Пусть все начнется с меня

Пусть все начнется с меня роман

Наталья Корнилова 2012 г. Минск

www.kornilova.by

Страница 1

Катя имя свое любила. Во-первых, оно было интернациональным, в отличие от Валь, Варвар и Любочек. В любом языке есть Кэт, Кати и Катарина. Во-вторых, им не брезговали царицы. Только больше ей нравилось Катерина, а не полное Екатерина, и она всегда, еще с детства, представлялась всем, даже своим сверстникам, Катериной. В этот Новый год ей предстояло, как всегда, остаться наедине с горой мандаринов, оливье в стеклянной салатнице, бутылкой «Советского» шампанского и горькой большой шоколадкой. «Странное, все-таки, дело…» — думала Катерина, принимая пенную ванну за час до боя Курантов, — «шоколад горький, а сладко по-настоящему становится только после него. Никакой леденец, каким бы медовым он не был, не оставляет так долго приятного нежного послевкусия. Только большая порция горького может доставить такое удовольствие, когда уже фантики в мусорке». Надежда остаться не одной хотя бы в новогоднюю ночь жила в Катерине всегда, но окончательно решено было не дергаться, не напрашиваться в компании и не звать никого к себе три года назад, когда у нее завелся приятныйй молодой человек, всем своим поведением демонстрирующий любовь и серьезные намерения. Они познакомились еще летом, в какой-то компании на пикнике. Владислав или Владик (так его звали все за легкий, веселый нрав, тонкие пальцы рук и маленький размер обуви), сразу же положил глаз на Катерину, законно выделив ее из всех других девушек, сидевших на покрывалах в купальниках и делающих вид, что им жарко и отлично загорается под холодным еще майским солнцем. Катерина была в длинной юбке и широкой шелковой блузе, но именно ее фигура, скрытая тонкой тканью, и была фигурой, а другие можно было назвать просто телами, хоть и обнаженными напоказ. Влад ухаживал за Катериной красиво: с букетами, почти ежедневными, хорошим вином, приходами в гости без предупреждения и уходами рано утром. Секс тоже случался, но это, скорее, было заключительным аккордом вкусного ужина, который готовила она. Влад как будто присматривался и оценивал Катерину в качестве будущей супруги, но с предложением не спешил. На роль жены лучшей и не найти. Это он понимал прекрасно: и красива, и умна, и готовит не стандартно, а каждый раз шедевр у нее получается, строгая, правильная, гордая и смотрит на него с неуверенной надеждой на будущее. Так казалось Владу, но он не делал предложение, скорее всего, потому, что предполагал — сама Катерина думает несколько иначе. Он, вообще, немного ее www.kornilova.by

Страница 2

побаивался, в ее голове было все устроено как-то не так, как у других. О чем думала Катерина, когда смотрела куда-то сквозь него, он не знал, но предполагал, что она просчитывает каждый шаг, вымеряет каждое свое слово и даже каждую свою мысль. Она ведет себя так, будто есть у нее кто-то, хотя мужчин рядом с ней вообще не наблюдалось, не представлялось даже. Он не знал о ней ничего абсолютно, кроме того, что, кажется, была замужем недолго, от мужа ушла, бросив работу в Москве, а вместе с этой работой и мужем, оставила и саму Москву. Для такой особенной девушки поступок довольно странный — кому же, как не ей, жить в тусне, в свете, в столице. Все рвутся туда — она сбежала почти в провинцию, чтобы снимать квартиру и работать в каком-то турагентстве каким-то невыездным туроператором. *** Катя ненавидела сказку про трех поросят. Всякий раз, когда она ее читала в детстве младшей сестре Оксанке, она, нехотя, с какой-то болью даже, произносила описание домиков поросят. У старшего дом кирпичный, основательный, у среднего — из дерева, а у младшего — шаткий и хлипкий из веток, хвороста, листьев. Дунь на такой — сам развалится, и ни волка, ни ветер можно в помощь не звать. Именно с этой сказки когда-то все и началось — Катерине захотелось жить в кирпичном доме, который не боится ни ветра, ни дождя, ни людей – волков. Оксанка плакала тоже всегда на этом месте, и Катерина ей сказала однажды: «Не рыдай, малая. Мы будем жить в красивом кирпичном доме, я тебе гарантирую!». Если Катерина обещала, можно было не сомневаться — все так и будет. И Оксана послушно садилась за уроки, не обращая внимания, как ей советовала сестра, на постоянную пьяную компанию в доме. Даже когда мать с отцом давно уже были в отключке и валялись по койкам, похожие на страшных мертвецов с открытыми ртами, по звериному храпящих, друзья-собутыльники в вонючих одеждах не замечали голодных, худых, со взглядом волчат, девочек – подростков, и сновали туда-сюда то с пустой тарой, то уже с торчащими из карманов и сеток бутылками с винищем или, если повезло, с самогоном. Хоть и учились сестры хорошо, хоть и старались выглядеть более-менее прилично в своих драных одежках, в школе их не любили за крутой нрав и какой-то беспричинный гонор даже, не гордость. А чего их жалеть и выделять из толпы, если вокруг почти все с такой же историей? Редко чьи родители не прикладываются к стакану в этом селе, так что, все по-честному и все равны, нечего выпендриваться и этим «умницам». Так рассуждали и одноклассники, и учителя, которые сами были выходцами из местных. www.kornilova.by

Страница 3

— Мы, Ксюха, должны много читать. Много, не только по программе. Мне Софья Ильинична говорила еще в пятом классе, что, если много читать, всегда будет жизнь хорошая, потому что можно узнать, как изменить ее и себя, — учила Катерина сестру. — А потом мы уедем отсюда и будем жить по-другому. Мы станем принцессами. Ну, не настоящими, врать не буду, но не хуже настоящих, отвечаю за это. Катерине самой становилось страшно от своих обещаний — она же знала, что сестра ей верит, а потому обманывать не могла. И, задавая высокую планку для будущего, по ночам ломала голову, как же осуществить свои «адские» планы.

— А мама с папой как же? Мы их бросим? — плакала иногда Оксана.

— Да. Бросим, — обреченно и категорически отвечала старшая сестра. — У нас нет другого выхода. Они нас случайно родили и бросили, и мы вынуждены сами теперь выбираться из этого всего, — и Катерина обводила жестом убогую комнату с полуразрушенной печкой. — Понимаешь, мы вынуждены переждать, мы не сами себе такую жизнь выбирали. Или нам надо умереть — я об этом тоже думала, кстати. Или… Нет, не или! Мы должны выжить, чтобы потом жить. Умирать нельзя, помнишь в церкви говорил поп, что уныние – грех и что жизнь отнимать нельзя даже у самого себя, а не то что у другого.

— Жалко… — шептала сквозь слезы Оксана, — Они раньше были хорошими, — и она смотрела тепло и с любовью на родителей, раскинувшихся на широком разложенном диване прямо в одежде.

— Хорошими ты их уже не помнишь, Оксанка. Я помню. А когда ты родилась, они уже совсем стали… такими. Вот, если хочешь спасти их, так надо скорее из дома уходить. Станем богатыми, заберем тогда их и вылечим. И они опять станут хорошими. Катерина не верила в то, что говорила, но надо было как-то стимулировать жалостливую маленькую еще сестру.

Но спасать никого не пришлось, и обещанию Катерины не суждено было остаться невыполненным. Однажды в новогодние каникулы весь класс Катерины отправился на экскурсию в Киев на целую неделю. Поскольку, оставить Оксану Катерина не могла, а спонсор экскурсии местный фермер оказался сговорчивым и добродушным дядькой, на просьбу прихватить и сестренку из другого, младшего, класса, он ответил быстрым согласием. Может, и скорее всего потому, что знал, что из себя представляют родители девчонок.

www.kornilova.by

Страница 4

А возвращаться уже было некуда. Когда автобус въехал в деревню, все сразу ахнули и закричали дикими голосами, увидев на месте крайнего дома по центральной улице, в котором жили Катерина с сестрой и родителями – алкоголиками, гору обугленных бревен и торчащую из нее высокую круглую печную трубу.

— Вот и все, — сказала Катерина, обнимая рыдающую сестренку. — Теперь мы отсюда уедем. На похоронах никто не рыдал. Казалось, что сама церемония была естественным окончанием какой-то бессмысленной истории. От родителей не осталось ничего, и что из этого ничего было в гробах, никто не знал. Просто сделали дело: насыпали холмики, уложили редкие венки, на которых было написано «от руководства», «от коллектива» и прочее казенное что-то, да и разошлись по домам, простившись с Катериной и Оксаной. А их погрузили в УАЗик председателя сельсовета и увезли в сторону райцентра.

В первый же день пребывания в детском доме Катерина «построила» коллектив воспитателей, педагогов и других надсмотрщиков, заявив, что жить они с сестрой будут только вместе, только в одном блоке и что вообще они тут временно, ненадолго. Она так серьезно заявила о том, что их трогать нельзя, что знает, как тут живется, и что в случае чего, они с сестрой простятся с жизнью обе и сразу, а у руководства будут большие проблемы, что все поверили. В первый же день их с сестрой повели отмывать, стричь и травить вшей. Но резать волосы Катерина наотрез отказалась: «Животных выводите, а волосы трогать не дам. Ни мне, ни сестре. Нам нужны длинные волосы».

— Подумаешь, волосы! — рассмеялась сестра-хозяйка, — Две волосины, только что, длинные!

— Пусть две, да наши, трогать не дам! — Катерина убрала косу под воротник кофты.

— Оксана, мы не пойдем ни в какое ПТУ, и не вздумай мечтать об усыновителях — нечего менять шило на мыло. Получим паспорта и уедем в Москву, начнем www.kornilova.by

Страница 5

новую и настоящую жизнь, пора, — дала указания сестре Катерина, — Главное — хорошо учись и слушай меня, а на этих… не обращай внимания. Ни на кого. Мы не такие. У нас все будет по-другому. И запомни! Для всех и на всю жизнь — наши родители погибли в авиакатастрофе, и больше — ни слова, никогда и никому. Поняла?

— Так они же знают, — попробовала возразить сестра.

— Эти знают, другие не знают. И не будут знать. В этом мире нас только двое: ты и я.

Катерине в детском доме предстояло провести всего один год до выпуска. За этот год боевая, серьезная, умная девочка сумела построить отношения со всеми обитателями приюта таким образом, что могла быть относительно спокойна за младшую сестру, как ей казалось, когда ту пришлось оставить еще на целых два года одну. Их, так же, как и остальных детей, все равно и наказывали, и обижали в рамках дозволенного и не дозволенного, но сестры решили перетерпеть покорно эту обстановку чужой теперь нелюбви и даже ненависти. По вечерам Катерина и Оксанка пролазили сквозь дыру в высоком заборе, просачивались на ту, свободную, сторону огромного двора, и там мечтали, строили планы на будущее, а еще учились красиво ходить по тропинке — высоко подняв голову, выпрямив спинку так, словно к позвоночнику была прибита длинная палка. Однажды, когда их на время каникул выбрала в гости одна семья местных, скучающих от бездетности, богатеев, они вовсе не испугались, а очень обрадовались возможности хотя бы просто посмотреть, как можно жить.

— Вы не могли бы, тетя Лена, научить нас правильно кушать? — хозяйка дома буквально поперхнулась от такой просьбы девушки – сироты. Она вопросительно уставилась на обеих девчонок, а Катерина продолжила, — Мы бы хотели научиться этикету, ну, правилам поведения за столом, и всякому такому. Понимаете, мы собираемся стать в будущем, ну… то есть, нам надо учиться, потому что придется бывать в гостях, а мы не умеем держать в руках нож и вилку. Понимаете?

— Ну, хорошо, хорошо, — даже обрадовалась хозяйка приемной гостевой семьи — не нужно ломать голову, чем занять в течение двух недель двух взрослых девиц.

— Если хотите, мы вот поучимся, а потом сходим в ресторан? Можно в китайский или японский — там научитесь кушать даже палочками. Хотите?

www.kornilova.by

Страница 6

— Хотим! Хотим! — впервые за долгие годы искренне обрадовались девчонки. И со следующего дня Катерина и Оксана постигали азы обычной жизни обычных детей из обычных благополучных семей. Им были подарены скромные, но очень недешевые и элегантные платья и туфли, и вместе с временными гостевыми родителями они ходили в кафе, рестораны, просто гуляли по городу, привыкая к спокойной и такой незнакомой жизни. Быстро прошло время и Катерина, получив «отступные», как она назвала эту детдомовскую выпускную сумму денег, направление на учебу в училище фотографов и документы, вышла за забор приюта, простившись с младшей сестрой на два года. Сопровождающая ее воспитательница уехала обратно, а Катерина вышла следом за ней из кабинета директора и направилась в другую сторону. Она вовсе и не собиралась поселяться в общежитие и идти учиться на фотомастера, а купила билет в плацкартный вагон до Москвы и отправилась в неизвестное будущее, устраивать которое ей предстояло и для себя, и для Оксаны.

Приехав в столицу, целый день Катерина посвятила разведке. Она бродила по улицам, заглядывая в цветочные киоски, книжные лавки, в палатки торговцев шаурмой, расспрашивала о зарплате и условиях работы, чтобы лишний раз убедиться, что это не для нее. Первую ночь она провела в здании вокзала. Под утро, выспавшись на деревянной широкой лавке сидя, она нашла подход к дежурной по комнате матери и ребенка и попросилась в душ. В ванной привела себя в порядок, переобулась в подаренные теми гостевыми родителями туфли, надела платье, подкрасила губы, волосы собрала в тугой узелок и отправилась искать теперь уже что-то серьезное. Как обычно бывает в таких случаях, Катерина случайно познакомилась с человеком. Просто с человеком. Ведь когда все обстоятельства против, Бог обязательно присылает своего человека. Пока Катерина стояла на привокзальной площади, читая рекламные щиты, ее окликнула какая-то дама.

— Ну чего, дочка, работу приехала искать или в актрисы поступать? — улыбнулась немолодая миловидная женщина и протянула Катерине мороженое.

— Спасибо, я не люблю. То есть, не хочу, — смутилась Катерина. www.kornilova.by

Страница 7

— Ешь. Я тоже не хочу и не люблю, а внук вот всучил, да побежал в метро. Не выкидывать же, бери, бери, ешь. Так ты чего ищешь? Как зовут-то? — не отставала теть Шура, как она успела себя представить, — Пошли, по дороге расскажешь, — и она буквально потянула Катерину за собой, как будто чувствовала, что так надо.

Тетя Шура привела Катерину в красивый двухэтажный дом. То, что она была здесь личностью авторитетной, стало понятно уже на проходной — охранник не задал лишнего вопроса по поводу спутницы Сан Сановны — так он назвал тетю Шуру, здороваясь. Здание это, оказалось, было сдано в аренду известному столичному журналу «Фигура». Под светящимися буквами с названием ломаным шрифтом было выведено — «Светская хроника».

— «Последние московские сплетни», — прокомментировала Сан Сановна профиль заведения. — Ну, присаживайся. Чайку попьем, в двух словах расскажешь, откуда тебя и каким ветром сюда занесло, — тетя Шура закрыла на ключ изнутри большую комнату, в которую они вошли, пройдя длинный, красиво обставленный диванчиками, огромными вазонами с цветами, коридор, — Закроюсь пока, а то сейчас начнут бегать со своими забывалками. Я тут вроде завхоза, понимаешь ли. Ну и хозяйка этого дома. Тебе чай или кофе? Катериной тебя зовут, да? Всю дорогу от вокзала они шли молча, потому что разговаривать было и невозможно из-за шума транспорта и толп народа, которые приходилось рассекать.

— Да, Катерина. А можно я Вас по имени отчеству, все-таки? А то как-то «тетя Шура»… — наконец, расслабилась и села поудобней на широком коричневом кожаном диване Катерина.

— Ну, да, да, Александровной зови. Теть Шурой я так… на вокзале просто чего по имени отчеству-то представляться? А тут меня уважают. Я, понимаешь, жила тут раньше. Весь первый этаж занимала, семья у меня огромная. Сначала мы все скупили, да все вместе поселились, еще и родню из провинции свезли всю в Москву. Ну, тех, кто помоложе, чтоб на ноги тоже становились, а потом… так тут все развернулись, что посъезжали, кто куда. Мне выкупили все здание да сдавать велели в аренду за дорого. Так что, я тут — если и не первый человек, то совсем не последний, понимаешь? А ты не первая, кого я на вокзале зацепила, да перекантоваться у себя разрешила. Тебе ведь некуда идти, так? Я ж сразу вас по www.kornilova.by

Страница 8

взгляду, как у бешеной тарани, распознаю. Вы ж пока в поезде на Москву двигаетесь, думаете: «Ух, я ее, Москву эту, как возьму! Да как развернусь! Да как стану успешной и богатой актрисой или моделью!» А как за вокзал выйдете, так и стоите, сопли размазав: «Что делать-то, мама дорогая?» Сбежала от мамки с папкой, так?

— Нет, не совсем так Александра Александровна… — Катерина не знала, что говорить. Наверное, все говорят одно и то же — что они особенные и что они-то как раз все тут завоюют. Она была в тихой панике, — Родителей у меня нет… сестра только.

— Детдомовская, что ли ты? Или я ошибаюсь, и ты к кому-то приехала, а я, как дура, тебя приволокла к себе? Ага, родители, значит, алкаши, и все, как у всех. И бежала, куда глаза глядят. А глядят они чего-то у всех, как у немцев в 41-ом, на Москву, не мимо и даже не рядом. Понятное дело… — Александровна разливала из турки кофе, запах которого всегда действовал на Катерину как наркоз, кофе всегда ассоциировался в ее голове с хорошим, чистым, уютным домом. Вот запах чая — он просто запах, чаем пахнут и замоченные в тазу березовые веники, а кофе пахнет богато.

— Родители наши погибли в авиакатастрофе… — начала Катерина.

— Ога!!! И сами мы не местные, и родители наши погибли во время бомбежки в Чечне, а были они знатными и богатыми, а мы теперь бедные, но вона какие красивые! — Александровна встала, оставив свою чашку кофе, и стала ходить по комнате, мягко, но уверенно ступая по ковру и сопровождая каждый шаг словом – приказом.

— Значит так… дорогая… запомни, что я… тебе скажу… и действуй… по инструкции… Москва слезам не верит — это так, и это знает каждый дурак. Легенду придумывать не надо, просто нечего всех посвящать в свои проблемы. Они есть, проблемы, их нужно решать. А как решать — твоя забота, и тут неважно, сколько тебе лет — пятнадцать или сто пятнадцать. Приехала — действуй. Не можешь — вон вокзал, и дуй назад, в свой Задрищинск и не разевай рот завидущий на тех, кого по телевизору показывают. Сказка о Золушке — это сказка. И даже если кому в жизни везет, то не просто так. В тыкву превратиться можешь запросто, а фей никаких нет, и чем больше будешь вперед двигаться, тем чаще будешь и в лоб получать, и о подножки спотыкаться. Я тебе разрешу пожить ну… неделю. И не просто так — отработаешь. Найду, чем занять таким, чтоб могла работать и думать. Не бойся, шваброй махать не придется — я тут работами не распоряжаюсь — это раз, а второе — коль уж приехала в саму Москву, то не за тем же, чтоб полы мести, так?

www.kornilova.by

Страница 9

Катерина вдыхала вкусный кофе, не сделав еще ни одного глотка — боялась оторвать глаза от странной женщины Александры Александровны.

— Пей, пей кофе. И отдыхай пока. Ты тут, в моем кабинете и поживешь, моя квартира на втором этаже, а это — рабочее место. К себе не поведу, ни к чему это. А здесь и компьютер есть, и Москва — вон, за окном. Походи, только не блуди, да документы не потеряй. Я сейчас уеду по делам, а ты тут осваивайся, я охранника предупрежу, он тебе пропуск выпишет. А ты пока не ищи ничего, просто ходи, думай, присматривайся. А вечером посидим, поговорим, расскажешь все. Я люблю знать все до мелочи, если дело имею с кем. Поняла? Катерина кивнула и улыбнулась благодарно и уже не так смущенно.

— В холодильник можешь заглянуть, да перекусить — там у меня все есть, добра этого всегда хватает, ешь, не стесняйся. А вечером жди, будем разговоры разговаривать, Катерина. Александра Александровна ушла за стеклянную перегородку и стала что-то перекладывать в огромном шкафу, вслух не то считая, не то вспоминая названия каких-то документов: «транспортная накладная… ввоз-вывоз… договор, бланки… сто один три нуля…. сто один ноль девяносто девять…» Катерина допила кофе, подошла к окну и стала рассматривать сквозь решетки, как народ с огромной скоростью куда-то летит, словно объявили тревогу. Потом она перестала видеть общую картинку этого бега, а начала рассматривать каждого человека отдельно, ровно от той точки слева, где из-за угла аптеки кто-то очередной выходил, и до крайней правой, которую она обозначила газетным киоском на привокзальной площади. За киоском народ исчезал, спускаясь в метро или скрываясь за зданием вокзала. И — странное дело — оказалось, что, если следить не за всеми сразу, а за каждым конкретным человеком, то получалось, что спешат не все, а только некоторые. Их много, и их быстрые, суетливые и неуверенные шаги придают скорость всей этой картине, делают улицу бегущей. Она проводила взглядом человек двадцать и сразу же сделала вывод: те, кто бегут, вовсе никуда не опаздывают. Просто они – приезжие, им страшно идти медленно, они пытаются догнать тех, кто спокойно прогуливается с мороженым в руках, или под руку с молодым человеком, глядя не по сторонам, а в глаза этого молодого человека. Они, эти неспешащие, ничего не боятся и никого не догоняют, у них уже все нормально и все устроено. Катерина подумала, что, если бы она вышла на улицу еще полчаса назад, еще до знакомства с Александровной, она, скорее всего, тоже понеслась бы в неизвестном направлении, ломая каблуки о мостовую, не зная, куда идти, бежать, что и кого догонять. Даже когда она стояла на площади, разглядывая рекламу, она уже бежала. Да, да, стояла на месте, но уже неслась в середину этой, несущейся потоком горной реки, пестрой толпы приезжих. www.kornilova.by

Страница 10

— Ну, я видеть-то вижу, — прервала вдруг ее мысли Александровна, закончив свои подсчеты за перегородкой, — но все же спрошу. Так. На всякий. Ты ж не с папиком каким богатым приехала тут знакомиться, а? Случаем, не в проститутки пожаловала стажироваться? Ты говори мне честно. Выгнать – не выгоню, а вежливо попрошу, как переночуешь. Глаза у тебя умные, а в головке молодой мало ли что творится — я не ясновидящая, точно угадать не могу.

— Вы что?! — Катерина так растерялась, что Александровна тут же пошла на попятную.

— Ну, тихо, тихо! Спросить я имею право. Мало ли, зачем в Москву едет, не имея ни души знакомой, молодая хорошенькая девочка. Амбиций у девчонок по горло, а из мозгов в таком возрасте — одно тело, вот и везут его сюда. А у тебя все замашки как раз из этой оперы: что походка, что нос выше головы, что коса русая, так что, нечего и обижаться. Ладно, успокойся, я не обижу. Я хоть теперь и предприимчивая старушенция московская, а в прошлом учитель. Да не хухрымухры какой, а учитель русского языка и его же литературы, милая! А где ты видала учительницу по русскому размазню, недоговорщицу, нестрогую. Мы такие — ого! Нам правду давай! — и Александровна обняла за плечи Катерину так ласково, как еще никто никогда не обнимал. Разве что, мама в детстве. В глубоком детстве, когда еще ласка такая не ценится, не понимается. Александровна вскоре ушла или уехала по делам, а Катерина осталась одна. Она почему-то жутко захотела спать и, свернувшись клубочком на мягком холодном диване, быстро отключилась. Она давно научилась засыпать по команде. Как бы шумно, холодно или голодно не было, она говорила себе, что нужно просто уснуть, чтобы проснуться потом в другом уже настроении и в другом мире — ведь мир, который приходит через час или через ночь, уже другой, не тот, в котором засыпаешь. Разбудил Катерину стук в дверь — это охранник пришел за паспортом, чтобы выписать временный пропуск. Катерина, зная, как опасно в незнакомом городе расставаться с документами, взяла сумочку и пошла вместе с ним. Получив пропуск, она уже не вернулась, а отправилась гулять по Москве, несколько раз прошептав про себя адрес приютившего ее дома.

— Девушка, извините, не подскажете, как проехать к Речному вокзалу? — уже минут через пять к ней обратились. Катерина помотала отрицательно головой и улыбнулась своей наблюдательности — вот идет не спеша, не летит в поисках неизвестного — и принимают ее за москвичку, видимо. www.kornilova.by

Страница 11

Она не могла идти и одновременно думать, у нее выработалась привычка куданибудь прятаться, уединяться, чтобы никто и ничто не мешало собрать мысли и сортировать их потом на нужные, полезные и ненужные, от которых хотелось плакать. В сквере за щитовой из красного кирпича стояла единственная свободная лавочка, укрытая свисающими ветвями клена. На нее и присела Катерина и, обхватив руками голову, принялась оценивать ситуацию. Из хорошего, из самого хорошего, сегодня было то, что, во-первых, она уже не там, а в новом измерении, в Москве. Это – самое серьезное достижение. Пункт один можно обвести кружочком. Так она и сделала мысленно, представив перед глазами листок своего дневника. Второе, и, пожалуй, не менее важное — ей просто сказочно повезло споткнуться о хорошего человека, встретить случайно Александру Александровну. Старушка прямая, четко очертила размер своего великодушия — неделя, по крайней мере, у нее есть. Без еды можно и обойтись, можно перебиться чаем и каким-нибудь копеечным ролтоном, в холодильник она и не собирается «заглядывать», чтобы не раздражать Александровну. Говорит-то та хорошо, а мало ли, что подумает. Люди менять настроение могут по сто раз в день. Лишь бы дала пожить хоть немного. Какую искать работу? Какую, если нет ни образования, ни опыта, да и мозгов еще где-то бы одолжить на первое время. «Уборщицей? Работать буду, если возьмут. Хоть туалеты мыть пойду, но тогда нужно будет только работать, а думать и жить будет некогда», — рассуждала Катерина. В модели? Какая из нее модель, думала Катерина, — тут и в бордель попасть можно, и знакомства какие-то нужны, если солидная фирма попадется, и одежда, и косметика, и все остальное. А кроме роста, возраста и подходящих окружностей нет ничего. Единственные туфли и единственное платье. Да еще старые джинсы, дневник и зубная щетка в пакете. Вот и весь багаж.

— Вообще-то, паника, кажется, начинается, — вслух произнесла Катерина, встала и принялась ходить туда-сюда по дорожке сквера, то и дело пропуская детей, гоняющих на великах . Катерина по поводу работы беспокоилась больше всего и обоснованно, но совсем забыла, а вернее сказать, даже не подумала о том, что к работе жилье не прикладывается. И в этот момент ей стало жуть, как страшно. Даже не от того, что она это поняла только сейчас, а от того, что на секунду представила, как покупает на оставшиеся деньги билет и возвращается туда, где был ее дом. Как поступает в какое-то училище, как живет в вонючей общаге… Как по вечерам в компаниях вместе со всеми, чтобы не выделяться и чтобы не били за «особенность», пьет какое-то винище, спит с какими-то пацанами, носит какое-то тряпье, а по www.kornilova.by

Страница 12

выходным везет в детдом чупа-чупс Оксанке, а та смотрит на нее щенячьими, страдающими глазами – блюдцами. Катерина почувствовала вину за то, что тогда, в той приемной гостевой семье, когда Оксана намекнула на то, что не против бы стать приемной дочкой этих добрых и богатых людей, она категорически упредила их еще не озвученное желание: «Если вы нас пригласили на каникулы, чтобы присмотреться и удочерить, то мы с Оксаной заранее и честно вам говорим — мы ни к кому не пойдем, даже к таким богатым, как вы. У нас с сестрой другие планы». А люди действительно имели именно такие намерения — Катерина это сразу поняла. Они, бездетные, состоятельные и такие приятные, искренне хотели залатать дыру в своих отношениях муж-жена и взять сразу уже взрослых девочек – сестер, чтобы адаптация прошла с минимальными потерями и для девочек, и для них самих. Так это и директор детдома объясняла ночной воспитательнице девчонок Валентине Ивановне. Катерина слышала разговор и тогда еще пожалела чуть-чуть, что была так категорична. Но отступать не в ее правилах, она стремилась куда-то вперед, не видя цели, зная только, что надо вперед, а люди эти были рядом случайно. По крайней мере, тогда ей казалось так.

Катерина дошла до высокой лестницы, которой заканчивался сквер и остановилась, раздумывая, в какую бы сторону отправиться. По дороге она читала мельком объявления на столбах и стеклянных дверях магазинов — везде кто-то требовался, но в грузчики и продавцы совсем не хотелось проситься. Да и кто возьмет такую дохлятину туда, где нужны мускулы. Она прищурилась, вглядываясь в открывающуюся в просвете арки улицу — рекламных вывесок и щитов больше, чем окон в домах. Ей показалось, что где-то там, на одной из дверей одного из заведений, должно быть непременно что-то такое, что точно подойдет именно ей, вчерашней школьнице Екатерине, восемнадцати почти уже лет от роду. В этот момент Катерину так внезапно накрыл фонтан воды, что она громко вскрикнула и остолбенела — ее платье светло-кофейного цвета стало в один миг грязно-мокрым.

— Брысь с дороги, э-ей!!! — прокричал громко и противно пацан лет десяти и стремительно направился еще раз в ее сторону, разогнав изо всех сил велосипед и задрав высоко ноги, чтобы самому не намочиться в огромной черной луже, на поверхности которой кругами дрожали бензиновые радуги.

www.kornilova.by

Страница 13

Катерина попятилась назад, потом метнулась в одну, другую сторону, но, в конце концов, совсем растерявшись, просто замерла на месте, готовая повторно принять ушат грязи из-под колес велосипеда.

— Не дитё, а придурок! Стой, Никас! Стоять, я кажу! — от подъезда дома неслась на всех парах пухлая молодая женщина в каком-то безразмерном балахоне – халате. В этом момент мальчишка отвлекся на крик подбегающей женщины и, прозевав конец лужи, со всего разгона, задев педалями несчастную Катерину, промчался мимо нее и с грохотом полетел вниз по крутой бетонной лестнице. Крик перепуганного пацана стих уже во время его первого кувырка на ступенях, велосипед еще долго скакал вниз, теряя по пути детали. Женщина кричала благим матом что-то непонятное на каком-то южнорусском диалекте.

— От тэпэр мэни повны трынндэц… — она встала, как вкопанная у края лестницы и обреченно смотрела вниз, на распластавшегося по ступеням мальчика, вокруг головы которого была уже лужа крови.

— Ой! Ой! О-о-о-й!!! — закричала Катерина и бросилась по ступенькам вниз. Мальчишка лежал навзничь, глаза были открыты, но зрачки закатились, пропали. Из головы сочилась кровь. Катерина подумала, что впервые в жизни видит умершего человека. Она схватила мальчика и, не понимая, что делает, принялась его трясти. Как ни странно, он тут же «ожил», открыл глаза, посмотрел на Катерину так, словно пытался вспомнить, кто она такая и где это он сам сейчас находится. Вдруг резко подскочил на ноги и побежал вверх по ступенькам, явно теряя координацию. Катерина, сообразив, что мальчишка просто в шоке, догнала его, схватила на руки и сильно прижала к себе, чтобы как-то успокоить. Она стала взглядом искать ту, бежавшую навстречу женщину, но в это время от углового подъезда дома к ней уже неслись целой толпой какие-то люди. Возглавлял эту процессию мужчина, как две капли воды похожий на разбившегося мальчишку. Ему вдогонку тетки – зрительницы происшествия торопились комментировать всю последовательность событий последних пяти минут. Мужчина выхватил из рук Катерины сына, стал осматривать его голову, набирать телефон «скорой», а заодно «благодарить» за заботу о подопечном няньку – дуру: «А ты, тварь, если хочешь остаться в живых, прямо сейчас исчезни так, чтоб я тебя не смог найти! Зар-р-р-аза! Понаехали тут! Ня-ння я! Какая ты, в жопу, няня! Вон, я сказал! Чтоб духу твоего тут не было, я сказал!»

www.kornilova.by

Страница 14

Катерине было так страшно, как будто все эти слова были адресованы именно ей. Она с ужасом думала о том, что мысль попробовать найти место няньки, у нее тоже когда-то мелькала. Сейчас она думала о том, что пацан, слава богу, кажется, живой, и что в таком виде она не может ни дальше двигаться, ни возвращаться в офис Александры Александровны. Что она плести-то будет охраннику и тете Шуре? Что ее обдали водой из лужи вот так, прямо с ног до головы? Как будто она не по Москве шла, а по трассе прохаживалась в ливень.

— А як же я? Карл Львович? Я ж не виноватая, он сам… Я ж казала ему… — рыдала, спрятавшись за дерево нянька.

— Ах, ты еще здесь, зараза?! — папаша взревел так, что мальчишка вжался в него от страха, а народ, собравшийся кружком, стал быстро расходиться, предвидя еще одно происшествие.

— Дак а паспорт мой, а зарплата, вещички мои ж у вас? — продолжала накручивать терпение хозяина нянька.

— Держи-ка! — мужчина буквально вложил в руки ошалевшей от всего происходящего Катерины мальчишку и бросился к няньке. Та, путаясь в своих длинных одеждах, почти кубарем скатилась по ступенькам вниз и побежала через арку на улицу, заполненную потоками народа.

— Пошли, поможешь! — приказал Катерине мужчина, успокоившись слегка и, наконец, дозвонившись до «скорой». Катерина послушно проследовала за ним в подъезд.

— Малыш, ну ты как? — папаша поставил на ноги мальчишку на ступенях уже в подъезде и стал рассматривать окровавленную белую шевелюру, — Ну, чего молчишь-то, Никас?

— У меня кро-о-о-о-вь… — заныл пацан, — Мне, папа, бо-о-о-о-льно…

— Тихо, тихо, будь мужчиной, сейчас приедет доктор. Идти сам можешь? Но Никас и так уже поднимался самостоятельно, придерживаясь за поручень перил.

— Может, на лифте, все-таки? — обнаружила себя Катерина.

www.kornilova.by

Страница 15

— Уже пришли, у нас первый, — ответил нервно отец «раненого» и стал открывать огромную металлическую двустворчатую дверь на площадке первого этажа. Катерина прочитала негромко вслух табличку с надписью «Карлсон Карл Львович» и расплылась в улыбке.

— А что смешного, не понял? — хозяин сейфовой двери удивленно посмотрел на спасительницу своего сыночка.

— Да, так… Смешно. Вспомнила шутку про «молись и кайся», — сказала Катерина и сразу же пожалела, встретив недобрый взгляд.

— Причем тут «молись и кайся»? О чем вы? — открывая теперь одну из трех дверей на самой площадке и недоверчиво поглядывая на девушку, спросил отец Никаса.

— Ну, дети так говорят «Малыш и Карлсон». Не выговаривают, понимаете? А вы как раз Карлсон. И вот, малыш у вас есть — Никас, — промямлила Катерина, сильно смутившись от этой «бородатой» шутки.

— А! Понял. Смешно, да. Ну, проходите, проходите. Вот сюда, — Карл Львович усадил сына в одно из многочисленных кресел огромной гостиной и жестом пригласил Катерину тоже «приземлиться» здесь же.

— Вы, простите, но я вам зачем? — спросила Катя, продолжая стоять и разглядывая в зеркало свое обляпанное грязью и мокрое платье. — Мне бы вот просохнуть как-то… Я не могу в таком виде вернуться, и как по улице идти?.. Я у чужих людей тут остановилась.

— Господи, да что ж за день?! — взревел вдруг Карл Львович и, бросив ребенка, побежал куда-то по длинному коридору. Он вернулся буквально через пару минут, бросил на ходу в руки Катерине какието вещи со словами: «В ванной переоденьтесь — должно подойти вам все, а платье бросьте там на полу. Потом придете, заберете. Завтра». Мальчишка сидел, придерживая на голове огромное махровое полотенце, и скулил тихонько. Катерина пошла переодеваться покорно, так пока и не понимая цель своего визита в эту квартиру. В домофон позвонили — оказалось, что так быстро приехала «скорая». Врач, мужчина с хриплым, бархатным голосом неприятным тоном стал возмущаться по поводу ложного вызова — у мальчишки, мол, пару ссадин на голове, ничего серьезного, а с маршрута сорвали по пустяку. Но Карл Львович вдруг превратился в разъяренного зверя и так осадил на место этого доктора, что тот принялся, www.kornilova.by

Страница 16

молча и очень быстро, обрабатывать рану, почти шепотом вереща по поводу непрофильности такой работы.

— Если настаиваете на госпитализации, я могу, конечно, вас… — стал предлагать доктор, заканчивая бинтовать голову Никаса. Но Карл Львович ответил отказом. Он постоянно поглядывал на часы и подбегал к окну, явно высматривая кого-то во дворе. Уже в дверях, выпуская врача из квартиры, Карл Львович сунул ему в карман какие-то деньги, спешно поблагодарил за визит и, захлопнув дверь, обратился к сыну: — Никас, все в порядке, жить будешь. А теперь не реви, а давай, вспоминай — Дануся о чем разговаривала, когда приезжал Климыч? Они о чем-то разговаривали, долго он тут был у нас?

— Нет, папа, он пришел только, сказал, что вы договаривались, но он ждать не может, потом тебе позвонил, потом выбирал товар, потом Дануся ему сказала «Всего вам хорошего» и закрыла дверь.

— А потом? Потом что? — продолжал допрос хозяин.

— Ничего потом. Потом мы с Данусей во двор пошли, велосипед в коридоре взяли и пошли. И все.

— А она в квартиру не возвращалась? Почему была далеко, почему не видела, как ты упал? Черт! Еще и телефон тут свой забыла! Дура! А по телефону ни с кем не разговаривала? Не слышал?

— Нет, папа, отстань, у меня голова болит, — опять застонал мальчишка.

— Может, у него сотрясение мозга? — несмело предположила Катерина, смущенно сидевшая рядом в новом уже наряде — джинсах с модными дырками-порезами на коленях и майке с огромным подмигивающим смайликом.

— Может, у него сотрясение, а вот у меня через час поезд уходит, и, если я не успею, то потеряю кучу денег. Вас как зовут, кстати? — вспомнил, наконец, Карл Львович о гостье. Паспорт давайте!

— Паспорт? Зачем это?! Не дам! — Катерина прижала сумочку к груди и встала из кресла. — Катериной меня зовут, а паспорт не дам! Еще чего придумали! Сами меня позвали, а сейчас…

— Да не бойся ты, давай, давай! www.kornilova.by

Страница 17

Катерина послушно достала из сумки и протянула паспорт, понимая, что попала, похоже, по дурости не в ту историю. Карл Львович сунул документ в задний карман брюк и, обуваясь у двери, пояснил Катерине: «Судя по всему, вы никуда не спешите, а я — наоборот. Даже сына вот оставить придется. Так я вас попрошу — больше некого, понимаете… Мне нужно срочно загрузить багажный вагон, а то товар не оформят без меня, и я уже очень сильно опаздываю. Опоздал, похоже. А вы вот с Никасом посидите, мало ли… А я вернусь, отблагодарю вас, денег дам, моральный ущерб, так сказать. А чтоб вы меня тут не обчистили, — он улыбнулся виновато и приятно, наконец, — я ваш докУмент заберу, ага? Ждите и не падайте в обморок оба до моего возвращения. Никас, дверь никому не открывать. А если Дануся обнаружится, телефон не отдавай, скажи, чтоб ждала меня на улице. В квартиру не пускать ее ни в коем случае, понял? Поняли? И он, схватив со стола портфель с огромной металлической застежкой, выскочил из квартиры, громко хлопнув дверью.

— Ну, делать нечего, — вздохнула Катерина и присела в кресло, — придется ждать. Давай знакомиться ближе, Никас?! Тебе лет сколько? Тебя нянька воспитывает, да? А мамы у тебя нет?

— Ничего она не воспитывает, просто на улицу со мной ходит, я уже большой. И самостоятельный. И она разговаривает неправильно, ей нельзя воспитывать. Она, хоть хорошая, эта Дануся наша, а даже с папиной работой не справляется. Папа говорит, что она темная. Ну, не грамотная. А мама у меня есть, как это может быть, чтобы мамы не было? — выпалил одним махом Никас. — Просто она сейчас на Кипре, она три года в отпуске не была, вот мы ее и отпустили.

— Ну, вот у меня нет мамы, и… — начала было Катерина, но тут же вспомнила слова Александровны о том, что нечего всех жалобить своими проблемами. Но было уже поздно, Никас именно за эту информацию и зацепился. Катерина на его уже открытый для вопроса рот ответила категорически, — Но я об этом говорить не хочу. С тобой, по крайней мере. Мы едва знакомы, да как-то и не очень хорошо. Ты ведь специально облил меня грязью? Да еще и дважды. Как тебе не стыдно, Никас?! Вот Бог тебя и наказал. А твой папа странный — совсем не знает меня, а в квартире оставил. Хотя… Он же паспорт забрал, а куда я без паспорта? — вспомнила вдруг Катерина и подумала, что вот так и забирают за границей у наших простушек – девчонок документы. И насилия никакого не надо, просто потребовал, руку протянул — и отдала.

— А ты, вообще, кто? Ты не москвичка, да? — Никас совсем оклемался и теперь осмелел для вопросов окончательно. www.kornilova.by

Страница 18

— Не москвичка, но буду скоро. Москвичкой, — уверила нового знакомца Катерина.

— Наверно, ты будешь. А Дануся не будет, она тупая, папа так говорит.

— Почему же она тупая? Потому что за тобой не уследила и по заднице от нее не получаешь? — попробовала встать на защиту той толстухи Катерина.

— Нет, причем тут я? Ей папа поручил помогать в библиотеке, так она даже книги считать не умеет правильно, деньги потеряла.

— А у вас, что, такая большая библиотека, что в ней нужно еще и кому-то работать? — Катерина принялась осматривать показавшуюся ей стандартной квартиру.

— Ты что? У нас библиотека така-а-а-я!!! — развел руками в стороны Никас, — Хочешь, покажу? Только не через коридор, я тебя через секретную дверь провожу, пошли! И он встал, поманив за собой гостью. Только сейчас Катерина поняла, почему вся площадка этажная была закрыта под эту мощную металлическую дверь — все три квартиры принадлежали одному хозяину — Карлу Львовичу. Во все квартиры можно было попасть из общего тамбура. Но они с Никасом прошли в смежное помещение через дверь, скрытую в кладовке основного жилища. Катерина ахнула — вся их сельская библиотека поместилась бы только на одной полке, а полок этих было так много, что никто и не догадался бы никогда, что находится в обыкновенной городской квартире. Книгами были уставлены все шесть комнат двух квартир, да еще и кухни, ванные и даже туалеты и все другие закутки — все было аккуратно заставлено книгами, журналами, каким-то альбомами и брошюрами.

— Ой, я такого не видела никогда! Вот это да! Вот это библиотека! Только не понимаю — что это такое? Это у вас столько книг?! Вы это все читаете, что ли? — она взяла в руки «Справочник по пчеловодству» и удивленно посмотрела на Никаса. Мальчишка хохотал, схватившись за живот.

— Ты что? С ума сошла? Мы просто книгами занимаемся. Папа. Давно уже, много лет. Его в Москве каждая собака знает. И не только в Москве — мы и в другие города и даже страны продаем. Папа багажный вагон отправлять на Минск www.kornilova.by

Страница 19

поехал, ты же слышала. С книгами. У нас свое издательство. Как говорит папа, небольшое, но толковое. А мама говорит, что у каждого должен быть маленький свечной заводик, как у нас. А раньше мы, вообще-то, жили в Германии. Ну, пошли?

— В Германии? А зачем же вы оттуда уехали?! Ну, вы даете! — искренне удивилась Катерина тому, что из Германии можно уехать, пусть и в Москву, но сюда, назад. Она не могла оторвать глаза от красивых обложек и толстых переплетов, которые видела впервые в своей жизни.

— В Германии так быстро и так много заработать нельзя даже немцам, а мы же не немцы. Раньше мы жили в Латвии, у бабушки Марты. Но папа всегда занимался книгами и часто ездил сюда. А потом мы совсем переселились, потому что, папа сказал, что мы, конечно, ни то, ни се, но точно не немцы. Где-то вдалеке зазвонил телефон.

— Ну, посмотри тут книги, я сейчас, — и Никас побежал на телефонный звонок в ту, основную, квартиру. Катерина рассмотрела в дальней комнате компьютер, поспешила туда и, присев за стол, стала разглядывать огромный экран и белую прозрачную клавиатуру. Никас все не шел, а ей так захотелось включить эту игрушку – мечту, что она, мимо воли, нажала кнопку. Заиграли позывные windows, появились и забегали по черному пока экрану разноцветные квадратики – флажки и у Катерины замерло сердце. Она умела пользоваться компьютером, но ровно в таком объеме, в каком доставалось иногда, на уроке информатики в школе, посидеть у экрана, дожидаясь своей очереди. В детдоме у некоторых взрослых девчонок был даже ноутбук, но прикасаться к нему могли только избранные, в число которых ни Катерина, ни Оксанка не входили, конечно. Катерина выдвинула ближе полку столика с клавиатурой и стала подушечками пальцев вспоминать алфавит. И тут очнулась — она нисколько почему-то не сомневалась, что Никас не станет ее ругать, но все же компьютер – вещь персональная и присела она сюда совершенно зря. Катерина поспешила войти в «пуск» и выбрать команду «завершить сеанс», как вдруг что-то тяжелое и острое упало на ногу так больно, что она даже вскрикнула. Катерина наклонилась под стол и увидела пачку денег. Она никогда таких денег, упакованных банковской лентой с печатью, не видела раньше. Катерина растерянно рассматривала этот приятно пахнущий пресс и пыталась представить хотя бы, сколько здесь сотен или тысяч долларов. Голова закружилась реально, даже чуть затошнило. Но это, скорее всего, не от увиденного. А от того, что вспомнилось в связи с находкой. www.kornilova.by

Страница 20

Катерина обернулась на экран компьютера, чтобы убедиться, что он погас, и направилась к Никасу. А он, как оказалось, до сих пор трепался с кем-то по городскому телефону. Она присела в кресло напротив и, положив на стол найденную пачку долларов, сказала громким шепотом, чтоб не помешать его телефонному диалогу: «Нашла там. Упали».

— Эрик, я перезвоню, — тут же оборвал разговор с другом Никас, — Пока. И он, приговаривая «Ну я ж говорил, а он… вот, блин», стал набирать номер уже на мобильном.

— Пап, это я. Ты скоро? Да нормально. Нет, уже ничего не болит. Нет, не звонила. Пап, слушай, а эта… ну, Катерина эта, она нашла твои деньги… да, все на месте. Как и говорил твой этот Климыч. Где? Ну, там в библиотеке. Спрятанные? Нет, наверно, щас спрошу… — И Никас обратился к Катерине, — А где они были? Спрятаны были? Нет? — и дальше — отцу, — Не, пап, говорит, не спрятаны. Ладно, сейчас схожу, покажет. Хорошо. Так что звони своему Климычу, извиняйся. Он сильно обиделся. И Дануся не брала, я ж тебе говорил — она хоть и глупая, но хорошая. Зря ты на нее так ругался. Я сам виноват, а деньги она бы не взяла. Ладно. Не учу, просто говорю, что думаю, сам так велел… Ладно, пока. Ага, хорошо. Пока. Никас попросил Катерину показать, где были деньги, и ей пришлось признаться, что трогала компьютер. Из всей истории Катерина поняла, что накануне произошел скандал. К Карлу Львовичу приехал оптовик, когда того не было дома. Тот сделал заказ, сам выбирал товар в компьютере, долго сидел. Потом оставил десять тысяч долларов предоплаты Данусе и уехал. То ли та не поняла, то ли не расслышала про деньги, но их к приезду хозяина не оказалось. Оптовик этот Климыч — давно знакомый и порядочный человек, Дануся и не такие деньги через свои руки пропускала, сдачу из магазина до копейки возвращала, но никого постороннего в библиотеке не было, так же, как не было и денег. Видно, Климыч положил пачку на выдвинутую полку компьютерного столика, а когда задвинул, она оказалась за клавиатурой, вот и упала, стоило чуть пошевелить кому-то панельку.

