Наталия Францкевич. Письма XX века, книга 1. Семья Францкевич. by Aleksej Vaenra

C детства помню большое количество бумаг, которые хранились в старом сундуке, а после – в нескольких коробках. Мы жили тогда вчетвером: папа, мама, бабушка <мамина мама> и я. После смерти папы и бабушки нам с мамой случалось часто переезжать, но коробки возили с собой. О прошлой жизни не говорили, но я знала, что папин отец был кораблестроителем. Волею обстоятельств в начале 90-х гг. я, ботанико-географ, два года проработала в архиве своего института. Эта работа помогла разобраться и с домашним архивом. Занятие оказалось очень интересным. История страны, которую изучали в школе, и которая казалась несколько абстрактной, стала ближе – это была жизнь моих родных. Я уже не молода, но много помню, а главное, разбираю почерк, а эту частицу истории хотелось сохранить и передать своим детям в наследство. Так появилась эта книжка. Подробные, похожие на дневник письма были традицией семьи. Их сохранилось много – начиная с XIX века до наших дней. Расположенные в хронологическом порядке бумаги составили несколько относительно самостоятельных групп документов. Это определило деление книги на соответствующие части. В первую часть вошли документы семьи моего отца, Андрея Александровича Францкевича, за 1902-1934 годы – письма родителей, его собственные дневниковые записи и переписка с матерью и сестрами. Вторая часть книги посвящена юношеским годам моей мамы, Елизаветы Георгиевны Синеоковой. В нее включены: «детская почта», выдержки из школьного литературного журнала, выходившего с маминым участием, письма близких ей людей, с 1918 по 1937 год. Весной 1936 года мои родители познакомились, вскоре образовалась новая семья. Третья часть книги отражает их и мою жизнь вплоть до смерти отца в 1954 году. Четвертую часть составили письма моих друзей 60-х – 90-х годов. И в них – голоса уходящего времени, а в перипетиях личных судеб – приметы эпохи. Н. Францкевич

АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ И ПРАСКОВЬЯ ИВАНОВНА В судьбе моего деда, инженера российского флота Александра Ивановича Францкевича (1860-1919), отразились важнейшие этапы судостроения России конца XIX-начала XX веков. В строительстве кораблей и их технической оснастке широко использовался международный опыт. В качестве наблюдающего за работами, инженер-механик А.И. Францкевич проводит несколько лет на судоверфях Англии, Дании и Америки. … В 1898 году большая комиссия из специалистов по разным частям строящихся кораблей была направлена в Филадельфию для наблюдения за постройкой на верфи «Крамп и сыновья» броненосца «Ретвизан» и крейсера «Варяг». Как и большинство специалистов, А.И. в эту длительную командировку <больше трёх лет> поехал с семьёй – женой, Прасковьей Ивановной, и приёмной дочерью. Там, в Америке, в 1899 году у него родился сын Георгий, а в 1900 - Андрей, мой будущий отец. 27 февраля 1901 года, после окончания строительства, А. И. был назначен на «Ретвизан» старшим судовым механиком. «Ретвизан» прибыл в Россию, - где А.И. оставил семью, - а далее отправился к порту приписки, в Порт-Артур. Из Суды <о. Крит> А.И. был списан с корабля по болезни, и 24 января 1903 г. покинул броненосец. В дальнейшем он служил инженером-механиком по новому судостроению Петербургского порта. С 1908 года и до конца жизни работал на Адмиралтейском судостроительном заводе «специалистом по установочным и конструктивным частям», а с 1917 года - в должности главного инженера-механика завода. По сохранившимся в семье документам я хорошо представляю характер Александра Ивановича. Он был 2

трудолюбивым, инициативным и любознательным человеком. Происходя из мещанского сословия и будучи хорошим специалистом в корабельном деле, достиг высокого чина генерал-майора. Он любил свою работу и не только добросовестно выполнял своё дело, но активно пропагандировал современную технику, сообщал в газету «Кронштадтские ведомости» технические новости. Сохранившиеся отрывочные дневниковые записи и письма А.И. позволяют живо представить жизнь людей в тех странах, где он бывал в командировках. Но письма к жене из последнего плавания полны тревоги: они снова ждали ребёнка, и он всей душой стремился к семье. Весной 1903 года у них появилась дочка, Нина. О моей бабушке, Прасковие Ивановне мало сведений. Родилась она в 1862 году, в Петербурге. В 1881 окончила гимназию и, судя по всему, сразу вышла замуж за поручика саперного батальона Егорова, который вскоре умер, оставив ее с маленькой дочерью Людмилой. Перед смертью он ей разрешил (так рассказывали) через 10 лет снова выйти замуж, что она и исполнила. В письмах Прасковии Ивановны угадываются её впечатлительность и жизнелюбие. Оптимизм и чувство юмора бабушки помогали не только А.И., но и детям, в трудную пору. Со смертью мужа в жизнь Пр. И. пришёл кошмар выживания: на смену домашним спектаклям, весёлым прогулкам и дружеским встречам - коммунальная квартира, старость, хворь, финансовая беспомощность. Дочери были заняты устройством своей жизни, и она - на окраине её. Отголосок бед звучит в её письмах к сыну (они привыкли делиться), и всё же главное в них: «… назови всё как есть и мы найдём выход». «Ты пишешь, что полного счастья не бывает, - писал А.И. жене. - Да, это - правда отчасти; не всегда оно есть, потерпим немного, и счастье к нам придёт <…> Будем 3

крепко любить наших ребят, чтобы делать их сильными, здоровыми, любящими весь мир Божий, и наставим их, как этой любовью завоевать счастье на земле. Все в любви, моя голубка! Вне любви нет жизни». (1902) 1902-1903 Письма Александра Ивановича Францкевича Прасковье Ивановне с броненосца «Ретвизан», когда броненосец во главе эскадры направлялся в Порт-Артур. Либава , 21 октября 1902 Дорогая моя голубка Пашура! Только что по полудню сегодня пришли в Либаву. Тебя, вероятно, удивляет, что так поздно мы попали на якорь, но в море встречаются всевозможные казусы. В субботу утром мы подошли к Либаве, но было так бурно и свежо, что в Либавский канал нельзя было войти с такой большой осадкой, какую имеет «Ретвизан». И вот мы, две богини, «Паллада» и «Диана», и «Ретвизан», шатались по бурному морю и качались ввиду города Либавы ещё двое суток. Ну, и выстроили же порт, куда нельзя войти при свежей погоде, и на постройку порта пошло уже 75 миллионов. Валяло нас порядочно. «Диана» и «Паллада» поломались и еле тащились. Плавать с эскортом – одно горе. Половину офицеров укачало. Оставили мы Кронштадт в час дня, был адмирал Макаров с прощальным визитом. И там мы расстались с тобой, моя дорогая голубка, моя хорошая! Но мне всё не верится, и я остаюсь до сих пор с тем впечатлением, что скоро буду у себя дома в кругу моих дорогих! Я уже составил даже и форму рапорта о моём списании по домашним обстоятельствам, и как только войдём в Средиземное море, так я его и подам. Сейчас стали на якорь. Ничего ещё не определилось 4

относительно нашего ухода отсюда. Завтра или послезавтра, когда узнаю подробно ход … <нерзб.> напишу тебе наш маршрут. Здесь будем, конечно, ждать другие суда из Кронштадта, и когда они придут, неизвестно. Жду с берега твоего письма с нетерпением узнать, что с Бебой <домашнее имя Георгия> и что у него определилось. Моя голова вся переполнена тобой и ребятами, я слежу мысленно за ходом всего обыденного дня в нашей квартире: как ты утром встаешь, как слышен детский говор из спальни, Слава Богу, что я кончил ценз свой, и теперь могу надеяться, что скоро не буду расставаться с тобой. Спешу сейчас же отправить письмо на берег, чтобы дать тебе известие о нашем приходе. Надо ловить момент, а то письмо застрянет. Кажется, идёт Филиппов за провизией. Его тоже укачивало, и он все ворчал. В моём департаменте всё благополучно. Как ты теперь там справляешься? Что поделываешь? Не скучай, моя дорогая, через три месяца, надеюсь, буду дома, а то и раньше. Будь здорова, моя славная Пашура, мой дружок. Целую тебя крепко в губы, глазки и щёчки. Целую ребят, Людю. Дай Бог вам здоровья и сил. Твой крепко любящий Сашка. Поклон бабушке. Филиппов ждёт, спешу запечатать и вручить, а то потом дожидайся случая. Либава,23 октября 1902 Моя дорогая, хорошая Пашура! Вчера, в полдень, получил твоё письмо и прежде чем на него ответить по поводу твоей поездки в Либаву, пришлось взвесить все обстоятельства нашей стоянки здесь, т.к. здесь совершенно обычное явление в это время года, что суда находятся без всякого /сообщения/ с берегом по три и более дней. Ты приедешь и будешь сидеть в гостинице одна, а я буду сидеть на броненосце, и 5

может статься, что ты уедешь, не повидавшись со мной. Это ещё будет горше. Ты ведь знаешь меня достаточно и знаешь, с какой бы несказанной радостью мне бы хотелось прижать тебя к своей груди и пробыть с тобой денёк, моя дорогая голубка, но знать, что ты находишься близко и не увидеться с тобой, - это будет слишком тяжело. Днём я занят всё время, т.к. надо приготовить машину к дальнейшему плаванию, и Адмирал собирает различные сведения и постоянно меня спрашивают. Надо помириться, моя радость, с тем, что я иду в последнее плавание и на короткое время. Даю тебе в этом слово, что всеми путями выкарабкаюсь на сухой берег к моей дорогой Пашурке! Лучше тебе не приезжать в Либаву, чем мучиться сознанием, что близко, да нельзя увидеться. Таково положение на судне – острог, и мои помыслы только и направлены, чтобы поскорее удрать. Ты меня обвиняешь в том, что я тебе не сказал, что будут нас провожать пароходы из Петербурга. Неужели, Пашура, ты думаешь, что я мог от тебя утаить, если бы была какая-либо возможность, средства, чтобы доставить как тебе, так и мне наслаждение послать друг другу прощальный поцелуй. Во-первых, был только пароход «Нева», о котором никто из нас не знал и который был дан Адмиралу Пилкину, которого сын у нас плавает; во-вторых, пароход «Нева» остановился далеко от «Ретвизана» и качался на волнах, пока один Пилкин на портовом катере переехал на «Ретвизан», куда его ели-ели втащили. Другой публики и не было; можешь об этом спросить кого угодно. Если бы даже и была возможность через штаб тебе попасть на пароход «Нева». То ты бы, конечно, не попала на «Ретвизан» и меня не видела, потому что в это время стояли в машине, готовясь каждую минуту дать ход. В газетах по традиции написали о каких-то проводах. Уверяю тебя, что, если бы была возможность, то уж тебе6

то я доставил случай увидать меня. Ты, пожалуйста, не сердись на меня за это и пожалей своего Сашку: ведь и он не меньше твоего скучает и рвётся к своей Пашурке. Будь покойна и оставайся при том, что ничего не случилось, и что я ушёл в плавание, как на «Ушакове», которое скоро окончится. Время пролетит быстро, и опять мы будем с тобой вместе! Остальные суда нашей эскадры ожидаются здесь 27 октября, и сейчас уже все и уйдём отсюда. Намеченные порты до Греции, куда мы будем заходить, следующие: Kiel, Allemangue Danemark Portland, England Alger Athenes, Greece

переход 2 1 4 7 10

стоянка 2 2 7 8 5

Когда будет окончательно известно число ухода их из Либавы, то ты приблизительно можешь рассчитать время прихода в следующий порт и время ухода из него. Если всё пойдет, как по-писанному, то мы в Греции будем около 20 декабря, и, может быть, на Рождество вернусь домой. Дайто Бог счастливо покончить с этим плаванием. Не тоскуй, моя радость! После этого плавания мне можно будет устроиться лучше и спокойнее на постоянном береговом месте, и начальство не будет косо смотреть. Я рад, что ребята здоровы. Поцелуй их и скажи, что папка их скоро будет возить в санках на лошадке. Пиши мне по получение этого письма. Что сказали в экипаже насчёт внесения в паспорт ребят? Попроси казначея устроить это. Хотел написать Котлярову, чтобы он приехал на броненосец, да боюсь, что он по приходе не попадет? Всё время большой ветер и сообщение очень затруднительно, и совсем нельзя рассчитывать, что в этот 7

день можно будет добраться до берега. Провизии забрали на несколько дней, чтобы не остаться в один прекрасный день на сухарях. Кают-компания полна офицерами. Большею частью играют в шашки и читают. С судна видны постройки порта и вдали виднеется самый город. Говорят, что порт хорошо устроен, и не забыли служащих относительно жилья. Хорошо бы занять здесь местечко. Надо похлопотать. Ободри меня, моя дорогая, провести вдали от тебя несколько месяцев для будущего нашего благополучия. Скажи мне, что с бодростью перенесёшь разлуку и не будешь так скучать. Я твой навсегда и стремлюсь к милой, дорогой Пашуре ежеминутно и никогда не оставлю её в разлуке долгое время. Будь здорова, моя дорогая! Будь счастлива! Целую тебя крепко горячим поцелуем в губки, щёчки, глазки! Поцелуй наших милых мальчуганов и Людмилу. Твой друг Саша. Поклон бабушке и знакомым. Броненосец «Ретвизан», 26 октября 1902 Дорогая моя, хорошая Пашура! Ждал сегодня твоего письма, но оно не пришло, вероятно, где-нибудь оно в дороге идёт медленно; а так хочется знать: что поделывает моя дорогая, что думает? Спокойно ли ты переносишь разлуку? Я и сам не свой, работа не идёт на ум, и кое-как подбадриваю себя тем, что скоро покину броненосец и скоро буду у себя дома. Время пройдет быстро, только бы хватило сил. Ты ведь, дорогая моя, обещала успокоиться, когда мы уйдем из Кронштадта. Ты за Либаву меня уж прости, я высказался об этом в предыдущем письме верно, и мы бы оба только измучились; ты бы измучилась, сидевши в гостинице, а я бы – на судне, и из меня бы выматывали нервы, и погода, не позволяет вовремя съехать, и шлюпка, которую не подают к трапу, и всякий бы из начальства (теперь очень 8

много), кто бы требовал меня по делам службы. Ух! Как погано служить на судне. Но, чтобы в будущем, которое все-таки наше, обставить себя мало-мальски сносно, надо совершить это последнее плавание. Наберёмся оба терпения на короткую разлуку. Если обстоятельства сложатся хорошо, то я приеду к тебе, если худо - то ты приедешь ко мне. Ты ведь хорошо знаешь, что я не заставлю тебя долго жить в разлуке. Будь же покойна и здорова! К нам приехал Лукъянов и поселился на броненосце, и пошли теперь комиссии за комиссиями, потому что много кораблей, и в таком большом хозяйстве много разных поломок, особенно после переходов. Пришли ещё два миноносца, остальные суда дожидаются 29-го числа. Смотря по тому, в каком виде они придут в это бурное время, и будет решён наш уход из Либавы. Сегодня вышла программа плавания, я тебе её выписываю: приход Либава Киль Киборг (Дания) Портланд (Англия) Виго (Португалия) Алжир Пирей (Греция), Суда (о-в Крит) Порт Саид Суэц о-в Перил (Красное море) Каломбо (о-в Цейлон) Сабонг (о-в в Малаккском проливе) Гонконг Порт Артур

3 ноября 6 ноября 14 ноября 24 ноября 4 декабря 18 декабря 10 января 12 января 25 января 8 февраля 20 февраля 27 марта 9 апреля

уход 1 ноября 5 ноября 9 ноября 21 ноября 29 ноября 12 декабря 7 января 11 января 19 января 27 января 15 февраля 18 марта 3 апреля

Суда и Сабонг с предположительными стоянками выбраны как удобные места для учения команды. Вообще переход до Порт-Артура будет тяжёлый: придём в порт, погрузимся углем, подправим машину - и опять в путь. Два моих технолога что-то не выказывают радения, и я 9

сожалею, что их взял. Если Гадомин не будет более любознателен, то придётся его не произвести. А в каюткомпании мичманы, что называется, галдят, а прочая братия как лица ответственные, заседает большую часть в каютах за работами или возятся со своею частью. В машине после перехода всегда, конечно, работа: чистим котлы, подправляем машину. Сегодня ездил в порт на завод, где починяется моя паровая труба. Порт оборудован широко, только во многих местах ещё не окончен. Все постройки раскинуты, а пути сообщения – одни ноги; даже через канал не мост, а паром, который ходит через час. Дома для офицеров хорошие, но, говорят, и скука тоже хорошая, особенно зимой. Ничего нет, город Либава – три четверти часа езды на электрической конке. Одна мизерная лавка на весь поселок. Строится храм. Летом - как дачное место хорошо. Зимой же очень ветрено и холодно. Так рассказывают. Здесь много уже стоит судов на зимовку. Громадные казармы для матросов и большие мастерские расположены в двух верстах от офицерского поселения, и путешествовать служащему люду пешком не особенно-то приятно. Вот и всё, что могу сказать о порте. Рейд неблагоприятный для стоянки, особенно в это время, когда ветер дует не переставая. Какую перестановку ты теперь сделаешь в спальне? Я думаю, что и так, как теперь, выглядит уютно. А что, у Бебы сыпь прошла? Как Мария Игнатьевна с ними? Мало любви и знаний того, что требует ребенок. Надо с ребятами так нежно обходиться, чтобы не сделать какойлибо чувствительной ранки в их девственных душах и в их маленьких сердечках, которые потом разрастаются, и человек остается нравственным калекой. Ты одна, моя дорогая, моя добрая, понимаешь их маленькие души и сердечки. Людмила также не понимает их. Андрей – 10

карапуз, прыгает и не справиться с ним. Собирай у себя почаще молодежь, чтобы больше было тебе развлечений. А я скоро подъеду. Будь же здорова, моя радость, счастье. Целую тебя крепко, крепко в губки, щёчки, глазки несчетное число раз. Беседуй со мной почаще в письмах. Целуй Людмилу. Поклон бабушке и знакомым. Твой верный друг Сашка. Либава , 29 октября 1902 Моя дорогая, хорошая Пашура! Получил твоё письмо от 24-го числа, и так мне захотелось быть с тобой, отдохнуть у тебя, поиграть с ребятами, да видно, надо немного потерпеть. Ну, будем терпеть; терпения нашему брату не занимать, стать. Приехать я сам не могу: много дела, паровая требует моего присутствия. Сегодня пришли остальные суда эскадры, и Адмирал назначил день ухода в четверг, 31-го числа. Идём в Киль, переход – двое суток. На броненосце всё - то же самое изо дня в день, без перемен, что сегодня, то и завтра. Кают-компания оживляется за обедом, завтраком и вечером разговорами на какую-нибудь морскую злобу дня, или Филиппов рассказывает, как хорошо теперь в деревне сеять хлеб или сажать репу; он теперь усиленно занимается чтением сельскохозяйственных книг и готовится к будущей деятельности. Доктор хорошо играет и поёт. Прочее же время все по работам. Теперь начинаются регулярные учения, и целый день проводится по расписанию. Щенснович <командир броненосца> немного стих и не так часто беспокоит различными ненужными справками. Сегодня прибыли на броненосец 30 человек музыкантов, которые будут с нами только до Греции, а затем их отправят в Россию. В офицерском капитале я просил, чтобы с меня вычитали на броненосце, но распорядились иначе, и теперь придётся тебе 11

недополучить каждый месяц 5 р<ублей> с копейками. Говорят, что правило - вычитать с берегового содержания. Ему, всё равно. Со времени нашего ухода из Либавы ты должна дополучить за этот месяц 30 рублей, т.к. столовые ты получила за ноябрь, а в ноябре мы будем за границей, и должны <...> разницу счета на золото. Как только будет удобно, я буду высылать тебе деньги, и ты их клади на книжку сберегательной кассы. Жалко, что я в Кронштадте не обделал дело с паспортами и не избавил тебя от хлопот. Все задержки произошли с уплатой денег. Смешные эти Купчинские <родственники брата в Курске по линии жены>! Все до одного, начиная с Ивана, любят как-нибудь примоститься где-нибудь у родственников или приятелей и не понимают приличия, что могут стеснить. Ты пишешь: «М. Купчиский». Я такого не знаю. Я ожидал тогда Сергея. Это, может быть, сын моей двоюродной сестры. Имени я не знаю. Напиши, когда его увидишь, что есть за человек, и скажи ему при случае, что в Питере есть хорошие гостиницы. Всё же тебе будет стеснительно возиться с ним, хотя бы и несколько дней. Иван, бывало, проваляется на самом неудобном диване, и всё же так, на дармовщинку, хотя мог бы нанять себе комнату и спать на удобной кровати. Либавский рейд полон нашими судами и при огнях, ночью, представляет красивую картину. Как мы будем ковылять целой эскадрой в море в эти бурные месяцы. В прошлом письме я написал тебе наш маршрут, теперь я сообщу тебе куда, в какое время направлять письма. <…> Я постараюсь всеми силами так далеко не заехать и начну действовать по приходе в Средиземное море. Ты пишешь, что полного счастья не бывает. Да, это правда отчасти; не всегда оно есть, потерпим немного, и счастье к нам придёт полное, будем вместе пить его до дна и наслаждаться, любя вечно друг друга. Будем крепко 12

любить наших ребят, чтобы делать их сильными, здоровыми, любящими весь мир Божий, и наставим их, как этой любовью завоевать счастье на земле. Все в любви, моя голубка! Вне любви нет жизни. Рад я, что ребята здоровы. Поцелуй их крепко, крепко за меня! Дорогая, моё счастье! будьте покойны: это тебе теперь так необходимо. Твой Сашка скоро вернётся, и будем опять вместе! Люба моя дорогая, будь здорова, будь умная, будь счастлива! Сашка тебя крепко, крепко любит и целует бесконечное число раз в губки, щёчки, глазки, везде, везде! Стремится к моей дорогой Пашуре и скоро будет дома! Твой верный друг Сашка. Поцелуй ещё ребят, славных, хороших. Поцелуй Людмилу и скажи ей, чтобы она, почаще приводила своих подруг, кланяйся бабушке и знакомым. Суда, Крит ,5 января 1903 Дорогая моя люба Пашура! Моё дело о списании идёт, кажется, на лад; и может быть, ты получишь телеграмму о моём отъезде домой раньше этого письма. Сегодня Адмирал получил отзыв докторов о моём исследовании, и флаг-офицер говорил, что отзыв составлен гладко в удовлетворительном смысле. На мой вопрос, как Адмирал поступит, пошлёт ли его в Питер на заключение или же решит вопрос сам, он сказал, что, кажется, Адмирал имеет право списать сам. Может быть, на этих днях вопрос о моем списании решится, и я успею выехать из Суды; а если не из Суды, то – из ПортСаида. Командир очень бы желал, чтобы меня списали поскорее, т.к. он дал слово Бринку и также мне. Сегодня утром мы пришли в Суду и простоим здесь до 20-го января. Будем заниматься эволюциями, стрельбою и т.п. пустяками. Весь маршрут отодвигается, значит, на 12 дней, и надо прибавить к тем числам, до которых надо 13

писать письма, различные места нашего следования 12 дней, т.е. в Порт-Саид надо писать последнее письмо 14-го января, в Суэц – 19-го или 18-го и так далее. Получил твоё письмо 26-го декабря. Погоди, моя дорогая Пашура! Дай время, и все устроится, и получишь ты радостную телеграмму, где Сашка тебя известит, что он летит к своей дорогой, ненаглядной, чтобы её утешить. Надо сладить, чтобы не получить никакого упрёка от начальства, и чтобы мое списание выглядело бы как должное. Из Греции я тебе писал письма через два дня. Ты скучаешь, моя голубка, разные мысли идут в твою голову. Погоди, моя радость. Буду скоро у тебя, и загладим нашу невольную разлуку сладкими поцелуями. Как же я мог приехать из Греции, когда я подал рапорт и начал хлопотать о списании. Если бы я попросился в отпуск, но должен был бы идти на восток. Да, навряд бы и отпустили. Надо делать одно какое-либо дело. Что у тебя за мысли в голове, дорогая. Увидимся, моя радость! Увидимся, и как мы будем счастливы! Всё будет хорошо и благополучно! Крепись, мое счастье! Будь здорова! Разгони свои нехорошие мысли и гляди твоими ясными глазками веселее. Мария Игнатьевна какая-то дура, что не может понять детвору. Да, трудно подыскать любящее, понимающее сердце. Она ведь читает по складам…<неразб.>, ребенок своим маленьким сердечком сейчас поймёт, что тётя нехорошая. Андрей молодец! Надо больше давать им самостоятельности и именно наблюдать только за тем, чтобы не разбили себе носы. Опека, какая бы не была, только подавляет всякое <…> Суда, Крит, 8 января 1903 Догорая моя, хорошая Пашура! Вчера я читал все бумаги, которые сегодня отсылаются в Питер на решение начальства, относительно моего 14

списания. Адмирал на себя не взял решения. Доктора пишут, что исследовали меня и нашли разные болячки, всего понемногу, и печень немного увеличилась, и уши, а главным образом напирают на то, что состояние моего духа пришло в расстройство, и что судовая обстановка не позволяет придти ему в равновесие, и в конце добавляют, что необходимо меня списать, как просит о том и командир. Адмирал в свою очередь тоже высказывается о списании меня по болезни и просит о замене меня Бринком. В конце рапорта Адмирал просит сообщить ему решение телеграммой. Надеюсь, решение получится, пока мы будем стоять в Суде; в противном случае ответ должен получиться в Порт-Саиде или Суэце. Теперь, по крайней мере, я имею основание подавать рапорт об ухудшении моего здоровья, если получится неблагоприятный ответ. Впрочем, теперь надо ждать ответа, и уже по его смыслу будем поступать. В Суде мы будем стоять до 20-го января. Ты, видимо, уже из Пирея получила мои письма, что я писал об этом. Теперь мне от тебя трудно будет получать письма, т.к. почтовые пароходы будут идти, догоняя нас. Ты, вероятно, уже послала письма в Порт-Саид по расписанию. Зато ты будешь аккуратно получать мои письма. Вот и теперь я последнее письмо от тебя получил 26-го декабря. Вчера мы праздновали год нашего пребывания на броненосце. В прошлом году мы 7-го января перебрались на броненосец. Выпили шампанского, и выпили за твоё здоровье. Теперь у нас каждый день учения. Стрельба минами, из ружей, пушек и т.п. Я в настоящее время пишу свои донесения о котлах Никлосса, т.к. надо решить вопрос об их дальнейшей судьбе. Погода изменилась, стало холодно, сыро, идет дождь. И порошит иногда снегом. Зима и здесь. Дорогая моя голубка Пашура, будь здорова и счастлива! Будь умницей и выкинь из головы твои 15

мрачные мысли. Не надо так. Будь радостна и жди своего Сашку с твердой верой, что он скоро приедет. Ах! Подумай только, какая будет радость, какое будет счастье! Целую и милую тебя крепко-крепко. Поцелуй Андрея и Бебу, и Людмилу; и скажи им, чтобы они почаще мне писали. Твой верный друг Сашка. Поклон бабушке и знакомым. Суда, Крит. 9 января 1903 Дорогая моя Пашура! Здравствуй моё счастье! Как поживаешь? Давно я не получал от тебя весточки. Последнее письмо было от 26 декабря. С этими изменениями программы плавания пойдёт кавардак с получением писем. Не знаю, вовремя ли ты получила моё письмо из Греции, где я тебе сообщаю, что мы будем стоять в Суде до 20-го января, можно, следовательно, писать мне сюда письма 8-го и даже 9-го января, т.к. сюда доходят письма на 10-й день. Теперь сижу и жду своей участи. Пошел рапорт 7-го числа, и, вероятно, пройдёт около 2-х недель, пока получится ответ. Адмирал просил ему телеграфировать решения. 20-го января мы уйдём из Суды в Порт-Саид, где будем 24-го числа, 25-го уйдём из Порт-Саида и придём в Суэц 26-го января. Где-нибудь из этих мест должна получиться телеграмма. В Суэце, наверно, получим известие, потому что там будем стоять 7 дней, и будет достаточно времени, чтобы прислать ответ. Когда придёт это письмо к тебе, мы уже будем на пути в Порт-Саид. Пиши мне, моя радость, как твое здоровье, как ты себя чувствуешь. Может быть, из Суэца пришлю тебе радостную весть. Дай-то Бог! Я креплюсь и подбадриваю себя тем будущим, светлым, хорошим, когда я буду в кругу родной семьи, когда моя дорогая Пашура будет смотреть на меня своими добрыми 16

глазками, и будем мы вместе сидеть в своем гнёздышке. Как будет славно! Крепись, моя голубка, свидание не за горами. И на нашей улице будет праздник. Теперь у нас каждый день – учения. Сегодня выходили в море стрелять. На будущей неделе, в понедельник, тоже пойдём в море стрелять. Надоело до чертиков! Погода стоит дождливая и туманная. Я ещё не был на берегу, да и некогда: масса бумажного дела, и возимся с механизмами всё время. То там поправить, то в другом месте подтянуть. Ответственность большая. Вот уже год прошёл, как я живу на корабле. Довольно! И в кают-компании заметно уже раздражительное настроение. Противно бывает по временам, когда подумаешь о своём бытие на корабле. Горе, что надо отбывать повинность плавательную после постройки. Надо себе подыскать место постоянное на берегу. В Суде стоят пять кораблей и пять миноносцев. Новостей особенных нет. Всё та же кают-компания, каюта и машина перед глазами. А берег пустынный, да к тому ж я не съезжал. Будь здорова, моя радость, моё счастье, моя белая голубка-воркунья! Целую тебя крепко в глазки, щёчки и губки. Поцелуй ребят и Людю. Твой верный друг Сашка. Суда. Крит, 18 января 1903 Дорогая моя люба Пашура! Сегодня получил от тебя два письма, от пятого и восьмого января. Так мне делается хорошо на душе в моем далеком одиночестве, когда я получаю от тебя письмо, что весь день хожу радостный! И слова любви и счастья мысленно несутся к тебя, моей дорогой неоценимой любы! Твоё здоровье и здоровье ребят меня радуют несказанно. Теперь я жду с нетерпением решения из Питера. Бумаги от Адмирала посланы 7-го января, следовательно, они, 17

пожалуй, теперь уже в Питере. Пока их рассмотрят да подумают, да получат отзыв от Главного доктора флота, Назикова, пройдёт, я думаю, немало времени. Да обратный путь <т.е. ответ на запрос> телеграммой. Ответ я ожидаю в Порт-Саиде или Суэце, где мы будем 30-го или 31-го января. Уход из Суды опять отложили до 26 января. Почему, неизвестно. Кто говорит, что задержат миноносцы, которые чинятся в Пирее, а кто говорит, что дипломатические соображения. Ничего не разберёшь. Меня радует эта задержка, и может быть, ответ придет в Суду. Мне кажется, что ответ придёт для меня в благоприятном смысле, т.к. командир и Адмирал хлопочут о Бринке, и из Питера им не надо будет высылать мне смену. Во всяком случае, я тут либо по дороге в ПортАртур буду списан. Может быть, ответ запоздает, и мне придётся пройтиться на корабле в Перилы или Цейлон. Но главное дело будет сделано и выиграно, чтобы не остаться на востоке. Твои письма, значит, идут в Порт-Саид или Суэц. Пиши теперь так, как я тебе намечал в последних письмах. С этими переменами выходит чепуха. Если выйдем в Порт-Саид 26-го января, то будем там 29-го января; стоянка предполагается двое суток, да каналом идти сутки; значит, в Суэце будем 1-го февраля, где будем стоять, как говорят, три дня и уйдём в Перил <очевидно, на о. Перим>, куда придём через шесть суток, т. е 10-го февраля. А могут быть и перемены. Каторжная жизнь в плавание, даже не можем хорошо себя <…>, в смысле получения правильно известий из дому. Как мне всё это надоело! Скорей бы домой! Отслужил им целый год, и довольно. Бродишь теперь по палубе, как очумелый, только и оживляешься тогда, когда получишь родное письмо. Теперь не придётся ждать твоего письма до 29-го января, когда придём в Порт-Саид. Целая вечность. Стоим в Суде. Начались довольно жаркие дни. Солнышко 18

припекает. А на горах ещё лежит снег. Третьего дня я в компании с младшим доктором, Бринком, Развозовым, Магиным и Гадоминым предприняли путешествие в горы. Надо было подняться на высоту 2500 футов по тропинке, которая иногда пропадала, и мы карабкались наудачу по камням. Шли мы два часа по каменистой почве, покрытой мелкими кустиками какой-то колючей растительности. Виды с высоты открывались роскошные: на залив, на громадную долину, покрытую оливковыми рощами. А гора всё возвышалась и возвышалась перед нами. Наконец, мы вышли на плато с рощей оливковых деревьев, откуда шла уже хорошая тропинка на вершину хребта и вела к деревушке, которая виднелась в вышине. Наконец, после нескольких передышек, мы поднялись на хребет и вошли в деревню. Там встретили нас мальчики и девочки с полевыми цветами в руках и предложили их нам, требуя за это денег. Путешествующие их научили, как зарабатывать легко деньгу. Мы порядком-таки устали, были вознаграждены роскошным видом, который открывается по ту сторону хребта. Срединный хребет острова возвышался вдали перед нами, весь покрытый глубоким снегом, который весь искрился на солнце. До него было далеко-далеко; еще надо было перевалить ещё одну такую же возвышенность, на которой стояли мы. У наших ног ютилась деревушка. Мальчики нас окружили и принесли нам воды. Посидевши, мы пошли к строению, где виднелся крест, - это была греческая церковь. Вошли во двор и набрели на школу, где шел урок. Из дверей вышел священник и пригласил нас войти в школу. Человек тридцать мальчиков и девочек сидели за грубо сделанными партами. При нашем входе все встали. Священник повёл нас в церковь – маленькое четырехугольное строение; на иконостасе навешено несколько икон и стояли два подсечника. Из церкви в сопровождении одного мальчика 19

пошли по его указанию к одному дому, где можно было напиться кофе и передохнуть. Сели на камушках и любовались видом, пока нам приготовляли кофе и принесли мандаринов. Чудный горный воздух и дивная картина! Утолив жажду и отдохнувши полчаса, пошли в обратный путь. Спуск был уже лёгкий: прыгать с камушка на камушек всё ниже и ниже, в долину к заливу, где стояли наши беленькие суда. Зато спали, как убитые! Все продолжаем стрелять и делать учения. Я, конечно, вожусь с машиной и котлами и приготовил их к следующим переходам. Крамп хорошо построил, и у меня нет никаких недоразумений и неисправностей. В каюткомпании всё по-старому, и напирают больше на еду, ругают ресторатора, если он подаст какое-нибудь нехорошее блюдо. Молодежь – мичмана – катаются верхом в Копею и обратно. Ревизор галдит с поставщиком и тоже ругается на судовую жизнь. Да, кто её может вынести? Чистая каторга! И все, до одного, дожидаются того блаженного часа, когда можно будет удрать из этой тюрьмы. Бедная Людмила! И как раз приключилось с ней на праздники. Прошло ли у ней ухо теперь? Я рад, что ты наслаждаешься оперой и имеешь развлечение. Ты уже знаешь, как я встретил Новый год; в той же каюткомпании, в которой сижу целый год. Веселья мало, особенно мне, вдали от семьи. Ты не завидуй, моя голубка, Щенснович, вот она приедет и расскажет тебе, как сидит по целым дням одна. Я скоро выкарабкаюсь домой, и, пожалуйста, ты и не смей говорить и писать мне про какую-то смерть. Дожидайся твоего Сашку для счастья и радости и будь спокойна. Ты здорова, всё идет хорошо и пройдет отлично, и подаришь ты мне хорошенького бутуза и бутузку. Кого хочешь, того и подари, моя радость, мое счастье, моя вечная подруга! Бог тебя храни! 20

Будь же покойна. Благодарю тебя за твою глубокую любовь ко мне и целую мою добрую голубку бесконечно! И Бебино письмо я прочитал: про елку, про свечи и про то, что он не ест суп. Корми их по утрам сытной пищей. Давай кашу, мясо, яйца и фрукты. Это очень хорошо. Скажи Бебке, что он скоро научится сам писать. Им непременно надо сестру? Давай, Пашура, им сестру. А Андрей любит получать письма от папы, а сам, небось, не пишет. Сколько ты радостей написала! Я читаю, читаю и отдыхаю душой от того одиночества, которое подчас гнетёт мою душу. Будь же, моя радость, здорова и спокойна. Целую тебя бесконечно в губки, глазки и во все местечки крепкокрепко. Поцелуй ребят, моих милых, хороших буянов. Поцелуй Людмилу и скажи ей, что не знаю, кого изображают те дамы, которые на снимке. Поклон бабушке. Твой верный вечный друг Сашка. Большой поклон Котлярову. Досадую, что я не знал, что Михаил Павлович служит в Ревеле. Одесса. 31 января 1903, на бланке отеля “Bristol” Дорогая голубка Пашура! Сейчас добрался до Одессы благополучно. Пароход из Константинополя пришёл в шесть часов вечера. Затем – осмотр вещей в таможне, едва в восьмом часу вечера попали в гостиницу. Какой длинный путь, семь суток! Из Суды я выехал на итальянском пароходе в час дня и пришёл в Пирей в 12 часов дня, в воскресенье, где и пересел на русский пароход, который вышел из Перея в час дня, в воскресенье. Этот пароход заходит в Смирну и в Константинополь. Сначала я взял билет до Константинополя, предполагая в Константинополе пересесть на другой пароход, который меня бы привез в Севастополь (из Пирея дал я тебе телеграмму, что я буду в 21

Севастополе в субботу, получила ли ты её?). Пароход пришёл в Константинополь во вторник вечером, и свой уход назначил в четверг в 10 часов утра. В это время пришёл из Севастополя другой русский пароход, которой держит прямые рейсы между Севастополем и Константинополем, но оказалось, что он уйдет из Константинополя только в пятницу. Я и решил остаться на том же пароходе и ехать в Одессу. Итак, я в Одессе! Таможня перерыла все кверху дном, и даже забрали несколько английских книг в цензуру. Хорошо, что у меня не было контрабанды. Завтра пойду выручать книги. Завтра же, в субботу, 1 февраля, на поезде в 10 вечера выеду из Одессы. В Харькове остановлюсь на один день, чтобы навестить мать. В Харьков приеду в понедельник, а во вторник выеду на Курск и побываю у Мити <брат Александра Ивановича> несколько часов. В Курске я буду в среду. По получении этого письма, в среду утром, телеграфируй мне по адресу Мити (Курск, завод Новосильцева) как твое` здоровье. Из Курска буду телеграфировать о времени моего выезда и о прибытие в Питер, на Николаевский вокзал. Вот я скоро и дома, мой дорогой друг Пашура! Скоро тебя прижму и успокою! Скоро будем вместе. Я рад, что так дело обладилось, и меня скоро отпустили. Теперь ты, моя голубка, будешь спокойно дожидаться родов. И все будет благополучно. Как я рад! Как рад! Прижать мою дорогую любу и целовать, целовать её без конца. Будь же здорова, мое счастья, моя добрая Пашура! Целую тебя без конца в губки, щёчки, глазки! До скорого свидания! Поцелуй моих хороших ребят и скажи им, что папка скоро будет дома. Поцелуй Людмилу! Поклон бабушке. Твой любящий бесконечно, Сашка.

1911 Летом 1911 года Александр Иванович уехал в командировку в Баку проводить пробы механизмов на подводной лодке «Карс». Сохранились письма ему от Прасковьи Ивановны и детей из посёлка Мартышкино, где семья обычно проводила лето. Прасковья Ивановна 14 июля 1911 Дорогой мой Саша! Наконец-то дети улеглись, обед заказан, я ушла наверх, заперлась на крючок, как я всегда теперь делаю <…> беседовать с тобой. Получила две открытки от тебя и сегодня утром телеграмму, на которую и послала ответ. У нас всё благополучно, я стараюсь, елико возможно, не быть дома, чтобы не раздражаться, но, как ввалюсь домой, так всё не по-моему сделано, прямо, по упрямству, феноменальные прислуги. Паня едет в деревню, но это ещё не решено. Проводив тебя, вернулась домой благополучно, напилась чайку, залегла спать. На другой день поехали с Людей за кардонкой, но она нашла, что дорого и не купила. Приехали, пообедали (мы теперь обедаем в два часа), только хотели идти к Замбржицким приехала ко мне Ел. Н. Петрова и просидела до вечера. На другой день были Радлова, Гехель, Мария Ал. и Ел. Константиновна – все навещают меня. Сегодня ездили в Ораниенбаум, купили Андрею и Нине туфли для гимнастики. < В книге Д.А.Засосова и В.И.Пызина «Из жизни Петербурга 1890-1910-х годов. Записки очевидцев» (Лениздат, 1991) в главе «Окрестности Петербурга и дачная жизнь», Есть описание дачной жизни в Мартышкино (стр. 194-195), где говорится и о гимнастическом кружке, в который ходили дети 23

А.И.Францкевича: «В Мартышкино жило на дачах много немцев: ремесленников, служащих, очень организованных людей. Они арендовали у крестьян небольшой участок земли на задах Нагорной улицы, расчистили его, построили большой деревянный павильон и открыли в нем гимнастическое общество. Кроме немцев, туда могли за невысокую плату ходить, кто хочет из юношей и детей. Дачники с удовольствием записывали своих детей в это общество. Три раза в неделю там по два часа обучали вольным движениям, упражнениям на снарядах. Во главе общества стоял немец Мейер, помощником его был Ланге. Чтобы иметь средства общество устраивало в этом помещении по субботам и воскресеньям платные танцы. Отчетные выступления детей перед родителями происходили два раза в лето. Устраивались прогулки с играми. На длительные прогулки собирали по 20 копеек, бутерброды несли в бельевых корзинах. Где-нибудь давали детям молоко. Шли под барабан, толстый немец колотил палками по небольшому барабану. За отличие в гимнастических упражнениях давали значки общества, на которых были начертаны буквы фразы: «В здоровом теле здоровый дух». Сохранился «Устав кружка для физического развития юношества во время летних каникул в селе Мартышкино». СПб, Типография С.И.Резодубова. Фонтанка, N 24, 1900.> Соколовский сжалился над Ниной и принял её участвовать с палицами, а на 30 июля она выбрана в балет, что будет, подробно не знаю, опишу потом, когда узнаю. Мучают их репетициями каждый день. В воскресенье будут платные места, обо мне позаботились Ремпен и взяли мне место рядом с ними. Завтра я на двух именинах, у Замбржицких и у Дмитриевых, в субботу взяла билет в театр, но не знаю, попаду ли, у детей в 7 часов генеральная

репетиция. День идет незаметно, но по вечерам ужасно пусто и скучно, вечера уже делаются тёмные. Как твои дела, как все нашёл, в порядке или нет, как устроился - опиши всё подробно. Все мартышкинцы шлют тебе привет. Андрей и Нина посылают письма. Нинка в восторге, что участвует в празднике и целый день практикуется с палицами. Жаль, что погода была неважная, когда ты ехал по Волге. Ну как, понравилось тебе? Вероятно, чудесно. У нас всё время стоит хорошая погода, не особенно жарко, но ясно, так и тянет гулять. Деньги за дачу я отдала. До свидания, мой дорогой, целую тебя крепко, буду писать тебе, по возможности, часто. Пиши и ты, тогда, даст Бог, скорее пройдёт время командировки, и ты вернёшься, а то тоскливо ужасно. Еще целую тебя. Твоя Пашура. Андрей <10лет> 13 июля 1911 Дорогой папа! Я тебе опишу все, что у нас было с твоего отъезда под названием «Мой дневник». 12 июля, вторник. Я встал в 10 часов и напился чаю. Потом мы поехали в Петергоф за кардонкой для Люди. Приехав в Петергоф на «кукушке», где встретили Толстого, мы пошли до экономического общества пешком. Кардонку мы не купили, но купили в лабазном, колбасном, гастрономическом и кондитерском отделах. Приехав, пообедали и думали пойти к Замбржицким пить чай. Но не успели мы выйти за калитку, как пришла г-жа Петрова. Она уехала после Нининой гимнастики. Нина будет участвовать на празднике.

13 июля, среда. В 1 час дня моя репетиция, в 2 часа - Нинина, в 3 французский урок. 17 июля - праздник. Программа праздника: 1. Маршировка по Мартышкину. 2. Вольные упражнения мальчиков. 3. Упражнения девочек с палицами. 4. Литература. 5. Военный строй с ружьями. 6. «Из школьной жизни», пьеса – исполняют гимнасты. 7. Танцы. Папа, пиши мне о сдаче, как она идёт, хорошо или плохо, пиши с Баку, напиши, когда приедешь. Я тебе буду писать, как сошли гимнастические упражнении и праздники. До свидания, приезжай скорее. Крепко любящий твой Андрюша. Нина <8 лет> 14 июля 1911 Дорогой папа, не запоздай к своим именинам. Привези мне чего-нибудь. Я участвую в упражнениях с палицами. Я очень сожалею, что ты уехал в Баку. Как сойдёт гимнастический праздник, я тебе напишу. Твоя Нина. Прасковья Ивановна 17 июля 1911 Здравствуй мой дорогой, милый Саша! Сейчас только прикончила все свои дела и села беседовать с тобой. Сегодня ведь у нас был детский праздник, жара была непомерная, а наших детей в такуюто жару, да в 3 часа дня, т.е. в самое пекло, водили по Мартышкину с музыкой - просто возмутительно. Потом был спектакль, играли первое отделение девочек и 26

мальчиков, Андрей не участвовал, все <уехали ?…> в Гугенбург, ставили «Школьный учитель» Мольера. Помоему, это немножко длинно и скучно, а ребята в восторге, так все и цитируют оттуда. Потом были вольные движения девочек с палицами, <…> очень красивые упражнения мальчиков, затем военный строй, причем, твою роль исполнял В.И. Дмитриев. Пообедали мы сегодня в 1 час дня, а в антракте пили чай, потом повела детей танцевать. В начале десятого пришли домой, поужинали – и спать, одним словом, всё как всегда. Вчера получила от тебя открытку и письмо. Завидую, что едешь по Волге - это моя мечта: Волга и Крым. И вот вы с Людей попали как раз туда и туда, а я в такую жару, как сегодня, должна была сидеть в душном павильоне, одетая парадно, а, право, было бы полезнее провести это время на берегу моря. Вчера у детей была генеральная репетиция, я просидела с ними до 8 часов вечера, потом сдала их Паше, а сама пошла в театр. Давали «Тайфун». Играли очень хорошо, и пьеса мне очень понравилась. 15го пировала на двух именинах: у Замбржицких, с детьми, и вечером - у Дмитриевых. 29 июля у нас на Гимнастике костюмированный бал для взрослых. Есть проект устроить чайный домик и продавать чай, пирожное и мороженое. Продавать будут четыре гейши: Гехель, Ремпен, Елена Константиновна и я (азъ) многогрешная. Хотим позабавиться немножко, но не знаю, удастся ли. Я долго отказывалась, говоря, что мои преклонные года тому помехой, но и слышать не хотят, но пока это – большой секрет. Ну, как ты поживаешь? Как нашёл Баку? Как и где устроился? Я так привыкла получать от тебя каждый день открытки, что сегодня уже и скучно, что не получила. Дети будут писать тебе завтра, описывать подробно праздник. Жду от тебя подробного письма с описанием путешествия 27

по Волге, как было в этом письме. Я с удовольствием всё прочла и так живо всё представила себе: все красоты Волги, отдых во время путешествия, полный покой и т.д. Погода у нас всё время чудная, сегодня даже вечер тёплый. Вот тебе и все наши новости и всё наше житье-бытье. Нина просила, между прочим, сообщить тебе, что она танцевала сегодня с кукущечьим студентом вместе. Вообще, носилась она весь вечер. Андрей уже не танцевал, по обыкновению. До свидания, мой хороший, спасибо, что не забываешь меня и со всех остановок посылаешь весточку. Целую тебя бесчисленное число раз. С нетерпением жду писем. Твоя Пашура. Ложусь спать, а сплю-то я опять плохо, просыпаюсь тысячу раз, и желудок опять ничего не действует; несмотря на то, что я ем теперь решительно всё, совсем я не поправляюсь в Мартышкине. Ещё раз крепко целую. Пашура. Прасковья Ивановна 20 июля 1911 Здравствуй мой дорогой, милый Саша! Сегодня утром, в 11 часов, получила твою телеграмму из Баку, а в 12 часов – две открытки. Вчера получила твоё длинное письмо из Казани. С большим интересом прочла описание всего твоего путешествия и хотела вчера же сесть побеседовать с тобой, но вечером явилась Людя. Гостила она у Рейхман прекрасно. Загорела, привезла нам от всех поклоны. Вчера же вечером зашла Марья Ал., а потом и Гехель, и так мы просидели до 12 часов. Сегодня день прошёл, как и всегда, но так как сегодня среда и не было никакой гимнастики, то мы, воспользовавшись чудной погодой (погода стоит великолепная, даже жарко), и вместе с Замбржицкими отправились в лес по дороге к 28

колодцу, Андрей - с велосипедом. Пришли домой, напоила всех чаем, ребята уже спят. Мы посидели с Людей, поговорили, завтра она уезжает в Крым. Дети здоровы, но Нина уже опять побледнела, не то, что в Гугенбурге, да и Андрей уже не ест по 4 котлеты. Сегодня уже опять репетиции на гимнастике к следующему празднику и, вообрази, их продержали с 2 до 5 часов. Прямо свинство! Теперь уже не я одна и многие возмущены гимнастикой, ведь дети положительно не имеют времени гулять спокойно, а всё торчат в душном павильоне, да и устают изрядно, сегодня Андрей …<нерзб.> и французский урок. Нет уж, как хочешь, а на будущее лето я устрою и детям, и себе отдых и не пущу их на гимнастику и, вот увидишь, они лучше поправятся. Завтра уезжают от нас трое: Вл. Вл. Замбржицкий за границу, мадам Гехель едет на неделю в Юрьев, к родным, Людя – в Крым. Итак, ты теперь в Баку! Ну как, очень жарко? Как устроился? Можно ли определить время, когда вернёшься? Вл. Влад. рассчитывает, что он уже не вернется в Мартышкино, а как ты? Конечно, я понимаю, что теперь трудно сказать что-нибудь определенное, но все-таки приблизительно можно видеть, в каком положении дело. Я опять за то же, т.е. за гимнастику. Очень рада, что хоть Нина не участвует в хороводе для след<ующего> праздника, да, слава Богу, и костюмированный детский бал отменили. Я теперь пользуюсь всякой свободной минутой и ухожу с ними гулять. Вчера утром собирали в лесу чернику и сегодня съели пирог с ней. Сегодня варила варенье из малины, купила у хозяйки пока ещё только 8 фунтов, а в конце недели она даст мне ещё. Варила в саду, так как сегодня дивная погода, теперь вечером луна светит вовсю. Сейчас пробило 12, иду спать. Людя шлёт тебе привет и пришлёт тебе открытку из Крыма. Она завтра уезжает в 29

12 ч. 20 мин. ночи, так что я провожать не поеду. И вот, я до 8 августа остаюсь в одиночестве! Буду ждать писем и отвечать на них. Зато весело будет потом, когда вы оба вернётесь. А теперь целую тебя крепко, крепко и с нетерпением жду известий. Твоя, любящая тебя, Пашура. Дети целуют тебя, и Нина все собирается писать, вероятно, завтра напишет, так как завтра нет урока французского языка, и у ней будет больше времени. Получил ли письмо Андрея? Вчера он послал. Еще раз целую и иду спать. Пашура. Спасибо за платок, купи ещё что-нибудь, что будет дёшево. А как насчёт ковра? Нина 22 июля 1911 Дорогой папа, я тебе долго не писала. Праздник сошёл хорошо. Тем больше - пьеса. Много было народу. Вечером на танцах летали серпантины. Вовины именины сошли хорошо. Как ты поживаешь? Хорошо ли идут пробы? Когда ты приедешь, дай ответ. Твоя Нина. Андрей 22 июля 1911 <получено 27-го, в 10 ч. вечера> Дорогой папа! Я хожу на подготовки к хороводу с палками и на подготовки к пирамидам. Хоровод мы учим по средам, в 2 часа, а пирамиды - по воскресеньям, в 11 часов утра. 21-го я всё время читал и прочитал 221 страницу. Вечером околел Тери от чумы. Мне его очень жалко. Напиши мне, сколько времени шло это письмо. Письмо вышло 23 июля 1911 г. в 1 час 5 минут дня. Напиши, когда придёт оно к 30

тебе. Как идут пробы, узнай, сколько фут длины и ширины «Карс» <подводная лодка>. Я в первом, дополнительном, отделении, и первое дополнительное отделение делает на кобыле <спортивный снаряд>. До свидания. Твой Андрюша. Прасковья Ивановна 24 июля 1911 Дорогой Саша! Вот уже три дня как я не имею о тебе никаких известий. Утешаю себя тем, что ты далеко заехал и письма идут очень долго. У нас стоит нестерпимая жара, вот уже шестой день 45 градусов на солнце, а в настоящую минуту - 25 в тени. Мы все начали купаться (у Голубевых), я сразу стала чувствовать себя лучше, а то мне было опять очень плохо с сердцем: такие сжимания, такие приливы, что делалось дурно. Я ничего не писала тебе об этом, боялась, что ты будешь беспокоиться. Написала себе все лекарства, какие при этом полагаются, принимала их и купалась, и, слава Богу, стало лучше, но зато вчера вечером была страшная головная боль, хотела писать тебе вчера и не могла. Сегодня всё прошло, но зато Нина - в кровати: охрипла, насморк и температура 37,2, но так как в такую жару не спасёшься от сквозняков, то я и решила продержать её в кровати, пока не будет нормальная температура. Сегодня купалась одна, так как Андрей ушёл на репетицию, на гимнастику, к 11 часам, а теперь уже 1 час, а его все ещё нет. Немцы прямо с ума спятили. Сейчас собираемся обедать, только вот жду Андрея. Сегодня я собиралась навестить Куваниныхъ, даже послала им письмо, что приеду, но из-за Нины ехать не удастся. В Мартышкине всё по-старому. В четверг был танцевальный вечер под оркестр, я протанцевала мазурку с Вл.Ив. Дм. 22-го была днём у Ремпен на именинах, а вечером - у 31

Дмитриевых, была именинница тетушка Мария Андреевна. Вчера весь день варила варенье, малину, в саду, но всётаки к вечеру свалилась с головной болью. Людя, как и собиралась, уехала 21-го в Крым, известий от неё пока никаких нет. Ты знаешь, как я раскисаю в жару, ну, так вот и представь, какова я теперь, даже читать не могу, да ещё прибавь к этому мои приливы и тогда поймешь, как мне тяжко. Вот и Андрей явился, говорит, что разучили одну пирамиду. Сейчас идём есть пирог с рисом, суп и т. д. Обедаем в саду, выносим маленький столик из Людиной комнаты и усаживаемся. Ну, будь здоров, жду с нетерпением известий. Дети тебя целуют, они третьего дня послали тебе свои письма. Получил ли? Целую тебя крепко. Твоя Пашура. Андрей явился весь мокрый, ну, чтоб не простудиться, переодела. Прасковья Ивановна 28 июля 1911 Дорогой Саша! Сегодня получила твоё второе письмо из Баку. Не писала тебе вчера, как у меня было намечено, потому, что страшно вчера устала от поездки в Петербург. Жара была адова, а ты ведь знаешь, как я плохо её выношу. Получила вчера на заводе деньги (361 руб. с к-ой <копейкой>), отдала за квартиру, портнихе, в Дерлинский /???/ и едва доехала домой. Жара у нас необычайная, а ночи тёплые и лунные, знаешь, такие, как я люблю. Я совсем с ног сбилась с костюмированным вечером. Вообрази, в субботу, 30<го>, от 6 до10 вечера - для детей, а от 10 до 2-х ночи - для взрослых. Я делаю Нине костюм русалки, Андрей будет клоуном. Себе я достала тётушкин китайский керимон <кимоно>, т.к. не хотела тратиться и шить себе. Завтра должна поехать в Ораниенбаум закупать 32

чай, сахар, лимоны и брать напрокат посуду. Ремпен заказывает пирожные, а Гехель делает мороженое. Берут наш самовар, и Паня будет им заведовать. Что все это будет стоить - мы возьмём себе, а что выручим сверх – в пользу Общества. Сегодня Ланге пригласил меня на ужин, 5 августа, в 9 часов вечера, в павильоне гимнастики соберутся только члены и их семьи. Ужин с музыкой, потом танцы. Мужчины платят по 4 рубля, но с меня брать не хотят, хотя я и иду без кавалера, а за это я хочу пожертвовать им чай. 7-го будет праздник по гимнастике, и дети теперь заняты ужасно. Нина, слава Богу, поправилась, но купать её боюсь, да и сама эти дни не купаюсь, нет времени. Сегодня получила открытку от Люди из Севастополя, пишет, что сидят на станции в ожидании парохода, едят колбасу и прополаскивают желудки чаем. Жара невозможная, да она, вероятно, уже писала тебе. Ты ничего не пишешь, доволен ли ты, что устроился в Морском Собрании и что это: даром или нужно платить? Вообще устраивает ли тебя это в денежном отношении? А как пробы? На будущей неделе нужно опять съездить в город, купить кое-что себе: ботинки, на кофточку, Нине на осеннее платье, ведь уже остался месяц – нужно думать об осени. Пока-то мы варимся в собственном соку, я совсем раскисла, не знаю, как и справлюсь с балом. С прислугами одна и та же тема: Лина так зря готовит, что иногда есть нельзя. А помнишь, раньше она вкусно готовила. Паня, та окончательно отбилась от рук, ничего не делает. Иногда так и хочется разойтись и выгнать вон, но терплю, хотя и обидно платить им даром деньги. Сейчас мы – я и Е<лена> Константиновна, две соломенные вдовы (Вл<адимир> Вл<адимирович> уехал за границу), гуляли при луне по валу. У нас сегодня в Мартышкине небывалое 33

оживление: у чухинского кладбища расположились бивуаком драгуны и гусары, разбили офицерские палатки, повара готовят ужин, видели, что жарят цыплят, пекут пирожки, словом, поедят недурно. Все мартышкинские прислуги уже там и даже свели знакомство с солдатиками всё, как быть следует. Дети уже спят, они будут тебе писать после бала, а то теперь так заняты приготовлениями, да и жарко к тому же. Иду спать, до свидания, покойной ночи, целую тебя крепко, крепко. Твоя Пашура. P.S. А ты знаешь, Лийпе купил один из лисицынских участков и уже начал строить. Ващалов<?> тоже в восторге, что приобрёл собственность, советовал и мне вчера последовать его примеру, он тоже приобрёл в рассрочку. Еще раз целую и жду писем. Ужасно люблю получать.

