Гражданская война на Урале.(Пермь,2011)

Министерство культуры, молодежной политики и массовых коммуникаций Пермского края Историко-политологический факультет Пермского государственного университета Кафедра Всемирной и Отечественной истории МГИМО(У) МИД РФ Научно-исследовательский центр «Белая Россия» Общество чехословацких легионеров Пермский краевой музей Кунгурский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник Историко-архивный журнал «РЕТРОспектива» Автономная некоммерческая организация «Историко-архивный музейный центр «РЕТРОспектива» Администрация города Кунгура

Гражданская война на Урале Материалы II Международной научно-практической конференции «Гражданская война на Урале: современные проблемы источниковедения и историографии» (г. Кунгур, 7-8 октября 2011г.)

Пермь 2011

2 ББК 63.3(2)612-9

Гражданская война на Урале: Материалы II Международной научнопрактической конференции «Гражданская война на Урале» (г.Кунгур, 7-8 октября 2011г.)/ Автономная некоммерческая организация «Историко-архивный музейный центр «РЕТРОспектива». – Пермь, 2011. – 144с., илл.

В сборнике представлены материалы II Международной научнопрактической конференции, состоявшейся в рамках проекта «Музей гражданской войны», в которой приняли участие историки, архивисты, сотрудники музеев Российской Федерации, Чешской Республики и Республики Словакия. Участники конференции рассмотрели ряд актуальных проблем истории Гражданской войны на Урале. Сборник издан при поддержке газеты «Пермская нефть», Музея пермской нефти (ООО «ЛУКОЙЛ-ПЕРМЬ»). Проект реализуется при поддержке Министерства культуры, молодежной политики и массовых коммуникаций Пермского края.

Редакционная коллегия: Л.А.Обухов, кандидат исторических наук, ПГУ; Д.А. Лобанов, Председатель правления Автономной некоммерческой организации «Историко-архивный музейный центр «РЕТРОспектива»; А.Б. Стаценко, главный редактор историко-архивного журнала «РЕТРОспектива» Верстка: В.А. Авременко

ISBN 978-5-903777-11-2 Отпечатано: ООО «Типография «Астер» г.Пермь, ул.Усольская, 15. Тел.: (342) 249-54-01 Тираж 500 экз.

© Коллектив авторов, 2011 © АНО «ИАМЦ «РЕТРОспектива»

А.М. Кручинин, военно-исторический клуб «Горный щит», г.Екатеринбург Красный и белый террор в России в 1917–1922 гг. В советские времена все средства пропаганды и работавшие под контролем партийных идеологов историки Гражданской войны, не останавливаясь перед фальсификацией, усиленно убеждали общество в существовании жестокого и кровавого «белого террора»1. В наше постсоветское время предпринимаются попытки, хотя часто совершенно бездоказательные, уравнять красный и белый террор как нравственно одинаково предосудительные2. Между тем, они в корне отличны. «Красный террор» представлял собой государственную политику, нацеленную на истребление и запугивание определенных слоев населения. У белых таких целей не было. Советские книги с картинками, на которых белые вешают рабочих и крестьян, умалчивали о том, что вешали их как чекистов и комиссаров, а вовсе не как рабочих и крестьян. Чекисты и комиссары возмущались белым террором именно потому, что опасались быть убитыми за причастность к уголовно наказуемым делам, «к преступному сообществу», каким являлись большевистская партия и ее боевой отряд – Чрезвычайная комиссия, или за воинские преступления. Жестокость иных белых при подавлении крестьянских выступлений объяснялась не государственной политикой, а произволом местных комендантов и атаманов, которые белому командованию часто были совершенно неподконтрольны3. Общее количество жертв «красного террора» за 1917–1922 годы оценивается никак не ниже двух миллионов человек4. Эта цифра подсчитана по материалам «Особой комиссии по расследованию злодеяний большевиков, состоящей при Главнокомандующем вооруженными силами на юге России», по материалам зарубежных исследователей и по имеющимся в настоящее время данным о деятельности красных карательных органов: чрезвычайных комиссий, ревтрибуналов, особых отделов и т. д. Количество погибших от рук антибольшевистского движения по данным «Всесоюзного общества содействия жертвам интервенции» составило 111 730 человек5, что менее, чем число жертв «красного террора» в восемнадцать раз. Антибольшевистское движение было очень разнообразным: в него входили иностранные войска (японцы, англичане, чехословаки и т. д.), националистические движения финнов, прибалтов, украинцев, горских и среднеазиатских народов, народное повстанческое движение рабочих и крестьян, и, наконец, собственно белое движение тех слоев и групп населения, которые выступали за сохранение российской государственности. Для того чтобы вычленить из общего числа жертвы именно белого движения, нужно обратиться к судьбам конкретных людей. Подобного рода материалы имеются во всех местных архивах. Например, в Государственном архиве Свердловской области в фонде Р-511 хранятся «Списки граждан, убитых и замученных белогвардейцами», составленные в Екатеринбургской губернии по горячим следам в 1919–1920 годы. Наиболее подробные данные приведены по Камышловскому уезду, где имеются сведения о 410 погибших6. Проанализировав эти списки по причинам гибели, мы получаем: 1) 145 человек или 35 % были убиты по указанию общества, то есть участников сельских сходов, по постановлению сельчан, и убиты самосудом;

4 127 человек или 31 % убиты белыми казаками, солдатами и офицерами; у 116 человек или у 28 % причина смерти не указана; 10 человек или чуть более 2 % убиты чехословаками; 7 человек или почти 2 % убиты белыми за укрывательство от мобилизации; 5 человек или менее 1 % погибли в боях, и попали в списки жертв ошибочно. Таким образом, от рук белых погибли (п.п. 2 и 5) 134 человека или примерно 33 %. Если экстраполировать этот процент на всю Екатеринбургскую губернию, то из 1499 человек7, убитых в губернии, примерно 500 человек могут быть внесены в списки так называемого «белого террора». Если распространить эти данные на общее число, приведенное «Союзжертвинтервентом», то общая численность жертв «белого террора» окажется не более 37 тысяч человек. Если же учесть, что белые контролировали не всю территорию, на которой шла антибольшевистская борьба, то эта цифра будет еще меньше. Понятно, что численность жертв «белого террора» нуждается в уточнении и взятая нами база по одному только Камышловскому уезду и по одной Екатеринбургской губернии слишком узка, но она позволяет определить порядок цифр. Историк Б.С. Пушкарев оценивает жертвы «белого террора» ориентировочно в 10 тысяч человек8, что в 200 раз меньше, чем число жертв «красного террора». И наконец, «красный террор» был явлением первичным, и его создатели были фанатиками страшной идеи о возможности создания счастливой жизни для меньшинства за счет «ста миллионов снятых голов». «Белый террор» был явлением производным, вызванным местью людей, у которых было отобрано все, в том числе и Родина.

2) 3) 4) 5) 6)

1

Напр., статьи: Врангелевщина, Деникинщина, Колчаковщина // Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1987. С. 121–122, 183–185, 269–270.

2 Литвин А.Л. Красный и белый террор в России. 1918–1922 гг. М., 2004; Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал. Т. 1. М., 1997. С. 38–39; Урал. Век Двадцатый. Люди. События. Жизнь. Очерки истории. Екатеринбург, 2000. С. 56–57; Книга памяти, посвященная тагильчанам – жертвам репрессий 1917–1980 гг. Екатеринбург, 1994. С. 18–19; Войтенко А.А. На той далекой, на гражданской… Памятники и памятные места Гражданской войны на Среднем Урале. 1918–1919 гг. Екатеринбург, 2007; История России.

XX век. Екатеринбург, 1995. С. 131.

3 Пушкарев Б.С. Две России XX века. Обзор истории 1917–1993 гг. М., 2008. С. 128.

4 Красный террор в годы Гражданской войны. По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков / под ред. Ю.Г. Фельштинского и И.Г. Чернявского. М., 2004; Пушкарев Б.С. Указ соч. С. 127.; Мельгунов С.П. Красный террор в России. М., 2006; Литвин А.Л. Указ. соч. С. 387.

5 Потери населения СССР от интервенции. По материалам общества содействия жертвам интервенции // К десятилетию интервенции. М.; Л., 1929. С. 245.

6 ГАСО, ф. Р-511, оп. 1, д. 82, л. 42–73.

7 Там же. Л. 82–83.

8 Пушкарев Б.С. Указ. соч. С. 129.

С.С. Дмитриева, кандидат исторических наук, Нижнетагильская государственная социально-педагогическая академия Средний Урал в период «демократической контрреволюции»: начало конца В 1918 году на Востоке России сформировался антибольшевистский блок, который в исторической науке называют «демократической контрреволюцией». Весьма неоднородный по своему составу, блок был представлен рядом антибольшевистских правительств на территории Западной Сибири, Поволжья, Среднего Урала. Антибольшевистскому блоку Востока России была необходима консолидация сил, а так же четкая единая социально-экономическая политика, в противовес большевистской. Но этого не произошло. Причина – внутренние противоречия и раздоры. Борьба за политический контроль над армией и иными вооруженными формированиями с самого начала стала стержневой проблемой внутренней политики восточно-российских антибольшевистских государственных образований. Реальной военной силой обладало Временное сибирское правительство. В течение лета 1918 года в результате стремительного продвижения подразделений чехословацкого корпуса и Сибирской армии на Урал была занята значительная часть горнозаводского Урала. В условиях военного времени это позволило распространить влияние Временного Сибирского правительства на данную территорию. С лета 1918 года Средний Урал фактически находился под юрисдикцией Омска, на него распространялись некоторые правовые нормы, издаваемые сибирским правительством. «Временными правилами о мерах по охранению государственного порядка и общественного спокойствия»1, изданными Временным Сибирским правительством 15 июля 1918 года, командующему армией, командирам отдельных корпусов, а также назначенным ими военным начальникам предоставлялось право в местностях, объявленных на военном положении, предавать военному суду лиц, обвиненных в особо тяжких преступлениях (восстание, измена, вооруженное нападение, истребление имуществ и т.п.). Судопроизводство в военных судах осуществлялось в исключительном порядке: краткосрочное слушание, отсутствие защиты, невозможность или ограниченная возможность обжалования, корпоративный состав суда. Постановлением Временного Сибирского правительства от 1 августа 1918 года под существование созданных явочным порядком органов «чрезвычайной юстиции» была подведена правовая база2. Военные начальники получили право учреждать в объявленных на военном положении войсковых районах «военно-полевые прифронтовые суды» в составе трех офицеров и солдат, Кассационной инстанцией для них служили суды военных округов. С 1 сентября 1918 года в условиях военного положения воинские начальники получили право требовать от прокуроров представлять на просмотр все, не переданные еще в суд уголовные дела общегражданского делопроизводства, с возможной последующей передачей дела в военно-полевой суд3. 14 сентября 1918 года военным судам было предоставлено право выносить смертные приговоры. Такие приговоры должны были представляться на утверждение командующего армией или командира отдельного

6 корпуса, которые имели право не давать дальнейшего хода кассационным жалобам4. Приговор прифронтового военно-полевого суда считался окончательным и вступал в законную силу через 24 часа, но мог быть обжалован в течение суток в кассационном порядке. Однако по закону подача жалобы не приостанавливала приведение приговора в исполнение5. В действительности (на Урале) «чрезвычайная» юстиция выглядела следующим образом: «арестовывают все, кому не лень, как-то: военный контроль, комендатура, городская и районная следственные комиссии, чешская контрразведка, военноуполномоченные заводских районов и различного рода должностные лица». Поводом для ареста мог стать и донос для сведения личных счетов, и задержание для выяснения личности. Часто задержанным неделями не предъявлялись обвинения, и они должны были находиться в тяжелейших условиях переполненных тюрем или помещений, приспособленных для этого6. Если в крупном городе было невозможно контролировать поток репрессивных актов, то в горнозаводской зоне и сельской местности произвол властей доходил до садистических крайностей. Расстрелы производились в упрощенном порядке, без разбирательства и суда. В условиях массового террора упростилась и процедура захоронения. Например, одна из шахт Алапаевского завода была на четыре сажени в высоту заброшена трупами рабочих7. Один из первых исследователей Гражданской войны на Урале А. Таняев писал: «…можно себе представить, что делалось в заводских поселках, там расправы носили характер увеселительной стрельбы в цель, мишенью для которой был всякий рабочий, на которого достаточно было указать пальцем как на большевика» 8. Противостоять произволу военных властей не помогли и созданные правительством Урала следственные комиссии. Основной их задачей было «рассмотрение дел о внесудебных арестах, проведенных со времени свержения советской власти, а также для производства внесудебных выемок, обысков и арестов в целях охраны государственного порядка». Деятельность комиссий ограничивалась двумя месяцами, по истечению которых они должны были закончить свои работы9. Следственные комиссии должны были подходить к делу с гуманных позиций. Однако действия «общечеловеческими методами» не распространялись на представителей большевиков и левых эсеров. Прилагались усилия к тому, чтобы разгрузить тюрьмы, переполненные случайными арестантами в первую неделю после падения советской власти. Иногда эта работа протекала успешно. Так, 17 октября 1918 года была реорганизована Артинская волостная следственная комиссия. В ее состав вошли юристы-профессионалы. Вследствие интенсивной работы комиссии «волостные камеры освободились от арестованных, которые были задержаны неизвестно кем и за что и по несколько месяцев содержались без предъявления» обвинения10. Из доклада Кыштымской волостной земской управы о работе следственной комиссии, в составе которой из пяти членов было два рабочих, мы узнаем, что со дня ее образования «были рассмотрены дела о 111 арестованных, из них о 74 лицах дела производством прекращены за недостаточностью улик к их обвинению в принадлежности к большевистской власти. Семь человек сданы в распоряжение военных властей, а остальные 30 человек направлены в Чрезвычайную следственную комиссию г. Челябинска»11. Приведенные факты свидетельствуют, что помимо репрессивных мер против представителей большевиков и левых эсеров, комиссии действительно пытались действовать и с общечеловеческих позиций. Но это лишь усиливало раздражение военных. Политические настроения армии были даже более правыми, чем пози-

7 ции Сибирского правительства. Любое противодействие гражданской власти военной наталкивалось на открытый конфликт. Экономическая разруха, военное положение на Урале и возможность в связи с этим распоряжаться здесь чехословацким и сибирским войскам, препятствовали попыткам Временного областного правительства Урала стабилизировать обстановку в крае, упорядочить систему управления центрального, а также местного уровня. областное правительство лишь на словах гарантировало демократический строй и просило уральцев спокойно отнестись к тому, что часть функций управления находится в руках военной власти, зависимой от Сибирского правительства 12. Уполномоченный Временного Сибирского правительства по Уралу С. Постников в своем докладе на имя военного и морского министра Временного Всероссийского правительства А.В. Колчака от 30 октября 1918 года отмечал, что с тех пор как Урал был освобожден от большевиков, прошло уже четыре месяца, но «на смену власти никакая другая гражданская власть не пришла. Местные правительственные органы, без опоры на центральную власть не имеют ни силы, ни авторитета, и или бездействуют, или действуют вразброд»13. Истощив физические и духовные силы, уполномоченный подал прошение об отставке 14. Излагая мотивы такого шага, С. Постников писал: «Руководить краем, голодным, удерживаемым штыками, не могу. Не могу бороться с военной диктатурой»15. Прошение об отставке удовлетворено не было, и Постников был уволен только в апреле 1919 года с должности уже не уполномоченного, а Главного начальника Уральского края. отсутствие собственных вооруженных формирований, четких административных границ, нехватка денежных средств явились главным тормозом на пути преобразования государственного устройства на Урале в русле демократии. Результаты правительственной политики и усилия властей на местах в вопросе о поддержании жизненного уровня трудящихся оказались для основной массы населения неудовлетворительными. Правительства «демократической контрреволюции» не смогли остановить разрушительных процессов, происходивших в горнозаводском хозяйстве Урала, а также в Сибирском регионе. выход из затянувшегося политического и экономического кризиса виделся основной массе населения в становлении твердой, сильной власти, способной обеспечить порядок и стабильность в стране. Единственную альтернативу большевизму осенью 1918 года большая часть населения востока России видела в поддержке «белого» военного режима. Но вскоре эти настроения стали кардинально меняться. При отсутствии сколько-нибудь серьезного сопротивления большевикам со стороны т. н. мелкобуржуазных масс, и, прежде всего, крестьянства была ликвидирована и сама диктатура.

1

Собрание Узаконений и Распоряжений Временного Сибирского правительства. № 2.

Ст.23.

2

Собрание Узаконений и Распоряжений Временного Сибирского правительства. № 8.

Ст.78. Там же. № 14. Ст.133. Там же. № 20. Ст.170.

5 Там же. № 2. Ст.23.

6 Там же. ЛЛ. 8-9.

7 См.: Нарский И. Жизнь в катастрофе. С.233.

8 Колчаковщина на Урале (1918-1919 гг.): Документы и материалы. Свердловск, 1929.

3 4

С.33.

8 ГАСО. Ф.1951. Оп.1. Д.5. Л.4. ГАСО. Ф.1951. Оп.1. Д.69. Л.9 об.

11 Там же. Д.66. Л.15.

12 ЦДООСО. Ф.41. Оп.1. Д.120. Л.23.

13 ГАРФ.Ф.131. Оп.1. Д.357. Л.11.

14 Там же. Ф.176. Оп.3. Д.107. Л.3-7.

15 Колчаковщина на Урале. Сб. документов и материалов с вводным очерком А. Таняева. Свердловск, 1929. С.85.

9

10

Л.А.Обухов, кандидат исторических наук, Пермский государственный национальный исследовательский университет Как собирали 3 миллиона на восстановление деятельности правительственных и общественных учреждений в Перми 24 декабря 1918 года Пермь была взята войсками Колчака. С 28 декабря возобновило свою работу городское самоуправление. Для восстановления нормальной жизни в городе и окрестностях необходимо было возродить деятельность правительственных и общественных учреждений. Для этого требовались значительные средства, которых не было. Несмотря на поспешное отступление красных, они сумели вывезти практически все деньги. 4 января 1919 года в Перми состоялось собрание торговцев и промышленников города, на котором командир 1-го Средне-Сибирского корпуса А.Н. Пепеляев, через начальника гарнизона, обратился к имущему классу с просьбой ссудить без процентов средства, необходимые для восстановления деятельности правительственных и общественных учреждений. По приблизительному подсчету требовалось около трех миллионов рублей, причем было заявлено, что правительство вернет эти деньги при первой возможности1. Собрание единогласно постановило собрать указанную сумму и избрало комиссию в составе 25 человек, которой поручило «изыскание способов для сбора денег»2. Председателем комиссии был избран П.И. Анисимов. Основным способом сбора средств были воззвания, в которых граждане Перми и окрестностей призывались нести все имеющиеся у них свободные средства, и устройство собраний. В публикуемых в местных газетах воззваниях и распространяемых листовках комиссия пыталась воздействовать на граждан, напоминая о «большевистском кошмаре»: «… что мы представляли из себя при большевиках (мишень для выстрелов) и что представляем теперь!»3 В случае неуспеха в сборе средств посредством воззваний и собраний, комиссии было предоставлено право в случае уклонения от добровольных взносов, облагать уклоняющихся определенной суммой, соответственно их благосостоянию. На воззвания комиссии откликнулась незначительная часть граждан, и сбор средств шел не так быстро, как предполагалось. К 10 февраля было собрано всего 150 тыс. руб.4 Но уже к 22 февраля собрали 1 936 475 руб. 5 коп. 5 Тем не менее, комиссия вынуждена была приступить к принудительному обложению. Правда, прежде попыталась воздействовать на упорствующих, доложив о них 28 февраля командиру корпуса генералу А.Н. Пепеляеву и опубликовала их фамилии в местных газетах. Однако, эти меры имели лишь частичный успех. Благодаря обложению, к 7 марта было собрано 2 292 496 руб. 5 коп., а к 21 мая 2 764 400 руб. 6 Не сумев добиться сбора требуемой суммы, комиссия пришла к выводу, что нужны другие меры воздействия. Коменданту города Перми полковнику Г.С. Николаеву было направлено письмо, где излагались причины, по которым не удалось выполнить обещание, данное генералу А.Н. Пепеляеву. Отмечалось, что лиц, упорствующих в уплате взносов среди торгового и имущего класса, оказалось незначительное число. В письме приводился список из 22 человек, упорно уклоняющихся от обложения. Разброс предполагаемых взносов был довольно большим: от 2 до 100 тыс. руб. Сумма, которую предполагалось взыскать с должников, составляла

10 253 575 руб.7 Если бы указанная сумма была внесена, то комиссия собрала бы в итоге 3 017 975 руб., что даже несколько больше обещанных трех миллионов. В письме в мягкой, но корректной форме содержалась просьба: «Господин полковник, может быть, Вы найдете возможность иначе воздействовать на этих лиц к выполнению ими патриотического долга»8. Тем не менее, несмотря на это письмо, особо жестких мер к неплательщикам не последовало и на 17 июня 1919 года в фонд поступило только 2 765 247 руб. 61 коп.9 Большевистская диктатура ничему не научила часть имущего класса, свой карман им оказался ближе. Они очень быстро забыли, как большевики изыскивали средства: не платишь добровольно наложенную контрибуцию, посадят в тюрьму на хлеб и воду, пока не уплатишь, либо реквизируют все ценности и имущество. В воззвании комиссии по сбору средств от 17 января 1919 г., между прочим, отмечалось: «Советское правительство … наложило на Пермскую губернию налог в 200 млн. и с нас безвозвратно содрали больше» 10. Имущие классы не смогли консолидироваться и пойти на жертвы даже в условиях Гражданской войны. Очень точно охарактеризовал эту ситуацию лидер уральских кадетов Л.А. Кроль: «Торгово-промышленный класс показал с самого начала революции свое полное политическое ничтожество», особо подчеркнув «эгоистические устремления крупных промышленников»11. Вскоре после начала кампании по сбору 3-х миллионного фонда командир корпуса А.Н. Пепеляев выразил «пожелание» об образовании особой комиссии для распределения собираемых денег. 25 января такая комиссия была образована. В нее вошли: Управляющий губернией (его представлял и возглавлял комиссию заместитель Управляющего М.В. Кукаретин), представители Казенной Палаты, Государственного Контроля, Государственного Банка, губернского и уездного земств, городской думы и три представителя от комиссии по изысканию средств. Предполагалось, что в состав комиссии войдет и возглавит ее представитель командира корпуса, но, видимо, А.Н. Пепеляев посчитал это излишним. Каким образом проходило распределение средств из собираемого фонда? Представители правительственных и общественных учреждений выступали с обоснованием ходатайства о выделении ссуды либо о заимообразной выдаче определенной суммы на конкретный срок, как правило, до поступления средств из казны или открытия кредита. После обсуждения комиссия принимала решение удовлетворить или отклонить ходатайство.

10 февраля состоялось первое заседание комиссии по распределению средств. К тому времени в фонд поступило всего 150 тыс. руб., тем не менее, комиссия рассмотрела ходатайства на гораздо большую сумму, полагая, что фонд будет быстро пополняться. Первым было удовлетворено ходатайство командира корпуса о заимообразной выдаче 260 тыс. руб. на проведение конской мобилизации, которая начиналась 14 февраля. Значительная часть ходатайств удовлетворялась не в полной мере. Так, ходатайство военного ведомства об отпуске взаимообразно на несколько дней 700 тыс. руб. на врачебно-санитарные нужды: 500 тыс. на содержание госпиталей, 150 тыс. на формирование Пермской бригады и 50 тыс. на формирование штурмовой бригады, удовлетворено было на 420 тыс. руб. на срок до 10 дней. Не в полной мере было удовлетворено и ходатайство Пермской городской управы о выдаче ссуды на покупку лошадей для дровяного отдела и ассенизационного обоза, закупку продовольствия: вместо просимых 462 500 руб. было выделено только 300 тысяч. И это несмотря на то, что представитель городской

11 управы А.Е. Ширяев обратил внимание комиссии на задолженность военного ведомства городу за продовольствие в размере 500 тыс. руб. Не полностью удовлетворили и ходатайство Пермского уездного земства, которое просило о ссуде в 750 тыс. руб. на заготовку яровых семян, приобретение медикаментов, оборудование городского земского обоза и земской станции. Выделили лишь 500 тысяч на покупку семян. В некоторых ходатайствах было отказано, как, например, корпусному интенданту 1-го Средне-Сибирского корпуса о выделении начальнику милиции 50 тыс. руб.12 На последующих заседаниях комиссии большинство ходатайств о выделении ссуды были, как правило, удовлетворены либо в полной мере, либо частично. Некоторые ходатайства, как, например, Пермской уездной земской управы от 7 марта, оставлены открытыми. Несколько ходатайств было отклонено, основанием явилось то, что данные учреждения не относились к правительственным или общественным учреждениям. Так отклонили ходатайства Пермской мужской гимназии и Пермской телефонной сети13. На 21 мая 1919 г. из собранных денег выдано ссуд: Губернскому земству………………………….700 000 руб. Уездному земству……………………………...850 000 руб. Городской Управе……………………………..775 000 руб. Красному Кресту……………………………....100 000 руб. На содержание караульной команды…….…..100 000 руб. Квартирные военному отделу…………….…..40 000 руб. Исправительному приюту для малолетних.....10 000 руб. Дворянской опеке……………………………...5 000 руб. Кроме того, на текущие расходы самой комиссии было выделено 1 000 руб. В общей сложности комиссия распределила 2 581 000 руб.14 Последнее заседание комиссии по распределению средств состоялось 19 июня 1919 года. Был подведен некий баланс: на 17 июня в фонд поступило 2 765 247 руб. 61 коп. В частичную уплату губернским земством возвращено 350 тыс. руб. Остаток на 17 июня составил 534 747 руб. 61 коп. На последнем заседании было рассмотрено ходатайство Пермской дворянской опеки о выделении ссуды в 6 тыс. руб. на три месяца. Решили выдать ссуду в размере 2 285 руб. на июнь месяц15. Несмотря на тяжелое финансовое положение, правительство А.В. Колчака не пошло в изыскании средств по пути большевиков. Более того, оно в меру своих сил и возможностей стремилось финансировать деятельность органов местного самоуправления. Так, выступая 19 февраля в Перми, А.В. Колчак заявил об оказании финансовой помощи Пермскому земству в размере 12 млн. руб. 16 Не следует идеализировать режим Колчака. Произвол и беззаконие, особенно со стороны военных властей, были повсеместным явлением. Борясь с большевизмом, их противники часто использовали большевистские методы. В условиях Гражданской войны трудно было действовать иначе. Но, по крайней мере, в своих выступлениях и декларациях А.В. Колчак и его представители постоянно подчеркивали стремление идти по пути закона и права, даже о воссоздании правового государства. Ничего подобного, даже на словах, не было у большевиков. Они во главу угла ставили классовые интересы, классовый подход, что на практике вылилось в диктатуру одной партии – партии большевиков.

12 См.: Гражданская война в Прикамье. Май 1918 – январь 1920 гг. Сборник документов. – Пермь, 2008. С. 237.

2 Там же.

3 Там же.

4 ПермГАНИ. Ф. 90. Оп. 4. Д. 929. Л. 4об.

5 Там же. Л. 33.

6 Там же. Л. 41, 60.

7 Там же. Л. 60об.

8 Там же.

9 Там же. Л. 62.

10 Гражданская война в Прикамье… С. 237.

11 Кроль Л.А. За три года (воспоминания, впечатления и встречи). – Владивосток, 1921. С. 164, 171.

12 ПермГАНИ. Ф. 90. Оп. 4. Д. 929. Л. 4-6.

13 Там же. Л. 41-41об.

14 Там же. Л. 60-60об.

15 Там же. Л. 62-62об.

16 Свободная Пермь. 1919. 21 февраля.

1

П.Я. Домовитова, Пермский государственный национальный исследовательский университет Местное самоуправление в Прикамье при Верховном Правителе А. В. Колчаке (по материалам пермских архивов) Органы местного самоуправления — городские и земские учреждения — сыграли особую роль в становлении режима А.В. Колчака на Урале. В первую очередь, это связано с тем, что земства и городские думы — единственные легитимные органы управления, действовавшие в России в годы Гражданской войны: они были созданы в 1917 году посредством всеобщих, прямых, равных выборов при тайной подаче голосов. В Прикамье органы местного самоуправления были восстановлены вместе с приходом Сибирской армии. 24 декабря 1918 года Сибирская армия взяла Пермь, а через два дня был опубликован приказ командира 1-го Средне-Сибирского Армейского корпуса генерала А.Н. Пепеляева о восстановлении городского и земского самоуправлений.1 Согласно этому приказу, думы и земства восстанавливались из гласных «старого состава», то есть из избранных в 1917 году. Тогда большинство мест заняли социалисты. Большевики и левые эсеры из состава дум и земств исключались – их заменяли кандидатами из других партий. Таким образом, большинство местных парламентариев были представителями от фракций эсеров и меньшевиков. Отношение органов местного самоуправления с администрацией Верховного правителя складывались не просто. У гласных был свой взгляд на устройство местного самоуправления — они рассчитывали организовать свою работу по принципам, разработанным в 1917 году. Например, согласно декларации Временного правительства от 3 марта 1917 года и «Временному положению о милиции», изданному в апреле 1917 года, которые подразумевали, в частности, замену полиции народной милицией с выборным начальством и ее подчинение органам местного самоуправления. Так, опираясь на эти документы, вопрос о создании штатов милиции был поднят гласными Пермской думы уже 29 декабря. Гласный от меньшевиков А.А. Шнееров предложил немедленно приступить к созданию милиции, предоставив в этом особые права городской Управе. Предложение это было принято единогласно. Именно вопрос о милиции стал первым камнем преткновения между городским самоуправлением и центральной сибирской властью. Дума полагала, что формировать милицию будет Управа, а подчиняться она будет начальнику гарнизона, находящегося в Перми. Всѐ это соответствовало вышеупомянутой декларации, а также «Временному положению о милиции» от 17 апреля 1917 года, согласно которому, определение состава, числа и окладов содержания чинов милиции относилось к ведению уездных земских собраний и городских дум. Начальники милиции должны были избираться и увольняться городскими и уездными земскими управами без определения срока их службы. 2 На заседании 8 января 1919 года член управы В.С. Третьяков отчитался о проделанной работе. Уже было принято решение о создании четырех участков и увеличении штат с 275 до 287 человек. Начальником милиции было решено назначить подпоручика 107-го запасного полка Златина. Однако вмешался представитель от министерства внутренних дел полковник Орловский. Он заявил, что

14 милиция, согласно постановлению Сибирского временного правительства от 27 сентября 1918 года, изъята из ведения городского самоуправления и передана МВД. Он назначил начальником милиции прапорщика Данилова. В думе высказали мнение, что это — ограничение демократии, и решили делегировать представителя с тем, чтобы попросить Омское правительство изъять из закона это постановление для городов Европейской России. Уполномоченный МВД Корчагин пояснил, что не может делать исключения из общего для всех закона и, соответственно, это ходатайство будет бессмысленным. Тем не менее, дума постановила признать все действия Управы в делах организации милиции правильными и избрать комиссию для разработки основных положений ходатайства. За то, чтобы именно органы местного самоуправления формировали милицию, выступил и главный начальник Уральского края С.С. Постников, однако его ходатайство также ни к чему не привело. Милиция была сформирована министерством внутренних дел. На заседании 11 января 1919 года Управа заявила, что более не несет ответственности за охрану города и деятельность милиции. 3 То же самое происходило и в земствах — милиция формировалась начальником службы, которого уполномочил начальник края. Гласные земства могут лишь дать ему рекомендации, кого стоит принять в штат охраны уезда. Впрочем, начальники милиции сами часто обращались к органам местного самоуправления с просьбой подобрать им в штат людей, ведь гласные, как местные жители, были гораздо лучше знакомы с местным населением. Такая ситуация, в частности, была в Кунгурском уезде — начальник милиции Николай Нечаев обратился к гласным местного земства с просьбой указать лиц, заслуживающих, на их взгляд, доверия для определения их на должность милиционеров.4 Ещѐ одним принципиальным вопросом, порождавшим разногласия между органами местного самоуправления и Омским правительством, был закон о выборах, по которому повышался возрастной ценз и вводился годовой ценз оседлости. По мнению социалистов, этот закон являлся большим шагом в сторону от демократического правления. Более того, земства и думы не могли самостоятельно проводить предвыборные кампании — здесь в их работу вмешивались военные власти. Так начальник гарнизона Перми 27 апреля 1919 года подписал приказ, по которому в один день не могло быть более двух собраний. На предвыборных собраниях не должны подниматься вопросы политического характера. На собрания направлялись офицеры, которые затем докладывали коменданту об их ходе. Вмешательство Омского правительства происходило и в другие сферы деятельности органов местного самоуправления. Так, например, Екатеринбургская городская Управа хотела сделать обложения на дома, но МВД признало, что это незаконно, а пермскую Управу спросили, на каком основании она издает «Земскую неделю».5 Сотрудники муниципалитета воссоздали Комитет Пермского Губернского Союза Союзов городских и земских работников и на заседании 12 февраля определили основные принципы работы местного самоуправления после свержения власти большевиков. Строго говоря, они не придумали ничего нового, лишь заново проговорили положения, принятые на Всероссийском съезде городских и земских работников в Москве, который проходил с 29 июня по 2 июля 1917 года в Москве, а именно: — самостоятельность и ответственность муниципального самоуправления перед своими избирателями; — в демократическом земстве и городских думах должно быть сосредоточено все внутреннее государственное управление;

15 — муниципальным самоуправлениям принадлежит вся власть в волости, уезде, губернии и городах; никакой иной власти, назначенной центральным правительством, быть не может; — контрольные органы центрального правительства могут лишь представлять свои соображения земским и городским управам; — Думы и земства имеют право самостоятельного обложения. Председатель Комитета Пермского Губернского Союза Союзов А.К. Гампер резюмировал, что эти принципы должны быть положены в основу будущей работы пермских земств после свержения большевиков, так как «наша губерния — первая из земских губерний, освобожденная от власти советов»6. Столкновение интересов Омского правительства и органов местного самоуправления ярко проявилось в связи с приездом адмирала А.В. Колчака в Пермь. Социалистическое большинство в Городской думе сначала решительно отказалось принимать участие во встрече Верховного правителя. По требованию гласных из Партии народной свободы для обсуждения вопроса встречи Колчака был созван Совет думы, в который входили члены Управы и лидеры фракций. По свидетельству городского головы А.Е. Ширяева, на заседание явился офицер с вооруженными солдатами и под угрозой расстрела потребовал принять участие во встрече адмирала. Совет думы сдался и изменил постановление думы. В журнале заседания Гордумы эта ситуация была представлена несколько иначе. 13 февраля на обсуждении вопроса о предстоящем приезде в Пермь Верховного правителя было предложено две резолюции от фракций кадетов и социалистов. От кадетов выступил гласный М.М. Кузнецов и зачитал следующее заявление: 1. Уполномочить городского голову встретить Колчака на вокзале; 2. Избрать депутацию для приветствия Верховного правителя адмирала Колчака и выражения ему пожеланий, которые Гордума желала бы видеть осуществленными от него и его правительства. Эсеры полностью согласились с политическими оппонентами в первом пункте, однако во втором у них случились разногласия с кадетами. Социалистические фракции (социалистов-революционеров и социал-демократов) принципиально называли Колчака адмиралом, а не Верховным правителем, подчеркивая тем самым не легитимность его пребывания на посту главы государства. Кроме того, они полагали, что делегация должна изложить адмиралу не «пожелания», а свои «взгляды на современное политическое положение страны и на ближайшие его задачи». Большинством голосов (21 против 10 плюс один воздержавшийся) гласные поддержали резолюцию социалистов. Кадеты в знак протеста отказались отправлять своих делегатов на встречу Колчака. 7 Впрочем, какой бы дерзкой представители Партии народной свободы не считали принятую резолюцию, сам Верховный правитель замечаний к выступлению гласных думы не высказал. Напротив, он ответил, что их взгляды совпадают с его собственными, пояснив при этом, что его приоритетом является создание боеспособной армии и победа в Гражданской войне. Только после этого возможно полноценное гражданское строительство. Цели, которые преследовал Верховный правитель и тот факт, что Прикамье фактически полностью входило в прифронтовую полосу и обусловили большую зависимость органов местного самоуправления от Омска и военных властей. Думы и земства потеряли в тот момент очень многие права, которые получили после Февральской революции в 1917 году и фактически вернулись к Положению

16 о земских учреждениях и к Городовому положению, пересмотренным в конце XIX века Александром III. ПермГАНИ. Ф. 90, Оп. 4, д. 895. С. 38. ПермГАНИ. Ф. 90, Оп. 4, д. 894. С. 27. ПермГАНИ. Ф. 90, Оп. 4, д. 894. С. 34.

4 ПермГАНИ. Ф. 90, Оп. 4, д. 892. С. 7.

5 ПермГАНИ. Ф. 90, Оп. 4, д. 893. С. 136.

6 ПермГАНИ. Ф. 90, Оп. 4, д. 893. С. 139-140.

7 ПермГАНИ. Ф. 90, Оп. 4, д. 894. С. 175.

1 2 3

Л.Ю. Елтышева, Кунгурский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник Красный террор в Кунгуре в годы Гражданской войны В октябре 1917 года власть в Кунгуре фактически уже находилась в руках Совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. В конце октября 1917 года большая часть 153-го пехотного полка, который был сформирован в Кунгуре в годы I Мировой войны, была отправлена на фронт, что определило переход власти в руки Советов. Осенью 1917 года по Кунгурскому уезду прокатилась волна крестьянских волнений. Крестьяне Сухой Речки, Рождественской, Кыласовской, Тихвинской, Березовской и Тазовской волостей отказались от переписи населения, оказали упорное сопротивление реквизиции хлеба. В городе вводятся твердые цены на хлеб. Скупку и распределение хлеба взял на себя ревком. Закрывается буржуазная газета «Кунгурская жизнь», типография передается ревкому. Ликвидируются городская и земская управы, национализируются предприятия.

30 октября в городе прошли погромы. В марте 1918 года создается уездная Чрезвычайная комиссия. Начинаются обыски и национализация имущества. Одним из первых актов уничтожения большевиками своих политических противников в Прикамье стало убийство в Кунгуре в ночь на 6 февраля 1918 года видного городского деятеля, председателя Кунгурского комитета кадетской партии А.Г. Агеева и его жены Т.В. Агеевой. Супругам Агеевым предъявили обвинение: «участие в заговоре против Советской власти». Убийство было тайным, тела утопили в проруби. Руководство расстрелом осуществлял А. Борчанинов.

7 февраля 1918 года газета «Кунгурский листок», которую редактировал А.К. Суслов, очень скромно реагирует на это небольшой заметкой, как бы выражая свою непричастность к происходящему: «Карательный отряд. Вчера в Кунгур прибыл из Перми карательный отряд. Во вчерашний день они действовали совершенно самостоятельно вне всякой зависимости и инициативы Совета».1 В этой же газете ниже публикуется извещение Кунгурского исполнительного комитета о том, «что он предупреждал граждан Кунгура уничтожать винные запасы, а т.к. этого исполнено не было, и при вчерашних обысках некоторые солдаты карательного отряда находили запасы, напивались и в нетрезвом состоянии продолжали проводить обыски, то за последствия таких пьяных обысков исполнительный комитет снимает с себя всякую ответственность»2. Летом 1918 года произошло восстание Чехословацкого корпуса. Политическая обстановка в Кунгуре обострилась, усилилась борьба с «контрреволюцией», начались обыски и конфискация имущества. В июне председателем Кунгурского чрезкома Исуповым членам ЧК Голованову, Метелеву и Бочкареву был выдан ордер на обыск у арестованного купца И.Е. Черноусова (впоследствии расстрелян). В списках конфискованного имущества были указаны не только ценности и деньги, но и «60 пачек спичек, полозья для саней, ящики с гвоздями, мешки с овсом, листы железа, и даже 27 бочек тухлой селедки»3. Часть конфискованного имущества на сумму 1243 руб. 65 коп. была передана Союзу потребительского общества4.

5 июля в Кунгурскую чрезвычайную комиссию поступило заявление члена ЧК А.М. Голованова. Он обвинял приказчика бакалейно-смешанного магазина

18 А.А. Корякина в краже товара и предложил правлению Рабочего кооператива «немедленно приказчика Корякина уволить, в противном случае пристрелить»5. Правление рабочего кооператива на экстренном собрании в присутствии ревизионной комиссии сделало заявление о том, что после проведенной ревизии в наличии товара у Корякина оказалось на сумму 44 946 руб. 90 коп. вместо 44 955 руб. 69 коп. Недостачу в 8 руб. 79 коп. Корякин уплатил. Также было решено просить ЧК сообщить правлению о том, «сделано ли заявление Голованова от имени ЧК или лично от себя»6. Конфискация драгоценностей и денег шла «по-крупному». Председателем ЧК И.К. Поповым в Кунгурском земельном, лесном и сельскохозяйственном отделах были реквизированы деньги и кредитные билеты на сумму 262 тыс. 948 руб. 50 коп7. Мотивация — спешная эвакуация. Председатель лесного отдела Я. С. Баранов и председатель земельного отдела К.П. Грачев были арестованы и впоследствии стали жертвами «ефремовского вагона смерти». В списках на конфискацию золотых и серебряных изделий и денежных сумм значились фамилии купцов, дворян, чиновников: Турицин, Потапов, Смирнов, Ануфриев, Новицкий, Пиликин, Жебелев, Симовских, Черноусов, Кобелев, Сартаков, Будрин, Быков, Кобелев, Колпаков, Зырянов, Куталов. Перечень золотых и серебряных изделий шел от 1 до 33 пунктов и выше. Суммы денег от 2 тыс. до 2 рублей8. Напротив некоторых фамилий было указано «обыск», «конфискация». Многие из указанных в списках впоследствии были расстреляны или оказались в том же «ефремовском вагоне смерти». Воспитанник Грибушинского приюта К.Г. Бушуев писал в своих воспоминаниях об этих днях: «Купечество Кунгура было расстреляно в сосновом бору, начиная от лога Семковской дачи и вплоть до Кротовского озера. А одного даже в самом Кротовском озере. Расстрелом руководил и расстреливал Александр Голованов и его брат, а также Алексей Осипов и Жариков. Последний не успел отступить с красными, был пойман в своей деревне Кадочниково, привязан за ноги к конскому хвосту и так от Кадочникова его тащили до Пиликинских домов, где он скончался. А. Осипов тоже остался в городе, но он скрывался, а вот его жену, которая в это время жила у моей сестры Бородулиной А.А. почти ежедневно уводили на допросы о муже и его укрытии. Но все было безрезультатно, ведь она и сама не знала, где он. Летом 1918 г. после падения Екатеринбурга к нам стали прибывать останки убитых на фронте красноармейцев, которых хоронили на Красной площади. Хоронили их в боевой одежде и даже при оружии, со всеми почестями, с духовым оркестром Грибушинского приюта и оружейным залпом. Одного из них, видимо командира какой-то части, похоронили с особыми почестями к памятнику Пугачева на Соборной площади. У этого же памятника рядом с изгородью был воздвигнут бюст Ленина, а напротив через дорогу бюст Карла Маркса, открытие которых было 7 ноября 1918 г. После того как был захвачен Кунгур белыми, на другой день в Новом соборе в присутствии Колчака и Капелевских офицеров был благодарственный молебен. С первых дней присутствия в Кунгуре колчаковцев стали производить раскопки ям, где были расстреляны купечество и свозить в бывший чаевой магазин Грибушина, где были оборудованы нары в два яруса с обеих сторон, где трупы опознавали родственники и сортировали на две группы. Одну из групп похоронили у Успенской церкви, что у Сылвенского моста. Так как они принадлежали Успенскому приходу. А вторую похоронили в ограде Соборов, так как они принадлежали соборному приходу, где и лежат поныне. В то же время похороненные красноармейцы и командиры на Красной пло-

19 щади и у памятника Пугачеву были вырыты и вывезены на свалку за Вознесенское кладбище. Это по Сибирскому тракту, за батальонным двором метров 200 вправо в лог, где сваливались городские нечистоты. 1 июля 1919 г. Кунгур был освобожден Красной армией. А 2 июля 1919 г. все трупы бойцов и командиров Красной армии, которые были свалены на свалке, извлекли, обмыли и похоронили в братской могиле недалеко от Вознесенской церкви. Был воздвигнут памятник на их могиле, куда каждый год в день освобождения Кунгура от колчаковцев ходят кунгуряки…»9.

12 сентября 1918 года в районе Кунгура с войсками 3-й Красной армии соединился 10-тысячный отряд во главе с братьями Кашириными и В.К. Блюхером. Сразу же начался выпуск новой газеты «Часовой революции». Редактором этой газеты был начальник политотдела дивизии Тунспул. Фактически вел газету кунгуряк П.А. Суслов. В ней освещались в основном события на фронтах гражданской войны, в Кунгуре и Кунгурском уезде.

11 октября 1918 года на Соборной площади у недавно открытого памятника К. Марксу состоялись похороны красноармейцев, погибших на подступах к Кунгуру. Газета сообщила об этом так: «11-го числа происходили похороны товарищей Орлова и Воронецкого. При выносе гробов из земской больницы оркестр грянул похоронный марш. Прибывшие отдать последний долг товарищам пешие и конные части местного гарнизона взяли «на караул», был произведен фотографический снимок, и похоронная процессия двинулась к Соборной площади, где у памятника была приготовлена братская могила. У могилы выступили с речами представители № дивизии и местного исполкома. Речи чередовались со звуками похоронного марша. Когда гроба были спущены в могилу, был дан салют из орудий. Процессия была очень торжественная. Чувствовалось, что присутствующие молчаливо присягали перед трупами погибших, отомстить врагу за их смерть»10. С приходом частей Красной армии политические репрессии усилились. Так, 3 октября 1918 года была проведена опись имущества в кабинете комиссара советской милиции по Кунгурскому уезду Ермолаева. Что стало причиной этого — неизвестно и что за этим последовало — арест комиссара, или его смерть. Описали все, что было конфисковано при арестах и обысках и находилось в его кабинете. В описи значились: оружие, одежда, чемоданы с вещами, ювелирные украшения, нумизматика, граммофон с грампластинками, альбомы, книги, статуэтки, медный поднос, чайник и стакан с серебряным подстаканником из гостиницы Щербакова, деньги, все вплоть до коробок с духами11. В сейфе были описаны ручная бомба, оружие, патроны, часы, деньги в сумме 1494 руб. 38 коп., а также шесть пустых кошельков. Деньги в сумме 1 тыс. 15 руб. 35 коп. были уже изъяты из кошельков. Здесь же лежала опись конфискованных денег у арестованных Пиликина, Колпакова, Русских, Кузнецова, Максимова, Баранова, Грачева и других с указанием сумм 12.

