Театральный подвал № 51 (сентябрь 2014 г.) by Театральный подвал

ТЕАТРАЛЬНЫЙ ПОДВАЛ № 51

Михаилу Хомякову — 55 Премьера месяца

Йеппе-с-горы

интервью с режиссером спектакля

«Три сестры» и непридуманные истории

сентябрь 2014

ПОСЛЕДНИЕ ПРЕМЬЕРЫ

В номере

Йеппе-с-горы Режиссер Глеб Черепанов В ролях Сергей Беляев, Роза Хайруллина, Александр Воробьев, Виталий Егоров, Дмитрий Бродецкий и др. Ближайшие спектакли 2.09, 3.09, 18.09, 26.09, 3.10, 18.10, 26.10

Тупейный художник Режиссер Михаил Станкевич В ролях Михаил Шкловский, Евгения Борзых, Марина Салакова, Александр Фисенко, Алексей Усольцев Ближайшие спектакли 4.09, 15.09, 23.09, 1.10, 15.10

4 Благородный герой 8 Глеб Черепанов: «Думаю, что “Йеппе” отзывается в людях» 13 «Три сестры» и непридуманные истории 16 Василий Осипович Топорков 20 Премьеры «Табакерки»: сентябрь 22 Премьеры Москвы: конец сезона 2013/14

Эмма Режиссер Александр Марин В ролях Ольга Литвинова, Павел Ильин, Евгений Миллер, Иван Шибанов, Вячеслав Чепурченко Ближайшие спектакли 9.09, 20.09, 30.10

ПРИ ПОДДЕРЖКЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА МОСКВЫ

ТЕАТРАЛЬНЫЙ ПОДВАЛ вахтенный журнал театра олега табакова № 51 (сентябрь 2014)

Главный редактор: Фил Резников Шеф-редактор: Александр Стульнев Корректор: Валерия Любимцева Дизайн и верстка: Феликс Васильев Электронный архив номеров: www.issuu.com/t-podval/ Электронный адрес редакции: reznikov@tabakov.ru

12+

В журнале использованы фотографии К. Бубенец, А. Булгакова, М. Гутермана, В. Дмитриева, Д. Дубинина, Д. Жулина, И. Захаркина, А. Иванишина, И. Калединой, Л. Керн, В. Луповского, Э. Макарян, В. Панкова, В. Плотникова, А. Подошьяна, Е. Потанина, Ф. Резникова, В. Сенцова, В. Скокова, Е. Цветковой, О. Черноуса, Д. Шишкина, а также фотографии из личных архивов актеров труппы и сотрудников театра

ПОМРЕЖ FM

Летом этого года в «Табакерке», по примеру Художественного театра, была создана стажерская актерская группа, в которую вошли 13 человек. Костяк группы составили первые выпускники Театральной школы Олега Табакова: П. Шевандо, В. Наумов, А. Касимов, М. Сачков, Д. Безсонова, А. Автушенко, Н. Еленев, Э. Кашпоров, И. Эйдлен и Е. Константинов. Все они уже заняты в разных спектаклях. Кроме них, стажерами стали выпускники Школы-студии МХАТ этого года В. Бриченко и П. Казанцева, а также студентка ГИТИСа В. Куваева. на фото: Дарья Безсонова в спектакле «Сверчок на печи»

На сборе труппы 29 августа Олег Табаков озвучил постановочные планы на сезон 2014/15. Первыми премьерами станут спектакли «Йеппе-с-горы» в постановке Г. Черепанова и «Три сестры» в постановке А. Марина. До конца сезона планируется выпустить шекспировскую «Бурю», шварцевского «Голого короля», гоголевского «Вия». Специально на молодых актеров стажерской группы будут поставлены «Испанская баллада» по повести Л. Фейхтвангера и «Епифанские шлюзы» по повести А. Платонова. Кроме того, во второй половине сезона начнется работа над спектаклями, предназначенными для новой сцены театра, которая откроется будущей осенью. Среди названий «Багровый остров» М. Булгакова, «В ожидании варваров» Дж. Кутзее, «Кандид, или Оптимизм» Вольтера и «Машинка и велик» Н. Дубовицкого. на фото: Олег Табаков на сборе труппы

Продолжаются строительные и отделочные работы в новом здании нашего театра, расположенном на Малой Сухаревской площади, 5 (ул. Гиляровского, вл. 2–4). На настоящий момент в здании закончены работы по проводке водопровода, отопления, канализации и вентиляции, в основном выполнена отделка театральной части (само здание делится на три части: театр, банк и офисные помещения). Разработана проектно-сметная документация на театрально-технологическое оснащение (механика сцены, свет, звук, театральная связь и т. п.). Все работы (как строительные, так и монтажные) планируется завершить летом 2015 года. Тогда же новое помещение театра будет готово к проведению спектаклей и приему зрителей. на изображении: дизайн-проект зрительского фойе в новом здании театра

Михаил Хомяков В сезоне 2014/15 играет в спектаклях «Два ангела, четыре человека», «Двенадцатая ночь», «Женитьба», «Сверчок на печи». На сцене МХТ им. А.П. Чехова занят в спектаклях «Обрыв», «Письмовник», «Прошлым летом в Чулимске»

ЮБИЛЕЙ

Благородный герой ТЕКСТ: ГРИГОРИЙ ЗАСЛАВСКИЙ 24 августа 55 лет исполнилось народному артисту России, одному из ведущих актеров нашего театра Михаилу Хомякову. О его творческой судьбе, неразрывно связанной с театральным подвалом на улице Чаплыгина, можно говорить долго. За рамки небольшого эссе выйдет одно лишь перечисление главных и неглавных ролей, сыгранных им на этих подмостках со времени самого первого спектакля, состоявшегося в 1978 году. К 55-летию актера свой творческий портрет Михаила Хомякова составил критик Григорий Заславский. Михаил Хомяков из первого призыва, из первооснователей. Еще не театра, тогда еще — студии, просто студии. Даже не театра-студии. И тем не менее это был уже театр — настоящий, ни на один другой в тогдашней Москве не похожий, и Хомяков был в нем необходимостью, важным инструментом. Сегодняшний Театр Табакова можно сравнить с большим симфоническим оркестром, а тогдашний был ансамблем солистов, где у каждого и в каждом спектакле была своя сольная партия. Да, в роли Красноречивого в спектакле «Две стре-

«Две стрелы». А. Смоляков, М. Хомяков, А. Селиверстов

лы» выступали в очередь Хомяков и Селиверстов, но это были два разных спектакля, два разных героя. Точно так же по-разному играли военачальника Смоляков и Никитин… Возраст ему к лицу. Незаметно, но с полным на то основанием и правом он перешел в последние годы на роли благородных мужей и отцов. Сыграл сперва Льва Гурыча Синичкина, позже — благородного мужа в «Сверчке на печи». И снова, как прежде, приходится отмечать, что на роли отцов и мужей у нас сегодня актеров еще найти можно, а чтобы все то же самое было со статью и благородством — тут надобен Хомяков, у которого это все в его актерской крови, в актерской природе. Сказав так, впрочем, тут же готов себя же и опровергнуть: с другим бы режиссером, более внимательным к идеям и тексту Достоевского, Хомяков был бы, верно, идеальным Федором Карамазовым. Его роль. Пока — не пропущенная, и можно вообразить, представить, как бы он, с каким драйвом, размашистостью, удалью мог охватить эту роль, в разнообразии черт того самого необузданного русского характера, который обузить бы, да некому. Только убить… Неразыгравшийся Карамазов, обузивший сам себя, угадывается — едва-едва — в сыгранном Хомяковым Глумове. Тоже ведь узнаваемый русский характер, с игрой в натуре, но без масштаба. Таким написан Островским. И Хомяков его играет умным, но несколько бесхитростным или, напротив, хитрым, умелым, но несколько ограниченным в уме. Знакомый тип. Хомяков из тех актеров, которые интересно думают, за размышленьями его героев интересно наблюдать, глядя на то, как мысль и вправду в эту самую минуту буравит мозг, ищет выход — и находит. Актеров, умеющих красиво, правдоподобно думать, тоже у нас не в избытке. Мыслю — следовательно, существую. Эту древнюю максиму можно приложить к актеру, замечая, как много в его актерском багаже ролей и спектаклей-долгожителей: жизнь на сцене, в роли — только она и может дать билет на такое вот долгоиграющее существование, иначе давно бы уж выдохлись и спектакли, и сами роли,

