Лариса ЩАСНАЯ
Черновики, беловики… лирика
Иваново
2008
УДК 882-1 ББК 84(2Рос=Рус)6-5 Щ 275
Щасная Л.И. Щ 275 Черновики, беловики…: Лирика / Л.И. Щасная. – Иваново: ОАО «Издательство «Иваново», 2008. – 144 с.
ISBN 978-5-85229-304-6
ISBN 978-5-85229-304-6
© Л.И. Щасная, 2008
Моей сестре Вере Логвиновой с любовью
I «МОЕЙ ТОЛЬКО ЖИЗНИ И СМЕРТИ МНЕ МАЛО…»
*** Кончилась красная осень, Яркая вся, золотая, И разноцветная осыпь Листьев легла, выцветая. Дни подступили другие: Вот и зима у порога. И сквозь деревья нагие Видно далёко-далёко… 2007
5
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ОПТИМИСТИЧЕСКОЕ Моей только жизни и смерти мне мало: Со всеми, кто умер, и я умирала, А с теми, кто жив, я надежду делю, И верю, и жду, и терплю, и люблю. И ждать-то уже ничего не приходится… А глянешь на небо – авось распогодится!
6
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
ВСТРЕЧА С ИЗБИРАТЕЛЯМИ Окружённая плотным кольцом – В знак вниманья, а не принуждения, – Я стояла к народу лицом С мукой гибели или рождения. Море зла переходится вброд, И по дну его, мёртвая, шествую. О, мой добрый, мой страшный народ! Вместе мы унижаемся, бедствуя. «Братья! Сёстры!» – пытаюсь воззвать. А слова, будто камни пудовые. И не может никто предсказать, Чем грозят потрясения новые. Криком гнева разорваны рты. Эти дни на примете у времени. Неужели для новой беды Разрешалась эпоха от бремени?.. 1989
7
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ГАЗЕТНЫЙ БУМ Толкаясь и дыша в затылок, Являя вид живого пресса, Там – жаждет очередь бутылок, Здесь – нарасхват родная пресса. Всё злей и злей, чем ближе к цели. «Я здесь стоял!» – сей выкрик вечен. Помяли грудь, на шею сели, Крепись, иль будешь изувечен. Уж не до жира, не до лоска! Орудуя локтями, глоткой, Прозренья ищет – у киоска, Забвенья – очередь за водкой. 1988
8
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
ЗАПАХ СТАРОСТИ Привязался запах старости. Запах сырости, усталости; Скудный запах полусытости; Запах серости и сирости; Запах полной безответности, Отупелой беспросветности. Он в углах каморок маленьких, Где и летом ходят в валенках; Он в тряпье, полвека ношенном, – В подаянии непрошеном. Нестерпимый запах тления Золотого поколения… И когда помочь пыталась я, Этим духом пропиталась я, Он одел меня, как облаком. Я живу-дышу, а в горле – ком. 1989
9
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Правдивые станут ли лгать, Гонимые станут ли гнать, И честные – красть всласть, Когда наступит их власть? Этот горький вопрос На опыте горьком возрос, На облаках надежд, На колпаках невежд, На пролитой зря крови, На ненависти И любви. 1988
10
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
СЕДЬМОЕ НЕБО Все золотые, ненужные правила Ночью не помнятся. Разве что – днём. Нету над нами ни Бога, ни дьявола; Небо не светится звёздным огнём. Тяжким предчувствием грудь разымается: Прежних себя никогда не вернём. Парусом чёрным душа раздувается; Небо не светится звёздным огнём. Всё накренилось, как в бурю, и вздыбилось! В мраке друг к другу с отчаянья льнём… Как же когда-то сверкало и высилось Небо седьмое! – И ночью, и днём. 1989 11
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ПРЕДВЕСТИЕ Ворон, живущий полтысячи лет, Из потаённой чащобы Вылетел, – гаркнуть на весь белый свет Голосом, хриплым от злобы, Что надвигается морок беды – Мора, и труса, и глада, – И мертвечины в распятые рты Ждут от него воронята. …Чёрными крыльями солнце затмит, Оком оглянет стеклянным Этот, пока ещё праздничный вид, Свойственный мирным полянам. И, подавляя внезапную дрожь, Взор к небесам обращая, Люди подумают: только ли дождь Он предвещает?.. 1990
12
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
ГУДЯТ КОЛОКОЛА Пожар стоит столбом от поля и до неба, В удушливом дыму колокола гудят, А те, кто поле сжёг, кричат: «Вина и хлеба!» – И видеть ничего и слышать не хотят. Вновь дикая вражда. Её слепая сила Все связи порвала – раздоры без конца. Иль нет теперь беды, чтоб нас объединила? Нет радости такой, чтобы слила сердца? Идёт на брата брат. Сосед готов соседа Убить или предать в объятья палача. Тяжёлый мрак облёг четыре части света. Увидим ли опять хотя бы тень луча? О, русская земля! Тебе всего тяжеле: Ты в щедрости своей давно изнемогла И нищенкой стоишь пред миром… Неужели И в самом деле ты виновней всех была? Столь, видно, тяжек грех любви и бескорыстья, Что спуску нет тебе и ныне, и вовек. Как с дерева к зиме летят по ветру листья, Так по миру тебя пустил двадцатый век. 13
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
Но если только жизнь кончается не смертью И вечность про запас у каждого из нас, С каких кровавых жертв, с какого лихолетья Начнётся для тебя преображенья час? Слетятся ли опять крылатые дружины, Чтоб славу добывать величью твоему? Чтоб снова доказать, что мы несокрушимы! ...Колокола гудят в удушливом дыму. 1989
14
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