Нина 31 июля 1911 Дорогой папа, костюмированный вечер сошёл хорошо. Костюмированных было порядочно. Цветами и конфетти торговала Маруся. Папиросами и сигаретами торговал Коля. Конфетами торговал Шура Ланге. 7-го августа на гимнастическом празднике Жоржик Мейер устраивает хоровод. Дуся <Андрей> был замечателен в клоунском, он подвёл угольком усы, бороду, брови. Как сойдёт гимнастический праздник, я тебе напишу. Твоя Нина. . Прасковья Ивановна 31 июля 1911 Дорогой Саша! Наконец-то у нас пошёл дождь и легче дышится, а то мы все просто измучились. Гремит гром, сверкает молния. И вот мы с Ниной уселись в сундуковой комнате и строчим тебе письма. Сегодня утром получила твоё письмо от 27 июля. Ну, как испытания? Ходили ли 29-го на 34

пробы? Пожалуй, если все хорошо, то ты скоро и вернёшься. Наконец-то мы вчера отпраздновали наш костюмированный бал. Я, хоть и не танцевала, а сегодня совсем без ног. Вчера вертелась весь день. Отпускала на гимнастику посуду, столы, самовар. Поля подавала чай и настреляла около 2 руб. на чай. К 6 вечера мы были готовы. Нина, в костюме русалки, была восхитительна, это говорили все единогласно и костюм её был один из лучших. Дуся, в костюме клоуна, подвел себе усы и брови и ему сшили клоунскую шапку. Они были страшно довольны, танцевали до упаду, я поила их чаем и давала пирожное, и в 9 ½ часа едва увела домой. Дома мы все поужинали, и ребята моментально уснули, я же стала переодеваться на большой бал. Надела белую юбку и кофту, сверху тетушкино чёрное кимоно. В волосах, по обе стороны, цветы хризантемы. Все дамы нашли, что ко мне очень шло. В <…> пристройке гимнастического павильона устроили буфет, декорировали зеленью, флагами и разноцветными фонариками. Было очень эффектно. Народу было масса, танцевали без перерыва, так как были и оркестр и тапёр. Торговали мы бойко, продали всё, что у нас было, и если бы было вдвое больше, то и тогда бы ничего не осталось. За вычетом всех наших расходов, мы сдали в пользу гимнастики 9 руб. 90 коп., цветы дали 21 руб. прибыли, а входных билетов было продано около 300. Для чая были поставлены столики и стулья. Но, как всегда, не обошлось без неприятностей: Ремпен с Гехель что-то не поделили. Окончился бал в 3 часа ночи, и устала я основательно. В среду, 3 августа, пригласила Гехель на рождение, а 5-го - обед на гимнастике, 7-го гимнастический праздник, 9-го - именины Орловой. Вот сколько праздников!

Вчера получила письмо от Люди из Ялты, а сегодня Андрей получил от неё же. Взбирались на Ай-Петри. Сидят в номере и пьют, чуть ли, не десятую чашку чаю. Людя очарована Черным морем, прямо в восторге. Пока я писала тебе письмо, гроза прошла и снова засияло солнце, так что есть надежда пойти вечером наслаждаться луной. Мы каждый вечер гуляем с Ел. Конст., но сегодня она играет в винт, а за мной зайдет Мария Ал. Вот так мы и коротаем время. А что ты делаешь по вечерам? Гуляешь, наверное? Как всегда, жду от тебя писем с великим нетерпением. Когда выедешь, дай телеграмму, и когда узнаешь, в котором часу будешь в Питере, тоже телеграфируй, я приеду тебя встретить. Вот уже остался только один месяц жить на даче, а то и в город нужно переезжать. Жалко, в хорошую погоду так хорошо на даче. Конечно, там охватят свои заботы, и всё войдет в свою колею. Ну, будь здоров, мой дорогой, не забывай нас, целуем тебя все крепко, крепко и ждём с нетерпением домой. Твоя Пашура. Андрей 1августа 1911 Дорогой папа! Мне писать положительно некогда. Всё гимнастические подготовки к 7 августа. Вот программа 7 августа: 1. Маршировка и вольные движения – мальчики и девочки. 2. Упражнения на аппаратах – мальчики. 3. Упражнения на аппаратах – девочки. 4. Фигурные движения – мальчики. 5. Упражнения на брусьях – отделение дам. 6. Фигурные движения – взрослые. 36

7.Упражнения на брусьях – отделение молодых людей. 8. Упражнения с палицами – отделение дам. 9. Пирамиды – все участвующие. 10. Хоровод с палками. 1 и 1 дополнительное отделения мальчиков и девочек. Тут 10 номеров, в пяти из них участвую я, а именно: 1, 2, 4, 9, 10 номерах. Костюмированный бал. 30 июля я встал, напился чаю и пошёл к Смирновым с письмом от мамы за веером и принес маме веер. На кукушке в 10 часов и 30 минут я и Поля поехали в Ораниенбаум за нашими костюмами. В 2 часа я пошёл на гимнастику и пробыл там до 4-х часов, подготовляли 10ый номер. В 6 часов - бал, надеваю костюм клоуна, а Нина - костюм русалка и идём на бал. На балу было весело. Папа я писать теперь буду 7-го, а теперь мне некогда. Кроме этих пяти номеров господин Мейер вздумал делать 9) хоровод пиками из мальчиков 1 и 1 дополнительных отделений в презент Соколовскому. Напиши, когда, приблизительно, приедешь. До свидания. Твой Андрей. Папа, от 14 до 21 в Красном Селе будет авиационная неделя. . Прасковья Ивановна 4 августа 1911 Здравствуй, мой дорогой, милый Саша! Сейчас пришли с гимнастики, поужинали, ребята ложатся спать, а я села писать тебе. Вечера уже тёмные, завтра у нашей дачи вешают фонарь. Погода резко изменилась, сегодня шёл дождь, и температура в настоящее время восемь с половиной градусов. 37

<Получила…> это письмо и всё удивлялась, что ни в одном ты не пишешь, хотя бы приблизительно, время, когда ты вернешься. В Мартышкине, на гимнастике, все спрашивают меня, скоро ли ты приедешь, и все шлют тебе поклон. Сегодня я получила письменную благодарность от Совета кружка за устройство чайного буфета. Завтра у нас обед, приготовляют всё жены Ланге и Ремпен, а также и я пеку пирожки, а наша Паня будет опять служить за столом. Посуду не хотят брать напрокат, а собирают везде, между прочим, и у меня. Как всё удастся, опишу в следующем письме. Костюмированный бал я тебе уже описывала, надеюсь, ты получил то письмо. Вчера пировали у Гехель, была иллюминация, фейерверк, а потом ужин для взрослых и <…> я выиграла 2 руб. 50 коп. Дети пили чай с бутербродами, и я их отправила домой, а сама явилась в 1 час ночи. Во вторник ездила в Питер, купила себе ботинки, на кофточку, закупила масла, яиц и уже в 5 часов была дома. От Люди получаю открытки каждый день. Они уже выехали из Ялты в Бахчисарай, но она тоже мне ничего не пишет, когда именно прибудет в Мартышкино. В воскресенье, уже в десятом часу, приехала ко мне Ольга Георгиевна, мы с ней немного погуляли, напились чаю, она ночевала у меня и в понедельник утром уехала. Больше у меня в эти дни никто не был. Как ты поживаешь? Боюсь, что придётся мне одной переезжать в город. Не хотелось бы! Ты бы, хотя приблизительно, наметил, когда можешь выехать. Дети просят тебе передать, что они страшно заняты; да уж и правда, они совсем помешались на гимнастике, я жду не дождусь, когда будет конец, тогда, хотя немножко, погуляю, да съезжу к Куваниным, а то до сих пор не могу найти время. Да и вообще я нынче не видела, как пролетел июль - то сама уезжала, то вас отправляла.

Сегодня залягу пораньше спать, да почитаю в кровати. Надоела уж мне пустая кровать рядом: так пусто и скучно. Жду не дождусь, когда буду с тобой. А пока заочно целую тебя крепко, крепко. Ребята также целуют тебя и ужасно интересуются, приедешь ли ты к именинам. Обнимаю тебя крепко. Твоя Пашура. Воображаю, сколько будет у вас с Людей рассказов, когда вы вернётесь! А мне и рассказать будет нечего: всё то же. Обезьяново! 5 августа, 10 часов утра. Дождь льёт вовсю. Надели тёплые платья. Я всё забываю написать тебе, что вот уже неделя, как испортились звонки. Я разводила нашатырь, налила, но ничего не помогает. Напиши, что нужно делать. Целую, обнимаю, ласкаю крепко, крепко. Пашура. РАССКАЗ ОБ ОТЦЕ Мой отец, Андрей Александрович Францкевич, родился 9 декабря 1900 г. в Филадельфии, где мой дед, морской офицер-кораблестроитель, Александр Иванович Францкевич, находился с семьей в длительной командировке. Детские годы Андрея проходили в Петербурге. В летнее время семья снимала дачу в Мартышкино. До 1911 г. учился дома и год в подготовительном классе, а в 1911 г. поступил в реальное училище Штемберга <Звенигородская ул 10>, которое и закончил в 1917 г., и в дополнение в 1918 еще сдал экзамен по латыни, что давало ему возможность поступать в университет. Сохранилась тетрадь за 1916/17 учебный год с сочинением отца "Моё детство". В нём он пишет о своих родителях: "Папа много меня развил своими беседами и 39

чтениями. Часто спросишь его что-нибудь, и он долго и интересно отвечает. Я тогда уже сознательно относился ко многим предметам. Многие манеры, склад речи и ума я заимствовал от папы. Мама дала мне чуткость и нежность душевную...". В 1918 году Андрей поступил в Петербургский университет на историко-филологический факультет, а так же в Высший институт фотографии и фототехники на научно-фотографический факультет. В мае 1919 года умер от воспаления лёгких Александр Иванович. Материальное положение семьи значительно ухудшилось, и Андрей был вынужден прервать учёбу и поступить на Петроградскую фабрику «Гознак». Вскоре его переводят чертёжником в управление фабрики в Москву. Работа была приравнена к военной службе, что уберегло его от мобилизации в армию. Пытаясь найти своё место в жизни, летом 1921 года он обратился с письмом в газету "Правда" в рубрику “Почтовый ящик”, чтобы посоветовали ему, где можно получить место работы "интеллигентного труда" с окладом, достаточным для жизни. Он писал: "Интеллигентный труд имеет ещё ту особенность, что, у занимающихся им людей, по одному вопросу могут быть разные мнения. Теперь же в громадном большинстве случаев на каждый вопрос может быть только одно мнение - мнение коммунистической партии, и часто людям, имеющим другие мнения, приходится отказываться от интеллигентного труда. Не желая идти против своей совести, тем не менее, я считаю, что с коммунистами у меня всё-таки есть что-то общее - это Родина, будь то просто Россия или Советская Россия. При такой широкой постановке вопроса, я думаю всё-таки, что можно найти работу, где не сталкивались бы политические интересы, тем более что я человек глубоко 40

беспартийный по убеждению". Осенью 1921 года Андрей вернулся в Петроград и восстановился в обоих высших учебных заведениях. В неотправленном письме своему другу он пишет: "Вечером я обязательно иду в университет, хотя и числюсь на факультете общественных наук, но лекции слушаю по филологическому факультету. Круг моих лекций пока ограничен: я слушаю психологию (проф. Экземплярский), Логику (Бережков), социальную философию (Бердяев), новейшую русскую литературу (Фатов)”. Занятия, однако, прекращены из-за холода, и он вынужден устроиться агентом для поручений в Петроградское агентство Хозяйственно-материального управления Народного Комиссариата Путей Сообщения. Он учится терпению и готов к «длительной окопной войне» в достижении своей цели - творческой, духовной жизни. В своем дневнике пишет: «Единственная для меня возможность подняться (сейчас я очень низко пал по сравнению с 6 класса реального училища – высшая точка моего подъема) - это приобрести привычку к регулярному умственному труду, к регулярному методическому восприятию намеченных знаний и такому же регулярному творчеству – отдаче знаний другим, применению их к жизни. Жизнь – это великое терпение. Я научусь терпеливо достигать намеченных целей. Человек, который плывет по течению, не живёт. С жизнью неразрывно связана борьба за достижение своих целей, длительная окопная война» (1922). У отца был большой интерес к вопросам философским, нравственным, истории религии. Он посещал философский кружок, и в 1924 году, на одном из занятий был арестован, как и все присутствующие, и отправлен на Соловки, где находился до середины 1926 года. Затем его сослали на поселение в Алтайский край - сначала в Рубцовск, потом в 41

Змеиногорск. Впервые столкнувшись так близко с сельской жизнью, провинциальными нравами, он читает, всё, что попадётся под руку, подрабатывает, где придётся: счетоводом в книжном магазине, переписчиком пьес для местного театра, составляет картотеку для местной библиотеки, занимается с отстающими ученикам. В 1928 году вышло постановление об амнистии, и отцу было разрешено вернуться в Ленинград. Он закончил двухгодичные Высшие курсы по библиотековедению при Государственной публичной библиотеке (ГПБ), одновременно работая чернорабочим, табельщиком. В конце июля 1930 года ему удалось устроиться на должность библиотечного работника в кабинет статистики в Инженерно-экономическом институте. Вероятно, где-то в 1929 А.А. женился на Ренате Штейнингер, происходившей из российских немцев. Её отец до революции был совладельцем Технического бюро <Гороховая ул., д.68)>. В январе 1930 года у них родился сын Александр, названный в честь деда-кораблестроителя. В апреле 1933 года отца «сократили» на работе и запретили жить в Ленинграде. Он уехал в Новгород и пробыл почти год на временных работах, что в те годы означало не иметь хлебной карточки. Кроме матери, здоровье которой становилось все хуже, и сестер, в Ленинграде оставались его жена и сын. Когда в 1934 г. он вернулся, Прасковия Ивановна уже умерла, а семья распалась. Связь с сыном А. поддерживал все последующие годы, вплоть до трагических событий войны. С 1935 года А. А. стал сотрудником Объединения социально- экономических библиотек при ГПБ. Его статьи о научных библиотеках появляются в журналах "Красный библиотекарь", "За промышленные кадры" и др. В отчете о проделанной работе, в августе 1936 года, он писал о своих планах: «В настоящее время интересы мои 42

сосредотачиваются в библиотечном деле вокруг различных вопросов предметизации и централизации отдельных работ, а также вокруг вопросов истории России, главным образом, 80 – 90 годов 19 столетия, и вокруг отдельных лиц, фигурировавших в эти годы (Иоанн Кронштадтский, Лев Тихомиров). В этих областях в ближайший обозримый период времени я буду продолжать эту работу». В январе 1937 года его зачисляют на постоянную работу в ГПБ в качестве каталогизатора. На первомайской демонстрации он познакомился с моей мамой, Синеоковой Елизаветой Георгиевной. Она работала там же, в библиотеке, но до этого момента они никогда не видели друг друга. Вскоре они поженились. Казалось, жизнь наладилась: семья, интересная работа, научные планы… В 1937 году оконченные им библиотечные курсы потеряли статус высшего учебного заведения, и с осени А. А. снова становится студентом, на этот раз - заочником исторического факультета Ленинградского государственного педагогического института. А через год или полтора он еще поступает в Московский библиотечный институт им. Молотова, также на заочное отделение. И сдает, сдает экзамены, как уже было много лет назад в Университете, Фотоинституте, на Библиотечных курсах. Учебу прервала война. 4 июля 1941 года мой отец ушел в ряды Народного ополчения. Из ополченцев, их немного подучив, формировали части Красной Армии. А. А. служил в 261 Отдельном пулеметно- артиллерийском батальоне (ОПАБ). Этот батальон участвовал в обороне Ленинграда в Красном Бору, где оставался почти полтора года. После Красного Бора батальон шел в направлении Пскова, а окончил войну в Эстонии. Отец был дважды ранен. На фронте у него возникла идея написать очерки о части, в которой он служил. Тогда они не были 43

напечатаны, по-видимому, из-за недостатка пафоса (по отзыву одного редактора, сразу было видно, что автор беспартийный человек). Я родилась 12 августа 1941 года, и до середины августа 1942 года мы с мамой находились в Ленинграде. Сохранилась большая часть родительской переписки за военные годы. Во всех письмах отец передавал привет дочке. След его сына, Александра Андреевича, затерялся. Все попытки отца отыскать Сашу ни к чему не привели. Все эти годы отец не терял связи с сотрудниками ГПБ. Одна из них, Анастасия Михайловна Древинг, писала ему в ноябре 1944 года: «И вот опять горят зеленые лампы на барьерах, и шелестят страницы при перелистывании книг читателями, а не от ветра в выбитые стекла. С каждым днем работа налаживается, читателей около 650 человек в день, осенью – 250-300 человек». Отец вернулся в Ленинград 12 июля 1945 года. В конце июля он уже снова работал в ГПБ и был полон планов. Он писал маме: «Собираю все мысли, которые у меня были за войну о своей послевоенной работе: тут и доработка романа, и статья о Бальзаке, и работа над учебником по алфавитному каталогу и т. д. Конкретно – я пока немного подчитываю для экзаменов». Экзамены за 4-ый и 5-ый курсы он сдал в Ленинградском библиотечном институте <в настоящее время Институт культуры> и окончил его в 1946 году. Отцу очень хотелось, чтобы семья, по возможности, ни в чем не нуждалась, и кроме основной работы в ГПБ, он преподавал, читал в Библиотечном техникуме курс «Организация фондов и библиотечный каталог», а позже в Библиотечном институте. В декабре 1946 года он поступил в аспирантуру ГПБ и в 1951 году защитил диссертацию, тема которой в окончательном варианте звучала так: 44

«Газеты в крупнейших библиотеках СССР. (Вопросы организации фондов и алфавитных каталогов)». Кроме работы над диссертацией в эти годы А.А. положил много сил и труда на организацию работы и подготовку к печати книги «Алфавитный служебный каталог русских дореволюционных газет (1703 – 1916)». В мае 1954 года мой отец скончался. Полет мыслей, задумок, увы, оказался очень рано прерван смертью: он умер на 54-ом году жизни. Работа над задуманной им книгой была продолжена и завершена заведующей Газетным отделом Татьяной Соломоновной Григорьянц и сотрудниками отдела. Этим справочником, где указаны все шифры газетных изданий, пользуются и в настоящее время. Мы остались вдвоем с мамой, общались с сестрами отца и мамиными друзьями, которые в трудные минуты подставляли дружеское плечо. Род Францкевичей продолжается - есть дети и внуки. Надеюсь, что им будет интересно знать, как жила семья до их появления на свет и как жила страна в те далекие годы. Н.А.Францкевич АНДРЕЙ. 1911 - 1917 1911 ИЗ ДНЕВНИКА <В 1911 -1913 гг. вёл записи в книжке «Товарищ», календаре- справочнике, который помимо обычных дневников, выпускало для школьников издательство «Отто Кирхнера». В книжке было много различных разделов и место для заметок по числам календаря: именины, дни рождения и семенные праздники, корреспонденция, а также справочный материал по школьным предметам и многое другое >.

1 сентября. Был молебен, на молебне душно. 2 сентября 11. Сегодня начало занятий. Учителя знакомились с учениками. У Штемберга < Штемберг Георгий Константинович - директор реального училища> две параллели: в «А» – 40, в «Б» – 26 человек. 3 сентября 11 . Сегодня я познакомился с некоторыми учениками. В большую перемену нас водили в сад гулять. Первый класс гимназистов и реалистов играли в казакиразбойники. Вчера мы переехали с дачи в СПб. 4 сентября 11. Сегодня я шёл в школу с товарищем. В большую перемену мы гуляли по улицам, а не в саду – за то, что баловались на лестнице. 5 сентября 11. В большую перемену мы играли в казаки-разбойники. Я нечаянно разорвал подкладку куртки Бородулину. Один реалист 2-го класса нас снимал. После того, как пришёл из школы, играл с Ниной. 6 сентября 11. Сегодня нас распустили в 1 час 20 мин., вместо 2 час. 20 мин. и поэтому, когда я подходил к дому, из дома Нина и Поля выходили меня встречать. 8 сентября 11. Рождество Пресвятой Богородицы. Сегодня я почувствовал боль головы и насморк, в 6 часов лёг в постель. 9 сентября 11. Сегодня в 12 часов я встал и стал играть с Ниной. Вчера в 3 часа температура 37,3; вечером - 37,1; сегодня утром – 36,7.

10 сентября 11. Сегодня насморк стал меньше. Я в школу не ходил. Весь день играл с Ниной. Вечером начал готовить уроки, я их не докончил. 14 сентября 11. Реальное училище ездило Царскосельскую выставку. Мне там понравилось.

на

21 сентября 11. Сегодня я был в школе. Вечером с Людей ездили к глазному доктору Сергееву. 24 сентября 11. Сегодня я был в школе. В 5 часов играл на рояле. Вечером готовил уроки и, укладываясь спать, возился. 25 сентября 11. Сегодня я был в Эрмитаже. Мне там очень понравилось. Потом играл с Ниной. 27 сентября 11. Сегодня я с мамой, с сестрой и с папой был в цирке. Видали говорящую собаку. 30 сентября 11. Я забыл сказать, что с 24 сентября я начал носить очки. 9 октября 11. Сегодня мы ездили на выставку плодоводства и огородничества. 16 октября 11. Сегодня я был в Музее путей сообщения. Там читали лекцию, как спасать утопленника. 22 октября 11. Праздник иконы Казанской Божьей матери. Сегодня я был в школе, нам читали лекцию о небесных светилах. Мне очень понравилось!

8 ноября 11. Сегодня день двухсотлетия со дня рождения Ломоносова. Мы чествовали память героя. 12 ноября 11. Сегодня вечером у папы и мамы были гости. Собралось 30 человек. 14 ноября 11. Рождение Её Императорского Величия <так в тексте> Государыни императрицы Марии Федоровны. Сегодня я ездил к глазному доктору, Сергееву. С экскурсией ездил в Красное Село. 23 ноября 11. Сегодня я пошёл в школу, но нам сказали, что нас распустили, по случаю нахождения бациллы кори. 26 ноября 11. Сегодня я был на Удельной, у моего дяди, с родителями и Ниной. Там мы гуляли. Приехали на Удельную в 12 часов, уехали в 9 часов. 27 ноября - 1 декабря болел ангиной. 28 декабря 11. Сегодня в школе была ёлка, и я был там. Там было интересно, был фокусник. 30 декабря 11. Сегодня мы были у Киселёвой на ёлке. Я не танцевал и всё заводил граммофон. Там мне понравилась одна барышня. 1912 2 января 12. Сегодня я, Нина и мама были на ёлке у Гехель <Эта фамилия упоминается в письмах из Мартышкино> Там все сплошь были немцы. Мы там играли и танцевали. Мне было довольно весело.

6 января 12. Богоявление Господне. Сегодня я, Нина и мама были на ёлке у Радловых. Там мы танцевали и играли. Было довольно весело. Там был Замбржицкий. 7 января 12. Сегодня я первый раз после болезни и рождественских каникул пошёл в школу. 14 января 12. Сегодня были именины сестры Нины, у нас должны были быть гости, но по причине сильного мороза (-18) никто не пришёл, кроме трёх. Мы играли, возились, и мне было довольно весело. 3/16 февраля 12. Масленица. Сегодня у Штемберга бал. Я был на балу, заодно осматривал выставку ученических работ. На балу я не танцевал, а смотрел выставку. Там были хорошие работы учеников. 5/18 февраля 12. Сыропуст. Сегодня я, мама, папа и Нина ездили на Удельную, к дяде. Там катались на вейках и с гор на санях. Было очень весело. На вейках катались до Шувалова. 21 октября 12. Восшествие на престол Е.И.В. <Его Императорского Величества> Государя Императора Николая Александровича. Ходил к Заткину, вместе с ним ходил в кинематограф. Пришёл домой. Брал урок танцев. После играл с Замбржицкими и Песковой. 26 октября 12. Сегодня я был в школе, на большой перемене я разбил чернильницу и облил пол чернилами.

27 октября 12. Сегодня после второго урока мы, т. е. наш класс и 1-ый класс и гимназия, 2-ой класс, поехали на выставку «Птицеводство». Мне там понравилось. Кроме того, там были кролики и овцы. 7 ноября 12. Сегодня я был в школе, придя из школы, готовил уроки и играл на рояле. Вечером я, сестра и папа пошли в цирк. Там мне очень понравилось. 8 ноября 12. Сегодня в школу ехали на извозчике (я, Орлов и Смоляр). В школе был министр и окружной инспектор. 11 ноября 12. С 1 часу по 4 часа был в театре; вечером был урок танцев; после мы (Нина, я, Вова, Наташа, Лена, Лида) играли. Сегодня у мамы тоже гости, сегодня день её свадьбы, лёг спать в 12 часов. 24 декабря 12. Сегодня сочельник, и мы украшали ёлку. Ёлка большая, но довольно некрасивая. 27 декабря 12. Сегодня у нас в школе ёлка. Я говорил стихотворение «Дубовый листок» Лермонтова и ещё - пофранцузски. После были танцы. Был фокусник, рассказчик и акробат. Было очень весело. 28 декабря 12. Сегодня был на ёлке в Морском собрании. Там был фокусник и жонглёр, потом - танцы. 31 декабря 12. Сегодня после завтрака мы пошли за покупками. Вечером я писал письма, потом отсылал. Затем зажгли ёлку, ужинали, встречали Новый год.

1913 5 мая 13. Переехали на дачу в Гунгенбург <УстьНарва>. 6 июня 13. Играл с Вовой шахматы. Он меня победил.

<Замбржицким> в

1916 НА ПАСХЕ <Отдельная запись на тетрадном листочке> Солнышко сияло весело и радостно. Лучи его, недавно лишь глянувшие с серого Петроградского неба, не высушили ещё улиц; а на базарной площади было и совсем грязно. Оправившись от легкой инфлюэнции, я в первый раз вышел на воздух. Я не умею гулять по улицам и поэтому пошёл бродить по базару. Над расставленными лавками весь день теперь грязная тряпка – значит, базар был открыт. У самых трамвайных рельс вдоль площади шеренгой стояли, так называемые, «чухонки». У них-то и царило оживление. Проход, отделявший их от ларьков, был запружен народом. Перед праздником сами хозяйки вышли закупать творогу и прочих товаров, и много было дам в шляпах и каракулевых пальто. «Чухонки» приехали с телегами и взобравшись на них, <…> творог и сметану. Я, останавливаясь перед каждым возом, прошёл весь ряд. У одной телеги дама пыталась выторговать у «чухонки» две копейки. Я остановился и стал прислушиваться. Торговка настояла на своём и сказала что-то вроде: «Нам без этого нельзя». В мясном ряду царило меньшее оживление. Я быстро прошёл весь ряд. У одной повозки стоял полицейский и словоохотливый приказчик рассказывал ему, что в прошлом году продавал весь пост. Подошла старушка и взяла из кадки топлёное сало и начала его 51

пробовать. Приказчик сказал: «Да кто же сало ест! На нём жарят» и тут же рассказал анекдот, что кто-то принял его за масло и тоже ел его. Полицейский стоял и слушал. На повороте в рыбный ряд за мной раздался голос фуражки «Что покупаешь?». Мужик <…> фуражке передо мной обернулся и подошел к разносчику с письменными принадлежностями. Начался торг за пачку конвертов. В рыбном ряду торговка перекладывала селёдки из чашки в чашку. Дальше мужик накладывал рыжиков в фунтик. Я проходил и тщательно читал вывески, высокие цены товаров. У двух телег с мочёной капустой толпилось много народа. Бабы ловко развешивали капусту покупателям. Скучно стало на базаре. Не слышно весёлых зазывавших торговцев. По окраинам не ходят весёлые торговцы, выкрикивая свой товар. Мальчишки с цветами для пасок суют под нос букет, Бог весть, каких цветов. Торговцы с <…>, рамочками, вешалками, зеркалами и гуталином как-то меньше кричат и скучно подсчитывают прибыль. Там, где бабы продают пестрые ситцы, совсем тишина. Я пошёл домой. СВЕТЛОЙ НОЧЬЮ В сердце чушь и дребедень Завтра Пасха – светлый день. Несмотря на поздний час, на Николаевском мосту было много народу. Люди толпились на тротуарах, быстро переходили дорогу, избегая многочисленных моторов и экипажей, и стояли, опершись о перила, глядели на тёмную гладь реки, по которой тихо плыли запоздавшие белые льдинки. Берега чернели громадами домов, линии фонарей убывали по ним вдаль. На Дворцовом мосту

мелькали огоньки. В эту ночь небо оделось в пышный убор из звезд, и далекая Венера ярко смотрела на склоне. Стараясь не потерять друг друга в толпе, наша компания двигалась по мосту. Впереди, торопясь соединиться с товарищами, ожидающими нас у Думы, летел маленький реалист Лёвушка З. < Замбржицкий>. Его мать, Елена Константиновна, бежала за ним. Я шёл со студентом, двоюродным братом Лёвушки, Юрой, и, слушая его анекдоты и отвечая на них, глядел за движениями белой шляпы, бывшей на Елене Константиновне. Замыкал шествие Лёвушкин брат Вова. Это был молодой студент в широком пальто клёшем. Изпод его шапки волнами выбивались длинные кудри. В таком порядке мы сошли с моста и пошли по набережной к Александровскому саду. Невский был буквально запружен публикой. Блестящая иллюминация горела у всех домов. Кое-где лампочки были развешены по карнизам, но чаще виднелся вензель «Н.А.» На всё это я обратил мало внимания, слушая Юрины анекдоты. По тротуарам трудно было двигаться, и мы сошли на мостовую, предпочитая обходить всех извозчиков. Таким образом, мы дошли до Думы. Тут нас встретили братья Л. и их родственник, студент. Мы поздоровались. Мы вместе пошли назад, к Казанскому собору. В садике перед ним горели свечи, но собор не был освещён. Мы посоветовались и решили идти к Исаакию. Мне хотелось заговорить с вновь прибывшими, но как-то не удавалось. Юра предложил папиросу молчаливому студенту, пробовал завязать разговор, но в результате он взял меня под ручку и опять мы весело заговорили. Елена Константиновна укоряла одного из вновь прибывших, что они заставили нас ходить к Думе, когда можно было встретиться у Исаакия.

На улице Гоголя народу прибавилось. Чуть не гуськом, сцепившись за руки, пробирались по грязи сквозь толпу, стоявшую у Исаакия. Я старался ступать на камушки и думал, и говорил насчет того, что поэты совсем не так описывают эту ночь, чем видим мы. Наша компания остановилась около Александровского сада. Собор с этой стороны был загорожен забором. На ступенях стояли богомольцы с зажжёнными свечами. Я взглянул на <...>, и мне они показались слишком маленькими, по сравнению с собором, и, во всяком случае, не такими, какими их изобразил художник. Едва мы остановились, как показался крестный ход. Впереди горело несколько свечей, да у дьякона была свеча, остальные были без них и шли молча. Перед собором появились экипажи и вереница велосипедистов. Крестный ход сопровождали конные солдаты. Мало кто снимал шапки. Я тоже не хотел было снимать, но было как-то неудобно и пришлось снять. Ход прошёл. Юра предложил мне идти слушать пение, но остальные решили бежать на Неву, глядеть, как будут стрелять. Мы побежали, опять растянувшись в толпе и видя только шапки друг друга. На реке у ограды не было свободного места. Л. предлагали идти дальше к Петропавловской крепости, но мы остались здесь, а все кто присоединился к нам у Думы, пошли дальше. Вскоре очистилось место у ограды, и мы встали там. Нас было четверо: я, Елена Константиновна, Юра и Вова. Брат Вовы, Лёвушка, ушёл с Л. Мне было жутко прислониться к ограде, казалось, она упадет. Мальчики рядом прилепили свечу к ограде, и ветерок играл пламенем. Вова, студент и большой чудак, отрастивший волосы и ногти и собиравший всякую дрянь, спросил: «Когда же собственно христосуются?». Елена Константиновна ответила: «Сейчас». Но никто из нас не христосовался. Я 54

устал и хотел бы присесть, но не было, ни одной скамеечки, ни одного камешка. Раздался выстрел. Сейчас же снова, как бы молния сверкнула у крепости, и через несколько секунд - снова звук. Пушка поворачивалась, и звук иногда ясно было слышно, иногда глухо. Серое облако дыма относилось ветром в сторону и долго не расходилось. Выстрелили 15 раз. Юра еще до выстрелов ушёл от нас. Он был не совсем здоров. Елена Константиновна спросила Вову, какая - яркая звезда над университетом. Это заставило меня посмотреть наверх. Тёмное небо нарядилось в усыпанные звёздами одежды, и освещённый Петроград отбрасывал свет на него. Вернулся Лёвушка. Мы потихоньку пошли по набережной к Николаевскому мосту. Я шёл с Вовой и высказывал самые нелепые способы как бы теперь добраться домой. Ноги подкашивались от усталости. У Николаевского моста мы распрощались. Все пошли через Неву, а я один - дальше по набережной. У Покрова священник святил куличи пасхи. Я снял шапку и посмотрел. Он машинально <исполнял?...> Пасхальный канон и брызгал водой направо и налево. Прихожане суетились со своими подносами. Я добрался домой всё-таки в довольно радостном настроении. Я был далёк от радости христианина, а просто радовался прогулке, ночи, ожидающему меня сну и т. п. Домашние начинали разговляться. Я похристосовался и сел за стол. *** 1 октября 16. Суббота. Я решил вести дневник. Проще - описание событий каждого дня. Сегодня праздник. Вчера мы были у Замбржицких. Играли в карты и сказки. Я проиграл копеек 20. Встал в 10 часов. Погода хорошая (вчера была буря). Готовил уроки. Завтракал в 12 ч. После завтрака слонялся. Читал рассказ «Новое ощущение» <…> 55

и Гофмана. До обеда начали с папой склеивать стекло от книжного шкафа, которое я дня три тому назад разбил, упражняясь со стулом. Клеил я до вечернего чая. Нина хотела позвать Замбржицких к нам, но они уехали к Лялиным. Я долго думал, не поехать ли и мне, и решил не ехать. Мне кажется, Горик считает меня маленьким, скорей, товарищем Мосика, а не его. Он у нас не был эту зиму, несмотря на неоднократные приглашения. Не поеду к Лялиным и не буду их приглашать, пока они меня не пригласят. 5 –го, вероятно, встречусь с ними у Замбржицких. На фронте опять без перемен! 2 октября 16. Воскресенье. Встал в 10 ч. До завтрака читал газету, слонялся. После завтрака разбирал тёмную комнату и полку, что над дверью в ванну. Люблю я разбирать… Потом читал «Кота Мурра» <Гофмана> до обеда. После обеда папа разъяснял мне типы «Трёх сестер» Чехова. Потом я опять читал, а за вечерним чаем возник спор о причинах отпадения Лялиных и Песковых от нашей компании. Причин крупных нет. Совокупность какихнибудь мелочей. С ними, кажется, снова не соединиться. Впрочем, увидим. На фронте без перемен. Наша подводная лодка захватила транспорт. А румыны, кажется, попали в скверную переделку. Поздно они выступили. Дневник я пишу по примеру Вовы. 3 октября 16. По геометрии я получил «3+», а многие «5». Надо вообще подтянуться. Подтянусь! Был сегодня 1ый урок естествознания. Преподаёт Владимир Иванович. Я этим доволен. До обеда готовил уроки. На Румынию наседают. Мы не наступаем. У Ковеля идут упорные бои. Я стал болтлив. О многом говорю вслух. Надо молчать. Меня беспокоит сочинение. После обеда делал слабые попытки писать сочинение. 56

4 октября 16. Вторник. Встал в 7 ½ ч. Был в училище. Пришел Третьяков (2 дня не был). Я думаю, меня выберут взводным. Принимать эту должность или нет? Подумаю. До обеда готовил уроки. По химии надо много повторить. В 6 часов звонил Лева <Замбржицкий>, а в 7 ½ он пришёл к нам. Подстригал мне волосы, к 9-ти ушел к Орловым. 5 октября 16. Среда. Праздник. Встал в 10 ч. До трёх пробовал начать писать домашнее сочинение на тему: «Мечты и действительность», по «Трем сёстрам». Ничего не выходило. В 4 поехал с Ниной к Замбржицким. Были там Юра, Женя Орлова, Г. Трептовиус. В сущности, ничего не делали. У меня настроение было среднее. Домой приехали в 12 ч. Продолжаются бои на Владимир - Волынском направлении. 6 октября 16. Был в училище. Нового ничего. Я решил стараться, чтобы по некоторым предметам знать, а по некоторым иметь хорошие отметки. Пришёл домой в 3 ч. Готовил уроки. После обеда дочитал «Кота Мурра». Мне понравилось. Немножко темно, но это ничего! Написал до ½ окончательную редакцию сочинения. Бои на Вл. - Вол. направлении продолжаются. Румыны отступают. 7 октября 16. Пятница. Был в училище. По тригонометрии получил «5». Спрошен по-немецки. Писали диктовку по-русски (объясняется неграмотностью нашего класса). Балл узнаю завтра. Думаю, что плохо. Готовил уроки. После обеда писал сочинение. Окончил его. На Вл. - Волын. направл. бои продолжаются. Южнее <…> – немцы, южнее их - наши. Румыны держатся.

8 октября 16. Был в училище. За диктовку получил «3=». Готовил уроки. Читал Толстого «От ней все качества» и «Свет во тьме светит». В 8 ½ пришли Замбржицкие. Играли в карты. Я проиграл копеек 40. Решил больше в карты не играть. Исполню ли, покажет будущее. Бои на Вл. - Волынском направлении. 9 октября 16. Встал в 10 ч. К 12 ½ пошел в Малый театр. Шло «Анжело» Гюго. Сильная драма. В театре были Назаровы (без Юры, он болен тифом, поправляется) и Орловы. Вечером, по приглашению, мы поехали к Лялиным. Там был Лёвушка <Замбржицкий> и какой-то гимназист или студент. Сперва беседовали, потом играли в шарады. Было нормально, весело. Вернулись домой в 1 ч. Вчера, проходя по Загородному, я был свидетелем такого случая: какой-то человек прислонился в забору, нервно и быстро стащил ногами сапоги с галошами и, очутившись босиком, пошёл по страшной грязи дальше. Было около нуля. Сапоги он оставил. Вероятно, сумасшедший (по костюму - фабричный). Сегодня, возвращаясь из театра, видел такой случай. Какой-то мужик продавал поддёвку. Полицейский подошёл и сказал, что этого делать нельзя. Мужик ответил отборной бранью. Городовой вышиб ему два зуба. Пошла кровь из десны. Был составлен протокол. Оба пошли в участок. Это ХХ век! 13 октября 16. Четверг. Сегодня я выходил отвечать алгебру и думал получить «5». Напутал в мелочах и еле вытягивал на «3». Ошибся в квадратном уравнении, и получилось – «1». Было досадно. Мечты о хорошей четверти разлетелись в прах. Буду продолжать заниматься, только переменю методу. Буду теперь, после прочтения по книге, рассказывать себе и делать задачи на определенное 58

правило. Мама хочет нанять репетитора. Я же сперва попробовал бы метод, а потом нанял бы репетитора, если бы он оказался неуспешным. В Добрудже мы оставили линию Черноводы Констанца и отступаем. Возмутительно, что мы не могли удержать такого короткого фронта. От Кронштадта немцы отошли вёрст на тридцать к юго-востоку. Это тревожный симптом. Придётся, пожалуй, очистить Валахию. Французы прорвали немецкую линию у Вердена. Вчера прочел «Песнь торжествующей любви» Тургенева. 14 октября 16. Повторял алгебру. Постараюсь завтра ответить получше. (Как Бог даст!). Прочёл «Вешние воды» Тургенева. Понравилось больше, чем «Песнь торжествующей любви». 15 октября 16. Наняли репетитора. Вечером были Замбржицкие. Продал Вове альбом для марок. Играли в карты. Выиграл 40 коп. Лёва остался ночевать. 16 октября 16. Были в Малом театре (утром). Шел «Король Лир». Мне не понравилось. Постановка скверная. Играли плохо. Вечером были у Замбржицких. Проиграл в черви 17 коп. Купил у Лёвы карикатуры. Юра пел и играл. Мне очень нравится, когда он поет. Он декламировал футуристические стихи. Некоторые очень звучны. 17 октября 16. Переписывал сочинение. В 2 ч. пришел репетитор. Сидел, разбирал алгебру до 5 ½ ч. Разбирал старинные деньги. Начал читать «Гимназисты» Горина. 19 октября 16. Я жажду любви: хочу любить, хочу, чтобы меня любили… Девица-красавица, полюби меня! Я, может быть, люблю. Вернее, что нет. А, быть может, и да, но что-то есть. Если бы я мог выразить это что-то той, что 59

вызывает это то-то. Но она далеко. Я её мало знаю. Никогда, может быть, не увижу. Эх! 20 октября 16. Писали классную работу по русскому языку. Вчера по французскому получил «4». Репетитор объяснял тригонометрию. Вечером в училище было собрание 7-го класса. Я был. Собирались в рисовальном классе. Я, сперва, рисовал программы для вечера. Преподаватель говорит, что у меня есть манера рисовать. Надо только работать. Потом пели, танцевали. Было уютно и хорошо. Василий Александрович всегда хорошо устроит. Всякий идеал или стремящийся к идеалу будет неестественен. В Румынии дела поправились. Немцы дальше не продвигаются. На нашем фронте немцы нажимают на юг. Недавно наш дредноут (Черное море) «Императрица Мария» взорвался и погиб по неосторожности. «Не то беда, что в поле ржи лебеда; нет хуже беды, как - ни ржи, ни лебеды» Не то беда, что в душе, наряду с хорошим, есть и дурное, а то - когда в душе ничего нет. 21 – 25 октября 16. На праздниках увлекался марками, разбирал их и менялся с Вовой. З. <Замбржицким> были у нас, и мы были у них. Занимался математикой. Напишу работу по алгебре 27-го - всё хорошо, не напишу – плохо дело. Слабоват по-русски. Последняя работа - «2». Думаю, в четверти «2» не будет. На нашем фронте бои по их инициативе. Французы заняли у Вердена то, что раньше отдали. Немцы медленно продвигаются к Бухаресту. По временам меня охватывает такое чувство: мне многого хочется, но я пассивный, ничего не выполняю и боюсь, что вдруг не увижу жизни. Кажется, что она

скользит меж пальцев и уходит. Пессимизм. Стараюсь бодрее смотреть на вещи. Я люблю (может быть, стараюсь себе внушить, что люблю, или мне хочется любить и, чтобы скорее любить, остановился на первой). Любовь свою я ничем не выражаю. Только мечтаю. Мечтаю о взаимности. Может быть, это и есть настоящее, думаю я, а я её упускаю. Э!!! Чепуха!!! Иногда думаю: «Мог бы кто-нибудь полюбить меня?» Думаю, те, кого я люблю, не полюбят сами, а я сам усилий не прилагаю. Надо быть лучшим, чтобы полюбили, а я неправильно думаю: «Полюбите меня чёрненьким, а беленьким меня всякий полюбит» Я думаю написать рассказ. Давно думаю. Всё наметил. Но писать не пришлось. Надо принудить себя или не стоит, ибо скверно выйдет. Мечта – это утешение нашей жизни. Если мечта исполнима – надо её исполнить. Если тогда мечта не даст удовлетворения, то это так и должно быть. Мечта хороша пока она мечта. «Это пустой человек. Он не смотрит глубоко в жизнь, не видит худого, ибо он весел». Не говори так, ибо быть веселым – быть счастливым. Счастливым можно быть во многих случаях и также тогда, когда не смотришь в корень жизни. Тут что-то напутано, но это ничего. 27 октября 16. Четверг. Я с товарищами был на спуске св. дредноута «Наварин». Спуск был удачный. По алгебре исправился («5»). По-русски тоже («4+»). В субботу вечером приехал Лёвушка, потом младший Лялин (Горик не приехал, считает, вероятно, что мы слишком малы для него), Вова и Юра. Пытались веселиться. Из Киева приехал дядя Андрей на несколько дней. Был в четверг, рассказывал массу случаев из своей жизни, интересно и увлекательно. Говорил про Малороссию. Есть план поехать туда летом. Я был бы очень доволен, ибо 61

поглядел бы новые места, но я думал этим лето (если мы жили бы в Мартышкино) познакомиться с ней. Постараюсь познакомиться зимой. На будущее смотрю бодро. Думаю, вторая четверть будет хорошая. Мне бы экзамены сошли благополучно (ныне они, кажется, будут). Хорошо жить в дремучем лесу, в маленькой избушке, до крыши, заваленной снегом. На дворе бушует вьюга, высокие деревья качаются и скрипят, а в теплой комнате хорошо сидеть перед камином с любимой женщиной и верным другом. Хорошо вести тихую задушевную беседу и прислушиваться к вою ветра и рёву бури. Хорошо!!! 3 ноября 16. Четверть все-таки недурна! Я почти удовлетворен. Надо держаться во 2-ой. Масса занятий. 15 ноября 16. Раскольников, если бы убил царя или вельможу, то не раскаялся бы, как раскаялся, убив старуху. В психологию короля ему трудно влезть. Тут он убивает короля, с его пороками и недостатками, а личность маленького человека, хотя бы и старухи- ростовщицы, ему понятна. Она ближе к нему. К тому же, всегда более жалко бывает маленьких людей, чем больших. Детство потому жучьше всей прочей жизни, что тогда субъект более человек, чем остальную жизнь. Он любит непосредственно. У него нет животной страсти.

МОЁ ДЕТСТВО <Школьное сочинение> Начну-ка я сначала! Новый век был ещё очень молод, когда я появился на свет в далёкой Америке. Год спустя большой пароход вёз меня в Россию. Вьюгами и морозами встретила меня отчизна. Угрюмый Петербург принял меня к себе. С тех 62

пор я лишь летом отлучался из него в подгороднее село Мартышкино. Так мне рассказывали. Первый раз помню я себя на Кронштадтском пароходе. Папа взял меня со старшим братом прокатиться в Кронштадт. Мне было года три. Я сидел у борта, на носу и был страшно заинтересован верёвками, лежащими невдалеке. Спрыгнул я со скамейки и заковылял к ним. Удалось ли добраться до них – не помню. Дальше вспоминается лишь низенькое крыльцо нашей дачи. Я стою на нём. Плакал ли я сам тогда или и кто другой плакал, но была у меня тогда мысль: «Разве летом плачут?». Однажды утром во двор нашей дачи вошли медники. Забрали чинить посуду и пошли по улицам дальше. Я выскочил за ними и пошёл. Они заходили в дачи за посудой, и я заходил. Они подошли к морю и начали чинить посуду. Я смотрел за их действиями. Починив всё, они отправились дальше. Как тень, я следовал за ними. Мы обошли всё село, были в каких-то переулках и, наконец, подошли к нашей даче. Меня всюду разыскивали, обо мне беспокоились. Так обрадовались моему возвращению, что даже не наказали. Однако я расплакался. Лежу я на кровати и плачу… Когда мне было года четыре, привёз папа на дачу трёхколесные велосипеды, мне и брату, и с тех пор любимым нашим занятием было играть в поезда. Целыми днями гонялись мы по саду на велосипедах, изображая экспрессы. А зимой я начал учиться! Начали учить брата, начал учебу и я. Первый урок мы так безобразничали, что учительница отказалась нас учить. Мы были этим огорчены и попритихли. Нам взяли другую учительницу. Что делал тогда на уроках – не помню.

Вечером я, стоя на коленях на стуле и подпершись локотками на стол, слушал, как папа читал «Жизнь животных» Брема. Прочтя о каком-нибудь животном, он брал тетради у меня и у брата и зарисовывал туда зверя. И до сих пор лежит эта тетрадь у меня. Помню, мама не любила этих чтений: рано нам, мол, еще это читать! Возвращаясь со службы, папа всегда покупал газету. Он тогда был недоволен, читая её. А то, помню, сижу я на полу. У меня что-то отняли, и я плачу, а руками перебираю щепочки. Брат подошёл ко мне и отнял щепочки. «Последнее отняли», - думал я и ревел сильнее. Тогда, быть может, в первый раз появилось у меня желание умереть - когда меня наказывали или обижали. Вот, мол, умру, тогда пожалеете обо мне! Мне было пять лет, когда летом заболел брат. Я с папой ходил за доктором. Брата увезли в больницу, а папа отправился дежурить туда. Утром, я вижу, выходит из комнаты папа. «А где Бэба <домашнее имя брата, Георгия>?» - спросил я его. «Ему там хорошо, - ответил папа, - там цветочки…». «В больнице»,- подумал я. Потом мне бонна сказала, что он умер. Помню, она делила между мной и маленькой сестрою Ниной его игрушки… Зимою я не учился. Меня одного не стоило учить… В день рождения в тот год мне подарили заводной пароход. Тогда ли или позднее у меня появилась мысль: если б он жил, может быть, мне не подарили бы. Однажды мама с папой куда-то уехали. Бонна с прислугой толкались на балконе и о чём-то оживленно беседовали. Потом выяснились подробности провала Египетского моста. Во время ежедневных прогулок я часто смотрел на работы водолазов, поднимавших его. Весною, кажется, пошли мы с папой гулять. Толпы народа чернели на Калинкином мосту. Я хотел туда пойти, но папа повёл в другую сторону. Я оборачивался и видел красные гробы, 64

двигавшиеся по мосту. Так помню теперь. Тогда этого всего не было. Вероятно, под влиянием рассказов о революции у меня сложилось такое представление. Летом вся семья поехала в Гунгербург . В вагоне я не верил, что мы поедем не в Мартышкино, а когда поверил, то был поражен длинным списком станций в расписании неужели так много станций мы проедем? Сын нашей бонны Лёня гостил тогда у нас. Мы с ним сделали Андреевский флаг и повесили его на шесте во дворе. У меня с флагом была связана какая-то идея, какая – забыл, но, помню, идея была. С Лёней тогда мы играли в футбол, в городки. А велосипед я совсем забросил. По воскресеньям папа катал нас по реке на лодке. В одну из таких поездок мы осмотрели маленький миноносец. Я был в восторге. Вернувшись домой, я долго рассказывал всем об этом. Помню, мама была недовольна, что на миноносце я был в старой шапке. Сидели мы как-то все за обедом. Со двора неслись какие-то странные звуки. «Мальчишки балуются», думали мы. После обеда выходим в сад. Какой-то человек стоит во дворе и мычит. Он стал просить чего-то у нас. Ему подали, но он не уходил. Потом его вывел дворник. Осенью вернулись в Петербург. На другой день сестра Нина заболела дифтеритом. Мама была в отчаянии. Мне было не так жаль сестру, как маму. Нину оставили на квартире, а я с мамой уехал в гостиницу. Мы там жили полтора месяца. Мама покупала мне вырезывания и склеивания, и я клеил целыми днями. Однажды она купила «Муньку» Станюковича и вечером прочла мне. Я каждый вечер приставал к маме прочесть «Муньку». Читала. Папу я видел очень редко: он жил на квартире. В гостинице я начал вторично учиться. Что знал раньше, то забыл. Начали со старой учительницей снова. Я с жаром принялся за дело. Скоро я мог читать. 65

Нина поправилась, и мы переехали на квартиру. Мне очень нравилось, как папа читает газету. Я тоже как-то купил её себе. Я мог читать, но не читал, а добросовестно смотрел на листы и переворачивал их. Мне еще трудно было читать. Просидев часа два над газетой, я почувствовал удовлетворение. Летом, в Мартышкино, я стал делать гимнастику. Прыгал с горок, ходил по дощечке. Всё интересовало меня. И потом каждое лето я занимался гимнастикой в этом кружке. Однажды на празднике я должен был участвовать в хороводе. С репетиции преподаватель отправил меня домой за баловство. Я не сразу ушёл, но он настаивал. На празднике я не присутствовал, как меня ни убеждали пойти. Хоровод проиграл без меня. На другом празднике, когда я уже хорошо делал гимнастику (лет двенадцати), я выступал на брусьях. Приятная дрожь волнения пробегала по телу. Когда я спрыгнул с брусьев после трудного приема, гром аплодисментов был мне наградой. Кружок этот иногда устраивал литературные утра. Лет девяти я говорил с эстрады «Спор» Лермонтова. На первой репетиции, как мельница, протрещал я стихотворение. За мной тоже кто-то трещал. Мама меня подозвала к себе. «Хорошо он говорит?» - спросила она. Я не знал. «Ты также говорил, - сказала она, - я краснела за тебя». На утре я хорошо прочёл «Спор», и с тех пор я хорошо читаю стихи. Зимами я продолжал заниматься с учительницей. Чем дальше, тем хуже я учился. На уроках было скучно. Заданное было лень приготовлять. Лишь иногда у меня бывало желание выучить, как следует, урок. В один из таких порывов я стал надписывать тетрадь, надписал неверно и расплакался. Было досадно за свое неумение. Та же учительница учила меня и музыке. Сперва я делал успехи. Потом тоже стал спускаться. Я ничего не читал 66

тогда, кажется, кроме происшествий из газеты «Копейка». Они мне тогда, вероятно, так надоели, что теперь я никогда не читаю их. Любимым моим занятием было выпиливание. Целыми часами я выпиливал узорные коробочки и дарил их на память родным. Сколько было волнений: хорошо ли сделано? Сколько было забот! Рисовать я тоже любил. Рисовал корабли, дома для кукол сестры. Размалёвывал их красками. Потом эти занятия сменились новым. Я стал увлекаться авиацией. Читал в газетах заметки о полётах, знал на память немногочисленных тогдашних летчиков. Авиацию я ввел в свои игры. У сестриных кукол мы устроили государство, главным центром которого был аэроклуб. Начальник аэроклуба был царём всех кукол. Все служили в аэроклубе. Я клеил аэропланы, устраивал состязания между ними, лучшему авиатору (кукле) выдавал приз. По детской в разных углах мы расселили кукол, и средством сообщения был аэроплан. Аэроклуб имел лавку, вещи для которой приготовлял я. Продавались картины, мебель, посуда и проч. за деньги собственного изготовления. Одним словом – это была стройная система. Мы с сестрой произносили диалоги, говоря за кукол. Благодаря этому, быть может, я теперь говорю сносно. Потом образовалось второе кукольное государство. Аэропланы отошли на задний план. Начались страшные войны. Детская была завалена ядрами - горохом. Большая ванна служила ареной морских сражений. Громадный дредноут (корабль, который мне подарили) горохом топил бумажные лодки с маленькими фарфоровыми куколками. Это было изображение наружной, настоящей жизни, как я понимал. Тут мне пришлось столкнуться с деньгами, хоть и не настоящими, да деньгами. И тогда я ревностно оберегал капитал аэроклуба. Теперь я скупец. 67

Счастливое было время! Весёлая игра кончилась, когда я поступил в приготовительное училище. В тоже время я приохотился читать. Раз летом папа подарил мне книгу «Маяк на краю Света» Жюль Верна. Я её прочёл очень быстро. Потом чтение заглохло. Я читал только свой журнал «Путеводный Огонёк». Но зимою мне учительница подарила «Дети капитана Гранта». Я быстро прочёл книгу и несколько раз перечитал. После этого я прочёл повести Гоголя, кой-что Пушкина и вообще начал читать постоянно и увлекаться чтением. Мне было девять лет, когда я держал экзамен во 2-е Реальное училище и провалился. «Папа будет сердиться», думал я, и только. Мама отдала меня в приготовительную школу. Там я сразу стал первым учеником. Наука, такая трудная дома, показалась мне пустяком в школе, и соревнование заставило меня хорошо учиться. Из школьной библиотеки я брал Купера, Майн-Рида и др. В то время был еще общителен. У меня было много товарищей (все старше меня) и у сестры - много подруг. Я очень любил ходить в гости и принимать гостей. Держать на людях я себя не умел, становился не в меру весел (я и всегда был весел), входил в раж. После каждых «гостей» мне читались соответствующие нотации. Тогда я мало обращал внимания на свои «трюки», но потом каждое неуместное слово, движение запечатлевалось в моей памяти и воспоминания заставляли меня краснеть. Это одна из причин моей теперешней необщительности. К десяти годам я был весёлым, хотя и застенчивым мальчиком. Любил читать, любил возиться, любил уют и тепло. Помню, сяду в тёплое, широкое кресло с книгой и весь вечер читаю. А рядом родные: мать шьёт что-нибудь, отец читает газету… Родину, Русь, любил я тогда. Нескладными стихами я писал «Песнь патриота». Папа научил меня любить 68

отчизну. Он показал мне не только великую Россию, но и тёмные ее стороны. И у меня лет одиннадцати является идея произвести реформу. Почему-то для реформы мне, прежде всего, нужна была карта. Я долго чертил сам большую карту России. Потом идея прошла… Папа много меня развил своими беседами и чтением. Часто спросишь его что-нибудь, и он долго и интересно отвечает. Я тогда уже сознательно относился ко многим предметам. Многие манеры, склад речи и ума я заимствовал от папы. Мама дала мне чуткость и нежность душевную… Уже тогда появились у меня какие-то порывы, хотелось что-то сделать, тянуло куда-то вдаль... «Рвётся душа ко простору полей» писал я тогда в стихотворении. И раньше я писал стихи, но они были описательные, писал и повести с содержанием, взятым из только что прочитанных книг; а теперь у меня появились стихи, выражающие чувство. У меня рано явилась идея, что я буду великим человеком (влияние - «Детские годы знаменитых людей»). Сперва я хотел быть изобретателем, реформатором, а к двенадцати годам у меня созревает идея, что я буду поэтом. Где-то она теперь? Между тем, наступила весна. Снова, Второе реальное училище. Снова экзамен и 1 ½ за диктовку. Толкнулся в первое реальное училище. Нет вакансий. Там посоветовали отдать к Штембергу. Туда я и поступил. Декабрь, 1916 1917 ИЗ СОЧИНЕНИЯ «МОИ ТОВАРИЩИ» Андрюша только что вернулся домой из училища. Это был выпускной реалист высокого роста, с всклокоченными волосами на большой голове, в старой куртке и давно нечищеных сапогах. Он прошёл в свою комнату, 69

оклеенную тёмными коричневыми обоями, в которой стояли 2 шкафа, этажерка и сундук с книгами, кровать и письменный стол, заваленный газетами, тетрадями, книгами и коробками. На этот стол он положил свой портфель. «Переодеваться не буду,- подумал он,- всё равно к З. <Замбржицким> поеду». Выбрав из кучи платья, беспорядочно наваленного на сундуке, рубаху с драным локтём, и, застегивая ее на ходу. <Полностью текст не сохранился>. Первая половина 1917 г. Прощай, училище родное, Семь лет учился я в тебе, Семь лет готовился я к бою К великой жизненной борьбе. Настало время и на деле Свои познанья проглядеть, Ну что, мы раньше не робели, Не будем и теперь робеть. Вперед! В дорогу новой жизни, На путь тяжелого труда, На помощь гибнущей отчизне. Прощай же, школа, навсегда. 15 февраля 1917 г. Андрей. 1920-1924 1920 В вагоне полутьма. В купе одна свеча Горит всю ночь в заплывшем фонаре, А в окнах – мрак, и кажется, что мир Остался только здесь, в купе вагона. 70

Стучат колёса: тра-та-та Вагон спешит вперёд Вокруг ночная темнота, В вагоне жизнь идёт Далёко за полночь. Кружок Собрался у свечи – На два купе кондуктор смог Одну лишь дать к ночи. Студенты с разных городов Собрались у огня, И каждый каждому здесь нов До завтрашнего дня. А завтра разойдутся все, Уйдут в свои миры, Чтоб в жизни длинной полосе Не встретить с той поры. <1920> Москва,1 апреля 1920 Неотправленное письмо. Дорогая мама и сёстры! Сейчас сижу на службе. Досиживаю свой 8-ой час, от 4-х до 5-ти. Делать больше решительно нечего. Солнце приветливо светит в мою большую комнату, и я один за маленьким столом приткнулся в углу. На столе портфель, счёты, разбросаны бумаги. За моей спиной стоит арифмометр. Рядом безбожно стучит на машинке Зинаида Георгиевна и доносится гул голосов из секретариата. И время тащится медленно, медленно… И быстро захватывает меня тоска…

Дела идут… трудно даже определить как. По некоторым вопросам - лучше, по некоторым - хуже. Комитетские, пожалуй, совсем плохо. Все наши комитетчики разъехались, я один остался. Ну, понятное дело, работаю из пятого в десятое. Публика недовольна. А меня чрезвычайно занимает вопрос, кто будет работать лучше? 2 апреля 1920. Продолжение Время и место действия те же самые. Все прочие аксессуары тоже. Сегодня в 5 часов дня назначено собрание, на котором выяснится, останусь ли я в комитете или нет. Самое трудное занятие – это найти себе занятие. Когда приходится его отыскивать на один или два часа, даже тогда задача представляется чрезвычайно трудной при нежелании чем-либо заниматься, тем, что надо делать, и при трудности найти интересное занятие, особенно в настоящее время. А мне приходится подыскивать себе подходящее занятие на целый день. Когда я прихожу на службу в 9 часов, я начинаю томиться бездельем и так вплоть до 5 часов. Обед несколько успокаивает меня, но потом остаётся ещё достаточно времени до полуночи. Мне нужна палка, которая меня заставляла бы работать всё время, и тогда я был бы счастлив. Но своей палки в виде твердой воли у меня нет, следовательно, нужно постороннее вмешательство. Жизнь меня касается теперь значительно слабее и не может играть такой роли. Остаётся одно спасение: вновь соединиться с семьей. Тогда, если не семья заставит меня работать, то жизнь будет труднее, и она-то заставит меня. И, когда жизнь заставит меня напрячь все силы в борьбе, тогда я снова буду доволен.

