ВЕДЬМИНЫ КРУГИ

Валентина Нетужилкина

Ведьмины круги РОМАН

Не очевидное, но вероятное

ИВАНОВО 2013

УДК 82 ББК 84(2Рос=Рус)6 Н 574

Нетужилкина В.В. Н 574

ВЕДЬМИНЫ КРУГИ: Роман / В.В. Нетужилкина. – Иваново: ОАО «Издательство «Иваново», 2013. – 360 с. УДК 82 ББК 84(2Рос=Рус)6

ISBN 978-5-85229-454-8

© В.В. Нетужилкина, 2013

У каждого в основах бытия Заложена изюминка своя. Она – как дар, её не упусти. Найди её в себе. Найдя – взрасти.

ГЛА ВА 1 Салон магии располагался на первом этаже обычного жилого дома на окраине Москвы в перестроенной трёхкомнатной квартире. Ничем особенным он не выделялся, и его скромная вывеска даже как-то терялась среди ярких призывных реклам соседних магазинов. Внутренняя отделка также не вызывала никаких ассоциаций с таинствами магии – обычная приёмная небольшого офиса, чистенько и ничего лишнего: диванчик, несколько стульев, небольшой столик с журналами, окно с жалюзи, выходящее на неширокую улицу, заставленную большегрузами. Немногочисленные посетители с нетерпением поглядывали на дверь, расположенную прямо напротив входа, тихо переговаривались, громко вздыхали. Из неясного шёпота вырывались отдельные фразы: – Осталась последняя надежда…

– И что теперь делать, ума не приложу…

– Говорят, чудеса творит…

3

Дверь открылась, и шёпот сразу прекратился. В приемную вышла приятная девушка с волосами, забранными сзади в тяжелый строгий узел, одетая в элегантный костюм, в руках – деловая папка.

– Добрый день. Рада приветствовать вас в нашем салоне магии. Хочу уточнить: все ли пришли согласно записи? Клиентов, записавшихся на приём заранее, принимаем в первую очередь. Светлова Татьяна Петровна есть?

– Да-да, – отозвалась женщина с дивана. От стены отделился молодой человек: – Девушка, а без записи вы не принимаете? Я не знал.

– Мы принимаем всех, но придется подождать.

– По очереди, молодой человек! Властный голос из угла заставил всех оглянуться на даму с яркими волосами. Молодой человек кивнул: – Конечно, я подожду.

– Татьяна Петровна, – обратилась девушка к посетительнице. – Прошу вас, проходите! Алла Михайловна сейчас вас примет. С дивана поднялась женщина лет пятидесяти, ухоженная, одетая опрятно, но явно с дешевого рынка. Она робко шагнула за дверь и обмерла. И было отчего! В отличие от простой приёмной тут чувствовалась работа профессиональных дизайнеров. Довольно просторная комната казалась совершен4

но пустой. Кроме большого стола посредине и пары стульев возле него Татьяна Петровна не увидела другой мебели. Настроение создавала подсветка, которая лилась с потолка в виде красных и синих лучей. Сливаясь, они давали общий фиолетовый фон. Окно скрывал тяжёлый занавес. В воздухе витал слабый аромат цветущей черёмухи. Женщина в длинном красном балахоне с легким капюшоном, накинутом на вьющиеся темные волосы, провела Татьяну Петровну к столу, сама села напротив. Их разделял большой хрустальный шар, переливающийся в причудливой подсветке всеми цветами радуги. Тут же стояли небольшие ладанки, два подсвечника с горящими свечками и лежала небольшая, но, видно, старинная книга с пергаментными листами. Колдунья зажгла ладанки, и запах черёмухи стал нестерпимо удушливым. Татьяна Петровна зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела, что в комнате что-то неуловимо изменилось, но что именно, не могла понять. Может быть, просто по-другому шевелились тени. Посетительнице стало не по себе. Глаза колдуньи пронзали насквозь, будто кинжалы. Татьяна Петровна уже пожалела, что пришла сюда, но вспомнила, по какому делу она здесь и взяла себя в руки. Колдунья молча смотрела на нее, и женщина, ёжась под ее взглядом и заикаясь, первая начала разговор: – Сын у меня уже два года как пропал. Ушёл к девушке и не вернулся.

5

Голос её задрожал. Чтобы справиться с собой, она замолчала. Колдунья терпеливо ждала продолжения.

– В розыск подали, сами искали – ни-че-го! Хочу знать, жив ли?

– Фотография есть? – неожиданно мягким, приветливым голосом спросила ведьма.

– Да, да, – заторопилась посетительница. – Вот… – Она положила на стол фотографию парня, стоящего возле дерева и широко улыбающегося. Алла Михайловна придвинула фотографию и стала её рассматривать. Она долго молчала, вглядываясь в лицо парня. Татьяна Петровна хотела что-то сказать, но, увидев запрещающий жест, притихла, обреченно опустив плечи. А колдунья всё смотрела на фотографию, мысленно сливаясь с образом парня. И фотография будто ожила. «Жив он – глаза живые, – рассуждала про себя Алла Михайловна. – Улыбается гаденько… Но как сказать матери, что сын ее отъявленный мерзавец? О ней даже не вспоминает. Подлец, мерзавец и… убийца. – Парень на фотографии будто подмигнул Алле Михайловне. – Гаденыш ты, мать ночей не спит, а ты отсиживаешь за разбой и двойное убийство под чужой фамилией. Я так про тебя поняла?» Парень на фото широко ухмыльнулся.

– Всё! – Алла Михайловна прихлопнула фото ладонью. – Жив ваш сын, Татьяна Петровна, жив, но 6

отбывает срок где-то в Казахстане под чужой фамилией. Больше ничего сказать не могу. Женщина встала, как благодарная собачонка, заглядывая колдунье в глаза: – Огромное вам спасибо, мне ведь ничего больше и не надо. Дальше я сама, главное – жив. Сколько я вам должна? Как ниоткуда возникла Наташа и увела посетительницу в боковую комнату. Алла Михайловна села, закрыла лицо руками. Начался обычный рабочий день. Люди со своими бедами стекались к ней отовсюду. Вначале она принимала с утра до ночи у себя на квартире. Потом появилась Наташа. Девушка пришла к ней с конкретным предложением: – Хочу учиться у вас, Алла Михайловна.

– Но для этого нужны определенные способности. Должен быть дар от рождения.

– Мне кажется, у меня есть такой дар. Алла Михайловна безошибочно распознавала человека. Сильный излучает невидимую энергию, в спокойном состоянии он подобен мощному магниту, в движении создает энергетические вихри, в гневе может вызвать бурю. От Наташи не исходило никаких волн, но Алла Михайловна нуждалась в помощнице и решила оставить девушку. Во всяком случае, простым манипуляциям можно научить любого, а у Наташи, к тому же, оказалась хорошая коммерче7

ская хватка. Именно она нашла и обустроила офис, ввела запись клиентов, ведёт все расчеты с посетителями. Последнее для Аллы Михайловны было самым трудным: она никогда не знала, сколько взять денег, часто не брала ничего.

– Не цените вы себя, – говорила ей Наташа. – Любой труд должен быть оплачен. Зайдите в любое учреждение – вам слова бесплатно не скажут. А вы тратите энергию, частичку себя отдаёте и людям помогаете, иначе не шли бы к вам. Часы приема они тоже выбрали не случайно. Для Аллы Михайловны это было самое плодотворное время, когда она могла сконцентрировать свою волю. Благодаря Наташе у нее появились очень состоятельные клиенты. Короче говоря, без этой девушки она уже не представляла своей работы. Наташа ввела следующую посетительницу – полную даму с гордой осанкой. Эта одевается не на китайской барахолке! По всему видно – не из нуждающихся. Не дожидаясь приглашения, дама села на стул и сразу приступила к делу: – Алла Михайловна, мне нужно отворотное снадобье, чтобы мужа от молоденькой вертихвостки отвадить, а то надумал на старости лет, а у нас дети взрослые, внуки уж есть. Что ж теперь, всё добро нажитое делить прикажете?

8

Она говорила, говорила, а перед Аллой Михайловной уже шла картинка. Она видела перед собой молоденькую женщину, видела эту даму, но рядом с ними не было мужчины, о котором шла речь.

– Успокойтесь, пожалуйста, – прервала она посетительницу, – ваш муж никогда не будет с этой девушкой. Никогда. Я вам обещаю.

– А что я должна сделать?

– Ничего делать не надо. Всё пойдет своим чередом.

– Я не понимаю… Если ничего не надо делать, то почему вы так уверены?

– Просто я знаю.

– Ну, спасибо. Я надеюсь на вас. Когда дама ушла, Наташа шепнула: – Не надо было так разочаровывать ее, Алла Михайловна, дали бы ей какого-нибудь порошка, пусть сыпала бы мужу в борщ. Для таких надо устраивать шоу.

– Наташенька, ее муж скоро умрёт. Если бы я дала ей порошок, она обвинила бы меня, что это я его отравила. Сердце этого мужчины разрывается между двумя женщинами. Они этого просто не понимают.

– Почему же вы ничего не сказали ей?

– Это ничего бы не изменило. Их может примирить только его смерть, да и то вряд ли. Скорее всего, будут обвинять друг друга. Зови следующего.

9

– Их двое, они вместе.

– Принеси ещё один стул. Наташа принесла стул и пригласила войти мужчину в военной форме и молодую женщину.

– Ничего, что я с папой пришла? Алла Михайловна внимательно посмотрела на юную девушку, совсем ещё девочку. Молоденькие девчонки не редкость на её приёмах, но обычно они приходят без родителей, а чаще – втайне от них. Что же могло привести вместе отца и дочь?

– Проходите вдвоём. Мужчина достал фотографию, положил перед Аллой Михайловной: – Муж у дочки пропал. Позвонил, что едет с работы, и пропал. Уже два месяца прошло.

– Два месяца и четыре дня, – прошептала девушка.

– Только поженились, медовый месяц отгуляли – и на тебе. Хороший парень. С фотографии смотрели два счастливых лица – девушка в свадебном платье и молодой лейтенант. Алла Михайловна провела рукой над снимком, ещё раз посмотрела, сомнений не было – парня нет среди живых. Вместо глаз она видела чёрные дыры. Присмотрелась еще – лицо на фотографии будто перекосилось: плачет, значит, не хотел умирать – убили. Но где он сейчас? Алла Михайловна откинулась на спинку стула, чтобы сосредоточиться, картинка не хотела идти.

