Марьям МАММАДОВА. Трагедия одной семьи. 2013 by Az TalishOrg

Марьям МАММАДОВА

Трагедия одной семьи

2013

Посвящается светлой памяти моих любимых – мужу, бывшему главному редактору газеты «Толыши Садо» профессору Новрузали Мамедову и двум сыновьям - Кямрану и Эмилю

Редактор: Атахан Абилов

Предисловие Мне кажется, что в стремлении человека бороться есть что-то уникальное. И счастье, если это – борьба не за кусок хлеба, не за право жить и выживать, а за свою душу, за совесть, за право быть человеком. Это единственное, ради чего стоит жить, бороться и умереть, оставаясь до последней минуты верным самому себе, своим идеалам и принципам, своему человеческому достоинству. В этом я вижу уникальность человеческой души. Это не придумано мной. Это идет из глубины моей души, потерявшей все, что составляло ее богатство и красоту. Сейчас это все утеряно навсегда, и моя борьба теперь приобретает новое значение в понимании сути испытанных мной ужасов, в моем возрасте и отношении ко мне окружающего мира. Ведь нельзя лишать человека свободы ради каких-то мелочных личных интересов, пусть каждый в обществе получит право выразить свои мысли, свои интересы. Жить в стране, где постоянно находишься под бдительным наблюдением – страшно унизительно. Но с другой стороны, в сложившейся ситуации кажется, что люди порой готовы перегрызть друг другу глотки. Известные события, произошедшие с моей семьей за последние годы, всколыхнули нашу жизнь до основания. Спустя десятилетия человечество вернется к печальному этапу моей семейной истории. И это не будет случайностью, потому что люди рано или поздно должны узнать правду, какой бы она жестокой ни была. Для меня, как супруге, матери, потерявшей двух сыновей и все, что у меня было, мучительно тяжело перекраивать свое сознание, отвергать прежние идеалы, которые мы очень ценили и берегли. Мне, как и всем пожилым людям, намного легче, так как мы пережили не одну эпоху, связанную с теми или иными негативными явлениями, 3

периодами

происходившим

нашей

стране,

помня

безобразия

несправедливости. Вследствие этого и вытекает необходимость разобраться в событиях, связанных с делом моего мужа Новрузали Мамедова. Учитывая произошедшее и анализируя прошлое, я пытаюсь найти ответ на вопрос – что же, все-таки, случилось с нами? Неужели атмосфера, царившая в разные периоды репрессий, этот воздух, отравленный всеобщей подозрительностью и страхом, когда человека за одно неосторожное слово бросали в тюрьмы, объявляли врагом народа, уничтожали его семью, вторгавшись в жизнь кристально честных людей, царит и сейчас? Почему это не

коснулось

воров,

коррупционеров,

мошенников

лице

высокопоставленных чиновников и криминальных авторитетов, которых так много в нашей республике? Чтобы расставить все точки над «i», я хочу довести до сознания простых людей, знавших моего супруга, помнящих и уважающих его до сих пор, причины такого зверского отношения существующей власти к ныне покойному Новрузали Мамедову, отдавшему всю свою жизнь служению своей идее, науке и своей родине. Заранее благодарю читателей и прошу прощения за, может не столь литературное изложение моих мыслей, ведь я по специальности не филолог, а биолог. Но в любом случае, думаю, что читатель поймет меня. Ведь это крик моей души, вот уже 5 лет живущей только одним – глубокой скорбью, безнадежностью, презрением и ненавистью к тем, кто сотворил это с нами.

I. БЕССОННАЯ НОЧЬ

Баку

был

обычный

теплый

февральский день 2007 года. Новрузали, как обычно, позавтракал и одевшись вышел во двор, к машине. У нас в семье издавна сложилась такая традиция – я всегда выходила и провожала его на работу,

долго

смотрела

вслед

отъезжавшей машине и просила Аллаха чтобы он сохранил мою семью. Обычно Новрузали возвращался с работы к 4 часам, но в тот день все пошло не так. Его долго не было. Мы начали беспокоиться и ближе к шести часам вечера позвонили ему на мобильный телефон. Он ответил, что занят и наверное будет поздно. А после десяти часов вечера мы периодически звонили ему, он не отвечал, но телефон его не был отключен. Так продолжалось до четырех часов утра. Позвонив в очередной раз я услышала его голос. На мои вопросы где он, что случилось, в больнице ли, в полиции ли – был один короткий ответ – «нет» и «не стоит». После этого телефон был отключен. Мы остались дома одни, в пустой квартире, после его недавнего ухода на работу. Мы сидели друг против друга и молчали, не ложась спать. Мы ждали утра, чтобы выйти из дому. Зачем? Куда? К кому? Этого мы не знали. Жизнь продолжалась, но, похоже, мы были в состоянии утопленников. Наступило утро. Мы позвонили нашему родственнику – адвокату Рамизу Мамедову и рассказали о том, что случилось. Он не заставил себя ждать. 5

Сделав несколько звонков, он ушел, в целях что-либо разузнать. Новость о том, что Новрузали находится в руках палачей из Министерства Национальной Безопасности мы узнали на следующий день. Стало известно, что его всю ночь допрашивали, пытали, чтобы получить признательные показания о том, что их интересовало. Утром якобы его отпустили, но когда он подошел к своей машине, чтобы поехать домой, к нему подошли двое в гражданской одежде и потребовали предъявить документы. Он попросил их представиться, ведь никто не должен показывать документы незнакомым людям в штатском. В ответ на это они втолкнули Новрузали в свою машину, привезли в один из полицейских участков, составили протокол, по которому его

должны

были

привлечь

ответственности

за

неуважение

неповиновение к представителям властей. Затем он был увезен в неизвестном направлении. В течение 15 дней мы искали Новрузали по всем отделениям полиции города Баку. Но нам не давали никакой информации. Народ у нас в общем, мягкий, сердобольный. А люди, которые связаны с так называемой правоохранительной системой, все на одно лицо – нелюди – и на вопросы любой важности дается один ответ – «нет», «не знаю». А если будешь настаивать – идут угрозы, а иногда в ход пускается дубинка. Большей частью мне приходилось ходить одной, так как сыновья были воспитаны подругому, возмущались хамскому отношению и тогда они могли за это быть наказаны, как получилось впоследствии. Мы разбирали разные версии, обдумывали массу предположений. Но в тот момент главным для нас было узнать, где Новрузали, жив ли он, и может ли человек в его возрасте перенести все тяготы, навалившиеся на его плечи. Ведь он к тому времени уже был пожилой человек, для которого ночные допросы, пытки были равносильны смерти. Подробности всех этих жестокостей и зверского отношения мы узнали, а так же и испытали на себе, позже. И вот на 16-й день его похищения к нам в квартиру ворвались люди, которых мы раньше не видели в глаза. Я была дома с сыновьями. Ночные 6

посетители, не придерживаясь какого-либо уважения к хозяевам дома, как вероятно любые агенты тайной полиции во всем мире и во все времена, не спросив ни о чем, ничего не дожидаясь, не задержавшись на пороге ни единого мига, с неслыханной ловкостью и быстротой проникли в квартиру, которая сразу наполнилась «людьми». Они вели себя так, будто они зашли не в квартиру обычного ученого, а как в разбойничий притон или тайную лабораторию, где люди в масках изготовляют взрывчатку и собираются оказать сопротивление. Проверили наши документы и предъявили ордер на обыск. Один из них представился (не буду называть его фамилии, а звали его Новруз) следователем, ведущим дело Новрузали Мамедова и добавил, что мой супруг обвиняется 274 УК Азербайджана («госудасрственная измена»), причем по ряду статей, одна из них «шпионаж в пользу Ирана», что он находится в следственном изоляторе МНБ, мол чувствует себя хорошо и что раз в неделю мы можем передавать ему продукты и кое-какие вещи для личного пользования. Затем сотрудники приступили к обыску квартиры. Обыск проводился очень тщательно и длился более трех часов. Но что, кроме книг можно найти в квартире научных сотрудников? Книг было слишком много, перелистывать все у них не было ни времени, ни желания. Старший по званию распределял роли – один перебирал книги, другой бумаги медленно, внимательно. По характеру отбора бумаг можно было догадаться, на чем собираются строить свои обвинения, и мы догадались - они искали рукописи и бумаги, касающиеся связей с Ираном, потому что я видела, что книги и рукописи на фарси складывались в одну кипу. Были отобраны некоторые документы, рукописи, книги, компьютер, некоторые фотографии, номера телефонов из телефонной книжки. Все это происходило в атмосфере грубости и ненависти к нам – родственникам арестованного, несмотря на то, что присутствовал также и наш адвокат (мы сразу же его вызвали). После составления соответствующего протокола, они

забрали все и, уходя, не

забыли подбросить нам ручку с надписью - 10 лет талышско-муганской республике. Мы долго думали - чьих рук это дело – а потом, когда 7

переспросили всех, кто заходил к нам накануне, убедились, что это было подстроено сотрудниками, которые проводили обыск. Мы все были в шоке, но вели себя очень спокойно и корректно, ведь мы - члены семьи, которую очень любил и ценил Новрузали. Второй обыск состоялся 2 недели спустя. Обыск производился в присутствие того человека, который оклеветал Новрузали, сказав, что в кабинете Новрузали находились предметы, которые были куплены на деньги полученные от продажи газет «Толыши Садо», а так же полученные непосредственно из Ирана за переданные им сведения, составляющие ценность для иранской стороны. Ясно, что сфабриковать документы не трудно, люди в застенках готовы подписывать любой бред, напугать людей ничего не стоит… Но как будут историки восстанавливать истину, если всюду и везде на крупицу правды наслоилась груда чудовищной лжи – не предрассудков, не ошибок времени, а сознательной и обдуманной лжи. Этот человек, который донес на Новрузали, постоянно крутился около него. Пожалев безработного с двумя детьми, Новрузали взял его секретарем в газету «Толыши Садо», редактором и издателем которой был сам. Значит он заранее был внедрен в наш дом, чтобы, в дальнейшем, использовать для гнусного дела. Позже выяснилось, что он давно уже был осведомителем КГБ, а затем и МНБ. В этот день я и осознала всю серьезность положения Новрузали. И с этого момента жизнь семьи разделилась на две половины: первая «До…» – это период совместной, полной радости и счастья, а вторая – «После»… или можно так выразиться (загробная жизнь). Сейчас для меня это явь. А читатели, возможно, и не смогут этого представить и не дай бог кому бы то не было это испытать. Это два, не связанных между собой кусочка жизни, отрезка времени, один - полный смысла жизни и событий, второй лишенный

всего,

даже

продолжительности

этом

страшном

времяисчислении. 8

II. ЖИЗНЬ «ДО»…

Ко времени ареста Новрузали был на 66-м году жизни. Он прошел большой, полный успехов и удачи жизнь.

По

окончании

института

иностранных языков, он отслужил в армии, затем, будучи специалистом по английскому языку, он успел получить второе образование, на этот раз на востоковедческом факультете Азербайджанского государственного университета. поступил

на

1966-м

очное

году

отделение

аспирантуры института языкознания НАН Азербайджана. Несмотря на то, что предметом его изучения в институте был английский язык, он в то же время огромное значение уделял изучению родного - талышского языка и мечтал о том, чтобы по истечении времени, его народ не забывал свою культуру, историю и свой родной язык. Языки национальных меньшинств, проживающих в любой стране, в том числе и в Азербайджане, вызывали большой интерес у ученых из различных стран. В Москве, во Всесоюзном институте языкознания СССР, под руководством ныне покойного Б.В.Миллера начиная с 1922 г. было опубликовано много работ по талышской диалектологии. В 1976 году под руководством научного сотрудника того же института, Лии Александровны Пирейко, вышел в свет 9

первый талышско-русский словарь, включающий 10 тысяч слов. В рождении первого словаря большую роль сыграли материалы по талышской диалектологии, собранные Новрузали. Об этом пишет в предисловии словаря автор Л.А.Пирейко. В последствие, талышским языком, как одним из древнейших языков, стали интересоваться ученые из многих стран – Ларс Йоханссон из Швеции, Вольфганг Шульц из Германии, Масанари из Японии и многие другие. Будучи в командировках в Азербайджане они опирались на консультации и работы Новрузали, опубликованные здесь, и часто работали в соавторстве. В дальнейшем, уже будучи научным сотрудником, Новрузали работал над

талышской

диалектологией,

бывал

многочисленных

научных

экспедициях и занимался сбором диалектологического материала для составления объемного «Талышско-русско-азербайджанского словаря». Это давало ему возможность подготовить многочисленные книги по талышскому языку, учебники для младших классов на талышском языке. Газета «Толыши Садо» также играла большую роль в пропаганде родного языка в районах, где проживало только талышское население. Молодой аспирант постепенно превращался в успешного ученого. Он владел не только английским языком, которым занимался по специальности, но и знал несколько других языков. Он так же много работал над лексикой азербайджанского языка. Помню, когда Азербайджан стал суверенным государством, в структурах власти работали русскоязычные специалисты и по настоянию властей, под руководством Новрузали были созданы курсы Азербайджанского языка для иноязычных работников, что было с одобрением принято властями. 1996 г. он был избран заведующим сектором «Романо-германских языков», где плодотворно работал во благо развития доверенной ему отрасли науки. Не было ни одной международной или научной и конференции, на которую бы его не пригласили. Он всегда защищал политическую деятельность руководящих структур. Никогда не состоял не в одной 10