3 апреля 192. Продолжение Утро. Все собираются к 9-ти часам. Я поднимался по лестнице в 9 ½ часов и за собой я слышал много поднимающихся ног. 1) Степан Фомич думает хлопотать мне командировку. Я к его проектам в этом духе отношусь недоверчиво. 2) Ко мне в комнату ввалился Стальберг. «Я предчувствую ваш вопрос», - сказал я ему. Трудно было не предчувствовать, когда вчера вечером на глазах его жены я прикреплял свои продуктовые карточки. Их было две, а едаков на всех Красноармейских карточках 4. Почтенный плут Гр. Ал. обратил на это своё просвещённое внимание и отказался прикрепить. В конце концов, расспросив подробно моё «семейное положение» и выяснив, что другие карточки прикреплены по месту службы сестры (ей Богу, я ни капли не врал: в Петрограде - надо было добавить) он всё-таки прикрепил их, сделав соответствующую случаю пометку в своём журнале. Быть может, меня засадят на целый долгий год на общественные работы, а Стальберг корит меня, что я не сделал того же с ним. Странный человек, этот Стальберг! А что, если в самом деле засадят? А какой блестящий скандал будет в лавке и у нас в Управлении. Прямо хоть не ходи больше в лавку! Одно спасение – удрать в Петроград. Неизвестность, собственно, заключается в том, поеду ли я в отпуск или в командировку. Мне-то хотелось бы в командировку. Удивительная вещь! Как легко писать всякую ерунду в этаком духе! Что бы, занять это время созданием какогонибудь капитального романа в 5-ти частях и 500 главах это было бы назидательно для потомства. И разве мало для этого материалу? Да, наша нелепая эвакуация даёт столько тем – прямо некуда девать. Просто, и здесь нужна палка! 73

Часть I . Петроград. Часть II. Москва. Часть III. Пенза и т. д. По крайней мере, тот, кто прочёл бы этот роман, знал бы географию! А в Петрограде было хорошо! Бывало, часа в четыре солнышко очень приветливо начинает заглядывать в нашу комнату, словно, соскучившись дожидать нас, пока мы сами придём к нему. Тогда бросалась к черту эвакуация, все эти скучные дела с ящиками и прочим хламом, я ложился брюхом на подоконник (это ещё солидный человек), купаясь в лучах и смотря на возню рабочих на дворе. Мимо бегали солидные грузовики, кантовались тяжелые ящики, доносился протяжный гул «Дубинушки» или резкие крики: «Раз, два, сильно!» К осени комната начала наполняться. Уж не так-то удобно было ложиться на брюхо, да и солнышко, видно, наскучило…? Явилась Ольга Алексеевна - «с причудами», как выражается про неё Степан Фомич. Георгий Ал. окончил свою работу на дворе и явился к нам. Потом Тигрин. Затем стали заглядывать в комнату разные лица: всклокоченный Майков, произносивший хитроумные речи в назидание окружающим, контролёр по эвакуации, хваставший своими тридцатью парами сапог, и оставлявший в комнате сильный запах сильных духов. И вдруг Тигрин едет на Урал, и приходит из Москвы эта злосчастная бумага: «Предписываю в трёхдневный срок выехать для работ в Управление чертежникам Фёдорову и Францкевичу…». Я, что ни говорите, был польщён такой честью, да, кажется, и Фёдоров тоже. Тем не менее, можно было предвидеть, что из этой поездки ничего путного не выйдет. С мамой у меня произошел диалог в этаком духе. - Ну, как дела? 74

- Плохи! - Что так? - Меня эвакуируют в Москву! В трёхдневный срок! - Да, что ты? Пошли объяснения. Обе стороны чувствовали напряжённое волнение минуты и держали себя бодро. Степан Фомич написал официально бумагу: «Ходатайствую о командировании чертежника Францкевича в Петроград для… собирания и упаковки статистических материалов». Что ж? Статистический материал - хороший материал. Из него можно будет коечто сделать. Приходит иногда нелепая идея спуститься вниз, к себе на квартиру. В 1 ½ я и спустился. Ключа на месте нет, хотя я прекрасно помню, что клал его на место. Дверь заперта. Я, недолго думая, решил войти через окно. Сказано - сделано. Я иду к окну, отпираю форточки, отодвигаю задвижки и торжественно опускаюсь вниз. Благодаря раскрытому окну, в комнате больше света. Вдруг в прорезе окна - Галя, аккуратно одетая и такая хорошенькая и милая. Она, оказывается, бродила вокруг дома много времени и не знала, как войти. Я предлагаю ей воспользоваться моей дорогой. Она благодарит и отказывается. Пошла искать подходящий ключ по всему дому. Любопытно все-таки знать, кто стащил наш ключ? 8/1У -20 г. 2 часа дня. Москва . 4 июля 1920 Дорогая мама! Дорогие сёстры! Я должен решительно сказать: меня отсюда НЕ ОТПУСТЯТ! «Гознак» так сплёл свои сети, что на днях окончательно закабалил всех своих служащих специальным декретом. Единственно, на что я мог бы рассчитывать – это на личную любовь ко мне начальства, 75

которою я не пользуюсь, и пользоваться вряд ли буду. Перемены в начальстве – только одни предположения. По декрету 9-го июня, в Водный Транспорт меня не примут, и, если я уйду каким-нибудь путем отсюда, то мне одна дорога – Красная армия. Хорошо, если мне удастся устроиться где-нибудь в госпитале, а если нет? Я крепостной и я могу убежать, но меня будут ловить и, быть может, выпорют. Я недостаточно храбр, чтобы отважиться на такую авантюру, да и пользы она принесёт немного. Проклятая советская власть душит нас и, может быть, их верёвка лопнет от напряжения, и весь этот хаос рассеется, как дым… Я оправдываться не хочу и не буду. Я сделал всё, что мог сделать, и теперь я говорю: «Все кончено при теперешнем положении вещей. Я для того пишу так резко, чтобы подчеркнуть, и раз навсегда выяснить этот вопрос – все кончено». Мама, дорогая, пожалуйста, приезжайте ко мне во время Нининого отпуска. Я так хочу Вас видеть, мне так недостает человеческой души около. Ведь тут же большинство полуинтеллигенты: Фёдоров и Ко. Мне трудно с ними. Они меня не понимают, а их понять больно просто. Милые, добрые, хорошие люди, но иногда я их ненавижу! 1921 ИЗ ДНЕВНИКА 31 января 21. Я никак не могу понять, что со мной случилось. Вот уже скоро два месяца, как нахожусь в угнетенном состоянии после жизни полной красок, полной до краев. Теперь же я потерял к жизни всякий интерес. Жизнь для меня абсолютно пуста и, поскольку жизнь

непрерывно связана с нами и находится в нас, и я пуст. Пуст, как выпитая бутылка, как комната без мебели. Но что более меня удивляет – это то обстоятельство, что причина, вызвавшая это состояние, на мой взгляд, не могла его вызвать на такое значительное время и, наконец, она устранена, а прежнее состояние всё продолжается, как я с ним не борюсь. Для меня жизнь пуста, у меня нет жизненной энергии, я продолжаю жить по инерции, потому что в душе живёт надежда на заполнение жизни, на будущее счастье. Но счастье это надо взять самому, оно в руки не придёт, жизнь сама не наполнится – ее надо наполнить, а энергии нет, нет <…> ни к чему никакого интереса. * * * Я хотел тебя вчера встретить, Чтоб о многом тебе рассказать, На сомненья твои все ответить И мечты о грядущем создать. Я к тебе не хотел подниматься: Там под маской я должен творить, Там порывы должны разбиваться О холодных условностей нить. Мне хотелось пить воздух с тобою, Воздух тот, где носилась весна, И под снежной сырой пеленою Слушать, как прорастает трава. Мне хотелось кричать от восторга, Ведь ты знаешь: сейчас я здоров И за жизнь свою пошлого торга Я не должен вести с царством снов.

Ведь опять впереди горизонты, Ведь опять впереди лишь весна, Лишь тепло, лишь восторги и солнце, Жизнь вся прелестью <…> полна. Ведь опять впереди достиженья, И любовь, и стихи и Ростан, Призрак счастья, реальность, мученья Бурной жизни земной океан. 26 февраля 1921. ИЗ ДНЕВНИКА 16 марта 21. Какой ужас! Какой ужас! Я теперь не живу. До меня как-то слабо доходит вся внешняя жизнь. 2 мая 21. Сейчас я нахожусь в самом благодушном настроении. Причины весьма простые. Месяца полтора до сегодняшнего дня я чувствовал себя скверно, что выразилось, главным образом, в ослаблении интеллектуальных способностей. Память значительно ослабела. Запомнить прочитанное для меня стало почти невозможным. Сосредоточиться на чем-нибудь стало очень трудно. Только что направил мысль по известному пути, а через минуту ловишь себя на чем-нибудь очень далёком. Задам какой-нибудь вопрос и, хоть слышу ответ, совершенно его не воспринимаю, занятый уже совсем другим. События внешней жизни получили для меня какой-то мёртвый интерес (в противовес живому). Ничто меня сильно не захватывает, живу совершенно пассивно. Воля, и без того слабая, совершенно ослабела. Я не только не могу кончить начатого, но даже начать задуманного. Часто я погружаюсь в состояние небытия. Снаружи впечатление - будто я задумался. На самом деле я ни о чём 78

не думаю, смотрю и ничего не вижу, и не слышу; мысли проходят без всякой связи, как во сне и как сны, я их забываю, когда выхожу из «небытия». Разумеется, при таком состоянии мне очень трудно связать какой-нибудь разговор, тем более отвлеченный, найти какую-нибудь тему. И я способен по целым дням молчать. Мне стало трудно куда-нибудь пойти, так как нет хуже положения в гостях, как молчаливого болвана. И, разумеется, нет уж и речи о том возбужденном, цельном, полном жизни состоянии, в котором я писал стихи в ноябре и декабре. Последние две недели это состояние усилилось. Я даже не ходил к Марии Викторовне <Людвиг>. Впрочем, о ней особая статья. Я, разумеется, решил, что всё это от сердца. И вполне резонно: при сердце нельзя много ходить, а я бежал на 2ую М.<Московскую> фабрику, бежал со 2-ой М. фабрики, гулял во время обеда, шёл в университет и т. д. На фабрику я всегда прибегал сильно утомлённый. По существу, следовало пойти к доктору и выяснить вопрос в том или ином смысле, может быть, получить отпуск и т. д., но я всё не мог собраться. Просто, не хватало воли встать со стула и пройти три шага до амбулатории. Больше всего меня смущало, что надо давать на подпись фамилии <…> амбулаторный билет. Потом - грязное бельё, грязное, больше полугода немытое тело и, извините за выражение, вши. И вот, я решился на Пасхе хорошенько отдохнуть и тем поднять расположение духа, своё настроение. Пятницу, субботу, воскресенье и понедельник я сидел в комнате на диване и читал. Первые дни даже спал днём. И вот, настроение мое повысилось, я, извольте видеть, в благодушном настроении. Может быть, оттого, что в первый раз мне удалось исполнить задуманное, а именно отдохнуть на славу, может быть, оттого, что я отдохнул и не ходил совершенно. Сегодня вечером пойду к Марии 79

Викторовне и, так сказать, буду держать экзамен на способность говорить. Впрочем, с Марией Викторовной я ещё менее способен говорить, чем с другими людьми. Если для других у меня есть в запасе каламбур или предмет, предметишко, для разговора, то здесь я бесплодно ищу, о чём бы начать, и молчу. Сейчас я как-то не нахожу нужных мягких лирических тонов с проникновениями в иррациональные моменты человеческой души, что удавалось мне проделывать, и потому не буду излагать то, для чего требуется особое расположение духа. Поэтому - что-нибудь попроще, для чего настроения особого не надо. Вчера вечером, наскучив сидеть в углу на диване, я добрый час решал вопрос идти или не идти к Марии Викторовне, оделся даже, произнес ряд стихотворений и даже с надлежащим чувством, надел плащ и с глупым видом спустился в 45 №. Потом поднялся наверх. Правда, было уже достаточно поздно, слишком поздно для хождения по гостям, хотя летом, мне почему-то кажется, 20 минут десятого - не так уж поздно. Дело в том, что для меня играет большую роль темнота. При свете идти в гости? Фи, donc! Мне как-то не по себе. Но когда на улице темно, а в комнате зажжено электричество, тогда, тогда появляется соответственное настроение. На нашей площадке Мих. Мих. ковырялся над замком. Его ключ не поворачивал запора. Я открыл, и мы вошли. Я прошёл в его комнату. Он лёг на диван, так как чувствовал себя нездоровым. Его ломало, лихорадило, он определил свою болезнь как малярию. Всё может быть! Он рассказывал про свои путешествия со Степаном Фомичом. Прошли они до Театральной площади, где, по случаю рабочего праздника, 1-го Мая, пролетарские художники 80

поразвесили свои кубические полотна. Над Аполлоном, на четверке лошадей на Большом театре (где шло представление для сильных мира сего, и куда «быдло» не только не пускали, но даже не подпускали близко, и не пропускали мимо милиционеры и шпики на велосипедах) красовалась эмблема Советской власти: серп и молот. По Петровке их не пустили и они по Неглинной улице и Гнездниковскому переулку прошли на Тверскую. У Совета какой-то тип охрипшим голосом кричал: «Товарищи! Там, где стоял памятник царского генерала Скобелева, потопившего в крови восстание болгарских крестьян…» и т. д. Все молчали. У Страстного монастыря пели какие-то малороссы, а на Арбате шла какая-то пролетарская пьеса, где фигурировали фабрикант, помещик, маменькин сынок, генерал в уланском мундире без погон и т.д. - Раньше на Девичьем поле гораздо больше было занимательного для народа. Да и народа-то мало, принимая во внимание праздник и т. д. Я рассказал парочку курьёзов из Советской жизни со своей стороны, и Мих. Мих. посоветовал мне писать мемуары. Эта идея мне понравилась. Что ж, может быть, у меня и хватит воли записывать всю эту человеческую тупость, «которой несть предела». 30 июня 21. Вчера мама была у Людвиг, и Михайлова ей представили как жениха Марии Викторовны. Я встретил «новость» спокойно. Разве лишь, не в меру был разговорчив. Впрочем, ведь я готовился к этому полгода. И вот теперь я хочу сказать своё мнение об этой свадьбе, прежде чем от кого-нибудь, а, тем более, от Марии Викторовны услышу о ней. Я Марию Викторовну люблю, но это не значит, что я буду говорить небеспристрастно. Если мне это не удастся, это не от меня зависит. Гознаковское мнение, что это - брак по расчету. О, я 81

великолепно знаю, что Мария Викторовна - расчётливая женщина. Я в лавке ей когда-то подсчитывал, не надула ли ее талонщица. Но мое мнение, что расчёт-то, всё-таки, не её, а её матушки. Матушку-то эту самую я действительно не люблю и давно не люблю. Я даже избегаю с ней встречаться и ради этого не хожу иногда к Людвиг. И не потому на неё расчет сваливаю, что желаю, во что бы то ни стало, обелить М. В., а её очернить, но потому, что М. В. очень любит её, и, полагаю, что матушка имеет на неё большое влияние. Матушка - женщина тоже расчётливая и, чувствуя упадок сил, решила заблаговременно пристроить любимую дочку. Что же, это вполне натурально, и мама тоже хочет пристроить Нину, да вряд ли, ей это удастся. Я не знаю, давно ли они знакомы, но ближе-то они сошлись в декабре месяце, и тогда же всё было решено, и единственно, за что я могу упрекнуть М. В. - это, что на мой прямой вопрос о её свадьбе в январе месяце, она ответила отрицанием. Но, мне кажется, у неё были свои причины, и я их знаю. Я не хочу быть самоуверенным и буду подтверждать рассказ фактами, которые помню. На Рождестве М. В. мне рассказала, что склонилась на сторону сильного, т.е. Михайлова; в конце мая на прогулке она меня спросила, «страшно ли спасать». Я ответил уклончиво, что бывают де разные случаи, но если спасать любимого, то не страшно. Перед этим она только что говорила о том, что мне надлежит жениться. На что я ответил, что не представляю себя в положении женатого человека. Наконец, в конце прогулки М. В. сказала мне, разумеется, туманно и намёками, что она пала и что это падение ей совсем не так приятно, как могло бы быть приятно падение с любимым человеком. Сказала, что её все это мучает, и она хотела бы посоветоваться с другом. Я её намеками просил позволить мне дать ей совет, и она ответила, что прежде чем спрашивать, нужно быть 82

уверенным, что на вопрос действительно последует решительный ответ. Насколько я помню, я молчал, а ведь я знал в то время, что вопрос-то будет о свадьбе, но я-то на её вопрос должен был ответить предложением, и мне, кажется, она этого ждала. Но я молчал, а видит Бог, я её очень люблю. И даже сейчас, если б я решился поговорить с ней в этом направлении, то может быть, дело повернулось бы совсем иначе. Это я говорю не по самоуверенности или из желания польстить своему самолюбию, а по глубокому своему убеждению. Но я не решусь! Между тем, целыми днями я только и делаю, что думаю о М. В., хочу не думать и не могу. Нет, я не решусь, жалкий человек! Все это, спокойно изложенное в тетрадке тоном, совершенно не подходящим, мало убеждает, но слова, взгляды, намёки… о! это убедительнее фактов. Я сегодня хотел идти М. В. и не пошёл. В самом деле, если предположить, что брак заключается по любви, то ведь (я сужу по себе) приятнее быть вдвоем. А тут назойливо стоит кто-то третий, скучный и грустный и суёт листок со стихами. Улыбается, смотрит в глаза, говорит полунамёками… Может быть, это жениху-то не так приятно, хотя я-то думаю, что это ему в высокой степени безразлично. Да и ей тоже, может быть, не так приятно со мною встречаться, хоть она и просит меня приходить. Завтра пойду…, а может быть, и нет. Кто знает. 6 июля 21. Причины, заставившие меня обратиться во все эти учреждения, именующие себя «культурнопросветительными» и несущие не культуру и просвещение, а то своеобразное «просвещение» - своего рода разврат, которое делает «просвещенных» людей наиболее неприемлемыми в жизни. Крестьянин гораздо 83

культурнее, человечнее, мудрее, наконец, чем задушенный станком рабочий или просвещённый лакей. И эти учреждения, несущие в массу дешёвые лозунги однобокого социализма и сознание своей просвещённости и непререкаемой убеждённости, тогда как, вместо ширины мышления, дана лишь бездумная подкупающая догма, делают красноармейскую массу ещё хуже, ещё развращённее. Чрезвычайно просты. Я знал, что у меня недурно подвешен язык, есть некоторый багаж, превосходящий уровень большинства; говорить мне доставляет удовольствие, и, наконец, желание заработать некоторое количество денег и продуктов. Я пришел в Главполитпросвет. «Театрально-музыкальная секция, - сюда тоже можно было бы зайти, – размышлял я, библиотечная… ну, всё это - в случае провала». Нашёл «Лекционное бюро». Вхожу. - Простите – это «Лекционное бюро»? - Да. - Я хотел бы предложить свои услуги в качестве… У меня создалось такое впечатление, что все находящиеся в комнате несколько человек не то с недоверием, не то с удивлением подхватили: - Лектора?!? - Лектора, - спокойно договорил я. Меня направили для переговоров. Пожилая женщина, сидевшая за большим пустым столом, вероятно, какая-нибудь заведующая или секретарь бюро, и, по-видимому, интеллигентная. Она предложила мне стул. Я сел. - Вы коммунист? - Нет! Я беспартийный. - Какие же лекции вы хотите читать?

- Разумеется, не политические, ну, скажем, литературные. - Вы сумеете дать марксистское освещение предмету? - Вряд ли я его могу дать! Не имею право нравственное. - Да, но не станете же вы освещать все с субъективной, индивидуальной точки зрения? - Нет, но я индивидуалист. - Не станете же вы отрицать влияние среды на писателя. Ну, как Вы, например, говорили бы о Чехове? - О Чехове? Я замялся. Чехова я плохо знал, как и весь его период. У Чехова… показаны упадочные типы… его эпоха… - Да, вначале. Скажите, Вам раньше приходилось когда-нибудь читать? - Нет. - Ну, а литературой приходилось заниматься? - Нет. Я работал в кружке. - Видите ли, по литературным темам теперь читают очень многие. Аудитория стала требовательной, так что мы не можем, чтобы вы учились на наших слушателях. Политические темы читают только коммунисты или близко к ним стоящие, религиозные. - Религиозные? Я мог бы… - Религиозные – это такие ответственные темы, что мы можем их давать только коммунистам, по литературе же мы имеем много высококвалифицированных лекторов. - Знаю я, какая это квалификация. Слыхал я наших … лекторов. - Вот, если бы вы были коммунист (у нас их немного), то мы бы не постеснялись бы тем, что вы не подготовлены и взяли бы вас, а так не можем. - Я шёл на это. Но позвольте вас спросить, не могли бы Вы указать мне, где я мог бы найти себе подобное занятие. 85

- Лектора? - Да, лектора, хотя, видите ли, мне в сущности всё равно, какое-нибудь (я хотел сказать, интеллигентное занятие). - Так, может быть, вы хотели бы педагогических занятий. Школа по ликвидации неграмотных. -Да. Мне всё равно. - Вы раньше занимались со взрослыми? - Нет. - Может быть, с детьми? - Мне раньше приходилось… - Ну, а вы знакомы с методами преподавания? - Нет. - У нас здесь открываются краткосрочный курс по методам преподавания. Какой-нибудь месяц… Один уже был, скоро будет второй. Вы справьтесь в комнате №7. - Хорошо я справлюсь! В сущности, разговор был окончен. Но я хотел ещё выяснить, что, собственно, я получил бы за эту работу, стоило ли огород городить. - Я очень извиняюсь, если задержу вас ещё на несколько минут. - Пожалуйста. - Скажите, что я собственно мог бы получить? - То есть, как получить? - Вознаграждение. - Видите ли, лектора читают в неделю три лекции, в месяц – 12 лекций. Один раз являться сюда, на заседания комиссий. Лекция три тысячи рублей, красноармейский паёк. - А в школах грамоты? - Жалование, а если в красноармейскую школу устроитесь – паёк. Я поблагодарил за полученные сведения и вышел. 86

8 июля 21. Всякую теорию, если провести её в жизнь, хотя бы и неудачно, жизнь подтвердит. Марксисты говорят, что всё построено на экономике. Раньше эту экономическую зависимость чувствовали далеко не все и в гораздо меньшей степени, чем теперь. Раньше можно было не безусловно признавать власть экономических отношений (и, однако, тогда марксизм сиял дивным ореолом у большинства). Теперь большевики создали подобие социалистического строя, действительно, экономическая зависимость всех людей значительно увеличилась. В громадном большинстве случаев - до абсолютных размеров. Мы стали рабами желудка. (Но, мне кажется, ореол марксизма померк, и реакция на наш социалистический строй будет идеалистической, отвергающая материю, механику и экономику). И если теперь ввести, например, соответствующий идеалистическому миропониманию, то он подтвердит свои принципы. На протяжении истории это, наверное, можно подтвердить. Напрасно люди относятся так пренебрежительно к «золотой середине». Эта фраза так опошлена, так обесценена, что становится даже досадно. Между тем, несомненно, что ни в чём абсолютном не может быть истины, всё, доведенное до конца, становится абсурдным, однобоким. И только в соединении самых противоречивых вещей, противоположных идей в какой-то «золотой середине», в гармоническом слиянии всего, всех абсолютных противоречий, доведенных до самой последней крайности, скрыта единая истина, слитая из множества частей. И вот, вряд ли весы истории, качающиеся от одной крайности к другой, когда-нибудь остановятся в равновесии на «золотой середине», и вряд ли, что во время прохода через положение равновесия при качаниях кто-нибудь заметит этот истинный момент. 87

9 июля 21. Музыка состоит из звуков и ритма, это их слияние. И я утверждаю, что можно быть музыкантом только наполовину: музыкантом звука и музыкантом ритма. Я понимаю всю прелесть звука, все неуловимые оттенки мелодий, но творить звуки я не могу. У меня не развит ни слух, ни голос, ни пальцы. Зато я могу творить ритм – ритм такой родной и близкий стихам, и в пляске ритма, в движении звуков я могу выразить то, что не передать словами. И если я найду человека, который мог бы соединить, слить, с моими ритмами свои звуки, то мы вдвоем стали бы одним композитором. … Чего ты хочешь? Разных прекрасных вещей? Да! Но в такой ли степени, как того, чтобы ты был на пьедестале, чтоб тебя любили, тебя уважали, тебе поклонялись, чтобы вся жизнь твоя и других сосредоточилась в тебе! Болван! Разве ты терзался бы всякими высокими вещами, если бы тебе не надо было заглушить эту странную жажду центра, если бы ты не был бы пятой спицей в колесе, а был бы богом или божком. Что ты примазываешься к действительно высоким людям, к действительно высоким идеалам. Ведь, может быть, тебя удовлетворило бы солидное положение буржуа. А я ведь знаю, что всё, что ни хочешь (да полно, хочешь ли?), никогда, никогда ты не начинаешь даже, а не то, что уж доводишь до конца. Эх ты! И в чём твои главные мученья? Ты уважения своего хочешь! И чужого тоже! Жаждешь до безумия? А головато знает лучше желания, что уважать-то тебя не за что. Что ты пуст, как выжатый лимон, и вся твоя наполненность – это для себя, да и то, ты маленький, ты недостаточный для самого себя. Залетел, братец, в подзвёздные сферы, а на деле дальше подвала никуда не ушёл. И заперся в нём! Трус! Боишься, что все твои идеишки да желаньица Гамлетовским прахом разлетятся уж от первого этажа. И 88

ведь сознаёшь, каналья, всё это, да желание-то, видно, сильнее, себя-то на пьедестал-то поставить-то хочется. Ведь те - до середины-то, пожалуй, и всё равно, на середину-то ты, пожалуй, и внимания не обратил бы, если б лицо-то было бы приличное. Ну а лицо-то дрянь, кирпича просит, дела-то за собой никакого, так вот, и говоришь друзьям: «Я, мол, серединой своей занят, середину свою ублажаю и это, де, выше ваших делишек». И всё-то ты знаешь и всё-то ты делаешь. Трус ты, братец, вот ты кто! Нет в тебе смелости, хоть раз в первый этаж показаться, хоть на первую ступеньку из подвала поставить ногу, хоть раз порвать все эти путы, хоть раз, хоть на миг слить в одно умишко свой дошлый, да развинченные, расхлябанные чувства, неврастеник ты этакий, да хоть миг пожить полной жизнью, а на всё прочее наплевать! Нет! Тебе вот этого прочего-то аль, муки-то этой несчастной 20 фунтов, и жаль, что, всё равно, сыт ты ею не будешь, что тебе прочего-то этого не надо, а жаль тебе этого всего, скряга проклятый! На, подавись, не жалко, жри дрянь всякую весь век, не хватит тебя, чтоб раз деликатесов покушать! Расстройства боишься! Жри, подавись! Идеи-то свои завиральные, противоречивые брось, на время брось, потом-то в них, брат, в один момент разберёшься. Ты, брат, хватал бы сперва бутылочек пять брому, отдохнул бы маленько, да пожил бы так, как нутром своим хочется, а нутром-то пожил бы непосредственною-то жизнью, тогда, может быть, и в облака залез бы потом. А то крутится, вертится в мелочишках житейских, а главного-то не замечает! ХХ века в тебе, братец много! Любовь-то ведь у тебя давно, надо полагать, прошла. А так только, в голове у тебя сидит, стишонки тоже эти затвердил: любовь да цветы, рыцари да поэты. Ну, чужие89

то фразы всегда готовы. Чужими-то фразами и говоришь всё время. Затвердил высокопарный стиль, да и жаришь по рельсам, а нету рельс – валяй дальше по шпалам! Эх! Своего-то у тебя ничего. Всё, брат, из книжек тобой повытаскано. Ну и гордость, если так можно выразиться, в тебе. К чёрту гордость. Шло, вишь, всё так гладко да ровно, а тут, изволите видеть, atende, месье. И видно сразу, что стишонки-то только сверху схватил, что даром глотку-то драл: всё <…> в недвижном покое. Дальше, до заветной черты, а сам застыл <…> ни шагу дальше. Ведь в живом мире, чай, живешь, а тут взял да и помер. Знаю, батюшка, твои софизмы, знаю, что не мог ты без первого этажа, что любовь твоя со всем прочим связана. Ну, а все-таки… Ведь, может быть, тут-то и зарыта собака, тут-то и ключ к первому-то этажу. От него-то ведь за облака ближе лететь. И тут-то ни черта не сделал! А ведь знал, … всё знал. Эх, ты! Другим-то многое прощено будет, по незнанию их, по пролетарскому происхождению их, - хе-хе! - что ли? А тебе - нет, шалишь, не сыпь пороха – не простят. Ведь всё знал, знал, каналья, и не сделал ни черта. 10 июля 21. Вчера вечером, поздно вечером, когда я возвращался из театрика, что у каменного моста – в таком театрике играла когда-то Сибилла Вен, – мне пришла в голову идея собрать, коллекционировать красивые женские имена и потом, как чудный букет, как венок из роз, распускавшихся и расцветавших на протяжении веков, издать в красивом переплёте маленькой книжечкой. И запах маленькой книжечки сольётся с нежным ароматом имён женских, прекрасных, нежных имён, в которых выражена вся женщина.

Вчера в театре шла пьеса Фульда «Дурак». Это апология мне. Я так её и понял. Ведь даже в конце пьесы, когда ему раскрыли глаза, и тогда он не перестал смотреть на людей светлым, радостным взором. И наконец, ее слова о мужчинах, которые делают предложение, она сказала обо мне: право, женщина должна сделать предложение и даже, пожалуй, по-американски, а то я, толстокожее животное, и не пойму. Одним словом, совершенно так, как в комедии. Положим, это бывает ведь только в комедии. Имя героини - Дорис. И для меня в этом имени всё обаяние энергичной и женственной американки, все оттенки: от чего-то нежного, что заставляет наполняться душу сладким волнением, до энергии, заставляющей питать уважение. И когда я шёл…, нет, это было не тогда, это было раньше, ещё до театра. Я целый час ждал её на бульваре. Она должна была идти петь в церковь. Я хотел, хоть на минутку, увидеть её и хоть два слова сказать ей. Мне хотелось наедине, наедине поговорить с ней о свадьбе. Я думал, что она не пошла в церковь, и возвращался домой. Мне в лицо дул сильный ветер, и вдруг из-за угла показалась она с Михайловым. Её лицо было холодно. Мне казалось, что на нём были решимость и злоба. Или я это теперь только сам выдумал? Они шли каждый порознь, не под руку, и быстро, быстро. А я медленно, против сильного ветра. И когда я подходи к ним, они расступились, и я прошёл меду ними в своём чёрном плаще, развивавшемся от сильного ветра, и с шапкой в правой руке. Я смотрел на неё. Может быть это символ, и мне суждено пройти между ними. Говорят, сентиментальность глупа, над сентиментальностью смеются, но я, право, не вижу здесь предмета насмешек. Над собой смеётесь, господа. Ведь 91

одна сентиментальность, да, смешна, как всякая крайность. Но в нашей душе есть сентиментальный уголок. Не смейтесь над ним. В нём тоже частица нашей жизни. Хочу записать еще одну музыкальную идею. Она мне уже давно пришла в голову. Как легко можно создать новую мелодию – это, вывернув наизнанку старые. Ноты переписать с конца к началу, нота за нотой, такт за тактом. Дисгармонии, по-моему, не будет, потому что те же звуки также, только в обратном порядке, будут сочетаться с теми же звуками. Лишь самый конец и самое начало нужно переделать так, чтобы конец звучал как начало и начало как конец. Да, при переписке каждую сперва переписанную ноту делать такой продолжительности, какой будет последующая. Вот и всё. У меня-то терпения не хватит переписывать ноты, но когда я <буду> богат, то найму себе переписчика, и он выполнит эту идею. Любопытно, что-то получится. В редакцию газеты «Правда», Москва, Тверская 48. 9 августа 1921. Черновик. Прошу в «Почтовом ящике» Вашей газеты дать ответ на вопрос: каким образом я мог бы заработать 20 000 руб. в день при наличии того заработка, который я имею. Мы живем втроем: я, сестра и мать. Я и сестра заняты с утра до 5 ч. конторским трудом; мать не работает, так как стара для работы. На троих мы имеем два красноармейских пайка и до 60 000 руб. в месяц жалования, премий и сверхурочных. По сравнению с заработком других, мы, быть может, зарабатываем хорошо, но на прожитьё не хватает, чтобы не свалиться с ног от истощения, до которого мы теперь почти дошли. Нужно вдвое больше хлеба и в несколько раз больше продуктов, что я оцениваю очень скромно с прочими расходами (платье, дрова, белье и т.д.) примерно в 20-25000 руб. в 92

день по современным ценам. Я хочу их достать честным трудом, и вот я спрашиваю Вас, где достать такой труд? Мне 20 лет. Я окончил реальное училище в 1918 г. Потом давал частные уроки, работал репортёром в Петроградских вечерних газетах до их закрытия, служил конторщиком с мая 1919 г. Работал чертёжником (черчение графиков - как чертёжник я не имею высокой квалификации) и, наконец, с марта месяца работаю делопроизводителем <на одной из фабрик Гознака>. Как видите, специальности я не имею, кроме конторского труда, который не даёт мне требуемого заработка и своей бессмысленностью мало меня удовлетворяет, к физическому труду я не способен, в особенности, теперь, когда я очень ослабел; заниматься торговлей и спекуляцией не умею. Хотя я взял бы всякий труд, но хотел бы заниматься литературным трудом, преподаванием, работой в библиотеке или каким-нибудь другим интеллигентным трудом и при этом зарабатывать установленный мною прожиточный минимум, т.е. красноармейский паёк и 20-25000 руб. в день. Место в Гознаке я бросить, к сожалению, не могу, потому что оно даёт мне комнату и освобождение от военной службы, которая, конечно, не улучшила бы моего положения. Следовательно, вопрос ставится так: каким образом, имея свободное время с 5 час. дня и занимаясь интеллигентным трудом, заработать в вечер 20-25000 руб. Интеллигентный труд имеет ещё ту особенность, что у занимающихся им людей по одному вопросу могут быть разные мнения. Теперь же, в громадном большинстве случаев на каждый вопрос может быть только одно мнение – мнение коммунистической партии, и часто людям, имеющим другие мнения, приходится отказываться от интеллигентного труда.

Не желая идти против своей совести, тем не менее, я считаю, что с коммунистами у меня всё-таки есть нечто общее – это Родина, будь то просто Россия или Советская Россия. При такой широкой постановке вопроса, я думаю, всё-таки, что можно найти работу, где не сталкивались бы политические интересы, тем более что я человек глубоко беспартийный по убеждению. И вот, я Вас прошу указать мне такую работу, обеспечивающую притом, моё существование и существование моей семьи. Так как Вы в одном из №№ «Правды» просили при письмах, направляемых в «Почтовый ящик», сообщать свой адрес и фамилию, то сообщаю, что меня зовут Андрей Александрович Францкевич и живу я на Остоженке д. 3/14, кв. 45. 9 августа 1921 г. <Подпись.> При этом сообщаю, что я буду удовлетворён в известной мере даже чисто отвлеченным решением этого вопроса, хотя, конечно, было бы желательно решить его конкретно. <Отослано в «Правду» 10 августа 1921> 12 августа 21. Да!.. так вот… что я хотел рассказать. Сегодня давали дрова. Я, когда ещё возвращался со службы, увидел, что привезли дрова. И стало неприятно. Видит Бог, с какой бы радостью поднял я ей дрова в 4-ый этаж, но неприятно, что все будут смотреть на меня, как на дурака, а Демидов крикнет: «Посмотрите на него! Он даром работает!» Мне то <…> да, мне, конечно, неприятно, но ведь и ей тоже. И, может быть, мои услуги ей более неприятны, чем приятны. Я не видал её недели две. Когда я вышел на улицу, она стояла у своего подъезда с Тихомировой, Фельдман (кажется) и своей матерью. Я подошел к группе около 94

коменданта. Собственно говоря, я знал, что мне нечего там делать, но… <на этом текст обрывается> <… > За последнее время появился ряд статей об интеллигенции, как оставшейся в России, так и зарубежной. В одной из статей в «Красной газете» интеллигенция приглашается работать совместно с большевиками, причем, указывается, что всякая другая позиция ими рассматривается как союз с белогвардейцами. В других статьях рассматривается новая позиция части зарубежной интеллигенции в издании «Новых вех». Любопытно, что употребляя слово «интеллигенция» большевики всегда противопоставляют его себе. Интеллигенция всегда находится в другом стане. Между тем, интеллигенция совершенно не определяется принадлежностью к определенной партии. Среди интеллигенции есть люди различных течений; есть и коммунисты, как Ленин и Луначарский, и много других. Однако о них говорят как о коммунистах, как о пролетариях и никогда как об интеллигентах. И получается впечатление, что интеллигент, переходя на службу к коммунистам, теряет своё высокое звание даже в глазах коммунистов. Можно уничтожить интеллигенцию, умертвив натуральной смертью или духовной смертью, уведя её к большевикам, но нельзя её заставить служить большевикам, оставаясь интеллигентом. Говорить о той части интеллигенции, которая примкнула к большевикам, я сейчас не буду. О ней вопрос ясен или почти ясен. Но о той части, которая не примкнула или занимает либо безразличную позицию, либо враждебную, стоит поговорить. За интеллигенцией надо признать право иметь по каждому вопросу, хотя бы и политическому, своё мнение и безбоязненно его исповедовать, точно так же, как 95

исповедуют коммунисты свои мнения. Не навязывать свои идеи. И тогда, оставаясь противником большевизма или относясь к нему безразлично, свободный интеллигент может найти с большевиками общую платформу: борьба с разрухой, с мелкобуржуазными стремлениями общества, развитие русской культуры и т.д. Но на этой платформе интеллигент должен стоять не как слуга, не как механический исполнитель, но как равный. Интеллигенция не может признать исторический материализм единственным верным миропониманием. Истина должна быть научна. Научно то, что может быть проверено. При проверке исторического материализма сами большевики сознаются в <…> ошибки. Сие исторический материализм не научен и не истинен - это идеология, это верование. Верование - дело чувства. В деле веры, в деле идеологии нельзя всех подогнать под одну мерку, хотя бы уже потому, что у людей разные характеры, разные <…> связаны с разными верованиями. Раз так, то надо признать у людей право иметь свои верования, свои убеждения. Против них можно бороться убеждением и т.д., но не запретительными мерами. Бороться с безоружным противником подло. Интеллигенции надо дать право иметь свои орудия (газеты и т. д.). Может быть, некоторая их часть будет направлена за коммунистов. Ждать пока противник, истекая кровью, умирая от голода, попросит сделать ему перевязку, дать кусок хлеба для спасения своей жизни, согласится делать противное ему дело с зубовным скрежетом и вечными угрызениями – этому нет названия. И только тогда, когда интеллигент, в частности, и человек вообще будет признан самоценностью, самоцелью, которую нельзя бросить для выполнения чуждых ему идей на фронт или на … <Запись не окончена> 96

Истина не стоит такой цены (слезинки ребенка). Достоевский, «Братья Карамазовы», кн.5, гл.4, стр. 291. Я не люблю Христа, великого святого, Не за прекрасный мир его идей, Не за его спасительное слово, Всегда к добру, зовущее людей. Я не люблю Христа за то, что за собою В истории оставил он кровавый след, Что ложно понятый безмозглою толпою, Он вёл её в шум битв, войны побед. Веками тянутся Крестовые походы, И с лютеранством бьётся папский Рим: За веру в бой бросаются народы С крестом в руках, крича: «Сим победим» И в мрачных сумраках таинственного леса, За веру тёмную свою борясь, Под сенью освещенного навеса Сжигаются раскольники, молясь. Поток кровавый неустанно льётся, Евангелие плавает в крови, И человек на жертвенник кладётся Христу Во имя правды и любви. Величие Христа – в его лишь чудном слове, Но до него росла уже мечта, И не дороже ль капля нашей крови Всего учения распятого Христа! 1921 97

В пятницу, 12 августа 1921 г в кв.45 в 8 ч. вечера А. А. Францкевич прочитает лекцию на тему «БУДЕМ КАК СОЛНЦЕ». Билеты для всех причастных к «Гознаку» при входе. Цена 500 руб. *** В Комиссию по приёму в студенты в высшие технические учебные заведения. ЗАЯВЛЕНИЕ-АНКЕТА Я, нижеподписавшийся, желаю поступить в студенты и сообщаю необходимые сведения. 1. Имя – Андрей 2. Отчество – Александрович 3. Фамилия – Францкевич 4. Год рождения – 1900 5. Какой документ удостоверяет год рождения: Метрическое свидетельство 6. Отношение к воинской повинности: Согласно постановлению Сов. Раб. Крест. Обороны от 5 авг. 1919 г. считаюсь призванным на действительную военную службу с оставлением на службе в «Гознаке». Раньше в войсках не служил. 7. Документ, удостоверяющий это: 1) удостоверение «Гознака» от «6 мая 1920 г., засвидетельствованное в военкомате и 2) личная карточка. 8. Кем командирован: Союз рабочих полиграфических производств. 9. Ваше социальное происхождение: сын отца 10. Какие документы удостоверяют это: Метрическое свидетельство 11. Партийность: беспартийный 12. С какого времени состою в партии ---

13. Какое и где получил образование: окончил 7 классов реального училища в г. Петрограде 14. Документы об образовании: Аттестат об окончании 6 кл. реального училища и Свидетельство об окончании 7го кл. 15. Имеете ли практический стаж: работал два года чертёжником. 16. Каким удостоверением подтверждается стаж: Удостоверением «Гознака» от 27 авг. 1921 г. За № 14728 17. Желаю поступить в Петроградский институт гражданских инженеров. 18. Факультет. При сем прилагаю: 1) Удостоверение «Гознака» от 26 мая 1920г. за № 4620, засвидетельствованное в Военкомате (2 копии); 2) Личную карточку № 46022/11266 (2 копии); 3) Отношение Союза Полиграфического Производства от 17 авг. 1921 г. за № 4210 (подлинник); 4) Аттестат за № 645 от 8 апреля 1918 г. (2 копии); 5) Свидетельство за № 325 от 8 апреля 1918 г. ( 2 копии); 6) Метрическая выпись Нью-Йоркского Русского Кафедрального Собора от 26 авг.1909 г. за N 596 (2 копии); 7) Удостоверение «Гознака» от 27 авг. 1921 г. за N 14728 Проживаю: Москва, Остоженка, д. № 3/14, кв. № 22 30 августа 1921 г. А. Францкевич P.S. Прошу принять меня именно в Петроградский институт гражданских инженеров (несмотря на то, что я проживаю в Москве) по следующим причинам: 1) с 1901 года я жил в Петрограде и только 2 года назад эвакуирован в Москву; 2) все родственники мои проживают в Петрограде; 3) две вышеуказанные причины, 99

кроме целого ряда менее значительных, создают условия наиболее удобные для занятий. А. Францкевич <Резолюция: В цент. ком. в ВТУЗ> *** В Петроградский Государственный Университет ЗАЯВЛЕНИЕ. Прошу восстановить меня в правах студента факультета Общественных наук (был на Историкофилологическом факультете). Дело N1358, 1918 года. При сём прилагаю воинские документы в копиях. 15 сентября 1921 г. <Подпись>. УДОСТОВЕРЕНИЕ Дано сие гр. Францкевичу А.А. канцелярией Петроградского фототехнического института в том, что он подал заявление о приёме 14 сентября сего года, выдержал приёмное испытание 15 сентября с.г. и довольствием может быть удовлетворен в Институте лишь с 1-го октября сего года, при зачислении. <печать> Правитель Дел Зав. Отделением 17 сент.1921 Андрей - Прасковье Ивановне Петроград, 6 октября 1921 Дорогая мама! Нине в Петрограде до сих пор устроиться не удалось, и поэтому для пользы дела ей было бы лучше пробыть ещё 100

некоторое время в Петрограде: во-первых, она ещё может устроиться, и, во-вторых, если ей не удастся устроиться, то, всё-таки, немного погуляет. Исходя из этих соображений, я вчера предложил следующий план: если вскоре едет ревизор, то Нина остаётся и ты приезжаешь; если ревизора нет, то Нина в понедельник 9 октября едет в Москву. По этому поводу было много горячих слёз и причитаний, и я принужден был уступить до понедельника, так как в субботу у нас Зам. <Замбржицкие>… <Письмо не окончено> *** РСФСР. Народный комиссариат просвещения Петроградский Фототехнический Институт. УДОСТОВЕРЕНИЕ Дано сие студенту Петроградского фототехнического института Францкевичу в том, что о нём возбуждено 1921 г. ходатайство об отсрочке от воинской повинности перед Особой Столичной Комиссией на общих основаниях. 22 октября 1921 <Подпись> *** РСФСР. Народный Комиссариат Просвещения Петроградский Фототехнический Институт. УДОСТОВЕРЕНИЕ 22 октября 1921 г. N1948 Дано сие от Петроградского Фототехнического Института студенту Францкевич А.А. в том, что со стороны Института не встречается препятствий к

101

слушанию лекций в Университете лишь в том случае, если будут им сданы зачеты своевременно. Проректор по учебной части <подпись> Правитель Дел <подпись> Зав Отделением <подпись> Нина - Прасковье Ивановне Москва, 16 ноября 1921 Дорогая Мамочка! Вчера ждали тебя целый день, но ты не приехала. Я ужасно тревожусь, не захворала ли ты? Когда я получила то письмо, где ты описываешь вашу Петроградскую жизнь, я ужасно расстроилась, тем более, что чувствую себя бессильной помочь вам. Хлеб на почте не взяли, потому что, говорят, он заплесневеет. Послать с кем-нибудь – сейчас отпуска кончились, ездят только поставщики, а Нина говорит, что у неё несколько посылок пропало с поставщиками, потому что они не сами их относят, а дают курьерам. Приобрела я тебе чулки и перчатки. Купила себе чулки и перчатки, купила ботинки и всякие мелочи, вроде мыла, гуталина, шнурков, зубного порошка и пр., починила сапоги. Насчёт сапог Андрея заходила, и сапожник просил зайти после, обещавшись их поискать. Вчера Киселева от меня выехала в какое-то общежитие при МОНО <?>. Все торопились уехать к твоему приезду. Заходила как-то на минуточку Ал. Петровна, но не сказала и двух слов, как убежала: внизу её ждал Петр Ефст. Мы с Зоей кутим. Сначала часто ходили в кинематограф. Потом были на концерте в Консерватории – был «Вечер стиха», мы сидели на эстраде, так что все артистов разглядели досконально. Потом были в … < нерзб.> на «…< нерзб.> и Перламутр». Были в I Художесвенной студии на «…<Отец> Горио». Сегодня идём в оперетку на «Польскую кровь». Ну, приезжай скорее, здесь 102

подкормишься. Поцелуй Людю и Андрюшу. Пишите. Целую. Нина. Привет Замбржицким. Хочу сообщить Андрею некоторые Гознаковские новости. Мих. Мих. последние дни ходил подвыпивши, и по службе из-за этого у него неприятности. Вообще у нас много новых служащих и, между прочим, у нас в отделе поступил двойник Маруси Людвиг. По всему помещению наставили каких-то нелепых перегородок, и все сидят аки в клетках. Сплетни развиты по-прежнему. Зоя шлёт тебе привет и говорит, чтобы ты приезжала на Рождество. Разумовская в воскресенье выходит замуж, а потому ходит сияющая. В отд. общ. дел поступил очень интересный белогвардейский офицер, и все барышни его обхаживают. Скоро выйдет приказ о моем утверждении в пр<оизводственный отдел>. Не нервничай. Пиши.Нина. Андрей – Володе Замбржицкому <10 ноября 1921> Дорогой Вова! Ваше письмо благополучно получил несколько дней тому назад, но последние дни прошли как-то бестолково и нелепо, что я до сих пор не написал Вам, хотя собрался писать еще до получения письма. Сейчас у меня период ущерба. Весьма вероятно, что через некоторое количество времени я буду болен так же как осенью. Уже появились многие симптомы болезни и в том числе проклятое состояние сонной мухи, о котором я Вам как-то писал. Иной раз трудно бывает придумать самую простую фразу или написать письмо из десяти строчек. По вечерам жар, болят ноги и т.д. Вместе с этим ухудшение внешних условий жизни: у нас прекратили паровое отопление и наступил холод. Мы уплотнились в одну комнату и стараемся топить, но дрова подходят к 103

концу и очень сырые. На службе сократили время работы и устроили 2 смены: с 10 до 2 часов и с 12 до 4 часов дня. В связи с этим путаница, ослабление работы, а у меня, разумеется, в особенности, и вновь на службе назревают всякие кризисы, которые, быть может, я решусь когданибудь порвать одним взмахом, а пока живу со дня на день. Вечером я обязательно иду в университет, хотя и числюсь на факультете Общественных наук, но лекции слушаю по Филологическому факультету. Круг моих лекций пока ограничен: я слушаю «Психологию» (проф. Экземплярский), Логику (Бережков), Социальную философию (Бердяев), Новейшую русскую литературу (Фатов). Прасковья Ивановна – Андрею Москва , 3 декабря 1921 Я и Нина поздравляем тебя с днём рождения и с наступающим днём Ангела и желаем всего, всего наилучшего, а главное – всего, что ты сам желаешь. Как Вы поживаете? Я ещё до сих пор не получила от вас известий. А вы получили ли моё письмо? Как дела с дровами? Холодно ли у вас? Как дела с сахаром? Сегодня устроила афёру: заняла 60 тыс. рублей, получила в кооперативе 4 фунта сахарного песку, 2 ф. продала за 60 тыс. рублей, т. е. 2 ф. получила даром. Мы живем по-старому, я по вечерам сижу дома. Только раз была у Н.М., и они у меня были как-то вечером. Нина почти каждый вечер уходит с Зоей куда-нибудь: то в концерт, то в театр, то в кинематограф. Я же всё время чиню бельё, нашла несколько штучек твоего белья, я его вычиню к твоему приезду, и ты его заберёшь. Слухов относительно денег масса, но пока не дают, и сколько дадут – тоже ещё неизвестно, один день говорят 104

одно, другой – другое, ничего не разберёшь. Последняя версия, что Нина будет в 7 разряде, и будет получать миллион двести тыс., и, если не отнимут, то будут за него вычитать, сколько – тоже неизвестно. Одним словом, нет ничего определенного. Дровяной вопрос меня преследует, дрова пока не дают, нужно покупать, воз березовых стоит 350 тыс., а денег нет. Вот завтра нужно купить пока вязанку, а тут, как на грех, лопнул котёл нашего парового отопления. У нас теперь отапливают нефтью, но у нас в комнате все-таки 13-14 градусов. Эти дни погода стоит холодная, но снегу совсем нет, ездят на колёсах. Гости мои, слава Богу, уехали в Броницкий уезд на станцию Гжель, в детский дом. Обе – учительницами, долго ли поживут, не знаю, всё боялись, что будет скучно. Разбирали у меня на кухне два дня свои корзины. В день отъезда я им стряпала обед – наконец-то уехали. Как-то забегала на минутку Ал. Пет. Узнать о судьбе своей посылки. Я объяснила, в чём дело, и она взяла её обратно, кажется, не рассердилась. За время моего отсутствия пропал ключ от наших входных дверей, комендант говорит, что у него ключа нет, а если я дам ему какой-нибудь ключ, то он подточит. Так вот, может быть, до твоего приезда поедет в Москву Н.Н., то пришлите какой-нибудь ключ <для>дверей, у нас ключей много, между прочим, есть в ящике туалета; если же это не удастся, то ты привези. Есть слух, что на будущей неделе нам дадут американскую обувь, её уже привезли в Правление, потом, говорят, что дадут валенки. Как ты, Людя, поживаешь? Где спишь? Перебралась ли в комнату Андрея? Как твои глаза? Много ли воюешь с братом? Вообще, опиши мне вашу жизнь подробно. Я только благодушествую, в смысле тепла, а едим мы пока тоже картошку да крупу, один раз делала уху. На днях дадут их кооперативу по 5 ф. мяса по 7 р.д. <рублей?> 105

Опиши мне, какой обед устроил Андрюша в своё рождение, ведь он собирался закатить нечто грандиозное! У нас в понедельник, 5-го, будет торжество: 25-ти-летие службы Н.Н. Соколова. Будут подношения и застолье – обед, по 100 т (тысяч). с человека. Как устроилась Блинова? Была ли она у вас? Ну, пока всего хорошего. Православные зазвонили, думаю стряхнуть свою лень и сходить ко Всенощной – завтра большой праздник. Андрюша, не ленись и сдай зачеты, а то не попадёшь к нам в Москву, а мы тебя ждём. Целую вас обоих крепко, желаю всего доброго. Привет Песковым. Мама. Нина – Андрею <В одном конверте с письмом Прасковьи Ивановны> без даты Дорогой Андрюша! Поздравляю тебя еще раз с днём твоего рождения и Ангела и желаю исполнения всех твоих желаний. Много писать не буду, да и нечего, т. к. мама подробно описывает нашу жизнь. Сообщу только кое-что из своих личных впечатлений. Как мама пишет, часто хожу в театры и на концерты. Теперь с Зоей делаем попытки попасть в Большой, Художестваенный и Малый <театры>. В последний нам уже обещали достать билеты. Завтра идём на концерт, где будут все Московские знаменитости: Нежданова, Тихомиров, Кедров, Гельтцер, Рейзен, Жукова, Кандаурова, Невяровская, Утёсов и пр. Последний - Зоин и, отчасти, моё увлечение, хотя он Максимову в подмётки не годится. Он опереточный артист, компания Невяровской - вместо Щивинского, т.к. последний арестован. Бываем с Зоей часто в кино. Там картины ничего себе. Напиши мне своё времяпровождение. Привет Замбржицким. Зоя шлёт тебе привет и поздравления. Ждём тебя на Рождество. Поцелуй Людю. Нина. 106

Подумав, решила сообщить тебе Гознаковские новости. У нас в производственном отделе теперь масса народу. У Григорьева в п/отд. 4 чертежника, Дубровицкие и Бурцева. Я лично состою флигель-адъютинтом у Коко Соколова и записываю, сколько кому выдано перьев и карандашей. В журналистике всё по-прежнему, и я часто хожу туда отводить душу. Теперь у нас драконовские правила. Утром все должны быть ровно в 10 ч. на службе, каждая минута опоздания записывается. Если кто опоздает 2 раза, не допускают к работе по неизвестной причине, а на третий раз докладывают управляющему и дисциплинарный. Как суд. Вчера записали Тину Казик и Андрееву. Чуриков уехал в Ростов, т. к. там, на фабрике, произошло крупное хищение - свыше миллиона рублей. В настоящее время все машинистки заняты письмом тарифов, разрядов и ставок, а наши почтеннейшие заведующие все заседают целыми днями. Помещение наше красят, так что просто до головной боли. Везде поставили перегородок и все сидят, как в клетках. Ну, кажется, больше нет ничего. Ну, приедешь, расскажу. *** Я больше не Гознак! Я снова молод, весел. Свободен я! Я больше не Гознак! Отдел снабжения мне узок, мал и тесен, И Калакуцкому я больше не батрак! Я не могу носить Гознаковского платья, И нужен мне студенческий костюм: У барышень у всех в нем буду успевать я И буду я герой девичьих дум! Наедине с самим собою даже Я книги в руки не возьму, 107

И пылью порастут они Как слоем черной сажи, Пока лежат они в своём углу. Того не сознаю… И сбросив обветшалый Гознаковский костюм, Я шью себе другой. Долой агента! Пусть будет малый Студент с пустою головой. Декабрь 1921 г. Андрей - Марии Людвиг Петроград. 26 декабря 1921 Надо же было случится такому нелепому обстоятельству! 16 числа утром я нацарапал и опустил своё письмо к Вам, а возвратившись вечером, получил Ваше. Вы поэт, Мария Викторовна, настоящий подлинный поэт, умеющий беседовать со Звездами, слушать речи своей души. И я это знал ещё давно. Помните ли Вы тот вечер, когда я с Вами и Ольгой Викторовной ходил гулять в Нескучный сад? Вы наломали веток клёна, надели из них венок на свою голову и в сумерках неслись вперёд. И пели какую-то песнь – песнь победы и ликования. Ваш покорный слуга пытался тогда что-то выдумать на эту тему, но так как, на беду, пришлось срифмовать ветки клена с Соломоном, то получилась белиберда. А Вы пели что-то красивое и радостное. Но Вы не любите радости. Вам милее грусть, ближе Вашей душе. Вы больше любили рассказывать грустные сказки и в тихий вечер глядеть на далекие звёзды. И часто по Вашим словам для меня из Москвы-реки выходили русалки, а старые аллеи бульваров казались дремучим лесом, населённым гномами. 108

И везде росла печаль. Разве не печаль, разве не грусть навеяла Вам вопрос о невозможном? Разве и в радости нет этого невозможного? Разве что-нибудь невозможно тогда, когда Вас охватывает могучий восторг! Я знаю, что в моём мире, в мире далёких мечтаний, возможно всё, о чём только можно мечтать, кроме разве возможности этого мира. И мне всё равно, что люди говорят, будто есть и невозможное. Пускай мой глупый маленький умишко соглашается с этим, пускай не может опровергнуть множество доказательств о том, что естьтаки на свете невозможное, а в глубине души я знаю, я верю, что всё возможно! Вся моя жизнь - ожидание этого чуда! Ещё тогда, когда я решил ехать в Петроград, разве я не ждал великого чуда, разве не воскликнул тогда в чудном порыве: «Я чуда жду! Мне нужно это чудо!». Разве я могу жить без него? Или можете Вы жить? Да, если бы на земле не водилось чудес, я давно бы отправился бы в лучший мир: там-то чудеса, наверное, существуют. И я уверен, что далекие звезды Вам говорят о том же самом. Им всё известно. Они сидят себе на бархатном диване ночного неба и смеются себе в бороду, а мы, маленькие людишки, с самого сотворения мира ломаем себе голову - можно или нельзя? А представьте себе такой курьезный случай, что явится какой-нибудь 1922 год и вдруг эта проблем будет решена. Честь и слава в таком случае 1922-му году! Прошлый Новый год встречал я у себя в 45-м номере. Ходил по комнате и что-то бормотал себе под нос. Потом внезапно толкнулся в Храм Христа Спасителя. Дошёл до киоска на углу, что торчит, как воронье пугало, и решил вернуться назад. Поглядел на Храм: внутри горят огни, взглянул на Ваше окно – освещено. Забрался в 45-ый номер и завалился спать!