6 октября газета «Часовой революции» пестрит сообщениями о «справедливой работе» карательных органов ЧК, подписанные Военным комиссаром 30-й дивизии. «При отступлении наших войск враги Российской Социалистической Советской Республики пытались взорвать железнодорожный мост, что между Пермью и Кунгуром, дабы нарушить нормальное железнодорожное движение и тем самым внести панику среди наших войск. Предупреждаю, что за порчу мостов, хранилищ продовольствия, складов военного снаряжения и вооружения, как и за вооруженное восстание против советской власти, — ответит буржуазия и

20 лжесоциалисты вне зависимости от личных заслуг каждого и персонального отношения к тому или иному акту, направленному против рабоче-крестьянской власти. В силу вышеизложенного я приказал расстрелять следующих лиц…» 13. Далее в списках идут в основном фамилии членов купеческих семей Семовских, Понамаревых, Рязановых, Косулиных, а также редактора газеты «Кунгурская жизнь» Г. Стрижева, судебного следователя С. Гайль. Факт расстрела удостоверял товарищ председателя следственной комиссии 3-й Уральской дивизии Ефремов14. Тела расстрелянных кунгуряков похоронили в общей братской могиле за городом. Но не все были расстреляны сразу. Прежде многие несколько недель провели в Кунгурской тюрьме, где их периодически с момента ареста в июне 1918 года зверски избивал, допрашивал, а потом расстреливал сам Ефремов. По воспоминаниям очевидцев, вначале Ефремов произвел на заключенных приятное впечатление. Поддавшись «его вкрадчивому и ласковому тону», многие заключенные стали надеяться на освобождение15. Впоследствии они убедились, насколько жесток был этот человек. Так, прямо во время допроса им был расстрелян офицер 153-го полка Трачено. Бывших членов Союза Русского народа посадили вместе в одну камеру. В ней оказались: судебный следователь Гайль, Ануфриев, Стрижев, Жебелев, Турицин, Елтышев, братья Носковы, отец и сын Чаадаевы16. Заключенные пытались каким-то образом поддерживать связь с окружающими. Писали записки, закатывали их в хлебный мякиш и выбрасывали в окно. 21 сентября 1918 года многие из них были расстреляны. Тех, кого еще не успели расстрелять, построили и без вещей пешком отправили на станцию Кунгур. Вот как это событие описывает «Кунгурский вестник»: «…Спокойно выходим на тюремный двор. У ворот нас ожидает отряд боевой дружины местных коммунистов. Вооруженные с головы до ног, с пестро развевающимися на рукавах и на шапках красными лентами и какими-то значками на груди. С невскрывающейся ненавистью в глазах окружают нас. Выстраивают по два. Доходим до места. Где тропинка ведет в лес. Мозг мучительно и напряженно работает. Если свернут с дороги, то конец. Все ближе и ближе роковая тропинка. Мы замираем… Роковое место пройдено. Вот и вокзал…»17. На станции арестованных посадили в вагон 4-го класса с решетками на окнах, в караульном помещении обыскали и отправили в Пермь. Рядом в составе с этим вагоном находились вагоны с надписью: «Следственная комиссия 3-й Уральской дивизии» и «Военно-полевой контроль». В «ефремовском вагоне смерти» оказались А. И. Клементьев, С. Л. Сартаков и П. С. Сартаков, Д. М. Титов, П. Косулин, лесопромышленник Машанов, Скрипов, Мельников, священник Знаменский и его зять Стрижев, С. Гайль, В. Накаряков (бывший городской голова), А. Ануфриев, С. В. Пиликин18. Дальнейшая судьба тех, кто оказался в «ефремовском вагоне смерти», печальна… Многие навсегда исчезли в пекле красного террора, единицы выжили. Кунгурский листок. 1918. 7 февраля. С.4. Там же.

3 КГА. Ф.2. О.1. Д.5. Л.20.

4 Там же.

5 КГА. Ф.2. О.1. Д.5. Л.3–5.

6 Там же.

7 КГА. Ф.2. О.1. Д.5. Л.10–11 8 Там же. Л.5.

1 2

21 Бушуев К. Г. Воспоминания воспитанника Грибушинского приюта. ККМ. НВ №3029/13. Л.3. Грибушинский приют — Антонино-Михайло-Кирилловский сиропитательный дом купца Грибушина, ныне школа №2. Красная площадь — микрорайон Черемушки. Новый собор — Богоявленский храм на Соборной площади, разрушен в 30-е годы XX века. По поводу присутствия на молебне в Успенской церкви Колчака — факт неподтвержденный. Магазин Грибушина — сейчас музей истории купечества. В ограде соборов — Соборная площадь. События, описанные в воспоминаниях Бушуева, происходили в Кунгуре летом и осенью 1918 года.

10 Часовой революции. 1918. 12 октября. С. 4.

11 КГА. Ф.2. О.1. Д.5. Л.12–17.

12 Там же.

13 Часовой революции. 1918. 6 октября. С.4 14 Там же.

15 Кунгурский вестник. 1919. 14 мая. С.2.

16 Там же. с.3.

17 Там же.

18 Там же 9

Г.Д. Селянинова, кандидат исторических наук, Пермский государственный педагогический университет Условия повседневной жизни уральской интеллигенции при советской власти: октябрь 1917 – 1918 г.г. Повседневная жизнь интеллигенции Урала после прихода большевиков к власти воссоздается на основе различных источников – периодической печати, воспоминаний, отчетов властей, ведомостей на выдачу жалования и т.д. Говоря о повседневной жизни, мы имеем ввиду продовольственное снабжение, жилищный вопрос, уровень благосостояния в целом, проникновение террора в бытовую жизнь, нравы общества. Продовольственное обеспечение1 являлось одним из наиболее острых вопросов городской жизни. Власть большевиков, не только расстроила, но и совершенно парализовала снабжение населения предметами первой необходимости. Описывая положение горожан при советской власти, редакция газеты «Отечественные ведомости»2 сообщала следующие подробности: «…Наибольшей тяжестью большевистский гнет лег на продовольствие города, не только расстроив его, но и совершенно парализовав снабжение населения предметами первой необходимости. Частная торговля была уничтожена. Для того чтобы купить какую-нибудь иголку, нужно было обращаться в какой-нибудь квартальный комитет, который совершенно произвольно давал или не давал разрешения. Однако получение разрешения совершенно еще не гарантировало получение товара, который распределялся главным образом среди «трудящихся», продававших его оптом «эксплуататорам» по спекулятивным ценам. Продовольственный вопрос находился в катастрофическом положении. Почти весь скот был национализирован, вследствие чего с рынка почти исчезли мясо и молоко»3. Известный уральский историк И.В. Нарский отмечает: «Поиск продуктов питания стал смыслом существования «маленького человека», составил все содержание будней зимой – весной 1918 года, в первое полугодие после прихода большевиков к власти, городское население России впервые испытало… голод» 4. Продовольственный вопрос в условиях введения прямого товарообмена решался большевиками на основе карточной системы. Жестко были определены нормы выдачи сахара, как, впрочем, и цена. Например, в Екатеринбурге весной 1918 года на один купон приходилось полфунта сахарного песка и полфунта сахара-рафинада. Население было приписано к определенным участковым продовольственным лавкам, через них некоторые категории населения, считавшиеся беднейшими, получали еще и муку, которая им выдавалась в строго фиксированных размерах и по твердым ценам. Областной совет профессиональных союзов Урала на своем заседании 7 октября 1918 года, состоявшемся после его эвакуации в Пермь, постановил, заслушав доклад представителя областного отдела снабжения Войкова, «... выдавать продовольственный паек 1 и 2 категории в первую очередь, 3 категории во вторую очередь, а 4 категории в 3 очередь»5. Чуть позднее, 15 октября 1918 года, этим же органом было определено количество выдаваемых продуктов различным категориям населения. К первой категории были отнесены все рабочие, трудив-

23 шиеся в особо тяжелых условиях, и матери, кормящие грудью. Им выдавалось 40 фунтов хлеба в месяц. Представителями второй категории были «все рабочие, занятые тяжелым физическим трудом, но работающие в нормальной атмосфере, техники, мастера, машинисты, врачи, фельдшера и сестры, все ответственные работники Советских учреждений и рабочих организаций, женщины - хозяйки без прислуги с семьей не менее 4 человек детей от 3 до 14 лет, а также нетрудоспособные 1-й категории, находящиеся на иждивении своей семьи»6. Им полагалось по 30 фунтов хлеба в месяц. К третьей категории относились все рабочие, квалифицированные и неквалифицированные, занятые легким физическим трудом, почтово-телеграфные служащие, торгово-промышленные и трактирного промысла служащие, все работники конторского, умственного и интеллигентного труда, работающие в различных учреждениях, на предприятиях, технический, сценический, учительский и медицинский персонал, домашняя прислуга, портные, работники исправительных и карательных учреждений, газетчики, музыканты и все прочее население, занимающееся определенным трудом, женщины-хозяйки с семьей до 3 человек без прислуги, все учащиеся различных учебных заведений (старше 14 лет), безработные, пенсионеры, увечные военные. Их норма составляла 20 фунтов хлеба в месяц7. И, наконец, к четвертой категории были отнесены представители буржуазии и те, кого власти отождествляли с классовыми противниками: все лица мужского и женского пола, живущие доходами с капиталов, домов и предприятий или от эксплуатации чужого наемного труда, домовладельцы, владельцы лечебных, учебных заведений, контор, торгово-промышленных предприятий, садов, огородов, ресторанов, гостиниц, магазинов, складов, лавочники и торговцы, духовенство, лавочники и торговцы вразнос, управляющие и директора различных частных заведений, лица свободных профессий и их семьи. К четвертой же категории были приписаны лица, не состоящие на общественной службе, а также инженеры, юристы, художники, литераторы, журналисты, архитекторы, врачи, акушерки. К этой же категории относились лица без определенных занятий, безработные, не зарегистрированные на бирже труда и прочее «нетрудовое» население. Им власти «отвешивали» по 10 фунтов хлеба в месяц 8. Для уведомления населения об очередной выдаче продуктов и товаров издавались специальные листовки, подписанные комиссаром продовольствия, поскольку продукты, выдававшиеся по карточкам, не лежали свободно в магазинах, а поступали в них время от времени. Например: «Екатеринбургский Городской комиссариат Продовольствия объявляет, что продажа сахара, предназначенного на продовольствие населения г. Екатеринбурга за апрель месяц 1918 года, будет производиться с 26 апреля по 3 мая 1918 года. При выдаче будет отрезан купон сахарной карточки за апрель месяц. Сахар будет выдаваться в размере 1/2 фунта сахарного песку и 1/2 фунта сахара рафинада - по цене рафинада 1 р.50 к., и сахарный песок 1 р. 42 к. за фунт»9. Другое объявление за №29 от Комиссариата продовольствия Совета рабочих и армейских депутатов информировало, что «24 апреля н.с. по 2-е число мая включительно беднейшему населению города, не имеющему своих запасов будет выдаваться мука по 20 фунтов на человека по цене 20 рублей за пуд, при выдаче будут отрезываться оба купона карточек за апрель месяц. Мука будет выдаваться из Участковых лавок и только тем жителям, которые к данной лавке приписаны. ...Граждане, имеющие запасы муки, как тайные, так и разрешенные, получившие, или пытающиеся получить муку,

24 предназначенную для неимущих, будут подвергнуты строгой ответственности, а именно: имеющие разрешенные запасы муки, конфискации этих запасов, а имеющие тайные склады - конфискации всего имущества»10. По карточкам централизованно выдавались не только продукты, но и промышленные товары. Например, в январе 1918 года в том же Екатеринбурге было объявлено о продаже обуви. Городская продовольственная управа извещала граждан о том, что «ГАЛОШИ будут продаваться 30-го января по карточкам из следующих магазинов ―Товарищества Треугольник‖, Замятина, Товарищества ―Обувь‖ (бывший Моисеева) и 1-го Общества потребителей»11. Современники отмечали, что горожане на Урале, как и везде в Советской России, «были разделены на четыре категории с восьмушкой хлеба для буржуев, и продукты обыкновенно полностью потреблялись двумя первыми категориями, двум же последним оставалось бы умереть с голода, если бы они не занимались мешочничеством»12. Но и мешочничеством13 из-за тех ограничений, которые вводили власти, преследуя их как спекулянтов и контрреволюционеров, заниматься было сложно. В то же время для уральской интеллигенции в период начавшейся Гражданской войны это была едва ли не единственная возможность выжить. В периодических изданиях того времени мешочничество описывалось следующим образом: «Буржуй», например, профессор университета – запасался деньгами царского образца, а то и мануфактурой, а, если таковой не было, приходилось жертвовать и предметами своего туалета, или же, наконец, разного рода домашней утварью, и под покровом ночи отправлялся на лошади или пешком в окрестные деревни. Там начинался своеобразный торг. За незначительное количество муки, мяса или масла предлагались деньги, рубашки и т.п. Наименьший эффект имели деньги. Обратный путь был сопряжен со многими трудностями. Нужно было спрятать с таким трудом полученные продукты, для чего приходилось прибегать к самым фантастическим ухищрениям. Но все-таки можно было случайно натолкнуться на разъезд латышей, который, без сомнения реквизировал бы всю добычу «мешочника». Нечего и говорить, что при всем этом комиссары жили отлично, хотя случалось, что даже красноармейцы голодали» 14. В уездах для обеспечения продовольствием армейских подразделений и местного населения большевики обращались к древнейшим формам выживания: заготовке рыбы и оленьего мяса. Кроме того, в Чердынском уезде Пермской губернии, например, осуществлялись экспроприации оленей у хантов и манси, которых называли самоедами-кулаками, поскольку их стада включали несколько сот голов15. В условиях объявленного большевиками государственного террора повсеместно распространенным было бытовое насилие: «Идти вечером и нести краюху хлеба, явно не казенного образца или размерами не укладывающуюся в паек, …было небезопасно: постовой милиционер «по закону» отберет. Держать дома запасы тоже небезопасно: тоже «по закону» при продовольственном обыске отберут»16. Кроме карточных норм Областной совет профессиональных союзов Урала определял также размер тарифов служащих в различных сферах. На объединенном заседании с областным отделом труда и областным бюро металлистов 23 октября 1918 года был заявлен «от имени областных объединений Профсоюзов Урала и Областного Отдела Труда протест против тарифных ставок советским служащим, опубликованных в Известиях ВЦИК Советов от 18 октября 1918 г. за № 227 вносящих раскол среди служащих и рабочих» 17. Не соглашаясь с

25 общероссийскими нормами, совет принял собственное решение о тарифных ставках. Относительно тарифа инженеров и техников Мотовилихинского завода было решено, что «все инженеры и техники Мотовилихинского завода получают по тарифу инженеров и техников, кроме Темникова и Грамолина, которым утверждается: первому - 1250 р., а второму 1500 р.»18. Был определен также тариф для врачей: «Минимум тарифных ставок для врачей утверждается 870 руб., а максимум с 15-летним стажем 1160 р.»19. Определив народных судей «по характеру и положению своей должности» как ответственных советских работников и общественных деятелей, которые «работают сколько требует дело», Областной совет профсоюзов Урала специальным постановлением от 20 ноября 1918 года приравнял их к последним и по оплате труда, определив высшую ставку в 870 руб.20 Что же касается тарифа различных специалистов, то совет считал себя вправе «при необходимости устанавливать тарифные ставки для специалистов выше их тарифа: «В каждом отдельном случае тарифный отдел докладывает президиуму, а последний выносит на решение пленарного заседания»21. Хотя в течение 1918 – 1919 годов происходила галопирующая инфляция, оплата труда многих профессиональных групп интеллигенции в 1919 году не очень отличалась от выплат 1918 года. В Оренбурге, например, сотрудники редакции газеты «Коммунар» в 1918 году получали такие же оклады, какие были в 1908-м. В требовательных ведомостях на зарплату служащими конторы, редакции и типографии значатся 15 человек с окладом 313 руб. 50 коп., 1 – 280 руб. 50 коп. , 2 – 247 руб.50 коп., 2 – 354 руб.75 коп., 2 – 200 руб., 1 – 325 руб., 1 – 220 руб., 1 – 60 руб.22 При составлении же сметы на 1919 год оплата труда редактора была запланирована в размере 960 руб. в месяц, чуть меньше - репортерам, заведующему отделом хроники, ночному редактору и правильщику телеграмм – по 800 руб.23 Но в реальности суммы выплат оказались, судя по ведомости выдачи жалования, в 2,5 раза больше24. Что свидетельствует не о росте благосостояния интеллигенции, а о прогрессирующей инфляции. С 1 марта1918 года Народный комиссариат просвещения принял решение о повышении оплаты преподавателям общеобразовательных учебных заведений. В соответствии с этим решением Оренбургский губернский комиссар труда установил оклад жалования учащему начальной школы в 300 руб., высшей начальной 400 руб.25 Оренбургский городской комитет по народному образованию 11 мая 1918 года признал необходимым довести жалованье учителей в начальных училищах до 400 руб. в месяц. Комитет одновременно обратился в союз городских служащих с просьбой отказаться от оценки квартир служащих в учебных заведениях, предоставив это педагогическим советам, так как ставки по учебным заведениям вырабатывались комитетом26. Наиболее острым для учителей был вопрос о выдаче неполученного учителями жалованья за месяцы службы до прихода советской власти. Участники съезда учителей оренбуржья подчеркивали, что более других в этой ситуации страдает «сельский учитель, который, живя в отдалении от центра, заслуженного жалованья своевременно никогда не получает». Многие учителя не могли получить жалованье за декабрь и январь, а некоторые за более ранние месяцы, что привело к тому, что они терпят всевозможные лишения 27. В другом выступлении отмечалось: «В ожидании получения жалованья учащие вынуждены были делать долги в местных кооперативах, волостных советах и у частных лиц. Осаждаемые

26 должниками, учащие не имеют средств уплатить долги и не могут спокойно относиться к делу, чем нарушается правильный ход занятий в школе. Исполнительный комитет Советов поддержал это требование и решил выплатить учителям неполученное жалованье»28. Очень скоро унификация норм в области образования коснулась и финансовых вопросов. Финансовая комиссия составила ведомость прибавок к наличному жалованью служащих гимназии, чтобы довести это жалованье до норм, выработанных Комитетом по народному образованию. Выяснилось при этом, что «разница в содержании, которое получают служащие гимназии, и, которое должны получать по новым штатам равняется 8 311 руб. в месяц»29. Финансовая комиссия, произведя оценку квартир, занимаемых начальницей гимназии (60 руб. в месяц), классной дамой А.П.Поспеловой (40 руб.) и младшими служащими (по 5 руб.), «стоимость квартир предложила ежемесячно вычитать из жалованья означенных лиц»30. Все это сопровождалось постоянными «уплотнениями»; все лучшие дома были заняты под бесчисленные комиссариаты, коллегии, районные, квартальные комитеты и т.д. Зачастую частные квартиры были лишены большевистской властью электрического, а в связи с отсутствием свечей и керосина, всякого освещения31. Сложная общественно-политическая ситуация, материальные лишения, невозможность достать продукты питания – все это негативно сказывалось на состоянии здоровья представителей интеллигенции. В связи с этим частыми были просьбы о предоставлении отпусков. Об отпуске 25 мая 1918 года просил заведующий школьным отделом Оренбургской уездной земской управы Михаил Владимирович Кабакчи: «Прошу Исполнительный Комитет дать мне трехнедельный отпуск, так как усиленная работа в течение 1917/18 учебного года по школьному отделу подорвала здоровье, и я нуждаюсь в систематическом отдыхе; время это мною также может быть использовано также для работ по составлению программы для начальной школы Оренбургского уезда»32. В условиях нестабильности политической ситуации и нехватки продовольствия в столицах процессы миграции населения России в 1918 году усиливаются, и интеллигенция в данном отношении не представляла исключения. Активизация процессов перемены места жительства была вызвана различными причинами: стремлением избежать продовольственных трудностей, страхом перед всевластными Чрезвычайными комиссиями, передвижением вслед за уходящими войсками, желанием проникнуть на ту или другую сторону фронта в зависимости от идеологических убеждений. При оставлении красными территорий составлялись списки сотрудников различных учреждений, общественных и других организаций, желающих эвакуироваться с советской властью. В апреле 1919 года при наступлении армии А.В.Колчака на Оренбург по таким спискам выдавались также и средства, необходимые для эвакуации. Например, по списку семейств эвакуирующихся артистов и служащих театральной секции мусульманского подотдела на 20 семей была выдана сумма в размере 39 500 руб., от 1 500 до 3 000 руб. на одну семью33. Эвакуировались из Оренбурга вместе с семьями также сотрудники газеты «Коммунар», вероятно, опасавшихся расправы со стороны белых за пропагандистскую деятельность, проводившуюся ими на страницах газеты 34. Оренбург, находившийся в прифронтовой полосе во время Гражданской войны, постоянно переходил из рук красных в руки войскового казачьего прави-

27 тельства атамана Дутова. При эвакуации вывозились материальные ценности. Например, губисполком циркулярно предписывал заведующему отделом печати: «всем эвакуирующимся отделам в последнюю очередь эвакуации учреждений снимать со стен телефонные аппараты и забирать с собой»35. Эвакуационная неразбериха, гибель сотрудников порождали разного рода финансовые недоразумения, а может быть, и злоупотребления. Так, редакция газеты «Коммунар», не обнаружив «после смерти бухгалтера конторы и редакции газеты ―Коммунар‖ Косякова никаких бухгалтерских книг … и оплаченных ведомостей на жалованье служащим конторы, редакции и типографии за первую половину февраля 1919 г. на сумму 7 794 р. 80 к.», вынуждена была списать «... после смерти Косякова …недочета 2 907 р. 90 к.»36. При эвакуации завод в Лысьве не был разрушен, но было вывезено сырье (цинк, олово, латунь), а также эвакуированы специалисты (весь технический персонал и рабочие - до 700 человек мужского населения). Большинству удалось бежать и только 100 человек, в том числе главноуправляющий Лысьвенским округом Голельблат, были перевезены в Верещагино, а там, вероятно, и дальше 37. Из пермских граждан никто не был увезен как заложник, хотя некоторые были эвакуированы большевиками насильственно, например, бывший председатель Пермской губернской земской управы Калугин, видный член партии народной свободы В.М.Сумароков, работавшие в каком-то управлении, как люди хорошо знакомые с данным делом38. После эвакуации в Пермь летом 1918 года современники сделали выводы о кадровом состоянии власти: «Для екатеринбуржца интересно отметить тот факт, что из находившихся у нас комиссаров Уральского Областного Совнаркома только один тов. Белобородов сохранил свое доминирующее положение в Перми. Даже сам «Наполеон» екатеринбургских коммунистов – Голощекин, играл очень маленькую роль, все же остальные, вроде Сыромолотова, Чуцкаева и др., были заменены местными знаменитостями»39. Уральский областной совет саботировал рекомендацию Всероссийского управления неокладных сборов о необходимости распродажи водки при эвакуации, поскольку это могло вызвать беспорядки и суматоху в момент близости неприятеля. Телеграмма об этом40 была отправлена в управление, ведавшее сборами с продажи алкогольной продукции, находившееся в Москве на ул. Вознесенской, 6. А в уезды41 были разосланы соответствующие указания о недопустимости распродажи водки при эвакуации со следующим содержанием: «Постановлением Обласовета продажа водки признана деянием контрреволюционным точка Предлагаем немедленно прекратить продажу водки тем уездам где происходит продажа водки сообщить Обласовету количестве наличных запасов точка Исполнение постановления возлагается личной ответственностью Президиума Исполкома Обласовет 8 мая 1918 г.»42 Вопрос о горячительных напитках привлекал внимание и военных властей. Обязательное постановление комиссаров правой группы В. Сорокина и В. Путна по войскам Восточного фронта, принятое «ввиду увеличения потребления самогонки», предполагало конфискацию имущества самогонщиков, не сдавших свои аппараты и не уничтоживших запасы спиртного, а задержанные в нетрезвом виде должны быть арестованы и преданы суду революционного трибунала. Постановление настаивало на расстреле сопротивляющихся при задержании. Строжайшее наказание предусматривалось виновным за продажу и производство спирта. Кроме того, предписывалось комиссарам частей «принять самые решительные меры

28 для прекращения дальнейшего пьянства, иначе они могли быть лишены звания комиссара и преданы суду»43. В Челябинске был выпущен приказ о сдаче частными лицами всех процентных бумаг в Государственный банк, но обыкновенно все хранили их там и без воззвания; если и были обыватели, предпочитающие хранить облигации дома, то они спрятали их подальше. Пренебрежительное отношение к морали, как к «буржуазному предрассудку», распространилось с верхов власти вниз с необычайной быстротой. Необеспеченность и неуверенность в завтрашнем дне обусловили появление девиза: «Хоть день, да мой»44. Падение нравов, продовольственные трудности, в результате которых насущный интерес сводился к примитивной борьбе за выживание, произвол властей в жилищном вопросе – все это определяло повседневную жизнь интеллигенции Урала после октябрьского переворота. О продовольственном положении на Урале более подробно см.: Нарский И.В. Жизнь в катастрофе: Будни населения Урала в 1917-1922 гг. М.: РОССПЭН, 2001. 632 с.

2 Издавалась в Екатеринбурге при белых в 1918-1919 гг.

3 Отечественные ведомости. (Екатеринбург). 1919. 12 января.

4 Нарский И.В. Жизнь в катастрофе: Будни населения Урала в 1917-1922 гг. М.: РОССПЭН, 2001. С. 207.

5 ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 91. Л.5.

6 Там же. Л. 16.

7 Там же.

8 ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 91. Л. 16.

9 Там же. Д. 70. Л. 55.

10 Там же. Л. 55а.

11 Там же. Л. 56.

12 Отечественные ведомости. 1919. 12 января.

13 Данная форма самоснабжения населения изучена недостаточно. Отметим лишь одно комплексное исследование, освещающее ее: Давыдов А.Ю. Нелегальное снабжение российского населения и власть: 1917 – 1922 гг.: Мешочники. СПб.: Наука, 2002. 341 с.

14 Отечественные ведомости (Екатеринбург). 1919. 12 января.

15 ГАСО. Ф.Р-2601.Оп.1. Д. 138. Л. 126.

16 Кроль Л.А. За три года. Владивосток. 1922. С. 19.

17 Там же.

18 Там же. Л. 20.

19 Там же.

20 Там же. Л. 40, 40об.

21 Там же. Л. 40об.

22 ГАОО. Ф. Р - 1817. Оп. 1. Д. 6. Л. 1.

23 Там же. Д. 5. Л. 1. Сметы на 1919 год. Состав служащих конторы и редакции газеты ―Коммунар‖ 1

Наименование должностей Редакция Редактор Секретарь Правильщик телеграмм Репортеры Заведующий хроникой Ночной редактор

Количество

Месячный оклад

Общая сумма

1 1 1 5 1 1

960 800 800 800 800 800

960 800 800 4000 800 800

29 Корректоры Зав. Хоз частью

2 1

650 800

1300 800

ГАОО. Ф. Р-1817. Оп. 1. Д. 3. Л. 1. Требовательная ведомость на жалованье служащим конторы и редакции газеты ―Коммунар‖ Оренбургского Губернского Исполнительного Комитета за 2 половину декабря месяца 1919г. с 15 по 31 декабря 1919 г.

24

Мискинов В.И. редактор 1-й Ремер Григорий Абрамович редактор 2-й Севрюков Ночной Бондарчук Зиновий Петрович Секретарь Древняко Николай Бенедиктович Корректор

Оклад 2520 2520 1260 2380 1764

Сумма 1260 1260 630 1190 1764

Там же. Ф. 44. Оп.1. Д. 452. Л. 46, 47. Там же. Ф.85. Оп.1. Д. 166. Л. 5.

27 Там же. Д. 466. Л. 92.

28 Там же.

29 ГАОО. Ф. 89. Оп.1. Д. 87. Л. 16.

30 Там же.

31 Отечественные ведомости. 1919. 12 января.

32 ГАОО Ф. 44. Оп.1. Д. 286. Л. 1.

33 Примечание: Подсчитано по: ГАОО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 105. Л. 97.

25 26

Фамилия Сакаев Яисамов Хусаинов Якубов Ибрагимов Ахмеров Ашурбаев Насыров Тазифарова Дементьев Рябов Мялкин Мазитов Баширов Сафиуллин Латыпов Мустафин Салихов Габитов Шакирзанов

Выданная сумма (в руб.)

3000 1500 2500 2500 2500 1500 1500 1500 1500 2000 1500 3000 1500 1500 2000 2000 1500 2500 2500 1500

Список служащих редакции и конторы газеты ―Коммунар‖ – лиц, эвакуирующихся из Оренбурга: 1. Можаев Анатолий Иванович, мать 50 лет, брат 13 лет. 2. Севрюков Василий Владимирович, жена 23 лет, дочь 12 лет. 3. Бакулин Никанор Яковлевич, жена 28 лет, сыновья 6,4,2 лет. 4. Беломынцев Николай Яковлевич, жена 28 лет, дочь 9 лет, сын 2 лет, отец 65 лет.5. Поярков Алексей Николаевич. (ГАОО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 105. Л.101).

34

30 ГАОО. Ф. Р - 1817. Оп.1. Д. 2. Л. 1. Там же. Д. 4. Л. 14, 14об.

37 Отечественные ведомости. 1919. 12 января.

38 Там же.

39 Там же.

40 ГАСО. Ф. Р - 2601. Д. 151. Л. 114.

41 Примечание: в документе перечислены следующие уезды, на которые, вероятно, распространялась власть Уральского областного совета: Пермь, Верхотурье, Екатеринбург, Ирбит, Камышлов, Красноуфимск, Кунгур, Оса, Оханск, Соликамск, Чердынь, Шадринск, Уфа, Белибей, Бирск, Златоуст, Мензелинск, Стерлитамак, Вятка, Глазов, Елабуга, Котельнич, Малмыш, Нолинск, Орлов, Сарапул, Слободской, Уржум, Саранск, Оренбург, Верхнеуральск, Орск, Троицк, Челябинск. (см.: ГАСО. Ф. Р - 2601. Оп. 1. Д. 151. Л. 115.)

42 ГАСО. Ф. Р - 2601. Оп. 1. Д. 151. Л. 115 43 ЦДООСО. Ф. 41. Оп. 1. Д. 98. Л. 61.

44 Кроль Л.А. За три года. Владивосток, 1922. С. 50.

35 36

Т.В. Дмитриева, кандидат исторических наук, Уральский государственный университет путей сообщения, г. Екатеринбург. О повышении активности женщин Урала в результате изменения их правового, политического, экономического, социального и образовательного статуса в 1917-1920-е годы Сегодня не возможно говорить о судьбах человечества без учета общественного потенциала женщин. Они имеют равные права с мужчинами, осваивают любые профессии, сочетают материнство с учебой, работой и общественной деятельностью, являются активной, творческой силой общества. В дореволюционной России женщин, даже представительниц высших сословий, отличившихся в сфере науки, здравоохранения, образования было немного. В XVIII веке женщины-правительницы в основном вступали на престол в результате поддержки гвардии и аристократии, а не по закону. Передовые люди России, в том числе декабристы, разрабатывая программы преобразования страны, не ставили вопрос о предоставлении женщинам политических прав, вовлечении их в общественную и политическую деятельность. Первые шаги в этом направлении были сделаны после прихода к власти большевиков, изменивших правовое, экономическое, политическое, социальное положение женщин. Семейное право стало одной из отраслей, в которой большевики стремились установить свой порядок. Уже в декабре 1917 года ВЦИК и СНК приняли ряд декретов, направленных на отмену буржуазных норм семейного права и расширяющих права женщины. Брачный возраст для мужчин устанавливался с 18, а для женщин – с 16 лет. Для коренного населения Закавказья этот возраст определялся соответственно в 16 и 13 лет. Снимались действовавшие ранее ограничения на брак: разрешение родителей, различия в вероисповеданиях, церковное венчание и другие. В 1918 году был принят кодекс законов «Об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве». Повсеместно создавались отделы записей актов гражданского состояния. Вводился принцип гражданского брака, зарегистрированного в ЗАГСе. Отменялся принцип обязательного следования супруги к другому месту жительства при переезде ее супруга. Запрещалось усыновление. Родители получали свободу выбора личных имен для детей. В начале XX века одной из особенностей Урала была многонациональность и многоконфессиональность, что мешало просвещению населения, особенно женщин, прежде всего, мусульманок. По переписи 1897 года грамотные среди населения в возрасте старше 8 лет составляли лишь 22,4 %, вне школы оставалось 68 490 детей дошкольного возраста, среди них более 80 % - девочки1. В октябре 1917 года в Екатеринбурге был открыт горный институт. Чуть раньше, в октябре 1916 года в Перми появилось отделение Петроградского университета, которое в 1917 году было преобразовано в самостоятельный университет. В декабре 1919 года Совнарком принял декрет «О ликвидации безграмотности среди населения РСФСР», по которому все население от 8 до 50 лет было обязано обучаться грамоте на родном или русском языке. Школа отделялась от церкви2. Обучать женщин было труднее: не хватало средств, кадров, мешали нелепые слухи, классовая борьба, занятость на производстве и домашними делами, непо-

32 нимание необходимости учебы. Несмотря на тяжелое экономическое положение, обучение в стране осуществлялось бесплатно. Женщины сами содействовали постановке дела образования: организовывали учет неграмотных, подбирали учителей, готовили помещения, присматривали за детьми обучающихся. Отделы работниц участвовали в проведении дней ликвидации неграмотности. В итоге, в 1920-1921 учебном году в стране действовало 23 862 пункта ликвидации неграмотности и 73,4 % обучавшихся в них составляли женщины 3. Также новые власти оказывали помощь женщинам в снабжении продовольствием. В конце июля 1918 года коллегия народного комиссариата продовольствия вынесла постановление о применении классового пайка в населенных пунктах городского типа. Сначала ввели четыре, а затем три категории карточек. По первой категории среди получающих паек числились кормящие матери, домашние хозяйки в семьях от 4 человек, дети до 12 лет. До революции, а также на территориях России, подконтрольных белым властям, в годы Гражданской войны существовало неравенство в оплате труда женщин. Так, на Урале и в Сибири в апреле 1919 года поденная плата чернорабочихгорняков была установлена в следующем размере: в Перми – 16 руб., в Екатеринбурге – 14, в Екатеринбургском уезде – 10 руб. Для женщин она равнялась соответственно: 12, 11 и 8 руб. При этом стоимость фунта мяса (400 гр.) доходила до 9 руб.4 Во все времена женщин волновал вопрос, как вырастить и воспитать детей. В Советской России они получили для этого все возможности, могли сочетать материнство с общественно полезным трудом, не бояться за завтрашний день, пользоваться предоставленными Конституцией правовой защитой, материальной и моральной поддержкой материнства и детства. Дореволюционная Россия входила в число стран с самой высокой в мире детской смертностью. Из 100 родившихся детей 27 не доживали до года (на Урале – 45). Ежегодно от родов умирало 30 тыс. женщин, только 5 % рожениц пользовались медицинской помощью, а по всей стране имелось 744 родильных дома на 5 854 койки. По законам царской России лишь 9 % работниц имело право на отпуск в связи с рождением ребенка длительностью 2 недели до и 4 недели после родов и оплатой от 50 до 100 % . Крестьянки вовсе не могли рассчитывать на государственную помощь. Сеть дошкольных учреждений в стране была совершенно не развита, во всех их видах к 1913 году находилось 5,4 тыс. детей, среди которых практически не было детей рабочих и крестьян5. Советское правительство понимало, что его будущее – дети. Отношение к материнству и воспитанию молодого поколения существенно изменилось. Первые шаги в этой области включали издание декрета об охране материнства и детства в Советской республике и введении 16-недельного оплачиваемого отпуска по беременности и родам, создание специальной коллегии при комиссариате государственного призрения. Был опубликован ряд декретов об организации детского питания, принятии мер по устройству детей в дошкольные учреждения, изыскании средств для строительства таковых. В решение поставленных задач включились не только партийные и советские организации, но и женщины-активистки, а затем созданные в 1919 году женотделы. Широкая работа по охране материнства и детства на Урале развернулась с лета 1919 года. Обстановка была чрезвычайно сложной, требовалось решить множество задач, но при этом большое внимание уделялось социальному обеспечению матери и ребенка. Одна из сторон этого обеспечения – медицинская по-

33 мощь и материальная поддержка женщины-матери. К лету 1920 года в Екатеринбургской губернии практически всюду стали выдавать денежные пособия и 20 аршин мануфактуры роженицам. В Оренбурге в том же году было выдано 6 826 таких пособий и 225 детских приданных. В Челябинске были разработаны и начали вводиться в жизнь нормы добавочного питания для беременных женщин. В 1920 году открылись первые на Урале женские и детские консультации. В Екатеринбурге в январе начала работу амбулатория для грудных детей и детей от года до 16 лет. К лету за день ее посещало до 40 человек. В феврале губернский отдел охраны материнства открыл школу матери, в которой занятия вели опытные врачи-специалисты. В помощь женщинам периодически проводились выставки по уходу и вскармливанию грудных детей. Многим детям, особенно, рано лишившимся матерей, спасли жизнь молочные кухни, открывшиеся в годы Гражданской войны в Екатеринбурге, Ирбите, Оренбурге, Уфе и других городах. В них выдавалось бесплатное молоко, а иногда и крупа. Уже с конца 1917 года повсеместно начинают открываться дома матери и ребенка, детские приюты, патронажи, ясли, детские сады. Большую помощь в их организации и работе оказывали женщины, в том числе делегатки женотделов, среди которых можно назвать А.И.Чиркову из Бирска, Г.Сивакову, Е.И.СидоровуСтепанову, Е.Тамарову из Оренбурга, Х.П.Долгову из Каменска-Уральского, М.И.Сибирячеву из Екатеринбурга и многих других. В дошкольные учреждения принимали в первую очередь детей красноармейцев, рабочих и крестьян. Наряду с трудностями материального характера при их открытии пришлось столкнуться с темнотой и невежеством родителей. Еще весной 1918 года при обсуждении на собраниях вопроса об открытии яслей и детских садов многие женщины выступали против, боясь отдавать туда своих детей. В сентябре 1919 года на Верх-Исетском заводе отдел социального обеспечения начал перепись детей, чтобы выяснить потребность в учреждениях для них. Многие женщины стали прятать ребятишек, так как прошел слух об их «реквизировании». Для борьбы с этими явлениями устраивались лекции, беседы, иногда приходилось ходить по домам и агитировать каждую семью. Большое значение в пропаганде детских дошкольных заведений сыграло открытие в ряде мест образцовых детских яслей и садов. В середине сентября 1919 года образцовый детский сад был открыт в Екатеринбурге. В нем приезжавшие из других мест работницы могли познакомиться с постановкой данного дела, перенимать опыт, проходить практику. Первой заведующей детским садом стала М.И.Милова, затем ее сменили М.Н.Кузнецова и М.И.Лукашевич. При открытии детских садов и яслей остро встал вопрос о кадрах. С 1918 года в Москве стали организовываться курсы для воспитательниц, нянь, руководительниц детских площадок. Каждая губерния направляла на них слушательниц по рекомендации соответствующих органов. Вскоре такие курсы появились на Урале. Уже в 1918 году Пермские высшие Фребелевские курсы по дошкольному воспитанию окончили 80 женщин, ставших руководительницами детских площадок, а 45 слушательниц перешли на второй курс, готовясь работать в детских садах. В 1918 – 1920 годах подготовка работников системы охраны детства велась в Аятке, Екатеринбурге, Малмыже, Уфе, Челябинске и других населенных пунктах. Многосторонняя и кропотливая деятельность партийных, государственных и общественных организаций привела к тому, что в 1920 – 1921 годах на территории

34 Урала имелось уже не менее 416 дошкольных учреждений на 17 672 ребенка и 355 учреждений охраны детства на 11 676 детей. Огромное количество детей получало единовременную помощь и поддержку в связи с детскими праздниками, «неделями» и «днями» ребенка, включавшими сборы пожертвований для детей, раздачу им подарков, бесплатные завтраки или обеды, концерты, спектакли. К этим дням обычно стремились приурочить открытие новых яслей, детских садов и больниц6. История Урала. XX в /Под ред. Б.В.Личмана и В.Д.Камынина. –Екатеринбург,1996. С.27-28.

2 Там же. -С.28.

3 Чирков П.М. Решение женского вопроса в СССР (1917-1937). -М.,1978. -С.161-162.

4 ГАСО. Ф.828р.Оп.1.Д.1.Л.5.

5 Чирков П.М. Решение женского вопроса в СССР. -С.224.

6 Уральское хозяйство в цифрах. Краткий стат. справочник. –Свердловск,1926. -С.32.

1

О.А. Ренева, Музей истории купечества, г. Кунгур Культурная жизнь Кунгура в годы Гражданской войны (по материалам газеты «Кунгурский вестник») 1918 и 1919 годы вошли в историю Кунгура не только как суровый период Гражданской войны, но и как время, богатое на события, оказавшие влияние на последующее развитие культурной жизни города. Об этом мы можем судить по материалам местной прессы, часть которой сохранилась в фондах Кунгурского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. Печатные издания, особенно газеты, при любом политическом режиме играли важную роль в освещении как военных событий, так и повседневной жизни. Поэтому их деятельность находилась под бдительным оком цензуры, что наложило свой отпечаток на подачу материала. Кунгурские типографии, действовавшие во время Гражданской войны, возникли на базе типографий дореволюционного периода. Их оборудование в сентябре 1918 года было использовано для оснащения военно-полевой типографии при штабе 30-й стрелковой дивизии, издававшем газету «Часовой революции». С 21 декабря 1918 по 1 июля 1919 года в Кунгуре находились части Белой (Народной) Армии в составе 3-го Степного Сибирского армейского корпуса Сибирской Армии под командованием генерал-майора Вержбицкого. В это время легальным печатным органом была газета «Кунгурский вестник». Ее издателем выступало Кунгурское паевое товарищество, а редактором был В. Романов. Контора и редакция газеты находились в доме Летуновых по улице Киттарской (современный адрес: улица Карла Маркса, 11). Оживление культурной жизни Кунгура в период Гражданской войны было обусловлено рядом причин. В первую очередь наличием интеллигенции, которая способствовала формированию творческих объединений и созданию общественных организаций. В первой половине 1919 года в городе работали: Комитет помощи Народной Армии, Общество художников, Кунгурское учительское общество, Кунгурское местное отделение Российского общества Красного Креста, Кунгурский дамский кружок, Женский демократический союз. Деятельность последней из вышеперечисленных организаций была напрямую связана с благотворительной и культурно-просветительной работой.1 Еще одним фактором, повлиявшим на подъем культурной жизни Кунгура в годы Гражданской войны, была Транссибирская железнодорожная магистраль, по которой из Центральной России шел поток беженцев в Сибирь. Движение поездов периодически нарушалось, и многие пассажиры вынуждены были оставаться в Кунгуре на неопределенный срок. Для того чтобы заработать на кусок хлеба и кров над головой, часть из них занималась репетиторством. В газете «Кунгурский вестник» часто публиковались объявления об уроках декламации, игры на скрипке, фортепиано, о занятиях изобразительным искусством. Например, 22 марта 1919 года было напечатано такое объявление: «Свободный художник М. А. Мильнер переехал. Сылвенская-Набережная №21, д. Мичурина. Возобновляет занятия с учениками 25 сего мес.».2 Местом вынужденного пребывания летом и осенью 1918 года Кунгур стал и для архитектора А.Л. Шиловского, выпускника Петербургской Академии художеств.3

36 Исходя из публикаций на страницах газеты «Кунгурский вестник» можно выделить основные направления культурной жизни города того времени. Это: работа электротеатров, благотворительные самодеятельные концерты и постановки, выставочная деятельность. Распределение печатных материалов на страницах «Кунгурского вестника» было вполне традиционным — культуре отводилась последняя страница. Исключение составляли оплаченные материалы — реклама фильмов электротеатров «Олимп» и «Люкс», занимавшая почетное место в начале газеты. Как правило, такие анонсы были немногословны. Сообщались лишь название и жанр фильма («Скорбь накипевшая», сильная драма; «И сердцем, как куклой играя, он сердце как куклу разбил», драма; «Мальчик вроде Наполеона», комедия). Иногда в подобных текстах появлялось краткое резюме. Например: «И смерть им была суждена» — жизненная драма в шести частях из жизни курилен опия».4 В «Олимпе» не только демонстрировали художественные картины и хронику, но и читали лекции, устраивали гастроли. На воскресенье, 6 апреля 1919 года, была запланирована лекция «бывшего военного корреспондента штаба Ижевской народной армии» В. К. Юматова «Гражданская война в Вятской и Пермской губерниях (три месяца обороны Ижевско-Воткинского района)».5 А два дня спустя в электротеатре выступал московский артист П.А. Крылов, которому в проведении Литературно-музыкально-вокального вечера помогали «местные сценические силы».6 И в том и в другом случае часть средств, полученных от продажи билетов, была направлена «на нужды армии». Для солдат и раненых силами кунгуряков устраивались мероприятия культурно-развлекательного характера, проводились концерты в госпиталях и для сбора средств в поддержку Народной Армии. В первую очередь этим занимались Женский демократический союз, Учительское общество, Дамский кружок. Комитет помощи Народной Армии и Кунгурское местное отделение Российского общества Красного Креста организовывали сбор пожертвований для солдат и раненых воинов. Часть благотворительных акций была приурочена к празднику Пасхи.7 Среди мероприятий были и такие, как «Литературно-музыкально-вокальное утро «Книга — солдату», организованное учительским обществом.8 Его целью был сбор художественной литературы для отправки на фронт и в госпитали. Учителя призывали кунгуряков «перебрать уголки с книгами и выяснить, что не нужно, без чего Вы можете обойтись и эти три-четыре книжки снести на литературное утро». Военные взамен пожертвования книг могли предложить в качестве входной платы 10 рублей. Еще одна акция была направлена на выписку газет для солдат, находящихся на фронте.9 Первыми на нее откликнулись служащие тюрем и представители кожевенного завода Чуватовой-Титова. В годы Гражданской войны не были забыты и дореволюционные благотворительные традиции, связанные с поддержкой таких учебных заведений, как Елизаветинская рукодельная школа и школа-приют Удинцевой-Зыбиной. Часть средств поступала от проведения лотерей.10 Среди новых учебных заведений, появившихся в Кунгуре в 1918 году, была школа рисования для детей, открытая Обществом художников и любителей живописи, ваяния и зодчества. Таким образом было положено начало становлению художественного образования в городе Кунгуре. Инициатором создания общества выступил Герман Александрович Мелентьев, студент Высшего художественного училища при Петроградской Академии художеств. Он вернулся на родину в академический отпуск в связи с ухудшением здоровья.

37 Общество планировало и открытие школы по подготовке учителей графических искусств для высших начальных училищ.11 Но дело было за малым — не хватало средств. И тогда решили организовывать вечера-балы, которые совмещали спектакль, живые картины, дивертисмент, почту. Здесь же для зрителей устраивали серпантин, конфетти, танцы, американский аукцион, лукулловский буфет. Обычно подобные мероприятия проводили в здании Губкинского технического училища. В соответствии с реалиями военного времени ответственные распорядители заранее получали разрешение у коменданта города Кунгура. Стоимость входных билетов составляла от 5 до 25 рублей. 20 процентов чистого сбора поступало «в пользу Народной Армии», а остальные суммы оставались в распоряжении общества.12 Ответственными распорядителями подобных мероприятий были Г.А. Мелентьев и Н.Д. Преображенский. В программе вечера-бала, состоявшегося 30 марта 1919 года, кроме спектакля в двух действиях «Вова-революционер», были запланированы: живые картины, дивертисмент «с участием лучших местных сил», лукулловский буфет, танцы и американский аукцион.13 О том, насколько в материальном отношении была тяжела жизнь во время Гражданской войны, говорит такой факт. 30 марта на аукционе разыгрывалась сажень дров «с доставкой на дом». Также на вечере продавался иллюстрированный журнал «Русское приволье», издаваемый в Перми газетой «Освобождение России», и брошюры Б. Броневского. Кунгурское общество художников занималось и театрально-декорационным искусством. Причем не только оформлением сцены и созданием костюмов, но и постановкой спектаклей. 9 июня 1919 года в здании летнего театра в городском саду их силами была представлена сказочная пьеса «Фея», в которой играли юные художники. Ученики школы рисования своими силами выполнили эскизы «фантастических» декораций и костюмов, а также после спектакля устроили «грандиозное» гуляние «Снежного царя». Г.А. Мелентьев не забывал и о выставочной деятельности своих маленьких подопечных. Детские работы учащихся школы: живопись, рисунок, прикладное искусство были представлены на выставке, которая размещалась с 8 по 22 июня 1919 года в стенах особняка Ковалевых, занимаемого обществом художников.14 Деятельность общества была прервана военными событиями, которые привели к отступлению из Кунгура частей 3-го Степного Сибирского армейского корпуса Сибирской Армии. 1 июля 1919 года в город вошли красноармейцы. Г.А. Мелентьев и Н.Д. Преображенский уехали из Кунгура вслед за отступающими войсками Колчака.15 После окончания Гражданской войны началось составление списков кунгуряков, «бежавших с белыми». Среди них оказались и те, кто в 1918–1919 годах активно занимались культурно-просветительной и благотворительной деятельностью. Большинство из уехавших уже никогда не вернулись в Кунгур. Исключение составил Г.А. Мелентьев, который в сентябре 1920 года вместе с П.И. Субботиным-Пермяком основал в нашем городе Кунгурские высшие государственные художественно-промышленные мастерские. М. Д. Михеева (некролог)// Кунгурский вестник. 1919. 12 апреля. С. 4. Объявления// Кунгурский вестник. 1919. 22 марта. С. 4. Исаева Л. Ю. Посвящается Кунгуру// Грибушинские чтения. 2009. Музей в пространстве и времени. Кунгур, 2009. С. 231.

