Использование категорий «есть» и «пить» в Ветхом Завете by Антон Шевченко

Сон Ин Тэ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ КАТЕГОРИЙ «ЕСТЬ» И «ПИТЬ» В ВЕТХОМ ЗАВЕТЕ В Ветхом Завете понятия «есть» и «пить» используются либо в контексте сохранения и подкрепления жизненных сил индивида, либо в контексте укрепления межличностных отношений в общине, которое осуществляется посредством совместной трапезы ее членов. Ивритское слово ‫( אכל‬акал, «есть») является родственным аккадскому akalu, означающему «хлеб» или «пищу», и угаритским ΄akl и lhm, означающим «есть»; в Масоретском тексте Ветхого Завета ‫ אכל‬встречается 910 раз1. Как правило, это слово стоит в тексте в глагольной форме; его наиболее часто встречающимися дериватами являются ‫( אׂכֶל‬окел, «пища», существительное мужского рода), ‫( אָ ְכלָה‬акла, «пища», «поедание», существительное женского рода; встречается только в Священнических фрагментах и в книге пророка Иезекииля) и ‫( ַמ ֲא ֶכלֶת‬маакелет, «нож», как некий инструмент для разрезания и уменьшения чего-то в размерах, например, в Быт. 22:6, 10 и Суд. 19:29)2. Слово ‫( שׁתה‬шата, «пить»), с другой стороны, встречается в Масоретском тексте 216 раз, и тоже преимущественно в глагольной форме3. Словосочетание «есть и пить» встречается 35 раз («он ел и пил» или «они ели и пили»); эта же фиксированная форма характерна для аккадских и угаритских текстов4. «Есть» и «пить» в контексте личностного существования. Ветхозаветные тексты представляют способность еды и питья подкреплять жизненные силы человека во взаимосвязи, во-первых, с феноменом богослужения и восхвалений Богу, поскольку именно он эти вещи дает, а во-вторых, метафорически, с любым другим видом жизнедеятельности, направленной на удовлетворение человеческих потребностей. Человек одновременно имеет ‫( נֶפֶשׁ‬непеш, т. е. «душу», «жизненные силы») и сам является ‫( נֶפֶשׁ‬непеш, т. е. «личностью»)5, и вопрос обеспечения человека пищей является вопросом жизни и смерти (Быт. 47:22). Величина жизненной энергии, наличествующей у человека, зависит напрямую от того, насколько он обеспечен пищей (1 Цар. 28:20; Суд. 15:18–19). Блеск в глазах является одним из признаков подъема жизненных сил, в то время как болезнь, депрессия или тревога заставляют глаза потухнуть (Пс. 6:8; Вт. 28:65; Плач. 4:17). Еда и вино могут «развеселить сердце» (Руф. 3:7; Пс. 103:15), а страдание и болезнь заставляют сердце человека забыть о пище, а его сердце – «иссыхать, как трава» (Пс. 101:5). Человек настолько зависим от достатка пищи, что «голодному 1 Jenks A. W. Eating and Drinking in the Old Testament // Anchor Bible Dictionary. In 6 vols. Vol. II / Ed. by D. N. Freedman. N. Y.: Doubleday, 1992. P. 250. 2 Brown F., Driver S. R., Briggs C. A. (далее BDB). Hebrew and English Lexicon of the Old Testament. Oxford, 1961. P. 37–38. 3 BDB. Op. cit. P. 1059. 4 Jenks A. W. Eating and Drinking in the Old Testament. P. 251. 5 Wolff H. W. Anthropology of the Old Testament. Philadelphia, 1974. P. 10.