10

Посетители молча ждали, глядя, как ведьма сидит, уставившись в одну точку. Прошло довольно много времени. Наконец, будто душа оторвалась. Алла Михайловна почувствовала, что со свистом летит вдоль дороги мимо аэродрома в лес, затем по лесу – направо. В лесу – избушка. У порога лежит парень, непонятно, живой или нет. Выходит мужчина в телогрейке. Берёт парня под руки и тащит за дом к сараю или бане. Затем будто завеса опустилась перед глазами, но через некоторое время картинка возникла вновь: то же самое место, но нет ни парня, ни мужчины, только синие цветы. Высокие заросли растений с мелкими синими цветочками – и всё. Где это? Колдунья очнулась, посмотрела на притихших посетителей: – По дороге домой он не мог проезжать мимо аэродрома?

– Как же? Он там служит. Картинка сложилась в целое.

– Очень трудно говорить о таком… Но я не вижу его среди живых. Девушка зло посмотрела на Аллу Михайловну: – Врете вы всё! Пойдем, папа! Не надо было ходить сюда. Он жив! Жив!

– Подожди, Леночка, надо же выслушать. – Отец хотел удержать девушку, но та уже выскочила за дверь.

– Вы извините её, ради Бога. Признаться, я не хотел идти сюда, дочка уговорила. Не верю я гадал11

кам, простите ещё раз. Но вы упомянули аэродром – откуда вы узнали?

– Я увидела. За аэродромом лес. Если ехать по дороге, направо в лесу будет избушка…

– Есть такая, это заброшенный дом лесника.

– Между избушкой и сараем – синие цветы. Под ними и закопан молодой человек. Алла Михайловна протянула фотографию ошарашенному мужчине.

– Я понял… Ведьма устало опустила плечи, потёрла виски. Она боялась, что разболится голова. После сильного напряжения, особенно если надо было перемещаться сразу во времени и пространстве, она теряла много сил. Мужчина ушёл. Появилась Наташа. Она всё видела через потайное окошечко, замаскированное под зеркало.

– Как вы, Алла Михайловна? Сможете еще принимать?

– А много там?

– Двое. Правда, один без записи.

– Ничего, я сейчас приму их. Принеси мне чашечку чая. Ей надо было взбодриться. Чашка чая из трав – то, что надо. Наташа ушла, но тут же вернулась: – Алла Михайловна! Вам сын звонит! Она быстро схватила мобильник, который на время сеансов всегда оставляла в комнате отдыха.

12

– Димочка! Здравствуй, дорогой! Как вы там?

– Мамуль, я звоню, чтоб сказать: через неделю мы приезжаем.

– Приезжаете? Все? И внученьку привезёте?

– Привезём. Как ты там? Всё ворожишь? Не болеешь? Что тебе привезти в подарок?

– Сынок, у меня всё хорошо, мне ничего не надо.

– Ладно, мам, поговорим, когда приеду. Я ещё перезвоню. Целую. Пока.

– Целую, целую всех. Дима повесил трубку.

– Что там, Алла Михайловна?

– Наташенька, Дима приезжает через неделю. Со всей семьёй. Наконец-то я увижу его жену и, главное, мою внучку.

– Как я рада за вас! – Наташа обняла Аллу Михайловну. – Но как же вы будете принимать? Может, всё-таки отправить их?

– Нет, нет. Всё! Иди, зови. Дверь открылась, и появилась экзальтированная дама.

– Алла Михайловна, прошу вас, умоляю, вызовите дух моего покойного мужа. Уж восемь лет как умер, а всё снится и снится. Может, ему что-то надо? От такой посетительницы так просто не отделаешься, тут действительно нужно настоящее шоу. Видно, что дама изнывает от скуки, ей нужны впечатления.

13

– А вы знаете, что это будет дорого стоить? И я не гарантирую того эффекта, что вы ожидаете.

– Я согласна. Плачу любые деньги.

– Обговорите сначала условия с моей помощницей.

– Конечно, конечно, я сделаю всё, как вы скажете. Наташа увела даму в боковую дверь. Алла Михайловна подошла к стене и открыла невидимую дверцу шкафа, достала оттуда два совершенно одинаковых зеркала и установила на столе строго друг против друга, поправила свечи, подсыпала в ладанку порошка, немного отставила стул для посетителей. Когда женщина с Наташей вошли, всё уже было готово. Посетительницу усадили, помощница встала позади дамы.

– Назовите мне имя вашего мужа, – таинственным и повелительным голосом приказала ведьма. Посетительница испуганно пригнулась: – Сергей Львович.

– Сергей, – повторила ведьма и зажгла ладанку. Черёмуховый дурман окутал комнату, голубоватый дымок пополз над столом и сконцентрировался над хрустальным шаром. Видимо, вытяжные механизмы каким-то образом собрали его меж двух зеркал. Алла Михайловна открыла старинную книгу и стала что-то невнятно бормотать, затем позвала: – Сергей! Вызываю дух Сергея! Я, Алла, вызываю дух Сергея.

14

И вдруг прямо в облачке дыма отчётливо возникла фигура мужчины. Посетительница охнула и обмякла. Наташа наклонилась к ней и что-то шепнула. Женщина взяла себя в руки и с ужасом уставилась на призрак. А ведьма продолжала: – Сергей, почему ты беспокоишь свою жену? Что ты хочешь ей сказать? Призрак над шаром зашевелился.

– Он говорит, что беспокоится о своей престарелой матери, – обратилась колдунья к женщине и задала новый вопрос: – Что надо сделать для неё? Фигура опять пошевелилась.

– Он говорит, что мать больна и нуждается и что нужно послать ей денег. Дама закивала, а призрак снова зашевелился.

– Говорит, что не успокоится и не уйдет, пока вы не перешлёте его матери деньги. Дама опять закивала, облачко дыма начало таять, а фигура исчезать. У посетительницы прорезался голос, она взвизгнула: – Серёженька, я все сделаю, будь спокоен! – и бросилась к столу, но облачко уже рассеялось, и призрак вместе с ним.

– Серёженька, как же так? – всхлипывала дама. – Я потрясена, потрясена! Алла Михайловна, вы волшебница. Я всем буду говорить, что вы – волшебница. Это чудо! Наташа ушла провожать посетительницу, а Алла Михайловна подумала, что надо срочно найти хоро15

шего гравёра, очень хорошего. В этот раз фокус удался, а что если кто-то попросит вызвать дух умершей жены или сестры? А у нее только зеркало с мастерски выгравированным изображением мужчины – работа настолько тонкая, что практически незаметна для взгляда непосвящённого. Грани изображения расположены под определенным углом. Лучи света, отражаясь от них, падают на облачко дыма, делая изображение объёмным, а колыхание создает иллюзию движения образа. Это настоящий трюк фокусника, но иногда приходится прибегать к таким ухищрениям в качестве психотерапии. В это Алла Михайловна не посвящала никого, даже Наташу, чтобы не разочаровывать девушку. Ведь она не волшебница, а всего лишь колдунья, ведьма – то есть ведающая, в какой-то степени ясновидящая, довольно сильная, но не всемогущая. Алла Михайловна ощупала медальон на своей груди, достала его. Погладила матово-перламутровую поверхность металла, открыла, с нежностью посмотрела на изображение девушки. Она не знала, кто эта девушка, но считала её своей покровительницей и защитницей, хранительницей тайн. Поцеловав портрет, ведьма снова бережно спрятала медальон на груди. Заглянула Наташа: – Алла Михайловна, остался парень без записи.

– Пусть заходит. В обрядовую комнату вошёл молодой человек чуть больше двадцати лет. Одного взгляда хватило, 16

чтобы определить, зачем он пришёл. И стоило столько мучить парня в ожидании! Надо было принять его в первую очередь, это не заняло бы больше пяти минут. Руки молодого человека, кожа за ушами и на лбу были покрыты безобразной коркой.

– Псориаз?

– Да.

– Ноги, туловище – то же самое?

– Да, но ноги – совсем плохо. Летом чуть получше, а весной и осенью просто гнию. С девушками встречаться не могу совсем – шарахаются, деньги в магазине даю в перчатках, друзья за руку не здороваются. Алла Михайловна вышла в боковую комнату и вскоре вернулась с поллитровой банкой и маленьким флакончиком. Протянула парню: – Пей по пять капель на четверть стакана воды три раза в день и мажься каждый день. Особенно после мытья. Мажься, не жалей. Закончится – приходи еще. Парень улыбнулся: – Спасибо вам.

– Вот и молодец! – Алла Михайловна тоже улыбнулась. У неё было отличное настроение – приезжает сын, её Димочка! Вот уже пять лет Дима живет в Америке, куда уехал почти сразу после окончания Баумановского технического университета и в тот же год женился на девушке из семьи русских эмигрантов. У них 17

родилась дочка Мариночка. Невестку и внучку Алла Михайловна знает только по фотографиям да любительской видеосъемке, которую сын привёз в один из своих отпусков. И вот теперь они приезжают все вместе. Трудный ли сегодня был день? Работа давалась Алле Михайловне по-разному. Иногда, кажется, самое запутанное дело она раскрывала и улаживала в считаные минуты, а какой-нибудь пустяковый случай не поддавался совсем. Многое зависело от настроения, от настроя, от самочувствия. Были дела, которые заинтересовывали её саму, и тогда она выкладывалась на полную катушку. Иногда приходили люди, глубоко ей неприятные. С некоторых она запрашивала непомерную сумму, других долго водила за нос, а третьим сразу отказывала. Человеческий фактор в её работе присутствовал всегда. Алла Михайловна была человеком настроения. Её внутренний мир распахивался только для самых близких, испытанных и преданных людей. Она трудно заводила знакомства. А если и заводила, то никогда не поддерживала их, и вскоре они забывались. Не вступала в дружбу с новыми людьми, считая это слишком обременительным. Круг её общения был очень узок и ограничивался лишь теми, кого она искренне любила. Остальные были просто клиентами. А клиенты были самыми разными.

18

Однажды к ней пришла молоденькая девушка, почти девочка. Краснея и смущаясь, попросила приворожить понравившегося ей парня: – Девочка моя, – ведьма внимательно посмотрела на посетительницу, – а ты уверена, что тебе это нужно? Ты хорошо подумала? Приворожить недолго, как бы не пришлось потом отваживать. Ты такая молоденькая, зачем связывать себя с человеком, который не любит тебя?

– Вот я и хочу, чтоб он полюбил.

