В отсутствие отсутствия любви В легендарном Доме Юргиса Балтрушайтиса, что на Поварской, 24, в рамках проекта «Открытая сцена» прошла премьера спектакля «Солнечные мальчики», поставленного по малоизвестной пьесе итальянского кинорежиссёра, поэта и писателя Пьера Паоло Пазолини «Affabulazione» (слово придумано самим Пазолини; его должно понимать, как бесконечное повествование, вбирающее в себя один сюжет за другим). Пьеса была написана весной 1966 г. после тяжёлого приступа язвенной болезни, во время которого Пазолини несколько дней находился на грани смерти. Выздоравливая, он писал словно одержимый, возможно, потому в конечном итоге у него получилась высокая трагедия в духе классических древнегреческих с неотъемлемым катарсисом в финале. На русский язык пьеса была переведена Aлессио Бергамо и Раисой Раскиной в 2000 г., а опубликована в 2001 г. в сборнике «Потерянные пьесы» (издательство "A.D.&T."). Однако, несмотря на то, что Пазолини давно уже стал классиком мировой драматургии, российский читатель и зритель почти не знаком с ним, как с драматургом. Желая исправить это досадное недоразумение, режиссёр и художник Таня Стрельбицкая направила в Департамент культуры г. Москвы заявку на получение гранта по программе «Открытая сцена». Будучи почти уверена в том, что грант просто не может не найти своего Пазолини (ведь даже сама Грациелла Киаркосси Черами, наследница Пьера Паоло, написала ей сердечное письмо, наотрез отказавшись от авторских!), Таня досконально изучила биографию Пазолини, написала наполненный энергоинформационным зарядом портрет Пьера Паоло и начала репетировать. И вот прошёл год, грант, действительно, нашёл своего Пазолини, и в прекрасном Доме Балтрушайтиса состоялась премьера спектакля «Солнечные мальчики». Тема, вскрытая Пазолини, очень актуальна для современного общества, и не только российского. В центре внимания пьесы духовный путь главного героя – Отца. Достигнув вершины власти и материального благополучия, герой вдруг остро ощущает свое одиночество. Пронзительно звучит конфликт Отца и Сына. Бесконечный бунт. Бунт Сына, являющегося символом жизни. Отец, подавляющий бунт Сына, волей-неволей становится символом смерти. Это сумасшедшее противоречие, но в его основе лежит всё же любовь между Отцом и Сыном. Всё начинается со Сна, который вторгся в жизнь Отца, до того момента обладающего непререкаемой властью. Вторжение сна вносит глубокое переосмысление в его жизнь… Итог печален: Отец убивает своего Сына. Причиной убийства явилось осознание невозможности абсолютной власти над юношеской жизненной силой. С ударом ножа (покушение Отца на целомудрие Сына) бытовой конфликт переходит в концептуальный. Ни одна, даже самая авторитарная власть не способна уничтожить бунт молодого поколения. Образ спектакля – сон. Сон как битва символов. Герои спектакля появляются и исчезают неожиданно, сосуществуя в логике поведения сна. Пластика, свет и, конечно, удивительно упоительная музыка композитора Александраса Шимелиса создают самый образ сна, наполненный мощнейшим конфликтом главных героев. 1
В процессе работы над спектаклем Таня Стрельбицкая и её актёры тщательно исследовали поэтический язык Пазолини, колоссальную энергию его слова. В премьерном итоге им удалось главное – вывести пьесу Пазолини на высокий уровень древнегреческой трагедии с неотъемлемым катарсисом в финале, и зритель через глубокое эмоциональное потрясение испытал очень редкое на современном театре божественное очищение. 16 июня 2014 г. в газете «Московский комсомолец» вышло интервью Тани Стрельбицкой, в котором она подробно рассказала о работе над спектаклем «Солнечные мальчики». - Таня, поскольку пьеса «Affabulazione» совсем неизвестна российскому зрителю, скажите, пожалуйста, о чём будет ваш спектакль? - Конечно, о любви. В пьесе Пазолини пронзительно звучит конфликт отца и сына. Бунт сына является символом жизни. Отец подавляет этот бунт и волей-неволей становится символом смерти. Сумасшедшее противоречие, но в его основе лежит всё же огромная любовь между отцом и сыном. Всё начинается со сна, который вторгся в жизнь отца, до того момента обладающего непререкаемой властью. Вторжение сна вносит глубокое переосмысление в его жизнь. Итог: отец убивает сына. Почему? Потому что отец хотел абсолютной власти над юношеской жизненной силой и вдруг осознал совершенную невозможность этой власти… Это если в двух словах. На