Наталия Францкевич. Письма XX века, книга 3. Андрей и Лиля: мир разрушенный войной by Aleksej Vaenra

ПИСЬМА ДВАДЦАТОГО ВЕКА СЕМЕЙНАЯ ХРОНИКА В ПИСЬМАХ

Том 3 АНДРЕЙ И ЛИЛЯ Часть 1 МИР, РАЗРУШЕННЫЙ ВОЙНОЙ

1938-1942

Санкт-Петербург 2012 1

Третью часть книги (3 том, части 1-3) составила переписка нашей семьи начиная с 1938 года, после свадьбы моих родителей, до смерти отца в 1954 году. Предвоенные годы были наиболее спокойными в жизни Лили и Андрея, им было хорошо вместе, хотя виделись они не много – работали в разное время, а отец еще и учился. Часто обменивались записочками. Вот папины: «Ликуника! Отдыхай как можно лучше! Буду в 7 часов. Целую в губки. А.» «Ликуня! Постараюсь быть пораньше. Хоть ты будешь на Шекспире. Оставь мне денег на хлеб. Целую, целую, целую. А.» «Ли! У нас будет в ГПБ собрание заочников. Хочу заехать. Буду в 9. Целую. Вари пельмени. А.» «До встречи! А.» «Ликуника! Спасибо за записочку. Часы в шифоньере. Буду чинить ходики. Желаю тебе всякого успеха! Передай Нине хорошие пожелания об экзамене. Буду в 7. Целую. А.» «Ликуника! 2 часа. Еду в ГПБ. Буду домой в десятом. Утро, все-таки, провел не без пользы. Кое-что в голову влезло. Целую. А.» «Завтра буду топить печь» <Печь кафельная, топят не каждый день>. «Ликуника! Приеду не в 5 ½, а позже, м.б., в 7 – 8 час. Будет одно из предвыборных собраний. Привет! А.» Но и в этот относительно безмятежный период случилась беда. Лиля ждала ребенка. Однажды, когда она шла по улице, – а тогда в городе было еще много гужевого транспорта – ломовая лошадь неожиданно въехала на тротуар и сбила её. Лиле сделали нестерильно противостолбнячный укол, что прервало беременность… 2

Активная переписка возникает летом, когда Лиля уезжает к маме в Новочеркасск, а Андрей работает (у него отпуск короче) и готовится к экзаменам на заочных отделениях Педагогического института в Ленинграде и Московского библиотечного института. Окончить последний он планировал к весне 1941 года. К летнему периоду относится и большинство писем к Лиле ее друзей. Записки к Андрею его сестёр и Саши (сына от первого брака) важны для понимания отношений, связывавших их, помогают установить хронологию событий. Документов за первую половину 1941 года не сохранилось, кроме одной записки Лили, из которой понятно, что она снова ждёт ребенка. Началась война, и 4 июля Андрей вступил в народное ополчение. После моего рождения (12 августа) мама, из-за тяжёлой болезни ног, оставалась в больнице ещё полтора месяца, но и после выписки она несколько недель не могла ходить (всю оставшуюся жизнь трофические язвы у нее на ногах то открывались, то заживали), и о ней заботились папины сестры. Едва ли не каждый день, пользуясь любыми оказиями, Андрей передаёт в город короткие записки, а когда удается – письма и продовольственные посылки. Адрес Андрея в 1941-1942 гг. несколько раз менялся. Поначалу ополченцев разместили в бывшей Петершулле (Невский пр., 22). С 20-х чисел июля и до середины августа Лиля пишет ему на адрес полевой почты, в Пушкин, затем - в посёлок Московская Славянка, Слуцк (Павловск) … Он был легко ранен 18 октября, но не сразу сообщил об этом родным. В блокадные осень и зиму нас с мамой спасала поддержка Нины и Люди, но весной мама решила 3

отказаться от их помощи: служила и получала паек одна Нина. «Она быстрее бы поправилась от истощения, если бы сама съедала, что получает. Я знаю, что чем дальше, тем меня это больше будет тяготить… », – писала она отцу (10 апреля 1942). Мамины обстоятельные письма похожи на дневник выживания и надежды: «Какая изумительная весна! Вчера с дочуркой впервые гуляли» (20 апреля). Но в начале лета в них впервые слышится отчаяние: «Рынки у нас давно закрыты. Толкучки разгоняют (у булочных). Я ничего не продала и, признаться, не придумаю, что продать. У нас нечего продавать. И обменять сейчас ничего не возможно <…> Я очень хочу начать работать, но вряд ли меня возьмут при таком упадке сил. Я ищу работу <…> … вопрос моего питания – узкое место. Я ничего не могу поделать, получая 1 кг крупы в месяц и 500 г мяса» (1 июня 1942). В августе 1942 года мы с мамой были эвакуированы в Новосибирскую область. Дорога туда заняла несколько недель. Все это время папа, не имея вестей, посылал письма на станции возможного следования нашего состава. Три года, до осени 1945 года, мы жили сначала в поселке Горностали, потом – в Здвинске, районном центре. Мама преподавала в школе. Продав дом в Новочеркасске, в 1943 году к нам приехала бабушка. С тех пор, до своей смерти, она жила с нами. В эвакуации мама познакомилась с Саррой Исааковной Гиршенгорн. Дружба с ней и ее семьей (уже только моя после смерти мамы) продолжается до сих пор. Из писем родителей видно, как их волнует судьба друзей и родных, связь с которыми нарушила война. Несмотря на все старания, отцу так и не удалось найти Сашу. Судьбы Володи и Левы Замбржицких мне 4

неизвестны, , а Оля Презренова – жена Вовы умерла. С дочерью Вовы и сыном Левы после войны наша семья общалась много лет. Внезапная болезнь была завершающим аккордом трудной судьбы моего отца, – после того, как он нашел, казалось, свое место в этой жизни, закончил учебу, защитил диссертацию. Мне дороги его последние письма, немудреные, тихие записки к старшей сестре за несколько дней до смерти. Послевоенную семейную переписку я дополнила своими воспоминаниями о наших летних поездках. В аннотациях к документам, начиная с12-го августа 1941 года, моего дня рождения, я буду писать вместо Лили – мама, Андрей – папа, его сёстры: тётя Людя и тётя Нина; Валя (сестра мамы) – тётя Валя. Н. Францкевич

1938 Андрей – Лиле Ленинград, 26 июня 1938 Ликуника! Хочу, чтобы это письмо пришло до твоего приезда. <…> Тем не менее, если оно даже немного и опоздает, ты учтёшь мои добрые намерения и не расхолодишься писать мне. Вечером прочёл твою таинственную записочку. Спасибо маленькая! Апочка просила заходить. М.б., какнибудь от Саши <сын А.>.<…> Ты сейчас у Нины <Лужной>. На которое <число> достала билет дальше? Удалось ли взять билет в поезде? Как голосовала, в Москве? Если ты напишешь из Москвы, то я завтра могу получить письмо. Привет Александре Дмитриевне!<…> Троллейбусы в нашу сторону<по набережной реки Фонтанки> стали ходить реже: два троллейбуса идут к вокзалу <Витебскому>, а третий к нам. От машины до машины – 10 минут. Надо это учесть в расчёте времени. Писать тебе буду независимо от получения твоих писем. Но это вовсе не обозначает, что я не буду ждать и что ты не должна мне писать по возможности часто и аккуратно. Просто я немножко знаю мою Лилю. Целую мою маленькую в губки и в шейку. До следующего письма. Андрей. Андрей – Лиле Ленинград, 1 июля 1938 Лилюсинька! Пишу тебе утром, до службы. Это мое третье письмо. От тебя я пока ещё ничего не получил. <…> Вчера началась сессия. Первый экзамен 4 июля, остальные 27 и 28 июля. Надо будет их перенести пораньше. Сегодня 6

пойду на лекцию вечером. Буду сдавать доклассовое общество. <…> Бегу на работу, маленькая. Очень жду от тебя письма. Буду надеяться, что когда я сегодня часов в 9 приду домой, в кружке <почтовый ящик> будет письмо. <…>Жду письма, Ликуника! И целую тебя крепко! Андрей. Лиля – Андрею 1 июля 1938 О том, что пишет с дороги. Едет к маме в Новочеркасск. В Москве виделась с Ниной Лужной, её мужем и дочкой, Татьяной. Ездили на дачу и посмотрели две новые станции метро. Просит Андрея ходить на работу «аккуратным». Лиля – Андрею Новочеркасск, 2 июля 1938 Доброе утро, милый Андрюль! Итак. Я у мамы. Такая радостная встреча была. Здесь чудесно. Садик разросся ещё больше. На четырех маленьких деревцах вишенки висят, так красиво. Абрикос будет много (если не будет града и прочих бедствий) и райское дерево всё усыпано яблочками. Вишенки поедим без тебя – уже спелые и их немного, а все остальное зеленое и поспеет прямо к твоему приезду. Много цветов. Жара несусветная. Сегодня часов в 11 утра на солнце было +49 С. Тебе, наверное, трудно это себе представить. Я немного плавлюсь. Мне здесь очень нравится. Моя чудная мамочка накрасила полы, все блестит. Мама поправилась после осенней болезни. Валя с Володей приедут недели через 1½. Андрюка мой нежный, хороший, буду очень, очень тебя ждать. Приезжай скорее. Скорее. Как твои все дела? Все хочется знать. <…> Большой привет Л.А. и Н. <Людмиле Александровне и Нине.> 7

Крепко, крепко целую моего Андрюку. Ликуника. Андрей – Лиле Ленинград,3 июля 1938 Лилика! Пишу утром до работы и очень коротко. 4-го у меня экзамен, и 4 –го же уезжает Саша в Геленджик. Получил твоё письмо с дороги. Очень, очень рад, Ликуника! Спасибо маленькая! Такое большое письмо! <…> Пятого и я тебе напишу большое письмо. А пока читаю Энгельса и т.д. <…> Чернила развёл водичкой. Бегу, маленькая. Целую малюку всюду, всюду. Буду писать после экзамена. Андрюль (Малюкин). Лиля – Андрею Новочеркасск, 4 июля 1938 <Пишет, что в этот день получила от А. два письма: одно утром, другое вечером, чему очень радуется. Описывает свой быт у мамы:> <…>Лежу на животике в трусиках на матраце под «райкой» <яблоня с мелкими плодами, чуть крупнее вишни> и пишу тебе. Из простыни сделала навес и блаженствую. Ветер порядочный, но на небе – ни облачка; высоко, высоко летают ласточки, мухи покусывают. Рано утром парил коршун, потом сокол летал. Поспала одну ночь на диване – жарко. Переселилась на матрац, на пол. Часиков в пять беру свою постель и иду под «райку» досыпать на воздухе. С мамой мы никак не наговоримся, не наглядимся. <6-го собираются компанией идти вечерком в рощу.> Зина рыжая <Зина Застер>, оказывается, здесь работает, она рассталась с Женей <Безбородов>, вышла замуж, и у нее уже сын семимесячный. Женя приезжал на 8

день рождение Светланы (дочери), у нас ночевал. Сейчас он уехал в станицу работать секретарём редакции. <…> Я обливаюсь насосом и жду, когда ты меня окатишь. Лиля – Андрею Новочеркасск, 10 июля 1938 <…> Дождя, конечно, не было. Горячий ветер. Вся зелень горит. Выношу на солнце градусник – спирт ползет до +50 и выше, но дальше нет делений. Сейчас идёт уборка хлеба. Для уборки погода хороша <…>. Мама спит. Ночное дежурство было неспокойное... Мама дежурит день (12 часов) – 2-е суток свободна, потом ночь – 2-е суток свободна. В отпуск мама идет зимой, приедет к нам. Это будет чудесно. Придётся осенью поднажать на музыку, а то мама огорчится, что никаких сдвигов, а наоборот, что и знала – забыла. Валя с Володей еще не приехали <…>. 7-го я с Нюсей и Настенькой была на концерте Тамары Церетели. <…> Взошла луна, но, как это, ни странно, она скрылась за облаками. Все равно, дождя не будет. Я сижу на ступеньках и болтаю с моим Андрюлей. Строчек уже не видно. Гонят коров. Емельяновны корова мычанием выражает неудовольствие, очевидно, по поводу поднявшегося сильного ветра, а дождя, всё равно, не будет. Где-то совсем близко играет гармоника. Лают псы. В степи мелькают огоньки. Хорошо! Уже не видно слов, а в комнату идти не хочется. Луна почти вышла из-за облаков, но, увы, она не освещает. Доносится сильный аромат ночных фиалок. Ветер усилился, хлопает всеми дверьми. Совсем стемнело. До завтра, Андрюль! <Поздравляет с отличной сдачей зачета, спрашивает о друзьях и сестрах А.>

Лиля – Андрею Новочеркасск,14 июля 1938 Добрый вечер, Андрюль! Мама ушла на ночное дежурство, а я села написать тебе. Сегодня мне очень хочется получить от тебя письмо, а его нет. Здесь, очевидно, принята система оптовой разноски писем: накопят не менее двух и не более десяти на одного корреспондента и тогда разносят. У тебя уже, наверное, есть билет, вернее, будет к моменту получения этого письма. Интересно, когда ты выезжаешь? Жду.<…> В 4 часа уехала Рива <Ревека, подруга Л.>, гостила 2 дня, у нее здесь сын в санатории. Андрюль! Жара спала. Емельяновна уверяет, что больше такого пекла не будет. Но дождя не было, цветы горят и картофель очень. Вчера смотрели «Комсомольск». Хороший фильм. Было даже прохладно, я пожалела, что не захватила с собой шаль. Твой маркизет всех дам пленил, но, увы, не могу найти здесь хорошей для него портнихи, а хотелось к твоему приезду сшить. Я читаю. Прочла Золя «Жерминаль», Лескова «Островитяне» и «Леди Макбет Мценского уезда» и все как на подбор – такое тяжелое. Сейчас читаю нелепейший роман (вроде того американского) Генриха Манна «Большое дело». Ты привези, пожалуйста, Драйзера и что-нибудь еще легкое. <…> Андрюль! Сколько я тебе написала всяких всячин, столько дел. Но! Распоряжения свыше необходимо выполнять, конечно, по мере Ваших сил и возможностей. Мой родной, я чувствую, ты совсем замотался и не дождешься, когда сядешь в поезд и отрешишься от всякой скверны. Как ты сдал экономгеографию и политэкономию, из-за них не задерживайся.<…> Целую моего Андрюлю, малюку. Привет от мамы.

Андрей – Лиле Ленинград,17 июля 1938 Так вот, Ликуня! Дотягиваю последние дни! С трудом. И на службе, где не слишком много дела, и дома, где всё занимаюсь чем-нибудь, только не экономгеографией. Вчера был у Вовы <Замбржицкий>, сегодня ездил справляться о Саше. Но экзамен я буду держать и их надо выдержать. Всё надо сделать, всю программу на 100%. Подал заявление об отпуске с 27-го июля. Билеты буду брать на 28. 18-го пойду наводить детальные справки. После отпуска новая и большая программа труда. Многое сделать и многого добиться, но сейчас отдохнуть, сейчас отпуск, сейчас к тебе. Я думаю, что завтра придет от тебя письмо. Следовало бы. Буду ждать! У нас тоже не холоднее, чем у Вас. Сегодня на балконе Публ<ичной> б<иблиоте >ки на солнце было 43. Видел собственными глазами. Но вишен нет. Я надеюсь, что Вы их все поедите (ведь вкусно!), вместо того, чтобы прятать в бутылки. <…> До следующего письма, Ликуника! Буду писать еще. Целую тебя крепко и жду писем. Андрюль. Лиля – Андрею Новочеркасск,17 июля 1938 Андрюль, Андрюлик, Андрюка! Я получила твои письма: 7-е, 8-е, 9-е. Догнать и перегнать! Это моё 7-е. Я так рада твоим письмам. Сейчас два дня нахожусь под впечатлением твоего письма о любви. <Андрей читал книгу в ГПБ об интимных отношениях между женщиной и мужчиной и написал об этом Лиле. В той книге ссылка на голландского автора>. А как голландец? Обязательно записать его, изучить. А практика критерий истины.<…> Жду тебя очень, очень. Половина времени прошло, осталось еще столько же. 11

Андрюль! Я легкомысленно написала, что испытания можно отложить на осень. Прости за такую поддержку. <…> А мама тебя ждет и говорит, что и на крышу уже скоро надо лезть и скамейка под абрикосой развалилась. Валя дала телеграмму – 20-го выезжает. Она будет устраиваться в Ростове. Володя, очевидно, лето пробудет здесь. <…> Не бери учебников с собой ни в коем случае. Надо совершенно отдохнуть от всяких книг. Тебе с ними так много приходится заниматься. Ну и совет. Я решила химией не заниматься. Успею осенью. Вот по тому и тебя разлагаю. <…> Пишу, а комната полна роз. Маме преподнесли огромнейший букет. Я все пальцы исколола, занимаясь ими. <…> Андрюлик милый, милый мой, крепко тебя обнимаю и целую всего такого большого. Ликуника. Андрей – Лиле Ленинград,18 июля 1938 Ликуника! Получил твоё письмо, которое ты писала три дня. Людя в тот же день получила также твоё письмо. Она просила благодарить, передать привет и сообщить, что будет писать. Я же пишу! Я очень рад, что Александра Дмитриевна приедет к нам зимой посмотреть, как мы живём. Передай привет Александре Дмитриевне! Но помимо музыки будет ещё прорва дела привести наше хозяйство в сколько-нибудь пригодный для демонстрации вид (электрификация, размещение книг, кровати и т.д.) По части уюта имеется твое обещание (в одном из твоих писем). <…> Я только что дочитал вчерне экономгеографию. Теперь закрепление основных сведений и просмотр политэкономии. На 18-е – 26-е. Кроме того, с 20-го лекции. Они в служебное время. 12

Буду просить перенести мои рабочие часы на другое время.<…> Но сегодня ради праздника (воскресенье), исключение (распорядка дня). Сейчас – керосин, потом рекогносцировка (по поводу билетов). Будет бесконечно длинный вечер. Обед в 3 (у Люди). Она уедет в Ботанический сад, а я буду дома. Бумагу для письма извлёк Ликину прошлогоднюю. Целую маленькую Малюку и жду встречи с ней. Андрей. Купил новую партию конвертов. Андрей – Лиле Ленинград, 20 июля 1938 <…> Кой-какие твои поручения выполнил уже. Например, занафталинено пианино. <…> Рекогносцировка произвела на меня хорошее впечатление. Записывали на другой день (а не за неделю вперед). В списке значилось 900 человек. У касс стояли не очень большие хвосты. Пойду пораньше и всё сделаю. Кассы теперь расположены иначе, чем в прошлом году. Все за Москву перенесли на правую сторону (они были в глубине). <…> Вчера получил открытку от Саши из Геленджика. Я был очень рад. Андрей – Лиле Ленинград, 24 июля 1938 Ликуника! Сегодня (24-го) взял билет на 28-е. Поезд 0.40.<…> Ну вот, я очень рад! Сяду в поезд и все стряхну с себя. Я надеюсь, что Москва не задержит. Но на эти 5 дней еще прорва дел. Сейчас пойду в красильню. Потом, на следующий день, легкое знакомство с политэкономией (2-я часть). Её читает зловреднейший старикашка. Посмотрим, что будет. Вчера подписал договор на 3 платных листа 13

рефератов русских и иностранных книг по библиотечному делу для Публичной Библиотеки. Скоро встретимся, Ликуника! Привет Александре Дмитриевне! Андрюль. Лиля – Андрею Новочеркасск, 24 июля 1938 Андрюль, привет с дороги! Пишу в поезде по дороге в Новочеркасск. Еду с Володей. Сегодня встретилась со своими. Они благополучно доехали. Володик вырос очень, прямо не узнать. На целую голову перерос свою маму. Валя ничего, держится спокойно, полна заботами об устройстве. Володик едет к бабуке, полон путевыми впечатлениями. Андрюка, ты завтра выезжаешь. Ведь так, я не ошибаюсь? Я посчитала по пальцам. Сегодня ты сдал эконом<ическую> географию, только, вот, не знаю, какова оценка. Счастливый путь!!! Мой горячий привет Людмиле Александровне и пожелание ей хорошо отдохнуть. Не знаю, когда её отпуск. Скоро, скоро увидимся. Покойной ночки, Андрюль. Целую нежно. Ликунька.

Лиля – Андрею Новочеркасск, 25 июля 1938 <…> 30-го «всё благородное семейство» будет в сборе. Валя приедет 29-го и проведёт здесь выходной. Сразу и познакомитесь <…>.

Александра Дмитриевна - Лиле Новочеркасск,12 сентября 1938 <Поздравляет Лилю с именинами. > Мы всегда праздновали день твоего рождения, помнишь, как двор Юрочка убирал флагами, и фонарики горели. Только один раз праздник перенесли на 5-е сентября, т.к. 15 августа ещё не было известно, поступишь в гимназию или нет, и ты, моё солнышко, из 150 державших поступила. 19 человек и ты в их числе, и гимназистка получила большую куклу, и много было гостей, даже большой Коля, кривой, был. Видишь, как все помню <…>

Нина Лужная – Лиле Москва, 10 октября 1938 <Просит извинить за то, что долго не писала, т.к. болела. Пишет о своей дочке Танюше, которой около 2-х лет >. <…> Зато моя Танюша уже вполне в порядке, безобразничает пуще прежнего и говорит всякие фразы, невероятные в её возрасте.

Саша – Андрею 21 ноября 1938 Милый папа, спасибо за письмо и книги, и фрукты. Как ты живешь, и как твое здоровье? Я себя чувствую хорошо. У меня температура нормальная. Пиши ясней. Мне тут очень хорошо. Мне ничего не надо приносить. У меня всё есть. Целую тебя. Саша.

1939 Андрей – Лиле Ленинград, 26 июня 1939 Славная Ликуника! Спасибо тебе за твою замечательную записочку. И за карточку на столе. Поставил карточку молоденькую, молоденькую. Самую молоденькую из всех, которые были. <…> Новостей, впрочем, нет. Заочные всё курсы. Будут ли они на будущий год? Кто его знает. Будем надеяться. Пенелопой и обстоятельствами возвращения Одиссея всё ещё не занялся вплотную. По вечерам хочется спать. На Пенелопу <т.е. античную литературу> отводится 3 дня. С 29-го иду в отпуск. 29 поеду к Саше.<…> На службе своим передам производ<ственные> совещания и цехком. Но главная работа в этой области – сентябрь. Сейчас только подготовка. Вообще будущий год надо построить так, чтобы центр тяжести упал на осень. Осенью многое надо провернуть, а потом уже полегонечку.<…> Жду твоего письма! Отдыхай хорошенько! Привет Александре Дмитриевне! Целую тебя усердненько! Твой Андрей. Лиля – Андрею Москва, проездом в Новочеркасск, 27 июня 1939 Сообщает о встрече со своей подругой, Ниной Лужной.

Андрей – Лиле Ленинград,30 июня 1939 Ликуника! Вчера, вернувшись от Саши, получил твою открыточку-письмо из Москвы. Чего же ты грустила, уезжая из Ленинграда? <…> Теперь ты уже в Новочеркасске. Не очень жарься на солнце, отдыхай и не о чем не думай. Все прочее приложится. Я взял отпуск со вчерашнего <дня>. Забрав с собой греческих трагиков, я отправился к Саше. В поезде читал. Местность довольно сырая. Лес, мхи, болотца, торф. Но народу мало, хорошо. Уже несколько лет, как там построил свою дачу ЕвгеньевМаксимов, известный знаток Некрасова. Он назвал свою дачу «Современник» в честь журнала, который издавал Некрасов. Видимо, Евгеньев-Максимов живёт там и зимой. У него есть сын, 9 лет. Я был бы рад, если бы Саша познакомился с ним. Но Саша, кажется, туговат на знакомства. Жаль, если в этом отношении он пойдёт в меня. Во время прогулки я изложил Саше «Илиаду»» и «Одиссею», умолчав, впрочем, о Пенелопе, ее женихах и прочих семейных материях. <…> Сегодня закончу греков и перейду к Римлянам. Нина сегодня уезжает под Лугу в санаторий. <…> Лиля – Андрею Новочеркасск, 6 июля 1939 <…> Получила твоих два письма. Очень, очень рада им. Ну, и греческие дамы! <Андрей писал Лиле подробно не только о Пенелопе, но и других.…> А каковы римские? Какие из прелестниц попались тебе 4 июля? Напиши подробненько, как сдавал 4-го и 9-го. <…> Я здесь насколько дней упивалась луной. Восхитительно. Веду светский образ жизни вечерами. Позавчера смотрели кино 17

«Девушка спешит на свидание» – веселая комедия. Вчера были в гостях у Нюсеньки и Настеньки. Они по-прежнему милы. Мой сарафанчик всем нравится. Сегодня втроем идем к «рыжеволосой» <Зине Застер> на день рождения Светланы <дочери Жени Безбородова>. <…> На днях была сильная гроза. У нас около дома почти свалило столб, оборвались электро- и радиопровода. В «Знамя Коммуны» появилось объявление: требуются на строительство трамвайных путей техник-путеец, десятники и пр. Ура, ура!!! На следующий год мы приедем, подкатим (уже надо думать) к самому дому. Андрей – Лиле Ленинград, 6 июля 1939 <…> За это время провернул ряд дел. Сдал историю античной литературы. Теперь сижу над историей партии. Буду сдавать 7-го или 9-го. <…> 15-го начинается отпуск и по 21 <августа> включительно. 32 рабочих дня. 15-го сдаю историю партии у Герцена, 16-го еду к Саше, 17-го выезжаю. <…> Как-нибудь перед 17 объеду твоих подруг: заберу их пакетики. 18-го в Москве будет физкультурный парад. Буду его смотреть. <…> Мое одиночество разделяют мыши; они также что-то грызут: я гранит науки, они – съедобное. Вчера я затапливал для Люди колонку, и оттуда выскочила мышь и забралась в мою туфлю. Я её в туфле вынес на лестницу. Людя собралась мыться, и в ванне была мышь. Я её поймал в фунтик и также вынес на лестницу… Пиши мне, Малюка! Ведь мне же скучновато. Привет Александре Дмитриевне. Андрюль.

Андрей – Лиле Ленинград, 9 июля 1939 <…> 7-го сдал основы марксизма-ленинизма в Московском библиотечном институте и тем закончил все, что надо по этому институту. Лиля – Андрею Новочеркасск, 10 июля 1939 Пишет, что надеется, что через 10 дней увидится с А. Далее, до конца страницы – нежные слова. Желает ему хорошо сдать экзамены. В приписке поручение: Люда для своей мамы должна передать посылочку. Лиля – Андрею Новочеркасск, 12 июля 1939 О том, что волнуется, что от А. нет писем. Желает ему хорошо провести время с Сашей и помочь ему познакомиться с мальчиком с дачи «Современник». Просит привезти 10 кг сахара. Пришел Володя и принес три письма, заставил поплясать. Одно – от А., а ещё от Люды и Вали. Просит захватить конверты и бумагу. Очень ждет приезда А. Андрей - Лиле Ленинград, 16 июля 1939 Милая Ликуника! Сегодня получил деньги с курсов. В бюджет уложился. Все заплатил. С собой будет сколько условлено. Твои деньги будут оставлены в ящике. Получил билет на поезд в ночь с 17-го на 18-е, 0.40. Значит еду! Получил твое письмо (любовно-хозяйственное). Любовная его часть понравилась больше хозяйственной. И потому воспринята непосредственно. Хозяйственная часть

будет подвергнута изучению Кое-что, несомненно, можно будет осуществить.<…> Историю партии у Герцена, м.б., не буду сдавать. Все равно, к ней в будущем году возвращаться. Тогда и сдам. А то я многого не знаю. Ну, вот Ликуника, до скорой встречи. 1940 Нина – Андрею 9 <июля> 1940 Интересуется, как А. сдал историю, какие экзаменаторы строже: московские или ленинградские. Сообщает, что живет неплохо, но до пяти часов нельзя появляться на солнце, а значит нельзя кататься на лодке; можно лишь «играть в теньке» и т.д. По утрам лежит в лесу и занимается французским – дело подвигается, скоро кончит книгу по первому разу и займётся грамматикой. Лиля – Андрею Ленинград, 7 июля 1940 11 час<ов> вечера Андрюль! Осталась я совсем одна. Вчера проводила Валю и Володика на том же 21-ом поезде. Народу еще больше, не удалось занять полки, очевидно, они просидели всю ночь. Оба просили передать тебе большой привет. Они остались очень довольны. Не знаю, м.б., Валя слишком много двигалась, ездила, но она не любит лежать. Мы очень удачно съездили 3-го в Детское село. Вышли из дома – шёл дождь, но потом погода разгулялась, и было чудесно. 5-го съездили на пароходике в Петергоф. Прибыли, и через четверть час забили фонтаны. Я с Володей осматривала дворец, а Валя сидела в парке и обвязывала для меня 20

платочек – отдыхала. Осмотрели все фонтаны, я с увлечением уселась под гриб на корточках, т.к. вокруг много воды. «Согрешили» – снялись у «Пирамиды», 15-го получу на проспекте Маклина. Слушали музыку и уплетали привезенные бутерброды с сосисками. Там прекрасный военный оркестр. <…> Я села тебе писать в довольно-таки меланхолическом настроении, а тут ещё за окном патефон тянет что-то грустное. Но сейчас настроение как будто исправилось. Взглянув на тот берег Фонтанки, я увидела пару у решетки в сумерках белой ночи, подумала, как я любила белые ночи и как они у меня сейчас проходят. Опять взгрустнулось и очень сильно. Продолжение. 8 июля, 10 часов утра <…> Наметила план дел до 14-го. Дел около 30 разносортных, 14-го думаю, мечтаю сесть на тот же 21-й и укатить к маме. <…>Андрюка, как ты тогда доехал? Как устроился? Надеюсь, что ты уже в общежитии. Как питаешься? Как идут занятия? Наверное, ты уже чтонибудь сдаешь, если не сдал. Много ли лекций? <…> Апочку никак не застану, очевидно, её нет в Ленинграде. Завтра пойду смотреть «Большой вальс». Ещё одно разочарование. Кроме одной открытки, от тебя ничего нет. Людя шлёт тебе большой привет! Нежно целую виски. Лиля. Лиля – Андрею Ленинград, 10 июля 1940 <…> У меня вечера Людмила. Позавчера у меня была моя Людмилка <Дорожкина>. Побывали в «Москве» <кинотеатр>. Смотрели «Большой вальс». Изумительно. Вчера на обеде (!) была у меня незнакомая тебе Людмила с Ватного острова. Сегодня у меня на вечернем чае наша 21

Людя. Завтра часам к 5-ти я отправлюсь к Людмиле. 12-го в кассу на разведку насчет билета. Александра Дмитриевна – Лиле Новочеркасск, 10 июля 1940. Телеграмма Приезжай скорей. Жду с нетерпением. Мама. Лиля – Андрею Новочеркасск,17 июля 1940 Доброе утро, Андрюка! Сижу под абрикосиной, на которой ни единой ягодки, даже странно. Садик очень зеленый, «Райка» увешена яблочками, но также, как обычно, они падают. На дикой яблоне очень много яблок, а абрикоски ни одной. Я доехала хорошо. В купе подобралась симпатичная публика. Женщины: бухгалтер из Сызрани, туристка с путевкой по Военно-Сухумской дороге; девушка дальневосточница (знакомая Вам в розовом девушка), ходящая там в русских сапогах и гимнастерке и поэтому пользующаяся всяким случаем одеться чисто по-женски. Она ленинградка, посланная на Дальний Восток на 2 года. Застряла уже на 4. Едет в санаторий в Кисловодск. 2 недели туда, 2 – обратно, месяц там <в Кисловодске> и 2 недели в Ленинграде, где думает надуть Д.В. и отпраздновать свою свадьбу. «Он» уже ждет её в Кисловодске. Кандидат медицинских наук. Третья – я. Шестеро мужчин. Два юноши, направляющиеся из Москвы в Батайск в авиашколу. Трогательно дружны. Неопытны в поездках. Пришли первые и заняли нижние полки – сели у окошечка. На 3-х полках: студентдипломант из Саратова и старший лейтенант из Львова, едут к родным в Ростов. Политрук с Д.В.К., попутчик дальневосточницы, едет в Пятигорск знакомиться со своей шестимесячной дочкой. Везет полвагона детских игрушек 22

и всяких подарков и ему кажется мало. В Ростове собирается купить самую модную сумку. Ростов этим славится. На вокзале, на перроне, киоск. Мой военный – нач<альник> военной школы мотоциклистов во Фрунзе. Чрезвычайно внимателен. Достал мне постель. В поезде не было чая, я умирала от жажды. На одной маленькой станции примчался в вагон с двумя стаканами горячего чая, потом побежал возвращать и в захваченную бутылку принес ещё чаю. Я прямо ожила. Политрук посмеивался: «Не представляю, как вы будете в Ростове расставаться», <ехал> тоже в Кисловодск в санаторий. Наш поезд вместо 5.25, пришёл в Ростов в 7 , а поезд к маме ушел в 6. Явилась к нашим. Володя еще в Ростове, в дороге простудился немного. Валя работает, чувствует себя хорошо.<…> Мама никак не ожидала меня видеть, она думала, что дома телеграмма <ответная>, а тут сама доча. Мама в два раза худее прошлогоднего, но это ничего, и она не хочет полнеть, но она очень сильно болела. Мне всего не писала, и, конечно, это сказалось – она выглядит хуже, чем в прошлом году. Больно. <…> У мамы здесь чудесно. Я очень, очень рада, что я у неё, с ней. Чтобы не нарушать твои занятия. Целую тебя нежно в виски и в затылок. Ликуника. Лиля – Андрею Новочеркасск, 23 июля 1940 Пишет в 5.30 утра, ожидая, когда проснётся мама. С мамой они пойдут пешком на базар, т. к. трамвая в Новочеркасске до сих пор нет. Ужинают они на балконе, за столиком, который сколачивали Володя с Нюсенькой. Помидоров едят мало, но огурцов – в неимоверном количестве. В воскресенье была Валя, и вечером ходили на обрыв любоваться голубыми далями. 23

Лиля – Андрею Новочеркасск, 24 июля 1940 Андрюль! Вчера за обедом Володик мне вручил твоё письмецо в <нрзб.> конверте. Принимая во внимание Вашу занятость психологией (долго ею занимаетесь) и плохою работу бедной головушки, прощаю Вам коротенькие письма, но вообще претендую и их жду. Я от мамы посылаю третье письмо. Написала Люде, Нине и ещё буду им писать. Не знаю, как дальше, но у меня, наоборот, настроение почти совсем бодренькое. Вчера легли в 11 ч<асов>, сегодня встала в 6 ч<асов>. Проводила маму (до комнатки). Днем, конечно, лягу ненадолго, а сейчас спать совсем не хочется. Сейчас просмотрела у Нюсеньки книгу «Луна с правой стороны». Когда-то я её читала. Какая ересь и мерзопакость. У мамы порядочно разных книг, но мне не очень читается. Я предпочитаю бездумно лежать под райкой. Володик мне рассказывает целыми книгами. Он два раза ходил с Куцым на речку, ходит красно-бронзовый. Собираюсь на речку, но ещё с обрыва не спускалась вниз <…> <…> Перед обедом ежедневно мама или Нюсинька меня обкатывают из насоса или мама – нас обеих. Была у Аси, слушала у них патефон. Обрастают: патефон, трюмо, обеденный стол, стулья с кожаными сиденьями. Петя, её супруг, работает теперь в Локомотивстрое. … Сегодня зайду в 7 <часов> вечера за мамой на работу, и сходим к Зиночке. <Застер>, я её еще не видела. 26-го идем вечерком в рощу. Пойдут Нюсенька и Настенька – будут там петь. Смотрела ещё раз «Большой вальс», посмотри, Андрюлька, обязательно. Чудесно… 24

Нина – Андрею Санаторий на ст. Левобережная, 25 июля 1940 О том, что собирается выезжать 31-го, вечером. Спрашивает, поедет ли А. к Лиле и когда вернётся, а также – где дома лежат французские книги. Просит заехать в санаторий повидаться до её отъезда. Людя – Андрею Ленинград, 29 июля 1940 Дорогой Андрюша! Сегодня получила твою открытку. Очень хорошо, что ты приезжаешь 3-го. От Нины я получила письмо, в котором она сообщает, что выезжает из санатория 31-го, значит, 1-го будет в Ленинграде. Я догуливаю последние деньки, ездила на 2 дня в Гатчину. Погода все портит. Заходил Вова, приглашал нас всех на именины Оли <его жены>. Он пробудет здесь до 11-12 августа. Окончил Географическое отделение и перешел на Историческое. Я погибаю без часов, вся надежда на то, что ты соберёшь ходики. Итак, до скорого свиданья. Всего хорошего. Людя . Лиля – Андрею Новочеркасск,29 июля 1940 Андрюль! Жара – расплавляюсь.<…> Поздравляю, Андрюка, со сдачей психологии и с выставкой. Ты у меня молодец и чтобы там ни думали в учебной части, разрешаю (хотя и с опозданием) ничего больше не сдавать. В Ленинграде ты не должен ни в коем случае приступать к своей работе, а неделю, а, м.б., и больше ты не должен ничем заниматься и нигде не работать. Спать, спать, спать. Гулять, гулять, дышать полной грудью. Купаться на островах и ни о чем не думать. Все будет хорошо. 25

Андрюка, ты напрасно просишь извинить за так называемый эгоцентризм. Я очень люблю тебя слушать, когда ты говоришь о своей работе, занятиях, планах на будущее. А проекты насчет плиток, чайника, брюченок – это тоже неплохо. Я одна дома. Мама и Нюсенька на работе, Володя у Юры. <Пишет, что подруга, Люда Дорожкина, прислала ей из Сочи письмо. Намеревается писать своим друзьям: Люде, Апочке, Лоре, Нине Лужной, Вере Львовне.> Лиля – Андрею Новочеркасск, 1 августа 1940 <О том, что выясняла об обратных билетах: по записи. Собирается на следующий день поехать рано утром и тоже записаться. Просит прислать 90-100 рублей на дорогу. Дает многочисленные ЦУ по уборке дома после длительного отсутствия, в том числе: «Проветривай при каждом удобном случае. Сырой угол очень хорошо было бы вытереть сухой чистой тряпкой. Скорее просохнет». – (Окончательно просох, когда подключили паровое отопление, около 1967 года, когда построили гостиницу «Советскую». Одна сеть). У нас здесь жуткий ураган. Ветер затрепал бедную райку, и она всё сыплется и сыплется. Жаль. Мама мечтала немного послать Люде <сестра А.>, она бы сварила варенья себе. Ещё одно дело: Вову <Замбржицкого>категорически попросить книги забрать (Ликуня ужасная!), будем белить и будем хранить дрова… Лиля – Андрею Новочеркасск, 8 августа 1940 <О том, что получила последнее письмо из Левобережного и открыточку из Москвы. Вопросы: как 26

доехал, кто был спутником, не из миллиона триста тысяч (любимое выражение о поклонницах А.- НФ)? Спрашивает о Саше. Пишет о дне рождения своей мамы, Александры Дмитриевны> Володя преподнёс бутылочку чернил, вставочку, перья, а я традиционный (как всегда, красивый) букет. Вечером приехала Валя <…>. Лиля – Андрею Новочеркасск, 9 августа 1940 <Пишет, что получила первое письмо из дома и денежный перевод.> <…> Каждый день с первого по девятое я совершала моцион. Вставала в 7 утра и ходила на отметку на гор<одскую> станцию, около десяти уходила оттуда. 9-го я взяла билет на 15-е, на тот же поезд, №75, и в тот же вагон, №8, т.е., бесплацкартный. Мечтаю о второй полке. Сейчас, когда уже имею билет, отдыхаю ещё лучше. Не ходить по жаре – это весьма приятно. Я нашла новое местечко для отдыха после обеда. Беру всякие одежды и устраиваюсь прямо на мать-сырой земле, за райкой. Там видно небо, и это как-то по-новому приятно. Перечитываю «Кристофа» <Ромена Ролана>. Мама просит передать тебе привет и сожаление, что тебя здесь нет, а помидорчики – просто упоение, и жалеет, что яблок <из>собственных садов не кушаешь. Действительно, помидоров сейчас много. Помнишь, как всегда их поспевает особенно много к нашему отъезду? Сюда надо приезжать на август и даже середину сентября. Андрюка! Я очень рада, что ты прокатился по каналу и последние дни отдыхал в Левобережной. Продолжай это в Ленинграде. Не надо думать (пока) о зимних планах. Мне часто хочется почувствовать тебя рядом, близко. Я уже соскучилась и думаю о моем возвращении. 17-го на 27

заре я приеду в Москву. Если Нина <Лужная> в Москве (я ещё от неё ничего не получила), то переночую в Москве и приеду 19-го. Хочу сходить на выставку <ВДНХ>, при огнях. Хочу посмотреть всяческую живность. Привезу пару цыплят из инкубатора, и превратимся мы в птицеводов. Андрюль! Как твой животик? Как кормит тебя твоя «демократическая»? Купаешься ли ты в Неве? Отдыхай, отдыхай, отдыхай! Целую, целую, целую … Лиля. Александра Дмитриевна – Лиле Новочеркасск, 27 августа 1940 Здравствуй, дорогая моя дочечка Лиля! Как мне скучно без тебя, и сад такой пустой стал, и под райкой не сидим. Погоды у нас хорошие, едим под абрикосой, а чай уже пьём в столовой, а иногда – на крыльце. Райка уже кончается. Старательно помогает Миша, угощая всех мальчиков райками. Арбузов мало, помидоров – очень много: 70 и 55 <за> кило, на всех углах. Первое время я много ела, а сейчас решила умерить пыл – стали очень ноги болеть. Вспомнила, что раньше подагрикам не рекомендовали есть помидоры. Сейчас, как будто, лучше. Мне ещё прислали 26 и 74 …<нерзб.> – всего 198 рублей. Подала заявление в кассу взаимопомощи. Говорят, жди. Решила на краску крыши взять. Опоздала, уже раздали, а тут уголь надо покупать. Зина говорит, что, может быть, достанет за 250 рублей полторы тонны, что столь замечательно, что боюсь верить и боюсь дать ей деньги, т. к., у нас 200 рублей на уголь есть, ну, по 25 рублей мы бы добавили. Первого даст ответ. Ей через институт обещают дать. Если даже тонну за 250 рублей – я была бы счастлива. Дрова перенесли в летнюю кухню, вряд ли я её буду сдавать. Столько забот и нет калош. 28

Сегодня я с ночи осталась <дежурить> за Доброжинскую, она заболела, <за> это заплатят полтора размера. Мне еще тянуть до 10/IX. Завтра пошлю тебе телеграмму, поздравлю мою дорогую девочку с рождением и желаю всего хорошего. Извини, что долго не писала, совсем замоталась. Жду с нетерпением твоего письма. Мне очень обидно, что в это рождение <я> ничего моей дорогой девочке не подарила. Я всё бедней становлюсь. Ну, ничего, ты не волнуйся. Всё устроится. Пиши, как твои дела. Привет А. А. и его сестрам. Как довезла райку и помидоры? Я думаю, что дня через два письмо получу. Были в кино с Нюсей: «Запоздалый жених». Мне не понравилось, не понимаю, что народ грохочет. 10/IX – именины Нюсеньки. Я решила ей подарить «Люсьен Юньо» и пудры. Жаль, я буду работать, ну, вечером приду с работы; а 8-го пойдем на кладбище: её мама – именинница, Наталья. Мы с ней купили 1 кило подсолнечного масла, вчера делала икру. Молоко покупаю в молокозаводе. Ты обо мне не беспокойся. Часто варю манную кашу, но недавно сварила на воде пшено и к нему – из помидор соус: пережарила лук с помидорами, постное масло и положила райки немного, воды, муки, кусочек сахару, а потом ела с кашей – очень вкусно. Все это кипело 30 минут приблизительно. Володе послала поздравление. А ты? Ну, до свиданья, моя хорошая девочка, крепко тебя целую. Пиши скорей, уж очень скучаю без тебя. Мама. 27/VIII

1941 Александра Дмитриевна – Лиле Новочеркасск, 25 июня 1941 …Вот какие у нас развернулись события, и когда нам придётся встретиться… Я вся в тревоге за тебя, но у меня в душе большая уверенность, что всё у тебя пройдет нормально, только не волнуйся, чтобы не вызвать роды раньше, будь мужественна, моя хорошая <…> <Далее пишет, что приехал Володя, очень худой. Выдержал экзамены за 10-й класс. Жаль, что будет только до 7 июля. Лампочки в больнице выкрасили краской, смешанной с зубным порошком, в синей цвет. Передает привет и просьбу присматривать за Лилей её подругам: Ане, Люде, Лоре.> <…> Не волнуйся, не ты одна в это время будешь рожать, порядок и присмотр останется тот же – это я по своей больнице вижу … Александра Дмитриевна – Лиле Новочеркасск, 25 июля 1941 <Благодарит Л. за присылку денег. Пишет об абрикосах, которые в этом году уродились: ела сама, варила варенье и угощала друзей и знакомых. Пишет о беженцах>. К нам много наехало беженцев – бессарабские евреи. К сожалению, они себя плохо ведут, хвалятся большими деньгами и симпатии не вызывают. Да еще в Новочеркасске. Ведь казака трудно заставить полюбить еврея. И мне всё это неприятно, т.к., не люблю, когда ругают евреев, – меня мать так воспитывала, и <я> вас воспитывала без ненависти к евреям. <Лиле шлют приветы Шпелевые, Нюся, Зина (Застер) и т. д>. 30

Лиля – Андрею (в Пушкин) 26 июля 1941 Пишет, что из-за жары выходит погулять только около 10-ти вечера, сидит в Тургеневском (Покровском) садике, а в 11 возвращается домой. Пишет о Володе, что он собирается поступать в Индустриальный институт на энергетический факультет. Ездила в ГПБ, где её очень хорошо приняли, и главбух передал Андрею привет, сказав: «Какой у Вас симпатичный муж». Сообщает, что у её подруги, Апы, сын заболел коклюшем и одновременно воспалением лёгких. «Он очень слаб и изменился до неузнаваемости». Сестра А., Нина, на следующей неделе собирается навестить Сашу. Лиля – Андрею (в Пушкин) 28 июля 1941, по штемпелю <Пишет, что была у врача, она нашла, что всё у Л. «нормально и правильно».> <…> Занималась генеральной уборкой комнаты. Разобрала досконально свою этажерку. Выбросила массу старых тетрадей, оставив лишь за текущий год работы <Пишет, что из бумаг А. ничего не трогала. Приготовила всё, что нужно для больницы. Просит А. писать хоть чуточку, но часто.> Лиля – Андрею 28 июля 1941 21 час. Пишет, что беспокоится: когда начнутся роды, если ночью, то трудно добираться. К ней приезжала с ночёвкой её подруга, Люда, и на следующий день они вместе поехали к свекрови Людмилы, Эсфирь Самойловне. Как детский врач Э.С. посоветовала Лиле

идти в свою районную больницу и категорически запретила ходить к Апе, раз у той болен ребёнок. Мама Л. записалась в ополчение, на ночные дежурства к тяжело раненым. Л. скучает без А. и хочет его «повидать хотя бы 5 минуток – это мечта». Андрей – Лиле Пушкин, 30 июля 1941 О том, что получил от Лили два письма и открытку от Саши, которую она переслала. Спрашивает, когда же, наконец, «свершится событие». Он надеется, что когда его отпустят, то Лиля уже выйдет из больницы. Просит деньги не присылать: ему они не нужны, а дома пригодятся, тем более что в семье прибавится народу. УВОЛЬНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА Дана бойцу Ленинградской армии Народного ополчения тов. Францкевичу А. А. в том, что он уволен за пределы части с 11 часов 30 июля 1941 г. до 18 час. 30 июля 1941 г. <подпись> <печать> Валя, сестра – Лиле Ростов-на-Дону, 31 июля 1941 <О том, что получила письмо и деньги. С мамой они не видятся.> В случае, <если> мое письмо придет тогда, когда там уже будет новый человечек, тебя от души поздравляю, и ему за меня поцелуй крохотную пяточку. Ты смотри Лиля, может, тебе лучше будет поехать в провинцию, как и Лоре? <Просит Л. «чёркнуть», когда она выйдет из больницы.> 32

Лора – Лиле 1 августа 1941 Дорогие Лиля и Люда! 29 июля прибыли после 7-мидневного путешествия в Казань. Ехали мы сравнительно хорошо, коллектив подобрался довольно сходный и спокойный, споров, дрязг не было, воды было достаточно, а с Москвы можно и молоко на станциях достать, также ягоды – но дороже. С внешней стороны нам пришлось кое-что пережить, но проехали благополучно. Казань напоминает немного Замоскворечье, но грязнее и неряшливее; а народ здесь приветливый, но живут бедновато. Нас поместили в школе. Возле школы недалеко озеро Кабан, где можно стирать и купаться, что мы и проделываем каждый день, правда, не купались вчера и сегодня – стало холодно. Дали нам ордер, но проходная <комната>, я ещё не видела, ну, поживём – увидим. Сейчас с Кадей <муж Лоры> ходили разыскивать Нину <Лужную> – нашли. Она эвакуировалась со всеми чадами и домочадцами – получили 2 комнатки в чердаке, но отдельно, без хозяев. Нинин муж записался в ополчение, но по случайности его тогда не взяли, а пока не берут. О Наташе <сестре Нины> никаких известий нет. Ну, дорогие мои, пишите, что у вас. Целую крепко. Лора. Настроение – пока что Кадя не работает и я тоже – растрепанное. Хоть бы скорее начали работать и пошли по своей колее. Кадя при разгрузке поклажи свихнул ногу. Сейчас хромает. Андрей – Лиле Пушкин, 1 августа 1941 О том, что получил три письма: от Лили, Саши и Нины. 33

Фирсов – Лиле Ленинград, 2 августа 1941 Глубокоуважаемая Елизавета Георгиевна! Как поживаете? Получаете ли письма (или видите ли) от Андрея Александровича? Мне очень хотелось бы его повидать. Где он сейчас? Как адресовать ему письма? У меня есть его старый адрес, но я не знаю, действителен ли он теперь. Если Вам не трудно, то напишите мне, как он себя чувствует, его новый адрес. У меня перемен нет. Работы очень много. Жена никак не может к Вам выбраться: занята по дому ПВО, дежурит, ходит на работы и т.д. Привет сёстрам Андрея Александровича. Мой адрес: Ленинград «26», п/я № 687. Клуб. Фирсову. Андрей – Лиле Пушкин, 3 августа 1941 <Пишет, что каждый день ждет от Л. известий.> <…> Работа у меня та же, что и в Ленинграде. Но она уже установилась. По вечерам жду писем и газет. Днём стараюсь найти людей, слышавших последние известия. Написал Саше письмо. Он пишет, что в Ленинграде появилось в продаже много детских книг. Вероятно, продают какие-нибудь запасы. Сейчас раннее утро, нет ещё семи часов. Я уже поел, попил, кое-что сделал. <…> Лиля – Андрею 4 августа 1941 <О том, что ещё продаются ягоды и варят варенье, но уже введено затемнение.> Андрюль! Пишу тебе на кухне. Она классически затемнена. Целых три шторы на 21 р. да ещё Кучуму за прибивку. Меня не затемнил он, т. к. у него не получилось, 34

чтобы окно свободно открывалось, и я воспротивилась и сказала снять. Я предпочитаю чистый воздух свету. Разве я могу без открытого окна существовать! Пока мне свет не нужен. Пью чай у Нины, а у меня проветривается до последней минутки, когда уже совсем готова ко сну <…> Андрей – Лиле 4 августа 1941 Ликуника! <…> Всё жду у тебя событий, и всё нет. Наверное, об этом Нина напишет, когда ты пойдёшь. Александра Дмитриевна – Лиле Новочеркасск, до 12 августа 1941 Здравствуй, дорогая моя Лиля, девочка моя. Как твоё здоровье, милая доча? Наверное, когда получишь это письмо, может быть, ты уже будешь в роддоме, моя детка. Крепко-крепко тебя целую, будь умницей, моё золотце. Я уже, так сказать, безработная, но это у нас не так страшно. Я получу за две недели и за отпуск и перейду работать в другое леч<ебное> учреж<дение>. Сегодня были в горздраве. Сказали, чтобы мы не беспокоились. Но самое главное, что все привыкли к своей больнице, и только одна мать мобилизованного сына осталась там, а всех направили в горздрав. Наше первое отделение свернулось, сворачивается гинекология. Завтра думаю поехать в Ростов. Володя, может быть, и не приедет, а останется в Ростове. Вчера мы поплакали, расходясь с больницы. В роддом поступила сестрой одна с <из> наших сестер, в детскую, и, кажется, Любовь Евгеньевна. Ещё нас 2 осталось. Милая Лиля, я получаю твои письма и тебе уже написала, что деньги я получила. Спасибо, родная. И 35

письмо Володе отправила, он уже получил его; деньги ему завтра свезу. Милая Лиля, вот хорошо, что, что хлам вы убираете, и только зря сейчас палите – это надо оставить на зиму. И потом, Лиля, я тебе несколько раз говорила, чтобы ты застраховала пианино, да и не мешает вам всем и всю обстановку застраховать. Сделай, милая, это, не откладывая в долгий ящик. Я очень прошу. Это может сделать Нина Александровна. Уборка хлеба идет, а абрикосы кончаются … Завтра поеду в Ростов, а приеду – тоже наведу чистим-блестим. Белье мне постирала Кононеко. Я сейчас глажу, а пока утюг греется, пишу письмо. С хлебом у нас неплохо, теперь же в больнице уже не будут давать. До свиданья, моя дорогая девочка. Крепко тебя целую, моя дорогая Лиля. Мой привет А. А. и всем. Я пишу часто, дня через 3-4, не позже. Получаешь ли ты мои письма? Целую крепко. Твоя мама, у которой все мысли о тебе, моя девочка, моя голубка, моя Лиля, моя деточка родная. Мама. Александра Дмитриевна – Лиле Новочеркасск, до 12 августа 1941 <…> Я уже второе письмо разрываю с трепетом и ожиданием вести.< …> Я с болью сердечной пошла в роддом. Плохо там, дисциплины нет, белья нет; обещали дать белья. Врач неэнергична. Эх, сюда бы Куликова …, будем с Доброжинской стараться, а ведь обязаны хоть часть белья дать… Записаны благодарности за мою честную работу, так хорошо написано; а мне всё казалось, что не замечают моей работы. Все заметили. За работу в Раздорской станице тоже написали. Я довольна. Такую 36

книжку не стыдно нести в роддом. Я приехала с Ростова – Любочка Гущина пьет чай. Я очень рада была. Два раза ночевала. Я её хорошо кормила, даже наливкой абрикосовой угощала. Опять покупаю помидоры, уже их едим много. Эх, нет А. А.! Он их так любит. Ну, ничего, на будущий год приедет. Ему привет, Люде, Апе и сёстрам. Целую крепко-крепко. Твоя мама. Лиля – Андрею 10 августа 1941 Андрюлька милый! Я ужасненькая, не правда ли? Я ещё дома, хотя уже 10-е. Но это ничего, ты не беспокойся, всё нормально, а, очевидно, произошла ошибка в сроке. Или это иногда наступает несколько позже сроков. Я чувствую себя хорошо, но далеко от дома не ухожу. Я написала письмо Георгию Гавриловичу <Фирсову?>. Получила письмо от Лоры <см.: от 1 августа, из Казани>. Они доехали благополучно. Оказывается, там и Нина Л. <Лужная> со своими чадами. Сейчас попросила Нину <сестру А.> заплатить за квартиру. Ты ведь не любишь опозданий в этом деле. Мне очень жаль, что свидание с тобой так оттягивается. Если бы знать заранее, ты бы мог приехать теперь и потом <после больницы> ещё как-нибудь. Андрюль! Сейчас стало прохладней, не простудись. Наверно, ночи особенно прохладны у вас там. Сестры шлют тебе привет и Людмилка <Люда Дорожкина>. Она ходит у меня в твоих домашних туфлях. Страдалица. В таких больших – такая маленькая женщина. Володя подал в Индустриальный институт, но почемуто ещё не получил вызова. Не понимаю, почему, м. б., потому что ему 16 лет только, м. б., там все места

заполнены исключительно отличниками. Туда, наверно, большой наплыв в этом году со многих мест. Мне его очень жаль, но м. б., всё ещё и обойдется и он поступит. Буду ждать известий. Нежно-нежно целую тебя в виски. Лиля. Андрей – Лиле 10 августа 1941 Ликуня! Второй день нет от тебя письма! Я очень беспокоюсь. Как-то твои дела? Пожалуйста, напиши сама, если сможешь, или попроси сестер. Сейчас я должен каждый день иметь письма, я очень беспокоюсь. Последние дни очень много работы. Пиши же, Ликуня! Дай весточку. Очень нужно. Пусть напишут сёстры. Андрей. Людя – Андрею 11 августа 1941 Дорогой Андрюша! Вчера отправилась навестить Сашу, но потерпела неудачу. Никого не застала дома. Очень сожалею об этом. От Саши пошла к Оле Дм., просидела там до 10 чесов, обратно не могла попасть в трамвай, везде были толпы народа, и я пешком пришла домой. Погода была прекрасная, светила луна, но я очень торопилась, чтобы до 12-ти придти домой. В субботу была на вашей квартире: пришли Люда <Дорожкина> и Нина Митрофановна <Кинкулькина>; первая пела, а вторая аккомпанировала. Лиля чувствовала себя хорошо, не знаю, как сегодня, – ещё никого не видела. Как живешь? Погода стала прохладная, легче дышать и работать. Когда будет время, пиши. Желаю тебе всего хорошего. Людя. 38

Лиля – Андрею 11 августа 1941 Андрюль! Вчера утром отправила тебе письмо, а днем получила от тебя одновременно пришедшие открытку и письмо, а вечером телеграмму. Я тебе пишу часто … Я ещё всё дома, так что, Андрюка, не беспокойся и жди спокойненько известий. Когда пойду в больницу, напишу тебе, уходя из дому. У меня на этот случай приготовлена на столе открытка уже с написанным твоим адресом. Ты не беспокойся обо мне. Я чувствую себя нормально, и, наверно, скоро это наступит. Правда, я уже хочу поскорее, ведь я уже настроилась на 3-е или 4-е августа, а всё нет. Но все говорят, что бывает ошибка в сроке или некоторая затяжка, особенно у первородящих. Моя врачиха заболела серьезно, так что с ней я не могу встретиться, но думаю сегодня или завтра посетить консультацию, там есть другой врач, её заменяющий ... Сейчас буду писать каждый день, чтобы ты был спокоен и знал, что и как со мной … Вчера у меня была Апочка. Петюнька уже поправился настолько, что вчера выходил на воздух. Но он ещё очень слаб. Ему два раза делали переливание крови. Апочка шлёт тебе большой привет. Я сейчас много читаю, т. к. это самое подходящее занятие в моём состоянии. Отправляюсь на почту, в консультацию и на рынок насчет обеда. Вчера вечером я сшила тебе три носовых платка. Не забываешь ли ты менять носовые платки? Всего хорошего. Будь здоров, бодр. Целую тебя, Андрюль. Лиля.