– Я не могу его заставить полюбить тебя. Могу сделать так, что он будет с тобой, всё остальное зависит от тебя. Но учти, большинство мужчин дорожат только тем, что им досталось с трудом, что пришлось завоёвывать.

– Всё равно, – упрямилась девушка, – сделайте так, чтоб он был со мной. Если будет рядом, то полюбит. Просто сейчас он меня не замечает, не видит, что я лучше Катьки. Таких разубеждать бесполезно. Девушка положила глаз на парня подруги и хочет заполучить его любыми средствами. Она не думает о том, что будет с подругой, не думает о судьбе парня. В ней сейчас говорит только глупый детский эгоизм – хочу эту игрушку! Точно такую, как у подруги! Почему у неё есть, а у меня нет?

– Хорошо, сделаем лёгкий приворот на воду.

– Мне не надо лёгкий, мне надо – чтоб навсегда, намертво!

19

Девушка не знает, что намертво приговаривают на кровь, но ей и не надо этого знать. Ведьма не хочет делать сильный приворот.

– Вот что, девочка, я сделаю, как ты просишь, но ты должна принести мне три волоска с его головы. Сможешь?

– Запросто.

– Тогда до встречи. Девушка ушла. Алла Михайловна понимает, что в её возрасте любовь – это сильнейшая страсть, которая сжигает всё на своём пути, но через такую любовь должен пройти каждый. Первая любовь – это как врата, но куда – в рай или в ад? Это зависит от самого человека, от его выбора. И совсем необязательно, что первая любовь окажется на всю жизнь, даже нестрашно, если будет безответной, важно, чтоб она была. Пришли как-то ещё две девушки – подружки, хотели пройти вместе, но Алла Михайловна не разрешила, принимала по одной. Обе пришли узнать свою судьбу, своё будущее. Глупенькие, не приди они сюда, строили бы свою жизнь сами, как хотели. Опытная ведьма знала, что гораздо проще дать установку на определённую судьбу, запрограммировать, тогда пусть не всё, но что-то из предсказанного сбудется обязательно. Люди забудут о том, что не сбылось, но о сбывшемся всегда будут говорить: – Всё точно, как мне предсказывали.

20

Или: – Не зря мне гадалка говорила… В таких случаях Алла Михайловна всегда пользовалась приёмами гипноза – в краткосрочных прогнозах этот метод её не подводил никогда, не пророчила плохого, установку давала только на позитив. Понимала, что через месяц-два прибегут подружки этих девочек. Бизнес есть бизнес. С годами она набралась опыта и мудрости. И теперь никогда не пыталась узнать что-то о себе, о судьбе своих близких, как они ни просили её. Говорила, плохая примета – своим гадать, всё равно не сбудется. На самом же деле просто боялась узнать что-то страшное, неотвратимое, страшилась накликать беду. В её работе сочетались самые разные навыки – гипнотизёра, фокусника, психотерапевта, но самое важное – необъяснимый дар, заключающийся в особой чувствительности её внутренних «датчиков», которые позволяли видеть, слышать и чувствовать то, что не могли другие. Однажды на приём пришёл молодой человек.

– Друг уговаривает начать совместное дело, а я как-то не решаюсь. Что делать? Идея заманчивая. Ясно, как день, парень не уверен в своём друге, хотя и не осознаёт этого. Открывать бизнес с ненадёжным партнёром нельзя, это опасно. Ведьма уже знает ответ, но его надо преподнести убедительно и 21

красиво. Она раскладывает карты.

– Видишь эту карту? Это ты, а вот это твой друг. Между вами лежат деньги. Смотри сюда… – Алла Михайловна быстро тасует карты. – Что бы вы ни делали, никогда не окажетесь по одну сторону, и всегда между вами деньги. Смотри, если одному выпадает смерть, то другому – казённый дом, и наоборот.

– Значит, мне не стоит ввязываться в это дело?

– Не советую, твой друг – в больших долгах. С твоей помощью он хочет решить свои проблемы. Опасайся его. Были случаи, когда обманутые партнёры приходили выяснять, кто присвоил общие деньги или куда скрылись мошенники и как их разыскать. Почти всегда Алла Михайловна разрешала ситуацию. Если она не называла имён преступников, то могла до мельчайших подробностей описать их внешность или место нахождения. Иногда происходило наоборот – почти в бессознательном состоянии, как в бреду, она называла имена, которые тут же забывала. Что было с этими людьми потом, она не выясняла, но догадывалась, тем не менее жалости к ним не чувствовала. …Посетителей, кажется, больше не осталось. Алла Михайловна подошла к одной из стен, отдёрнула плотную штору, комнату залил естественный свет, ворвавшийся через большое окно. Из приемной 22

донесся какой-то шум и сдавленный голос помощницы.

– Наташа! Что там такое? Дверь открылась, и ввалились трое молодых людей. Один из них толкал перед собой Наташу, заломив ей руку.

– Алла Михайловна, я не хотела их впускать…

– Отпустите девушку и объясните, что вам нужно.

– Поговорить пришли! Один из парней с зализанными гелем волосами развалился на стуле. Наташу затолкали в угол. Колдунья подошла к столу: – Я слушаю вас.

– Не по понятиям живешь, бабуля. Не знаешь, что делиться надо? Короче, гони выручку, и с сегодняшнего дня будешь отстёгивать нам, когда спросим.

– За что отстёгивать-то?

– За то, что жить даём. Судя по обстановочке – не бедствуешь. Видно, хорошо охмуряешь. Почём сегодня опиум для народа?

– Ну, предположим, за опиумом, да и любым другим наркотиком, это, скорее, к вам, чем ко мне. А если я милицию вызову?

– А ты попробуй! – Прилизанный достал пистолет и небрежно помахал им. – А мы пока с тёлочкой развлечёмся. Отморозок, продолжавший удерживать Наташу, заржал и начал задирать ей подол.

23

– Убери руки, гадёныш! – закричала она.

– Не трогайте девушку, я отдам вам деньги. Алла Михайловна направилась в боковую комнату, следом за ней пошёл один из бандитов. Под его наблюдением она открыла сейф, достала деньги. Вернувшись в обрядовую, положила купюры на стол: – Вот. Прилизанный небрежно взглянул на деньги: – И это всё?

– Всё. У меня больше нет.

– Мало.

– Уж не обессудьте, что есть.

– К следующему разу приготовь побольше. – Парень протянул руку, чтоб сгрести деньги.

– Подожди, – остановила его колдунья, – хочу предупредить: у каждого, кто притронется к деньгам, будут большие неприятности, а в следующий раз, когда надумаете прийти сюда, принесёте втрое больше. Только тогда я буду говорить с вами.

– Угрожаешь, что ли?

– Запомните – втрое больше, а прощения на коленях просить будете.

– Ну, это ты уж загнула, – усмехнулся прилизанный, – мы в проклятие фараона не верим. Он сгрёб деньги в спортивную сумку и направился к выходу. В дверях оглянулся: – Ну, до скорого. Да ты не убивайся по деньгам-то, еще наколдуешь.

24

Отморозки ушли. Наташа тут же достала мобильник: – Надо срочно вызвать милицию, я их хорошо запомнила.

– Не надо никуда звонить, – остановила ее Алла Михайловна.

– Как же не надо? Они забрали всю выручку. Эти подонки теперь нам жизни не дадут, придут еще.

– Придут, конечно придут, приползут. Им мало не покажется.

– Вы что-то сделали с деньгами? – догадалась Наташа.

– А ты думаешь, я бы отпустила негодяев безнаказанно?

– А если не подействует?

– Подействует, об этом не беспокойся. Ведьма вышла, а Наташа открыла окно, чтобы проветрить помещение, и долго еще не могла успокоиться, бормоча что-то себе под нос. Алла Михайловна, зайдя в небольшую ванную комнату, сняла парик, устало посмотрела на себя в зеркало. При ярком освещении стало видно, что она женщина уже немолодая, но хорошо сохранившаяся. Сбросив балахон, включила душ и встала под струю воды. Вода мягко обволакивала тело, точно повторяя его контуры, нежными струйками стекала с ног, смывая усталость и принося легкость и расслабление. Алла Михайловна каждый раз проделывала 25

эту процедуру после сеансов, чтобы сбросить с себя груз чужих бед. Она свято верила в мудрость старых обычаев, в целительную силу воды, её очищающие свойства. И всем советовала обязательно умываться по вечерам и умывать своих детей с добрыми наговорами, ведь при этом смывается не только грязь, но и чужое любопытство, людская зависть, сглазы и сплетни. Вытершись большим полотенцем, Алла Михайловна надела тёплый халат и села в глубокое кресло. На столике уже стоял поднос с чашечкой травяного чая. Кофе она не пила никогда – кофе оттягивает энергию, давая ложный, временный прилив сил, ставит человека в зависимость. Травяной чай, вернее, настой из трав – другое дело, особенно если употреблять его с умом, правильно подбирая компоненты. Это только сейчас, в наше время, слово «чай» связывают с определённым видом растения. На самом же деле, растение получило своё название от слова «чаять». Издревле на Руси было принято пить «чаи» – травяные настои. Вечером после работ, после бани семьи собирались за большим столом и вели разговоры, высказывали свои чаяния – мечты, надежды, строили планы на будущее. По очереди ходили друг к другу в поседки – изливали свои думы перед собеседниками за чашкой чая. Даже поверье такое было – сколько чаинок плавает в чашке, столько желаний надо высказать, а потом выплеснуть – непременно 26

самому и ополоснуть чашку, и тогда всё непременно сбудется. Разумеется, такие поверья шли с языческих времён, но они появились не просто так. Церемония чаепития является священным ритуалом практически во всех странах, особенно у народов Востока, исповедующих совсем другие религии. Алла Михайловна пила чай маленькими глоточками, не торопясь. Пришла Наташа, примерно с полчаса они просматривали на компьютере запись на завтра, обговаривали детали приёма. Ещё раз обсудили сегодняшнее происшествие, затем Алла Михайловна оделась, осмотрела себя в зеркале и осталась довольна. Никому и в голову не пришло бы, что эта хрупкая женщина в джинсах и свитерочке – самая настоящая, профессиональная ведьма. Наташа ещё оставалась в салоне, ей нужно было прибраться, поставить помещение на сигнализацию и закрыть его. Алла Михайловна вышла на улицу, прошла к парковочной стоянке, где ее поджидал роскошный джип. Она любила большие машины, чувствовала себя капитаном мощного ледокола среди потока машин на московских улицах. Ведьма удобно устроилась на сиденье, и красивая машина уверенно рванула на окраину города, к небольшому симпатичному особняку за высокой решетчатой оградой.