— Никас, я тебя очень прошу, выпусти меня. Я бы уже пошла. Зачем мне ждать твоего отца, если ты в полном порядке? Вот только с платьем… Ты не мог бы перезвонить и спросить у Карла Львовича — можно я джинсы и майку верну завтра, а то как в грязном по Москве идти, а?

— Папа, ну извини, но тут Катерина… — и мальчишка передал просьбу гостьи. www.kornilova.by

Страница 21

В ответ Никасу были заданы какие-то вопросы, на которые он ответил следующим: «Нет, не видел. Нет, была там одна. Я с Эриком разговаривал. Сама, да. Ну, пап! Ну, чего ты?! Честно. Ага, понял! Супер! Правильно!»

— Катерина, ура! Отец сказал, чтобы я тебя отблагодарил — так положено, — и он, потянул из запечатанной пачки несколько купюр. Насчитал пять и протянул их Катерине, — Папа сказал, так положено, чего ты головой мотаешь?! Так, правда, положено. Ты ж могла и не отдать. Бери, бери, не стесняйся. И одежду возвращать не надо, само собой. Так отец сказал.

— Нет, извини, это очень большие деньги. И я, может быть, и взяла бы, но… Нет, я не могу. Так нечестно — я ничего не сделала, а Данусю вашу теперь жалко. Вы лучше ей паспорт отдайте. Ой, кстати… А мой паспорт же у твоего отца! — вдруг вспомнила Катерина.

— Ну, ладно, как знаешь. Тогда приходи, когда папа приедет. Или я, давай, тебе принесу, если недалеко. А телефон свой дай?!

— А у меня пока нет телефона, — ответила Катерина и в полной растерянности, захватив свое грязное платье, ушла. Она брела назад через тот же сквер и опять долго сидела на той же скамеечке у электрощитовой — благо, что и сейчас других желающих отдохнуть от жары под кленом не было. Катерина плакала так искренне и с такой горечью, что становилось жалко саму себя, а больше того — Оксанку, которая осталась одна в детдоме. История с найденными деньгами вернула ее на год назад в прошлое. Тогда Оксану не тронули, но держали и заставляли смотреть, как вся толпа человек в десять избивает ее, Катерину. А что теперь там творится, когда ее, старшей сестры, нет? Катерина твердо решила, что сейчас успокоится и пойдет искать почту, чтобы позвонить в детский дом. Она совсем потерялась во времени, сидя в укромном местечке и глотая воспоминания и слезы. Не замечала прохожих так же, как и они не видели ее. Но, в конце концов, взяла себя в руки и почти окончательно успокоилась.

— Вы не подскажете, есть ли тут поблизости почта? — обратилась она к первому прохожему.

www.kornilova.by

Страница 22

— Шутить изволите, уважаемая? А это что? — старик кивнул просто в сторону дома, напротив которого на лавочке провела несколько часов Катерина. На окнах, закрытых голубоватыми полотняными жалюзи, красовались огромные буквы синего цвета «Почта».

— Ой… простите, я не заметила, — Катерине и самой стало смешно — она так долго думала о почте, что та, как по заказу, решила появиться именно в этом месте. Небольшая очередь словно застыла на месте. Каждый клиент так долго решал свои вопросы, а по ту сторону окошка так не торопились работать, что начали сдавать нервы.

— Господи, да тут что, документы на кредит оформляют, что ли? Безобразие! Почему одно окошко работает, девушки?! — Катерина обернулась на до боли знакомый голос.

— О! И девочка моя тут! Катерина, а ты тут что делаешь?! — через пару человек за ней в очереди стояла Александра Александровна.

— Можете вообще не стоять, кому некогда! — в эту минуту из окошка огрызнулась оператор. — Почта через пятнадцать минут закрывается, всех не обслужу! Александровна выслушала эту «радостную» новость, на минутку замолчав, и опять вернулась к Катерине.

— Я что-то не поняла. Что это с тобой, что с платьем? Почему скомканное и грязное? Где это ты успела в такое переодеться, если охранник сказал, что ушла и не возвращалась пока, а уже почти шесть?! Ну-ка, ну-ка, пошли-ка отсюда! — и она потянула Катерину на улицу, оставив надежду сделать какие-то почтовые дела.

— Александра Александровна, я вам расскажу, только, понимаете… долго рассказывать, — Катерина понимала, что нелепо выглядит и, вообще, ситуация странная какая-то получилась, но с чего начать не нашлась и густо покраснела.

— Та-а-ак, та-а-ак, что-то мне все это не нравится, дорогая! А ну-ка, пошли домой, да теперь говорить будем по-взрослому. Что это за кренделя такие мне тут?! Ишь, ты! За мной! — Александровна крупным шагом пошла впереди, зная точно, что Катерина следует за ней.

— Не врать, и все по порядку выкладывай! Где была, что за прикид у тебя такой появился с недешевыми дырками на коленках, с платьем что, и вообще?! А на

www.kornilova.by

Страница 23

почте чего забыла-то? Только приехала, а уже письма и телеграммы рассылаешь, что ли? Они вошли в кабинет Александровны, и та продолжила допрос. От такого неожиданного напора Катерина разрыдалась теперь уже во весь голос и стала собирать свой пакет, извиняясь и прощаясь с тетей Шурой.

— Ага! Щас я тебя отпущу! Как же! А ну сядь, нечего психи свои тут показывать! Сначала рассказывай, кто обидел, рыдала чего — лицо на прокисший арбуз похоже. Видела себя в зеркале? Садись, садись. Ты рассказывай, а я буду чай готовить. Перекусим.

Разговор затянулся за полночь. И когда Александровна первой это обнаружила, она спохватилась, что утром рано нужно ехать по каким-то делам, вытерла теперь уже свои наплаканные глаза и пошла наверх, в свою квартиру за постельным бельем для Катерины.

— Да-а-а… — прощаясь до завтра, сказала она, погладив Катю по голове и чмокнув в щеку, — Слыхала я про детские дома много, теперь и по телевизору все показывают, но вот из первых уст… такое впервые. Сволочи, какое ж наше государство сволочное, ай-яй… Ну, ничего, ничего, девонька, прорвемся. И Ксюху твою вызволим, надо тебе только на ноги встать. Молодец ты, что рванула сюда, в эпицентр. Тут еще тяжелее. Но! Если нет мозгов. А у нас ведь есть? А паспорт утром заберем у Львовича, не сомневайся. Спокойной ночи, милая, — подмигнула она и, вздыхая и продолжая бормотать какие-то ругательства, вышла и нажала на кнопку-замок уже снаружи.

С одной стороны, Катерина почувствовала какое-то невероятное облегчение от того, что впервые так откровенно рассказала о своей жизни, о времени, проведенном в детдоме, в том числе, обо всем, что в ней сидело всегда запретной темой. С другой же стороны, теперь эта тихо дремавшая в ней буря мыслей и чувств, вырвалась наружу, обрела уже материальную оболочку в виде слов и не могла с этой поры никуда исчезнуть, скрыться, забыться. Сегодня, когда она держала в руках пачку американских денег, она не обрадовалась, не удивилась, не позавидовала и, тем более, никак уж не представила эту находку своей собственностью. Однажды, когда она впервые взяла в руки подаренные ей и сестре той приемной гостевой семьей две

www.kornilova.by

Страница 24

стодолларовые купюры, незнакомых денег.

она

долго

не

могла

вспомнить

знакомый

запах

— Оксана, вкусно пахнут, да? — Катерина попробовала протестировать сестру. — А тебе не кажется, что чем-то знакомым?

— Ага, — согласилась Оксана и, на минутку задумавшись, сразу выдала, — помнишь, газеты так пахли, когда под дождь попадали? Девочки частенько помогали почтальонке, какой-то их очень дальней родственнице тетке Альбине, разносить почту. За это она их кормила иногда или дарила отношенные ее девчонками вещи. А иногда и так просто пару копеек давала, чему Катерина с маленькой Оксаной радовались больше всего. Они копили помаленьку, постоянно перепрятывая свой тайник, но не всегда это удавалось. Мать с отцом, зная, что девчонки в эти дни работали на почте, обыскивали все, потроша и подушки, и портфели дочерей, пока не находили вечно недостающую сумму на «чернило» — дешевое вино. А в тот день, сидя на заднем сидении «мерседеса», отвечая невпопад на какие-то вопросы «гостевых», приближаясь с каждым километром к ненавистному детскому дому, сестры шептались и составляли список планируемых покупок, которые можно было бы сделать на огромную сумму в рублях, поменяй они эти двести долларов.

— Прокладки, давай! С крылышками, как в рекламе, — предлагала Оксанка, которая совсем недавно вступила в эту новую стадию полового развития женщины. — Давай сразу пачек по пять, они дешевые. А?

— Нет, ватой перебьемся, нечего на такую ерунду тратиться, — возражала разумно Катерина. — Давай такое купим, чтоб надолго. И много нельзя покупать, и дорогое нельзя — сразу заметят, что деньги появились.

— Да, старшие отберут хорошее, — согласилась небезосновательно Оксана. — Давай, знаешь что… Сестры совсем расстроились от того, что никаких желаний и не было. О чем таком хорошем можно мечтать, если все отбирается, даже посылки, которые некоторым приходят от родственников, почти полностью переселяются в шкафы старших девчонок. Блоки в детском доме организованы так, что рядом с семилетними живут и те, кто давно получил паспорт, и кто уже через годик сможет выходить беспрепятственно замуж — в восемнадцать уже все и всем будет можно. А от такой разношерстности в группах – блоках и процветает настоящая «дедовщина», как в армии или даже в тюрьме, один к одному.

www.kornilova.by

Страница 25

Везли девчонки и сладости кое-какие и немного вещей, и знали заранее, что из этих даров останется для них лично только что-то съестное — одежда, шоколад и вкусная колбаса тут же верзилами Зойкой и Викой конфискуются. Им, Катерине и Оксане, правда, пока никто ничего не дарил, не присылал, а оттого еще грустней становилось.

— Кать, давай деньги спрячем? Ну, могли же нам их и не давать — вон, сколько еды, и шмотки есть — пусть забирают. А доллары давай куда-нибудь спрячем, а?

— чем ближе машина приближалась к детдому, тем все больше переживала Оксана.

— Я уже спрятала. Все, успокойся, — сообщила Катерина. — Главное — сама случайно не сболтни, не похвастайся.

У ворот Катерина и Оксана тепло простились со своими временными покровителями, поблагодарили за подарки и долго махали вслед, пока машина не скрылась за поворотом. А внутри здания, у комнатушки охранника, их уже заждались «подружки» по блоку и еще несколько девчонок постарше из группы напротив.

— Ну, как оно на воле? — подбоченилась Зойка.

— А что такое? — Катерина, почуяв неладное, попробовала протиснуться сквозь толпу. Но тут навстречу вышла Вика и прошипела сквозь зубы: «Не вздумайте даже тащить сумки воспиталке, понятно?!»

— Не вздумаем, пустите! — попыталась охладить боевой настрой девчонок Оксана. — Мы в курсе, забирайте. И она сама протянула свой пакет и подтолкнула Катерину: «Кать, отдай, пусть подавятся».

— А за «подавятся» ответите, — ехидно и так же по-змеиному прошептала Вика и протянула руку к пакету в руках Катерины. Та беспрекословно подала и, взяв за руку сестру, пошла в свой блок. Охранник, пожилой дядька интеллигентного вида, наблюдал за происходящей картиной совершенно безучастно, из чего Катерина в который раз сделала вывод, что такое случается так нередко, что взрослая часть населения детдома не вмешивается в дела воспитанников, чтобы не ломать сложившуюся уже иерархию этого заведения. www.kornilova.by

Страница 26

Когда вся компания поднялась на свой этаж и вошла в блок, сумки девчонок тут же были водружены на стол, заранее выставленный на середину гостиной.

— Так-с, что у нас тут из вкусненького? — Зойка с Викой доставали из пакетов на стол все подряд, сразу же сортируя продукты на деликатесы и обычное. В отдельном пакете – «майке» оказались шоколад, апельсины и огромные груши, кока-кола и палка сухой колбасы. Зойка сразу унесла эти продукты в свою комнату, а всем объявила, вернувшись: «Ну, девки, налетай! А ты, Катерина, иди, поставь чайник!» Катя взяла чайник и вышла на кухню, Оксана последовала за сестрой.

— Кать, мы что, уже тоже слушаемся? Почему ты пошла с чайником? — Оксана искренне удивилась поступку сестры. — В лохи запишут, сама ж предупреждала.

— Оксана, когда я в чем-то сомневаюсь, я делаю так, как чувствую. А чувствую я, что они что-то замышляют, понимаешь?

— А ты деньги куда спрятала? — Оксана пожалела, что задала этот вопрос, потому что только сейчас заметила, что в дверях стоит и подслушивает Зойка.

— Ну, что, сестры во Христе? А денег на дорожку вам родители приемные не дали?

— Какие деньги? Нет, они нам, вон, сколько всего с собой нагрузили, и шмотки же еще… — очень уж фальшиво ответила Оксана.

— Ну-ну… — и Зойка вышла.

— Слышала? Как думаешь? — Оксана перепугано посмотрела на сестру.

— Не знаю. Наверное, нет — ушла же, — Катерина сняла с газа чайник, и девочки вернулись в гостиную, где уже вовсю шла примерка и сортировка — на ЗойкиноВикино и другое — вещей, подаренных девочкам гостевой семьей. Катерина с Оксаной, чтобы не сильно возбуждать старших, выпили чаю с печеньем и ушли в свою комнату, оставив веселую компанию за праздничным столом. Через какое-то время, когда из гостиной стали потихоньку все разбредаться, заглянула маленькая Дашка и шепнула быстро от самого порога: «Девчонки, деньги лучше отдайте, а то… Ваши эти… родители эти… они позвонили воспиталке и попросили, чтоб, типа, она у себя похранила доллары, а она, сука, Зойке доложила. Боится». www.kornilova.by

Страница 27

Катерина и Оксана переглянулись, молча, не зная, как реагировать на это предупреждение. Ночью Оксана пришла в кровать к сестре.

— Кать, мне так страшно будет, когда ты уедешь, — прижалась она к Катерине. — Можно я с тобой посплю, мне холодно?

— Не бойся, надо терпеть, Ксюша. Больше терпели, — вздохнула Катерина.

— Кать, а почему воспитатели боятся старших, как думаешь? — Оксана никак не могла понять таких отношений странных, похожих на тюремные, о которых так много рассказывают в кино.

— А ты вспомни, кто со всех дань собирал, когда из Италии вернулись? Не самим же воспиталкам евро подаренные выколачивать из детей, вот и…

— Че за дела там? А ну спать! — из соседней комнаты гаркнула Вика. Оксана на цыпочках убежала на свое место.

Утром, после зарядки, на которой, как всегда, сонные воспитанники детдома лениво помахали руками-ногами и разбрелись каждый в свою сторону — кто покурить, кто накрывать завтрак, а кто заправлять постели себе и своим старшим — к Катерине подошла Зойка, положила руку на плечо и, кивнув на лес, объявила: — Пошли, разговор есть! На опушке стояла вся вчерашняя компания, пировавшая за столом в их блоке.

— Полина Матве-е-е-евна! — жалобно позвала перепугавшаяся Оксанка тренера по физре, но та, сообразив, что что-то тут назревает неладное, засуетилась, взяла с перекладины скакалку и свою мастерку и быстрым шагом покинула спортплощадку.

— Пошли, пошли, не ной тут, малая! — Зойка схватила Оксану за рукав. Пропустив впереди всей компании сестер, девчонки минут пятнадцать пробирались в глубь леса по хорошо уже утоптанной тропинке к поляне, которая была известна всем, включая и воспитателей, как «профилакторий». Катерину и Оксану обступили ровным кругом со всех сторон девчонки, вперед вышла с «профилактической» речью Зойка. www.kornilova.by

Страница 28

— Будешь отвечать честно, зачтем как явку с повинной, будешь врать — будет все по серьезному! — обратилась она к Катерине. — Ну, давай, колись — сколько денег дали «родители»? Оксана заплакала, Катерина молчала.

— Ага, ответа нет, да? — Зойка вытащила из джинсов ремень.

— Нет у нас денег. Не отдадим, это наши. Мы и так все отдали, — ответила Катерина.

— Ты бы не была такой паскудой с самого начала, так сделали бы старшей. По возрасту, несмотря на то, что новенькая. Но ты — паскуда, ты ненавидишь тут всех. О сестре бы подумала — ты уедешь, а ей тут жить. Где деньги? Почему утаила? Порядка не знаешь? Борзая самая? — и Зойка кивнула своим помощницам, которые уже, видимо, четко знали свои роли на таких разборках. Мигом несколько человек схватили Оксану и, закрутив руки за спину, крепко прижали к дереву. Катерину одним ловким движением Зойка сбила с ног. Тут же подоспела помощь, и сразу несколько человек навалились сверху на сопротивляющуюся пленницу, прижав к земле и руки, и ноги, а Зойка стала расстегивать «молнию» на спортивной кофте Катерины и, ловко запустив руку в ее лифчик, тут же извлекла из него две измятые стодолларовые бумажки.

— Вот! — показала она всем, встала, отряхнула руки и отдала команду. — По полной ввалите этой суке! Без синяков. Оксана закричала и тут же получила сильный удар в живот — это уже Вика, правая рука предводительницы Зойки, мгновенно среагировала на нарушение тишины. Оксана от удара потеряла сознание и, когда пришла в себя, Катерина уже лежала одна посреди поляны, скрючившись от боли. Она стонала и пыталась вытереть с лица кровь и грязь.

— Жаловаться не вздумайте, — посоветовала Зойка, уходя с поляны последней, — если не хотите в следующий раз тут и остаться. Под колонкой умойся и иди в комнату. Завтракать, думаю, вам перехотелось сегодня? Оксанка с этого дня носит мне жратву из столовки в блок. Хватит валяться, вставайте, бл…

www.kornilova.by

Страница 29

— Девочки, что-то случилось? — спросила дежурная воспитательница, встретив на лестнице еле волочащих ноги сестер, и, не дожидаясь ответа, вернее, упредив его, тут же добавила, — Скоренько приводите себя в порядок, а то… упали где-то, что ли… Она буквально подтолкнула девчонок в спины, чтоб те поспешили исчезнуть, и поскакала по ступенькам вниз. Катерина всю ночь не могла уснуть от этих воспоминаний, а когда, наконец, согрелась и уснула, за окном было уже совсем светло.

***

Она проснулась, когда на часах было десять утра. Она бы и дальше спала, если бы ее не разбудила вошедшая в помещение Александровна.

— Вот паспорт твой, и спасибо Карл передал, — плюхая на стол документ, сообщила она. — Зайти просил, отблагодарить хочет. А ты, соня, спишь тут. А я уж и по делам крутнуться успела.

— Александровна, а вы что, его знаете? Карла Львовича? — очень удивилась Катерина, потому что точно помнила, что адреса не называла. Да она и сама адреса не знала, просто помнила визуально дом, подъезд и квартиру.

— А то! Как не знать-то — с другой стороны дома нашего его издательство же находится. Не видала? Он у меня тут из первых арендаторов. Еще б чуть-чуть и обошел нас, выкупил бы сам весь дом. Пока присматривался, мои сыны уже бумаги все оформляли. А место тусовое, рядом с вокзалом и квартирой его, вот и снял в аренду, пока свое строит где-то на отшибе. А жена его Люба — он ее на немецкий манер Либхен зовет — тут офисом заправляет, уехала сейчас отдохнуть. Классная женщина, и тоже — трудяга. Молодцы ребята, умеют работать и зарабатывать. Ты умывайся, давай, в порядок себя приводи, и пойдем знакомиться ближе. Я вот что думаю — у него текучка такая с кадрами, а ты его «купила» своей непосредственностью, похоже, — поговорить с ним хочу насчет работы. Не может быть, чтоб нечего было предложить. Жалко, конечно, что кроме желания работать, ничего делать не умеешь пока, но, как практика показала, приезжие и напористые все такие, всего добиваются, быстро учатся. Не то что наши мямли московские — думают, что прописки, да звания одного достаточно, чтоб расслабляться. Пока расслабляются, такие вот, — она кивнула на Катерину, — и работу находят, и мужиков, и квартиры уже через годков пять покупают тут. www.kornilova.by

Страница 30

Пошли! Давай, давай, собирайся, а то у меня еще дел по горло, да сейчас и приходить сюда станут. У меня ж тут проходной двор. В хорошем смысле слова.

— Ой, вот только, давай без этого, — скривилась Александра Александровна, когда в ответ на предложенные Катерине Карлом Львовичем деньги как благодарность за вчерашний поступок, девушка пролепетала что-то, вроде «не надо, ну что вы». — Некому тут свою скромность демонстрировать. Дают – бери, это – законные чаевые, так сказать.

— Мы с тобой, Карл Львович, еще поговорить хотели, да ты, вижу, занят сильно. Мы позже зайдем, маякни, как освободишься, ладно?

— Вы насчет работы, наверное? — быстро сообразил издатель. — Так это к Любаше, она к понедельнику уже будет. К ней, к ней. Она придумает что-нибудь точно — у нее вечно — то девать некуда работниц этих, то опять некому на смену выйти. Вы ж знаете, Сан Сановна, характер ее.

— Лучше не видела! — уже из дверей ответила Александровна.

— Я о том же, Сан Сановна, — рассмеялся Карл Львович. — А вы что подумали?

Пока шли по длинному коридору, Александровна озвучила то, о чем, в принципе, думала и сама Катерина.

— Ты вот что… Возьму ли, не возьмут тебя они на работу, на воде вилами писано. Люба хороший человек, но ничем никому не обязана — будет работа, может и взять, да только сама подумай — кем. Тебе надо учиться, чтоб на такой фирме работать. Понимаешь? И с жильем вопрос надо решать. До понедельника три дня есть, ты забудь про разговор этот, да походи по городу, поищи еще чего. У меня с неделю поживешь, а дальше — думать надо. Я даже за деньги места тебе не найду, а в офисе постояльцы мне не нужны. И бесплатно не могу, а то я б тут на вокзале таких, как ты, уже мильен выловила. Короче, вот тебе неделя, и действуй по своему плану. А нет его, плана, так придумывай. Сказала «гоп», так уж прыгай — обратной дороги нет. Они еще полчасика посидели вместе, пока завтракали, а потом Александровна намекнула, что пора офис Катерине покинуть — работа есть работа.

www.kornilova.by

Страница 31

Катерина все равно была уже счастлива. И от того, что в кошельке у нее лежали такие деньжищи — полтысячи долларов, и никто их не может отнять. И от того, что именно сейчас поняла — она здесь останется, не вернется, и все будет хорошо. Если не будет плохо. Она отправилась первым делом на почту и заказала переговоры с детским домом. За Оксаной пошли, и пришлось минут десять просто слушать шум в коридоре детдома у будки охранника. Катерине казалось, что звонит она на другую планету — шум детей, окрики воспитателей там, далеко, казались каким-то нереальным, придуманным фоном. И только когда она услышала голос запыхавшейся Оксаны, очнулась, вернулась в сегодня того большого белого дома с вечно не завешанными окнами. Катерина расспросила Оксану в подробностях о ее житье – бытье, рассказала о своем положении честно и подбодрила и сестру, и себя заверениями в том, что все идет по плану и так, как и предполагалось — все трудно, но реально. И ни капельки не страшно.

— Оксана, завтраки носишь? — не хотела спрашивать, но и не могла не спросить Катерина.

— Ношу, Кать, не переживай, не лютуют, нормально все.

— Ну, терпи, Оксанка. Надо терпеть. Я на работу устроюсь, приеду, если будут выходные, с девками поговорю. Теперь, когда Катерина понимала, что хоть и находится сама в подвешенном состоянии, но все-таки не в детдоме, а сестра сейчас там, ей еще больше захотелось что-то скорее придумывать с заземлением здесь, в Москве. И она отправилась гулять по городу, опять вчитываясь в объявления «Требуются».

Несколько раз за эти дни, за время, пока не наступил понедельник, она даже заходила в некоторые магазины, просто в торговые палатки. И, в принципе, поняла, что пока не наступит зима и не исполнится восемнадцать, можно найти только временную и нелегальную работу. В некоторых случаях — даже с приложенным убогим жильем в виде места в общежитской комнате, например. Но стало спокойнее — это тоже вариант не из худших на первое время. И Александровна была согласна — все так начинают когда-то, если за спиной нет родителей – богатеев и если не хочешь сидеть в захолустье, а приехал в столицу. По совету Александровны, Катерина купила бэушный мобильный телефон, и теперь, прихватив в киоске газету с вакансиями, сидела на своей любимой www.kornilova.by

Страница 32

лавочке под кленом, звонила по рекламе, в которой был указан сотовый, и вычеркивала одно объявление за другим или делала пометку – галочку о том, что стоит подъехать на встречу. А в понедельник Катерине впервые позвонили на ее мобильный. И звонила Александровна.

— Катя, ты далеко ушла-то? Возвращайся, Люба на работу вышла и пока не сильно занята, давай, дуй сюда, пойдем разговаривать, — выпалила она, не дав Катерине даже «алло» произнести.

— Проходите, проходите! — приятная женщина, очень похожая на Екатерину Андрееву, ведущую программы «Время», пригласила пройти в кабинет и представилась.

— Можно обращаться просто по имени. Меня зовут Люба. Но это только, если нет посторонних. А лучше сразу привыкайте: Карл Львович и Любовь Ивановна, — сказала она, указывая на кресла. — Присаживайтесь, поговорим. Тут Александра Александровна за вас хлопочет. Это, конечно, хорошо, но вовсе не значит, что вы по рекомендации, ведь, насколько я знаю, вы и с ней знакомы накоротке, пару дней всего, не так ли? Катерина кивнула и слушала, затаив дыхание.

— Так вот… расспрашивать я ничего не буду. Сама увижу то, что мне будет нужно. Говорят, держитесь вы бодренько, хотя и безосновательно — приехать из провинции, да еще и из детского дома (простите), да сразу в Москву, да в неполные восемнадцать лет, да не иметь ни души знакомой — не поступок, а дерзость, риск. Но я сама когда-то куролесила так, что вспоминать страшно. Поэтому, это обстоятельство принимаю как факт и выводов пока не делаю. Катерине хотелось встать и убежать от этой строгой дамочки. Но Александра Александровна улыбалась и была хорошо расположена к этой речи потенциальной работодательницы, видимо, имея на то какие-то основания. Катя успокоилась. И не зря — Люба присела рядом и продолжала уже в более приятном тоне.

— Самая лучшая рекомендация, которую я услышала о вас — это радость моего сына Никаса, когда он узнал, что супруг просит меня взять вас на работу. Конечно, ваш поступок с найденными деньгами в библиотеке перечеркивает и детдомовское прошлое, и отсутствие прописки в Москве, и ваш возраст. Все это www.kornilova.by

Страница 33

ерунда по сравнению с тем, что вы сделали — вы спокойно могли и паспорт забрать, дождавшись Карла, и деньги оставить при себе, чтобы сейчас не мыкаться в поисках работы, а безбедно пожить первое время.

— Люба, не мучай девчонку — скажи уже про свои планы, а то… — вмешалась Александра Александровна.

— Ну, да, что это я разговорилась. Потом уже о деталях. А сейчас… Вот что я предлагаю… Вы компьютер знаете, вроде? Александровна сказала, что знаете.

— Нет, в совершенстве нет. Могу набирать тексты, почту электронную отправлю, в интернете что-нибудь тоже, наверное, найду. Но я буду учиться, я же понимаю…

— Никас поучит, он – ас, — как само собой разумеющееся, заметила Люба. — Так вот… поскольку, жить вам негде, на первое, по крайней мере, время, мы освободим от книг и бумаг ванную комнату и кухню в угловой квартире библиотеки, дадим раскладушку или какой-нибудь диванчик, и вы можете жить там. Там же и работать. Будете вести учет продаж, обслуживать оптовиков, ну и по точкам, наверное, тоже придется иногда проезжать со сверкой. Катерина изменилась в лице от страха — она даже не представляла, как это все может быть осуществимо. Но взяла себя в руки и решила спокойно слушать все, что ей говорят.

— Жить вы будете не бесплатно. Не так дорого, конечно, как, если бы снимали комнату или квартиру, но и не за три копейки, сами понимаете. Обучать вас долго я не могу — придется все схватывать на лету, вникать сразу и работать много. Мы сами работаем много и другим того же желаем. До трех не считаем. Обман, лень, еще какая-нибудь ерунда — и вы уволены тут же, в эту минуту. А если подружимся…

— Подружитесь, отвечаю. Понятно все, Любовь Ивановна. Не терзай девочку, бери. Не понравится — уволишь, — опять встряла Александровна.

— Я согласна. Возьмите меня, я буду очень стараться, — наконец, ожила и сама Катерина, понимая, что именно сейчас она должна хоть что-то вразумительное промямлить.

— Ну и прекрасно. Жду вас вечером, часам в восьми. Попьем чайку, поговорим еще о деталях, а завтра я дам распоряжение подготовить вам комнату, и к вечеру можете приходить и устраиваться. И еще… Я понимаю, что вам туго, Александровна сказала, что вы совсем налегке, так сказать… Так вы походите по городу, купите себе нужные мелочи. Ну, не знаю… косметику, мыло, шампуни, наверное… Ну, чтобы как-то устроиться сразу. И еще — утром проснулись, www.kornilova.by

Страница 34

комнату свою закрыли и забыли, что она есть — вы на работе, у вас клиенты, рабочее место и все. Не нужно, чтобы кто-то знал, что вы там и живете, это несолидно, понимаете? Ох, как Катерина переволновалась — как на выпускном экзамене. Только сейчас экзамен был не выпускной, скорее — вступительный. Вступительный экзамен в московскую жизнь приезжей провинциалки.

Но все волнения, в общем-то, оказались напрасными. На поверку строгая Любовь Ивановна оказалась очень дружелюбной, малоговорящей, зато толково и коротко все объясняющей хозяйкой. И уже через пару дней Катерина спокойно встречала закупщиков-оптовиков, готовила для них документы, записывала заказы, получала оплату наличными, если она, наличность, была, а после их ухода на большой школьной доске, висящей у входа, записывала названия бестселлеров, то есть, тех книг, которые шли на «ура» на каждой точке. Именно от этой информации отталкивались хозяева, планируя подготовку следующей партии книг в магазины и палатки. Поначалу, руководствуясь именно этим рейтингом, она и сама выбирала на ночь книжку, но потом и сама поняла, что что-то не так, и Люба, взглянув на томик Марининой в ее руках, посоветовала: «Ты ж не смотри на этот рейтинг, он торговый, для вокзала-базара. Ты лучше у меня или у наших постоянных штучных клиентов спрашивай, на что стоящее время тратить не жалко». Штучными клиентами Люба называла некоторых гостей библиотеки, которые покупали много книг постоянно, но не на продажу, а лично для себя или в подарки. Они не покупали детективы или те книги, что рекламировали по телевизору и в метро, они читали своих авторов, не всегда рейтинговых, и ждали выхода очередного романа. Так Катерина познакомилась с писательницами Улицкой и Рубиной, и пришла в совершенный восторг и от самих рассказов и романов, и от языка, красивого, настоящего русского. А еще, по примеру одного из постоянных покупателей, из тех, которых Люба называет штучными, Катерина начала чередовать современных авторов с классиками. Если Ларик, постоянный покупатель, по его же словам, ликвидировал пробелы в русской литературе вообще, то Катерина просто следовала его выбору, потому что потом ей было интересно с ним обсудить коротко прочитанное. Она, в силу своего возраста, просто многое не понимала, не могла анализировать.

— Вот, мне дед, когда отправлял в Москву, сказал, что я должен изучить изнутри, понюхать Россию, чтобы полюбить всем сердцем. А я ему и тогда ответил, и сейчас так же считаю — читай «Мертвые души», классиков русских, и все будет www.kornilova.by

Страница 35

понятно, все актуально сейчас так же, как было сто и двести лет назад, не меняется общество ни на грамм, по-моему. Как тебе видится устройство жизни, Катерина? Что ты чувствуешь? Сильно переменилось? Катерине было наплевать на устройство общества, ей хотелось устроить свою жизнь и жизнь своей сестры. То, что Оксанка до сих пор была в детдоме, а она на воле, казалось ей теперь не то, что несправедливостью, а какой-то несуразицей, аномалией. И впереди еще полтора года, а что потом? Забрать ее некуда, и не факт, что через полтора года будет, куда. Кажется, что впереди пропасть времени, а вот уж почти полгода прошло, как она сама в Москве, а никакой отправной точки, можно сказать, нет. Если не считать, что есть хорошая, хоть и нелегальная, без трудовой книжки, работа и угол в квартире – библиотеке. Ни прописки, ни стабильности, ни жилья нет, да и не предвидится. А сестру сюда же пристроить вряд ли получится. Даже точно, не получится. «Думай, думай, думай», — говорила она себе каждую ночь, засыпая с книжкой у подслеповатой настольной лампы.

— Вы, Ларик, странно решили Россию изучать — в Москве, в столице. Вы, наверное, думаете, что Москва и есть Россия. Я, конечно, и сама не знаю, как живут люди где-нибудь у нас на севере или на юге, но уверена, что в Москве все по-особенному, и не совсем настоящее, понимаете, — затеяла как-то разговор сама Катерина. — Вот вы из какого города приехали сюда? Неужели у вас там люди так же живут? Так же, как москвичи?

— О! У нас там, — Ларик рассмеялся, — у нас там люди живут совсем иначе и чем в Москве, и чем в России. Я, Катерина, русский по происхождению только, а родился и вырос, да и живу, можно сказать, далеко-о-о-о отсюда, очень далеко, — и Ларик вопросительно посмотрел на Катерину. — Можно так сказать, что приехал я сюда не по своей воле.

— Да? А как это — не своей воле? — удивилась Катерина. — А я у вас не спрашивала, но все время думала, почему это вы – москвич, а говорите с таким сильным каким-то акцентом. А вы откуда?

— Я из Норвегии. Из этой ма-а-а-алюсенькой страны. Слышали о такой? Ларик сразу стал похож на иностранца, даже очки как-то по-другому поправил, не так, как обычно, а как-то сверх аккуратно, что ли. Так показалось Катерине.

— И, вообще-то, зовут меня Ларри. Нет, вру. Так зовут меня в Норвегии друзья и все остальные. А дома я Илларион. Так назвал меня отец в честь своего деда Иллариона Сарычева, русского издателя из Петербурга. Вот… Такие дела, —

www.kornilova.by

Страница 36

вздохнул он. — И сюда меня отправили отец и дед. Насильно, можно сказать. И все из-за моего друга – идиота Вильгельма.

— Ой, интересно как! А расскажите, Ларик?! — попросила Катерина и вынырнула из-за дальних полок библиотеки поближе к своему собеседнику.

— Ну, если коротко, — начал Ларик, — есть у меня приятель Вильгельм. Немец. Обычный парень, ничего особенного. Просто хороший человек и мой друг. И он имел неосторожность отправиться в путешествие по России. Только поехал не по Золотому Кольцу или по Кремлю гулять, а отправился с экспедицией какой-то, за немалые, кстати, деньги, в Сибирь. Да еще и зимой, когда там морозы под пятьдесят. Да… — Ларик присел в кресло и задумался о чем-то.

— И? И дальше что же? — Катерина бросила книги и подошла еще ближе. — Ну, не мучайте, Ларик, прошу. Расскажите, пожалуйста.

— Ага! — очнулся рассказчик. — Ну, и приехал наш Вильгельм сам не свой из России. Вся наша страховая компания, в которой мы с ним вместе работали, ну, просто на ушах стояла, рассматривая фотографии и видео, которые он привез. Он показывал избы, тайгу, охотников, обмерзшие толстым льдом колодцы, жителей, больше похожих на каких-то древних людей. Ну, ужас, понимаете?! Ну, понимаете, даже у меня, в корне русского, мурашки по спине, а коллеги… Шок, это был шок! Они переписывали себе эти фото и видео и дома смотрели, а на следующий день опять приставали к Вильгельму с вопросами и комментариями к увиденному. А он рассказывал с удовольствием! А он к тому времени был уже женат, ему уже тридцать с хвостиком было, мы с ним почти ровесники. И у него два сына маленьких, и жена такая… ну, леди, понимаете?! Такая рафинированная… нет, неправильное слово… современная, модная и такая… ну, нежная. Вот, правильное описание. Мишель, Мишель ее зовут. Она француженка, из хорошей спокойной европейской семьи, понимаете?

— Ну и что? И что, Мишель? То есть… — Катерине не терпелось услышать дальше.

— Даже спокойные и ничем и никогда невозмутимые наши коллеги, и я в том числе, мы были просто в полном ауте от того, что случилось дальше. Да… — Ларик опять задумался, но тут же вернулся к рассказу. — Это все произошло так внезапно, так неожиданно. Наш Вильгельм устроил вдруг дома вечеринку безо всякого, как мы думали, повода. А это не очень принято у нас там, понимаете? В дом приглашают даже друзей крайне редко и только по серьезному случаю — день рождения, свадьба, рождение ребенка, покупка дома. Остальное время все встречи где-то в кафе, на природе, в ресторане. Только самые-самые близкие могут звонить после работы и приходить в гости. И то — только по приглашению. А тут, он созывает большую компанию на вечеринку в свой дом. И объявляет www.kornilova.by

Страница 37

всем, что уезжает навсегда жить в Россию! Представляете Мишель в Сибири?!

Переезжает!

Всей семьей!

Честно говоря, Катерина и сама съежилась от услышанного. Хоть она не была ни в Сибири, ни в Европе, но как-то и в ее голове тайга, мороз и Париж не очень сочетались.

— И вот… ну, я вам расскажу потом подробно и как-нибудь покажу фотографии. Мне пора идти уже, — взглянув на часы, засобирался Ларик. Но увидев Катин растерянный вид, добавил снисходительно. — Ну, они живут там уже… сколько? Уже много лет, у них дочь родилась, они занимаются фермерством. И довольны, и назад не собираются возвращаться. Вильгельм счастлив, это видно даже на фото, смеется, говорит, что мы тут живем ненастоящей, придуманной жизнью, а он себя человеком чувствует. Вот… Видали вы такое, Катрин? А меня, слава богу, в тайгу не послали, у меня миссия тут, в столице, дорогая Катерина.

— А у вас миссия какая? Это не секрет? — не хотела упускать удобного случая и спросила Катерина.

— Нет. Вовсе не секрет. Я тут — чтобы опять стать русским. Я должен восстановить, найти многие семейные связи, родственников. Ну, и бизнес, конечно, есть у меня. Я тут занимаюсь тем же — страховая компания у меня, филиал небольшой, так сказать. А главное — я должен жениться. На русской женщине и по любви. Желательно, — рассмеялся Ларик, — Не будь я таким старым для вас, я бы вас соблазнил, Катерина. Но! Я толстый, не очень красивый, и я категорически против, когда жена — маленькая девочка, когда большая разница в возрасте. И то, что любви все возрасты покорны, согласен, но это неправильно, это неинтересно. И нечестно. Так считаю я. Ох, да! — уже из дверей добавил Ларик. — Любовь! Любовь — непременное условие. «Эх…» — думала Катерина, — «Такой приятный, и богатый, и умный, не будь таким старым, можно было бы даже влюбиться». Но Катерина подумала, что никогда бы не стала даже пытаться как-то понравиться Ларику. Это, правда, нечестно. Ей еще обязательно встретится такой человек, которого она полюбит. Так, чтобы на всю жизнь. И — да, вот ей всего восемнадцать, а Ларри этому уже, наверняка, под сорок. И она, продолжая сортировать вновь поступившие книги, мысленно рисовала это соотношение в будущем: 18-40, 28-50, 38-60, 48-70… И становилось страшно.

— Тьфу-тьфу-тьфу! — шепотом сказала Катерина и сплюнула через левое плечо.

— А как друг он – просто супер! — защищая Ларри от самой себя, произнесла она вслух. www.kornilova.by

Страница 38

Помня совет Александровны не навешивать на других свои проблемы и не рассказывать о житье-бытье сирот из детдома, Катерина никогда о себе ничего не говорила Любе, кроме того, что та уже знала от Сан Сановны. А Люба и не расспрашивала. Но наступил тот случай, когда нужно было обращаться с просьбой. Все это время, уже полгода, отношения Катерины с работодателями Любовью Ивановной и Карлом Львовичем сводились к тому, что Любовь Ивановна приходила по утрам, давала задание, которое включало в себя иногда и поездку на одну из торговых точек. А днем иногда приходил и под присмотром Катерины делал уроки Никас, который в первые дни ее пребывания здесь не давал ей скучать и очень доходчиво и совсем не по-детски научил ее, Катерину, пользоваться программой, составленной специально для ведения учета, и показал, как максимально быстро находить нужную информацию в интернете. В квартиру хозяев Катерина была невхожей по собственной воле, что, однако, понравилось Любови Ивановне. Когда Никас был дома один, дверь, соединяющая квартиру с библиотекой, всегда была нараспашку. Он шнырял туда-сюда, общаясь с Катериной, угощал ее своим любимым печеньем, а с нее требовал чай. Они очень сдружились, и часто по выходным Катерина с удовольствием с ним гуляла по Москве, что приветствовалось родителями Никаса. Люба иногда брала с собой Катерину на ночные закупки. Днем было некогда, а вот по ночам Любовь Ивановна любила покупать продукты и разную хозяйственную мелочевку в круглосуточно работающих супермаркетах. Обычно это происходило в день зарплаты Катерины. Люба понимала, что купить недорогие, но качественные вещи Катерина пока самостоятельно вряд ли сможет. Кроме того, из гардероба Любови в Катеринину комнату перекочевало кое-что из того, в чем нуждалась девушка: от пижам и колготок до курток и брюк. Платили хозяева очень хорошо, но, как и договаривались, за жилье вычитали, а если чтото покупали Катерине по ее просьбе, всегда, предъявляя чек, забирали потраченную сумму. Никас несколько раз пытался вызвать Катерину на разговор о детском доме, но та под разными поводами решила не возвращаться к когда-то начатому рассказу.

Сейчас за советом, как быть, Катерина отправилась к Александровне. За эти полгода не то, что съездить к сестре, а и позвонить не всегда получалось — днем постоянно были посетители, а вечером уже не позвали бы к телефону Оксану. www.kornilova.by

Страница 39

Из тех нескольких разговоров, что состоялись, понять особенно ничего важного было нельзя — как-то и спрашивать было нечего, и Катерина знала, что разговора без свидетелей не бывает — всегда рядом и охранник, и дежурная воспиталка. Ехать в гости в Новый год Катерина собиралась, еще не зная, как бы отпроситься с работы, но внезапно планы переменились — Оксана сообщила, что вместе с другими детьми она уезжает на каникулы в Италию. Детдом практически всем составом ездил в приглашающие итальянские семьи и в летние, и в зимние каникулы. Оставались только или самые недостойные и провинившиеся, или те немногие, кого на каникулы забирали родители. И самое странное — дети предпочитали своих непутевых пап и мам поездке за границу. Катерина успела даже подумать, что все складывается как нельзя лучше — детям в Италии и одежду, и подарки покупали, да и праздник настоящий видели — конечно, пусть едет сестра. Но обстоятельства опять переигрались уже накануне праздников — Оксана сообщила коротко, что не едет. О причине, сказала, не знает, но Катерина слышала, что что-то неладное и с голосом сестры, и с настроением, и, вообще, что-то там нехорошее у Оксаны, о чем говорить та не может. Поэтому сейчас Катерина хотела посоветоваться с Александровной, как лучше подступиться к Любе в эти очень суетные предновогодние дни и выпросить дня три на поездку в детдом. Сердце подсказывало, что она обязательно должна увидеть сестру.

Александровну среди мишуры и елок трудно было разглядеть — слышался только ее командирский голос, а вокруг помощники распутывали елочные гирлянды, бусы и дождик, весело споря о том, куда и какое украшение лучше разместить. Когда Катерина все-таки добилась внимания Сан Сановны, та выбралась из блестящей и шуршащей кучи и показала Катерине на дверь — минуту, мол.

— Катюша, ты чего? Случилось что? — Александровна вышла в коридор и прикрыла за собой дверь.

— Нет, Александра Александровна, все хорошо. Мне бы посоветоваться с вами, поговорить просто, но вы заняты, вижу, — расстроилась Катерина.

— Нет, раз уж пришла… Да я не так и занята, вот сейчас команду отдам и пойдем ко мне, у меня дома посидим, поговорим. Минуточку. www.kornilova.by

Страница 40

Александровна вернулась в кабинет, покомандовала пару минут и, взяв Катерину под руку, повела к себе на второй этаж здания.

— Здорово как у вас! — Катерина проглотила все остальные слова. Она впервые вошла в квартиру Александровны и поразилась искренне увиденной обстановкой. Это была совсем не современная, в обычном понимании, квартира: старинные массивные шкафы, резной буфет, огромное квадратное во всю стену зеркало, каких сейчас не увидишь в продаже. Всюду самотканые коврики, какието салфетки, такие тоненькие и воздушные, словно их вязали бабочки, часы с боем, на которых просматривалась гравировка не то на немецком, не то на какомто, похожем с немецким, языке.

— Проходи, проходи, не стесняйся. Это все, что осталось от пожара когда-то, а ведь был у нас целый этаж. И этого добра, которое опять добром, слава богу, стало, а еще недавно хламом считалось, было много больше. Вот, смотри, видела когда-нибудь такое чудо? Только сейчас Катерина заметила огромный, наверное, дубовый, сундук, отделанный витиеватой красивой ковкой. На нем висел железный замок. Тоже, наверняка, из каких-то давних времен.

— Этому сундуку лет, может, триста. Не знаю. Но это — самое ценное, что есть во всем доме. Тут наш семейный архив и еще кое-что, — с гордостью пояснила Александровна и провела нежно рукой по крышке этого «сейфа».

— У вас есть свой семейный архив?! Вот это да! Второй раз в жизни такое встречаю! — с явной завистью почти прошептала Катерина и вспомнила, как однажды именно выражение «семейный архив» перевернуло всю ее жизнь. Она грустно задумалась и так и стояла, застыв глазами на огромном дубовом ящике.

— Второй? А первый-то когда был? — переспросила Александровна и тут же переключилась на главную тему. — Ну, рассказывай, Катерина, что за проблемато?

— Понимаете, Александра Александровна, сейчас, когда самые торговые дни, я и сама понимаю, что оставить работу даже на пару дней нельзя, но у меня какое-то предчувствие… Я тут сестре звонила, а она…

В этот момент в кармане Катерины завибрировал и запел телефон, словно услышал, что речь идет о нем.

www.kornilova.by

Страница 41

— Минуточку, извините… — и Катерина посмотрела на показавшийся знакомым ей номер. После того, как Катерина сказала «Алло», она молчала и только сильно менялась в лице. По выражению ее глаз Александра Александровна поняла, что говорили Катерине не приятные новости, а скорее что-то из ряда вон.

— Стой! Не клади трубку! Алло!!! — закричала, в конце концов, Катерина, но послышались громкие короткие гудки — собеседник прервал разговор.

— Ой! Ой! Ой! Александровна! Миленькая! Я так и знала, я чувствовала! — Катерина стала спешно натягивать сапоги, схватила с вешалки куртку, засобиралась.

— Что?! Что такое-то?! Стой, Катя! Не отпущу! Что случилось, Господи?! — Александровна перекрыла входную дверь своим габаритным телом.

— Вот, хотела посоветоваться, как поделикатнее.. А тут… Теперь пусть хоть уволят, побежала я отпрашиваться, Александровна. Оксана в госпитале, и к ней никого не пускают. Я знала, что что-то там творится, я еще в прошлый раз, когда разговаривали, почувствовала. И Италию ей отменили, вычеркнули из списков. Катерина пересказала по требованию Александровны разговор. Звонил какой-то мальчишка из детдома. Он коротко, быстро, не давая опомниться Катерине, и почти шепотом протараторил: «Катя, слушай, я охранника выманил на второй этаж… я быстро, пока никто не видит… Оксанка в изоляторе, никого не пускают к ней… она, типа, с лестницы упала… ну, понимаешь? Короче, она вся черная, в крови… и не пускают, понимаешь? Мало ли… ты бы приехала лучше, а то… все, я не могу, пока. Про звонок молчи и не звони сама, чтоб хуже не было. Приезжай срочно!»

