Журнал "Третьяковская Галерея", # 3 2005 (08) by Uspenskaya Tatyana

Волгоградский музей изобразительных искусств Татьяна Додина История Волгоградского музея изобразительных искусств началась весной 1960 года, когда Министерством культуры РСФСР был издан приказ о создании в Сталинграде художественного музея. Так через 25 лет после окончания Великой Отечественной войны в городе-герое вновь появился музей искусств. Он был создан стараниями наших художников практически на пустом месте, так как Сталинградская картинная галерея, открытая незадолго до войны, в 1938 году, сгорела во время жестоких бомбежек города в августе 1942 года. охранившийся каталог галереи, изданный в 1941 году, невозможно перелистывать без боли. И.Е.Репин, В.И.Суриков, А.А.Иванов, К.А.Коровин, И.К.Айвазовский, И.И.Левитан, В.Д.Поленов… Десятки имен известных мастеров отечественного искусства, сотни произведений, которые мы уже никогда не увидим. Основу коллекции нового музея составили произведения, переданные из крупнейших музеев страны. Из Государственного Исторического музея поступил «Портрет Екатерины II» А.П.Антропова, «Женский портрет» В.А.Тропинина, «Вечеринка у приказчика» Л.И.Соломаткина, произведения народного искусства, гравюры. Государственный Русский музей передал скульптуры Е.А.Лансере, А.С.Голубкиной, К.Б.Растрелли, И.Я.Гинсбурга, Ф.И.Шубина, П.К.Клодта, пейзажи «Рябина» И.И.Шишкина и «Вид Иерусалима» М.Н.Воробьева, картины «В Крыму» К.А.Коровина и «На страже» А.А.Рылова, этюды А.И.Куинджи, В.Е.Маковского, рисунки и гравюры русских художников, фарфор, произведения народного искусства. Переданные из Государственного Эрмитажа гипсовые слепки с античной скульптуры и картины голландских, немецких, французских, фламандских художников составили ядро будущего раздела зарубежного искусства.

В.Е.МАКОВСКИЙ Девушка с ягодами. 1873 Xолст, масло 68 х 45,5 Фрагмент

Значительные поступления из Павловского дворца-музея дополнили экспозицию музея произведениями К.П.Брюллова, В.Д.Поленова, А.П.Боголюбова, Н.Г.Чернецова. Произведения И.К.Айвазовского, А.Г.Варнека, Н.А.Андреева, офорты В.А.Серова, рисунки Ф.А.Васильева, В.Э.Борисова-Мусатова передала в Сталинградский музей Государственная Третьяковская галерея. И еще сотни произведений поступили в музей из Государственного музея изобразительных искусств им. А.С.Пушкина, Музея-усадьбы «Кусково», Государственного музея этнографии народов СССР, Государственного музея восточных культур, из фондов Министерства культуры РСФСР. В 1963 году Волгоградский музей изобразительных искусств открылся для посетителей. Коллекция музея пополнялась в течении последующих

А.К. САВРАСОВ Распутица. 1894 Холст, масло 62,5 × 79,5 Alexei SAVRASOV Bad Roads. 1894 Oil on canvas 62.5 by 79.5 cm М.Н. ВОРОБЬЕВ Иерусалим. 1849 Xолст, масло. 83 × 133 Maxim VOROBIEV Jerusalem. 1849 Oil on canvas 83 by 133 cm

лет. Произведения приобретались на выставках, в частных коллекциях, передавались из Министерства культуры. Многие произведения поступали в дар. Так, в 1961 и 1965 годах от Давида Давидовича Бурлюка были получены четыре рисунка и два живописных произведения – «Цветы на берегу моря» и «Портрет Н.Черкасова» – позднего, зарубежного периода творчества художника, почти не представленного в отечественных собраниях.

Vladimir MAKOVSKY Girl with Berries. 1873 Oil on canvas 68 by 45.5 cm Detail

ЗОЛОТАЯ КАРТА РОССИИ

В.Е.МАКОВСКИЙ Девушка с ягодами. 1873 Xолст, масло 68 х 45,5 Фрагмент

Vladimir MAKOVSKY Girl with Berries. 1873 Oil on canvas 68 by 45.5 cm Detail

ЗОЛОТАЯ КАРТА РОССИИ

The Volgograd Fine Arts Museum Tatyana Dodina In Spring 1960, the Russian Ministry of Culture decreed that an art museum should be recreated in the hero city of Stalingrad. The original Stalingrad picture gallery, opened on the eve of the war in 1938, had been totally destroyed in the bombing of August 1942; leafing through the surviving gallery catalogue, published in 1941, one is overcome by pain and regret. Repin, Surikov, Ivanov, Korovin, Aivazovsky, Levitan and Polenov are but a few of the eminent Russian artists whose works had been in the old Stalingrad gallery. Hundreds of works of art by dozens of outstanding Russian and Soviet painters were gone forever. hus, faced with the task of creating the new museum, the artists of Stalingrad had to start afresh. The main body of the collection was made up of works donated by some of the country’s largest museums. The Historical Museum sent Antropov’s “Portrait of Catherine II”, Tropinin’s “Portrait of a Woman”, Solomatkin’s “Evening at the Shopkeeper’s” and a number of pieces of folk art and engravings. The Russian Museum donated sculptures by Lansere, Golubkina, Rastrelli, Ginsburg, Shubin and Klodt, Shishkin’s “Rowan Tree” and Vorobiev’s “View of Jerusalem”, Korovin’s “In the Crimea” and Rylov’s “Standing Guard”, sketches by Kuindzhi and Makovsky, and drawings and engravings by various other Russian artists as well as Russian china and folk art. Thanks to the Hermitage, the museum acquired plaster casts of ancient sculptures and a number of Dutch, German, French and Flemish paintings which formed the main part of the museum’s Foreign Art section. From the Pavlovsk Palace Museum came paintings by Bryullov, Polenov, Bogolyubov and Chernetsov. The Tretyakov Gallery offered the Stalingrad Museum canvases by Aivazovsky, Varnek and Andreyev, etchings by Serov and drawings by Vasiliev and Borisov-Musatov. Hundreds of other donations were received from the Pushkin Fine Arts Museum, the Kuskovo Estate Museum, the Museum of Ethnography of the Peoples of the USSR, the Museum of Eastern Cultures and the Russian Ministry of Culture. Stalingrad was renamed Volgograd in 1961. In 1963, the Volgograd Museum of Fine Art was opened to the public. Since then, the museum’s collection has continued to grow. Works were purchased at exhibitions and from private collectors; others were donated by the Ministry of Culture or private individuals. One of the first private donations came from the artist David Burlyuk. In 1961 and 1965, he gave the

museum a selection of works from his later years: four drawings and two oil paintings, “Flowers on the Sea Shore” and the “Portrait of N.Cherkasov”. Burlyuk’s final years were spent abroad, and this period is barely represented in Russian museums. In 1980, the widow of the Moscow art collector Kasimir Arning left the museum 38 paintings by Russian and foreign artists. Nina Arning-Zaitseva was originally from Tsaritsyn, as Stalingrad was known until 1925. Thanks to her generosity, the museum acquired works by Fyodor Alekseyev, George Dawe, Vladimir Makovsky, Mikhail

RUSSIA’S GOLDEN MAP

Larionov, Nikolai Roerich, Philip Malyavin and Konstantin Gorbatov. These were restored and added to the existing sections, enriching and expanding them. In the 1960s and 1970s, the Volgograd Museum held a number of exhibitions of works by well-known Soviet artists, thereby acquiring some wonderful paintings by Alexander Samokhvalov, Vladimir Ivanov, Pyotr Ossovsky and Pyotr Konchalovsky. The collection is still growing today, with new works by local artists forming an important part of this treasure trove. Altogether, the Volgograd Museum now possesses over 6,000 works. From its very outset, the museum has played a vital role in the cultural life of Volgograd. Besides organising exhibitions, it holds talks and lectures on art for children, and in recent years has also offered educational events for students and art teachers.

А.А.ПЛАСТОВ Девочка в синем платке. 1963 Картон, масло Фрагмент

П.П.КОНЧАЛОВСКИЙ Окно. Балаклава. 1929 Холст, масло 107 х 90,5 Pyotr KONCHALOVSKY Window. Balaklava. 1929 Oil on canvas 107 by 90.5 cm

Arkady PLASTOV Girl in Blue Kerchief. 1963 Oil on cardboard Detail

В 1980 году по завещанию вдовы московского коллекционера К.Ф.Арнинга, Нины Александровны АрнингЗайцевой, уроженки города Царицына, в Волгоградский музей изобразительных искусств поступило 38 произведений русских и зарубежных художников. Благодаря этому щедрому дару музейная коллекция обрела произведения Ф.Я.Алексеева, Д.Доу, В.Е.Маковского, М.Ф.Ларионова, Н.К.Рериха, Ф.А.Малявина, К.И.Горбатова. После реставрации они вошли в постоянную экспозицию, дополнили и расширили уже имеющиеся разделы. В 60–70-е годы Волгоградский музей организовал ряд выставок известных советских художников, в

В.Е.ПОПКОВ Майский праздник. 1972 Холст, масло, темпера 140 × 190

Viktor POPKOV May Celebrations. 1972 Oil and tempera on cardboard 140 by 190 cm

результате которых в коллекцию вошли замечательные полотна А.Н.Самохвалова, В.И.Иванова, П.П.Кончаловского, П.П.Оссовского и др. Активное пополнение фондов, в том числе работами местных авторов, продолжается и в настоящее время. Общее число хранящихся в музее произведений превысило шесть тысяч. С первых лет своего существования Волгоградский музей изобразительных искусств играл большую роль в культурной жизни города. Наряду с выставочной деятельностью он активно работает в области эстетического воспитания детей. В последние годы к традиционной детской аудитории прибавилась студенческая молодежь.

З О Л О ТА Я К А Р ТА Р О С С И И

RUSSIA’S GOLDEN MAP

А.А.ПЛАСТОВ Девочка в синем платке. 1963 Картон, масло Фрагмент

П.П.КОНЧАЛОВСКИЙ Окно. Балаклава. 1929 Холст, масло 107 х 90,5 Pyotr KONCHALOVSKY Window. Balaklava. 1929 Oil on canvas 107 by 90.5 cm

Arkady PLASTOV Girl in Blue Kerchief. 1963 Oil on cardboard Detail

В.Е.ПОПКОВ Майский праздник. 1972 Холст, масло, темпера 140 × 190

Viktor POPKOV May Celebrations. 1972 Oil and tempera on cardboard 140 by 190 cm

З О Л О ТА Я К А Р ТА Р О С С И И

RUSSIA’S GOLDEN MAP

Портрет художника А.И.Мильмана. 1916–1917 Xолст, масло. 167,5 × 142,5

Собрание Ильи Машкова

Portrait of the Artist Adolf Milman. 1916–17 Oil on canvas 167.5 by 142.5 cm

Волгоградский музей изобразительных искусств представляет в проекте «Золотая карта России» собрание произведений Ильи Ивановича Машкова, художника, с именем которого связаны наши представления о смелом новаторстве русского искусства начала ХХ века и о великолепных натюрмортах, ставших классикой отечественной живописи. Эта коллекция насчитывает 38 живописных и 60 графических произведений, охватывает четыре десятилетия и дает возможность проследить творческий путь Машкова от первых ученических работ до вершин мастерства.

1964 году, через год после открытия музея для публики, в него через Дирекцию художественных выставок и панорам были переданы натюрморт «Черешня» (1939) и «Натюрморт на синем фоне» (1930-е). В 1967 году у вдовы художника Марьи Ивановны Машковой приобретен пейзаж «Новодевичий монастырь» (1912–1913). В начале 1970-х годов от нее же был получен целый ряд живописных и графических работ, в том числе такие шедевры, как «Портрет А.И.Мильмана» (1916–1917), «Крым. Парк в Алупке» (1923), «Степь. Репейник» (1933), ряд натюрмортов 1930-х годов. Они стали основой мемориального

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

Новодевичий монастырь. 1912–1913 Xолст, масло 93 × 120 Novodevichy Convent. 1912–13 Oil on canvas 93 by 120 cm

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

раздела творчества И.Машкова в нашей коллекции. В 1976 году в Волгоградском музее изобразительных искусств состоялась выставка произведений И.Машкова, где наряду с музейными экспонировались и работы, хранившиеся в мастерской художника. После этого в музей поступили картины, созданные в 1930 году в станице Михайловской: «Колхозница с тыквами», «Девушка на табачной плантации», «Дворик в станице Михайловской». В 1980–1981 годах были приобретены рисунки И.Машкова разных лет, а часть живописных и графических произведений передана М.И.Машковой в дар. Последнее крупное поступление