самом деле у Пазолини всё сложнее. Я намеренно подбирала себе актёров, молодых и талантливых, которые хорошо меня слышат. Мне совершенно неинтересно в театральном пространстве опираться на медийные имена, использующие штампы, которые работают на их имена. Я, конечно, не говорю о гениях. - Кто занят в спектакле? - Олег Дуленин, Станислав Мотырев, Ирина Токмакова, Ирина Лосева, Анатолий Гущин и Данил Лавренов. Мне интересны только те актёры, которые готовы и способны сутками выдерживать работу над сложнейшим текстом пьесы. Тем более, что текст Пазолини обладает совершенно безумной энергией. Актёр для меня должен быть, прежде всего, «проводником». Знаете, история рождения нашего спектакля – просто удивительная. Не буду её пересказывать, скажу только, что на нашем пути было множество испытаний, но, преодолев их, мы, наконец, подошли к самому главному – к рождению спектакля. Думаю, добрый ангел Пазолини нам активно пособляет, потому что родиться спектаклю помогает огромное количество самых разных людей – начиная с удивительно красивых мужчин, Римаса Владимировича Туминаса и Александраса Шимелиса, и заканчивая нашими родными и близкими. - А почему вы заинтересовались именно этой пьесой? - Почему ты любишь именно этого человека? На этот вопрос нет чёткого ответа. В этой пьесе я увидела обнажённый нерв творца. Его честный крик. Честный, прежде всего, перед 2
самим собой. Мне как художнику интересны именно такие творцы. Со страстью. С любовью. Человек, умеющий любить в творчестве, волей-неволей наполнен любовью. Он может не быть счастливым в любви в жизни, но в своих произведениях он становится самим воплощением любви. И будет будоражить людей своим творчеством. Пазолини в своём творчестве всегда говорил о болевых точках. И хотя проблема взаимоотношений отца и сына лично меня не касается, но она меня почему-то всегда волновала. Помню, ещё в детстве мама мне говорила: «Ты больше любишь папу, потому что всё время его защищаешь». А я отвечала: «Мамочка, я тебя априори люблю, а папу просто некому защищать». Откуда это во мне взялось, не знаю. Но именно сейчас я испытываю огромное желание отдать дань отцам и их сыновьям, их непростым взаимоотношениям, их любви друг к другу. Я пытаюсь проникнуть в душу Пазолини, в его творческую душу. Разумеется, моё режиссёрское «я» отразится в спектакле, но, тем не менее, прежде всего, мне интересен гений Пазолини и его связь с душами тех людей, которые придут на наш спектакль. Очень хочу, чтобы Пазолини ожил, чтобы он был с нами, чтобы его добрый ангел тихо возрадовался тому, что из пьесы «Affabulazione» не сделали ни чернуху, ни поганку об инцесте (который почему-то упорно видят в пьесе некоторые жалкие умишки, хотя о нём Пазолини априори не писал), а сделали спектакль о настоящей любви отца и сына. Хотя… и слово «любовь» в наше время девальвировано. Уже все привыкли говорить: «Пойдём, займёмся любовью…» Как зарядкой. Пазолини, например, так никогда не выражался. - А можно ли провести параллель между отцом и сыном Пазолини и божественными отношениями сына Бога и Бога-отца? - Если только не в лоб. Не секрет, что религия была рождена в мужском мире. До тотальной эмансипации мужчины главенствовали. Кто впервые заговорил о любви? Кто написал Библию? Мужчины. Тема любви Христа к Богу-отцу – совершенно уникальная тема. Невероятную жертвенность этой любви обывательским умам никогда не понять. Они верят, отдаляясь от веры. А надо просто любить. И всё. Если ты веришь в Бога, должен следовать именно этому пути. Христос – проводник любви. Каждому отцу необходима любовь сына. Такая, как любовь Христа к Богу-отцу. Такая же жертвенная. О чём мечтает каждый отец? О том, чтобы сын был продолжателем его творения, его умения, его опыта, его талантов, чтобы отдался его энергии, чтобы был его учеником: «Я сотворил мир и хочу, чтобы ты как мой сын наполнил его любовью и продолжил моё дело». Разве не так? Но это невозможно, ибо сын сам становится отцом и так далее, и так далее. Бесконечный конфликт. И бесконечная связь времён. И отсутствие отсутствия любви. Мир отцов и сыновей – лично для меня это мир того бытия, на котором держится жизнь. Бытия не биологического, а человеческого. Именно благодаря этому миру развивается человек. Искренне хочу, чтобы после нашего спектакля жёны лучше поняли своих мужей, отцы – сыновей, а сыновья – отцов. Интервью взял Олег Недоловский.