оппозиционной партии. Его приглашали на все мероприятия, особенно по линии межнациональных вопросов, ему доверяли, и, в конце концов оказалось, что ему готовили ловушку. Ведь по другому это не назовешь. Иногда он мне казался каким-то озабоченным, задумчивым. На вопрос, что случилось, он всегда молчал. Завершалась работа над талышско-русскоазербайджанским

словарем;

были

готовы

изданию

«Самоучитель

азербайджанского языка» на русском, азербайджанском и английском языках. Кстати, они так и остались неизданными, а «Талышско-русскоазербайджанский словарь» попал под арест и был наложен запрет на его реализацию. В предисловии этого словаря он написал несколько предложений, над которыми

часто

задумываюсь:

«Талышско-русско-азербайджанский

словарь, над которым я работал более 35 лет, охватывает лишь определённую часть лексики талышского языка, ибо для всестороннего изучения этой весьма интересной области талышского языка, со всем его богатством, понадобятся многие годы, исследовательское дарование, настойчивость, терпение и огромное чувство любви к родному языку. А это дело будущих поколений. Одной человеческой жизни мало, чтобы изучить все области этого уникального языка, который народ создал и донёс до нас через века как атрибут своей материальной и духовной культуры, загадки её истории. Тем не менее, я – сын этого народа, как учёный, посвятивший всю свою жизнь изучению талыша, талышского языка, имею моральное право на составление такого словаря и даже испытываю некоторую гордость. Этот словарь, наряду с шести десятью другими работами, посвящёнными изучению различных областей талышского языка, являются своего рода отчётом народу о проделанной мной работе, выносимой на суд его». В образовании многочисленных центров в Азербайджане для разных представителей

национальных

меньшинств

большую

роль

сыграл

Талышский Культурный центр, он как бы координировал их работу. Новрузали, будучи толерантным к структурам власти, много времени 11

посвящал общественной работе. Он был консультантом в президентском аппарате по межнациональным вопросам, а также членом координационного совета в Министерстве Образования. С развалом СССР постсоветские республики, в том числе и Азербайджан, стали бороться за свою независимость,. Учитывая, что в Страсбурге была принята рамочная конвенция о защите национальных меньшинств, по которой государства – члены Совета Европы и другие государства, подписавшие настоящую рамочную конвенцию, имели право защиты своих национальных прав, развивать свой национальных язык, культуру и историю. И первая статья, названной Конвенции, принятая 1995 г. гласит, что защита национальных меньшинств и прав свободных лиц, принадлежащих к этим меньшинствам, являются неотъемлемой частью международной защиты прав человека и, как таковая, входит в сферу международного сотрудничества. Как и в постсоветских странах, в 1992 году в Азербайджане был издан указ о национальных меньшинствах, проживающих в Азербайджане, о предоставлении им права развивать свой язык, историю, культуру, литературу. Так стали создаваться культурные центры, которыми руководили представители общественности определённых национальных меньшинств. Так были созданы русский, татарский, татский, лезгинский, курдский, аварский, в том числе и талышский культурный центр, возглавляемый профессором С.Асадуллаевым, а издательский орган - газета «Талыши Садо» - был издан по инициативе Н.Мамедова, главным редактором которого он и являлся. Обе структуры прошли госрегистрацию в Министерстве Юстиции Азербайджана. Словарь Новрузали, а так же публикации в газете «Толыши Садо» и работа талышского культурного центра не могли не оказать влияния на самосознание не только талышей, но и других национальных меньшинств, проживающих в Азербайджане, и это постепенно начинало вызывать у руководящих структур раздражение - они стали искать в этом вопросе какие12

то антиправительственные закорючки. Начались нападки на некоторые газеты, на так называемых лидеров, стали искать сепаратистов. Помню из Москвы стали привозить в Баку номера издаваемых там талышских газет. Это Новрузали не очень нравилось, ведь он был лояльным к властям человеком. Но мне кажется, что в нем что-то проснулось, его что-то беспокоило. Однажды его вызвали в один из районных комитетов МНБ в Баку. О чем с ним говорили не знаю, он только сказал, что они сделали ему какое-то

предложение,

которое

Новрузали

не

принял.

Позже

это

способствовало его аресту и дальнейшему осуждению. Что это было за предложение, он мне не сказал, но я подозреваю, что это было связано с Ираном, так как ирано-азербайджанские отношения к тому времени были не очень позитивными и власти искали «имена», которыми можно было бы манипулировать и использовать в желаемом статусе. И в этот чёрный февральский день разыгрались описанные выше события. Они были хорошо спланированы криминально-буржуазным строем, существующим со времён правления в республике тупоголовых, голодных, ненастных мещан, называемых правительством. Я считаю, что ко всему, что случилось не только с нашей семьёй, но и большей частью в большой стране под названием СССР, привела перестройка. Она двояко изменила нашу судьбу. Перестроилось наше мышление, взгляды, навыки. А в худшую сторону была изменена сама структура общества. Начало новой эпохи воспринималось по-разному, не хотелось менять то, что уже было зафиксировано в сознании, а с другой стороны, появлялось желание жить по-другому. Наша с Новрузали семейная жизнь была построена еще в то время, когда вера в коммунизм и любовь к великой стране были незыблемы. Познакомились мы в ноябре 1969 года. Я как раз завершала свою диссертацию, а он пока был аспирантом. Полюса были буквально разные: он - филолог, я - биолог. Он – талыш, я - аварка. Как-то, после моего возвращения из очередной командировки в Москву, моя соседка по комнате 13

(мы тогда жили в общежитии аспирантов АН Азербайджана) решила познакомить меня с молодым человеком, они вместе работали. Сказала, что он очень порядочный человек. Мне было уже под тридцать, пора было подумать о семье. И вот на одном из совместных мероприятий, дне рождения соседа по общежитию, я увидела его впервые. Нас представили друг другу, мы разговорились, я расспрашивала его о работе, рассказала о сроках защиты своей диссертации. Молодёжь в то время была чуть другая, не было принято ходить на дискотеки, в рестораны, а досуг, как мне кажется, был более интересным. Мы ходили в театр, когда шли новые спектакли, по книжным магазинам, в те времена покупка новой книги была радостью для всех, кто учился или работал в какой-то отрасли. Конечно, аспирантской стипендии хватало не на многое, но если Новрузали видел на прилавке новый словарь или книгу по языкознанию, то обязательно старался ее приобрести. Разбирая книги, мы всегда с точностью могли сказать где, когда и за какую цену была куплена та или иная книга. Он очень интересовался моей научной работой – ему, как человеку разностороннему, естественные науки были очень интересны и часто я рассказывала ему о происхождении биологических видов паразитов и членистоногих. Мне также нравилась область его деятельности, по специальности он был педагог английского языка, а научная диссертация была посвящена его родному талышскому языку, его диалектологии. Ведь талышский язык входит в группу персидских языков, а персидский язык – это язык великих восточных поэтов. После нескольких месяцев общения, наши отношения из дружеских постепенно перешли в более тёплые, близкие. 7 ноября 1970 года мы решили расписаться. Свадьбы мы не сыграли, так как жили в общежитии аспирантов Академии Наук. А после защиты диссертации мы получили степень кандидата наук и зарплата, естественно, стала более высокой. Нам предоставили в общежитии большую комнату, так как в 1971 год и уже должен был появиться на свет наш первенец Кямран. Для нас это была необыкновенная радость. Мы уже получали неплохую зарплату и не 14

нуждались в посторонней помощи. Мы воспитывали своего малыша вместе, Новрузали помогал во всём, а когда ребёнку исполнился год, я снова вышла на работу. С ребенком сидела няня. Представьте себе, что общежитие было 4-этажное, было много холостых аспирантов и кандидатов наук, постоянно появлялись пары, создавались новые семьи, все помогали друг другу, делились жизненным опытом. В 1974 г. снова произошло прибавление семейства, родился второй сын, которого назвали Эмилем. Новрузали много работал, брал уроки, издавал статьи, книги и семья не нуждалась. Он очень чутко относился ко мне, к детям, мы ездили вместе отдыхать, в выходные гуляли с детьми в городе, в летние месяцы ездили на море, загорали, детям всё это очень нравилось. Особенно им нравилось, когда мы приезжали в Арчиван, в деревню, где жили родственники отца. Это прекрасные места, рядом море, горы. Всем было интересно. Дети учились там талышскому языку, а когда мы ездили в Белоканы, где жила моя мама – учились аварскому. Лазили по горам, ловили в реках рыбу. Мы старались, чтобы они дольше бывали на природе, питались свежими деревенскими продуктами, росли здоровыми и сильными. О личности Новрузали можно говорить бесконечно. Это был человек незаурядных способностей, высокой культуры и образования, он был очень добрым, вежливым с окружающими, он не мог стать меценатом в обычном смысле этого слова, но он был просветителем, наука была его страстью, его пищей, с кем бы он ни общался, речь всегда заходила о значении науки и просвещения, и полная ценных книг библиотека была ему дороже всех ценностей или как сейчас говорят «недвижимости». Он пропагандировал науку в любой её форме, занимаясь с учениками английским, он много говорил

философии,

филологии,

рассказывал

заимствованиях,

существующих между языками, иногда вовлекал и меня в беседу, когда речь шла об аварском языке. Он никогда не играл в героизм, он хотел, чтобы его воспринимали таким, какой он есть, он всецело отдавался своей идее, своей вере, своему народу. Даже самые близкие товарищи, друзья, родственники не 15

видели в нём обычного человека. Диалектика его личности была такова, что он, будучи нерелигиозным человеком, хорошо знал Коран, читал Библию на английском языке, которую ему подарила научная сотрудница летнего университета из США Лора, прекрасная девушка. Он верил в бога! Иногда, когда речь заходила о том, кто больше помогает бедным, он говорил, что он человек небогатый и может им помогать только знаниями, советами, благодаря которым бедные могут стать духовно богаче. Двери наши всегда были открыты для друзей, родственников. Новрузали был хорошим собеседником. Его всегда приглашали в гости, но ему всегда было удобно у себя дома. У него было хобби – шахматы, он всегда выигрывал во всех дружеских турнирах - дома, во дворе, в институте во время обеденного перерыва. Некоторые даже обижались, когда он выигрывал несколько партий подряд. Дети росли. Кямран – старший сын учился в школе №189. Обучение было с английским уклоном. Кямран был творческим человеком и еще школьником выступал на школьных литературных вечерах. Писал стихи и поэтому в школе все его называли Пушкиным, тянулся в гуманитарные науки, но ввиду больших конкурсов на гуманитарные факультеты он решил поступить в политехнический и поэтому, наверное, стал художником. Он очень интересовался древними языками (латинским, греческим, изучал огнепоклонничество, Заратустру, писал стихи и если поможет Аллах, я их опубликую). Он прожил несколько лет в Германии, где занимался изобразительным искусством, выставлял свои картины. Когда ему задавали вопрос зачем он уехал в Германию, мог бы в Баку творить, он отвечал, что у немцев

научился

немецкому

языку,

познакомился

со

множеством

интересных людей, посетил много музеев. Кямран хорошо знал творчество Сальвадора Дали. У него была большая страсть к рок-музыке, он немного играл на гитаре. Видя как много работает отец он как-то сказал ему: - отец, умножающий знания, умножает печаль, это не мои слова, а одного из гениев. А на запястье сделал себе татуировку, что в переводе с древнегреческого 16

языка означало – умереть молодым. Что это было, почему такие совпадения? Карма, проклятие, подлое заклятие моей загробной жизни. За день до смерти на столе лежала бумага. Это были стихи: Полистай страницы, мама, Это просто панорама Прошлых дней моей души В дверном замке; Полистай и осторожно, прогуляйся немножко. В пожелтевшем от сомнений дневнике. Его стихи я читала, когда мне было грустно. Ведь они отражали нашу жизнь, его сущность. В них сквозила острая душевная боль, которую ему, я думаю, рано было испытывать: Расскажи мне, друг, в предрассветный час Как жилось тебе на земле до нас? Что же ты молчишь? Не устал молчать? Ладно, закурю опять... Ты прости меня, что прервал покой, Просто тесно мне в темноте ночной. Ты не обессудь, я тебя прошу Лишь немного посижу... Расскажи мне, друг, как с мечтой своей Наживал врагов и терял друзей. В мыслях ты своих, будто за стеной Был всегда для всех чужой. 17

