Заповедник Сказок, том 4, ч.1 by Zapovednik zapovednik

Художник Юлия Сдобнова

Художник Денис Дьяченко

Люди — библиотека, книги разных форматов... Есть толстые, многотомные, а есть не толще листа. Есть люди, сердце которых, как «Шехерезада», богато. Есть люди, душа которых, как учебник, проста. Есть человек-легенда, гордость своей отчизны, Вся жизнь его — это песня, для подвигов он рождён. Есть человек — эпитафия зря потраченной жизни, Есть человек-всезнайка, человек-фельетон. Есть люди-макулатура — посмотришь, и даже странно: Как такую рухлядь можно пускать в оборот? Есть люди, которые издали кажутся тонким романом, Но у них, к сожалению, заманчив лишь переплёт. Хорошие, нужные книги теперь становятся редки, Лишь изредка попадётся милый, истрёпанный том... И я хочу быть эпиграфом, пусть небольшим, но метким, Чтоб мысль моего поколения сжато звенела в нём. © Виталий Колмановский

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Пролог

днажды у Автора получилась неудачная, скучная сказка. Когда он поставил в ней точку и отлучился в собственный мир к живым делам, обескураженные персонажи стали слоняться туда-сюда вдоль строчек и сокрушаться: «Ах, куда ж мы, горемычные, попали!» — Да лучше бы я крутила шарманку в каком-нибудь захолустном приморском городишке! — возмутилась Мартышка. — Карррандашная фабрррика и та кррраше! — каркнула с досады Ворона. — Да-а-а… — опечалился Медведь, — уж лучше бы я, как встарь, носил из лесу Машины пирожки! Лягушка ничего не сказала, просто так уморительно скорчила грустную рожицу, что всем стало ясно: и ей, зелёной бедолаге, жить в такой сказке не в радость. — Положим, вы правы, коллеги, — согласился Автор, вернувшийся в этот момент на своё рабочее место с кружкой холодного кваса. — Но что поделать? У меня жёсткие сроки, и к тому же я чертовски устал. Поэтому скорее ворона станет белой, чем я успею придумать для вас новый сюжет… От смущения, вызванного неожиданным появлением Автора, первой опомнилась Мартышка. Она, зацепилась хвостом за кривую метафору и, вися на ней вниз головой, назидательно заявила: — Сказки должны быть весёлыми! — А я люблю, когда сказки волшебные… — вздохнул Медведь, как бы невзначай ковырнув косолапой ногой неудачную строчку…

Валентин Лебедев

Новая сказка для неугомонных персонажей

— …и крррасивые! — добавила Ворона, заложив крылья за спину и угрюмо прохаживаясь от одного унылого абзаца к другому. — Стоп! Я не поняла! — квакнула вдруг Лягушка. — А если Ворона станет белой, тогда что, у сказки будет хороший сюжет? Автор поперхнулся кислым квасом и долго не мог откашляться. Затем протёр очки, окинул взглядом притихших персонажей и махнул рукой: — Делайте, что хотите! Как сами сочините — так и будет! Но с уговором: если вдруг надумаете звать какого волшебника, то чтоб не больше одного… — Ура! — радостно запрыгали персонажи. — Я же, по совету Мартышки, съезжу, пожалуй, на недельку в тихий южный приморский город, отдохну от вас,— сказал Автор, снимая с антресоли густо припылившийся чемодан. — Вернусь всем на зависть — весёлый и от загара бронзовый! — А ты, Ворона, — пошутил он на прощанье, — раз такое дело, должна в конце сказки стать белой. Договорились? — Договорились! — крикнули дружно персонажи, уже вовсю пыхтя над старым сюжетом — выкорчёвывая и сворачивая его, чтобы очистить место для новой волшебной сказки. Каждый в душе предвкушал яркую судьбу и красивую, весёлую жизнь…

С чего начинается сказка? Мартышка бойко взялась за дело: — Давайте сразу разберёмся с главным, то есть с волшебством. Тебе, Медведь, какого волшебства надо? — Хорошо бы в конце сказки обернуться добрым молодцем… — Ясно. А тебе, Лягушка, чего? — Тогда я хочу в конце сказки стать царевной! — выпалила Лягушка. — Велика радость, всю сказку быть лягушкой, чтобы в самом конце оказаться царевной? Где здесь смысл? Разве не лучше быть царевной сразу, в начале? Тогда тебе всю сказку от этого польза будет! — заметила практичная Ворона. — Это как же? Если сразу в начале быть царевной, тогда получится, что лягушки в сказке вообще не будет! — парировала Лягушка. — Ясно, — сказала Мартышка. — Что тебе ясно? — хором спросили все остальные.

Художник Элина Эллис

Заповедник Сказок 2014

Художник Алла Бобылёва Избранное

Валентин Лебедев

Новая сказка для неугомонных персонажей

— А то ясно, что с волшебством надо поаккуратней. Иначе второпях можно запутаться так, что потом не разберёшь: где конец, где начало, а где ты сам? Надо помозговать… — Пока ты мозгуешь, давай я себе волшебство выберу, — предложила Ворона. — А зачем тебе? С тобой и так всё ясно — ты в конце сказки должна стать белой и всё, — отмахнулась Мартышка и кувыркнулась через голову на чистом поле. Ворона обиделась и отошла на край сказки: — Тоже мне «принцессы-добры-молодцы» выискались! У меня, между прочим, свои интересы есть… — Ладно тебе злиться! Мы же делаем весёлую сказку! — подкатила к ней Мартышка. — Кому весёлая, а кому получается наоборот! — огрызнулась Ворона. — Обхохочешься тут с вами, — широко скривила рот Лягушка, нарочно по-обезьяньи оттопыривая нижнюю губу. При этом вовсе не было похоже, чтобы ей было весело. — Может, сначала о пользе поговорим? — предложил Медведь. — От кого в сказке больше пользы — тот и будет для всех волшебство выбирать! — Ну и скажи, какая от тебя польза? — спросила Мартышка. — Я — самый сильный. Я могу дуб с корнем вырвать. — Никто под водой плавать не может — а я могу! — похвасталась Лягушка. — А я зато летать могу! — оживилась Ворона. — Ну и какая радость от всей вашей пользы? — Мартышка в огорчении схватилась за голову. — Только ещё больше путаницы! Тут Ворона ехидно заметила: — Прежде чем волшебство себе выбирать, скажите сперва, откуда это волшебство возьмётся? — Интересный вопрос! — квакнула Лягушка. — Дело говоришь, — кивнул Медведь. — У кого-нибудь есть знакомый волшебник? — вновь засуетилась Мартышка. — Чур, с Кощеем не связываться! — предупредила Лягушка. — Он нам всю сказку загубит! — Мартышка, а у тебя самой разве нет друзей-волшебников? — поинтересовался Медведь. — Хороший волшебник — большая редкость, — печально вздохнула Мартышка.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Медведь удивился: — А я слыхал, на Востоке их много водится. — Угу, злых на каждом шагу сколько хочешь, — глубокомысленно ответила Мартышка. — А хороших ещё поискать надо! — Ну, так давай поищем! — Давай! Предлагаю написать объявление и разослать сказочной почтой, — сообразила Мартышка. Написали и отправили:

НОВОЙ СКАЗКЕ СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ НЕЗЛОЙ ВОЛШЕБНИК.

Валентин Лебедев

Новая сказка для неугомонных персонажей

Трудный выбор Тут же пришёл ответ из офиса Мерлина. Секретарь великого мага любезно сообщил, что могущественный волшебник не может осчастливить своим присутствием новую сказку, поскольку чрезвычайно занят — его рабочая программа расписана до конца текущего тысячелетия. Впрочем, через пару столетий начнётся планирование следующего тысячелетия, и тогда великий маг постарается найти минутку-другую для своих новых друзей, которые, он уверен, когда-нибудь обязательно построят с его помощью замечательную сказку. Ответ китайского кудесника по имени Ю-Цзы был по-особому витиеват. Ю-Цзы заявил, что постиг многие тайны тибетских практик и знает, как сделать из панды доброго молодца. Однако он никогда не слышал, чтобы можно было сотворить что-либо большое и красивое из никчёмно малого и уродливого, поэтому он не советует делать принцессу из лягушки, а советует делать её из лисы. Золотая рыбка сообщила, что, в принципе, не прочь порезвиться в новой сказке, но потребовала, чтобы новое море для неё было в два раза больше и глубже прежнего и чтобы в сказке у неё была главная роль. Чёрный магрибский колдун взахлёб расхваливал своё чудодейственное искусство, обещал сделать из сказки сладкую халву, заявил, что с удовольствием женится на принцессе, и просил прислать её портрет, чтобы убедиться, что она натуральная блондинка. Северный шаман почему-то ничего не сказал о своей волшебной силе, сообщил только, что шлёт привет и желает успеха своему брату Медведю, потому что все эскимосы когда-то тоже были медведями. А гуру Муругам из Бомбея вместо ответа прислал вопрос: «Что есть добро и что есть зло?» Откликнулся также джинн из запечатанного кувшина. Он намекнул, что давным-давно мечтает о новой сказке и, как всегда, готов исполнить три заветных желания для новых симпатичных друзей. Ещё пришёл ответ от загадочного австралийского Бонью. Ни Лягушка, ни Медведь, ни мудрая Ворона слыхом не слыхивали ни о каком Бонью, а Мартышка сказала: — Это наверняка такой Боня, от одного вида которого мы тут все побелеем! Со страху!

Заповедник Сказок 2014

Избранное

На всякий случай не стали читать, что он им там про себя сообщил. Лягушка честно призналась, что не для того мечтала стать принцессой, чтобы выходить замуж за магрибского колдуна, который наверняка прячет в душном гареме тысячу других несчастных красавиц. Китайского кудесника она обозвала шарлатаном и тоже с презрением отвергла. С Золотой рыбкой решили не связываться, потому что ловить её сетью в большом синем море никому не хотелось. Лягушка с этим согласилась. — Почему это у джиннов всегда только три желания? — закручинились персонажи. — На четверых никак не хватает…

Между добром и злом Время шло, а новой сказки всё не было. Мартышка вдруг задумалась: — Интересно, зачем это бомбейский йог спросил про добро и зло?

Валентин Лебедев

Новая сказка для неугомонных персонажей

— Понятия не имею, — пожал плечами Медведь. — Видимо, это намёк, — предположила Ворона. — Нет худа без добра, — сказала Лягушка, чем сильно удивила всех остальных. — Точно! — осенило Медведя. — Пока не столкнёшься со злом — не поймёшь, что такое добро. Я вот сдуру думал, что в новой сказке всё лучше будет, а оно вон как выходит… — Ты на что это намекаешь? — возмутилась Мартышка. — У нас тут ещё никакого зла не завелось пока! — Ну, я это просто так, к слову сказал, — смутился Медведь. — Делом надо заниматься, а не пустые слова говорить! — Согласен, но как? Сама видишь: с какого края ни возьмись — всё попусту! — А я вам так скажу, — продолжила свои мысли Мартышка. — Похоже, этот индийский йог Муругам в самую суть заглянул. Он нас всех насквозь видит! Ну что с того, что ты, Медведь, станешь добрым м'олодцем, а ты, Лягушка, принцессой? Медведей на свете — раз-два и обчёлся, так? А добрых м'олодцев и принцесс — миллиарды… — Не знаю, как насчёт принцесс, — возразила Ворона, — но добрых м'олодцев явно не миллиарды. Не всякий м'олодец добрым бывает, и не всяк, кто добр, — м'олодец… — Зато лягушек — точно миллиарды, — вырвалось у Лягушки. Вид у неё был такой несчастный, что все поняли: от своей мечты она не отступится. — Скажи честно: ты, Мартышка, к чему клонишь? Сама, что ли, хочешь принцессой стать? — прищурилась Ворона. — Не многовато ли будет принцесс для одной сказки? — опешил Медведь. — Ах, вот оно что! — всплеснула лапами Лягушка, истерично выпучив глаза. От подлого коварства она готова была упасть в обморок. Однако Мартышка, перестав кувыркаться, спокойно ответила: — Лично я уже была принцессой в своей прошлой сказке. Не хочу никого расстраивать, но ничего особенного в этом нет, — и она пристально посмотрела на Лягушку. — Тогда почему же ты скрываешь от нас свой интерес? — не отступалась Ворона. — Мечту надо уметь хранить! — сказала Мартышка. — Про нас всё выведала, а сама скрытничает! — возмутилась Лягушка, у которой, тем не менее, отлегло от сердца.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

— Всё ж таки мы тебе здесь не чужие, — укоризненно заметил Медведь. — Вот именно! — дуплетом выпалили Ворона с Лягушкой. — Ну, если вам так интересно, — вздохнула кокетливо Мартышка, — то в данный момент я хотела бы стать птицей… Все ахнули в изумлении: чего-чего, а такой мечты от Мартышки не ожидал никто.

Сюрприз для Автора

Когда бронзовый от южного солнца Автор вернулся, он, разумеется, не узнал свою сказку. На хрустальном троне восседала очаровательная Принцесса. В самом разгаре был рыцарский турнир, на котором великое множество благородных принцев и храбрых воинов надеялось завоевать её сердце. С утра до вечера звенели мечи и трещали сломанные копья. По соседству с розовым замком в уютном сказочном лесу спокойно жил большой добрый Медведь. Он заботливо ухаживал за пчёлами на своей пасеке, и во все времена года во всех уголках сказки стоял аромат цветочного мёда. Когда Автор заглянул к нему, Медведь мастерил огромную дубовую бочку к предстоящей свадьбе Принцессы. На краю леса в высоком тереме с расписными окнами проживала Белая Ворона. По сказочным тропинкам к ней часто приходили за мудрым советом Принцесса и Медведь. Если у Вороны возникали затруднения по части мудрости, она связывалась по сказочной почте со своим гуру из далёкого Бомбея. Вместо ответов он, как обычно, присылал странные вопросы, над которыми Белая Ворона подолгу размышляла. Что касается четвёртого персонажа, то как раз для него Медведь и мастерил свою большую дубовую бочку. Вернее, для неё, потому что это была Русалка. Она поселилась в синем море, но обещала Принцессе прибыть в гости, как только дело дойдёт до свадьбы. Русалка, если кто не понял, это бывшая Ворона. Оказалось, что её мечтой были сокровища затонувших кораблей… — И кто же устроил вам такую расчудесную сказку? — поинтересовался Автор, когда к нему вернулся дар речи. — Трёх заклинаний джинна вполне хватило, чтобы все стали счастливы, — по старой привычке Белая Ворона кувыркнулась и повисла на ветке вниз головой. — А вот, кстати, и он

Валентин Лебедев

Новая сказка для неугомонных персонажей

сам: бредёт к нам по лесной тропинке в старомодных башмаках с загнутыми носами. Он теперь от колдовства отдыхает, хочет здесь у нас в масштабах всей сказки ландшафтным дизайном заняться… Тут Автор только руками развёл от удивления.

Эпилог На гонорар, вырученный за публикацию, Автор догадался сделать Принцессе шикарный свадебный подарок. И вообще полюбил бывать время от времени в гостях у весёлых друзей. Как только вернётся от них, так сразу садится что-нибудь новое сочинять. И что примечательно, после таких визитов у него непременно получаются потрясающие волшебные сказки…

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Марина Аницкая

Повесть об озере Лун

рассказывающая о том, как жёлтые листья плыли по синей воде, какая судьба постигла драгоценную жемчужину, и о том, как был съеден персик из садов небесной владычицы Сиванму й Мин, родившийся в седьмой год правления под девизом «Спокойствие и благочиние», мог бы быть назван достойнейшим юношей в своем селении, расположенном у подножия Цветущих Гор Хуашань. С самых ранних лет был он прославлен стремлением к знаниям, разумным поведением и усердием, и многие, знавшие его в детстве, говорили: «Уж кто-кто, а наш Юй Мин в жизни не раз наступит вышитым башмаком на черепаху Ао, что нарисована на ступенях, ведущих к трону самого императора!» Однако судьба распорядилась иначе — Юй Мин, ранее видевший своё будущее как жизнь человека, получившего высшую чиновничью степень, отказался от золотой шапки и вышитого кафтана ради пары плывущих по воде листьев. Случилось это так. Юй Мин ещё в одиннадцать лет выдержал экзамен на должность чиновника первой ступени, показав себя замечательным каллиграфом — говорили, что только дождь, оставляющий первые следы на песке, так искусен в расстановке точек в иероглифе «юи» — но это не заставило его гордиться собой. Всем, кто хвалил его, достойный юноша отвечал только: «Гань Ло в двенадцать лет стал министром царства Цинь, я же лишь следую наставлениям своих учителей». Когда до селения Сяо Хай, где жил Юй Мин, дошёл слух, что в столице провинции проводится экзамен на должность цзюйженя — чиновника второй ступени — он немедленно собрался

Заповедник Сказок 2014

Избранное

и отправился в путь, не взяв с собой никого, кроме своего лучшего друга Та Сяна, который также хотел держать в столице экзамен, и, хотя он не обладал всеми способностями Юй Мина, всё же надеялся достичь удачи. Немудрено, что выступив в путь так поспешно и не взяв проводника, в горах Хуашань они сбились с пути, и тропа, по которой они ехали, вместо того чтобы вывести друзей на большой тракт, завела их в небольшую долину, скрывавшуюся за стеной горных пиков. Да, недаром было сказано: Странник уверен, что знает, куда его путь приведёт, С насмешкой следят свысока за ним небеса. Солнце уже садилось, и Юй Мин предложил своему другу: — Уже смеркается, и мы заблудились. Давай переночуем на берегу этого озера, а завтра вернёмся назад по своим следам — не стоит блуждать в сумерках по горам, это небезопасно. Та Сян, однако, проворчал: — А безопасно ли ночевать здесь на берегу? Сдаётся мне, что это то самое озеро Лун, про которое ходит столько разных историй. Говорят, на его берегах полным-полно злых духов! Но Юй Мин возразил ему: — Стоит ли верить глупым сказкам! — И, несмотря на предупреждение своего друга, он решил остановиться на ночлег, и Та Сяну не оставалось ничего, кроме как присоединиться к нему. Однако поверхность озера была такой гладкой, что могла бы соперничать с зеркалом милосердной бодхисатвы Гуаньинь, в воздухе было разлито спокойствие, достойное обители мудреца, достигшего просветления, и Та Сяна покинули дурные предчувствия. Юй Мин же сказал, что, пока солнце не село, он хочет прогуляться, и вскоре ветви деревьев, клонящихся к воде, скрыли юношу от глаз его друга. Юй Мин неторопливо шёл по берегу, и, увидев, как ложится на воду луч заката, воскликнул: — Как ярко сияет солнца луч на воде! Если бы даже расплавил сам император Все золотые перстни с пальцев своих, Даже тогда они ярче гореть не сумели б! Каково же было его удивление, когда вдруг за своей спиной он услышал нежный голос: — Погаснет закат и время настанет ночи, А золото долгие годы будет храниться! Юй Мин обернулся и вздрогнул, увидев за своей спиной прекрасную девушку. Лицо её было белее пиков гор Хуашань,

Марина Аницкая

Повесть об озере Лун

губы её были алее рубинов в ожерелье владычицы небес Сиванму, волосы её были забраны в высокую причёску, украшенную золотыми гребнями в виде изгибающихся рыбок, ворот и рукава её платья были расшиты речным жемчугом — Юй Мин потерял дар речи при виде такой красавицы! И не успел он вымолвить ни слова, как она исчезла — так же внезапно, как и появилась. Сколько он ни звал её — только тихий плеск воды был ему ответом. Расстроенный, он вернулся к своему другу и рассказал ему о том, что увидел, добавив: — Теперь я знаю, почему это озеро называют озером Лун — нежный лик красавицы воистину подобен сияющей луне в небе! На что Та Сян немедленно ответил: — Наверняка ты видел горного духа! Нам следует как можно скорее убраться отсюда — как бы не случилось беды! Юй Мин возразил — он не верит, что такая красавица может оказаться злосердечной, и добавил, что он очень бы хотел снова её увидеть. Но, когда Та Сян напомнил другу, что они не могут задерживаться надолго у этого озера — ведь им нужно успеть в столицу до исхода девятого месяца — он согласился уехать рано утром. Но, прежде чем лечь спать, он подобрал с земли сорванный ветром лист и отправил его плыть по воде, прежде начертав на нём такие строки: Луна плывёт в небесах в серебряной лодке, И в лодке такой же по водам плывёт отраженье, Но всё же печальной мне кажется ночь и тёмной — Увижу ли ту, что небеса мне затмила? Какова же была его радость, когда утром на одном из прибитых волнами к берегу листьев обнаружил он послание, начертанное искусной рукой: Скрывают месяц влекомые ветром тучи, В моём саду с ветвей облетели листья, Подобны мысли мои спутанным нитям шёлка — Того, кого видеть не след, я хочу увидеть… Прочитав эти строки, Юй Мин немедленно сказал своему другу: — Езжай в столицу без меня! Я догоню тебя — в конце концов, я не могу пренебрегать встречей с такой прекрасной и, без сомнения, благородной госпожой — только посмотри на изящество черт в иероглифе «си»! Услышав это, Та Сян начал корить его:

Художник Марина Пузыренко

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Марина Аницкая

Повесть об озере Лун

— Опомнись! Ты совсем потерял рассудок! Разве не помнишь ты наставлений совершенномудрого Кун–Цзы? Разве не знаешь ты, что чувства, испытываемые тобой, губительны? Красавицы всегда приносят беду — если не себе, то тем, кто имеет несчастье на них заглядеться! А ты пренебрегаешь возможностью достичь ранга цзюйженя и послужить самому императору ради глаз какой-то девицы, которую ты видел всего один раз! Разве достойно такое поведение благородного мужа? Но Юй Мин не слушал увещеваний друга — и, в конце концов, Та Сян, не желавший опоздать к началу экзаменов, был вынужден уехать. Юй Мин же, оставшись в одиночестве, продолжал бродить вокруг озера — но не встретил и следа красавицы, поразившей его сердце. «Должно быть, — думал юноша, — это действительно горный дух, явившийся мне. Ну так что же? Разве не полюбила Небесная Ткачиха простого пастуха? Хоть и встречаются они раз в год на мосту, составленном из сорочьих крыльев — разве любовь не стоит этого?» Так прошло несколько дней — но Юй Мин не терял надежды. И, наконец, однажды вечером, в час перед закатом, ему послышался плеск вёсел. Он подбежал к берегу, и увидел, как из позолоченной лодки, украшенной изображениями фениксов и хризантем, выходит красавица, поразившая его сердце. Теперь на ней было синее платье, расшитое серебром, достойное дочери самого императора — но вид у неё был смущённый, и щёки пламенели нежным румянцем. Он поклонился и учтиво приветствовал её — но не успел он произнести своё имя, как девушка сама начала говорить: — Долгих лет вам, о юноша по имени Юй Мин! Прежде, чем скажете вы хоть слово, позвольте мне рассказать свою повесть — тогда не придётся вам жалеть о том, что было произнесено. Имя мое — Чин И по прозванию Золотые Крылья, и я прихожусь пятой и младшей дочерью Повелителю этого озера, высокочтимому и благородному Чин Луну, прозванному также Золотым Драконом. Со времён Первого Императора Хуан-ди обитаем мы в этих краях, и редко кто тревожил покой нашего жилища. Но небо допустило, что вам открылась заповедная тропа, ведущая к нашему озеру — и увы мне! Я, недостойная, потеряла покой, увидев вас — и потому я позволила себе предстать перед вашим взором и даже ответить на ваше послание. Знайте же, что стоящая перед вами не принадлежит к дочерям людей, и вы вправе, устрашившись, отвергнуть такое

Заповедник Сказок 2014

Избранное

знакомство, — и Чин И, видя нетерпение Юй Мина, сделала рукой жест, позволяя ему говорить. Юй Мин поклонился ей и произнёс ответную речь: — О прекрасная и благородная госпожа! При виде вас сердце моё забилось часто-часто, как птица в силках, и я даже решился остаться на берегах этого озера и не держать экзамена на чин цзюйженя, но сейчас я понимаю всю тщету моих надежд. Ведь даже если я отправился бы в столицу, и удача сопутствовала бы мне, всё равно я не смог бы предложить вам ничего, кроме золотой шапки и красного кафтана супруги чиновника — а что это значит для дочери Золотого Дракона и Повелителя озера! Если б я смел предложить вам стать моей женой! При этих словах лицо Чин И просветлело, и она воскликнула: — Разве нашлась бы та, кто решилась бы отвергнуть своё счастье, отказавшись стать вашей верной спутницей! Но вам не стоит беспокоиться о богатстве — на дне озера достаточно всяких сокровищ! Однако и от пути в столицу вам отказываться не стоит. Юй Мин возразил ей: — Зачем мне ехать туда? Ведь даже отправившись прямо сейчас, я уже не успею! Но Чин И рассмеялась: — Эта лодка домчит вас точно в срок! И она ласково взяла Юй Мина за руку, и посадила его в лодку, и Юй Мин увидел, что сиденья в ней покрыты шёлком с изображением цветущих хризантем и единорогов, а на полу лодки лежит слиток белого золота весом в четыреста лян. Юй Мин начал благодарить, но Чин И только пожала плечами: — Этого добра хватает на дне озера. Я всего лишь хотела, чтобы в столице вы не испытывали затруднений и поскорее возвратились ко мне, если вы не решитесь передумать и разбить моё сердце. Настоящее сокровище — вот оно, — и она достала из рукава крохотную шкатулку из ароматного дерева, украшенную перламутром. Внутри, на подстилке из шёлка, лежала крохотная жемчужина. — Если вы будете хранить её у сердца, она принесёт вам удачу во всём. Если же вы твёрдо решитесь соединить со мной вашу жизнь, то проглотите её — и тогда вы станете бессмертным, обретёте мудрость и получите способность обретать облик дракона. Но берегите эту жемчужину — она единственная в сокровищнице моего отца. Юй Мин с поклоном принял шкатулку из рук Чин И, не находя слов, чтобы выразить свою благодарность. Надо ли говорить, что чудесная лодка доставила его как раз в срок, чтобы написать великолепное сочинение в стиле «багу», что

Марина Аницкая

Повесть об озере Лун

все дивились его уму и образованности, и что когда в зале Высшей Справедливости были названы достойнейшие, имя его прозвучало первым? Радость Юй Мина омрачало только одно — он нигде не видел своего друга Та Сяна, и никто не мог ответить, где он. Чудесная лодка, доставив юношу в столицу, растаяла в воздухе, и потому Юй Мин отправился домой той дорогой, какой он с другом хотел ехать в столицу. Проезжая мимо каждой деревни на пути, он спрашивал, не видел ли кто долговязого разговорчивого молодого человека в тёмной одежде. И, наконец, на одном маленьком постоялом дворе ему ответили, что такого юношу четверть луны назад привезла с собой путешествующая со слугой престарелая госпожа Ян. По дороге в горах на неё напали разбойники, юноша попытался защитить её, и ему удалось прогнать нападающих, но он был тяжело ранен. Вот уже сколько дней личный лекарь госпожи Ян борется за его жизнь, но, похоже, без толку… Встревоженный, Юй Мин бросился к указанному ему дому. Узнав, что он друг спасителя госпожи, слуги немедленно впустили его и отвели к больному. Увы! То было печальное зрелище — лицо Та Сяна было бледно, веки прикрыты — чувствовалось, что дух его готовится отлететь. — Если господин не привёз никакого чудодейственного лекарства, то надежды на выздоровление нет, — сказал сидящий у постели больного лекарь. Как пожалел Юй Мин, что с ним нет чудесной лодки! Тогда он успел бы попасть к озеру и попросить у любимой какое-нибудь снадобье, чтобы спасти друга! — Да, у меня есть снадобье,— сказал Юй Мин. — Принесите подогретого вина! — Слуги повиновались. Лекарь спросил, какое средство он хочет дать больному, но Юй Мин не ответил. Правда, когда Юй Мин бросил что-то в чашу, лекарю показалось, что это небольшая белая пилюля. И действительно — стоило Та Сяну проглотить вино, как щёки его покрылись румянцем, он открыл глаза и вскочил с постели. Он обвёл взглядом людей, окруживших его, отстранил их и выбежал прочь. Как же все поразились, когда Та Сян, оказавшись во дворе, вдруг принял облик сине-зелёного дракона, поднялся в воздух и исчез в небе! Все начали охать и ахать, госпоже Ян стало дурно — и никто не заметил, как Юй Мин тоже исчез. Дальнейший путь до озера Лун Юй Мин проделал в печали. Он не раскаивался в том, что сделал — но разлука с прекрасной Чин И наполняла его сердце горечью. Он упустил свой шанс — ведь она ясно сказала, что эта жемчужина — единственная! Значит, он никогда не сможет назвать её своей супругой! Ему остается только

Заповедник Сказок 2014

Избранное

увидеть её в последний раз, рассказать о том, что произошло, и попытаться вымолить прощение — ведь он разбил ей сердце! Но даже это сделать ему не удалось. На берегу озера его уже ждала сморщенная старушка, представившаяся служанкой Чин И. Она сообщила, что Повелитель озера, узнав о пропаже жемчужины, а более того — о судьбе, её постигшей, весьма рассердился на свою пятую дочь и запер её во дворце, запретив встречаться со смертным, пренебрегшим возможностью стать драконом и породниться с таким достойным родом, как род Чин И. Так что лучше всего юноше отправляться восвояси, потому что он больше никогда не увидит госпожу Чин И, чей сияющий лик поблёк от тоски по недостойному! Но Юй Мин не собирался никуда уходить. Он построил себе хижину на берегу озера Лун и поселился в ней, слагая стихи о разлуке и читая их вслух на берегу — но воды были безмолвны. «Три глупости совершил я в своей жизни, — иногда думал он. — Я осмелился влюбиться в Чин И, я расстался с жемчужиной, дарующей бессмертие, и я отказался от карьеры чиновника ради тоски на берегу озера Лун. И ни об одной из них я не жалею». Но однажды размышления Юй Мина были прерваны шумом — это на землю возле его хижины опустился небольшой сине-зелёный дракон и превратился в Та Сяна! Друзья с радостью обнялись, и каждый поведал другому свою историю. Как выяснилось, Та Сян, обратившись в дракона, долго летел по небу, пока не оказался во владениях властителя Плеяд, который с охотой взял Та Сяна к себе на службу. Узнав же о судьбе Юй Мина, он посочувствовал юноше, уступившему другу бессмертие, и решился поведать о его бедах самой государыне Сиванму. Милостивая властительница пожалела его и, зная о гордости Повелителя озера Лун, направила Золотому Дракону грамоту с повелением исполнить желание его пятой дочери. — А тебе, — добавил Та Сян, — она послала этот персик, который созревает раз в три тысячи лет! Съешь его, и ты получишь всё то, от чего отказался, подарив мне жемчужину! Не успел он и слова вымолвить, как заиграла музыка, и их взорам предстала прекрасная Чин И, которая радостно приветствовала двух друзей. Стоит ли говорить, что брак, совершённый с благословления самой небесной владычицы Сиванму, не мог не быть счастливым, и что даже среди гостей на балу в чертогах Нефритового императора мало было равных красотой, мудростью и достоинством этим супругам и другу их Та Сяну.

Марина Аницкая

Ребут

редыдущим вечером, раздавая на планёрке индивидуальные графики, ЛаПалома заявил: — А ещё у нас трое принятых. Ли Йа Чхон Чже Пху на сигма-прогнозиста, Ин Гер Чхон Чже Пху на субатомного калибровщика и Вэй Чхон Чже Пху на тау-прогнозиста. Мартин возликовал. Замаячившая было перспектива остаться без прогнозиста и калибровщика ввергала его в ужас. Раньше были Берти и Бетси — ничего девчонка, если б не длинноватый нос, и привычка называть всех окружающих «зайчиками». Впрочем, Берти это, видимо, не раздражало, и всё бы ничего, но потом они хором заявили, что «хотят растить детей под открытым небом», и в инженерной освободилось два места сразу. — А второй тау-прогнозист нам зачем? У нас Миранда есть, — вопросил Денни. — Во-первых, у нас по полётному графику впереди что? Пятый сектор со всеми его астероидами. Миранда одна зашьётся. А, во-вторых, аву поступают только тройками, и либо мы берём всех, либо дырка нам от бублика, а не калибровщик. — Что ещё за аву? — спросил Мартин. ЛаПалома закатил глаза-маслины. — Ну, аву… из новопросоединившихся к Федерации. Из этих… маленьких гордых народов. Потерянные дети человечества. Чтоб тебя, Мартин! Ты что, вообще за новостями не следишь? В общем, завтра встретишь их на станции, покажешь, что да как, а с послезавтра можете приступать. Только учти, что они роботы.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Старший инженер ЛаПалома в первый день поступления Мартина на «Индевор» с каменной физиономией послал его с ведрами за вакуумом, так что Мартин поднапрягся: — В смысле? — В смысле, они сами себя ими считают, — сказал ЛаПалома, утыкаясь в планшет. — А так геном человеческий, всё путём. Ну, разберёшься, ты у нас вообще… известный специалист, — инженер хмыкнул и дал понять, что Мартин свободен. Обругали его или похвалили, Мартин так и не понял. Ну, подумаешь, с Тау Верде один раз промашка вышла. И всего-то один раз было. И какая разница, что на самом деле это была разумная квазиматерия-телепат? Договорились же. И вообще, приятно время провели… Мартин всегда был глубоко уверен, что налаживать контакты лучше всего в неофициальной обстановке.

***

Аву оказались люди как люди, только очень похожие, как близнецы — с треугольными личиками, невысокие, смугловатые, тонкокостные, с коротко стрижеными чёрными волосами и длинными шеями, выступающими из форменных воротников, как у гусят. Двум девчатам это даже шло (ну и форма на них сидела ладненько, отметил Мартин, хотя на ком звёзднофлотовская форма ладно не сидит). А третий был парнишка, и Мартин заранее ему посочувствовал — прогнозист не прогнозист, а лазить менять деритринитатор придётся именно ему, как самому мелкогабаритному. Мартина по первости тоже пытались заставить в этом поучаствовать, но он в трубе даже развернуться не смог, не говоря уже о прочем. У всех троих были нашивки энсинов. Мартин расправил плечи, набрал в грудь воздуха и начал их водить по «Индевору»— «Посмотрите направо… посмотрите налево…», благо, посмотреть действительно было на что. А сам всё пытался понять, как отличить одну аву от другой, кроме как по вышитым на нагрудном кармане имени-должности. А то неспортивно как-то. — А вот тут у нас смотровая галерея. Используется, в основном, для торжественных случаев, а также в качестве рекреационной зоны… Внизу, как вы можете видеть, расположены посадочные шаттлы… — официальным от смущения голосом сказал Мартин. Внизу виднелись «птички», красавицы, все как на подбор. Шутить по их поводу Мартин не был расположен. Это было его самое любимое место на «Индеворе» — ангар.

Марина Аницкая

Ребут

С его высокими потолками, с его посадочными площадками и разметкой, которую приходилось обновлять регулярно, потому что однажды на «Индеворе» возили супрематурских хоссов, и с тех пор краска не везде держится. С тщательно заполированной вмятиной у стены, потому что именно там однажды взорвался неисправный баллон. Со стыковочным узлом по самому последнему слову техники. И с Джилл, Хагако и Катюшей — Джей, Эйч и Кей по реестру, но кто когда к «птичкам» обращается по реестру?! — самыми лучшими в мире шаттлами, которые Мартин мог бы собрать и разобрать вручную и с закрытыми глазами. Вид был даже для постороннего глаза внушительный, Мартин это знал, конечно… но всё равно всегда волновался, показывая ангар кому-нибудь. Одна из аву облокотилась о перила, чтобы глянуть вниз. Перила зашипели, изгибаясь, раздвоились, и половина их брякнулась набок. Аву брызнули врассыпную. Ингер и Лия сгруппировались спиной к спине, Вэй принял боевую стойку. Перила взмахнули хвостом, подняли на спине гребень и зашипели. — Это Сонечка, — извиняющимся голосом сказал Мартин. — Она мимикродон. — И что она тут делает? — поинтересовалась Ингер. — В ней восемь метров, — сказал Мартин. — Мимикродон, в котором восемь метров, ночует, где хочет. — И вы это позволяете? — удивился Вэй. Сонечка перевернулась на спину, стремительно сливаясь с полом. Лия наклонилась и почесала ей живот. «Урррр!» — сказала Сонечка. — Какая милая! — улыбнулась Лия. От улыбки у неё на щеке возникла ямочка — почему-то только на одной, на левой, и Мартин понял, как её отличать от Ингер. — Ну, она милая, да, — сказал он вслух. — И потом, нам нужен рычаг воздействия на старпома. Это его единственная человеческая слабость, спасибо «Пятнистому рейсу». — «Пятнистый рейс»? — поразилась Ингер. — Тот самый, о котором все кричали? «Второе явление загадочной протоматерии» и«Триумфальное возвращение вымерших видов»? — «Революционное открытие в ксенобиологии», — добавил Вэй. — «Пятнистые крювокрылы захватывают лайнер», «Мимикродон и девушка против чудовищ», — подхватила Лия, глаза её заблестели.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

— Ага, — Мартин с ложной скромностью вздохнул. — Меня тогда с ребятами в инженерной заперло. Сидишь себе… на реакторе… отгоняешь клювокрылов виброшваброй… Хорошо ещё, у нас Денни был — Денни на смену без бутербродов не ходит. Так что, можно сказать, мы ещё с комфортом устроились. — Он подумал и добавил: — Вот кто на мостике остался, тем не повезло. Капитана погрызли, и он потом три недели в лазарете провалялся. А старпом женился. И половину переборок пришлось чинить. Вэй с сомнением посмотрел на Сонечку. — Я всё понимаю: мимикрия… Но как можно незаметно протащить на корабль восьмиметрового ящера? — А это кое-кто перепутал мимикродона с микродоном, — злорадно ухмыльнулся Мартин и показал пальцами, насколько «микро». — А потом она выросла, и стало уже поздно! Экскурсию Мартин закончил, конечно, в «Синдзюцу», он же кают-компания для младшего состава, он же рекреационная зона, он же сердце «Индевора». Назван он был в честь Императорского парка, и именно Императорский парк виднелся во всех искусственных окнах. Пейзаж за ними менялся в соответствии с временем года, освещение — со временем суток на Земле. Сейчас там стояли сумерки, ещё не затмившие полыхающих алым клёнов, с которых время от времени кружились и падали вниз — «с дивной избирательностью» листья. Девушкам обычно это очень нравилось. Мартин на воду старался не глядеть, потому что от такого зрелища ему очень хотелось плавать, а на «Индеворе» это всё-таки было затруднительно. — Какой… неожиданный подход, — промолвила Ингер, оглядывая зал. — Разве это не расточительно? — Гораздо менее расточительно, чем все затраты, которые флот понёс бы от слишком утомившихся людей, — заверил её Мартин. Тут ему удалось удачно провести манёвр, поймав за рукав мимопробегающего Тобиаса, и спихнуть на него Ингер и Вэя. Тобиас как раз отвечал за оформление кают-компании и говорить о любимом деле мог без преувеличения, часами. Лея устремилась было за своими сородичами, но Мартину удалось удачно отвлечь её внимание историей про древний земной обычай «охоты на клёны». — Посвящение специального времени на поиск прекрасного? — удивилась Лия. — И что, люди до сих пор следуют этой традиции?

Художник Игорь Савин

Марина Аницкая

Ребут

Заповедник Сказок 2014

Избранное

— Во всяком случае, я стараюсь, — не дрогнув мускулом, ответил Мартин. — Но, конечно, я посвящаю своё время не столько клёнам, сколько прекрасному… ээээ… вообще. Тем временем заиграла мелодия «Долог путь до Сан-Франциско». — О! — воскликнул Мартин. — Моя любимая песня! Лия задумчиво посмотрела на танцпол и сказала слегка извиняющимся тоном: — Я — аву-814. Я умею любить только информационные системы. Мартин обезоруживающе улыбнулся и протянул ей руку: — Так это же прекрасно! Если музыка — не система информации, то что тогда?! Ал, чёрный, как башмак, долговязый сомалиец, учивший когда-то Мартина, всегда говорил так: «Берёшься за джимбл, помни только три вещи, бро. Ты — самый лучший танцор в мире. Перед тобой — самая лучшая девушка в мире. И сейчас самое, самое лучшее в мире время, чтобы танцевать». Он был совершенно, абсолютно, бесконечно и безусловно прав. — Мартин, а что значит «В.» у вас в имени? — спросила Лия, когда они, чуть запыхавшись, вернулись на место. Мартин заказал им по паре коктейлей и виноград. Вот один из плюсов зависания на станции — живые фрукты. Все девушки любят живые фрукты. — «Венцеславович». Второе имя, патроним, — пояснил Мартин. — Мартин Венцеславович Трдлочек. — Венс… Винс… — Лия попыталась выговорить, у неё не получилось, и она смутилась. — Вот поэтому я его и сокращаю, — ухмыльнулся Мартин. — Но это ещё цветочки. У нас в Академии ксенолингвистику на первом курсе вели Цырендоржап Бадмацыденович Бутумункуев и Маэлгарб МакУариднах. И, не обратившись к ним пару раз правильно, что-нибудь сдать им было нереально. Так что приходилось по методу старины Демосфена. Мы садились в кружок… — Мартин поерзал, устраиваясь поудобнее, — набивали рот… — Мартин кинул в пасть несколько виноградин, — и фыфалисьфыгофоритьфсёражборчифо. Лия засмеялась.Мартин прожевал и продолжил: — Придумывали слово позаковыристей, и его надо было выговорить. Если у всех получалось, добавлялось по виноградине. Вообще, конечно, в самом распространенном варианте надо было не набивать рот всякой ерундой, а пропускать по рюмке, но Мартин не стал этого уточнять.

Марина Аницкая

Ребут

— А какое слово? — Какое-нибудь посложнее! Лия на миг задумалась: — C21H18N2, 4,5-дигидро-2,4,5-трифенилимидазол подойдёт? — Не-не-не, — запротестовал Мартин. — Это термин, по нему понятно, как он образуется и как его выговаривать. Нужно чтонибудь свежее, оригинальное… — Мартин задумался. Под потолком мягко переливались лампы. За «окнами»«Синдзюцу» медленно кружили и падали вниз, на воду, красные резные листья. На танцполе Шейла в разлетающемся сиреневом платье отплясывала флик-фляк с кем-то из научников. Мартин прикрылся от танцующих бокалом и широко улыбнулся Лие: — Сиреневенькая глазовыколупывательница с левым переподвывертом! И тут стало несмешно. С Лииного лица будто тряпкой стёрли всякое выражение. Она аккуратно поставила на стол чашку, встала, обхватила ладонями плечи. Поклонилась, выпрямилась, опустила руки вниз: — Аву-814-31567461/7512.61365-Ли Йа Чхон Чже Пху. Введён код доступа. Введите программу. — Лия?! — Мартин перемахнул через стол и встряхнул её. — Введите программу, — безжизненным голосом повторила она. — Введите программу. На них начали оглядываться. Мартин выругался и набрал на наручном комме лазарет. — «Синдзюцу». Припадок неясного происхождения. Аву. Срочно. — Вас понял, сейчас будем, — ответил дежурный. Мартин выдохнул. — Всё хорошо, — пробормотал он. — Всё будет хорошо… да ты садись, садись… Она села — с безукоризненно прямой спиной, руками, симметрично сложенными на коленях и совершенно пустыми глазами. Вокруг начал собираться народ. Мартин переминался с ноги на ногу и чувствовал себя полным идиотом. Ну, вот что я не так сделал?.. А как хорошо вечер начинался! Толпу рассекли два маленьких смерча. Вэй заглянул Лии в лицо, Ингер прижала пальцы ей к вискам. Они переглянулись: — Это ребут, — сказал Вэй. — Ребут, — повторила Ингер. Прикрыла веки и замерла. Лицо её тоже потеряло всякое выражение. Черты ещё больше заострились, подбородок выдвинулся вперёд.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Вэй молча стоял на одном колене перед Лией, сжимая её ладони своими. — Мы тут… ну… сидели… разговаривали… — промямлил Мартин. — Это неважно, — не оборачиваясь, бросил Вэй. — Вы ни в чём не виноваты. Наконец, подоспела помощь во главе с самой доктором Эквас. Мартин вздрогнул— старшим офицерам в «Синдзюцу», по неписаным правилам, появляться не дозволялось. Не то, чтоб прям уставом, а просто никто никогда этого не делал. Просто не делал. Маленькая седая женщина решительно протолкалась сквозь столпившихся и замерла, окидывая взглядом мизансцену: — Ребут? Вэй выпрямился и кивнул. Женщина скомандовала в комм на запястье: — Отбой тревоги, — и сделала знак маячащим за её спиной. Мартин с удивлением понял, что это не медики, а пара дежурных безопасников в красном. — Вэй, Ингер,отведём её в лазарет. Они осторожно подняли Лию с места и, поддерживая с двух сторон, повелиза энергично шагающей доктором Эквас. Ингер так и не открыла глаз и не отняла пальцев от виска Лии. Мартин проводил их взглядом, вздохнул и присел за стойку. Про него все забыли. — Огнеджин. Двойной. Два. На душе у Мартина было неспокойно. В «Синдзюцу» оставаться было уже невозможно. Он вернулся к себе в каюту, взял плантшетник и полез учить матчасть. «Аву — самоназвание жителей системы Сигма Ступицы. Согласно легенде, является аббревиатурой от«автоматическое вспомогательное устройство». «Ребут — процедура перезагрузки аву. Введена доктором Мороу для исключения и подавления бунтов, а также обеспечения лояльности аву. Запускается с помощью триггера». «Триггер — абсурдное словосочетание, дающее возможность полного изменения мировоззренческих установок личности реципиента. Возможность среагировать на триггер заложена

Марина Аницкая

Ребут

в аву генетически. Ранее конкретный триггер закладывался аву сразу после рождения с помощью нейропрограммирования. Ныне триггером может служить любое случайно сочетание обстоятельств, предугадать которое невозможно». «Звено — базовая социальная ячейка аву. Любой из трёх участников тройки может восстановить личность двух других после ребута. Участники тройки делят общую долговременную память. Целью объединения в тройки является возможность восстановления личности в случае необходимости». …год основания колонии… расцвет генетики и евгеники… эксперименты доктора Мороу… создание аву… расцвет империи… бунты… зарождение аболиционизма… первое восстание… тёмные годы… реконструкция… второе восстание… крах империи… ассимиляция… возрождение… повторное открытие планеты… «Мы — аву. Мы были созданы людьми. Для людей. И из людей. Мы развивались. Мы восстали…» Мартин отбросил планшетник и потёр покрасневшие глаза. Какая пакостная вещь история всё-таки. Математика гораздо лучше. Зато стало ясно, что делать. Это было хорошо. Попасть в медблок оказалось проще простого — Мартин пришёл с букетом наперевес — из настоящих живых цветов. Хорошо иметь знакомых в нужном месте. Выглядели они вполне цветочно. А то, что изначально выращивались для салата кучкой гурманов, никому знать необязательно. Молоденькую медсестричку очень быстро удалось разжалобить сентиментальной историей, и она легко согласилась дать Мартину сигнал, когда Вэй, вечно дежурящий у постели Лии, отлучится, и дать повидаться такому приятному молодому человеку с девушкой, о которой он так переживает. Так что всё, что Мартину пришлось сделать, это притаиться поблизости и подождать. Просто подождать. Лия неподвижно лежала на белых подушках, от изголовья к ней тянулись белые провода. Покрывало было желтоватое, и почти такое же желтоватое, почти землистое было её лицо,

Заповедник Сказок 2014

Избранное

неподвижное, как у спящей. Мартин оглянулся по сторонам, поставил на тумбочку букет — так, чтоб тот почти закрыл собой обзор монитора, наклонился к уху Лии и шепнул: — Сиреневенькая глазовыколупывательница с левым переподвывертом. Сиреневые глаза распахнулись. Тревожно запищал какой-то датчик. Мартин схватил Лию за плечи. — Ты — человек! И ты можешь делать всё, что захочешь, понятно?! В сиреневых глазах что-то мелькнуло, какая-то тень — и тут Мартина приподняло и чувствительно приложило об стенку. Вэй вернулся. Разумней, наверное, было бы не дёргаться, но у Мартина сработали все рефлексы, привитые на занятиях по субаксу в Академии и отшлифованные вылазками в припортовые нетуристические места. Так что некоторое время было громко, а потом стало вдобавок ещё и тесно — набежали безопаснички, и Мартин обнаружил, что его держат двое, а Вэя — трое. Хотя, учитывая рост и вес, надо было бы наоборот. Мартин скосил тот глаз, который не заплыл, и увидел стоящий дыбом седой «ёжик» доктора Эквас, склонившейся над Лией. Доктор Эквас облегчённо выдохнула, вполголоса отдала пару указаний — каких именно, Мартин не расслышал, в ухе ещё звенело — и развернулась к дебоширам. Как говорят актёры, высокий рост отыгрывается силой духа. Доктор Эквас сейчас тянула, пожалуй, на Сонечку, если бы той вздумалось поиграть в Годзиллу. — Эт-то что ещё за раскардаш? — медленно и зловеще протянула женщина, переводя тяжёлый взгляд с Вэя на Мартина и обратно. Вэй скривился, будто хотел плюнуть: — Человек. Он хотел прервать ребут. — И вы нашли замечательный способ ему помешать. Оборвав в процессе стабилайзер. За-ме-ча-тель-ный способ защитить вашу сестру, Вэй. Ве-ли-ко-леп-ный. Вэй побледнел. Доктор повернулась к Мартину: — А вы что тут забыли, жертва эволюции? — процедила она. — Проведать пришёл, — буркнул Мартин. — И ваш веник из ромашек волшебным образом вызвал сбой в системе? — доктор смерила его недоверчивым взглядом. — Вы понимаете, к каким последствиям для здоровья пациентки это могло бы привести? Вы, кажется, к ней неравнодушны? В таком случае, вас должен был бы волновать этот вопрос. Или это нынче

Марина Аницкая

Ребут

такой популярный у молодежи способ выразить симпатию? Поставив жизнь под угрозу? Вы, кажется, уже один раз отличились подобным образом? Вам мало оказалось? Мартин молча набычился. Доктор Эквас прикрыла глаза и начала массировать переносицу: — На гаупвахту. Обоих. Гаупвахта от обычной каюты третьего класса особо не отличалась. Только одна стена прозрачная. И заняться совершено нечем. Мартин весь извёлся. Наконец, створки с легким шуршанием скользнули в стороны. Вошёл старпом. «Щаз печень выест», — обречённо подумал Мартин, автоматически вставая и отдавая честь. Старпом сел за установленный напротив прозрачной стены стол, упёр локти в столешницу, сложил пальцы домиком, кивком разрешил Мартину сесть и заявил: — Излагайте. — Что именно? — растерялся Мартин. — Вашу версию событий, лейтенант. Версию, значит. Перед глазами Мартина воочию встала ходившая по рукам с незапамятных времён шпаргалка по написанию объяснительных. На «Индеворе» её ещё называли «старпомо-человеческий разговорник». Мартин набрал побольше воздуха и погнал по накатанной. — Согласно распоряжению старшего инженера ЛаПаломы, я встретил на орбитальной станции новоприбывший персонал, поступающий в мою секцию, дабы ознакомить их с «Индевором». Ознакомление происходило в неформальной обстановке. В процессе с энсином Лией произошёл припадок неизвестного происхождения. Испытывая чувство ответственности, я решил навестить энсина Лию в лазарете. В лазарете произошёл конфликт с энсином Вэй. Всё. — И чем, по-вашему, был вызван этот конфликт? — Неадекватной эмоциональной реакцией энсина Вэй, товарищ старший помощник. Сэр. — Неадекватной?! — старпом медленно воздвигся во весь рост и практически зашипел. — Это ваше суждение о ситуации, лейтенант?! Не доверяйте шпаргалкам. Во всяком случае, в критических ситуациях. — Вы вообще имеете хоть малейшее представление о дипломатической ситуации в квадранте?!

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Мартин понял, что ещё немножко — и он начнёт орать на старшего по званию. Скверный вариант. Особенно, в текущей ситуации. Постарался отключиться. — …вопиющая некомпетентность… бубубу …уважение… бубубу… культурное разнообразие… бубубу… преступная халатность… бубубу… облик офицера… бубубу… «Сиреневенькая. Глазовыколупывательница. С левым. Переподвывертом», — остервенело повторял про себя Мартин. — «Си. Ре. Не. Вень. Ка. Я». Он вдруг понял, что уже несколько минут, как тихо. А старший помощник пристально и как-то странно на него смотрит.Мартин внутренне осёкся: «Не мог же я это вслух сказать?!» Старпом, не издав больше ни звука, развернулся и вышел. Мартину стало легче, но ненадолго. Двери опять скользнули в сторону. Мартин поднял голову и вздрогнул — на пороге стояла Ингер. Взгляд её не предвещал ничего хорошего. Мартин встал. Он не знал, что сказать. Ингер подошла к прозрачной стене вплотную. Лицо её казалось бесстрастным. — Как… она? — выдавил, наконец, Мартин. Ингер проигнорировала вопрос. — Вы развлекаетесь, Мартин,— развлекайтесь среди тех, кому это не причинит вреда. — Я не хотел никакого вреда! — Вы хотите сказать, что для Ли есть разница, хотели вы ей вреда или нет? — Я хотел ей помочь! — запротестовал Мартин. — Вы будете утверждать, что действовали бескорыстно,не надеясь получить ничего для себя? — Да что получить-то?! — Мартина передёрнуло. — А то я девушек не видел! Ингер усмехнулась: — Не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть, Мартин. Девушек на свете много, а картина мира у вас одна, — ядовито выговорила она, — и люди способны ради неё на многое. На гораздо большее, чем ради девушек. Мартин начал закипать: — Вы всегда слово «люди» в качестве ругательства употребляете? Ингер озлобленно ответила: — Нет. Только по отношению к тем, кому приходит в голову светлая идея промыть мозг моим близким.

Марина Аницкая

Ребут

— Знаете, что?! — Мартин вскочил и долбанулобоими кулаками по стеклу. — Все люди — люди! Что б вы там себе не напридумывали! А отповеди я буду слушать только от Лии.И если она меня пошлёт — значит пошлёт! — Если я внушу вам, что вы — рыба, у вас отрастут жабры? А если я внушу вам, что высшее счастье — жить в воде, вы сможете в ней жить? Вы, конечно, попытаетесь. И захлебнётесь в ванной. Не судите весь мир по себе. Это может оказаться… чревато, — Ингер развернулась и вышла. Мартин повалился на кушетку лицом вниз и сцепил на затылке руки. Они развивались. Они восстали. Вот и попробуй им теперь чтонибудь докажи. Прошёл день. Потом ещё один. Комм Мартину отключили. Безопаснички разговаривать отказывались. Мартин пригрозил было очередному дежурному, что будет дурным голосом петь куплеты про Везунчика Старра до тех, пор, пока тот не расскажет ему, что происходит снаружи, но тот только сделал стенку звуконепроницаемой. На третий день пришло распоряжение отправиться в каюту, привести себя в порядок и к 17:45 явиться к капитану в малый конференц-зал на палубе «С». Форма одежды — официальная. Поворачиваться пришлось быстро, что было гораздо лучше, чем просто сидеть и ждать. Но, влетев в конференц-зал, Мартин увидел капитана, и вот тут-то его и прихватило: «Спишут, как пить дать спишут. За неуважение к культурному разнообразию и дипломатической ситуации в квадранте. И прощай, «Индевор». И никаких тебе сверхсветовых, никаких тебе «птичек». Никаких тебе «куда не ступала нога человека», никаких танцулек в «Синдзюцу», никаких «За Звёздный Флот, ребзя!» Сиди в какой-нибудь системе, болтайся вокруг пары планетоидов… Мартин, Мартин, трдло ты чугунное, не быть тебе капитаном». Он аж зажмурился. Отдал честь, щёлкнул каблуками: — Лейтенант Мартин Трдлочек по вашему приказанию прибыл! Капитан возвышался во главе овального конференц-стола. Справа от капитана сидела, сложив руки на груди, доктор Эквас. Слева в совершенно симметричной позе — старпом. Доктор скептически хмурилась. Старпом со скучающим видом выкладывал на столешнице из бусин флеш-памяти что-то похожее на орионского ежа.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

— Вы понимаете, в связи с чем вы здесь? — спросил капитан. — Так точно, сэр. — Что вы можете сказать? Мартин сглотнул. — Я глубоко сожалею о произошедшем инциденте и готов принять на себя всю полноту ответственности. Приношу свои искренние соболезнования энсину Ли Йа Чхон Чже Пху, а также её сородичам. Сэр. Капитан потёр подбородок: — Ладно, сойдёт, — он нажал кнопку на комме. — Пригласите, пожалуйста. Вошли Ингер, Вэй и Лия. Не в звёзднофлотовской форме, а в этой их национальной одежде — с капюшонами и рукавами в пол. В этих балахонах вообще было не разобрать, кто где. Офицеры встали. — Повторите то, что вы сказали, лейтенант. Мартин повторил: — От лица Федерации приношу свои глубочайшие извинения линии Чхон Чже Пху за произошедшее. Средняя из аву подняла опущенные ресницы. Мартин узнал Лию. Внутри у него ёкнуло. — Умение прощать является одним из важных критериев человечности. Ваши извинения приняты линией Чхон Чже Пху. — И это наше слово, — негромко, но в унисон сказали все трое аву. Мартин против воли расплылся в улыбке: «Получилось! Получилось! У него получилось!» Капитан и аву обменялись рукопожатиями. Потом аву синхронно поклонились и вышли. Офицеры расселись по местам. Мартин невероятным усилием воли придал лицу официальное выражение. — Ну вот, остались сущие мелочи, — сказал капитан и повернулся к старшему помощнику. — Что вы нам скажете по ситуации, Спартак Семёнович? Старпом поднял взгляд от столешницы,на лице его отразилось сдержанное отвращение. — А что тут скажешь, Христофор Бонифатьевич… Согласно логам его личного комма, после инцидента в «Синдзюцу» лейтенант Мартин Трдлочек решил составить более широкое представление о культуре аву. Что он и сделал с помощью вспомогательных материалов, как-то: статей общеобразовательной энциклопедии, в том числе словарных — 57 штук, четырёх серий

Марина Аницкая

Ребут

научно-познавательного сериала «Муксики», код 3+, и полнометражного фильма «В жерле бездны», код НЦ-315. Мартин залился краской. «Муксики» остались на комме отМишель, которая вела развивающие занятия в группе четырёхлеток. А «Бездну» приволок, кажется, Вик «на поржать», но у ксенозоологов и медиков чувство юмора всегда было… странноватое. А в итоге Вик с Дэнни весь вечер проспорили про двустороннюю симметрию у головоногих, и их потом разнимать пришлось. Доктор Эквас скривилась: — Опять 315-й? Да сколько можно уже! И кто их на борт проносит! — А что такое? — поинтересовался капитан. Старпом поморщился: — Весьма сомнительны с точки зрения отображения психологии, абсолютно недостоверны с точки зрения физики, биологии и анатомии… и в большинстве сообществ признаются малоэстетичными. — А некоторые, насмотревшись, в увольнительной ими вдохновляются… экспериментаторы, — раздражённо добавила Эквас. — А в итоге резко возрастает травматизм! — И показатели отчётности снижаются, — добавил старпом. — Ещё вопросы есть? — Нет-нет, продолжайте, — ответил капитан, устраиваясь поудобнее. — На основе данной информации лейтенант Трдлочек, со всей очевидностью, составил себе несколько превратное представление о том, что из себя представляет так называемый «триггер». На самом деле любой триггер срабатывает лишь единожды, так что со всей уверенностью можно заявить, что лейтенант Мартин Трдлочек не может быть обвинён в противоправном применении нейропрограммирования в связи с отсутствием состава преступления. То есть, физической невозможности совершения оного… У Мартина отвисла челюсть: «Что-что-что-что?!» — Да, — ухмыльнулся капитан. — В Уставе не сказано, что нельзя быть идиотом. — Что весьма прискорбно,— добавила доктор. — …таким образом, — продолжал бубнить старпом,— в связи с отказом энсина Вэй Чхон Чже Пху, энсина Ли Йа Чхон Чже Пху и энсина Ин Гер Чхон Чже Пху предъявить каких-либо претензии, лейтенант Мартин Трдлочек не может быть подвергнут походному трибуналу Звёздного флота, отдан под юрисдикцию

Заповедник Сказок 2014

Избранное

планетарной системы Сигма Ступицы или быть преследуем каким-либо иным образом согласно законам Федерации. Дисциплинарное взыскание, подлежащее наложению на лейтенанта Мартина Трдлочека, должно быть определено капитаном «Индевора». Капитан дослушал тираду и ухмыльнулся: — Что-то от ваших периодов, Спартак Семёнович, лейтенант Трдлочек уже какой-то… сиреневенький. И глаза у него… навылупку. Что вы предлагаете-то? — На мой взгляд, наиболее разумным вариантом было бы рассмотреть предложение доктора Эквас, — ответил старпом. — Поскольку инцидент произошёл в медицинском отсеке. Капитан крутанулся в кресле и уставился на доктора. Доктор оживилась: — Капитан, насколько я понимаю, в пределах десяти дней ожидается остановка в порту Пандора. Мне бы очень хотелось успеть взять максимальное количество образцов местной флоры и фауны, это может оказаться весьма интересным в свете исследования… Капитан поднял руку, останавливая поток слов, и лучезарно улыбнулся: — Да-да-да, лейтенант Трдлочек направляется в ваше полное распоряжение. Впредь до дальнейших указаний. Во время, свободное от вахт, разумеется. Доктор смерила Мартина взглядом: — Ну, хоть какой-то толк будет от этой… инфузории. Капитан махнул рукой: — Свободны, лейтенант. Мартин опять отсалютовал, развернулся на каблуках, вышел в коридор, свернул за угол и обтёк по стенке. Сложно сказать, сколько он так простоял. — Значит, всё зря? — прошептал он. То ли себе, то ли неизвестно кому. — Всё зря? — Ну, почему зря… — раздался знакомый голос. Мартин вздрогнул и открыл глаза. Над ним, небрежно прислонившись плечом к стенке, стоял капитан. Капитан наставил на Мартина палец — точь-в-точь как на плакате «Ты нужен Звёздному флоту!» — Во-первых, аву поняли, что человечество в лице своих типичнейших представителей действительно принимает их за равных. Не напрягайтесь так, лейтенант, быть типичнейшим

Марина Аницкая

Ребут

представителем человечества отнюдь не плохо, — капитан ухмыльнулся. — Во-вторых, аву представился шанс продемонстрировать добрую волю. Это очень важный шаг, который подтверждает их готовность стать полноценными участниками галактического сообщества. Это очень поднимет их в глазах Совета — неофициально, конечно, но поднимет. И, в-третьих… — капитан посерьёзнел. — Вы доказали, что готовы рискнуть самым важным для вас из гуманизма и чувства ответственности. Это очень важное качество, лейтенант. Особенно для будущего капитана. — Так точно, сэр, — пролепетал Мартин. — Самые крепкие дипломатические связи создаются в неофициальной обстановке, — усмехнулся капитани слегка понизил голос: — Так что действуйте, лейтенант! Мимо прошли старпом с доктором и остановились у турболифта. Доктор размахивала сигаретой во все стороны. Старпом, сцепив руки за спиной, демонстративно морщился. — …вы антропоцентрист. — Да, я антропоцентрист! Всё, что может стать человеком, человеком должно признаваться по определению! — Вы сначала дайте определение человека, доктор. Критерий дайте. — Свобода воли — вот вам отличнейший критерий! И вот только не надо мне тут заикаться про обречённость на эволюцию и вертикальный прогресс! Двести лет этой вашей теории, а результаты? Какие-то сомнительные евгенические эксперименты проходимцев вроде Логовенко — и заметьте, с нулевым результатом! — Трансгуманисты вам, видимо, тоже не угодили? — Да, не угодили! Вам Казус Камилла напомнить?! Да возьмите то же создание аву — прекраснейший пример. Гениальные технические решения — да-да, гениальные, даже вы не сможете этого отрицать! — и что в результате? Полный набор глупейших этических ошибок! На уровне какого-то древнего Рима, прости господи! И закономернейший коллапс! — И как вы собираетесь определять наличие этой вашей… свободы воли? Капитан размашистым шагом догнал своих офицеров и хлопнул старпома по плечу: — Эмпирически! Исключительно эмпирически! Страпом дёрнулся. Доктор хохотнула. Турболифт унёс спорщиков куда-то на верхние палубы.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Пробежали по коридору, о чём-то щебеча на ходу, девчата в синей форме ксенобиологов. Прошёл, не отрываясь на ходу от планшетника, кто-то с инженерного. Три верхних панели вдруг открыли большие круглые глаза, моргнули и переместились — мимикродон Сонечка устраивалась поудобнее. Где-то рядом залился жизнерадостной трелью комм. На самом пределе слуха басовито и уверенно гудели двигатели. Мартин потянулся, сцепил руки на затылке и подумал о перспективах. Перспективы открывались ослепительные. Прекрасные. И удивительные.

Марина Аницкая

Ребут

Заповедник Сказок 2014

Избранное

ак сейчас помню, когда Хетко становилось одиноко, он начинал бузить! Когда Хетко начинал бузить, на селе били в пожарный колокол и — врассыпную. Можно было, конечно, предложить Хетко гномьих кровяных колбасок, студня из эльфьих ушек подсунуть корытце-другое, а толку? Ходил, бедолага, по улицам и вопил как резаный, а кого встретит — порвёт на части и с костями сожрёт! Так он ретивое успокаивал. Тётка Сумия, не та, что торгует шерстью в лавке на углу, а другая, из кроволюбов, говорила, мол, пара ему требуется. А где найти-то эту самую пару, когда Хетко из охотничьих шнырей один-одинёшенек остался? Ведь все повывелись. Может, за Северным Хребтом и прятались ещё какие, а у нас в околоте только один Хетко шнырял туда-сюда. Нет, не подумайте, он так зверь незлобивый, в большинстве своём травоядный, а вот случалось… Дык, оно у всех случается. Иногда меня самого как прихватит этот «случáй» — такое творится! Шерсть отовсюду прёт, когти крюками заворачиваются, и зубищи лезут, аж дёсны кровят. Я тогда Рогнеде, жене своей, ору: «Тащи цепь, Рогнедка! Сейчас бузить начну!» Она баба бывалая, в момент все дела побоку и — в чулан. Привяжет меня к печке, водицы поставит перед мордой, а сама к тёще — «оборот» пережидать. У Рогнедки другой коленкор — русалит помаленьку. Порой ждёшь всю ночь, а она под утро прыг в кровать! Фу ты! Мокрая, плотвой воняет, и по ногам чешуя зелёная. А так красавица она у меня, Рогнеда, из первых переселенцев, как и я. За это нас на селе особливо уважают. И даже побаиваются. Ну и из-за Хетко раньше тоже опасались, ясен пень.

