Павел Чёрный
Кременьдва и его Nirvandva (взгляд «со слона») Свершилось чудо! Снят Фильм: не культовый, а эпохальнопарадигмальный, ибо – Welcome to the Postmodern, где «Бойцовский клуб» Финчера, «Матрица» братьев Вачовски и «Кремень 2» Епифанцева – заснеженные вершины одной гряды – станового хребта «последних времён»… Но и в этот полуночный час – истина в руках вечных альпинистов – поэтов и философов. Отсюда – поиск метафоры и её рефлексия. Тем более, что кинокритика – слово двусоставное. Она понятийно полноценна лишь тогда, когда применяется метафорическая иллюстрация для «кино» и провозглашается чёткая методология для «критики». Синтезируем и мы, по данному поводу, свою метаметафору, врифмовав её белыми стихами в контекст традиционализма. Нам поможет созерцательный Восток, вещая притчу о трёх слепых мудрецах, изучающих, на ощупь, слона. Один из них, потрогав слоновий хвост, восклицает: «Змея!»; другой – ощупав бока – констатирует: «Как стена!»; третий, прикоснувшись к хвосту, что-то говорит о «гибком шланге»… Все не правы, ибо правы лишь частично… За кадром этой драмы есть ещё один незримый (но зрячий) наблюдатель, который, сидя на спине слона и снисходительно поглаживая его стрекалом за ухом, воспринимает ситуацию целиком и, в общем то, именно он повествует нам эту притчу. В этом нехитром сюжете – нетленный индоевропейский миф об извечной социальной иерархии: каста слуг топчется в помёте; каста производителей – возводит «китайские стены»; каста воинов – куражится в зоне люфта слоновых бивней, а каста жрецов – созерцает из высшей точки ситуации за бренной суетой биомасс. Вот такая, вот, «пальпация слона»… И все эти люди, в наше время, смотрят кино: в большинстве своём – затылком, сидя в кинозале платоновской пещеры… Однако, хорошее кино – рассчитано на всех, ибо в небоскрёбе есть разные этажи. Кто-то ощутит, кто-то, ощутив, почувствует, кто-то осмыслит прочувствованные ощущения; кто-то равнодушно узрит иллюзорность себя, наблюдающего за собой, когда он, смотря кино, успевает оценивать реакции соседей по зрительному залу и своё отношение к этому, однако, всё же, не теряя сюжетной линии происходящего на экране.
Хорошее кино – это (поэтажно и пирамидально) – ритуальное пожирание попкорна, размышление об эквиваленте стоимости билета потребительской стоимости картины, развлечение, просмотр учебных видеоматериалов по бытовой социализации, видение, за виртуальными симулякрами, ризоматической плоскости экрана, обрамленного машиной желаний из фабрики грёз и, даже, полная апатия к тому открытию, что «кино смотрит тебя»… Владимир Епифанцев нашёл способ, как дать «каждой сестре по серьге» (массам – разово; элитам – навсегда). Наконец-то харизматический потенциал Епифанцева актуализировался в режиссуре собственной актёрской работы. Уроборос ухватил себя за хвост, замкнув кольцо: кольцо Сансары, как базовое условие для ожидаемого выхода в Нирвандву… За Епифанцевым всегда приятно наблюдать. Его личная эволюция синхронизирована с нарастанием качества актерских работ (по аналогии с этапами тренировки бойцовских птиц у Чжуан-цзы). «Непобедимый Кремнёв», «За Ремба Шаманов» и, наконец, «Шаман» – высокогорные привалы на разных уровнях восхождения… Но, ближе к фильму! Просмотрим на него анализаторами каст… 1. «Кремень 2» глазами шудр: Мужики (с неосознанной завистью): «Заряженный фильм-боевичок об отставнике-спецназовце, который всех плющит… Спецэффекты – класс!.. Тесак – о-го-го!... Жаль, секса нет… И стрельбы много, а крови маловато. Хотя, напускать скорпионов с пауками в трусы – это жесть! Даже круче, чем Бонду гирькой по яйцам… Шаману надо было не колоть тех свиней швайкой, а мучить, мучить… Особенно хирурга прооперировать СВОИМ СКАЛЬПЕЛЕМ… Андрюха же всю ту мразь одаривает мгновенной смертью… И оком за око не мстит… Благотворитель хренов… И, чё это за мужик? Слегка курит и не бухает! Не говоря уже о бабах, при таком здоровье…» В ответ, женщины-шудрихи, теребя бельё и увлажняясь, подстанывают: «Не правда! Он – супер! Красавец! Самец! Хочу ребёнка от Андрюши!..» и т.д. 2. «Кремень 2» глазами вайшьев: К сожалению, не «мыло», а «обмылок» (минисериал) и тот не особо, ибо «не щиплет глазки». Ни телу, ни душе… Где это можно было найти продюсера, который кидает деньжищи на ветер?.. Ведь так не бывает: Шаман мочит тварей пачками, а сам – без царапины!.. И, что это за герой, которого не интересуют деньги?.. На праведника не похож: значит приболевший… Башня сорвана явно… Живёт в халупе, а и ездит на крутой тачке!? Парадокс… Всё – как в компьютерной игре или в комиксе.
