Кирилл Светляков «Чучело», статуя, икона в одноименной повести и фильме. В своё время книга Владимира Железникова «Чучело» (1981) и фильм Ролана Быкова с тем же названием (1983) получили мировой резонанс. Для подростков они были зеркалом, в котором каждый узнавал себя в роли жертвы и в роли палача. Родители, педагоги и социологи бесконечно рассуждали о проблемах детской жестокости. Диссиденты ухватились за «Чучело» как за лишнее доказательство бесчеловечности советского режима. Сейчас фильм забывается, и на вопросы о нём многие зрители отвечают вопросами: - Это про то, как над девочкой издевались? - Это там, где Орбакайте снималась? Фильм Быкова в зрительском сознании целиком заменил повесть, и, вероятно, поэтому некоторые концептуальные аспекты «Чучела» так и остались неоценёнными. Сценарий был написан самим Железниковым в соавторстве с Быковым. Авторы киноверсии в ряде случаев отказались от некоторых спорных высказываний героев как то ответ дедушки на вопрос Лены, любит ли он этих жестоких ребят: «Каждого в отдельности - нет!…А всех вместе - да, потому что они - люди!». В фильме также исчезли один эпизод и один мотив. Эпизод на фабрике, где ребята изготовляют новогодние маски и, примерив их на себя, первый раз нападают на Чучело. Этот зрелищный игровой эпизод, конечно, смог бы разнообразить аскетичную атмосферу фильма, но вряд ли обогатил его содержательно. Гораздо важнее мотив, фундаментальный и конструктивный в повести и опущенный в фильме. Итак, в первые дни Лена Бессольцева гуляет по городу, и в роще она находит статую «Спящего мальчика»1. Статуя завораживает Лену, и в глазах впечатлительной девочки обретает некую тайну. Скоро тайна раскроется: Лена придёт в новую школу, и в своём однокласснике, голубоглазом Диме Сомове, она узнает «Спящего мальчика»: «Знаешь, он меня сразу удивил. Глаза синие-синие, а волосы белые. И лицо строгое. И какой-то он весь таинственный, как "Уснувший мальчик".
Лена увлеклась Димой, «супербоем» и гордостью класса. Дима принимает дружбу новенькой странной девочки, над которой все пока хихикают. 1
Возможно, что Владимир Железников имел в виду знаменитую скульптуру А. Матвеева «Спящий мальчик» - этюд для надгробия В.Э. Борисова-Мусатова, 1910, Русский музей: «Мальчик лежал на спине, слегка подогнув ноги, вытянув руки вдоль тела и склонив голову к плечу».
1
Принимает по трём причинам: он покровительствует новенькой, он стоит над всеми и может не разделять общих мнений, он хочет позлить свою пассию, красавицу Шмакову. Такой вот «сверхчеловечек», и в критический момент он предаст Лену, которая будет бороться за него до конца и верить, что скоро вот-вот он проснётся. Сюжет повести, безусловно, восходит к Новому Завету. Насколько осознанно Владимир Железников интерпретировал евангельские темы – спорный вопрос, но в любом случае его повесть обнажает религиозный и православный характер советской культуры и советского проекта в целом 2. Но не будем прыгать с батута с открытый космос, изрекая глобальные выводы, и вернёмся к сюжетной модели. В языческий «город грехов», где царит разобщение, и люди приносят человеческие жертвы, приезжает невинная девочка. Она не готова к встрече со злом, поскольку убеждена, что все ребята они хорошие: У вас город особенный, старинный... Приедешь, навсегда останешься... Не променяешь ни на какие золотые горы. Правда здесь хорошо! И вы все такие хорошие!