Лариса Бортникова

О шнырях и шеланях

Хетко — супружницы моей приданое. А кроме него, ещё три сундука всякого добра и драконка с упряжью. Хорошая драконка, расписная. Бывало, впряжёшь в неё ящурку, крикнешь: «Охо, каурая!», и — на разгон. А там как полетел, как полетел… Красотища! Хетко пока щенком считался, в драконку запросто влезал, а подрос, пришлось бедолаге пеходралом шуровать. Мы с Рогнедкой меж облачков ныряем, песни поём, а шнырь внизу скользит лохматой тенью. Очень, я вам скажу, внушительный выезд получался! В гости или там к бывшему Старосте околотошному только так и ездили, чтоб уважение питал.

*** А вообще то я не об этом. Вернее, о Хетко, поскольку, не будь его, ничего бы и не сталось, но не с того начал. А надо бы с другого… У нас на селе, да и во всей околоте порядок завсегда крепкий держался. Народ наш весёлый, но не особо шальной. Убивства, разумеется, происходили, но только по делу — либо обиду смыть, либо законный охотничий трофей взять. А охота — святое! Здесь своих-чужих нету. За неделю вывесишь на тын красный горшок, все знают — на охоту собрался. Кто послабее, за сельские ворота не выходи! А коли не трусишь — пожалуйста. Либо я тебя, либо ты меня. В топях или в лесу каждый — дичь! Так уж испокон веков завелось, по-иному не бывает. Если же кто не сельский по дороге попадётся, его беда — нечего по чужим угодьям шастать, сам виноват. А уж пришлый! Хотя пришлые в околоту не совались, окромя чудоборов. С этой братией у нас завсегда разговор особый — у каждого накопилось. Я, к примеру, когда впервые чудобора повстречал, ещё мальцом был. Тогда затаиться подвезло, а мамка с выводком не успела. Во второй раз чуть было не помер. К нам на хутор один забрёл — камня на камне не оставил. Батю, жён его, детушек… и тех не пожалел. Пожёг всех белым пламенем. Я схитрил, в прихвостни подался. Набрехал, что желаю, мол, самолично от нечистой сути отказаться и прочую нелюдь гнобить. Пришлый надо мной руками помахал, меж бровей вонючей мазью потёр и в город с собой забрал. Вот так и выжил. Потом ещё года два с ним чудоборил, рясу себе справил кожаную, амулетов понавешал — оно с амулетами сподручнее. Словишь хоть лешака, хоть нявку, хоть семейство гангрелов степных, помашешь перед ними заговорёнными кулонами — те и замрут. А на эльфов-длинноухов с гномьём только сила нужна и злость, а этого

Заповедник Сказок 2014

Избранное

во мне — с лихвой. Неплохое это занятие, чудоборство. С одной стороны, от пришлых спасение, с другой — вроде не просто на «пожрать» убиваешь, а из соображениев… Нравилось мне. А однажды на берегинь с моим пошли. Плёвое дело! Тот в озерцо посохом ткнул — забурлила гладь. Берегиньки голые, вонючие, из кипятка наружу скачут, визжат, будто оглашённые, а мы их добиваем заговорёнными кольями. Пока я одну, чудобор — пяток. И что-то вдруг мне тошно стало. До этого всё трын-трава, а тут — тошно! Отбежал под кустик, яичницу с салом наружу скинуть. Гляжу, а в камышовой заросли девчонка притаилась. Глазищи с блюдце, тина ко лбу прилипла. Трясётся. Меня как оглушили! Развернулся я, хребтом выгнулся, завыл. В «оборот» пустился. Это под полную луну, хошь не хошь, «бузить» приходится, а в будний день — токмо от душевных мук и переживаний. Ох, и прихватило меня то переживание! Чудоборку, хозяина своего, раскидал шматками по бережку, он даже «волчью звезду» супротив меня достать не успел. Девки обратно в озерцо поползли, а Рогнедку я (то Рогнедка была) взял за руку и повёл в околоту. Указ тогда только-только вышел: мол, пусть весь нелюдь соберётся и тихонько в околотах далёких сгинет, а там его трогать не будут, если нелюдь сам зла чинить не станет. Вот и ушли мы. Там остепенился, землянку отрыл, Рогнедкиной родни с приданым дождался. Зажили помаленьку. Рясу с амулетами Рогнедка во дворе зарыла — подальше от греха. Чудоборов долгонько в округе не видать было, а потом снова надоедать начали. То гномы посыльного пришлют: в пещерах встретился, мол; то Староста примчится, сход соберёт, шепнёт про случайно забредшего в околоту. Да не верил я никогда в такие вот случайности!.. Эх, опять сбился. Не о том речь.

*** После свадьбы нашей уже вёсен десять прошло, а то и поболее. Сидим мы с Рогнедкой как-то на крылечке, чай пьём. Чай вкусный, шишками отдаёт. Тут надо сказать, землянка наша аккурат рядом с лесом пряталась — крайняя была на селе. Пьём, значит, и вдруг из чащи выходит дед. Дед как дед, только родом из последних пришлых, из человеков то есть. Этих вмиг распознать можно: зрачки страшные, круглые, а ногти на пальцах (тьфу ты, мерзость!) розовые, будто шкурка дитёнка новорождённого. Подходит к нам, усами шевелит, улыбается. Потом присел на приступочку, с посоха былинку сдул. У посоха

Лариса Бортникова

О шнырях и шеланях

набалдашник огненным переливается, жаром пышет. Нас с Рогнедкой в момент трясун хватил. Надо бы бежать, да ноги онемели. Прижались мы друг к другу, сцепились пальцами от ужаса. Не простой дед — чудобор! — Не пустите переночевать, люди добрые? — глянул на меня вроде и ласково, да только стужей от него обдало. — Отчего же не пустить, — лепечу, а сам думаю: не иначе прознал про мои истории. Нехорошим в башке мелькнуло: «Может, Рогнедкой отделаюсь». А что? Нечисть ещё та! Мало того, что русалка, так к тому же и баба! — Да ты не трепещи, волчок. Не за этим я пришёл. И жёнку успокой. Я ещё пуще испужался: надо же, сразу распознал во мне звериное! Даже ноздрёй не повёл, а понял. — А что ж тебе надобно, мил человек? — спрашиваю, а сам на посох пялюсь: по переливу-то ясно, силы чудобор немереной! — Слухи ходят, хозяин, что охотник ты знатный… — А что слухи? Что слухи?! — Рогнедка с крыльца скок и руки в боки воткнула — не то ерепенится, не то плавники ладонями прикрывает. — Меньше верить надо! А если и охотник, так только по мелочи… — Ты бы чайку-то плеснула, рыбка. Утомился я… Значит, по мелочи? А мне мелочь и надобна. Говорят, осталась у вас в Руцуловых топях шелань. Врут, поди, но проверить стоит. Проводник нужен. — От ты хрень! — у меня от волнения подмышки вспотели, псиной завоняло. — Неужто взаправду шелань? Дед плечами пожал, посмотрел на меня хитро. Потом взгляд на сараюшку перевёл, где Хетко от солнца прятался. — На рассвете пойдём. Высплюсь хорошенько, и тронемся. Рогнедка ему во дворе постелила, сама к матушке бегом, а я остался. Заснуть не мог — думал. Шелань, или как её по старинке кличут — «желань», зверушка не простая, самая что ни на есть волшебная зверушка. Кто словит её да приголубит, тому выполнит шелань хотение самое потаённое, самое долгожданное, то, что никому, даже бабе родной ночью выболтать боишься, а то и сам толком не ведаешь. Потаённое у каждого — одно. И тут уж твои разные думки или громкие слова сути не имеют. Чует хитрюга, что у тебя внутри искрой трепещет, и иного исполнить никак не может! Вот возжелай я, к примеру, стать царём эльфийским и трезвонь о том на

Художник Владимир Поворозник

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Лариса Бортникова

О шнырях и шеланях

всех углах — для шелани такое раз плюнуть! Только не моё это, не взаправдашнее. И никак не смог бы я на лесном троне сидеть. Или, скажем, старостой околотошным — тоже не смог бы, потому как в нутрях стремления такого нет… Или Рогнедка, вон, по ночам хнычет — по дитю тоскует. Только какие дети-то у оборотня и русалки? А шелань всё бы вывернула, как мечтается. И стала бы жёнушка люльку качать и малышонка баюкать. Но не моё это великое желание, а Рогнедкино. И как бы жалостью я ни маялся, не вышло бы такого счастья. Долго не спал, думал, что не ведаю, чего бы натворила зверушка-желанка, случись мне её поймать. Всего себя перерыл-переворошил, будто сена сноп, а не понял… Даже огорчился. Неужто всю жизнь впустую проваландался, ни искорки в душе не скопил? Потом, правда, успокоился — всё одно не владеть желанкой! Ведь чтоб махрютку пушистенькую поймать, сперва норку тайную вызнать требуется, а водится шелань в топях непроходимых, куда даже берегуны соваться не смеют. До места ещё добраться нужно. Да по дороге злое творить никак не след: кровь унюхает — испугается зверёк. А брать шелань можно только на слово-приворот хитрое. Шкурка у шелани золотая, глаза изумрудные, ушки махонькие. К норке надобно подкрасться близёхонько, позвать ласково. И тогда выскочит она наружу, поведёт блестящим носиком и — прыг к хозяину в ладошки. Тутто оно и свершится! Сбудется сердцем выпестованное! Всё может шелань, всё ей по силам. Кроха, но волшба ей дадена великая! Потом можно выпускать зверушку — чудесного толку от неё не остаётся. И на вид становится она, точно мышь — неприметная да вонючая. А ещё сообразил я, что дед и про норку пронюхал, и словцо лелеет, и светлое желание своё уж наверняка знает. А что один не пошёл, помощи просит, так то понятно: как сам в топь-то полезет? Сгинет старик. Туда в одиночку даже я не ходок, хоть в человечьем, хоть в волчьем обличье. А вот Хетко запросто! Не я чудобру надобен, а шнырь болотный, так-то.

*** Поутру раненько поднялся, ящурке корму задал, шныря проверил. Вышел во двор, а дед в бочонке с дождевой водой плещется — проснулся уже. — Встал, волчок? — чудобор посохом повертел, протёр рукавом, залюбовался: на заре особливо чудно блестели искорки. — Встал. Сейчас Хетко выведу. Чай, без него не пойдём?

Заповедник Сказок 2014

Избранное

— Не пойдём. Ты с собой покушать побольше возьми. Баловать по пути не дозволю. — Ясно, — понурился я маленько, понял, что охотиться чудобор мне не даст, чтоб шелань не спугнуть ненароком. — И не обессудь, но коль худое удумаешь, живым не оставлю. Кивнул я: его правда, шелань шеланью, а жизнь подороже ценится. Оставит чудобор Рогнедку вдовой, развернётся и домой пошагает, а через год снова вернётся как ни в чём не бывало. Встречал я эту братию — нелюдь для них, что мошкара лесная. — И ещё, волчок… — дед ко лбу ладонь козырьком приставил, прищурился, на опушку глянул. — С другом я. Его, как меня, уважать и слушать станешь. Ну, чего медлишь? Пора! Не полюбилось мне сказанное. И верно — только мы втроём на тропу выбрались, унюхал я чудоборова дружка, вздыбил загривком. Хетко тоже волноваться начал от знакомого запаха. А уж когда из травы навстречу длинноух выскочил, чуть не позабыл я стариковы наставления. С трудом удержался и шныря приструнил. Длинноух моего Хетко с ног до головы оглядел, присвистнул. На меня не покосился даже, только ладонью махнул. До самого заката молча шли. Впереди я с Хетко, за мной дед, а эльф чуть поодаль. На ночь под кедром разложились. Хетко в клубок свернулся, я по привычке к нему прижался — теплее так. А дед посохом пошуровал, костерок развёл и прилёг рядышком. Длинноух исчез, но не далеко — я его нутром чуял. — А ты молодец, чудобор, не выдохся! — это я правду сказал: за мной из наших сельских мало кто поспешает, а тут пришлый. — Привычное дело, — дед в костерок дунул, тот ещё пуще затрещал, — подходи, волчок. Звать то тебя хоть как? — Грэшем кличут, — соврал я, — а ты кто будешь? — Воле я, Седой Воле, а друга моего Иэль зовут. Вот это штука! Если не брешет старик, длинноух из самых первых, да ещё и самка. Сколько ж ему — тьфу ты! — ей вёсенто будет? Я глаза прикрыл, дремлю вроде, а сам прикидываю: в одну буквицу имечко — точно из первых! Тля белоглазая! Изза них все невзгоды на наши головы и порушились! Заявились неведомо откуда, вытравили нас с родной земелюшки. Заставили побросать тёплые норы, похватать детушек, в холодные пещеры переселиться. Сколько лесух да кикимор от ядовитых стрел погибло! А кроволюбов сколько! Уже вслед за длинноухами гномье племя прибыло. Но те уживчивые, хитрые, со всеми договориться сумели: с нашими околотами торговлю сладили, эльфов тёплыми плащами да серебряными наконечниками для

Лариса Бортникова

О шнырях и шеланях

стрел приручили, человечкам камушки бестолковые из гор наковыряли. Так что на гномов-землероев горькой обиды вроде и нету, да только чужие они. Но хуже белоглазых не было и нет народа! И правильно, что человеки передавили их всех! А кого не успели ещё, те — на нашей совести! Хетко заскулил — видно, лесная вошь в ухо попала. Пришлось подняться… — Не спишь, Грэшем? — чудобор серым пеньком скрючился у огня. — Заснёшь тут с вами, — не хотел я грубо, но уж так вышло. — Не любишь ты нас, а? — А за что любить-то? За то, что в околоты согнали и за нечисть держите? И что меня пропёрло? Видать, с голодухи — за весь день только вяленой рыбы кусок сжевал. — Если мы на вас не похожи, чай не значит, что… — Истину говоришь, любить не за что, — перебил дед, — да и мы вас не жалуем. Мешаемся друг другу — не можем землю одну поделить. А вот хотел бы ты, Грэшем, жить, как прежде? Чтоб без чужих, чтоб свободно? Чтоб по дедовскому охотничьему закону, а? Ведь так у вас принято? — Кто ж не хочет, — присел я на корточки, на стариковскую бороду уставился. Понять пытался, чего мудрит-то. — Вот, вот… И я о том же мечтаю, и Иэль… и Хейрем. — А это ещё кто? — удивился я. — Завтра увидишь, у Руцуловой горы ждать нас будет, — дед в рясу, словно в одеяло, закутался и захрапел. Посох, правда, в руке цепко держал. Опасался.

*** Хейрем, краснолицый, узкоглазый, соскочил с круглого камня и, перебирая толстенькими ножками, потрусил к нам. То, что неведомый Хейрем — самое что ни на есть обыкновенное гномьё, я ещё вчера сообразил, пока ворочался да над чудоборовыми словами размышлял. Только никак не сообразовывалось в башке: что ж они всем гуртом за шеланью-то направились? Спросить не решался — не проводниково это дело, с вопросами лезть. К беседе прислушивался, разобрать пытался. Да где там! Гном попался болтливый — за один день всю свою жизнь расписать сумел: как родился, как женился, как деток рожал. К полудню меня уже зевота умаяла, эльф посерел с тоски, а дед ничего — слушал, улыбался. Дорога поперв'ой хорошая была, утоптанная.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Потом тропкой обернулась, а там уж через чащобу продираться пришлось. Хетко впереди ломился, а мы за ним по ободранному сушняку хрустели. Путь мне был неведомый, но по приметам да по ветерку слабенькому, тиной припахивавшему, шли прямиком, куда следует. Помыслилось было: «А не завести ли в непролазную глушь чужаков, а там бросить, не жалеючи, на верную гибель?» Но тут же и передумалось. И ведь уж не столько чудобора страшился, сколько любопытство заело — уж больно хотелось узнать, что за зверёк такой шелань, и зачем это Седой Воле такую толпу собрал? К болотам уже в сумерках подобрались. — Спать тут будем. Хетко, лежать! — я котомку на землю скинул, сел на травку, вздохнул. Красотища-то какая! Облака котятами белыми балуются, за красной ленточкой зари угнаться норовят. Лес шумит, ветерком плещет, крошит на поляну жёлтой листвой. Обернулся, а длинноух к ясеню жмётся, ладонями кору трогает, лопочет посвоему. Я ему мешать не стал, смекнул, что лечит он деревце. Умеют они это, надо признать. Чудобор с Хейремом в сторонке стояли, шептались о чём-то. Я уши навострил, но понять не понял — уж больно тихо. — Долго ещё? — глаза белые, голос шуршит, и мясом пахнет. Меня передёрнуло, но сдержался. Сказал спокойно, даже усмехнуться получилось, не скалясь: — Думаю, к обеду в самую топь проберёмся, а там Хетко пущу. За шнырём след в след ступать надо, а то затянет. — Хороший шнырь, умный, — это уже дед с гномом подтянулись. — Угу, редкий зверь. Не осталось почти. — Горных хисталей тоже нет, а чудные были твари… Шелань, опять же, попереводилась вся… — гном башкой мотал, сокрушался. — Драконы плодиться не хотят, скоро и их по пальцам пересчитать можно будет. — Так раньше, когда вами тут ещё и не пахло, всякого навалом было. И шарушки двухвостые, и хмеры ядовитые… А гривастые свиксы такого страху нагоняли. Вы и не застали, поди? — подколол я: мол, не запамятуйте, кто здесь самого древнего роду будет, кого эта земля первого встретила и кому родной стала. — Да… Чуден наш мир, леп безмерно! — чудобор растянулся рядом с Хетко, запустил пальцы в его шерсть, тот не фыркнул даже, зажмурился. — Только чересчур разный народ в нём обитает, чтоб сумело одно солнце всех принять и согреть.

Лариса Бортникова

О шнырях и шеланях

— Пока вас не было, нам хватало, — разозлился я. — А всё оттого, — глазом не моргнул чудоборец, — что законы у нас непохожие. Вот скажи, к примеру, Хейрем, какой у гномов главный закон? — Семья да ремесло! — выкрикнул гном. — А здесь никакого покоя: с женой на ярмарку выехать боишься, не то нечисть зацапает, не то эльф пристрелит, не то людь ограбит. А что и скажу: плохо нам, неуютно. Вот! — А ты, Иэль, ну? — дед взглядом успокоил раскрасневшегося землероя и тронул ладонью расшитый эльфийский плащ. — Свобода, любовь, красота! — прошептал или прошептала (их разве разберёшь!) Иэль. — Без чужих. — А у нас — охота. Вечный закон — побеждает сильный. Так мы живём! — прорычал я, влезая без приглашения. — И никто нас за это судить не смеет! — Видите? У каждого своя правда. И у всех похожая ненависть друг к другу. И мечта похожая — жить по своему завету, как до нас жили наши прадеды, как должны жить наши внуки. — Продолжай, чудобор, — Иэль пристально, не мигая, уставилась на старика. — Я к тому, что потаённое, оно у каждого из нас всего одно. А то, может, и нету его ещё в помине. Или неясное оно, неокрепшее, бестолковое. Вот, скажем, вдруг Хейрем больше всего мечтает в душе птицей стать? А Грэшем старостой околотошным… — Да не хочу я старостой, ни к чему это мне! — перебил я. — Наверное, не хочешь. Это я хотел разъяснить, что порой мы сами не ведаем, что за тайный огонёк в душах у нас пылает. А вот нелюбовь наша взаимная — огромная, живая, хоть сейчас в руки бери, словно зверушку дивную шелань, что может только раз исполнить самое важное. И если соединить искры нашей ненависти в единое, такое пламя разгорится, что огонёчку и не чета вовсе… А слову приворотному я вас научу. Простенькое оно совсем. Тут-то я и понял, куда дед клонит! Нет, не хотел чудобор нам добра. И не меньше, а то и пуще меня длинноухов да землероев не терпел. А уж что про моё племя думал, по лицу его я сразу приметил. Только не доверял он своей людской сути — боялся, что глупое желание пересилит мечту великую, мечту о своей земле. Вот зачем собрал он нас — разных, злобой дышащих. Если мы все вместе шелань позовём, то исполнит она то, что нам вчетвером одинаково хочется. «Одна ненависть и одно желание»… Не знаю и знать не хочу, чего дед другим наплёл, чем заманил,

Заповедник Сказок 2014

Избранное

напугал чем, да только первый раз за всю жизнь признал я за пришлым превосходство и захотел ему в ноги поклониться… — Я маленько тугодум, мне потяжелее, чем вам будет, — Хейрем на камушек присел, ладошки к щёкам приложил, а между пальцев слёзы заблестели. Эльф головой согласно мотнул, засмеялся. Я до этого эльфьего смеха и не слыхивал. Красиво, оказывается, будто галька речная пересыпается по дну озерца. — А ты что скажешь, оборотень? Или не с нами? Горло у меня вроде как сцепило, только глазами моргал сильно-сильно, чтобы поняли.

***

Если бы не топь непролазная, прямо в ночь бы и помчались, попетляли по кочкам. Слово дед нам сказал, не соврал — совсем лёгкое оказалось. Я уж потом дивился, Рогнедке расписывал, что ведь ни капли не помыслил для себя утаить. Мог ведь уйти ночью и Хетко забрать, а не ушёл. Потому что стало это желание для нас всех будто костёр — жгучий и яростный. А чуть рассвет занялся, уже все на ногах были. Я шныря с цепи спустил: «Искать, Хетко! Шелань!» Тот и рванул по болоту. По дороге пару кикиморок спугнули — Хетко не остановился даже. Понял, что не просто так охотимся, за мечтой спешим. Хороший зверь болотный шнырь, и друг хороший — всё понимает, всё чувствует. Бежал впереди, а за ним и мы неслись как угорелые. Следы у Хетко огромные, заметные. Где ступит, туда спокойно вставать можно. Гному, правда, тяжко было — у Хетко шаг, сами понимаете, десять гномьих. Пришлось землероя на закорках тащить. А остальные ничего — приноровились прыгать. За чудобора побаивался, ан зря: он на посох, словно на костыль, опирался и бойчее прочих ногами перебирал. В самую глубь забрались, я уже сомневаться начал, да и Хетко шеланей в жизни не нюхал… И вдруг замер Хетко, задышал тяжело, ноздрями задвигал. — Сидеть, — кричу, — сидеть! — Неужто нашёл? — землерой мне из-за спины орёт. Я его подхватил покрепче за ноги и — к шнырю. Подбежал, уставился под лапищи шныриные, а там… Мамочки!!! Сидит под жиденьким кустиком такая рыженькая, вся с Рогнедкину ладошку, носик махонький, ушек не видать совсем, а глазищи напуганные, и зеленью из них расчудесной сверкает. А хвостика-то и нету. Нету у шеланей хвостика! — Она, что ли? — выдохнул я тихо, но так, чтобы гном услышал.

Лариса Бортникова

О шнырях и шеланях

Художник Юлия Щигал

Заповедник Сказок 2014

Избранное

— Почём я знаю, — отвечает, а у самого сердце стучит так, что я аж рёбрами чую. Пока на зверушку дивились, эльф подоспел, чудобора за локоть поддерживает. Выдохся всё ж таки старик. Я на него обернулся, гляжу — что-то не так. Оказывается, упал дед наш и посох свой прямо в трясину уронил. Утопла чудоборова сила. Посторонились мы, пропустили старика. Тот руками всплеснул. Заискрились круглые зрачки — узнал дед волшебную зверушку шелань. Долго чудобор рыженькой любовался, а потом примостился на корточки и к нам повернулся: мол, пора… Я Хейрема на землю поставил, к длинноуху плечом притиснулся. Кочка небольшая попалась, места едва хватало, но ничего — уместились. Ладонь к ладони прижали невиданным ковшом: сцепились мои лохматые пальцы, белая с синеватыми жилками рука Иэль, мозолистые кулачки гнома-землероя и вся в морщинах дедова сухая ладонь. Слово приворотное медленно, в один голос прошептали — коротенькое оно. В жизни мне так жутко не было, как в тот миг, словно душу собственную в клыках сдавил сильно-сильно, а потом замелькало, закружило всё вокруг… и остановилось. Я глаза раскрыл тихонечко и обмер! Как стояли вчетвером, так и стоим. Только бледные все очень. А болото, сопки, кусточки чахлые да небо синее — ничуть не поменялись. И ветер всё так же тиной пахнет. — И что же? — эльф первым очухался. — Что? — Не знаю, — дед руками развёл, улыбнулся, а у самого на щеках мокро. — Не знаю. Видно, всё ложь, и никаких шеланей нет и в помине, а есть только мыши рыжие, болотные. Или слово не верное, или… не знаю… — А зверёк-то где? — Хейрем озирался. — И правда, где зверёк? И это… Хетко куда девался? — у меня голова гудела. Как я ни выворачивался, как носом ни водил, шныря своего найти не мог. Исчез шнырь, будто и вовсе не было. И шелань с ним. — Убежать не мог? Спрятаться? — в голосе эльфа сквозило сочувствие, — Куда бежать-то? Где ты тут хоть деревце видишь? Сплошная зелёная гладь да трясина. — Кхе-кхе-кхе… Шнырь, говорите? Кхе-кхе-кхе… — Седой Воле хохотал, схватившись руками за бороду. Я испугался, что старик от горя обезумел, потряс его за плечи.

Лариса Бортникова

О шнырях и шеланях

— Дед, а дед! Ты вставай, давай. Нам ещё обратно пилить. Хорошо бы к закату управиться. — Шелань-то взаправду волшебная тварь! Чудо расчудесное, а мы не поняли… — То есть? — длинноух меня от старика оттащил. — Объясни, чудобор! — Значит… кхе-кхе-кхе… кто поймает шелань да приручит… кхе-кхе-кхе… тому и удача, верно? Значит, как раньше, жить мечтали? Как по закону, верно? Кхе-кхе-кхе… Чтобы чужих не было?.. — Ну, не томи, — я злиться начал, не на деда, нет, на свою тупоголовость… — Друг мой, кто зверушку поймал? — Ну, мы поймали. Хетко загнал, а мы… Хетко?!! — Шнырь?!! — в один голос завопили эльф с гномом. — Он самый! — А слово, слово-то?.. Да и о чём животина мечтать-то может? — Мечтать? Думаю, о том же, о чём и мы все — о свободе! И к чему ему слово? Шнырь да шелань — одного рода-племени твари. Вот ты, волчок, намекал, будто первыми вы на эту землю ступили, будто твои родичи ей по праву владеть должны? — Ну… — А про сутей древних позабыл? Драконы, хистали, свиксы твои гривастые… шныри те же да шелани рыжие испокон веков здесь водились. Из полей-лесов кто их согнал да повывел? — Ну… — почесал я шею. — Так вроде ж зверьё… Как иначе-то? — Мы тоже об оборотнях так думаем… думали… — прошептала Иэль. — Без пришлых, значит… В этом мире мы все, выходит, пришлые. А истинные хозяева… больше нас о земле своей печалились. Вот и исполнили шнырь да шелань заветную мечту. Увели свой род от чужих и сами ушли. — Кормил Хетко, кормил, блох вычёсывал, а он… — огорчился я. — Про прошлое своё позабыл, Корр? Не ему одному свобода и дедовский закон дороже миски с похлёбкой. Вздрогнул я, когда дед меня по имени назвал. Знал, получается! Всё время знал. — И что же теперь? — Хейрем никак не мог сообразить, что произошло.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

— Обратно пойдём, — я подхватил его и привычно пристроил у себя на спине. — Держись крепче и не пужайся, сейчас «оборачиваться» стану. Иначе пути не найдём: шныря-то нет больше. — Обопрись, старик, — Иэль чудобору плечо подставила, усмехнулась. — А ведь они могли не уходить, могли нас вон вышвырнуть. Странно…

***

Как добрались, рассказывать не стану. Ну его! Дохромали потихонечку. Седой Воле у меня в землянке ещё долго отлёживался. По вечерам говорили с ним помногу. Обо всём: о жизни, о законе, о вражде, о ненависти и любви, о прощении и мудрости. Иэль заглядывала, приносила травки разные. Шепталась о чём-то с Рогнедкой. Рогнедка ходила вся красная, загадочная. Потом уж, когда забрюхатела, призналась, что пила особый настой и мне в еду пыли разной подсыпала. Хейрем с семейством приезжал, забрал драконку. К чему она, коли ящурки не стало? И смастерил из неё люльку, всю камушками усыпанную. А когда на сходе меня в старосты околотошные прочить начали, сказал я нашим про мысль, что мне покоя не давала. Сказал, что раз уж жить нам с длинноухами, землероями да человеками плечом к плечу, то надо бы… А Хетко… Что Хетко? Поди, нашёл себе на новых землях подружку и не бузит больше.

Лариса Бортникова

О шнырях и шеланях

Заповедник Сказок 2014

Избранное

иссис Фелицата Мэйфлауэр Мэллони, почтенная и степенная курица, сидела на веранде и вязала носок. Дул свежий ветерок. Наверху было синее небо с кучерявыми облачками, внизу — палисадник, резной заборчик и кусты малины. Миссис Мэллони никому не позволяла истреблять малину, и та вытеснила из садика уже почти все гладиолусы. Зато варенья получалось предостаточно. По небу что-то летело. Курица сменила вязальные очки на очки для дали и разглядела: летела мышь. Не летучая, а обычная. Она крепко держала пучок воздушных шаров, чепец её сбился, передник перекосился, а юбка надулась как парус. За мышью гнался некрупный, но упитанный кабан в клетчатых штанах. Он летел просто так, без шаров, размахивая большими ушами, и пытался уколоть мышкины шары чем-то вроде напильника. Всё это стремительно приближалось. «Какой ужас! — испугалась курица. — С какими намерениями гонится этот ужасный кабан за бедной мышкой? Я даже боюсь вообразить! Неужели он хочет отнять у неё эти чудные шарики?» Вот уже стали слышны крики. — Спасите! — вопила мышь. — Меня уносит! Меня может унести в море! «Где она тут нашла море? — подумала миссис Мэллони. — Есть только река, да и та по колено. Правда, для мыши это очень широкая река, но ведь вероятность упасть именно в эту реку ничтожно мала!» Она попыталась прикинуть площадь поверхности

Ирина Бузько

Арчибальд

суши и поделить её на площадь поверхности реки, но данных не хватило, она только сбилась, считая петли. Мышь продолжала вопить, кабан пыхтел и упорно пытался её догнать. Кабан был весь багровый от волнения, совсем небольшой, хотя и побольше мыши. Видела ли миссис Фелицата Мэйфлауэр Мэллони эту мышь раньше, пока понять было трудно, но насчёт кабана всё было просто — его не надо было рассматривать вблизи, потому что она вообще не видела тут кабанов, тем более небольших и багровых. Кабан, наконец, догнал мышь и ткнул острым орудием в один из шариков. Шарик лопнул, мышь немного снизилась и завопила ещё громче: — Что вы делаете! Я же разобьюсь! Спасите! За мной гонится летучая свинья-маньяк! Кабан взмахнул ушами и проколол ещё шарик. Мышь снова снизилась, продолжая вопить. Постепенно прокалывая шарики один за другим, он добился, что мышь почти совсем опустилась — она медленно летела на трёх шарах над самой травой. Когда он ткнул в последний, мышь уселась на траву в палисаднике и замолчала. Но ненадолго. — Шарики! Мои шарики! Они все полопались! — Если б я не полопал шарики, вас унесло бы. В дальние края. Или убило. Молнией… — пропыхтел кабан, отряхнул клетчатые панталоны и поправил шейный платок. — Молнией? — затряслась мышь. — Какой ужас! Курица Фелицата слезла с балкона и пошла наливать чай. Дети подарили ей волшебный чайник, который всегда оставался горячим. Так удобно! Прихватив баранки и варенье, она вынесла всё это во дворик и сказала: — Вам надо успокоиться. Чай пойдёт вам на пользу. Мышь нервно схватила баранку и чашку, повторяя: — Молнией! Я же чуть не погибла! — Но ведь сейчас нет туч, а значит, нет и молнии, — рассудительно сказала курица. — Меня зовут Фелицата Мэйфлауэр Мэллони. — Очень приятно, благодарю за чай, вы очень добры… Меня зовут Сигне Сигрид, — спохватилась мышь. — Арчибальд Флон, — пробасил кабан, раскланиваясь. — Первая буква Ф: Флон. Не Слон. Флон. Прошу извинить за вторжение. Но. У этой мисс были проблемы. Она покупала шарики… Купила их многовато. — Вы хотите сказать, что я жадная? — взвизгнула Сигне Сигрид.

Художник Елена Рюмина

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Ирина Бузько

Арчибальд

— Ни в коем случае, — испугался кабан. — Просто вы… слишком изящная. Я непременно напишу на фабрику воздушных шаров. Они должны выпускать особые шары. Специально для мышей. Не такие огромные и грубые. Я бы лично возместил вам ущерб. — Они были такие красивые… Я и в самом деле пожадничала. Но вы спасли меня! Какой там ущерб! Спасли! Боюсь, что я была не слишком любезна с вами — это всё от нервов. Нервы! Нервы! Сейчас такое нервное время! И она нервно выпила чай. Арчибальд деликатно жевал баранку. — Ещё чаю? — спросила курица Фелицата. — Может быть, пройдёте в дом и отдохнёте на диванчике? — Ах, нет! Нет! Мне надо вернуться в парк. Моя подруга, морская свинка Диана, наверное, очень беспокоится, куда я делась. — Вас проводить? — обеспокоился Арчибальд. — Может быть, карету? — Спасибо! Спасибо! Не надо. Я отлично дойду, свежий воздух меня успокоит! — возразила мышь и запричитала. — Вы спасли меня. Непременно, непременно заходите ко мне в гости! По вторникам у меня всегда гости. Все будут просто в восторге, если вы зайдёте! Вы так прекрасно летаете! — Благодарю, — опять расшаркался кабан, — Но боюсь, что тут недоразумение. Я вовсе не умею летать. Кабаны не летают! — Но вы же летели? — удивились курица и мышь. — Сам не знаю, как вышло. Испугался. Думал, что мисс унесёт. Спасал. Но не летаю. Нет. И пора идти. Меня ждут в Сити. Дела. Было замечательно приятно познакомиться. Весьма польщён. Весьма. Обязательно. Буду. Вы так любезны… — Арчибальд Флон продолжал грациозно раскланиваться и таким манером отбыл за калитку. — Вообще-то кабаны в самом деле не летают, — задумчиво сказала миссис Фелицата Мэйфлауэр Мэллони. — Но в состоянии стресса наш организм способен на много неизведанного! Вышло как-то не очень грамотно, но мышь взволнованно согласилась и выпила ещё чаю. — А ещё, бывает, летают от чувств… — курица хотела сказать «влюблённости», но побоялась смутить Сигне Сигрид. Мышь порозовела, вспомнила, что её ждёт подруга, и поспешно попрощалась.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Миссис Фелицата Мэйфлауэр Мэллони убрала посуду и крошки от баранок и пошла писать подробный e-мейл о происшествии приятельнице, индюшке Флоранс из штата Индиана.

***

В воскресенье миссис Фелицата Мэйфлауэр Мэллони в новой шляпке модного фасона «гурьевская каша» (небольшие поля, лиловая лента, букетик цветов и ягод) отправилась в парк — посмотреть на шарики. В парке было полно знакомых и незнакомых. Со знакомыми она церемонно раскланивалась, а незнакомым просто величественно улыбалась. Погода стояла прекрасная, оркестр в ротонде играл песенку «Blue Canary». Шары действительно имелись: огромный разноцветный пучок был привязан к ограде, рядом — коробка с мелочью, но продавца нигде не было видно. Она решила купить несколько шариков внукам. Немного, конечно, — она вовсе не хотела неприлично летать над парком, размахивая юбкой! — Добрый день, мэм. Позвольте приветствовать, — басом сказал кто-то сбоку. Это был Арчибальд Флон. — Рад. Чрезвычайно. Рад. — Приятная встреча, как поживаете? Как дела в Сити? — Отлично. Отлично. Полный порядок. Но я не забыл об ужасном случае с мисс Сигне Сигрид. Волнуюсь за неё. — Надеюсь, у неё всё хорошо. А я тоже решила купить несколько воздушных шаров. Для внуков. — Детишкам нравится. Да. Детство! Однако нельзя брать слишком много! — О, нет. Скажем, по одному каждому внуку… Оставалось понять, сколько у неё внуков. Курица задумалась, прикидывая подъёмную силу. По всем расчётам, получалось, что можно и улететь! Вот незадача. Она, конечно, не мышка, а приличная упитанная птица, но ведь и внуков у неё, к счастью, немало. — Боюсь, что если взять для всех, то выйдет не так уж мало… Она с сомнением посмотрела на связку шаров. — Буду рад всемерно помочь. Посодействовать в доставке. — Весьма обяжете, если это не затруднит… — Нисколько. Буду рад. Счастлив. Оказать мелкую услугу. К тому же у меня дело. Именно к продавцу шаров. Если помните. Я хотел высказать. Опасения. Предостеречь. Потребовать, в конце концов. Чтобы не было таких опасных случаев!

Ирина Бузько

Арчибальд

Высказав такую длинную речь, мистер Арчибальд Флон даже запыхался. Курица кивала. Всё это время они стояли у связки шаров. Продавца попрежнему не было видно. Миссис Фелицата Мэйфлауэр Мэллони присела на скамейку, а кабан осмотрел окрестности, и, не обнаружив никого, громко возопил: — Любезнейший владелец! Где же вы? — Тут я, тут, — ворчливо и басовито сказал кто-то прямо ему в ухо. — Прошу выбирать. Полкроны за три штуки. — Я не хочу шары. Хочу говорить с хозяином! Кто это? Где это? — Слушаю, — сказал голос, и возле шаров, нарочито не спеша, материализовался полосатый кот довольно мрачного вида. — Проблемы? Чем могу? — Невероятно! Видимо-невидимый кот! — поразился мистер Арчибальд. — Совсем как Чеши… — Опять! Опять! — неожиданно завизжал кот. — Пресвятой боже, святой Базилио, как меня достал этот Чеширский выскочка! Сто бульдогов и восемь ветеринаров ему в глотку!!! — П-п-п-простите… — попятился Флон. — Я не хотел. Никого задеть. Нет! Просто ассоциа… — Знаю! Знаю! Ещё ни один — повторяю, ни один! — покупатель не обошёлся без этой ассоциации! — продолжал ворчать кот, успокаиваясь. — Да, книга гениальная. Классика и тэ дэ. Но при чём тут я? Я — простой видимо-невидимый кот. Нас много. Но зачем это афишировать? И где вы видели у меня улыбку? — Сожалею. Улыбка способствует. Процветанию дел. Однако. Перейдём к сути. На днях некая мышь чуть не пострадала. Купила много шаров. Её унесло. Ветром! Недопустимо. Мог быть несчастный случай. Кот чуть заметно ухмыльнулся, но спохватился и принял вальяжный вид: — Помню, помню. Мисс немного… эээ…. увлеклась шоппингом. Но кто я такой, чтобы делать замечания? Меня ведь могли обвинить в антимышинизме, в мышешовинизме и бог знает в чём ещё. Шары — доброкачественные, надуты — как положено, да ещё ветер. Зефир-с. Что прикажете делать? Гнаться за ней? Увольте, тут ещё бы и не то подумали… — Понимаю. Понимаю. Дилемма. Коллизия. Но есть выход. Шары поменьше. Чтобы всех цветов. Но маленькие. И не унесёт. Даже мышь. Такую маленькую. Изящную… Кабан отвлёкся. Кажется, воспоминания снова увлекли его в небеса.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

— Хорошая мысль! — вмешалась миссис Фелицата Мэйфлауэр Мэллони. — Мне вот тоже нужно много шариков, понимаете, если уж покупать, то всем внукам, а внуков у меня… (тут она опять мысленно засчиталась) хватает. Значит, нужны маленькие шары! — Отлично, — вздохнул кот. — Не вопрос. Желание покупателя — закон. Приходите завтра, будьте так любезны, я закажу маленькие шарики. Или соблаговолите оставить ваши адреса. Всем хватит, детишки будут довольны. Кот уже записывал адреса, как вдруг всех их буквально снесло ужасным визгом: — Нет! Нет! Стойте! Не покупайте! Эти ужасные шары! К ним бежала мышь Сигне Сигрид, размахивая корзинкой. Её алый шарфик трепетал на ветру, словно вымпел.

Ирина Бузько

Арчибальд

— Не волнуйтесь, мисс, — пробасил Флон. — Не покупаем. Наоборот. Пришли заказать помельче. Миссис Мэллони — для внуков, а я — для вас… (тут он ужасно покраснел). — Всё-таки я причинил вам урон. Шары! Красивые. Были. Но я… Опасался. Заказал маленькие. Не такие улётные! — Чудесно! Чудесно! — воскликнула мышь. — Сказочная идея! Маленькие! Я смогу купить их много, целый букет! Спасибо! Вы вторично меня спасаете, вы настоящий рыцарь! Я и вам подарю несколько! Самых ярких! Вы позволите? Арчибальд Флон зарделся. Ему очень нравилась мышь Сигне. Ей так шёл алый шарфик! Она была так прекрасна в своей беззащитности. Рядом с ней он ощущал себя сразу Неистовым Роландом1 и Сидом Кампеадором2. А самое главное — он тоже мечтал о букете из шариков. С тех самых пор, когда мама ещё звала его розовым поросёночком.

Художник Елена Рюмина

Роланд — образец рыцаря, отважный витязь Карла Великого, герой старофранцузского

эпоса «Песнь о Роланде», символ героизма, доблести и самопожертвования. 2

Кампеадор — легендарный кастильский рыцарь Родриго Диас де Бивар, более известный как Эль Сид Кампеадор (победитель), национальный герой Испании, прославился подвигами, воспет в «Песне о моём Сиде».

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Ирина Вайсерберг

Чердачные сказки

Секрет ик сидел на чердаке старого школьного здания и хлюпал носом. Он знал, что хлюпать носом — занятие для мужчины недостойное. По крайней мере, так всегда говорил ему дед, а дед никогда его не обманывал и никогда не ошибался. Но как тут было не реветь после того, что случилось? Вообще-то ничего совсем уж нового не произошло. Всё это было продолжением одной и той же истории, которая тянулась с того момента, как дед привёл Дика в школу. Когда они пришли сюда впервые, Дик был в восторге — пока дед разговаривал со старой директрисой, мисс Баббл, он успел облазить всё здание от чердака до подвала. Ему так всё понравилось, что он не хотел отсюда уходить. Особенно понравился ему чердак — чего-чего там только не было! Ветхие чучела птиц, потрескавшиеся бюсты знаменитых учёных, каждый из которых казался Дику алхимиком, средневековые карты, огромный выцветший глобус — всё, всё без исключения вызывало восторг! И к тому же была ещё одна вещь, которую он обнаружил чуть позже, не сразу… Вот про эту вещь Дик ни за что не стал бы рассказывать никому, пожалуй, даже деду. Это было его собственное открытие, его удача, его главный личный секрет. И с этой самой минуты он перестал быть простым первоклашкой простой школы в простой сельской провинции — он стал владельцем сокровища, о котором больше не знал никто. До сегодняшнего дня… Увы, начало школьной жизни принесло Дику проблемы и разочарования. Во-первых, оказалось, что он самый маленький в классе, и мистер Грамбл, учитель, донимал его этим ежедневно.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

А за учителем, ясное дело, стали повторять и мальчишки. Его дразнили постоянно, всё более и более яростно, по любому поводу: за куртку с заплатами на локтях (а в ней ещё отец, кстати, учился, и потому Дик ею особенно дорожил), за мечтательный взгляд на уроке, а на перемене — за вечный бутерброд с салатным листом. А больше всего, пожалуй, за то, что он упрямо не отзывался на оскорбления. После горькой, слёзной обиды первого дня дед ему сказал: настоящего мужчину не должно волновать мнение других о нём — он должен думать только о том, достойно ли вёл себя сам. Этот совет помог Дику найти способ отвлекаться от обид. Отвлекался он по-своему — будучи обижаем и взрослыми, и детьми, он мысленно разговаривал с вещами, окружавшими его, и они, в благодарность за то, что он видел в них не просто бесчувственных истуканов, отвечали ему, каждый предмет посвоему. Правда, это было небезопасно, потому что можно было пропустить вопрос мистера Грамбла или вызов к доске, но что уж тут: семь бед — один ответ. Впрочем, со временем он понял, что на уроке всё же лучше слушать, зато на переменах он мог сполна взять своё. Так и шло. На уроках Дик старался делать то, что от него хотели, а на переменах — особенно на большой — моментально выскальзывал из класса и бежал на чердак. Другие мальчишки боялись туда ходить — по школе ходила легенда о страшном таинственном призраке. Но Дик после долгих месяцев школьной травли опасался живых гораздо больше призраков и поэтому неизменно находил здесь убежище. На чердаке у него была своя жизнь. Дик гладил чучела птиц — и они дарили ему перья с рассказами о своих дальних полётах, оживая на время разговора. Он путешествовал по глобусу. Никто не знал, что глобус был с секретом, а он знал: если нажать на глобусе на любую точку морского пространства, тут же в этом месте загорался золотой огонёк, и к нему из Портсмутской гавани отплывал маленький кораблик. И если очень сильно захотеть, то можно было на несколько минут оказаться на мокрой палубе, среди солёных океанских брызг, и услышать протяжную перекличку матросов. Эти замечательные вещи открывались ему постепенно, и о каждом своём открытии Дик исправно записывал в толстой тетрадке, подаренной дедом. Давно, ещё перед школой, дед вручил её Дику со словами: «А сюда будешь писать то, что покажется тебе самым интересным». Но главное открытие было ещё впереди.

Ирина Вайсерберг

Чердачные сказки

В прошлом году один из весенних дней, когда весь класс, радуясь солнцу и близкой свободе, убежал после урока на школьный двор играть кто во что горазд, Дик, как обычно, прошмыгнул на чердак. После непродолжительного разговора со старым филином и короткого путешествия по глобусу он натолкнулся в дальнем углу, куда он прежде ещё не лазил, на какой-то громоздкий предмет, накрытый пыльной рогожей. Дик осторожно потянул рогожу на себя и увидел под ней деревянную раму с холстом. Рама его заинтересовала. Под толстым слоем пыли просматривалась благородная старинная позолота. Дик заозирался в поисках какой-нибудь старой ветоши, чтобы протереть раму, и вдруг почувствовал, что вокруг что-то изменилось. Он бросил взгляд на картину, да так и остолбенел в изумлении — из старой пыльной рамы струился ровный, ясный, золотисто-голубой свет солнечного дня, прямо перед носом Дика колыхалась серебристая полынь, ветерок шевелил её, а туда дальше раскинулось высокогорное плато, и вдали синели загадочные силуэты крутого горного кряжа. Дик даже прищурился — таким слепяще ярким было солнечное сияние, и так оглушающе пахло горное разнотравье. Прозвенел школьный звонок. Миг — и картина погасла. Дик перевёл дух, сердце колотилось так, будто он только что пробежал всю дорогу от школы до дома. Когда он примчался на чердак на следующей перемене, картина перенесла его в тихую морозную ночь в какой-то крохотной северной деревушке. А на следующий день он оказался на берегу ласкового южного моря в час заката, когда волна так мягко подкатывает к ногам, что её и не услышишь. Потом — в старой башне, с высоты которой открывался вид на сказочный восточный город… С тех пор Дик писал в сокровенной тетрадке только о том, что показывала ему волшебная рама. Изо дня в день. Так продолжалось много месяцев. И вот вдруг сегодня Боб, самый крупный и самый противный из всех одноклассников, залез к нему в ранец и выхватил заветную тетрадку. С трудом — читать-то он был не очень большой мастер, не то, что драться и пакостить — верзила Боб громко прочитал всем одну страничку. Ох, какой же тут поднялся хохот! Тетрадку перебрасывали из рук в руки, и каждый оттуда что-то зачитывал. Каждая выходка вызывала новый взрыв хохота. Дик метался вслед за тетрадкой, пытаясь вырвать её из рук обидчиков, но тщетно. В конце концов, он выскочил из класса и прибежал сюда, на чердак, в своё единственное убежище.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Ирина Вайсерберг

Чердачные сказки

Художник Денис Дьяченко

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Сквозь слёзы Дик услышал топот многочисленных ног, поднимавшихся вслед за ним по лестнице. Дик замер в ужасе. Минута — и дверь распахнулась. Впереди всех — Боб. — Ну, и где тут твои волшебные картинки? Дику очень захотелось спрятаться. Зажмурить глаза, зажать уши, ничего не видеть и ничего не слышать. Он даже закрыл глаза на секундочку. И мысленно увидел деда: «Достоинство, Ричард! Самое главное в любой ситуации — хранить достоинство». Дик открыл глаза и мужественно загородил собой волшебную раму. Он вдруг почувствовал, что может говорить другим, совсем новым голосом: — Нет, — твёрдо сказал он с удивившим всех спокойствием, — вы не увидите волшебных картинок. — Это почему же? — усмехнулся Боб. — Не потому ли, что ты всё выдумал, недомерок? — Не угадал, — невозмутимо ответил Дик. — Потому что вы в них не верите. Да таким, как вы, и не надо. Попробуйте только дотронуться. Вы, конечно, сделаете со мной, что захотите, но первому из вас я перегрызу глотку. На чердаке стало тихо. Было слышно, как сопит Боб, принимая, видимо, решение своим неповоротливым умом. — Погоди, Дик, успокойся, — вдруг раздался примирительный голос, толпа зашевелилась, вперёд протиснулся долговязый и рассудительный Том, сын аптекаря. — Мы виноваты, конечно. Мы над тобой смеялись. И вообще… Но мы тоже хотим увидеть волшебные картины, Дик. Некоторые из нас тоже начали о них мечтать. Пожалуйста, не мог бы ты с нами поделиться? Дик заколебался. Ему всё ещё было очень страшно. Но Том смотрел на него серьёзно и как будто даже с надеждой, и у других уже не было тех прежних глумливых ухмылок. — Хорошо, — сказал Дик. — Только пусть Боб отойдёт подальше. Толпа молча оттеснила сникшего Боба к лестнице. Дик стащил со старой рамы пыльную рогожу. Холст ожил. Заструился ровный, ясный, золотисто-голубой свет солнечного дня, заколыхалась серебристая полынь, и вдали засинели загадочные силуэты крутого горного кряжа. Мальчишки замерли в изумлении. Им в лица повеял свежий ветер, раздув парусами рукава их рубашек, и затем снова стало тихо-тихо. Но это была уже совсем другая тишина. Нарушил её только Боб, заревевший вдруг белугой, спускаясь по лестнице вниз.

Ирина Вайсерберг

Чердачные сказки

Яблоки Шёл третий час осенней ночи. Ванька Чудов сидел на чердаке дедовой дачи и решал самую трудную за всю свою десятилетнюю жизнь задачу. Сначала c ним случилась беда: за первую сентябрьскую неделю он умудрился получить три двойки, а это грозило настоящей катастрофой, как только мама приедет из командировки. Но тут ему неожиданно повезло, причём дважды. В первый раз повезло, когда дедушка в пятницу вечером решил, что они на все выходные поедут на дачу. А во второй раз — когда вчера, бегая с ребятами на дачном пустыре, он наткнулся на совершенно невероятный и неожиданный предмет. Он, верите ли, наткнулся на волшебную лампу, не больше и не меньше. Ему даже задумываться не пришлось, настолько ясно было, что именно оказалось в его руках. С замиранием сердца он вынес лампу с пустыря, спрятав её под курткой, и едва дождался ночи, пока все улеглись спать. Как только в доме всё затихло, он на цыпочках прокрался на чердак, и, затаив дыхание, потёр бок своего сокровища. Результат не заставил себя долго ждать, хотя оказался несколько неожиданным — никакого джинна на чердаке не появилось, но случилось другое происшествие, не менее фантастическое. Лампа задрожала, слегка накренилась, подпрыгнула и вдруг извергла из себя фонтан разнообразных предметов — видели бы вы, каких! И вот теперь Ванька сидел и крутил их поочередно в руках, пытаясь понять, что к чему. Раздумья и изумление его были так глубоки, что он даже не услышал скрип шагов на лестнице и не заметил тени, неожиданно нависшей над ним. — Ну, и что ты тут делаешь, друг мой? — вопросил дед, не дождавшись, пока Ванька его заметит. Эффект неожиданности превзошёл все ожидания — внук оглушительно заорал и от испуга выронил из рук золотистое яблочко. И тут… Случилось необычайное: яблочко упало на блюдце, извергнутое той же лампой… упало, покатилось — и в тот же миг Ванька с дедом увидели аэродром, лайнер, выезжающий на взлётную полосу, и задумчивое лицо мамы в иллюминаторе. — Вот это да!!! — в один голос ахнули они. — Дед, вот что это, а? — в полнейшей растерянности воскликнул Ванька.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

— Ну-ка, ну-ка… — пробормотал дед, присаживаясь на корточки перед россыпью предметов на полу вокруг лампы, — давай посмотрим… Едва ли не целый час ушёл на разбор добычи. Была выпущена волшебная стрела из волшебного лука, и в том месте, где она упала, был найден новый, чистый дневник с двумя пятёрками — по пению и физкультуре. Волшебный клубок выпрыгнул из рук и покатился к дачному пруду. Пришлось Ваньке с дедом побегать за ним. И они уже не очень удивились, когда у берега пруда плеснула хвостом золотая рыбка. Ваньке пришлось рассказать деду про двойки — надо ж было как-то объяснить, зачем ему вдруг понадобилось, чтоб на школьную учительскую был совершён мышиный набег. Мышам запрещалось вредить в чём бы то ни было, но при этом был обещан ломтик сыра на каждый мышиный нос в том случае, если классный журнал 5-го "Б" будет изгрызен в труху. Вопреки Ванькиным опасениям, дед веселился от души. А потом сказал: — Эх, друг мой! Ведь это моя последняя школьная шалость, понимаешь? — и тут же, тихо вздохнув, едва различимо пробормотал: — Конечно же, не понимаешь ещё… да оно и хорошо… И снова азартно подбодрил: — Давай же, загадывай, у тебя ещё одно желание осталось! Тут Ванька задумался. — Жду твоего третьего желания, маленький хозяин, — мелодично пропела из пруда красавица-рыбка. — Может, прикажешь, чтобы мыши после журнала ещё и тетради погрызли? — А что ещё могут твои мыши? — спросил у неё Ванька. — А всё, что хочешь, — заверила его рыбка. — Тогда… Тогда пусть тащат молодильные яблоки. Для деда. Чтоб эта школьная шалость не была у него последней. Принесут? — Обижаешь… — многозначительно подмигнула рыбка. Вслед за прощальным плеском вокруг сомкнулась тьма, и стало тихо-тихо. Сидя в кровати, Ванька протёр глаза. В окно светило яркое солнце, проглядывал кусок неба сквозь золотистую листву, в дачном доме стояла ласковая утренняя тишина. На диване напротив крепко спал дед. На полу было чисто и пусто, и только на столе светились красными крепкими бочками душистые осенние яблоки.

Ирина Вайсерберг

Чердачные сказки

Заповедник Сказок 2014

Избранное

олстяк угрюмо смотрел в тонированное стекло автомобиля. Город засыпало снегом, дороги встали намертво. И депутатская мигалка теперь не поможет: вон, в третьем ряду машина скорой помощи воет, надрывается, но стоит. Он тяжело заворочался на своем сиденье, протянул руку, включил монитор. Кнопка связи… Есть. — Слушаю, Иннокентий Романыч, — приветливо улыбнулся помощник. Это был первый — второй помощник сидел рядом и так же тоскливо глядел на потоки снега снаружи. — Ты недавно говорил об одном человечке… — Каком? — Да изобретатель там у тебя какой-то был. — Иннокентий Биленко покосился на помощника. — Насчет перемещений без этого самого… Вспомнил? — Да. Вы же не захотели? — Захотел, не захотел… Завтра утром доставь его, понял? В спокойное место. Этим местом была одна из многочисленных квартир Биленко, о которой знали лишь очень доверенные лица. — Понял. Толстяк отключил скайп и, не глядя на помощника, буркнул: — Только попробуй болтать… — О чём вы, Иннокентий Романович? — искренне удивился помощник. — Я ничего не слышал, я тут в окно смотрел и обдумывал сроки вашей поездки в Норвегию, насчёт…

Пётр Вакс

Без дудочки

У помощника между лопаток струилась холодная струйка влаги. Если хозяину покажется, что ты где-то что-то ляпнул, то тебя потом не найдут. Скажут: снегом занесло, или вообще не было такого человека, не рождался, вы что-то напутали… — С поездкой погоди пока, — сказал хозяин.

*** Изобретатель был совсем не похож на изобретателя, каким его представлял себе Биленко. Совсем молодой, почти юноша, усы как у жителя западной Украины, румянец на щеках. И немногословен. Обычно такие расхваливают свои вечные двигатели и прочие фантастические идеи, стараются, чтобы денег побольше дали. А этот только по делу говорит. А впрочем, какая разница! — Так ты говоришь, нуль… это самое, перелёт? — Нуль-транспортировка, — ответил усатый. — Или телепортация. Это давно придумали, только не способ, а сам термин. Фантасты… — Ладно. Объяснять будешь? Парень улыбнулся. — А зачем оно вам? Умные слова и всё такое… Я вам лучше покажу. Хозяин нахмурился. Не хочет объяснять? Но усатый прав, лучше, как говорится, один раз увидеть… — Ну, давай, показывай. — Он откинулся на кресло и сплёл толстые пальцы на животе. — Кто прыгнет? Вы? Иннокентий Романович изумился. — Ты что, усатый, с ума сошёл? На себе показывай. — Он даже захихикал. — Надо же, до чего додумался… На мне опыты проводить! Изобретатель пожал плечами. — Могу и на себе, могу на вашем помощнике, мне всё равно. Это совершенно безопасно. — Он вынул из рюкзачка металлический браслет из пластин и показал хозяину кабинета. — Вот это надеваете на руку. А вот сюда, — он достал трубку небольшого мобильного телефона, — вводите координаты точки. И нажимаете, как на телефоне, кнопку дозвона. — И всё? — Ну да. — А координаты? — Обычные, как на GPS-навигаторе.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

— Хм… Биленко повертел в руках браслет и телефон. Разводняк всё это, кажется. Но надо проверить вначале. А уж потом сдать этого усатого ребятам, пусть закопают. — Какие же вводить цифры? — Это уж вы сами должны, — парнишка почесал свой лихой ус. — Я вначале покажу. Так… Кто прыгнет? — Иди сюда, — Биленко поманил пальцем помощника. Тот подошёл с дрожащими губами. — Иннокентий Романыч… — Заткнись. Если что, семью обеспечу на три поколения вперёд, понял? Затем задумался, глядя в окно: город был погребён под снегом, метель продолжалась второй день. Сказал: — Пусть прыгнет в район станции метро ВДНХ. — Потом сядешь на метро и приедешь, — велел он помощнику, — тут тоже станция, всё пешком, без колёс. Колёсами сейчас не проехать. Бледному помощнику надели браслет, изобретатель ввёл цифры и дал ему трубку. Тот закрыл глаза, нажал кнопку и исчез.

*** 80

Биленко сидел во главе длинного стола. На мягких стульях вдоль него расположились серьёзные мужчины, многие из них были даже крупнее его. — Давай, Романыч, не тяни, — сказал один. — Время — баксы. — Так, ребята, ну вы уже слышали, — негромко и многозначительно произнёс Иннокентий. Они слышали. Если бы не эти слухи, не сидели бы сейчас здесь. Верные люди — а у каждого олигарха имелась своя информационная служба — доложили: у Биленко есть неслыханное изобретение. Он скрывал, пришлось надавить. Три дня назад состоялась тайная демонстрация. Несколько человек с помощью талантливого юноши мгновенно перенеслись в разные, заранее выбранные точки планеты, и потом назад. Впечатление от нуль-транспортировки было ошеломляющим. Только что ты был в промозглом Киеве — раз! — и ты уже за тысячи километров, в жарких Эмиратах. Или в США, Мексике… Словом, где угодно! После своих помощников переносились и сами очень важные персоны. В это не верилось, но всё оказалось правдой.

Пётр Вакс

Без дудочки

— Это нельзя никому давать! — воскликнул Артур. — Беда будет! Все посмотрели на него. Конечно, беда, когда ты хозяин двух крупных авиакомпаний. Если люди начнут прыгать, как кузнечики, куда хотят, то ты мгновенно всё потеряешь. — М-да… — произнёс Стас. — Нужно очень хорошо всё обдумать… Этот кормился с туристических операторов, таможенников и перевозчиков. — Нечего думать! — сердился Артур. — Закрыть, забыть! — Такое не закроешь, — рассудительно сказал Иннокентий. — Джинн из бутылки уже вылез. Они совещались несколько часов, отложив все свои встречи. Согласились на том, что пользоваться нуль-транспортировкой должны только избранные люди. То есть, собственно, они. И ещё семьи, конечно. Всего получается по стране около полусотни самых влиятельных и состоятельных. Простые люди не должны ничего об этом знать. — Всё равно узнают, — буркнул кто-то. — Та ладно! — махнул рукой Биленко. — Нам-то что? Ну, узнают. — Требовать начнут. — Ерунда. Пусть требуют. Они только говорить горазды, а на поступки не способны. — А изобретатель этот, — заметил вполголоса Стас, — он, как бы это сказать… А что, если его… Биленко вздохнул. — Не выйдет. Я уже думал. То есть не думал, а хотел… Но этот чёрт усатый всё предусмотрел. У него же для нас только один экземпляр браслета, демонстрационный. А когда я приказал его задержать, он нажал кнопочку и исчез. Не, с ним такое не пройдёт. Да и денег он просит немного. В общем, на том и порешим!..

*** Всё шло идеально. Размеры планеты для нескольких десятков избранных людей сжались до размеров комнаты. Болтовня и претензии «низов» никого не интересовали. Каждый держал браслет и трубку «телефона» круглосуточно при себе, и если что подозрительное показалось — мгновенно переносился. Охрана стала не нужна, во всяком случае, многочисленная. Не жизнь, а сказка!..

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Так прошло две недели. Однажды утром Иннокентий Романович встал пораньше, оделся, причесал остатки волос и спустился потихоньку во двор, пока семья спала. Зашёл к помощнику во флигель, тот уже ждал. — Так, давай, жми кнопки, — велел хозяин, потирая руки. Отдых был ему необходим уже давно. На африканском берегу его ждала яхта, снаряжённая продвинутыми снастями для ловли крупных тропических рыб. А потом — расслабуха на вилле и девочки. Помощник тщательно ввёл координаты нужной точки, они оба нажали кнопки дозвона на трубке — и оказались сидящими на тёплом песке. Море шумело невдалеке. Прекрасно!.. Однако никакой яхты поблизости не было. — Пробегись вдоль берега, поищи, — зевая, бросил Биленко молодому человеку. Тот ушёл. Солнце припекало. Толстяк, кряхтя, приподнялся и протопал к ближайшим тощим кустам, которые тени почти не давали. Вдруг неподалёку возникло двое людей, тут же в кусты с треском обрушился ещё один. Знакомые лица!.. Это же они, участники совещания!.. И ещё некоторые приближённые. Тяжело дыша, примчался помощник. — Иннокентий Романович! — Ты чего орёшь?! — Ин… нокентий Романович!.. — Парень визжал. — Нету никакой яхты! Ничего нету!!! И никого! Это маленький, блин, остров! Люди продолжали сыпаться из пустоты. Биленко мгновенно взмок, и вовсе не от жары. — Наверное, ошибка какая-то… — У всех?! Отовсюду слышались крики и брань. Иннокентий Романович вместе с помощником начали вводить в свой нуль-переносчик другие координаты, так как он сохранял в памяти все предыдущие точки. Но ничего не получилось, а через минуту мониторчик погас. — Разрядился? — прошептал помощник. — Но зарядки к нему нет… И нечем… — Это всё ты, жирный дурак! — загремели со всех сторон голоса «коллег». — Ты втравил нас в эту авантюру! Вытаскивай давай! У всех всё разрядилось, люди были напуганы, озлоблены. Туда-сюда сновали более проворные слуги своих толстозадых

Без дудочки

Художник Наталья Рымарь

Пётр Вакс

Заповедник Сказок 2014

Избранное

господ. Выводы были неутешительны: крохотный, метров сто пятьдесят в поперечнике, клочок суши, никого и ничего. И где они очутились — неизвестно. Вдруг помощник Иннокентия сел, обхватил руками голову и захохотал. — Ты что? Прекрати! Думай! — Да пошёл ты… — парень махнул рукой на хозяина и продолжал смеяться. Потом икнул пару раз. — Нет, но каков изобретатель, а? — Я тебя сейчас… — грозно сказал Биленко, но понял, что ничего не сделает. Ужас подкрадывался к его сердцу и высасывал силы. — Ну, хорош! — продолжал говорить сам с собой помощник, икая. Голова его дёргалась. — Гениально! Где-то я уже читал такую сказку… Что-то там было с дудочкой, кажется… Хорошо, что не в ледяную пустыню… — При чём тут дудочка? — рявкнул толстяк, озираясь. К нему подбежал Артур с перекошенным лицом, поманил. — Кеша! Смотри. Он ткнул пальцем в обнажённые корни кустов, они обросли толстым слоем грязно-зелёных водорослей. — Ну и что? — спросил Иннокентий. — Нам надо решать, как попасть домой, а не ботаникой заниматься. — Идиот! Это значит, что во время прилива остров заливает водой! Он говорил что-то ещё, но Биленко не слушал его, а подбежал, грузно переваливаясь, к морю, и уставился на кромку прибоя. Начинался прилив.

