А. И. Мотрохов «ЖЕМЧУЖИНА» В СИСТЕМЕ ДРЕВНИХ ВЕРОВАНИЙ ЯПОНЦЕВ (НА ПРИМЕРЕ ПЕСЕН «МАНЪЁСЮ») Тема древних верований занимает немало места в песнях первой японской поэтической антологии «Манъёсю» (万葉集, «Собрание мириад листьев», VIII в.). В этих песнях раскрывается система религиозно-мистических представлений и верований, сформировавшихся в Японии к тому времени. Для этих песен характерно постоянство сюжетов, тем, мотивов и образов. С другой стороны, в результате всестороннего анализа верований, связанных со скалами и камнями, и религиозных ритуалов, в которых использовали скалы и камни, были выявлены ритуалы, в которых фигурировал жемчуг. Он представлял собой не только украшение, но и предмет религиозного культа. В одних песнях антологии «Манъёсю» жемчуг рассматривается как символ красоты (№ 904, 1299–1302, 1317–1323, 1325–1327), а в других его упоминание религиозно мотивировано (№ 216, 226, 436, 625, 4377–4378). Во многих песнях воспеваются жемчужины морского молотка и морского ушка (№ 933, 1322, 2798, 3318, 4101–4102, 4105). Жемчуг воспевали, следуя определенному шаблону. Это, очевидно, было обусловлено тем, что в обычной жизни простые люди не могли получить особый религиозный опыт. Его могли получить лишь те, кто обладал специфическим характером. Иначе говоря, только люди с религиозными качествами могли определить точное местонахождение духа-души. Японцы называют дух словом тама (霊), а душу – его проявлением. В свою очередь, предмет, в который входит духдуша, выражали тем же словом тама, которое означает еще и «жемчуг» (珠,玉). Это свидетельствует о том, что представления древних людей о жемчуге были тесно связаны с верованиями. Человек верил, что если дух-душа божества не войдет в его тело, то он не сможет проявить свои сверхъестественные способности. Поэтому для человека с религиозным сознанием имеет большое значение факт присутствия в его теле духа-души божества, а представления о том, что такие люди точно знают местонахождение духа-души, имеют отношение к жемчугу. Во многих песнях «Манъёсю» прослеживается связь между морским побе-
435
режьем и жемчугом. Это означает, что в то время имелся большой опыт определения местонахождения духа-души на морском побережье. Согласно японским верованиям, дух-душа, перед тем как войти в тело человека, временно обитает в различных предметах, например, в камнях. То, что камни своей красотой, цветом или причудливой формой напоминают облик божества, является общепризнанным фактом1. Поэтому их стали воспринимать как божество. В число таких предметов, как полагают, входят также жемчуг, клыки и рога животных2. Таким образом, жемчуг приобрел мистическую сущность. В японских исторических хрониках «Кодзики» (古事記, «Записи о деяниях древности») и «Нихон сёки» (日本書紀, «Анналы Японии») отмечено чуткое восприятие людьми того времени звона жемчуга. Древние люди представляли себе местонахождение духа-души с помощью жемчужины, полагая, что жемчуг пробуждает дух-душу и побуждает ее действовать3. Поэтому звон красивых предметов они наделяли мистическим смыслом. Например, в «Кодзики», встречается выражение нунато мо моюрани (瓊音ももゆらに), «побалтывая со звоном»4. Когда со звоном побалтывали нитью с нанизанными на нее жемчужинами, верили, что из них появляется дух-душа. О жемчуге думали как о месте, где временно пребывает дух-душа до того, как они окажутся в теле. Поэтому совершали мистический обряд, чтобы выманить дух-душу из жемчуга. Можно предположить, что восхищение красотой жемчуга в прозе и песнях подразумевало восхищение духом-душой, заключенной в жемчужине. Подобные верования нашли свое отражение и в песнях «Манъёсю», например, в №№ 4377–43785: 母刀自も 玉にもがもや 頂きて 角髪の中に あへまかまくも 月日やは 過ぐは住けども 母父が 玉の姿は 忘れせなふも
Аматодзи мо тама ни мо гамоя итадакитэ мицура но нака ни аэмакамакумо Цукихия ва сугуваюкэдомо амосиси га тама но сугата ва васурэсэнаумо
Мать-хозяйка славная моя, Если б жемчугом она была, Я бы взял ее, В прическу бы вложил, С волосами б ее вместе уложил! Дни и месяцы проходят Чередой, А отца и матери моих, Словно жемчуг, образ дорогой Не забуду никогда в пути моем!