произошло в 1984–1985 годах, после смерти М.И.Машковой. У ее наследников музей купил натюрморты конца 1930-х годов и большое количество рисунков: портретная графика 1920–1930-х годов, штудии обнаженной натуры. Собирая работы Ильи Машкова, мы проявили интерес ко всему наследию художника. Так в музее оказались не только произведения «михайловского» периода, но и не вызывавшие энтузиазма у коллекционеров тематические натюрморты, произведения так называемой «курортной» серии, картины и рисунки военных лет. Они представляют малоизвестные стороны наследия мастера, который широкой публике известен как один из основателей объединения «Бубновый валет». Волгоградский музей изобразительных искусств не случайно обратился к И.Машкову, чья жизнь и творчество связаны с Москвой. Он родился в казачьей станице Михайловской, области Войска Донского, ныне Урюпинского района Волгоградской области. Уже в раннем возрасте у Машкова проявились способности к изобретательству и рисованию. Но ни станица Михайловская, ни провинциальные городки Филоново и Борисоглебск, где юный Илья Машков служил «мальчиком» в купеческих лавках, не могли способствовать его образованию и развитию. Подлинной школой, где будущий художник осваивал основы профессиональной грамоты, стало Московское училище живописи, ваяния и зодчества, куда И.Машков поступил в 1900 году. Для него первые годы обучения были временем напряженного труда. Этот период представлен в коллекции Волгоградского музея небольшими пейзажными этюдами и рисунками, в основном натурщиков. Среди графических листов выделяется автопортрет, подписанный и датированный автором: «Въ одинъ сеансъ Мая 20 901 г. И.Машковъ». Созданный в 1903–1904 годах «Портрет девочки» свидетельствует о значительных профессиональных достижениях Ильи Машкова. Однако судить о творческой индивидуальности И.Машкова пока еще трудно. Вместе с профес-

Портрет художника А.И.Мильмана. 1916–1917 Xолст, масло. 167,5 × 142,5

Собрание Ильи Машкова

Portrait of the Artist Adolf Milman. 1916–17 Oil on canvas 167.5 by 142.5 cm

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

Новодевичий монастырь. 1912–1913 Xолст, масло 93 × 120 Novodevichy Convent. 1912–13 Oil on canvas 93 by 120 cm

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

сиональными навыками художник усвоил и сложившиеся в современном искусстве стереотипы и штампы, освободиться от которых он смог благодаря глубокому постижению традиций классического искусства. Настоящий Машков, известный зрителям, исследователям, коллекционерам, мгновенно узнаваемый в любой музейной экспозиции, сложился как самобытный художник в первое десятилетие XX века. В январе 1910 года Машков был исключен из Московского училища, а уже в декабре следующего года он становится организатором и активным участником открывшейся в Москве выставки «Бубновый валет». Период смелых творческих экспериментов и открытий мастера того времени представлен в коллекции Волгоградского музея пейзажем «Новодевичий монастырь». Знакомый московский вид преображается под темпераментной кистью художника. Он лепит объемы церквей и башен монастыря, деревьев, облаков, заставляя зрителя ощутить их весомость и материальность. В 1916 году И.Машков пишет портрет своего ученика и молодого коллеги по «Бубновому валету» художника А.И.Мильмана. Эту работу отличает изысканность цветового решения и оригинальность композиции, сочетающей традиционную схему парадного портрета и дерзких кубистических приемов. Творчество мастера в 1920-е годы представлено в музейной коллекции многочисленными живописными и графическими работами, среди которых особенно выделяются пейзажи, созданные летом 1923 года в местечке Островки, под Ленинградом, и в Алупке, в Крыму. Его влечет красота природы, ее разумная и упорядоченная организованность. Пейзажи объединяет чувство восхищения натурой, пластическим богатством форм, ландшафтным и климатическим разнообразием. Пейзажи 1920-х годов демонстрируют, как меняется живописная система Машкова. На смену экспрессии приходит сплавленное многослойное письмо и мелкий мазок. В 1925 году И.Машков становится членом художественного объединения АХРР, на VII выставке которого он показал серию натюрмортов «Снедь московская», высоко оцененную А.В.Луначарским, отмечавшим: «Конечно, эта живопись без революционной темы, но вы чувствуете, что Машков приобрел то высокое мастерство непререкаемой реалистической убедительности и кра-

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

сочной звучности, которые необходимы для создания революционной картины. Я знаю, что Машков не хочет сразу взяться за нее. Он переходит к серии портретов революционных деятелей. Он хочет писать городские пейзажи, социально значительные; но я верю, что Машков даст нам настоящую революционную картину. Конечно, расстояние до нее от победного винограда и кренделей Машкова с VII выставки еще большое, но и силы у художника чрезвычайно много, и сознание именно этой цели – революционной картины – в нем крепко, и подготовительная работа его дает не какие-то леса и подпорки, а тоже шедевры в своем роде». Машков искренне стремился написать «настоящую революционную картину». В поисках новых тем в 1920–1930-е годы он совершает поездки в Крым и на Кавказ, пишет жизнерадостные сцены отдыха трудящихся («Ливадийский крестьянский курорт»), виды Артека («Сентябрьское утро в Артеке»). Эти произведения трудно отнести к большим творческим достижениям, но и в них Машков остается

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

Дворик в станице Михайловской. 1930 Xолст, масло 94 × 130 Backyard in Stanitsa Mikhailovskaya. 1930 Oil on canvas 94 by 130 cm

Степь. Репейник. 1933 Холст, масло. 84 × 62,5 Thistle in Steppe. 1933 Oil on canvas 84 by 62.5 cm

настоящим мастером. Он живо и непосредственно изображает сцены курортного быта, уделяя особое внимание проблемам освещения и передаче световоздушной среды. В эти годы художник создает галерею графических портретов, лаконичных и точных, как документы. Он снабжает многие рисунки подробными биографическими надписями. Было бы несправедливо отодвигать подобные работы И.Машкова на периферию его творческой деятельности. В них есть и подлинное мастерство, и искренний интерес автора к своим моделям. Собрание графических произведений Ильи Машкова в Волгоградском музее представляет еще одну любимую сферу творчества художника – обнаженную натуру. К ней он обращался постоянно на протяжении всей своей жизни, но характер рисунков в разные годы менялся. Большинство из них создано в 1920-е годы, а часть – на рубеже 1910–1920-х годов. Образы мастера поражают своей мощью, силой и жизненной убедительностью. В июле 1930 года И.Машков приезжает на родину, в станицу Михайловскую. Для Машкова эта поездка стала началом большой работы по культурному строительству в родной станице. При его участии создается изокружок, где местная молодежь занималась рисованием. В сентябре художник организовал для своих земляков выставку работ, созданных за время пребывания в станице. Это было первое знакомство ее жителей с профессиональным искусством. Тогда же у Машкова формируется план создания в Михайловской образцового Дома социалистической культуры (ДСК), и художник со свойственной ему энергией и страстью воплощает свою идею в жизнь. В последующие годы связь с родной станицей не прерывалась. Он ежегодно приезжал в Михайловскую, жил здесь месяцами, постоянно заботился о ДСК. Сохранившиеся многочисленные документы свидетельствуют о грандиозности его замыслов. Он мечтал о преобразовании станицы Михай-ловской в образцовый агрогородок, а ДСК – в своеобразный культурный и просветительный центр. В черновых записях Машкова перечисляются в качестве составляющих ДСК не только кружки, студии, кинотеатр и библиотека, но и краеведческий музей, агрокомбинат, колхозный университет, техническая станция, радиоузел, газета ДСК, парк культуры со

стадионом, водной станцией и парашютной вышкой, ботанический сад, дом отдыха для колхозников, опытные станции и поля и многое другое. Художник хотел, чтобы его земляки жили в прекрасном гармоничном мире, и отдал воплощению своей мечты много сил и энергии. Наряду с архивными документами, рассказывающими о деятельности И.Машкова в родной станице, в Волгоградском музее хранятся и произведения, написанные в Михайловской. Уже в свой первый приезд в станицу живописец создает картину «Колхозница с тыквами». Моделью для этой работы стала Фекла Мироновна Станькова, жительница станицы Михайловской, однако здесь, как и в другой работе – «Девушка на табачной плантации», – художник стремится к обобщению образов, передаче физического и духовного здоровья своих героинь, их неразрывной связи с родной землей. Машков пишет виды станицы, точно передавая особенности ландшафта. Его пейзажи пронизаны солнцем, в них чувствуется дыхание степных просторов и удивительная умиротворенность. Самым значительным произведением И.Машкова «михайловского» периода стал «Групповой портрет красных партизан А.Е., И.А. и А.А.Торшиных», картины неординарной, вызвавшей споры. По жанровой классификации это типичный парадный портрет, но не по парадному искренний, живой, тесно связанный с народным мировосприятием. Произведения такого плана не единичны в творчестве художника тех лет. Несколько ранее им написан «Портрет партизана А.Е.Торшина», а также ряд других полотен, в том числе и «Пионерка с горном» из Волгоградского музея. Парадные портреты – это еще одна попытка выполнить социальный заказ, не выходя за пределы привычных жанров. Машков пытается внести идейное революционное содержание и в натюрморт. Так появляются тематические натюрморты «Привет XVII съезду ВКП(б)» и «Советские хлебы». В них все сегодня вызывает ощущение шока: обилие предметов, заполняющих пространство картины, строгая симметрия композиции и, наконец, сами «герои» натюрмортов. В первом – бюсты классиков марксизма-ленинизма среди гигантских маков, пышных розанов и трогательных маргариток, во втором – всевозможные хлебобулочные и кондитерские изделия, многие из которых, включая герб СССР, были выпечены по спе-

циальному заказу самого художника. Однако эти натюрморты столь же органичны для творчества мастера, как и его ранние работы. Гипертрофированные размеры и наивное стремление подать все красиво и вкусно идут от народных корней, от провинциальной вывески и наивной декоративной живописи. Но тематические натюрморты живописца принадлежат другой эпохе и представляют типичные памятники времени «индустриального социализма». В уже цитировавшейся статье А.В.Луначарский критикует творчество молодых художников общества «Бытие», непосредственное отношение к которому имел Илья Машков: «Разве нельзя развивать свою технику на сюжетах более интересных, чем куча вываленных на стол еще стариком Сезанном яблок? …Почему молодой художник изображает себя с какой-то вазочкой в руках, а не серьезного работника революции, любовно разбирающего и чистящего свой верный маузер? Ведь это было бы соединением психологически занятного лица с любопытнейшим натюрмортом. Всякий технический этюд можно связать с революцией». Истинным мастером натюрморта И.Машков предстает там, где чувственная природа его таланта не сдерживается идеологическими задачами. Произведения этого жанра из коллекции Волгоградского музея тому подтверждение. Все они созданы во второй половине 1930-х годов и относятся к так называемому абрамцевскому

Крым. Парк в Алупке. 1923 Холст, масло 56 × 77 The Crimea. The Park in Alupka. 1923 Oil on canvas 56 by 77 cm

Проект "Золотая карта России" реализуется при поддержке Федерального агентства по культуре и кинематографии и Комитета межрегиональных связей и национальной политики города Москвы

периоду, когда художник подолгу жил на даче под Москвой. Там он писал традиционные натюрморты: букеты цветов, фрукты, не переставая удивлять своим мастерством в передаче световоздушной среды, цвета, объема, фактуры предметов. В 1939 году в Москве открылась Всесоюзная сельскохозяйственная выставка, которая поразила Машкова необыкновенным обилием разнообразных плодов, их размерами и красками. Под этим впечатлением он создает натюрморт «Фрукты сельскохозяйственной выставки». Однако за парадной витриной социализма художник увидел не внешний пафос, а величие труда и щедрое плодородие земли. В годы Великой Отечественной войны И.Машков работал в Первом Московском коммунистическом госпитале. Он задумывает тематическую картину «В Эвакогоспитале», создает серию живописных и графических портретов раненых и врачей. В этих работах точно передано настроение суровых военных будней. Названные произведения завершают творческий путь художника. Он умер в 1944 году. Все, созданное Ильей Ивановичем Машковым, стало неотъемлемой частью мирового художественного наследия, о чем свидетельствует и уникальная коллекция его произведений, представленная в музее города, ставшего символом мужества советского народа в годы Великой Отечественной войны.

З О Л О ТА Я К А Р ТА Р О С С И И

RUSSIA’S GOLDEN MAP

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

Дворик в станице Михайловской. 1930 Xолст, масло 94 × 130 Backyard in Stanitsa Mikhailovskaya. 1930 Oil on canvas 94 by 130 cm

Степь. Репейник. 1933 Холст, масло. 84 × 62,5 Thistle in Steppe. 1933 Oil on canvas 84 by 62.5 cm

Крым. Парк в Алупке. 1923 Холст, масло 56 × 77 The Crimea. The Park in Alupka. 1923 Oil on canvas 56 by 77 cm

З О Л О ТА Я К А Р ТА Р О С С И И

RUSSIA’S GOLDEN MAP

Ilya Mashkov at the Volgograd Fine Arts Museum

Within the framework of “Russia’s Golden Map”, the Volgograd Fine Arts Museum presents a collection of paintings by Ilya Mashkov at the Tretyakov Gallery. Mashkov’s name is associated with bold innovations in early 20th-century Russian art; he is also widely known for his gorgeous still-lifes, now seen as classic works. The collection contains 38 paintings and 60 graphic works, and embraces almost all of Ilya Mashkov’s artistic career.