ГОРЬКАЯ РАДОСТЬ Мала и слаба я, и голос мой слаб, – Но кто запретит мне воспеть мою Родину? Со мною, как горб, этот прах, этот скарб, – Могила и та не исправит уродину. Беда за бедою, война за войной... В крови по колено бредут поколения. Что будет со всеми, то будет со мной, И ни от чего не прошу избавления. Я не из ребра, а из этой земли, – Тропа под ногами я, а не попутчица. Попробуй – меня от меня отдели! – Земля и земля, ничего не получится. И с нею и в ней по скончании дней, – И это не может быть переиначено. Кто любит без меры, тому и трудней. Горька моя радость. Она не растрачена. 1989
15
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ВОДА ЗАБВЕНИЯ Наше столетье привыкло подкармливать память людскую кровавою пищей И закормило ее до беспамятства полного, до помраченья, – Словно бы мы человечину все запиваем влагой, из Стикса текущей, Водопроводные трубы заполнив водою тяжелой забвенья. 1999
16
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
НА АСФАЛЬТЕ На асфальте пьяный, словно мёртвый, Собирая и плевки, и пыль, Распластался на постели твердой, Чёрный, мокрый... Под рукой костыль. Обходя брезгливо стороною, Кто-нибудь да бросит громко: «Мразь!», Словно он с бедой своей, виною, Не созданье Божие, а грязь. Да и будь он мёртвый в самом деле, Мимо пробежим по одному. Мы привыкнуть ко всему успели: Пьян иль мёртв, не нужен никому... 2001, Ломы
17
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Я пули не боюсь. Коль жизнь и смерть местами Меняются стремглав, все отменив дела, Не страшно улететь. Но жуток холод стали, Зажатой в кулаке и алчущей тепла. Иль – скользкая петля, подвешенная к небу… Кровавая звезда глядит из-за плеча, Как выдернут тебя из жизни, будто репу, Всю землю отшвырнув ботинком палача. Но странности порой законом верховодят: Ты жив, но словно мёртв в соседстве с палачом. Взойди на эшафот! – и вдруг судьба восходит И дышит, и цветёт звездою за плечом.
18
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
Ты – жертва. Ты – герой. Ты – рыцарь без упрёка. И просятся в друзья, в свидетели родства И пуля, и кинжал, и мокрая верёвка, И эта, за плечом горящая звезда… 1990
19
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Ты судьбу искушала не раз, О грядущем пытаясь гадать, – Тем живи, что открыто сейчас, Что сегодня она может дать. Потому что взыскующий слеп, И пророчества спутана речь, И черствеет насущного хлеб, Если им, не дай бог, пренебречь. Никогда ничего никому Раньше времени не обещай И другим невозможность прощай: Всё подвластно Ему одному… Он и милостив, Он и суров, И неведомо, что Он пошлёт. Будет день – будут пища и кров, И заботы довлеющей гнёт.
20
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
Но, быть может, Он высь распахнёт, И, дыхание перехватив, Запредельным восторгом пахнёт Вынимающий душу мотив. 2007
21
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ЖАРКОЕ ЛЕТО А жаркое лето, бушуя, Всё жарче и всё многоцветнее. Судьбу втихомолку спрошу я: «Кто знает, быть может, последнее?» Вот я и спешу отогреться, – Вдруг дальше лишь вечность холодная, – Нарадоваться, насмотреться Досыта, как будто голодная. «Но разве насытится зрение?» – Мудрец надо мной насмехается. Последнее стихотворение От чувств полноты задыхается. 2001, Ломы
22
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
*** Вчера был подъём, а сегодня – упадок, И выцвело небо, и дождик идёт... Но жизни остаток действительно сладок: Душа истомилась, а радости ждёт. Но что же осталось под ветром сквозящим?.. В бессонные ночи – ломота в костях, И прошлое спорит навзрыд с настоящим, И, кажется, мы засиделись в гостях. А молодость, не замечая ненастья, На мрачное небо глядит, веселясь, Не веря, что старость и к ней в одночасье Завалится, как непогода и грязь. Ах, солнце осеннее, выйди скорее! Хоть лучик пошли нам сквозь облачный плен, – Всем тем, кто с годами не станет мудрее, Чьё сердце томится и ждёт перемен. 2006 23
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Кромешный листопад приблизился к крыльцу, Сад обнажился весь, и все ступени в листьях. Я знаю, милый друг, мне осень не к лицу, Я тоже не люблю ее в последних числах. Как странен этот всё ж достигнутый рубеж (Острей, чем нож в груди, нагое время года) – Меж тем, что впереди осталось нам, и меж Тем, что ушло навек, не осознав ухода. Там, на краю небес, холодная звезда,
24
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
И тянет сквозняком откуда-то оттуда. Но тем милей в саду тот силуэт куста, Что и под снег уйдет зелёным почему-то. 2006
25
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** К смолистой коре прикипел паучок: Ловил и на этом попался, – И плоти его невесомый пучок В прозрачном наплыве остался. Чтоб древнему морю янтарь растереть, Штормами сменялось безветрие, Но, выполнив дело на четверть иль треть, Стихия земное вернула на твердь Для тех, кто захочет купить, рассмотреть Сухую, прозрачную, вечную смерть, Похожую на бессмертие.