ЮБИЛЕЙ

«Искусство». Серж – М. Хомяков, Иван – С. Беляев, Марк – А. Мохов

герои. Хомяков — как тот Чапаев из фильма братьев Васильевых, на которого ходили смотреть по десять и по двадцать раз, надеясь, что выплывет. Так и с Хомяковым: можно смотреть, как он играет в «Искусстве» и пять лет спустя после премьеры, и десять, теперь уже — и спустя шестнадцать лет, не зная, во что же выльется эта история с покупкой героем Хомякова Сержем дорогого шедевра, абстрактной картины за, кажется, сорок тысяч долларов, картины, на которой три или четыре белых полосы перерезают наискосок белое поле. И этот абстрактный сюжет рушит вполне конкретную дружбу трех главных героев этой пьесы француженки Ясмины Реза. Спектакль Евгения Каменьковича вышел в Москве вскоре после другого по той же пьесе. Его поставил в Москве и с нашими актерами француз-режиссер. У Каменьковича спектакль вышел не то чтобы лучше, но веселее: режиссер откровенно играл с нашими представлениями о французском и французах, герои его спектакля выходили на сцену, прихлебывая прямо из бутылки «бордо», и закусывали вино багетом. Хомяков в нем играет героя искреннего, искренне восхитившегося этой странной картиной, искренне потратившего на нее немалые деньги и искренне не понимающего, что так возмущает его друзей, буквально оскорбленных такою нелепой покупкой и бессмысленной тратой денег, и не желающего раздражаться в ответ на их раздражение,. Он готов потом склеивать из осколков старой дружбы новые отношения, точно представитель европейского позитивизма. О философских основаниях этой бытовой истории можно фантазировать, наверное, долго. Хомяков все играет конкретно; его

герой, может быть, француз и «вообще», а вот человек, характер — очень даже узнаваемый, живой. Он из тех, кто умеет подставить плечо, поддержать своим актерским весом не слишком устойчивую театральную конструкцию. Он не отказывается от ролей не главных, но важных, точно впрямь верит в древнюю истину про то, что маленьких ролей не бывает. Достаточно вспомнить его «неглавного», но памятного, важного Бубнова в спектакле Адольфа Шапиро «На дне», или теперешнего Яичницу в «Женитьбе», или удачно сыгранного в «Беге» Елены Невежиной Белого главнокомандующего, в появлении которого, в фигуре, манерах, движениях сыгран был не вырванный из контекста момент жизни, судьбы, а вся жизнь, биография — все, как учили Константин Сергеевич Станиславский и его «внук» в актерской профессии Олег Табаков, учитель героя этих заметок. Кстати, когда Олег Павлович Табаков возглавил Художественный театр, в первые дни и месяцы он не раз повторил, что планирует укрепить среднее актерское поколение, как-то странно выкошенное в труппе театра, актерами своего Подвала, то есть «Табакерки». И Хомяков был одним из тех, кто тогда с готовностью «подставил плечо» и пришелся кстати, в частности, сыграл Тригорина в «Чайке» Олега Ефремова. Это был Тригорин, нужный тому спектаклю, Тригорин, которого, к слову, в разных составах этому спектаклю недоставало, с той важной для Ефремова мужской харизмой, которой Хо-

«Сверчок на печи». Джон и Мэри Пирибингл – М. Хомяков и Е. Борзых

ЮБИЛЕЙ мякову не занимать. Еще и поделиться может — так, что хватит на весь спектакль. С Хомяковым задуманная Ефремовым история как бы заново обрела мысль и смысл. И жизнь, которую в нее вдохнул, принес с собой актер. Скоро концепция реформ в Художественном театре изменилась. Роли спасителей «среднего поколения» были переданы другим, приглашенным актерам, но Хомякова они, на мой взгляд, заменить не смогли. Талантливые, разные, они другие. Таланты разные. Этим театр и интересен, кстати. Мужественный, в этой мужественной простоте невероятно красивый, Хомяков с годами, переходя на уже упомянутые роли благородных мужей и отцов, обнаружил умение быть трогательным, вызывать своей игрой не сентиментальные сопли, но такие важные в театре слезы умиления. Таков он в «Л.Г. Синичкине», где его герой, старый провинциальный артист, берется составить театральное счастье дочери. И добивается своего безо всяких театральных мерзостей, одной отцовской любовью и любовью к театру, сцене. «Благородный отец из Костромы»… В прошлом сезоне к этой роли прибавился еще и благородный английский муж, герой «неравного брака». Он «поднимает» эту незатейливую сказочную историю. В ней мало смысла и мало жизни до тех пор, пока не наступает очередь

«На всякого мудреца довольно простоты». Глумова – Н. Егорова, Мамаев – М. Хомяков, Глумов – С. Безруков

выйти мистеру Пирибинглу, которого играет Михаил Хомяков. Его герой давно не молод, и добрые люди, доброжелатели не оставили ему другого выхода — он поставлен перед очевидностью измены молодой жены. И… должен что-то сказать. Как в суде, хотя никакого суда на сцене нет (и все-таки ситуация суда налицо), ему предоставляется слово. И Хомяков начинает говорить. Негромко, потом громче и свободнее, открывая всем присутствующим и публике свой взгляд на вещи (как в суде, зрители — те самые зеваки, односельчане, у которых вся жизнь остальных на виду, и интересно им, как он справится с унижением. Может, схватится за пистолет, и, значит, будет на что посмотреть и о чем поговорить — на годы вперед!). Его монолог — монолог не старика, давно потерявшего все силы, нет. В его словах величие христианского приятия жизни, величие понимания и прощения (не зря же «Сверчок на печи» — рождественская повесть). Она, его молодая жена, чиста, настаивает мистер Пирибингл, она прекрасна, я не могу ее разлюбить, что бы там ни было между нею и неизвестным… Он говорит и трогает словами до слез. Уже не важно, что жена оказывается невиноватой, чистой, любящей и верной. Его слова становятся уроком, если угодно. Большой актер своим талантом возвращает смысл спектаклю. Такая вот получается сказка.

К ПРЕМЬЕРЕ

Г леб Черепанов: «Думаю, что “Йеппе” отзывается в людях» ИНТЕРВЬЮ: ФИЛ РЕЗНИКОВ Двадцать девятый сезон в нашем театре откроется 2 и 3 сентября премьерой. Спектакль «Йеппе-с-горы», свою первую работу на нашей сцене, представит молодой режиссер Глеб Черепанов. Предпремьерные показы «Йеппе» состоялись в конце июня. Вскоре после этого Олег Табаков пригласил Глеба в штат «Табакерки». О его первом спектакле в Подвале и о том, какие задачи поставлены перед ним, мы поговорили с режиссером накануне нового театрального сезона.

— Ваш первый спектакль в «Табакерке» — «Йеппе-с-горы». Наверное, не самая обычная ситуация: пьесу эту должен был ставить другой режиссер, но в силу обстоятельств работа не сложилась. Как вы пришли в этот спектакль, как отнеслись к предложению поставить пьесу Хольберга? — Олег Павлович и директор театра предложили мне ее прочитать. Я прочитал, и она пришлась мне по душе — она игровая, гротесковая, а это я в театре люблю. До этого у нас уже существовала договоренность о постановке в «подвальном», как называет его Олег Павлович, театре, но в следующем сезоне. Однако в связи с тем, что возникла ситуация, когда не приехал тот режиссер, а мне пьеса понравилась, мы решили не ждать следующего сезона и начать работать уже сейчас, что позволило мне досрочно познакомиться и с театром, и с артистами. — Насколько для вас важно самому выбирать материал? — Очень важно. Но в театрах бывают разные условия, и у театра всегда свои интересы, свой портфель пьес, иногда даже с распределением на конкретных артистов. Это нормально. Вместе с тем у любого режиссера тоже имеется свой портфель и свои пристрастия. Если оглядываться на прошедший сезон, можно заметить, что бÓльшая часть моих постановок в нем — это предложения театров. Из пяти премьер три были предложены не мной. Но это в порядке

вещей, и я не делал, слава богу, того, чего бы мне не хотелось. Предложенные названия меня цепляли, поэтому я соглашался. Сейчас ситуация начала меняться: в следующем сезоне бÓльшая часть названий предложена мной. Я надеюсь, что так будет и дальше, потому что всегда есть произведения, которыми ты горишь, болеешь, которые хочешь поставить. Я их предлагал, предлагаю и буду предлагать, надеясь, что бÓльшая часть планов со временем реализуется.

Мне в театре всегда нравилось что-то острое по форме, игровое, гротесковое. Меня это всегда привлекало и заводило. Мне нравится жесткий черный юмор — Каков для вас критерий выбора материала для постановки? — Сформулированных критериев нет. Как в жизни: ты что-то читаешь, что-то смотришь — и тебе это нравится. Необъяснимо почему. Кроме этого, режиссер (буду говорить о себе) не может абстрагироваться от того, что происходит за окном. Мы живем сейчас, в этой стране, в этом городе. И театр напрямую связан со временем — спектакли приходят и уходят, существуя здесь и сейчас, сегодня. Если пытаться сформулировать критерий, то мне в театре всегда нравилось что-то острое по форме, игровое, гротесковое. Меня это всегда привлекало и заводило. Мне нравится жесткий черный юмор. Из того, что я собираюсь делать сейчас, причем это работы, которыми я займусь на стороне, а не в «Табакерке» (договоренности о постановках были достигнуты до того, как мне предложили прийти в штат вашего театра), я назову жанр антиутопии. Это два-три произведения двадцатого века. В таких произведениях автор создает свой мир, свое государство со своим языком и обычаями. При этом мы, конечно, считываем параллели с сегодняшним днем, с ситуацией в стране и мире. Это дает простор для режиссерской фантазии, режиссеру предоставляется возможность многое придумать. Жан-

К ПРЕМЬЕРЕ

Глеб Черепанов.