Колхозница с тыквами. 1930 Xолст, масло. 120 × 97,5

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

Collective Farm Woman with Pumpkins. 1930 Oil on canvas. 120 by 97.5 cm

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

n 1964, a year after the Museum’s public opening, two still-lifes, “Wild Cherry” (1939) and “Still-life against a Blue Background” (1930s), came into the museum’s possession via the Art Exhibitions and Panoramas Board. In 1967 “The Novodevichy Monastery” landscape (1912–13) was bought from the artist’s widow Maria Ivanovna Mashkova. In the early 1970s she also sold to the Museum a large number of Mashkov’s paintings and drawings, including such gems as “Portrait of A.I. Milman” (1916–1917), “Crimea. A Park in Alupka” (1923), “Burdock in the Steppe.” (1933), and several still-lifes from the 1930s. The works formed the foundation of the Mashkov memorial section in the museum. In 1976 the museum opened an exhibition of Mashkov’s work, showing not only paintings from its own reserve funds, but from the artist’s studio as well. When the exhibition was over, more of Mashkov’s 1930 works created in the Mikhailovskaya Cossack village, among them “Collective Farm Woman with Pumpkins”, “Girl at a Tobacco Plantation”, and “A Yard in Mikhailovskaya”, were bought. In 1980-81 the museum acquired drawings from different years, and the artist’s widow presented another set of his paintings and graphic works. The latest major addition to the Mashkov collection was made in 1984–85 after the death of Maria Mashkova. The museum bought from Mashkov’s heirs his still-lifes from the 1930s, and a large number of graphic works which included portraits from the 1920s–30s and nude studies. While compiling the Mashkov collection, the museum showed interest not only in the so-called Mikhailovskaya period, but in his thematic still-lifes as well, although they did not then provoke significant interest among connoisseurs; they also showed interest in works from his “Spa” series and wartime drawings. These two aspects of his art were little known to the public, which knew Mashkov mainly as a leading figure of the “Bubnovy Valet” (Knave of Diamonds) group. It was no accident that the Volgograd Fine Arts Museum showed interest in Mashkov’s art. Although his life and art are mostly associated with Moscow, he was born and spent his childhood in the Cossack

village of Mikhailovskaya, where the Don Cossacks lived, a territory today part of the Volgograd region. As a child Mashkov already showed his inventiveness and artistic talent, but his life in Mikhailovskaya, or in the small provincial towns of Filonovo and Borisoglebsk, where the boy served in merchants’ stores, was in no way conducive to the development of his artistic inclinations. However, many years later these provincial impressions found their way into his pictures, as did the primitive folk art of the “lubok” and the style of shop and photographers’ studio signs with which he dealt in his youth. In 1900 Mashkov enrolled in the Moscow School of Painting, Sculpture and Architecture, where he mastered the basics of his future profession. He had to work really hard during his early years, finding himself in completely new surroundings and

avidly absorbing new impressions. This period is presented in the Volgograd museum collection by modest landscape studies, drawings and nude sketches. A graphic selfportrait signed and dated by the author stands out: “Made during a single session, May 20, 1901. Signed: I. Mashkov.” “Portrait of a Girl” (1903–1904) attests to the artist’s considerable professional achievement. However, it is still too early to talk about Mashkov’s individual style. The genuine Mashkov style, well known to connoisseurs, art critics, researchers and art lovers, and immediately recognized in any collection, appeared around 1910. In January 1910 Mashkov was expelled from the school, and in December he was already among the founders and most active participants of the “Bubnovy Valet” exhibition which opened in Moscow. Mashkov’s breathtaking artistic experiments

Советские хлебы. 1936 Xолст, масло 150 × 180 Soviet Bread. 1936 Oil on canvas 150 by 180 cm

and discoveries of the period are reflected in the “Novodevichy Monastery” landscape. A familiar Moscow landscape had been transformed by the artist’s vigorous brush; the colour patches recall a powerful and joyous music. All the elements of the picture are caught in an impetuous whirlwind. In 1916 Mashkov painted the portrait of Milman, the painter who was Mashkov’s pupil and partner in the “Bubnovy Valet” group. A refined colour scheme and an original composition, and a combination of the traditional naive portrait style with bold cubist devices makes it an outstanding work of art. Mashkov’s paintings and drawings from the 1920s are numerous in the museum collection, with pride of place given to landscapes drawn in the summer of 1923 in the Leningrad region and in the Crimean seaside town of Alupka. These landscapes

З О Л О ТА Я К А Р ТА Р О С С И И

RUSSIA’S GOLDEN MAP

Ilya Mashkov at the Volgograd Fine Arts Museum

Колхозница с тыквами. 1930 Xолст, масло. 120 × 97,5

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

Collective Farm Woman with Pumpkins. 1930 Oil on canvas. 120 by 97.5 cm

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

Советские хлебы. 1936 Xолст, масло 150 × 180 Soviet Bread. 1936 Oil on canvas 150 by 180 cm

З О Л О ТА Я К А Р ТА Р О С С И И

RUSSIA’S GOLDEN MAP

Пестрый букет на темном фоне. 1936 Xолст, масло 86,5 × 69, 5 Bright Bouquet Against Dark Background. 1936 Oil on canvas 86.5 by 69.5 cm

demonstrate how Mashkov’s style of painting was changing with time: Expressionism had been replaced by a multi-layered blend of paints and fine brush strokes. In 1925 he joined the Association of Painters of Revolutionary Russia and showed a series of his remarkable still-lifes, “Moscow Food“ at the seventh exhibition of the Association. Anatoly Lunacharsky, in charge of Russian culture at the time, valued the result extremely highly, comparing Mashkov with the best Dutch classical painters. He remarked that, although the works did not treat the theme of the revolution, they demonstrated the superb skill of a realist painter, and the convincing and vivid style necessary for creating genuine revolutionary paintings. Lunacharsky wrote that Mashkov wanted to postpone work on such pictures and that he [Lunacharsky] also felt there was a major distance between “the vivacious grapes and cream cakes, which Mashkov showed at the exhibition, and any revolutionary picture, but the artist was so full of vigour, and his awareness of the ultimate goal so strong, that even his preparatory work produced gems of a kind…” Mashkov was quite sincere in his desire to produce a genuine revolutionary picture. He travelled to the Caucasus and

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

the Crimea in search of topics in the 1920s and 1930s, and drew joyous scenes from the life of working people spending their holidays by the sea (“Livadia Peasant Spa”), and views of Artek (“September Morning in Artek”). But it is difficult to classify these as artistic achievements, although even here it is obvious that Mashkov was a real master. His scenes from the life of a spa were lively and sincere, while his treatment of light and air was truly remarkable. Around the same time Mashkov produced a series of graphic portraits of his contemporaries – workers, peasants, public figures, and young pioneers – that are laconic and precise, almost in a documentary tradition. This is how the painter himself saw the aim of these works; he even attached to some of them detailed biographies of the people portrayed. It would be unfair, however, to relegate these graphic portraits to the artist’s minor work – they were executed with real mastery and a sincere interest in the people portrayed. Another favourite graphic genre Mashkov pursued throughout his artistic career was the nude study, found in abundance in the Volgograd collection. The style of drawings made in different years varies considerably; the bulk was created in the 1920s, the rest between 1910 and 1920.

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

In July 1930 Mashkov visited his native Mikhailovskaya village. It was a fashion at the time for artistic people to draw inspiration from visits to the country’s main construction sites; however, for Mashkov this trip marked the beginning of a large project in the area of cultural development in his own village. He was instrumental in setting up a group of local young people eager to be trained in painting. In September of the same year Mashkov opened an exhibition there showing works produced during his stay. For the village’s inhabitants, it was their first encounter with professional art. Also, during this visit, Mashkov worked on a plan for creating a model House of Socialist Culture, later using all his energy and passion to bring it to reality. The House opened on November 7 1931, in the premises of a former church. From then on, and to the end of his life, Mashkov stayed in touch with Mikhailovskaya. Numerous surviving documents testify to the artist’s ambitious plans for the future of his village – he wanted to turn it into “a small agricultural town” and the House of Socialist Culture into a cultural and educational centre. Mashkov’s draft notes listed among the parts of the centre not only specialized groups, but also studios, a cinema, library, local folklore museum, agricultural factory, university, technical station, broadcasting studio, newspaper, park, sports grounds, acquatic sports station, parachute tower, botanical gardens, rest home for collective farm peasants, experimental stations and fields, and other elements. He envisioned his countrymen living in a beautiful and harmonious world, and spent considerable effort and several years of his life in putting his plans into practice. Along with archive materials telling about Mashkov’s activities in his native village, the Volgograd Museum also has works from that period painted in Mikhailovskaya. During his first visit Mashkov produced “Collective Farm Woman with Pumpkins”, which he showed in September 1930 at the exhibition mentioned above. His subject was Fekla Mironovna Stankova, a local girl. However, both in this portrait and the “Girl at a Tobacco Plantation” he aimed at generalised images; he wanted to show his protagonists’ physical and moral health and their inseverable link with their native land. Mashkov drew a number of views of the village, and was particularly precise about the specific details of the local landscape. The pictures are full of sunlight and the air of the steppes, creating a very peaceful effect. Their subjects live in harmony with nature, linking their lives to the recurrence of its cycles.

Mashkov’s most important work from this period was a group portrait of the Torshinin family, a family of partisans. This extraordinary work caused fierce argument: it was both a typical official portrait, but also too lively, sincere and popular in its spirit. Mashkov produced several works of this kind. Earlier he had drawn the “Portrait of Partisan A.E. Torshinin”, and several portraits of pioneer girls, including “Pioneer Girl with a Bugle”, which is now in the Volgograd museum. These official portraits were another attempt to engage with the social order without breaking the rules of his favourite traditional genres. Mashkov attempted to introduce ideological revolutionary content even into his

still-lifes, like “Greetings to the 17th Party Congress” and “Soviet Bread”. They shock the viewer by the abundance of objects which fill the entire space of the picture, by their strictly symmetrical composition, and by their subjects. In the first, busts of the classic Marxist-Leninist thinkers stand in a field of giant red poppies, huge roses and gentle daisies; in the second, there are all kinds of baked bread and confectionery (many such objects for the latter picture were specially baked according to the artist’s design, like the emblem of the Soviet Union). The picture of abundance, the enormous size of the objects and a naive desire to present everything in a most attractive way and make it look delicious –

Девушка на табачной плантации. 1930 Xолст, масло 107,5 × 80,5 Girl at a Tobacco Plantation. 1930 Oil on canvas 107.5 by 80.5 cm

The project "Russia's Golden Map" is supported by the Federal Agency for Culture and Cinema and the Moscow City Committee for Interregional Relations and National Politics

all of this is rooted in popular tradition, in provincial shop signs, and primitive folk painting. However, Mashkov’s thematic stilllifes belong to a different era and represent a typical monument to their times; no wonder that Lunacharsky had criticised young painters from the “Bytiye” (Everyday Life) group – Mashkov was one of its members – for their attempt to develop their artistic techniques using old dull depictions like a pile of apples on a table painted in the style of Cezanne. Why, asked Lunacharsky, would a young painter show himself holding a vase instead of presenting himself as a serious revolutionary, carefully cleaning his gun? Then the result would have been a blend of psychological portrait and an unusual still-life. Any technical study could have been linked to its revolutionary contents, wrote Lunacharsky. However, when he was not bothered by ideological tasks Mashkov was most successful in his still-lifes – they all date from the late 1930s, and relate to the so-called “Abramtsevo” period, when Mashkov lived mostly in his country cottage near Moscow. These are traditional still-lifes, bouquets of flowers and fruit. He demonstrates a superb skill for rendering the colour, volume and fabric of the object – each of these pictures is a piece of nature, which Mashkov loved so dearly. In 1939, an Exhibition of Agricultural Achievements opened in Moscow, impressing Mashkov with its abundance and variety of fruit, and their sizes and colours. His impressions resulted in a still-life, “Fruits of Agricultural Exhibition”, in which Mashkov revealed, behind the front of successful socialism, the generosity of the land itself and the feat of those working it. Wartime portraits constitute a special section in the Volgograd collection. From 1941 to 1944 Mashkov worked in the First Moscow Communist Hospital. There, he drew a series of oil and graphic portraits, and developed an idea of a large-scale thematic work “In the Hospital”. The pictures are very subtle and precise in rendering the wartime mood, their protagonists reserved and concentrated, their images – laconic and strict. The wartime portraits make up the last page in the work of the artist, who died in 1944. From the late 1930s critics had gradually lost interest in Mashkov’s art – after all, he never managed to create his “genuine revolutionary picture”. However, Mashkov’s artistic legacy has become part of world art. He is important and interesting both in his most successful works, and in his delusions. The works of this outstanding painter speak not only about his creative search and experiments, but also of the times in which artist Ilya Mashkov lived and worked.

З О Л О ТА Я К А Р ТА Р О С С И И

RUSSIA’S GOLDEN MAP

Пестрый букет на темном фоне. 1936 Xолст, масло 86,5 × 69, 5 Bright Bouquet Against Dark Background. 1936 Oil on canvas 86.5 by 69.5 cm

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

Девушка на табачной плантации. 1930 Xолст, масло 107,5 × 80,5 Girl at a Tobacco Plantation. 1930 Oil on canvas 107.5 by 80.5 cm

The project "Russia's Golden Map" is supported by the Federal Agency for Culture and Cinema and the Moscow City Committee for Interregional Relations and National Politics

З О Л О ТА Я К А Р ТА Р О С С И И

RUSSIA’S GOLDEN MAP

Pavel Tretyakov’s Date and Place of Birth

Panorama of Zamoskvorechye. 1850 Watercolour

Natalia Priimak

he family of Russian merchants from whom Pavel Tretyakov was descended had no long-term roots in Moscow. It was only in 1774 that the family moved to Moscow from Maly Yaroslavets, a small town near Kaluga where the Tretyakovs had long been known as merchants. In 1832, the founder of the world famous Tretyakov Gallery and Honorary Citizen of Moscow – a title accorded to very few at the end of the 19th century – was born in the old part of Moscow’s Zamoskvorechye area, in Yakimanka in the parish of St Nicholas’ Church in Golutvino, the first child in the family of Mikhail Tretyakov and the first representative of the fourth generation of the Tretyakov family. Yelisei Tretyakov, Pavel Tretyakov’s great-grandfather was considered the patriarch of the clan. In 1795, one of his sons, Zakhar, then a Moscow merchant of the third guild, bought a piece of land with a ramshackle house and other constructions located in Zamoskvorechye near St Nicholas’ Church. It was the piece of land

1 5 0

T H

A N N I V E R S A R Y

referred to in 19th century official documents as the “family estate”, and became something of a family nest for the Tretyakovs1. The plot Zakhar Tretyakov bought was rather small, long and narrow. It bordered on the grounds belonging to St Nicholas’ Church and on an estate owned by a certain Timofei Tretyakov 2. There were, according to the 1795 bill of sale, “various shabby wooden buildings” on the purchased territory3. An idea of how the house might have looked comes from a drawing by Ivan Pavlov, “House in Golutvi-

Церковь Святого Николая Чудотворца в Голутвине St Nicholas’ Church in Golutvino

Archives of the Tretyakov Gallery. For details see the corresponding note in Russian.