26
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
*** Бесстрашно торкнулась синичка Точёным клювиком в стекло. Рассвет. Ушедших перекличка. И небо в окна затекло. И легче стало бремя страха При свете пасмурного дня. Ты чем так, маленькая птаха, Вдруг обнадёжила меня?
27
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
СОНЕТ Под тяжестью вины изнемогая, Ищу не оправданья, но прощенья. О, мой неумолимый ангел мщенья, Меня на всех дорогах настигая, Раскаяньем моим пренебрегая, Как ты меня разишь мечом презренья! Как мне твои ужасны подозренья! Как неприглядна истина нагая! Ах, смертной ли с безгрешными тягаться? И телу страшно в глину превращаться, Но – к праху прах. А духу каково? Коль даже там, где поздно отрекаться, Где вечность и пространство отворятся, – Господь и дьявол спорят за него.
28
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
*** Куда же сплыло всё, что было? Жизнь – как забава злых детей. И время кровью проступило Из-под ногтей. Мы все в долгах да неустойках… Пока жирует «новых» сброд, Угрюмо роется в помойках Наш обворованный народ. Душа потерянно тоскует: Откуда добрых ждать вестей?! Вовсю политики токуют, Но давит бремя новостей… И мы цепляемся за камни, Разбросанные вчера, И осыпается под нами Беды сегодняшней гора.
29
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
И вот мы вынуждены ныне В бессилье сердце надрывать: На родине – как на чужбине, Как не в России умирать, Томясь надеждою суровой, Что Бог увидит наконец Её светящийся, терновый, Её страдальческий венец. 1996; 2007
30
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
ЗАКОН О ЗЕМЛЕ В ПЕРВОМ ЧТЕНИИ Молоток опустился: «Продано!» Луговая, лесная, степная – Ты прощай, моя странная Родина, Глупым детям своим неродная. По дешёвке всё раскупается, Поскорее – и вкупе, и ро′зно. Может быть, народ и спокается, И спохватится, да уж поздно! За чужие грехи ответчица – Как на торжище, как рабыня, На виду у всего человечества Продаёшься и ты отныне. Ты прощай, словно дума подспудная, За всю тысячу лет нажитая, Одному только Богу подсудная, Непродажная, золотая… 2001, Ломы
31
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ОТКУДА РАДОСТЬ? Откуда радость? Душно так, темно... Всё вкривь и вкось, и вся игра без правил. Вдруг словно ветер распахнул окно, Ворвался в дом и легкие расправил. Нет ни причин, ни следствий – ничего... Иль так уж скрыто их хитросплетенье? Дышу озоном там, где нет его, И радуюсь, не зная объясненья. Но кто-то знает. Но причина есть. Скорей всего, она простого кроя. Но, может быть, откроется не здесь, И, может быть, не мне ее откроют. 1998
32
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
СУХОЙ КОЛОДЕЦ Колодец иссяк, и надежды ключи Его пополнять перестали. Последняя капля мерцает в ночи Глухой глубины и печали. К сухому колодцу следы зарастут, Обвалится сруб кособокий... Но щедрые ливни и снеги пройдут, И кончится срок одинокий. Подземные воды невидимых рек Под черствое горло сосуда Подступят. И трижды исчерпанный век В наставшем продлится как чудо.
33
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Как бы там ни было, что бы ни выпало, Ты с благодарностью: «Прибыло, прибыло!..» Сердце ли горькой обидой остужено, Голову склонишь: «Ну что же! Заслуженно...» Непоправимо твое одиночество? Крикнуть об этом в отчаянье хочется?.. Но кто-то отводит те речи обманные, Тихо диктуя слова покаянные. Как бы там ни было, Что бы ни выпало... 2006, Смоленск
34
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
СНЕЖИНКА Из теплого тесного дома Туда, где, поземкой влекома, Струится морозная пыль, Из нежити в русскую быль – В поля, опушенные лесом, Под сводом прозрачным небесным Снежинкой, хранящей узор, Стремится душа, отлетая, Прошедшего не сознавая, Грядущему вечно родная, – В студеный и дикий простор! О, гибель! – ты русская воля, От века нам данная доля. О, воля! – погибель, мечта! Чужие нас не понимают, Не верят, не любят. Не знают, Как мучит пространств маета; Как льнет она к русскому взору, И к славе родной, и к позору;
35
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
Как долог и тяжек наш путь, Как хочется сладко уснуть, – Снежинкою с неба слетая, Собой эту землю питая, В надежде на солнечный свет Ее неизбежных побед. 2000; 2007
36
I. «Моей только жизни и смерти мне мало…»
МОЖЕТ БЫТЬ... Может быть, еще будем мы живы, Повторяясь как мысли чужие, Притворяясь то светом, то мглой, То огнем, то остывшей золой, То цветами в листве изумрудной, То травой на тропинке подспудной, То бегущим в безвестность ручьем, То тоской ни о ком, ни о чем, То звездой, указующей путь... Хоть когда-нибудь, хоть где-нибудь!
