Театральный подвал № 56 (февраль 2015 г.) by Театральный подвал

ТЕАТРАЛЬНЫЙ ПОДВАЛ № 56

К 70-летию Победы

На страницах – война Школа МХАТ

Папа Веня Премьера января

Animal Planet

интервью с участниками

февраль 2015

ПОСЛЕДНИЕ ПРЕМЬЕРЫ

В номере

Animal Planet Режиссер Глеб Черепанов В ролях: Роза Хайруллина, Денис Парамонов, Никита Еленев, Артур Касимов, Максим Сачков и др. Ближайшие спектакли 04.02, 16.02, 28.02

3 Звериный триумвират 8 Папа Веня 12 Десять фактов об Александре Островском 14 Премьеры Москвы 16 Виталий Егоров: «Весь день на грядках – для меня отдохновение» 18 На страницах – война. Часть первая

Три сестры Режиссер Александр Марин В ролях: Алена Лаптева, Аня Чиповская, Арина Автушенко, Игорь Петров, Яна Сексте и др. Ближайшие спектакли 07.02, 17.02, 26.02

Йеппе-с-горы Режиссер Глеб Черепанов В ролях: Сергей Беляев, Роза Хайруллина, Александр Воробьев, Виталий Егоров, Дмитрий Бродецкий и др. Ближайшие спектакли 06.02, 22.02

ТЕАТРАЛЬНЫЙ ПОДВАЛ вахтенный журнал театра олега табакова № 56 (февраль 2015)

Главный редактор: Фил Резников Шеф-редактор: Александр Стульнев Корректор: Валерия Любимцева Дизайн и верстка: Феликс Васильев Электронный архив номеров: www.issuu.com/t-podval/ Электронный адрес редакции: reznikov@tabakov.ru

ПРИ ПОДДЕРЖКЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА МОСКВЫ

12+

В журнале использованы фотографии К. Бубенец, А. Булгакова, М. Гутермана, В. Дмитриева, Д. Дубинина, Д. Жулина, И. Захаркина, А. Иванишина, И. Калединой, Л. Керн, В. Луповского, Э. Макарян, В. Плотникова, А. Подошьяна, Е. Потанина, Ф. Резникова, В. Сенцова, В. Скокова, Е. Цветковой, О. Черноуса, Д. Шишкина, а также фотографии из личных архивов актеров труппы и сотрудников театра

К ПРЕМЬЕРЕ

Звериный триумвират ИНТЕРВЬЮ: ФИЛ РЕЗНИКОВ В середине января в нашем театре состоялась премьера нового спектакля Глеба Черепанова — Animal Planet («Планета животных»). Он был поставлен по пьесе, созданной самим постановщиком. «С книгами Джорджа Оруэлла я познакомился еще в школе. Безусловно, тот странный, удивительный, нереальный и часто беспощадный мир, который он создавал в своих произведениях, увлекал и будоражил мое воображение. Сочтя, что идеи Оруэлла сейчас очень актуальны, я решил написать собственную пьесу, потому что, к сожалению, Оруэлл их не писал, а его идеи и мотивы просто созданы для постановки на сцене», — говорит Глеб. В настоящем материале мы предлагаем вниманию читателей рассказы молодых актеров — исполнителей главных ролей в Animal Planet о своих персонажах, о том, как работали над их образами.

сделал, ему пора на покой. Нет, мой Гай Юлий не злодей, и совершенно точно, что в самом начале он никому не желает зла, не собирается никого убивать, не планирует заполучить Скотский хутор. Происходящее же с Гаем Юлием — иллюстрация того, что власть делает с человеком, едва он получает ее. Я бы сказал, что Гай Юлий — жертва обстоятельств. Да, конечно, ему нравятся те обстоятельства, в которых он оказался, но я не хотел делать его просто тираном. Благие намерения Изначально Гай Юлий стремился к неким идеалам, стараясь поступать во благо жителей хутора. Метаморфозы в нем породила конкуренция в борьбе за власть со Снежком. Если оглянуться на историю человечества, можно обнаружить, что многие правители в начале своего пути имели самые благие намерения. Я уверен, что каждый, занимая какой-либо важный пост, поначалу думает о благе.

Денис Парамонов Роль: Гай Юлий Человек и власть У моего персонажа нет отрицательных черт. При прочтении пьесы, по которой поставлен спектакль, первая мысль — о том, что Гай Юлий мошенник, расчетливый негодяй, с самого начала знавший, чем все обернется. Но подобная трактовка образа не подходит для сцены — что интересного, если сразу понятно, что мой герой является злодеем? Мы решили, что характер Гая Юлия должен постоянно развиваться. Не знаю, заметно ли это сейчас, когда мы готовимся представить премьеру. Главная мысль для нас такова: власть, обретенное Гаем Юлием могущество сами плывут к нему руки, и он не прилагает для их получения каких-либо заметных усилий. Даже убийство Старого учителя, которого играет Роза Хайруллина, — вынужденная мера. Учитель старый, никуда не годится, нужны перемены, а его присутствие тормозит их приближение. Он свое дело

Д. Парамонов в роли Гая Юлия

К ПРЕМЬЕРЕ У нас, несмотря на то что можно провести множество исторических параллелей, все же притча. Я делал собирательный образ, но вместе с тем хотелось, чтобы он стал полнокровным человеком. Повторюсь, не знаю, видно ли это сейчас, накануне премьеры, но я к этому стремлюсь.

Артур Касимов Роль: Снежок Положительный герой Может, со стороны и кажется, что Снежок — не положительный герой, а для меня он положительный. Да, он принял участие в революции, но из всех ее лидеров, я считаю, он самый положительный.

Крысс – М. Сачков, Гай Юлий – Д. Парамонов, Визгун – Н. Еленев

Палач или жертва? Снежок — жертва. Он не принимал участия в зверствах, которые обыкновенно сопровождают революцию. Он никого не призывал совершать преступления. Напротив, он стремился не к разрушению, а к созиданию — взять ту же мельницу, строительство которой он предложил. Он хотел воспользоваться плодами революции, освободившей животных от власти людей, постараться вывести жизнь на другой, лучший уровень.

«Государь» Глеб Черепанов посоветовал мне, прежде чем я приступлю к работе, прочитать «Государя» Макиавелли. Возможно, прочтение мне не особо помогло, однако я почерпнул из книги ряд интересных мыслей. В определенной мере цель оправдывает средства. Вместе с тем я понимаю, что сделанное теми же Сталиным или Гитлером — ужасно, и этому не найти оправдания. Это отвратительно. Но такова историческая роль правителей: им приходится принимать решения… Жертва Лично я никогда не смог бы стать правителем чего-либо. Стать правителем — значит, принести себя в жертву. В любом случае приходится чем-то жертвовать ради того, чтобы процветало и было благополучно то, о чем ты печешься.

Собирательный образ Когда я создавал образ Гая Юлия, мне не хотелось, чтобы в нем однозначно узнали или Гитлера, или Сталина, или кого бы то ни было.

А. Касимов в роли Снежка

К ПРЕМЬЕРЕ Троцкий и Бухарин В спектакле прослеживается явное сходство моего героя со Львом Троцким, с его судьбой. Личными же качествами, своими поступками он напоминает мне Николая Бухарина, одного из соратников Сталина. Конечно же, я интересовался деталями их биографий. Смерть Снежка напоминает нам о том, как приняли смерть Троцкий и Марат одновременно. Троцкий — мощный человек: после того, как на семь сантиметров в его голову вонзилось острие ледоруба, он жил еще почти сутки! Непреодолимые препятствия Мой герой не смог реализовать те задачи, которые перед собой поставил. Ему помешал Гай Юлий — персонаж, противостоящий, противопоставленный ему в спектакле. Отношения между ними и порождают один из главных конфликтов пьесы Черепанова. Снежок из тех людей, которые, озадаченные созданием блага, желают идти прямым и честным путем, но натыкаются на непреодолимые препятствия — противодействие обстоятельств, власти и так далее. Притча Я не задумывался о тех параллелях с сегодняшним днем, которые, возможно, есть в спектакле. Мне это не очень интересно; сама привязка к определенному времени кажется мне ограничивающей воображение, материал так представляется плоским. Все-таки мы имеем дело с притчей, а у нее свои законы. Романтик Снежок — романтик. Он старается без обмана добиться мира и процветания на ферме, перешедшей в руки животных, создать демократическое общество. Он романтик потому, что не понимает невозможность того, чего он хочет.