Александра Дмитриевна – Лиле Новочеркасск, 11 августа 1941 <Сообщает, что работает палатной сестрой в роддоме с 8 до 14.30, но уходит в 15 часов, «т.к., нельзя уложиться». Может быть, освободится место акушерки, тогда она перейдет на дежурства. Всё время идут дожди. Нюся купила угля не меньше тонны за 400 рублей, еще уголь купила сама А. Д. и вместе с Нюсей – на 80 руб. кизяку. В общем, они с дровами. Пишет, чтобы Нина тоже постаралась запасти дров.> Дорогая, милая моя девочка, как бы я хотела быть около тебя, всю тебя расцеловать. Я каждый день жду от тебя письмо, хотя несколько слов – как твое здоровье, моё золотце. Всем привет. Мама Как здоровье А. А.? Тётя Нина – Лиле 12 августа 1941 Дорогая Лиля! В 12 часов заходила узнать о Вас и выяснила, что Вы только что произвели на свет дочку. От всей души поздравляю и желаю ей и Вам здоровья и счастья. Как Вы себя чувствуете? Когда сможете писать, напишите, что Вам нужно прислать. Ваш пакетик с мылом и пр. завтра передам. Поцелуйте мою племянницу от меня лишний раз. Тётя Людя – маме <12 августа> 1941 Дорогая Лиля! Поздравляю Вас с дочкой. Очень рада, что всё кончилось благополучно. Напишите, что Вам нужно принести. Зайду завтра после завода. Андрюше дам

сегодня телеграмму. Как Ваше самочувствие? Напишите, дать ли телеграмму Ал. Дм. или написать письмо. Крепко целую. Л. Егорова. Тётя Людя – маме <13 августа >1941 Дорогая Лиля! Как себя чувствуете? Как маленькая? Передаю Вам вещи, которые Вы захватили с собой и которые не приняли, а также варенье. Андрею телеграмму не посылали, т.к. заходил его товарищ военный, никого нас не застал, оставил свой телефон и просил до 8 часов вечера позвонить. Письма ходят очень неаккуратно, и он волнуется. Напишите, надо <ли> принести Вам масла. Молока, к сожалению, никак не достать. <…> <Далее – приветы от соседей, поцелуи и просьба написать текст телеграммы для Александры Дмитриевны.> папа – маме Пушкин, 13 августа 1941 Ликуника! Вчера утром совершилось событие, а вечером я же знал, что у нас есть девочка и что ты чувствуешь себя хорошо! Я очень, очень рад и хотел бы быть у тебя, чтобы поздравить тебя по-настоящему. Сосредоточь на ней всё свое внимание и всё будет хорошо. Я получил твоё письмо от 6/VIII и телеграмму от 8 /VIII. Спасибо! Не волнуйся, когда от меня нет писем. Они по разным причинам могут задерживаться. Я же буду писать аккуратно, а когда ты вернешься из больницы, я постараюсь повидать тебя и дочку. Как же её назвать? Ты уж, наверное, её как-нибудь назвала. Напиши мне, как ты 41

хочешь. А я подумаю, как я хочу, и напишу. Будет очень хорошо, если ты из моей зарплаты купишь книги для Саши. Это ты очень хорошо придумала. Будет ли сегодня кто-нибудь, с кем можно было бы отправить письмо! Уже ждет. Привет. Здоровья тебе и малютке. Андрей. Люда Дорожкина – маме <14 августа> 1941 Дорогая моя Лилечка! Поздравляю от всей души с рождением девочки. Как ты теперь себя чувствуешь? Как прошли роды? Как девочка? Я ночевала в эту ночь у Эсфирь Самойловны. Она всё время смеясь, утверждала: « Посмотришь, вот именно сегодня она родит». Я пришла за тобой, чтобы отвести тебя в больницу, т. к. Э. С. говорила, что пора уже лечь, несмотря на то, что нет схваток. Когда будешь в силах, черкни несколько строчек для меня. От Толи <мужа> получила известие от 7/VII, а 10-го на этом направлении начались бои. Вчера весь день собирала посылку для Рэда <сына>. Тётя Людя – маме 15 августа 1941 <Сообщает, что послала Александре Дмитриевне телеграмму и ещё коротенькое письмо. От А. приходил товарищ, но никого не застал; однако, соседка, Мар. Алекс., спросила его, как поживает Андрей Александрович. Военный ей ответил: «Об Андрее Александровиче не беспокойтесь. Там вполне покойно».> <…> Вы пишите, что Ваша дочка, а наша племянница, курносенькая, но это пройдет: такие маленькие всегда

курносенькие, а потом получаются классические носы и профили. <Передает привет и поздравления от Оли Презреновой, жены Вл. Замбржицкого> Желаю Вам всего хорошего. Как спите ночью? Крепко целую Вас и маленькую. Людя. Люда Дорожкина – Лиле 15 августа 1941 Дорогая моя Лилечка! Прости меня, что я давно у тебя не была, но я решила заняться домашними делами, как ты мне говорила. Правда, многое не сделала ... Вчера была у Зинаиды Николаевны, был её день рождения. Они собираются уезжать на Урал и зовут меня. Не знаю, как быть. Может быть, я присоединюсь к ним. Сегодня пыталась собрать вещи, но ничего не могла сделать – прямо руки отваливаются. И вчера тоже ничего не вышло из моей укладки. Милая Лилечка, как твоё здоровье? Как девочка? Напиши мне записочку, когда думаешь выписываться. Напиши мне адрес Лоры, если помнишь его … Напиши мне, надо ли тебе молоко. Тогда я постараюсь достать тебе бутылочку через Э. С. <Эсфирь Самойловна, свекровь>; теперь тебе поневоле придется его пить, хоть ты его и не любишь. Не знала всё-таки, что тебе принести. Нина мне говорила, что нельзя ничего свежего. Посылаю тебе пачку печенья и конфеты. Крепко тебя целую. Люда.

папа – маме Без даты Ликуня! Получил сегодня твоё первое письмо из больницы от 14/VIII. Очень рад, что ты поправляешься. Отлёживайся и корми дочку. Вопрос об имени – трудный вопрос. Как-то нет определенного имени, на котором бы я остановился. Пусть она называется малюсенькой до того, как придет имя. Но надо, очевидно, её записать под каким-то именем. Какоенибудь простое имя. А то у нас тут имеется Энгельс Николаевич. Хорошо бы имя, имеющее<ся> в литературе. Ты напиши, какое ты наметила. Я получил письмо от Люди и Саши. Но написать им как-то не соберусь. Дело в том, что я почти всегда пишу под случай, когда кто-нибудь идёт в Ленинград или в Пушкин. А это всегда бывает очень быстро. Я боюсь, что Людя на меня обидится. Я ей напишу. Ну, вот, Ликуня, поправляйся скорее. Поцелуй маленькую. Я буду писать. Привет сёстрам. Андрей. Тётя Нина – маме 15 августа 1941 Дорогая Лиля! Как дела, как температура? Надеюсь, она скоро придёт в норму. Если еще понадобится streptocid, я могу принести. Вчера была у Ел. Петровны; она шлёт Вам привет. Едва доехала обратно. Вечерами уже военная тьма. Мне помогает мой фонарик, трамваи вечером ходят редко, и все обвешены. В техникуме всё по-старому. Я устала и работаю с трудом.

Что Ваша дочурка? Поцелуйте крошку. Привет. Поправляйтесь скорее. Целую. Нина. Александра Дмитриевна – маме Новочеркасск, 17 августа1941 <О том, что получила последнее письмо от Л. 6-го августа и ничего не знала о рождении ребенка. Она пишет, что у неё тоже была задержка, когда она ожидала её, и что «всякой овощи своё время». Далее – о работе.> Сегодня выходной день. Я всё же устаю ходить каждый день, но мне обещали – как у нас возьмут в госпиталь молодых, меня переведут в малое отделение и без этажа, а здесь на второй этаж без конца приходится ходить. Работы много и всё без толку, т. к. все усилия, которые я прилагаю – как в стенку: белья нет, прачек нет, прачечной нет, поэтому и прачки часто бросают; санитарок мало, и этих гоняют в аптеку за стерильной материей. Когда посылали нас на шефскую работу в ст. Раздорскую, в станице был порядок и стерильный материал. Тогда Д<нерзб> и Куликов сделали 40 операций в несколько дней, а здесь безобразие жуткое. Была комиссия, может, что-нибудь наладит. Самое главное, нет белья и прачечной. Мне сегодня повезло, я достала хлеба 1 кило, постояла 50 м<инут>, меня пропустили без очереди, стали говорить, что <далее оторвана страница>. тётя Людя – маме 15 августа 1941 О том, что передает маме письмо от папы, которое принесла жена какого-то военного. Просит сообщить, что нового у А.

папа – маме Без даты <В письме папы только приветы. Коротенькая записочка: письма идут довольно долго. Папа получил только 16/VIII мамино письмо от 10-го.> Я часто переношусь мысленно в Ленинград, но представить себе вашу жизнь уже не могу. У нас жизнь течет по-старому и о ней, я думаю, тебе так же трудно составить представление. Сегодня я провернул прорву работы. Надо идти обедать. После обеда ещё столько же. Ликуника! Здоровья тебе и маленькой! Привет сестрам! Написал ли кто-нибудь Александре Дмитриевне? Пусть всё будет хорошо. Андрей. папа – маме пос. Московская Славянка, 18 августа 1941 Сообщает, что они меняют местоположение, и, как будет известен новый адрес, - сообщит. Тётя Валя – маме Ростов-на-Дону, 19 августа 1941 Здравствуй, дорогая Лиленька, привет! Письмо твое получила от 6 августа. Ну, теперь уже думаю, что там есть маленький гражданин. Маме я написала. У нас без перемен. Володя устраивается в НИИ, но ответа ещё нет. Не знаю, как выйдет, и волнует он меня, и радуюсь на него. Хороший он малый, а как сложиться, кто его знает. Я в труде, как всегда. Только стала беспокойная какаято, но, в общем, ничего. Дни стоят хорошие, теплые в меру. Много помидор и всякой зелени, чем я увлекаюсь.

Как сможешь, черкни, и как здоровье будет после родов, напишешь. Будь здорова и благополучна. Валя. Александра Дмитриевна – маме Новочеркасск, 21 августа 1941 Здравствуйте, мои дорогие девочки, моя внучка и дочка. Крепко тебя и детку целую, поздравляю тебя, моя голуба, моя мама. Я страшно рада, милая моя, нежная Лиля. Какая ты хорошая, это тебя так хорошо характеризует, что в день родов мне написала. Я так ждала и много волновалась. Если меня не было около тебя телесно, то духовно я всё время была около. Очень рада, что родилась девочка, и пусть будет такая же хорошая дочь, как моя милая Лиля. Мой привет А. А., крепко жму ему руку и поздравляю, и мой привет Н. А. и Л. А.. Когда ты получишь это письмо, девочка будет уже большая, и тебя завтра, если t <температура> будет нормальная, выпишут. Сейчас 5 утра. Пишу на письменном столе, и твои лица со всех сторон на меня смотрят. Лиля, ты девочку не балуй, покорми и на руки не бери; как покормила – сейчас же клади, если сухая, пусть покричит, дай свежей кипяченой воды комнатной температуры, без сахару. Давать можно – стакан в сутки, а, если жара, 1½ - без вреда. Не приучай к рукам. Дети в таком возрасте всё быстро понимают. Не таскайте на руках. Не важно, если покричит, – сухая и сытая, пусть легкие развивает. Ты у меня была самое спокойное дитё, т. к. Юрик был больной <неразб>. Тебя приучили лежать. Я только с тобой и отдыхала. Не кутай, смотри. Вал. Наз. детей кутала – теперь болеют, а неизвестно, какая зима будет. Голову не закрывай, только после купания – косыночку, а так пусть 47

головка дома открыта. Часто проветривай комнату. Купай каждый день: два дня без мыла, а на третий день с мылом. Купи, если не купила, книжки и почитай; воспитывай ребенка разумно, моя дорогая девочка. Сейчас 5 часов утра. Иду скоро на работу и хочу, чтобы письмо сегодня пошло, хоть его не задержали долго в цензуре. Меня перевели в другое отделение, как тебе писала, так называемое, сомнительное, с температурой. Там 10 кроватей, 10 детей, я одна и санитарка. Придется больше работать, т. к. бывает больше, чем 10, но нет второго этажа. Письмо твоё получила Нюся, меня не было дома. Я только в калитку – она мне прочла, я так была рада. Мы с ней устроили пир. Я положила сахар в абрикосовую наливку, и выпили первую рюмку за тебя, а вторую – за дочку. Перед этим быстро сварили варенье со сливой и поставили твою открытку на столе на балконе. Пили чай, наливку и говорили о тебе. Это было в 5-м часу, а потом я пошла к Шпелевым, уже стало темно. Сказала им. Они так обрадовались, поздравляют и шлют привет и все, все благодарили, что я пришла сказать. Милые люди. Володя поступил в Новочеркасске в институт. Сегодня день рождения Володи. Целую крепко, крепко. Кончаю писать. Мама. папа – маме 22 августа 1941 Просит Л. написать ему, кроме адреса Ал. Дм., адрес кого-нибудь из её друзей, тех, кто уже эвакуировался. Чтобы не растеряться.

папа – маме 23 августа 1941 Сообщает, что получил два письма от Л. и спрашивает, почему её задерживают в больнице. папа – маме 24 августа 1941 Дорогая Ликуника! Получил твоё письмо из больницы от 21 августа. Твоя температура меня беспокоит. Поправляйся скорее и как следует быть. А маленькая здорова? Если ты хочешь назвать её Наташей, то пусть так и будет. Наталья Андреевна! С тех пор, как я получил обещание отпустить меня в Ленинград, всё вокруг перевернулось. Тот командир, который сделал это обещание, больше не имеет ко мне никакого отношения. Событий за это время произошло очень много, очень многое изменилось, и каждый день продолжает меняться. Вот почему, я не могу уж так уверенно написать, что сейчас повидаю тебя. Но я постараюсь это сделать, хоть на несколько часов. Я живу сейчас в бывшем общежитии какого-то завода. Сплю на кровати с сеткой, в комнате. Надолго ли? Кто знает. Запломбировал передние зубы и буду пломбировать ещё несколько других. М. б., решусь вырвать старые корни. Сейчас вечер, часов 10. Сижу в комнате, где сплю с несколькими товарищами и пишу письмо. Горит электричество – а не «летучая мышь», – через час лягу спать. Завтра – много работы. Но утром я доберусь до кружки <почтовый ящик> и брошу это письмо. Всего хорошего, Ликуника! Поправляйся скорее. Поцелуй маленькую, я очень хочу её повидать. Привет сёстрам. Пиши мне. Андрей. 49

тётя Людя – маме 25 августа 1941 Добрый день, дорогая Лиля! Как дела? Как маленькая? Вчера передала записочку Нине. Вы пишите, что Вам хотели <в> третий раз сделать переливание крови, по-моему, уж очень часто. Хорошо, что Вы не согласились. Передаю Вам сегодня о-де-колон <так в тексте>, конверты и, если найду, венские булочки. В коммерческих магазинах теперь очереди больше, чем в обыкновенных; все стоят за коммерческим хлебом. Булочки я достаю в главкондитере, там не много народа. На рынках нет ни творогу, ни сметаны. Вчера было немного белых грибов, 10 руб. – кило, за ними тоже была очередь. Я не стояла, т. к. нет ни луку, ни сметаны. Странно, что Апочка ничего не пишет, неужели мальчик опять заболел? С сегодняшнего дня в Ленинграде можно ходить только до 10 часов вечера, а позже – только по специальным пропускам, так же и в пригороде. А я сегодня, идя на службу, видела новую афишу театра им. Ленинского Комсомола об открытии сезона на 30-е августа. Как же теперь будет? Вероятно, театр закроют. Елиз. Вас. и Ант. Мих. <вероятно, соседки тёти Люди> шлют Вам большой поклон. Таня пока покончила с трудовыми работами и вернулась к своим занятиям. Тётя немного успокоилась. На обороте, в ответ на мамину записку. Сейчас получила Ваши записочки. Хорошо, что температура меньше. Может быть, теперь всё пойдет хорошо. Шов один разошелся, что же с ним делать? Опять зашивать? Вот какое отношение к делу. Понимаю, что Вы скучаете, тем более что и погода не веселит. После воззвания тов. Ворошилова, как это ни странно, у нас все мужчины остались на своих местах. Только многих посылали на земляные работы. 50

У малюсенькой, значит, каштановые волоски. Шлю ей поцелуй. И Вас крепко целую и надеюсь, что температура будет налаживаться. Завтра, наверное, зайдет Нина. Людя. тётя Нина – маме Без даты <Сообщает, что принесла скромную посылку, что была дома. Звонила Люде (Дорожкиной) раз 5, но не дозвонилась. К ней приходил Мусин, который остался в городе один и решил её навещать. Приходила Нина Митрофановна и они пили с ней на брудершафт, т. к. за отсутствием чая она пьет кипяток с вином>. В воскресенье же купила штору, 1 м 60 см, для Вас и себя, а также два электроотражателя для обогревания комнаты. Куплю загородные печурки, а Розенберг обещает их переделать на городские. Лиля, не волнуйтесь по поводу ноги, ведь все говорят, что это – длинная история. Аптекаря вчера не застала, попробую поговорить с ним сегодня, также с Блюмбергом насчет хирурга. Вчера наша школа приняла первое боевое крещение: несколько зажигательных бомб упало к нам. Они были тотчас потушены. Что маленькая Наташенька? Целую обеих. Нина. В конце недели зайду. папа – маме Без даты Ликуника!Вчера получил письма от тебя, от Саши и от Нины. Поправляйся, маленькая, скорее. У Саши всё благополучно. У нас всё идёт по-старому. 51

Когда я получаю письма от тебя, от наших, мне становится спокойнее. Пиши мне! Пусть сёстры напишут. Привет им. Привет маленькой. Андрей. тётя Людя – маме 26 августа 1941 <…> Как себя чувствуете? Как температура? Пробовали ли сидеть на постели? Как маленькая? Я думаю, она будет называться Наташей. Андрюша, наверное, ничего не будет иметь против этого имени. 8-го сентября она будет именинница, по-старому – 26-го августа. Сегодня стало совсем прохладно, я даже не оставила открытым своё окно. Очевидно, временное похолодание, ещё будут тёплые дни. С покупкой продуктов становится всё труднее: сегодня хотела купить Вам что-нибудь вкусненькое и ничего не могла достать. Есть ли у Вас булка и сахар? Все магазины теперь будут закрываться в 9 час<ов> вечера, а в 10 час<ов>. весь город замирает. Спектакли начинаются в 6 часов вечера. Посылаю Вам два пирожка и конфетки. Пирожки горя<чими> были очень вкусные, если Вам не понравятся – отдайте няне. Окончу письмо в больнице. Получила Вашу записочку. Очень рада, что температура у Вас хорошая. Значит, идёт на поправку, и скоро мы увидимся. В коммерческих лавках очереди за хлебом оттого, что многих эвакуировали из пригородов в Ленинград, и они не имеют карточек. А другие делают запасы. У Вас уважительная причина, что Вы забыли день рождения Володи. Напишите теперь и поздравьте от меня. Крепко целую Вас и маленькую. Людя.

папа – маме 25 и 26 августа 1941. Две открытки. В одной пишет, что от Л. давно нет писем (дня два). Адрес прежний. Приветы. В другой, – что получил письмо от 21/VIII. Обещает написать письмо. Просит писать чаще. тётя Нина – маме Без даты Дорогая Лиля, как Ваши дела? Говорила с Блюмбергом. Он считает, что температура – от груди. Пиявки пока не достала, это старинное средство, и у нас его нет. Блюмберг справлялся о Вас через завед<заведующего> Здравотделом Ленинского района. Так что о Вас заботиться будут. Как нога? Меня больше беспокоит грудь, ибо ноге нужен только покой. Театр, к величайшему изумлению, был полон. Домой мне пришлось идти пешком. Пришла ровно в 10, ни один 13-й <трамвай> меня не обогнал. Оперетта очень хорошенькая, пел Кедров. Я, в общем, была довольна. Забыла там зонтик. Думаю, что пропал. Нужно заехать, да некогда. Лиля, попросите врача оформить Ваш бюллетень и выписать продолжение. Сейчас нужно бы <подчеркнуто в письме> получить деньги. Кто его знает, что будет дальше, а деньги всегда нужны. Бюллетень и доверенность перешлите. Деньги ещё у Вас есть в достаточном количестве, но я и Андрюшины постараюсь получить. Конфеты кушайте, Вам нужно питаться. Со вчерашнего дня коммерческие магазины не существуют. Всё только по карточкам. Скажите, когда принести масло? Ешьте его. В техникуме я пока смогу покупать. 53

Поцелуйте крошку, не волнуйтесь. Целую. Поправляйтесь. Завтра или послезавтра получу икру. Может, и сегодня. Нина. Александра Дмитриевна – маме Новочеркасск, 27 августа 1941 Доброе утро, мои девочки, маленькая и большая. Как детку звать? Целую вас, мои любимые. Я от тебя получила две открытки с больницы, письма ещё нет. Тебе пишу 3 <третье> письмо. Милая Лиля, прости меня, но тебя забыла поздравить с днем рождения, а послать телеграмму поздно. Уж если разрешат посылки, я тебе пришлю хороший подарок. Я и Володю забыла поздравить с днем рождения, он 21 августа, но завтра будем чай с Нюсей пить с вареньем. У нас льют дожди. Сравнительно помидоры дороже, их много. Я питаюсь хорошо, т. к. не знаем, что будет зимой. Хлеб нам стали давать в больнице 500 <г>, <н>о и довольно, вот, сейчас напишу тебе письмо и пойду за хлебом, хотя далеко, но не стоять … Милая Лиля, ты уже, наверное, дома. Как груди? Следи за ними, т. к. самое легкое – это ребенка кормить грудью, а прикорм – кроме волнений, ничего. Хоть несколько месяцев закрывай, чтобы не простудить. Корми одной грудью, чтобы детка всё высосала, а другой раз - другою грудью, а сразу две груди не давай: молоко пропадает. За сосками следи, перед кормлением руки мой, за соски руками не берись и вообще девочку не балуй на руках. Как покормила, сейчас клади. Сухая, сытая – не важно, пусть покричит, не волнуйся, самое главное – не баловать по рукам. Тетки не балуют? А то ни постирать пеленки и ни сготовить, ни убрать - ничего нельзя будет сделать. Будь умница, как ты была. Как здоровье А. А.? Почему ты мне ничего о нем не пишешь? 54

Я о нём всё время думаю и беспокоюсь. Мои приветы и поздравления. Интересно, что хотел, мальчика или девочку? Ну, ничего, потом и мальчик будет. Обязательно. Не меньше 2х детей надо. Вот бабка разошлась. Ты не в Отто <Институт им. Отто> рожала? Л. А. <Людмила Александровна, сестра А.> писала – две остановки. Это, наверно, новый родильный дом. Там близко от вас две больницы были. Напиши, как там. Наверно и белья, и всего много. Я сейчас работаю в отделении; так немного лучше, больных меньше – не так мучиться из-за белья. Зина шлет тебе большой привет и Люб. Е. Она собирается ехать на Алтай девочку к матери отвезти. Конечно, это будет лучше. Уже имеет разрешение на выезд. Женя прислал письмо Зине, вернее, Светлане. Палец ему большой ранило. Он там как литератор работает. Поехал за материалом и попал в перестрелку. Такое хорошее письмо прислал, мне – самый горячий привет. Зина ему сразу ответила, и детка написала, и приветы от нас послала. До свидания, мои дорогие. У нас, благодаря дождя и холода – ночь лил дождь – а сейчас как сентябрь: солнышко и не греет. Пойду за хлебом и зайду на базар, куплю слив, помидор, сметану. Собью масло, а так – 40 руб<ублей> кило. Целую крепко, крепко. Л. А. и Н. А. привет. Девочке уже две недели, а там – 2 года, потом – 22 года. Дети, не успеешь повернуться, как уже выросли. Растут как цветы. Крепко тебя целую, моя дорогая доча. Пиши. тётя Нина – маме Без даты Дорогая Лиля, за эти дни произошел целый ряд перипетий. Хоть маленькое разнообразие. Во-первых, из 55

школы №1 к нам переехал весь штат столовой, два повара 7-го разряда. Это не фунт изюму! Снова на старом месте, в карауле, у нас столовая и на сей раз очень хорошая. Большое разнообразие блюд, очень чисто и приветливое обслуживание. Буфет работает до 8-ми час. вечера. Разок, как я и сообщала, ночевала в техникуме <Пожарный техникум, где Н.А. преподавала русский язык и литературу – Н.Ф.>, в кабинете Сёмушкина, вместе со Смирновой и Черницыной. Спала на кровати. Кучумов принес нам 10(!!) одеял. Вечером пили чай, потом ходили на крышу, ночью обозревали Ленинград. Полная тьма, в стороне Стрельны и Кронштадта – два зарева. В стороне Финляндии – вспышки от орудий и прожектора. Эффектно!! Хотя жутковато. После этой ночёвки чувствовала всё же себя разбитой, ибо толком не выспалась. Уроки у нас только до 3-х часов, затем слушатели едут на полигон и обучаются военному делу, уроки последние пропадают. На горизонте опять появилась Сушкова, дали ей две группы, ей надо для пенсии. Мы чуть разгрузились. Вчера была в городе. Промтоварные коммерческие ещё действуют. Вчера купила всякие мелочи. Потом была у Нины Митрофановны, там был ещё скрипач из Д<ома> ученых. Страшно нас смешил. Рассказывал, как его приняли за диверсанта. Вчера была в аптеках. Пиявки, оказывается, транспортируются из Москвы, а сейчас ведь сообщение прервано. Буду наведываться ещё. Как Ваше здоровье? Люде позвоню. Вас проведаю в воскресенье или понедельник. Завтра напишу. Не знаю, как расположится время. Целую крепко. Поправляйтесь. Привет дочурке. Нина. 56

Приписка карандашом в ответ на мамину записку. Выпишите мне пропуск, завтра, в субботу, вероятно, сумею зайти. Прочла Ваши записочки. Что плохого в том, что учреждение, где Вы работали, о Вас справилось; не знаю, думаю, что это только хорошо, и никого озлобить не может. папа - маме Слуцк (Павловск),27 августа 1941 Ликуника! Поправилась ли ты? Назвала ли маленькую? Получил письмо от тебя и от Люди. Если будет возможность вас повидать – повидаю. Главное, поправляйся скорее. Привет сёстрам. Поцелуй маленькую. А. папа - маме Слуцк, 28 августа 1941 Ликуника, получил вчера письмо от Люди. Буду писать и Люде, и Нине. Как твоя температура? Надо скорее поправляться, Ликуника! Как маленькая? Назвала ли ты её? Давно нет сведений от Саши. Пусть Нина съездит к нему. Пиши Ликуника. Я буду писать открыточки каждый день, а иногда и письма. Привет малюсенькой, Люде и Нине. Андрей. Люда Дорожкина – маме 29 августа 1941 Дорогая моя Лилечка! Как твоё здоровье и дочурки? Прости меня, что я тебя поздравляю с опозданием. Вчера звонила тебе в больницу, узнала, что ты ещё не выписываешься. Эсфирь Самойловна обещала позднее позвонить врачу. Пусть Нина позвонит ей. Сейчас, кажется, уже можно достать молоко, 57

а раньше было невозможно. С 22/VIII собираюсь уехать и боюсь отлучиться из дома (живу у Э.С.), потому что каждую минуту могут позвонить, что надо грузиться. Из-за этого не могу лишний раз съездить к тебе. Вчера день твоего рождения, я собралась отправиться к тебе, если не уеду, а если буду уезжать – дать телеграмму. Но в 6 ½ позвонил Толя, что он ранен и прибыл в госпиталь. Это перевернуло все мои планы. Надо было добиться свидания с ним. В конце концов, попала к нему. Он ранен осколком авиабомбы в бедро, навылет. Считают, что ранение легкое Вчера вечером у него была температура 38.2. Он будет лежать, по его словам, дней 10-12, а потом – снова на фронт. Я сидела у него долго. По дороге от него зашла на почту около вокзала, но телеграмм не принимали. Отправилась на другое п/о, но там, пока я дошла, уже закрыли (было начало девятого). Так я и не поздравила, милая, тебя, но поздравляю сегодня от всей души. Желаю скорее оправиться. Дочку назови Вера, Таня, Наташа – русским именем. Целую тебя крепко. Привет Нине. Люда. Александра Дмитриевна – маме Новочеркасск, 29 августа 1941 Здравствуйте, мои дорогие, моя Лиля и моя внучка! Целую и обнимаю вас, милые мои, и как бы я хотела бы сейчас быть около вас в это тревожное время. Все мысли о тебе, моя дорогая Лиля. Будь бодрой, ты теперь мать, береги дитя и себя. Получила от тебя 2 открытки. Как А. А., где он? Я дома и не могу сидеть, всё хожу, очень о вас беспокоюсь, солнышко ты моё, детка моя родная. Целую тебя. Привет Л. А. и Н. А., я им очень благодарна за их внимание к тебе. У нас спокойно пока. Вчера было твоё рождение, сварила вареники со сливами. С Нюсей ели за 58

твоё здоровье и тебя вспоминали. До обеда я уходила, пришла – калитка заперта, а Светлана <дочка Зины Застер> с девочкой в саду, перелезли через забор. Строго ей сказала, чтобы она больше этого не делала. Обещалась. Накормила их варениками, нарвала цветов и дала по подсолнуху, и веников набрали. Ушли довольные. Уходя, Светлана говорит девочке: «Видишь, ты боялась идти. Я тебе говорила, что бабушка у меня добрая». Вот ещё одна внучка, ей не очень сладко живется. Зина очень балует Алика, и он делается противным. Абарцумян всё время у неё, и без работы ей очень нелегко. Не знаю, посылает ли Женя деньги Нюсе, брат прислал 200 рублей. У нас всё время дожди, арбузов почти нет, ещё не покупала, сейчас много помидоров. Володя должен приехать 31-го. Я не знаю, где будет жить. Хочет – в общежитии, я не возражаю, как хочет. Обидно, что он не попал в Ленинград, а сюда не так устроился. На энергофак принимали отличников. Он – не круглый отличник, но не указал, что за один год кончил два. Конечно, если кончал бы, как все, он был бы отличник, и все главные предметы – «отлично». Не знаю, Зина обещала что-нибудь сделать, сегодня к ней зайду. Меня перевели во 2-е отделение. Здесь пока работы немного, и я не устаю. Я довольна. Там бы я погибла бы, т. к. с моим сердцем ходить каждый день и работать, поднимаясь на 2-й этаж, невозможно. Все знакомые шлют тебе привет и поздравления и спрашивают, как зовут внучку. Мне нравится имя Наталия и Людмила. Людмила – имя очень красивое. Жду от тебя скоро письма. Как твои ноги? Как груди? Как соски? Не перекармливай девочку. Ах, как было бы хорошо, если бы не война. Я всегда говорю, что человек всю жизнь гоняется за синей птицей, не замечая своего счастья.

Моя дорогая, будь здорова. Мой привет А.А. Напиши, где он, чтобы я хоть приблизительно знала. Светлана Л. Е. спрашивает о тебе, о девочке и шлет привет. Они все ещё собираются ехать. Милая моя Лиля, всегда справляли твоё рождение, только один раз – именины, когда ты поступала в гимназию. Помнишь, ты получила тогда большую куклу, и как хорошо ты сдала. На 150 заявление – 19 мест. А сейчас я не поздравила с рождением, но поздравляю. 5–8/IX, может быть, раньше, и письмо дойдет. Целую крепко, моя дорогая девочка. Твоя мама. тётя Людя – маме 30 августа 1941 <Спрашивает о здоровье, перечисляет, что передаёт: три газеты, 2 открытки от А., немного соли, коробок спичек. Спрашивает, зачем спички. Пишет, что масла не достала, получила карточки на сентябрь, хлопоты о пропуске не увенчались успехом.> <…>Вчера обошла магазинов 15 и нигде не нашла крупы, даже чечевицы нигде нет. Есть только – но детские – рис и манная крупа. Досадно, что у меня пропало 600 г. Сегодня ещё похожу. Приписано карандашом Дежурная сестра мне сказала, что Андрюша уже ушел. Сейчас пойду домой, может быть, он там или был и оставил записку. Поговорю с Ниной насчет хирурга, по-моему, его удобно пригласить, т.к. в больнице нет по этой специальности. Техникум может послать. Масла не достала. Посылаю пирожки и булочки. Как Ваша грудь? Крепко целую Вас и малютку. Хорошо, что она прибавилась в весе. Людя. 60

папа – маме 31 августа 1941 Я пишу тебе обычную утреннюю записочку перед уходом на работу. Правда, сейчас 5 часов … Я повидал всех, всех. И очень рад, что повидал. От тебя я поехал к Саше, видел его, потом сестёр. Поправляйся, маленькая, скорее. Про леченье ноги надо спросить хирурга. Тетушка говорит, что не надо компресса. Но ведь это тётушка. Я буду совсем спокоен, когда ты поправишься. Пожелай этого, и дело пойдет лучше. А маленькая Наташа пусть растёт. Ей тоже надо стать большой и сильной. Я рад, что увидел её. Надо идти. Поезд в час 10 мин. Всего хорошего, Ликуника! Всего хорошего, Наташа. Я приеду, когда вы будете дома. Андрей. тётя Валя – маме 31 августа 1941 Дорогая Лилинька! Поздравляю тебя с дочуркой. Как хорошо, что девочка. Будьте здоровы и благополучны обе. Ну, ничего, что немного потерпела, всё пройдёт и забудется. А какое счастье – иметь детей! Маме я твое письмо переслала. Она уже поняла из писем Нины и Л. А., что Андрея нет в городе. Сегодня уехал Володя в Новочеркасский инд<устриальный> институт, и в другое время я была бы горда своим сыном, а сейчас одно беспокойство. Вот и пришло время, когда я осталась одна, и кроме всего этого напала малярия, может, придется поехать к Платону (в Среднюю Азию), там у меня приступов не было, т<ак> что я тебя не зову к себе, а то ещё выедешь и не застанешь, да и будешь с ребёнком мыкаться. 61

К маме я собираюсь поехать через месяц, числа 28 сентября, если буду себя чувствовать, как сейчас, если приступы малярии не прекратятся, то придется – в сторону Платона, пока не поправлюсь. Ну, будь здорова и благополучна. Поцелуй малыша, привет и поздравления Нине и Л. А. Желаю успехов. Пиши. Валя. <Далее – маленькая приписка по поводу груди>. тетя Людя – маме 1 сентября 1941 Дорогая Лиля! Как дела? Как температура и нога? Как чувствует себя маленькая? Сегодня у нас в столовой не было никаких булочек, были только коврижки, которые я Вам и передаю. Передаю также о-де колон <так в тексте>. Коврижки, кажется, свежие. Была очень рада, что повидала Андрея. Я нашла, что вид у него хороший, но настроение неважное. Боялся очень проспать и, по-моему, он совсем не спал. Я пошла его будить в половине шестого, а его и след простыл. Вчера на рынке ничего не достала, очень жалко, что не было молока. Потом поехала по коммерческим магазинам: у Федорова была пустота, в других магазинах – селёдка и вино. Наконец, в одном нашла сосиски, в другом – коммерческое масло. Везде были громадные очереди за макаронами. Вместо крупы появились соевые бобы. Они очень невкусные и очень долго варятся. Наша Мария Алекс. варила их до самого вечера … Сегодня Нина будет говорить с Блумбергом про Вашу болезнь. Ставили ли Вы компресс? А Вы не помните, чем Вас лечили в прошлый раз, когда у Вас также болела нога? Лучше ли грудь? …

Крепко целую Вас и дочурку, пожалуй, уже можно назвать её Наташей, как Вы решили с Андреем. Людя. Володя – маме Новочеркасск, 2 сентября 1941 Дорогая Лиленька! Приветствую! Ура! В нашем полку прибыло! Наконец, я – брат, и у меня есть маленькая сестрёнка с розовыми пяточками, немного, думаю, похожая и на меня, хотя с радостью признаю всю полноту сходства с моей дорогой тётушкой и Андреем Александровичем, которого я приветствую от всего сердца. Замечательно! Единственно жалею, что не состоялось моё присутствие в Ленинграде, и я не могу подержать на руках мою сестрёнку. Пиши Лиленька, как ты себя чувствуешь, как зовут девочку и вообще – всё, всё. Пишу о себе. Спасибо, Лиленька, за деньги, я ещё себе ничего не купил. Я подал заявление на энергетический фак<ультет> НИИ <Новочеркасский индустриальный институт> и начал сдавать испытания, но тут – известие о приёме без испытаний. На энергфаке было всего сто мест, из заявлений – 78 отличников, а на остальные – два человека на каждое место. Меня не приняли туда, а предложили идти на специальность горного электромеханика, я согласился. Я допустил некоторую ошибку. Если бы я в приёмной комиссии напомнил, что я сдал в один год за два класса, я попал бы туда на основании отличника. Ну, ладно, кто знал. Учеба уже началась, пока ничего. Много впечатлений. Живу у Бабуки. Пока до свиданья, Лиленька. Немного освоюсь – напишу, что и как. Целую мою маленькую сестрёнку. Володя. 63

тётя Людя – маме 3 сентября 1941 <Спрашивает о самочувствии и о ноге. Сообщает, что ни в одной аптеке Ленинграда нет пиявок: их получали из Москвы, одна партия кончилась, а новая не поступала. Благодарит за доброе к ней отношение. История с потерей пропуска закончилась благополучно, т. к. директор наложил резолюцию «выдать новый пропуск». Пишет, что со своим письмом передает открытку от Лоры на имя Нины; Лора беспокоится, что мама ей ничего не пишет. Далее – карандашом в ответ на мамину записку> Достала по карточке для Вас сладкую ватрушку. Посылаю её; сложила пополам, она страшно липкая и сладкая. Насколько я слыхала от нашей тройки по эвакуации, эшелоны теперь не идут до восстановления дороги. Крепко целую Вас и маленькую. До завтра. Покойной ночи. папа – маме 3 сентября 1941 Ликуника! Привет тебе, маленькой, сёстрам! Андрей. Сегодня превосходная погода. папа – маме Ликуника! Приехал сюда и сразу завертелся в работе. У нас всё хорошо. Как твоя нога? Говорят, что надо делать массаж. Я думаю, что это верно. Пиши мне о ноге и о здоровье подробно. Стоит осень. Жидкая грязь по колено кругом. После асфальта это очень ощутительно. 64

Как маленькая? Я её немного запомнил. Буду писать каждый день. Ты тоже пиши. Привет маленькой и сестрам. Андрей. Люда Дорожкина – маме 4 сентября 1941 Пишет, что пиявки привезли в плохой сохранности, и они все погибли. Спрашивает об искусственных. Говорила с Э. С. о Лиле, о её болезни ног. Та сказала, что главное – абсолютный покой ноги. Муж Люды, Толя, ещё в больнице. Александра Дмитриевна – маме Новочеркасск, 7 сентября 1941 Здравствуйте, дорогие мои девочки. Крепко вас целую. Милая Лиля, ты мне очень редко пишешь. Я очень беспокоилась, думая, что ты заболела или выехала. Я получила твои две открытки, и письмо Валя мне переслала, которое шло к нам с Ростова 7 дней. Я не знаю, как твоё здоровье, как груди, береги их очень тщательно. Наверное, уже соски поджили. Если синий свет, первый раз – 5 мин., а потом по 10 мин. Или на солнышке подержи два раза в день. Напиши, как зовут девочку. Мой привет А. А. и Л. А., Н. А. и всем – от Володи. Тебе привет от Нюси. Володя тебе послал письмо. Целую. Мама. мама – папе 7 сентября 1941 Милый Андрюль! Вчера вечером у меня была Нина. Она принесла мне письмо от 3/IX. Мы его прочитали. Шлем тебе привет!!! Сегодня хотела ко мне придти Людя, но я не рискнула у врача просить второй день подряд пропуск. Дня через 2-3 она меня навестит. 65

Сегодня у меня утром и вечером температура нормальная, но не знаю, надолго ли это. Это было уже не раз. Ноге вчера и сегодня легче. Но все говорят, что это длительный процесс. Сегодня у меня приличное самочувствие. Доченька растет и у неё такой аппетит, что она буквально на меня набрасывается, и её не оторвать. Надо, чтобы у меня был хороший аппетит, и надо есть мне побольше, чтобы было много молока. А на масло у меня нет аппетита – это плохо. Я узнаю голос дочурки, сейчас, по-моему, она кричит в детской. Скоро принесут кормить. Нежно тебя целуем. Привет от Нины и Люди. Лиля. тётя Людя – маме 7 сентября 1941 Дорогая Лиля! Давно я Вам не писала, два дня не была у Вас. Попросите для меня пропуск на вторник или четверг, в понедельник и в среду должна получать хлеб. Насчет пиявок я всё время слежу, завтра утром буду звонить в Желябовскую аптеку. Как только наладится сообщение с Москвой, эти гадюки появятся. Сколько штук Вам надо? Я почему-то решила купить 12 штук. Передаю Вам сегодня чёрную икру, шоколад, крем для рук, открытку от Андрюши. Я должна Вас немного пожурить. Нина мне сказала, что Вы мало кушаете. Надо больше кушать, тогда будут силы, и Вы скорее поправитесь. А то ведь «крохотик» Вас высасывает. Как она себя чувствует? Сейчас обедала на фабрике-кухне вместе с тётей и Таней. Обед был хороший. Дома совсем нечего стряпать, на рынке сегодня абсолютно нечего покупать.

Бумаги принесу Вам завтра. Как досадно, что Вам не разрешают читать. Вам было бы веселее, время проходило бы скорее. Как Ваша грудь? Совсем прошла? Крепко Вас целую и маленькую. До завтра. Все наши шлют привет. Людя. тётя Людя – маме 10 сентября 1941 Дорогая Лиля! Как Вы себя чувствуете после вчерашней тревоги? Мы все о Вас очень беспокоимся. Вся наша квартира спускалась вниз на лестницу, а некоторые с детьми ходили в бомбоубежище. Пострадал наш завод. Передаю Вам масло. С сегодняшнего дня неприятная новость: булки дают только детям, а мы все получаем черный хлеб. Дают ли хоть Вам-то булки? Как сегодня грудь? От Вас вчера я дошла благополучно, без тревоги. Дома нашла письмо от Ал. Дм. от 25/VIII-41. Вам привет. Как мне теперь отвечать? Ал. Дм. думает, что Вы уже с 22 августа находитесь дома. Пишет, что у них много фруктов, помидор, всё тихо и покойно. Даже зависть берёт. Нина шлет Вам привет. Вчера в техникуме всё было покойно днём, из-за тревог почти не занимались. <Далее карандашом>. Получила Вашу записочку. На службу я добралась благополучно, тревоги начались с 9-ти часов, на завод сегодня совсем не пускали, но в наш дом можно было пройти. Он не пострадал, даже все стекла целы. Температура сегодня лучше; рада, что тревога вчерашняя не вызвала повышения. Крепко Вас целую и «крохотика». Не волнуйтесь особенно, немножко - можно. Дай бог, чтобы была спокойная ночь. Бинтики как-нибудь передам. Людя. 67

тётя Нина – папе 10 сентября 1941 Дорогой Андрюша. У нас всё благополучно. Лиля ещё в больнице, но ей лучше. Пиши почаще. Я тоже буду подавать о нас весточки. К Саше не могу выбраться, ибо это теперь очень трудно. Но думаю, что пока нет оснований о нём тревожиться. Целую. Нина. тётя Нина – маме Без даты Дорогая Лиля! Очень жалею, что не попросила, чтобы Вы на сегодня спустили мне пропуск. Спустите завтра, пожалуйста. Если я не попаду, придет Людя. Есть целый ряд вопросов, требующих разрешения. Во всяком случае, завтра пришлите д о в е р е н н о с т ь на получение денег по бюллетеню. Обеды у нас уже по карточкам, хлеба белого нет. Завтра принесу белых сухариков. Положение становится всё серьезнее. Сегодня ночевала в техникуме – дежурила. Вы спрашиваете, все ли районы бомбят. Пока не тронут только Выборгский, но нашему досталось особенно. С продовольствием плохо. В некоторых районах выключены телефоны, я ни о ком ничего не знаю. Сегодня пойду к Нине М. Ну, соберем всё мужество. Целую Вас и крошку. Нина.

папа – маме 10 сентября 1941, по штемпелю <…> Жизнь идет довольно однообразно. Потому, даже прогулка в баню, которая была у меня сегодня, внесла некоторое разнообразие, тем более что (должен в этом сознаться) я давненько не бывал в бане. Если будет возможность, буду регулярнее посещать это учреждение. Сейчас смеркается. Это время когда наступает некоторый перерыв в работе, пока не станет совсем темно и не отгородятся от внешнего мира шторами на окнах. Вечером будут газеты. Сегодня интересная сводка о наших успехах на Смоленском направлении. Будет ли от тебя письмо? Как идет дело у тебя с ногой? Поправляйся скорее и пиши мне о ходе твоей болезни. Я жду двух вещей: твоего поправления и поражения немцев. Как живет малютка? Передай ей привет. Сестрам буду писать. Кланяйся им. До следующего письма! Я хочу написать в Библиотечный институт да все не соберусь. Постараюсь написать завтра. Может быть, они ответят и напишут что-нибудь интересное. Ну, до следующего письма! Пиши! Андрей. тётя Людя – маме 11 сентября 1941 Дорогая Лиля! Как провели ночь? Как себя чувствуете? Ночь опять была тревожная. В первую тревогу мы с Ниной сидели на лестнице, там же были Елизавета Васильевна с Таней, Евгения Васильевна, Анна Евгеньевна; а во вторую тревогу я пошла в бомбоубежище. Нина никуда не ходила. Сегодня опять неприятная новость – уменьшили норму хлеба. Служащие теперь будут получать 300 г, рабочие – 500 г. Передаю Вам немного булки, Нина 69

достала в техникуме, она не очень вкусная, но другой не достанешь, а я боюсь, что Вам стали мало давать. Не помню, говорила я Вам или нет, что у племянницы Анны Евгеньевны родился сын. Роды были очень трудные, и теперь у неё всё время повышенная температура, больше 38, лежит со льдом на животе. Вы пишите, что маленькая плохо прибавляет в весе, но это иногда бывает, не беспокойтесь. Сегодня не буду отвечать на Вашу записочку, только передам пакет и уйду во избежание тревоги. Целую Вас крепко и маленькую. Спрашивали ли профессора насчет искусственных пиявок? Людя. папа – маме 11 сентября 1941 Ликуня! Привет! Получил вчера сразу три твоих письма! Я рад, что ты понемногу поправляешься. Скорее становись на ноги и становись основательно. У нас всё идёт по-старому. Стоит осень, идёт война. Я тебе не писал два дня, всё время терзался. Буду писать каждый день. Пиши мне. Привет сёстрам. Андрей. Прости, что мало пишу. тётя Нина – маме Без даты Дорогая Лиля! Что со мной дальше будет, не знаю, т. к. сегодня утром наши слушатели ушли на фронт. Мы остались без учащихся. Каковы будут решения командования, не знаю. Настроение, понятно, у всех паршивое. Когда наши уходили, мы даже слегка всплакнули. 70

Вчера была у Нины Митрофановны. Она пока живет по-старому. По карточкам уже не дают белого хлеба. У нас он пока есть, но не знаю, надолго ли это счастье. Как Ваше здоровье? Что крошка? Мыслей в голове совсем нет, простите. Соберусь с мыслями, напишу побольше. Целую. Нина. тётя Людя – маме 12 сентября 1941 Добрый день, дорогая Лиля! Как Ваше самочувствие после вчерашней ночи? Мы провели ее очень тревожно. Я спустилась вниз на лестницу вместе с Таней и Елизаветой Васильевной. Нина до нас не дошла. У нее был Мусин, и они оба были на Вашей лестнице. После одного из ударов погасло электричество, и мы очутились в полнейшей темноте. У кого-то оказался кусочек свечки. Радио испортилось, и мы не знали когда отбой, долго сидели на лестнице, а потом – в квартире. Легли спать в 2 ½ часа. В нашей квартире и у Вас все стекла целы, кроме моего, у меня вылетело одно стекло, как раз то, которое вставлял Кучумов. В комнате стало прохладно. У вас в больнице тоже, наверно, было очень неприятно, т.к. кругом много разрушений. Наш завод опять пострадал. Не знаю, что будут сегодня. Передаю Вам булочки, достала их Ольга Ивановна с фабрики-кухни. Хлеба опять стали меньше давать: мы получаем 200 г, а рабочие – 350 г. Вчера в проходной Нина и я пережидали тревогу и разговорились с одной из Ваших врачих. Она сказала, что Ваша болезнь протекает нормально, ничего опасного нет, только надо лежать и давать ноге покой. Получила бюллетень. Поздравляю маленькую с днем рождения, уже исполнился целый месяц. Целую ее.