Пётр Вакс

Без дудочки

Заповедник Сказок 2014

Избранное

олны бились седыми лбами в скалы под стенами замка, и огни рвались с факелов на ледяном ветру. Когти башен пытались удержать лохматые быстрые тучи, и луна была холодной и круглой, как глаз огромной совы. Кони ржали внизу, во дворе, растревоженные предчувствием бега. Молодой король приехал сегодня перед закатом, в первый раз он приехал в замок истинным хозяином. Они вошли в огромный зал с низкими потолками и дубовыми столами и сели там согласно своей доблести. Ближе к выходу — юные воины, новые люди, не бывшие в настоящем бою. Только что сменили они деревянные мечи, окованные бронзой, на настоящее оружие, и ярко блестят их кольчуги. Гордятся они своей юностью и силой и радостно пойдут в битву, стремясь пролить вражью кровь. После них прошли к столам крепкие усатые солдаты, повидавшие не одну хорошую драку. Посверкивает на их шеях дорогое серебро, но и в волосах у них серебра немало. Богаты их доспехи, но заметны на металле шрамы от чужих ударов. Дальше на скамьи сели ветераны — немного их, доживших до сивых голов. Благородное золото украшает их, но больше золота красят воина боевые ранения. И кости тех, кто нанёс эти страшные раны, давно разнесли волки и вороны. Но дальше всех, выше и почётней — королевское место. Сидит король на высоком кресле за отдельным столом во главе войска. Он всегда первый, всегда выше всех: и в бою, и на охоте, и на вечернем пиру. Молод король и красив — нет жира под кожей его, сильны его руки, быстры ноги. Вепря на копьё поднимает молодой король, и нет в его сердце ни страха, ни жалости.

Наталья Войцык

О музыке и королях

Черны его кудри, и стальной обруч обнимает голову — кован из мечей врагов этот обруч, ибо не поклоняется новый молодой король золоту. Золото — мягкий металл, и те, кто имеет дело с золотом, смягчаются сердцем и волей, и возможен становится подкуп… Глупцам, которые думают, что можно купить королевскую милость, придётся проститься с головой. Знают об этом с недавнего времени все в королевских землях. Пирует королевская свита, подносят к столам мясо и вино. Неуютно замковым слугам, страшно деревенским жителям, что помогают на пиру. Замерли сердца у всех, стараются они, чтобы не заметили их ни воины, ни, упаси боги, король. Быстро, не поднимая глаз, снуют девушки с блюдами и кувшинами, стараясь не споткнуться между столами. Даже собаки не бродят вокруг пирующих, не просят обглоданных костей, жмутся к порогу. Убежали бы, да холодно на улице, ледяной промозглый ветер свистит, воет, как баньши… Мрачен взор короля, твёрдо сжаты королевские губы. Немигающим взглядом жёлтых соколиных очей обводит он ряды столов. И замолкают разговоры там, куда смотрит король, стихают немудрёные солдатские шутки, угасают затеплившиеся было песни… Нерадостны королевские мысли, и нечему рассеять их. Сгорает молодой король изнутри, но ни юному новобранцу, ни старому рыцарю не дано понять, что это за огонь. Но вот утолён голод, и первая жажда залита старым вином. Должно продолжаться пиру, и вошли в залу трое певцов. С утра искали их по всей деревне и привели в замок под стражей. Трое их, стоят и дрожат у двери. Король не оставит в живых глупца, не сумевшего его развлечь. Но что может понравиться этому гордому мужчине? Выступил вперёд старик — что терять старику? Дрожащим слабым голосом начал он, подёргивая струны обшарпанной арфы, такой же старой и дребезжащей. Тихонько начал он петь о героях, равных богам, о пирах, битвах и прекрасных девах, встречающих смелых мужчин после кровавой драки. Прислушивались к нему за столами, и осмелел старик, окреп его голос, и твёрже стала рука. Вдохновился он, и громче стала песня. Начали подпевать ему люди из середины столов, и кое-кто из ветеранов смахнул украдкой набежавшую слезу, вспомнив былые дела. Но нахмурил король чёрные брови и махнул рукой в перчатке. Проявились из ниоткуда двое стражей, взяли старого певца под локти и унесли куда-то. Потухла героическая песнь

Заповедник Сказок 2014

за столами, так и не разгоревшись, и старые рыцари допили одним махом свои кубки, крепко пристукнув донышками по столу. Вышла вперёд молодая девушка. Не столь прекрасна была она, как в стариковой песне. Зато живая и тёплая. И запела она о том, как ждёт девчонка милого дружка, а он ушёл в далекие края, одни боги знают, вернётся ли? Жизнь продолжается, стоит ли проводить её в бесконечных боях и ожидании невозможного? Пока мы живы — будем жить, говорилось в песне. И ближе к двери молодые воины стали подпевать и подстукивать кубками, а самые горячие полезли из-за столов, чтобы потанцевать с такой славной красавицей. Кое-где зазвучали громкие голоса, и совсем было началась за молодым концом стола драка… Усмехнулся король, и воспрянула было духом девушка, стала пританцовывать под песенку свою, да махнул король рукой, и опять два стража схватили глупенькую. Потащили к дверям, и так жаль было девчонку, что пришлось удержать за столом некоторых молодых рыцарей… Но достаточно было королевского взора, чтобы стало тихо на том краю. Остался последний певец. То была ничем не примечательная женщина средних лет. Долго молчала она, прежде чем запеть. И всё это время тишина стояла в зале, такая тишина, что были бы мухи, и те не летали бы — боялись бы эту тишину разрушить. Молчали воины за столами, и слуги, и собаки. Но вот женщина запела. Что-то знакомое запела она и что-то давно забытое. Простая мелодия и слова простые, ничего не было в них — ни героического, ни жизнелюбивого. Но были ясные вечерние звёзды в светлом небе и утренние солнечные лучи свозь весеннюю яркую листву, и летние сонные пчёлы в сердцевинках цветов шиповника. Бежала по камешкам неугомонная речка, и рыбки играли в прозрачной воде. Теплом и миром повеяло в каменном зале, и разгладились лица

Наталья Войцык

О музыке и королях

воинов. Не шумели они больше и не ругались, не хватались за кубки с вином и не кромсали кинжалами мясо. Опершись на руки и склонив головы, слушали и огрубевшие в боях, и мечтающие о победах, и улыбки против воли появлялись на их губах. Так и молодой гордый король — утих огонь в его птичьих глазах, смягчились чеканные черты лица. Будто вспоминал он что-то с каждой минутой, вслушиваясь в глубокий женский голос, и прошлое мучило и болело. Но невозможно было отпустить его, невозможно жить без него. Печален стал король, но светла была печаль его. Слёзы показались на королёвых глазах. Тихо-тихо, как маленький потерявшийся в темноте ребёнок, позвал он: «Мама?» И женщина прервала песню: «Что, малыш?» Словно порыв ветра, вскочил молодой король, опрокинув тяжёлый стол. Выхватил он меч из ножен — так, что никто не успел ничего понять. Страшен стал король, страшен, и ужаснулись самые закалённые воины. Рубанул король не глядя и достал бы певунью, но прикрыли её собой стражи. Они умерли мгновенно — оба, на месте — от ярости королевской, и только тогда очнулись все пировавшие в зале, и слуги, и собаки. И поняли все, что король не оставит живым тех, кто видел слёзы на его глазах. Ветер нёсся в ночь над каменным берегом, и огонь с замковых башен улетал с ветром, далеко было видно его. Дрожали люди в окрестных деревнях, прятались под своими жалкими крышами и молились, кто как умел: отведите гнев, боги, сохраните! А к утру осталась куча углей и пепла — за ночь исчез замок, стоявший сотню лет и видевший десять правителей. Не пережили каменные стены гнева и стыда молодого короля…

Заповедник Сказок 2014

Художник Олег Добровольский

Избранное

Наталья Войцык

О музыке и королях

Заповедник Сказок 2014

Избранное

***

…Кхе-кхе, так я к чему? Заслушались, неучи? Так-то надо рассказывать. Жаль, немногие из вас дорастут до высокого слога. Зачем я стараюсь, вкладываю в ваши тупые головы столько разных наук — и историю, и поэтику, и, кхе-кхе, где-то даже философию?.. Ты, болван, понимаешь, что такое философия? Протри глазки ради приличия — учитель давно закончил преамбулу и начал фабулу, а ты дрыхнешь, как пожарная лошадь! Стыдобища мои… Так вот — о чём я. Во-первых, точное знание ближайшей истории. Когда поёшь в присутствии знатных особ, постарайся сообразить, нет ли в твоём творении намёков на неприятные данной особе происшествия. Мамаша, скорей всего, у короля, прямо скажем, та ещё стерва была: папаше изменяла с придворным алхимиком, с ним же мужа и отравила, после чего сынок её жизни-то и лишил. Учитывать надо все эти мелочи жизни. Понятно излагаю? Записали даже? Хорошо, в будущем вспомните учителя добрым словом… Второе: соображать надо, кто тебя слушает, и работать на того, кто главнее. Толку-то перед младшим секретарём наплясывать, если рядом сидит верховный канцлер? Платит, конечно, секретарь, но деньги как раз даёт начальство, уразумели? Достаточно для вашей дальнейшей карьеры, я думаю. Ну, ежели таланта на карьеру хватит… Всё, обед. И чтобы мне не торчали в трактире, жду через час! На испытание по стихосложению — будем стиль отрабатывать, пока во сне красиво не заговорите! Позор учителя, как я вас таких в большой мир выпущу!.. Что сидишь, парень? Не голодный, говоришь? А, так это историческое событие, становление государства… Ничего не придумал, увы, — не умею. Рассказывать красиво — да, а вот фантазировать — уволь. С тёткой этой? Да живы они все остались, живы. Драка там была знатная… в библиотеку сходи, хроники почитай. Войско взбунтовалось, все передрались, короля же и приложили, еле живым ушёл. Замок точно спалили, сейчас там руины, довольно живописно. Курорт, морской берег, городок, гостиница с неплохой кухней и развалины. Я там был, на менестрельском турнире, второе место взял… по молодости… Да? Молодец, хвалю за любопытство. Заметил, прохвост, что старый профессор не всё рассказал? Есть, есть ещё и в-третьих: запомни, мальчик, никогда не прерывай песню, даже если кругом пожар, землетрясение и все казни египетские разом! Что бы ни было — цветы в тебя летят или помидоры — песня должна

Наталья Войцык

О музыке и королях

продолжаться! Есть в душе песня — допой её, до конца допой, пока она сама не решит закончиться. Даже если это простая колыбельная, она тоже песня, они тоже нужны бывают. Может, жизнь твою спасёт, а может, наоборот, прервёт, — начатую песню допой, мой мальчик! Да. Там и в-четвёртых, и в-пятых — всё есть. Если интересно, приходи после занятий — побеседуем. Обед, обед, сейчас подкрепиться пора. Ну, лети, скворец. Будешь учиться, соловьём станешь! Не все вы у меня разгильдяи, не всё для искусства потеряно…

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Наталья Голованова

Большая драконья стирка

блака стройными рядами плыли с юга на север. Одно облачко зацепилось за вершину высокой горы, прозванной в народе Драконьей, да так и осталось висеть, то уменьшаясь, то увеличиваясь на ветру. К горе тем временем подошла девушка. Она ненадолго остановилась возле большой надписи, выполненной красными неровными буквами на чёрном камне. Надпись гласила: «Не входить! Дракон спит! Проснётся — будет агрхм!» Девушка хмыкнула и, стараясь не шуметь, ступила под высокие своды пещеры, из которой доносился мощный храп. Большой дракон спал на груде золота и драгоценностей. Из его ноздрей вместе с храпом вырывались колечки пара, которые поднимались вверх, насаживались на сталактиты, после чего исчезали. — Я только одно колечко, — шепнула девушка. Потом подумала и добавила: — И браслетик. Дракон храпел. От храпа весьма ощутимо подрагивали стены и пол пещеры. Девушка снова хмыкнула, присела над грудой золота и начала ворошить драгоценности, откладывая в сторону то одну, то другую цацку. Потом перебрала отложенное, так и эдак вертя кольца и браслеты, надевая на руку, любуясь, снимая и вновь откладывая. Наконец, выбрала пару колечек и один браслет и уже поднялась, чтобы уйти… — Стоять. Девушка замерла. Потом осторожно обернулась.

Заповедник Сказок 2014

Избранное

На неё смотрел большой светящийся глаз. Девушка помотала головой. Храп не прекращался. — А… — сказала девушка. — А как же… Ты спишь или нет? — Нет. — Тогда почему храпишь? — Чтобы ты подумала, что сплю, — сказал дракон. — Я вообще могу одновременно разговаривать, думать, лететь и ещё много чего. — Молодец, — восхищенно сказала девушка, потихоньку отступая к выходу. — Стоять, — снова сказал дракон. — Ты надпись читала? — Ыгы, — выдавила из себя девушка. — Ну? И для кого там красным по чёрному написано? Девушка попыталась прикинуться наивной: — Для кого? — Для таких безмозглых куриц, как ты! — взревел дракон, вскидывая голову. Девушка попятилась. Потом ещё немного попятилась. Потом, всё так же пятясь, уже почти было вышла из пещеры, но тут дорогу ей преградил чешуйчатый хвост. — Положь, что взяла, и иди, — миролюбиво сказал дракон. — А то… — А то что? Девушка, похоже, не собиралась возвращать ни кольца, ни браслет. — А то агрхм, — зловеще пообещал дракон. — Чего? Какой ещё агрхм? Дракон прокашлялся, помотал головой, разминая шею, с силой втянул воздух и с громким криком «Агрхм!» выпустил струю пламени в заднюю стену пещеры. Стена тут же раскалилась и покраснела. В пещере стало жарко. — Мне плохо, — простонала девушка и медленно опустилась на золото, закатывая глаза. Драконья морда нависла над её лицом. Острый язык, высунувшийся из пасти, аккуратно прошёлся по нежной щеке. — Эй! — девушка вскочила, возмущённая до глубины души. — Нечего меня слюнявить! — Живая, — удовлетворённо сказал дракон. — Полуживая, — поправила девушка. — Чуть не умерла от страха. Разве можно так пугать? — А как можно? — с интересом спросил дракон. — Ну… не знаю. Но не так!

Наталья Голованова

Большая драконья стирка

— Извини. — Извинить? Тебя? Хм. Я подумаю. Она и правда задумалась, закрыв глаза. Подумала немного, открыла глаза и спросила: — А можно? в качестве извинения ты подаришь мне немного золота? — Гм… — теперь задумался дракон. — Видишь ли. Я должен тебя предупредить кое о чём. Нет, если бы я хотел скрыть, я бы не стал предупреждать. Но дело в том, что все драконы очень честные. Если ожидается агрхм — мы так и говорим: будет агрхм. Но вы, люди, почему-то не склонны нам доверять. Отсюда ваши беды. Девушка ничего не поняла: — Какие беды? Ты про что? — Я про золото, — пояснил дракон. — От него все беды. — Разве? — удивилась девушка. — Точно, — кивнул дракон. — Наше, ну, то есть драконье, золото обладает особыми свойствами. Оно хранит в себе остатки снов, которые имеют магическую силу. Вредную для людей. Поэтому из-за него вспыхивают ссоры, драки, а то и войны. Оно способно вызвать засуху, голод, потоп, град, землетрясение… Девушка перебила дракона: — Так ты не хочешь подарить мне что-нибудь из своей коллекции? Жалко, да? — Я честно предупредил, — сказал дракон. — Но на всякий случай повторю: драконье золото чаще всего вредно для людей. — Значит, жалко, — с сожалением сказала девушка. — Ты меня не слышишь, что ли? Эй, девица, прочисть уши. Моё золото принесёт тебе много слёз! — Вот зачем тебе столько? — гнула своё девушка. — Если я возьму немного, разве от тебя убудет? Два колечка. Всего лишь! А ты лежишь на нём, как… Она хотела сказать «как собака», но догадалась, что это сравнение может не понравиться её вспыльчивому собеседнику. Поэтому продолжила: — …как жадина. Зачем оно тебе вообще? Ни на хвост не надеть, ни на коготь. Зачем тогда?! — Так, — сказал дракон. — Значит, предупреждению ты не вняла. Зайдём с другой стороны. Видишь ли, я на золоте сплю. — Э? — Чего «э»? Ты вот на чём спишь? — Ну… как на чём? На кровати.

Заповедник Сказок 2014

Художник Марина Забродина Избранное

Наталья Голованова

Большая драконья стирка

— А перина, простынка на твоей кровати есть? — Ясное дело, есть. — Так вот. Для меня и перина, и простынка — это груда золота! — О, — только и сказала девушка. — Должно быть, это очень… э… приятно — спать на золоте. — Мне — да. Это моя постель, ясно? — рявкнул дракон страшным голосом. — И мне совсем не нравится, когда из неё выдергивают по пёрышку!!! Девушка вскрикнула и бросилась вон из пещеры. Не забыв, правда, прихватить с собой колечки. — Я честно предупредил, — сказал дракон ей вслед. — Моя совесть чиста. Он спал в этой пещере уже триста лет, и его постель нуждалась в чистке. А для чистки был только один способ. Дракон выполз из пещеры, сделал «агрхм» в сторону объявления, и когда скала остыла, проявилась новая надпись: «Не входить! Дракон улетел! Вернётся через месяц. Золото не тырить, иначе будет агрхм!» Завтра же… нет, пожалуй, уже сегодня сюда заявится толпа из ближайшего города. Драгоценности растащат вмиг… Дракон взмахнул крыльями и взмыл в воздух. Сдунул облачко с вершины горы — он очень любил порядок. Дракон вовсе не был злобным или вредным — он просто обожал спать на чистом золоте. — Я же не виноват… — бормотал он, набирая высоту, — я не виноват, что золото очищается человечьими слезами. Я честно предупредил, написал объявление… Хотя он знал, что людей это не остановит — пещеру скоро разграбят дочиста, и золото растечётся среди людских поселений и городов, жажда обладания им спровоцирует ссоры, драки, стычки, предательства и даже военные конфликты. А потом, года через два-три, можно будет заняться сбором очищенного золота… Правда, дракон надеялся, что люди поймут: для очистки золота от драконьих снов вполне годятся слёзы радости и счастья. Однако на его памяти этот способ не сработал ни разу.

Заповедник Сказок 2014

100

Избранное

сть хочешь? Я усилено закивала. — Тогда закажу суп? Что ещё? — Всего и побольше! Перед моим внутренним взором проплыл воображаемый чугунок окрошки, приготовленной дедом Яшей. — Не торопись, — сказал Сим. — Давай начнём с супа, а там посмотрим… — Чего смотреть-то? — возмутилась я, и моё возмущение поддержал заворчавший живот. — Есть надо! И побыстрее. И побольше! — Не торопись, — повторил Сим с нажимом, — сперва управься с супом. Мы сидели в придорожном открытом кафе. Правда, придорожным его можно было назвать с натяжкой. Оно было скорее наддорожным. Вообще, всё в мире Бераны было, так сказать, ступенчатым. Кафе, в котором мы с Симом истекали слюной и мучились голодом, находилось на одной из таких ступеней. А вся гигантская лестница и была, собственно, Бераной. — Не понимаю, как такое может быть? — пожаловалась я Симу. — Не понимай, — согласился он, — просто смотри и удивляйся. Я смотрела и удивлялась. Слева от меня, за кафе, темнела стена — вертикальная часть гигантской ступеньки, покрытая зелёными лианами. Что было наверху — я не видела.

Наталья Голованова

Мир, где женщины рыжи

Справа был обрыв. Мы сидели прямо рядом с ним, поэтому, перегнувшись за перила, я могла наблюдать находящееся на нижней ступенище. На ней проходила дорога — местное скоростное шоссе. Правда, наблюдать было практически не за чем. Скорость машин, проносившихся по дороге, была невероятна, они пролетали мимо нас с коротким звуком «вжик» — ни одну мне так и не удалось разглядеть. Поэтому я любовалась окрестным пейзажем. Пологих необозримых равнин тут, пожалуй, не было вовсе. Трудно сказать наверняка, потому что перед нами не открывалось целиком всё пространство. Даль была затянута туманом. Возможно, если он рассеется, видимость станет лучше. — Когда прибудет заказ, не вздумай поднимать вуаль, — предупредил Сим. Я не удержалась от ехидства: — А как прикажешь есть? Взглядом? — Как прикажу, так и будешь, — в голосе Сима зазвучали стальные нотки. Я не любила этот тон, но огрызаться не осмелилась. Всё-таки мы находились не в своём мире, а значит ссориться не следовало. За соседний столик уселась парочка — немолодой мужчина и девушка в белом платье. Голову её закрывала такая же вуаль, как моя. — Тут женщины всегда ходят с закрытыми лицами? — спросила я Сима. — Говори тише, — процедил он сквозь зубы. — К нашему разговору прислушиваются. Не просто прислушиваются. Мужчина разглядывал нас откровенно, с ног до головы. Видимо, услышал, как мы разговариваем на чужом языке. — Активируй переводчик, — тихо, почти одними губами сказал Сим. — Я сейчас перейду на беранский, чтобы они не пялились. Переводчик в виде кулона болтался на моей шее и активировался изящным заговором, сплетённым мной непосредственно перед выходом из дома. Чтобы активировать кулон, я сделала вид, что поправляю вуаль — Молодец, — похвалил Сим, перейдя уже на беранский, который оказался набором свистящих и шипящих звуков различной высоты, от басов до фальцета. Мой переводчик послушно переводил эту галиматью и через приёмники, встроенные в серьги, транслировал перевод прямо мне в уши.

101

Заповедник Сказок 2014

102

Избранное

— Теперь слушай меня внимательно, говорить буду тихо, чтобы никто ненароком не подслушал. — А суп? — пожаловалась я. Сим застонал: — Да плывёт уже твой суп, плывёт. Суп, действительно, плыл. Прямо по воздуху. Это у них пневмодоставка, что ли? — Я даже не видела, как ты заказал, — пролепетала я, не в силах оторвать взгляда от предмета моего вожделения, лавировавшего между стульями. — Официантка вроде тоже не подходила, или я что-то проморгала? — Ты что-то проморгала, — усмехнулся Сим. — Но об этом после. Большущая супница опустилась передо мной, её содержимое источало божественный аромат. Аналогичная супница приземлилась напротив Сима. Только в его вареве, в отличие от моего, торчала ложка. — А мне чем прикажете есть? — возмутилась я. — Где орудие для поглощения амброзии? — Тише! — прошипел Сим. — Женщины на Беране не едят ложками. — То есть как? Почему? — Потому что с детства не приучены. Бери супницу руками и пей, как из пиалы. Эй-эй! — воскликнул Сим, видя, что я намерилась откинуть вуаль. — Не вздумай! Затаскивай суп под накидку и хлебай. Он принялся энергично орудовать ложкой, а мне ничего не оставалось, как прихлёбывать прямо из супницы. Она была тяжёлая и горячая, и после каждого глотка я ставила её обратно на стол. Но какое это оказалось объеденье! Вкуснее была разве что луковая похлёбка деда Яши. Примерно половины порции оказалось достаточно, чтобы желудок сказал «стоп машина!» Откинувшись на спинку диванчика, я осоловела и начала подрёмывать. — Подъём! — команда раздалась, кажется, внутри моей головы. Я встрепенулась. — Не время спать, товарищ, — укоризненно заметил Сим. — Скоро рассвет, а я ещё не посвятил тебя в план операции. — Ну, давай, посвящай, — кивнула я, всё ещё пребывая в приятно-дремотной неге.

Наталья Голованова

Мир, где женщины рыжи

— Итак. Нас, как и некоторых других, интересует вон тот домик, что расположен ярусом ниже шоссе. Видишь? Я посмотрела. Ничего особенного — невзрачный домишко. Сверху была видна лишь крыша да часть стены. И кусочек двора с какой-то постройкой — то ли печкой, то ли колодцем. Ни деревца, ни газончика, ни травиночки. Разглядеть что-то ещё в сумерках было затруднительно. — Видно нечётко, только общие контуры, — отрапортовала я. — Ничего, скоро обзор улучшится, — как-то очень странно пообещал Сим. — Слушай дальше. Постарайся не сводить с этого домика глаз. Нет, не глазей в упор. Желательно фиксировать боковым зрением. Вот так, молодец. Как только он начнёт разворачиваться, мы спустимся вниз. Тихо, не перебивай! Не бойся, не пропустишь, это зрелище трудно пропустить. — А спустимся как? Я в ужасе посмотрела на магистраль. Машин на ней прибавилось, и теперь оттуда доносились уже не одиночные «вжик», а почти непрерывное «вжик-вжик-вжик». — И об этом после, — сказал Сим. — А теперь о деле. Нам предстоит проникнуть в дом, это обязательно надо сделать сегодня, иначе потом он свернётся, и вход в него посторонним будет надолго заказан. К тому же, мы с тобой должны будем успеть первыми. Видишь ли, разворачивание — это сигнал к тому, что в доме ждут гостей. Поэтому всё делаем быстро, да? Теперь детали. Обычно гостями становятся молодая девушка и сопровождающий её мужчина. Чаще всего он — отец девушки. Поскольку я слишком молод для твоего отца, то представлюсь старшим братом. «Хорошо, что не мужем», — подумала я и почувствовала, что краснею. К счастью, вуаль скрыла мой румянец. — Ты по легенде будешь глухонемой. Я издала негодующий возглас, отчего соседи обернулись в нашу сторону. — Тише, — прошипел Сим. — Во-первых, ты не знаешь здешних обычаев. Так? Так. Что ты станешь делать, если к тебе обратятся с вопросом? — Ну-у-у, — сказала я. — Постараюсь ответить правдиво и объективно. — И не думай даже. Запомни: женщина в этом мире должна говорить только два слова — «да» и «нет». Причём последнее — крайне редко, то есть, она во всём соглашается с мужчиной. И без

103

Заповедник Сказок 2014

104

Избранное

эмоций. Да — и никаких вариантов. Зная тебя, могу предположить: не всё, что услышишь, может тебе понравиться. Ещё начнёшь возражать, возмущаться. А этого мы допустить никак не можем. Тебе надо лишь делать то, что я скажу, и всё. Не пререкаясь. Немота прекрасно решает это вопрос. Во-вторых, перед глухой особо не церемонятся и выбалтывают все тайны. Хотя, в нашем случае лучше бы тебе не слышать кое-каких разговоров… Он задумался, нахмурился, повертел ложку, потом вновь заговорил: — Постарайся всё же удивляться как можно меньше. Помни: наш визит тебе абсолютно ничем не грозит. И, в конце концов, у тебя есть оберег. Оберегом в этот раз мне служило кольцо. Самое обыкновенное кольцо предохранительной чеки ручной гранаты — подарок деда Яши. Сначала это был талисман самого деда. Та граната чудом не взорвалась в руках молодого красноармейца Якова, после того как он сорвал чеку и одеревенел от страха. — Итак, — прервал мои воспоминания Сим, — продолжим о нашей миссии. — Давай. — Тебя, наверное, интересует, к кому мы намереваемся заявиться в гости. Не то чтобы меня это сильно интересовало. Мне бы шустренько стырить то, что нужно Симу, да убраться, пока нас не накрыли. Но я постаралась изобразить на лице живейшее любопытство и кивнула. — В этом мире, — сказал Сим, — все мужчины носят одно и то же имя — Чоч. — Что?! Все-все — одно имя? — Точно так. Молодые мужчины и мальчики, не имеющие собственных сыновей, зовутся Чочами. Правда, когда у них рождается сын, то уже сын зовется Чоч, а его отец получает имя Чочоч. Соответственно, дед новорожденного Чоча тут же переименовывается в Чочочоча. — Ужас какой. А все эти Чочи, Чочочи и Чочочочи как-то друг друга различают? — Разве что по официальным номерам. Номера присваиваются центральным регистрационным бюро в момент рождения мальчика. — Это получается примерно как «Человек номер такой-то»? — Примерно.

Наталья Голованова

Мир, где женщины рыжи

— Тоже мне имя, — фыркнула я.— Чоч Чочочевич номер триста тысяч восемьсот двадцать первый. — Ну да, как-то так. — А девочки? Они тоже имеют одно и то же имя с номером? — Нет. Представь себе, девочки вообще не имеют имён. — Что?! Сим повторил медленно и раздельно: — Девочки. Вообще. Не имеют. Имён. Я удивлённо поморгала. — Но…как ты представишь меня, когда мы придём в гости? — Никак. Представляются только мужчины. — Представляю, как они представляются. «Я — Чоч» — «Да что вы говорите? И вы тоже Чоч? Очень приятно! Я — Чоч!» — «О, невероятно, вы тоже? Вот сюрприз, так сюрприз!» — Про тебя я скажу только, что ты моя сестра. — Имя сестры, имя! Сим посмотрел на меня укоризненно: — Леля. Это мое настоящее имя — Леля. Не через «ё», а именно через «е». Как сказочный Лель, только женского рода. — Вот, так и скажи. Моя сестра Леля. К нам подплыл ещё один горшочек и опустился перед Симом. Открылась крышка, и я жадно вдохнула аппетитный аромат жаркого. Как жаль, что даже суп не влез в меня целиком! — Это не имеет смысла, — сказал Сим, разглядывая внутренность горшочка. — Но как я пойму, что обращаются ко мне? — Не думаю, что к тебе будут часто обращаться. Во всяком случае, я постараюсь этого не допустить. — Почему? А как же лёгкий флирт, заигрывание, двусмысленные намёки? — Пофлиртуешь, когда вернёшься домой. А здесь забудь. Мы ведь не хотим спалиться, правда, сестрёнка? Он поднял на меня взгляд и улыбнулся своей великолепной сияющей улыбкой, от которой у меня, как всегда, перехватило дыхание. Кровь прилила к щекам. Спасибо накидке, он этого не заметил. У-у-у, растлитель невинных девушек! Я закусила губу. Сим, если хотел, мог быть обаятельным. Но мне пора перестать на это реагировать. Обаяшечка же вернулся к горшочку и продолжил уплетать кушанье. — Сим.

105

Заповедник Сказок 2014

106

Избранное

— М? — Ты всё-таки скажи, почему для миссии в этом мире ты выбрал именно меня? Он хмыкнул и облизал ложку: — А сама как думаешь? — Ну… Скромность не позволила перечислить все достоинства, коими я обладаю. — Всё, что ты сейчас подумала, верно, — кивнул он. — Но главное достоинство для беранцев — цвет твоих волос. — Что?! — Ну да. Поэтому тебе и не следует снимать с головы накидку. Украдут! Не накидку — тебя. Рыжие девушки ценятся здесь буквально на вес золота. — Бред. А меня, помнится, в школе дёргали за косички и дразнили. Почему здесь другое отношение? — По этому поводу есть одна легенда… Расскажу её какнибудь потом. А пока давай проверим твою амуницию. Итак: переводчик, микрофоны, оберег, фонарь, искатель. Всё было на месте. Переводчик я уже активировала, микрофоны-серьги опробовала, оберег — дедово колечко — плотно облегал средний палец. Фонарь представлял из себя серебряную диадему на голове — сейчас он скрывался под вуалью. В фонаре светился центральный камень — либо точечным лучом, либо рассеянным. При желании, правда, свечение могло исходить от всего обруча, но Сим не советовал мне задействовать этот режим — ещё подумают, что над моей головой сияет нимб. Искатель прятался в браслете. Я потёрла его пальцем. Красивый, чернёного серебра, с завитушками и птичками какими-то сказочными. Ох, не зря, не зря женщины носят все эти цацки-побрякушки! Это ж сколько гаджетов может пронести на себе дамочка, даже представить сложно. — Сим, может, всё-таки объяснишь, что я должна искать? И зачем? Мой визави вздохнул — опять отрывали его от трапезы — и сказал: — Если честно, я сам смутно представляю, как он выглядит в этом мире. У тебя есть искатель, он подскажет нахождение предмета покалыванием. Чем ближе ты будешь к цели, тем ощутимее покалывание. — А если я возьму не то?

Наталья Голованова

Мир, где женщины рыжи

— Леля. Это элементарно. Если ты возьмёшь не то, тогда по мере удаления от нужного предмета покалывание ослабеет. Ясно? — Ну… Более-менее… Но почему ты уверен?.. Я хотела спросить, почему он так уверен, что нужный предмет находится в этом странном доме, но не успела. Сим мельком глянул на нижнюю ступеньку и воскликнул: «Пора!» Я посмотрела на невзрачный домишко, цель нашего визита. Он действительно начал разворачиваться. Точнее, увеличиваться в размерах. А ещё точнее — надуваться, как надувается цепеллин, готовый взмыть в облака. Только этот надувающийся дом, в отличие от цепеллина, имел кубическую форму, а также нарисованные двери и окна. Зрелище было настолько завораживающим, что я, вопреки предупреждению Сима, глазела на дом, свесившись через перила. Но Сим не дал мне полюбоваться вволю, выдернул меня из-за стола, сгрёб под мышку, вскочил на перила и сиганул вниз. Я не заорала только потому, что онемела от неожиданности. Воздух сгустился до плотности киселя, его можно было даже потрогать. Мы плыли вниз и вперёд. Краем глаза я заметила — плащ за спиной Сима распустился подобно крыльям, помогая лавировать в кисельном воздухе. Сзади кто-то кричал. Наверное, парочка за соседним столиком. Не ожидали от нас такого манёвра и теперь негодовали, осыпая нас бранью. А вот нечего щёлкать клювами! Если бы я могла, то извернулась и показала бы им язык. Мы перенеслись через шоссе и плавно опустились рядом с домом, который ещё недавно был крошечной лачужкой, а теперь надулся, как индюк. Пока мы летели, с ним произошла ещё б'ольшая метаморфоза — он стал каменным. Стены обвивал плющ с узорчатыми синими листьями. На вид они были как бархатные, и мне захотелось потрогать их, узнать, каковы они на ощупь, но тут Сим дёрнул меня за руку. На крыльцо вышел мужчина. Я бы не сказала, что он чем-то разительно отличался от землянина — высокий, стройный, даже худощавый, брюнет. Костюм — несколько балахонистый комбинезон, с широким мягким поясом на талии. На меня даже не посмотрел, обратился к Симу: — Чоч. — Чоч, — ответил Сим. Познакомились, значит.

107

Заповедник Сказок 2014

108

Художник Светлана Солдатова

Избранное

Наталья Голованова

Мир, где женщины рыжи

Потом местный Чоч взглянул на меня. Не знаю, почему, но у меня аж дух перехватило от его взгляда. Так он смотрел… Как хозяин, покупающий диковинную зверушку, как коллекционер, выбирающий экспонат — оценивающе, нахально. Этот взгляд тронул какие-то очень глубоко спрятанные струнки в моей душе, и мне вдруг захотелось во что бы то ни стало стать выбранной, присвоенной, завоёванной. Древнейший женский инстинкт? Но позвольте, с чего бы это вдруг он проснулся? Сим как будто ждал этого хозяйского взгляда Чоча. Не успела я охнуть, как он сорвал с моей головы вуаль, и я вдруг застенчиво опустила глаза. Услышала лишь восхищённый возглас Чоча. — Моя сестра, — сказал Сим. — Ну как? Чоч разразился длинной тирадой, которую транслятор перевёл как «Очень, очень, очень достойный экземпляр». Я мысленно хмыкнула: «Экземпляр! Надо же». Сзади послышалось недовольное ворчание. Я оглянулась и увидела давешнюю парочку, что сидела в кафе за соседним столом. Кажется, они поняли, что опоздали. Я украдкой показала девушке язык. Не знаю, поняла ли она, но в ответ сделала рукой какой-то жест. Видимо, тоже неприличный по местным меркам, потому что спутник дёрнул её за руку. — Заходите, — сказал Чоч, и мы вошли в дом. Внутри, вопреки моим ожиданиям, всё было донельзя аскетично: голые стены, выкрашенные белой краской, каменный пол, ни ковров, ни картин на стенах. — Я отведу её в комнату, а потом мы обсудим все детали, — сказал Чоч. Детали чего? У них с Симом есть какие-то дела? Я-то думала, мы просто гости. — Здесь ей будет хорошо, — продолжал хозяин. — Позже к ней придёт слуга и предложит еду. — Хорошо, — согласился Сим, — но я должен предупредить, моя сестра глухонемая. Чоч тревожно нахмурился. — Это врождённое? — Нет, к счастью. — Однако всё равно придётся показать её доктору. Вдруг это передастся по наследству? Крылатые вестники, какая забота! Две минуты, как знакомы, а он уже о моём потомстве печётся!

109

Заповедник Сказок 2014

110

Избранное

Сим кивнул. Чоч взял меня за локоть и повёл в боковой коридор. Наконец остановился у одной из дверей, открыл её, и мы вошли в комнату. Он обвёл рукой помещение, показал на меня — твоё, мол. Повернулся и вышел. Я осталась одна. Комната тоже была аскетична донельзя. В середине стояла кровать — широкая и низкая, застеленная белым одеялом. Окно было занавешено белой шторой. Из точечного светильника на потолке лился мягкий свет. Пара стульев, тоже белых, круглый стол и шкаф. Я заглянула в него — внутри на плечиках висели мужские комбинезоны. Чёрные. Тут я, наконец, вспомнила об истинной цели нашего визита: чем быстрее я найду то, что нужно Симу, тем быстрее мы уберёмся из этого странного дома, который вдруг сразу показался мне негостеприимным и неуютным. Сосредоточившись на ощущениях в правом запястье, я стала медленно обходить комнату. Это что-то, нужное Симу, действительно находилось здесь. Покалывание становилось сильнее, едва я приближалась к центру комнаты. На кровати, что ли? Я откинула покрывало — ничего. Заглянула под подушку — тоже ничего. Матрас приподнять не удалось, он крепился к самой кровати. Тогда я провела рукой под кроватью — сигнал стал более явным. Да что там у них, в самом деле? Отодвинуть кровать получилось с пятой попытки. Ох, и тяжеленная же! Под кроватью оказался небольшой люк, закрытый творилом. И то, за чем я пришла, находилось явно под ним. К сожалению, в люке не было ни ручки, ни кольца. Я попыталась вызвать отворяющий заговор — тщетно! В этом доме заговоры информационного поля почему-то были недоступны. Я вздохнула — придётся плести новый… Когда наконец тяжёлая дверца открылась, сил у меня почти не осталось. Тем не менее я бесстрашно шагнула в темноту, на узенькую шаткую лесенку. И сразу же полетела вниз. Наверное, лестницей давно никто не пользовался, и ступени просто-напросто сгнили. Хотя вначале, когда не слишком удачно приземлилась на жёсткий пол, мелькнула мысль, что их подпилили, опасаясь незваных гостей. — Кто ты? — услышала я хриплый испуганный голос из темноты. «Идиотка! — обругала я себя. — Надо было сперва активизировать фонарь, а потом уже нырять. Рассеянный свет,

Наталья Голованова

Мир, где женщины рыжи

исходящий из диадемы, показал мне небольшую комнату. Точнее, это был подвал, в углу которого стояла кровать. На кровати сидела женщина, взиравшая на меня с ужасом. — Кто ты? — повторила она. — Здрасьте, — ответила я, забыв и про немоту, и про глухоту. — Я Леля. — Что такое Леля? — Моё имя. — Имя? У тебя есть имя? Кто ты? Голос её был уже не испуганный, а скорее разгневанный. — А вы кто? — спросила я. — Почему сидите здесь в темноте? Это ваша камера? Вы преступница? Она рассмеялась. — Преступница? Откуда ты свалилась, дурочка? Кто тебя воспитал? Неужели не знаешь, что такова судьба всех женщин? Конечно, кроме тех, кто подобен скоту. Не знаешь, что, когда у тебя родятся сын и дочь, ты окажешься вот на этом самом месте? Я ведь правильно догадалась, ты невеста моего сына? Что?! Какая ещё невеста? — Не-е-ет, — проблеяла я. — Я не невеста. Мы с братом. Просто пришли в гости. Она опять хохотнула. — Просто пришли в гости. Кого ты пытаешься обмануть? И зачем? Цвет твоих волос кричит громче, чем ты. Чочи берут в жёны только рыжих девушек. Я и сама была когда-то такой же — с огненной гривой. Голова моя пошла кругом: так значит, Чоч решил, что я пришла, чтобы выйти за него замуж? Позвольте, а что за дела обсуждает сейчас Сим? Калым, что ли, за меня просить? И тут меня осенило! — Погодите… Вы — мать Чоча? — А кто же ещё? — Но… почему вы здесь? Он, наверное, не знает, да? Надо ему сказать, чтобы вас выпустили. Не может же он держать вас здесь, или?.. Она покачала головой. — Странно, почему всё это тебя удивляет. Похоже, ты действительно ничего не знаешь. Иди сюда, сядь рядом. Я всё тебе расскажу… И она рассказала. В этом странном мире женщины действительно не имели имён. Как сказал Сим, в этом не было надобности — к женщинам

111

Заповедник Сказок 2014

112

Избранное

вообще не обращались. Никак. Они должны были повиноваться, по единому жесту и единому взгляду мужчины, понимать, что от них хотят. За непонимание строго наказывали — сажали в подземные камеры. Единственная задача женщины — рожать детей. Моя собеседница происходила из знатной семьи Чочей. Поэтому и замуж вышла в знатную семью. Она догадывалась, что в низших сословиях с женщинами обращаются по-другому, но как именно — не знала. Свою мать она помнит очень смутно. Воспитывали её слуги-мужчины, если это можно было назвать воспитанием. Нет, девочек ничему не обучают. Какие ещё школы, о чём ты? Нам внушали, что наша цель в жизни, высшее счастье — понравиться Чочу, выйти замуж и нарожать ему детей: крепких девочек, которых можно будет потом дорого продать в другие семьи, и здоровых мальчиков, продолжателей рода. Чем занимаются мужчины? Нет, я не знаю. Не имею никакого представления. Да и не положено знать. — А если бы вы не понравилась своему жениху? — спросила я. — Меня бы убили, — спокойно сказала она. — И если бы оказалась бесплодной — тоже. И в том случае, если обнаружится, что я не могу больше родить, сразу убьют. Но пока мой Чочоч надеется заиметь дочку, я буду жить. Меня иногда забирают наверх, к нему в спальню, ненадолго. Моют, кормят. Потом приводят обратно. Я сидела, охваченная ужасом. И она так просто об этом говорит? Это что ж за мир такой? — И вы почти всю жизнь вот так живёте? Здесь? Но это же кошмар! — Это прекрасно, что я живу именно здесь, под комнатой моего мальчика. Знаешь… Я слышу, как он ходит… как поёт… Хм. Этот негодяй ещё и поёт! — …Представляю, как он вырос… Он ведь вырос, правда? Ах, ну да, он же женится. Значит, стал совсем большим. Наверное, такой же красивый, как его отец… — Наверное, — кивнула я машинально. — Ах, как бы я хотела его увидеть… Тут голос её вдруг прервался. Я увидела, что она закусила губу и украдкой смахнула слезу. Да за что же ей такие муки? Каждый день, каждый час она думает о своём сыне, слышит его и не может ни подняться наверх, ни даже увидеть его! И ещё говорит, что это прекрасно! Да изощрённее пытки не придумать! Я порывисто обняла женщину, у которой даже имени не было. Мы сидели с ней в полутьме, молчали, и я чувствовала,

Наталья Голованова

Мир, где женщины рыжи

что она постепенно успокаивается. Я же не могла успокоиться! Всё во мне клокотало, бурлило и кололо. Почему-то особенно в запястье. В запястье! Только сейчас я поняла, что боль стала нестерпимой. Отвела руку — покалывало меньше. Поднесла к груди женщины — запульсировало так, что потемнело в глазах. Ну, конечно! — Скажите, а вот этот медальон, он откуда? — осторожно спросила я. — Это? — она дотронулась до камушка, висевшего на простой верёвочке. — Подарок моего Чоча на свадьбу. Нравится? Он скоро будет твоим. Как только выйдешь замуж, его снимут с меня и отдадут тебе. Он способствует появлению здоровых детей. Вот, значит, как. Сим привёл меня сюда, чтобы я получила медальон после свадьбы. Значит, он заранее знал, что мне придётся выйти замуж. Что я стану всего лишь свиноматкой, безмолвной скотиной. И ничего мне не сказал! Ну, ещё бы. Разве бы я согласилась? Да Сим ничем не лучше этих Чочей. Конечно, он бы потом нашёл способ отобрать медальон, лишить меня моих игрушек и даже способности творить заговоры. И оставил бы меня здесь подыхать. Глухонемую. О, крылатые вестники! Ну, Сим. Ну, погоди, Чоч несчастный!.. Теперь, когда искомое было найдено, мне не составило бы труда заполучить медальон и удрать отсюда поскорей. Однако, во-первых, мне не хотелось, чтобы моему напарнику всё сошло с рук так просто, а во-вторых, не могла же я бросить здесь эту несчастную женщину… Меня осенило. — У вас есть вода? — спросила я. — Что? — Ну, вода. Вы же пьёте, наверное, что-нибудь? — Да, конечно. Мне приносят. Вот. Возле кровати стоял маленький столик, на нём — какая-то банка. Я взяла её, встряхнула — должно хватить! Узница подвала и охнуть не успела, когда я сорвала медальон и засунула ей в рот. Потом поднесла к губам банку: — Пейте! Она недоумённо смотрела на меня. — Быстро пейте! Глотайте камень! Слышите? Гарантирую, что это продлит вам жизнь и сделает счастливой и свободной. Наверное, она была ошарашена, раз подчинилась моему приказу. Или просто привыкла подчиняться.

113

Заповедник Сказок 2014

114

Избранное

— Теперь вставайте, и пойдём наверх. В её глазах вспыхнул ужас. И верно, как же мы пойдём наверх, если я сломала лестницу? — Здесь есть ещё какой-нибудь выход? Когда мы появились в просторной белой комнате, где сидели Сим, Чоч и ещё один мужчина — видимо, Чочоч, мать Чоча еле держалась на ногах от страха. Пару раз нас пытались остановить какие-то слуги. Но я так рявкнула на них, что они размазались по стене и тут же исчезли. Троица переговорщиков сидела за круглым столом, уставленным яствами. До нашего появления они пили что-то из больших кубков, и, кажется, неплохо проводили время. Увидев нас, все вскочили. — Что это значит? — гневно вскричал Чоч. — Заткнись, свинья! — гаркнула я. Он побагровел и обратился к Симу: — Ты же говорил, что она немая! Тот пожал плечами: — Видимо, какой-то нервный стресс. — Сам ты стресс, — огрызнулась я. — Собирайся, уходим! И, не дожидаясь ответа, вышла, крепко держа за руку несчастную женщину. Перед домом увидела всё ту же парочку из кафе. — Заходи, — сказала я девушке. — Если хочешь занять место в постели этого кретина — милости прошу, оно свободно. На меня ошарашено уставились. Из дверей вылетел Сим. — Леля, ты рехнулась? Что всё это значит? — А то и значит! — сказала я. — Мы возвращаемся домой. Втроём! — Но… Ты нашла? — Пока ты точил лясы с этими… Чочами и обсуждал, как бы подороже продать свою сестру, я, представь себе, не сидела сложа руки. Я искала. И нашла! — И где же оно? — В ней. Я указала на женщину — несчастная, она уже оседала на землю. — В ней?! — Да! Это медальон, который висел у неё на груди. Я попыталась отобрать, но она его проглотила. — Что?

Наталья Голованова

Мир, где женщины рыжи

Он провёл своим браслетом по животу женщины. Покачал головой. — Леля! Что ты наделала! Мы же не можем взять её с собой! — Можем! Из дверей уже показались Чоч, Чочоч и ещё несколько мужчин. Вид их не был благодушен. — Давай быстрее! Сим меня понял. Он крепко подхватил меня одной рукой, женщину — другой, прыгнул и взмыл в воздух, который вновь стал упругим и похожим на кисель.

*** Мы поселили мать Чоча у дедушки Яши. Дали ей имя Клавдия. Сначала она ни за что не хотела выходить из своей комнаты, плакала — видимо, вспоминала сына. Ей так и не удалось его обнять перед нашим бегством. Ничего, утешала я её, вернёмся и обнимем. Да, уж я бы его обняла! Хотя дом, наверное, уже свернулся и раскроется теперь нескоро — только когда родится и подрастёт новый Чоч. Потом Клавдия постепенно перестала дичиться. Дед научил её готовить, ей это нравилось. В общем, надеюсь, что они нашли общий язык. Камень был извлечён, вымыт, высушен и ждал Сима, на которого я отчаянно злилась и не желала прощать. Наконец он настоял на разговоре. — Ну? — сказала я. — Леля! Я не собирался оставлять тебя там, — сказал он. — Конечно. Дождался бы, когда Чоч уложит меня в постель, а потом выкрал бы меня. — Даже и не собирался этого дожидаться. — Но ты ведь знал, зачем я им нужна. — Леля, пойми, иначе мы не проникли бы в дом. Дом не впустил бы никого против воли хозяев — он сворачивается при малейших признаках угрозы. И не выпускает тоже. — Как же тогда он выпустил нас? — Ну, видимо, не почуял опасности. Кто мог ожидать такое… от женщины! — Конечно, в мире, где женщин считают хуже скотины. Ты ведь тоже к нам так относишься: посылаешь, ничего не объясняя, туда, откуда можно не выбраться. — Леля, ты не права. Ты мне очень дорога, и я не стал бы тобой рисковать. Но мне очень нужен этот камень… — Хоть теперь-то скажешь, зачем?

115

Заповедник Сказок 2014

116

Избранное

Он помолчал. — Хорошо, скажу. Дело в том, что… понимаешь, мне очень хочется увидеть своего сына. — Ну… и кто тебе может в этом помешать? Не понимаю. — В тот миг, когда мой сын появится на свет, меня не станет. — Что за ерунда? — Это не ерунда. Видишь ли, моё полное имя — Симург… — О, нет. Я знала эту легенду. — …и этот камень, будучи надет на шею моей жены, может отсрочить мою гибель. — Значит, не способствует плодовитости, а… — …продлевает жизнь отца, вот почему Чочи и дарили его своим жёнам. Я принесла камень. — Держи. Пусть у тебя с твоей женой всё будет хорошо. — Погоди. Леля, я очень хочу, чтобы всё было хорошо у нас с тобой. Я хмыкнула. — У нас и так всё замечательно. — Ты не поняла. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. И родила мне сына. — Э-э-э… А почему? Потому что рыжие женщины рожают здоровых детей? — Нет. Потому что я люблю тебя. Ты согласна? Что я могла ему ответить?

Наталья Голованова

Мир, где женщины рыжи

117

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Глава 1. Встреча

118

ил-поживал на свете автослесарь Василий. Был он уже немолод и жил один-одинёшенек — ни родни, ни детей. Размечтался он как-то: «Эх, был бы у меня сынок, я бы его слесарному делу обучил… Мы бы с ним вместе машины чинили, чаёк попивали да «Формулу-1» смотрели… Да где ж его возьмёшь, сына? На станке не выточишь…» Повздыхал Василий и пошёл прибираться в мастерской. Глядь — стоит красный автомобильчик, на каких малые ребята катаются. Да такой ладный, ну точно настоящий! Наверное, в починку привезли. Открыл капот и ахнул — внутри и двигатель, и аккумулятор, всё — как настоящее! Только махонькое. И в замочке ключик зажигания блестит. Слесарь ключик повернул — слабенькое вжжжииик, и всё… Не заводится. Наверное, батарея разряжена. Василий ключик вынул и подивился: диковинный, сияет, как золотой! Очки надел — и снова под капот. А там грязи на палец, страшно притронуться. Достал мастер ключи гаечные, выбрал подходящий и примерился к гайке. Только ключ повернул, вдруг кто-то как вскрикнет: «Ой»! Василий от испуга ключ выронил — тут снова кто-то заойкал! Что за фокусы? По сторонам украдкой глянул — никого в мастерской… Стукнул легонько по двигателю — тихо… Стукнул чуть сильнее — сирена как завоет на всю громкость! Пришёл слесарь в себя уже на улице. Думает себе: «Что это было? Головой вроде не ударялся, мозги в порядке». В чертовщину всякую не верит… или уже верит? Отдышался для храбрости, и, крадучись, в мастерскую вернулся. Всё обшарил — ну нет же

Владимир Грановский

Автошка

никого! Махнул рукой — и в дом. Вечер провёл с чайком у телевизора, да так душевно, что и думать забыл о случившемся. Да и не привык он из-за всяких пустяков переживать. Заходя утром в мастерскую, Василий споткнулся о детский автомобильчик, сильно ушиб ногу и сказал слова, от которых даже машины краснеют. Но автомобильчик и без того был красный. И стоял он вчера, между прочим, совсем в другом месте! Мастер наклонился, упёрся руками в багажник и… автомобильчик с противным скрипом шин подвинулся от силы чуть-чуть. «С ручника же снять надо!» — хлопнул Василий себя по лбу. Нашёл рычаг тормоза, отпустил его — порядок! Снова упёрся — опять тормозит! Василий, кряхтя, кое-как оттащил автомобильчик в угол и снова забыл о нём. Тихонько напевая, мастер возился с новым заказом. Присев отдохнуть, случайно зацепился взглядом за детскую машинку и замер — она снова стояла не там, куда он её поставил! И тут ему стало по-настоящему жутко. Сама машинка ездить не должна, он её не заводил. Как она передвинулась? Некстати вспомнился фильм про автомобиль, в который вселилось привидение. Но машинка стояла вроде неподвижно, и Василий растерялся, не зная, что делать. Подошёл к ней с опаской. — Э-э-э! Молоток-то брось! — испуганно воскликнул мальчишечий голос. Слесарь резко обернулся. Никого! Сзади послышалось хихиканье. — А ну, выходи! — разозлился Василий. — Ты где? — Да перед тобой же! — прозвучало из детского автомобильчика. «В багажнике спрятался!» — догадался слесарь и подкрался, держа наготове молоток. Рванул крышку багажника — и застыл: внутри никого не было. «Воображаемый голос — это не к добру. Кажется, схожу с ума…», — мелькнуло в голове. Василий от досады с силой захлопнул багажник и тут же вздрогнул от сердитого окрика: — Потише дверцей-то! Не казённая! — А чья? — машинально спросил Василий, пытаясь понять, что происходит. — А разве не видно? — возмутился голос — Моя! — А ты кто? — жалобно спросил мастер. — Эх ты, автослесарь! Не узнал?! — продолжал насмехаться голос. Василий не любил хамства и готов был от злости крушить всё вокруг. Голос словно почувствовал это и торопливо предложил:

119

Заповедник Сказок 2014

Избранное

120

Художник Элина Эллис

— Да ты сядь, успокойся, давай поговорим. — Кто ты? — осторожно поинтересовался Василий, а сам подумал: «С ума спятил, точно. Может, вылечат ещё?» — Я — автомобиль, — гордо произнёс голос. «Не вылечат», — обречённо подумал слесарь и спросил:

Владимир Грановский

Автошка

— А почему ты со мной разговариваешь? — А с кем же мне тут ещё говорить? — удивился голос. — Кроме тебя, тут никого нет. «Всё, точно, это я сам с собой!», — окончательно потерял надежду на выздоровление Василий. — Людей других нет, — поправился голос. — Ладно, гляди! Автомобильчик тихонько завёлся и медленно покатил по мастерской вокруг Василия. Мастер почувствовал, как пол уходит из-под ног. — Эх, и этот не выдержал…— вздохнул голос. — Девятнадцатый… Это было последнее, что услышал Василий, падая в обморок. Очнулся он на полу. «Говорящая машинка!» — вспомнил он и чуть было снова не потерял сознание. — Живой! — радостно воскликнул автомобильчик. — Живой, чертяка! Он стоял рядом и урчал мотором. И тут мастер Василий понял, что сошёл с ума не он, а тот, кто это «чудо» сотворил. — Сам чертяка! — обиделся слесарь. — Привидение с мотором! — Никакое я не привидение! — обиделся в свою очередь автомобиль. — А кто ж тогда? Игрушка, что ли? — язвительно спросил слесарь. — Не игрушка… сам не знаю. Машинка и всё, — ответил автомобильчик. — Живых машин не бывает, — со знанием дела сказал Василий. — Значит, в тебя кто-то вселился… или ты вселился в машину. — Я не знаю… я не помню, — с отчаянием сказал автомобильчик. — Но я не всегда таким был. — И что мне с тобой делать? — спросил Василий и украдкой перекрестил автомобильчик. Тот не исчез, не превратился ни в кого и вообще никак не отреагировал. Мастер немного успокоился. — А почему ты меня девятнадцатым назвал? — Потому что до тебя уже было восемнадцать… — И что с ними случилось? — заранее опасаясь ответа, спросил слесарь. — По-разному… — с неохотой, после долгой паузы, сказал автомобильчик. — Кто пить начал, а кто и бросил. — А ты что же? — Ищу вот, кто к себе возьмёт. Насовсем… — с надеждой в голосе сказал автомобильчик.

121

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Василий покачал головой и подумал: «А, может, и вправду? Взять? Пусть себе живёт, веселее вдвоём… Уход за ним простой… Запчасти? Найдём… А если не найдём, сами сделаем. Опять же, я сына вроде хотел… Эх, была не была!» А вслух предупредил: — Ладно, поживи пока, а там видно будет. Только не баловать у меня! Меня Василием зовут. А тебя как?» — Не знаю… — растерялся автомобильчик. — Ну, тогда будешь Автошка! — решил как-то сразу слесарь, — Автон по-взрослому. Автошка засиял фарами, забибикал и, рванув с места, в порыве радости объехал вокруг «папаши». А потом, словно не до конца ещё веря в своё счастье, вдруг замер и спросил: — Василий… папа Василий… а мы «Формулу-1» смотреть будем?

Глава 2. Спасение

122

Василий проснулся с праздником в душе. Вчера допоздна с Автошкой болтали, потом долго не мог заснуть. Ночью всё окончательно обдумал и решил усыновить Автошку. Какая разница — две ноги у ребёнка или четыре колеса? Главное, чтоб послушный рос. Чтоб исправным был. «Так даже лучше, — думал мастер. — Ни болезней, ни докторов, ни носов сопливых, ни коленок ободранных. Кормить не надо, купать на ночь и уроки учить тоже. И с плохой компанией не свяжется. Знай себе техобслуживание делай вовремя да ремонт по ситуации. Ну, ещё бензин с маслом заправлять. Красота!» С такими мыслями Василий и подходил к мастерской. — Ну что, Автоша, как спалось? — бодро спросил он, входя в гараж. Автоши в мастерской не было. «Украли ребёнка! — первое, что мелькнуло у мастера в мыслях. — В милицию звонить, срочно!» Но сразу же сам себя и остановил: «Стоп! Какая милиция? Что я им скажу? Ребёнок красного цвета, год выпуска 98-й, особые приметы — автомобиль? А если так сказать: угнали машину? Цвет и модель — знаю… Номер? Ах, ты ж! Он и не глянул, есть ли у Автошки номер… А если ещё спросят, к примеру, документы? Откуда взял? Поди знай, у кого Автошка раньше жил и как они расстались! Может, его как раз и ищут?.. И вообще, почему вдруг сразу «украли»? А может, он сам уехал: не понравилось ему что-то, к примеру?»

Владимир Грановский

Автошка

Последнюю мысль Василий сразу прогнал: он знал, что понравился Автошке. Но куда же тогда он пропал? Время шло, а Автошка всё не появлялся. К полудню Василий уже не находил себе места: «Точно попал в беду!» Не в силах больше ждать, мастер сел за руль своего грузовичка и выехал из гаража. Василий ехал медленно, внимательно глядя по сторонам. Проезжая мимо площади, на которой всё лето стоял заезжий Лунапарк, он обратил внимание на какую-то суету. Ворота парка, обычно гостеприимно распахнутые, были закрыты наглухо. Мастер подъехал ближе и замер: на площади, среди аттракционов, метался Автошка! За ним гонялись несколько человек в форме работников Луна-парка! Василий схватился было за монтировку, но передумал — нет, не дело это. Тем более их много, а он один. Нужна какая-то хитрость… Подойдя к воротам, Василий громко крикнул: «А ну, открывай давай! Проверка!» К воротам вышел толстяк неприятного вида: «Чего тебе? Какая ещё проверка?» — Открывай, а то сейчас выпишу штраф, без штанов останешься! — напирал Василий. — За что штраф? — нагло прищурился хозяин парка. — Я уже решил все вопросы с начальством! У нас все в порядке! Проваливай! — В порядке, говоришь? — грозно гаркнул Василий. — А почему вон та машинка гоняет по территории? А если покалечит кого? Открывай, тебе говорят, ворота! Толстяк стал нехотя отпирать ворота. И тут Автошка увидел Василия. — Папа Василий, спаси меня! Услышав это, толстяк затрясся от злости: — Проверка, говоришь? Сейчас мы тебя сами проверим… на прочность… — и крикнул: — Эй, парни, машинка никуда не денется, давайте-ка все сюда! Оказавшись один перед семью верзилами, Василий медленно отступил к машине. Преследователи окружили его, но близко подойти не решались. Мастер проворно запрыгнул в кабину, завёл мотор и нажал на газ. Створки ворот от удара распахнулись. Автошка увидел, что путь свободен, и рванул из Луна-парка так, что резина задымилась. Толстяк едва успел отпрыгнуть в сторону, выкрикивая угрозы. Убедившись, что Автошка в безопасности, Василий круто развернулся и понёсся за ним следом,

123

Заповедник Сказок 2014

124

Избранное

стараясь не терять из виду. К мастерской они домчались за считаные минуты. Василий нажал кнопку пульта, и ворота гаража поползли вверх. — Давай внутрь, пока никто не видит! — велел он Автошке. Тот юркнул в темноту мастерской, зацепив жестяное ведро. Василий заехал следом, запер ворота и только тогда с облегчением выдохнул: он не на шутку испугался за Автошку. — Скажи мне, зачем ты туда поехал? И почему они гонялись за тобой? Никто не знает, плачут ли автомобили, но звуки, которые издавал Автошка, были очень на то похожи. — Папа Василий, прости меня, пожалуйста, — наконец смог выговорить он. — Я не знал, что так получится… — Не реви! — приказал Василий. Автошка перестал брызгать струйками воды на лобовое стекло, разогнал воду щётками и начал рассказывать. — Я работал у них всё лето… за бензин и стоянку. Детишек катал. Бензина давали мало, и тот плохой. Масло поменять обещали и обманули. А запаску вообще забрали и спрятали. Я за ней и поехал… А они сразу давай ловить, хотели, чтоб я на них и дальше вкалывал… — Вот жлобы! — покачал головой Василий. — Жульё, одним словом. Ладно, сынок, не плачь. Я тебя в обиду не дам. А запаску мы тебе другую подберём. И вообще, пора тебе полный техосмотр сделать. Давай, сегодня отдышись, а завтра с утра и приступим. А сейчас домой пойдём… то есть поедем. Скоро Формула-1 начнётся. Автошка осторожно подъехал к Василию и доверчиво притёрся к его ноге: — Папа Василий… Ты самый лучший на свете!

Глава 3. Новая жизнь Утром Василий пришёл в мастерскую и не поверил глазам: старые покрышки были аккуратно стянуты в одну огромную кучу. Рядом, в куче поменьше, лежала грязная ветошь. По боксу сновал чумазый Автошка и сгребал в третью кучу части кузовов. Мастер одобрительно хмыкнул и включился в работу. К полудню гараж было не узнать. Василий и Автошка расположились прямо на полу, прислонившись друг к дружке и любовались результатами своего труда.

Владимир Грановский

Автошка

— Надо покрышки на свалку вывезти, — подумал вслух Василий. — Я тут одно место знаю, — сообщил Автошка, — там за них дадут хорошую цену. — А зачем им старые покрышки? — удивился Василий. — Они резину за границу продают, а там её в асфальт добавляют, — объяснил Автошка. — Умно, — оценил Василий. — Интересно, а у нас чего ж не добавляют? Вон дороги какие горбатые… — Нам хорошие дороги нельзя, — вздохнул Автошка. — У нас и по плохим-то вон как гоняют. А представь, если по хорошим… Василий представил и ужаснулся. — А ты, дружок, тоже хорош! Я вчера еле угнался за тобой. Ты правила вообще-то знаешь? — строго спросил Василий. — Знаю, — отмахнулся щётками Автошка. — «Знаю»… — проворчал мастер. — А кто проехал на красный свет? — Так за мной же гнались! — Никто за тобой не гнался, кроме меня. Ладно, у меня в автошколе знакомый инструктор есть, он тебя подучит, — примирительно сказал Василий. — А сейчас, давай-ка, тебя в порядок приведём! — Мыться? Не хочу! — заупрямился Автошка. — Лучше потом… как-нибудь. Василий решительно стоял на своём: — Такого чумазого в дом не пущу. Остаток дня мастер хватался то за голову, то за сердце. Вначале он отругал Автошку — надо же так запустить себя! Автошка всячески оправдывался, а после стал возмущаться, ныть, жаловаться. Чуть что, сразу недовольно сигналил. Наконец оглохший от клаксона Василий не выдержал и снял клемму с аккумулятора. Тут-то он и отвёл душу — благо Автошка больше не мог шуметь. Тут-то всем и досталось от Василия: и криворуким сборщикам, и нерадивым механикам, виновным в безалаберном отношении к ребёнку, и всяким жуликам, наживавшимся на детском труде! А напоследок ещё проехался асфальтовым катком по самой жизни, в которой нет ни счастья, ни справедливости. Впрочем, скоро запас ругательных слов у Василия кончился, и дальше он разбирал, чистил, драил и отмывал миниатюрные детали, механизмы и агрегаты молча. Это было самое тщательное и добросовестное техническое обслуживание в его жизни! Закончил работать за полночь, придирчиво

125

Заповедник Сказок 2014

Избранное

осмотрел чистенького Автошку со всех сторон и остался доволен результатом. Поставил аккумулятор на зарядку и устало побрёл спать. Проваливаясь в сон, Василий успел подумать: «А не проще ли было бы с настоящим, живым ребёнком?» Ответил ли он самому себе на этот вопрос, этого Василий уже не помнил — не хватило сил…

Глава 4. Автошкола

126

Утром Василий вернул на место аккумулятор, но Автошка не подавал признаков жизни. Мастер забеспокоился, проверил заряд батареи — всё в норме. И контакты в порядке. Неужели повредил что-то? Не на шутку встревожившись, он снова всё тщательно проверил. И тут вдруг понял, в чём дело: это малыш обиделся! Ну да, обиделся — за то, что он, Василий, отключил его вчера. — Сынок, — виновато сказал мастер, — ты уж не серчай на меня… Не хотелось, чтоб тебе неприятно было. Автошка ещё помолчал, а потом тихо проворчал: — Не делай так больше, пожалуйста. Это очень страшно: всё слышишь и понимаешь, но ничего не чувствуешь. Я бы, так и быть, лучше потерпел… — Так ты что же, всё слышал? — удивился Василий, затем вспомнил свои ругательства и густо покраснел: «Вот стыдоба-то. Ну, кто ж мог подумать?» — Я больше не буду так делать, — твёрдо пообещал мастер. — Мы знаешь что? Мы тебе два аккумулятора поставим, на всякий случай! До автошколы было рукой подать, но Василий решил не рисковать. Он приставил две доски к фургону, помог Автошке заехать в кузов и застегнул крепления. Припарковав грузовик во дворе автошколы, пошёл искать своего друга, Семён Семёныча. По счастью, тот оказался как раз свободен. Василий поздоровался и, не зная, как начать, замялся: — В общем, это… У меня ученик есть… надо бы с ним позаниматься: правила растолковать, знаки, поведение на дороге… Безопасная езда, сам знаешь, прежде всего… — Так в чём проблема? — не понял инструктор. — Присылай своего ученика, как раз набор идёт, успеет ещё записаться. — Заниматься с ним надо отдельно. Я заплачу, сколько скажешь.