Расскажи мне, как был ты одинок. Хоть забыть – забыл, но простить не смог. Ту, что ты на дне сердца схоронил, И которую любил... Расскажи мне, друг, как оставил дом, Не найдя других ты в себе самом. И бежал от споров, обид и ссор На свободу, на простор... Расскажи мне, друг, как бродяжил ты У подножий гор рвал в лугах цветы. В снежную пургу слеп и замерзал, Оступился и упал... Ну, вот... Грустную историю ты мне рассказал, мой милый друг. Чертовски грустную историю. Да ладно, нам ли пребывать в печали. Уже светает. Пора, мой милый друг. Давай закурим еще по одной. Спи, спи спокойно, друг под могильною плитой... Расскажи мне, друг, в предрассветный час Как жилось тебе на земле до нас. Что же ты молчишь? Не устал молчать? Ладно, закурю опять... Он был всесторонне одаренным человеком. Это проявлялось еще с детства. Мои племянники до сих пор вспоминают как он интересно рассказывал им о дальних странах, фантазировал на тему их путешествиях в Африку, жизни в джунглях. Его рассказы увлекали не только детей, но и взрослых. Все было очень правдоподобно, а ведь это был вымысел. Фантазии 18

ребенка, которому еще не исполнилось и пятнадцати. Эмиль учился в музыкальной школе № 12, по классу скрипки, занимался спортом. Он не получил высшего образования, но постоянно занимался интересующими его делами. В

нашей

семье

всегда

царила

обстановка

взаимопонимания,

обстановка, располагающая к правильному подходу в решении проблем. Почему же так круто изменилась наша жизнь? Означает ли это, что какой-то момент был упущен, что-то сделано не так? 40 лет предметом исследований Новрузали оставался талышский язык. Если бы я тогда знала, что эта его деятельность принесёт ему и моей семье столько горя, я никогда не поддержала бы его. Ведь основной его специальностью была английская филология. Кроме науки у него было много общественных нагрузок, избирался парткомом, председателем местного комитета института, ученым секретарем Специализированного совета по защите диссертации. Он был очень квалифицированным человеком. Он много публиковался, часто ездил в научные командировки, участвовал в научных конференциях, выступал с докладами, постоянно награждался памятными подарками, дипломами, сувенирами. После развала Советского Союза многие научные сотрудники стали остро нуждаться, цены на все возросли, надо было выживать. Он не хотел бросать своё дело, многие уходили в бизнес, подрабатывали, знания Новрузали были нужны везде. Его приглашали на приемные экзамены, он занимался переводами. Впоследствии ему предложили организацию курсов по азербайджанскому языку для русскоязычных представителей государственных учреждений, и с этим делом он успешно справился. Это натолкнуло его на мысль подготовить самоучитель азербайджанского языка для русско и англоязычных граждан и они были уже готовы виде учебника-самоучителя в электронном варианте. Когда его уже арестовали, он попросил меня обратиться с заявлением к председателю фонда Г. Алиева с просьбой о спонсировании этих книг. Но он уже был «врагом народа», и народ больше не нуждался в его книгах. 19

А рукописный вариант остался у меня и после реабилитации Новрузали я смогу их издать, так как понимаю важность таких публикаций, а фонд Г.Алиева использует деньги, только для издания гламурных журналов и одноразовых романов. Иногда я не могу простить Новрузали за его преданность своему делу, своим идеалам, которые загубили мою жизнь, свою и жизнь наших детей.

lll. ЖИЗНЬ «ПОСЛЕ….»

Со дня ареста Новрузали (2-15 февраль 2007 г.) начались активные действия с целью сломить его волю, навязать чувство страха посредством физического совершен

морального

чудовищный

акт

давления.

Был

дискриминации,

измывательств, жестоких пыток, на которые не были способны даже фашисты. Но гордость и самолюбие

его

не

были

сломлены

перед

чудовищами из следственного комитета МНБ. А свидетель обвинения, оказывается, уже был найден. Это было, как стало известно впоследствии, беспринципное и подлое существо - Эльман Гулиев, заместитель главного редактора газеты «Талыши Садо». С самого первого дня он мне не нравился, так как внушал отвращение всем своим видом. Новрузали сказал, что он взял его из жалости, как безработного. Он тогда и не предполагал, что Гулиев подлый доносчик и клеветник,один из числа отбросов общества, которыми пользовались в органах. Такие люди за небольшое вознаграждение обвиняли человека, которого никогда не видели и в глаза. Новрузали всегда находился в центре общественной жизни, а это не всем удавалось при существующей в республике обстановке. И это многим очень не нравилось. Может быть кому-то покажется странным, почему именно газета «Толыши Садо» стала такой популярной. А дело в том, что талышская земля рождает поэтов, ученых и Новрузали, как один из них, служил своему народу. Он хотел, чтобы его предки не были забыты, чтобы история и культура талышского народа сохранилась в будущем. Это была цель его 21

жизни и никакие силы не могли ему помешать в претворении ее в жизнь. Позднее, после его гибели, мне попались его обращения к генеральному прокурору, министру национальной безопасности. В своем заявление следователю, который вёл его дело – даже не хочется произносить имя этого чудовища, излагая суть своего обращения, Новрузали не просит его о милости, а требует справедливости. Он пишет, что сегодня эти подонки свидетельствуют о том чего он не совершал, а следователь, опираясь на их слова, строит обвинительное дело. «Пока не поздно вы должны сделать из этого вывод. У них есть приказ – они его выполняют. Завтра те же люди могут свидетельствовать против вас». Я всё время думаю, может есть и другие люди, причастные к данному делу. Было множество предположений, где фигурировали имена известных людей. Одна из этих версий такова – некая дама долгое время заведовала кафедрой английского языка, так как сын её был депутатом Милли Меджлиса. Впоследствии из-за негативных действий она была уволена, а кафедра была присоединена к отделу, которой руководил Новрузали. Как-то я прочла заявление ее сына, в котором он в очень язвительных выражениях комментировал произошедшее с моим мужем. Разные люди говорили мне, что они могут быть причастны к делу Новрузали. Эта версия потеряла свою значимость, когда появилась другая версия, до сих пор не нашедшая своего подтверждения, но главная – шпионаж в пользу Ирана. Конечно, в связи с обострением ираноамериканских отношений на тот период, Азербайджану нужно было показать себя как сторону, поддерживающую политику США и с этой целью был использован факт поездки в Иран на научную конференцию делегации Азербайджан в составе которой был и Новрузали. Зная, что Новрузали очень осторожный человек и никогда не станет знакомиться с чужими людьми в чужой стране, Эльман Гулиев представил ему человека, которого назвал своим родственником. Знакомство состоялось, но впоследствии Новрузали никогда не поддерживал отношений с этим человеком. Гулиев же в своих показаниях утверждал, что Новрузали был завербован этим человеком и даже 22

назвал место, где они имели конфиденциальную беседу. На мой вопрос, правда ли, что этот человек был представителем спецслужб Ирана, Новрузали мне ответил, что не знает его и что они говорили только о бизнесе. Новрузали ему ни разу не звонил, так как это была не сфера его деятельности. А звонки, адресованные этому человеку с телефона Новрузали были проделаны Гулиевым умышленно. Это было тоже засвидетельствовано, как попытка передачи агентурных донесений спецслужбам иностранного государства. Следствие велось до октября 2007 года. Единственным доказательством вины Новрузали были показания психически больного человека, которые заключались в передаче спецслужбам Ирана информации, характеризующей граждан Азербайджана – сотрудников газеты. Публикации в газете, утверждавшие талышскую этничность лидера антиарабского восстания VIII века Бабека (официально считаются в Азербайджане этническим азербайджанцами, то есть, тюрками); пропаганда талышского языка и культуры; утверждения о появлении тюрских племен в Азербайджане с III веке; обращение Новрузали Мамедова в международные организации (ООН, ОБСЕ и т. д.) о нарушении прав национальных меньшинств и формировании отрицательного имиджа Азербайджана; под прикрытием

пропаганды

талышские

национальные

спорта

ценности;

спортсменов обращение

пропагандировались в

Общественное

Телевидение с целью открытия передач на языке талышей; регистрация в Министерстве Юстиции Талышского Культурного Центра и газеты "Толыши сядо"; сотрудничество с зарубежными учеными в написании научных трудов, проведение исследований в местах компактного проживания талышей – все это вменялось ему в вину. Время шло. К тому, что случилось за указанный период – я называю его загробной жизнью – очень трудно возвращаться. Сыновья раз в неделю носили отцу передачу, а возвращались побитыми, истерзанными. Их увозили за город, допрашивали, пытали, избивали, ведь они были дети шпиона, а по инструкции это было положено, как говорили нам исполнители. В результате 23

постоянных истязаний и издевательств скончался мой старший сын Кямран. Это было 8 сентября 2007 года. Мы вызвали скорую, прокуратуру, полицию. Никакой экспертизы не назначили и я молча похоронила его в родной отцовской деревне Арчиван. Новрузали не узнал о смерти сына. Больше всех доставалось младшему сыну Эмилю. Его также несколько раз вывозили за город, избивали и полумёртвого бросали в парадную, а 24 июня 2009 г. засадили в тюрьму на 4 месяца без каких-либо доказательств вины. Сначала мне сообщили, что он задержан за то, что хотел украсть девушку, нашу бывшую соседку. Мать девушки припугнули, может чуть поощрили и заставили подать заявление в милицию. Позже что-то изменилось в их планах или может быть совесть заговорила, но лжепотерпевшая забрала заявление.

Статью

«похищение

человека»

сменили

на

«хранение

наркотиков». В Сабаильском РОВД, где его задержали, мне сказали, что Эмиль находится в Хатаинском районе в камере предварительного заключения. Я поехала туда. Был жаркий летний день. Около отделения стояла машина скорой помощи. Я подумала, что Эмиля тоже убили. Подошла со слезами к водителю, спросила к кому приехали, он ответил, что не имеет права разговаривать с родственниками задержанных. Я побежала к зданию, вошла в камеру, дверь камеры была открыта. Эмиль лежал как мёртвый, прибежали полицейские, мол, сюда нельзя. Я стала умолять, чтобы разрешили хотя бы воду ему подать, но они сказали, что он спит сейчас, оставь, мы сами дадим. На пятках у него были огромные волдыри. Сначала я не поняла причину этого, но потом меня осенило, что возможно это следы пыток. 4 месяца его держали в следственном изоляторе № 1. Я не знала, к кому бежать, к отцу или к Эмилю. Я уже потеряла одного сына и во что бы то ни стало хотела сохранить второго. Он мне писал короткие письма, о том, зачем его поймали, о чём его спрашивают. Он все время просил, чтобы его поместили в ту же камеру, где сидел отец. Действительно, это была для меня загробная жизнь. Сейчас, когда его тоже нет рядом, я чувствую себя растением, которое живёт только благодаря 24

влаге – а влага для меня это слезы, которые не заканчиваются. Я не могу сказать, кто в моей загробной жизни занимает больше места, думаю что Эмиль. Мне очень трудно писать об Эмиле, мне очень трудно дышать без него, жить без него. Что с ним сотворили эти безжалостные палачи, бесчувственные, безжалостные звери. На работу его не брали и он подрабатывал на машине, доставал всё, что необходимо было для отца. И каждый раз возвращался домой избитый. Отец передавал ему записки и каждая записка начиналась со слов «мой сын – моё сердце, моя жизнь – Эмиль». Эмиль был очень ранимый, если бы отец вовремя направил бы его в другое русло жизни, ему было бы легче справиться с навалившейся на него бедой, но отец дал ему самостоятельность, свободу, и не думал, что когда-то с ним может что-то случится. А один он не сможет выйти из создавшегося положения и бесконечных жизненных перепетий. Эмиль больше всех натерпелся в этот период загробной жизни, поэтому мне так трудно писать о нём. 8 сентября – в день смерти Кямрана все перевернулось в его жизни. Этот день вписался в мою душу, как самый тяжёлый. Я увидела сына, лежащего на кровати, которого Эмиль обнимал, целовал и ревел, как ребёнок. Я думала, что он сойдёт с ума. Я прижала его к себе и говорю «Эмиль, подумай об отце, ты теперь должен сделать так, чтобы отец живым и здоровым вышел из этого ада». Я так жалела его в тот момент, когда он поехал за катафалком, чтобы отвезти труп Кямрана в Арчиван на похороны. Это был для него первый невообразимо тяжелый день в жизни. Нам рассказывали (адвокат), что однажды, во время следствия Новрузали сказали, что его сыновья находятся в соседней комнате. «Ты знаешь, что с ними могут сделать?» А он ответил: «Чему быть, того не миновать. Это мои сыновья и они уверены в моей невиновности». Затем, протянул лежавшее на столе яблоко и попросил: «Разделите его пополам и отдайте моим сыновьям. Скажите, что это от папы». О не знал, что к этому времени Кямрана уже не было в живых. Согласитесь, столь изощрённых, безжалостных следственных работников 25

надо действительно повышать в должности. Каким только пыткам ни подвергали Эмиля, он держался мужественно, писал мне полные любви письма. «Здравствуй, родная Мама: всё осталось позади, я всё выдержу, ведь Папа держится... быть может всех нас хотят стереть из этой жизни. Будь крайне осторожна. Не губи себя, не плачь, когда ты одна дома. Я молюсь, чтобы пронесло с этим проклятым делом. Папу скоро выпустят, это точно. Всё в этой жизни ерунда, проси любви и веры у Аллаха». А люблю я только тебя, мой единственный на свете человек. И будь... Просто будь: «СЫН». Из другого письма: «сейчас я бьюсь в нужде только ради папы, если я не попаду с ним в одну зону мне будет трудно и тебе, мама, будет гораздо трудней. Других целей у меня не осталось. Осталась только Мама, и только поэтому моё израненное сердце всё ещё стучит. Целую тебя, запах твоих рук я чувствую даже во сне. Твой бедолага сын».

lV. ЗАГРОБНАЯ ЖИЗНЬ

Те 4 месяца, когда отец и сын сидели в тюремных камерах, я осталась одна, в своей так называемой загробной жизни, брошенная всеми на выживание. Спасибо тем людям, кто был тогда рядом,

кто

облегчить

помогал

хоть

материальное

немного

положение.