снится, будто он ест, но пробуждается, и душа его тоща» (Ис. 29:8). Аккадские тексты повествуют о толковании значений приснившейся пищи1. В контексте общинной жизни человек, в ведении которого находятся съестные припасы, обладает огромной властью. Именно этот контекст лежит в основании текстов о продаже Исавом первородства Иакову за чечевичную похлебку (Быт. 25:28–34) и благословении Исааком своего сына Иакова («Да даст тебе Бог от росы небесной и от тука земли, и множество хлеба и вина», Быт. 27:28). Богатые проводят жизнь в бесконечных празднествах благодаря тому, что они обладают большими запасами съестного, в то время как бедные живут впроголодь (Ам. 6:4–6; Ис. 22:13). Ветхий Завет содержит ряд узаконенных предписаний, данных для того, чтобы наименее защищенные слои общества не страдали от недостатка пищи: бедным разрешалось есть досыта в винограднике или на жатве богатого соседа, хотя собирать плоды не позволялось (Вт. 23:24–25); владельцам полей предписывалось оставлять при сборе урожая немного для «пришельца, сироты и вдовы» (Вт. 24:19–22; Руф. 2); не разрешалось брать в залог жернова, поскольку берущий их «берет в залог душу» (Вт. 24:6), а также повелевалось оплачивать наемный труд бедного в тот же день, до захода солнца (Вт. 24:14–15). Еще большим бедствием, в сравнении с недостатком пищи у бедных, является голодание всего народа, причем в Ветхом Завете встречается описание как достоверных исторических событий, когда народ действительно голодал, так и символического наказания голодом, которое Бог осуществляет по отношению к Своему народу за грехи. Ассирийцы использовали в военных действиях тактику, когда обрекали окруженные вражеские города на голод и вынуждали их население прибегать к каннибализму2, и дело порой доходило до того, что родители поедали собственных детей (Вт. 28:53–57). Согласно Ветхому Завету, пища является даром от Бога. В начале библейской истории человеку была дана растительность для пропитания (Быт. 1:29; 2:16). После потопа Ною и членам его семьи было разрешено есть и плоть, но предписывалось воздерживаться от употребления в пищу крови (Быт. 9:3–6). Позднее, были даны детализированные регуляции относительно употребления или неупотребления определенных видов пищи (Лев. 11; Вт. 14), причем это могло быть связано с нежеланием евреев подвергать свои традиции слиянию с культовыми традициями хананеян, с которыми они стали жить бок о бок после захвата Ханаана3. Запреты на употребление определенных разновидностей пищи существовали во многих культурах древнего Ближнего Востока, в частности, в Египте4. 1 The Assyrian Dictionary of the Oriental Institute of the University of Chicago. In 21 vols. / Ed. in chief M. T. Roth. Vol. I. A, Pt 1. Chicago, 1964. P. 249. 2 Ibid. P. 250; Ancient Near Eastern Texts Relating to the Old Testament (далее ANET) / Ed. by J. B. Pritchard. Princeton, 1969. P. 533. 3 Interpreter’s Dictionary of the Bible / Ed. by G. A.Buttrick. In 4 vols. Vol. I. Nashville, 1962. P. 641. Существует также мнение, что эти предписания появились в связи с представлениями древних иудеев о «естественной» и «противоестественной» пище (см.: Douglas M. Purity and Danger. London, 1966; Soler J. The Semiotics of Food in the Bible // Food and Drink in History / Eds. R. Forster, O. Ranum. Baltimore, 1979). 4 ANET. P. 10.

Бог обеспечивает пищей не только людей, но и домашний скот и диких зверей (Пс. 103:14, 21). Если внебиблейские древне-ближневосточные тексты рассматривают наличие съестных припасов как следствие циклической упорядоченности жизни природы1, то в Ветхом Завете наличие пропитания рассматривается не только как следствие жизнедеятельности природы, но и как явление, влияющее на ход человеческой истории. Это видно наиболее рельефно в двух текстах: повествовании о скитаниях в пустыне (Исх. 15–17) и в рассказах о захвате Ханаана (книга Иисуса Навина). Пустынные местности Синайского полуострова, по которым древние израильтяне скитались после исхода из Египта в течение 38 лет, наводили на них ужас и страх (Иер. 2:6)2, но Бог обеспечивал cвой народ пищей, манной и перепелами, причем он делал это несмотря на то, что народ выражал недовольство или же шел на открытое неповиновение (Исх. 16; Пс. 104:40–41; Неем. 9:15). Земля обетованная, в которую Иисус Навин ведет свой народ, описана как место, изобилующее пищей и питьем (Вт. 8:7–10). Тема пищи часто используется в Ветхом Завете метафорически; например, когда речь идет об аморреях, говорится о том, что был истреблен «плод его вверху и корни его внизу» (Ам. 2:9), или, когда Израиль называется «виноградной лозой из Египта» (Пс. 79:9–10). Пророк Иеремия описывает Бога как неиссякаемый «источник воды живой», который был оставлен людьми (Иер. 2:13). В живописаниях Масоретского текста огонь «пожирает» города и крепости (Чис. 21:28; Ам. 1:4, 7, 10, 12), вторгшаяся вражеская армия «съедает» территорию (Ис. 1:7), меч на войне «поядает» людей (2 Цар. 11:25), а голод и моровая язва «пожирают» людей (Иез. 7:15). Слово «пить» также достаточно часто используется метафорически: меч «насытится и упьется кровью» (Иер. 46:10); земля «напояется» от дождя (Вт. 11:11); деревья «пьют воду» из земли (Иез. 31:14), а человек пьет не только воду или вино, но и «беззаконие», «глумление», «хищение» (Иов 15:16; 34:7; Прит. 4:17). За свое отступничество Израиль может быть наказан тем, что будет лишен земли и пропитания: «Пошлет Господь на тебя моровую язву, доколе не истребит Он тебя с земли, в которую ты идешь, чтобы владеть ею» (Вт. 28:21). Сама природа не будет благоприятствовать жизни отпавшего от Бога Израиля: «И небеса твои, которые над головою твоею, сделаются медью, и земля под тобою железом» (Вт. 28:23). «Есть» и «пить» в контексте межличностных взаимосвязей в общине. Ветхий Завет часто упоминает совместные трапезы, происходящие в семейном кругу (Пс. 127:2–3; Иов 1:4–5). Совместная трапеза подразумевает близость и доверительность в отношениях между ее участниками (Пс. 40:10). Соответственно, если между людьми нет доверительных отношений, то они и не кушают 1 Например, в древнеегипетском «Гимне Атону», в котором возносятся почести «солнечному диску» (Sandman M. Texts from the Time of Akhenaten // Bibliotheca Aegyptiaca. Vol. VIII (1938). Р. 93–96). 2 Davies W. D. The Gospel and the Land: Early Jewish Traditional Doctrine. Berkeley, 1974. P. 75–90.