Вчера немец напал на наш район, но в другие дни досталось и другим районам. Крепко Вас целую. Будем надеяться, что сегодня ночь будет покойнее. Людя. Люда Дорожкина – маме 12 сентября 1941 Моя милая Лиля! Не получила от тебя ответа на мою открытку и очень беспокоюсь о тебе. Как твоё здоровье, как маленькая Наташа? Если можешь, черкни открыточку. К тебе никак не попаду в больницу из-за тревог – далеко ехать. Всё ещё надеюсь, что больница наша уедет, сама в походном положении. Не хочется распаковывать вещи. Толя поправляется, но неизвестно, когда его выпишут. Врач ему предложила попробовать ходить. Как Андрей и Нина? Привет мой ей, Людмиле Александровне и Андрею. Пиши. Люда. P. S. Пиши то на тот, то на другой адрес, а то Э. С. часто ночует на работе. мама – папе 12 сентября 1941 Любимый, родной Андрюль! Сегодня нашей дочурке исполнился месяц. Мы всё ещё с ней в больнице. Боли в ноге уменьшились, но, в общем, без изменений. Не стану скрывать, что мне сейчас очень хотелось бы быть дома. Но ничего не поделаешь. Вчера забегали в справочное и Нина, и Людя. Они шлют тебе привет. Меня перевели в 3-ю палату. Эти ночи я сплю, вернее, лежу с дочуркой вместе и думаю о тебе. Нежно целую тебя в виски. Андрюка, дочка шлет поцелуй. Пиши, будь здоров. Лиля. 72

тётя Нина – маме Без даты Дорогая Лиля! Сегодня отпущена домой. Буду дома ночевать и только завтра к вечеру поеду. Выпишите мне на завтра пропуск. Сейчас была у Н. М. в больнице на В.О., она вчера ранена в голову, рваная рана, к счастью, небольшая. Думаю, всё обойдётся. Сегодня попрощалась с Андрюшей по телефону. Как Наташенька? Поправляйтесь скорее. Целую обеих. Нина. мама – папе 12 сентября 1941 Милый Андрюка! Всё лежу. Но настроение сейчас ничего. В палате (меня перевели в другую) 6 человек. Одна – студентка ЛГУ, химичка, мы с ней разговариваем через всю палату. Она плохо видит, так что меня она слышит, но не представляет моего вида. Дочурка растет. Дет<ский> доктор её сегодня похвалила. Я её называю «крохопутик». Чувствую к ней такую нежность. Она во сне улыбается, а скоро будет сознательно улыбаться. Вчера была у меня Нина, принесла мне баночку варенья. Видела свою племянницу. Тебе сёстры шлют привет. Нежно тебя целуем с дочуркой. Володя поступил в Индустриальный институт. Привет от них. Лиля. Температура 15-го: 36.8, 37.3 папа – маме 15 сентября 1941 Ликуника! Привет! Пиши мне! Привет маленькой и сестрам. Поправляйся! Андрей. 73

тётя Людя – маме 15 сентября 1941 Дорогая Лиля! Сегодня было такое чудесное осеннее утро, так не хотелось верить, что кругом всякие неприятные вещи. Думаю, что доберусь до Вас и передам Вам масло. Как себя чувствуете? Как маленькая Наташа? Нине очень понравилось, как она зевает. Бедненькая, ей спать мешают! Вчера вечером налет прошел благополучно. Говорят, к нам на помощь прислали много самолетов и ночных истребителей. Теперь, как только девять часов вечера, тётя, Таня и я перебираемся на Вашу лестницу, мне там больше нравится, т.к. она освещена. Тётя с Таней сидят в дровяном сарае под лестницей, а я иногда – там, иногда – на площадке. Так мы проводим вечера. Зато абсолютно не успеваешь ничего сделать. Вчера вышла только за хлебом и попала в очень длинную тревогу. Нина мне говорила, что у Вас стало меньше молока, и маленькой не хватает, и что Вы очень расстроены. Лиля, милая, не надо так волноваться, это тоже отзывается на молоке. Вы поговорите с детским врачом, может быть, можно чемнибудь другим прикармливать, каким-нибудь отваром. С молоком в городе трагическое положение: никто не привозит. За картошкой колоссальные очереди, приходят, записываются, получают какие-то номера. Хорошо, что температура у Вас стала лучше, ноге тоже лучше. Может быть, скоро Вам разрешат сидеть, тогда будет легче. Андрюше сегодня посылаю открыточку. Крепко Вас целую и маленькую. Поправляйтесь и не очень волнуйтесь. Если завтра все будет тихо, зайду. Людя.

тётя Людя – маме 16 сентября 1941 Дорогая Лиля! Ко всем моим тревогам прибавилась еще одна новая: Нину с сегодняшнего дня перевели на казарменное положение. Распределили их по командам, и Нина назначена – по четыре часа ежедневно – дежурить на вашей вышке и днем, и ночью. Дежурят по две женщины. Ваши химики попали в дегазационную команду. Я считаю, что это гораздо лучше, чем стоять на вышке и слушать свист снарядов. Так что дома я осталась совсем одна. Нина говорит, что у неё симпатичный начальник, Розенберг. Завтра она обещала отпроситься и приехать на часок домой. Передаёт Вам привет и, как только будет можно, заедет к Вам. Ваши финансы и паспорт находятся у меня. Нина по Вашей карточке достала шоколадных конфет, которые я Вам передаю. Все те предметы, которые Вы просите, постараюсь принести на днях. Хватает ли Вам хлеба? Как себя чувствуете? Как Наташа? Вчера ночь прошла покойно. Как-то будет сегодня! Всё-таки мы перебирались на Вашу лестницу и сидели там до 11 ч. 45 мин. Как Ваша нога? Надеюсь, что лучше. Вчера, когда я шла к Вам, встретила Олю Презренову, жену Вовы <Замбржицкого, друга детства А.>. Она из шестого этажа переехала в третий, сидит без места и без денег. От Вовы нет никаких вестей. Очень просила Вам кланяться. Поправляйтесь скорее. Желаю Вам спокойной ночи. Крепко целую Вас и малюсенькую. Если будет покойно, завтра приду. Людя. тетя Нина – маме Без даты Дорогая Лиля! Людя Вам, наверное, сообщила, что я переведена на казарменное положение. Все женщины, кроме Ант. Ник. и 75

Августы М., которые вошли в дегазационную команду, дежурят на башне. Большинство ужасно боятся там стоять. Я как женщина храбрая не боюсь, но там очень холодно, хотя и очень интересно: видно весь город, а также весь залив, Красное <село>, Пушкин, Колпино и пр. Вчера дежурила с 6 <до> 8-ми вечера. (Дневные дежурства – в одиночку, ночные – попарно). После дежурства напилась чаю, потом в нашем с Л. И. апартаменте собралось общество: Бурмистров, Кучум, Федор Борисович … я составляла график дежурств. Л. И. пришивала Ф. Б. воротничок (эксплуататор!!!). Затем мы вчетвером, Л. И., я, Бурмистров и Кучумов, играли в «Подкидного дурака» (самое замечательное времяпрепровождение!!!). Сегодня дежурила с 11 до 3-х, пообедала и прибыла домой повидать Людю, наблюсти порядок. Зрелище очень интересное! <…> артиллерийская стрельба, разрывы шрапнели. Кругом пожары. Видела воздушный бой, видела, как упал самолет. В заливе при разрыве дальнобойных снарядов взлетают столбы воды. Красивейший фонтан. Вообще, моей душе, любящей разъярённую стихию, это созерцание отнюдь не страшно. Обо всём сообщаем по телефону в штаб. Вчерашняя тревога <в> 6-7 час. была дана после моего сообщения о приближении самолётов. Горжусь! Московский район уже эвакуируют в район Петроградской стороны и В.О. Повезут нас или побежим в последний момент, не знаю. Там у нас жутковато. Уж очень громыхают дальнобойные. Они расположены поблизости от нас. Видите, сколько сообщений. Рада, что Ваше здоровье лучше. Скоро, наверное, будете дома. Целую Вас и крошку. Как она интересно зевает и потягивается. P. S. Тройного одеколона нет в природе.

Да, Ант. Ник. два дня не является, сбежала с «фронта Отечественной войны», не знаю, что ей за это будет. Вообразите Нину Дущенко на башне. У неё такой вид, будто она проглотила бутылку уксусу. папа – маме 17 сентября 1941 Ликуника! Шлю свой ежедневный привет! От тебя писем не имею и, вероятно, долго не буду иметь. Мы, хоть и находимся на одном и том же месте, меняем адрес: он будет у нас выглядеть иначе. Но подробно я его ещё не знаю. А мне так хотелось бы знать, что с Вами, что у Вас, как твоё здоровье, как маленькая, как сёстры, как Саша. Но ты всётаки пиши. … Тебе же буду слать письма с первой оказией. Поправляйся, Ликуника! Привет маленькой. Привет сёстрам. Андрей. тётя Людя – маме 17 сентября 1941 Дорогая Лиля! Как дела? Как чувствует себя маленькая? Ночь сегодня прошла покойно, мы всё же спускались в сарай, сидели там до 11 ч. 45 мин. Спать я легла после 12-ти ч<асов>, и, хотя крепко спала, чувствую себя не выспавшейся. Чтобы разогнать сон, начала Вам писать. Нина хотела заехать ко мне на завод, да что-то до сих пор её нет, вероятно, задержала эта длинная тревога. Так неприятно, что она не ночует дома. Ваша квартира опустела, а в нашей остались я, тётя и Таня. Соседка моя уехала на окопы, а Андреевы – в Озерки. Сам Андреев находится на казарменном положении. 77

Теперь все открывают окна, чтобы не разбились стёкла во время тревоги, и в квартире, и на службе очень холодно. Вообще неуютно. Писали ли Вы в Новочеркасск? Я ещё до сих пор не могу собраться ответить. Сейчас Нина позвонила и сказала, что после 6-ти час<ов> приедет домой. Я очень рада, т. к. мне надо с ней переговорить о разных хозяйственных делах. Хорошо, что вчера у Вас весь день была нормальная температура. Теперь всё дело за ногой. Потом отгоним немцев, и всё будет тогда хорошо. Дай Бог, чтобы эта ночь была покойной. Целую Вас и маленькую. Скоро она уже будет по-своему разговаривать. До завтра. Людя. папа – маме 18 сентября 1941 Милая Ликуника! Сегодня утром на грузовике я приехал в Ленинград. Вероятно, я пробуду здесь несколько дней, но не дома, а в части. Не знаю, буду ли иметь возможность повидать тебя, родных, Сашу. Сейчас я имею минуты времени. Но я постараюсь тебя повидать. Не знаю, куда нас пошлют дальше, на старое место мы уже не пойдём. У нас было несколько крупных бомбёжек и артиллерийских обстрелов, вероятно, то, что на современном языке называется боем. Но сейчас я очень рад, что я снова в Ленинграде, который, правда, переживает трудные дни. Будем надеяться, что этот кризис благополучно разрешится, но мои надежды не слишком-то подкреплены твердыми основаниями. Однако всё-таки будем надеяться!

Я видел сегодня Людю; Нина на дежурстве, она на казарменном положении. Людя передает тебе печенье и сахар от меня. Не пиши мне писем по почте. Передавай нашим. Я созвонюсь с Ниной об их получении. Пока ведь я адреса не имею. Но пиши мне, я ведь хочу знать о тебе и о маленькой. Пишу я тебе на квартире. Прежде, чем ты сюда приедешь, в комнате надо протопить, а то маленькая да и ты простудятся. Буду писать тебе ежедневно и постараюсь повидать. Всего тебе хорошего и всего хорошего маленькой. Андрей. тётя Людя – маме 18 сентября 1941 Сердечно поздравляю Вас, дорогая Лиля, с днем Ангела, желаю поскорее поправиться и вернуться домой! Получили ли Вы записочку от Андрюши? Он сегодня в семь часов утра явился ко мне весь измокший: в четыре часа утра выехали на машине из Павловска. Я его напоила чаем, и он отправился к себе на квартиру приводиться в порядок. Теперь пока он будет в Ленинграде. А вчера от него пришло два письма, которые я передаю Вам. Должна перед Вами очень извиниться. Мы с Ниной распечатали одно письмо. Дело в том, что мы знали, что на Павловск был большой налет, очень беспокоились, и когда получилось <так в тексте> письмо, нам было интересно узнать, какого числа оно было написано. Так что, Вы не сердитесь на нас. Вчера вечером была Нина, она в бодром настроении, боится только, что простудилась, т.к. на вышке страшный холод и ветер. Сегодня она дежурит очень неудачно: с десяти часов вечера, до двух часов ночи.

Обещала приехать в субботу. Передаю Вам от нее записочку и витамин из черной смородины. Вчера я зашла в больницу раньше обычного времени, и от Вас еще не было письма. Как себя чувствуете? Как Крохопутик? Хорошо прикармливать овсяным отваром, но может быть, еще рано. Нина говорила, что тройного одеколона она не нашла. Купить Вам цветочный? Как провели ночь? Я уже совсем собралась ложиться спать, как началась тревога, пришлось одеваться и спускаться в сарай. По счастью, тревога скоро окончилась, и мы вернулись домой. Желаю Вам и маленькой покойной ночи. Крепко целую обеих. Теперь после работы мне Вас повидать очень трудно, т.к. постоянно тревоги в это время, и скоро темнеет. Надо ждать до воскресенья. До завтра. Людя. тётя Людя – маме 19 сентября 1941 Дорогая Лиля! Очень рада, что Вы уже можете сидеть, хоть немного отдохнули от лежания. Как сегодня себя чувствуете? И как Наташа? Был ли у Вас Андрюша? Вчера он приходил ночевать. Ночь была покойная, и он хорошо выспался. Оставил для Вас печенье и сахар, которые я Вам и передаю. Посылаю три конверта и три марки. Звонила сегодня в аптеку насчет пиявок, к сожалению, их всё еще нет. Заходила вчера в две аптеки за мазью Вишневского, но таковой не оказалось. Завтра обещала приехать Нина, я тогда ей скажу насчёт мази. Между прочим, когда она была у меня в среду, она говорила, что пойдёт к Вам в воскресенье и чтобы Вы спустили пропуск. Так как пропуск не именной, то, если удобно, спустите его вниз. В случае – Нина пойти не сможет, приду я. 80

Вы не представляете, какой холод у нас в квартире и как я мёрзну. Андреевы уехали и просили Ел. Вас. во время тревог открывать окна. Вчера она открыла в 9 час<ов> вечера: все ждали тревоги, и окна оставались открытыми до 12 часов. По комнатам ветер так и гулял. Получила от Вас стакан и банку. С маслом в городе стало тоже плохо. Коровьего очень мало, дают растительное. Нина просила передать Вам привет, а я крепко целую Вас и малюсенькую. Если будет тихо, зайду. Желаю покойно спать. Людя. <Далее – карандашом>. Узнала, что у Вас был Андрюша. Какой был ужасный налет! Метил в наш завод, говорят, попал в шинный <завод> . папа – маме 20 сентября 1941 Ликуника! Завтра чуть свет мы уедем. Но сегодня мы делали попытку уехать. Проехали через весь город, мимо твоей Школы взрослых и Дома культуры. Потом вернулись. После тебя я уже никого не видел. Только позвонил Нине по телефону. М.б., в следующий раз увидимся при более хорошем положении дел. Я постараюсь тебе писать с каждой акказией (так ли пишется это слово?). Как только выяснится адрес – сообщу. Ты тогда мне напиши. Я очень рад, что повидал ещё раз маленькую. Я теперь запомнил её гораздо лучше, чем в первый раз. Она похожа на меня, а значит, не будет красавицей. А, впрочем, как знать! Сашу я так и не увидел. Написал ему письмо с описанием боёв.

Пусть поправляется твоя нога. Когда ты встанешь, у тебя будет больше молока, и маленькая не будет так терзать твою грудь. Ранка тоже тогда заживет, а маленькая будет лучше прибавляться в весе. Ну, всего тебе хорошего. Привет сёстрам. Завтра утром еду. Андрей. тётя Людя – маме 23 сентября 1941 Дорогая Лиля! Вчера заходила к Вам в больницу, но у почты был выходной день, и потому от Вас не было записочки, и я Вам ничего не послала. Как Вы себя чувствуете? Как Ваша нога себя ведет после того, как Вы стали ходить? Как маленькая? Итак, я прихожу к Вам сегодня в последний раз, завтра Вы будете дома. Очень, очень рада. Одевайтесь тепло, т. к. сегодня утром было только три градуса тепла. От Андрюши пришла открытка от 21 сентября. Они куда-то уехали. Вы, вероятно, тоже получили письмо. Теперь надо ожидать адреса, чтобы можно было куда писать. Уже седьмая тревога, не знаю, как доберусь до дома, немец положительно извел. Все-таки до Вас добралась. Опять тревога, сижу в проходной. Получила Вашу записочку. Нина хотела приехать сегодня вечером, не знаю, как она доберется, – трамваи все время стоят. Получила и вторую записочку. Две ночи ночевала у Ант. Мих., сегодня прекрасно спала, не раздеваясь, тем более что в квартире везде холодно изза окон. Вы тепло одевайтесь. Передала Нине все, что Вы просите. Значит, завтра увидимся, и, наконец, увижу и Наташеньку.

Целую Вас обеих крепко. Спите спокойно, завтра Вам предстоит путешествие. Людя. Апа – маме и тёте Нине 23 сентября 1941 Нина или Лиля! Если вы в Ленинграде, если получите мою открытку, то постарайтесь мне ответить. Мы с Петюней живы и здоровы, находимся в 23-х км от города Троицка. Наш адрес: Челябинская область, Троицкий район, с/совет Нижняя Санарка. Я пока работаю в колхозе, от Саши <муж Апы> ничего не имею, от вас также, хотя писала вам с дороги и отсюда. Эту открытку высылаю с попутчиком, едущим в Ленинград. Напишите хоть что-нибудь. Апа. папа – маме 25 сентября 1941 Ликуника! Привет! Андрей. Пиши по старому адресу. папа – маме 26 сентября 1941 Ликуника! Стал известен наш адрес: Действующая Красная Армия, полевая почтовая станция № 682 261 ОПАБ, подразделение №5. Когда получишь это письмо, попроси и сестёр написать. Я о вас не имею никаких сведений с момента отъезда. Встала ли ты? Привет маленькой. Привет сёстрам. Пиши. Андрей.

папа – маме 28 сентября 1941 Повторяет новый адрес полевой почты. Спрашивает, выписалась ли Лиля из больницы. папа – маме 28 сентября 1941 Ликуника! Получил третьего дня письмо от Люди, а вчера – от тебя. Я тут как-то день или два не писал. Было очень много работы. Буду писать и тебе, и Люде, и Нине. Лившица очень интересует вопрос: получила ли ты мою посылку (печенье, масло, консервы). В твоих письмах ничего об этом не было. А он как раз организовал отправку. Напиши ещё раз, пожалуйста. Очень бы хотелось с тобой поговорить. Но это сейчас невозможно. Сейчас утро. Пишу до работы. От тебя я тоже получил утреннее письмо. Да, Лика, надо поправляться …, маленькую надо поднимать. Ну, надо работать. После работы напишу ещё. Привет маленькой. Привет Люде и Нине. Буду им писать. Всего хорошего. Андрей. папа – маме 29 сентября 1941 Ещё раз повторяет адрес. папа – маме 30 сентября 1941 Дорогая Ликуника! Привет. Пиши, пожалуйста! Ещё ничего от тебя не получил. Привет маленькой. Андрей. 84

Александра Дмитриевна – маме Без даты Дорогая моя Лиленька, дорогая моя доченька, Пишу каждые три дня, и месяц от тебя не получаю ответа. Последнее письмо послано тобой 23/VIII. Что случилось? Ни ты, ни сёстры А. А. не пишут. Любовь Евг. получила 10 д<ней> тому назад письмо от приятельницы. Милая, все мысли о тебе, измучилась страшно. Мы здоровы, шлём Вам всем привет. Как моя внучка? Целую Вас крепко. Хоть маленькую весточку. Я так измучилась. Привет А. А. Твоя мама. мама – папе 2 октября 1941 Уже октябрь! Прости Андрюка, что я несколько дней не писала. Я послала большое письмо по старому адресу. По-новому – пишу первое письмо. Я уже дома, но ещё лежу. Меня выписали, м. б., несколько преждевременно, да я походила порядочно, конечно, только по комнате. Сейчас лежу с компрессами. Нина мне столько уделяет внимания. Она поит, кормит, в консультацию за доктором ходит, с Наташенькой гуляет. В общем, всё время. Сейчас дочурка открыла глазки и очень потешно позёвывает и разглядывает усердно потолок. Она теперь иногда лежит просто с открытыми глазками, ничего не требуя, но не так долго, а потом начинает подавать голос. Чаёк пьёт из ложечки с салфеткой у бородёнки. Нина уходит, и я спешу отправить. Завтра будет хирург. Людя вызывает 2-й раз по телефону. Ночует Людя у нас. Вечерами вместе. Крепко целую. Дочурка шлёт привет и поцелуй. 85

Я была расстроена тем, что слегла и не писала несколько дней. папа – маме 4 октября 1941 Ликуника! Писем от тебя всё ещё не имею. Очень их жду. Нового нет ничего! Привет! Андрей. мама – папе 4 октября 1941 Милый Адрюка! Вчера я получила твои три открытки, и Нина – письмо. Почему-то неаккуратно доставили, и я уже так ждала от тебя весточки. Спасибо. Андрюль, я так всегда рада каждому твоему слову. Как ты живёшь? Не мёрзнешь ли? Я опять буду писать тебе часто. Нина зарегистрировала в Загсе Наталию Андреевну Францкевич. Во! Её прописали и вписали ко мне в паспорт и даже карточку ей выдали. Совсем как большая. Нина ей купила хорошенькую кроватку, камышовую, но пока она спит на диванчике. Он придвинут к моей кровати. Так мне лёжа удобнее. Я так хочу скорее поправиться. Мне так хочется скорее поправиться. Так хочется скорее уложить дочурку в кроватку её. Хочу с ней гулять ходить и хорошенечко за ней ухаживать. Лёжа ведь всё так неудобно. Сегодня жду хирурга. Третий день, с 10 до 4х к нам приходит Манечка, тёти Даши дочка. Она убирает в комнате, стирает пелёночки (самое главное), – дочка так воспитана, что ни секундочки не желает лежать мокренькой. Я очень рада, 86

что приходит, всё-таки Нине облегчение. Позже 4х она не может. Платить ей буду 100 р., без питания. Я думаю, она поработает до моей окончательной поправки. В консультацию ходит сама Нина. Это дело ответственное, и поручить Мане нельзя. Маме послала письмо и дней девять назад – телеграмму, а то я ей долго не писала. Надо собраться написать Лоре <Артюх>. Там же Нина Л. <Лужная> и Лиза С. <Саголович>. Моя Людмилка что-то оказалась не на высоте, показалась два раза и исчезла. Если Толя уже выписался из больницы, тогда понятно, но прошедшие дни он ещё был в больнице. Меня это огорчает, а Нину и Людю, я вижу, очень удивляет. Я дома и потому снова читаю газеты. Вчера читала о конференции. Надо, чтобы американцы действовали поамерикански быстро, точно. Дочурка попила чайку с ложечки и заснула. Шлёт тебе нежный поцелуй. Меня возмущает погода, это безоблачное голубое небо. Привет от сестёр. Крепко тебя целую. Лиля. мама – папе 4 октября 1941 Любимый мой Андрюль! Пишу тебе сегодня вторично. Утром. Вечером. Сейчас пишу при лампе. Вечер не из приятных. Подсвечники на инструменте танцуют. Мы с Наташенькой лежим. Я, собственно, сижу и пишу тебе, а дочурка что-то разошлась и всё плачет; а мне бы сейчас хотелось, чтобы она лежала спокойно. Раз мне ходить нельзя, я не спускаюсь, а то так никогда не выздоровеешь. Был недавно (сегодня) хирург. Он нашёл, что нога в гораздо лучшем состоянии. Нина мне ставит идеальные компрессы, таких в больнице мне не ставили. Придёт 87

через неделю. Следовательно, ещё неделю лежу, во всяком случае, а там, очевидно, будет ставить пиявки. Он говорит, что их сейчас достать можно. Дочурка ведёт себя буйно. Вылазит из всех пелёнок, из распашонки и вытаскивает руки, и норовит весь кулачок – в рот. С лампой темно и неуютно. А я сижу лишь с полчаса. Получила от Саши <муж Апы> открытку. Он пишет, что Апочка уехала, и что он только с дороги имел от неё письмо. Просит, если я получу, ему написать. Он во Всеволожской. Володик пишет: «Приветствую! Ура! В нашем полку прибыло. Наконец, я брат, и у меня есть маленькая сестричка с розовенькими пяточками…». <Из письма Володи, племянника Л. от 2 сентября 1941>. Он поступил на специальность горного электромеханика – это не то, что он хотел, но, м.б., потом переведётся. Письмо шло 21 день. От мамы пришло полное нежности письмо. Тебе большой привет. Мама даёт советы относительно ухода за дочуркой. Спрашивает, как назвала, и пишет, что ей нравится Наташа и Людмила. Так что, бабушке угодили. 5/X. Утро. С добрым утром, Андрюка! Оказывается, Людя легла сегодня лишь в 5.30 утра. А я, наоборот, эту ночь спала, как давно не спала. Одолела усталость. Я ведь очень мало сплю сейчас. Надо привыкнуть спать рядом с дочуркой, а то я надо и не надо, всё посматриваю на неё ночью. Сейчас меня проведала Люда. Толя ещё в больнице. Людя и Нина, и Людмила шлют привет. Мы шлём – особенный. Лиля.

папа – маме 6 октября 1941 Два коротких приветственных послания. Писем от мамы всё еще не получал. папа – маме 7 октября 1941 Ликуника! Получил вчера первые письма от всех своих корреспондентов: тебя, Люди, Нины и Саши. Александр Павлович рассказывал мне о вас. Как же Нина без работы? Буду писать. Пиши мне. Привет Наташе. Привет Люде и Нине. Им тоже буду писать. Андрей. папа – маме 9 октября 1941 Ликуника! Уже середина октября. Сегодня утром порхали снежинки. Быстро идёт время. Получил ещё одно твоё письмо. У нас опять новый адрес: Действующая Красная Армия, полевая почт. ст. № 366 261 ОПАБ, подразделение №5. Пиши мне. Письма тебе, сёстрам, Саше напишу в ближайшие дни. Привет маленькой. Ну, всего хорошего. Андрей. Люда Дорожкина – маме 9 октября 1941 Миля Лиля! Получила твоё письмо. Оправдываться не буду, но я действительно не могла к тебе приезжать, твое дело – верить мне или не верить. Толя получил с трудом всего лишь 5 дней. И сейчас я предпринимаю шаги для устройства на работу. Как твоя девочка? И как ты? Ты должна побольше использовать Маню, чтобы она ходила в 89

консультацию, за хлебом, убирала, стирала, а не читала книги. Как Толю отправлю на фронт и буду свободней, обязательно к тебе приеду. Могу повторить моё приглашение Нине. Если она хочет повидать Толю, меня и, возможно, Юру (я его тоже приглашала), пускай приедет 11/X ко мне с ночёвкой (захватит плед, чтобы укрыться). Вход в <институт> теперь с почты, ты ей объясни. Целую. Люда. мама – папе 10 октября 1941 Милый Андрюка! Я каждый день жду от тебя весточки и каждый день получаю. Спасибо. Пиши аккуратно. Сегодня всю ночь думала о тебе. А не спала я весьма по прозаической причине – мыши. Я их боюсь больше всего. Людя делает шарики со стеклом – пока не подействовало. Сегодня на ночь возьму напрокат «Пая». Он их переловит, надеюсь. Сейчас Нина с Наташенькой ушла в консультацию, взвешивать её. Маня топит печь. Она распилила остатки кухонные. Я ещё лежу. Завтра будет опять доктор. Ты не беспокойся, что я без работы, я ведь и думала c временной уйти. Я получила за отпуск и выходные за 2 недели, этого хватит на порядочно. Нина получила за отпуск и за 1 ½ месяца выходное как работ<авшая> свыше 5-ти лет. Пока не устроив<шись>, частично из-за меня, частично вообще; несколько отдохнет, а потом будет искать. Уже всем знакомым написала, чтобы имели её в виду. Ант. Ник. за три дня уволилась сама, потом металась, выходное ей не дали. Была у меня. Получила от мамы письмо. Тебе большой привет. Зина рыжая <Застер> прислала поздравление с дочкой. Итак, дочурка сейчас на прогулке. Интересно, как себя ведет. Крепко целую. Лиля. Привет от сестер. 90

Саша (муж Апы) – маме Без даты Пишет, что он рад, что у Л. родилась дочка. Узнал через сестру сведения об Апе, её адрес и что Апа работает в колхозе. От самой Апы пока ничего не имеет. С питанием там, где он находится, немного лучше, чем в Ленинграде. Просит ему писать. Передает привет всем знакомым. папа – маме 11 октября 1941 Милая Ликуня! Получил твоё большое, хорошее письмо от 4-5 октября. Поправляйся скорее, но не торопись утруждать ногу. Как ты питаешься? Хватает ли молока для маленькой? У нас всё идёт по-старому. Напиши привет А. Д. <Александра Дмитриевна> и Володе. Как-то они теперь. Буду ещё писать. Привет Люде и Нине. Всего тебе хорошего. Андрей. Александра Дмитриевна – маме Новочеркасск, получено 11 октября 1941 Здравствуй, моя дорогая девочка, дочка моя дорогая, солнышко ты моё ясное. Целую тебя и твою девочку и всё жду от тебя письма, не знаю, как зовут мою внучку. Страшно обеспокоена, как А. А., где он, места себе не нахожу. Как бы я хотела сейчас, в такой тяжёлый момент быть около тебя. Милая моя Лиля, будь мужественна, не теряй присутствия духа, помни, что ты мать. Целую тебя крепко, крепко. Я даже не жду скоро письма и, самое главное, я не знаю, как протекал послеродовый период, как ноги, груди, соски. Пиши мне чаще, может, хоть какое 91

письмо придёт. Я получила послед<ним письмо, которое> ты писала <через> 5 дней после родов. У нас, можно сказать, на Шипке всё спокойно. Володя вчера, после 9-ти вечера явился с вещами ко мне, т. к. общежития нет, а частная квартира – ну, тогда лучше у бабушки. Наш край весь переписали и у меня записали столовую …, сказала ему, чтобы спросил кровать, если не дадут, – вынесем с под <из-под> райки. Арбузов почти нет, дынь тоже. 31/VIII купили 5 кило муки по 7 руб. Работы сейчас у нас мало. Я совсем не устаю. Привет. Целую мою дочу, золотце моё дорогое. Твоя любящая мама. Мои приветы А.А., сёстрам, девочке. папа – маме 12 октября 1941 Ликуника! Шлю привет! Сейчас уходит почта! Привет маленькой и сёстрам! Андрей. папа - маме 14 октября 1941 Передает приветы и сообщает, что получил письмо от Саши. папа – маме 14 октября 1941 Ликуника! Посылаю тебе с оказией письмецо. М. б., его даже забросят прямо в ящик квартиры. Новостей пока никаких нет. Шлю привет тебе, маленькой, Люде и Нине. Вчера получил одно твоё старое письмо. А новых пока дня три нет. Пиши, пожалуйста. Ну, всего хорошего. Андрей. 92

мама - папе 15 октября 1941 Милый Андрюка! Знаменательная дата: дочурка впервые в своей жизни улыбнулась. Она даже разговаривает: э, агу, ля, га. А Мане хочется, чтобы она сказала «мама». Смешная, она с увлечением шьёт ей чепчики, кофточки. Очень любит маленьких. Андрюль, получила твоё письмо от 11/X. Написала сейчас маме твой привет. Беспокоюсь и о них теперь. Апочка в Челябинской <области> в колхозе работает. Я сейчас Саше написала её адрес, м. б., он не получил от неё, а ей – его адрес. Как я соскучилась. Крепко целуем. Лиля. Александра Дмитриевна – маме Новочеркасск, середина октября 1941, получено в начале 1942 г. Дорогая моя Лиля, детка, целую тебя и твою дочку крепко. Вся моя жизнь, все мысли о тебе. Как просыпаюсь – а уж, как сплю, ты знаешь – первая мысль о твоей семье. Очень беспокоюсь об А. А. Телеграмму твою получила – радости не было конца. Если получишь письмо, пошли ещё телеграмму. Хотя, пока письмо получишь, её нельзя будет к нам послать. Милая моя дочечка, как бы я хотела сейчас быть около тебя. В такое время – и одна. Я не теряю присутствия духа, но всё же, тяжело. Ну, моя дорогая, будь умницей и бодрой всю жизнь, бери пример с меня. Как меня жизнь гнула, а я всё выправлялась. Шлю всем привет, милым Л. А. и Н. А. Целую вас всех крепко и желаю здоровья и бодрости.

Киреев прислал вчера письмо, спрашивает о тебе и А. А., шлёт привет вам, моя чупистая дочка, моя радость, детка моя. От Нюси, Володи привет Я не знаю, как имя девочки. папа – маме 16 октября 1941 Ликуника! Вчера поздно вечером получил твою секреточку от 6 октября. Как видишь, письма идут не очень скоро. Вчера собирался послать тебе письмо; написал его, передал товарищу, который собирался ехать, но он не поехал, и письмо осталось у меня. Напиши мне, как Вы питаетесь? Прибавляет ли в весе маленькая? Как у тебя молоко? Что думает Нина делать с деньгами и работой? Не думает ли Нина повидать Сашу? Я как-то послал ему письмо. Сегодня вечером ходил в вещевой склад. Хотел получить новые сапоги, а то у меня проносились. Однако на мой подъём ни одна пара не влезла. Пришлось отдать свои сапоги в починку нашему сапожнику и дня <на> два, пока они будут чиниться, одеть запасные, которые мне дал сапожник. Они не очень-то ловко сидят на ноге и на них масса заплат. Зато починить обещались хорошо. Пиши мне. Нине я буду писать точно также как и Люде. Привет маленькой! Андрей. папа - маме 17 октября 1941 Ликуника! Пользуюсь случаем послать тебе посылку. К тебе зайдёт тов. Шварц, который демобилизовался из нашего 94

батальона. Уговорил его, конечно, Лившиц, который прямо-таки по-матерински заботится обо мне. Получил ещё два твоих письма (от 10-го и 11-го октября) и письмо от Люди. Всего тебе хорошего! Привет сёстрам. Буду писать. Андрей. Назначение посылки – увеличение веса малюсенькой! Через улучшение твоего молока. мама – папе 18 октября 1941 Милый Андрюль! Сейчас получила твоё письмо от 14-го. Оно пришло доплатным. Сегодня у нас неприятность крупного масштаба. Пришла Маня и заявила, что она поступает ученицей на хлебозавод. Я с ней рассчиталась и всё. Она бывала только с 10 до 4-х, но она во многом помогала Нине. И только мы её хотели наладить ходить в консультацию за молоком, т. к. с 23-го там время такое, что разбивает Нине весь день, а сегодня Нина хотела идти к Н. М., она выздоровела, и идти к 3-м уже не выходит это. Как я хочу и как надо мне скорее поправиться. Как мы питаемся? До сих пор сносно. Но сейчас все ресурсы (благодаря тому, что я была в больнице, а Нина обедала в техникуме, у нас было немного крупы) исчерпаны. У нас иждивенческие карточки на октябрь, и как теперь будет получаться с питанием, мы ещё слабо представляем с Ниной. Вчера с ней говорили об изменении в нашем питании в связи с окончанием крупец. Я кормлю дочурку 7 раз в день, и пока, хоть немного, но молоко у меня есть + докорм из консультации. Но как будет дальше, не знаю. А докорм дают с расчётом, что я её кормлю. Вчера Нина носила её взвешивать, за эту неделю она прибавила 150 г. Это очень радует. По утрам всё 95

улыбается. Бывает очень весёленькой, бывает и плаксой. Всяко бывает. В кого она у нас рыженькая? На затылке хохолок. Любит, когда народ, и не любит одиночество. Коллективный человечек. Но я иногда от неё прячусь. Покормлю, положу её, и, т.к. мы лежим рядом, прячусь под одеяло. Она поглазеет, поглазеет и заснет. А то она привыкнет, что я всё время с ней, тогда потом и не отойдёшь от неё. А сейчас живём рядышком. Ты напиши сёстрам. Они очень внимательны ко мне. Как жаль, что Маня ушла. Надо обязат<ельно> кого-нибудь без питания, а иначе мы не можем. А так Нине совсем одной всё делать для меня и себя трудно. Людя по вечерам у нас. Она сейчас несколько нездорова. У неё расстройство желудка. Вчера была Вовина жена с Деей. Мне очень понравилась их девочка. Чувствуется, будет интересной девушкой. От Вовы ничего не имеют. Оля очень похудела, не работает. Просила написать тебе привет. Была Лидия Ивановна, наш секретарь. В общем, нас навещают. На днях была Женя <вероятно, Орлова> у Нины. Людмилка моя пока глаз не кажет. М.б., поступила работать, тогда ей не выбраться. Не помню, писала ли тебе, Нина была в ГПБ. Получила за месяц, пока отложила. Мы озабочены дровами. Плита топится бумагой, которой пока много, но она засоряет плиту. Вчера дымила. Всего хорошего. Пиши часто. Нежно тебя целуем с дочуркой. Привет от Нины и Люди. Лиля. папа - маме 19 октября 1941 Сообщает новый адрес: почтовая ст. № 996. Спрашивает, получила ли мама посылку и перечисляет: хлеб, консервы, печенье, масло.

папа - маме 20 октября 1941 Повторяет новый адрес, передает всем приветы. мама – папе 20 октября 1941 Милый Андрюль! Получили вчера твои письма от 16-го, я и Людя. А Нине когда ты напишешь? Она так за мной ухаживает и дочурке за молочком бегает, много тратит на это время. Ты напиши ей об этом. Сегодня получила письмо от 17/X. Спасибо большое за всё, за всё. Очень кстати. Крепко целуем. Нина уходит. мама – папе 21 октября 1941 Милый Андрюка! Вчера прервала на полуслове письмо, Нина уходила, а мне хотелось отправить его. Был товарищ. Всё получила. Очень довольна. Большое спасибо. Прошлую неделю малюсенькая прибавила в весе. Не знаю – как в эту. Я ведь дня четыре после больницы походила, стало плохо, и я слегла совсем. Я ни за чем не вставала. Врач сказал, опасно, и потом скорее поправлюсь, и я до 14-го лежала. А с 14-го немного брожу по комнате. До сих пор тебе об этом не писала, т. к. врач сказал: «Попробуйте походить, если заболит – опять лечь и не вставать». Он придёт 23-го. Жалко, что ушла Маня. Я получила ордер на полкубометра дров. Надо получить в этом месяце. Нина будет получать. Сейчас ищем, кто бы распилил дрова, что в сарае, и никак не найти. У нас дворники сейчас – женщины, все обещают, а не приходят, холодно. Надо топить, а то малышка замерзнет. Она у нас спартанского будет воспитания. Лежит с непокрытой головкой. Ручки высунет и 97

размахивает ими, и не знает, как остановиться. Не координированы ещё движения. Хочу скорее выходить, больше 2-х месяцев уже без воздуха. Нежно целуем. Лиля. папа - маме 23 октября 1941 Ликуника! Вчера на меня нашёл стих приведения себя в порядок. Я побрился у нашего парикмахера, основательно вымылся (шею, уши), надел подтяжки (впервые), новую гимнастёрку, пришил к ней белый воротничок. Сегодня мне починили сапоги, и я их одел. Решил поддерживать свой костюм в порядке. Такие случаи редко со мной случаются. Следовало бы ещё встряхнуть своё внутреннее содержание, но я думаю, что это труднее. Всё покрывает собой война, и для других вещей места не остается. С письмами наступил перерыв. <Повторяет адрес>. Газеты уже наладились, скоро будут и письма. Я очень беспокоюсь за Александру Дмитриевну, Володю, твою сестру. Как они? Привет маленькой, привет сёстрам. Написал сегодня Саше. Всего хорошего. Андрей. папа - маме 24 октября 1941 Ликуника! Вчера написал письма тебе и Нине. Но, думаю, что письмо придёт скорее тех. Вчера с большим интересом прочел статью Алексея Толстого. Как-то Александра Дмитриевна? Очень жду твоих писем: они все придут пачкой, когда наладится наша почта через новую станцию. Ещё раз наш новый адрес: 98

<…> Как-то Вы поживаете? Как маленькая? Привет ей! Привет Люде и Нине. Всего хорошего. Андрей. папа - маме 27 октября 1941 Ликуника! Привет! Получил письмо от Люди. Буду писать Последние два дня очень занят. Ещё раз привет! Андрей.

всем.

мама – папе 29 октября 1941 Посылает привет. папа – маме 29 октября 1941 Ликуника! Получил два твоих письма. Оказывается, ты мне не всё пишешь как есть. Я всё же надеюсь, что теперь ты поправляешься окончательно. Я рад, что ты получила посылку. Буду тебе писать завтра и Нине, и Люде. Сейчас товарищ уезжает в Ленинград. Привет маленькой и сёстрам. папа - маме 30 октября 1941 Ликуника! У меня тут была некоторая надежда попасть на минуту в Ленинград. Но дело не вышло. Мне очень жаль. Так хотелось повидать тебя и маленькую и сестёр, и Сашу. Так хотелось поговорить с тобой.

Мне надо написать тебе и сёстрам большие письма, надо написать в библиотеку. Но я всё никак не могу за это взяться. Постараюсь это сделать сегодня или завтра. Ну, всего хорошего! Привет маленькой! Привет сёстрам! Андрей. папа – маме 2 ноября 1941 Ликуника! Благополучно доехал и ощутил спокойствие. Сейчас поем, сделаю перевязку и пойду на работу. Привет тебе, маленькой, сёстрам. Андрей. мама – папе 3 ноября 1941 Андрюль, милый, я не сержусь. Я получаю твои письма иногда очень быстро, на второй день, но иногда – и на четвертый, а иногда – сразу два. Сегодня и вчера не было письма. Жду сегодня вечером. Твоя записочка согрела меня, в ней так много тепла. Твои письма, хотя бы из 2-х слов, мне совершенно необходимы! Ты пишешь часто. Спасибо. 4 ноября 1941. Продолжение. Добрый вечер, Андрюка! Вчера меня отвлекла дочурка. Получила твоё письмо от 29/XI. Техникум не существует, и связей с его медучреждениями не сохранилось. Сегодня я совершила большое путешествие. Съездила к Э.С. и посоветовалась с ней насчет дочурки. Она советует ей давать размоченное в чае печенье, т.к. то, что она получает, ей недостаточно. С завтрашнего дня начну с полпеченья, а потом – 100

увеличивать. Его можно достать по детской вместо хлеба. Кашка 5% уже окончилась, а потому я сегодня не дополучила 375 г. На завтра дали замену, а сегодня не знаю, как выйду из положения. Я каждый день не знаю, что меня ждет с этим завтра. Э.С. меня сегодня несколько успокоила. Кроме того, она мне надавала массу полезных советов. Очень тепло меня встретила. Я очень рада, что съездила к ней. Людя и Нина шлют тебе большой привет! А мы с дочуркой нежно тебя целуем. Она спала, а теперь подает голос. Как мама? Ничего нет на мою телеграмму. P. S. Открыток и секреток сейчас нет в продаже, конверты не заклеиваются. Я все заходила на почту за этим, а теперь у меня есть клей. мама – папе 5 ноября 1941 Добрый день, Андрюка! Сейчас получила твоё письмо от 2/XI и тоже ощутила спокойствие. Приветствую с Октябрём! Вспомни (и улыбнись) как мы отплясывали краковяк на площади Урицкого <Дворцовая площадь>. Будем седьмого тебя вспоминать за традиционным праздничным обедом. Мне будет очень не хватать тебя. Я так привыкла, что ты в праздники всегда был дома. Как себя чувствуешь? Заживают ли губы? Меняют ли тебе повязки? Как подбородок? Андрюкастый, сходи в баню обязательно. Крепко целую. Лиля. папа - маме 5 ноября 1941 Ликуника! Очень много и совершенно замечательно крепко сплю. Прочел несколько глав из «Истории дипломатии». Очень 101

интересная книга. Сегодня собираюсь идти на работу. Писем от тебя ещё не получал. Правда, получил несколько старых писем, ещё до поездки моей. Пока, всего хорошего. Приветы всем: маленькой, сёстрам. Андрей. мама – папе 6 ноября 1941 Любимый мой Андрюль! Жду от тебя сегодня письмо. Наверное, будет. Ну, как ты? Вчера Нина послала маме телеграмму. Приняли. Теперь буду ждать ответ. Наверное, не так это скоро. Просила маму телеграфировать ответ. Был детский врач, консультант, такой солидный, седовласый старикан. Я заранее записала все интересующие меня вопросы и выяснила с ним. Дочурка его испугалась и расплакалась. Она привыкла, что её окружают женщины, а тут вдруг – с бородой. Он её выслушал. Ничего не нашел ненормального. О весе говорит, м. б., теперь будет лучше прибавлять, раз ей увеличили докорм на 100 г. Спросила, нельзя ли докармливать манной кашкой; сказал, подождите недель 6. Придётся подождать, хотя, м. б., и не 6 недель, а меньше. Поживём, увидим. Завтра – неделя, как я её взвешивала. Не знаю, кого попросить, чтобы её снесли. Нина вряд ли сможет, да мне и неудобно, ей и так достается. Я ей очень благодарна и чувствую себя обязанной. После праздника вызову хирурга, м. б. он разрешит выходить. Хотя мне хочется раньше выйти немного во двор, а потом вызвать, но Нина, кажется, против экспериментов. Как у вас пройдёт 7/XI? Как бы я хотела, чтобы 7-го ты был бы дома. Крепко тебя обнимаю и целую. Дочурка шлёт тебе своё «э». Привет от сестёр. Лиля. 102

папа – маме 8 ноября 1941 Ликуника! Получил твоё письмо от 3 ноября. Вчера был праздник. Была получена речь т. Сталина. Читал её вечером вслух. Было торжественное заседание, было кино. Я не был, т.к. у меня была срочная работа. Кормили нас пирогами с капустой. Я жалел, что никак нельзя всё это переслать вам. Ты пишешь об одеяле. Но спать у нас тепло пока что. А таскать с собой багаж очень неудобно. Я и так боюсь, что у меня его много. Большое спасибо тебе! Привет сёстрам! Привет малюсенькой! Не полагается ли тебе как кормящей матери усиленный паёк? Надо выяснить. Всего хорошего. Андрей. папа – маме 9 ноября 1941 <Коротенький привет>.Пиши, как растёт маленькая. папа – маме 10 ноября 1941 Ликуника! Получил твоё письмо от 5 ноября. Я очень рад, что письма ходят так аккуратно. Ты спрашиваешь, как моя губа. На верхней губе ещё имеется с одной стороны припухлость, шрам. Есть шрам и на подбородке, но повязку я снял числа 5-6-го, побрился и несколько привёлся в порядок. Новостей, конечно, нет никаких. Всего тебе хорошего, привет малюсенькой, сёстрам. Андрей. папа – маме 15 ноября 1941 Ликуника!Три дня нет от тебя письма. Я очень беспокоюсь за тебя, за всех вас. Пиши мне, пожалуйста! Нового у нас нет ничего! 103

Привет сёстрам! Как маленькая? Ей привет! Всего, всего хорошего. Андрей. папа – маме 15 ноября 1941 Вечер. Получил письмо от тебя и от Люди. Буду писать. Пользуюсь оказией послать весточку. Привет! Всего хорошего. Андрей. папа – маме 16 ноября 1941 Ликуника! Шлю утренний привет! Вчера получил письмо от тебя и от Люди. Буду писать и тебе, и Люде. Уже половина ноября. Время идёт очень быстро. Пиши мне. Будь осторожна при всяких случайностях. Привет маленькой и сёстрам! Всего тебе хорошего. Андрей. папа – маме 18 ноября 1941 Ликуника! Вчера получил два твоих письма и письмо от Саши. Твоё письмо от 14 ноября. Пришло в рекордно короткий срок. У нас новостей нет. Я потерял твою зелёную мисочку, но получил новый котелок (очень хороший и удобный). Впрочем, теперь я ем из тарелок. Из тёплых вещей получил шапку с ушами и ношу её. Получил рукавицы на меху. Я мало их надеваю на руки, т.к. писать в рукавицах нельзя, да и нет надобности – тепло. А по ночам я их надеваю на ноги – пальцы ног всегда тёплые, вид очень смешной с рукавицами на ногах. Получил тёплое бельишко. Свитер ещё не надел.Всего тебе хорошего, Ликуника!Пиши мне. Привет сёстрам и маленькой.Андрей. 104

папа – маме 20 ноября 1941 Ликуника! Шлю тебе привет от 20 ноября. Новенького нет ничего. Купил вчера несколько штук открыток. Буду их посылать. Привет сёстрам. Особый привет малюсенькой! Я рад, что ты стала выходить понемножечку.Андрей. папа – маме 22 ноября 1941 Ликуника! Привет! Почтальон уходит! Андрей. папа – маме 24 ноября 1941 Ликуника! Получил твоё письмо, отправленное тобою самостоятельно с почты. Я очень рад этому новому шагу в твоём выздоровлении. Поздравляю тебя и желаю полного выздоровления как можно скорее. Новостей у меня нет. Ходил как-то в баню и очень хорошо помылся. У нас, впрочем, очень чисто, и за чистотой очень следят. Пиши мне, пожалуйста, и тогда, когда нет конвертов. Купи открытки и секретерки <так в тексте>. Привет нашей дочурке. Жду письма о ней (ты пишешь, что напишешь о ней). Привет сёстрам. Я буду им писать. Всего хорошего. Андрей. мама - папе 25 ноября 1941 Милый, любимый мой Андрюль! Наконец-то я тебе сегодня отправила подробное письмо. Правда, эти дни так летели. Дочурка вела себя беспокойно, и потом, мой выход в свет несколько меня 105

утомляет, от непривычки так разболелась голова. Сегодня уже лучше себя чувствовала на улице, и голова не болит, хотя, я сегодня подзастряла, пришлось пережидать. Думаю, что после прибавки Наташенька будет спокойнее. Сейчас я ее кормила, докормила кашкой (жиденькая, из рожка), и она лежит, благодушествует. Сегодня она и ночь спала нормально. Нину посещает доктор Гельфант. У нее вдруг подскочила температура до 39.8 градусов, но сейчас уже 37 – расстройство желудка. Сейчас она чувствует себя неплохо. Читает «Черный год» Данилевского. Передает себе привет. Кушает отвар рисовый (остаточки), и печенье беру по детской ей, пьет чаёк. В ГПБ она была, но тогда не было денег, можно будет получить позже немного. Представь, утром как-то явилась из ГПБ Маруся и передала мне сыр топленый с тмином, порядочный кусок, и сказала, что идет еще к жене Марачевского. Я страшно жалела, что её не повидала, но вышло так, что она спросила Францкевич. Было раннее утро, открыла ей Людя и проводила к Нине, а Нина спросонок не сообразила мне сказать. Хочу ей позвонить, поблагодарить за внимание. Потом хочу попросить ее похлопотать насчет дров, а то у нас будет катастрофа. Сейчас всего 14 градусов, для маленькой это мало, но она еще, видимо, терпит; а будут морозы – будет холоднее; и дрова скоро кончатся, если топить часто. Сейчас мы топим редко, чтобы растянуть. До сих пор жалею, что не видела Марусю. Она в боевом ватнике, в ватных штанах и папахе. Крепко тебя обнимаю и целую. Людя шлёт привет. Малюсенькая целует тебя. Лиля.