3
А вот журналист Дмитрий Ефименко написал в Facebook первую рецензию на спектакль: Вчера со мной свершился форменный культурный шок. По приглашению моего старинного друга Олега Дуленина сходил на премьеру спектакля "Солнечные мальчики" по пьесе Пьера Паоло Пазолини "Affabulazione" в рамках проекта "Открытая сцена". Честно говоря, я давно так не реагировал на подобные сценические действа. Потому как спектакль, действительно, потрясающ и по актерской игре, и по режиссуре, и по оригинальному прочтению. Можно, конечно, сослаться на мою театральную безграмотность. Действительно, я не частый гость в московских театрах. Хотя и юность свою провел в театральной студии. Марина Борисовна Хлебникова, наш художественный руководитель, постоянно водила нас по московским театрам. А было это, на минуточку, в конце восьмидесятых. Самый подъем московской театральной жизни уходящей эпохи. Посему я просмотрел массу замечательных постановок в лучших театрах столицы и коекакое представление о том, что такое настоящая актерская игра немного имею. Так вот, вчера после спектакля я просто ушел в транс и пробродил по московским дворикам какоето количество часов, чуть не опоздав на электричку. Голова буквально закипала от впечатлений. Для меня такое мое состояние после спектакля и есть истинный критерий настоящего театрального искусства. Отдельно нужно сказать об Олежке Дуленине. Вообще, судьба его не балует. Учился с нами на журфаке УрГУ. Помню его на наших студенческих капустниках, когда он играл всякие характерные роли. Причем никто его всерьез в качестве актера тогда не воспринимал. И вот на предпоследнем курсе он взял и поступил в театральный институт. Помыкавшись немного после окончания театралки, стал понемногу сниматься в сериалах и социальной рекламе. Я тогда к этому серьезно не отнесся. Ну, бывает и такое. Жить-то както надо! Потом как-то он пригласил меня на спектакль "Три сестры", где играл Тузенбаха. Такая небольшая антреприза. Ну, да, приятно играет. Узнаваемый образ. Все чинно и как-то по-провинциальному душевно. Но без искры. Да и роль в принципе такая – не разыграешься. Потом, спустя пару лет я снова иду к нему на спектакль. На этот раз «Другой человек» по Гладилину. Тут уже театральный дуэт в постановке именитого режиссера. Я даже, помнится, по просьбе Олега написал свою первую театральную рецензию: такой несъедобный словесный кирпич. Самому стыдно. И, слава Богу, что его так нигде и не опубликовали. Хотя сам спектакль оставил волнительное впечатление. И вот теперь эта роль. Нужно учесть сложность материала. Пазолини вообще мало удобоварим для восприятия. Его вечный художественный и эстетический нонконформизм, сексуальные дрязги и эдипов комплекс не добавляют его творчеству ясности. Зато какой простор для экзальтированного самовыражения. Такое сыграть, прямо скажем, очень непросто. Нужно быть настоящим актером, чтобы найти нужную интонацию, не опустившись до пошлости. Да еще так, чтобы тебе поверили. Я, конечно, мало что в актерском ремесле понимаю и толком писать об этом не умею. Но заверяю вас, читатель, это было ПОТРЯСАЮЩЕ! Я прямо ошарашен. Честно! Начинающая актриса Ирина Шейкина оставила в Facebook отзыв как благодарный зритель: Эмоции меня переполняют до сих пор!!!!!!!!!!!!!! СПАСИБО огромное за спектакль!!! Я потрясена! Скажу честно, меня сложно поразить. Но вчера со мной это случилось! С первой секунды я была включена... И до сих пор я там. ТАМ! Я все время после спектакля думаю о том, что увидела! Я пока не могу ответить на вопрос, о чем был спектакль, у меня столько мыслей разных. Что-то, что не поняла вчера, понимаю сегодня, а то, что вчера поняла, уже 4
не понимаю сегодня! В общем, процесс идет и... Это потрясающе!!! И каааааааак все работают!!!!! И какие голоса у всех!!! Голоса – это симфония для моих ушей!!!!!! И смотреть приятно, и слушать. И все так... Ааааа))) Я прошу прощения за такой текст. Это просто мои эмоции!!!! Еще раз СПАСИБО!!! И хочу сходить на спектакль еще раз!!! А вот актер Андрей Харитонов, знаменитый «Овод», написал так: Ребята! Второй день хожу, а у меня перед глазами все прокручивается ваш спектакль! Какая НЕВЕРОЯТНО ТОЧНАЯ, СОВЕРШЕННАЯ РАБОТА. Какой МОЩНЫЙ, КАЧЕСТВЕННЫЙ ТРУД. Я думал, что такого не бывает уже... чтобы ВСЕ – супер! Спасибо!