Нужно было по раза в неделю носить сумки

едой,

одеждой

всем

необходимым для существования в закрытых камерах в летнюю жару, где стакан воды был на вес золота. Но я выдержала, мне помогло мое внутреннее состояние, моя сильная воля, сила духа и ненависть ко всем, кто это сделал с нами. Шел октябрь 2008 года. Встречи с Новрузали не давали, в первый и единственный раз мы его видели издали с десятью полицейскими, когда его вели на заседание апелляционного суда! Он шел в наручниках, гордо подняв голову и никто из нас не подумал, что через несколько месяцев его не станет. Что это было, в каком веке мы жили, в какой стране мы живём? Неужели эта преступная цепь никогда не разорвётся и демократические суды никогда не будут рассматривать судьбы людей, не повинных ни в каких преступлениях. Исторический опыт диктует, что национальные вопросы должны решатся в глобальном масштабе, то есть созданием подлинного демократического общества. Это должны понять все нации, и те, которые подвергаются 27

дискриминации, и те, которые желают получить господство. 20 января 1990 года, при введении советских войск в Азербайджан для подавления освободительного движения народного фронта, мои дети, как и все, были в первых рядах, они копали могилы и участвовали в митингах, мы не могли их остановить, не могли объяснить суть вопроса, потому что они сами, будучи патриотами своей страны, не нашли другого решения. Дискриминация, геноцид, проводимый против моей семьи был вызван тем, что

во

главе

этого

народа,

называемого

азербайджанцами,

стоят

антидемократические силы, которые не имеют понятия о самоопределении нации. Если талыш – значит враг, если лезгин – значит тоже враг. А кто воевал в Карабахе против агрессоров? Нет, я не политик, я просто анализирую ход событий по материалам талышской интеллигенции, которая стояла на истоке этих событий. В Москве я познакомилась с материалами из «каталогов Российских Государственных исторической

библиотеки»,

«историко-этнографических

материалов»,

царских архивов и многие других материалов, касающихся этнографии талыша. Некоторые материалы мне любезно представил Адиль Насиров. Он же является председателем одной из талышских организаций в Москве. Я тогда поняла, что у этого древнего народа и должны быть такие активные представители. Новрузали мне часто рассказывал об Атахане Абилове, очень талантливом юристе, которого также ещё со студенческой скамьи преследовали за его убеждения, за то, что он хотел заявить о своем народе. Тогда ещё не было демократии и никто даже и не думал о создании полотических автономий, а просто хотели сказать о себе, хотели быть талышами. Далее, в период парада суверенитетов после развала СССР, события развивались более активно. Хочу привести небольшой пример. Ленкоранские события 1993 года сейчас в разных формах интерпретируют даже сами талыши. Хронология событий описывалась в одной из русскоязычных газет следующим образом. 7 августа 1993 года в Ленкорани состоялось учредительное собрание народного 28

меджлиса Талышской Муганской Автономной республики в составе Азербайджана. Несмотря на то, что 21 июня группой военных было объявлено о создании республики, 7 августа ТМАР единогласно была провозглашена

депутатами

районных

советов,

избранных

пропорционально числу наличия районов, а также с участием аксакалов и лидеров политических партий региона. Одним из главных требований лидеров ТМАР от руководства Азербайджана был немедленный созыв сессии Верховного Совета Азербайджана и рассмотрение вопроса о провозглашении ТМАР в составе Азербайджана. Но 23 августа 1993 года ТМАР была упразднена и все ее лидеры были арестованы. Деятельность Партии Равенства народов Азербайджана (председатель Гилал Мамедов), основной аргумент

политической

борьбы

которой

сводился

реабилитации

миллионного талышского народа, была запрещена, так как это было невыгодно властям азербайджана, которые утверждают, что специфические государственные,

политические,

экономические,

территориальные

национальные предпосылки для создания автономии в этом регионе отсутствуют. Однако нельзя отрицать, что идея провозглашения автономной республики была включена в программу Ленкоранского отделения народного фронта Азербайджана еще в 1989 года. Надеюсь, что мои высказывания

относительно этого вопроса не обидят

участников этих событий. Это мнение Новрузали в моей интерпретации, может быть и немного слабой форме.

Новрузали в это время был в

стороне, так как талышским культурным центром руководили другие люди, но газета «Толыши Садо» выходила. Помимо этого был организован политеческая партия, которую возглавлял Гилал Мамедов. После этих событий движение не остановилось, многие ушли в подполье, но работа продолжалась, и думаю, что она завершится с положительным результатом. Новрузали тотчас же дал анализ событиям. Возможно он имел ввиду, что пока рано было этом думать. Необходимо было обосновать все за и против и тогда можно было бы создать другую структуру - либо 29

культурную

автономию,

либо,

учитывая

географическое

положение

талышских районов, создать свободную экономичечкую зону. Опять-таки, трудно об этом судить. Этот вопрос уже настолько минимизирован сейчас, что в нем очень трудно разобраться. Тем временем, судебные заседания по делу Новрузали проходили в закрытом режиме, так как абсурдные обвинения могли вызвать у журналистов, которым являлся и сам Новрузали, недовольство. Весь процесс состоял из заседаний по 2-3 часа, где были допрошены всего пара свидетелей. Люди, понимающие суть этой расправы, возмущались, однако никто кроме зарубежных и азербайджанских правозащитников не мог подать руки помощи Новрузали. Сам Новрузали не признался ни в одном из обвинений в свой адрес, так как он дорожил своим именем. За всю свою жизнь, будучи лояльным к властям человеком, не мог позволить себе столь грязные действия. Мне хочется особо отметить работу правозащитников директора института мира и демократии Лейлы Юнусовой, председателя комитета по пыткам Ельчина Бехбудова, содокладчика ПАСЕ господина Андреса Геркеля, представителя Евросоюза по Азербайджану Вероники Котек, которые посещали Новрузали в тюрьме строгого режима и в тюремной больнице. В своей книге, посвященной Азербайджану, А.Геркель пишет, что из всех заключённых самым интересным для него был Н.Мамедов. «Я понимал его, когда он хотел мне что-то сказать, но боялся быть услышанным... Разве может учёный стать шпионом Ирана?..». Я благодарна организации «Amnesty International», представители которой обращались к Министру юстиции Азербайджана, Генеральному прокурору с требованием о пересмотре дела. Но всё было так глухо. Абсурдность обвинительного заключения и многочисленные нарушения закона, допущенные в ходе следствия, никого не интересовали. Мы встречались с адвокатами, со многими вершителями судьбы Новрузали. И все в один голос говорили, что они ни при чём. Обращалась к Министру национальной безопасности, к Генеральному 30

прокурору, но те ни разу не сочли возможным меня принять. А в кулуарах все просили, чтобы он признал свою несуществующую вину. Но разве это было возможно? Чем же завершился судебный процесс над пожилым профессором, который в свои 68 лет вдруг сделался шпионом Ирана? 7 декабря 2007 года в Суде по тяжким преступлениям под председательством Шакира Алескерова начался судебный процесс с 7 декабря 2007 по 5 февраля 2008 года. Всего было проведено 8 заседаний. Прокурор требовал 12 лет тюрьмы. Выступая с последним словом, Новрузали категорически отверг обвинения и заявил: "Я прекрасно понимаю, что меня судят за мое этническое происхождение, за то, что я талыш". Он подчеркнул, что гордится принадлежностью к своему народу, и потребовал у прокурора

пожизненного

заключения,

заявив,

что

двенадцать

лет

недостаточны для такого "преступления". Судебное разбирательство закончилось и Новрузали осудили на 10 лет лишения свободы. И хотя чтение приговора было назначено на 13.30, приговор был оглашен в 9 часов утра без присуствия адвоката, и многочисленные журналисты, представители общественных организаций остались в неведении. После оглашения приговора Новрузали перевели сначала в следственный изолятор № 1, а затем в колонию строгого режима № 15, где его якобы за отказ надеть тюремную робу закрыли в карцер на 15 дней. У него отняли теплую одежду, очки и другие предметы первой необходимости.

Ничего

кроме

мокрого

матраса.

Как

положено

заключенному в колонии строгого режима, с утра до 7 вечера он должен был стоять на ногах или сидеть на мокром полу. Когда я узнал, что он в карцере, я сообщила об этом адвокату, председателю комитета по пыткам, Омбудсману, но всё равно, отпустили его только через 15 дней, измученного, голодного, больного старого человека. Мы принесли ему лекарства, обратились к руководству, чтобы его перевели в санчасть, где он мог хотя бы получить хоть какую-нибудь возможность восстановить подорванное здоровье, но 31

просьба не была удовлетворена. Единственное, что сделали власти – это поменяли

начальников местами, на замену одному привели более

послушного. И всё равно мы продолжали требовать назначения ему лечения, даже те болеутоляющие и витамины, которые мы передавали через дежурных, ему не передавались. 23 июля, когда у нас состоялось кратковременное свидание, я увидела, на его руке след от укола. Я спросила, что это, а он мне ответил, что у него взяли кровь на анализы по поводу наличия туберкулёза. Всё дело в том, что пробы на туберкулёз берут из мокроты, слизи и проводят флюорографию. Тогда я поняла, что это начало конца. У него уже начал развиваться правосторонний плексит и выглядел он очень плохо. 28 июля его посетили правозащитники и адвокат, которые настояли, чтобы его перевели в Центральную клиническую больницу пенитенциарной службы Министерства юстиции. Я побежала туда, вызвала главного врача, который сказал, что пока проводится обследование и когда оно закончится, врачи дадут назначение. Это было 3-го августа, но, увы, до 17 августа никакие анализы не проводились и лечение не было назначено. У него постепенно стали распадаться все внутренние органы. Весть о его тяжёлом состоянии уже распространилась, международные

его и

посещали

представители

Омбудсмана,

азербайджанские

правозащитники,

представители

«Amnesty International», которые писали, что пожилой языковед находится в тяжёлом состоянии, что ему не обеспечивается надлежащий уход, у него серьёзные проблемы со здоровьем, что он был незаконно осуждеён, призывали, чтобы судебный процесс был судебным разбирательством во имя справедливости. Пока он был в исправительной колонии № 15 строгого режима, я 31 июля обратилась к президенту И.Алиеву с просьбой уделить внимание делу Новрузали Мамедова. Так же к президенту обратились с письмом представители «Amnesty International». В обращении говорилось о том, что «тяжело болен 67-летний языковед, отбывающий десятилетний тюремный срок за распространение в Азербайджане талышского языка и 32

культуры. С момента поступления в больницу пенитенциарной службы его мучают боли, он не может переодеваться без посторонней помощи, двигать руками, затруднены дыхание, речь. По словам адвоката, персонал не оказывает ему помощь, ему пока не назначено лечение. Разрешение передать болеутоляющие средства было дано только 31 июля, но родных к нему не допустили. Далее представители «Amnesty International» рекомендовали соответствующие действия, которые следует оказывать больному, чтобы поправить его здоровье - перевести его в гражданскую больницу, приглашать врачей из других клиник». Вот выдержка из этого письма: «Президенту Ильхаму Алиеву, Администрация президента, ул. Истиглалиййят, 19 Az 1066, Баку, Азербайджан. Господин Президент, обращаюсь к Вам в связи с делом Новрузали Мамедова, 67-летнего заключённого исправительной колонии № 15. Насколько

мне

известно,

около

месяца

тюремный

врач

продиагностировал у него ряд заболеваний, катаракту, аденому простаты и проблемы с щитовидной железой и порекомендовал ему 3 операции. Я прошу Вас

уделить

внимание

делу

Новрузали

Мамедова

принять

соответствующие меры к тому, чтобы ему был предоставлен надлежащий медицинский уход. В настоящее время Новрузали Мамедов нуждается в срочной врачебной помощи. В случае, если не одна больница в рамках пенитенциарной службы не может обеспечить необходимое лечение, я прошу Вас просанкционировать перевод Новрузали Мамедова в гражданское лечебное учреждение. И, наконец, я обращаюсь к Вам с просьбой отправить дело Новрузали Мамедова на доследование для того, чтобы оно было проведено повторно, с соблюдением всех требований международных судебных разбирательств». Почему я привожу это письмо? Таких писем было много, они либо не доходили до адресата, либо просто власти не сочли нужным отреагировать на 33