27

ГЛАВА 2 Беззаботная пора Алькиного детства пришлась на конец пятидесятых. Деревенька, в которой жила девочка со своими родителями, стояла в стороне от главного тракта, соединяющего два больших и относительно богатых села. Двенадцать домов, из которых состояла деревня, составляли практически одно родовое гнездо, поскольку все жители были друг с другом в родстве разной степени близости. Гнездо было свито в незапамятные времена. Когда-то здесь жили староверы. Староверческие деревни, в отличие от сёл, где крестьяне признали новые, никоновские, порядки, были обречены на нищету. Не приняв в период перемен новой веры, люди были выброшены из социальной жизни государства. Им не разрешалось обучать детей, не дозволялось занимать какие-либо посты, их разоряли двойные пошлины. Недалеко от Алькиной деревни когда-то стояла красивая деревянная церковь, окружённая высоким бревенчатым забором и глубоким рвом. Вокруг шумел прекрасный дубовый и липовый лес. Раскидистые кроны деревьев простирались до самой реки, на берегу которой Алькины предки водили хороводы, справляя таинственные обряды. Сейчас в память об этих деревьях осталась лишь липа в три обхвата, высоченная и раскидистая, которая, как клуха над 28

цыплятами, распростёрла свои могучие ветви-крылья над крышами маленькой деревушки. На месте церкви рос густой еловый лес, в котором не было ни грибов, ни ягод. Ров, некогда окружавший церковь, превратился в глубокий овраг. Ельник плавно переходил в другой лес – смешанный, и, хотя там были и грибы, и ягоды, местные жители его не жаловали, потому что все знали, что здесь когда-то было староверческое кладбище. Сохранились холмики, уже не похожие на могилы. Дотошные мальчишки однажды раскопали такой холмик и вытащили оттуда полусгнившие доски от гроба, кости, череп и девичью косу. Они искали клад, но староверы жили бедно и золота в могилы не клали. Алька, как и многие, ходила смотреть на раскоп, больше всего её поразила коса с голубоватой ленточкой, лежавшая отдельно от других находок. О раскопе узнали. Мальчишек и их родителей таскали в сельсовет, заставили всё закопать. После этого случаев мародёрства больше не было. Так и жила деревенька своими заботами. С дороги она не просматривалась, поскольку была отделена глубоким оврагом и лесом. Может быть, поэтому о существовании деревеньки как бы забыли. Её обо­шли почти все блага цивилизации, кроме радио, которое провели сюда перед самой войной. В век, уже набирающий космические обороты, в центре России двенадцать домов всё ещё освещались керосиновы29

ми лампами. Хотя всего в полутора километрах располагалось большое село с сельсоветом, двумя магазинами, пекарней, школой, амбулаторией, клубом и даже небольшой текстильной фабрикой. Но скучной деревенскую жизнь назвать было нельзя. В каждом доме жило не менее четырех-пяти человек, и с утра до ночи то тут, то там звенели ребячьи голоса – детни было много. Алька проснулась от крика под окном: – Алька! Алька!!! Она вскочила с кровати, выглянула на улицу. Кричала соседская девочка Зойка.

– Да Алька же! Увидев подругу, Зойка заулыбалась и замахала руками: – Выходи! Я тебе что покажу!

– Я сейчас! Алька заметалась по дому, ища своё платье. Она дорожила дружбой с соседкой – Зойка была старше её на два года, необыкновенная выдумщица, с ней было всегда интересно. С другими детьми Зойка общалась мало, её не принимали в компании, часто дразнили слепухой и четырёхглазой, потому что она носила очки. А Альке Зойка нравилась. Наконец платье было найдено и с грехом пополам надето задом наперёд. Прямо босиком Алька выскочила на крыльцо.

30

– Чего ты мне покажешь?

– Идём к нам. Мне купили форменное платье и фартуки – чёрный и белый.

– Когда?

– Вчера вечером мамка из города привезла, и еще запасные воротнички, и ленты новые, и ботинки, – это Зойка говорила уже на бегу. На кухне у печки гремела чугунками Зойкина бабка Ефросинья. Занятая делами, она даже не обратила внимания на девочек. Подружки вбежали в переднюю комнату, и Зойка распахнула шифоньер: – Смотри! На самом видном месте среди других вещей висело новенькое форменное платье.

– Ух ты! – у Альки аж дыхание перехватило.

– А еще смотри – фартуки с крылышками. Тебе нравится?

– Очень! – прошептала Алька и погладила накрахмаленную ткань. Хорошо Зойке – она в этом году в школу пойдёт, а ей еще целый год ждать. И кто это придумал, что в школу надо ходить с семи лет? Она уже сейчас умеет считать и знает все буквы.

– Зойка, а портфель у тебя тоже есть?

– Есть. И букварь, и касса слогов, и пенал – всё-всё есть.

– Покажи!

– Нет, это мамка убрала. Сказала – до школы. В понедельник уже перекличка будет.

31

– И ты пойдёшь?

– Конечно. Все школьники пойдут. Да ты, Алька, не переживай. Я буду тебе всё-всё рассказывать.

– А у меня тоже новое платье есть, только не школьное. Мне мама сшила. Мы в воскресенье поедем в гости. Зойка повесила форменное платье и фартуки на место и заговорщицки зашептала: – А хочешь, я тебе ещё кое-что покажу? Только об этом ни слова, никому! Клянёшься?

– Клянусь!

– Тогда пойдём, только чтоб бабка не заметила. Девочки потихоньку вышли из дома и бросились в передний огород. К каждой избе в деревне прилегали два огорода: задний с грядками – за ним располагалось ещё картофельное поле, и передний – скорее, сад с баней и погребом. Девочки подбежали к погребу, и Зойка таинственно посмотрела на подругу.

– Не боишься? – шёпотом спросила она.

– Не боюсь, – так же шёпотом ответила Алька. – А чего надо бояться?

– Тогда заходи, – распахнула дверь Зойка. Пахнуло холодом и сыростью, плесенью и гнилыми досками. Глаза ещё не привыкли к темноте, и Алька ничего не видела.

– Смотри сюда, – откуда-то сбоку послышался зловещий Зойкин голос. Алька повернула голову и застыла в испуге. Прислонённые к трухлявой бревенчатой стене, стояли 32

два совершенно новеньких гроба. Они были сколочены из обычных досок и ещё пахли свежеоструганным деревом. В одном из них стояла Зойка, скрестив на груди руки и закрыв глаза. Альке стало совсем страшно, она, как завороженная, глядела на гроб и на Зойку и не могла пошевелиться. За всю её жизнь в деревне ещё никто не умирал, но Алька знала, что это такое, и чтоб такая страшная вещь, как гроб, вот так просто стояла в погребе, не укладывалось в её голове. Зойка открыла глаза, круглые очки с толстыми линзами сверкнули в темноте. Алька завизжала что было сил и выскочила на улицу. Зойка последовала за ней. Подружки с визгом пронеслись мимо бабки Ефросиньи, которая заругалась на них: – Куда несётесь, оглашенные? Они раздвинули колья забора, разделяющего их участки, и оказались под яблоней в Алькином огороде. Упав на траву, девчонки посмотрели друг на друга и захохотали.

– Ой, не могу больше! – держась за бока, смеялась Зойка. – Испугалась?

– Ага, ты так сложила руки… Алька от смеха начала икать, что еще больше рассмешило подругу.

– Тебя снова напугать надо, сразу икать перестанешь.

33

– Зойка, откуда у вас гробы появились?

– Дедка сделал для себя и бабы Фроси.

– Они что, умирать собрались?

– Да, нет. Это про запас. Утихомирившиеся девочки лежали под яблоней и смотрели на облака. Нежно пахло яблоками, усыпавшими землю, листвой, уходящим летом.

– На что похоже это облако?

– На зайца.

– А это?

– И это на зайца. Смешинка опять попала в рот подружкам. В небе послышался рокот самолёта.

– Кукурузник летит.

– Ага. Над деревней, лениво урча, будто сытый кот, пролетел самолёт, прозванный в народе кукурузником, вероятно потому, что с таких самолётов разбрасывали удобрения на поля с кукурузой. Часто ядохимикаты относило ветром на деревню, на огороды, на головы не успевших укрыться жителей. Сейчас самолёт летел с неизвестной целью, изредка сбрасывая длинные узкие полоски фольги. Внезапно шум от мотора стих, и послышались крики и топот множества босых ног. Подружки вскочили, выбежали на улицу. Мимо промчалась толпа мальчишек, позади всех – Лёнька, Алькин ровесник. Зойка успела окликнуть его: – Лёнька, что случилось?

34

– За полем у леса самолёт сел! – не останавливаясь, прокричал мальчишка. Зойка и Алька припустили вслед, только голые пятки мелькали. Но за мальчишками разве угонишься? Когда прибежали, толпа детей уже обступила самолёт, с поля пришли взрослые, кто-то подтягивался на велосипедах. Лётчик вылез из кабины, ища неполадку. Мальчишки оглядывали самолёт, гладили его, хлопали по бокам и крыльям.

– Дядь, а можно мне в кабине посидеть? – осмелев, спросил Лёнька. Лётчик бросил взгляд на щупленькую фигурку: – Полезай, только не трогай там ничего, – и подсадил мальчика в кабину. – На, надевай, – бросил ему шлем. Счастливый Лёнька сидел в кабине самолёта. Остальные с завистью смотрели на него снизу. Алька с Зойкой стояли чуть поодаль. Алька была разочарована: издали самолёт казался более привлекательным, солидным. Наконец неполадка была устранена, Лёнька выдворен из кабины, и под громкие крики детворы самолёт пошел на разгон и взмыл в воздух. Домой возвращались гурьбой, шумно обсуждая событие. В центре внимания был Лёнька, чувствовавший себя героем. Мальчишки спрашивали, какие приборы в самолете, штурвал, какая слышимость в шлеме. Лёнька важничал и охотно отвечал на вопросы, а потом заявил: 35

– Вырасту, тоже буду лётчиком! Подошли к деревне, кто-то из мальчишек предложил: – Полезли на яблоню! Старая дикая яблоня росла на краю деревни с незапамятных времён и была любимым местом сборищ детворы. Её раскидистые крепкие ветви были удобны для лазания и сидения. Все расселись на ветках, и кто-то запел, остальные дружно подхватили: – Куба – любовь моя, Остров зари багровой. Песня летит над планетой, звеня. Куба – любовь моя!