Это тоже благодарные зрители написали: *** Поздравляю еще раз!!!! Я даже не представляю, как это – столько дней играть такой сложный спектакль!! Я могу сказать, что мне дико понравилось! А в прошлый раз, на прогоне, у меня вдруг родилось желание этот спектакль не увидеть, а УСЛЫШАТЬ! И, знаете, вчера мне представилась такая возможность! Я РЫДАЛА! Не видев, а только слышав! Невозможно с первого раза всё понять... очень много смыслов! Очень много СМЫСЛОВ, которые ты либо поймал, либо пропустил... Но в этом вся Вы, Таня Стрельбицкая!)) какая таинственная Вы, такой и таинственный спектакль)) в общем, я хочу его смотреть, смотреть и еще раз смотреть! С закрытыми глазами, с закрытыми ушами, стоя на голове, сидя на корточках, лежа, ВО ВСЕХ ПОЗАХ! Теперь я могу объяснить, почему я спустилась со стульев на подушки в первый день... Не знаю, я думаю, не у меня одной родилось желание отдаться взамен им. Спасибо Вам! Люблю крепко! Расплакалась)
*** Спектакль получился потрясающий – высокая трагедия, неожиданно актуальная. Великолепный ансамбль, интересная музыкальная ткань, волшебный свет. По-моему, уже можно поздравить команду с большой творческой удачей! ПОЗДРАВЛЯЮ!!)))
5
Игорь Дудинский: Огромные поздравления с открытием новой эпохи в театре! Явилась новая Станиславский и Чехов в одном флаконе! Реформатор сценического языка! Отныне все сверяем часы по Стрельбицкой!
*** Огромное СПАСИБО за Ваш спектакль, я нахожусь в постоянном восторге от Вашей работы!!!!!!
*** Демоническое в человеке и человеческое в демоническом, субнормальном состоянии, стрессовом, невротическом – вот Пазолини. Также имеется место катарсису – то есть главной цели античного театра: ОСВОБОЖДЕНИЮ, ОЧИЩЕНИЮ, ВОЗВРАЩЕНИЮ К ПЕРВОЗДАННОСТИ. Говоря словами Ф. Ницше: «Menshliches, allzu menshliches» - «Человеческое, очень человеческое». Спасибо!
Alexander Kulikov: Спасибо огромное за спектакль удивительный, заставляющий вспомнить Эсхила ("Царь Эдип"), психоанализ Фрейда+Юнга, поэзию Данте и Петрарки, поток сознания Кокто и Джойса, социологию и бунтарство 60 гг. в Европе… И всё это у Пазолини в одном флаконе. Хотя сложно – но всё НАСТОЯЩЕЕ сложно, всё СЕРЬЁЗНОЕ всегда сложно! Наталья Белозерская: Спасибище огроменное! Даже не знаю о каком спектакле сказать – их было несколько разных... Эмоции зашкаливают уже который день... Сценическое действо, аудиоспектакль, спектакль теней, невероятно стильные костюмы!!!!!!!!!!!!!!!!! Было страшно, раздражительно, грустно, но невозможно оторваться, отвести взгляд и мысль от вас...