106

папа – маме 28 ноября 1941 Ликуника! Каждый вечер жду от тебя писем. Вчера письма не было. Не сердись, что мало пишу, что письма мои – только коротенькие записочки. Я думаю о тебе много, много. Пиши мне! Привет сёстрам! Всего хорошего. Андрей. мама - папе 28 ноября 1941 Милый, любимый мой Андрюль! Шлём тебе привет. Нине лучше, температура нормальная, и всё направляется. Дочурке кашка нравится. Сейчас она спит. Покормлю и пойду в консультацию. Всего, всего тебе хорошего. Крепко целую. Ждала от тебя письмо. Сегодня получила от 24-го. папа - маме 29 ноября 1941 Ликуника! Получил твоё большое, писанное много дней письмо. Спасибо, что пишешь про себя и про маленькую. Надо постараться достать всё необходимое для тебя и для маленькой. М. б., это можно сделать по старой памяти через техникум и его мед. учреждения. Например, витамин С. Я постараюсь достать справочку для прикрепления к магазину и столовой военторга, хотя это, кажется, возможно только для начсостава. Здесь весь вопрос во времени, и, я думаю, не очень большом времени. И в Ленинграде будет всё, что нужно, все продукты питания. Сейчас – это самый важный вопрос для тебя и для маленькой. Пиши мне, пожалуйста, записочки, а иногда и 107

большие письма. Всё будет хорошо, Ликуника, всё должно быть хорошо. Привет сёстрам, маленькой. Всего хорошего. Андрей. мама – папе 1 декабря 1941 Любимый мой Андрюка! Пишу тебе сегодня во второй раз. Пишу, сидя нормально за письменным столом (это впервые), решила доставить себе такое удовольствие. Я удачно съездила в консультацию – туда и обратно на трамвае. Скоро возвратилась. Наша дочурка стала опять речистой, что-то говорит по-своему, впечатление целых фраз. Дверь поскрипывает. Когда я вхожу, если она не спит, она смотрит на дверь. Мне так хочется ее поскорей выносить на воздух. Ей важно гулять. Но пока я с ней не поднимусь по лестнице. Но думаю, может быть, скоро настанет это время. Пока надо чаще проветривать. На днях собираюсь проехать к Э.С. и поговорить с ней о дочке. Сейчас она что-то такое лопочет и разглядывает свои ручки. Крепко тебя обнимаем и целуем. Привет от сестёр. Они будут тебе писать. Лиля. папа – маме 1 декабря 1941 Ликуника! Уже 1 декабря! Время идёт быстро. Время работает на нас. Посылаю тебе справку для военторга. М. б., ты сможешь её использовать. М. б., и не выйдет, т.к., м.б., это возможно только для комсостава. Но ты попробуй. Адрес: Инженерная, 10. Там производят прикрепление. А где 108

магазины, не знаю. М. б., кое-что ты там достанешь (хотя бы такие вещи как одеяло, мыло, витамин С и т.д.). Вчера я был в кино. Шла картина «Трактористы». Мне очень понравилось. Вероятно, можно будет и ещё побывать. Следующая картина «Учитель». Мне было очень приятно, что из Публичной библиотеке принесли тебе посылочку. Не забывают. Надо будет туда написать, хотя я теперь писатель плохой. Пожелай Нине скорейшей поправки. Привет Нине и Люде. Привет маленькой. Всего хорошего. Андрей. папа – маме Обычный Дмитриевна.

привет.

Спрашивает,

2 декабря 1941 как Александра

папа – маме 4 декабря 1941 Ликуника! Писем от тебя два дня не было. М. б., сегодня приедет Зеленков и расскажет о тебе. Привет! Привет сестрам и маленькой. Всего хорошего. Андрей. мама – папе 5 декабря 1941 Андрюль мой любимый! Вчера, засыпая, всё думала о тебе. Вчера исполнилось целых 5 месяцев, как ты ушёл из дома в армию. Как много времени уже прошло. Сегодня получила твоё письмо от 1/XII. Спасибо за справку. Завтра узнаю, что можно сделать. «Трактористы» – чудный фильм. Я его смотрела у мамы <в Новочеркасске> в позапрошлое лето. Я никак не 109

дозвонюсь Марусе. Хочу её поблагодарить за внимание. Сегодня Нина была в ГПБ, получила за октябрь. Она просила тебе передать, что вся бухгалтерия очень спрашивала о тебе и просили написать от них всех привет. Потом там стоял мужчина, который Нину о тебе тоже спрашивал и сказал: «Напишите привет от Вольпера». Я с Ниной отправила письмо Ухмыловой насчет дров и газеты, но она, оказывается, в командировке, и письмо, сказали, передадут Филипповой. Хотя бы устроилось с дровами. А то малюсенькая подмерзает. И что же, ей уже скучно лежать завёрнутой плотно в одеяло, а побарахтаться не очень-то возможно. Очень хотелось бы и газету. Я так и написала, что в связи с болезнью я нигде не бываю и без газеты буду чувствовать себя оторванной от внешнего мира. Я даже не представляю, как буду без газеты. А сейчас у нас ведь две, и обе скоро кончатся. Дочурка шлёт тебе «агу». Сёстры шлют большой привет. Нина уже марширует вовсю. Она тебе послала письмо. Нежно тебя целую. Лиля. папа – маме 6 декабря 1941 Ликуника! Вчера я получил две твоих коротеньких записочки. Я очень рад. Хорошо, что и девочка поправляется. Это очень хорошо. Я послала тебе (об этом ещё раз) посылочку. Она находится в Ленинграде, ул. Писарева (б. Алексеевская), д. 18, кв. 6. Спросить Смирнову Антонину Степановну или Николаеву Веру Степановну. В любое время. Смирнова – жена Зеленкова. Он был в Ленинграде, но не мог занести тебе посылку и оставил у жены. Ты или Нина сходите её получить. 110

Получил как-то письмо от Саши. Буду ему писать. Буду писать и Вам всем. Привет маленькой и сёстрам. Всего хорошего. Андрей. мама – папе 5 декабря 1941 Добрый вечер, милый мой, любимый Андрюль! Приветствую тебя с днем твоего рождения и желаю тебе всего, всего хорошего, что только может пожелать крепко любящая тебя жена твоя. Андрюка, будь здоров, бодр. Наша дочурка шлёт тебе нежный поцелуй. Сёстры шлют свой поздравительный привет. Письмо пойдёт завтра утром. Хочу, чтобы ты получил его в день свой, т. е. 9-го. Ежели Вы давно не брились, отдается распоряжение – побриться и – ещё лучше – сходить в баню. Чем-нибудь ведь надо отметить свой день. Наступила настоящая зима. Как вы там, не мёрзнете? Ещё раз привет и всего хорошего. Крепко, крепко тебя целую. Лиля. папа – маме 8 декабря 1941 Ликуника! Получил твоё письмо от 1-го числа. В этот день ты написала два письма. Первое, записочку, я получил несколько дней тому назад, а второе – вчера. Спасибо, что пишешь про маленькую. Получила ли ты посылку? Я очень рад за Ростов. Есть ли что-нибудь от Александры Дмитриевны? Привет сёстрам. Привет Маленькой! Всего хорошего! Андрей. 111

мама – папе 8 декабря 1941 Добрый день, милый Андрюка. Сейчас получила твою открытку, в которой ты случайно отстал на месяц. Написал «ноября», вместо «декабря». Очень жаль, что Зеленкова не было. Или он не смог зайти, или он мог быть и не дозвониться, т. к. у нас с 10 до 5 веч. электрический звонок не работает частенько и вечером также. Надо очень энергично звонить в кухонный звонок <колокольчик>, тогда слышно, т.к. в кухне мы не закрываем дверь в коридор, ибо три раза в день подтапливается слегка плита – «Недрами». Если закрывать дверь, совсем будет стужа там, т. к. эта топка не нагревает её. Нина узнала по моей просьбе, <что> к столовой военторга больше не прикрепляют – полно, а к магазину можно; я была в нём, но мы уже прикрепились на декабрь в «Путиловец». Мне сказали, что можно по этой справке прикрепиться. Сделаю это на январь. Как будто, большой разницы нет, но я думаю, что на дочурку я, может быть, получу там рис или манную, а здесь пока этого нет. Есть макароны, но ей же нельзя этого. А кашицу скоро она начнёт кушать. Вчера начала подкармливать её печеньем – с ложечки она не сумела, а из рожка уплела с удовольствием – тюря такая. Сейчас спит она. Я собираюсь её кормить, и потом – в консультацию, ежедневный поход. Шлём тебе большой привет и нежно целуем. Лиля. Нина вчера была в филармонии на Бетховене. Встретила там «Моню» и ещё некоторых из техникумовцев. Нина туда и обратно смаршировала пешком <от набережной Фонтанки, 150 до Филармонии и обратно>. 112

У Жени Некрасовой умерла мама. Нина помогала ей в хлопотах и была на похоронах. У неё была сахарная болезнь. мама – папе 9 декабря 1941 Милый, милый Андрюка! Сегодня день твоего рождения! Мысленно тебя поздравляю, шлю привет! Думаю о тебе. Нежно тебя целуем. Лиля. мама – папе 10 декабря 1941 Любимый мой Андрюль! Шлю свой ежедневный привет! Сейчас начало дня. Я уже очень много переделала разных дел. И сегодня собираюсь пораньше в консультацию. Иногда это занимает довольно много времени, т.к. там уйма народу. Нина сегодня марширует к Радлову на «Даму с камелиями». Наташенька всегда остаётся на Людю, когда я ухожу, и в большинстве случаев спит, а иногда «гуляет». Часто я не успеваю обернуться до кормления, и тогда её Людя подкармливает. Я её 7 раз кормлю и 4 раза пою – 11 раз, и всё надо подогревать, а это – целая проблема. Мечтаем о «буржуйке», я веду длительные переговоры с одним гражданином. Никак не уломаю. Сейчас опять пойду. Это во дворе. Жду письма. Вчера не было почты. Газету читаю всегда вчерашнюю. Обнимаем, целуем с дочуркой. Лиля.

113

мама – папе 11 декабря 1941 Милый Андрюка! Шлём тебе все большой привет! Сейчас послала маме ещё одну телеграмму с оплаченным ответом. Буду ждать. Счастлива и горжусь своим Ростовом. Беспокоит Валя, как она там? И там ли она? Открытки от Зеленкова ещё нет. Он не дозвонился или не смог зайти. У нас всегда кто-нибудь дома. Мы ведь не оставляем одну Наташу. Сегодня я рано совершила свой обычный маршрут и пишу тебе после него. Ещё выйду, может быть, удастся достать печенья, хотя, как будто, пока его не стало. А дочурка ест из него тюрю с таким аппетитом. На несколько дней у меня есть. Ей ведь немного надо. Дип. переговоры насчёт «буржуйки» ещё не завершились. Жажду скорейшего их окончания. Всего, всего хорошего. Нежно тебя целуем с дочуркой. Лиля. мама – папе 12 декабря 1941 Любимый мой Андрюка! Сегодня нашей дочурке исполнилось четыре месяца. Время идёт. Сейчас она, несколько поскандалив, уснула. Вчера вечером получили твои письма, я и Людя. Сейчас письма идут, как видишь, довольно долго – на 6-й день. Спасибо за адрес, Нина отправилась сейчас туда. Она тебе по выздоровлении послала письмо. Интересуется, получил ли ты его. Она – по-прежнему. Ходила по объявлению о требовании корректоров, но там нужны были с большим стажем. «Учить некогда», – сказали, а она эту работу, конечно, смогла бы делать; она ведь корректировала многотиражку нашу, но здесь своя специфика. Завтра надо бы снести Наташеньку взвесить, не знаю, сможет ли Нина 114

помочь. Я одна ещё не рискую с ней идти – всё-таки я хожу ещё очень медленно и не совсем уверенно. Это придёт со временем. Крепко тебя обнимаю и целую, и дочурка шлёт поцелуй. Лиля. Разорвала конверт уже запечатанный, т. к. получила твоё письмо от 5/XII (а ты опять пишешь «ноября»). Открытки от Зеленкова не получали. Может быть, она ещё не пришла, может быть, затерялась. Черкни адрес его. Большое спасибо за то, что послал с ним. Ещё раз целую. Лиля. Не беспокойся, Андрюль. Буду писать ежедневно. Вcего, всего хорошего. Лиля. Привет от сестёр. папа – маме Открытка. Передает собирается вечером.

привет,

12 декабря 1941 писать письмо

мама – папе 13 декабря 1941 12.20 ночи. Вернее написать – 14/XII, 0 час. 20 мин. Милый Андрюль! Получила сегодня твоё письмо от 8го. От мамы ничего не имею с 15/IX. Очень беспокоюсь и представляю её беспокойство за нас, т.к. она, очевидно, и телеграмм моих ещё не получала. Буду ждать ответа на последнюю телеграмму и периодически их посылать, может быть, какая-нибудь и дойдёт когда-нибудь. Увы! За посылкой Нина ходила, но её не получила. Но ты не беспокойся – что же делать, раз так вышло.

115

Сёстры шлют тебе большой привет! Дочурка нежно тебя целует. Снегу-то навалило сколько. Морозно. У нас очень холодно. С печуркой здесь не вышло. Будем доставать на рынке. Судя по тому, как сейчас идут письма, мой привет в день рождения очень запоздал? Крепко обнимаю и целую. Лиля. мама – папе 15 декабря 1941 Милый, милый мой Андрюль! Шлём с дочуркой большой тебе привет! Меня очень радует газета от 13/XII, о Москве. Из ГПБ пока ни слуху, ни духу. Хочу туда позвонить, но это так сложно, что никак не выходит. Я бы туда съездила, но если вдруг придётся идти пешком, мне не дойти. Скоро, очевидно, там будет Нина. Сёстры тебе кланяются. Последнее твоё письмо – от 8/XII. Целую тебя в виски. Дочка шлёт нежный поцелуй. Она сейчас спит и даже чуть похрапывает. Я направляюсь в консультацию. Кажется, большой мороз. Мёрзнешь? Лиля. папа – маме 15 декабря 1941 Ликуника! Письма от тебя вчера не получил. Буду ждать сегодня. Был вчера на докладе: «Ресурсы антифашистской коалиции и Германии». Доклад делал лектор из Ленинграда. Нового нет ничего. Привет маленькой. Привет сёстрам! Всего хорошего! Андрей.

116

мама – папе 16 декабря 1941 Шлю большой привет, милый, милый Андрюль! Сейчас получила твоё письмо от 13/XII. Конечно, напиши в ГПБ. Дочурка посылает тебе какое-то длинное приветствие на своём наречии. Крепко тебя целую. Лиля. Сейчас думаю отправить маме заказное письмо и периодически писать – может быть, теперь пойдут письма. Ли. Привет от Люди и Нины. мама – папе 17 декабря 1941 Привет, Андрюка, мой любимый! Нежно тебя целуем с дочуркой. Лиля. папа – маме 18 декабря 1941 Ликуника! Получил два твоих письма, м.п. <между прочим> – поздравление с днём рождения. Большое спасибо! Да, мне уже сорок один год. Получил, кроме того, письмо из Гос. публичн. б-ки от моего соавтора по инструкции. В библиотеке появилась некоторая возможность вести работу со стандартами, но инструкции нет. Найди, пожалуйста, в письменном столе или на самодельной этажерке эту инструкцию и передай тому, кто зайдёт из библиотеки. Если инструкции 2 экземпляра, то отдай один, а если есть только один экз<емпляр>, то попроси перепечатать и вернуть мне. Может быть, Нина поедет за деньгами в б<иблиоте>ку, тогда пусть захватит и инструкцию и

117

передаст соавтору, Древинг Анастасии Михайловне. Она в штабе ПВХО Гос. публ. б-ки. Привет маленькой! Привет сёстрам! Всего хорошего! Андрей. мама – папе 19 декабря 1941 Любимый мой Андрюль! Не знаю, аккуратно ли ты получаешь мои письма? С 1го писала ежедневно и только вчера – ничего, т. к. была очень занята доставанием «буржуйки» и печенья для малюсенькой. Первое легче, второго нет совсем! Сегодня, если будет свет, напишу подробнее о дочурке и вообще. Мчусь в консультацию. Квартетом шлем тебе большой привет. Лиля. папа – маме 20 декабря 1941 Ликуника! Получил две твоих записочки от 17/XII и письмо от Люди. Люде буду писать особо. Шлю тебе привет! Желаю поскорее достать «буржуйку». Может быть, маленькой было бы теплее в коридоре? Привет маленькой и сёстрам! Всего хорошего. Андрей. папа – маме 21 декабря 1941 Ликуника! Шлю тебе привет! Привет сёстрам! И маленькой! Как её здоровье? Не страдает ли она от холода? Вчера не получил от тебя письма. Может быть, сегодня получу два. Всего хорошего, Ликуника. Андрей. 118

СПРАВКА Гр. Синеокова Елизавета страдает тромбофлебитом, нуждается в консультац. молоке без очереди, т. к. стоять на ногах не может. Вр<ач> <подпись> Ганелина 21/XII 1941 папа – маме 22 декабря 1941 Ликуника! Получил твою записочку от 17-го. Александре Дмитриевне посылай почаще простые письма. Конечно, теперь письма ходят лучше, но, я думаю, что скоро будут ходить нормально. Маленькой привет! Сёстрам привет! Всего хорошего. Андрей. мама – папе 23 декабря 1941 года Милый, милый, любимый мой Андрюль! Пишу тебе, полусидя на кровати, при небольшом освещении. В ногах топится «буржуйка». На ней только что нагревалось молоко дочурке, а сейчас стоят два больших чайника. Один на чаёк, другой для стирки пеленок. Температура в комнате поднялась до четырнадцати градусов, ночью несколько опускается, но мы прямо счастливы. Стало гораздо теплее. Сейчас я получаю молоко сырое и кипячу его, а на днях пришлось даже снести к соседке: не на чем было. Установка печки нам не удалась. Колено не входило в трубу, но оно, оказалось, и в опытных руках не вошло. Надул дядька.

119

24 декабря 1941. Продолжение. Продолжаю сегодня вечером в таком же положении, но только печурка ещё не топится. На днях я набирала воду в нижнем этаже и говорила с одной женщиной, что никак не установим печурку. Здесь же набирал воду один молодой человек, и он предложил мне помочь. Живет площадкой выше нас. Я его как-то до сих пор не встречала, хотя он говорит – родился в этом доме. Вечером он пришел и установил нам без колена в топку. Я в полной тьме ходила на задний двор и шарила ногой, раздобывая железо. Приволокла старючее, без дна ведро и кусок. Из куска вырезал вместо дверцы крышку с круглым отверстием для трубы. Печка поставлена на ящик, на нём лежит железный лист. Она на две конфорки, электросварена. В общем, я довольна. Разговорились. Оказался – театральный работник. Работал в Красноярском театре. В финскую компанию потерял здоровье. Сейчас начисто освобождён. Попросил Нину почитать. И у разведённой печки состоялась читка. Нина читала из «Евгения Онегина». Он актёр комедийного плана. Читал биографию Щукаря. Хорошо. Ему очень понравилось, как читает Нина. Он и мы остались довольны проведённым вечером. Напоили его чаем. Просили заходить. Они с Ниной решили приготовить что-нибудь вместе. Сегодня утром была Древинг. Я дала ей инструкцию – один экз., белый. Она мне понравилась. Мы с ней несколько поговорили. Она захотела посмотреть дочурку (мы были у Нины). Она сказала, что нос твой и что у неё умный взгляд. Я её просила узнать насчёт дров и газеты. Она обещала поговорить. Нина там на днях будет. Оттого, что нет света, дня не видно. Я прихожу из консультации, кипячу молоко – и уже темно. Сейчас я промёрзла, пришла с похода, и надо ещё пойти. Чувствую себя неважно.

120

Большая слабость, и по ночам болит нога. Мало сплю. Ну, ничего, всё образуется. Не волнуйся. Крепко тебя целуем. Лиля. Письма твои получаю, так рада каждому твоему слову, родной мой Андрюка. Ли. папа – маме 23, 24, 26 декабря 1941 Открытки, за 24 дек. – две Краткие приветствия. папа – маме 26 декабря 1941 Ликуника! Надо зайти на Фонтанку, 50, кв. 64. Спросить Надежду Андреевну Логинову. У неё маленькая посылочка тебе, в ней немного печенья. Привет, Ликуника! Всего хорошего. Андрей. P.S. Посылка адресована на имя Нины. мама – папе 27 декабря 1941 Добрый вечер, милый Андрюль! Пишу тебе перед последним кормлением дочурки. В моём распоряжении сорок минут. Первое – пишу тебе, затем – газета и нагревание молочка в чайнике, который в «термосе» – моя старая шуба плюс газета. Малюсенькая спит. Нина и Людя укладываются на сон. Я в обычной позе, поджав ноги на кровати, пишу на краю стола. Освещение – светильня, блюдце с каким-то, так называемым, гарным маслом и из ваты фитиль. Помню, что в 20-е годы мы так жгли постное масло. Дочурка, очевидно, скоро проснется. Я её кормлю через два часа. Она привыкла и своевременно (почти всегда) просыпается.

121

Андрюль, уже несколько дней, как я не кормлю её грудью, у меня пропало молоко. Как я огорчена этим, но я ничего не могла поделать, нечем помочь себе в этом. Я не писала тебе вчера, был трудный день. Нина встала в семь часов и заняла очередь за мясом, в девять я её сменила. Она должна была смаршировать в Александринку <Александринский театр, в 1937 - 1990 гг. – Государственный театр драмы им. Пушкина> по поводу одной работы (безрезультатно). Попутно она побывала в ГПБ. Говорила по моей просьбе с Древинг о газете и дровах и получила деньги. То письмо Филипповой не передали и, кажется, на газету пропустили срок подписки, а насчет дров Филиппова будет говорить в райвоенкомате; мне дали ее телефон, буду звонить. Даже при «буржуйке» дров у нас, наверно, на неделю. Тебя расчётный счет причислил к бездетным, и вычли соответствующий налог. Всего вычет – 120. Просили представить справку о дочке. Нина снесёт от ЖАКТа. Нина пришла меня сменить в лавку вся заиндевевшая, прямо с похода – это был второй час. Потом я отправилась домой, попив чаю, – в консультацию и оттуда, когда шла, уже светила во всю луна. Сегодня дочурке исполнилось 4 ½ месяца. В понедельник её надо взвесить. К низкой температуре она, как будто, привыкла, но пришлось на головку надеть фланелевый чепчик и укутывать больше. Когда перепелёнываю, ей не очень приятно, и она частенько кричит при этом, а когда было тепло, она любила побарахтаться. Ей скучно при светильне, и мне её прямо не видно. Поэтому, когда мы ужинаем, если она не спит, я её кладу на свою кровать, и она разглядывает нас с интересом и очень мило улыбается. Кончаю. Время кормить. Я много о тебе думаю и столько мысленно тебе пишу, особенно ночью, когда не спится, всё с тобой разговариваю. 122

28 декабря 1941. Продолжение. Доброе утро! Наверное, это письмо придёт под Новый год. Шлём тебе большущий Новогодний привет! Желаем всего, всего хорошего. Как бы я хотела, видеть тебя на часок. Нежно тебя целую. Дочурка шлёт поцелуй, сёстры – большой привет. Лиля. мама – папе 29 декабря 1941 Милый, родной Андрюль! Сижу на кровати и подрёмываю. Прочла газету и жду, когда проснётся дочурка, чтобы её кормить. Уже прошел срок, а она спит, но я не бужу; сон – это то же, что питанье, пусть поспит. Сегодня счастливый день. Я получила от тебя открыточку и три письма, два совершенно одинаковых. Спасибо за них. Завтра Нина пойдёт по адресу. Это будет очень хорошо, у меня как раз кончилось печенье и осталось две галетины лишь (я как-то достала их, 100 г). Эти дни делала кашку ежедневно. Хотели с Ниной сегодня нести взвесить, но сильный мороз. Придётся подождать. Может быть, она и не очень прибавляет; но мне кажется, она не худеет сейчас. Надо проверить, на днях это будет сделано обязательно. На письменном столе целый зверинец: лиса, кот, собачка, лев, волк. Это Нина с Людей подарили Наташеньке резиновых зверюшек. Правда, пока это ей ещё рано. И зайца большого с подвижными лапами в белом комбинезоне. Зайцем я её забавляю, и он её занимает. Когда она уже хочет кушать, а молочко или остывает, или подогревается, она в нетерпении иногда начинает кричать, тогда в моих руках зайка пляшет. И я напеваю ей 123

импровизированные песенки о зайке сером, ушастом и т.д. Она смотрит, слушает и молчит. Я очень довольна. Сегодня у меня сменено затемнение. Снята с окна бумага, закрывавшая наглухо фрамугу, одеяло и штора. Всё это закрывало наглухо окно. Повешена широкая штора к самому потолку (новая). Все окно открыто при её поднятии. Сразу стало так светло, чудно. Очень довольна. Кроме того, сделана некоторая передвижка мебели, и стало в комнате свободнее. Тоже хорошо и приятно действует на настроение. Кроме того, одеяло освободилось (от окна), при такой температуре оно не лишнее. Все дровишки принесены в уже переколотом для «буржуйки» состоянии из сарая. Все` это сделал новый дворник. В последнее время, как видишь, пишу тебе целые послания. Получаешь ли ты их? Людя сейчас спит. После обеда она всегда спит, я – иногда, а Нина – никогда. Она сидит укутанная у себя на диване и пытается или читать, или что-нибудь шить. Портит глаза. Вчера Нина смаршировала на «Сирано де Бержерака». Я бываю довольна за неё, когда она вырывается в театр. На днях она встретила начальника АМО из техникума. Он сказал, что послано в Москву о возобновлении работы техникума, здание подготовлено и т. д., и что к Нине – первый посол. Нину это, конечно, очень радует. Хотя бы это скорее осуществилось. ФИПО с 1-го уже начинает работать, так что есть реальная возможность, что и техникум заработает. Несмотря ни на что, мы хотим встречать – хоть и очень скромно – Новый год. Он должен быть хорошим, и верим, что это так и будет, что терпели больше, осталось – меньше. Хорошо, что морозы стоят, это нам ведь помогает, а мы морозов не боимся. Буду думать о тебе 31-го, мой любимый, дорогой Андрюль! С Новым, хорошим годом, Андрюль! Крепко

124

тебя обнимаю и целую. Дочка шлёт поцелуй, сестры шлют привет. Лиля. мама – папе 30 декабря 1941 Милый Андрюль! Сегодня получила посылку. Спасибо, любимый, я очень тронута твоим вниманием. Дочурка будет в восторге от кашки из такого вкусненького печенья. Я буду сосать таблетки две недели – это очень много значит при моем заболевании. После обеда с наслаждением попила чайку, но больше этого не делай, тебе самому тоже нужно. Коробочку вскроем завтра в 12 часов ночи, ознаменуем ею встречу Нового года. Он должен быть хорошим, я в это твердо верю. Нежно тебя целую, мой хороший Андрюкастый. Привет от дочурки и сестёр. Как хотелось бы тебя повидать. Лиля. P. S. Получил ли ты моё письмо от 19-20/XII? папа – маме 31 декабря 1941 Ликуника! Несколько запоздало поздравляю тебя с Новым годом! Надо было это сделать раньше! Желаю всего, всего хорошего тебе, маленькой, сёстрам! Привет! Андрей. мама – папе 31 декабря 1941 Любимый, милый мой Андрюль! Пишу тебе в последний день 1941 года. Пусть он уходит, и на смену ему придёт Новый год! Вечером всё время буду думать о тебе. Мы посидим втроём за чаем, а 125

мы всегда встречали Новый год квартетом. Ты, очевидно, тоже будешь встречать у себя с товарищами и тоже вспомнишь о нас. Горячо тебя целую. До следующего письма в Новом году. Лиля. P. S. Сегодня получила две открыточки, от 25-го и 26-го. 1942 мама - папе 1 января 1942 C Новым годом! Милый мой Андрюка! Ну, как ты встречал Новый год? Мы – очень скромно, но все-таки было приятно. Во-первых, я, придя из консультации, тщательно убрала комнату. Во-вторых, вычистила стекло от лампы и выжала в нее остатки керосина. У меня вначале горела лампа вечерами на керосине, который когда-то ты в неё налил на всякий случай. Затем я выменяла пол-литра керосина. Немного его пожгла и перешла на светильню, оставив на случай. Причем всё это моментально, как дочурка засыпает, гасится в целях экономии. Встреча Нового года – случай подходящий для зажигания лампы. В 11.30 она была возжена. В-третьих, была застелена чистая скатерть. Последнее время мы – с клеёнкой, т. к. эти светильни капают на стол. Итак, на скатерти был накрыт стол. За вином мы, конечно, не стояли. Получим его и после. О! Это ценность. Можно менять. Например, я свои пол-литра ноябрьские вложила как одну из трех мзд за «буржуйку». Но у сестёр осталось чуть-чуть не по рюмке. Оно было разливное, кислое, у нас еще подкисло, но было приятно. Совсем без вина – что же 126

за встреча. Нужны ведь тосты. Ты ведь знаешь, я люблю вино как приложение к тостам, чоканью бокалами. Затем, из случайно забытого когда-то какого-то сиропа фруктового, буквально из четырех ложечек, при Нинином вмешательстве получился жиденький, тёпленький киселёк, кисленький. Итак, наше новогоднее меню: вино, коробочка шпротов (О, это было исключительно приятно и не только благодаря их вкусовому качеству!), по тарелочке тёпленького киселька и «чиёк». Наши новогодние тосты: за успешное и скорое окончание войны, второй тост был – за тебя, потом – за дочурку, за моих родных. Затем – за открытие техникума и т. д. И всё это на одну рюмку приходилось, вот как усердно пили за общее благополучие. 6 января 1942. Продолжение. Милый, любимый мой, как застряло это письмо. Никак к нему было не оторваться. Наконец-то я от тебя получила письма, был большой интервал. Письмо с оказией не шло быстрее. Вчера получила открытку и письмо от 28/XII, сегодня – от 29/XII, от почтальона, выйдя из дома в консультацию. Сегодня у меня исключительно деловой день. Об этом – завтра утром. Не волнуйся. Мы не теряем бодрости духа и живём надеждой на скорое лучшее. Людя и Нина чувствуют себя неплохо. Здоровы. Нина деятельно ищет работу в н. м. <новом месте>; когда в семье все без работы – это ещё труднее, а потом, она тяготится таким состоянием: хождение в лавку как на службу (хотя это и необходимо, но я её понимаю, я стараюсь ей помогать в этом). Сколько времени уходит впустую!

127

Таблетки, кроме того, что очень полезны, они очень приятны. Крепко тебя целую. Привет от дочурки и сестёр. Лиля. мама – папе 2 января 1942 Любимый мой Андрюль! Пишу внеочередное письмо, т. к. вчера я тебе начала писать – описание встречи Нового года – но не успела закончить. Окончу сегодня, а сейчас шлю большущий Новогодний привет!!! Иду перепелёнывать дочурку, наверное, мокренькая, кряхтит. Холода, какие! Мёрзнешь? У нас в комнате девять градусов. Последние дровишки оказались – осина. Как ты про неё любил говорить, «не горит без керосина», они никакого жара не дают. Сегодня будем крушить крышку знаменитого сундука. Крепко целую. Привет от дочурки и сестёр. Лиля. После открыточки от 26-го ничего не имею. папа – маме 2 января 1942 Ликуника! Получил вчера твоё письмо, где ты поздравляешь с Новым годом. Я вчера только послал тебе поздравление. Пишу тебе тоже при свете разных светильников. Опиши мне, как устроен ваш светильник. Может быть, нам пригодится эта конструкция. Получила ли ты мясо, когда стояла в очереди? Сколько? Как у вас дела с едой? Как ест маленькая? Очень, очень жаль, что у тебя нет молока. Прибавили ли докорм маленькой? Получила ли ты посылочку с печеньем? (Фонтанка, 50, кв. 64. Надежда

128

Андреевна Логинова) Всякий раз жду от тебя писем. Очень хотел бы тебя повидать. Будь здорова, Ликуника! Привет сёстрам! Как Нинина работа? Всего хорошего. Андрей. папа – маме 4 января 1942 Ликуника! Очень много думаю обо всех вас. Как-то вы там живёте? Удаётся ли доставать какую-либо добавочную пищу? Если Нина ищет работу, вероятно, у вас выходят все деньги? Масса, масса вопросов о вашем положении. Очень жду свободного Ленинграда! Привет маленькой, сёстрам! Андрей. папа – маме 7 января 1942 Открытка-привет. Спрашивает, получила ли мама посылку. Собирается послать ещё немного. папа – маме 7 января 1942 <…> Очень хотел бы повидать тебя, но на меня возложили кой-какие хозяйственные обязанности дополнительно к прежней работе, и я боюсь, что это помешает мне повидать тебя сейчас. <Пишет, что получил письмо от 30/XII, рад, что мама получила посылочку.> Письмо твоё, о котором ты спрашиваешь, большое письмо с описанием вашего быта, я получил. Лучше ли у вас теперь с едой? <…>

129

мама – папе 9 января 1942 Письмо карандашом Милый Андрюка мой! Пишу на той же скамейка, что и вчера. Я огорчаюсь: я так аккуратно тебе пишу, а ты, как будто, часто не получаешь, или это не всегда? Я получила вчера – от 3/I, а перед этим – от 30/XII, а промежуточные, наверное, позже придут, ведь, наверное, с Новогодним приветом было письмо. Если кто-нибудь из товарищей будет в городе по делу, может быть, зашли бы – так хочется слышать о тебе живое слово. Только к нам надо сильно стучать и, в крайнем случае, сходить в кв. 7 и постучать в стену, там всегда дома кто-нибудь, и у нас также, но т. к. кухня закрыта, плохо слышно. Завтра пойду узнавать о дровах. Я тебе, Андрюль, сразу, как получила посылочку, ответила 30-го. Большое спасибо. Дочурка ела с таким удовольствием кашку, ведь это печенье такое питательное. У меня раньше было простое. Я варила ей каждый день 1 ½ штуки, предварительно размачивая, а после – из ½ как добавочное к молочку. Осталась ½ на завтра и всё. В консультацию мы с Ниной её снесли, но там было так холодно, что ей посмотрели только в личико, и взвесить не пришлось. Количество в граммах не изменили – несмотря на то, что я не кормлю теперь сама – но видоизменили, опять дали 5% кашку манную, а часть – молоко «рис-2». Кашка сытнее и на молочке – жиденькая. Я добилась через врача райздравотдела права на получение ей белого хлеба, есть спецбулочные. Вчера получила, нарезала и насушила ей сухариков и сегодня смешала ½ печенья с ними и кормила так; т. к. печенья нигде нет, то буду делать из одних сухариков ей кашку – это уже 130

хорошо, а то она получает очень мало по сравнению с нужной для нее нормой. Столько же сейчас, как и ½ месяца назад. Но когда добавляю это, то получается ничего. Она опять так стала разговаривать, когда ей даешь дополнительно, сразу веселеет, несмотря на холод. Утром проснется – я поднимаю штору и открываю ей к окну окошечко (кроватка занавешена). Она глядит и лежит некоторое время спокойно, а у меня печурка разжигается тем временем и греется ей. Если она найдёт, что долго, – покричит. Она лежит в «тигре»: я перерезала твоё пятнистое одеяло для неё на два. Она знает меня и Людю. К лампаде привыкла. Вообще пока – умница дочурка, не знаю, как дальше. Чтобы компенсировать недоедание, я кормлю ее через два часа, а не через три и увеличила сон до восьми часов ночью. Ты не волнуйся, я делаю всё, что можно, чтобы ей было лучше. 4-го исполнилось полгода, как ты в армии. Как идёт время. Кончаю, замёрзли руки. Нежно целую твои виски. Сёстры шлют привет. Буду писать. Дочурка целует. Лиля. папа – маме 10 января 1942 Передаёт привет. Получил мамино письмо от 2 января. папа - маме 10 января 1942 <…> Посылаю тебе с Лившицем посылку: 5 сухарей, 3 банки консервов, немного сахару по адресу: Фонтанка, 50, кв. 64, у Надежды Андреевны Логиновой. <Два письма. Во втором – снова пишет о той же посылке, в списке посланного ещё банка сливочное масло.>

131

Александра Дмитриевна – маме Новочеркасск,12 января 1942 Здравствуйте, мои дорогие девочки! Крепко, крепко вас целую. Сегодня 12/I, моей Наташе 5 мес<яцев>, она совсем большая девочка. Мы с Володей шлём ей большой привет и её целуем. Я здорова, работаю. Володя пошёл в 1-й раз в ин. <институт>. Получила от тебя письмо от 15/XII, очень ему рада. Целую крепко. Мой привет Андрею Александровичу. Мама. папа - маме 12 января 1942 Ликуника! Получил вчера твоё хорошее письмо от 1-го и 6-го января с описанием встречи Нового года. Большое, большое спасибо! Я рад, что ты бодро настроена! Всё будет хорошо, Ликуника! <Далее – снова о посылке>. Получите и кушайте на здоровье! папа - маме 15 января 1942 О том, что от мамы два дня не было писем. По прежнему адресу передал ещё одну посылку: сухари, масло, консервы, сахар. папа – маме 16 января 1942. Листок и открытка. О том, что от мамы 3 дня нет писем.

132

папа – маме 17 января 1942. Открытка и письмо. Ликуника! Четыре дня нет от тебя писем. Я надеюсь, что сегодня будет от тебя письмо. Не оставляй меня, Ликуника, так долго без известий о себе. Вероятно, скоро в Ленинграде жить будет значительно легче, чем сейчас. И вот эти последние трудные дни пиши мне о себе, о маленькой, о сёстрах каждый день, чтобы я всегда имел о вас самые свежие известия. Когда получишь, напиши мне. Нового у меня, пока что, нет ничего. Привет сёстрам, привет маленькой! Попроси сестёр мне написать. Получила ли ты мою вторую посылку, посланную на Фонтанку, 50? Всего хорошего, Ликуника. Андрей. папа – маме 20 января 1942 Ликуника! Вчера тоже не было письма от тебя. Это уже второй день. Ты не можешь себе представить, как напряжённо я жду письма. Сегодня я отправил тебе телеграмму. Прошу тебя телеграфировать ответ «до востребования». Буду ждать письма и телеграммы сегодня. Привет сёстрам, маленькой. Всего хорошего. Андрей. папа - маме 23 января 1942 Ликуника! Посылаю заказное письмо. Дней 10 нет от тебя писем, не знаю, получаешь ли ты письма от меня. Ищу способ какого-нибудь бесперебойного сообщения. Попробую заказные письма. Очень жду весточку от тебя. Напиши и 133

ты мне заказным. Вчера вечером был в кино. Смотрел «Профессор Мамлюк». Фильм мне понравился. Так пиши же мне, Ликуника! Простые письма, заказные письма, телеграммы – попробуй все средства сообщения. Связь необходимо наладить. Я должен знать, как вы живёте. Привет сёстрам и маленькой. Всего хорошего. Андрей. мама – папе 24-<27>января 1942 Доброе утро, любимый мой Андрюль! Вчера написала тебе письмо, но не отправила его, т. к., выходя из дома, увидела в ящике твои письма. Как я счастлива, что почта опять заработала. Правда, письма давние, но придут, значит, и последующие. Я так буду их ждать. Всё-таки, как получишь это письмо, пошли телеграмму на кв. 7, на Людю, а то к нам не достучаться. Я хочу иметь более свежий привет от тебя. Вчера получила письмо от 6-го и открытку, и письмо от 7-го. Как мы живем? В январе нам было еще труднее, чем в декабре. Кроме того, отсутствие света прямо парализует. Я о нём мечтаю так же, как о хлебе. Мы, правда, не теряли присутствия духа и старались как-нибудь продержаться. Существует толкучка, где происходит обмен продуктов на продукты, иногда – плюс деньги. Деньги давно пошли в ход. Цены феерические. Мои отпускные кончились. Нинины – раньше, т. к. она тратила на платья, «Онегина» и т.д. Я ей сделала заём. Живем мы коллективно. Все траты делим на три части, но у каждого есть еще и индивидуальные некоторые расходы. Обмен этот очень интересен. Вначале ходила Нина, потом и я ей в помощь. Со времени её поступления на службу, эти две недели, раздобывание чего-нибудь на суп лежит на мне. Я или 134

стою в лавке, или, если ничего не получу, иду на рынок. Мясо, 225 г, за которым я стояла семь часов, у нас украла Маня. Сюжет для рассказа. Что дает рынок. Например, еще в декабре мы имели обед на два дня из 200 г мяса: абсолютно нежирный суп и из ¼ чашки гречневой крупы – жидкая кашица с этим мясом. Это нам обошлось в 215 рублей, но мы были очень довольны: два блюда два дня, у нас и одно часто бывает под вопросом, но потом что-нибудь, да достанем. Однажды Нина купила плитку шоколада за 150 рублей и ее обменяла на 100 г сливочного масла, и мы им восемь дней заправляли суп из пшена. Это были замечательные восемь дней. Тихо и мирно ели каждый день одно и то же, но мы о разнообразии и не мечтали, а знали, что на завтра есть суп, и ладно. Это за Наташеньку было получено, за две декады, а т. к. ей его (пшено) нельзя, а детской крупы нет, то мы его за её здоровье съели. Всё, что я за неё получаю, мы всегда делим на троих, хотя мне было бы необходимо какое-то добавочное питание как больной, но об этом не мог стоять вопрос, раз у нас совсем ничего не было. Конечно, то, что надо было ей, было неприкосновенно, например, сахарный песок. Масло, правда, я ела почти всё сама, но это редко и очень мало. Её хлеб я ни разу за все время не взяла, мы его тоже делим на три части, или, когда шли на рынок, отрывали его от себя и шли с ним, т. к. с пустыми руками и деньгами там делать нечего. Недавно я пошла туда с 200 г хлеба и взяла двадцать кусочков пилёного сахара. Последнее – из НПЗ <неприкосновенного запаса> Наташи, но с тем только, что Нина должна получить и возвратить ей. Я выменяла 200 г хлеба и шесть кусков сахара на студень, из которого – на один день супец, семь кусков сахара и тридцать рублей – на кусочек комбижира (на заправку трёх супов хватило).

135

На рынке жиры, крупа – редкость. Царь и бог – хлеб и дуранда. За дуранду можно получить любой продукт, но где её взять. Чудаки меняют шоколад на дуранду, не понимая ценной питательности шоколада, считая его роскошью. Затем, я купила 300 г хлеба за сто пятьдесят рублей (все трое хотели этого); четыре куска сахара выменяла на 200 г хлеба; купила какого-то масла за тридцать рублей, которое горит очень плохо; два коробка спичек за пятнадцать рублей. А Нина как-то купила по десять рублей за одну коробку («живодёры» пользуются случаем). Идя уже домой с целым полкило хлеба, я вдруг встретилась с маслом льняным и произвела последний обмен: 200 г хлеба и три оставшихся куска сахара – на граммов 150 масла. Дома решили, что поход был удачен. Сразу же сварили суп. Вечером поджарили хлеб на масле. 300 г дорогого хлеба разделили так: 200 г – на троих, и 100 г мне дали для похода к Исаакию <Исаакиевский собор> насчет дров. Я дважды совершила путешествие по пути, которым мы с тобой возвращались из Маринки, и дальше, через Поцелуев мост. Первый раз сказали: «В понедельник», во второй раз сказали: «Дров нет. Звоните». Я съела 50 г хлеба и пошла восвояси. Зашла тогда на главпочтамт и послала тебе открытку. Получил ли ты её? Я её написала в приёмной директора. Я была крайне возмущена безобразиями на почте и решила с ним поговорить. Меня направили к заму. Объяснились. На стройку я не пошла, т. к. я очень слабая, хотя энергии во мне и много. Кажется, всё бы сделала, и я очень много делаю: целый день в походах и делах, но я так похудела и изменилась, что узнать меня трудно. Но должно же скоро кончиться это трудное время для ленинградцев. Многим было ещё хуже. Скоро кончится, я уверена. Полетит к чёрту <нерзб.> и проч., и город заживёт нормально, но очень много для 136

этого надо сделать в смысле сан<итарного> надзора и пр., пр. Как я мечтаю о свете; но его, наверно, в жилые дома дадут нескоро. Ведь не почитать, не пописать, не убрать, как следует. Вообще, никакой жизни вечером. Хорошо, хоть, дочурка спит многовато при коптилке, а то только зрение портится. Коптилка мигает, и всё её поправляй. Замерзли руки писать (девять градусов), и надо идти в консультацию, а мороз сегодня сильный + ветер; б-р-р-р. Допишу после о дочурке. Она хорошая, славная у нас. Вечер. День богат событиями. Утром пришла Людя и объявила о прибавке хлеба. Радостно. Хоть мы и помалу получили с ней, плюс 50 г, но наверно, скоро еще прибавят. Затем пришла Нина в обеденный перерыв и принесла продукты. Она поступила на карточку служащего, а сейчас видоизменилась ее работа, и она будет получать также довольствие – как и ты – сухим пайком и приносить всё домой, в семью. Сегодня ей выдали с 15-го по 2-е разницу, т. к. она еще ничего не получала. Это чудесно, и это, кажется, очень вовремя. Признаюсь, она поговорила со своим врачом обо мне – у меня полное истощение организма. Врач предписал строгий режим: кушать понемногу, через четыре часа горячую пищу. С места в карьер мне была сварена пшённая кашица, но я перед ней успела сходить и купить за 300 г хлеба и пятьдесят рублей дров не меньше, чем на неделю, и очень удачных для колки и «буржуйки» рейки. Вчера еще у нас ничего не было на обед. Я взяла 200 г хлеба, обеденную порцию на троих, и отправилась на рынок, в надежде организовать нам суп; но, дойдя до проспекта Кр<асных> Ком<андиров>. <сейчас: Измайловский проспект>, замерзнув, и, не будучи уверена в успехе, и, поглядев на длинный квартал впереди, решила вернуться. Порезала мелко, как морковь, эти 200 г, 137

поджарила на том льняном масле и вскипятила в соленой воде. Получился супец. Пришла Нина, и мы отобедали и были довольны. А сегодня у нас просто пир. Она вместо мяса получила чудную половину курицы. У нас бульон и кура с пшенной кашей – прямо праздничный обед. Кура в последний раз была у нас 7-го ноября. Вечером меня Нина опять кормила кашей. Наш стол меняется. До сих пор, начиная со 2-го декабря, мы утром и вечером пили несладкий чай с 1/3 хлеба (не считая – когда мы получали повидло вместо конфет и зараз, как говорится, <его> съедали), и на обед какой-нибудь супец. Сейчас установлено: утром едим кашу и чай, я в два часа – что-нибудь, завтра, например, чашку бульона. Затем, в шесть часов, обед: суп и каша. И вечером – чай, мне – ещё кашица. Прямо санаторий. Нина мне сказала, что у меня плохо развит инстинкт самосохранения. Может быть. Но я волновалась о маме, тебе, дочурке. В последнее время, правда, я стала ходить с неприятным чувством, что может случиться катастрофа, вот прямо на днях, в течение недели; так что помощь Нины нам подоспела, думаю, вовремя. Я хочу жить и, наверно, буду жить. Очевидно, мне нельзя было кормить дочурку до последнего, потом все кормящие матери брали детское молоко для своего молока, а я его даже вначале не пробовала, лежала больная и кормила. Сейчас я всегда пробую ложечку её молока, чтобы только знать, какое оно сегодня. Я не могла брать её небольшие запасы манной и риса, боясь, что когда-нибудь в консультации будет перебой в молоке, – чем тогда ее кормить. И, когда я получала иногда половину причитающегося, я была спокойна, подварив ей что-нибудь. Я знаю мать, которая получаемое в консультации на сына делит с ним пополам. Считает, что этим она сохранит себя для него, что потом она его быстрее поправит, чем себя. Не знаю, я бы так не 138

могла. Я старалась иначе достичь того, чтобы дочурка моя не худела, и достигла этого, по-моему. Очень много я тебе написала, и всё – о еде, это животрепещущий вопрос для всех сейчас. Но я не могу сказать, что меня интересует только это; как видишь, я интересуюсь и работой почты, читаю газету, собираюсь писать письмо председателю ленсовета, т. Попкову в отношении санитарии и т. д. Сплю неважно и сегодня обдумывала ночью текст. Людя и Нина чувствуют себя нормально, шлют привет. Людя говорит, что не пишет, ибо у неё никаких впечатлений. Она не выходит совсем. О нашей дочурке. Утром она любит поговорить на разные лады. Когда я её перепелёнываю, она, как мы называем, делает утреннюю гимнастику: задирает ножки и поднимает голову, стараясь как бы сесть, раскачивается. Личико иногда прямо сияет; иногда кричит, когда её вынимаешь – ведь прохладно утром, восемь градусов – из теплого одеяла сразу полуголенькую, но она привыкла. Лежит она посреди комнаты, к печке я её не придвигаю, т. к. там меняется температура – это хуже. У нее появились хватательные движения. Я повесила на спинке бинтик, чтобы вытирать ей ротик, она его поймает и играет им. Ручки её очень развлекают. Она так любит их рассматривать: то отставит и издали любуется, то придвинет. Сейчас она лежит с довольной рожицей, улыбается, когда подойдёшь, смотрит в окно и теребит конец пододеяльничка во все стороны обеими ручками и все время приподнимается, сегодня особенно высоко. Сейчас начала что-то лопотать. Завтра ей – 5½ месяца, завтра Нина – именинница, и завтра Апиному сыну – 5½ лет. Любит смотреть на нас, когда сидим мы за столом. Она – возле. Кушать любит по часам и своего времени не

139

пропустит – кричит и, когда даешь сосок, она смешно так, захлебываясь, как бы произносит: «Ах!» Я пока ещё кормлю её семь раз, но хочу перевести на шесть. Всё «колдую», как я называю, переливаю, мою; и Нина говорит, что она меня только с бутылочками и представляет. И всё подсчитываю, сколько дать в это кормление, сколько всего получится. Сейчас у неё получается до 1000 г. Кашицу из булки ест во всю, так что, ты не беспокойся. Молочко в консультации сейчас хорошее, на сгущенном; смесь она получает, так называемую, «рис-2». Ну, всего, всего тебе хорошего. Крепко тебя обнимаю и целую, моего родного. Не волнуйся. Всё должно быть хорошо. Дочурка шлёт поцелуй. Лиля. Продолжение. Андрюка! Нина получила от тебя письмо 26/I, я довольна – оно от 13/I. Я пока ещё ничего не имею. Какие стоят морозы, прямо страшно выползать. Я дома хожу в твоих любимых узеньких брючках и куртке, сверху – полосатый пиджак, внизу – шерстяной джемпер. Когда ложусь, храбро раздеваюсь и в одежде не сплю – в летней блузе, но сверху одежек много. Ты не посылай посылку, спасибо. Теперь скоро здесь будет гораздо лучше, а у нас, как видишь, лучше стало. Вот только, если бы витамин; мне он крайне необходим, а здесь ни в какой аптеке не достать. Рыбий жир бы хорошо попить. Это всё хирург настаивал. При тромбофлебите – это важно, а у меня ещё от него авитаминоз. Но, если ты послал посылочку, то досадно, что, может быть, письмо с адресом ещё долго задержится, то, посылая телеграмму, напиши и адрес, чтобы сходить.