Девочка пытается войти в общество ребят, и ради этого приносит жертву: совершает маленькое предательство, хотя скоро она убедится, что предательство не бывает маленьким. Вспомним, что когда ребята смеялись и открыто издевались над дедушкой Лены, «старым заплаточником», Лена смеялась вместе со всеми. Девочка принесла свою жертву, и следующей жертвой станет она сама: отныне её прозвали Чучелом и уже определили на заклание. Закон языческого мира. Правда, это позднее язычество, в котором практикуются праздничные символические жертвы как то осмеяние и сжигание чучел. Но ещё немного и символическая жертва вновь станет реальной как статуя уснувшего мальчика, который воплотится в ничтожного «сверхчеловечка» Диму. В критический момент Лена осознает своё предательство, и следующее предательство, со стороны Димы, она воспримет как возмездие. Класс сбегает с урока, и Дима рассказывает об этом учительнице. Наказание жестоко: весь класс не поедет в Москву. Ребята ищут виновного, Лена берёт чужую вину на себя: основная евангельская тема. Девочка идёт на обман, желая спасти друга, но спасти не означает выгородить. Лена хочет, чтобы Дима признался сам и своим поступком подталкивает его к признанию: "Это сделала я! Понятно?.. Я!"… "Ты?" - Шмакова выпучила на меня глаза… А Васильев почему-то перепугался. "Не может этого быть", - говорит. "Может, может! - закричала я. - Это я!" - и зырк на Димку: мне было интересно, когда же он сознается. 2
Об этом см.: Сергей Кара Мурза «Советская цивилизация», т. 1, стр… 2
Отметим, что расправа над Чучелом, устроенная ребятами, это не судебная ошибка; она несправедлива по своей сути. Дело не в том, кто предал, Лена или Дима, и признаться в содеянном – смелость, а не предательство. Однако закон языческого мира неумолим: ребята стали жертвой наказания, и в свою очередь они жаждут принести жертву. Вопрос «Кто пойдёт на костёр?» в данной ситуации - чистая формальность. Языческий закон побуждает отомстить невиновному: так в пасть чудовища бросают чистую деву, и жестокость ненавистника оплатит любящий. Лена не знает этого, она очарована спящим мальчиком, и ради него готова принести жертву, уже евангельскую, а не языческую. Девочка переживает первую любовь, но не стоит забывать, что в основе этого чувства поклонение статуе. «Идеальный» Дима – воплощённый идол, и потому девочка ослеплена до тех пор, пока этот идол не развалится окончательно, на самые мелкие ничтожные кусочки. Первый и единственный поцелуй Димы, когда он приходит к Лене накануне сожжения чучела, станет поцелуем Иуды. Парадоксально, но от поцелуя «спящего мальчика» Лена «каменеет»: Когда он меня поцеловал, то я сначала засмеялась. А потом как окаменела. Может быть, я простояла бы так до утра, если бы не раздался крик Вальки.
Идолопоклонство как предательство – тяжкий грех, и Лена искупает его евангельской жертвой: страдая за себя, она страдает за Диму, и, в конечном счёте, страдает за всех. На этом пути антитезой скульптуре «Спящего мальчика» становится картина «Портрет Машки» XIX века. Вот первое описание портрета. Машка стояла в проеме дверей прозрачно-белая, в домотканой рубахе до полу… Остриженная наголо. Может быть, после болезни? Рот у нее был полуоткрыт, точно она только что произнесла какое-то слово…
В изображённой девочке Николай Николаевич признает сестру своего деда. Её историю он излагает в точности как святое житие: Елена, я схожу с ума... Возможно... Даже более того, я уверен в этом... Девчонка - сестра моего деда, баба Маша. Машка... Машенька... Мария Николаевна Бессольцева. Знаменитая особа. Жертвенница. Святая душа... Ее жениха убили в русско-турецкую войну… А она после его смерти не пожелала выходить замуж, ей тогда было всего восемнадцать, и всю жизнь прожила одна. Но как прожила!… Она основала женскую гимназию в городке. А первые ее выпускницы все до единой уехали работать учителями в близлежащие деревни. Говорят, они ей во всем подражали: так же одевались, как она, так же разговаривали, так же жили. Какие были люди! Какие были особенные люди!… Я ее хорошо помню. Она жила в твоей комнатке... Когда она умерла, ее хоронил весь город.