Central Archives of Scientific and Technical Documentation of Moscow. For details see the corresponding note in Russian.

Archives of the Tretyakov Gallery. For details see the corresponding note in Russian. Botkina A.P. “Pavel Mikhailovich Tretyakov v zhizni i iskusstve” (Pavel Mikhailovich Tretyakov in Life and Art). Moscow, 1960, second edition, p. 16. Central Archives of Scientific and Technical Documentation of Moscow. For details see the corresponding note in Russian. Shumov P.S., priest. “Iz vospominanii o Pavle Mikhailoviche Tretyakove” (Memoirs of Pavel Tretyakov). Moscow, 1899, p.3

O F

T H E

T R E T Y A K O V

G A L L E R Y

no” (1929), which appeared in the 1960 edition of the memoirs of Alexandra Botkina, Pavel Tretyakov’s daughter4. The site plan of the early 1820s – by that time Zakhar Tretyakov was already dead – shows a small residence with a front door and “gallery” on the first floor looking out into the yard. The attached detailed description stated that the house had “the upper floor made of wood and the ground floor made of stone”5: it must have been that “small house with an attic” that P.S. Shumov, known to have been vicar of St Nicholas’ Church for 42 years, wrote about in his memoirs in 1899: “Later, the house was demolished <…>”6. Mikhail Tretyakov, Pavel’s father, inherited the estate from his father in

О месте и дате рождения П.М.Третьякова

Фрагмент панорамы Замоскворечья. Вид из Кремля. 1850 Акварель

Наталья Приймак

авел Михайлович Третьяков, основатель ныне всемирно известной Третьяковской галереи, потомственный почетный гражданин и один из немногих почетных граждан города Москвы, удостоенных этого звания к концу XIX столетия, родился в 1832 году в Москве, в Замоскворечье, в Якиманской части, в приходе церкви Св. Николая Чудотворца в Голутвине, в доме своего отца Михаила Захаровича Третьякова. Первенец М.З.Третьякова был первым в четвертом поколении купеческой семьи Третьяковых, переселившейся в Москву в 1774 году из Малого Ярославца, небольшого города под Калугой, где семья Третьяковых издавна занималась торговлей. Глава этой семьи – Елисей Мартынович Третьяков, прадед Павла Михайловича. Один из двух сыновей Е.М.Третьякова, уже московский 3-й гильдии купец Захар Елисеевич, будущий дед основателя галереи, купил в 1795 году участок земли в Замоскворечье близ

церкви Св. Николая Чудотворца в Голутвине. Он и стал, как писали в XIX веке в официальных документах, «родовым имуществом», а для семьи Третьяковых своеобразным «родовым гнездом» в Москве1. Участок, купленный З.Е.Третьяковым, был сравнительно невелик, вытянут в длину и достаточно узок. Он шел вдоль Голутвинского переулка, имевшего в те годы несколько иную, чем теперь, конфигурацию и граничил, главным образом, с землями церкви Св. Николая Чудотворца и купца Тимофея Третьякова2. Участок был заполнен, как записано в купчей крепости, «всяким дворовым хоромным ветхим деревянным строением»3. Возможно, некоторое представление о внешнем виде этих строений дает рисунок И.Н.Павлова «Домик в Голутвине» (1929), помещенный, видимо не случайно, во 2-м издании книги воспоминаний об отце А.П.Боткиной4. Однако уже на плане участка, относящемся к началу 1820-х годов,

т.е. после кончины З.Е.Третьякова в 1816 году, присутствует изображение небольшого жилого дома, помещенного в правом (юго-восточном) углу земельного участка, вход в который (с «галереей» на 2-м этаже) находился во дворе. Как следует из приложенной к плану справки, дом имел «верх деревянный, низ каменный»5. Видимо, об этом «небольшом с мезонином» доме писал в воспоминаниях о П.М.Третьякове П.С.Шумов, священник церкви Св. Николая Чудотворца, прослуживший в ней к 1899 году, когда были написаны «Воспоминания», 42 года. «Впоследствии, – продолжал П.С.Шумов, – дом этот был сломан…»6 Михаил Захарович Третьяков получил участок земли с домом при разделе наследства отца между родными и сводными братьями, состоявшемся «полюбовно» в декабре 1830 года7. Предположительно, весной 1831 года

ОР ГТГ, ф. 1, ед. хр. 4705, л. 1–2.

ЦАНДТ г. Москвы, ф. 1, Яким., 760/647, д. 4, л. 1.

ОР ГТГ, ф. 1, ед. хр. 4705, л. 1.

Боткина А.П. Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве. М., 1960. 2-е изд. С. 16.

ЦАНДТ г. Москвы, ф. 1, Яким., 760/648, д. 2, л. 1.

Шумов П.С., свящ. Из воспоминаний о Павле Михайловиче Третьякове. М., 1899. С. 3.

ОР ГТГ, ф. 1, ед. хр. 4705, л. 3 об.

1 5 0 - Л Е Т И Ю

Г Т Г

Pavel Tretyakov’s Date and Place of Birth

Panorama of Zamoskvorechye. 1850 Watercolour

Natalia Priimak

1 5 0

T H

A N N I V E R S A R Y

Церковь Святого Николая Чудотворца в Голутвине St Nicholas’ Church in Golutvino

Archives of the Tretyakov Gallery. For details see the corresponding note in Russian.

Central Archives of Scientific and Technical Documentation of Moscow. For details see the corresponding note in Russian.

O F

T H E

T R E T Y A K O V

G A L L E R Y

О месте и дате рождения П.М.Третьякова

Фрагмент панорамы Замоскворечья. Вид из Кремля. 1850 Акварель

Наталья Приймак

ОР ГТГ, ф. 1, ед. хр. 4705, л. 1–2.

ЦАНДТ г. Москвы, ф. 1, Яким., 760/647, д. 4, л. 1.

ОР ГТГ, ф. 1, ед. хр. 4705, л. 1.

Боткина А.П. Павел Михайлович Третьяков в жизни и искусстве. М., 1960. 2-е изд. С. 16.

ЦАНДТ г. Москвы, ф. 1, Яким., 760/648, д. 2, л. 1.

Шумов П.С., свящ. Из воспоминаний о Павле Михайловиче Третьякове. М., 1899. С. 3.

ОР ГТГ, ф. 1, ед. хр. 4705, л. 3 об.

1 5 0 - Л Е Т И Ю

Г Т Г

December 18307. Нe must have married Alexandra Danilovna Borisova, a rich merchant’s daughter, in the spring of 1831. Alexandra Botkina wrote that her grandmother’s family was thought to be much wealthier and, thus, more respectable than the Tretyakovs: “Danilo Ivanovich [her grandmother’s father] was a wealthy merchant, a wholesale exporter of grease to Britain who lived in his own house. <…>Alexandra Danilovna’s father, who gave 15,000 rubles as dowry to his daughter, looked at her marriage with Mikhail Zakharovich as a mesalliance <…>”8. Nonetheless, Mikhail was truly fond of his wife, treating her with all the respect she deserved, for Alexandra was very intelligent and sensible. It seems that the fact of his being happily married and free to decide how to spend his money encouraged Mikhail Tretyakov, an energetic and practical man, to improve the piece of land he had inherited9. Thus, the old house with its attic was demolished and replaced with a new, twostorey structure with “the upper floor made of wood, and the ground floor made of stone finished with an attic, which is still there” (meaning in 1899, according to the vicar). The house is also known to have been there in 183510. Comparison of the time when the inherited house in Golutvinsky Pereulok was replaced by a new one and Pavel Tretyakov’s date of birth – December 1832 – makes it clear that the house where the founder of the Gallery was born must have been demolished in the early 1830s. It was intended to erect a new house, as well as rebuild the utility buildings in the backyard as storehouses for the goods Mikhail Tretyakov used to be trading: grain, fabrics, firewood and others. The new house was built on the location of the previous one, “near the belfry”11 of St Nicholas’ Church, which was, unusually, separated from the church. This new, and thus irregular, feature developed in church building in the 18th century: the separately-erected belfry was meant, along with other reasons, to emphasize the importance and beauty of the church itself. Unfortunately, placed in the middle of a large churchyard, St Nicholas’ Church, as well as its belfry standing too far from the main building, failed to dominate the vista of the surrounding residential houses. After the rebuilding, from the end of the 1830s, the Tretyakovs never lived in the house which, together with its utility buildings, was offered for letting. The family moved to a house owned by the Ryabushinsky merchant family, situated on the same Golutvinsky Pereulok opposite the Tretyakovs’ house: it still stands there today. In the late 1840s they moved to Babyegorodsky Pereulok to the Shemshurins’ house12. Only in 1851, after

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

the death of Mikhail Tretyakov, did they buy the house in Tolmachi which was to house the future art gallery. Nevertheless, the original piece of land that had belonged to Pavel Tretyakov’s ancestors continued to be part of the family’s property, last mentioned in connection with the distribution of Pavel Tretyakov’s legacy between his children13. Its further history is unknown: even if it, reportedly, managed to survive through to the middle of the 20th century, it was unlikely to have survived the conversion of the 18th century Moscow area of tiny two- or three-storey houses into the commonplace monsters of blocks of flats which grew around St Nicholas’ Church in the 1950-60s. It might be at that time, or earlier, that the buildings constructed on the site in the 1870s were demolished too. They were part of a project for a new factory there, but for certain reasons the project was abandoned: some of them were designed by the architect Alexander Kaminsky, Pavel and Sergei Tretyakovs’ brother-in-law. So, it was in that old house in Golutvino inherited from his grandfather and demolished in the 1830s that Pavel Tretyakov was born. The information in the St Nicholas’ Church parish register of 1832 not only specifies the exact date of Pavel Tretyakov’s birth but also clarifies

Panorama of Zamoskvorechye from the Kremlin Hill. 1807 Watercolour

Archives of the Tretyakov Gallery. For details see the corresponding note in Russian.

Botkina A.P. op. cit., see note 4. Moscow, 1995, p. 11-12.

Central Archives of Scientific and Technical Documentation of Moscow. For details see the correspondent note in Russian and also the 1830s site plan of the Tretyakovs’ land to be found in the above Archives.

Shumov P.S. op. cit., see note 6, p. 3 and also Central Archives of Scientific and Technical Documentation of Moscow: details as in the corresponding note in Russian.

Shumov P.S. op. cit., see note 6, p. 3.

Nistroem. Moscow Address Calendar for 1842, Part 2, p. 260. Nistroem. Moscow Address Calendar for 1857, Part 2, p. 371.

Archives of the Tretyakov Gallery. For details see the corresponding note in Russian.

Central Historic Archives of Moscow. For details see the corresponding note in Russian.

Shumov P.S. op. cit., see note 6, p. 3.

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

some family matters relating to the clans of the Tretyakovs and Borisovs. This text appears for the first time: “On the 14th day of December a son named Pavel was born to Moscow’s merchant of the third guild Mikhail Zakharovich Tretyakov and his lawful wife Alexandra Danilovna.” That was the first child in the family, who was baptized on 21 December 1832. “As Godfather to the child stood the Korchev merchant of the second guild Daniil Ioannovich Borisov [his maternal grandfather], while the female sponsor was merchant’s wife Yevdokia Vasilievna Tretyakov [the boy’s grandmother on his father’s side].”14 The newborn child was baptized with the name Pavel in honour of his patron saint, the Reverend Pavel of Latra (Latra, a mount near Constantinople), whose fete is marked on 15 December. Thus, Pavel Tretyakov’s saint’s day, according to the tradition of the time, subsequently was assumed to be his birthday. It must be noted, however, that the family and close friends knew about the real date; for example, the above-mentioned memoirs by vicar Shumov name 14 December as Pavel Tretyakov’s birthday15. Curiously, the indication in the register that Pavel Tretyakov’s grandfather was a Korchev merchant of the second guild (Кorchev, an ancient Russian town on the coast of the Kerch Strait connecting the Sea of Azov with the Black Sea, is now better known as the port of Kerch in Ukraine) seems to be an important detail in Pavel Tretyakov’s biography, since it places his mother at approximately the same social level as his father, a Moscow merchant of the third guild. The detail corrects the traditional belief, suggested by a family legend and still circulating among researchers, that, socially and financially, his mother’s family was superior to his father’s.