Никита Еленев Роль: Визгун Адвокат своей роли Ни одного из персонажей нашего спектакля нельзя назвать однозначно положительным или отрицательным. Я как актер — адвокат своей роли, я могу объяснить поступки своего персона-

Визгун (Н. Еленев) — «рупор диктатуры» жа. Мой Визгун, как и любой человек, имеет как положительные, так и отрицательные качества, и ничто человеческое ему не чуждо. Если говорить о том, что происходит в спектакле, следует отметить, что любое стоящее начинание в России, как мне кажется, всегда заканчивается не очень хорошо, потому что люди проходят через испытание неким искушением — властью, возможностями, ею предоставленными. Визгун, абсолютно преданный Снежку, в каком-то смысле трусоватый, относящийся к восстанию с недоверием, проявляет, однако, ответственность во время самого восстания, ведет себя достойно. Но с течением времени его искушает власть, он чувствует абсолютную свою безнаказанность и становится хладнокровным, безжалостным, безгранично самовлюбленным индивидуумом. Визгун из тех, кто не прошел испытание искушением. Палач или жертва? Визгун — палач по отношению к другим животным: он уничтожает некоторых их них. Он становится рупором диктатуры, установившейся на Скотском хуторе. С другой стороны, Визгун лишился близкого товарища — Снежка, своего Учителя, которого он бескорыстно любил и обожал. Он жертва с точки зрения того, что про-

К ПРЕМЬЕРЕ исходит вокруг и происходит с ним; но он палач, вершащий судьбы других. Прототипы для Визгуна Путь Визгуна — это путь зажатого, никому не нужного персонажа, становящегося рупором идей установившейся диктатуры свиней. В чем-то он схож с путем, описанным Брехтом в пьесе «Карьера Артуро Уи»; отдельными чертами Визгун может напомнить и Геббельса, и Гитлера. Страшны такие люди тем, что их потаенные личностные дефекты — ощущение непризнанности, отчуждения от общества — вдруг разрастаются, и они перестают чувствовать рамки дозволенного. Примеры того, как могут происходить подобные метаморфозы, я искал больше в художественной литературе. Что важнее Я человек аполитичный и не придерживаюсь никаких политических взглядов, не состою в оппозиции чему бы то ни было. В произведении мне важнее и интересней человеческие проявления: дружба, любовь, человеческие взаимоотношения. Описываемые политические события, узнаваемые или неузнаваемые, — в меньшей степени. Я играю про другое. Я играю о том, что при этих страшных событиях, в этой мясорубке течет человеческая жизнь, начинаются, продолжаются и обрываются человеческие отношения; о том, во что может превратиться человек в экстремальных обстоятельствах.

Путем антиутопий Когда я прочитал пьесу Черепанова, я не сразу представил, что из этого может получиться на сцене. Тогда я стал читать известные антиутопии: «1984», «Мы», «О дивный новый мир», и это мне помогло. Я понял, что у одной и той же темы могут быть абсолютно разные трактовки. Глеб видит этот спектакль так; я, думая о нем, представлял его иначе, но тем не менее я согласен с решением режиссера. Молодая энергия Розы Хайруллиной Animal Planet — работа, позволившая мне продолжить работать с моими друзьями из Школы Табакова, где мы учились, и ребятами, пришедшими из Школы-студии. Нам дали возможность выразиться при помощи молодого же режиссера, мы создаем что-то в соавторстве, от чего получаем удовольствие; и мы не зависим от «взрослых» артистов. У нас есть Роза Хайруллина, но ее участие в спектакле — некое введение в основную историю. Придя работать в этот театр, я был уверен, что работают здесь консервативно настроенные опытные актеры, старперы, грубо говоря, но, как ни странно, таких я здесь не встретил. Вот Роза, например, в силу своего опыта молниеносно и искрометно сотрудничает с нами, словно позабыв о своем стаже и своих многочисленных наградах. Она прислушивается к звучанию нашей струны и соответствует ему, обогащая спектакль. Мне порой кажется, что в Розе кипит молодая энергия, а я сам намного старше нее. Она берется за все так увлеченно, что можно позавидовать.

ШКОЛА МХАТ

Папа Веня ТЕКСТ: ЕКАТЕРИНА СТРИЖКОВА В этом номере мы продолжаем публикацию цикла статей о выдающихся мхатовских педагогах. Вениамина Радомысленского, возглавлявшего Школу-студию МХАТ на протяжении тридцати шести лет, благодарные коллеги и ученики по праву называют легендарным ректором. И хотя с момента его ухода из жизни прошло уже почти три с половиной десятилетия, каждый раз, когда представители всех поколений выпускников и нынешних студентов Школы-студии собираются вместе, кто-то обязательно начинает воспоминать и рассказывать о нем.

До того, как стать человеком театра, Вениамин Захарович Радомысленский, родившийся 19 января 1909 года в Царицыне, отслужил после школы на Балтийском флоте. А когда двадцатипятилетний Радомысленский окончил театральное отделение рабфака и литературный факультет МГУ, состоялась его судьбоносная встреча с Константином Сергеевичем Станиславским. Великий реформатор пригласил молодого человека участвовать в создании своего последнего детища — Оперно-драматической студии. В 1935 году Вениамин Радомысленский был назначен директором этой студии, став одним из близких соратников Станиславского, и руководил ею до 1938 года. Во время Великой Отечественной войны Радомысленский служил политработником Северного военно-морского флота, начальником Театра Северного флота, был награжден боевыми орденами и медалями. Поворотным в его жизни стал 1945 год, когда Вениамин Захарович возглавил Школу-студию МХАТ им. В.И. НемировичаДанченко. Профессор Иван Тарханов, студиец самого первого выпуска Школы-студии, набранного в 1943 году, вспоминал, что будущего руководителя их alma mater привели знакомиться к студентамвторокурсникам прямо на репетицию. Это был складный, молодой и обаятельный морской офицер с погонами капитана третьего ранга. Внешне он был совсем не похож на преподавателей Школы-студии.

Студенты недоумевали: «Как же так? После Сахновского, Орлова нами будет руководить этот флотский человек?» Среди студентов было много демобилизованных из действующей армии, и молодые люди стали шутить, называя девушек юнгами, а себя матросами. Однако шутки очень скоро закончились, а сомнения рассеялись, потому что в Школе-студии благодаря новому руководителю начали происходить значительные преобразования. Вениамин Захарович оказался прирожденным организатором учебного процесса, заботливым и внимательным воспитателем. Ему всегда и до все-

В. Радомысленский во главе приемной комиссии го было дело. «Много студенческих спектаклей мы играли на выезде — в сельских и рабочих клубах. Выходишь со сцены, а всегда находящийся за кулисами Вениамин Захарович у тебя спрашивает: “Как ты тут? Все нормально?” Радомысленский вел себя, как настоящий родитель: мог позвонить мне вечером домой с неизменным вопросом “Как у тебя дела? Моя помощь не нужна?” И обязательно делал паузу, слушая, нет ли у меня в квартире засидевшейся допоздна веселой студенческой компании, ведь наутро у нас был урок и все мы обязательно должны были высыпаться. У Вениами-