Во второй песне совершенный образ родителей передан выражением тама-но сугата (玉の姿は) «жемчужный облик», но предыдущая песня кажется 1
Накорчевский А. А. Синто. СПб, 2000. С. 91. Воробьёв М. В. Древняя Япония. М., 1958. 3 Оригути Н. Рэйкон-но ханаси («Рассказы о душе») // Миндзокугаку (Этнография). 1929. Т. 1. № 3. (Цит. по: http://www.aozora.gr.jp/); Мацумура Т. Нихон синва-но кэнкю: (Исследование японских мифов): В 5 т. Т. III. Токио, 1955. С. 28–29. 4 Кодзики. Записи о деяниях древности. Свиток 1-й. Мифы / Пер. Е. М. Пинус. СПб., 1994. С. 53, 154. 5 Текст цит. по: http://www.aozora.gr.jp/; Манъёсю (Собрание мириад листьев): В 3-х т. Т. III / Пер. с яп. А. Е. Глускиной. М., 1972. С. 290–291.
более совершенной. Дело в том, что имеются отдельные песни, в которых либо восхваляли уложенные в прическу жемчужины, либо воспевали непосредственно жемчужины. Жемчуг брали с собой в путешествие как частицу духадуши родителей, чтобы они охраняли путешественника в пути. Тот, кто оставался дома, отдавал путешественнику частицу своего духа-души. В Древней Японии так поступали главным образом возлюбленные или жены. Можно предположить, что сюжет этих двух песен возник из веры в разделение на части живой души родителей1. По первой песне можно проследить переход от мистического восприятия жемчужины к эстетическому. Если с религиозной точки зрения путешественник хочет отправиться в путь, взяв с собой частицу души матери, то с эстетической точки зрения он хочет отправиться в путь, взяв с собой жемчужину в качестве украшения. Во второй песне автор говорит о том, как душа родителей, перешедшая в тело автора, превращается в жемчужину, и он, восхваляя облик родителей, воспринимает ее как жемчужину, а, может быть, даже и острее, чем просто как жемчужину. В этой точки зрения примечательна песня № 4362: 人言の 繁きこのころ 玉ならば 手に卷き持ちて 戀ひずあらましを
Хитогото но сигэки коно коро тама нараба тэ ни макимотитэ коидзуарамаси о
Все эти дни Шумит молва людская! О, если б яшмой3 драгоценной ты была, Я на руки б свои надел тебя И верно б, так не тосковал, как нынче!
Для этой песни характерна причудливая форма выражения мыслей. В ней обращают на себя внимание две последние строфы. Такой способ выражения аналогичен ранее упоминавшейся песне № 4377. Подобные песни очень часто сочинялись по шаблону. Это было связано с тем, что в то время существовали представления о том, что дух-душа в определенный момент могла и отделяться от тела и соединяться с ним. Следует также обратить внимание на песню № 6524: 玉主に 玉は授けて かつがつも 枕と吾は いざ二人宿む
Тамануси ни тама ва садзукэтэ кацугацу макура то варэ ва идза футари нэму
Владельцу жемчуга Жемчужину отдав, Уж как-нибудь С подушкою своею Теперь вдвоем попробую я спать!..
В этой песне воспеты чувства матери, выдавшей свою дочь замуж. Поэтому содержание этой песни следующее: «Одарив дочь женихом, я едва ли усну вместе с подушкой»5. Слово кацугацу (かつがつ) «уж как-нибудь» [досл. «едва ли»] указывает на то, что мать и ее дочь вряд ли смогут уже спать вдвоем.