Михаил Захарович Третьяков женился на купеческой дочери Александре Даниловне Борисовой, семья которой, по словам их внучки А.П.Боткиной (урожденной Третьяковой), была, по семейным преданиям, значительно богаче семьи Третьяковых. «Данило Иванович, – писала А.П.Боткина, – был крупный коммерсант по экспорту сала в Англию, жил в собственном доме на Тверской заставе… Отец Александры Даниловны, давший за нею приданое 15 тысяч рублей, смотрел на брак ее с Михаилом Захаровичем, как на неравный…»8 Имущественный раздел с братьями, удачная женитьба (Михаил Захарович с любовью и глубоким уважением до последних дней жизни относился к Александре Даниловне, ценя ее ум и деловые качества), обретенная свобода распоряжаться делами и капиталами и, наконец, возможное грядущее увеличение семьи подтолкнули известного своей деловой активностью Михаила Захаровича к улучшению и усовершенствованию полученного в наследство участка9. Старый, «небольшой с мезонином дом», как писал П.С.Шумов, был сломан, а на его месте выстроили новый дом – «двухэтажный, низ каменный, верх деревянный, с мезонином, который существует и сейчас» (т.е. в 1899 году). Этот дом стоял уже в 1835 году10. Если сопоставить время существования «наследственного» дома в Голутвине, дату рождения П.М.Третьякова – декабрь 1832 года – и сроки начала и завершения работ по строительству нового, то становится ясно, что тот, в котором родился Павел Михайлович, перестал существовать уже в первой половине 1830-х годов. Планом начала 1830-х годов предполагалась, кроме строительства

нового дома, некоторая реконструкция дворовых нежилых строений. Они могли бы служить складскими помещениями под товары: зерно, ткани, дрова и т.п. Новый жилой дом, как и снесенный старый, стоял «рядом с колокольней» 11 церкви Св. Николая Чудотворца, вынесенной в юго-восточный угол церковного двора по границе с участком Третьяковых и на «красную» линию Голутвинского переулка. Этот обычай возник в церковной архитектуре в XVIII веке и объяснялся, наряду с другими причинами, желанием градостроителей подчеркнуть значительность и красоту храма. При неудачном расположении церкви Св. Николая Чудотворца, почти в центре обширного участка, ее колокольня – главный элемент архитектурной выразительности – терялась, как и возможность выделить красоту и важность ансамбля в целом среди обывательской застройки. С конца 1830-х годов Третьяковы уже никогда не жили в голутвинском доме, его сдавали в наем, как и другие жилые помещения на участке. Семья перебралась сначала в дом Рябушинских (сохранившийся до наших дней) в том же переулке, почти напротив дома Третьяковых. Позднее, в конце 1840-х годов, переселилась в дом Шемшурина в Бабьегородском пере-

Панорама Замоскворечья с Кремлевской горы. 1807 Акварель

Боткина А.П. Указ. соч. М., 1995. С. 11–12.

План участка Третьяковых в 1830-е гг. существует до сих пор в архивных документах: ЦАНДТ г. Москвы, ф. 1, Яким., 761/648, д. 5, л. 1.

Шумов П.С. Указ соч. С. 3, а также: ЦАНДТ г. Москвы, ф. 1, Яким., 761/648, д. 5, л. 1.

Шумов П.С. Указ соч. С. 3.

Нистрём. Адрес-календарь Москвы на 1842 г. Ч. 2. С. 260; Адрес-календарь Москвы на 1857 г. Ч. 2. С. 371.

ОР ГТГ, ф. 1, ед. хр. 4714, л. 42.

ЦГИАМ, ф. 203, оп. 745, д. 291, л. 502.

Шумов П.С. Указ. соч. С. 3.

К 150-ЛЕТИЮ ГТГ

улке 12, откуда уже после смерти М.З.Третьякова переехала в купленный в 1851 году дом в Толмачах. Однако этот участок неизменно оставался во владении Третьяковых и упоминается при разделе наследства детей П.М.Третьякова13. Дальнейшая судьба дома в Голутвине неизвестна. Если он дожил до наших дней, то, вероятно, был снесен в конце 1950-х – начале 1960-х годов, когда был уничтожен и перепланирован весь квартал небольших жилых домов вокруг церкви Св. Николая Чудотворца. Тогда же, а возможно и ранее, уничтожили жилые и хозяйственные постройки. Известно, что в 1870-х годах на нем предполагалось построить фабричное здание, но эта затея не осуществилась. В проектировании отдельных небольших жилых зданий на участке в 70-е годы XIX века принимал участие архитектор А.С.Каминский, зять братьев Третьяковых. Записи, сохранившиеся в метрической книге церкви Св. Николая Чудотворца, что в Голутвине («Замоскворецкий сорок» за 1832 год), устанавливают не только точную дату рождения Павла Михайловича Третьякова, но и проясняют внутрисемейные отношения Третьяковых и Борисовых. Текст этого документа публикуется впервые: «В декабре четырнадцатого числа у Московского 3-й гильдии купца Михайла Захаровича Третьякова и законной его жены Александры Даниловны родился сын Павел». Крестили первенца 21 декабря. «Восприемник был корчевский 2-й гильдии купец Даниил Иоаннович Борисов (дед мальчика по матери. – Н.П.) и купеческая жена вдова Евдокия Васильевна Третьякова (бабушка Павла Михайловича по отцу. – Н.П.)»14. Свое имя новорожденный получил в честь святого Павла Латрийского, тезоименитство которого приходится на 15 декабря. Так день именин П.М.Третьякова стал считаться со временем днем его рождения. Однако современники знали эту дату как «14 декабря». И священник церкви Св. Николая Чудотворца П.С.Шумов в воспоминаниях о П.М.Третьякове указывает именно этот день15. В церковной записи отмечается также, что дед П.М.Третьякова, Д.И.Борисов, был корчевским (а не московским) купцом 2-й гильдии. Это указывает нам на корни П.М.Третьякова со стороны матери, а также ставит под сомнение укоренившуюся с течением лет легенду о существенном социальном и материальном неравенстве двух родов, утвержденную семейным преданием.

1 5 0 T H A N N I V E R S A R Y O F T H E T R E T YA KO V G A L L E R Y

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

Panorama of Zamoskvorechye from the Kremlin Hill. 1807 Watercolour

Archives of the Tretyakov Gallery. For details see the corresponding note in Russian.

Botkina A.P. op. cit., see note 4. Moscow, 1995, p. 11-12.

Shumov P.S. op. cit., see note 6, p. 3 and also Central Archives of Scientific and Technical Documentation of Moscow: details as in the corresponding note in Russian.

Shumov P.S. op. cit., see note 6, p. 3.

Nistroem. Moscow Address Calendar for 1842, Part 2, p. 260. Nistroem. Moscow Address Calendar for 1857, Part 2, p. 371.

Archives of the Tretyakov Gallery. For details see the corresponding note in Russian.

Central Historic Archives of Moscow. For details see the corresponding note in Russian.

Shumov P.S. op. cit., see note 6, p. 3.

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

Панорама Замоскворечья с Кремлевской горы. 1807 Акварель

Боткина А.П. Указ. соч. М., 1995. С. 11–12.

Шумов П.С. Указ соч. С. 3, а также: ЦАНДТ г. Москвы, ф. 1, Яким., 761/648, д. 5, л. 1.

Шумов П.С. Указ соч. С. 3.

Нистрём. Адрес-календарь Москвы на 1842 г. Ч. 2. С. 260; Адрес-календарь Москвы на 1857 г. Ч. 2. С. 371.

ОР ГТГ, ф. 1, ед. хр. 4714, л. 42.

ЦГИАМ, ф. 203, оп. 745, д. 291, л. 502.

Шумов П.С. Указ. соч. С. 3.

К 150-ЛЕТИЮ ГТГ

1 5 0 T H A N N I V E R S A R Y O F T H E T R E T YA KO V G A L L E R Y

Начало коллекции

Ольга Атрощенко

К истории приобретения П.М.Третьяковым первой картины В 1856 году начинающий коллекционер Павел Михайлович Третьяков сделал первое приобретение для будущей галереи. Этим произведением оказалась картина «Стычка с финляндскими контрабандистами» художника Василия Григорьевича Худякова.

удякову тогда исполнилось всего тридцать лет, но он уже пользовался большим успехом в художественных кругах. Его карьера удачно складывалась во многих отношениях. Живописец быстро получал звания: академика, потом профессора. Талант его позволял работать в разных жанрах: портретной, исторической, религиозной живописи. Он имел многочисленных заказчиков, в том числе императора Николая I и других знатных особ, а также возможность продавать свои произведения известным коллекционерам. Почти на каждой академической выставке тех лет можно было увидеть портреты его кисти. В 1850 году внимание публики привлекла, пожалуй, одна из лучших работ В.Г.Худякова, дошедших до нашего времени, – портрет А.С.Каминского, тогда еще ученика Академии художеств, в будущем известного архитектора, создавшего множество проектов зданий, включая первые здания Третьяковской галереи1. Третьяков, видимо, приобрел этот портрет после знакомства с А.С.Каминским, которое состоялось в Риме в 1860 году. Они сразу понравились друг другу, став впоследствии друзьями и единомышленниками. В 1862 году им суждено было породниться: молодой архитектор женился на родной сестре Павла Михайловича – Софье Михайловне Третьяковой. Картину «Стычка с финляндскими контрабандистами» Павел Михайлович купил у Худякова, специально посетив его мастерскую в Петербурге. До этого, в 1853 году, произведение было показано в Москве на выставке, организованной Москов-ским художественным обществом в Училище живописи и ваяния. О картине сразу заговорили критики, отмечая не только художественные достоинства произведения, но и оригинальность сюжета. В одной из статей, посвященной памяти В.Г.Худякова и изданной уже после его смерти, подчеркивалось, что «”Сцена контрабандистов” была в свое время отрадным явлением, от которого веяло жизнью»2.

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

Заслуга Худякова состояла в том, что он, работавший преимущественно в жанре исторической и религиозной живописи, обратился к современному сюжету, пытаясь его реально трактовать. На картине представлен момент, когда корпус русской пограничной стражи настигает любителей легкой наживы, занимающихся противозаконной переправой нелегального товара3. Несмотря на академическую схему композиционного построения произведения, автору удалось внести в работу жизненную экспрессию, передать накал страстей, сопутствующих остроте момента. Не только сюжет картины, но и личность автора заинтересовали Павла Михайловича, во всяком случае, с этого времени между ними устанавливаются дружеские отношения. С переездом молодого художника в Москву, поскольку Худякову было предложено место преподавателя исторической живописи в Училище живописи и ваяния, у них появилась возможность чаще видеться и общаться. В одном из писем А.П.Боткиной имя Худякова названо в числе самых близких приятелей Третьякова4. Однако в воспоминаниях, написанных ею значительно позже, вносится ряд уточнений. Боткина пишет, что в начале 1860-х годов Худяков был для ее отца «безусловным авторитетом», что Павел Михайлович «ценил его суждения и вкус, доверял ему свои планы, но, тем не менее, душевная близость между ними не была достигнута»5. Действительно, ситуация складывалась таким образом, что их отношения постепенно охлаждались. Видимо, основной причиной тому стала разная оценка художественных процессов, протекавших в современном русском искусстве, а это в конечном счете невольно упиралось в главный для Третьякова вопрос, какой облик должна приобрести национальная галерея. Безусловно, в деле комплектования галереи, особенно на первых порах, Третьяков очень дорожил мнением и В.Г.Худякова, и А.А.Риццони. Однако негативное отношение Худякова к творчеству В.В.Пукирева, В.Г.Перова, Н.Н.Ге, И.Н.Крамского, за творчеством которых Павел Михайлович

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

с интересом следил и произведения которых все чаще приобретал в свое собрание, не могло остаться без последствий. К тому же полученый опыт коллекционера позволял ему все реже прибегать к помощи друзейхудожников, больше доверяя своему вкусу. В январе 1862 года Худяков подает прошение о своем уходе из училища и покидает Москву. Официальная версия его отказа от преподавания – отсутствие мастерской, в которой остро нуждался художник, работая над исторической картиной «Осада Новгорода». Судя по архивным документам, в этом обстоятельстве не последнюю роль сыграл инспектор и преподаватель училища С.К.Зарянко. В рапорте, поданном Зарянко в Совет МХО, наряду с доводами, позволяющими отказать художнику в отдельном помещении мастерской, излагается возмущение старейшего преподавателя в адрес Худякова по поводу вопроса избрания на освободившуюся вакансию нового преподавателя. Из двух предложенных училищем кандидатур – В.Г.Пукирева и Н.Удалова – Худяков предпочел отдать свой голос за последнего. Несмотря на то, как пишет в донесении С.К.Зарянко, художник объяснил свой выбор «преимущественно из участия к его (Н.Удалову. – О.А.) бедствию»; истинная причина, как мы понимаем, была совершенно иная6.

Каминский Александр Степанович (1829–1897) – архитектор, педагог. С 1848 по 1857 обучался в качестве вольноприходящего в ИАХ. В 1856 получил вторую золотую медаль за проект публичной библиотеки в С.-Петербурге и звание художника. По проектам Каминского были построены часовня над склепом Мамонтовых в Алексеевском монастыре (начало 1860-х), дом С.М.Третьякова на Пречистенском бульваре (1871–1875), залы художественной галереи П.М.Третьякова (1872–1874, 1882, 1885, 1892 и 1897), спроектированы дома, принадлежащие П.М.Третьякову в Москве.