30 лет. Выпускник Театрального института им. Б. Щукина (мастерская Валерия Фокина). Штатный режиссер нашего театра с сентября 2014 года ры утопии или антиутопии мне близки и, кажется, очень попадают в сегодняшний день. — А «Йеппе», на ваш взгляд, попадает в сегодняшний день? — «Йеппе» в хорошем смысле слова — зрительский спектакль, комедия. В нем, конечно, нет острых моментов, связанных с политикой или социальной жизнью, тут другое. Мы изначально договаривались, что жанр этого спектакля — комедия. Судя по первым реакциям, он попадает в зрителя, он связан с сегодняшним днем, потому что затронутые в нем проблемы и тема (достаточно философская — «жизнь есть сон») отзываются в каждом человеке. В те или иные моменты жизни мы задумываемся о том, что все очень относительно: сегодня так, а завтра эдак, сегодня ты король, а завтра валяешься в грязи. Думаю, что «Йеппе» отзывается в людях. Надеюсь на это. — Как вас встретили в «Табакерке»? — Театр — это дело, нацеленное на результат. И если твой спектакль, особенно первый в конкретном театре, проходит успешно, то, соответственно, и встречают тебя хорошо, потому что ты принес театру и его актерам зрительский отклик… Встретили меня в целом хорошо. Я очень благодарен артистам: в ходе работы у нас возникало много технических сложностей, так как спектакль выпускался в сжатые сроки, а они героически это переносили, хотя реакции могли быть самыми разными. Но, видимо, это такое воспитание театра и очень хорошая школа, что не было ни одной вслух озвученной претензии в мой адрес. Актеры просто приходили и работали. Поначалу, конечно, был момент притирки, когда мы присматривались друг к другу, но к концу работы, рискну сказать об этом, с тем коллективом, с которым я сотрудничал, отношения установились по-человечески

теплые, что очень важно. Человеческие отношения возникают далеко не всегда, иногда возникают лишь профессиональные. — Как вам работалось со студентами Театральной школы Табакова? Как они относятся к работе? — Студенты — это мое большое удивление. Я, конечно, видел далеко не всех, но уверен, что и с другими меня не ждет разочарование. Скажу абсолютно честно: когда мы думали о распределении и на небольшие роли мне стали предлагать взять кого-то из Театральной школы, я воспринял это скептически. Не могу даже объяснить, почему. У меня поначалу вообще сложилось скептическое отношение к школе. Но я очень сильно ошибался. Я соприкоснулся в работе с тремя студентами (один по ходу убыл на съемки), и все трое произвели на меня впечатление. Что самое интересное, они замечательно обучены: для своего очень юного возраста — им около двадцати — они многое умеют. Они очень хорошо оснащены и подготовлены в сравнении со многими выпускниками крупных театральных вузов. Они готовы к работе с самыми разными режиссерами, в самых разных театральных направлениях. Они гибкие, пластичные в этом плане. Они удивили меня подходом к работе. Для них нет слова «устал»: они сдавали выпускные экзамены и играли в дипломных спектаклях параллельно с выпуском «Йеппе», но это никак не сказалось на их работе. И хотя я формально был с ними строг, могу сказать, пока они не слышат, что очень хорошее у меня о них впечатление.

«Йеппе-с-горы». Нилле – Р. Хайруллина, Йеппе – С. Беляев

К ПРЕМЬЕРЕ

Одна из интермедий в фойе театра. Учитель и ученик – В. Егоров и Н. Еленев

— Виталий Егоров, занятый в вашем спектакле, — педагог этих ребят. Проявлялись между ними в ходе работы над спектаклем отношения «педагог — ученик»? Не мешало ли это лично вам? — За кулисами, в гримерке он как непосредственный педагог чтото им говорил, советовал, но на репетициях это никак не проявлялось. И меня это даже удивляло, потому что должно проявляться! Они работали как партнеры — на равных. Есть сцена, где Виталий танцует с собственным студентом, но они работают как два артиста. Конечно, это большой плюс самого Виталия, потому что он так сумел выстроить взаимоотношения. — Ваш спектакль начинается необычно — в фойе театра, где разыгрываются несколько шутливых интермедий. Как возникла их идея? — Во мне давно такие идеи бродят, и я даже уже реализовывал их в другом театре, но там совсем другая история… Все зависит от материала, пьесы. Когда они позволяют, мне хочется, чтобы театр начинался тогда, когда зритель заходит в здание театра. Или даже на улице, если погода позволяет. Для меня странно, когда такой игровой, открытый к зрителю материал начинает реализовываться в зрительном зале, когда все уселись в кресла. Мне хочется, чтобы зритель попадал в театральное пространство, входя в двери театра.

Мы сразу ему заявляем, что он в театре. Я надеюсь, это настраивает на определенный лад. — В недавнем интервью журналу «Интервью» Олег Табаков сказал: «Есть такой странный парень у нас в МХТ — Глеб Черепанов. Я ему уже третий спектакль доверяю». Спустя немного времени он пригласил вас в штат театра на улице Чаплыгина. Как отнеслись к его предложению? Сразу поясню, почему спрашиваю об этом. Бытует мнение, что современные молодые режиссеры не стремятся связывать свою судьбу с репертуарными театрами. Почему вы решили связать себя контрактом с репертуарным театром? — Во-первых, без всяких красивых слов, это большая честь, когда тебе такой человек, как Олег Павлович Табаков, после твоих работ предлагает более, так скажем, долгосрочное сотрудничество, видя в тебе какой-то потенциал. Во-вторых, предложение было сделано после того, как я поставил спектакль в этом театре, и я знал, куда меня приглашают. Я понимаю, что нужно обрастать своей командой: художником, художником по костюмам, по свету и так далее. Если посмотреть на больших режиссеров, то они всегда работают в сложившейся команде. Иногда на ее формирование уходят годы. Сформировать ее, перемещаясь из театра в театр, возможно, но сложно. То же самое касается и актеров: перемещаясь между театрами, практически нельзя собрать группу актеров, которые тебя хорошо понимают и слышат. Последнее время я стал думать о том, что мне хочется сформировать вокруг себя группу артистов, с которыми бы я работал, с которыми мы бы вместе росли. Приходя каждый раз в новое место, ты начинаешь с нуля, и говорить о развитии в таком случае сложно.

Мне хочется, чтобы зритель попадал в театральное пространство, входя в двери театра. Мы сразу ему заявляем, что он в театре «Табакерке» предстоят два серьезных и важных события. Олег Павлович, делая мне предложение, говорил об этом. Первое — переезд в новое здание, второе — приход в театр большой группы молодежи из театральной школы. Переезд театра — всегда начало нового театра, как ни крути. Новое здание — это новая жизнь, это всегда очень непросто. Что касается прихода молодежи, мне очень нравится, что теперь в театре будет источник обновления. Возможно, приток новой крови не будет требоваться постоянно, потому что

К ПРЕМЬЕРЕ театр не безразмерный, но то, что школа при театре есть, то, что она организована так, как организована, — это прекрасно. Приходящих в театр ребят, вчерашних студентов, начнут вводить в репертуар, но должен найтись человек, который займется ими, начнет делать с ними спектакли. Им нужен человек, на которого они могли бы положиться, ведь Олег Павлович физически не может присутствовать в театре ежедневно, тем более что руководит он двумя театрами. Такой человек, в идеале, должен стать для них авторитетом. Предложение Олега Павловича попытаться стать таким человеком мне очень интересно, я согласился. По молодости, в силу возраста, не хотелось ни за что и ни за кого отвечать. Это естественное ощущение — легче отвечать за себя. Но сейчас, постепенно, с течением времени я начинаю приходить к мысли, что, хочешь ты этого или нет, ты отвечаешь за других людей и ты должен за них отвечать. Нельзя бояться этой ответственности, нужно брать ее на себя. Эта мысль пришла ко мне за год наблюдения за Олегом Павловичем Табаковым. Для меня он человек-загадка, потому что берет на себя все новую и новую ответственность. Он давно мог бы этого не делать, но он создает театральную школу, отвечает за всех людей, работающих в организациях, которыми руководит. Я сначала даже не понимал, зачем ему это нужно. Благодаря общению с ним я начал, что ли, взрослеть, понимать, что ты отвечаешь за других, а не только за себя. Это твой человеческий долг. — Ваш учитель, Валерий Фокин, стоял, как принято говорить, у истоков Театра-студии Табакова. Валерий Владимирович уже знает о том, что вы теперь здесь работаете? — Я, к сожалению, не знаю. Валерий Владимирович человек очень жесткий, держащий дистанцию, и поэтому после окончания института мы с ним виделись, по-моему, один или два раза. Когда я был в Петербурге, мои однокурсники, работающие у него в Александринском театре артистами, сообщали мне, что он узнал о моих постановках в МХТ имени Чехова и, как они сказали, был очень удивлен этим фактом, не понимая, каким образом я туда попал. Не знаю, что это значит, — хорошее это удивление или плохое… Когда я выпустил «Йеппе», мне сказали, что в 1978 году первый спектакль Театрастудии был поставлен Валерием Владимировичем… — Он поставил его вместе с Сергеем Сазонтьевым. — В каком-то смысле в этом есть какая-то преемственность. — Следующей вашей работой в «Табакерке» должен стать «Голый король» Евгения Шварца. Кто предложил этот материал?