140

Довольна за Анисимова; он мне симпатичен, хотя знаю его только по газетам. Люблю хороших организаторов любого дела. Как я соскучилась по тебе. Будь здоров, бодр. Не представляю, как у тебя со сном, с баней и т. п. Целую ещё раз. Пиши аккуратно. Буду эти дни ходить только в консультацию и за хлебом в лавку, как водится, по пути туда и обратно, но могу теперь не стоять подолгу, а ждать, когда схлынет очередь. Буду больше лежать. тётя Нина – папе Не позднее 24 января 1942 Дорогой Андрюша, давненько я тебе не писала, да и от тебя известий непосредственно ко мне не имела. Житьишко становится всё более первобытным, а потому более тяжёлым. Постараюсь тебе дать о нем представление. Завела себе «буржуйку» типа и «констрюкции» жаровни из французского романа, при которой несчастные любовники, отчаявшись соединиться, решаются умереть, но в последний момент добрая сила Проведения их спасает. Встаю утром, сразу её растапливаю, т. к. она против кушетки, и встаю при свете её и тепле, идущем из открытой заслонки. Тем не менее, когда вечером укладываюсь спать, всегда вспоминаю Есенина и Мариенгофа, и злополучную машинистку, которая согревала им постель; и вспоминаю их вполне сочувственно. Впрочем, температура моей комнаты не опускается ниже 8-ми градусов. «От нынешнего дня я состою на службе» (Шиллер). Устроилась в нашей системе делопроизводителем, на 250 рублей плюс некоторые продовольственные преимущества. До весны надо прожить как-нибудь. Чтобы 141

оформиться, мне дважды пришлось маршировать на Кировский проспект к Каменному острову – ничего себе кончик! Туда и обратно – это заняло четыре часа. Неоспоримым достоинством моей новой службы является то, что она находится близко от дома, у Варшавского вокзала, ходьбы 20 минут. Работой я, по-видимому, завалена не буду; вообще здесь работы не много, и, потому, по-семейному. Конечно, может быть, надо было использовать это время на устройство в более интересное учреждение, например, в театр; но я думаю, что это можно сделать и позже; не растрачивать энергию на маршировку и сидеть в своем районе, потом все образуется. Видела кое-кого из своих коллег по работе. Все они сейчас не у дел, значит, и моя судьба сейчас такова. Надо жить надеждою на лучшее будущее, а оно, я думаю, не за горами, ибо долго такое положение не продлится; немцы должны отступить от пределов нашего города, и жизнь города должна наладиться. Жаль, что ты давно у нас не был. Хотелось бы тебя видеть, поговорить с тобою. Страдаю с руками. Начался суставной ревматизм, хожу в перчатке; вообще, от колки дров и пр. хозяйственных дел руки стали просто страшные – это мои наманикюренные холёные ручки, но конечно, это не суть важно. Начала письмо утром, а теперь уже четвёртый час. На работе ничего, народа немного, печка топится. Плохо то, что придётся ходить к девяти часам. Выходных только два в месяц. Могу встать на котловое довольствие, но я буду брать сухой паёк, чтобы принести всё домой и подкормить наших хоть слегка. Ещё одно преимущество: сижу у телефона, могу звонить, и мне могут звонить. Связь с внешним миром есть. Ну, как-нибудь потянем. Привет. Пиши. Нина. 142

папа – маме 25 января 1942. Заказное письмо. О том, что числа с 13/X не получал маминых писем. <…> Очень жду какой-нибудь весточки от тебя и о тебе. папа – маме 26 января 1942 Ликуника! Я очень счастлив. Получил вчера твою открытку от 19 января с главного почтамта, 2 более ранних письма и письмо от Нины. Я рад, что у вас всё благополучно. Вы, видимо, не получили моей в т о р о й <подчеркнуто в тексте> посылки, которую я послал на Фонтанку, 50, кв. 64, у Надежды Андреевны Логиновой. Я послал её в начале января. Сходите, получите. Там консервы, масло, сухари, сахар. Я пишу тебе заказные письма. Может быть, они будут доходить. Пиши и ты мне заказные. Очень хорошо, что Нина поступила на службу. Это прибавит вам всем продуктов. Хорошо, что маленькой дают белый хлеб. Ты не волнуйся, что нет от меня писем – я буду писать каждый день, и я не буду волноваться. Но ты тоже пиши. Привет сёстрам! Буду им писать. Привет маленькой! Андрей. Апа – маме Челябинская область, 27 января 1942 Получено в марте. Дорогая моя Лиля! Я получила от тебя всего-навсего одно письмо, это было в ноябре. Я после этого тебе писала два раза и очень обеспокоена твоим молчанием. Не знаю, что подумать. Всё ли благополучно? Мы живём на старом 143

месте, только я сейчас нигде не работаю, в колхозе ведь зимой работы нет. Отсюда, понятно, материальные затруднения, которые мы с Петюней переживаем. Но это всё ерунда, но самое главное, что мы здесь одни, и почти ниоткуда не получаем писем. От Саши тоже давно ничего нет. В своём последнем письме (от 28/X) он писал, что скоро сообщит новый адрес, но с тех пор ничего не было. Если он как-нибудь снесётся с тобой, напиши ему, что я очень обеспокоена отсутствием писем от него, а ещё передай, что деньги и аттестат, о которых он писал, я не получила, видимо, где-то всё это потерялось, пусть сделает запрос. Мы ведём жизнь довольно праздную, частенько бездействуем, чему причиной – деревенская тьма (отсутствие керосина, электричества и даже собственной лампы). Из-за этого в голову лезет всякая дрянь. За долгую зимнюю ночь чего только не передумаешь. Главный предмет думаний, конечно, Ленинград и вы, ленинградцы. Много вам пришлось пережить. Лиля, милая, как всё ужасно, всё, что связано с этой войной. Напиши мне всё о своей жизни, о своей Наташе, о маме, об Андрее и всех остальных. Я жду от тебя письма с нетерпением. Апа. Напиши Саше, чтобы ничего не писал Вале – отвечать не будет. папа – маме 28 января 1942 <Сообщает, что получил мамино письмо от 19/X, а также - от 9/X.> <…>Ликуника, больше отдыхай, береги силы, не трать их понапрасну, не стирай ночью. Делай только то, что безусловно необходимо. Я знаю, что ты получила ордер на 144

дрова, но дров ещё не получила. До получения топи книгами, которые не нужны, и мебелишкой. <Снова упоминает о посылке.> папа – маме 29 января 1942 Сообщает, что накануне получил мамины письма от 10 и 20 января. Спрашивает, получила ли мама телеграмму и посылку. папа – маме 30 января 1941 <…> папа – маме 31 января 1942 Ликуника! Шлю привет тебе, маленькой, сёстрам! Пиши! Всего хорошего. Андрей. папа – маме 2 февраля 1942 Ликуника! Вот уже несколько дней, как не получаю от тебя писем. Но, что до тебя дошло какое-то моё письмо, я заключил из того, что вторую мою посылку на Фонтанку, 50 ты взяла. Об этом говорил товарищ, бывший на Фонтанке, 50. Я очень рад этому обстоятельству. Всё больше и больше хочу тебя повидать. Не знаю, удастся ли это. Наша жизнь идёт очень однообразно. Новости вносят только газеты и письма. Пиши мне, Ликуника! Буду ожидать новую партию твоих писем. Привет сёстрам! Привет маленькой! Всего хорошего! Андрей. 145

мама - папе 2 февраля 1942 Андрюль, милый, любимый мой, вот уже прошёл и январь, а у нас – всё то же. Через три дня будет семь месяцев, как ты в армии. Как бы я хотела тебя видеть, хотя бы на несколько часов, неужели ты никак не можешь вырваться, другие же товарищи приезжают по разным делам в город и забегают домой хоть на минутку. Вчера я была счастливейшей женщиной, я получила от тебя одиннадцать писем (из них шесть открыток, начиная от 31/XII, и последнее от 17/X). Жажду получить более свежий привет. И наконец-то я получила от моей мамы открытку и два письма. Какая радость! Открытка и письмо – октябрьские и одно письмо, очевидно, от конца декабря, с Новогодним приветом – почти свежее. У них всё благополучно, Валя с мамой живёт ещё с октября. Поступила работать. Володик должен поступить опять учиться. У меня отлегло. Мама шлёт тебе большой привет, Валя и Володик также. Андрюка, ты прости меня, я не очень аккуратно писала эти дни. Меня извело, что почта толком не работает. Письма, брошенные в кружку не у почты, не вынимались. Я так расстроена была, что от тебя нет так долго писем. Вот получила пачку и буду ждать очень, очень следующих, и я буду опять тебе писать так, как писала. Не обижайся и не сердись, что так вышло. 4 февраля 1942. Продолжение. Андрюль, эти дни я была очень занята и всё той же прозой – раздобыванием пищи. У нас опять вышел перебой, даже Нина ничего не получала. Я торчала с утра до вечера в лавке, и всё-таки еще не получила мяса (700 г на троих за две декады): большие очереди, не хватает; а вставать в 3 часа ночи я не в состоянии. Три дня варили 146

супец из хлеба. Ну, кажется, с этим у нас наладится: вчера Нина еще кое-что получила, и у нас сегодня был густой суп из греческой крупы. Чудно. Как много нужно сейчас привести в порядок, чтобы была нормальная жизнь. Эти дни ещё была занята получением хлеба для дочурки на февраль, и, увы, не удалось. Но я ещё не теряю надежды. Сегодня достала 500 г. Это хватит на несколько дней. Думаю, по справке так <или> иначе буду доставать и варить ей кашку. Рису ей достала 250 г, тоже хорошо. Вдруг – понос. Многие дети сейчас болеют, а риса нет. На днях надо нести дочурку со всеми документами в консультацию. Идёт перерегистрация детей и выписка новых рецептов. Не знаю, что ей выпишут. Не очень-то хочется её нести, там холодно, и на улицу она не выносится <так в тексте>, не хочется менять режим, но без этого с 15-го не будут давать молока. Регистрируют, чтобы не получали на умерших. На днях совершу это путешествие, а так хожу ежедневно. Иногда очень долго там бываю. Холодно там. У меня очень стынут ноги там и в лавке. Милый Андрюль! Узнала из твоих писем о второй посылке на Фонтанку. Нина сходила и, увы, не получила. Была дома бабушка и мальчик, самой этой женщины не было. Они сказали, что второй посылки не было. По всей видимости, ее постигла та же участь, что и ту посылку, т. е. съели. Удивляюсь таким людям; правда, мы долго не шли, т. к. не получали писем; но они могли это предположить, зная, как работает почта. Очень это некрасиво. Любимый мой, мне обидно за тебя; ты отрываешь от себя, а кто-то этим пользуется. Напиши мне подробнее, с кем ты передал этой женщине посылку. Если – с её близкими, то пусть он тебе вернет, с какой стати давать что-то чужим людям. Ну, не дождались, так и скажи и не придумывай и, по-моему, постарайся вернуть. Пусть он тебе отдает из своего 147

довольствия, и ты съешь за наше здоровье. Обязательно сделай так, нечего деликатничать; раз его семья получила что-то твоё, он должен возместить тебе от себя – это совершенно ясно. Я так помечтала о шпротиках – предвкушала, и как раз у нас ничего кроме хлебного супа не было, Нина пошла – и такой сюрприз. Как не стыдно людям. Жаль, что она ее не застала; интересно, что бы она сказала. Я так ждала Нину, мне было так приятно её получить как твое внимание, заботу. Андрюка, не посылай так больше, лучше кушай на здоровье сам. Может быть, у нас наладится с питанием в конце концов. Ты спрашиваешь, почему Нина поступила – из-за денег? Она писала тебе – зарплата мизерная, но она очень хотела начать работать. Что же ей сидеть дома и ходить в очереди – занятие весьма неинтересное, – она так тяготилась последнее время этим. И она вообще вначале не устраивалась потому, что я лежала, а потом уже стала об этом думать. Сейчас, благодаря тому, что Нина будет приносить сухой паёк домой, деньги будут идти минимально, тратить будет особенно некуда. На дрова приходится отрывать, увы, хлеб. Мы спалили все этажерки – и твою, что в комнате, – ящики от книг, гладильную доску. Больше палить нечего. Я покупаю саночками дрова, предлагают на каждом углу. Был выгодный один дядька, но мы его потеряли. Андрюка, может быть, кто-нибудь будет из твоих товарищей в городе (как Лившиц), пусть зайдёт, расскажет, как ты живёшь. Письмо принесёт от тебя более свежее. Очень прошу об этом. Только пусть идёт прямо на кв. 7 и там спрашивает Людю и просит к ней постучать, а потом поднимется к нам, или я туда схожу сразу. Напиши, как у тебя с баней, стрижкой, бритьём, сном. Надо видеть Нину, как она довольна, что может принести что-то домой съестное и сама покушать, и нас 148

покормить, у неё такой счастливый вид. Я чувствую большую благодарность к ней за всё и постараюсь потом ей оказать побольше внимания и как-нибудь компенсировать ей за все заботы. Дочурке подвесила к бочку кроватки кольцопогремушку, она им занимается, трогает его, ручку в него продевает. Скоро ей полгода. Крепко тебя целую. Жду писем. Привет от сестёр, Наташенька шлёт нежный поцелуй своему папе. Лиля. папа – маме 4 февраля 1942 Ликуника! Писем не имею от тебя дней 5-6. Военфельдшер говорила мне вчера, что моё письмо, которое послал через неё, тебе вручено. Я пишу каждый день. И каждый день ожидаю от тебя писем. Купил себе вчера тёплую куртку. Верх – из чёртовой кожи, немного ваты. Очень тёплая, можно носить под шинель. Стоит 85 руб. Вот и все новости, которые у меня есть. Передай привет сёстрам и маленькой. Всего хорошего. Жду писем. Андрей. папа – маме 5 февраля 1942 Только привет. папа – маме 7 февраля 1942 О том, что он верит, что всё благополучно, но писем нет, и хочет попробовать наладить телефонную связь.

149

Просит сообщить номер служебного телефона сестры, Нины. папа – маме 11 февраля 1942 Ликуника! Кроме большого твоего письма, которое я получил третьего дня, писем нет. Я очень беспокоюсь о тебе. Береги себя, как только можешь. Из тяжёлых ленинградских испытаний ты должна выйти вполне благополучно. Как только появится возможность, я постараюсь повидать тебя. Я очень этого хочу, но пока не могу. Напиши мне Нинин служебный телефон. Может быть, у меня будет возможность позвонить отсюда, или кто-нибудь, кто бывает в Ленинграде, позвонит к ней. Одним словом, знать телефон очень важно. Всего тебе хорошего, Ликуника! Привет сёстрам! Привет маленькой! Андрей. мама – папе 11 февраля 1942 Любимый Андрюль! Вот уже прошла декада февраля, а всё без изменения; а дни бегут, бегут, хотя они так однообразны. Завтра нашей дочурке исполнится полгода. Завтра понесём ее с Маней в консультацию со всеми документами на перерегистрацию. Вчера к этому подготовилась: перестирала много пеленок – и так, и для этого – чепчик, кофточки и т.д. С водой целое дело. Наш двор берёт в проруби в Фонтанке, надо перелезать через решетку и спускаться с крутой горки, чего не можем мы делать с Людей; чаще собираем и топим снег. Затем его фильтруем и пьем, и суп варим на снеговой водичке; собственно, это полезнее Фонтанки. Из-за 150

отсутствия воды у нас во дворе сгорел средний, что посредине двора, флигель – почти начисто выгорело 32 квартиры – горел два дня и долго еще дымился. Я – ламповщик, каждый вечер заправляю «лампионы» – это моя узкая специальность. Вначале я смешивала разные масла: ружейное, машинное гарное – все это горело в лампадках при частой поправке, снятии нагара. Затем вдруг стало так часто гаснуть, что невозможно сидеть. Тогда я решила проконсультироваться в очереди, стоя в консультации, у тёток, что и как. Выяснила и убедилась, что лучший «лампион» – пузырёк из-под лекарства, наполненный до горлышка керосином; в нем – поплавок из кружочка жести с продетой трубочкой; фитилёк из ваты скручивается. Горит сравнительно ярко, озаряя весь стол; ставим на тарелочке на твою банку от сахара, и не коптит. Вот сейчас я пишу тебе при таком «лампионе», а Нина – при таком же – рубит дрова на кухне, а старые и малые спят. Время послеобеденное. Полчаса назад был переполох. Я попросила Нину дать мне «лампион» с кухонного стола. Она взяла и опрокинула на обеденном столе на только что принесенные продукты. Мы всполошились, но по счастью ничего не пострадало, кроме соли, но это сейчас не дефицит, т.к. я вчера тоже получила 1200 г, а это – 300. Как-нибудь выветрятся, отложили их. Я довольна, Нина получила манную, целые 1100 г; отполовинила для Наташи. Я как мать, жаждущая и видящая во сне манную, готова была всю забрать с тем, чтобы отдать в котёл, как получу что-нибудь на нас; но Нина не согласилась и даже на меня немного обиделась. Ну, может быть появится и для детей в магазинах манная, если больших дядей манной кашкой кормят. Удивляюсь такому распределению – в консультации так называемый «рис-2» варят на пшене, а бойцам дают манную. Во всяком случае, сейчас у меня есть манная, и я дочурке варю 151

ежедневно кашку, 200 г (из 2-х чайных ложечек, 50 г молочка, плюс вода, плюс песка ложечка). Белого хлеба не добилась, но теперь это не важно, раз есть крупа, т. к. из булки лучше варить в более позднем возрасте, с семи месяцев. Я ее утром, при перепелёнывании, кладу на несколько минут на животик, и она барахтается, поднимает голову, опираясь на руках, – а то она все лежит, надо к вертикальному положению немного приучать ее. Потом кладу и кормлю. По вечерам немного ношу, тоже перед кормлении. Но больше не буду. Приучать к рукам не стоит, кроме вреда – ничего. Повесила ей пупса на спинку кровати, она разглядывает; вообще она занимается, развлекает себя сама. 12 февраля 1942. Продолжение. Итак, сегодня Наташеньке исполнилось целых полгода. Я получила от мамы ещё два письма. Она пишет, что каждое 12-е они с Нюсенькой отмечают тем, что пьют чай с пышками и абрикосовой настойкой. Бедная мама, она испытывала волнение не только за всех нас, но ещё, оказывается, Валя в октябре ещё решила к ней переехать; очевидно, её отпустили тогда с работы. Приехала с вещами, забрала Володика, чтобы привезти ещё кое-что; уехали, и ни слуху, ни духу не было от них целых 2 месяца. Представляю мамино состояние. Мамочка моя, наверное, совсем состарилась от всех переживаний, но, по счастью, всё обошлось для них благополучно, только отделались страхом. Сейчас Валя работает, вероятно, опять в Ростове, но в другом учреждении. Мама пишет: «Как только будет возможно, брошу всё и приеду к тебе». А мы недавно, сидя за столом, разговорились об отъезде, и Нина говорит: «Не поехать ли нам к Вашей маме погреться на солнышке?». Сейчас здесь многие хотят уехать. Я бы хотела быть с мамой, но мне не хочется уезжать – оставить тебя одного; хотя мы не вместе, но 152

близко друг от друга. Я очень хочу, чтобы ты приехал (но не пешком), хоть ненадолго, но так, чтобы эти часы был спокоен, а это, очевидно, возможно только при регулярном сообщении. Может быть, скоро оно и наладится? Ты писал мне, что 11 января пишешь второе письмо, первого я не получила. Оно, наверное, было с посылкой. Как разрешился с ней вопрос? Кто эта Надежда Андреевна Логинова? Действительно ли, что они её <посылку> съели? Кто передавал для меня посылку? Компенсировал ли тебе тот человек? Обязательно ответь и сделай так. Чего ради давать чужим людям, когда я так нуждаюсь в этом. То, что Нина нас сейчас подкармливает, очень хорошо, но Нине тоже надо питаться. Она чувствует себя неплохо, но, конечно, не так, как раньше, и она, конечно, тоже очень похудела и могла бы скорее поправиться, если бы с нами не делилась. Оказывается, мать Ситниковой часто получает от дочери посылки, – вот удобная оказия, так близко от нас, и, т. к. она сама часто получает, наверное, здесь бы уцелела посылка. С письмом от 26/I было целое дело. В первых числах февраля я, придя домой, в ящике нашла записку: «Вам посылка и деньги с фронта. Не застала Вас дома, больше придти не могу. Адрес: ул. Дзержинского № <…>. Лихонина». Я попросила Нину, она на следующий день приносит письмо мне, письмо некой Гаревой <ул. 3-го июля, ныне Садовая>, матери Ситниковой, и посылочку. Читаю письмо, затем раскрываю посылку. Там – перчатки дамские, два носовых платочка – умиляюсь. Банка сардин – прихожу в восторг, заявляя, что забыла их вкус, кусок сливочного масла, несколько пачек папирос. Решаем, что папиросы будем менять на дрова. Курево в цене. По счастью, в этот день у нас был сытный суп, и, когда я предложила апробировать масло, наши решили отложить на ужин. Если бы посылка была принесена накануне, 153

сардины были бы вскрыты тотчас же, т. к. мы сидели тогда три дня на супчике из хлеба. В посылке было ещё одно письмо на имя Гаревой и ещё одно с не надписанным конвертом и незапечатанное, с обращением: «Дорогая мамочка» и т.д. После обеда разошлись отдыхать, решив вечером сварить пшенную кашку, т. к. несколько дней постились, и поесть её со сливочным маслом, «твоим». Когда я отдыхала, я стала думать, почему в посылке нет письма; потом ты пишешь, что из еды ничего не можешь прислать, и мне приходит в голову, что часть посылки, очевидно, не мне. Я решаю разобраться и, прямо как какой-нибудь Шерлок Холмс, распутываю и узнаю, что мне только письмо, а Гаревой – письмо с деньгами и посылка с письмами. Очевидно, было так… <нерзб.>, который должен был заехать к Ситниковой, до неё не доехал, а заехал к некой Лихониной, оставив ей два письма и посылку, сказав, что всё в одно место, посылка и письмо с деньгами, а в другое – письмо; а она спутала кому – что и пришла к нам, оставив мне такую записку, что мне и в голову не пришло, что здесь путаница. Но всё хорошо, что хорошо кончается. Я обратно, ничего не съев, по счастью, упаковала и на следующий день отнесла этой Гаревой, объяснив ей, что и как. Пожалуйста, если к ней будут ехать, передавай с посланным мне письмо, а то я вчера получила только от 9/I, а то быстро дошло; она обещалась принести, если получит. Пиши на кв. 7, мне. Не знаю, послал ли ты телеграмму, как я просила, я не получила. Вообще, свежее того письма от 26/I и от 17/I (по почте) я не получала ещё. Я тебе пишу несколько менее регулярно из-за почты. Но, во всяком случае, каждый 3-й день буду писать.

154

Андрюка, твоё пожелание, чтобы мы палили мебель и не страдали бы от холода, несколько наивно. У нас ведь нет такой мебели, чтобы дала на много дней (до весны) тепла. Нам приходится в среднем отрывать в день 100 г хлеба на дрова и, всё равно только температура не падает ниже 8 градусов, а тепло не бывает. Наша комната большая для буржуйки. Нина ещё не ходила за твоей декабрьской зарплатой – она ведь редко выходная – и получить хочет сразу и за январь, но хочет пойти наверняка, когда будут деньги, а не дозвониться никак, телефоны не работают. Я думаю, что февраль я смогу, может быть, сама уже получить. Андрюль, пришли мне ещё справку для прикрепления к магазину военторга, ту я не использовала, но она старая. Может быть, я на март туда прикреплюсь, будет теплее, и может быть, там лучше, чем в моей лавочке. Напиши, как Саша. 14 февраля 1942. Продолжение. Доброе утро, Андрюль! Видишь, как долго я пишу тебе письмо. Сейчас получила от тебя заказное от 30/I. Нина сегодня выходная. Только что отпили утренний чиёк, еще сидят за столом и Людя, и Нина. Дочурка лежит довольная, улыбающаяся в кроватке и всё пытается сесть. Сёстры шлют тебе привет! Дочурка и я крепко целуем. Лиля. папа – маме 14 февраля 1942 О телефоне Нины. Приветы. мама – папе 19 февраля 1942 Милый, любимый мой Андрюка! Как соскучилась по тебе и как хотела бы повидать! Вчера получила от тебя открытку от 14/I и заказное от 24/I, 155

на днях получила письмо от 20-го. Заказные идут дольше. Пиши те и другие. Свежее, чем от 30/I письма не имею. Телеграммы твоей не получила. Тебе пошлю при первой возможности. Я последнее время очень устаю. Жизнь так неустроенна…<Пять c половиной строк плотно залиты чернилами военной цензурой, то же – ещё в нескольких местах ниже>. Мне бы хотелось хоть один день полежать, никуда не ходить. У меня слабость, а последние три дня от поднимания тяжестей начали опять болеть ноги; а то давно тромбофлебит не давал себя чувствовать, а лишь была слабость в ногах, а сейчас и боль. Сейчас одиннадцать часов утра. Мы попили с Людей чиёк, Наташенька кушала в десять и вдруг, против обыкновения, уснула. Сегодня, сейчас, пойду только в консультацию и за хлебом, приду и (клянусь!) лягу и буду целый день лежать. Приду, будем с Людей завтракать, кушать кашку-машку (так мы называем дочуркину манную кашу). С сегодняшнего дня Наташеньке увеличиваю порцию каши. Буду давать четыре раза молоко, два раза – кашку. Пиши, как ты себя чувствуешь. Как всё? Крепко тебя обнимаю и целую. Привет от сестёр. Дочурка целует нежно. Лиля. папа – маме 24 февраля 1942 Ликуника! Получил твою записочку от 10 февраля. Буду писать тебе с оказией и по почте. Может быть, и по почте письмо дойдёт. Главное, мне бы хотелось повидать тебя, поговорить с тобой, но сейчас, видимо, это невозможно. Особых новостей у нас нет, изменились только бытовые 156

мелочишки. К своей прежней работе я добавил довольно порядочно физического труда: заготовляю дрова для нашей печурки, хожу на реку к проруби за водой. Работаю при дневном свете, а раньше – при фонаре или коптилке. И ещё много разных мелочишек. Пиши мне, Ликуника! Привет сёстрам и маленькой. Всего хорошего. Андрей. папа – маме 27 февраля 1942 Ликуника! Получил вчера твоё большое письмо, твою открыточку от 14 февраля, Людино письмо от 15 февраля и Нинино письмо. Такая масса вопросов, так нужно было бы их всех выяснить. Хорошо, что ты дала денег. Напиши мне о Саше. Ведь Нина была у него. Попроси её написать. Как ты думаешь, что я мог бы Саше давать в отношении денег? Я сейчас много думаю, как я могу помочь Саше, ничего не отнимая от тебя. Другой вопрос – о вашем путешествии на юг. Если немцы там не близко, то очень хорошо было бы поехать, погреться на солнышке, попитаться. А я ведь сегодня здесь, – а где я буду завтра? Кто может это сказать! Может быть, под Берлином! Но если бы я мог не тревожиться за тебя, за маленькую, за сестёр, если бы я знал, что вы в полной безопасности, в тепле, сыты, мне было бы гораздо легче. Почта, видимо, стала работать лучше. Буду писать тебе каждый день. И ты пиши мне почаще. Привет маленькой! Привет сёстрам! Всего хорошего! Андрей. Напиши мне подробнее, что пишет Александра Дмитриевна. Напиши ей, Володе, сёстрам большой привет! 157

мама - папе <3> марта 1942 Привет! Любимый мой Андрюль! Счастлива, что получаю уже и февральские письма. Нина ещё лежит. У Саши не была. Её телефон <…>. Звони. Крепко целуем с дочуркой. Сёстры шлют привет. Лиля. P.S. Это, так называемое, внеочередное письмо. 2 письма не отправила – всё выходят мрачноватые. мама - папе 15 марта 1942 Привет! Как я счастлива, что ты побывал дома, что мы увиделись, Андрюль, хотя так ненадолго. Как ты добрался к себе? Когда же наступит весна? У Нины температура опустилась до -6. Ни ее, ни Людю не могла зимой уговорить спать у меня. Сейчас уговорила Нину, и она спала на диване, и хорошо спала; а Людя решила не сдаваться. Я получила письмо от Людмилы <Дорожкиной>. Моё к ней шло месяц <по городу>, её ко мне – неделю. Она была месяц на бюллетене. У неё обварено бедро. Жила одна. Толя был в стационаре («Астория»). Он поправляется, бодр. От Рэдика <сына> она регулярно имеет письма, а от своих родных – ничего. Волнуется. Просит нашу Валю сходить узнать. Сейчас она работает на своей прежней работе. 31 января умер Юра. Жаль мне его. Толя на днях провожал свой институт (он уже дома), сам уезжать не собирается и Людмиле не советует. Люда пишет, что она очень похудела и Э. С. <Эсфирь Самойловна> тоже, но чувствуют себя ничего. Она вложила письмо от Лоры нам с тобой. Лора работает

158

управдомом. Представляю, что не плохо. Маленькая хозяйка большого дома. Милый мой Андрюль! Как всегда, буду ждать с нетерпением твоих писем. Нежно тебя целуем с дочуркой. Она сейчас проснулась. Буду кормить её вкусненькой овсяной кашкой; т. к. сегодня она получит 100 г масла, то я прибавила ей в кашку его побольше. Покормлю и пойду в лавку, консультацию. Потом маршрут за водой. Утром была совершена прогулка по двору к стене. Сейчас ты всё, вплоть до консультации, ясно себе представляешь. Все думы о тебе, хороший мой Андрюль! Лиля. мама – папе 18 марта 1942 Любимый мой, милый мой Андрюль! Жду от тебя письма после твоего приезда к себе в землянку. Шестнадцатого вечером свершилось событие. Пьем чай – и вдруг зажигается электрическая лампочка под желтеньким абажуром. Мы опешили от неожиданности, ведь с декабря не было. Но пока свет не особенно для нас. Он начинает гореть с начала двенадцати ночи (когда мы уже собираемся ко сну) и горит до шести вечера, так что вечер всё же пропадает без света. Но я воспользовалась тем, что днем есть свет, и навела порядок в ванной, а то, во тьме там поднакопилось всего; вымела и в проходной и заодно уже в кухне тоже. Навела, как теперь принято выражаться, элементарный порядок. Сегодня собираюсь приняться за комнату. Кровать лишнюю (мою) вынесла с помощью «дровяной девушки». Что-то на этот раз они мало привезли дров, и у нас такой опять холод, бр-р-р. Мчусь в консультацию, там опять, третий день столпотворение; не знаю, чем объяснить. 159

Дочурку носила сама. Ей оставили ту же норму. Сегодня хочу получить там витамин Д, противорахитный. Они получили. На днях должны прилететь жаворонки. Они, по-моему, замёрзнут на лету. Невиданные морозы. Скоро ведь апрель! Сёстры шлют привет. Крепко тебя целуем. Лиля. мама - папе 26 марта 1942 Милый Андрюль! Я получила от тебя письма мартовские и большое письмо с описанием твоего жития-бытия. Такое письмо бывает особенно приятно. Получила письмо от 16 марта, письма с доверенностями ещё нет, и вообще писем позднее 16 марта пока нет. Я жду их. Меня это беспокоит. Судя по передовой <в> «Ленинградской правде» от 21 марта, почта должна начать работать – пора. Твоё последнее письмо шло 5 дней. Это ещё прилично, а вот твою телеграмму от 20 февраля я только недавно получила. Удивляюсь! А мама столько мне шлёт телеграмм, и хотя бы одна пришла. Прямо обидно, и мне даже жаль, что мама из своего скромного бюджета только расходует впустую деньги. Я получила от неё ещё открытку и письмо от конца февраля. Хорошо. Володик учится, мама работает, чувствует себя неплохо. Получает 600 г хлеба, Володя – 400, иногда – мукой, что маму очень устраивает, т. к. круп там, наверное, нет, и она может делать вареники, галушки в суп и т.п. Пишет, что хлеб получают свободно, без очереди, по прикреплению и что у них давно не было с этим так хорошо, как сейчас, – всегда знаешь, что получишь. Володика накормить – это ей не малая забота. Наверное, она устает, но знаю, что делает это с большой заботой и любовью. Пишет, что у него хороший аппетит, но хорошо, 160

что всё ест и всё вкусно. Весной он поедет на посевную. Валя работает и очень довольна, хотя и получает меньше, чем раньше, но и работает меньше. Я так довольна, что она не на машинке – это так изматывает. Я тебе писала о свете. Пять дней был, но нелепо – днем и ночью, а не вечерами – потом не стало. А сейчас пишу тебе ранним утром, и вдруг, вот только что, опять зажегся. Может быть, с этим скоро наладится. Ждём. Воду ждём. Она меня последнее время совсем доконала: там такая выросла ледяная гора, приходилось набирать сразу по целым ведрам, ибо взбираться помногу раз невозможно; и ногам стало опять плохо. Я решительно стала искать хоть на некоторое время кого-нибудь. По счастью, нашла, но зверски дорого: два ведра – пятнадцать рублей. Ну, что же, здоровье дороже, говорят, денег. Уже два дня плачу, но ногам пока не легче, но постараюсь полежать днем. Вчера стояла в лавке: крупа, масло. На днях возвращались к хлебному супцу – был перебой с продуктами. Получили теперь, я и Нина, и распределили строго на десять дней. Нина даже написала на бумаге и вручила нам. Дочурка сегодня что-то плохо спала, в пять часов утра проснулась. Думаю, начинают идти зубки. Сейчас дремлет и как-то беспокоится. Я купила ей яркого целлулоидного попугая. Наши дровяные поставщики не приходят. Нашла другого. Вчера принес две вязанки – 300 г < хлеба> – наколотые. Этот живет близко. Скоро будет тепло, но, увы, дрова всё равно нужны для приготовления пищи. Буржуйку вынесем на кухню. По существу для тепла мы её ведь и не жгли. Села тебе писать – было солнышко, а сейчас так стало серо. Жаль. Хочу солнца, тепла и главное – хорошо себя чувствовать, я бы тогда горы свернула. Так хочется всё уже привести в порядок и жить более культурно, нормально. Я днём немного читала эти дни, несколько рассказов Чехова. Какое мастерство! 161

Читала записки Тургенева о Белинском и письма многих о Тургеневе. У Панаевой И. С. выглядит исключительно несимпатичным, а у других он ярок и не так уж плох. Вскипел чаек, пойду за хлебом, и будем пить с Людей. На полученном вчера подсолнечном масле поджарим сухарики. Жаль, что не сливочное, но хорошо, что и это есть и что – подсолнечное, а не льняное. Я ведь выросла бок о бок с маслобойным заводом – из подсолнуха <так в тексте>. Люблю по старой памяти. Надо кончать. Крепко тебя целуем. Привет от сестёр. Лиля. Сегодня буду ждать письма. мама – папе 29 марта 1942 Любимый мой Андрюль! Я счастлива, что получила от тебя два письма, от 19-го и 22-го, а то их заждалась и беспокоилась. Почта налаживается. Пиши, как писал обычно. Мне это необходимо. Получила доверенность и справку. Спасибо. Сейчас иду в обычный маршрут. Пишу всего несколько слов, чтобы не откладывать в долгий ящик нашего тебе привета! Всего, всего хорошего. Вечерком напишу тебе побольше. Целую тебя, и дочурка шлёт папе поцелуй. Лиля. мама - папе 31 марта 1942 Привет! Завтра уже 1 апреля, а так ещё холодно. Но светло, солнечно, и у меня настроение – несмотря ни на что – с утра бывает даже певучее. 162

Милый Андрюль! Плохая работа почты испортила тебя. С 13/III я получила письма от 16-го, 19-го, 22-го. Целуем тебя с дочуркой. Привет от сестёр. P. S. Вчера послала маме телеграмму, написала, что уезжать пока не собираемся, т. к. я ей писала, что, может быть, к ней поедем и боюсь, что она взволновалась, не зная, что и как. Всего хорошего. Лиля. СДЕЛАТЬ К 1 АПРЕЛЯ 1942 Г. ЛЕНИНГРАД. Общие дела 23/III Подмести комнату (+) <+ отмечены выполненные дела> Вытереть пыль (+) Фитиль (+) Написать Андрею (+), Людмиле Разделить сахар (+) 24/III Письма: Апочке, Вале Вымыть новую посуду Убрать окно (+) 25/III Письма: маме, Лоре, Нине Обмести стены Тщательно убрать комнату Одеть чехлы Постирать 26/III 163

Вымыться Переменить всё бельё Дочурка 23/III Умыть (+), ушки (+), подмыть (+), смазать вазелином (+), носик (+) Постирать: чепчик (+), 3 кофточки (+), 3 белых пелёнки (+) Достать и обварить волос для подушки, просушить. Завести детское посудное полотенце. 24/III Сделать подушку. Отделить детскую посуду. мама - папе 1 апреля 1942 Вчера был приятный день: я получила письмо от мамы от 6 марта, и Нина, придя с работы, принесла от тебя привет – ей звонили от тебя. Это очень хорошо. Спасибо! Милый Андрюка! Сейчас собираюсь на рынок. Завтра Нинин день рождения. Я наэкономила 300 г, хочу чтонибудь прибавить к завтрашнему обеду по этому случаю. Нине очень хочется молока; может быть, куплю за деньги что-нибудь ей в подарок, вроде вазы. Затем, нужен керосин, спички. Хочу купить хвои, чтобы пить экстракт – витамин С. Завтра понесу дочурку в консультацию на предмет продления рецепта. Хорошо бы её взвесить, если там будет сносная температура. Сейчас она спит, а я ей варю гречневую кашку и пишу тебе. Весна. У меня, несмотря на холод, твоя роза выпускает маленькие листочки. Приятно. Газету стала получать регулярней. Мне надо написать массу писем, и я никак не соберусь, всё начинаю (Апе, маме) и никак не окончу. Надо написать 164

Вале, Людмиле, Лоре, Нине Л. <Лужной>, Володику. Он весной уезжает в колхоз. Опять появился электрический свет, но только в 11.30 вечера, когда уже ложусь спать; так что я даже не зажигаю, т. к. дочурка с непривычки только разгуливает сон. Слушаем понемногу «Онегина» и «Пиковую» <пластинки>. Шлем тебе апрельский привет. Целую тебя. Лиля. мама - папе 2 апреля 1942 Доброй ночи! Привет! Сегодня день рождения Нины, милый Андрюль. Ты, конечно, забыл об этом обстоятельстве, а я – нет, и решила доставить ей небольшое удовольствие. Нине давно хочется молока. Я наэкономила хлеба и сегодня смаршировала на рынок. Пришла и была разочарована – в кои веки собралась, а он закрыт, и милиционеров тьма. Говорят, облава. Т. к. у меня совесть чиста, я пошла прямо на милиционера, у ворот стоящего. Он меня пропустил. У меня был план достать молока, чего-нибудь сладенького, чтобы обед был с третьим; потом хотелось чего-нибудь из посуды, там бывают по случаю красивые тарелочки и т.п. От Люди хотела вазу купить, затем для себя – хвои для сотворения настоя «витамин С». Рынок был пустым. Выпускали на другую улицу, проверяя документы о трудовой повинности – снег. С этой стороны у меня тоже всё в порядке. Я, как говорится, вошла и вышла. Но повезло: за рынком была небольшая толкучка, и я там выменяла баночку фруктового красивого, красного цвета желе, купила пучок хвои <за сколько - замазано цензурой>. Пока побродила, рынок открыли, пошла домой через него. Поднесли колхозники молока. Официально 165

продают в спец<иальных> ларях <несколько слов замазано цензурой>. Я купила четверть литра. Посуды никакой не было, но я вчера в хоз<яйственном> магазине купила ей дюжину простеньких рюмок, но важно, что одинаковых. Но (еще раз) две оказались не белых, и я на обратном пути (зайдя в консультацию затем) зашла обменять их и подкупила еще дюжину. Ты в ужасе как человек непьющий – двадцать четыре рюмки! А это пригодится. Побьем немцев и обязательно выпьем, и даже тебя заставим. Я думаю, по такому случаю и ты согласишься выпить, хоть – из двадцати четырех сразу. Придя домой, я тщательно убрала комнату. Надела чистые чехлы. Обычно снимают при торжестве, но я поступила наоборот. На овальном столе поставила двадцать четыре рюмки, в середину – желе и рядом – в кастрюлечке молоко. Обеденный стол накрыла скатертью, поставила в вазочке хвои букет и накрыла покрасивее на стол. И сказала Нине, что оформление тоже дополнение к подарку. Она была всем довольна. Желе оказалось очень вкусненькое. Я упрямо попробовала чуть-чуть, чтобы она насладилась. Через несколько дней Люде купили красивую вазу, и она её преподнесла Нине. На следующий день скатерть была снята (куда её с буржуйкой рядом), и опять наступили будни. Но порядок в комнате я поддерживаю, светлее, и поэтому легче это делать. Лиля. папа – маме 3 апреля 1942 <О том, что получил мамину записку с сообщением о получении двух его писем. Получил сообщение о телефонном разговоре с Ниной.> Прежде чем идти в ГПБ, обдумай, хватит ли у тебя сил сделать это путешествие, не отразится ли оно на твоём 166

здоровье. Может быть, ты кому-нибудь передоверишь получение денег. Береги своё здоровье, больше отдыхай. Работай с перерывами для отдыха. Всего хорошего! Буду писать. Привет маленькой, сёстрам. Андрей. папа – маме 4 апреля 1942 Получил сегодня твоё письмо от 31 марта. Действительно, я писал тебе через несколько дней. Было обидно писать, когда не было уверенности, что письмо дойдёт. Но теперь, видимо, почта стала работать нормально, и я буду писать, как прежде. Сегодня побывал утром в бане. Пишу об этом потому, что большую часть времени, посвящённую бане, я употребил на стирку своей гимнастёрки и носовых платков. Вышло, как будто, относительно недурно. До следующего письма, Ликуника! Привет сёстрам и маленькой! Всего хорошего! Андрей. мама – папе 7 апреля 1942 Да! Весна медлит, милый Андрюль! Но моя роза, наперекор зиме, выпускает малюсенькие, умилительные листочки. Получила от тебя ещё три письма, пришли вместе: от 26-го, 30-го и 31-го. Андрюка, я очень расстроилась. Никакого письма я не получила. Действительно, не везёт с оказией. Зачем было отдавать какой-то девочке? Да и никого у нас на площадке нет, просто никто, наверное, и не заходил. Я всегда так хочу кого-нибудь видеть от тебя, и всё так глупо получается, что никто не может достучаться. Я, как говорится, заболела от огорчения, голова трещала три дня, 167

и не писала. Эта записочка внеплановая. 3-го тебе начала письмо, но не окончила. Окончу – пошлю: о Нинином дне рождения и о моих попытках его чем-нибудь отметить. Скромно, но отметили. Я уезжать не думаю, т. к. мне это не по силам. Я дочурку до консультации не знаю, как завтра донести, как же ехать? Сейчас многие уезжают. Нину не отпустят. Я, наоборот, хочу работать. Меня беспокоит, что Нина делится с нами. Она быстрее бы поправилась от истощения, если бы сама съедала, что получает. Я знаю, что чем дальше, тем меня это больше будет тяготить. Я стараюсь что-нибудь покупать, но это очень трудно. На днях мне повезло, и я купила 400 г свинины за сто рублей – это считается очень дёшево. Мы имели второе. Это было удачно, т. к. Нина пришла поздно, получив паёк и думая, что еще нужно что-то готовить, ждать; а у нас был обед готов. Толя говорит о тех же причинах, что и я, а что скажешь ты по этому поводу? На днях проведала Олю с Деей. Они были очень рады и просили заходить. Она чувствует себя очень плохо. Дея – очень хорошая девочка, так хлопочет около неё. Твоя дочурка – тоже хорошая девочка и сейчас доставляет мне много радости. Крепко тебя целуем. Я очень беспокоюсь. Пиши, как писал ранее, часто. Лиля. мама - папе 10 апреля 1942 Андрюка, милый! Я на распутье. Не знаю, ехать или не ехать. Ты знаешь, я не собиралась. Мне трудно и жаль уезжать, когда столько уже пережито. Я всё жду хороших новостей. Но сейчас смутили покой. Завтра отправляется последний (на этот 168

отрезок времени) эшелон с Нининой работы. Он с сопровождающими и вообще, конечно, хорошо, очевидно, организован; и мне советуют ехать. Если бы я знала, что с питанием здесь долго не улучшится, я бы рискнула, может быть, но я ничего не знаю; а как-то верится, что скоро должно быть лучше. Не может же так быть без конца. Ехать боюсь, не знаю, как будет с питанием Наташеньки. Если бы она ела уже хотя бы булку, а то ведь она у меня пьет только подогретое молочко и ест из рожка жиденькую кашку. Ведь не знаешь, сколько пробудешь в дороге. Я всё думаю, думаю, как быть. Как жалко, что нельзя с тобой увидеться, посоветоваться. Крепко целую. Привет от сестёр. Дочурка шлёт поцелуй. Лиля. мама - папе 10 апреля 1942 Добрый вечер! Милый Андрюль! Утром написала тебе записочку, сейчас пишу письмо. Уже около двенадцати часов, в начале первого буду кормить Наташеньку. В одиннадцать часов вечера зажёгся свет, будет до завтра, до шести вечера; затем гаснет (почему-то), а затем опять – с одиннадцати часов. Но и это уже очень хорошо. Одиннадцать часов нас застаёт за вечерним чаем; сразу же гасится «лампион», и зажигается настольная лампа. Сейчас она стоит на обеденном столе. Я сижу на кровати у придвинутого стола, вытянув ноги, которые сегодня до упаду находились – с 8.30 утра до семи вечера. Дочурка проснулась, лежит весёленькая, играет кольцом и болтает, говорит: «А-а-а». Сегодня после обеда Нина заявила, что она говорит «па-па». Действительно, очень похоже; а недавно у нее выходило что-то, похожее на «тя-тя», «дя169

дя»; но это, конечно, еще не речь, а случайное сочетание звуков. Вот и сейчас она опять сказала: «Па-па-па-па». Перебирает ручкой прутики кроватки. Топится буржуйка, варится ей на завтрак каша. Она два дня сидела на одном молоке. Утром мне повезло. Вообще сегодня удачный день. У нас было составлено меню с 4-го по 13-е включительно, но уже на сегодня ничего не было. Пришла в лавку. Есть селёдки – это вместо мяса. Я простояла до одиннадцати часов и получила 600 г на нас. Это полумесячная норма на нас троих, мы ее получаем селёдками. Объявленных сухих овощей ещё нет в нашей лавке. Признаться, не очень-то выгодно – их дадут по 100 г, вместо 200 г крупы. Вот Нине дают выгодно: вместо 70 г крупы – 700 г овощей. Вот это да. Но у нас была получена крупа, т. к. был горох, а мы решили – не выгодно, подождём; а и он вышел в лавке, хотя он там - дежурное блюдо. А сегодня оказалась овсянка. Чудно. Я получила 600 г, Наташеньке – 200 г. Была с места в карьер сварена ей кашка, и нам супы обеспечены на четыре дня; так что мы с Людей горды, что план-меню выполняем своим пайком. Уговорила Людю в сегодняшний суп положить селедочную голову. Она вначале не хотела, а потом разошлась и говорит: «Положим все три». Сошлись на одной. Всем очень понравилось. Суп из селёдочных щёк. Прямо меню из обедов Екатерины II – помнишь, в Петергофском музее-дворце? Завтра – овсяный суп без головы, но второе – селёдка. Предвкушаю. До того хочется солёненького. А сельди – чудесные, астраханские, большие, мясистые. Я, придя из лавки, сразу кусочек отведала. Вкусно. Итак, я, изменив, расписала меню с 10-го по 13-е включительно. А 14-го Нина вновь получает паёк. Но у меня на днях возникла идея отделиться в питании от Нины с Людей, т. к. я 170

чувствую – я тебе писала – всё нарастающее неудобство. Нина выглядит плохо, и до каких же пор она меня будет подкармливать. Ей самой также необходимо это. Как говорится, пора и честь знать. Поговорила позавчера с Людей об этом; она сразу же согласилась, что можно попробовать, а Нину вчера довольно долго пришлось уговаривать, убеждать. Но я т в е р д о р е ш и л а с 1 4 - г о п и т а т ь с я с а м о с т о я т е л ь н о . Конечно, мне будет хуже, но зато Нине будет лучше, а я и так ей обязана и жизнью ребёнка. Ведь, когда я лежала больная, она два месяца носила ему молоко из консультации изо дня в день и за мной ухаживала. И сейчас, конечно, без этой её помощи я бы не знаю, что со мной было; но я не могу до бесконечности этим пользоваться, хотя Нина ни единым словом.., и вообще она протестует против моего решения. Но так надо поступить, иначе я не могу. Тебя пусть это не волнует, я буду как-нибудь изворачиваться. Сегодня же мне случайно попались какието куриные шкварки (соленые рубленые кишки) и я выменяла их целую кружку. Это, так сказать, подведена база: с 14-го начну их мочить и варить из них супец, их хватит, чуть ли не на неделю. Это выдают на консервном заводе. Иногда буду дочуркин хлеб менять на крупу, в общем, как-нибудь устроюсь. Придя из лавки, попив чаю, я пошла в консультацию и вернулась в четыре часа. Там уехала одна исключительная сотрудница на выдаче, прямо автомат была, и теперь там очередь на улице. Кипятила молоко, опять кормила, затем «выносилась», носим всё в Фонтанку. Жаль мне её. Прочла во дворе объявление о срочной продаже дров. Поглядела, купила восемь вязанок расколотой мебелишки за сто пятьдесят рублей. Это, может быть, хватит дней на восемь-десять. Мы теперь утром не топим; и это не дорого, 171

если перевести на хлеб, это в н. м. <настоящий момент>равняется 300 г. У них же купила керосину: литр за шестьдесят рублей – увы, это тоже считается недорого. Недавно я купила пол-литра за 80 рублей, или просили 200 г хлеба; но это нам труднее было в тот момент. Сумасшедшие расходы, хотя они и делятся на троих. Чем я не завхоз, да еще какой исправный. Снабжаю бесперебойно. Когда всё закончила, было семь часов, пришла Нина, и мы сели обедать. Она принесла газетку. Впервые за тот же день – за 9-е и 10-е. Чай пили при лампе по случаю приобретения керосина. Сейчас так долго светло. Насколько легче себя чувствуешь от этого. И с дочуркой как-то можно заняться; а то при коптилке было единственное желание, чтобы она спала, чем портить зрение ей. И она, умница, спала, теперь «гуляет». Я её несколько раз в день сажаю в подушках, сидит и смеётся. Мы с Людей витаминизируемся – готовим настойку хвои с лимонной кислотой и пьём, но часто забываем. Надо перед едой. За хвою, пучок, двадцать рублей заплатила, ведь в Лесное не дойти, а люди пользуются; а у нас ещё просят за такой пучок 100 г хлеба. Несколько дней назад я немного днем почитала. Так приятно. Перечитала «Вишневый сад». Помнишь, мы смотрели у художников? Этот спектакль оставил у меня самое сильное впечатление из всех, когда-либо виденных. Изумительно хорошо он у них дан. Я начинаю получать от мамы телеграммы – две. Послала, наконец, Апуле длиннющее письмо и пообещала писать ей еженедельно. Надо будет выполнять. Ей там тоскливо без связи. Как я её люблю. Как мне всегда, неизменно хорошо с ней бывало. Если мы расстались на много лет, то это для меня одно из самых больших огорчений. 172

С отъездом к вечеру я уже успокоилась, собственно, думать было некогда; что соблазняло – очень хороший эшелон, с подбором людей по направлениям, как говорится, с доставкой на дом. Ну, ничего, мне ведь уезжать не хочется. Жду свободного Ленинграда. Город оживает всё больше и больше. Асфальт чист, открылись бани, парикмахерские, бытовые мастерские. Стало теплее, я уже понемногу рассупониваюсь (извините за неблагозвучное слово, но оно мне очень нравится) – не ношу уже твоих брючек, туфель, шапки с платком. Хожу в берете, ботиках. Андрюкастый! Очень хочу тебя видеть, может быть, как-нибудь выберешься, постарайся приехать, может быть, какие-нибудь дела будут в Ленинграде. Так многие приезжают и так сравнительно часто. Обязательно попытайся. И дочурка соскучилась. Крепко тебя с ней целуем. Привет от сестёр. Все спят. Следую. Лиля. мама – папе 13 апреля 1942 Какой вчера был изумительный день! Такой весенний. А почему он был таким, знаешь ли ты это? Конечно, не вспомнил. Нашей дочурке вчера исполнилось 8 месяцев. Она сейчас так много лопочет и начинает не только улыбаться, но и смеяться. Когда я к ней наклоняюсь, она тянется ручонками и ей очень нравится водить ими по лицу или хватать меня за волосы, за нос. Сегодня утром я совершила с ней прогулку по ветру в консультацию. Нести было очень тяжело, когда будет теплее, на ней и мне будет меньше надето, тогда, наверное, будет легче. Хотелось её взвесить, но врач посмотрела лишь на личико: «Холодно», – говорит. Надо было продлить рецепт. Ей дали то же количество молочка, и я 173

попросила прибавить. Выписали кашу (стакан) ей, а то сейчас с крупой труднее, ей больше надо, не хватает, но сейчас, думаю, будет хорошо. Я очень довольна. Завтра получу и кашу и дома ещё сварю из овсянки. Завтра я перехожу на самостоятельный рацион. Я довольна своим решением. Думаю, будет ничего, и очень хочется, чтобы Нине было заметно лучше. Она что-то очень похудела, но так себя чувствует крепко. Людя тоже ничего себя чувствует. У меня временами большая слабость. <Письмо обрывается. Ниже – его предположительное окончание, написанное на листке из блокнота.> <…> Какая замечательная новость. С 15-го пойдут трамваи. Это замечательно. Сегодня днём я получила твоё письмо от 10/IV. Очень рада, что почта стала лучше работать. У меня накопилась масса вопросов в ответ на твои письма … <низ листа оторван>. Я получила 10-го твоё письмо с оказией. Ходила в ГПБ. Обо всём этом в следующем письме. Привет от сестёр. Крепко тебя целую, милый Андрюка. Лиля. мама – папе 20 апреля 1942 Милый, любимый мой Андрюль! Не было порядочно дней писем, и я уже беспокоилась, но сейчас только что получила от 14-го и для Нины письмо. Очень рада, что письмо пришло. У нас сменился почтальон, та была такая добросовестная, она получила повышение. Какая изумительная весна! Вчера с дочуркой впервые гуляли. Буду теперь каждый день её выносить и всё увеличивать время. Буду сидеть во дворе на солнышке. Мне так надо о многом написать, всё 174

собираюсь, сейчас спешу в консультацию. Теперь там опять большие очереди и опять отпуск с 12-ти до 4-х разбивает день. Очень довольна, что она получает кашу, и я её варю, так что три раза в день она ест кашку, а остальные разы пьёт молочко С 14-го я перешла на отдельное питание, и у меня это пока неплохо получается. Я чувствую себя так спокойнее и удобнее. Привет от дочурки и сестёр. Крепко целую.Лиля. папа – маме 25 апреля 1942 Ликуника! Получил твоё письмо, в котором ты пишешь, что хочешь мне о многом написать. Очень жду. Сообщи, пожалуйста, как дело с получением денег из ГПБ. Ты написала, что была там, но получила ли деньги, так и не написала. Организуй своё питание, Ликуника, возможно лучше, постарайся его улучшить по сравнению с питанием до 14го апреля. Трать на это все деньги, если денег не хватит, – продавай вещички. После войны наживём. Пиши мне, пожалуйста, почаще. А то я несколько дней не получал от тебя никаких известий. Вот о Саше давно не имею никаких известий. Очень прошу Людю съездить к нему. Видимо, он не напишет. Для газеты моя статья не подошла, но я постараюсь использовать её иначе. Привет маленькой и сёстрам! Всего хорошего!Андрей. папа – маме 27 апреля 1942 Ликуника! Ещё раз по поводу твоего питания. Это вопрос о регулярности. Я очень боюсь, что регулярность твоего 175

питания сильно нарушится. Сегодня ты пропустишь время обеда, завтра – ужина и т. д. Между тем, это очень важно – питаться регулярно. Пожалуйста, установи твёрдые часы (может быть, вместе с сёстрами?) и обязательно чтонибудь непременно в них ешь. Это очень важно. Хоть немного. И старайся непременно к этому времени еду обеспечить. А, вообще, постарайся улучшить свою еду. Покупай на рынке. Третьего дня пришло от тебя маленькое письмо, но ответов на мои вопросы нет. Получила ли ты деньги в ГПБ? Собирается ли Людя к Саше? В сегодняшних газетах объявлено начало занятий в школах. Будут два раза давать горячую пищу. Будет ли Саша ходить в школу? Я очень прошу в следующем письме повторить коротко основные сообщения предыдущего письма. Опять наступили холода. Видимо, идёт Ладожский лёд. Но когда он пройдёт, наступят тёплые дни. Стараюсь продолжать свой интеллектуальный подъём. Иногда в голову приходят хорошие идеи. Стараюсь проводить их в жизнь. Но это, конечно, требует напряжения. Встал сегодня почему-то рано. Светло, должно быть. Позавтракал. Прочёл газету. Сожители мои опять легли спать. Я пишу письмо и подтапливаю печь. Допишу письмо и буду работать. Жду твоих писем. Пусть Нина напишет, я давно от неё ничего не имел. Привет маленькой и сёстрам! Всего хорошего!Андрей. мама – папе <27> апреля 1942 Пламенный Первомайский привет!!! Андрюль! Поздравляю с праздником! Напиши, как он у вас прошел. Мы готовимся вовсю, наводим «чистим-блестим». Я Ниною приглашена на обед. 176

Будем пить пивцо и, может быть, красное вино, а если получим белое – меняем его на масло Послала тебе заказное письмо. Людя получила твоё письмо. Передаёт тебе привет и скоро напишет. Нина написала тебе. Твоё письмо от 23-го я получила 26-го. Хорошо! Я в восторге от речи Бивербрука. Одевайся теплее, сейчас легко простудиться. Как твоя прививка? Очень, очень хочу тебя видеть, при первой же возможности приезжай хоть на часок, обязательно постарайся, как-нибудь устрой это. Дочурке сегодня 8 ½ месяцев исполнилось. Она очень выросла с тех пор, как ты её видел. Весёлая девочка, много лопочет. Крепко, крепко тебя целую. Привет от Наташеньки. Привет от сестёр. Лиля. P. S. Потрясающе приятная новость! Со вчерашнего дня у нас во дворе появилась вода. Кран – возле Людиной двери. О канализации пока ни слуху. Теперь воду носит Нина. Но я хочу иногда пользоваться посторонней помощью, например, во время стирки попрошу наносить кого-нибудь, чтобы не эксплуатировать Нину, хотя она уверяет, что ей не трудно. Увы! Света несколько дней уже нет. Говорят, был включен ошибочно. Очень жалко. Всего, всего хорошего. Купила мальпост. Буду катать дочку при гулянии. папа – маме 1 мая 1942 Ликуника! Ещё раз Первомайский привет! Получил твоё большое письмо от 21-22 апреля. Там целая уйма вопросов.