них. По моему мнению уже давно всё было решено. Это был заговор, спланированный на его физическое устранение в полном смысле этого слова. Сломить его дух никто не смог, он знал, что умирает, заговор был настолько глупо, поверхностно сымитирован, что были запуганы все, кто имел к нему какое-либо отношение, даже боялись посмотреть в глаза жертвы, ему была уготована жестокая участь. Весь мир оказался по ту сторону от него, даже самые близкие люди, друзья, товарищи, следуя господствующим нормам морали, не ожидали ничего более, чем стать шехидами. Такова была логика застрявшей во взяточничестве и коррупции республики. Кто-то из властвующих в стране должен был стать «любимчиком» и врагом Ирана, ктото, как министр Национальной безопасности, должен был получить высокий чин, подняться вверх по служебной лестнице, ведь там ставки выше. С 28 июля по 17 августа Новрузали не получил необходимого лечения. 3 августа мы с сыном Эмилем были у него, тогда он уже был в тяжелом состоянии. Поговорил, задал мне с трудом несколько вопросов. Он не знал о смерти старшего сына Кямрана, сказал: - Посмотри мне в глаза и скажи, где Кямран. Я что-то другое чувствую. Я ответила, что он здоров, и находится в настоящее время в Германии. Он знал, что скоро умрёт, сказал, что прожил честную, очень интересную жизнь и смерти не боится. На следующий день, то есть 4 августа, меня пригласил к себе представитель Евросоюза в Азербайджане. Мы поговорили о сложившейся ситуации, мне пообещали сделать все возможное, чтобы помочь. Через день я пошла на прием к начальнику тюрьмы Багирову. Я просила, чтобы он пропустил меня к Новрузали. Он ответил, что тоже талыш, и несколько раз в день проходит мимо его палаты, но не может к нему подойти, так как боится. Так Новрузали и скончался, не получив ничего, кроме болеутоляющих таблеток. Сначала говорили, что у него катаракта, аденома простаты, болезнь щитовидки, а, когда до глупых мозгов этих же врачей дошло, что такие хронические болезни наблюдаются у всех пожилых людей и от них внезапно не умирают, они придумали другой диагноз 34

«инсульт». Новрузали скончался 17 августа и рядом с ним не было никого, кто хотя бы прикрыл ему глаза. Я сразу объявила, что моего мужа убили. Написала жалобу Генеральному прокурору, Министру национальной безопасности, а также прокурору Низаминского района, где расположена больница пенитенциарной службы, требовала назначения независимой экспертизы. Дело закончилось тем, что главный эксперт Низаминского района на наши требования медицинской карты и истории болезни дал абсурдную бумажку, где карта была заполнена одним человеком, одним почерком, а информация о лечении больного содержала в себе перечень лекарств, содержащих витамины и болеутоляющие

таблетки.

Как

предполагала,

представители

Низаминского суда постарались таким путем решить этот щекотливый вопрос. Новрузали умер как шехид - мученик. Похоронили его в родном селе Арчиван Астаринского района рядом с любимым сыном Кямраном. Народ с честью проводил его в последний путь. Присутствующие представители интеллигенции, журналисты, гости из разных районов проклинали его убийц. Смерть Новрузали получила большой резонанс в политической жизни не только

Азербайджана.

общественных

Письма

организаций,

приходили

радио

из

«Свобода»,

разных «Сэхер»,

зарубежных во

всех

подробностях отражая события, связанные с его смертью. В некоторых провинциях Ирана (Тегеран, Зенджан, Гилан) проводились траурные церемонии по исламскому обычаю. Представители ЕС и ОБСЕ участвовали также в поминовении у нас дома. Спасибо им всем, я благодарю всех за поддержку, теплые слова и оценку событий по существу. Новрузали боролся не с существующей властью, не требовал внесения изменений в Конституцию, всячески поддерживал позитивные действия властей, активно участвовал в политической жизни, боролся за права национальных

меньшинств,

проживающих

Азербайджане,

за 35

предоставление им права самоопределения, возможности развивать, изучать свою историю, культуру и не только талышей, но и также культуру всех малочисленных народов. До тех пор, пока любая страна будет притеснять национальные меньшинства, борьба будет продолжаться. В настоящее время только в Москве функционирует несколько организаций талышской культуры: «Региональная талышская национальная культурная автономия», РОО «Талышская диаспора», «Талышский дом» г. Химки. Успешно идёт работа, молодежь старается сохранить для будущего поколения свои традиции. В отчетном докладе за 2011 г. (сентябрь) комиссар Совета Европы по правам человека Томас Хаммерберг пишет: «Гибель в тюремном госпитале талышского филолога и издателя Новрузали Мамедова осужденного в шпионаже

пользу

Ирана

ходе

несправедливого

по

мнению

правозащитников процесса, должна послужить звонком для властей Азербайджана. Если они будут упорствовать в своей позиции и видеть в любом проявлении талышского национализма поддерживаемый Ираном сепаратизм, однажды это может оказаться самосбывающимся пророчеством» Не знаю, известно ли господину Т.Хаммербергу, что, несмотря на то, что Азербайджан вступил в Совет Европы, в республике до сих пор не выполняется ни одна из статей рамочной конвенции по защите прав национальных меньшинств, в которой говорится, что «защита прав национальных меньшинств и прав свобод лиц, принадлежащих в этим меньшинствам, является неотъемлемой частью международной защиты прав человека и как таковая входит в сферу международного сотрудничества». Но ни правящие органы республики, ни законодательные органы, ни «Милли Меджлис», думаю, до конца и не прочли все статьи данной конвенции, так как в выступлении представителя Милли Меджлиса по правам человека на одном из мероприятий ПАСЕ, говорится, что серьезные проблемы с национальными меньшинствами существуют не только у нас, они имеются также в Европе, но в Азербайджане все обязательства, связанные с 36

национальными меньшинствами, выполняются. Мне кажется, что вообще, национальные вопросы в этой стране никого не интересуют. Это связано с отсутствием информации по существующему актуальному вопросу или это происходит из-за отсутствия совести, гуманности или человечности. В настоящее время все культурные центры в республике разогнаны, активисты брошены в тюрьмы, как отмечают Захираддин Ибрагими: «То, что произошло с Новрузали Мамедовым и его семьей наглядно демонстрирует факт дискриминации по национальному признаку».

V. СКОРБЬ И УЖАС Время шло. Мы жили как могли. 25 сентября по возвращении с сороковых Новрузали нас с Эмилем сбил грузовой автомобиль. Это была умышленная акция, дабы не оставить и следа такого большого «несчастья». Эмиль получил тяжёлые увечья – открытые ранения бедра, левого запястья, черепа. Он находился в коме. Где же Аллах, где же справедливость? Нас привезли в центральную клиническую больницу. Если бы на месте аварии не оказалось возвращавшегося из поминок председателя Комитета по защите прав Новрузали Мамедова, Гилала Мамедова и двух других знакомых, нас бы вообще не нашли, так как сбивший нас водитель сбежал, оставив машину. Найти его так и не удалось. В больнице нас встретили, как и положено семье политзаключенного.

Собрались

родственники.

Эмилю

сделали

три

сложнейшие операции. Он лежал в больнице в абсолютно неподвижном состоянии. Из-за безответственности и халатного отношения медработников вся его спина была покрыта огромными пролежнями. Каждый день приходилось обрабатывать, удалять мёртвые ткани, делать примочки. О гигиене не было и речи. И помощи извне не было. В течение шести месяцев проведенных в больнице к нему никто не заходил, ведь он был уже беспомощным, даже не мог повернуться на бок. Мы с племянницей справлялись как могли. 4-х комнатную квартиру пришлось продать, купить меньшую. Операции, лечение, анализы стоили баснословных денег. Затем мы его выписали домой, и продолжали как могли ухаживать за ним. Через три месяца оказалось, что операция на бедре проведена неправильно, из раны как из крана лился гной и появились признаки гангрены. Я разбираюсь в медицине, и сразу вызвала частного ренгенолога который установил, что 38

болты, которыми подкреплялись пластины раскрутились и бедро разделено на две части. Мы обратились в другую больницу - Институт Травматологии и ортопедии. Там сразу стали готовить к операции, и я была в ужасе, увидев гнилые кости и хрящи, которые мне показал врач после операции. Врачи успокоили, сказали, что вычистили мертвые ткани на ноге, поставили аппарат Илизарова и сказали, что его левая нога будет на четыре сантиметра короче правой. Пришло лето, я ухаживала за сыном, кормила с ложки, его левая рука так и осталась неподвижной. В июле мы решили выехать из Азербайджана, так как даже теперь, нас не оставляли в покое. Нам часто звонили с угрозами, врачи боялись лишний раз принимать Эмиля. Мы решили выехать из Азербайджана, попросить убежища в Москве. 5 июля 2010 года мы приехали в Москву, обратились как беженцы в Комитет «Гражданское Содействие» и УВКБ ООН, где нас, после положенных интервью, приняли как беженцев. Здесь, на съёмной квартире в тяжелых для проживания условиях, состояние здоровья Эмиля ухудшилось. Аппарат Илизарова потерял свою функцию, начинался остеомиелит. Обратились в ЦИТО (Центральный институт травматологии), провели комплексное лечение, которое было продолжено в городской клинической больнице

№59

г.

Москвы.

«Комитет

Гражданское

содействие»

посодействовал для обеспечения бесплатного лечения, гангрена была предотвращена, состояние Эмиля намного улучшилось. Мы вернулись в Баку, чтобы сделать последнюю операцию по удалению аппарата с ноги. Хотя Эмиль уже стоял на ногах, правда, передвигаясь при помощи костылей, появились и другие проблемы. Ему хотелось общаться с людьми, которых около него уже не было. Родственники не отвечали на его телефонные звонки, ведь он теперь был не тот Эмиль - веселый и жизнерадостный человек. Это был больной человек, сын убитого в тюрьме врага народа. Как мне было больно смотреть на него! Несколько раз он самостоятельно выходил на улицу и в обоих случаях был избит. В тот день, когда он пришел домой, истекающий кровью, я поняла, что другого пути нет: надо вернуться в 39

Москву, чтобы насовсем уехать из страны. 13 апреля мы приехали в Москву. Эмиль уже самостоятельно ходил. Мы временно поселились в гостинице, а позже собирались переехать на съемную квартиру. Мы строили планы на будущее, я думала, что жизнь Эмиля наладится в далекой дружелюбной стране. Все оборвалось, когда 16 апреля от диагноза лёгочная эмболия скончался мой последний сын. Это было вызвано осложнениями после многочисленных операций. Я думала, что не выдержу третью смерть. Я плакала, кричала. Слава Аллаху, что земляки Новрузали, которые живут в Москве, помогли мне, и после положенных процедур, через 3 дня меня с телом самого дорогого и любимого моего ребенка, отправили на самолете в Баку. 19 апреля Эмиля похоронили рядом с отцом и братом. Эмиль был моей жизнью, я думала, что он станет моим будущим, думала, что он мне подарит внуков. Увы, судьба распорядилась совсем по-другому. Он мне всё время говорил - мама, как я буду жить без тебя, ты же когда-нибудь умрешь... А как мне теперь жить без него?! Я живу, пока живут воспоминания о Вас, я живу вашими письмами, стихами. Особенно мне больно перечитывать письма, которые заканчиваются значком #СЫН# или «твой бедолага Эмилька». Куда исчезло время, когда у нас была счастливая семья, любящая друг друга? Этого никому не понять. Мы жили совсем другой жизнью, может кто-то осуждал нас за что-то, но я горжусь, что мы всегда воспринимали своих детей такими, какими они были, не давили на них, не навязывали своего мнения. Я думала, что я буду умирать, благословляя Аллаха за то, что мне было дано. Я всегда чувствовала себя нужной и всегда была рядом. Я делала всё, чтобы они выжили. Когда Эмиль лежал в больнице, я ходила на рынок и таскала тяжелые сумки с продуктами, чтобы он поправлялся, чтобы полноценно питался. Самым тяжелым моментом для меня были его похороны – похороны сироты. Это уже были не похороны а просто погребение всеми отвергнутого человека. Не было отца, не было брата, а кому нужен кочующий по 40

больничным

койкам

одинокий

человек.

Увидев

мое

состояние,

сопровождающие меня племянница и ее подруга молча переглянулись, и наверное в этот момент мы подумали об одном и том же - и такое бывает, и дальше будет также. Мы вернулись в Баку. Не могу найти слов, способных выразить всю мою боль и грусть. И хотя прошло уже более года, эти чувства все так же остро ранят мое сердце. Но жизнь пока продолжается. Не знаю, долго ли она будет продолжаться для меня после Эмиля, не знаю. Скажу только одно: он был просто неудачником, но очень любящим всех, нежным, добрым существом, а ведь сыном политзаключенного и сиротой, просящим милостыню он стал потом…

VI. В НЕДЕРЛАНДАХ

Когда далеко от родимого края Судьба иль дорога тебя увела, И

радость

печальна

–

теперь

понимаю, И песня горька, и любовь не мила, О, Родина...