Хотя догадка о сходстве между «Машкой» и Чучелом принадлежит дедушке, сама Лена вскоре почувствует эту связь и будет воспринимать «Машку» в качестве «сверх-я», святой покровительницы и святого прообраза. Лена последует ему, когда буквально примет постриг: срежет длинные волосы по 3
образу и подобию картинной героини. В повести процесс преображения девочки описан очень последовательно. После признания Лены она вместе с Димой скрывается от преследователей в парикмахерской. Случайно я заглянула в зеркало парикмахерской и не узнала себя - это была я и вроде не я. У меня было другое лицо. Парикмахерша тетя Клава, мать Рыжего, выглянула из дверей, посмотрела на нас, улыбнулась и сказала мне: "Красивая, красивая..." Я снова отвернулась к зеркалу и подумала: если научусь поджимать губы, то буду ничего себе.
Лена преобразилась, но своё преображение она всё ещё воспринимает по языческим законам: теперь ей нужно научиться «поджимать губы» и сделать «модную причёску», т.е. совершить идолопоклонство. Новую внешность Лены автор описывает двусмысленно: В этот самый момент дверь парикмахерской открылась, и совершенно неожиданно для всех оттуда выплыла Ленка. Ее нельзя было узнать - так она преобразилась. Вместо косичек у нее была настоящая прическа, волосы непослушными мелкими колечками доходили до худеньких торчащих лопаток. Все ребята прямо обалдели от Ленкиного появления… - Ничего себе выступает! - с завистью сказала Шмакова.
В повести Лена стремительно движется к своему прообразу – «Машке», но фильм частично разрушает авторскую концепцию: на экране новая причёска Лены с «непослушными мелкими колечками» выглядит нелепо для девочки и больше подходит для молодящейся пожилой матроны. Ребята не испытывают никакой зависти: в их глазах Лена окончательно превращается в Чучело. Это правда экранного образа, уже свободная от замысла сценариста и режиссёра. «Модная причёска» не защищает и не украшает Лену, «мелкие колечки» окончательно роднят её с жертвенным агнцем. Новой причёской внучка поражает дедушку: …она чем-то стала непохожа на самое себя. Какая-то непривычная. Наконец догадался Ленка была без кос. - А где твои косы? - спросил он. - Я прическу... только на каникулы, - заикаясь, объяснила Ленка. Николай Николаевич обрадовался. Он увидел, что Ленка стала больше похожа на эту девочку на холсте.
Окончательное преображение произойдёт в кульминации повести, когда Лена вернётся в парихмахерскую и попросит остричь её наголо как «Машку». В таком виде Лена является на день рождения Димы и вершит свой суд над ребятами. Этот день станет днём рождения для всех. Спящий проснётся, и палачи прозреют. В повести этот процесс сопровождается обретением настоящих имён вместо «мирских» кличек. В парикмахерской от матери Рыжего Лена с удивлением узнаёт, что Рыжего зовут Толик. 4
Тетя Клава прижала Ленку к себе и укачивала как маленькую. - Лопушок ты несчастный... А рыженький мой был раньше добрым. Честное слово! Сердце душевное... А на тебя закричал: "Гадина!" Домой в тот день пришел взъерошенный, грубил. А потом, не поверишь, заплакал вдруг мой Толик совсем как маленький. - А я раньше не знала, что его Толиком зовут, - грустно сказала Ленка. - Толиком... Толиком... - Тетя Клава подвела Ленку к креслу. - Садись, милая, я тебя остригу, как хочешь остригу.