ШКОЛА МХАТ на Захаровича было удивительное свойство угадывать и — более того — предугадывать наши проступки. Терять таких людей больно, но нужно благодарить судьбу, что они были в нашей жизни», — говорил Тарханов. Валентин Иосифович Гафт вспоминает: «И все равно это было детство. А волшебником в этом нашем детстве являлся Вениамин Захарович Радомысленский. Потому что он всех нас, поступивших, взявши за руки, повел в какой-то таинственный мир духовной красоты, которая в жизни встречается очень редко. Но которая должна быть в театре всегда. Именно к этому он и призывал. Рядом с ним работали такие же волшебники, магистры волшебных — театральных наук. Все они были гиганты, все были гении… О детство! Как в нем удается, Младенцем глядя из гнезда, Увидеть то, что остается Навечно в сердце, навсегда. Казалось, что весь мир был рядом, А утром, вечером и днем Небесный свет менял наряды Всему, что было за окном. О студия! Мой лучший театр! Пылал заката алый бант, И заряжался конденсатор, Чтоб током напоить талант. От срока стертый, побелевший, Тот озаренный детский взгляд Хранится в памяти умершей, Шумит листвой застывший сад… Вениамин Захарович приучал нас чистить ботинки и здороваться — даже с одним и тем же человеком, сколько бы раз на день с ним ни приходилось встречаться, — “Здравствуйте, Вениамин Захарович, здравствуйте!”» Олег Табаков подчеркивает: «Фигура Вениамина Захаровича занимает особое место в истории Школы-студии. Боже мой, сколько было в нем терпения и ласки по отношению к нам, лоботрясам. Сколько было в нем отеческой заботы в самые неподходящие, критические моменты нашей жизни; когда кто-то из наших товарищей в минуту душевной слабости доносил на кого-то, у “папы Вени” хва-

тало широты души и ума, чтобы и поставить на место доносчика, и сохранить “диссидента”. Справедливости ради, он не чужд был ничему человеческому. Но он был отцом, который умел и наказывать, и прощать». Радомысленский умел и посочувствовать, и пойти человеку навстречу. Студентам Школы-студии строго-настрого запрещалось сниматься в кино вплоть до четвертого курса. Для нарушения этого запрета требовалось специальное «историческое решение» Вениамина Захаровича. И когда Михаил Швейцер попросил его отпустить на съемки в главной роли талантливого студента третьего курса Табакова в фильме «Саша вступает в жизнь», Радомысленский все-таки дал разрешение. Так начался путь Табакова в кино. Впрочем, индивидуальное отношение к каждому студенту было не исключением, а, скорее, правилом Радомысленского. Только благодаря Вениамину Захаровичу зритель получил возможность узнать имена прекраснейших артистов — Евгения Урбанского, Владимира Заманского, Ирины Скобцевой и многих, многих других, кому посчастливилось встретить на своем пути этого замечательного человека. Радомысленский уделял много времени Владимиру Высоцкому, учившемуся далеко не блестяще. Высоцкий нередко нарушал установленную в Школе дисциплину, балагурил, но Вениамин Захарович одним из первых почувствовал его неординарный талант и сделал все, чтобы Владимир все-таки получил актерское образование. Позже, когда Высоцкий стал знаменитым, Радомысленский приглашал его в Школу, чтобы студенты и артисты Художественного театра могли послушать его удивительные песни. Вообще, в Школу-студию стараниями Вениамина Захаровича всегда приезжали на творческие встречи со студентами самые яркие и талантливые люди искусства: артисты, писатели, музыканты. Радомысленский, радея за развитие своих питомцев, понимал, что подобный энергетический обмен между мастерами и студентами станет для последних дополнительной мотивацией в постижении профессии. Школа-студия стала последним и самым главным местом работы Радомысленского. Вплоть до дня своей кончины Вениамин Захарович занимался подготовкой и воспитанием все новых и новых поколений профессионалов мхатовской школы. В кабинете Радомысленского всегда висел его снимок вдвоем со Станиславским, которого он боготворил. Евгений Радомысленский, сын Вениамина Захаровича, вспоминает: «Станиславский, когда думал о буду-

ШКОЛА МХАТ

щем Художественного театра, считал, что главным режиссером должен стать Мейерхольд, главным режиссером-педагогом — Михаил Николаевич Кедров. А директором театра — Вениамин Захарович Радомысленский». И хотя сложилось по-другому, Вениамину Захаровичу удалось утвердить в Школе-студии методику обучения на основах «системы» своего учителя. Всеми своими действиями и поступками, направленными на всемерную поддержку воспитанников Школы, Радомысленский доказывал справедливость главного постулата учения Станиславского: нужно искать путь к личности художника. «Вся система нашего преподавания, вся заразительность, вся образность, вся талантливость наших педагогов должна быть целиком направлена на людей, на молодых воспитанников» — таким был его творческий манифест. «Вениамин Захарович умел создать удивительно теплую, родную, домашнюю обстановку в Школе-студии. И своей доброй рукой, которой он иногда нас обнимал или трепал за щеку. И своими тихими, никому другому не слышными репликами: если у меня был плохой отрывок — “Ну ты меня подвела-а…”, а если удачный — “Молодец!” Когда мой прекрасный и очень строгий мастер Виктор Карлович Монюков, который частенько меня воспитывал, за очень удачный экзамен поставил мне по мастерству четверку, явно занизив мне оценку, Вениамин Захарович посмотрел на меня как-то растерянно и сочувственно пожал плечами. Мне передали, что между педагогами состоялся такой разговор: “Витя, ну что же ты ее так гнобишь?” — “Ничего! Ей на пользу!” “Тебе на пользу!” — тихо, примиряюще прошептал мне потом в коридоре Вениамин Захарович. Я всегда помню эту его теплоту», — рассказывала Марина Голуб. Сейчас уже сложно вспомнить, кто первым назвал Радомысленского «папой Веней» — впрочем, без всякой тени фамильярности. Он бескорыстно, по-отечески помогал своим студентам в голодные времена, когда приезжавшие со всего Советского Союза ребята жили в общежитии на крошечные стипендии. Людмила Иванова пишет: «Он постоянно присутствовал в студии, всегда все про всех знал, следил за ростом своих подопечных. Когда я училась на первом курсе, у меня умер отец, а мама попала в больницу. Вениамин Захарович поехал со мной к главному врачу больницы и попросил его позаботиться о маме, потому что у меня больше никого не было, а училась я хорошо…» Именно Вениамин Захарович рекомендовал Людмилу Ивановну в только что созданный театр «Современник».

Радомысленский заботился о том, чтобы учебный процесс становился для студентов Школы неиссякаемым источником радости. Звонкий и веселый «фирменный» клич Радомысленского «По коням!» служил для студентов сигналом к действию. Они любили Школу и всегда стремились в нее. «Уйти оттуда было невозможно, — вспоминает Авангард Леонтьев. — Я помню, нас выгоняли, а мы все еще не могли разойтись в одиннадцать часов вечера, но к полуночи нас силком оттуда выпроваживали вахтеры». Вениамин Захарович учил своих студентов особому, трепетному отношению к Художественному театру, пониманию его значимости для отечественной культуры. Он часто повторял студентам: «Друзья мои! Помните о том, что вы мхатовцы. Это налагает на вас большую ответственность…» Олег Басилашвили вспоминает красноречивую историю из жизни Станиславского, которую Вениамин Захарович рассказывал всем поколениям студийцев: «Однажды Константин Сергеевич повез одну молодую актрису своего театра за город, в Сокольники. Долго в молчании ехали на извозчике, тарахтя по булыжнику. Остановились у домика с вывеской “Фотографiя”. В витрине среди разных фотопортретов выделялась фотография той, кого он привез: красавица с прекрасными распущенными длинными волосами. — Вот! — сказал Константин Сергеевич. — Вот! Как вы могли?! Ведь вы — артистка Художественного театра! Как вы могли выставить свой портрет в дешевой лавочке, да еще в таком… неглиже… Волосы распущены, томный взгляд… Вы что, служите в салоне мод или кафешантане? Артист Художественного театра и за его пределами должен оставаться художественником… повсюду… всегда… нести в народ свое понимание мира, театра… вкуса, если хотите. Глядя на ваш портрет, люди подумают, что Художественный театр — обычный каботинский театрик, где актрисы с купцами пьют шампанское в антракте, а после разъезжаются по номерам! Вы разрушили своей фотографией то, что с таким трудом создавали мы с Владимиром Ивановичем! Что делать?! Что теперь делать? — и заплакал… Благодаря Радомысленскому Школа-студия стала частью театра, ее атмосфера во многом была сродни атмосфере МХАТа», — заключает Басилашвили. В эпоху ректорства Радомысленского сложился образцовый педагогический коллектив. Актерское мастерство преподавали корифеи Художественного театра: Михаил Кедров, лауреат пяти Сталин-