— Господи, что твориться! — Александровна сама всполошилась серьезно. — А по телевизору как покажут, как у них там, в приютах, так хоть сама, ей-богу, попросись пожить, пожировать недельку. Стой-ка, посиди тут, охолонь, остынь. Пойду я сама поговорю с Любой. Перебьются как-нибудь, думаю, пару дней и без тебя. Сиди, я сказала, — Катерина пыталась вырваться из квартиры, — сиди тут и жди, я пойду. Они оба как раз на месте: и она, и Карлуша.

www.kornilova.by

Страница 42

— У тебя деньги-то на дорогу есть? А перчатки мы с тобой покупали или нет, не помню что-то? — как-то по-особенному прониклась к обычно сдержанной Катерине хозяйка.

— Любовь Ивановна, спасибо вам и так большое, что отпускаете. Я понимаю, как подвела вас: столько клиентов, Новый год, а я тут со своим детдомом… Простите, — продолжая все тихонько плакать, укладывала в сумку вещи Катерина. — Билет бы еще как-то взять. Боюсь, сегодня и за общими будут очереди. Я сейчас на вокзал сбегаю, а потом вернусь и доделаю еще все списки сегодняшние, Любовь Ивановна. Спасибо, спасибо вам, что отпускаете.

Катерина уже спускалась в переход, когда кто-то тронул за плечо.

— Катерина, ку-ку! А это я! — Ларик обошел ее и встал впереди, загородив дорогу широко расставленными в сторону руками. — Вы никуда не едете! Катерина вопросительно и, в то же время, сердито, посмотрела на Ларика в расстегнутом пальто с висящим до земли пушистым длинным шарфом.

— Мне не до шуток, Ларик, простите. Мне ехать нужно, пропустите, пожалуйста.

— Да, мне Любочка все рассказала. То есть, немного рассказала. И я быстро принял решение — я же быстро принимаю решения — вы не поедете! То есть, вы не поедете на поезде, а мы поедем вместе на моей машине. Да, да, не перечьте — мне это жутко интересно, я никогда не бывал в Смоленской области, это же почти уже Белоруссия! Я и там не бывал! А хочу! Катерина даже представить себе не могла, как этот разряженный, холеный мужчина, практически иностранец, появится в их детдоме. И она сразу просчитала последствия: Оксану вообще возненавидят, когда увидят ее, Катерину, в красивой куртке с меховым воротником, в таких модных сапогах, да еще и этого непонятного кавалера рядом. Ей нужно приехать скромно, так будет лучше всем.

— Нет, нет, Ларик! Вы простите, но это и далеко, и, потом… Понимаете, мне нужно приехать одной, я же не в гости к друзьям, я в детдом еду.

— Ну и прекрасно! Пока вы там поговорите, я погуляю по Смоленску, фотографии сделаю. А, может даже, если будет работать, побываю в архиве, мне все равно туда нужно было бы попасть когда-то, у нас там родственники жили давно-давно, сто лет назад. Я еду! То есть, мы едем. Хорошо? www.kornilova.by

Страница 43

Катерина с минуту еще думала, колебалась, а потом представила, что с Оксаной что-то серьезное (иначе бы пацаны не вмешивались своим участием) и, может, придется ее везти куда-то в больницу, потому что Новый год и всем начхать, как она. Будут просто смотреть, чтоб жива была, да и все. И куда тогда? Как? Что она станет делать?

— Хорошо, Ларик. Поедемте, спасибо. А когда? — смирилась уже с удовольствием Катерина.

— Мне нужно вернуться на работу, отдать кое-какие распоряжения, и потом я… в вашем уже распоряжении! — веселился совсем не к настроению Ларик. — Не переживайте, все будет окей! Мы приедем и ка-а-ак всех наругаем: «Кто посмел нашу девочку обижать? Негодяи!» Катерина вернулась в библиотеку, чтобы доделать свои срочности, и уже ближе к обеду Ларик позвонил и просил выходить — машина стояла под подъездом.

Катерине по дороге пришлось рассказывать кое-что из своей жизни. Сначала Ларик сам задавал много коротких и очень общих вопросов, но после того, как речь зашла о родителях и Катерина ответила, что уже однажды на ее версию «разбились в авиакатастрофе» ей посоветовали лучше молчать, он просто слушал то, что она сама с неохотой рассказывала. И этого «немного» Ларику хватило для того, чтобы просто молча вести машину и вздыхать иногда неслышно.

А за неделю до этого в детском доме происходило необычное событие. Случайностей не бывает. И однажды, возвращаясь из школы, Оксана отстала от всех, потому что, наклонившись и застегивая молнию на сапоге, рассыпала все содержимое портфеля и теперь выковыривала из снега ручки, карандаши, тетради. Поодаль, за автобусной остановкой, стояла красная «тойота», а ней, распахнув дверцу, сидела и болтала по мобильному телефону очень красивая девушка. Оксана так засмотрелась на девушку, ее машину, полушубок из длинного белого меха, что и та обратила свое внимание на зазевавшуюся девчонку.

— Ты детдомовская, может? — спросила хозяйка красивой машины.

— Я?! Да. А что тут такого? — обиделась Оксана и, смутившись, стала дальше искать в снегу школьные принадлежности. www.kornilova.by

Страница 44

— Да ничего. Просто спросила, — девушка из «тойоты» сказала своему собеседнику «пока» и теперь все внимание переключила на Оксану. — А ты давно тут? Как живется-то? Жалоб нет? — продолжала незнакомка.

— Нет у меня никаких жалоб, — заершилась Оксана, продолжая копаться в снегу. Все одноклассники давно скрылись за поворотом.

— Да-а-а… Ни у кого жалоб нет, а ходите все с таким видом, будто вас бьют там…

— заметила девушка, завела мотор и стала уже закрывать дверь. Но в этот момент Оксана добавила: «Бывает и бьют! И больно! И нечего тут смеяться!» Девушка заглушила мотор, вышла из машины и быстрыми шагами направилась к Оксане: «Да, не бойся ты, дурочка! Пошли, пошли, поговорим-ка!»

— Да кто вы такая? Чего пристаете ко мне?! — Оксана упиралась изо всех сил, но незнакомка в мохнатой шубке буквально подтащила ее в машину и впихнула ее в салон.

— Ну, чего ты испугалась? Хорошо, что хоть не кричишь тут, спасибо. Я же – женщина, не маньяк какой-то. Да и не прячусь, стою тут на машине среди этой деревни, на глазах у всех, а ты упираешься. Тебя как зовут-то?

— Ничего я не испугалась. Я вообще ничего не боюсь. Просто мне не нравится, когда меня принуждают к чему-то. Что вам от меня надо, чего притянули сюда? Я бы вырвалась запросто, просто не буду ж, как дура, панику тут устраивать. Вам кого-то позвать из детдома? Так и скажите, а то… В машине очень вкусно пахло духами, бензином и еще чем-то, совсем не казенным, приятным. И уже через пару минут стало так жарко, как дома на печке когда-то. Оксана, хоть и была напряжена, а даже зевнула от этого внезапного тепла — на улице было больше двадцати мороза.

— Я тут, можно сказать, в засаде. Вот так легче объяснить. Тебя как зовут? Меня — Василиса. Ага, Премудрая почти, — и она посмотрела вопросительно на Оксану.

— А я не премудрая, я просто Оксанка. Я тут живу. Временно.

— Временно? Ну, да. Тут у вас все временно. Давай, немножко отъедем? Просто с глаз долой, ага? — и, не получив согласия, блондинка завела мотор.

— Ну, а зачем отъезжать, я же не могу с вами долго. Да и чего вы хотите-то? — никак не могла понять Оксана. Страха у Оксаны не было, ей уже надоело бояться. После последней «профилактики» особенно, когда она в прошлое воскресенье провинилась аж www.kornilova.by

Страница 45

дважды: утром съела все три конфеты, которые выдавались по выходным, но обычно тут же две из них изымались старшими, а вечером помыла голову Зойкиным шампунем, а та обнаружила. А терпеть уже слипшиеся, не промываемые никак без шампуня, волосы не было сил. И не прощена была даже по поводу дня рождения. Тут его отмечают так же, как каждый другой день — вместо «привет» утром просто говорят «С днем рожденья». Дома, в принципе, было не лучше, особенно в последние годы, когда и мама стала сильно выпивать. Но дома была Катерина, и подружки были, и учителя, а главное — Софья Ильинична, она всегда им устраивала празднички. И мама иногда была «нормальной». И тогда они планировали, планировали, мечтали, мечтали… А мама плакала, и они плакали и радовались, что она плачет — видели в этих горьких слезах светлое будущее.

— Послушай, Оксана, вот ты говоришь, что бьют, так? — повернулась и села поудобнее, распахнув шубку, Василиса, когда они выехали в самый конец улицы и припарковались за церквушкой у высокого сугроба. — И ты не бойся ничего, я тебя отблагодарю… как хочешь… вот… — она полезла в свою сумочку, которая валялась на приборной доске, и достала оттуда кошелек, — денег дам… двадцать долларов могу… не стесняйся — это моя работа, а ты мне поможешь, понимаешь? А за все нужно платить, согласна? Вот мы просто поговорим, ты мне расскажешь… ну, как вам там живется в детдоме… Оксана категорически, твердо замотала головой: «Нет! Нет! Никогда! Вы что?! Мне тут жить еще почти два года. Я что, самоубийца? Да тут такое творится…»

— Вот, вот, отлично! Не выдам же я тебя, — продолжала уговаривать Василиса.

— А кто вы, вообще, такая? Идите, вон, в детдом да сами всех спрашивайте, чего вы именно ко мне пристали? — Оксане совсем не хотелось ни с кем откровенничать. Да и что было рассказывать-то? Это же нужно все рассказывать, каждый день, каждый случай. И она выдала окончательное решение — «Нет!»

— Ну, я же не специально к тебе пристала, ты сама остановилась и смотрела на меня, а я просто тут по телефону разговаривала. Я сюда по делу приехала… Я из… в общем, сейчас объясню все очень-очень понятно и коротко. Оксана начинала нервничать, но, увидев красную книжечку в руках Василисы, которую та приоткрыла и тут же захлопнула, слегка успокоилась.

— Оксана, я тут по очень важному делу. Я возглавляю комитет по… борьбе с этими… с детдомами. Ну, то есть, с теми, кто плохо обращается с детьми в детских домах, — Василиса кивнула головой в ту сторону поселка, где находилось здание детдома, выше церкви раза в три. www.kornilova.by

Страница 46

Оксана съежилась, уменьшилась в размерах до Мальчика-с-Пальчика.

— Ты не бойся. Ты мне расскажи, как тут вам живется немножко, а мне это нужно для… мы фильм снимаем про детские приюты вообще, не про этот или другой, а вообще, понимаешь… ну, чтобы показать всем, что это такое, как бы… чтобы просто этого не было. Я же не спрашиваю, там, фамилии какие-то или что… Просто поговорим. Ты же видишь — я даже не иду в этот детский дом. А я же могла удостоверение, вот, показать и идти и всех подряд спрашивать.

— Ну, если в общем… — немного оттаяла Оксана. — Только я не знаю, что говорить. Тут плохо. Ну, сами понимаете. Это же детдом, а не какой-нибудь санаторий. Ну, бьют… но не воспитатели же или директорша. Бьют и обижают старшие. Но воспитатели знают про все… И Оксана, нехотя, слово за словом, скорее, отвечая на вопросы, чем рассказывая с энтузиазмом, поведала самые жуткие случаи из жизни детдома. Они ей самой уже и не казались такими жуткими, а просто — историями детей, которых защищать некому. Как бездомных животных. Не придет же сюда, как, например, в школу, мать или отец и не спросит, за что наказали ребенка. Здесь жаловаться некому. Оксана рассказала, как дети ездят в Италию, кто их сопровождает, как потом эти избранные воспитатели забирают через старших деньги, подаренные итальянцами детям, лучшие вещи. И про воскресные три конфеты, и про то, как даже «сиротскими», и так копейками, которых хватает на пачку жвачки, приходится делиться. И про «профилактику», и про то, как она, вот уже полгода, старшим носит завтрак в постель, потому что им лень вставать рано, и про то, как девчонкам поговорить не с кем, потому что воспитатели — сами выходцы из детдома. А есть двое пожилых дядек – воспитателей, которые двух слов связать не могут, и старшие ими помыкают и издеваются над малышней. Она рассказала и то, что сама узнала, и то, о чем слышала от других. И про то, что больных детей не лечат, потому что в больницах за ними ухаживать некому, если вдруг операция, и про то, как новогодние подарки внесли в кабинет директора, а оттуда не вынесли и половины. Да и эту «неполовину» разобрали старшие, а другим почти ничего не досталось. Она сама удивилась тому, как же все вокруг страшно, оказывается. Если молчать — не так страшно, а вот когда превращаешь мысли в слова, хочется умереть. Василиса все спрашивала, и спрашивала и, как показалось Оксане, пыталась запоминать по пунктам все то, о чем говорила она.

— Ну, все?! — как-то вдруг резко спросила Василиса, когда Оксана замолчала. — Отличненько! Поехали, дорогая девочка Оксана. Отвезу тебя к самому детскому дому. Она завела машину и резко рванула с места. www.kornilova.by

Страница 47

— Ой, вы что?! Вы что?! Близко нельзя — меня прибьют, если увидят! — Оксана схватила за руки Василису. Но та, не слушаясь, вмиг очутилась у ворот детдома и заглушила машину.

— До свидания! — сказала Оксана и выскочила из салона, опять чуть не рассыпав содержимое портфеля. Василиса не ответила и осталась сидеть в машине, потому что в этот момент ей позвонили. В столовой на первом этаже горел свет, и Оксана обрадовалась, что хоть в коридоре ни с кем не столкнется, возможно. Она на ходу сняла куртку, чтобы бросить вещи сразу где-нибудь у входа и идти в столовую, скрывая свое отсутствие. Все так и получилось, и никто не обратил внимания, когда она вошла в большой зал и присела за свой стол. Прямо за ней стояла директриса и болтала с ночной воспиталкой о чем-то.

— Опять снег повалил какой, глянь, — сказала Ольга Петровна и, наверное, выглянула в окно, потому что тут же удивленно продолжила. — Глянь-ка! Интересно, а чего это Ириша моя вернулась, не пойму?! Час назад, как уехала ж! Господи… И директриса быстрым шагом пошла через зал столовой в коридор, к выходу. Оксана почему-то привстала и заглянула в окно. Прямо под окнами парковалась красная «тойота».

Она бежала в комнату и быстро, как шпион, вспоминала все то, о чем только пять минут назад рассказывала красивой девушке в красной машине. Вернее, она не вспоминала, а эпизоды, картинки только что состоявшейся беседы сами впрыгивали в ее мозг. Вот удостоверение какое-то, больше похожее на студенческий билет. Она не смогла разглядеть в полумраке машины. А вот Василиса во время разговора что-то постоянно тискает в телефоне — записывает ее откровения, сто процентов! А как может такой серьезный человек в машине кого-то расспрашивать? А как такая молодая девушка может что-то «возглавлять», как она сказала? А жвачку во время такого разговора катать во рту? Все, все, все теперь сложилось! И страх, и неуверенность Оксаны, и непонятное название какой-то организации, и эти Василисины «ну-ка, ну-ка» и «давай-давай», такие похожие на приговорки директора. И, конечно, главное —

www.kornilova.by

Страница 48

она же слышала тысячу раз, что дочь директора учится на бесплатном на журналиста и поступала вне конкурса, потому что ей так можно, оказывается. Оксане хотелось именно сейчас нарушить то их давнее с сестрой обещание не убивать себя, не прыгать из окон и не резать вены. Ей хотелось одного — бежать. И она, сбивая по дороге всех, кто поднимался по лестнице из столовки в свои блоки, оттолкнув директрису от входа, где та стояла в ожидании своей дочурки – журналистки, выскочила на улицу, в чем была. Василиса – Ириша сидела в заглушенной машине и все трепалась по телефону.

— Что?! Что такое?! — «Василиса» выпучила на Оксану глаза, когда та распахнула водительскую дверь. — Что ты… Но договорить не получилось — Оксана выхватила из рук «Василисы» телефон и побежала к не запертым пока воротам детдома. Она бежала быстрее колючего ветра, впереди него, пока не оказалась на околице. Свет фар уже осветил ее, и она, поняв, что бежать некуда, остановилась, поникла и только сейчас поняла, как холодно. Когда уже хлопнула дверца машины и навстречу ей бежали две темные тени, Оксана размахнулась изо всех сил и бросила зажатый все это время в руке телефон за забор крайней хаты. Она не следила за траекторией полета, но увидела, как качнулся стог сена, покрытый снежной шапкой.

Даже тех немногих историй о жизни в приюте, которые по дороге за несколько часов успела рассказать Ларри Катерина, ему хватило для того, чтобы, подъехав к поселку, главной достопримечательностью которого и был огромный детдом, молча ждать указаний своей попутчицы о том, как действовать дальше.

— Вы паркуйтесь где-нибудь здесь, за остановкой. Отсюда нам двор виден, а на нас никто внимания не обратит — здесь часто кто-нибудь останавливается, тут что-то вроде парковки местной, больше негде — улица узкая. Давайте подождем до семи, когда начнется ужин, а потом пройдем через кочегарку, через «черный» ход. Там сразу вход в изолятор, а в это время все воспиталки будут в столовой с детьми. И медсестра, надеюсь, тоже. Детей мало — почти все в Италию уже, думаю, улетели, так что… это хорошо для нас. Мимо машины пробежали толпой мальчишки. Катерина отвернулась от них в сторону, чтобы не узнали. www.kornilova.by

Страница 49

— А что это за группа в полосатых купальниках? — пошутил Ларри. — В кедах и спортивных костюмах в такой мороз, смотри, почему бегут?

— Ларик, бегут, потому что холодно. А в кедах и без пальто, потому что на всех не хватает.

— Ой, извини, — Ларик и сам уже пожалел о неудачной шутке, когда увидел, что мальчишки направились к воротам детдома. — А как это, не хватает? Как может не хватать обуви, пальто? — Ларик верил только потому, что Катерину уже приличное время знал.

— Ну, как может хватать, если пара обуви на два года? Снашивается, просто.

— Ну а спонсоры? А итальянцы? Дети же ездят каждые каникулы, ты сама говорила? — не мог все-таки справиться с сомнениями Ларик.

— Итальянцы не носят таких теплых вещей. Да и просить же не будешь. Они дарят дневнички, кукол, портфели, мелочь всякую, конфеты. И, кстати, очень многие итальянцы, как девчонки рассказывают, вещи, которые покупают детям, чтобы не стыдно с ними было проводить время там, в Италии, перед отъездом забирают. Говорят, мол, приедете в следующий раз — все будет здесь, все ваше. А в следующий раз дети обычно распределяются в другие семьи, а не к тем, у кого были.

— А зачем? — вот это уж совсем у Ларика в голове не сложилось.

— А затем, чтобы не привыкали, не усыновили, это ж понятно.

— Вот это как раз и непонятно! — Ларик совсем запутался в таком положении вещей. — Это ж хорошо — усыновят, будет ребенок жить в Италии! Супер!

— Да, вообще, как я поняла, нашим — лишь бы мы тут не умерли, лишь бы неприятностей не иметь, а раздавать детей из детдома… А что тогда им делать, где работу искать, где еще найти такой детский дом – маленький «свечной заводик»? Много тут ездят всяких желающих, да только не сильно им рады — детей запирают по блокам, прячут. От хороших отговаривают, показывают им карточки медицинские. А там же всем, особенно малышам, пишут один диагноз — что они недоразвитые, дебилы и дауны.

— Нет, что-то тут не то, б-р-р-р… — Ларик замотал головой, он все равно не мог верить в доводы Катерины. — До меня, ну, никак не доходит, зачем такая политика, зачем детдома нужны. Почему нельзя просто попросить всех людей разобрать по семьям детей, я уверен, что много желающих!

www.kornilova.by

Страница 50

— Желающие тоже разные бывают. Вон, у нас девочку одну забирали дважды, и дважды вернули — нога у нее одна усыхалась, меньше другой была. Заберут, отмоют (знаете, кстати, что дети после детдома еще очень долго им воняют?), приоденут, потом к врачам сходят проконсультироваться, потом к друзьям в гости… Потом еще раз подумают и возвращают. Кому эти полумаугли нужны?! Ее последний раз так жестоко привезли назад… со всеми нарядами купленными, с куклами дорогими привезли обратно. Она полгода не разговаривала, все плакала и пряталась под кровать, не давала никому подойти близко, ни до одной игрушки, которую «мама» и «папа» подарили, больше ни разу не дотронулась. А вот перед самым моим отъездом еще одна пара приехала. Они ее историю от кого-то узнали. Забрали, сделали операцию, и все — здоровый ребенок. Удочерили. Оксана говорила, что присылали фотки — красивая, счастливая, и уже не инвалид. Повезло. Бывает. Катерина за разговорами чуть не прозевала начало ужина. Двор опустел совершенно, в столовой зажглось всеми лампами дневного света электричество.

— Вы подождите, я пойду одна, хорошо? — стала она собираться, застегивать куртку.

— Нет, Катерина, вдвоем приехали, пойдем вдвоем, — категорически заявил Ларик и заглушил машину.

— Ну, хорошо. Только придется через дырку в заборе, в воротах охранник может заметить. Проходить пришлось как раз под окнами столовой, поэтому Катерина и сама пригнулась пониже, и показала жестом Ларику, что нужно сделать то же. В кочегарке гремел лопатами Константиныч и, как всегда, громко пел какую-то арию из оперы. У него дома был старинный патефон с пластинками, он с детства все оперы наизусть выучил, как рассказывал детям сам. Именно в тот момент, когда Ларик уже прошел по пыльному маленькому коридорчику вперед, а Катерина поравнялась с дверями, кочегар обернулся и чуть не выронил огромный шуфель, нагруженный углем.

— … и перемене, как ветер в мае… Ой! Катька! А ты что тут? — оборвал он пение и бросил лопату. Катерине пришлось остановиться, но Ларик, быстро сориентировавшись в ситуации, скрылся за дверью.

— Константиныч, не выдавайте меня, мне нужно как-то пройти в изолятор — моя Оксана там, вроде, — буквально взмолилась Катерина.

www.kornilova.by

Страница 51

— Иди-ка, сюда! — Константиныч потянул Катерину внутрь грязной каморки. — Никуда тебе идти не надо, иди сюда, поговорим. Катерина нехотя переступила порог кочегарки.

— Ты сюда вообще не показывайся пока, чтоб хуже не было. Тут такое дело… Не знаю, что там приключилось, но Оксанку, говорят, поймали за деревней, под лесом — сбежать, вроде, пыталась. Раздетая убежала, дети говорят, прямо с ужина, из столовки. Вроде, телефон украла у этой… у Ирки, дочки директорской. Вот они ее там поймали, обмерзшую, вроде, побитую какую-то. Она потом в изоляторе лежала, приезжал врач из района. Тоже тут проводили, кстати, тайком, через кочегарку. А вот пару дней, как уж в «девятку» отвезли. Нет ее здесь.

— Как, в «девятку»?! — Катерина подперла грязную стенку — от этого известия голова закружилась так, что в глазах стали бегать огоньки. — Что ей в «девятке»то делать?! Константиныч?!

— Тихо ты! Скажи спасибо, что не в колонию сразу. Там хоть полечат, может. Там наших жалеют, — вздохнул Константиныч. — А тебе надо сейчас подумать, а потом уже что-то делать. Тебе надо ее забирать, ей тут жизни не будет. Эх…

— Как забрать? У меня ни прописки, ничего… — Катерина вспомнила, что где-то там, уже внутри здания, Ларик и засуетилась. — Я пойду разговаривать с Петровной, я же специально приехала.

— Ну, так добывай прописку, документы какие… А к Петровне не ходи ты, советую. Пусть тихо пока все будет. Не ходи. Оксанке только хуже сделаешь. Вот такое у меня предчувствие. Хорошо, что встретил тебя, ты послушайся. Ее ж чего в дурку отправили — она вылезла через балкон из изолятора, на пожарную лестницу забралась и оттуда спрыгнула, разбиться хотела. А, хоть этаж-то не низкий, третий… хоть и асфальт, и камни, и куча хламья всякого, а только сильно побилась. Даже не сломала ни руку, ни ногу. Вот такие тут дела нехорошие. Тикай отсюда, лучше не показывайся пока. И Оксанке закажи жаловаться на этих, — он показал жестом вверх, — толку-то… повязано все. Приедет начальство из района, которых они тут «кормят», и что? Кому хуже? Подумай, не пори ты горячку, дурная. Зря, что ли, учу?!

— Ладно, не сердитесь, Константиныч. Я тут… я не одна, вы никого не видели, ладно? Сейчас… И Катерина исчезла за дверью — Ларика мог кто-то увидеть, и она поспешила его найти. Но Ларри стоял прямо за второй дверью, ведущей уже в общий коридор правого крыла здания. В огромном помещении было темно, но Катерина увидела, что Ларик, бледный, как полотно, стоит, уткнувшись лицом в стену. www.kornilova.by

Страница 52

— Ларик, пошли! Нам уйти надо, я все расскажу по дороге. Быстрей, пока с ужина не вернулись, быстрей! И она буквально вытащила его за рукав на улицу. На ее приказ опять пригнуться под окнами, он никак не прореагировал и медленно шел вдоль здания, пока не закончилась серая стена.

— Ларик, Оксаны здесь нет, а Константиныч, кочегар, посоветовал пока не дергаться. Я сейчас все объясню… — начала уже в машине пересказывать разговор с кочегаром Катерина, но тут же осеклась, взглянув на Ларри — он попрежнему был бледным, как снег за окном, и казалось, вот-вот расплачется.

— Что случилось? Ларик?! — Катерина даже испугалась такой перемены в нем.

— Я все слышал, понятно… Да, не надо сейчас ни к кому идти тебе. Нам. Надо подумать, как действовать. Но я, Катюша, в таком шоке от всего, что, кажется, уже каменею. Я стоял там, в темноте, ожидая тебя, а дверь, плохо запертая, наверное, прямо передо мной которая, стала тихонько пищать и открываться… а я стоял, не зная, куда мне теперь… а там… меня дети увидели и начали плакать и дергать прутья в кроватях железных… и кричать стали «Ма-ма!!!» А я… Катюша, я разве похож на женщину? Я так испугался. Я не знал, что делать.

— Нет, не похожи, — рассмеялась грустно Катерина. — Они так ко всем, кто в группу заходит: и к новым всем, незнакомым, и к девчонкам даже маленьким, и к мужчинам. Они кроме «Мама», наверное, других хороших слов не знают. И не учит же никто их, а вот кричат все сразу «мама», на шею вешаются, невозможно зайти к ним в блок. Я вас понимаю.

— Катюша, но там как… там плохо пахнет, и дети все какие-то… как в страшном кино, это передать невозможно. Они кричали, а две девочки стали бить друг друга, в соседних кроватках… И так отчаянно, знаешь… по-взрослому. Мне хотелось туда рвануть, но мне… Стыдно, но мне было страшно даже шаг ступить. А двое спали… Странно – все кричат, плачут, а они спят и сосут пальцы. Так сосут, как будто у них во рту соски… а они же уже большие, года по три там дети, мне кажется… Я захлопнул дверь, я не смог больше там стоять.

— Ой, Ларик… все они сосут пальцы, зовут маму, от всех воняет детдомом и мокрыми трусами, и бьют друг друга так, что страшно становится, если не разнять. А что делать?Привыкаешь, когда все это видишь. Давайте, не будем хоть о них, я не могу уже слышать, меня уже тошнит от слова «детдом». Поехали, Ларик, прошу. Уже темно совсем, надо подумать, что делать теперь. Я не знаю…

— Слушай, Катерина… я вот подумал — а, может, денег ей дать? — вдруг переключился Ларик. www.kornilova.by

Страница 53

— Кому? — не поняла Катерина.

— Директору. Давай, я один пойду. Может, дам денег, договорюсь, что возьму под опеку или, как там, это называется…

— Ерунда, Ларик. Во-первых, вы — неженатый человек, не дадут точно. Вовторых, деньги-то, может, возьмут, а без бумаг… нет, не отпустят. Да и куда? Ой, я не знаю… — и Катерина тихо заплакала, закрыв ладошками лицо. В это момент в стекло постучали.

— Катя, Катя, быстрей! — в окно автомобиля бился какой-то парнишка. — Катя, я это звонил. Я тебя увидел, следил, когда выйдешь, вот, возьми! — он протянул Катерине мобильник. — Это Иркин телефон, дочки Петровны. Оксанка его украла, я к ней лазил в изолятор, когда она спрыгнула… Ой, ты ничего не знаешь… она в «девятке», короче. Ты, короче, послушай тут. Она телефон, когда убегала, бросила… мне рассказала, где он… в сене еле-еле нашел, в стогу, все из-за него, короче. Все, я побежал, а то застукают. Я, может, позвоню, я постараюсь… И мальчишка большими прыжками через сугробы убежал в сторону дыры в заборе, через которую только что вернулись Ларик и Катерина.

— Это Вовка. Узнала. Он звонил мне, когда все случилось, — Катерина держала в руках телефон, не зная, что теперь дальше делать.

— Разряжен, — сделал заключение Ларик, покрутив в руках мобильник. — Поехали, будем думать по дороге. У меня, кажется, есть идея. Но надо в Москву. Катерина не возражала, потому что, на самом деле, просто не понимала всего произошедшего, а, тем более, не могла придумать, что можно сделать в такой ситуации, в принципе.

Уже на въезде в Москву, Ларик, всю дорогу молчавший, набрал чей-то номер: — Артем, не спишь? Только пришел? Понятно. Слушай, дело есть. Ну, да, важное, потому, прости, так поздно и звоню. Приеду, можно? Поговорить надо, вот только девушку сейчас домой отвезу… да, часа через два. Не усни. Окей, пока.

www.kornilova.by

Страница 54

Катерина на вопросы Любы ответила в двух словах, что, мол, вернулась ни с чем, и ничего пока не решилось, а Оксана в больнице. Та, видя, что девушка не в себе, не стала с утра пораньше допекать вопросами, а прислала Никаса с блинами и бутербродами, «попить с Катериной чайку». Никас, не по годам серьезный, участливо сам ставил чайник, накрывал на маленьком квадратном столике завтрак, молча жевал, не пытаясь Катерину подбадривать даже. Потом они вместе записывали отчеты по вчерашнему дню, потом Никас уговорил Катерину взять его «прошвырнуться по точкам», а потом позвонил Ларик и велел Катерине быть при полном параде и в хорошем настроении к восьми вечера. Объяснять ничего по телефону не стал, отделался предупреждением, что едут по «нашему делу» к одному хорошему человеку.

Пока дверь на их звонок открывалась, из приоткрытой двери квартиры напротив выглянула пожилая, приятной наружности, очень худенькая, женщина и поздоровалась с Лариком.

— Ах, что-то тебя то не видно, Илларион, долго, то уж второй раз к Артему за сутки? А что за барышня с тобой? Невеста? — дама явно подтрунивала на Лариком. — Пора, пора, а то уж бес в ребро скоро, а ты…

— Клавдия Савельевна, ну, вы, прямо, не в бровь, а в глаз! Невеста, невеста! Только не моя. Увы! Катерина, знакомьтесь! Пригодится, уверяю вас, — загадками какими-то ответил Ларик, чем старушку заставил онеметь на те пару минут, пока они входили с Катериной в квартиру Артема. Артем, неровня полному, лысоватому очкарику Ларику, оказался таким красавцем, что Катерина впервые себя почувствовала немножко неуютно. Он был какого-то неопределенного возраста — видно, что молодой совсем, а голова практически седая. Короткая стрижка, отрасти ее, превратилась бы в шикарную шевелюру. Глаза, карие, большие, со смешинкой по уголкам выдавали необыкновенную доброту — сразу понятно, кто перед тобой, даже без слов.

— Проходите, проходите! — он стал помогать Катерине раздеваться. — В комнату, не на кухню, Ларри. На кухне я после ночи с тобой посуду даже не успел помыть еще — сам только вот пришел. www.kornilova.by

Страница 55

— Здравствуйте, Катерина. Рад познакомиться поближе, — пригласил он гостью пройти в гостиную.

— Поближе, вот, не надо! — рассмеялся Ларик. — На расстоянии, пожалуйста. А то, знаю я вас, охмурителей московских. Когда все расселись вокруг большого круглого стеклянного стола, Артем стал носить из кухни чайники, чашки, конфеты. Пока он ходил туда-сюда, Ларик в двух словах обрисовал ситуацию, пусть и не слово в слово, но передал то, о чем удалось друзьям договориться ночью, когда Ларик ввалился в квартиру Артема со своими просьбами – предложениями.

Ларик еще по дороге в Москву думал, что если кто-то и может выступить посредником в оказании помощи девчонкам, то, скорее всего, только Артем, которого он знал сто лет и за порядочность которого готов был ответить головой. А еще за умение слушать, понимать собеседника и вникать в проблему так, как этого требовала ситуация. Поэтому, едва войдя в квартиру к полусонному другу, он начал без вступительной долгой речи, а обстоятельства пояснял уже по ходу «пьесы». И до самого почти утра, оставив Артему пару часов на сон и целый день до вечера на размышление.

— Так… есть дело. Меня знаешь, поэтому скажу просто — очень серьезное. Нужно. Нужно вот так, — он «перерезал» ладонью себе горло, — помочь одному человеку. То есть, двум. То есть, двум девушкам. Артем кашлянул и превратился в сгусток внимания, хотя не улыбаться от такого начала не мог.

— Не надо тут ехидничать, и все такое… — тут же предотвратил неправильный подход к делу Ларик, — потому что я среди ночи просто так бы к тебе не приехал. Может быть… Может быть даже, что вопрос жизни и смерти. Да, да, именно. Так… с какого боку подъехать? — притормозил он, но сразу же нашелся. — Короче, вариантов у тебя два. Вариантов помощи. То, что ты не откажешь, я уверен. Но выбор даю. Итак, первый вариант. Он легкий, и для меня удобный максимально, и вообще… Твоей маме денежки нужны?

— О! Моей маме всегда нужны деньги — она же ремонт развезла в своей квартире. Жильцов выгнала, переселилась, а теперь и локти кусает от недостатка

www.kornilova.by

Страница 56

привычного ежемесячного «пособия» в виде квартплаты, и слово нарушать не хочет — обещала переселиться и дать мне свободу, вот и сдерживает. Бабушка Артема умерла несколько лет назад, и мать сдавала наследственное жилье за приличные деньги. Но, согласившись, наконец, что сын может так и остаться холостяком, если она будет продолжать проживать с ним в одной квартире, сама предложила, пообещала и сейчас выгнала квартирантов и перебралась за стенку — обе квартиры когда-то были выделены на одной площадке. Артем постепенно отучил ее носить ему завтраки и ужины, потом и вовсе попросил мать приходить в гости по звонку. Но «спариваться», как он по-мужски выражался, теперь, как назло, не было времени. Он устроился прорабом на серьезную стройку. Так они с Лариком и познакомились. Артем частенько приезжал на переговоры с хозяином будущего торгового комплекса Карлом Львовичем, а Ларик, как нарочно, в это время приходил в любимую библиотеку и торчал там часами. Слово за слово, потом один другому помог с техосмотром и растаможкой авто, потом еще что-то. И подружились так, словно были знакомы давным-давно. Ларик, не имевший в столице ни одной родной души, был чрезвычайно рад знакомству с интеллигентным, приятным парнем, служившим когда-то на флоте и бывавшим не раз в порту его родного норвежского городка. Они быстро сошлись так, что за пару встреч уже знали друг о друге все до мелочи. А теперь частенько вместе проводили время: ходили на футболы – хоккеи, в кино, в клубы, часто мать Артема Клавдия Савельевна устраивала «просто так» - ужины с домашними пирогами, а они ее баловали дисками со старыми фильмами. Так как, они прямо и честно говорили свое мнение друг другу по любому вопросу, сейчас Ларик знал, что Артем или согласится или скажет, почему он не может пойти навстречу его просьбе, и это будет аргументировано и нормально.

— Ну, так вот, варианта два. Первый — я твоей маме оплачиваю услугу… Только не спеши возражать, я знаю, как она к этому относится. Но надо. Позарез! Я не могу, ты знаешь. Пока не могу, но уже через год смогу и сам, так что, только на год…

— Да не тяги ты кота за хвост, говори уже! — Артем перебил ставшего вдруг нерешительным Ларика. — Прописать, что ли кого-то? Сразу говорю «нет». Ни за что она не согласится, какие бы деньги ей не предлагали. Ни временно, никак. Да я б давно женился — так она же в каждой девушке видит одно — «понаехали, чтоб охмурить и оттяпать квартиру». Нет, сразу первый вариант отметаем.

www.kornilova.by

Страница 57

— Ну, я так и думал. И это даже хорошо, — нисколько не смутился Ларик, готовый к такому отказу заранее. — Тогда вариант номер два. Ты в Чехию свою до сих пор съехать хочешь?

— Я и съеду, не сомневайся. Я об этой работе мечтал всю жизнь. И год у меня есть, ты же знаешь. А что?

— А то, что не надо ждать год. Женись! Сейчас женись! — Ларик сказал это так, словно Артем только и ждал этого его благословения и непременно должен был сильно обрадоваться.

— Можно я отреагирую по-американски? Wow!!! — встал и отвесил поклон другу Артем. — Thank you so-o-o-o much!

— Фик-тив-но! Фиктивно, дружище! Окажи реальную помощь фиктивным действом — вот так надо! — и Ларик опять прочертил ребром ладони по горлу. — И все! Можешь ехать в свою Чехию со штампом. Потом разведешься, делов-то. А человеку помочь надо. Откажешь — буду искать другого, за деньги. И найду! Я, можно, сказать, помощь тебе оказываю, а ты еще тут ерепенишься, черт!

— Ну, давай. Выкладывай теперь все по порядку и самого начала.

*** Часа через два, когда все было рассказано и сопроводительные напитки были выпиты, Артем, глубоко вздохнув и почесав седой затылок, спросил: «Ну, а девушка хоть ничего? Симпатичная?»

— Отлично! Я знал, что ты – настоящий человечище у меня! — подвел итого ночного разговора Ларик. Завтра привезу, будем знакомиться.

*** Катерине велено было молчать и только слушать. Ей хотелось возразить несколько раз, но она помнила только одно — Оксану нужно забирать и из «девятки» и вообще оттуда, где она может еще раз додуматься до крайней меры. И тогда Катерине тоже можно искать пожарную лестницу. На высотках Москвы с этим проблем нет. Провести всю операцию нужно было очень по-хитрому, быстро и максимально правдиво — главным квартиросъемщиком является мама Артема. Но о невестке www.kornilova.by

Страница 58

мечтает, иногородних исключает, сына в Чехию, однако, отпустить, мало того, что готова, так еще сама и устроила ему такую перспективу через свои старинные музейные связи.

До поздней ночи друзья разрабатывали план того, как обвести вокруг пальца Клавдию Савельевну, при этом, не делая из нее посмешище и как сделать так, чтобы не испрашивать разрешение на прописку бездомной иногородней девушки, а чтобы будущая фиктивная свекровь сама это предложила.

Когда, уже далеко за полночь, Артем вышел проводить к машине Ларика и Катерину, он был уверен, — так и оказалось — что мать, которая позже десяти не отправляется спать, следит за компанией. Окно на кухне Клавдии Савельевны светилось, выделяясь на фоне всего уснувшего дома. Артем специально задержался с сигареткой на площадке, изображая задумчивость и переживание, потому что слишком хорошо знал свою матушку — она сейчас наблюдает за ним в глазок, можно спорить на что угодно. «Сработало», — подумал, улыбаясь, Артем и вошел в квартиру с чувством умело выполненной завязки сюжета. Утром, несмотря на то, что был выходной, он поднялся рано, написал заявление, которое начиналось со слов «Прошу уволить меня с работы по семейным обстоятельствам…», оставил его на столе и отправился в магазин, дав матери минут сорок на «разведку». Каждый раз, когда у Артема случались какие-то посиделки, мать с утра приходила с тайной инспекцией, все ли в порядке, расстелена ли кровать, сколько подушек, сколько бутылок от какого спиртного стоят в шкафу под раковиной.

— Это что за петиция у тебя на столе, я не поняла?! — Клавдия Савельевна, воинственно подбоченясь, нарисовала на лице знак вопроса. — Это что еще за увольнение, я спрашиваю? Зашла за шваброй, а тут такое… Ты что, работу меняешь? А я что тебе, никто? Думаешь, отделился, так мать уже ни причем, побоку, да?

— Ма, ты, во-первых, почему по-прежнему, ко мне шастаешь без конца, а? Мало ли — вдруг я тут с девушкой любовью занимаюсь?! Мам, мне уже тридцать, понимаешь? Так невозможно, — решив, что лучшая защита – нападение, не на шутку разошелся почти в реальном гневе Артем. — Ты, что, хочешь, чтоб я тайком www.kornilova.by

Страница 59

где-то шлялся по ночам, имея квартиру? Ты ж за мной следишь, как детектив! Ты чего?!

— Зубы мне не заговаривай-ка! Отвечай, с какой радости с работы увольняешься? Что случилось, ты же так доволен был?

— Ой, мама, не хотел тебя до поры, до времени вообще посвящать, да ты все равно не отстанешь, — сдался якобы Артем, — Присаживайся. Ладно. Давай поговорим. Клавдия Савельевна сильно заволновалась, примостилась за кухонный стол.

— Мам, тут такое дело… Не хотел тебе говорить, но это длится уже почти год… В общем, я… женюсь я, мама, — он выдохнул так правдиво свое решение, что мать затаила дыхание.

— Так… он женится уже, оказывается, а я даже не в курсе. И даже уже год, как какое-то «это» длится. Нормально! И кто она, где жить собираетесь? И почему тогда с работы увольняться надо? И кто она, кто?

— Мам, ты вчера ее видела. Катерина. С Ларри приходила.

— Ага! Да я ее уже не раз видела! — почему-то решила сказать неправду Клавдия Савельевна. — Думаешь, я ничего не вижу?! Блондинка, длинноногая, сопливая еще совсем. Ишь ты! Конечно — такого парня отхватить! И откуда она, интересно, пожаловала в Москву в артистки поступать?

— Мама, можно тебя попросить, не в таком тоне? Мы заявление подали не в Москве, во Владивостоке, когда я ездил в командировку месяц назад. И, пожалуйста, не бойся — квартира у нее там есть, работу мне ее отец гарантирует, а я люблю ее, понимаешь? И Москвы с меня довольно, я все равно хочу уехать. В Чехию, не в Чехию, но уеду, ты же знаешь.

— Как?! Ты что?! Какой Владивосток?! Это же почти Япония! А я как? А меня на кого оставишь? Все — в Москву, а он — на край света! — Клавдия Савельевна без репетиции, без предупреждения зарыдала в голос. «Плохая идея», — подумал Артем, уже пожалев, что так витиевато начал свой розыгрыш. Он решил, что лучшим был бы, наверное, все-таки вариант номер один. Дали бы денег, да заключили какой-то договор нотариальный — может, согласилась бы, прониклась ситуацией, а теперь… Отступать было поздно.

www.kornilova.by

Страница 60

— Нет, так нельзя! — всхлипывала и сморкалась в салфетку Клавдия Савельевна, — Какой ты жестокий, Артем! Как так можно с матерью?! И почему надо ехать в какой-то Владивосток?! Это ж у черта на куличках! Это ж видеться будем раз в пять лет! А сколько мне лет, ты знаешь?!

— Мама, Катерина приезжала поступать этим летом — не поступила. Родители сняли ей квартиру через Ларика, они какие-то с ним давние знакомые. Вот он и опекает. Она работает, но решила, что мыкаться по квартирам, даже если поступит, не будет. А Владивосток ничем не хуже нашей Москвы. Большой цивилизованный город, и все у нее там устроено, и жилье есть, так же, как тут у меня. Мы там поживем, потом, если захотим, вернемся — какие наши годы, мать! Не горюй!

— Ага, видела я, как Илларион ее опекает. Идиот ты, сынок» Как он ее за талиюто обнимал, пока тут стояли под дверью, я видела. И чего ты дурак такой у меня — он с ней приехал, он с ней уехал, опекает, а ты ушами хлопаешь?! Если девчонка хорошая, то шевелился бы. Меня погнал из квартиры, думала, что хоть посортируешь маленько да выберешь подходящую, да свою, без претензий на площадь. Так ты вообще что придумал! Сам решил, сам подал заявление, а меня, вроде, нет, да? Женись, если девчонка нормальная, да тут живите. Паспорт принесешь с печатью — иди, прописывай, чтоб все, как у людей. А то потом попрекать будешь, что я такая корыстная. Мне что, сын или квартира дороже? Тоже мне… Владивосток какой-то придумал, с японцами ему, смотри-ка ты, лучше. Не пущу! И разговор окончен! Веди сюда ее, давай обсуждать все вместе, уж я ее уговорю, поверь мне. А кто она такая, расскажи хоть чуток. Родители кто?

— Вот, мама, прошу тебя сразу — оставь свои расспросы о родителях, квартирах, работах. Она взрослая и сама по себе. Что надо, расскажем. Что не надо, придержим на потом. Она, в отличие от меня, человек самостоятельный, хоть и молодая такая. Это я у тебя под юбкой сидел тридцать лет.

— Ой, какие вы все нервные теперь, не спроси, лишнего не скажи. А я — свекровь, между прочим. Пошла я, не спала что-то всю ночь. Полежу, — и Клавдия Савельевна, забыв, за чем приходила, ушла без швабры, которой в квартире Артема никогда и не было.

Катерина не могла уснуть всю ночь. И к утру, закутавшись плотнее в одеяло, вдруг поймала себя на мысли о том, что думала всю ночь вовсе не об Оксане. Стыдно признаться, когда вокруг закрутилась канитель, а у нее в голове такое неправильное — она представляла себя, пусть и фиктивной, но женой Артема, отчего приятно щекотало в низу живота, и было как-то странно радостно. www.kornilova.by

Страница 61

На следующий день к обеду позвонил Ларик, чтобы узнать, как прошли переговоры с матерью у Артема. Тот доложил обстановку, и Ларик отправился к знакомой, имеющий «выход» на ЗАГС. Уже через пару часов он сообщил, что во вторник после обеда можно идти с паспортами и ставить штампы. То, что друзья считали самым сложным, на поверку оказалось приятными переговорами с Клавдией Савельевной в воскресенье за обедом в ресторане. Будущая «свекровь» прифрантилась, как могла, надела даже свои дорогие серьги с камнем и прибыла в ресторан, как и положено даме, на пять минут позже назначенного времени. Вопросов будущей невестке она не задавала, а только все рассматривала почти в упор, и по лицу ее видно было, что уж очень довольна красивой молодой девушкой, будущей женой Артема. Особенно Клавдии Савельевне нравилось то, что Катерина постоянно смущалась и краснела. Знала бы она об истинной причине этого стеснения — Катерине было ужасно стыдно за то, что участвует в обмане, да еще и в роли главной героини. На удивление своей подруги и соседки Марьи Васильевны, Савельевна ответила просто: «Ну, а разве странно — вот такие они, современные дети, не хотят гулянок, подарков да «горько» кричать. Пришли скромненько, расписались, да и живут. А что я могу сделать — сын взрослый мужик, как решил, так пусть и делает, а Катерина — девушка очень хорошая, молодая, конечно, зато не избалованная, не испорченная. Пусть живут». Во вторник молодые расписались, вечером еще дома в тесном кругу чайку попили с Лариком и Савельевной, да к ночи и разошлись кто куда: Ларик с Савельевной — по домам, молодые — по разным комнатам. Для правдивости спектакля под названием «расписались», решено было хотя бы на первые две недели Катерину поселить в квартиру лже-супруга, потому что редстояло самое важное — прописка. Но и тут Клавдия Савельевна не козлилась, послушно подписала все бумаги, дала согласие и даже не заглянула в паспорт невестки непредусмотрительно — возникло бы немало вопросов у доверчивой пожилой женщины, заметь она в документе штампы, в которых названия города Владивосток не было, да и быть не могло.

www.kornilova.by

Страница 62

Катерина в эти дни чувствовала себя нехорошо. Конечно, ради того, чтобы как-то спасти Оксану, она готова была на все. Но сама бы, естественно, никогда не додумалась, да и не решилась бы такие поступки: и этот фиктивный брак, и люди, обманутые ею, постоянный контроль за каждым сказанным словом, постоянное вранье, неловкие объяснения с Александрой Александровной, Любой и ее семьей. Катерина сама теперь не понимала, куда ее несет течение.