109

Как-то нынче приведёт Бог встретить такое знаменательное событие? Ничего, в сущности, особенного! Гораздо лучше было бы, если бы явилась весна. Что ей, в самом деле, до весны дожидаться? Взяла бы да явилась в Новый год. Солнышко, тепло и прочие прелести. А то всё по-старому. Злая мрачная зима. Раньше мальчик в одной сказочке сообщал своему отцу, что и зима, и весна, и лето, и осень – всё лучше! А теперь нет – довольно! Уж зима-то, во всяком случае, не лучше. И только люди выдумали такую нелепую штуку, что зимой полагается работать, а летом отдыхать. Зимой по настоящему надо забраться в берлогу и подражать товарищу Топтыгину. А летом работать, ну, разумеется, не в канцелярии, а так - что взбредет в голову. Да! Ну, я что-то сегодня болтлив, как старуха. Презабавная у нас тут есть старуха: ей 80 лет, она в коммунистическую партию записалась. И нет для неё большего удовольствия, как несколько часов подряд рассказывать, как она обыски в революционный семнадцатый год делала. Я ещё сегодня слушал эту поучительную историю. Видно, потому и разболтался. Да! Так пожелаю всего хорошего на Новый год! А. Францкевич. *** Р.С.Ф.С.Р. Народный Комиссариат просвещения. Петроградский Фототехнический институт. 27 декабря 1921 г. N2159 УДОСТОВЕРЕНИЕ Дано студенту Петроградского фототехнического института А.А. Францкевичу в том, что он уволен в отпуск

110

с 26 декабря 1921 г. по 30 января 1922 г. для поездки в г. Москву, без расходов для казны. Проректор <подпись> Правитель Дел <подпись> Завед. отделением <подпись> 1922 Андрей – Прасковье Ивановне Петроград, 5 февраля 1922 Дорогая мама! После Москвы жизнь в Петрограде показалась невыносимой. Страшный холод в комнатах (гораздо хуже, чем до Рождества) и на улице, отсутствие электричества вот уже в течение 5 дней (водопроводчик перерезал электрический кабель, чиня водопровод), периодическое отсутствие воды, ограниченное количество дров и ни копейки денег на завтрашний день. Ломаем голову, что продать, и не знаем. Ошибку я сделал, что поехал в Москву, но раз я поехал, мне следовало там остаться, что, по зрелом размышлении, можно было бы сделать. Институт наш закрыт до 1 апреля из-за холода, воинская повинность не будет беспокоить в течение ближайших месяцев: можно было бы в Москве пробыть месяца три. Ну, это чересчур поздние сожаления. Однако, господа, когда-нибудь, может быть, наступит такое время, что в Гознаке будут набирать служащих. Если такое время наступит, то Нина сообщит мне об этом, и тогда Вы (как меняются роли!) устроите меня в Гознак, хотя бы даже я и служил в другом месте. Я был на Петроградской фабрике. Вывешены объявления о прекращении приёма прошений, ввиду того, впредь будет производиться только через Биржу труда. Печатное отделение, согласно постановлению Управления от 11 января с. г., 111

восстанавливаться не будет. Последнему утверждению я не совсем верю, т. к. Мих. Мих. позднее 11 января говорил о переводе Москвы в Петроград, и т. к. весь двор завален ящиками с Урала и Пензы. Сокращения на Петроградской фабрике маленькие. На всю фабрику человек 200. В Секретариате сокращается только одна Ольга Алексеевна. Она взяла отпуск по болезни, работает теперь в Американской столовой и, наконец, в недалеком будущем выходит замуж. Передай Мих. Мих., что Григорий Семенович Смирнов (Гришка) два месяца был болен воспалением лёгких, но теперь поправился и работает. Может быть, Мих. Мих. напишет свои письма, хотя, по-моему, надежды на поступление всё-таки мало. Напиши мне вообще про Мих. Мих., как он живёт, что делает. Передай ему поклон. Вместе с этим у меня возник план поступить на службу к поставщикам. Завтра я по этому поводу пойду в отдел снабжения узнать адрес Меламана и, если он в Петрограде, то попрошу его, не может ли он меня устроить к себе или рекомендовать кому-нибудь в Петрограде или Москве. Может быть, Мих. Мих. может посодействовать этому плану? Или Зоя Сергеевна? Вам на месте лучше видно. Но с просьбой к Зое Сергеевне обращаться, во всяком случае, погодите до следующего моего письма, когда выяснятся ближайшие мои планы. Помимо Меломана я намерен обратиться к двум школьным товарищам. Один из них, Кнау, – большой делец, к нему иду сегодня; другой, Кока, – торгует по мелочишкам в своей лавчонке. Вот мои планы и намерения. Есть еще место библиотекаря у Вовы <Замбржицкого> (их библиотека расширяется), но это место обещано одной барышне. Если с ней ничего не выйдет, то можно будет его занять, выяснив отношения с воинской повинностью. Тут вообще много неудобства. 112

Проезд от Москвы до Петрограда, без всяких удобств, стоит 512000 рублей, а со спальным местом, на скором поезде около 800000 р. Во всяком случае, дешевле 650-700 тысяч р. вряд ли, при существующих условиях, можно приехать. Из «компании» пока что видел только Вову и поэтому ничего писать не буду. Все мои интересы устремлены к тому, чтобы как-нибудь устроиться и немножко наладить жизнь. Людя - маме Петроград, без даты Дорогая мама! Всё поджидала от вас письма, да что-то оно застряло. Нашу жизнь вам картинно изображает Андрей, сгущая, конечно, краски. Но, так как ты тоже предпочитаешь Москву, то я не буду защищать Петроград. Кому что нравится. Стремление Андрея устроиться на службу именно в Москве заставляет меня оставаться пассивной к его хлопотам о месте. Хотела просить Клименчука <жил в соседней квартире> определить его в Округ, но, если он там прослужит 2 недели и уедет в Москву, то не стоит и просить. Я, не так как Андрей, <не> всё думаю о хлебе насущном - стараюсь думать и о другом, т. е. о театре. На этой неделе я была 2 раза: во вторник, одна, - на «Травиате» в Михайловском, а в среду, вместе с Андреем, - в Экспедиции, смотрели «Савву» Андреева. Пьеса мне, определенно, не понравилась, но играли очень хорошо, и поставлена вещь прекрасно. В воскресенье думаем отправиться всей компанией к Замбржицким: Песковы, мы, Оля Транут и Мусселиус. Сомневаюсь, чтобы Вл. Вл. <Владимир Владимирович – отец семейства> был доволен таким нашествием.

113

У менял что-то последнее время болит желудок, я думаю, что это не желудок, а печень. Вероятно, ей надоела наша «лёгкая» пища. Глазам моим немного легче. На службе у нас сделали очень большую норму работы; в служебное время её не выполнить, придётся брать домой и работать по вечерам, что мне очень не улыбается, в особенности, в холодное время. Из знакомых вне нашей лестницы никого не видала, даже Блинову. Она осталась очень недовольна, что Нина не навела ей справку. Вероятно, рассердилась. У Вальдо заболела Елена Евг., лежит в Рауфманской общине, что-то с сердцем. Как твоё здоровье? Как настроение Нины? Как Нат. Мих.? Шлю ей большой поклон. Приехала ли Мариеточка в Москву? Целую вас обеих, пишите мне. Всего хорошего. Людя. Андрей – Прасковье Ивановне Петроград, 9 февраля 1922 Дорогая мама! Полторы недели, как я в Петрограде, и от Вас мы еще не имели никаких известий, и сами не пишем, дожидаясь писем от Вас. Я хотел Вам написать, когда выяснится чтонибудь определенное в нашей Петроградской жизни, но определенного до сих пор нет. Работишки никакой не подворачивается, хотя я и начал поиски. Едим скверно, холод страшный, неделю не было электричества. Целый комплекс неблагоприятных жизненных условий и скверное самочувствие (в смысле подлинного ли физического недомогания или навязчивой идеи)... Выдвинули вперед лозунг: «Все для улучшения жизни» и перевели к признанию необходимости, прежде всего, обеспечить себя едой. Отсюда вытекает как полное безразличие ко всему, что не приводит к проведению в жизнь вышеизложенного лозунга, так и полное безразличие по отношению к средствам к его скорейшему осуществлению. Оговорюсь, 114

что такого рода идейное построение достойно скота, и прибавь то, что я ещё до него не дошёл, но вступил уже на путь подобных рассуждений. Наш Институт закрыт до апреля месяца и поэтому мое положение как студента и человека свободного от воинской повинности месяца на 2-3 довольно прочно. Это даёт мне возможность попытаться устроиться на частном месте. В ближайшем будущем в Петроград приедет Меламан, и я обращусь к нему с просьбой о работе в Москве или в Петрограде, безразлично. Размышляя о нашем экономическом положении, я пришел к убеждению, что для всех нас было бы выгодно, если бы я служил в Москве, а не в Петрограде. Вам было бы жить легче, потому что на троих работало бы двое, и Люде не пришлось бы содержать меня. Так что, если Меломан даст мне работу в Москве, я немедленно отправлюсь туда. И вообще, если в Гознаке откроются свободные вакансии, то я полагаю, ни Вы, ни я не пропустим того события, и на этот раз Вы меня устроите в этом богоспасательном <так в тексте> учреждении. Или, если Вам подвернётся, например, что-нибудь подходящее будет место, скажем, у тех же поставщиков, и, при наличии какой-нибудь протекции (Мих. Мих., Зоя Сергеевна), вам удалось бы сговориться относительно меня, то я еду в Москву. После Москвы и поставщиков выгоднейшим местом приходится признать Петроградскую фабрику, и посему, если Мих. Мих. может написать свои рекомендательные письма, то я буду за них ему очень благодарен. Передай ему, что Григорий Семенович Смирнов (Гришка) был 2 месяца болен воспалением лёгких, но теперь уже поправился и вышел на работу <Часть текста – повторение того, что было в письме от 5 февраля >

115

На фабрику поступить тем более трудно, что из этих мест <Пензы и Урала> понаехало много народу, тоже жаждущего работать на фабрике, и их, надо думать, будут брать (если вообще будут брать) в первую очередь. Помимо тех мест, я ещё ткнусь в разные места. Но о них пока не буду сообщать, т. к. для меня они менее интересны. Этим, да добыванием денег на текущие нужды занят я в настоящее время всецело. В Университете бываю довольно редко. В Воскресенье у Бранд было собрание. Всё было как всегда. Во Вторник я был у Песковых. Павел Вас. и Наташа - весьма нежные влюбленные. Он ежедневно бывает у неё. Я боюсь, что на свадьбу Вам будет приехать довольно трудно, т. к. сейчас проезд, со всеми прибавками за плацкарт, за скорость и т.д. стоит около 800000 р., и ежемесячно будет повышаться. На днях собираюсь писать Нине длинное письмо. На днях - у меня понятие весьма растяжимое. Пишите мне, как живут Мих. Мих., Людвиги, Зоя Сергеевна, Гознак и др. Всем им привет. Пока, пожалуй, всё. Еще раз прошу посодействовать мне в устройстве на работу всеми силами. Планов моих никому не сообщайте. Желаю счастья! А. Францкевич. P.S. Относительно моего стремления устроиться только в Москве Людя не права. Я возьму первое попавшееся в руки дело. А. Ф. От 28 февраля 1922 г. за N 2347/01 <Копия> УДОСТОВЕРЕНИЕ <На эту работу Андрей устроился 24 февраля, семья Клименчук жила в соседней с нами квартире и я, 116

Наталия Андреевна Францкевич, знала эту семью после войны 1941-1945гг.> Дано сие за надлежащими подписями и приложением печати агенту для поручений Петроградского агентства Хозяйственно-материального управления Народного Комиссариата Путей Сообщения Андрею Александровичу Францкевичу в том, что он командируется в г. Москву для получения от Московского агентства материалов, предназначенных для Петроградского агентства, ввиду чего, ему предоставляется право внеочередной посадки во все скорые, пассажирские и товарные поезда и пользоваться для отдыха и ночлега железнодорожными помещениями. Начальник Петроградского Агентства Клименчук Комиссар Раппопорт Начальник Общей Части Н.Александров 1 марта 1922 г. <ЗАПИСИ РАСХОДОВ> трамваи 3 раза 24000 обед 74000 хлеб 1фунт 46000 Итого 144000 Остаток от полученной суммы 1.007500 ИЗ ДНЕВНИКА 2 марта 22. Прибыл в Москву в 1 ч. 20 мин.дня. Сделал на вокзале отметку в маршруте. Зарегистрировался в Н.К.П.С. <Народный Комиссариат путей сообщения> (Ново-Басманная д. 2, комн. 229 – 2–ой этаж); зарегистрировался в Х.М.У < Хозяйственно – материальное управление>. Был у Бурьяна. По его распоряжению прошёл к т. Шнейдеру. Получил отношение 117

за N97324794 на скл. № 4 Московского агенства (Никольская, д. 10) для сдачи часов. По сообщению ЦХАА, Борисова-Мусатова нет уже две недели. 3 марта 22. Покупаю, главным образом, продукты, хотя точно не помню, хлеба - фунтов 10 и т. д. Купил, между прочим, сапоги с голенищами, старые и совершенно негодные, за 650000 руб. Мои сапоги текли, была распутица, и я решил, во что бы то ни стало, купить другие. Эти опорки были солидно залатаны, и я обрадовался им как находке. Пришёл домой, примерил – не лезут, мал подъём. Недели через две я их спустил за 400000 руб., да и то был доволен. Эту сделку я как-нибудь опишу. 9 марта 22. Получил от мамы - 200000 руб. Парикмахер - 100000 руб. В Наркомпросе предложили получить подтверждение заявки на спирт в Главпрофобре. Сдал 24 штуки серебряных часов на склад №4 Московского Агентства (квит. №31). По слухам, агент Мусатов передал реализацию грузов Степанову (?). В 4 ч. 30 мин. получил из Петрограда телеграмму: … Андрею Александровичу Францкевичу = Мусатову. Немедленно явиться Петроград. Сообщите ход реализации нарядов. Нужен ли помощник агент. № 2699/А за ОХ Драгомиров ОХКОМ Иванов. Сдал в Московское Агенство за №8147 и копию в ЦХС за №8087 список грузов, полученных в Петроградском Агентстве. 10 марта 22. К 11 часам поехал на Николаевский вокзал узнать, не живет ли Мусатов в вагоне № 2493. 118

Никого не было. В ХМУ выяснил, что никаких требований на склады больше нет, просил узнать адрес Степанова. Ещё раз узнал у Борисова, что Мусатова нет. Выяснил, что Главпрофобр переехал на Сретенский бульвар д. №6, подъезд №6. Ещё раз съездил на Николаевский вокзал и узнал, что Мусатов не проживает в вагоне №2493. 11 марта 22. Список недополученных грузов передан для выяснения зав. распределением (3-ий отд.), Попову. Проверят по книгам, что отправили, а что нет. После проверки – реализация недоотправки. Адрес Степанова: Самотека, 2-ой Волконский пер. д. 3, кв.6, тел. 4-31-56. Пришёл к Степанову и на склад Ряз. Ур. Ж. д. Степанов реализует инструменты и одежду для ХМУ и Мурманской ж.д. 12 марта 22. Хлеб – 1 фунт – 55000 руб. 13 марта 22. Помогал Степанову реализовать инструменты и одежду. Выяснил ряд условий реализации. В Москве для Петроградского Агентства, кажется, больше ничего нет. 14 марта 22. Продал бинокль -150000 руб. Хлеб, 1 фунт - 65000 руб. Чай, 1 стакан - 20000 руб. Маме - 70000 руб. В 11 час. - на Центральном складе ; в 1 час дня - в Главпрофобре. Т. Кудрявцев направил в Главное Управление по снабжению. Там сдал заявку на спирт. В ХМУ узнал, что текущей реализации есть охра (пудов 50). 15 марта 22. Получил от мамы 119

-115000 руб.

Трамвай Хлеб,1 фунт

- 30000 руб. - 65000 руб.

В 11 час. на 2-ой Московской фабрике Гознак сделал отметку в трудовой книжке. На Центральном складе выяснил, что канцелярские принадлежности ещё не реализованы. В ХМУ <хозяйственно-материальное управление> передал справку о реализации в Городской отдел. В Польском посольстве выяснил, что Францкевич убит. 16 марта 22 Получил от мамы От Степанова Хлеб, 3 фунта Свеча 1/6 доля

- 100000 руб. - 250000 руб. - 210000 руб. - 50000 руб.

Утром зашел к Степанову за бумагами. Они не готовы. Записал место на вокзале. В 3 час, в ХМУ получил справку о реализации по иногороднему отделу. В 4 часа – бумаги от Степанова. В 5 час. 20 мин. уехал из Москвы. 17 марта 22 Трамвай 1 Хлеб, 1 фунт Чай, 3 стакана

- 10000 руб. - 65000 руб. - 9000 руб.

Приехал в Петроград в 3 часа дня. Сдал пакеты в Управление Мурманской ж.д. Заходил в Петроградское Агентство и видел Преображенского, доклад отложен до понедельника.

120

Черновик рапорта Начальнику Агентурно-транспортной части от агента для поручений. Доношу, что марта 17 числа возвратился из данной командировки по реализации материалов в Московском Агентстве ХМУ для получения необходимых для реализации средств. Возложенное на меня поручение находится в стадии выполнения. 18 марта 22 Получил от Люди За платье

- 30000 руб. - 20000 руб.

Выписки из Уитмена или из книги Чуковского «Мой Уитмен»: «Чтобы создать поэму, ты должен создать себя. Усовершенствуй свой дух, и ты усовершенствуешь свой стих. Таким образом, вся пиитика преображается в эстетику». «Ты думал, что над тобой только единственный Всевышний? Нет, Всевышних может быть сколько угодно, один не мешает другому. Ведь этот глаз не мешает другому, эта жизнь не мешает другой». «И скоро на земле не осталось ни одного человека: все превратились в богов. Если иконописцы венчали прежде единственного, а остальные были тёмными, то теперь на иконостасе поэта мириады голов и каждая с золотым ореолом. Прежнего Бога-человека сменили толпы человеко-богов: вот они кишат на асфальте. В этом и торжество Демократии, что в ней каждый человек Единственный, что личность не только <не> попрана ею, но коронована и вознесена». 121

Черновик рапорта o командировке 1-17 марта 1922 Пологая по возвращении в г. Москву, приступить немедленно к получению и восстановлению аннулированных ордеров и к реализации недополученных грузов, а также всего, что будет вновь отпущено Петроградскому Агентству доношу, что Московское Агентство отпускает, как транспорт, так и рабсилу в экстренных случаях за наличный расчет, так что для успешного хода реализации необходимо нанимать частные подводы (от 1 000 000 до 3 000 000 руб. и дороже в зависимости от расстояния и времени перевозки) и рабочих (300 – 500000 руб. в день). Ввиду этого прошу выдать мне аванс под отчет на погрузку, также на прожитье в сумме… А. Францкевич *** Р.С.Ф.С.Р. Совет Труда и Обороны. Комиссия использования. Уполномоченный по изъятию материалов для Н.К.П.С. и Ц.У.Н.П.<Народный комиссариат путей сообщения> Петроградского района. 30 марта 1922 г. № 899. УДОСТОВЕРЕНИЕ. Предъявитель сего, агент для поручений, А.А. Францкевич, уполномочен на получение из Промбюро ордеров, выписываемых на имя Комиссии по изъятию материалов для НКПС, согласно постановлениям Петрогубуполсто по изъятию материалов за №№ 42 и 43. <печать> <подписи> 122

30 марта. № 3015. ДОВЕРЕННОСТЬ. Настоящим Петроградский Округ Путей сообщения (Хоз.-Матер. Отдел) уполномочивает своего агента на получение Францкевича А.А. ордер на изымаемые по постановлению …№42 верстака столяр. – 1 шт., наковальни – 1 шт. с фабрики Шувалова и по постан. № 43 с завода Сан-Галли железа лист. ½ -3000 и на получение указанных материалов. Комиссар <подпись > 5 апреля 1922 г. N 3068/1 ДОВЕРЕННОСТЬ. Настоящим Хозяйственно-Материальный отдел Петроградского Округа Путей Сообщения уполномочивает своего агента А.А.Францкевича на получение со склада ОХН Навалочная 23 ящиков разных материалов для рассылки их почтой и по жел. дор. Комиссар <подпись> 6 мая 1922 г. N13973 УДОСТОВЕРЕНИЕ. Дано сие, за надлежащими подписями и печатью десятнику Агентурно-Транспортной части ХозяйственноМатериального Отдела Управления Петроградского Округа Путей Сообщения, Андрею Александровичу Францкевичу, в том, что он командируется в Москву для приёмки и отправки по нарядам и назначениям разных материалов, предназначенных для ПОПС <Петроградский округ путей сообщения> и что означенный груз является собственностью Хозяйственно- Материального Отдела Управления Петроградского Округа Путей Сообщения, почему, ни конфискации, ни реализации не подлежит. За начальника Отдела Гинзбург. За комиссара Сверчков.

123

ОХА от десятника А.А.ФРАНЦКЕВИЧА. РАПОРТ Будучи командирован 8-го мая с.г. в Москву, в помощь агенту И. П.Степанову, а также для получения в Ц.Ф. 400.000 руб. на расходы по реализации материалов, доношу. Деньги в сумме 400.000 руб. получил 15 мая, после ежедневных дежурств в ЦФ, и сдал их в кассу ПОПС <Петроградский округ путей сообщения>. Квитанцию за № 1383 при сём прилагаю. Получил в Редакции Бюллетеня НКПС пять комплектов Бюллетеня, с №1 по №79, и сдал в Общую часть. Впредь Бюллетеня будет высылаться Округу на 5 экз. больше, чем до сих пор. Из одежды, согласно заявке ПОПС, по 15-ой разверстке отпущено только 45 пар обуви, которые будут отправлены на этой неделе в теплушке Мурманской ж. д. Остальные предметы будут отпущены по 16-ой разверстке. Развёрстки производятся ежемесячно. Что же касается 20ти костюмов, то о таковых И.П. Степанов будет ходатайствовать в Центре и, в таком случае, они будут выданы по получению визы. В случае неудачи ходатайство будет направлено обычным порядком через ЦБН <Центральная база ? >. 13 мая закончена погрузка всего, назначенного для ОХ, на Александровской Базе в вагон, дубликаты накладных на которое переданы Е.В. Драгомирову. Все мелочи: кувалды, чернила и т. д., находящиеся на Центральном складе будут погружены в вагон Мурманской ж. д. и отправлены на этой неделе. Для ПОПС в Москве остается грузить, помимо указанных мелочей, 500 пудов бумаги и 5000 дюж.

124

напильников. Последние нужно будет сопровождать со ст. Москва на ст. Бологое. Выезжая для реализации указанных напильников и бумаги и полагая продолжительность командировки до 1 июня, прошу снабдить меня проездным билетом до ст. Москва и дополнительным авансом в счёт суточных и разъездных, в размере 2000 руб., а также отсрочить прилагаемое при сём командировочное удостоверение до 1 июня. Дабы не задерживать реализацию материалов, необходимо в Москву отослать список лиц, которым поручается реализация грузов и получение нарядов, запрошенный телеграммой И.П. Степанова. *** Дежурному по манёврам. Прошу вывести вагоны №№ 417.489 и 308.979, стоящие на 2-ом пути парка Д. к станции для прицепки их к рабочему поезду Бологое II. Наряд есть. 15 июля 1922 г. А. Францкевич. *** Гражданину Андрей Александровичу Францкевич. Москва. Августа 8 дня 1922 г <Адресовано: Петроград. Фонтанка 150, кВ .7> Многоуважаемый Андрей Александрович! У меня к Вам большая просьба. Когда будете выезжать в Москву, захватите для меня ботинки, которые мне обещал выдать из предполагаемого распределителя (45 пар) <…> Об этом знает Преображенский и помощник Раппопорт. Они обещали мне выслать с Вами, а также <…> узнать у 125

Раппопорта, в каком положении мое ходатайство об отпуске мне из складов О.Х. <…> лист. железа, 1 пила, топор и <…>; если благоприятно, тогда захватите с собой ордер на склад Бологое, откуда можно получить и отправить багажом, ещё, если перед отъездом в Москву Вы получите аванс, тогда не откажите купить мне в Чаетресте, Невский 66, около Аничкова моста, или у Пепо (бывш. Елисеева) фунтов 10-12 сахарного песку, я покупал его по 850 руб., если цена поднялась, 900-950 , тогда тоже можно. Как только приедете, я деньги верну Вам с благодарностью. Не забудьте захватить с собой 43 замка для вагонов. Жду Вас в начале будущей недели обязательно. Я в субботу или понедельник закажу под погрузку вагоны. Желаю Вам всего хорошего. И. Степанов. *** В управление вагонов особого назначения от десятника Хоз.-Мат отд. ПОПС Андрея Александровича Францкевича. ЗАЯВЛЕНИЕ. Прошу зачислить меня в число служащих Управления на должность по усмотрению, ввиду того, что Хоз.-Мат. отд. Упр. ПОПСа, где я работаю в качестве десятника, в настоящее время ликвидируется. Адрес мой: Петроград, Фонтанка 150, кв.7. *** Черновик рапорта Согласно Вашего распоряжения, мой отпуск был назначен с 1-го по 15-е сентября, несмотря на то, что я неоднократно докладывал Вам о том, что мне неудобно

126

ехать в это время, я подчинился Вашему распоряжению, полагая, что сумею сделать все личные дела и в этот срок. Пробыв в отпуске 6 дней и увидя полную невозможность что-либо выполнить до 15 –го числа доношу, что 7-го сентября возвращаюсь из отпуска для исполнения служебных обязанностей. Вместе с тем прошу разрешить мне использовать остающийся срок моего отпуска с 15 сентября с.г. *** В Культотдел Совета Союзов от деcятника Хоз.-Мат. Отд. ПОПС А.А. Францкевича. ЗАЯВЛЕНИЕ Будучи членом Объединенного Союза Рабочих железнодорожного и водного транспорта (Цектран) и имея на своем иждивении сестру, Нину Александровну Францкевич, хотел бы дать ей возможность заниматься в Институте <сценических> искусств. Не будучи в состоянии платить за неё, я обратился с заявлением в Петробюро Цектрана, откуда меня направили в к/о Дорпрофсожа С.-Зап. ж.д., куда входит ПОПС, в отношении разверстки учебных командировок. Заведующий к/о Дорпрофсожа, указав на то обстоятельство, что в Институт сценических искусств Дорпрофсожу мест по разверстке не полагается, предложил сестре моей заниматься на Драматических художественных курсах С.-Зап. ж. д., в каком смысле и написал резолюцию на моём заявлении. Желая, тем не менее, чтобы сестра моя занималась в Институте сценических искусств, ввиду прекрасного состава преподавателей, имеющихся там, и, зная, что до сих пор на 200 имеющихся вакансий подано только 120 127

заявлений, просил бы дать моей сестре командировку в Институт сценических искусств (Литейный 46). Окончила 42-ю Единую трудовую школу. 4 сентября 1922 г. А. Францкевич. *** Петроград, 16 октября 1922 г. Многоуважаемый Иосиф Петрович! <Степанов> Я заходил несколько раз к Вам в Управление вагонами специального назначения, но не мог Вас застать. Больше месяца, в общем, проболтался в Москве (отпуск и командировка). Узнал от Круглова, что в вагонах ничего не вышло (он к Вам как-то заходил). С 25 октября я – свободный человек. Сейчас я тоже свободен. Не заезжаю к Вам потому, что дороги трамваи. Круглов говорил, что у Вас много дела. Может быть, нашлись бы и для меня какие-нибудь мелочишки. Я возьмусь за всякое дело, которое хоть что-нибудь да даст. Если у Вас что-нибудь найдётся, то напишите мне, пожалуйста. Укажите подробно, где и когда можно Вас увидеть. За самую мизерную работишку я буду Вам очень благодарен. Жду Вашего ответа. А Францкевич. Мой адрес: Петроград, Фонтанка 150, кв. 7, Андрею Александровичу Францкевичу. ИЗ ДНЕВНИКА 2 октября 22, Петроград. Единственная для меня возможность подняться (сейчас я очень низко пал по сравнению с 6 кл. р.у. <реального училища> – высшая точка моего подъема) - это приобрести привычку к регулярному умственному труду, к регулярному 128

методическому восприятию намеченных знаний и такому же регулярному творчеству – отдаче знаний другим, применению их к жизни. Жизнь – это великое терпение. Я научусь терпеливо достигать намеченных целей. Человек, который плывет по течению, не живёт. С жизнью неразрывно связана борьба за достижение своих целей, длительная окопная война. И только «терпение» Куропаткина, «крепость нервов» Гинденбурга помогут мне выйти из борьбы победителем или погибнуть с честью! Иного выхода нельзя допустить. Имя ему - смерть (духа). Первым шагом на этом пути будет регулярное обязательство вечером писать хотя бы несколько строк. Записывать свои наиболее выдающиеся мысли или попробовать в первый раз написать хоть небольшой рассказ. Начало положено! *** М. Людвиг - Андрею Москва , 28 ноября 1922 Здравствуйте, мой хороший Андрей Александрович. Давненько я Вам не писала, но всё же это - моё 2-ое письмо. Дело в том, что, по обыкновению, потеряла тот листок, который Вы мне дали перед отъездом, и нашла его я только недавно у себя в нотах. А писала я вам домой. Мне жаль, что это письмо затерялось, т. к. хотелось, чтобы вы знали тот маленький кусочек <…>, о котором я писала. Маленькое письмо о радости, посланной Богом. Я получила его в 6 ч. вечера, когда пела. Против воли, я не могла ему смеяться, только улыбалась и держала в руках, но вечером я смеялась, смеялась звонко вместе с ним, вместе с мелкими <…> гаммами, и в тонкие минорные бросала тающую печаль.

129

Вам «любопытно», какое у меня настроение? (может, я придирчива, но, что же делать, если только словами можем мы плести кружева и рогожки нашей речи и облекать в них наши мысли). Правда, легкости нет, это очень верное определение – нет легкости. Я очень озадачена, утомлена мыслями, которые мне мешают работать, но работаю периодами – очень много, порой же, ничего не делаю, всё кляну, надо всем смеюсь и ни во что не верю. Но жизнь требует совсем не этого. Надо сильного труда, без всяких «но» - без всяких размышлений. Каждый час, каждый миг так дороги, что нельзя его терять и утерянное не возместить потом, как не бейся. Но, к сожалению, об этом думаешь много после, а подчас складываешь оружие и предаешь знамя. И текущие затем часы и ночи напряженной борьбы с собой – чтобы только удержать крылья злого духа, проснувшегося в груди – всё это раскачивает трудоспособность, утомляет мозг и <…> силы. Думаю, что об этом не стоило и писать – это так понятно, так обыденно и в общей сложности – глупо, ничего не поделаешь – одна из граней жизни. Быть может, вам известно, что у нас в Институте полный раскол. Нас считают правым фронтом искусства – левый во главе с Мейерхольдом – отрекался. Мы уже переизбирали правление, но пока висим на волоске. Мейерхольд всё же в своем лагере держится довольно победительно, наши «передовики» - «Учителя» - кто навострил, а кто приподнял ушки и собирают против Мейерхольда грязные улики в чисто хозяйственных операциях. Мейерхольда я не знаю, «мейерхольдовцев» ненавижу, наших не уважаю и не верю им. А потому и писать о них ничего не хочу. «Биомеханика» и постановка «Великодушного Рогоносца» очень нашумели. Но вы сами согласны с тем, 130

что каждую вещь можно рассматривать с 2-х противоположных точек зрения. Хотя бы «Биомеханика»… Очень мало кто рассматривает её со стороны значения как известного ряда гимнастических телодвижений, а большинство шумит о её развращающем половом значении. Почему? Едва ли кто может дать на это настоящий определенный ответ. Мне непонятно, что вы говорите о слишком откровенных костюмах на биомеханике, на соприкосновение тел. Может быть, я ошибаюсь, но мне кажется, что человек, думающий и увлекающийся прикосновениями – в работе тела, уже есть развращенный и испорченный человек, если не сам по себе, то искалечен воспитанием, где не было вообще никакой правды, где люди лгали даже в том, о чем природа говорит открыто. Тело – телом, но, мне кажется, что тело не дрогнет, если душа не проснётся, - это во- первых, а во-вторых, я уже выше сказала. Поэтому, мне кажется, вообще, что мы сами слишком плохи и только хотим лучше казаться (но не исправляться – вот в этом вся суть). Это же самое мне подтверждает и «Великодушный Рогоносец» - старый французский грязный фарс - «грязь, гадость, похоть, насмешка над искусством и молодежью». Так кричала и я, и мне ужасно стыдно своих слов. Нужно было прежде посмотреть - потом судить. Чтобы не отходить далеко, я расскажу моё впечатление от «Рогоносца» Я пришла в театр страшно наэлектризованная, предубеждённая против пьесы, злорадная и насторожившаяся. Первый акт произвёл маленькое впечатление. Все ждала: вот «начнётся» (обыкновенно со 2-го акта уходили потому, что они были сплошь задуманы грязью и пошлостью). После 2-го акта было как-то темно в 131

душе, защемило сердце, побледнело лицо, как-то было странно, нервно, обидно и ужасно больно. … Партер хохотал и аплодировал, верхушки молчали. Публика – преимущественно солдаты со своими дамами, милиционеры с барышнями, торгующими на углах пончиками, на верхушках – мальчишки: «пачками и врассыпную» и бесплатные пассажиры на трамвайных рукавах. И было потому так как-то непонятно, что самый сильный трагизм в пьесе был подчеркнут изумительным комизмом положений. Это было изумительно, это было гениально. В антракте после 2-го акта я обернулась назад. Сидели какие-то пожилые две пары. Вероятно, мужья с женами. Люди «интеллигентные» и, кажется, единственные в театре. Лица у них были покрыты красными пятнами, уши заалелись, они стыдливо перешёптывались и были страшно сконфужены, как уличенные в преступлении. Я была бледная, как полотно, (муж думал, что мне худо), и у меня что-то противно-недоброе шевельнулось к этим людям, сидевшим сзади. Потрясенная и сбитая с толку, какая-то мучительно изболевшая, вышла я из театра. Я ничего не понимала, я как-то всё забыла и ничего не знала. Знала только то, что видела сильную трагедию жизни, над которой хотелось горько рыдать, и в то же время чувствовала что-то тёплое и нежное, нежное на сердце, а над головой, казалось, бездонное голубое небо и вдали розоватые тени солнечных улыбок. Больше я не думала ни о чём. Ни о том, что только что видала, я не рассуждала и не анализировала… Никогда я не была так счастлива, так безоблачно спокойна и так както горда, как в это короткое время, пока шла домой. В это все время я молчала, но, Боже мой, как много я, бесконечно много чувствовала. И много позже, теперь, 132

пожалуй, я могу прямо сказать: единственный раз в жизни, в тот поздний вечер, несколько мгновений я была хорошим, добрым человеком, достойным, чтобы меня любили. … Ночь спала, как убитая. На следующий день я была в Институте. С чего-то вдруг расплакалась – хотелось что-то вылить, было как-то обидно, как-то оскорблённо. После я много, много говорила. Кажется, в первый и последний раз я так говорила… Мне казалось: или я хороший человек, или развращенный и искалеченный; или я ничего не понимаю, или я поняла «что-то»… Опять мне странно: до сих пор выставлялись многие пороки на театре - да и где же, и как учатся, как не через театр? Я считаю, что наша телесная грязь, наша половая развращенность – не есть ли один из наиболее сильных и нетерпимых пороков. Ведь «в здоровом теле – здоровый дух». Так всё очень просто: излечи, очисти тело, и дух будет здоровее и яснее. Если я никогда ничего не краду – разве мне будет страшно и стыдно, если у меня будет осмотр вещей? Ведь я не боюсь, у меня совесть спокойна? Разве до сих пор не существовало фарсов, и не пользовались они колоссальным успехом? О, еще как! А почему? Да разве, не приятно было, чтобы грязным людям щекотало по грязным нервам? И туда валило валом, и это было поощряемо, что было хорошо потому, что было прикрывать, а потому и не стыдно. Но вот жизнь фарсов вывели пред открытыми глазами, произнесли вслух и поставили как порок. Было ужасно. Было стыдно, страшно стыдно слышать самому то, что ты слушал втихомолку и чем увлекался… Это была правда, голая правда, что колет глаза, и закипели, закричали, забили в колокола… и сами

133

протрезвонили о своей грязной, запачканной душе, невымытых руках… Мне невольно вспоминаются те люди-«интеллигенты», сидевшие сзади… Чего же им было стыдно, как не самих себя, а почему мне не было стыдно? Да, ясно, потому, что я не виновата… Простые люди – они более нравственны, чем мы, и им не стыдно. Они идут в театр, хохочут от души потому, что я уже сказала («трагизм и комизм»), а трагичного они не понимают. Но кто же «из нашей среды» пойдёт на «Рогоносца»? «О, это такая гадость, что смотреть стыдно» - да потому что ты видишь там себя, потому и стыдно. До сих пор, мне кажется, вообще люди неверно смотрят на жизнь. В природе ничего нет стыдного, а тот, кто стыдится природы – тот искусственно-неправильно склеенный человек. И нас приучают с детства смотреть гадко на то, что совсем не гадко. Первый вопрос у начинающего понимать человека: как я попал на свет Божий? Ответ: «Тебе ещё рано знать, вырастешь, поймёшь сам». Это, мол, пока ты хороший, так не знай, а испортился – так узнать можно. Я не понимаю, как тогда «эти» люди на друг друга смотрят, мне бы стыдно было. Или мы так все залгались, что уж ничего не стыдно. Не знаю. Много всегда говоришь, но скажешь не всё. И, конечно, больше половины не сказала, что хотела, но коснусь ближе к делу. Что касается Мейерхольда: мне кажется, поскольку я его вообще поняла, что у него совсем не такова аудитория, с которой он начал работать, т. е. не его актеры, а вот эти новые, и потому - самое главное – он так провалился и на «Рогоносце», и на «Биомеханике»… Мне, конечно, трудно говорить вам обо всех этих делах Института, т. к. вы очень далеко от него стоите, а 134

во-вторых, как женщина я непоследовательна, а писать в таких случаях очень трудно. Ах, милый Андрей Александрович, вот сейчас я много, много перечувствовала, много мыслей перебродило в голове, бумаги испачкала много, сказала мало … Лучше ничего не писать, чем так, как я. Ничего я не знаю. А быть может, во всём ошибаюсь. М… 1923 М. Людвиг - Андрею Москва, 21 февраля 1923 Здравствуйте, милый Андрей Александрович. Спасибо вам, что вы меня не забываете. Я же последнее время так закрутилась в жизни, что когда закроешь глаза – всё кажется, как во сне. Во-первых, дела у меня с моей новой преподавательницей пошли настолько удачно, что меня приняли в Студию Большого театра (к Станиславскому). Можете себе представить, как взлетела я сразу в небеса и порхала от радости с утра до ночи, а ночью порывала со своими старыми карлами. Они плели мне венки, пели старинные песни о счастье, и было так радостно, звезды были так близко.., и ночные сказки заплетались в крупные золотые узоры… «Холодно и тоскливо», - пишите вы, и обидно в бесплодном мечтании… Да, мой милый друг, но, я думаю, что мечта вообще не бесплодна – это раз, а потом, ведь счастье – его не надо ждать – оно быстролётно, оно мгновенно, оно блеснёт только тогда, когда склоним голову, как подорванный цветок, и сразу исчезает, как только мы засмеёмся. И оно вечно будет нас манить, чтобы всегда мы его хотели – и никогда не достигли.

135

И часто мы будем в рыданьях молить о нём, мечтать о нём бессонными ночами и идти, хоть медленно, но идти к нему. И в своей новой радости я тоже громко засмеялась, но вдруг так стало страшно, поникли мечты, и несколько ночей я проплакала. Теперь же от этих реакций устала, присмирела и замкнулась. Безумно… Простите, Андрей Александрович, я должна кончить. Как-нибудь нацарапаю опять. Пишите чаще, если есть настроение и желание. Я люблю ваши письма, они, несмотря ни на что, подымают во мне силы, энергию и радость к работе. М. Лю…. М. Людвиг - Андрею Москва, 14 июня 1923 Здравствуйте, Андрей Александрович. Давненько я вам ничего не царапала, да и что я своими каракулями могу сказать вам свежего, бодрого или ласкового? Жизнь вертит меня в своих костлявых руках, как её душеньке угодно, и всё больше холодеет и сохнет сердце. В голове борется добро со злом и царствует то то, то другое, по очереди, чтоб никому не было обидно… Да, и вообще, грустишь в своём собственном малодушии и тупоумии… И жданная Голубая весна с полной потребностью жить – и в тающих ручьях, и в соке, бегущем по жилкам зеленых листьев, и в крике стрижей – всё, всё пело мне чуть слышные, но ясные гимны смерти, и всюду смерть во всех своих жизненных проявлениях. Всё холодно, дорогой мой, так бесприютно холодно.., и ледяные высоты упираются в солнце и всё же живут – разные и необходимые друг другу… Только в моем маленьком далёком мирке сказок веет всё той же седой стариной, ещё прекраснее сны,

136

поверенные древними карлами, ещё ближе родное голубое небо, чище звезды, теплее ласки, звонче поцелуй… Ведь в жизни холодно от счастья и горько от поцелуя, и люди не слышат даже звона черепков разбивающейся жизни и идут к какому-то новому счастью, которого я не знаю. М. Прасковья Ивановна - Нине и Люде 11 июля 1923 Среда. Дорогие мои Людя и Нина! Сидим в Бахмаче, недалеко от станции, в малороссийской хате, где мы взяли на сутки комнату <с…> кроватью-диваном и ещё простой кроватью. Моя кровать никелированная, с периной. Мы поселились с нашей знакомой дамой. Пока что и Украина встретила нас неприветливо: уже вчера, во вторник, с утра всё небо заволокло тучами – вид совсем Петроградский, и чем дальше <…> всё делалось холоднее. Наконец, ночью пошёл сильный дождь, который продолжается и до сих пор. Прибыли мы в Бахмач в девять часов утра, дождь лил как из ведра, грязь невылазная. Софья Владимировна, наша знакомая, шла босяком, так как у неё <…> только одни ботинки, и по приходе сейчас же принялась за мытьё ног. Цены на всё аховые, например, в буфете стакан кофе – 10 рублей, колбаса на рынке – 30 рублей; мы уже всё съели и питаемся кое-как. Не знаю, что удастся купить завтра. Вся беда в том, и о чём мы обе очень сожалеем, - это что мы не взяли галош, тогда бы мы спокойно могли пойти, куда нам надо. Грязи, подобной здесь, я ещё не видывала. Платим мы за комнату по 35 рублей с человека, с кипятком. Поезд на Лохвицы отходит завтра, в четверг, в 9 час. 30 минут вечера и приходит в 9 часов утра, в пятницу.

137

А в Годяч идёт в 10 ч. утра, так что в пятницу рассчитываем быть у цели нашего путешествия. Ехать в поезде было неважно, хотя в нашем купе больше никого не было, и у меня была целая лавка, но в других купе было битком <…>; в уборную всегда была очередь, в которой всегда приходилось простаивать по часу и больше. Так что мы очень часто бежали на станцию. Первую ночь спали плохо, так как барышня, сидевшая у окна, беседовала с молодым человеком до трёх часов, да так громко, что мы никто не спали. Администрация вагона держала нас «в струне», например, если кто бросит чтонибудь на пол, вроде, окурка, бумаги и т.д., - штраф три рубля по курсу золотого рубля. Во время остановки поезда пользоваться уборной воспрещается - штраф тот же самый. Лежать на полках не позволялось до 10 ч. вечера, за что тоже <…> и т. д. Сегодня ночь уже спали лучше. Андрей забрался на третью полку, но проводник сее узрел, велел сойти. «А то,- говорит - я вас оштрафую». Видите, как всё-то неприятно. Зато, когда мы пришли в нашу комнату, - закусили немного и все завалились спать и проспали до 6-ти часов и опять закусили, и я села писать. Ужасно досадно, что никуда нельзя выйти. И вот опять предо мной серое тучное небо и невылазная грязь. Андрей что-то всё хандрит. Как живёте? Теперь напишу, когда приеду в Гадяч. Целую вас обеих крепко. Мама. Продолжает Андрей Мама, в сущности, изложила всё. Я хандрю. В вагоне не выспался. Первой ночью меня слегка продуло из разбитого стекла, около которого была моя лавка. Жду Гадяча и некоторого минимума культурных удобств, на которые, впрочем, рассчитывать трудно. Сейчас выспался и читаю в хате найденную там книжку про духоборов. Довольно забавно. Ленивое, но спокойное настроение. 138

Цены в Бахмаче: Колбаса – 3…<?> руб. – 1 фунт Сало – 35 р. – 1 ф. Ситный – 7 р. – 1 ф. Огурцы – 7 р. – 10 шт. Курица жареная – 25-30 р. Молоко – 1.5-2 р. – за один стакан Суп в буфете – 10 р., и 15 р. – бульон с пирожками.

Как видишь, и здесь нужно иметь деньги. Любопытно, на сколько-то времени нам хватит? Ну-с, пока всего хорошего. Привет добрым знакомым. Напишу из Годяча. 11 июля 1923. А. Францкевич. Прасковья Ивановна – Люде и Нине г. Гадяч. <13 июля 1923> Пятница. Дорогие мои Людя и Нина! Ну, вот мы и в Гадяче!! Не знаю, получили ли вы моё первое письмо, где я вам описывала первую часть нашего путешествия и закончила пребыванием в Бахмаче. Мы там очень хорошо выспались, невзирая на вшей и клопов, и на другой день, уже в три часа, отправились на вокзал. Погода немного разъяснилась, и подсохло. На вокзале тьма народу. На 5.30 час. подошёл поезд, уже битком набитый. Посадка была кошмарная, мы с Андреем попали в разные вагоны, да и то - слава Богу, так как вначале <…> Андрея ни в один вагон не пускали, и он рисковал остаться до следующего дня. Но, в конце концов, разрешили публике сесть в плацкартные вагоны, и Андрей попал. В нашем было ужасно, сидели буквально друг на друге. В 1.30 прибыли в Лохвицы. Станция маленькая, освещённая одним фонарём, народу – масса, зал первого и второго класса освещён одной керосиновой лампочкой, какие у нас раньше вешали на кухне. Первым делом узнали насчёт поезда. Оказывается, что поезд на Гадяч идёт только в субботу, в 12 часов дня. Тут мы упали духом 139

окончательно: нужно, значит, опять где-нибудь селиться и пить-есть, а всё уже очень дорого. Извозчиков на Гадяч много, и вот, мы решили ехать втроём, по 50 рублей на человека. В 3 часа, когда ещё чуть-чуть рассвело, мы выехали: я с Андреем - на линейке, а сзади нас Соф. Вл. с багажом – на телеге. Ночь была тёмная, ярко блестели звёздочки, воздух был напоён ароматами. И вспомнилось мне: «Тиха Украинская ночь! Прозрачно небо…». Но было холодно, я ехала во всех своих кофточках и в Андреевом плаще. Стало светать. Какая необычная ширь открылась перед нами! И глазом не окинешь! Поля и поля кругом! Наконец, взошло солнце, стало ещё красивее и теплее. Андрей и извозчик всё время засыпали и клевали носом. Местность гористая, около 10-ти часов мы прибыли в Гадяч. Солнце жарило вовсю. На базарной улице Пр.С. не оказалось. Разыскали аптеку, Ант. С. < Антона Семеновича> и, наконец, Пр. С. Оказывается, они только вчера переехали на новую квартиру, тут же недалеко. Квартира очень симпатичная, три комнаты, большой сад, в саду растут яблони и груши, орехи. Наша комната ещё не устроена, но надо полагать, к вечеру нам её приготовят. Нам сделали яичницу и дали чай, а потом мы залегли спать в комнате Пр.С. и проспали до 5-ти часов, когда нас разбудили к обеду. Дали нам чудный мясной суп, жареные цыплята с картошкой и огурцами и кисель из вишен с молоком. В настоящую минуту Андрей с <…> ушёл к нему на огород рвать вишни, а я села писать. Поговорить насчёт платы ещё не удалось, т. к. у неё всё время гости: то племянник, то племянница. Боюсь, что будет дорого, т. к. здесь всё так же дорого, как и в Петрограде, сахар уже 40 рублей фунт. Пр. С., по моему мнению, изменилась, Ант. С. - также.