РГАЛИ. Ф. 191 (Ефремов), оп. 1, ед. хр. 2137, л. 1.

В воспоминаниях П.И.Щукина, создателя Музея российских древностей, приводятся следующие факты: «На чухонских станциях, кроме самовара, ничего нельзя было достать, потому мы брали с собой вино, чай, колбасу, сыр, сардинки, хлеб и разную другую провизию. В Белоострове был русский станционный дом, хорошо меблированный, и находилась русская таможня, где спрашивали паспорта и происходил таможенный осмотр. Так как учеников Бемской школы не осматривали, то чухонцы провозили в наших санях контрабанду: табак, сахарные головы и т.п. (Щукин П.И. Воспоминания. Из истории меценатства России. М., 1997. С. 28.)

Из письма А.П.Боткиной И.С.Остроухову от 27 марта 1901 (ОР ГТГ. Ф. 10, ед. хр. 1502, л. 1). Дословно она пишет: «Письма Репина, Стасова, Верещагина, Ярошенки, все это интересно бесспорно. Но чем я увлекаюсь с головой, это письма 60-х годов, письма близких приятелей как Худякова, Горавских, Трутнева. Особенно близки мне письма Горавских. Они гостили в семье, посылаются поклоны людям, которых помню стариками или по слухам».

Боткина А.П. Павел Михайлович Третьяков в доме и в жизни. М., 1993. С. 51–52. Она пишет: «С Худяковым у П.М. были более сложные отношения, чем с другими художникамисовременниками. Худяков был старше Третьякова, вернулся уже из Италии, получил звание академика, приглашен в УЖВ преподавателем, тогда как другие приятели П.М. только еще собирались ехать пенсионерами АХ за границу».

РГАЛИ. Ф. 680, оп. 1, ед. хр. 172, л. 30. В этом документе С.К.Зарянко добавлет: «Таким образом, на основании выбора, Худяков положил сострадание, а прочие мои товарищи [таковое] к воспитаннику нашего училища».

На переезд и обустройство в Петербурге художник попросил у Третьякова в долг 1000 рублей в надежде, что в скором времени он их вернет. Известно, что Павел Михайлович часто помогал художникам в денежных вопросах. Однако судьба, которая на протяжении стольких лет благоволила художнику, вдруг стала ему жестоко изменять. Теперь почти каждая вновь написанная работа Худякова вызывала критику. Его обвиняли в сухом академизме, в чрезмерной красивости и салонности, в поверхностном взгляде на действительность. Даже бывшие поклонники его таланта считали, что «Худяков успел прославиться и – выдохнуться»7. В 1867 году Павел Михайлович напомнил художнику о том, что пора бы вернуть долг. Не имея средств, но желая погасить взятую сумму, Худяков

выслал коллекционеру картину «Тайное посещение» и два этюда итальянского периода. Из этих произведений Третьяков оставил для галереи только небольшой пейзаж «В Олевано», другие отправил обратно. Было ясно, что интерес Третьякова к творчеству художника пропадал. В 1861 году Павел Михайлович счел нужным расстаться с картиной В.Худякова «Разбойник», находившейся в его коллекции, уступив ее критику А.Н.Андрееву. Трудно сказать, как развивались бы их отношения дальше, но в 1871 году в возрасте сорока пяти лет Василий Григорьевич внезапно скончался от холеры. Художник умер, прожив оставшиеся годы в полном одиночестве и практически в нищете. Комиссия Академии художеств, проводившая опись имущества бывшего академика и профессора живописи, оценила его на

Стычка с финляндскими контрабандистами 1853 Холст, масло 95,6 × 133,6 ГТГ

Armed Clash with Finnish Smugglers. 1853 Oil on canvas 95.6 by 133.6 cm State Tretyakov Gallery

сумму 2127 рублей 40 копеек. Кроме скромной мебели и небольшого хозяйственного имущества, в опись вошли картина «Проводы царицы Сююмбике» и эскизы на религиозные сюжеты8. Оставшуюся часть долга в количестве 850 рублей Павлу Михайловичу выплатил брат покойного Михаил Григорьевич Худяков, купец 2-й гильдии, проживавший в селе Мураса, Спасского уезда, Казанской губернии. Эти деньги были пожертвованы П.М.Третьяковым в пользу кассы «вдов и сирот русских художников».

РГАЛИ. Ф. 191 (Ефремов), оп. 1, ед. хр. 2137. РГИА. Ф. 789, оп. 14, № 16 «Х» (личное дело), л. 22, 38. В списке указаны следующие произведения: «Голова Спасителя и Евангелист Иоанн», «Снятие с креста», «Посещение Спасителем больного», «Ангелы дня и ночи», «Из истории Иоанна Грозного», «Поклонение волхвов», «Семейная сцена» и другие эскизы и этюды. Копия письма П.М.Третьякова к конференц-секретарю ИАХ П.Ф.Исееву хранится в ОР ГТГ. Ф. 1, ед. хр. 4704.

1 5 0 - Л Е Т И Ю

Г Т Г

Начало коллекции

Ольга Атрощенко

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

РГАЛИ. Ф. 191 (Ефремов), оп. 1, ед. хр. 2137, л. 1.

Стычка с финляндскими контрабандистами 1853 Холст, масло 95,6 × 133,6 ГТГ

Armed Clash with Finnish Smugglers. 1853 Oil on canvas 95.6 by 133.6 cm State Tretyakov Gallery

1 5 0 - Л Е Т И Ю

Г Т Г

The Beginning of the Collection: Pavel Tretyakov’s First Acquisition In 1856, the young collector Pavel Tretyakov purchased his very first painting – Vasily Khudyakov’s “Armed Clash with Finnish Smugglers”.

he thirty-year-old painter was already well-known in artistic circles: an academician and professor, he was equally adept at portrait-painting and portraying historical and religious subjects. Receiving commissions from a large number of wealthy admirers including Tsar Nicholas I, he was able to sell his work to well-known collectors. No Academy of Arts exhibition was complete without a portrait by Khudyakov. In 1850, the artist created one of his best paintings of those which survive today – the portrait of the future architect Alexander Kaminsky. Then a student at the Academy of Arts, Kaminsky would go on to design many well-known buildings, including the first Tretyakov Gallery complex1. Pavel Tretyakov acquired Kaminsky’s portrait after meeting the young architect in Rome in 1860, and an immediate bond was established between the two. Thinking alike on many topics, they soon became firm friends. In 1862, Kaminsky married Tretyakov’s sister Sofia, and the friendship was strengthened by family ties. The “Armed Clash with Finnish Smugglers” was purchased by Tretyakov in St. Petersburg, when the collector paid a special visit to Khudyakov’s studio. In 1853, this work had been shown at an exhibition held by the Moscow Arts Society in the School of Painting and Sculpture. Critics had immediately noticed the painting, not only for its artistic merit but also for the unusual nature of the subject. An article published in the artist’s memory after Khudyakov’s death wrote: “At that time, the ‘Smugglers’ was a welcome sight: a painting which exuded life.”2 Dealing mainly with historical and religious topics, Khudyakov was also able to address modern subjects and to treat them in a realistic manner – arguably, his main achievement. In his “Armed Clash with Finnish Smugglers”, Russian border guards fall upon a group of criminals attempting to transport illegal goods3. Despite its academic composition, the painting is alive with the fever of the moment: with tempers running high, it is a scene full of heat and excitement. Besides admiring the painting, Tretyakov held the artist himself in great esteem. A friendship sprung up between the two, and when Khudyakov moved to Moscow to teach historical painting at the School of Painting and Sculpture, the pair developed an even closer relationship. In one of her let-

150

ters, Tretyakov’s daughter Alexandra Botkina claims that Khudyakov was among her father’s closest friends4. In her memoirs, however, the situation is described differently. Written significantly later than the letter, these reveal that in the early 1860s Tretyakov saw the artist as an “unquestionable authority”, valuing his “opinions and taste” and “sharing his plans with him”; yet the two were not “emotionally close”5. It appears that the artist and collector did gradually drift apart, riven, perhaps, by their differing attitudes to ongoing processes in contemporary Russian art. This was a key issue for Tretyakov, as it affected the nature of the national gallery he was creating. In the early stages of assembling the gallery’s collection, Tretyakov was greatly influenced by the opinions of Khudyakov and Ritsoni. As time went on, however, he gained experience and confidence as a collector, relying less on the opinions of artist friends. Khudyakov disliked the art of Pukirev, Perov, Ge and Kramskoi; Tretyakov, on the other hand, showed increasing interest in these painters, acquiring more and more of their works. In January 1862, Khudyakov resigned from the School. The official reason for his resignation was the school’s refusal to provide him with a studio, vitally necessary for his work on the historical canvas “The Siege of Novgorod”. According to archive documents, this refusal was largely decided by the school inspector and tutor Sergei Zarianko. In Zarianko’s report to the Moscow Arts Society, Khudyakov’s choice of a new tutor for the school was cited as one of the reasons for declining his request. Apparently, given the choice between Pukirev and Udalov, Khudyakov voted for the latter, explaining that he was touched by Udalov’s poverty. The real reason behind his choice was, evidently, entirely different6. Upon leaving the school, Khudyakov left Moscow as well. To fund his move back to St. Petersburg, the artist borrowed 1,000 rubles from Tretyakov, hoping to return the money before long: the wealthy collector often helped artists financially in times of trouble. But Khudyakov’s luck had changed; his work, once so successful, now drew nothing but harsh comments. Critics called him dry and overly academic; his paintings were deemed excessively pretty, lifeless and superficial. Even those who had once admired his talent now considered him finished: “Khudyakov became famous and exhausted himself.”7

ANNIVERSARY OF THE TRETYAKOV GALLERY

Olga Atroshchenko

Странствующие музыканты. 1858 Холст, масло Фрагмент Travelling Musicians. 1858 Oil on canvas Detail

In 1867, Tretyakov reminded the artist of his debt. Unable to raise the money, Khudyakov sent the collector his “Secret Visit” and two Italian sketches. One of these, the small landscape “In Olevano”, was retained by Tretyakov for his gallery; the other two works were returned. Tretyakov was clearly losing interest in the artist’s work: in 1861, he gave Khudyakov’s “The Brigand”, which formed part of his collection, to the critic Andreyev. In 1871, aged 45, Vasily Khudyakov died of cholera. It is hard to guess how his relationship with Tretyakov might have developed, were it not for his early death. The artist spent the last few years of his life alone and virtually destitute. The belongings left by the former professor and academician were valued at 2,127 rubles and 40 kopecks. Besides Khudyakov’s modest furniture and household objects, the Academy of Arts committee included the painting “Queen Suumbike Leaving Kazan” and several religious sketches8 in the valuation. Tretyakov was still owed 850 roubles, which were eventually returned by Khudyakov’s brother Mikhail, a merchant of the second guild from the Kazan region. Pavel Tretyakov gave the money to a charitable fund for the widows and orphans of Russian artists.

Alexander Stepanovich Kaminsky (1829-1897), architect and tutor. Between 1848 and 1857, Kaminsky attended Academy of Arts lectures on an informal basis. In 1856, he received his second gold medal for the public library in St. Petersburg and was awarded the title of artist. Kaminsky designed the chapel for the Mamontovs’ tomb in the Alexeyevsky monastery (early 1860s); Sergei Tretyakov’s house on Prechistensky Boulevard (1871-1875); several rooms for Pavel Tretyakov’s gallery (1872-1874, 1882, 1885, 1892 and 1897); and several houses for Pavel Tretyakov in Moscow.

Russian State Archive of Literature and Art, f.191 (Yefremov), op.1, 2137, p.1.

In his memoirs, Pyotr Shchukin, founder of the Russian Antiquities Museum, wrote: “At the Finnish border posts, you could never find anything but a samovar, so we used to take wine, tea, sausage, cheese, sardines, bread and all kinds of other provisions with us. In Beloostrov, there was a Russian station house with decent furniture. The Russian customs officials there would ask to see your passport and conduct customs checks. Pupils from the Bem private school were never searched, so the Finns would use our sleighs to smuggle their goods – tobacco, sugar and such.” From Piotr Shchukin: “Vospominaniya. Iz istorii metsenatstva Rossii” (Memoirs. Russian Patrons of Art). Moscow, 1997, p.28.

Botkina writes: “Of course, letters from Repin, Stasov, Vereshchagin and Yaroshenko are of great interest. But what I find really gripping are letters of the 1860s, from close friends such as Khudyakov, Goravskikh or Trutnev. The letters from Goravskikh hold particular meaning for me: they stayed with us, so they send greetings to people I remember as old men and women, and people I had heard about.” From Alexandra Botkina’s letter to Ostroukhov dated 27 March 1901. State Tretyakov Gallery Manuscripts Department, f.10, 1502, p.1.

Botkina writes: “Pavel Mikhailovich’s relationship with Khudyakov was more complex than his relations with other contemporary artists. Khudyakov was the older of the two; he had already been to Italy, was a member of the Academy of Arts and had been invited to teach at the School of Painting and Sculpture. Tretyakov’s other artist friends had only just received Academy grants to go abroad.” From Alexandra Botkina, “Pavel Mikhailovich Tretyakov v dome i v zhizni” (Pavel Tretyakov at Home and in Life). Moscow, 1993, pp.51-52.

Russian State Archive of Literature and Art, f.680, op.1, 172, p.30.

Russian State Archive of Literature and Art, f.191 (Yefremov), op.1, 2137.