6
Театральный критик под ником Arlekin написал в Livejournal: "Солнечные мальчики" П.П. Пазолини в Литовском культурном центре, реж. Таня Стрельбицкая. Думал, что если Пазолини и мальчики – значит, будут мальчики, солнце и все такое. Ну, не без этого, конечно, однако уже в начале поймал себя на том, что мне интересно следить за сюжетом – со мной такое вообще крайне редко бывает, даже если материал незнакомый. Понятно, что пьеса Пазолини с оригинальным названием "Аffabulazione" (авторский неологизм, в приблизительном переводе обозначающий "бесконечное повествование, вбирающее в себя один сюжет за другим" – как будто бывают другие повествования, особенно в литературе 20-го века) – поэтическая притча. Но как и, например, у Жене в "Служанках", у Пазолини имеется мощный социальный подтекст. Отец – крупный делец, фабрикант, буржуа. Мать – зависимая от мужа женщина. Сын – свободный в своих поступках молодой человек. В спектакле социальная подоплека едва проговаривается, а в художественном, образном, содержательном решении вовсе не задействована, благо смыслов хватает без того. У Отца к Сыну необъяснимое влечение, в том числе до некоторой степени и с сексуальным оттенком, отсюда ревность к его Девушке (да, у Сына – Девушка, не ожидал от Пазолини такого поворота). Сын уходит из дома, Отец его разыскивает. Заканчивается история трагически – когда-то Сын пытался убить Отца, ну, или, по крайней мере, делал вид с помощью Отцом же подаренного ножа, а затем сам погибает от руки отцовской. Тут, понятно, налицо и библейские, евангельские коннотации, и мифологические – тем более, что в функции своего рода "хора" выступает персонаж, обозначенный как Тень Софокла, ну, а где Софокл с Эдипом – там и фрейдистские комплексы, и психоаналитический аспект неизбежен. Хорошо еще обошлось без левацкой социалки – она была бы совсем лишняя. Данил Лавренов мне после спектакля сказал, что его Тень Софокла – это сам Пазолини и есть, но я бы так не спрямлял, наоборот, предпочел бы увидеть в этой фигуре нечто условное, типа абстрактного "человека от театра", коль скоро и драма в целом разыгрывается как условная, лишенная начисто бытового начала. Станислав Мотырев выступает и за Сына, и за Прорицательницу, к которой в поисках Сына приходит Отец. В первом случае рискованные (в чисто техническом, акробатическом плане) мизансцены выглядят куда как эффектнее, чем явление Прорицательницы с натянутым на голову чулком – это один из двух моментов в оформлении постановки, которые меня, признаться, покоробили; второй – "вынос тела" Сына, как будто обнаженного, но в стрингах телесного цвета – уж если по цензурным или иным соображениям обнаженка невозможна, но любая альтернатива, хоть плавки, раскрашенные под американский флаг, оказалась бы, на мой взгляд, предпочтительнее эдакой пошлятины. В остальном – в чем-то несовершенная, но на удивление профессиональная (особенно если сравнивать с другими проектами, осуществленными на гранты "Открытой сцены") работа. Вероятно, Арабов в сценарии "Отца и сына" развивал те же мотивы, но фильм Сокурова практически лишен фабулы, а в "Солнечных мальчиках" она, при всей условности, достаточно внятная – это меня подкупило. До сих пор о Тане Стрельбицкой я знал понаслышке – и только о ее живописи, которую видел в каталожных репродукциях (а сколько было разговоров про портрет голого Бозина!). Пространство Литовского культурного центра по случаю премьеры тоже оформили ее картинами – одну, кажется, даже удалось между делом продать. Премьера прошла в присутствии посла Литовской Республики, Р.Г. Виктюка, Марины Райкиной, М.М. Гутермана, рыжей Люды, бабки Фиры, ну, и я там тоже был. Загуляли до полтретьего ночи. Помню, что Данил просил меня о чемто не писать, но о чем не писать, я подзабыл. 7
А журналист и критик Алексей Шульгин написал такую рецензию: И "СОЛНЕЧНЫЕ МАЛЬЧИКИ" В ГЛАЗАХ В уютном Доме Балтрушайтиса на Поварской, 24, прошла премьера спектакля «Солнечные мальчики» по пьесе Пьера Паоло Пазолини. Режиссеру Тане Стрельбицкой удалось передать нерв времени, балансируя на краю пропасти. Ведь темы, затронутые в спектакле, сами по себе на грани: человек и Бог, отец и сын, семья, сумасшествие, жизнь и смерть... И это за два часа. И это – Пазолини, которого многие стараются замолчать из-за каких-то смутных опасений. Стрельбицкой удалось создать спектакль, причиняющий физическую боль и очищающий.