Альке особенно нравилось проговаривать слово «Куба» – уж очень оно красиво и чётко звучало. Модная в то время песня лилась из всех радиоприёмников страны. Глобальные перемены мало касались жителей глухой российской деревушки, лишь эхом песен доносясь до них.

– Слышишь чеканный шаг? Это идут «барбудос». Солнце над ними, как огненный стяг. Слышишь чеканный шаг?

Никто не знал, кто такие «барбудос». Алька всегда представляла их вооружёнными до зубов, суровыми бородатыми мужчинами, похожими на Карабаса Барабаса – по аналогии со словом. Песня завораживала, возбуждала, звала на подвиги.

36

Едва стих последний куплет, по деревне пронесся протяжный крик Зойкиной бабки: – Зойка! Зойка! Будь ты неладна! Да сколько же можно звать-то! Зойка! Иди домой, обедать пора! В деревне в дневное время кроме стариков и детей никого нет, все на работе. Вот и Алькины родители работают: отец кочегарит на фабрике, мать – полевая рабочая в совхозе. Поэтому Альку обедать никто не зовёт – сама себе хозяйка. Она зашла в дом. На столе, покрытая марлей, стоит крынка с простоквашей, рядом – огромная куженька* с творогом, нарезанная кусками. Алька налила простокваши в стакан, выпила, взяла кусок ватрушки и пошла на улицу, села на скамейку у палисадника. Только откусила, откуда ни возьмись – мальчишки: Лёнькин брат – Валерка и его друг – Колька.

– Сорок восемь – половину просим! Алька не успела произнести слова «сорок один, ем один», поэтому пришлось отломить половину. Мальчишки большие, уже в четвёртом классе учатся. Они быстро проглотили ватрушку – вкусно!

– Алька, у тебя еще есть? Вынеси нам. Алька сбегала домой, принесла еще по куску. Мальчишки взяли угощенье и ушли. * Куженька (диал.) – лепешка с творогом, ватрушка. – Вл. Даль. Толковый словарь. – М., 1955.

37

На улице показалась лошадь, запряжённая в телегу, остановилась посреди деревни. Телегу окружили дети. Алька тоже побежала посмотреть. Это Ванястарьёвщик приехал, он собирает тряпьё и макулатуру, а взамен дает воздушные шарики, переводные картинки и всякое другое. А если сдать яйца, то можно получить что-нибудь посерьёзнее. Прошлый раз Алькина мать сдала два старых зимних пальто, ватное одеяло и добавила яиц, и теперь у Альки есть кукольный чайный сервизик, совсем как настоящий – фарфоровый с цветочками. Сейчас дома никого не было, а без спросу Алька ничего сдать не может. Зойка принесла две пачки газет «Правда». Ваня взвесил и дал ей переводные картинки и коробку с шестью цветными карандашами. Зойка подошла к Альке, и они стали разглядывать картинки: на одной сводилке были цветы, на другой – фрукты.

– Зойка, приходи сегодня после бани ко мне, будем переводить картинки. В субботу все в деревне топили бани. Алькины родители пришли с работы пораньше. Мало протопить баню, надо ещё натаскать воды с колодца. Единственный в деревне колодец – как раз напротив Алькиного дома. Тут собралась целая очередь. Мужчины, женщины, дети постарше – все таскают воду. Альке подходить к колодцу строго-настрого запре38

щено. Она несколько раз всё же заглядывала в него – очень страшно! На глубине в темноте, чуть поблёскивая, колышется холодная прозрачная вода. Говорили, что вода в этом колодце исключительно чистая и даже целебная, что он вырыт в незапамятные времена. Воду поднимали в большом кованом ведре, прикрепленном к такой же массивной цепи, которую накручивали на толстый ворот. Чтоб вытащить такое ведро с водой, надо приложить немало сил. Но вот бани протоплены. Первыми идут мыться мужики и молодые женщины, а когда баня немного выстынет – старики и дети. У Альки баня новая, чистая, с хорошим предбанником. Альку моет мать, намыливает пеньковой мочалкой, окачивает чистой водой, а в самом конце обливает холодной. Переодевает во все чистое, на голову повязывает белый платочек, на ноги надевает беленькие носочки с зелёной каёмочкой. Теперь босиком ходить нельзя. Из бани они идут, взявшись за руки. С улицы раздаются крики, к матери подбегает соседка Нюра: – Татьяна угорела в бане! Мужики её сейчас в дом волокут. Нет ли у тебя нашатыря? Мать бежит за нашатырём, а Алька – посмотреть на толстую Татьяну, которую, завёрнутую в простыню, под руки волокут через улицу к дому два мужика. Татьяна – белая, как бумага, еле передвигает ноги. Наконец её затащили на крыльцо и увели 39

в дом. Мать и ещё несколько женщин ушли отхаживать угоревшую. Такие случаи в деревне не редкость. Рано закроют заслонку, в печи остаются непрогоревшие угольки, и угарный газ не выходит на улицу. От больших мальчишек Алька слышала страшные рассказы о банниках, которые живут в старых банях и которых надо задабривать подарками и уговаривать словами: «банник-обманник, бери, чего не жалко – мыло да мочалку, воды для пара, полено для жара, бери из веника лист, бери грязь и слизь, бери болезнь и дрожь – только меня не трожь». Постояв ещё немного, она пошла к своему дому. У крыльца отец уже заливал воду в самовар.

– Пап, дай я щепок накидаю. Отец большим ножом нащепал лучинок, и Алька накидала их в жерло самовара.

– Ты, дочка, иди посмотри под крыльцом, там курица кудахтала, не снесла ли яичек? Алька полезла под крыльцо, поискала по углам, принесла четыре яичка.

– Вот хорошо, теперь мы их сварим. Тебе вкрутую или всмятку?

– Мне всмятку. Папа, ты свари и Зойке, она придёт ко мне со сводилками. Отец вымыл яйца в ковшике, постелил в самовар чистую марлю, на марлю уложил яйца. Вернулась мать.

– Как там Татьяна? Оклемалась?

40

– Ничего, отлежится денька два, всё в порядке будет. Зойка пришла, когда самовар уже закипал. Они уселись на длинную кухонную лавку. Альке не терпелось заняться картинками: – Где картинки?

– Вот, в тетрадке, и карандаши тут, дед их зачинил. Мать внесла самовар, поставила его на стол, выставила розетки с мёдом и колотым сахаром, стаканы с блюдечками, остатки куженьки, ложкой вынула яйца.

– Вначале попейте чайку, потом займётесь картинками. Девочки взяли по яичку, стали колупать скорлупу, потом пили из блюдечек чай с мёдом. После чая мать убрала со стола: – Вы тут поиграйте, а я пойду встречать стадо. Она отрезала кусок чёрного хлеба, круто посыпала его солью. Их корова, любимица Зорька, привыкла, чтоб хозяйка встречала её таким лакомством. Девочки налили в тарелку воды из самовара. Алька принесла ножницы. Картинки опускали в воду, затем прикладывали к тетрадным листам. Занимались этим, пока наклейки не кончились, потом стали рисовать новыми карандашами. С улицы послышался голос бабки Ефросиньи: – Наша-то у вас?

– У нас, где ей еще быть-то, – ответила Алькина мать.

41

Девочки слышали, как они говорят о Татьяне. Потом бабка закричала: – Зойка! Пора домой, родители тебя уж ищут. Завтра день будет, наиграетесь. Зойке не хотелось расставаться с тетрадкой, в которую они насводили столько красивых картинок: – Алька, я возьму тетрадку, маме покажу.

– Бери. Это же твои картинки. Зойка убежала. Когда мать, подоив корову, вошла в дом, Алька лежала на лавке и сладко спала. Со двора пришёл отец.

– Отец, ты только посмотри на неё. Он бережно взял дочку на руки и перенёс на кровать. Алька на минуту открыла глаза, увидела перед собой изразцовую печь, возле которой стояла кроватка, и опять уснула – уже до утра. ГЛА ВА 3 Престольный праздник Успенье приходился на последнее воскресенье августа. С утра в каждый дом съезжались гости – кто на телегах, кто на велосипедах, а большинство пешком. Со всех окрестных деревень и сёл стекалась многочисленная родня отпраздновать Успенье Пресвятой Богородицы. В стране безбожников и разрушенных церквей мало 42

кто знал истинное значение праздника. Но погулять, расслабиться после напряженного трудового лета, встретиться с роднёй, себя показать и на людей посмотреть – такую возможность грех не использовать, а сам престольный праздник называли просто – гулянка. Алькина семья тоже собиралась на гулянку. С утра мать напекла пирогов, наварила яиц – с пустыми руками идти не принято. Родни много, праздновали в складчину. Альке непривычно и радостно было смотреть на преобразившуюся мать – красивую и помолодевшую, в новом крепдешиновом платье, с уложенными волосами и подкрашенными губами. Непослушные, вечно всклокоченные Алькины кудряшки тоже были тщательно причёсаны, а на макушку привязан большой белый бант. Отец, одетый в новую голубую соколку, водрузил Альку на сиденье, приделанное к раме велосипеда, и, провожаемые взглядами соседей, они поехали к материной сестре Лизе, которая жила в деревне километрах в десяти от них. Гости всё съезжались и съезжались. В небольшой избе негде было повернуться. Детям сунули по пирожку и выгнали на улицу: – Идите гуляйте, нечего здесь толкаться среди взрослых. Да за Алей приглядывайте. Алька была самой младшей из детей. Двоюродные братья и сёстры неохотно брали её в свою про43

казливую компанию. Верховодил Сашка – сын тёти Лизы: – Да нужна нам эта малявка! Чего мы с ней делать будем? Она и бегать-то не умеет.

– Поговори у меня! – Тетя Лиза отвесила подзатыльник сыну. Сашка схватил со стола очередной пирожок и убежал на улицу. Алька, обиженно сопя – это она-то не умеет бегать? – вышла вслед за ним. А Сашка уже командовал: – Давайте играть в ножички, в захват земли. Он достал из кармана превосходный перочинный нож с двумя лезвиями. Некоторое время ножик передавали из рук в руки, разглядывая его. Но когда очередь дошла до Альки, Сашка выхватил нож: – Тебе нельзя, ты еще маленькая! Обрежешься, отвечай потом за тебя. На земле начертили круг, стали кидать нож. Алька со стороны наблюдала, как ловко Сашка отхватывает землю у своих братьев и сестёр. Ей хотелось хоть разок бросить ножичек, чтоб он, так же, как у Сашки, вонзился в жирную, как масло, землю, и провести глубокую черту.