The following works are listed: “The Saviour’s Head and Saint John the Evangelist”, “Descent from the Cross”, “The Saviour Visits a Sick Man”, “Heads of the Angels of Day and Night”, “From the History of Ivan the Terrible”, “The Adoration of the Magi”, “Family Scene” and other sketches and studies. Russian State Historical Archive, f.789, op.14, no.16 ‘X’ (private case), pp.22, 38. A copy of Pavel Tretyakov’s letter to P.F.Iseyev, conference secretary of the Academy of Arts, is kept in the State Tretyakov Gallery Manuscripts Department, f.1, 4704.

Произведения Василия Худякова в Ульяновском художественном музее Луиза Баюра

Николай Иванович Поливанов (1814–1874) – художниклюбитель. О нем см.: Баюра Л.П. Поливановский альбом //Памятники Отечества. Иллюстрированный альманах Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. № 41 (5-6/1998). Симбирск–Ульяновск–Симбирск. 350 лет. Века над Венцом. Ч. I. С. 155-168.

Шульгина Е.Н., Пронина И.А. История Строгановского училища. 1825–1918. М.: Русское слово, 2002. С. 28.

асилий Григорьевич Худяков (1826–1871) – в 1860-е годы известный мастер жанровой, портретной и исторической живописи, блестящий рисовальщик. Бывший крепостной, он стал единственным симбирским художником середины XIX века, удостоенным почетных званий академика и профессора Императорской Академии художеств. Ульяновскому областному художественному музею принадлежит небольшая коллекция из 13 произведений В.Г.Худякова, в которой нашли отражение различные периоды творчества живописца. Одиннадцать из них поступили в 1918 году из собрания Поливановых. Василий Худяков был дворовым человеком Ивана Петровича Поливанова (1773–1848), симбирского помещика, сенатора, действительного тайного советника. В семье Поливановых, где умели ценить искусство и творческими способностями обладали и отец, и сын1, не могли не заметить талантливого крепостного. Примерно в середине 1842 года Худяков оказался в Москве среди учеников Школы рисования в отношении к искусствам и ремеслам, основанной в 1825 году графом С.Г.Строгановым. В нее принимали молодых людей от 10 до 16 лет, «посвятивших себя разного рода ремеслам и мастерствам», в том числе и детей крепостных. Критерий зачисления был один – одаренность поступающего, его способность к рисованию, «...без которого никакой ремесленник не в состоянии давать изделиям своим возможное совершенство»2.

1 5 0 - Л Е Т И Ю

Г Т Г

150

ANNIVERSARY OF THE TRETYAKOV GALLERY

Olga Atroshchenko

Странствующие музыканты. 1858 Холст, масло Фрагмент Travelling Musicians. 1858 Oil on canvas Detail

Russian State Archive of Literature and Art, f.191 (Yefremov), op.1, 2137, p.1.

Russian State Archive of Literature and Art, f.680, op.1, 172, p.30.

Russian State Archive of Literature and Art, f.191 (Yefremov), op.1, 2137.

Произведения Василия Худякова в Ульяновском художественном музее Луиза Баюра

Шульгина Е.Н., Пронина И.А. История Строгановского училища. 1825–1918. М.: Русское слово, 2002. С. 28.

1 5 0 - Л Е Т И Ю

Г Т Г

Vasily Khudyakov in the Ulyanovsk Regional Arts Museum Louisa Bayura

asily Khudyakov (1826–1871) was famous in the 1860s as a genre painter, the author of excellent portraits and historical paintings, and a brilliant graphic artist. A former serf, he became the only painter from the small Volga merchant town of Simbirsk to be awarded the honorary titles of Academician and Professor of St. Petersburg’s Academy of Arts in the mid-19th century. Today, the Ulyanovsk Regional Arts Museum has a small – 13 works in all – but nevertheless impressive collection of his paintings, which reflects various periods of the artist’s career. Eleven works were presented to the museum by the Polivanov family in 1918. Khudyakov was a serf in the household of Ivan Polivanov (1773-1848), a landowner, senator, and member of the Privy Council. Both Ivan Polivanov and his son1, had a taste for the arts and were themselves endowed with artistic talent.

They quickly recognised the remarkable talent of their serf and by mid-1842 Vasily Khudyakov was sent to the Moscow Art School of Drawing, set up by Count Stroganoff in 1825. Young artists aged from 10 to 16 were admitted to the school, including serfs, who demonstrated an outstanding talent in drawing and various arts and crafts, a talent, “without which a craftsman cannot achieve perfection in his creations”.2 Several early drawings by Khudyakov from 1842–43 were included in an album of drawings by Stroganoff pupils, which can be found in the Russian Museum reserves in St. Petersburg. This album was a present to Count Stroganoff. Almost all of Khudyakov’s drawings included in it bear a tutor’s mark “without corrections”. As a graduate of the Stroganoff Art School, Khudyakov achieved a thorough knowledge of perspective and anatomy. In Портрет архитектора Александра Степановича Каминского. 1850 Холст, масло 81,6 × 68,8 ГТГ

Portrait of Architect Alexander Stepanovich Kaminsky. 1850 Oil on canvas 81.6 by 68.8 cm State Tretyakov Gallery

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

the autumn of 1843 Khudyakov enrolled as an external student in the Moscow Art Class, which later became the Moscow School of Painting, Sculpture and Architecture. His level of skills was outstanding even among students selected by a strict board. His portraits, landscapes and copies of famous paintings from the past reveal just how far Khudyakov had progressed over the four years of his studies in the Stroganoff Art School. Nine paintings from 1844–45 testify to the remarkable creative enthusiasm Khudyakov experienced during his early period at the school. Khudyakov's copies of Rembrandt's portrait of Hetman Sobeski and ClaudeJoseph Vernet's "View of Chitta Nova Surroundings in Illiria in Moonlight" are in the Ulyanovsk Art Museum. The artist also painted a great deal from life at that time. The Ulyanovsk museum has several of Khudyakov's portraits from the period, which have a strong tinge of genre painting about them. These are "Girl in Russian National Dress" from 1844, "Old Beggar with a Glass", and "Old Man with a Stick". Khudyakov's early paintings bear the traces of the school’s general democratic tendency, as well as the influence of such outstanding painters as Venetsianov and especially Tropinin, who would often give classes there as a freelance tutor. In the Ulyanovsk Museum "Old Man with a Stick" is displayed next to Tropinin's "Pilgrim", thus emphasising a certain likeness between the work of the famous master (who was 47 when he was freed from serfdom), and the beginner, a serf. Both the artists are full of compassion for their protagonists. "Old Beggar with a Glass" is most closely associated with the so-called "natural school of painting", shaped by the literary trends of the time and coloured by a certain physiological inclination. The followers of this trend devoted their art to a reflection on the darker sides of life and the social contradictions of everyday urban and serf peasant reality.3

В фондах Государственного Русского музея находится альбом рисунков учеников Строгановской школы, и среди них – работы Худякова 1842–1843 годов. Этот альбом был преподнесен С.Г.Строганову. «Без поправки», – начертано рукою преподавателя Строгановской школы почти на всех худяковских рисунках, включенных в подарочный альбом. Василий Худяков покинул Строгановскую школу с солидным багажом. Он приобрел прочные знания перспективы и анатомии и оказался среди нескольких десятков учеников школы периода ее становления. Осенью 1843 года Худяков в качестве вольнослушателя начал посещать Московский художественный класс, вскоре преобразованный в Московское училище живописи и ваяния. Даже среди прошедших отбор учеников Худяков выделялся своей подготовленностью. Портреты, пейзажи, копии с картин известных мастеров прошлого позволяют хорошо представить путь, пройденный художником за четыре года учебы. Девять произведений написаны в 1844–1845 годах. Они свидетельствуют о небывалом творческом подъеме, который пережил Василий Худяков в начале своей учебы. На первом году обучения в училище, когда по программе надлежало ставить руку и копировать эстампы, он уже работал масляными красками. Тогда же им было исполнено несколько замечательных копий. В Ульяновском музее находятся написанные В.Г.Худяковым копии портрета Рембрандта «Гетман» («Ян Собеский») и картины Клода Жозефа Верне «Вид в окрестностях Читта Нуова в Иллирии при лунном освещении». Как было принято в училище, художник писал уже с чьих-то копий, служивших оригиналами в МУЖВ. Одновременно с ученическим копированием в этом же 1844 году Худяков много работал с натуры. Хранящиеся в Ульяновском музее портреты – «Девочка в русском костюме», «Нищий старик со стаканом», «Старик с палкой» – имеют весьма ощутимый жанровый оттенок. Общая демократическая ориентация училища, влияние А.Г.Венецианова и особенно В.А.Тропинина, часто посещавшего классы на

Портрет неизвестной. 1852 Холст, масло 72,6 × 58,4 ГТГ

Portrait of an Unknown Woman. 1852 Oil on canvas 72.6 by 58.4 cm State Tretyakov Gallery

Сарабьянов Д. П.А.Федотов и русская художественная культура 40-х годов XIX века. М., 1973.

Григорович Д. Избранное. М., 1984. С. 101.

РГИА. Ф. 789. Цит. по: Оскарова Н.П. Василий Григорьевич Худяков. 1826–1871: Каталог выставки. К 150-летию со дня рождения. Ульяновск, 1976. С. 4. [Рукопись. Хранится в архиве УОХМ.]

Shulgina E.N., Pronina I.A. “Istoria Stroganovskogo uchilischa” (History of the Stroganoff School of Drawing, 1825-1918). Мoscow, Russkoye Slovo Publishers, 2002, p. 28.

РГИА. Ф. 789, oп. 1, ч. 2, ед. хр. 3209. 1847 год.; там же, оп. 14, ед. хр. 16х, л. 1 (Прошение 27 марта 1851).

Sarabyanov D.P “Fedotov i russkaya khudozhestvennaya kultura 40-kh godov 19-go veka” (Fedotov and Russian Art and Culture of the 1840s.) Мoscow, 1973.

Гордон Е. Русская академическая живопись 50–60-х годов XIX века. Жанровая структура, иконография, особенности стиля // Искусство. 1983. № 9.

Nikolai Ivanovich Polivanov (1814-1874) – a connoisseur painter. See: L. Bayura. “Polivanovski albom” (Russian Monuments. An illustrated almanach of the All-Russian Society for the Preservation of historical and cultural monuments ? 41 (5-6/1998). Simbirsk-Ulyanovsk-Simbirsk. 350 years). “Veka nad ventsom” (Centuries Passed Over the Crown) Part 1, pp. 155-168.

правах нештатного преподавателя, отчетливо заметны в этих юношеских работах художника. «Старик с палкой» экспонируется в музее рядом со «Странником» В.А.Тропинина. Это соседство выявляет некую общность двух портретов. Оба художника, и начинающий – крепостной юноша, и прославленный мастер, лишь в 47 лет обретший свободу от крепостной неволи, исполнены сочувствия к своим героям. «Нищий старик со стаканом» наиболее близок к физиологическим очеркам сформировавшейся в литературе «натуральной школы». Сторонники этого направления погрузились в отображение полной социальных противоречий действительности, раскрывая темные, неприглядные стороны городского быта и крепостной деревни3. В поясном изображении опустившегося пожилого человека нет и следа той «положительности», которая свойственна тропининским образам, несмотря на житейские обстоятельства, сохранявшим достоинство. «Старик со стаканом» В.Г.Худякова вряд ли написан в натурном классе училища, где подбирались простонародные, но благообразные типажи. Его персонаж – это тип русского человека, сознающего всю пагубность порока, но не имеющего ни сил, ни воли ему противостоять. На страницах прозы 1840-х годов встречается немало таких персонажей, в чьих душах поселилось «расположение к ерофеичу – средству, без которого не обходится простолюдин, успевший уже нащупать в сапогах своих лишние гроши»4. К 150-ЛЕТИЮ ГТГ

Еще одно произведение Худякова, выполненное в 1844 году, – «Девочка в русском костюме». Полуфигурное изображение девочки на фоне условного пейзажа заставляет вспомнить не только образы Тропинина, но и Венецианова. Однако в этом портрете нет той естественной простоты, с которой располагаются среди сельской природы герои Венецианова. В облике «Девочки» Худякова, скорее, проглядывают черты «барышни-крестьянки». В целом в картине, несмотря на всю безыскусность и искренность, угадываются черты академизма в его салонном варианте. В училище успехи Василия Худякова замечены, он награжден похвальной грамотой. 30 сентября того же 1844 года Совет Московского художественного общества отправляет на рассмотрение Императорской Академии художеств работы своих воспитанников. Среди них: «”Нищий старик со стаканом в руке” – этюд с натуры ученика В.Худякова. О сей последней картине Совет считает своим долгом объяснить, что ученик Худяков в течение самого краткого времени оказал необыкновенные успехи»5. В первый год обучения в Московском училище Худяков стремится испробовать свои возможности в самых разных направлениях. Он, опережая программу, изучает законы перспективы, пишет пейзажи («Московский Кремль», 1844; «Сухарева башня во время грозы», 1845; «В заливе. Жигули на Волге», 1845 – все в УОХМ). Василий Худяков, единственный из всех обучавшихся в училище в 1840-е годы, был удостоен серебряной медали первой степени. И.П.Поливанов, обязавшийся отпустить крепостного художника, если он окажет успехи в учении, подписал Худякову вольную. В 1847 году по окончании училища вместе с медалью Худяков получил от Академии диплом на звание художника «с правами на чин 14 класса»6. В 1848 году Худяков в качестве вольнослушателя, как уже имеющий звание художника, поступил в петербургскую Академию художеств, где учился в мастерской Алексея Тарасовича Маркова (1802–1878), одного из самых популярных и любимых учениками преподавателей. Когда В.Г.Худяков в 1851 году завершил учебу в Академии художеств, его творчество являло пример формирующегося академизма. Его творческая зрелость приходится как раз на 1850– 1860-е годы, «когда было заложено основание и наметились черты того художественного явления, каким стал во второй половине XIX века академизм»7. Яркой вехой в биографии живописца стала написанная в 1853 году

1 5 0 T H A N N I V E R S A R Y O F T H E T R E T YA KO V G A L L E R Y

Vasily Khudyakov in the Ulyanovsk Regional Arts Museum Louisa Bayura

Portrait of Architect Alexander Stepanovich Kaminsky. 1850 Oil on canvas 81.6 by 68.8 cm State Tretyakov Gallery

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

Портрет неизвестной. 1852 Холст, масло 72,6 × 58,4 ГТГ

Portrait of an Unknown Woman. 1852 Oil on canvas 72.6 by 58.4 cm State Tretyakov Gallery

Сарабьянов Д. П.А.Федотов и русская художественная культура 40-х годов XIX века. М., 1973.