ШКОЛА МХАТ ских премий Алла Тарасова, Василий Топорков, Сергей Блинников, «Студия, привечаемая Радомысленским, стала переломным моменСофья Пилявская, Павел Массальский, Виктор Станицын, Борис Вер- том в истории отечественного театра. Начинание это было неордишилов. А кроме них — уникальный мастер художественного слова нарным, выходящим за пределы понимания многих тогдашних чиДмитрий Журавлев, Виктор Монюков, приглашенный преподавать новников от культуры. Но “папа Веня” симпатизировал нам сердечсразу же после окончания Школы-студии, Василий Орлов, работав- но и искренне, сознавая наличие подводных рифов, во множестве ший с национальными студиями. Наряду с этим Радомысленский сопутствовавших рождению нашей Студии молодых актеров: шел обеспечил университетский уровень преподавания гуманитарных на то, чтобы помогать, опекать, защищать и даже предупреждать дисциплин. Среди профессоров были Виталий Виленкин, Абрам Бел- об опасностях. К изгнанию Студии молодых актеров из МХАТа “папа кин, писатель и литературовед Андрей Синявский (Абрам Терц), Ви- Веня” никакого отношения не имел — делала это партийная ордас Силюнас, Нателла Тодрия и другие. Постановочный факультет, на ганизация Художественного театра, — рассказывает Олег Табаков. котором готовили художников-технологов сцены и руководителей — Вениамин Захарович всегда, на протяжении всех трех десятилецехов, вели Иван Гремиславский и Вадим Шверубович. тий своего ректорства, был удивительно чуток, откликаясь на нужПри Радомысленском в Школе-студии появилась научно- ды своих взрослеющих воспитанников. Когда, скажем, “Современисследовательская комиссия, в дальнейшем преобразованная нику” в начале шестидесятых понадобилось набрать свой курс, Вев сектор по изучению наследия Станиславского и Немировича- ниамин Захарович прикрыл эту затею своим крылом, несмотря на Данченко. всю очевидность допущенных оплошностей: студентов и набрали не Авторитет Радомысленского был настоящей стеной, защищав- слишком требовательно, и обучали не слишком добросовестно. Тем шей Школу-студию от какого бы то ни было внешнего негатива. В то не менее Радомысленский помог довести это дело до конца не по же время он со всем свойственным ему неравнодушием реагировал форме, а по душе. на начинания своих воспитанников и помогал им всем, чем только Вениамин Захарович щедро дарил себя любимым ученикам, ни мог. Алла Покровская вспоминает: «В Школе-студии часто происхо- от кого не ожидая благодарности. Он понимал, что на нем жизнь не дило то, что запрещалось на советской сцене. Нельзя было, скажем, заканчивается. Дай бог нам сохранить все то, что он дал нам, и пеставить “Бег” Булгакова, но на нашем курсе мы его ставили. И такой редать это в руки тех, кто последует за нами…» высокий авторитет, как Вениамин Захарович, не только не запрещал нам это делать, а, наоборот, только поощрял. Творческая атмосфера была в Школе уникальная. Не случайно во времена хрущевской оттепели именно в ней зародился будущий театр “Современник”. Мы начали репетировать именно в стенах Школы-студии, и Радомысленский был первым, кто поддерживал инициативу, исходящую от другого, совсем молодого поколения. Возникновение новой эстетики в мхатовских стенах было чревато конфликтами, но ректор, которому всегда были чужды формализм и равнодушие, пошел на этот риск, понимая необходимость возникновения нового театра». Изначально будущий «Современник» назывался Студией молодых актеров и представлял собой группу выпускников Школы-студии МХАТ. В. Радомысленский (сидит, второй справа) среди студийцев первого выпуска

ДЕСЯТЬ ФАКТОВ

Десять фактов об Александре Островском Во втором материале новой рубрики, начало которой мы положили в январском номере, мы расскажем об интересных фактах из жизни русского классика, выдающегося драматурга и реформатора отечественного театра Александра Николаевича Островского (1823–1886). В настоящий момент в нашем театре идут три спектакля по его пьесам: «Волки и овцы», «Женитьба Белугина», «Не все коту масленица». Семнадцать лет продержалась в репертуаре постановка, осуществленная Олегом Табаковым, — «На всякого мудреца довольно простоты».

С детства драматург знал греческий, французский и немецкий языки. Позже он выучил английский, итальянский и испанский.

Первая из комедий Островского — «Свои люди — сочтемся» («Банкрут») — вместе с популярностью принесла ему и проблемы. Московское купечество, возмущенное изобличительным содержанием пьесы, призвало в судьи царскую цензуру, которая постановила запретить постановку пьесы в театрах, а также приказала полиции пристально следить за молодым писателем. Под особым наблюдением Островский находился в течение пяти лет.

Первой пьесой драматурга, попавшей на театральные подмостки, стала «Не в свои сани не садись», написанная в 1852 году и поставленная на следующий год в Петербурге.

Портрет А.Н. Островского кисти В.Г. Перова

В 1856 году как постоянный сотрудник журнала «Современник» Островский отправился в литературно-этнографическую экспедицию «по берегам морей, озер и рек Европейской России», организованную Морским министерством. В экспедиции драматург занимался исследованием верховьев Волги. Материалы, добытые в ходе экспедиции, Островский будет использовать в своих произведениях, например в пьесе «Гроза», которую цензура пропустила только по просьбе императрицы, которой она понравилась.

Александр Островский — автор более чем 50 пьес. Вот уже более 150 лет спектакли по ним не сходят с подмостков отечественных и зарубежных театров. Произведения русского классика экранизировались более 40 раз; первая экранизация состоялась в 1911 году, когда П. Чардынин создал 18-минутную киноверсию пьесы «На бойком месте».

2 12

Островский окончил 1-ю Московскую гимназию с гуманитарным уклоном, затем учился в Московском университете на юридическом факультете, однако увлечение литературой оказалось сильнее, чем отцовский наказ сделаться юристом.

Обложки журнала «Современник» за 1857 год

ДЕСЯТЬ ФАКТОВ

Островский был дважды женат. Первой женой стала простолюдинка Агафья Ивановна, чью фамилию история не сохранила. В гражданском браке с ней драматург прожил 20 лет. Дети от этого брака умерли в раннем возрасте. Второй его женой стала актриса Мария Бахметьева; в браке с ней у Островского родились четверо сыновей и две дочери.

Островский известен не только как драматург, но и как реформатор русского театра. Как у каждого реформатора, у него были свои противники. Один из них — корифей Малого театра М. Щепкин, демонстративно ушедший с генеральной репетиции «Грозы». В наше время имена Островского и Щепкина прочно связаны в нашем сознании с Малым театром.

Островский с артистами Малого театра

взирая на то, что пьесы Островского получали хорошие сборы, их автор до конца жизни испытывал денежные проблемы, а потому император Александр III в 1883 году установил для него ежегодную пенсию в размере трех тысяч рублей.

«Стойкий сам по себе, сильный волей, твердый в своих убеждениях, нелегко поддававшийся душевным недомоганиям и, несмотря ни на какие болезненные припадки, никогда не терявший бодрости духа — вот те характерные черты, которыми при честной, прямой и миролюбивой натуре отличался Островский». Таким вспоминал его один из современников драматурга. Другой отмечал, что «Островский верил своему призванию столь твердо, что на нападки предпочитал отвечать действием, а не словами».

Здание московского Малого театра. 90-е годы XIX века

В 1881 году при Дирекции императорских театров была создана специальная комиссия для выработки законодательных актов по работе театров в России, в деятельности которой Островский принял активное участие. Благодаря ему были приняты изменения, улучшившие, к примеру, оплату актерского труда. Кстати говоря, не-

ПРЕМЬЕРЫ МОСКВЫ

Премьеры Москвы ТЕКСТ: ВЕНИАМИН ФОМИН

В очередном материале нашей ежемесячной рубрики, повествующей о недавних московских премьерах, речь пойдет о новых спектаклях, увидевших свет на подмостках Театра наций, Театра на Малой Бронной, Театра у Никитских ворот и МХТ.