– Саш, дай я тоже брошу!

– Еще чего! Нос не дорос! Попадешь в ногу, кто отвечать будет?

– Не попаду, я умею бросать.

– Принеси конфетку – дам.

44

– А не обманешь?

– Чего мне обманывать? Алька побежала в дом.

– Тащи на всех! – услышала вслед, перед тем как за ней захлопнулась дверь. В доме уже дым стоял коромыслом в прямом смысле – накурено, душно, несмотря на то, что все окна раскрыты. Красные, потные лица, засоловевшие глаза, громкие разговоры перебивающих друг друга гостей. Алька вбежала в комнату, огляделась – мать сидела на другом краю стола. Девочка юркнула под стол и стала пробираться среди леса мужских и женских ног. Добравшись, подергала мать за подол.

– Чего тебе, дочка? – наклонилась она.

– Мам, я конфетку хочу, – прошептала ей на ухо Алька.

– Конфетку? – Мать взяла из вазочки карамельку в обёртке. – Вот, возьми.

– Что ты ей одну даешь? – прогремел голос сидящего рядом мужчины. – Не видишь, ребенку сладкого захотелось? Огромной ладонью он сгрёб из вазочки почти все конфеты и протянул Альке: – На, детка, кушай. Мало будет – приходи ещё.

– Да зачем ей столько? – засмущалась мать.

– А ты, Наталья, молчи! Не с тобой разговаривают. Он подмигнул выглядывающей из-под стола Альке. Та улыбнулась доброму дядьке, засунула конфеты 45

в кружевной карманчик и исчезла под столом. Через минуту она уже была на улице.

– Ну что, принесла? – Сашка протирал ножичек листом лопуха.

– Вот! – Алька похлопала по оттопыренному карману.

– Гони сюда!

– Какой хитрый, а ножичек?

– Сначала конфеты! – Сашка помахал сложенным ножичком перед носом у Альки, и та сдалась. Конфеты быстро перекочевали из ее кармана за щёки детей, но как только она отдала последнюю конфету, Сашка сразу же спрятал нож в карман штанов.

– Ты же обещал! – У Альки задрожали губы от обиды.

– Чин-чина – игра окончена! Ты больно долго ходила. Мы уже не играем. Сашка отвернулся от Альки и дал новую команду: – Айда на черемаху!

– Айда, айда! – подхватили все и побежали на край улицы, где под окном маленького дома одинокой вдовы росла огромная черёмуха, сплошь усыпанная чёрными блестящими ягодами. Алька, размазывая слезы и хлюпая носом, поплелась следом. На черёмуху она влезть не смогла. Толстый, гладкий ствол высокого дерева оказался для неё абсолютно неприступен, ветки, усыпанные ягодами, 46

недосягаемы. Зато сверху на Альку посыпался град насмешек. Братья и сёстры, чтоб угодить Сашке, изощрялись, кто как мог: – Эй, малявка, лезь сюда, или ты высоты боишься?

– Нет, она боится запачкаться.

– Мало каши ела!

– Хочешь, я тебе веточку сброшу? Алька, по наивности и доверчивости, ответила: – Хочу. В неё со смехом стали бросать пустые ветки: – Держи, чего не ловишь? Алька с досадой пнула ногой пустую ветку, повернулась и пошла прочь.

– Эй, ты куда пошла? Смотри, я сбрасываю тебе с ягодами.

– Да пусть идёт, чего тебе?

– Мне от мамки достанется, – услышала Алька встревоженный голос Сашки.

– Куда она денется? Дальше деревни не уйдёт, тут всего-то три улицы. *** Алька медленно брела по улице. Повсюду из домов доносилось пьяное пение, широкая русская душа требовала простора, толпы гуляющих высыпали на волю. Развернулись гармони, всколыхнулись крепдешиновые, панбархатные, шерстяные, штапельные – в зависимости от достатка – юбки, и понеслись 47

по улице частушки. Деревня заполнилась поющими и пляшущими людьми. Гулянка выплеснулась из домов и потекла, забурлила рекой. Каждый старался перекричать, перепеть, переиграть и переплясать соседа. Среди толпы гуляющих шныряли дети. Мать строго-настрого наказывала Альке от дома далеко не уходить, гулять со своими. Но она же не виновата, что свои ее не принимают. Алька шла от дома к дому, разглядывая нарядных, веселых людей, и ей самой стало радостно. Какая-то девушка потрепала ее по щеке и подарила цветок. В одном месте Алька постояла, посмотрела, как дрались мужики, а другие их разнимали. Закончилось тем, что драчуны обнялись и затянули песню. Алька уходила всё дальше. Деревня была большая, в три порядка. Она остановилась у дома с голубым палисадником на другом краю деревни. Здесь не было поющих и пляшущих людей, гулянка обтекала этот дом стороной, но Альку заинтересовало совсем другое. На крыльце дома сидела старуха, а рядом с ней – девочка такого же возраста, что и Алька, необыкновенно красивая, в ярко-голубом платье, а на голове такой же большой бант. Девочка была похожа на маленькую фею. Алька стояла как вкопанная, таких красавиц она еще не видела. Девочка улыбнулась ей и что-то сказала старухе. Бабушка тоже заулыбалась и позвала Альку: 48

– Девочка, иди к нам, мы тебе черёмухи дадим. Алька, не веря своим ушам, подошла и села рядом на ступеньку. Старуха, похожая на бабу-ягу, протянула ей ветку с ягодами: – Ты чья, девочка?

– Я приехала в гости к тёте Лизе.

– А как тебя зовут?

– Аля. Глаза старухи, чёрные и блестящие, как ягоды черёмухи, жадно рассматривали Альку, но девочка не замечала этого. Ей было хорошо, спокойно и безмятежно рядом с этими незнакомыми людьми, будто она знала их всегда.

– А мою внучку зовут Оля. Хочешь поиграть с ней? Я вижу – ты хорошая девочка, вы подружитесь. Алька взглянула на девочку, та ласково улыбалась такими же, как у старухи, глазами. Необыкновенно красивая девочка! А в руках у нее такая же красивая кукла. Девочка протянула куклу Альке: – Хочешь поиграть? Хотела ли Алька? Конечно, хотела! Она взяла куклу и стала разглядывать ее.

– Она умеет закрывать глаза, говорить «мама», а еще умеет ходить. Оля демонстрировала достоинства куклы, а Алька от души восторгалась – такой у нее никогда не было, а чтоб кукла ходила, о таком она даже не слышала. Девочки взяли куклу за руки, стали водить по крыльцу.

49

– Аля! Аля, дочка! Алька обернулась. У дома стояла мать.

– Дочка, да куда же ты ушла? Я тебя везде ищу. Иди сюда. Но Альке не хотелось уходить, она прижала куклу к себе: – Мама, можно я здесь немного поиграю? Старуха тоже вступилась: – Пусть они поиграют. Мы не сделаем ей ничего плохого. Но мать, казалось, ничего не слышала, она силой отобрала куклу и поволокла Альку прочь. У дома их встретили собравшиеся гости и встревоженный отец.

– Ну что ? Нашлась пропажа? Говорили тебе, куда она денется? Мать провела Альку в дом мимо набычившегося Сашки. Тот показал ей язык – ему влетело от матери. Девочка не осталась в долгу и тоже высунула язык. В доме сидели женщины, мать с порога заявила им: – И знаете, где я ее нашла? Сидит себе на крыльце у колдуньи!

– Да ты что! – ахнули женщины.

– Представляете, куда ушла? Никак бы не подумала!

– Как бы она чего плохого ей не сделала, её вся деревня боится. Мать испуганно посмотрела на Альку: 50

– Она тебе ничего не сделала?

– Нет, – помотала головой девочка. Она сама страшно испугалась – оказывается, была у настоящей колдуньи, а она-то думала, что колдуньи бывают только в сказках. – Нет, мы играли с Олей, у нее кукла красивая.

– А ты там ничего не ела?

– Ела.

– Чего? – чуть не закричали женщины.

– Черёмуху. Мне Олина бабушка ветку с черёмухой дала, я ела. Мать схватилась за сердце.

– Подожди, Наташа, не паникуй, – утешила её рассудительная Лизавета. – Как придешь домой, умой её с уголька колодезной водицей, обязательно поможет.

– Да, да, – закивали остальные, – вода с уголька любой сглаз снимет. Мать немного успокоилась, но Альку больше никуда не отпускала. Домой уезжали засветло, надо было доить корову да и остальную скотину кормить. Приехав домой, мать перво-наперво набрала в печи берёзовых углей и старательно умыла Альку, нашёптывая при этом какие-то молитвы. Вода ли с уголька, молитвы ли матери помогли, но инцидент быстро забыли. Наступила осень, потянулись серые скучные дни. Осень не самое весёлое время в деревне. Подружка Зойка ходила теперь 51

в школу. Кроме Альки из детворы оставался только Лёнька, но он Алькиных интересов не разделял, и она целыми днями просиживала в своем кукольном уголке одна. Но жизнь, как известно, идет полосами, и Алькина не исключение. Ударили морозы, выпал снег, у реки всей деревней залили гору – и пошло веселье. По вечерам на горе собирались все – от сопливых малолеток до взрослых парней и девок. Визг и хохот стояли до полуночи. Малышня – со всеми, пока матери не загонят домой. Алька, придя домой, не могла сама раздеться, мать или отец снимали с нее задубевшую одежду, варежки совали в горнушку, валенки с шароварами – на печку, чтоб просохли до завтрашнего дня. Перед Новым годом отец позвал Альку: – Пойдем, дочка, на реку, лёд хороший устоялся, сделаем тебе ледянку. Алька обрадованно запрыгала. Ледянки были почти у всех – уж очень хорошо на них с горы кататься, теперь будет и у неё. Лёд на реке был прозрачный, как стекло, позёмка расчистила его, отметя снег к берегам, идти было легко и скользко. Алька разбежалась и прокатилась по ледяному зеркалу, не удержавшись, шлёпнулась, но не больно. Уже хотела встать, как вдруг увидела, что на нее из-подо льда смотрит пучеглазое чудовище, страшно разевая рот. Алька даже взвизгнула: 52

– Папка, смотри, кто это? Отец подошёл, посмотрел и вздохнул: – Это, дочка, щука. Смотри, какая большая. Им сейчас трудно, воздуха в воде не хватает. Между водой и льдом есть маленькая прослойка воздуха, они и выплывают подышать. Альке стало жалко рыбу: – А что надо сделать, чтоб им хорошо дышалось?