4 Олимп// Кунгурский вестник. 1919. 6 июня. С. 1.

1 2 3

38 Олимп// Кунгурский вестник. 1919. 6 апреля. С. 1. Олимп// Кунгурский вестник. 1919. 6 апреля. С. 2.

7 Телеграмма// Кунгурский вестник. 1919. 13 апреля. С. 3.

8 К предстоящему утру// Кунгурский вестник. 1919. 12 апреля. С. 4.

9 Волостным земским управам// Кунгурский вестник. 1919. 3 апреля. С. 3.

10 Кунгурский вестник. 1919. 6 апреля. С. 6.

11 Хроника// Кунгурский вестник. 1919. 30 марта. С. 4.

12 Там же.

13 Там же.

14 Открыта выставка// Кунгурский вестник. 1919. 22 июня. С. 2.

15 ГАПК. Ф. р. 814. Оп. 1. Д. 1. Л. 4 об., 8 об.

5 6

В.И. Тетерин, ФГБОУ ВПО «Пермская ГСХА» Неизвестные герои гражданской войны на страницах белой печати (на материалах Прикамья). Во время любого вооружѐнного конфликта пропаганда, прежде всего через средства массовой информации выступает в качестве мощнейшего оружия, иногда даже более значимого, чем действующая армия. Ярчайший пример – министерство пропаганды Геббельса в Третьем Рейхе. Важную роль средства массовой информации сыграли и в Гражданской войне в России. На первом плане здесь, безусловно, выступала периодическая печать. Эти годы стали временем появлением широкого круга газетных изданий. Именно газеты стали трибуной для широкой пропаганды противоборствующими силами своих идей среди населения. В период нахождения Перми под властью Колчака с декабря 1918 по июнь 1919 годов в городе выпускались различные газеты: «Освобождение России», «Свободная Пермь», «Сибирские стрелки», «Пермская земская неделя» и другие. В уездных городах – Осе, Кунгуре, Камышлове, Екатеринбурге, – выходили местные издания. Большинство из них являлись ежедневными газетами. Среди многочисленных вариаций (пропагандистские листовки, воззвания, большие статьи) отдельно стоит упомянуть о таком явлении, как публикация заметок с историями о судьбах пермяков, геройски проявивших себя на фронте. Такие статьи играли особенно важную роль в создании патриотических настроений у местного населения. Такова, например заметка в газете «Сибирские стрелки» «Смерть юного героя».1 В ней рассказывается о А.Д. Соловьѐве, уроженце Мотовилихи. Он с золотой медалью окончил Пермскую мужскую гимназию, поступил в Пермский Университет на медицинский факультет. С изгнанием большевиков поступил на службу к белым. Будучи стрелком штурмового батальона Барабинского полка, участвовал во многих боях. Был ранен на Глазовском фронте. За участие в этом сражении получил Георгиевский крест. 27 марта был смертельно ранен под селом Кленовским. Подобные истории безусловно должны были воодушевлять пермяков на новые подвиги, как на фронте, так и в тылу. Регулярно в газетах публиковались сообщения о подвигах и геройской смерти пермяков, павших в боях «за освобождение Родины от гнѐта большевиков». При чѐм писали не только о подвигах и гибели офицеров, но и о рядовых солдатах. Так, газета «Освобождение России» публикует информацию о гибели прапорщика Н.Н Печурина2, офицерах, «убитых в боях под Оханском»3, солдата Г.И. Клопова, студента Пермского Университета, «погибшего от полученной тяжѐлой раны в голову в бою под селом Андреевским».4 Рядом с сообщением о гибели простого солдата Г.И. Клопова размещено объявление о прощании «с павшим смертью храбрых полковником Е.И. Урбанковским».5 Он был одним из участников Пермской операции, поэтому пользовался заслуженным авторитетом среди горожан. Это было использовано пермской прессой. Не раз газеты обращались к подвигам полковника. Статья «Памяти полковника Е.И. Урбанковского» заканчивается словами: «Слава родителям, воспитавшим героя. Слава и вечная память их юному сыну герою-полковнику».6 30 марта в газете «Освобождение России» было опубликовано памятное стихотворение «Штурмовик» памяти Е.И. Урбанковского.7 Все эти публикации преследовали единст-

40 венную цель – формирование патриотических настроений среди населения и привлечение в ряды Белой армии новых добровольцев. Немало жителей Прикамья, представителей всех слоѐв общества, ушли добровольцами на фронт. В газетах регулярно публиковались сообщения на эту тему. Так, в газете «Освобождение России» в одной из статей указывалось, что в Пермском университете практически не осталось студентов мужского пола, т.к. все они ушли добровольцами на фронт. А ученики младших классов гимназий просили своих учителей быстрее завершить курс обучения, что бы они могли уйти на линию фронта вслед за старшими товарищами.8 Одна из историй, характерных для того периода, опубликована в газете «Сибирские стрелки» под названием «Квартирьер». 9 Мобилизованный бывший псаломщик, «то есть явный контрреволюционер», был направлен красными «для приискания подходящих помещений на случай эвакуации Перми». В дороге на подходе к городу его поймали белые. На допросе он сразу рассказал, сколько в городе войск и где они расположены. На следующий день Пермь была занята белыми. А псаломщик принял активное участие в захвате 2 рот красных в казармах. Не раз на страницах пермской печати появлялись статьи, посвящѐнные подвигам пермских студентов. Такова, например, статья «Венок на могилу героястудента».10 В ней в частности говорится, что «пермское студенчество дружно вступило в ряды бойцов за освобождение от большевиков Родины». Многие из них пали смертью храбрых. Такова судьба и студента 4 курса физикоматематического факультета Пермского Университета В.М. Федотова, памяти которого и посвящена данная статья. Завершается статья словами «он погиб исполняя свой долг». Это ещѐ раз должно было подчеркнуть высокие цели, которые ставила перед собой армия Колчака, и тем самым привлечь добровольцев на свою сторону. Эта пропагандистская работа принесла свои плоды - на территории Прикамья было набрано много добровольцев, которые показали себя доблестными воинами, они храбро сражались и многие из них прошли весь путь с Белой армией, вплоть до эмиграции. Сибирские стрелки. 1919. 30 марта. Освобождение России. 1919. 28 января.

3 Освобождение России. 1919. 4 февраля.

4 Освобождение России. 1919. 14 марта.

5 Там же.

6 Освобождение России. 1919. 18 марта.

7 Освобождение России. 1919. 30 марта.

8 Освобождение России. 1919. 29 января.

9 Сибирские стрелки. 1919. 3 марта.

10 Освобождение России. 1919. 7 марта.

1 2

В.А. Шулдяков, кандидат исторических наук, АНО ВПО «Омский экономический институт» «Казаки атамана Анненкова» и «Екатеринбургский погром» в июле 1919 г.: к постановке проблемы Вопрос о «Екатеринбургском погроме» поднял представитель Объединенного распределительного комитета американских фондов помощи военным беженцам-евреям доктор Ф.Ф. Розенблатт, приехавший оказывать помощь евреям Урала, Сибири, Дальнего Востока, пострадавшим от войны. Будучи критически настроенным к колчаковскому режиму, Розенблатт принялся выискивать проявления антисемитизма в белой Сибири. В 20-х числах июля «от беженцев», а 11 сентября 1919 года от американского генерала В.С. Грэвса доктор получил информацию об истреблении в Екатеринбурге трех тысяч евреев. Якобы, когда регулярные части колчаковской армии оставили город, в него с разных сторон вошли «семипалатинские казаки» атамана Б.В. Анненкова и принялись прочесывать улицы, «убивая каждого повстречавшегося еврея». 12 сентября Розенблатт телеграфировал о случившемся в Нью-Йорк своему начальству, сделав широкое обобщение: «Отступление колчаковской армии попустительствовало еврейским погромам в ряде городов», – и предупредил об «опасности казачьих погромов по всей линии» железной дороги1. Американский генеральный консул в Омске Э.Л. Харрис признавал «сильное болезненное антиеврейское настроение» русского общества, но считал его неизбежной реакцией на «руководящую роль» евреев (причем «евреев наихудшего сорта») в различных светских учреждениях. Погромную волну Харрис ожидал после разгрома большевизма главным образом на Юге России, Украине, в Москве – там, где при Советах «заправляют евреи». Получив запрос госсекретаря о подробностях «екатеринбургского погрома», он 20 сентября 1919 года ответил: «Утверждение Розенблатта абсолютно ложно. С приходом к власти Колчака не было ни одного погрома или какой-либо дискриминации евреев». Розенблатту Харрис предложил в дальнейшем «основываться только на реальных фактах». Советник Госдепартамента Ф.Л. Пулк охарактеризовал поведение Розенблатта как «истерию». Генерал Грэвс, оправдываясь, был вынужден 2 октября 1919 года признаться, что информация о погроме является непроверенной, т.к. исходит от единственного свидетеля2. В результате отповеди Харриса официальный Вашингтон не признал факт погрома. Тем не менее, автор «базового исследования антисемитизма времен Гражданской войны в Сибири» З. Шайковский безоговорочно занял сторону Розенблатта, заявив, что уничтожение 3 000 евреев в Екатеринбурге «по зверству» сравнимо только с петлюровским погромом в Прохоровке на Украине 3 (заметим, 3 000 – это примерно в полтора раза больше численности всего еврейского населения тогдашнего Екатеринбурга). В подтверждение факта погрома Шайковский привел только один новый документ: сообщение агента американской военной разведки Прежбильского от 9 сентября 1919 года. Однако оно рисует совершенно иную картину, в корне отличающуюся от первоначальной версии Розенблатта. По Прежбильскому, «екатеринбургскому погрому» (15.07.1919) предшествовал эсеровский митинг на площади перед цирком, после которого толпа в

42 500 человек во главе с Буревым под лозунгами «Землю и волю!» и «Да здравствует крестьянское правительство!» направилась через главный проспект к собору. Разделившись, она «с необычайной яростью» набросилась на «новые торговые ряды» по Успенской улице, в 20 минут разгромив магазин Антселевича в Атамановой гостинице, торговое место Ижболдина, квартиры Шепелева («евреев, проживавших на втором этаже, стали выбрасывать на улицу с балконов»), разбив окна во всех домах. Затем, рассеявшись на «множество небольших групп», погромщики двинулись на соседние улицы и в течение часа опустошили и их. К вечеру улицы Екатеринбурга были усыпаны «трупами убитых евреев» (число жертв не указано). Состав погромщиков, по Прежбильскому, был пестрым. Участвовали даже некоторые большевики. Фигурируют и анненковцы, но в новом качестве: в числе дезертиров «без знаков отличия», якобы оравших: «Спасай Россию, бей жидов!»4 А.М. Кручинин считает данные Прежбильского ложью (дескать, «отрабатывал американские деньги»). Ему не удалось обнаружить сведений о «екатеринбургском погроме» ни в советской периодике, ни в официальных документах, ни в устной истории города, ни в истории городских некрополей. Единственный письменный источник, в котором нашли отражение факты насилия, сопровождавшие сдачу белыми Екатеринбурга, – это мемуары К.А. Белобородовой, в 1919 году старшего врача городской больницы, вспоминавшей, что к ним в больницу доставили тогда 25 тяжелораненых, что убитых было 2 человека. Вывод исследователя таков: «никакого еврейского погрома в июле 1919 года в Екатеринбурге не было». По его мнению, «произошли эксцессы, неизбежные для города, оказавшегося без власти в период войны, когда на улицы выплеснулись уголовные элементы общества. Пострадали от действий громил люди разных национальностей, и их общее число никак не превосходит 30 человек, в том числе двое было убито, а остальные получили ранения разной степени тяжести»5. Версия Кручинина (разгул «уголовных элементов» в часы безвластия), на самом деле, близка к описанию Прежбильского. В ней нет только масштабности и организационного начала (митинг и демонстрация), вылившегося затем в стихийный погром центра города. Между тем, цитируемые им мемуары Белобородовой свидетельствуют скорее в пользу версии Розенблатта: «Анненковцы разъезжали по улицам города, вооруженные с ног до головы, с шашками наголо, ранили и убивали всех попадающихся навстречу евреев, китайцев и вообще всех людей, с точки зрения их, подозрительных и чуждой национальности»6. Все-таки анненковцы, все-таки конные! Белобородова сама этих сцен рубки не наблюдала, но зато как врач видела раны и напрямую общалась с пострадавшими. И если те на вопрос медиков: «Кто вас так?», – отвечали: «Анненковцы», – то этому можно верить. Униформа анненковцев была слишком характерной и запоминающейся. Слабым местом версии Кручинина является недооценка роли анненковцев: дескать, «в районе Екатеринбурга находился только один малочисленный 3-й Сводно-партизанский пехотный полк»7. В действительности, в июне – начале июля 1919 года в Екатеринбург и его окрестности была переброшена вся «тыловая группа» Партизанской дивизии Б.В. Анненкова (свыше 5 300 чел.), в том числе 2-й Усть-каменогорский партизанский казачий полк полковника П.И. Виноградского (свыше 500 чел.), сформированный в Усть-Каменогорске, уездном городе Семипалатинской области и центре 3-го отдела Сибирского казачьего войска8.

9 мая 1919 года приказом по Партизанской дивизии № 98 атаман Б.В. Анненков запретил командирам частей «принимать на службу солдат иудейского про-

43 исхождения»9. При передислокации на Урал анненковские эшелоны были увешаны плакатами «Да здравствует Великий Князь Михаил Александрович», а из вагонов раздавалось «Боже, Царя храни». В Екатеринбурге в Общественном собрании офицеры-анненковцы провозгласили здравицу в честь Великого князя Михаила Александровича и заставили присутствовавших снять головные уборы10. У анненковцев как монархистов, несомненно, был мотив сорвать зло за казнь Царской семьи на еврейской общине Екатеринбурга. Особенно когда выяснилось, что значительная часть ее верхушки не уходит с Белой армией, а остается. В принципе, «военные погромы» в отношении евреев и не евреев, в том числе с участием казачьих воинских частей, хорошо известны по I Мировой войне и достаточно изучены. В этом отношении Гражданская война только продолжила практику, освоенную в 1914–1915 гг.11 В датировке «екатеринбургского погрома» большой разброс: от 11 до 15 июля. Данные Розенблатта, Прежбильского, Белобородовой указывают, что это было сжатое по времени и месту действо, а не растянутые на несколько дней эксцессы, происходившие разновременно в разных частях города. 15 июля отпадает, т.к. уже утром этого дня части Красной Армии твердо контролировали центр города. Относительно 11–12 июля есть такое предположение. Анненковцев при отступлении использовали для ликвидации тюрем и последних ударов по подполью.

2-й Усть-каменогорский партизанский казачий полк уводил с собой политзаключенных из тюрем Камышлова, Тюмени, Ялуторовска; все они, якобы «при попытке бежать», были уничтожены12. Перед сдачей Новониколаевска анненковцы участвовали в арестах и казнях евреев, заподозренных «в связи с коммунистами»13. В литературе есть упоминание, что 11 июля в Екатеринбурге «вооруженные с ног до головы офицеры-анненковцы […] врывались в квартиры евреев»14. Кручинин в метрической книге римско-католического костела Св. Анны выявил двух екатеринбуржцев: Б.М. Цихонского и Т. Паккерта, – расстрелянных колчаковцами 11 и 12 июля соответственно15. Не исключено, что именно в эти дни белая контрразведка, при помощи анненковцев, проводила свою последнюю операцию в Екатеринбурге. На наш взгляд, если волна эксцессов и была, то только в часы безвластия, а именно: во второй половине дня 14 июля, – когда почти все фронтовые части колчаковцев уже оставили Екатеринбург, а части красных еще не начали входить в город. Американский посол Р.С. Моррис имел данные, что «большевики прибыли незамедлительно» после случившихся грабежей и убийств и успели поучаствовать в пресечении эксцессов: «задержали двух человек, одного застрелили»16. Несмотря на скудность источников, рискнем предложить свою рабочую версию екатеринбургских событий 14 июля 1919 года. Погром в Екатеринбурге был, но он не имел определенной этноконфессиональной направленности. Это было стихийное или полу стихийное (с митингом в начале) выступление городской голытьбы и дезертиров, воспользовавшихся безвластием, против обеспеченных сограждан. Конечно, удар пришелся и по зажиточной части евреев. В этом действе могли участвовать и анненковцы: как дезертиры, так и специально отстававшие от частей мародеры. В пользу погрома косвенным образом свидетельствуют мемуары Белобородовой. В одном месте она вспоминала, как с пришедшим за ней домой санитаром они пробирались в больницу: шли по пустынным улицам, прижимаясь к заборам, боясь нарваться на неприятности17. Типичное поведение обывателя и типичная картина города, переживающих чреватую эксцессами смену власти. Но в другом месте мемуаров

44 читаем, что разъезжающие анненковцы находят достаточное количество жертв, причем выбирают евреев, китайцев и т.п. Улицы замершего города вдруг оказываются полны народа, что можно объяснить только вспышкой погромного движения. Внезапное же появление на улицах анненковцев «с шашками наголо» было вызвано, вероятно, тем, что белые пытались подавить погром. Не исключено, что по улицам, переживавшим грабеж и насилия, просто прошелся конный арьергард колчаковцев, последним оставлявший город. Это могла быть 3-я сотня 2-го Устькаменогорского партизанского казачьего полка, как раз высланная (с 4 пулеметами) в прикрытие отступления. К своему полку она присоединилась спустя месяц после сдачи Екатеринбурга18. Надо полагать, в спешке, рубя направо и налево, казаки вряд ли особо разбирались, где погромщики, а где их жертвы. Скорее, били «в сердцах», по наитию, по внешним признакам: «свой» (русский) – «чужой» («чуждой национальности» или «подозрительный»). Вопрос о числе жертв погрома и соотношении потерь сторон остается открытым. Ограничивать это количество 2 убитыми и 25–28 ранеными не корректно. Поскольку метрическая книга еврейской синагоги и книга смертей городской управы за 1919 год не сохранились. Поскольку Белобородова вспоминала о 25 тяжелораненых, но ведь легкораненые и изнасилованные могли вообще не обращаться за медицинской помощью или получить ее за пределами городской больницы, например, у фельдшеров и санитаров передовых частей РККА. Благодарю за помощь в подготовке статьи екатеринбургского исследователя А.М. Кручинина. Шайковский З. (Фридман Я.). Колчак, евреи и американская интервенция в северной России и Сибири, 1918–1920 гг. (главы из книги) // Дроков С.В. Адмирал Колчак и суд истории. М., 2009. Прил. 3. С. 529-530, 532.

2 Там же. С. 538-539, 537-538, 530-531, 533, 532.

3 Там же. С. 529.

4 Там же. С. 534-535.

5 Кручинин А.М. Дело о еврейском погроме. Памяти екатеринбургских событий июля 1919 г. // Веси. Екатеринбург, 2009. № 6 (июнь). С. 59-61.

6 Белобородова К.А. Участие медперсонала в Гражданской войне на Урале в июле 1919 г. (воспоминания, 1934 г.) // Центр документации общественных организаций Свердловской обл. Ф. 41. Оп. 2. Д. 57. Л. 6-7; Кручинин А.М. Указ. соч. С. 61.

7 Кручинин А.М. Указ. соч. С. 59.

8 См.: Шулдяков В.А. Выдвижение резервов Партизанской дивизии атамана Б.В. Анненкова на Восточный фронт (апрель – июль 1919 г.) // Первые Ермаковские чтения «Сибирь: вчера, сегодня, завтра». Новосибирск, 2009. С. 165-171.

9 Заика Л.М., Бобренев В.А. Атаман Анненков// Военно-исторический журнал. М., 1991. № 3. С. 72.

10 ГАРФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 773. Л. 339.

11 См.: Клиер Дж. Казаки и погромы. Чем отличались «военные» погромы? // Мировой кризис 1914 – 1920 годов и судьба восточноевропейского еврейства. М., 2005. С. 47-70.

12 РГВА. Ф. 39711. Оп. 1. Д. 2. Л. 240об.

13 Левинсон А. Поездка из Петербурга в Сибирь в январе 1920 г.// Архив русской революции. Берлин, 1921. Т. 3. С. С. 206-207.

14 Цит. по: Кручинин А.М. Указ. соч. С. 60.

15 Кручинин А.М. Указ. соч. С. 61.

16 Шайковский З. Указ. соч. С. 530.

17 Кручинин А.М. Указ. соч. С. 61.

18 РГВА. Ф. 39711. Оп. 1. Д. 2. Л. 240об.

1

А.М. Кручинин, военно-исторический клуб «Горный щит», г.Екатеринбург Кунгурская операция (декабрь 1918 года) В конце ноября 1918 года кунгурское направление обороняла 30-я стрелковая дивизия (врид начдива Н.Д. Каширин). Она была самым сильным и многочисленным соединением в 3-й красной армии Восточного фронта. Дивизия имела пятнадцать стрелковых и четыре кавалерийских полка, объединенных в шесть бригад, а также пять артиллерийских дивизионов, бронепоезда, бронеавтомобили, инженерные, железнодорожные и тыловые части и даже собственную авиацию. На 26 ноября на довольствии в дивизии числилось 26 226 человек и 7 114 лошадей 1. К исходу 30 ноября пять бригад дивизии занимали линию фронта в 140 верст и располагались в 50-60 верстах восточнее и юго-восточнее Кунгура. 6-я бригада находилась в дивизионном резерве в Кунгуре2. За правым флангом 30-й дивизии располагались полки 5-й Уральской дивизии Г.И. Овчинникова, за левым флангом полки Особой бригады Ж. Ф. Зонберга прикрывали лысьвенское направление. Севернее Особой бригады 29-я стрелковая дивизия М.В. Васильева обороняла Кушвинский железнодорожный узел. Противостоящие 30-й дивизии белые войска, эквивалентные примерно десяти полкам, включали отряды златоустовско-красноуфимских партизан поручика А.С. Рычагова, Иркутскую стрелковую дивизию полковника П.П. Гривина и два полка 2-й чехословацкой дивизии (временный командующий подполковник Л. Прхала). В последних числах ноября на кунгурском направлении было спокойно. Наступившая холодная погода вынуждала войска готовиться к зимовке на позициях3. Пользуясь пассивностью красных, командование Екатеринбургской группы разработало и осуществило зимнее наступление на Пермь, составной частью которого была кунгурская операция. План белого командования выглядел следующим образом. В первую очередь, войска генералов Г.А. Вержбицкого и В.В. Голицина должны будут взять Кушву. Затем наступление будет продолжено на запад вдоль Горнозаводской железной дороги, причем дивизия генерала В.В. Голицина будет выведена из боя и после отдыха переброшена на кунгурское направление. Тем временем, разгромив красных на лысьвенском направлении, корпус генерала А.Н. Пепеляева должен будет выйти к станции Калино, чтобы отрезать разбитой под Кушвой 29-й дивизии путь отхода на Пермь. После успеха под Лысьвой дивизия полковника П.П. Гривина, чехословаки и дивизия генерала В.В. Голицина нанесут удар на Кунгур. Чехословаки должны будут методично нажимать на запад вдоль Пермской железной дороги, сковывая силы начдива Н.Д. Каширина. Дивизия генерала В.В. Голицина, наступая севернее Пермской железной дороги, должна выйти в район между Пермью и Кунгуром и отрезать полкам 30-й дивизии путь отхода на Пермь, вынуждая красных отступать на запад, за Каму, по зимнему бездорожью. Тем временем, сибиряки генерала А.Н. Пепеляева возьмут Пермь, оставшуюся без защиты4. Операция началась 28 ноября. Поражение 29-й дивизии под Кушвой и начало ее отступления вдоль Горнозаводской железной дороги за Урал никак не сказались на положении войск 30-й дивизии и не затронули ее резервов. Н.Д. Каширин забеспокоился только тогда, когда корпус А.Н. Пепеляева разгромил Особую бригаду и вышел к Лысьве. Поражение полков Ж.Ф. Зонберга открыло белым пути в

46 обхват левого фланга 30-й дивизии, и встревоженный начдив начал со 2 декабря выдвигать на него кавалерию и 1-й Морской Кронштадтский полк5. Так как обстановка на левом крыле 30-й дивизии все более осложнялась, туда начали выдвигать все возможные резервы и к 12 декабря там была сосредоточена группа из четырех пехотных и двух кавалерийских полков, то есть одна треть войск 30-й дивизии6. Тем временем, белое командование сосредоточило против левого фланга дивизии Н. Д. Каширина два полка и Штурмовой батальон сибиряков и подтянуло 7-ю Уральскую дивизию горных стрелков генерала В.В. Голицина.

13 декабря стало переломным днем в операции на кунгурском направлении.

1-й Морской Кронштадтский полк был окружен сибирскими стрелками и почти полностью уничтожен. Находившиеся во втором эшелоне 1 и 2-й Кунгурские полки были опрокинуты и побежали, бросая оружие. Развитие наступления белых в обход левого фланга смог приостановить только Белорецкий полк во главе с прибывшим на фронт В. К. Блюхером. Соседние полки 5-й бригады были скованы наступлением горных стрелков и оставили селения Овчинникова и Дуван. Чехословаки захватили станцию Кордон7.

30-я дивизия очутилась в трудном положении. Противник давил на ее левый фланг и остановить его не удавалось. Срочно необходимых резервов командование 3-й армии дать не могло, бросив все для прикрытия Перми со стороны Горнозаводской железной дороги. 30-я дивизия вынуждена была обходиться собственными силами, перебрасывая части со своего правого крыла. Воспользовавшись благоприятной обстановкой на фронте 5-й Уральской дивизии, командование 3-й армии приказало ей срочно отправить в 30-ю один пехотный и один кавалерийский полки, а также сменить часть правого фланга дивизии Н.Д. Каширина на ее позициях8. Но пока это приказание исполнялось, белые продолжали наступать.

17-18 декабря правая колонна дивизии В.В. Голицина вышла в район в двадцати верстах северо-восточнее Кунгура. Ее левая колонна, наступая вдоль реки Барда, вышла к станции Шумково и совместно с чехословаками теснила 4-ю бригаду. Южнее железной дороги также шли тяжелые бои. 30-я дивизия захватывалась в клещи полками генерала В.В. Голицина, подполковника Л. Прхалы и полковника П.П. Гривина. Причем сильнее всего белые нажимали с севера и принуждали полки Н.Д. Каширина отходить на юго-запад, вместо того чтобы идти на северо-запад для обороны Перми. 19 декабря белые части и чехословаки прорвались к Кишерти, где целый день шел бой.

20 декабря на фронте 30-й дивизии наступил кризис: полки 3 и 4-й бригад отходили к Кунгуру, а следом за ними выдвигался противник. Левая колонна горных стрелков сосредотачивалась в районе деревень Подникольское и Заболотное, готовясь к рывку на Кунгур. Южнее надвигались чехословаки. Судьба города была решена, штаб 30-й дивизии перешел на станцию Кукуштан, полным ходом шла эвакуация советских властей и имущества9. 21 декабря около 10 часов утра на восточных окраинах Кунгура появились цепи белых. Подошедшая следом артбатарея открыла огонь по станции Кунгур 10. После полудня оборонявшие Кунгур Богоявленский и 17-й Уральский красные полки оставили станцию и город и начали отходить за реку Ирень. Железнодорожный мост через Ирень был взорван 11. Первыми на станцию вступили роты 1-го батальона 27-го КамышловскоОровайского полка горных стрелков. К исходу дня подошли батальоны 5-го чехословацкого Пражского полка, а утром 22 декабря – части 8-го чехословацкого Силезского полка12.

47 Положение 30-й дивизии было бы еще тяжелее, если бы дивизия генерала В.В. Голицина вышла, как ей и предписывалось, на железную дорогу между Пермью и Кунгуром, но генерала прельстила слава освободителя Кунгура. Но и без этого положение дивизии Н.Д. Каширина – В.К. Блюхера было весьма трудным. Оставившие Кунгур красные полки 3 и 4-й бригад отошли за реку Ирень, остатки полков 5-й бригады уходили за Сылву к железной дороге. 1-я Красноуфимская бригада отступала южнее города. Связь между бригадами и штабом дивизии была нарушена. Отчаянные усилия вступившего в командование дивизией В.К. Блюхера сконцентрировать свою дивизию и перебросить ее к Перми не удались. Только относительно небольшим частям удалось выйти вдоль железной дороги к Перми, но было уже поздно. Пермь пала. Уцелевшие силы 30-й дивизии должны были отходить к Каме по зимним дорогам. РГВА, ф. 1346, оп. 2, д. 140, л. 42. ЦДООСО, ф. 41, оп. 2, д. 367, л. 26–28.

3 Gajda R. Moje paměti. Brno, 1996. S. 149.

4 Gajda R. Op. cit. S. 150; Za svobodu. Obrazkova kronika československeho revolučneho hnutu. D. 4. Praha, 1927. S. 542.

5 ЦДООСО, ф. 41, оп. 2, д. 366, л. 253.

6 Там же, л. 280–281.

7 Там же, л. 284–285.

8 Там же, л. 295.

9 Там же, л. 300–303.

10 РГВА, ф. 39 811, оп. 1, д. 8, л. 28.

11 Архив Кунгурского краеведческого музея, д. 577.

12 5. československy střelecky pluk ―Pražsky‖ T. G. Masarika v boji za svobodu vlasti. 1917– 1920. Praha, 1934. S. 303, 304; Vlačil F. Slezsky pluk. Stručna kronika 8. československeho střeleckeho Slezskeho pluku. Mistek, 1933. S. 50.

1 2

М.Г. Ситников, г.Пермь Захват станции Кын и Кыновского завода чехословацкими войсками в октябре-ноябре 1918 года. С прибытием 26 октября 1918 года на Лысьвенский фронт 1-го СреднеСибирского корпуса, командующий Екатеринбургской группой генерал-майор Гайда решил возобновить наступление на этом участке фронта и захватить Лысьвенский завод, а затем и город Пермь, где располагался штаб 3-й Красной армии. Этому способствовало двукратное превосходство белых на этом участке. В командование фронтом вступил командир корпуса генерал-майор Пепеляев, который одобрил ранее разработанный план наступления бывшего командующего этим участком капитана Немеца. Согласно этому плану наступление должно было вестись тремя группами: первая на Песьянку и далее на станцию Кын, вторая – на деревню Мягкий Кын и далее на станцию Кумыш. Третья группа должна была двигаться в затылок второй до занятия деревни Мягкий Кын, а далее наносила самостоятельный удар на деревню и станцию Крутой Лог. В первую группу капитана М. Немеца входили: 3-й батальон и рота 2-го батальона 3-го Чехословацкого полка, три роты 3-го батальона 9-го Чехословацкого полка, одно 37 мм орудие. Всего 735 штыков, 26 пулеметов и одно орудие. Задача группы - начать наступление в 6 часов утра 28 октября, ведя наступление вдоль железной дороги и по дороге Ломовка - Песьянка с целью овладеть деревнями Песьянка, Кержаковка и станцией Кын. Выставить сторожевое охранение и вести разведку в направлении на Кыновский завод1. Начало атаки группы капитана Немеца было назначено на 5 часов вечера 28 октября 1918 года, но позже был отложено до 29 октября. Командующий разделил группу на два отряда. В 1-й вошли 9-я и 10-я роты 3-го Чехословацкого полка, 11-я и 12-я роты Курганского батальона2 и 2-я пулеметная команда 3-го Чехословацкого полка под командованием прапорщика Пешмана. Отряд должен был выступить в деревню Ломовку, подойти к деревне Песьянке, выслать часть сил в обход правого фланга неприятеля и по выстрелам левой группы генерала Укке-Уговца, атаковать Песьянку. Затем совместно с левым флангом отряда подпоручика Миклика наступать по левой стороне железной дороги и занять станцию Кын. Во 2-й отряд вошли 11-я и 12-я роты 3-го Чехословацкого полка и 9-я и 10-я роты Курганского батальона, команды пешей и конной разведки 3-го Чехословацкого полка, под командованием подпоручика Миклика. Отряд должен был выступить вдоль железной дороги и войти в соприкосновение с неприятельским полевым караулом. Отряда прапорщика Пешмана, атаковать полевой караул неприятеля и соединиться в Песьянке с правым флангом отряда прапорщика Пешмана. Далее вести совместное наступление и занять станцию Кын. В резерве находились роты 9-го Чехословацкого полка3. Деревню Песьянку оборонял Лысьвенский полк (300 штыков) под командованием Ермакова. В резерве на станции Кын, расположился батальон ЛесновскоВыборгского полка в 160 штыков4. Утром 29 октября прапорщик Пешман со своим отрядом выступил от эшелона по дороге к деревне Ломовка. С отрядом следовал командир 1-й группы капи-

49 тан Немец. При достижении дороги из деревни Старый Бизь отряд остановился и всем ротам были даны последние указания к наступлению: «1. 10-я рота 3-го полка развертывается вправо от дороги против деревни и после начала боя обходных частей будет демонстрировать наступление с фронта; 2. 11-я и 12-я роты Курганского батальона развертываются слева от 10-й роты 3-го полка. Левый фланг соприкасается с русскими частями у Мегкого Кына. правый - с частями 10-й роты 3-го полка, т.е занимает фронт против западной стороны деревни; 3. 9-я рота 3-го полка будет находиться в резерве по дороге на Песьянку». К 10 часам роты заняли свои позиции. С правого фланга 10-й роты, которая незаметно выдвинулась на опушку леса, была видна деревня Песьянка. Левый фланг 12-й роты Курганского батальона занял часть Мягкого Кына и захватил двух комиссаров. В 13 часов 50 минут послышалась слабая стрельба из деревни Мягкий Кын. Отряд прапорщика Пешмана немедленно начал наступление на Песьянку. При наступлении 10-я рота 3-го Чехословацкого полка отклонилась западнее дороги и вышла прямо против деревни, где неприятель заметив ее, открыл стрельбу из пушек и пулеметов.

11-я и 12-я роты Курганского батальона, которые наступали густым лесом, опоздали к атаке 10-й ротой, поэтому прапорщик Пешман выслал из резерва на левый фланг 10-й роты один взвод от 9-й роты, которому приказал достичь линии дороги и атаковать позиции неприятеля с юго-запада. Оставшиеся в резерве 3 взвода 9-й роты выдвинулись до передовой линии к мостку через Песьянку.

11-я и 12-я роты Курганского батальона еще не вышли из леса, поэтому демонстративное наступление вела только 10-я рота. Наконец одна из Курганских рот вышла на опушку леса. 3-я рота Лысьвенского полка красных обнаружила ее, открыв по ней сильную стрельбу. Рота в панике отступила в лес. Прапорщик Пешман вынужден был отправиться на левый фланг отряда, собрал отступившую Курганскую роту, приказав ей наступать совместно с взводом 9-й ротой 3-го Чехословацкого полка. Когда цепи вторично приблизились к окопам, неприятель отступил к укреплениям на краю леса, откуда опять открыл огонь по наступающим из пулеметов и пушек. Тогда чехи бросились в штыковую атаку. Красные не выдержали натиска, быстро отступив лесом к станции Кын5. В этом бою отличился младший унтер-офицер Ярослав Шершок, который был награжден генералом Пепеляевым Георгиевским крестом 4-й степени. Вот выписка из приказа: «В бою у д. Песьянки 29 октября 1918 года в критический момент атаковал со своим отделением неприятельскую цепь за проволочными заграждениями. Его атакой, в которой, он, сам личным примером и отвагою отличился, был нанесен неприятелю удар, после которого противник, бросив оружие, в панике и беспорядке бежал. Вследствие этой атаки, бой был скоро покончен в нашу пользу, без больших потерь с нашей стороны» 6. Сохранилось воспоминание об этом бое командира 1-го батальона Лысьвенского полка Ярыгина: «Левый фланг не мог сдержать натиска белых и отступил к ст. Кын. В это же время 3-я рота 1-го батальона, стоящая на позиции на правом фланге так же не выдержала и, не сообщив мне, также отошла. В это время я обходил фланги и находился в 1-й роте, которая занимала позицию в центре. Телефонное сообщение прервалось, как со штабом полка, так и с дру-

50 гими ротами, но, несмотря на это я дал распоряжение командиру роты не отступать до тех пор, пока не выяснится положение. Были посланы разведчики вправо и влево. После их отбытия со стороны Песьянки показался отряд чехов в 400 человек, которые, зная, что фланги очищены от красных, шли без всякой предосторожности, т.е. кучей. Дал распоряжение допустить противника до огорода, который от окопов находился в 50 шагах, и когда перелезут его, открыть пулеметный и ружейный огонь. В роте было два «Максима» и две скорострельных винтовки «Льюис». Чехи беспечно продвигались к нашим окопам. После открытия огня, немногим чехам удалось остаться в живых. Около 300 трупов осталось у наших окопов. Прибыли разведчики, которые донесли, что наши фланги отступили. Приказал отступить к лесу, что рота и сделала благополучно, но наткнулась на взвод чехов, который был уничтожен. Выйдя на железную дорогу, обнаружили, что ст. Кын занята чехами, которые не замедлили открыть по нам огонь. Мы скрылись в лесу, потеряв 1 убитым и 2-х ранеными. По лесу добрались до д. Кумыш, а оттуда на ст. Кумыш, где присоединились к полку»7. Ни опровергнуть, ни подтвердить данные воспоминания пока не представляется возможным. Главные части отряда подпоручика Миклика в 7 часов 29 октября вышли от 93-й версты к линии полевого караула, где роты развернулись. Слева от тракта расположилась 9-я Курганская рота, справа - 10-я рота, а по тракту между обеими ротами наступала 11-я рота 3-го Чехословацкого полка под командованием прапорщика Джорджа. На расстоянии сотни шагов за цепями по левой стороне тракта следовала резервная 12-я рота этого же полка. К 9 часам цепи скрытно приблизились к неприятельскому караулу, который располагался на полотне железной дороги. Отряд остановился, ожидая начала боя. Приблизительно в 14 часов послышались выстрелы со стороны Песьянки.

9-я Курганская рота немедленно напала на неприятельский караул, который после короткой перестрелки, бросив пулемет, пустился наутек в сторону станции Кын.

9-я Курганская рота, наступая по пушке леса у деревни Песьянка, вошла в соприкосновение с правым флангом отряда прапорщика Пешмана. Прапорщик Джордж перешел со своим взводом на правую сторону железной дороги. Подпоручик Миклик выслал от 12-й роты разведку к железнодорожному мосту, с которой пошел командир саперной команды прапорщик Шнейдарек. Разведка подошла к мосту, когда неприятельские всадники зажгли его. Немедленно последовал приказ командующему 12-й роты прапорщику Кудрману захватить мост. Прапорщик Рудл с двумя взводами и 6 легкими пулеметами немедленно перешел на правую сторону дороги, открыв сильную стрельбу по станции. Взводы наступали далее и соединились с взводом прапорщика Джорджа. Наступающие цепи форсировали речку Большой Кын. Прапорщик Кудрман, тем временем, со своим отрядом подошел по полотну железной дороги к мосту и начал его тушить. Отряд, в составе 10-й Курганской роты, 2-х взводов 12-й роты 3-го полка с легким пулеметом, достиг моста и соединился с двумя взводами прапорщика Рудла и частями прапорщика Джорджа, действующими вправо от тракта. Совместно они повели наступление на станцию Кын. Пройдя три километра, отряд вошел в брошенные неприятельские укрепления, и, продвигаясь дальше, дошел до малого моста.

51 Когда эти цепи достигли окраины леса против станции, на склоне была замечена группа пехоты и несколько всадников. Пулемет с левого фланга чехов начал обстрел пехоты и неприятельского бронепоезда, между большим и малым мостом. Бронепоезд обстрелял цепь чехов, отбросив ее на склон к опушке леса. Дальнейшее продвижение чешских цепей приостановила река Большой Кын. Отряд прапорщика Пешмана форсировал реку только после того, когда станция была занята. Когда прапорщик Кудрман начал наступление от моста по правой стороне железнодорожного полотна к станции, прапорщик Найберт с двумя пулеметами спустился со склона на тракт и открыл огонь по станции. Неприятель, который все еще держал оборону вокруг здания станции после начала стрельбы отошел в лес. С другой стороны из леса на отряд Найберта вышло 10 неприятельских всадников. Стрельбой из пулемета они были обращены в бегство. Только на станции прапорщик Найберт увидел, что действовал один. Через 20 минут на станцию вошел отряд прапорщика Пешмана. Это было уже в сумерках. В тылу из деревни Кержаковка была слышна стрельба. Командир отряда приказал прапорщику Кудрманау развернуть свой отряд и занять деревню. Высланная разведка натолкнулась на окраине леса перед деревней на несколько всадников, которые быстро скрылись. В деревню было послано несколько разведчиков, которые выяснили, что она свободна. Там они встретилась с разведкой прапорщика Кулендика, высланной с правого берега реки Кын. По возвращению разведки, отряд двинулся вдоль реки к дороге, по которой добрался до станции. К этому времени по сохраненному мосту прошел чешский эшелон. Со слов командира Лысьвенского полка красных Ермакова события разворачивались следующим образом.

29 октября отряд чехов атаковал деревню Песчанка, что в 2-х км от ст. Кын. Бой завязался с утра по всему фронту и шел весь день. 1-й Лысьвенский полк упорно защищал свои позиции, но к часам трем дня на правом фланге чехи выбили из окопов 3-ю роту Лысьвенского полка. Лысьвенский полк отступил на высоту, господствующую над кыновским вокзалом. Шел мокрый снег. Ермаков предложил Шаронову отступить на станцию Кумыш, чтобы дать отдохнуть людям и к утру подготовиться к встрече с противником. Шаронов и представитель штаба бригады не согласились. Всю ночь бойцы просидели у костров. К началу атаки чехов, на следующий день, красноармейцы были голодные, промерзшие, поэтому при первом же натиске лысьвенцы отошли к станции Кумыш, где по предложению Шаронова, организовали круговую оборону8. Следует добавить, что к станции Кын отступил из деревни Мягкий Кын отряд интернационалистов, но под напором чехов отступил по реке Большой Кын в Кыновской завод9. Во время атаки чехов на станции Кын разбежалась рота мобилизованных коми-пермяков и погибло 300 человек Лесновско-Выборгского полка.10 Захват Кыновского завода.

30 октября командующий 1-й группы капитан Немец доложил генералу Пепеляеву, что войска его группы устали, поэтому наступление на Кыновский завод отложено на 31 октября, на что командующий фронтом дал согласие.

52 Капитан Немец разработал план наступления на Кыновский завод, согласно которому: 1. Фронтальный отряд из 6-й и 12-й рот 3-го Чехословацкого полка, 10-й и 11-й рот Курганского батальона, одной роты 12-го Чехословацкого полка, 4-го эскадрона Томского гусарского полка, сотни енисейских казаков под командованием капитана Немеца должен был выступить 31 октября в 6 часов 30 минут от моста через реку Большой Кын и наступать от моста по дороге на Кыновской завод; 2. Обходной отряду из 9-й, 10-й, 11-й рот 3-го Чехословацкого полка, 9-й и 12-й рот Курганского батальона под командование капитана Гайду должен был выступить 31 октября от моста через реку Большой Кын, и, двигаясь лесными дорогами, незаметно подойти к Кыновскому заводу на 5 верст, выставить сильный заслон в сторону станции Кумыш, обойти незаметно завод, развернуться в лесу севернее завода, цепью перерезать тракт на Серебрянский завод и наступать на неприятеля с тыла11.

31 октября в 7 часов передовой отряд первой группы вышел от моста через реку Большой Кын по дороге на Кыновской завод. Впереди двигались кавалеристы,30 человек, 4-го эскадрона Томского гусарского полка, за ними следовал передовой отряд в составе 12-й роты 3-го Чехословацкого полка, 10-й и 11-й роты Курганского батальона, 6-й роты 3-го Чешского полка, роты 12-го полка и сотни Енисейских казаков. Не доезжая 5 верст до Кыновского завода, томские гусары наткнулись на неприятельский полевой дозор из 12 человек, который после короткой перестрелки бросился наутек, оставив на месте боя двух убитых. Троих гусарам удалось захватить в плен. Пленные показали, что деревня Кошкино занята ротой неприятеля в 120 штыков с двумя пулеметами. Туда был выслан эскадрон томских гусар. Отряд же следовал далее. На опушке леса в 2 верстах перед заводом, отряд остановился. Из деревни Кошкино прискакало несколько томских гусар, которые доложили, что они были встречены сильным пулеметным огнем и в беспорядке отступили. Капитан Немец приказал прапорщику Кнетлу, с 6-й ротой 3-го Чехословацкого полка, ротой 12-го полка, томскими гусарами и сотней Енисейских казаков выбить неприятеля из Кошкино. От фронтального отряда к Кыновскому заводу была выслана разведка от 12-й роты, которая обнаружила в полуверсте перед заводом неприятельский дозор, а также установила, что неприятель укрепился на окраине завода. В 14 часо роты заняли позиции по обе стороны дороги: на правом краю 11-я Курганская рота, в центре 12-я рота 3-го Чехословацкого полка, на левом крае 10я Курганская рота. Обходной отряд, вышел в 6 часов утра от моста через реку Большой Кын по лесным тропам по левому берегу реки. Проводник был в 9-й роте 3-го полка. Перед трактом, идущим на Кунгур, разведка 9-й роты обнаружила красных, двигающихся на повозках на станцию Кумыш, и открыла по ним стрельбу, захватив в плен 4 солдат и повозку. Командующий отрядом приказал командиру 11-й роты прапорщику Кулендику с тремя взводами своей роты остаться на тракте, выставив один взвод на заслон против станции Кумыш, а с двумя взводами при первых выстрелах частей отряда наступать на завод по тракту.