вместе (Быт. 43:32). Игнорировать совместные семейные трапезы означало открыто выражать гнев и неповиновение (1 Цар. 20:34). Ветхий Завет широко использует образ совместной трапезы в семейном кругу, протекающей в духе доверительности и взаимопонимания. Например, Иосиф, который был, по злой иронии судьбы, некогда продан родными братьями в рабство в Египет, обеспечивает их же пищей, когда в Ханаане наступает голод; совместная трапеза, в которой участвуют Иосиф и его братья, символизирует восстановление семейных отношений (Быт. 43:32–34). Слова Иосифа, обращенные к братьям после трапезы: «Но теперь не печальтесь, и не жалейте о том, что вы продали меня сюда; потому что Бог послал меня перед вами для сохранения вашей жизни» (Быт. 45:5), придают законную силу этой трапезе, и лишают узаконенности ту, которую устроили братья после того, как продали Иосифа направлявшимся в Египет мадиамским купцам (Быт. 37:25–28).

Распорядок и характер трапез в семейном кругу изменялся, если умирал кто-то из членов семьи (1 Цар. 1:15; 2 Цар. 1:12, 12:20–23); друзья и соседи умершего приносили в этот дом «хлеб печали» и «чашу утешения» (Иер. 16:7; Иез. 24:17). Пророка Иеремию, помимо прочего, печалил запрет Бога жениться, и соответственно, принимать участие в семейных трапезах (Иер. 16:1), а также запрет входить «в дом сетующих» и «жалеть с ними» (Иер. 16:5). Праведные евреи считали, что странники имеют право участвовать в их семейной трапезе; в отрывке Быт. 18:1–15 повествуется о том, как Авраам и Сара потчевали ангелов, явившихся к ним в облике странников, а в Быт. 24:15–32 рассказывается, что слуги Исаака были радушно приняты семьей Ревекки. Лот, житель впавшего в разврат Содома, тоже был гостеприимен к посетившим его дом ангелам (Быт. 19:1–3). Странники, которые находились на чужой территории, были беззащитны, и гостеприимство означало символическое включение их в число лиц, не являющимися чужаками и, соответственно, пользующимися расположением и уважением окружающих. При увеличении количества участников трапезы, образуется новое сообщество с чертами семейственности: такая практика существовала, например, у «сынов пророков», с которыми повстречался Елисей по возвращении в Галгал (4 Цар. 4:38–41), а также у «пророков Ваала», которые питались «от стола Иезавели» (3 Цар. 18:19). Наиболее значимым расширением символизма семейной трапезы является в Ветхом Завете совместная трапеза, которой завершается свадебное торжество. Невеста и ее сопровождение, с одной стороны, и с другой, жених с друзьями, идут навстречу друг другу, а когда процессии соединяются в одну, идут в дом жениха, где их ожидает праздничный стол (Суд. 14:10–12). Совместная трапеза была одной из важнейших составляющих при заключении различного рода договоров и заветов; полагают даже, что слова ‫בּרִית‬ (брит, «завет») и ‫( בּרָה‬бра, «есть», употребляется гораздо реже, чем ‫)אכל‬, являются однокоренными1. Слово ‫ בּרִית‬в Ветхом Завете означает заключенный в торжественной обстановке договор, как между людьми или группами людей, так