— Это одно из моих предложений. Я не догадывался, что идея поставить «Голого короля» на этой сцене существует давно. Еще до «Йеппе-с-горы», после того как я поставил «Контрабас» в МХТ, мы встретились с директором театра Александром Сергеевичем Стульневым и обсудили мое возможное сотрудничество с «Табакеркой» в следующем сезоне. В числе прочих я предложил Шварца — «Дракона» и «Голого короля».

«Табакерке» предстоят два серьезных и важных события. Первое — переезд в новое здание, второе — приход в театр большой группы молодежи из театральной школы — У людей старшего возраста в памяти спектакль «Современника» с Евгением Евстигнеевым в главной роли. Как вы сами относитесь к новым постановкам хорошо знакомых зрителям вещей, вещей, ставших в своем роде знаковыми? Таится ли здесь какая-то опасность? — Опасений в случае с «Голым королем» нет, потому что, к сожалению, такая уж судьба театра — спектакль был, а теперь его нет. Остались видеофрагменты того спектакля, но сегодня, к сожалению, уже мало кто помнит о нем. Те, кто интересуются театром, помнят, что он был, и знают, что он был знаменит. Но далеко не все его видели. Кроме того, «Голого короля» редко ставят. Сейчас в Москве и Петербурге его нет. Громких постановок, по крайней мере. Все хорошо знают пьесу и сказку Андерсена, но она мало ставится. Пьесу мало ставили и интерпретировали. Это не «Чайка», не «Вишневый сад» и тем более не «Гамлет», ставя которые сегодня, ты должен предложить какую-то такую интерпретацию, такую концепцию, которых не было никогда. В противном случае неясно, зачем Йеппе – С. Беляев

К ПРЕМЬЕРЕ

за это браться. Театральные люди помнят эти вещи наизусть, а «Голый король» не из их числа — сюжет помнят многие, а пьесу — нет. «Голый король» мне нравится своей притчевостью, попаданием в сегодняшний день. Мне нравится объем: когда это и про сегодня, и про всегда. Это мне вообще нравится в литературе. — В прошлом сезоне вы поставили пять спектаклей на московских площадках. Немало. Что это — потребность постоянно говорить со зрителем, своеобразный наркотик или нечто иное? — Это был мой первый «московский» сезон. Такая активность связана с тем, что возникали предложения от замечательных театров, и от них грех отказываться, пока ты молод, пока ты можешь работать в интенсивном режиме. Я соглашался с удовольствием. Потом это и свойство личности: я не могу долго отдыхать, я сразу начинаю скучнеть, портить всем настроение, если у меня нет работы. Для отдыха мне хватает нескольких дней. Хотя после выпуска «Йеппе»на меня навалилась бешеная усталость — я был физически выжат. Но по прошествии недели мне снова захотелось работать. Это все же театр — любимое дело, им хочется заниматься. Посмотрим, как будет складываться дальше, как пройдет следующий сезон, в котором мне также предстоит немало работы, но, рассуждая стратегически, я думаю, что количество постановок нужно сокращать. Следует знать меру — тебя не должно быть слишком много, не стоит «перекармливать» зрителя. Сейчас мне это не грозит — я все-таки молодой режиссер, и не все еще знают о моем существовании, что нормально. Работ станет меньше, но пусть они становятся событиями в биографии, а не просто еще одним спектаклем. — С таким плотным графиком успеваете смотреть работы коллег? — Я очень много хожу в театр, в особенности на привозные спектакли — на Чеховский фестиваль, Сезон Станиславского, фестиваль NET, «Золотую маску». Я стараюсь посмотреть работы европейского театра и крупных мировых и российских режиссеров. Важно понимать, в каком театральном мире ты живешь и работаешь. — Один из нынешних крупных режиссеров сказал, что беда современного театра в том,

что он стремится понравиться зрителю. Согласны с таким мнением? — Я не приемлю обобщений. Современный театр очень разный, он слишком многообразен! С другой стороны, а когда репертуарный театр не стремился понравиться? Слава богу, сейчас в театральной жизни немало места занимает экспериментальный, поисковый театр. Он существует даже на крупных площадках, в том же чеховском МХТ. И зрителю он интересен. Возможно, какой-то конкретный режиссер может стремиться понравиться зрителю, но не весь театр. Я не очень понимаю, когда люди начинают в чем-то обвинять современный театр. «Занимайся своим театром», — хочется ответить мне. Современный театр — это твой театр. Если твой театр не хочет понравиться зрителю — замечательно. Сколько режиссеров, столько и театров. Современный театр и у Серебренникова, и у Додина, и у Богомолова, и у Женовача. Мне кажется, лучше отвечать за себя. Все обобщения слабы, потому что на любую подобную фразу можно привести десяток контрпримеров, когда театр не хочет понравиться зрителю и при этом собирает полные залы. Я бы сам хотел заниматься разным театром: и драматическим, и музыкальным, и пластическим… Дорог очень много — и этим театр прекрасен.

«Йеппе-с-горы». Йеппе – С. Беляев, Якоб Шумахер – А. Воробьев

К ПРЕМЬЕРЕ

«Три сестры» и непридуманные истории ТЕКСТ: АЛЕНА БОНДАРЕВА В середине октября свой новый спектакль представит Александр Марин. Чехов — один из самых любимых режиссером авторов, и, наверное, выбор им «Трех сестер» вполне объясним (весной 2011-го Александр уже представлял на нашей сцене спектакль по произведениям русского классика — «Брак 2.0»). В предлагаемой вниманию зрителей статье речь пойдет о непростой истории создания Чеховым своей предпоследней пьесы, о том, как ее принимали современники, о том, кто послужил прототипами главных ее героев, и, наконец, о том, как, вероятно, много автобиографичного скрывается в ней. О предпоследней пьесе Чехова «Три сестры» современники говорили по-разному. Например, Лев Николаевич Толстой, искренне любивший Чехова-прозаика, признавался в том, что даже дочитать ее до конца не смог. Он корил Чехова-драматурга за бессюжетность: «Если пьяный лекарь будет лежать на диване, а за окном идти дождь, то это, по мнению Чехова, будет пьеса, а по мнению Станиславского — настроение; по моему же мнению, это скверная скука, и, лежа на диване, никакого действия драматического не вылежишь…». Вообще первые критики «Трех сестер» восприняли неоднозначно. Например, журналист Н.О. Ракшанин в «Московском листке» упрекал Антона Павловича в отсутствии новизны и перепеве старых тем. Зато писатель Леонид Андреев восхищался авторской задумкой, а драматург Сергей Найденов, посмотрев в Художественном театре спектакль, в сентябре 1901-го горячо благодарил автора: «После представления «Трех сестер» захотелось жить, писать, работать — хотя пьеса была полна печали и тоски… Какое-то оптимистическое горе… какая-то утешительная тоска».

Знаменитый призыв «В Москву!», по мнению многих чеховедов, имеет автобиографические корни Что и говорить, с драматургической точки зрения «Три сестры» — произведение по-настоящему сложное, да и для большинства

чеховских современников непонятное. Все-таки публика тогда еще тяготела к сюжету (Ибсен только входил в моду), лихо закрученной интриге, пусть и многозначительному, но четкому финалу. А тут, представьте: новый театр, Станиславский со своим «верю» и «не верю», Немирович-Данченко с новыми приемами и экспериментами, актеры, играющие не так, как привыкли зрители. Конечно, ценители быстро вошли во вкус, и до премьеры «Трех сестер» в Художественном театре с успехом отгремели «Чайка» и «Дядя Ваня». Но с этими спектаклями все было относительно понятно. В первом зрители бессознательно жалели застрелившегося размазню Треплева, во втором — дядю Ваню вместе с Соней, тянущих жилы, лишь бы семья не пошла по миру. А вот «Три сестры» — принципиально иной театр. На первый взгляд, в пьесе действительно ничего не происходит. Живут в провинциальном городе генеральские дочки с братом. Старшая трудит-

Антон Чехов.