53 Обходной отряд достиг северной окраины завода (не доходя 3-х верст). Когда передовые части достигли заводского кладбища, то капитан Гайду приказал развернуться: 9-й роте по обе стороны дороги ведущей к кладбищу, а 9-й и 10-й ротам Курганского батальона - на левом фланге 9-й роты 3-го полка и левым флангом перерезать тракт на Серебрянский завод. 10 рота находилась в резерве. Как только роты заняли свои места, капитан Гайду дал приказ к наступлению, при этом 9-я рота 3-го полка обнаружила сильный неприятельский полевой дозор с пушкой. Прапорщик Пешман с остальными двумя взводами занял позиции против кладбища, в правом углу главной линии, откуда сильной стрельбой принудил неприятеля полевого дозора отступить лесом к деревне Кумыш. Неприятель, теснимый фронтальным отрядом, стал отходить на позиции за заводом у шоссе, где был обстрелян отрядом капитана Гайду и вынужден был отступать лесом на Усть-Серебрянку. Видя это, обходной отряд цепью спустился к реке, прошел через мост на другую половину завода, где встретился с лобовым отрядом. В 16 часов послышались выстрелы от обходного отряда. Фронтальный отряд немедленно перешел в наступление. Когда цепи вышли из леса, неприятель открыл по ним сильный огонь из орудий и пулеметов, заставив чехов залечь. Началась сильная перестрелка. Чешские цепи перебежками продвигались вперед. Красные, почувствовав, что им грозит опасность с тыла, бросив пулеметы, отступили из завода лесом в сторону Серебрянского завода. В этом бою у Кыновского завода отличился ефрейтор Двожак, за что был награжден русским командованием Георгиевским крестом 4-й степени12. Чехи вошли в заводской поселок, где оба отряда встретились у церкви Святой Троицы. Группой капитана Немеца было захвачено 30 пленных, 5 пулеметов, телефонные принадлежности, пушка, кони, седла и повозка, при этом чехи имели потери: один убитый и 5 раненых13. Действия отряда прапорщика Кнетла. Прапорщик Кнетл со своим отрядом двинулся к перекрестку дорог и далее на деревню Кошкино. Примерно в версте от деревни он развернул роты по обе стороны дороги: рота 12-го полка вправо, 6-я рота 3-го полка влево от дороги. Вперед была выслана разведка 6-го полка. Конные были поставлены в цепи, вышли на окраину леса в долину ручья и остановились, т.к. впереди было чистое поле, по которому протекал ручей с единственным мостиком, а далее деревня Кошкино. Прапорщик Кнетл, чтобы избежать возможных потерь, с 6-й ротой прошел несколько верст вниз по течению ручья, перешел его и развернул роту прямо против деревни на краю леса в 500 шагах от левого берега ручья. На снегу были видны следы, ведущие в Кыновской завод, в деревне не слышалось ни единого выстрела. Было ясно, что неприятель бежал из деревни.6-я рота вошла в деревню и начала прочесывать дома. А 12-я рота и казаки вошли в деревни с фронта. Все расположились на отдых в домах. Прапорщик Кнетл послал донесение: « Капитану Немецу. Деревня Кошкино. Красные удрали в Кыновский завод. Мы взяли несколько коней, остальные захвачены нашими казаками. Крестьяне говорят, что красноармейцы отошли на Серебрянский завод. По вашему приказанию будем возвращаться. – Прапорщик Кнетл».

54 Капитан Немец на этом же донесении написал приказ - оставить полсотни казаков в деревне, а с ротами и с другой половиной сотни казаков возвратиться к отряду перед кыновским заводом. Прапорщик Кнетл немедленно выступил. Догнал наступающие цепи перед заводом, и вместе с ними вступил в завод и начали прочесывать дома. Вскоре туда прибыл капитан Немец и согласно директиве командующего фронтом приказал прапорщику Пешману с 6-й, 10-й, 11-й ротами 3-го полка и одной ротой Курганского батальона, сотней казаков Енисейского полка, 4-м эскадроном Томского гусарского полка остаться в заводе, выставив полевой дозор. Сам же с 9-й и 12-й ротами 3-го полка и тремя ротами Курганского батальона возвратился на станцию Кын14.

2 ноября чешские части получили приказ отбыть на Уфимский фронт. Генерал Пепеляев пытался оставить хоть часть чешских частей, так как 1-я Сибирская дивизия его корпуса еще двигалась в эшелонах на Лысьвенский фронт и прибыла только 6 ноября 1918 года. Этим воспользовался противник, так как местные жители сочувствовали Советской власти, и моментально сообщили красным, об уходе чехословаков15. Красные нанесли удар по Кыновскому заводу, выбив оттуда томских гусар и енисейских казаков. Вместо развития наступления на Лысьву, генералу Пепеляеву срочно пришлось парировать фланговый удар красных из Кыновского завода. Наступление на Лысьву провалилось. Д. Г. Симонов. Белая Сибирская армия в 1918 году. Новосибирск, 2010. - С. 358. Ни Симонов в своей монографии, ни хроникеры 3-го Чешского полка не дают ответа, откуда появился Курганский батальон, но Гайда в своих воспоминниях (Radola Gajda- Moje pamšti. - Brně, 1996. – С.146.) пишет, что на Лысьвенском участке фронта действовал 3-й Чешсеий полк, Курганский батальон и отряд генерала Пепеляева.

3 Kronika 3.střeleckého pluku Jana Žižky z Trocnoova 1916-1920,péči Památniku odboje, nákladem pluku, tisk Čs.kompas Praha, 1927. - C.366.

4 . Там же. - C.371 5 . Там же. - C.372-374.

6 ПермГАНИ Ф. 90. Оп.4. Д.946. Л.203.

7 Там же. -Д.2495. Л.20.

8 Искра (Лысьва). – 1957. – 24 мая.

9 ГАПК Ф. Р-790. Оп.1. Д.2438. Л.4.

10 Искра (Лысьва). – 1957. – 24 мая; Гражданская война на Урале. Пермь, 2010. – С.47.

11 Kronika 3.střeleckého pluku Jana Žižky z Trocnoova 1916-1920,péči Památniku odboje, nákladem pluku, tisk Čs.kompas Praha, 1927. - C.383.

12 ПермГАНИ. Ф 90. Оп.4. Д.946. Л.204.

13 Kronika 3.střeleckého pluku Jana Žižky z Trocnoova 1916-1920,péči Památniku odboje, nákladem pluku, tisk Čs.kompas Praha, 1927. - C.387-388.

14 Там же - C.387.

1 2

С.В. Останин, ИТАР-ТАСС, Союз журналистов России. Гибель 1-го Кронштадского морского полка в декабре 1918 года В ночь с 13 на 14 декабря 1918 года на пермской земле был разгромлен 1-й Кронштадский морской полк Красной Армии. Счѐт жертвам шѐл на сотни человек. Эта трагическая история в советские времена вызвала у летописцев много вопросов, и еѐ длительное время старались не ворошить. Лишь в 1961 году на месте трагедии поставили памятник погибшим морякам. Вопреки снятым идеологическим запретам советского времени история гибели кронштадских матросов при еѐ реконструкции, а также обращения к уточнѐнным фактам, новым документам заслуживают и в наши дни более бережного отношения исследователей. На этом, по нашему мнению, и стоит строить правдивую версию событий. В этой связи обращает на себя внимание, в частности, недобросовестность отдельных исследователей, допускающих, например, путаницу в датах. На этом мелком масштабе неточностей вряд ли стоило бы заострять внимание, если бы не разнообразие версий трагического события декабря 1918 года. Некоторые из озвученных версий в силу идеологического расслоения современного российского общества страдают, по нашей оценке, недобросовестным, тенденциозным подбором фактов. Чаще всего о гибели кронштадцев рассказывается в русле последних сцен фильма о Чапаеве. Моряки устали, заснули, и враг взял их тѐпленькими. Белогвардейцы их расстреляли, хотя доказано, что кронштадцев закололи штыками. Более романтизировано, но однобоко, повествуют об этом историки 1-й Сибирской штурмовой бригады, ссылаясь в основном на материалы белогвардейской прессы. Об итоге этого штурма до сих пор говорят по-разному. Разброс числа жертв – от 800 до 2 тысяч человек. В условиях Пермской катастрофы 1918-1919 годов, разгрома и бегства Красной Армии за Каму, документировать численность соединений, частей и подразделений красным командирам было не досуг. Поэтому произвольная статистика порой теснит здравый смысл. При первоначальной численности полка в 2 тыс. человек и его остатке почти в 400 штыков, конечно, есть повод говорить о его гибели. Но это не значит, что все жертвы случились той роковой ночью. До этого люди в полку воевали, гибли и выбывали по ранению на Лысьвенском направлении Уральского фронта как минимум неделю. Вполне вероятно, что из двух цифр потерь кронштадцев в ночь с 13 на 14 декабря, 1200 и 800 – последняя более реальна. Отличие нашей версии гибели полка от других в двух моментах. Во-первых, события декабрьской ночи 1918 года были многослойней и масштабней, чем их сейчас представляют отдельные исследователи. Вместе с моряками ночевали бойцы 1-го Уральского кавалерского полка, одним из эскадронов которого командовал Константин Рокоссовский. Кавалеристы дрались ожесточѐнно 1. Кроме того, морской полк двухбатальонного состава располагался не только в деревнях Верхние и Нижние Исады, на чьи окраины, по существу – тылы красных войск, вышли колчаковцы. В этих двух деревнях заночевал первый батальон. Второй был в де-

56 ревнях Сая (Кузнецкий завод) и Берѐзовая Гора 2. Кронштадцы тоже сражались. Удалось спастись 372 морякам и их комиссару Семѐну Киселѐву3. Во-вторых, важно учитывать разнородность состава морского полка, которая и стала одной из причин трагедии. Полк состоял примерно из 500 матросов, «списанных с кораблей Балтийского флота»4. Это были моряки Кронштадского крепостного полка, учебно-артиллерийского и учебно-машинного отрядов, команды службы связи, команды с машинной школы и других частей и кораблей, дислоцированных в Кронштадте. 9 ноября 1918 года они прибыли в Кунгур в расположение штаба 4-й Уральской дивизии. 2 декабря на подводах выбыли в район боевых действий и к 7 декабря заняли участок на линии фронта. Кроме того, в составе полка находились почти 1500 человек, мобилизованных из бывших матросов – уроженцев Пермской, Вятской и Вологодской губерний. Кто-то из них, вволю покрестьянствовав после военной службы, встал навстречу пуле и штыку, а ктото, обременѐнный семьей, мало понимавший в революциях и законах исторического материализма, попытался зацепиться за жизнь, рассчитывая на плен. «Полк был очень слабым в моральном отношении, - такова оценка уральских историков. - Влияния коммунистов в нем почти не было. Зато белогвардейские агенты открыто вели здесь антисоветскую агитацию, распространяли различные провокационные слухи, уговаривали бойцов сдаться в плен и переходить на сторону противника»5. «В первой половине декабря матросы собрались на митинг и заявили полковому комиссару, что не желают воевать за Советскую власть. Попытки коммунистов изменить настроение собравшихся не привели ни к чему. Когда полк вел боевые операции в районе села Саи, два батальона в полном составе сдались в плен»6, - в этой, в общем верной, но чересчур категоричной оценке историков из Екатеринбурга есть небольшой изъян: сдались всѐ же не все. Командир 1-го Кронштадского морского полка, бывший подполковник царской армии Татаринов и комиссар Киселѐв ситуацию не удержали. Полк из-за митинговщины, трудностей, связанных с тыловым обеспечением (зимнее обмундирование в 35-градусный мороз отсутствовало), из-за слабой партийнополитической работы развалился ещѐ до наступления белогвардейцев в ту памятную ночь. А те никого из перебежчиков не пощадили. «Утром жителей деревни согнали в центр и приказали вывозить трупы моряков в урочище между Верхними и Нижними Исадами, - отмечает один из краеведов. – Их бросали в общую кучу, а затем заваливали снегом и землей»7. Теперь на месте гибели моряков возле деревни Верхние Исады – памятник. Одна из улиц Кунгура названа Матросской. На наш взгляд, плодотворное переосмысление уточнѐнных в этом изложении исторических фактов возможно на основе дальнейшего поиска материала на заявленную тему. Наиболее достоверную версию о гибели полка ещѐ в советское время, которое долго игнорировало факт гибели кронштадцев, мог бы представить его комиссар Семѐн Васильевич Киселѐв (1892-1967). Личный архивный фонд Киселѐва хранится в двух музеях. В Российском государственном музее Арктики и Антарктики в Санкт-Петербурге – 11 единиц хранения с 1920 по 1964 годы и в Музее морского флота Украины в Одессе – 59 единиц хранения с 1916 по 1967 годы. На мой запрос из Санкт-Петербурга ответила заместитель директора музея по науке Мария Дукальская. По еѐ словам, «в фондах есть несколько документов, принадлежавших Киселѐву»8. Однако они не связаны с декабрѐм 1918 года, «поскольку это удостоверения, относящиеся к более позднему времени»9. Оставил ли Киселѐв воспоминания – вопрос, до сих пор требующий ответа. Возможно,

57 детали событий 1918 года могут раскрыть документы из Одесского музея. Возможные воспоминания комиссара Киселѐва, чей прах сейчас покоится на кладбище в Севастополе, добавили бы разве что эмоциональную струю в подборку «устоявшихся» фактов. Ведь он столкнулся с тем, что революционных матросов в полку было мало. А мобилизованное крестьянство и мещанство в составе 1-го Кронштадского морского полка в смутное для страны время было озабочено проблемами личного выживания..

1

www.rokossowski.com/rokossowski4.htm www.enc.lysva.ru 3 Там же 4 Там же 5 Цит. по: Останин С. Блюхер в Кунгуре. Кунгур, 2008. С. 56 6 Там же 2

7

www.proza.ru/2011/06/16/645 Личный архив Останина С.

9 Там же 8

М.А. Калинин, Добрянская независимая газета «ЗОРИ ПЛЮС» Горячий декабрь 1918 года (О событиях гражданской войны на территории Добрянского района) В декабре 1918 года в Добрянку, Полазну и другие населенные пункты современного Добрянского района вошли части Сибирской армии адмирала Колчака. Несмотря на то, что с тех пор прошло более 90 лет, полной картины, как это происходило, нет до сих пор. Сегодняшняя публикация призвана в определенной мере восполнить этот пробел. Итак, что же происходило в ноябре-декабре 1918 года? Осенью 1918 года в Добрянке имелся полный набор органов власти того времени. По воспоминаниям бывшего добрянского военинструктора А. Тарина, это были: Совет рабочих депутатов, который возглавлял большевик Н.Т. Копылов, партком РСДРП(б), штаб Красной гвардии, революционный комитет.1 К тому времени в поселке уже чувствовалось грозное дыхание неумолимо приближавшегося с востока фронта. С целью подготовки к грядущим боям в Добрянке регулярно проводились занятия по военной подготовке, на которых рабочие и молодежь изучали устройство винтовки, «владение ею во время боя и штыковой атаки, всевозможные фехтовальные приемы, владение гранатой и т.д.»2 Как вспоминал еще один участник тех событий, Н.М. Марфин, «с приближением белых к Перми осенью 1918 года в Добрянке в конце ноября» был организован «добровольческий отряд для защиты завода».3 Хозяйственное руководство национализированным металлургическим заводом в то время осуществлял Деловой Совет. Во всех соседних волостях действовали Советы крестьянских депутатов. Должности военных комиссаров в них зачастую занимали приезжие большевики, которые занимались, в частности, проведением мобилизаций в Красную армию. Подобные действия комиссаров не могли не вызвать противодействия со стороны уставших от войн и поборов крестьян. Как сообщалось в сводке за октябрь 1918 года, особенное недовольство подобной политикой Советов выражали крестьяне «в волостях, расположенных на реке Косьве (Никулинской, Перемской, Останинской вол.)», где вспыхнуло было вооруженное восстание. Однако эта попытка «была парализована в самом начале, и Советская власть укрепилась вполне».4 Впрочем, как показали дальнейшие события, об укреплении Советской власти на Косьве было сказано преждевременно. Уже в декабре 1918 года там вспыхнуло крупное крестьянское антибольшевистское восстание, которое в значительной степени расчистило путь для успешного продвижения на Добрянку частей белой армии. По оценкам Добрянского райкома ВКП(б), сделанным в 1932 году, в Голубятах в восстании приняло участие до 80% населения, в Никулино и Красном до 50%, в Таборах до 30%, в Перемском до 20%, и т.д. 5 В ходе восстания крестьяне не только свергли в своих селах и деревнях советскую власть, но и разоружили отступавшие из Губахи в Добрянку остатки 22-го полка Красной армии.

22-й стрелковый полк входил в состав сформированной в Перми в 1918 году Особой дивизии 3-й армии красных. В состав этой дивизии входили также 21-й Мусульманский полк, составленный в основном из татар и башкир, и 24-й

59 стрелковый полк. Как вспоминал в 1968 году один из бывших командиров 22-го полка С.Г. Пичугов,6, эти части были сформированы из мобилизованных крестьян «без классового отбора». В результате «туда попали и кулаки, и подкулачники, и люди явно контрреволюционно настроенные, неграмотные и несознательные люди. (…). Людей, хорошо разбирающихся в новой власти, в том, что несет она трудовому народу, было еще мало». Командиром полка был назначен большевик, бывший прапорщик И.О. Мирович, комиссаром — бывший петроградский рабочий Смирнов. Боеспособность 22-го полка оказалась крайне невысокой. В первом же столкновении с белыми в районе Чусового один из батальонов разбежался, другой покинул фронт, погрузился в эшелон и по железной дороге «проскочил до Усолья». Полковой обоз попал в руки белых.7 Остатки 22-го полка и прибившиеся к нему бойцы и командиры из других частей добрались до Губахи и двинулись оттуда по Косьве в направлении деревень Шестаки, Милкова, Красная, Тихая. Но в д. Милковой восставшие косьвяки захватили штаб полка, который после этого прекратил свое существование. Восставшим достались орудия, пулеметы и около 400 винтовок. В дальнейшем это вооружение использовалось ими при наступлении на Добрянку. 8 Поскольку подробной информации событиях на Косьве у добрянских большевиков не было, они направили по Соликамскому тракту разведку в составе четырех человек, но эта разведгруппа была уничтожена противником.

«15 или 17 декабря, узнав об этом зверском убийстве, партком и ревком направили туда вторую группу красногвардейцев, более многочисленную — 25-30 человек. Начальником отряда был назначен И.Е. Чудинов, я — его помощником» 9, — писал в 1967 году А. Тарин. Этот отряд с целью «задержания белых» добрался при 35-градусном морозе до Фоминки, где попал в засаду, организованную восставшими. Находившиеся на вооружении у красногвардейцев винтовки системы Бердана на морозе давали осечки. Потеряв несколько человек, добрянцы отступили в направлении деревни Ярино. Затем, по сведениям Н. Марфина, «подошли силы Ильинского района и с ними снова повели наступление от Ярино, но белые большими силами разбили нас, что пришлось отступить до Добрянки». Здесь уже вовсю шла эвакуация. Из Ильинского, где находился 10-й кавалерийский полк красных, поступил даже приказ о взрыве заводской плотины, но, как сообщал Н. Марфин, «комиссар Добрянского завода т. Копылов отказался от выполнения распоряжения».10 Не исключено, что именно за это Н.Т. Копылов, большевик с большим революционным стажем, глава советской Добрянки, и был убит в здании исполкома. И убили Николая Тимофеевича не кто-нибудь, а... «солдаты Ильинского гарнизона», те самые, которые пришли оборонять Добрянку от колчаковцев. В публикациях советской поры об этом факте никогда не упоминалось. О гибели первого руководителя Добрянки вообще говорилось на удивление скупо: «В это же время погиб в Добрянке организатор парторганизации Н.Т. Копылов»11. И все. Это так бы и осталось тайной, если бы не обнаруженные в ПермГАНИ воспоминания Н.М. Марфина.12 Они раскрывают обстоятельства смерти первого большевистского руководителя Добрянки и дают ответ на вопрос, почему Н.Т. Копылов не эвакуировался из поселка вместе со своими товарищами. При завершении эвакуации его уже не было в живых. Но коли это так, то неминуемо возникают новые вопросы.

60 Во-первых, как солдаты сумели безнаказанно убить видного большевистского руководителя. Во-вторых, чем же в это время занимались его товарищибольшевики? Не исключено, что советская Добрянка была просто охвачена паникой. По крайней мере, уже известный нам А. Тарин писал в «Камских зорях», что, вернувшись в Добрянку из Ярино, он пришел вечером 22 декабря «в штаб Красной Гвардии, где также помещался партком РСДРП», и встретил возбужденного инструктора всеобуча И.И. Пьянкова. Тот и сообщил Тарину, «что вверху, в парткоме убит Н.Т. Копылов. И что оставаться здесь больше нельзя. Надо уходить в Ильинск». Добрянцы не знали, что в расквартированном там 10-м кавалерийском полку уже все было готово к антибольшевистскому перевороту.13 Добрянские большевики покинули поселок за сутки до прихода белых.

23 декабря «Добрянка была нейтральная, в ней царило безлюдье, красные ушли, а белые еще не зашли. Стояли в деревне Ярино, Панята», — писал Н.М. Марфин. По его же словам, «за белыми ездила ожидающая их часть зажиточного населения и последние при вступлении в Добрянку были встречены под церковный звон и с молебном».14 Как нам удалось установить, столь торжественно добрянцы встречали 24 декабря 1918 года подразделения 20-го Тюменского Степного стрелкового полка под командованием полковника Б.М. Черкасова. Тюменцы действовали в составе 5-й Сибирской стрелковой дивизии полковника В.П. Гулидова из 2-го Степного корпуса генерал-майора А.Ф. Матковского. Корпус входил в ЗападноСибирский отряд генерала Вержбицкого. В январе 1919 года отряд был переименован в 3-й Степной Сибирский армейский корпус. Серьезных боестолкновений белых с красными в районе Добрянки не было. Известно лишь о перестрелке отряда лыжников 20-го Тюменского полка с разведчиками красной пермской роты. Она произошла в 10 верстах от Добрянского завода. Красные потеряли несколько человек ранеными и убитыми. А вот в окрестностях Полазны бой был, и, видимо, упорный. Есть данные, что 25 декабря 20-й Тюменский полк захватил на Полазненском заводе 450 винтовок, 20 тысяч патронов, снаряды и другое военное имущество. В дальнейшем один его батальон двинулся в Ильинское, где 27 декабря соединился с перешедшим на сторону Колчака бывшим 10-м кавалерийским советским полком, а другой батальон занял Чермозский завод и двинулся на Майкор, которым овладел 4 января. По сведениям, найденным в интернете,15 на 29 декабря 1918 года 20-й Тюменский полк состоял из трех батальонов по четыре роты. В общей сложности в нем насчитывалось 730 штыков, 20 сабель и 16 пулеметов. С приходом белых в Добрянке началось восстановление жизни, известной до октября 1917 года, но установилась она лишь на полгода. 1 июля 1919 года в поселок вернулась Советская власть. Тарин А. Дни, которых никогда не забыть// Камские зори – 1967 – 24 октября. Там же.

3 ПермГАНИ. Ф. 573. Оп. 1. Д. 356. Л. 288.

4 Калинин М. Горячий декабрь 1918-го// Зори Плюс – 2008 – 4 декабря.

5 ПермГАНИ. Ф. 573. Оп. 3. Д. 13. Л. 16об.

6 www.gubschkola.ucoz.ru; www.centrasia.ru/person.php 7 Пичугов С. Находки красных следопытов// КЗ – 1968 – 10 февраля.

8 Калинин М. Указ. соч.

1 2

61 Тарин А. Указ. соч. ПермГАНИ. Ф. 573. Оп. 1. Д. 356. Л. 288.

11 Гризан Е. От первых ячеек… // КЗ – 1975 – 29 ноября; Кузнецов П., Климов В. Вторая жизнь// КЗ – 1969 -№108.

12 ПермГАНИ. Ф. 573. Оп. 1. Д. 356. Л. 288, 288об.

13 Тарин А. Указ. соч.

14 ПермГАНИ. Ф. 573. Оп. 1. Д. 356. Л. 288.

15 www.1919.borda.ru 9

10

Н.А Копылов, кандидат исторических наук, МГИМО (У) МИД РФ Латышские стрелки в первых боях на Восточном фронте: Урал и Прикамье. В соответствии с приказом по Латышской дивизии №2 от 14 апреля 1918 года дивизия должна была строиться по троичной системе: дивизия состояла из трех бригад, бригады – из трех полков, полки – из трех батальонов. Первую бригаду образовали 1-й, 2-й, 3-й полки, расположенные в Москве. Командиром бригады был назначен П. Дудынь. Во вторую бригаду вошли 4-й, 5-й и 9-й полки. Командиром бригады стал П. Авен. 4-й и 9-й полки, а также штаб бригады, находились в Москве, 5-й полк – временно в Бологом. Третью бригаду составили 6-й, 7-й и 8-й полки. Командиром бригады был назначен Я. Юдынь. Штаб бригады и 8-й полк располагались в Бологом, 7-й полк – в Новгороде, а 6-й – в Петрограде.

14 мая начальник Латышской дивизии И. Вациетис обратился в Военный комиссариат Москвы с докладной запиской, в которой указывал, что для приведения дивизии в совершенную боевую готовность необходимо включение в Латышскую советскую дивизию частей всех родов войск. К началу лета 1918 года, по докладу комиссара К. Петерсона в Народный комиссариат по военным и морским делам, в дивизию записалось около 6 000 добровольцев.1 Следует отметить, что в течение всего 1918 года командование латышских стрелков решало довольно трудную задачу по объединению в дивизию всех латышских полков и отрядов, разбросанных по разным городам. Некоторые части и отряды сначала не хотели войти в состав дивизии. Выполняя по распоряжению местных Советов конкретные задачи по упрочнению Советской власти на местах, они сознавали важность своего дела, но плохо понимали свою будущую роль в дивизии. Стремление к сепаратизму иногда объяснялось расхождением во взглядах на внутреннее устройство дивизии, на роль командного состава и стрелковых комитетов, а иногда – элементами анархизма, стремлением избежать строгой дисциплины. Довольно сильными данные тенденции были в 6-м стрелковом полку, находившимся в Петрограде и вступившем в дивизию только летом 1918 года. Долгое время самостоятельность сохранял и Торошинский полк, ядро которого составляли латышские стрелки, а часть 7-го полка откололась от общего состав и образовала самостоятельный Лиепайский полк, вошедший в состав Латышской дивизии только в феврале 1919 года. В целях борьбы с местническими тенденциями Реввоенсовет Республики 11 октября 1918 года издал приказ, в котором отмечалось: «1. Не допускать никаких латышских формирований, помимо Латышской стрелковой советской дивизии.

2. Мобилизованных латышей направлять в Латышскую дивизию в случае выраженного им желания».2 Следует отметить, что на период весны-осени 1918 года ядром формирующихся подразделений Красной Армии были многочисленные латышские отряды, образовавшиеся из сформированной еще в годы Первой мировой войны Латышской стрелковой бригады. Не утратившие в ходе демобилизации русской армии своей боевой составляющей, они стали опорой новой власти на местах. Многие латышские отряды действовали на Востоке страны, в районах Поволжья, Урала и

63 Прикамья. Так в Пензе осенью 1918 года на основе Московского и Петроградского латышских отрядов образовались Латышский кавалерийский эскадрон численностью в 200 стрелков и Латышский батальон губернской ЧК. На базе латышских красногвардейских отрядов, отступивших с Украины во время натиска немецких войск, весной 1918 года в Симбирске образовался 1-й латышский революционный полк, численностью до 500 человек3, а в Самаре был создан Латышский стрелковый батальон численностью около 1000 человек при 16 пулеметах и 2 орудиях. Впоследствии эти части отражали наступление чехословаков и после понесенных потерь влились в состав Латышской стрелковой дивизии. В Уфе и Уфимской губернии был сформирован Латышский стрелковый батальон в составе 266 человек.4 Общую численность латышей, служивших в Красной Армии вне Латышской дивизии установить практически невозможно, однако специалисты отмечали, что только в частях латышских стрелков, отколовшихся от старых полков, и в многочисленных самостоятельных подразделениях, разбросанных по городам и весям России, находилось около 4500 – 5000 человек.5 С началом выступления чехословацкого корпуса, 25 мая 1918 года, местные латышские отряды, а также стрелковые части, присланные из Москвы и Петрограда, приняли активное участие в боевых действиях на Восточном фронте. Первыми с чехословаками столкнулись латыши из Московского отряда, находившегося в Пензе. Они составили 1-ю роту 1-го Пензенского полка и в его рядах сражались на пензенском и саратовском направлениях. Кроме того, Петроградский отряд (82 стрелка и 2 пулемета) охранял Пензенский Совет и военные склады. Командиром отряда был Сумбур, комиссаром – К. Британ.6 В Пензе было введено осадное положение и общее руководство возложено на Сумбура и Британа. Однако под давлением превосходящих сил противника 30 мая красные войска потерпели поражение и оставили город. Первые бои с чехословаками показали, что ликвидировать мятеж местными силами невозможно, поэтому на восток были направлены части из центральной России. Одной из них был 4-й латышский советский стрелковый полк, насчитывавший 863 штыка.7 2 июня 1918 года полк прибыл на фронт в Сызрань. 5 июня стрелки вступили в бой с противником у станции Безенчук. Хотя бой закончился поражением красных отрядов, латышским стрелкам удалось сдержать наступление чехов и, тем самым, дать возможность эвакуировать часть обозов.

8 июня при наступлении на Самару с противником встретился Уфимский отряд, составивший ядро обороны города. В ходе боев был полностью уничтожены латышский отряд на Коровьем острове и штабной отряд, сдерживавший наступление чехословаков на Саратовской улице до 7 часов утра 9 июня.8 1 июля 1918 года 4-й латышский советский стрелковый полк вошел в состав 1-й Революционной армии. Помощник командира полка Я. Лацис был назначен командиром Инзенской дивизии. При назначении на должность командарма М.Н. Тухачевского в должность политического комиссара вступил О. Калнынь.

4 июля латышские стрелки 4-го полка и рота 1-го Московского стрелкового полка отличилась при взятии Сызрани. Впоследствии командарм Тухачевский так описывал операцию по захвату сызраньского моста: «В первую голову был пропущен паровоз без машиниста, на полных парах, с открытым регулятором для испытания пути и разрушения бронепоезда противника, если бы таковой встретился, за этим паровозом двигался латышский броневой поезд. …За бронепоездом двигалась вторая бригада Симбирской дивизии (куда входили латышские отряды – Н.К.). …Артиллерийской подготовкой руководил инспектор артиллерии

64 тов. Гардер. Переправой руководил тов. Энгельгардт. Артиллерия пристрелялась еще днем и с начала наступления наших войск переносила постепенно огонь на тылы противника. Бешено несущийся паровоз и убийственный артиллерийский огонь сразу же произвели на белых сильное моральное впечатление. За паровозом выступил латышский бронепоезд и завязалась перестрелка».9 Латышские стрелки также сыграли важную роль при обороне Симбирска. Основу гарнизона составляли 1-й латышский революционный полк под командой Я. Тилле (500 стрелков и 2 орудия) и Симбирская латышская рота в 100 человек. В ходе эвакуации Симбирска под ударами волжских добровольцев подполковника В.О. Каппеля латыши прикрывали отход главных сил гарнизона и охраняли переправы через Волгу до полного оставления города. Не смотря на то, что к концу июля чехословакам и белым повстанцам удалось захватить район Средней Волги, советским командованием была организована 1-я армия, основу которой составили 4-й латышский полк, Самарский латышский батальон и Симбирский 1-й революционный латышский полк, принявшие на себя вместе с другими частями красноармейцев первые удары противника в Поволжье. В результате чехословацкого выступления трудное положение сложилось на Южном Урале и в Западной Сибири. Здесь на начальном этапе боевых действий основной удар белогвардейцев и чехов отражали латышские отряды. Две роты Уфимского латышского батальона были направлены в Самару, а одна рота послана к Кинели. Эта рота оказалась в числе отдельных отрядов, собранных 26 июня на станции Филипповка, из которых начала формироваться 2-я советская армия. 10 июля Уфимский латышский батальон, пополнившийся добровольцами до 436 человек, вышел к Николо-Березовке, где концентрировалась 2-я армия. Армия состояла из множества отрядов, среди которых Латышский батальон был самой крупной боевой единицей, что позволило командованию направить его в район Камбаровского завода и Сарапула для подавления восстаний.10 В августе 1918 года латышские стрелки приняли участие в боевых действиях против ижевских и воткинских повстанцев. Во второй половине августа Латышский батальон Я. Рейнфельда дважды отбил наступление ижевцев на Сарапул. 11 В сентябре батальон вынужден был оставить Сарапул и перешел на станцию Агрыз, где соединился с отрядом М.В, Чеверева, а затем вышел на станцию Сюгинская, где вошел в состав 4-го полка 2-й сводной дивизии 2-й армии под командованием В. Азина. Стрелки латышского батальона образовали 1-ю и 2-ю роты полка.12 24 сентября на подавление ижеско-воткинского восстания выехал 7-й латышский советский стрелковый полк в составе 788 бойцов с 18 пулеметами, а также с отрядом кавалерии и артиллерийским дивизионом.13 29 сентября полк прибыл на станцию Чепца Пермской железной дороги, в 100 км севернее Воткинска, и вошел в состав Особой Вятской дивизии. 2 октября полк выступил в направлении Воткинска по маршруту Полом – Дебесы – Тыловой. 7 октября латышские стрелки встретились с противником у села Шаркан в 35 км к северу от Воткинска. С этого времени вместе с частями Особой Вятской дивизии стрелки вели упорные бои в районе деревень Шаркан, Мышкино, Денежный Ключ, которые несколько раз переходили из рук в руки. В ходе тяжелых боев, подойдя к Воткинску, 2-й и 3-й батальоны полка 11 ноября освободили город, а 1-й батальон занял деревню Нумойна в 18 км Восточнее Воткинска.14 Чуть ранее, 7 ноября, 4-й полк вступил в Ижевск, что означало конец восстания.

65 После занятия Ижевска 2-я сводная дивизия была переформирована в 28-ю стрелковую, а 4-й полк – в 247-й, в состав которого входили две латышские роты. Впоследствии латыши в составе полка наступали вдоль железной дороги Сарапул – Красноуфимск. Многие стрелки латышской роты были выдвинуты на командные должности. В декабре 1918 года полк сражался в районе Кунгура.

60 стрелков перешли вскоре в состав Латышской дивизии, остальные продолжили воевать в 247-м полку.15 Активное участие в боях с Сибирской армией латышские стрелки приняли и на Екатеринбургском направлении. 18 июня, в момент наступления на город, в Екатеринбург прибыл Торошинский латышский полк в составе 675 стрелков. 16 12 июля, когда противник, наступая от Златоуста, разбил советские отряды у Нязепетровска, на этот участок фронта был направлен Торошинский полк. 15 июля 426 стрелков прибыли на станцию Арсланово в 30 км севернее Нязепетровска. Утром 18 июля белые начали наступление тремя цепями по обе стороны железной дороги при поддержке бронеплощадки. Против них успешно действовал латышский блиндированный поезд: три вагона, защищенные мешками с песком и две платформы с двумя пулеметами и одной траншейной пушкой. Выдвинутый впереди цепи, поезд наносил противнику большие потери до тех пор, пока не были ранены все пулеметные расчеты и убит наводчик пушки. Во второй половине дня сильный отряд чехов, совершив обход через лес, вышел в тыл Торошинскому полку. Стрелки были вынуждены отступить к станции Михайловский Завод. Однако выход чехов в тыл и обходы на флангах привели к полному окружению полка. Помощник командира полка Эльтерманис в рапорте командиру 3-й латышской бригады указал: «…было сделано все возможное. Стрелки держались сверх всякой похвалы… В плен ни один стрелок не сдался… раненые застреливались сами. В бою погиб командир полка К. Герцберг. В руки противника попали траншейная пушка и два пулемета».17 Упорное сопротивление латышских стрелков у Арсланова, а также разрушение мостов и железной дороги, задержали наступление чехословаков и позволили провести эвакуацию Екатеринбурга.

22 июля из Великих Лук на Урал выехал Лиепайский латышский полк. Он насчитывал 400 стрелков и 7 пулеметов. Полком командовал Н. Пулькис, комиссаром был К. Мауринь. Полк вступил в состав частей 3-й советской армии, действовавшей на красноуфимском направлении. К Лиепайскому полку был прикомандирован 3-й Пермский латышский кавалерийский эскадрон, он же – 1-й Петроградский латышский эскадрон. С августа по ноябрь 1918 года Лиепайский полк в составе 4-й Уральской дивизии вел упорные бои на Красноуфимском направлении. В декабре, когда противник захватил Кунгур и Пермь, полк отступил к Оханску. В середине февраля 1919 года после шестимесячных непрерывных боев полк был направлен на Западный фронт, в Латвию. Латышские стрелки и отряды сыграли большую роль в боях на Урале, особенно в июне-сентябре 1918 года, когда силы 2-й и 3-й советских армий, расположенные на огромной территории еще только находились в стадии формирования. Поэтому помощь, оказанная уральцам в борьбе с чехословаками и повстанцами Уфимским латышским батальоном, Торошинским и Лиепайским полками, а также 7-м латышским стрелковым полком имела немалое боевое и политическое значение для формирования Восточного фронта Советской Республики..

1

РГВА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 20. ЛЛ. 21-22.

66 Там же. Ф.1577. Оп. 1. Д. 79. Л. 11.

1918 год на родине Ленина. Куйбышев, 1936. С. 49.

4 История латышских стрелков (1915-1920). Рига, 1972. С. 231.

5 Там же. С. 232.

6 Пензенская организация КПСС в годы гражданской войны (1918-1920). Пенза, 1960. С. 2526.

7 РГВА. Ф. 1574. Оп. 1. Д. 27. Л. 76.

8 Медведев Е.М. Гражданская война и военная интервенция на Средней Волге. Куйбышев, 1959. С. 43.

9 Тухачевский М.Н. Избранные произведения. М., 1964. Т.1. С. 89.

10 История латышских стрелков (1915-1920). Рига, 1972. С. 279.

11 Там же. С. 280-281.

12 Там же. С. 282.

13 Там же.

14 РГВА. Ф.1577. Оп. 1. Д. 79. Л. 23.

15 История латышских стрелков (1915-1920). Рига, 1972. С. 280.

16 РГВА. Ф. 1574. Оп. 1. Д. 27. Л. 201.

17 Латышские стрелки в борьбе за Советскую власть в 1917 – 1920 гг. Рига, 1967. С. 123-125.

2 3

Фердинанд Врабель, доктор философских наук, Общество чехословацких легионеров в Чешском Броде Гражданская война на Урале в воспоминании чехословацких легионерах Андрея Шикуры и Иосифа Климента. Ценнейшим источником, свидетельствующим о судьбе наших легионеров, являются их собственные воспоминания, оставленные в различных блокнотах, дневниках, письмах и открытках, которые были ими посланы своим близким. Часть этих записей была создана в драгоценные и редкие моменты тишины и покоя между военными действиями. По возвращении домой записи были пересмотрены и дополнены самими легионерами, либо дополнены публицистами, авторами книг о чехословацких легионах или прямыми потомками и близкими родственниками со слов возвратившихся. Дневники легоинеров, в которых так реально отражены события, воспоминания и наблюдения, не только являются ценным источником для историков, но и оказали неоценимую пользу для этнографов и географов. Стоит отметить, что в этих дневниках отражено не только описание боевых действий, но и переданы детали повседневной жизни наших соотечественников. По их воспоминаниям нам стало известно как они жили, каково было питание, состояние здоровья, обстоятельства и настроения в армии, и затем, после их плена - ситуация в лагерях, отношение к ним представителей союзных армий. Более того, сохранились записи о том, как они проводили время на работе или в редкие минуты отдыха, какие песни пели, что читали и т.п. Среди легионеров была значительная часть образованных чехов и словаков, которых заинтересовал образ жизни коренных народов, архитектура, природа, и практически все, что их окружало в чужой стране. Почти всегда они пытались достойно пережить это сложное для них время вдали от дома. Одним из основных вопросов, связанных с мемуарами, является вопрос честности, точности и хорошей памяти автора. Люди забывают и изменяют свое прошлое либо из-за недостаточной памяти, либо для искажения действительных событий, но чаще всего руководствуются мотивами человеческого тщеславия. И авторы мемуаров - не исключение. Воспоминания - отличный источник информации не только для историков, но и для обычных читателей, интересующихся определенным периодом, событием или личностью. Записи легионеров также внесли вклад в знания о нас самих и часто заставляют задуматься, как бы мы поступили на их месте. Легионеры оставили свои воспоминания, как свидетельства о себе, о времени, о событиях, в которых они принимали участие, чтобы для себя и своих близких зафиксировать то, что они пережили и испытали. Авторы воспоминаний, иногда точных, иногда менее точных, часто отражают некоторую скрытую тенденцию. Для восстановления полной картины описанных в мемуарах событий, будущим поколениям необходимо сравнивать несколько источников. Многие из этих дневников уже были обработаны и изданы, но все-таки даже в наше время появляются неизвестные материалы с большим количеством уникальной информации. В записках легионеров А. Шикуры (Словакия) И. Климента (Чехия) отражены подробные данные об их участии в боевых действиях в Гражданской войне на Украине и в России (районы Бахмача, Челябинска, Екатеринбурга и др.). Оба ле-

68 гионера в дневниках упоминают о своих контактах с местным гражданским населением и о проблемах, связанных с конфликтами после Октябрьской революции 1917 года и особенно после подписания Брест-Литовского мирного договора 3 марта 1918 года. И Шикура, и Климент были образованными и внимательными наблюдателями. Они описывают свои встречи и отношения с местными жителями, ситуацию после Февральской и Октябрьской революции, настроения населения, взаимоотношения с властями, как с "белыми", так и с большевиками. В частности Шикура вспоминает: «В Ртищеве мы узнали о победе немцев на поле боя во Франции. Когда большевики, не взирая на обязательства перед союзниками, 3 марта 1918 года заключили с немцами Брест-Литовский мирный договор, немцы устремили свои войска из России на запад для захвата Парижа. Понятно, что эта ситуация нам принесла беспокойство, но веру в нашу победу мы не потеряли. Из "теплушек" раздавались песни, шутки и смех. Однако нас возмущало напрасное ожидание в Ртищеве, когда нашей целью был Владивосток, находящийся от нас в тот момент за тысячи километров. Оттуда нас союзники должны были доставить кораблями на французский театр военных действий. Наконец, 30 марта во второй половине дня, наш поезд двинулся в направлении Пензы. Наш эшелон шел среди еще заснеженных ландшафтов, который можно наблюдать у нас в середине зимы. С 2 по 4 апреля мы снова стояли перед Пензой. Причины этих простоев нам не были известны, что еще в большей степени усиливало наше негодование. Беспорядок был не только на дороге, но и с запасами. Питались мы удовлетворительно, но постоянно возникала необходимость покупать продукты, которые были достаточно дороги. В Пензе я был вынужден продать на базаре кое-что из одежды, чтобы была возможность покупать продукты. Время простоя нам приходилось коротать за чтением "Чехословацкого дневника", в котором содержалось дополнение - "Голоса Словакии". Газета сообщала нам что происходит в мире и в огромной степени поддерживала боевой дух чехословацких легионеров. Кроме того, в журнале давались полезные советы о том, как общаться с местным населением, с которым мы вступаем в контакт. Пенза - довольно большой город с множеством церквей. Но городской характер выдавала только главная улица, остальное - деревянные тротуары и грязные дороги. Жизнь в городе нам казалась мрачной, чему способствовал хаос во всем и неуверенность в будущем. От Пензы у нас осталось не совсем приятное впечатление: здесь мы были вынуждены сложить значительную часть оружия. По Брестлитовскому миру большевистское правительство стремилось к разоружению военных формирования Согласия. Мы не могли действовать как войсковые соединения. Эвакуация чехословацкого армейского корпуса во Владивосток получила название "удаление групп свободных граждан", они, в свою очередь, могли иметь только 100 винтовок и 1 пулемет для защиты воинских эшелонов, остальное оружие было необходимо сдать в Пензе. Для эвакуации легионеров домой были привлечены даже представители Чехословацкого национального совета. Легионеры, однако, чувствовали, что путь почти в 8000 километров при нынешней ситуации в России не будет легким. Поэтому не смотря на то, что пришлось сдать оружие в Пензе, легионеры приобрели новое у русских солдат, бежавших с поля боя, надежно его спрятав. Екатеринославские добровольцы нас доставили к 14 эшелону, я с товарищем Коренем был направлен в третью роту. Наш командир еще в Пензе в своем выступлении перед солдатами указал на необходимость безусловной дисциплины,

69 а тех, кто не намерен следовать этим правилам, попросили уйти - пока безнаказанно, поскольку впоследствии они будут считаться дезертирами со всеми вытекающими последствиями. Никто не ушел. 8 апреля рано утром наш поезд, наконец, двинулся из Пензы в направлении Волги. Сначала мы увидели эту великую русскую реку в городе Сызрань, вода была еще под толстым слоем льда. Мы прошли через Волгу Александровским мостом, длинною полкилометра, который считался чудом ... Когда мы три недели назад покидали Екатеринослав, стояли теплые весенние дни, но здесь еще лежал снег. Минув Уфу, мы добрались до предгорий Урала, таких промышленных городов как Златоуст (железо-рудных шахты) и Челябинск (в предгорьях Урала, прямо на границе Европы и Азии). Порядок на станции и относительная чистота города произвели на нас хорошее впечатление. На базаре нас удивили низкие цены на продукты питания и их изобилие. Фунт хлеба стоил 30 копеек. В городах на Волге цены на продукты питания были ниже, чем на западе. К примеру в Поволжье фунт хлеба стоил 60-70 копеек, а дальше на запад 200-250. Таким образом в Азии нам предоставлялась возможность без ограничений покупать дешевый хлеб и другие продукты питания, тем самым восполняя недостаток пищи, который мы испытывали в свои воинских частях. На завтрак мы получали пакетик чая, воду мы брали на станции, где располагались "водогрейки" с "кипятком" ..." Климент (участник сражения в Бахмаче) вспоминает следующее: "... 13 Марта 1918 года, когда солнце уже зашло за украинские степи, было принято решение. Путешествие на Волгу, через Урал на Сибирь до океана открывало свободные просторы, как казалось, без препятствий и опасностей. Медленно, очень медленно наши поезда тронулись с бахмачского поля боя на восток ... Мы все исполнили, что от нас ожидали. Снова были возобновлены политические переговоры с правительством Советов о транспортировке наших войск во Францию, а также об обеспечении поездов. Переговоры с Советами не прошли гладко. Даже после заключения мира с Центральными державами командующий советскими войсками Муравьев уже 16 февраля отдал приказ нашим войскам освободить выезд из Украины. Небольшие конфликты с советской властью состоялись на нескольких станциях. Например, в Любнях, где стоял один из поездов 8-го полка, нашим солдатам пришлось разоружить большевистскую часть, которая действовала по отношению к нам враждебно. Но, в конечном счете, конфликт был урегулирован мирным путем и большевики получили оружие обратно. Следует отметить, что попрежнему существовали препятствия прохождению поездов, и, наконец, в начале марта было внезапно полностью прекращено движение. На железной дороге стояло несколько наших поездов без надежды на скорый отъезд. После долгого ожидания, наши решили взять все в свои руки со своими машинистами, кондукторами, экипажем и т.д. Начальники станций протестовали. Они проговорились, что имеют тайный приказ не пропускать нас. И здесь было достаточно большевиков, создающих напряженные ситуации и конфликты, нарушающих приказы Муравьева ... " Пока, по идеологическим причинам, мало использованные мемуары и воспоминания чехословацкой легионеров, могут быть полезным источником для русских и украинских историков в анализе истории Гражданской войны. Целью моей статьи является ознакомление русских коллег с этими историческими ресурсами.