177

Доверенность на февраль, на апрель и май я тебе вышлю. Хорошо, что ты побывала в театре <!>. По финансовым вопросам буду писать подробно. Ещё раз попроси от моего имени сестёр побывать у Саши. Привет сёстрам! Привет маленькой! Всего хорошего! Андрей. папа - маме 1 мая 1942 Ликуника! Посвящаю это письмо финансовым вопросам и всему, что с ними связано. Начну с вопроса об аттестате. Я не могу его получить, т. к. я не средний командир, а красноармеец. Зарплата моя здесь, если бы я её получал (а для этого я должен прекратить получение зарплаты из ГПБ), равнялась бы, самое большое, ста рублям. И к ним ещё 30 руб. так называемых полевых, которые я получаю сейчас. Так что, сейчас самое выгодное, что только можно сделать, – это продолжать получать зарплату в ГПБ. Другое дело, если бы я стал средним командиром. Тогда я стал бы получать здесь зарплату порядка 500-600 рублей и 25% «полевых» и мог бы написать на твоё имя аттестат. Но пока я не средний командир и не могу этого сделать. Я думаю, что пока я нахожусь в этой части, я не имею шансов сделаться средним командиром. Вряд ли меня переведут на какую-нибудь командную должность. Вряд ли пошлют документы на аттестацию меня техникоминтендантом 2 р. <второго разряда?>. Моё пребывание здесь в этом отношении бесперспективно. Никакого движения по службе я здесь иметь не буду. Тем не менее, я не перестану стремиться стать средним командиром и не перестану делать попытки добиться этого. Одна из таких попыток – это написание пособия для писарей. Если она мне не даст ничего (а это весьма вероятно), то я придумаю 178

что-нибудь новое. Но должен тебе наперёд заявить, что сделать здесь что-нибудь очень трудно, почти невозможно. Брошюру я свою пишу, но получит ли она движение, я не знаю, может быть, и не получит. А, может быть, брошюра получит движение, а я вместе с ней получу. Поэтому, реально сейчас – это деньги из ГПБ и 30 руб. «полевых». А так как их не хватит, то надо продавать. Я тебе написал: всё. И это верно. Ты можешь продавать всё: часы, моё пальто, мебелишку и т. д., в зависимости от того, что найдёт для себя выгодного покупателя. Работать, я думаю, тебе пока что нельзя. Малюсенькую в ясли не отдавай. Мне очень жаль, что Людя не хочет с ней оставаться. Это разрешило бы проблему. Я уже писал, что лучше всего тебя устроила бы преподавательская работа, при которой ты не была бы занята весь день. Напиши мне, как было бы с комнатой, если бы ты поехала к Александре Дмитриевне. Ты пишешь, что я не даю тебе конкретных, определённых советов. Лиля, Лиля, ну, что же я могу тебе посоветовать: я же ничего не знаю. Я хочу, чтобы ты и маленькая были бы сыты и здоровы. Может быть, Александре Дмитриевне лучше приехать к тебе? Нет, конечно, уж лучше тебе ехать к Александре Дмитриевне или к Апочке. К лету, вероятно, так и выйдет. Деньги библиотека будет тебе переводить. Работу найдёшь. Подумай об Апочке. Привет маленькой и сёстрам! Всего хорошего! Андрей. мама – папе 3 мая 1942 Добрый день! Милый Андрюль! Сейчас начала тебе письмо, но подзавязла и поэтому – внеплановый привет! И приятное для тебя сообщение. Разрешается три недели жить 179

спокойно и не волноваться по поводу моего питания. Я с 1го хожу три раза в день в так называемую столовую усиленного питания. Направлена комиссией по отбору дистрофиков. Жажду подкормиться, стать человеком и опять начать работать. Крепко тебя целую. Привет от весёлой и почти толстенькой дочурки. Лиля. Подробности в следующем письме. мама – папе 3 мая 1942 12 часа дня. Только что получила твой первомайский привет, мой любимый Андрюль! Я очень рада, что ты нашел выход своему желанию заняться интеллектуальным трудом. Обдумай хорошенько и пиши удачно свою брошюру. Милый Андрюль, я должна тебя обрадовать в одном вопросе, который тебя так озадачивает, – мое питание. Дело с ним, конечно, после отделения от Нины обстояло, в общем, плохо, и я к 1-му пришла опять в этом отношении к первоначальному моменту, т. е. всё время хочу есть. Но я думаю, теперь это должно ликвидироваться более или менее скоро. 28-го апреля вечером – стук в дверь комнаты. Я кричу: «Да!». Появляется Людмилка. Она мне сказала, что в н. м. <настоящий момент> работают комиссии по отбору дистрофиков на предмет усиленного питания, и что Э. С. сказала, чтобы я обязательно пошла, а дочурку советует отдать в круглосуточные ясли. Наташеньку ни в какие ясли, пока не работаю, конечно, не отдам. А сама в комиссию пошла на следующий день. Произошло случайно: я пошла в лавку, в длиннючую очередь за продуктами праздничными и там от одной 180

узнала, что уже первая очередь набрана, и дней только через 15-20; но она решила пойти узнать об этом в нашей амбулатории, затем разыскала меня и сказала: «Идите, есть дополнительные места». Я сразу туда. К врачу на приём попала. Врач дал направление на 5-е мая: сейчас всё переполнено. Но в регистратуре оказался возвращённым №8. Мне его дали, и я сразу же попала в комиссию и на следующий день получила направление в столовую с 1-го мая на три недели. Сдала 30-го туда свои карточки, продуктовую и хлебную, и вот теперь хожу три раза в день. Несколько далековато, на Шкапину <улица Шкапина> – в Гознаке переполнено, и пока я чувствую себя очень утомленной, т. к. меня извели предпраздничные очереди в магазине, и потом у меня дома была больная Оля, Вовина жена. Но видишь, я, полулежа тебе пишу, и буду стараться приходить и хоть с полчасика отдыхать. В питании нет никакой разницы между прикрепленными рабочими, служащими и иждивенцами. Хлеба 500 г – очень приличное питание, особенно по сравнению с моим последних дней. Из моих комбинаций ничего особенного не получилось. Придя с завтрака, пройдясь по воздуху, хочу еще завтракать. Но это, надо надеяться, пройдёт; все так себя чувствуют пока что. Наше сегодняшнее меню: Завтрак – 150 г хлеба, 30 г. белуш, 15 г сливочного масла, стакан сладкого кофе (черного). Обед – суп из сухих овощей, котлета с лапшой, компот, 200 г хлеба. Ужин – 2 сырника из соевого творога (вкусно!) с песком, 150 г хлеба, 15 г масла (фактически меньше; вчера там скандалили, перевешивали некоторые), стакан кофе. Завтрак, моя смена, с 8-ми до 9-ти; обед – с 13.50 до 14.50; ужин – с 6-ти до 7-ми.

181

Конечно, очереди, но в общем, терпимые; и я хожу со своим складным стульчиком, сижу на воздухе. Перед обедом я хожу в консультацию. Придя с завтрака, я успеваю накормить дочурку, чуточку побыть дома и опять ухожу. Вот эту чуточку надо лежать, а я эти дни не присаживалась буквально – столько всяких дел. Людя будит в 7.30 утра Нину, Нина – меня; сразу же, в 7.50 я выхожу из дома. Штора спущена, дочурка спит (умница) до моего возвращения. Сегодня вернулась в 10.45 с дровами. Уходя обедать, кормлю; так что – не смотря на три отлучки –от Люди она большого присмотра не требует. Она её, по-прежнему, кормит один раз; чаще – ни разу, т. к. я возвращаюсь и сразу кормлю сама. 1-го я, кроме всех хождений, ее носила еще в консультацию. Кашу с неё сняли, но заменили так называемой «черни» – жирная мучная смесь. Доктор пока всё только на личико смотрит (у них холодно), но сказала: «Она выглядит не по-теперешнему времени» и тут же сняла кашу. Но я просила и сказала: «Разве, если хорошо выглядит, то надо снимать. Я стараюсь, чтобы она хорошо выглядела, зато я плохо выгляжу. Бывает наоборот». Ну, и она прописала «черни». Вчера уже давала. Это жаренная в масле какая-то мука с сахаром и молочком. Когда я ухожу обедать, Наташенька тоже спит чаще всего. Будет теплее, попробую с нею ездить в столовую, гулять. Я купила в одиннадцатом номере мальпост, но еще, ни разу с ним не выходила – и некогда, и он, оказывается, тяжёлый. Если бы договориться с кем-нибудь оставлять в первом этаже, а то мне его не утаскать по лестнице. Необходимо набраться сил за эти три недели. Надо их использовать как можно лучше. Я хочу, что называется стать на ноги и сразу же пойти работать, а то будет опять ерунда. Для этого надо к этому ещё что-то добавить. Сейчас имею возможность сахарного песку, 100 г масла, 182

100 г какао. Необходимо это взять и добавить к столовой, чтобы ликвидировать это неприятное состояние. Чтонибудь продам. Хочу очень, очень почувствовать себя совсем крепкой, здоровой и приняться за работу. Пока буду подыскивать. Люда и Толя полтора месяца питались, до 1-го мая, в такой столовой у себя в Доме учёных и ходили работать. Люда на своём месте в Костн. ин-те. Работает с микроскопом. Толя – в своём институте в дирекции. Оба имеют первую категорию. Люда выглядит хорошо. За эти полтора месяца она поправилась. 5 мая 1942. Продолжение. Добрый день, милый Андрюка! Как стало опять холодно! Б-р-р-р. Одевайся теплее. Весна коварна. Дочурку не укутать. Сейчас она мило болтает. Ножки высвободила и норовит ими попасть в висящее над нею кольцо. Она очень интересная, и мне так хочется, чтобы ты приехал хоть на несколько часиков посмотреть на неё. Распевает песенки. Хотя сейчас ты кроме всего занят ещё брошюрой, но, может быть, когда она будет готова, сможешь; может быть, тебя отпустят. Попроси. Самому тебе не предложат. А, может быть, теперь сможешь. Так хочется тебя повидать. Приезжай, очень, очень жду. Вчера получила твои два письма от 1-го. Хорошо идут. Сейчас ведь везде досрочные выпуски. У тебя осталось не много зачётов, часть из них тебе могли бы зачесть по диплому высших курсов, часть, очевидно, снять как работнику с практическим стажем по этой специальности, и ты бы смог получить аттестат об окончании. Дипломные работы, очевидно, сняты в связи с тем, что они всегда более или менее долгосрочны. Советую начать действовать по этой линии. Напомнить им, что при наборе они собирались зачесть некоторые предметы по курсам. 183

Андрюка! Разве маму пустят в Ленинград? И разве я могу рисковать мамой? Сколько мам потеряли здесь дочери! Посмотрим, если долго не изменится положение, то к зиме я уеду, конечно. Но я жду лучшего. Перевод денег – это безнадёжно, я тебе писала. Я от мамы после 6 марта ничего не имею, и меня это очень волнует. К Апочке я тем более не собираюсь; я, по-моему, писала тебе, в каком она там материальном затруднении, не получая посылаемых Сашей переводов, и аттестат не дошёл. Будучи на комиссии, я встретила Олю. Она очень плоха. Ей сказали, что надо на дом вызывать врача и её положат в больницу, что в столовую она ходить не сможет. Она смогла дойти только до нас и свалилась. Прожила с Деечкой у меня на диване три дня. Я исхлопотала врача, направление в больницу и 2-го поместила (это было нелегко) её в нашу соседнюю больницу. Она счастлива, я также, так хочется её спасти. Врач установил сильное истощение, а так она здорова. Теперь у меня вторая, временная, дочь Деечка. Не оставаться же ей одной в квартире у себя. Она хорошая девочка. С 3-го она ходит в школу, там их два раза будут кормить и домой давать 100 г хлеба, буду вечером поить её чаем. Нам троим вставать в одно время – это хорошо. Конвейер: Людя будит Нину, Нина стучит мне в стенку, я окликаю Дею и вместе с ней выхожу. В школе она будет до 5-ти часов. К Оле захожу каждый день, пишу записку. Она в числе слабых, но не тяжёлых. Впуска нет. Сейчас ей понесу передачу: чашки, ложки, бумага и пр. Хочу съездить к Эсфирь Сам., но – когда получу доверенность, чтобы заодно – в ГПБ. Ты, если не послал, то не обобщай месяца, и за март у меня, как будто, есть. Мне нужно за февраль. Я его должна Люде и даже сверх, ну, ничего, я обернусь как-нибудь. Сейчас главное – 184

восстановить силы и начать работать, поэтому, вот, сижу тебе пишу, а не убираю, т. к. очень устала и решила отдыхать побольше. Всего, всего хорошего. Целуем. Привет от сестёр. Лиля. P. S. Я очень рада за Сашу. Александра Дмитриевна – маме 6 мая 1942 Пришло в Ленинград 10 июня 1942 Здравствуйте, мои дорогие! Нет слов, как бы мне хотелось вас назвать: солнышки, светики мои дорогие, мои девочки. Крепко, крепко вас целую и мой большой привет Нине и Людмиле Александровне, Андрею Александровичу. Всех их обнимаю и целую, шлю большой привет и поздравления с 1 мая. Я уже поздравляла вас, но письма, ведь, не доходят. Ты написала 1 апреля, я получила 1 мая. Это была такая огромная радость. Я 30-го ночь работала, а т. к. не было работы, я всю ночь проплакала, вспоминала тебя и А. А. Утром, даже в 3 часа ночи, у меня заболело сильно горло. Всю зиму я страшно береглась; в таком холоде, как у нас был, даже насморка не было; а тут решила 30-го искупаться. Ну, ничего, быстро приняла меры, два дня не выходила, а 3-го мая пошла здоровой на работу. 1-го пришла, поела и с головой укрылась и не слыхала стука почтальона, открыла дверь – и письмо упало. Как я была рада. А твоё письмо, где ты писала о поездке, я не получила, только телеграмму 12 апреля, в которой ты пишешь, <что> пока не едете, да говорят, что дорога очень тяжелая и очень дорого обходится. Весна у нас холодная: начинают цвести абрикосы, прошлый год <в это время> уже отцвели. Плохо цветут, столько не будет абрикос, а остальные Миша покрадёт. А 185

вишни, наверно, будет много. Если <бы> Соловьевы не крали, на нас бы вдоволь всего хватило бы. Володя весь <огород> вскопал; посеяли лук, уж четверть аршин<а>, зеленеет. Скоро будем есть бураки, посеяла в этом году. Я ни копейки не истратила – всё Вовик сделал, а завтра будет копать на улице. Уж соседи посадили бураки, а он ездил в Ростов, Валя и он. Нюся Шпелевая тебе и синим глазкам <шлёт> большой привет. А я вчера пришла с дежурства, убрала грядки, кое-что посеяла; всё сделала, чтобы сегодня быть свободной. Сейчас напишу письмо и пойду, зайду<к> Б. Т. Л., она теперь – гинекологическая больница <так в тексте>. От нас перевели очень хорошую женщину (тоже, как у тебя после родов), малышку – в дом младенца. Пойду её навестить, а вечером у нас будет бал. Поставила теста, напеку пышек, но без масла, на горячей сковороде, но заказала соседке кислого молока и угощу Володю и Нюсю. Она мне подарила две рубашки и сама их сшила, мне даже страшно было взять. Володя ей вскопал грядки. Зайду к Зине, она обещала семян бурака дать, она тоже взяла огород. Скоро Володю переведём на кухню. Обещала Кононенко-мать придти убрать квартиру. Сама не могу, боюсь утомиться. Как-то у меня сил стало мало. И печку, ведро, она дала, что <бы> на дворе топить; плохо с топкой. Володя старается помогать: воду носит. До свиданья, моя дорогая девочка, моя Лизочка. Целую крепко тебя и мою Наташеньку. Напиши, как твои ножки. Зина шлёт большой привет. Она ко мне хорошо относится, всегда о тебе спрашивает. Снесу карточку Жени, хотят увеличить. Целую крепко, крепко. Твоя любящая мама.

186

мама – папе 7 мая 1942 Любимый мой Андрюль! Только что пришла из консультации, столовой, больницы. Покормила дочурку «черни». Способная женщина, уже успела разбить (к счастью) Нинину чашку – досадно. Откормила Наташеньку в 6.15, а ужин мой от 6-ти до 7-ми, а я ведь явилась в 5.50. Как говорится, палка о двух концах. Я вообще много ходила, а сейчас уж слишком, и ноге опять хуже. Хотя бы ужин разрешали брать домой. Говорила об этом с зав. столовой. Он сказал, если от врача разрешение будет, то можно. Попробую достать в поликлинике. Итак, неделя уже прошла, осталось две, пока ничего добавить не удается. Только что получила твоё письмо от 4-го. Как всегда, очень рада и сегодня утром уже клещами проверяла, не застряло ли письмо в ящике. Твоё письмо «на деревню дедушке» пришли мне простым, и уж оно дойдёт. Брошюрой занимайся. Об изменении оплаты я тоже слышала, но толком ещё не знаю что и как. Сейчас, когда я столько хожу, мне понятно, почему Э.С. <Эсфирь Самойловна, свекровь Люды Дорожкиной> говорила о круглосуточных яслях, я бы приходила домой, отдыхала; всё-таки, мне не хочется. Люда говорит, что, может быть, к Э.С. её устроить, я хотела к ней поехать, когда получу доверенность. Поеду в ГПБ и к ней одним походом, но не насчёт яслей, а так, повидаться. Крепко целуем. Привет от сестёр. Надо мчаться ужинать. Лиля. P.S. Как твоя прививка? Одевайся теплее, как зимой. Ли.

187

папа – маме 8 мая 1942 Ликуника! Я очень рад, что ты получила усиленное питание. Вероятно, это сделал доктор. Давно надо было пойти, а ты целый месяц с этим тянула. Нельзя так легкомысленно относиться к здоровью. Пожалуйста, в следующий раз немедленно обращайся к врачу, как только что-нибудь будет неладно. Мне кажется, что летом ты уедешь к Александре Дмитриевне. Поэтому заранее подработай вопрос с комнатой, узнай, как её забронировать, что для этого нужно сделать и т.д. Доверенности я тебе послал. С 1 апреля ГПБ, вероятно, не будет платить денег. Я буду рублей 100 получать здесь и переводить тебе. Твои внеплановые письма очень люблю. Они быстро пишутся и быстро приходят. Плановые же письма тянутся днями и идут долго. Напиши мне подробности о своём питании, о своём здоровье. Докупай ещё чего-нибудь к тому, что дают в столовой. Отдыхай побольше. Привет сёстрам! Привет маленькой! Всего хорошего! Андрей. Завтра буду писать Нине. папа – маме 12 мая 1942 Ликуника! Получил два твоих письма сразу: от 3-го мая – большое и от 7-го мая – маленькое. <Снова пишет о питании Лили.> Я не знаю, много ли даст работа в отношении питания. И тогда она только утомит тебя. Значит, не всякая работа. Хорошо, если тебе удастся найти работу с пайком. Тогда это имеет смысл.

188

Может быть, было бы хорошо поехать к А.Д. и там найти работу. Во всяком случае, после столовой нельзя допускать, чтобы твоё здоровье ухудшилось. Если не удастся продлить столовую, то надо, либо получить работу, которая бы тебя кормила, либо ехать к А.Д., либо продавать вещички так интенсивно, чтобы можно было интенсивно питаться. <Далее - о броне комнаты> <…> Между прочим, за комнату тебе полагается скидка, т.к. я в Красной Армии. Новостей у меня нет, как и вообще их, видимо, нет. Очень жду хороших новостей. Послал как-то статью в газету на тему: «Советский Союз – основное поле сражения», но и сам не рассчитываю, что напечатают. Послал, чтобы довести дело до конца. Брошюру я решил разбить на серию брошюр. Одну из этой серии я приблизительно закончил. Буду работать дальше, но сейчас, видимо, надо будет уделить внимание истории нашей части. Кое-что сделал в этой области. К 130-летию Бородинской битвы буду писать статью: «Энгельс о Бородине». Но это, ведь, к августу. Работы много. Буду работать. Всего хорошего, Ликуника. Привет маленькой и сёстрам! Нине буду писать. Андрей. Люда Дорожкина - маме 13 мая 1942 Дорогая моя Лилечка! В чём дело? Почему ты до сих пор не пришла к Эсфирь Самойловне? Я давно ей передала пшено и капусту, которая уже, наверное, испортилась. Э.С. обещала устроить тебе витамин, и я боюсь, что пока ты собираешься, его уже не будет, а это настоящий ценный 189

препарат. Очень беспокоюсь о тебе. Начала ли ты уже питаться в столовой лечебного питания? Я питаюсь, там почти так же, как в стационаре. Получила вчера, наконец, письмо из Ростова. Все мои живы и здоровы, и квартиры их целы. Посылаю тебе адрес Лоры, может быть, ты ей напишешь: г. Казань, Тукаевская, 13, кв. 9. Э.А. Артюх. От Рэдика имела письмо от 15 апреля. Опять подумываю об эвакуации. Пиши мне скорее, как ты. А главное, устройся поскорее в столовую и съезди к Э.С. за витамином. Попроси Нину позвонить мне, как ты себя чувствуешь. Сердечный привет Нине и Людм. Алекс. Люда. мама – папе 15 мая 1942 Добрый день! Милый Андрюль! Вчера получила твоё письмо от 12 мая. Быстро дошло. Хорошо. Шлём с дочуркой большущий тебе привет и ждём тебя. Лиля. От мамы ничего нет позже 6 марта. Меня это крайне волнует. Ли Привет от сестёр. Л. папа – маме 18 мая 1942 Ликуника! Письма от тебя нет. Новенького тоже ничего нет. Просто шлю привет от 18 мая тебе, Люде и Нине! <Далее – о питании Лили.> Особый привет маленькой! Всего хорошего. Андрей. 190

папа – маме 20 мая 1942 Ликуника! Получил твою записочку от 15 мая. Спасибо! Ты всё зовёшь меня в гости. Боюсь, что сейчас из этого ничего не получится. Мне очень бы хотелось побывать у вас, повидать вас, но, думаю, что надо подождать. Пиши подробно, как ты думаешь устроиться с питанием после столовой, что тебе дала столовая. Смотри, не снижай питания по сравнению со столовой, а постарайся поднять. Пишу вторую часть моей брошюры. Когда она будет готова, через несколько дней, буду её пристраивать и до тех пор, пока не пристрою, больше писать не буду. Займусь историей части или ещё какими-нибудь вопросами. Обдумываю, как и куда пристроить. Если удастся её пристроить, тогда-то уж я побываю у тебя. Погода всё не может установиться: стоит серенькая и скучная. Это отражается на настроении. Идёт ладожский лёд. Я пишу тебе аккуратно через день. От тебя письма получаю реже. Пиши мне, Ликуника! Привет сёстрам, маленькой! Нине буду писать. Всего хорошего. Андрей. мама – папе 20 мая 1942 Милый Андрюль! Шлём все тебе большой привет! Вчера получила твоё письмо от 16-го. Спасибо за перевод. Интересно, сколько он будет идти. Желаю тебе успеха с твоей брошюрой. Я получила от Апочки телеграмму. Она шла 8 дней. Она гласит: «Письмо получила. Счастлива, что живы. 191

Душой вся с вами. Целую. Апа.». От мамы пришло письмо от 20-го апреля. Пишет, что у них исключительно холодная весна. Ещё тогда не сеяли, и потому Володя ещё не уезжал на посевную. Пишет, что у них тоже не сладко, тревожно. Молоко у них – 16 руб. литр. Получила от Люды письмо, она беспокоится о моём состоянии. Вчера посетила Олю. Ей гораздо лучше. Она очень довольна, что в больнице. Дея живёт у меня. Я думаю, что теперь Оля выживет, хотя сердце у неё неважное, но лежит она покойно и, может быть, с этим также наладится. От Вовы ничего нет давно. Наташенька что-то расплакалась и не останавливается. Хочу съездить к Э.С., посоветоваться насчёт её питания. Носила позавчера её в консультацию. С неё сняли рис-3 – 800 г, дали так называемое цельное молоко – 500 г. На 300 г меньше, и ей, очевидно, мало что-то. Экстренно надо придумывать, чем компенсировать. Крепко тебя целую. Пиши чаще. Лиля. папа – маме 22 мая 1942 Приветственная записочка. мама - папе 26 мая 1942 Привет! Милый Андрюль! Пишу тебе в сумерках. Только что покормила Наташеньку. Она теперь кушает, чаще всего, сидя на моей кровати. Я сижу рядом и кормлю её с ложечки. Её сняли с так называемого риса-3 – 800 г, но заменили цельным молоком – 500 г. Оно лучше, но всё же, его меньше. Я несколько дней не могла привыкнуть, а

192

сейчас применилась: немного – в кашки, а остальное так пьёт в два приёма. Дея улеглась спать. Нина пришла ко мне и крутит на кухонном столе мясо в мясорубке, будет делать котлеты. Пыхтит – плохо мелется. Нина шлёт тебе привет. Будет тебе писать. Она получила сегодня твоё письмо. Андрюка, у тебя должно хорошо получиться всякое писательство, ведь ты умеешь это делать, и тебе это по душе. Пиши обязательно очерк и не откладывай, пока свежи впечатления. Работой над брошюрой. Я радуюсь твоему интеллектуальному подъёму. Не спускай его, сделай как можно больше и лучше. Ведь приятно работать над тем, что нравится и что, безусловно, пойдёт. Вчера получила твою записочку. На днях получила перевод. Видишь, как быстро. Спасибо. Уплачу за март за квартиру 50 руб., остальные будут на текущие расходы. Столовая кончилась, она забирала изрядно монеты; а теперь – дочурка 3-4 раза в день, хлеб и лавка. Стемнело. Иду пить чай к Нине. Крепко целуем. Ждём. Лиля. папа – маме 27 мая 1942 Ликуника! Вот уже несколько дней нет от тебя писем. А я жду каждый день. Когда нет писем, становится как-то беспокойно. Пиши Ликуника! Третьего дня получил из редакции письмо. Статья моя не содержит новых фактов и соображений, и поэтому не будет напечатана. Однако это меня не обескуражит. Теперь, видимо, пришла пора заняться историей части. Сегодня об этом напомнили. И я думаю, что дело пойдёт. 193

За последние несколько дней я живу в третьей землянке. Первая была большая, сыроватая, низковатая. Ходить надо было в три погибели (или три погибели). Вторая была светлой, тёплой, очень удобной. Вокруг пели соловьи и кукушки. Теперь третья, тоже очень хорошая землянка, но в ней очень много народа. Не люблю такой толкучки. Так пиши же мне, Ликуника! Питайся получше и отдыхай! Как питание маленькой? Получила ли ты деньги в ГПБ? Дали ли тебе, кроме месячной зарплаты деньги, причитающиеся при окончательном расчёте: за неиспользованный отпуск (в 1941 и 1942 гг.) и двухнедельные деньги вперёд? Не обращалась ли ты в Ленинский райвоенкомат за получением пособия? Как работа? Пиши Ликуника! Привет маленькой и сёстрам! Всего хорошего. Андрей. мама – папе 28 мая 1942 Привет! Милый мой Андрюка! Получила сегодня твоё письмецо от 25 мая. Твое предположение насчет питания маленькой совершенно правильно. Она может кушать уже более твёрдую пищу. И тебе кажется, что это проще и легче. «Вот и подкармливай ее таким образом», – пишешь ты. Как будто мы не в блокаде и как будто мне только стоит взять и налить ей супу, дать каши, котлетку и т.д. Её питание сейчас для меня – целая проблема, над которой я днями ломаю голову.

194

1 июня 1942. Продолжение. Ещё привет! Наташу надо кормить пять раз, я и кормлю её пять раз, и кормлю хорошо, но, конечно, за счёт себя. Ты мне пишешь: «Питайся лучше, ешь больше и регулярно». Насчет «регулярно» – это я стараюсь выполнять. Утром встаю, кормлю дочурку кашей. Ей полагается полная чашка за один присест. Сама пью чай, чаще – несладкий (400 г в месяц не хватает). Обедаю между 3-4 часами. Мой сегодняшний обед: тарелка бульона «натюрель» из баранины (ее я съела вчера без гарнира, т. к. крупу и свою приходится почти всю отдавать Наташеньке) и чашка чая с хлебом и маслом, которое, увы, завтра кончается. У Наташи масло есть всё время, т. к. я ей регулярно даю, но понемногу, в кашки. Она получает 400 г, а я – 200 г в месяц. Вечерами пью чай с хлебом, в 10. В общем, «утром чай, вечером чай, – ты, мой милый, не скучай». А хирург мне сказал: «Поменьше жидкости». Ты спрашиваешь, что мне дала столовая. Я от нее страшно устала, т. к. она была далеко от меня, но на одиннадцатый день я почувствовала, что после обеда я сыта; и так было почти все оставшиеся десять дней. А затем, 21-го, это кончилось. Твое пожелание насчет того, чтобы я улучшила своё питание по сравнению со столовой, прости, возмутило. Возврат на питание вместе с Ниной – об этом не может быть и речи. Они теперь имеют возможность и завтракать, и ужинать, кроме нормальных обедов; хорошо себя чувствуют, и я очень рада, и мне спокойнее. Нина и так мне помогла, не могу же я всё время получать от неё помощь в питании. Достаточно, что она колет дрова и носит воду, – это меня уже значительно облегчает. Воду я иногда приношу ещё, но дрова я не в силах совсем колоть. До сих пор приходится мне в мою очередь на дрова тратить хлеб, а Нина получает с работы и 195

привозит на мальпосте. Я сегодня была в райтопе < так в тексте>, завтра надо придти к десяти часам; может быть, получу полкуба по своему ордеру. Рынки у нас давно закрыты. Толкучки разгоняют (у булочных). Я ничего не продала и, признаться, не придумаю, что продать. У нас нечего продавать. И обменять сейчас ничего не возможно. Повторно в столовую не попасть, очевидно. Я очень хочу начать работать, но вряд ли меня возьмут при таком упадке сил. Я ищу работу. В ГПБ я получила за февраль 311 руб. На март ещё не было выписано, за ними поеду на днях. Но март целиком я должна Люде, т. к. из февральских не отдавала долг, разошлись деньги на столовую, молоко, керосин. Я в следующий раз должна получить листок и обойти всех для окончательного расчёта. И ты, очевидно, должен ещё прислать доверенность на предмет получения окончательного расчёта. Очень хорошо было бы получить за неиспользованный отпуск и компенсацию. Мне бы этого хватило на порядочно, а то недавно при отсутствии монеты мне пришлось продавать ту вещь, которую я хотела продать, помнишь, когда хотела помочь Саше. Я всё забывала тебе написать, хотела спросить, как с окончательным расчётом, а ты вдруг сам написал. Поеду на днях. Мне, признаться, надо принять несколько более приличный вид: поштопать чулки от выходных туфель, погладить летние платья, постирать весенний шарфик, и всё некогда. Моя грандиозная стирка, совершённая на днях, меня выбила из колеи. Андрюль, итак, вопрос моего питания – узкое место. Я ничего не могу поделать, получая 1 кг крупы в месяц и 500 г мяса. Поэтому, прошу тебя мне не писать по этому вопросу совсем. Нужна реальная помощь. Может быть, моя просьба будет нелепа и невыполнима, но всё же вот о чем напишу. Я жду, что как-нибудь тебе, может быть, 196

удастся вырваться на день-два домой. По пути, может быть, лежат колхозы, где, может быть, можно чего-нибудь выменять на мыло, папиросы, вино, если это у тебя есть. Вам ведь это выдают, а ты не куришь и не пьешь. Ты напрасно, когда был дома, привёз свое белье, это можно было обменять. Может быть, можно что-нибудь купить в военторге для обмена; займи для обмена, а я тебе отдам; и может быть, тебе удастся обменять, ну, я не знаю чего, хоть немного пшеницы или ржи, ячменя, овса. Я бы варила каши. Хорошо бы, луку, он так важен при цинге, а мой, купленный за хлеб, завял, не взошёл. Было холодно, и у нас нет солнца. Мне неудобно за мою просьбу, но сделай, что возможно. Я в консультации всё время слышу о том, как приезжают мужья и привозят кто картофель, кто что. Можешь не отвечать на это, не стоит писать. Сможешь – сделаешь что-нибудь; не сможешь – так буду жить. Всего хорошего. Лиля. Привет от дочурки и сестёр. папа – маме 28 мая 1942 Коротенький привет. папа – маме 29 мая 1942 Ликуника! Вчера опять не получил от тебя письма. И был очень раздосадован. Очень жду писем. Вот уже два дня как погода стоит хорошая. Это всётаки хорошо! В окне у нас вместо стёкол натянут целлофан, тот самый, который употреблялся для колбас. Целлофан наложен на проволочную сетку. Такие стёкла, 197

наверно, продаются в Ленинграде. Свет он пропускает хорошо. У нас очень светло. Пишу теперь каждый день в стремлении вызвать ответный поток писем. Ты, вероятно, пишешь большое многодневное письмо, плановое. Может быть, оно придёт сегодня. А, может быть, будет внеплановая записочка. Очень жду. Вспомнил я как-то наши субботние вечера. Как мы хорошо жили до войны! Работали, учились, стремились к чему-то. Отдыхали субботними вечерами все вместе. Пиши же мне, Ликуника! Я буду писать часто. Привет сёстрам! Пусть напишут. Привет маленькой! Всего хорошего. Андрей. P. S. Буду писать тебе иногда тематические письма. Во всяком случае, попробую это сделать. мама – папе 29 мая 1942 Внеплановый привет! Вчера получила от тебя письмо от 25-го и сегодня всё смотрела в ящик, хотелось получить ещё, и оно пришло, от 27-го. Буржуйка моя в кухне нещадно дымит. Ночью от этого болела смертельно голова, но утром я ожила и переделала массу дел. Была в лавке, консультации (вчера я там погибала: ожидала привоза молока 4 часа., сегодня быстро), гуляла с Наташенькой, варила супчик, ей – кашку, обедала, перестирала, прокипятила, прополоскала (во дворе) и повесила пелёнки, нашла своё бельё; а сейчас <…> 5 минут (восьмой час вечера) стараюсь маленькую впервые вывезти на мальпосте – поеду с ней на проспект. Погода изумительная. Мне надо открыть окно,

198

передвинуть кое-что и вообще навести порядок в комнате – это следующим №. Вчера начала тебе письмо. Крепко целуем. Ждём. Помнишь соловья в мае 36-го года? Желаю успеха в твоих работах. Лиля. папа – маме 30 мая 1942 Ликуника! Письма и вчера не получил. Это меня беспокоит. Буду ждать сегодня. Вчера придумал стихи. ВПЕРЕД У нас у всех единое стремленье, Одним живут и воины и народ: Мы ждём тебя, большое наступленье, Мы ждём порыва мощного вперёд! Уже идут бои на Украине, Стальной стеной закрыт врагу Кавказ! Вперёд, друзья! Врага на Запад двинем, Настал, настал расплаты грозный час! Пускай полки стремительной лавиной Без перерыва станут наступать, Чтоб до Варшавы, Вены и Берлина К осенним дням фашистов отогнать! Пошлю их, разумеется, в газету. Чуть-чуть двинулось дело с историей части. Беспокоюсь о тебе, о твоей еде. Жду твоих писем! Привет сёстрам! Привет маленькой! Всего хорошего. Андрей. 199

мама – папе 31 мая 1942 Любимый мой Андрюль! Вот и май прошел. Как будто, наступает лето. Хочется тепла, зелени. Наш район, в отношении зелени, увы, беден. Вчера получила твой привет от 28-го. Всегда неизменно счастлива каждому твоему письму. Всегда их очень жду. Сегодня воскресенье, и я вышла пораньше в консультацию, а то обычно в этот день особенное столпотворение бывает. Мне повезло. Молоко кончалось, но мне хватило, а то потом жду, когда привезут. Пишу с почты. Уходя из дома, захватила конверт и лист бумаги, чтобы на обратном пути послать тебе привет. Андрюка, сегодня свежо. Будь осторожен и не простудись. Как у тебя дела с баней, со стиркой носовых платков, носков и т.п.? Не забывай стричься и бриться. Будь подтянут и аккуратен. Сегодня думаю заняться генеральной уборкой комнаты. Буду обметать стены, мыть печь, она черна после буржуйки. Ею пользовались все, но грязь убирать оставили мне. Вооружусь стремянкой и буду наводить «чистимблестим». Мне очень хочется музыки, симфонической. Я, может быть, схожу куда-нибудь. Жаль, что нет радио. Веду переговоры о проведении радио. Очень хотелось бы, чтобы вышло, но боюсь, что потребуется хлеб. Начатое письмо отправлю, может быть, завтра. Привет от сестёр. Привет от Наташеньки. Крепко тебя целую. Лиля.

200

папа – маме 31 мая 1942 Ликуника! Наконец-то я получил от тебя письмо: твоё письмо от 26-го мая. Твоя столовая закончилась, но ты ничего не пишешь, что она тебе дала, и как ты устроилась с едой теперь, после столовой. А меня эти вопросы больше всего интересуют. Напиши мне об этом, пожалуйста. Есть старайся, возможно, лучше и регулярнее. Отдыхай побольше: теперь не надо много ходить. Получила ли ты последние деньги из ГПБ? Сейчас я каждый день что-нибудь делаю либо по линии брошюры, либо по линии истории части, но все эти дела не вносят пока что существенных изменений. Я рад, что всё это движется понемногу. Пиши мне, Ликуника, чаще! Письма ходят быстро, и даже деньги ходят быстро так, что выяснилось на примере 200 руб. Числа 15-17-го пошлю тебе ещё 100 рублей. И так буду высылать каждый месяц. Ты же пиши мне. Нининого письма я тоже буду ждать. Привет сёстрам! Привет маленькой! Всего хорошего. Андрей. папа – маме 2 июня 1942 Ликуника! Дней пять от тебя нет писем. Знаю, что ты сейчас очень занята, но, всё-таки, пиши мне почаще. Мне становится очень тоскливо, когда я не получаю писем от тебя. Попроси также и сестёр написать мне. Мы переменили адрес. Теперь: Действующая Красная Армия, т.п.с. 506 261 отдельный пулемётно-артиллерийский батальон, 5-е отделение. Пиши мне, Ликуника!

201

Новостей у меня нет. Последние дни было много работы. Сейчас – немного меньше, и я обдумываю новые писания. Написан небольшой очерк об одном добровольце народного ополчения. Послал его в газету. Может быть, 4го июля (наш юбилей) его напечатают. Так пиши мне, Ликуника. Привет маленькой и сёстрам. Всего хорошего. Андрей. папа – маме 3 июня 1942 Ликуника! Вчера получил твой внеочередной привет от 26-го мая, а сегодня Гневко привёз от тебя записочку. И рассказал о тебе немного. Вечером пойду его ещё расспрашивать. Я очень рад, что он побывал у тебя. Но меня очень беспокоит твоя слабость. Надо как-то её изжить. Может быть, тебе удастся устроиться на работу, маленькая не останется же без попечения. А если не удастся устроиться, уезжай, но не к Александре Дмитриевне. Уезжай, я уверен, что ты скоро на новом месте устроишься на работу. Я постараюсь побывать у тебя. Может быть, мне надо будет быть в Ленинграде по поводу брошюры. Я написал уже две главы, общим объёмом до ½ печатных листа. Вся брошюра будет в печатный лист. Если по поводу брошюры поеду, то буду и у тебя, а то попрошу меня отпустить. Только, Ликуника, кормись получше. Может быть, врачи могут дать тебе столовую или подкормку. Я буду работать, чтобы иметь возможность дать тебе аттестат и часть своего пайка. Правда, надежды мало, но буду работать. Я этой надеждой живу. Привет сёстрам! Привет маленькой! Жду ваших писем. Всего хорошего. Андрей. 202

папа – маме 5 июня 1942 Ликуника! Получил от тебя ещё одно внеочередное письмо и жду большого планового заказного письма. Оно, наверно, несколько запоздает. Меня очень беспокоит твоё здоровье. Старайся его поддерживать в порядке. Главное, конечно, питание и отдых. Удалось ли тебе найти работу? Я постараюсь тебя повидать. После того, как я закончил начерно вторую главу брошюры, дня два я ничего не делал и этим очень терзался. Сегодня опять примусь за дело. Брошюру буду продолжать потихоньку. Займусь пока историей части. История части в дальнейшем перерастёт в историю войны. А это совершенно неисчерпаемая тема. До следующего письма, Ликуника! Привет маленькой и сёстрам! Всего хорошего! Андрей. мама – папе 5 июня 1942 Любимый мой Андрюка! Вчера получила твой привет от 2-го. Видишь, как быстро. Чудно. А сегодня получила от мамы письмо от 20 марта. Это уже не так быстро. 2 ½ месяца. Письмо от 20 апреля от неё шло всего 25 дней. Вчера я послала маме телеграмму на 20 слов. На днях собираюсь дать телеграмму Апочке, хочу написать Апуле, Лоре, Нине Лужной на предмет моего отъезда в августе. Раньше не хочется, а к августу, наверно, и не надо будет. Хорошо бы так. Мы обе сейчас в благодушном настроении. Дочурка довольно попискивает после вкусной рисовой кашки и, очевидно, предвкушает обед. Я после обеда отдыхаю. 203

Сегодня обед у меня мировой. Вчера вечером у одного матроса выменяла пять корюшек, сегодня у одного мальчишки – четыре луковицы с отращенным зеленым луком. Мальчишка с меня содрал 300 г хлеба, но уж очень мне захотелось луку, да к корюшке – особенно. Итак, у меня сегодня уха, а на второе – корюшка с пшеничной кашей, и обильно посыпано зеленым луком всё. На третье (!) половинка шоколадной конфетки с чаем. Жуткое мотовство <далее - полторы строчки вымараны цензурой>. Хочу сладкого. Это, очевидно, мне мой тромбофлебит нашёптывает, и подбил меня на столь легкомысленное поведение. Я давно так вкусно и полно не обедала. Наташенька будет кушать уху с рисом (моя – «натюрель») и булкой - удалось достать сегодня. Я её кормила уже два раза супом из свежей баранины, сегодня – ухой, надо разнообразить её стол. Завтра, кажется, получим с ней 200 г мяса. Сварим. Я получила на неё пропуск в детскую столовую. Столовая – на пути следования в консультацию. Конечно, ей не часто там будут подходящие обеды, т. к. она еще очень мала, но всё же это будет подспорьем. Я очень рада приходу Андрея Владимировича. Он мне понравился. Привет ему от меня. Будет в Ленинграде – пусть обязательно заходит. Он обещал. Как подвигается твоя брошюра, история части? Работай над этим ежедневно, систематически. Андрюка, спасибо за присланные стихи. Мне они нравятся. Послал ли ты их в газету? Какую? Я бы заменила в них слово «друзья» каким-нибудь другим обращением, не придумаю только. Вперёд, сыны! …Вперёд, сыны отечества! …Вперёд, сыны отчизны!

204

Не придумать мне. И «без перерыва» я бы заменила: «и без передышки». Признайся, что моё «рацпредложение» не выдерживает критики. Да? Я счастлива, что получаю ежедневно от тебя письмо. Получил ли ты мои письма? По-моему, я сейчас пишу часто. Наташенька получила боевое крещение. Заболела первой детской болезнью, ветряной оспой. До сих пор она совсем ничем не болела. Надеюсь, что все обойдется благополучно. Доктор сказал, что это дело четырех-пяти дней. Чувствует она себя обычно, веселенькая, кушает с аппетитом кашки. Понемногу генерально убираюсь в комнате. Вчера обмела стены. Сегодня притащила стремянку. Наташенька ее испугалась – такое большое чудовище – заплакала. Вымыла печь сверху донизу. Вечером вымою кухонный стол и «оттарабаню» его на кухню. Хочу скорее убраться дочиста. Мечтаю о чистоте. Хочется черёмухи, ландышей. Мечтаю о тепле и настежь открытом вымытом окне. После всей уборки надо дело завершить мытьем пола. Крепко тебя обнимаю. Лиля Наташенька уснула. P.S. Против обыкновения написала за один присест. Сейчас пойду опущу в ящик на почте. папа – маме 7 июня 1942 Ликуника! Вчерашнее письмо я не успел закончить. Почтальон торопился в баню. Я думаю, что единственный путь помочь тебе – это доработаться до пайка и зарплаты. Я всё делаю для этого. Будет ли успех. Посылаю тебе две облатки витамина, которые у нас тут иногда дают. Если дойдут, буду посылать ещё. Привет 205

сёстрам! Привет маленькой! Пиши мне, пожалуйста, чаще и всё, всё подробно. Всего хорошего. Андрей. мама - папе 9 июня 1942 Любимый мой Андрюль! Пишу тебе на скамейке в аптеке, что на углу 25-го Октября и 3-го Июля <Невского проспекта и Садовой улицы>. Выходя из дома, я получила твоё письмо от 6-го, которое прочла по пути в ГПБ. Приехала, и кассир меня огорошила: «Вы же за март получили. Это Ваша расписка?». «Моя, но я не получала». Она покопалась. Оказалось, ещё не выписали, очевидно, вместе с окончательным расчётом. Пошла к главбуху, он сказал: «Обратитесь, когда придут с обеда бухгалтера». Я вот и вышла побродить до их прихода. Чудесный день. Вместе с твоим письмом получила письмо от мамы от 27 апреля, а на днях было от неё три письма, последнее – от 19 мая. Наташенька поправляется. Она стала такой подвижной, что на моей кровати её оставить нельзя. Вчера она села и потянулась ручкой к столу, к своей «кашинной» кастрюлечке. Я предприняла шаги к отысканию работы. Завтра ещё пойду. Эти дни стараюсь получше, что возможно, есть и больше отдыхать. Так что моя генеральная уборка застряла, но зато я себя лучше чувствую. Отдыхая, с интересом прочла роман Беляева «Ариэль», любопытно. Наташеньку кормила соевым кефиром, от первой ложечки поморщилась, а потом съела с аппетитом. Буду получать раз в неделю в консультации бутылку кефира на неё сверх рецепта.

206

Как твоя работа по истории части продвигается? Работай систематически. Андрюка! Завтра наш день, ты помнишь об этом? А 12го дочурке – 10 месяцев. Крепко тебя целую. Лиля. папа - маме 10 июня 1942 Привет, Ликуня! <…> Я надеюсь, что ветряная оспа скоро ликвидируется. Как-то ты живёшь? Стихи мои, вероятно, не пошли. Сейчас они уже устарели. Буду придумывать новые. Мне очень понравились стихи Веры Инбер, напечатанные недавно в «Ленинградской правде» («Пулковский меридиан»). Пиши мне, Ликуника! Буду писать тебе! Привет сёстрам! Пусть маленькая поправляется скорее. Всего хорошего. Андрей. папа – маме 11 июня 1942 «Утренний привет». папа – маме 12 июня 1942 Ликуника! Вчера получил письмо из редакции газеты: «Ваше стихотворение получили. Оно, в общем, неплохо написано, но нуждается в некоторой обработке. В частности, последние строки неправильны и по существу и по форме. Задача – разгромить фашистов в 1942 году, а не отогнать. Попробуйте сами переделать эту (последнюю) 207

строку и пришлите. Попробуйте также написать ещё как стихи, так и что-либо для отдела «На снайперский прицел». С приветом. Секретарь редакции». Я решил последнюю строфу переделать так: Пускай полки стремительной лавиной Без передышки будут немцев бить, Чтоб на дорогах к Вене и Берлину К осенним дням фашистов разгромить! Пошлю стихи в таком виде сегодня или завтра. Попробую придумать ещё стихи. Отдел «На снайперский прицел» – юмористический отдел. Вряд и я что-нибудь для него придумаю, но, если придумаю, тоже пошлю. Писем от тебя нет три дня. Пиши мне, Ликуника! Погоды всё стоят плохие. Привет сёстрам! Буду Люде писать. Привет маленькой! Всего хорошего. Андрей. Как ты живёшь? мама – папе 15 июня 1942 8 часов вечера. Добрый вечер, милый Андрюль! Нина еще на работе, Людя пошла в кино на «Шампанский вальс», а я дома с дочуркой. Сейчас с ней читали твоё письмо от 12-го. Она у меня сидела на коленях и очень интересовалась письмом, и когда я прочла, она долго им играла. Положила её и села тебе чёркнуть. Очень рада, что твое стихотворение пойдёт. Пиши ещё. Как твой очерк? Как история части, брошюра? Была трижды в ГПБ. Один раз – доклад директора (бывший ученый секретарь), ничего не могла сделать. Немного послушала доклад для того, чтобы рассказать тебе при встрече о ваших делах. Во второй раз – митинг по поводу договора. Я радуюсь договору. Познакомилась с 208

Ден (?). Тебе все шлют привет. Меня очень радушно встретила зав. отделом Ольга Павловна. Сказала, ждут тебя. Приглашали меня идти к ним работать, но она сказала: «Идите на одиннадцатую категорию». За март получила 302 руб. На отпускные надо доверенность и на выходное пособие. Сделают к 20-му. За 41-й год заплатят, а за 42-й переведут в сберкассу на счёт ГПБ, а затем – на твой. Зашла в ГИЗ и не отказала себе в удовольствии купить несколько книг: о Дарвине, о Тимирязеве, Стендаля «Красное и черное» (моя книга лежит у Апы) и для тебя – Ефимова «Учебник новой истории» для 8-го класса (я решила, что тебе будет он интересен). «Горе от ума» за 75 копеек, хорошее издание – для классной работы. Маме и Люде – об огороде брошюры. А потом купила себе билет в филармонию и вчера наслаждалась: Чайковский, 5-я симфония, второе отделение – ария Гремина и Итальянское каприччио. Завтра опять иду насчет работы. Получила мамино письмо от 3 июня (рекордно), видимо, там всё спокойно. Целую тебя крепко. Жду без всего, самого. Лиля. Александра Дмитриевна – маме 16 июня 1942 Здравствуйте, мои дорогие девочки, Лиля и голубоглазая Наташенька. Крепко, крепко вас целую, мои дорогие. Вчера получила от тебя открытки за 6-е июня и 16-е мая, а 1-го июня получила за 8-е мая. Я тебе тоже часто пишу. Почему ты так редко мои письма получаешь, не могу понять; просто, что-нибудь с Новочеркасской почтой. Ты не беспокойся. Я здорова. Ты пишешь, что послала насчёт приезда сюда, и я ничего не ответила. Милая моя 209

доча, ну как это можно! Я так бы хотела, чтобы ты приехала, но ведь одного моего желания мало. Дорога длинная, ребёнка грудью не кормишь, пересадки. Ведь порядки не стали лучше во время войны на вокзалах, а, наверное, – хуже, и ещё есть некоторые причины, по которым тебе нет смысла ехать. Я много раз тебе писала: к нам, кажется, не направляют от вас, так мне говорила Зина. Я не знаю, если бы меня пропустили к вам, но я боюсь быть лишней обузой вместо помощи. Завтра пойду на почту, пошлю денег тебе немного. Почему ты стала питаться отдельно? Конечно, я понимаю, что Нине Александровне тяжело, моя дорогая худышка. Жаль девочку отдавать в ясли. Конечно, если бы не ходить в консультацию за питанием, может быть, Людмила Александровна и согласилась бы, а так, конечно, ей трудно. Бедная моя девочка, как тебе трудно приходится, как бы мне хотелось тебе облегчить. Конечно, после такой тяжёлой болезни и быть столько в движении. Насчет худышек я тоже и …<нерзб>. Нюся мне ушивала платья, а потом оставила это дело я. Моя дорогая, очень беспокоюсь о тебе. Валя в Ростове на новом месте. Меньше получает, но меньше работает. Володе со мной она даёт 150 рублей, но я свои добавляла, были запасы, а сейчас он 2 руб. <тратит> в институте, и она купила круп. Вечером ему понемногу подвариваю, немного своего хлеба уделяю. Я больше его получаю. К сожалению, у Володи много качеств Вали, но Валя хитрее и может их скрывать лучше. Я работаю всё там же. Зима у нас была очень тяжёлая. Было одно отделение, а сейчас, с марта, опять два. Я в терапевтическом, родов у нас почти не бывает, только возня с ребятами. Абрикос у нас нет, вишня будет и яблоки, посадила бураков, немного картошки. Володя всё вскопал, но ведь у 210

меня плохо – мало места и земля плохая, надо бы удобрять её. Кровать около абрикоса поставили, у сарая райку немного и удобрила навозом, и там не топчемся, да и кому топтаться, ведь Лиля только и любила садик. Стало тепло, чай вечером пьём на открытой терраске. Обед варила в кухне (там и Володя спит), а теперь – на ведре, а то жарко. Насчёт топки – плохо, да и варка обеда несложная, я ещё не покупала. Зимний <квартирант?> с общественных работ приносил дрова, и Кононеко тоже 3 руб. давала; а Нюся очень много денег тратит, но она и больше зарабатывает. Я даже не могу столько покупать. Как я вчера была рада. Я стирала. Стирка продолжалась три дня, один день не стирала после ночи. Начала в субботу, а кончила в понедельник. Вышла на терраску, а на столе – два письма. Мои дорогие девочки, солнышки мои, я часто пишу днём на дежурстве и ночью, и так обидно, что письма не доходят. И заказные посылаю. Открыток нет. Утром послала открытку. Все шлют тебе большой привет. Валентина Назарьвна прислала письмо, она в Беслане<Чечено-Ингушетия>. Я хочу ей написать, может быть, тебе туда можно направиться, там есть завод – это 18 вёрст от Владикавказа. Муж ездит каждый день во Владикавказ, а она живёт у двоюродного брата. Володю, наверно, скоро в школу пошлют. До свиданья, моя дорогая Лиля и Наташенька. Крепко вас, мои милые, целую. Привет А.А. и его сёстрам. Но дорога! Где питать ребёнка! Ведь кипячёной воды не найдёшь, а дорога длинная. Народ стал сумасшедший, а ты слабая – у дверей вагона задавят с ребёнком. До свиданья, моя дорогая. Нюся, Зина, Шпилевая, Вал. Наз. – все шлют привет.