Сказка для взрослых… Разводняк… В общем, так себе… На один вечер… Ожидали большего и дольшего и т.п. 3. «Кремень 2» глазами кшатриев: Епифанцев растёт и мужает… Не спортсмен, а настоящий боец… Мастер…Гений будо… Такого ещё не было ни у них, ни у нас… Гонконг и Голливуд – отдыхают… Тренируется не в тепличных условиях спортзала, а в полевых условиях коллективного бессознательного… Хорошее физо, форма, реальная техника (уже почти без оямовских кулаков под мышками), хотя «улыбка Будды» пока не проступила… Прямолинеен в стратегии и непредсказуем в тактике… Чешет по И-цзину – как по нотам, хотя спонтанно: на то он и И-цзин, ибо не имеет нот… Шаман уже умеет изменять состояние сознания и действовать в нём, что «нормальными», со стороны, воспринимается как чудо… Перманентное сатори считает своим домом, а вход во вменяемость – пребыванием в гостях… Овладел беззвучным киаем, в момент иккен-хиссацу, при помощи «кулака дьявола» (уже, даже, без плейера между пальцев)… Тут, явно, не обошлось без нейгуна… Его хагакурэ – дзэнтельмен во всём… Фильм, как учебный, настоятельно рекомендуется для неоднократного просмотра и разбора с учениками-единоборцами и т.д., и т.п. 4. «Кремень 2» глазами брахманов: Фильм – многоразовый, как «Шатл» (не путать с «Челленджером»): чем чаще смотришь – тем больше видишь. Клиническая картина такова: главный герой хронически болен «чаньской болезнью», поэтому, являясь абсолютно нормальным (как паранормальный) – выглядит ненормальным среди ненормальных. Увы, у Шаманова, благодаря предшествующей инициации, осуществлённой его куратором Вороновым (Ворон – традиционный шаманский персонаж), явно снесена перегородка между Мифосом и Логосом и Шаман, пребывая «во сне наяву», демонстрирует нам кошмар осознанных сновидений человечества. Не случаен выбор места происходящего. Карелия – русская Скандинавия, а где варяги – там и берсерки. Но соотносительная «восточность» русской земли привносит в чуть бестиарный портрет Андрея сверхчеловеческую атараксию. «Спокойный берсерк» – это уже загадочный русский имажинер. Показательна также фамилия главного героя – «Шаманов» (в Логосе; в Мифосе – «Шаман»). Поэтому фильм – это процесс камлания над отечественными очагами глобальной пандемии последних времён. Да, этот Шаман умеет настучать в бубен!.. Явно умышленна и специализация отставного майора. Он – диверсант. Его профессиональная задача – навредить, но так как он действует в Аду, то вред оборачивается во благо. Хотя, Андрей Шаманов – не аватар. Он, по его
же признаниям – «житель Ада», поэтому Шаман действует в Преисподней её же методами, демон-стрируя чисто славянский архетип «добра с кулаками». Декодером сериала есть вступительная сцена необычной тренировки Шаманова, когда майор и контекст адского мира становятся единой галлюциногенной картиной боя. Шаманов засыпает во сне, переживает смерть и пробуждается, так и не проснувшись. Но не всё так континуально: между Шамановым и Адомиром врезается Нож (со слегка евразийским изгибом Уральских гор и проблеском изящной кривизны байкальского зеркала). В свою очередь, в контексте Фрейда, нож – вполне фаллический символ (и по месту ношения, и по способу введения). Отсюда – успех «обноженого» киногероя у женщин (ведь нож подбирается по руке, а антропометрия пальцев мужчины – датчик для женской эстраполяции). Поэтому – майорский тесак – бессознательное унижение для маскулинов и теневое возбуждение для фемин. Он же – как непальский нож кукри – дорожный указатель на Лхасу… Спецодежда Шаманова (как и его врагов!) черна (ибо «nigredo» – алхимическая «работа в чёрном»). Шаманов (хотя и небожественно) харизматичен (с точки зрения своего альтер-Эго – Данара), а значит он – трансцендентальный боец. В этой мифологической куткрьме Андрей Шаманов не делосский ныряльщик, а, скорее, двоякодышащая рыба… Поэтому снаружи всё и выглядит как сказка, как чудо (для имманентных каст). В фильме всё по-русски («широка страна моя родная»). Если зло – то Зло: торговать – так органами, убивать – так сотнями, пытать – так купажом из ядовитых насекомых… Шаман – «падший демон» (как русская интерпретация диурнического мифа о Прометее). Предельного внимания заслуживает шаманская подруга – Настя и специфика её взаимоотношений с возлюбленным, которыми доказывается, что «у русских секса нет», а есть Любовь (не платоническая, а «вне пещерноплатоническая»), которая есть в любых условиях: даже в Аду. Если Андрей – шаман, то Настя – его «второй сапог» – элементарная ведьма (или, более смягчённо, кастанедовская женщина-воин), инициированная кровью очередного насильника, в сарае предыдущего сезона. Она тоже «спит на ходу», вещая, по случаю, сомнамбулические стихи-мантры, в которых важно не «что», а «как». Отдельный разговор о массовке. С виду – рисовал Босх; диалоги – выстраивал Кафка. На обезвреживание расковавшегося титана бросаются