С этих слов моего любимого поэта я начинаю главу «Одиночество» о новом этапе моей жизни. Москва, декабрь 2012г. Меня постоянно преследовала мысль – не вернуться ли мне обратно домой. И как я там буду жить в ненависти к стране, которая отняла все, что мне было так дорого, мило. Место, где я провела столько полных смысла счастливых лет. Для меня это было очень тяжело. Накануне неожиданно пришло сообщение, что Управление Верховного Комиссариата ООН по делам беженцев предоставила мне статус беженца и направляет меня в Нидерланды. Я пошла в посольство Нидерландов в Москве, где мне сразу поставили визу и попросили ждать. И к счастью ли, или к огорчению ли моего, 30 января 2012 года я получила билет на самолет, следующий рейсом Москва-Амстердам. Все друзья в Москве были очень рады этому. Устроили мне проводы, проводили меня в аэропорт Шереметьево, где меня ждал инструктор Международной организации по 42

миграции (МОМ), который вручил мне билет и сдал соответствующим лицам, обязанным сопровождать меня до самолета. Инструктор дал мне конверт, который я должна была прикрепить к сумке, для того, чтобы меня узнали в аэропорту. Мной овладели обида, страх, одиночество. В сумерках, во времени я уже не ориентировалась, мы приземлились в аэропорту Схипхол в Амстердаме. Уже при выходе из самолета я почувствовала тепло. Еще накануне в Москве было -23, а здесь был мягкий вечер, а кругом была такая красота! Мною овладело чувство, как будто я попала в какую-то сказку. Мне было жаль, что я вижу это одна. Ведь мы с сыном Эмилем так мечтали попасть сюда. Увидев у меня конверт, ко мне подошло приятная на вид моложавая женщина. Забрав мой чемодан, она сказала, что является представителем МОМ и будет сопровождать меня до пункта назначения. Она объяснила мне, что эту ночь мы переночуем в отеле, а завтра она передаст меня принимающей стороне. В это время подъехала машина, и мы поехали в отель. Она показала мне мой номер, а сама поселилась в соседнем номере. Мы договорились, что позже спустимся на ужин. Не могу описать номер, в каком меня поселили. Хотя я и много путешествовала, видела разные страны и города, но после пятилетней мучительной, полной нищеты, неудобств и горя жизни, попав в номер в обычном отеле, я заплакала. Через час мы спустились в ресторан, поужинали. Я не была голодна, но обстановка придавала особые приятные ощущения. После ужина мы разошлись по своим номерам, договорившись утром поехать дальше. Я не могла долго уснуть, несмотря на то, что целый день была на ногах. Мне не давала покоя мысль – а правильно ли я поступила? Этот мучительный период жизни отнял у меня даже способность логически мыслить – где я и куда несет меня судьба... А когда возвращалась в мыслях к прошлому, решала, что возврата нет. Обидела меня не только родина, но и весь мой жизненный путь, который я прошла. Ведь оказалось, что он был абсолютно бесполезным. Мне было больно вспоминать все это. А сна так и не было... В назначенное время мы спустились вниз, где ждала машина. Мы ехали 43

достаточно долго, и первым пунктом остановки был город Эйндховен, о котором я слышала во время футбольных матчей, которые мы смотрели вместе с семьей. Здесь было расположено главное полицейское управление провинции Лимбург. Встретили меня здесь очень душевно, обняли, напоили кофе,

а потом сфотографировали и взяли отпечатки пальцев. Видя

отношение полицейских к людям, я почувствовала огромную пропасть, существующую между нашими людьми и культурой. Как далеки были азербайджанские полицейские от голландских! В промежутке

меня

соединили по телефону с переводчицей, которая на азербайджанском языке задала мне несколько вопросов. В конце разговора она удивленным голосом сказала: – насколько же серьезным было ваше положение, что вам сразу же предоставили вид на жительство! Далее наш путь лежал в ближайший город Херлен, где в больнице мне произвели флюорография легких на наличие туберкулеза. К счастью, результаты оказались отрицательными. Всю дорогу я ехала, боясь оглянуться через окно автомобиля, чтобы не видеть представлявшейся моему взору красоты, старалась читать книгу, которую мне в дорогу дала Елена Владимировна. Пунктом прибытия оказался небольшой городок под названием Схинфелд, где я должна была жить. Меня привезли в Муниципалитет, где передали другой женщине, которая, разговаривая со мной, заполняла какие-то бумаги. Завершив работу, она предложила мне поехать в близлежащий магазин и купить продуктов. При этом она очень деликатно узнала, есть ли у меня деньги. Услышав, мой отрицательный ответ, она улыбнулась и, приобняв меня, вывела на улицу. Мы пришли в магазин, в котором было все необходимое. Она взяла для меня все, что я выбрала, мы закупили продуктов на первое время. Затем мы приехали ко мне домой. Снимки своего будущего жилья я уже видела, так как мне их присылали, чтобы узнать, подходит ли оно мне. Зайдя в квартиру, я была сильно удивлена. Меня ждала теплая, чистая, хорошо обставленная квартира. Даже ремонт, сделанный накануне моего приезда, был продуман до мелочей. Рада была я или нет – не знаю. 44

Через некоторое время зашла пожилая женщина по имени Корри. Она представилась как моя контакт персона. В руках у нее была корзина с белыми лилиями. Мы втроем выпили чаю, они показали мне все в квартире, объяснили что надо и очень тепло попрощавшись ушли. На следующий день Корри пришла, принесла мне немного денег и сказала, что через две недели у меня будет готова банковская карта, по которой я буду получать пенсию, а так же страховой полис и другие документы. Пока мне дали только одну справку с гербовой печатью, заменяющую паспорт. Да, это было мое новое жилье на моей новой Родине. Это был первый день моего пребывания в Нидерландах – 31 января – теплый, солнечный и как мне показалось, очень длинный день. Первая ночь в новой квартире была очень непростой. На окнах нет решеток, к которым мы так привыкли в Баку, хотя этаж первый, а окна на всю стену, входная дверь стеклянная, двери во двор такие же. На окнах были лишь жалюзи. Я всю ночь следила, не стучится ли кто, не заглядывает ли... Но было спокойно. Потом уже привыкла, пригляделась к соседям – у всех было так же. Некоторые даже на ночь не спускали жалюзи, а на окнах нет занавесей. Здесь считают, что не надо скрываться от людей. После этого мне стало легче. Нидерланды или Голландия, расположена на Западной Европе. Население составляет шестнадцать с половиной миллионов. Это одна из самых плотнонаселенных стран мира. Столица государства город Амстердам, а парламент и все правительственные учреждения располагаются в Гааге. На востоке Нидерланды граничат с Германией, на юге с Бельгией, на западе граница проходит по северному морю. Большая часть территории Голландии лежит ниже уровня моря, климат отличается прохладным летом и мягкой зимой. Самая же теплая температура воздуха зимой наблюдается в провинции Лимбург, где я и живу. Наш Схинфелд очень красивый. Вокруг неописуемая красота – леса, парки, озера, каналы... И меня всегда терзает одна мысль – почему же моя страна, с ее природными ресурсами и богатой 45

культурой, не может так жить?

В первые дни было невыносимо одиноко - не было общения, друзей, знакомых. Потом стали навещать знакомые, с которыми я, еще будучи в Москве, поддерживала связь. По закону страны переселенцы до пятидесяти пяти лет должны посещать специализированную школу для изучения нидерландского языка. Обучение продолжается три года. По истечении трех лет, после сдачи экзаменов, можно уже продолжить учебу на получение специальности. Мне же посещать уроки не нужно, поэтому вместо учебы я раз в неделю должна ходить в школу для общения. В группе беженки из разных стран. Мы знакомимся друг с другом, узнаем много интересного о странах, из которых приехали эти женщины, вместе ходим на экскурсии, пьем кофе, чай. Кроме того ко мне прикреплена рускоязычная женщинаинструктор, с которой мы гуляем, разговариваем, я делюсь с ней своими проблемами, она объясняет мне все, что остается неясным, помогает разобрать переписку. Эта система называется здесь интеграцией в страну с ориентацией на культуру нидерландского общества. Язык я изучаю 46

самостоятельно, и мне это удается, потому что я неплохо знаю немецкий. Можно сказать, что языковой барьер частично преодолен. Первой русскоговорящей семьей, с которой я познакомилась, была семья из Узбекистана. Теперь же знакомых, как среди русских, так и среди голландцев и немцев много. Часто ко мне из Германии приезжает Наталья Михайлова режиссер, снявшая документальную ленту о Новрузали. Мы подружились с ней еще в Москве и теперь довольно тесно с общаемся с ней и ее семьей. То, что случилось с моей семьей затронуло многих людей из разных стран. Еще в Москве, посещая УВКБ ООН и Комитет «Гражданское Содействие» я чувствовала особый интерес, который проявляли к моей проблеме. Ко мне приглашали психологов, журналистов, не говоря уже о том теплом отношении, которое я испытывала со стороны таких же беженцев, как я. Судьба раскидала нас по разным странам, но мы, благодаря интернету, до сих пор общаемся, вместе стараемся решать возникающие проблемы. И они по мере возможности не оставляют меня одну, звонят, так так понимают, что начинать новую жизнь в окружении семьи и при ее поддержке намного легче, чем в одиночестве. Недавно в школе была комиссия из базисной школы. Всех женщин расспрашивали о семейном положении, о переезде в Нидерланды. Когда же очередь дошла до меня, я сказала на немецком, что приехала из Азербайджана, что у меня есть муж и два сына, но сейчас они не со мной. Меня спросили – где же они? – В раю, - ответила я, - и ждут меня там. Я живу в Схинвелде – и это тоже рай, но они меня ждут и со временем я уйду к ним. Группа была в растерянности. Сначала все захлопали, но потом, когда до них дошел смысл моих слов, прослезились. Люди по очереди подходили ко мне и обнимали, таким образом выражая свою поддержку. Что мне нравится в голландцах – это их мягкость, благодушие. Они понимают, как тяжело имея родину быть беженцем. Все это говорит о толерантности и отсутствии дискриминации в этой стране. Самое главное, что требуется от нас - беженцев – ориентация на культуру общества: это общение, знание 47

языка, интеграция в общество. Огромное значение придается организации мероприятий для беженцев, обустройство их быта в соответствии с местными правилами: уход за жильем, двором и цветами, которых так много. Одно удовольствие ездить в пассажирских автобусах, поездах. Я часто еду к знакомым в Ротердам, Лейден, Вийхен. Они так же любят бывать у меня, так как бытует мнение, что Лимбург – одно из красивейших уголков Нидерландов.

Каждый

раз,

когда

приезжает

моя

племянница,

мы

путешествуем: побывали в Амстердаме, в различных городах Бельгии и Германии. Я рада, что меня всегда окружают хорошие люди, чутко относящиеся ко мне. Не знаю, от жалости ли это или просто я сама располагаю к себе людей. Постепенно появляются все новые знакомые среди голландцев. По соседству живет очень приятная женщина, с которой мы познакомились на одной из моих прогулок по лесу. Она выгуливает своих собак и всегда шутит, что у нее трое детей – ее собачки. Она и мне советует взять одну. Каждый из знакомых голландцев старается внести в мою жизнь частичку своей культуры. В

Лейдене

живет

замечательная

семья

Брикман,

которой

познакомилась с через Елену Владимировну Закс. Это супруги – ученые. Муж – профессор Лейденского Университета, жена – биолог, тоже преподает в университете. Первыми, кто приехал ко мне в Схинвелд были эти прекрасные люди и мы взяли в обычай периодически встречаться. Мы общаемся всего несколько часов, вместе обедаем и гуляем по Схинвелду. Но эти несколько часов приносят мне огромную радость. Время пролетает очень быстро. Вот уже год, как я в Голландии. Конечно же, трудно адаптироваться к новым условиям, образу жизни. Но все в этой стране располагает к себе. И климат здесь такой же мягкий, как и жители этой сказочной страны, которой они, не без основания, гордятся. Недалеко от моего дома простирается лес, который уходит далеко за пределы Лимбурга. Сейчас осень. Такой красивой осени я не видела нигде. Земля покрыта ковром из листьев, меняющих свои оттенки от желтого до огненно-красного. 48

Иногда идут дожди – тихие, без ветра, бесшумно начинающиеся и так же бесшумно

прекращающиеся.

периодически

меняю

цветы

перед

фотографиями моих близких. Теперь здесь букет из осенних цветов. Я часто вижу сны... И в них ко мне приходят мои дети. Чаще Кямран. Я вижу его, ощущаю его дыхание, чувствую его тепло. Он всегда в светлых одеждах. Он и в жизни был таким светлым человеком с чистыми мыслями. Сны о Кямране всегда предвещают что-то хорошее. Так я живу снами о них, мыслями о прошлом. Воспоминания мои всегда уходят далеко в прошлое, туда, где дети были еще маленькие и все мы были счастливы. Не знаю, за что бог поступил со мной так. Испытывает ли он меня? И не слишком ли жестоко это испытание? Конечно, люди приходят в этот мир, чтобы однажды из него уйти. Кто-то раньше, кто-то позже – это уже вопрос времени. Страдают больше всех те, кто теряет любимых людей. Помню свою маму, у которой большевики расстреляли отца, арестовали четырех братьев, затем она потеряла

молодого

сына.