будоражущий
и
смущающий,
Черные декорации, вычерченные в свете, как гравюры Дюррера. Актеры в холщевых костюмах, с огневыми глазами. Мистерия. Шепот и крик. Шесть грандиозных работ – единого актерского организма: Олег Дуленин, Станислав Мотырев, Ирина Лосева, Данил Лавренов, Анатолий Гущин, Ирина Токмакова. И они – как и режиссер – первопроходцы, поверившие в «Солнечных мальчиков», ежедневно вымучивавшие и рожавшие образы нереального мира. И их голосами прозвучали стихи Пазолини: Ты не думал, что мир, Которому я оказался Слепым и любящим сыном, Не был таким уж веселым Владеньем для твоего сына? Он был не сладкой мечтой, А древней чужой землей, Тоску изгнанья Вносящей в его существованье... Три дня аншлага, люди, просящие пропустить их, каким-то чудом узнавшие о премьере. Потусторонняя музыка композитора Александраса Шимелиса. И ощущение присутствия при рождении нового театра. Возможно, театральная Москва именно этого и ждала? Зритель найдет в «Солнечных мальчиках» искусство: кто-то источник, утоляющий духовную жажду, а кто-то «может найти естественное чувство тела, то физическое начало, которое давно утрачено». Дом Балтрушайтиса. Поварская. Намоленное место. Еще Иван Алексеевич Бунин по соседству. Ну, мало ли в Москве премьер? Давно ли вздрагивала Москва? Случилось! Рождается театр, на наших глазах – вздрагивает Москва. Что это? Пьер Паоло. С 2013-го творчество художника Стрельбицкой наполняется темой Пазолини, как гематома – кровью. Из картины в картину перекачивают сюжеты. Образы заполняют художественный мир, фантазии, грезы, раздумья. Художник... Режиссер... Эволюционный путь прошел спектакль: 8
от первого приближения до единственно возможного театрального полотна. Работа Стрельбицкой – молитва, где каждое слово должно зазвучать, фальши нет. Хор выстраивается. Хор найден. Сейчас – это кажется почти мистикой, что за срок в считанные месяцы – собралась команда, от репетиции к репетиции превращавшаяся в единый организм, поражающий синхронностью движений, мощью и мрачной, величественной красотой. Олег Дуленин. Писать о его работе так же тяжело, как описывать полотна Леонардо да Винчи. То, что ему удается на сцене - это Тайна, которую не в состоянии объяснить Разум. Проникновение в суть пазолиневского текста - главное и важнейшее откровение актера.
Выразительная, даже монументальная пластика Станислава Мотырева – уровень скульптур Родена. Или мунковский "Крик" – беззвучно застывший на искаженном лице Сына. Живопись, запечатленная мастером. Тот надрыв, истошность, истерика, проявившиеся в его работе, признак воплощения образа в реальность.
Софокл. Данил Лавренов. Когда он в потустороннем красном свете появляется из-за драпированных черным дверей, когда звучит голос, этот врывающийся в мозг тембр, когда пластика гипнотизирует, а текст, как acid trip, трансформирует сознание, понимаешь, что по щекам текут слезы. Эти сверлящие, горящие демоническим огнем глаза. Очи. Его монолог – это горький приговор, звучащий – как в зале суда. А подсудимые – зрители...
9
Ирина Лосева. От репетиции к репетиции возрастал накал страстей. Высокое дарование этой актрисы, ее харизматичность, пластика и особые (гениально подобранные) интонации придают всему действию ту нервическую, где-то безумную ноту, без которой пьеса Пазолини не зазвучала бы. И на премьере Мать зазвучала, как хрусталь – в секунду перед звоном дребезг.