— Ну, ну… — не очень приятным тоном сказала Любовь Ивановна, когда Катерина призналась ей в своем липовом бракосочетании и прилагаемой к нему прописке в Москве, которую люди другие добиваются годами или немалыми деньгами, — Вы уж, Катерина, не подведите людей, которые для вас сделали просто невозможное. Для вас, незнакомой совсем и такой молоденькой.

— Что вы, Любовь Ивановна, — в который раз щеки Катерины горели от неловкости, — Никогда я не воспользуюсь ситуацией, чтобы навредить, просто вот так вышло, понимаете…

— Ну, Илларион! Ну, дает! Молодец, я вам скажу, молодец! Взял да и прописал к другу, да еще и женил! — она смеялась и, кажется, до конца не понимала всей ситуации. Александровна выслушала Катерину спокойно, но, кажется, примерила на себя ситуацию, в которой оказалась Клавдия Савельевна. Катерина еще, по наивности, рассказала все в таких деталях, что, выслушав историю «бракосочетания» до конца, Александровна резюмировала: «Я бы от сына, конечно, не отреклась за такую обдуриловку, но с обидой боролась бы потом всю жизнь». Катерине казалось, что она скоро сойдет с ума от всего, что наворотила за такое короткое время.

— Ну, а самое главное, ты мне объясни, — Александра Александровна все равно никак не могла понять хода событий дальше. — Ну, вот, приедете… Муж и жена, прописка московская, Любаша сказала, что и на работу тебя теперь возьмет по трудовой, а сестру-то куда? Я вот этого не понимаю. Ей сколько сейчас? Семнадцати нет, как я поняла? Где жить? В больницу тоже без регистрации московской не положишь, а ее, как я понимаю, лечить надо. Или нет? Ах, да, ты и сама еще ни черта не знаешь. Куда ты ее заберешь-то? А учиться? Ты ее из школы сорвешь, а дальше как? Ей же учиться надо. И вот только теперь до Катерины дошла вся бессмысленность стараний Ларика и его друга. Они обсудили и учли все, кроме главного — Любовь Ивановну можно даже и не просить поселить Оксану в библиотеку. Ее саму, Катерину, www.kornilova.by

Страница 63

предупреждали, что жить среди книг она может только временно, пока не утроится. И, похоже, уже очень скоро придется искать жилье не только для сестры, а и для себя самой. Катерина смотрела на Александровну выпученными от неожиданного вопроса глазами.

— Ладно, плакать-то. Ехать собралась — надо ехать. Но прежде подумать следует, как говорится, что, где, когда. Ларик кашу заварил, с ним надо до конца все и решать — не верю я, что он упустил из виду самое главное. Странно только, что вы, такие все умные, а даже не обсуждали, куда девку-то привезете. На вокзал Белорусский, что ли? Вот бы тебе на самом деле влюбиться в этого Артема, да его в себя влюбить, и все — живи да радуйся. Раз уж ты такая «аферистка», так чего до конца не довести дело это хитрое? Я б так и сделала, клянусь, — не то издевалась и шутила, не то намекала на серьезное Александровна.

— Он, правда, Александровна, первый мужчина, который мне так понравился. Мы с ним хоть и целовались понарошку и совсем чуть-чуть, для вида, там, в ЗАГСе, а мне до сих пор не по себе. Какой он… Хороший Артем. Очень. Правда, Александровна. Но я его очень стесняюсь, он такой уже взрослый.

— Стесняется она, видал ты! Вот как считала всю жизнь, так и дальше утверждать буду — такие, как ты, несмелые да стеснительные, горы и ворочают. Хватай, пока холостой, я тебе говорю, если нравится! Разговор с Александровной не клеился впервые, и Катерина даже обрадовалась, когда позвонил Ларик и сказал, что ждет ее у подъезда библиотеки для разговора.

— Как дела, Катерина? Привет! Какие новости? — Ларик был не в настроении. Катерина впервые видела его в таком расположении духа.

— Ларик, послушайте… А мы тут с Александровой чаевничали… А у вас что-то случилось? — Катерина присела к нему в машину.

— Нет, нет. То есть, да, но не у меня, — Ларик о чем-то своем думал и, кажется, не слушал Катерину. — Ага, да… чаевничали, и что? — очнулся он.

— Ларик, послушайте, а мы же самого главного как-то не учли… я об Оксане, — Катерина понимала, что опять вешает на этого, в общем-то, чужого человека огромную проблему, — Если мне ее отдадут под опеку, если все у нас получится, то потом как же? Куда я ее везу? Я, глупая, втянула вас в эту историю, а что теперь делать, не знаю. И учиться ей нужно, и… — и Катерина не нашла ничего лучшего, как расплакаться.

www.kornilova.by

Страница 64

— Ой, Кэт, спокойно! Вот уж проблемы — будем решать их по мере поступления. Привезем — будет видно. Главное сейчас — чтоб была жива и здорова, да чтоб отдали. Я вот тут думаю… Другая у нас беда — сегодня ночью Клавдию Савельевну «скорая» забрала… Инсульт. Артем там с нею, в больнице. Он с нами не поедет, естественно.

— Ужас! — у Катерины вылетело первое, что пришло в голову. — Это все из-за меня. Ужас… Инсульт же от сердечных приступов получается, да?

— Ты, в общем, звони в эту… как ее… «девятку». И… Нет, не звони, наверное. Давай поедем без предупреждения, в разведку, и попробуем провести какие-то переговоры, потому что я без понятия, как там все делается. Я сейчас — к Артему, возьму у него паспорт и ваши все документы, потом позвоню. У Любы отпрашивайся на понедельник, в понедельник поедем рано, часа в четыре-пять ночи, чтобы к утру быть на месте. Они распрощались, и Катерина, повесив голову ниже колен, пошла работать и ждать Любовь Ивановну для разговора — опять придется просить отгул.

— Ира, ты вот понимаешь, каких дел наворотила со своим экспериментом ты? — Ольга Петровна подошла, закрыла плотней дверь с табличкой «Директор детского дома» и присела за стол напротив дочери. — Ты свои журналистские способности в другом месте пробуй, чего лезешь, куда не просят?

— Мам, я ж хотела как лучше — она, когда мне в ответ вякнула, что, мол, их тут бьют смертным боем, я решила разведать, какая вообще ситуация, о чем они другим рассказывают, что думают. Я ж тебе говорила, что таких борзых нечего в свет отправлять — у них языки развязываются сразу, — Ирина пыталась даже не оправдаться, а опять в чем-то мать переубедить, — А ты ее в Италию отпустить захотела. Ты ж видишь, она вся в сестру, а та…

— Ира, всем не угодишь и порядки не переделаешь. То, что у них там творится, пойди, разбери: старшие какие-то, драки эти их… Но они никогда нигде не болтают ерунду, не жалуются. Когда завидуют, не жалуются. И не дергала бы ты ее — ничего бы она и не рассказывала. А ты записывать взялась, видишь ли, гонки какие-то с погонями устроила. Не узнала тебя, так зачем возвращаться было? Уехала, да уехала. Дома бы дала послушать. И что уже там особенного она могла рассказать, какие такие тайны? Что коробки носили в мою машину www.kornilova.by

Страница 65

новогодние, ты говоришь? И что? Мне тоже подарки дарили спонсоры, сама купила, детям своим купила… Ерунда все это. Что в общежитии работники живут? Так есть все документы. Еда плохая — а я причем? А воруют — пойди, докажи. И про еду в столовой, и про конфеты эти, про дележ, — все ерунда, и везде так. Бред просто. Да яйца выеденного не стоит паника твоя. А вот сейчас кому разгребать — мне? В больнице долго не продержишь, в колонию сдавать чего девчонку? Не за что, и так тут заклюют эти кобылы здоровые, этих могила только исправит, выродки выродками. Что с ней делать? Если уже пыталась убиться, так может опять что-то придумать, а мне тогда мало не покажется. А тут вон — и на крышу залезть можно, и в пруду утопиться, и… Было б желание.

— Может, в другой блок ее пристроить? Или, вообще, в другой детдом перевести, чтобы атмосферу поменять и ей, и себе. Сейчас — самое время, пока все почти в отъезде, — выдвинула предложение Ирина.

— И какая же ты у меня умная, дочка! Скажи спасибо, что тебя не послушалась, да вернулась потом с охранником туда — утром бы нашли замороженную в этом стогу сена, и вот тогда уже ни тебе, ни мне мало не показалось бы. Итак, отморозила себе все. И заткнись везде про свой украденный мобильник , растает снег — найдешь, если тебе так неймется. Ты бы лучше думала, когда спонсорский ноутбук домой сволокла. Мне что сейчас говорить этому Зайцеву? Он же ждет, что с ним будут теперь по интернету, видишь ли, общаться пацаны из девятого блока, он же им пообещал. Дура дурой ты, Ирка. Хоть бы спросила, а то хапнула, и все дела.

— Ма, ну ты ж сама знаешь, как мне позарез компьютер нужен, сама ж обещала…

— Но не в этот раз, подарят два-три, тогда один можно, а тут… не та ситуация. Ладно. Завтра заезжай с утра за мной, поедем в «девятку», забрать ее оттуда надо. Пусть сор в избе будет, а не снаружи. А там — разберемся, — подвела итог «разбору полетов» Ольга Петровна.

На следующий день с утра из ворот детского дома выехала красивая красного цвета «тойота» и на перекрестке повернула в сторону райцентра, туда, где находилась психиатрическая больница №9, в народе именуемая просто «девяткой». А пока она преодолевала километры по корчеватой грунтовой заснеженной дороге, к «девятке» мчалась и другая, большая, серьезная и не менее красивая машина внушительных размеров, за рулем которой сидел соответствующей автомобилю комплекции водитель — Ларри. www.kornilova.by

Страница 66

Всю дорогу от самой Москвы и Катерина, и Ларик молчали. Она была расстроена и неизвестностью, в которую ехала, и думала с сожалением о том, что случилось с Клавдией Савельевной. Катя была уверена, что сердечный срыв произошел с матерью Артема исключительно по ее вине. Она чувствовала, как там, в ресторане, Клавдии Савельевне было не по себе от всей ситуации — срочная женитьбы без свадьбы, спешная прописка с девушкой, о которой она ничего не знала, а более того — ей, пожилой и добродушной женщине, постоянно, хоть и вежливо, затыкали рот, не давая задать вопросы. Если самой Катерине вся эта история казалась чем-то непорядочным и подозрительным, то она представляла, каково пожилой женщине. «Вот уж точно», — думала она теперь, — «кто чего боится, то с ним и случится. За что борешься, на то и напорешься. Так боялась Клавдия Савельевна хитрюгу заезжую — а тут все так повернули, что сама ее пригласила за сына замуж, да еще и прописала неизвестно кого в своей квартире. Бедная женщина». Уже на подъезде к райцентру Катерина попросила Ларика остановиться у маленького сельского магазина-избушки в какой-то деревне, растянувшейся с обеих сторон трассы. Катерины не было так долго, что Ларик решил зайти следом, проверить, все ли в порядке. Та стояла уже почти у прилавка в очереди.

— Катерина, ты что?! Что ты тут собралась покупать, не понял? — зашептал он ей на ухо, чтобы деревенские тетки, сразу обратившие внимание на такого импозантного заезжего покупателя, не услышали его возмущений. — Почему ты в Москве не сказала, что нужно что-то? Он, словно в музее, принялся рассматривать полупустые полки сельмага с какимито тазами, кастрюлями, похоронными венками и рядами коробок за спиной у продавца, в которых россыпью было навалено печенье, конфеты, булки хлеба, явно несвежего, а выше — ряды алкоголя и напитков незнакомых марок с неправдоподобными ценниками.

— Здесь дешевле, да и мне все простое нужно — поэтому, — так же тихо пояснила Катерина и стала называть продавцу то, что собралась купить.

— Мне, пожалуйста, большой пакет, и теперь по порядку… дайте: пачку чая, упаковку сахара рафинада, сухари, десять пачек печенья лимонного, леденцы и карамельки подешевле, килограмма два, «Крапивный» три баночки, «Земляничное» мыло десять пачек, —

www.kornilova.by

большую обычного шампунь Катерина

Страница 67

называла, делая большие паузы, и складывала покупки в пакет, а Ларик придерживал этот, постепенно наполняющийся мешок, с недоумевающим видом.

— Катерина, а что это было? — уже в машине выпучил глаза Ларик. — Зачем такие продукты? Кому? Надо было в Москве купить что-то приличное. Я, кстати, для доктора… или докторов в больницу прихватил кое-что: коньяк, конфеты…

— Ларик, ну какой смысл с шоколадки — съешь сразу и забудешь, а этого запаса хватит надолго. Детдом — не дом, в семь вечера ужин и все: холодильника на кухне нет, а иногда так хочется погрызть сухарик. Если кто-то в гости или домой на выходные к родителям ездит, всегда везут такой набор, мы его «тюремным» называем. А потом по вечерам можно попировать, — объяснила Катерина. — И ведь неизвестно, что у нас получится сейчас в больнице, и в больнице ли Оксана. Да все равно, по-любому, нужно будет отступные девчонкам передать, раз приезжал кто-то. Не поверят же, что с пустыми руками сестра была. А Оксане шоколадки и яблоки я отдельно везу, все нормально. На пороге больницы Ларик выпрямил плечи, сменил выражение лица на серьезное и солидное, подмигнул Катерине и предупредил: «В главной роли я, договорились?» Сразу с порога, поздоровавшись как будто между прочим с охранницей лет восьмидесяти, вязавшей какую-то сеть в своей стеклянной будке, Ларик так уверенно, слегка подталкивая впереди себя Катерину, двинулся в конец коридора, словно был тут не раз и точно знал, где находится кабинет главврача. Точно так же, не дав опомниться что-то крикнувшей им вслед секретарше, он уверенно постучал в дверь главврача. На ходу взглянул на таблицу и проговорил «Владимир Анатольевич». Катерина обомлела — по обе стороны длинного стола сидели Ольга Петровна, директор детдома, со своей дочкой Иркой и что-то вливали в уши этому самому Владимиру Анатольевичу.

— Добрый день! — зачем-то усиливая свой норвежский акцент, сказал Ларик. — Простите, если помешали, но мы имеем здесь очень важное дело к вам, господин доктор! Дамы, простите, — он учтиво склонил голову и боковым зрением увидел, что Катерина стоит белая, как лист бумаги. Пока он возвращал склоненную голову в прежнее гордое положение и думал, чем вызвано такое изменение в лице его спутницы, та успела произнести растерянно: «Здравствуйте… Ольга Петровна. Мы к Оксане!» Ольга Петровна и сама потерялась в реакции на таких посетителей, она привстала, потом опять села на место, показав жестом что-то вроде «Заткнись!» своей дочке, заметив, что та уже открыла рот для быстрого реагирования на сестру Оксаны. www.kornilova.by

Страница 68

— А вы, простите… — главврач, явно не понимая ничего в этой сцене, обратился к солидному посетителю, на иностранный манер выговаривающему русские слова.

— Да это, Владимир Анатольевич, как раз ее сестра старшая, — решила помочь Ольга Петровна, вперившись в совсем не ту Катерину, которую она выпустила менее года назад из детдома и которая за воротами этого детдома растворилась, не доехав до приготовленного для нее училища мастеров фотодела. Катерина, прилично одетая, совсем не по детдомовски, молча ждала развязки ситуации.

— Вы, я так понимаю, директор детского дома Ольга Петровна? — Ларик для компании, сидящей за столом, превратился в Иллариона, — Очень хорошо, наслышан, наслышан, — дерзко, но учтивым тоном парировал Ларик. И, присев за стол, пригласил сделать то же самое и Катерину, предложив высокий стул для нее.

— Слушаю вас, — промямлил главврач, глядя на Иллариона, но говорить начала Катя.

— Скажите, доктор, что с моей сестрой? Как она себя чувствует? Могу ли я ее видеть? — уже не так робко, переключившись на волну Ларика, спросила Катерина главврача.

— Ну, понимаете… — тот замялся, поскольку вмешательство неожиданных гостей, видимо, никак не вписывалось в содержание беседы с уже заседавшими.

— А вы кто такой?! — возмущенно и грубовато спросила Ольга Петровна джентльмена, от которого приятно и дорого пахло. — Поклонник этой… Екатерины, наверное?

— Итак, Владимир Анатольевич, дама к вам обратилась с вопросом относительно вашей пациентки. Не могли бы вы подробно изложить всю информацию, касающуюся ее младшей сестры? Как и когда она к вам попала, с каким диагнозом, какие прогнозы? Поскольку мы приехали с намерением расследовать причины доведения девушки до такого состояния и до самого факта ее нахождения на лечение в таком необычном заведении. Цель нашего визита я изложу позже, а сейчас хотелось бы выслушать вас. Спасибо. Ларик проигнорировал и вопрос Ольги Петровны, и то, как ее дочь, вальяжно развалившаяся на стуле, хмыкнула при слове «дама». Главврач, сориентировался, как ему казалось, правильно в ситуации и начал было: «Оксана пыталась покончить жизнь самоубийством, сбежала вот из учреждения…»

www.kornilova.by

Страница 69

— Нет, погодите! — Ольга Петровна никак не могла успокоиться от того, с каким важным видом восседают незваные гости здесь, рядом с ней. — Вы все-таки кто такой?

— Да, хорошо, я представлюсь. Вот мой документ, — Ларик достал из кожаного коричневого портфеля и в раскрытом виде показал через стол главврачу выданный другим государством паспорт. — Но я здесь, во-первых, как сопровождающий эту даму, — он сделал акцент на непонравившееся журналистке Ирине слово и продолжил, — как ее адвокат, если вас устроит такая роль, а, вовторых, … впрочем, это «во-вторых» мы оставим на вторую часть разговора. Ларик, пообещав продолжение еще не начавшейся беседы, теперь судорожно думал, что же у него будет «на второе».

— Я бы хотела забрать сестру и из больницы, в каком бы состоянии она не находилась, и из детского дома, Ольга Петровна, — уверенно заявила Катерина и напряглась, ожидая ответа уже разъяренной управительницы приюта.

— Х-ха!!! — Ирка не могла сдержать своего возмущения, а требование Катерины привело ее даже в какой-то злорадный восторг, — Забрать! Куда?! Тебя саму-то забрали?!

— Милая молодая… женщина, — вмешался «адвокат» Катерины, — прошу вас в подобном тоне не разговаривать с Екатериной Васильевной. Ирка заткнулась.

— Уважаемая Екатерина В…васильевна, — ехидно вступила в перепалку директор, — думаю вам-то известно — для того, чтобы стать опекуном несовершеннолетней, необходимо: а) иметь жилье и постоянную прописку б) быть замужем в) иметь работу и доход, достаточный для того, чтобы обеспечивать всем необходимым опекаемого. Что вы скажете на это? Если вы можете предоставить такие справки, да хоть сейчас! Вопрос только за Владимиром Анатольевичем — может ли он выписать пациентку из клиники с такой тягой к суициду. Она ведь и тут пыталась и в душе повеситься, и таблетки глотала… И Ольга Петровна откинулась на спинку стула, явно довольная выдвинутыми и невыполнимыми требованиями. Но Ларик опять не спеша открыл свой портфель, достал из него папку и, расстегнув ее, стал вытаскивать по одному и выкладывать перед начальницей документы, комментируя каждый.

www.kornilova.by

Страница 70

— Паспорт Екатерины Васильевны… — он пролистал его и продемонстрировал некоторые страницы, — за-му-жем, извольте… прописка… читайте: г. Москва улица… вот, вот, пожалуйста. Далее — вот копия трудовой книжки, вот справка о доходах за последние полгода… думаю, вам должна понравиться такая зарплата, уважаемая Ольга Петровна, далее… техпаспорт на квартиру двухкомнатную в центре Москвы, в которой Екатерина Васильевна проживает. Что-нибудь еще нужно, уважаемая? У нас есть все документы, которые вам нужны. Если же нет чего-то, что вы сейчас еще придумаете, завтра же в это время готовы представить их вам.

— Нет! Даже можете не думать! Я… я… Нам нужно… мы не можем… И вообще — да кто вы такой?! — Ольга Петровна вскочила и стала ходить туда-сюда по кабинету, нервно вдавливая шпильки сапог в пол. По тому, как главврач резко отвел взгляд от Ольги Петровны, Ларри «вычислил», что та подала Владимиру Анатольевичу какой-то знак. Видимо, намекала на то, что и он сейчас должен возразить.

— Вы понимаете, уважаемые, это «психиатрическая больница, не детская поликлиника. И я не могу… — начал он несмело.

— Ну, ладно, окей, — Ларик встал и начал застегивать пальто, — Мы с Екатериной Васильевной подождем ваше совместное с руководством детдома решение за дверью. Подышим воздухом. Я только должен закончить знакомство с вами — я не договорил о своей второй роли… Он опять «нырнул» в портфель и достал из него красивое, с какими-то гербами, удостоверение, показал «зрителям». Потом вытащил из кармана визитки и раздал каждому, кроме Катерины, по одной.

— Итак… главная цель моего визита… А, как видите, я возглавляю филиал одной из самых влиятельных страховых компаний Европы… по просьбе супруга Екатерины Васильевны (не менее влиятельного человека, чем наша компания) и по ее собственной просьбе, я подготовил все документы и желаю застраховать жизнь Быковой Оксаны Васильевны на очень крупную сумму. Так как она по вашему настоянию будет оставаться здесь или там у вас, Ольга Петровна, а, по вашим словам, угроза жизни есть… угроза суицида, как вы сказали, мы не уедем, пока не вручим вам копию данного страхового свидетельства. Ведь вы, Ольга Петровна уважаемая, насколько я осведомлен, являетесь опекуном всех детей детского дома, не так ли? — Ларик вдруг решил перейти в наступление и, выдав свою короткую речь, теперь ждал ответа и реакции на только что придуманную версию своего визита.

www.kornilova.by

Страница 71

— Вау!!! На очччень крупную сумму! Ого! — Ирка пыталась вымученную улыбку сделать естественной. — На мильен, что ли?

— Именно, уважаемая! Именно! — И Ларик выдал по слогам, — На один мил-ли-он дол-ла-ров США! Пойдем, Екатерина! — он встал и подал руку Кате. — Сколько времени вам нужно? Мы погуляем, окей?

— Ой, Ларик! Ну вы даете! — сказала Катерина, когда они оказались на улице. — Что сейчас буде-е-е-т…

— Я, конечно, слегка переиграл, мне кажется. Хотя… Как ты думаешь, поверили? Насчет миллиона? — Ларик стал прохаживаться под окнами кабинета директора, делая вид, что без конца говорит с кем-то по телефону. — Походим, подергаем нервы, Катрин! Пусть думают.

— А через сколько назад вернемся?

— Ты что?! Вообще не вернемся сами! Пусть позовут! — ответил Ларик. — Теперь они пусть побегают.

— А вы такой актер, оказывается! — искренне похвалила и удивилась Катерина.

— Работа в страховой компании обязывает, иногда ради солидного клиента приходится быть и актером, и адвокатом, и прокурором — это же мой заработок, — объяснил Ларик, — и я этому учился не один год, между прочим, дорогая.

— Ларик, я в панике, если честно, — наконец, отважилась поговорить о самом главном Катерина, — вообще-то, что-то я сомневаюсь, что нам не то что отдадут Оксану, а даже разрешат сейчас встретиться с ней. А, самое главное, если отдадут… ну даже не прямо сейчас, а позже, куда я ее повезу? Я понимаю, что это мои проблемы, и я кое-что придумала уже. Я Любовь Ивановну попросила перевести меня продавцом, когда освободится место, в какой-нибудь из магазинов в пригороде. Я бы там сняла комнату в квартире или лучше в частном доме. В Москве не потяну и квартплату, и нас двоих… Тем более, Оксане нужно в школу, а в Московскую и не устроить, и побоится она. А прописку для нее к осени куплю. Накоплю за это время и куплю прописку где-нибудь в пригороде. Как думаете?

www.kornilova.by

Страница 72

— Отличный план, кстати! Ты молодец, Катрин. У меня на первое время тоже план есть. И не сомневайся — мы отсюда уедем втроем. Что-то мне подсказывает, что именно так и будет, — ответил Ларик и предложил, — Пошли в машину, мороз такой, даже я уже околел. Они сели в автомобиль и Ларик завел мотор, включил печку. В кабинете директора отдернулась штора, и Ольга Петровна замахала руками.

— Нас зовут, Ларик, смотрите! Директриса руками машет, — Катерина уж было дернулась выйти из машины, но Ларик ее удержал.

— Сиди! Мы ничего не видим и жесты такие не понимаем. Спокойствие! В этот момент дверь распахнулась и к машине подбежала Ирина.

— Вас просят зайти, — недовольно сообщила она Ларику, приоткрывшему боковое стекло.

— Еще пять минут, пожалуйста, — ответил он и стал, якобы, говорить с кем-то по телефону на непонятном, слегка только похожем на английский, языке. — Еще одна консультация, и мы будем. Пару минут, пожалуйста, ок? Ирка опять хмыкнула на такую «наглость» гостя, резко развернулась и потопала назад.

— Так мы не договорили, Катерина. По поводу того, куда сейчас везем Оксану. Мы с Артемом по этому поводу решили так: сейчас сестру твою, здорова ли она практически или очень больна, нужно положить на лечение в клинику, обычную клинику, может быть, где с ней поработает психолог. Это примерно месяц, я думаю. Посмотрим на ее состояние. Я уже договорился, ее посмотрят, сделают обследование. После выписки, если с нею все в порядке, а я надеюсь, что так и будет, вы поступите или по твоему плану, о котором я сейчас услышал, или — по нашему, — Ларик повернулся чуть больше к Катерине и продолжал, — я сейчас живу в трехкомнатной квартире… если ты согласишься у меня делать уборку и чуть-чуть совсем готовить по выходным, я могу уволить свою помощницу. Она мне, кстати, не очень нравится, и я ее предупреждал давно, что буду искать другую девушку. А вы с сестрой поселитесь на время — пока не устроитесь — у меня, я уже даже приготовил для вас комнату. Вам очень важно сейчас быть рядом.

www.kornilova.by

Страница 73

— Я договорилась с отделом опеки и попечительства, — начала Ольга Петровна, когда Ларик и Катерина присели за стол, — вообще-то так не делается такое дело, понимаете? — Ларик сидел молча с безучастным видом и слушал, — Но в виду, скажем, нестандартного положения, в котором и вы, и мы все оказались… и так как мы опасаемся за жизнь Оксаны не меньше, чем вы… В общем, можно прямо сейчас подъехать в опеку, написать заявление о том, что вы забираете сестру для дальнейшего лечения по месту вашего жительства, — ей явно нелегко давалась такая форма обращения к бывшей воспитаннице Катерине, — и несете за нее полную ответственность. Там же подадите заявление о назначении вас опекуном несовершеннолетней, и в течение двух недель они выдадут решение. Вас такое устроит, Катерина? Катерина посмотрела на Ларика — тот утвердительно кивнул, и она ответила: «Да».

— Мне тоже пишите заявление, что отказываетесь от дальнейшей госпитализации, — Владимир Анатольевич подошел к Катерине, положил перед нею бланк заявления и дал свою ручку. — И копию паспорта, пожалуйста, оставьте, хорошо? Оксану уже готовят к выписке. Он выглянул в приемную и отдал команду привести пациентку, как только она будет готова.

Катерина уже заканчивала писать заявление, когда дверь приемной открылась, и в кабинет ввели Оксану. Так безразлично посмотрела на всю компанию за столом и замерла в ожидании каких-то действий по отношению к ней. И только когда Катерина вскочила и направилась к ней, она вдруг очнулась и узнала сестру.

— Катя, Катя, забери меня! Прошу! Я не хочу! Я умру здесь! Я тебя умоляю, я не могу больше, хоть куда-нибудь, забер-и-и-и... — сестры обнялись, и Катерина стала быстро что-то шептать Оксане, тормоша ее за плечи, успокаивая и держа себя в руках насколько могла, чтобы тоже не разрыдаться сейчас. — Все хорошо, все хорошо, присаживайся, сейчас мы уезжаем отсюда. Навсегда.

— Навсегда? А куда? Где ты? — ничего не могла понять Оксана.

— Оксана, все по дороге расскажу, успокойся, моя хорошая. Чего ж ты такая худая, ужас?! — У Катерины сжалось сердце от того, как выглядела сейчас сестра — бледная, тоненькая, словно скелет, с огромными черными кругами вокруг глаз.

— Оксана Васильевна у нас и от пищи отказывается уже вторую неделю, — заметил главврач, читая написанное Катериной заявление и сверяя данные

www.kornilova.by

Страница 74

паспорта в документе и на бланке. — С моей стороны претензий нет, можете быть свободными, — заключил он.

Обе машины направились к центру города. Туда, где расположилось здание исполкома.

Процедура, заранее, видимо, оговоренная до мелочей по телефону, прошла очень быстро, и путешествие обратно в столицу уже состоялось в другом составе — втроем.

Все четыре часа сестры разговаривали: Оксана рассказала в деталях, как прожила эти полгода одна, а потом Катерина посвятила сестру в свои события и в их планы на будущее. Сначала разговор был полушепотом, а потом, когда стала понятной роль Ларика в их судьбе, они уже разговаривали втроем. Самое удивительное для Катерины было то, с какой легкостью и даже желанием сестра согласилась лечь в больницу.

— Катерина, — Оксана опять перешла на шепот, — давай, пожалуйста, договоримся, что больше никогда не будем вспоминать об этом детдоме и обо всем плохом, а лечиться я хочу, если доктор будет нормальным, потому что у меня в голове что-то не то происходит, мне опять, как тогда давно, не хочется жить. Но я больше не буду, теперь же у меня есть ты. Давай, как будто, мы опять в гостях у Софьи Ильиничны и как будто опять нашу клятву даем?!

— Давай, Ксюха! Конечно! Я совсем забыла — мы же клятву дали тогда, и Софья Ильинична сказала, что так и будет, — обрадовалась Катерина.

Она вспомнила тот вечер, когда однажды, не в первый уже раз, они с сестрой, вернувшись из школы, никак не могли попасть в дом. Родители выпивали, как всегда, и закрылись изнутри, забыв, что в доме нет детей. Разбивать окна они не стали, потому что еще с прошлой зимы кухонное окно было заколочено досками — они его однажды в такой же ситуации разбили и влезли в дом, окоченев от холода. И они, как всегда, пошли к учительнице русского языка и литературы Софье Ильиничне.

www.kornilova.by

Страница 75

Софья Ильинична жила одна. Но в ее дом постоянно шли и шли то какие-то родственники разного возраста, то, видимо, просто друзья. И в этот вечер, Софья Ильинична, усадив девочек кушать, отправилась на остановку встречать какую-то родственницу. Девочки покушали, сделали уроки за огромным, чистым, красивым столом, а потом, пока учительница чаевничала с приехавшей очень старенькой бабушкой, сидели в комнате за тонкой дощатой перегородкой перед телевизором, убавив звук, внимательно слушали разговор двух женщин. Те говорили о каком-то семейном архиве и дереве, о сундуке и фотографиях. И когда со скрипом открылся огромный сундук, на котором всегда в центре большой комнаты стоял фикус с красивыми сочными листьями, девочки не смогли справиться со своим любопытством и на цыпочках, украдкой выбрались из спаленки в зал к суетившимся старушкам.

— А! Девочки! Идите, идите сюда, тут интереснее, чем в телевизоре. Мультики еще успеете посмотреть, а тут у нас такое богатство! — позвала Софья Ильинична. Девчонки охали и ахали восхищенно, когда из сундука извлекалась очередная старинная вещь. Это были и многочисленные фотоальбомы с фотографиями, на которых были такие даты, что дух захватывало, и какие-то иконки, завернутые в пергаментную бумагу и аккуратно подписанные непонятными именами, датами и названиями городов. Тут были и салфетки, пожелтевшие от времени, и какие-то платки и шляпки, браслеты, кольца и красивые, вышитые орнаментом, полотенца и блузки, а еще много медалей, орденов, значков.

— А вот с этой иконкой Прасковья Матвеевна Громова, это ваша мачеха получается, — Софья Ильинична обратилась к гостье – старушке, — ходила к царю с просьбой, чтобы сына освободили от службы в армии, помните, я вам рассказывала? — и она бережно развернула маленькую иконку, — Золотая. Видите, какая красивая! Она теперь ваша, Нина Алексеевна, раз уж я вас нашла, — передала сокровище гостье Софья Ильинична. Но самое интересное было потом.

Софья Ильинична «нырнула» на самое дно сундука и достала оттуда огромное бумажное полотно, сложенное в несколько раз. Когда она его развернула, бумажный «ковер» застелил всю комнату. Девочки разглядели, что этот большой лист, похожий на какую-то карту, был склеен из нескольких полос обоев.

www.kornilova.by

Страница 76

Софья Ильинична сняла тапочки, взяла в руки тонко заточенный простой карандаш и торжественно прошла в центр карты. Увидев раскрытые от удивления и восхищения рты девчонок, она пояснила: «Это, девочки, родовое дерево нашей семьи. Я его рисую вот уже полвека, даже больше. Интересно? Ну, снимайте обувь и аккуратненько походите, почитайте». Старушка – гостья по имени Нина Алексеевна, как маленькая девочка, уселась прямо на полу возле карты, надела очки и приготовилась к какой-то работе, как показалось сестрам. В ее руках была старая, потрепанная общая тетрадь.

— Ну, Софочка, давай, задавай вопросы. И я тебя попытаю кое о ком. Поехали? — доложила она о своей готовности. Софья Ильинична присела в правом верхнем углу карты и начала задавать вопросы.

— Вот тут у меня все обрывается, на Фещенках. Фещенки все Владимировичи. Значит, можем дописать ветку Владимира, отца. Вы его отчество знаете?

— А как же? Кузьмич.

— Отлично, вот уже и Фещенко Кузьма есть у нас. А вы правнука нового… то есть, Степку своего записали уже? Я вот записала — Коваленко Степан Вячеславович.

— Так месяц, как родился, не успела еще, — бабушка Нина уже почти лежала на карте – родовом дереве, она кого искала, кого-то из этого огромного количества имен и фамилий записывала в свою тетрадку. Девочкам жутко интересно было такое необычное занятие бабулек, они то и дело спрашивали «А кто это?», указывая на наклеенные то там, то здесь маленькие фотографии людей разного возраста и с разными фамилиями, которых на полотне соединяли стрелочки, линии, кружочки.

— Ну, девчонки, вам спать пора. Завтра же в школу. Вы ножки помойте и, если хотите, шторку в комнату не задергивайте, а за нами приглядывайте. Так и уснете, — когда совсем стало поздно, скомандовала Софья Александровна.

— А зачем вам это родовое дерево? Зачем вы все пишете? А нам расскажите! А можно нас тоже сюда приклеить, мы хотим тоже в вашу семью записаться, — слезно просили девчушки, к которым и сон никак не шел — где еще такое увидишь-то?!

— Ах, нет, — с сожалением вздохнула Софья Ильинична. — Я вам расскажу сейчас все, вы поймете, почему нельзя. www.kornilova.by

Страница 77

И Софья Ильинична присела на краешек кровати и долго рассказывала, как когдато много-много лет назад жила она почти такой же плохой жизнью: отец тоже выпивал, маму бил, а их, детей, было очень много. И жить было тяжело. А потом мама умерла, а отец женился на злой тетеньке. И, вообще, получилось так, что все братья и сестры растерялись — сбежали кто куда из семьи. И не общались, не виделись много-много лет. И тогда она, совсем еще молоденькая девочка Соня нашла случайно какую-то книжку, старинную, библейскую, и прочитала там о том, что ее беспокоило. Она хотела начать новую жизнь, не жить воспоминаниями о плохом, не повторять тот путь, который прошли ее родители. И прочитала она там мудрые слова о том, что человек может переломить судьбу, если возьмет на себя грехи предков и потомков, даже еще не родившихся. Она сделала так, как было написано — пошла в церковь и прочитала молитву и попросила Господа простить через нее всех ее родственников и дать ей такую миссию — начать новую жизнь всего рода, попросила дать ей сил начать все с нее.

— В молитве той ничегошеньки я не могла разобрать, на таком трудном она языке была написана. И я просто сказала: «Господи, пусть все начнется с меня!», — Софья Ильинична встала, перекрестилась, как, наверное, сделала тогда в той церкви, произнося эти слова.

— А потом я стала искать всех, одного за другим. И нашла и братьев, и их детей, и многих других родственников. И с тех пор постоянно и по праздникам, и просто так писала короткие и длинные письма близким и очень дальним родным, а дерево родовое все росло и росло. И приходили письма неожиданные, и фотографии были приложены, и стали родственники все приезжать время от времени, и несколько раз даже все вместе собирались. И оказалось, что родных людей чуть ли не полземли. И как только случалось событие радостное или трагическое, меня как хранительницу истории рода сразу же оповещали — «Здравствуйте, Софья Ильинична! Пишут вам Ковалевы из Брянска. У нашей дочери Анастасии (по мужу Славновой) родился сынок, назвали Василием в честь деда…». Софья Ильинична вернулась в большую комнату, пожелав девчонкам спокойной ночи, а они пол этой чудесной ночи шептались, обсуждая все услышанное и увиденное. Когда Катерина и Оксана поехали на экскурсию в Киев, страшно обрадовались в первый же день, увидев во дворе общежития, в котором их поселили, маленькую церквушку. Они, не сговариваясь, захотели обе сразу же пойти туда и так же, как Софья Ильинична, поставить свечку и попросить помощи у Бога — очень уж им хотелось начать новую историю жизни своей семьи. Молитвы ни одной они не знали, в церкви были в первый раз. Поэтому купили по свечке, подошли к самой красивой иконе в центре большого, высокого зала, www.kornilova.by

Страница 78

зажгли каждая свою и просили своими словами, чтобы мама с папой перестали пьянствовать, чтобы у них был чистый и красивый дом, чтобы жили небедно с этого дня. И пообещали, что готовы взять на себя все мучения (как учила бабушка Софья) и родителей, и бабушек – дедушек и тех, кто родится у них самих когда-то.

— Я уже все попросила, — сказала шепотом Оксана. — А теперь что сказать?

— А ты забыла?! — удивилась Катерина, — а сейчас давай вместе скажем: «Пусть…» Оксана вспомнила и радостно в полный голос подхватила: «Пусть все начнется с меня!» Сестренки обнялись и поклялись, что история их рода начнется с них, и они сделают все, чтобы жизнь переменилась к лучшему. Каким знаком и был ли каким-то знаком, вообще, сгоревший вместе с родителями дом, они не знали. А только поняли тогда обе, что в целом свете пока одни. И решили в тот горький день сделать все, чтобы радоваться жизни, а не мечтать о ее конце. Там, в Киеве, самой большой покупкой стал большой лист ватмана, на котором они решили начать рисовать дерево жизни. Недолго думая, в первый же день поселения в детском доме, сестры нарисовали в центре два кружка, соединили их жирной и короткой полосочкой и записали внутри кругов каждая свое имя: Екатерина и Оксана. Между кружками Ксюха нарисовала красным карандашом сердечко. Фотографий у них не было, ни одной — вся старая жизнь сгорела.

Когда до Москвы оставалось километров сто, Ларику позвонил Артем. Он спросил, как дела у них, и сообщил, что взял отгулы и несколько дней пробудет в больнице с матерью. Ларик пообещал Артему, что приедет к нему, как только устроит девочек. Комната действительно была готова для того, чтобы в ней могли поселиться обе сестры. Ларик рассказал, что и где находится, велел чувствовать себя как дома, показал, что в холодильнике есть готовый ужин и попрощался до завтра, не объясняя, где собирается провести эту ночь. Катерина с Оксаной проговорили полночи, а утром поехали вместе в библиотеку. Оксана за эти сутки ожила, повеселела, и теперь щебетала без конца, www.kornilova.by

Страница 79

разглядывая станции метро, людей, витрины магазинов. Катерина представляла ее ощущения — совсем недавно и она сама вот так шла по Москве и радовалась самому факту, что идет она именно по этому городу.

*** Две недели пробежали незаметно. Оксана совсем освоилась на новом месте, мысли о дурном остались в прошлом. Обе сестры теперь думали о том, как справиться со всеми проблемами. Они решили не пользоваться бессовестно бескорыстностью Ларика и срочно искать дешевое жилье, чтобы не стеснять щедрого друга. Каждый день после того, как у Катерины заканчивался рабочий день, они выезжали на электричке в какой-нибудь поселок, в котором сдавалось жилье, просчитывая время на поезде туда и обратно, чтобы не потерять теперь из-за опозданий работу в библиотеке. *** День в Москве пролетает как вечность в провинции. Не заметили Катерина с Оксаной, как это время, наполненное сумасшедшими ритмами, событиями, мелкими и очень серьезными, прошло. И сегодня, за неделю до праздника, они после работы пришли в кафе, чтобы отметить наступающий Новый год в Москве. А сам праздник с елочкой и подарками обе захотели встретить в маленьком домике с печкой, который они сняли буквально за «три копейки» в Щербинке, решив, что тридцать километров на электричке и такой уютный домик без хозяев — это просто подарок судьбы.

Как раз, когда девочки закончили торжественный ужин в кафе и заказали еще по мороженому, пока оставалось время до следующей электрички, позвонил Ларик.

— Девчонки, а вы где? Уже дома?

— Привет, Ларик! Нет, мы в кафе зашли — итоги года подводим с Оксанкой, — искренне обрадовалась Катерина звонку. — А ты что-то совсем забыл о нас, не звонишь так долго. А как дела у тебя? Девочки давно перешли с Лариком на «ты», несмотря на разбежку в возрасте. Он хоть и годился в отцы обеим, сам попросил сократить это расстояние — они все давно стали как родственники. Ну, по крайней мере, никогда в жизни у сестер не было никого дороже этих людей: Ларика, Артема, Александры Александровны, приметившей когда-то среди вокзальной толпы Катерину. Пожалуй, еще и Никаса www.kornilova.by

Страница 80

можно было запросто записывать в эту компанию настоящих друзей. Когда Катерина увольнялась из библиотеки, Любовь Ивановна даже рассердилась — для Никаса исчезновение подруги из его жизни стало настоящим ударом. Он плакал, умолял ее не уходить, обещал помогать, хватал за руки, психовал и все плакал, плакал… За год общения они с Катериной так сблизились, что Никас и уроки приходил делать к ней, и тарелки с едой тащил в библиотеку, когда мама не видела. Утром ждал, чтобы поздороваться на пороге — он в школу, она на работу. После занятий сразу заходил к ней «потрепаться» и только потом шел к себе. Когда Катерина отрабатывала свой последний день, Никас написал на школьной доске, с которой Катерина стерла последние записи, огромными буквами «Я тебя люблю!» Девчонки посмеялись, Катерина внизу написала «Я тебя тоже! Слушайся маму и звони нам почаще. Увидимся». Но потом, по дороге домой, ей было почему-то ужасно грустно. Она вспоминала тот день, когда этот мальчишка облил ее грязью, положив начало новой жизни таким необычным путем.

Ларик доложил, что у него все окей, что уезжал на недельку домой в свою «маленькую страну» Норвегию, поинтересовался делами девчонок и пригласил их на день рождения Артема.

— Давайте сюрприз сделаем, а? — веселился Ларик. — Он нас не ждет, а мы приедем с шарами, тортом и подарком. С вас шары, с меня остальное. Как вам?

— Ой, мы – за, конечно! Хорошо, а когда? — Катерине стало стыдно, что она даже не запомнила, когда у Артема день рождения. Она паспорт его видела, когда понарошку замуж выходила, но даже не подумала обратить внимание и запомнить такую дату.

— Завтра день рождения, завтра и поздравить надо бы. Я за вами заеду. Где встречаемся? Они договорились, что Катерина с работы, а Оксана из школы приедут сами к метро, и оттуда уже все вместе двинутся к Артему. Артему этот год дался очень тяжело. Клавдия Савельевна, всегда очень активная, деятельная, теперь лежала пластом. Слава Богу, она была в полном сознании и при памяти в последние месяца три. И даже научилась взглядом и пожатием руки отвечать на вопросы. Но пришлось с первых же дней выписки из больницы нанять для нее сиделку, что обходилось Артему в копеечку. Так как и Артем, и Катерина понимали, что, скорее всего, именно их фальшивый брак явился одной из причин www.kornilova.by

Страница 81

ее внезапного недуга, он попросил, а Катя согласилась легко и с пониманием заезжать иногда, чтобы хотя бы просто посидеть рядом с больной, показывая, что все по-человечески и никто никого обманывать не собирается. В такие дни Катерина приезжала с домашним халатом в пакете, переодевалась в квартире Артема и, взяв в руки поднос с чаем или клюквенным морсиком, только что приготовленным, отправлялась в соседнюю квартиру. Артем, выполнив давнюю просьбу матери, к которой был всегда настроен категорически, вырубил все-таки теперь в стене, соединяющей обе квартиры, проем и поставил дверь. Сиделка находилась с больной практически круглосуточно. Сама, возрастом не моложе Савельевны, но крепкая, здоровая женщина со странным именем Тихона Тихоновна, оказалась настолько участливой, что, быстро раскусив отношения Артема и Катерины, помогала держать в заблуждении свою подопечную. Время от времени она сообщала Савельевне, что вот, мол, невестка поздно с работы пришла вчера, да еще сессию сдает, сидела, мол, полночи, потому и не заходила уже, чтобы не потревожить свекровь. А утром, якобы, ушла ни свет, ни заря. Катерина поступила на заочное отделение педагогического и теперь осваивала азы библиотечного дела — из всех профессий все-таки самой мало-мальски знакомой и интересной оказалась работа с книгами. Все складывалось так, как она сама того хотела. Поначалу Любовь Ивановна, понимая, что ездить на работу из Щербинки Катерине будет слишком далеко, перевела ее в самый близкий к окраине книжный магазин продавцом, но потом, когда освободилась вакансия агента по работе с авторами, они посоветовались с Карлом Львовичем и решили, что более подходящей кандидатуры и нет. Катерина вид имела очень презентабельный, на всех торговых точках ее знали хорошо и с хорошей стороны, разговаривать с клиентами за полтора года она научилась, да и сама так много читала, что в ее лице представлять фирму было давно не стыдно. Работа Катерины заключалась в организации встреч авторов новой книги с читателями. Она договаривалась с писателем о дате такой презентации, подготавливала место в одном из центральных книжных магазинов и следила за тем, чтобы в этот день в магазине были хорошие продажи. Заранее организовывала рекламу, обеспечивала магазин достаточным количеством экземпляров. Автор сидел за столом, беседовал с читателями и раздавал автографы, а Катерина как представитель оргкомитета крупной торговой компании находилась рядом, также иногда включаясь в разговор и представляя заодно другие книжные новинки. Такая работа в свободном практически режиме позволяла Катерине больше времени находиться рядом с сестрой, контролируя ее занятия в школе. После того, как прописка для Оксаны в Щербинке была добыта, семейный бюджет www.kornilova.by

Страница 82

сильно пострадал, но зато теперь Оксана совсем ожила и в школу, где ее приняли очень хорошо и одноклассники, и учителя, ходила с большим удовольствием. По вечерам они вместе с сестрой делали домашние задания и думали над тем, куда теперь поступать будет и она, младшая.