37
II «...И МУЗЕ ВЕТРЕНОЙ СЛУЖИТЬ»
СЕННАЯ ЛИХОРАДКА Пространство жизни, выстланное пылью Отцветших, но не отмерших эпох... Поэт живёт придуманною былью, Где выдох значит более, чем вдох; Где творчества сенная лихорадка Измучает, болезнью становясь; Где цепко держит синяя тетрадка Округлых букв утраченную связь. Они лежат на белизне бумаги Как россыпь бусин, избежав битья, Исполненные сухости и влаги И смысла и безумья бытия. 1989
38
II. «...И музе ветреной служить»
ВОСЛЕД В саду поэзии, возделанном и диком, И заколдованном, и настежь всем открытом, Была ты солнца отраженным бликом Иль детским кладом, в уголке зарытым. Кого не очарует быстротечность Чужой судьбы, упавшей как слезинка? Тебя смигнула ненароком вечность, И к кладу поросла быльем тропинка. И – ни следа... И всё же непонятно: Откуда свет и цвет, и даже завязь? И почему те солнечные пятна В твоих стихах, как на траве, остались? 2007
39
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
РОЗА Жест, отстраняющий грубую прозу, Свет, озаряющий ярче огня, – Мама срезает мне алую розу, Мама целует меня. Я молода, весела, одинока... «Мама, я занята делом, прости!» Мне еще кажется – в струи потока Можно и дважды войти. Роза в стакане, мой стол у оконца... Вот и жар-птица в руке: Вспыхнувший луч заходящего солнца На завершенной строке. Лучшего срока для счастья не будет – Ярче душе не цвести. Пусть ничего-то она не забудет, Дважды в поток не войти. О, как теперь материнская жалость Внятна на старости лет!.. Вижу – ладонь незаметно разжалась, В ней ничегошеньки нет. 2001, Ломы 40
II. «...И музе ветреной служить»
РОМАНС Поздно зацвел и цветет дольше срока В нервном предчувствии ливней и гроз Розовый куст у чужого порога – Милый шиповник, любимый до слез. Пусть обступает угрюмая проза И громоздит за вопросом вопрос, Есть в этом мире ответ без вопроса – Милый шиповник, любимый до слез. Время людей и цветов скоротечно. Только в поэзии (так повелось), Не облетая, цветет бесконечно Милый шиповник, любимый до слез. Благоуханное дивное диво! В чьих только строчках ты вольно ни рос. Я за тобой наблюдаю ревниво, Милый шиповник, любимый до слез.
41
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
РАЗЖАЛОВАННЫЙ НЕБОЖИТЕЛЬ 1. На перекрестии путей Ли Бо, высоким ремеслом Снискавший славу у ценителей, У прочих попадал в число Разжалованных небожителей. Знавал он при дворе почёт, Потом – изгнанья годы тяжкие, И понял странник, что почём, С другими бедствуя бродяжками. На перекрестии путей Сам накрывал столы для путников, Под небом потчуя гостей. И что ж? – прослыл средь них распутником. Поил-кормил своих, чужих… Скажите, в этом что зазорного? Но званье приобрёл у них – Увы! – пьянчужки подзаборного. 42
II. «...И музе ветреной служить»
Тем, что он вдоволь почудил, Молва о нём ему обязана. Но важно ль, что он ел и пил? Ли Бо – поэт. Всё этим сказано. 2. Он обладать луной хотел Хоть он и был пьяней вина, Душа томилась странным голодом… Поток светился звёздным холодом. В потоке плавала луна И вся дрожала зыбким золотом. Для небожителя предел Раздвинут силою божественной. Ли Бо проник в пейзаж торжественный: Он обладать луной хотел, Такой таинственной и женственной. И, споря за неё с водой, Ловя светила отражение, Поэт возжаждал продолжения, Но захлебнулся красотой… И умер – в звёздном окружении, В обнимку с пойманной луной. 43
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Назначение местных пророков – В обличении местных пороков. Безнадёжная это стезя! Но насмешничать всё же нельзя. Им ведь вовсе несладко бывает: И каменьями их побивают, И клеймят, и прилюдно секут, А не то и в темницы влекут. И на промысел власти злодейской Воспаляются страстью библейской, И пророчат в родимом дому, Где они не нужны никому. …И растёт на могилах трава, И молчанье страшней, чем слова. 1990
44
II. «...И музе ветреной служить»
УРОК ЛЮБВИ Подберут по зёрнышку, по строчке, Издадут и переиздадут – После той, прижизненной отсрочки, Что поэту полагалась тут. Не ему ль предписано – по чину – Есть несытно и поменьше спать, Днём и ночью гнуть в работе спину, Перед сильным шею не сгибать? А уж там, где прах или зола он, Где отдохновенье – по трудам, От богатства, сытости и славы Он, родной, откажется и сам. Вот и выйдет: прибыль – государству, Добрым людям – святости урок. Он сказал Отчизне: «Благодарствуй!» – Из любви, а вовсе не в упрёк. 1990
45
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ЗЕМЛЯ И НЕБО Устаю от премудрости книжной, Шелестящей, сухой, неподвижной, От её несъедобного хлеба И от слишком высокого неба. Как угрюмых небес бесконечность, Так и книжная звездность да млечность Притупляют и зренье, и слух, Утомляют растерянный дух. Этих звезд никогда не достать мне: Я не вышла ни ростом, ни статью. Мне на солнце светлей, чем во мгле, Я – земная, стою на земле. Мне дневное милей, чем ночное, Всё земное – почти что ручное, Я земному себя отдаю И о прахе родимом пою.
46
II. «...И музе ветреной служить»
И любимую землю больную, Словно мать при прощанье, целую, Прижимаю к груди, обнимаю И что станется с нами – не знаю. 1999, Смоленск
47
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
РАЗГОВОР «Не о текущем дне!.. Давай – о вечном, сущем: О камешках на дне В живом ручье текущем. О, не о том и сём... Давай – о настоящем: Родном, как чернозём, И Богу предстоящем. Вот лиственницы ствол – Как лестница на небо!..» «Не надо лишних слов: Они звучат нелепо. Отравлена вода, Замутнены истоки. Земному навсегда Подведены итоги».