Фотография из прижизненного собрания сочинений. 1902 ся в гимназии (где со временем становится начальницей), средняя тоже преподает, состоит в браке с учителем, но в браке несчастна. Младшая, похоже, и вовсе блаженная: грезит о какой-то вдохновенной работе и опоэтизированной пользе от нее. В общем, вся надежда только на брата, но и тот не лучше: влюблен (позже неудачно женат), готовится к академической карьере, пиликает на скрипке. В дом вхожа местная интеллигенция: военные и штатские, которые днями напролет ведут отвлеченные диалоги о теперешней скучной жизни и людях будущего, одухотворенных своим трудом. Непрерывно говорят и о счастье, которого почему-то нет и, видимо, уже не будет. А еще сестры мечтают перебраться обратно в столицу и, как за-

К ПРЕМЬЕРЕ

гипнотизированные, повторяют: «В Москву! В Москву! В Москву!», но так никуда и не едут, отчего общая тоска только усиливается. Согласитесь, как-то это все слишком тонко и для простого обывателя непонятно. Даже ставивший впервые пьесу Немирович-Данченко сознавался в том, что долго не мог понять фабулу и обнаружил ее незадолго до премьеры. 22 января 1901 года он писал Чехову: «Теперь пьеса рисуется так. Фабула — дом Прозоровых. Жизнь трех сестер после смерти отца, появление Наташи, постепенное забирание всего дома ею в руки и, наконец, полное торжество ее и Первое отдельное издание пьесы. На обложке портреты исполнительниц ролей одиночество сестер». Стоит ли упоминать о том, трех сестер в спектакле Художественного что и самому Чехову пьеса датеатра (1901): М. Савицкой (Ольга), лась непросто? В 1900 году изО. Книппер (Маша), М. Андреевой (Ирина) за обострившейся болезни он жил в Ялте. 23 октября того же года он вернулся в Москву. А 29-го уже представил в Художественном театре новую пьесу, которую сам считал еще сыроватой. На труппу читка не произвела никакого впечатления. Пьесу назвали неготовой и схематичной. Чехов был раздосадован и ушел из театра в дурном расположении духа. Три недели перерабатывал текст. В частности, по совету Станиславского, немного изменил финал. В конце четвертого действия тело убиенного Тузенбаха не выносят на сцену. Сократил автор и некоторые реплики Андрея Прозорова, добавил слов Соленому. В конце ноября актеры приступили к репетициям, но и на этом работа Чехова не закончилась. Например, речи Вершинина и Тузенбаха (первого играл сам Станиславский, второго — Вс. Мейерхольд) были отчасти переписаны. В итоге 31 января 1901 года состоялась многострадальная премьера. Однако по-настоящему «Трех сестер» оценили лишь со временем. Да и «звездность» постановок с тех пор просто зашкаливает.

Кроме Станиславского и Немировича-Данченко, пьесу ставили Георгий Товстоногов (ленинградский БДТ), Юрий Любимов (Театр на Таганке), Олег Ефремов (Художественный театр) и многие другие выдающиеся режиссеры. Образы главных героинь, равно как и события, переосмыслялись согласно эпохе. Но чаще всего критики цитируют слова О.Л. Книппер-Чеховой о том, что только в 1917 году, после Октябрьской революции, играя спектакль, труппа Художественного театра по-новому взглянула на чеховскую прозорливость. Впрочем, свои мемуары Книппер-Чехова не раз редактировала, но в их пражском издании остались строки: «Конечно, не о такой буре мечтала прекрасная душа Чехова, так болезненно сжимавшаяся при виде малейшего насилия над человеком, над его духом, так мучительно съеживавшаяся при виде малейшей грубости даже в обыденной жизни».

Чехов был раздосадован и ушел из театра в дурном расположении духа. Три недели перерабатывал текст. По совету Станиславского немного изменил финал Но сегодняшних исследователей больше интересует, кого же именно Чехов запечатлел в «Трех сестрах». Вариантов множество. Например, литературовед З.Г. Ливицкая считает, будто в пьесе Антон Павлович описал своих ялтинских знакомых Ярцевых и Срединых. Георгий Федорович Ярцев (1858–1918) был большим благодетелем. Родился в Московской губернии, но с 1892 по 1906 год жил в Крыму, где от широты душевной сделался председателем Ялтинского отделения Русского благотворительного общества. Много сил тратил на организацию приютов, столовых и попечительств для бедных, радел за всеобщую трезвость и образование. А для души писал картины, между прочим неплохие (его полотно «Крым. Яйла» приобрел Третьяков для своего музея). В доме Ярцевых квартировал и врач-общественник Леонид Валентинович Средин (1860–1909). Как и Антон Павлович, он окончил медицинский факультет Московского университета, практиковал в столице. Однако, заболев туберкулезом, сменил климат и в 1891-м переселился в Ялту, где и работал хирургом в больнице Красного Креста (кстати, открытие в Кореизе хирургического отделения — его заслуга). В доме Ярцевых-Срединых перебывал весь цвет местной прогрессивной интеллигенции, наезжали и знаменитые гости: А.И. Куприн, И.А. Бунин, Ф.И. Шаляпин, С.В. Рахманинов, В.М. Васнецов и многие другие. Знакомство с семействами Ярцевых и Срединых скрашивало чехов-

К ПРЕМЬЕРЕ ские будни. Известно, что писатель воспринимал свое жительство в Крыму как вынужденное и неприятное. Поэтому знаменитый призыв «В Москву!», по мнению многих чеховедов, имеет автобиографические корни. Впрочем, существуют и другие версии, касающиеся прототипов. Например, В.Б. Катаев обнаружил немало схожих черт у Максима Горького и Соленого. Другим в Вершинине виделся Станиславский, а Кулыгин и вовсе напоминал актера А.Л. Вишневского, первого исполнителя этой роли. Пермяки в описании места жительства Прозоровых до сих пор узнают родной город и в доказательство приводят слова самого Чехова, писавшего в октябре 1900-го Горькому о том, что он задумал пьесу, где «действие происходит в провинциальном городе вроде Перми». Другие настаивают: в «Трех сестрах» отразились мелиховские воспоминания писателя, об этом свидетельствует, например, деревенский пожар в третьем акте. Прочие в упоминании московских топонимов видят связь с интеллигентным семейством Гамбурцевых (сестры Вера, Людмила, Ольга, братья Александр и Григорий), а через них с родом Марковых (девочки: Анна, Елизавета, Елена, Маргарита; юноши: Владимир, Василий, Георгий и Константин) — военных, художников, музыкантов, революционеров. Однако многие литературоведы сходятся на том, что батарея, расквартированная в городке из «Трех сестер», уж очень похожа на артиллерийскую батарею полковника Б.И. Маевского, в 1883 году стоявшую в Воскресенске. А поручик Евграф Петрович Егоров, некогда сватавшийся к Марии Павловне Чеховой, сестре Кое-кто из литературоведов писателя, напоминает одновременно и считает Максима Горького «влюбленного майора» Вершинина, и прототипом Соленого Тузенбаха. Но, пожалуй, самые интересные догадки выдвигает А.П. Кузичева, видящая семейные истоки в чеховской драме. Так, по ее мнению, муж Маши Кулыгин напоминает младшего брата Чехова Михаила Павловича, обладателя Станислава 3-й степени, пустозвона и любителя чинов. Кстати, Михаил Павлович долгие годы обижался на брата за карикатуру, хотя сказать, будто образ списан подчистую, нельзя. Есть лишь редкие схожие моменты. А вот

старший брат Александр Павлович, по соображениям Кузичевой, вполне мог отдаленно узнать себя в Андрее. Как и у Прозорова, научная карьера Александра не состоялась. Будучи человеком увлекающимся, вначале он поступил на отделение естественных наук физико-математического факультета Московского университета, но уже вскоре перешел на математический факультет. Потом несколько раз проваливал экзамены, просил отсрочки, оставался на второй год, пока через семь лет, в Семья Чеховых. 1890 1882-м, наконец не выпустился из университета со степенью кандидата, что предполагало отсутствие каких-либо успехов в учебе. Да и светилом в своей области он не стал. Не сложилась и его личная жизнь. Разочарование семьи в нем было невероятно сильным. Почему-то именно на Александра Павловича родные возлагали самые большие и честолюбивые надежды. Ничего не вышло и с живописной карьерой другого брата, Николая. Его в доме вообще называли заблудшей овцой. В 1879 году он получил малую серебряную медаль за этюд на учебной выставке, на чем победоносное шествие к славе художника закончилось. Как старшая из сестер в пьесе, Ольга, в гимназии работала Мария Павловна Чехова. Преподавал и младший брат Иван Павлович Чехов. Вообще усталость от учительского труда, неудовлетворенность своим делом, отсутствие того восхитительного вдохновенного ощущения важности и нужности работы не раз обсуждались в письмах чеховской семьи. Не исключено, что эти диалоги тоже нашли свое место в «Трех сестрах». Впрочем, теперь гадать о том, что же именно легло в основу этой томительной, но поэтической пьесы о скуке и смысле жизни, можно сколько угодно. Недаром каждый видит в ней что-то свое.

ШКОЛА МХАТА

Василий Осипович Топорков ТЕКСТ: ЕКАТЕРИНА СТРИЖКОВА Нынешним летом получили дипломы студенты «первого призыва» Московской театральной школы Олега Табакова, отобранные четыре года назад самим мастером и его помощниками среди многих сотен пятнадцати-семнадцатилетних претендентов. Став стажерами «подвального» театра, выпускники школы будут активно работать рядом с прославленными артистами. Табаковым неуклонно соблюдается принцип преемственности и тесного взаимодействия актерских поколений, заложенный Константином Станиславским. «Крайне важно,

Василий Топорков.

Выдающийся мхатовский актер и педагог. Среди его учеников О. Ефремов, О. Табаков, В. Гафт, М. Менглет, Е. Урбанский и многие другие

чтобы традиции Художественного театра передавались из рук в руки, от мастера к мастеру. Этот “серебряный шнур” не должен прерываться никогда», — считает Табаков. По его глубокому убеждению, обучать молодежь драматическому искусству должны успешные, состоявшиеся в профессии мастера. Сорок лет назад именно это убеждение, помноженное на резонное желание играть только с талантливыми профессионалами, привело его к педагогической деятельности. Результаты этого кардинального шага сегодня известны всем — учениками Табакова являются ярчайшие артисты и режиссеры современности. Некоторые из них обучают молодое поколение в Школе Табакова с момента ее открытия.