Григорович Д. Избранное. М., 1984. С. 101.

Shulgina E.N., Pronina I.A. “Istoria Stroganovskogo uchilischa” (History of the Stroganoff School of Drawing, 1825-1918). Мoscow, Russkoye Slovo Publishers, 2002, p. 28.

РГИА. Ф. 789, oп. 1, ч. 2, ед. хр. 3209. 1847 год.; там же, оп. 14, ед. хр. 16х, л. 1 (Прошение 27 марта 1851).

Sarabyanov D.P “Fedotov i russkaya khudozhestvennaya kultura 40-kh godov 19-go veka” (Fedotov and Russian Art and Culture of the 1840s.) Мoscow, 1973.

1 5 0 T H A N N I V E R S A R Y O F T H E T R E T YA KO V G A L L E R Y

The artist’s depiction of a degraded old man has no trace of the "positive" characteristics of Tropinin; Tropinin’s subjects always preserve a sense of dignity despite circumstances. Khudyakov's "Old Beggar" could hardly have been painted during a lesson of "painting from life", where plain but attractive faces were usually selected. Khudyakov portrays the type of Russian man who is aware of the pernicious effect of drinking, but lacks the power and will to resist it. There are many such types in Russian fiction of the 1840s – simple people who turned into drunks as soon as they had a spare kopeck in their pocket4. Yet another work of 1844 is “Girl in Russian National Dress”: the girl is depicted against a conventional background, which recalls not only Tropinin but also Venetsianov. However, Khudyakov’s “Girl” lacks the relaxed natural simplicity of Venetsianov’s characters who are placed harmoniously in rural landscape. She looks more like a peasant-lady from a classical novel by Alexander Pushkin. Despite its sincerity and artlessness, the portrait betrays a shade of academicism and is closer to salon painting. Already during his first year at the Moscow school Khudyakov’s progess was marked with an honorary award. On September 30 1844, the Board of the Moscow Art Society sent his “Old Beggar with a Glass” for consideration to the Imperial Art Academy together with other students’ works. The Board found it proper to comment on Khudyakov’s extraordinary progress achieved over a very short time. 5 During his first year in the Moscow school Khudyakov was experimenting in different directions. Moving ahead of the programme, he studied the laws of perspective and drew several landscapes (“The Moscow Kremlin”, 1844; “Sukharev Tower During the Storm”, 1845; “In the Bay. Zhiguli on the Volga”, 1845 – all in the Ulyanovsk Museum). Khudyakov was the only student in the school awarded a Silver Medal of the First Degree in the 1840s. His master Ivan Polivanov, who promised to give Khudyakov freedom if he succeeded, signed a permission to release him from serfdom. Thus, in 1847, together with a medal, Khudyakov received a Diploma and the title of a painter “with the rights of a 14th degree official. 6 In 1848, Khudyakov enrolled as an external student and a painter in the St. Petersburg Academy of Arts, where he studied with Alexei Markov (1802-1878), a popular tutor in the Academy. Khudyakov graduated from the Academy in 1851 to become a perfect figure in the nascent academic style. In the 1850s-1860s he was already a mature artist; and it was just then that academism was taking shape as a trend which would become fully established in the late 19th century.7

ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ

Khudyakov’s genre painting of 1853 “An Armed Clash with Finnish Smugglers” became a real event in his artistic career. The purchase of the picture was a good reason for Tretyakov to meet the artist as well, and their meeting went so easily and pleasantly for both of them that afterwards they would cherish a mutual affection over two decades, despite misunderstandings that arose between them occasionally. Right after the meeting, and preparing for one of his usual foreign trips, Khudyakov wrote to Tretyakov that he would always enjoy correspondence with a young connoisseur, so sensitive to beauty and all things refined.8 When Tretyakov started collecting art, he always took Khudyakov’s advice with respect and attention, since the latter was the most mature and experienced artist among his friends and acquaintances. Khudyakov was an unquestionable authority for Tretyakov, according to his daughter. Tretyakov shared all his most challenging ideas and plans with the artist.9 Khudyakov was one of the few figures who knew about Tretyakov’s most cherished dream, expressed in his will of 1860 – to set up a public art gallery in Moscow. On Tretyakov’s request, and in line with his plans of creating a gallery of the Russian national school of painting, Khudyakov posed as an expert in deals involving the purchase of pictures and entire collections. Having visited the Pryanishnikov gallery with its works of Russian painters from the 18th and early 19th centuries, Khudyakov wrote to Pavel Tretyakov that he at least would not object against the deal, and that probably the collection could become the

THE TRET YAKOV GALLERY #3’ 2005

Старик с палкой. 1844 Холст, масло 66,5 × 53,5 Old Man with a Stick. 1844 Oil on canvas 66.5 by 53.5 cm

cornerstone of the Russian art gallery, to which others would likely willingly contribute as well.10 In the spring of 1856 Khudyakov managed to collect modest enough funds that would allow him to undertake yet another foreign journey to continue his education. He visited Germany and France, and then spent about four years in Italy. The Mediterranean climate and landscape, as well as Italian museum towns, had inspired numerous Russian painters for about more than two centuries. Khudyakov, far from an exception, became probably the most ardent admirer of Italy. At the very least, the Italian period is a most vivid and fruitful one in his art. Away from the Academy, he became more open to outside impressions, his colours becoming richer, with dark tones replaced by happier and lighter ones. His numerous landscape studies of the period attest to the influence of the powerful talent of Ivanov. In the late 1850s Ivanov liked to go drawing sketches together with his lodgers, of whom Khudyakov was one.11 However, the viewer should not look for the profound philosophical ideas characteristic of the Ivanov paintings: Khudyakov’s landscapes are simpler and less ambitious. They are closer to the lyrical talent of S.F. Schedrin. Khudyakov managed to catch Schedrin’s unhurried intonation, telling us about the flow of time and allowing us to feel at one with nature. This quality constitutes a special charm of Khudyakov’s Italian sketches of the period. Some of them can be found in the Russian Museum in St. Petersburg and the Tretyakov Gallery in Moscow. In his landscape sketches Khudyakov was gradually moving towards a large-scale work. Around 1857 he started looking for an appropriate subject more closely. The Ulyanovsk Art Museum includes Khudyakov’s study “Carnival in Rome”, one of his best Italian studies; it catches the viewer’s eye with its free brush sweep and boldness of colours. It is difficult to believe that such freedom of artistic expression could be reached in the mid-

Grigorovich D. “Izbrannoye” (Selected Works). Мoscow, 1984, p. 101

RGIA. F. 789. Cited from: Oskarova N.P., “Vasily Grigorievich Khudyakov. 1826-1871. Exhibition catalogue. In commemoration of the 150th anniversary. Ulyanovsk” 1976. p. 4. [Manuscript. In possession of the Ulyanovsk Regional Museum of Arts. Archives].

RGIA. F.-789, list 1, part 2, item 3209. 1847; Ibid., list 14, item 16х, p. 1 (Application of March 27, 1851)

Gordon Ye. “Russkaya akademicheskaya zhivopis 50-60-kh godov 19-go veka. Zhanrovaya struktura, ikonographia, osobennosti stilya” (Russian Academic Painting from 1850s-60s. Its Genre structure, iconography, style). Iskusstvo Magazine, 1983, ? 9.

The Russian State Tretyakov Gallery. “Pisma Khudozhnikov Pavlu Tretyakovu” (“Artists’ Letters to Pavel Tretyakov”). 1856-1869. Мoscow, 1960, p. 5

Botkina A.P. “Pavel Tretyakov v zhizni i v iskusstve” (Pavel Tretyakov. Life and Art). Мoscow, 1993. p. 51.

“Pisma Khudozhnikov Pavlu Tretyakovu” (Artists’ Letters to Pavel Tretyakov.) Ibid., p. 119.

Alpatov М. “Alexander Andreevich Ivanov. Zhizn i tvorchestvo” (Life and Art). Vol.2, Мoscow, 1956, p. 238.

жанровая картина «Стычка с финляндскими контрабандистами». Покупка ее П.М.Третьяковым послужила поводом к знакомству с художником, и это произошло «так случайно и так безысканно», что, несмотря на различные житейские неурядицы и недоразумения, оба дорожили чувством взаимной приязни. Собираясь в поездку за границу, Худяков писал Третьякову: «Милостивый Государь Павел Михайлович! Случай, который доставил мне приятное удовольствие познакомиться с Вами, надеюсь, будет верным залогом и на будущее время, когда, быть может, придется возвратиться мне из чужих краев; и всегда мне очень приятно будет вести переписку с любителем, молодым, сочувствующим всему изящному и прекрасному»8. «Худяков был безусловным авторитетом для Павла Михайловича, который поверял ему самые серьезные свои планы и мечтания», – писала дочь Третьякова А.П.Боткина9. Ему, одному из немногих, было известно сокровенное желание Третьякова, сформулированное в знаменитом «Завещательном письме» 1860 года – устроить в Москве «общественную картинную галерею». По просьбе Третьякова, думающего о собрании национальной школы живописи, Худяков в качестве эксперта всячески способствовал приобретению отдельных картин и целых коллекций. Осмотрев галерею Ф.И.Прянишникова, привлекавшую Павла Михайловича произведениями русских мастеров XVIII – первой половины XIX века, художник писал Третьякову: «Во всяком случае я не против этого приобретения, это ляжет, быть может... основным камнем русского художества, к которому каждый очень охотно пожелает приложить свою лепту»10. Весной 1856 года, собрав небольшие средства, Худяков устремился за границу, чтобы продолжить свое образование. Он посетил Германию, Францию и почти четыре года пробыл в Италии. Удивительная природа Средиземноморья, города-музеи уже в течение полутора столетий вдохновляли русских живописцев. Не был исключением и Василий Григорьевич. Итальянский период в его творчестве, может быть, самый яркий и плодотворный. Вдали от Академии искусство его стало более открытым живым впечатлениям, палитра постепенно обогатилась, очистилась от темных, глухих тонов. В многочисленных пейзажных

Странствующие музыканты. 1858 Холст, масло 114,8 × 99,8 Travelling Musicians. 1858 Oil on canvas 114.8 by 99.8 cm

Государственная Третьяковская галерея. Письма художников Павлу Михайловичу Третьякову. 1856–1869. М., I960. С. 5.

Боткина А.П. П.М.Третьяков в жизни и в искусстве. М., I993. С. 51.

Государственная Третьяковская галерея. Письма художников… С. 119.

Алпатов М. Александр Андреевич Иванов. Жизнь и творчество. Т. 2. М., 1956. С. 238.

этюдах заметно влияние могучего таланта А.А.Иванова, который в конце 1850-х годов «охотно писал этюды вместе с пенсионерами (в том числе и с Худяковым. – Л.Б.) в качестве их старшего товарища»11. Однако в этюдах Худякова не стоит искать глубинных философских идей, свойственных великому живописцу. Они проще и камернее по своему звучанию. Худякову ближе был лирический дар С.Ф.Щедрина. Он сумел уловить щедринскую интонацию медленно текущего времени, позволяющую передать органическую слитность существования человека и природы. Это свойство составляет особое обаяние итальянских этюдов Василия Худякова, хранящихся в ГРМ и ГМИИ РТ. Постепенно в этюдах обнаруживается картинное начало, уже в 1857 году идут поиски темы будущего значительК 150-ЛЕТИЮ ГТГ

ного полотна: один из его лучших итальянских этюдов – «Римский карнавал» (УОХМ) – покоряет дерзкой раскованностью и свободой выражения. Трудно поверить, что столь смелая живопись принадлежит середине XIX века. Есть все основания полагать, что Худяков вынашивал замысел картины. «Русские художники на римском карнавале» – именно так называется акварельный эскиз 1858 года, хранящийся в ГРМ. Композиция, заключенная в овал, несет уже все признаки законченного картинного образа, однако эскиз значительно уступает по своим художественным качествам ульяновскому этюду. Как только Худяков приступал к картине, обнаруживалась мощная «воля к стилю» (Е.Гордон), к большому стилю, в жертву которому отдается живописная свобода. Пример тому – «Странствующие музыканты» (1858, УОХМ), в идеа-