крутить ручку”. Вот смотрите — если мы сегодня соберемся ставить классический текст, то непременно будем искать его сегодняшнее звучание. Ровно то же самое мы пробуем делать с романсами».

«Русскiй романсъ»

«Формалин»

Театр наций

Театр на Малой Бронной

Дмитрий Волкострелов обратился к классике — классике романса. «Изначально романс — это салонный жанр, по большому счету — музыка для друзей. Для романса нет барьера сцены, нет огромного тысячного зала, соответственно, нет дистанции между слушателем и исполнителем. Этот спектакль — попытка вернуться в ту зону интимности, доверительности, в которой существовали эти романсы», — говорит постановщик. «Часовой спектакль можно условно разделить на три части: в первой звучат кусочки строк из романсов (“Как больно мне...”, “Как нарядна весна...”, “Когда гляжу в твои глаза...”, “Когда предчувствие разлуки...”, “Я думал, сердце победило...”, “Я ехала домой...”), объединенные присутствием одинаковых слов и схожим настроением, вторая часть — прочтение актрисами писем, наполненных переживаниями и сегодняшними мыслями, которые были написаны за несколько минут до начала действия, третьей же частью является исполнение самих романсов, когда актрисы, сменившие повседневную одежду на длинные белые платья в стиле ампир, проживают песни длиной в жизнь и пропевают жизни длиной в романс», — сообщает Н. Маркова читателям портала sub-cult.ru. «Это совершенно прекрасная музыка, — говорит о жанре романса режиссер. — Нужно только внимательно слушать. Но, на мой взгляд, тут есть парадокс. С одной стороны, романс — это высокое достижение классической русской культуры. С другой — то, как он сегодня звучит, слишком далеко от того, что можно было бы этой самой высокой культурой назвать. И моя задача — попробовать “по-

Спектакль по одноименной новой пьесе Анатолия Королева поставили в Театре на Малой Бронной. Пьеса, по мнению Р. Должанского, тяготеет в жанровом отношении к «критическому очерку современных нравов». «Сюжет взят из жизни. Соседи по даче конфликтуют из-за того, что собака одного бегает по участку другого и даже купается в его бассейне, на месте которого еще недавно был ничейный пруд… Заканчивается все драматически, — пишет Г. Снопова из “Московской правды”. — Получился интересный, психологически глубокий спектакль про современную жизнь и отношения людей». Ирина Алпатова в материале для teatral-online.ru называет «Формалин» бескомпромиссной удачей театра и режиссера, «которую непременно стоит увидеть, и, быть может, даже не один раз». Павел Руднев, напротив, не считает «Формалин» удачным: «Спектакль хромает, не кажется цельным, полностью продуманным…»

«Влияние гамма-лучей на бледно-желтые ноготки» Театр у Никитских ворот Знаменитую пьесу Пола Зиндела поставили в театре Марка Розовского. Режиссером выступила Наталья Баронина, она же сыграла одну из ролей. Сам автор так писал о своем произведении: «Старая, переоборудованная овощная лавка, где живет Тилли, больше похожа на дур-

ПРЕМЬЕРЫ МОСКВЫ дом, чем на жилье. Мать Тилли, Беатрис, — ожесточенная жизнью женщина, но она все-таки безрассудно любит своих дочерей. Старшая сестра Тилли — Рут — страдает эпилептическими припадками, но при этом использует любой шанс, чтобы стрельнуть сигарету. Среди этого хаоса Тилли борется за то, чтобы воплотить свои мечты. Мечтательница Тилли ухаживает за своим кроликом, свято верит в возможность лучшей жизни и не теряет надежды на то, что ее научные опыты с воздействием гамма-лучей на бледно-желтые ноготки завершатся успехом» Художественный руководитель театра признается: «“Влияние гамма-лучей на бледно-желтые ноготки” — режиссерский дебют Натальи Николаевны Барониной на Старой сцене Театра у Никитских ворот, и дебют более чем удачный. Кроме того, Наташа, играющая сама в своем спектакле, отменно справилась со своей главной ролью как актриса. Впрочем, в этой пьесе все роли главные, и зритель, я уверен, будет в восторге от каждой из исполнительниц. Это радует, потому что наш театр в этой работе неукоснительно утверждает высшую театральную ценность — психологический театр с его школой реалистической игры, школой переживания и сопереживания. Вдвойне дорого то, что постановка этой замечательной пьесы показывает наглядно, как пересекаются и переплетаются две великие культуры — американская и русская — и какие великолепные результаты их единение может дать».

«Деревня дураков» МХТ им. А.П. Чехова Свою новую работу по роману Н. Ключаревой на Малой сцене Художественного театра представила Марина Брусникина. «Это целый калейдоскоп тем, типажей, наблюдений за реальностью, — говорит она. — В романе много действующих лиц, и у нас в спектакле занято двадцать пять человек. Мне интересно работать с молодыми артистами МХТ, с ними интересно размышлять о жизни». «В основе спектакля история молодого учителя, который ищет себя, свое место в сегодняшней жизни. Спектакль МХТ им. А.П. Чехова — это попытка ответить на животрепещущие вопросы: кто мы, в чем смысл нашей жизни, как мы можем помочь тем, кто с нами рядом и в этом нуждается», — сообщается на сайте театра. «Режиссер спектакля Марина Брусникина понимает — спектакль на разрыв. Актуален сегодня как никогда. О том, как тяжело оставаться человеком, сострадать и понимать, любить и помогать. Он учит милосердию и любви», — сообщил своим зрителям телеканал «Культура».

СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ

Виталий Егоров: «Весь день на грядках – для меня отдохновение» ИНТЕРВЬЮ: ФИЛ РЕЗНИКОВ В февральском номере журнала мы начинаем новую рубрику, благодаря которой, надеемся, зрители смогут узнать чутьчуть больше об актерах нашего театра. В небольших интервью мы попытаемся узнать, чем увлечены в обычной жизни люди, каждый вечер выходящие на театральные подмостки, какие у них хобби. Первым на наш призыв рассказать о своих увлечениях откликнулся Виталий Егоров.

— Многие в театре знают, что ты усердно занимаешься приусадебным хозяйством, выращивая овощи и фрукты на своем дачном участке. Расскажи, пожалуйста, с чего все началось. — Происходящее сейчас, конечно, можно рассматривать как хобби. Его корни уходят далеко, в годы моего детства и юности, прошедшие в частном секторе Корсунь-Шевченковского на Украине. Наш дом стоял на участке, отданном под сад, в восемь или девять соток. Рядом с ним располагался большой участок земли — около сорока соток, где росли картофель, кукуруза, арбузы, виноград и все-все, что может расти. Кстати, виноград у меня растет и сейчас: я нашел зимоустойчивые сорта. Тогда было и хозяйство: свиньи, кролики, которых кормили тем, что мы сами выращивали. Я косил, полол, сажал, окучивал, уничтожал колорадского жука, собирал урожай, прививал деревья. — Это в нашей полосе ты его выращиваешь? — Да! В этом году вызрели и арбузики, которые с удовольствием ели дети. При желании можно сделать многое. Так что, я думаю, нынешнее мое хобби — это отголоски прошлого, чего-то прекрасного и неповторимого. В детстве мне было хорошо. Советуют никогда не возвращаться туда, где было хорошо, но я все равно потихоньку пытаюсь пережить что-то заново, но это, конечно, не возможно. Облагораживанием участка, параллельно со строительством дома, я за-

нимаюсь с удовольствием. А иногда забываю, что живу в средней полосе России, хотя климат места, где я этим всем занимаюсь, отличается от московского. — Оно южнее Москвы? — В Калужской области. По весне там заморозки меньше, чем в Москве и Подмосковье. Растет здесь все, и очень хорошо. Причем без всяких пе-сти-ци-дов! (Улыбается.) Без навоза, провоцирующего медведку, и удобрений. Растут молочные сорта кукурузы, которую мои дочери едят сырой. Растут горох и редис — в этом году собрал их урожаи дважды.