211

папа – маме 17 июня 1942 Ликуника! Я думаю, что самое хорошее для тебя – уехать из Ленинграда и, чем скорее, тем лучше. Я буду спокойнее, когда буду знать, что ты живёшь и питаешься нормально, хоть и далеко от меня находишься. Организуй это дело. Записочку твою от тебя, от 14 июня, получил. Пиши мне, Ликуника! Буду стараться к тебе приехать, но когда это будет, не знаю. Работай в направлении подготовки к отъезду. Привет сёстрам! Я рад, что маленькая поправилась. Всего хорошего! Андрей. папа – маме 18 июня 1942 Ликуника! Жду сегодня от тебя письма, которое было бы больше твоей записочки. Получила ли ты деньги в ГПБ? Какие и сколько? Я не перевёл тебе 100 рублей, потому что со дня на день думал, что, может быть, мне удастся их передать лично. Но дело затягивается. Пожалуй, надо будет послать. Как твоё здоровье и дела с работой в Ленинграде, с отъездом из Ленинграда? Я думаю, что тебе лучше всего уехать из Ленинграда и подкормиться. Чем раньше ты уедешь, тем проще тебе будет восстановить твоё здоровье. И, если даже блокада Ленинграда скоро закончится, то ты ничего не потеряешь, если это время поживёшь нормально. Потом уже опять вернёшься в Ленинград. Когда я буду знать, что ты и дочка едите нормально, я буду гораздо спокойнее, чем сейчас. На большой земле и вопросы питания, и вопросы работы, и вопросы Наташенькиного

212

помещения разрешить проще, чем в Ленинграде. Хочу, чтобы ты была совершенно здорова. Привет сёстрам! И маленькой! Всего хорошего. Андрей. папа – маме 19 июня 1942 Ликуника! Пишу тебе на случай, если ты ещё не уехала. У Нины, в ящике стола, в левой тумбочке лежат спички. Возьми их. Не знаю, как быть с коллекцией писем. Может быть, их всё-таки сдать? Мне как-то не хочется. Когда будешь составлять опись вещей, впиши: 1) американский книжный шкаф с книгами и два портфеля с бумагами; 2) деревянный ящик с письмами. Ещё раз всё осмотри, не забыла ли чего. Сложены ли у тебя вещи? Если ещё нет, немедленно уложи. Как ты организовала перевозку вещей? Продала ли ты пианино? Что ещё удалось продать? Сколько денег у тебя на дорогу? Деньги я пошлю тебе, когда ты напишешь об отъезде. Пошлю в Барнаул до востребования, если ты не напишешь другого адреса. Писать буду коротенько. Счастливой дороги, Ликуника! Всего хорошего! Привет дочурке! Андрей. папа – маме 19 июня 1942 Ликуника! Получил твоё письмо от 15 июня. Доверенность на деньги пошлю. Я рад, что повидала кое-кого в ГПБ. Почему у «Ден» ты поставила вопросительный знак? Или ты сомневаешься, что это была Ден? Если ещё увидишь Ольгу Павловну и других, всем передавай привет от меня. Может быть, ещё поработаем в ГПБ. Хорошо, что ты 213

побывала в филармонии. И книги купила, хотя это и не так надо. Было бы неплохо, если бы ты для меня купила сборник речей и приказов Сталина за время войны. Он недавно вышел. Вероятно, есть у всех газетчиков и во всех книжных магазинах. Если купишь, пошли мне бандеролью. Сосредоточь всё своё внимание и всю свою энергию на двух вопросах: получение работы в Ленинграде или отъезде из Ленинграда. Ты должна быть совсем здоровой, для этого нужно хорошо питаться. Иди в военные учреждения. Преподаватели химии там, конечно, нужны. Но берут женщин и на должности делопроизводителей, счетоводов и т. д. Сосредоточь на этом всё своё внимание и энергию. Сходи в отдел кадров Лен<инградского> военного округа (Лен. фронта). С брошюрой пока без движения. Буду мало-помалу кое-что дорабатывать. Очерк не начинал, хотя думаю, что его надо сделать. Очерк об одном боевом эпизоде. Но надо сначала собрать материал, побеседовать с людьми. Из троих лиц, с которыми нужно побеседовать, я говорил с одним. И это - человек, который меньше всего мог мне дать конкретный материал. На днях побеседую с другими. «Краткий очерк истории нашей части» (¾ печ <атных> листа) я набросал. Первую часть переписал (¼ печ<атных>листа) и сегодня собираюсь передать по начальству. Две другие части надо дорабатывать. Продолжаю письмо 20 июня. Сегодня утром побывал в бане. Это дело организовано у нас хорошо. Здесь же сдаёшь грязное бельё и получаешь чистое. Верхнее платье идёт в дезинфекционную камеру. К выходу из бани оно готово. Носовые платки и воротнички подстирываются в бане. Так поступил и я сегодня. Работает парикмахер. Я подстригся и выбрился. Когда пришёл домой, пришил чистый воротничок. Почистил сапоги. За всеми этими мелочами очень следят. 214

«Очерк истории» передал по начальству. К 4 июля надо написать что-нибудь о добровольцах народного ополчения. Это наш юбилей. Потом – очерк. Дорабатывать историю и брошюру. Дела много. И это хорошо. Я, всётаки допишусь до широкой дороги. И вот, если будет эта широкая дорога, хочу, чтобы ты была здорова к этой поре. Всё внимание, всю энергию – на это. А, может быть, я ещё сумею чем-нибудь помочь. Посылаю тебе доверенность. Привет сёстрам. Привет маленькой. Рано ей ещё письма читать. Всего хорошего. Андрей. папа – маме <22 июня 1942> Ликуника! Посылаю тебе газету с моими стихами. Я очень рад. Пиши мне, пожалуйста. Андрей. ВПЕРЕД! У нас у всех единое стремленье, Одним горит желаньем весь народ, Мы ждём всеобщего большого наступленья, И мощного движения вперёд! Уже идут бои на Украине. Стальной стеной закрыт врагу Кавказ. Вперёд, друзья! Врага на Запад двинем! Настал, настал расплаты грозный час! Мы двинемся стремительной лавиной, Фашистов беспощадно будем бить, Чтоб на дорогах к Вене и Берлину К осенним дням их орды разгромить. Красноармеец А. Францкевич. 215

<Из редакции газеты «За социалистическую Родину» А. получил письмо от 22.06.1942: «Тов. Францкевич! Посылаем вам номер с напечатанным вашим стихотворением. Немного его поправили. Присылайте ещё стихи, если есть, попробуйте написать что-либо для отдела «На снайперский прицел» или очерк о жизни и людях вашей роты. С приветом. Секретарь редакции /подпись/ Ст. политрук /подпись/»> папа – маме 23 июня 1942 Ликуника! Я счастлив, что ты получила работу. А главное – первую категорию. И физика, и микробиология, и инфекционные болезни – всё пойдёт хорошо. Работай и поправляйся. Всю работу, которую, хоть и хорошо было бы сделать, да можно отложить, откладывай без размышлений. Всё будет хорошо. Ликуника! Вчера послал тебе напечатанные мои стихи. Получила ли? Их напечатали на первой странице в день объявления войны. В сопроводительном письме просят присылать стихи, очерки о людях нашей части. Буду писать. Стихи мои редакция несколько подправила. Меня очень беспокоила Нина. Надо меньше пить. Есть только твёрдую пищу. Пусть всё будет хорошо. Привет сёстрам, привет маленькой. Андрей.

216

папа – маме 25 июня 1942 Ликуника! Последние несколько дней очень много работы. Тем не менее, я думаю, что мне удастся побывать у тебя. У меня ничего нового нет по линии моих писаний. И вследствие работы несколько дней ничего не делаю. Я очень рад, что ты нашла работу. Напиши мне, как работается, как идёт преподавание инфекционных болезней? Сколько же тебе будут платить за работу? Если ты работаешь в мед. учреждение, то постарайся достать себе витамины. Может быть, ещё какие-нибудь пользительные снадобья. Пиши мне, Ликуника! Сейчас у тебя меньше времени, но всё-таки. Привет сёстрам! Как Нинино здоровье? Пусть мне напишут. Всего хорошего. Привет маленькой! Андрей. папа – маме 27 июня 1942 Ликуника! Получил твоё письмо от 23 июня. Ты, оказывается, вывёртываешь мои конверты. Я очень рад твоим успехам на новой работе – лекции по микробиологии и т.д. Буду писать тебе больше. Сейчас работа. Привет маленькой и сёстрам. Как здоровье Нины? Всего хорошего. Андрей. папа – маме 28 июня 1942 Привет, Ликуника! Посылаю тебе открыточку специального образца для Красной Армии (без марки). Письма от тебя два дня не было. 217

Пиши, Ликуника! Новостей нет. Привет маленькой и сёстрам! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 1 июля 1942 Ликуника! Письмо передаст тебе Андрей Владимирович Гневко, работник штаба нашего батальона. Он может рассказать тебе о нашей жизни. Я надеюсь, что меня через несколько времени вызовут в Армию по поводу брошюры. Тогда я заеду к тебе. Напиши мне с Гневко несколько слов: как здоровье, как обстоит дело с вопросом эвакуации. Операции, видимо, затягиваются. К осени-то, во всяком случае, положение должно проясниться. Привет сёстрам! Привет маленькой! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 1 июля 1942 Ликуника! Шлю тебе привет. Жду сегодня Гневко и завтра буду писать подробно. Привет сёстрам! Привет маленькой! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 6 июля 1942 Ликуника! С нетерпением жду писем от тебя. Они будут только через несколько дней. Ты видала Петра Андреевича. Напиши мне своё впечатление. Он говорил, что ты не собираешься ехать. Разве ты раздумала? Напиши мне,

218

писала ли ты подругам, говорила ли с Голубевым – одним словом, что ты делаешь для отъезда. Я рад, что немного привёл твою комнату в порядок. Но много я не успел сделать. Надо было ещё многое убрать. Здесь новостей никаких нет. Всё идёт так, как шло раньше. Пишу тебе письмо утром. Буду работать. Привет дочурке! Привет сёстрам! Всего хорошего. Андрей.

ИЗВЕЩЕНИЕ Г-ну Синеокова Елиз., проживающему по адресу Фонтанка, дом 150, кв. 7 Эвакуационная комиссия Ленинского района предлагает Вам в течение 2-х дней явиться по адресу: 7 Красноармейская, д. 25, кв. 32, в помещение Эвакокомиссии с 10 до 20 часов. Председатель Эвакокомиссии: <подпись> Голубев <печать> 11/ VII-1942

папа – маме 12 июля 1942 Ликуника! Получил твоё письмо с извещением о вашем отъезде 13-го. Очень рад, что вы, уезжаете все и уезжаете вместе. Куда? Большая просьба: отъехали одну станцию – пиши. Я и так получу письма с запозданием. Счастливый путь! Хорошего устройства на новом месте! Привет сёстрам! Привет маленькой! Всего хорошего! Андрей.

219

папа – маме 13 июля 1942 Ликуника! Боюсь, что я не увижу тебя до твоего отъезда. Значит – до конца войны! Будем ждать скорейшего разгрома немцев. Счастливого пути тебе, маленькой, Люде и Нине! Куда вы едете? Счастливого устройства на новом месте! Выписывай к себе Александру Дмитриевну. Устраивайся получше, поосновательней, чтобы жить, как следует быть. После войны я за тобой приеду, и мы поедем в Ленинград. Пиши мне почаще! Письма от тебя будут идти долго. Я буду их ждать с нетерпением. И когда я узнаю, что всё хорошо, что вы добрались, устроились, есть работа, продукты, едите нормально, тогда я вздохну с облегчением. Ещё раз счастливого пути и устройства. Привет Люде, привет Нине! Проси их мне писать. Привет маленькой! Всего, всего хорошего. Андрей. папа – маме 13 июля 1942 Открытка примерно такого же содержания, что и письмо от 13.07.1942 СПРАВКА Дана гр-ке Синеоковой Е. Г., проживающей по Фонтанке, д. 150 в кв. 7а, в том, что об отъезде из гор. Ленинграда д-во в известность поставила, задолжности по квартплате не имеет. 17 июля 1942 г. Управхоз <подпись> А. Иванова

220

СПРАВКА Дана тов. Францкевичу Андрею Александровичу в том, что он находится в рядах Рабоче-крестьянской Красной Армии с 4.07.41 в 261 отд. пул. арт. батальоне. Дана для представления по месту жительства семьи. 18.07.42 Нач. штаба <подпись> Сергачев мама - папе 19 июля 1942 Андрюль, милый! Вчера эвакопункт был закрыт. Сегодня узнала, что наши уезжают сегодня в 23 часа, могла оформиться в их вагон, но, к моему большому сожалению, ничего не выходит. Я никого не нашла, кто бы меня доставил на вокзал. Я так избегалась, изволновалась, и всё зря. Придется ехать одной. И зарплату не получила, была несколько раз там; и пианино эта гражданка не берет: некому перенести, те рабочие отказались. Что самое плохое – вдруг у Наташеньки сегодня расстроился желудок, впервые с ней это случилось. Надо быстрей ликвидировать, с этим ехать нельзя – это так опасно. У меня от всей беготни и упаковки ноги опухли, хуже, чем в октябре, когда хирург сказал: «Лечь и не вставать». Я должна найти себе компанию. Ехать одной с Наташенькой немыслимо. Наверно, поеду со знакомой с двумя детьми. Очевидно, это будет 25-го. Мне очень жалко, но я, наверно, не в состоянии буду сегодня добраться до вокзала, повидать наших ещё раз. Это плохо, я потеряю с ними связь пока. Может быть, я их догоню, очень хотелось бы. Всего хорошего. Лиля.

221

Завтра пойду с Наташенькой к доктору. Она тебе шлёт привет! папа – маме 21 июля 1942 Ликуника! С нетерпением ожидаю от тебя известий. Часто, часто возвращаюсь мысленно к тебе. Как-то ты там? Уложилась ли? Нашла ли человека для перевозки? Если ещё не уложилась, сейчас же укладывайся, чтобы каждый момент быть готовой. Уехали ли сёстры? Когда? Погода всё стоит невесёлая. Такого дождливого, пасмурного лета я не запомню. Милая Ликуника! Как мне хотелось бы, чтобы ты уже была на месте, хорошо устроенная, довольная и счастливая. Вот когда я получу письмо об этом, я тоже буду счастлив. Вспомни ещё раз, не забыла ли ты чего. Как у тебя провернётся вся масса предотъездных дел? Всего хорошего, Ликуника! Привет дочурке! Жду от тебя известий! Андрей. папа – маме 21 июля 1942 Милая Ликуника! т. Афанасьев (человек, недавно появившийся на нашем горизонте) зайдёт к тебе. Напиши с ним, как идут дела. Я посылаю в этом письме справку и 120 рублей денег. Сообщи мне об их получении. Очень хочу, чтобы поездка твоя была удачна. Бывает так, что человек приезжает на новое место и думает: временно, два, три месяца проживу и так. А проходит времени больше, и он всё не устроен. Всегда вспоминаю слова Александра Николаевича /?/, 222

который говорил, что в любом месте надо устраиваться как следует. Есть времена, которые выпадают из линии жизни. Вот, я хочу, чтобы твоя жизнь на новом месте, по возможности, не выпадала из линии жизни, а шла бы по ней, развивала бы её и являлась бы началом той линии, которая пойдёт после войны. На работу старайся устраиваться на такую, которая бы тебя интересовала. Осуществи свою идею работать в ВУЗе. В провинции это проще. За случайную работу берись только в крайнем случае. Очень меня беспокоит, как ты доставишь вещи на вокзал. Всего хорошего, Ликуника, тебе и маленькой! Андрей. Напиши мне с Афанасьевым два слова. Посылаю тебе на дорогу два куска сахара и 7 конфеток. папа – маме 22 июля 1942 <В начале письма – об отъезде и устройстве на новом месте.> Работа по истории части значительно продвинулась за эти дни. Я написал один очерк для этой истории. Между прочим, после истории части, числа после 15-го августа, может быть, будет лекционная работа. Я уже говорил на эту тему. В остальном всё течёт своим путём. Был ли у тебя Афанасьев? Получила ли ты деньги? Я думаю, что он вернётся раньше, чем ты получишь это письмо. Ведь, может быть, тебя уже нет в Ленинграде. В Алтайском крае вряд ли есть вузы. Но есть, конечно, техникумы. Может быть, есть педагогические институты в Барнауле. Напиши в Томск, в Новосибирск, в вузы. Очень думаю о тебе, волнуюсь за тебя, за дочь. Пишу тебе письма по два раза в день. Жду твоих писем. Будут ли они завтра?Всего хорошего, Ликуника! Привет дочурке! 223

ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ ОТЦА. 22 июля 42 . За это время произошло много событий. Лиля не уехала 15-го. Прислала письмо, что уезжает 17-го в одиннадцать часов вечера. Я получил его в семь часов. Через полчаса я вышел, сел на поезд в Рыбацком. В десять я был в Ленинграде, в 10:30 – на Финляндском вокзале. Нашел Нину и Людю. Они сидели на вещах на платформе. Эшелон задерживался до утра. Лиля только вечером получила разрешение своего директора ехать и не успела оформить эвакуационные документы. Нина для разрешения ехать была в большом доме. Я пошел пешком домой <c Финляндского вокзала - на Фонтанку, 150>. Лиля еще не собралась. Комиссия была закрыта. Эшелон не уйдет и сегодня, но документов Лиля не получила. Заготовил Лиле дров, принёс воды, собрал вещи Лиле для отъезда, но до конца не уложил. В пять часов поехали с ней на вокзал прощаться с сёстрами. Ещё неизвестно, когда пойдёт эшелон. Вчера эвакуируемым выдали 1,5 кило хлеба, кашу. Некоторые так наелись, что были смертельные случаи. Сегодня дали только 500 г хлеба и обед. За обедом и в уборную длинные очереди. Наши едут в Алтайский край, в Барнаул. В Барнауле – две недели карантина (еда тоже бесплатно) и рассылка на работу по краю. В Бийске – консервные заводы. Алтайский край – пшенично-медовый край. Как-то наши там устроятся? Лиля должна завтра записаться в этот же эшелон (а если не удастся, то – в ближайший), оформить документы, сдать карточки, получить из консультации паёк на Наташу на два дня и бумажку, чтобы ей и в пути давали особую пищу, продать пианино (1000 рублей), продать все, что возможно, опечатать квартиру – дел очень много. Самое 224

трудное – отвезти вещи на вокзал. У сестёр-то был автомобиль от пожарных. В начале седьмого я ушел с Финляндского вокзала на поезд к себе. Надо, чтоб Лиля благополучно уехала. мама - папе 22 июля 1942 Люблю тебя, Андрюль, милый, родной, близкий, Андрюка, Андрюкастый! Я чувствую к тебе такую нежность, мне тяжело так далеко уезжать от тебя. Будем надеяться, что не очень надолго. Я плохо собираюсь, мне надо взяться, как следует, за сборы. Воздеваю руки, клянусь, что завтра, 24-го, разовью кипучую деятельность по сборам в дорогу. Я тебе сегодня писала, что уезжаю, очевидно, 27-го. 25-го сказали придти, и запишут на 27-е. Пойдем 25-го вместе с Ел. Ив. Завтра она придет ко мне вечерком со своими обеими дочками, и мы будем купать Наташеньку, а они будут глазеть. Завтра надо получить зарплату, развесить объявления, вообще заняться деланием денег. Все говорят, что в дороге деньги нужны. Обратите внимание, на какой бумаге пишется письмо. Это Константин Федорович при раскопках извлек Лёвину тетрадь. Я ее реквизировала. Я только что отгуляла с Наташенькой, покормила ее, уложила и еду в трамвае (уже у Витебского <вокзала>) к т. Стрелкову. Он меня не застал, к моему сожалению, дома. Оставил адрес. Еду. Наверно, есть письмо. Сказали, есть деньги и ещё что-то. Хороший мой, спасибо. Я эти деньги спрячу до места прибытия и буду ими начинать там жизнь. Буду думать о тебе тогда и всё время дороги. Как мне будет недоставать твоих писем. Всю дорогу я буду без них. Напиши мне в Вологду на главпочтамт до востребования. Мы там будем, кажется, три дня. 225

Напиши теперь. Пиши сюда ещё. Андрюль! Как я расстроена по поводу боёв в районе Новочеркасска – это так для меня неожиданно. Как волнует мама! Как она? Вот я и доехала до Невского. Уже десятый час. Надо успеть вернуться трамваем обратно, в крайнем случае, пройдусь. В портфеле лежат на всякий случай бескаблучные туфли. Мой Андрюль, до свиданья! Крепко, крепко тебя обнимаю, целую. Береги себя. Будь бодр, здоров. Работай вовсю. Во весь свой ум, во всю свою энергию. Делай много всего, работай в нескольких областях сразу. Ещё раз целую. Твоя Ликуника – Лиля. Привет от дочурки. мама – папе 23 июля 1942 Добрый день, любимый мой Андрюль! Вчерашнее <твоё> письмо мне так дорого. Оно поедет со мной в дорогу. Я поеду, наверно, 27-го. Сегодня была на эвакопункте. Мне сказали, что меня запишут 25-го на 27-е, но еще могут быть изменения. 25-го пойдём с Ел. Ив. записываться. Надо развить кипучую деятельность и коечто еще распродать и уложиться – я еще окончательно не уложилась. И надо привести в относительный порядок квартиру для сдачи управдому. Увы, примус погорел немного и отказался действовать. Огорчена. Наташенька ещё не совсем поправилась. Нога моя не проходит, хирург вчера не принимал. Константин Фёдорович книги в проходной привел почти в идеальный порядок. Кое-что купит. Итак, я жду от тебя ещё писем. Крепко тебя целую. Привет от дочурки. Лиля.

226

мама – папе 24 июля 1942 Доброе утро, Милый Андрюль! Пишу тебе второе письмо. Вчера я не застала т. Афанасьева дома и приехала утром. Пишу у него. Я ему очень благодарна, я получила от него твоё письмо, справку, деньги и сладкое. Большое спасибо. Крепко тебя целую. Не волнуйся. Привет от дочурки. Лиля.

ЗАЯВЛЕНИЕ в Эвакокомиссию от Синеоковой Прошу меня эвакуировать в Алтайский край. У меня ребёнок 11 месяцев. Муж в РККА. Вся родня уже выехала в Алтайский край. 25/VII-42 г. <Подпись> <Заявление написано простым карандашом, сверху по диагонали – резолюция красным карандашом: «Двое 27/VII – 13.30 Алтайский . /Подпись/» >. мама – папе 25 июля 1942 Милый Андрюль! 11:10 утра. Пишу тебе по дороге с эвакопункта. Наложили резолюцию на отъезд. Еду 27-го, в 11 вечера. Иду собираться. Ещё ничего не сделано. Болит нога, и это очень снижает настроение. Очень волнуюсь о маме, сестре, Володе. Крепко тебя целуем с дочуркой. Лиля. Сегодня надо очень много сделать. Напишу, что сделано. Всего хорошего. 227

мама – папе 27 июля 1942 Утро. Милый, любимый мой Андрюль! Спасибо за письма. Я так рада им. Вчера не было; ты думаешь, что уже уехала или сегодня уезжаю. Отъезд еще откладывается. Мы могли бы уехать сегодня, но я боюсь – и Ел. Ив. также – ехать без организации, самотёком, с ребятками. Может быть много пересадок. Вчера выяснилось, что я могу ехать с вузовским эшелоном, который едет также в Алтайский край. Я вчера по телефону разговаривала с Толей, он проводит до самой Вологды. Мне обещает помочь и мою попутчицу тоже запишут. Мы вчера с ней посоветовались и решили ехать с этим эшелоном. Он едёт 2-го или, крайнее, 3-го. Придется подождать эти несколько дней. Только вот вчера вечером узнали, что карточки на август дадут <тем>, кто перерегистрировал паспорта, а мы не перерегистрировали. Мне управдом сказал: «Пожалейте свои ноги, раз вы уезжаете – не надо». Сегодня её повидаю и разузнаю. Хоть и три дня, а без хлеба не проживёшь ведь; может быть, дадут какие-нибудь разовые талоны. Сейчас еду на переговорный пункт всё окончательно выяснить и по этому вопросу также. Я с 25-го начала распродаваться. Пианино продала, правда, дешево, ну, ничего – ведь думала 27-го ехать, а как без денег. В нашем же дворе, за 1000 рублей, причем, в придачу он взял Нинин письменный стол и маленький круглый столик. На работе получила все 307 рублей. Хорошо. Ещё буду продавать всё, что купят. Если – из Нининых, то отложу для неё деньги; но надо всё, что купят, продать. Все так советуют. А ты как думаешь? Итак, я в

228

Ленинграде. Пиши. Получил ли ты моих два письма? Крепко целую. Привет от Наташеньки. Лиля. Продолжение. Ездила звонить на переговорный пункт. Приехала к девяти, открыли в десять, и уже не застала Толю дома. Придётся съездить, хотя очень далеко. Не знаю, как Наташеньку так надолго оставить. Вчера с ней долго гуляла. Купила ей одно яйцо за 30 рублей, говорят, что это очень дёшево. Сегодня такая богатая выдача: и кондитерские изделия, и сухофрукты, и чай, и сгущённое молоко – и я ничего не получу, т. к., ты уже знаешь, что у меня 14-го вынули бумажник с этими карточками на масло-сахар и все талоны номерные, по которым дают сверх нормы. Обидно. Надо за эти дни получить метрику дочурки, а то и её нет. Андрюка! Ты не беспокойся. Всё будет хорошо. Я довольна, что у меня уже есть деньги на дорогу. И ещё, может быть, поднаберу и соберусь, и поедем в дальний путь-дорогу. Хоть бы наши прислали с Вологды, как они едут. Они обещали с Андреевым прислать. Всего, всего хорошего. Лиля. Лето так и не наступает, хочется тепла. Беспокоюсь о маме, Вале, Володе. папа – маме 27 июля 1942 Ликуника! Сегодня день твоего отъезда. Открытка моя, вероятно, тебя не застанет. Но я пишу, чтобы ты, если не уедешь, не осталась без весточки. Сегодня же буду писать в Вологду. Получил твоё письмо от 24-го и письма через Афанасьева. Я рад, что ты от него всё получила. Ещё раз - добрые 229

пожелания на дорогу. Всего, всего хорошего, Ликуника! Привет дочке. Пиши мне с дороги. Я буду писать в Вологду и Барнаул. Андрей. папа – маме 28 июля 1942 <О том, что пишет в Вологду, потому что не знает, уехали ли мы из Ленинграда>. «История» <очерк по истории воинской части, в которой служил отец> переживает стадию проверок и исправлений, очень напоминающую такую же стадию в ГПБ… мама – папе 29 июля 1942 Доброе утро, милый Андрюль! Вчера поздно пришла Люда и сообщила, что мой эшелон Политехнического института отходит с Финляндского вокзала 1-го августа в 13:30. 31-го утром я должна съездить и оформить все документы. Сегодня я должна всё окончательно упаковать, а 30-го и 31-го привести квартиру в порядок, и, может быть, ещё кое-что продаётся. 1-го, очевидно, в 10-м часу выеду из дома. Люда ушла рано на работу. Проснулась дочурка. Я разгромила сейчас корзинку и поставила греть ей молоко, а себе чаёк. После завтрака пойду к моей попутчице сообщить о дне отъезда и попрошу её придти мне помочь, она предлагала. Эти дни у меня много времени занимает консультация, несколько раз хожу – нет, а потом большая очередь. Крепко тебя целуем с Наташенькой. Лиля.

230

СПРАВКА Дана ребёнку Францкевич Наташе, возраст – 11 ½ м., проживающему по ул. Фонтанка, д. 150, кв. 7а, в том, что дифтеритные прививки сделаны 30/VII-42 г. <печать> <подпись> м/с Волкова мама – папе 1 августа 1942 Милый Андрюль! Только что получила твоё письмо от 28-го. Я очень рада, что ты ещё пишешь в Ленинград, хотя думаешь, что я уехала. Как видишь, я ещё здесь и, очевидно, пробуду несколько дней, т. к. сегодня наш эшелон не отправляется из-за сильного ветра. Я дома со всем багажом, и это лучше, чем сидеть на вещах на вокзале. А питание эти дни буду получать на вокзале. Поехала за ним моя попутчица. Сегодня вечером напишу тебе подробнее о моих делах. Сейчас пишу на почте, по дороге из консультации. Сёстрам пиши в Бийск (так было условлено), а мне – в Барнаул. Привет от дочурки. Все, всего хорошего. Лиля. папа – маме 1 августа 1942 Сейчас получил твоё письмо, что твой эшелон ушёл в 1:30 дня. Значит, ты уже едешь! Я очень рад. И погода, к счастью, разгулялась. Ехать будет хорошо! Жду твоих писем с дороги! Счастливый путь, Ликуника, тебе и маленькой. В Вологду я напишу ещё пару писем. Потом буду писать в Барнаул. Всего хорошего! Андрей. 231

папа – маме 12 августа 1942 Ликуника! Не знаю, куда тебе писать. Одно время я думал, что ты ещё не уехала из Ленинграда. Потом решил, что этого не может быть. И написал в Вологду. Но если так, то теперь уже надо писать в Барнаул. Меня совсем сбила с толку твоя открытка от 1 августа. Ты писала о том, что эшелон задерживается. И больше писем не было. Единственное разумное объяснение – ты уехала, перед отъездом заторопилась и не бросила письмишка, а из-за озера не такто скоро я получу известия. Людина открытка из Тихвина шла 12 дней. Значит, сегодня, завтра.… Впрочем, открытка из Вологды дошла за 6 дней. Больше от наших я тоже ничего не имею. Больше всего хочу, чтобы ты добралась до места, устроилась, написала бы мне свой адрес. И чтобы регулярная наша переписка возобновилась. Мне очень, очень не хватает твоих писем. Пиши же мне, Лиля. Новостей у меня нет. А если и будут, напишу, когда будет новый адрес. А то, письма идут в пространство. Всего хорошего, Ликуника, тебе и дочке! Жду твоих писем. Андрей. папа – маме 16 августа 1942 Ликуника! Писем от тебя всё ещё не имею после той открыточки, что эшелон задерживается <с> отправкой. Написал на почту, чтобы узнать, уехала ли ты. Думаю написать Антонине Михайловне <управдом>. Написал бы Люде, да по справкам оказалось, что отчества я её не помню, и, значит, сколько-нибудь удовлетворительно обратиться не 232

могу и адреса точно (№ квартиры) тоже не помню. Поэтому и не пишу. Пишу только тебе да сёстрам. Но и от сестёр писем не имею. Приближается очередная получка денег. Не знаю, выслать ли их тебе до востребования или же положить на книжку до получения адреса. Я думаю, всё-таки, выслать. Очень тоскую без твоих писем. Пиши мне, пожалуйста, почаще, не ожидая моих писем. Очень это нужно. Мой период «интеллектуального возрождения» (апрель-август) дал значительную продукцию: статью, брошюру, краткую историю части, четыре очерка и четыре стихотворения. Изо всего этого материала использовано два стихотворения, частично – история части и частично – один очерк. Сравнительно мало. Теперь наступил некоторый перерыв. Что делать дальше? Пока ещё не знаю, но что-то делать надо – это для меня несомненно, и, значит, я что-то (вероятнее всего, лекции) буду делать. Но пока перерыв. Так пиши же мне, Ликуника! Имеешь ли ты сведения от сестёр? Желаю тебе успеха в устройстве на новом месте. Привет дочке! Всего хорошего. Андрей. Вечер. Получил твою открытку из Тихвина, написанную желтым карандашом. Всё хорошо. Я счастлив! Всего хорошего. Андрей.

233

Стихотворение отца ( примерно середина августа 1942 г.) Ты покинула родимый город, В дальние уехала края, И назад вернешься ты нескоро, И тебя нескоро встречу я. На каких путях страны бескрайней Затерялся твой далекий эшелон, Мчится ли уже к Сибири Дальней Иль еще у Ладожского он? Знаю, как трудна твоя дорога, Ты больна и с дочкой на руках, Как нужна тебе моя подмога При отъезде в разных мелочах. Но стоять на страже Ленинграда Родина поставила меня, И просить помочь меня не надо, Не могу к тебе приехать я. За твои страданья, дорогая, И за то, что брошен дом родной, Отомстить фашисту негодяю Я клянусь своею головой.

234

Это быль. Когда-то мне мама рассказала об этом случае, и я в память о ней записала в виде рассказа от ее лица. С женщиной, которая маме помогла в поезде, Любовью Исааковной Михалевич, наша семья общалась долгие годы и после войны. Сейчас поддерживаю связь с ее дочерью. В 2002 году рассказ был опубликован в журнале «Нева» N 5, в рубрике «Седьмая тетрадь». КРУЖКА МОЛОКА Была вторая половина августа 1942 года. Дул напористый ветер. По небу стремительно проносились мрачно-серые, с синевой по нижнему краю тяжелые облака. Люди в одежде темных холодных тонов, переправившись через Ладогу по Дороге жизни, сидели на своих вещах в ожидании эшелона. Среди них была и я. Несмотря на бурную погоду, в душе наступило временное затишье, все не верилось, что обстрелы, бомбежки позади. Нервы отпустило; они обрели давно забытое состояние спокойствия, но оно ничем не напоминало довоенное. Мысли были сосредоточены на одном: моя доченька – маленькая Наташенька - будет жить. « Как хорошо, - думала я, - что я не послушала тех женщин, которые мне не советовали рожать в это тревожное время. Европа тогда уже пылала в огне, но в России еще был мир, и жизнь, не смотря на многое, казалась установившейся. Война кончится, а у меня будет подросшая дочка». Подали эшелон. Толпа зашевелилась, но в ее волнении не было привычной для мирного времени вокзальной суеты, живости. Не было и провожающих. Во всей погрузке эшелона чувствовалась усталая сосредоточенность и 235

замедленность в движениях: мы – ленинградцы, перенесшие год блокады, истощали и обессилели, война отняла у нас краски, и лишь художник-график мог бы передать угловатость наших исхудавших фигур и лиц, сохранявшие твердость духа. Я подошла к одному из вагонов и остановилась, не в силах взобраться на высокие крутые ступеньки с Наташей на руках. Женщины, стоявшие на площадке, протянули руки и бережно взяли у меня девочку, а затем подтянули меня. Вещи до вагона мне донес старик, чудом оказавшийся удивительно крепким. Мужчины, оставшиеся в блокированном городе, сильнее, чем женщины, страдали от голода, и он их скручивал быстрее. Положив поудобней Наташеньку и установив вещи, я хотела сходить для дочки за молоком в деревню, видневшуюся в километре. Дорожные соседки согласились приглядеть за ней, чтобы она не плакала. Раньше пройти один километр было для меня сущий пустяк: минут восемь по асфальту, несколько больше по разъезженной деревенской дороге. Теперь же только могло хватить часа, оставшегося до отхода поезда. Но я решила идти: ехать предстояло далеко, с неопределенными остановками, и не было уверенности, что представится другая возможность достать молока. На берегу Ладоги, в деревне, в первом доме, куда я вошла, мне дали пол-литровую темно-коричневую кружку и указали дом, где смогут дать молока. Обратно я шла значительно медленнее: идти в городской обуви по грязной, размытой дождями дороге и так нелегко, еще труднее, если у тебя в руках полная кружка молока, которая нужна для здоровья маленькой дочки.

236

Я шла, погруженная в свои мысли, когда гудок паровоза как бы хлестнул меня и вывел из оцепенения. «Неужели прошло так много времени? Моя дочка… маленькая моя Наташенька может уехать без меня», мелькнуло в голове, и во мне все похолодело. Гудок мог быть другого эшелона ( час еще не прошел) но сердце почуяло недоброе и я побежала. Не знаю и сейчас, откуда у меня, дистрофика, взялись силы. Когда я выбежала к железнодорожным путям, эшелон уже медленно двигался. Все двери были закрыты, они были слепы и глухи к моим в мольбе поднятым рукам и крикам: « Дочка… Наташенька…» проходил последний вагон. Я едва не теряла сознание от отчаяния и физической слабости. Внезапно рука из последнего открытого тамбура сильным движением схватила мою воздетую к небу руку и втащила меня на площадку вагона. « Я с дочкой», - отпечаталось в мыслях, и силы покинули меня. Прислонившись к стенке, я боялась шевельнуться, чтобы не упасть. Чужие глаза буравили меня без участия и сострадания, скорей с опасением: вагон был санитарный, и люди волновались, что я, случайно сюда попавшая, занесу в помещение инфекцию, и их дети заболеют еще тяжелее. Мой рассеянный взгляд устремился куда-то в конец вагона, так было легче сохранять равновесие, когда рядом вдруг услышала приветливое: «Садитесь» - и звук переворачиваемого вверх дном ведра. Я опустилась на это подручное сиденье и только в тот момент увидела, что кружку до сих пор держу в руке. 237

Война окончилась. Мы с Наташей вернулись в родной Ленинград и с собой привезли ту самую темнокоричневую эмалированную кружку из ладожской деревни. Кружка прохудилась, но ей , даже дырявой, нашли применение: Она служила подставкойдля чугунного утюга и кочевала вместе с ним из кухни в комнату и обратно. Эта вещь стала дорогой не только для меня, но и для подросшей дочки. Я рассказала ей о военных годах, что помнить она не могла. Занимая в просторной кухне в уголке у стола крошечное место, казалось, кружка не должна была мешать соседям, да и не мешала. Но в 1956 году приехали новые соседи и в пылу уборки выбросили на помойку нашу военную кружку. Я очень расстроилась, обнаружив пропажу, заметила не сразу, иначе бы ее нашла. Соседке было непонятно мое огорчение, и она скороговоркой проговорила: «Ведь она же была старая, я свою бы тоже выбросила». Что я могла ей ответить… Да, кружка была старая, но… папа – маме 20 августа 1942 <…> Вчера получил письмо от Люди. 3-го они проехали Ишим, 5-го добрались до Омска <…>. Письмо из Омска шло дней 12. От тебя сведения скудные. Кроме открыточки из Тихвина, пока ничего нет. <…> Очень хочу, чтобы вы осели, устроились, чтобы жизнь ваша шла по-деревенски зажиточно. Новостей у меня, по сути дел, нет. Новости у тебя. И я их очень, очень жду. Пиши же мне, Лиля! Привет маленькой! Всего хорошего! Андрей. 238

папа – маме 22 августа 1942 Ликуника! Получил твоё письмо со ст. Балезино, Пермской ж.д. Итак, вы двигаетесь, двигаетесь к цели. Не без трудности, конечно, но что делать. Ещё пара недель, и вы будете на месте, все неудобства поездки останутся позади. Ты пишешь, что холодно. В Алтайском краю сейчас тепло. У нас тоже установилась прекрасная погода. Такой никогда не бывало летом. Как-то тебе удастся устроиться? Я писал тебе в Вологду до востребования – эти письма когда-нибудь вернутся ко мне назад. В Барнаул я пишу в Центр, почтовое отделение. До востребования. Надо будет как-нибудь отправиться в Ленинград и заняться вещичками, и постараюсь сделать это в конце августа, в начале сентября. Пока же думаю написать письмо управдому, что я приеду всё оформить как следует быть. Очень жду от тебя известий. Пишешь ты очень скупо. На дорогу не подготовила ни бумаги, ни конвертов, ни открыток, ни даже приличного карандаша. Письма идут зелёного, жёлтого и др. цветов. Я-то и им чрезвычайно доволен, только бы чаще. Устраивайся получше, похозяйственнее, чтобы всё было. Напиши подробно о ценах, что можно купить, что ты купила на зиму и т.д. Сколько стоит молоко для маленькой, можно ли его достать, масло для тебя и т.д. Желаю тебе успеха во всех твоих начинаниях. Привет дочке! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 24 августа 1942 Ликуника! Получил твою открыточку со ст. Шаля, с Уральских гор. Я рад, что вы двигаетесь, теперь-то вы, наверное, на 239

Алтае. Получше бы вам устроиться, похозяйственнее, зимой – потеплее да посытнее. Поправиться получше тебе и дочке! Списалась ли ты с сёстрами? Где они? Как устроились? Они пишут мало. У меня новостей, конечно, нет. Самое крупное событие заключается в том, что я вырвал один зуб. Он у меня проболел целый день, к вечеру я пошёл и вырвал его. От него, собственно говоря, оставался один корень, но корень большой. Сейчас (вечером) получил твою открыточку из Свердловска. Разделяю твоё желание возможно скорее доехать до места назначения. Да, да, надо скорее осесть и устроиться. Найдёшь ли ты мои письма в Барнауле? Я думаю, найдёшь. Алексей Толстой решил заняться историей. В сегодняшнем номере «Известий» его статья о возникновении русского государства. Жаль, что я не Алексей Толстой. Читаешь ли ты газеты, или же эшелон никак не снабжается информацией? Пишу тебе раз в 2-3 дня. Когда будет адрес, буду писать чаще. Пиши мне. Привет дочурке! Устраивайся, как следует быть. Как у тебя дело с деньгами? Всего хорошего. Андрей. папа – маме 28 августа 1942 Ликуника! Я чувствую, что у моих корреспондентов недостаток бумаги. Твои письма написаны на клочках. Людя прямо об этом пишет. Я решил писать письма на целых листках почтовой бумаги (пока она есть), записывать только половину, а половину оставлять для ответа. Купи себе 240

клею. Конверты можно клеить из газетной бумаги. Вообще, эту часть своего хозяйства поставь на должный уровень. Писем от тебя нет несколько дней, а от Люди и Нины – уже много дней. Не случилось ли с ними чегонибудь? Или, просто, нет бумаги на письма. В Ленинграде объявили месячник заготовки дров. Будут разбирать деревянные дома, жильцов переселять в каменные. Каждый должен заготовить четыре кубометра. В работу входит разборка дома и уборка площадки, оставшейся от дома. Из Вас, конечно, никого не было бы на этой работе. Женщин с детьми до 8 лет на неё не берут Очень жду твоих писем – весточек от тебя. Пиши же, пожалуйста, почаще. Освещай подробнее вопросы питания, финансов и др. материальные вопросы. Устраивайся похозяйственнее. Привет дочурке! Всего хорошего! Андрей. Получил твою открыточку из Здвинска от 12-го сентября. Ты собираешься ехать куда? Пересылаю тебе письма, вернувшиеся из Барнаула. Очень жду твоих писем. Привет дочурке. Всего хорошего! Андрей. папа – маме 30 августа 1942 Ликуника! Писем от тебя нет несколько дней. Организуй своё почтовое ведомство таким образом: бумагу для ответов я буду присылать в своих письмах. Конверты тоже используй мои. Аккуратненько расклеивай их ножичком, выворачивай на левую сторону и склеивай вновь. Купи себе клея. Если достать его нельзя, свари себе клейстер из муки. Если не удастся расклеить конверт, разрезай его по местам склейки. Он станет немного меньше – это ничего. 241

Таким образом, в отношении материала для писем тебе надо озаботиться только относительно клея. Содержание же писем у тебя может быть богатое. Очень жду твоих писем, пиши мне чаще. Я всё-таки вспомнил, что 7 сентября – годовщина Бородинского боя. Когда-то я собирался что-нибудь написать по поводу статьи Энгельса о Бородине. Но решил не писать. Я прочёл ещё раз статью Энгельса. Она опирается на русский материал, генерала Толя, начальника штаба у Кутузова. Но Энгельс приходит к выводу, что Наполеону удалось нанести поражение превосходным русским силам. Между тем это, конечно, не так. Русские всю ночь простояли на поле битвы и отступили на следующий день, когда выяснились колоссальные потери. Наполеон же начал дальнейшее движение в 12 часов дня. В этой битве за один день было уничтожено свыше 100 000 французов и русских. Даже по современным масштабам Бородинский бой – крупное сражение. <Далее пишет, чтобы хорошо устраивались на новом месте. В приписке от 2 сентября сообщает свой новый адрес. В записной книжке отец отметил, что 31-го августа, как и 1-го, утром лежал иней.> папа – маме 2 сентября 1942 <Очень подробное письмо с советами, как устроиться маме на работу в вузе или в школе>. <…>Во всяком случае желаю тебе устроиться, возможно, лучше, сытнее, теплее. (Это, конечно, только одно из условий. Есть и другие. Например, найти работу по душе, работу, которая бы продолжала линию развития работника. Но сейчас питание – главное.) А как ты думаешь устроиться с дочкой? 242

Получил вчера письмо от Люди. Они доехали до Бийска. Нина в дороге заболела желудком и продолжает болеть. Они поместились временно у вокзала. Спишись, пожалуйста, с ними. Я им пишу в Бийск, Алтайский край. Центр, почт. отделение. До востребования. <…> папа – маме 5 сентября 1942 Ликуника! Что-то опять долго нет от тебя писем. <…> В последних числах августа осень стала совершенно явной. 31 августа, когда я вышел на улицу, по траве лежал иней. Над речкой плыл густой туман. Дело идёт к зиме. Дни идут как обычно. Утром – к речке мыться. И на кухню за завтраком. Потом работа. В 3 час. – обед. Иду за водой к колодцу. Кипячу чай. Работаю. В 9 час. – ужин. Уже совсем темно. Часов в 10 ложусь спать. Очень хочу переменить работу. И, чем больше об этом думаю, тем яснее сознаю невозможность этого. А так бы хотелось новых людей, да и работу поинтереснее. Голова очень много работает впустую. На холостом ходу. Строю различные планы. Перебираю в голове старые, довоенные идеи о русской истории, о библиотечном деле и т.д. На холостом ходу! Вот опять пришёл экспедитор, и нет письма от тебя. Я уже начинаю беспокоиться. Лиля, Лиля, пиши, пожалуйста, чаще. Думаю, что ты в Барнауле. Числа 20-го я получу об этом известие, может быть, твой прочный адрес. Буду тебе писать. Всего тебе хорошего, Ликуника! Привет дочке. Андрей.

243

папа – маме 8 сентября 1942 Краткая записка о том, что нет писем, и с призывом писать чаще: «Жду писем!». мама – папе 9 сентября 1942 Привет! Милый Андрюль! Пишу на почте, пришла узнать, нет ли телеграммы от тебя, писем. Я счастлива, вчера получила от тебя четыре барнаульских письма. Читала и перечитывала. Первое – от 12 августа – это был день рождения твоей дочурки. Мы его отпраздновали в вагоне, на нарах. Четвёртое – от 22-го августа. Очевидно, ещё оттуда перешлют. Я ведь послала начальнику почты телеграмму с просьбой переслать. Вчера в РОНО зашла сказать, что через несколько дней хочу выехать домой. Послали письмо с вызовом лошади. Следовательно, ещё путешествуем, может быть, на паре. Завтра буду писать письмо тебе. Обе целуем тебя. Лиля. папа – маме 10 сентября 1942 <О том, что писем всё ещё нет. Людино письмо из Бийска шло 17 дней. Значит, оборот почты – 34-40 дней>. <…> И пиши хоть немного. Ведь если между нами тысячи вёрст – это не значит, что письма непременно надо писать редко. Как раз наоборот. Я пишу тебе через день. Вечером опять нет письма. Пиши же, Ликуника! Поцелуй за меня дочку! Всего хорошего! Андрей.

244

папа – маме 12 сентября 1942 Ликуника! Получил открытку от Люди. По-видимому, она посылала ещё несколько писем, но писем пока нет. Вообще, открытки доходят лучше всего. Посылай мне иногда открытки. Людя пишет, что Нина 20-го августа выехала из Бийска в район устраиваться на работу и до 28го августа в Бийск не вернулась. Людя звонила по телефону в село, куда поехала Нина, и ей сказали, что Нина устроилась на место и выехала в Бийск. Куда же она запропала? Людя очень беспокоится. Моих писем в Бийск они, видимо, не получили. Меня Нина очень беспокоит, да и Людя тоже. Она одна ведь, по существу, беспомощна. Получила ли ты мои письма в Барнаул? Нашла ли их? Привет дочке! Всего хорошего! Андрей. мама – папе 12 сентября 1942 Привет! Итак, мы ещё с Наташенькой в Здвинске. Собираемся со дня на день уезжать. Жду подводу. Дочурка поправляется, повеселела. Сегодня я с ней гуляла в берёзовом лесочке. Крепко целуем. Ждём писем. Лиля. папа – маме 15 сентября 1942 <Пишет на обороте своего письма от 28 июля. О том, что от мамы всё ещё нет известий.> <…> Очень жду писем от тебя, а их нет вот уже полмесяца. Новостей у меня нет. Новости у тебя. И сообщений о них я жду всё время. Как видишь, моё письмо от 15-го сентября очень напоминает письмо от 28-го июля.

245

Сегодня отправлю тебе телеграмму. Привет дочке! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 16 сентября 1942 О налаживании переписки. Последнее письмо от мамы получил 28 августа, из Свердловска. папа – маме 20 сентября 1942 Ликуника! От тебя писем нет с конца августа. Я уже послал тебе 15-го телеграмму, но и на ту нет ответа. В это время я получил два письма от Люди. Она находится одна в Бийске. Нина уехала в район наниматься, поступила на работу, на обратном пути заболела и легла в больницу. Прислала Люде телеграмму. Пишет, что она поправляется. Людя очень измучена дорогой и всеми волнениями. У неё украли один чемодан. Но, я думаю, что у них всё уже пришло к концу: Нина поправится, увезёт Людю к месту работы, и жизнь наладится. Как же обстоят дела у тебя? Почему ты так долго не пишешь? Я очень беспокоюсь. Людя, между прочим, получила письмо от меня от 5-го августа (её письмо от 1-го сентября). Таким образом, наладилась двухсторонняя связь. Очень жду твоих писем. У меня новостей нет. Всё идёт так, как шло. Только лето сменилось осенью. Написал письмо Антонине Михайловне, прошу сообщить о квартире. Жду ответа. Пиши же мне, Ликуника! Привет Наташе! Людя спрашивает, как она. Всего хорошего. Андрей.

246

папа – маме 20 сентября 1942 Ликуника! После долгого перерыва получил твоё письмо из Здвинска. Письмо от Люды я не получал. Я надеюсь, что ты уже поправилась. Послал тебе сегодня телеграмму. У меня масса недоумённых вопросов. Что с тобой? Чем ты была больна? Как ты попала в Здвинск? Где ты думаешь окончательно остановиться? Почему тебе надо читать историю? Где ты будешь преподавать историю? Одним словом, было бы хорошо, если бы ты вкратце изложила систематически события, которые с тобой произошли с момента твоего отъезда из Свердловска, откуда я имел открыточку. Здвинск я нашёл на карте. Это ведь километров сто от железной дороги на берегу какой-то речки. Тем удивительнее, как ты туда попала. Нина тоже была больна, тоже не знаю, чем. Тоже лежала в неизвестном мне месте около Бийска … Хочу получить твой постоянный адрес. Буду писать тебе часто (через день или каждый день), но и ты, Ликуника, пиши мне часто. Новостей у меня нет. Если ты мне что-нибудь существенное сообщаешь, то в следующем письме повторяй это сообщение вкратце. Купи открыточек. Ну, вот! Я очень рад, что ты объявилась. Всё наладится, всё устроится. Пиши мне, как ты ешь, стоимость продуктов, твои заработки, твой бюджет – вообще материальную сторону жизни. Есть ли бумага и конверты? Половина листа остаётся чистой для твоего письма. Вкладываю чистый конверт. Привет Наташе! Всего хорошего. Андрей.