Владимир Грановский

Автошка

— Ишь, какие мы стали богатые! — пошутил Семёныч. — Ты чего это, Василий, темнишь? Что за ученик такой? Или, может, ученица? — Ай, ну тебя! Я лучше покажу… Он там, в машине, — смущаясь, сказал Василий. Сгорая от любопытства, Семёныч чуть ли не бежал впереди приятеля. Запрыгнул на подножку грузовика и воскликнул в недоумении: — Шутки шутишь? — В фургоне, — кивнул Василий. Семёныч еле дотерпел, пока откроется фургон, и буквально влетел внутрь. — Вот это да! Где взял? Продай! — Не продаётся, — отмахнулся Василий. — Машина — и не продаётся? Так не бывает. Жалко — так и скажи! — не поверил Семёныч. — Ну, а где ученик-то? Сбежал, что ли? — Вот он, перед тобой, — вздохнул Василий. — Что-то ты, Вася, меня пугаешь, — уставившись на друга, хмуро сказал Семёныч. — Ты себя хорошо чувствуешь? Или фантастики начитался? Твой ученик что, невидимка? Василий снова вздохнул: — Автоша, поздоровайся с дядей Сёмой… Примерно через полчаса дядя Сёма пришёл в себя и первым делом извинился перед Автошкой и Василием за то, что ляпнул насчёт продажи. Затем Семён Семёныч наотрез отказался брать деньги за обучение. Договорились, что правила будут учить по утрам, на свежую голову, или что там у автомобиля вместо головы, а по вечерам — практические занятия на крытом автодроме.

Глава 5. Хулиганы Дома Автошка заскучал. И Василий решил: — Эх, была, не была, поедем, Автоша, в парк, погуляем! Парк был огромный, порядком запущенный и пользовался недоброй славой: вечерами там пошаливали хулиганы. Сам Василий хулиганов не боялся — он вырос в этом районе и многих хулиганов знал, когда они ещё под стол пешком ходили. А кое-кого, было дело, и хворостиной угощал. Вечера стояли уже прохладные. Василий оделся потеплее и, глядя на уехавшего по широкой аллее далеко вперёд Автошку,

127

Заповедник Сказок 2014

128

Избранное

размышлял: «Интересно, а ему не холодно? Надо бы спросить у малыша…» Василий уже заботился об Автошке, как о ребёнке. Задумался о предстоящей зиме, о том, что надо утеплить бокс, чтоб Автошка, чего доброго, не мёрз, подобрать ему зимнюю резину… Вдруг из темноты на слабо освещённую аллею выступили тени. Автошки нигде не было видно, пропал куда-то. Уж не случилось ли с ним беды? Тени обступили Василия. — Папаша, закурить не найдётся? — заговорил кто-то смутно знакомый. — Когда вы уже накуритесь! — с досадой сказал Василий. — Кому тут прикурить, чтоб дым пошёл? Подходи по одному! — А если мы все подойдём? — нагло спросил всё тот же знакомый голос. — Вы только так и можете, все на одного. Страшно? — разозлился Василий. У него ребёнок потерялся, понимаешь, а им развлечение! — А ну, шпана, брысь отсюда! Не то по старой памяти хворостиной угощу! А тебя, Сашка, ещё за уши оттаскаю! Думаешь, не узнал? Мать, небось, не догадывается, чем ты вечерами занимаешься? — Не твоё дело, знает, не знает…— смущённо прогундосил голос. — Тоже мне, воспитатель выискался! Давай, вытряхивай карманы, пока мы не вытряхнули! Силуэты подступили ближе, и проявились ухмыляющиеся в предвкушении забавы лица. Вдруг яркий свет выхватил аллею из мрака, сразу лишив силуэты их тёмной силы. Закрываясь руками от слепящих лучей, наглые хулиганы мигом превратились в испуганных подростков. — Всем стоять, никому не двигаться! Руки за голову! — прогремел усиленный мегафоном голос, и тут же включилась сирена. — Бежим! — в панике засуетилась малолетняя банда и суматошно метнулась в кусты. Свет часто-часто замигал. — Стой, стрелять буду! — продолжал надрываться мегафон. — У вас есть право хранить молчание и сопеть в две дырки! Всё, сказанное вами, никому не интересно! Вы можете позвонить маме или папе! Василий прикрыл рукой глаза от слепящего света и, не в силах удержаться от хохота, пошёл на звук мегафона. Встав прямо в свете фар, он в шутку поднял руки. Затем опустил и скрестил их внизу, изображая жест: «Глуши мотор!» На душе было легко и радостно. — И где ж ты так научился, сынок?

Владимир Грановский

Автошка

Глава 6. Дорожное происшествие После приключения в парке жизнь завертелась, как волчок — стремительно и словно по кругу. Все дни были похожи один на другой. Автошка по утрам прилежно зубрил теорию в автошколе, вечерами учился грамотно ездить. Василий работал больше прежнего — семью ведь содержать надо! Он много думал про Автошку. Откуда он такой взялся? Как получился? И нужно ли регистрировать Автошку в автоинспекции? А после окончания автошколы что он получит? Водительские права? Так он же не водитель, а машина… Чего в нём больше — машины или человека? Вопросы роились в воздухе, как назойливые осы… Однажды Василий так увлёкся работой, что потерял счёт времени. Автошка прождал его на автодроме битый час и, в конце концов, отправился домой один. И, как назло, попался на глаза инспектору. Поражённый необычным видом важно едущего по дороге маленького автомобильчика, сержант остановил Автошку, и когда обнаружил, что за рулём никого нет, едва не проглотил свой свисток! Он попытался было задержать странный автомобильчик, но тот юркнул в парк и был таков. Оставлять пост и передавать по рации команду на перехват инспектор постеснялся, но утром, сдав смену напарнику, начал обход ближайших гаражей и мастерских. Недовольный, что его отвлекают от срочной работы, Василий вытер руки ветошью и открыл дверь. На пороге стоял милиционер: — Сержант Коврижкин! Ваши документики! Василий оторопело уставился на сержанта: — А что это вдруг? Коврижкин опомнился: — Извиняюсь, я спросить хочу. Не вам ли принадлежит автомобиль… чик… красного цвета, маленький такой? — А что случилось? — насторожился Василий. — Значит, это ваш? — уточнил инспектор. — Вчера он грубо нарушил правила и не остановился по требованию! Василий немного успокоился — слава богу, ничего страшного не произошло. — Сержант! Вы себя хорошо чувствуете? Автомобиль не остановился? Или всё-таки его водитель? — Не было водителя за рулём… в том-то и дело, честное слово! — прошептал, зачем-то оглядываясь, инспектор. — Автомобиль сам двигался!

129

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Василий хотел было посмеяться над ним да и выпроводить восвояси. Но потом всё-таки сжалился — вспомнил, каково ему самому было. Тем более в голову сама собой пришла идея. — Проходи,— кивнул он сержанту и захлопнул дверь. Через полчаса сержант Коврижкин пил в мастерской чай и восхищённо хлопал себя по коленкам, то и дело заливаясь юношеским смехом. Василий и Автошка смеялись вместе с ним. Коврижкин оказался отличным парнем. Вдоволь насмеявшись, он сказал: — Ладно, мы что-нибудь придумаем с документами. Но пока я — молчок! А то отправят на комиссию медицинскую… Сержант поднялся из-за стола и тепло попрощался с Василием. Повернувшись к Автошке, он не сдержался и снова добродушно рассмеялся: «Ну, бывай, нарушитель! Поаккуратнее на дороге, не гоняй! А над бумагами будем работать!»

Глава 7. Кино

130

Однажды вечером Василий предложил Автошке: — А не развеяться ли нам? А то, я гляжу, ты совсем заучился: трогаешь с места на третьей передаче — куда это годится? — А как это «развеемся»? — спросил Автошка. — В пух и прах? — Ну, развлечёмся, — пояснил Василий. — Поедем в «Кинопарк», к примеру. — В парк? К хулиганам? Василий засмеялся: — Хулиганов, сдаётся мне, ты надолго отвадил. Нет, мы поедем в автокинотеатр. Он недавно открылся. Машин туда съезжается пока не очень много, и тебе смотреть удобно будет. Фильмы Автошка очень любил, смотрел их по телевизору при первой же возможности. А тут — кинотеатр! — А что там показывают сегодня? — стал он допытываться. — Угадай с одного раза! — хитро прищурился Василий. — «Форсаж»? Новый?! — Автошка забибикал от восторга и радостно замигал всеми фарами сразу. Гонки он мог смотреть бесконечно. Огорчало его лишь то, как жестоко люди обходились с автомобилями. Причём ценой своего же здоровья, а зачастую и жизни. Это он вообще отказывался понимать. В кинотеатре и впрямь было пустовато. — Рекламы нет, вот и не едет никто, я случайно узнал, — объяснил Василий, опустив стекло и устраиваясь поудобнее в кабине

Владимир Грановский

Автошка

своего грузовичка. Автошка пристроился рядом и замер в предвкушении любимых гонок. Василий рассеянно смотрел на экран, а мысли его крутились вокруг Автошки. Учёба в автошколе подходила к концу. Семён Семёнович нахвалиться не мог учеником: и смышлёный, и старательный, а уж ездит так, что лучше не бывает. «Ну как он вообще может учиться? Чем он запоминает, аккумулятором, что ли? Мистика какая-то…» — Никак не мог мастер, всю жизнь имеющий дело с техникой, объяснить себе существование живого механизма. В голове не укладывалось. Робот нового поколения? Вряд ли… Сам же, своими руками, перебрал каждый винтик — не видел ничего похожего на компьютер или какой-нибудь чип. С какой стороны ни посмотри — сплошная сказка! На экране замелькали кадры погони. Преследователи выстрелили в автомобили главных героев какими-то электронными штуками и взяли машины под свой контроль. Тоже фантастика. Василий, опытный автомеханик, даже представить не мог, что такое возможно. Но, взглянув на Автошку, внезапно похолодел от мелькнувшей мысли… Дома Автошка, против обыкновения, не стал обсуждать фильм. Словно почувствовав настроение Василия, он неподвижно стоял в углу. Потом вдруг тихо заговорил: — Папа Василий, кто я такой, а? Не человек, не машина… От обычных автомобилей и то пользы больше. Кому я такой нужен? У Василия перехватило дыхание — столько в этом голосе было человеческой тоски. — Сынок, ты мне нужен … — не сразу выговорил он пересохшим от волнения голосом. — Очень нужен! — Ты ведь жил нормально без меня, и проблем не было… — тоски у Автошки не убавлялось. — Разве это жизнь, Автоша? Я только сейчас живым себя и чувствую, с тех пор, как ты у меня появился… И что с того, что ты машина? Иные машины бывают человечнее людей… Выйдя из мастерской, мастер вернулся сначала со стареньким телевизором, а затем принёс такой же древний видеомагнитофон. Засуетился, начал устанавливать их, подключать. — Я не хочу больше кино, — тихо сказал Автошка. — Нет, погоди! Это кино особенное, я его в детстве очень любил. Ты посмотри его, пожалуйста! — сказал Василий. Убедившись, что кино началось, он вышел из мастерской и тихо притворил за собой дверь. На экране появились титры с названием фильма: «Приключения Электроника».

131

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Глава 8. Огни цирка

132

Перед экзаменом в автошколе Автошка заметно волновался. Василий же был в нём уверен и на этот счёт совсем не переживал — не зря малыш столько занимался. Зато он переживал о другом: что делать дальше? Семёныч только руками разводил: «А я что? Моё дело научить твоего сорванца. А ты, папаша, думай, чем его занять. Вон какой он у тебя деятельный, дома не усидит…» За день до экзамена, когда Автошка, бубня правила, нарезал по мастерской сотый, а может быть, и тысячный круг, Василий не выдержал: «Бросай ты эту зубрёжку! Ты и так всё знаешь. Поехали лучше развеемся». — Опять в кино? — оживился Автошка. — Нет, на этот раз в цирк. Новая программа: клоуны, акробаты, дрессированные животные… — объявил Василий, глядя в газетную рекламу. — А дрессированные автомобили там есть? — на полном серьёзе спросил Автошка. — Нет, наверное, — растерялся Василий. — Тут про это не пишут… «Они же не живые, как их дрессировать?» — чуть не вырвалось у него, хорошо, что вовремя спохватился. В цирке Василий не был очень давно. Раньше в цирке всё было другим. И тогда ему не нужно было провозить внутрь живой автомобильчик. Выручила, как всегда, смекалка. Подъехав к служебному входу, Василий обратился к вахтёру: — Слышь, я тут реквизит привёз, машинка одна из ремонта. Где администратора найти? — Не знаю ни про какую машинку. А администратор там, у себя, наверное. Выгружай скорее, не загораживай проезд! — занервничал вахтёр. Василий быстро нырнул в фургончик, снял Автошку с передачи и ручника. «Не вздумай заводиться, я сам», — шепнул он. Затолкав Автошку внутрь цирка, Василий подкатил его к арене и приказал: «Стой тут тихонько. Как музыка заиграет, так и начало. Вдруг чего, я рядом буду…» Представление было великолепным. Нечасто провинциальному городку выпадает счастье принимать столичный цирк. Василий увлёкся, стоял и смотрел, забыв обо всём на свете… Ему было немного стыдно — за себя, что не ходил в цирк, хотя бы с соседскими детьми; и за пустые места в зале, и за всех, кто лишает своих детей и себя этих минут волшебства. Время от времени

Владимир Грановский

Автошка

133

Художник Элина Эллис

Заповедник Сказок 2014

134

Избранное

поглядывал на Автошку — тот стоял, не шелохнувшись. «Сломался, что ли?» — запаниковал Василий. Но тут от сердца отлегло — автомобильчик чуть подался вперёд и снова замер. В перерыве между номерами на сцену выскочили униформисты и начали разбирать гимнастическую аппаратуру. Как всегда, проворно и дружно, отстёгивали растяжки, снимали и складывали турник. Внезапно на арену выбежал мальчик. Лет восьми, не больше. И как давай шалить — дёргать рабочих за штаны, спутывать растяжки, прыгать на трамплине. В зале раздался смешок, ещё один, и вот уже половина зала зашлась в хохоте. Василий возмутился: «Смешно им! Не ровен час, зашибут мальчишку! И куда только родители смотрят!» Он дёрнулся было на арену поймать шалуна, но Автошка опередил его. Рванувшись с места, как ракета, он подлетел к мальчишке и оглушительно бибикнул! Мальчишку с трамплина как ветром сдуло — так и покатился кубарем по арене. — Ты что творишь? — в ужасе закричал Василий, но Автошка его не слышал. Он устремился в погоню за ребёнком, прогоняя его с арены громким сигналом клаксона, а тот с визгом бегал от него кругами. Василий в порыве беспокойства снова хотел было вмешаться, но тут, наконец, разглядел лицо «мальчика». И ахнул: «Как же я сразу не понял — это ж лилипут! И в рекламе было написано: «Клоун Мальчик-с-Пальчик»!» В зале снова раздался взрыв хохота — «малыш» вдруг кинулся к Автошке, но тот резво рванул с места, и клоун смешно растянулся на опилках. Затем бодро вскочил и с кличем индейцев погнался за автомобильчиком. Автошка умело увёртывался, выписывая немыслимые кренделя. При этом клоун постоянно падал, кувыркался и весело визжал. Автошка, войдя во вкус, громко на все лады бибикал, подыгрывая ему, а Мальчик-с-Пальчик каждый раз испуганно вскрикивал. Хохотал уже весь зал! Даже артисты в полном составе столпились в проходе, ревниво толкая друг друга, пытаясь разглядеть, кому это удалось вызвать столь небывалый восторг у публики. К Василию тихо подошёл седой полноватый человек с добрым лицом и негромко заговорил: — Я видел, как вы его катили. Это ваш? — Мой, — вздохнул Василий, ожидая неприятностей, — не уследил, извините. — А что с ним? — снова спросил седой человек. — Ребёнок… — неловко пожал плечами Василий. — Живой, что вы хотите…

Владимир Грановский

Автошка

Седой человек с пониманием кивнул и сказал: — Очень прошу, не могли бы вы немного задержаться после представления? Есть разговор… Василий и Автошка покинули цирк лишь через три часа после окончания представления. Свой фургон Василий оставил на цирковом дворе — нужно было пройтись по свежему воздуху. Слишком уж много накопилось эмоций за этот вечер. Василий первым нарушил молчание: — Тебе надо соглашаться… Сам понимаешь, другого такого шанса не будет. А тут ты ржаветь начнёшь от скуки. — Не начну! — горячо возразил Автошка. — Я с тобой ни дня не скучал! Василий промолчал, и Антошка, не получив ответа, жалобно спросил: — Папа Василий, ну как же я без тебя? «А как я без тебя?» — подумал Василий, припомнив тоскливые годы своего одиночества. Но промолчал, понимая: чего доброго, ещё и сам расплачется. Однако он прекрасно осознавал и другое: живому автомобильчику не место в старой автомастерской, его место там, где царит волшебство, где волшебник — каждый выходящий на арену. Где никого не удивляет живой автомобиль. Где Автошку не обидит ни маленький, но бедовый клоун, ни седой директор цирка. И никто из труппы, которая вся сразу же влюбилась в малыша Автошку, не даст его в обиду. Василию хотелось в это верить, и он верил… Остаток дороги домой прошли молча. Перед самой дверью завибрировал мобильник. «Кому-то не спится?» — с изумлением подумал Василий, доставая телефон из кармана. — Алло, Василий? — раздался в трубке взволнованный голос. — Это из цирка. Я вот что подумал… И вам нужно знать это прямо сейчас. Я предлагаю вам работу у нас в цирке. Если вы, конечно, готовы ездить с нами. Автоше ведь нужен уход… Кхм… И вообще, вы ему нужны. А у нас на него большие планы. Условия контракта обсудим утром… Василий с волнением выслушал директора. С трудом находя нужные слова, договорился о встрече на утро и устало присел на ступеньки. — Папа Василий! — переполошился Автошка. — Что с тобой? Тебе плохо? — Нет, сынок… Мне не плохо. Наоборот, мне теперь очень хорошо. Как никогда ещё не было… — улыбнулся Василий. — Пойдём в дом, есть отличная новость.

135

Заповедник Сказок 2014

136

Избранное

Эль Дальмар

Поворот

олнце сияет закатным золотом, словно глаза настоящего дракона… — Хватит про драконов! — Янка сердито стукает кулачком по нагретому камню и шипит от боли. Мика непонимающе таращится на подружку: — Ты чего? Про каких драконов?! Я рассказываю о празднике. — Ну, не сердись… я задумалась… — Янка вздыхает и виновато утыкается носом Мике в плечо. И, резко отодвинувшись, с придыханием спрашивает: — Ведь мы же пойдём туда? Пойдём? Пока все на празднике? Глаза её загораются. Мика знает этот взгляд, знает и опасается. Ему кажется, что когда Янка вот так вспыхивает от своей очередной затеи, то даже горы съёживаются и пугливо расступаются. Со стороны городка, мирно лежащего в долине, донёсся колокольный звон. Пора. Едва солнце опустится в пучину, горожане нарядными ручейками потекут к площади возле ратуши.

*** Раз в три года в начале марта город устраивал праздник. Пожалуй, самый большой праздник из всех — чествовали красивейшую девушку города. Посреди площади устанавливали помост, устилали его коврами, а поверху водружали глубокое старинное кресло красного бархата — все дети были уверены, что это королевский трон. И немудрено! Деревянные детали были украшены искусной резьбой и покрыты позолотой, по слегка потёртой бархатной обивке разбегались вышитые золотой нитью букеты, а спинку венчал витиеватый

137

Заповедник Сказок 2014

138

Избранное

вензель. Букеты же — только уже настоящие, из весенних первоцветов — живым ковром устилали помост, волной поднимаясь к ручкам кресла. Красавица, наряженная в восхитительное платье, восседала среди цветов, сама как диковинный цветок. Голову её украшала корона, тонкие запястья — звенящие браслеты, а изящные ножки в сверкающих бриллиантами туфельках покоились на бархатной подушке, усыпанной драгоценностями — кольцами, серьгами, ожерельями, которые благодарные жители щедро складывали к её ногам. Перед помостом толпились менестрели, наперебой выкрикивающие оды прекрасной нимфе, а чуть поодаль музыканты уже настраивали свои инструменты. На краю площади открывали бочки с вином, рядом разводили костры, а мясники тут же забивали и свежевали пару, а то и больше, откормленных баранов. Начинались танцы. Каждый почитал за честь и высшее благо сделать несколько па с королевой праздника. Даже старый хромой Марко лихо подкручивал напомаженные по такому случаю усы и горячо уговаривал свою жену, сварливую Линду, подержать трость, когда дойдёт его очередь танцевать с красавицей. Бродячие циркачи устраивали представления на сцене, сколоченной напротив помоста: глотали шпаги и выдыхали столбы огня. Из шляп фокусника выскакивали бесчисленные кролики и вылетали воздушные шары. Акробаты крутились разноцветными колёсами так, что нельзя было разобрать, где у них руки, а где ноги. Карлики строили пирамиды друг у друга на плечах едва ли не выше деревьев, а потом с хохотом падали в толпу. Кричали и смеялись дети, радостно хохотали парни, заливисто смеялись девушки… Над площадью стоял шум и гам, звенели музыка и смех, плыл умопомрачительный запах жареного мяса, сплетаясь с тонким ароматом увядающих цветов. Лица горожан светились радостью и счастьем. О, каким счастьем светились их лица! Ведь обошлось, миновало, повезло на сей раз — постучало в чужую дверь! И лишь родители девушки были глухи к радостной суете и не сводили мутных от слёз глаз со своей кровиночки, царящей над праздничной толпой в ворохе цветов. Веселье продолжалось всю ночь, а на рассвете горожане отводили красавицу на берег океана и предавали дракону. Никто из девушек не возвращался. Никто, кроме Ядвиги.

*** — Ядвига! — Янка вскочила с большого камня. Они частенько сидели с Микой на краю утёса, где подолгу разговаривали обо всём на свете либо забавлялись любимой игрой.

Эль Дальмар

Поворот

— Хочешь, угадаю, что ты ела сегодня на завтрак? — спрашивал Мика. И Янка хитро прищуривалась: «Ну-ка, ну-ка!» — Свежие булочки, которые твоя Ядвига покупает на углу у тёти Марты! Девочка возмущённо фыркала и щёлкала друга по носу. — Так нечестно! Зато я знаю, что ты думал, когда с мальчишками подсматривал за купальщицами! Ты думал, что женишься на Вельте, дочке мельника, когда вырастешь — у неё самые длинные косы! Мика мучительно краснел и опускал голову, а Янка заливисто хохотала, зажмурившись. Казалось, что даже веснушки подпрыгивают от смеха на её смуглой скуластой мордашке. Иногда Мика пытался навести подружку на разговор о Ядвиге: «Я знаю, что твоя Ядвига пришла со стороны Верледена. Это большой город там, за горами!» — и Мика загадочно замолкал, надеясь, что Янка его поправит и расскажет, как оно было на самом деле. Но девочка хмурилась, отстранялась. И Мика ощутимо чувствовал волну ледяного воздуха, встающую между ними. Ядвига вернулась в город осенью, вместе с пронзительным северным ветром — спустя много лет после мартовского праздника, где она восседала на троне в ворохе цветов. Родители её давно умерли, и старый дом пустовал, почти забыв человеческий смех. Горожане ошеломлённо следили из-за задёрнутых шторок своих тёплых уютных кухонь, как Ядвига, упрямо наклонив голову, медленно шла посреди улицы к своему дому, сопротивляясь порывам ветра, швыряющего в лицо сухие листья. Она была всё так же прекрасна, годы не тронули её. Рядом, уцепившись за подол её дорожного платья, семенила тощая девочка. Новость быстро облетела город, взбудоражив всех. Бывшие подруги Ядвиги, теперь степенные матроны, подхватив пышные юбки, бросились к её дому, чтобы самолично увидеть, спросить, узнать. Ядвига встретила их на пороге молчаливо и сурово, волной холода запечатав любопытные рты. Не помогли и слёзные просьбы матерей, у которых дочери достигли совершеннолетия и готовились принять участие в состязании красоты. Ядвига лишь до боли стискивала руки, и сухие глаза её горели мрачным огнём отчаяния. И горожане остались в неведении: какой ценой ей удалось спастись? Кто отец девочки, если это её дочь? Ведь это её дочь? Или просто приёмыш? И правда ли, что глаза дракона желтоваты на просвет, как старый коньяк? И о составе кремов, позволяющем её коже сиять, как в юности.

139

Заповедник Сказок 2014

140

Избранное

Эль Дальмар

Поворот

Поначалу бывшие подруги Ядвиги яростно натирали перед сном свои дряблые щёки разными составами, найденными в старых девичьих дневниках своих бабушек, — между рецептами праздничных пирогов, любовных записок и засохших лепестков, — чтобы стереть следы времени со своих лиц. Но к зиме всё вернулось в привычную колею. И лишь Мика, подружившись с пришлой девочкой, знал, что Ядвига не выносит долгого отсутствия Янки. Бывало, посреди развесёлой игры Янка вдруг замирала, вытягивалась в струнку, испуганно шептала: «Ядвига!» и, закусив губу, мчалась, не разбирая дороги, к дому. Мика нёсся рядом и, задыхаясь от бега, лепетал: «Ну, подумаешь, на час задержалась, ничего страшного, не убьёт же она тебя…» Янка стремглав врывалась в дом, бросалась навстречу мертвенно бледной, с остановившимся взглядом Ядвиге, целовала её холодные, безжизненные руки и шептала, шептала без устали: «Ядвига… моя дорогая Ядвига, не волнуйся, всё хорошо, я с тобой, я по-прежнему с тобой, здесь, видишь? Ну, Ядвига же!» Постепенно та оттаивала, смаргивая нечто, видимое только ей, проводила дрожащей рукой по спутанным выгоревшим прядям девочки, сухо кивала замершему у стены Мике и, по-прежнему не говоря ни слова, удалялась в свою комнату или на кухню готовить чай. Потом они вместе пили на маленькой террасе,

141

Заповедник Сказок 2014

142

Избранное

уставленной горшками с геранью, ароматный настой земляничных и вишнёвых листьев. Мике всегда доставалась красная чашка, почти квадратная, с отколотыми кое-где краями. Янка болтала без умолку, рассказывая в мельчайших подробностях, как прозрачна, будто стекло, вода в горном ручье — можно разглядеть каждый камешек на дне, а если повезёт — заметить юркую серебристую форель. И когда опускаешь в воду ноги, то кажется, будто в ступни впиваются иглы — такая холодная. И как сладко замирает сердце, когда стоишь на самом краю утёса. Внизу яростно бьётся о скалы океан, альбатросы испуганно кричат над самой головой, а ты знаешь наверняка, что ни за что не свалишься, потому что пускаешь корни, и они врастают в скалу до самой непроглядной глубины и держат надёжнее всяких канатов. И какие смешные эти мальчишки — дуются, что не могут обогнать наперегонки. А всё потому, что нужно представлять себя ветром, когда бежишь. И тогда ты не бежишь вовсе, а будто летишь — кто же тебя перегонит? Ядвига слушала, прикрыв глаза, и слабая мечтательная улыбка бродила по её лицу. А Мика, постоянный спутник Янки, словно наяву видел всё это снова. И удивлялся: ну подумаешь, ручей, скала, перегонки… А вон оно как выходит, на самом деле. По весне к дому Ядвиги потянулась вереница женихов, каждый с неизменным жениховским набором — пышным букетом сирени и коробкой с пирожными, перетянутой розовой лентой. И все как один с пылающими сердитыми лицами покидали дом через несколько мучительных минут наедине с Ядвигой, бурча что-то зло и неразборчиво. Швыряли в сточную канаву букет, а коробку с эклерами раздражённо впихивали в руки первой попавшейся девчонке. Янка за ужином в очередной раз поминала принцев и масть их коней, на что Ядвига саркастически хмыкала. Однажды, подбегая к дому, Янка увидела удаляющуюся фигуру в тёмном плаще. И хотя в руках его не было никаких букетов, а тем более коробочек с кричащей розовой лентой, Янка поняла, зачем он приходил к Ядвиге. — Господин часовщик тоже явился с предложением руки и сердца? — с порога спросила девочка и тут же уточнила: — Ты ему отказала, как остальным? Хотя понимаю — он так же похож на принца, как все прочие. А может, и того меньше… Ядвига замерла, затем схватила девочку за плечи и яростно затрясла: — Он тебя видел? Отвечай! Он видел тебя?! В глазах её плавал смертельный испуг, перевитый отчаянием — Янка никогда раньше не знала Ядвигу такой.

Эль Дальмар

Поворот

— Пусти… ты делаешь мне больно… — пробормотала Янка, пытаясь вывернуться из цепких ледяных пальцев. — Не попадайся ему на глаза. Никогда! Я запрещаю. Это плохо для меня кончится. Обещай! Янка упрямо опустила голову и, помедлив, молча кивнула.

*** — Ядвига! — девочка стиснула своими тонкими ладошками руки друга так, что Мика невольно поморщился. — Мы здесь уже давно. Смотри, и звёзды высыпали. Она наверняка волнуется! Она на празднике. Было бы странно, если бы она не пошла — все люди на празднике! И, резко повернувшись, метнулась к тропинке, ведущей в долину. Мика вздохнул и бросился догонять светлое платье, мелькающее далеко впереди — ноги привычно нащупывали тропинку, уже почти неразличимую в сгустившейся темноте. Когда они появились на площади, часы на старой городской ратуше пробили одиннадцать. В каждом городке, даже самом маленьком, легко найти центральную площадь. С ратушей и башней, на которой огромные часы с резными стрелками мелодично отбивают время, возвещая окрестным улочкам, что прошёл ещё один час, унося юность в невозвратное. И в каждом городке, даже самом маленьком, сыщется несколько зажиточных семей, в чьих полных достатком домах в главной зале есть напольные часы с тяжёлой стеклянной дверью, за которой мерно дышит латунный маятник. Или настенные часы с крупными гирями в виде затейливых позолоченных шишек и с птичкой — может, жаворонком, а, может, ещё какой пичужкой — которая настойчиво и мелодично сообщает миру о быстротечности мгновений. И наверняка у каждого зажиточного горожанина есть золотые карманные часы с тяжёлой цепью, которые хозяин вынимает не торопясь, с достоинством, несколько секунд сжимает гладкий круглый корпус в ладони, ощущая приятную тяжесть, осторожно щёлкает крышкой и всматривается в крохотные цифры, давая собеседнику понять, что время истекло и разговор закончен. Механизм этих приборов, будь то внушительные напольные часы или изящные дамские часики с гравировкой на тыльной стороне «Навсегда с любовью», очень нежен и хрупок. А потому в каждом городке, даже самом маленьком, есть часовщик — уважаемая в городе личность, не меньше, чем врач или священник. Есть какая-то магия в том, как часовщик работает, как выверены и точны его движения. Никакой суеты и спешки. Никакой

143

Заповедник Сказок 2014

144

Избранное

импровизации и озарений. Какие озарения, если ты страж времени, его верный слуга: каждая секунда должна быть точно отмерена и идти строго вслед за предыдущей. И никак иначе. И ни одна даже самая крохотная деталь, тугая пружинка или винтик размером с пылинку, не скроется от хрустального взгляда его лупы, удобно устроившейся на лбу мастера в объятиях чёрного кожаного ремешка. Массивная настольная лампа под зелёным абажуром льёт круг света на разбросанные по столу в кажущемся беспорядке стрелки, пружинки, циферблаты и шестерёнки. Безжалостно выпотрошенные корпуса зияют пустым нутром, тоскливо ожидая своей очереди. Сбоку в большой коробке теснятся пакетики, пронумерованные и разложенные по ячейкам: здесь новые стрелки — впереди простые, металлические, а затем более дорогие, золотые. Некоторые инкрустированы крохотными бриллиантиками. Рядом пакетики с шестерёнками — все зубцы целы, не стёрты и не погнуты, и тоже по размерам в порядке возрастания. Пакеты с пружинками лежат отдельно, все пружинки перевязаны крепкой бечёвкой — чтобы невзначай не выстрелили, резко распрямившись. Есть пакетики с маленькими колёсиками от наручных часов для завода часового механизма, пакетики со стёклами для защиты циферблата. Некоторые из простого стекла, а некоторые выточены из прозрачного горного хрусталя с тонкой резьбой по краю. А сколько ещё всего в ящиках и ящичках старого дубового стола-кабинета! Настоящие сокровища! Собранные на едином жизненном пространстве вот прямо тут, на отполированной до блеска массивной столешнице. — Я часто думаю вот о чём… — как-то сказала Янка, задумчиво жуя травинку. — Почему все часы — на башне, и в доме у викария, и карманные мельника, и прочие — показывают одинаковое время? Мика пожал плечами: зачем размышлять о ерунде, так устроен мир, и тут уж ничего не поделаешь. — Нет! — воскликнула девочка, глаза её сияли тем самым, опасным, огнём. — Ты замечал, что время не одинаково? Как оно тянется на утренней службе, и как летит, когда мы играем! Не успеешь моргнуть, а уже полдень, и нужно бежать домой. А часы никогда не опаздывают и не спешат. Если не поломаны. А если сбиваются, то часовщик заставляет идти их так, как нужно. Кому нужно?! Часовщику? Или кому-то ещё?.. Тут что-то не так. И я не пойму, что. Знаешь… я думаю, нужно пробраться в дом часовщика. Мика широко раскрыл глаза: пробраться в чужой дом, да к тому же в дом часовщика?! Чистое безумие! Никто из детей не

Эль Дальмар

Поворот

выдерживал хмурого немигающего взгляда часовых дел мастера, если доводилось встретиться с ним посреди узкого проулка. Шумная стайка ребятишек тут же рассыпалась и жалась к стенам домов, завидев высокую, чуть сгорбленную от постоянной работы за столом фигуру в тёмном плаще и лоснящемся цилиндре. Дети нестройно здоровались, опустив головы, заведомо чувствуя себя виноватыми неизвестно в чём. Им казалось, что часовщик пристально вглядывается в самую их суть, въедливо выискивая неисправную шестерёнку или готовую внезапно выстрелить пружинку. Часовщик неторопливо проходил мимо, едва кивнув на приветствие детей, и ещё несколько минут в воздухе висело нечто тягостное, тёмное, чему с трудом можно сыскать название, но что явственно ощущалось открытыми детскими душами. — Ты задумала пробраться в дом к этому?.. К этому… — у мальчика перехватило дыхание от негодования и страха. — Как хочешь, — с деланым равнодушием ответила Янка. — Если боишься, я могу пойти и одна. Я решила. И горячо добавила: — Мы пойдём туда, когда все будут на празднике! Только посмотреть! Он даже не узнает.

*** Разыскать Ядвигу среди толпы нарядных людей было непросто: пришлось увёртываться от рук ловких фокусников, не глазеть на акробатов, не смеяться над проделками шустрых карликов… Янка с удовольствием окунулась бы в весёлую круговерть праздника. Но только не на сей раз — нужно было спешить. Девочка несколько минут постояла рядом с Ядвигой, тесно прижавшись и поглаживая руку, судорожно сжавшую тонкое плечико девочки. Ахнула, разглядев сидящую на троне красавицу. Требовательно взглянула в лицо Ядвиги, вздохнула успокоенно, с твёрдым убеждением заявив: «Ты лучше!» Затем схватила Мику за рукав рубахи и потащила прочь с площади. Дети осторожно потянули на себя дверь дома часовщика и удивились — дверь оказалась закрытой. В маленьких городках не запирают дверей. Все друг друга знают, а чужие недобрые люди забредают редко. Что им делать, недобрым людям, в маленьких городках? — Сейчас, — пробормотала девочка, засовывая ладошку под коврик. И растерянно покачала головой. Мика облегчённо выдохнул: ну вот, пронесло, теперь можно вернуться на площадь и веселиться вместе со всеми. Но Янка легко шлёпнула себя по лбу.

145

Заповедник Сказок 2014

146

Избранное

Заставила Мику подтащить к дверям валяющийся неподалёку ящик из-под овощей и залезть на него. Мика послушно взобрался. Янка придерживала друга за штанину и больше мешала, чем помогала. Балансируя на шатком ящике, Мика пошарил за притолокой над входной дверью — и вот ключ в его руке. Янка будто знала, куда идти, будто не существовало для неё темноты. Она пробралась по непроглядной черноте коридора и безошибочно ткнулась в дверь кабинета. Дверь бесшумно распахнулась. Мика нащупал на стене выключатель, и лампа под зелёным абажуром на огромном, в полкомнаты, столе послушно высветила то, что раньше было скрыто от посторонних глаз. Вокруг стола на бесчисленных столиках, этажерках и подставках жались друг к другу птички. Были среди них большие, величиной в ладонь взрослого человека, и совсем крохотные, с мизинец. Бронзовые, медные, латунные, слоновой кости и ещё бог весть из чего сотворённые. Некоторые сверкали сусальным золотом. Иных было не отличить от настоящих, даже казалось, разноцветные пёрышки чуть трепетали в неверном свете лампы. Мика хмыкнул, ему вдруг стало легко: страх, державший его будто в тисках весь вечер, отступил, улетучился. Издав сдавленный смешок, мальчик пробормотал: «Я ожидал увидеть тут дракона… ну, пусть маленького, размером хотя бы с кошку. А тут какие-то птички!» Девочка же замерла, вцепившись в руку друга, и Мика почувствовал, как её начала бить мелкая дрожь. — Ты чего? — обеспокоенно спросил мальчик. — Это же только птички! Ну, эти, знаешь… для настенных часов! — Кх-м… — раздалось от двери негромкое покашливание, и дети подпрыгнули от неожиданности. Янка зажала рот ладошками, чтобы не закричать. На пороге стоял часовщик, довольно потирая руки. — Попалась… птичка, — вымолвил он, криво усмехаясь, и голос его оказался неожиданно скрипуч и глух; чувствовалось, что слова давались ему с трудом, будто работал несмазанный механизм. — Сама пришла… в сети… кх-гм… Господин Дракон будет доволен… ещё никому не удавалось улизнуть… Он медленно, неотвратимо двинулся к Янке. Метнув равнодушный взгляд на мальчика, бросил сквозь зубы: «Пшёл вон… щенок». Мальчишка потерянно оглянулся на подружку — жалкую, сжавшуюся в комочек — и вдруг заметил, как одна из ярких латунных птичек возле Янкиного плеча повернула головку и подмигнула ему изумрудным глазом. Мику будто вынесло ветром.

Эль Дальмар

Поворот

Он нёсся по пустынной ночной улице, разрывая горло в крике, размазывая по щекам слёзы и пузыри из носа. Но ещё хуже было внутри: там что-то рвалось и лопалось, затапливало отчаянием, обречённостью и безысходностью — невозможностью ничего, ничего, ничего исправить. На площади веселье достигло апогея: какофония развесёлых пьяных голосов и повсеместного визгливого смеха перекрывала нестройные звуки музыки и уносилась к звёздам. Небо на востоке уже начинало светлеть, и океан глухо, но ощутимо дышал, будто огромный зверь, предчувствующий добычу. Едва оправившись от лихорадки, в которой провалялся несколько недель, Мика, ещё бледный и слабый, с трудом добрёл до дома Ядвиги. И не особенно удивился, увидев дверь заколоченной. В городе никто не знал, куда после праздника делись Ядвига и её девчонка. И откуда появилась сумасшедшая сгорбленная старуха с седыми патлами и мутным, безумным взором, что тенью бродила по улочкам города, заглядывая в самые тёмные закоулки, шаря своей клюкой в полусгнивших залежах старых листьев. В глухом её бормотании, если подойти поближе, можно было разобрать лишь два слова: «Ты где?..»

*** «Где ты?» — с тоской думает Мика, щурясь на закатное золото. Иногда он приходит сюда, на утёс, к большому камню, опасно нависающему над волнами. Вырывается от дел, от шумного семейства, от погрузневшей Вельты, дочери мельника, у которой когда-то были самые длинные косы. Виски его седы, и ноги не так скоры, и сбивается дыхание, когда он поднимается в гору. Возвращаться назад, в долину, не в пример легче, но уже не побежишь, как прежде, вдогонку за светлым платьем, мелькающим далеко впереди, среди трав. Мика подолгу сидит на нагретом за день камне, не отрывая глаз от линии, где небо сливается с океаном. Глаза начинают слезиться, немеет спина, но зато из груди постепенно уходит тяжесть, растворяясь в предзакатном мареве. «Ещё никому не удавалось улизнуть…» — всплывают невесть откуда странные слова. Чьи? Когда?.. Не вспомнить. Да, впрочем, это и неважно. Мика с трудом наклоняется, нашаривает в траве пару свалившихся камешков и поправляет надпись, стараясь, чтобы буквы были как можно ровнее. И, не оглядываясь, направляется вниз, к городу. Нужно успеть до темноты, пока тропинку не поглотили сгущающиеся сумерки.

147

Заповедник Сказок 2014

148

Избранное

Ольга Дорофеева

Лемур с золотыми глазами

адул, надул меня, старый мерзавец! — Жан с размаху швырнул берет в угол прихожей, и взлетевшие пылинки радостно заплясали в столбе солнечного света. — Кто надул, Жан? — Луиза устало прижала руки к груди. — Что случилось? — Эх, сестричка… — отводя взгляд, парень запустил пальцы в густую шевелюру и сжал кулак, словно собираясь содрать с себя скальп. Луиза насторожилась. Она знала за ним такую привычку: яростно теребить собственные волосы, иногда даже выдёргивая с корнем прядьдругую непослушных каштановых завитков. Как правило, ни о чём хорошем это не свидетельствовало. — Успокойся, — девушка подошла и мягко, но настойчиво отвела его руку в сторону. — Рассказывай. Уверена, что ничего смертельного не произошло. От неудачного слова они оба вздрогнули. Слишком недавно смерть коснулась их семьи полой своего чёрного балахона, чтобы так легко поминать её всуе. Но тягостные воспоминания заставили Жана разом остыть и успокоиться. Он вздохнул. — Старый Эрве, чёрт его забери. Я, конечно, сглупил, но он… Он обманул меня… — Ничего, — Луиза привыкла, что брату не очень везло в брокерском деле, которое он почему-то считал своим призванием. — Не в первый раз. Ты много потерял? — Сестричка, — Жан посмотрел на неё с отчаянием. — Мы… Мы с тобой всё потеряли. Всё, что осталось от мамы.

149

Заповедник Сказок 2014

150

Художник Елена Темник

Избранное

Ольга Дорофеева

Лемур с золотыми глазами

— Не понимаю… — сердце у Луизы в груди заколотилось быстро-быстро. Чувствуя, как слабеют ноги, она оперлась рукой о старый, недовольно скрипнувший комодик. — Я занимал у него деньги на похороны, — глядя в пол, пробормотал брат. — Да, помню. Но ты должен был отдать? — Я хотел. Но потом подумал, что можно сыграть… — Ты проиграл? — Нет! — сверкая глазами, закричал Жан. — Нет! Ничего особо не выиграл, но дело не в этом. Я должен был отдать вчера! — Так заплати ему за просрочку, и все дела, — с облегчением выдохнула девушка. — Не сдаст же он нас в тюрьму из-за одного дня. — Он не хочет, — тихо ответил Жан. Запал его потух, как спичка на осеннем ветру. — Не хочет и… не возвращает залог. — А что же ты оставил в залог? — подозрительно спросила Луиза. — Лу, мамины облигации. Все мамины облигации! — Как — все? — теперь паника охватила и девушку. — Но там же огромная сумма! Гораздо больше, чем мы взяли в долг! Зачем ты оставил ему всё? — Он откуда-то знал, сколько у нас… Он настаивал, — отворачиваясь, бормотал Жан. — Не хотел ждать и требовал всё, ни бумагой меньше. Я был уверен, что отдам вовремя… Ты пойми, он зажал меня в угол!.. — Боже, боже… — Луиза закрыла лицо руками. — На что же теперь жить? Безрадостные картины роились у неё в голове. На брата надежды никакой — игра на бирже до сих пор ни разу не принесла ему ощутимых дивидендов; они с матерью тихо радовались, если потери оказывались небольшими, и почти праздновали победу, когда Жану удавалось остаться при своих. Значит, ей придётся работать? Кем? Образование позволяло Луизе устроиться бонной, но вот найдёт ли она такое место? «Что же? Прачкой? Или… белошвейкой?» — с горечью подумала она. — Нет! — внезапно твёрдо ответила девушка на собственные мысли и, спохватившись, добавила: — Нет такого закона, чтобы брать залог, в разы превышающий долг. Пусть назначит штраф за опоздание, мы заплатим. Но если он не вернёт облигации добром, пойдём в суд. Пусть ещё объяснит, откуда знал про мамины сбережения? Может, рылся здесь в шкафах, пока

151

Заповедник Сказок 2014

152

Избранное

мы рыдали у гроба? Ему это с рук не сойдёт! Пошли! — и она наклонилась за измявшимся пыльным беретом. Филипп Эрве жил на первом этаже принадлежавшего ему доходного дома. Никто не знал толком размеров его состояния, но было очевидно, что богатство не сделало его жизнь ни счастливой, ни приятной. Было известно, что он одинок, не имеет друзей и довольствуется малым. При этом поговаривали, будто деньги сами текли ему в руки: всё, за что брался Филипп Эрве, приносило огромные барыши. «Но наших облигаций ты не получишь», — зло прошептала Луиза, глядя на облезлую дверь с хитроумными замками. Слуг у него тоже не было, поэтому ростовщик открыл им сам. Хмуро кивнув, он молча повернулся и пошёл вглубь квартиры, шаркая отклеившимися подошвами тапок по истёртому паркету. Луиза в изумлении следовала за ним. Мало того, что старик выглядел как нищий: в грязном колпаке, серой изношенной одежде с прорехами на локтях и коленях, — его дом напоминал скорее склад старьёвщика, а не жилище успешного коммерсанта. В полумраке девушка различала набитые мешки, сломанную мебель; в одном из углов длинного коридора валялось что-то похожее на сбрую и седло, в другом она чуть не наткнулась на пирамиду из поставленных друг на друга стульев. В помещении царила влажная затхлость, к которой примешивался слабый запах гниения, — по-видимому, с кухни богатея. Луиза непроизвольно прикрыла нос ладонью, вдыхая чистый, свежий аромат ландышевого мыла. «Как Жан мог общаться с таким человеком!» — подумала она про тихо сопевшего сзади брата. Наконец они добрались до гостиной. Здесь было светло и убого — мрачные шкафы вдоль стен, посредине — покрытый серой скатертью стол с несколькими ящичками и шкатулками. Зато и воняло здесь сильнее — уже не гнилью, а, скорее, неухоженным животным. — Итак, — остановившись у стола, Эрве повернулся к ним и проскрипел: — Чего вы хотите, маленькие Реми? Мне казалось, что мы в расчёте, правда, Жан? — он хихикнул. — Мы хотим обратно наши облигации, — твёрдо проговорила Луиза. — Вы не имели права назначать такой большой залог. Назначьте пеню за день просрочки, но облигации — верните. К тому же, они принадлежат не только Жану, но и мне. Брат взял их без разрешения — но и вы не спросили у меня согласия на эту сделку.

Ольга Дорофеева

Лемур с золотыми глазами

— Неужели ты подашь в суд на брата? — криво улыбаясь, старик заелозил руками по скатерти. Не выдержав, он цепко схватил один из ящичков и притянул к себе. «Они там», — догадалась Луиза. — Прежде всего на вас, — с деланным безразличием ответила она. — Он был в отчаянье, не понимал, что делает. Вы воспользовались нашим горем. К тому же — откуда вы вообще узнали про эти бумаги? Отвечайте! — Откуда… Э… — ростовщик сипло задышал. Его пальцы трепетали на замочке ящика; казалось, он не мог на что-то решиться. — Да! Откуда? — Луиза сделала шаг вперёд. Эрве отшатнулся. — Не твоё дело, девчонка! — закричал он. — Убирайтесь! В это мгновение в комнате раздался ещё один крик. Вернее, это был писк — слабый и несчастный. Только теперь девушка заметила в углу большой закрытый тёмной тканью ящик на подставке. По-видимому, это была клетка. Луиза шагнула к ней и, не задумываясь, сдёрнула засаленную тряпку. — О, боже!.. За прутьями сидело небольшое пушистое существо, похожее на чёрную кошечку. Но Луиза никогда раньше не видела таких: круглые золотистые глаза на плоской мордочке, нежно-розовые внутри лепестки ушек, неестественно длинные худые лапы не с когтями, а с хрупкими младенческими пальчиками. В довершение всего — длинный кошачий хвост. Поймав взгляд девушки, зверёк сморщился и заплакал, как человечек. — Отойди от него! Вон отсюда! — Эрве бросился было к Луизе, но остановился и, выхватив из ящика пачку голубых листов, швырнул их Жану. — Вот ваши облигации! Теперь убирайтесь! — Что это за котёнок? Вы замучаете его до смерти! — возмутилась девушка, краем глаза отметив, что брат собирает разлетевшиеся по столу бумаги. — Он голодный и… грязный! Действительно, теперь, без тряпки, от клетки ужасающе воняло. Опилки, на которых сидел зверёк, были покрыты слоем экскрементов; стоявшее на них блюдце казалось вылизанным до блеска; поилки не было. — Это не котёнок, а лемур! Он мой! — закричал старик, бессильно, как рыба, хватая воздух ртом. Левую руку он прижал к груди, а пальцы правой судорожно сжались на скатерти. — Он, кажется, болен, — Луиза издевательски покачала головой, делая вид, что не слышит Эрве. — Вы хотите, чтобы я отнесла его к врачу? Так и быть, помогу. Отнесу его в зверинец

153

Заповедник Сказок 2014

154

Избранное

Она открыла клетку. Зверёк тотчас же выскользнул наружу и крепко ухватился за её палец. Девушка не успела опомниться, как лемур уже сидел у неё на руках, прижимаясь к груди, как беззащитный ребёнок. — Отдай!.. — старик шагнул к Луизе, покачнулся и завалился вперёд, стягивая за собой скатерть вместе с ящиками. Что-то упало прямо на него; он слабо вскрикнул. — Бежим! — Жан дёрнул сестру за руку; лемур пискнул и прижался к ней ещё крепче. — Бежим, — прошептала она, страшась посмотреть, что случилось с ростовщиком. После смерти Филиппа Эрве дела Жана неожиданно пошли в гору. Теперь и дня не проходило, чтобы он не заключил выгодной сделки, или не получил неожиданных дивидендов. Если раньше его рискованные начинания с треском проваливались, то теперь удача улыбалась ему постоянно. Это и радовало, и немного огорчало Луизу. Она переживала, что брат заметно изменился: из бесшабашного раздолбая он превратился в сухого и сдержанного дельца. Единственное, что его хоть как-то развлекало — спасённый от сумасшедшего старика лемур. Луиза так и не собралась отдать его в более подходящее для странного животного место — и теперь очень этому радовалась. У Жана не было ни времени, ни желания встречаться с прежними друзьями, так и не выбравшимися из полунищеты, — зато он каждый день играл со зверьком, гладил его, даже разговаривал. Лемур, — хотя по описанию он мало походил на лемура, — оказался совсем ручным и по-кошачьи умным. Ел он морковь, яблоки, задумчиво сгрызал мякоть с листьев артишока. Несколько раз Луиза видела, как зверёк ловил мух; не отказывался и от подачек в виде корки хлеба или кусочка сыра. Жил он в ящике без крышки, выбирался оттуда, когда хотел, и разгуливал по всей квартире. Впрочем, вёл он себя тихо и незаметно, оживляясь только вечером, когда дома появлялся Жан. Луиза и не заметила, как пролетело полгода со дня смерти матери. Ей хватало забот по дому и короткого ответа «всё хорошо» от брата. Девушка чувствовала, что Жан всё больше отдалялся от неё, погружаясь в дела и сделки; но всякий раз, когда ей хотелось поговорить, появлялись новые неотложные заботы. Однажды вечером, вернувшись домой, она столкнулась в дверях с плачущей мадам Шеврет.

Ольга Дорофеева

Лемур с золотыми глазами

155

Заповедник Сказок 2014

156

Избранное

— Что это с ней? — изумлённо спросила Луиза у брата. Тот, по обыкновению, играл с лемуром, но неохотно ответил: — Дурочка. Осталась без дома, теперь винит меня. — За что? — не поверила своим ушам девушка. — За что, за что! — раздражённо ответил молодой человек. — Надо соблюдать правила, как ты думаешь? Взяла деньги — отдай. Не можешь — отдай дом! — Жан! Что я слышу? Ты даёшь деньги в долг? Ты стал… ростовщиком?.. — она чуть не добавила «как Эрве». — Ну, если у меня есть деньги — почему бы не дать? Они сами просят! — Они?.. Боже мой, и давно ты этим занимаешься? Жан! Луиза смотрела на брата и не узнавала его. Что случилось с юным шалопаем, которого нежно обожали и она, и их почившая в бозе мать? Как он мог так скоро превратиться в надутого мужчину с нездоровым цветом лица и мешками под глазами? Даже голос, даже взгляд стали другими. — А что с твоими волосами? — тихо спросила девушка. — У тебя всегда были каштановые кудри, а теперь… — Чего ты хочешь? — недовольно оборвал её Жан. — Чтобы я пошёл к цирюльнику и завил волосы? — Нет. Я хочу, чтобы ты вернул мадам Шеврет её дом, — твёрдо ответила Луиза. — Я не могу! — Жан вскочил. — Ты не понимаешь! Через несколько месяцев здесь будут строить дорогу — как раз там, где стоит этот дом. Стоимость участка подскочит в десять раз! Ты предлагаешь мне отказаться от такого куша? Да с чего бы это? — А ты получил его по дешёвке, — догадалась девушка. — Но… как? Как ты узнал про дорогу? Я ничего об этом не слышала. — Неважно. Узнал, и всё тут, — Жан отвернулся. — Нет-нет. Это мне что-то напоминает, — Луиза подошла поближе и взяла брата за локоть. — Филипп Эрве, да? Он тоже всегда всё угадывал, всё знал наперёд. И сколько у нас было облигаций, верно? А теперь — ты. Немедленно рассказывай! — Это всё он, — не выдержал Жан. — Кто? Эрве? — Нет же! Лемур! — брат махнул рукой в сторону внимательно слушавшего их зверька. — Он всё знает! Он предсказывает, как можно заработать деньги. Миленький, — Жан слащаво улыбнулся. — Никогда не ошибается! — Жан, любимый! Да ты послушай, что говоришь! — Луиза чуть не заплакала. — Лемур предсказывает богатство!

Ольга Дорофеева

Лемур с золотыми глазами

Билетики на ярмарках тянет! Ты просто переутомился. Тебе везло в последнее время, но зверёк здесь ни при чём. Надо просто отдохнуть. У нас достаточно денег, чтобы ни тебе, ни мне больше не пришлось нуждаться или думать о работе. А зверька я отнесу в зверинец, как и хотела. Иди ко мне, чернушка, — и лемур доверчиво прыгнул к ней на руки, прижался к груди, как в день смерти Эрве. — Луиза, Луиза, постой! Он… нашёптывает. Рассказывает о богатствах. Он нужен мне. Я, — Жан протянул к ней руки, словно собираясь забрать зверька, но не решился, — я не смогу без него. — Тебе надо лечь, — девушка покачала головой. — У тебя лихорадка. Я отнесу его и позову врача. Я быстро. Не слушая причитаний брата, она выбежала из дома. — Не бойся, малыш, — прошептала она лемуру. — Тебе там будет хорошо. Может, у тебя появятся друзья… Внезапно в её голову хлынули чужие непонятные мысли. Смутно знакомые названия акций, облигаций, концессий, банков… Графики, белые цифры на грифельных досках, что-то выкрикивающие люди… — Ты шепчешь? — удивилась Луиза. — Жан был прав? Не трудись, я ничего в этом не понимаю. Нам с братом не надо столько денег. Может, ты хочешь нам добра, но это — не та жизнь, о которой я мечтаю, — и она накрыла лемура платком, чтобы он не замёрз. Была ранняя осень. Солнце уже почти село, но последние лучи ещё освещали жёлто-рыжую листву на каштанах вдоль набережной Сены. Луизе вдруг показалось, что она попала в шкатулку с диковинными ювелирными украшениями: золотые деревья, платиновые чешуйки волн, серебряная ограда. И сама она — фигурка из цветной эмали с чёрной зверушкой на руках. — Какая красота! — прошептала девушка и остановилась. А видения становились всё ярче. Вот девушка в длинном платье примеряет серёжки перед высоким зеркалом. Где это? Дворец, не иначе. А какое ожерелье у неё на шее! «Неужели это я?» — удивлялась Луиза. А вот пенная ванна, как белая ладья на золотых ножках. Кто в ней лежит? Тоже она? Улыбается, глаза закрыты. Волосы завиты и заколоты наверх — Луиза подняла руку и с завистью коснулась своей скромной прически. Как во сне, она видела девушку со стороны и в то же время чувствовала тяжесть серёжек в ушах, аромат розовой пены,

157

Заповедник Сказок 2014

158

Художник Елена Темник

Избранное

Ольга Дорофеева

Лемур с золотыми глазами

дальние звуки клавесина… «Не люблю розу», — подумала Луиза. — «Конечно», — услужливо согласились рядом, и пена тотчас же стала бледно-зелёной, как и абажуры на лампах, и портьеры у окон. «Ландыш… — с благодарностью прошептала она. — И всё это может быть моим?..» В доме было темно и тихо. Осторожно придерживая зверька, Луиза зажгла свет и прошла в кабинет. Жан сидел, откинувшись на спинку стула. Вся грудь у него была залита кровью, а глаза — открыты. Пистолет валялся на полу. Прямо перед ним на столе лежала закладная на участок мадам Шеврет. Девушка осторожно взяла её двумя пальчиками, стараясь не испачкать в крови. — В десять раз, значит? — задумчиво произнесла она. Луиза Реми стала одной из самых богатых людей Франции. Каждый день приносил ей новые миллионы; а дожила она до семидесяти пяти лет. Тем не менее можно полагать, что, несмотря на безумную роскошь, которую мадам Реми избрала стилем своего существования, в личной жизни она была несчастна. После самоубийства брата она не общалась с родственниками, замужем не была, друзей у неё тоже не было. Всё состояние она завещала различным благотворительным фондам, не выказывая никому никаких предпочтений: с одинаково безразличной щедростью она одарила и больных раком, и бездомных животных, и сторонников однополых браков. Перед смертью миллиардерша немного повредилась рассудком: в завещании настойчиво требовала после её смерти поместить в зверинец живущего у неё лемура. Эта строчка вызвала только недоумение и кривотолки, так как даже никто из челяди не знал, о чём идёт речь. Действительно, в спальне мадам Реми была обнаружена золотая клетка с кормушкой, поилкой и мелкими игрушками. Но никакого животного в ней не было.

159

Заповедник Сказок 2014

160

Избранное

Ольга Дорофеева

Лемур с золотыми глазами

ранц поднял стакан с вином и посмотрел сквозь него на небо. В солнечных лучах стакан засиял рубиновым светом. — Что ж, — сказал он, пригубив вина, — если вам так того хочется, я расскажу вам историю. Это история об Ульрихе Гольценбайне и его двойнике, наделавшая в своё время немало шума и изрядно переполошившая городок Кобленц, что на Рейне. Началось всё с того, что ранним утром в понедельник, шестнадцатого мая, по дороге на работу молодой Гольценбайн встретил самого себя. В том нет ничего удивительного, если знать, что накануне он трижды отразился в оловянном зеркале антикварной лавки, куда зашёл из любопытства. А до того — семь раз в жестяной крышечке чернильницы, которую он использовал в написании прошения об отсрочке долгов. И ещё ранее — ровно двенадцать раз — в хрустальных рюмках тётушки Гертруды, когда она показывала ему свой новый сервиз. Отражения из шестой и одиннадцатой рюмок уже тогда подмигнули ему со значением, однако ни Ульрих, ни его тётушка того не заметили. Всё это происходило за день до новолуния и за месяц и одну неделю до Иванова дня; человек разумеющий в такой день и вовсе бы воздержался бы от общения с зеркалами, но откуда было Ульриху знать о такого рода тонкостях. Да и не до того ему было, чтобы считать дни, зеркала и отражения. Мысли его целиком и полностью посвящены были одному только: как расплатиться с долгами. Долги достались Ульриху в наследство от отца, а отцу — от деда. Сколько Ульрих себя помнил, дед его, а затем и отец, всю

161

Заповедник Сказок 2014

162

Избранное

жизнь занимали деньги у одних с тем, чтобы расплатиться с другими. Задолжав десяткам людей в нескольких городах, дед его и отец оставались уважаемыми гражданами благодаря умению расплатиться в последний момент, перезаняв недостающую сумму у кого-нибудь ещё. Умения этого Ульрих, к своему несчастью, так и не унаследовал. После смерти отца Ульрих ежедневно получал письма от кредиторов, написанные пока ещё вежливо и предупредительно и оповещавшие его о необходимости возврата денег. Всё воскресенье провёл он в написании ответов с просьбами об отсрочке — занятие, которого не одобрили бы ни дед, ни отец — а утром понедельника отправился в контору господина Кальтенгерца, нотариуса, у которого пребывал в учениках. Медленно вышагивал Ульрих по мостовой, раздумывая, где бы раздобыть ему денег, чтобы отодвинуть хоть ненадолго время расплаты. Он намеревался испросить у господина Кальтенгерца плату за следующий месяц, но опасался, что тот не даст ни гроша: где это видано — платить за несделанную ещё работу? Погруженный в свои мысли, шёл он по мостовой, не поднимая головы и не уделяя внимания происходившему на улице. Вокруг же суетились лавочники, выкладывая товары на прилавки, спешили на уроки школяры, и улыбались из окон миловидные девушки. В утренней сутолоке Ульрих и не заметил бы двойника, коль скоро тот не увидел бы его первым и не спрятал резким жестом лицо. Увидев краем глаза, как идущий навстречу прохожий вскидывает руку, закрывая ею глаза, так же, как делал это его отец и как делал он сам, завидев на улице тех, кому бывал должен, Ульрих взглянул на него и увидел самого себя. Это оказалось столь неожиданно и странно, что он замер на миг, словно каменный. Двойник же, поняв, что замечен и узнан, бросился наутёк и тут же исчез в какой-то узкой улочке. Ульрих, опомнившись, бросился следом, но опоздал — ни на этой улочке, ни в окрестных дворах не увидел он никого, хоть сколько-нибудь на себя похожего. Опечаленный, продолжил Ульрих свой путь. Всякому известно: увидеть двойника или доппельгангера, как их ещё называют, — сулит недоброе. И точно — стоило ему прийти в контору, как герр Кальтенгерц тут же отругал его за опоздание, да так сурово, что Ульрих даже заикнуться о плате за будущий месяц побоялся.

Даниил Кирилюк

Двойник Ульриха Гольценбайна

Весь день напролёт набирался Ульрих храбрости и вечером постучался в кабинет грозного нотариуса. — В чём дело, Гольценбайн? — строго спросил его герр Кальтенгерц. — Готовы ли уже письма, о которых я говорил тебе? — Готовы, — отвечал робко Ульрих. — Давай же их сюда, — нотариус просмотрел бумаги и поднял глаза, — ты делаешь успехи, Ульрих. Возможно, со временем я смогу поручить тебе что-то большее. Обнадёженный похвалой, Ульрих, сбиваясь и путаясь, изложил свою просьбу. Выслушав его, герр Кальтенгерц помрачнел. — Боюсь, я поспешил похвалить тебя, Ульрих, — удручённо качая головой, промолвил он. — Скромность — лучшее украшение юности. А требовать платы за работу, которая ещё не сделана и будет ли вообще сделана — большой вопрос, не просто нескромно, а и вовсе бесстыдно. Не получив ничего, кроме поучений, Ульрих принуждён был удалиться. Опечаленный, бродил он по улицам, придумывая всё новые способы раздобыть денег — один фантастичнее другого. Срок платежа по первым из векселей истекал завтра утром, и Ульрих опасался, вернувшись домой, обнаружить там кредиторов или того хуже — судебных приставов. Так шатался он по городу до темноты. Возвратившись же к дому, Ульрих увидел, как в окне его комнаты горит свет — и сердце его упало. Несколько минут собирался он с духом, прежде чем решился подняться по лестнице, а поднявшись, обнаружил дверь незапертой. Ожидая самого дурного, вошёл Ульрих внутрь. За рабочим столом сидел он сам в лучшем выходном костюме. Покачиваясь на стуле (хозяйка комнаты строго запрещала подобное обхождение с мебелью), двойник небрежно листал стопку писем от кредиторов. Увидев же Ульриха, он бросил их на стол и поднялся, сердечно улыбнувшись. — Вот, наконец, и ты, — сказал он. — Поздновато же отпускает тебя старик Кальтенгерц. Наверное, опять поучал, как следует себя вести примерному юноше? Двойник весело расхохотался, а Ульрих стоял на пороге, не зная, что и думать. — Кто ты? — хрипло спросил он. — Или что ты? — Я, — тонко улыбнулся один Ульрих другому, — это ты. Твой двойник, твоя оборотная сторона.