Томаш Якль, Военно-исторический архив, г.Прага Коллекция фотографий чехословацких легионов в Военно-историческом архиве Командование Чехословацкой армии в Росси очень хорошо осознавало важность фотографии, как для документирования исторических событий, так и в целях национальной пропаганды. Признание огромного влияния фотографии разделялось и среди чехословацких добровольцев в России. На первом пленуме Филиала Чехословацкого национального совета (ФЧСНС) в августе 1917 года в Москве было принято постановление о создании фотолаборатории в армии, для этих целей была разрешена закупка оборудования. Вскоре фотографической лабораторией военной комиссии ФЧСНС в Киеве был выпущен эпический альбом "В память о славном прибытия Чехословацкой стрелковой бригады 18-19 июня 1917 года", в память о битве у Зборова, содержащий 50 фотоснимков, связанных с этим значимым для нашего народа событием. Прибыль от продажи альбома шла в фонд пособий по нетрудоспособности воинов Чехословацкого легиона. Во время Гражданской войны в России в Чехословацкой армии были сделаны попытки ввести фотослужбу. Огромным успехом было введение свода правил (инструкций), опубликованных в качестве дополнения к военному приказу № 50 от 16 Июля 1919 года. Фотослужба включала в себя фотографическую лабораторию Центрального штаба Чехословацкого корпуса и 70 периферийных фотолабораторий. Центральная лаборатория являлась частью отдела логистики, и была у него в подчинении. Она состояла из административных офисов, фотографических архивов, фотолабораторий для исторических и рекламных целей, фотолаборатории для фотометрических и тайных спецслужб,склада для хранения фотоматериалов, кинолабораторий с мастерской механиков и полевым кинематографом. Задача центральной фотолаборатории состояла в том, чтобы сосредоточить результаты работы фотографов штабов, отделов и частных лиц, сортировать и архивировать их, а также обеспечивать снимками представительские или рекламные мероприятия. Начальником центральной фотолаборатории проводилась программа обучения и технических услуг в области фотографии. В его подчинении находились фотореференты (историки), сотрудники штабных, полковых и других обособленных подразделений, с помощью которых осуществлялся контроль за деятельностью военных фотографов, в частности контроль качества и количества. Целью военных фотографов было создание фотоснимков, отражающих реальную жизнь чехословацкой армии, но, вместе с этим, фотографии должны обладать художественными достоинствами. Кроме того, в обязанности этих подразделений входила гарантия рационального использования фотографий. Собственные фотолаборатории имели не только воинские части, любительские снимки делали большинство офицеров и солдаты. По возвращении легиона на Родину научный институт "Памятник Освобождения" проявил огромный интерес к этому фотоматериалу. За годы нацизма и коммунизма большая часть фотоколлекции была безвозвратно утеряна. Об этом свидетельствуют показания лиц, которые будучи школь-

71 никами, были вынуждены участвовать в организованной зачистке и порче стеклянных негативов в Праге, в здании Центрального военного архива – Военноисторического архива (ЦВА - ВИА). В фотоархивах ВИА в 1989 году была обнаружена обширная коллекция оригинальных фрагментов фотографий. Более того, руководством фондов ВИА среди легионерских мемуаров обнаружена коллекция фотографий, состоящая из 150 картонных коробок. Коллекция, по-видимому, не вызвала должного интереса среди исследователей, поскольку она не являлась собственностью ВИА. После 2003 года она был принята на хранение в ВИА, каждая коробка была занесена в регистр и ей был присвоен номер. Коллекция хранится в коробках без какой-либо четкой структуры. Каждая коробка содержит около 150 фотографий. Последние четыре коробки содержать негативы, в том числе стеклянные. Некоторые коробки монотематические и включают в себя фотографии отдельного полка или определенного сражения. Остальные коробки содержат изображения нескольких, иногда всех сражений чехословацкой армии. Фотографии наклеены на карты, которые в большинстве случаев содержат информацию об авторе изображения, дату и место съемки. На снимках изображены не только люди, места и события, связанные с Чехословацким корпусом, они также являются бесценным источником информации о России периода Гражданской войны. Фотографы запечатлели архитектуру, промышленность, железные дороги и многие другие темы. Таким образом, мною был проведен поиск и анализ фотографий Кунгура и Перми.

Г.А. Мелентьев с женой, г.Кунгур, 1918г.

Ниже: Дом Летуновых, редакция газеты «Кунгурский вестник»

Справа: Удостоверение архитектора Андрея Шиловского, выпускника Петербургской Академии художеств (ТОКМ)

Трофеи 2-го батальона 6-го Чехословацкого стрелкового полка, полученных в ходе боевых действий с большевиками во время сылвинского наступления на Кунгурском фронте. Сентябрь 1918 года. (VÚA-VHA, Фотоархив)

Эшелон 3-го батальона 5-го Чехословацкого полка. Лед на вагонах свидетельствует, что тридцатиградусные морозы имели место на Урал "уже в конце октября 1918г.

(VÚA-VHA, Фотоархив)

Солдаты 7-й роты 5-го Чехословацкого стрелкового полка во время отдыха на Кунгурском фронте во время наступления на Пермь. Ноябрь – декабрь 1918 года.

(VÚA-VHA, Фотоархив)

Мост на станции Шумково, разрушенный большевиками во время отступления.

(VÚA-VHA, Фотоархив)

Пермь, разрушенный белыми памятник борцам революции. Декабрь 1918 года.

(VÚA-VHA, Фотоархив)

Пермь, улица Покровская. Декабрь 1918 года. (VÚA-VHA, Фотоархив)

Парад Чехословацкого ударного батальона в Екатеринбурге после вручения знамени.

22 февраля 1919 года. (VÚA-VHA, Фотоархив)

Генерал Сыровы принимает доклад ударников во дворе женской гимназии в Екатеринбурге.

10 февраля 1919 года. (VÚA-VHA, Фотоархив)

Железнодорожный вокзал в Екатеринбурге. 1918 год. (VÚA-VHA, Фотоархив)

Командующий Североуральским фронтом Радола Гайда (в центре) со своими ближайшими соратниками (капитан Жиха, капитан Плч, поручик Шорм, капитан Маш, майор Гусарек) в своей штаб-квартире в Екатеринбурге. Ноябрь 1918 года.(VÚA-VHA, Фотоархив)

Адмирал Колчак и генерал Жанен на параде в Екатеринбурге. 1919 год.

(VÚA-VHA, Фотоархив)

Встреча генерала Штефаника на вокзале в Екатеринбурге. 1919 год. (VÚA-VHA, Фотоархив)

Н.М. Фокин

М.М. Манжетный

А.Г. Дедюлин

Бернард Пануш, Общество чехословацких легионеров, г.Прага Чехословацкие легионеры в Екатеринбурге. 1918-1919 г.г. Данное исследование описывает пребывание чехословацких легионеров в Екатеринбурге с 25июля 1918 года, когда город был захвачен главным образом силами 3-го Чехословацкого стрелкового полка, и до начала мая 1919 года, когда большинство подразделений чехословаков покинули город. В данной работе хотелось бы упомянуть, по возможности, все подразделения чехословацкого легиона, штабы и учреждения, находившиеся в Екатеринбурге в эти временные рамки. Среди прочего, целью работы было подготовить качественный инструмент для определения количества фотографий Екатеринбурга и снимков чехословацких солдат в Екатеринбурге, сохранившихся в Центральном военном архиве в Праге, в других учреждениях, а также в частных коллекциях в Чешской Республике. Первая часть исследования посвящена описанию каждого подразделения, штаба, учреждения, как чехословацкого, так и русского, влияющих в той или иной мере на чехословацких офицеров, солдат и граждан в данный период. Упомянуты начальники гарнизона от начала захвата города, и после его эвакуации с 12 по 13 июля 1919 года, командир чешского гарнизона А.М. Чила (должность существовала только до начала августа 1918 года), градоначальники и снова существующие на короткий срок должности чешских градоначальников. По мнению чехословаков, наиболее важным было правление градоначальника капитана Франтишка Благи (впоследствии майора), занимавшего должность с 10 сентября 1918 года, по крайней мере до мая 1919 года. Для каждого управления, насколько это возможно было узнать, установлены первоначальный адрес и актуальный адрес, если он существовал. Кроме того, определено, по возможности, точное местоположение различных штабов и подразделений в Екатеринбурге, находящихся относительно близко других подразделений и управлений. Важным фактором нахождения чехословаков в городе является "контрразведка при чешском градоправлении", которая просуществовала даже после подчинения чехословацких градоначальников Екатеринбурга русскому градоуправлению. Если вести речь о деятельности основных русских военных властей, влияющих на деятельность легионеров в Екатеринбурге и его окрестностях, то следует упомянуть о Управлении воинского начальника. В связи с мобилизацией граждан Чехословакии для работы и службы в чехословацких войсках в России упоминается и Управление лагерями военнопленных на Урале, которое находилось в городе. Следующим является краткое упоминание об Управлении железнодорожным вокзалом, в частности чехословацким комендантом станций Екатеринбург. В исследовании также говорится несколько слов и о гражданской администрации города, как она постепенно возрождалась после его освобождения в конце июля 1918 года. Приводится краткое описание ситуации в Екатеринбурге, в частности описание довоенного гарнизона, казарм, использование школ, гостиниц и других помещений для размещения войск. Перечислены основные проблемы с обеспечением войск, зависящие от приказов командиров гарнизона и градоначальников.

73 Далее в исследовании говорится о чешском гарнизоне и его боевых подразделениях, и, конечно, о полковнике Войцеховском и генерале Гайде. Основу Екатеринбургкого гарнизона составляли 1-й Чехословацкий кавалерийский полк, Ударный батальон и 3-й Стрелковый полк. Кроме этого, в разное время в городе и находились и другие чешские части. Речь идет, в частности, о Курганском маршевом батальоне, 12-м чехословацком стрелковом полке, нескольких батареях первого артиллерийского полка (3-я батарея, 4-я тяжелая и 4-я легкая батареи, 6-я батарея, артиллерийские взводы и прославленная конная батарея штабс-капитана И.И. Куликовского) и 2-м чехословацком артиллерийском полке. Большинство стрелковых полков стояли в Екатеринбурге недолго, но многие роты этих полков оставались здесь на достаточно длительный срок. Находились в городе и тыловые подразделения, такие как ветеринарная клиника 2-ой чехословацкой стрелковой дивизии (бывшая ветеринарная клиника 2-ого артиллерийского дивизиона). Поверхностно упомянуты импровизированные чехословацкие бронепоезда и их ремонт в Екатеринбурге.

2-я чехословацкая отдельная инженерная рота обеспечивала в городе порядок и вела работы по восстановлению завода по производству бензина, после прихода к власти адмирала Колчака в ноябре 1918 года. Существуют так же свидетельства о присутствии здесь чехословацких летчиков и двух чехословацких радиостанций. Очень важную роль в ходе Гражданской войны в России играли железные дороги. Так в Екатеринбурге было сформировано транспортное подразделение, состоявшее из чинов Чехословацкого корпуса. Позже оно было переформировано в самостоятельную транспортную роту и независимое машиностроительное подразделение. Для успешного функционирования этих подразделений в сентябре 1918 года была создана Полевая почта чехословацкого корпуса, которая имела свой филиал в Екатеринбурге. В качестве основного центра обеспечения тыла в статье упоминается и отдел 2-ой чехословацкой стрелковой дивизии. В Екатеринбурге постепенно возникли 2 чехословацких больницы (№ 1 и № 2), Дом чехословацких инвалидов, а также упомянутая выше ветеринарная служба. Кроме того, в город существовал полевой суд со стражей, так же в городе действовали сотрудники военной полиции. Филиал Чехословацкого Национального Совета в России (ФЧСНС) находился в Екатеринбурге с августа по декабрь 1918 года и после его фактического преобразования в Военное Министерство (отделение в России) до марта 1919 года. ФЧСНС был разделен на департаменты, многие из которых работали на нужды чехословацких солдат. Департамент здравоохранения ФЧСНС организовал "зубную амбулаторию" и способствовал созданию кафедры эпидемиологии и бактериологии, а также научно-исследовательского института. С его помощью в Екатеринбурге была открыта механическая прачечная для чехословацких солдат и, даже, похоронное бюро. Благодаря ФЧСНС издавались газеты, журналы, брошюры, выступал симфонический оркестр и чехословацкие солдаты имели возможность посещать чешские театральные представления. Информационный Отдел ФЧСНС организовал выставку о чехословацких легионерах, работавшую с 20 октября до 15 ноября 1918 года в школе искусств, был так же издан каталог выставки. Департаментом социального обеспечения ФЧСНС был создан цех по производству ортопедических протезов для чехословацких инвалидов. Кроме того, существовала чайная, где легионеры могли отдыхать и общаться.

74 Исследование та же содержит хронологическое описание нахождения чехословацкого корпуса в Екатеринбурге, где упоминаются похороны, церемонии награждения легионеров и их полков, концерты, различные приветствия гостей, а также события после переворота адмирала Колчака и разоружения 7-й роты 7-го Стрелкового полка из-за отказа идти на фронт. Среди важных событий особенно следует отметить церемонии награждения прапорщиков 2-й Чехословацкой дивизии 10 ноября 1918 года на Щепной (Монастырской) площади, церемонию награждения ударного батальона 22 февраля 1919 года на той же площади и прибытие военного министра Чехословакии генерала М. Р. Штефаника 8 декабря 1918 года. Одним из печальных событий является смерть капитана Тихого, случайно раненного охранниками эшелона адмирала Колчака 16 февраля 1919 года, в день прибытия Верховного Правителя в Екатеринбург. Необходимо добавить, что адмирал Колчак лично интересовался здоровьем раненного и, конечно, не был в восторге от этого трагического события. Исследование заканчивается упоминанием о эвакуации из Екатеринбурга, и о захвате города большевиками 14 июля 1919 года. Данная работа создана при неоценимой помощи историка из Екатеринбурга А.М. Кручинина, за что автор выражает ему большую благодарность.

М.А. Мальцева, Пермский краевой центр охраны памятников Государственный учет мест захоронений участников Гражданской войны Гражданская война дважды прокатилась по территории современного Пермского края в 1918-1919 годах. Результатом кровопролитных боев и карательных операций стало большое количество мест захоронений, где, зачастую, в одной могиле покоились погибшие с обеих сторон. В целях политической пропаганды жертвы Гражданской войны со стороны красных приравнивались к героям, на их могилах устанавливались памятники и совершались различные торжества. Зачастую, захоронения, расположенные в лесу или поле торжественно переносились в центр поселения с сооружением обелиска или помпезного памятника (как, например, в Кизеле, где надгробие было совмещено с трибуной). К 40-летию Октябрьской революции пермский облисполком собрал со всех районов сведения о расположенных на их территории местах захоронений. Результатом этой работы явилось решение исполнительного комитета Пермского областного Совета депутатов трудящихся № 164 от 13 апреля 1959 года «Об улучшении охраны и реставрации памятников, связанных с событиями Гражданской и Великой Отечественной войны и памятников культуры» Это – первый документ, где имеется наиболее полный перечень захоронений времен Гражданской войны на территории Пермского края.1 Могилы, а также здания и сооружения, связанные с этими событиями принимались на государственную охрану. 2 Исполкомы районных, городских, Коми-Пермяцкого окружного Советов депутатов трудящихся и областное управление культуры были обязаны заменить все существующие деревянные надгробия на могилах обелисками с капитальными оградами (по типовым проектам), оформить на памятниках мемориальные надписи и передать их под охрану учреждениям, организациям и колхозам, на территории которых они расположены.3 Большой раздел в документе посвящен вопросу популяризации и экскурсионному обслуживанию памятников, связанных с событиями Гражданской войны, их использованию в патриотическом воспитании.4 Документ состоит из собственно решения и трех приложений: 1. «Памятники-здания, связанные с событиями Гражданской войны», 2. «Памятники воинам Великой Отечественной войны», 3. «Братские и индивидуальные могилы участников Гражданской войны». В приложение № 3 включены братские, индивидуальные могилы, места расстрелов в 45 городах и районах Пермской области (город Пермь в данном документе не представлен). Но решение облисполкома так и осталось на бумаге, и вскоре было забыто. Могилы времен Гражданской войны на учет поставлены не были. Вероятно, к каждому очередному советскому юбилею перечни захоронений готовились вновь. В архиве КЦОП хранится ответ Чердынского краеведческого музея областному управлению культуры от 7.05.1966 г. с перечнем объектов, которые могут быть включены в список памятников, находящихся на охране государства. Среди них и

76 могилы из списка по Чердынскому району, подготовленного после решения облисполкома 1959 года.5 Позднее выяснилось, что учтенные документами могилы Гражданской войны часто являются лишь некими символами, напоминающими о событиях того времени, и ни как не связаны с реальными захоронениями. Так 6 июня 2007 года отрядом под руководством старшего научного сотрудника ПФ ИИА УрО РАН, кандидата исторических наук П.А. Корчагина в Чердыни на месте братской могилы 27 красноармейцев 33-й стрелковой бригады ВОХР, погибших под селом Искор в ноябре 1919 года, была проведена историкокультурная экспертиза. Согласно ее заключению, следов могильной ямы, гробов, костяков или других признаков погребений там обнаружено не было. То есть погибшие красноармейцы были похоронены где-то в другом месте.6 То же самое можно сказать и о могиле коммунистов Углицких П.И. и Матвеева В.И. (г. Чердынь, ул. Дзержинского,2), исследование которой проводились в 2004 году комиссией в составе старшего научного сотрудника ПО ИИА УрО РАН, кандидата исторических наук П.А. Корчагина, старшего научного сотрудника ПО ИИА УрО РАН, кандидата исторических наук Н.Б. Крыласовой и аспиранта кафедры истории России ПГПУ К.В. Завалина.7 В настоящее время большинство братских и индивидуальных захоронений Гражданской войны не имеют статуса объектов культурного наследия регионального значения. Проблема сохранения и поддержания в надлежащем состоянии могил Гражданской войны в населенных пунктах Пермского края решается по-разному. В ряде районов за захоронениями продолжают следить, благоустраивать их, заниматься ремонтом и реставрацией обелисков. Другие объекты находятся в полном запустении, постепенно разрушаются, отыскать их без помощи старожилов бывает невозможно. Захоронений времен Гражданской войны на территории края огромное количество, большинство из них мало исследованы, некоторые до сих пор остаются безымянными. В последнее время к ним добавляются сведения о захоронениях военнопленных времен Первой мировой войны, других иностранных военнослужащих. Современная политика России требует охраны мест захоронений участников со всех враждовавших сторон, не делая различий на «красных» и «белых», «наших» и «не наших». Братские и индивидуальные могилы – это тот пласт исторических источников, изучение которых могло бы открыть ранее неизвестные страницы истории не только сел и городов, но и истории Пермского края в целом. ГАПК. Ф. Р-927. Оп.1. Д. 71. Л.7-28 ГАПК. Ф. Р-927. Оп.1. Д.71. Л.1 3 ГАПК. Ф. Р-927. Оп.1. Д.71. Л.1 4 ГАПК. Ф. Р-927. Оп.1. Д.71. Л.2 5 Архив КЦОП. Ф. 1. Оп.50/39. Д.2. Л.1-4 6 Корчагин П.А. Заключение историко-культурной экспертизы памятника истории «Погребение 27 красноармейцев 33 стрелковой бригады ВОХР» в г. Чердыни Пермского края (на правах рукописи). 2007.

7 Корчагин П.А. Акт историко-культурной экспертизы памятника истории муниципального значения «Могила коммунистов Углицких П.И. и Матвеева В.И., в г. Чердыни Пермской области по ул. Дзержинского,2 (на правах рукописи). 2004.

1 2

Давид Пастыржик, подполковник, военный атташе посольства Чешской республики в Росии Восстаниовление чехословацких военных захоронений в России Первая мировая война В 1914 году в составе Русской армии возникла Чешская дружина, в которую вошли чехи, до войны проживающие в России. Воевала дружина за пределами Российской Федерации, в основном на Украине. В ходе Первой мировой войны в российском плену оказалось свыше двух миллионов солдат Тройственного союза, среди них около 300 000 чехов и словаков. Количество чехов и словаков, скончавшихся в плену не известно. В феврале 1916 году Чешская дружина была развернута в Чехословацкий стрелковый полк, на основе которого в мае 1916 года возникла Чехословацкая стрелковая бригада из трех полков, показавшая себя 2 июля 1917 года в битве под городом Зборов. Благодаря вербовке добровольцев среди пленных в октябре 1917 года возник Чехословацкий корпус с двумя стрелковыми дивизиями. Гражданская война в России После выхода России из Первой мировой войны Чехословацкий корпус оставался по отношению к российским делам нейтральным. В качестве составной части войск Антанты корпус стремился перебраться через Владивосток во Францию. Но возвращение немецких и австро-венгерских военнопленных из российских лагерей привело к остановке чехословацких эшелонов и к радикализации солдат. В мае 1918 года, после попытки правительства Ленина разоружить корпус, было принято решение обеспечить путь во Владивосток собственными силами и вступить в Гражданскую войну. В начале 1919 года Чехословацкий корпус был преобразован в Чехословацкое войско в России из трех дивизий. Борьба за возвращение на Родину продолжалась до сентября 1920 года. В период 1918-1920 годов в России полегло около 3 200 чехов и словаков. На данный момент установлено 150 мест их захоронения. Вторая мировая война В период Второй мировой войны на территорию СССР чехословацкие солдаты попадали четырьмя способами. Перед венгерской оккупацией в 1938-39 годов в СССР из Прикарпатья бежали русины, однако, за несанкционированный переход границ их приговаривали к принудительным работам и из 5800 русинов после ГУЛАГа уцелели только 2700 человек. В СССР были также интернированные солдаты Чехословацкого легиона из Польши и определенное количество чехов и словаков жили в СССР легально. Позднее источником чехословацких солдат стали пленные словаки из словацкой армии, воевавшей против СССР.

12 февраля 1942 года был в городе Бузулук был образован Первый чехословацкий самостоятельный пехотный батальон. И сражения чехословацкой армии в изгнании проходили уже на территории Украины, Польши и Чехословакии.

78 Чешские военные захоронения в России На территории Российской Федерации находится большее число чешских военных захоронений. Это могилы чехословацких легионеров, погибших в 1918-1920 годах в ходе гражданской войны в России. Восстановление чехословацких военных захоронений в России, по существу, началось только в 2004 году, когда зародился проект восстановления чехословацкой части Морского кладбища во Владивостоке. Кладбище в почти оригинальном, но запущенном виде, сохранилось до наших дней, что само по себе исключительно, так как из почти трехсот мест захоронения чехословацких легионеров уцелели всего два. Кроме Владивостока, речь идет о памятнике на чехословацком отделении кладбища в Красноярске. Во всех остальных местах военные захоронения наших легионеров из-за отсутствующего или недостаточного ухода, вандализма или по приказу партийных, или государственных органов, со временем исчезли. Вплоть до 2010 года российская сторона не уделяла соответствующего внимания нашим предложениям о сотрудничестве по восстановлению чешских военных захоронений в России. А их восстановление во Владивостоке, Бузулуке, Екатеринбурге и Нижнем Тагиле проходило исключительно по инициативе чешской стороны. Причем Чешская Республика (при небольшом содействии Словакии) финансировала все эти мероприятия. Подход российских партнеров изменился только после 8-ого заседания Чешско-Российской совместной межправительственной комиссии по реализации соглашения о взаимном содержании воинских захоронений в сентябре 2010 года. С российской стороной был разработан план восстановления чешских военных захоронений в России. В 2011 – 2013 годах планируется восстановить военные захоронения в городах Пенза, Сызрань, Пугачев, Липяаги, Самара, Симбирск, В. Услон, Нижнеудинск, Половинка, Иркутск, Култук, Челябинск, Уфа, Курган, Посольскайа, Oмск и Kунгур. В 2014 – 2016 годах - в городах Белебей, Аксаково, Бугулма, Бугуруслан, Таганрог, Далматово, Мариановка, Mиасс, Барабинск, Спасское, Никольск Уссурийский, Каул, Тюмень, Златоуст, Куйаш, Koрдон, Бырма Taтaрская, СанктПетербург. И нaконец в 2017 – 2019 годах будут восстановлены памятные знаки в городах Барнаул, Чита, Канск, Мариинск, Новосибирск, Toмск, Taйга, Улан-Уде, Kраснояарск и Владивосток. Остается еще окончательно решить вопрос финансового участия российской стороны в их восстановлении. Министерство обороны Чешской Республики подготовило проект „Легионы 100―, ключевой составной частью которого является восстановление уничтоженных военных захоронений чехословацких легионеров, прежде всего на территории Российской Федерации.

С.М. Мушкалов, Кунгурский историко-архивный и художественный музей-заповедник Вознесенский некрополь г. Кунгура как место памяти жертв Гражданской войны Вознесенское кладбище Кунгура было основано в 1829 году на выезде из города с южной стороны, на крутом берегу реки Ирени. Центральной частью комплекса стала каменная церковь Вознесения Господня, возведѐнная в 1833-1844 годах по проекту архитектора Иосифа Шарля. Одновременно со строительством храма появились и первые захоронения. Некрополь был комплексным. В его структуре, помимо православного, имелись также мусульманский, католический и иудейский участки. На кладбище хоронили представителей различных сословий города: купцов, мещан, чиновников и т.д. Здесь же обрели вечный покой и многие сосланные в Кунгур участники польских восстаний 1860-х годов. Одними из первых жертв Гражданской войны, похороненных на Вознесенском кладбище, следует, несомненно, считать Таисию Васильевну и Арсения Григорьевича Агеевых, известных в городе общественных деятелей, руководителей отделения партии кадетов. По свидетельству очевидцев, 6 февраля 1918 года пермские чекисты, возглавляемые А.Л. Борчаниновым, с молчаливого согласия местных властей вывели супругов на лѐд реки Сылвы и расстреляли без суда и следствия. Тела спустили в прорубь.1 Городские комиссары наблюдали за происходившим из окон расположенного напротив места казни особняка Кузнецова. Тело Т.В. Агеевой в мае месяце прибило к берегу в 14 верстах от Кунгура, в селе Рождественском.2 Похороны состоялись 6 мая при большом стечении народа. Обряд отпевания совершил протоиерей Благовещенского собора отец Иоанн Луканин в сослужении диаконов Михаила Корионова и Александра Петухова.3 В июне того же года мальчишки, купавшиеся на противоположном от Кузнецовского дома берегу Сылвы, вытащили из-под расположенных там плотов тело Арсения Григорьевича. Был он в синей рубашке и шубе. Бок его в нескольких местах был проколот штыками.4 Похоронили А.Г. Агеева 5 июня на Вознесенском кладбище рядом с могилой жены. Осенью 1918 года в Кунгур стали прибывать останки убитых на фронте бойцов и командиров Красной Армии. По воспоминаниям К.Г. Бушуева, их похоронили на Красной площади в боевой одежде, при оружии, со всеми почестями, с оружейным салютом и духовым оркестром Грибушинского приюта. Одного, видимо, какого-то командира, погребли с особыми почестями у памятника Пугачѐву на Соборной площади.5 После того, как Кунгур был занят частями Сибирской армии и Чехословацкого корпуса, тела захороненных красноармейцев были вырыты и вывезены в лог за Вознесенским кладбищем, куда сваливались городские нечистоты. 6 «Сколько их было и кто, никто не знает»,- отмечал Ф.С. Подосѐнов.7 Позднее останки «безбожников и врагов народа» перенесли со свалки в общую могилу, вырытую на южной окраине Вознесенского кладбища. По свидетельству Ф.С. Подосѐнова, могилу копали арестованные из городской тюрьмы, в числе которых были он сам и его брат Михаил. «Могила была метра

80 4 длины, метра 3 ширины и 2 метра глубины, - сообщает очевидец, - но хоронить нам не пришлось».8 В декабре 1918-январе 1919 годов на Вознесенском кладбище начали появляться захоронения лиц, сражавшихся на стороне Белой Армии. Свой последний приют обрели здесь и 14 чешских солдат. В одной из могил похоронены: Вилем Блажек (22.05.1895-24.12.1918), Пѐтр Лепка (28.06.189424.12.1918) и Ян Фикеш (16.05.1894-14.01.1919). Во второй – Йозеф Баджер (4.03.1889-25.10.1918), Франтишек Херцик (11.11.1892-23.12.1918), Йозеф Фикс (7.03.1896-1.01.1919), Ладислав Балли (7.09.1893-11.01.1919), Эдуард Ценек (22.08.1891-12.01.1919), Йозеф Фюрст (31.01.1893-12.01.1919), Юлиус Хажек (2.07.1894-12.01.1919), Вацлав Голуб (27.08.1896-13.01.1919), Йозеф Коранда (14.02.1894-13.01.1919), Карел Крейцы (15.04.1888-14.01.1919).9 По воспоминаниям А.П. Шадрина, «вскоре после того, как белые отступили от города, начались поголовные аресты и расстрелы тех, кто как-то был связан с колчаковцами: содержал солдат на постое или другим образом контактировал с белыми. Таких вылавливали и безо всякого суда и следствия, арестовывали и расстреливали на городском кладбище. Однажды в поздний вечерний час группу арестованных вели под конвоем на кладбище. Недалеко от места казни из оцепления вдруг вырвался один обречѐнный на смерть человек. Это был молодой священник из Скорбященской церкви, который во время колчаковщины служил у белых. Растерявшийся конвой открыл по беглецу беспорядочную стрельбу, двое стражей бросились вдогонку, но, спохватившись, вернулись: боялись, что примеру беглеца могут последовать и другие. А молодой священник, перепрыгивая через могильные холмики, выбежал на крутизну и оказался на спасительном Иренском берегу».10 После взятия Кунгура красными на братской могиле борцов революции был установлен обелиск. На протяжении многих лет 1 июля к памятнику приходили кунгуряки. Здесь проводились митинги, торжественные мероприятия, приѐм в пионеры и комсомол, народные гуляния… Однако в конце 1970-х годов традиция была нарушена. Братская могила и памятный знак постепенно пришли в запустение и упадок. Само Вознесенское кладбище было разорено в 1940-е годы. Во время Великой Отечественной войны на его территории разместилось Киевское танковое училище. В послевоенный период здесь был устроен военный городок. Часть территории с конца 1970-х годов занимал Кунгурский завод телефонной аппаратуры. В настоящее время от бывшего Вознесенского кладбища сохранился лишь небольшой участок, расположенный на его южной окраине и примыкающий к братской могиле борцов революции. В 2010 году начались работы по созданию на сохранившейся части кладбища историко-ландшафтного комплекса «Вознесенский некрополь». Территория будет иметь статус филиала Кунгурского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника. Комплекс создаѐтся как место памяти жертв политических репрессий ХIХ-ХХ веков. В нѐм найдут отражение как исторические личности, оказавшиеся в нашем городе в ХIХ веке в качестве политических ссыльных (в том числе – декабристы, участники польских восстаний 1830 и 1860-х годов, Ф.М. Достоевский и члены группы петрашевцев), участники Гражданской

81 войны (воевавшие как на стороне красных, так и белых), лица, пострадавшие в период сталинских репрессий. На сегодняшний день разработано архитектурно-художественное решение по развитию создаваемого комплекса. Начата работа по благоустройству территории. Выделена и сформирована аллея в мемориальной части кладбища. При поддержке Общества чешских легионеров выявлено два предполагаемых места нахождения братских могил белочехов и разработан проект мемориала воинам Чехословацкого корпуса. С представителями польского города Величка подписано соглашение о намерениях об установке на территории комплекса памятного знака ссыльным полякам.

Быстрых Т.И. Пьяный обыск// Вечерняя Пермь.- 1990.-7 июля. Катастрофа. Как расправились с семьѐй кунгурских меценатов Агеевых// Искра.- 2011.22 января.

3 Кунгурский городской архив. Ф. 202. Оп. 2. Д.55. Л.447.

4 Рукописи не горят// Искра.-2010.-15 мая.

5 Бушуев К.Г. Воспоминания воспитанника Грибушинского приюта.// Кунгурский музей-заповедник. НВ № 3029/13.

6 Там же.

7 Подосѐнов Ф.С. Незабываемые дни.1918-1919 гг.// Кунгурский музей-заповедник. НВ № 3017/38.-С. 12(об).

8 Там же .- С.12(об)-13.

9 Сведения сообщены членом Общества чешских легионеров Миланом Можищем по материалам Воинского исторического архива Чехии.

10 Одегов В.В. Разгром Вознесенской обители//Искра.-2006-18 февраля 1 2

И.А. Фомичѐв, Верхотурский государственный историко-архитектурный музей-заповедник. Памятник жертвам белого террора в Надеждинске События Гражданской войны не обошли стороной и Надеждинск (ныне город Серов) – административный центр Богословского Горного Округа. С 20 октября 1918 по 14 июля 1919 года заводской посѐлок был занят подразделением 16-го Ишимского полка Белой армии. Здесь находились гражданская администрация и управление военного коменданта БГО, милиция, волостное земство. В условиях военного времени постановлением Сибирского правительства от 20 июня 1918 года на территориях, освобождѐнных от большевиков, создавались следственные комиссии с чрезвычайными судебными полномочиями. В задачи таких комиссий входило выявление лиц, принадлежавших к руководству РСДРП(б), партии левых эсеров, анархистов, командному составу Красной армии. Комиссия санкционировала проведение обысков, арестов, занималась контрразведывательной деятельностью, выявляла большевистское подполье, пресекала саботаж и, как результат, выносила смертные приговоры, подменяя собой органы правосудия. Смертной казни по законам военного времени подлежали лица, совершившие следующие преступления: 1) участие в вооружѐнном восстании против существующего правительства и призыв к таковому; 2) умышленный поджог, истребление, приведение в негодность воинского снаряжения, вооружения, средств нападения и защиты, запасов продовольствия и фуража; 3) умышленное повреждение водопроводов, мостов, плотин, шлюзов, колодцев, бродов и иных средств, назначенных для передвижения, переправы, судоходства, предупреждения наводнения или необходимых для снабжения водой; 4) умышленное истребление и повреждение всякого рода телеграфов, телефонов или иных аппаратов, назначенных для передачи известий; 5) умышленное повреждение железнодорожных сооружений, путей, подвижного состава и установленных знаков для железнодорожного движения и на водных путях; 6) вооружѐнное нападение на места заключения, на часового, военный караул и всякого рода стражи, вооружѐнное сопротивление караулу и страже; 7) всякое умышленное убийство, покушение на убийство должностных лиц и при исполнении ими служебных обязанностей; 8) изнасилование, разбой и умышленное зажигательство или потопление чужого имущества1. В Надеждинске следственная комиссия действовала при комендантском управлении. В еѐ состав входили гласные волостной земской управы Карпов, Рябов, Савѐлов, начальники милиции подпоручик М.Соловьѐв, а впоследствии поручик Злыгостев. Руководил работой комиссии военный комендант, поочерѐдно эту должность занимали подпоручик Переверзев, поручик М.Соловьѐв, корнет Н.Н.Мензелинцев, поручик С.Н.Бухман2. Оперативно-розыскные мероприятия проводились силами милиции. Помощь в выявлении советских активистов властям и оказывали местные жители, особенно пострадавшие в период правления большевиков. Расстрелы производились на восточной окраине посѐлка недалеко от татарского кладбища отделением Анатолия Минакова из состава комендантской роты. Подразделение Минакова надеждинцы называли карательным отрядом.

83 В советское время деятельность карательного отряда связывали с именем князя Вяземского, которому местные краеведы приписывали казнь 23-х совестких работников в ночь на 21 ноября 1918 года. На самом деле он к расстрелам не имел никакого отношения. Корнет Вяземский – военный комендант Новой Ляли, был направлен на север Верхотурского уезда для охраны Сибиряковского тракта, по которому предполагалось соединиться с архангельской группировкой генерала Миллера. Вяземский выполнял чисто военные задачи и в деятельность следственной комиссии не вмешивался. В Надеждинск он прибыл в конце ноября и находился здесь не больше недели. Пополнив свой отряд медикаментами, продовольствием и гужевым транспортом он направился в Никито-Ивдель к месту постоянной дислокации. Факт массового расстрела архивными данными не подтверждается. Казни осуществлялись не в один день, а в течение всего времени пребывания белых в посѐлке. К сожалению, эта легенда до сих пор повторяется некоторыми современными исследователями в своих работах. После ухода белых на братской могиле установили памятник жертвам белого террора, открытый на траурном митинге 7 ноября 1919 года. Памятник представлял собой обвитую ветвями деревянную беседку. Рядом с ним установили изготовленные из металла развевающиеся знамѐна, на одном из которых было написано: «Спите орлы боевые, спите спокойно, душою вы заслужили, родные, славу и вечный покой». Образцом для проекта надеждинского памятника послужил мемориал жертвам революции на Марсовом поле в Петрограде. Первоначально на памятнике значилось 20 фамилий казнѐнных жителей Надеждинска: 1) Барышева С.А., расстреляна за распространение антиправительственных прокламаций, член партии левых эсеров; 2) Брызгалов М.П., казнѐн 3 декабря 1918 года, участник подполья, большевик; 3) Денисов Ю.М., командир Красной армии, участник подавления крестьянских восстаний в уезде летом 1918 года; 4) Емельянов А.Д. (12 ноября 1918 года), рабочий, боец продовольственного отряда, большевик; 5) Ендальцев И.Р. (4 декабря 1918 года), рабочий-слесарь, хозяин явочной квартиры, большевик; 6) Исаев И.Н. (17 декабря 1918 года), распространял нелегальную литературу, большевик; 7) Касаткин А.С. (20 ноября 1918 года), красногвардеец, участник матросско-солдатского отряда Горбунова; 8) Карачѐв С.К. (20 ноября 1918 года), красногвардеец, участник подавления крестьянских восстаний в уезде летом 1918 года; 9) Калганов Д.Ф., красногвардеец, участник подавления восстания в НикитоИвделе, левый эсер; 10) Козлов Д.Ф., 18 лет (21 ноября 1918 года), распространял антиправительственные воззвания среди рабочих завода, левый эсер; 11) Кокорин Н.Н., подпольщик, работник биржи труда, левый эсер; 12) Ледохович М.Ф., (20 ноября 1918 года), рабочий рельсопрокатного цеха, один из руководителей уездного комитета партии левых эсеров; 13) Мурашов В.П., комиссар продовольственного отряда; 14) Обрезков П., красногвардеец;

84 15) Поспелов П.П. (12 ноября 1918 года), член Надеждинского Совета, заместитель начальника военного отдела, большевик; 16) Порошин Г.З. (октябрь 1918 года), служащий общества потребителей, заместитель начальника продовольственного отдела окружного Совета БГО, левый эсер; 17) Смольников А.Н., 36 лет (22 ноября 1918 года), казначѐй исполкома окружного Совета БГО, большевик; 18) Сунцов З.М., (6 января 1919 года), рабочий рельсопрокатного цеха, красногвардеец отряда Заславского; 19) Ченцов А.И., 24 года (20 ноября 1920 года), рабочий сортопрокатного цеха, красногвардеец матросско-солдатского отряда Горбунова; 20) Огородников А.Н., член исполкома Надеждинского Совета, большевик.3 Даты казни приведены по старому стилю, в соответствии с записями в метрических книгах Спасо-Преображенского собора. Следует заметить, что не всегда рассмотрение дел следственной комиссией завершалось вынесением смертного приговора. Так, например, одни из руководителей надеждинского подполья – большевики М.Д.Соловьѐв и О.Н.Соловская, арестованные в апреле 1919 года, по приговору следственной комиссии были отправлены в Пермскую тюрьму, откуда их освободила Красная армия. В 1925 году Надеждинский горсовет установил День памяти жертв белого террора, который отмечался 5 декабря траурными шествиями и митингами у братской могилы. Традиция сохранялась до 1936 года, пока День памяти не совпал с Днѐм советской конституции. К 40-летию Советской власти, в 1957 году, на месте деревянного памятника возвели обелиск из кирпича и бетона пирамидальной формы, высотой 2,5 метра, окружѐнный металлической изгородью. Надпись на мемориальной доске гласила: «Вечная память борцам, павшим за власть Советов в 1918 году», ниже значились всѐ те же 20 фамилий. В 1965 году по ходатайству краеведов города Североуральска (бывший Петропавловский завод) к этому списку добавили ещѐ шесть фамилий членов Петропавловского Совета, расстрелянных в Надеждинске. На памятнике появилась вторая табличка со следующими именами: П.И.Палехов (начальник продовольственного отдела Петропавловского Совета), П.Г.Баянов, Н.Г.Кузнецов, П.П.Ожегов (председатель общества потребителей), Н.М.Паршуков (начальник милиции), И.М.Дерябин. Накануне 70-летия Октябрьской революции, в 1987 году на месте кирпичного обелиска построили мемориальный комплекс. Автором проекта была Ольга Чиберѐва – сотрудник отдела архитектуры Серовского механического завода. Комплекс включает в себя две железных стелы в виде стилизованных штыков и гранитный обелиск. На нѐм установили мемориальную доску из белого мрамора с надписью «Вечная память борцам, павшим за власть Советов в 1918 году» и именами погибших. К открытию мемориала была проведена работа по уточнению количества казнѐнных, в результате список вырос до 29-ти человек. К нему добавили имена Е.В.Некрасова (председателя земельной комиссии Филькинского сельского Совета), А.Д.Путилова (комиссара по продовольствию того же Совета) и Василия Алексеевича Землянова (комиссара по управлению делами национализированного БГО до февраля 1918 года). Длительное время Землянов занимал вакансию регента церковного хора Спасо-Преображенского собора. Его настоятель священник Африкан Богомолов в мае 1918 года был арестован губернской ЧК за антибольшевистскую агитацию. Арест Богомолова бросил тень подозрения на Землянова. Товарищи обвиняли его в неискренности. Впоследствии ему стали

85 приписывать сотрудничество со следственной комиссией, в результате которого якобы были арестован и расстрелян ряд советских и партийных работников, в силу чего фамилия Землянова ранее не была занесена на памятник. Документов, подтверждающих факт предательства, обнаружить не удалось. В итоге только в 1987 году имя Землянова увековечили на новом обелиске. Как показали дальнейшие исследования, список казнѐнных из 29 человек оказался неполным. В нѐм до сих пор отсутствуют фамилии четырѐх жителей района: Коптякова Василия Семѐновича (17 октября 1918 года), Спиридонова Михаила (14 октября 1918 года), Агафонова Михаила Михайловича (5 марта 1919 года), Путятина Василия Макаровича (1 марта 1919 года), даты даны по старому стилю. Кроме того, после занятия посѐлка белыми был арестован и расстрелян Виноградов Константин Валерьянович, комиссар юстиции Богословского окружного Совета, находившийся на лечении в Надеждинской больнице после ранения, полученного при подавлении Ивдельского восстания4. В метрической книге Спасо-Преображенского собора внесена запись о расстреле 9 января 1919 года Дѐминцева Николая Михайловича, сведения о котором больше нигде не встречаются. Таким образом, за период пребывания белых в Надеждинске было расстреляно 35 человек, из них 29 казнены по приговору следственной комиссии. ГУ ЦДООСО. Ф.41, оп.2, д.355, л.57-58. АОАСГО. Ф.Р-253, оп.1, д.22, л.1-3.

3 Отдел ЗАГС администрации Серовского городского округа. Метрические книги Спасо-Преображенского собора за 1918-1919 гг.

4 АОАСГО. Ф.Р.-253, оп.1, д.14, л.39 об.

1 2

Е.М. Рогова, Уральский федеральный университет им. первого Президента России Б.Н. Ельцина, г. Екатеринбург Репрессии против "бывших белых" на Среднем Урале в 1919-1932 годах: источники. В последние годы отечественными и зарубежными историками достигнуты значительные научные результаты в изучении проблем репрессий в Советском Союзе. Несмотря на то, что репрессии против отдельных категорий населения Советского Союза являются одними из самых востребованных направлений в современной исторической науке, карательная политика советской власти против «бывших белых» оставалась до самого недавнего времени абсолютной terra incognita для исследователей. Как правило, репрессии против «белогвардейцев» рассматриваются в общем контексте чисток в Красной Армии в 1920-1930-е годы, а региональный аспект и вовсе остается вне поля зрения историков. Подобное «белое пятно» в исторической науке объясняется обусловленной политическими мотивами закрытостью до недавнего времени источников; медленной по срокам процедурой рассекречивания информации и последующей передачей материалов из ведомственных архивов в государственные. Для полноты исследования необходимо привлекать разные группы источников, от давно изданных сборников до впервые вводимых в научный оборот архивных документов. Одним из самых важных сборников документов являются «Декреты Советской власти», издававшиеся со второй половины 1950-х годов1. Этот многотомный сборник включил в себя все важнейшие постановления большевистской власти, которые заложили в дальнейшем идеологический и практический фундамент существования советского государства. Переписка, речи, сочинения по различным проблемам борьбы за власть и государственного строительства большевистских лидеров, таких как Ленин, Троцкий, Сталин, дают представление о формировании идеологической доктрины политических репрессий против «белогвардейцев», как, впрочем, и других социальных слоев. Личные воззрения большевистской верхушки оказали определяющее влияние на формирование основ советского строя. Советский Союз в общих чертах развивался в том направлении, которое было заложено Лениным и другими партийно-государственными деятелями в начале 1920-х годов. Особый интерес представляют сборники документов, вышедшие в печать с 1990-х годов по настоящее время. В постсоветский период происходит рассекречивание части материалов, находящихся в ведомственных архивах. Сборник «Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД» содержит документы и материалы, позволяющие изучить и проанализировать внутри- и внешнеполитическую обстановку РСФСР-СССР, проанализировать те факты, которыми руководствовались политические деятели при принятии решений2. Сборник «Совершенно секретно. Лубянка – Сталину о положении дел в стране (1922-1934гг.)» базируется на массиве документов, содержащихся в ЦА ФСБ России и представляющих собой отчеты органов госбезопасности о настроениях различных слоев населения по самым разным вопросам: от условий работы на конкретном производстве до внешнеполитического положения Совет-

87 ского Союза3. Именно на основе этих данных советское руководство делало выводы и о нарастании классовой борьбы в советском обществе и, соответственно, о методах борьбы с «исторической контрреволюцией». Но самыми ценными, безусловно, являются архивные документы и материалы. При проведении исследования нами были использованы данные таких архивов, как: Российский государственный военный архив (РГВА), Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), Пермский государственный архив новейшей истории (ПермГАНИ), Государственный архив Пермского края (ГАПК), Государственный архив Свердловской области (ГАСО), Государственный архив административных органов Свердловской области (ГААОСО). В фондах ГАРФ отложились документы, отражающие все стороны советской жизни, прежде всего постановления, указы, циркуляры, инструкции органов государственной власти – ЦИК, Политбюро и т.д. Наибольший интерес представляют материалы фондов Министерства юстиции РСФСР (Ф. А-353), ВЦИК (Ф. Р-1235), ЦИК СССР (Ф. Р-3316), НКВД РСФСР (Ф. Р-393), ГУМЗ НКВД РСФСР (Ф. Р-4042), Прокуратуры СССР (Ф. Р-8131). Фонд Министерства юстиции РСФСР (Ф. А-353) (особенно нас интересует опись 16-Спецчасть, до недавнего времени бывшая на секретном хранении) содержит ценные документы и материалы, отражающие политику советской власти в отношении «бывших белых», в частности: правила применения амнистии «добровольно явившихся участников белогвардейских банд», правила расселения перебежчиков на территории Советской России, материалы о карательной политике народных судов в отношении контрреволюционных преступлений и т.п. Фонд Р-8131 включает в себя доклады и сообщения о работе органов прокуратуры по надзору за следствием в органах ОГПУ в конце 1920-х -начале 1930-х годов. Особо ценным материалом являются статистические данные о численности лиц из каждой социальной категории, в том числе «бывших белых», осужденных по ст.58 УК в начале 1930-х годов. Эта информация вызывает большой интерес еще и потому, что репрессии против участников Белого движения в начале 1930-х годов до последнего времени оставались неизвестными научному сообществу. Основой массив документов до сих пор находится в ведомственных архивах, а содержащаяся в открытом доступе информация государственных архивов отличается фрагментарностью. В Российском государственном архиве социально-политической истории наибольший интерес представляют материалы фонда ЦК РКП(б)-ВКП(б) (Ф.17), а также личные фонды таких государственных деятелей, как Сталин И.В. (Ф.558), Дзержинский Ф.Э. (Ф.76), Троцкий Л.Д. (Ф.325), Ворошилов К.Е. (Ф.74). Поскольку само обращение к судьбе «бывших белых» предполагает военную тематику, то без фондов Государственного военного архива невозможно было бы воссоздать во всей полноте картину событий. В фондах председателя (Ф.33987) и заместителя председателя РВСР – РВС СССР (Ф.33988) сосредоточены данные о принятии важнейших решений в области обеспечения безопасности советской республики, о вскрытии и устранении реальных и потенциальных угроз для функционирования РККА, о взаимодействии с органами госбезопасности. Фонд Управления кадров Красной Армии (Ф.37837) дает ценный материал о начсоставе РККА и преподавательском составе военных учебных заведений; статистические сведения о мероприятиях «по освежению и укреплению рядов начсостава» на-

88 глядно демонстрируют систематическое снижение процента как «бывших белых», так и бывших офицеров в составе красной армии. Региональную специфику военного строительства раскрывают фонды Управления Уральского и Приволжского военных округов (соответственно Ф. 25892 и Ф. 25889). Территория Среднего Урала с 1918 по 1922 годы находилась в составе Уральского военного округа, а с 1922 по 1935 годы – входила в Приволжский военный округ. В фонде Управления Уральского военного округа отложились документы, относящиеся еще к периоду Гражданской войны и первых послевоенных лет: сводки о положении дел в губернии, о борьбе с контрреволюционными силами; анкеты белых офицеров и списки белых офицеров, содержащихся в концентрационных лагерях; различного рода приказы, циркуляры. Среди всего многообразия документов, содержащихся в фонде Управления Приволжского военного округа, нас в наибольшей степени интересуют статистические сведения о социальном положении кадрового состава ПриВО, данные о численности бывших офицеров и чиновников белых армий, состоящих на службе в войсках округа, приказы местного значения в отношении «бывших белых», документы, отражающие общую направленность репрессивной политики советского государства по отношению к «бывшим белым», оставшимся после окончания Гражданской войны в рядах Красной армии. Наиболее полно, безусловно, региональную проблематику репрессий против «бывших белых» отражают материалы архивов городов Екатеринбурга и Перми (ГАСО, ГААОСО; ГАПК, ПермГАНИ). В Пермском государственном архиве новейшей истории, Государственном архиве Пермского края, Государственном архиве административных органов Свердловской области, Государственном архиве Свердловской области (соответственно фонды 643/2, 641/1; Р-49; 1; Р-574) были исследованы архивно-следственные дела репрессированных «белогвардейцев». Анализ личных дел позволил выявить меры наказания в отношении различных категорий участников Белого движения, динамику проведения репрессий на Среднем Урале, социальное происхождение, уровень образования, семейное положение и ряд других показателей. Большая часть документов, относящихся к теме репрессий против «бывших белых» на Среднем Урале, содержится в Государственном архиве Свердловской области. Наиболее важными фондами являются следующие: Екатеринбургский губернский концентрационный лагерь №1 (Ф.Р-1568), Исполнительный комитет Екатеринбургского губернского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Ф.Р-7), Отдел управления исполнительного комитета Екатеринбургского губернского совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов (Ф.Р-511), Екатеринбургская следственная комиссия Ревтрибунала (Ф.Р-1204). С 1918 года в стране функционировали концентрационные лагеря, предназначенные в первую очередь для врагов революции, к каковым и относились все выступавшие в составе белых армий. Поэтому, для полноты исследования, нас интересует и проблема формирования советской пенитенциарной системы - как концлагерей, так и исправительных домов (в первые годы советской власти политические заключенные находились не только в предназначенных для них концлагерях, но и в исправительных домах (тюрьмах), т.к. власти не могли в таком спешном порядке, в условиях экономического кризиса, создать специализированные места заключения). Фонд Екатеринбургского губернского концентрационного лагеря №1 (Ф. Р-1568) включает в себя как циркуляры, распоряжения, инструк-

89 ции, приказы центральных и губернских органов, так и документы местного значения, отражающие все стороны жизни концлагеря. Значительный интерес для исследования представляют материалы фонда Екатеринбургского отдела управления губернией (Ф. Р-511). В нем содержится масса приказов, циркуляров, разъяснений и инструкций государственного и местного значения, характеризующих во всей полноте политику советской власти в отношении «бывших белых» и свидетельствующих о репрессивном характере этой политики. Зачастую на местных документах содержатся пометы лиц, которым они были адресованы, что позволяет лучше оценить отношение региональных госслужащих к тем или иным фактам, а также мотивацию принятия решений по различным вопросам. Представленный обзор источниковой базы исследования позволяет сделать вывод, что она обеспечивает возможность выявить идеологические основы, причины, направления и итоги репрессивной политики советской власти в отношении «бывших белых».