48
II. «...И музе ветреной служить»
«Но слово, как форель, В речной волне играя, Нам возвращает цель Утраченного рая!» «Что слово... Ведь оно Давным-давно забыло, Что хлебом и вином, И даже Богом было. И злобой дня, мой друг, И шелухой словесной Забито всё вокруг До высоты небесной...»
49
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Поэтам новым внятность неугодна. Поэзия! Ты разве наказуема? По мне, ты, как природа, старомодна, Но, как природа, и непредсказуема. 2001, Ломы
ТОНКОЕ НАБЛЮДЕНИЕ У розы листья пахнут розой, А не какой-нибудь там прозой. 2006
50
II. «...И музе ветреной служить»
*** Так странно, что ещё в июле Откуда-то из-за реки Дымком осенним потянули Невидимые сквозняки. Ещё земля, как печь, прогрета, И в воздухе от зноя звон, Но, видно, покатилось лето С высокой горки под уклон. Линяют сосны, словно змеи; Цвет шкурок – ярко-охряной. Я и загадывать не смею, Что будет осенью со мной. Мне и того вполне довольно И тем уж сердце взято в плен, Что сразу сладостно и больно От знака близких перемен. 2001, Ломы
51
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
НЕДЕЛЯ «Дни опять проходят без следа», – Вторила бездельнику среда. И в четверг – сплошная чепуха: Ни дождя, ни солнца, ни стиха... Дождичек гуляет в небесах, Тучи застревают в волосах Снятой с плеч бедовой головы. Я плачу безмолвием, увы! Муки мне – за все мои грехи: Да, меня покинули стихи, Позабыла Муза, где мой дом, – Не поможет пятница с постом! И не выход, а удар под дых – Безысходность долгих выходных... 2006
52
II. «...И музе ветреной служить»
*** После ночи, как омут, глубокой, Всё такой же проснусь одинокой, И, в молитве тебя помянув, В затуманенном зеркале честно Разгляжу я, как зыблется бездна: Дует в трубку свою Стеклодув. В раскалённости массы тяжёлой – Образ жизни моей невесёлой; Каплю плазмы уронит Творец, И – конец. И пока там вращается что-то За моим отражённым плечом, Завершается жизни забота; Я почти что уже не при чём. ... А ведь было же, было вначале: И бессонные рифмы ночами, И по-детски раскованный слог! Как счастливчиков нас отличали, И, незримый, стоял за плечами, Улыбаясь от радости, Бог.
53
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ТАЙНА ТВОРЧЕСТВА Всё-то связано – развязано, Вся-то жизнь перерассказана, Оставалось сроков – чуть! – В повести, почти оконченной, К юбилею приуроченной, Лист один перевернуть. Но развязкой неожиданной, Непредвиденной, невиданной Завершается рассказ. И сама судьба-пророчица Рукопись читает – корчится: Потрясает тайна творчества, Слезы сыплются из глаз. 1999, Смоленск
54
II. «...И музе ветреной служить»
ПОСЛЕ ПРАЗДНИКА Вдруг прошумят вороха страниц, тяжёлых и лёгких снов стаями перелётных птиц… Господи! – сколько слов. Ты оглянулась – и всю тебя стыд опалил, багров. Живёшь ожиданьем последнего дня – зачем же столько обнов! Разве пристало думать о том, что будешь есть, где спать, если земля – твой последний дом, одеяло твоё и кровать;
55
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
если в горнице нету стен и взор туман обволок; если, плит типовых взамен, небо – твой потолок. 2004
56
II. «...И музе ветреной служить»
ЧЕРНОВИКИ, БЕЛОВИКИ... Я люблю мои черновики, Мне они беловиков милее: В них я – безоглядней и смелее, До того, что не узнать руки! Этот почерк как бы и не мой. Этих слов я прежде не писала. Этих рифм скрестившихся кресала Высекают пламень неземной. Верный знак грядущих новостей – Гул подземный выдаёт до срока Перед извержением потока В кратере кипение страстей. Эти строки – вдоль и поперёк. Знаков препинания – отмена. Что за сила вырвалась из плена На какой-то неизвестный срок?
57
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
Ни о чём судить я не берусь: Словно дервиш в бешеном круженье! И такое перенапряженье, Что вот-вот я в никуда сорвусь... От листа не отрывая глаз, Уповая на исход летальный, Господи, почти что гениальной Чувствую себя я в этот час. Беловик! Ты – лишь громоотвод. Черновик! Ты – молния и магма. Да, конечно, то и то – бумага... Но хотя бы раз – наоборот!
58
II. «...И музе ветреной служить»
МОЁ РЕМЕСЛО Всё погибало, распадалось, Меня течением несло, И, выронив из рук весло, Я за соломинку хваталась… Когда себя не понимала, Не знала, где добро, где зло, Меня спасало ремесло Или ничто уж не спасало. Вот эти строфы и наброски – И ремесло? – Как дважды два: Ведь я сбивала же слова Тесней, чем плотник ладит доски. Но и меня судьба достала Зловещим перечнем потерь. И я навылась, словно зверь, Без слов, без мыслей... До отвала.