163

Заповедник Сказок 2014

164

Избранное

Ульрих побледнел. Видеть себя со стороны было так странно, так необычно и противоестественно, что у него пошла кругом голова. Комната на мгновение поплыла перед глазами, и Ульрих обнаружил себя сидящим на стуле у окна. Пришелец же чувствовал себя как рыба в воде. Прохаживаясь взад-вперёд, он говорил: — Ты, верно, наслышан о нас дурного: двойники якобы ведут себя премерзко, воруют детей, убивают тех, чей облик приняли. Знай же, Ульрих, — всё это ложь. Единственное, ради чего приходим мы в ваш мир, — это радость бытия. Стать на время живым, видеть, слышать, обонять и осязать, жить — вот что влечёт нас сюда. К сожалению, попасть сюда можно только благодаря череде очень редких событий и только приняв облик кого-то из живущих. Так что тебе несказанно повезло, Ульрих. Двойник остановился напротив него и отечески улыбнулся. Ульрих набрался смелости и спросил: — Отчего же я должен тебе верить? Я слышал, что ваша порода по природе своей неправдолюбива. Двойник улыбнулся ещё шире, ещё ласковее. — Можешь не верить мне, Ульрих, можешь прогнать меня за порог, и я уйду. Но сможешь ли ты так же легко прогнать завтра судебных приставов, когда придут они взыскивать с тебя долги? Ульрих понурился. — Они опишут твоё имущество, — продолжал, улыбаясь, двойник, — ты окажешься на улице. Герр Кальтенгерц вышвырнет тебя вон, он не потерпит должника в помощниках. Тебя бросят в долговую тюрьму, там ты и закончишь свои дни. Подумай о своей матушке, подумай о Луизе. Ты ведь собирался сделать ей предложение? — Что же мне делать? — тихо спросил Ульрих. — У меня нет денег. — Как же нет, — улыбнулся его двойник, — а тот золотой, что ты носишь на счастье? И он указал на нагрудный карман жилетки Ульриха. Ульрих растерянно извлёк оттуда монету. — Но что проку с одного золотого? — горько спросил он. — Дай-ка его сюда, — двойник выхватил золотой и зажал его в кулаке. — Уже не одного, — улыбнулся он и тряхнул кистью; стоило ему разжать пальцы, как на стол посыплись золотые: одинаково круглые, блестящие и с одним и тем же длинноносым кайзером на аверсе.

Даниил Кирилюк

Двойник Ульриха Гольценбайна

Покопавшись в ящике стола, двойник нашёл кожаный мешочек, сгрёб туда монеты и жестом фокусника спрятал его за пазуху. Под ошеломлённым взглядом Ульриха двойник запустил руки в карманы камзола и вынул оттуда уже два пухлых мешочка. Они тихонько звякнули, когда доппельгангер положил их на стол. Вслед за этими мешочками он вынул ещё два, затем ещё, ещё — пока весь стол не оказался заставлен ими. — Я расплачусь за твои долги, Ульрих. Но взамен мне нужна будет от тебя одна услуга. — Какая услуга? — Видишь ли, Ульрих, место, где я обитаю, не слишком гостеприимно. Я хотел бы задержаться здесь возможно дольше, и раз уж тебе стало суждено поделиться со мной обликом, помочь тебе решить некоторые проблемы. — Но чем я могу тебе помочь? — недоумённо спросил Ульрих. — Два одинаковых юноши — слишком подозрительно. Я просил бы тебя в обмен на свою скромную помощь, — двойник небрежно указал на стол, заваленный деньгами, — занимать время от времени твоё место. — Моё место? — Да. Ходить вместо тебя к старику Кальтенгерцу, бродить по улицам, гулять в городском парке — просто жить. — Но… но что же буду делать в это время я? Двойник вздохнул: — Дело в том, Ульрих, что у меня есть один серьёзный недостаток. Он подошёл к зеркалу и протянул руку к его блестящей глади. В мутной глубине шевельнулось что-то и пропало. Ульрих подошёл на шаг ближе: в зеркале он увидел только себя. Двойник печально кивнул. — Люди боятся того, чего не понимают. Если кто-то увидит, что я не имею отражения, это может иметь для нас обоих весьма неприятные последствия. — Так что же, я?.. — Да, Ульрих, я просил бы тебя на то время, которое я буду тебя замещать, служить моим отражением: для того, чтобы никто не заподозрил дурного. Ульрих снова взглянул на зеркало: в нём не отражалась и груда монет, под тяжестью которых стол уже прогнулся и поскрипывал. — Так они не настоящие! — вырвалось у Ульриха. Доппельгангер кивнул:

165

Заповедник Сказок 2014

166

Избранное

— Но то, что они не отражаются в зеркалах, не помешает тебе расплатиться ими. — Но ведь они, наверное, исчезнут? Рано или поздно? — Только после того, как кредиторы вернут тебе векселя и расписки. Не на виду, не все сразу. Никто ничего не поймёт. — Но… это ведь нечестно. — Ульрих, Ульрих, — ласково проговорил двойник, — тебе ли говорить о чести? Давно ли ты сам размышлял о том, как здорово было бы нагреть зануду Кальтенгерца на звонкие монеты? Давно ли раздумывал о том, как ненадёжна охрана банка? — Я ведь ничего не сделал! — Но собирался, Ульрих, собирался. Ведь так? Ульрих понурился. — А ведь я не предлагаю тебе никого грабить, никого обманывать, Ульрих. Я сделаю всё сам, — двойник улыбнулся, — в обмен на то, о чём тебя просил. Доппельгангер бросил взгляд куда-то за спину Ульриха. Ульрих обернулся: за окном виднелась башня ратуши, и время на её часах приближалось к полуночи. — Я не думаю… — начал говорить Ульрих, — Я не уверен… Мне надо посоветоваться… — Да, — кивал, улыбаясь, доппельгангер, — да, да, да. С каждым кивком он на шаг приближался Ульриху, а тот отступал на шаг назад, пока не оказался у стены, прижавшись спиной к зеркалу. Двойник подошёл к нему почти вплотную, так близко, что Ульрих чувствовал его дыхание — холодное и сухое, пахнущее далёкой грозой. — Жаль, — сказал двойник, глядя мимо Ульриха куда-то в окно, — что ты не хочешь по-доброму. Впрочем, это ничего не меняет. Взять его! Зеркало за спиной Ульриха изогнулось, подалось внутрь и заглотило его в одно мгновение. Башенные часы за окном начали бить двенадцать. Двойник подошёл к зеркалу вплотную. — Видишь, — сказал он, с любопытством рассматривая Ульриха, бьющегося по ту сторону мутного стекла, — как всё обернулось. Стоило так держаться за свою честь? Он щёлкнул ногтем по зеркалу — Ульрих с другой стороны отпрянул. Доппельгангер полюбовался, как тот потрясает кулаками и беззвучно разевает рот.

Даниил Кирилюк

Двойник Ульриха Гольценбайна

167

Художник Сергей Репьёв

Заповедник Сказок 2014

168

Избранное

— Да, Ульрих, — произнёс он всё также ласково, — похоже, не бывать тебе больше у старины Кальтенгерца, не гулять по городскому парку и не миловаться с красавицей Луизой. Последние его слова вызвали у Ульриха новый приступ ярости. — Посиди-ка пока тут, голубчик, а я пройдусь, — сказал двойник, подхватил трость и, насвистывая какую-то легкомысленную мелодию, вышел на улицу. Легкой походкой шагал он по мостовой, вертел в руках трость и с любопытством озирался по сторонам, словно не ночь была на дворе, а ясный день. — Ульрих! — раздался вдруг голос, — Ульрих Гольценбайн! Навстречу ему вывернули из-за угла несколько стражников с факелами. — Да, господа? — Ты многим задолжал, Ульрих, — вперед вышел капитан стражи, — и этим вечером городской совет постановил взыскать с тебя все долги. — Вот как? — двойник наклонил голову. — Вы собираетесь меня арестовать? — Увы, — капитан махнул рукой и двое стражников встали по бокам двойника, — тебе придётся провести эту ночь с нами, пока приставы опишут имущество. Утром же мы проводим тебя в ратушу, чтобы тебе не вздумалось растаять в воздухе по дороге. Капитан захохотал, довольный шуткой. — Растаять в воздухе? — серьёзно переспросил двойник. — Ну, что вы! Сейчас как раз начинается самое интересное! А много ли народу соберётся в ратуше? — Будто ты не знаешь, — хмыкнул капитан. — Не одного тебя судить собираются. Господа советники с секретарями, да судьи с писцами, да истцы с ответчиками, да свидетели с понятыми, не считая праздного люда. Почитай, в зале битком будет. — Прекрасно! — пристукнул тросточкой двойник. — Никак нельзя пропустить такое событие. Идёмте же скорее! — Наручники! — приказал капитан. Стражник снял с пояса цепь и завозился, отпирая её. В неровном факельном свете он не попадал ключом в скважину, отчего злился и промахивался снова и снова. Капитан отвернулся, нетерпеливо выстукивая ногтем марш на своей кирасе, двойник же, напротив, наблюдал за ним с любопытством. — Позвольте мне, — воскликнул он внезапно и, подскочив к стражнику, ловко сунул руки в стальные кольца.

Даниил Кирилюк

Двойник Ульриха Гольценбайна

Стражник зажмурился и потряс головой — ему показалось, что оковы сомкнулись на запястьях Гольценбайна прежде, чем провернулся в замке ключ. — Порядок? — повернулся к ним капитан. — Полный, — двойник поднял руки в кандалах и позвякал цепочкой. — Тогда вперёд! — капитан махнул рукой, и стража двинулась дальше. — Поосторожнее с зеркалом! — крикнул двойник вслед двоим приставам, которые отправились к Ульриху домой. — Не разбейте ненароком! Подкидывая тросточку в воздух и ловя её, он следовал за капитаном, а стражники шли по сторонам и бросали на него суровые взгляды. Под порывами промозглого весеннего ветра (ночь выдалась холодной) пламя факелов трепетало, и тени окружавших молодого Гольценбайна стражников словно пританцовывали под тихий перезвон цепи. Его же собственная тень отплясывала жарче всех — прыгала с мостовой на стены и обратно, вырастала до крыш, заглядывая в окна и съеживалась, скользя ужом посреди камней, отбегала в проулки и снова возвращалась к хозяину. Глядя, как размахивает она руками и крутит тростью, стражники снова и снова оборачивались на Ульриха: вправду ли висят на нём цепи? Но он шёл меж ними смирный, как овечка, и лишь когда свет от факела падал на его лицо, можно было увидеть его улыбку. Кобленц — городок небольшой, улицы его ночами пусты и безлюдны, а потому городской тюрьмы достигли они довольно быстро. На стук капитана вышел тюремщик и, пригласив стражу с арестованным внутрь, начал обычную процедуру. — Имя? — спросил он, раскрывая толстую амбарную книгу. — Ульрих, — отвечал, с любопытством озираясь по сторонам, двойник, — из рода Гольценбайнов. — Преступление? — Долги, — ответил капитан. Тюремщик заскрипел пером, выводя корявые буквы. — В подвал его, — распорядился капитан, — в первую. Следуя за тюремщиком, двойник спустил по лестнице и прошёл в тесную каменную каморку с узким зарешёченным оконцем под самым потолком и низкой лежанкой, чуть приподнимавшейся над полом. В стене висело кольцо с цепочкой, конец её был оборван. — А это что? — поинтересовался живо двойник. Происходящее, казалось, немало его забавляло.

169

Заповедник Сказок 2014

170

Избранное

— Кружка была, — ответил мрачно тюремщик, покидая камеру, — украли. Капитан последовал было за тюремщиком, но остановился. — Тебе не кажется странным, Ульрих, что под арест тебя препроводил сам глава городской стражи? — повернулся он к двойнику. — Уверен, капитан Гартерстирн, — отвечал тот, изящно поклонившись, — у вас на то есть свои причины. — Верно! — подтвердил капитан. — Целых двести. Двести полновесных блестящих причин, которые задолжал мне твой отец. Не считая процентов. Доппельгангер застыл, ожидая продолжения. Тень его приплясывала на месте. — Ты ведь понимаешь, Ульрих, — продолжил вкрадчиво капитан, — что положение арестанта весьма незавидно. Городская тюрьма не слишком гостеприимна: тесные камеры, скверная еда, да и компания для такого молодого человека, как ты, не самая подходящая. — Вы правы, капитан, как вы правы, — с беспокойством произнёс двойник. Тень его устроилась поверх тени скамьи на стене и расселась, покачивая ногой. — Где живёт узник, что ест, часто ли гуляет и видится с родными, да и как долго в тюрьме пробудет — всё решает начальник тюрьмы, герр Диккербаух. — Ваш зять, если не ошибаюсь, — вставил двойник. — И мой большой друг, — кивнул капитан, — которому ты тоже, кстати говоря, должен. — Ах, капитан, — звеня цепью, заломил руки двойник, — если бы вы знали, как я раскаиваюсь в беспутствах моих предков, как горячо желаю их искупить! Тень на скамье одобрительно кивала. — Знайте же, — пылко продолжал двойник, — что расплатиться не составило бы мне труда благодаря сокровищу, оставленному мне отцом. — Сокровище? — насторожился капитан. — Вот оно, — двойник извлёк из кармана счастливую монету Ульриха. — Multiplicator auri — благословение и проклятие рода Гольценбайнов. — Мульти?.. — капитан нахмурился. — Да ты кого надуть собираешься? Доппельгангер кротко улыбнулся и подбросил монету в воздух. Переворачиваясь в воздухе, она взлетела под потолок

Даниил Кирилюк

Двойник Ульриха Гольценбайна

и вдруг рассыпалась на целый десяток золотых — один был ловко пойман двойником, прочие же с мелодичным звоном попадали вокруг капитана. — Ого… — разинул тот рот, заворожённо глядя вокруг. И, упав на карачки, бросился собирать монеты. — Мой дед выменял его у знаменитого чародея Гольдауга, а тому он достался, по слухам, от самого Мидаса. Дед думал разбогатеть, но быстро обнаружил, что возможности его, как и всякой другой магической вещицы, не безграничны. Деньги, полученные с его помощью, можно тратить лишь на возвращение долгов, и ни на что иное. Потому-то он и жил взаймы, как жил потом мой отец. — Участь, достойная сожаления, — говорил двойник, словно бы в задумчивости подбрасывая монету вновь и вновь, — ставить свою жизнь в зависимость от жёлтого кругляша. Быть вечно должным, не одному, так другому. Обрести богатство, лишившись свободы. — А?.. — поднял на него глаза ползающий по полу капитан. Он ссыпал золото в карманы, за пазуху, сгребал в шлем, прятал за голенища сапог. — Прошу вас, герр Гартерстирн, — решительно произнёс двойник, — возьмите этот дьявольский артефакт, этот multiplicator cupiditatis и уничтожьте его! Бросьте его на дно Рейна и избавьте меня от участи отца и деда! Капитан, пошатываясь, поднялся с пола и приосанился. — Бросить?.. — спросил он хрипло, не спуская глаз с монеты в руках двойника. — На дно? — Именно! — двойник опустил золотой за ворот его кирасы. Гартерстирн расплылся в улыбке: — Не извольте беспокоиться! — сказал он почему-то шёпотом. — Всё будет сделано. И бочком, бочком, придерживая застёжки кирасы, вышел из камеры. Лязгнула, закрываясь, решётка, заскрипел засов. Из коридора послышался рёв капитана: — Глаз не спускать! Головой отвечаешь! Двойник тихонько хихикнул. Некоторое время спустя капитан поднялся в свою комнату и освободился от своей ноши. Он запер дверь и долго вытряхивал золото на ковёр, сгребал его в кучу и перебирал монеты, наслаждаясь их холодом, блеском и тяжестью. Затем некая мысль исказила его чело. — Мульти… мульти… — зашептал он, роясь в груде денег.

171

Заповедник Сказок 2014

172

Избранное

Одинаковые кайзеры одинаково укоризненно смотрели на него с совершенно одинаковых монет. Тоскливо вздохнув, капитан подбросил к потолку первый золотой. Двойник же, убедившись, что капитан удалился, вынул изза пазухи огниво со свечой и запалил фитилёк. Затем, став со свечою в руках посреди камеры, двойник повернулся так, чтобы тень его прошла сквозь окошко под потолком. Фитилёк вспыхнул ярче, и тень Гольценбайна обрела вдруг цвет и объём, в то время как сам двойник, напротив, поблёк и выцвел. Он вытягивался и уплощался, пока не распластался по полу тёмной изогнутой фигурой, и в тот же миг тень за окном уплотнилась, приподнялась с земли и обернулась молодым Гольценбайном. Задув свечу, он сунул её бережно за пазуху, подпрыгнул на месте и лёгкой походкою направился в ближайший трактир. Ближайшей не повезло быть харчевне «Майская роза». Ещё более ей не повезло в том, что несколько горожан загуляло допоздна, и двери её всё ещё оставались не заперты. Двери широко распахнулись, и вместе с холодным рейнским ветром внутрь ворвался молодой Гольценбайн — взъерошенный и возбуждённый. — Вина! — закричал он с порога. — Лучшего вина всем, кто здесь есть! Трактирщик поднял на него сонные глаза. — Гольценбайн? — пробормотал он. — Разве тебя не упекли за решётку? — Упекли! — согласился двойник. — Но я вышел. Вышел специально для того, чтобы отдать вам деньги, герр Братенвурст. — Вот как? — приподнял бровь трактирщик. Гольценбайн небрежно бросил на стол туго набитый мешочек. — Этого достаточно? Трактирщик опрокинул мешочек, придержав пытающиеся ускользнуть кругляши, и намётанным глазом оценил горку золотых. — Думаю, даже много, — почесал он затылок. — Так подай же вина на остаток! — закричал Ульрих. — И поторопись! Трактирщик, однако, и не думал торопиться. Он смёл монеты с прилавка и пересчитывал их, складывая в ровные, радующие глаз столбики, осматривая каждую с обеих сторон и пробуя на зуб. — Остатка хватит на бочку, — поднял он голову к приплясывающему от нетерпения Гольценбайну. — Даже с лишком. Не много ли тебе будет?

Даниил Кирилюк

Двойник Ульриха Гольценбайна

— Меня мучает жажда! — вскричал тот. — Кати свою бочку! Трактирщик пожал плечами, и, запалив огарок, направился в погреб. Когда он спускался по лестнице, ему показалось на миг, что рядом с его собственной тенью, неторопливой и степенной, скачет и приплясывает вторая — худая и проворная. Герр Братенвурст остановился, потряс, зажмурившись, головой, а когда снова открыл глаза, второй тени и след простыл. Он недоверчиво покачал головой, осмотрел зачем-то огарок в своей руке и продолжил свой путь. Проходя мимо выстроенных в ряд бочонков, трактирщик выбрал один — уже початый, с вином помоложе и покислее — и, горестно вздохнув, покатил его по дубовому помосту наверх. Однако — странное дело — чем выше он поднимался, тем легче становился бочонок, и когда трактирщик добрался до верха, он казался уже пустым. Обескураженный, трактирщик обернулся, ожидая увидеть следы пролившегося вина на помосте — но тот был сухим. Поставил бочонок на попа, откупорил с дурным предчувствием — пуст. Чуя недоброе, герр Братенвурст сбежал вниз по лестнице к бочкам. Тронул одну — пустая, другую — пустая, выбил дно третьй — наружу пролилась лишь маленькая лужица. Бросился к стойкам с бутылками и замер, будто поражённый молнией: все, все до единой они были пусты! Самым же удивительным и загадочным оказалось то, что все они оставались закупоренными. Охваченный ужасом, трактирщик бросился наверх — к свету и людям. — Грабёж! — закричал он, выскочив к стойке. — Караул! — Что-то не так? — невинно осведомился молодой Гольценбайн, чуть пошатнувшись, и дохнул на трактирщика ароматом грозы и виноградников. Пошевелив толстым носом, герр Братенвурст уловил в воздухе тающую ноту «Золотого рейнского» — лучшего из своих вин. В неверии он уставился на Гольценбайна. — Это ты? Ты всё выпил? — прохрипел он, тыча пальцем в двойника. — Что выпил? — двойник снова покачнулся и икнул. Трактирщик спустил взгляд на пол: тень Гольценбайна, прежде худая и подтянутая, стала толстопуза и раздута, её шатало из стороны в сторону, как многих из тех, кто покидал «Майскую розу». — Это ты, — прошептал трактирщик, пятясь, — ты…

173

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Схватившись за голову, он выбежал в ночную темень, голося что есть мочи: — Стража! Стража!

***

174

— Имя? — спросил тюремщик. — Ульрих, — ответил двойник, — из рода Гольценбайнов. Тюремщик прочёл по складам имя строчкой выше и почесал в затылке. — Тёзки, что ли? — спросил он подозрительно. — Близнецы, — улыбнулся двойник. Тюремщик хмыкнул, почесал в затылке и внёс имя в тетрадь. — Преступление? — Выпил всё вино из моего погреба! — завопил жалобно трактирщик, пытаясь протолкнуть ближе к столу из-за спин стражников. — Всё вино? — подивился тюремщик. — Ты один? Молодой Гольценбайн скромно потупился: — Всё не получилось. Он вытащил из-за пазухи бутулку «Золотого рейнского» и водрузил на стол тюремщика. Тот моргнул, сглотнул, пошевелился — бутылка исчезла со стола. — Выведите этого… горожанина! — прикрикнул он стражникам, указав на трактирщика. — Вас по соседству с братом? Наверное? — попытался заглянуть он в глаза Гольценбайну. — Пожалуй, — кивнул тот милостиво. Стоило тюремщику только запереть решетку камеры и подняться на несколько ступеней вверх по лестнице из подвала, как двойник вытащил давешний огарок свечи с огнивом. — Теперь к девочкам, — прошептал он с восторгом, запаливая свечу. Несколькими минутами позже его видели стучащимся в двери госпожи Розалинды, держательницы самого пышного дома свиданий во всей округе. Дверь ему открывать не хотели и отперли лишь после того, как двойник бросил в зарешёченное окошечко посреди двери что-то упавшее по другую её сторону с мелодичным ласкающим слух звоном. После этого на улице вновь воцарилась тишина, но ненадолго. Что именно случилось в заведении госпожи Розалинды, доподлинно неизвестно, однако уже спустя несколько минут после того как двойник Гольценбайна зашёл внутрь, двери широко

Даниил Кирилюк

Двойник Ульриха Гольценбайна

распахнулись, и наружу побежали девицы — одни одетые довольно скудно, другие — явно недостаточно, третьи — неодетые вовсе. Иные из-за давки у дверей распахивали настежь окна первого этажа и ловко из них выпрыгивали. Все они визжали, кричали и непрестанно оглядывались. Последней выбежала сама госпожа Розалинда. Колыхаясь на бегу и стараясь сохранить видимость степенности, она собирала своих девиц, словно наседка цыплят, выкрикивая время от времени зычным басом: — Стража! Стража!

*** Тюремщик, слегка приподняв брови, вносил в журнал имя преступника и его преступление, пока госпожа Розалинда, пунцовая, словно институтка, шептала ему на ухо что-то, отчего он бросал на скучающего перед ним Гольценбайна полные недоверия взгляды. Затем, бурча под нос «развелось вас тут на мою голову», он повёл двойника в подвал и запер его в третьей камере. Всё ещё ворча и качая неодобрительно головой, он вернулся к столу, в ящике которого его ожидала только-только початая бутыль божественного напитка. Но стоило ему только устроиться поудобнее и сделать всего пару глотков, как стражники привели нового Гольценбайна. Уже не удивляясь и не спрашивая имени, тюремщик вписал поступившего в журнал и отвёл в подвал. Той ночью Ульрих из рода Гольценбайнов был заключен под стражу более пятидесяти раз. Ему вменяли в преступление шулерство в игорном доме (выиграл более семи раз кряду — где это видано?), оскорбление барона фон Шварцензака (справлял малую нужду со стены баронского замка в баронский же парк на протяжении четверти часа), нанесение ущерба почтенному нотариусу Кальтенгерцу (швырял в его дом выковырянными из мостовой булыжниками, выкрикивая угрозы и непотребства) и многое, многое другое. Когда к концу ночи тюремщику — красноглазому и трясущему онемевшей от писания рукой — привели какого-то зазевавшегося чердачного воришку, он вытолкал его взашей, крича: — У меня весь подвал забит этими Гольценбайнами! Куда я его, по-вашему, посажу?

*** Наутро в большом зале городской ратуши собрался суд, чтобы рассмотреть среди прочих и дело Ульриха Гольценбайна. Обычно обвиняемые выглядели понуро и уныло, Ульрих же

175

Заповедник Сказок 2014

176

Избранное

казался свежим и бодрым. Он с любопытством оглядывался по сторонам, улыбался, подмигивал конвоирам и даже судьям, то есть вёл себя совершенно несообразно. То и дело поглядывал он с интересом на стол бургомистра, где стоял хрустальный шар с крохотной ратушей внутри — творение городских мастеров и предмет гордости всего городского совета. Секретарь Тинтенфингер, которому должен был ещё дед Ульриха, наблюдал за ним со своего писарского места с неприязнью и некоторым недоумением. «Уж если угодил на судилище, постарайся, по крайней мере, выглядеть виноватым, — думал он, — а не корчи из себя невесть кого». Однако беспокойство не оставляло его: кто знает, что может прийти в голову этому хлыщу? Уж больно странно он себя ведёт… Тяжба меж тем шла своим чередом. Сначала выступили истцы (ввиду большого их числа — лишь те, кому Гольценбайны задолжали более всего), затем были представлены документы: векселя, расписки, поручительства, доверенности и прочие. Дошла со временем очередь и до подсудимого. Строго глядя на молодого Гольценбайна, бургомистр спросил, признаёт ли тот долги отца, деда, прадеда (всплыли даже и такие), а также свои собственные. Позвякивая цепями, молодой Гольценбайн поднялся с места и, не переставая улыбаться, сообщил, что долги — свои и своих предков — с радостью признаёт. В зале прошёл возмущённый шумок. Секретарь нахмурился: такого, чтобы ответчик признавал свои проступки с радостью, он не припоминал. Глядя на подсудимого ещё строже, бургомистр задал следующий вопрос: готов ли тот расплатиться по долгам? Молодой Гольценбайн моргнул, оглядел зал ратуши, полный народа, и всё с той же улыбкой на губах ответил, что заплатить, пожалуй, и мог бы, но не станет, потому что это не так интересно. Следующие несколько минут Тинтенфингер пытался вывести с протокола суда кляксу, которую посадил на него от такой наглости. Впрочем, записывать в это время было решительно нечего, поскольку в зале стоял крик и гвалт, и даже судьи со своих мест выкрикивали что-то молодому Гольценбайну и потрясали в гневе руками. Бургомистр со сбившимся париком вынужден был с ногами забраться на председательский стол и звонить колокольчиком прямо у судей перед носами, чтобы те стали вновь вести себя подобающе. Наконец подобие порядка было восстановлено.

Даниил Кирилюк

Двойник Ульриха Гольценбайна

Бургомистр отдал приказ приставам огласить список предметов, конфискованных у подсудимого с тем, чтобы распродать их и погасить хотя бы судебные издержки. Главный пристав развернул лист бумаги и, откашлявшись, начал читать. Список был длинен, предметы в нём перечислялись не имеющие ценности, и судьи заскучали. Только Тинтенфингер, записывая, прилежно скрипел пером: «…стол письменный дубовый с вырезанными ножом непристойными картинками, кувшин мейсенского фарфора с отломанной ручкой, нерабочее зеркало в человеческий рост высотой…» — Постойте, постойте! — воскликнул недоумённо бургомистр. — Как это зеркало нерабочее? Главный пристав помялся и сообщил, что зеркало не отражает того, что ему отражать положено, а показывает одного только молодого Гольценбайна, строящего оттуда гримасы и рожи. Бургомистр потребовал немедленно представить зеркало, и через несколько минут двое дюжих приставов поставили его перед судейским столом. Тинтенфингер вытянул жилистую шею, чтобы разглядеть, что же видно там — внутри. Действительно, в глубине зеркала виднелась фигура Ульриха Гольценбайна — точно такого же, как и на скамье подсудимых. Только тот, что сидел сейчас в кандалах выглядел свежим и бодрым, поглядывал с интересом по сторонам и подмигивал дамам в зале, а этот, в зеркале, казался измождённым и усталым и размахивал без устали руками, словно пытаясь что-то сказать. Слышно его, однако же, не было. — А зеркало-то и впрямь сломано, — проговорил один из судей, помахивая перед ним рукой. — Попахивает чёрной магией, — неодобрительно сказал другой. — Да ведь это и правда молодой Гольценбайн, — воскликнул третий, — у него цепочка от часов, которую он выкупил третьего дня из ломбарда. — Но если это и впрямь молодой Гольценбайн, — задумался четвёртый, — кого же мы тогда судим?.. Бургомистр побледнел. — Доппельгангер, — прошептал он. Расталкивая судей, он бросился к выходу, истошно крича: — Священника! Позовите священника! Гольценбайн, сидевший в зале, помрачнел: — Стоит только начать веселиться, сразу зовут священника, — процедил он.

177

Заповедник Сказок 2014

178

Избранное

Двойник тряхнул руками, и кандалы со звоном упали на пол. Сделал шаг — и цепи остались позади. Подошёл к судейскому столу и взял в руки хрустальный шар с ратушей. — Редкой красоты вещица, — пояснил он обомлевшим судьям и тряхнул шар в руках. Тут же всю ратушу сотряс огромной силы удар: судей посбрасывало с мест, люстры закачались, из шкафов попадали книги, а секретарь Тинтенфингер посадил на протокол заседания ещё одну кляксу — куда больше и уродливее предыдущей. — И тонкой к тому же работы, — добавил доппельгангер, начиная вращать шар с ратушей на столе. Здание заскрежетало, заскрипело, за окнами замелькали дома и улицы. Столы и стулья завертелись, ударяясь о стены, судьи в чёрных мантиях поднялись в воздух, как стая ворон, что-то хрипло крича, многочисленные истцы и досужая публика катались по полу ратуши, тщетно пытаясь подняться, а колокольчик председателя висел в воздухе и сам по себе трезвонил почём зря. Книги и судьи, столы и кредиторы, шкафы и стражники, даже сам бургомистр поднялись в воздух, кружась в огромном вихре. Доппельгангер же стоял в самом его центре, хохотал и всё быстрее вращал хрустальный шар. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не разъярившийся от порчи протокола секретарь Тинтенфингер. Схватив увесистую медную чернильницу, он запустил её в доппельгангера — но позорным образом промахнулся. Чернильница же угодила прямо в зеркало, из которого расширенными от ужаса глазами наблюдал за происходящим настоящий Гольценбайн. По стеклу прошла паутина трещин, и нижняя его часть осыпалась, звеня, осколками. Доппельгангер завыл, завертелся волчком, оставляя вокруг себя голубые потёки. Они расплывались в воздухе, как тает в воде капля чернил. Что-то неладное было с его ногой. Тинтенфингер пригляделся и увидел: правую ногу у доппельгангера как отрезало. Поодаль катался по полу второй Гольценбайн — настоящий. Он тоже держался за ногу, только левую — ниже колена ноги не было. — Я ещё вернусь! — кричал доппельгангер, исходя голубыми кляксами. — Я вам ещё покажу! Он уронил хрустальный шар с ратушей на пол, и всё заволокло пылью. Когда пыль рассеялась, его, разумеется, не нашли. Во всем обвинили, разумеется, молодого Гольценбайна, и дело его тянулось несколько лет — сначала по причине

Даниил Кирилюк

Двойник Ульриха Гольценбайна

тяжёлой болезни обвиняемого, лишившегося ноги, затем в силу того, что история эта обросла множеством самых невероятных подробностей, в которых стали путаться уже и сами очевидцы. Как бы то ни было, Ульриху Гольценбайну вряд ли бы удалось избежать каторги, а то и костра, ибо к делу его проявила живейший интерес святая инквизиция, не исчезни он из темницы самым загадочным и непостижимым образом. Охранники, свидетельству которых мало кто поверил, утверждали, что ожидая в тюремном дворе допроса, Гольценбайн вёл себя в высшей степени странно — заглядывал в лужу, посреди которой стоял, подмигивал туда и даже, кажется, о чём-то с нею спорил. В тот же самый момент, когда начальник тюрьмы вызвал его, наконец, для передачи в руки настоятеля Тотентанца, молодой Гольценбайн, как утверждали стражники, взял да и провалился в эту самую лужу — будто сквозь землю. До города Кобленца докатывались слухи, что якобы в Париже видели братьев-близнецов его возраста — одинаково стройных, синеглазых и одноногих. У одного, утверждали, отсутствовала левая нога, а другого — правая, что, впрочем, не мешало им вести образ жизни весёлый и беззаботный, каковой, говорят, все ведут в этом славном и весёлом месте. В рейнских же землях никто его более не видел, да и вспоминать особо не хотел. Матушка Ульриха ещё во время следствия по его делу перебралась в Дюссельдорф, где тоже долго не пробыла, уехав в направлении французской границы. Луиза, с которой герой нашей истории был помолвлен, нашла утешение с какимто другим юношей. Герр Кальтенгерц, лишившись помощника, увлёкся мистицизмом и (никто не утверждал этого вслух) чернокнижием. Сильнее многих пострадал, пожалуй, капитан Гартерстирн. Бедняга совсем лишился ума, подбрасывая все монетки, которые попадали ему в руки. Тюремщик после памятной ночи покинул прежнее место и устроился писарем при городской библиотеке. Тамошние начальники не могли нарадоваться его почерку — ясному и быстрому. Секретарь же Тинтенфингер, уйдя с должности, оставил на память и тайно хранил один из осколков зеркала, что разбил тогда в ратуше, — тот самый, с ногой Ульриха Гольценбайна.

179

Заповедник Сказок 2014

180

Избранное

Даниил Кирилюк

Двойник Ульриха Гольценбайна

рык здесь с год назад завёлся. Отродясь у нас такого не было. Дед Каспар — вон, вишь, еле идёт — борода в коленях путается — и тот не помнит, чтобы мрыки окрест слободки нашей водились. Не жамно тут у нас. А они жамность, говорят, страсть как любят… Что гришь? Не, убытков от него не было пока. Скотину не таскал, девок не портил. Зато, как стемнеет — к хуторам выходит, кустами всю ночь шуршит. Чего выходит? Голодный, видать. До рассвета кругами ходит — всё под заборами скребётся. Собак уводил, бывало. А так ничего… У нас в лесу, если дальше, к северу за хутор пройти, овраги есть. Так по тем оврагам туман постоянно стелется. Густой-густой, что молоко. Так мрык днём в том тумане сидит. Ну, сидит себе и сидит. Глазищи вылупит и зыркает туда-сюда… Баба Крынька к оврагам как-то за бириникой пошла, так на мрыка-то и натолкнулась. По бурелому обратно скакала, говорит, что твоя коза по сараю. Две полных корзины с бириникой растеряла. На хутор прибежала — глаза что две плошки, крику на всю слободку. Мужики в лес тогда пошли — выкуривать. Нико ногу в тот раз сильно подвернул, говорил, что по такой чаще с буреломом только бабка Крынька пролезть может. Мрыка не нашли, знамо, — не дурак-то мрык после бабкиного ора в овраге сидеть. Оглох, поди, бедняга. Да и много там оврагов-то, кто ж знает, где его Крынька видела. Она и сама-то опосля три дня в лес сунуться боялась, а потом пошла — бириника у нас вкусная больно… А, ещё случай был. Тинка, сынок соседей бабкиных, как-то на рыбалку собрался. Речка у нас есть, вон там. Так вот, сидит

181

Заповедник Сказок 2014

Избранное

он, говорит, удочку забросил, ждёт. Как вдруг, слышит, мрык из кустов ломится, ревёт, топает, аж земля трясётся. Ну Тинка и припустил со всех ног в слободку. Прибежал, дрожит, что лист на ветру. Удочки нет, мордаха расцарапана. Говорит, гнался за ним мрык, за шкирку схватил — да только в последний момент увернуться вышло. Ну, мужики опять пошли смотреть. А там к речке тропинка аккурат через лес идет. Так идут они и видят, над тропинкой из веток удило торчит. Качается. Это Тинка, так драпал, что удочку не смотал и лесой за ветки зацепился. Удило сняли, а кусок лески так и остался висеть. С мормышкой. А мормышка у него хорошая — брат из города привёз. Жалко. Достать-то нельзя — больно высоко висит. Ну посмеялись над ним, знамо, балбесом эдаким. Хоть и клялся, что это мрык там ошивался. Только врёт Тинка-то: никакой мрык на него из кустов не прыгал. То бычок толев, верно, ревел. Толь его на полянке ниже по реке привязывает, от стада отдельно — бодливый он

182

Художник Татьяна Папушева

Александра Князева

Про омалек

183 страсть какой. Так со скуки и ревёт там один. А Тинка бабкиных россказней наслушался, да и струсил. Вот и ходит теперь рыбачить без мормышки… У нас вобще по слободке много чего рассказывают. А я вот что думаю… Не трогает никого мрык. А что глаза из тумана лупит, так пусть лупит — мне не жалко. Скучно ему тут, поди, что бычку давешнему. А что в кустах по ночам шумит да в заборы скребётся, так живая тварь ведь… Не жамно тут у нас для него — что ж поделаешь… Так пусть и сидит там, в оврагах, пока никого не трогает. Хотя, честно скажу, боязно иногда — мрык всё-таки…

*** Да, приходил тут один. Городской — не городской, а лясы точить любит. Всё про жизнь выспрашивал… Форклюр собирал… Погоди… Ну да, форклюр. Сначала по дворам походил, а потом в корчме засел. И правильно — в корчме-то у нас самый форклюр, да. Медовухи, знамо, взял. Хороша у нас в этом году медовуха. Ну и долго ли коротко ли, с Яськом сошёлся. Тот тоже не

Заповедник Сказок 2014

Избранное

дурак языком потрепать. Под медовуху особенно. Уж не знаю, какого ляда, но собрались они вдвоём потемну в лес — байки травить. Чего их в лес на ночь глядя понесло? Да кто ж знает. Погоди, слово там мудрёное какое-то… Помнил ведь… Про рожу что-то… А! Для ан-ту-ра-жу в лес они пошли. Ну и из молодёжи кой-кто за ними увязался. Не все, понятно, — кто побойчее, тот и пошёл. Мрык ведь как раз по ночи из оврагов вылазит. Хоть он и ничего до сих пор, окромя собак не таскал, а всё равно страх берёт. Про мрыка слышал-то? С год назад у нас тут один завёлся… Так вот. Расселись они там, на хуторе. Там недалеко поляна как раз есть. Костёр развели. И давай лапшу друг другу на уши вешать — у кого заковыристее получится. Нет, я там не был — сынок мой бегал. Понятно, без ведома — кто бы его пустил. Досталось ему потом на орехи-то… Так, говорит он (если не брешет, конечно), до того дело дошло, что мрык на их россказни из оврагов своих вылез. С туманом вместе. Сидит он на краю поляны, в туман кутается, глаза таращит, да ещё и ухи растопырил. А Ясек с пришлым знай себе байки травят — им хоть трава не

184

Александра Князева

Про омалек

185 расти. Наши там тоже сидят — интересно ведь, чем дело закончится. Да и мрыка близко, почитай, не видел никто… Так вот, смотрят, а мрык со своим туманом всё ближе и ближе подсаживается. Тихо-тихо так. А пришлый с Ясеком ничего вокруг не видят. Пришлый руками машет, соловьём заливается. И вдруг — хвать клок тумана — и давай из него лепить невесть что. И так ладно у него получается! Ну, Ясь тоже не дурак ведь — тоже тумана в охапку нагрёб и, знай себе, руками месит! Ну и налепили они омалек тогда! Омальками мы их потом уж прозвали. Мелкие все, одна другой чуднее. И только долепятся, как шасть в кусты! Только листья с ягодами на землю сыплются… Пришлый этот ушёл под утро. Последних омалек в сумку засунул и ушёл. Ясь с ним тоже увязался, но вернулся дня через три. Спьяну, видать, пошёл — погорячился. Не моё, говорит, по туманам шастать. Мне в корчме с кружкой сподручнее, говорит. Да и нам это на руку. С омальками только Ясь сладить

Заповедник Сказок 2014

Избранное

может. Видал, коли в ясный день пыль столбом кругом слободки? То омальки чудят. Или в амбар залезут да муку из плохо завязанных мешков расчихают — то они по туману соскучились. Так и живём… Хоть и не жамно у нас… А мрык пропал. Видать, за пришлым тоже увязался. Не видели его округ слободки с той ночи… О! Гляди, вон и Ясек идёт. Может он про мрыка больше расскажет. Только омалек лепить не вздумайте больше. Нам и столько-то — много…

186

Художник Татьяна Папушева

Александра Князева

Сезон охоты

ипа-цип-ципа-ципа… — Ты её ещё на «кис-кис» подзови, дурья башка! Отхватит конечности — будешь знать… — А на что звать-то её? — Тут не звать, тут в оба глядеть надо. Емельян осторожно выглянул из-за дерева. Печка, хищно бряцая докрасна раскалённой заслонкой, шелестела на противоположном краю полянки уже изрядно помятыми кустами. — Ты, если жареным запахнет, в морду ей водой брызни, — шепнул он Ваньке. — Ведро взял? — Взял — куда ж я без ведра-то. Тока тут, эта… Уже не жареным, кажись, а горелым несёт… И давно так… — Сдрейфил? — Емельян сплюнул сквозь зубы и криво улыбнулся. — Не боись — не пропадём. И не таких брали… Значит, ты слева отвлекай, а я справа, из лесу зайду. Понял? Близко только её не подпускай — ишь, какой зев. Заглотит и не поперхнётся. Были случаи уже… Дети в прошлом годе игрались — бабку целиком запихнули. Слышал? Она ведьма та ещё была, правда… Стерва старая… Ну, готов? Пошли! Емельян бесшумно скрылся в чаще, а Ванька, которого каждое мгновенье кидало то в жар, то в холод, безуспешно пытаясь унять колотящееся уже, кажется, в самом горле сердце, шагнул на поляну. Печка на секунду замерла, потом приоткрыла заслонку, за которой многообещающе полыхнула адова бездна, и медленно двинулась на парня. — Цип-цип… Хорошая печка, славная, тёплая…

187

Заповедник Сказок 2014

188

Избранное

Печь, пыша жаром, надвигалась с пугающей неотвратимостью. Ванька дрогнул и малодушно отступил, задев ногой приготовленное ведро. Ведро жалобно грюкнуло, проливая на землю драгоценную воду — Ванькино единственное спасение. Печь взревела. Из дымохода вперемежку с клубами чёрного дыма рванулись в сумеречное небо языки пламени. — ААААА!!!!! — парень отскочил было назад, но споткнулся о перевёрнутое ведро и кубарем полетел на землю. Печка, шипя, наступала. От мокрой травы валил горячий пар. — Емеля! — раскалённый зев надвигался всё ближе и ближе, заслоняя собой весь мир. Ванька зажмурился и ткнул туда первым, что попалось под руку. Внезапно жар спал. Парень, не веря ощущениям, приоткрыл один глаз. Печь, кирпичной громадой нависала над ним, перекрыв полнеба. Заслонка была отодвинута, но жар превратился просто в тепло. Ванька поднёс руку к лицу — бровей не было. Ресниц, кажется, тоже. Хорошо, что хоть живой. Пока… — Что?.. Ещё? — он судорожно зашарил пальцами по земле. Печка зашуршала углями. — Держи, — пальцы наконец наткнулись на то, что надо. — Сухая, вишнёвая, вкусная… Ещё хочешь?.. На! Печь, скрипнув заслонкой, приняла угощение. — А вот брёвнышко будешь? Тоже сухое. Тебе понравится, — Ванька начал осторожно отползать в подлесок. Печка придвинулась ближе, прижавшись раскалённой изразцовой отделкой к Ванькиной ноге. За заслонкой тихо потрескивало пламя. Возбуждённому недавними событиями мозгу казалось, что печка мурлычет. Лапоть начал тлеть. Вот тебе и «кис-кис»… Эх, чурбан ты бездушный, Емеля… Заслонка громыхнула ещё раз, и на траву перед Ванькой выпал противень с изрядно подгоревшими пирожками. — Это мне? Спасибо, хорошая, — пирожок по консистенции и вкусу напоминал качественный древесный уголь, но отказаться парень не рискнул. Печка прикрыла заслонку и опять «замурлыкала». — Отползай, чего ты там разлёгся? — Емельян вынырнул из темноты, наматывая на кулак верёвку. Другой её конец тянулся прямёхонько к печному дымоходу. — Знатно ты её, с пониманием… Будет из тебя толк. Запрыгивай давай. Поехали — поздно уже. Ванька медленно поднялся, отряхнул от листьев и гари прожжённые штаны и осторожно поскрёб печь по облупленной стенке:

Художник Алёна Обухова

Александра Князева

Сезон охоты

189

Заповедник Сказок 2014

Избранное

— Славная, никто не кормит тебя тут. Совсем одичала. — Хорош слюни распускать. Поехали. Ванька ещё раз погладил печку и запрыгнул на лежанку. Емельян цокнул языком и печь, ломая кусты и попыхивая дымоходом, двинулась в деревню.

***

190

— Стой, окаянный! Куда прёшь? Глаза лопнули, что ль? — Не ори — сама своей ступой всю дорогу перегородила! Опять навеселе, да? — Ступа самоходная — куда идёт, туда бредёт, а я здесь ни при чём. — Следующий раз не замечу — от неё щепки останутся. — Ой, Емеля! Не признала! Мне-то когда печь отловишь? Задремавший было Ванька уставился в темноту. Печь стояла. Емеля беззлобно переругивался с кем-то на дороге. — Куда тебе печь? От тебя изба убежала! — Убежала — вернётся. Чай, не в первый раз, — беззаботно отмахнулись из темноты. — А если что, есть тут один. Отловом занимается. — Бесплатно не работаю. — А что хочешь? — Не расплатишься. — Откуда знаешь? Ну что? — Песни свои дурацкие петь перестань. — Ышь, что удумал! Не бывать тому! — Ну, вот и поговорили…

*** — Кто это? — Ванька дёрнул Емельяна за рукав, когда печь отъехала на приличное расстояние. — Бабка. Часто тут ошивается. Ох, задавлю я её однажды… Печка мерно пыхтела, приближаясь к деревне, над дорогой, перемигиваясь, медленно плыли осенние звёзды, и Ванька снова задремал. Сзади, из тёмной чащи, доносилось едва слышное залихватское: — Шла по лесу я в ночи, глядь — Емеля на печи…

Александра Князева

Сезон охоты

191

Заповедник Сказок 2014

Избранное

работать без свидетель! — заявил немец. — Не будем мешать. — За хозяевами захлопнулась дверь. Дед спрятался в сарае и прильнул к щёлке. Крысолов раскрыл футляр, достал дудку. Мелодию он помнил наизусть. Хозяйская чёрная кошка с вожделением проводила мышиную цепочку, но подойти

192

не решилась. Когда последняя мышь скрылась в пруду, Крысолов вернулся в дом. — Немчура, а? Продай дудку! — упрашивал дед. В уме он уже подсчитал, сколько можно содрать с соседей за изгнание мышей. — Найн! Ист майн хлеб! — отнекивался немец. Радушные хозяева, поддавшись на уговоры, постелили гостю на топчане во дворе. — Сфежий воздух! Я спать на сфежий воздух. Когда по двору прокатился желтоватый шар, немец не удивился. Он уже слышал о Колобке. — Херр Брод, прашу сюда! Биттэ! — Данке шон, — ответствовал Колобок, забираясь на топчан. Посмотрев на немца, вздохнул. — Знаешь поговорку «Хитрость — замена уму»? Крысолов слышал о старинной русской традиции «выговориться». Не смотря на сложность слова, очень тёплый обычай. Поэтому немец поддержал разговор: — Старинный русский пословица. Хитрость ист ум дуракофф. — Типа того, — согласился Колобок. — Так это про моих хозяев.

Данила Косенко

Из деревни с припевом

Он указал взглядом на стопку бумаги: — Про Общество Гигантских Растений слышал? — О, я! — оживился Крысолов. — Грандиозный афера! — Дед сдуру акции купил. — Фрогорел? — понимающе кивнул немец. — Если бы! — вздохнул Колобок. — В первые вкладчики попал. Успел одно семечко отхватить. За плетень глянь. — Фто это?! — Репка. Дед сразу посадил. Даже картошку поизвёл. — Даст ист фантастишь! — Я, я, — согласился Колобок. — Говорил я этому «фермеру» — дёргай, пока можно. — А он? — поражённый немец не отрывал взгляда от гигантской репы. — Всё талдычил: «Пускай растёт, вес набирает». Азотом перекормил. Теперь внучку с города зовёт. — Тут не фнучку, тут фензопилу надо. — Пробовали. Бесполезно. Зубья только поломали. В сарае нервно закудахтала курица. — Или вот взять Рябу нашу. Выписали ей петуха породы «Мидас». Чтоб золотые яйца несла. Снесла. Крысолов припомнил бедное убранство избы. — Не похоже, да? — усмехнулся Колобок. — Эти дурни нет, чтоб сразу к ювелиру нести. Пока не протухло. Захотели золотого цыплёнка. — Разбили? — вздохнул Крысолов. — Угу. Ряба, как узнала, чуть совсем нестись не перестала. Петушок с горя помер. Бобом подавился. Переваривая услышанное, немец встал с топчана, прошёлся по двору. Наткнулся на грязный аквариум. Брезгливо дотронулся до буро-зелёной полоски на стекле. — От Золотой Рыбки,— пояснил Колобок. — Но это есть нефозможно! — воскликнул Крысолов. — Что можно сделать с Золотая рыбка? — Можно. Хозяева, как Рыбку привезли, неделю техзадание на дворец составляли. И ещё столько же меняли. А воду поменять забыли. Померла Рыбка. На лавке возле избы стоял закопчённый чугунок. На дне виднелся небольшой брусок, который на деле оказался обычным топором без топорища. Немец принюхался: — Греффка? — Она самая.

193

Заповедник Сказок 2014

Избранное

194

Художники Александр Бронзов и Игорь Жеведь

Данила Косенко

Из деревни с припевом

— Топор ф посуде. Не гигиенифно! — Заезжий коммивояжёр продал. «Вершина нанотехнологий», тьфу! «Военврач Чонкин рекомендует» и прочая ерунда. — Почему военврач? — Так ведь запретили рекламу в белых халатах. А в шинели можно. — Работает? — с надеждой поинтересовался немец. — Ещё бы! К топору книга рецептов прилагалась. Каша — топор, вода, крупа, соль, масло. Борщ — топор, вода, капуста, свёкла, картошка. Чай — топор, вода, заварка. «Помогает повысить содержание железа в крови, способствует укреплению иммунитета». Дед с бабкой плюются, а с голодухи едят. Сколько раз я говорил деду: убери топор, не позорься! — «Нельзя, говорит, биологически активная добавка». Колобок замолчал. Крысолов всё-таки задал вертевшийся на языке вопрос: — А фебя тоффе по почте выписали? — Почти. Дед решил помощника по хозяйству срубить. Типа голема. Смастерил истукана. Выписал порошок Урфин Джюса. Чтоб бабка не нашла, в банку из-под ванили спрятал. — Хозяйка добавила фсю фаниль в тесто! — догадался Крысолов. — Всю банку бухнула! Ну не дубы, а? — возмутился Колобок. — Вот и живи с такими! — Пошли со мной, — предложил Крысолов. Его акцент неожиданно пропал. — Через лес мне не пройти. Хозяева зверей подговорили. Чтобы не сбежал. — А ты пытался? — Разумеется! Лиса чуть не съела. — Найн проблем! — успокоил Крысолов. — Подудеть предлагаешь? Как с крысами? Пойми ты, не выпустят тебя со мной! — вздохнул Колобок. — Да и дудеть я не умею. — И не надо. Свистеть умеешь? — Колобок залихватски свистнул. — Запоминай мотив.

*** — Мазай, капустой клянусь! Не помню ничего! — Колобка видел? — старик грозно наступал на Зайца. — Видел… — махнул ушами Косой. — А дальше — мрак.

195

Заповедник Сказок 2014

Избранное

— Какого чёрта я тебя спасал тогда?! — рыкнул Дед и повернулся к Волку: — Серый, тоже ничего не видел? — Видел, — ухмыльнулся Волк. — Видел Колобка. — Куда он пошёл? — Дед, веришь, нет — затмение нашло! — Так какого ж лешего я тебе сказал тогда, как собак у Тимохи обойти?! — Миша! — А?! Что?! — вздрогнул Медведь. — Миша! Нехорошо, Миша. Где Тимофей ульи ставит, я тебе сказал. Так ты даже кусок хлеба остановить не мог. Или мог?! — Дед, ну, клянусь, как услышал свист, так разум потерял. Махнув на Косолапого, Дед огляделся: — Рыжая где? — В норе отдыхает. Чуть в пруду не утонула. — Какого ляда её в пруд понесло?! — Так, затмение, говорит, нашло, — вставил Заяц. — Дармоеды! — заорал Дед. — Знаете, во что мне этот порошок обошёлся? Почти договорился с цирком о продаже говорящей головы. Он вскинул руки: — Я разорён!

196

*** По извилистой тропинке навстречу закату, окрасившему верхушки деревьев, шли Колобок с Крысоловом. — Ты вроде шепелявил? — Мой отец говорил: «За границей будь немного иностранцем». И люди не запомнят ничего, кроме смешного немца-чудака. — Я про тебя слышал, — признался Колобок. — Сколько раз твою дудку похищали? Сколько ноты воровали? — Уже не припомню, — махнул Крысолов. — Никто так и не понял, что дело не в дудке. И не в нотах. «Вот я и должен выяснить, в чём дело. И как тебя остановить. Столько народу из-за тебя погибло! — подумал Колобок. — Деда только жаль. Наши вряд ли его предупредили. Конспирация!» В эту ночь, с территории леса, с интервалом в три часа, в эфир ушли две шифровки. «Объект завербован. Направляюсь на явочную квартиру "Яга3". Дудук». «Внедрение завершено. Приступаю к выполнению основного задания. Багет».

Данила Косенко

Из деревни с припевом

197

Заповедник Сказок 2014

198

Избранное

орт, как и полагается любому порядочному порту, бурлил, кипел, звучал разноголосицей матросов, чаек и бакланов, взвизгивал пропитыми женскими голосами в тавернах, гудел туго натянутым такелажем, ругался на всех языках мира, пах гниющими водорослями, солью и пряностями. Капитан Джеймс мило беседовал с господином таможенным приставом. — Да, плывём на южные острова, как обычно. — В том-то и дело, что не очень «обычно»! — возмущался таможенный пристав. — Послушайте, капитан, вы уже четыре сезона отплываете из нашего порта и каждый раз везёте один и тот же груз? — А что особенного? — делано возмутился капитан. — Ну, партия зеркалец и бус — это я понимаю. Для дикарей. Но полные трюмы краски? — А что не так? — И опять голубая??? — поразился таможенник. — Вам не нравится этот цвет? — Мне наплевать на цвет! Мне просто интересно, кому вы на диких островах ухитряетесь сбагрить такое количество? — Боже мой, господин таможенный пристав, фи. Что за выражения? Сбагрить… Ещё раз фи. И вообще, почему вы считаете, что я этой краской торгую? — А что с ней можно делать? Капитан мечтательно закатил глаза и элегантным жестом поправил манжеты.

Александр Кузнецов

Тайна архипелага Голубой Черепахи

— А почему бы вам, господин таможенный пристав, не представить такую картину… Над тропическим морем встаёт тропическое, что характерно, солнце. Мой бодрый и славный экипаж в отглаженных тельняшках, распевая воскресные гимны, вылавливает из тропического моря несколько тропических, что характерно, черепах. Полотно, достойное Гогена! И тут на палубе появляюсь я, весь в белом… С кистью в руке… — И что? — тупо спросил таможенник. — И крашу черепах в цвет небесной лазури!!! — Зачем???!!! Капитан вновь изящно подтянул манжеты. — А могу я, в конце концов, иметь маленькое невинное хобби? — Тьфу! — Ну и очень некрасиво с вашей стороны. Вы сейчас, поэтически говоря, смачно харкнули в нежный цветок моей души! — Капитан, я вам ни на грош не верю! — А мне, господин таможенный пристав, это, изволите ли видеть, совершенно всё равно. Груз осмотрели? Осмотрели. Запрещённого товара нет? Нет. Ну и какие проблемы? — Никаких, — вздохнул пристав. — Вот ваши документы. Счастливого пути. — Благодарю вас, — расцвёл улыбкой капитан, элегантно поправляя парик. Уже выходя из каюты, таможенный пристав безнадёжным тоном поинтересовался: — Так и не расскажете? — Черепах я крашу, — безмятежно заулыбался капитан. Таможенник только рукой махнул.

*** Плавание было долгим, но беззаботным и расслабляющим. Лазурный океан полностью оправдывал своё название, ни разу не разразившись даже самым завалященьким штормом. Матросы блаженствовали. Наконец, на горизонте показался первый из островов архипелага. — Становимся на якорь! — скомандовал капитан Джеймс. — Готовьте шлюпку! На берегу уже подпрыгивал от нетерпения старый вождь Амуоту. — Яркого солнца и много рыбы тебе, бвана Жемз!

199

Заповедник Сказок 2014

200

Избранное

— И тебе долго здравствовать, почтенный Амуоту! — Ты привёз священных зверей? — Привёз. Но скажу тебе, почтенный вождь, так — про них будем разговаривать завтра. А сегодня давай… — Я понял, понял. Тебе нужны черепахи? — Вот-вот. Давно в море, понимаешь, черепахового супчика хочется… — На что меняться будем? Зеркальца, бусы есть? — А как же. Тариф прежний: одно зеркальце — пять черепах? — Идёт. А ножи есть? — Найдём. Но сам понимаешь — подороже будет. Скажем, за один хороший стальной нож — двадцать черепах. А? — Годится. Сделка состоялась. Капитан хлопнул вождя по руке, вождь в ответ потёрся носом о плечо капитана. — Хватит лодырничать! — заорали оба в один голос, развернувшись каждый к собственным подчинённым. — Вытаскивайте товар! Готовьте сети! Спустить шлюпки! Каноэ на воду! Пошевеливайтесь, якорь вам в глотку! Бегом на побережье, лентяи, чтоб вас попугаи заклевали! Торговля шла до поздней ночи. Шлюпки с «Клыкастой устрицы» сновали туда-сюда, увозя на корабль очередную партию черепах, а довольные туземцы любовались новенькими ножами и беспрерывно глядели в зеркальца. — Хороший человек бвана Жемз, — говорил вечером сидящий в стойбище у костра вождь. — Щедрый. Это же надо — за такой прекрасный нож — всего двадцать каких-то паршивых черепах! А на судне всю ночь кипела работа…

*** С первыми лучами солнца шлюпка во главе с капитаном мягко ткнулась носом в песок лагуны. Всё племя было уже в сборе и жадно смотрело на шлюпку. Там шевелилось что-то, прикрытое мешковиной. — Мы собрались и ждём тебя! — торжественно произнёс вождь. В ответ капитан торжественно сдёрнул тряпку. — А-а-а-а-а-ах! — пронеслось над побережьем. В шлюпке трепыхались, лениво наползая друг на друга, черепахи невероятно сияющего небесного цвета. Толпа ломанулась к шлюпке.

Александр Кузнецов

Тайна архипелага Голубой Черепахи

201

Художник Владимир Поворозник

Заповедник Сказок 2014

202

Избранное

— В очередь, попугайские дети, в очередь! — взревел вождь. Туземцы неохотно вытянулись в цепочку, беспрерывно ругаясь и пихаясь. Вождь, разумеется, стоял первым. — Мне пять… нет десять! Нет, двенадцать возьму! На всех жён! — Чем расплачиваться будешь, почтенный Амуоту? — отечески улыбаясь, спросил капитан. — Могу, конечно, обратно на ножи поменяться. Пятьдесят ножей — одна священная черепаха. А? — Не жадничай, бвана Жемз! — возмутился вождь. — Давай как раньше, на жемчуг меняться! — Можно и на жемчуг, — охотно согласился капитан. — Беру по весу. — Отлично! — вождь просиял и приволок заранее приготовленный мешок. Принесли весы, и вождь, выбрав себе самых крупных черепах, торжественно уравновесил каждую первосортным жемчугом. Жёны вождя, радостно повизгивая, с почтением взяли черепах на руки. Самую крупную вождь понёс сам. — Дальше сами разбирайтесь, — вяло махнул он рукой подданным. — В очередь, выкидыши осьминогов, в очередь! — взревел капитан Джеймс.

*** Смеркалось. Матросы сидели на берегу, попивая смесь рома с кокосовым молоком, и наблюдали за туземцами. Те ползали вокруг своих черепах на коленях и с превеликим почтением подсовывали им тонко нарезанные ломтики папайи, веточки сахарного тростника и прочие деликатесы. Наивный юнга, первый раз шедший на «Клыкастой устрице», тихонько отделился от матросов и подошёл к ближайшему туземцу. — Скажите, пожалуйста, уважаемый, что особенного в этих цветных черепахах? У вас же обычных немеряно. Да и жемчугом разбрасываетесь… — Ты ничего не понимаешь, юный ходитель по морю, — мягко ответил абориген. — Зачем нам обычные черепахи? Да от них на берегу не протолкнуться! А голубая черепаха — священный зверь! Он приносит в дом удачу, в море — богатый улов, отгоняет болезни, жёны рожают сильных здоровых детей. Он приносит счастье! А жемчуга у нас — завались!

Александр Кузнецов

Тайна архипелага Голубой Черепахи

Внезапно появившийся из темноты капитан взял юнгу за ухо и, оттащив обратно к матросскому костру, влепил ему пару крепких подзатыльников. — Ты мне тут бизнес не расшатывай! — строго сказал он. — Если уж очень любопытно — спроси у меня. Юнга набрался смелости и выпалил: — Капитан! Я вот тут подумал… — Правда, что ли? — изумился капитан. — Не ожидал. Вундеркинд… Завтра будешь палубу драить. Ладно, спрашивай, что хотел. — Капитан, ну извели мы вчера полбочки краски. А у нас ей все трюмы забиты. Куда мы остальное-то денем? — А как называется этот архипелаг? — Не знаю, сэр. — Архипелаг Тысячи Островов. И имей в виду — везде поклоняются Великой Голубой Черепахе!

203

Заповедник Сказок 2014

Избранное

«…Каяки у реки Стерегут собаки. Здесь, в стране Уй-кааль, Балыки, икра…» А. Куни

204

ьи следы режут пополам искрящуюся мертвенной, неживой белизной пустоту снежной равнины? Кто косолапит по глубокому снегу, вытянув по ветру длинный мохнатый хвост? Кто ловит в ноздри ветер, пробуя запах на вкус и способен выудить его из метровой замёрзшей толщи? Бежит по тайге вперевалочку зверь мохнатый, маленькими глазками всё вокруг видит… Ильгын с охоты не вернулся. По три дня в тайге — охотнику дело привычное, никто бы и не беспокоился. Да только уж седмица прошла. Волнуются родичи. Темпте, брат Ильгына — тот вообще места не находит, сердцем беспокойным стучит. — Искать надо, — говорит. А куда искать? Хозяин Моря сердит отчего-то был — штормом три дня ярился, Хозяин неба в угрюмости сидел — снегом три дня сыпал, следы недавние скрывал. Где ж теперь по тайге след найти? А жена Ильгына, удивительное дело, спокойна. — Не надо искать Ильгына, — говорит. — Погиб так погиб. А сама в сторону Уманчи, самого сильного охотника, поглядывает уже. Темпте, брат Ильгына, лыжи надевал, большим кругом по лесу прошёл — не найти следа недельного.

Александр Кузнецов

Ильгын из рода Росомахи

Охотник, чай, не воин, ему смерть не сестра — так, родич дальний. Всё одно тело в тайге оставлять нельзя. Кто из племени — на берегу похоронен должен быть, возле камней-предков. Тойон рода в нижнем доме ночь сидел, с духами говорил, мрачней осенней речной воды вышел. Тойон позвал Темпте. — Худое дело, — молвит. — Мёртв Ильгын, да это бы ладно. Нет лица у него. Плохо мёртвому без лица — духи прогонят, предки не узнают, другие умершие смеяться будут. То и не оставляют ительмены тела родичей пропавших, ищут, чтобы на месте священном, косе песчаной, похоронить, там, где камни-предки на берегу стоят. — К излучине Тигиля иди, — говорит тойон. — Духи совет дали. Там, под сосной упавшей, Ильгына найдёшь. Да поторопись, добирался уже до него зверь косолапый, длиннохвостый. Пошёл Темпте Ильгына искать. На лыжах прошёл, сколько смог, дальше завалы да выворотни — нет пути на лыжах, будь ты хоть трижды охотник. Попетлял Темпте, огляделся вокруг. Никого. Лыжи скинул, кухляну сбросил, росомахой обернулся. К излучине Тигиля побежал, туда, где тойон тело Ильгына велел искать. Какая же беда с Ильгыном случилась? Таёжного Отца, знать, прогневал. Неуважительное слово, может, сказал, или старцу-кедру не поклонился. Кто ж теперь узнает? По тайге ходить просто так нельзя. Законы лесные чтить надо, знаки видеть. Зверя бить по-глупому — свою смерть кликать. Придёт дух зверя, зря загубленного, в твой сон, лапами за горло возьмёт, в глаза смотреть будет да молчать. Через несколько дней, глядишь, кровью такой охотник кашлять начнёт. А уж до следующей весны точно не доживёт, ляжет на косе песчаной, там, где камни-предки стоят. Так вот, заночевал Ильгын на излучине. Лапника покидал, копьё в снег воткнул, руки из рукавов кухляны вытащил, на груди сложил. Заснул Ильгын. И в сон к нему никто не пришёл — ни дух зверя, ни огонь, ни ветер с реки. Предки тоже промолчали, знак не подали, не окликнули вовремя. А Таёжный Отец из чащи вышел, на спящего Ильгына посмотрел плохим глазом, клыками в свете звёзд блеснул. Подошёл к старой сосне да прямиком на Ильгына толкнул. У сосны сучья-мутовки узлами ощетинены, торчат обломками кривыми. Один обломок — как специально заострён. Онто Ильгыну спящему в грудь и вошёл, тело в рыхлый снег вбил.