Рыжий превращается в Толика, Попик - в Попова, Сомик - в Сомова. Живодёр Валька на «страшном суде» Чучела превращается в собаку: Лохматый надевает на него ошейник. Только подлая роковая красавица Шмакова остаётся Шмаковой и не получает «спасения», потому что в отличие от Мироновой-Железной Кнопки она ничуть не раскаивается. Интересно, что у Шмаковой нет ни подлинного имени, ни мирской клички. В эпизоде с масками она выступает под маской лисы, и этом обличье она останется до конца повести. Формально Шмакова чиста: с урока не сбегала, никого не предавала и т.п. Желание захватить власть даже в момент всеобщего покаяния придаёт Шмаковой демонические черты. Лиса – оборотень, она по её собственным словам «любит перемену мест» и ни принадлежит ни одному из миров. Ролан Быков не наделил Шмакову магнетизмом роковой красавицы, чтобы не соблазнить зрителя. Роль получила Аня Толмачёва, ладная крупная девочка с ярко выраженным провинциальным акцентом, необычным даже в контексте фильма: все остальные – акающие москвичи. Также Быков поступил с остальными героями: своей внешностью они только оттеняют главную героиню. Ребята с грубоватыми, простыми или болезненными лицами. Такой контраст палачей по отношению к жертве придаёт фильму налёт тяжеловатой дидактики: режиссёр словно боится за своего зрителя, который может и ошибиться в симпатиях. Проблему дистанцирования главной героини Быков также решил за счёт возрастной разницы: все ребята старше Кристины Оркакайте на один год-два года. Кристине одиннадцать, она ещё ребёнок, остальные уже подростки. Стопроцентное попадание – Ксения Филиппова в роли Железной кнопки. Она сыграла одержимую и фанатичную жрицу кровожадного божества. За внешней непроницаемостью читается чуть ли не первобытный страх перед неведомой высшей силой, страх движет фанатиком. Все свои реплики Железная Кнопка выдаёт автоматически, но они никогда не кажутся заученными, все прочувствованы, и словно диктуются свыше. Роль Кристины Орбакайте – одна из самых удачных киноролей, когда-либо сыгранных детьми, игра кажется виртуозной и убедительной во всём диапазоне эмоций от надсадного крика до «глупостей» влюблённой дурочки. Известно, что главную героиню Быков искал долго и не «по знакомству». Роль дедушки досталась Юрию Никулину, и никого другого нельзя представить в этой же роли: чудака и библейского старца. Главного героя, мальчика Диму, вероятно, нашли «по знакомству», это Дмитрий Егоров, сын актрисы Натальи Кустинской, трагически погибший спустя несколько лет. Герой получился 5
обаятельным, но, очень домашним, немного вялый и полноватый, он, больше соответствует «уснувшему мальчику», чем идеальному «сверхчеловечку», каким он представлен в повести Владимира Железникова. Возможно, Ролан Быков искал компромисс между двумя «Димами» и положился на игру Кристины: Дима Сомов идеален только в глазах увлечённой и впечатлительной девочки, но не для зрителей. Они почти сразу понимают, что к чему. Оркестр молодых курсантов во главе с режиссёром – неслучайный лейтмотив фильма. Ролан Быков искал не только типажи, в большей степени его интересовали интонации и голоса. Курсанты, школьный хор, музыка Губайдулиной с вокальными интонациями и, конечно, актёрский ансамбль создают насыщенное и цельное звуковое пространство. В него врываются фрагменты агрессивных шлягеров, они «режут по живому» также как сцены насилия. Чтобы усилить акустику фильма, Быков «гасит» визуальный ряд и отказывается от зрелищности, хотя редкий режиссёр отказался бы от маскарада на фабрике, да и чучело на костре, казалось бы, могло выглядеть интересней тем более, что в повести оно имеет антропоморфные черты. Лена идентифицировала себя с «Машкой». В сцене казни она идентифицирует себя с чучелом. Железная Кнопка и Шмакова выволокли чучело, укрепленное на длинной палке. Следом за ними вышел Димка и стал в стороне. Чучело было в моем платье, с моими глазами, с моим ртом до ушей. Ноги сделаны из чулок, набитых соломой, вместо волос торчала пакля и какие-то перышки.
Жестокость зрелищна только для подонков, к тому же зрелищность всегда предполагает дистанцию между участниками и зрителями. Быков её разрушает, когда в сцены насилия он привносит элемент садизма: избиение ногами, втаптывание лицом в грязь. В повести нет и намёка на садизм. Автор избегает смачных описаний точно также, как режиссёр отказывается от зрелищных моментов. В киноверсии чучело, сжигаемое на костре это не кукла, а деревянный каркас с наброшенным платьем Лены и ведром вместо головы. От чучела камера переходит к героине, которая стоит на втором плане за языками пламени: символическое сожжение становится буквальным. Казнь Лены Бессольцевой знаменует конец её «мирской» жизни. Рядом со мной лежало чучело. Оно было опаленное, трепещущее на ветру и от этого как живое. Сначала я лежала с закрытыми глазами. Потом почувствовала, что пахнет паленым, открыла глаза - у чучела дымилось платье. Я прихлопнула тлеющий подол рукой и снова откинулась на траву.