Похоже,

формула

трагедии,

генетически

заложенная в семье моей матери, повторилась и во мне. История повторяется. Повторяется она не только в исторических событиях, но и в судьбах отдельных семей. Кто бы подумал, что такое может случится со мной. Я прожила нелегкую послевоенную жизнь. Мать поднимала нас – троих детей-погодков – одна, так как очень рано овдовела. Мы тянулись к знаниям, мать нас в этом поощряла, всего добивались своим трудом. А этот проклятый режим уничтожил все, что я ценила и собирала по крупинкам. Сейчас в Азербайджане хаос. И я надеюсь, что самосознание людей все-таки победит животный страх перед тиранией и инстинкт самосохранения. Когда я вижу счастливые лица голландцев, я с надеждой думаю о том, что придет время, и

лица моих земляков будут так же озарены светом счастья и

свободы, а нефтедоллары, пока еще текущие в карман нечистоплотных чиновников, когда-нибудь будут тратиться во благо народа. Миру известно все происходящее в Азербайджане. Евросоюз устал от случаев нарушения прав граждан в Азербайджане. Но с этим ничего невозможно сделать, так как 49

цивилизованная Европа не находит мер борьбы с этими плебеями. Социальная сеть вовсю пестрит данными о положении в Азербайджане, бесчинство чиновников уже выходит за рамки обычных противостояний, а тюрьмы переполнены невинными людьми. В настоящее время во всем мире этнические конфликты развиваются быстрыми темпами, а страдает от этого бедный народ. Здесь в Голландии много беженцев из африканских стран, Афганистана, Пакистана, Бангладеш. Мы общаемся и у всех одинаковые проблемы – потеря близких, потеря здоровья. Цивилизованные страны всячески помогают таким как мы. Но ведь Европа не резиновая. Здесь довольно плотная населенность страны, однако они делают все возможное, чтобы беженцы ассимилировались в этих странах. Здесь хорошо работают законы, граждане защищены, имеют личную свободу, возможность получить образование, то есть имеют те же права, что и местное население. Все эти вопросы и составляют основное право граждан в Нидерландах – свобода мнения и вероисповедания, равноправие и защита каждого гражданина к какой бы национальности он ни принадлежал. Равноправие всех граждан в этой стране закреплено законом и стоит превыше всего. Есть у нидерландцев и негласные законы, вытекающие из традиций и истории страны. Их можно заметить внимательнее приглядевшись к исконным голландцам, понаблюдав за ними в общественных местах. Язык – один из важных аргументов ассимиляции в обществе. Без знания языка ты не сможешь не только общаться, но и найти работу. Я часто бываю в библиотеках

вижу

насколько

европейцы

интересуются

мировой

классической литературой. Очень много произведений русской классики, есть книги на турецком языке. Увы, пока еще я ничего не видела на азербайджанском. А ведь так важно, чтобы узнали с лучшей стороны наш народ, его культуру. В Голландии очень много праздников. Вот и сейчас приближается Рождество. Все дарят друг другу подарки, собираются вместе, ходят в гости. Все дома украшены гирляндами, игрушками и кажется, что ты находишься в 50

сказке. Все в этой стране прекрасно: и люди, и их жизнь. Голландия отличается от некоторых стран Европы тем, что здесь нет коррупции, работают законы. Человек создал свой рай, живя на земле. И такой народ заслужил его не только на земле, но и по другую сторону жизни. Эту главу моей повести я назвала «Одиночество», хотя все окружающее меня: и природа с ее красотой, и люди, делают все, чтоб я не чувствовала себя одинокой. Естественно, причина моего одиночества понятна каждому – нет рядом семьи, моих любимых детей. Конечно, что бы я ни сделала, вернуть их невозможно. Я стараюсь, чтобы они жили в моей душе, в памяти близких семье людей. Они живы духовно, все время рядом со мной. И, наверное, это просто длительная разлука, после которой мы уже навсегда будем вместе. Вторая же причина, как писал мой любимый поэт – Когда далеко от родимого края Судьба иль дорога тебя увела, И радость печальна – теперь понимаю, И песня горька, и любовь не светла, О, Родина... Родина, о которой я сейчас плачу, утопает в коррупции и криминале, проклинаемая обездоленными, голадающими, нуждающимися в помощи со стороны государства. А власти, занятые поисками все новых развлечений, глухи к мольбам народа. Можно ли гордиться такой родиной? Но она есть, какой бы она ни была. В детстве я не могла понять, отчего же так грустна песня журавлей, покидающих свои засиженные места и улетающих на юг. Прожив здесь около года я чувствую себя оторванной от стаи старой птицей вынужденной жить с одним крылом. Но у меня есть цель, которой я добьюсь и с одним крылом – долечу до своей «стаи», до моих милых и родных, которые ждут меня... Поэтому я пока здесь. Может кто-то и осуждает меня за 51

это. Но я вернусь! И вернусь не женой шпиона, а женщиной, которая донесла до мировой общественности об ужасах, творящихся в тоталитарном обществе в век демократической цивилизации. Возможно, это будет непонятно многим. Ведь нужно все испытать, увидеть самому и понять куда приведет страну режим, господствующий в Азербайджане. В биологии есть такое понятие – биоциноз. Как объясняется этот процесс? На определенной площади насчитывается несколько тысяч видов насекомых.

Через

некоторый

промежуток

времени

их

количество

уменьшается. Некоторые виды исчезают в результате естественного отбора – сильные уничтожают слабых. На сегодняшний момент в Азербайджане так же происходит процесс биоциноза. В конце концов выживут наиболее устойчивые. Не знаю, хватит ли мне сил и времени добиться ответа на жалобу в Страстбургский суд. Все равно, рано или поздно, весь мир узнает правду. В истории

есть

единичные

случаи

дискриминации

по

отношению

представителям малочисленных народов, в частности, по отношению к ученым и их семьям. Конечно, бывает много случаев совершения преступлений. Эти люди, если доказана их вина, должны быть наказаны по соответствующим статьям. Человек не может признаться в том, чего не делал, тем более если нет никаких доказательств его вины. А если его обвиняют в шпионаже в пользу какой-либо страны, то в этом случае доказательства должны быть просто неопровержимыми. А невиновного семидесятилетнего ученого обвинили в том, о чем он не имеет никакого представления. Неужели доказательством вины может служить всего лишь знание языка той страны, шпионом которой его считают? Ведь это абсурд. Надо жить в демократической цивилизованной стране, чтобы следствие велось при соблюдении всех законов. Иначе итогом следствия является смерть, уничтожение семьи, конфискация имущества и т.д. За год моего проживания в Нидерландах, в Азербайджане произошли события, которые не могли не тревожить меня. Событие, которое меня 52

глубоко потрясло – арест Гилала Мамедова, который являлся председателем Комитета по защите и реабилитации прав Новрузали. Это еще раз доказывает как

Азербайджане

проводится

целенаправленное

уничтожение

свободомыслящих людей, интеллигенции, с целью превратить народ в серую безропотную массу. Я часто рассказываю о своей родине, о Баку, о театре Оперы и балета, Русском и Азербайджанском драматических театрах, набережной и обо всем, чем славилась моя родина. Театры правда существуют, но тех, кто их возглавлял, ставил интересные постановки, уже нет. Имена прославленных певцов и музыкантов уже забыты. Информация о событиях, происходящих в последнее время, особенно в период прохождения музыкального фестиваля, здесь муссируются по-разному. Шокирует огромная пропасть между разными слоями населения, условиями жизни, возмущает культ личности. Так же всех удивляет одно – как страна, обладающая огромным количеством природных ресурсов, имеет такой низкий уровень жизни населения? Но что поделаешь? Родину не выбирают. Я просто надеюсь, что когда-нибудь и мы будем за нее гордиться, как гордятся за свою родину нидерландцы!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Хочу отметить, что жизнь свела меня однажды с представителем талышского народа и оказалось навсегда, может от того, что я аварка а он талыш и оба мы терпели по этому поводу различные жизненные перепетии в жизни и на работе. Наши взгляды на многие жизненные проблемы совпадали. Накануне кончины Новрузали я задала ему вопрос: - неужели ты хотел чтобы у талышей была своя автономия? Он посмотрел мне в глаза и ответил: - а ты как думаешь? Я тогда подумала и сказала: - да. Он чуть улыбнулся и еле пожал мне руку. Я почувствовала, что он очень обрадовался. Я бы хотела, чтобы когда-нибудь его мечта сбылась. Тогда, после смерти Новрузали, когда в июне 2010 года я с больным сыном приехала в Москву и к нам пришел Адил Насиров и сказал, что талыши, проживающие в Москве, хотят помочь нам, я почувствовала, что это героический народ. Затем, столкнувшись ближе с членами талышской диаспоры в Москве поняла, что они живут не напрасно, что они настоящие патриоты. Но время не подвластно человеку, пути назад нет. Пути господни неисповедимы и неизвестно, какие еще сюрпризы преподнесет нам история, но то, что они делают, какого курса придерживаются – достойно уважения. Действительно, одной жизни мало, как говорил Новрузали, чтобы довести до конца благие дела. Думаю, будущее поколение продолжит лучшие традиции из истории народов, которые подергались постоянной дискриминации. Это страшное слово сейчас приносит людям столько горя, скорби и ужасов повсюду, где антидемократический фашистский режим проводит свою гнусную политику, строя свою империю на проклятиях народа. После смерти Эмиля мне уже было все равно как жить, потому что 54

жизнь моя потеряла смысл. Одно дело – не иметь детей, другое - потерять сразу всех. Одно дело – жить просто ради каких-то благ, другое - отдать все во имя семьи, не забывая при этом и о служении обществу, в котором живешь. Так мы прожили с Новрузали основную часть своей жизни. Я долго думала, как быть, как пройти это навалившееся на меня чудовищное испытание, как жить дальше, в одиночестве, в стране, которая доставила мне столько горя. Посоветовавшись с близкими мне людьми, я решила вернуться в Москву и просить переселения в другую страну. Наше дело уже было рассмотрено в Женеве, но тогда была семья (я и Эмиль) и поэтому я не знала, смогут ли мне помочь выехать одной. Оказалось, что надо просто пересмотреть дело и выбрать страну. Конечно, я выбрала Нидерланды, потому что знала, что здесь живут соотечественники. Через 5 месяцев меня переселили в Нидерланды, в специально подготовленную для меня в спокойном уютном уголке, обставленную 3-х комнатную квартиру. Теперь я живу здесь, живу памятью своих потерянных, возрождая память о них в своих воспоминаниях, которые решила переложить на бумагу. Я, наверное, не плохой человек, потому что в жизни мне всегда встречаются хорошие люди. Будучи в Москве я не испытывала особой нужды, помогали как могли земляки, огромную помощь оказывал комитет «Гражданское

Содействие»

Правовозащитником

при

большой

Президенте

России,

буквы

Светланой

возглавляемый Алексеевной

Ганнушкиной. Много хорошего можно сказать об этой женщине, которая отличается своей демократичностью, твердой гражданской позицией, гуманностью и душевной добротой. А самое главное – ее авторитет, растущий во всем мире с каждым днем. Спасибо ей, что она помогает сотням беженцев из различных стран, решая их судьбу, сочтя это своим долгом. Я не могу перечислить всех, с кем я общалась, делилась своим горем. Это были и талыши, и чеченцы, и афганцы, которые вместе со мной оплакивали мою судьбу. Я никогда не забуду Елену Владимировну Закс, которая совершенно 55

безвозмездно приютила меня в своей квартире в центре Москвы. А

самую

большую

моральную

поддержку

мне

оказал

патриот-

правозащитник, председатель комитета по защите прав Новрузали Мамедова, а ныне председатель комитета по реабилитации политзаключенных Гилал Мамедов. Он обращался во все инстанции по любому важному для семьи вопросу, навещал нас постоянно и до сих пор борется за наши права. Он бесстрашный человек. Когда у нас случилась эта беда, мы думали, да и адвокат наш настаивал, что нужно создать комитет по защите прав, все отстранились, страх вошел в их сущность. А Гилал не отказал нам и вот 5 лет, как этот человек с нами, и с каждым днем он удивляет меня своей правотой, эрудицией, и четкой жизненной позицией. Не будь его рядом с нами, я бы давно потеряла надежду. Побольше бы Азербайджану таких правозащитников!. Никогда не забуду как отнеслись ко мне Адиль Насиров с семьей и я очень люблю их. Благодарю талышей, проживающих в Москве в лице Исмаила Шабанова, Мирбабы Гусейнова, Фамиля Джафарова и других. И конечно, я рада, что выбрала эту чудесную страну. Когда мне одиноко, я звоню Атахану Абилову и Эльхану Алибейли, общаюсь с их семьями. Здесь у меня появились подруги, есть персона контакта, которая вводит меня в курс здешней жизни, знакомит с организациями, которые мне нужны. Я живу. Конечно, не на своей родине, не в своем доме, я скучаю по родственникам, но это все пройдет со временем. И я никогда не обижаюсь на тех людей, которым я сделала много добра, а они меня в тяжелую минуту не поддержали. Страх – одно из самых сильных чувств. Поэтому я всем все прощаю. Не могу сказать, что когда-то мне будет легче, пройдет и печаль, и горе. Но время меняет человека, давая ему возможность делать добро, оказывать

внимание

окружающим,

находить

что-то

интересное

окружающей жизни – особенно в природе. Я сажаю цветы, ухаживаю за ними, разговариваю с ними. Здесь большое разнообразие цветочных гамм. Раньше я относилась к этому по-другому – то ли времени не было, то ли 56

недопонимала красоту окружающей природы. Или же большую часть жизни я была занята другими проблемами, уделяя больше внимания другим сторонам жизни – семье, работе. Теперь это так далеко. Моя жизнь в Голландии полна воспоминаний - порой

счастливых, а порой полных

скорби. И пусть хотя бы цветы украсят мою жизнь, напоминая мне о тех красочных моментах, которые остались в моей памяти.