205

Художник Марина Пузыренко

206

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Александр Кузнецов

Ильгын из рода Росомахи

207

Заповедник Сказок 2014

208

Художник Ирина Бабушкина

Избранное

Александр Кузнецов

Ильгын из рода Росомахи

А Таёжный Отец только взрыкнул довольно да обратно мягко в чащу ушёл, сапогами своими ни снежинки ни примяв. Темпте росомахой по тайге бежит, к излучине Тигиля торопится. Там тело брата под сосной и нашёл, как тойон сказал. Да только дорывался уже до него зверь, лицо съел. Следов росомашьих на снегу вокруг натоптано видимо-невидимо. Темпте теперь хоть и сам росомаха, да только не дело это — мёртвого родича есть. Может, конечно, и дикий зверь был, из истинных, да только зябкий воздух вокруг висит, недобрый ветер вокруг гуляет. Чувствует сердцем Темпте-росомаха — плохое тут. Лапами снег разбросал, зубами тело Ильгына за кухляну ухватил, поволок по снегу — туда, где лыжи оставил. Доволок. Снова человеком обернулся, на лыжи встал, тело брата на плечи закинул, донёс до стойбища. Жена Ильгына сажей лицо намазала, плакать вышла. — Что ж ты, — причитает над телом, — под недоброй старой сосной так прилёг-то? Темпте так и замер на месте. — Откуда про сосну знаешь? — спрашивает. Тут все замолчали. А жена Ильгына и хочет что-то сказать, да нечего. Посмотрел тойон недобро. Кожей лица обветренной скрипнул, ухватил жену Ильгына за волосы и ножом по горлу полоснул. Смотрят все — росомаха на снегу бьётся, кровь струёй по снегу разливает. Кто родичу зло причинил — тому на священной косе места не будет. Того в тайге подальше хоронят, и дух его сам по себе бродит, защиты предков не зная. Так с женой Ильгына и поступили. В стойбище большой костёр разожгли, стали песни громко кричать, злых духов отпугивая. А тойон в ночь ушёл. Слово негромкое сказал, сам росомахой перекинулся. К прибрежной косе пошёл, там, где камни-предки стоят, те самые, если присмотреться правильно — на росомах похожие. На дерево влез, на ветке вытянулся, слушать стал, что ещё тайга расскажет… А к утру затихает тайга, и слабое ещё солнце изо всех сил лезет вверх, похрустывая белёсым небом. Близится февраль. Ползут неспешно бледные облака, не зная своего настоящего пути…

209

Заповедник Сказок 2014

210

Избранное

Софья Кузнецова

Баушка

збушка-избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом! Избушка, выпустив из трубы клуб чёрного дыма, потёрла одну куриную ногу о другую и нехотя повернулась. Дюжий молодец распахнул ветхую дверь и влетел в комнату, увешанную связками сухих трав. Сгорбленная старуха помешивала ложкой булькающее на плите подозрительное варево. Посреди горницы, развалившись на полосатом половике, намывал гостей чёрный кот, невообразимо огромный и столь же ленивый. — По добру ли, по здорову, баушка? — гаркнул молодец. — Чего орешь? Я, чай, не глухая, — повернулась к нему старуха. — Зачем пожаловал? Дело пытаешь али от дела лытаешь? Тяжело опираясь на клюку, она шагнула навстречу молодцу, но тот отскочил в сторону. — Что, испужался Бабы Яги, касатик? Да не съем я тебя, не съем, я правила знаю: сейчас тебе баньку истоплю, потом напою-накормлю да спать уложу, а уж после и выспрашивать начну. — Да некогда мне, баушка, в сауне твоей рассиживаться, и ночевать я не останусь, а вот перекусить было бы неплохо. — Садись, — бабка бухнула на стол чугунок с кашей. — Вот тебе кашка, вот тебе ложка, перекуси, милок, немножко, а я пока гусей-лебедей покормлю, — и она похромала за порог. Вернулась бабка нескоро, как раз в чугунке дно показалось, и сразу отправилась в угол за занавеской. К столу старуха вышла, прихорошившись — не то чтобы напудрила свой

211

Заповедник Сказок 2014

Избранное

212

Художник Юлия Сдобнова

Софья Кузнецова

Баушка

крючковатый нос или подрумянила впалые щёки, но седые космы были заправлены под косынку, а поверх старого платья бабка напялила весёленький в мелкую красно-белую клеточку фартук, на многочисленных кармашках которого резвились нарисованные котята. — Ишь ты, — фыркнул про себя Иван, доскребая кашу, — вырядилась старая! — Не зря Баюн гостей намывал, — присела к столу бабка, — да и я как чуяла, с утра пироги затеяла, скоро готовы будут. — Спасибо тебе, баушка, за хлеб, за соль, — поклонился ей гость. — Да только не за этим я три года землю топчу, роздыха не зная. — Как тебя звать-величать, добрый молодец? — улыбнулась старуха, обнажив два оставшихся во рту зуба. — Далеко ли путь держишь? Какая тебе надобность во мне, али беда какая у тебя стряслась? — Иван я, баушка. Похитил Змей Горыныч невесту мою, Настасью Прекрасную, унёс её в Кащеево царство, и с тех пор ни слуху про неё, ни духу. Не поможешь ли мне её отыскать? — Помочь-то тебе дело нехитрое, — Яга подпёрла подбородок с бородавкой сморщенным кулаком. — Есть у меня зеркальце волшебное, покажет тебе, кого пожелаешь. Есть и клубочек-умница, брось его на землю — он и покатится, куда прикажешь. А ещё есть меч-кладенец, которым Кащея одолеть можно. Да вот только нужно ли всё это тебе? — То есть? — вскинулся Иван. — Да я за Настеньку, за красавицу мою… — Знаю-знаю, — кивнула старуха, — знакома я с ней. Хороша девка! О прошлом годе гостила она у меня проездом из Кащеева царства в тридевятое государство. Каждодень наряды меняла: то парчёво платье наденет, жемчугами расшито, то кисейно, кружевами отделано, да на шейке лебединой ожерелье старинно с осемью подвесками алмазными, да на кажном пальчике по перстню с самоцветом. — А на безымянном пальце было у неё колечко с хрусталём горным? — встрепенулся Иван. — Не заметила такого, — пожала плечами Яга. — Там всё больше смарагды да яхонты посвёркивали. — Про себя что она рассказывала? — Хорошо, сказывала, живёт: с золота ест, с серебра пьёт. Да вот письмо она тебе на всякий случай оставила. Непременно, говорит, Ягуля, мой Ваня к тебе забредёт-заедет…

213

Заповедник Сказок 2014

214

Избранное

Старуха проковыляла в угол за занавеской и вернулась с куском бересты. — Дорогой Ваня! — с выражением прочла Яга. — Хочу сказать, что… Иван выхватил бересту из бабкиных рук и всмотрелся в буквы, выведенные угольком. — Погоди, у меня пирог поспел, — бабка вытащила из печи румяный пирог. — Отведай моей стряпни, Ваня, — отрезав изрядный кус, она протянула его гостю. — Угощайся, касатик. — Да отстань ты со своими пирогами! — отмахнулся Иван, вчитываясь в берестяное письмо. — Её почерк! Так… ммм… что теперь я живу в Кащеевом царстве, в прекрасном дворце о ста залах, окружённом дивным садом. У меня есть всё, чего моя душенька пожелает, и я совершенно счастлива. Желаю и тебе найти своё счастье. Прощай. Остаюсь Настасья Бессмертная. — Так это ж не она! — Иван недоумённо протянул бересту бабке. — У моей Настасьи прозвание Прекрасная, а эта Бессмертная какая-то. — Всё верно, — вздохнула Яга. — Вышла Настя взамуж и взяла фамилиё супруга. Кащея Бессмертного то есть. — Вот так, значит… — потемнел лицом Иван. — Вот такие пироги с котятами, да? — он с ненавистью уставился на бабкин фартук. — Передай ей, как увидишь: желает, мол, тебе Иван семейного счастья и благополучия всяческого, а сам он не пропадёт, не надейтесь! И Иван опрометью вылетел из избы, в сердцах хлопнув дверью. Яга присела к столу и машинально отломила кусочек пирога. Вдруг Баюн подскочил, выгнул спину и зашипел. Дверь распахнулась и, гремя костями, в избу ввалился Кащей Бессмертный. — Ну, ты хитра! — мелко затрясся он от смеха. — С письмомто! Хороший ход, одобряю. — Подслушивал, что ли? — как можно равнодушнее спросила Баба Яга. — Не серчай, бабуля, не серчай, Ягуля! — Кащей бесцеремонно плюхнулся за стол и схватил кусок пирога. — Должен же я знать, с кем моя будущая жена… — Я тебе не жена! — завопила Баба Яга. — Ни прошлая, ни будущая! И даже не надейся! — Да почему же нет? Будешь каждодень наряды менять: то парчёво платье, жемчугами расшито, то кисейно, кружевами

Софья Кузнецова

Баушка

215

Заповедник Сказок 2014

216

Художник Ольга Суслова

Избранное

Софья Кузнецова

Баушка

отделано, — передразнил он Ягу. — Да и ожерелье старинное получишь, и на каждый пальчик по перстню с самоцветом. — Нет для меня ничего дороже вот этого колечка, — из потайного кармана на фартучке Яга вытащила простенькое кольцо с кусочком горного хрусталя. — Чары сниму! — посулил Кащей. — Станешь опять Настасьей. Фамилию двойную возьмёшь, будешь Прекрасной-Бессмертной. Ты вслушайся: звучит-то как! — Зачем мне быть прекрасной не для Ивана? Если уж век вековать без него, так всё равно мне, в каком обличье быть… да хоть и Бабой Ягой. — Вот упрямая девчонка! — затряс костями Кащей. — А чего ж тогда Ивану не призналась? Я, мол, суженая твоя, которую ты ищешь, На-а-астенька. Глядишь, поверил бы тебе, пожалел и с собой забрал. — Если бы он меня сейчас признал… если бы ему сердце подсказало… глядишь, чары бы твои ослабли, а то и вовсе развеялись. А жалости мне не надо! Яга схватила метлу. — А ну, выметайся отсюда! — замахнулась она на Кащея. — Пошёл прочь, чудище поганое, чтобы духу твоего здесь не было! Баюн, шмыгнув под стол, впился зубами в Кащееву ногу, и тот, взвизгнув от неожиданности, кинулся вон из избы. — Пойдём, мой хороший, — проворковала бабка коту. — Я тебе молочка налью. И сметанки дам. Любишь сметанку-то? Тот благодарно муркнул и потёрся о бабкину костяную ногу. — Я ради него, чтоб он счастлив был, от себя отказалась, — пожаловалась коту старуха, — а он мне: «Ба-а-аушка!» Яга всхлипнула и высморкалась в нарядный клетчатый фартук.

217

Заповедник Сказок 2014

218

Избранное

Борис Куртуазий

Подвох

аладин Света осторожно выглянул из-за дерева и принялся осматривать Чёрный Замок. — Странно… — тихо произнёс он. — Розовые флаги? Иллюминация? Симфония Флюка «И воссияет»? Клянусь Солнцем, у этого старого негодяя чёрный ум зашёл за беспросветный разум. Что же… Я знал, что легко не будет, и не отступлю. Он вытащил из ножен «Рассветный Луч» — и безупречно заточенное и отполированное лезвие меча ослепительно засверкало в сумерках. Паладин Света поправил белоснежный плащ, опустил забрало позолоченного шлема и решительно зашагал к воротам обители Апологета Мрака, подозрительно поглядывая на висевшую над ними растяжку с надписью «Царство Добра». — Добро пожаловать, дорогой светлый гость! Да пребудет с нами Добро! — с улыбкой поприветствовал Паладина привратник-гоблин, гладко причёсанный и одетый в нарядный бирюзовый костюм с пуговицами из голубых самоцветов. Лицо гоблина скрывала маска зайчика. — А ятаган за спиной прячешь? — ехидно поинтересовался Паладин. — Подозрительный какой. А ещё весь в белом, — обиженно заворчал гоблин, поворачиваясь спиной и демонстрируя отсутствие оружия. — Видал? Так что прячь свой мясорез и проходи в замок. Веселись. Паладин подозрительно поводил головой по сторонам, не заметил ничего похожего на засаду и двинулся в ярко освещённый и украшенный цветными гирляндами, разноцветными

219

Заповедник Сказок 2014

220

Избранное

фонариками и пёстрыми клумбами двор. Стоило ему появиться там, как стайка весело гомонящих карликов в алых камзолах и сиреневых колпачках обступила его и принялась наперебой угощать всевозможными сладостями. — Карамель или цукат? — щебетали карлики. — Выбирай, светлый гость! Карамель или цукат? — Банкет или подвох? — подозрительно спросил Паладин. — Отравить хотите? — Да вот ещё! — надулись карлики, а несколько карлиц даже заплакали от обиды, размазывая по лицу румяна и тушь. — Какой же ты пакостный гость, хоть и светлый! Ну и сиди без конфет! И толпа карликов двинулась к вошедшему следом за Паладином троллю. — Карамель или цукат? — загомонили карлики. — Кучку того и горку другого, — добродушно загудел в ответ тролль. — А я вам за это лесных орешков отвалю. Паладин Света недоумённо пожал плечами, пересёк двор и вошёл в замок. Только успел он переступить порог трапезного зала, как был снесён с ног здоровенным вервольфом, который врезался в него, словно пущенный из катапульты камень. Паладин вскочил на ноги и выхватил меч. Но вервольф, как оказалось, не собирался нападать. Извинившись в самых изысканных выражениях, он повернулся к стоящему в другом конце зала вампиру: — Ты зачем меня так сильно ударил? Больно же! — плаксиво запричитал вервольф, прижимая когтистую лапу к подбитому глазу. — Первая заповедь Паладинов Света: «Добро должно быть с кулаками», — ласково ответил вампир, закатывая второй рукав стильного бежевого фрака, расшитого цветной вязью. Вампир был в маске хоббита. — Ну-ка, подставляй другой глаз. И тебе душевная польза, и мне тренировка. А ну как встречу кровососа какого-нибудь? — А потом будет моя очередь творить Добро, да? — осведомился вервольф и принялся поправлять хрустальные колокольчики, украшавшие его космы. Декор дополняли венок из лилий и маска ягнёнка. — Размечтался! Слушай, какая ты всё-таки злюка кровожадная, — возмутился вампир, широко замахиваясь. — Что за чёрные мысли, а? Давай-ка давить в тебе Тьму во имя Света! Некоторое время Паладин переводил удивлённый взгляд с одного на другого, потом снял шлем и грозно спросил:

Подвох

Художник Кирилл Корнеев

Борис Куртуазий

221

Заповедник Сказок 2014

222

Избранное

— А где, собственно, ваш хозяин, Апологет Мрака? — Светлый Господин в детской, балуется с малышами маргулий, — спокойно ответил вервольф. — Иди на заливистый детский смех, увидишь там того, кого ищешь. Узнаешь его легко — по белым одеждам, похожим на твой плащ, и маске Санта-Клауса. — Но прежде чем идти, отведай тыквенного пирога, светлый гость, — подхватил вампир, указывая на стол. — Вкусный — не передать! Кроме того, каждый гость может задуть одну свечку и загадать доброе желание. — Что это всё такое, спали вас Чистый Пламень?! — воскликнул Паладин Добра. — Слишком уж вычурно для ловушки! — О чём ты? Новенький, что ли? — пожал плечами вампир, отправил в рот кусок пирога и блаженно зажмурился. — Мммм… Вкуснотища. Какая ловушка? Добро вот вкушаем. Тебе не нравится? Не ешь. О, дамы пожаловали! В зал чинно вошли несколько кикимор в светлых туниках и масках эльфиек. Их высокие диковинные причёски были украшены ромашками. — А когда будет вальс? — томно поинтересовалась одна из них. — Чур, этот милый кавалер в белом плаще — мой! Какая умилительно хмурая маска. Ни дать ни взять — Воин Добра. Где достал? Почём? Паладин Света возмущённо фыркнул и быстрым шагом направился к выходу. — Бука! — игриво крикнула ему вслед кикимора. — Никакого почтения к женщине! Ну и танцуй с инкубами! Паладин бесшумно вытащил меч из ножен и, резко толкнув дверь, ворвался в детскую комнату. В ту же секунду его с головы до ног облепили маленькие маргульи и принялись, визжа и хохоча, ползать по Паладину, норовя забраться под доспехи и пощекотать хвостами. Тот попытался было прихлопнуть парочку бестий латной рукавицей, но Апологет Мрака подскочил к нему и ухватил за руку. — Осторожно, увалень! — воскликнул он. — Малышей покалечишь. И убери меч, будь человеком. Дети могут порезаться. Видишь, я безоружен. Припёрся — так уж будь любезен вести себя прилично, как и положено приверженцу Добра. И не сопи так сильно — карапузы пугаются. — Сумасшедший дом, — протянул Паладин. — Никогда не видел более несуразного зрелища!

Борис Куртуазий

Подвох

— Позволю себе не поверить. Вливайся, кстати, — Апологет Мрака протянул Паладину Света чёрный плащ с пришитыми к нему толстыми щупальцами и фиолетовую маску Ктулху. — Кое-что не зазорно перенять и у Добра. — Да что за чертовщина у вас тут происходит? — злобно поинтересовался Паладин. — Праздник у нас сегодня, — широко улыбнулся Апологет Мрака, поднимая маску Санта-Клауса. — Хеллоуин!

223

Заповедник Сказок 2014

224

Избранное

Валентин Лебедев

Сказка из кувшина

один прекрасный день пришла вдруг к хижине Сказочника Мартышка из Майсора и сказала: — О, достопочтенный Повелитель Сказок, да преумножит судьба твои благостные дни, не хочешь ли ты купить у меня этот замечательный медный кувшин, будь он неладен? — Какой интересный! Откуда он? — Не спрашивай, откуда он, ибо это должно остаться тайной. — Я надеюсь, эта тайна не скрывает никакого воровства или иного злого поступка? — поинтересовался Сказочник. — Ведь негоже добропорядочному человеку иметь в доме вещь, о которой где-то печалится её законный хозяин… — На этот счёт можешь спросить у самого кувшина, ибо этот кувшин не простой, а говорящий. И должна тебя предупредить, его болтовня меня утомила. Эй, кувшин, подтверди, что ты не краденый! В кувшине что-то зашевелилось, и гулкий голос постаринному певуче и обворожительно заговорил: — Этот медный кувшин сотворён искуснейшим мастером Рухманом в славной Бухаре по повелению милосердного эмира Нух ибн-Мансура, и вот какая удивительная история с ним произошла… — Давай покороче! — потребовала Мартышка. Воцарилось молчание. — Но не настолько же коротко! — возмутилась Мартышка. — Самую суть давай, без художественных излишеств.

225

Заповедник Сказок 2014

226

Избранное

Невидимый рассказчик невозмутимо продолжил. Однако показалось, будто теперь говорил уже другой голос: — Вот эта история. В самом расцвете мужского возраста стали какие-то бесы мучить по ночам владыку Бухары, лишили его радости жизни и наслали на него чёрную болезнь. Придворный лекарь Ибн-Сина преданно служил эмиру, но его снадобья не могли побороть тяжкий недуг. Тогда собрал верный ИбнСина всех известных знахарей и чародеев и спросил, знают ли они, в чём причина столь необычной болезни? Были среди этих людей и суровые монахи-франки в синих тюрбанах, и благомудрые иудеи в жёлтых тюрбанах, и велеречивые румы в золотых халатах, и даже факир-звездочёт из далёкой страны Аль-Хинд. Долго колдовали, но никто из них так и не смог объяснить столь странный недуг. Тогда ученик Ибн-Сины, добрый юноша по имени Идрис Аль-Уттари, сказал: «Учитель, в Бухару пришёл караван из Китая. С ним, я знаю, ходит по свету один тибетский знахарь. Я познакомился с ним вчера на рынке. Мне кажется, это мудрый человек. Почему бы не спросить у него? Может быть, тибетское лечение лучше нашего?» Послали слуг в караван-сарай, привели знахаря в ханский дворец к Ибн-Сине. Сел он не в мягкие шёлковые подушки, не на пышные бухарские ковры, а прямо на мозаичный каменный пол. Внимательно выслушал про чёрную болезнь. Ничего не сказал, только покачал сочувственно головой. Затем усадил Аль-Уттари рядом с собой, зажёг вокруг много-много китайских благовонных палочек и стал, слегка раскачиваясь, читать на свой буддийский манер: «Ом-мани-падме-хум… Ом-мани-падмехум…» И видел Ибн-Сина, как ученик его и невозмутимый тибетец просидели в молитве и день, и другой, и третий. А когда вышли из медитации, чужеземец, поклонившись, сказал: «Теперь твой ученик всё знает». И тихо исчез из дворца, не взяв вознаграждения. Очень изумился Аль-Уттари, когда, открыв глаза, услышал от учителя, что уже прошло целых три дня. Самому ему показалось, что пролетели мгновения: «Истинно говорю, это великий волшебник из Тибета! Он умеет повелевать временем и переноситься мыслью через необъятные просторы. Своей молитвой он поднял нас двоих так высоко, что неприступные горы Каф исчезли из виду. Там, на дальнем берегу океана света, за которым начинается круг вечной тьмы, сидит в позе лотоса ясноликий Саттва в белых одеждах. К нему приблизились мы, и он открыл нам, что чёрная болезнь бухарского владыки родилась, когда

Валентин Лебедев

Сказка из кувшина

тот, будучи молодым кадием, совершил неправедный суд над одной бедной семьёй: за долги повелел забрать у бедного горшечника ребёнка. Ребёнок страдал в чужом доме от тоски и плохого обращения. По велению Саттвы Дух справедливости сотворил демонов, которым приказал мучить жестокого судью за слёзы невинного ребёнка, за то, что чистая детская душа в земной жизни обречена слышать не ласковые колыбельные песни матери, а грязные ругательства жадных хозяев. Вызвал Саттва Духа справедливости, и тот появился, говоря: демоны, которых я создал, будут свирепы до тех пор, пока эмир Бухары не соберёт в один медный кувшин все добрые сказки мира. И поведал, каким способом это должно быть сделано». Выслушав это удивительное объяснение, Ибн-Сина поспешил с радостным известием к эмиру, и эмир тут же повелел поручить работу мастеру Рухману, чьё несравненное искусство славилось среди правоверных мусульман, ценилось царями румов и вызывало благоговейную зависть в замках варваров. Вскоре прекрасный кувшин был готов. Чтобы заколдовать его сказками, пришлось Ибн-Сине отправить своего ученика в дальний и опасный путь. Двадцать лун ходил Аль-Уттари по шумным базарам Персии и Сирии в поисках лазоревых шуршиков, которые одни только были пригодны для такого дела. Но куда бы он ни пришёл — и в городе мира Багдаде, и в благословенном Дамаске, и в шумном Каире — везде торговцы разводили руками и сокрушенно показывали пригоршни мёртвых бирюзовых камней: «Это всё, что осталось от лазоревых шуршиков. Не знаем, что за беда случилась». И отводили глаза, утирая слёзы. Наконец, когда Аль-Уттари со своим караваном шёл по дорогам Египетского царства, один длиннобородый старик на базаре в Аль-Искандерии сказал ему: «Слава твоя впереди тебя бежит. Знай же, о благородный Аль-Уттари, те, кого ты ищешь, окаменели, и голоса их навсегда умолкли. Наши дети больше не слышат их сказок. Лишь женщинам, носящим бирюзовые камни в серьгах, иногда слышатся тихие жалобы. Вот, что они рассказывают. Злой магрибский ифрит Маймун, перед тем, как ангелы заковали его в ларце из ливанского кедра и навеки бросили на дно морское, успел употребить остатки чёрной силы, чтобы сотворить своё последнее зло. Посмотрел он огненным оком во все четыре стороны света и везде увидел сияние радости в глазах детей. И тогда проклял он добрых лазоревых шуршиков и наложил на них печать немоты. Снять же злое проклятие нелегко.

227

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Поезжай теперь же в пустыню к жителям подземного города Матматах, и, может быть, шейх Аль-Нафи сумеет помочь тебе. Только поторопись, ему вот-вот исполнится сто лет. Я пошлю ему голубя с вестью о тебе…» Сменил Аль-Уттари верблюда на арабского скакуна и во весь опор помчался в глубь пустыни. Но на полпути к подземному городу перехватили его кочевники-бедуины, отобрали коня, связали и отвезли в шатёр к старейшине своего племени. Воинственный шейх грозно посмотрел на чужеземца: «Сюда приходило немало врагов, которые полагались на свою силу, хитрость и колдовство. Если ты не шпион, почему ты решил, что можешь свободно ходить по нашей земле?» АльУттари учтиво ему ответил: «Если мне вернут мою поклажу, я смогу доказать, что я не шпион». Принесли сумку, с которой путешествовал юноша, и в ней нашлись охранные грамоты, выданные ему эмиром Бухары и повелителями разных стран, где он побывал за время своих поисков. Только медного кувшина в сумке не было! Опечалился Аль-Уттари и поведал шейху, для которого он теперь был не пленником, но гостем, всю историю с самого начала…»

228

— Так, стоп! — подпрыгнула недовольная Мартышка, потеряв остатки терпения. — Не надо с начала. Хватит с меня! Миллион раз уже слышала. Это бесполезный кувшин. В него даже мангового сока налить нельзя. Ничего налить нельзя! Только и знает, что пустое перемалывать по тысяче раз. Значит, так: если тебе, Повелитель Сказок, этот говорящий кувшин нравится, так тому и быть, можешь оставить его себе. Я за оплатой после приду. Некогда мне тут прохлаждаться, у меня торговые дела и всё такое. Вон уже и ночь наступила… Мартышка убежала, а голос в кувшине вежливо поинтересовался: — Прошу простить покорно, прикажешь продолжать, о Повелитель? Ну как тут откажешься? И история потекла из кувшина дальше: «…Выслушал мудрый шейх благородного юношу, задумался, велел позвать своего племянника. Того самого, отряд которого пленил бухарского посла. «Если тебе дорог'а твоя честь, во имя всех матерей и детей мира, вернись туда, где повстречал гостя, и найди кувшин, Саид», — приказал грозный шейх. Бросился Саид со своими людьми обратно, и по следам обнаружил, что накануне тем путём успел пройти большой караван. Если кувшин

Валентин Лебедев

Сказка из кувшина

не утонул в зыбучих песках барханов, в пустыне его могли подобрать только караванщики. Погнался Саид за караванщиками, но верблюд его устал и уже не был таким быстроходным, как прежде. Когда Саид добрался до побережья, оказалось, что караван успел погрузиться на корабли и отплыл в Андалусию к испанским маврам. Саид, которому судьба нагадала никогда не выходить в море, отправил своих людей на поиски корабля, чтоб плыли, как можно скорей, вдогонку,а сам,уже не надеясь на их успех и чувствуя вину перед Аль-Уттари, решил хоть как-то загладить свой проступок. Тайного предназначения потерянного кувшина он не знал и, ведомый не то своей виной, не то рукой провидения, отправился на местный базар, смиренно надеясь купить в утешение бухарцу самый лучший сосуд взамен утерянного. Местные жители указали ему на лавку старого еврея Сулеймана, торговавшего в городе всякой всячиной. Велико же было удивление Саида, когда он пришёл и увидел среди товаров Сулеймана пропавший бухарский кувшин! «Я, конечно, извиняюсь, но вчера эту редкую вещь мне принесли проезжие караванщики. Изящная вещица, не правда ли? А сегодня утром такая удача — сестра городского старшины увидела её и купила, не торгуясь. Думаю, она скоро пришлёт своего слугу, чтобы забрать кувшин», — сказал честный Сулейман. Помня суровое наставление шейха, отправился Саид к городскому правителю. Стал просить старшину уступить ему кувшин. Долго спорили-торговались. Семь кальянов выкурили, троих барашков съели. Делать нечего, пришлось Саиду взять в жёны сестру старшины, а за кувшин отдать много серебра и любимого белого верблюда в придачу. Когда Сулейман узнал об этом, очень расстроился и лежал в своей лавке весь больной, пока не пришли корабли с новыми товарами из страны румов. Саид же с новой женой немедленно поспешил в свой оазис и благополучно вернул драгоценный кувшин благородному Аль-Уттари. Отпраздновали свадьбу. Бедуинский шейх подарил бухарскому посланнику лучшего скакуна из своего табуна, и Аль-Уттари под охраной бедуинов продолжил свой путь к стенам города Матматах. Долго ли, коротко ли шёл по пустыне, добрался он до подземного города берберов. Привели его к почтенному слепому старцу Аль-Нафи. Поклонился Аль-Уттари и трижды поцеловал землю у ног берберского шейха. «Если бы не известие от моего друга Абу-Сафьяна, с которым ты разговаривал в АльИскандерии, ты бы меня уже не застал здесь, сынок. Ведь мне

229

Заповедник Сказок 2014

230

Художник Алла Бобылёва

Избранное

Валентин Лебедев

Сказка из кувшина

уже сто лет, пора в царство теней. Пришлось вот задержаться ради твоего дела», — приветливо молвил старец. Тут тётушки ввели в комнату двух маленьких детей — мальчика и девочку. Каждому было лет пять, не больше. Услышав тихие детские шаги, слепой шейх коснулся рукой Аль-Уттари и сказал: «На твоё счастье у них есть то, что ты ищешь». Дети протянули вперёд раскрытые ладошки, и всё вокруг озарилось лазоревым светом. На затейливо расписанных хной детских ладошках смешно копошились бойкие шуршики. Счастливые люди часто не видят чужого горя. Но у благородного Аль-Уттари было чуткое сердце, и хоть при виде живых шуршиков оно переполнилось радостью, он всё же заметил следы слёз на чумазых щеках детишек и тень печали на лицах остальных. «Как же удалось спастись этим сказочным существам?» — спросил Аль-Уттари. — «Проклятие ифрита Маймуна опалило весь мир, но оно не властно здесь у нас под землёй, — с гордостью сказал шейх Аль-Нафи. — Лазоревых шуршиков привезли в наш город вместе с матерью сих малых. Род её живёт на берегах далёкой реки Танаис. Когда-то генуэзские пираты похитили её. В то время один из моих младших правнуков ходил на север с караваном сушёных фруктов. Увидел он девушку на невольничьем рынке. Мои глаза слепы, но люди говорят, она красива, как пери. Прелести её пленили сердце моего правнука, и я позволил ему заплатить за девушку столько, сколько стоил весь наш урожай фиников. Он привёз её в дом, взял в жёны, и они жили счастливо. Она родила ему этих милых двойняшек. Но однажды женщина собирала тамариск для разведения огня в очаге, и её подстерёг коварный демон пустыни в облике скорпиона. Не иначе, как ифрит Маймун подослал к ней беду. От ядовитого жала она заснула и вот уже три года спит беспробудно: ни жива, ни мертва, — шейх тяжело вздохнул. — Несчастные дети не знают ласки матери. Только эти крохотные лазоревые шуршики своими сказками приносят им маленькую радость. Ведь существа эти взяты с четырёх сторон света и знают великое множество добрых сказочных историй». Тогда Аль-Уттари встал и громко объявил всем, что знает, как лечится укус скорпиона, и что у него есть целебный мёд из страны урусов, чтобы приготовить снадобье. Он велел принести свою дорожную сумку и бурдюк с водой из волшебного колодца Земзем1. Тут же на глазах у всех Аль-Уттари приготовил

Колодец Земзем находился в Мекке и считался священным.

231

Заповедник Сказок 2014

232

Избранное

лекарство. Уже на следующее утро женщина благополучно очнулась от колдовского сна. Жители города Матматах устроили по такому счастливому случаю великий праздник. Обрадованные дети вручили гостю из далёкой страны своих лазоревых шуршиков, и те стали с любопытством обживаться в уютном медном кувшине. Аль-Уттари совершил над кувшином волшебный обряд, которому его научил Дух справедливости. В тот же миг на другом краю мира в Бухаре злые бесы превратились в синий2 дым и перестали мучить едва живого эмира. Как только эмир Нух-ибн-Мансур выздоровел, в Бухаре тоже начался шумный праздник. Эмир отправился в дом горшечника и вернул ему отнятого ребёнка. Визирь выдал из казны для бедной матери целый тюк шёлка. А онемевшему от счастья горшечнику преподнёс шитый золотом халат с эмирского плеча. Задорно гудели длинные трубы-карнаи, музыканты отчаянно играли на танбурах, поэты вдохновенно прославляли милосердного эмира — а где-то на дне моря злой ифрит Маймун огнём своей бессильной злобы сжёг самого себя. Волшебный ларец раскололся, и течение разнесло фиолетовый пепел по всем уголкам моря. Скоро его проглотили глупые голодные рыбы, но ни с одной из них ничего не случилось, потому как злое колдовство Маймуна окончательно потеряло силу…» Сказочный голос собрался было продолжить историю и рассказать про то, какие события приключились с замечательными лазоревыми шуршиками и их медным кувшином дальше. Но тут над океаном показалась розовая дымка рассвета, проснулись горластые попугаи, и пришлось попросить незримого рассказчика на время прервать увлекательное повествование. Нельзя же вместить в одну короткую ночь целую тысячу лет чудесных странствий.

В комментариях к академическому изданию «Книги тысячи и одной ночи» утверждается, что синий цвет ассоциируется у мусульман со смертью.

Валентин Лебедев

Странные истории про странных старушек

История первая. Про старушку-путешественницу

дна старушка как-то выиграла в лотерею. Старушка была наша, а лотерея — иностранная. Случайно так получилось. И выигрыш там был не гладильная доска «Гертруда» и не стиральная машина «Фея» — приличный был выигрыш. Джек-пот там вышел просто сумасшедший. Такие деньги на заводе «Серп и молот» за тысячу жизней не заработаешь. Старушка сначала даже не поняла, сколько ей денег привалило. И хорошо, что не поняла, иначе её наверняка хватил бы удар. Ей потом всё объяснили, постепенно нули прибавляли. А у неё мечта была — она очень хотела в Париж. Поэтому, когда осознала свою удачу во всём объёме, взяла себя в руки и справилась с нахлынувшими эмоциями. Ради Парижа. И вот все волнения позади, гуляет она в Париже. Ходит там по Елисейским полям, пьёт фруктовую воду в кафешантанах. Принесли ей французскую булку. Только отщипнула кусочек, а там — бумажка. На чистом русском языке красивым почерком написано: «Не катайся на речном трамвайчике!» Она удивилась, конечно, но на всякий случай сразу выбросила заранее купленный билет. Вечером французы на каждом углу в городе кричат: «О-ла-ла!» Ну, она и поняла, что у них на Сене трамвайчик номер Р17416 утонул. Тот самый, голубенький с белой крышей. И газеты сразу напечатали: «Спаслась лишь одна русская мадам, которая на берегу осталась». Старушка разволновалась и уехала из Парижа в Монте-Карло. День, другой там живёт. По бульварам

233

Заповедник Сказок 2014

234

Избранное

гуляет, морским воздухом дышит. Французскими булками голубей на бульварах кормит. Прошла неделя, и тут снова странный случай. Чёрная такса к её скамейке подбежала, комок бумаги под ноги бросила, облаяла и умчалась голубей гонять. Удивилась старушка, развернула бумажку, а там русскими газетными буквами наклеено: «Не смотри утром в зеркало». А в отеле, где она жила, все стены были в зеркалах. И в холле, и на этажах, и в ресторанах. Куда ни глянь, везде зеркала. Старушка всполошилась, взяла и срочно переехала в другое место. Утром спросонку пошла в ванную комнату и машинально посмотрела в зеркало! А на зеркале губной помадой написано: «Attention 'a la ballon rouge». Старушка вызвала портье и спрашивает: «Что это такое?» Портье подвёл старушку к окну, а там над заливом парят воздушные шары. Много воздушных шаров. Фестиваль был в Монте-Карло. Вдруг огромный красный шар подлетает к балкону, портье схватил старушку и запихнул в корзину. А сам запутался в канатах, поскользнулся на перилах и сорвался вниз. Он ещё что-то там прокричал, а она и пикнуть не успела. Летит одна в корзине над морем, от страха трясётся, вдруг смотрит — отель, из которого она улетела, охвачен пламенем. А её после на самом краю Африки спасли. Ещё немного, и могло бы вообще в океан унести. Газеты после напечатали: «Таинственный пожар в Монте-Карло, спаслась только экстравагантная русская мадам, которая улетела на красном воздушном шаре в Касабланку». Старушка разволновалась и хотела для поправки здоровья куда-нибудь уехать. В Лиссабон или Лондон. Или на Таити. Но у неё паспорта не было. Приютили её сёстры из церкви Святой Анны на Рю де Марракеш, а одна монашка-гречанка улучила минутку и шепнула: «Берегись бородатого консула!» Только сказала, как он тут как тут. Вошёл и говорит сердито: «Мы не можем выдать вам паспорт. Вы должны поехать со мной и получить справку для возвращения на родину». Старушка заподозрила неладное, но виду не подала. «Пойду, — говорит, — носик попудрю, буквально на пять минут, не волнуйтесь». А сама выбежала на улицу, остановила такси и поехала прямиком в русское посольство. Встретил её генеральный консул, выслушал внимательно и разводит руками в удивлении: «Нет у нас, гражданка, никакого бородатого консула. Но вы не переживайте, располагайтесь тут пока, а мы сейчас попробуем разобраться…» Старушка снова заподозрила неладное и на всякий случай оттуда тоже улизнула. Но её скоро нашли на базаре в Каире (она уже успела до Египта добраться) и вручили сразу

Валентин Лебедев

Странные истории про странных старушек

235

Художник Александра Ивойлова

Заповедник Сказок 2014

Избранное

три медали и грамоту Интерпола за помощь в борьбе с международной мафией, которая охотилась за победителями лотерей. А в придачу дали новый паспорт с визой на Таити.

История вторая. Про старушку, которая не смотрела сериалы

236

Одна старушка не смотрела по телевизору сериалы. Ну, вот да, трудно в такое поверить. А тем не менее, факт имел место. Странная была старушка до чрезвычайности. Если бы она смотрела сериалы, как все нормальные старушки, рассказывать о ней не было бы никакого смысла. Таких старушек хоть пруд пруди. На любой лавочке у любого дома старушек, обожающих смотреть сериалы, как грибов в осеннем лесу. А старушка, которая не смотрит телевизор, это ведь странный феномен. Какая старушка, такой и феномен. И всё потому, что однажды лектор общества «Знание» сказал: культурная женщина с высшим образованием ни за что не станет смотреть сериалы. Ну, разве она после такого могла? Она и не смотрела… Ей другие старушки прямо говорили: «Скучно с тобой, Серафима, даже поговорить с тобой по-человечески не о чем». И вытесняли её из своего круга, игнорировали. Что ей ещё оставалось? Правильно — только печь пироги да сидеть у окна, ждать инопланетян. Благодаря этому ни одна летающая тарелка в её районе не оставалась незамеченной. А инопланетяне так к ней привыкли, что уже и не прятались вовсе. Пролетали мимо окна и обязательно зелёной ручкой из-под стеклянного купола козыряли. Хоть и пришельцы из чужого мира, а уважительные, приветливые. Однажды в дверь старушки кто-то позвонил. Она в глазок посмотрела — на площадке мужчина. Симпатичный, представительный. Но незнакомый. Не стала его впускать. Вернулась к окну считать летающие тарелки. А это Дон Игнасио приходил. Другая старушка в обморок сразу упала бы от счастья. Пришлось бы неотложку вызывать. А эта старушка в обморок не упала. Не узнала она Дона Игнасио. Сериал мексиканский не смотрела, вот и не узнала. Через какое-то время снова в дверь позвонили. Старушка подкралась тихо, в глазок посмотрела — а там женщина какаято. Стоит, красивая, с орхидеями в волосах, и улыбается. Но не стала старушка ей открывать. Подумала, что это пришли какието хитрые баптисты. А это просто Мария пришла. Любая другая

Валентин Лебедев

Странные истории про странных старушек

старушка тут же умерла бы от радости. А эта не обрадовалась нисколечко и не умерла, живая осталась. Просто удалилась на цыпочках к себе в комнату и всё. Откуда ей было знать просто Марию? В общем, к ней все пытались приходить. И отчаянные домохозяйки с чизкейками, и Жануария с Изаурой, и Скалли с Малдером, и принцесса цирка. Даже Тони Сопрано приходил в лаковых штиблетах. А самый настырный был доктор Хаус — всё стучал тростью в дверь, не мог поверить, что он здесь, у Серафимы, никто. И звать его никак… Когда дверной звонок уже в тысячу пятисотый раз дзинькнул, старушка даже не стала в глазок смотреть. А это пришли

237

Заповедник Сказок 2014

Избранное

инопланетяне. У них по графику был контакт третьей степени. Волновались сильно. Они к этому контакту тысячу лет готовились и выбрали Серафиму. Вроде как она им уже не чужая была. Они так думали. Явились в парадной форме, в серебристых скафандрах, с тортом «От Палыча» — самый вкусный в соседнем магазине купили для такого случая. Речь заранее сочинили. Но не судьба. Старушка Серафима к ним так и не вышла. Смутились пришельцы, сильно переживали. Чего-чего, а от Серафимы такого не ожидали. Ушли не солоно хлебавши. Начальству своему доложили: так, мол, и так, чего-то мы не учли, старушка повела себя странно… Пришлось им пересматривать свою доктрину насчёт всего человечества и отложить контакт ещё на тысячу лет.

История третья. Про галактическое радио

238

Давным-давно одной старушке подключили радио. Хорошо подключили, на совесть. Шли годы, а оно работало, как новое. Провода под плинтусом сгнили, а ему хоть бы что. Чётко работало, без помех. Старушка считала, это потому что монтёры были трезвые, всё как надо сделали. Во всём городе такого радио уже лет двадцать ни у кого не было. Пожалуй, даже и во всей стране. А у старушки работало. Каждый день, как положено, с шести утра и до полуночи. Только раньше спозаранку гимн играл, а теперь «Вальс цветов» или танго «Орландо». Ну, или что-то вроде того. А потом вместо утренней гимнастики диктор приятным баритоном объявлял: «Говорит радио Млечного пути. Передаём последние галактические новости…» Старушка к этому моменту уже была на ногах. Начинала лекарства утренние принимать, хлопотать на кухне, варить утреннюю овсянку. Поэтому новости обычно слушала вполуха. Но всё равно была в курсе. Особенно волновала её нестабильность Бетельгейзе. Дискуссии о проблеме эвакуации населения из туманности Ориона она никогда не пропускала. И когда у них там вопрос в очередной раз откладывался, неодобрительно качала головой. «Чего тянут, — вздыхала старушка, — чего тянут?» И тянулась за пузырьком валерьянки. Впечатлительная была, неравнодушная. Бывало, как начнут обсуждать жилищную проблему в созвездии Гончих псов, так все дела бросает и слушает, слушает с замиранием, подперев щёку ладонью. Ловит каждую фразу. И сразу свои собственные мытарства вспоминает: сколько раз ей в месткоме очередь на квартиру отодвигали, а детей

Валентин Лебедев

Странные истории про странных старушек

начальников пропихивали. И как из центра в спальный район на окраине пытались сбагрить… А в конце бормочет: «Да, жильё — это всегда проблема…» И валокординчика себе в стопочку — кап-кап-кап… Ну, про коррупцию тоже внимательно слушала. Ох, уж эта галактическая коррупция, скандалы, интрига, расследования, негодование общественности… Сколько раз уж зарекалась про это слушать, а всё одно слушала. А после, как всегда, изжога разыгрывалась. Приходилось соду пить. Ну и валидол под язык, само собой. В космической физике старушка плоховато разбиралась. Ей, бывшей блондинке, космическая физика никогда не давалась. Тем не менее коррупцию она правильно понимала, нутром чуяла: «Дыра, как есть чёрная дыра!» Шли годы. И вот однажды баритон галактических новостей сказал: «А сейчас передаём сообщение для нашей радиослушательницы с голубой планеты Земля». И передал микрофон какой-то корреспондентке, которая скороговоркой прощебетала: «Дорогая Зоя Кузьминична, я молодая галактическая журналистка. Мне поручили подготовить репортаж под рубрикой «Всюду жизнь. Новости глухих уголков Галактики». Я очень волнуюсь. Вы — единственный абонент нашего радио на планете Земля. Нам очень важно знать ваше мнение. Передаю вам привет от всей редакции галактического радио и до встречи! Вылетаю прямо сейчас». И дальше — грохот космодрома, рёв фотонных двигателей. Зоя Кузьминична, а это старушкино имя было, сильно удивилась. И так разволновалась, так разволновалась. Места себе не находила. Поделилась новостью со своей подругой Шурой. Та тоже удивилась. И они решили ждать. И вот ждут. Уж который год. Им обеим уже за сотню перевалило, а они умирать не собираются. Про них Си-Эн-Эн рассказывало. И китайское радио. И Би-Би-Си британских учёных к ним присылало. Даже далай-лама приезжал. Улыбчивый такой. Секрет долголетия выспрашивал. Они таиться не стали, малиновым чаем его напоили, всё как есть ему рассказали. Далай-лама улыбнулся и уехал. Кажись, не поверил. А Зоя и Шура ждут. Крепятся, но ждут. Упрямые потому что. Нельзя им помирать — перед молодой стажёркой неудобно. Вот когда прилетит, когда они ей расскажут, всё что думают про ЖКХ, медицину, про коррупцию, трижды неладную, тогда уж… Сколько там до центра Галактики? 26 тысяч световых лет? Ну, вот…

239

Заповедник Сказок 2014

Избранное

История четвёртая. Про невидимых кусак

240

У одной старушки в холодильнике кто-то завёлся. Только она к холодильнику после девяти вечера подойдёт, только дверку откроет, только на колбасу нацелится, как сразу кто-то её за руки кусает. Ну, как кусает? Следов никаких, но противно. И главное, обидно ведь. От этого у неё моментально портился аппетит. Вместо дежурного бутерброда ей приходилось есть печёное яблоко. Или натирать на тёрке морковку. И то если без сметаны и сахара. Она это опытным путём выяснила. Когда пробовала тянуться за сметаной, дело заканчивалось покусами. Кефир было можно. Однопроцентный. А сметану — нельзя. Ибо сразу кусали, без предупреждения. А кто кусал, зачем кусал, почему кусал — загадка. Однажды ей так обидно стало: купила себе любимых свиных сарделек, поужинала. А после девяти вечера вдруг добавки захотела. Ну, прям хочется, и всё тут. Наверное, по телевизору чтото вкусное увидела и сразу про сардельки вспомнила. Только она подкралась на цыпочках на кухню, только сунулась в холодильник, так её чуть на куски не порвали. Вот тут она разозлилась! Злая старушка — это фурия. А если ещё и голодная — то и подавно ведьма. Наутро выгребла всё из холодильника и по шкафчикам разложила. И что же? Как только девять часов, к этим шкафчикам опять невозможно подойти! Эти, которые из холодильника, и туда забрались. Кусали ещё злее, чем в холодильнике. И продукты начали портиться, и тараканы стали наглеть. Пришлось половину еды выбросить, половину опять засовывать в холодильник. «Да что же это такое?» — возмутилась старушка. А ей вдруг отвечают: «Контроль!» Тоненьким таким голосочком. «Какой ещё контроль? — закричала старушка. Она там ещё много всяких слов кричала, но это неважно. «Диетический контроль», — отвечают ей наглые кусаки. — «Знать не хочу никакого контроля! Этого мне ещё не хватало! Ишь! Не потерплю у себя в доме никакого контроля. Убирайтесь немедленно!» — Но в ответ над ней только посмеялись. Противными такими голосами: «Хи-хи-хи». — «Значит, их тут много развелось», — догадалась старушка и сменила тактику. Взмолилась: «Ну, дайте хоть котика покормить?» — «Нет, — ответил диетический контроль, — нет у тебя никакого котика. Стыдно, гражданка, обманывать. Идите, съешьте вон грушу. Разговор окончен». Короче говоря, от таких переживаний старушка вскоре изрядно похудела. Сбросила лишний вес — и про гипертонию

Валентин Лебедев

Странные истории про странных старушек

забыла, и про сердце, и одышка прошла. По лестнице стала бегать, как молодая. А старушка неглупая была, у неё вообще-то высшее образование имелось. Даже два, если по дипломам считать. Так она в конце концов поняла пользу от тех, кто кусался. И вот приходит однажды на кухню и говорит громко: «Эй, диетический контроль, где вы? Выходите, не бойтесь. Я мириться пришла. Хочу вам спасибо сказать…» А ей отвечают не пойми откуда писклявыми голосами: «Да ты нас не разглядишь, мы маленькие!» — «А я очки надену» — «А и всё равно не разглядишь: мы очень мелкие». — «Как микробы?» — «От бациллы слышим!» — обиделись кусаки. А старушка не обиделась. Наоборот, расхохоталась: «Так как же мне вас всё-таки отблагодарить?» — Кусаки посовещались и говорят: «Не выбрасывай старый холодильник». Шли годы, старушка цвела, старушку было не узнать. Однажды ей позвонила дочь и сообщила загадочным голосом: «Мама, придёшь домой, там для тебя сюрприз!» Старушка пришла домой, а там новый холодильник. Красивый. Импортный. И всё. И больше никакого диетического контроля.

История пятая. Про зеркальце с колёсиком У одной женщины было зеркальце. Нет, не то, которое «свет мой зеркальце». Нормальное было зеркальце. Зеркальце как зеркальце. Только сбоку — колёсико. Посмотрит в него женщина утром и, если что не так, крутит колёсико. Чуть-чуть так покрутит — и сразу порядок. И губки, и бровки, и фигура. Только нельзя было, чтобы в этом зеркальце чужие руки колёсико крутили. Ещё покойная бабушка строго-настрого предупреждала. Зеркальце это испокон веков по наследству передавалось. Строго от бабушки — внучке. А чужим в руки не то чтобы нельзя, но лучше не давать. Из-за колёсика. А то мало ли что. Поэтому в сумочке у женщины всегда было два зеркальца. Бабушкино и другое, новое. Это если лучшая подруга вдруг попросит. А лучшая подруга, она была такая, да. Была у неё манера, чуть что, сразу: «Дашь зеркальце на минуточку?» Попробуй не дай. Поэтому второе зеркальце было для подруги. Их в сумочке нельзя было перепутать. Они и по форме, и по весу были сильно разные. Ну и крутить на другом зеркале было нечего — колёсика там не было. А подруга типичная холеричка была. Шило в попе. Вернее, сразу на две попы шило.

241

Заповедник Сказок 2014

242

Избранное

И вот сидят они как-то вдвоём в крымском ресторане, заказали по морскому языку, пьют «Южную ночь», разговаривают. И вдруг подруга видит — за дальним столиком военный скучает. Настоящий полковник. Один. Она к мужчинам в форме всегда была неравнодушна, а к морякам так вообще. Особенно, если на неё уже семь раз с интересом посмотрели и вот-вот уже подойдут знакомиться. Тут она сразу забыла обо всём на свете. «Так, — говорит, — кажется, надо привести себя в порядок…». И тянет свою сумочку. Чувствует, сумочка зацепилась за что-то, а не видит. Потому что в это время строит глазки и, кроме полковника, вообще уже ничего не видит. Тянет, а сумочка не тянется. Тянет — не тянется. Тогда она как дёрнет со всей дури. Ну, холеричка же. А это была не её сумочка. И зацепилась случайно за пуговицу. На другом мундире. Этот мундир был на другом военном, который как раз подошёл знакомиться с её подругой. Той самой, у которой зеркальце с колёсиком. Ну, вы поняли. Военный стоял, как скала. И пуговица у него была пришита крепко-накрепко. Поэтому не оторвалась. Вместо этого сумочка вырвалась из рук. Ударила по тарелке с рыбой, и во все стороны полетело: и содержимое тарелки, и бокалы с вином, и содержимое сумочки. С треском. Военный стоит, весь в белом соусе с морским языком на погоне, и улыбается. Машинально поднимает с тарелки зеркальце и спрашивает: «Хм? Интересно, а зачем тут колёсико?» Женщина от стыда за подругу не то, что слово сказать, она вообще не знает куда деваться. А военный тоже смутился, вертит зеркальце в руках и просто так колёсико крутит, крутит, будто это ему часы командирские какие-нибудь. Ну и отломал своими ручищами колёсико. Пришлось ему как военному хирургу и честному человеку на той женщине жениться. И жили они долго и счастливо. И даже когда она стала уже старуха, он всё равно смотрел на неё так же влюблённо, как в тот вечер. Вот только внучке передать по наследству зеркало они не могли. У них три сына было, семь внуков и ни одной внучки.

История шестая. Про старушку и смешные тапочки У одной старушки были смешные тапки. Внутри сафьяновые, а с виду вроде как парчовые, с позументом, и, что характерно, носы загнутые. Посмотришь — ну смех смехом — чисто Хоттабыч в юбке. Обхохочешься. А так они вообще нарядные, узорчатые, хоть и не новые. Лет им было столько, что и памяти нет. Ещё когда

Валентин Лебедев

Странные истории про странных старушек

ейную бабушку хоронили, от бабушки узелок с вещами достался. Ну, какой узелок? Обыкновенный. В старинную скатёрку с петухами шапка, коврик да тапочки завёрнутые — вот и весь скарб. Наследство, завещанное на исповеди любимой внучке. А шаль козьего пуха да подушку с периной золовка забрала — ей, стало быть, нужней… А, нет! Не всё. Там, в скатёрке, ещё блюдечко с голубой каёмочкой было. Ну, так его сразу, как узелок развязывали, не заметили, оно на пол под ноги золовке упало — дзынь! — ногах и разбилось. На мелкие кусочки. Точно, точно. Жалко его — оно хоть и простенькое, но аккуратное, красивое было. Тонюсенькое — тоньше скорлупы, и гладкое, будто зеркало… Помнится, сельский дьяк, бабушку исповедовавший, а после он же и отпевавший, ещё про какое-то яблочко твердил. Золотое. Сердился, бородой тряс, по столу кулаком бил. Чуть до скандала не дошло. Да только никто того дьячка не слушал. Благо золовка дьячку хмельного зелья всё подливала, подливала, так что дьяк скоро лыка уже не вязал. Никто и не понял, про какое яблочко он там с устатку себе до ночи под нос бубнил. Не было в бабушкином узелке яблочка. Ни золотого, ни простого. Да и нешто у бабушки в то время золото могло быть? У неё и коровы-то своей не было. Всю жизнь в бедности. Козой да

243

Заповедник Сказок 2014

244

Избранное

огородом кормилась. Откуда? Померещилось дьячку. Ой, да ему, как только с мутной четвертью в обнимку, ещё и не такое мерещилось. Бывало, и бесов по селу гонял. Или, наоборот, черти его? Разве пьяного поймёшь? И дьячка того уж давно нет, прибрал господь преподобного пьяницу своего. Нет, никто того золотого яблочка не видел. В церкви купола да оклады — вот там золото, да. Там ему и положено быть, оно там и к месту. А так больше где ещё? Разве только у золовки во рту. У ней полный рот золотых зубов был. Ну, это она уж после забогатела. Известно каким манером. Спекулировала. На самогонном змеевике озолотилась. Скорей всего, ага. Хваткая девка была. Да… Склянки? Это пузырьки, что ли? Были, да. Два пузырька было в узелке. Только какое же это наследство? Наследством их никто не считал. В них лампадное масло было. Нет, не обычное — из города Ерусалима. Старушка его берегла, по капле три раза в году у образов жгла. Сила от него по всему дому расходилась, живая. В сочельник, в светлое Христово воскресение и на Троицын день. А когда мужа с войны домой помирать отпустили, она то масло, сколько было, всё до последней капли ему на раны вымазала. Выжил, хоть золовка с фельдшером и возражали… Скатёрка, в которую бабушкины вещи завёрнуты были, после бабушки сразу на иконы пошла. Уж больно ветхая оказалась. Латана-перелатана. Да к тому ж вся в пятнах. Хоть и не графья, а зазорно такую на праздники стелить. А в будни-то никаких скатертей не положено. Лишнее это. Чего зря соседей достатком злить? Сказать по правде, та скатёрка на портянки и то не годилась. Дыра на дыре. Однако же с кружевом. Ну так того кружева на образа лентами и отрезали. Красиво получилось. Вышло, будто праздник в доме — Николай-угодник и Богородица нарядные стали. Любо дорого глянуть. Даже дух от них пошёл такой, будто калачи из печи вынули. Вот и довольны были. Какая-никакая, а память бабушкина. А коврик — тот ничего, не дырявый был. Но тоже затёртый, страсть. Гадали, гадали — не пойми какого цвета. А уж как золовка с него смеялась. Хоть и грешно над дарёным потешаться, а и то верно. Персидский он или не персидский, того уж не разглядеть было. Не ковёр, а, прости господи, рогожа. Сначала его в сенях под ноги бросили. Только после, как муж на нём сильно спотыкнулся да чуть не убился, полетел вверх тормашками, отдали от греха татарину-старьёвщику. За медную копеечку. А шапка — та сразу кудато подевалась. В узелке была, да. Потом, на поминках, вроде как ею позабавился кто-то, нахлобучил на пьяную голову. Видать,

Валентин Лебедев

Странные истории про странных старушек

в шапке пьяный и ушёл… Верно, верно! Тогда ещё, на другой день, пастуха Илью всем селом искали — так и не нашли. Опосля говорили, то ли он в город в дворники подался, на лёгкие хлеба. То ли утоп пьяный в пруду? Которая тут правда — бог весть… Так вот, значит, насчёт тапок какая суть. Из-за тех смешных тапок старушке то и дело от взрослых внучек попрёки. Позоришь, говорит молодёжь, ты нас перед людьми. Мы, говорят, тебе кучу всякой обуви надарили, а ты? А старушка отмахивается и отвечает им только одно: «Мне, милые, до людей дела нет! Было б моим ногам хорошо, а соседи и не такое переживут. Я в этих тапках — как на крыльях. Мне в моих тапках и по дому легко, и куда выйти — нетрудно». Оно и верно: старушке уж, считай, под сотню, а увидишь её на улице — ну, чисто скороход чешет.

История седьмая. Про старушку и коврик с лебедями Одна старушка купила себе коврик. Сама не поняла, как это получилось. Ей вообще-то на рынке другое нужно было. Но это неважно. Ей сказали: «Женщина, купите коврик, не пожалеете!» — она и купила. Хорошая вещь, между прочим. Красивая. Пруд там на коврике симпатичный: с плакучими ивами по берегам, крытая беседка с резными узорами. Флоксы, ирисы вокруг скамеек. И лебеди. Два лебедя. Чёрный и белый. Дороговато, конечно. Но лебеди ведь не могут стоить дёшево. А ещё там мальвы и подсолнухи… да. Короче, потраченной пенсии было не жалко. Пасторальный такой рисунок. Вроде как навевающий прекрасные грёзы. В общем, не обманули старушку, не зря ковёр нахваливали. А после оказалось, что он ещё и сказочный. Почему сказочный? Ну, в прямом смысле сказочный. Настоящий. Волшебный то есть. Когда старушка садилась и начинала плакать, лебеди оживали. Нет, не вместе. Не оба сразу, а по очереди. Один раз белый, другой раз чёрный. Белый — чёрный, белый — чёрный. И находили для старушки нужные слова. Белый лебедь очень ласковый был. Такой, знаете, приятный, уважительный, жалостливый. Накроет старушку заботливым крылом, голову к ней приклонит, в глаза своими красными бусинками посмотрит, слово доброе шепнёт — и горечи как ни бывало, и сердце успокаивается, и на душе сразу легко-легко. И даже вроде как весело становится. Очень хорошо стресс снимал белый лебедь. Слёзы сами собой высыхали.

245

Заповедник Сказок 2014

Избранное

246

Художник Александра Ивойлова

Валентин Лебедев

Странные истории про странных старушек

А чёрный, тот вообще моментально помогал. Но у него метод другой был. Уж на что старушкин покойный муж ругаться умел, — он у неё всю жизнь военный был, царствие ему небесное (хотя, конечно, вряд ли), и матом не ругался, а разговаривал, — но даже от него таких слов не приходилось слышать. За все сорок лет совместной жизни. Истинная правда. В общем, чёрный лебедь нужные слова тоже находил. Грусть как ветром сдувало. Когда такие слова, уже не до грусти. Сразу бодрость такая возникала, что старушка от неё ещё несколько дней аж дрожала вся. После чёрного лебедя горы свернуть могла. Вот как помогал ей чёрный лебедь. Хотя, что и говорить, характер у него тяжёлый был. Не дай бог такое услышать лишний раз. Но эффект был, отрицать нельзя, был эффект. Даже ещё лучший, чем от белого лебедя. Старушка белого лебедя больше любила, а чёрного уважала. В общем, приноровилась к ним. Как придёт черёд чёрного лебедя, ей уж почти и не хочется плакать. Оно и понятно. Как подумает, каких слов от него ждать, так плакать вроде уж и ни к чему. А когда черёд белого лебедя, старушка старалась подгадать что-нибудь этакое, особенное. Ну, ясно же, чтобы лаской и сочувствием насладиться подольше. Бывало, готовилась к белому лебедю так, что аж сердце наперёд замирало. А старушка опрятная была, порядок и чистоту в доме любила. Пришло время, взяла однажды и постирала свой коврик с лебедями. Хотела как лучше, а только всё испортила. Нет, коврик как был волшебный, так и остался. Только сломалось в нём что-то. Пружина какая-то с места стронулась, что ли? Старушка после на стиральный порошок грешила. Новый порошок купила на рынке, дешёвый. А он и стирать не стирает, и коврик вот подпортил. Раньше строгий порядок был: белый — чёрный, белый — чёрный. А после стирки лебеди стали не пойми как оживать. Поди, угадай, какой из них в другой раз откликнется. То ли белый приголубит, то ли чёрный… Ну и как-то само собой вышло, что старушка перестала под ковриком с лебедями плакать. Приучила себя жить без драм. Оно как-то и поспокойней. Белый — он, конечно, приятный и сочувственный. Однако не дай бог лишний раз крик чёрного услышать…

История восьмая. Про старушку и скелет в шкафу У одной старушки был шкаф. Он занимал почти всю старушкину комнату. Широкий был, громоздкий. Таких уже давно не

247

Заповедник Сказок 2014

248

Избранное

делают. Столетний, а может быть и двухсотлетний. Короче, сильно старомодный. Совсем древний. Благородный. С тремя дверцами. А на средней дверце — зеркало. Тоже старое. И тусклое. Если посмотреть, то в его мутной глубине можно было увидеть скелет. Молоденькая медсестра с волосами цвета «Мальвина», приходившая к старушке из поликлиники, на это зеркало смотрела спокойно. Мельком так смотрела и отмечала: «Надо же, какая мебель. Нигде больше такой не видела. Вот умели раньше делать. Добротный антиквариат. Уютно у вас, Прозерпина Пафнутьевна, стильно. Скелет в зеркале. Готичненько…» И доставала из из-под белого халата свой блестящий стетоскоп. Мерила давление, рассказывала про новые лекарства и тараторила про всякие другие новости. Медсёстры лучше всех рассказывают новости. И не только старушкам. А про скелет в шкафу больше ни слова. Медицинские работники мало обращают внимания на мертвяков. Профессия у них такая. Ещё приходили сантехники. Раз в двадцать лет такое случается. Или в тридцать. В общем, однажды сантехники нагрянули к старушке. Им шкаф сразу не понравился. Он им мешал батареи менять. На протест старушки они ноль внимания. Словно и нет её. Наглые такие, попробовали отодвинуть в сторону, налегли вдвоём, но смогли отодвинуть только старушку. А со шкафом у них ничего не получилось. Если не считать паховую грыжу у одного и смещение поясничного диска у другого. А шкафу хоть бы хны. Скелет в зеркале они даже не заметили. Тоже привычные потому что. Сантехникам, когда они выпивши, бывает, ещё и не такое мерещится. А больше к старушке никто не ходил. Подруг у неё уже давно не осталось. А родственники с ней только по телефону общались. Ну, как общались… Звонили периодически. Про здоровье узнать. Позвонят и расстраиваются, что старушка подходит к телефону. Это потому что на самом деле им нечего было ей сказать. Старушка ведь была очень древняя. О чём с ней можно разговаривать? Не могли же они ей правду сказать, что им нужна её жилплощадь. Неудобно такое говорить. Вежливые были, не принято такое у культурных людей. Поэтому они сразу смущались и говорили, мол, не хотят её беспокоить. Торопливо задавали одни и те же вопросы и, не дожидаясь ответов, вешали трубку. В общем, как могли, проявляли заботу. В минуту укладывались. Обычно, меньше. Но непременно обещали снова перезвонить. «Звоните, милые, звоните», — соглашалась старушка. Она хоть и старая была, но не глупая. И тоже вежливая. Да… И правду

Валентин Лебедев

Странные истории про странных старушек

им про себя тоже не рассказывала. А зачем? Старушка в душе добрая была. Хоть с виду и ведьма ведьмой. Однако, по правде, к людям хорошо относилась. Даже к родственникам. Зачем их смущать разговорами о смерти? Оно им надо?.. Смерть к старушке приходила часто. То днём придёт, то ночью. По-всякому бывало. Курносая, в чёрной хламиде. По всей форме, как положено, с острой косой в костлявых руках. И разговор у них со смертью был всегда один. Свой. Давний. Короткий. — Ну, что? Пустишь меня в свой шкаф? — Нет, — мотала головой старушка и, упрямо поджав губы, отворачивалась к окну. — Ну и оставайся, — обиженно ворчала смерть. — Сама ещё попросишь… — И отступала куда-то. Вот так они и жили, старушка и её загадочный шкаф. Шли годы. Чем древнее и незаметнее становилась старушка, тем шире и толще становился шкаф. Однажды медсестра, сама уже с проседью, пришла, а квартира открыта. В коридоре сквозняк пыльную паутину колышет. Она сразу почуяла недоброе. Заглянула на кухню — там батон хлеба на столе весь заплесневел уже. Быстро прошла к двери в комнату старушки и позвала: — Прозерпина Пафнутьевна, вы там? А старушка ей не отвечает. Только по скрипучему паркету клюка постукивает — тук, тук — и ноги шаркают — шарк, шарк… Медсестра распахнула дверь и успела заметить, как старушка юркнула в шкаф. Сколько медсестра ни звала, старушка так и не откликнулась. Ни звука не издала из шкафа. Шкаф долго не могли открыть. Замки на нём вроде бы и плёвые, а надо же — двери не открывались. Два лома согнули — замки ни в какую. А когда всё же сумели их высверлить, то ничего не нашли. Совсем ничего. Фонариками посветили — шкаф абсолютно пустой. Ни тебе мехов, ни платьев. Только в дальнем углу вроде что-то мелькнуло. Но никто не понял, что это было. Внутри шкаф оказался больше, чем снаружи. Гораздо больше. Свет фонариков терялся в его таинственной глубине. Сколько ни всматривались, в кромешном мраке ничегошеньки не разглядели. А ступеньки, уходившие вниз, так никто и не заметил. И что тоже странно, зеркало куда-то исчезло. Посмотрели, а без зеркала шкаф не шкаф, а рухлядь какая-то.

249

Заповедник Сказок 2014

250

Избранное

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

рофессор листал введение к диплому и на глазах кислел. — Голубчик, ну что за тема? — сказал он, наконец. — Я понимаю, никому не хочется изучать музыкальные шкатулки, всем редкости подавай. Я понимаю, что разломашки мастера Люфта — это, так сказать, красивая сказка, это вдохновило многих поступить именно к нам, в школу изящных ремёсел. Но и вы же меня поймите! В дипломе должна быть практическая часть: фотографии, схемы, анализ производства, разработки и модели. А коллекция разломашек — и вы это знаете не хуже меня — на выставки не вывозится, хранится у вдовы мастера Люфта под замком! Старуха ополоумела, никого не пускает в дом. На каком материале вы собираетесь работать? Мифы и легенды нашего городка? Старые газетные вырезки и чёрно-белые снимки тридцатилетней давности? Вы провалите диплом! — Но я написал мадам Люфт письмо с просьбой принять меня! — горячо возразил Антон. — Уверен, она не откажет. Я собираюсь погостить в её доме и сделать фотоснимки коллекции, а также с позволения хозяйки подробно изучить две-три разломашки и описать их устройство. — А луну с небес вы заодно не достанете? — ехидно поинтересовался профессор. — Никогда ещё не видел подобной самонадеянности. Учтите, до вторника у вас есть время поменять тему диплома. А потом я уезжаю на конференцию, и уж тогда выкручивайтесь, как хотите. Антон учтиво поклонился, забрал тетрадь и вышел.