Сегодня в кафе сестры подвели итоги уходящего года и с радостью отметили, что успехи, в общем-то, сделали грандиозные: прописка и работа есть, обе учатся, маленький их домик стал похожим на уютный теремок. Единственное, с чем была напряженка, а возраст давал знать свое — никак не складывались отношения с противоположным полом. Да и не до любовей каких-то было пока, конечно. Но каждая мечтала, наконец, о романтических отношениях. Недостаток женихов с лихвой компенсировался дружбой с такими мужчинами, о которых иные девушки не смеют и мечтать — ни Артем, ни Ларик не оставляли сестер надолго без внимания. Время от времени звонил Ларри, интересовался жизнью, постоянно спрашивал, не нуждаются ли девчонки в чем-нибудь, например, в деньгах. Возвращаясь из поездок на родину, он всегда привозил им подарки, нужные для обустройства жилья: то ковер, то печь СВЧ для быстрых завтраков. А в начале зимы сделал такой сюрприз, что девчонки визжали от радости, когда он привез его и продемонстрировал. Печка – обогреватель, небольшая охапка дров в которой уже через десять минут делала «ташкент» во всем доме и хранила тепло целые сутки, освободила от нужды вставать по ночам, чтобы подбросить уголь в гаснущую печь. Такие же теплые отношения были и с фиктивным мужем Катерины. Каждый раз, когда она приезжала пообщаться со свекровью, Артем тоже интересовался проблемами «семьи», как называл он сестер, предлагал свою помощь. Но девчонки давно договорились, что будут сами справляться с любыми проблемами, а не морочить голову людям, которые и так сделали для них невозможное.

Поднимая бокалы с шампанским за новую жизнь в новом году, Катерина с Оксаной решили, что сделают себе самый желанный и самый необходимый подарок — компьютер. Катерина даже уже узнала, где можно взять очень неплохой ноутбук в посильный кредит. Обеим компьютер нужен был для учебы, но Катерина уже давно вынашивала и свои, пока тайные от сестры, планы. Еще год назад она случайно забрела на сайт брачного агентства и отправила анкету, в которой практически все графы, кроме даты рождения, оставила незаполненными. Но одну пометку, чтобы избежать ненужных и пошлых связей, она-таки сделала. Только русское слово «девственница» ей казалось грубым, потому она вписала английское «virgin». www.kornilova.by

Страница 83

Была приложена еще фотография, единственная, которую она сделала для отдела кадров, да пожелание найти просто молодого человека для переписки и пока исключительно дружеских отношений. Но такого количества писем и от совсем юных, и от неприлично пожилых особей мужского пола она предвидеть не могла. И теперь ящик электронной почты каждый день был забит предложениями, и очень детскими, и очень назойливыми, не совсем интеллигентными. Кроме того, на обычной почте раз в неделю она пакетами забирала письма, написанные от руки, с вложенными фотографиями, открытками, дисками с видео. Она не совсем понимала, о чем пишут ей на разных языках иностранные женихи, но пока и по фотографиям кандидата выбрать не могла: то толстый, то старый, то лысый, то слишком холеный. Нет, родных глаз, на этих снимках пока не виделось. Катерина этот свой секрет строго охраняла и потому, что сама не верила в то, что занимается не ерундой, и понимала, как расстроится Оксана, если вдруг подумает, что Катерина планирует с нею расстаться, выйти замуж и уехать, куда глаза глядят.

Девчонки вышли из метро и сразу же пересели в теплую машину Ларика. Они купили много разноцветных шаров, а Артему в подарок нашли именно то, о чем он давно мечтал — настоящий, обычный будильник. Он жаловался, что перестал реагировать на мелодии мобильного телефона по утрам и часто просыпал на работу.

— И, вообще, так хочется всего настоящего, как раньше: и будильник с колоколом, и часы на руке, и настоящую записную книжку с телефонами, а то всю уже жизнь перенесли в телефоны. Противно… — не раз повторял он, хватая трубку, чтоб посмотреть, который час.

Артем компанию не ждал — он как раз помогал сиделке купать Клавдию Савельевну.

— Ужас… — прошептала Оксана, увидев эту картину, — Не представляю, чтобы меня голую увидели, например, мои дети. А Катерина уже переодевалась в халат, превращаясь в жену, только что вернувшуюся с работы. Она вошла в ванну и приказала жестом Артему выйти, но Клавдия Савельевна замахала отрицательно головой.

www.kornilova.by

Страница 84

— Она стесняется тебя, Катя. Выйди, — прошептал Артем. Пока именинник занимался матерью, девочки быстро накрыли красивый стол — они приготовили и привезли салат «оливье» и котлеты, а Ларик из пакета достал свои норвежские деликатесы, распечатал красивый фруктовый торт. Шары надули и просто разбросали по комнате, и когда Артем вошел, от неожиданности и красивости поздравления, был очень растроган. Но сквозь эту радость просматривалось и другое настроение — он был очень чем-то расстроен. Наконец, сказав тост за здоровье друга, Ларик позвал Артема «покурить», и они долго простояли на лестничной площадке при неплотно закрытой двери. Оксана на цыпочках вышла в коридор и приложила ухо, но Катерина тут же ее одернула: «С ума сошла?! Кто так делает? То, что нам знать нужно, расскажут».

— Артем, а что-то случилось ужасное? Ты какой-то сам не свой. Почему? — поинтересовалась, в конце концов, Катерина. Мужчины вернулись, и за столом повисла такая пауза, что кто-то ее нарушить должен был, наконец. Катерина взяла эту роль на себя.

— Нет, нет, все отлично! Ну, говорите мне тосты, девчонки! — хорохорился неправдоподобно Артем. — Я ж – именинник! Нет, деньрожденник! Именины у меня только 17-го января, а потом еще раз семь будут, во как!

— Да, ладно, чего ты тут делаешь вид — все свои! — Ларик решил не создавать искусственных секретов, чтобы не обидеть девушек, — Тут не печалиться надо, а радоваться бы, вообще-то. Ладно. Давайте, девушки, выпьем шампанского за нашего друга, настоящего человека! Ура!!!

— Ура!!! — подхватили сестры.

— Мальчики, ну пожалуйста, не томите! — попросила нетерпеливая Оксанка, — Если не секрет, так чего не рассказать, о чем ваша радость-горе?

— Да, все нормально. Мне просто вызов пришел из Чехии, а куда мне теперь? Я же мать на сиделку не брошу. Это же не на месяц, а минимум на год. А там, как уж повезет. Эх… — Артем вздохнул теперь уже не с такой горечью. www.kornilova.by

Страница 85

— Да, жалко как, Артем, — Катерина знала, как мечтал о своей Чехии ее «липовый» муж. Да он и прописывал Катерину с дальним прицелом — чтобы стать ближе и к своей цели.

— А нельзя как-то попроситься позже, через год, например, приехать? Ой, ты Клавдии Савельевне лучше даже и не говори, Артем. Расстроится — это ж она тебе и устраивала эту работу, — все сопереживал Ларри.

— Позже, увы. Нельзя. Начинается строительство храма, мой проект по трем залам выиграл, и уже не как мастера или прораба, а как архитектора берут, понимаешь? Какой год? Какая, к черту, отсрочка? А заработок такой обещают, что я вам даже не скажу — сглазите еще, — он рассмеялся. — Ах, хотя… какой уже там заработок, я попросил пару дней для ответа, завтра позвоню, дам отбой. Ваше здоровье, люди! Я вас всех люблю! Ура?!

— Нет, это просто ерунда какая-то! — Катерина пошла разогревать котлеты и позвала с собой Оксану. — Слушай, сестрица, мы должны извернуться так, чтобы помочь Артему. Пришла наша очередь.

— И я вот сижу и думаю, между прочим, Катя, что мужчины специально без нас шептались, чтобы мы что-то не то подумали, а? — Оксана, похоже, те же мысли в голове держала, пока ели салаты. — С какой такой стати ему не ехать? А мы на что?! Смотри — Тихона есть, мы на подхвате, если что, телефоны... Позвонит — будем через час-два, если что, так?

— Конечно! Молодец, Ксюха, что все так же понимаешь. Пошли, выдвинем свое предложение?! Я, знаешь, для Артема готова на все, если б не он… — И Катерина схватилась руками за голову, показывая, как все ужасно и плохо могло бы получиться, не имей она прописки и штампа в паспорте.

— А я, Катя, тебе по секрету все хочу сказать кое-что, но боюсь… — Ксюша уткнулась в плечо сестры и тихонько захлюпала.

— Что такое?! А ну выкладывай! — Катерина встряхнула Оксану и смотрела в ее, наполненные слезами, по-праздничному подкрашенные, глаза. — Чего ты улыбаешься? Говори, говори-ка!

— Кать, как думаешь, Артем смог бы в меня влюбиться? Я его так стесняюсь… потому что… я, мне кажется, люблю его. Хоть он и…

— С ума сошла?! — Катерину пробрал озноб от неожиданного признания. И не потому, что сестра влюбилась, и не потому, что она первая, как ей кажется, влюбилась, а потому, что она влюбилась в ее Артема.

www.kornilova.by

Страница 86

Катерина давным-давно запрятала глубоко в себе это чувство. Возможно, если бы не было фиктивного брака, прописки, договоров о временности такого соглашения между ними, она себя проявила бы как-то. А получилось, что именно штамп в паспорте, указывающий на то, что Артем является ее мужем, прочертил невидимую, но непреодолимую границу между ними. Катерина давно порывалась сама признаться сестре в том, что постоянно думает об одном человеке, в том, что мечтает о нем по ночам, в том, что считает свое чувство обреченным на безответность, увы. А тут… Катерина поняла, что теперь она уж точно никогда не признается в этом Оксане. Да и имеет ли право, если уже завела от сестры секрет, вступил в переписку в брачном агентстве. Она и занялась поиском друга от безысходности, понимая, что отношений с Артемом нет и быть не может. Ведь придет же когда-то время, когда он встретит свою половину, да и попросит фиктивный брак превратить в реальный развод. А тут…

— Пошли, Ксюша. В комнату пошли — мы уже очень долго здесь шепчемся. Некрасиво, пошли. Улыбайся, а слезы эти… Потом поговорим, дома. Если раньше Катерина боялась и самой мысли, что Артем может уехать куда-то, то потом, когда случилась беда с его матерью, она совершенно успокоилась тем, что уже никуда и, похоже, очень долго, Артем не денется. Естественно, она и не думала хоть намеком показать свою к нему симпатию уже потому, что и сама пока была не уверена — именно такое чувство называется любовью или это еще не то, еще не совсем любовь. А вот сейчас она поймала себя на мысли, что ужасно хочет его отъезда, отбытия, отплытия, отлета, его исчезновения. Слова Оксаны кололи острой вязальной спицей в сердце — так жгло.

— Артем, послушай! — начала Катерина, когда все разложили по тарелкам котлеты и наполнили бокалы. — Мы с Оксаной решили, а ты сразу не отвечай. Если нужно подумать, думай. Ты должен ехать в Чехию! Обязательно. У тебя есть такой шанс, и твоя мама этого так хотела! Ты можешь полностью положиться на нас — мы с Оксаной будем по очереди здесь ночевать, привозить продукты, убирать, делать все, что понадобится, а ты поезжай, Артем. И ничем ты нам не обязан, и платить не нужно, и нам хорошо — хоть как-то и мы хотим помочь теперь тебе, а если понадобилось бы, и тебе, Ларик. Пожалуйста. Ты подумай.

— Ну, я бы сказал… — прокашлялся Ларик, и видно было, что предложение девушек стало не ожидаемым вовсе, — я бы сказал, между прочим, Артем, что… надо бы выпить за такое предложение. Если честно, я как-то даже такого варианта и не видел, а, между прочим, это — отличный выход для тебя. Да и я тоже могу иногда помочь: продукты купить, например, лекарство какое-то… Да и www.kornilova.by

Страница 87

не в Индию же ты или в Австралию едешь, Чехия — вот, рядом, ночь на поезде. Если что… А, собственно, что может случиться-то? Клавдия Савельевна отлично идет на поправку, так что… Давай, с нею поговори завтра. Что она скажет. Ну и решай. Поезжай! Я считаю, поезжай. Раз в месяц, отжалеешь на билет, да и приедешь на выходные. А лучше, знаешь, отправляйся-ка ты на машине. Сколько там этой дороги — ерунда! Артем молчал. В нем боролись разные чувства. Оставить мать с чужими людьми — одно дело, довериться Катерине — уже совершенно другое. Катерина надежная во всех отношениях.

— Эх, вот бы мне не понарошку, а на самом деле такую жену найти, как ты! — Артем протянул свой бокал навстречу Катиному. И все засмеялись. Нет, засмеялись не все. Девчонки пропустили, казалось, мимо ушей такой комплимент. Каждая — по своей причине.

— Ну, а как вы это видите в реальности, девочки? Бросайте тогда свою избушку, да просто переходите сюда жить. Если я и решусь на поездку, то это, скорее всего, будет не меньше года, а то и все два, а там… — видно было, что Артем и рад, и очень сомневается пока в таком повороте событий.

— Нет!!! — хором, не сговариваясь, но подумав об одном, наверное, почти крикнули сестры.

— Нет, — уже спокойно повторила Катерина, — Ты не обижайся, но мы лучше не будем уже ничего менять в нашей жизни. Вместе или по очереди, мы с Оксаной обеспечим твои тылы здесь, но переселяться не будем. Оксане совсем уже мало осталось до окончания школы, потом экзамены, а вот летом будет готовиться поступать, тогда тут поживет. А я вообще практически целый день могу сама планировать, если нужно, сразу приеду. Поночуем, например, через день, если нужно. Да разберемся, мы же не чужие, сестры, не волнуйся ты так. Вот сейчас тебя же нет целый день, Тихона справляется.

Через неделю Артем попрощался с матерью, которая его благословила с радостью на отъезд, дал некоторые распоряжения Тихоне, велел по всем вопросам обращаться к девочкам и звонить ему в любое время дня и ночи, если что. И началась у девчонок новая жизнь, похожая на бег с препятствиями. Не так просто оказалось постоянно помнить и о походе в магазин за продуктами, и об оплате разных счетов, теперь и у себя, и тут, помогать вечерами Тихоне буквально носить в ванную комнату Клавдию Савельевну и, уложив ее там на www.kornilova.by

Страница 88

специальный деревянный помост, купать. А еще была работа, учеба, да и свою избушку нужно было навещать, чтобы протапливать печь, не давать деревянному дому вымерзнуть насквозь. Девочки к разговору об Артеме и своих к нему чувствах больше ни разу не возвращались. Иногда компанию разбавлял Ларик, он заезжал обычно поздно вечером, когда уже все процедуры с больной были закончены, привозил продукты, болтал за чаем недолго и убегал, иногда оставляя какие-то деньги на нужды и каждый раз оговариваясь, что Артем в курсе и брать обязательно. В этой запарке незаметно пробежала зима, и к 8 Марта, как и было запланировано, Артем приехал на выходные. В эту ночь, с субботы на воскресенье, в квартире дежурила Оксана, сменив сестру, прожившую здесь всю неделю. Катерина знала о приезде Артема. Сейчас она ехала последней электричкой домой и думала только об одном — почему телефон Оксаны не отвечает уже больше часа. Вряд ли легла спать так рано, а манеры отключать звук никогда за ней не наблюдалось. Катерина сортировала в голове все варианты: от внезапного ухудшения самочувствия Клавдии Савельевны, до… Впрочем, она себя уговорила не думать об этом, а подождать утра. Она несколько раз собиралась набрать Артема, но всякий раз передумывала. Хотя еще вчера ничего бы в этом особенного не было — ну, приехал, так почему просто не позвонить и не спросить, как дела. Но чем дольше она сомневалась, тем быстрее бежали стрелки часов, заманивая ее в ночь все глубже, и глубже… Еще более странным было то, что сам Артем ей ни разу с момента приезда не позвонил.

Случаются дни суматошные. На сегодня у Катерины был запланированный очень нелегкий день. Но то, что он получится таким сумасшедшим с утра и по поздней ночи, опять бессонной, как предыдущая, она не могла и предположить. С утра, заварив кофе, Катя затопила печь и присела за стол с ежедневником: нужно было четко все распланировать, чтобы ничего не забыть и успеть хотя бы в выходной день сделать максимум нужного. Она пересчитала деньги в кошельке, прикинула в уме, сколько нужно отложить на уплату кредита за компьютер, еще раз пересчитала и стала писать список подарков, которые нужно купить для знакомых женщин. В списке этом первой была сестра, потом Александра Александровна, www.kornilova.by

Страница 89

потом Любовь Ивановна, еще бухгалтер Зинуля, а затем — Клавдия Савельевна и Тихона, сиделка.

— Ну, духи французские не получится, — вздохнув, сказала Катерина вслух, — но на тюльпаны и, например, открытки и шоколадки хватит, а главное что? Правильно — внимание. Потом, подумав еще немного, цапнула купюру из суммы, оставленной на кредит, и решила: «Нет, Сан Сановне надо что-то посолидней. Да, однозначно». Катерина набрала телефон Оксаны, но тут же сбросила, сама теперь не понимая, что за стопор такой у нее. За ночь она многое передумала, но вспоминая такие случаи, когда после бредовых страшных ночей наступало всегда утро, и необоснованная паника проходила сама собой, а оставались только опухшие от слез, красные на весь день, глаза, взяла себя в руки.

— Дура я, надумала черте чего сама, хватит! — она прикрыла поддувало в печке, положила тетрадь в сумку и поспешила на электричку, по дороге время от времени доставая из кармана телефон и поглядывая, не звонил ли кто, потому что из-за шума проезжающих поездов и машин звонка можно было бы и не услышать. Никто не звонил.

— Засранка! — пробубнела Катерина и добавила, — Оба засранцы, могли бы и обо мне вспомнить. Сидя в холодном вагоне, Катерина думала, что вот сейчас встретит Оксану на платформе — та как раз должна будет возвращаться домой — и уж врежет ей по полной. Но ко второму вагону, как обычно это бывало, Оксана не подошла, а электричка уже посвистывала, предупреждая, что вот-вот отправится из Москвы в Щербинку. Когда она собралась было уходить, увидела, что сестра давно уже сидит в вагоне. Катя подбежала к окну, подпрыгнула и постучала в стекло. Оксана увидела, вздрогнула и, как показалось Катерине, испугалась ее.

— Ты чего?! — закричала, ничего не понимая, Катерина, — Чего не звонила?! — и она показала на телефон, пытаясь хоть что-то выжать из сестры, пока вагон медленно отползал от платформы. Электричка свистнула и, спасая Оксану от возмущенного взгляда сестры, рванула на Щербинку. Катерина набрала «любимый» номер.

— Оксана! Скажи спасибо, что я тебя прозевала! Привет! Что случилось? — с негодованием начала Катерина.

— Привет, Катя. Все нормально, — совсем погасшим голосом ответила та. www.kornilova.by

Страница 90

— Что нормально, я не поняла? Ты почему не звонишь? Трубку почему не снимала вчера?

— Кать, прости, я не слышала. Я это… Мы это… ну, понимаешь, приехал Артем. Пока то, да се… с мамой долго сидел. Потом Ларик приехал, а потом мы выпивали. Короче, мне плохо было, я уснула. Прости, честно, не слышала. У Артема там событие, короче… Он это… жениться собрался. На чешке какой-то, Кать… На Милене.

— Ладно, пока. Не проспи Щербинку. Приеду, поговорим. Так мне сегодня ехать туда не надо, как думаешь? — комок подкатил к горлу такой, что Катерине еле удалось сказать спокойно сестре эти несколько слов.

— На чешке… на чешке… на чешке… — она медленно считала плитку на платформе, комментируя каждый шаг этим противным «на чешке, на чешке, на чешке», пока не уперлась лбом в стеклянную дверь вокзала. Очнуться помог телефонный звонок — Александра Александровна поздравляла с 8 Марта и просила заехать, если получится.

— Тут Никас тебя добивается все. Каждый день все ходит и спрашивает, когда ты будешь. У него там для тебя есть какой-то секретный пакет, сказал, — доложила Сан Сановна.

— Ага, я приеду. Обязательно. Даже прямо сейчас, Александровна, — Катя решила, что самым лучшим будет сейчас увидеться со своей подругой Александровной. Она всегда умеет и успокоить, и настроение поднять. — Так а чего он мне не позвонил? Я бы заехала давно.

— А этого я уж не знаю, сама с ним разберись. Сердится на тебя все, по-моему. У него там теперь такая работница — ту клушу же, старую взяли опять. Ну, что до тебя была, помнишь? Вот он и злится — такую подружку потерял. Катерина прошлась по привокзальным магазинчикам и киоскам, купила для всех женщин цветы, открытки выбрала понежней, Александровне купила красивую рамку для фотографий и отправилась сначала к Любови Ивановне, чтоб забрать «секретик» у Никаса заодно, а потом уже никуда не спешить и поболтать за чаем с Сан Сановной подольше. Она уже с утра понимала, что это будет самым приятным визитом сегодняшнего дня. К домофону подошел Никас и, как показалось Катерине, не шибко ее визиту обрадовался. Просто сказал: «Заходи, на здоровье. Мама дома». www.kornilova.by

Страница 91

Они с Любовью Ивановной стояли в прихожей, обмениваясь теплыми весенними словами уже минут пятнадцать, а Никас все не показывался из своей комнаты. Наконец, когда Катерина стала прощаться и попросила позвать его, мальчик вышел в прихожую уже в куртке и с пакетом в руках и пробурчал: «Привет. Мам, я тут в киоск по делам и Катерину заодно провожу, ладно?»

— Не поняла?! — рассмеялась Любовь Ивановна. — То каждый день доставал с вопросами, где и как поживает Катерина, а то какого-то делового тут из себя корчит мой сынок! Она приобняла Никаса, но тот, зло ворча, вырвался от нее и первым выскочил на площадку.

— Никас! Я не поняла — ты чего такой сердитый? Я тебя таким ни разу не видела, — Катерине было даже смешно — Никас шел впереди, продолжая что-то недовольное, как старичок, бубнить себе под нос.

— Сейчас выйдем, поговорим! И нечего тут смеяться, как… Сейчас, сейчас, я тебе все скажу! И покажу! Как-к-кая ты… — на крыльце он обернулся и, еле сдерживая себя, от слез и от злости, громко крикнул, — Ты плохая! Вот ты какая!

— Да что случилось-то, Никас?! А ну, пошли во двор, поговорим! — Катерина потянула его за капюшон куртки. Он не вырывался, и как только они оказались одни, протянул Катерине пакет.

— Вот! Твое барахло тут! Оставила, когда уезжала. Тут все твои эти… хахали! Что, потрахаться захотелось с иностранцами, да? Проститутка! Я теперь тебя понял! Я ненавижу тебя! — он орал на весь двор, а Катерина опешила и не знала, где взять силы, чтобы как-то отреагировать на такое.

— Да как ты смеешь?! Никас! Вернись! Я тебе все объясню. Ты как смеешь так меня называть? — но Никас, рыдая и продолжая кричать что-то обидное, убежал, скрылся в арке.

— Беда, беда… Эх… — оглядываясь на Катерину, сказала сочувственно какая-то бабуля интеллигентной наружности. — Вот уж времена пришли — такое на мать говорить. Вот бессовестный-то… Не приведи, Господи.

www.kornilova.by

Страница 92

Земля ушла из-под ног. Катерина присела на лавочку и достала письма из мешка. Посмотрела обреченно на всю эту кипу жаждущих познакомиться с virgin и бросила в стоящую рядом бетонную урну.

— Ой, какие тюльпаны! Спасибо, Катюша, проходи! Тут раздевайся, чайку попьешь, пока я с бумажками закончу, и ко мне поднимемся, я даже шарлотку испекла, успела, когда ты позвонила. Проходи, проходи! С праздником! У меня для тебя тоже подарочек есть. — Александровна была очень рада Катерине, которую не видела уже давновато. — А ты что такая смурная? Случилось что? В кабинет вошли какие-то мужчины с охапками таких же тюльпанов, Александровна с ними присела разговаривать, а Катерина вперилась в телевизор за перегородкой, чтобы не мешать.

— Ну, а сами-то вы замужем за иностранцем, а говорите, что браки с иностранцами нам, русским женщинам, противопоказаны?! — обращалась ведущая какого-то ток-шоу к Светлане Конеген, которую Катерина обожала за ее независимый и слишком смелый взгляд на все.

— Вы понимаете, мой брак все-таки исключение. Мы оба самодостаточны, я знаю несколько языков, нам есть о чем поговорить, у нас много общих интересов. Да и живем мы каждый в своей стране, кстати. Не блага я искала. Представьте, я тоже умею влюбляться и любить, да, да! — Светлана была как всегда прямолинейной, дерзкой. Через розовые стекла какие-то невообразимо модных и смешных очков были видны ее глаза, как всегда хитро прищуренные. — А еще, понимаете, мы можем часами болтать и по телефону, и вживую. А еще… я умная, вы не будете спорить? Аудитория, состоящая в основном из красавиц славянского типа — длинноногих блондинок — слушала, затаив дыхание, так же, как и Катерина, которую до сих пор била дрожь от слов Никаса.

— А как вы считаете, Светлана, почему именно наши, русские девушки — плохие кандидатки в жены для иностранцев? — вытягивала ответ на очередной вопрос ведущая.

— А все очень просто. Очень. Это мы, люди, которые похерили всю историю, которые расстреляли или выгнали в разное время из своей страны всю интеллигенцию, мы сами виноваты в этом. Мы историю выгнали, мы не знаем своих корней, мы даже не пытаемся их восстанавливать. И правильно — что восстанавливать, когда все люди произошли, как положено, от обезьян, а потом — от королей, лордов, князей да графьев, а мы от рабочего и колхозника?! www.kornilova.by

Страница 93

Иностранные мужчины, в основном, конечно… они отличаются от наших мужиков разительно, кардинально!

— Чем?

— Да как, чем?! Я битый час вам это рассказываю! У европейцев, да даже и у американцев уже, есть самое главное — у них за спиной история! История с большой буквы, понимаете? А мы кто? Ну, скажите, к примеру, может ли беспородная крепкая лошадка с обосранным хвостом… ну, даже не с обосранным… из колхоза «Рассвет» принять участие в бегах, или купит ли ее в свою конюшню английская королева? Нет! А почему? Порода!!! Породы у нас нет! Да у нас уже даже и обращения к человеку достойнного нет, ведь мы же не говорим в очереди исполкома «Дамы и господа, кто последний?» Вот вы вопрос сейчас той даме задавали, вы к ней как обратились? Женщина! Вы б еще особью женского пола ее назвали. А где наши красивые «сударыня», «сударь»?! Да мы же сами себя ставим подсознательно на ступень ниже иностранцев. Это при Петре I англичане, немцы да французы у нас работали няньками, учителями, гувернантками, а сейчас мы там на них пашем и считаем еще такое событие Событием, Достижением! В Германии или Англии, встретив на улице нашего командировочного в белой рубахе, галстуке и в синих спортивных штанах с красными лампасами, местный житель даже не покажет, что удивлен, будет вести себя ровно, как с равным. Да еще и мистером или сэром обзовет. А мы? Да стоит акцент какой-нибудь прибалтийский услышать на улице, мы ж расплываемся в услужливой улыбке и готовы прервать свой путь и отвести к нужному дому и руки потом не мыть, если повезло поздороваться. А скажите, в вашем гардеробе, — Светлана обратилась в камеру к телезрителям, — есть ли бальные платья с перчатками, а шляпки, а… Да что там говорить, хоть кто-нибудь из вас ходит ли поужинать в хороший ресторан раз в год всей семьей? Всей, я имею в виду, включая детей, бабушку – инвалида, тетку дальнюю, живущую в этом же городе? Ну вот… Телеведущая не перебивала, зал застыл в молчаливом согласии.

— А еще я вам скажу. Самую большую бяку своему имиджу нанесли мы, русские блондинки, в 90-х, когда весь слабый пол — слабый, простите, на передок, как говорят в народе — двинул покорять заграницу, пополнять штат проституток. И все! Хоть семь пядей во лбу, хоть три высших образования, хоть детей кучу нарожай теперь, а все равно, если и не для мужа – иностранца, то для его семьи никогда уже своей не станешь. Для «этих», ты – русская blonde, весьма созвучное слово с нашим простым русским. И не дай бог тебе не уметь пользоваться ножом для рыбы, палочками или отказаться в ресторане от устриц!

www.kornilova.by

Страница 94

— Светлана, ну неужели все так грустно? Мы не можем закончить передачу на такой пессимистичной ноте… — ведущая ток-шоу явно планировала другой финал.

— Не можем. Вселяем оптимизм! Судари и сударыни, ежели вы хотите полюбить не до обморока, а до крепкого, хорошего брака, если у вас нет Фамилии, Семьи, Породы, начинайте ее создавать, обычаи вспоминайте, учитель хорошему тону, полюбите себя, восстанавливайте корни! Если там нечего восстанавливать, начинайте с себя! Чтобы переломить ситуацию в стране хотя бы ради будущих русских. Ну и любите, без любви даже при шикарной породе ничего и ни у кого еще не получалось!

— Ну что, Катерина, наслушалась? Ох, и врет убедительно эта Конеген! — Александра Александровна давно стояла за спинкой кресла, в котором уютно расположилась Катя.

— Вы думаете, врет?

— Нет, пошутила я. Правду, правду говорит. Так что, мотай на ус — распускайте с сестрицей веточки своей фамилии. У кого, у кого, а у вас все получится, вы сильные, хоть и совсем еще девчонки. Пошли ко мне, пошли, пирог там уж остыл давно.

Ни с кем в своей жизни Катерина так не откровенничала, как с Александровной. И сейчас, когда они выпили по бокалу шампанского, она разревелась, да и выложила все начистоту. И про Оксанку, втюрившуюся в Артема, и про себя, страдающую от симпатии к нему давно, и про то, что он влюбился вовсе ни в одну из них, а в какую-то чешку, и про брачное агентство, и про Никаса, и про «проститутку».

— Ох, Господи! Маленькие детки — маленькие бедки… — Александровна обрабатывала в своей седой голове кучу полученной информации. — И чего ж вы такие бестолковые, когда молодые? Смотрите по сторонам, ищете каких-то иностранцев, бред всякий читаете, о богатстве мечтаете, а под носом ни черта видеть не хотите! Вот ты чего нос свой воротишь уж два года от Иллариона, чем тебе не мил?

— От кого?! — Катерина искренне удивилась.

— Не глухая — слышала! — Александра Александровна подлила кофе в чашки. — Ты что, думаешь, он просто так за тобой, как верный пес тягается по детдомам, деревням, помогает? Поверь ты мне, дорогая, что была б у него баба нормальная, www.kornilova.by

Страница 95

времени на тебя не нашлось бы. Да и желания. Вон как он на тебя смотрит! Да ты ж не видишь! Ну, ладно, познакомились, когда ты еще молокосоской была, а сейчас — взрослая девушка, с мозгами старухи, жизни не боишься. Его-то чего шарахаешься?

— Вы что, Александровна?! Мы просто друзья с Лариком. Да он и старый для меня, ему ж сорок. А потом что будет? Да он мне нравится, конечно, но я не думала… — Катерина стала вспоминать, как это, по-особенному, на нее когда-то Ларик смотрел. И ей показалось сейчас — всегда, чему она и сама удивилась. Просто со стороны посмотрела, как будто.

— Старый?! Ну, встретишь какого-нибудь нашего, двадцатилетнего, что с ним делать-то будешь? А тут — готовый муж! Бери да живи! Родила ребеночка, институт свой в декрете бы окончила, а жила бы, как человек. Эх, такого мужика упускаешь… Не знаю вашего этого Артема, но что-то мне подсказывает, что он и Илларион — большая разница. Хотя… И ненамного он Илларина-то младше, как ты сама говоришь. Обрати внимание на мужчину, лучше не найдешь. Еще не родился лучший. А об Артеме и думать перестань, коль уж такая ситуация у вас получилась. Сестра дороже. И ее бы отвадить не мешало. Да не тебе это делать, понимаю. И не звони ему. Сам позвонит, ему ж завтра и уезжать, как я поняла?

— Да, он на два дня только. С мамой повидаться.

— Ну, вот и хорошо. Завтра и поезжай, чего сегодня-то поздравлять старух с 8 Марта? Завтра с девятым поздравишь, не мозоль глаза ему. А что взялись помогать — молодцы, долг платежом красен. Ничего, молодые. Мужики вам жизнь, можно сказать, устроили, вы – должники, так что, тут все правильно.

— Да, вы правы, Александровна. Вы такая умная. И звонить не буду, правильно. Поеду домой, с Оксанкой отметим. Тортик куплю по дороге и поеду. Катерина повеселела и даже уже забыла немного о своих сердечных муках, о Никасе и письмах, и о том, что так ждала звонка от Артема. Они сидели с Александровной перед телевизором и уютно молчали после такой сочной беседы.

— Ой, он сам звонит! — Катерина вздрогнула от знакомой мелодии мобильного телефона, — Снимать? — зачем-то спросила совета у Александровны.

— Снимай, конечно, ты че? — Александровна рассмеялась, но тут же умолкла, чтоб не выдавать присутствие посторонних.

www.kornilova.by

Страница 96

— Ты что?! Ты что, Артем?! Не может быть! Ты не плачь, Артем! Ой, я не верю… Ночью? Ой, как плохо… — Катерина изменилась в лице. — Артем звонил — мама ночью его умерла, просит приехать, помочь надо. Ужас… Она ж на поправку так хорошо шла, позавчера была даже такая веселая… Я поехала, Александровна, извините. И Катерина сломя голову понеслась к станции метро. Сейчас стало еще более непонятным молчание Оксаны. Почему сестра ни слова не сказала о смерти Клавдии Савельевны?

Тема секса и любви ни Катериной, ни Оксаной никогда не обсуждались, сестры не шептались подобно другим девчонкам о мужчинах и об «этом» ни раньше, когда, так сказать», проходили период полового созревания, ни позже, в детдоме, когда остальные по телику только и ждали появления любовных сцен. Девчонки кучкой сидели рядом на диване, сглатывая все свои непонятные еще желания, замирали и наблюдали за актерами. Иногда кто-то, особенно стеснительный, вскакивал и грубо шутил, выказывая тем самым особенную озабоченность и стеснительность. Катерина с Оксаной всегда, не сговариваясь, выходили в другую комнату в такие моменты. Любые поползновения пацанов на объятия и поцелуи сестры всегда грубо осекали, не принимая мужской ласки, как таковой. Они и без фильмов и журналов с откровенными фото слишком насытились теми реальными сценами трахтибидаха, которые приходилось наблюдать не раз. Вернее, они не наблюдали, они или прятались за печку и мычали громко что-то вроде мелодий к песням, чтоб заглушить доносившиеся с двух-трехметрового расстояния звуки, или, если была не зима, даже среди ночи выскакивали из дома и бродили за деревней какое-то время, чтоб не дразнить собак по соседству. Ладно еще, когда в главных ролях сношающихся и сопровождающих «это дело» криками и неприятными гортанными стонами выступали сами родители, за страстью забывшие, что девчонкам в одной большой комнате некуда деться. Иногда, видя, что мать с отцом собираются заняться сексом, девчонки кричали и плакали, пытаясь тех растащить. Но тогда — еще хуже, родители выходили во двор и делали свое дело в открытой бане или сарае, и стоны их были слышны на всю округу. А потом все чаще и чаще кто-то из гостей, спавших, казалось, мертвецким сном, вдруг просыпался и неспешно, подобно чудовищу из «Аленького цветочка» www.kornilova.by

Страница 97

нависал огромной страшной горой над своей спутницей – собутыльницей, расстегивал ширинку уверенными движениями, извлекал оттуда свой «инструмент» и, перевернув «даму» на живот, приподняв ее в некрасивую позу, вдруг, казалось, трезвел, просыпался окончательно и со все нарастающей скоростью и каким-то остервенением совершал этот «акт любви». Каждая из девочек когда-то тайком все это пронаблюдала, а теперь, когда стало понятно, как это противно, смотреть не хотелось, а слушать было уже просто страшно и страшно невыносимо. Они скрежетали зубами от злости, всякий раз, когда это начиналось, затыкали уши и гудели, гудели, гудели свое «м-м-м-м…», отодвигая ладошку от уха время от времени и прислушиваясь к завершающим стонам-крикам самца и самки. Они уже научились распознавать, когда примерно все закончится и знали, что после кого, как услышат последние хрюкающие звуки, можно будет уснуть так же безмятежно и до самого утра, как это сейчас сделают и довольные взрослые.

Каждая из девчонок теперь, когда уже все это осталось в прошлом, старалась забыть, переключиться на нормальные мысли о самом красивом и самом трогательном чувстве между мужчиной и женщиной, но все-таки тот барьер, который разделял секс как выражение любви и секс как выражение грязной похоти, преодолевался очень и очень неспешно. Очень по-свойски Артем иногда выходил из ванной в полураспахнутом халате при девчонках. Не специально, просто обмотав голову полотенцем и придерживая его руками, проходил в свою комнату. И трусики его были видны, и в них подозревалось то, что заставляло сильно смущаться обеих. Но они, скорее, отгоняли от себя какие-то мысли, чем делали акцент на кусочке увиденного обнаженного мужского тела.

Артем предупредил по телефону Оксану, что уже въехал в Москву и попросил жалостно: «Котик, а ты не могла бы картошечку в мундирах отварить. Я селедки настоящей по пути в деревенском магазине ухватил. Бочковой, аж слюна уже до колена, как представлю! М-м-м-м… А? А пивко какое везу, обалдеть! О, кстати! Сейчас позвоню Ларику, пусть тоже подгребает. Как там мамуля?» Оксана стрелой металась по кухне, мыла картошку, ставила на огонь, нарезала любимый салат Артема «по-шопски», сервировала стол на троих. Это все она делала между основным занятием — с того самого момента, как он позвонил, стояла у окна и смотрела, не отрываясь, на то место во дворе, куда обычно Артем парковал машину. И все повторяла шепотом «котенок», улыбаясь во весь рот и www.kornilova.by

Страница 98

радуясь, что сегодня не будет Катерины, не надо вот прятать слезы, эту улыбку, чувства свои. Артем ворвался в квартиру вихрем, втащил огромные сумки, чмокнул Оксану в щечку, велел распаковывать вещи и тут же, скинув только кроссовки, побежал к матери. Он был там так долго, что Оксана еле сдерживала себя от того, чтобы не пойти за ним. Потом он позвал ее, попросил помочь Тихоне переодеть мать в «повеселее» одежду и заявил, что стол накрывать будут там, в ее квартире, чтобы и она уже привыкала принимать участие в разговоре.

— Как моя Савельевна в целом, как вы с Катериной считаете? — задал он, в общем-то, вопрос риторический, потому что и сам видел, и Тихона подтверждала по телефону, как стало лучше Клавдии Савельевне.

— Ой, хорошо. Хорошо, знаешь, — с удовольствием вдохновила Оксана его, — Вот недели две, как Клавдия Савельевна, правда, жалуется на боль в области сердца где-то, но так окрепла, повесела. Тебя все ждала. Ну, честно, иногда невозможно — по сто раз за вечер посмотрит в глаза и шепчет все «Гдэ Ар-то-оом?».

— Ну, так, вообще! Такой прогресс! Хоть что-то говорить стала! Слава Богу и вам, девчонки! А у меня такое событие! Такое событие! Хочу при маме рассказать, да вот думаю — стоит ли менять ситуацию. Или подождать, когда окрепнет совсем…

— А какое, Артем? Повысили? — пыталась отгадать Оксана.

— Повысили? А! Ты о работе?! Да ты что?! Круче! Работа – ерунда по сравнению с этим. Ладно, приедет Ларик, посоветуемся, вместе обсудим и решим, говорить ли мамке. Давай, давай, суетись, малая! Я там стол сооружаю, все туда переноси. А Кати не будет?

— Нет, она не смогла сегодня, она завтра дежурит. Если нужно, конечно, — без энтузиазма ответила Оксана.

— Нужно, еще как нужно! Я так соскучился уже по ней. Вы хоть, как две капли воды, похожи, а одна без второй — катастрофа, не хватает чего-то! Я ж вам подарков там столько привез. О! Кстати! Зеленую сумку не трогай, окей? — и он опять убежал в соседнюю квартиру щебетать с матерью и раздвигать там столкнигу. Клавдия Савельевна лежала рядом, улыбалась даже, наблюдая за веселой компанией, и, казалось, была счастливее всех здоровых, ходячих и www.kornilova.by

Страница 99

разговаривающих мам, вместе взятых. Она кивала на вопросы Артема, а тот «прикалывался», дразня ее понарошку: «Мамуль, мож, грамм сто, а?», « Сударыня, вот понюхайте, как селедочка пахнет бочковая, с рассолом, настоящая, да побыстрей уже на ножки, на ножки!», «Короче, маман, команда такая: не будешь выздоравливать, еще на год завербуюсь!» Все смеялись, а Клавдия Савельевна кивала головой, — мол, понятно, выполню, скоро встану. Когда Артем вызвал покурить Ларика, Оксана поняла, что он решил посоветоваться о своей какой-то «радости» и тоже, извинившись, последовала за ними.

— Ну, иди, иди сюда, котик, и ты должна в курсе быть! Ребя-я-я-ята, я, кажется, женюсь! По-настоящему! С Кэт надо будет переговорить, а вот как быть с мамой — сообщать ей сейчас или подождать, пока совсем лучше станет? Это ж надо всю нашу фиктивность разоблачать. Она, мне кажется, что-то с самого начала подозревает, так, может, обрадовать? Она ж Милену знает отлично, она меня за нее пыталась все сватать…

— Стоп! Стояночка! Ты что, Милену нашел?! — Ларик чуть не подпрыгнул от радости сам. — Во даешь! Ага, понятно сейчас, чего ты так рвался в эту Чехию!

— Да! Да! Представь себе! Я ж был уверен, что она замуж вышла за того хмыря! Мы тогда с нею так плохо разошлись, и она передала через подружку, помнишь, что, типа, все, замуж вышла. А потом звонила — я трубку не снял. А потом звонил сам — номер изменился, сказали. Ну я и подумал, что все специально сделала, чтоб отстал. А тут… Люблю, говорит, не могу, и все такое. А я… А я… Господи, я готов выпрыгнуть из тела — так меня распирает! Оксана стояла красная, как рак. Ее затошнило, земля закачалась. Еще мгновение — она бы рухнула на пол коридора. Но тут подоспела на выручку Тихона.

— Артем, ребята, простите, конечно… — трагическим голосом начала она.

— Все, все, идем, идем! — дернулся в квартиру Артем.

— Нет, подожди, я сказать хочу, — удержала его за руку сиделка. — Артем, ты зря веселишься, мне кажется. По-моему, Клавдии плохо совсем, и то, что она порозовела и пошла на поправку, мне кажется плохим признаком. Не с чего ей так вдруг почувствовать легкость. Доктор проверял сердце — ничего хорошего не сказал, так всегда бывает перед… Я, может, и ошибаюсь, дай Бог, конечно…

www.kornilova.by

Страница 100

— Ой, Тихона Тихоновна, вот не надо этих забубонов бабушкиных — я же вижу, что мать совсем другая, намного ей лучше. Перестаньте, пожалуйста! Пошли, пошли за стол!

— А про… ну, сам знаешь, — одернул друга Ларик, — молчи пока, воздержись. Все уладишь с Катериной, заявление подадите, потом. А то опять сейчас бедной старушке догоняй твои планы. Молчи.

— Ну, ладно, я просто такой возбужденный, сам вижу. Ладно, молчу и думаю, окей! — согласился Артем.

Если бы не было так поздно и если бы были деньги на такси, Оксана сейчас уехала бы, потому что актерским даром не была одарена и уже еле-еле сдерживала себя от того, чтобы прямо здесь за столом не разрыдаться. А Артема распирало, видно, от чувств, потому что начал уже, выпив пару рюмок делать такие намеки, что еще чуть-чуть, и Клавдия Савельевна бы сама догадалась о его тайной радости.

— Ну, ладно, ребята, — Тихона встала и начала собирать тарелки, — для Клавдии Савельевны слишком много впечатлений сегодня. — Ей отдыхать нужно. Перебирайтесь-ка на свою половину. Вы еще посидеть хотите, выпить, закусить, а мы уже баиньки, да, Клава? Савельевна жестом чуть приподнятой кисти руки показала, что она против, что еще не устала, но Тихона Тихоновна была категорична.

— Да, Клава! Мы отдыхаем. Завтра целый день еще есть, наговоритесь. Давайте, давайте, ребята, тарелки забирайте и идите дальше праздновать 8 Марта и ваш пионерский сбор по случаю приезда! — она буквально выталкивала молодежь из спальни больной. — А я тебе, Клава, дочитаю лучше вторую главу нашей книжечки, а ты и уснешь, как всегда. Ну, и все, молодец, молодец, — погладила она обидевшуюся, но покорившуюся Савельевну.

Застолье продолжалось, Оксана получила подарки, которые даже не хотелось распаковывать. По коробочке поняла, что духи, по свертку — что джинсы, сказала спасибо и теперь держала в руках эти «отступные» и сидеть дальше, слушая веселую болтовню друзей, совсем уже не могла.

www.kornilova.by

Страница 101

— Я можно, спать? — спросила она, когда наступила короткая пауза во время очередного тоста, — Я что-то устала.

— Конечно, заяц, беги, мы сами посуду унесем. Спокойной ночки. Ее отпустили. Она прикрыла за собой плотно дверь, наполнила ванну и долго сидела, ждала, когда поднимется к лицу пена.

— Котик, зайчик… — плакала она тихонько. — Котику – зайчику летом уже восемнадцать, между прочим. И можно жениться на мне! Дурак! Дурак какой! Милена, Милена какая-то! Да нужен ты ей, этой Милене. А мне нужен, мне нужен…

Она не могла никак уснуть, она представляла, что вот сейчас откроет окно и прыгнет. «А на могиле будет такая красивая дата — 8 Марта», думала она, — «И плевать на все уговоры с Катериной! Придумала тоже — просить какого-то там Бога простить всех, а на них, девчонок, все свалить, чтоб какой-то там род, семью начинали. Чушь, какая! Вот он сидит рядом, и уже может быть семья, а его какаято Милена в постель затащила, трахнула, и все — у этой Милены теперь будет род, а ты…»

Голоса за стеной становились все менее разборчивыми. Друзья решили, видимо, «оторваться» по полной. И теперь смешно «жевали» слова, полупьяно спорили о чем-то, смеялись и постоянно выходили покурить. Ларик засунул веселую физиономию в проем двери и неудачно пошутил: «Ксюха, давай скорее подрастай! Я на тебе женюсь, решил уже точно!»

— Дурак! — крикнула в ответ Оксана. Ларик расхохотался и опять исчез.

Проснулась Оксана от того, что услышала, как кто-то возится в замке входной двери. Она подскочила испуганно, выглянула в приоткрытую дверь и обнаружила, что это Артем, покачиваясь и опершись о косяк, пытается ключом попасть в замочную скважину. Во второй комнате было пусто, и она поняла, что Ларик уже уехал. Оксана подошла к Артему, забрала ключ, закрылась и помогла ему дойти до постели. Он смущенно извинялся, пытался стащить с себя джинсы, но запутался в www.kornilova.by

Страница 102

них, встав на пол и рухнул в постель. Оксана, дрожа, как осина, аккуратно сняла с него брюки, попыталась вытащить из-под обнаженного тела одеяло, но не смогла. И теперь, выключив свет, стояла и смело разглядывала красивое мужское тело в полутемной комнате.

— Милена… — отчаянно сказала она и вернулась в свою спальню. Жить не хотелось, а хотелось к нему. Просто рядом. Просто прижаться, обнять и так лежать, не выпуская ни к какой Милене. Она видела звонки Катерины, но разве могла она что-то говорить? Да Катерина «выкупила» бы ее с первого слова, поняла бы, что что-то не то. Надо было снять трубку. Но уже поздно звонить. Да и советоваться ей ни с кем не хотелось. С сестрой почему-то особенно.

Как все произошло? Разве она может сейчас вспомнить? Тем более, когда проснулась, и было уже солнце за окном, а его не было. Значит, он все понял, значит, расстроился и просто сбежал от нее. Вот и все. «Сама виновата. Сама пошла. Сама его ласкать начала, а он… Он просто был пьян еще, он просто меня перепутал с этой своей Миленой», — думала она, тихонько истеря и натягивая на себя брюки, — «Но зато она теперь никакая не девочка – дурочка, целка (фу, противное какое слово, детдомовское) и старая дева. И, может быть, он сейчас переживает, потому что понял это. Увидел кровь и понял. И теперь пожалеет и подумает, кто лучше: она, Оксана, стройная, смуглая, красивая, или какая-то его Милена, которая даже по-русски двух слов связать не может — сам говорил. Оксана тихонько, на цыпочках, прошла в коридор, открыла дверь, медленно ворочая ключом, вышла на площадку и обрадовалась распахнутому, ожидающему ее, наверное, с вечера, лифту.