торжественной обстановке договор, как между людьми или группами людей, так и между Богом и Его народом. Существует четыре основных текста, где говорится о совместной трапезе, как неотъемлемой части ритуала по установлению такого рода отношений: Быт. 26:28–31 (заключение договора между Исааком и Авимелехом, царем Филистимским); Быт. 31:51–54 (между Иаковым и его тестем Лаваном); Исх. 18:12 (между Моисеем и его тестем Иофором) и И. Нав. 9:3–27 (между Израилем и жителями Гаваона). После заключения договора стороны обязывались относиться друг к друга как членам одной семьи1. От семейных и заветных трапез берут начало трапезы, приуроченные к определенным дням религиозного календаря. Наиболее известные из них – это пасхальный ужин и трапезы, связанные с жертвоприношениями, приносимыми от имени общины (Вт. 27:7, «жертвы мирные», шломим ‫)שׁלמים‬2. Разница между приемом пищи, связанным с религиозными праздниками, и семейными трапезами несущественна, поскольку весь Израиль является ‫( פּשׁמּחה‬мишпата, «семьей», Ам. 3:1) для Яхве. У древних израильтян практически все жертвоприношения были связаны с пищей3. Подобная практика существовала и у других народов, заселявших древний Ближний Восток, в частности у жителей Ханаана и Месопотамии4. Отличительной же чертой жертвоприношений в Израиле являлось то, что Яхве в сакральных текстах никогда не изображается трапезничающим; Бог вообще не питается от приношений5. Более того, Яхве сам питает свою семью со своего стола в пустыне (Пс. 77:19) и в Храме (Пс. 22:5). Наиболее примечательной традицией, которую иудеи сохраняют и поныне, является пасхальная трапеза. Ее смысл многозначен: она является одновременно и приношением пищи Богу (Исх. 12:2–7), и празднованием освобождения народа из пут египетского плена (Исх. 12:27, 40–42), и праздником первых плодов (Лев. 23:1–5), и празднованием события, когда Яхве даровал в пользование Своему народу землю Ханаана (Вт. 16:9–10; Исх. 13:3–10). Более того, пасхальная трапеза служила неким подтверждением общинной солидарности не только между ее непосредственными участниками, но и между ними и грядущими поколениями (Исх. 13:8–10). Конец времен изображается в Ветхом Завете как время удивительной урожайности и изобилия пищи и питья (Ам. 9:13–15; Ос. 2:21–23; Иез. 47:12; Иоил. 3:18). Термины «пища» и «питье» используются в этих пассажах в качестве символов, олицетворяющих защищенность и здоровье6. Тот же мотив лежит в основе текстов, появившихся после вавилонского периода истории, в которых опи1

1 BDB. Op. cit. P. 136; Theological Dictionary of the Old Testament: In 15 vols. / Eds. G. J. Botterweck, H. Ringgren and H. J. Fabry. Vol. II. Grand Rapids, 1974. P. 253–254.

McCarthy D. Old Testament Covenant: A Survey of Current Opinions. Atlanta, 1972. P. 30. ‫ שׁלמים‬происходит от слова ‫שׁלם‬, что значит «мир». 3 За исключением так называемых «приношений курения», описанных в Исходе 30:1–10. 4 ANET. P. 69; Pope M. A Divine Banquet at Ugarit // The Use of the Old Testament in the New and Other Essays. Ed. J. M. Efird Durham. Durham, 1972. P. 170 – 203. 5 De Vaux R. Ancient Israel: Its Life and Institutions / Tr. by J. McHugh. London, 1961. P. 449– 450; Shmidt W. H. The Faith of the Old Testament: A History / Tr. by J. Sturdy. Philadelphia, 1983. P. 127–132; Пс. 49:12–13. 6 Jenks A. W. Op. cit. P. 254.

сывается эсхатологическая трапеза, устроенная Яхве для тех, кто благополучно избежал смерти от невыносимых страданий во время этого пленения. Среди канонических текстов Ветхого Завета подобное описание встречается у пророка Исайи (Ис. 24–27, в особенности Ис. 25:6–8). Особый акцент в нем делается на трех разновидностях пищи: мясе, фруктах и манне. Если мясо («тучные яства») символизирует сытую жизнь после захвата Ханаана, то манна напоминает о скитаниях народа в пустыне после исхода из Египта, а фрукты – пищу, которой питались Адам и Ева в Эдемском саду. Таким образом, описание этих разновидностей пищи отражает символически определенные эпохи истории народа1. В конце времен, когда произойдут события, доселе в Израиле неслыханные, пища и питье будут способствовать установлению и укреплении отношений как между людьми, так и между людьми и Богом. Текст Исайи утверждает, что жизненные силы человека будут восстановлены, и полнота жизни, некогда существовавшая в Эдеме, будет возвращена людям (Ис. 25:8).

Ibid.