Анатолий Гущин добивается трагикомического эффекта: его Священник вызывает мгновенную улыбку, но лишь на секунду, а потом – боль, страх и тьма. Ужас смердяковщины…
Живость и экспрессия Ирины Токмаковой, выпархивающей на сцену, приковывают. Но не все так просто в этой молоденькой хорошенькой девушке. И время спустя ее огромные, лучащиеся радостью и жизнью глаза, закрывают шоры. Страшно смотреть на превращение, неотвратимое и естественное в своей противоестественности.
10
Играют декорации – стремянка, скульптуры Николая Наумова, шпагоподобное распятие на стене, люстра в черной тюле, шары, вдруг катящиеся куда им вздумается… Свет. То адский. То райский. Свет, являющий тени потустроннего театра, потусторонних актеров-теней, играет свой спектакль. Все это, спутавшись в гигантский клубок, ИГРАЕТ.
Играет музыка. Работа Александраса Шимелиса – это образчик подзабытого в наши дни уровня музыкального оформления спектакля. По силе, убедительности и проникновению в душу его музыкальный опыт в чем-то сродни экспериментам Альфреда Шнитке. Но почудились мне Вагнер, Штохгаусен. Не аналогиями. Как определенные точки, от которых отталкиваешься. Музыка Шимелиса – это еще один актер, доносящий до нас тайный смысл, растравляющий душу и льющий на нее успокоительный бальзам... Когда пишутся эти строки, я четко понимаю, что рецензия моя – лишь микроскопический штрих к грандиозной работе, на осмысление которой потребуется немалое время... Имеет ли смысл подробно расписывать, что во время просмотра спектакля, после него, в смятении начинаешь перебирать имена, названия, даты? Данте, Метерлинк, Шекспир, Гете, Блок, Мейерхольд... Есть в этом крошечный смысл. Все это имеет место. Но ГЛАВНОЕ – в России поставлен Пазолини, звучат тексты Пазолини, притягивает философия Пазолини. Гурджиев писал: "Не относитесь эмоционально к искусству". Я сдерживаю эмоции, потому что впереди анализ феномена Стрельбицкой. Гениальный художник и режиссер Таня Стрельбицкая сделала невозможное, подарила нам Пазолини. Дом Балтрушайтиса, Поварская, 24, июнь 2014 года. Запомните это. Родился театр… 11
Роман Виктюк: 1. Мне вспоминается один нашумевший в свое время эксперимент с двумя группами подопытных крыс, находившихся в разных точках земного шара – в Канаде и Австралии. В ходе этого эксперимента одна группа крыс обучалась определенным навыкам, а другая группа крыс, находившаяся на противоположном конце земного шара, и не проходившая этого обучения каким-то образом приобретала такие же навыки. Таким образом, вскрывается наличие некоего единого информационного поля, в котором сообщения могли передаваться и восприниматься на огромных расстояниях какимто неведомым способом. Речь может идти о некоем фундаментальном цивилизационом сдвиге, ощущаемом повсеместно, но проявляющем себя по-разному в разных точках пространства – у разных режиссеров. Имею в виду Татьяну и Романа. В их художественной деятельности ощутима утрата веры в смыслообразующую силу текста, что изменило соотношение текста и контектста в пользу контекста, и соотношение произведения, и порождающей его ситуации в пользу ситуации, и даже в пользу музыки, пластики и живописи (Таня Стрельбицкая прекрасный живописец). Два разных театральных режиссера одновременно почувствовали этот сдвиг, разлом. Спектакль Тани Стрельбицкой «Солнечные мальчики» свидетельствует об этом. Её успех – в утрате веры в возможность прямого высказывания только через слово. Да здравствует звук, музыка и пластика!!! 2. Полюбив работы Стрельбицкой, понимаешь, что подлинное искусство есть высшая свобода, и оно может провозглашать только высшую свободу, оно несовместимо ни с какой властью, ни с каким авторитетом. Её искусство – это радость быть собой, а самый процесс творчества для неё деятельность, которая доставляет ей наслаждение и удовлетворение! Только сильные люди, как Татьяна, знают любовь; Только сильные люди, как Татьяна, знают, что только любовь понимает красоту; Только сильные люди, как Татьяна, знают, что только красота создаёт искусство. Красота в действии – её искусство! Как в жизни, так и в искусстве, её работы – ЖЕРТВЕННИК двум самым величественным наставникам: Христу, который пострадал за человечество, и Аполлону, олицетворившему красоту!
12