*** — Ты что ж наделал, Артем?! — Тихона пришла с такой вестью, что другая, тоже не из радостных, сейчас отошла на второй план. Старясь не дотронуться до лежащей голой Оксаны, она потрогала за плечо Артема. Он тут же открыл глаза — казалось, и не спал уже, думал просто о чемто. А, может быть, чувствовал, что сейчас кто-то войдет и скажет эти самые грустные в жизни любого человека слова.

www.kornilova.by

Страница 103

— Артем, вставай. Мама умерла. Только что, — Тихона Тихоновна, сгорбившись, медленно вышла из спальни.

Артем остался в Москве еще на две недели после похорон — его Милена сама объяснилась с работодателем и сообщила, что можно не волноваться и быть дома еще ровно столько, сколько хочется и требуется. Оксана помогать готовиться к похоронам не приехала, сославшись на то, что у нее контрольная за четверть и нужно готовиться. На возмущения Катерины, она ответила, что тогда утром проснулась и уехала, не зная, что случилось несчастье, сказала, что очень неважно себя чувствовала, а в комнату к Артему не заходила. Артем был очень расстроен и постоянно плакал, уткнувшись Ларику в плечо. Ни Катерина, ни Оксана его не трогали высказыванием своих соболезнований — то, что и они переживают смерть Клавдии Савельевны, было видно и так. Они помогали на кухне в организации поминок, на которые пришел почти весь подъезд старожилов. Тихона Тихоновна тоже была очень расстроена и смертью Савельевны, и потерей хорошей работы у хороших людей, и еще кое-чем, но об этом знали во всей траурной компании только два человека: она сама и Артем. А он старался не встречаться глазами с Тихоновной. Когда к вечеру все разошлись, Ларик предложил остаться девчонкам, чтобы не бросать Артема одного, да и помочь убрать со стола. Катерина была активна и внимательна, суетилась на кухне и время от времени, вспоминая Савельевну, плакала и представляла, как должно быть горько сейчас ему, сыну, которого так любили. Она помнила, как и их с Оксанкой любила мама, но это было так давно, когда еще все хорошо, когда они были совсем маленькими. Мама им много рассказывала, пела песенки, учила кататься на велосипеде, а по вечерам они шили кукол, и мама обещала, что они обе станут принцессами. А потом почему-то все стало меняться, и кукол уже не шили… Оксана, наоборот, старалась оставаться незамеченной в этот вечер, не плакала, а только и ждала, когда можно будет уехать, чтобы не оказаться в ситуации, предполагающей общение с Артемом.

www.kornilova.by

Страница 104

— Может, нам сегодня, переночевать здесь, так жалко Артема, он все плачет, как маленький? — предложила Катерина.

— Нет, Кать, умоляю — домой! — не дав договорить сестре, ответила Оксана, — Мне завтра в школу, как добираться? И девушки распрощались, пообещав приехать на третий и девятый день, чтобы съездить с Артемом на кладбище, как скомандовала Тихоновна.

— Слушай, Артем, возьми уже себя в руки! — забрал рюмку из рук Артема Ларри, — Ну, Савельевна пожила, хорошо пожила ведь. С тобой вот увиделась перед смертью, ждала, видишь, чувствовала, наверное. Перестань ты так уже убиваться, ты ж мужик, в конце концов. Хотя… Ну, поплачь, — вздохнул он и пошел на кухню курить.

— Я сегодня с тобой останусь! — крикнул он уже оттуда.

— Тихоновна, какая вы молодец. Другая бы получила расчет за выполненное дело, да и ушла отсюда в тот же день, а вы помогаете, не бросаете нас, — Ларик, который и привел когда-то в этот дом Тихону, — нашел ее по рекомендации через знакомых — очень симпатизировал этой тихой, незаметной, но с такими проникновенными и умными глазами, женщине. Давайте, выпьем! Помянем маму друга моего, а?

— Давай, Ларри. Что-то я сильно расстроилась всеми событиями, если честно. Останусь, пожалуй, ночевать тут, если Артем не против. Ей-богу, нет сил, тащить ноги домой на ночь.

— А чего он против-то будет? Артем! — позвал Ларик друга, но тот не ответил.

— Уснул, слава Богу, уснул, эх… — Тихона, накрыв пледом Артема, подложила ему под голову диванную подушечку думку и прикрыла плотно дверь в комнату, — Пусть спит, а то как-то все на него сразу… Наливай, Ларри. Я что-то даже хочу сегодня водки выпить да крепко уснуть. Намаялась за эти дни.

— Тихоновна, вы не бойтесь, мы вас не оставим. Мы тут успели поговорить о вас. Вы если работать хотите, то будет работа. Вот отдохните, да возвращайтесь, — сказал Ларри, разливая по рюмкам «Столичную».

— Куда возвращаться-то? — не поняла захмелевшая слегка, уставшая Тихона.

— Артем сейчас уедет, женится, будет пока жить в Праге с Миленой, а квартиры сдать нужно. Обе. Я ему советую посуточно — это в сто раз выгоднее, ему деньги понадобятся сейчас немалые. А вы бы, может, и занялись этим. Надо будет www.kornilova.by

Страница 105

поселять, выселять, прибираться, стирать. И вы заработать можете нормально. И Артему хорошо.

— Ну, не знаю… Ты наливай, наливай. Уснуть бы мне. Давай, еще по рюмочке, — Тихоновна от спиртного приободрилась слегка, — Это ж беготни сколько. Но мне нужны, нужны деньги, я ж дачку мечтаю купить. Коплю уже лет десять, точно. Хоть хибарку б какую, чтоб отдыхать от этой Москвы иногда, воздухом настоящим подышать. А деньги ему на свадьбу такие большие, что ли нужны, что обе сдавать-то собрался? Пусть бы хоть однокомнатную для себя подержал. Может, когда в Москву-то приедет. А, может, еще с Миленой-то этой не поженится, кто знает… Уже ж разбегались, рассказывал.

— Нет, Тихоновна, сейчас точно поженятся — она ждет ребенка, они в этот раз быстро все точки над «i» расставили.

— Ах вот как… Так что ж он? Вот бессовестный какой! Сукин сын, прости, Господи… — Тихоновна заплакала, — Вот пусть пару дней пройдет, я с ним поговорю. Наливай-ка!

— Чего вы? Чего это вы, Тихоновна, так рассердились? Не понимаю я что-то… — Ларик даже встал из-за стола, — А что случилось?

И Тихоновна рассказала все, что видела полушепотом. Ларику она полностью доверяла.

— Да… А вы ничего не перепутали? Может, вы в ту ночь уставшая были, галлюцинации какие, а? — Ларри, скорее, бы был рад сообщению о сумасшествии Тихоновны, чем услышанному.

— Да дуру-то из меня чего делать? Я что, жизни не видела, не понимаю чего, потвоему, да? — обиделась Тихоновна, — И ты, как хочешь. Хочешь — разговаривай с ним, да на меня обопрись, скажи, что я «сдала», я не боюсь. А хочешь — не верь мне сейчас. Ни моего, ни твоего ума дело это. Но Оксанка-то еще совсем соплячка, восемнадцати нет, девочкой была. Да, вообще, девчонки какие славные, горемычные. Гордые, умные, а красота какая неописуемая. Чего вы все каких-то милен ищете, идиоты?! Женились бы на сестрах. Одному — одна, другому — вторая. Вы ж как хорошо все дружите. А они пока глупые, молодые, брать надо!

— Да мы для них не совсем… — начал было Ларри, но Тихоновна перебила.

— Ой, вот только этот ветер из словесей тут не гоняй, милый! Старые, сказать хочешь, для них? Дурные, самая приятная разница у вас. Вы с такими женами www.kornilova.by

Страница 106

вечно пацанами будете, они ж человечные какие, настоящие, не куклы московские! А вы…

— Я, Тихоновна, сказать по правде, сначала еле сдерживал себя, чтоб не признаться Катерине. Я в библиотеку стал ходить к ней каждый день, забросив работу практически. А она… я вижу, что она вся в напряжении, мне показалось, что она вообще мужчин дичится, а меня и подавно. А потом еще разговорились что-то, она «Войну и Мир» читала тогда, я ей посоветовал. Ну, и говорит, что, мол, Пьер Безухов такой хороший, жалко, что старый. А потом рассмеялась и смотрит на меня: «Ой, Ларик, вы так на него похожи! У вас даже очки, как у него». Ну, меня и окончательно такое сравнение отрезало от мыслей моих. А я готов был вот-вот предложить ей и руку, и сердце, и звезды с неба. Я даже домой позвонил, сказал, что нашел, кажется, свою любовь. А мама смеется, говорит, ну ладно, ничего, что молоденькая такая, я ее буду как дочку воспитывать, а ты, мол, поможешь.

— Ну и дурак! Отрезало его, видишь ли. Не знаю я твоих безухих, безносых, а знаю, что ты хоть и вырос во взрослого дядьку, а умом тебя Боженька, похоже, обделил. Другие специально молоденьких, глупых ищут, жен своих бросают, детей ради них. А тебе судьба такое чудо в руки впихивает, а ты кобенишься. Хоть и русский ты, а туповат стал в своей Норвегии, похоже. Переинтеллигентничал ты ситуацию, вот что я тебе скажу. Пока не поздно, беги к ней, на колени падай, хватай в охапку, да дуй в свою Норвегию, чтобы детей здоровых родить, а то тут, в этих пробках… — Тихоновна зевнула и стала, сидя все еще за столом, собирать тарелки в стопку.

— Поздно. Уже поздно, Тихоновна, потому что…

— А что ж, разлюбил так резко, что ли?

— Ой, Тихоновна, вот случается же такое… Мы когда в детдом приехали, когда в кабинет к главврачу привели Оксану, у меня, честно говоря, Тихоновна, был такой шок, что если бы нужно было встать, не смог бы. У меня ноги стали тяжелыми, свинцовыми, я чуть не вскочил тогда с места — стоит эта девочка, точная копии Катерины, запуганный зверек только такой, понимаете? Катерина рядом сидит, красивая, причесанная, в пышном красном свитере, а она в куцем каком-то халате цыганской расцветки, из-под него сорочка грязного белого цвета, руки все исцарапанные… И я тогда крамольно подумал, я подумал, что мне понятно, почему эта девочка хочет расстаться с жизнью. Я бы тоже хотел, зачем жизнь такая? И никто защитить не может ведь детдомовских. С ними, как с крысами и кроликами, — делай, что хочешь в рамках жизни и смерти. Мне реально стало плохо. И я тогда увидел — вот стоит моя жена! Она еще маленькая, еще не выросла, но это девочка — моя жена. Я смотрю на нее и вижу, как мы, обнявшись, гуляем по берегу моря, а наши маленькие сыновья сзади бегают и брызгают нас www.kornilova.by

Страница 107

водой набежавшей волны. И смеются. И я ее на руках несу спящую куда-то. И кадры мелькают, мелькают… А вы мне такое рассказали… Ларик закрыл лицо руками, и плечи его задрожали.

— Ой, беда, беда… Надо как-то вам с Артемом поговорить, Ларри. Он пусть очухается от похорон, вы должны поговорить, я считаю. Девчонка-то, видно, не в себе. Как бы чего с собой опять не сотворила. Боюсь я. И что он себе думает, Артем этот? Напился, что ли, и не соображал? Ой, мужики… Хорошая у вас на все случаи есть отговорка — был пьян.

— Накаркаете, Тихоновна. Перестаньте, все будет нормально, — остановил причитания Тихоны Ларри.

— То, что мужику нормально, иной женщине — смерть! — сумничала Тихоновна, но тут же спохватилась, — Тьфу-тьфу-тьфу, дура я, ляпнула черте что.

Тихоновна накаркала. На следующий день в шесть утра позвонила Катерина и попросила Ларика, если он не будет очень-очень занят, приехать в ближайшие дни и поговорить с Оксаной — она опять ушла в жуткую депрессию, надумала себе какую-то несчастную любовь и что-то замышляет. Катерина рассказала, что нашла в истории закладок в компьютере кое-что нехорошее. Оксана ходит по сайтам, на которых рекламируются какие-то таблетки, яды и прочая дрянь. Ночью не спит, днем плачет, с ней говорить не хочет наотрез.

— Может, на нее так похороны даже подействовали, я думаю, — предположила Катерина.

— Я приеду, обещаю, Кэт, — Ларик припарковал машину у Макдональдса и просидел так очень долго, подытоживая все события, собирая в стройный ряд свои мысли и чувства.

На положенный ритуалом третий день на кладбище Катерина приехала одна.

— Депрессует, лежит с закрытым учебником, сказала, что не поедет, без объяснений, — пояснила Катерина Ларику, когда тот стал осматриваться по сторонам в поисках Оксаны, — Совсем я не знаю, что делать с ней, Ларик. Наверное, ее нужно было, все-таки, лечить тогда, класть в больницу. Может, ее к

www.kornilova.by

Страница 108

психотерапевту, все-таки, устроить мне, как думаешь? Ты обещал приехать, поговорить с ней. Она тебя уважает.

— Я приеду завтра вечером, я пока не готов, — ответил странно Ларик.

— К чему не готов? Чтобы поговорить? Да ты не бойся, она, вроде, вешаться не собирается. Мысли есть какие-то дурные, но я с ней говорю и говорю, убеждаю и убеждаю, она, кажется, слушает меня, но такая… — Катерина задумалась, замолчала.

— Вечером завтра, после семи жди меня, ладно? Оксану не предупреждай только, не трогай. Мы с Тихоновной приедем. И, может даже, с Артемом. Ты чайник только поставь, ладушки?

— Ну, хорошо. Я рада буду. Только, может, один бы ты, все-таки… — Катерина не поняла, зачем Ларик собирает табор для разговора на очень щекотливую тему — Оксанка и так закрылась от всех, а тут еще вся компания приедет веселить. Но спорить Катерина не стала — еще ни разу за все их знакомство Ларик не сделал неразумного какого-то поступка.

Когда Ларик и Артем остались наедине, развезли по станциям метро женщин, Ларик остановился у кафе и предложил зайти, развеяться чашкой кофе.

— Слушай, Артем, поговорить надо, ты как себя чувствуешь? — начал он.

— Да нормально, в порядке я, Ларик. Все окей. Вот еще девятый день здесь надо побыть, сказала Тихона, а потом поеду. Какая разница, где быть, когда матери нет уже? Поеду. Милена звонила, переживает тоже. А ей бы сейчас не волноваться, она беременная, я не говорил? — Артем пил кофе, не поднимая голову.

— Артем, ты мне ничего сказать не хочешь? — Ларик спросил так, что Артем должен был ответить именно то, о чем он спросил.

— Нет, — как-то неуверенно ответил Артем, — Да нет, а что?

— Артем, мы друзья?

— Друзья.

— Артем, я тебя спрошу еще два раза, не хочешь ли ты мне что-нибудь важное сказать? — Ларик отодвинул в сторону нетронутый кофе.

www.kornilova.by

Страница 109

— Нет, нет, нет! — отвечаю три раза, — сказал громко Артем и уставился на друга, — говори сам, если тебе так хочется припереть меня к стенке! А я тебе ниче-го сказать не хочу. Я виноват. Разве что, это.

— Хорошо. А мне только это и было нужно, — Ларик придвинул чашку, расстегнул куртку и успокоился, — Артем, у меня к тебе просьба. Завтра ты мне вечером нужен. Съездишь со мной в гости? Завтра и расскажу, куда.

— Не вопрос. Куда скажешь, — обрадовался Артем перемене темы разговора.

С утра у Ларика было много работы, но он отложил на завтра все срочности и отправился за Тихоновной. Та ждала его в назначенное время у метро.

— Ларик, я за тобой не успеваю, если честно. Звонишь, требуешь парадно одеться, а куда едем, так и не сказал, — совсем не сердито ворчала Тихона.

— А вам говорить опасно, вы же можете переубедить, сболтнуть что-то под рюмочку! — веселился Ларри.

— Я?! Да Господь с тобой! Я и не пью, и, вроде, болтливой разучилась быть при моей-то работе. А что тогда, так это…

— Кстати, я вас прошу очень-очень — не говорите никому о том нашем разговоре. Никому. Вообще. Обещаете? — вот это уже Ларик сказал серьезно.

— Обещаю, — и в доказательство Тихона перекрестилась, заодно вспомнив о ремне безопасности, пристегнулась.

— Ну а серьезно, куда мы? И Ларик рассказал свои планы. Тихона была поражена.

— Господи! И откуда ж ты взялся на их головы, Ларри! Какой же ты человек! Ну, молодец! Ну, здорово! А я с удовольствием погляжу, как девчонки наши устроились. А Артема зря не взял с нами, раз договорился, — заметила она.

www.kornilova.by

Страница 110

— Он приедет к салону, и вместе уже в Щербинку отправимся, на одной машине. Вы со мной пойдете, посоветуете, может? Мнение скажете? — спросил Ларик Тихоновну.

— Да что ж я в золоте понимаю, дорогой?! Золото как золото, а решили такой подарок сделать, так и славно. Ну, я пойду, пойду, гляну хоть на красоту эту, — Тихона стала выбираться из автомобиля. Артем, который тоже был в курсе планов Ларика, уже курил у входа. Он поздоровался со всеми, и видно было, что в эту ночь немного отдохнул, не повеселел, конечно, но выглядел пободрее.

— Слушай, Ларик, я вот что придумал. Я тоже хочу поучаствовать. Давай, кольцо для Катерины куплю я. Я ведь тоже уезжаю надолго, может, и навсегда. Пусть девчонкам память останется. А с платьем как дела? Получилось? С моим, для Милены?

— Да ты что! Еще бы не получилось! Вчера еще поздно ночью доставили. Рейс задержался, так DHL же из-под земли достает и среди ночи — принесли, — ответил Ларик и резко сменил тему, — Ты, кстати, так вчера ничего и не расслышал в кафе, ты о своем думал. Ты, может быть, думал, что я буду тебе бить ро…, то есть, лицо? Так нет, понимаешь, Артем, нет. И не собирался. И знаешь, почему? Даже не потому, что ты в тот день мать похоронил — за это бьют и по праздникам, и в дни трагедий. И не потому, что я трус, и не потому, что я – никто, и никаких прав не имею на девушку. И даже не потому, что я, все-таки, человек не совсем русский, если не сказать большего — совсем не русский пока: и говорю с этим страшным акцентом, и родился и вырос не в России, а среди фиордов. Я не сделал этого потому, что ты – мой друг. Отвечаем оба, мы вдвоем теперь будем думать, ок? Артем совсем сник, а Тихоновна не знала, куда спрятаться — она не пожалела, что рассказала все Ларри, но то, что друзья уже эту тему обсуждали, не знала, и не была к такому разговору сейчас готова. После долгой паузы, когда уже выбрались, наконец, за кольцевую, первым заговорил Артем.

— Так ты весь сценарий-то расскажи — как будем действовать?! И Ларик до самой Щедринки расписывал все по ролям. Из сценария он исключил только самое личное. В это личное он не считал нужным посвящать никого, в это личное нет доступа даже лучшим друзьям. И быть не может.

www.kornilova.by

Страница 111

Артем никогда так не переживал, отправляясь к кому-нибудь в гости. Он боялся встретиться глазами с Оксаной, но еще больше — с Катериной. Тем более, девчонки не знали, едет ли Ларик к ним на «чаек с тортиком» один, или везет с собой еще кого-то.

— Катерина, хэллоу! — весело поприветствовал Ларри хозяйку по телефону, — Ну, встречайте гостей, мы уже на подъезде к славному граду принцесс Щедринке! Ставь чайник и говори, какой торт прихватить, я тут как раз к супер-маркету подъезжаю. Ах, даже пироги напекли?! Не удивили, не удивили! Красавицы! Ждите, мойте полы, накрывайте на стол праздничную скатерть — гулять будем!

— Ларик, слушай, не пугай, а? — слышно было, как всполошилась Катерина, — Ты с кем там? Не один? И что за веселье? Не к месту, как бы… Ты сказал, что просто в гости, просто на чаек, а сам… В нашу избушку после тебя уже никто и не вместится, кстати.

— Ой, не надо нас пугать, мадемуазель Катерина! Открывайте ворота, если они имеются!

Маленький домик снаружи был больше похож на ту избушку, у которой вместо фундамента две крепкие чешуйчатые куриные ноги, но стоило переступить компании порог, как они оказались в девичьей уютной светелке. Внутреннее убранство, доставшееся от хозяйки старушки, сильно пахло стариной: простыни, выступающие сантиметров на десять-пятнадцать из-под покрывал, вязались когдато вручную. Две горки из подушек, построенных пирамидой, были накрыты такими же ажурными накидушками. Вязаные салфетки – покрывальца белели повсюду: на маленьком телевизоре, на тумбочке, на комоде и даже закрывали печную плиту.

— Ого! Ах-ах-ах!!! — хоть и сражен больше всех наповал был Ларри, но и Тихона Тихоновна, и Артем на пять минут подзабыли, куда приехали. Ларик, поздоровался и даже машинально полез открывать футляр фотоаппарата, но опомнился: — Ой, ой! Здравствуйте, девушки – красавицы! Вот, оказывается, почему вы домик свой теремом называли — именно таким терем я и представлял! Ну, что, чайник готов? А мы к пирогам привезли еще и тортик! Раз уж в гости такой компанией, то не на пять же минут, так? Можно? — и он отодвинул один из трех стульев.

— Да, да, здравствуйте! Ой, и Тихоновна приехала… молодец! Проходите, присаживайтесь. Ларик, давай стол к кровати придвинем, у нас стульев-то столько нет. www.kornilova.by

Страница 112

Катерина суетилась и была очень смущена визитом. Она накрывала на стол, расставляя разнокалиберные тарелки и чашки, рассаживала гостей.

— Ксюш, ну не стой столбом! Чего ты? — сердито попробовала взбодрить сестру Катерина, — На кровать садись, мы с тобой, давай, на кровати, а вот… — она расставляла стулья, — гостям как раз хватает нормальных… присаживайтесь, присаживайтесь. Артем совсем ушел в себя, когда увидел реакцию Оксаны и теперь старался сесть за столом так, чтобы и рядом не оказаться, и не попасть строго напротив. Когда все умолкли, Катерина посмотрела вопросительно на Ларика — какая, мол, цель такого визита. Оксана укуталась в большой шарф и, бледная совсем, смотрела куда-то пол стол. Ларик в одно мгновение стал серьезным.

— Девочки, в общем-то, у нас программа обширная: мы и повеселиться хотим, и немного грустных вестей привезли вам тоже. С чего начнем? — Ларик обернулся к Тихоновне, сидящей по правую руку от него, — Ну как, я хороший клоун?

— Ну-у-у-у! Клоун, тоже скажешь! Ты хороший организатор, ведущий! — Тихоновна улыбалась тепло.

— С грустного, давай, Ларик. Хватит издеваться, — И Катерина, и Оксана напряглись от такого вступительного слова.

— Да, правильно. Сначала о делах, а потом и бал устроим. А у вас зеркало есть большое? — он стал осматривать комнату.

— За печкой, в стене. Есть. Ну, говори, Ларри, не томи, — почти не скрывая тревоги, остановила его Катерина.

— А давайте, просто пить чай, а?! А вы рассказывайте, — Ларик продолжал дурковать. На помощь пришла Тихоновна. Она стала расспрашивать, откуда девочки носят в дом воду, что растет на участке, кто соседи, приходит ли хозяйка и прочую ерунду, которой может поинтересоваться пожилая гостья. Постепенно и Оксана включилась в разговор, потому что Тихоновна обращалась и к ней. Про школу спросила, про экзамены, незаметно подобралась и к выпускному. Она задавала такие вопросы, на которые девчонкам отвечать было неудобно: по чем складываются, где отмечать будут, пойдет ли в школу на бал Катерина. www.kornilova.by

Страница 113

— Слушайте, как я вам завидую… — мечтательно сказал Ларри, — через какихнибудь три месяца с хвостиком у вас будет настоящий бал! Ты, Катерина, непременно должна идти!

— Я? Ну, нет. Нам бы хоть как-то Ксюху нарядить. Там родители готовятся больше детей, наряды обсуждают, прически. Мы вот с Оксанкой в прокат поедем, выберем ей платьице симпатичное, а мне не обязательно, я же не мама. Я и так на собрание родительское пришла, а учительница меня с Оксаной перепутала. Ну как можно нас перепутать — разве мы так похожи? Оксана, чувствуя нервное напряжение Артема, совсем поникла, хоть и старалась изо всех сил улыбаться, отвечать на какие-то вопросы Тихоны.

— Та-а-а-к… мы договорились начать с грустного, а сами уже — про бал… — Ларик опять взял инициативу в свои руки, — Девочки, чего мы тут собрались-то, собственно… Случайностей в жизни не бывает. И наша с вами встреча здесь в Москве — не случайность, как вы считаете? И не известно еще, кто кому должен быть благодарен больше. Мы с Артемом много говорили о вас, мы рады, что когдато с вами познакомились и смогли стать хоть в чем-то полезными для вас. Но вы и без нас справились бы, уверен. Вы обе очень сильные, слава Богу. Вот даже удивительно, какие вы сильные люди. У вас есть характер, вы умные, вы все понимаете лучше иных, очень мудрых и совсем не молодых. Поэтому и сейчас мне просто вам сказать, что совсем скоро придется расставаться, увы. Нет, нет, конечно же, мы будем общаться и, наверное, даже, иногда видеться, но… Артем уезжает в Прагу, теперь уже его здесь ничто не держит. Когда не стало мамы, увы. А там есть причина остаться надолго, а может и навсегда. Там работа, там семья, там… В общем, у него теперь началась другая жизнь, в которой мы будем не самой близкой компанией. Нет, ну общаться-то будем, Артем?!

— Конечно, конечно, — «проснулся» Артем от своих мыслей.

— Дальше. Я! Я, девочки, и так задержался в России уже слишком долго, и теперь, когда здесь организован бизнес так, что нет нужды оставаться мне лично, я должен вернуться в Норвегию. Страховая компания наша теперь имеет тут самостоятельно работающий филиал, все поручения семьи я выполнил — разыскал в архивах документы о многих родственниках, собрал, так сказать, свой сундучок, такой, как у Александры Александровны уважаемой. Видели ее фамильный сундучок? Вы ведь тоже о таком мечтаете, я знаю, так? Будет и у вас такой, даже раньше, чем вам сейчас кажется. Вот только одного я не выполнил пока, увы. Но это тоже — пока. Ой, как я важно говорю, как король! — Ларри потрогал чайник и попросил добавки у Катерины. Пока она разливала по чашкам чай, он продолжил уже веселее, — Так вот, девчонки, поскольку я-то еще здесь, а вот Артем отбывает в новую жизнь, решили мы сегодня устроить такой маленький прощальный пир. Сейчас уже так часто встречаться не будем, а всем вместе www.kornilova.by

Страница 114

собраться, вообще, уже вряд ли получиться, да и у вас тут экзамены и выпускной бал на носу… Доставай! — Ларик обернулся к Артему. Артем полез в карман пиджака и положил на стол две маленькие коробочки.

— Твоя речь, Артем! — обратился Ларик торжественно к другу.

— Катерина, Оксана, мы решили в честь нашего знакомства, ну и расставания тоже… В общем, когда-то же вам начинать нужно… Пусть это будет нашим скромным вкладом в ваш сундучок, первыми фамильными драгоценностями, — и он открыл коробочки. На бархатных подушках лежали кольца. Даже Оксана забыла о своих печалях и в упор разглядывала эту красоту. Каждое кольцо было похоже на косу, сплетенную их трех разноцветных полос, по одной из них были рассыпаны сверкающие маленькие бриллианты.

— Господи! Красота-то какая! — Тихоновна хоть и видела уже в салоне оба кольца, выполненные из золота трех цветов, но сейчас, когда, как по заказу, в окно ворвалось яркое весеннее солнце, и у нее перехватило дыхание, — Вот и первые фамильные вам, девчонки, драгоценности.

— Катерина, — Артем достал из коробочки кольцо и взял Катину ладошку в свои руки, — Катя, это от меня подарок тебе. За все. За дружбу, в общем. Спасибо вам обеим за помощь, мама вас очень любила, а для нее ты, наверное, так и осталась моей женой. У меня к тебе просьба, ты, наверное, уже догадываешься, какая. Прописка останется, и будет столько, сколько потребуется, а мы с тобой должны формальности выполнить — подать теперь уже на развод. Ты же знаешь… — на этих словах он поперхнулся и замолчал.

— А если не дам? Развод? — улыбнулась Катерина, разглядывая сверкающее на безымянном пальце кольцо, — Интересно как — женились без колец, а разводимся с бриллиантами! Где еще такое встретишь? Ну, не обижайся, Артем. Шучу, шучу, — успокоила Катерина, хотя так шутить не хотелось, хотелось, чтоб так случилось.

— А это, ребенок, тебе! — приступил к церемонии Ларри. Он встал из-за стола, подошел к Оксане, опустился на одно колено и протянул ладонь. Оксана, растроганная самим фактом такого подарка, подала руку и покраснела до ушей.

— Благодарю тот день, когда увидел тебя впервые, Ксюша! — и Ларик надел колечко на тонкий пальчик Оксаны, поцеловал руку.

— Мальчики, спасибо! Вы даже не представляете, как мы такого не могли ожидать! Это мы вам должны дарить подарки, это вы для нас столько сделали! — www.kornilova.by

Страница 115

Катерина закрыла лицо руками и уже собралась расплакаться, — Неизвестно, будут ли у нас еще когда-нибудь в жизни такие подарки. Но эти мы никогда не потеряем, они для нас будут всегда самыми-самыми.

— Ага, о подарках можно продолжить! Пошли-ка, Артем! А вы девчонки — за печку! Сюрприз! Вы мечтали стать принцессами в детстве, мне кажется?! Кто-то мне всю дорогу однажды жужжал об этом! Тихоновна, улыбаясь от переизбытка впечатлений, погнала девчонок за шторку, за печь.

— Трам-там-там-та-та-та-та-та-та-там! — басами пропели тушь Ларик и Артем и втащили в комнату что-то громоздкое, тяжело поставили на хлипкий пол.

— Выходите, принцессы! — позвал Ларри, — Гулять, так гулять! У порога стоял большой деревянный сундук, почти такой, какой видели девчонки у своей Сан Сановны. Почти такой же, который они помнили из детства, который стоял под фикусом у их доброй феи Софьи Ильиничны.

— Катерина, назначаем тебя как старшую хранительницей семьи! Обещай, что в твоем будущем доме, каким бы модным он ни был, всегда найдется место вот этому сундуку. А сейчас бегите сюда, давайте сделаем ваше первое семейное фото! Девчонки поспешили к резному сундуку, присели, позируя.

— Стоп! Стоп! Стоп! Ну, не в таком же виде, девчонки! Такой стильный сундук, а вы почти в Золушкиных халатах! Не годится! Открывайте-ка! Вот ключик золотой!

— и он достал из кармана большой ключ. Катерина повернула его в огромном замке, вдвоем с Оксаной они с трудом подняли крышку и замерли — солнце опять помогло, ярко подсветив содержимое сундука.

— Ой! Какое красивое! — аккуратно приподняла верхнее воздушное платье Оксана.

— Правильно, Оксана, это твое! А я тебе говорил, — обратился весело к Артему Ларик, — Оксана выбрала именно то, которое для нее и предполагалось. Платье нежного фисташкового цвета, украшенное по всему лифу жемчужинами такого же цвета «убежало» вместе с хозяйкой за штору. Катерина ахала, боясь дотронуться до своего. www.kornilova.by

Страница 116

— Ой, какое оно… красивое! Мамочки… Гости торжественно умолкли, ожидая, когда на «подиум» в виде самотканой полосатой дорожки выйдут девчонки. За шторкой слышался восторженный шепот, возня, и счастливый смех. Наконец, Катерина с Оксаной вышли, робея, и встали перед компанией.

— Ну, как? — Катерина взглянула на Тихоновну. Та улыбалась и тихо плакала, не в силах произнести ни слова. Парни аплодировали, довольные своим поступком.

— Дорогая Катерина, — Ларик подошел и поцеловал руку старшей «принцессы», — Милая Оксана, — склонился затем к ручке Ксюши, — ну вот, начало сделано — у вас есть платья и будет бал. Вы уже давно были принцессами, с детства, просто сами об этом не знали, потому что не было платьев для бала. А теперь все станет лучше. Мы сейчас уедем, а вы больше никогда не грустите, ладно? Все будет хорошо. А на бал я приеду, я хочу видеть этот ваш первый настоящий бал. А после бала… я сделаю другое предложение тебе, — он, как будто дурачась, как будто робко, опустил глаза к полу, — предложение руки и сердца. Все замерли, никто не готов был к такому повороту сценария.

— И я не прошу ответа сейчас. Тебе нужно очень хорошо думать. Я знаю, ты меня пока не любишь, боишься даже. Но прошу! Прошу тебя, у тебя есть время, думай столько, сколько тебе нужно. Но жди меня теперь с обручальным кольцом, — он посмотрел серьезно на Тихоновну, — Тихона, будешь моей сватьей? Тихоновна остолбенела, но покивала согласно.

— Ну, что… нам пора! До свиданья, принцессы! Ларик двинулся к выходу. Все же остальные, включая и Тихоновну, которая до этого момента была уверена, что знает, кому предназначалась последняя фраза, замерли в непонимании. И в глазах каждого читался один вопрос — «А предложение-то кому ты будешь делать?» До самой Москвы ни Тихоновна, ни Артем не проронили ни слова. Каждый складывал в голове свои ребусы, так же, как и девчонки, которые сидели в своих бальных платьях цвета фистешек и чайной розы на сундуке и думали, каждая о своем.

www.kornilova.by

Страница 117

Ночью Катерина никак не могла уснуть от переизбытка этих, похожих на сказку и еще непонятно на что событий. Она слышала, как уткнувшись в плюшевый коврик с оленями, который был прибит гвоздиками над кроватью, что-то едва слышно шепчет и вздыхает Оксана. Поговорить хотелось, но Катерина боялась, что сестра задаст ей вопрос, а он и у нее самой в голове стучал молоточком: «Кому Ларри собрался сделать предложение?» То есть, она была уверена, что ей, Катерине, не Оксане же, это было даже не смешно. Но к чему эта дурацкая недосказанность, загадка какая-то тогда? Катерина, с ее мужским складом ума, научилась понимать мысли других, вычислять их логическим, неженским, способом. И она понимала этот ход Ларика теперь. Он сделал так специально, чтобы в эти три месяца они обе могли сконцентрировать свои мысли на нем. Чтобы обсудили все: и его иностранность, и его возраст, чтобы отнеслись к нему теперь серьезно, так, как относятся девушки к потенциальному избраннику, а не как к палочке-выручалочке и парню-рубахе, другу. Он хотел, чтобы в нем увидели просто мужчину. «Хитрец», — думала Катерина, — «Вот сделал бы просто предложение, так знает, что я бы или рассмеялась, или как-то вывернулась от ответа, а так… какой хитрец ты, Ларик. Но какой хороший». Катерина сопротивлялась своим мыслям, но даже уже сейчас была почти уверена, что согласится. А где еще такого найти? Лучше Ларика пока никого она не встречала. Ну да, Артем… Артем хорош. И хороший. Красивый. Умный и добрый. Но он обычный. Ну, просто обычный парень. Лучше других, лучше многих. И глаза у него такие, что можно в них утонуть — манящие, шаловливые какие-то… Он лучше всех. Но не лучше Ларри.

— Оксан, не спишь? — Катерина привстала на локте, — Ксюха, слышишь?

— Не сплю. Что? — Оксана ответила, не поворачиваясь.

— Ксюш, слушай, а ты не заметила, какой странный был Артем сегодня? Нет, я понимаю, что мама умерла, конечно, но все равно, он какой-то странный, озабоченный какой-то был. Ему как будто неуютно было в нашей компании. Не заметила?

— Нет.

— Ну что ты врешь? Ты, вообще, какая-то в последнее время сама странная. Я даже Ларику пожаловалась. Может, нам с тобой все-таки к доктору сходить? К www.kornilova.by

Страница 118

психотерапевту. Ты не должна бояться. Просто поговорили бы. А то ты меня пугаешь — у тебя опять депрессия какая-то, а я знаешь, как переживаю, Ксюшечка.

— Катя, я — спать. Все нормально, — Оксана никак не хотела сейчас этих разговоров.

— Ай, ладно. Чего я голову морочу? Может, он по своей этой Милене затосковал, а я должна думать. Я раньше тебе не говорила, а знаешь, я ведь тоже в него влюблена была. А вот прошло… А еще ты сказала, что влюбилась… Я даже тогда очень расстроилась, прости.

— Катя, пожалуйста! Давай спать, я не хочу вспоминать этого всего. Спим, а? — еще пару вопросов от Катерины, и Оксана бы точно убежала куда-нибудь на улицу, чтобы не слышать больше этого имени. «Ларик так смотрел на меня, когда надевал колечко, как будто это он мне собрался сделать предложение», — с легкой горечью думала Оксана, — «Разница у нас с Катериной в каких-то два года, а все со мной, как с маленькой обращаются. А чем я хуже? Почему к Катерине все всегда обращаются по всем вопросам, будто она не сестра, а мама? Да, конечно, только со мной так можно. Ну и что, что я сама пришла тогда, а он… С Катюшенькой так не поступил бы. А вот знал бы обо всем Ларик, он его бы точно убил тогда. А может, и правда, Ларик на мне хочет жениться? А он такой… он умный, он такой смешной бывает, и он же сам тогда сказал, что любит меня, чтобы я подрастала. А чего мне подрастать, я давно уже взрослая. И замуж выходить я могу. Интересно, и как это будет? Он женится на Катерине и увезет ее в свою Норвегию. Катька согласится, она его любит, просто вида не показывает. А я куда? Нет, Катя из-за меня не согласится».

— Кать, — позвала она сестру, — ты спишь? Катерина уснула. А Оксана, рисуя в воображении вычитание в столбик, стала отнимать от даты рождения Ларика свою. Она вспомнила один вечер, который провела у Александры Александровны за ее традиционным чаем с мятой — ждала с работы из библиотеки Катерину. Александровна заполняла какие-то бумаги, в которых были паспортные данные и попросила подиктовать. И Оксана тогда, увидев подозрительную разность в датах рождения Карла Львовича и Любови Ивановны, принялась считать столбиком на уголке перекидного календаря. В уме что-то получалась ерунда — чуть ли не двадцатилетняя разбежка. И Александровна рассмеялась: «Ну чего ты считаешь? Не верится? Дай Бог каждому такой брак».

www.kornilova.by

Страница 119

— Так он такой старый? Не понимаю… Я даже не думала, — удивилась тогда Оксана.

— Старый? Да какой же старый? Ты че? Запомни — мужчина старым не бывает, если молодая жена рядом. А если жена любимая, то и она никогда старухой не станет с таким. Пока ей двадцать, а ему сорок, оба молодые. И через десять лет то же будет. И через двадцать. А как стукнет ей шестьдесят, так и совсем не видно станет — какая разница, мужу сколько! Оксану тогда слова Сан Сановны убедили только потому, что пара этих людей была для нее образцом. Она пока мало пар счастливых видела. И вообще тогда на эту тему не думалось. Уже засыпая, Оксана подумала, что она влюбилась неправильно — нет никого лучше доброго и такого веселого человека, Ларри. А Артем… он хороший, но он какой-то… С ним можно и заскучать. Хорошо, что он уезжает. С ним дружить хорошо — он щедрый и добрый. И еще — он лучший друг ее Ларика.

Артем ужасно хотел спать. Но еще больше ему хотелось, наконец, дозвониться Милене, телефон которой был занят вот уже второй час. Артема раздражало то, что Милена и мобильный были одним целым. Она, несмотря на свои двадцать с хвостиком, была уже известной у себя на родине девушкой. Работа на центральном телеканале, ежедневное ее появление на экране в утренней программе доставляли радость не только ему одному, а всем мужчинам, включающим за завтраком программу «Доброе утро, страна!» Милена совсем не была похожа на тех девушек, которых в своей жизни встречал, целовал и любил до нее Артем. Тонкие, от природы кучерявые черные волосы, натуральная прическа, похожая на эффект мокрых волос, голубые глаза в пол-лица и пухленькие капризные, влажные всегда губки, — кто мог устоять против такого, да еще и рано утром?! Кому же не хочется начать день с хорошего? И даже прогноз погоды или сообщение о ДТП кажутся из этих уст не такой уж и неприятной новостью дня.

— Ой, сори, сори, любимый! — Милена долго извинялась, объяснив, что болтала с отцом, который сейчас был в командировке в Москве, — Не могла же я дипломату сказать, что пора заканчивать трепаться! — шутила она. Артем поговорил недолго, спросив главное, — как она себя чувствует.

— А, отлично! Вообще пока ничего и не чувствую с этой беготней, — отвечала она. — Так рано еще, наверное, нельзя ничего чувствовать, в такой срок — какието две-три недели. Приедешь, и мне станет еще лучше. Ты когда планируешь быть www.kornilova.by

Страница 120

в Праге? Ты в порядке? Не грусти. И захвати с собой семейные фото, я очень хочу, чтобы ты мне показал и рассказал о своей маме, мой бедный Артем. Милый…Кстати, мне, конечно, идея не нравится, но папа попросил твой номер телефона и сказал, что желает с тобой встретиться там, в Москве, лично высказать свои соболезнования. Но прости… Артем, не удивляйся, если они завтра нагрянут в гости с мамой. Она тоже с ним отправилась в Москву, она никогда не была в Большом театре. Они у меня хорошие. Артему тоже идея пришлась не по вкусу. Зачем пока еще незнакомому жениху дочери выражать какие-то соболезнования на дипломатическом уровне. Это никак не складывалось в его голове. Встретятся через пару недель в Праге — вот и высказали бы все, что думают. А теперь думай — что там у них в голове. Явно не одни соболезнования. Когда утром противно затрещал не мобильный, а домашний телефон, Артем даже не сомневался — только чиновники звонят в восемь утра, пока у них планируется день. И если ему звонят первому, то на сегодня встреча с ним — номер один, самая важная.

— Пацан сказал — пацан сделал! — буркнул Артем, ответив, что да, свободен и да, встретиться не против. Когда он подъехал к кафе, в котором была назначена встреча, другого места для парковки не нашлось, как назло. Пришлось встать за черным мерсом с чешскими номерами, и Артем уже это принял как недобрый знак — нет бы, обнаружилась дырочка перед дипломатическим авто, а сейчас командовать ситуацией уж точно будет не он. Как и положено дипломату, отец Милены представился сам и познакомил Артема с супругой, которая натянуто вежливо улыбнулась и слегка кивнула головой. Они холодно произнесли теплые слова соболезнования, но, поскольку это было не главной темой разговора, сразу перешли к делу.

— Это хорошо, что наше знакомство состоялось на вашей территории, молодой человек. И я не буду заходить издалека и не буду объясняться, почему принял такое решение. Которое, кстати, обжалованию не подлежит, — дипломат особенно выделил «не» и продолжил, — Поступлю по-русски и сразу доложу, что знаком с ситуацией. По своим каналам я узнал о вас максимум информации. Честно говоря, все и везде более-менее хорошо. Даже отлично: непьющий, что странно для вашей страны; отличный специалист с хорошей зарплатой даже для Москвы; своя недвижимость и прочее. Но!!! Даже если ваш брак с некоей Екатериной является фикцией, в чем меня пытается убедить дочь, я не могу это оправдать никакими проблемами. Я не знал таких фиктивных браков, которые бы заключались не в постели. Кроме того, этот извращенный способ извращенной помощи человеку www.kornilova.by

Страница 121

присущ только этой извращенной стране. Я прошу вас поступить по-мужски и оставить в покое Милену. Вацлав, который отступил перед ее детскими капризами, ждет ее. И даже закрыл глаза на ваши отношения, как я понимаю, включающие секс. Он сделал ей предложение, и на это благословили его мы. Он как джентльмен обратился за советом и разрешением сделать предложение руки и сердца сначала к нам, родителям… Мать Милены разглядывала меню и казалась совершенно безучастной к такому важному разговору.

— Простите, если мне положено ответное слово, — дождавшись паузы, сказал Артем, старясь сдерживать свое, нарастающее с каждой минутой, раздражение, — то я скажу главное: как бы вы не хотели препятствовать нашему браку, он состоится. Так решили мы. И вам придется согласиться, даже если я навсегда останусь для вас, как вы выразились, представителем извращенной страны. Кроме того, и это я решил сейчас, мы с женой и жить будем здесь, в России. Будущий тесть категорически отрицательно замотал головой, его супруга хлопнула кожаными обложками меню и хмыкнула, глядя прямо в глаза Артема.

— Но главное я не сказал. Не хотел без разрешения Милены. Мы ждем ребенка. Наступило гробовое молчание. Затем дипломат встал, предварительно положив чаевые в меню, которым не воспользовался никто, и подал руку жене.

— Прощайте! — процедил он, не глядя на Артема. Уже от выхода мать Милены вернулась и, склонившись к продолжающему сидеть в раздумьях Артему, прошипела в ухо: «Никогда моя дочь не станет рожать от русского прораба! Запомните это!» Сказала она это на своем языке, но Артем понял каждое слово. Он сжал кулаки и молча наблюдал, как мерс вздыбился, словно, жеребец, резко сдал назад, ударив с разгона его автомобиль, как дипломат выскочил, осмотрел разбитую фару и что-то сунул под дворники его, Артема, машины. Сигнализация ревела, но мерс вырулил с парковки и, чуть не снеся шлагбаум, выскочил на проезжую часть. Небрежно смятую стодолларовую купюру Артем всучил мальчишке-мойщику, озадачив юного предпринимателя своей щедростью, вытащил осколки из гнезда фары и поехал встречать Катерину. Они договорились вместе отправиться сегодня в ЗАГС, чтобы подать заявление на развод.

www.kornilova.by

Страница 122

А Ларри не мог уснуть. Казавшийся таким спокойным и рассудительным вечером, сейчас он корил себя за то, что выступил в роли потешного и напыщенного сказочного фея, щедро раздающего кареты, туфельки и короны. Вряд ли его коленопреклонение девушки восприняли серьезно. А на то, что он собрался делать серьезное предложение уже этим летом, кажется, никто особого внимания не обратил. Ну и что, что он его сделает? Это ведь не значит, что сейчас две красивые девушки, молодые, но уже потрогавшие жизнь изнутри, с изнанки, должны радоваться и безоговорочно принимать его руку, сердце и все остальное тело. «Нужно было просто привезти пакеты с подарками, вручить, попить чайку да уехать. И компания не нужна была, а то все получилось точно, как в сказке — король и свита, церемония вручения и теперь — ожидание благодарности. И Артема не надо было тащить — вон, как ему было неуютно. Хотя… Неуютно — это в его ситуации даже щадяще выглядит, раз по русским понятиям нужно было хотя бы на дуэль вызвать, по морде въехать, ну или поинтеллигентней — пощечиной отметить то, что он сделал с его Оксаной». Такие мысли, связываясь одна с другой в рваные веревки и скручиваясь в непрочный и неровный клубок, выползали из его мозга. Голова разболелась так, что пришлось выпить пару таблеток. Под утро Ларри уснул и видел какие-то кошмары, в которых парами двойняшек, катерин с оксанами, выходили девушки из молочного тумана и по высокой, крутой лестнице замка спускались в бальную залу. Одна пара — в русских сарафанах, вторая — в лохмотьях нищенок, следующая в розовом белье с кружевными чулочками, едва покрывавшими колена. Пары шли к нему, королю, останавливались, подбоченившись, как модели на подиуме, поворачивались то в одну, то в другую сторону и предлагали угадать, кто из них принял его предложение. А Ларри – сильно пожилой король с трясущейся бородой и клюкой в руке, понимал, кто из них – избранница, но не мог отгадать ни в одной паре, где Катерина, а где Оксана. Каждый раз из-за трона выбегал маленький принц, дергал Ларри – короля за мантию и шептал, что он знает, какая из сестер станет королевой, но Ларри отказывался его слушать, стараясь понять это важное сам.