59
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
А жизнь и в бедах устоялась, Которым не было числа, Но золотого ремесла Со мной соломинка осталась. И сладко мне, что Божья милость, Мучение и благодать, Не кончилась, не обломилась, Чтоб и другим спасенье дать.
60
II. «...И музе ветреной служить»
*** Чашу бедствий нечем пополнять: Вся полна – до самого предела. Через край печаль перелилась, И душа с колен приподнялась И о счастье жить и горевать Запела.
61
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
НЕСБЫТОЧНОЕ ЖЕЛАНИЕ Не нужны мне предсмертная жалость И старушечий холод в крови: Я хочу, чтобы жизнь продолжалась На пронзительной ноте любви... Моё сердце еще не остыло, Моё сердце как рана горит И над болью чужой не забыло, Как рыдают, – рыдает навзрыд. Я хочу, чтоб оно мне служило Без оглядки на слабость и страх, Чтоб при жизни – всегда было живо, А по смерти – светилось в стихах.
62
II. «...И музе ветреной служить»
КАПЛЯ НЕБЕСНАЯ У кого звезда – дикая, Кровавая, бранная; У тебя она – тихая, Безымянная, странная, Неяркая, неброская, Немногоцветная, Над равниной русскою Почти неприметная. И дрожит она точкою, Болевою, мерцающей, Всегда неурочною, На свету исчезающей, Над тобою – нескладная, Самая лучшая, Как жизнь – неохватная, Как смерть – неминучая, – Земля светлоликая. Горькая, дивная, Радость великая, Печаль неизбывная…
63
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
Когда ж переполнится Капля небесная, Полетит – не опомнится – В бездну, безвестная; В родные поля, В золотую распутицу, Туда, где земля Милосердно расступится. 1996
64
II. «...И музе ветреной служить»
*** Июнь цветёт избыточностью слога! – Загромождает перспективу близь, Разросшаяся влажно вверх и вниз... Вот радуга – как обещанье Бога, Что после жизни будет снова жизнь. Пусть входу в семицветные ворота Предшествует земная маета, Но некто впереди – вполоборота, – Взмахнул рукой весёлый этот кто-то, Знак подаёт движением перста: «Туда, страдальцы! Веселей, ребята! За мной без страха двигайтесь вослед! На все вопросы будет вам ответ. Оттуда нет для смертного возврата, Но там печалей, воздыханий нет».
65
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
В один конец проторена дорога, И разве я свернуть с неё вольна, Мечтой неодолимою больна?.. Июнь цветёт избыточностью слога, И перспектива близкая видна. 1996 , Смоленск
66
II. «...И музе ветреной служить»
ЛЕСНАЯ ТРОПА Тропинка, которую иногда Перелетает рыжая белка, В лес ведёт, не ведёт никуда, Но она настоящая. Не подделка. Когда я по ней отрешённо бреду, С лицом лунатика или изгоя, Как будто в беспамятстве или в бреду, Не думайте, это совсем другое. Я вихрем таких волшебных снов, Таких разноцветных слов объята! На памяти столько больных узлов, По стольким дорогам нет возврата... Пусть я и сама похожу на фантом, Но мне ли жаловаться пристало: Я всё еще знаю, где мой дом, И сердце камнем пока не стало. Оно пылает, а руки, как лёд, И только одно пока неизменно, – Этот, во сне наяву, полёт Паденьем кончается непременно. И я на земле осенней очнусь, Всё ж с высотою знаясь, Всю радость мою, всю осеннюю грусть В стихах передать пытаясь. 2001, Ломы 67
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Жизнь отменила выходные, Поскольку всё идёт к концу. Остались только вылетные – Лети, лети, душа, к Творцу! Жизнь не сулила нам прощенья, И без толку её молить… Осталось время для прощанья, Но и его нельзя продлить. Минуты не купить по блату, Не то что – возвратить вчера. Уже стучат по циферблату, Напоминая – мол, пора! Уже томит печали нота. Есть повод всех благодарить. Скорей, скорей успеть хоть что-то Дослушать и договорить… 2007
68
II. «...И музе ветреной служить»
В КОНЦЕ КОНЦОВ Отрадно в молодости жить! А ты попробуй-ка в конце, Когда на сердце, на лице Рубец сошелся на рубце И каждый шаг вперед – свинцов. Попробуй жить в конце концов. В конце концов, попробуй жить! И с новой юностью дружить, И Музе ветреной служить.
69
III «БЫТЬ НЕРАЗЛУЧНЕЙ НЕВОЗМОЖНО…»
САЖАЮ РОЗЫ НА ЗЕМНОМ ПРИЧАЛЕ Сажаю розы там, где жили мы, Где ты ступал, где речь твоя звучала. Как будто можно вызволить из тьмы Тебя, мой друг, и всё начать сначала... Но нет возврата и надежды нет, И далеко – не разглядеть – ушел ты. И эти розы лишь о счастье бред: Вот алый куст, вот – розовый и желтый. Но я с тобой расстаться не могу, Не примирюсь с мучительным уроном... Я на одном осталась берегу, Ты на другой в ладье уплыл с Хароном.
70
III.«Быть неразлучней невозможно…»
В стране теней, в прохладе неземной Ты одиноко принужден скитаться. Эй, перевозчик, поспеши за мной, И мне пора с житейским поквитаться. Пока он медлит и пока живу, – Сажаю розы на земном причале. О, не горюй! Я скоро приплыву, Найду тебя, возьму твои печали.