– Проруби надо рубить. Только что толку? Сразу затянет, вон мороз какой стоит. Алька холода почти не чувствовала, она была одета в теплые валенки с шерстяными носками, сверху крест-накрест закутана пуховой вязёнкой – только глазки блестели, правда, ресницы слипались от инея.

– Пап, давай ледянку прямо здесь вырубим, сделаем прорубь для рыбы.

– Что ж, давай. От первого же стука рыба уплыла. Отец вырубил аккуратный кусок льда, вытащил его и погрузил на санки. Ледянку мастерили на дворе. Отец выдолбил в куске льда середину, чтоб удобнее сидеть было, затем по очереди с Алькой они выдували отверстие через трубку от фабричной катушки, в отверстие продели верёвку, привязали, и – любо-дорого! – ледянка готова. А на другой день отец притащил из леса большую ёлку. От нее в доме сразу запахло морозом, лесом и Новым годом. Ёлку установили в большую кресто53

вину. Мать сняла с чердака коробку со стеклянными игрушками, и они стали наряжать ёлку. Алька доставала сверкающие игрушки, как драгоценности из сундука, подавала матери, а та их развешивала. Елка была большая, и игрушек не хватило, пришлось склеивать цепочки из разноцветной бумаги, делать фонарики из старых открыток и обманные конфетки из фантиков. А в довершение набросали на ветки ваты – будто снег, получилось очень красиво. А еще в этот день отец вручил Альке красивый слюдяной пакетик с гостинцами: – Держи, дочка, это тебе подарок от фабкома. Алька схватила пакетик и помчалась к Зойке: – Зойка! Смотри, какой у меня гостинец! Зойка молча показала точно такой же – её мать работала ткачихой на этой же фабрике. Потом по­дружки по очереди смотрели друг у друга ёлки, потом катались с горы на ледянках, а вечером пили чай с гостинцами. Алька так устала за день, что уснула рано. А ночью проснулась оттого, что её будила мать: – Аленька, дочка, вставай! Хочешь с нами погулять? Еще бы Алька не хотела! Она не помнила, когда гуляла с родителями просто так. Они всегда были заняты чем-то, и их дочка гуляла одна, или с Зойкой, или с другими детьми. Альке даже в голову не приходило, что можно гулять с родителями. Она быстро вскочила и стала одеваться.

54

Это была изумительная ночь! Самая чудесная за всю её жизнь! Сколько Алька ни вспоминала потом, такой ночи, как эта новогодняя, в её жизни не случилось больше никогда. Они сошли с крыльца и взялись за руки. Альку с одной стороны держал отец, с другой – мать. У девочки возникло ощущение, что они попали в сказку, в волшебную прекрасную страну. Огромная полная луна висела почти над головами среди россыпи ясных и чистых звёзд, мерцающих на совершенно чёрном небе. В таинственном лунном свете сверкало и переливалось всеми цветами радуги всё – чистый снег под ногами и вокруг, деревья, покрытые нежным инеем, даже воздух искрился, наполненный мельчайшими, как серебряная и золотая пыльца, льдинками. Таинственные тени усиливали впечатление сказочности, волшебства. У Альки дух захватило от красоты, нежности и любви, от необычности происходящего. Ощущение полного безоговорочного счастья захлестнуло душу маленького человечка, утвердившись там, заставив понять, что таким оно и должно быть – счастье.

– Как красиво! – выдохнула она. Мать и отец тихонько засмеялись: – Да, красиво. Красиво, Алька! Они долго ходили по пустынной ночной улице маленькой деревеньки, освещенной только лунным светом. Спустя многие годы в течение всей жиз55

ни вид полной луны будоражил и тревожил Альку, напоминая о великом счастье, испытанном ею в раннем детстве. Лунный свет дарил ей надежду, веру в будущее, уверенность, давал ощущение силы и защищённости.

ГЛА ВА 4 Прошли зима и ранняя весна, наступил май, который в тот год выдался тёплым и мягким. Первые грозы отгремели еще в апреле. На первомайские праздники берёзы вовсю шумели новенькими длинными серёжками, лес стоял в облаке молодой листвы. Высокая черёмуха перед Алькиным домом покрылась белым цветом, будто невеста фатой, дурманя головы горьким ароматом. Наступили черёмуховые холода, и Алька неожиданно заболела. Родители, как обычно, с утра ушли на работу, Алька еще спала. Зойка, возвратившись из школы, удивилась, что подруга не встретила её, как обычно, и зашла узнать, в чём дело. Она покричала под окнами и, не получив ответа, ушла домой.

– Бабуль, не знаешь, где Алька?

– Да дома, наверное, где ж ей быть?

– Нет, я ей кричала, она не отзывается.

– Не могла она никуда уйти, может, просто не слышала. Ты зайди прямо в дом, посмотри.

56

Зойка двором прошла в дом, заглянула в переднюю комнату. Алька, закрыв глаза, лежала в постели.

– Алька, ты чего спишь-то? Подруга приоткрыла глаза, посмотрела на Зойку и будто не узнала её. Зойка испугалась.

– Ты болеешь, да? – шёпотом спросила она. Та опять не ответила.

– Алька, не пугай меня, – попятилась к дверям Зойка. – Я сейчас бабку позову, – и опрометью выскочила из дома.

– Баб Фрося, – чуть не сбила она с ног бабку Ефросинью, которая несла пустой подойник, – иди быстрее, там Алька умирает!

– Типун тебе на язык, что ты болтаешь не дело? – испугалась Зойкина бабка. Она по-соседски приглядывала за Алькой, когда её родителей не было дома.

– Идем быстрее! – тянула её Зойка. – Она лежит такая страшная, может, уж не дышит. Подойник полетел в сторону, а бабка с внучкой стрелой понеслись к Алькиному дому. Одного прикосновения было достаточно, чтоб определить – у девочки сильный жар.

– Вот что, внучка, я побегу за Натальей, они тут в поле недалеко работают, а ты бери полотенце, смачивай его и прикладывай ко лбу, поняла?

– Поняла. Вскоре прибежала с поля испуганная мать. Альку обтирали с уксусом и смачивали ей губы, но ничего 57

не помогало. Девочка лежала в постели, как горячий уголёк, и только тихонько стонала. Вечером пришёл с работы отец. Увидев плачущую жену и больную дочь, сразу сел на велосипед и поехал в село за фельдшерицей. Приехавшая медичка долго выслушивала и выстукивала девочку и, в конце концов, заявила: – Хрипов нет, лёгкие чистые, горло хорошее, ни на что не жалуется. Простыла она где-то у вас. Сейчас сделаю укол, оставлю вам порошки, поите её морсом, когда жар спадёт – можно мёд со столетником, обтирайте. Завтра заеду, погляжу, как дела, – и уехала. После укола Альке несколько полегчало, и она даже задремала, но к полуночи проснулась, широко открыла глаза, и её зазнобило. Колотило так, что кровать тряслась. Мать плакала, обтирала Альку крещенской водой, но ничего не помогало. Только к утру озноб отпустил, девочка успокоилась и уснула. День прошёл относительно спокойно. Алька пила брусничный морс, принимала порошки. Приехала фельдшерица, сделала укол, температура немного снизилась, казалось, Алька пошла на поправку, и родители немного успокоились. Но ночью всё повторилось. Лихорадочные безумные глаза, сильный озноб и жар. И снова бессонная ночь до утра. На следующий день фельдшерица осталась на ночь – её не отпустили родители. Но и она оказалась бессильной – не помогали ни уколы, ни другие 58

лекарства, ночь, как и предыдущие, прошла в кошмарах. Утром измученная Алька уснула, а испуганная фельдшерица сказала, что отправит её в больницу, потому что не может сама поставить диагноз, нужны специальные обследования. И Алька будто испугалась больницы: когда проснулась – от болезни и следа не осталось, как и не было трех кошмарных ночей, только исхудала, да тени под глазами легли. Ясным голосом позвала: – Мама, мама… Задремавшая рядом мать встрепенулась: – Что, доченька?

– Я есть хочу.

– Сейчас, сейчас приготовлю! На радостях зарубили курицу, мать сварила вкусный супчик, и Алька уплетала его за обе щёки. Вся деревня была в курсе событий их семьи, люди сочувствовали, когда девочка болела, и радовались, когда она поправилась. Каждый нес в их дом что-нибудь вкусненькое. Зойкина бабка принесла пирог с молодым щавелем, другая соседка – Нюра – баночку с печенью трески: – Бери, Наталья, в ней витаминов много, а Альке витамины сейчас нужны. Мне сынок прислал, он ведь у меня в Прибалтике служит. Кто-то принес мёд в сотах, кто-то мочёной брусники. Зойка принесла плитку гематогена с сахаром: 59

– Тетя Наташа, это чтоб у нее кровь была хорошая. Когда я болела, меня гематогеном кормили, так я быстро поправилась. Алька тоже удивительно быстро поправилась – только отцвела черёмуха, и она уже бегала как ни в чём не бывало. Правда, напуганные родители еще долго кормили её куриными супчиками. *** Уже неделю нестерпимо жарило. Алькина мать целыми днями работала в поле. Лето – страдная пора. Несмотря на погоду, надо успеть и вырастить, и собрать урожай, заготовить корма животным. В один из таких дней изнурённые жарой и работой в облаке назойливых и остро жалящих слепней женщины высыпали с телеги у колодца. Они жадно пили студёную воду, от которой даже зубы ломило, обливали друг друга, хохотали. А ночью у Алькиной матери сильно разболелись зубы. Проведя бессонную ночь, хмурая и неразговорчивая, с перекошенным лицом, она явилась на работу. Женщины собрались в лесочке на краю поля. Они пропалывали капусту, поэтому работу начинали очень рано, чтоб управиться до жары.

– Наталья, что это с тобой, никак заболела? – встревожились товарки.

– Зубы разболелись, застудила, видно, вчера.

– Солью бы пополоскала.

60

– Полоскала, не помогает.

– Да как же ты работать-то будешь? – сочувствовали ей подруги.

– Как-нибудь отработаю.

– Нечего тебе как-нибудь работать, – вступила самая старшая женщина. – Сейчас подъедет бригадир, отпросись у него и поезжай к врачу в Данилово – десять километров до жары одолеешь. Женщины поддержали: – И то верно, чего терпеть такую боль.

– По себе знаю, что это такое, врагу не пожелаешь.

