени А.П. Чехова

чт

› ЭММА / ПРЕМЬЕРА

вт

› РАССКАЗ О СЧАСТЛИВОЙ МОСКВЕ › НА ВСЯКОГО МУДРЕЦА ДОВОЛЬНО ПРОСТОТЫ

пт

› СВЕРЧОК НА ПЕЧИ / ПРЕМЬЕРА

ср

› ШКОЛА ЖЕН › ГОД, КОГДА Я НЕ РОДИЛСЯ на сцене МХТ имени А.П. Чехова

сб

› ШКОЛА ЖЕН

чт

› ДВА АНГЕЛА, ЧЕТЫРЕ ЧЕЛОВЕКА

вс

› ЖЕНА

пт

› ДЬЯВОЛ

пн

› ДЬЯВОЛ

сб

› СЕСТРА НАДЕЖДА › КУКЛА ДЛЯ НЕВЕСТЫ на сцене театрального центра «На Страстном»

вт

› СТАРШИЙ СЫН

вс

› ДВЕНАДЦАТАЯ НОЧЬ

ср

› ЭММА / ПРЕМЬЕРА

пн

› ШКОЛА ЖЕН

чт

› ДВЕНАДЦАТАЯ НОЧЬ

вт

› КУКЛА ДЛЯ НЕВЕСТЫ на сцене театрального центра «На Страстном»

пт

› БИЛОКСИ-БЛЮЗ / ПРЕМЬЕРА

на сцене Московского губернского театра