71
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ЛУННЫЙ СОН Уходят эти дни и те – В небытие, во тьму. Но не отдам я темноте Тот август наш в Крыму. Алушта. Домик под горой. И море – с трёх сторон. Там за день впитанной жарой Дышал до ночи склон. И вместе подходя к нему В сиянии луны, Мы целовались потому, Что были влюблены. Дороги белой поворот. Внизу – морской прибой. Но даже море вместе – вброд – Мы перешли б с тобой.
72
III.«Быть неразлучней невозможно…»
И днём и ночью горячо Дышали склоны душ! Искала я твоё плечо, Мой милый друг, мой муж. И снился на плече твоём Мне сон на много лет – То, как с тобою мы вдвоём Идём на лунный свет. 2008
73
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
РАССТАВАНИЕ Расходимся. Взлетают надо мной В прощальном взмахе вскинутые руки. Свободнее, чем птица над волной, Парю в пространстве счастья и разлуки. Вся в поцелуях, как трава в росе, И с жаждою, ничем неутолимой… «Прощай, прощай! С тобою мысли все. Где ты – там я. Где я – и ты, любимый». Так нестерпима чувства теснота! «О, милый мой, ещё раз погляди же!» Шаг от тебя. Я та же и не та. На этот шаг я к нашей встрече ближе. 1990
74
III.«Быть неразлучней невозможно…»
МАЙ В КОКТЕБЕЛЕ И горлинки весь день, и соловей – всю ноченьку… И трели, и щелчки, и свист, и воркотня! И полная луна, и звёзды приурочены К тому, что всё цветёт и ночь прекрасней дня. И вот открылось нам земное и небесное В полынной высоте. Прибою в унисон. Безмерное, как жизнь, простое и чудесное. Но что? Не помню я… Так ускользает сон. О, эта полнота взаимообретения. Отгаданный и вновь утерянный ответ… Наверно, таковы предсмертные мгновения: Сначала темнота, потом – полёт и свет. 1990
75
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ВЫСОТА Тучи ходят невиданно низко, Подползают ночами к крыльцу, С пенно-розовых волн тамариска Мимоходом сдувая пыльцу. Две недели осталось до лета, И в роскошестве майских обнов – Все оттенки зелёного цвета На обветренных склонах холмов. Расцвели и колючки, и камни. Я печалям своим не раба. Не трудна ещё, не далека мне К дальним бухтам крутая тропа. Где боярышник в устье оврага В ослепительно белых цветах, Где дрожит бирюзовая влага В коктебельских крутых берегах,
76
III.«Быть неразлучней невозможно…»
Мы с тобою идём по дороге, По цветной киммерийской пыли… Здесь когда-то, как тучи, как боги, Ливни молний в себе пронесли Те поэты, что смерти не знают, – Словно небо, земля и вода; Их следы сквозь следы прорастают На года, на века, навсегда. Но величие их – не причина, Чтоб другим уступать крутизну. Взявшись за руки, неразлучимо, Мы отпразднуем эту весну. Будем помнить, и память утратив, Как, свою одолев высоту, Мы стояли, с дыханием сладив, И глядели на землю в цвету. 1990; 1999
77
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
РАЗБИЛОСЬ ЗЕРКАЛО Разбилось зеркало – во сне. Во сне – разбилось зеркало. Тоска стеснила сердце мне, И вся душа померкла. Меня предвестие беды Во сне врасплох застало. Во сне – еще не умер ты И я вдовой не стала. И я – во сне – не поняла, Как крепко я уснула... И так тебя я обняла, И так к тебе прильнула, Что и вернувшись, в слепоте, Как бы с другой планеты, Ловила тщетно в темноте Твое дыханье – где ты?!
78
III.«Быть неразлучней невозможно…»
Почти очнувшись от мечты И отходя от края, И вспомнив, что в могиле ты, И снов твоих не зная, Спросила я: «А в смертном сне Темно и страшно тоже, Как в этот час, любимый, мне На узком вдовьем ложе?..» 2007
79
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ВИСОКОСНОЕ ЛЕТО Вот и лето, душное, високосное, Как четыре года назад. Только горе теперь уж сухое, бесслезное. Я не плачу. Ты был бы рад. Что-то важное совершается, – Не могу уловить, понять... – Словно сердце перемещается Слева направо и – вспять. Ходит маятником пудовым, Но не больно, не больно – ровно... Я теперь отношусь ко вдовам, Как к сестрицам кровным. Но себя среди них не числю я, До сих пор остаюсь твоей. Ты – всё мыслимое и немыслимое, Драгоценное в жизни моей.