Олег Павлович никогда не забывает о своих собственных педагогах — людях, заметивших и развивших его уникальные природные данные. По словам Табакова, «систему координат» в профессии ему задала Наталья Иосифовна Сухостав, руководившая театральным кружком в саратовском Дворце пионеров и школьников, который он посещал несколько лет. А вот тонкой огранкой юного таланта из Саратова занялся выдающийся мастер Школыстудии МХАТ, замечательный актер Художественного театра и ученик Станиславского Василий Осипович Топорков. Настоящая статья — начало целого цикла, посвященного выдающимся мхатовским педагогам. В марте 2014 года МХТ имени Чехова отмечал юбилейную дату — 125 лет со дня рождения Василия Топоркова, вспоминая яркие страницы его интереснейшей биографии. Всю свою жизнь артист отдал служению сцене, преодолев на своем пути немало трудностей и преград. В 1909 году, отучившись на драматических курсах при Александринском театре, двадцатилетний уроженец Санкт-Петербурга, сын сторожа Казанского собора Василий Топорков стал артистом Театра Суворина на Фонтанке (ныне БДТ им. Г.А. Товстоногова), дебютировав в роли Платона Каратаева в спектакле «Война и мир». Вскоре талантливого молодого актера заметили и пригласили работать в Москву, и в 1914 году он перешел в антрепризу Суходольского. Но тут началась Первая мировая война. В чине пехотного прапорщика Топорков был призван на фронт и вскоре оказался в немецком плену, где ему пришлось провести долгие четыре с лишним года. В этот тяжелый период несомненной радостью и отдушиной для артиста стало участие в любительских спектаклях, устраиваемых силами пленных. Кто знает, возможно, это было то главное обстоятельство, которое не позволило его духу сломаться в тяжелых условиях неволи. Вернувшись на профессиональную сцену в возрасте тридцати лет, Василий Осипович принял решение переехать в Москву и по-

ШКОЛА МХАТА ступить в труппу Русского драматического театра Корша. Сыграв роль Разумихина в «Преступлении и наказании», Топорков сразу же заявил о себе как о первоклассном артисте. За восемь лет, проведенных в Театре Корша, он представил почтеннейшей публике десятки характерных и комических образов, в том числе Труффальдино в «Слуге двух господ» и Бальзаминова в «Женитьбе Бальзаминова». Все роли, сыгранные Топорковым, — и главные, и совсем небольшие — вызывали живой интерес критики, которую завораживало особое обаяние артиста, позволявшее ему быть на сцене «трогательным без чувствительности и Епиходов. «Вишневый сад» (1928) смешным без нажима». В 1927 году в жизни Василия Осиповича, уже известного столичного актера, случился новый, и главный, поворот, связанный с его переходом в Московский Художественный театр. Вначале он ввелся на роли Епиходова в «Вишневый сад» и Мышлаевского в «Дни Турбиных». Эти роли надолго закрепились за артистом, имевшим необыкновенную способность быстро и точно схватывать стиль любого спектакля. Блестящая способность к внешнему и внутреннему перевоплощению, органичность и выразительность работы Топоркова в спектакле «Дни Турбиных» принесли ему драгоценную похвалу автора — Михаила Афанасьевича Булгакова: «…мне кажется, что Топорков моего Мышлаевского лучше понял…», «Топорков играет Мышлаевского первоклассно». Самым главным событием в творческой жизни Василия Топоркова оказалось сотрудничество с Константином Сергеевичем Станиславским. Под руководством последнего на труднейших, порой мучительных репетициях Василий Осипович подготовил свои первые роли в Художественном театре: кассира Ванечки Клюквина в «Растратчиках» В. Катаева, Павла Чичикова в спектакле «Мертвые души» по Н. Гоголю и Оргона в «Тартюфе» Мольера. Топоркова увлекло и покорило то, о чем он написал много лет спустя

в своей книге «Станиславский на репетиции»: непохожесть работы Станиславского на все, что ему приходилось делать раньше на сцене. Прежде неосознанную и обаятельную театральную смелость Топоркова Станиславский превратил в не знающую преград творческую дерзость. По выражению Станиславского, Топорков довел характерность образов «до высшей меры». В.И. НемировичДанченко восхищался мастерством характерности Топоркова в роли Павлина из «Егора Булычева»: «Представьте себе вместо щуплого Топоркова жирного, сочного, мрачного, в шелковой лиловой рясе с наперсным крестом — большой боров, с темными бровями, в очках, — громогласного, зычного, яркочерносотенствующего служителя храма. Играл он великолепно». Впрочем, Топорков был прекрасен и свеж в любой своей работе, будь то Продавец воздушных шаров в «Трех толстяках» или Сэм Уэллер в «Пиквикском клубе». Ему были подвластны любые жанры. Современники помнят, как однажды, в юбилей Ф.М. Достоевского, Топорков «неожиданно и страшно, пугающе сыграл Смердякова в сцене “Третье, и последнее, свидание”». Выдающийся критик и историк театра Инна Соловьева отмечает: «Топоркову особенно удавались роли людей, одержимых своей идеей, все равно — истинной или ложной. Желанная, неизменная цель маячила перед разнообразно приспосабливающимся к собеседникам покупателем “мертвых душ”; жил жаждой служения великому святому ослепленный Оргон в “Тартюфе”; знал одну свою ра-

Здание МХАТ им. М. Горького в проезде Художественного театра (ныне Камергерский пер.). Конец 1940-х

ШКОЛА МХАТА

В ролях Круглосветлова («Плоды просвещения», 1951) и Мориса («Глубокая разведка», 1943)

боту, знать не желал ничего другого, ничего не видел вокруг, не чуял опасности чудак-геолог Морис в “Глубокой разведке” Крона; в силу своей истинно научной убежденности доходил до геркулесовых столпов глупости профессор-спирит Кругосветлов в “Плодах просвещения” Толстого. И в этих ролях, и в роли жалкого приживала Дергачева в “Последней жертве” Островского, и в роли сыщика Биткова в “Последних днях” Булгакова, истомленного непонятными ему и пленившими его строками поэта, за которым он приставлен шпионить, Топорков представал мастером школы Станиславского». Способность Топоркова каждый раз создавать на сцене невероятно достоверные и глубокие образы, включаться в их «корневую систему» и раскрывать суть конкретной личности во всей полноте ее характера, профессии просто завораживала зрителей — и совсем обычных, и властей предержащих. Василий Осипович дважды становился лауреатом Сталинской премии I степени. Педагог Школы Олега Табакова профессор Михаил Андреевич Лобанов вспоминает: «Самым сильным впечатлением от игры Топоркова лично для меня стала его роль Сторожа Максима в новой постановке спектакля “Дни Турбиных”, которую мы играли в филиале — бывшем помещении Театра Корша. Я был занят в роли Лариосика и каждый раз с интересом наблюдал из-за кулисы, как работает Василий Осипович. Лет ему на тот момент было уже немало, но он до последних дней сохранял на сцене свою необыкновенную, практически цирковую легкость. И виртуозную технику. Топор-

ков выходил со словами “Вот, натоптали, парты сломали”, которые произносились им практически шепотом. Спрашиваю своих товарищей: “Неужели его слышно в зале?” Володя Кашпур мне и говорит: “А ты поднимись на второй ярус, послушай”. Я поднимаюсь наверх и застываю, пораженный: шепот Топоркова прекрасно слышен везде, в каждом уголке зрительного зала, даже на последнем ряду второго яруса. Он брал зал одним только этим своим шепотом…» Являясь истинным адептом учения реформатора русского театра, Топорков пропагандировал метод психофизических действий, являющийся поздним открытием Станиславского, и когда ставил спектакли в качестве режиссера, и когда занимался со своими студентами. Да-да, в 1949 году жизнь Василия Осиповича снова поменялась, когда он, получив звание народного артиста СССР, стал педагогом Школы-студии МХАТ. Среди его первых выпускников был Олег Ефремов, а в следующий набор пришли Валентин Гафт, Евгений Урбанский и Олег Табаков.

Прежде неосознанную и обаятельную театральную смелость Топоркова Станиславский превратил в не знающую преград творческую дерзость. Топорков довел характерность образов «до высшей меры». В автобиографической книге «Моя настоящая жизнь» Олега Табакова Топоркову посвящена целая глава под названием «Дед Василий» — так любовно называли его ученики. Олег Павлович пишет: Наличие великого мастера — Василия Осиповича Топоркова — определяло уровень нашего освоения профессии. Тщедушный, подчеркнуто элегантный, ухоженный, Топорков не был красив, если брать за образец античные каноны. Чем-то напоминал шпроту. Огромная голова занимала чуть ли не треть не слишком монументальной фигуры, а нижняя губа походила на сардельку граммов под сто пятьдесят. Но настоящий талант — вещь могучая. На сцене физика Топоркова преображалась: он как будто вырастал и становился вдруг весьма привлекательным со своим благородным орлиным профилем. Он был одним из действительно ведущих артистов Художественного театра, играл для своего возраста много и для меня, молодого шалопая, обладал безусловным правом и безграничным авторитетом. Его утренние требования к нам он с лихвой окупал и подтверждал своими вечерними спектаклями, в которых я

ШКОЛА МХАТА очень много его смотрел. Личной актерской практикой он учил больше, нежели объяснениями на уроках. Однажды я в течение целого спектакля «Лиса и виноград» пристально наблюдал за одной популярной в то время «попсовой» певицей из Чехословакии, сидевшей волею судеб рядом. Страстные объяснения Топоркова в любви действовали на нее так, что были заметны даже ее неподдельные физические реакции, которые и должны возникать у женщины, когда мужчина притягателен. Вот так он и воздействовал на зрителя — напрямую.