Последнее слово Мамедова Новрузали Ханмаммад оглы в Суде по тяжким преступлениям

Уважаемый суд! 1. Люди не могут выбрать по своему желанию язык, национальность, родину, родителей. Это их судьба. Но это намного ценнее всех богатств, которыми они могут обладать. Эсли у меня была бы возможность сделать выбор и прожить еще одну жизнь, я бы все равно выбрал бы тот же язык, национальность, родину и родителей. Мне 67 лет, я не жалею о своей научной, общественной, журналистской деятельности. Так как я по мере своих сил и возможностей служил своему народу, родине, языку и получал от этого удовольствие. Сейчас меня обвиняют в предательстве. Я родился в благородной семье. Многие из моих родных были жертвами репрессий 37-го года, реабилитированными много позже. До сих пор проклинают тех, кто писал на них доносы, оклеветал их. Я, так же как и мои предки, всегда пытался помочь людям. Я был так воспитан, этому меня учили всю жизнь. Я никогда не обманывал, это не в моем характере, всегда говорил правду, придерживался принципов. Так же и в своих показаниях я всегда говорил только правду и поэтому они до конца следствия остались неизменившимися. С первого дня я опровергал все обвинения в свой адрес и до последнего дня не отхожу от этого. Я не придумывал новые варианты для своей защиты. Обвинительный акт в 116 страниц подтверждает, что все обвинения в мой адрес ложные. И преследуют меня не потому, что я совершил какое-либо преступление, а только лишь из-за моей этнической принадлежности. На самом деле я защищаю не себя, а свой язык и этническую принадлежность. 58

2. При просмотре видеокассет Эльман Кулиев скзал: “ Раб может ошибиться, хозяин может простить”. Наверное я не учел настоящее и прошлое наших отношений с кулиевыми. Автором статьи “Мир для добрых” в газете “Толыши Садо” является Эльман Кулиев. И написанное им еще раз подтверждает, что мой дед всегда всегда поддерживал его родителей. Его дед работал у моего деда, в голодные годы не оставлял его семью без хлеба. Его дядя рос в моей семье и никто никогда ни словом, ни взглядом не давал ему понять, что он чужой. 3. В 2005-м году, когда Эльман Кулиев был безработным, я взял его на должность ответственного редактора газеты. Я не нуждался в его, как он теперь утверждает “подарках”. Он и его дети в течении 5-6 приходили ко мне домой и я учил их английскому языку. Если это перевести на деньги, получается довольно внушительная сумма. Однако, я никогда не брал у них денег. Наши отцы были правы – рабы могут ошибаться. И это относится к самому Кулиеву. 4. Эльман Кулиев появился в редакции моей газеты по поручению. Он и своих показаниях не раз говорит, что с 1973-го года работает на спецслужбы. Но я этого не знал. Это так же подтверждает в своих показаниях Кулиев. Со всей ответственностью заявляю, что в моей деятельности не было ничего, что бы затрагивало интересы государства. В видеозаписях показаний Эльмана Кулиева с 16.02.2007г. Говорится о том, что я всегда поддерживал существующую власть. Я не нуждаюсь в его защите, но это правда. 5. Я автор 10 книг, более 70 научных статей. Все они были успех в определенных научных кругах. Я активно участвовал в воспитании молодых ученых. Но представители следственных органов, не имеющих никакого представления о языкрзнании, истории талыша, этнографии, литературе, крайне неуважительно и агрессивно относятся к моему языку и этннческой принадлежносчем оскорбляли не только меня, но и весь мой народ. 6. С начала следствия я чувствую, что вы с сомнением относитесь к моим 59

словам. Но вы, наверное. Давно уже поняли сущность Эльмана Кулиева. Он старался не афишировать свое сотрудничество со спецслужбами. Но сам же признался, что с 1973-го года сотрудничал со спецслужбами трех государств. Он даже советует привлечь

к работе и меня, как человека довольно

информированного. Но так же подчеркивает, что, как более опытный работник, он может быть намного полезнее. 7. С первых дней незаконного задержания я нахожусь под физическим, психологическим и моральным давлением. Но слава богу, я не был сломлен. Я не поддался ни посулам, ни угрозам, ни шантажу со стороны следствия. 8. Помня о своем прошлом и боясь за свое будущее, Эльман Кулиев, забыв о своей защите, превратился в моего обвинителя. И поэтому пытался всеми путями заработать благосклонность следственных органов. 8. Во все времена органы находили методы давления на людей, с целью использовать их в своих интересах. Наверное так же был привлечен к сотрудничеству и Эльман Кулиев. 9. На первых же заседаниях вы увидели, что для этого человека нет ничего святого. Это зомби, действующий по заранее заданной программе. Даже теперь этот человек не гнушается любых провокаций. Я утверждаю, что следствие велось в сговоре с Кулиевым. 10. Эльман Кулиев запуган до такой степени, что пытается использовать все и всех против меня. Но даже в этом случае они не смогли меня ни в чем уличить. И это потому, что я никогда не совершал никаких преступных деяний. Пытались вменить мне в вину даже статьи, стихи и другие публикации в газете “Толыши Садо”. 11. Я вынужден обратиться в Европейский суд. Не хочу, чтобы из-за ложных обвинений и свидетельствований страдал я сам и моя семья. Я бы стерпел пулю в спину, но бесчестье терпеть не намерен. Естественно, главный комбинатор

следствия

Эльман

Кулиев

учился

строить

такие

беспроигрышные комбинации еще с 1973-го года. Он гордился своей агентурной деятельностью и верил, что его как “борца за интересы 60

государства” освободят. Он и сейчас надеется на это. Я же с первых дней требую привлечь к следствию внимание прессы и всей общественности. И в заседании суда, проводящемся закрытым по не зависящим от меня обстоятельствам, говорю: я арестован из-за своей национо-этнической принадлежности,

исследованиям

области

талышского

языка,

журналистской, общественной и научной деятельности. По другому это назвать нельзя. Но если бы обвинение можно было построить только на том, что я талыш, тогда преступниками можно было считать всех талышей, проживающих в Азербайджане. Но исследование языка, литературы, искусства, истории не может считаться преступлением. На всех мировых сценах звучала талышская народная песня в исполнении Рашида Бейбутова. Композитор Муслим Магамаев в период проживания в Ленкорани собирал народные мелодии, песни и на основе этих материалов написал большое музыкальное произведение. Композитор Нариман Мамедов в соавторстве с Ахмедом Исазаде на основе материалов, собранных в талышской зоне, написал книгу “Азербайджанские народные танцевальные мелодии и песни”. Большую роль в выходе в свет этой книги сыграл и я. Но я надеюсь, что об этом не будет известно следственным органам. Они ведь могут привлечь к ответственности даже умерших людей. 12. В истории есть много примеров того, как пытались обвинить в предательстве

людей

за

их

принципы,

литературную,

научную,

общественную деятельность, ученых, общественных деятелей, поэтов и просветителей, но последствия этого всем известны. Если следственные органы хотят помочь и мне попасть в историю, я не против. Но не таким образом! Я верю, что все, сказанное мной на этом закрытом заседании, так и останется сокрыто от общественности. Но факты рано или поздно всем станут известны.Люди узнают о том, что я был осужден за мою этническую принадлежность, журналистскую и научную деятельность. Обнародование обвинительного

акта

может

нанести

непоправимый

вред

имиджу

Азербайджана. 61

13. Сокамерники Эльмана Кулиева был вызван на суд свидетелями и даже они подтвердили наличие у него психических отклонений. Это же утверждал я и многие другие, лично знавшие Кулиева. Признаки психической болезни явно проявлялись в его разговоре и поведении: резко менялись настроение, ход мыслей, ассоциаций, желаемое выдавалось за действительное. Резкие перемены выдавали “ураган идей”, а обвинения, уже не только в мой адрес, напоминали бред больного. Налицо проявлялась мания величия. В зависимости

от

психологического

состояния

он

то

называл

меня

единственным патриотом родины из всех знакомых ему людей, то обвинял в предательстве. Так же он периодически пытался оказывать давление на меня, свидетелей защиты и адвокатов. Поняв, что в ходе суда общественности станет известна его агентурная деятельность, он потребовал закрытого прохождения заседаний. Объяснил он это тем, что якобы боялся за свою жизнь. На самом же деле, ни личность Эльмана Кулиева, ни его жизнь никого не интересовали. И никакой угрозы его здоровью и жизни не было. Плодом “деятельности” Эльмана Кулиева было дело, состоявшее из 35-ти глав, где были собраны обвинения не только в адрес талышского профессора, написавшего книгу, но и в адрес начальника полиции Астары, прокурора, рядовых полицейских, которых он обвинял в торговле наркотиками. Здесь было даже сведение о том, что жена одного из них из Губы. Было ясно, что все эти “сведения”, а точнее, клевета на меня, на моих земляковинтеллигентов, на их семьи, на моих родственников, вне зависимости от того из Астары они или нет, моя научная деятельность, регистрация газеты “Талыши Садо” - все это составлялось в камере, где держали Кулиева или же в кабинете следователя, под диктовку. Но ведь это нельзя назвать следствием. Это ложные материалы, на которые не может ссылаться объективное следствие. 14.

При

привлечении

меня

ответственности

был

упущен

один

немаловажный фактор: все источники, на которые ссылался Эльман Кулиев и на которых была построена линия обвинения, невозможно было проверить. 62

Показания Кулиева о получении денег из Ирана менялись пять раз. В начале следствия Кулиев утверждал, что был привлечен к агентурной деятельности сотрудником спецслужб Ирана Али Абдоли и это произошло в парке недалеко от Академии Наук. К концу следствия Али Абдоли был забыт. Кулиев доказывал, что его вербовал некий Акбар, являвшийся гражданином Ирана. 15. Я всегда писал, что по национальности являюсь азербайджанцем, а по национально-этнической принадлежности – талышом. И обвиняя меня во “враждебной деятельности”, следственные органы не скрывали своей ненависти к моему народу, его языку и ко мне, единственному в мире лингвисту-талышеведу, и все статьи, от 1-го номера газеты “Талыши Садо” до последнего 108-го, посвященные культуре, языку, литературе, истории, этнографии талышей, по их мнению, являлись неи чем иным, как пропагандой талышей. Выходит, если кто-то любит свой народ, историю, язык

занимается

его

исследованием,

он

обязательно

является

государственным изменником? Во-первых, исследование талыша является моим общественным долгом. Это было поручено мне указом президента Азербайджанской Республики от 16-го сентября 1992-го года, так как я был заместителем председателя ТКЦ, а так же являлся редактором печатного органа общественной организации, газеты “Толыши Садо”. И естественно, в моей деятельности нет ничего противозаконного. Во-вторых, я это моя обязанность как исследователя. Я всю свою жизнь посвятил исследованию этого языка. И государство в этом меня всегда поддерживало. А в-третьих, это мой родной язык, и я мой моральный долг – донести его до будущих поколений. В Азербайджане на свадьбах всегда звучит лезгинка, яввляющаяся образцом лезгинской культуры. Естественно, это приветствуется и не является чем-то противозаконным. Возникает вопрос: если танцы под лезгинку не являются преступлением, почему же исследование лезгинского языка может быть таковым? То же самое можно сказать и других языках. Это не поддается 63

логике, все, что написано в обвинительном акте – клевета. 16. В конце своего выступления хочу сказать спасибо своему адвокату, правозащитникам, общественным организациям, пытавшимся всеми силами мне помочь, журналистам и всем тем, кто несмотря на давление, всегда верил в мою честность и был поддержкой в этот трудный для меня период. 17. Я верю, что суд будет объективным и справедливым. А если моя национально-этническая принадлежность является преступлением, пусть суд приговорит меня к самой высшей мере наказания. С уважением, Новрузали Мамедов. Июнь, 2008 Суд по особо тяжким преступлениям

Содержание

Предисловие ..................................................................................... 3 1. Бессонная ночь ............................................................................. 5 2. Жизнь «до»… ............................................................................... 9 3. Жизнь «после»… ....................................................................... 21 4. Загробная жизнь ......................................................................... 27 5. Скорбь и ужас ............................................................................ 38 6. Нидерланды ............................................................................... 42 Заключение .................................................................................... 54 Последнее слово Мамедова Новрузали Ханмаммад оглы в Суде по тяжким преступлениям ....................... 58