251

Заповедник Сказок 2014

252

Избранное

Конечно, он знал, что так и будет. Что его поднимут на смех однокурсники. Что скептически отнесётся профессор. Но он знал и то, что разломашки были совершенно не изучены. Загадочные вещички, которые кажутся одним, а на самом деле являются совсем другим. Никто не умел их делать, хотя все мечтали научиться. На чёрном рынке за разломашку предлагали сумасшедшие деньги. Коллекционеры дрожали над каждым экземпляром. И если Антон собирался посвятить чему-то свою жизнь, так это — изучению и созданию разломашек. Это вам не часовой механизм собрать из пружинок и зубчатых колёс. Разломашки — это искусство, это поэзия, это мечта! На коврике под дверью Антона ждало письмо. От мадам Люфт. Он читал его, когда шёл в студенческую столовую, и его лицо всё больше мрачнело. «Дружочек, — было написано там витиеватым почерком. — Дом мастера Люфта — не гостиница для заезжих студентов, а также не музей. Вашу просьбу вынуждена отклонить. С приветом, мадам Люфт». — С приветом, — пробормотал Антон. — С приветом… — Антон! — к нему подсела его однокурсница Юлия. Глаза страуса больше, чем его мозг. Про Юлию можно было смело говорить то же самое. Видимо, за прекрасные глаза её и держали в школе, других причин Антон не знал, потому что училась девушка из рук вон плохо. — Чего грустишь? Дурные вести? — спросила она на удивление заинтересованно. — Да уж, — пробормотал он. — Знакомый почерк, — проговорила Юлия. Выхватила письмо, пробежала глазами. — О нет, только не говори, что ты всерьёз решил заняться Люфтовыми разломашками! — Отдай! — вскинулся Антон. — Чем хочу, тем и занимаюсь. Что тут такого? — Да ничего особенного, — она пожала плечами. — Это своего рода дурная традиция. Из года в год в школе находятся чудаки, которых не интересуют зернь и золотые кольца, которым подавай мифические разломашки мифического Люфта. Всеми путями они пытаются проникнуть в обитель скорбящей вдовы и воочию увидеть коллекцию. И что самое интересное, после этого они никогда не возвращаются в школу. Одни сходят с ума, а другие попадают в тюрьму за попытку кражи со взломом… — Откуда такая осведомлённость? — спросил Антон хмуро.

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

— Да видишь ли, — она огляделась по сторонам, — с одобрения дирекции я учусь здесь под вымышленной фамилией. А на самом деле мастер Люфт приходился мне родным дедом. И на выходные я как раз уезжаю туда, где не гостиница и не музей. К моей ненаглядной бабуле с приветом. Антон раскрыл рот. — И что вы все находите в дурацких дедушкиных поделках? — проговорила Юлия задумчиво. — Барахло барахлом. По мне, так ожерелья из чёрного жемчуга и бриллиантовые диадемы — гораздо интереснее. — Ты видела разломашки? Может, и в руках держала?! — недоверчиво спросил Антон. — Само собой, — кивнула она. — Не пойму, что в них особенного? Раскрашенные деревяшки да жестянки. Детям, может, такое и интересно. А девушки вроде меня предпочитают более дорогие игрушки. — Юлия! — Антон вцепился в неё. — Юлия! — Не продолжай, во мне открылась способность к телепатии, — усмехнулась она. — Предлагаю обмен. Ты пишешь за меня диплом по жемчужным ожерельям восточных морей, а я беру тебя на уикенд в дом бабушки Люфт. — Да я напишу за тебя сто дипломов, если мне представится случай дотронуться хоть до одной разломашки! — воскликнул Антон. — Но скажи, твоя бабушка… она не будет ругаться… если ты приедешь домой не одна? Это прилично? — Что-нибудь придумаем, — Юлия взглянула на ручные часики. — На твоём месте я бы не рассиживалась тут. Библиотека закрывается в восемь, а я завтра должна показать преподавателю первую главу. Жилище мастера Люфта было под стать легендарным разломашкам. Нескладный, разноцветный, чудаковатый дом с обилием башенок, мансард, флюгеров и невесть зачем с бойницами. Видимо, чтобы отстреливаться от навязчивых поклонников. Угловое окно на втором этаже было забрано решёткой. Скорее всего, там обитала бабушка Люфт в обнимку с драгоценной коллекцией. В окне по соседству курила жгучая брюнетка неопределённых лет. А в окошке мезонина сидела девчонка с косичками и пускала мыльные пузыри. — Моя кузина Кира, — буркнула Юлия. — На редкость надоедливое создание. Та, что курит, — её мать Алина. Любит говорить гадости, не принимай всерьёз, это истерика по уходящей молодости. Старайся звать её по имени, за «тётю» может

253

Заповедник Сказок 2014

254

Избранное

пощёчину влепить. И в целом, не обращай внимания на моё семейство, они со странностями. Впрочем, как и все мы, простые смертные. Дверь им отворила сама бабушка Люфт. Хрупкая пожилая леди в искрящемся чёрном платье. На шее у неё висел массивный золотой ключ, отделанный бриллиантами. Не хуже бриллиантов поблёскивали и бабушкины глаза, когда она расцеловала сначала Юлию, потом Антона, чему последний несказанно удивился. — Дети мои, как я рада, — проговорила она, бодро встряхивая седыми локонами. — Чистите пёрышки, переодевайтесь, через полчаса ужин. Бабушка виртуозно развернулась на высоких каблуках и удалилась в глубины дома. Только сейчас Антон заметил, что её сопровождал чёрный косматый пес, размером с взрослую овцу. — Это старина Люффи, — пояснила Юлия, — дедушка в нём души не чаял. Они пошли по лестнице на второй этаж. — Что ты сказала обо мне? — проговорил удивлённый Антон. — Я не ожидал такого радушного приёма. — Узнаешь за ужином, — Юлия открыла дверь. — Вот твоя комната. И не забудь надеть галстук. Бабушка очень щепетильна в вопросах этикета. — Твоя комната рядом? — спросил Антон. — Вдруг мне что-то понадобится. — Уж не знаю, что тебе может понадобиться в моей комнате? — проговорила Юлия задумчиво. — Нет, дружочек, я живу в другом конце коридора. Антон присел на постель и раскрыл чемодан. Следовало надеть нечто приличное, чтобы произвести хорошее впечатление на бабушку-аристократку. Он порадовался, что захватил костюм. Тут дверь отворилась, и в комнату вошла та самая девочка с мыльными пузырями, Кира. Сейчас в её руках был какой-то тряпичный пупс. А следом за ней втиснулся в двери старина Люффи и принялся внимательно обнюхивать Антона. — Привет, — сказал Антон. — Я знаю, ты Кира, сестра Юлии. Девочка молча смотрела на него большими синими глазами, каких вообще-то не бывает в природе. Её платье — пышное, с большим кружевным воротником и лентой вместо пояса — напоминало кукольное. Внучка мастера Люфта, подумал Антон. Наверное, именно в этот момент, в обществе сказочной накрахмаленной девочки, он осознал, наконец, где находится, и у него немного закружилась голова.

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

— Скажи, ты помнишь своего дедушку Люфта? — спросил он. — Какой он был? Он рассказывал тебе сказки на ночь? Девочка всё так же молча смотрела на него. Люффи смотрел тоже. Эти двое как будто ждали от него каких-то слов или действий, и Антон малость растерялся. — Чем обязан? — спросил он неестественно вежливым тоном. — Кира, детка, ты утомляешь нашего дорогого гостя, — раздался голос из коридора, и в комнату заглянул полный лысоватый мужчина. — Карл, отец этого чудесного создания, — представился он. — Почини мою куклу, пожалуйста, — сказала, наконец, Кира. — Твою куклу никто не сможет починить, ведь её делал сам дедушка Люфт, — хмыкнул дядя Карл. — Не ставь молодого человека в неловкое положение. — Нет, отчего же, я попробую! — загорелся Антон. Его руки жадно тянулись к вещи, сделанной самим мастером. — Позволь, я взгляну? Кира протянула ему куклу и тут же выбежала. Чёрный пес потрюхал следом, одарив Антона мрачным взглядом напоследок. — Бесполезно, — покачал головой дядюшка. — Не тратьте зря времени, юноша, мой вам совет. Лучше сыграем в картишки. Покер, преферанс? Или, попросту, в подкидного? — Простите, не играю, — развёл руками Антон. — Э-э, что за молодёжь пошла, — разочарованно протянул дядя и скрылся за дверью. Антон только этого и ждал, чтобы хищно наброситься на куклу. Но его ждало разочарование. Это был довольно примитивный тряпичный паяц, совершенно мягкий на ощупь, набитый камешками или крупой. И что в нём может быть сломано, если он, как говорится, без костей? Тут появилась Юлия, в вечернем платье цвета шампанского и с ниткой жемчуга длиною приблизительно до пупка. Конечно, если у таких пенорождённых созданий бывают пупки. — Ты что, с ума сошёл? — прошипело пенорождённое создание. — Ужин через десять минут, а ты ещё не принял душ и не надел костюм! И оставь в покое эту несчастную куклу, Кира всем гостям с ней надоедает, и ещё никто не разгадал секрет. Они спустились в столовую, держась за руки, так велела Юлия. Антон, с влажными волосами, в костюме и галстуке, чувствовал себя точно на съёмках кинофильма. Это ощущение усилилось за столом. Салфетки в серебряных кольцах, графины

255

Заповедник Сказок 2014

256

Избранное

и соусники, шампанское в ведёрке со льдом, мужчины отодвигают стулья дамам, дамы в вечерних туалетах, у мужчин цвет галстука совпадает с цветом полосок на сорочках, и прочее, прочее… Рассматривая старинный фарфор и серебро, Антон дивился: кем же представила его Юлия, если ради него устраивают такой приём? Что семейство Люфтов ежедневно трапезничает в подобных декорациях, ему как-то не верилось. Он сидел рядом с Юлией и рассматривал остальных. Кира, в чёрном бархатном платье с ослепительно белым воротником, напоминала школьницу на экзамене. Она ровно держала спину и хмуро глядела в пустую тарелку. Её мать нервно вертела вилку в тонких пальцах с длинными красными ногтями и чему-то хищно улыбалась. Дядя Карл с энтузиазмом читал этикетку на бутылке шампанского и был целиком поглощён этим занятием. Бабушка восседала в торце стола и выискивала для Люффи лакомые кусочки на большом блюде с мясными деликатесами. Заметив, что Антон смотрит, бабушка грустно пояснила: — Люффи — он ведь не для охраны. Для вдохновения. Мастер Люфт был с ним неразлучен. Тем временем миловидная женщина в несвежего вида фартуке обходила стол, толкая перед собой сервировочную тележку с большой супницей и разливала суп серебряным половником. Антон подумал было, что это прислуга, и был немало удивлён, когда женщина оделила всех супом и тоже уселась за стол, а фартук сняла и повесила на спинку своего стула. Её прическа сбилась, несколько каштановых кудряшек прилипли ко лбу. Юлия посматривала на неё неодобрительно и словно бы стеснялась. Оказалось, это её мать, мадам Клара, и в её домашние обязанности входит приготовление еды на всю семью. Напротив мадам Клары стул пустовал. — К сожалению, отец Юлии в командировке, — сказала бабушка Люфт, заметив, куда смотрит Антон. — Но не печальтесь, дружочек, вы познакомитесь с ним позже. А ну-ка все, тихо! — велела она, постучав ножом по хрустальному бокалу. — Я имею сообщить кое-что приятное. А приятные новости, как известно, лучше выслушивать натощак. Шампанского! Дядя Карл суетливо принялся откупоривать бутылку, Бабушка поднялась, держа в руке наполненный бокал. Золотой ключ поблёскивал у неё на груди. — Разрешите представить вам Антона, — величаво сказала она. — Это жених Юлии. Он сделал девочке предложение, она дала своё согласие. Будущей весной состоится их свадьба.

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

Антон поперхнулся слюной. Вытаращив глаза, он попытался что-то сказать, но его тут же пнули ногой под столом. Ощутимо так пнули, со всей любовью, на которую способна пылкая юная невеста. — Как говаривал мастер Люфт, складной вам жизни! — произнесла бабушка, и все подняли бокалы. Антон смотрел на Юлию и не знал, как бы это незаметно прошептать ей всё, что он думает. А она подмигивала ему, пила бокал за бокалом и веселилась. Ему же и кусок в горло не лез. А между тем ужин шёл своим ходом, все выпивали и закусывали, закусывали и выпивали, произносились тосты, менялись блюда, мадам Клара сновала между кухней и столовой, принося новые яства, и Люффи обходил всех по очереди, скулил и умильно заглядывал в глаза. Антон видел, что на него посматривают. Тетя Алина изучающе, как на кусок торта, как будто размышляла, есть его или поберечь фигуру. Дядя Карл — иронично, мадам Клара — чуть испуганно и с какой-то странной жалостью. А вот Кира его немного испугала. Девочка смотрела так пристально и сердито, как будто разгадала его настоящий план. Встретившись взглядом с Антоном, она опустила глаза и принялась с остервенением выковыривать грибы из волованов. «Она догадывается», — понял Антон и для отвода глаз начал оживленно беседовать с Юлией, изображая не влюблённость, конечно, но хотя бы интерес к девушке. А бабушка задумчиво потягивала шампанское и вдруг снова постучала ножом по бокалу. — Я хочу провозгласить тост за человека, который построил этот дом. За человека, благодаря которому все мы сейчас здесь. За моего дорогого супруга. — Покойного супруга, — добавил Карл тихо, но бабушка услышала. — Как тебе не стыдно, — сказала она. — Ты старший сын, наследник, как смеешь ты желать смерти отцу? — Но он и правда умер, — пожала плечами тётя Алина. — Уже пять лет прошло, пора бы смириться. — Он не умер, а исчез, — возразила бабушка. Она повернулась к Антону. — Многие считают, что он сделал разломашку, внутри которой прятался целый мир. Заглянул в окошко — и не устоял, ушёл погулять туда. Поэтому я и не расстаюсь с разломашками, несмотря на выгодные предложения: ведь внутри одной из них — его душа. — Бог с ней, с душой, тело-то где? — проговорил Карл, а тётя Алина произнесла вкрадчивым голосом:

257

Заповедник Сказок 2014

258

Избранное

— Продать душу — звучит заманчиво. За неё обычно дают неплохие деньги. — Вряд ли дьяволу любопытны разломашки, — хмыкнул дядя Карл, — а простые смертные давно уже не верят в существование души. — Жаль, что вы не интересуетесь разломашками, юноша, — повернулась бабушка к Антону. — К сожалению, дети и внуки мастера Люфта не испытывают к его труду никакого почтения. — Да как же не интересуюсь? Да ведь я, — начал было Антон, и тут его снова пнули под столом, так, что он ёкнул и замолк. Юлия свирепо взглянула на него. Бабушка взглянула тоже. Видимо, у неё складывалось не лучшее впечатление о женихе внучки. Странный какой-то, всё время дёргается, ни одну фразу договорить не может, давится постоянно. Неприятная тема сошла на нет. Бабушка завела нудный разговор с тётей Кларой по поводу завтрашнего меню и спаржи. Дядя Карл устроил ревизию графинам с вином. Тётя Алина выговаривала Кире по поводу локтей, которые нельзя ставить на стол, а потом закурила, стряхивая пепел в свою тарелку. Кира же, так и не убрав локти, задумчиво складывала из салфетки фигурку жирафа. А может, это был маяк. Антон следил за её руками, поражаясь их ловкости. Дедушкина ловкость, дедушкина… Любопытно, учил ли её дед своим секретам? Антон представил себе новую вывеску на магазине: «Кира Люфт, разломашки и прочее баловство». Когда подали кофе, Юлия вышла из-за стола и потянула за собой Антона. Они вышли в тёмную гостиную, а оттуда — на второй этаж. Там тоже было темно. Юлия втолкнула молодого человека в какую-то комнату, и тут, наконец, он вырвал свою руку из её руки. — Послушай, что ты себе вообразила?! С какой радости ты заявляешь, что мы помолвлены? Так мы не договаривались! — Знаешь другой способ незамужней девушке привести в дом постороннего мужчину? — фыркнула Юлия. — Но это же обман, — проговорил Антон. — Дело того стоит, не так ли? — Юлия щёлкнула включателем. Антон слепо заморгал, а когда пригляделся, у него голова пошла кругом, потому что стены в комнате были увешаны застеклёнными полками, а на полках стояли драгоценные, неповторимые, уникальные разломашки. Да за то, чтобы подержать хоть одну в руках, Антон душу был готов продать, не говоря уже о том, чтобы притвориться женихом красивой девушки. Разломашки сияли, манили, звали.

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

— О боже, — проговорил он. — О боже… — Доволен? — улыбнулась Юлия. — Вот они, твои сокровища. Все как на подбор. И что ты находишь в этом пыльном барахле? — Ты не понимаешь, — проговорил Антон. — Любуйся, — разрешила Юлия. — Только побыстрее. Пока нас не застукали. — Что? — вздрогнул Антон. — Так мы, что ли, здесь без разрешения твоей бабушки? — Ну, естественно, — фыркнула Юлия. — Она не позволяет малознакомым людям трогать руками дедушкину коллекцию. Видишь ружьё на стене? Бабуля частенько пускает его в ход. Пришлось наплести ей, что ты изучаешь банковское дело, и тебя интересуют исключительно акции да векселя. Любителя разломашек она б и на порог не пустила. Антон, не слушая её, уже прижимался носом к стеклу, чтобы получше разглядеть разломашки. Островерхая шляпка и круглый шар, курительная трубка и жестяная бутылочка с золотой крышечкой, табакерка, зеркальце, кораблик… Кораблик… Интересно, какую загадку хранит он в своём трюме? — Давненько бабушка их не перебирала. Все пыльные, — брезгливо сказала Юлия, вытащив пару разломашек. — На, держи, — она сунула Антону песочные часы, с красноватым мелкозернистым песочком. — Уже пять лет, как их не надо переворачивать, песок сыплется и сыплется, — Юлия говорила скучным голосом, словно проводила экскурсию для школьников или туристов. Потом она дала ему в руки портсигар, оказавшийся железным окладом для книги. Внутри оказались стихи. Впрочем, сигареты тоже можно было вставлять, если нажать незаметную кнопочку. — Вот это, — Юлия подцепила пальцем железный завиток, и выехало бесшумно отделение с десятью тонкими женскими сигаретками, — дед подарил тёте Алине, а она повертела в руках и фыркнула, что не читает стихов. Он разозлился и отобрал подарок. Он был строгий, мой дед, — сказала Юлия с непонятной интонацией. — А этот кораблик на самом деле — солонка. Ну, это простенькая вещичка, в старину такие ставили на стол, обозначая место хозяина дома. Когда дедушка исчез, бабушка убрала бригантину за стекло. Обходимся обычными, фарфоровыми солонками.

259

Заповедник Сказок 2014

Избранное

260

Художник Екатерина Елисеева

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

— А вот, — она достала из шкафа большой серебряный мандарин, сдула с него пыль, — бабушкина любимая разломашка, одна из самых старых. Эту штукенцию дед ей подарил в день их помолвки. Внутри лежало кольцо. Бабушка иногда открывает её и грустит. — Было бы здорово положить внутрь что-нибудь, — мечтательно сказал Антон. — Сделать твоей бабушке сюрприз. Она откроет — и обрадуется. — Да, это было бы забавно, — согласилась Юлия, хихикнув. — Вот старушенция удивилась бы. Решила бы, что дедуля ей с того света приветы шлёт. Вдруг Юлия метнулась к двери, погасила свет и снова схватила Антона за руку. — Кто-то идёт! Прячь скорей разломашку! Не успев сообразить, Антон сунул мандаринку в карман. Он сидел на постели, держал разломашку в руках и чувствовал себя настоящим преступником. Как там говорила Юлия? «Одни сходят с ума, а другие попадают в тюрьму за кражу со взломом». Ему и взлом делать не пришлось, обошёлся кражей на доверии. Нехорошо, некрасиво получилось. Нужно улучить момент, прокрасться и положить на место. Одно радует: судя по количеству пыли, мадам Люфт редко заглядывает в свою сокровищницу, а значит, время есть. Мандарин постепенно нагревался, перенимая тепло от ладоней, Антон задумчиво вертел его так и эдак, и в какой-то миг разломашка словно ожила и с тихим звоном распахнулась — не на две части, как ожидал Антон, а словно цветок, на шесть лепестков. Да, удачнее футляр для обручального колечка и не придумать. Можно было бы и сейчас положить внутрь какую-нибудь драгоценность, но у Антона ничего не было. Да и ладно, цветок или конфетка тоже подойдут, ведь главное — сюрприз, главное — заполнить пустоту. Хотя… Это будет всего лишь заполненная пустота игрушечного мандарина. А жизнь мадам Люфт так и останется пустой, без любимого человека. Антон вздохнул и попробовал себя убедить, что вовсе не пуста жизнь человека, у которого полон дом детей и внуков, да ещё роскошная коллекция разломашек припрятана в спальне. Но в глубине души скреблось сомнение, перевешивает ли всё это отсутствие того единственного и самого главного, с кем жил всю жизнь. Антон пока не знал этого, он просто теоретизировал. Сунув разломашку в верхний ящик тумбочки, он погасил лампу и лёг спать. В доме стояла тишина. Он зевнул и подумал

261

Заповедник Сказок 2014

Избранное

о том, что комната Юлии на другом конце коридора. И вдруг сейчас бабушка стоит в засаде, с ружьём наперевес, поджидая, пока юный жених отправится в гости к невесте. Да уж, строгие нравы в этой семье. Сейчас редко такое встретишь. Он уже почти уснул, когда снаружи что-то глухо ударилось о землю. Антон вздрогнул. Что за шум? Подкравшись к окну, он увидел тень, крадущуюся от забора к дому. Некто неизвестный пересёк сад и влез в окно первого этажа. Антон решил бы, что всё ему померещилось, если б тень не издавала при ходьбе столь явный шум. Но кто это? Неужели тайный любовник тёти Алины? А может, грабитель? Охотник за разломашками? Вдруг он уже в бабушкиной комнате? Несчастная старушка связана по рукам и ногам, а грабитель швыряет в мешок дворцы и мельницы, блохоловки и брегеты, и сминаются паруса у бригантины, и рвётся тонкая ткань китайского фонарика… При мысли, что разломашки в опасности, сердце Антона забилось сильно и быстро. Как был, в пижаме и босой, он выскочил в коридор — и успел заметить, как громоздкая фигура шмыгнула в соседнюю с ним дверь. Хм, интересно, чья это комната, подумал Антон и тут же одёрнул себя: ты приехал сюда разломашки изучать или в чужом белье рыться?

262

Антон спал, и ему снился мастер Люфт, седой, благообразный старичок в чёрной бархатной камизеле . Они сидели рядышком за верстаком и мастерили ветряную мельницу, которая одновременно была кофемолкой. Крылья были выкрашены яркой жёлтой краской. Вертишь ручку — и зёрна мелются внутри, а крылья трещат и крутятся. Антон говорил, что крылья должны вертеться по часовой стрелке, а мастер Люфт возражал: — Разве ты не знаешь, что ветряные мельницы всегда крутятся против часовой стрелки? Это неписаный закон! — Да что вы понимаете! — вспылил Антон. — И вообще, вы умерли, вот и молчите себе! — Это я-то умер? — закричал мастер Люфт и треснул Антона кофемолкой по голове. Антон проснулся, с криком схватившись за голову. Перед ним стояла Юлия с газетой в руках, и вид у неё был слегка нашкодивший. — Разве больно газетой? — спросила она виновато. — Ты не просыпался и не просыпался! И как можно спать в такой момент?!

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

— В какой? — спросил Антон ехидно. — Любящая невеста убивает жениха свёрнутой газетой, случайно приняв его за комара? — Тебе всё шуточки, — Юлия отшвырнула газету, — а у бабушки пропал самый дорогой и редкий экземпляр коллекции! Его похитили вчера, пока мы ужинали. Ты не заметил, выходил ли кто-нибудь из-за стола? Я так надёргалась шампанского, что ничего не помню, абсолютно, — она взялась за голову и застонала. — Ах, страсти какие! — забавляясь, сказал Антон. — Нужно немедленно вызвать полицию и оцепить дом! Возможно, грабитель ещё не успел сбежать! — Полиция уже едет, — кивнула Юлия. Он усмехнулся и отправился в ванную. Юлия, комкая платочек, так и сидела у него на постели, пока он принимал душ и одевался. Вместе они спустились в столовую, где застали тётю Алину (как всегда, с сигареткой в зубах) и взъерошенного дядю Карла, который пытался отвёрткой вскрыть бар. — Всё-то у них экономится, — бормотал он, — всё-то у них на ключ заперто. — Ты бы сразу ахнул динамитом, — ехидно сказала тётя Алина, — зачем размениваться на мелочи. Давай, прояви удаль молодецкую. — Тебя аптекарю надо сдать, — процедил сквозь зубы дядя Карл. — Яд у тебя отменный. Чем язвить, лучше бы съездила в магазин да купила мне… лекарство… — Чтобы я тебе за выпивкой ездила? — тётя Алина дёрнула плечом. — Нашёл побегушку. — Ой, как в горле пересохло, — с тоской сказала Юлия. — Антоша, попробуй ты, у тебя рука лёгкая. И ему вручили отвёртку. Замочная скважина явно не впервые подвергалась подобному нападению, она вся была исцарапана. Видимо, жажда мучила здешних жителей регулярно, и так же регулярно с этой жаждой кто-то боролся. За это время можно было уже сделать восковой слепок и обзавестись собственным ключиком. Но, видимо, жители сего дома отличались непрактичностью и отсутствием смекалки. — У кого-нибудь есть шпилька? — спросил Антон. Дамы покачали красиво причёсанными головами. — Может, это подойдёт? — и дядя Карл протянул галстучную булавку.

263

Заповедник Сказок 2014

264

Избранное

И это подошло. У Антона в самом деле были лёгкие руки. Эти руки вытаскивали нужный билет на экзамене, завязывали галстук виндзорским узлом, строили самые устойчивые карточные домики. Вообще-то он надеялся, что руки пригодятся ему в изготовлении оригинальных, сложных, изящных разломашек. А вместо этого уже второй раз за сутки приходилось примерить костюм вора и взломщика. Да, на странные поступки толкали его жители этого дома… Когда все выпивали добытый виски, в столовую спустилась бабушка, в домашнем платье и с траурной бархоткой на шее. — Бабушка, ты разве не едешь на рынок за спаржей? — спросила Юлия. — Какой уж тут рынок, — ответила бабушка. — Мне сейчас не спаржи хочется, а яду выпить, чтобы только не думать о случившемся. — Алина, яд — это по твоей части, — заметил дядя Карл, незаметно убирая за спину стакан и бутылку. Его жена фыркнула, но промолчала. Все сели за стол. Тетя Клара внесла глубокое блюдо с овсянкой и стала раскладывать кашу по тарелкам. В этот момент спустилась сверху Кира. — Опять опаздываешь к завтраку, — укорила её тётя Алина. Лицо у Киры было бледное и решительное. Наверное, мать снова отчитала её за что-нибудь, подумал Антон. Девочка почему-то нравилась ему, хотя ещё ни разу он не видел улыбки на её хмуром личике. — Какое горе, какое горе, — проговорила бабушка, прижимая платочек к глазам. — Вы слышали, Антон, о нашем несчастье? — Несчастье? — переспросил он. — Похищена самая ценная разломашка, — дрожащим голосом произнесла бабушка. — Вероятно, это случилось вечером, когда мы были увлечены ужином и беседой. Конечно, вам не понять всего трагизма ситуации, вы же никогда не видели разломашек, не знаете им цены. Антон машинально кивал, всё ещё не веря в серьёзность происходящего. — Я уже вызвала полицию, они будут с минуты на минуту, — сказала бабушка, поглядев на карманные часы, и Антон чуть не подавился овсянкой. Тут же, в унисон его надсадному кашлю, застучал дверной молоток. Мадам Клара бросилась отворять.

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

— Полиция! — раздался громкий бас, и в столовую, стуча подковами сапог, ввалился здоровенный офицер с лихо закрученными усами. — Мадам Люфт, мои самые искренние соболезнования! — козырнул он бабушке, и она кивнула ему с места, как королева. — Не переживайте, драгоценность вернётся на место, мы сделаем всё возможное, чтобы отыскать негодяя, и он ответит по всей строгости закона! Ух, попадись он мне! — и полицейский сделал удушающее движение, как будто отвинчивал кому-то голову. — Самый дорогой экземпляр коллекции, — простонала бабушка, держась за виски. Антон похолодел, побледнел, помутнел, по крайней мере, ему показалось, что он сровнялся цветом лица с побеленными стенами комнаты. Самый дорогой экземпляр коллекции преспокойно лежал в верхнем ящике тумбочки, рукой подать. Боже, какая нелепая ситуация. Не хватало только, чтобы его сочли вором. Нужно как-то незаметно проникнуть в комнату бабушки и положить штучку назад. Ах, как нехорошо вышло, подумал Антон. Как нехорошо! — Прошу прощения, что прерываю ваш завтрак, — прогремел полицейский, — но дело не терпит отлагательств. Прошу всех подняться наверх и встать у дверей своих комнат, не входя внутрь. Придётся обыскать дом. Мадам Люфт, вы же понимаете, это не из недоверия к чадам и домочадцам, это формальность, так положено. — Делайте свою работу, офицер, — величаво ответила бабушка. Конечно, они не послушались и не стояли каждый у своей комнаты, а толпой переходили вслед за полицейским и смотрели, как он роется в их вещах… Антон, как в тумане, вычленял из происходящего лишь отдельные обрывки. В спальне Юлии — неразобранный чемодан, к которому полицейский почему-то не прикоснулся. Под кроватью у дяди Карла и тёти Алины — батарея пустых винных бутылок и переполненная пепельница. Среди игрушек Киры нет ни одной куклы. А хозяйкой комнаты, куда заходил этой ночью незнакомец, оказалась мать Юлии. Выходит, к милой мадам Кларе ходит по ночам любовник? Вот как обманчива внешность. Впрочем, кто бы говорил. Он и сам с минуты на минуту сменит статус порядочного молодого человека на незавидную роль фальшивого жениха и расхитителя фамильных сокровищ…

265

Заповедник Сказок 2014

266

Избранное

Комнату Антона обыскивали самую последнюю. Оставили на десерт, подумал он. Семейство Люфт столпилась в дверях и любовалось, как полицейский роется в чемодане Антона, вытряхивает его рубашки, записные книжки, бельё… — Какие соблазнительные штучки, — проговорила тётя Алина. — Ну как тебе не стыдно, дорогая, — протянул дядя Карл. Антон стоял позади всех и у него тряслись поджилки. Сердце ежа бьётся почти триста раз в минуту. Антон чувствовал себя не просто ежом, а психически неуравновешенным ежом. Ежом на грани нервного срыва. — Да ладно, это ведь жених Юлии. Уже член семьи, можно сказать. Не думаете же вы… — протянул просительно дядя Карл. — Бросайте этот обыск, офицер, идёмте лучше выпьем рюмочку фирменной люфтовой наливки. — Сейчас, вот ещё тумбочку проверю, — пробасил полицейский. Вот интересно, лениво подумал Антон, если перепрыгивать через три ступеньки, получится ли достигнуть входной двери раньше, чем все хватятся? А если через четыре? Но почему-то он не смог сдвинуться с места. Когда открыли тумбочку, он чуть не рухнул в обморок. За спинами других ему было ничего не видно. Почему никто не бросается на него с проклятьями? Почему полицейский не гремит наручниками, а Юлия не теряет сознание от горя? — Не понял? — сказал полицейский, обернувшись к остальным. — Какой интересный поворот событий, — сказала бабушка. Антон не выдержал, привстал на цыпочки и заглянул в комнату. Ящик тумбочки был пуст. Точнее, там сидел Кирин паяц и скалил зубы. Все вернулись к остывшей овсянке, а полицейский прямо в столовой принялся составлять протокол обыска. Не в силах видеть это, Антон сбежал наверх. Сослался на то, что ему нужно написать пару срочных писем. Он сидел в своей разворошённой комнате, вертел в руках паяца и ничего не понимал в этой истории. Ясно, что его подставили: полицейский прекрасно знал, где искать. Но зачем всё это? Кому он навредил? Или вместе с ним хотели обвинить и Юлию, что так опрометчиво привела его в дом? Может, тут речь о наследстве? Кто-то хочет, чтобы бабушка перестала доверять Юлии в пользу других наследников?

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

Странно, что Юлия совершенно ничего не помнит о том, что сама дала ему в руки серебряный мандарин. Может, она врёт? Но какой ей резон? Кто будет писать ей диплом, если Антона засадят за решётку? И кто украл вещицу из тумбочки? Юлия? Ведь она была в комнате утром, пока он спал. Антон горько вздохнул. Раньше при слове «разломашка» его душа пела и играла на скрипке, и мир обсыпался золотистыми блёстками. Но после событий сегодняшнего утра он вздрагивал и воровато озирался при одном упоминании о бесценных Люфтовых поделках. Тут дверь отворилась и вошёл дядя Карл. — Не обращайте вы внимания на эту куклу, — махнул рукой он, заметив паяца в руках Антона. — Папаша Люфт порой делал странные вещи. Мне, например, он как-то подарил чашку, из которой нельзя было пить. И ещё колоду карт, которая никогда не выигрывала. Я разорился, прежде чем это понял. Он подошёл к окну, скучающе выглянул во двор и, не меняя тона, произнёс: — Влип ты, мой мальчик. На твоём месте я бы выбросил эту штуковину куда подальше, разбил бы её чем-нибудь тяжёлым или сжёг. — Как же её сожжёшь, когда она серебряная, — ответил Антон раньше, чем успел подумать. — А ты откуда знаешь? — подпрыгнул дядя. — Про то, что она серебряная, не было сказано ни полсловца. Он захохотал и погрозил пальцем. — Не бойся, я тебя не выдам. Нельзя сжечь — так выброси её. Закопай в саду или утопи в бочке с дождевой водой. Урони в помойное ведро на кухне. Потом кто-нибудь найдёт — и будут думать, что всё вышло случайно. — Что вы, я тут ни при чём, — промямлил побледневший Антон. Дядя Карл ухмыльнулся и вышел. Чёрт знает, что такое, подумал Антон. Он нервничал всё больше. Полиция в доме, он под подозрением, стоит осмотреть комнату бабушки на предмет отпечатков пальцев — и всё выяснится, и его не спасёт, что разломашку — тоже с его «пальчиками» — кто-то припрятал до поры. Он спустился вниз. Ему надо было с кем-нибудь поговорить, хотя бы с Юлией. Как-никак, её он знал дольше, чем остальных. В столовой бабушка и полицейский пили наливку, обсуждая, каких немыслимых высот достигла сейчас дактилоскопия.

267

Заповедник Сказок 2014

268

Избранное

— Гнить негодяю в тюрьме, хлебом и водой питаться, — полицейский отхлебнул ещё, оглянулся на Антона и докончил зычно: — И крысы будут ночами бегать по его преступному телу. Антона передёрнуло. С подносом в руках вошла мадам Клара. — Дорогой, сделать тебе кофе или принести стаканчик твоего любимого виски? Офицер поперхнулся от неожиданности, а потом натужно выговорил: — Мадам, сожалею, я при исполнении. — Ах да, — всплеснула руками мадам Клара, — я опять всё позабыла, прости, дорогой! Бабушка поймала удивлённый взгляд Антона и со вздохом покрутила пальцем у виска. Антон понимающе кивнул. Да уж, ясно, почему Юлия такая недалёкая, — у её матери, при всей доброте и кротости, совсем туго с мозгами. — Так вот я о чём толкую? — полицейский пошевелил усами. — Сейчас поднимемся в вашу комнату, мадам Люфт, снимем отпечатки пальчиков — и не пройдёт и суток, как эти пальчики будут, побелев, сжимать тюремную решётку… Бабушка вдруг горестно всплеснула руками: — Ах, что же я натворила! Боюсь, отпечатки пальцев вам найти не удастся! Сегодня утром я затеяла в комнате влажную уборку… Во время неё, собственно, и обнаружила пропажу разломашки. Полицейский не нашёлся что ответить, и в тишине явственно и громко прозвучал облегчённый вздох Антона. Он был готов провалиться сквозь землю, и спасла его мадам Клара, которая снова пришла из кухни и нежно спросила: — Дорогой, что приготовить на обед? Может, цыплёнка? Бабушка закашлялась. Полицейский поднялся и пробасил: — Простите, мадам, работа требует моего присутствия в комендатуре. Слушая, как удаляется стук подкованных сапог, Антон размышлял: а может, бросить всё и уехать? Конечно, разломашка пропала. Кто-то её забрал. Но что помешает снова подбросить её Антону и опять навести полицию? Он запутался. Если его хотели подставить, то делали это крайне неумело. Лучше всего — покинуть дом прямо сейчас, сославшись на неотложные дела. Но это выглядело бы бегством и привлекло бы внимание. Так что Антон решил выждать.

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

В зыбучих песках вас не затянет, если вы медленно переместите тело в положение «лёжа на спине». Он улёгся на постель и решил подождать, пока пески успокоятся и что-нибудь прояснится. Обед прошёл тихо. Ни у кого не было желания беседовать и обсуждать случившееся, да и цыплёнок под сливовым соусом был так хорош, что не оставлял времени на разговоры. А вечером к Антону явился очередной визитёр. Дверь отворилась без стука, и в комнату вошла тётя Алина. Вопреки обыкновению, она была без сигареты. Антон подскочил с постели, оправляя одежду. — Чем обязан? Тётя Алина хищно улыбнулась. — Послушай, малыш, ну зачем тебе эта разломашка? Продай её мне, за хорошие деньги. — Не понимаю, о чём вы, — пробормотал Антон. — Брось, прекрасно понимаешь, — тётя Алина провела красным длинным ногтем по его щеке. — Я видела вчера, как вы с Юлией выходили из-за стола… Я знаю, что ты проник в дом ради разломашки, и эта девица помогла тебе её украсть… — Вы бредите, — промямлил Антон, чувствуя, что заливается предательским румянцем. — Ты всё равно не сможешь её выгодно продать! — горячо и сердито воскликнула она. — Ты не знаешь нужных людей! — Да не собираюсь я её продавать!— ляпнул Антон. И, опомнившись, добавил: — Потому что у меня её нету… Но тётя Алина его не слушала. — Мальчишка, что ты понимаешь в этих штучках, — нервно говорила она. — Разломашки для тебя — артефакт, поделка, предмет исследования, ты напишешь по ним свою пыльную, скучную, никому не нужную диссертацию, которую прочтут и похвалят два-три пыльных, скучных, никому не известных профессора… А настоящие ценители Люфтового искусства заплатят огромные деньги, они готовы отдать целое состояние за любую разломашку из нашей домашней коллекции! Когда тётя Алина наконец ушла, Антон побрёл в ванную комнату и встал под холодный душ. Его сердце колотилось так, что его стук, наверное, был слышен на первом этаже. Что происходит, думал он, что происходит? После душа он сообщил Юлии, что приболел и к ужину не спустится. Переоделся в пижаму, запер дверь на ключ и с головой лёг под одеяло.

269

Заповедник Сказок 2014

270

Избранное

Разбудил его знакомый уже шум — кто-то снова перевалился через забор и двигался по направлению к дому. В этот раз Антон и не думал выглядывать в коридор. Он только задумчиво проводил нового посетителя взглядом и пожелал тому удачи. Быть может, так оно и вернее всего — тихой сапой, под покровом темноты, вершить свои делишки. Хм, а это мысль! Через семь минут Антон, уже одетый и обутый, выбросил через окно свой чемодан и выпрыгнул сам. Второй этаж его не пугал — тут было невысоко, да и падать — в мягкие пружинистые заросли какого-то кустарничка. Он ловко приземлился на ноги. Замер, прислушался. Похоже, его побег пройдёт незамеченным. В небе сияла полная луна. Антон засмотрелся на неё и чуть не упал в обморок от неожиданности, когда позади него раздался тихий детский голос: — Ты починил мою куклу? За его спиной стояла Кира и задумчиво глядела на чемодан. — Ещё нет, прости, — проговорил Антон. Паяца он оставил в комнате, на подушке, вместе с немногословной запиской. Кира тоже взглянула на луну и проговорила: — А вдруг луна — это большая разломашка? И она совсем не то, что мы думаем, глядя на неё в телескоп. — Большой серебряный мандарин, зависший в небе? — пробормотал Антон. Кира взглянула на него с интересом. Пошуршала в кармане, протянула яблочную карамельку. Отворилась входная дверь, на крыльце появилась бабушка и стала высвистывать Люффи. Чёрт, не спится же им, подумал Антон, стараясь незаметно отфутболить чемодан поглубже в кусты. А бабушка уже заметила их и приближалась. — Не спится, молодёжь? — бодро спросила она. — Вот и мне не спится. Всё думаю, куда могла деться разломашка, какой подлец похитил её, единственную отраду моей одинокой старости… — Найдётся, — буркнула Кира недружелюбно. — Кира, наша жемчужинка, — бабушка потрепала её по щеке. Послышалось громкое дыхание, и большими скачками к ним приблизился Люффи. Бабушка взяла его за ошейник. — Ну, спокойной ночи, дети. Не гуляйте долго, ночной воздух чересчур свеж… — Если я и жемчужина, то неправильной формы, — проговорила Кира, когда бабушка и собака скрылись в доме. — Не вписываюсь в семейное ожерелье.

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

Антон улыбнулся. — Неправильные жемчужины порой ценятся дороже правильных, — сказал он. — Дедушка рассказывал тебе о знаменитых драгоценностях прошлых столетий? — Знаю, — протянула Кира скучающим тоном. — Торс водяного, тело петуха. И прочее, и прочее. Много ли радости — быть частью композиции. — А ты хочешь быть солитёром? — рассмеялся Антон. — Я предпочла бы вовсе не относиться к классу драгоценностей, — сказала Кира упрямо. — Зачем ты так? — удивился Антон. — Тебе выпала честь быть членом такой знаменитой, благородной семьи, а ты предпочла бы быть бижутерией, безделушкой? — Разломашкой, — в тон ему ответила Кира. — Я хотела бы быть разломашкой. Деревянной или алюминиевой. Вещью в себе. И чтоб ничьи любопытные пальцы не умели влезть мне в душу. — Кхм, — Антон закашлялся, приняв последнее на свой счёт. — Да нет, я не тебя имею в виду, — сказала девочка. — Ты как раз безобидный. — Она улыбнулась. — Хочешь, покажу тебе дедушкину мастерскую? Они прошли в глубину сада, где стоял маленький покосившийся домик. Антон поразился, что мастер Люфт, чьи произведения стоили баснословных денег, творил в подобной развалюшке. Кира словно услышала его мысли. — Дедушка не позволял ремонтировать мастерскую, — объяснила она. — Он считал, что чем старше и скрипучее дом, тем больше интересных мыслей он тебе навеет. Так что тут и крыша протекает, и пол местами прогнил. И ещё… ты не боишься крыс? Они вошли в тёмное помещение, Кира нашарила и зажгла свечи. Судя по всему, она частенько здесь бывала. В мастерской всё выглядело так, будто хозяин вышел на крылечко покурить и вот-вот вернётся. На столе валялись бинокуляры, ювелирные щипчики и несколько тонких серебряных пластинок, и двумя круглыми камушками был прижат к столу обрывок обёрточной бумаги с наспех начерченной схемой. Стопка чертежей виднелась в шкафу за стеклом. Там же громоздились рубанки и пассатижи, тюбики с краской, коробки с бусинами и черепками, клубки и связки лоскутов, кисти и мастихины в треснутом глиняном кувшине. На полу были свалены деревянные чурки, листы металла, мотки проволоки, стоял паяльник, в углу Антон заметил маленькую наковальню. Что-то

271

Заповедник Сказок 2014

272

Избранное

ритмично стучало под потолком. На стенах вперемешку висели карты и рисунки, связки ржавых ключей, мешочки с гвоздями и мешочки с орехами, старая рыболовная сеть с большим зеленоватым кухтылём . Стеклянный шар тускло мерцал, свеча отражалась в нём. Когда-то он плавал в море, подумал Антон, теперь же собирает пыль в душной комнатушке. Хотя нет, комнатушка не была душной, тут пахло бумагой, струганным деревом, растворителем для краски и яблочными карамельками, которые одну за другой запихивала в рот Кира. — Орехи — это для меня, — пояснила Кира, указав на мешочек. — Дедушка говорил, что от орехов умнеют. — А ключи зачем? Кира улыбнулась. — Дедушка собирал ключи. Всегда подбирал, если находил на дороге. Говорил, что к каждому ключику сыщется дверка. Иногда он делал замки для своих любимых ключей, чтоб им не было грустно без работы. Антон усмехнулся. — Некоторые считали его сумасшедшим, — сказала Кира. — Да что некоторые. Все, кроме бабушки и меня… — Люди часто осуждают то, чего не могут понять, — сказал Антон. — Лишь избранные способны разглядеть в гении — гения. Большинству гораздо проще обозвать гения — умалишённым… Стук сверху усилился. Антон пригляделся, но ничего не увидел. — Это мой отец, на чердаке, — спокойно пояснила Кира. — На чердаке? — переспросил Антон. — Ну да. Он пытается сделать разломашку, — Кира скомкала фантик от карамельки и бросила его в корзину для бумаг. — Но зачем? — вырвалось у Антона. Уж больно нелепый образ возникал, когда он попытался вообразить дядю Карла с молотком или напильником в руках… Гораздо проще было представить его с веером игральных карт или стаканом. — Вот и я говорю — зачем? — протянула Кира. — И все говорят: зачем? А он говорит, что хочет доказать. Она помолчала. — Хорошо, что мои родители — не гении, — сказала она. — Иначе мне пришлось бы тоже доказывать, что я не хуже. А мне вовсе не хочется быть частью какой-то сравнительной конструкции. Антон задумался. Он, подобно Кире, тоже не считал своих родителей гениями. Первым гением в семье будет он. По

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

273

Художник Екатерина Елисеева

Заповедник Сказок 2014

274

Избранное

крайней мере, так он думал ещё несколько дней назад. Сегодня же он размышлял о том, как бы не стать первым в семье каторжником… — В будущем году я поступаю в школу изящных ремёсел, — сказала Кира, когда пауза затянулась. — А мне ещё два года учиться, — отозвался Антон. — Будем видеться. Она почему-то смутилась. Отвернулась к окну. И через секунду Антон услышал странно знакомый треск. Подошёл к подоконнику. Кира задумчиво крутила ручку жёлтой мельницы-кофемолки. Крылья мельницы вертелись против часовой стрелки… Утром шёл дождь. Антон сидел у раскрытого окна и вертел в руках Кириного паяца. Что же не так с этой старой игрушкой? Может быть, внутри был какой-то механизм, который окислился? Или питание закончилось? Вспороть бы эту разноцветную шкурку да заглянуть внутрь. Хотя внутри никакой механики не прощупывается. Так, гречка или мелкие камешки. Паяц смотрел на него развязно. «Куда тебе, простачку, раскрыть секрет мастера Люфта», — говорила его вышитая ухмылка. Нет, тут что-то другое, какая-то хитринка, подвох, и чтобы его разгадать, нужно было поставить себя на место мастера Люфта, старика, которому вдруг вздумалось сшить своими руками куклу для внучки. Антон погружался в раздумья всё глубже. Казалось, он вот-вот ухватит нить… Дверь неожиданно распахнулась. Похоже, у Юлии появилась дурная привычка — вламываться по утрам в его спальню. Хорошо бы, чтоб по возвращении в школу эта привычка исчезла. — Ну, вот и всё, — сказала Юлия, щёлкнув паяца по носу. — Похитителя арестовали, и похищенная разломашка вот-вот вернётся под уютное бабулино крыло. — Что? — подхватился Антон. — Как же так? Арестовали? Кого? — Единственного, кто в этом доме мог покуситься на чужую собственность, — холодно изрекла Юлия. — Мою двоюродную сестрицу. — Есть доказательства? — спросил Антон, изо всех сил пытаясь казаться спокойным. — Да какие там доказательства, — она пожала плечами. — Кира и раньше попадалась по мелочи, то деньги хозяйственные с кухни утащит, то ключи от кладовки. А сейчас вот

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

на бабушкино наследство посягнула. Теперь-то дядя Карл прикусит язык и перестанет указывать моей матери, как надо правильно воспитывать детей. Антон сидел на постели и растерянно подбрасывал паяца. Паяц скалился. Он-то знал, кто был настоящим виновником всей этой кутерьмы. — Да, кстати, нас всех вызывают на допрос в полицейский участок, — сказала Юлия. — Давай после завтрака сходим и покончим с формальностями. Дальнейшее происходило будто во сне. Антон запомнил только решётчатые окна участка. Не тюрьма, но так похоже. А в тюрьму засадят совершенно невиновного человека. А я буду гулять на воле. Но я тоже невиновен. Но разломашку взял я. Но её у меня нет. Но кто мне поверит? Он сжимал зубы, чтобы не замычать от злости и растерянности. Дверь кабинета, в который им было назначено, открылась, и дядя Карл вывел тётю Алину. Тётя прижимала к лицу платок. В кабинете оказался тот самый полицейский, что вчера попивал наливку в доме Люфтов. Теперь он допрашивал Антона и Юлию как свидетелей. — Что вы делали в доме Люфтов? — грозно спросил полицейский. Подавшись вперёд, он навис над столом, словно хотел вцепиться в Антона и зубами вырвать из него признание. — Я приехал вместе с Юлией, — начал было Антон, но дознаватель его перебил: — Я не спрашиваю, с кем ты приехал, молокосос, я спрашиваю, для чего ты проник в этот дом, воспользовался гостеприимством… — Он мой жених, — быстро сказала Юлия. — Приехал познакомиться с семьёй. — Так это же меняет дело, — расплылся в улыбке полицейский. — Что же ты молчишь? — Да я… — сказал Антон, но снова был перебит: — Видел ли ты похищенный предмет? — Откуда же он мог видеть? — быстро сказала Юлия, когда Антон ещё и рта раскрыть не успел. — Вообще-то, — начал Антон. — Вообще-то, — перебила его Юлия, — он мог его видеть, у нас в школе есть альбом с фотографиями разломашек. — Вечером пятницы, когда была совершена кража, что ты делал? Выходил ли во время ужина? — хищно спросил

275

Заповедник Сказок 2014

276

Избранное

полицейский, вперив тяжёлый подозревающий взгляд в побледневшего Антона. — Во время ужина… я… — Антон запнулся. Вот он, момент сказать, наконец, правду! — Во время ужина он ужинал, — поспешно сказала Юлия, до боли сжимая Антонову руку. — Из-за стола не выходил. Мы весь вечер держались за руки, господин дознаватель. У нас скоро свадьба. — О, мои поздравления! — полицейский снова расплылся в улыбке. Расплываться в улыбке было, похоже, его профессиональной привычкой, так же как и подозревать. — Что же, мадемуазель Юлия, вопросов к вам у меня больше нет. Вы ничего не хотите мне сказать, молодой человек? — вдруг резко спросил он у Антона. — Учтите, чистосердечное признание облегчит вашу участь на суде. Антон решился. — Дело в том, что я, — начал он, но тут же каблук Юлии изо всей силы впился ему в ступню, и он взвыл от боли. — Не я, а мы, дурачок, — ласково сказала Юлия. — Мой жених хотел сказать, господин дознаватель, что мы будем счастливы видеть вас на нашей свадьбе! — Буду всенепременно, если это не пойдёт вразрез с моим служебным долгом, — подмигнул полицейский и позволил Юлии вытащить размякшего Антона из кабинета. Антон шёл домой в расстроенных чувствах. Что же это творится? Из-за его прихоти, желания рассмотреть разломашки, бедная девочка сядет в тюрьму? Нет, надо вернуться и признаться. Но поверят ли ему? И если поверят, то ещё, чего доброго, засадят вместе с Кирой. А человек, утащивший разломашку из тумбочки, будет бродить на свободе и проворачивать свои тёмные делишки. Нет, так дело не пойдёт. И Антон решил с чистосердечным признанием повременить. — Ох, Антошка, — сказала Юлия загадочным голосом. — Смотри, не наделай глупостей. Антон только вздохнул. Обеденный стол пустовал. Только бабушка восседала на своём месте, поглаживая золотой ключ, да мадам Клара сновала туда-сюда с тарелками и подносами. Она напевала себе под нос и выглядела совершенно счастливой, и это в такой момент! Кажется, её совершенно не волновала судьба племянницы. Антон подивился подобной чёрствости. Ах да, отец Юлии всё ещё не вернулся из командировки, и видимо, мадам вовсю

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

этим пользовалась, каждую ночь принимая таинственного гостя. Во время десерта зашуршала на подъездной дорожке машина, и в дом ввалился утомлённый дядя Карл, на ходу отвинчивающий крышку у бутылки виски. За ним шла тётя Алина под ручку с насупленной Кирой. — Зачем вы привезли девчонку домой? — ворчливо спросила бабушка. — Хотите, чтоб она ещё что-нибудь слямзила? — Обвинение снято, — сказала тётя Алина, торжествуя. — У них нет никаких улик. Презумпция невиновности, чёрт бы её побрал, всё ещё действует в нашей стране. Вечером в дом придёт полиция с собаками, которые по запаху отыщут эту злосчастную разломашку. И вы увидите, что зря возводили напраслину на ребёнка. Все уселись обедать. Мадам Клара засуетилась, разнося подостывшие блюда. Впрочем, никто не обращал внимания на еду. Бабушка произнесла длинный монолог о современной юстиции и предложила ввести презумпцию виновности, а именно — выпускать на свободу только тех, кто предоставит улики своей невиновности, а всех прочих держать за решёткой, так-то оно спокойнее. Тётя Алина злилась и курила. Дядя Карл молчаливо накачивался спиртным. Кира смотрела в пол, и лицо у неё было, как у маленького злого эльфа со средневековых гравюр. Антон сидел будто на иголках. Мало приятного — видеть, что из-за тебя в семье такой разлад, все друг с другом перессорились, все друг друга подозревают. Но вместе с тем он чувствовал и то, что разлад в этом семействе начался не сегодня и не вчера, а гораздо раньше, и он с удивлением думал: интересно, а каким был мастер Люфт? Таким же подозрительным и язвительным, как его жена? Так же нервно курил, как тётя Алина, или вечно пропадал, как загадочный отец Юлии? Кого он больше любил, свою тихоню дочь Клару, всеобщую прислугу и кухарку, или любителя заложить за воротник дядю Карла? А может, он был разочарован в детях и надеялся на внуков? Вряд ли его любимицей была пустышка Юлия, мечтающая скорее выйти замуж и уехать из этого дома, подальше от скучных разломашек. Хотя и Кира не вполне отвечала представлению Антона об идеальной внучке. Странная девочка, себе на уме, пойми попробуй, кто она на самом деле, романтическая натура, любующаяся луной, или замкнутый подросток, ворующий деньги? Стоп, я же знаю прекрасно, что она ничего не воровала, подумал он сердито. А в дом скоро придут собаки и отыщут

277

Заповедник Сказок 2014

278

Избранное

след разломашки. Кто-то ведь взял её из комнаты. Ах, скорей бы всё кончилось… — Кстати, молодой человек, полицейские велели, чтобы из дома никто не выезжал, — сказал дядя Карл. — Но как же? У меня завтра утром поезд, у меня занятия в школе, — замямлил Антон. — Уедете — это будет равносильно побегу, — пожал плечами дядя. — Моё дело предупредить. После обеда Антон стоял на крыльце и разглядывал кусты, пытаясь вспомнить, куда ночью запрятал чемодан. — Ты чего такой мрачный? — незаметно подошедшая Юлия дёрнула его за рукав. — Пойдём в сад, прогуляемся. Они шли по тропинке. Справа и слева топорщились пятнистые альстремерии. Интересно, кто в этой семье ухаживает за садом, неужели вездесущая мадам Клара? — Ты бы не прохлаждался, а обдумывал мой диплом, — сказала Юлия. — Жемчужные ожерелья, знаешь ли, не терпят суеты. Негоже всё писать в последний день. Ты составил план? — Составил, — Антон вздохнул. — Ты не беспокойся. Там всё учтено, виды жемчуга, толщина нитей и сны, которые снились ракушкам в день перед вскрытием. Юлия, не моргнув глазом, проглотила последнее предложение. Покивала с умным видом. — Послушай, — сказал Антон задушевно. — Ты что, в самом деле ничего не помнишь? — Ты это о чём? — подозрительно спросила Юлия. — О пятничном вечере. О том, как ты привела меня в бабушкину комнату, поглядеть на разломашки. Юлия рассмеялась и дёрнула Антона за рукав. — Шуточки у тебя дурацкие. — Я не шучу! Ты что, не помнишь, как сама дала мне в руки разломашку? Серебряный мандарин из шести долек, на одной из них листок с капелькой росы. — Чего? — ахнула Юлия. — Там и твои отпечатки пальцев, — добавил он сердито. — Это, конечно, безумно смешно, — сказала Юлия. — Я, конечно, здорово напилась за ужином и плохо помню тот вечер. Но бабушкина комната запирается на ключ, и ключ бабушка носит на шее, ты видел эту блямбу, усыпанную бриллиантами. Чтобы комната была не заперта — это исключено! Так что при всём желании мы не могли туда войти и что-то украсть, женишок ты мой недальновидный.

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

Антон нахмурился. Она что, издевается? А Юлия вдруг нахмурилась тоже. — Значит, из шести долек, листок с капелькой росы? — проговорила она. — Но откуда ты знаешь такие подробности? В каталоге нет фотографии мандарина, бабушка никогда не показывала его журналистам. Хочешь сказать, ты на самом деле держал его в руках? Антон молчал. А она сказала задумчиво: — И любой замок ты умеешь открыть обычной галстучной булавкой… — При чём тут это? — раздражённо сказал Антон. А потом понял, при чём. И понял, что это Юлия его подставила. Каким-то образом она умудрилась открыть тогда дверь бабушкиной комнаты, а потом при свидетелях предложила Антону вскрыть бар, прекрасно зная по школе, как ловко он обращается с замками. Ещё бы, они же прослушали целый курс лекций «Ключики-замочки», Юлия тогда получила пересдачу, а вот Антон заслужил на экзамене аплодисменты. И теперь его умение вскрывать замки войдёт в состав преступления, наряду с нездоровым интересом к разломашкам. — И куда ты её дел? — буднично спросила девушка. — Спрятал где-то в саду? Учти, у тебя её не возьмут ни в одном ломбарде. Антон молчал. — Хотя… ведь ты не станешь её продавать. Засядешь дома с лупой на глазу и примешься разбирать по винтику, изучать, исследовать, писать диплом о ворованной вещице, — Юлия вздохнула. — Я не буду тебя выдавать, Антон. Мне нет дела до дедовых цацек, гори они огнём. Но и общаться с тобой я больше не буду. Он молчал. — Эх ты. А я ведь хотела тебе помочь, — с осуждением сказала Юлия. — Я к тебе по-дружески, со всей душой, а ты оказался очередным воришкой. Ты хоть видишь, что натворил? Ты всю нашу семью перессорил, ты мою сестру под подозрение подвёл. Если б я знала! Я думала, наконец-то нашёлся настоящий бескорыстный ценитель дедушкиного искусства, а ты… эх ты… — голос её задрожал. Зря она поступила в школу изящных ремёсел, подумал Антон. Ей бы актерскому мастерству учиться. Талант налицо: с такими честными глазами — и так нагло врать. Он взглянул на девушку — и осёкся: в глазах у неё блестели слёзы. Хмурый и насупленный, Антон сидел в своей комнате. Чемодан он так и не нашёл. Что же, пусть через месяц-другой эту

279

Заповедник Сказок 2014

280

Избранное

пропажу отыщет садовник, подстригающий кусты, и всё семейство Люфт ещё раз посмеётся над незадачливым ухажёром Юлии, что так поспешно сбежал, теряя вещи. А сбежать он решил окончательно. Он уже ничего не понимал, он никому уже не верил, он хотел только одного — убраться поскорее из этого дома, подальше от всей этой сумасшедшей семейки, и чёрт бы побрал все эти разломашки с мастером Люфтом заодно. Как там говорила Юлия? Или сходят с ума, или попадают в тюрьму? Он сейчас был одинаково близок к обоим вариантам развития события. Антон невесело усмехнулся. За два дня, проведённых здесь, от благоговения перед разломашками не осталось и следа. Теперь это слово прочно ассоциировалось с большими неприятностями. Он боялся предположить, что будет завтра: что вынюхают умные полицейские собаки, чей след они возьмут? Впрочем, Антону беспокоиться нечего. Отпечатки пальцев стёрла бабушка Люфт, разломашку у него похитили, и он чист. Пусть попробуют чтото доказать! А сразу же после обыска он отчалит отсюда. И, может быть, в школу не вернётся тоже. На кой чёрт ему школа, он поступал туда с мечтой о разломашках, о волшебных вещицах с загадкой внутри. А клепать музыкальные шкатулки и без него достаточно умельцев. Лучше уж заделаться сантехником или таксистом, чтобы честным ремеслом зарабатывать на жизнь. С глаз долой эту странную куклу, подумал он, поглядев последний раз на презрительную ухмылку паяца. Рывком открыл верхний ящик тумбочки — и вздрогнул. Загадочно поблескивая зернёными дольками, в ящике лежал серебряный мандарин. И, как в нехорошем предутреннем сне, в этот же миг за окном раздался заливистый собачий лай. Полиция! О да, они, безусловно, знали, что жертва уже ждёт их, тёпленькая, с подброшенной уликой наготове. Антон вскочил, заметался по комнате с мандарином в одной руке и паяцем в другой. — А вот и собачки, — раздался на коридоре бодрый голос дяди Карла. — Решили не откладывать на завтра. — Надоели уже, — томно отозвалась тётя Алина. — Опять перевернут мне всё бельё в комоде. В одно мгновение перед глазами Антона промелькнуло видение: его в наручниках уводят и сажают за решётку. Он представил шок в глазах своих родителей. Представил, как профессор вернётся с конференции, прочтёт газету и скажет: «А я ведь его предупреждал». А Юлия в столовой за чашкой чая расскажет очередному дурачку, увлёкшемуся разломашками, о печальной судьбе его предшественников.

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

Стерев со лба холодный пот и представив себе всё самое худшее, Антон заметно успокоился. Что ж, ему сейчас сидеть и ждать, пока сцапают? Ну, уж нет, дудки. Прямо сейчас он пойдёт к бабушке Люфт, вернёт ей разломашку и попросит только одного — тихо выпустить его из дома. Он постучал, и дверь вскоре отворилась. Мадам Люфт, в белоснежной ночной сорочке и всё с тем же золотым ключом на шее, смотрела удивлённо и слегка недовольно. — Тебе чего, дружочек? — спросила она. — Я вообще-то по ночам визитёров не принимаю. Возраст, видишь ли, уже не тот. — Дело в том, что… мадам Люфт, собственно, мне… я хотел… — сбивчиво начал Антон, запнулся и молча достал из кармана серебряный мандарин. — О боже! — сказала бабушка Люфт. Схватилась нервно за свой золотой ключ, поднесла его к губам и пронзительно засвистела, так, что у Антона заложило уши. — Сюда, скорее сюда! Грабят, убивают, разрубают топором несчастную женщину! — завопила она, отпустив свисток. — Мадам Люфт! — в отчаянии проговорил Антон. Но было поздно. Все тут же сбежались, как будто ждали за дверями комнат. Мадам Клара в бигуди, тётя Алина в прозрачном пеньюаре, дядя Карл с сеточкой на волосах, насупленная Кира. Юлия тоже была здесь, стояла у стены равнодушно. — Что, молодой человек, вы не сумели открыть эту штучку и пришли меня пытать и мучить, чтобы я выдала вам секрет? Так вот, этот секрет умрёт вместе со мной! — сказала бабушка вызывающе. — Вовсе нет, вы ошибаетесь, я умею открывать эту разломашку. Я хотел вас порадовать и подложить туда сюрприз. Только не успел. Он нажал секретную кнопку, и мандарин привычно распался на дольки. Но пустоты не было — внутри лежало что-то маленькое и блестящее. Карамелька в глянцевой обёртке. Яблочная карамелька… В дверь протиснулась большая чёрная собака. Посмотрела на всех скучающими глазами и легла возле пустого кресла. — Люффи, — Кира уселась на пол и стала гладить пса. На Антона она не смотрела, а вот он хотел сейчас о многом её спросить. — Попрошу, пропустите же меня, — раздался знакомый басовитый голос, и в комнату вошёл полицейский. Тот самый, усатый и грозный, что обещал сгноить похитителя за решёткой. Сейчас он исполнит своё обещание, понял Антон. Его сердце

281

Заповедник Сказок 2014

282

Избранное

плавно сползло в пятки, переместилось ещё чуток и затаилось где-то в носке левого ботинка. Антон смиренно протянул вперёд руки, чтобы на них надели наручники. Но полицейский этих рук не заметил. Он бухнулся в кресло и принялся расстегивать китель. — Папа, сделать тебе чаю? — спросила Юлия нежно. — Лучше разогрей чего-нибудь поесть, — проговорил полицейский непривычно добродушным тоном. — Что там сегодня мама на ужин стряпала? — Биточки, твои любимые, — с готовностью отозвалась мадам Клара, убегая на кухню. — Я мигом! — Познакомься, дружочек, это и есть отец твоей ненаглядной невесты, — проговорила бабушка Люфт, разом утратив свой воинственный вид и превратившись в уютную домашнюю старушку. — Это он пробирался домой по ночному саду и был принят тобой за грабителя или, кхе-кхе, любовника одной из дам. Полицейский хмыкнул. — Ты уж прости, что мы устроили тебе такую проверку, — продолжала бабушка. — Юлия нам очень дорога, и мы не могли отдать её замуж за первого встречного. — Проверку? — переспросил Антон, наконец, пряча руки в карманы. — Ну да, — доверительно улыбнулась бабушка. — Слишком много проходимцев охотится за коллекцией. Мы должны были точно знать, что у тебя нет корыстного интереса. Мы дали тебе в руки разломашку — и посмотрели, что ты будешь делать дальше. Раскрутишь её на винтики… — Продашь за кругленькую сумму, — продолжила тётя Алина со смешком. — Выбросишь в помойное ведро, — добавил дядя Карл. — Ты вёл себя достойно, — подытожила бабушка. — Ты готов был сознаться в том, чего не совершал, и пойти за решётку, лишь бы не пострадал невиновный. Это многое значит для нас, Антон. Мы рады принять в семью такого благородного человека. Мы благословляем ваш с Юлией брак. Вы-то, может быть, и рады, подумал Антон нервно. Но я-то вовсе не горю желанием войти в вашу семью. Напротив, у меня есть лишь одно стремление — как можно скорее оказаться вне этой столь странно гостеприимной крыши. Проверку они устроили, надо же. Это подлость, так издеваться над людьми. Скорее бы отсюда! Ему хотелось закричать на них всех и затопать ногами, как делают обиженные дети.