Чучело сгорело, статуя развалилась, и остаётся портрет. В конце повести преображённая Лена вместе с дедушкой покидает «город грехов». Дедушка Лены вслед за внучкой также приносит евангельскую жертву: дарит алчному городу своё собрание картин. В фильме дедушка однозначно положителен как 6
святой праведник. В повести он разделяет общую вину как соучастник всех бесчинств, которые происходили совсем рядом. В повести у дедушки есть парный персонаж – классный руководитель Маргарита Ивановна. У неё свой идол – московский муж, некий мифический персонаж, известный только по слухам и рассказам самой Маргариты. Ассоциативные связи между дедушкой и Маргаритой в фильме ослаблены и не «просматриваются», хотя оба героя по своей сути идолопоклонники, потому что их любовь эгоистична и воспринимается как способ эскапизма. В образе дедушки угадываются его литературные предки, отнюдь не положительные: это «заплаточник» Плюшкин и «вечный жид» Агасфер, обречённый на бессмертие и скитание до следующей встречи с Иисусом. В повести история Николая Николаевича и всего рода Бессольцевых изложена более чем подробно и содержит мотив рокового проклятия: «род Бессольцевых частично рассыпался по России», а дом Бессольцевых «оглох и ослеп». Сам Николай Николаевич долго скитался и не был в доме более тридцати лет. Собирание картин для Бессольцева, его бессмертие и его крест, означает обретение дома и обретение рода. Последней картиной в собрании станет «Машка», которую Николай Николаевич получит от старушки Колкиной (магия созвучных имён!), и встреча с «Машкой» по своей значимости для Бессольцева равна встрече Агасфера с Иисусом. Сама повесть подталкивает к этой мысли, если вспомнить эпизод, когда Лена вслед за Димой убегает из дома к месту своей казни. Николай Николаевич хотел тут же идти за нею - это он помнил точно, - но взгляд его натолкнулся на Машку. Он замер, застыл - его поразил тогда цвет неба на картине: красновато-синий, мрачный, тяжелый, предгрозовой, он был виден в проеме дверей, и легкая, невесомая, ослепительно светлая фигурка Машки на этом тревожном фоне почти взлетела над землей.
Это мотив вознесения. «Машка» останавливает дедушку, но до сих пор он ничего не замечает кроме своих картин, и расставание с ними – первый шаг на пути к прозрению. «Портрет Машки» Николай Николаевич дарит школе – палачам своей внучки. Тот самый портрет.
-
Рыжий отошел от окна, взял оставленную Николаем Николаевичем картину, развернул полотенце, и вдруг его лицо невероятно преобразилось…: - Она!.. Она!.. - Где!.. - Кто она?.. - Она... Ленка! - Рыжий показал на картину. Как две капли, - прошептал Лохматый и заорал: - Чучело! Врешь! - сказал Васильев. - Бессольцева!
Далее Рыжий пишет на доске слова покаяния: "Чучело, прости нас!". Такое трудно себе представить в бытовой ситуации, но как часть импровизированного ритуала этот поступок вполне мотивирован. Понятно, что Лена уже не прочтёт этих слов, они обращены к «Машке», т.е. прообразу 7
Бессольцевой. Картина становится иконой – буквальным прообразом жертвы и призывом к покаянию, хотя многие из палачей уже раскаялись в последнем эпизоде ещё до того, как обнаружили и разглядели икону. Призыв к новой жертве, изрекаемый Железной Кнопкой, переходит в плач. Идолы пали, и приходит конец языческим жертвам. Все были за бойкот! Только одна Ленка не подняла руки. - А ты? - удивилась Железная Кнопка. - А я - нет, - просто сказала Ленка и виновато, как прежде, улыбнулась. - Ты его простила? - спросил потрясенный Васильев. - Вот дурочка, - сказала Шмакова. - Он же тебя предал!… - Но почему, почему ты против?!… - Я была на костре, - ответила Ленка. - И по улице меня гоняли. А я никогда никого не буду гонять... И никогда никого не буду травить. Хоть убейте!