Василий Осипович был чародеем. Актерским мастерством владел магически, подлинные фокусы показывал — конечно, это были не карточные трюки и не иллюзии, а, скорее, сеансы массового гипноза. Василий Осипович был чародеем. Актерским мастерством владел магически, подлинные фокусы показывал — конечно, это были не карточные трюки и не иллюзии, а, скорее, сеансы массового гипноза. Когда он приходил в отчаяние от нашей тупости и бездарности, то начинал вдруг что-то делать сам. Читать басни. Или однажды на репетиции «Ревизора» стал декламировать «Вечера на хуторе близ Диканьки». Меня тогда посетила настоящая галлюцинация: перед глазами поплыли горы дынь, арбузов, возникли запахи… Это было видение, мираж. Чудо. Для совершения чуда Василию Осиповичу ничего не требовалось. Он мог выйти на пустую сцену и просто прочитать свой монолог. Топорков был нам некой наградой за наши достаточно трудные и сложные повседневные занятия. Когда я глядел на него, у меня вначале редко, а затем все чаще рождались и множились сладкие, будоражащие мысли, что, может быть, и я когда-нибудь смогу так. Потом моя надежда переросла в веру. Я никогда не воспринимал Топоркова как хрестоматию. Спектакли с его участием были театральными событиями, в значительной степени разрушавшими мое представление о том, что такое театр, чем он может заниматься и о чем может рассказывать. Невероятного таланта актер, Василий Осипович в жизни был нормальным, умным, добрым и интеллигентным человеком. Он

очень выделялся во мхатовской, чуть снобистской среде. Через него мы, студенты, как бы приобщались к великой когорте мастеров. Так же, как мы приобщались к служению искусству на встречах с живыми легендами, которых он приводил в Школу. Одно перечисление тех имен приводит душу в состояние замирания: Борис Леонидович Пастернак, Александр Николаевич Вертинский, Анна Андреевна Ахматова, замечательный актер из Северной Осетии Владимир Васильевич Тхапсаев — мы смотрели на них, слушали, жадно впитывали и мечтали о своем… А когда курс, руководимый Топорковым, заканчивал свое обучение, Василий Осипович выделил на банкет выпускникам свои собственные деньги — поступок, не имевший тогда аналогов… С момента описываемых в книге Табакова событий пройдет от силы лет двадцать, и ее автор, набрав своих первых студентов, начнет заботиться о них точно так же, как заботился о нем и его однокурсниках дед Василий. Свое беспрецедентное, особенно по нынешним временам, отношение и готовность всемерно помогать молодым талантам Олег Павлович объясняет просто: «В юности я видел, как себя ведет мой учитель, и этот совершенно естественный, на мой взгляд, процесс продолжается в моих поступках и делах. Это важное подтверждение того, что курс театрального института является семейным образованием. Некая ячейка, где должен быть Отец — выручающий, помогающий, одобряющий, вершащий по возможности справедливый суд — то есть делающий все то, что полагается в нормальной семье». Народный артист СССР, профессор, доктор искусствоведения Василий Осипович Топорков ушел из жизни в 1970 году, оставив после себя ряд ценнейших искусствоведческих работ, записи спектаклей в золотом фонде радио, немногочисленные кинофильмы и, конечно же, главное — своих талантливых учеников, принявших от него эстафету. Щедрый урожай талантов, выпущенных Школой Табакова в 2014 году, позволяет надеяться на то, что сейчас тот самый «серебряный шнур» прочен, как никогда…

ХРОНОГРАФ

Премьеры «Табакерки»: сентябрь В рубрике «Хронограф» мы продолжаем рассказывать о спектаклях, премьера которых состоялась много лет назад в том или ином месяце. В сентябре, первом месяце работы театра после летних каникул, выпускается не так уж много спектаклей. Однако в истории нашего театра примеры таких премьер все же есть.

«Признания авантюриста Феликса Круля» 25 сентября… 16 лет тому назад Спектакль по незавершенному роману Томаса Манна был поставлен Андреем Житинкиным в первую очередь на Сергея Безрукова. За три года до этого на него же Житинкин ставил «Психа» Александра Минчина, и спектакль имел большой успех. «Феликсу Крулю» также было суждено стать одним из знаковых спектаклей «Табакерки» и не сходить с ее афиш более десятилетия. После премьеры режиссер признавался: «Мне очень важно было, чтобы актер показал эволюцию героя, и он потрясающе проживает жизнь от прелестного мальчика до монстра. Сергей Безруков доказал, что он серьезный актер с большой амплитудой — от Хлестакова… до Ричарда III». Автограф С. Безрукова на программке к последнему спектаклю Спектакль ждала удивительная судьба: он ездил на гастроли в Санктс его участием. 16 июня 2009 г. Петербург, Киев, Одессу, Таллин, Ригу, Волгоград, Нижний Новгород, Самару, Воронеж, Липецк, Магнитогорск, Курск… Не снискав в дни премьеры признания критики, он полюбился зрителю. Спектакль вызрел не сразу — он становился все лучше с годами. Роли в нем в разное время играли разные актеры (например, образ Элинор Твентимэн, доведенной героем Безрукова до самоубийства, в разные годы воплощали Анастасия Заворотнюк, Ольга Красько и Наталья Костенева), что только разнообразило краски и оттенки в спектакле. Бессменно выходили на сцену Павел Ильин, Александр Воробьев, Дмитрий Бродецкий и Сергей Беляев. В мае 2009 года «Круль» был сыгран в последний раз… В последний раз с Сергеем Безруковым в главной роли. Через два года Житинкин пришел в театр с идеей дать спектаклю новую жизнь, и Круля стал играть Вячеслав Чепурченко. Всего спектакль был сыгран 198 раз. Весной 2009 года была создана телеверсия «Феликса Круля», которую и сейчас можно приобрести в театре.

С. Безруков в роли Феликса Круля

ХРОНОГРАФ

«Любовные письма» 21 сентября… 14 лет тому назад В очередном спектакле, поставленном на сцене «Табакерки», Евгений Каменькович представил дуэт Олега Табакова и Ольги Яковлевой, в то время актрисы Театра имени Маяковского. Поводом для создания такого дуэта послужила пьеса американского драматурга Альберта Гурнея (р. 1930). В контракте с драматургом значилось: «Эта пьеса была написана для того, чтобы ее прочли со сцены актер и актриса примерно одного возраста, сидящие рядом за столом перед группой людей… При исполнении пьеса лучше всего работает, если актеры не смотрят друг на друга до самого конца… Пьеса должна исполняться в соответствии с этими ремарками». «Ольга Яковлева играет Мелиссу замечательно, — писала Наталья Каминская в газете “Культура”. — Актриса, рожденная для воплощения хрупких героинь Уильямса, легко раздвигает более скромные объемы Гурнея. Озорство и беззащитность вечО. Яковлева в роли Мелиссы, О. Табаков в роли Эндрю ной девчонки, кровоточащие душевные изломы, отчаянные броски навстречу счастью и ощутимое неверие в его возможность — перед нами богатейшая акварельная палитра актрисы Яковлевой. Даром что играет женщину, занимающуюся живописью… Игра Олега Табакова в этом дуэте — сродни качественной балетной поддержке. И здесь просматривается стройный математический расчет профессионалов, причем к актерской паре стоит в этой связи прибавить режиссера Евгения Каменьковича». А Нина Агишева из «Московских новостей» так подытоживала свою рецензию: «Чистая радость от первоклассной актерской игры — мало с чем сравнимое удовольствие. Бог знает, будет ли будущий театр режиссерским, победит в нем абсурд или реализм, но, пока разновозрастный и разношерстный зал дружно глотает слезы, за судьбу театра можно не волноваться». Последний раз «Любовные письма» были сыграны 25 апреля 2008 года.