140

Сейчас беседовала с Пр. С. И боюсь, что вся эта авантюра будет мне очень дорого стоить. Она не сказала мне цены, говоря: «Я посмотрю, что вы будете кушать, цены вы знаете сами. Через несколько дней я вам скажу». Я думаю, что она <…> и за комнату - вся квартира 1 миллиард в месяц. Как видите <всё это> очень неопределённо и туманно. Как только она мне скажет, я сейчас вам напишу. Пишу, сидя на крылечке. Сейчас ходила на ближайшие улицы. Тут есть театр, сегодня идёт «Савва». Ближайшие постановки: «Дурак», «< …> и Перламутр», «<…>». Играют приезжие артисты. Пр. С. теперь нигде не служит и столовую не держит, но несколько человек у неё обедает. Есть библиотека, улицы освещены электричеством. Жду новостей от вас. Кланяйтесь Е. В., баронессам и всем знакомым. Расскажите, как мы путешествуем, но не говорите, что я, кажется, села в лужу с деньгами. Целую вас крепко. Пишите скорее. Мама. В городе масса зелени, погода очаровательная. Как я и говорила, соломенная шляпа Андрея здесь в большой моде. Все пастухи носят такие же. Пишите нам так: Полтавская губерния, город Гадяч, Базарная площадь. Аптека, заведующему Антону Семёновичу Тимофееву для передачи Францкевич. Пр. С. шлёт большой привет. Прасковья Ивановна – Люде и Нине 17 июля 1923 Понедельник Дорогие мои Людя и Нина! Вот уже неделя, как я уехала из Петрограда. Как вы живёте и что поделываете? Где были на этой неделе и что у вас нового? Мне Гадяч очень нравится, он замечательно 141

живописно расположен на очень высокой горе и по её склонам. Когда смотришь сверху, то вид очаровательный, такая масса зелени, что <хаты тонут в ней>, внизу очень красивая река. В городе четыре церкви и собор, где я и была в воскресенье у обедни. Собор большой для Гадячей, красивый, хор очень хороший, напевы напоминают – московские. Мы живём в одноэтажном домике посреди сада с яблонями и грушами, перед нашими окнами <…>. Комната моя – первая от входа, против кухни, где всегда бывает масса баб; тут же, в сенях все мы совершаем омовение, очень примитивное <…>. Как видите, покоя, как я его понимаю, нет и в помине, и уснуть днём нет никакой возможности. Встают в два часа, я, конечно, просыпаюсь, но сегодня ухитрилась снова уснуть и проспала до десяти часов. Напились кипятку с молоком и белым хлебом (больше нам ничего не дают - ни масла, ни жиру) и отправились в сад к А. В. Там чудесно. Сад на высокой горе, спускается к речке, вид живописный. Андрей со вчерашнего дня купается. Я хотела начать сегодня, да, вообразите, сегодня очень свежо. Вчера было жарко, вечером была гроза, и после этого задул очень свежий ветер. Я, конечно, этим очень довольна. Пришли домой к обеду, как бывает, между 3-5 часами. Дают нам по тарелке супу, сегодня зелёные щи с яйцом и куском мяса, на второе – по мясной котлете и по зразе с кашей и свежепросольные огурцы. После обеда я всё-таки ложусь поваляться, а Андрей с Ал. В. уходят в сад собирать вишни и ещё раз купаться. Я же хожу гулять где-нибудь поблизости, потом сижу на крылечке и читаю. В 10 дают кипяток с молоком, белый хлеб, а вчера, например, дали по пол котлеты на хлеб с маслом. В 11 часов идём спать. Вчера за обедом было три блюда: борщ, котлеты мясные и вареники с вишнями и со сметаной. Молоко здесь

142

чудесное, я покупаю для нас отдельно, 8 р. – горшок, стаканов 8; но вчера, после грозы всё скисло. Пр.С. – баба-кулак, до сих пор ничего мне не говорит насчёт платы, говоря, что она ещё не рассчитала. Мы с Андреем ужасно волнуемся, т. к. с посторонних она за один обед берёт 35 рублей. Что-то будет с нами, не известно. Завтра окончательно пристану к ней. В зависимости от этого, не знаю, сколько удастся нам прожить. Заехали в такую даль, не хотелось бы уезжать раньше месяца, <…> так хорошо. Но, во всяком случае, денег нам нужно выслать, у меня миллиард 300. Как я предвидела, так всё и вышло, деньги портят нам всё настроение. У Пр.С. нет ни примуса, ни печурки, топится всегда плита, поэтому ни утром, ни вечером нельзя получить ничего горячего. Вообще тут рассчитывается каждый уголёк для самовара, каждая капля воды, не то, что у нас в Петрограде. Завтра иду на речку стирать чулки в холодной воде. Обстановка нашей комнаты тоже очень примитивная. Мне дала свою кровать Пр.С., а Андрей спит на козлах, под голову подкладывает весь наш скарб и сверху – наши подушки. Дали нам один стул на двоих. И больше в нашей комнате ничего нет, кроме нашей корзинки и картонки, да это не беда - уж очень здесь хороша природа и погода. Надеюсь, мы хорошо отдохнём. Людя! Я пишу тебе так подробно насчёт нашего житья потому, чтобы кто-нибудь ещё не попался так же на удочку, как мы, т. к. ты сама видишь, что между тем, что было написано в письме, и тем, что есть, такая же разница, как между мною и китайским императором. Сейчас иду в библиотеку, хочу переговорить насчёт книг. Ну что, Нина, была ли ты на Сиверской? Как ваша оперетка? Что Буров? Какие у тебя новости насчёт службы и насчёт культуры? Пишите мне всё подробно. Я решила 143

один раз сходить здесь в театр и написать вам полный отчёт. Вчера шла «Гроза», на той неделе – «Дурак» и «Семнадцатилетние». Пока кончаю. Целую обеих крепко. С нетерпением жду письма. Мама. Начало спектакля здесь в 9 ¾ ! Андрей - Люде г. Гадяч, Полт. Губ. ,17июля 1923 Дорогая Людя! Прежде всего, краткий финансовый подсчет. По моим предположениям, один день с человека - 50 руб. Софья Владимировна берёт даже цифру 75 руб. Мне она, кажется, преувеличивает. 50 х 2 = 100 Пансион за 30 дней 100 х 30 3000 р. Комната 250 р. Обратный путь 250 р. Итого На руках

3500 р. 1300 р. 2200 р. Оказывается, из каких–то неведомых источников придётся покрыть 2200 руб. в течение месяца, так как вряд ли удобно будет должать. Может быть, сумма будет немного меньше, но всё же, вероятно, близкая к этой цифре, принимая стоимость обеда в 35 руб. У меня даже созрел некий геройский план: уехать отсюда дней через 10. Как и все геройские планы, он исполнению не подлежит. Всё это я излагаю для того, чтобы показать в какую грязную историю мы въехали. Мне это, однако, нисколько не мешает наслаждаться красотами города Гадяча, купанием, прогулками и т.д. Стараюсь ни о чем не думать. За всё время пребывания в Гадяче прочёл только 70 144

страниц «Узурпатора» Локка. Презанимательнейший роман. Скучаю без газет. Когда будешь писать, сообщи главнейшие политические новости наряду с домашними. Мне, право, жаль, что тут некого спрашивать: «Что нового?». Мой письменный стол – крышка от твоей картонки. И, право, я нахожу, что он не столь уж неудобен, как можно думать. Прошу только неразборчивость моего письма частью переложить на этот стол, а частью на возмутительнейший обгрызок химического карандаша, который я имел честь получить от тебя в обмен на ещё более мизерный обгрызок. Привет Нине! Я не буду её отвлекать от «Культуры». Привет друзьям и знакомым. Никому из них писать не буду, имея в виду, интересы абсолютного отдыха. Напиши, кто к нам приходил и кого видели. А. Францкевич. Прасковья Ивановна – дочерям Годяч, 21 июля 1923 Суббота Дорогие Людя и Нина! Сейчас принесли письма с почты, а от вас всё ничего нет. Я очень сожалею, что не велела вам писать, не дожидаясь моего письма; а то теперь ведь уже две недели, а я не имею о тебе и Нине никаких известий. Сейчас получилось письмо от … <Л. А. Масловской ?>, что она приезжает сюда в понедельник с дочкой и что ещё приедут какие-то дачники. Мы с Андреем уже начинаем скучать от ничегонеделания. Главное, я здесь страдаю от невозможности выспаться, как следует; как понаедут ещё жильцы - будет ещё хуже. Хотела сегодня рассеяться и пойти в театр, но одна идти не могу, т. к. начало в десять часов, когда уже совсем темно (город ещё не освещается), 145

а я в темноте не вижу, а Андрей идти не хочет, Пр. С. – тоже не любительница театра. К нам на три гастроли приезжал балет, так что по вечерам музыка гремела со всех сторон. Погоды стоят в моём вкусе, очень свеженькие, каждый день почти идёт дождь, очень часто – с грозой; просыхает всё очень быстро, и делается всё свежо. Что меня здесь угнетает - так это горы! После дождя так скользко, что нет возможности идти, так и валишься. Но я всё-таки храбро гуляю и пользуюсь воздухом. Добиться того, сколько мы должны платить, не говорят; я отдала пока 500 рублей и решила уже больше не волноваться. Пришлите, сколько можете, если не хватит – задолжаю и не я буду виновата - надоело это ужасно, такая неизвестность. Полотно, о котором мы говорили, стоит теперь 20 рублей аршин. Это, конечно, дешевле, чем в Петрограде, можно ведь купить и не кусок, несколько аршин. Напишите ваши распоряжения на этот предмет. Я купаться ещё не начала, да, вероятно, и не начну, что-то не хочется. Андрей купается два раза в день. Как вы живёте? Как Песковы, баронессы и т. п.? Привет всем от меня. Когда вы достанете деньги, то высылайте. Сейчас Катя передала нам ваше письмо. Рада, что всё благополучно. Пишите чаще. Это моё четвёртое письмо. 23 июля 1923.Продолжение Дорогие Людя и Нина, наконец-то, сегодня, выяснилось, сколько мы должны платить: за комнату 300 м…, за содержание - по 1 миллиарду с человека в месяц, без сахара и молока; причём, сказано, что, если уж очень цены повысятся, то набавят ещё. Л. А. в ужасе, она хотела, как и мы, 15-20 рублей в месяц, да и остальные дачники, вероятно, не приедут, т. к. очень дорого. Сахар мы решили 146

не покупать, но молоко пить, т. к. такого молока у нас не сыщешь. Да, кроме того, здесь не дают ни чая, ни кофе, а три раза в день – кипяток; надо же его пить с чем-нибудь. Живём по-старому, настроение у меня очень неважное. Прачечных нет. Только есть прачки, которые ходят подённо. Выстирала бы сама, но у нас это не разрешается вода дорого стоит; хотела заплатить за воду – не берут, говорят: «Ждите, когда мы будем стирать». Ну и жду. Это уже моё пятое письмо к вам, получили ли вы все? Жду от вас писем и денег. Не знаю, может быть, нужно будет что-нибудь продать, чтобы нам отсюда выехать, полтора миллиарда нам необходимо – с а м о е м е н ь ш е е . (Золотого займа не продавай - 20го августа он выиграет триллионы, и тебе будет обидно.) Ну, отброшу все расчёты, как-нибудь обернёмся. Мама. 24 июля 1923. Приписка Андрея Еще раз наш адрес: г. Гадяч Полтавской губ, ул. Шевченки (б. Средняя), д. №2. Прочее всё по-старому, и его я не хочу повторять ещё раз. Пишите чаще. Это внесёт некоторое разнообразие в монотонность нашего будничного однообразия. Привет друзьям и знакомым. А. Францкевич. Прасковья Ивановна – дочерям г. Гадяч,7 августа 1923 Дорогие Людя и Нина! Погода у нас совсем испортилась, так что даже я, любящая холод, ею не довольна. Вот уже третий день так холодно, что не хочется выйти на улицу, т. к. нет ничего тёплого. Два дня нет солнца, а в настоящую минуту идёт сильнейший дождь. Как всегда, разбудили сегодня в 6 ½ часов, ушла бы гулять – погода отчаянная, нужно сидеть дома, дела никакого, тоска смертная. В такую погоду 147

хорошо было бы спать, но, увы! Здесь такой постоялый двор, что никогда нет покоя. Теперь после нашего обеда приходят ещё обедать четыре комиссара, так что о сне после обеда – и не думай. Жду с нетерпением отъезда, хочется домой, на свою кровать, отоспаться. Как я и писала, выезжаем в понедельник, 13-го утром. Будем в Петрограде в четверг, в 8 часов вечера, с почтовым из Витебска. Чтобы не сидеть двое суток в Бахмаче, решили ехать до Жлобина. Вообще дорога меня ужасает, как-то Бог приведёт доехать. Деньги я уплатила все. Заняла у Софьи Владимировны, чтобы отдать ей в Петрограде, и, благодаря этому, кажется, избавилась от шпилек нашей хозяйки. Как вы живёте? Как-то голова совсем не работает, нервы от недосыпания совсем развинтились, приеду, буду лечиться. Ну, слава Богу, хоть Андрей поправился. Купался всё время, только вчера не ходил – уж очень холодно. Надеюсь, до скорого свидания. Целую обеих, приготовьте ужин повкусней и, если удобно, встретьте. Мама. <Л. А.> тебе кланяется, едет с нами. Приписка Андрея. Не исключена возможность, хотя и маловероятная, что мы в Жлобине сядем на Одесский поезд, тогда будем в четверг, но днём. Выучился плавать, на воде держусь хорошо, но далеко плыть запыхиваюсь. Надо зиму в университете делать гимнастику и развивать дыхание. В Петрограде с удовольствием примусь за дело и схожу к Замбржицким. Приписка Пр. Ив. Обстоятельства меняются. Приехали трое: Серафима Викторовна, Татьяна Алкс. и ещё одна барышня. Вымокли до костей, т. к. ехали на лошади под дождём. Серафима 148

Викторовна мне очень понравилась, она, по-видимому, не будет деликатничать, вроде нас с Л.А., и им будет хорошо. Л. А. теперь остаётся и уедет с ними. А главное, Л. А. прислали спиртовку, денатурат здесь продаётся везде, и, значит, можно будет сделать кипяток и т. д. Конечно, кавардак будет ужасный; куда их положат - не знаю, ничего ведь нет; боюсь, что кого-нибудь вселят нам. Поживём, увидим. Мама. Записка, не доставленная адресату г. Гадяч,3 августа 1923 Знаете ли Вы, что Вы прекрасны. Вы – женщина, несущая любовь! О, как хороши Вы в Вашей простенькой блузочке, в <…> юбке и с босыми ногами. Ваше строгое лицо никогда не смотрело на меня с улыбкой, и я боюсь встретить взор ваших глаз, потому что в моих - Вы прочтёте любовь, а я в Ваших - Бог весть? Может быть, гнев на нахала, который осмелился поднять на Вас глаза. И я смотрю на Ваши ноги и клянусь - у столичных красавиц нет таких простых и прекрасных ног. О, если бы я мог упасть на землю и целовать их в порыве страсти. О, если бы я мог думать, что мои безумные поцелуи разбудят ваше спящее сердце, и, коснувшись меня своей рукою, и Вы с улыбкой скажите: «Встаньте». И, обвив мою шею руками, Вы ответите на мой поцелуй. О, если бы я мог так думать! А. Францкевич. НА ГОДОВЩИНУ ВЕЛИКОРУССКОГО ОРКЕСТРА Окончив день труда, досуг искусству Рабочий Главных мастерских несёт И год назад Оркестр великорусский В «Культуре» пролетарий создаёт. Там, где проложена железная дорога, Будь то малярный цех иль Павловский вокзал, 149

Везде оркестр показывал искусство, Везде, везде успех его встречал. Смеются балалайки и рыдают С разгулом песенным и грустною тоской И то плясать невольно заставляют, То заставляют плакать за собой. Неситесь шире звуки песни русской, Залейте мир, как бурная стихия. Да здравствует Оркестр великорусский, Да здравствует Великая (Свободная) Россия! 15 сентября 1923 г. 1924 Андрей – Марии Людвиг <Вероятно, не отправлено> Петроград, 5 января 1924 г. Я пишу потому, что я знаю, что в письменной форме я изложу всё до конца именно так, как я хочу, прежде чем собеседник каким-либо замечанием не прервёт меня и не заставит либо смягчить, либо усилить смысл моих слов. «Я могу быть естественным только под маской» - так в 1916 г. начал я одно из стихотворений. В продолжение долгих лет эта маска мешала мне сходиться с людьми. После длительной работы мне удалось добиться того, что маска оказалась сброшенной, если и не перед всеми, то перед некоторыми. Разве я, излагая Вам в театре «теории», не сбрасывал всё время перед Вами маску? Сбросить маску перед всеми нельзя. Условная вежливость, против которой Вы ополчаетесь, - это то, без чего нельзя было бы людям жить вместе. Жизнь вместе требует известного соглашения, и если бы все проявляли 150

свои естественно звериные лица, жить стало бы невозможно. Форма условной вежливости - одна из самых удобных для общежития до тех пор, пока общественные отношения не отольются в форму любовного общения людей. По отношению лично к Вам я отбрасываю формы условной вежливости и сохраняю их по отношению к окружающим Вас, отбрасываю потому, что хочу снять перед Вами маску до конца. Если не хотите этого, не читайте далее письма. Увы! Я не принц Рюдель, а Вы не принцесса Грёза. Это - та последняя маска, которую надлежит сбросить. Гораздо «естественнее», проще говорить о Вас и обо мне. Было время, когда я желал того, что есть теперь: «Я хотел ничего не хотеть, ни за что не болеть своей трепетно чуткой душою», я хотел, чтобы «радость из жизни ушла навсегда, чтобы счастья не стало людского, чтобы пропала красота ярких тонов, и весь свет стал бы серым, как сумрак ночной, и все люди похожими стали б». Тогда я был измучен всякими нелепостями. Теперь я этого достиг. Да! Для меня пропала красота ярких тонов, и весь свет стал серым, как будто снял очки и ничего не вижу, и люди стали похожими, потому что я равнодушен к людям. И жизнь стала половинчатой. Вряд ли можно естественным назвать человека, которому колют булавкой руку, и он этого не чувствует. Так и я не чувствую ни красоты арий и плясок «Князя Игоря», ни любви, ни ненависти, ни многих других прекрасных вещей. Я могу их только понимать, и я их понимаю. Но, если бы Вы знали, как мне хочется чувствовать! Вот, в чём тоска «маленького человека» - по свободе и естественности, вряд ли совместимыми с функциональным расстройством нервной системы. И вот я ставлю вопрос: «Люблю ли я Вас? И с грустью принужден ответить: «Нет». Непосредственного чувства любви к Вам у меня нет. Но я ужасно ХОЧУ Вас любить! 151

Вы мне нравитесь, мне приятно быть с Вами. Я знаю, что лучше Вас трудно найти человека. Я знаю, что если бы Ваши дневники нарисовали бы ужаснейшие вещи, то и тогда Вы не перестали бы мне нравиться, и я не перестал бы Вас считать самой хорошей женщиной; я знаю, что и тогда, когда Вы снимите все маски, Вы не перестанете быть мне дороги, и «сказочный принц» не перестанет любить свою Принцессу Грезу, когда, снявши маски, она превратится в простую смертную; я знаю, что с иллюзией и поэтической дымкой есть свобода, но счастья нет, что для счастья нужен человек, я знаю, несмотря на то, что Вы женщина, а я мужчина, я сумею Вас понять. Одним словом, если бы можно было разложить любовь на любовь чувства и рассудка, то первой нет, а есть вторая. Я снял перед вами последнюю маску. Если Вы к тому, что изложено здесь, прибавите изложенное в театре, то я перед Вами без маски. Но я надеюсь, что и тогда, когда пропала всякая поэтическая дымка, мы останемся добрыми друзьями. Право же, Вы единственный луч во тьме моего существования! Я всегда верю в будущее. Месяца через два я стану совсем другим человеком. Мир, может быть, снова обретёт для меня потерянные краски. Я хочу, чтоб было так! Говорю не то, что надо, но то, что думаю. Может быть, это большая ошибка. При этом так легко быть превратно понятым. АНДРЕЙ. 1926-1928. ССЫЛКА В СИБИРЬ. 1926 Людя - Прасковье Ивановне Ленинград , 25 июля 1926 < Адресовано в Павловск, ул Красного курсанта,д./…/>Дорогая мама! Сейчас Мар. Ал. передала мне открытку от Андрея. Сообщаю его адрес: Сиб. Край, Рубцовка (Рубцовский округ). До востребования. Всего хорошего. Людмила. 152

Андрей – Нине с. Сросты,16 ноября 1926 Дорогая Нина! Я очень рад, что получил от тебя письмо. От него веет другой, уже трудно-представляемой жизнью. Психологические вопросы не принадлежат к числу тех, по которым я мог высказать что-нибудь новое и оригинальное. Но вопрос, который ты затрагиваешь, о возможности совсем задушить свое подлинное я и заменить его другим, касается меня довольно близко. Дело в том, что в несколько иной формулировке этот вопрос говорит о возможности аскетизма. «Заменить» своё «я» новым созданным «я», думаю, <нельзя>, но можно так перестроить элементы старого «я», что их комбинация создает «я» новое. (Вопрос, значит, сводится к тому, чтобы подчинить элементы старого «я» разуму и использовать их так, как этот разум считает лучшим. Это проблема и есть проблема аскетизма.) Такая перестройка, фактически, и происходит всё время под влиянием условий жизни в обществе (дисциплина общежития, работы и т.д.), под влиянием специальных усилий специальных лиц (пенитенциарная система <…>). Нельзя сказать, что подобная перестройка всегда достигает заранее поставленных целей, но так или иначе она изменяет. Однако ведь корень вопроса лежит не во внешних воздействиях для перестройки, в целях, поставленных извне, но в самостоятельно поставленной цели изменения своего «я» и достижения этого, и в этой-то именно постановке вопрос и сводится к проблеме аскетизма. Я не буду касаться вопроса о том, каким образом появляется сама идея о перемене «я». Здесь играет роль и внешние воздействия и та почва, которую представляет собой первое «я». Но раз такая идея в голову попала, человек всегда может добиться изменения своего 153

«я», путем подчинения всего своего – разуму. Разум ставит цель: я должен измениться в ту или иную сторону, достигнуть того-то и того-то, разум анализирует материал, с которым приходится иметь дело, психоанализ первоначального Я, его элементы. Разум находит средства, как из этих элементов построить новое «я» (умелое комбинирование внешних воздействий <…> и т.д.). Вот это-то подчинение своего существа разуму – этото и есть аскетизм. Аскетизм – есть учение о подчинении <…> чувственной стороны человеческой природы его высшей разумной стороне в целях построения более совершенной личности. Аскетизм есть один из элементов той рационализации мира, которая теперь происходит. Рационализирование (разумная организация) внешней природы и общественных отношений - это задача другой рационалистической доктрины, социализма. Аскетизм есть рационализация внутренней жизни отдельной личности. Социализм и аскетизм - родственные рационалистические ученья, дополняющие и продолжающие одно другое. Я думаю, что подчинение всего существа разуму возможно, и возможна перестройка старого «я» на новый лад. Может быть, это тяжело и невесело, но возможно. Уменье использовать силы, заложенные в человеке, поновому (скажем, половую энергию – на научную работу) есть сублимация (термин Фрейда). Методы сублимации не разработаны в должной мере – это дело только что началось, но возможность перевода энергии из одной сферы в другую - факт. Важно и нужно суметь эту возможность использовать в своих целях. Одним из важных моментов такой переделки является честность – уменье анализировать свои переживания и <...>

154

Андрей - Люде с. Сросты, 10 декабря 1926 Дорогая Людя! Мне ужасно хотелось написать тебе письмо о деревне, потому что ты, наверное, иначе отнеслась бы ко многому здесь, чем я. Если население городов состоит из людей, по преимуществу, то население деревни - и люди, и собаки, и кошки, и гуси, и свиньи, и лошади. И представь, вся эта милая братия настроена ужасно враждебно к несчастным представителям рода человеческого. Собаки, например. Какая их бездна в деревне. Двор без собаки - аномалия. Есть дворы, где живут целые собачьи семьи. А всё занятие этих бездельников - лаять вслед проезжающим телегам, да стараться схватить кого-нибудь за ногу. Ты понимаешь, собаки сначала наводили на меня панику. А теперь я понял их собачий характер. Сорваться с лаем и гнаться, как будто желает разорвать в клочья, но чуть повернёшься – бегство в подворотню. Собаки-то, оказывается, сами меня боятся! Хо-хо! Но это не мешает им относиться ко мне враждебно! А ты бы, наверное, позвала бы к себе вот эту лохматую и красивую собаку, и она подошла бы и даже дала бы себя погладить! Я себе это очень хорошо представляю! Собаки что! Даже гуси, когда проходишь мимо них, вытягивают шеи и шипят, и гонятся за вами. Ведь этакое нахальство! И должен признать, что лучше всего – это свиньи. Они невозмутимы. Никого не беспокоят, и их никто не беспокоит, разве что, когда заколят. И в тупой свинячей физиономии я не чувствую никакой враждебности к себе. Однако у свиней, по части тупости, несомненно есть конкуренты. Это коровы. Удивительно тупая скотина. Остановится и смотрит в одну точку и так вяло, и так тупо. Летом я часто тоже останавливался против них, особенно 155

против телят. Он, теленок, смотрит на меня, я на него. Наконец я не выдерживаю: «Ну что?», - спрашиваю я его. Никакого внимания! Понимаешь ли? Вчера, пробираясь в темноте под навесом к двери избы, где я живу, я наткнулся на корову. Я, конечно, зажег спичку, поглядел, в чем дело, обошел её. А она и рогом не повела. Лежит себе, жуёт что-то. На квартире, где я раньше стоял, были два котёночка; один уже издох, вечная ему память. Когда я зажигал лампу, они появлялись в моей комнате и начинали играть. Их ужасно забавляло, что здесь вот свет, а там, за дверью, – нет. Из-за двери выглядывает одна мордочка. Другой следит. Мордочка прячется. Потом вылезает снова. И вдруг прыжок. Из-за двери - на другого. Некоторое время возня на полу такая забавная, такая грациозная. И внезапно один спасается бегством на сундук, на кровать, на подушку, опять за дверь. Победитель вдогонку. Но у двери, насторожившись, сторожит опять. И новая игра. А потом, когда набегались всласть, найдут самое тёплое местечко, где-нибудь на мягком, и спят, свернувшись калачиком. И сколько ни шевели им усы, сколько ни дуй им в рожицу, глаз своих они не раскроют, дремать не перестанут, с подушки не уйдут. Разве что, заурчат немножко. Тогда беру подушку и поднимаю. И котята кубарем - на пол, сонные и забавные! Терпеть не могу животных! Пиши! Андрей. 1927 Андрей - Люде с. Сросты, 12 января 1927 Дорогая Людя! Конечно, хорошо в часы досуга позабавиться тренированной домашней кошкой или вышколенным пёсиком. Забавно сходить на звериную выставку и 156

посмотреть лучших представителей этой породы. Спорить с этим я не буду. Но жить с этой публикой в тесной и непосредственной близости вовсе не так хорошо и забавно! У хозяина моего - овечки, этакие кроткие, незлобивые овечки, ярочки, как их называют. Эти овечки одна за другой приносят ягнят. Экая благодать – хозяину прибыль! Молодых ягнят (и мать, разумеется) берут в дом, чтобы не замёрзли (тёплых сараев нет), и живут они в соседней комнате, в обществе моих хозяев. Ко мне их, конечно, не пускают, но это ничего не меняет в положении о непосредственной близости зверей и людей. Так вот, матушка, зверье-то уж не такое милое! Писала мне мама, что ты была на праздниках нездорова. Это нехорошо! Делать этого не следует. Я с большим бы удовольствием написал тебе свое мнение о романе «Русь» Романова, но я его не читал. Слыхал, что есть такой роман, слыхал, что один московский профессор литературы (Фатов) сравнивал ради романа Романова со Львом Толстым, читал в «Жизни искусства», как над этим издевался рецензент оной «Жизни», но романа, увы! не читал. Вчера в Сростах было получено сенсационное известие! Здесь милостью РИКа будет поставлен громкоговоритель. По вечерам будем слушать лекции на тему о своевременной сдаче налога, оперы и т.д. Entre nous <между прочим>, могу сообщить: в деревне 70 % неграмотных. Далее, лучшие представители местных культурных работников полагают, что империализм являлся непременной принадлежностью Руси времен Владимира Святого и т. д. и т. п. У нас тут начинается свадебное время, и хоть мясоед и небольшой, свадеб будет много. У просватанных начались вечёрки. К свадьбам заготовляют самогон. Между прочим, 157

здесь ещё до сих пор существует калым. Жених платит отцу невесты деньги, руб. до 50. Привет друзьям и знакомым. Особый привет Георгию Николаевичу! Пиши! Всего хорошего! Андрей. Андрей – Люде с. Змеиногорск, 11 мая 1927 Дорогая Людя! Получил твоё письмо и очень рад этой неожиданности. Ты напрасно думаешь, что в Змеиногорске я избавился от животных. Правда, здесь у тех хозяев, где я стою, ягнят, телят и т.д. в комнаты не носят. На этой квартире в комнатах мне доставляет неприятности только кошка белорыжего цвета. Как только я сажусь есть, она непременно трётся около, вскакивает за моей спиной на мой стул, пролезает под локоть и следит за пищей и за каждым моим движением. Я её спихиваю на пол. Это повторяется несколько раз. Тогда она предпринимает обходное движение и лезет на стол с другой стороны. Ну как Вам это понравится! Кроме того, на дворе существует корова, совсем маленький телёнок и препротивная собачонка, «Мальчик». Они мне, положим, не мешают, «Мальчик» и т. д., но мой решительный тон убедил его, что этого делать не следует. Театр здесь есть. Собственно говоря, - нардом <Народный дом>. Это большой сарай, разделенный на три отделения: раздевалка, зрительный зал и фойе. Ну, разумеется, сцена. Зрительный зал на 150-200 человек. В нардоме два раза в неделю – кинематограф. Никогда не бывал. Приблизительно один раз в неделю - платный (иногда с благотворительной целью) спектакль. Играют любители - по-видимому, прочно сложившийся кружок. Играют по старине, в павильонах и т. д. Мейерхольд сюда не заглядывал. Для Змеиногорска, на худой конец, ничего. 158

В фойе - буфет, после спектакля -танцы под гармонь. Рояля здесь, по-видимому, нет. На таком платном спектакле я был один раз. Кроме того, в неопределенные сроки, а чаще всего, по революционным праздникам устраиваются вечера. Сперва, обязательно нужно выслушать оратора, вовсе не обязательно, бывающего на высоте. Затем идёт дивертисмент, который ставят пионеры и комсомольцы. Идут всякие агитки, и всюду чувствуется всякое отсутствие режиссёра. Тянут они безбожно. В промежутках на сцену взбираются из публики, и на сцене пляшут барыню или подгорную. Эта барыня преподносится иногда столь скверно и в столь больших дозах, что из публики начинают кричать: «Прочь со сцены». Подобные вечера бывают бесплатно. В этом их главное достоинство, и я их обязательно посещаю. Что я читаю? Всё, что попадется под руку. Прочёл я здесь «Хаджи-Мурат» Толстого, том деревенских очерков Успенского, том Вересаева, «Миф о Христе» Дрэвса (т.1), книжечку рассказов Ольги Форш и т. д и т. п. Между прочим - «Уроки Октября» Троцкого. Как видишь, окрошка. Думаю ввести чтение в известный план. Но в библиотеке нет каталога, и поэтому приходится брать, что дадут. Отсюда задача: надо составить каталог в библиотеке. Веду об этом предварительные переговоры. Мама как-то писала, что у тебя мелькала идея побывать в Змеиногорске. Идею эту следует привести в исполнение. Приезжай! Я буду очень рад! Пока, всего хорошего! Андрей P.S. Передай маме, что письма ко мне нужно адресовать без указания улицы и № дома. Я их, если буду получать, - на почте. А то я буду переезжать, а они за мной будут бродить. Сейчас же я стою на Колыванской ул., д. № 23. 159

Андрей – Люде с. Змеиногорск, 23 июня 1927 Дорогая Людя! За последние дни произошли некоторые замечательные события, достойные быть отмеченными в этом письме. Я уже писал о переселении в другую комнату, вызванном нашествием некоторой части дочерей одного подзмеиногорского плодовитого попа. На сегодняшнее утро количество означенных дочерей, их детей и знакомых в соседней комнате (бывшей моей) достигло 9 человек. Сегодня, к вечеру, неожиданно может свалиться еще пяток-десяток человек. Спешу напомнить, что двери между нашими комнатами нет, а висит моё одеяло, и весь кавардак в соседней комнате как будто происходит у меня. Вышеизложенное рассуждение оказалось необходимым как вступление к ответу на твой вопрос, как меня кормят. Наша хозяйка, имеющая отдаленное сходство с ведьмой, к сожалению, довольно слаба в арифметике. Поэтому ей доставляет большие затруднения увеличение количества пищи пропорционально количеству едаков, и я боюсь, что в присутствии десятка лишних людей общее количество изготовляемой снеди едва ли повысилось в два раза, по сравнению с теми блаженными временами, когда я один уписывал сковородку картошки, залитой яйцами. Мои соседи (лица исключительно женского пола) способны довольствоваться весьма микроскопическими порциями, тогда как я терпеливо ожидаю, когда окончится означенное нашествие. Полагаю, что тому осталось уже немного дней - с окончанием учительских курсов, разъедутся и мои соседки, и я вновь буду вкушать тишину, покой и полные порции. Ты думаешь, сельхозналог не имеет ко мне ни малейшего отношения? Совершенно напрасно! Я, вследствие сельхозналога, вынужден сидеть без книг 160

легкого содержания. Это раз. И два - ближайшие дни мне придётся с утра до вечера заниматься бухгалтерией. Замечательно! Как известно, важнейшей частью сельхозналоговой кампании является учёт объектов обложения. Сознавая всю важность этой работы, наши Змеиногорские заправилы направили по деревням всех досужих коммунистов то ли инструктировать, то ли мерить пашню, то ли считать коров. В числе прочих уехал и зав. книжным магазином. А так как библиотека уже почти месяц закрыта, то закрытие книжного магазинчика, где можно было урвать на прочтение ту или иную книжонку, нанесло решительный удар снабжению меня книгами. Зато я вытащил и прочёл книгу о том, как собирать фольклор (штука довольно трудная - не книга, конечно, а сборы) и даже «Психоанализ» Фрейда. Это, положим, очень интересно, так что я, на этих примерах обнаружив читать не только беллетристику, а книги посерьезнее, решил в дальнейшем эту возможность использовать возможно полнее. Кроме того, означенный зав. запер в магазине или вообще куда-то засунул свои бухгалтерские записи, так что я оказался без материала и, доделав имеющуюся работу, целую неделю шатался без счетоводного дела. Зато будущую неделю надо будет к 1 числу готовить отчет и работать неограниченное количество часов. Так сельхозналог отразился на моей жизни. Ещё до сих пор не известно сколько я получу за свою бухгалтерию. Занимаюсь я ею в порядке практики, но, всё же, думаю, что и вопрос о деньгах надо будет выяснить. Я думаю, что это в первое время даст мне пятёрочку в месяц. Когда приедет зав., я этот вопрос выясню. Сегодня я сменил свои старые, прослужившие мне больше 10 лет, очки - на новые. Буду их носить. Хотя большую часть времени я провожу без очков. Надеваю очки я, только когда выхожу на улицу 161

или когда приходится иметь дело с посторонними лицами. Это письмо я пишу, разумеется, без очков. Когда я буду сниматься, то не знаю как: в очках или без очков, в шапке или без шапки. Конечно, если б мне позволили финансы, я снялся бы в двух видах: в шапке и в очках – таким, каким я бываю на улице; без шапки, без очков - таким, каким я бываю в комнате. Впрочем, я недавно остриг волосы под первый №, а ты, я помню, этого не любишь. Ну, да ко времени снимания волосы отрастут, сейчас-то ведь и денег нет на фотографию. Кончаю письмо уже 24-го утром. Вчера вечером неожиданно набежала гроза, и очень основательная, хотя грозовой дождь, обыкновенно, бывает краток, но и сегодня утром он продолжался с полной силой. Когда же, наконец, наступит приличная погода! Поклоны, приветы и т.д. Пиши! Всего хорошего! Андрей. Прасковья Ивановна – Андрею г. Павловск, 28 июня 1927 Дорогой Андрюша! Получила твои письма от 12-го и 16-го. В первую минуту очень обрадовалась, что ты купил себе сапоги, но потом, сообразив, что ты же ведь остался совсем без денег и тебе нечем заплатить хозяйке за пропитание, пришла в ужас, т. к. и помочь тебе ничем не могу. Как же ты <рассчитаешься> с хозяйкой. Потом меня беспокоит, что у тебя нет кровати и ты валяешься на полу. Теперь-то, конечно, тепло, а зимой ведь будет холодно. Может быть, можно приобрести недорого хоть <…> какие-нибудь? А комната твоя, по описанию, понравилась мне. Ничего не имею против твоего проекта, мне кажется, что этим дело достигнется. Ну. Поживём-увидим! Но всётаки считаю необходимым предупредить тебя, что дела 162

наши плохи, и прошу тебя проникнуться теми соображениями, которые я изложила тебе в моих предыдущих письмах. Постарайся подыскать себе чтонибудь более или менее определенное, потому что, может случиться, что обстоятельства так глупо сложатся, что в один, далеко не прекрасный день я не в состоянии буду выслать тебе денег, и буду, конечно, страдать. Как я писала тебе, Нинин отдых упраздняется, ожидаются массовые сокращения в очень ближайшем будущем. Хотя она и на очень хорошем счету, но теперь она окончательно потеряла голову и бравирует службой. Вообще она теперь на себя не похожа, выглядит отчаянно, похудела, побледнела, все ужасаются, как она переменилась. В нём я окончательно разочаровалась, настолько, что видеть его не могу и не хочу. Он человек очень упрямый властный, он поработил её совсем. Конечно, глупа и она, что подчинилась, а главное, он её уже обманул, сказав, что не живет с женой и что она даже не в Ленинграде, а оказывается, он преблагополучно живёт с ней и сыном и ни о каком разводе и не начинал хлопотать. А она тает день ото дня, не спит ночи, плачет, мы-то исстрадались, глядя на нее. Никакие доводы не принимает, я уже и ругаюсь, и прошу, и доказываю – ничего. А она всю перемену в её здоровье приписывает её усталости от поездок на дачу и настаивает, чтобы она ко мне не ездила. Вообще считает, что я её не жалею и эксплуатирую, приехав в Павловск. Как тебе всё это нравится? А она смотрит на всё его глазами. Можешь понять, как мне всё это неприятно! Кляну тот день и час, когда она с ним познакомилась, и молю Бога, чтобы всё это прекратилось. Если бы у меня были свободные деньги, я бы сейчас увезла её куда-нибудь подальше от него и его влияния. Она получила твоё письмо. Напиши ты ей еще, вразуми ты её, ведь глупа же, не имеет настолько силы воли, чтобы 163

бросить всё это. Ведь надо же понять, к чему всё это поведёт. Ведь она еще <молода>, найдётся же кто-нибудь и получше. Вразуми ты ёе, м.б. она тебя послушает. Теперь ты понимаешь, что жизнь моя на даче далеко не весёлая, тем более, что ещё нужно самой готовить. На днях я встретила Белявскую мамашу, оказывается, она с Колей поселилась тоже в Павловске. Был у меня Раменский, он шлёт тебе привет. Учительствует в нескольких школах. В Павловске был по делу и по просьбе О. И., зашёл ко мне. А потом была и О. И. На днях < она> получила известие от мужа, что он пока в Самаре, до 30 июня. Относительно Вл. Н. никто ничего не писал. Там что-то в семье неладно, кажется, его постигла та же судьба, что и сына. Когда узнаю наверно, сообщу. А у Песковых опять свадьба: Леночка выходит замуж и уже зарегистрировалась, теперь ждут церковного брака. Ему 23 года, хотя он и не окончил ВУЗа, но почему-то имеет звание педагога и преподает математику в Детскосельской женской гимназии. Ты, конечно, знаешь на Садовой магазин парижских мод (шляпный). Это принадлежит его отцу, и он, так сказать, у отца «в доле», имеет в месяц около 250 руб. На вид он «простоватенький», с неба звезд не хватает, чем он её пленил, не понимаю. Людя уехала в Харьков, вернётся 9 или 10 июля. Много новостей написала я тебе. Как ты поживаешь? Кончаю письмо, скоро ещё напишу, а теперь иду за керосином. Нина тебе кланяется. Мы обе крепко тебя целуем. Мама Если написал на дачный адрес – хорошо, но теперь попрошу тебя опять писать - на городской. В следующем письме объясню почему.

164

Андрей – Люде с. Змеиногорск , 21 августа 1927 Дорогая Людя! Я и сам немало изумился тем обстоятельствам, что столь задержал ответ на твоё письмо. Но разрешение некоторых практических вопросов никак не позволяло мне сосредоточить своё внимание на письме. В результате размышлений я пришел к выводу, что моя теперешняя жизнь не оставляет желать ничего лучшего и, посему, ни в каких изменениях не нуждается! Забавный вывод, не правда ли? Теперь детальные ответы на твои вопросы. Ты уж их, наверное, забыла. Ну, ничего, я напомню! Что у нас за лето. Не могу определить. Дни летом тянулись медленно, но всё лето пролетело скоро: я его и не заметил. А сейчас уже почти осень. Были жары, были дожди и холода. Квартира наша разгрузилась от нашествия ещё в середине июля. Хозяйка подыскивает жильцов, и по временам слышно, что приготовляют комнату. «Сегодня въедет» - и никто не въезжает. Так и сейчас там идёт уборка. Предположительно, какая-то учительница! Но будет ли, нет ли - бабушка ещё надвое сказала. Последние дни идут довольно гладко. С утра считаю в магазинчике. Отчет за 4 месяца. Обедаю в 2. Потом опять иду в магазинчик, не столько работать, сколько просто потолкаться. Часов с 5 до 8 я провожу дома, причем, трудно определить преимущественный характер моих занятий. Вечером обязательно иду куда-нибудь, хоть к чёрту на кулички. Иногда - в сад. Спать ложусь рано от 9 ½ до 11. C’est font <fort?>. Читаю ли? Бывает, случается. Но, по правде говоря, не очень-то меня тянет к этому занятию. На столе лежит ворох недочитанных газет. «Происхождение Христианства» Каутского лежит раскрытым месяца 2. Там 165

ещё страничек 50 осталось. Ну, маленькие книжечки, которые мне послала мама, конечно, прочёл. Д‘Аннунцио долго лежал нечитанным. Уж его прочли два или три человека, прежде чем в одно прекрасное воскресенье я решил его прочесть. Засел с утра и окончил к вечеру. От прогулок в поле, на сопки, к речке я отказался. И потом, на дорогах скопляется всё больше и больше пыли. И ноги в сандалиях ужасно пропыливаются. Так как баня не принадлежит к числу частых развлечений, то лучше уж пропыливаться поменьше. Как видишь, жизнь моя являет высокие образцы для всего человечества и доставляет полное удовлетворение её создателю. Я надеюсь, что ты не будешь следовать моему примеру и своё письмо напишешь гораздо скорее, чем я. Впрочем, и я не буду делать столь возмутительных отступлений от правила отвечать на письма аккуратно. Нине буду писать на этих днях. Приветы, поклоны и т.д. Всего хорошего! Андрей. Андрей – Прасковье Ивановне Змеиногорск, 27 октября 1927 Дорогая мама! Сегодня получил твои письма от 12-го и 17-го октября. В письме от 12-го ты пишешь, что думаешь иногда высылать «чайное довольствие». Это неудобно. Не говоря уже о том, что пересылка стоит слишком дорого, надо признать, что новая хозяйка кормит хорошо, и я сыт. Кроме того, я теперь пью чай и ужинаю, и обедаю в комнате и угощение компании, очевидно, ее стесняет. Вследствие всех этих причин я прошу не посылать мне этих посылок. Последние дни заполнены всякой шелухой. От шелухи не так тянется время, но глупость существования не уменьшается. Дня два посвятил переписыванию роли, по 166

10 коп. с листа. Заработал <за> листа 2, но денег ещё не получил. Пьеса необыкновенно глупа. Погода у нас осенняя. Идёт дождь, иногда - снег. Грязь неимоверная. По базару не пройти. По случаю погоды даже кино, одно время, было, приступивший к деятельности, опять потушил свои огни. Я на <…> появляюсь редко. В магазинчике - тоже редко. Больше сижу дома. Читаю немного. Играю в шахматы и даже, не без успеха, осилил преферанс. Сегодня утро всё было убито преферансом. На некоторое время новизна теперешнего быта, по сравнению с одиночкой на Колыванской, успокоила меня. Но уже сейчас, через какиенибудь 2 недели, опять сознание неудовлетворенности. Это вчера вечером. Дальше - сегодня утром. Встал рано - в 7 . Серое утро. Напротив - развал горы камней. Из шахт. Пустых камней, уже лишённых меди, свинца, золота. Отбросы производства. В камнях затерялся домик, сторожка. И пёсик с маленьким щенком. Лают, когда проходишь. И зияющие дыры полузасыпанных шахт. Туда, где кипела работа, туда, где работа будет кипеть, лазил я вчера. Совал свой любопытный нос в дыры. И думал: хороший фон для киносъёмок. Приветы Люде (Нине посылаю письмо), Вове, Мусатовым и др. Всего хорошего. Андрей. Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск, 6 ноября 1927 Дорогая мама! Я получил твоё письмо от 24-го октября и деньги, 15 руб. Спасибо! Сел было писать письмо и чувствую, что не напишу. Лучше уж - открытку. У нас совсем зима. Снег и мороз, хотя лёгкий. Хорошие солнечные дни и лунные вечера. Приветы! Всего хорошего! Андрей. 167

Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск , 14 ноября 1927 Дорогая мама! Получил твоё письмо от 31 октября. Оно пришло позднее открытки, отправленной из Ленинграда 1 ноября. Может быть, кто-нибудь интересовался его содержанием? Конечно, с людьми жить гораздо менее скучно, чем одному. Совет относительно режиссёра выполнен: как раз сегодня иду в театр по контрамарке. Ставится какая-то нелепейшая чепуха: «Жертва эгоизма». Я с ней знаком заранее, потому что переписывал роли. В следующем письме, если будет настроение, опишу спектакль. Я думал, что весь предыдущий ход событий заставит тебя воздержаться от постановки вопроса об амнистии. Действительно в амнистии есть параграф 6, который касается административно-осужденных ГПУ, в том числе, и ссыльных. Согласно этого параграфа, всем неполитическим скидывается 1/3 срока. Политические разбиты на две категории: 1) лица, не принадлежащие к активным политическим партиям и 2) лица, принадлежащие к оным. Первые получают скидку в ¼ срока. Вторых амнистия не касается вовсе. Я не принадлежал и не принадлежу ни к одной политической партии. Поэтому, по сути дела, я подхожу под первую категорию. Если это действительно так (а это выяснится через месяц, другой), то вместо 2-х зим я пробуду в Змеиногорске одну и на будущую осень отсюда уеду. Но я сижу по делу партии меньшевиков, меня обвиняют в меньшевизме, поэтому, гораздо вероятнее, что меня причислят ко второй категории, а следовательно, амнистия меня не коснётся. Одно можно сказать: сейчас всё остается по-старому, как впрочем, вероятно, и в будущем. Поэтому я вполне понимаю Аничку. Ждать пока все наши сроки кончатся – это вся молодость пройдет. 168

Сёстрам напишу в недалёком будущем. Получила ли Нина моё письмо с описанием нравов провинциальных гастролёров? Приветы, поклоны. Всего хорошего! Андрей. P.S. Спектакль сошёл удачнее многих Змеиногорских спектаклей. После спектакля даже я сделал 2 тура вальса. Забавно! Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск , 23 ноября 1927 Дорогая мама! Получил твои письма от 9 и 14 ноября. Новостей у нас никаких нет. Сейчас только что разгребал снег, прокладывал тропинку от дома на дорогу. Я её чищу каждое утро. Занятие на полчаса и физкультура. Толком-то я ничего не делаю. К тому уроку, о котором я писал, прибавился новый: репетирую мальчугана из 5 у<роков> за 7 , за 8 уроков в месяц – 4 руб. Кроме того, с 1 декабря будет, кажется, еще маленький урок. Но это всё - с большой неохотой, также, как и бухгалтерию в лавочке. Время проходит в бездельном слонянии из угла в угол, в болтовне, в преферансе, в кино. Павлу Васильевичу передай поклон, но, пожалуй, не говори, что в Питере, если только мне суждено до него добраться когда-нибудь, я отнюдь не думаю заниматься преферансом. В Питере можно заниматься чем-нибудь поинтереснее преферанса. Преферанс – это только в Змеиногорске. И то, я надеюсь как-нибудь от него избавиться. Меня очень огорчила история с Вовой <Замбржицким>. Я хотел ему написать, но хорошего письма не вышло. Я бы очень хотел, чтобы он прекратил свой опасный для здоровья эксперимент. Я думаю, что при сложившемся положении вещей, при существующей 169

безработице, своё безделье он в значительной мере может отнести на счёт объективных причин и со спокойной совестью есть и пить. Идти по пути сокращения потребностей нельзя. Лучше идти по пути расширения добычи денег. Вова, при его квалификации, смело мог бы заняться писанием брошюр, которые теперь выпускаются массами. Но самое хорошее, если бы он занялся какойнибудь общественной работой. Это помогло бы ему вылезти из замкнутой скорлупы личности. Впрочем, я его вполне понимаю в его безделье. Рекомендую тебе как большой любительнице брома (как крупной потребительнице его) новый рецепт. У нас баночка брома стоит 59 коп. У вас, должно быть, - в этом роде. Между тем, главное, за что берут деньги – это работа. Гораздо проще поступить так. Взять банку на 200 г (пустую из-под брома), а в аптеке купить 3 грамма бромистого калия и 3 грамма бромистого натрия, что здесь у нас стоит 6 коп., и растворить в отварной воде, налитой в банку. Получится бром из 6 гр.- на 200. Можно купить 7 гр. брому (4 и 3). Для большей силы можно подбавить туда валерьянки, тоже 6-8 г, а можно и не прибавлять. Глядишь, 50 коп. - в кармане. Именно такой бром потребляю я в минуты необходимости. И нахожу, что он не хуже брома, изготовленного в аптеке. Не так давно пробежал книгу Пантелеймона Романова «Без черёмухи». Книга про любовь. Оказалось удивительно здоровая и начинённая мыслями книга. Особенно, рассказ «Письмо женщины»! Усиленно рекомендую её вниманию Нины. Жду от неё письма. Теперь – при безработице – она может вплотную засесть за письма. Привет Люде! Всего хорошего! Андрей.

170

Андрей – Прасковье Ивановне <открытка> с. Змеиногорск , 3 декабря1927 Дорогая мама! Письма от тебя этой почтой, как ожидал, не получил. По-видимому, назревает вопрос с переездом на новую квартиру. Этот вопрос будет разрешён на днях. Пока есть 4 варианта. Как видишь, недостатка в выборе нет. Но я хочу 5-ый вариант. Андрей. Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск, 7 декабря1927 Дорогая мама! Получил твоё письмо от 21 ноября. Сейчас как-то очень мало писем. За несколько почт только одно письмо. Я люблю, когда каждая почта приносит по нескольку писем. Работу и в Змеингорске получить не так-то просто, хотя проще, чем в Ленинграде. Тинский - исключение. Осенью, вероятно, нужны будут учителя. После некоторых комбинаций я решил остаться на этой же квартире. Это удобнее всего. Мои же соседи переехали на другую квартиру. Так что, я теперь один в целом верху (хозяева живут внизу). Ради контраста, житьё одному - вещь хорошая. Однако вчера уже начались визиты разных лиц с целью снятия комнат. Был, между прочим, секретарь райкома ВЛКСМ. Было бы забавно, если бы он поселился здесь. Погода стоит на редкость тёплая. Я-то приготовился к зиме. Установил зимний наряд. Фуфайка, ватные брюки, валенки. И оказалось, что в этаком наряде смертельно жарко. Подумываю о том, не перейти ли на более лёгкий костюм. Буду подумывать об этом до тех пор, пока не наступят холода, и вопрос не будет жизнью снят с очереди. Эта

171

система наиболее часто мною применяется при решении разных вопросов. И, конечно, нет ничего нового. Жизнь идёт по-старому. Этот припев стал надоедливым в моих письмах. Что подумывает делать Нина? Не думает ли, она воспользоваться последними имеющимися в её распоряжении билетами и приехать ко мне в Змеиногорск на малую толику времени < Студенты пользовались бесплатным литером на проезд в любую точку страны>. Право, для неё одной это не будет стоить очень дорого. Ж.д. <железная дорога> бесплатна. От Рубцовки до Змеиногорска и обратно – десятки рублей. Еда в дороге – в зависимости от аппетита. Здесь месяц – 20 руб. Можно будет выдумать какой-нибудь концерт или какую-нибудь ерунду в этом роде. И вся история бы окупилась. Право, я был бы очень рад. Пусть она подумает об этом. Пока, всего хорошего! Андрей. Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск , 9 декабря 1927 Дорогая мама! Сегодня мне исполнилось 27 лет. Возраст весьма солидный. Впрочем, столь знаменательное событие я не ознаменовал ничем знаменательным. Утром считал на счётах. Давал урок. Регистрировался в милиции. После обеда зашёл к знакомым. Вечером - кино. Всё, как всегда. Впрочем, я сел писать это письмо вовсе не с целью описывать своё, всем известное времяпрепровождение. Цель письма – сообщить, что я получил 10 руб. денег. За них шлю благодарность. И напоминаю, что в случае, если у вас с деньгами плохо, мне не высылайте. Обойдусь. Вторая цель письма – ещё раз развить идею о Нинином вояже. Ведь это же, в самом деле, идея! И потребуется на неё 15 руб. денег и месяц времени. В Питере пусть Нина 172

запасётся всякими бумажками (от Политпросвета и т.д.), и я уверен, что её пребывание здесь окупит себя. А главное ведь – это последние билеты. Теперь или никогда! Звучит торжественно. Сейчас я из кинематографа. Уже одиннадцатый час, но ложиться нет охоты. Я в кино засыпал до начала сеанса (начало в 6, а начали в 7 ½), но фильма «Рейс мистера Ллойда» - фильма недурная (хоть и агитка) и сон разогнала. Русские фильмы, если только это не подполье, лучше иностранных. Они сделаны гораздо тщательнее. Особенно хороши русские комедии. А как будто всё-таки назревает переезд на новую квартиру, т. к. весь верх, где я занимаю одну из комнат, сдают под школу кройки и шитья. Это всё выяснится на днях! Жду писем! Приветы! Андрей. Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск , 13 декабря 1927 Дорогая мама! Получил твоё письмо от 28 ноября. Пишу тебе ответ на новой квартире. Мой адрес:1-я Пригонная д. № 33. Однако я не думаю, чтобы здесь я прожил так долго, чтобы твоё письмо с новым адресом застало меня на этой квартире. Сразу всплыли неудобства. В комнате холодно и вряд ли хозяйка примет меры, чтобы её отопить. Кормит неважно. Вероятно, в ближайшие же дни я перееду ещё раз. Единственное достоинство моей новой комнаты – это её довольно уютный вид: половики на полу, ковёр на стене у кровати, столы затянуты скатертями, очень светло. На эту квартиру я переехал потому, что после отъезда моих соседей, моей бывшей хозяйке удалось сдать целый верх (в том числе и мою комнату) под школу кройки и шитья. Я вынужден был спешно эвакуироваться.