— Тебя еще нет, молчи! — эту странную фразу Ларри – король постоянно повторял принцу – карлику. www.kornilova.by

Страница 123

Лучше всех спалось в эту ночь Тихоновне. Она, после тяжелого периода ухаживания за матерью Артема, после похорон, которые она с возрастом переживала все тяжелее, каждый раз представляя себя в гробу вместо усопшего, сегодня попала в настоящую сказку. Каждый день в течение года-двух-трех ей приходилось выносить утки, стирать грязные, вонючие простыни и лечить льняным семенем пролежни. Но никогда потом не было праздника, было много грустных воспоминаний. «Конечно, Ларик палку перегнул так, что даже меня, осведомленную, завел в заблуждение, но как здорово он все сделал, как расцвели и без того красивые сестры», — думала она, сладко вздыхая, — «Да после такого, можно уже дальше жить обычной жизнью — праздник-то состоялся! Жалко, что нельзя быть двоеженцем, забрал бы обеих да вез в свою Норвегию отсюда, из этой грязи». Тихоновна больше всех переживала сейчас за Оксану. Хоть бы ей сейчас встретить какого-то парнишку да бегать в кино и на дискотеки, чтоб забыть этого Артема, который и сам голову повесил ниже колен — понимает, что обнадежил девчонку зря.

Май выдался не просто теплым, а жарким, и девчонки теперь по вечерам сидеть в жарком тесном домике не могли. В саду для Оксаны соорудили стол из найденной в сарае старой широкой двери, обтянули его клеенкой, и теперь она зубрила билеты к выпускным экзаменам там, а Катерина, которая никогда в жизни не работала в саду-огороде, вдруг захотела заняться цветами. Она накупила луковиц тюльпана, несколько кустов роз, цинний в рассаде, бархатцев, две виноградные лозы, и теперь делала клумбы и планировала, какую красивую беседку можно будет соорудить следующим летом, а еще через год эта беседка увьется виноградом, а потом… А потом она вспоминала, что домик этот, вообще-то, им не принадлежит, и неизвестно, кто будет жить здесь через два года и где найдут пристанище они сами. Но всякий раз пауза на такие размышления длилась не более минуты — в конце концов, Катерина решала, что красота нужна всем, так пусть и останется тому, кто здесь будет жить после.

www.kornilova.by

Страница 124

Она не сомневалась теперь, что Ларик сделает предложение ей и она, наверное, согласится, если придумает, как быть дальше с Оксаной. Не бросать же ее здесь. Это она, Катерина, смелая и выносливая, она – глава семьи, а Оксанка без нее – ничто, пропадет совсем со своим характером. Оксане бы такого мужа, чтоб руководил жизнью полностью он. Ксюха – ведомая, из нее получится хорошая домашняя жена и мать –наседка, ей больше ничего и не надо. Она же, Катерина, совсем не такая. Ей хочется скорости, бега. Ей хочется путешествовать, жить не той приземленной, скудной жизнью, которая есть сейчас. Ей нужен полет, ей хочется расправить крылья, а сидеть на насесте и ждать, когда или голову отрубят, или пшена поднесут в клеть. Катерина думала сейчас, что, конечно, не имей она в нагрузку Оксану, все было бы по-другому. Даже такая небольшая разбежка в возрасте с первых дней задвинула ее, старшую, на второй план. И бабушка с мамой ту жалели больше, сюсюкались с ней лет до пяти, пока все не пошло-не поехало… А, может, оно бы и не пошло-не поехало, как раз, не родись Оксанка — ведь мама бы по-прежнему работала, а не сидела дома, не стала выпивать. И даже ее любимая Софья Ильинична, которую Катя обожала, пожалуй, больше всех, даже больше бабушки родной, всегда заботилась об Оксане больше. Говорила, что, мол, Катерина сильная, целеустремленная. А Оксана безвольная, маленькая, младшая, и ее нужно опекать, оберегать.

— Смотри, — говорила Софья Ильинична, каждый раз, когда купала их в большом корыте, — И сама волосы свои не отрезай, и Оксанкины косы береги — какие ж принцессы без такой красоты! «Да, и все получается так, как обещала бабушка – учительница Софья — и платья, как у принцесс, и сундучок с драгоценностями, — вздыхая, анализировала Катерина детские мечты, — «Ну и хитрец этот Ларик, ее Ларик. Все подслушал и точно так сделал, точно по сценарию, точно, как она рассказывала о детских мечтах. Умеет… »

Сегодня у Катерины с утра было солнечное, хорошее настроение, и даже Оксанин пасмурный настрой не мог его испортить. Причиной были отгулы, которые вдруг случились. Любовь Ивановна со своим Карлушей отправляются в командировку, а Никаса «сдают» на недельку ей, так как обе бабушки живут за тридевять земель, а у него занятия в школе закончились. Целую неделю они будут гулять, купаться в пруду и обязательно теперь помирятся. Так думала Катерина, отправляясь в Москву за Никасом и, заодно, к Александре Александровне, забрать загранпаспорта. Сан Сановна еще месяц назад, оформляя документы для выезда за границу своим каким-то арендаторам, вспомнила и про девчонок. www.kornilova.by

Страница 125

— Катерина, принеси-ка мне и ваши паспорта, сделаю заодно и вас выездными. Мало ли — заработаете деньжат, да летом, может, в Болгарию какую на море съездите. Теперь это недорого даже для вас — зарплата у тебя нормальная, — предложила она, а девчонки с того дня стали откладывать по копеечке, на всем экономя. Катерина поболтала с Александровной, отблагодарила тортиком, посидела с ней полчаса и отправилась за Никасом. Александровна показалась Катерине какой-то не то сердитой, не то задумчивой. В тот момент, когда Катерина пришла к ней, она прощалась по телефону с Лариком, Катя слышала, как та сказала «Ну, ладно, пока, будем думать, как теперь все лучше сделать.

— О! Александровна, Ларик уже стал и вашим другом? Звонит! Не знала. Привет ему не успела передать, как раз вы трубку повесили, жалко, — протараторила Катерина и подумала, что это ну очень странно — Ларик, ее знакомый, звонит по каким-то делам Сан Сановне.

Александровна через Любу добыла телефон Иллариона, как она одна его здесь называла. И это она звонила ему, потому что перед этим был совершенно неожиданный звонок ей самой. От Оксаны. Катя, да, Катя звонила часто. Катя нередко и заходила просто так, поговорить, рассказать, расспросить, показать какую-то покупку. О том, как и с чем приезжали гости, про выпускной и платья, про Ларика и его странное предложение – непредложение. А в тот день позвонила Оксана.

— Александра Александровна, — буквально рыдала она, — а вы можете со мной поговорить? А можно с вами поговорить так, чтоб не знала Катерина? — она буквально захлебывалась слезами.

— Господи! Девочка моя! Да что там у вас стряслось-то? Катерина, что ли, обидела? Почему ей не говорить-то? Не могу я такого обещать, я Катерину знаю, вы мне обе…

— Александровна, а у вас есть знакомые врачи, чтобы… нельзя, чтобы Катя узнала. Помогите мне, умоляю! — просила Оксана, и Александровне казалось, что стоит она на том конце провода на коленях, как перед Богом, — Прошу! Прошу! Я боюсь, я не знаю, что делать… Я, кажется, беременная. У меня месячных нет уже второй раз. Меня Катя просто убьет, Александровна!

www.kornilova.by

Страница 126

— Что?! Да ты что такое мелешь, родная?! — Александровна даже встала из-за стола, — Ты… Разве у тебя парень есть, ты ж говорила… Господи, Оксана!!! Ладно, тихо, тихо… Дай подумать. Ты меня огорошила, — Александровна испугалась, что своей реакцией может не помочь, а беды наделать. — Ты вот что… ты успокойся, возьми себя в руки. Ты приедь ко мне в выходные как-нибудь. В эти. Приезжай, а я подумаю. А ты успокойся. Немедленно, слышишь?! Раз молчала, молчи пока и сейчас, не говори пару дней Катерине. Почему-то сразу подозрения сошлись к одному — Александровне-то было не заметить, как Илларион смотрит на эту девочку.

— Он! Сто процентов! — вслух сказала она и, недолго думая, позвонила Любе и записала мобильный Ларика.

— Илларион, здравствуй! Александровна это, — сказала она таким тоном, будто он всю жизнь работал у нее дворецким. — Немедленно бросай все дела и приезжай ко мне! Разговор есть.

— Мне звонила Оксана, — без всяких приветствий, с места в карьер, сказала Александровна и сделала долгую паузу. Ларик сразу догадался — Оксана нашла единственного человека, с кем могла поделиться тем, что произошло той ночью. Он решил, что сейчас Александровна затребует «на ковер» его друга, Артема. Он молча стоял и ждал следующих неприятных слов Сан Сановны.

— Это ты! Я уверена! Садись-ка, уважаемый джентльмен иностранный, разговаривать будем, — она присела сама и жестом указала Ларику на кресло напротив. Он молча ждал.

— И что ты думаешь?! Как ты мог?! Я знала, что не ошиблась, я сразу все поняла. И не думай даже теперь просто смыться в свою Норвегию! Ты понимаешь, что такое аборт в ее восемнадцать неполные?! А тебе насрать, да?! Она даже Катерине ни словом не обмолвилась! Вот еще сотворит что с собой… ты ж ситуацию знаешь. Нашел на кого полезть, бессовестный ты человек, Илларион! И что думаешь делать теперь, а? Она врача найти просит, а я, понимаешь, к старости в Бога решила на всякий случай поверить. Не могу я… Оба долго молчали.

— Жениться, Александровна. Не переживайте вы. Раз уж такое случилось, значит, к счастью. Я приглашаю вас на нашу свадьбу уже сейчас и пока тайком, а позже www.kornilova.by

Страница 127

пришлю приглашение. Не волнуйтесь, я поговорю с Оксаной, все у нас будет хорошо. Даже лучше, чем сейчас всем нам кажется. Я могу идти? — спросил он, когда, после очередной бездонной паузы, взятой на размышление, Александровна слегка успокоилась и даже улыбнулась.

— Иди, ладно. Буду хоть спокойна, что это – ты. Слава Богу. Ладно, иди, папаша.

По дороге Катерина забежала в аптеку, купила крем для загара и попросила чтонибудь для наполнения домашней аптечки — как-никак, ответственность — ребенок почти будет жить в доме.

— Оксана, — позвонила, стоя в очереди, она, — я тут в аптеке йод, зеленку и всякую мелочь покупаю на всякий. Что нам еще надо? Зубная паста есть? Прокладки у тебя не закончились? Ой, я тут такие очки солнечные увидела! Кошачьи, краси-и-и-вые! Куплю одни на двоих, да? — весело щебетала она, пока не подошла к кассе. Уже в электричке, обняв Никаса и слушая его рассказы об учителях – «уродах», она разглядывала себя в окне, когда поезд въезжал в затененную деревьями зону. «Как все-таки всем идут солнечные очки», — думала она, улыбаясь себе, красивой, — «Сразу столько загадочности, таинственности. Не зря даже в телепередачах актрисы любят украшать себя очками». Не хотелось сегодня думать о чем-то серьезном, она была довольна собой, когда вспомнила, как увидела в витрине эти очки и поступилась всеми принципами экономии, купила. «А Оксанка даже не обрадовалась, — ухмыльнулась она своим мыслям, — «А сама же теперь первая их будет хватать по утрам, кто б сомневался! А почему это, кстати, у нее так и лежит нераспечатанной упаковка с прокладками, которые я купила черт знает, когда?» Катерина погнала от себя дурные мысли, которые родились на пустом месте — прокладки могут быть без надобности только в одном случае, который к ним с сестрой никакого отношения не имеет. Пока.

www.kornilova.by

Страница 128

— На озеро! На озеро! Бери свои талмуды, Ксюха, и идем купаться! — командовала Катерина, пока Никас с открытым от изумления ртом ходил по комнате, исследуя диковинное строение изнутри. Снаружи оно на него впечатление произвело удручающее, а внутри стало повеселей немного.

— А где я буду спать тут? — осматривался он по сторонам.

— Я лягу на печи, а ты на моей кровати, делов-то! — сказала Катерина и отдернула шторку, показывая большую лежанку, на которой пока был книжный складик Оксаны.

— А я, можно, на печке? Я первый раз такое вижу? — Никас обалдел от впечатлений.

— Кать, я купаться не пойду, — Оксана лежала с учебником, уткнувшись в одну страницу уже с час.

— С ума сошла? В такую-то погоду?! Хорош валяться, все равно ничего не учишь. Бери книжки и пошли! Не пойдешь — и мы не пойдем. Да, Никас?!

Пруд, который находился километрах в трех от Щербинки, девчонки давно присмотрели для купания. Он больше похож на детский бассейн – «лягушатник» — небольшой, мелкий, но чистый и холодный. Местный рыбак объяснил, что гдето из-под земли бьют родники, вот поэтому он и ледяной такой, и никогда не зарастает тиной.

— Ура! Никого! Мы одни тут сегодня, — веселилась Катерина, расстилая большое покрывало на берегу. Она уже вошла в воду, когда Оксана окликнула: «Катя, телефон! Это Ларик».

— Ну, так ответь, — сказала Катерина и окунулась.

— Сама, это ж тебе, — ответила Оксана и понесла телефон и полотенце, чтобы сестра могла вытереть руки.

— Хэллоу! — ответила весело Катерина.

www.kornilova.by

Страница 129

Ларик поговорил ни о чем. Рассказал, что недавно приехал, спросил, как у девушек дела, чем занимаются, спросил, с ними ли Никас, передал ему привет. Ну, и на этом повесил трубку. Не спела Катерина улечься удобнее на покрывале, как телефон опять зазвонил.

— Катерина, а вы не против, если я к вам подъеду? Расскажи мне, где там это ваше озеро, — попросил Ларик. — Мороженое, может быть, привезти?

— Дети, мороженое будете? Ларик к нам едет! — позвала Катерина Ксюшу и Никаса — те уже искали в траве полуспелую землянику.

— А с вами еще кто-то? Мороженого сколько? — У Ларика «дети» с Оксаной никак не ассоциировалось уже.

— А через сколько он приедет, через часа два, наверное? — Никасу не сиделось на месте. Ему совсем недавно подарили «крутой» фотоаппарат, и теперь он экспериментировал то с микро, то с макросъемкой, щелкая все подряд.

— Катя, Оксанка, я вас буду фоткать, только вы не позируйте, ладно? — он с разных сторон обходил то одну, то другую, делая целые серии снимков. — Ух ты! Вот это фотосессия у меня получится! Две красотки в купальниках, супер! Вы как модели красивые, честно, честно! Суперско получится, если не позировать! Папа сказал, что самые клевые фотографии получаются, когда не позируют, а натурально себя ведут. Ну чего ты на меня уставилась своими очками, Катя?! Читай дальше журнал, как будто меня не видишь! Ух, ты! Ксюш, а еще раз из ладошки ягоды в рот засыпь, а? Ну, пожалуйста!

— Слушай, фотограф юный, хорош тут носиться! — Катерина встала и схватила прутик в руки, — а то я… Сам наушники в уши воткнул, музыку слушаешь, а нам покою дашь?! Вот тебе папа сказал, что надо незаметно, так походи по лесочку, может, там грибника встретишь, может, зайца какого-нибудь. Дай отдохнуть уже, ты за полдня все уши «выел» мне, представляю, что будет через неделю. Но все просьбы Катерины Никасу были фиолетовы, и он все носился стрелой туда-сюда, то фотографируя небо, то незаметно кого-то из девчонок. Потом в ладошках стал носить воду и брызгаться, пока, наконец, Катерина не одернула его уже серьезно. Он успокоился, разделся и пошел плавать. Позвал с собой Ксюшу, но та отказалась. Взяла на хранение плеер и теперь сама сидела на берегу спиной к сестре и слушала музыку.

— Никас, тут хоть и по колено, но ты аакуратней, ладно? Ты плавать умеешь? — Катерина внимательно наблюдала за подопечным. www.kornilova.by

Страница 130

— Второй юношеский у меня, ты че?! — сделал вид, что обиделся, он.

— Девчонки, тут плот! Тут плот в камышах! Офигеть! — Никас махал руками и тащил на середину пруда самодельный плотик. В конце концов, благодаря находке, угомонился, попросил подать фотик и плеер, уселся на плоту и стал гонять его от берега к берегу медленно, на ходу делая «уникальные снимки», как пояснил.

— Ксюш, иди сюда, на покрывало. Чего ты там к лягушкам уселась со своим учебником? — позвала Катерина. Оксана нехотя подошла, поправила постилку, легла рядом. Под стрекотанье кузнечиков и шуршание страниц Катерина задремала. И даже уже что-то начало сниться. Но вдруг она вспомнила свой разговор по телефону с сестрой, когда стояла в очереди в аптеке. Она резко привстала, похлопала по плечу Оксану.

— Слушай-ка, Ксюш… Чуть не забыла… — требовательным тоном начала Катерина, — А ну-ка скажи мне, ты себя нормально чувствуешь?! У тебя со здоровьем все в порядке? Оксана покраснела до ушей , а Катерина почувствовала, как по телу сестры под ее ладонью побежали крупные ледяные мурашки.

— Так… я не поняла… — Катерина села ровно и напряглась. — У тебя живот не болит? Нет? Ни сбоку, ни в низу? А ну, честно говори, честно! Я у тебя спрашивала, ты не ответила… У тебя, что, месячных давно нет, что ли?! Оксана закрыла руками лицо и заплакала. Катерина схватила ее за плечи и, успокаивая, стала «пытать» дальше.

— А в последний раз когда были? А почему молчать-то?! Надо срочно идти к врачу! Ты, что, Ксюшенька…

— Не надо! — не то со злостью, не то с каким-то даже вызовом, огрызнулась Оксана. — Я беременна! Да, да, вот так! Уже давно, с 8 марта! Тогда…

— Что-о-о-о?! Что ты сказала?! — Катерина, не думая, что делает, забыв о том, что все может видеть Никас, с размаху и изо всей силы дала Оксане пощечину. — Дрянь какая! Ты что мелешь тут?! Какая беременная?! С какого 8 марта?! Говори! Говори все! От неожиданности Катерина вскрикнула и подпрыгнула — Никак подошел со спины и легонько коснулся ее талии. www.kornilova.by

Страница 131

— Девчонки, я пойду птиц лучше пофоткаю в лесу, а вы тут пока подеритесь, — сказал он серьезно, как старичок. И пошел вразвалочку, насвистывая: «Ты беременна, это временно…»

— Так, рассказывай-ка, подруга, что это ты наворотила?! С кем, когда? — и она опять перешла на крик, увидев, что Никас удалился на приличное расстояние.

— Он не виноват… С ним… тогда, 8 марта… когда Савельевна умерла, — Оксана говорила еле слышно и так же еле слышно плакала.

— Да с кем, с ним-то?! — Катерина судорожно вспоминала тот день.

— С ним… — Оксана не успела договорить и кивнула за задребезжавший мобильник — опять звонил Ларик. Катерина глянула на телефон, потом на Оксану, потом опять на бегущую строчку на табло «Ларик» и опять на сестру.

— Да! — сняла она трубку, — Алло! Оксана выронила учебник и пошла к воде.

— Слушай, Катерина, я пока еду, хочу с тобой поговорить… — начал Ларик. Катерина уже собралась сорваться на крик, потому что совершенно не могла прийти в себя от услышанного только что ужаса, и пока она подыскивала слова, Ларри успел первым.

— Катя, послушай, ты можешь меня выслушать внимательно, но отойти в сторонку там?Я хотел бы пока тет-а-тет, без Оксаны. Отходить никуда и не нужно было — Оксана села на плот и отплыла тихонько от берега. Катерина видела, что Ксюша плачет, но ей было сейчас наплевать на эти слезы.

— Говори, — успокоилась она и легла лицом вниз на покрывало, слушая Ларика и наблюдая за сестрой.

— Катя, ты знаешь, как я к тебе отношусь, — как-то жалобно, заикаясь на каждом слове и произнося совсем коряво, с сильным акцентом, слова, продолжал Ларри.

— И я настолько к тебе хорошо отношусь… я ведь даже влюблен в тебя был, понимаешь… и очень боюсь тебя ранить… но, понимаешь, я тогда так церемонно все преподнес… — Катерина теперь молчала уже по другой причине, ей уже становилось плохо от этих аккуратно расставляемых в предложениях слов. — Ну, www.kornilova.by

Страница 132

насчет предложения, насчет жениться… Обстоятельства складываются так, что… в общем, Катерина, я хочу, чтобы ты знала хоть на один час раньше, а не вместе с Оксаной, окей? Алло, ты слышишь меня?

— Да… — Катерина едва нашла силы, чтобы выжать из себя это «да».

— Я буду через час и я хочу уже сделать это предложение, Катя. Я буду просить твоей руки… ой, то есть, я буду просить у тебя руки твоей сестры, Катя. Я не хочу, чтобы ты была не осведомлена заранее, хоть и догадывалась, я думаю… Но ты меня сейчас не выдавай, ладно? Я везу шампанское, цветы, вкусности. Катерина, ты тут на связи? Алло! Алло-о-о-о! — стал кричать в ухо Катерине Ларри. Она повесила трубку. Оксана сидела на плоту, повесив голову и опустила руки в воду. Ее кружило по поверхности, словно Дюймовочку на лепестке лилии, но Катерине сейчас не было жалко сестру впервые в жизни. Она лежала, в упор разглядывая через черные стекла очков эту точную копию себя и думала, что если от любви до ненависти один шаг, то вот он. Пусть этот шаг длиною в целые двадцать метров, но это всего лишь один шаг, и она его сделает. В голове кинокадрами плыли картинки… Вот мама укладывает Оксанку спать и прогоняет Катерину из комнаты, чтоб не мешала... вот они с сестрой опять у Софьи Ильиничны делают уроки, и та угощает их вафлями, и Оксанке дает единственную конфетку, потому что Оксанка маленькая… Вот она тянет сестру за собой на школьную дискотеку, потому что не с кем оставить, вот в Киев… вот едет в детдом спасать ее, а вот уже с Лариком — в психушку…

— Сволочь, — шептала она и смотрела на то, как мучается, не зная, куда деться, сестра, — За что? За что ты так со мной? Слезы покатились ядовитым жаром из-под очков. Катерине хотелось встать и убежать далеко отсюда, чтоб не видеть эту предательницу, эту недалекую… и этого ее… Ларика. Разве могла она предположить, что получит такое от единственного родного человека.

— Ой… — Оксана качнулась вперед и съехала со скользкого, мокрого плота в воду. Катерина наблюдала, как сестра съежилась от ледяной воды, вынырнув, как стала собирать на затылке рассыпавшиеся и намокшие теперь длинные свои волосы. Как ойкнула опять, но уже по другой причине – плот отплыл на такое расстояние, что она не могла дотянуться, а шагнуть в густой ил не могла, тем более. www.kornilova.by

Страница 133

«А говорили, что мелкое» — лениво подумала Катерина, — «А там дна нет». Она и сама, зайдя в воду час назад, поняла, что такое по местным понятиям мелкое. Для них, не умеющих плавать — самое то.

— Кать… — Оксана, с обезумевшим от страха лицом, пыталась крикнуть, но не могла — голос пропал куда-то. Она, как рыба, открывала рот, пытаясь грести руками, подпрыгнуть или сделать какие-то другие движения, но даже отсюда было видно, что тело ее превращается в камень и уже тянет, и тянет, и тянет… Оксана со страхом и надеждой смотрела в стекла очков Катерины, пытаясь обнаружить в них Катины глаза. Катерина не знает, как долго длилась эта борьба — борьба Оксаны с водой и ее борьба с самой собой тут, на берегу.

— Сделай шаг, возьми шест и подай ей! — кричала одна Катерина.

— Не смей даже! Пусть… гадина она! — спокойно, но твердо командовала вторая.

— Она тонет, она уже не выплывет, она запаниковала! Ты знаешь, каково это, когда под ногами нет земли?! — упрекала и поднимала с покрывала та, первая.

— Не смей! Хватит! За что тебе такое?! Сколько ты будешь ее спасать?! — ногой встала на спину и не пускала опять та, злая.

— Катя, как жить потом будешь? Прости, встань, подай руку, она еще тут! — пыталась образумить хорошая.

— Ха-ха-ха! Вот и все. Расслабься, она утонула… — потерла ладошки плохая. Катерина лежала и чувствовала, как и ее тело налилось свинцом, неподъемной тяжестью. Широко распахнутыми глазами она пыталась запомнить то место, где еще мгновение назад торчала из воды голова сестры, словно белым облаком обрамленная раскинувшимися на поверхности волосами. Все. Теперь было поздно. Катерина закрыла глаза, сняла очки и горько, но очень тихо заплакала. Пруд стал гладким и тихим. Плот ткнулся в берег и привез на себе вместо Оксаны большую стрекозу.

От громкого шлепка по воде Катерина очнулась и с криком «Нет! Не-е-е-т!!!» бросилась в пруд. Ударившись сильно о торчащие кривые борта плота, она упала www.kornilova.by

Страница 134

и теперь, завязнув в в длинных языках камыша, пыталась встать. Никас, неизвестно откуда вдруг появившийся тут же, в пруду, тащил на руках из воды Оксану. Ее голова, обмотанная длинными волосами, безжизненно висела вниз. Никас уже выходил на поверхность и нести такой груз дальше не мог. Он, тужась и кряхтя, растерянно смотрел по сторонам, будто искал чью-то помощь, не имея в виду ни на миг приблизившуюся, наконец, Катерину. Катя протянула руки и стала выхватывать из рук Никаса сестру, но он и нести не мог, и уворачивался от ее помощи. Как всегда бывает в случаях, когда Господь успевает заметить беду и присылает в лице другого человека свою помощь, как раз в эту секунду прямо к берегу из-за кустов выехал джип Ларри. Он в три прыжка оказался в воде, сориентировавшись в ситуации с неприсущей ему быстротой. Не произнеся ни слова, не задавая никаких вопросов, Ларик тут же перевернул Оксану лицом вниз. Крикнул растерянным и стоящим рядом Катерине и Никасу, что нужно срочно звонить в «скорую» и принялся трясти, делать искусственное дыхание утопленнице так, как его когда-то в далеком детстве учили в лагере скаутов во время дальнего пешего похода. Оксана сделала такой глубокий вздох, что стало страшно. Так вздыхают, пожалуй, не здесь. Так может вздохнуть тот, кто возвращается оттуда. Она вздрогнула и закашлялась. Изо рта, из носа полилась грязная, мутная вода, а Ларик продолжал испуганно трясти ее, словно боялся, что это последняя судорога еще живого человека. Катерина никак не могла набрать две цифры, нервно трясла телефон и причитала, хватая Оксану за руки: «Прости, прости, Ксюшечка моя, родная… прости меня, не умирай, прошу…». Наконец, Ларик взял себя в руки, увидев, что Оксана жива. Он сел на траву, взял ее бережно, как ребенка, на руки, улыбался и готов был вот-вот разрыдаться за компанию с Катериной — Оксана открыла глаза.

— Катя, там ил… я хотела крикнуть и… ты не видела — а я утонула… — Оксана смотрела на сестру и, казалось, не верила, что она здесь, на берегу, среди них, живых и таких родных.

— Не звони, наверное, Катя… — сказал Ларик, — Хотя нет, звони, пусть приедут, мало ли…

— Никас, собирай вещи. Катя, пошли, поможешь откинуть кресло, — он понес Оксану к машине.

www.kornilova.by

Страница 135

Пока Ларик полушепотом разговаривал с бригадой «скорой помощи», Катерина сидела на краешке кровати и гладила сестру по лицу, рукам, голове, не веря, что ее Оксана жива и тут, с ней рядом. Она никогда еще в жизни так не пугалась, и теперь не могла остановить поток слез.

— Прости, прости, милая… — как заевшая грампластинка, повторяла и повторяла Катерина. Никас был в таком потрясении, что ни на один вопрос — ни Ларри, ни врача — ответить не мог. Он отворачивал голову в сторону и с безразличным видом уткнулся в ноутбук, словно другого занятия при таких обстоятельствах придумать не мог. Бригада «скорой» уехала, сделав какие-то свои записи и посоветовав в случае чего, а лучше и на всякий случай, к гинекологу все-таки сходить и провериться. Да и на учет по беременности заодно встать.

— Вы супруг, как я понимаю? — спросил доктор, — вот здесь распишитесь, раз девушка уверяет, что все в порядке. Смотрите сами, я не настаиваю на госпитализации, но факт утопления, вы говорите, был… Так что, распишитесь, пожалуйста. Оксана смотрела широко открытыми глазами, как Ларик берет ручку, кладет на стол маленькую желтую бумажку и аккуратно выводит свою фамилию. Она даже привстала на локте, чтобы убедиться, что он точно сейчас распишется, словно это была не какая-то справка, а брачный договор или свидетельство о браке. Когда Ларик протянул справку доктору, она совершенно успокоилась и, обняв подушку, удобно улеглась. И, наконец, успокоилась совершенно.

— Катюша, давай чаю! — когда уже все пришло в такое спокойствие, какое случается на берегу после сильного шторма, предложил деланно задорным голосом Ларри. Именно такое посттревожное настроение наступило в избушке — еще слышен шум удаляющегося ненастья, еще вдоль всего побережья обновленного берега разбросаны отрыжки бури, а уже понятно, что скоро будет спокойно и солнечно на измученном берегу. Ларик вышел на крыльцо и стоял там. Что-то даже мурлыкал на своем втором языке, пока Катерина накрывала на стол.

www.kornilova.by

Страница 136

— Ты молодец, Никас! Ты герой! Настоящий мужчина, — сказал Ларри, вернувшись в комнату. — Прости, я даже не поджал тебе руку, — и, взяв стул, он присел рядом с Никасом к компьютеру. Никас подал руку и тут же свернул экран компьютера.

— Секреты? — спросил Ларри. — А я специально зашел посмотреть — увидел в окно фотографии наших русалок.

— Я потом покажу, ладно? — Никас явно не хотел демонстрировать кому-то то, что внимательно сейчас изучал сам.

— Ладно, мастер имеет право показывать только конечный продукт! — похлопал мальчика одобрительно по плечу Ларри и ушел, захватив с собой стул. Никас так увлекся своим занятием, что к столу его не стали тянуть, позвав раз десять. А он, фотограф, анализировал свою работу, кадр за кадром, попеременно рассматривая только что сделанные снимки и рисуя что-то в другом открытом окне ноутбука.

Никас считал себя интеллигентным ребенком и никогда до этого дня не был даже свидетелем таких ссор, с пощечинами и криками. А поэтому, услышав даже сквозь громкую музыку в наушниках ругань сестер, поспешил удалиться. Но вдруг вспомнив советы отца начинающему фотографу, спрятался за кустами и стал оттуда фотографировать происходящее — это же почти скрытая съемка, тут и внезапность, и естественность, и интересное «горячее» событие! Никас отключил все режимы звука, чтобы не щелкать и оставаться максимально незамеченным. И постепенно, почти ползком, опять приблизился к пруду. Совершенно не придавая значения, не обращая никакого внимания на слова, голоса поссорившихся из-за какой-то беременности сестер (обычные бабские дела, считал он), он только снимал, снимал, снимал, сосредоточившись на качестве и интересности кадра. Медленно, стараясь не хрустнуть ветками, Никас поднялся высоко на прибрежную березу. Но, как назло, вся катавасия на берегу закончилась. Оксана села на плот и www.kornilova.by

Страница 137

отплыла от берега, повернувшись к нему теперь спиной. А за высокими елями ему теперь пруд не было видно. И он стал снимать эмоции на лице Катерины. «Жалко, конечно, что она в очках, но вот здесь, метрах в пяти от земли и чуть сбоку от Катерины, видны и глаза ее и отражение, которое бросает пруд на почти зеркальные огромные стекла красивых солнечных очков. Никас не смотрел на Катерину, боясь, что она почувствует его взгляд. Он наблюдал за ней в объектив и сосредоточенно снимал кадр за кадром, понимая, что такую позицию, которую он сейчас выбрал, папа назовет «улетной»: видна Катерина, в стеклах очков, как в телевизоре, при большом приближении отлично отображается пруд с дрейфующей на плоту плачущей Оксаной, а главный акцент — глаза Катерины. Он смотрел и видел кино. И по выражению глаз лежащей на берегу «зрительницы» понимал, где завязка, где кульминация, как развиваются события. И только увидев испуг, то гаснущий, то опять возрождающийся, в широко открытых глазах Катерины, только сопоставив ее эмоции с тем, что происходит на двух параллельных «экранах» стекол очков, понял, что это — финал. Если бы это было кино, в этот момент на экране показались бы титры и слово «конец». Внезапно стекла стали черными, бьющаяся на воде фигура главной героини исчезла, пошла рябь, а глаза «зрителя» Катерины просто закрылись пушистыми ресницами и, подрагивая, уснули. Он выронил фотоаппарат и в три прыжка оказался в пруду.

— А мне чаю?! — наконец, очнулся Никас, скачивая на флэшку всю информацию с ноутбука хозяек: и фотографии, и рисунок, который сделал, вспоминая происходящее, пока оно было свежо в голове.

www.kornilova.by

Страница 138

В жизни каждого человека случаются такие ее отрезки, которые пробегают не то, чтобы быстро, а как-то, хоть и событийно, но не настолько, чтоб можно было в календаре ставить жирную красную галочку. Катерине казалось, что именно сейчас, десять лет спустя, ее поезд под названием «жизнь» прибыл на какую-то важную узловую станцию с тяжелым, честно добытым грузом опыта, радостей и разочарований. И маршрут пора менять. И от какого-то груза пора бы избавиться. Да и дозаправка на следующий отрезок пути нужна — кто знает, когда будет очередная остановка, очередная жирная красная галочка – Событие. В это лето она, наконец, не поехала в Норвегию к родственникам, как это делала и в каждый отпуск, и в каждые рождественские каникулы. Несмотря на то, что и сестра с мужем, и племянники жалобно гундосили по телефону и просили приехать любимую тетушку Кати к ним, Катерина решила, отправиться в отпуск в одиночестве. Ей очень хотелось собрать в пучок свои мысли, сделать выводы, а больше всего — кардинально сменить, наконец, уклад жизни в целом. Сейчас, загорая на пляже с утра до вечера в одиночестве, она была спокойна как никогда. Под шум моря так хорошо думалось, а прохладные волны так отрезвляли www.kornilova.by

Страница 139

и помогали держать себя в руках, что уже на третий день отпуска Катерина решила — самым действенным шоком и для души, и для мозгов может стать переезд в другой город. И даже нет разницы, в какой. Просто нужно оказаться в новом воздухе, среди новых людей, потерять, разорвать все связи, все нити с прошлым, начать новую жизнь с белого листа, а работу — с новой записи в трудовой книжке. Для того, чтобы прожить все события этих десяти лет, нужно было каждый день иметь в запасе двадцать четыре часа, а вот теперь, чтобы все вспомнить, хватает нескольких минут. Ярче по своей значимости и трагичности не было, конечно, ни одного, кроме того майского дня на берегу пруда. И теперь Катерина была благодарна Никасу больше, чем кому-нибудь в своей жизни. Она очень хорошо запомнила день выпускного школьного бала, когда обе они были красивыми, самыми красивыми в зале; только теперь Оксана была веселой и счастливой, а Катерина казалась самой несчастной на том празднике. Каким-то ярким, но аномальным явлением была она в своем бальном платье среди смеющихся, веселящихся людей. После выпускного сразу же начались сборы. Ларри сделал предложение Оксане еще в тот день, когда все случилось. Не так торжественно, как планировал, зато очень трогательно. Оксана плакала от счастья и неожиданно счастливой развязки ее беды. Она не говорила ему «да», она просто тихо и согласно плакала. И для Катерины ничто уже не могло стать ударом, она все время думала о том, что не окажись рядом Никаса в тот день, все было бы теперь по другому — вряд ли она сама смогла бы позволить себе оставаться в этой жизни, не будь рядом сестры. А сейчас происходит именно то, что происходить должно: она, Катерина, вот таким образом и прощена за свой поступок и наказана, она сама себе подписала приговор на ближайшее будущее. И светлым оно уже никак не рисовалось. Одного удара оказалось мало в тот день. Ночью, когда и Оксана, и Никас спали, Катерина уснуть не могла. Ей хотелось выйти на улицу, ей не хватало воздуха, ей хотелось наплакаться до зевоты, до тошноты, до обморока. Но она ничего лучшего не придумала, как включить тихонько компьютер, чтобы хоть куда-то спрятать свои глаза, полные слез. Никас непредусмотрительно оставил на столе флэшку с фотографиями, которые наотрез отказался показывать днем. И Оксана еще раз прожила все это. Вот они позируют на берегу еще в одежде, вот в купальниках, а вот ссорятся и она кричит на Оксану, бьет ее по лицу, а вот… Катерина долго рассматривала целую серию снимков, на которых были и ее, распахнутые от страха глаза, и два кадра на стеклах очков с тонущей Оксаной. И по ее, Катерининым, глазам читается вся картина от начала и до конца. До того момента, когда поверхность пруда стала гладкой, до того места, где только что барахталась, пытаясь спастись, сестра. И www.kornilova.by

Страница 140

уже на этих кадрах Катерина глаза закрыла… И этот рисунок… Пожалуй, именно рисунок Никаса больше всего ее убил. Как смотреть теперь в глаза мальчишки, который ее обожал до этого дня? Он когда-то случайно облил ее грязью, а сегодня из этой грязи достал. Если бы не было Никаса в этот день… Нет, она этого даже не хотела представлять. Оксана получила то, что заслуживает: и ребенка, и мужа сразу, и ту спокойную жизнь, о которой мечтала. Ларри занимался документами, они расписались и готовились к отъезду. Оксана целыми днями рассматривала фотографии родителей Ларри и дом на окраине города, который вот-вот уже станет ее домом. Катерина, как ни уговаривали молодые ехать на торжество в Норвегию, отказалась, да и не могла она — отпуск будет только зимой. На том и порешили: она приедет на Рождество, как раз, когда должна родить Оксана. День отлета был очень тяжелым. Накануне в Москву по делам из Чехии приехал Артем, и теперь они все собрались в кафе аэропорта, чтобы проститься. Эта встреча – прощание была очень напряженной для каждого. Оксана знала и рассказала Катерине, что вчера Ларик весь вечер пробыл у Артема. Он считал (а с первых дней стало понятным, что главным и решающим в семье будет его мнение), что Артем обязан все знать, что так просто уехать они не могут. Конечно, будь у самого Артема все в порядке с личной жизнью, возможно, сообщение о том, что отцом ребенка Оксаны является он, и воспринималось бы по-другому, а сейчас… Оксана просила Ларри пока не говорить. Только пока. Она согласна была, что их заграничные устои в этом вопросе правильные. И нельзя скрывать такое важное. И соглашалась, что Артем должен знать, но… Он и так расстроен поступком Милены, он так радовался, что станет отцом, а тут… Тому его ребенку не судьба была появиться на свет из-за предательства Милены, а сейчас узнает, что должен родиться сын, но его увозят, тоже забирают. И опять ситуация такая, что он как будто бы ни при чем. Милена вообще поступила подло. Она сам факт того, что сделала аборт, преподнесла словно рядовое, будничное событие. В такси, по дороге из аэропорта, встретив Артема, прилетевшего из Москвы, среди прочих новостей просто назвала и это.

— Ты, знаешь, папа позвонил, рассказал, что вы встречались, что он там тебе фару случайно разбил, а мама, — Милена покрутила у виска, — визжала, как сумасшедшая —«Не будешь рожать от русского!». А ты им чего наплел? Правда, сказал, что мы в Москве жить будем? Ну, ты даешь, милый. А я решила — да ну их, вот подружитесь, тогда и рожать будем. А сейчас… Мне на первом канале папа, наконец, ток-шоу выбил… Короче, ты не обижайся, но, пока не поздно, я сделала аборт, а то потом начнется… www.kornilova.by

Страница 141

И она продолжала щебетать о каких-то интервью, о каких-то проектах своих «обалденных», рассказывала, какой банкет по случаю юбилея их канала закатило руководство… Эта их встреча в такси была последней. Милена потом еще несколько раз звонила, но Артем трубку не снял. А потом видел ее несколько раз случайно с этим мерзким Вацлавом, другом семейства. А потом она уже больше не звонила, а утренние программы, которыми Милена развлекала всех чехов, он никогда больше не смотрел.

Ларик приехал с бутылкой коньяка и с новостью, самой неожиданной, которую только мог бы себе вообразить Артем. Даже если бы ему намекали. Даже вспоминая и тут же прогоняя от себя мысли о той ночи, когда и ЭТО случилось, и умерла мать, вот уж чего не мог он себе представить, так это того, чем эта ночь обернется. Их близость тогда была какой-то отчаянно случайной. Он лежал потом и боялся утра. А оно наступило таким трагическим способом. Мама всегда его поддерживала, защищала, спасала. И в ту ночь она его тоже спасла, получается…

— Оксана, можно с тобой поговорить? — нарушил молчание Артем, когда объявили регистрацию. — Ларик, ты не обидишься?

— О чем речь… — сказал Ларик и позвал Катерину выйти из кафе. Они гуляли на улице, а за окном о чем-то долго разговаривали Артем с Оксаной. Наконец, когда все вылетающие в Осло прошли регистрацию, Оксана вышла из кафе одна и направилась к стойке регистраций. Катерина достала носовой платок, поправила растекшуюся тушь на щеке сестры, обняла, и они долго стояли, прощаясь. Они видели, как вышел из кафе Артем и покинул зал аэропорта через другой, дальний выход.

— Все будет хорошо, не расстраивайся, — успокоил Ларри Оксану. — И у тебя, Катерина, и у Артема все будет хорошо.

www.kornilova.by

Страница 142

А потом… потом вся жизнь ее пошла по сценарию, в котором уже не было сестры. Катерина не привыкла жить одна, с самого детства они с Оксаной были рядом, а сейчас…

Главным ее другом, несмотря на возраст, стал теперь Никас. Он как-то особенно тонко чувствовал ее настроение, понимал ее. С того самого дня они уже никогда не расставались надолго. Никас постоянно звонил, рассказывал свои новости, звал в кино, переписывался по электронной почте с Катериной. Утром, не успевала она проснуться и включить компьютер, на экране уже мигал конвертик — «Доброе утро, Кэт!» И если не добавлял обычные три слова « я тебя люблю», то Катерина почему-то начинала беспокоиться. Еще чаще теперь Катерина наведывалась к своей Сан Сановне. Та тоже постоянно ее вдохновляла на перемену настроения.

— Как можно такой молоденькой и красивой постоянно сидеть дома по вечерам в своей хатке в деревне? Как же ты познакомишься с кем-то? Принцы по электричкам не шастают. В клуб бы какой сходила, прошвырнулась где… — советовала Александровна, сама понимая, что, «прошвыриваясь» по ночной Москве, тем более, никого приличного встретить нельзя.

Катерина продолжала получать письма от иностранных кавалеров и дальше. Только теперь, очищая свой ящик на почте, она сразу же бросала в стоящую рядом урну нераспечатанные конверты, пухлые от фотографий и нескольких страниц рукописного текста. Но электронные послания иногда читала, рассматривая лица мужчин, клюнувших на слово «virgin» и ее малюсенькую скромную фотку. Но нет… среди сотен мужчин разного возраста, статуса и достатка она не видела своего, родного. С одним, правда, с немцем по фамилии Кирхер, который знал русский, она переписку завела. Кирхер, мужчина лет сорока, много путешествовал и рассказывал о своих поездках с таким юмором и теплом, что Катерина не могла не ответить ему однажды. В отличие от других, он ничего не предлагал, а просто потихоньку ее заманивал в интересное. В конце каждого письма, однако, он приписывал одну и ту же фразу: «P.S. Если однажды Вы решите посвятить мне хотя бы денек, буду рад показать Вам свой маленький городок Целе».

www.kornilova.by

Страница 143

И как-то за чаем Катерина, попросив Александру Александровну помочь ей с визой в Германию, рассказала о Кирхере.

— Ой, Катерина… девушка ты, конечно, у нас боевая и самостоятельная, но кто его знает… Эти иностранцы… Хорошо хоть, по-русски он шпрехает, а так… Языка не знаешь, за границей никогда не была. Мало ли… Но смотри сама, смотри сама. Я лично побоялась бы ехать по этим брачным анкетам. Но чем больше Сан Сановна отговаривала, тем решительней становилась Катерина. И, получив паспорт со штампом немецкого посольства, на очередное письмо Кирхера, она, перекрестившись перед монитором, как перед иконой, ответила: «В эти выходные не знаю, куда деть себя. Если ваше предложение в силе, я могла бы приехать и взглянуть на ваш чудный маленький городок». Ответ пришел через минуту: «Я счастлив и уже отправляюсь заказывать ресторанчик у моего друга итальянца. Сообщи, Кэт, когда встречать! Ура!!!». Это путешествие было первым в ее жизни, но именно оно положило начало всем остальным, и приятным, и таким же, какой случилась поездка к «жениху».

Поезд прибывал в Германию рано утром, и Катерина не ложилась спать, а так и просидела сутки у окна, днем рассматривая, как постепенно мир меняется к лучшему, а ночью видела свое отражение и быстро мелькающие, освещенные ярко станции и полустанки. Она и нервничала по понятным причинам, и боялась проснуться опухшей и растрепанной. Представляя, как ее будет встречать Роберт Кирхер, она поменяла в воображении несколько сортов цветов, пыталась представить, как он будет вкусно и дорого пахнуть, как они проведут целых два дня вместе. Когда за окном стали мелькать немецкие городки, когда поезд делал на некоторых станциях минутные остановки, она выходила в тамбур и, стоя за спиной проводницы, пыталась разглядеть тех редких мужчин, которых случай привел на железную дорогу среди ночи. Когда поезд прибыл на станцию, в открытую форточку ворвался теплый сентябрьский воздух, чуть сыроватый после прошедшего дождя. Катерина слышала, как мимо нее проходят возбужденные пассажиры на выход, но продолжала сидеть в купе и разглядывать встречающих. Роберта на платформе не было видно. У ее вагона, держа руки в карманах серого плаща, стоял пожилой немец с трубкой во рту и поднятым воротником, до половины прикрывающим www.kornilova.by

Страница 144

клетчатую смешную шляпу, точно такую, которую носит в фильме советский Шерлок Холмс Василий Ливанов. Какие-то студенты – немцы встречали девчонок – москвичек да еще пару фрау заглядывали в окна, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Катерина сразу вычислила, что это к ним едет пожилая пара, подсевшая в поезд в Минске.

— Катерина? Халло! Гутен таг! — немец приподнял шляпу и вытащил изо рта трубку. Катерина опешила и автоматически обернулась назад в вагон — обращались именно к ней.

— How are you? You welcomе! — немец наклонился и церемонно поцеловал ее руку.

— Здравствуйте! А вы кто? — спросила Катерина, сильно сомневаясь, что она вышла на нужной станции.

— Nein, nein! I don't speak Russian! I am sorry… — старый немец показал жестом на парковку машин. — Gehen wir!

— А! Так вы не Кирхер? — даже обрадовалась Катерина, — А Роберт не смог встретить?

— Kerscher, ja,ja! I am Kerscher, Robert Kerscher! — смеялся немец, распахивая пассажирскую дверь серого автомобиля. Хотя Катерина ничего и не поняла, деваться было некуда. Она села в машину, и автомобиль тронулся со стоянки. Почти всю дорогу старику кто-то звонил, он серьезно разговаривал, очевидно, по делам, потому что по интонации было понятно, что отдает какие-то распоряжения. Катерина даже была рада, что едет молча. Ни английского настолько, чтобы на нем говорить, ни, тем более, немецкого она не знала, а этот мужчина, который называет себя Робертом Кирхером, похоже, по-русски, вообще ни слова не знает. Она через какое-то время запаниковала так, что ноги стали мелко дрожать, подпрыгивать, предательски показывая ее страх.