— Обходишься совсем-совсем без удобрений? — Верно. Единственное, по осени, когда что-нибудь сжигаю, к земле прибавляется зола, а также использованная мульча. Под деревья, пока они только набирают силу и не особо плодоносят, на зиму подкладываю какие-то удобрения для роста... В общем, все замечательно растет.

СВОБОДНОЕ ВРЕМЯ — Что еще растет на твоем участке, и что попадает потом на домашний стол? — В этом году я посадил капусту, и она дала хороший урожай. Значит, на следующий год я посажу ее в два раза больше, чтобы часть

заквасить. Растет и брокколи, которую мы заморозили на зиму в большом количестве. Тыква, патиссоны, кабачки, картошка, перцы, помидоры и огурцы, чеснок, морковка, лук, редис. Растут, на удивление некоторым моим знакомым, без теплицы, в открытом грунте.

Тут важно вовремя их посадить, выбрать рассаду, адаптированную для данной местности. Ее лучше покупать у бабушек, продающих ее на местных рынках. Кустарники пока набирают силу: думаю, через пару лет будет у нас много ягод. Из деревьев — вишня, слива, груша, яблоня. В этом году посадил адаптированные персики; абрикосы сейчас зимуют — не знаю, как переживут морозы. Черешня вот благополучно перезимовала — надеюсь, будет цвести в следующем году. Посажены лиственницы, кедры… Уже цвела сирень! — Огромное у тебя хозяйство! Как ты успеваешь за ним ухаживать? — Когда спрашивают, откуда я беру на это столько времени, я отвечаю: когда тебе что-то нравится, время находится. Весь день провести на грядках — для меня отдохновение. Если хозяйство не запускать, регулярно поддерживать, времени будет тратиться гораздо меньше, чем если ты на две недели будешь все оставлять, а потом приезжать и с ужасом любоваться разросшимся бурьяном. — А цветы разводишь? — Гортензии, пионы, дельфиниумы. Стараюсь обзаводиться многолетними сортами, которые не особо прихотливы. Третий год растут розы, их даже не укрываю — пусть привыкают: сколько выживет — столько и выживет. Цветы радуют все лето… Знаешь, красиво, когда выходишь утром из дома, глядишь на ухоженные грядки и сад, срываешь покрытый росой маленький огурчик и понимаешь, что его можно даже не мыть… Он такой хрустящий, такой вкусный, такой сладкий!

НА СТРАНИЦАХ — ВОЙНА

На страницах – война часть первая

РУБРИКУ ВЕДУТ АЛЕНА БОНДАРЕВА И ФИЛ РЕЗНИКОВ 9 мая 2015 года в России будет праздноваться 70-летие Победы в Великой Отечественной войне. О войне этой сложено множество песен, написано множество стихов, поэм, рассказов, повестей и романов; о ней сняты десятки теле- и кинофильмов. В нашей новой рубрике, рассчитанной на пять публикаций, мы расскажем о десяти книгах, посвященных Великой Отечественной войне и подвигу советского народа, победившего фашизм, которые легли в основу самых известных фильмов. И если фильмы эти хорошо знакомы каждому из нас, то не каждый читал само произведение, знает об истории его создания и жизни и судьбе его автора.

«Звезда» І Эммануил Казакевич

«Двое в степи» Анатолия Эфроса, «Синяя тетрадь» Льва Кулиджанова, «Весна на Одере» Леона Саакова — эти картины, появившиеся в 50–60-х годах прошлого века, были хорошо знакомы советскому кинозрителю и любимы им. Что их объединяет? — спросите вы. Все они сняты по произведениям Эммануила Казакевича (1913–1962). А самый первый из фильмов по его повестям появился в 1949 году и был снят Александром Ивановым, впоследствии создавшим «Михайло Ломоносова», «Солдат» и «Поднятую целину». Назывался он, как и повесть, «Звезда». Спустя полвека, в 2002-м, к «Звезде» обратился режиссер Николай Лебедев. Картина А. Иванова, удостоенная премии Мира МКФ в Марианских Лазнях и Сталинской премии 1-й степени, для широкого зрителя оставалась недоступной до 1953-го — фильм четыре года пролежал на полках кинохранилища в Белых Столбах под Москвой только

потому, что показ гибели разведчиков в финале фильма шел вразрез с требованиями искусства послевоенных лет. По другой версии, принадлежащей актеру Николаю Крючкову, сыгравшему одного из разведчиков, фильм запретили потому, что Сталину не понравилось, что его, Крючкова, герой, перед тем как взорвать себя, говорит «Вот так вот», а не «За Сталина!». Повесть «Звезда» в наши дни не часто вспоминается читателями, которые больше знакомы с авторами, начавшими писать о войне чуть позже Казакевича. Тем не менее важно знать и понимать, что автор «Звезды», как замечает писатель и критик Л. Гладковская, «участвовал в создании советской военной повести с ее напряженными и разнообразными поисками максимальной жизненной правды, с ее тяготением к героике и трагедии войны, с ее пристальным вниманием к нравственному облику человека, наконец с ее стремлением извлечь из исторического прошлого уроки для современности». Наиболее яркие и талантливые авторы, в том числе представители так называемой лейтенантской прозы — В. Быков, Г. Бакланов, Ю. Бондарев, В. Богомолов, В. Кондратьев, «продолжили традицию, в которую так много вложил Казакевич». Эммануил Казакевич родился в 1913 году в семье еврейского публициста и литературного критика Генеха Казакевича. В 1930 году Казакевич-младший окончил Харьковский машиностроительный техникум, а спустя два года переехал на постоянное место жительства в Биробиджан, где спустя еще два года была образована Еврейская автономная область. Здесь он принимал участие в строительстве городского Дворца культуры, закончил которое в должности начальника строительства; был председателем колхоза, организатором еврейского молодежного театра, директором Биробиджанского государственного еврейского театра, председателем областного радиовещания на идише. Не чужд Казакевич был и литературного творчества: писал на идише стихи, переводил на

НА СТРАНИЦАХ — ВОЙНА идиш пьесы Ростана, Арбузова, Горького; заведовал литературной частью газеты «Биробиджанер штерн». (Интересно заметить, что в конце 50-х Казакевич перевел на русский язык «Приключения Пиноккио» Карло Коллоди, и этот перевод заслуживает внимания, хотя отечественный читатель больше знаком, разумеется, с переводом Алексея Толстого.) Когда началась Великая Отечественная война, Казакевич сразу решил, как ему поступить. Несмотря на то, что он имел на руках белый билет, освобождавший его от военной службы в связи с сильной близорукостью, 3 июля 1941 года Казакевич записался в ополчение и попал в писательскую роту. В дневнике он записал: «Каждый мыслящий человек должен теперь быть в армии, если только он не женщина и не баба…» В армии будущий автор «Звезды» проявил себя как человек дела; он был решителен и неутомим, не искал покоя, не избегал опасности и всегда шел на риск. В 1943 году, утомленный, не удовлетворенный работой во фронтовой газете, он нашел способ оказаться на передовой. В 1944 году, после тяжелого ранения долечиваясь в тылу и боясь оказаться после излечения в резерве, Казакевич добился командировки в Москву и воспользовался ею, чтобы догнать свою часть, уже воевавшую под Варшавой. Несмотря на проблемы со здоровьем, Казакевич сделался первоклассным разведчиком. «Смелый, хладнокровный в сложных ситуациях, он отличался творческим отношением к делу, умел находить нетрафаретные и действенные решения боевых задач, — пи-

Казакевич прошел путь от рядового разведчика до начальника разведки дивизии и капитана — помощника начальника разведки армии. шет о нем Л. Гладковская. — Особая наблюдательность, удивительная находчивость, необыкновенное чутье помогали почувствовать “пульс боевой готовности противостоящего противника”, разгадывать его намерения». Писатель Александр Крон, близкий друг Казакевича, через много лет после смерти последнего писал: «Я немного знаю разведчиков и догадываюсь: для того, чтобы пришедший “с гражданки” хрупкого вида интеллигент в очках смог завоевать у этих отчаянных парней безусловный авторитет, нужны были не только ум и смелость. Нужно было не уступать им ни в чем, ни в большом, ни в малом, вести себя так, чтобы никто не осмелился подтрунить над мо-