173

Вопрос о новом переезде разрешится на этой неделе. Переезды «развлекают» значительно. Но я не забываю и прежних развлечений. В кино я, положим, хожу теперь значительно реже. Приелся кино. Но вчера я был на спектакле. Впрочем, спектакль не носил комического характера, хоть и ставилась комедия («Женитьба» Гоголя). Играли ученики школы второй ступени и играли неплохо. Много значило для успеха спектакля, что они начали только с опозданием на 1 ½ часа и что было масса народу – битком. После «Женитьбы» - я очень хорошо понимаю этого жениха - хор учеников спел несколько песен. Оркестр балалаечников аккомпанировал танцам. Я не танцевал и был в валенках, ватных брюках и синей тужурке. Волосы мои стремятся вверх и, если их не стричь до конца зимы, то голова моя станет длиннее вдвое. Третьего дня внезапно ударил мороз и подвалил снег. Но сегодня уже значительно теплее, и я даже жалею, что не пошёл перед писанием писем пройтись. Была бы свежее голова, и письмо вышло бы лучше. Жду письма от Нины. Привет всем, всем, всем и Георгию Николаевичу - в особицу. Всего хорошего! Андрей. P.S. Ввиду режима экономии письмо к Люде вкладываю в этот же конверт. Андрей – Люде с. Змеиногорск, 13 декабря1927 Дорогая Людя! Мама в своём письме назадавала столько вопросов от тебя, что я решил написать тебе отдельное письмо с освещением всех этих вопросов. Итак, эти два тура вальса, которых я протанцевал за последние 3 года (в Соловках-то, на роще, мы танцевали) и которые являются единственными в Змеиногорске, я 174

танцевал в сапогах (обыкновенные «рабочие» сапоги с голенищами – брюки в голенище). Пол не паркетный, сапоги скользят плохо. У тебя, естественно, возникает вопрос, были ли эти сапоги вычищены? Я заранее спешу удовлетворить твое любопытство. С самого их приобретения, в начале лета, и до октября месяца, несмотря на осеннюю грязь, сапоги эти не знали щетки. Но когда я жил по соседству с режиссером, этот любезный человек как-то принёс в мою комнату щётку и ваксу, так что неудобно было отказаться от чистки. С тех пор еженедельно происходила чистка, пока мне не порекомендовали удивительное средство – рыбий жир. Я купил в аптеке 100 г рыбьего жира, <втираю> два часа их рукою в сапоги, правильнее, в кожу сапог. С тех пор их можно было не чистить. Они постоянно имели ровный, матовый чёрный цвет. Вот в этих-то самых сапогах я и танцевал вальс. Другой вопрос, о статьях, по которым я сижу, тоже имеет свою историю, и ответ на него в настоящее время является затруднительным. В Соловки меня отправили по трём статьям: 62, 68 и 72 Уголовного кодекса старого издания (1922). Вынося 21 мая 1926 года новый приговор, Особое Совещание при Коллегии ОГПУ не потрудилось указать, по каким статьям меня направляют в Сибирь. По крайней мере, в тех бумажках, которые я читал в Ярославле, об этом ничего не говорилось. Но можно было предполагать (и я предположил), что 3 года Сибири мне даны по тем же статьям и за те же преступления, по которым я поехал в Соловки, так как, насколько мне известно, никаких новых «преступлений» я не совершал. Однако с тех пор прошло 2 ½ года. За это время было целых 2 новых издания Уголовного кодекса. Одно из них переходное, так сказать, где только изменена нумерация статей и где все 175

политические преступления значатся 548 статьёй, но <она> разбита на пункты. Пунктов своих я не знаю, да это и неважно, т. к. это издание уже вышло в тираж. Самое же последнее издание Уголовного кодекса РСФСР, вышедшее после принятия 3-ей Сессией ЦИК СССР 25 февраля 1927 г. «Положения о преступлениях государственных», и соответственно этому положению измененное, не содержит точного текста статей, по которым я сижу. Специально для ответа на твой вопрос я произвёл сличение статей старого и нового кодексов. И если сравнительно просто можно установить, что 68-ой статье соответствует ст. 58 п.12, нового кодекса и ст.72-ой – 58 п.10, то гораздо труднее установить какая из новых статей соответствует старой 62-ой статье. Никакого суждения по этому поводу я не принял и решил обратиться с запросом в соответствующие органы -по каким же, в сущности, статьям нового кодекса я проживаю в Сибири. Когда соответствующее учреждение пришлёт мне ответ, я буду иметь случай ещё раз написать тебе письмо и разъяснить всё до конца. Я надеюсь, что ни служба, ни прочие важные и серьезные дела не помешают тебе написать мне несколько строк. Всего хорошего. Андрей. Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск , 21 декабря 1927 Дорогая мама! Получил твоё и Нинино письма от 6 декабря. Со следующей почтой я надеюсь на них ответить. Это будет 24 декабря. Теперь же (можете Вы себе представить!) боюсь, что не успею написать письма. И поэтому, чтобы не оставлять Вас без весточки, шлю открытку. Поклоны! В том числе Лёвушке <Замбржицкому > Я буду рад, если он мне напишет. Всего хорошего! Андрей. 176

Андрей - Нине с. Змеиногорск, 22 декабря 1927 Дорогая Нина! Я очень рад, что получил от тебя письмо. Твои бодрые письма дают и мне заряд бодрости. И в такие минуты я, подобно тебе, начинаю думать, «что хоть это и очень трудно, но жизнь свою мне удастся построить так, как мне нужно». Мне даже начинает казаться, что я накануне перестройки. Как видишь, я принадлежу к той группе твоих знакомых, которые верят в твою энергию и, к сожалению, подобно им, ничего не могут сделать. Мне кажется, что ты меня напрасно упрекаешь в том, что я не сторонник твоего романа. Мне кажется, что будь я в Ленинграде, мы были бы с Михаилом Иосифовичем <Скрипель> большими друзьями. Несомненно, он человек моего типа, того типа с которым я схожусь. Мои же рассуждения в прошлых письмах, как всегда, имеют больше теоретический характер. Было бы, пожалуй, лучше, если бы я их не писал. Ставя себя на твоё место, я увидел, что вряд ли бы я с кем-нибудь или чем-нибудь считался, если бы любил. Я должен тебе признаться откровенно, что я сам ужасно запутался в этом вопросе на практике. И при его распутывании вряд ли удастся действовать так, как хотелось бы. Я много раз хотел написать тебе об этом подробнее, причём облечь всё это в литературную форму, но всё как-то не хватало пороху. Может быть (ведь у меня теперь прилив энергии), я это и сделаю. Что хорошо, так это то, что ты добралась до университета. Это очень хорошо. Я тебе в этом пункте завидую. Напиши подробнее, какое отделение, чем именно думаешь заниматься. Если мне когда-нибудь удастся добраться до университета, то ты будешь впереди меня. Я, правда, в один из моментов прилива энергии выписал себе 177

«Спутник аспиранта», но делать-то ведь я ничего не делаю. А ты делаешь! <…> Привет Лёве! <Замбржицкий>. Признаться, жил он, должно быть, буржуазно, если мог завести себе секретаря и платить ему 40 руб. Его опыт показывает, что новая форма брака, секретариат, начинает проникать в широкие массы. Мама мне ничего не писала относительно выпада Жениной <Орлова> мамаши против тебя и мамы. Поэтому я надеюсь, что об этом напишешь мне ты. Я очень любопытен и люблю скандальчики. Что делать!Провинция действует. Заканчивая на сегодня письмо (я ещё к нему, вероятно, вернусь), прошу передать привет Кате и всем друзьям и знакомым. Утром доканчиваю. Топится печка. Часов до 12 буду сидеть дома и считать. Потом отпущу письма. В программе сегодняшнего дня больше ничего нет. Пиши-ка ты мне, матушка, почаще! Дело-то хорошее! Всего хорошего! Андрей. P.S. Не жалуется ли Лёва, что он у чёрта на куличках оторвался от культурной жизни? Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск, 22 декабря 1927 Дорогая мама! Прежде всего, несколько слов о занятости. Тут подвернулся случай найти заработок. Дня три я бегал по этому делу. И хоть к настоящему моменту у меня сложилось впечатление, что дело сорвётся, я собираюсь посвятить ему ещё несколько времени и довести до конца. Подробности - по окончании. Беготня не помешала мне сходить вчера в театр. Опять гастролёры! Мне был оставлен билет в последнем, 20-м ряду, и я занимательно провёл вечер. Сидеть было, правда, не очень удобно. Как люди сидят? – ничего не видно. 178

Пришлось сесть на спинку скамейки (садовая скамейка). Немного резало некоторую часть моего тела, спина стёрла немного известки со стены, но весь театр – не только сцена, но и зрительный зал, были как на ладони. Глава труппы – китаец. Он просит извинить его плохой русский язык. Он покажет несколько фокусов. Он плохо позавтракал. Поэтому горящая бумага – самое подходящее блюдо. Опилки тоже. Изо рта он выпускает дым и пламя. Появляется «рыжий». Рыжий парик, кирпичного цвета полосатые брюки, фрак – безукоризненно черный. Рыжий не слишком остроумен. Играет на балалайке «Гой мои гречаники», причём, перехватывая балалайку за спину, не нарушая темпа мелодии. Маленькая девочка пляшет «русскую». Потом она же совершает полёт на своей собственной косе. Она взбирается на стол, и её косу привязывают к верёвке, спускающейся с потолка. Стол убирают, и она раскачивается на косе, грациозно скрестив ножки и разводя руками. Китаец раскачивает её весьма свирепо, желая продемонстрировать прочность косы. Потом девочку снимают с потолка. Во втором отделении фокусами занялся рыжий. Он снимает кольца с верёвок – фокус, который демонстрирует каждый фокусник. Он предлагает публике написать цифры, сложить их. Потом стреляет из ружья, и на дощечке, в которую он стреляет, - цифра та же. Этот фокус он разъясняет.Он перевернул бумажку с цифрами публики. На обороте у него свои цифры. На дощечке сумма написана заранее. Китаец вынимает из цилиндра бесчисленное количество шкаликов. Потом берёт тарелку и заставляет её вертеться на конце трости. Он поворачивает трость, как угодно - держит её вертикально, склоняет её горизонтально к самой земле, сам становится на руки – 179

тарелка неизменно продолжает вращаться. Рыжий подражает ему и вращает на дубине свою шляпу. Дочь китайца, Лида, с которой я несколько дней тому назад играл в «дурочка» и которая оставила-таки меня дураком три раза, выходит петь. Ей 8-10 лет. Она поёт про двух братьев, один из которых был белым, а другой красным. Потом - что-то о проворовавшемся председателе кооператива на мотив «Кирпичиков»: аккомпанемент – гребенка. Голосок Лиды, кажется, вот-вот оборвётся. Чувствуется, что ей трудно тянуть тягучий мотив первой песни. Тем не менее, она с честью выходит из испытания. Но ей уже уготовано другое. Китаец выносит доску и бросает в неё ножи. Ножи втыкаются в доску. На первый нож Лида кладёт свою голову. Остальные втыкаются в 1-2 вершках от неё. Б-р-р. Китаец пользуется случаем и пускает Лиду собрать с почтеннейшей публики дань в пользу «маленькой артистки». Хорошо, что эта умная девочка не дошла до 20-го ряда. Впрочем, китаец не жалеет и себя. На стол ставится квадратная рамка с остриями ножей, обращенными внутрь рамки. Развлечение не слишком приятное. На субъекте надеты только трусики и широкий красный пояс. Впрочем, комплекция солидная. Это укротитель змей. Он берёт из ящика с десяток змей, обвивает их вокруг шеи, рук. Потом делает о змеях краткое сообщение и отвечает на вопросы публики. Один гражданин настойчиво интересовался, как протекает половая жизнь у змей. 3-е отделение – род инсценировки. Рыжий кривляется, девочка поёт, Лида танцует, или наоборот, китаец в сюртуке руководит всей этой ерундой. Публика расходится удовлетворенная. Сбор битковый. А на завтра обещали новые номера. Китаец будет делать себе харакири! Укротитель змей будет обучать этому 180

искусству каждого желающего! Злободневные куплеты, разумеется, не пропущены местной цензурой. Со мной случилась маленькая неприятность. Особа, которую я из 20-го ряда принял за девочку, когда она летала на косе, оказалась женой китайца греческокитайского происхождения. После второй гастроли, когда китаец мирно почивал, отдыхая от трудов, эта почтенная особа, забрав с собой свыше 500 руб. денег и детей (мальчика и Лиду), удрала от мужа с одним из бывших артистов китайского коллектива. Она забрала также часть опиума, употребляемого китайцем. Этот последний пришёл в бешенство, хотел заявить в милицию, но не заявил; и у присутствующих сложилось впечатление, что при встрече с ним жене придется плохо. Китаец решил распустить коллектив. Так как прочие артисты были у него в долгу, то должны были оказаться без гроша и даже без белья, которое не на что было взять от прачки. Однако после нескольких «половинок» китаец сменил гнев на милость и на утро коллектив выехал в Рубцовку. По поводу статей сообщи Люде дополнительно, что мне попалось самое последнее издание Уголовного кодекса с таблицей перевода старых статей в новые. Согласно этой таблицы: ст. 62 стар.код. = 58 /11 нов. код. ст. 68 ----“ --- = 58 /12 нов. код. ст. 72 ----“---- = 58 /10 нов. код.

О финансовом положении напишу в следующем письме. Положение на 1 января и перспективы на январь. Пока всего хорошего! Поклоны! Андрей. Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск , 29 декабря 1927 Дорогая мама! Получил твоё письмо от 13 декабря. Почта теперь ходит с опозданием, т. к. навалило снегу и дорога трудная. 181

Я буду рад получить письмо от Георгия Николаевича. Передай ему привет. Напиши (или он пусть напишет) в силу чего он приехал? По случаю амнистии или нет? Ты пишешь о пяти рублях, как будто, тебе обязательно нужно послать в месяц 15 руб. Дело в том, что при построении своего финансового плана, я теперь совсем не принимаю в расчёт деньги от тебя. Так что, при случае ты можешь деньги не высылать вовсе и, тем более, не гнаться за тем, чтобы выслать 15 руб. Выслала 5-10 руб. и довольно. Они меня избавят от излишних займов, но просуществовать-то я и без них смогу. На 1 января я совершенно чист. Что касается январских перспектив, то они всё еще довольно туманны. Вероятно, десятку можно будет получить из магазинчика, пятерку - от двух имеющихся уроков. ГПУ пособие за последнее время высылают нерегулярно, и на нёго рассчитывать нельзя. Так, за октябрь они ничего не выслали, в ноябре прислали, в декабре - пока что нет. Вероятно, у них есть тенденция это дело прекратить. Надо будет это выяснить. Таким образом, на январь рублей 15 есть. Пятерку или десятку я всегда сумею здесь занять. Январь можно считать обеспеченным, а перспективы на февраль выяснятся к концу января. Тогда о них и будет идти речь. Январские перспективы могут и улучшиться внезапно. С некоторых пор я веду переговоры о счетоводной работе, оплачиваемой по здешним местам хорошо. Есть некоторая надежда, что мои переговоры могут закончиться благополучно. Тогда на ближайшее время я буду обеспечен. Ввиду всех этих возможностей, я думаю, что в январе ты не посылай ничего. Как у нас дела обстоят с продуктами? Не знаю. Меня кормят, пока я сыт, не знаю, что будет дальше. За мукой очередей здесь, конечно, не может быть. Керосин есть

182

регулярно. Сахар – нерегулярно. Мануфактура – не знаю. Привет сестрам, знакомым! Андрей. 1928 Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск, 4 января 1928 Дорогая мама! Получил твоё письмо от 19-го декабря. Как здесь проводят праздники? Здесь праздников ещё не было. Новое Рождество здесь никто не празднует. Даже кооперация была в понедельник открыта. Все будут праздновать старое Рождество, которое будет на днях. В школах же каникулы устроены с 11 по 22 января. Почему? Не известно. Новый год тоже, по-видимому, предпочитают праздновать старый. Хотя под Новый год и был устроен вечер в Народном доме допризывниками. Я не был. 30-го, 31-го декабря и 1 января у нас был учёт книжного магазина, и я работал с утра до вечера. К 10-му числу мне нужно привести в порядок счетоводство. Но последние дни у меня вовсе нет настроения работать, и я ничего не делаю. На днях вышла маленькая забавная история. Но весьма характерная. Меня и ещё одного ссыльного пригласили участвовать в спектакле. Мы согласились взять маленькие роли и отправились на первую репетицию, которую провели не хуже других. На другой день режиссировавший говорит мне, что устроители (детдом) предложили ему ещё сократить пьесу, причём, предложили выкинуть полностью две роли – мою и другого ссыльного. Для меня стало очевидно, что дело тут не в сокращении ролей, а в сокращении лиц. Я сказал режиссеру, что сокращать ничего не надо, что мы уйдем, а устроители на наше место подыщут других лиц. В этом случае замечательно не нежелание иметь с нами дело. Это вполне понятно, 183

замечательно то, что об этом не хотят сказать прямо. И это меня бесит. Был и другой случай. Один из партийцев как-то сказал мне на партийном открытом собрании, на котором я присутствовал: «Вы летом предлагали читать лекции. Что бы Вы могли взять на себя?». «Об этом нужно подумать, сказал я,- но на первый случай я всегда могу говорить на антирелигиозные темы». «Вот и хорошо. Подходит Рождество. Вы сделаете доклад на эту тему». «Превосходно». Мы разошлись. В конце собрания я подхожу к нему и говорю: «Так, значит, я буду готовиться». Он замялся. Я сразу понял, в чём дело. Он успел поговорить с кем-нибудь и ему «отсоветовали». На следующий день я опять затеял разговор, и он признался, что это было бы неудобно, так как я ссыльный. ГПУ и Ко несомненно хорошо поставили дело. Ссыльные находятся не только в той изоляции, которую даёт ГПУ. Вокруг них есть ещё и общественная изоляция, на забор которой наталкиваешься то там, то тут. Есть люди, которые делают это искренне, но есть и такие, которые это делают «страха ради иудейска». Если разбить людей на категории, то окажется, что крестьянам безразлично, ссыльный ли ты или честный советский гражданин; партийцы поддерживают изоляцию; сельская интеллигенция – тоже, а если и не поддерживает отношений, то самые-то отношения довольно таки <…>, с непременным оттенком собственного превосходства и одолжения, которое они делают. Городская интеллигенция, которой здесь очень мало, иногда относится к нам, как и к прочим людям, иногда тоже изолирует. В нашем распоряжении остаются различные чудаки, гуляки, проститутки и прочие милые люди. Вместо того чтобы привлечь человека на свою сторону, делается всё, чтобы его оттолкнуть и озлобить. 184

Впрочем, все идёт хорошо. Лёве буду писать отдельно. Георгию Тим.- тоже, по получении от него письма. Обоим привет. Привет сёстрам. Всего хорошего. Андрей. Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск , 5 января 1928 Дорогая мама! Получил твоё письмо от 20 января и 10 руб. Большое спасибо! Я боюсь, что перерыв между этим письмом и предыдущим был больше недели. Прошлая половина недели была буранная; сейчас же всё привелось в порядок. Несколько последних дней у меня установился 6-ти часовой рабочий день, что для меня много. Устраиваю план работы нашего магазинчика на будущий год. Что же касается 6-ти часового рабочего дня, то я решил теперь чем-нибудь, но непременно 6 часов, занимать. Когда же выйдет вся счетоводная работа, придумаю читать чтонибудь серьёзное для тренировки мозгов. В общественных местах не бываю (кино, спектакли). Надоело. Вчера заезжали гастролеры-трансформаторы, муж и жена. В пьесе 3 мужских и одна женская роль. Все мужские роли играет один человек. В этом - вся соль. Ввиду поздно развешанных объявлений и потому, что накануне был ещё спектакль, валовой сбор равнялся 9 рублям. Трансформатор несколько часов до спектакля посвятил настойчивому разыскиванию кокаина. Наконец, ему удалось убедить доктора выписать ему ½ грамма. В первом действии всё было благополучно. В продолжение следующих двух трансформатор уничтожил 1 ½ бутылки водки и в третьем еле стоял на ногах. Сегодня утром, чуть свет, они уехали. Завтра я кончаю план. Потом остается работа неспешная. К следующей почте я напишу ещё одно письмо. Что-то давно не пишет Нина. 185

Читаю очень медленно «Машины и волки» Пильняка. Мне книга нравится. Не только потому, что в ней есть идея и чувствуется культурность (хоть и есть она гимн некультурности, волкам), но и по необычной манере письма. Хорошая книга! До следующего письма со следующей почтой! Привет сёстрам! Всего хорошего. А. Францкевич. Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск , 21 января 1928 Дорогая мама! Получил твоё письмо от 9 января и ещё удивляюсь, что получил. Дело в том, что целую неделю дул буран, а вчера и позавчера творилось что-то невообразимое. Против ветра идти было почти невозможно. Снегу навалило столько, что калитка у ворот вся была завалена снегом, и вылезать можно было только в маленькое отверстие наверх. Дома были похожи на большие снеговые комья. Сегодня ветер ещё есть; к вечеру опять может разыграться буран, но пока светит солнце и впечатление нормальной погоды. Нужно твердо усвоить истину: болеть нельзя! А то на Новый год расхворалась ты, теперь Людя. Я надеюсь, что сейчас вы обе здоровы. Со стороны моей тётушки было чрезвычайно любезно вспомнить обо мне. Передай ей от моего имени благодарность и поклон. Следующее трехлетие, может быть, буду отбывать в их краях. Тетушкина посылка, по правде говоря, окажется кстати. Правда, по моим расчётам, мне хватило бы белья до осени, но несколько времени перед каждой сменой я должен посвящать его реставрации. Крепких рубашек у меня сейчас одна. Другая, более или менее крепкая, представляет собою комбинацию из верхней части рабочего костюма и нижней части синей толстовки. Кстати, маленький анекдот: ученик 9-ой группы 186

(последней) видит портрет Толстого и спрашивает: «Это еще что за старый хрен в толстовке?». Необыкновенно удачный анекдот! Теперь же с тётушкиной посылкой я облачен до конца ссылки. Поиски заработка пока не увенчались успехом. Одно время была надежда устроиться счетоводом, но я наведывался несколько раз – всё подождите, да подождите. К этому времени подошла ревизия в магазинчике, и я был занят. Вчера только освободился. В понедельник или, лучше сказать, на днях, наведаюсь ещё. Но надежды уже нет. Заодно уж, чтобы покончить с финансами, обрисую положение на 1 февраля. К 1 февраля должен 17 руб. Заработок в феврале выразится в сумме: 10 руб. от магазинчика и рублей 7 за уроки. Я послал заявление в ГПУ с просьбой сообщить, будут ли они высылать пособие. Но, кажется, финансовое положение СССР сейчас очень напряжённо и это диктует экономить на ссыльных. Жаль только, что экономия на ссыльных бюрократически извращена. Раз нет денег – не надо ссылать. Январь уже весь покрыт. Я думаю, что и февраль как-нибудь натяну. Так что, если у тебя не будет денег – не высылай. Какнибудь обойдусь. Надо привыкать (лучше поздно, чем никогда) оборачиваться самому. Жду писем от тебя, Нины, Люди, Леки. Поклоны сёстрам, Кларе Карловне Лакали и всем знакомым. Всего хорошего! Андрей. Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск , 25 января 1928 Дорогая мама! Получил твоё письмо от 14 января. Новой работы я не получил. С отчетом справился благополучно (в магазинчике). Остались кой-какие мелочи, и я за них всё не могу приняться. Уроков у меня два, я занят два часа в 187

неделю. Один урокс барышней лет 24-х, без определенных программ и заданий. Я ей сообщаю все те сведения, которые у меня сохранились от старых времен по русской литературе. Другой урок - с тремя молодыми людьми, которые хотят подготовиться в техникум. Подготовиться они – подготовятся, вряд ли, но с ними идёт русская грамматика и т.д. За всё удовольствие я получаю 7 руб. 50 коп. в месяц. С десятью из магазинчика – 17 руб. 50 коп. На просьбу сообщить, будут или не будут высылать пособие, я вчера получил повестку на деньги за январь и декабрь (12 руб. 34 коп.). Таким образом, с пособием мои доходы покрывают расходы. Однако всё же, не мешало бы, доходы удвоить. Я рассчитываю не возвращаться к финансовым темам до конца февраля. После недельного бурана сегодня совершенно тихо. Но должно быть около -40 . Без ветра такой мороз не кажется очень холодным. Тем не менее, как и ты, я жду весны. Осталось: кусочек января, февраль и март. В апреле уже будет таять. Не так уж долго. Вове <Замбржицкому> следует проветриться. Это будет ему очень полезно. Так что, по-моему, он хорошо сделает, если поедет в Самарканд. Другое дело, Лёва. Ему, по-моему, не стоит делаться постоянным жителем окраин. Ему следует пожить в Ленинграде. Приветы, поклоны. Всего хорошего! Андрей. Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск , 17 февраля 1928 Дорогая мама! Писем не писал тебе давно, но послал 2 открыточки. Нет у нас ничего нового. И дальше, если не будет новостей, буду слать открытки с видами Алтая, они, как раз появились в нашем магазинчике. Жаль, что нет видов Змеиногорска. 188

Получил же от тебя письмо от 31-го января и посылку. За бельё спасибо. Всё может быть, что я и соберусь написать тетушке, но для этого надо настроение. Наверное боюсь сказать. Рубашки, конечно, хороши. Кальсоны, бельё - точно также. Цветные же по ширине хороши, но коротковаты. Это не беда: я их надставлю. Трикотажные тоже коротковаты. Их тоже надставлю, хоть это труднее сделать. Носки я ношу очень мало. Валенки с портянками, высокие сапоги – тоже. Только летом с сандалиями. Так их и буду носить. Платки – вещь нужная всегда. Теперь мне белья хватит на много лет. Однако сперва нужно будет старое бельё доносить до конца. Последние две недели я ровно ничего не делал. Хожу гулять (3-5 часов в день), сплю, немного читаю. С будущей недели надо будет немного поработать, для порядка. Работы по счетоводству я не получил. И даже не знаю, есть у них работник или нет. Для зимы работа неудобная далеко от города, в буран не пролезешь. Весной перспективы рынка труда радужные. Здесь будет строиться электростанция, пойдут, быть может, в ход концессионные рудники, невдалеке будет строиться железная дорога (Рубцовск – Риддер), приедет геологическая комиссия. Правда, может быть, всё это не для меня, но, во всяком случае, будет развлечение делать попытки так или иначе получить заработок. Подработать малость никогда не мешает. По поводу разных сроков и концов должен сказать, что я ровно ничего не знаю и знать не могу. Точно также, как и вы. Поэтому все мои писания на этот счет в зависимости от настроения. Вы их в расчёт не берите, и не спрашивайте меня – не знаю. И сам я писать об этом не буду. Всегда же я считал за лучшее, строить худшие предположения. По крайней мере, нет разбитых надежд.

189

Приветы и поклоны. Георгия Тимофеевича писать не настаивай. Всего хорошего! Андрей. Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск, 29 февраля 1928 Дорогая мама! Получил твоё письмо от 15 февраля. У меня в сущности новостей нет. С первых же дней Поста снова установилась зима, выпал снег, и только что окончился буран. Всю же масленицу таяло. Но масленица ничем особенно не выделялась из ряда других недель. Правда, последние дни несколько саней упорно катались за Змеиногорском: по Колыванской дороге устраивались бега, а в воскресенье, по случаю десятилетия Красной армии, был парад допризывников и военных кружков. Вообще «этнография» меня не столько интересует, сколько раздражает. «Этнография» интересна в Питере. Живёшь сам в культурной обстановке и читаешь о некультурности других людей. Когда же «этнография» в значительной мере вас окружает, тогда – это только нелепые пережитки, в которых жить трудно и с которыми надо бороться. Рубцовский район, разумеется, - район хлебный и масляный. Но здесь идут хлебо- и маслозаготовки. Змеиногорская маслоартель не выполнила своего плана и поэтому идёт на его покрытие. Масло не продают ни на заводе, ни в кооперации. То же самое с хлебом. Конечно, у крестьян хлеб есть. Но те, кто хлеб (муку) обычно покупали в кооперации, должны были временно её покупать на рынке от крестьян. Кооперация и т.д. весь заготовленный хлеб вывозила. Теперь, вероятно, план выполнили и в кооперации снова есть мука. Хлебозаготовки – это центр тяжести здесь. Местные газеты, «Советская Сибирь» и «Степной пахарь», ни о чём 190

другом не пишут, как о хлебозаготовках. Крестьяне говорят о хлебозаготовках, перенесении сроков уплаты сельхозналогов на более ранние месяцы (с апреля на февраль), дополнительном налоге по «самообложению» и т. д. Размещается в порядке принудительной добровольности заём восстановления крестьянского хозяйства. Действует 107-я статья. Последнее время я как-то гораздо более внимательно стал относиться к урокам. Иногда я даже подготовляюсь к ним, чего со мной раньше не случалось. Зато, совсем почти забросил счетоводную работу. Надо будет, однако, и ее подтянуть. Приветы, поклоны. Всего хорошего! Андрей. Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск , 6 марта 1928 Дорогая мама! Давно не было такого обилия писем, как в эту почту. Твоё письмо от 21-го, со вложением писем от Нины и Люди, – это три письма. C’est bien! Центральный пункт всех писем – это амнистия. Нина напрасно пишет, что никто не придёт и не скажет, что, мол, вам срок сбавили. Именно так это и делается. Месяца полтора назад двоим здешним ссыльным дали расписаться на сообщении о том, что им сбавлены сроки. Интересно было бы знать, как дело было у Ал. Ник. и у сына О.И.Д. Им ли сообщили об амнистии, или они выяснили это путем заявлений и т.д. У нас, в связи с объявлением амнистии, случился курьезный эпизод. Меня и других ссыльных, когда мы проходили в милицию на регистрацию, спрашивали: «Не знаете ли вы Лазарева?». - Нет, разумеется. - Через несколько времени опять вопрос. 191

- Да, мы сами хотели бы с ним познакомиться… А в чём дело? - Нужно. Ему амнистию объявят; нужно, чтоб он расписался, а его нет. Ну что ж! Видно, он раньше вас сам себе объявил амнистию!! История забавная! Всё же на днях я думаю подать заявление с просьбой сообщить мне, применена ли ко мне амнистия или нет. Это, в самом деле, интересно выяснить. Нет ни малейшего сомнения в том, что она должна быть ко мне применена, а её до сих пор не применяют, т.е. не объявляют ничего мне, несмотря на то, что это должно было быть сделано в месячный срок со дня издания постановления. В чём дело? Надо выяснить. Я подам соответствующее заявление. Вчера был совершенно невероятный буран, пожалуй, самый сильный, из бывших в эту зиму. Но буран тёплый. А сегодня он кончился и снова все подморозило. Опять нет никаких признаков весны. Вечером в кино видел кусочки Ленинграда (Морскую ул., Обводный канал у моста Детскосельской ж.д.) и Утесова в картине «Приключения <…>». Чепуха невероятная, но кое-какие трюки забавны. Пока отвечаю тебе и Люде. Нине, если поспею написать, то пошлю письмо с этой почтой, если не успею, то со следующей. Привет знакомым. Привет Георгию Николаевичу. Всего хорошего! Андрей. Андрей – Нине с. Змеиногорск , 10 марта 1928 Дорогая Нина! В журнале «Печать и революция» помещена статья проф. Шмита об Институте истории искусств. Из неё я вывел заключение, что институт существует не как учебное заведение, а как учёное, как исследовательский 192

институт. Но что при нём существуют курсы по подготовке специалистов по истории искусств, на правах техникума. Вот на этих-то курсах, вероятно, ты и учишься. Если это так, то ты об этом напиши. Выбор факультета – дело трудное. Тем более, если на выбор влияют финансовые интересы. Между прочим, я полагаю, что в твоём письме есть маленькое упущение. Образование женщина должна получить вовсе не для того, чтобы только помогать мужу или матери, но и для того, чтобы быть экономически от мужа независимой, не быть на его содержании. Это некоторая разница. Наиболее основательно в Ленинградском университете поставлено отделение (или факультет) языкознания и материальной культуры. Поэтому, для получения основательных знаний, лучше всего идти на него. Деньги же, пожалуй, лучше будет давать какое-нибудь отд. советского права. Впрочем, для денег лучше вовсе не идти в университет, а идти в технический ВУЗ. Я всё-таки рад, что у тебя, как ты пишешь, есть определенный жизненный путь. Я его не особенно ясно себе представляю, да для ясности нужна личная беседа. Я же, матушка, третий десяток доживаю и с грустью чувствую, что у меня нет определенного жизненного пути. Чёрт знает, что из меня еще выйдет! И на вопрос, чем я думаю заняться в дальнейшем, я не могу дать удовлетворительного ответа. Там видно будет. Пуговицы буду пришивать! «Записаться в партию – не в уборную сходить», - так говорил Раменский на Соловках. И я думаю, что он прав, что дело должно быть сделано без фальшивинки, иначе меня бы, например, оно замучило. Поэтому семь раз отмерь – один раз отрежь. Решать же должны личные убеждения. 193

Напиши мне следующее: на какие темы пишет брошюры Михаил Осипович? Опиши подробнее, чем мама в её письме от 27 февраля, которое я только что получил, твою беседу с дядюшкой Вити, в частности, некоторые подробности относительно Вити. Какими путями ему удалось вылезти из галоши. И не только вылезти из галоши, но и влезть в университет. И почему дядюшка относится к нему не слишком доброжелательно? Между прочим, я думаю, что устроиться без экзаменов - дело нелёгкое, и я не вижу к этому путей. Ты-то их, разумеется, видишь. По правде говоря, ты не слишком меня балуешь письмами. Ты всё-таки пиши! Пока, всего хорошего! Андрей. Привожу текст заявления, поданного 7 марта. «В Рубцовский Окружной отд. ОГПУ политический ссыльный А.А.Францкевич Заявление. Согласно Юбилейн. Маниф. ЦИК СССР и параграфа 6 Постановления Президиума ЦИК СССР об амнистии, амнистии подлежат все осуждённые за государственное преступление, за исключением членов политических партий, ставящих себе целью уничтожение Советского строя. Ввиду того, что я ни к каким политическим партиям не принадлежал и в настоящее время не принадлежу, нет никакого сомнения в том, что амнистия должна быть применена и ко мне. Параграф 14 ЦИК СССР об амнистии даёт месячный срок для проведения постановления в жизнь (в данном случае для сообщения о применении амнистии); и таким образом, тот факт, что мне до сих пор не сообщили о сокращении срока наказания, вносит в это дело некоторую неясность. 194

Ввиду этого прошу сообщить применена ли ко мне амнистия или нет и, если нет, то почему. с. Змеиногорск. 7 марта 1928 г. А. Францкевич.» Андрей – Прасковье Ивановне с. Змеиногорск, 28 марта 1928 Дорогая мама! Зима все никак не может уступить весне. Несколько дней был страшнейший буран и холодно. Теперь он улёгся, немножко подтаивает. Но дни пасмурные, и сегодня утром ещё порхает снежок. Я усиленно жду тепла. В жизненном обиходе ничего не изменилось. Один из бывших у меня уроков я кончил, вернее меня кончили. Другой ещё тянется, но я был бы рад, если бы и он кончился. Не моё это, всё-таки дело – уроки. В магазинчике мне по-прежнему дают работу по счетоводству. И сейчас такой работы у меня накопилось на 30 руб. Но целый февраль и март я работы не касался. Быть может, апрель в этом отношении окажется удачнее. Впрочем, в виде аванса за эту работу, я занял 15 руб. Сейчас я прикинул все денежные перспективы до самого отъезда отсюда, составил финансовый план, как я говорю. По плану выходит, что до 1 мая, а, может быть, и дольше, я сумею обойтись без денег от тебя. Но общий дефицит при тех заработках, которые я сейчас имею, к 15 августа выразится в сумме, примерно - 50 руб. Может быть, конечно, мне удастся немного подработать. Это покажет будущее. Кроме того, неизвестно вот какое обстоятельство. Я уверен, что на обратное путешествие должны дать литеру. Но для пущей уверенности, ты спроси вернувшихся, дают или нет. Если нет, то нужны будут деньги на проезд. Людя скажет сколько. Если же 195

литеру дают, то и то, нужно будет немного денег на содержание в пути и на всякие путевые издержки. Все это, конечно, ещё весьма неточно и миллион раз может измениться, но пока это так. О всяких изменениях буду сообщать. О том, дают или нет литеру, ты напиши. Дни после бурана я посвящаю прогулкам. По утрам болтаюсь часа четыре. Вчера гулял с 9 до часу и с 3-х до 8ми. Когда отгуляюсь, примусь за счетоводство. Читал последнее время, разумеется, мало. Прочёл «Кюхлю»» Тынянова и «Встречу» Сейфулиной. Сейфулину много читать нельзя. Её схематизм очень скоро приедается. Читал записку химиков – правительству, под которой имеется, между прочим, подпись Лялина. Преинтереснейшая записка. Привет знакомым, сёстрам. Всего хорошего! Андрей. АНДРЕЙ. 1933-1934 Андрея уволили с работы и запретили жить в Ленинграде. Какое-то время он провел в доме отдыха, а после занялся трудоустройством, но хлебные карточки ему не пологались. О его судьбе больше всего беспокоится мама Прасковия Ивановна, но и пишет ему новости из их квартирной жизни. До 1919 квартиру ,анфиладу из 7 комнат, снимал Александр Иванович. После его смерти квартира стала коммунальной. Каким образом ее заселили не совсем ясно. Единственное из писем понятно, что некий Олег имеет броню на одну из комнат, а живет как будто бы в Иркутске. За комнату высылает деньги Прасковии Ивановне, которые она платит за него. Иногда эти деньги ей помогают свести концы с концами в их очень необеспеченной жизни. Другую комнату занимает Тамара, которой по какой-то причине помогла вселиться Нина. В 1932 г. Квартиру N. 7 Нина умудрилась разделить 196

на две, поставив в квартире капитальную стену, отделив две последние комнаты от остальных. Эта квартира стала N 7-а с черного входа через кухню. Одна комната была Нины, а другая Андрея. С парадной лестницы были комнаты Прасковии Ивановны и Люди. Разделить квартиру удалось, т.к. в квартире было два туалета. Из какого помещения была сделана кухня я не знаю. После отъезда Тамары в эту комнату въехала семья Андреевых.В 1941 г. Родилась я, Францкевич Наталия Андреевна, публикатор этих материалов и жила в квартире N 7-а. Андрей. <из дома отдыха> 27апреля 1933 Дорогая мама! Получил твое большое письмо. Спасибо! Конечно, часы необходимо иметь надежные. У меня деньги пока есть, хватит даже на дорогу. Так что проверни операцию с часами. Вам необходимо провернуть операцию с мраморными досками. Ведь, в конце концов, может быть, только позвонить по телефону. И все дело в шляпе. Пусть Нина позвонит. В комнате со мной публика скорее полуинтеллигентная, как и весь мужской состав, но об этом подробней в письме. Очень приятно получать письма. Пишите мне. Приветы. Всего хорошего. Андрей. Андрей Новгород, 30 апреля 1933 Дорогая мама! Получил твое письмо от 29 апреля. Надо признать, что письма ходят исправно. Надо думать, что в <этом> плане изменений не произойдет. Мне запрещено п р о ж и в а н и е в Ленинграде, и нигде не говорится, что мне запрещён въезд и запрещён проезд. Я же вовсе не собираюсь жить в Ленинграде. Я утром приеду, а вечером 197

уеду – вот и всё. Ничего страшного в этом нет, никакого инцидента не выйдет. Я был ведь у прокурора, и мне сказали, что надо придти и всё. Но верно, что не мешает туда заехать (пр. Володарского 44, против ул. Белинского) и узнать, в те же числа в мае принимает пом. прокурора по делам ОГПУ, (7, 17, 27) и, если надо записываться, то записать меня на 17 (или, одним словом, на первый его приёмный день после 15 мая). Вероятно, что будет всетаки 17 мая. Так вот, 17 мая я приеду в Ленинград рано утром и вечером уеду в Москву. Дела в Москве займут не более 2-х недель. К 1 июня я уеду на место своей дальнейшей жизни (вероятно, в Новгород, хотя, если бы подвернулась работа в другом месте под Ленинградом, то и в другом месте). Или, в случае благополучном, на место, где буду проводить лето. Это лето я предполагаю жить, во всяком случае, на даче. Конечно, там же и работать месяца два, три. А осенью ехать в Ленинград и устраиваться на работу. А в худшем случае - сразу на постоянную работу и т.д. К 15 июня я буду готов принимать гостей. Ната мне писала, что ответ отрицательный, и что же еще? Больше ничего. Вопросы денежного порядка. Заложить брошь в ломбард конечно очень просто. На это надо было потратить всё же некоторое время. Вы получили на время 30 или 50 рублей. Но ведь, затратив тоже время, вы могли съездить по адресу и договориться о продаже мраморных досок. То же самое - получили бы 30 или 50 руб., но возвращать их было бы уж не надо. Мне 20 руб. можно не присылать. Пока у меня деньги есть. Хватит на билет до Ленинграда и даже на транзитный билет до Москвы. Так что не присылай. Так значит, вопрос с Тамарой разрешился. За кого же она выходит замуж? За Никиту или за Миронова? Или, может быть, еще за кого-нибудь, третьего? Комната, одним 198

словом, будет свободна. Что предполагается делать с ней? Это чрезвычайно интересный вопрос. Может быть, Нина, наученная горьким опытом с Тамарой, попробует поселить туда маму. Здесь остаются Олег и Людмила. Двери между комнатами можно забить одеялами, заклеить бумагой. Из одной комнаты в другую ничего не будет слышно. Как, между прочим, Олегова броня? У нас наступили плохие погоды. Третий день идёт дождь. Сегодня дует сильный ветер. Больше приходится сидеть дома и читать. Завтра утром демонстрация, вечером – вечер в клубе. Постараюсь на нём познакомиться с некоторыми новгородцами. По случаю худой погоды, пишу письмо не после чая, а утром. Между прочим, вам надо было бы купить ходики. Право, они ходят неплохо. И стоят они значительно дешевле, чем даже починка этих часов. Забавно, что я сижу в Новгороде, а письмо написал всё о Ленинградских делах. Ну, пока, всего хорошего. Приветы. Жду писем. Андрей. Напиши номер Вашего почтового отделения. Скорее будут доходить письма. Какие скверные у меня конверты. Завтра куплю других. P.S. К прокурору надо сходить с таким расчётом, чтобы успеть мне сообщить, если у него изменены дни приёма на май. Андрей Новгород, 2 мая 1933 Дорогая мама! Ждал от тебя сегодня письма и не получил. 30 апреля вечером в клубе был первомайский доклад. Вчера с утра и почти до обеда был митинг на площади, парад, 199

демонстрация. Вечером в клубе был вечер по случаю 1-го мая, официального открытия нашего дома отдыха и смычки с просвещенцами Новгорода. Были речи, была художественная часть силами отдыхающих. Наконец, были танцы под оркестр. Вальс танцевать под оркестр неплохо. Клуб помещается в Грановитой палате – месте заседаний Новгородского правительства в средние века. Пишите. Приветы. Андрей. Прасковья Ивановна < Адресовано: Новгород, Кремль. Дом отдыха учителейударников Леноблпроса .> 6 мая 1933 Дорогой мой милый Андрюша! Как живёшь? Нет ли чего нового? Перед тем, как начать это письмо, посмотрела в ящик, нет ли от тебя письма, но не нашла, очень часто твои письма попадают в Нинин ящик. Все время думаю о твоём приезде 17-го. Удастся ли тебе уехать в тот же день, будет ли возможность достать билет в Москву? Успеешь ли ты всё обделать? Грустно, что увидим тебя на такой короткий срок. Завтра Нина поедет узнавать насчет приёмных дней у прокурора. Ты спрашиваешь, как броня у Олега. Все благополучно: сняли копию у нотариуса, оригинал сдали в Жакт. Разговора никакого не было, даже записали полагающиеся ему на его комнату дрова, но от него пока не имею никаких известий. Эпопея с Тамарой движется к концу. Она уже зарегистрировалась с Мироновым, он удочерил её дочь. Конечно, она бросила службу, и, по словам её матери, будет учиться рисованию. Где она пока живёт, не знаю. Но к нам она не показывается. Сегодня едет в Сестрорецк нанимать дачу. М.О. <Михаил Иосифович> ничего не имеет против ее выезда, возвращали деньги, но поставили 200

условие, чтобы она привела комнату в порядок, вымыла и натёрла полы, обмела и т.д. Думаем просить денег на ремонт, но я уверена, что этот номер не пройдёт. Что будет дальше – не знаю, но мне конечно, в этой комнате не жить. Обидно мне и очень горько, что Нина не настолько любит меня, чтобы поступиться своими удобства для моего спокойствия. Я собираюсь устроиться в твоей комнате на сундуке. Переправлю туда матрац и подушки, и то мне поставили условие не ночевать всегда, а только изредка, когда я пожелаю отдохнуть от Андреевых <соседи Люди>, т.к. теперь они уже в 7 часов разводят примус, да и вечная ходьба мимо меня не даёт мне покоя. Когда просплю первую ночь, напишу тебе насколько так удобно и пока жду Степана, чтобы он мне перенёс матрац! Вот какие дела-то!! У нас холодно и даже очень, вчера опять шёл снег и град, но сегодня с утра светит солнце вовсю, я ещё не выходила. Пойду за газетами к газетчику (угол Рижского и Дровяной) и в булочную. Мы теперь прикреплены по абонементу - угол Дерптского и Рижского. Относительно мраморных досок говорю всё время, она обещает и всё не с места. Больше говорить не буду, приедешь – скажешь сам. Шью тебе новые наволочки, да плохо идёт работа, всё бегаю по кооперативам, на днях приволокла 6 кило картошки <Прасковии Ивановне 71 год> и сейчас же побежала обратно за свежей рыбой, из которой вышел очень вкусный суп. Захожу иногда к Л.И., но от Вовы<Замбржицкого> нет никаких новостей, вообще новостей нет. Ну, будь здоров, сестры шлют тебе привет. Я же крепко целую и жду с нетерпением. Мама.

201

Прасковья Ивановна 8 мая 1933 Дорогой Андрюша! Вчера наконец-то получила твоё письмо от 6-го, предыдущее было от 2–го, и этот срок показался мне очень длинным и уже начала беспокоиться. Ну, теперь всё хорошо. Какую массу интересного ты увидел – да и увидишь ещё – в Новгороде. Меня всё это очень интересует, и хотелось бы посмотреть. Значит, с площадью в Новгороде тоже плохо. Посмотри в слободках - это, пожалуй, для лета и лучше, больше походит на дачу. Нина была в прокуратуре, помощник прокурора принимает в те же дни, т.е. 7-го, 17-го и 27-го. Записываться не нужно, но нужно брать номерки. Я думаю, как приедешь, то утром и нужно взять номер, он принимает с 10 до 4 часов. В котором часу приходит поезд? Напиши. А мы всё волнуемся – не одно, так другое. Как я тебе и писала, Тамара вышла замуж за Миронова и живёт уже у него. Значит, нужно разделываться с комнатой – вот тут-то и возникли всякие недоразумения. М.О. беспрекословно согласился выплатить им деньги, но предварительно они должны привести комнату в порядок, т.е. вымыть, подклеить ободранные обои и т.п. Ал. Дм. <вероятно, мать Тамары> запротестовала и сказала, что она ничего делать не должна. В противном случае она передаст всё дело Миронову, и пусть он поступает как ему угодно. Видишь, какое запугивание!! Через четверть часа явилась и Тамара с супругом. Пошли они на квартиру Нины и предъявили требование, чтобы деньги были возвращены на следующий день, в противном случае, как заявил Миронов, он примет свои меры, говоря, что он может сделать всё: отобрать у Нины паспорт, выселить из Ленинграда и т.д., говоря, что он отлично знает идеологию 202

Нины, знает про все скандалы, которые она делала его жене, «да и вообще эту сволочь, буржуев, надо выселять». Как тебе это нравится - и это при Ал. Дм., которая сама истая буржуйка! Но они все так довольны своим зятем, преклоняются перед его властью, что молчат. С этим они и ушли. Остались мы с Ниной вдвоём, т.к. я у неё ночевала, и мы не спали всю ночь. Нина плакала, будила меня, что она боится, не может спать, и с утра уже уехала к М.О. за деньгами. В 10 часов они получили деньги из сберкассы. Нина немного пришла в себя, а в 7 часов приехала Ал. Дм., и произошёл расчёт. Нина отдала деньги, а она возвратила расписку. Вещи их все сложены, стоят в тёмной комнате. И вот, я сижу и жду, когда они явятся за вещами, т.к. Нина ушла на Рабфак, так что мне нужно будет беседовать с этим типом. Итак, одно последнее сказание – и эпопея с Тамарой окончена, со скандалом она въехала, со скандалом и выезжает <…>. Три ночи я ночевала у Нины на сундуке и сожалею, что не дозволено мне всегда этим пользоваться. Там прекрасно. Я принесла свой матрац с моей кровати, мне даже нисколько не жестко. Сплю великолепно, одно сознание, что никто меня не побеспокоит, никто не будет шляться мимо и хлопать дверями с 7-ми часов утра, даёт мне такое успокоение, что я сплю безмятежно, встаю совсем обновлённая и хорошо себя чувствую. Новостей пока никаких нет. Ну, да довольно и того, что я тебе сообщила, новость «потрясающая», в твоем духе. Погода у нас солнечная, но холодная. И когда это будет теплее? В ломбарде ещё никто не был, т.к. Людя праздновала три дня … <поедет позже>. Живём только на продажу хлеба (буханка - на 2 дня - 5 руб.), да на те скудные остатки провизии, которые я нахожу у себя. У Нины в кооперативе что-то мало дают, а Люде дали только 203

картошки 6 кг и творог, 1 кг. У Нины денег тоже нет, т.к. она на разные нужды брала казённые деньги, и их нужно было вернуть. Ну, довольно об этом! История скучная и перманентная! Выхода не видно! До свидания! До следующего письма. Сестры тебе кланяются, Нина всё собирается писать, но, как видишь, она вечно в волнении! Людя, та постоянно сердится и раздражается и заваливается обычно спать. Будь здоров! Прибавляйся в весе. Целую тебя крепко. Мама. P.S. Пропала соевая колбаса, нигде не могу найти и очень скучаю, т.к. я её очень люблю. Примус работает на ять. (Думаю, тебе это интересно). Андрей Новгород , 9 мая 1933 Дорогая мама! Против ожидания письма от тебя не получил. У нас наступили, наконец, солнечные погоды. Но с Ильменя дует довольно холодный ветер, поэтому пользуюсь солнцем! Вчера катался на лодке по Волхову. Он ещё не вошёл в берега и поэтому, значит, шире нормального. Вчера же осматривали инкубатор и новорожденных цыплят, сидящих в специальных помещениях. Однодневный цыпленок стоит 65 коп., плюс яйцо. Новенького – ничего нового нет. Осталась ещё какаянибудь неделя. Всё свободное время брожу в разных направлениях. Читаю мало. Пиши. Письмо напишу 11 или 12 мая. Привет сестрам! Андрей.

204

Нина 9 мая 1933 Дорогой Андрюша! Все воландуюсь с выездом Тамары. Наконец, вчера это свершилось, хотя вещи ещё стоят в проходной комнате и ожидают, когда за ними соблаговолят приехать. Вообще запыхалась. В первомайские праздники у нас была выставка, мама её тоже посетила. 1-го мая до безумия промёрзла в базе 5-го дня отдыха, на Крестовском. Ездила как-то к Саше, он всё собирается ехать на дачу, к папе, и, если кто-нибудь из родных делает ему внушение, то он серьёзно заявляет, что он уедет к папе один, и папа его возьмёт к себе. Умилительный сын!!! Скоро у нас начинаются экзамены, надо много готовиться, а солнце, как назло, так привлекательно смотрит и манит на простор и волю и будит всякие фривольные желания. Госбодрат уже 24-го уезжает в турне. Глеб зовёт меня, обещает устроить каким-нибудь подметалой, но я до конца июня буду занята, а, то бы интересно было помотаться по разным городам – Москва, Харьков, Киев, Ростов, Одесса. Вообще летние перспективы ещё в тумане голубом. Впрочем, он скоро прояснится, т.к. не сегодня, завтра прибудут путевки в санатории. Желаю прибавить еще кило 2. С приветом, Нина. Привет Ларисе Петровне. Людя 11 мая 1933 Дорогой Андрюша, из твоих писем видно, что ты интересно проводишь время в Новгороде: то осматриваешь древности, то маленьких цыплят, то катаешься на лодке. И даже новые сапоги пригодились: танцевал вальс. Жаль 205

только, что стоит неважная погода. У нас также всё время дует холодный ветер, т.к., говорят, лёд ещё не совсем прошел. Тем не менее, открылись все сады и навигация. Пишу тебе на службе: изнываю от отсутствия работы, теперь помогаю Ивану Евстафьевичу. Невероятно скучно 7 ½ часов сидеть без дела. Несмотря на это, я очень устала и по вечерам очень хочу спать. Отпуска летом мне не будет: теперь дают отпуск после 11 ½ месяцев работы. Наши домашние новости ты все знаешь. Имела счастье лицезреть товарища Миронова: очень неказист, маленького роста, весь в коже. По внешности Никита гораздо интереснее, да - и по внутреннему содержанию, я думаю, тоже. Но Тамара теперь очень горда, что сделала такую блестящую партию. 6-го мая была на именинах Дроб–вской <Дробышевской>. Встретилась там с одной нашей гимназистской, было очень много вкусных вещей: пирог с рисом, сладкий пирог, пирог- наполеон и пр. соблазнительные вещи. Посидели и побеседовали. Ездила как-то к Оле Калязиной, видела её очень немного, т.к. она с внучкой шла в клуб на детский утренник. Тамара настолько поправилась, что занимается в музыкальном техникуме, учится пению, у нее драматическое сопрано. Зато плохо себя чувствует Илья Филиппов: у него нервное расстройство, и несколько дней он даже был в больнице для умалишённых. Оля говорит, что он всё время находится в возбужденном состоянии, нигде не служит, но почему- то и пенсии не получает. Твоих давно не видала. Отдыхай последние денёчки, набирайся сил. Всего хорошего. Людя.

206

Прасковья Ивановна 11 мая 1933 Дорогой Андрюша! Наконец-то сёстры раскачались и написали тебе письма. Я же пишу тебе очень мало сегодня, т.к. всё спуталось с выездом Тамары, и запустила все свои дела. 13-го напишу тебе последнюю открытку, которую ты получишь 14-го, а 15-го будешь выезжать. Что же ты сделал в эти последние дни по приисканию комнаты и работы? Как обстоят дела? Я думаю, тебе не хочется покидать такое беспечное житьё, как житьё в доме отдыха. Как-то устроимся мы все на лето? Ну, пока, до свидания. Очень рада, что наладилась солнечная погода, хоть отгуляешь последние деньки. Целую крепко. Мама. Жду с нетерпением твоего приезда и в то же время как-то боюсь, что-то будет дальше, куда бросит тебя судьба. Напиши, в котором часу приедет поезд. Рената Штейнингер < жена Андрея, а Саша их сын> Ленинград, не позднее 13 мая 1933 Андрюша, почему давно не пишешь? Как дела, какие новости? Комнату надо искать в слободках и, во всяком случае, хоть углом запасись. Надо, родной! Напиши сейчас же, когда выезжаешь и когда прибываешь в Ленинград. У нас - ничего нового. Надо что-то с Сашиной дачей решать. Прости, пишу наспех, в университете. Скоро разгружусь, но сейчас ещё как-то нелепо много занята всякими отстающими и т.п.: отчеты, доклады и т.п. Сашуля здоров. Целую тебя. Пиши, а то беспокоюсь. Ната.

207

Прасковья Ивановна 13 мая 1933 Дорогой Андрюша! Твою открытку от 9 мая получила. Как дела? Что сделал за это время? Холод изводит и нас всех. Вчера днём светило солнце и было жарко, так что даже я перешла на драповое пальто. К вечеру стало холоднее, а сегодня и совсем холодно. Получил ли письма сестёр? Сегодня жду от тебя письма. У меня сильнейший насморк, но, тем не менее, нужно выходить. Нависли такие тучи, что будет либо <дождь>, либо снег. Нового ничего нет! Много писать не буду, скоро увидимся. Догуливай последние дни. Я же привожу в порядок твоё белье, тороплюсь, чтобы к твоему приезду всё было готово. Итак, до скорого, к сожалению, кратковременного свидания. Сестры шлют привет. Крепко тебя целую. Мама. Твой поезд приходит в 5 час. 30 мин. утра, в седьмом часу будешь у нас. Ждём. Андрей Москва , 22 мая 1933 Дорогая мама! Ничего не удалось сделать. Сегодня уезжаю из Москвы, вероятно, в Тверь или Лихославль, где и буду собирать деньги до Ленинграда. Через несколько дней буду и всё расскажу. Из Твери или Лихославля напишу. Андрей. P. S. Людино поручение выполнил. Прасковья Ивановна <«до востребования»> 30 мая 1933 Дорогой Андрюша! Получила твоё письмо, беспокоюсь за тебя. Как дела? Собираюсь выслать тебе хлеб. Всё хлопочем о деньгах, 208

Нина до сих пор ничего не получила, от Олега тоже нет известий. Завтра хочу ему написать письмо и послать спешной почтой. Нового ничего нет, ждём от тебя известий. Сегодня Нина собирается на Петроградскую, чтобы заодно выслать тебе хлеб. Больше писать нечего, бегу за хлебом. Погода хорошая, солнечная, но холодная. Болит сердце - как-то там ночуешь, попросись на ночевку к Андрюшиному отцу пока, до приискания помещения. Сестры шлют привет, крепко тебя целую. Мама. Прасковья Ивановна 1 июня 1933 Дорогой Андрюша! Вчера и сегодня письма от тебя не получила, выслала тебе вчера буханку хлеба, а сейчас отправляю перевод на 5 рублей. Тороплюсь отравить, чтобы ты поскорее получил. Как живёшь? Что нового? Пиши. От всех нас привет. Мама. Прасковья Ивановна 2 июня 1933 Дорогой Андрюша! Сейчас получила твоё письмо от 31-го мая. Бесконечно рада, что у тебя есть какая-то перспектива в будущем, ты немного ожил. Но ты ничего не пишешь, нашёл ли ты помещение хоть какое-нибудь, где ты ночуешь? Есть ли у тебя, хотя немного, денег? Я пишу тебе каждый день аккуратно, получаешь ли ты мои письма? Послала тебе буханку хлеба и 5 руб. переводом по почте. Живём всё также плохо. Нина денег вовремя не получает, продукты не берёт, следовательно, и мне ничего не даёт. Кажется, на лето устраивается опять в Хилово <санаторий>, но обо мне не заикается, очевидно, не думает меня пригласить. 209

Изнервничалась я, не знаю, как и переживу всю эту печальную эпопею. Твое сегодняшнее письмо пролило немного света на будущее. Сёстры шлют тебе привет. Целую. Мама. Прасковья Ивановна 5 июня 1933 Дорогой Андрюша Вчера утром получила твою открыточку от 2-го, а в обед – письмо от 3-го, но сама тебе вчера не писала, решив не писать до получения твоего адреса, а вечером вчера была Мария Петровна, и писать было неудобно. Между прочим, она пришлёт мне адрес своих знакомых в Новгороде, который я и перешлю тебе. Ты можешь к ним пойти, они очень развитые и культурные люди. Письмо от 5-го с описанием комнаты, очевидно, не придёт, а потому ты уж опиши мне всё подробно: есть ли у тебя кровать, на чём ты спишь, дает ли хозяйка кипяток, ну, одним словом, – всё: в каком этаже, сколько окон, есть ли садик и т.д. Меня интересует также, в какой библиотеке ты работаешь, есть ли там беллетристика и какие у тебя теперь книги, что ты читаешь. Очень рада, что обстановка твоей службы симпатичная, и даже, значит, иногда можно что-нибудь и приработать – это тоже недурно. Боюсь, что не сумею выслать тебе хлеб раньше 7-го. Так как абсолютно нет никакой провизии, то хлеба уничтожается больше. Приложу все старания, чтобы ускорить это дело. Но, в общем, ты сыт? В крайнем случае, куплю по коммерческим ценам. Живем по-старому. Нина усиленно хлопочет насчёт Хилова и, кажется, успешно. Очень занята со своими экзаменами, очень раздражительна. Людя – всё так же. Повидимому, служба на заводе ей не нравится, она всегда недовольна. Я сижу дома по вечерам, не хочется гулять 210

уж очень холодно, да и по всяким делам я так набегаюсь, что вечером отдыхаю. Пока Нина и Ев.В. не уехали, бываю у той или другой, а вот уж как они уедут, будет совсем скучно. Ночую по большей части у Нины, на сундуке и на матраце, и нахожу, что очень хорошо - никто ночью не шлындрает, машинка не гремит, да и утром сплю до 9 часов. Всё это меня очень поддерживает и нравственно и физически. Вероятно, когда уедет Нина, приблизительно в тоже время и я направлюсь к тебе. Ну, время покажет, как всё будет. Холод безумно надоел, ветер валит с ног, в особенности, на нашем мостике, я всё еще хожу в тёплом пальто. Вчера получила письмо от А.И., но от Вовы никаких известий. Как мне его жаль! Очень рада, что ты приободрился и что ты работаешь. Дай Бог, переживём как-нибудь это тяжелое время, и твоя жизнь - да наша тоже - войдёт в свою колею. Ну, иду в кооператив, затем на рынок и в Покровский садик, где я и отдыхаю на солнышке – вот моя ежедневная прогулка. На днях вышлю немного денег. Будь здоров, сестры тебе кланяются, я тебя целую и живу мыслью, что скоро тебя увижу. Мама. Вчера купила марок для выкупа … <нерзб.> писем, хотя теперь это не нужно, но всё-таки посылаю. Прасковья Ивановна 7 июня 1933 Дорогой Андрюша! Вчера не писала тебе - очень плохо себя чувствовала. Вчера вечером получила твоё письмо от 5-го, где ты описал очень живо комнату. И знаешь, это описание произвело на меня прекрасное впечатление. После того ада, в каком я живу вот уже три года и который делается всё невыносимее, т.к. они теперь стряпают в кухне. Мысль о тишине и покое, о маленькой квартирке, где только двое 211

и притом стариков, где старушка приветливая и, видимо, отзывчивая и добрая – эта мысль привела меня даже в хорошее настроение, и, мне кажется, что при такой обстановке и нервы могут поправиться. Конечно, зимой там может быть для тебя и холодно, а летом, по-моему, очень хорошо! Но ты все-таки думаешь приискивать? Я боялась, что в комнате ничего нет, и ты валяешься на полу, а, оказывается, ты спишь на диване – это меня очень порадовало. Неприятно, что тебе опять нужно бегать в поисках занятий, два месяца пройдут быстро, но я уверена, что ты, конечно, что-нибудь найдёшь. А когда у вас паспортизация? Сегодня же посылаю тебе буханку хлеба, денег пока выслать не могу - ты знаешь, как у нас туго на этот счёт, - но при первой возможности вышлю немножко. Погода у нас как будто исправляется, стало теплее, но всё ещё вечером никуда не тянет, а жаль, ведь время идёт, и светлые дни всё убавляются. А ты помнишь, как мы с тобой мечтали о лете, о даче, и как быстро всё изменилось? Вот и Нина скоро уезжает, кажется, в двадцатых числах, – тогда совсем тоска, хотя и с ней теперь не сладко – она такая раздражительная, всё считает деньги, хватит ли ей. Поедет она в Хилово, куда собирались и мы с тобой. Вчера был у нас Константин Фердинандов, он был сокращён, но теперь снова на службе и даже на лучшей. Он совсем состарился. Больше никого из знакомых не видела. Ты, конечно, газеты там читаешь, а вот мы никаких не получаем, скучновато! Да и книг никаких нет, перечитываю старое. Ну, сейчас иду на почту, отправлять буханку. Конечно, хлеб я высылать буду. Ты спрашиваешь, что мы скажем о твоем плане насчёт работы. Что же можно о нём сказать? Вполне одобряем и желаем полнейшего успеха. Сёстры тебе кланяются, собираются писать, да всё не

212

удосуживаются, всё только думают о себе, о своих делах. Целую. Мама. Людя 9 июня 1933 Дорогой Андрюша! Очень рада, что ты всё-таки устроился - и комнату нашёл, и работу. По твоему описанию, комната кажется очень симпатичной. Относительно работы, думаю, что найдёшь что-нибудь постоянное и с карточками. Сегодня первый жаркий день, и на заводе очень неприятно: душно, и запахи еще сильнее дают себя знать. Сборники тарифов я, наконец, получила, а Rummans выяснил, что секретарь, который должен был перевести деньги за подписку, их растратил и уволился. Придётся ему снова подписываться. Меня внезапно перевели в другой отдел, транспортный, – мне это не очень нравится, т.к. в бухгалтерии сотрудники более интеллигентные, а здесь много возчиков и шофферов <так в тексте>. Обещают дать мне какую-то новую работу, но пока не дают. Твоих давно не видела, никак не выбраться: после обеда ложусь спать и просыпаю до 9 час., идти куданибудь уж поздно. Но надо когда-нибудь выспаться. Была на именинах у Елены Петровны. Тамары и ее супруга не было – они проживают уже в Сестрорецке. С Валер. Петр. я ничего не говорила, т.к. его сразу засадили играть в винт. Алек. Дм. была очень любезна, про всех спрашивала, прислала всем приветы. Воля получил паспорт, выглядит очень хорошо, точно приехал с курорта. Что ты делаешь вечерами? Ходишь ли гулять? Про домашние дела я не пишу, т.к. ты их знаешь из писем мамы. Да, нового ничего и нет. Желаю тебе всего хорошего, получить хорошую работу. Пиши. Людя.