Декреты Советской власти. Тт. 1-16. – М., 1957-2004 Лубянка. Сталин и ВЧК-ГПУ-ОГПУ-НКВД. – М., 2003 3 Совершенно секретно. Лубянка – Сталину о положении дел в стране (1922-1934гг.) – М., 2003.

1 2

А.В. Посадский, доктор исторических наук, Ф.А. Гущин, кандидат исторических наук А. Кравцов, Поволжская академия государственной службы, г.Саратов Судьба офицера – история рукописи. О воспоминаниях полковника М.М. Манжетного Ротмистр (окончил Гражданскую полковником) Михаил Михайлович Манжетный – один из колчаковских офицеров, который известен, наверное, большинству занимающихся белым движением на Востоке, прежде всего по текстам Б.Б. Филимонова. Во-первых, Филимонов обильно цитирует и пересказывает воспоминания Манжетного, во-вторых, в своих набросках дает очень лестную характеристику его конно-егерскому дивизиону, который, якобы, «гремел на уральском фронте». Сегодня никого не удивить архивными находками, в том числе и из семейных архивов. В данном материале речь пойдет об одной из таких, которую авторы надеются превратить в книгу. Это четыре рукописные тетради с воспоминаниями М.М. Манжетного. Они были написаны в начале 1930-х годов, в эмиграции в Китае, и адресовались сыну, тоже Михаилу. Видимо, публичного обнародования автор не предполагал. Это обстоятельство может только порадовать исследователя. Передал их нам престарелый сын, тот самый Михаил Манжетный. Судьба активного белогвардейца не вполне типична. Офицер-кавалерист волею судьбы оказался в Отдельном корпусе жандармов и не попал на Великую войну. Зато потом он повоевал сполна. С лета 1918 по осень 1920 годов – в боях, строевой командир, а затем эпопея Русской группы в Китае. Этому периоду посвящена большая часть мемуаров. Работа с персоналиями всегда увлекательна именно тем, что человек стягивает на себя множество сюжетных линий. Точнее, исследователь, собирая и выстраивая биографию своего героя, открывает для себя массив разнообразных сведений – о людях, городах, воинских частях, домах, ценах, иных бытовых деталях. И если дело обстоит подобным образом, - значит, перед нами интересный человек и с душой написанные воспоминания, даже если персона не является обитателем политического или военного олимпа. Так произошло и в данном случае. Воспоминания М. Манжетного оказались богаты бытом и людьми, для военного человека они не очень «батальны», - автор, например, весьма бегло описал свое участие в Гражданской войне. Зато размышлений, наблюдений в рукописи много и они, как правило, нестереотипны и потому интересны. Прежде всего, отметим семейно-воспитательный и глубоко патриотический пафос автора. Он называет свою рукопись «заметками для русского» и адресует сыну Михаилу. Этим уже отчасти определяется жанр. Не жизнеописание, а заметки, рассказ о том, что вспоминается и что достойно быть переданным сыну. В то же время работа, начавшись, заставила М. Манжетного более последовательно и ответственно подойти к делу, чем, видимо, изначально планировалось. Первая тетрадь, помеченная 1932 годом, содержит обращение к читателюсыну с просьбой быть снисходительным. Далее следуют сюжеты о встречах с ве-

91 ликим князем Михаилом Александровичем, февральском и октябрьском переворотах и Гражданской войне. Разумеется, эти сюжеты даны на фоне служебной деятельности М. Манжетного. Вторая тетрадь помечена 1931 – 1932 годами (писалась раньше, параллельно?). Она содержит рассказ о последних боях на русской территории в Забайкалье в ноябре 1920 года, жизни в Маньчжурии и – весьма подробно – об участии автора в китайской гражданской войне в составе русских частей в 1926 – 1927 годах. В этой тетради обозначен конец повествования, она содержит завещание-обращение к сыну. Затем следует третья тетрадь, также помеченная 1932 годом. В ней содержится наиболее последовательное изложение событий. Оно ведется от рождения и первых лет в Царстве Польском до 1916 года. Мы можем полагать, что разросшийся текст заставил автора полностью выстроить автобиографическое повествование. Затем нумерация тетрадей была изменена: третья тетрадь стала первой, первая – второй, вторая – третьей. К основному массиву добавилась четвертая тетрадь, датированная 1932-1933 годами. Она содержит интересные повествования по персонам китайской междоусобицы, с пространными характеристиками и ценными наблюдениями автора, а также несколько отдельных колоритных рассказов из разных периодов жизни М. Манжетного. Кроме того, в этой тетради помещены дневниковые записи автора за ноябрь 1932 – апрель 1933 годов. География жизни и службы Михаила Манжетного весьма завидна. Офицерский сын, он родился и провел первые детские годы в Царстве Польском, затем последовали переезды сначала по месту службы отца – Темников, Саратов, Воронеж, а потом – такая же офицерская судьба у него самого, после окончания Елизаветградского кавалерийского училища. Ему довелось служить на Урале, быть в командировке в Финляндии, затем партизанить в Зауралье и Сибири в 1918 году, воевать в Прикамье и проделать весь путь отступления с войсками А.В. Колчака. Наконец, в 1920-е годы он активно воюет в русских частях в Китае, а впереди были еще Тубабао и Австралия. Иногда написанное М. Манжетным – еще один штрих, еще одно свидетельство к хорошо известным сюжетам. Например, его участие в Ледяном походе, или характеристика великого князя Михаила Александровича. В то же время на долю Манжетного выпали жизненные и служебные перипетии, которые мало кем описаны. Так, он служит жандармским офицером на русско-шведской границе, через которую возвращаются русскоподданные после закрытия границ из-за объявления войны в 1914 году. Описание этих напряженных недель является весьма информативным. Начало службы нашего героя связано с ликвидацией «Лбовщины» - сильной и жестокой революционной банды «экспроприаторов» в Пермской губернии, а через десяток лет тогдашний эскадронный командир молодого корнета М. Манжетного – Фокин – окажется на видных должностях у красных на Восточном фронте. Подобных сюжетов в рукописи немало. М. Манжетный нелицеприятно характеризует некоторых известных персон, например, С.Н. Войцеховского, с которым имел острое столкновение во время Ледяного похода. Интересны рассуждения М. Манжетного о китайском национальном характере и боевых качествах китайцев. Так, он отмечает удивительную бестрепетность перед казнью хунхузов и наркоторговцев и трусость в бою китайца-солдата. Ценны мысли автора мемуаров о характере китайской гражданской войны, о карьерных путях китайского генералитета. Эти соображения М. Манжетного добавляют весомое мнение к довольно обширной русской литературе о Китае. Споры о «желтой опасности» поднялись в Европе во второй половине XIX столетия. Среди русских геополитиков и

92 синологов звучали авторитетные голоса, отрицавшие эту опасность и ратовавшие за культурное проникновение в Азию. Следует назвать князя Э.Э. Ухтомского и яркого автора А.Е. Вандама. Соображения М. Манжетного располагаются на этой же смысловой линии. Показательно, что опыт русской междоусобицы, опыт жизни и службы в Китае стали основой для размышлений о судьбах и социальной активности русских в рассеянии. Рукопись содержит весьма горькие и суровые оценки соотечественников. В этом сюжете М. Манжетный занимает бескомпромиссную позицию, он враг болтовни, легкомыслия и прекраснодушия, как и многие из боевых офицеров, оказавшихся в зарубежье. Наш герой – страстный охотник, и охотничьи сюжеты неоднократно всплывают в мемуарах. Текст оформлен виньетками, сам автор пишет о своих опытах с рисованием, и это чувствуется. Он не чужд описаниям природы, и они удаются, так что глаз художника заметен. На службе в китайской армии ему даже приходилось подносить китайским начальникам собственноручно выполненные рисунки или акварели в интересах получения чего-либо для своих подчиненных или ускорения того либо иного дела. Восточный менталитет китайцев мог превратить такие подарки в волшебный ключ к генеральскому сердцу. Именно эти живость, страстность, субъективизм, может быть, - делают воспоминания очень интересными и по-своему, «по-мемуарному», правдивыми. Хотя автор часто и очевидно пристрастен. Родственники М.М. Манжетного подтвердили то, что явно заметно по мемуарному тексту: после ранней смерти любимой супруги полковник остро чувствовал одиночество, в последние годы одному жить стало и физически непросто. При этом выдержка, забота о детях, умение ладить с людьми не изменили ему до самой смерти в 1958 году. Михаил Михайлович имел в библиотеке русские книги. Один из авторов настоящего материала видел их; например, «Краткую историю Забайкальского казачьего войска» С.Софронова, «Офицеры» А.Деникина. Уцелел и серебряный портсигар с дарственной надписью от сослуживцев. Многие вещи, в том числе призовые, полученные на конных соревнованиях, сгинули в Ледяном походе. К счастью, есть фотографии М. Манжетного. К известным фотографиям, некоторые из которых доступны сегодня в Сети, добавляются снимки из семейного архива. Данный материал, как надеются авторы, явится предварительной заявкой на читательский интерес к мемуарам М.М. Манжетного, которые будут выпущены в свет.

Н.И. Дмитриев, кандидат исторических наук, Уральский федеральный университет, г.Екатеринбург Военный летчик А.Г. Дедюлин: эпизоды боевой судьбы О герое данного материала, как и об Особом авиационном отряде Чехословацкого корпуса в Сибири, в отечественной историографии написано мало. Существуют лишь краткие упоминания в книге М.А.Хайрулина и В.И.Кондратьева «Военлеты погибшей Империи. Авиация в Гражданской войне» и в воспоминаниях летчиков Г.Ф.Байдукова, Н.П.Каманина, И.К.Спатареля. Между тем, личность Александра Григорьевича Дедюлина, безусловно, заслуживает пристального внимания. Советский полковник, командир авиаэскадрилии НИИ ВВС РККА, командир самолета сопровождения легендарного В.П.Чкалова, отправившегося покорять Америку, орденоносец и т.д. Но все это будет позднее, а пока шел 1918 год, и на Волге разгоралась Гражданская война. Еще в конце 1917 года при штабе Чехословацкого корпуса в Киеве предполагалось сформировать авиационный отряд, шел поиск опытных летчиков и механиков. Весной 1918 года при отъезде из Киева поручику Фиале и подпоручику Мельчу был передан принятый от французов различный летный материал с целью продолжения формирования отряда. Вскоре этот зародыш чехословацкой авиации среди первых частей отправили во Владивосток, где по причине оторванности от фронта и штаба, а также отсутствия материалов он прекратил свое существование. Между тем, подпоручик Мельч по семейным обстоятельствам принял решение остаться в России и обосноваться в Самаре.

1 июня в ходе боев за Волгу чехословакам удалось сбить аэроплан Самарского совдепа, высланный на разведку над Сызранью и трассой Сызрань-Самара. Позднее в краткой заметке генерал С.Чечек писал, что «все [советские] летчики были весьма осторожны, и я бы даже сказал, деликатны; ни одна бомба не была сброшена на наши поезда, нам лишь были доставлены таким путем прокламации Максы». 8 июня пала Самара, и в тот же день в чехословацкий штаб явился военный летчик Мусаев и предложил услуги самарского авиаотряда. С.Чечек незамедлительно дал соответствующее оперативное задание, и уже 10-11 июня присоединенные аэропланы принесли первые разведданные о противнике с трассы Сызрань-Самара. Началась систематическая боевая работа авиаторов, продолжавшаяся до тех пор, пока красные не были оттеснены к востоку от Волжского моста и отогнаны бомбами к Кузнецку. С целью обособления собственного чехословацкого авиационного подразделения С.Чечек приказал подпоручику Мельчу сформировать специальный отряд при 1-й Гуситской стрелковой дивизии и добился для этой цели предоставления необходимых аэропланов, мастерских и материалов. В формировании подразделения чехословакам активно помогали начальник Отдела воздушного флота Народной армии Комуча подполковник Компанейцев и несколько русских офицеров, включая А.Г.Дедюлина. Александр Григорьевич Дедюлин родился 10 апреля 1893 года в богатой крестьянской семье в деревне Ремчуговка Бугульминского уезда Самарской губернии. Его дед владел обширным поместьем, кузницей и почтовой станцией, по наследству перешедшими к отцу Григорию Силантьевичу. Последний сумел уве-

94 личить хозяйство, скупив земли разорившегося соседа-помещика, и начал сдавать их в аренду. К 1917 году он готовился вступить в дворянское сословие, но революция помешала. Неудивительно, что Александр получил весьма приличное для сельского юноши образование, сначала закончил Уфимское землемерное училище, а позднее, увлекшись полетами, теоретические курсы авиации при политехническом институте Петра Великого, Гатчинскую и Одесскую военно-авиационные школы. Вскоре после начала Великой войны, с октября 1914 года, А.Г.Дедюлин оказался в армии, служил на рядовых должностях в 31-м и 10-м корпусных авиационных отрядах и, начиная с июля 1915 года, участвовал в боях против АвстроВенгрии и Германии. Ранений сумел избежать, за чужими спинами не прятался, наоборот, не раз проявлял личный героизм, за что был отмечен Георгиевскими крестами всех четырех степеней. 28 августа 1917 года Дедюлин получил свой первый офицерский чин прапорщика.

1 августа 1918 года прапорщик Дедюлин добровольно вступил в боевой взвод 1-го Самарского авиаотряда Народной армии, который 14 августа был развернут в Особый авиационный отряд 1-й Гуситской стрелковой дивизии. Временный состав чинов отряда включал: военных летчиков подпоручика Мельча и прапорщика Дедюлина; летчиков-наблюдателей подпоручика В.Н.Арбузова, юнкера (с 30 августа прапорщика) А.П.Шевцова, добровольца Межака; команду в составе десяти чехословацких добровольцев, прикомандированных к отряду от 1-го чехословацкого стрелкового полка. Отряд базировался на аэродроме станции Киндаковка Волго-Бугульминской дороги. Служба А.Г.Дедюлина в отряде началась 3 августа тренировочным полетом на «Ньюпоре-24», принятом в Симбирске. Это был тридцать первый полет самолетов чехословацкого отряда. Все предыдущие до сих пор совершались исключительно подпоручиком Мельчем, сначала в районе Самары, затем под Уфой и Симбирском. Летать приходилось практически ежедневно, в большинстве это были полеты над линией фронта с целью разведки и бомбардировки противника. Сведения о войсках неприятеля, добытые под Бузулуком, сыграли большую роль при составлении оперативных планов командования. С.Чечек подчеркивал, что «своими действиями и угрозами бомбежки он [Мельч] держал в страхе целую Оренбургскую группу неприятеля вплоть до ее поражения 24 июля». Под Ставрополем своими бомбовыми ударами авиация вновь сумела деморализовать флотилию и армию противника. В районе Самары отряд выполнил десять боевых вылетов в тяжелых атмосферных условиях. Кроме того, летчикам самим приходилось перегонять бензин и ремонтировать изношенные аэропланы, проявляя завидную энергию и самоотверженность, ни в чем не отставая от строевых частей. Не менее тяжелые и рискованные условия сложились для отряда в предгорьях Урала под Уфой. Здесь авиация, усилиями все того же Мельча, исключительно обеспечивала чехословацкое командование разведданными о движении и расстановке сил противника, что в ситуации слабой защиты флангов представляло особую важность. В двадцатых числах июля авиаотряд был прикомандирован к активной группе l-го полка полковника Степанова и переброшен на Симбирский фронт. Мельч по-прежнему управлял аэропланами в одиночку, летал ежедневно, а иногда и не раз в течение дня. 29 июля состоялся важный полет из Симбирска в Самару вместе с капитаном французской службы Бордом, благодаря которому в руках чехословаков своевременно оказалась информация об истинной фронтовой ситуации. Воздушная разведка существенно облегчила охрану Волго-Бугульминской дороги,

95 начиная от Симбирска. В ходе полета дважды останавливался двигатель, а приземление проходило поздно вечером, в полной темноте, что вызвало всеобщее изумление у очевидцев. Вполне понятно, что появление в отряде второго военного летчика стало огромным подспорьем. Уже 6 августа состоялся первый вылет А.Г.Дедюлина с целью разведки над рекой Майной и последующим перелетом на Казанский фронт в Тетюши. В дальнейшем полеты следовали ежедневно, иногда дважды в светлое время суток. Начиная с 9 августа, Дедюлин в паре с Арбузовым или Шевцовым осуществлял не только разведку, но и бомбометание по большевистским войскам в Симбирском уезде. В районе станции Охотничья летчики зашли в тыл противника. Большевики радовались появлению красного аэроплана, но как велико было их разочарование, когда сброшенной бомбой был убит их железнодорожный комиссар. Через два дня летчики дважды успешно бомбили большевистский штаб в селе Ивановке. Утром 15 августа прапорщик Дедюлин и наблюдатель юнкер Шевцов совершили разведку позиций противника в районе Баратаевка-Майна-ЛяховкаСофьино-Ивановка-Охотничья-Ключище. На станции Майна они сбросили бомбы на один из трех находившихся здесь составов. Около деревни Ключище аэроплан был обстрелян из зенитной установки, ружей и механических винтовок. Несмотря на полученные пробоины, Дедюлин сумел приземлить аппарат на родном аэродроме. Однако этим дневные приключения исчерпаны не были. В 18.15 по распоряжению командующего Симбирской группой войск полковника В.О.Каппеля летчик Дедюлин с наблюдателем подпоручиком Арбузовым на аэроплане Вуазен отправились в разведывательный вылет к западу от Симбирского уезда. В назначенное время аэроплан на базу не вернулся. Лишь на следующий день объявились пришедшие пешком летчики. Выяснилось, что в полете отказал двигатель, пришлось совершить экстренную посадку в большевистском тылу (к северо-западу от села Сиуч), а летчикам до наступления темноты скрыться в лесу. Ночью Дедюлин и Арбузов отправились в путь, без карты и компаса, ориентируясь лишь по звездам, они к утру вышли на восток от места посадки, в село Тетюши, где встретились с Народной армией и были перевезены в Симбирск.

17 августа, в связи с командировкой подпоручиков Мельча и Арбузова в Казань А.Г.Дедюлин вступил во временное командование отрядом. А 20 августа на основании сведений, полученных из села Сиуч, куда крестьяне притащили брошенный «Вуазен», Дедюлин и наблюдатель Мезак отправились вызволять аэроплан. После прочистки засорившегося распределителя они сумели запустить двигатель и благополучно долететь до места нахождения отряда на станции Киндаковка. В последующие дни летчик ежедневно отправлялся в разведку по заданию штаба Народной армии. Его напарниками были то командир бронепоезда «Орлик» подпоручик Холявин, то армейский капитан Ваврох, то отрядные наблюдатели.

3 сентября прапорщик Дедюлин и подпоручик Арбузов по заданию штаба выехали в Казань для принятия на вооружение отряда аэроплана «Ньюпор-10» и перелета на нем на Симбирский фронт. Два дня спустя, при сильном ветре во время взлета на казанском аэродроме плохая тяга винта и двигателя не позволили аэроплану набрать необходимую скорость. Аппарат упал на крыло и пришел в негодность, из него выпал наблюдатель Арбузов, получив повреждение лица и руки. Дедюлину чудом остался невредимым. Вскоре отряд пополнился летчиком-добровольцем В.Кноппом и летчиком Штейнцером, которые взяли на себя часть технической работы. Вечером 10 сентября поступила телеграмма от начальника станции Брандино, в которой

96 говорилось, что у станции Чердаклы Волго-Бугульминской дороги совершил посадку какой-то летчик. По приказу начальника штаба прапорщик Дедюлин выехал на паровозе по указанному адресу для того, чтобы реквизировать аэроплан и перегнать его на Симбирский фронт. 11 сентября в 10.00 он приземлился в Киндаковке на аэроплане «Ньюпор-21». Пленным летчиком оказался поручик И.С.Гусев, заявивший, что умышленно перелетел линию фронта, не желая служить в Красной армии. На следующий день он также был включен в состав отряда. Днем 11 сентября поезд авиационного отряда, ввиду угрозы наступления неприятеля со стороны Симбирска, отправился со станции Киндаковка в Верхнюю Часовню. Полчаса спустя, А.Г.Дедюлин вылетел на разведку. Через 70 минут его аппарат приземлился около станции Верхняя Часовня. К этому времени в Киндаковке оставался еще один аэроплан «Вуазен», который некому было пилотировать, а разобрать не успели. Поэтому Дедюлину предстояло на локомотиве вернуться на станцию и спасти аэроплан. Но прапорщик не успел выполнить эту задачу. Тогда отвечавший за эвакуацию имущества подпоручик Арбузов, выпустив со станции последние поезда, снял с аэроплана пусковую рукоятку двигателя, сделав невозможным скорое его использование, и отбыл за отрядом в Верхнюю Часовню. На станции Чердаклы отряд вновь встретился с подпоручиком Мельчем, вернувшимся из командировки в Екатеринбург и принявшим командование. Отряд продолжал перемещаться по железной дороге, в то время как Дедюлин вновь получил летный приказ. 13 сентября ему предстояло со станции Мелекес перегнать аэроплан в Бугульму. В 15.30 прапорщик поднялся в воздух, однако из-за нехватки бензина вынужден был приземлиться в 16.45 на станции Челна Волго-Бугульминской железной дороги. Это был последний, шестьдесят второй, вылет отряда. Высланный в помощь Дедюлину летчик Кнопп помог загрузить «Ньюпор-21» на платформу и доставить его в Бугульму. Между тем, отряд уезжал в тыл. Сначала поступил приказ двигаться в Уфу, но станция была переполнена. Тогда приказом полковника С.Н.Войцеховского подразделение было перенаправлено в Златоуст. С 26 сентября по 25 ноября отряд находился на станции Миасс, затем в Кувашах, а с 6 декабря - в Полетаево, где встретил Рождество и Новый Год. С 20 по 25 января 1919 года отряд стоял в Челябинске, с 29 января по 16 марта - в Чумляках, где были проведены ремонт аэроплана в мастерских и переформирование. 22 марта в Мариановке отряд был выделен из состава 1-й Гуситской стрелковой дивизии и незамедлительно отбыл в Омск, где ставилась задача создать чехословацкую авиационную школу. В качестве единственного самостоятельного корпусного отряда ему предстояло объединиться с Киевским отрядом, уже занимавшимся становлением школы во Владивостоке под руководством капитана Фиалы. Пока в Омске не было места на станции, отряд вплоть до конца апреля находился в Коломзино, после чего был переведен в Омск. Командир отряда Мельч, к этому времени уже произведенный в чин капитана, принял на себя руководство школой чешских пилотов. Так закончилась фронтовая работа отряда и его летчиков. Всего было произведено 62 вылета, и 25 из них пришлись на долю А.Г.Дедюлина. Причем, если после 6 августа, в течение нескольких дней оба пилота отряда летали сменяя друг друга, то, начиная с 10 августа, боевые задачи полностью легли на плечи Дедюлина, а Мельч переключился на решение организационных вопросов. Совсем не случайно, в своей более поздней по времени краткой записке С.Чечек вспомнил «об истинно героических полетах Дедюлина, который, находясь в тылу против-

97 ника, сохранил свой аэроплан и предоставлял штабу войск ценнейшие и своевременные сведения». Генерал также писал: «Откровенно признаюсь, что быстрая организация авиаотряда была одной из важнейших составляющих нашего успеха и, превысив наши ожидания, принесла серьезные и ценные результаты, как в чисто оперативном, так и в моральном плане, так как наши разрозненные отряды видели над собой наш аэроплан, что, безусловно, укрепляло их дух». В Омске личный состав отряда, отдохнув от изнурительной службы на фронте, с усердием и нетерпением предался разгрузке вагонов, сборке аэропланов и оборудованию мастерских. Воодушевляло наличие удобного аэродрома и оборудованного ангара. К 26 апреля 1919 года все аэропланы были собраны, мастерские приведены в рабочий режим, эшелон приготовлен к долгосрочной стоянке. Однако, как показали дальнейшие события, боевая работа для Александра Григорьевича Дедюлина на фронтах Гражданской войны еще не закончилась. В конце 1919 - начале 1920 годов, в ходе отступления Белой армии на восток он перелетел в стан Красной армии. Весной Дедюлин был уже на Украине, в Елизаветграде, в составе 2-го истребительного авиационного дивизиона красных, где выполнял тренировочные полеты, занимался ремонтом и облетом летательных аппаратов. В конце мая дивизион был переброшен на Южный фронт, а затем на Перекопское направление на борьбу с войсками П.Н.Врангеля. Описывая в своих воспоминаниях работу авиации в ноябре 1920 года в районе Юшуни, командир дивизиона И.К.Спатарель отмечал: «Самолет красного военного летчика Дедюлина, углубившись в расположение белых войск, идет по заданному маршруту. На коленях летчика карта, на которую он наносит все новые условные значки… Самолет круто планирует. Плотной массе кавалерии некуда деться. Свинцовый дождь обрушивается на головы всадников. Дедюлин заходит в атаку еще и еще. «Ньюпор» проносится на бреющем полете над всей колонной. Летчик видит взметнувшихся на дыбы коней. А пулемет строчит и строчит… Самолет возвращается на аэродром. Аскания-Нова опять затягивается туманом, и Дедюлин еле успевает приземлиться: густые пепельно-белые волны закрывают летное поле. Ввиду прекращения связи с полевым штабом 6-й армии, передвинувшимся вслед за наступающими войсками, весьма ценное разведдонесение Дедюлина отправляется на автомобиле». Такой поворот в судьбе помог выжить при большевиках отцу летчика. В 1928 году Г.С.Дедюлин добровольно отдал свой дом местной советской власти, где сразу была открыта Ремчуговская начальная школа. В 1930 году в ходе начавшейся коллективизации его также не тронули, правда, отобрали скот и все остальное имущество. Такое гуманное отношение советской власти к местному богатею объяснялось тем, что два его сына - бывшие белые офицеры – в свое время перешли на сторону советской власти и активно воевали за красных против врагов Советской республики. Однако, побег в стан вчерашнего противника не спас самого летчика.

22 марта 1938 года, несмотря на высокие звание, должность и награды полковник А.Г.Дедюлин был признан виновным в том, что в 1920 году был «завербован японской военной разведкой и переброшен на территорию СССР для шпионской и террористической деятельности» и приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР на основании ст. 58-6,8,11 УК РСФСР к расстрелу. Под списком 13 лиц, подлежащих суду, стояли подписи Сталина, Молотова, Ворошилова и Жданова. 4 августа 1958 года А.Г.Дедюлин был посмертно реабилитирован.

А.Г. Елисеенко, г.Красноярск, М.Г. Ситников, г.Пермь Полковник Ушаков Борис Федорович. Борис Федорович Ушаков родился 2 мая 1889 года. Учился в Псковском кадетском военном корпусе, который закончил в 1906 году фельдфебелем1. Поступил в Павловское военное училище, из которого был выпущен 15 июня 1908 года подпоручиком в Лейб-гвардии Финляндский полк и к 1 января 1909 года проходил службу в указанном полку2.

15 июня 1912 получил чин поручика. Перед самой войной закончил Николаевскую Академию Генерального штаба по 1-му разряду, по окончании которой приказом по генштабу №12 за 1914 был прикомандирован к штабу Виленского военного округа для испытания. В этот же год произведен в штабс-капитаны (с 15.06.1914) и награжден орденом Станислава 3-й степени (8.05.1914)3. Участник Первой мировой войны. Занимал штабные должности в 4-й и 13-й армиях. Помощник старшего адъютанта отделения генерал-квартирмейстера штаба 12-й армии (на 01.01.1916), обер-офицер для поручений при штабе 25-го армейского корпуса, в который входили 46 пехотная и 3-я гренадерская дивизии. С 31 марта 1916 года он назначается старшим адъютантом штаба 3-й гренадерской дивизии в чине капитана4. С сентября 1916 года 25-м корпусом командует Лавр Георгиевич Корнилов, с которым Ушаков познакомился во время боя под Затурцами. Их связь не прерывалась вплоть до января 1918 года. Известно, что Ушаков последний раз видел генерала, когда он находился в качестве арестованного в Быхове5. Переворот февраля 1917 года застал Ушакова в штабе Особой армии. Ему принадлежит фраза: «Россию спасут только славяне, только славяне должны быть у власти. Никаких подлецов, никаких лиц, носящих не русские фамилии не должно быть у власти. Никаких подлецов, привезенных из-за границы в запломбированных и незапломбированных поездах, моченных или немоченых нельзя допускать на пушечный выстрел к власти, ибо их руки не чисты и их дела грязны» 6. Борис Федорович принял активное участие в строительстве новой демократической армии. Он участвовал в армейских съездах, был делегатом на знаменитом Московском совещании. Из Москвы он уехал в Киев, где его и застал так называемый «Корниловский переворот»7. На последнем ноябрьском съезде Особой армии толпа солдат требовала расстрела подполковника Ушакова. В январе 1918 года он был арестован большевиками в Ровно, из тюрьмы его освободил штаб Особой армии. Началось наступление немцев. Особая армия отступала в направлении Новоград-Волынский – Житомир. Примерно по этому же пути отступал чехословацкий корпус, так Ушаков оказался в чешской армии. Чешский офицер Р. Медек так описывает первую встречу с ним. «Я был в отряде 1-й Чешской дивизии в Житомире в конце февраля 1918 г., когда к нам в канцелярию пришел молодой офицер Генерального штаба, принес важные вести и попросил взять его с нами при нашем тяжелом отступлении. Он сопутствовал нам не пассажиром, но соратником и безустанным воином…. Он был человеком юного жара, сильного размаха и твердого мужества.

99 Один из тех немногих русских людей, которые умели нас понять, умели с нами воевать до конца и с нами умирать»8. В чешской армии, Борис Федорович был назначен начальником штаба 2-й дивизии9. В трудные и смутные дни Бахмача, когда чешским войскам грозила смертельная опасность, он не только организовал серьезную оборону против немцев, но хладнокровно и энергично разрешил спор с большевистским командованием. Уже в Пензе Ушаков был принят в Чешскую армию и временно назначен начальником штаба 1-й дивизии, но фактически в должность не вступил10. Под Бахмачом Чехословацкий корпус вел бои с австро-германцами с 7 по 14 марта. И хотя Ушаков находился в корпусе всего несколько недель, его уже назначают начальником штаба чешского арьергарда и он блестяще выполнил возложенную на него задачу. По поводу этих боев подполковник Ушаков доносил: «У немцев не было ни численного, ни технического превосходства, и чешские войска могли держать Бахмач и далее. Однако перед командованием арьергарда была поставлена задача – без нужды не ввязываться в бой, вывести войска из боя с наименьшими потерями, погрузить и отправить их из Бахмача, чтобы они соединились с остальными частями корпуса. Эту задачу удалось выполнить, причем главные трудности при выполнении создавали не немцы; они вытекали из внутриполитической обстановки в России; иными словами выполнение этой задачи тормозили командиры советских войск, поэтому пришлось пустить в ход дипломатию, угрозы, лесть и даже использовать то обстоятельство, что комиссары не имели никаких познаний в военном деле»11. Во Владивосток подполковник Ушаков отправился с эшелоном ударного батальона12, с которым добрался до Красноярска. В городе было спокойно.

23-24 мая в губернском центре относительно мирно разоружались авиационноштабные части чехословацкого корпуса. Согласно договоренностям советских представителей и чехов, заключенным при посредничестве французских и американских генконсулов Буржуа и Гарри, «русские власти» должны были дать на эшелон для охраны 30 винтовок и 600 патронов. Чешским военным предоставлялась возможность движения до станции Чита Забайкальской железной дороги13. В ходе разоружения чехов, красные стремились выявить бывших офицеров Российской армии, находившихся на службе в Чехословацком корпусе, с целью их ареста. Ушакову удалось скрыться, и к 27 мая он объявился в Канском уезде. К этому времени на станции Канск-Енисейский располагалось два чехословацких эшелона, в которых следовал Отдельный ударный батальон штабскапитана Дворжака. Первый был отправлен на восток утром 27 мая. Однако второй эшелон, с которым находился Ушаков, задержался, из-за отсутствия локомотивов. Днем ранее, 26 мая, Канский исполком совдепа получил информацию о захвате чехами Нижне-Удинска Иркутской губернии. При этом советским представителям удалось перехватить в Иланском телеграмму: «Эшелон №19, приказ Гайды выполнен. Нижне-Удинск в наших руках»14. Уже утром 29 мая в Канск приходит приказ из Красноярска – эшелон не отправлять, что из губернского центра будет выслан боевой отряд для разоружения чехов. Паровозы, которые вышли в Канск, были остановлены 15. В это время, подполковник Ушаков, по всей видимости, находился на станции Иланской, и видел телеграмму из Красноярска. Как докладывал на заседании губисполкома Енисейской губернии товарищ председателя Канского исполкома Андреев: «Ушаков сильно заволновался и немедленно ушел к эшелону». «Чувствовалось, что конфликт назревает. Советскому военному отделу было дано распоряжение быть

100 наготове», - писала по горячим следам 6 июня 1918 года газета большевистской партии в губернии «Красноярский рабочий»16.

30 мая в Канске перед рассветом Ушаков созвал ротных командиров и, познакомив их с содержанием телеграмм, сказал: ―Братья, решайтесь в 10 минут, скоро станет светло и будет поздно‖17. В 4 часа на станции Канск-Енисейский, по данным большевиков, раздались первые выстрелы. При этом был убит красногвардеец-часовой. Далее чехи направились в город, разоружив охрану железнодорожного моста. И вновь красногвардейцы понесли потери. Один часовой был убит, другой ранен. Стоит добавить, что в Канске в мае формировался местный советский батальон. Однако этот процесс не был завершен, в результате город имел очень немного боеспособных отрядов красных. Отряд же из Красноярска, обещанный канскому совдепу, так и не прибыл. Войдя в город, подразделения ударного батальона, обезвредили местную милицию и захватили штаб Красной гвардии, где было обнаружено до 50 винтовок. Ими вооружили русских добровольцев из белого подполья. Далее чехи захватили военный городок и тюрьму, разоружив остатки красного гарнизона Канска. Уже к полудню, было задержано большинство членов совдепа (Андреев, Синицын. Рогалевич и др.)18. Власть в Канске была передана штабу местных повстанцев, в который входили полковники Мочалов, Курчин и другие офицеры. Ушаков, как фактический командир чехословацких войск на востоке Енисейской губернии, поступил с поверженным врагом довольно благородно. Многих членов совдепа выпустили спустя пару дней. Трем совдеповцам даже разрешили уехать в Красноярск. Причем им выделили отдельный паровоз до станции Заозерный19. С низвержением Советской власти вся жизнь в городе Канске замерла. Ушаков увидел, что белогвардейцы, которые, хорошо командуют ротами и полками, для гражданской практической работы совершенно не пригодны: поэтому он уже 1 июня выпустил совдеповцев Канска, разрешив им собраться 2 июня как членам «бывшего совдепа». Однако местные большевики вместо формальной передачи власти СВП, заявили, что «снимают с себя ответственность за происходящее в Канске». Ушаков на этом заседании лично просил выделить из состава совета специалистов для управления городом (Каннский совет отличался пониженной долей приезжих большевиков, зато там было много инженеров и просто людей с опытом и образованием). Ушаков неоднократно обращался к советским работникам, чтобы те вновь занялись городскими делами. Но в ответ каждый раз следовало заявление, что они обличены доверием трудового народа и с уничтожением советской власти их полномочия закончились; слугами же иноземных захватчиков они быть не желают. В городе, даже среди тех. кто в первые дни ходил с белой повязкой, назревает недовольство. Нет продовольствия; жалованье не платится20. Появляется разнообразные слухи. Чтобы успокоить население Ушаков делает заявление: «Приглашаю всех спокойно относится к этим слухам. В частности по поводу слухов о том, что у членов бывшего объединенного совета найдены большие денежные суммы и т.п. Заявляю, что ничего подобного не было…. Наконец ко мне поступают сведения о начавшемся вздувании цен на базарах очевидно людьми, которые больше думают о своем кармане, чем о спасении страны. Призываю одуматься и постараюсь принять против этого меры».

101 С 23.00 с 10 по 16 июня в Енисейской губернии было заключено перемирие между чехословаками и советскими войсками. А 17 июня отряд подполковника Ушакова повел наступление в направлении Красноярска. В Канском уезде образовался Клюквенский фронт (по названию станции на Транссибирской дороге, ныне это город Уяр). Именно здесь развернулось сражение, в котором Борис Ушаков смог проявить свой полководческий талант. Общая численность красногвардейцев на этом фронте превышала тысячу человек21. Лучшими солдатами, как и везде в Сибири, были мадьяры и латыши. В воспоминаниях красногвардейцев, они называются «наиболее дисциплинированной силой». Рано утром, 16 июня чешские подразделения подошли к Клюквенной. Выступил «обходной отряд» прапорщика Щвеца. У Громадска, чтобы лишить красных связи с Красноярском, были перерезаны телефонные провода. Затем началась атака чехов и русских добровольцев. Поручик Янечек с 4-й ротой и двумя взводами 2-й роты, пересек реку Рыбную и вышел на правый фланг советских позиций. Поручик Гасек с 1-й ротой и двумя другими взводами, должен был взять под контроль железнодорожный мост. Перед мостом встал импровизированный чешский бронепоезд. Локомотив отвлек красных. В это время Янечек со своей группой ударил по правому крылу советских позиций. Однако с ходу сломить сопротивление не удалось. Пулеметы красных прибили чехов к земле. Тем не менее, они продолжали ползти вперед. Подполковник Ушаков лично повел бойцов в атаку. «Пулеметы усилено опустошали и их и наши ряды. Некоторые красногвардейцы пытались бежать, но их вернули под угрозой расстрела», - вспоминал участник боя П. Москалев в 1923 году22. Начало боя не предвещала чехам ничего хорошего. Однако вмешался случай. Со станции Клюквенной на полной скорости мчался паровоз, которым красные намеревались протаранить чешский бронепоезд. Однако чехи успели отцепить от своего поезда одну из платформ, пустив ее навстречу локомотиву. Паровоз налетел на платформу, проехал несколько метров, после чего сошел с рельсов. Чешский поезд был спасен. Согласно чешским данным, «неприятель не выдержал напора и стал отходить». При этом отмечается упорное сопротивление интернационалистов, прежде всего венгров. Если верить чехам, дело дошло до рукопашной. И здесь чехи оказываются на высоте. По их сведениям, началась паника, в ходе которой красногвардейцы заполнили поезда, надеясь спастись бегством в направлении Красноярска. Однако железнодорожные пути уже были перерезаны группой Швеца. Ему на помощь пришел отряд Гасека, вместе они разрушили полотно, уничтожив пешие группы красных. После двух часов боя за мост чехи захватили два орудия и несколько пулеметов. Вместе с тем, отметим, что сами красногвардейцы отмечают «интересные» действия своих командиров. Так, П. Москалев вспоминал, что отступать начали после того, как взводный скомандовал окружение. Лишь после этого красные стали отходить. Командующий фронтом Кузнецов заявил, что «дальнейшее сопротивление бесполезно, и повел нас в Красноярск». Ехавших в поездах красногвардейцах уже ждали чешские отряды. На разрушенных путях первый состав сошел с рельсов. В это время подошел еще один поезд, столкнувшийся с первым. Уцелевшие красноармейцы организовали оборону против наступающих чехословаков.

102 В это время подошел следующий поезд красных. Машинисты паровоза вовремя заметили первые два состава и остановили локомотив. После короткого боя с отрядом Гасека, красногвардейцы сдались - гласит чешская версия событий. Однако часть сил Клюквенского фронта чехам уничтожить не удалось. В Рыбинском в это время еще находился крупный отряд Якова Дубровинского – около 250 человек с двумя пулеметами. Кроме того, часть красных отступила на станцию Балай. Тех, кто бежал в одиночку, ждала незавидная судьба. «Крестьяне ловили их, обезоруживали и часто убивали». Штаб отряда Дубровинского, получивший информацию о разгроме под Клюквенной, начал совещание. В обсуждении сложившегося положения приняли участие командиры венгров, латышей и красногвардейцы-фронтовики (участники Первой мировой войны). По его итогам, Дубровинский решил вести своих людей в Красноярск. Чехи, между тем, считали трофеи «битвы за Клюквенную». По их данным красногвардейцы потеряли свыше 150 убитыми и 300 ранеными. Было захвачено несколько пулеметов, большое число боеприпасов, винтовок, ручных гранат и два артиллерийских орудия. В плен чехословаки взяли свыше 300 человек. Собственные потери 1 ударного батальона составили 15 человек убитыми (в том числе два офицера) и 16 – ранеными. Несколько отличаются эти цифры в воспоминаниях Р. Гайды. По его данным красные потеряли 200 убитыми. У чехов безвозвратные потери составили 14 человек. Красные намеривались, было удержать позиции на реке у Камарчаги. Ушаков предложил им сложить оружие без сопротивления. До боя дело не дошло – на станции Сорокино подполковник встретился с делегацией железнодорожников, сообщивших о падении советской власти в Красноярске. Утром 19 июня 1918 года в Красноярск с востока (по захваченному мосту) вошла рота ударного батальона со штабом группы подполковника Ушакова. По сведениям капитана А.А. Кириллова к 20 июня в Красноярске было сосредоточено 2800 бойцов Западно-Сибирской армии и чехословацкого корпуса при 8-ми орудиях и 24 пулеметах23. Такой большой контингент войск невозможно было в этих условиях быстро перебросить в Нижнеудинск. К тому же на железной дороге началась забастовка железнодорожников, которые требовали отмены сдельной оплаты труда. Следующим рубежом для молодой Сибирской армии был Иркутск. Группа войск, под командованием капитана Гайды, к 24-25 июня достигла Нижнеудинска, где чешские части вели бои с красными. Преимущество было на стороне красных, но в это время прибыла делегация чехов из Владивостока для переговоров, которая заключила соглашение о перемирии. 23 июня Гайда начал наступление антибольшевистских сил, сорвав переговоры чешской владивостокской делегации с Центросибирью. Разбив красногвардейские отряды под Нижнеудинском, группа Гайды стремительно продвигалась к Иркутску. Красное командование было в растерянности и не знало защищать столицу Сибири Иркутск или нет, но расстрелы противников коммунистов планировало. Для внезапного захвата Иркутска командование группы войск в лице Гайды, Ушакова и Пепеляева разработало план операции, согласно которого было сформировано четыре колонны. Первая колонна (чешский ударный батальон и 1-й Томский полк, всего 700 штыков) под началом капитана Кадлеца направлялась на Култук в тыл Иркутска с юга для захвата и сохранения Кругобайкальских туннелей. Вторая колонна

103 (2-й Новониколаевский полк и батальон чехословаков, всего 600 штыков) подполковника Перчука выдвигалась для лобового удара по линии железной дороги. Третья колонна (3-й Томский, Барнаульский и отряд Красильникова, всего 800 человек) полковника Пепеляева - двигалась по Александровскому тракту для нанесения флангового удара. Четвертая колонна (сводный отряд в 300 штыков) полковника Вишневского направлялась в Верхоленск, чтобы отрезать путь красным на север. Численность белых под Иркутском составляла 2400 человек, против 7-8 тысяч человек красных24. План был реализован блестяще. Белые войска подоспели во время, предотвратив расстрелы иркутян, а поднятое восстание офицерской организации было во время поддержано. Иркутск был освобожден от большевиков.

15 июля 1918 года подполковник Ушаков с тремя ротами 7-го Татранского полка прибывает на позиции у станции Култук и берет руководство войсками в свои руки. Здесь уже находились части 1-го Томского полка, ударный чешский батальон, а 17 июля прибыл Барнаульский полк.

20 июля Барнаульский, 1-й Томский полки и подразделения 7-го Татранского чешского полка с боем заняли станцию Слюдянка, захватив 15 паровозов. При отступлении красные взорвали мосты через реку Слюдянку и Киркидайский тоннель (№39), последний на Кругобайкальской железной дороге, затруднив тем самым продвижение белых.