Кадр из кинофильма «Звезда» (1949) лодым командиром, разыграть его, как принято с неопытными новичками, чтоб никто не мог усомниться в его способности принимать быстрые решения, быть агрессивным, в критических случаях — беспощадным. А попутно не хмелеть от первой стопки, не лезть в карман за словом, быть всегда начеку и никому не уступать первенства. Это стало привычкой, но назвать эту привычку “второй натурой” было бы, пожалуй, неправильно. В Казакевиче не было или почти не было ничего “вторичного”, наносного. Война сформировала и отточила этот характер, скорее многогранный, чем двойственный». Эммануил Казакевич прошел путь от рядового разведчика до начальника разведки дивизии и капитана — помощника начальника разведки армии; был награжден двумя орденами Отечественной войны II степени, двумя орденами Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина». Казакевич, уже будучи начальником разведки, подолгу беседовал с каждой группой, уходящей в тыл врага. Он знал, чего остерегаться и в каком именно месте можно предполагать особую опасность. Сам он тоже ходил во вражеский тыл, хотя командир дивизии берег Казакевича и не пускал его. Наверное, не случайно, что первая небольшая повесть Казакевича на русском языке была посвящена быту и судьбе разведчиков. В ней рассказывается о группе лейтенанта Травкина, которой поручено сложное задание — разведать происходящее в стане противника. Разведчикам удается передать важную информацию о положении и намерениях немцев, однако все они погибают.

НА СТРАНИЦАХ — ВОЙНА В седьмой главе Казакевич на мгновение отходит от описаний быта, меняя резко интонацию с прозаической на поэтическую, и говорит о том, что такое разведчик:

Кадр из кинофильма «Звезда» (1949)

Условно «Звезду» можно разделить на две части. В первой мы знакомимся с лейтенантом Травкиным и его разведчиками, а также с молодой связисткой Катей, влюбляющейся в Травкина, но не находящей у него взаимности. Лейтенант — человек долга, беспристрастный, решительный, умеющий справиться с любой задачей, кроме, пожалуй, одной: опытный, повидавший многое разведчик не замечает чувств девушки к нему. Но, быть может, это сама судьба уберегает лейтенанта от ответных чувств, которые навредят его хладнокровию и чувству долга тогда, когда они будут необходимы больше всего — в окружении врагов. Как знать. Во второй части повести речь идет о том, как группа Травкина отправляется на задание и гибнет, выполняя его, причем в десятой главе неожиданно меняется угол зрения, и повествователь начинает рассказывать не о советских разведчиках, продвигающихся вперед, все глубже в тыл противника, а о том, какую силу представляют собой немцы, к чему они готовятся (а готовятся они к крупному контрнаступлению). Именно эта резкая смена угла зрения позволяет понять, почему гибель разведчиков, о которой читатель узнает чуть позже, не напрасна, осознать, какую важную информацию удалось раздобыть Травкину. Не поменяй Казакевич неожиданно угол зрения, читатель, пожалуй, получил бы просто своего рода новостную сводку, которая прозвучала бы в повести неуместно.

Надев маскировочный халат, крепко завязав все шнурки — у щиколоток, на животе, под подбородком и на затылке, разведчик отрешается от житейской суеты, от великого и от малого. Разведчик уже не принадлежит ни самому себе, ни своим начальникам, ни своим воспоминаниям. Он подвязывает к поясу гранаты и нож, кладет за пазуху пистолет. Так он отказывается от всех человеческих установлений, ставит себя вне закона, полагаясь отныне только на себя. Он отдает старшине все свои документы, письма, фотографии, ордена и медали, парторгу — свой партийный или комсомольский билет. Так он отказывается от своего прошлого и будущего, храня все это только в сердце своем. Он не имеет имени, как лесная птица. Он вполне мог бы отказаться и от членораздельной речи, ограничившись птичьим свистом для подачи сигналов товарищам. Он срастается с полями, лесами, оврагами, становится духом этих пространств — духом опасным, подстерегающим, в глубине своего мозга вынашивающим одну мысль: свою задачу. Так начинается древняя игра, в которой действующих лиц только двое: человек и смерть.

Прототипом лейтенанта Травкина послужил разведчик Николай Ткаченко, чья группа в реальности после выполнения задания уцелела; сам же Ткаченко дожил до преклонных лет. Казакевич и Ткаченко были знакомы; у последнего хранился экземпляр «Звезды» с дарственной надписью автора: «Моему другу, разведчику Ткаченко Николаю Кирилловичу. Воспоминания о былом».

Казакевич участвовал в создании советской военной повести с ее поисками максимальной жизненной правды, с ее тяготением к героике и трагедии войны, с ее пристальным вниманием к нравственному облику человека. Сегодня отнести «Звезду» к числу передовых произведений о Великой Отечественной войне непросто: она находится в тени целого ряда произведений авторов, упомянутых выше. Сам Казакевич, нисколько не кокетничая, писал в своем дневнике: «Нужно твердо усвоить, что “Звезда” и “Двое в степи” хороши только на фоне нынешней литературы, а так это вещи средние, даже — строго гово-

НА СТРАНИЦАХ — ВОЙНА ря, слабые. Я ничего еще не сделал, и моя некоторая популярность среди читающей публики основана только на том, что другие вещи — еще хуже. Необходимо это понять твердо и искренне… Надо трудиться… Тогда может что-нибудь выйти». Чуть раньше в его дневнике появляется такая запись: «Сегодня получил письмо от Л. Брик: сестре ее, Эльзе Триоле, и Арагону понравилась “Звезда”, они переведут ее для журнала Europe». «Звезда» действительно была переведена на несколько языков и стала одним из самых популярных произведений своего времени. Впрочем, и сегодня, написанная простым языком, искренняя, она представляет интерес не только исторический (как книга, ставшая одним из камней в фундаменте русской военной прозы), но и художественный. Фил Резников

«А зори здесь тихие…» І Борис Васильев По поводу своей повести «А зори здесь тихие…» в одном из последних интервью Борис Васильев (1924–2013) говорил: «Когда я почувствовал, что пришла пора сочинять книгу о войне, я перечитал всю лейтенантскую прозу. Ведь писали ее мои ровесники: Бондарев, Быков, Кондратьев. И вдруг понял, что моя война была другой. У них танки, клинья, артиллерия, а у меня — окружение 1941 года». О нем Васильев знал не понаслышке. На фронт он ушел беззаботным школьником. В день сталинского обращения, как и многие советские мальчишки, кричал «Ура!», решительно не понимая, почему вдруг заплакала и вышла из комнаты мама. Однако совсем скоро выяснилось: игр в солдатики не будет. Почти сразу отряд новобранца Васильева попал в окружение под Смоленском, потому что Красная Армия спешно отступала. С точки зрения фашистов, шла так называемая разведка боем. Диверсанты (они-то и стали прообразом разрушительной вражеской силы в повести «А зори здесь тихие…») решили, не мешкая, прощупать противника, били в том числе и по тылам. Не многим красноармейцам удалось вырваться из плотного кольца и рассеяться по лесам. Несколько лет спустя Васильев заметил: «Война — это не только ког-

да стреляешь, но и когда уходишь от выстрела, от смерти. Окруженцам еще хуже, чем обычным солдатам. Достаточно одного ранения, и ты кровью истечешь. Кто тебе поможет? Никто». Впрочем, прорваться к своим было лишь частью задачи. Вполне могло получиться и так, что писателя Бориса Васильева мы не узнали бы. Как известно, солдат, побывавших в плену и на оккупированной территории, допрашивали сотрудники НКВД. Измена родине (даже мнимая) — дело серьезное. Но Васильеву повезло. И непонятно, что тут сыграло роль. Имя отца-офицера, сражавшегося в это время на фронте? Неразбериха, начавшаяся на Смоленском направлении и означавшая, что быстрой, победоносной войны не предвидится? А может, энкавэдэшник просто почеловечески пожалел семнадцатилетнего солдатика в гимнастерке и тренировочных штанах, наивно попросившего на допросе известить маму о том, что он жив? Что бы там ни случилось, Васильев получил билет домой, но ехать обратно наотрез отказался. Остался воевать — и опять немецкие танки, отступление, страх. В 1943 году после тяжелой контузии его комиссовали, он поступил в Военную академию бронетанковых и механизированных войск имени И.В. Сталина. Однако война (равно как и обида на то, что не удалось пробыть на фронте до победного конца) навсегда осталась с писателем. Об этом он рассказывал в книге воспоминаний «Век необычайный» (2003). Впрочем, из армии Васильев уволился только в 1954 году. В рапорте написал просто: хочу заниматься литературой…