247

папа – маме 23 сентября 1942 Открытка с повторением всех вопросов и просьб предыдущего письма. мама – папе 24 сентября 1942 Привет! Милый Андрюль! Итак, я у тихой пристани. Моё длительное путешествие, моё безумие, можно считать законченным. Я нашла комнату, и мы с Наташенькой переехали в день моих именин. Я верна себе и приехала с вещами и большим осенним букетом цветов. Очень солнечная избушка. Я очень довольна своим пристанищем. Наташенька после болезни ещё не толстеет. Но повеселела, лопочет. Кушает с увлечением тыквенную и др. кашки на натуральном молоке. Было похолодание, а сейчас опять чудные дни. Уборка, молотьба в разгаре. Людмила сиречь Филипповна, кв. 73. Вчера получила телеграмму от Апы. Кроме 4-х барнаульских писем ещё ничего нет. папа – маме 24 сентября 1942 Ликуника! С каждой почтой жду от тебя дальнейших писем. Как у тебя идёт твоя новая жизнь? У нас всё идёт так, как шло раньше. В редкие минуты досуга, которые всё больше совпадают с темнотой, я продолжаю тешить себя игрой ума. Я констатировал, что первый этап «Интеллектуального возрождения» закончился в августе. Итоги: статья, брошюра, несколько стихов, очерк истории батальона, несколько очерков. Из них напечатано одно стихотворение. Очерк истории батальона и один очерк использованы в части. Ещё одно 248

стихотворение – в стенной газете. Результаты небольшие. Не без некоторых колебаний в сентябре я открыл второй этап «интеллектуального возрождения». Лозунг: создавать более капитальные вещи, рассчитанные отчасти на использование после войны. Однако на первых порах я опять вернулся к брошюре. Я её значительно переработал. Однако всё ещё не могу сказать, что закончил её. В процессе работы я занялся изобретательством. Да, да! Не шутите: я изобрёл новый образец алфавитной книги. Может быть, на него стоило бы взять патент и предложить какой-нибудь типографии издать её. Этот образец книги значительно упрощает запись в книгу и нахождение в ней искомого. Образец такой книги я начал делать из старых газет. Но до конца произвести все расчёты здесь не смогу. Нужны большие алфавитные списки или словари. Словарик Ушакова не подходит. Других словарей нет. Я доведу работу над брошюрой до некоторой завершённости и обращусь к другим темам. Это будут записки о войне и история войны. А, может быть, очерки предвоенного времени. Почему же это игра ума? Потому, что хоть коечто и имеет практическое значение и сейчас, например, алфавитная книга и брошюрка, но использование всего этого маловероятно. Вероятнее, что всё это – работа «для себя», игра ума. Это не значит, что я не делаю шагов к использованию, делаю. По поводу брошюры я говорил не далее как сегодня. О лекциях на исторические темы я говорил несколько раз, но как-то это дело не устраивается. Я снял их с повестки дня. Однако материалы примечаю. Может быть, пригодятся. Вечером получил твою открыточку от 9-го сентября. <…> Из открытки заключаю, что ты поправилась. Я очень, очень рад. Ещё заключаю, что ты имеешь педагогическую работу в 43-х километрах от Здвинска. Тоже очень рад. Что ты будешь преподавать? Историю. Почему историю? Ещё 249

заключаю, что ты пишешь мне письмо. Тоже очень рад, очень буду его ждать. Ещё заключаю, что часть Барнаульских писем до тебя дошла. Тоже очень рад. Моё письмо вышло очень большое. И очень много о себе. Кончаю. Привет дочурке! Напиши, какие газеты выходят в твоём районе? Как название газет? Читаешь ли ты «Советскую Сибирь»? Всего хорошего. Андрей. P. S. Буду писать в твою газету. папа – маме 24 сентября 1942 На самодельной открытке. Повторы вопросов из предыдущего письма. папа – маме 26 сентября 1942 <На обороте письма в Вологду от 3 августа 1942. О том, что вернулись письма из Вологды, и папа пересылает их маме.> <…> У нас осень. Идут дожди, хоть, и не очень много. Хуже всего – грязь, по которой ноги идут в разные стороны, и сохранять равновесие трудно. Не холодно. Бывали дни значительно более холодные. Иногда выпадают часы очень хорошей погоды. Тогда прекрасно. <…> папа – маме 28 сентября 1942 Ликуника! Я уже писал тебе, что получил письмо от Люди. Они уже окончательно добрались до места своего жилья и работы. Нина будет работать зав. учебной частью и 250

преподавателем русского языка в неполной средней школе. Начало занятий 1-го октября. Нина получила комнату при школе в доме, где живёт директор. За старое платье и кусок клеёнки получили двух куриц, 2 ведра картошки, огурцов, 30 штук яиц. Плохо только, что обе мучаются животами. У Нины отёки, слабость, нервы в беспорядке, она имеет бюллетень. Ей надо есть шесть раз в день, чтобы поправиться. Я надеюсь, что всё обойдётся, сёстры придут в порядок, в деревне жизнь сытее и спокойнее, через несколько времени здоровье войдёт в норму. Я рад, что они прислали постоянный адрес: Алтайский край, Грязнухинский район, село Красный Яр. Неполная средняя школа. Зав. учебной частью. Нине. Напиши им. От тебя я ещё адреса твоего не получил. В каком селе, за 43 км от Здвинска, ты будешь жить? Жду твоего постоянного адреса – это будет значить конец странствий, начало нового этапа жизни. Сёстры уже хотят на зиму сделать запасы. Войдут во вкус деревенской жизни. Заведи себе валенки, шубу из овчины и варежки собачьего меха. Я как-то сейчас очень много думаю о тебе и сёстрах, о Сибири. Из Бугуруслана я получил ответ. Сашина мать в списках эвакуированных не числится. Буду писать ещё в ряд мест. Надо Сашу найти. Привет маленькой! Всего хорошего! Андрей. мама – папе 28 сентября 1942 Написано карандашом. Мой любимый, мой родной, хороший Андрюль! Наконец-то я «дома». Сижу за столом у себя в комнате и пишу тебе. По приезде на место я простудилась и поэтому не приводилась окончательно в порядок. Но 251

сегодня всё довершила. Всё было разложено, всё уложено по своим местам. И я почувствовала себя окончательно дома. Впервые за долгое время села за стол. И первое – пишу тебе. Сегодня утром получила от тебя телеграмму. Очень рада каждой весточке от тебя, милый. Я получила от тебя только (пока ещё) 6 Барнаульских писем: 4 получила в Здвинске, 2 позавчера – здесь. Два эти, от 7-го и 8-го сентября, а там было от 22-го августа, а где же промежуточные? Андрюка! Наверное, ты уже получил ряд открыток от меня из Здвинска и из Старых Горносталей. (Не правда ли, красивое название; никак не узнаю происхождение его, меня это интересует, ведь я же историк). Дорога была ужасная, и я тебе написала из Тихвина, а затем – 12-го, 13-го, 14-го, 15-го. Шестнадцатого <августа> заболела Наташенька, всё стало ещё хуже, и я перестала писать, ибо не могла ничего с собой поделать. Что было писать, что Наташа больна, что я в отчаянии и не знаю, доеду ли с ней? Как я жалела, что выехала. Но зато сейчас, несмотря на то, что Наташа очень похудела, я счастлива, что уехала. Я сейчас имею почти все условия, чтобы её поправить. Она должна поправиться, начать ходить и бегать. Как-нибудь на днях я коротко тебе всё же напишу о дороге. В Здвинск я приехала 25-го на машине и в тот же день попала в больницу. Наташа была простужена, и понос. В больнице была до 14-го сентября. Это был ад – последние десять дней, т. к. больница переполнилась, с 28-ми больных дошло до 72-х, персонал не увеличился, и я не спала совершенно. Кого напоить, кого укрыть и т. д., и т. п. А вода в Здвинске плохая, и я тоже заболела. Здесь прошло. Получил ли ты от Нины и Люди письма? Где они? Меня очень интересует, где они. Как они устроились. Ничего о них не знаю. Послала в Бийск из Здвинска 252

телеграмму до востребования. Ответа не получила. Может быть, они и не доехали до Алтайского края? Вчера и сегодня наш школьный народ на конференции в Здвинске. Мне очень хотелось поехать, но из-за Наташи пришлось отпроситься и остаться дома. Наверное, 5-го начнутся занятия. Я буду в 5-м, 6-м и 7-м классах вести географию и историю. В школе получила книги по географии для 5, 6, 7 классов и учебник по истории средних веков 7 кл., но ни одной программы и учебника по древней истории (5, 6 классы) нет. Просила директора раздобыть в Здвинске. Не знаю, как, достанет ли? Андрюль! У меня к тебе просьба: пошли мне в заказном письме какую-нибудь захудаленькую (чтобы много места не занимала) вставочку и пару перьев (заверни плотно). Здесь днём с огнём не сыщешь, а писать всё время карандашом – такая тоска, да ещё зимой освещение будет не ахти какое. Потом, мне так необходимы книги по истории, ведь невозможно вести курс лишь по учебнику. История средних веков. Под ред. Проф. Космина, Учпедгиз, 1940. Необходимо курс пошире. Ну с этим, пожалуй, лучше к Люде обратиться, хотя боюсь, что она, работая и живя далеко от центра, ничего не сделает; но тебе ещё труднее. А бандероли, кажется, принимают, так что попрошу её. По истории есть поурочные разработки, и там даётся дополнительный материал. Вот если бы их раздобыть. Ещё хотят, чтобы я вела конституцию, но я отказываюсь. И так мне будет трудно вести шесть новых программ, нагрузка 22 часа в неделю. Это многовато. Каждый день и давать материал, и готовить новый и + дочурка, за которой уход будет исключительно на мне. Я во всём остальном очень удачно устроилась с квартирой, но за ней ухаживать некому. Сейчас она сидит на кровати, большой деревянной, и капризничает понемногу. Окончу,

253

пойду с ней гулять. Пройдём до сельсовета, опустим письмо. Я в Старые Горностали приехала 14-го и до 18-го жила у Елены Ивановны. Она работает в яслях стряпухой. Когда я получила назначение в Ст. Г., она попросила назначение в это село. Я сняла комнату в очень маленькой семье, что мне очень приятно и удобно для занятий. Молодая хозяйка-невестка (муж в Новосибирске, мобилизован) целыми днями на пашне и ночует там, только раз в неделю дома. Старая хозяйка дома целыми днями занята в огороде, кормит свинью, кур и т. п., и больше никого нет. Я занимаю комнату, они – кухню. Очень чисто, светло. У меня четыре окна – два на восток, два на юг. На кухне три окна, на юг два и на запад одно. В солнечный день всё залито солнцем. Готовить я должна сама. Встаю в 6 часов, и готовим на целый день в русской печи. Я уже прилично владею ухватами. Я ем вкусно и сытно. Я член колхоза им. К. Маркса. Здесь четыре колхоза. Хлеб получаю в колхозе, по 800 г на меня и Наташу. Картофеля могу брать в колхозе сколько съем. Остальные овощи даёт хозяйка. Это обусловлено: получила 10 кг муки, пеку пирожки с морковью. Из школы привезли мне воз дров, целые, сухие берёзки. Я так устроена, как ты желал этого. Зажиточная колхозная жизнь. Всего хорошего, крепко целую. Лиля. Привет от дочурки. папа – маме 30 сентября 1942 <Сообщает свой новый адрес> <…> Очень жду твоего адреса. Тогда я буду считать, что переезд твой будет закончен, ты начала новую жизнь, получила новый дом. Я сказал бы даже, что и я получил 254

новый дом. Пиши же мне! Привет маленькой! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 3 октября 1942 <О том, что возвращаются его письма из Барнаула. Повторяет свой новый адрес> <…> Тебе как химику на разрешение ставится вопрос: как устроить освещение, используя в качестве горючего материала дерево так, чтобы оно не так быстро сгорало, как лучина, давало бы достаточный для письма и чтения свет. Какие у вас способы освещения? Иногда, когда вечером горит печка, я прочитываю перед сном несколько страниц «Севастопольской страды» Сергеева-Ценского. Довольно интересный роман из времён Севастопольской кампании. Это уже вчерашний день. Сергеев-Ценский написал новый роман о Брусиловском прорыве. Это было бы интереснее. Недавно была рецензия о пьесе на материале этой войны. Это ещё интереснее. Есть толстая книга Осипова о Суворове. Получил твою открыточку от 17 сентября. <…> папа – маме 5 октября 1942 Ликуника! Вчера меня вызвали в город по поводу моей брошюры и др. рацпредложений, но нужного лица не было. Надо будет ехать завтра <…> Антонина Николаевна – маме Ленинград, 5 октября 1942 Елизавета Георгиевна! Отвечаю на Ваше письмо. Очень рада за Вас, что Вы доехали, но жаль, что болен Ваш ребёнок. Не 255

отчаивайтесь, может быть, в тех условиях его поддержат. Мы, ленинградцы, живём в условиях Вам знакомых. Что ждёт впереди – неизвестно. От Вашего мужа имела письмо, но сам он пока у меня не был. Квартира пока свободна, опечатана. От сестёр мужа писем не имею, где они, не знаю. В настоящее время очень много работы, а погода мешает, т. к. идут дожди. Я себя чувствую отвратительно, устала, да ведь и пора – в таких тяжёлых условиях второй год живу. На этом кончаю своё письмо, жду от Вас. Всего хорошего, не забывайте о нас. Ната Николаевна. <Антонина Николаевна (Ната Николаевна) – управдом д. 150 по наб. Фонтанки. Письмо было отправлено в Здвинск и переслано в Горностали.> А.М. Древинг – папе Ленинград, 6 октября 1942 Андрей Александрович! Жалею, что Вы меня не застали, т. к. даже и не помню, когда я Вас последний раз видела и слышала о Вас, и даже немного беспокоилась о Вашей судьбе. Где Вы пропадали так долго? Неужели Вам не стыдно забывать старых друзей? Почему Вы мне не оставили никакого письма или хотя записки с приветом, если были в библиотеке, а ограничились оставлением своего адреса. Ставлю Вам на вид и выношу порицание (личное, а не общественное, на первый раз). Тася Антоневич Вам, вероятно, говорила о моей жизни. Нового почти ничего нет. Живу, как и раньше, на казарменном положении при библиотеке, имею сейчас отдельную комнату (Назаренко в полном составе уехали в Вологодскую область). Мама моя в больнице уже больше месяца, здоровье её стало лучше, и её скоро выпишут. Где Ваша семья? Как-то 256

весной заходила к Вам, но не достучалась, а сходить ещё раз, не было времени. Работаю в читальном зале с 10 до 1 час. дня, а потом почти свободна, но время проходит както нелепо. Раз в неделю дежурю в штабе сутки. Много времени отнимает хождение в столовую на рацион. Темнеет теперь рано, дома света нет, и вечерами часто хожу в кино, чтобы скоротать время. Благодаря этому пересмотрела много картин, старых и новых. В театре была всего раза два, т. к., кроме музыкальной комедии, ходить некуда, а к этому роду искусства я и раньше не имела склонности, а теперь и тем более. Напишите о себе. Надеюсь, что когда Вы в следующий раз будете в Ленинграде, то меня застанете. Сходим с Вами в кино, если у Вас будет время. Застать меня лучше и легче всего в чит<альном> зале до часу дня. Больше пока писать не буду. Всего хорошего. Привет. <Подпись.> папа – маме 7 октября 1942 Ликуника! Я ещё раз беседовал о своей брошюре. Её обещали напечатать. Надо её спешно окончить. Я очень рад этому обстоятельству. Позже напишу письмо. <Далее – по поводу своего нового адреса.> папа – маме 8 октября 1942 Ликуника! Основное – это, что я получил заказчика. Мне нужно скорее закончить брошюру и отослать по назначению. Буду над этим работать. От этого может получиться перемена моей работы, но об этом говорить ещё рано. 257

Главные трудности в том, что надо было бы произвести кое-какие расчёты, и у меня нет материала. Но это преодолимо. Получил письмо от Нины. Она пишет, что не жалеет, что уехала. На письме эпиграф: «Я знаю край, где всё обильем дышит…». Уже собирается где-то выступать на конференции учителей, что-то читать. В деревне и ты, и она могут многое сделать. Ты можешь организовать ряд докладов в избе-читальне и по химии, и по биологии, и по ряду других наук. И даже с практическими выводами для сельского хозяйства, для здоровья и т. д. Можешь стать знатным человеком на своём селе. Между прочим, как зовётся село: Горностаи (зверёк такой есть) или Горностали? Это из твоей скорописи разобрать трудно. Наши произвели кое-какие заготовки на зиму и много едят. Надо поправляться. И ты, пожалуйста, обрати на эту сторону главное внимание: прежде всего – поправиться. Когда поправишься, пришлёшь мне фотографию, чтобы я мог в этом убедиться. Привет дочке! Всего хорошего. Андрей. Пиши чаще, пожалуйста! Люда Дорожкина – маме Ленинград, 9 октября 1942 Дорогая Лиля! Получила ещё две твоих телеграммы. Спасибо, что вспомнила и поздравила. Я ждала с нетерпением известий о твоей новой жизни, но, увы, ничего не получила. Как ты устроилась, начала ли уже поправляться? Как ты живёшь? Очень меня беспокоит всё это. Письмо, которое я написала Андрею, пришло обратно с бумажкой, что адрес неправильный. Напиши мне его правильный адрес. Если от

258

тебя долго не будет писем, я, хоть от него, буду узнавать о тебе. Я живу без особых перемен, тоска по Рэдику <сын Люды Дорожкиной> меня съедает. Я сшила себе несколько платьев в театральной мастерской. Не все одинаково удачно. Похудела я невероятно, все говорят, что и похорошела. Но, всё равно, мне очень, очень тяжело. Если бы был со мною Рэдик или мама, мне кажется, было бы лучше. Судьба жестоко наказывает меня за мой ужасный характер: живя с ними, я злилась на них и не ценила этого. Теперь я поняла это, но, мне кажется, поздно. Пиши скорее всё о себе. От Васи <Петрунин, их общий друг юности> получаю письма. Люда. папа – маме 9 октября 1942 Ликуника! Получил твою открыточку от 24 сентября. Поздравляю тебя с тихой пристанью, с тем, что закончились твои скитания. Устраивайся получше, потеплее, посытнее. Напиши мне о работе, деньгах, питании и пр. <Далее повторяет свой новый адрес.> Здорова ли теперь Наташа? Привет ей. Всего хорошего! Андрей. папа – маме <9> октября 1942 Ликуника! Большое письмо, которое я хочу написать, откладываю до отсылки брошюры. Тороплюсь с этим делом. О раннем средневековье у Энгельса: так, и, если не изменяет 259

память, лингвистические исследования. Твоих писем всегда очень жду. Может быть, в районе есть энциклопедия. Постарайся ею воспользоваться. Выписывай, что тебе нужно и при поездке в район просматривай. Привет дочке! Всего хорошего. Андрей. папа – маме 10 октября 1942 Всё те же вопросы: как устроилась, о работе. Повторяет адрес Нины, сестры. папа – маме 12 октября 1942 Ликуника! Получил вчера письмо от Люди. Она спрашивает про тебя и Наташу. Напиши сёстрам. <Повторяет адрес сестёр и свой>. папа – маме 12 октября 1942 Ликуника! Писем от тебя нет несколько дней. Да и я всё писал открыточки. Дело в том, что я выкраивал минуточки для своей брошюры. Теперь я уже свёл концы с концами. Осталось поработать над слогом, может быть, кое-что добавить, переписать раза два и послать. Вычислить таблицы. Я уже писал тебе, что меня по поводу брошюры вызывали. Я давно не встречал такого предупредительного, культурно-милого отношения. Со мной говорили, в сравнении со мной большие люди, но я чувствовал себя свободно, рассказал свои идеи, показал брошюру и образцы, сделанные из старых газет. Мне 260

предложили, возможно скорее закончить брошюру и прислать. Обещали издать как первый опыт в этом отношении. Говорили о необходимости дальнейшего обогащения моего опыта и о том, что для этого будет предоставлена возможность. Говорили и о том, что я, человек с наклонностями к теоретическим обобщениям, могу быть иначе использован. Я очень рад, Ликуника! И кую железо, пока горячо – пишу. Может быть, мои писания и откроют мне если не дорогу, то тропочку. Я очень рад! В библиотеке узнал коекакие новости: кто куда уехал, кто остался. Ден уехала в Мелекесс, где находится часть нашей библиотеки. Какнибудь на досуге напишу туда. Мой строгий редактор заведует районной библиотекой где-то в Вологодской области. Если узнаю его адрес, напишу ему. Квартира заперта. Управхоза не застал. Думаю, что всё в порядке. Людя и Нина мне пишут. Нина поехала на учительскую конференцию в район и собирается чтонибудь там читать. После конференции начнёт работать. Она понемногу поправляется, но нервы и желудок всё ещё в беспорядке. Живут они в отдельном домике. Людя пишет – уютно. <Повторяет адрес.> Спишись с ними, Лиля! Я Нине написал твой адрес. Порекомендовал стать в деревне и в районе знатным человеком. И тебе очень советую. Доклады в избе-читальне на самые разнообразные естествоведческие темы, работа в каком-нибудь кружке по химии для молодёжи. А главное, конечно, поправить здоровье. Ты, между прочим, пишешь свои письма так, что знаю, что ты гуляла с дочкой в лесочке, что была хорошая погода, но достоверных сведений о твоём устройстве я не имею до сих пор. Кто такая Ел. Ив.? Сообщи мне о ней краткие анкетные сведения. Как болела дочка и как её 261

здоровье теперь? Как твоё здоровье? Попробуй обо всём этом написать систематически. Пиши же мне чаще! Всегда очень жду твоих писем! Привет дочке! <Повторяет свой адрес.> Всего хорошего. Андрей. папа – маме 14 октября 1942 О том, что давно нет вестей от мамы. Спрашивает о её здоровье и жизни на новом месте. папа – маме 15 октября 1942 Получил твоё письмо от 28-го сентября и открыточку от 30-го сентября. Письмо мне многое осветило. Совсем ли поправилась Наташа? Чем она была больна? Почему – историю и географию? Два новых предмета! Ведь это трудно. Если случится послать книги по истории, сделаю. Хватает ли у тебя денег? Буду писать письмо. Привет Наташе! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 17 октября 1942 Ликуника! В деревне, может случиться, и в районе, конечно, есть полное собрание сочинений Маркса и Энгельса. Они очень много писали по вопросам древней истории. Есть даже целая книга: Маркс и Энгельс об античности. Потом, «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Там многое о Греции и Риме. По средней истории следует ознакомиться с 24-й главой «Капитала»

262

Маркса (о времени открытия Америки до Вел. Фр. революции). Может быть ещё что-нибудь, подумаю. Привет дочке! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 21 октября 1942 <…> Название деревни Горностали происходит, вероятно, от слов: горы и сталь. Раньше в деревне был, вероятно, промысел – металлообработка? Есть ли для этого данные? Привет дочке! Всего хорошего. Андрей. папа – маме 22 октября 1942 Ликуника! Писем от тебя нет довольно долго. А я всё писал тебе открыточки. Всё экономил время для брошюры. Я её закончил и теперь переписываю. И чувствую, что ещё следовало бы над ней поработать. Не везде хорошо изложено. Кое-что можно было бы дополнить. Надо отсылать. Закончу переписку и пошлю. Я надеюсь, что для подготовки и печати, если печатание состоится, мне дадут пару дней поработать. К этому и сводятся все мои новости. У нас осень. Очень скользкая и липкая грязь – я несколько раз падал. Привожу в порядок свой костюм. Починил сапоги. (Это, конечно, сапожник). А стиркой гимнастёрки занимался сам, сегодня буду стирать брюки. Вода в реке холодная. Я стираю на плотике. Гладить гимнастёрку и брюки я, пожалуй, кого-нибудь попрошу. Потом подошью воротничок, нашью красненькую полоску под правым карманом в знак того, что был год тому назад легко ранен. Костюм будет в порядке. Труднее довести до белоснежного состояния носовые платки. 263

Хочу представить себе твою жизнь. Поправляешься ли ты и Наташа? Очень интересно, что ты преподаешь историю. И жаль, что я тебе ничем не могу помочь. Я назвал тебе в открыточках несколько работ Маркса и Энгельса по древней и средней истории. Их, конечно, следует прочесть. Кое-что, может быть, оттуда выберется и для ребят. Но греческую мифологию, Троянскую войну – всё это надо оживить в памяти, чтобы интересно рассказать детям. Некоторые сказания используются и теперь. Например, в одной из речей тов. Сталин приводил миф об Антее, которого Геракл мог победить только, оторвав от Земли. Это ты найди и прочти у тов. Сталина. Какие книги есть у вас в школе? Есть ли хоть какаянибудь библиотека? Есть ли изба-читальня в деревне? Или в колхозе им. К. Маркса, о котором ты пишешь? Напиши мне об этом подробнее. Подавала ли ты заявление об этом? Или как? Какая в Здвинском районе издаётся газета? Как она называется? Получаешь ли ты «Советскую Сибирь»? Много, много интересных вопросов. И ответы на них – через месяц, через 40 дней. Хорошо было бы, если бы мне разрешили и дальше писать брошюры, и для этого создались бы соответствующие условия. Меня интересуют твои денежные дела. Сколько ты получаешь, а, главное, хватает ли тебе? Я тебе не посылал ещё денег, у нас теперь принято класть их на книжку. Ближайшую получку хочу тебе послать. 23 октября 1942. Продолжение. Получил твою открытку от 8 октября, где ты пишешь, что впервые получила мои здвинские письма. Жду твоего большого письма. Теперь переписка наладится. <Ещё раз повторяет адрес Нины.> Как часто в твою деревню приходит почта? Привет Наташе! Всего хорошего! Андрей. 264

папа – маме 24 октября 1942 Посылаю тебе интереснейшее письмо. Я послал его в Вологду, оно вернулось ко мне, послал его в Барнаул, оно опять пришло ко мне, хоть на конверте и отмечен Здвинск, и вот теперь идёт к тебе в Старые Горностали. Перевёл тебе очередную получку, сто двадцать пять рублей. Буду так делать ежемесячно. На бланке перевода ничего тебе не написал, и даже сам бланк заполнен не мною. Это безналичные расчеты. Жду обещанного тобой большого письма! Привет дочке! Всего хорошего! Андрей! папа – маме 26 октября 1942 Ликуника! Твоё село, вероятно, где-нибудь на границе Алтайского края, недалеко от г. Камень и с. Тюменцево, где я жил когда-то около месяца. Жду от тебя письма. От сестёр давно не получал. <Повторяет свой адрес>. папа – маме 27 октября 1942 Ликуника! Сегодня я послал свою брошюру. Маленькая брошюрка, в ¾ печатн. листа. Одну треть брошюры занимают таблицы. Буду ждать результатов этого предприятия. После некоторой передышки займусь другой брошюрой. Я очень рад, что дело сделано. Будут ли результаты. <Далее – Нинин адрес.> Привет дочке! Всего хорошего. Андрей.

265

папа – маме 28 октября 1942 Ликуника! Пишешь ты мне скуповато. Вместо обещанного письма получил открыточку, написанную в два приёма. Очень жду твоего письма, которое обстоятельно бы рассказало о твоей жизни, материальной её стороне. Тебе, пожалуй, надо взять помощницу, чтобы смотрела за Наташей, пока ты в школе. Сможешь ли ты это сделать? Почему ты копаешь картошку? С книгами тебе надо сделать так. Мобилизовать все деревенские ресурсы: в школе, в избе читальне, у частных лиц. Может быть, что-нибудь, хотя бы старое, найдётся. Завязать отношения с книжными магазинами в Здвинске и в Новосибирске. Ты им напиши: они тебе наложенным платежом кое-что вышлют. Проси прислать всё, что есть по истории на такую-то сумму. Можешь написать и в Омск, и в Москву. Заведи письменные сношения с библиотеками в Здвинске и в Новосибирске. Может быть, они могут тебе кое-что выслать. Если мне случится быть в городе, то я куплю и пошлю тебе бандеролью книг! Самое трудное – это первое время. Потом жизнь начнёт налаживаться. Заведутся знакомые, кой-кто поможет с Наташей. Не скучай, Ликуника! Одной это трудно, но ты всё-таки не скучай. Пиши письма, работай. Когда-нибудь наладим жизнь. Может быть, найдутся твоя мама и Валя. Приедут к тебе. Напиши нашим. Еще раз их адрес: <…>. Все трудности надо преодолеть. Пиши мне о них. Я, может быть, советом, может быть, просто бодрым словом помогу. Ты почувствуешь, как я хочу помочь, и это поможет. Я написал свою брошюру, переписал, заклеил в конверт и послал. Дело было вчера. Я знаю, что в ней 266

много недочётов, но, всё-таки я удовлетворён своей работой и тем, что довёл её до конца. Буду ждать результатов. И понемногу готовить вторую брошюру, второй выпуск той же серии. Я думаю, что он займёт времени около месяца. Наброски у меня сохранились ещё с весны. Их надо обработать, привести в порядок, внести изменения, подправить язык. Моя дорога – маленькое писание. Может быть, когда-нибудь и большое. Я пишу тебе письма и открытки каждый день, редко когда через день. Я думаю, что ты их регулярно получаешь. Как ходит у вас почта? Каждый день? Или реже? Вообще, не скоро представишь себе картину твоей жизни. Да, я думаю, и тебе трудно представить нашу жизнь. Сейчас вечер. На столе горит маленькая лампочка типа коптилки, но со стеклом. Для писания свет достаточный. Топится печка. В землянке тепло. Своеобразный фронтовой уют. Пиши, Ликуника! Привет дочке! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 1 ноября 1942 <…> получил письмо от Люди. Она пишет, что Нина написала тебе. К деревне привыкается трудно. Не налаживаются отросли хозяйства, связанные с физическим трудом. Найти кого-нибудь в помощь не удаётся. Деревня к ним тоже ещё не привыкла. Написал Люде ответ. Итак, разменяли ноябрь. У нас слякоть. Людя пишет, что у них грязь. Как у тебя? Пиши, пожалуйста. Жду твоих писем. Привет дочке! Всего хорошего. Андрей.

267

папа – маме 4 ноября 1942 Ликуника! Получил твою открытку от 20 октября. Милая Ликуника! Нельзя копить новости для письма. Появилось что-нибудь, о чём надо написать, садись и пиши в письме ли, в открытке ли несколько строк. Ты всё пишешь, что собираешься писать большое письмо. Я его всё жду. Не тяни же. Всего тебе хорошего, Ликуника! Привет дочке! Андрей. папа – маме 6 ноября 1942 Ликуника! Пишу тебе накануне праздника. Поздравляю тебя с ним! У нас дня два как страшнейшая осенняя грязь и слякоть сменились сухой морозной погодой. Началась зима. Я рад, потому что по грязи совсем нельзя было ходить – так было скользко. Пишу потихоньку второй выпуск своей брошюры. Сегодня пойду в баню, надену тёплое бельё. Будет ли сегодня твоя открыточка? Пиши мне! Привет дочке! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 11 ноября 1942 Ликуника! Шлю привет! Писем нет от тебя столько дней, что я жду их с нетерпением. Я написал тебе письмо с началом наброска романа. Буду его продолжать. Ты сообщай мне свои критические замечания. Я сейчас мог бы много писать. Однако я недоволен темпами работы над 268

брошюрой. С утра некогда, а к вечеру устал. Однако календарный срок – конец этого месяца – я выдержу. Пиши же, Ликуника! Привет дочке! Всего хорошего. Андрей. папа – маме 12 ноября 1942 Ликуника! От тебя нет ни письма, ни открыточки довольно долго. Хуже всего в этом то, что я думаю, что у тебя что-нибудь нехорошо и что поэтому ты мне не пишешь. Мне же хотелось бы, чтобы ты мне писала всё: и хорошее, и плохое. Иногда мне приходит на память картина, как ты писала когда-то письма Александре Дмитриевне, и это меня утешает. Просто, ты завозилась, много работы, Наташа и т. д. Но всё же мне хотелось бы писем. Мои письма – это воззвания о том, чтобы ты писала (ведь я об этом очень много пишу). Мои письма – это магические заклинания, которые должны вызвать обратный поток писем. От сестёр писем тоже нет давно. Буду им сегодня писать. Второй выпуск брошюры я, пожалуй, написал. Сегодня начал переписывать и попутно исправлять. А с этого переписанного экземпляра буду переписывать экземпляр для отправки. Первый выпуск меня больше интересовал. Но второй выпуск, вероятно, больше заинтересует моих читателей. Я дам себе тогда некоторую передышку, напишу письма в ГПБ, в … <нерзб.>. Мой марш, который я написал в августе, 7 ноября исполнял хор самодеятельности. К нему подобрали мотив. Жаль, что я его не слышал. Владеть оружьем надо научиться. Так приказал любимый наш нарком. И каждый должен в битве отличиться, 269

Украсить грудь отличника значком… Враг не пройдёт там, Под Ленинградом, Где оборону держим мы. Может случиться, что после второго выпуска брошюры я опять займусь стихами. Хотя я ещё не составил столь далеко идущих планов. Пословица о двух зайцах и о печальном конце гнавшегося за ними требует пересмотра. Жизнь очень многогранна, жизнь течёт ручейками по многим руслам. Если только по одному руслу течь, будет скучно. Если только брошюрой заняться, то тебе будет скучно читать мои письма. Уж, наверное, и то скучно. Так пиши же мне, Ликуника! Привет Наташе! Всего хорошего. Андрей. Люда Дорожкина – маме 14 ноября 1942 Дорогая моя Лиля! Я получила две твои телеграммы и отправила письмо Андрею, но, очевидно, адрес переврали, т. к. оно пришло обратно с надписью, что такого адреса нет. Жду от тебя подробных сведений и адреса Андрея. Я живу без особых перемен. Болела за это время два раза, очень похудела, об этом слышу ежедневные напоминания. Главная причина этого – мой несносный характер. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом, да и сама знаешь две основных мои черты: ум с беспощадным анализом и наряду с этим какая-то наивная доверчивость к людям, вера в то, что, если я не делаю зла, то и мне его не сделают. Трудно примирить в себе две таких крайности. От этого я жестоко страдаю и чувствую себя глубоко несчастной. Думаю, что при встрече я предстану перед

270

тобой иной; мне кажется, характер мой резко изменился: что раньше волновало меня, теперь совсем не трогает. Ну а как ты, дорогая устроилась? Очень беспокоюсь – как маленькая? Пиши всё подробно. От Васи <Петрунина> получила тёплое письмо. Он под Москвой. Как бы я его хотела видеть, с любящей улыбкой слушающего мою болтовню. Люда. папа – маме 6 ноября 1942 <Пишет на обороте своего возвращённого письма от 20 сентября 1942> <…> Сегодня сахарный песок был завёрнут в листок от тетрадки: запись греческой истории. Посылаю листок тебе. Жду твоих писем. Наташе привет! Всего хорошего, Ликуника! Андрей. папа – маме 19 ноября 1942 <Сообщает, что пишет письма примерно раз в два дня, а получает от мамы – дней через 10 и реже.> <…> Напиши мне, как твоё здоровье и Наташино. Пополнела ли ты немного? Как дела с квартирой и помощью в работе? Я закончил второй выпуск брошюры и переписываю его для отсылки. Привет Наташе! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 20 ноября 1942 <Полторы страницы о том, что редко получает от мамы письма.> <…> Ну, не буду больше об этом. Пишу тебе письмо об электричестве. У нас дали вчера электричество от собственной электростанции на нашей речке. Свет 271

довольно приличный. Только нет лампочки. Надо будет достать. Второй выпуск моей брошюры почти уже переписан. Дня через два кончу. Хотелось бы самому отвезти его. Буду просить об этом. В газете появилось письмо нашей библиотеки по поводу расхищения фашистами культурных ценностей нашей страны. Хочу по этому поводу написать в библиотеку. Написал несколько писем в надежде узнать Сашин адрес. Жду ответа. Людя и Нина тоже что-то долго не пишут. Буду писать им. <Далее – по поводу отсутствия писем>. Как-то я начал писать тебе роман. Думаю, что не буду его продолжать. Сюжет довольно рискованный, а голова сейчас совсем не думает о подобного рода сюжетах. Однако самая идея писать роман в письмах мне нравится. Если найдётся другой, более подходящий сюжет, буду писать. Пиши же мне, Ликуника! Силы и бодрости тебе в жизни! Привет Наташе! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 22 ноября 1942 Ликуника! Сегодня двойная радость. Я получил твоё письмо от 3 ноября <Письмо не сохранилось> и получил ответ о брошюре. Сообщаю его тебе. «Тов. Францкевич, Вашу брошюру, Ваш вклад в дело укрепления учёта личного состава Красной Армии, получил и направил в Москву для санкционирования к печати и изготовлению. Ресурсы бумаги у нас ограничены, так что печатание возможно лишь на бумажных фондах Москвы. 272

Результаты представления незамедлительно сообщу, равно как прошу продолжать Вашу работу по составлению брошюр. О подготовке Вами указанных брошюр также сообщено Москве. Желаю успеха». Вот видишь, как хорошо. А я уже закончил второй выпуск брошюры и собираюсь на днях выслать. Буду работать над третьим выпуском. Я рад, что тебе удалось найти новую, более удобную квартиру. Как прошёл твой октябрьский доклад? Я начал читать «Историю военного искусства» Меринга. Первый очерк касается войн древней Греции. Привет твоим Старо-Горносталинским друзьям! Привет Наташе! Всего хорошего. Андрей. папа – маме 24 ноября 1942 <Открытка. Адрес узкой колонкой – в правой части. Над ним лозунг: «Смерть немецким оккупантам!». Слева – рисунок и под ним: «Воины Красной Армии! Постоим за Родину, как стояли Суворов, Кутузов, Александр Невский!». Ниже: «Чтобы победить, нужна величайшая борьба, нужна железная дисциплина» (Ленин)».> Ликуника! Посылаю тебе новый образец открытки. Я очень рад, что получил твоё письмо. По-видимому, ты не писала сёстрам. Получила ли ты от них письмо? Напиши им хоть два слова. Сегодня утром отослал второй выпуск брошюры. Буду ждать дальнейших результатов. Пошёл сегодня к колодцу за водой с чайником. Нацепил его на проволоку и опустил. Он сорвался и

273

потонул. Завтра буду делать попытки извлечь его со дна. Жалко чайника. Привет Наташе! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 26 ноября 1942 Ликуника! Второй день занимаюсь ловлей чайника, который утонул в колодце. Вчера вытащил ведро. Чай вскипятил в ведре. Сегодня опять пошёл за водой и опять решил половить чайник. Опустил кошку раза два и вытащил ещё ведро. Теперь у нас нет чайника, и есть два ведра. Завтра закину на счастье кошку ещё раза два. Всё-таки чайник для чая удобнее, чем ведро. Привет Наташе! Жду твоих писем! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 28 ноября 1942 <На обороте письма от 10 сентября 1942.> Ликуника! Получил твою открыточку от 11 ноября. Очень встревожен твоим нездоровьем. Постарайся завести сибирскую одежду: тулуп из овчины, валенки, платок, меховые рукавицы. Как состояние твоего здоровья вообще? Изгладились ли следы дистрофии? Или ещё нет? Напиши об этом, Ликуника! От сестёр писем нет очень давно. Я уже начинаю беспокоиться. У меня всё постарому. Раскачиваюсь писать третий выпуск брошюры. Поцелуй Наташу! Хорошего тебе здоровья, Ликуника! Всего хорошего! Андрей.

274

папа – маме 29 ноября 1942 Открытка того же образца, что и от 24.11.42. Текст почти слово в слово повторяет письмо от 28.11.42. Нина Лужная – маме г. Казань. 29 ноября 1942 Милая, родная моя Лилюсь! Страшно счастлива, что узнала наконец о тебе, что ты цела и как будто невредима, что цела твоя дочурка; она уж, прямо, герой, что сумела столько вынести! Не знаю даже ещё её имени. Пиши мне о ней и о себе, как живёшь, что делаешь?! Мои девочки здоровы, очень выросли, Ане уже два года, Тане – шесть. Папа, Дм. Л. и Нюра со мной. Я собираюсь на днях в командировку в Москву на месяц. Лилюсь! Слышно ли что-либо об Андрее, где он? Цел ли ваш дом в Ленинграде? Где сейчас мама? Наташа до сих пор в Мурманске, а Аллочка, дочь Алёши, которую она после его смерти взяла к себе, с детским садом находится в Мордовской АССР. Как хочется увидеться! Жду с нетерпением письма. Крепко целую. Твоя Нина. Привет от папы и Д. Л. папа – маме 4 декабря 1942 Ликуника! Получил открыточку от Егоренковой, теперешнего директора Гос. публ. библиотеки. Я написал ей письмо по поводу напечатанного в газете обращения работников ГПБ, и она очень любезно ответила. Просит писать и пишет, что будет отвечать. Сообщает, что делается в ГПБ. Между прочим, подготавливается сборник «ГПБ за 25 лет». Я ей напишу о своих брошюрах. 275

Пиши, Ликуника! Поцелуй Наташу! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 5 декабря 1942 Сообщает, что всё в его жизни «тихо и ровно», и новостей для письма нет. Спрашивает маму о здоровье и списалась ли она с его сёстрами. папа – маме 7 декабря 1942 Ликуника! Недостаток писем от своих основных корреспондентов я стараюсь восполнить, расширив количество корреспондентов. Я написал Ден, написал письмо Егоренковой (директор ГПБ) и получил <от неё> открыточку, получил письмо от Древинг, написал Фирсову (мне написали его адрес). Ведь ниточка, связывающая эту землянку с миром, – это письма. Пароходы по озеру, вероятно, кончили ходить, а дорога по льду вряд ли установилась. Значит, с письмами из Новосибирской области и Алтайского края, вероятно, придётся повременить. На дворе весь день бушует метель. Завтра надо будет отрывать нашу землянку. Но у нас тепло, горит печка, в ведре шумит чай. Я принёс ужин через сугробы, снял сапоги, надел валенки. Сегодня впервые горит хорошо электричество. Заходил Гневко и испортил две лампочки, но оказалось, что только испорченные лампочки могут у нас хорошо гореть. Напряжение нашей электростанции маленькое, у лампочки в 120 вольт надо оборвать волосок и закинуть его ближе, и лампочка будет хорошо гореть. Вся эта электрическая премудрость мало понятна, но факт 276

налицо. Пишу при электричестве. Другие читают газеты. Я не могу их так читать. Я проглатываю только основное. Другие же читают их от доски до доски. В нашей газете подписывается в качестве ответственного редактора некто Досковский. Так вот, читают газету от доски до Досковского. Зато и могут отложить свежую газету до потом. А я не могу. Свежую газету я должен пробежать сейчас же и узнать, что делается на свете. На развалинах древнего Карфагена построена теперь Бизерта. И вот опять, как когда-то во времена Пунических войн, стоят друг против друга древние противники Карфагена: Бизерта и Рим, Италия. Только вместо Карфагена, американцы собираются идти путём Ганнибала. Тогда Рим разрушил Карфаген. Теперь Карфаген разбомбит, разрушит, заставит сойти с лица земли фашистскую Италию. Егоренкова написала, что в библиотеке бывает ежедневно 50-60 человек, что состоялась научная сессия библиотеки, что подготавливается сборник «ГПБ за 25 лет». Да, да! Надо продолжать работать по всем направлениям. Нельзя сосредоточиться только на брошюре. Хорошо, если бы прислали приглашение на следующую научную сессию. Может быть, можно было бы съездить. Что же! День прошёл, кое-что сделано. Надо лезть на свои нары во втором этаже. У нас постели устроены, как в вагоне, в два этажа. Завтра с утра – бодро за работу. Жду писем твоих, Ликуника! Привет Наташе! Всего хорошего! Андрей. Люда Дорожкина – маме Ленинград, 8 декабря 1942 Милая Лиля! Я думаю, можно уже поздравить тебя с Новым годом. Пожелать тебе и дочке полного здравия и 277

благополучия. Милая Лилюша, напиши мне, пожалуйста, адрес Нины и Андрея. Я хоть от него узнавать буду о тебе (конечно, если он соблаговолит хоть изредка держать меня в курсе твоей жизни). О Нине очень хочу знать, где она, как устроилась. Пиши мне по новому адресу: Ленинград, 21, до востребования, т. к. очень плохо доставляют письма, и мне это надоело. Я опять редактор. В квартире появился свет и вода. Часто приезжает мой бывший зав., но, увы, я, зная всю безнадёжность моего положения, не предпринимаю никаких попыток, ограничиваясь: «Здравствуйте, прощайте». Удивляюсь, прямо, своему постоянству. Целую тебя, дорогая. Пиши мне как можно чаще, а то я умираю с тоски. Люда. папа – маме 13 декабря 1942 Ликуника! Дней пять не писал тебе, да и от тебя писем не было. Пожалуй, что вообще из-за озера писем не было. Зима у нас собиралась было быть по-настоящему. Навалило снегу, подморозило. И вдруг подул ветер, пошёл дождь, почти всё стаяло. Новостей у меня нет. Жизнь идёт ровно, однообразно. Последние дни работалось труднее. Надо опять зарядиться энергией, наметить планы, работать. 9 декабря мне исполнилось 42 года, пошёл сорок третий. Порядочно-таки, как видишь. От наших писем нет давно, я беспокоюсь за них. Я хочу, чтобы завтра было письмо от тебя и от них. Тогда я напишу тебе и им письма-ответы. Поцелуй дочку! Как твоё здоровье? Всего хорошего. Андрей.

278

папа – маме 15 декабря 1942 Ликуника! Вчера получил письмо от Нины! Из него заключил, что Нина и Людя приблизительно устроились, что их жизнь входит в какую-то определённую колею. Ноги у Нины поправляются (хоть ещё не поправились), она шьёт себе бурки, им обещали давать валенки. Людя завела щенка Томми. Писем от тебя – кроме открыточки, где ты пишешь, что здорова – я не получал, и беспокоюсь. <Далее – цитата из письма Нины о том, что от Лили ничего не получали, и снова - просьба написать его сёстрам.> <…> Потом ведь, в конце концов, Здвинск не так далеко от Бийска, и в случае надобности можно поехать и туда, а я этого сделать не могу. Летом, по окончании учебного года, вам непременно надо навестить друг друга, и я хотел бы, чтобы на будущую зиму вы устроились бы иначе и поближе друг к другу. Я думаю, что тебе это облегчило бы жизнь, помогло бы с Наташей! Третий выпуск брошюры подвигается плохо. Надо както зарядиться новой порцией энергии и провернуть его. И тогда все четыре выпуска надо будет свести в книжечку объёмом в 3-4 печ. листа (первые два выпуска – 1 ½ печ. листа). Мне хотелось бы вместе с этой работой и параллельно ей писать и делать ещё что-нибудь. Тут масса тем. И Пунические войны в связи с войной в Северной Африке. И история этой войны. И возобновившееся желание лекционной работы на исторические темы. Может быть, я даже напишу предложение об этом. Вообще, хочется работать пошире, поинтереснее. Но терпение, взять себя в руки, писать брошюру, закончить её к середине января. Мне хотелось бы здесь поговорить ещё с разными лицами о некотором улучшении моего личного 279

положения, но так это мне кажется безнадёжным, что я всё как-то не рискую говорить. Пиши мне почаще, Ликуника! Когда я ощущаю живую связь с тобой, всё у меня лучше: и настроение лучше, и работается лучше. Пиши же! Привет Наташе! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 17 декабря 1942 Ликуника! Последнее твоё сообщение было, что ты нездорова, и писем не было давно. Я беспокоюсь. Главное, скверно, что ты в полном одиночестве. У меня всё идёт по-старому. Оттепель сменилась морозами. Утром – пилка с Вондером. Наготовили дня на три. Потом пошёл в баню. Кой-что постирал. Пришёл и сел за работу. Выяснилось, что бандероли на почте не принимают, так что если бы я даже мог бы послать тебе книги, их не приняли бы на почте. Жду твоих писем! Привет Наташе! Всего хорошего! Андрей. папа – маме 20 декабря 1942 О том, что писем от мамы нет и что надо писать. Он написал письмо на эту тему, но в нём было много горечи, и он решил его не отсылать, поэтому и отправляет открытку. папа – маме 22 декабря 1942 Ликуника! Наконец-то, наконец-то я получил от тебя письмо от 13 ноября–2 декабря. Ты писала его больше 280

полумесяца, а я всё ждал письма. Я очень, очень рад, что ты поправилась, старайся больше не болеть. Как у тебя дело с одеждой, обувью? Сёстры шьют себе бурки. Вообще у меня впечатление, что они лучше устроились, чем ты. Напиши им, пожалуйста. Их адрес: Алтайский край, Грязнухинский район, с. Красный Яр. Нине. Нина тебе <написала> два письма. Получила ли ты их? Всё-таки было бы хорошо, чтобы ты жила ближе к ним. Или в соседней деревне. Мне кажется, летом это надо будет осуществить. Я так и думал, что ты больна и потому не пишешь. Беспокоился и ждал письма. Теперь я успокоился, но ты пиши мне чаще. Я уже подумывал о телеграмме, но телеграмму и отсюда дать трудно, да и от тебя тоже. Декабрьские деньги я отдал на постройку танковой колонны. Как будет в январе, ещё не знаю. Да не в деньгах теперь дело. Но я надеюсь, что ты и Наташа сыты. Так смотри же, не болей больше! Я пишу тебе через день, а твоих писем жду каждый день. Привет Наташе! Всего хорошего. Андрей. папа – маме 24 декабря 1942 Ликуника! Получил твоё письмо от 26 ноября, большое, обстоятельное письмо. Большое спасибо! В нём ты обещаешь часто писать. Я очень, очень рад! Несколько поздно поздравляю тебя с Новым годом! Желаю, чтобы в новом году немцы были разбиты, и мы все встретились снова: ты, Наташа, я, сёстры! Желаю здоровья тебе и Наташе! Ты доставай жиров как можно больше! Ведь тебе надо поправиться. Напиши мне, изглаживаются ли следы тяжёлых дней. Пришли мне в письме № газеты «Здвинский 281

колхозник». Вчера написал половину 4-го выпуска брошюры. Когда я напишу все четыре выпуска, вздохну свободно и примусь за новую работу. Календарный срок – середина января. Так, всего, всего хорошего в новом году! Тебе и Наташе. Андрей. папа – маме 27 декабря 1942 Ликуника! Получил твоё письмо от 7-го декабря. За последние несколько дней – три письма. Случай почти небывалый! Большое, большое спасибо! Я очень рад, что ты списалась со многими своими подругами. Когда будешь им писать, передавай привет! Напиши Вале, может быть, это и она. Я думаю, что скоро Новочеркасск и Ростов будут нами заняты, и тогда, без сомнения, удастся быстро найти Александру Дмитриевну и Валю, и Володю. Напиши письмо начальнику почтового отделения №103, чтобы письма, адресованные тебе, пересылались бы в Новосибирскую область. Ведь, может быть, что ктонибудь из них напишет тебе письмо по старому адресу. Теперь ты уже, без сомнения, написала сёстрам. А то я хотел добавить, что надо им написать. Сегодня я получил от них письмо, и они спрашивают про тебя, хотели бы получить от тебя письмо. Роман, первый кусочек которого ты получила, хоть я его и не продолжаю в письмах, всё же подлежит реализации. Я не знаю ещё, как я с ним сделаюсь. Надо прежде всего кончить брошюры. Не закончив третий выпуск, я почти написал четвёртый. С ним, конечно, ещё надо будет повозиться, в смысле добавлений языка и т. п., но концы сведены с концами, а в третьем выпуске – ещё 282

нет. Закончу брошюры, выясню с ними всё до конца (пойдут ли и т. д.), тогда встанет на очередь новая работа, может быть, роман. Сёстры имеют переписку с Андреевыми. Андреевы им написали, что в Людиной комнате кто-то поселился, хотя даже проданные вещи оттуда не взяты. Надо будет какнибудь побывать в Ленинграде на квартире, посмотреть, что там делается, а кроме того купить кой каких свежих книг, чтоб не отстать от жизни. Зелени у нас достаточно. Каждый день бывает картофельное блюдо, часто бывает капуста. Академик Лысенко изобрёл новый способ посадки картофеля. От картофелины, предназначенной в пищу, отрезается верхушка, приблизительно 10% картофелины. Картофелина съедается, а верхушка сохраняется и сажается, и говорят, даёт хороший урожай. В городе действуют кой-какие театры. Музкомедия в Александринке показывает «Раскинулось море широко» – современное обозрение. Оно пользуется большим успехом. Кой-кто у нас его видел. Идёт «Холопка». Идёт «Эсмиральда». Работают кой-какие кино. В чит<альном> зале ГПБ тепло, и поэтому число читателей увеличилось. Опубликовано постановление о том, что всем защитникам города будет дана медаль «За оборону Ленинграда». На медали – Адмиралтейская игла. Видишь, целый ряд новостей из газет. Ложусь спать во второй ярус своего спального вагона. Покойной ночи! Привет Наташе! Пиши! Всего хорошего! Андрей.

283

папа – маме 31 декабря 1942 Ликуника! Ещё раз с Новым годом! И ещё раз – чтобы Новый год принёс всё, что можно только пожелать! Новостей у меня нет. Очень надо доканчивать брошюру, да работается плохо. Будь здорова Ликуника! Привет дочке! Всего, всего хорошего! Андрей.

284

СОДЕРЖАНИЕ Стр. ПРЕДИСЛОВИЕ ………….……………………………...

1938 ………………………………………………………

1939 .……………………………………………………..

1940 .……………………………………………………… 20 1941 .…………………………………………………….

1942 ………………………………………………………. 126

285

Наталья Францкевич

Письма двадцатого века Семейная хроника в письмах Том 3 Андрей и Лиля Часть 1 Мир, разрушенный войной

Редактор – Надежда Кузнецова Технический редактор и оформитель - Олег Кузнецов Печать струйная. Бумага офсетная. Формат 84х108 1/16. Объём - усл. 14 печ. л. Тираж 30 экз. Обложка – тиснёный картон «Яичная скорлупа», ламинирование матовое.

Отпечатано на оборудовании творческого объединения «Амфир»

Санкт-Петербург 2017 286