– Лучше три раза родить, чем один раз перенести зубную боль. А вон и бригадир едет. На мотоцикле подъехал мужчина лет пятидесяти: – Здорово, жёнки!

– Здорово, Василич.

– Что такие хмурые? На работу надо ходить, как на праздник.

– А мы и ходим, как на праздник. Ты вон только Наталью отпусти, ей в больницу надо.

– А что такое, Наталья, заболела, что ли? Такая молодая, здоровая… Или рожать собралась?

– Лучше бы рожать, Сергей Васильевич. Зубы болят, спасу нет.

– Вот те раз! Зубы! А кто работать будет?

– Да ты что, Василич! – вступилась самая старшая.

– Зубы у тебя никогда не болели, что ли? Ты только посмотри – какая из неё работница? В больницу ей надо.

61

– Да я что… Не понимаю, что ли? – пошёл на попятную бригадир. – Езжай, конечно… Отработаешь как-нибудь в выходной. Наталья забежала домой предупредить своих да переодеться. Муж работал в сменах и сейчас был дома, он вывел велосипед: – Не знаю, Наташа, как ты поедешь. Туда-то еще по холодку – ладно, а обратно – по самой жаре придётся. Может, встретить тебя?

– Не надо, я не знаю, когда поеду обратно. Мать села на велосипед и поехала в больницу. Алька со всей детворой с утра плескалась в реке на мелководье. Знойные деньки им только в радость. Вода теплая, как парное молоко, хоть весь день не вылезай из реки. После обеда на горизонте нарисовались облака, а вместе с ними откуда-то издалека донесся глухой неясный рокот. Зойкина бабка, стоявшая у колодца с Нюрой, встревоженно повела головой: – А ведь гроза будет, ты посмотри, как всё притихло, будто вымерло.

– И то правда. Хотя хорошего дождичка не помешало бы. А в деревне действительно будто всё вымерло – не слышно стало птиц, стрёкота кузнечиков, жужжания мух, не было даже дуновения ветерка. Деревья стояли с неподвижно обвисшими ветками, будто обречённо ждали беды. Ничего не замечали толь62

ко опьянённые летом и свободой дети. Они с визгом плескались в речке как ни в чём не бывало. Их не смущали даже усиливающиеся раскаты грома. И только когда из-за леса показалась туча – страшная и грозная, непрерывно мечущая огненные зигзаги молний, даже самые отчаянные побежали к домам. Туча наползала сразу с двух сторон. Огромная, чёрная, непроницаемая – она тяжёлым одеялом укрывала землю, медленно, но неумолимо подступала к деревне, будто пыталась раздавить её, навалившись всей тяжестью. Яркие змейки молний беспрестанно перечёркивали тьму, как адово отродье, которому хочется быстрее вырваться на волю из глухого чёрного мешка. Угрожающие раскаты все чаще сменялись коротким быстрым треском, раздававшимся почти одновременно с блеском молний. Туча слизывала остатки чистого неба над деревней, но дождя всё не было. И деревня притихла в ожидании. Люди жались к домам, с тревогой посматривая на небо. Алька с отцом стояли на крытом крыльце своего дома. Отец сильно беспокоился за жену. Она должна была вот-вот подъехать. Туча закрыла последний крошечный кусочек чистого неба, и стихло всё, даже молнии перестали сверкать. А затем на деревушку обрушилось всё сразу – огонь, вода и медные трубы. Потоки воды были 63

настолько сильны, что даже взрослые деревья гнулись до земли, ничего невозможно было разглядеть дальше вытянутой руки. Столбы огня одновременно с непрекращающимся треском следовали один за другим. Воистину – небо обрушилось. Было очень страшно. Старухи, крестясь, собирали в узлы самое ценное, чтобы в случае пожара успеть выскочить из дома. Дети выли и прятались под кровати, зажимая уши ладонями. А Алька с отцом так и стояли на крыльце. Девочка навзрыд плакала, уткнувшись в отца, а тот, казалось, даже не замечал этого. Он тревожно всматривался в стену дождя. Наконец отец обнял Альку и стал что-то говорить. Она тоже что-то кричала ему, но разобрать, что именно, было невозможно из-за грохота и шума дождя. Отец легонько оттолкнул её в глубь крыльца, а сам выбежал под потоки воды на дорогу. Когда он завернул за палисадник, ударил столб белого огня, с оглушительным треском разорвав стену дождя, и Алька увидела в огненном облаке, что отец упал на дорогу. Она затаращилась на крыльце, стараясь перекричать шум и грохот: – Папка! Па-апка-а! – но её голоса не было слышно, казалось, девочка просто изо всех сил открывает рот, будто рыба подо льдом, беспомощная и маленькая. И тогда она соскочила с крыльца и бросилась на помощь отцу, но тут еще один огненный столб ударил вблизи, и Алька потеряла сознание.

64

Она очнулась на руках у отца. Лицо у него было испуганное.

– Аля, Аля, доченька, ну что же ты, очнулась? Всё хорошо, всё хорошо… Напугалась, и я напугался. Не плачь, моя маленькая… Гроза бушевала ещё с полчаса, но Алька перестала воспринимать её. В доме было не так страшно, а главное, отец был рядом – живой и поглаживал её по голове. Небо стало расчищаться. Не дожидаясь, когда упадут последние капли дождя, жители деревушки высыпали на улицу. Потоки воды неслись рекой, уже светило солнце и пели птицы, босоногие ребятишки бегали по лужам, и только Алька сидела дома и мрачно смотрела на черёмуху, что росла под их окном: дерево было разломано надвое точно посередине от макушки до самой земли. Мать вернулась домой уже к вечеру, когда дождь кончился. Она переждала грозу в больнице. Отца сильно оглушило, на некоторое время он потерял слух, потом слух восстановился, но не в полной мере. Для Альки гроза тоже не прошла бесследно. На всю жизнь у неё появился страх перед этой стихией. При первых же далёких раскатах она пряталась в помещении и не выходила на улицу до полного окончания грозы.

65

Черёмуху отец распилил на дрова, а обрубленные ветки были свалены в кучу рядом с огородом. Поменялся и облик деревни. Ливень сильно испортил крыши домов, совместными усилиями их поправили. Дома теперь стояли крытые новенькой дранкой, а некоторые даже железом. Только вдовьи дома по-прежнему ютились под соломенной кровлей, но подправленной и аккуратной. В один из дней мать сказала Альке: – Ты уже большая, я тебя записала в школу. В выходной поедем в райцентр, купим тебе всё, что нужно. Счастливая Алька побежала сообщить новость подруге. Потом она отсчитывала дни, каждый вечер срывая листки в численнике и торопя время. Наконец наступило долгожданное воскресенье. Алька с матерью целый час высидели у сельпо, дожидаясь первого автобуса. Народу набилось много. Альку усадили на заднем сиденье между двумя весёлыми девушками, а мать стояла в проходе. Девочка первый раз в жизни ехала в автобусе и во все глаза глядела в окно, боясь пропустить город, но в автобусе было так душно и тряско, что она не заметила, как уснула и проспала всю дорогу. Её разбудила мать: – Вставай, Аленька, приехали уже. Город Альке понравился: все дороги покрыты булыжником, а в некоторых местах даже асфальтом, много машин, клумбы с цветами, двух- и трехэтаж66

ные дома и, конечно, магазины – большие, заставленные всевозможным товаром. Альке накупили целый ворох одежды и обуви, а когда проходили мимо отдела игрушек, она вдруг увидела куклу, точно такую, какая была у той девочки на крыльце у колдуньи. Алька остановилась у прилавка и во все глаза смотрела на куклу. Продавщица заметила её, улыбнулась, взяла куклу с полки, протянула Альке: – Тебе нравится эта кукла?

– Да, очень нравится, – выдохнула она.

– Так попроси маму, пусть купит тебе её. Алька взглянула на мать умоляющими глазами. Она понимала, что на неё и без того сильно потратились, но ей так хотелось эту куклу!

– Ну, что же вы, мама, дочка так хочет куклу, купите ей.

– Да, я… – начала было мать, но, взглянув на Альку, осеклась, достала носовой платок с завернутыми в него деньгами, пересчитала их и, вздохнув, спросила у продавщицы: – А сколько она стоит?

– Двенадцать рублей.

– Двенадцать? – ахнула мать: это была половина ее зарплаты.

– Дорого? Конечно, кукла недешёвая. Но, поверьте, девочка всю жизнь будет вам благодарна. Мечты должны сбываться, иначе жизнь бессмысленна. Вы только взгляните на неё.

67

Мать опять посмотрела на Альку и отсчитала двенадцать рублей.

– Вам упаковать в коробку, или так?

– Мне так, – и Алька, не веря своему счастью, прижала куклу к себе.

– Ну, как хочешь, всего вам доброго. Денег у них оставалось только на обратную дорогу, и они пошли на рыночную площадь ждать автобуса. Мать усадила Альку на скамейку, поставила возле неё узлы с покупками.

– Я пойду куплю билеты, а ты смотри в оба, стереги узлы. Здесь полно цыган шастает, не уследишь – сопрут чего-нибудь. Алька одной рукой прижимала куклу, другой накрыла узлы и внимательно посматривала в сторону цыган, обосновавшихся неподалёку. Вскоре пришла мать. Она принесла жареных пирожков с повидлом, бутылку ситро и газетный кулёчек с жареной солёной кукурузой. Они съели пирожки, по очереди запивая их водой прямо из бутылки, и Алька принялась за кукурузу, когда к ним подошла девочка чуть постарше Альки в цыганском платье.

– Тётечка, дай мне денежку.

– Ишь ты какая, денежку заработать надо.

– Я заработаю.

– Как?

– Хочешь, я тебе погадаю?

68

Страницы с 69 по 359 не отображаются при просмотре

Литературно-художественное издание

Нетужилкина Валентина Владимировна ВЕДЬМИНЫ КРУГИ Роман

Редактор Т.Н. Бавыкина Технический редактор Е.Н. Лебедева Компьютерная верстка Н.А. Лабунская

Подписано в печать 12.02.2013. Формат 70х100 1/32. Печать плоская. Печ. л. 11,25. Усл. печ. л. 14,6. Уч.-изд. л. 12,9. Тираж 50 экз. Заказ № 3 т. Изд. лиц. ЛР № 010221 от 03.04.1997 ОАО «Издательство «Иваново» 153012, г. Иваново, ул. Советская, 49 Тел.: 32-67-91, 32-47-43.

E-mail: riaivan37@mail.ru www.ivanovo.ucoz.com