Кадр из кинофильма «А зори здесь тихие...» (1972)

НА СТРАНИЦАХ — ВОЙНА Не многие знают, что «А зори здесь тихие…» (ставшие в том числе благодаря театральной постановке Юрия Любимова и фильму Станислава Ростоцкого безусловной удачей) — далеко не первая вещь Васильева. До того, как в восьмом номере «Юности» за 1969 год напечатали эту повесть, принесшую автору всесоюзную славу, была поставлена васильевская пьеса «Танкисты» (1954), были им написаны сценарии к фильмам «Очередной рейс» (1958) и «Длинный день» (1961). Но мысль о другой войне Васильеву не давала покоя. И вот в 1969 году он сочинил повесть о том, как небольшой отряд девушекзенитчиц под командованием старшины Васкова попал в окружение в карельских лесах. Однако назвал ее чудовищно и неповоротливо — «Весною, которой не было». Положил в конверт и отправил в журнал «Юность». Текст сразу решили публиковать, правок было немного, однако название редактор журнала Борис Полевой потребовал заменить. После часа совместного мозгового штурма в редакции появилось новое заглавие. А через некоторое время весь Советский Союз узнал о замечательном прозаике Борисе Васильеве.

Из армии Борис Васильев уволился только в 1954 году. В рапорте написал просто: хочу заниматься литературой…

Сегодня нетрудно догадаться, что покорило тогдашних и продолжает волновать сегодняшних читателей. Когда на войне умирают мужчины — это трагедия, но более или менее понятная и даже приемлемая (как бы чудовищно это ни звучало). Ведь защищать Отечество — испокон веков мужское занятие. А вот когда вместо того чтобы рожать детей и оберегать сложившуюся семью, обожженная ненавистью, в бой бросается женщина (а еще хуже — девушка, девочка) и погибает — у каждого нормального человека подобное вызывает животный страх. И Васильев понял это с самого начала. Если верить его легенде, писал он об обычных солдатах в той же ситуации. Но очень быстро осознал: стоит оставить прежних героев, и книга получится непримечательная. Возможно, более правдивая, но лишенная необходимого символизма. И тут как перещелкнуло — персонажами должны стать девушки. Так появились загадочная Рита Осянина (к началу войны уже успевшая стать матерью и вдовой); разбитная рыжая красавица Женя Комелькова, она вечно хохмит и подшучивает (а мы как бы между прочим узнаем: недавно Женька чудом уцелела и видела расстрел своей

Кадр из кинофильма «А зори здесь тихие...» (1972) семьи); мечтательная Галя Четвертак, воспитанница детдома; восторженная интеллигентка Соня Гурвич и крепкая дочка лесника Лиза Бричкина. «Строй, нечего сказать. У одной волосы, как грива, до пояса, у другой какие-то бумажки в голове. Вояки! Чеши с такими лес, лови немцев с автоматами! А у них, между прочим, одни родимые, образца 1891-го, дробь 30 года...» В общем, девчонки разные, молодые, по-своему красивые, каждая с характером, и все без будущего… А командует ими тридцатидвухлетний старшина Васков. Тоже человек покалеченной судьбы. Четыре класса образования в активе, скитается из казармы в казарму, с женой не сошлись характерами — еще в начале войны развелись, но до того мальчонка у них родился; вытребовал его старшина через суд у непутевой матери, а парнишка возьми да и помри в деревне. Тут против воли будешь считать себя не то чтобы опытным, а уже стариком… И вот представьте: эти горе-вояки в окрестных лесах нат-

В 1969 году Васильев сочинил повесть о том, как небольшой отряд девушек-зенитчиц попал в окружение в карельских лесах. Однако назвал ее чудовищно и неповоротливо — «Весною, которой не было». кнулись на большую немецкую десантную группу. Васков самостоятельно вычислил, что идут они к Кировской железной дороге (естественно, для того чтобы устроить диверсию), и сам же принял решение — задержать. Что было дальше и какой ценой девчонкам дался их подвиг, рассказывать не нужно… Конечно, много в этой книге художественного — одни скрупулезно подобранные типажи чего только стоят. Хотя женские отряды

НА СТРАНИЦАХ — ВОЙНА в Великую Отечественную войну действительно существовали. Женщин брали не только в санитарки: они становились снайперами, зенитчицами, летчицами, танкистами. Например, успешно действовал на фронте женский полк ночных бомбардировщиков под командованием подполковника гвардии Евдокии Бершанской. За разрушительную силу фашисты прозвали летчиц «ночными ведьмами». Поговаривают, будто немецкие военные получали двойное вознаграждение за каждый сбитый самолет с женщиной-пилотом. Также известен подвиг девушек-зенитчиц под Сталинградом: всего три зенитные батареи, горстка женщин и работяг, пришедших им на выручку на двух танках и трех тракторах, под командованием Луки

Даховника приостановили наступление, что помогло нашей армии выиграть время. Трудно сказать, какая из историй на самом деле легла в основу повести Бориса Васильева. По словам Зори Поляк, жены писателя (кстати, ставшей прообразом Искры Поляковой, героини другой книжки — «Завтра была война»), многие девчонкизенитчицы похожи на девушек, с которыми Васильев когда-то учился в академии. А знакомые семьи Васильевых утверждают, будто женским персонажам писатель несознательно придал черты Зори Поляк. И дома у Васильевых шутливо поговаривали: «А Зори здесь вовсе не тихие». Но это уже немного другая история, и рассказана она в мемуарах писателя. Алена Бондарева

ФЕВРАЛЬ 2015

вс

› ЖЕНИТЬБА БЕЛУГИНА

пн

› ДВА АНГЕЛА, ЧЕТЫРЕ ЧЕЛОВЕКА › ШКОЛА ЖЕН

вс

вт

› РАССКАЗ О СЧАСТЛИВОЙ МОСКВЕ

ср

чт

пт

› БИЛОКСИ-БЛЮЗ › ДЬЯВОЛ

пн

› ANIMAL PLANET / ПРЕМЬЕРА

вт

› ТРИ СЕСТРЫ / ПРЕМЬЕРА

› БРАК 2.0 (1-Я и 2-Я ВЕРСИИ)

ср

› ЭММА

› ЙЕППЕ-С-ГОРЫ

чт

› ЛИЦЕДЕЙ › ДЬЯВОЛ

сб

› ТРИ СЕСТРЫ / ПРЕМЬЕРА

пт

› ЖЕНА

вс

› СЕСТРА НАДЕЖДА

сб

› СВЕРЧОК НА ПЕЧИ › ГОД, КОГДА Я НЕ РОДИЛСЯ

пн

› ЖЕНА

вс

› ЙЕППЕ-С-ГОРЫ

вт

› ЖЕНИТЬБА

пн

› ЖЕНИТЬБА

ср

› ОТЦЫ И ДЕТИ

вт

› ЖЕНИТЬБА БЕЛУГИНА

чт

› ДВА АНГЕЛА, ЧЕТЫРЕ ЧЕЛОВЕКА

ср

› КУКЛА ДЛЯ НЕВЕСТЫ на сцене театрального центра «На Страстном» › ЧАЙКА

пт

› РАССКАЗ О СЧАСТЛИВОЙ МОСКВЕ

чт

› ТРИ СЕСТРЫ / ПРЕМЬЕРА

сб

› СТРАХ И НИЩЕТА В ТРЕТЬЕЙ ИМПЕРИИ

пт

› НЕ ВСЕ КОТУ МАСЛЕНИЦА

сб

› ANIMAL PLANET / ПРЕМЬЕРА

на сцене «Новой оперы»

на Малой сцене МХТ имени А.П. Чехова

на Основной сцене МХТ имени А.П. Чехова