2
436
1
Оригути Н. Ук. соч. Цит. по: http://www.aozora.gr.jp/; Манъёсю. Т. I. С. 210. 3 В оригинале «жемчужиной». 4 Цит. по: http://www.aozora.gr.jp/; Манъёсю. Т. I. С. 270. 5 Гэндай ко:го Манъё:сю: («”Манъёсю” в переводе на современный японский язык»). (Цит. по: www.miyazaki-u.ac.jp/~aoyama_t/many.html/) 2
437
Мать вовсе не с грустью думала о том, как они до сих пор спали вдвоем, а теперь это перестало быть возможным и поэтому она полагает, что неразлучной с ней осталась одна лишь подушка. Другими словами, присутствие души ее дочери обеспечивалось тем, что она клала у изголовья жемчужину. Во время путешествия, пребывания вне дома или смерти кого-то у изголовья оставляли жемчужину. Значит, следующие строфы из песни № 2161: 玉床の 外に向きけり 妺が木枕
тамадоко но хока ни мукикэри имо га комакура
На ложе яшмовом2 Жены моей подушка3 В другую сторону повернута была…
указывают на то, что ее душа скончалась. Возвращаясь к песне № 652, следует предположить, что ее смысл заключен в следующем: и я и моя дочь, которую я выдала замуж, уже расстались, но в мыслях мы остаемся вместе. Поэтому, если эти песни толковать, принимая во внимание то, что тогда существовал магический ритуал класть жемчужину у изголовья, смысл этих песен прояснится. В своей песне (№ 223)4 Какиномото-но Хитомаро утверждает следующее: 鴨山の 岩根しまける 吾をかも 知らにと妹が 待ちつつあらむ
Камояма но иванэ симакэру варэ о камо сиранито имо га матицуцу араму
изголовья, это изголовье состоит из камней на морском берегу. Кто же сообщит, что она упокоилась там вечным сном?» Однако все еще остается неизвестным, являются ли идентичными душа, находящаяся у изголовья, и душа, которая пребывает в человеке. До сих пор считалось, что между ними существовали различия. Если во время синтоистского ритуала положить голову на подушку, то душа, войдя в тело, разбудит сверхъестественные силы и заставит их действовать1. Поэтому можно предположить, что между душой у изголовья и душой, пребывающей в теле, существуют различия. Однако, как видно из приведенных выше песен, между душой у изголовья и душой в человеке, похоже, существует тесная связь. Значит, в отношении этого вопроса пока еще сохраняются неясности. Между тем, если так представлять себе дух-душу божества, душу человека и дух-душу во время путешествия, то, вероятно, станут понятны различные вопросы древних верований. Среди песен «Манъёсю» сохраняется немало таких, чей смысл в результате проведенных ранее исследований стал понятен лишь наполовину, но можно надеяться на то, что с течением времени подобные трудности будут разрешены полностью.
Возможно ль, что меня, кому средь гор Камо Подножье скал заменит изголовье, Все время ждет с надеждой и любовью, Не зная ни о чем, Любимая моя?...
Содержание этой песни следующее: «Хотя жемчужину следует оставлять у изголовья, правильнее было бы оставлять у изголовья скал». Древние люди только по этому действию понимали, что душа умирает. Можно предположить, что следующая песня (№ 226)5: 荒波に 寄りくる玉を 枕に置き 吾ここにありと 誰か告げけむ
Аранами ни ёрикуру тама о макура ни оки варэ коко ни арито тарэ ка цугэкэму
Хочу, чтоб кто-нибудь мог передать тебе О том, чтоб жемчуг драгоценный, Что к берегам прибьет бушующей волной, Ты клала в изголовье, зная, Что это я, любимая, с тобой!
была сочинена в подражание чувствам Какиномото-но Хитомаро. Ввиду того, что автор этой песни лег спать, не положив жемчужину у изголовья, следует предположить, что его возлюбленная скончалась во время путешествия, поэтому песня была сочинена для того, чтобы удовлетворить условию «жемчуг клала в изголовье». Смысл этой песни следующий: «Хотя и клала жемчуг у
1
Цит. по: http://www.aozora.gr.jp/; Манъёсю. Т. I. С. 147. В оригинале «жемчужиной». 3 В оригинале «деревянное изголовье». 4 Цит. по: http://www.aozora.gr.jp/; Манъёсю. Т. I. С. 151. 5 Цит. по: http://www.aozora.gr.jp/; Манъёсю. Т. I. С. 151–152. 2
438
1
Оригути Н. Ук. соч. 439