В повести эпизод покаяния раскрывается в диалогах, фильм требовал дополнительного решения. Ребята с Маргаритой Ивановной выстраиваются у доски и смотрят на картину: в композиции очевидно прослеживается мотив предстояния перед иконой, и Ролан Быков заставляет зрителя прочувствовать это. Камера скользит по лицам, долгий общий план. Зритель помнит, что выше над доской висит портрет Юрия Гагарина, первого человека, улетевшего в небо. Правда, в эпизоде предстояния этот портрет не попадает в кадр, чтобы не получилось и намёка на абсурд, однако Гагарин присутствует уже незримо – в зрительской памяти. Вспомним, что на противоположной стороне класса установлен другой «иконостас» с тремя классиками марксизма-ленинизма. Таким образом, класс превращается в молельню. Возникает внутренняя логика двойственных понятий: слово «класс» как пространство и как людская общность ассоциируется со словом «мир» с теми же двумя значениями. Герои предстояния молчат или плачут, но звучит музыка, написанная так, что инструменты имитируют хоровое пение. Созвучие «внутренних голосов». Они были слышны и раньше, на всём протяжении фильма, но они прерывались криками палачей и жертвы, руганью и спорами, эстрадными шлягерами.3 Получилось так, что насилие и жестокость вызвали естественную и однозначную реакцию у зрителей – аффект, который блокирует всякую рефлексию. Никто уже не слышал «внутренних голосов». В состоянии аффекта зрители забывали, что этот фильм и эта повесть совсем не о жестокости и, тем более, не о «современной молодёжи». Подростки всегда жестоки, потому что они «уже не дети», и при этом как дети лишены чувства ответственности. Лена Бессольцева во многом стала В акустическом пространстве фильма даже всеми любимые «битлы» воспринимаются как разрушительный элемент, не говоря уже о песнях Аллы Пугачёвой: их исполняют палачи – напористо и вразнобой. В данном случае не стоит искать особенный конфликт. Ролан Быков понимал, что, глядя на Кристину, зрители всё равно вспомнят о матери, но песни Пугачёвой, использованные в фильме, отнюдь не намекают на родственные связи и скорее, наоборот, отстраняют юную героиню от знаменитой эстрадной звезды. 3
8
исключением благодаря дедушкиным картинам: «галерее предков», которые побуждают Лену отвечать за всех – живых и мёртвых. А дискриминацию слабых и конкуренцию лидеров можно наблюдать в каждой подростковой группе, и это тема скорее для научной диссертации, чем для литературной повести. В классе Лены Бессольцевой выделяются сразу три конкурирующих лидера: Сомов, Шмакова, Железная Кнопка. В критические моменты их борьба обостряется настолько, что власть перелетает из рук в руки со скоростью мяча, и всё это блистательно разыграно в диалогах повести. Кто же из лидеров побеждает? Сомов низложен. Железная Кнопка раскаялась. Остаётся Шмакова, которая «садится к Сомову» и полностью завладевает им, как прежде она завладела Попиком. Шмакова побеждает и вполне можно предвидеть её дальнейший социальный успех, тем более, что зрители и читатели восприняли «Чучело» как триллер, и до распада Советского Союза меньше десяти лет. В повести существует ещё одна очень модная ныне гендерная проблема: оппозиция очень сильных девочек и очень слабых мальчиков. Даже дедушка оказывается слабее внучки, и обожаемый муж Маргариты при всём его могуществе присутствует лишь виртуально. Что это, извечная русская проблема сильного и слабого пола, уже порядком избитая культурологами?! Напрашивается закономерный дурацкий вопрос: «О чём думал автор?». (далее следует интервью с Виктором Железниковым)
9