213

Прасковья Ивановна 9 июня 1933 Дорогой Андрюша! Два дня не получаю от тебя писем, последнее было от 5-го июня. Решила написать открыточку. Сейчас получила твоё письмо от 7-го, с доверенностью. Да, вопрос о моем приезде нужно детально обсудить. Ты как-то говорил, что Штейнингер дадут твой примус. А как насчет комнаты? Приискиваешь или нет? Может быть, где-нибудь было с кроватью? Что-нибудь нужно придумать. Тебе послана буханка хлеба, получил ли? Живем всё по-старому, погода как будто наладилась, вчера было даже жарко. У Люди свободный день будет 12-го, раньше она не поедет насчет люстры. Относительно денег для моего приезда в Новгород буду хлопотать елико возможно. Жду с нетерпением твоего большого письма. Как дела с …<нерзб.>? Будь здоров. Целую тебя. Мама. Может быть, тебе не хочется обращаться с просьбой о примусе? Сестры кланяются. Прасковья Ивановна 12 июня 1933 Хороший, милый Андрюша! Вчера поздно вечером получила твоё письмо от 9-го, и невесёлое письмо: ты сидишь без хлеба. Сейчас иду на почту и высылаю тебе телеграфом 6 руб., ты сейчас же купишь себе хлеба, не дожидаясь буханок, которые неизвестно, когда придут. Завтра высылаю тебе ещё хлеб. Хоть у вас хлеб и дороже, но в перерывы ты всё-таки его покупай, ведь нельзя же голодать без конца. Вчера я получила за люстру 75 руб., мне, кажется, мы её продешевили, она была куплена уже 30 мая. Беру Олеговы часы, плачу необходимые долги, а остальное оставляю на житьё наше с тобой в Новгороде. Нина обещала оплатить 214

мою дорогу и дать еще немного с собой. Как все это исполнится – не знаю, т.к. Людя, когда знает, что у меня есть деньги, то она совсем мне не даёт на хозяйство. Погибаю от жары – у нас такая жаркая погода вот уже четвертый день, а я так плохо переношу жару. В садике нынче неуютно, масса людей и пыли, масса детей и крику – одним словом, никакого отдыха. Тороплюсь на почту и за картошкой. Посылаю Людино письмо. Сёстры кланяются. Не голодай, мне деньги выслать легче, чем хлеб, пиши - и вышлю еще денег. Целую. Мама. Прасковья Ивановна 13 июня 1933 Дорогой, милый Андрюша! Получила твоё письмо от 11-го июня. Как меня беспокоит, что ты не получаешь так долго посылки. Волнуюсь, что ты голодаешь! Получил ли ты 6 руб. и купил ли хлеба? Сегодня отправила тебе еще буханку, завтра пошлю ещё и мечтаю как-нибудь отправить тебе соевой колбасы. Свои 75 руб. я все уже разбазарила, и, как я предсказывала, Людя на хозяйство мне ничего не дала, но заплатила за квартиру за апрель, даже за электричество, Степану – за выставление и промывку окон и т.д., а на еду-то ничего и не осталось, ну, да ничего, перебьюсь какнибудь. Я взяла часы Олега, чему очень рада, т.к. думала, что они могут пропасть, и имею возможность посылать тебе буханки – ну, и великолепно. Боюсь, не пропал ли хлеб! Как бы я хотела послать тебе всего, всего – и сахару, и еще что-нибудь! Ну, как твои поиски? Как дом отдыха? Жду сегодня от тебя письмо. Писать буду каждый день, хотя бы открыточки, а когда накопятся новости, то и закрытые письма. Нина, можно сказать, раскачалась и шлёт тебе 215

весточку. Не скучай, мы все о тебе постоянно думаем. Было бы очень хорошо устроиться в дом отдыха, там действительно всё время народ, и ты не чувствовал бы себя таким одиноким. Если и будет перерыв на один день в письмах, то значит, я не выбрала времени черкнуть, но надеюсь, что этого не будет. Погода очень хорошая, солнечная, но два дня было опять холодно и дул холодный ветер. Ну, будь здоров, не скучай. Когда-то мы будем вместе! А как было хорошо!! Стараюсь держать себя в руках, но иногда не могу и хандрю без конца. Целую. Мама. Здоровье дороже всего. Что делать, что хлеб дорог, сам видишь, как посылки не приходят, деньги легче переслать и вернее. Дай слово, что ты будешь покупать себе иногда хлеб, нельзя голодать. Прасковья Ивановна 15 июня 1933 Дорогой Андрюша! Получила твоё письмо от 13-го. Много хотелось бы ответить на него, но сегодня у меня нет времени: укладывала в нафталин … <нерзб.> вещи и запоздала в рынок, а поэтому пишу открыточку, завтра же напишу длинное письмо. Свезла на почту. Деньги пересланы тебе по телеграфу и с доставкой на дом. Почему же это не сделано? Они должны быть у тебя в тот же день. Я поэтому и переправила телеграфом, чтобы ты мог сейчас же купить себе хлеба. Получил ли теперь? Ну, пока до следующего письма завтра. Как дела? Целую. Мама. Погода жаркая, чувствую себя скверно.

216

Прасковья Ивановна 17 июня 1933 Дорогой, милый Андрюша! Сегодня утром получила твоё письмо от 15-го. Вчера не писала тебе: очень скверно себя чувствовала – у нас очень жарко, я изнываю. Вот о чём хотела я побеседовать с тобой. Ты выставляешь на вид все те неудобства, которые ждут меня в Новгороде, и впечатление такое, как будто ты и сам боишься моего приезда, а для меня главное - повидать тебя и пожить с тобой и этим скрасить, хотя немного, твоё одиночество. Не скрою, что есть и другая цель: я очень плохо себя чувствую, совсем ноги не ходят, такая слабость, а ходить нужно – добывать пропитание. Ты наверно думаешь, что мы также хорошо едим, как и при тебе. Жестоко ошибаешься. Мы тоже живём впроголодь. Обедов, как таковых, у нас давно нет. Мы едим что-нибудь одно, большею частью, картошку без масла и безо всего, крупы совсем нет, и не дают. Людя почти ничего не получает из кооператива, Нина соблюдает злостную экономию и копит деньги на Хилово, так что, все её выдачи проедаем – как она говорит – за неимением денег, а сама она ест кое-что. Как видишь, я не избалована едой и не буду предъявлять никаких претензий. Нервы у меня никуда не годятся, мне нужно переменить обстановку. Мне хочется уехать от нашей сутолоки, от наших темпов Ленинградских, хочется повидать простор, поля, леса, подышать свежим воздухом и, наконец, отдохнуть от всех окружающих меня. Относительно денег скажу, что я никогда и не думала быть на твоих харчах, наоборот, – думала своим приездом помочь тебе, приехав с деньгами. Нина дает мне денег, хотя и немного. Людя будет мне высылать на моё пропитание, кое-что я продам, словом, приеду с деньгами. Как придут деньги от Олега 217

мне их сейчас же вышлют. Относительно хлеба: мне его тоже будут высылать. Если и будут перебои, я не боюсь – я рассчитываю привезти с собой крупу, будем есть каши. Мне кажется, мой приезд не должен тебя пугать, я рассчитываю принести тебе пользу, помочь тебе, а не сесть на твоё пропитание и иду на всё это только потому, чтобы, хотя немного, подправить к зиме своё расшатанное здоровье. Что ты скажешь на это? Мне нужно только пристанище и твоё присутствие. Я ведь всё время сплю на сундуке только потому, чтобы мне иметь покой, но Нина и этого лишает меня: на время своего отъезда она будет баррикадировать вход в её квартиру, и, следовательно, я не могу туда попадать. Очевидно, это требование М.О., которое она и исполняет, так что я и этого буду лишена. Вот мне и хочется уехать. Завтра вышлю тебе что-нибудь, смотря по обстоятельствам: или деньги, или хлеб, что будет удобно. Получил ли ты ответ относительно примуса? А с домом отдыха ничего не вышло? Ну, подождем. Как видишь, нового и хорошего у меня тоже ничего нет. Меня соблазняет цена масла – 10 руб. и я рассчитываю, хоть немного, да поесть маслица, да и молоко дешевеет, а я теперь уже очень пристрастилась к нему. Это единственное моё питание. Обдумай все, что я написала, и ответь мне поскорее. Нина тебе кланяется, она уезжает 25-го, вечером. Людя шлёт тебе привет и благодарит за письмо. Получил ли письмо Нины? Ну, будь здоров, целую тебя. Мама. Прасковья Ивановна 19 июня 1933 Дорогой Андрюша! Только что собралась идти на почту, как получила твоё письмо от 17-го. Посылаю тебе сухарей (кусочки), соевой 218

колбасы и очень немного сахару. Мы с Натой солидарны насчет сухарей. Колбаса, я думаю, не испортится, т.к. горох не портится. Буханка будет тебе посылаться 23-го, т. к. это свободный день у Люди, а на почте нужно всегда очень долго стоять в очереди, так что понесёт она. Завтра напишу большое письмо, сегодня тороплюсь на почту. Ты уже, вероятно, получил моё деловое письмо насчет моего приезда. Погода все время жаркая, дождя нет, пыль так и застилает глаза, хотя и поливают 4 раза в день. До следующего письма завтра. Мама. Прасковья Ивановна 20 июня 1933 Дорогой, милый Андрюша! Вчера отправила тебе посылку, простояв в очереди 3 ½ часа – такая масса отправляет посылки. Думала послать тебе ещё немного денег, но не знаю, куда я положила твоё письмо с адресом сберкассы (NN, куда ты просил адресовать деньги). На всякий случай, напиши в следующем письме. Я всё забываю, и голова моя очень плохо работает. Относительно дня моего отъезда, не могу пока ничего сказать, т.к. нужно пособрать денег. Вот 25-го уедет Нина, надо посмотреть, сколько она мне отвалит, и сообразно с этим действовать дальше. Предполагаю - в первых числах июля, но т.к. мы с тобой часто переписываемся, то ты, конечно, ou courant <в курсе> моих дел, и тогда договоримся насчет числа. Устраивает ли это тебя? Как провёл воскресение в доме отдыха? Получил ли, наконец, буханку? Досадно, что неаккуратно доставляются посылки. Да, вот еще что: если посылать тебе деньги на сберкассу, то где их нужно отправлять, на почте или же тоже через сберкассу? Нина меня смутила в этом направлении, и я решила запросить тебя. Нина 219

носится все время за покупками, к портнихе и т.д., нервна, раздражена донельзя и всё ноет, что у нее мало денег. Пока обстоит дело так, что она меня выселяет из твоей комнаты и квартиру баррикадирует. Не знаю, может быть, будет какая-нибудь перемена. Есть у нас совершенно нечего. Основная наша еда – картошка, 3руб. кило и притом половину надо выбросить. Рыба, благодаря жаркой погоде, какая-то будто не особенно свежая, мяса нет. Да, я, кажется, тебе не писала, что Покровский рынок переведен на Лоцманский <переулок>- отвратительно! Маленькое пространство, грязь неимоверная - на Покровке-то ведь был асфальт. Говорят, скоро начнут взрывать церковь, уничтожат сад. Обуховский <рынок> перевели к церкви Троицы, между Фонтанкой и Троицкой (Первой Ротой) и Александровской больницей. Тоже пыльно, народу непротолпная. Жаль Покровку, было там очень хорошо. Теперь не знаешь, что где купить. Когда хожу за картошкой, то отдыхаю в Калинкинском саду. Ну, будь здоров, отдыхай, поскольку, очень возможно ты пишешь, что устал. Целую. Мама. Приветы. Есть ли у вас какая-нибудь общественная столовая, или я должна готовить дома? Прасковья Ивановна 22 июня 1933 Дорогой, милый Андрюша! Вчера не писала тебе – не могла. Меня, как громом поразило твоё известие насчёт твоей службы. Я долго не могла прийти в себя: что же это такое? Неужели тебе и в других городах не дадут возможности работать? Ведь это же ужасно несправедливо, неужели это опять повторяется, воображаю твое удивление и возмущение! Я с нетерпением сегодня жду твоего письма, что-то ты 220

напишешь! Вот настало для нас с тобой тревожное время! Ну, будь что будет! Начало твоего письма меня порадовало, ты хорошо провёл время в доме отдыха и хорошо поел, зато конец сразил меня окончательно. Получил ли ты буханку и сухари? Завтра посылаю ещё буханку. Теперь главная моя забота - получить и достать всеми правдами и неправдами побольше денег и ехать к тебе. Ты напиши мне всё насчет примуса, есть ли столовая, или я должна что-то стряпать, что нужно привезти из посуды, вроде чайника для кипятку и кастрюли. Конечно, будем жить по-студенчески, но важно знать, можно ли, по случаю крайности, раздобыться чем-нибудь от хозяйки. Напиши всё это подробно. Теперь собираю и провожаю Нину, а потом примусь за себя. Надеюсь, в Новгороде аптека есть?! Еще у меня один вопрос: не знаю в чём везти вещи, нет ни мешка, ни чемоданов; нужно взять корзинку маленькую и Людину деревянную кардонку <так в тексте>, да уж мы со Степаном как-нибудь сообразим, а там ты меня встретишь, конечно. Как-то доеду? Ну, да ничего. Живём по-старому. Погода хорошая, но ветер постоянный. Газет не читаем и ничего не знаем, что делается на свете, книг тоже никаких нет. Скучно и грустно! Ну, жду твоего письма, пиши все подробно. У Нины 23-го собираются её педагоги, а 24-го у них в институте концерт, и она выступает с художественным чтением. Будь здоров, не скучай и не особенно волнуйся, хотя это легко сказать, но очень трудно сделать. Целую. Мама. Посылаю в подарок 2 марки.

221

Прасковья Ивановна 24 июня 1933 Дорогой Андрюша! Получила твоё письмо от 21-го, но вчера не написала, т.к. вчера у Нины вечером была маленькая вечеринка педагогов, человек 11-12, нужно было ей кое-что помочь. Вечеринка на коммунальных началах. Я не была, но шуму было очень много, и шумели долго, так что я совсем не спала! Сегодня иду к ней спать последний раз, т.к. М.О. заявил, что всё время до его отъезда он будет там ночевать, а потом квартиру забаррикадирует с той целью, чтобы я ею не пользовалась. По этому поводу я с Ниной поскандалила, но она до сих пор всецело под влиянием М.О. Вот она – любовь-то!! Ну, да Бог с ней, поеду к тебе в Новгород, вероятно, <там> все ложатся рано и рано встают. Не правда ли? Вчера заходила к Лек. Она очень хвалит Новгород. Г.Т. просил передать тебе привет и сказать, что он очень интересуется твоим делом с юридической точки зрения. Вчера обедала в столовой, и знаешь где? В том доме, где прачечная, куда ты носил бельё. Там очень приличная жактовская столовая и по коммерческим ценам могут обедать все. Вчера я съела мясные зеленые щи с яйцом и сметаной – 75 коп. и жареный лещ с картофелем – 1 руб. 25 коп. Все очень вкусно приготовлено и приличная публика. Так надоела картошка, да притом кило её стоит 3 руб., да половину нужно выкинуть. Относительно Вовы не имею никаких известий, потому что и Оля их не имеет. Надо полагать – всё благополучно. Ну, как твои дела? Что с архивом? Как пединститут? Я твои письма распечатываю с трепетом душевным: так хочется получить хорошие известия и так боюсь - худых. Относительно примуса и кастрюлек ты мне напишешь. Ну, неужели так-таки и некуда поставить примус. Ведь 222

захочется иногда кипяточку, подогреть что-нибудь, а то ведь нет никакой самостоятельности. Ну, да как-нибудь сделается! А можно ли достать какие-нибудь дешёвые туфли, спальные, рублей за 4-5 или нужно купить здесь? Боюсь здесь покупать, что истрачу много денег, я дрожу над каждой копейкой, чтобы привезти побольше с собой. Погода резко изменилась. Вчера был дождь и сегодня довольно холодно. Вчера послала тебе буханочку. Получил ли сухари, не испортилась ли колбаса? Уж извини за такой маленький кусочек сахару, но нам самим очень мало дали, да нужно было ещё поделиться с Ниной, она до сих пор не получила свой. Всего хорошего, Андрюша. Целую крепко. Мама. Сёстры шлют привет. Нина Хилово, 28 июня 1933 Дорогой Андрюша! Здесь нынче, очевидно, будет значительно скучнее, чем в прошлом году. Вчера прибыла вместе с оркестром, Они из Мариинского и Михайловского театров. Надо думать, буду ходить зимой и в эти театры по контрамаркам. Погода отвратительная, дождь и холодно. Скорей бы она наладилась, а то скучно. Когда наберутся новости, напишу. Пиши мне по адресу: «Хилово» п/о Порховский р-он, Ленинградская область, до востребования, мне». Прасковья Ивановна 30 июня 1933 Дорогой Андрюша! Получила твое письмо от 28-го. Вчера послала тебе ящик с сухарями. Но не удивляйся, когда откроешь ящик: сверху лежат мои наволочки и платье. Ящик оказался 223

велик для моих сухарей, а пустое место оставлять неудобно, т.к. сухари там будут перекатываться. Я и решила уложить часть своих вещей. Вчера мы с Людей совсем уже собрались ехать к Саше, но как раз получили твое письмо и поехали тогда к Павловым, я хотела повидать и поговорить с А.Н. Он, оказывается, очень хорошо знает Новгород, он там учился. Советует тебе не унывать, запастись терпением и, по возможности, не рассказывать, почему ты не в Ленинграде, т.к. письменного ничего нет в этом направлении. Советует написать к ленинградскому прокурору, потом уже в центр, а кроме того, в бюро жалоб. Между прочим, он дал адрес, куда ты мог обратиться в поисках работы, - это часть того учреждения, где теперь служит, - но не говорить пока, что ты его знаешь. Там у него двое знакомых, но он не знает их настолько, чтобы порекомендовать их тебе, а тебя им. Ты все-таки сходи. Людя будет тебе писать сама насчет Москвы. Ну, как же она могла бы поехать, ты сам рассуди. Отпуска у неё не будет, да и денег нет, а ведь там, чтобы что-нибудь сделать, нужно остаться на продолжительное время. Обратиться во всесоюзную прокуратуру можно тоже письменно. Получила письмо от Нины, по-видимому, все хорошо, кормят хорошо, в комнате, где её поселили, 10 человек, но она будет хлопотать, чтобы её перевели куданибудь, где меньше людей. Оркестр приехал с ней на одном поезде – значит, будет и музыка и будет весело. Будет принимать ванны и делать массаж больной ноги. Думаю выехать числа 5-го, а может быть, 7-го, не знаю, - как Людя достанет билет, правильнее, запишется на билет с доставкой на дом. Приеду на том же поезде, как и ты, ехал, всё это напишу подробно. Денег у меня теперь на руках 650 руб., а 40 руб. Людя потом вышлет после получки. Привезу с собой буханки три хлеба. Сухой 224

провизии решила не везти, т.к. у тебя тоже есть торгсин, я там продам, и там закупим, чтобы меньше везти. Сегодня вечером решили все-таки съездить к Нате и узнать насчёт примуса, а то ведь нужно что-нибудь предпринимать, гденибудь его добыть. Да, 1 июля пугает и меня, то есть вообще первые числа. Насчет комнаты будем действовать вместе, может быть, былая удача в жизни вернётся ко мне, и мы хорошо устроимся. Ты ожидаешь, что работа в архиве окончится – печально, но что делать. Будь здоров, Людя шлёт привет и будет писать. Целую. Мама. Погода совсем одурела, всё время льет дождь. Всё забываю достать прейскурант их прачечной, а то ведь наша Даша в этом отношении в счёт не идёт. Сплавная контора и при нём отдел Рабочего снабжения «ОРС сплава» <приложено к письму на отдельном листочке>. Прасковья Ивановна 1 июля 1933 Дорогой, милый Андрюша! Сейчас получила твоё письмо от 30-го и спешу ответить, т.к. завтра утром (а письмо я пишу утром) надо пойти пораньше по разным делам. Выезжаю 7-го с поездом 5 час.45 мин., значит, буду в Новгороде около 12-ти, встречай. Очень рада, что ты остался в архиве, жаль, конечно, что нет карточки, ну, как-нибудь перебьемся. Хлеб я привезу, сухари мои ты, вероятно, уже получил. Можно ли будет на вокзале, когда приеду, выпить хотя бы стакан чаю, чтобы не беспокоить твою хозяйку. А, может быть, можешь заготовить мне хотя бы стакан молока, но, конечно, кипячёного. Если это очень затруднительно, то 225

лучше выпить на вокзале чайку, хлеб у меня будет. Очень сожалею, что не могу тебе привезти ничего вкусного. Деньги так и тают. У нас есть совершенно нечего, главное - на рынках нет картошки, да и вообще ничего нет, приходится брать из столовой, а это для двоих стоит 2 руб. 50 коп. (Людя ничего не дает). Дают же всё время солёную рыбу, мне она так надоела, что мне не хочется её в рот брать. Столовая с сегодняшнего дня закрыта (ремонт), хожу в закусочную (угол Маклина и Торговой). Меню и цены приблизительно те же, но порции меньше. Теперь даже исчез куда-то творог, которым я увлекалась последнее время. Конечно, те, кто имеют деньги, может купить всё на наши деньги по коммерческим ценам в магазинах торгсина. Ты пишешь, чтобы я высылала тебе деньги по твоему адресу, но сейчас я выслать ничего не могу, что у меня будет, все привезу сама, а 13-го Людя мне ещё вышлет. На днях заходила в прачечную, там нет печатного и писанного прейскуранта, а сказали на словах, я половину забыла. Помню, что простыни и кальсоны по 60 коп., рубашки по 25 коп., наволочки - 22 коп., в общем, как выразилась приемщица, всё очень дёшево. Вчера мы ездили с Людей к Нате, привезли оттуда примус, какой-то кувшин для кипятку, сковородочку, кружку и все. Такая досада: думала, что Саша на даче, мы не торопились и приехали около 10 час. Оказывается, он как раз вчера был дома и уже спал, так что мы видели его спящим. Если бы знать, что он дома, поехали бы раньше. У нас теперь период гроз и дождей и О.Н. сбежала с Сашей в город, но сегодня они предполагают опять поехать. Ну, как вообще дела? Получил адрес, куда направил тебя А.Н.? Ната говорила, что у тебя ещё есть адрес от О.Н. на службу счетовода. Ходил ли ты туда? Ты получил уже открытку от Нины. Скоро. Я сегодня тоже ждала от неё письма, но, вероятно, его опять снесли на ее квартиру. 226

Сегодня должна была быть и газета – и тоже нет. Теперь мы получаем «Ленинградскую правду» на 2 мес. Значит, теперь буду ждать от тебя письма 4-го и сама напишу тогда же. Итак, до скорого свидания! Людя кланяется, а я целую. Мама. Примус и кувшин надо снести Николай Ивановичу, в примус нужно вставить горелку, а в кувшин дно. Прасковья Ивановна 4 июля 1933 Дорогой Андрюша! Жду от тебя сегодня письма, но всё-таки решила написать. Это, вероятно, моё последнее письмо, хотя, быть может, завтра ещё опущу открыточку. Получил ли моё письмо, где я пишу, что еду 7-го на поезде, на 5 ч. 45 мин. Приготовляюсь и начинаю понемногу укладываться. Вчера получила от Нины письмо, она, конечно, благодушествует и совсем сыта. А вот мы заголодали, вчера в закусочной были только щи и больше ничего, так что я купила 4 яйца - и вот наш обед. Главное нигде нет картошки. Есть ли у вас? Я очень похудела и худею с каждым днем все больше и больше. Доктор не велит мне утомляться и поменьше ходить, так что я рассчитываю первое время по приезде много не гулять, а больше сидеть. Вчера мне исправили примус, но дно не вставляла - очень дорого, 4 руб. Обойдёмся как-нибудь. Погода не веселит дождь и прохладно. Как твои дела? Как провёл время в доме отдыха? Ты там хоть немного подкармливаешься – это утешительно. Получил ли мои сухари? Мне очень неприятно, что я не могу привезти даже сахару - у нас его нет вот уже две недели. Ну, да ведь не в деревню же я еду, ведь, если средства позволят, можно и там купить, если не сахару, то хоть каких-нибудь конфет.

227

Людя просит выслать ей мешки для посылок. Если будет время, вышли, не теряя времени. На днях получила открытку от А.И., но о Вове - ни слова. Что-то с ним? Ну, будь здоров, до скорого свидания. Целую. Мама. Прасковья Ивановна 5 июля 1933 Дорогой Андрюша! Спешу послать тебе эту, вероятно последнюю открытку. Вчера получила твоё коротенькое письмо, и Людя, т.к. у нее сегодня свободный день, поехала открыть твою книжку. Я жду от тебя ещё письма сегодня или завтра. Хотя уже в двух письмах я сообщала, что выезжаю 7-го с поездом 5 час.45 мин., но еще раз считаю нужным повторить, чтобы не вышло каких-нибудь недоразумений, - могли письма почему-либо не дойти. Получила от Олега телеграмму, вероятно на днях получу деньги. Погода не радует, всё время дожди и холодно. Как дела? Ну, до скорого свидания. Будь здоров, целую крепко. Мама. Вчера принесли билет, так что теперь я покойна, у меня есть плацкарта для лежания. Людя – Прасковье Ивановне 10 июля 1933 Дорогая мама! Очень рада, что ты так хорошо доехала, и что тебе Новгород понравился. Напиши, как реагирует хозяйка на твой приезд и на присутствие примуса. А я всё бьюсь с деньгами. Клара Карловна принесла 5 руб., так что со Степаном я расплатилась, но у меня не осталось ни копейки. Из Иркутска <от Олега> никаких признаков денег, очевидно, послали переводом. Кормилась эти дни на чужой счет: один раз Воля М. заплатил за обед, 228

другой раз Любочка. Наконец я отправилась в кассу взаимопомощи, и, хотя не имею права на ссуду, т.к. недавно состою членом, но мне обещали дать сегодня 409 руб. Тогда я расплачусь с Дашей и прочими кредиторами. Насчет сахара пока не слышно. По Нининой карточке тоже ничего не дают. Один раз была в закусочной, но там кроме рассольника ничего не было. Я пошла по кооперативам и купила на 70 коп. сушёной корюшки, величиной с тюльку, сварила её и съела. Вчера была в торгсине, снесла 4 гривенника и две ломаные брошки, получила 17 коп. и приобрела 100 г масла за 7 коп. и на 10 коп. - гречневой крупы. Была ли ты в Торгсине? Если получу ссуду, завтра поищу свечку. Спички и свечку вышлю вместе с сахаром, когда буду посылать в ящике. Напиши, когда выслать хлеб, я получу его 15-го июля. 13-го пошлю деньги. Кажется, о делах всё написала. 8-го поехала на Елагин, стояла у моста ¾ часа, Ляля не приехала. Народа было множество, трамвай приходил один за другим и выбрасывал тучу людей. Погода была великолепная. Был концерт симфонического оркестра под управлением Похитонова. Поблизости все скамейки были заняты, я села в отдалении в унылом настроении. Когда начался антракт, публика пришла в движение, и по аллее образовалось гулянье. Среди гуляющих встретила П.В. Павлова. Раиса Федоровна осталась сидеть, так что я её не видала. П.В. про всех спрашивал и прислал всем привет. Он скоро будет дедушкой. Напоил меня пивом. Вернулась я в 11 часов. Вчера, когда я пошла в Торгсин, у меня была Ляля и оставила мне записку. Оказывается, ее задержали, и она очень поздно попала на Острова. Мне было очень досадно, что она меня не застала. Завтра, по окончании всех хозяйственных дел, думаю поехать к Дробышевской и вытащить ее куда-нибудь погулять.

229

Евг. Вас. и Вольф не видала. Получила открытку от Нины с просьбой написать ваш адрес. Говорила с Ив. Ев., он говорит, что тебя не надо отмечать, т.к. ты считаешься на даче. Только ты не прописывайся по паспорту, если же будет необходимо прописаться, то сейчас же мне сообщи, тогда придётся отметить. Ну, желаю хорошо отдыхать и поправляться. Целую. Привет Андрюше, получила его открытку, скоро ему напишу. Всех благ. Людя. P.S. Письмо уже было написано, и я хотела его опускать, когда Минаев сообщил мне новость (несла кувшин с молоком с Лоцманского, рука дрожит и совсем не могу писать): ЖАКТ подал в суд на Мих. Осип. об изъятии от него жилплощади. Просил меня дать ему знать. Я сказала, что позвоню в институт. Звонить, конечно, не буду, а Минаеву скажу, что звонила, и мне ответили, что он до 1 сентября в отпуску. Придётся как-нибудь позвонить Гирковским, чтобы поставить в известность Мих. Осип. Без меня пришла посылка с тряпками от Андрюши, и теперь, пожалуй, секрет Полишинеля открыт. На своих письмах ко мне не пиши адрес отправителя или пиши «Павловск». Ссуду получила и уже ничего не осталось. Купила только молока на базаре, т.к. больше ничего нет. Погода прекрасная, сейчас еду на Петроградскую сторону. Свечку нашла в ящике. Еще раз целую. Людя. Людя – Прасковье Ивановне < На бланке почтового перевода> 13 июля 1933 Дорогая мама! Посылаю тебе 40 руб. Из Иркутска никаких известий, совершенно непонятная история. Придется ждать. Как живёте? У меня нового ничего нет. Как получишь деньги, напиши. Целую, привет Андрюше. 230

Нина – Прасковье Ивановне Хилово , 14 июля 1933 Дорогая мамочка! Живу по-прежнему, если не считать того, что переехала в другую палату. Здесь спокойнее. Давно нет от тебя писем, думаю, что сегодня получу. Завтра напишу большое письмо. Погода размокропогодилась опять. Как у вас в Новгороде? Что Андреевы дела? Получила открытку от Люди, буду ей скоро писать. У меня маленькое смятение чувств, поэтому извините за краткость. Целую, пишите. Нина. Нина – Прасковье Ивановне Хилово, 16 июля 1933 Дорогая мамочка! Наконец, получила письмо от тебя и Андрея, спасибо за все сведения о Новгороде. Я на обратном пути обязательно заеду за тобой. Точно не могу пока указать число, но об этом сообщу. Людя меня известила о комнате Мих. Осип. Если тут не вмешана Тамара, то, конечно, беспокоиться нечего. М.О. выкрутится. Я послала ему телеграмму и подробное письмо, прося поставить меня в известность обо всех его действиях. В общем, это меня беспокоит, т.к. меня, так сказать, их энергетического центра всех квартирных афёр там нет. Чувствую я себя хорошо, говорят, поправилась, но вчера совершенно случайно обнаружила, что у меня не то глисты, не то солитёр – это неприятно и может быть, одна из причин моего похудания, очевидно. Сейчас уезжает старая и приезжает новая партия новые лица. Из старых остаётся пока один «арабист», ему продлили срок до 22 июля. Почему я в смятении чувств? Потому что оный, т.е. «арабист» - зовут его Александр 231

Михайлович - сделал мне, выражаясь штилем дореволюционного времени, предложение. Я пытаюсь оттянуть окончательный ответ до Ленинграда, ссылаясь на краткость знакомства и пр. Собственно, главное, что меня останавливает - это то, что он несколько моложе меня, хотя выглядит солиднее своих лет. Он партиец, будущий работник Наркомвнешторга, и пр., и пр. – подробности при свидании. Но, в общем, он мне нравится по своим взглядам, развитию и пр., хотя наружность далеко не импозантная, в роговых очках, т.к. очень близорукий. Кроме него гуляю много с виолончелистом из Михайловского театра. Очень славный малый. Солист. Но это не в плане флирта. 21-го приезжает Шура – и тогда будет видно, как устроиться дальше. Выступала я только один раз, т.к. культработник нынче «шлехт». Но буду ещё выступать. Интеллигентная публика очень хорошо меня приняла (но её мало), прочие, конечно, ничего не поняли толком. Зимой, всё же думаю, начать выступать. Пока, кажется, все. Пишите. Целую тебя и Андрея. Нина. Прасковья Ивановна 28 августа 1933 Дорогой Андрюша! Получила вчера твоё письмо, очень рада, что ты получил журнал с твоей статьёй. Очень хотелось бы и прочесть, ну, да ты ведь пришлёшь. 26-го послала тебе хлеб и деньги, 30 руб., но т.к. голова моя теперь иногда плохо работает, то я забыла сказать Люде, чтобы она послала деньги по адресу «вокзал» и т.д. Она, конечно, направила их на твою квартиру. Вот теперь я волнуюсь: как-то ты их получишь. Хлеба послала очень мало, т.к. Нина вчера талонов хлеба получила 5 хлебных талонов по 2-ой категории, а до талонов хлеба у нас было в обрез. С 1232

го сентября, вероятно, все наладится. Послала тебе сухари. Покупал ли ты хлеб? Или, может быть, имеешь карточку, ведь кто-то, уезжая, хотел передать тебе? Я не знаю, можно ли зашивать хлеб в старое тряпьё уже раз использованное, а только переменить номер дома? Напиши об этом, а то я боюсь зашивать, думаю, что на почте не примут. Надеюсь, что ты получил мое письмо от 25-го, где я сообщаю, как мы доехали. Скучаю без молока, здесь ни разу не покупала. Идти на рынок и потом всю дорогу нести его в кувшине, т.к. другой посуды нет, - уж очень затруднительно, а молочника еще не нашла. Питаемся овощами, картошка в той же цене, что и в Новгороде. В кооперативах абсолютно ничего нет. Все эти дни я себя плохо чувствовала от желудка, вчера, наконец, купила боржом, и как будто стало лучше. Вчера прикрепляла карточки и даже карточку на Ленинград, правда, на 2 месяца. Так, что надо было сделать в 70-м доме, где живут Презреновы <родственники жены Володи Замбржицкого>, то зашла узнать приехали они или нет. Оказывается, приезжают сегодня. Больше ни у кого не была, днём занята, а вечером приходит Нина. У них на рабфаке экзамены, и она экзаменует. Очень много рабфаков и техникумов закрыто, и масса педагогов без заработка. Нина тоже скулит, что у ней будет мало часов. Саша <«арабист»> у ней был, решение своей участи решили отложить до рождественских каникул. Между прочим, он посоветовал ей подать заявление о приёме в аспирантуру в Институт речевой культуры, сегодня она подает. У него там есть хороший знакомый, который может помочь ей устроиться. Пока она очень занята, сегодня Степан убирает её квартиру. Насчёт квартиры никто больше не приходил. Все твои поручения она, конечно, исполнит в первый свободный день 233

Уши у Люди поправляются, приходят в норму. Так же всё нервничает и ворчит. Погода не радует, дождь и холодно, солнышко не показывается. Как дела с тётей Катей? Кланяйся ей от меня и Нины. Вспоминаю её вкусный творог. Будь здоров. Пиши. Сестры шлют тебе привет. Целую крепко. Мама. Принял ли какие-нибудь шаги к поиску комнаты? Прасковья Ивановна 30 августа 1933 Дорогой Андрюша! Вчера ждала от тебя письма, но до сих пор ничего не получила, но, зная, как ты бываешь рад, когда получаешь письма, решила написать. К сожалению, не могу ничего сообщить приятного. Волнуюсь, что эти дни не могла тебе послать хлеба. Нине дали талоны второй категории, и у нас у самих едва хватает. Денег ни у Нины, ни у Люди, а, следовательно, и у меня абсолютно нет и до получек ещё очень далеко. Нет даже денег на абонемент на хлеб, нужно за полмесяца 10 руб. 35 коп. Людя против абонемента, а я стою за него, т.к. при нашем больном финансовом положении может случиться, что у нас не будет копейки, и мы будем не в состоянии взять хлеб. А, если я внесу сразу, мы хлебом обеспечены. Буду стараться как-нибудь это устроить. Так или иначе, я завтра прикреплюсь и возьму хлеб на 1 и 2 сентября (Нинин уже будет по первой категории) и тогда пошлю тебе завтра, прибавив все кусочки, какие у меня есть. Питаемся только картошкой. Нина хлопочет о поступлении в Институт речевой культуры, собрала все нужные бумаги и завтра подает. Там стипендия от 175 до 200 руб. Саша <«арабист»> у ней бывает, но я, кажется, уж писала тебе, что они отложили решение вопроса до рождественских каникул.

234

Встретила Ев. Н. В. как-то на лестнице. Она так меня отчитала и почему-то приплела и тебя, а главное Нину, которая была любовницей, не была зарегистрирована, и наговорила про неё массу гадостей, что я решила порвать с ними всякие отношения и моя нога у них больше не будет. Как твои дела? Нет ли чего нового? Как дела с тётей Катей? Погода потеплела, и выглянуло солнце. Воображаю, как теперь хорошо в слободке, какая масса солнца! Я без солнца совсем скучаю. Жду твоего письма. Завтра посылаю хлеб. Получил ли ты деньги и хлеб? Как будешь жить дальше, не представляю. Сёстры кланяются. Целую. Мама. У меня все еще болит под ложечкой, пью боржом, завтра пойду к доктору. Леночка <Пескова> развелась с мужем вторично. Прасковья Ивановна 1 сентября 1933 Дорогой Андрюша! Мы все волнуемся, не получая от тебя известий. Было только одно письмо, от 25-го, потом получили журналы и газету, но письма нет как нет. Как ты живешь? Как всётаки дела? Зная твою аккуратность и зная, как ты заботишься, чтобы я не волновалась, предположить можно только одно, что письмо затерялось. Ужасно обидно. Получил ли хлеб и деньги? Ты всегда об этом сейчас же сообщаешь, а теперь до си пор ничего не знаем. Здоров ли ты? Вчера отправила тебе хлеб, но очень немного, т.к. оказывается, дают меньше чёрного хлеба, а больше белого. Хлеб подорожал. Абонемент взять не удалось. Раньше я платила за полмесяца 5 руб.80 коп., а теперь нужно 10 руб. 30 коп. – наполовину дороже. Как в Новгороде дела с хлебом? Живём скверно, ни у кого ни гроша, но лучше - не скоро. Нина зубрит, т.к. 3-го сентября будет у ней 235

испытание на аспиранта. Людя всё также поваркивает. Я волнуюсь и из-за денег и беспокоюсь, что нет писем. Нина тебе кланяется и просит передать, что она исполнит все твои поручения, когда устроится в Институт речевой культуры. Замужество ее откладывается на неопределенное время, да и М.О. не советует, а это, пожалуй самое главное. Нового ничего нет. Жду с нетерпением твоих писем. Целую тебя. Мама Прасковья Ивановна. 3 сентября 1933 Дорогой Андрюша! Наконец-то, вчера, 2-го, получила от тебя письмо и по содержанию сейчасже сообразила, что предыдущее письмо пропало. Сегодня утром получила и пропавшее письмо от30-го августа, которое и разъяснило мне положение дел. Итак, ты расстался с архивом и поступил на новую службу < C 1-го сентября А. был зачислен статистиком в Новгородское районное управление СЗРТ>, которая много лучше прежней – бесконечно рада за тебя, но очень боюсь, не постигло бы тебя горькое разочарование со стороны высокоавторитетного учреждения. Не знаю, какому святому молиться, чтобы этого не было. Где же помещается твоя новая служба? Дальше тебе ходить или ближе? Впрочем, ты на днях должен куда-то выехать. Ты пишешь, что обещал выехать к 5-му. Удастся ли это? Это письмо ты, наверное, получишь как раз 5-го. Наверное, тебе придётся навещать тётю Катю насчет писем. Очень рада за тебя, что ты теперь и обедаешь, и ужинаешь, а главное, и хлеб есть у тебя. Первого сентября я еще послала тебе немного хлеба и сухарей. Не знаю, когда удастся послать следующий раз. Мы сами теперь два дня будем сидеть без хлеба, т.к. продавщица, прикрепляя карточки, оторвала не те талоны, 236

куда-то их задевала, и вот 3-го и 4-го талонов нет, а следовательно, нет и хлеба. Нужно покупать по коммерческой <цене>. Нина все эти дни занималась, сегодня в 5 час. должна была держать экзамен на аспиранта в Институт речевой культуры. Выдержала или нет, не знаю, т.к. она еще не пришла домой. В Ленинграде гражданам с нашими средствами совсем нечего есть. Пробовала ходить в столовую, там всё-таки лучше, и вот завтра думаю прикрепиться в ЖАКТовскую столовую, у Аларчина моста, в том доме, где механическая прачечная, куда ты носил бельё. В кооперативах начали давать картофель по 35 коп. кило, сегодня принесла 4 кг, завтра пойду ещё. Больше решительно ничего нет. Положим, масса грибов, но я их не ем. Погода отвратительная, сегодня весь день льёт дождь и ветер. Скучаю без книг, нечего читать, газеты доставляют крайне неаккуратно. Напиши мне подробно, как ты справляешься на новой службе, симпатичные ли сотрудники, к которому часу ходишь утром. Больше всего, конечно, меня интересует, где ты поселишься и на каких условиях. Я нигде не бываю. Сёстры шлют привет. Целую. Мама. Купил ли керосин? У нас очереди невероятные. Прасковья Ивановна 6 сентября 1933 Дорогой Андрюша! Получила твоё письмо от 3-го сентября. Чувствуется, что ты нервничаешь и недоволен. Потерпи, голубчик, уж много ты терпел, может быть, как-нибудь всё образуется и утрясётся? Лучше ведь иметь 250 г хлеба, чем ничего. К работе ты тоже попривыкнешь, лишь бы тебе дали возможность работать. Как дела с комнатой? Безусловно, 237

условия твоей жизни теперь далеко не благоприятны, ну, будем надеяться на лучшее, может быть, удастся найти с водопроводом и электричеством. Вполне понимаю и чувствую, что тебе нужны деньги и нужен хлеб. Но, к сожалению, ни того, ни другого не могу послать пока. Нужно дождаться получки и нужно урегулировать получку хлеба из булочной, мы сами вчера заняли деньги и купили на барахолке. Единственно, чем могу тебе помочь – это выслать тебе немного картошки, нам теперь как раз дают в кооперации. Если мне удастся собрать таковую посылку, упаковав картошку в железный ящик, то я завтра вышлю и вложу туда кусочки хлеба, какие у меня найдутся. Я знаю, что тебе неудобно просить картошки у тети Кати, а, присланную мною, ты всё-таки несколько раз поешь. Прикрепиться в столовую опоздала, прикреплюсь на октябрь. Нина получила занятия на Асбестовом заводе, заведующей учебной частью, и плюс уроки русского языка. Относительно аспирантуры еще ничего не выяснилось. Она всё это время в делах и за твои поручения ещё не принималась. Просит сообщить, что в эту шестидневку она их обделает. Людя благодарит за письмо и скоро тебе напишет. Боли в желудке и под ложечкой всё ещё у меня продолжаются, но легче, доктор говорит, что это нервное. Хожу за картошкой каждый день и ношу по 4 кг, которые дают на один талон, а следующий день получаю по другому талону, т.к. не могу много носить. Сейчас поругалась с письмоносицей, она заявила, что, раз там есть фамилия, то она туда и носит, а я могу пойти и брать эту газету. Не угодно ли? Пойду завтра жаловаться. Погода скверная, уже холодно. Когда Нина устроится окончательно со службой, то я буду организовывать

238

материальную помощь для тебя ежемесячно, теперь же самое катастрофическое положение. Сёстры шлют привет. Целую. Мама. Прасковья Ивановна 11 сентября 1933 Дорогой Андрюша! Получила твое письмо, где ты сообщаешь, что решил приехать в Ленинград. Решаюсь дать тебе благоразумный совет. Излишне говорить о том, что я прекрасно понимаю, как ты соскучился и как тебе хочется всех повидать, а также ты понимаешь, что и нам всем хочется тебя видеть, но я нахожу, что нужно выждать, пока определится твоё положение в Вод. транс <«Водный транспорт»>. И если ты там останешься, то тогда просить даровой проезд, под предлогом, что нужно съездить по делам, за вещами и т.д. Не сердись на меня за то, что я тебе написала, но ты и сам, когда пораздумаешь, найдёшь, что я права. Сегодня высылаю хлеб. Очень рада, что у тебя хватит денег на прожитьё до получки. Во всяком случае, ждём тебя, и я раздумываю, во сколько времени ты совершишь это путешествие, как будут согласоваться поезд и пароход и т.д. Целуем все и ждем. Мама. А может быть, и так можно рассуждать: если ты не останешься, то, конечно, никакого билета не дадут, может быть, нужно ловить момент пока ты там! Пораздумай над этим и решай сам. Прасковья Ивановна 17 сентября 1933 Почта определённо не на высоте: твоё письмо от 14-го я только сейчас получила. Всё ждала от тебя известий и не писала тебе и очень беспокоилась. 239

Вот уже трети день, как я себя плохо чувствую, опять шалит сердце и кружится голова. Ночевала у Нины, а утром и не могла дойти до своей квартиры < Квартиры располагались в соседних подъездах >. Нина привела и уложила Спасибо Антонине Михайловне, она мне купила молока, яиц, масла и накормила меня. Ведь никого же нет дома, Людя приходит около шести, а Нина теперь не заходит домой, а прямо с завода идёт на Рабфак. Когда Людя приходит, то идёт в столовую и что-нибудь приносит. Сегодня чувствую себя лучше, голова свежая, и я даже сварила щи и картошку. Как у тебя дела с хлебом? Вчера в нашей булочной был почему-то затор с хлебом, и никому не давали до вечера. Завтра или послезавтра высылаю тебе хлеб. Мы все были в большом волнении: Минаев /управдом/ сказал, что очень возможно, что у Клименчука и у нас будут менять балки. Ведь это же ужас! Положим, мы могли бы перебраться к Нине, а что делать с нашими громоздкими вещами? Была комиссия, осмотрела и вынесла резолюцию, что менять не будут, а будут только штукатурить уборную и коридорчик, где умывальник. Но когда это всё будет, неизвестно, т.к. нет алебастра; а до тех пор живём в грязи. Лежу и скучаю – читать нечего, говорить не с кем. Тоска! Мечтаю: скорей бы лето! Можно было бы поехать к тебе и пожить спокойно. А ведь хорошо мы с тобой жили летом, я с удовольствием вспоминаю это время. Сделали долг, но постараемся и будем надеяться на лучшее будущее и обойтись без долгов. Ты как будто хотел дать мне какое-то поручение в Инженерно-экономический институт, да так и уехал, не объяснив мне подробности. Напиши, я постараюсь всё сделать. Нина простужена, кашель, насморк, думает завтра не выходить. Шлёт тебе привет. Как дела с комнатой? Задача первой важности. 240

Лишь бы тебе устроиться, и всё будет хорошо. До свидания, до следующего письма. Жду новостей. Людя кланяется, а мама целует. Пиши всё откровенно насчёт денег. Мама. Прасковья Ивановна 20 сентября 1933 Дорогой Андрюша! Сегодня получила твою открыточку от 18-го. Помоему, это уже достижение – в смысле поисков комнаты – что тебя зачислили в очередь. Конечно, жить в одной комнате даже со своими, не говоря уже о чужих, вообще неприятно и нудно, но, принимая во внимание твоё положение, поистине безвыходное, приходится хвататься за соломинку, лишь бы куда-нибудь вклеиться; а потом, со временем, можно хлопотать и отдельную, только бы попасть в этот дом. Это, очевидно, дом, принадлежащий водному транспорту. Нахожу, что очень хорошо, что ты послал прокурору, вообще, что ты двигаешь это дело. Это уже третье моё письмо тебе, из предыдущих ты знаешь, что я плохо себя чувствую. Сейчас была в амбулатории, всё шалит сердце, прописал адонис и больше лежать, меньше двигаться. Последнее для меня совсем неприемлемо. Так как дома никогда никого нет, и даже для себя же я должна сама даже вскипятить кипяток. Положение пиковое. Доктор советовал питаться и питаться – тоже легко сказать! У меня кружится голова, так что я вчера не могла дойти до доктора, но сегодня лучше – дошла благополучно. Ну, будем лечиться! Третий день сидим без света – что-то испортилось основательно, так что весь дом во мраке. Делать ничего нельзя, имея одну лампу, свеча догорела, и других не найти. Вообще весело. Лежишь и думаешь, и всё лезет в голову разная гадость. 241

Вчера послала хлеб, кажется, вовремя. У меня как раз кончается. Надоели непорядки в квартире: грязь, отсутствие света, а, следовательно, и отсутствие звонков ужасно неуютно. Ну, как дела на службе, на этой и на другой? Ты теперь занят целый день. С одной стороны, это даже хорошо: меньше времени для размышлений. Когда получишь зарплату, не забудь тётю Катю, она так много для нас и для тебя сделала и делает. Сёстры, конечно, в делах, просили тебе кланяться. Будь здоров. Целую. Мама. Прасковья Ивановна 23 сентября 1933 Вчера получила твоё письмо от 20-го, и нужно было бы тебе написать, но не могла: доктор уложил меня на пять дней в кровать, писать лёжа неудобно, а кроме того, всё равно нужно вскакивать, чтобы накормить себя, следовательно, уже и для этого уже тратится энергия и волнуется сердце. Сегодня как будто лучше, и я решила встать хотя бы ненадолго. Ведь всё дело стоит. Рада, что ты работаешь. Работа тоскливая – это что говорить! Но ты всё-таки может быть, получишь повышение, получаешь, хотя немного, хлеба, есть у вас свой кооператив – это всё плюсы; а потом, вероятно, будут и даровые билеты на проезд. Живётся, Андрюша, тоскливо, вижу, что нужно сделать, и не могу; какое-то пустое существование, никому не нужное, только в тягость окружающим Погода как будто наладилась, ну, да мне теперь безразлично. Всё-таки сама варю суп и картошку, в столовых для неприкреплённых ничего нет, а идти на рынок некому. Ну, довольно об этом! Уж очень грустно. Беспокоюсь о приезде Олега: ведь деньги, те, которые он 242

посылает, я трачу, кроме платы за комнату, на свою семью, ведь нужно дать ему отчёт - вот это-то меня и волнует и ужасает. А теперь и деньги его есть, и могла бы чтонибудь, и питаться - некому. А как твои денежные дела? Сегодня пошлю или хлеб, или сухари. Письмо, конечно, вышло совсем невесёлое, не обращай внимания, я совсем как-то вышла из строя жизни и как будто не живу. Только бы скорее поправиться! Жду твоих писем всегда с нетерпением. Теперь уже Людя взялась за твоё дело и пойдёт в институт. Нина совсем перегружена, ещё получила на Рабфаке заведывание двумя кабинетами, русским и обществоведением. Сообщаю тебе чудо из чудес: М.О<Михаил Осипович>- без службы, без - единой. Вот какая вещь бывает на свете. <Михаил Осипович и Нина расстались после ее болезни. Он продолжал появляться в качестве друга дома, и Нина с ним советовалась о своих делах.> Как только поправлюсь, выкуплю твои вещи, костюм и ботинки. Противная болезнь задерживает все мои дела. Даже такая вещь как переписка с тобой, и та вышла из колеи: то марки забудешь купить, то вовремя не опустят беда. Работаешь ли ещё в архиве? Ну, всего доброго. Голова всё ещё кружится и плохо работает. Сёстры шлют привет. Целую. Мама. Не хандри, не расстраивай здоровье - оно дороже всего. Прасковья Ивановна 2 октября 1933 Дорогой Андрюша! Получила твоё письмо от 29-го. Рада за тебя, что ты устроился. Только осталось найти комнату. Это-то, оказывается, трудновато. Ну, найдёшь когда-нибудь, хотя жить теперь в слободке не очень-то сладко. Попробуй, 243

зайди как-нибудь к Михайловой, у её сестры есть собственный дом (или …<нерзб.> - не знаю), где живёт она сама и сдаёт комнату. Живёт она на 7-й улице, которая идёт от моста, пересекая ту, где Торгсин, кажется, угол Ильинского. Может быть, если не у неё в доме, то она может указать тебе что-нибудь. Здоровье моё понемногу улучшается, следуя твоему совету, я больше лежу и стараюсь питаться. Выходить гулять мне разрешено, но главное – лестницы, поменьше бы лестниц. Вчера была очень хорошая погода, я ходила в столовую, сегодня идёт дождь – не пойду, да надо идти на просвечивание. Вчера была у Нины и познакомилась с Толей < Новый поклонник Нины > не скажу, чтобы он произвёл на меня чарующее впечатление. По рассказам Нины, я его представляла совсем другим. О наружности не говорю, по-моему, обыкновенная. Говорит медленно, вообще он какой-то вялый. О внутреннем содержании ничего сказать не могу. Но Нина от него в восторге, так что уж я её не разочаровывала, ей виднее, она его больше знает. Бывает он у неё очень часто. Завтра, если будет хорошая погода, собираются компанией … <нерзб.> в Павловск, т. к. завтра у Нины свободный день. Но какая-то будет погода. Людя завтра тоже свободна. Асбестовый завод, где Людя, принадлежит «Треугольнику», и у них те же порядки и свободные дни. Очень скучаю без своей приятельницы, А.И. Презреновой, но не могу к ней пойти, да и она в том же положении, как я, ей тоже запрещено ходить много по лестницам, тоже лечит сердце. Завтра постараюсь выслать тебе хлеб, а может быть, и сухари. Справляешься ли с хлебом? Я немного запоздала с посылками, но были именины, и я не знала, как распределить хлеб. Теперь дело пойдёт ровнее. Жизнь 244

вообще очень скучная, однообразная. До обеда ещё чтонибудь делаю, а после обеда заваливаюсь и лежу до чая, который приготавливает Людя, если она дома. К чаю приходит Нина, расскажет что-нибудь, и я иду к ней на ночёвку. Будь здоров. Привет от сестёр. Целую. Мама. Прасковья Ивановна 4 октября 1933 Дорогой Андрюша! Получила твоё письмо от 1-го октября, где ты описываешь нравы Водного транспорта относительно имён служащих, и у нас невольно явилось желание - как же зовут тебя: Андрей, Андрюша или Андрей Александрович. Ты нам напиши. Вчера была на просвечивании. Рентген показал много ненормальностей сердца, главное – расширение аорты, но доктор говорит, что всё это не так уж страшно, но не нужно перегружать работу сердца пока, много не ходить, тяжестей не носить, быть, по возможности, покойной и питаться. Ему хорошо всё это говорить, но каково же это исполнить! Чувствую себя хорошо; сегодня чудная, солнечная погода, но холодная; собираюсь дойти до столовой, с отдыхом в Покровском саду. Вчера Людя ездила с твоими облигациями в Инженерно-экономический институт к Страховичу. Он сказал, что на ведение этого дела нужна твоя доверенность и послал её к кассиру, которого она не застала, т.к. он уезжал в банк. Вышли доверенность, и в следующий выходной день она съездит. А что делать с облигациями кооперативного института? Напиши всё подробно: где он помещается, кого там спросить, куда обратиться и т.п. Получив все эти сведения, постараемся всё обделать.