21 июля создается Восточный фронт под командованием полковника Гайды. Начальником штаба назначается подполковник Б. Ф. Ушаков. Основную нагрузку теперь несли части Средне-Сибирского корпуса. Чехи в основном участвовали во фланговых обходах25. После контрнаступления Красной армии 29 июля части Восточного фронта белых были вынуждены отойти. Ушаков едет в Иркутск и просит у Главного начальника Иркутского округа полковника Элерц-Усова подкреплений и призыва в войска молодых людей с высоким образовательным цензом. В частности, он пишет: «Поддерживать порядок в округе и сформирование новой армии можно лишь при наличии вооруженной силы из людей, умственный уровень которых дорос до понимания государственных задач»26. Разбив силы красных у разъезда Салзан, командование Восточного фронта задумало операцию по полному уничтожению большевистских войск в Забайкалье. По этому замыслу начальник штаба фронта подполковник Ушаков во главе десанта должен был высадиться в глубоком тылу противника в районе станции Посольской и перерезать путь отступления красным, а это время полковник Пепеляев нанесет фронтальный удар по красным от станции Танхой. Предприятие это выглядело тем более опасным, что в распоряжении десантного отряда было лишь три колесных пассажирских парохода, - «Бурят», «Феодосий» и «Сибиряк», предназначенных исключительно для плавания по реке Ангаре. Между тем на озере Байкал в это время года были часты настоящие бури, и хрупкие конструкции речных пароходов могли и не выдержать.

14 августа все части, назначенные в десант, сосредоточились в селе Лиственичном. Погода благоприятствовала операции: стояли теплые, ясные, солнечные дни с довольно прохладными байкальскими утрами. Посадка не заняла много времени. Первая часть отряда во главе с подполковником Ушаковым отплыла от пристани Лиственничной вечером 14 августа на пароходе «Бурят» с тремя баржами на буксире, держась вблизи высоких скалистых берегов Байкала. На судах зорко следили за горизонтом, на котором могли

104 появиться красные ледоколы «Байкал» и «Ангара. Предполагалось вначале пройти немного на север вдоль западного берега озера Байкал, чтобы затем пересечь его в наиболее узком месте. Ночью пароход «Бурят» настигла буря; его так бросало, что колеса поочередно находясь над водой, не могли работать. В результате пароход сел на мель, но, к счастью, не получил при этом сколько-нибудь серьезных повреждений27. В тот же день вечером вслед за «Бурятом» был отправлен второй транспорт на пароходе «Феодосий» с двумя баржами под охраной дачного пароходика «Сибиряк». Импровизированной флотилией командовал поручик Шидловский. В Голоустном флотилия задержалась до ночи и выступила к Посольскому Монастырю с таким расчетом, чтобы подойти к нему на рассвете, используя утренний туман для маскировки. Суда при потушенных огнях вышли в озеро. На рассвете 16 августа, при переменном тумане, флотилия подошла к низкому болотистому берегу. Баржи имели высокую посадку, поэтому пароходы бросили якоря в саженях 10-15 от берега. Люди по трапам спустились с барж в воду и вброд добрались до берега. Сразу же выяснилось, что станция находиться в 8-9 верстах от монастыря и дороги к ней нет. Кругом болота. Сообщение с монастырем поддерживалось по узкой тропе и мостками в одну доску. Это было неожиданностью для Ушакова. После высадки, подполковник Ушаков разбил отряд на две части: 2-ю сотню Енисейского казачьего полка с орудием отправил кругом, через село Кабановское по сухой и твердой дороге, а оставшиеся, под командой подполковника Ушакова, через болото отправились к станции Посольская. Местные кулаки провели отряд через труднопроходимое болото. К полудню чехи заняли станцию Посольскую, при этом они сняли повязки, изображая мадьяр. Красных на станции не было. Телеграфная и телефонная связь перешла под контроль чехов. Барнаульцы подошли к селу Большереченскому, когда станция была уже занята. В этот момент на станцию Посольская на моторной дрезине из Верхнеудинска подкатил комиссар Миронов, которого чехи заверили, что они являются мадьярскими частями Красной армии. И комиссар по наивности им сообщил, что на станции Татауровой стоит наготове подрывной состав для минирования и разрушения железнодорожного моста через реку Селенгу. Две роты барнаульцев были поставлены на охрану железнодорожной линии и прилегавшей к ней части деревни, а чешская рота поручика Янечека заняла возвышенности в 5 км восточнее станции, разобрав там железнодорожный путь. Две роты Барнаульского полка под командованием помощника командира полка капитана Камбалина были посланы на запад, на разъезд №19, для того чтобы устроить крушение красных эшелонов. Тем временем Ушаков связался по телеграфу с Верхнеудинском и, выдавая себя за командира мадьярского отряда, потребовал немедленно прислать поезд с артиллерийскими снарядами и подрывными материалами. Поезд был выслан, и, не доезжая до станции Посольская, потерпел крушение, прочно закупорив путь. Прибыв на разъезд №19 отряд капитана Камбалина дождался первого поезда, пропустив его, как и было приказано, затем приступил к разборке железнодорожного полотна. но в это время показался бронепоезд красных. Вслед за ним следовали еще 4 поезда. Отряд Камбалина успел развернуть гайки на рельсах и вынуть костыли, а рельсы оставили не тронутыми. «На полном ходу оба поезда налетают на разрушенный участок и терпят крушение. Вагоны с адским грохо-

105 том сталкиваются друг с другом, задние напирают на передние, становятся на дыбы или валятся с насыпи в канавы. ….. Беглый огонь извинтовок и пулеметов, крики и стоны раненых, обезумевших красноармейцев. Картина незабываемая, ужасная, но и победная. Оба пути были загромождены и разрушены основательно»28. Об этом эпизоде вспоминал красноармеец Андреев, ехавший в одном из эшелонов: «На ст. Боярская наш поезд остановил дежурный по станции и сообщил, что связи с Посольской нет, и поэтому он задерживает поезд. Старший команды предлагает независимо от того, что прервана связь, немедленно отправить эшелон. Дежурный по станции дает отправление, и мы двигаемся на ст. Посольскую. Проехали не более 8-9 верст. Вдруг сильный толчок приподнял наш вагон, зазвенели стекла, сидящие на полках посыпались на пол, как горох. Заработали пулеметы со всех сторон. Из вагонов понеслись стоны и крики. Мы выскочили из вагонов, цепью расположились за правой стороной насыпи и стали отстреливаться»29. Вскоре появляются 9-й и 10-й эшелоны, но, видя впереди себя, что-то неладное высылают разведку. Сильным ружейным и пулеметным огнем барнаульцы заставили эти эшелоны задним ходом убраться на разъезд Боярский. В результате барнаульцы захватили большое количество пленных, патронов, оружия, гранат и продовольствия. Комиссаров расстреляли на месте, остальных отправили в Посольский монастырь. Потерь в их отряда не было. Таким образом, красные были разделены на две группы, и связь между ними была прервана 30. На совещании командиров красных отрядов, который провел главком Сенотрусов, было решено прорываться через Посольскую. Половина сил была направлена на запад, для отражения частей полковника Пепеляева, наступающего от станции Мысовой. От захваченных барнаульцев, они получили почти достоверные данные о силе десанта (800 штыков). Правда, пленные преувеличили количество орудий (наверно для устрашения красных). Главной задачей красных было освободить броневик, и с его помощью прорваться через станцию Посольскую31. Ночь отряд капитана Камбалина провел спокойно, пытаясь установить связь с полком. Под утро бой в их тылу стих. Через некоторое время перед отрядом Камбалина появились крупные пешие и конные разведывательные части красных. Разгоралась перестрелка. Дымки паровозов красных эшелонов, ярко выделялись на зеленом фоне тайги и продвигались к белым все ближе и ближе. Неожиданно показались густые цепи красных со значительным количеством пулеметов и начали наседать на отряд, в котором было всего 100-120 штыков. Было ясно, что этого натиска отряду не выдержать, поэтому было решено отступить к Посольскому монастырю, что к вечеру было исполнено. Там барнаульцы узнали о гибели подполковника Ушакова и о приказе вернуться на станцию Посольскую32. События у ст. Посольской развивались следующим образом. Подполковники Ушаков и Вольский на дрезине выехали в направлении разъезда №19 для выбора позиций на случай обороны. Неожиданное появление 1-го эшелона красных заставило их быстро вернуться на станцию. Добравшись до Посольской, Ушаков приказал войскам спешно занять позиции.

106 Две роты 3-го Барнульского полка заняли южную окраину села Большереченского. Чехи заняли восточный берег Большой речки и железнодорожный мост через неѐ. Так как существовала опасность, что линия обороны белых может быть прорвана, Ушаков приказал уничтожить все небольшие железнодорожные мосты на пути следования красных поездов. Между тем 2-я ударная рота и половина солдат 1-й роты были посланы Ушаковым для обхода правого крыла неприятеля. Кроме того, барнаульцам было послано подкрепление в полсотни ударников. Оставшаяся часть 1-й роты поручика Гасека осталась в ожидании прибытия бронепоездов. Едва роты Барнаульского полка заняли позиции, как закипел бой. Бронепоезд красных, продвинувшись к мосту, убийственным огнем стал фланкировать расположение 4-й роты. Значительные потери и невозможность держаться на открытой позиции, заставили оттянуть ее к самой окраине села. Цепи красных, при поддержке бронеавтомобиля упорно наседали на село с запада. Раза два этот бронеавтомобиль почти врывался в село, но каждый раз натыкался на сооруженные барнаульцами баррикады и осыпанный градом пуль возвращался назад. Бой шел до поздней ночи и окончательно утих только к восходу солнца 33. К утру 17 августа барнаульцы под давлением неприятеля были вынуждены отступить к сожженному железнодорожному мосту, но Ушаков отправился с резервом им на помощь. После жестокого боя все 8 большевистских поездов перешли в руки десантников. Пленные сообщили Ушакову, что все оставшиеся сзади большевистские поезда готовы сдаться. Оценивая положение дел излишне оптимистически, подполковник Ушаков послал по направлению к Верхнеудинску две роты ударников, а сам, оставив одну роту ударников на станции, взял из состава большевистского поезда паровоз и вагон, с десятью ударниками и одной ротой 7-го полка отправился к разъезду № 19 на соединение с барнаульцами. Но барнаульцев на разъезде № 19 уже не было, и для Ушакова роковым оказалось то, что он приказал бойцам снять отличительные знаки, и что барнаульцы под командой подполковника Вольского не дали знать о своем отступлении. Перед разъездом № 19 подполковник Ушаков неожиданно оказался под огнем большевистских постов. Думая, что это недоразумение, Ушаков вместе со своим адъютантом подпрапорщиком ударного батальона Станичичем выскочил из вагона. Он крикнул: «Братцы не стреляйте - это я, подполковник Ушаков!» и первым отбросил пояс с револьвером. Когда он понял, что произошла ошибка, было уже поздно – их окружили. Тогда, надеясь спастись, Ушаков объявил, что прибыл для переговоров. По-видимому, он и в самом деле надеялся, что красные готовы сдаться. В результате Ушаков с адъютантом были отправлены в штаб отряда Мюллера, а паровоз с ударниками был отпущен к своим. Подполковник Ушаков заявил: «Вы окружены и поэтому продолжать сопротивление нет смысла. Командир десантных частей полковник Ушаков советует вам сложить оружие и гарантирует сохранить всем не только жизнь, но и полную свободу». Далее адъютант Ушакова пытался убедить венгров сдаться. Последние, посчитав это за агитацию, самовольно расстреляли невольных парламентеров34. Когда от них на станции стало известно о пленении Ушакова, ударники, побросав все лишнее, захватив только гранаты и патроны, бросились к разъезду № 19 выручать своего любимого командира. Но перед разъездом они наткнулись

107 на настоящий поток примерно в три тысячи красных. Несмотря на все усилия, отбить Ушакова не удалось. «Все патроны были расстреляны, гранаты также и приходилось отступать с тяжелым чувством невозвратимой потери, с чувством бессилия сделать для любимого человека что-то большее», - рассказывал по «горячим следам» в конце августа 1918 года казак 2-й сотни Енисейского полка Иван Соловьев35. Впоследствии страшно изуродованное тело подполковника Ушакова и его адъютанта были найдены в перелеске у железнодорожной линии у разъезда Тимлюй36. Люди, видевшие трупы, сообщали о том, что они сильно изуродованы, причем, раны наносились не только штыком, но еще каким-то полутупым предметом37. Адъютант Ушакова был подвешен, облит бензином и сожжен38. Сибирский доброволец капитан Кириллов воспоминал: «… мне вместе с прапорщиком Шаппелем пришлось сопровождать до штаба кап. Гайды тела зверски убитых полк. Ушакова и его адъютанта, которые были найдены в лесу и положены на дрезину. На лице полк. Ушакова было много штыковых ран, — все лицо его было обезображено и изуродовано, уши, нос и язык отрезаны, глаза выколоты, все тело было также покрыто глубокими штыковыми ранами. Очевидно, его пытали и мучили прежде, чем убить. Страшно обезображен и изуродован был также труп и прапорщика-чеха, адъютанта полк. Ушакова. Сибирскими войсками и чехословаками трупы были засыпаны полевыми цветами. В этот момент доложили, что прибыла партия пленных. Гайда не оборачиваясь, резко сказал с характерным чехословацким акцентом — «под пулемет». Партия пленных, где было много мадьяр, была немедленно отведена в горы и расстреляна из нескольких пулеметов»39. Для выяснения обстоятельств и причин смерти подполковника Ушакова была назначена следственная комиссия под председательством командира Байкальского полка полковника Пархомова. Подполковник Вольский был отстранен от командования полком. Результаты следствия неизвестны, хотя полковник Камбалин, считал, что в гибели Ушакова больше повинен капитан Дворжак, чем подполковник Вольский, который уже в ноябре месяце вновь командовал Барнаульским полком.

17 августа обстановка в десантном отряде резко изменилось. Подполковник Вольский, как старший по званию, принял командование отрядом, но штаб ударного батальона во главе с капитаном Дворжаком продолжал распоряжаться посвоему. В результате двоевластие пагубно сказалось на действиях десанта. Двоевластие в десантном отряде, отсутствие продовольствия и начавшийся дождь, привели к тому, что отряд оставил свои позиции, двинувшись на запад по тайге навстречу частям полковника Пепеляева. Весь день 19 августа Барнаульский полк и ударный чешский батальон проплутали в тайге и только утром 20 августа соединились со своими 40. августа войска полковника Пепеляева подошли к станции Посольской и к вечеру заняли еѐ. Газеты сообщали, что на станции сдалось в плен 400 красноармейцев. Захвачено 47 воинских эшелона, один санитарный эшелон с персоналом, 500 лошадей, два тяжелых орудия (6-ти дюймовых), легкие орудия, два бронированных поезда, бронированные автомобили, много легковых автомобилей, типография газеты "Красноармеец", штаб 2-го советского сибирского корпуса и много сахара41.

108 До сих пор эта операция не получила своего исторического признания. В ходе нее 400 человек были взяты в плен, примерно 1000 была убита, примерно столько же разбежалось и только 465 человек вышли из боя, продолжив борьбу. После этого сражения большевики прекратили открытое сопротивление в Забайкалье, уйдя в подполье. С Советской властью в Забайкальем было покончено. Это был выдающийся успех полковников Гайды и Пепеляева и подполковника Ушакова. Недаром Пепеляев и Гайда были награждены орденом Св. Георгия 3-й степени42, им было присвоено звание генералов, а Ушакову решением Чехословацкого национального комитета посмертно было присвоено звание полковника Чешской армии и он был награжден орденом «За свободу»43.. Приказом № 65 от 3 декабря 1918 года А.В. Колчак по удостоению Георгиевской Думы Восточного фронта (заседание 30 августа 1918 г. в г. Чите) посмертно наградил орденом Св. Георгия 4-й степени начальника штаба Байкальского фронта подполковника Б.Ф. Ушакова за разгром красных войск на участках Выдрино – Мурино – Салзан - Танхой – Мысовая – Посольское44.

27 офицеров Барнаульского полка, убитых в бою у сттанции Посольская, похоронили в братской могиле на восточном берегу Большой речки вблизи железнодорожного моста. 23 августа в Верхнеудинске состоялись похороны полковника Б.Ф. Ушакова45. Однако по просьбе властей Канска, тело Ушакова решено было перезахоронить в этом городе и установить рядом с его могилой часовню. 26 августа гроб с телом Б.Ф. Ушакова был доставлен в Иркутск. Сопровождали своего командира солдаты ударного батальона 2-й чехословацкой дивизии. Лицом полковник был развернут к Канску. Тело накрыто чехословацким флагом 46. После панихиды тело Ушакова было доставлено в Канск47. В первых числах сентября возникла идея проекта памятника полковнику Ушакову на месте боя. Но война помешала его осуществить. Добавим, что о героях со стороны «белых», некогда любимцах народа, стали забывать задолго до окончания Гражданской войны. Так, концерт в память Б.Ф.Ушакова в Иркутске в сентябре 1918 года не собрал полного зала. Провалился и аукцион по сбору средств48. К сожалению, человеческая память часто бывает очень жестокой. Голос Сибирской армии (Пермь). - 1919.- 26 мая; Известия отряда Чешско-словацких войск.- №4, 1918; http://www.grwar.ru/persons/persons.html.

2 Общий список офицерским чинам Русской Императорской армии. – Санкт-Петербург, 1909. – С.137.

3 http://www.grwar.ru/persons/persons.html 4 Голос Сибирской армии (Пермь). - 1919.- 26 мая; Русский инвалид. - 1916. – 28 августа.

5 Там же.

6 Цит. по: Белая армия. Белое дело. – Екатеринбург, №6, 1999. – С.74.

7 Известия отряда Чешско-словацких войск. - №4. 1918.

8 Цит. по: Белая армия. Белое дело. – Екатеринбург, №6, 1999. – С.73.

9 Голос Сибирской армии(Пермь). – 1919.- 26 мая.

10 Голос Сибирской армии(Пермь). – 1919.- 26 мая.; Известий отряда Чешско-словацких войск». - №5,1918.

11 Цит. по: Клеванский А.Х. Чехословацкие интернационалисты и проданный корпус.– Москва, 1965. – С.159.

12 Голос Сибирской армии (Пермь). – 1919.- 26 мая.

13 Архивное агентство Красноярского края (ААКК), ф.1814, Оп.1, д.10, л.1.

1

109 Красноярский рабочий. – 1918 год – 6 июня. Там же.

16 Там же.

17 Голос Сибирской армии (Пермь). – 1919.- 26 мая.

18 Красноярский рабочий. – 1918 год – 6 июня.

19 Там же.

20 Там же.

21 ААКК, Ф. 64.Оп.7. Д.147. Л.8.

22 Там же , Ф. 64. Оп.5. Д.413. Л.2.

23 См. Белая армия. Белое дело. – Екатеринбург, №8, 2000. – С.8.

24 Новиков П.А. Гражданская война в Восточной Сибири.- Москва, 2005.- С.78.

25 Там же. - С.86-.88.

26 Цит. по: Белая армия. Белое дело. – Екатеринбург, №6, 1999. – С.74.

27 Цит. по: А.А. Петров. Десантная операция Сибирской армии на Байкале в августе 1918 года.// http://www.bfrz.ru/cgi-bin/load.cgi 28 А. Камбалин. Десантная операция у Посольского монастыря на озере Байкал и бой у станции Посольской 14-20 августа 1918 года; //Вестник общества Русских ветеранов Великой войны. №121-122. С.20.

29 Цит. по: Гудошников. Очерки. – Иркутск, 1959. – С.99.

30 А. Камбалин. Десантная операция у Посольского монастыря на озере Байкал и бой у станции Посольской 14-20 августа 1918 года. //Вестник общества Русских ветеранов Великой войны. №121-122. С.20.

31 См. Там же. – С.231, 232.

32 А. Камбалин. Десантная операция у Посольского монастыря на озере Байкал и бой у станции Посольской 14-20 августа 1918 года. //Вестник общества Русских ветеранов Великой войны. №121-122. С.22.

33 А. Камбалин. Десантная операция у Посольского монастыря на озере Байкал и бой у станции Посольской 14-20 августа 1918 года. //Вестник общества Русских ветеранов Великой войны. №121-122. С.22.

34 Этих дней не смокнет слава. - Москва, 1958. – С.233; А.А. Петров. Десантная операция Сибирской армии на Байкале в августе 1918 года.

35 Сибирский вестник (Омск). – 1918. – 7 сентября.

36 В.С. Пуляев. Исторические летописи на берегу Байкала. – Иркутск, 2000. - С.74.

37 Сибирский вестник (Омск). – 1918. – 7 сентября.

38 Сибирский вестник (Омск). – 1918. – 23 августа.

39 Цит. по: А.А. Петров. Десантная операция Сибирской армии на Байкале в августе 1918 года.// http://www.bfrz.ru/cgi-bin/load.cgi 40 А. Камбалин. Десантная операция у Посольского монастыря на озере Байкал и бой у станции Посольской 14-20 августа 1918 года. //Вестник общества Русских ветеранов Великой войны. №121-122. С.24.

41 Сибирский вестник (Омск). – 1918. – 21, 23 августа.

42 Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия. – Москва, 2004. – С. 865,867 43 Свободный край (Иркутск). – 1918, 23 августа.

44 Военный орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия. – Москва, 2004. – С. 867.

45 Сибирский вестник (Омск). – 1918. – 25 августа; По другим данным (Свободный край (Иркутск). – 1918 – 22 августа), Б.Ф.Ушаков был похоронен в Верхнеудинске 22 августа. Первая панихида состоялась 21 августа в штабе войск Восточного фронта в Иркутске.

46 Свободный край (Иркутск). – 1918, 28 августа.

47 Белая армия. Белое дело. – Екатеринбург, №6, 1999. – С.75.

48 Сибирский край (Иркутск).- 1918.- 24 сентября.

14 15

М.Г. Нечаев, кандидат исторических наук, Пермский национальный исследовательский политехнический университет Жизнь и рукописное наследие М.Г. Торновского На рубеже веков заново были открыты многие неизвестные имена российской интеллектуальной элиты. Михаила Георгиевича Торновского вполне можно отнести к таковым. Михаил Георгиевич родился в 1882 года в городе Покровске Саратовской губернии1 в семье крестьянина. В 1904 году окончил Иркутское военное училище. Участвовал в русско-японской войне в составе первой маньчжурской армии. За боевые отличия был награжден орденом святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом. С 1906 по 1909 годы - начальник учебной полковой команды (подготовка унтер-офицеров). В 1910 году окончил Главную гимнастическую фехтовальную школу в Санкт-Петербурге. С 1910 по 1914 годы – начальник дивизионной школы по подготовке инструкторов гимнастики, фехтования и спорта. В 1914 году Торновский окончил курсы преподавателей военных училищ и в этом же году стал преподавателем Иркутского училища. Начал читать лекции по тактике и топографии, также вел занятия по физической подготовки юнкеров и фехтованию. Кроме того, преподавал в гражданских учебных заведениях Иркутска: реальном (первом), промышленном училищах и учительском институте. Из наградного листа2 известно, что М.Г. Торновский в годы первой мировой войны в чине капитана занимал должность командира 1-й роты юнкеров.

17 октября 1916 года «по личному желанию» в составе 242-го пехотного Луковского полка отправился в действующую армию и командовал 3-м батальоном вплоть до революции. За отличия в боях на Румынском фронте с 10 по 22 декабря 1916 года у деревни Моара-Луи-Трандофик, Лункавице и Векерении и местечке Мачин Михаил Георгиевич был награжден орденом святой Анны 2-й степени с мечами, (ранее тем же орденом, но только 3-й степени его наградили в 1910 году). Летом 1917 года Торновский получил чин подполковника и после ранения был направлен в Иркутское военное училище, где принял 1-ю роту юнкеров3. Во время подготовки вооруженного выступления большевиков в Иркутске в начале ноября 1917 года М.Г. Торновский предложил арестовать руководство партии большевиков. За это по требованию комиссара Временного правительства Кругликова его отстранили от командования ротой и арестовали. После вооруженного выступления его освободили из под ареста и он выехал в Маньчжурию в город Харбин, где вступил в «Комитет защиты Родины и Учредительного собрания», организованный генеральным консулом Временного правительства Поповым и генерал-лейтенантом Д.Л. Хорватом. Основной деятельностью этого комитета явилось «изыскание средств, оружия и формирование белогвардейских отрядов для борьбы с Советской властью»4. М.Г. Торновский занимался вопросами снабжения военных формирований оружием и денежными средствами. Комитет сформировал несколько отрядов численностью в 1000 человек. После взятия Иркутска чехословаками М.Г. Торновский в августе 1918 года вновь приехал в свое родное военное училище, где принял командование 1-й ротой5. В октябре 1918

111 года М.Г. Торновский по приглашению начальника штаба Южной группы Западной армии армии генерала И.В. Тонких выехал в город Стерлитамак. Там ему поручили на базе существующих двух рот сформировать первый егерский полк специального назначения6. Егерский полк нес охрану штаба армии и считался стратегическим резервом. Кроме того, через этот полк проходили все вновь прибывшие в Южную армию офицеры. Здесь у них проверяли знания в области военных наук, а также их «политическую благонадежность». Только после такой проверки они проходили аттестацию и получали назначение7. Под его командованием полк принимал участия в боях против частей Красной армии в районе Актюбинска, Иргиза и Кокчетава. Торновский был произведен в чин полковника и командовал полком вплоть до ноября 1919 года. Затем был командирован в ставку Колчака. До ставки он так и не добрался, а переезжает к своей семье в Монголию в Ургу8. В феврале 1921 года в Монголию вошла Азиатская дивизия генерала Унгерна. Он объявил мобилизацию российских военнослужащих, проживающих в Монголии. В июне 1921 года М.Г. Торновского назначили начальником штаба отряда генерала Резухина, с которым он принимал участия в боях с китайской армией и был тяжело ранен. В июле 1921 года генерал Унгерн предпринял поход в Забайкалье – так называемый «поход на Русь». М.Г. Торновский назначается походным интендантом, а также организатором агитационной кампании среди казачества, но, несмотря на «тыловой» характер своей деятельности, он не избежал участия в боях с Красной армией9. В октябре 1921 года в дивизии произошел «бунт против генералов». Унгерн бежал из дивизии, а генерал Резухин был убит 10. На этом военная карьера Михаила Георгиевича завершилась, и начался новый этап его жизни. По географическому местопребыванию этот этап можно разделить на харбинский (1921-1932) и шанхайский (1832-1947). В Харбине М.Г. Торновский вел активную общественную деятельность. Был представителем «Русской духовной миссии». Читал доклады и лекции, устраиваемые «Обществом ревнителей военных знаний». Написал несколько десятков статей. Кроме того, состоял практически во всех эмигрантских организациях: «Эмигрантский комитет» (с 1922 года); «Русский общевоинский Союз» (с 1923 года); «Офицерское собрание» (с 1931 года); «Общество ревнителей военных знаний» (с 1928 года)11. В начале 1930-х годов Михаил Георгиевич из «вечного управляющего» издательств превращается в строителя. Он начал работать в качестве доверенного лица инженера Рахманова, который по подряду строил один из участков железной дороги. После окончания строительства он выехал вместе с семьей из Харбина в Шанхай. В Шанхае он первоначально открыл угольный склад, затем работал на заводе по выработке фруктовых и минеральных вод, став в конечном итоге владельцем этого завода. Однако эта производственная деятельность оказалось недолговечной - любовь к «печатному слову» одержала верх. В 1936 году Михаил Георгиевич стал управляющим газеты «Новый путь». В Шанхае он также продолжал активно участвовать в белоэмигрантской общественной жизни. Вступил в члены «Народно-Трудового Союза нового поколения», стал председателем «Русского общественного собрания», которое ставило перед собой культурнопросветительские цели, создал землячество – «Союз иркутян». В 1937 году в Шанхае было организовано «Бюро российских эмигрантов» или БРЭМ, объединившее все белоэмигрантские организации12.

112 В 1941 году Михаил Георгиевич вышел из всех белоэмигрантских организаций о чем сделал публичное заявление, которое было помещено в ряде эмигрантских и иностранных газет. Причиной выхода из этих организаций явилось то, что он не был согласен с их объединенным решением оказать всемерную поддержку Германии в борьбе против Советского Союза13. С 1939 вплоть до 1942 года Торновский сотрудничал с американским телеграфным агентством «Пресс-Уаллерс». После закрытия агентства японцами работал на французском винокуренном заводе, а затем в охранном агентстве. И вновь газета – Михаил Георгиевич стал заведующим «Русской коптилки». С приходом в Шанхай американских войск служил в их штабе охранником. В 1945 году М.Г. Торновский принял советское гражданство, а в 1947-м ему разрешили въезд в СССР. Советский консул убедил его в том, что за его прошлую антисоветскую деятельность он нести ответственность не будет14. В декабре 1947 года М.Г. Торновский перебрался в город Молотов, где работал на строительстве Камской ГЭС бухгалтером и архивариусом вплоть до 1949 года. 6 июля 1949 года 67-летнего Михаила Григорьевича приговорили к 25 годам исправительно-трудового лагеря. Срок он отбывал в Мордовии. На заседании Центральной комиссии по пересмотру дел на лиц осужденных за контрреволюционные преступления, содержащихся в лагерях, колониях и тюрьмах МВД СССР и находящихся в ссылке на поселении 30 мая 1955 года М.Г. Торновский был реабилитирован15. На протяжении более 20 лет М.Г. Торновский писал огромный труд: «От Господина Великого Новгорода до Великого океана: (Историко-социальноэкономические записки)». Основу этой работы составляет машинописный текст, имеющий множество вставок. Всего около 700 листов. О его рукописи начали говорить и писать еще в 1994 году в пермской прессе16. И это не случайно, так как рукопись и архивно-следственное дело в отношении М.Г. Торновского хранится в Пермском государственном архиве новейшей истории17. Рукописная книга состоит из введения, двух частей и приложения. Цель книги четко сформулирована во введении: «На этих страницах конспективно (подчеркнуто М.Г. Торновским) изложено шаг за шагом движение русских людей на северо-восток и рассказано о главных героях, создавших Россию в Азии. Записки в исторической своей части дают полную картину, как и кем создавалась Азиатская Россия…»18. Если говорить о методологической составляющей данной работы, то необходимо отметить, что автор явно придерживается патриотических позиций – история, как «героический эпос русских людей». Его патриотизм заключается в том, что исторические события рассматриваются с точки зрения государственных интересов. Россия воспринимается, как «Великая империя», а Советский Союз, как продолжатель ее «имперской политики». Хотя М.Г. Торновский нигде не пишет о своих симпатиях к «евразийству», из текста совершенно очевидно, что он стоит на их мировоззренческих позициях. Еще одна особенность делает данную работу совершенно уникальным произведением – это ее жанр. Автор его определяет, как историко-социальноэкономические записки. Но можно вполне четко сказать, что это не просто отдельно взятые записки на вольные темы, а книга ставшая серьезным и глубоким исследованием важнейших страниц в отечественной истории, охватывающим период с расселения славян до 1941 года. Причем позволю предположить это одна

113 из первых работ в отечественной историографии, написанных в уникальном жанре историко-геополитического анализа. В первой части, которую автор назвал исторической, рассматриваются периоды русской колонизации восточных земель. Колонизация, по мнению М.Г. Торновского начинается с Господина Великого Новгорода. Затем идет долгий и интересный рассказ о роли Строгановых, Демидовых и Ермака Тимофеевича в освоении Урала и Сибири. И дальше автор подробно описывает «закрепление русских» по речным бассейнам Сибири. Панорама превращения Азии в Евроазию разворачивается достаточно широкая, вплоть до Северной Америки и даже Канарских островов. Это наиболее интересные и малоизвестные, особенно для широкого круга читателей страницы. Пристальное внимание автор уделил военным аспектам темы (вооружение, тактика, стратегия и т.д.), а также сложным международным отношениям России с Великобританией, Германией, Францией, США. Японией, Китаем, Монголией и т.д. Во второй части дается социально-экономический обзор Азиатской России без земель Средней Азии. Это часть работы не менее интересна, чем первая, и представляет собой вполне самостоятельное и законченное исследование. В приложении представлены воспоминания и статистические данные в таблицах. Данная рукопись имеет неоспоримые достоинства и ее необходимо подготовить к печати. Она важна не только для узкого круга специалистов, но будет интересная широкому кругу читателей. М.Г. Торновский писал ее вплоть до ареста и видимо искренно верил, что когда-нибудь труд его жизни увидит свет. Очень жаль, что этот арестованный труд, хранившийся в архиве свыше 50 лет, до сих пор остается в единственном рукописном варианте. Покровск, расположенный на левом берегу Волги напротив г. Саратова, в советскую эпоху был переименован в г. Энгельс.

2 См.: ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Л.107.

3 См.: ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Л.21.

4 ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Л.23.

5 См.: ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Л.26.

6 См.: ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Л.16,29.

7 См.: ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Л.30.

8 В настоящее время Улан-Батор 9 См.: ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Л.16, 36.

10 См.: ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Л.41.

11 См.: ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Л.41-42, 44, 49-50.

12 См.: ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Л.74, 77-78.

13 См.: ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Л.40, 87, 109.

14 См.: ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Л.151.

15 См.: ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Л.20, 40, 87 109, 141, 148.

16 См.: Клеветов В. От господина Великого Новгорода до Великого океана //Звезда.-1994.18 мая.

17 См.: ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.

18 ПермГАНИ.-Ф.641/1.-Оп.1.-Д.9027.-Приложение.-Л.4.

1

А.Г. Борисов, Верхотурский государственный историко-архитектурный музей-заповедник. Борис Васильевич Пигулевский – гласный Верхотурской городской думы Борис Васильевич Пигулевский оставил заметный след в общественнополитической и культурной жизни Верхотурского уезда начала ХХ века. Родился он в 1884 году в городе Бобруйске (Белоруссия) в учительской семье. В 1903 году закончил гимназию в Вильно и поступил на физико-математический факультет Петербургского университета, который успешно закончил в 1909 году. Ещѐ будучи студентом начал заниматься политикой, в 1904 году вступил в РСДРП, примыкал к меньшевикам. В том же году за участие в демонстрации высылался из Петербурга на родину. После окончания университета Пигулевский приезжает на Урал, где в течение 27 лет работает педагогом в различных учебных заведениях. С 1909 по 1914 год преподавал в Верхотурской женской гимназии. В 1914-1916 годах работал инспектором народных училищ в Златоусте и председателем совета женской гимназии. В 1916 году вернулся в Верхотурье, до 1918 года – преподаватель и директор (по выборам земства) мужской прогимназии. Многие из учеников Бориса Васильевича впоследствии тепло вспоминали своего учителя. «Самой яркой личностью в женской гимназии был Б.В.Пигулевский – человек, закончивший Петербургский университет. Если не хватало учителей, он мог вести почти все предметы, кроме рисования и пения. До открытия мужской гимназии он вѐл уроки в женской гимназии по физике и космографии. Все кто учился у него, отзывались о нѐм с восторгом. Уроки у него всегда были интересными. А главное – он давал прочные знания. Много времени уделял внеклассной, кружковой работе»1. Бурные революционные события 1917 года вновь заставили Бориса Васильевича заняться политикой. После Февральской революции общественная и политическая жизнь в тихом и спокойном до этого Верхотурье заметно активизируется. Оживляется деятельность различных политических партий: эсеров, большевиков, меньшевиков, кадетов и других. Пигулевский становится одним из лидеров верхотурских меньшевиков. В марте 1917 года по всей стране повсеместно возникают Комитеты общественной безопасности (КОБ), видевшие свою основную задачу в укреплении на местах власти Временного правительства, ликвидации старых государственных учреждений, пресечении антиправительственной деятельности.

11 марта прошли выборы в КОБ города Верхотурья, который начал свою деятельность 27 марта. От объединѐнного Совещания должностных лиц всех уездных учреждений, представителей уездного земства, городской думы и духовенства комитет вынес решение о верности Временному правительству. Председателем Верхотурского КОБа избрали Бориса Васильевича Пигулевского. Одной из главных задач, стоящих перед комитетом, была организация и проведение выборов в местные органы самоуправления на демократических началах.

29 марта в Перми состоялся съезд представителей КОБов Пермской губернии для выборов губернского комиссара Временного правительства. В работе съезда принимал участие и Пигулевский2. После того, как органы власти в губернии были сформированы, Борис Васильевич вернулся в Верхотурье, где продолжил

115 свою деятельность. Весной и летом 1917 года в стране прошли выборы в местные органы самоуправления. 20 июля в Верхотурье начала свою работу демократически избранная Городская дума. Председателем еѐ стал В.А.Ардашев – руководитель верхотурского отделения кадетской партии, известный в городе нотариус и двоюродный брат В.И.Ленина – будущего главы Советского правительства. Пигулевский занял должность товарища (заместителя) председателя Городской думы. Осенью он принимал участие в выборах в Учредительное собрание. В список №11, куда входили представители Трудовой народно-социалистической партии, партий правых эсеров и «Единство», по Пермскому избирательному округу были включены два представителя от Верхотурья – Б.В.Пигулевский (меньшевик) и В.Я.Бахтеев (эсер)3. Захват власти большевиками прервал политическую деятельность Бориса Васильевича. В конце марта 1918 года в Верхотурье окончательно устанавливается Советская власть, распускаются Городская дума и уездная земская управа, вся власть переходит к Совету рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Пигулевский возвращается к педагогической деятельности, возглавляет мужскую прогимназию, выходит из партии меньшевиков, но и не горит желанием сотрудничать с новой властью. Так, 1 мая 1918 года уездный комиссар юстиции Н.П.Сушков распорядился предоставить помещение мужской прогимназии для проведения праздничного митинга, однако директор Пигулевский с гимназистами выгнал комиссара из здания и, таким образом, сорвал праздничное мероприятие. Этот инцидент послужил поводом к роспуску Союза учащихся, существовавшего в Верхотурье с весны 1917 года. После прихода в город частей Сибирской армии в октябре 1918 года были восстановлены органы местного самоуправления, распущенные большевиками, и полномочия прежних гласных. Возобновила свою деятельность Верхотурская Городская дума, гласным которой был Пигулевский 4. В июле 1919 года, при отступлении белых, он эвакуировался с семьѐй в город Томск, однако через полгода вернулся в Верхотурье и опять занялся преподавательской деятельностью. Работа в местных органах власти при белых послужила причиной ареста Пигулевского. 3 июля 1920 года против него возбудили уголовное дело. Полтора месяца, пока шло следствие, он содержался в Екатеринбургской ЧК. В адрес следственных органов поступило ходатайство от профсоюза работников просвещения и социалистической культуры Верхотурского уезда в защиту Пигулевского. Что касается его работы в Городской думе при белых, говорится в письме, то избирался он туда от служащих различных городских учреждений, принимал горячее участие в судьбе арестованных белыми лиц, по мере возможности добивался их освобождения, сам постоянно находился под подозрением. В настоящее время Пигулевский, говорилось далее, отдаѐт все свои силы преподавательской работе, всецело разделяя принципы Единой советской трудовой школы, к тому же преподавателей такой высокой квалификации в городе больше нет.

14 августа в защиту Пигулевского направил письмо бывший уездный комиссар просвещения Б.Ф.Лалетин: «Заявляю, что арестованный в городе Верхотурье и препровождѐнный в распоряжение ГубЧК товарищ Пигулевский Борис Васильевич, состоя работником просвещения при власти Колчака и занимая те или иные гражданские должности, отнюдь не был приверженцем белой власти, о чѐм красноречиво говорят следующие факты:

116 1) В бытность мою комиссаром просвещения при Верхотурском уездном совдепе (до Колчака), я видел в товарище Пигулевском аккуратного, добросовестного и исполнительного работника в области народного просвещения.

2) С приближением белых к Верхотурью, я вынужден был эвакуироваться вместе с исполкомом в Пермь и таким образом потерял из виду деятельность тов. Пигулевского, но после быстрого и неожиданного захвата белыми Перми я вынужден был с некоторыми скрывающимися товарищами, под чужим именем, пробираться в глубь Сибири; по пути я застрял, по многим причинам, на границах Шадринского, Камышловского и Екатеринбургского уездов – близ Каменского завода – откуда имел переписку со своей женой Верой Петровной Лалетиной, проживавшей в городе Верхотурье, о чѐм было известно товарищу Пигулевскому. Это последнее обстоятельство говорит опять таки за то, что товарищ Пигулевский не был приверженцем верховного правителя кнута и нагайки.

3) В мае месяце 1919 года, вследствие гнусного доноса я был схвачен и арестован агентами Колчака и отправлен в Камышловскую тюрьму в распоряжение двух следственных комиссий – Камышловской и Верхотурской. В тюрьме я заболел сыпным тифом, следствие затянулось и жена имела, таким образом, возможность хлопотать о моѐм оправдании. Здесь она обратилась за помощью и советом, опять-таки, к товарищу Пигулевскому, благодаря которому я получил хорошие отзывы от педагогического совета местной гимназии и от учительского союза. Быстрое наступление красных войск, хорошие отзывы учителей, противоречащие доносам – всѐ это смешало карты следственных комиссий по моему делу и перед комиссиями в момент эвакуации стоял вопрос – или меня расстрелять или освободить, так как для эвакуации я был, по болезни, слишком слаб и меня освободили. В освобождении, полученном такой дорогой ценой, в большей мере я считаю участие товарища Пигулевского, что даѐт мне возможность просить чрезвычайную следственную комиссию о скорейшем прекращении дела товарища Пигулевского и его освобождении, видеть в нѐм деятеля далеко не контрреволюционного характера»5. По окончании следствия по обвинению Бориса Васильевича Пигулевского в антисоветской деятельности и сотрудничестве с белой властью 20 июля 1920 года был оглашѐн приговор, согласно которому дело в отношении него было прекращено. После освобождения он снова трудился в Верхотурье, сначала преподавателем, затем в уездном отделе народного образования. Также он являлся членом Общества изучения Верхотурского края. В 1921 году принимал участие в работе 1-го съезда музейных работников Урала и Приуралья, на котором было принято решение о создании Верхотурского краеведческого музея. С 1921 по 1923 год Пигулевский работал в Новой Ляле преподавателем и руководителем культурного отдела районного комитета партии большевиков. Затем переезжает в Нижний Тагил, где в 1924 году организует Нижнетагильский педагогический техникум, в котором до 1930 года он был заведующим и преподавателем. Позднее на базе техникума был организован Нижнетагильский педагогический институт (ныне – Нижнетагильская государственная социальнопедагогическая академия). Большой вклад внѐс Борис Васильевич Пигулевский в развитие краеведческого движения на Среднем Урале. Он был одним из организаторов Тагильского общества изучения местного края, образованного 15 декабря 1923 года, долгое время занимал должность учѐного секретаря общества, являлся членом совета Нижнетагильского краеведческого музея. В 1930 году Пигулевский переехал в Свердловск. С 1930 по 1934 преподавал в Коммунистическом универ-

117 ситете и, одновременно, в Электромеханическом институте инженеров транспорта; в 1935 году – в Медицинском институте и в институте повышения квалификации кадров народного образования в качестве методиста и заведующего учебной частью; с 1936 года – преподаватель Урало-Казахстанской промышленной академии.

24 июня 1937 года Пигулевский был арестован органами НКВД и вновь обвинѐн в антисоветской деятельности. К сожалению, подробности этого дела пока недоступны для исследования, оно будет открыто только по истечении 75-летнего срока хранения, т.е. в 2012 году. Пока же известно только то, что Борис Васильевич Пигулевский был осуждѐн на длительный срок и умер в заключении 18 мая 1943 года. «Верхотурская старина» №7-8, 2000 г. С.11. ГАСО. Ф.1573, оп.1, д.51, л.1.

3 ВФВМ. Д.5053/2.

4 ГУ ГААОСО. Ф.Р-1, оп.2, д.84496, т.2, л.532.

5 Там же. Л.791.

1 2

Е.П. Субботин, Общественная организация Пермское общество «Арабеск» Николай Михайлович Фокин Полковник старой и военком красной армии В 1908 году в Перми был расквартирован 54-й драгунский Новомиргородский полк. В полку служили два офицера, имена которых навечно вписаны в историю не только Перми, но и России. Первый – Владимир Оскарович Каппель, поручик, адъютант полка, второй – Николай Михайлович Фокин, ротмистр, командир 5-го эскадрона1. Связь этих офицеров с городом заключалась в том, что в Перми они нашли для себя жен – дочерей из руководства Пермских пушечных заводов, оба обзавелись многочисленным потомством. В.О. Каппель женился на дочери горного начальника Ольге Сергеевне Строльман (1891-1960)2, а Н.М. Фокин на дочери главного инженера Марии Константиновне Шафалович. О генерал-лейтенанте, командующем в гражданскую войну Восточным фронтом Владимире Оскаровиче Каппеле (1883-1920), соратнике адмирала Колчака, написано немало. В воспоминаниях бывшего корнета М.М. Манжетного,3 также служившего с Каппелем и Фокиным в Перми, вновь встретились их имена – «… в эскадроне были следующие офицеры: штабс-ротмистр фон-Шуберт, поручик Шмидт, корнет Жиленков и командир – ротмистр Фокин, 36-летний холостяк, аскет, строгий, неулыбчивый, начитанный. Молодежь его побаивалась. Вскоре он женился на дочери инженера Шафаловича. В январе 1909 полк вернули во Влоцлавск (стоянка), и в поезде у жены начались роды. Поезд задержали на станции Мантурово, нашлась акушерка, так что все произошло благополучно. Эта женитьба была почти одновременно с авантюрным браком В.О. Каппеля». Занимаясь в течение десятилетий историей балетного театра Урала, моѐ внимание привлекло имя Николая Михайловича Фокина. Впервые оно встретилось мне в воспоминаниях «Против течения» вдающегося балетмейстера Михаила Фокина4. В комментариях к изданию Г.Н.Добровольской о Николае Михайловиче Фокине, кроме того, что он брат балетмейстера сказано: «Окончил Тверское кавалерийское училище, полковник царской армии, участник Первой мировой войны. После революции добровольно вступил в ряды Красной Армии, участвовал в Гражданской войне, занимал высокие военно-административные должности в Перми, Вятке (ныне Киров), Екатеринбурге (ныне Свердловск). В 1923 г. демобилизован по болезни с поста начальника Организационного управления Штаба Приуральского военного округа. Вскоре умер», а в указателе имен, составленным В. Павловцким указаны даты жизни Николая Михайловича (1871-1923)5. Николай – один из четырех братьев Фокиных. В мемуарах балетмейстер Михаил Фокин с любовью пишет о нем, его увлечении балетом, военной наукой: «Мой брат Коля был лет на семь старше меня. Он был уже «как большой» и казался мне после папы самым умным и серьезным человеком. Он также доказал, что балет самое прекрасное искусство. Его называли «маленький балетоман». Он ходил на галерею, а после спектакля ждал у подъезда танцовщиц и воспитанниц театрального училища. Аплодировал им из зала и у театрального

119 подъезда. Маленький гимназист, он был влюблен не в какую-нибудь танцовщицу, а во всех разом; был влюблен во весь этот особый балетный мир…. Из всех моих родных самое большое влияние оказал на меня мой брат Николай. Это был по природе педагог. В его натуре была потребность учить, делиться знаниями. Судьба направила его на военную карьеру. Перед революцией он был командиром кавалерийского полка, участвовал в Великой войне. На всю жизнь он чувствовал, что не попал на свою дорогу. Выйдя в отставку, он читал лекции по истории в народном университете в Перми. Заболев чахоткой, он должен был бы прекратить чтение, но потребность делиться своими знаниями с аудиторий, которая его жадно слушала (он очень интересно всегда говорил), была так сильна, что он, губя себя, надрывался до последних дней болезни. На этой потребности учить, на его способности увлекательно рассказывать была основана наша, необычайная для братьев при большой разнице в возрасте, дружба. Мне не надо было сверстников. Я готов был все время проводить с Колей. Он рассказывал все, что читал. Прочтет книгу и ведет меня на прогулку в лес. Это было на Крестовском острове, в окрестностях Петербурга. Положит, бывало, мне руку на шею и рассказывает. Так идем мы долго, долго. Мне неудобно. Воротник немного душит. Но мне приятно. Я люблю Колю, люблю его слушать. Вот он рассказывает одну книгу за другой Жюля Верна. Вот он только что прочел «Войну и мир», и я с его слов знаю книгу. Все герои Толстого близки мне. Мы садимся на опушке леса. Коля указывает мне рукой: «Вот на таком холме стоит Наполеон». Я ясно вижу Наполеона на белом коне. Знаю, как одет он, как одета его свита. Колин рассказ сливается в моем воображении с окружающей природой, с настоящим небом. Все, что прочитывал Коля, он передавал мне. Все, чем увлекался, увлекало меня. Иногда в педагогическом порыве он составлял тетрадь, в которой излагал или какую-нибудь военную науку (это в то время, когда он из гимназиста превратился в юнкера) – стратегию, фортификацию или инженерную науку. Все это в доступной моему возрасту форме. У меня в России до последнего времени сохранилась большая тетрадь его под названием «Маленький инженер» со старательно исполненными Колей для меня чертежами. Был еще особый прием в его рассказах. Он фантазировал из разных периодов истории, ведя рассказ во втором лице. Он говорил: «Ты, командир полка, выходишь на полковое учение; вестовой подает тебе вороного жеребца» и т. д…. [Во время] рассказов доходила очередь до меня, когда я сам должен был действовать, выкрикивая команды, давая распоряжения. Иногда в этих играх я был ранен, падал с коня, «пронзенный пулей», и Коля говорил: «ты перестал видеть, слышать, чувствовать…». Тут я разражался плачем. Иногда он сжаливался надо мною, и я приходил в себя. Перед глазами у меня был белый потолок, сестра милосердия склоняется надо мной и т. д., и игра продолжается. Иногда я «погибал» безвозвратно! Думаю, что игра имела громадное влияние на мое развитие. Она побуждала мою фантазию и обогащала меня сведениями из самых разнообразных областей жизни. Брат был не по годам образован и начитан и вел меня за собою с любовью и увлечением. До поступления моего в балетную школу, в период его увлечения театром, много фантазий-рассказов посвящалось балету. Я был то первым танцовщиком, то балериной, то директором театра, то балетмейстером. Был у нас большой гардеробный шкаф. Перед ним, как балерина перед зеркалом, мы танцевали. Коля высоко поднимал меня, а я делал в воздухе entrechats, как он объяснял мне. Возвращаясь с балетного спектакля, он рассказывал мне сюжет каждого балета, и я уже жил в этом волшебном мире до того, как родители повели меня в

120 первый раз в театр. Кроме увлечения балетом и общего развития я получил от брата Коли его взгляд на жизнь. Я привык думать, что каждый человек, на какую бы деятельность судьба его ни направила, должен сделать все от него зависящее, чтобы развить, усовершенствовать себя и принести своему делу наибольшую пользу»6. Ознакомившись с такой интересной информацией – связанной с балетом и Пермью, мы предприняли попытку разыскать в Перми родственников Николая Михайловича Фокина. И нам это удалось. Мы нашли его сына – Олега Николаевича Фокина7, того самого малыша, родившегося по воспоминаниям М.М. Манжетного, в 1909 году в поезде. С помощью О.Н.Фокина мы составили уральскую ветвь рода Фокиных, познакомились с послужным списком отца. РОДОСЛОВНАЯ ФОКИНЫХ. УРАЛЬСКАЯ ВЕТВЬ I поколение. Фокин Николай Михайлович (1871, Петербург –1923, Пермь); жена – Мария Константиновна (урожденная Шафалович) (1881 – 1962, Пермь)8.