«Солдатики» 11 сентября… 11 лет тому назад Шедший три года на сцене «Табакерки» спектакль «Солдатики» стал двойным дебютом: для драматурга Владимира Жеребцова — дебютом на столичной сцене, для ученика Олега Табакова актера Дмитрия Петруня — дебютом в качестве режиссера. Решение поставить «Солдатиков» художественный руководитель театра принял после большого успеха пьесы на фестивале экспериментальных постановок «Новая драма» (2003). «Первая в сезоне премьера в “Табакерке” оказалась негромкой по сути и очень удачной по всем качественным меркам… Пронзительная и очень мужественная история, рассказанная группой “табакерковских” молодых [актеров], кажется необыкновенно важной за счет четко сформулированных вопросов и беспощадных до предела ответов. Сегодняшние молодые не боятся выносить приговор. Даже самим себе». В ином ключе оценивали премьеру «Новые Известия»: «Что же касается реализма психологического, на который пьеса Жеребцова со всем основанием претендует, тут молодой режиссер, похоже, спасовал. Театральная история знает немало случаев, когда актер или режиссер спасал безнадежно слабые драматургические сюжеты. Здесь все с точностью до наоборот. Единственное, что хоть как-то держит внимание зрителя, — это история, сочиненная Жеребцовым». Шел спектакль недолго — до 18 июля 2006 года. Премьеру в сентябре 2003-го выпускали Павел Ильин, Алексей Гришин, Павел Семакин, Алексей Панин, Ольга Красько и Юлия Полынская. П. Ильин в роли Алтынова 21

ПРЕМЬЕРЫ МОСКВЫ

Премьеры Москвы: конец сезона 2013/14 ТЕКСТ: ВЕНИАМИН ФОМИН В очередном материале нашей постоянной рубрики мы расскажем о главных премьерах Москвы в конце минувшего театрального сезона и посмотрим, что написала о них столичная пресса. Из целой череды новых спектаклей мы выбрали созданные Пушкинским театром, Мастерской Фоменко, Малым театром и Театром наций.

«Маскарад» Малый театр

Спектакль был выпущен к 200-летнему юбилею Михаила Лермонтова, а также к 70-летнему юбилею народного артиста Бориса Клюева, сыгравшего роль Арбенина. Режиссером выступил Андрей Житинкин, а художниками — Сергей Бархин и модельер Вячеслав Зайцев. «Клюев первым из артистов сыграл Арбенина ХХI века. В его персонаже многое перекликается с сегодняшним временем: герой имеет власть, положение, состояние, но в преклонном возрасте неожиданно по-настоящему влюбляется в молодую девушку, принося к ее ногам все это. Тема разновозрастных браков очень ведь популярна в наши дни. Клюев играет Арбенина совершенно иначе, чем его предшественники — Мордвинов или Царев: тихое помешательство его героя в финале по-настоящему страшно. Еще день назад был необыкновенно мощный, интересный, социально состоявшийся человек, и вот он бродит по дому, как привидение, надевает на труп убитой им же жены валеночки, чтобы она не замерзла. Этого крупного талантливого человека раздавили люди, которым он мешал жить и которые, наблюдая за его несчастьем, абсолютно удовлетворены. Тоже ведь очень созвучно нашему времени? Клюев играет удивительно. А как он волновался, когда репетировал! Старшее поколение актеров — вообще уникальное», — рассказал о своей работе с артистом Андрей Житинкин в интервью газете «Версия». «Житинкин в своем спектакле, как, впрочем, и в большинстве своих работ, делает основной акцент на красоте — поразить эстети-

ческое чувство зрителя для него как для режиссера едва ли не важнее, чем спровоцировать его на сильные эмоции, — пишет Ася Иванова на страницах “Вечерней Москвы”. — А потому совсем не случаен выбор соавторов “Маскарада” — модельера Вячеслава Зайцева и художника Сергея Бархина. Бархин создает на подмостках Малого театра строгое пространство холодного петербургского ампира, а Зайцев населяет его яркими и манящими силуэтами прекрасных дам и кавалеров, кружащих под звуки знаменитого хачатуряновского вальса, некогда написанного, к слову, все для того же лермонтовского “Маскарада”».

«Эстроген» Театр им. А.С. Пушкина Под занавес сезона премьеру сыграли в Пушкинском театре. Режиссер из Норвегии Йо Стромгрен поставил пьесу собственного сочинения. В аннотации к спектаклю читаем: «Может ли мужчина в самом деле удовлетворить потребности женщины? Женщины могут твердить о том, как они довольны и счастливы, но что у них на душе на самом деле? Чего им не хватает?». «Спектакль состоит из пяти действий, каждое из которых происходит в разные эпохи и в разных местах мира — в XVII веке в Чехии, потом в 40-е годы прошлого века во Франции, в 60-е годы — в Китае, затем в эпоху фильмов о звездных войнах и, наконец, в будущем. В четырех актах говорят на несуществующих языках и только в пятом — по-русски. Каждый из сюжетов связан с женщиной, которая слишком многого хочет от своего мужчины и в конце концов убивает его. Есть еще у нас некая ироническая философская возня, которая не имеет ничего общего с настоящей философией. Могу сказать, что женские желания представлены у нас в сатирическом ключе», — признался режиссер в интервью «Коммерсанту».

ПРЕМЬЕРЫ МОСКВЫ

«Гиганты горы»

«Детский сад стихов»

Театр «Мастерская Петра Фоменко»

Театр наций

Последнюю, и незаконченную, пьесу Луиджи Пиранделло поставили Евгений Каменькович и Полина Агуреева. «Порой возникает ощущение, что ты видишь нечто, разыгрываемое на чужом, непонятном или крепко забытом языке, но, несомненно, имеющее самое непосредственное отношение к Искусству театра, к тому, о чем мы, а в первую очередь сами его творцысоздатели, изрядно нынче подзабыли. Спектакль с его изящно выстроенной звуковой, речевой, интонационной партитурой напоминает музыкальное произведение. Движения, жесты, позы актеров — хореографически отточены. Думаю, если ежесекундно делать фотоснимок этого спектакля, каждый стоп-кадр будет удачей, а то и шедевром», — рассказывает читателям «Аргументов и фактов» Марина Мурзина. «Что важнее — фантазия или реальность, где проходит граница между творчеством и искусством, нужно ли воплощать на сцене чужие мечты и разочарования? На все эти вопросы Каменькович не отвечает. Зато делает прозрачным неутешительно горький вывод: те, кто заражен любовью к театру (искусству вообще), обречены на несчастья. Личные в первую очередь», — резюмирует Наталья Витвицкая из «Вашего досуга».

Первый детский спектакль представлен зрителям Театра наций. Режиссер Полина Стружкова и создатели спектакля «обратились к циклу стихотворений для детей Роберта Льюиса Стивенсона, чтобы все зрители, независимо от возраста, смогли хотя бы на один час перенестись в тот мир, который видят и чувствуют дети. Феи, корабли, мечты о будущем, живая музыка и тихий, честный разговор по душам», сообщается на сайте театра. «Идею такого спектакля подсказала книга стихов Стивенсона, вышедшая несколько лет тому назад с невероятно красивым оформлением, — говорит режиссер. — И мы попробовали в качестве нового языка театра для детей взять стихи Стивенсона, которого дети знают по его знаменитым романам, но мало кто знаком с его поэзией. Главным для нас было передать ту необыкновенную атмосферу детского восприятия мира, которая есть в стихах этого автора». «Спектакль “Детский сад стихов” посвящен взаимоотношениям детей и родителей. Главные героини — феи, которые ведут бесконечный спор о том, кем лучше быть — маленьким или взрослым. А дети активно вовлекаются в эту дискуссию, становясь реальными участниками событий. Спектакль идет в сопровождении живой музыки… Вместе с артистами Надеждой Лумповой и Иваном Орловым музыканты также становятся исполнителями ролей в спектакле», — сообщает портал «Курс.ру».

ОКТЯБРЬ 2014

ср

› ТУПЕЙНЫЙ ХУДОЖНИК / ПРЕМЬЕРА

чт

› ДВА АНГЕЛА, ЧЕТЫРЕ ЧЕЛОВЕКА

пн

› ШКОЛА ЖЕН

пт

› ЙЕППЕ-С-ГОРЫ / ПРЕМЬЕРА

вт

› ОТЦЫ И ДЕТИ › ГОД, КОГДА Я НЕ РОДИЛСЯ

сб

› ШКОЛА ЖЕН

ср

› ТРИ СЕСТРЫ / ПРЕМЬЕРА

вс

› ЖЕНИТЬБА БЕЛУГИНА

чт

› ЛИЦЕДЕЙ

ср

› ДЬЯВОЛ

пт

› СЕСТРА НАДЕЖДА

пн

› ТРИ СЕСТРЫ / ПРЕМЬЕРА

сб

› ШКОЛА ЖЕН › ЧАЙКА

вт

› ТРИ СЕСТРЫ / ПРЕМЬЕРА

вс

› ЙЕППЕ-С-ГОРЫ / ПРЕМЬЕРА

ср

› ТУПЕЙНЫЙ ХУДОЖНИК / ПРЕМЬЕРА

пн

› ЖЕНИТЬБА › ПОХОЖДЕНИЕ...

чт

› СВЕРЧОК НА ПЕЧИ

вт

› ЖЕНА

пт

› БИЛОКСИ-БЛЮЗ

ср

› БРАК 2.0

сб

› ЙЕППЕ-С-ГОРЫ / ПРЕМЬЕРА

чт

› ЭММА › КУКЛА ДЛЯ НЕВЕСТЫ

вс

› ВОЛКИ И ОВЦЫ

пт

› ТРИ СЕСТРЫ / ПРЕМЬЕРА

на Малой сцене МХТ имени А.П. Чехова

на Основной сцене МХТ имени А.П. Чехова

на сцене театрального центра «На Страстном»