245

Вчера было домовое собрание, на котором (о, чудо!) была Людя. Оказывается, ещё в трёх квартирах будут менять балки: 15, 11 и 7а. Нина в ужасе, да и есть отчего, < Нина жила в кв. 7а > у нас ещё и до сих пор ничего не приведено в порядок. Квартуполномоченные являются теперь съёмщиками квартир и имеют теперь договор с ЖАКТом. На днях будет ходить комиссия осматривать, какой, где нужен ремонт, и всё должно быть приведено в порядок к 1-му октября, так что … <нерзб.> и у нас нужно будет ремонтировать кухню. Горе, да и только! Теперь снова будут у п р а в л я ю щ и е, а не управдомы. Пришли к старому! Я очень рада, что ты стараешься быть с людьми и даже пошёл в гости. Приветствую! А то ведь можно одуреть от одиночества. Вот уже второй день холодно. Воображаю, как холодно у тебя в комнате! Уж скорее бы ты нашёл себе что-нибудь, я бы тогда была покойна. На днях Людя получила письмо от Наты < Письмо от Ренаты (Наты), жены А., вероятно с поздравлением Л. c именинами (29 сентября) >, где она её поздравляет, говорит, что собиралась сама, но очень занята. Пишет она тебе? Все служащие Инженерно-экономического института спрашивали, как ты устроился, и просили передать тебе поклон и приветы. Книжку (журнал) Страхович получил. Если будет холодная погода, придётся скоро приехать тебе за пальто и шапкой. Волнуюсь и беспокоюсь, как-то найдёт комиссия нашу квартиру, терпеть не могу таких визитов, а потом, если будут белить, - какая будет масса грязи, да и уйти будет некуда, т.к. у Нины будет ещё хуже. Сёстры собираются тебе писать, но у них всё нет времени. Будь здоров, кланяйся тёте Кате. Сёстры кланяются. Целую. Мама. Вчера я выслала тебе хлеб и сухари.

246

Прасковья Ивановна 9 октября 1933 О том, что А. очень занят на работе. Пр. Ив. чувствует себя лучше. Излишки хлеба продает. Людя неукоснительно ходит на именины своих приятельниц. Пр. Ив. пишет, что она все время лежит одна и вспоминает А. и прошлую зиму, когда они сидели вдвоем вечерами. А. читал или писал карточки, а она шила и как это было хорошо. Людя - Андрею 17 октября 1933 Дорогой Андрюша! Недавно я была на Мытнинской, навещала Сашу. Я пришла в 1 час, его ещё не было дома, погода в тот день была очень хорошая, и Саша гулял с Ольгой Николаевной. Через полчаса они пришли. Саша очень вырос, я спросила, как меня зовут, он ответил «Прасковья Ивановна». Сейчас вытащил лошадь, она у него ещё в хорошем состоянии, сломаны только колёсики. На лошадь посадили мишку, привязали его к лошади, потом взяли какой-то сломанный стул, усадили на него зайца и всё это тоже привязали к лошади и катали по комнате. Потом мы завтракали, Саша ел картошку и манную кашу и пил молоко. У него, действительно, все игрушки сломаны; между прочим, он очень хочет пушку. Пушка у него тоже сломана, и Ната её спрятала. Когда она пришла, то Саша всё просил: «Дай мне пушечку!». Наконец, Ната ему дала, и он был очень доволен. Автомобиль я ему куплю к твоему приезду, грузовик. Анна Филипповна была очень любезна. Нату я видела не много, т. к. она пришла незадолго до моего ухода, она простужена и плохо себя чувствовала.

247

Была на концерте у Нины. Концерт прошёл очень удачно, мама, наверно, тебе его описывала. Всего хорошего. Пиши. Людя. Прасковья Ивановна 18 октября 1933 Дорогой Андрюша! Получила твоё письмо от 15-го, надеюсь, что теперь ты получил уже и хлеб. Завтра вышлю тебе сухари, их уже набралось порядочно, а как выйдет насчёт хлеба, не знаю. Мне как-то неудобно посылать тебе только кусочки, без мягкого хлеба. Ну, да ничего не поделаешь. Картошку уже начали давать по второму разу, мы уже получили, один раз пришлось купить на рынке по 70 к. кило. Паевые … <абонементы?> у сестёр тоже в беспорядке, но ты ведь знаешь взгляды Люди на этот предмет. Я удивляюсь и не понимаю только одного: ведь видит же она, что приходится переплачивать деньги, а многое даже и совсем не получить, и всё же говорит, что платить пай – это бросать деньги на ветер. Я своей столовой тоже очень довольна, теперь я никогда не бываю голодна, мне всего достаточно, даже хлеб приношу домой. Иногда обеды бывают баснословно дёшевые, например, тарелка гороха – 12 коп., на второе – макароны с сыром, 42 к., причём, порции большие. Когда они получают мясо, то дают битки, очень вкусные, 78 - 80 к., 2 шт., тефтели – 66 коп., и вообще, разные изделия из мяса. На буфете бывает сыр, колбаса и даже торты по 1р. 8 к. кусок, вещь для меня соблазнительная, но я воздерживаюсь и не покупаю. Вообще, ни сахару, ни леденцов у нас в природе нет, все очень скучают. Яблоки, виноград, арбузы выдают только по пропускам и по целевым авансам, которыми мы не запаслись, т. к. меня не было ни июль, ни август, а другие не позаботились. А 248

помнишь, прошлый год, какие были чудные яблоки, и сколько их было! В первый свободный день Людя пойдёт выкупать твой костюм, 21-го октября, а потом уже – в институт. Ремонт наш прямо измучил; трудно сказать, когда приведут всё в порядок. Всюду пыль и грязь, и всякое неустройство. А главное – всё это не вовремя, теперь же уже холодно, не так скоро сохнет, а открыть окна невозможно. Как ты поживаешь? Всё усиленно работаешь? И это будет до 28-го? Людя тебе посылает маленькую записочку. Ты ещё не мёрзнешь в своём пальто? Как тётя Катя? За творог буду тебе очень и очень благодарна. Сёстры шлют привет. Целую. Мама. Олегу вчера послала телеграмму, надеюсь, он поймёт, в чём дело. Прасковья Ивановна 24 октября 1933 Телеграмму твою получила. Большое спасибо! Последние дни управдом что-то и не вспоминает о Левицком. Известий из Иркутска никаких нет, так что, когда он приедет ничего не известно. З в о н о к . Как раз явился красноармеец с супругой смотреть комнату Левицкого, говорит, что он имеет предписание от Жилсоюза занять временно эту комнату. У него двое детей. Я показала ему твою телеграмму. Он глубокомысленно покачал головой и решил ждать приезда Левицкого, а, если он в назначенное время не вернётся, то поселится. Что делать теперь, окончательно не знаю, потеряла голову. Нужно обратиться к Жорику, он хотел в данном случае написать какую-то бумагу в Жилсоюз. Видишь, как всё скверно! Ну, как я буду жить, когда у меня за стеной будет четверо, из коих - двое детей. 249

Как твои дела? Больше писать не могу. Жду от тебя новостей. Приветы. Целую.Мама. Прасковья Ивановна 20 ноября 1933 Дорогой Андрюша! Сегодня получила твоё письмо. Поздравляю тебя с новосельем < Новый адрес Андрея: Новгород, Ленинградская ул., д. 45 > и желаю, чтобы все твои дела шли успешно. Теперь вся жизнь твоя переменится. Начать с того, что ты выигрываешь массу времени, т.к. ближе ходить на службу, можешь дольше спать. Весь вечер в твоём распоряжение, благодаря электричеству, и ты многое можешь прочитать и написать. Очень, очень рада за тебя, что ты попал в культурные условия жизни. Главное – купи дров и топи, не мёрзни. Жаль, конечно, что комната внизу, ну, да всех благ не сыщешь. А какая благодать! Теперь у тебя всё под рукой. У нас всё по-старому, я теперь всё время живу под дамокловым мечом: вот-вот на нас обрушится какаянибудь гадость с квартирой, да и вообще жизнь с нашим новым квартуполномоченным – это жизнь в неприятельском лагере. Все эти дни уже завернули холода, да без снегу. Было очень холодно, светило солнце, но дороги были хорошие, не скользкие, и я каждый день навещала столовую. Знакомых никого не видела. Увлекаюсь чтением газет относительно соглашения с Америкой. Сёстры тоже проводят время, как и раньше. Нина, например, ушла сегодня на завод в 10 час., а вернётся уже прямо с Рабфака, в 12 час. ночи. Людя, как всегда. Очень рада, что вы по-приятельски расстались с тётей Катей, она нам много сделала хорошего. Когда приеду в Новгород, схожу к ней в гости за творогом. 250

Ну, пиши же мне все подробности, как налаживается твоя новая жизнь, как дела на службе, остались ли довольны вашей командировкой, одним словом, пиши всё, всё. Пока до следующего письма. Как ты добрался домой? < По- видимому, А. приезжал в Ленинград > Говорят, ваш паровоз не желал везти. В котором часу прибыли? Целую тебя крепко, сёстры шлют привет. Мама. Теперь, вероятно, не надо писать «Новгород 2»? Если надо, напиши. Прасковья Ивановна 22 ноября 1933 Дорогой Андрюша! Вчера получила твоё письмо от 20-го. Почему-то его передали на квартиру Нины. Я послала тебе только одно письмо на новый адрес, так что у тёти Кати моих писем много. Так как теперь только один поезд в Новгород, то, конечно, письма не будут приходить аккуратно. Как это неудачно, что Г. Н. как раз уезжает в Ленинград, и ты остаёшься один, а вдвоём вам было бы очень хорошо, вместе коротали бы вечера. Тебе уже, кажется, и разонравилась твоя комната, что ты посматриваешь другие. Поживи, Андрюша, ты знаешь, как трудно чтонибудь найти, да и везде будут свои недостатки. Есть ли у тебя водопровод и прочие удобства? Относительно холода особенно не беспокойся - установите регулярную топку печи, комната прогреется, и всё будет хорошо. А какая цена дров? Сколько ты получил? Уж не жалей очень дров и топи. А как с кипятком? Кипятишь сам на примусе? Есть ли керосин? У нас колоссальные очереди за керосином. Нового у нас, благодарение богу, ничего нет, т. к. новости у нас всегда бывают невесёлые. Погода тоже не веселит, пасмурно, темно, нависли тучи, но не особенно холодно и 251

пока не скользко, так что я ещё хожу в столовую и даже через мостик. Сёстры всё так же проводят время. У Нины бывает её инженер, но, увы, он сказал, что он еврей. Это как будто немного смущает Нину, да и мне что-то не нравится, хотя все люди одинаковые. Это я пишу тебе по секрету, не распространяйся об этом в письмах. Меня больше всего смущает, что он очень тянется за комнатой М.О., но у меня вся надежда на М.О., что он её не уступит. У него двое детей, живут у бабушки, перевезёт их всех, а может быть, ещё приедут родственнички будет целый кагал. Неладно! Посмотрим, что будет дальше! Как устроился Г.Н., что ему удастся уехать в Ленинград? Не скучай, авось, скоро и ты как-нибудь доберёшься до Ленинграда. Знакомых никого не видела. Будь здоров, пиши подробно, как устроился и вообще всё подробно о своей комнате и её удобствах и неудобствах. Сёстры шлют привет. Целую. Мама. Прасковья Ивановна 25 ноября 1933 Дорогой Андрюша! Вчера и сегодня утром поджидала от тебя письма, но, к сожалению, ничего не получила. Последнее твоё письмо было от 20-го, начинаю волноваться, всё ли у тебя благополучно. У нас всё по-старому. Вчера выпал снег, установился санный путь, но я предпочитаю, чтобы снегу не было, а были чистые тротуары - покойнее идти. Очень интересно, как ты устроился с дровами, топишь ли свою новую комнату? Как делается по утрам с кипятком? Ну, да вот получу твоё письмо и всё узнаю. Живётся, конечно, и скучно, и грустно, нигде не бываю, и у меня никто не бывает, все меня забыли, совсем выкинута за борт жизни. Иногда делается очень и очень 252

грустно. Жду твоего письма и тогда напишу, а сейчас собираюсь в столовую. Будь здоров, пиши. Сёстры кланяются, собираются писать, но когда соберутся – неизвестно. Целую. Мама. Прасковья Ивановна 30 ноября 1933 Дорогой Андрюша! Вчера, только что отправила к тебе письмо, как получила твоё, от 28-го. Очень рада, что теперь твоя домашняя обстановка успокаивает тебя. Так как ты, вроде меня, беспокоишься, не получая от меня писем, то я решила сегодня написать тебе, не в счёт абонемента. Ну, как с хлебом? Справляешься или нужно выслать тебе? Жду, когда будем топить плиту, тогда насушу сухариков и вышлю тебе. Если же нужно хлеба, то напиши. Очень хорошо, что твоя «бабка» варит тебе картошку, хорошо, что она взялась это делать. Ты уж покупай картошку, не жалей денег, она дёшева. Значит, с 1-го ты по вечерам работаешь. Хорошо, что хозрасчёт тебя заинтересовал, надеюсь, что всё будет хорошо. Наше житьё-житьишко всё по-старому. Сегодня сёстры едут к Е.П., я, конечно, дома. Е.П. по телефону сообщила, что умер П.К. Павлов, какой-то романтической смертью, какой именно сообщу в следующем письме, когда сёстры расскажут мне все подробности. Потеплело, тает - это скверно, наверно, сегодня скользко. Нет в доме ни одной картошины, некому принести. У Нины сегодня меняют фановую трубу, грязь, развал и т. д. Сейчас заходила ко мне Оля <жена Вовы Замбржицкого> , предлагала два билета в Эрмитажный театр, сегодня на утро, думая, что мои дочери свободны, но, увы! Они обе заняты, пришлось отказаться. Сейчас иду 253

в столовую и с удовольствием съем там суп, у них супы очень приличные. Будь здоров, пиши. Сёстры кланяются. Целую. Мама. P.S. Надеюсь, наберу новостей на следующее письмо. Как в Новгороде паспортные дела? Прасковья Ивановна 3 декабря 1933 Дорогой Андрюша! Сейчас получила твоё письмо от 30-го, в котором ты пишешь, что не получаешь моих писем. С почтой творится что-то неладное. За это время я послала тебе три письма, писала каждый день; но, т.к. дорога теперь отчаянная, скользко невероятно, я уже два дня не хожу обедать и вообще не выхожу. Обыкновенно я опускаю письма на почте на Английском пр., но эти дни последние письма я бросила в кружку в нашем доме. Сегодня попробую идти, что из этого выйдет, не знаю. Я уже раз упала затылком, и с тех пор я так боюсь выходить. Всё, что было дома, съела, купить некому, т. к. Нина, как всегда, безнадёжна: уходит в 11 утра, домой не заходит и возвращается в 10 - 12 ч. вечера. Людя, как нарочно, всегда приходила в 5 – 6 часов, а теперь пришла вчера 11 ч. 20 м.; у них какая-то срочная работа, кажется, сегодня заканчивают, так что, как видишь, пойти и купить мне что-нибудь некому, и я на пище св. Антония. У Саши она, конечно, не была – не было выходного дня, должен был быть 3-го, а перенесли на 4-е. Завтра, я думаю, она соберётся. Да и твоё письмо шло невероятно долго, написано 30-го, а я получила 3-го. Почта не на высоте. В последнем письме я писала тебе, что умер П.В. Павлов. Смерть его очень романтична. Его отравил пирожным со стрихнином обожатель его супруги, инженер, 32-х лет, их знакомый, который у них постоянно 254

бывал, угостив его пирожным на улице. Он сейчас почувствовал себя скверно, упал, пролежал, ожидая карету скорой помощи битый час, пока его отвезли в больницу, где он и умер через 40 мин. Инженер арестован, она была на допросе, но её выпустили. Как тебе нравится вся эта история! У неё уже есть внук, т.к. Леночка вышла замуж. Ужасно досадно, что пишешь, пишешь, а письма не получаются. Сегодня уже доберусь как-нибудь до почты и, может быть, дойду до столовой, лишь бы была немного приличная дорога. Настроение скверное, уж очень меня изводят сожители. Мальчишка постоянно справляет в уборной все свои дела при открытых дверях, всё видно и слышно, да и вонь идёт в комнату, сказать ничего нельзя – сейчас мамаша закатывает скандал. Вообще они себя держат так, как будто нас и нет, и мы не существуем. Что будет дальше, не знаю. Тебе хочется в Ленинград. Охотно верю и понимаю. Но что сделать? Как помочь этому горю? Попробуй, напиши в Москву Пешковой, может быть, она хоть выяснит твоё положение. В последнем письме я спрашивала, как идёт паспортизация в Новгороде. Да, твоя хозяйка, положим, как и все хозяйки, с норовом. Нам это не на руку! Мы все жаждем попасть к тебе. Нужно ждать и надеяться, может быть, её взгляды переменятся, а, может быть, что-нибудь и подвернётся к лету, где бы можно было остановиться. Надеюсь, хоть это письмо ты получишь, а то, уж очень досадно. Ну, смотри, не хандри, прогоняй докучную гостью - тоску, хотя я и сама тоскую. Нина всё возится со своим инженером, он часто у ней бывает, просиживает, чуть ли не всю ночь. Я в этих случаях сплю дома и, конечно, не высыпаюсь. Будь здоров, пиши. Целую. Мама. Сёстры кланяются. 255

Прасковья Ивановна 5 декабря 1933 Дорогой Андрюша! Я определённо недовольна почтой - то ты не получаешь мои письма, то я не могу дождаться твоих. Последнее твоё письмо было от 3-го. Никогда не поверю, чтобы ты мне так долго не писал, а писем нет. Я писала, что у Люди должен был быть выходной день 4-го. Быть-то он был, но она опять не пошла к Саше и вот, почему: вот уже несколько дней, как у ней на лице высыпала нервная сыпь, которая очень чешется. К доктору она поехать не могла, т.к. была спешная работа, и она приходила домой в двенадцатом часу. Вчера она и воспользовалась свободным днём и пошла в Максимилиановскую больницу. Доктор признал эту сыпь чисто нервной, прописал мазь, а внутрь – бром. Конечно, это не заразительно, но, тем не менее, она боится ехать к Саше с этой сыпью, так что нужно будет подождать. Погода у нас всё время отвратительная, а, главное, дорога - немыслимо ходить. Я сижу дома вот уже три дня, накопилось у меня хлеба, который уже зачерствел, т.к. некому было пойти его продать, а наша публика чёрствый не любит. Думаю разобраться и послать его тебе, а также и кусочки, которые найдутся. Вчера принялась вечером за это дело, но как раз в разгар потухло электричество на 2 ½ часа, с 10 ч. до 12 ½ - так я ничего не сделала. Днём-то мне некогда, а вечером примусь за это дело. Ну, как твоя работа, и утренняя, и вечерняя? Очень ли ты недоволен или примирился? А как это скучно, когда ждёшь писем, а их всё нет. Жизнь такая однообразная, неинтересная, все дни, как один. Виною всему, конечно, моя старость и боязнь ходить, но, тем не менее, это так. Сегодня думаю добраться до столовой, там ведь у нас, как клуб! Мы все перезнакомились, поедим, посидим, поболтаем – всё как256

то легче. Мы все приблизительно одного возраста, от 60 70. Видишь, какие молоденькие! Удивительно, что кавалеров у нас совсем нет. Где же они кормятся? В продаже у нас появились мандарины (для Саши уже приготовлены) и масса разнообразного пирожного, которое меня очень соблазняет, но оно по 1 руб. 50 коп. штука - не поешь. Сёстры тебе кланяются, живут всё так же: работают, спят … <нерзб.>- вот и всё. Нина в разгаре любви к инженеру, который проживает у неё до 3 – 4 часов. Лично мне кажется, что … /нерзб./. Жена в больнице (чем больна – не знаю), двое детей, 9 и 5 лет, которые живут у бабушки, - ведь целая готовая семья, да если ещё прибавить парочку своих ребят, то совсем погибнешь; получает он 400 руб., ему 37 лет – вот всё, что я знаю. Нина ничего не говорит, ни во что нас не посвящает и его нам не показывает. Знаю, что он очень добивается комнаты М.О. Знаю, что сегодня будет rendez-vour с М.О. и Нины. Теперь он живёт в заводском доме, в комнате, за Московской заставой. Чувствую, что мне скоро придётся расставаться с сундуком и спать в нашем … <омуте?> - вот, что печально. Но помни, что ты ничего не знаешь, и я тебе ничего не писала. Будем ждать, когда она сама тебе напишет. До свидания, до следующего письма. Будь здоров, жду писем. Целую. Мама. Прасковья Ивановна 7 декабря 1933 Дорогой Андрюша! Я и сёстры поздравляем тебя с днём твоего рождения и желаем тебе всего хорошего, всего, что ты сам желаешь: здоровья, покоя, уюта, желаем, чтобы непрошеная гостья, тоска, не посещала тебя, и надеемся, что следующую твою 257

годовщину, уж во всяком случае, будем встречать все вместе в Ленинграде. Ничего не понимаю, что происходит с письмами. Последнее твоё письмо, я получила, от 30-го ноября, и с тех пор никаких новостей. В чём дело? Я уже начинаю серьёзно беспокоиться, всё ли у тебя благополучно. Может быть, ты очень занят и не имеешь времени. Ну, пиши хоть несколько строчек, и я буду покойна. Как хорошо было, когда через день получала твои письма! С каким нетерпением я их ждала! Шла утром от Нины и знала, что найду в ящике от тебя весточку, а теперь несколько раз в день посматриваю /в/ ящик – и ничего. Буду надеяться, что виною всему только почта. Вместе с этим письмом посылаю тебе хлеб и кусочки. Не прими это за подарок ко дню рождения – это было бы чересчур мизерно, это просто совпадение, вызванное дурной дорогой, гололёдицей, которая заставляет меня выходить не тогда, когда мне нужно, а когда можно более или менее пройти. Людя собирается к Саше 9-го, это её выходной день, да и сыпь на лице почти прошла. Ну, как же ты живёшь? Так хочется всё знать. Будь здоров, пиши. Сёстры кланяются. Людя напишет после визита к Саше, а про Нину ничего не могу сказать – одно слово: влюблена по уши. Целую тебя крепко. Мама. Посылка адресована к тебе на квартиру. Людя 10 декабря 1933 Дорогой Андрюша! Вчера, наконец, отправилась я на Мытнинскую навестить Сашу. Когда я пришла, никого еще не было дома. Через несколько минут явились О.Н. <Ольга Николаевна> и Саша. Саша прибежал очень веселый, 258

разрумяненный: катался с Таней на санках; день был солнечный, но довольно холодный. Меня Саша сразу узнал, говорит: «Тетя Люда». О. Н. должна была сразу идти на службу, а А.Ф. задержалась на рынке. Я осталась вдвоем с Сашей. Он мне вытащил грузовик, кровать, на которой спит какая-то кукла, кажется, Ляля, и сказал, что я должна сделать кровать. Потом на маленьком столе, за которым он играет, стоит картонный домик, окруженный забором, а за забором сидит медведь. Саша говорит, то медведь не кусается, что он ручной. В этом доме живут маленькие человечки, которых вырезала Саше О.Н.. Надо было этих человечков посадить в домик. Пока мы этим занимались, пришла А.Ф. и стала готовить еду. Саша достал все свои кубики и просил меня сложить картинку. Я стала складывать корову, но дальше головы с одним рогом и передней ноги у нас дело не пошло. Как я ни билась, корова так и не вышла. Из других кубиков сделала ему лошадь. Потом нас позвали кушать. Саша ел овощной суп и манную кашу. Я ему привезла мандарины, в этом году он их еще не видал и был очень доволен. После обеда Саша принес мне немецкую книжку «Красная шапочка» и просил меня почитать. Я сказала, что по-немецки я не буду читать, а рассказывала по-русски по картинкам. Он этим удовлетворился. Саша знает, что ты живешь в Новгороде, и что какой-то дядя тебя к ним не пускает. Он был одет в свитере, вёл себя хорошо, заявил, что меня очень любит, и чтобы я приезжала к нему на дачу в Мельничный Ручей. В 5 часов я сказала, что мне надо ехать к другой бабушке, Пр. Ивановне, и мы с ним распрощались. Лошадь у него цела, только сломались «колёсы». Саша стал теперь очень самостоятельный: сам моется, сам зажигает электричество, отодвигает этажерку, садится за рояль и играет. Кажется, всё описала.

259

Как подвигается твоя работа? У меня теперь тоже очень много дела, один вечер я работала на заводе до 11 ч. 15 м. Говорят, за это что-то заплатят. С 1-го января у нас начинается объединение, во что это выльется, неизвестно. Не знаю, что будет с моим отпуском. Дадут отпуск или компенсацию. Меня очень интересует, когда тронулся поезд, на котором ты уезжал. Ведь паровоз никак не мог взять. Я ушла с вокзала в 11 ч. 5 м., и поезд ещё стоял. Тебе шлёт большой поклон Георг. Тим. Он у нас, кажется, привился; по-моему, у него уже очень важный вид. Валер. Петр. уволили с завода за прогул. Пожалуй, он это нарочно устроил, чтобы перейти на другое место. Наши домашние новости ты все знаешь от мамы. Поздравляю тебя с днём Ангела (13-го декабря ты именинник), желаю всего наилучшего, а главное, поскорее вернуться в Ленинград. Всех благ. Пиши мне. Людя. Прасковья Ивановна 11 декабря 1933 Дорогой Андрюша! Вчера получила утром твоё письмо от 5-го, а среди дня – ещё два письма, от 3-го и 8-го. Какая безалаберщина в почтов. отд. Не порадовало меня твоё письмо от 8-го. Неужели и тут выйдет какая-нибудь история с паспортизацией. Когда же этому конец? Я очень беспокоюсь, а вдруг и тут не выдадут паспорта? Настроение моё сразу упало, я очень беспокоюсь. Это, прямо-таки, издевательство судьбы: только ты получил приличную службу, нашёл, наконец, комнату в городе, и ты, и я – мы немного успокоились, и вдруг опять такая неприятность! А я, не зная и не предвидя ничего подобного, решила немного развлечься и сговорилась по 260

телефону с Мусат. <Мусатовы>, что они ко мне сегодня придут поиграть в «Девятый вал». Теперь даже не хочется никого видеть. Какими путями Г.Н. выбрался из Новгорода? Нельзя ли последовать его примеру? Посылаю тебе Людино письмо с подробным отчётом о её посещении Саши. Ко всем подробностям его житьябытья она забыла прибавить, что каждый день по утрам он ест сыр брынзу, да ещё с мёдом. Я тоже, как Саша, ем каждый день этот сыр (говорят, он очень питателен), но без мёду. Получил ли ты мой хлеб? Хотя он тебя не особенно устраивает, но, благодаря бездорожью, он у меня остаётся, не могу пойти его продать. У нас теперь всё время очень переменчивая погода: вечером мороз и порядочный, утром всё тает, с крыш льёт, идёт дождь и т.д., на другой день, утром, всё замерзает, и настоящий каток, не перейти через улицу. 13-го твои именины. Поздравляю тебя и желаю избавиться от всех неприятностей и беспокойств, которые тебя одолевают в последнее время. Я очень рада, что ты окунаешься в общественную жизнь, читаешь доклады, посещаешь Общество краеведения, работаешь. Ну, как твоя работа? Налаживается? Как твои новые соседи, командир с супругой? Ах, всё это хорошо! Только бы дали паспорт, да поскорее, а то всё стало немило, да и /ты/, вероятно, тоже волнуешься. С нетерпением жду от тебя известий. Будь здоров. Сёстры кланяются. Людя удосужилась тебе написать, а Нина безнадёжна. Это верно, она очень занята, у неё до января нет выходных дней, так как свободные дни на заводе и на рабфаке не совпадают. Целую. Мама. Пиши.

261

Прасковья Ивановна 14 декабря 1933 Дорогой Андрюша! Получила два твоих письма, от 9-го и от 12-го. Очень рада, что ты преуспеваешь и даже попадаешь в печать, где о тебе хорошо отзываются. Рада, что ты не всё сидишь дома, бываешь и в библиотеке, и на вечере водников, вообще, старайся развлекаться. Говорят, что «пуганая ворона куста боится», - так и я успокоюсь только тогда, когда ты мне напишешь, что паспорт у тебя в руках. Относительно Ленинграда ты разузнай всё основательно, можно ли поселиться или нет, подожди известий от прокурора, вообще повыспроси всё подробно и тогда решай, а то можешь сесть между двух стульев. А то может случиться, что решишься уехать из Новгорода, где ты имеешь всё-таки приличное место и вообще ты более или менее на виду, а приедешь в Ленинград, и опять могут встретиться различные препятствия. Нечего и говорить, что я буду бесконечно рада, когда ты опять будешь у нас, я как-то тогда чувствую почву под ногами, ты как-то всегда сумеешь успокоить меня и доказать, что не так уж все плохо. Я всё время как-то волнуюсь, откровенно говоря, уж очень мне неприятно, что этот мужик А. <Андреев, сосед> у нас теперь хозяйничает, и ходят все, задрав носы, не считаясь с нами ни в чём, - вообще простить не могу Люде, что она позволила сыграть с собой такую штуку и настолько инертна, что даже не разузнала, почему это произошло, а когда я что-нибудь начинаю говорить по этому поводу, она молчит, как пень. Тяжело мне всё это. Ну, как твои новые соседи? Приехал ли Г.Н.? В квартире у тебя теперь много молодёжи, должно быть, шумно и весело.

262

Надо полагать, что и в Новгороде мало жилплощади, что вместо двух въезжают четверо. Тепло ли у тебя в комнате? У нас вообще какая-то сумасшедшая погода: то так тепло, что идёт дождь, а к вечеру мороз 12 градусов, а главное – бездорожье. Провизия у нас появилась, вся по ком. <коммерческим> ценам, сахар и всё прочее, масса сладостей, икра чудесная, 33 р. кило, - одна беда, всё равно ничего не купишь. Сёстры тебе шлют привет. Нина в двадцатых числах уезжает дня на три в Москву по командировке от завода. Какие там будут её функции, не знаю, напишу в следующем письме. Людя ждёт от тебя письма. Будь здоров. Целую крепко. Мама. Пиши. Прасковья Ивановна 16 декабря 1933 Дорогой Андрюша! Получила твоё письмо от 14-го. Очень рада, что тебе пришлись по вкусу мои белые сухари, постараюсь при первой возможности выслать ещё. Неприятно, что ты так много работаешь, что очень устаёшь. Я объясняю это тем, что, конечно, работы много, но, главное, ты не работаешь покойно, ты всё время волнуешься, оттого у тебя и работа не клеится, и сам ты безумно устаёшь. Что ты волнуешься – это понятно. Тебе, конечно, хочется и работу сдать вовремя и сделать её хорошо, да и все остальные житейские неурядицы, вроде паспортизации, волнуют тебя. Ты стремишься всеми фибрами в Ленинград, всё время мечтаешь об этом. Постарайся, хотя немного, успокоиться, взять себя в руки, если есть в доме валериан, прими его и вот увидишь, дела тогда пойдут лучше. Ну, не окончишь вовремя – и не окончишь, ведь не повесят. Вполне понимаю тебя, это,

263

конечно, очень неприятно, но всё-таки успокойся и увидишь, всё будет хорошо. Приехал ли Г.Н.? Тогда он бы хоть немного развлёк тебя! Я не понимаю, что он, будет жить в Новгороде или в Ленинграде? Как твои соседи? Заваливаются рано спать. С одной стороны, это хорошо, ты и сам привык рано ложиться. Было бы хуже, если бы устраивались у них карты, выпивки, песни и т.д. – это уже было бы беспокойно, но, с другой стороны, конечно, нужно же тебе и пойти куда-нибудь, ну, уж тогда бабка-то, вероятно, откроет. В этом отношении тётя Катя была незаменима как хозяйка. Вот с керосином дело плохо, так это верно. Нельзя ли приспособиться кипятить кипяток для чая в печке, в твоей комнате, хотя бы для вечернего чая. Тут бы можно было сварить и картофель. Может быть, это можно будет как-нибудь уладить. У нас всё по-старому. Мороз основательный, нигде не могу достать себе тёплых галош, нет моего номера, всё маленькие номера, хожу в рваных – во-первых, неудобно, во-вторых, уж они совсем не греют, а наоборот, в дырки дует и набирается снег. Были у нас как-то Мусатовы, тоже заняты по горло, и тот, и другой имеют по две службы, нигде не бывают, даже в театре не были ни разу. Нина тоже без выходных дней до января – и так у всех. Так прими же мой совет – если можешь, успокойся немного, всё будет хорошо. Будь здоров. Сёстры шлют привет. Целую тебя крепко и с нетерпением жду от тебя весточки. Мама. Прасковья Ивановна 19 декабря 1933 Получила твоё письмо от 16-го. Наконец-то ты окончил свою работу. Надеюсь, что всё правильно и хорошо. Ну, теперь отдыхай, а то ты совсем замучился. 264

Что же это Г. Н. не едет, вы бы с ним хоть пошли куданибудь вместе, чтобы немного развлечься. Как твои новые соседи? Лучше прежних? У нас всё то же, все по-старому. Девчонка Андреевых учится «играть на музыке», как говорит её бабушка. Музыка – это балалайка, вот тебе ещё лишний предмет для беспокойства. Как только мы с Людей после обеда ложимся отдыхать, начинается пиликанье, и так весь вечер, надоедает ужасно. Как ты теперь питаешься? Хорошо ли кормят? Я столовой очень довольна, очень часто даже приношу чтонибудь домой для Люди. Я чувствую, что я теперь подкормилась, вот только не достает мне молока, ни одна молочница к нам не ходит, а ходить на рынок с кувшином уж очень неудобно. Когда продам хлеб, стараюсь купить хоть немного масла в молокосоюзе, ем сыр брынзу. У нас теперь масса коммерческих магазинов, можно купить всё: пирожного, сладостей каких хочешь; но вся беда, что мало денег, - а так хочется полакомиться. Вот уже несколько дней, как стоит тёплая погода, но тёмная, почти совсем не рассветает, а лампочки так и перегорают; как назло. Новых не купить, нигде нет, надо бы поискать, а некому. Проспект Огородникова освещён a giorno < великолепно (фр.) >, а также и больница Урицкого, у домов приделаны фонари, и так во многих местах - город освещается, наконец!! Сёстры тебе кланяются. Людя ждёт письма, а Нина просила передать, что она на днях напишет. Посмотрим!! А на сердце всё как-то неспокойно. Олег ничего не пишет и не высылает деньги, так что своих у меня денег нет. Что-то будет весной с нашей квартирой: как ты устроишься, как Нина со своим инженером…. Как видишь, масса неразрешенных проблем, а меня всё это беспокоит.

265

Будь здоров, Андрюша, отдыхай! А как летит время! Через несколько дней уж и «Новый» год. Что-то принесёт он нам? А там и весна, которую мы с тобой всегда так ожидаем, и которая приносит нам одно горе! А всё-таки будет тепло и светло. Целую тебя крепко. Пиши. Мама. Прасковья Ивановна 22 декабря 1933 Дорогой мой Андрюша! Людя получила твоё письмо, прочла его и я. Не обрадовала она меня: по тону письма видно, что ты неспокоен, волнуешься всё время. Сознайся откровенно – тебя беспокоит паспорт. Вероятно, там что-нибудь неладно, ты, конечно, беспокоишься и даже мне об этом не пишешь, боясь взволновать меня. Я сама очень волнуюсь и каждое твоё письмо вскрываю со страхом, какие же будут вести, измучилась. Отчего ты так долго не идёшь за паспортом? Вот это-то и заставляет меня думать, что там что-то неладно. Меня все уговаривают, что ты должен получить паспорт, но я, зная наше с тобой счастье, ничему не верю. Взгляни опасности и неприятности смело в глаза, узнай всё и напиши мне. Я просто места нигде не нахожу – так я беспокоюсь. В остальном всё по-старому. Ждала от тебя письма вчера, ждала сегодня утром – и тоже ничего нет. Рада, что ты окончил работу, рада, что у тебя в комнате тепло, но, конечно, нужно войти в долю, в отношении дров. Но, главное, прошу тебя, успокойся, хоть немного. К сожалению, ничем не могу помочь тебе. Я бессильна во всех твоих невзгодах. Единственное, что бы я могла сделать, если бы была моложе и имела бы деньги, – это приехать к тебе, хоть ненадолго, и хотя немного разговорить тебя. Но и это я не могу сделать. 266

Людя тебе кланяется, благодарит за письмо и скоро будет тебе писать. Уж скоро и Новый год!!! Что-то он принесёт нам. А там скоро и январь, а ты намеревался в январе побывать у нас, думай об этом свидании со всеми, кто тебе дорог, и время пойдёт быстрее. Надо же пережить это тяжелое время! Будь здоров, не волнуйся так сильно, пиши мне все откровенно; я ко всему готова, ко всяким гадостям. Целую тебя крепко. Мама. Нина кланяется и как будто собирается в эту шестидневку навестить Сашу. Прасковья Ивановна 27 декабря 1933 Дорогой Андрюша! Ждала от тебя сегодня утром письмеца, да не получила. Последнее твоё письмо было от 23-го. Получил ли ты моё - вместе с письмом от Нины? Был ли у тебя А.Н. <Павлов>? Воображаю, как ты был удивлён и обрадован, увидя его! Тебе, вероятно, эти дни и писать было некогда, благодаря его приезду. В последнем письме ты мне написал кое-что о своей работе, а то уж я делала тебе запрос. Ну, как теперь дела? Теперь, вероятно, ты получил паспорт, дошла очередь и до тебя? Новостей никаких нет. Вот через три дня уже и Новый год. Что-то принесёт он нам! Не предвижу ничего хорошего, уже пертурбация с квартирой чего будет стоить. У Люди на службе тоже неспокойно. Будет слияние отделов, ожидают больших сокращений. Что-то будет? У тебя тоже полная неизвестность насчёт Ленинграда – ну, как тут быть покойной. Судьба Нины тоже неизвестна, как и что будет у них с инженером. Его мы не видели, она нас упорно не приглашает к себе, когда он бывает.

267

У неё на квартире будет в с т р е ч а Нового года, будут: Мики, Толя и ещё кое-кто на коллективных началах. Мы, конечно, не будем, нам не предложили принять участие, и вот, мы будем с Людей вдвоем. Даже выспаться не удастся, как следует, т.к. у Нины будет музыка, шум, говор. Обидно очень, что она так нас избегает и не знакомит со своими знакомыми. Какая цель не понимаю. Поведение странное, не правда ли? На днях собираю выслать тебе сухариков, вообще кусочков. С продажей хлеба меня постигла неудача в первый раз за всё время. Меня вместе с покупателем уловил милиционер и содрал по 3 рубля штрафу. Я уже дома ничего не сказала, но теперь боюсь ходить продавать, а устраиваюсь со своей молочницей, меняю на молоко, но это не всегда удается, но, надеюсь, страх пройдёт, и я опять начну продавать. Поздравляю тебя с наступающим Новым годом и желаю тебе всего, всего хорошего, всего, что сам желаешь. Я с каким-то страхом вообще жду будущего, - так развинтились нервы! Сёстры шлют тебе привет и желают всего доброго в наступающем году. Целую тебя, будь здоров, жду писем. Мама. 1934 Прасковья Ивановна 1 января 1934 С Новым годом! Дорогой, милый Андрюша! Желаю тебе в новом году всего, всего хорошего. Вместе с этим письмом посылаю тебе посылку: сёстры шлют тебе по паре носков, я же как человек, не имеющий собственных денег, посылаю куски хлеба, которого у нас накопилось порядочно из-за того, что было так холодно (20 - 23 градуса), что я не могла идти продавать. Боюсь, что это последняя хлебная посылка, по 268

крайней мере, на продолжительное время, т.к. у Нины на заводе выкрали из портфеля все её карточки на январь и талоны на февраль, ведь у неё первая категория, ударная, индустрия – и всё это пропало. На днях получила твоё письмо, где ты подробно и по пунктам излагаешь мотивы, отчего ты нервничаешь и беспокоишься. Я всё это знаю, понимаю и вполне сочувствую. Вчера Нина получила твоё письмо, которое, конечно, прочла и я. Ты получил паспорт. Не падай духом, Андрюша, будем ждать и надеяться на лучшее, хотя, я сама понимаю, что в этом случае утешения излишни и бесцельны. Сегодня почти всю ночь не спала: у Нины была вечеринка на коммунальных началах на всю ночь, а в 7 час. утра уже поднялись Андреевы. У нас встречала Новый год Мария Петровна, пили за твоё здоровье и за твоё скорое возвращение в Ленинград. После вина я долго не могла уснуть. Последние дни я ночую дома, т. к. инженер повадился ходить к Нине почти каждый вечер и просиживает до раннего утра, до 5 - 6 часов. Как пойдут дела дальше, не знаю, но мы ещё с ним не знакомы. Сейчас иду на почту. Завтра или послезавтра напишу тебе, мне хочется посоветоваться с тобой насчёт квартиры, а в настоящий момент я почти сплю. Ждала от тебя сегодня утром письма, но не получила. Приехал ли Г.Н.? Был ли у тебя А.Н. Павлов? Ты ничего о нём не пишешь, а ведь он нарочно приходил ко мне, чтобы взять твой адрес и навестить тебя. Пиши мне Андрюша всё подробно, все свои дела. Целую тебя крепко, жду известий. Сёстры шлют привет и поздравляют. Мама. Письмо в Москву уже давно отправлено.

269

Прасковья Ивановна 5 января 1934 Дорогой Андрюша! Шесть дней не имела от тебя никаких известий, начала уже беспокоиться и сердиться, наконец, вчера вечером, получила письмо от 2-го января. Оказывается, и ты давно от меня ничего не получал, а 1-го января я послала тебе письмо и посылку. Получил ли? Пожалуй, мои куски тебе кстати, если ты не всегда можешь получать хлеб. Хлеб у нас теперь тоже 1 р. 50 к. - чёрный, а белый – не знаю, но зато теперь на улице почти совсем не торгуют хлебом, и мало кто покупает, дают минимальную цену. Я остающийся хлеб меняю на молоко у молочницы. Стоят такие холодные погоды, да ещё с ветром, что немыслимо ходить и продавать, совершенно замерзаешь, главное – руки и ноги. Да теперь нечего будет и продавать, т.к. я писала тебе, что у Нины украли карточки, а ведь у неё была первая категория и индустрия, т.ч. этот месяц будет туговато, т.к. кроме хлеба, Нина давала кое-что из провизии. Коммерческие лавки будут продавать крупу, муку и т.п., ещё не открыты, но вскоре откроются, тогда будет легче. А как у вас, тоже холодно? Хорошо, что ты выбрался из слободки, здесь хоть тепло, да и недалеко ходить на службу. Что тебе написать о нашем житье-бытье? Всё то же. Относительно службы Люди ещё ничего не выяснено. У Нины завод встал, работы прекращены, по крайней мере, на месяц, а, может быть, и дольше, нет сырья, рабочие и большинство инженеров распускаются в отпуск, но Нина, как и вся техпропаганда, работает. Нина совсем потеряла от любви голову, стала злая и раздражительная, всем недовольная, как во время ухаживания Михаила Осиповича, когда она нас с Людей выгнала из квартиры, и 270

мы спасались в Павловске. Теперь я тоже у неё уже почти не ночую. Ну, терпеть нужно, авось, образумится. Я, по обыкновению, из-за всего волнуюсь - уж очень меня волнует квартира, что с нами дальше будет. Пока холодно, конечно, работ никаких не будет, но, говорят, начнут ранней весной. Даже если не будет общий ремонт, то в нашей квартире будут обязательно ставить в гостиной перегородку, да и кухню, вероятно, уничтожат. Мне бы хотелось знать твоё мнение по этому вопросу, может быть, записаться в квартирное бюро и поискать квартиру? Ничего не могу сообразить, что делать! Сестры пассивны: Нина потому, что влюблена, ну, а Людя, ты знаешь, она всегда пассивна в этих делах; квартиру-то проморгала да и всё. Пиши мне, Андрюша, я ведь только и живу нашей перепиской. Как твоя работа при твоём новом назначении? Прибавят ли тебе зарплату? Получил ли прибавку хлеба? Думаешь ли посетить в январе Ленинград? Ты как будто предполагал. Как твои соседи? Плохо, что бабка пользуется твоим керосином! Ключ от входной двери сделать необходимо, будешь чувствовать себя свободнее. Будь здоров, пиши. Сёстры шлют привет. Уж не знаю, когда Нина соберётся к Саше, всё что-то ей некогда, ну, да я буду напоминать и гнать её туда. Целую. Мама. Есть ли в Новгороде театр? Прасковья Ивановна 7 января 1934 Дорогой Андрюша! Получила твоё письмо от 4-го, где ты сообщаешь, что получил мою посылку. Я всегда бываю очень рада, когда могу помочь тебе хоть чем-нибудь, например, кусками хлеба. При первой возможности вышлю ещё, хотя боюсь, что дело с хлебом будет туго. Нина карточки не потеряла, 271

а их выкрали из её портфеля на службе, в той комнате, где она сидит, во время десятиминутного отсутствия, вероятно, уборщица. Очевидно, одно твоё письмо пропало: ты пишешь, что ты сообщал мне о визите к тебе А.Н., вот этого-то я и не знала, а потому и запросила тебя, был ли он или нет. Наверно, ты был очень рад, когда он явился! Вчера, как гром, поразила меня печальная новость: умерла Клара Карловна от воспаления брюшины. Вообще она заходила к нам очень часто, а последнее время запропала, я только, что собралась зайти к ней на службу узнать, что с ней, как пришла Леночка с известием о её смерти. Сегодня её хоронят, идти, конечно, не могу на Смоленское кладбище. Жаль её очень, она была очень хороший и добрый человек. Вчера Нина была на именинах Женечки Орловой. Живут хорошо, прислали тебе привет. Не знаю, писала ли я тебе, что Л.Л., т.е. её отец, умер. Завидую, что у вас такие мягкие погоды, а у нас резкий холод надоел, а также завидую, что будет театр. У нас театров-то и много, да ведь я-то никуда не могу попасть, а мой театр (Гознак), куда я ходила всегда с таким удовольствием и куда могла ходить одна, не действует почему-то. Бывает иногда Нина, но идут такие старинные, неинтересные вещи, что не хочется идти. Очень жаль, что твоё новое назначение на службе не прибавляет тебе ничего материально, но, вероятно, со временем и это будет и вообще какие-нибудь преимущества. А получил ли хотя бы прибавку хлеба? Будь здоров. Как твои нервы? Сёстры шлют привет. У Люди ещё ничего не известно, во что выльется слияние её завода с другим. У Нины завод не работает, кроме техпропаганды, где она. Рабочие распущены, инженеры (и её инженер – тоже) в отпуску. Печально! Мама. 272

Прасковья Ивановна 11 января 1934 Дорогой Андрюша! Последнее твоё письмо получила – от 4-го января, и с тех пор – ни строчки. Не знаю, на кого мне сердиться и кого ругать: тебя ли, что ты не пишешь, почту ли, что она не доставляет писем аккуратно, почтовый ли ящик, куда ты опускаешь письма – ничего не понимаю. Знаю одно, что без писем мне очень скучно и грустно, что меня все забыли: и от тебя, ни от Олега нет никаких вестей. Олегу я уже написала и не получаю никакого ответа. Очень волнуюсь относительно Люди и её службы. Все их заводы слились, идут совещания, кого оставить и кого уволить, но ничего еще неизвестно, что и как. Ведь если её уволят, то мы ведь останемся даже без карточек, тогда и в столовую нельзя будет прикрепиться, начнётся опять голодовка и картофельная еда. Я только стала приходить немного в себя и стала лучше себя чувствовать, теперь вот уже три ночи страдаю форменной бессонницей, совершенно не сплю, и даже капли не помогают. Только под утро немного засыпаю, зато поздно встаю, встаю совсем разбитая. Как ты поживаешь? Сегодня встала с надеждой найти в ящике твоё письмо, но, увы, ничего нет. Пиши мне всё подробно, как живёшь и что делаешь. Сегодня кончаю письмо, т.к. проспала и тороплюсь в столовую, а то там всё разберут. После сильных морозов у нас весна, шёл дождь и очень тепло. Сёстры шлют привет. Людя, конечно, непокойна. Нина, как всегда, в бегах, то туда, то сюда, 16-го вечером едет в Москву на «Стреле», 19-го или 20-го вернётся. Будь здоров, не забывай меня, пиши. Целую. Мама. Пришла вторая почта, принесли газету, но письма опять нет. 273

Прасковья Ивановна 14 января 1934 Здравствуй, мой дорогой Андрюша! Вчера, наконец, получила твоё первое письмо, от 12-го, а 12-го получила тоже твоё письмо, очень обрадовалась, т. к. долго не имела от тебя известий. Начала читать – ничего не понимаю: всё старое, что я уже знаю. Оказывается, письмо от 28-го декабря! Не угодно ли, что проделывает почта! Письмо шло две недели. Очень рада, что какой-то ход твоему делу дан, может быть, с моей лёгкой руки что-нибудь и выгорит хорошее. Поздравляю тебя с дорогим новорождённым < 16января день рождения Саши, сына Андрея > Давно не видела я его! А хочется повидать! Но ехать к Штейнингер мне не хочется, тяжело! И грустно, что всё так глупо сложилось. Т.к. 16-го Нина едет в Москву, то она поедет к Саше 15-го, а Людя – 16-го. Я, конечно, буду дома. А когда ты навестишь нас в Ленинграде? Ты как будто собирался в январе, вероятно, будет два дня свободных. Может быть, тебе неудобно ехать, а, может быть, и финансы не позволяют, а хотелось бы тебя повидать, поговорить, посоветоваться насчёт квартиры. Конечно, прежде чем что-либо предпринять, нужно всё разузнать хорошенько, но, если даже с домом ничего не будут делать, то нашу квартиру будут перефасоновать, и тогда нам Олега некуда будет поместить, а это для меня – зарез, т. к. он мне своим пребыванием у нас очень много помогает в денежных делах, даже теперь, высылая мне деньги, а то бы я не раз сидела без обеда. Вообще с квартирой голова идёт кругом, но сёстры относятся ко всему очень равнодушно. Теперь боюсь, что Людю сократят, похоже на то, и тогда мы – без карточек, но Людмилу и это как-то не тревожит, она, как истукан. «Ну, что ж такое? Останемся 274

без карточек», - вот её рассуждение. Вообще, Андрюша, скверно, почти не сплю, всё думаю, что с нами будет. И н ж е н е р н а я эпопея окончилась, «не успевши расцвести». Что случилось, не знаю, сказано, что расскажут потом, но просят даже не упоминать его имя. Относительно квартиры буду ещё тебе писать подробнее в следующем письме, теперь голова что-то плохо работает после бессонных ночей и волнений. А как мне тоже хочется повидать «Атю» <Сашу>! Может быть, когда ты приедешь, то привезёшь его ко мне повидаться. Я, кажется, тебе уже писала, что у Андреевой скоро будет ребёнок. Тоже удовольствие из средних. Это же будет мешать и Олегу. Вообще всё скверно, скверно и скверно!!! Ведь, если будет ремонт в квартире, придётся уезжать куда-нибудь. Прямо теряю голову. Очень рада, что получил первую категорию. У меня накопился сухой хлеб, а у нас публика сухой хлеб не покупает, и молочница не берёт, я решила его выслать тебе со всеми кусочками, какие были. Не обижайся на такие посылки, может быть, и съешь с удовольствием. А.Н. <Павлов> не видела, так и не могу к ним собраться расспросить о твоём житье-бытье. Ну, если я не соберусь, то попрошу сходить Людю. Будь здоров, пиши. Как бы это урегулировать доставку писем. Сёстры кланяются. Целую. Мама. Андрей – Люде 19 марта 1934 Дорогая Людя! Жду с нетерпением первых вестей от вас. Разыгрался ли 16-го вечером припадок? Поднялась ли ещё температура? Как мамино здоровье теперь? Что говорят доктора? Одним словом, всё про мамину болезнь возможно подробнее. И, если писать некогда, то хоть 275

открыточки, но каждый день. Если открыточку опустить утром, она попадёт на поезд вечером и будет у меня на следующий день. Я надеюсь, что пока всё обстоит более или менее благополучно. Мои дела обстоят так. На Водном транспорте пока работы нет. Но моя инициатива только на полмесяца ускорила то, что всё равно должно было бы произойти. Районные управления водного транспорта с 1-го апреля, как говорит отпечатанное 16 марта во всех газетах постановление, упраздняются. Вместо них будут управления речных пароходств (у нас в Ленинграде) с очень сжатым аппаратом, и центр тяжести всей работы будет перенесён на пристани, куда и перебросят часть людей. Конечно, на новгородскую пристань желающих найдётся много. Но на другие пристани может и не хватить желающих. Если не найду ничего в Новгороде, то поеду куда-нибудь на Волхово. Кроме того, все постановления подчеркивают необходимость решительного сокращения учёта. Статистика труда в этом отношении подвергнется наиболее крупному сокращению. За шесть месяцев моей работы из 9-10 форм были уничтожены 3-4 формы, и процесс этот пойдёт и дальше. Это очень неплохо. 19–20-го мне надо будет сдать всю работу. Я думаю, что сумею это провернуть за эти два дня. Во всяком случае, постараюсь. Е с л и т ы н а п и ш е ш ь , ч т о моё присутствие необходимо или ж е л а т е л ь н о , то немедленно после сдачи дел (т. е., 20го или 21-го), я могу выехать в Ленинград. Но так как было бы неплохо до этой поездки выяснить возможности иметь здесь работу, то, если необходимости или желательности не будет, я хотел бы пробыть здесь до 23-го марта и выехать в Ленинград 23-го вечером. Вот об этом ты мне напиши: могу ли я пробыть здесь до 23-го или мне надо приехать сразу после сдачи работы – 20, 21-го. 276

Получил сейчас Нинину открытку. Как хорошо, что припадок прошёл легко! Поднялась ли ещё температура? Может быть, все обойдется хорошо. Как вы устроились с дежурством у мамы? Дежурит ли Нинина красавица? Так пишите же, Людя и Нина! Каждого письма очень жду! Жду каждый день! Андрей. P.S. На вопрос о приезде моём в Ленинград желательно получение ответа не позднее 20-го. Андрей уволился 15/III-34г., но на несколько дней его задержали дела по сдаче работы. Прасковья Ивановна, вероятно, вскоре умерла (дата неизвестна). До последней декады мая Андрей, вероятно?, был в Ленинграде, а затем снова уехал из Ленинграда и работал счетоводом в конторе Мстинских дровозаготовок фабрики «Пролетарий». 8 августа 1934 года Андрей кончает работу в конторе Мстинских дровозаготовок и окончательно возвращается в Ленинград.

277

ОГЛАВЛЕНИЕ

Стр. АЛЕКСАНДР ИВАНОВИЧ И ПРАСКОВЬЯ ИВАНОВНА 1902-1903 гг. …………………………………………………..

1911 г. ………………………………………………………......

Н.А.ФРАНЦКЕВИЧ. РАССКАЗ ОБ ОТЦЕ ……………………....

АНДРЕЙ. 1911-1917 гг. 1911 г. …………………………………………………………….

1912 г. ……………………………………………………………

1913 г. ……………………………………………………………

1916 г. ………………………………………………………..….

1917 г. ……………………………………………………………

АНДРЕЙ. 1920-1924 гг. 1920 г. ……………………………………………………………

1921 г. ……………………………………………………………

1922 г. ……………………………………………………………

111

1923 г. ……………………………………………………………

135

1924 г. .…………………………………………………………..

150

АНДРЕЙ. 1926-1928гг. ССЫЛКА В СИБИРЬ 1926 г. ……………………………………………………………

152

1927 г. ……………………………………………………………

156

1928 г. ……………………………………………………………

183

АНДРЕЙ. 1933-1934 гг. 1933 г. ……………………………………………………………

196

1934 г. ……………………………………………………………

268

278