II поколение. Дети Николая Михайловича и Марии Константиновны Фокиных: Олег (14.2.1909 -1.2.1997, Пермь), жена Александра Захаровна (5.11.19053.3.1991, Пермь), урожденная Петухова; Владимир (1910-1984, Пермь)9, жена Любовь Георгиевна, урожденная Вшивкова; Татьяна (род.1912), браке Некрашевич.

III поколение. Сын Олега Николаевича: Фокина – Владимир (род. 10.12.1936, Пермь), жена Татьяна Петровна (1945 – 1.2.2011, Пермь), урожденная Аликина. Дети Владимира Николаевича Фокина: Константин (род. 1940), Аркадий (род. 1943), Лариса (род. 1949), браке Сивоед.

IV поколение. Дочь Владимира Олеговича Фокина– Вера (род. 6.6.1977, Пермь) , в браке Тарасова. Дети Константина Владимировича Фокина – Филипп (род. 1966), Модест (род. 1971). Сыновья Ларисы Владимировны: Александр и Сергей Георгиевичи Сивоед.

V поколение. Сын Веры Владимировны – Тарасов Георгий Александрович (род. 21.1.2011, Пермь). Дочери Модеста Константиновича Фокина – Дарья (род. 1990, Челябинск), Катерина (род. 1991, Челябинск). ПОСЛУЖНОЙ СПИСОК ФОКИНА НИКОЛАЯ МИХАЙЛОВИЧА10. «Поступил на службу вольно-определяющимся 2-го разряда в I резервный батальон – 1888, октябрь. Переведен в 4-й Драгунский Ямбургский полк – 1890, ноябрь.

121 Окончил Тверское кавалерийское юнкерское училище по 1-му разряду с почетным оружием – 1893, сентябрь. Произведен в корнеты и переведен в 14-й Драгунский Литовский полк – 1894, март, 15. Произведен в поручики – 1898, март, 15. Переведен в 54-й Драгунский Новомиргородский полк, позже переименованный в 17-й Уланский – 1898, май. Назначен полковым адъютантом – 1898, сентябрь. Произведен в штаб-ротмистры – 1900, март, 15. Сдал должности полкового адъютанта и принял в командование эскадрон – 1906, март. Произведен в ротмистры – 1906, май. Произведен в подполковники – 1914, декабрь, 29. Произведен в полковники – 1916, июль. Назначен командиром стрелкового полка 16-й кавалерийской дивизии – 1917, январь, 13. Уволен со службы – 1917, декабрь. Прохождение службы в Красной Армии Назначен военным руководителем Пермского военного комиссариата – 1918, июнь, 26. Переведен на должность военного руководителя Вятского губернского военного комиссариата – 1918, ноябрь, 2. Прибыл в Екатеринбургскую губернию и назначен на должность Военрука (приказ пот Губ военн. №3253) – 1919, сентябрь, 7. Назначен на должность пом. военкома по технической части – 1921, август,4. Откомандирован в распоряжение штаба Приуральского военного округа и назначен начальником организационного управления штаба – 1921, декабрь, 8. Отчислен в резерв административного состава для увольнения в отпуск для поправления здоровья (приказ по штабу №124, параграф 5). – 1922, апрель, 26. На основании приказа РВСР № 254 уволен в бессрочный отпуск – 1922, ноябрь». Как видно из Послужного списка в июне 1918 года Фокин был назначен военным руководителем Пермского военного комиссариата. Этому событию предшествовала публикация в газете «Известия»11: «Рабоче-Крестьянская Красная Армия от Пермского Окружного Военного Комиссариата. При сем опубликуется список граждан, являющихся кандидатами на командные должности в Пермском округе. Все граждане, которые могут высказать мотивированные соображения против этих кандидатов, могут прислать письменно заявления с указанием адресата, в течение 2-х недель со дня опубликования или явиться лично в Отдел формирования Пермского Окружного Военного Комиссариата (г. Пермь, угол Монастырской и Кунгурской, Духовная Семинария СПИСОК №4. Фамилии, имена и отчества 1. Константинов Виктор Дмитриевич

Прежняя служба. Бывший поручик-командир эскадр. Черноморск. кон. полка.

122 2. Соколов Илья Дмитриевич 3. Краснопевцев Павел Иванович 4. Домничев Тимофей Васильевич 5. Павловский Вячеслав Павлович 6. Курсин Николай Васильевич 7. Щербаков Михаил Григорьевич 8. Григорович Георгий Павлович 9. Зундан Александр Адамович 10. Дмитриев Владимир Михайлович 11. Зеланд Александр Александрович 12. Шибанов Валерий Васильевич 13. Фокин Николай Михайлович 14. Шкирич Александр Романович 15. Шиотин Павел Иванович 16. Лачкай-Лаче Донат Яковлевич 17. Губанов Юлий Сергеевич

Бывш. Ст. унт. Офиц. ударн. батал. 138-й дивизии. Бывш. прап.-комадир 4-й роты 6-го Финлянского стрелк. полка. Бывш. прап. 255-го Аккерманс. п. Бывш. прап. 27-го пех. Витебск. полка. Бывш. прап. 199-го пех. полка Бывш. чиновник военного времени. Бывш. подпоруч. 267-го Духовщинск. п. Бывш. прап. 1-го Карского Крепостного полка. Бывш. прап.77-го Сибирск. Стрелк. полка. Бывш. прап.271-го пеш. Казанск. дружины. Бывш. прап. 624-го НогоКаргинск. полка. Бывш. полковниккомандир Стрелкового полка, 16-й Кав. дивизии. Бывш. ст. унт. офиц. 40-го Сибирского Стрелк. полка. Бывш. прап. 1-го Уланского Двинского Запас. Стрелк. полка. Бывш. поручик 6-го Тукаумск. Латышск. Стрелков. полка. Бывш. поручик 2-го пограничн. Заамурского пехотного полка.

Заведующий Отделом формирования и обучения Пинягин. Секретарь (подпись)»…. Из того же Послужного Списка следует, что после взятия Перми войсками армии Колчака Н.М Фокин, был эвакуирован в Вятку. ЦК РКП(б) и Совет Обороны направил 5-6 января 1919 года в этот город партийно-следственную комиссию в составе Ф.Э.Дзержинского и И.В.Сталина для расследования причин падения Перми. Как вспоминают родственники Фокина, он допрашивался членами этой комиссии. За сдачу Перми Николай Михайлович не понес никакого наказания и продолжил службу на высших должностях Красной Армии…

123 Николай Михайлович Фокин скончался в Перми в 1923 году. Похоронен на Мотовилихинском кладбище, которое не сохранилось. Ныне на его месте в Рабочем поселке разбит сквер… Адрес-календарь Пермской губернии за 1908 год.– Пермь, 1907. – Л.17. Строльман Ольга Сергеевна (см.: Лобанов Д.А. Судьба семьи генерала В.О.Каппеля – в сб. Храмы Егошихинского кладбища, их роль и значение как центров православной духовности и культуры Прикамья: Материалы «круглого стола», г. Пермь, храм Всех Святых, 11 декабря 2004 г. – Пермь, 2005, С.27-29.); Еѐ отец – Строльман Сергей Алексеевич (1854-1937), окончил СПБ горный ин-т (1877), горный инженер. Награжден орденами Св. Станислава III ст. (1888), Св. Станислава II ст. (1893), Св. Анны II ст. (1897), Св. Владимира III ст. (1904), Св. Станислава (1906). Действительный статский советник (1901). С 1877 – в Луганском горном округе. С 1878 – на каменноугольных и соляных копях. Смотритель (с 1884), механик (с 1885) Златоустовского завода и оружейной фабрики; с 1888 – управитель Верхнее-Туринского з-да, пом. горного нач. Гороблагодатских заводов и управитель Кушвинского з-да. Пом. горного нач. (с 1891), горный нач. (с 1897) Пермских пушечных заводов. Провел крупномасштабную модернизацию: построены три мартеновские печи, новая электростанция; введено фасоное литье для лафетов и производство различных сортов никелевой и хромистой стали, расширена фабрика для изготовления тиглей, построены новые здания чугунолитейной и меднолитейной фабрик, построена новая лафетносборочная, начато производство орудий новой системы. Благодаря внедрению нового оборудования объем производства завода вырос с 2,3 – 2,4 млн. руб. в 1896-1897 гг. (Инженеры Урала. Энциклопедия. – Екатеринбург, 2001. – С.532 ).

3 Манжетный Михаил Михайлович (1886 -1959), окончил Елисаветградовское кавалерийское училище. Служил в 54-й драгунском Новомиргородском полку, который в 1907-1908 годах был расквартирован в г. Перми. Корнет 1-го эскадрона. В 1916 году служит адъютантом Пермского жандармского полицейское управления железной дороги, штабс-ротмистр. Ротмистр отдельного корпуса жандармов. Начальник жандармского отделения ст. Курган. В 1918 г. – в белом Курганском добровольческом отряде, затем в партизанском отряде подполковника Смолина; сентябрь – начальник самостоятельного отряда, подполковник; январь 1919 г. – Помощник Командира Екатеринбургского уланского полка; май 1919 г. – Командир Конно-егерского дивизиона при 18-й Сибирской стр. дивизии. С конца апреля 1919 года командир конно-егерского дивизиона 18-й Сибирской дивизии. Участник Сибирского ледяного похода. В эмиграции в Харбине. В 1925-28 г.г. – в русском отряде генерала К.П. Нечаева в армии Чжан Цзолиня, командир 4-го кавалерийского полка. Проживал в Пекине и Тяньцзине. В 1949 году через Филиппины уехал в Австралию. Автор воспоминаний, опубликованных в журнале «Часовой». (Франция). 1937г. Октябрь. №198. (См.: Адрес-календарь Пермской губернии за 1908 год. Пермь, 1907. – С.17; Адрескалендарь Пермской губернии за 1908 год. Пермь, 1916. – С.16; Восточный фрорт адмирала Колчака. – Москва, 2004. - С.650; Немытов О.А., Дмитриев Н.И. 16-й Ишимский стрелковый полк. – Екатеринбург, 2009. – С.60). Автор благодарен М.Г. Ситникову за предоставленную информацию о М.М.Манжетном.

4 Фокин Михаил Михайлович [23.4 (5.5).1880, Петербург – 22.8.1942, Нью-Йорк], артист, балетмейстер, педагог. По окончании Петерб. театр. уч-ща в 1898–1918 в Мариинском т-ре, с 1910 балетм. т-ра. С 1909–1912 и 1914 худ. рук., балетм. и танцовщик Русских сезонов и труппы Русский балет Дягилева. В 1901–11 преподавал в Петерб. театр. уч-ще. С 1921г. жил в США. Постановщик таких шедевров хореографии, как «Павильон Армиды», «Умирающий лебедь», «Шопениана», «Половецкие пляски», «Карнавал», «Шехерезада», «Призрак розы», «Петрушка» и многих других, получивших всемирное признание (см.: Русский балет.Энциклопедия. – М.1997).

5 Фокин М.М. Против течения. – Л. 1981. С.424 (комментарии к С.30), 489.

6 Там же: С.32-337.

7 Фокин Олег Николаевич (14.2.1909-1.2.1997), под руководством отца получил домашнее образование; после его смерти в 1923 году сразу поступил в 7 класс школы №3 в Мотовили1 2

124 хе. Окончил Пермский индустриальный техникум и работал конструктором на Мотовилихинском заводе, затем преподаватель Пермского механического техникума. 1941-1956 – курсант, преподаватель военной топографии в Киевском военном училище. С 1956 года до выхода на пенсию – преподаватель (сопромат, детали машин) Пермского механического техникума Похоронен на Северном кладбище Перми. Его жена – Фокина Александра Захаровна (урожденная Петухова), с восьми лет пела в церковном хоре. Обладала абсолютным слухом. Окончила 9 классов в Воткинске, там же работала тапером в кинотеатре. С 1927 года училась в Пермском музыкальном училище, в 1935 году окончила Московскую государственную консерваторию по классу вокала. С 1955 по 1960 годы – педагог Пермского музыкального училища. Также похоронена на Северном кладбище Перми. Встреча и беседа с Фокиным О.Н. и его женой состоялась в апреле 1991 года в комнате общежития Пермского механического техникума (ул. Уральская, 110), где они проживали.

8 Шафалович Мария Константиновна, окончила двухгодичные женские курсы в Петербурге; классная надзирательница и преподаватель французского языка в Пермской Мариинской женской гимназии (1907-1908); в советское время преподаватель иностранных языков в Перми. (См: Мариинская женская гимназия в Перми к пятидесятилетнему юбилею. – Пермь, 1913, С.113). Ее отец – Шафалович Константин Андрианович (? – 8.10.1923, Пермь), окончил Горный институт, друг Н.Г.Славянова, с которым работал в Воткинске, Перми: управитель чугунно-пушечного производства (1891), помощник горного начальника Пермских пушечных заводов (1902-1908), главный инженер Мотовилихинского завода (1923). Жена – Елизавета Семеновна. (См.: Адрес-Календарь Пермской губернии за 1892 год. – Пермь. 1892. С.17; Алан Ю. Пушка Славянова // Уральский следопыт.1984. N2. С.76-77; Листовки пермских большевиков. 1901-1917гг. – Пермь, 1958; Звезда. 1923. N227. С.3).

9 Фокин Владимир Николаевич (1910-1984), преподавал на историческом факультете Пермского государственного университета. Состоял в переписке с балетмейстером Михаилом Фокиным, которую уничтожил в 1937 году.

10 Послужной список, родословная уральской ветви Фокиных опубликованы автором данной статьи (без указания авторства) в газете «Русские сезоны» (Изд. Пермское общество «Арабеск», 1992, №4 (11). С.5-7. Здесь же опубликован фотопортрет Николая Фокина, фото Николая с братом Михаил на горке в Киеве и другие фотографии (всего 16 снимков) представителей рода. Ныне, послужной список Николая, его портрет, у потомков Фокиных не сохранились. Это связано с кончиной Олега Николаевича Фокина и переездами семьи.

11 Известия Пермского губисполкома. 1918. №126. 3 июля (20июня).

В.В. Дублѐнных, кандидат исторических наук, Свердловский областной краеведческий музей Гражданская война в судьбах уральцев События 1917 года и Гражданская война в России перевернули судьбы многих людей в стране. Эта война уничтожила миллионы людей - яркий пример трагическая судьба Николая II и его семьи, адмирала А.В. Колчака. Что же говорить о простых смертных? Вывод напрашивается сам. Это особая тема, требующая глубокого анализа. Гражданская война в нашей стране сыграла важную, можно сказать переломную роль и в судьбах иностранцев, оказавшихся волею судьбы в это драматическое время на территории России. Вспомним известного чешского писателя Ярослава Гашека, служившего на Урале при штабе 5-й армии, Иосипа Броз Тито, формировавшего интернациональные отряды в Кунгуре, в последствие ставшего президентом Югославии, или Людвига Свободу – президента ЧССР, который в 1918 году в составе 3-го чешского полка освобождал Екатеринбург от большевиков. А Радола Гайда – в последствие начальник Генерального штаба Чехословацкой армии, государственный и политический деятель. Под стать ему Матей Немец, тоже чех, преподававший в 1910-1914 годах гимнастику в мужской гимназии Екатеринбурга, в годы Гражданской войны в составе 3-го чешского полка вошел в город, вернулся на родину и дослужился до дивизионного генерала. Известный Герой Гражданской войны на Урале Василий Иванович Чапаев, бывший столяр. Филипп Егорович Акулов, уроженец Камышловского уезда, до революции работавший урядником Камышловской полиции, участник 1-й Мировой войны, награжденный четырьмя Георгиевскими крестами и четырьмя Георгиевскими медалями. Полк Красных Орлов, которым он командовал, в Гражданскую войну первым на Среднем Урале был награжден Почетным Красным Знаменем ВЦИК, так и не нашел себя после вех этих событий, сгорел в огне во время очередной попойки. Участники Гражданской войны, выходцы из крестьян – маршал Филипп Иванович Голиков и генерал-полковник Михаил Степанович Шумилов – наши земляки. Примеров можно приводить много, но остановимся только на нескольких из них. Зотов Василий Михайлович, родился в 1894 году в Верхних Сергах Красноуфимского уезда Пермской губернии в семье рабочего, после окончания гимназии учился в Екатеринославском горном институте. С началом 1-й Мировой войны был призван в армию, в 1917 году окончил Гатчинскую школу прапорщиков. После октябрьского переворота 1917 года вернулся в Екатеринбург. В апреле 1918 года добровольцем вступил в Красную армию, сначала адъютант Уральского областного военного комиссариата, затем адъютант начальника гарнизона города Екатеринбурга, 28 июля 1918 года перешел к сибирякам. С августа 1918-го офицер 25-го Екатеринбургского полка горных стрелков 7-й Уральской дивизии, с января 1919-го комендант Нижнего Тагила, с марта 1919-го командир егерского батальона в Ударном корпусе Сибирской армии. Отступал с Колчаком в Сибирь. После разгрома армии Колчака под другой фамилией В.М. Зотов снова оказался в Красной армии, работал в Канском военкомате, занимался заготовкой сена

126 в 5-й армии. В 1920 году был арестован, находился в тюрьмах Иркутска, Омска, Екатеринбурга. Убит 20 марта 1922 года при попытке к бегству из екатеринбургского ГПУ. Валидов Ахмет-Заки Ахметшахович в Гражданскую войну возглавил Башкирское национальное движение, родился 18 декабря 1890 года в семье муллы в селении Кузяново Ильчик-Темирской волости Стерлитамакского уезда Уфимской губернии. Закончил медресе «Касимия» в Казани, там же преподавал тюркский язык и литературу. В 1912 году опубликовал первую монографию – фундаментальный труд «История тюрков и татар». В 1913-1914 годах участвовал в археологической экспедиции в Фергану и Бухару. После свержения монархии А.З. Валидов выступил инициатором создания особого мусульманского штата в составе России, являлся одним из руководителей Башкирского Совета (Шуро), не принял октябрьского переворота 1917 года и возглавил башкирское движение против большевиков. 15 ноября 1917 года в Оренбурге провозгласил Башкирскую автономию – Башкортостан. На 1-м Всебашкирском курултае в декабре 1917-го создал и возглавил Башкирское правительство. Был избран депутатом Учредительного собрания от Уфимской губернии. Соблюдая нейтралитет, не поддержал выступление А.И. Дутова. За сепаратизм в феврале 1918 года в Оренбурге А.З. Валидов был арестован большевиками, в апреле – освобожден казаками. Выступил сторонником Самарского правительства (Комуча). Летом 1918 года активизировал формирование национальных частей. По договору с командованием Чехословацкого корпуса в рамках реализации концепции территориальной автономии Бакурдистана, начал создавать независимую республику, на базе Баймакских отрядов приступил к созданию национальной Башкирской армии, возглавил ее Военный совет. Его отряды участвовали в боях против Уральской армии В.К. Блюхера летом 1918 года. Вскоре все башкирские части были переброшены в Оренбург, где приказом за № 58 от 5 октября 1918 года сводятся в Башкирский корпус (командующий А.З. Валидов). Выступил против переворота А.В. Колчака, участвовал в попытке свержения атамана А.И. Дутова, поддержавшего адмирала.

24 декабря 1918 года Колчак реорганизует и сводит башкирские части в 9-ю Башкирскую стрелковую дивизию, а конные части в Отдельную Уфимскую кавалерийскую бригаду, включив их в 5-й Стерлитамакский корпус. Когда приказом А.В. Колчака от 1 января 1919 года башкирские части решено было переформировать, А.З. Валидов принимает решение о выходе из армии А.В. Колчака и 8 февраля 1919 года переходит на сторону советской власти.

21 февраля 1919 года с созданием ВРК и военного комиссариата (протокол № 1 и № 2 Всебашкирского военного курултая), возглавляет их. Не согласившись с ограничением прав Башкирской республики (Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 19 мая 1920 г.) ушел со своими отрядами в Среднюю Азию, присоединился к движению басмачей. В феврале 1923 года эмигрировал из Туркестана в Иран, затем переехал в Турцию, всецело посвятив себя науке. В эмиграции Ахмет-Заки Валиди Тоган в 1935 году окончил Венский университет, доктор философии (1935 г.), востоковед, тюрколог, профессор и почетный доктор Манчестерского университета (1967 г.) Умер в Стамбуле 28 июля 1970 года. Интересна судьба еще одного участника Гражданской войны Степана Петровича Щипачѐва, известного советского поэта.

127 Родился он 7 января 1899 года в семье крестьянина в деревне Щипачи Камышловского уезда Пермской губернии. В деревне окончил церковно-приходскую школу, работал на асбестовских приисках (Асбест), с 1914 года продавец и приказчик в книжном магазине Камышлова. В мае 1917 года С.П. Щипачѐва призвали на военную службу в армию, рядовой Запасной бригады в Глазове Вятской губернии. В марте 1918 года после развала старой армии Щипачев вернулся в родные края. В августе 1918-го вступил добровольцем в формируемый 7-й Камышловский полк горных стрелков 2-й Уральской дивизии Народной армии, с первой ротой прибыл в Екатеринбург, служил каптенармусом. Участвовал в боях против красных во время обороны Екатеринбурга на Тагильском направлении (Пышма, Балтым, Таватуй). В составе 27-го Камышловско-Оровайского полка участвовал в боях за Кунгур, Уфу, Бугульму в составе 7-й Уральской дивизии армии А.В. Колчака. После перелома хода военных действий, в период отступления колчаковской армии, под Уфой перешел на сторону своих противников – в 25-ю дивизию В.И. Чапаева. Именно здесь в чапаевской дивизии сблизился с Д.А. Фурмановым, который оказал влияние на его творческую деятельность и дальнейшую судьбу. С.П. Щипачѐва посылают на курсы красных командиров, которые он заканчивает в 1920 году, а затем Высшую военно-педагогическую школу в Москве. Возвращается в армию, он уже политработник РККА, участвует в боях против Врангеля в Крыму. Первый свой сборник стихов «По кругам веков» выпустил в Симферополе в 1923 года. С января 1926 года С.П. Щипачѐв в Москве, один из организаторов создания литературного объединения Красной армии и флота. В 1931-м он был демобилизован, зачислен в институт Красной профессуры на филологическое отделение. С.П. Щипачѐв поэт гражданской лирики. Печатаются его сборники: «Стихотворения» (1948), «Товарищам по жизни» (1972), поэмы «Домик в Шушенском» (1944), «В добрый путь» (1947), «Павлик Морозов» (1950) и другие. Награждѐн орденами Ленина, Дружбы Народов. За поэмы «Домик в Шушенском» и «Павлик Морозов» присуждены Сталинские премии (1949, 1951). Другой представитель нашей литературы - Павел Петрович Бажов, уральские сказы которого, объединенные в сборник под названием «Малахитовая шкатулка», известны каждому с детства. Его перу принадлежат и историкопублицистические очерки, и целые исторические исследования. События 1917 года произвели резкий перелом в его жизни. Бывший семинарист, учитель активно включился в политическую борьбу. В Камышлове становится членом Совета рабочих и крестьянских депутатов, членом ревкома, комиссаром просвещения, редактором местной газеты. С началом Гражданской войны он – в первых рядах защитников новой власти. «Поступил добровольцем в Красную армию и принимал активное участие в боевых операциях на Уральском фронте», - запишет он позднее в автобиографии. В армии Павел Петрович – политработник полка Красных Орлов, затем – начальник информационного отдела и редактор газеты «Окопная правда» 29-й дивизии. Именно в это время раскрылись его публицистические способности. И вдруг резкий поворот после Пермской катастрофы, когда адмирал Колчак блестяще завершил операцию, захватив несметные трофеи: вооружение, боеприпасы, фураж, продовольствие - всѐ выражалось составами. Павел Петрович, очевидно, был настолько потрясѐн успехом Белой армии, что решил порвать с боль-

128 шевиками и нелегально уходит в глубокий тыл противника - Томскую губернию. Но с победами Красной армии на Восточном фронте летом 1919 года понимает, что совершил ошибку и, зная о жестокостях большевиков, что они не прощают измены, сделал, как говорится, ход конѐм, быстро перебрался на Алтай и там внедрился в большевистское подполье. Когда красные пришли, Бажов встретил их уже как большевик-подпольщик. Он как эсер, хоть и вступил в 1918 году в партию большевиков, но так и не принял коммунистической идеологии, никогда большевиком не был. За свой опрометчивый поступок ему пришлось расплачиваться почти всю жизнь, которая долгие годы висела на волоске. И только Сталинская премия упрочила положение писателя. Иван Иванович Федюнинский, родившийся 30 июля 1900 году в крестьянской семье в деревне Гилѐво Камышловского уезда, окончил сельскую школу, работал подмастерьем и маляром, в годы Гражданской войны вступил добровольцем в Красную армию. С боями дошел до Владивостока. Источники и литература: ГАРФ, ф.106, оп.1, д.3, л.14; ГАРФ, ф.157, оп.2, д.158, л.7-15; Личный фонд И.И. Федюнинского// Архив Свердловского областного краеведческого музея; Муртазин М.Л. Башкирия и башкирские войска в Гражданскую войну. М., 1927; Кутяков И.С. С Чапаевым по уральским степям. М.-Л., 1928; Дементьев В.В. Степан Щипачев: Очерки жизни и творчества. М., 1956; Голиков Ф.И. Красные Орлы. М., 1959; Федюнинский И.И. Поднятые по тревоге. М., 1964; Дублѐнных В.В. Бажов П.П. как историк//Летописцы родного края. Свердловск, 1990, с.126-142; Дублѐнных В.В. Федюнинский Иван Иванович. К 100-летию со дня рождения. Екатеринбург, 2000; Белая армия. Белое дело.

2003, № 13, с.121; Дублѐнных В.В. Белая армия на Урале. Екатеринбург, 2008, с.300-301, 305-306, 317.

Э.М. Колбина, Верхотурский государственный историко-архитектурный музей-заповедник Улицы помнят Верхотурье-город исторический. О его интересном прошлом могут рассказать старые документы, архитектурные памятники и даже улицы.

6 ноября 1919 года коммунисты Верхотурья собрались на торжественное заседание, посвященное второй годовщине Октября. С докладом о международном и внутреннем положении советской республики выступил председатель уездного исполкома А.И. Ларичев. А затем коммунисты единодушно решили: «В честь второй годовщины Октября переименовать главные улицы Верхотурья» . Так улицу Большую назвали Советской, Торговую – К. Маркса, Свияжскую – Коммунаров, Воскресенскую - Свободы, Постниковскую – Ленина, Степановскую – Республиканской. Настоящее города тесно связано с его историей. Несколько улиц носят имена большевистских деятелей первых лет Советской власти. Такие, как Китарская – Володарского, Знаменская - Свердлова, Покровская – Урицкого, Нагорная – Ханкевича, Богословская – имени Ивана Малышева1. Вот краткие биографии некоторых из них. Малышев Иван Михайлович родился 9 сентября 1889 года в городе Верхотурье. Погиб 22 июня 1918 года на станции Тундуш близ Златоуста. Член Коммунистической партии с 1905 года. С 1915 года член екатеринбургского комитета РСДРП (б) и в 1917 году - заместитель председателя Совета в Екатеринбурге. И. М. Малышев был областным комиссаром труда, председателем Уральского обкома партии и членом облисполкома Советов Урала, комиссаром Верхисетской рабочей дружины и штаба по борьбе с белоказаками, военкомом, затем командующим Златоустовской группой советских отрядов, действующих против чехо-словаков (май-июнь 1918 года). Захвачен белогвардейцами и расстрелян. Мальцев Данила Илларионович родился в Верхотурье. Сын ремесленника–пимоката. За неповиновение офицеру царской армии отбывал ссылку в Вятской губернии. Освободился после революции. Вскоре и в Верхотурье победила советская власть власть. В городе началась организация красногвардейского отряда. Одним из первых в него вступил Данила Мальцев. Он принимал активное участие в подавлении и разгроме крестьянских восстаний в уезде. В октябре 1918 года город заняли части Сибирской армии. Данила Илларионович в это время был дома. По доносу его арестовали. 7 ноября 1918 года он был расстрелян за городом. Анисим Власович Ханкевич сын белорусского крестьянина. В 1903 году он вступает в ряды РСДРП (б). С этого времени и до конца жизни ведѐт революционную работу, за которую неоднократно арестовывался. Анисим Власович был профессиональным революционером. Он погиб в невьянской тюрьме во время восстания автомобилистов 12 июня 1918 года2. Сенянский Донат Евгеньевич, матрос-большевик Балтийского флота в 1918 году с мандатом, подписанным Н.И. Подвойским, прибыл в Верхотурский

130 уезд. Когда вышел декрет о создании Красной Армии, Сенянский сразу вступил в еѐ ряды. Для создания красных отрядов большевики распределились по волостям и крупным селам. Сенянский поехал в Прокопьевскую Салду Верхотурского района. Был убит во время крестьянского восстания против Советской власти в Прокопьевской Салде 22 июня 1918 года. Баянов Николай Алексеевич – родился и вырос в Заречной части города Верхотурья. До революции батрачил, работал по найму. С приходом Советской власти вступил в ряды большевиков. Работал в городской милиции, затем в Управлении городского коммунального хозяйства. 30 сентября 1918 года его расстреляли на Троицком камне в Верхотурье. Ершов Зотей Максимович – родился 30 декабря 1889 года в деревне Сосновка Осинского уезда Пермской губернии в семье крестьянина. Закончил 3 класса начальной школы. С 1912 года жил и работал в Новой Ляле. Во время Первой мировой войны в 1915 году был призван в армию. Примкнул к большевикам. В августе 1917 года Уралобкомом РСДРП(б) направлен в Верхотурье для организации красногвардейского отряда в помощь местному Совету, командовал отрядом до февраля 1918 года3. В сентябре 1918 года в селе Измоденово Топорковской волости он погиб. Василий Дементьев – родился в семье мастерового. С приходом советской властибыл избран председателем уездно-городского комитета ССРМ (союза социалистической рабочей молодежи). Участвовал в боях под Кунгуром. В конце сентября 1918 года погиб спасая знамя части4. Дидковский Борис Владимирович родился в 1883 году в городе Житомире, на Украине. Окончил Киевский кадетский корпус, но военным не стал. В 1902 году Б. Дидковский стал членом социал-демократической партии. За границей, в Женеве окончил университет - получил звание бакалавра наук. В Россию вернулся в 1913 году. Работал на Урале – вѐл разведку платины и золота в Павдинском горном округе. Здесь, на Северном Урале, застала Б.В. Дидковского февральская революция. В марте 1917 года он организовал волостной Совет рабочих депутатов Павды и Кытлыма. Дидковский был делегатом первого областного съезда Советов в Перми и первого Всероссийского съезда Советов в Петрограде. В мае 1917 года Дидковский приехал в Верхотурье и возглавил продовольственную управу. В конце августа 1917 года в Верхотурье создаѐтся первый Совет рабочих депутатов. Первым председателем городского Совета был избран Б.В. Дидковский. Впоследствии он был избран председателем Верхотурского уездного исполкома. В октябре 1918 года войска Сибирской армии заняли Верхотурье – важный стратегический пункт, из которого открывались пути в обход Перми. Необходимо было задержать дальнейшее наступление противника, обезопасить левый фланг и тыл 3-й Красной Армии. Эту задачу предстояло выполнить добровольческим отрядам. Для проведения мобилизации трудящихся и формирования отрядов обком РКП(б) направил в район Верхотурья Дидковского. Почти два месяца - ноябрь и декабрь 1918 года – добровольцы вели бои с сибиряками. Кытлымский отряд во главе с Дидковским, шедший фланговым маршем, был вынужден пробиваться к своим в невероятно тяжелых условиях по бездорожью через труднодоступный горный хребет. Но красные продолжали оказы-

131 вать упорное сопротивление противнику и только под угрозой окружения отошли в район Соликамска и Усолья. В конце января 19119 года партизанские отряды были переформированы в 23-й Верхне-Камский полк, а сам Дидковский был временно назначен комиссаром полка.

23-й Верхне-Камский полк в составе 51й дивизии В.К. Блюхера вѐл наступательные бои, освобождая Урал и Сибирь. Б.В. Дидковский был назначен начальником снабжения 3-й армии, а затем комиссаром Красноуральской дивизии. Участвовал в боях за освобождение Омска. Б.В. Дидковский принял участие в создании высшей школы на Урале. В конце 1920 года был создан Уральский государственный университет, а в 1923 году Дидковский стал его ректором. Затем Б.В. Дидковский был назначен председателем Уралплана, а в 1930-1936 годах возглавлял работу Уральского геологического управления. В 1937 году Б.В. Дидковского необоснованно репрессировали. В январе 1937 года его арестовали, а в феврале 1938 года расстреляли 5. «Новая жизнь» от 15.07.1967 г. «О чем рассказывают улицы» «Новая жизнь» от 14 июля 1984 года № 83 «Улицы помнят» 3 «Верхотурский уезд в период революций и гражданской войны» И.А. Фомичѐв, А.Г. Борисов. с. 127-128 4 Воспоминания краеведа Н.И. Анисимкова «Очерки из истории Верхотурской организации РКССМ 1917-1921 гг..» 1968-1969 гг.

5 Лекторский материал о участниках гражданской войны.

1 2

В.В. Одегов, член Союза журналистов России, г. Кунгур Дневники Валерии Агеевой. Возвращение. Судьба и дневники Валерии Агеевой, дочери известных кунгурских общественных деятелей и меценатов Арсения Григорьевича и Таисии Васильевны Агеевых, зверски убитых большевиками 6 февраля 1918 года, достаточно хорошо известны благодаря серии публикаций в пермских и кунгурских средствах массовой информации. Но недавно, благодаря родственнику Агеевых Павлу Владимировичу Чебуркину (г. Щекино, Тульской области) и екатеринбургскому журналисту Олегу Балезину появилась возможность познакомиться с новыми фрагментами рукописи Валерии Агеевой, а также с воспоминаниями ее воспитателя Евгении Павловны Чистяковой. «В истории мировой литературы послевоенных лет известны записки еврейской девочки Анны Франк — страшный документ, рассказ ребенка о терроре фашистов. Записки Валерии Агеевой, на глазах которой уничтожали родителей и разорили родовое гнездо, — документ не менее страшный», — Павел Чебуркин. Из рукописи Евгении Чистяковой Пьяный обыск «Прежде чем уйти из жизни, я хочу, Валя1, чтобы ты знала все, относящееся к катастрофе 6 февраля 1918 года, все, что выжжено в моей душе и памяти и что постараюсь рассказать. Катастрофа назревала давно, можно сказать, с первого месяца революции 1917 года… После 12 часов (6 февраля 1918 года. — В.О.) разошлись спать. В половине второго я была разбужена возгласом у двери моей комнаты… Я поняла, что это предупреждение об обыске. Действительно, дом был полон людьми (явилось до 40 человек). Раздавались возгласы с требованием огней, шла суета. У многих явившихся были бледные испуганные лица, все большой толпой что-то говорили и боялись темноты. Начался осмотр всех комнат. Мне ктото из домашних сказал, что дверь открыла сама Таисия Васильевна и обругала явившихся мерзавцами за то, что они выломали наружную дверь и с отчаянным стуком ломились в переднюю. Ее сразу же объявили арестованной. Второе ее столкновение с комиссарами произошло в спальне, когда она требовала, чтобы все вышли и дали ей одеться. Вокруг нее угрожающе махали винтовками и кричали. У меня осталось такое впечатление, что при малейшем поводе ее могут убить на месте. Она так и осталась полуодетой… После осмотра дома пошли во двор, сараи, в театр… Я спросила комиссара, за что они арестованы? Он сказал, что узнаю завтра в исполкоме… Меня это очень удивило и сразу обеспокоило. На прощанье мы поцеловались с Тасей. Я пожелала им благополучия и скорого возвращения и просила ее не скандалить. Улыбнувшись, она сказала: «Не буду». Все вышли в переднюю, и я заявила, что пойду их провожать, но со стороны штыков раздались протесты: «Это зачем, нельзя этого: никаких провожаний не разрешается!». Я пробовала возразить: «Я все-таки пойду, а то вы еще по дороге их убьете». Тогда раздался грубый голос: «Чего лезешь? Того же захотела?». А Арсений Григорьевич сказал: «Молчите уж лучше, Евгения Павловна». Это были последние слова

133 его ко мне. Двинулись к выходу и через парадное вышли на улицу. Я шепнула Матреше2, чтобы она вышла вслед. Была светлая морозная ночь. Снег искрился и сверкал. Стояла тишина. На белом фоне ярко чернела кучка уходящих людей: две фигуры в кругу штыков наперевес». Из рукописи Валерии Агеевой Убивали пулями и штыками «У меня были мысли, что, может быть, трупы лежат у нас дома, и я боялась зайти… Тетя Женя3 пошла в Совет наводить справки. Ей сказали, что папы и мамы там нет. Тогда тетя Женя по замешательству комиссара поняла, в чем дело… Мне еще сказали, что когда их вели от Совета к реке, мама находилась в состоянии полнейшего умопомешательства от бешенства. Она бросалась чуть не с кулаками на красногвардейцев, плевалась и ругалась так, что ее приходилось прямо тащить… Папа же, наоборот, шел с широко открытыми от ужаса глазами. Почему только папа и мама ничего не сказали мне на прощанье, если предчувствовали, что их ожидает? Мар. Вас.4 узнала, что в 14 верстах от Кунгура, в селе Рождественском 5, прибило к берегу труп женщины в шубе. Она лежала на самом берегу под горой. Анюта говорит, что голова была как колено, совершенно без волос. Пуля, которой ее убили, была разрывная. Она попала в затылок и навылет. Щека и челюсть были совершенно разворочены. Мама, по-видимому, была убита наповал. Глаза ее, всегда такие милые и выразительные, были открыты и совершенно тусклы. …Все сидели за завтраком, когда зашел Пиликин и сказал, что мальчишки, купавшиеся на том берегу Сылвы, напротив Совета, вытащили утопленника. По все приметам это был папа, в шубе, в синей рубашке. Все сейчас же побежали на берег и убедились в этом, хотя папу было узнать еще труднее, чем маму. Не помню хорошенько, попала ли пуля ему в лоб или вышла изо лба. Его, по-видимому, не убило сразу наповал, потому что бок его был проколот в нескольких местах штыками». «Все вещи — собственность государства» «А дома тем временем милиция запечатала спальни папы и мамы и папин кабинет… Пришли отбирать съестные припасы, если есть излишки. С самого начала красногвардейцы сказали, что у нас припасы спрятаны в конюшне. Вскоре нагрянул комиссар народного просвещения Антропов6. Он был до безобразия груб с тетей Женей и отправился в кладовую. Принуждены были показать ему помещение рядом с кладовой и сказать, что все это было спрятано от погрома. Там были, например, штук 500 любимых папиных пластинок. И все эти пластинки красногвардейцы вывезли… Хорошие книги свалили грудой и увезли. Тетя Оля рассказывала и смеялась, что Антропов, «комиссар народного просвещения», подошел к портретам русских писателей и спросил, не родственники ли это ее? Костюм для него (мертвого отца. — ред.) пришлось просить у Котельникова, так как все папины вещи составляли уже собственность государства… В доме стали поправлять ватер-клозет и по трубам добрались до каменного подвала, где хранились последние ценные вещи». «Расстреляна вся интеллигенция» «В один ужасный день мы услыхали, что в Кунгуре расстреляна почти вся интеллигенция, кто не удрал. Через некоторое время в газете появился первый

134 список расстрелянных, а затем второй. Погибли самые лучшие люди: Пономарев, Сартаков, Порозов, двое Ануфриевых, Куталов, отец Влад. Белозеров, отец Павел Соколов и масса других. Не осталось в Кунгуре почти ни одного кадета… Во дворе собора рыли огромную братскую могилу (после того как в Кунгур вошли белые. — В.О.) для всех расстрелянных, которых откапывали у вокзала. Выкопали первую партию (и поместили) в магазин Грибушина, где они и лежали в ожидании похорон. Говорят, что за квартал до магазина стоял невозможный запах. Многие ходили туда смотреть. Трупы не имели подобия человеческого: в ужасных позах, некоторые с половиной головы. Похороны были как раз в Сочельник. Я считала своим долгом сходить на них, потому что все эти люди были на похоронах папы и мамы».

P.S. Дневник Валерии Агеевой полностью публикуется на страницах кунгурской газеты «Искра» (См. в №70 (17 июня 2010 г.), №86 (17 июля), №95 (7 августа), №107 (4 сентября), №125 (16 октября), №133–134 (6 ноября), №146 (4 декабря 2010 г.), №6 (22 января 2011 г.), №19 (22 февраля), №36 (2 апреля), №63 (4 июня 2011 г.). В семье Валерию звали Валя. Прислуга в доме Агеевых.

3 Евгения Павловна Чистякова, воспитательница Валерии.

4 Мария Васильевна Симакова – учительница.

5 Ныне называется Каширино.

6 Павел Георгиевич Антропов – с 1 января 1918 года комиссар Кунгурского уезда.

1 2

СОДЕРЖАНИЕ А.М. Кручинин, Красный и белый террор в России в 1917–1922 гг……....…..…стр.3 С.С. Дмитриева, Средний Урал в период «демократической контрреволюции»: начало конца………………….……...….стр.5 Л.А. Обухов, Как собирали 3 миллиона на восстановление деятельности правительственных и общественных учреждений в Перми………………………………........………стр.9 П.Я. Домовитова, Местное самоуправление в Прикамье при Верховном Правителе А. В. Колчаке (по материалам пермских архивов)………………………………...…………....стр.13 Л.Ю. Елтышева, Красный террор в Кунгуре в годы Гражданской войны………………………………………………….…....стр.17 Г.Д. Селянинова, Условия повседневной жизни уральской интеллигенции при советской власти: октябрь 1917 – 1918 гг………………………………………………………….....стр.22 Т.В. Дмитриева, О повышении активности женщин Урала в результате изменения их правового, политического, экономического, социального и образовательного статуса в 1917-1920-е годы…………………………………………………………...…...стр.31 О.А. Ренева, Культурная жизнь Кунгура в годы Гражданской войны (по материалам газеты «Кунгурский вестник»)………………………….…......стр.35 В.И. Тетерин, Неизвестные герои гражданской войны на страницах белой печати (на материалах Прикамья)…………………….......стр.39 В.А. Шулдяков, «Казаки атамана Анненкова» и «Екатеринбургский погром» в июле 1919 г.: к постановке проблемы…………………………………………………………...стр.41 А.М. Кручинин, Кунгурская операция (декабрь 1918 года)…………………….стр.45 М.Г. Ситников, Захват станции Кын и Кыновского завода чехословацкими войсками в октябре-ноябре 1918 года………………………..стр.48 С.В. Останин, Гибель 1-го Кронштадского морского полка в декабре 1918 года………………………………………………………………..стр.55 М.А. Калинин, Горячий декабрь 1918 года (О событиях гражданской войны на территории Добрянского района)……....стр.58 Н.А Копылов, Латышские стрелки в первых боях на Восточном фронте: Урал и Прикамье………………………………………...стр.62

136 Фердинанд Врабель, Гражданская война на Урале в воспоминании чехословацких легионерах Андрея Шикуры и Иосифа Климента………….....стр.68 Томаш Якль, Коллекция фотографий чехословацких легионов в Военно-историческом архиве………………………………………………......стр.70 Бернард Пануш, Чехословацкие легионеры в Екатеринбурге.

1918-1919 гг………………………………………………………………………..стр.72 М.А. Мальцева, Государственный учет мест захоронений участников Гражданской войны…………………………………………………стр.75 Давид Пастыржик, Восстановление чехословацких военных захоронений в России…………………………………………………..стр.77 С.М. Мушкалов, Вознесенский некрополь г.Кунгура как место памяти жертв Гражданской войны…………………………………..стр.79 И.А. Фомичѐв, Памятник жертвам белого террора в Надеждинске……………стр.82 Е.М. Рогова, Репрессии против "бывших белых" на Среднем Урале в 1919-1932 годах: источники……………………………....стр.86 А.В. Посадский, Ф.А. Гущин, А. Кравцов, Судьба офицера – история рукописи.О воспоминаниях полковника М.М. Манжетного…………стр.90 Н.И. Дмитриев, Военный летчик А.Г. Дедюлин: эпизоды боевой судьбы………………………стр.93 А.Г. Елисеенко, М.Г. Ситников, Полковник Ушаков Борис Федорович…………………………………………...стр.98 М.Г. Нечаев, Жизнь и рукописное наследие М.Г. Торновского……………...стр.110 А.Г. Борисов, Борис Васильевич Пигулевский – гласный Верхотурской городской думы……………………………………….стр.114 Е.П. Субботин, Николай Михайлович Фокин – полковник старой и военком красной армии………………………………......стр.118 В.В. Дублѐнных, Гражданская война в судьбах уральцев…………………......стр.125 Э.М. Колбина, Улицы помнят…………………………………………………...стр.129 В.В. Одегов, Дневники Валерии Агеевой. Возвращение ……………………...стр.132