— Alles gut, alles gut, Katerina! — решил успокоить ее этот мнимый Кирхер и похлопал рыхлой ладонью по коленке. От этого у Катерины вообще зашлось сердце. Автомобиль проехал весь центр города и теперь, демонстрируя немецкий порядок и уют прилегающими к трассе полями, направился куда-то в сторону леса. Когда www.kornilova.by

Страница 145

въехали в небольшую деревушку, «Кирхер» приостановился и поздоровался с бегущим по тротуару мужчиной примерно такого же солидного возраста. Они перебросились какими-то веселыми фразами, потом тот, второй, заглянул внутрь салона и произнес слащаво: «Schoen, sehr schoen!». Катерина поняла, что это был комплимент ее декольте и застегнула верхнюю пуговицу жакета. Небольшой снаружи коттедж, увитый виноградом и огороженный высоким кованым забором, оказался внутри довольно просторным. Весь первый этаж представлял собой огромный красивый холл со стеклянным круглым столом в центре. Катерина прошла и остановилась в ожидании странного своего знакомца, который долго разговаривал на крыльце с псом. Из-за перегородки вышла симпатичная пожилая дама в цветастом переднике. Гладко зачесанные назад и уложенные в большой пучок длинные светлые волосы как-то выбивались из представления Катерины о строгих немецких дамах.

— Здравствуйте! — обрадовалась Катерина и подумала, что если в доме живет такая милая старушка, то бояться ей точно уж нечего.

— Дзень добры! Седайте, — ответила дама и указала Катерине на диван у окна, прошла мимо нее в ту часть большого холла, где находилась лестница вниз. Ее каблучки застучали по ступеням, и Катерина опять осталась одна.

— А вы кто? — Катерина никак не могла понять, кто же этот дядечка и куда ее привез. Она все гадала, кем он может приходиться Роберту и почему сам Роберт не встретил ее. После почти года их теплой переписки это вовсе было нелогично. Она предполагала, что это или его отец, или какой-то родственник, или… Старик пошел в дом, разделся, забрал из рук Катерины ее пушистую длинную кофту и, подойдя к спуску в цоколь, крикнул что-то по-немецки, позвал женщину по имени — Халина. Халина пришла, пробурчала что-то и отправилась за перегородку. Через минуту вернулась со скатертью и стала накрывать на стол.

— Зараз будзем завтракать, седай, седай до столу! — только сейчас Катерина поняла, что дама эта, скорее всего, прислуга, и говорит, похоже, по-русски с польским акцентом.

— Халина, послушайте! — Катерина подскочила к ней, — Скажите, а кто этот господин, и где Роберт Кирхер?

— Х-ха! То вы, я так понимаю, шутку казали?! — выпучилась на нее Халина. — Хер Кирхер вас приглОсил, а вы пытаете или является он Кирхером? www.kornilova.by

Страница 146

— Как?! Это и есть господин Роберт Кирхер?! — Катерине стало реально плохо. Она вернулась к дивану, но так и стояла, не в силах ничего больше произнести.

— А для чего тебе не нравится господин? Зачем тогда было приехАть? — возмутилась даже Халина.

— Так он мне прислал фотографию, где он… молодой… — Катерина поняла, что вляпалась по полной программе. Она вспомнила, что всего один снимок и был за весь год от него, да и тот показался ей каким-то странным, несвежим, что ли.

— Так и ты, — усмехнулась Халина, — прислала фотоздымок свой из анкеты детского сада, як я понимать могу. Ты приехАла для чего? Для чего вы все в Дойчланд приехаете? А зараз — пОкой, пОкой, все будзе бардзо добже. Сувениры, ресторация… все.

— Халиночка! — взмолилась Катерина, поглядывая с опаской на ту дверь, за которой скрылся Кирхер, — Я не проститутка, я вообще…

— Вем, вем, что не проститутка, проститутку хер Кирхер купить может, зачем Ему проститутка? Не надо такие нервы покАзать, я умоляю. Завтрак, завтрак зараз. Кофе мит сливки или харбату любишь?

— Не знаю я, что такое харбата, я кофе выпью, — сдалась Катерина и присела к столу. Огромный пес непонятной породы смотрел на нее добрыми, но немецкими глазами через стеклянную дверь.

— А кто мне писал письма, Халина? Вы? — вдруг догадалась Катерина. Женщина расхохоталась: «А кто же? Ну и в компутер ест переводчик на русскую мову, веш? Покуй, покуй, седай до стОлу». За завтраком Кирхер расспрашивал Катерину о том, как доехала, где работает, какая у нее семья, какие фильмы любит, есть ли нее любимый и всякую муть. Она отвечала коротко, Халина переводила, бегая на кухню и обратно с чайниками и какими-то плюшками. За стол не садилась. Потом Кирхер повел Катерину по дому, показал свою библиотеку, похвастался огромным камином, прокомментировал все фотографии на стене, из которых было понятно, что его дети и даже внуки больше годятся ей в женихи. То, что среди многочисленных комнат была и одна, предназначенная для нее, Катерину успокоило. Она даже смутилась своим дурным мыслям — наверное, Кирхер действительно захотел провести выходные в компании русской девушки. Ну, www.kornilova.by

Страница 147

просто вот он такой, странный. Захотел показать город, Германию, а она черте чего себе надумала. Кирхер поднял с постели, на которой планировалось уложить Катерину на ночь, пакет, приоткрыл его и, улыбаясь, гордо сказал: «Presents for you!» Пакет с какими-то коробочками внутри положил назад на огромную подушку.

— Вы едете на прогулку зараз, одевайся, — перевела Халина. Часа два Кирхер возил Катерину по городу. На набережной они вышли, Кирхер достал из бардачка пару плюшек, прихваченных из дома, и принялся бросать по кусочку с моста в реку. То же предложил сделать Катерине. Она никогда еще не видела рыбу таких размеров — огромные карпы, больше похожие на сомов, выпрыгивали высоко из воды и, как собаки, хватали падающие кусочки угощений. И Катерина представила себя таким лакомством, падающим с моста в пасть огромной жирной рыбы, но тут же возмутившись своему больному воображению, взяла себя в руки. Они заехали в какой-то маленький уютный ресторанчик, хозяин которого — и это стало понятно сразу по невысокому росту, акценту, с которым тот говорил понемецки, и чрезвычайной активности — и был тем самым другом – ресторатором. Итальянец веселился, подавая одно вкусное блюдо за другим, постоянно приговаривал какие-то комплименты в ее адрес, и, в конце концов, Катерина стала улыбаться и даже немного развеселилась. Невозможно было думать о плохом, наблюдая за таким энергичным человеком в длинном фартуке, почти до самого пола, и в смешном поварском колпаке набекрень. Его помощницы, скорее всего дочери, очень похожие на владельца заведения, красивые, кучерявые девушки, бегали с подносами, напевали под минусовку какие-то песни на итальянском, смотрели на Катерину с восхищением. Еще бы — не каждый день такие красавицы посещают, видимо, их заведение. Потом Кирхер повез Катерину еще глубже в центр города, они гуляли, он что-то рассказывал, показывал какие-то скульптуры, витрины магазинов, внимательно читал меню, выставленные на стойках перед вкусно пахнущими ресторанчиками, и показывал жестом «кушать», причмокивал и поглядывал на наручные часы. Катерина успокоилась и теперь согласно кивала головой, понимая, что вечером у них будет вкусный ужин. Когда солнце стало сворачивать дневные дела и собиралось отправиться на покой, Кирхер показал в сторону парковки, где был оставлен автомобиль. На выезде из города Роберт повернул к большому зданию, практически без окон. То есть, окна в нем были, но маленькие, круглые, похожие на иллюминаторы. Он www.kornilova.by

Страница 148

открыл пассажирскую дверцу и позвал Катерину выйти, подал руку. С собой из багажника прихватил огромных размеров сумку, на вид не очень тяжелую. В холле было очень тепло, даже как-то не то жарковато, не то влажно. Повсюду в мягких кожаных креслах сидели люди, и пары, и компании разного совершенно возраста. На самом здании, на входе, вывеска была, но Катерина не смогла соотнести ее ни с одним знакомым английским словом. Люди не обращали внимания на вновь вошедших посетителей, продолжали потягивать кто пиво, кто какой-то другой напиток. На многих столах были рассыпаны в больших блюдах орешки разных сортов, стояли чайники, кофейники, пластиковые и стеклянные стаканчики и чашки. Катерина никак не могла даже примерно представить, куда же они пришли. В следующем, тоже огромных размеров, помещении также находилось много посетителей, но тут все они были одеты в махровые халаты разного цвета. Через холл прошел молодой, полностью обнаженный мужчина и, не обращая внимания ни на кого ровно настолько, насколько не замечали и его, открыл один из многочисленных шкафчиков и стал одеваться. Не нужно даже объяснять, какой шок испытала Катерина, но она продолжала в упор разглядывать высокого, стройного мужчину с длинными белокурыми волосами. У нее даже мелькнула нехорошая мысль, но она тут же вспомнила, что когда он шел прямо навстречу ей, она видела то, что находится у него ниже живота в густых рыжих зарослях волос. Пока она набирала воздух для вздоха, Кирхер подвел ее к шкафчику, открыл и показал жестом, что нужно раздеваться.

— I am… I am not a prostitute! —вспомнив резко английский, громко возмутилась Катерина.

— Me, too, — совершенно спокойно ответил Роберт и приложил палец к губам — шуметь, мол, не надо. Некоторые, сидящие рядом в распахнутых, как теперь увидела Катерина, халатах, обернулись и снисходительно улыбнулись. Но не зло, а именно снисходительно. С Кирхером поздоровалась проходящая мимо нагая пожилая дама, под опущенным висящим животом которой, слава Богу, ничего не было видно. Еще какие-то люди, похоже даже, муж с женой, рядом одевались, не стесняясь никого, задирали ноги, наклонялись, чтобы достать что-то из сумки. Поскольку, их волосы были влажными, а тела разгоряченными, Катерина, наконец, догадалась, что Кирхер привез ее в общественную баню, смешанную, для мужчин и женщин. Она вспомнила, что когда-то где-то что-то читала и посмеялась тогда, но сейчас было совсем не смешно.

www.kornilova.by

Страница 149

Катерина сняла с вешалки в шкафчике свою кофту, которую заботливый Кирхер успел туда водрузить, и показала ему скрещенные руки — мол, все, я ухожу. Кивнула на дверь и сложила в просящем, умоляющем жесте ладони.

— Ай… — ответил Кирхер, доставая из сумок халаты. Он протянул розовый Катерине и показал «раздевайся», хватит, мол, ерундой заниматься. Катерина захлюпала, но стала стягивать с себя джинсы, озираясь по сторонам. Она уже потянулась в шкаф, чтобы их повесить на крюк, но вдруг очнулась, представила сейчас этого голого старика рядом с собой и стала спешно, прыгая на одной ноге, опять одеваться.

— Nein! — выдала она на чистом немецком и пулей выскочила из этой комнаты отдыха на улицу, расталкивая людей и в холле.

— Scheise! — Кирхер вышел, позвал ее жестом к машине и ужасно ругал, а Катерина поняла из всей брани только одно — она страшная дикарка, тупая и нецивилизованная настолько, что сходить в подобное заведение для нее — событие незнакомое, а это же почти то же самое, что кино, театр, дискотека. По крайней мере, все эти слова Кирхер перечислял, пока нервно ехал домой.

Он долго и возмущенно жестикулировал и что-то рассказывал Халине, перечисляя слова «ресторан», «руссиш», «проститьют», «гельд» и «суверинрс». Катерина все поняла и стала плакать, хватая за руки Халину, умоляя отпустить ее. Та что-то говорила скороговоркой Кирхеру, даже кричала на него, явно защищая Катерину, но от нее отмахивалась руками. Наконец, Кирхер успокоился, включил громко классическую музыку и сел в кресло. Стал набивать табаком свою трубку. У порога, противно оскалив верхние клыки, сидел и порыкивал на Катерину пес.

— Не надо паник, не надо, все будет караш.. хорошо, покуй, покуй, супокойся, девочка, — Халина успокаивала Катерину, уверяя всем своим видом, что, мол, погорячился хозяин. Не знал, мол, что баня не может быть неудовольствием кому-то. Потом Кирхер смотрел по телевизору футбол и курил трубку, а Халина рассказывала что-то о Польше и своих детях, но Катерина не слышала уже

www.kornilova.by

Страница 150

ничего. Халина на ее вопросы, как можно отсюда выбраться и доехать до вокзала, не отвечала, просто игнорируя все, что пыталась сказать собеседница. Позже Кирхер ушел, поднялся наверх, в свою, видимо, комнату. Катерина покорно ждала, чем закончится этот день. После ужина, теперь уже вдвоем со служанкой, во время которого Катерина практически ни к чему, кроме сыра и какого-то сока, не притронулась, Халина отвела ее в ту комнату, в которой на подушке лежали подарки, открыла дверцу душевой кабинки, показала все принадлежности, расстелила пышную постель и пожелала спокойной ночи.

— Завтра будет все добже, завтра ты поедешь на свою Москау, завтра будет поезд «чух-чух, чух-чух», — улыбнулась она и закрыла за собой дверь. Катерина приняла душ, немного успокоилась и успела поймать себя на мысли о том, что она почему-то мгновенно погружается в сон, несмотря на такое сегодняшнее потрясение.

Катерина слышала, как чьи-то шершавые губы путешествуют, слюнявя каждый сантиметр кожи по всему ее телу, но она, понимая мозгом, что это делается помимо ее воли и доставляет ей омерзение, почему-то никак не могла противодействовать. То ли не в силах проснуться, то ли не понимая, что это происходит с ней в реальности, не во сне. И только когда стало больно, она закричала. То ли вслух, то ли, опять во сне, в другой жизни. Ей было очень больно и очень противно, но тело, как будто налитое свинцом, отказывалось сопротивляться. Ее ноги находились в неестественном положении, выше головы… потом ее вертели, как шашлык на шомполе, то влево, то вправо, сопел противно и животно дышал рядом кто-то большой и гадкий, страшный и резкий в движениях. А потом, после громкого звериного рыка, еще долго эхом отзывавшегося во всем доме, все мгновенно прекратилось, наступила мертвая тишина.

Катерина проснулась среди ночи, которая вот-вот собиралась стать утром — за окном пела жалобно какая-то птица. Не в силах пошевелиться, она попробовала и www.kornilova.by

Страница 151

еле-еле достала рукой того места, которое ныло больше всего. Что-то хлюпало, как закипающая каша, было больно, противно и страшно. Катерина прислушалась к себе — жива ли, потом посмотрела на влажную руку и даже в полумраке увидела, что ладонь в крови. Она резко вдруг и окончательно проснулась то ли от сна, то ли он забытья, и прислушалась — из соседней комнаты слышался храп. Катерина очень тихо, стараясь не издать ни одного звука, встала, взяла простыню, всю скомканную и наполовину валяющуюся на полу, с омерзением обтерла свое тело от гадости, стекающей по ногам, нащупала в темноте джинсы и кофту, оделась. Дверца шкафа предательски скрипнула, но храп не остановился, к счастью. Уже подойдя на цыпочках к двери, она прощупала содержимое сумки — и паспорт, и кошелек на месте. Катерина открыла дверь. Перед ней было распахнуто окно, но первое, что пришло в голову — прыгнуть вниз со второго этажа — она отмела, вспомнив, что двор выложен бетонной плиткой. Спускаться по скрипучей лестнице тоже было страшно. Она шагнула на пару ступеней, но услышала, как внизу зарычала собака. Вариант был один — прыгать. Эту мысль подсказал пес — ведь будь он во дворе, можно было даже не дергаться, в ворота он ни за что не выпустил бы. Катерина, стараясь двигаться и шуметь минимально, вскарабкалась на подоконник и прыгнула вниз.

Катерина утерла слезы и хотела скорее покончить с этими воспоминаниями десятилетней давности. Слава Богу, что ей удалось убежать, хотя сейчас она понимает, что никто ее убивать и не стал бы. Она тогда разбудила не только храпящего Кирхера, его прислугу и собаку, а всю эту немецкую тихую деревню. Она постаралась прыгнуть подальше от дома, чтоб не свалиться в кучу дров для камина, сложенную под окном ровным рядком, но упала как раз на крышу припаркованного внизу автомобиля, продырявив, как ей показалось, металл. Страшно заревела сигнализация, тут же во всем доме включился свет, залаяла, прыгая на дверь собака. Катерина в одну секунду перемахнула через забор, зацепившись джинсами на острый наконечник – кол, выронила с внутренней стороны ограждения сумку. Потом на ощупь ее нашла, выдрала в проем между прутьев и побежала по улице в сторону трассы, ориентируясь на доносящийся время от времени шум. Она голосовала, пытаясь остановить проносившиеся на огромной скорости машины, но никто ее просто, похоже, не замечал. Наконец совсем рассвело, и www.kornilova.by

Страница 152

Катерина, увидев, на что она похожа, поняла, что в таком виде вряд ли ей и нужно кого-то тормозить. Она уже отошла от дороги и стала копаться в сумке, пытаясь найти хотя бы расческу, когда фура с длинным прицепом засвистела, тормозя, и остановилась. Катерина поняла, что это за ней — на машине был такой родной, московский номер. С трудом забравшись по ступенькам к кабине, она спросила в открытое окно: «Возьмете меня? Прошу вас».

— Давай, давай, быстрей! А че тормозил-то? Садись! — рассмеялся водитель, здоровый усатый мужик лет, максимум, тридцати пяти. — Русская?! Что, клиент «кинул» или из борделя сбежала? Куда тебя?

— В полицию, — и Катерина разрыдалась. Выслушав рассказ пассажирки, водитель закурил и спокойно посоветовал не соваться теперь ни в какую полицию.

— Тебе надо нах Москау гейен, чтоб большей беды не хапануть тут. А что изнасиловали, так, слушай, поделюсь богатым жизненным опытом… Скажи мне, ты знаешь хоть одну бабу, которую не насиловали. Всех хоть раз в жизни кто-то насиловал. Хитрые этим потом шантажируют или бабки вышибают сразу, по факту, обиженные на жизнь и имеющие адвокатов сажают в тюрьму, а дуры вроде тебя обращаются в полицию, в очередное говно лезут. Некоторые, кстати, детей рожают, да еще и благодарят потом или молчат в тряпочку, чтоб не прослыть проституткой. У нас же как? Пожалуйся, что изнасиловали, так тебя же еще потом и загонят пересудами в такое дерьмо, так грязью обольют, что мало не покажется. А замужняя, если ее изнасиловали, разве у мужу с этим пойдет? Далеко не каждый согласится потом жить с грязной, поверь мне. Ну что ты будешь в полиции говорить? Что, типа, приехала на пару дней на экскурсию к этому козлу старому? А в бане тебя с ним видели, а прислуга эта свидетелем будет, за тебя ж не станет заступаться. Машину его угробила, судя по всему, недешевую. Ты с ума сошла, что ли, Катерина? Ну, трахнул и трахнул, кто об этом знает? Кроме меня. А я — кремень, мне до лампочки, я же тебя не знаю. Игорь, кстати, — представился он.

— Очень приятно, — ответила Катерина, согласная теперь с каждым его словом.

Почти до самой границы ехали без остановки, а там Игорь снял номер на пару часов в придорожной гостинице и отправил Катерину отдохнуть и привести себя в порядок.

www.kornilova.by

Страница 153

В Москве расставались уже лучшими друзьями, обменяли телефонами и пообещали поздравлять друг друга с Новым годом. Катерина еле прожила следующий месяц, помня, что случилось с сестрой после первой же близости с мужчиной. Но, слава Богу, критические дни наступили, и Катерина подумала, что еще никогда она не была этому так рада.

А потом время подлечило и эту рану, она успокоилась и даже повеселела. Никас опять, как палочка-выручалочка, спасал. Он таскал ее по пятничным ночным книжным ярмаркам, потому что родители одному не разрешали, каждые выходные доставал билеты, стоя по несколько часов в очередях, на какие-нибудь кинопремьеры, фестивали, концерты. Звонила Оксана и рассказывала очередную новость об очередном новом знакомстве то с родственниками Ларри, то с друзьями. Александровна зазывала к себе чаще обычного, понимая, каково Катерине одной, без сестры. А ближе к концу уже декабря среди прочего почтового хлама, Катерина увидела письмо из ее деревни. Когда-то давно она сама написала почтальонке – родственнице тетке Альбине, рассказала, где они и как они живут с сестрой, расспросила ту о своих родных и возможных родственниках. Но Альбина тогда на письмо не ответила, а вот только сейчас какое-то пришло. Самое главное, о чем узнала Катерина, это то, что умерла Софья Ильинична. И что сундук ее увез куда-то местный фермер, а хоронить из родственников не приехал никто. Так вот, деревенские с горем пополам и похоронили ее, собрав по копейке. Тетка Альбина пожаловалась на то, что желая сделать хоть что-то хорошее Софье Ильиничне, и своей бывшей учительнице, отправила на собственные деньги кучу телеграмм по адресам, которые нашла в записной книжке умершей. Но так никто и не приехал проститься. А на могиле, как сообщила Альбина, поставили просто крест, на котором даты прихода и ухода записали химическим наслюнявленным карандашом, что был у землекопа. Для Катерины такая новость была больше горького горя — вот уж такого печального конца жизни их любимой бабушки Софьи она даже представить не могла. Она, Катерина, можно сказать, ради этого дерева жизни и сама выжила когда-то, и сестру на себе тащила, а оно вон какое, это родовое дерево… Его одному не вырастить, похоже.

www.kornilova.by

Страница 154

Потом Катерина, уже улыбаясь, вспоминала свою первую поездку в Норвегию, где ее ждали как Господа, где ей радовались так, как никто и никогда до этого. В день приезда Оксану увезли в роддом, и в ту же ночь на свет появился ее любимчик племянник Петр, или, как теперь его зовут все, Питер. И сам Ларри, и его родители радовались Питеру так, будто до конца не понимали, что в смуглом брюнете с огромными глазами, не похожем ни на Ларри, ни на Оксану, нет ни грамма их крови. Уже к году из Питера получилась точная копия отца, Артема. А ровно через два года семейство увеличилось сразу на два человека — Оксана родила теперь двух смешных, пухленьких близнецов, Александра и Женьку, двух маленьких «лариков», курчавых и белобрысых. И каждый год — летом на целый месяц, а зимой на недельку Рождества — прилетала тетя Кати и давала сестре хоть немного отдохнуть, полностью и с огромной радостью занимаясь племянниками. Оксана вжилась и в интерьер дома, и в интерьер чужой страны так, словно и родилась, и выросла здесь. Она теперь водила машину, уже второй год изучала язык на серьезных курсах, таких, окончив которые, можно идти учиться. Она ловко управлялась с домом сама, но когда забеременела второй раз, Ларри решил, что нужна помощница. Оказалось большой проблемой найти русскую — в семье давно был уговор говорить в доме только на родном языке. И уже через год на очередное Рождество Катерина летела не одна — рядом, уткнувшись в иллюминатор и крестясь постоянно, сидела Тихона Тихоновна. В тот год произошло, пожалуй, главное событие и в семье Оксаны, и в их с сестрой Семье — вместе с детьми и они покрестились. И с этого дня Катерина стала ходить в церковь и уже просила Господа на правах его подданной простить не только грехи ее предков, о жизни которых почти ничего не знала, но и потомков – племянников, и свои собственные грехи. Катерина была растрогана до слез, когда в тот год, войдя в комнату малышей, увидела на стене нарисованное приглашенным художником очень красивое дерево, на веточках которого, прикрепленные к стене, висели маленькие фотографии в закругленных металлических обрамлениях – рамочках, а ее, Катеринина, находилась в самом центре. Крона дерева с правой стороны, как яблоками была увешена десятками таких рамок — это Ларик добавлял потихоньку членов своей огромной семьи. Но это обстоятельство Катерину не огорчило — Альбина давно была в постоянной переписке с ней и теперь в каждом письме присылала фотографии родственников, в том числе, нашлись свадебные снимки ее родителей, фото молодой еще бабушки, армейская — деда. Ну и Катерина была уверена в своем продолжении теперь, как никогда. Она вспоминала все свои беды www.kornilova.by

Страница 155

и успокаивала себя тем, что все это жизнь дает ей не просто так — это положенная плата за огрехи и ошибки других, на которые она сама когда-то подписалась, произнеся в той киевской церквушке всего несколько сакраментальных слов — «Пусть все начнется с меня!» Теперь, стоя перед разрисованной стеной, она уже подтверждала просто свое согласие — да, да, мол, пусть все начнется с меня, раз уж меня поместили в центр. Катерина увидела фотографию Артема, которая была соединена с рамочкой Питера жирной веткой.

— Чья инициатива? — спросила она Оксану.

— Ларик сделал рамку, а инициатива общая, — ответила сестра. — Артем с Лариком общаются, ты же знаешь. И, вроде, в следующий отпуск обещал приехать в гости со своей девушкой. Кажется, у них все серьезно, ты знаешь ее? Катерина видела эту девушку, когда приезжала поздравить Артема с днем рождения.

— Точная копия, по-моему, той его Милены. Поживем – увидим, — вздохнув, ответила Катя.

Она по-прежнему жила в домике в Щербинке, но уже подумывала о том, что пора обзаводиться другим жильем, своим. Еще только оканчивала четвертый курс, а ей уже предлагали работу в местной школе учителем русского и литературы. Никогда раньше Катерина не представляла, что может вдруг стать учителем, а теперь поняла, что именно об этом мечтает. Оксана отговаривала сестру, не понимая, как можно променять хорошую работу с очень уже приличной зарплатой на учительские копейки. Но Катерина все больше склонялась к мысли, что если и любит она людей, то, скорее всего, людей маленьких — детей. Ей с Никасом было гораздо комфортнее проводить время, чем со взрослыми серьезными мужчинами. Он давно уже из долговязого белобрысого пацана превратился в высокого симпатичного молодого человека с крепкими мускулами и широкими плечами, которые наращивал в тренажерном зале, стараясь быстрее превратиться в мужчину. И иногда, когда Катерине случалось видеть любовные сцены в кино или просто думать об ЭТОМ, свои партнером она себе рисовала Никаса. Ставшего вдруг взрослым, естественно, Никаса. Ей было www.kornilova.by

Страница 156

неловко от такой смелости, но ведь это всего лишь мечты — так она себя выгораживала.

В то лето Люба уговорила Катерину, теперь уже не рядовую работницу издательства, а главного редактора их нового, но популярного журнала, присоединиться к ним и поехать вместе в Болгарию на море. И Катерина поддалась уговорам и Никаса, и Любы, отдала паспорт для оформления в турбюро. Тем более, в это лето не планировалась поездка к сестре в Норвегию — те всей семьей собрались в гости к бывшему коллеге, уехавшему на ПМЖ в Сибирь много лет назад. Ларри решил показать своим маленьким сыновьям другой мир, к которому они имеют самое непосредственное отношение. Когда до отъезда на море оставалось два дня, Катерина, сидя под дверью кабинета Карла Львовича, вынужденно стала свидетелем его разговора с женой. Секретарь, молоденькая новенькая девчонка, тоже все слышала, но случайно не прикрытую за собой дверь в комнату шефа, не захлопывала, делая вид, что ей не до этого.

— Люба, так Катерина точно с нами едет?

— Ну, да. Я ж тебе давно сказала. Никас ее уболтал, пусть отдохнет, хоть один отпуск не с племянниками понянчится. Да и нам веселей будет, — ответила Люба.

— А ты чего уточняешь, не поняла?

— А я вот как раз по поводу Никаса, — прокашлявшись, продолжал Карл Львович.

— А тебе не кажется, что у него не совсем здоровый к Катерине интерес? Причем давно. Ты, мать, разве этого не замечаешь? Он же все свободное время проводит с ней.

— Ха! А почему интерес сына к женщине тебе пришло в голову назвать нездоровым?! — Люба искренне не согласилась. — Очень даже здоровый — Никас уже почти взрослый, в его возрасте все случается, и было бы ненормальным, если бы он до сих пор складывал кубики или смотрел мультфильмы по вечерам. А Катерина? А ты видел кого-нибудь красивее, умнее и лучше?! Катерина сидела, покрывшись пятнами, но встать и обнаружить себя сейчас, не было сил.

— Так что, ты хочешь сказать, что если ему вздумается серьезно в нее влюбиться, чего я не исключаю, то через пару лет, когда ему исполнится восемнадцать, он

www.kornilova.by

Страница 157

может беспрепятственно жениться на ней?! — Карл Львович ходил теперь по кабинету, чеканя шаги туда-сюда вдоль длинного стола.

— Слушай! А что за паника, не понимаю?! У них разница в возрасте лет десять, а не двадцать, как у нас с тобой. Что за аномалия? И, во-первых, Никас через год уезжает в Варшаву учиться, а, во-вторых, моли Бога, чтоб Катюша за это время не подцепила какого-нибудь идиота и не завела себе детеныша.

— Ах, смотри ты, какие у нас планы! А я и не знал, — возмущался Карл Львович, — Да я Катерину обожаю! Не меньше вас! Но! Моли Бога — это уж слишком! Почему? Что ты хочешь сказать — что Никас останется девственником и холостяком на всю жизнь, если ему достанется не Катерина?!

— А потому, Карлуша, что я сына знаю лучше тебя. Вырастет — уведет Катю от любого, он устроит нам еще такую трагедию, что ой-ей-ей! И нам, и ей. Вот поэтому, Катя пусть едет с нами. Не поедет — Никас опять будет весь отпуск торчать в интернете и ждать, когда она пришлет два слова.

— Люба, чего ты сравниваешь? Они — другое дело… — попробовал перебить жену Карл Львович.

— Именно! Именно другое. И далеко, не наше. Никас растет не дураком, того же не скажешь о Катерине, а если у них что-то срастется, я первая буду голосовать «за». Секретарша взяла закипевший чайник и пошла в кабинет шефа, а Катерина, пользуясь случаем, выскочила из приемной, еле сдерживая свои эмоции. В тот же день, она купила билет и вылетела в Барнаул, сообщив по телефону сестре, что соскучилась и передумала, решила море променять на тайгу. И в то лето у нее случилась любовь. Вернее то, что она за любовь приняла. Ее познакомили с Георгием, учителем физкультуры и физики в местной частной школе. Красивый, здоровый, настоящий сибиряк с голубыми бездонными глазами и шапкой русых волос, он оказался таким нежным и тонким, таким робким и ранимым, что Катерина сразу влюбилась. Он весь состоял из противоречий.

— Слушай, Гоша, ты мне объясни, — смеялась она, — Как ты можешь долго преследовать медведя, в одиночку бродя по тайге, чтобы убить его, а дома из соски кормить маленького медвежонка, чтобы потом его выпустить на волю? Ты же через пару лет можешь набрести на него. Гоша оказался тем мужчиной в жизни Катерины, который помог ей поверить в то, в чем она раньше и была убеждена. До той ее поездки в Германию. В то, что www.kornilova.by

Страница 158

любовь во всех ее проявлениях, это самое прекрасное, что может быть в жизни человека вообще. Впервые она была раскрепощена, впервые ей было приятно все, что происходило с ней каждую ночь. После первого свидания они уже не могли представить, что могут расстаться хоть на один день. И к концу отпуска вопрос расставания из маленького, штрих-пунктира превратился в огромный, жирный вопросительный знак. Катерина накануне, счастливая и очень грустная одновременно, шепталась с сестрой, спрятавшись от мальчишек на втором этаже большого дома норвежцасибиряка, переживая и не зная, что теперь делать.

— Кать, а ты хоть предохранялась? А то вы с Гошей такой месяц горячий тут прожили, я вот думаю… А она поймала себя на мысли, что вообще как-то на эту тему не заморачивалась.

— Нет. Не знаю… Как будет, так будет, я об этом подумаю позже. Будем решать проблемы по мере их поступления, — ответила Катерина, но все же ушла в себя, представив возможную развязку сюжета.

И тогда в самолете, всю дорогу назад, откинувшись на спинку кресла и улыбаясь, и теперь, на пляже под не жарким уже, полуденным солнцем, Катерина вспоминала их с Гошей жаркие свидания и думала, как здорово, что это было в ее жизни. Именно этот мужчина помог проснуться ей как женщине, поверить в себя и поверить в любовь. Когда он, такой большой, такой эталонный мужчина, такой смелый и даже грубоватый на вид, нежно ласкал ее грудь, целовал кончики пальцев ног, а она шутливо их прятала под одеяло, когда он говорил, какая она красивая, Катерина впервые смотрела на него, обнаженного, и на себя, не стыдясь. Она любовалась тем, что сейчас происходило, и верила в то, что красивая: у кого же еще есть такие стройные ноги, руки, похожие на руки восточной танцовщицы, такой трепетный животик со смешным маленьким пупком, такие шикарные волосы, в которые зарывается сейчас Гоша, дыша ими, целуя их. Потом все не то чтобы разрушилось в их отношениях, а просто, как ни сильны были чувства обоих, не поселяться же им было где-то на Луне. Ни Гоша в Москву, естественно, не хотел переезжать, ни Катерина в Сибирь, само собой. Он несколько раз прилетал, уговаривал почти на коленях, но Катерину тормозила не только Москва, что-то еще ее никак не отпускало. Был отчаянный визит Гоши однажды, когда он прилетел и сразу заявил, что билет у него в один конец — он остается. Но Катя почему-то никак не могла соединить в один сценарий Гошу и www.kornilova.by

Страница 159

Москву. Или он для нее слишком большой, с его сибирским размахом, или она, Москва, ему как туфелька Золушки — ну, просто никак не подойдет по размеру. Не слон в посудной лавке, конечно, но нет, Гоше Москва не по климату, не по размеру, не по цвету… никак! Вот если бы на месте Гоши был ее Никас — опять в голову лезла чепуха. Постепенно их встречи становились все более редкими, а потом наступило какоето долгое молчание. Он не звонил, она — тоже. А потом Оксана рассказала с сожалением сестре, что Гоша женился и скоро станет отцом. Катерина вздохнула даже с каким-то облегчением, эта новость стала мостиком, по которому она, наконец, может перейти через бурную сибирскую реку на спокойный, уютный и тихий берег.

Теперь Катерина с головой ушла в работу, словно решив, что с личной жизнью пора завязать на время. Она, не встретив возражений Любы и Карла Львовича, уволилась и пошла работать учителем в сельскую школу. В Москве теперь практически не бывала, изредка наведывалась к Сан Сановне на кофе-паузу. С Никасом встречи прекратила вовсе, сославшись на занятость, что было абсолютной правдой, на письма отвечала через раз, постепенно сведя и эту форму общения к нулю. В последний раз она видела его, когда была у Александровны. Он, возбужденный и запыхавшийся, прибежал тогда и ждал под дверью, когда они с Александровной наговорятся. И Катерина, попросив его сбегать в магазин за «Киевским» тортом к чаю, обманула его и ушла, попросив Александровну как-нибудь с ним объясниться. Позже, когда ее пригласили в другую, уже московскую, только что открывшуюся школу и предложили должность завуча, Никас и вовсе потерял ее следы. Последние письма от него были такими откровенными, такими отчаянными, он открыто признавался в любви. А сейчас, когда стал взрослым парнем, студентом последних курсов университета, нельзя было уже отделываться шутками, и Катерина поменяла номер телефона, почтовый ящик, да и как раз в это время перебралась, наконец, из Щербинки в Москву. Ей было не до каких-то сантиментов вообще, тем более, не до влюбленного не на шутку Никаса. А когда на разговор вызвал Карл Львович и умолял оставить его сына в покое, она решила, что время пришло — нужно не что-то менять в своей жизни, а нужно все кардинально, безжалостно крушить.

www.kornilova.by

Страница 160

Любовь Ивановна тоже звонила, но говорила обратное — что Никас любит ее, Катерину, давно, что она знает и о настоящих чувствах самой Катерины. Что возраст — такая ерунда, что Никас грозится никогда не вернуться в Москву, а уедет, что она боится, как бы с ним не вышло чего недоброго и все такое, очень понятное Катерине, но неприятное до боли в висках. И Катерина, дождавшись своего законного отпуска, собралась и просто улетела на море. Она хотела ехать на поезде, но не нашлось ни одного места на ближайшие дни, и в аэропорту, купив билет на ближайший рейс в южном направлении, она вбежала в последние минуты в зал регистраций рейса «Москва – Геленджик». *** — Девушка, а вы на сутки сюда приехали? — мысли Катерины оборвал дежурный спасатель, собиравший по пляжу разбросанные шезлонги.

— В смысле?! — она, наконец, очнулась и поежилась от холодного ветерка.

— Ну, вы тут с утра, а уже темнеет. Вы и под луной загорать собрались? — рассмеялся он.

— Ой, да… Что-то я… Катерина сложила в корзинку вещи, натянула платье и пошла в гостиницу. Она полночи просидела в компьютере, перечитывая письма Никаса, написала Оксане, что прилетела в Геленджик и прекрасно проводит время, потом зашла на сайт аэропорта и долго смотрела наличие свободных мест. В кассе Катерина положила в окно паспорт и назвала первое, что пришло в голову — Курск.

— Нет рейса, девушка. Расписание смотрите, — ответила кассир и выбросила назад документ.

— Давайте туда, куда есть, — твердо сказала Катерина и опять подала паспорт.

— Вы в уме, вообще-то?! Куда надо?

— Куда есть, туда и надо, — ответила Катерина под смех стоящей за ней очереди.

— Прекратите, девушка! — возмутилась кассир. — В Ярославль есть, в Ярославль давать, что ли?

— Давайте в Ярославль.

www.kornilova.by

Страница 161

Катерина, просидев полдня уже в ярославском аэропорту, прозвонила не одно агентство недвижимости, пока, наконец, не нашла квартиру в аренду на долгий срок по приемлемой цене. В Москву за вещами она отправилась буквально на день, огорошив всех известием о том, что вышла замуж и переезжает в другой город. Слух дошел до кого надо очень быстро, что и требовалось. Единственный человек, которому Катерина честно призналась в своем побеге, была Сан Сановна. Ну, и сестра, само собой.

И все. И началась новая жизнь и новая работа, теперь уже, правда и увы, не в школе и не завучем. И даже не рядовым учителем. Катерина отправилась по улице, как когда-то это делала в Москве, и вошла в первую же дверь, на которой висела бумажка «Требуются». Катерину взяли сразу и с большим удовольствием — еще бы! Рассматривая ее трудовую книжку, директор удивлялся все больше, и больше: сначала уволилась по собственному желанию из известного издательства, потом бросила работу завучем, Москву…

— Что-то личное? — спросил он.

— Личное, — ответила Катерина, — Вы угадали.

— Особые пожелания есть? — спросил он опять.

— Есть. Если можно, я бы хотела работать в офисе, без выезда за рубеж.

— Ну, вообще-то, вам пока и не предлагают, для этого нужно себя показать. Но то, что вы об этом просите, довольно странно, — пожал будущий шеф плечами. — Ладно, такое «наказание» гарантирую. А что, аллергия на заграницу?

— Опять угадали, — ответила она. И уже на следующий день Катерина знакомилась с новой работой.

www.kornilova.by

Страница 162

В этот Новый год она решила покончить с надоевшей, ненужной и такой сомнительной связью — с Владом. «Странное, все-таки, дело…» — думала Катерина, принимая пенную ванну за час до боя Курантов, — «шоколад горький, а сладко по-настоящему становится только после него. Никакой леденец, каким бы медовым он не был, не оставляет так долго приятного нежного послевкусия. Только большая порция горького может доставить такой кайф потом, когда уже фантики в мусорке». Катерина удобней устроилась на диване и стала звонить тем немногим близким, кого хотела поздравить с Новым годом. Они проговорили с сестрой около получаса, та рассказала, какие в этом году были подарены на рождество подарки, расспросила Катерину о работе, настроении, вскользь упомянула, что Ларик во время поездки в Москву встречался с Никасом. Тот возмужал, очень приятный, спрашивал о ней, Катерине, умолял дать, если не адрес, то хотя бы телефон. Потом Катерина поздравила Сан Сановну. Та тоже в конце разговора, как будто, между прочим (тема была закрыта по договоренности навсегда), все-таки обмолвилась о нем, Никасе. Был, мол, припер к стенке — «Все вы знаете! Ну и что, что замужем, мне нужно ее увидеть!».

— Ну, я надеюсь, вы не меня не предадите, Александровна? — спросила Катерина, почувствовав что-то не очень убедительное в отнекиваниях Сан Сановны.

— Да Боже упаси, Катя, что ты?! — Александровна перевела разговор на другое. Катерина попрощалась, просила передать привет Любови Ивановне, которая, по словам Александры Александровны, теперь работать ушла какой-то чиновницей в Министерство образования.

— А Никас где сейчас? — не удержалась Катерина и тут же пожалела о своей несдержанности, потому что Александровна, отпустив тормоза, тут же стала выкладывать все, что знала. Торопливо, чтобы Катерина успела хоть что-то впитать о нем за эти несколько лет.

— Никас? Никас молодец! Никас очень важный у нас человек, он фирму свою открыл, он же адвокат какой у нас хороший! Он по всей России теперь колесит, его, знаешь, какие люди приглашают! Он порядочный. Он же знает, что ты, дурочка… замужем! Карлуша приходил ко мне, тоже «пытал». Давай, мол, спасать сына, Александровна. Где, мол, Катерина твоя, что там у нее, мол, за муж какойто завелся. Люба тоже…

www.kornilova.by

Страница 163

— Все, все, хватит Александровна! Я уже и забыла о нем, а вы опять… С Новым годом, сейчас мой мужчина придет, а у меня еще стол не накрыт… — стала прощаться Катерина.

— Мужчина у нее… дурында ты, Катерина. Честно тебе скажу. И все я сделала правильно… А что, правда, есть кто хороший?

— Что правильно сделали? Ай, все, Александровна! Поздравляю и целую. Пока. В дверь звонят, извините. Как по заказу, именно в эту минуту явился Влад. Катерина на цыпочках подошла , посмотрела в глазок и уже протянула руку, чтобы открыть дверь, но вдруг, собрав в кулак всю свою волю, строптивость и гордость, через закрытую дверь сказала: «Влад, прости, я не одна. Не открою. И все – не приходи ко мне больше!»

— Не смешно! — ответил он и толкнул плечом дверь. — Не смешно, Катерина! Я бросил компанию и пришел не просто так. Открывай! — он показал в глазок красную коробочку. Видела такую однажды Катерина. Им с Оксаной в таких когдато дарили кольца.

— Прости, Влад, не открою я. Честно говорю, не одна, — и Катерина, довольная своим поступком, прикрыла дверь в прихожую и торжественно села за стол провожать прошлую жизнь и встречать в одиночестве новую. — Я решила… и больше не приходи, Владик.

— Это соседка, Нина, — на домашний телефон позвонили. — Катерина, вы там разберитесь со своими мужчинами, Новый год все-таки, а у вас мордобой какой-то под дверью. Безобразие! Катерина подбежала к двери, не открывая, прислушалась…

— Тебе говорят — не одна, уходи! Что тебе не ясно? У тебя есть понятие о порядочности какое-то? — Катерина даже со спины узнала Никаса, который, держа за воротник Влада, выпихивал его из общего с соседкой коридора.

— А ты кто такой, я спрашиваю?! Пошел сам вон! Руки! Руки убери, я сказал! — и Владик махал розами, пытаясь достать букетом до лица долговязого, здорового Никаса. www.kornilova.by

Страница 164

— В сотый раз повторяю — муж я, муж Катерины! Приходи завтра, если друг, завтра с друзьями будем знакомиться! Осторожно, испортишь торт, я его на тебе размажу, обещаю! Катерина открыла дверь.

— О! Катерина! Ну ты даешь, — отпустил Влада Никас и рассмеялся, подавая ей в руки «Киевский» торт, — Отправила за тортом, а сама уже друга какого-то тут пригласила! Ну, скажи человеку, не верит, видишь ли…

— Катерина, что за дела, не понял? — Влад заправлял шарф, отряхивался от листьев порванного букета, — Что он плетет? Кто такой? Какая жена?!

— Влад, я же тебе сказала — я не одна. Жена, жена, подтверждаю, — и Катерина, взяв за рукав Никаса, провела его в квартиру.

— Идиотка! — стукнул кулаком в дверь с той стороны Влад, — Не зря я чувствовал, что ты… Идиотка!!! Наконец, дверь на площадке с грохотом захлопнулась, и в квартире наступила тишина. Не мертвая тишина, а такая, какой бывает она во время долгого, нежного поцелуя.

P.S. — Так, товарищи, совещание у нас экстренное, незапланированное и буквально на полчаса. Ситуация серьезная — из Москвы едет проверка, и всем нужно срочно навести везде порядок, — Ольга Петровна казалась очень расстроенной. Уже с утра ноги на работу не шли. В последнее время вообще на каждый стук в дверь и на каждый звонок приходилось вздрагивать. Все провинциальные детские дома, приюты и интернаты вдруг ни с того, ни сего обложили какой-то тотальной проверкой. В округе за год было расформировано уже три детдома, и директора пошли, кто на пенсию, а кто и рядовым воспитателем в детский сад. Проверяющие, которых возглавляла какая-то Карлсон, зверствовали, расспрашивая детей. В каждой комиссии были психологи, юристы, журналисты с ведущих телеканалов, фотографы. Мгновенно после проверки детские дома практически разваливались — желающих усыновить, как ни странно, оказалось, больше чем самих сирот. А сегодня всю ночь над Петровной издевался странный сон, от которого кидало в холодный пот. Будто она и старшая воспитательница ведут маленьких детей на www.kornilova.by

Страница 165

прогулку по мостику. Да только мост не обычный, а длинный-длинный. В металлический каркас вставлены деревянные ступеньки. Они не укреплены, гремят, рассыпаются буквально под ногами. И мост этот резко вертикально спускается с высоченного водопада. Не иначе, как с Ниагарского. А ведут они детей вниз, на другой берег горной, каменистой и очень бурной реки. И детей так много! И на руках у них по младенцу, и за руки ведут кого-то, а остальные — их сотни — сами весело топают вниз. Перила моста сделаны из сетки, старой и рваной, и сетка эта совсем невысокая. И малыши время от времени, показывают друг другу вниз и зовут один другого: «Давай прыгнем!» И прыгают. А они с воспитательницей не обращают внимания на тех, кто упал — издержки мол, ничего, бывает. И совершенно спокойно спускаются вниз, глядя себе под ноги, и даже о чем-то переговариваются. О жизни просто, вроде, болтают. А с неба светит не солнце и даже не лик святой, не луна, а улыбается Катька Быкова. И волосы развеваются во все небо, как лучи солнечные в яркий день. Ольга Петровна утром достала из шкафа запылившуюся икону с ликом Богородицы и даже вспомнила первые строчки из «Отче наш». По дороге в детдом шла, да все через плечо сплевывала, а тут…

— Ой, Петровна, сколько этих проверок уже пережили, все будет в порядке, — подбодрила директора старшая по этажу малышей Валентина Ивановна. — Что там опять за проверка-то?

— Зря шутишь, Валентина Ивановна, у тебя тоже положение не лучше моего — сколько уже лет за контрактом работаешь? Вот-вот, я тоже не хочу на пенсию отправляться, как понимаешь, но к нам едет эта… Екатерина Васильевна Карлсон. Так что… — Ольга Петровна задумалась.

— Ах, вот оно что?! — в кабинете все зашушукались, заволновались.

— Не зря ее Екатериной Великой зовут — вон, сколько детских домов раскидала, камня на камне не оставила! Плохо…— затянула похоронно зав.столовой. — А, тем более, к нам… Катьку все бояться, а нам можно сразу с вещами на выход. Нет, Петровна, пенсия гарантирована всем, чувствую. А вам, уж простите, в первую очередь. Такое мое мнение. Пошла-ка я завление по собственному писать, лучше ноги сделать заранее.

— Конечно! У нее и свекровь какая-то шишка в Министерстве, и сама уже не что попало, а все-таки отдел опеки весь возглавляет, и муж – адвокат известный, куда ж нам… У них там все повязано, — не нашлась на другой комментарий Ольга Петровна. www.kornilova.by

Страница 166

— Повязано, повязано… у всех все по-разному повязано, — пробубнел старенький кочегар Константиныч, которого тоже позвали для вручения каких-то ЦУ. — Катю увижу. Хорошо это. И он вышел из кабинета, понимая, что совещание на этом известии можно считать законченным и затянул какой-то романс: «Час расплаты настал, вся в огне я горю, о тебе, милый друг, я всю ночь говорю-ю-ю-ю…»

— Ну, сейчас тут начнется, чувствую, — он шел по длинному коридору к своей кочегарке и весело присвистывал, — Вот уж теперь, с Катерины, точно начнется! Дай Бог, дай Бог... Катюша к нам едет! — говорил он по дороге каждому, кто попадался навстречу, — Катерина едет, вот уж она тут наладит… вот молодец какая… я ж знал, я ж знал… Конец.

www.kornilova.by

Страница 167