«лучшие из лучших», которые представляют собой не столько бестиарий, сколько сброд девиантов, делинквентов, фриков и откровенных придурков. Но в Аду не может быть иначе: если не кровожадные садисты, так – пассивные перверты. Вот и рядовые черти в чёрной униформе, с руническомасонскими символами Вервольфа на шевронах. И Шаманов, с виду – той же масти. Он с лёгкостью мимикрирует в порту, растворившись в толпе, как «свой среди своих». Но аналогичный окрас – это, всего лишь, прагматичнодиверсантский камуфляж. Враги раскладываются в геополитический пасьянс: местный олигарх с семитской фамилией; англоязычный хирург, с арийским лицом Томаса Андерса; алькаидный Данар; бандит Зозуля… Враги Шаманова настолько злы, что их предельная вражда, достигая апогея, переходит в свою противоположность. Особенно это наглядно в сцене охоты на Шаманова, когда вольнонаёмные стрелки – помогают Андрею (!): грызут друг другу глотки, довершая суицидальную эвтаназию охотничьего психоза. А Шаманов, в основном, глядит на битву тигров за банан, как мудрая китайская обезьяна, с высоты пальмы и оптимистически ждёт хищнического взаимоубиства и заслуженный банановый десерт. И, здесь, показателен эпизод «искусства без борьбы», когда Шаман встречает паука – чемпиона банки – спиной, и, приняв из его рук «ключ от города», в виде архаического маузера (материализованный бред), не торопясь спешит к развязке – окончательно выручать, в который раз, недоизнасилованную Настю. Поразителен, в своей неординарности, финал фильма. Уязвлённый честолюбец Данар, вспученный от неуёмных амбиций, первым бросается с ножом в «честный» поединок «один на один» с безоружным (по внешним признакам) Шаманом. Глупенький! Он забыл не только преимущества оборонительного боя, но и то, что в каратэ нет нападения и оно не применяется, когда противник – один. Поэтому-то и заработал Данарушка, на бегу, унизительную «нечестную пулю»! С тараканом (даже крупным) не воюют артиллерией: его давят тапком! Поэтому, сакральный Шаманов наглядно продемонстрировал профаническое место заурядного Данара, которого, таким образом, уравнял в правах на глупую смерть с остальным мимоходом пострелянным и потыканным отрепьем. Эксклюзивность концовки – в отступлении от стереотипа: заключительной двадцатиминутной индо-китайской драки не вышло, но и до унизительного американского хэппи-энда – не дошло. Опущенный Данар
тупо рухнул в грязь, а Шаманов и Настя, взявшись за руки, увы, не совершили донхуановский прыжок с обрыва, а побежали от моря (!): досада атлантистам! Фильм насыщен глубоким символизмом, ждущим вещей интерпретации. Он и сам – символ самого себя! Например, Шаманов живёт «вне общества», «у маяка», «на обрыве», «на берегу», «в вагончике», «на границе суши и моря». Междумирие и в том, что Шаман – «невоенный воин» (отставной диверсант, не пропивший своё мастерство, ибо спящий не пьёт). «Кремениада» – уже во плоти (смотри разгром милицейского участка в украинской Врадиевке!). Об этой «архетипической рвоте» в «Книге Перемен» (комментарий к 2-му гуа) – сказано навсегда: Драконы бьются на окраине. Их кровь – синяя и желтая… Но, вернёмся от политики к вечному. Просматривая фильм, ловишь себя на приятной мысли о том, как уже покоробило американских кино-аналитиков от подобного месседжа из славянских психоглубин… Думаем будет и третий… Даже знаем о чём… Пора Шаманову рядиться не в чёрный пояс, а в брахманский шнур. Но, для этого, предстоят новые страсти по Андрею, где Владимиру Епифанцеву прейдётся поразмыслить над тем, стоит ли его киногерою носить на груди языческий талисман неолитического прошлого… август 2013 г. г. Кировоград (центр Мандалы Украины)