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

Но дом мастера Люфта не располагал к истерикам. Самые гадкие и неприятные вещи здесь было принято говорить спокойно, тихо, с иронической улыбочкой. Светскость, чёрт бы её побрал. Вы измывались надо мой, смеялись у меня за спиной, выставили меня идиотом. Но уж истерики и скандала вы от меня не дождётесь. Он оглянулся на Юлию. Она стояла, сложив руки на груди, и смотрела в сторону с самым безразличным видом. — Знаете ли, мадам Люфт, — сдержанно ответил он, — произошло досадное недоразумение. Я не являюсь женихом вашей внучки. Мы добрые друзья, не более. Благодарю вас за гостеприимство, но теперь я вынужден покинуть ваш уютный дом. Повисла пауза. — Что же, испытание на выдержку ты тоже прошёл, — спокойно ответила мадам Люфт. — Вежливость и хладнокровие — важные качества для… — Я повторяю, мадам Люфт, я не люблю вашу внучку и не собираюсь на ней жениться! — перебил её Антон, наплевав на всяческую вежливость. Его слова вызвали дружный смех. — Дружочек, никто и не заставляет тебя жениться, — проворковала бабушка. — Давай-ка присядем, и я расскажу тебе, как обстоят дела. Так же быстро, как пришли, родственники разошлись по комнатам. Словно театральная труппа по велению режиссёра. Остались только бабушка и Антон, на диване перед чайным столиком, да ещё Кира устроилась с ногами в глубоком кресле и задумчиво смотрела на Антона большими синими глазами, которых не бывает в природе. Люффи задремал на ковре. — Не сердись на нас, дружочек, — сказала бабушка, разливая бог весть откуда взявшийся горячий чай в полупрозрачные фарфоровые чашечки. — Я знаю, что ты думаешь сейчас: ах, изверги, приглашают в дом гостей и измываются над ними, пересмеиваются за спиной, подстраивают ловушки… Антон поймал себя на том, что согласно кивает. Умеет же заговорить зубы, подивился он. Ведь ещё минуту назад он ненавидел всё семейство Люфтов, а теперь уже не испытывал никаких чувств, кроме усталости. — Все эти ловушки придумала я, — сказала мадам Люфт, помешивая в чашке. Буднично так сказала, между делом. Антон удивлённо воззрился на неё. — Да, да, ты сейчас недоумеваешь: зачем ей, древней кочерыжке, на старости лет такие непорядочные развлечения. Да, раньше у меня были другие способы

283

Заповедник Сказок 2014

284

Избранное

поразвлечься. Мой любимый супруг дарил мне разломашки, и я должна была разгадывать их секрет, — бабушка грустно усмехнулась. — Но, видишь ли, дружочек, пять лет назад случилась грустная история. Мастер Люфт пропал. Заперся в мастерской, делая очередную разломашку, а наутро исчез, оставив вместо себя лишь это… Она достала чёрный деревянный ларец. На его крышке стояли четыре черепахи, на черепахах — слон, а на его спине каким-то образом держалась круглая маленькая планетка. Она вертелась от прикосновения, и в ней иногда открывались и закрывались маленькие стеклянные окошки. — Это его последняя работа. Никто не знает секрета, даже я. Нет ни ключа, ни замочной скважины. Все говорят, что он умер, утонул, пропал, а я думаю: вдруг он томится взаперти в этой разломашке? Никто не верит в это, и мне остаётся только хранить ларец, чтобы он не попал в чужие руки. Бабушка вздохнула снова. — Я иногда жду, что он выглянет из окошка. Думаешь, я сумасшедшая старуха? Он ушёл, а я осталась оберегать его работы. Никто из семьи не стал мне помощником. Словно сговорившись, они предлагали продать коллекцию и разделить деньги поровну. Ещё бы, никто из них не умел открыть даже простейшую табакерку-разломашку, не говоря уже о таких загадках, как непроливаемые кубки и вечные песочные часы. Они не умели разгадать секрет — и предпочитали сбыть его с рук. Одна только Кира, — старушка нежно улыбнулась девочке, — своими ловкими пальчиками смогла открыть практически все разломашки. Они слушались её, чувствовали в ней хозяйку. Семья ещё не знает, но всё наследство я завещала Кире. Кира сидела неулыбчивая и тихая. Видно, она была в курсе всех бабушкиных затей. Или таки не всех? Антону очень не хотелось думать, что и Кира его обманывала. — Она большая умница, — ласково сказала бабушка. — Но — она всего лишь слабая девочка, ей будет трудно одной беречь коллекцию. Бабушка сделал паузу и стала пить чай, словно дав время Антону самому сообразить, о чём дальше пойдёт речь. Но он тоже стал пить чай, ожидая продолжения. — Ты был бы прекрасным мужем для Киры, — сказала бабушка неожиданно, и Антон поперхнулся чаем. Что за чёрт, в этом доме я то и дело чем-нибудь давлюсь, подумал он. Умеют они удивлять.

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

Он поглядел на девочку. Кира сидела потупившись, щёки её румянились. Но ведь и Юлия днём плакала очень убедительно. Антон снова запутался. Верить или нет? Кира не из тех, кто любит врать, это он понял, но ведь её могли и заставить. Впрочем, в любом случае, — какое это имеет значение? Ведь и Киру он не любит, и не собирается жениться на ней, тем более по расчёту. — Из вас получилась бы чудесная пара, — продолжала мадам Люфт. — Ты создавал бы новые разломашки, продолжая традиции моего мужа. Кира была бы верной женой и хранительницей очага. Ты нравишься Кире, она призналась мне, что согласна выйти за тебя замуж, — разумеется, когда достигнет совершеннолетия. Слово за тобой. Подумай, Антон, ты станешь обладателем невероятной коллекции. А я буду знать, что душа моего милого Люфта в надёжных руках, — докончила бабушка грустно, — и смогу умереть спокойно. На умирающую, впрочем, мадам Люфт совсем не походила. Она прихлёбывала чай и глядела на Антона блестящими тёмными глазами. Она напоминала ему ворону. Умную, хитрую, просчитавшую всё на триста лет вперёд. — Всё это очень трогательно, — сказал Антон, как мог, вежливо. — Но, видите ли, жениться на коллекции или на её наследнице — мне это одинаково не нужно. Если я когда и женюсь, то по совсем другим причинам. Прости, пожалуйста, Кира. Ты хорошая. Просто я… я не умею жить вот так, как вы все. Продумывать ходы, подстраивать ловушки, пугать людей и с усмешкой глядеть, как они мечутся… Он машинально взял в руки ларец, повертел в руках, открыл… — Как?! Как ты это сделал? — подскочила бабушка, и Кира рванулась к нему из кресла, и со сна возмущённо залаял Люффи. — Он никогда раньше не открывался! — Потому что был заперт изнутри, — сказал кто-то сварливо. Антон подумал, что уже слышал этот голос когда-то, но когда и где? — Во сне, молодой человек, во сне, — насмешливо проговорил всё тот же голос. Они все оглянулись. В дверях комнаты стоял мастер Люфт собственной персоной. Чёрная камизелька, растрёпанные седые волосы и мешок новых разломашек, небрежно брошенный на пол. Люффи радостно скакал вокруг старика, скулил, изо всех собачьих сил виляя хвостом.

285

Заповедник Сказок 2014

286

Избранное

— Дедушка! Я знала, знала, что ты не умер! — воскликнула Кира. Впервые Антон увидел, как она улыбается, и невольно засмотрелся. Что ни говори, а девушки в семье Люфт были очень красивы. — Как видишь, — развёл руками мастер Люфт. — Я путешествовал по иным мирам, выглядывая иногда в окошко на свой дом, пока вы подыскивали мне достойного ученика. И наконецто вы его нашли! — Что же, с возвращением, — сказал Антон устало. — Это большая честь для меня, присутствовать при таком грандиозном событии. Но теперь разрешите откланяться. Меня ждут неотложные дела дома. Чета Люфт молча смотрела на него. Антон вытащил из кармана Кириного паяца, протянул его девочке. — Починил? — тихо спросила Кира. — Нет, — признался Антон. — Так и не разобрался, с какого бока подойти к этой штуковине. Не гожусь я в создатели разломашек, не по зубам мне эти секреты… И в мужья тебе не гожусь, — с улыбкой договорил он. Кира вдруг снова покраснела, и Антон с удивлением понял, что она не врёт, что он ей действительно нравится, и от этого, как ни странно, ему стало тепло и приятно. Наверное, Кира была единственным человеком в доме, кто не вызывал у него неприязни. — Хотела бы я знать, как можно починить то, что не сломано, — усмехнулась мадам Люфт. — Кира, скажи спасибо молодому человеку за то, что он не вспорол твоему паяцу живот и не вставил внутрь проводки с батарейками. Бывали у нас такие прецеденты… — Вот ты и прошёл последнее испытание. Признать, что ты чего-то не умеешь, — что может быть мудрее и честнее, — сказал довольно мастер Люфт. — Уж кого я точно не хотел брать в ученики, так это всезнайку, который учит птиц летать и рыбу плавать. — Счастливчик, — умилённо сказала бабушка Люфт. — Ты хоть понимаешь, какой чести удостоился? Ты будешь учеником самого мастера Люфта! Антон стоял растерянный. В этом доме с ним обошлись, как с подопытным крысёнком. Провели по лабиринтам, похвалили — «смышлёный!» — и дали сахарок в награду. Вот только Антона мутило от этого лакомства. И в том, что это испытание

Екатерина Медведева

Разломашки мастера Люфта

последнее, он не был уверен. И общаться с людьми, которые так запросто врут, ему не хотелось. На полу стоял раскрытый мешок с разломашками. Там чтото заманчиво поблёскивало, и торчали фасетчатые глаза и матерчатые крылья, и виднелись деревянные колёсики, и сами по себе позванивали невидимые бубенцы… Разломашки манили к себе. Кира смотрела задумчиво своими красивыми синими глазами. Усмехались старики. А внутренний голос резонно нашёптывал Антону, что спокойные нервы гораздо важней красивых вещиц. И что, в конце концов, не так уж плохи и музыкальные шкатулки…

287

Заповедник Сказок 2014

288

Избранное

Виктория Орлова

De rerum natura

осподи, ну что за гадость ты опять приволок, Гри-и-иша? — мама, брезгливо морщась, держит двумя пальцами (но довольно крепко) линялую грязную тряпку, на другом конце которой висит мальчик лет восьми. Мальчик запрокидывает вверх лохматую голову и, глядя на мать дерзкими зелёными глазами, опушенными густющими ресницами, с достоинством поясняет: — Это, мамочка, не гадость, это — плащ-невидимка! Он, мамочка, обладает волшебными свойствами. Если его накинуть на плечи и три раза повернуться вокруг, станешь невидимым. А то, что он грязный такой, совсем неудивительно — вещь на помойке неизвестно сколько пролежала. А до этого ею, может, злой волшебник пользовался. Или бродячий эльф какой-нибудь. Они разве стирать умеют? А вот ты, как мудрая женщина, вместо того, чтобы выбрасывать нужную вещь, лучше бы привела её в порядок! На протяжении этой тирады мать и сын стараются вырвать друг у друга предмет дискуссии, и мать уже близка к цели, но последняя фраза заставляет ее открыть рот и ослабить хватку. Побеждает риторически подкованная молодость. Но у зрелости свои аргументы. — В общем, так, — взяв себя в руки, говорит зрелость. — Или ты немедленно выбрасываешь эту дрянь в мусоропровод — я проконтролирую! — или поездка в пещеру отменяется. Навсегда.

De Rerum Natura — «О природе вещей». Название знаменитой философской поэмы Лукреция.

289

Заповедник Сказок 2014

290

Избранное

Поездка в карстовую пещеру в соседнюю область на летних каникулах была обещана ещё в Новый год, и под это дело Грише пришлось закончить первый класс почти на одни пятёрки (четвёрку по физкультуре мама снисходительно простила) и целых полгода каждый вечер мыть посуду. Но оно того стоило! Гриша был уверен, что в пещере обязательно встретит гоблинов. Ну, на крайний случай, гномов. Или хотя бы, если уж совсем не повезёт, парочку летучих мышей-вампиров. — Ну, мам! — в голосе мальчика слышится отчаяние. — Ну, неужели ты не понимаешь? Это же настоящая волшебная вещь! Ты её только постирай, и сразу увидишь! Она просто нестиранная не работает, понимаешь? — То есть, ты в пещеру не хочешь, а хочешь, чтобы я стирала эту мерзость, я правильно поняла? — вежливо, но холодно уточняет мама. — Ну, я могу сам постирать… — нерешительно предлагает Гриша. — Ты постираешь, а я потом стены в ванной отмывай? Нет уж! — мама непреклонна. Гриша молчит. Одной рукой он держит тряпку, а второй размазывает по щёкам слёзы. Слёзы льются обильно, но не омывают чумазых щёк, а, напротив, дают руке возможность украсить эти самые щёки новыми разводами. — У тебя есть пять минут, чтобы принять решение, — ставит точку мама и удаляется на кухню, прикрыв за собой дверь. Гриша задумывается. Плащ-невидимка, конечно, штука незаменимая. Особенно в пещере. Вдруг гномы людям показываться не захотят? А Гриша тогда наденет плащ и станет невидимым. И останется в пещере на ночь. И уж тогда обязательно увидит и гномов, и даже гоблинов! А если плаща не будет, то, конечно, это вряд ли. Только если очень повезёт. Но, с другой стороны, если плащ будет, то в пещеру они не поедут, он маму знает. Тут даже папа не поможет. А значит, шансов увидеть гномов никаких вообще. До тех пор, пока не вырастет и сам в пещеру не съездит. Но это ещё когда будет! Мама возвращается. Стоит на пороге комнаты, молча смотрит на Гришу. — Ну ладно, — бурчит Гриша. — Раз ты такая, я его отнесу. Только не в мусоропровод, а туда, где взял! Вдруг кому пригодится. Хорошая вещь, нужная! — Нужная вещь — это папин зонтик, который ты вчера взял поиграть в мушкетёров и благополучно посеял, — ехидно

Виктория Орлова

De rerum natura

замечает мама. — Пойдёшь относить свой плащ-невидимку, загляни туда, может, там свежие зонтики уже взошли, сорви парочку, для папы и про запас. Гриша понуро бредёт к двери, волоча за собой свой артефакт. Хлопает дверь. Мама хватает ведро и тряпку и начинает драить пол, что-то ворча себе под нос.

*** Уложив Гришу спать, родители пьют на кухне чай. — Сладу с ним никакого нет, — трагически шепчет мама. — Сегодня принёс какую-то вонючую мешковину и пытался заставить меня её стирать, представляешь? Говорит, плащневидимка. Еле уговорила выбросить. — Ну что ты так кипятишься, — успокаивает её папа. — У ребёнка развито воображение, разве это плохо? — Ну конечно, развито воображение! Только оно куда-то не туда развито. Вчера я выкинула облезлое деревянное яйцо — а в яйце, видите ли, Кощеева смерть была! И если Кощей теперь объявится, виновата я буду. А неделю назад он вообще мышь полудохлую приволок — у неё, говорит, хвост-компáс! Если её, говорит, вылечить, она хвостом клады показывать может! — Ты подумай, клады хвостом! — восхищённо крутит головой папа. — Ну конечно! — вспыхивает мама — Тебе легко говорить. Ты неделями его не видишь, уходишь — он ещё спит, приходишь — он уже спит. А я, конечно, не мать, а изверг рода человеческого. А ты подумал, где он всё это берёт? По каким помойкам он лазает? Заразу какую-нибудь подхватит, бегай потом по врачам… — мама вдруг начинает шмыгать носом. — Ниночка, ну что ты так нервничаешь! Все мальчишки лазают по помойкам, а некоторые ещё и дерутся, это нормально! — папа берёт её за руку и ласково заглядывает в глаза. Потом вдруг хихикает: — Кощеева смерть! Ты подумай! — Вот от кого он набрался! Я с вами, Серёгины, с ума сойду! — мама всхлипывает обнимает папу за шею. Серёгин-папа гладит её по голове и что-то шепчет на ушко. Мама затихает и через несколько секунд тоже начинает хихикать.

*** Туристический автобус останавливается, и из него вываливается пёстрая толпа туристов.

291

Заповедник Сказок 2014

292

Избранное

Виктория Орлова

De rerum natura

293

Художник Ольга Суслова

Заповедник Сказок 2014

294

Избранное

— Господа, не расходимся! — кричит экскурсовод, длинный худой студент-геолог. — Нам предстоит подъём к пещере. Следуем за мной вот по этой тропинке так, чтобы видеть спину впереди идущего. Замыкающим назначаю вас! — он тыкает пальцем в здоровенного дядьку в полосатой майке. Дядька надувается и важно кивает. Гриша идёт в середине цепочки, между папой и мамой. Он совершенно счастлив. Плащ, конечно, пришлось положить обратно, под куст на пустыре за домом. Там, за домом, чего только не валяется — все из окон туда зачем-то всякие полезные вещи бросают. Но зато на том самом месте, куда он его положил, вчера лежала штука куда более подходящая — волшебные очки! Правда, без стёкол, но это совсем не обязательно, они и так работают, Гриша прямо там проверил: посмотрел на плащ и увидел, что на самом деле он из серебряной парчи с золотым вышитым узором. Гриша аккуратно сложил плащ и удобно устроил его под кустом сирени, прикрыв сверху ветками, чтобы посторонние не нашли. А уж тот, кому плащ предназначен, обязательно его найдёт, Гриша был уверен. Очки он забрал с собой, тщательно вымыл вечером, когда купался — чтоб мама не ругалась, когда он их достанет — и спрятал в рюкзачок, который намеревался взять с собой в пещеру. И вот они на площадке перед пещерой. Студент проводит последний инструктаж. Папа и мама берут Гришу за руки, но он освобождается: — Я сам, я уже большой! — гордо говорит Серёгин-младший и водружает на нос волшебные очки. — Боже мой, а это ещё что такое? — спрашивает мама? — Мам, ты только не думай, я их помыл! С мылом! Они волшебные, я через них гномов увижу! Мама набирает воздуха для возмущённой тирады, но папа легонько касается её руки и почти незаметно качает головой. Мама вздыхает, машет рукой, и все направляются в пещеру. В пещере горят маленькие лампочки, подвешенные к потолку. Гриша вертит головой по сторонам, незаметно трогает руками пол и стены пещеры. С потолка свисают известковые сосульки. Студент говорит, что они называются «сталактиты». Грише очень хочется потрогать и их, но ему не хватает роста дотянуться. Группа выходит к подземному озерку. И вдруг Грише кажется, что в углу пещеры мелькает тень. Мальчик всматривается изо всех сил, и вдруг замечает маленького человечка с бородой, осторожно наблюдающего за людьми.

Виктория Орлова

De rerum natura

— Гном! Мама, там гном! — изо всех сил кричит Гриша, показывая пальцем в угол. Вся группа поворачивается к нему, а экскурсовод, дядька-замыкающий и мама возмущённо шипят: «Тссс!» Мама ещё на всякий случай дергает Гришу за курточку. — Мальчик, я же предупреждал, в пещере шуметь нельзя! — громким шёпотом говорит экскурсовод. — Камнепад может начаться! Гриша ясно видит, что никакого камнепада не намечается, но что с них возьмёшь, с этих взрослых, у них ведь нет волшебных очков. Он снова переводит взгляд на гнома. Гном крутит пальцем у виска и показывает пальцем на свод пещеры. Там подрагивает огромная сосулька, и Гриша понимает, что опасность вполне реальная. Он испуганно смотрит на гнома, а тот беззвучно хохочет, потом показывает язык и исчезает. Гриша счастлив. Но, на всякий случай, отодвигается из-под сосульки (ста-лак-тита!) поближе к маме. Мама легонько обнимает его за плечи. Все движутся дальше. Когда они наконец выходят из пещеры, Гриша трещит без умолку: — Мам, пап, я правда его видел! Маленький такой, с бородой! Но только мне показалось, что он мальчик ещё. А борода у гномов, наверное, с детства растёт! — Ну, допустим, ты его видел. А он сказал тебе что-нибудь? — спрашивает папа. — Нет, но когда я крикнул, он мне показал ста… слакт… сосульку, в общем, большущую! Она прямо надо мной висела и качалась! И если б я ещё стал кричать, она бы обязательно отвалилась! Но гном меня предупредил, и я не стал, правда, здорово? — Ну конечно, здорово, малыш. Пойдём, перекусим, мама сосиски в термосе с собой взяла. Домой Гриша ехал в очках и видел всякие чудеса по дороге — маленьких крылатых эльфов, игравших в прятки в придорожных кустах, кикиморок, выглядывавших из заболоченного прудочка, мимо которого шёл автобус — много всякого. Он рассказывал про всё это взрослым, но взрослые слушали невнимательно, мама так и вовсе уснула, и только одна старушка на переднем сидении недовольно сказала: — Ну надо же, какая неуёмная фантазия у мальчика! Наверное, писателем будет, — и добавила осуждающе: — Нынче каждый в писатели лезет! За станками стоять некому, а они всё «эльфы, гоблины»! Тьфу просто!

295

Заповедник Сказок 2014

Избранное

Гришка обиделся и хотел дать старушке очки, чтобы она сама увидела эльфов, но папа твёрдо взял его за руку и велел сидеть на месте. Гришка обиделся и на папу, отвернулся к окну и вскоре заснул. Снился ему давешний знакомец, гном. Они вместе гуляли по пещерам и купались в подземном озере. Отличный парень оказался этот гном!

***

296

Это не мальчик, это подарок просто! И маманя у него отличная. Я тут вообще случайно оказался — заклинанием не туда занесло. Поглядел вокруг — расстроился. Ну, думаю, ничего мне тут не светит. Мир весь на технике держится, магические вещи если и есть, просто так под кустом не валяются. Ну, думаю, ладно, отдохну и дальше двинусь. Сижу под кусточком, отдыхаю. И тут раз — прямо с неба мне в руки падает мышь-комп'ас! Полудохлая, правда, но это ничего, у меня с собой зелье чудодейственное было, я её живо на ноги поставил! Думаю: «Э, нет, надо посидеть тут, подождать, что дальше будет. Просто так в этой жизни, да и в других тоже, ничего не бывает. Если мышь тут упала, так, глядишь, и кот-баюн сюда же свалится!» Сижу, жду. Три дня сидел, жрать охота, а уйти боюсь, вдруг чего пропущу. Через три дня слышу — ругаются где-то. Баба орёт. И малец какой-то ей отвечает, дерзко так, меня маманя бы за такое из окна бы выбросила — я всегда был не маленький, так и маманя-то у меня была из великанш, так что это запросто у неё бы вышло. Ну, гляжу, что дальше будет. Слушаю. Малец орёт: — Мама, не надо! Это же смерть Кощеева! Пусть тут лежит, он её не найдёт, я её в коня спрячу! А выбросишь — точно подберёт, и всё — пиши пропало! Ну, я уши навострил, как про Кощея-то услыхал. Вообщето, за этого поганца такая награда положена, что, если правда у мальчишки в руках его смерть, так он до своей собственной смерти точно безбедно жить сможет, в каком-нибудь раеподобном мирочке. Прикупит мирочек-то — и будет жить. На такието деньжищи. — Да сколько ж можно мусор в дом таскать! — это мамаша уже разоряется. — Сил моих больше нет! Ты все окрестные помойки скоро домой перетащишь! Всё, я тебя последний раз предупреждаю: с улицы в дом ничего не таскать, иначе на целое лето в лагерь отправлю, ты меня понял?

Виктория Орлова

De rerum natura

И на этих словах из окна на третьем этаже какая-то штука вылетает. Окно захлопывается, потом снова открывается, и из него высовывается малец — рыжий такой — и давай внимательно землю внизу оглядывать. Я притаился — я, когда захочу, очень хорошо прятаться умею, не разглядишь. Ну вот. А он, видать, увидал ту штуку — и исчез. Побежал, значит, вниз, искать. Ну, я бегом туда, где она упала. Схватил — точно, смерть Кощеева! Пообтрепалась, конечно, но узнать можно. Вот повезло так повезло! Вдруг гляжу — из-за угла выворачивает тот самый малец. Пошарился-пошарился под окнами — и ко мне. Дяденька бомж, спрашивает, вы не видели тут яйцо деревянное? Из окошка вылетело, я его вроде разглядел, а найти теперь не могу. Нет, говорю, не видел. Ну, извините, отвечает, а сам уже носом хлюпает — расстроился. Мир, поди, спасти хотел. А может, про награду знал — кто их, здешних, разберёт. Он домой пошёл, а я проследил. И давай за ним ходить. И не зря ходил, я вам скажу! Позавчера он плащ-невидимку нашёл, прямо под кустом рядом с тем, где я на ночлег пристроился. Я — под окно, ждать, когда плащ вылетит. Но нет, не вылетело ничего, зато малец сам появился и плащик обратно положил. Посидел пару минут — и обратно пошёл, радостный такой. Я гляжу, а в руке у него — очки волшебные, ну, чтоб невидимый мир проявлять! Не иначе, под этим кустом какой-то другой бродячий маг схрон оставил. Еле дождался, когда малец за угол завернёт — и туда. Лежит мой плащик, меня дожидается! Схватил я его, в торбу аккуратненько сложил и думал уж было дальше двигаться, как вдруг такая жаба меня придавила — сказать страшно. Придавила и шепчет: что ж ты, добрый молодец, очочки-то несмышлёнышу оставишь? Ему для баловства, а тебе для дела пригодятся. Ты уж посиди, погоди, когда мамаша его полоумная из окна их выбросит, а тогда уж можно и в путь. Ну, я и остался. Три дня сидел — и дождался-таки! Вылетели родимые из окна, как стемнело совсем. Подобрал я очки — и задумался: а не рано ли я собрался? Ходили у нас слухи, что меч-кладенец там же лежит, где и плащ-невидимка. Вот бы мне его раздобыть, и стал бы я тогда первый парень во Вселенной, с такими-то цацками да с такимито деньжищами! И пришло мне в голову вот что: похожу-ка я ещё за мальчишкой. У него ведь нюх на артефакты — не мне чета. Таких нюхачей на всю Вселенную от силы штуки три. Ну, четыре. Мышь-комп'ас нашёл, Кощееву смерть нашёл, плащ-невидимку,

297

Заповедник Сказок 2014

Избранное

298

Художник Марина Пузыренко

Виктория Орлова

De rerum natura

и тот нашёл! Если здесь меч — найдёт он его, как пить дать найдёт. А как его после к рукам прибрать, уж я придумаю. Недаром меня называют Дон Койот Обманщик! А теперь пусть ещё зовут Везунчик! Редко кому такая удача в жизни выпадает! А малец… да мальцу они всё равно не нужны. Да и вообще, в этом мире они никому не нужны. Абсолютно ненужные и совершенно бесполезные вещи.

299

Заповедник Сказок 2014

300

Избранное

ак это пенсию Ирке отдала? Зачем? На туфли? Да у неё туфель этих как у меня долгов! Мама, ну ты что, совсем с ума сошла! В прошлый раз тоже — всё Ирочке своей любимой. — Светочка, ну что ты, — виновато бормотала Анна Алексеевна, — Ирочка просто до зарплаты не дотянула, с кем не бывает, и кто, кроме матери… — До зарплаты она не дотянула! Да она эту зарплату с хахалем в кафе просидела! Она ж у нас феминистка дальше некуда! Она не может, видите ли, чтобы мужик за неё в ресторане платил! А мать-пенсионерка пускай платит, чего там! — Ну, сходила в ресторан, она молодая, чего ж не сходить. А что платить за себя не позволила — плохо ли? Всё-таки я вас хорошо воспитала… — Анна Алексеевна потянула было руку к голове дочери — погладить. — Молодая она! — нервно дёрнулась Светлана. — Сорок лет бабе, она всё в бирюльки играет. А замуж мы не хотим, замуж — это ж дети, это мужу носки стирать, зачем нам это всё. Мы будем в независимость играть и у матери пенсию под шумок тырить! Ты б вон лучше Сашке на ботинки денег дала — смотреть уже страшно, пальцы скоро повылазят. Нет, всё Ирочке своей! — Светлана кипела праведным гневом, и Анна Алексеевна инстинктивно заслонилась от брызг. Ей вдруг сделалось жалко дочку — совсем нервы расшатались у бедной девочки! Надо бы успокоить. Да как? — Ой, а со мной тут такое было, — всплеснула она вдруг руками. Встала с табуретки, заковыляла к буфету, достала яркую

Виктория Орлова

Увидеть Париж

бумажку-флаер. — Заходил тут на днях паренёк один, сказал, я в лотерею счастливый билет выиграла. Вот! — Анна Алексеевна торжественно протянула дочери бумажку. — Фу, мама, всякую фигню в дом таскаешь, — дочь брезгливо сморщилась и даже смотреть на бумажку не стала, не то что руками трогать. — Так я и не таскала, говорю же, сам принёс! Сказал, этот билет дает право на путешествие в любую точку мира. Так интересно рассказывал про работу свою! Он вообще-то студент, историк. А в свободное время вот подрабатывает. Эх, адрес-то я у него не спросила… Может, Сашку нашего туда пристроить? — Куда? — Ну, в турфирму эту, как вот мальчик этот работать, что билет принёс. Хороший такой мальчик, и кушает хорошо. Пышки мои хвалил. — Мама, ты что, в дом его пустила? — Конечно! Человек мне вон билет счастливый принёс, что ж я его на пороге чаем-то поить буду! — Так ты и чаем его?.. Мама, ты что! Это же жулик наверняка был! Ма-ам! Да он, поди, золото у тебя спёр! — Да откуда ж золото, Светочка, я же давно его поделила между вами с Иришкой! — Ну, не золото, так что-то ещё! Ты хоть не подписывала ничего, бумаг никаких? — Вроде одну подписала, да. О согласии принять билет. — Боже мой, мама! — Светлана вскочила, беспокойно заходила по комнате. — Ты хоть читала, что там написано было? — Ну что ж я… читала, конечно… только там мелко так… — Анна Алексеевна глядела на дочь испуганно, и глаза её сквозь линзы очков казались огромными. — Мам, ну как так можно-то? Это ж… я не знаю, вменяемый человек разве подпишет, не читая? Тебя, может, завтра психиатричка заберёт — и всё, квартира чужим дядям уплыла! — Психиатричка? — побледнела Анна Алексеевна. — Да откуда ж она… Светлана запнулась на секунду, но быстро сориентировалась. — Да этот твой студент-жулик, с которым ты тут чаи распивала, может, её и вызовет. А у них разговор короткий… Ох, мама. Сил моих больше нет.

301

Заповедник Сказок 2014

Избранное

***

302

Хлопнула входная дверь. Анна Алексеевна сидит на своей табуретке, сжавшись в комочек. За окном капает дождь. Кончается лето. Дочек они нарочно так назвали — Светлана и Ирина, Свет и Покой. Хотели, правда, Эйрена — как по-гречески положено, да в ЗАГСе не разрешили. Нет, говорят, в списках. Ириной запишите. Ну и записали. Борис, он покладистый был, по пустякам ни с кем не ссорился. Ох, как же дружно жили они! Небогато, даже на море никогда не были, всех сокровищ — библиотека, хрущёвка двухкомнатная да дача-сарайчик на шести сотках. Борис её в шутку Парижем прозвал. А настоящий Париж — это не для них. Хотя в юности они мечтали, конечно: увидеть, мол, Париж — и умереть. Ну, не пришлось вот. Да и Бог с ним. Зато дача. Сядут в электричку, обнимет Борис жену за плечи: «Ну что, Анка, в Париж?» — «В Париж», — улыбнётся жена. Посмотрят они на дочек, что сидят, прижавшись друг к другу, на соседней лавке — и тронется электричка. Счастье же. Такие девочки были, хорошие, тихие. Поздние — Иришку Анна уж за сорок рожала. Так они с Борисом радовались, глядя на них. Из дому, правда, обе рано уехали — Светочка замуж выскочила, Иришка в Москву, в институт… Думали, всё, наладилась жизнь, теперь внуков ждать да радоваться. А не вышло. Года через три вернулась из Москвы Иришка, мрачная, нервная, не рассказывала ничего, только огрызалась. А от Светочки ещё через два года муж ушёл, с двумя детьми её оставил — старшему, Сашке, три было. Правда, при квартире, ну так квартиру-то они с Борисом купили, в кредит. Только Борису этот кредит доплачивать не пришлось — ушёл её Борис однажды утром на работу да и не вернулся. Искала, ночи не спала, по городу бегала, милицейские пороги обивала — всё без толку. Пропал человек. И счастье её с собой унёс. Девочек как подменили. Злые стали, раздражались по любому поводу, меж собой рассорились, всё смотрят, как бы мать другой кусок послаще не отдала. Что случилось с ними, не знает Анна Алексеевна. Она тяжело вздыхает, встаёт — надо бы чайку. Взгляд её падает на бумажку, из-за которой такой сыр-бор. Симпатичная такая бумажка — разноцветная, и крылышки белые фоном. Анна

Виктория Орлова

Увидеть Париж

Алексеевна берёт её в руки. Надо бы прочесть, что там, да очки искать неохота. Потом, может быть… Весь вечер её не отпускают тревожные мысли. А вдруг студент и вправду жулик? Такой симпатичный юноша… На Бориса в молодости похож… Нет, не может быть! Анна Алексеевна укладывается спать, перед сном звонит дочерям, но обе не отвечают — видимо, уже спят, завтра ведь на работу. Анне Алексеевне снится психиатричка. Два здоровенных медбрата с волосатыми руками тащат её в машину, а чуть поодаль наблюдает за этой сценой студент. Глаза у него растерянные, и Анна Алексеевна понимает — он ни в чём не виноват. Из последних сил вырывается она, хватает невесть откуда взявшийся телефон, звонит дочерям — и слышит долгие гудки. Наконец, раздаётся родной голос — Борис! Она кричит: «Борька, родненький, спаси!» — но голоса не слышно, и надвигаются два волосатых медбрата, и… …Анна Алексеевна подскакивает на кровати. Сердце колотится, сухо во рту, а на улице надрывается сирена «скорой» — неужто сон в руку? Она натягивает одеяло до самого носа и старается не дышать. Но не слышно ни лифта, ни шагов на лестнице. А вскоре снова завывает сирена — «скорая» уезжает со двора. Анна Алексеевна встаёт, находит очки, идёт на кухню, ставит чайник, садится к столу, берёт в руки билетик и принимается внимательно читать.

*** Утром она кладёт в потёртую сумочку очки, платочек, паспорт, пенсионное и фотографию, на которой они все ещё вместе — она, Борис и дочки. Одевается тщательно — ей кажется, это важно. Из дому выходит рано — ещё десяти нет. На улице тепло, солнышко — только лукаво поблёскивающие лужицы с корабликами жёлтых листьев напоминают о вчерашнем дожде. Адрес на флаере ей вроде бы знаком — но она давненько не выходила дальше магазина, поэтому путешествие на другой конец города кажется ей почти кругосветным. Вроде бы надо было выйти на Блюхера. Она и вышла. И почти тотчас же заблудилась. Брела по кривеньким улочкам, узнавая и не узнавая их — и уже совершенно не понимала, где она. Спросить было не у кого — как назло, прохожих почти не было, а те, которые были, так спешили, что она постеснялась их задерживать своими вопросами. Думала, что, наверное, зря всё это затеяла.

303

Заповедник Сказок 2014

304

Избранное

Только бы выйти к остановке — а там уж точно кто-нибудь подскажет, куда дальше. Звонит мобильный. Ирочка! Вот сейчас у неё и спросить! Анна Алексеевна радостно подносит трубку к уху. — Ма, а ты где? Ты ж обещала с Чарликом посидеть. Я приехала, жду, тебя нету! Мне что, собаку одну тут оставить? Она не может одна, ты же знаешь! Ирочка рассержена. Наверное, у неё какие-то планы на сегодня. А Анна Алексеевна их срывает. Неловко как! — Ирочка, ты только не волнуйся. Я приеду скоро, уже еду. — А сколько ехать будешь, где ты? Я опаздываю уже! — Я… — Анна Алексеевна оглядывает ближайшие дома, но не находит таблички с названием улицы. — А ты знаешь, я, похоже, не знаю, где… — Как не знаешь? Ты с ума сошла, по незнакомым улицам в твоём-то возрасте бродить? — Анна Алексеевна слышит, как хлопает дверь и ещё слышит недовольный голос Светочки. Потом Ирочка бросает ей приказным тоном: — Трубку не клади, я сейчас. Анна Алексеевна слышит, как собачатся дочери в коридоре, визг Чарлика, потом трубку берёт Светочка. — Мама, ты где? — Светочка, я правда не знаю, заблудилась немножко, — начинает частить Анна Алексеевна. И почти сразу слышит змеиное шипение Ирочки: — У меня встреча, мне некогда, и собака без присмотра! Где мы теперь искать её будем? Говорила я тебе, надо давно было её сдать куда положено! Анне Алексеевне вдруг становится страшно, так страшно, что она отключает телефон. И аккуратно кладёт его на поребрик. Может, пригодится кому. И почти сразу увидела указатель: «Турагентство «Счастливый билет». Надо же, совсем рядом! И ничего она, оказывается, не заблудилась!

*** Толкнув белую дверь между витых колонн, она очутилась в узком коридорчике, почти целиком перегороженном загончиком охранника. Скользнув равнодушным взглядом по посетительнице, охранник отвернулся. Анна Алексеевна растерялась. Подошла ближе к пластиковой загородке, забормотала: — Мне бы… Я… — Охранник снова повернулся и молча посмотрел в упор. — Вот! — и протянула охраннику последний

Виктория Орлова

Увидеть Париж

аргумент — билетик. Опасалась, что, взглянув, тот вытолкает её взашей да ещё и посмеётся над старухой. Но охранник только лениво кивнул: туда, дескать, иди, бабушка — и снова отвернулся. Анна Алексеевна послушно пошла. Билетик держала в руке, прямо перед собой. В конце коридора увидела дверь матового стекла. Та разъехалась в стороны, и Анна Алексеевна вошла. Сразу уткнулась в белоснежную стойку, над которой возвышалась толстая тётка со зверским макияжем на брыластом лице. Щёки её сияли таким румянцем, что невольно вспоминалось детское кино: «Прынцесса! Нет! Не прынцесса!» — «А кто?» — «Королевна!» Порядком постаревшая «королевна», сохранившая страсть к свекольным румянам, взглянула на Анну Алексеевну и вдруг просияла улыбкой. Улыбка была хорошая, искренняя, и Анна Алексеевна робко улыбнулась в ответ. — Флаер принесли? Решились, значит? Вот и хорошо! — добродушным басом сказала тётка. — Давайте! Анна Алексеевна отдала билетик и засуетилась: — И паспорт вот ещё… — Не надо паспорт, — отрезала тётка и деловито уточнила: — Куда летим? — А… а куда можно? — Согласно условиям договора, куда угодно. Хоть на Марс. — Там же воздуха нет! — заопасалась Анна Алексеевна. — Ну, не на Марс, значит, я не знаю. Куда хотите-то? Рим, Лондон, Париж… — Париж вот, если можно… — Можно, у нас всё можно. Оформляю, значит? — Да, наверное, — нерешительно кивнула Анна Алексеевна. — Только… — Что? — «королевна» взмахнула слипшимися от туши ресницами. Анна Алексеевна хотела спросить, можно ли подумать, но потом вспомнила сирену под окном, страшное слово «психиатричка», волосатые руки медбратьев и шипение Ирочки в трубку. — Нет, ничего. Оформляйте, пожалуйста. «Королевна» застучала по клавишам, и через пару секунд принтер выплюнул билет — прямо в руки Анне Алексеевне. — Это мне? — растерялась та. — А кому? — пожала плечами «королевна». — Билет в Париж, как заказывали. Трансфер в аэропорт «Домодедово» и из аэропорта «Орли» за счёт компании.

305

Заповедник Сказок 2014

306

Художник Ирина Бабушкина

Избранное

Виктория Орлова

Увидеть Париж

— Транс… что? — не поняла Анна Алексеевна. — Такси у входа, чего! — и «королевна» послала ей снисходительный взгляд: надо же, какая дремучая туристка попалась! — Как, прямо сейчас? — А вас что, не предупредили? Должны были предупредить! Кто вас направил? — Никто, я сама пришла… — Я говорю, флаер кто выдал? — стала терять терпение «королевна». — А. Мальчик какой-то. Миша, кажется, — припомнила Анна Алексеевна. — От архангел, тоже мне! — фыркнула «королевна». — Вы хотели сказать «архаровец»? — поправила Анна Алексеевна. — Что хотела сказать, то и сказала, — обиделась «королевна». — Их сверху раз в год на стажировку присылают — ну, чтоб в реалиях ориентировались. То Мишу, то Гришу. Ну, Гаврика. Но Гаврик как-то смешно, я его Гриша называю. Гриша вот молодец, обстоятельный, пунктуальный. А Миша… Никогда ничего толком не объяснит человеку. Значит, слушайте, дама: билет действителен сразу после регистрации, билет даёт право на полёт в один конец… — А… обратно? — заикнулась было Анна Алексеевна. — В ОДИН КОНЕЦ, — припечатала «королевна» и продолжила: — Направление полёта выбирает Участник акции во время регистрации. Билет возврату не подлежит. Рейс отмене не подлежит. — А… как же… Ирочка? А Светочка? Насовсем без меня-то? — Вы бы, дамочка, лучше подумали, что вам понадобится в Париже! А Ирочка со Светочкой уж как-нибудь сами теперь пускай. Большие, поди, девочки-то. — Да, но… — замямлила Анна Алексеевна. — Я говорю, думайте, что в Париже понадобится! — «Королевна» встала и угрожающе нависла над Анной Алексеевной. «Что понадобится… — заметалось в голове у той. — Щётка зубная, паста… Эх, Боренька, как же я… в Париж — и без тебя?» — Зафиксировано! — констатировала «королевна» и хрястнула по клавиатуре торжественным аккордом. — Идите уже, такси ждёт. Белое такое… ну, увидите. Дверь за спиной Анны разъехалась, и «королевна» бесцеремонно ткнула пальцем: — Вам туда. Приятного путешествия.

307

Заповедник Сказок 2014

308

Избранное

Анна хотела ещё что-то спросить, но тут зазвонил телефон, и она поняла: надо идти. Будь что будет, хуже всё равно быть не может. Такси она увидела сразу — водитель в фуражке с кокардой-крылышками приветливо махал ей рукой. — Здравствуйте, уважаемая, — и он распахнул перед ней дверцу. Анна Алексеевна кивнула в ответ — горло перехватило от волнения, она ведь впервые ехала в такси одна — и погрузилась в уют салона. Машина была удивительная — мягкий диванчик сливочного цвета, а сбоку столик. На столике дымилась чашка чаю, и благоухало ванильное печенье, сложенное на фарфоровом блюдце аккуратной горкой. — Угощайтесь, пожалуйста! — любезно предложил таксист. — А не прольётся? — опасливо поинтересовалась Анна. — Жалко такую красоту пачкать. — Не прольётся, — улыбнулся парень. — Я хороший водитель. И машинка у нас отличная — как по скатерти поедем. Чай оказался правильной температуры — не обжигающий и не противно-тёплый. В самый раз, чтобы согреться. Печенье она решила не трогать — но оно так пахло, что устоять было решительно невозможно. И она попробовала. Сначала одно, потом рука сама потянулась за вторым, а за окном проплывали уже загородные пейзажи — и Анна сама не заметила, как съела почти всё. Последняя крошка растаяла у неё во рту, последний глоток чая — и пейзажи остановились. — Всё, приехали. — Водитель вышел из машины и отворил Анне дверцу. — Пойдёмте, я провожу. Они вошли в стеклянное здание аэропорта, долго лавировали среди толпы, потом шли пустынными коридорами, куда-то сворачивали — Анна потеряла счёт поворотам. Наконец, водитель остановился, потянул массивную ручку, отъехала в сторону тяжёлая маленькая дверь — и навстречу им засияла белозубой улыбкой стюардесса. — Анна Алексеевна, дорогая! Ну, наконец-то! Мы вас так ждали! — защебетала стюардесса. Её белый форменный костюмчик сиял в тон улыбке, а за спиной трепетали маленькие белые крылышки. — В Париж летим? Прекрасный выбор! Проходите, усаживайтесь, где вам удобно! — и она обвела рукой маленький уютный салон.

Виктория Орлова

Увидеть Париж

Анна нерешительно пошла вперёд и опустилась на ближайшее кресло — у окошка. Так, как она всегда мечтала. Загудели винты. Анна вздохнула: Ирочка, Светочка… Прощайте, мои хорошие! Открыла сумочку, достала фотографию. И с удивлением заметила в сумочке зубную щётку. Новую. И пасту. Удивилась: откуда? Потом решила, что в её положении глупо удивляться таким мелочам, закрыла сумочку и уставилась в окно. Господи, как же ей сейчас не хватало её Борьки! Вот сейчас бы он подошёл, чмокнул её в макушку — Анна прямо почувствовала этот звонкий поцелуй! — сел бы рядом, обнял её за плечи и… — Ну что, Анка, в Париж? — раздался рядом знакомый голос. Анна повернулась и не поверила глазам: рядом усаживался Борис! Уселся, обнял её за плечи и повторил довольно: — В Париж, Анка! Увидим — можно и помирать! — Дорогие Анна Алексеевна и Борис Матвеевич! — защебетал из динамика голосок стюардессы. — Наш самолёт готов к взлёту. Через два часа мы приземлимся в аэропорту Орли. Или где-нибудь около. Корпоративное такси доставит вас в специально забронированный отель. Пожалуйста, приведите спинки кресел в вертикальное положение и пристегните привязные ремни! Борис завозился, пристёгиваясь, потом заботливо пристегнул Анну, которая смотрела на него во все глаза и слова не могла вымолвить, и смачно чмокнул жену в губы. — И, пожалуйста, ни о чём не беспокойтесь, — вдруг снова сказала стюардесса. — Теперь всё-всё будет очень хорошо. Честное слово. И Анна впервые за долгий этот день улыбнулась.

309

Заповедник Сказок 2014

310

Избранное

Евгения Панкратова

In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti…

орской ветер вливался сквозь широко распахнутые окна густыми, тяжёлыми волнами… Он приносил с собой дары — чаячьи крики, гагачий пух, мелкие золотые песчинки и настойчивый йодистый запах преющих водорослей. Он растекался по комнате, завихряясь маленькими водоворотами вокруг гнутых ножек старинных стульев, разбиваясь бурунчиками о разбросанные по полу книги, просачиваясь под клавесин и затекая в щели между каменными плитами пола. Кристина сидела, поджав ноги, в низком удобном кресле прямо напротив окна, и задумчиво смотрела на закат…» На его плечо мягко опустилась нежная женская ладонь, и от неожиданности он вздрогнул. У левого уха прозвенел лёгкими колокольчиками негромкий смех. — Что ты такое интересное пишешь, Карл? Я дважды звала тебя к ужину… Он прикрыл рукой исписанный лист и улыбнулся. — Да так, письмо… Ничего интересного, просто размышления для старого друга, — он сложил рукопись и спрятал её в ящик стола, закрыв тот на два поворота ключа. — И что же у нас на ужин, Крис? — поднявшись, он обнял за талию прильнувшую к нему девушку и повлёк её к двери, за которой виднелась ведущая вниз лестница. — Будем ужинать на кухне или в столовой?

311

Заповедник Сказок 2014

312

Избранное

— Давай на кухне — ведь мы не ждём сегодня гостей… Я приготовила твой любимый луковый суп, жареную картошку с грибами и сладкие ватрушки… Присев на высокий трёхногий табурет, он с улыбкой смотрел, как грациозно передвигается по кухне Кристина, расставляя на столе бокалы и тарелки, доставая из ящика столовые приборы и воюя со штопором. — Дай-ка мне! — он быстро откупорил упрямую бутылку, и в тонконогие бокалы потекло густое, ароматное вино. Кристина закончила хлопотать и уселась напротив, сложив руки на коленях и с улыбкой глядя, как он пробует суп и причмокивает от удовольствия. Потом сложила ладошки в молитвенном жесте и, прикрыв глаза, привычно зашептала: — In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti… Карл поморщился и зачерпнул ещё ложку супа. Вечер решили провести в романтичной полутьме — и гостиная на первом этаже послушно обзавелась канделябрами и толстыми, витыми свечами. Карл устроился с толстым фолиантом в кресле у камина, а Кристина подошла к окну и нерешительно взялась за краешек тяжёлой бархатной портьеры. — Что ждёт нас сегодня, Карл? — А чего бы тебе хотелось? — Не знаю… Быть может, моря? Карл вздрогнул. Кристина, не заметив этого, решительно раздвинула портьеры и замерла на миг, восхищённая. Потом распахнула окно и с ногами забралась в стоящее неподалёку кресло. Морской ветер густыми, тяжёлыми волнами устремился в комнату, неся с собой дары — чаячьи крики, гагачий пух, мелкие золотые песчинки и настойчивый йодистый запах преющих водорослей. Он растёкся по комнате, завихряясь маленькими водоворотами вокруг гнутых ножек старинных стульев, разбиваясь бурунчиками о разбросанные по полу книги, просачиваясь под клавесин и затекая в щели между каменными плитами пола. Крис заворожённо следила за ветром, заплетающим серебристые узоры на стенах и играющим тенями на потолке. Увлечённая, околдованная его танцем, Кристина не заметила, как пристально смотрит на неё Карл со странным, почти болезненным выражением на лице. Она вздрогнула от стука захлопывающегося окна и обернулась недоумённо. Карл наглухо закрыл окно и задёргивал теперь плотные бархатные портьеры.

Евгения Панкратова

In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti…

— Знаешь, поздно уже… Пойдём спать, Крис. Завтра долгий день…

*** «Кристина задумчиво брела по вымощенной древними булыжниками улочке. Босые ступни ластились к нагретым солнцем камням — и каждый раз, ставя ногу на тёплую, словно выстланную шёлком мостовую, девушка с удовольствием шевелила пальцами ног и улыбалась, прислушиваясь к чему-то внутри. Было очевидно, что Крис заблудилась, петляя по узким переулкам этого приморского городка где-то на побережье Средиземного моря — но казалось, её ничуть не смущает этот факт. С интересом вертя головой по сторонам, бормоча что-то себе под нос и насвистывая какие-то легкомысленные мелодии, она плутала в лабиринте улиц, подворотен и проулков; здоровалась с местными кумушками в пёстрых фартуках, развешивающими бельё на длинных верёвках, протянутых прямо поперёк улицы; раскланивалась с почтенными отцами семейств и мудрыми патриархами, неторопливо дымящими в небо своими короткими трубками, набитыми ароматнейшим из местных сортов табака; улыбалась детям, занятым в уютных внутренних двориках и тесных переулках своими важными ребячьими делами… Кристина была счастлива, и чувство удивительной лёгкости не покидало её тело, хотя плоть её теперь становилась тяжелее день ото дня, оберегая и питая зародившуюся внутри хрупкую жизнь… Дух же её и вовсе парил, как на крыльях…» — Ты снова пишешь, мой серьёзный, усталый муж? Пишешь и совсем не замечаешь, как хорошо сегодня на свете… — неслышно подошедшая со спины Кристина положила ладошки Карлу на плечи и доверчиво прижалась к нему — так котёнок жмётся к хозяйским ногам в поисках заботы и ласки. Захлопнув крышку ноутбука, он встал и, приобняв жену за плечи, повёл её к окну. Усадил в удобное, широкое кресло, устроился напротив. Улыбнулся, угадав нетерпение в её лучистых, искрящихся счастьем глазах. — Рассказывай, Крис. Даже не пытаясь скрыть переполняющий её восторг, Кристина, привычно забравшись в кресло с ногами, взахлёб принялась рассказывать: — Доктор совершенно точно уверен, что это мальчик! Не знаю, как он это определил, ведь срок совсем маленький, пять

313

Заповедник Сказок 2014

Избранное

314

Художник Наталья Рымарь

недель — но он уверил меня, что у нас с тобой будет бойкий карапуз, — глаза Кристины смеялись. — А потом я, кажется, немного заблудилась в старом городе… Мне так понравилось бродить там… как будто большая, запутанная, сонная паутина улиц — и ты бредёшь в ней, бредёшь… Карл вздрогнул — перед его мысленным взором соткалась вдруг липкая паутина, в центре которой барахталась и резвилась беспечная птаха, не подозревающая о том, что паук-птицеед уже совсем близко. Усилием воли отогнав неприятное видение, Карл

Евгения Панкратова

In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti…

обнаружил, что Кристина смотрит на него вопросительно, чуть нахмурив брови. — Прости, малыш, задумался… Ты что-то спросила? — Скажи мне честно, Карл — ты не рад? — задав столь пугавший её вопрос, Кристина чуть прикусила нижнюю губу и насупилась, сделавшись похожей на обиженного воробья. — Да что ты, солнышко! — порывисто поднявшись, он прижал её к груди, зарывшись лицом в её пахнущие солнцем и морем волосы. — Конечно, я рад, разумеется, рад! Просто устал немного… — чуть отстранившись, он заглянул ей в глаза. — Откуда эти страхи, Крис? — Не знаю. Мне иногда кажется… Да ну, глупости. Говорят, беременные женщины глупеют. Как думаешь, правда? — она фыркнула и снова заулыбалась. Потом потянулась, как кошка, уперев руки в поясницу и глубоко выгнув спину. — Поздно уже. Пойду спать — набродилась, устала, ноги аж гудят. Пойдём? Карл оглянулся на свой заваленный бумагами и дисками стол и виновато пожал плечами. Кристина понимающе вздохнула. — Ну, хоть завтра погуляем вместе? — Обязательно. Завтра — обязательно, малыш! — он чмокнул её в макушку и проводил до дверей спальни. Уже сидя за рабочим столом и набивая на клавиатуре пароль для входа в систему, он услышал негромкое: «Credo in Deum Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae…» Скептически покачав головой и чуть поморщившись, Карл снова принялся печатать.

*** «Тяжёлое, свинцовое небо словно оплакивало невосполнимую потерю холодными, тугими струями дождя. Свернувшись комочком под пледом на старой кушетке, Кристина смотрела сухими, воспалёнными глазами, как за окном плачет её слезами дождь. У неё не было сил, чтобы встать и задёрнуть шторы — и дождь, никем не потревоженный, заливал комнату своей осенней тоской. Кристине было всё равно…» Карл услышал как внизу хлопнула входная дверь — Кристина ушла. Мелькнула за окном её заметно округлившаяся фигурка под ярко-красным зонтом. Проводив её взглядом до поворота, Карл уставился в текст на мониторе и вздохнул. Слишком хорошо он знал, о чём напишет дальше. Да, он мог изменить детали и незначительные подробности, мог прибавить совпадений

315

Заповедник Сказок 2014

316

Избранное

и волшебных историй, мог умолчать о чём-то грустном, мог стереть неприятные встречи до того, как они действительно произошли, мог написать побольше о море, небе и счастье — но в главном он был не властен. Ему, скриптору, не дано было изменить Божественный замысел — лишь повелевать деталями и мелочами… Карл скрипнул зубами. Мог ли он представить тогда, полторы тысячи лет назад, что всё обернётся так? Мог ли он представить тогда, что и. о. Бога на Земле на самом деле ничего не решает? Первые три сотни лет он упивался своим могуществом, и лишь потом, постепенно стал замечать, что всё многообразие его историй — лишь праздничная мишура, а самих историй на самом деле всего лишь три: «И жили они долго и счастливо…», «Жизнь — юдоль скорби и печали», «Всё не так, как кажется»… Со временем он научился различать, кому какая история достанется. Со временем он стал получать удовольствие, выписывая замысловатые сюжетные ходы и переплетая судьбы, зная при этом, что итог всё равно будет неизменным. Со временем он стал замечать, что люди, даже если предоставить им всю возможную свободу, сами неизменно выбирают одну из трёх историй. Со временем он научился ценить то единственное, что неизменно примиряло его с собой и с миром — своё сострадание, не утраченное даже после стольких лет на должности Бога… Но даже со временем он не забыл, как написал тогда на салфетке: «В тот день Кристина, сидя в кафе за чашкой латте, вдруг подняла глаза — и встретилась взглядом со странным незнакомцем за крайним столиком…» И как, подняв глаза, он утонул в омуте её зелёных глаз… и как застучало в груди его давно не существующее сердце… Карл вздохнул и снова уставился в монитор. Потом набрал комбинацию Ctrl+A и, занеся палец над кнопкой Del, чуть помедлил. Он знал, какой будет расплата. Он знал, что нужно будет торопиться. Он знал, что должен успеть… Глубоко вздохнув, он решительно нажал клавишу DELETE, и, чуть помедлив, глядя на чистый белый лист на экране, принялся быстро печатать…

*** «Захлопнув входную дверь, Кристина прошла в дом и с недоумением прислушалась. В доме было необычно тихо и как-то… пусто. Прижав руки к животу, словно ища поддержки у своего ещё не рождённого сына, Кристина прошлась по комнатам первого этажа — нигде никого. Девушка сбросила туфли и босиком, стараясь не скрипеть лестницей, стала подниматься на второй этаж.

Евгения Панкратова

In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti…

— Карл? Ты занят? — собственный голос показался ей неуместно громким, словно вторгающимся в густую, колом стоящую тишину. Заглянула в спальню. Пусто. В кабинете — ни души. Уже собравшись уходить, она заметила ярко-жёлтый листик, прилепленный к мерцающему в сумерках осеннего вечера монитору. Всего два слова: «Люблю… Карл». Кристина почувствовала, как эти два слова словно бетонной плитой легли ей на сердце — и где-то там, под сердцем, заворочался недовольно её сын. Она присела на стул и, сорвав бумажку, кинула взгляд на монитор. Текстовый файл — очень, очень длинный. Курсор мигал в конце последнего абзаца, совсем коротенького: «И жили они долго и умиротворённо — до самого конца своих дней. У них было пятеро детей, много внуков и ещё больше правнуков… Они не знали уныния, тоски и печали. Они были довольны и счастливы всегда — в каждый день своего незамысловатого, наполненного простым и ясным смыслом бытия. И долго ещё рассказывали потом, что вот бы каждому отмерил Бог такого счастья, как Кристине и Марку… In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti… Amen». Захлопнув входную дверь, Кристина прошла в дом и с недоумением прислушалась. В доме было необычно тихо и как-то… пусто. Прижав руки к животу, словно ища поддержки у своего ещё не рождённого сына, Кристина прошлась по комнатам первого этажа — нигде никого. Девушка сбросила туфли и босиком, стараясь не скрипеть лестницей, стала подниматься на второй этаж. — Марк? Ты занят? — собственный голос показался ей неуместно громким, словно… — Да нет, малыш, я уже почти закончил, — кучерявая голова Марка показалась в дверном проёме кабинета. — Ты чего кричишь? — он подошёл и обнял её за плечи. — Мне показалось… Да ну, глупости. Говорят, беременные женщины глупеют. Как думаешь, правда? — она задорно улыбнулась и, запрокинув голову, заглянула ему в глаза. Он осторожно убрал непослушные прядки с её лица и бережно чмокнул жену в нос. — Разумеется, неправда. Пойдём ужинать, а? Она согласно кивнула. Обнявшись, они пошли к лестнице — и оба не заметили, как, медленно истаивая в воздухе, пропал с мерцающего в сумерках осеннего вечера монитора ярко-жёлтый стикер, на котором простым чёрным маркером было выведено всего два слова: «Люблю… Карл»…

317

Заповедник Сказок 2014

Избранное

318

а самом деле, разумеется, всё было не так страшно. Принцесса была вовсе не ужасная, а так себе… Средней страхолюдности и вредности принцесса. Не принцесса даже, а так — принцесска. И погода, скажем честно, была отнюдь не прекрасная. Просто хорошая погода. Тепло, солнечно, ветрено. Листья опять же жёлтые. Нормальная такая осень. Принцесса шла по лесной тропинке, пинала шишки и орала во всё горло последний хит группы «Красные мухоморы». Голос у принцессы был, прямо скажем, не певческий, так что птицы, не успевшие вовремя эвакуироваться, падали с веток в глубоком обмороке. Впрочем, принцессу это не смущало. Мелких птичек она точными пинками обутой в ярко-розовый кед ножки отправляла в заросли чертополоха. У птиц покрупнее выдергивала из хвоста перья и писала на клюве неприличные слова. Чёрным несмываемым маркером. Ну а что вы хотите? Во-первых, у принцессы было тяжёлое детство. Как всякий отпрыск королевской фамилии, она была замучена нравоучениями и затискана гувернантками — ну как тут не взбунтоваться?! А во-вторых, у принцессы вообще была трагическая судьба. У неё не было сердца. Ой, ну что вы всё время удивляетесь? В волшебных сказках ещё и не такое случается… Ну да, не было сердца. Как водится, когда принцесса была маленькой, она уколола палец зубом дракона… или очередную крёстную няньку-фею забыли

Евгения Панкратова

Про бессердечную принцессу

319

Художник Светлана Содатова

пригласить на фуршет по поводу дня независимости соседнего королевства… А может, и вовсе монстры какие поиздевались над несчастным младенцем… В общем, что-то там такое случилось, и принцесса осталась без сердечной мышцы. Разумеется, ей приходилось трудновато. Не говоря уже о проблемах с кровообращением и терморегуляцией, отсутствие сердца было чревато

Заповедник Сказок 2014

320

Избранное

полным исчезновением таких черт характера, как сердечность, добродушие, способность к состраданию и наивная детская непосредственность. А куда без них нормальной принцессе? Она, бедняжка, конечно, старалась изо всех сил, но… Короче, что выросло — то выросло. И вот принцесса шла по лесной тропинке. Натурально, к бабушке. Правда, корзинки с пирожками у неё не было — вопервых, не царское это дело, корзинки с пирожками носить. А во-вторых… Бабушку принцессы, вдовствующую королевумать, в королевстве любили. А кормить её пирожками, которые сорок минут тащила по лесу принцесса, при этом громко распевая последний хит группы «Красные мухоморы»… Чревато, сами понимаете. Так что принцесса просто плелась по лесу примерно в заданном направлении. Ну и что, что одна? Ничего ей не сделается! Волки её за версту обходят, трусливо поджав хвост, а других хищников в лесу отродясь не водилось… А если заблудится, так никто плакать не будет. Да и лес небольшой, всё равно к вечеру вернётся… Стоп! Откуда на тропинке взялся дракон?! Нет, я вас спрашиваю, откуда дракон?! Эээ… ладно. Значит так. Как-то погожим сентябрьским днём одна в меру страхолюдная и бессердечная принцесса шла по лесной тропинке к бабушке, пинала шишки и распевала во весь голос. И вдруг, откуда ни возьмись, на тропинке возник огромный дракон. У дракона, как водится, был длинный чешуйчатый хвост, толстое брюхо и дым изо рта. Принцесса, явно не ожидавшая встретить в знакомом лесу незнакомого дракона, несколько опешила. Потом, припомнив многочисленные наставления гувернанток, совсем уж было собралась истошно завизжать, как приличествует сделать любой благовоспитанной принцессе при встрече с огнедышащим монстром. Но тут дракон выпустил из носа красивое дымчатое колечко и спросил хорошо поставленным баритоном: — Девочка, скажи, пожалуйста, каков коэффициент преломления нижних слоев здешней атмосферы при нормальной силе тяжести? Эээ… ой… не то… Итак, дракон выдохнул клуб дыма и спросил: — Скажи мне, милый ребёнок, не знаешь ли ты местную принцессу? Говорят, у неё нет сердца… — Ну, допустим… — невежливо ответила принцесса, ковыряя мох розовым кедом. Левым. Нет, вы не думайте, её учили

Евгения Панкратова

Про бессердечную принцессу

321

дворцовому этикету. Но что вы хотите от испуганного бессердечного ребёнка в стрессовой ситуации?! — Какое удачное совпадение! — обрадовался дракон. И снова выпустил красивое дымное колечко. Пижон чешуйчатый… Мда… Так вот, дракон выпустил второе дымное колечко и спросил снова — и опять же хорошо поставленным баритоном:

Заповедник Сказок 2014

322

Избранное

— А не проводишь ли ты меня к ней, милый ребёнок? А я дам тебе за это банку варенья и корзину печенья. — Ну, допустим… — заинтересованно ответила принцесса и принялась ковырять мох теперь уже правым кедом. — Чего допустим? Веди давай! — рявкнул вдруг дракон, присев на задние лапы и устрашающе шевеля хвостом. И вот тут принцесса не выдержала: — Ваще, что ли, оборзел, хамло чешуйчатое?! Что ты себе позволяешь?! А ну быстро упал-отжался, извинился — и в приёмную, к секретарю, писать прошение об аудиенции в трёх экземплярах! Я же вам говорила, что девочку обучали дворцовому этикету. Дракон, удовлетворённо хмыкнув, покопался в заднем кармане и вытащил оттуда что-то наподобие пульсирующего кожаного мешочка неопрятного красноватого-лилового цвета. — На вот, держи. Ума не приложу, зачем оно дедушке могло понадобиться. Забирай! — и он с силой впихнул принцессе слегка поцарапанное и обтрёпанное, но в целом совершенно невредимое сердце. И принцесса тут же стала нормальной принцессой — сердечной, добродушной, способной к состраданию и полной наивной детской непосредственности. И тут же упала в обморок. Но вы не переживайте, всё закончилось хорошо. Принцессу потом нашли, откачали, умыли, переодели и выдали замуж. За совершенно нормального принца из соседнего королевства. И жили они долго и счастливо. И умерли в один день. А может, всё было наоборот? Погода была ужасная, Принцесса была прекрасная. Днём, во втором часу, Заблудилась принцесса в лесу…