80
III.«Быть неразлучней невозможно…»
И в рябиново-яблочном августе, И в серебряном сентябре Буду я изнывать от радости – От печали моей по тебе. Что же – маятником так маятником... Раскачал, знать, судьбы удар Мое сердце, до этого маленькое, А теперь – огромное, как земной шар. 1996, Смоленск
81
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Бессрочную мыкать беду, Стремиться к пределам нездешним. Как ласточка, спать на лету Над темным пространством безбрежным. Не видеть, но словно бы знать Конечную цель перелета. Усталое сердце загнать. Держать высоту для чего-то. Расспрашивать птичий народ: «Когда горизонты забрезжат? Какая нас сила ведет? Какая земля нас утешит?» Летящее сердце болит. Не зряче оно и не слепо. А горе, как море, кипит И холодом дышит до неба. Горька эта мокрая соль, Угрюмо ее колыханье. Любить. И нести свою боль На самом последнем дыханье. 1995, Новошахтинск 82
III.«Быть неразлучней невозможно…»
*** Присутствие твое так явственно порой: Лишь руку протянуть – твоя ладонь навстречу! Отсутствие твое – как солнце за горой... Так разве я судьбе хоть в чем-то поперечу? Не надо тосковать и небеса гневить: Унынье – смертный грех, так сказано в Ученье. Но было бы дано прощанье повторить, Я всё бы отдала за новое мученье: Что было – пережить, все тяготы принять, Вновь сердце надорвать в надежде бесполезной, Чтоб лишь на миг один увидеться опять, Обнявшись, постоять над безвозвратной бездной. 1995, Новошахтинск
83
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
В РАЗЛОМЕ ДНЕЙ Не в силах сердце разорваться... И в том, что без тебя жива, Душа не может оправдаться, И все бессмысленны слова. Но как родник течет подспудно, Забитый грудами камней, Грешна, но Богу лишь подсудна, Сочится жизнь в разломе дней. Что ж – и трава из-под асфальта, Что ж – и звезда за гранью лет Мне говорят, что тяжесть, даль та, Преодолимы. Смерти нет. Цветенье трав и звезд блистанье Уж всё поведали про нас! Но эта мука прорастанья, Пролета ледяных пространств... 1995, Новошахтинск
84
III.«Быть неразлучней невозможно…»
БЫТЬ НЕРАЗЛУЧНЕЙ НЕВОЗМОЖНО Себя надеждою не льщу, Что разлюблю и отгорюю: Я всё тебя везде ищу, Твой каждый след земной целую. Моей печали замкнут круг, – При свете нет тебя, при звездах... И всё же, ненаглядный друг, Ты вездесущ, как свет и воздух. Вскипит ли дерево листвой, – Я лес иль море вспоминаю... И каждый след целую твой, И свет и воздух обнимаю. Привычке быть всегда с тобой Я поддалась неосторожно. Я каждый след целую твой. Быть неразлучней – невозможно. О, мы всегда, везде вдвоем – И в тесноте, и на просторе. И всё острее день за днем Мое ликующее горе. 1996, Смоленск
85
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Мне солнце и в горе сияло. Забуду ль в безумье себя, – Как я перед Богом стояла, Просила за нас, за тебя! О, как я молила, рыдая, Тебя сохранить и спасти! И твердь наклонилась, блистая, Но солнце не сбилось с пути. Я знаю, Он слышал и видел, – Тем гибельный горше итог: Мольбой ли Себя не насытил Иль не захотел – не помог… Но чем, если был Он не с нами, Дышал и светился эфир? – Любовью, объявшей, как пламя, Расколотый надвое мир. 1992; 1999
86
III.«Быть неразлучней невозможно…»
*** Вода, на которую мы глядели Семь лет назад на деревянном мосту, Скрылась из глаз, утекла, убежала, Добралась до моря, поднялась в высоту. Белыми, белыми облаками, Должно быть, плавала в небесах. Не раз побывала невидимым паром И вновь становилась водой на глазах. «Водой на глазах», – сказав ненароком, Я подумала о дождях, о ручьях и о том, Как вода поднимается сама к человеку В его открытый для горя дом. Я пью, я глотаю прозрачную влагу Для того, чтобы гортань не была сухой. Вода, на которую мы глядели, Быть может, приходила ко мне домой. Кто знает, не ею ли ты оплакан: Где слезы взяла я на тризне твоей?.. Стою на мосту, и соленые капли Из глаз моих убегают до синих морей. 1999
87
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
НО ДАЖЕ КРАСНОЕ ВИНО... О, как обратный путь далёк, Как трудно дышит, через силу, Полураскрывшийся цветок, Твою украсивший могилу. Безлюден осенью погост. Свидание с тобою – пытка. Между тобой и мною мост – Цветка последняя попытка. В конце концов, я прибреду В тепло привычного жилища И вспомню, взявшись за еду, Что всё еще горька мне пища. Что ж, утешение одно, – Что так оно у всех бывает... Но даже красное вино Мне тот цветок напоминает. 2001
88
III.«Быть неразлучней невозможно…»
*** Число отчаявшихся множу: Утраты, горе не новы… Тащу мою земную ношу, Не поднимая головы. Не знаю и не понимаю, Зачем – страдания и мрак? И глаз почти не поднимаю, Как будто можно жить и так. Беззвёздно мне на белом свете, Хоть звёздам тесно в высоте, Но нестерпимо видеть эти Проколы света в темноте. Иль, вглядываясь полуслепо, Дивиться – да, всё это – быль: Сквозь решето земного неба Дымится звёзд сухая пыль. И, ход планет соображая, Свою выискивать звезду, Её паденье упреждая, Ловить зрачками на лету.
89
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
Да, в мире нищем и богатом И зрячий может стать слепым, И рай – легко смениться адом, И дом – растаять словно дым. Ну что ж, торя судьбы тропинку, Вновь побредёшь своей стезёй И золотую порошинку Смахнёшь с непрошеной слезой. 1998
90
III.«Быть неразлучней невозможно…»
НА ПЕПЕЛИЩЕ «На пепелище строить дом, Осилив страх, усталость. Нечеловеческим трудом Добыть из горя радость. Живя со всеми заодно, В беде понять любого. В чужом застолье пить вино, Когда в душе темным-темно, И о себе – ни слова. Ни полсловечка о себе, Смолчав, сдержав рыданья, Не потакая злой судьбе – Несчастью в оправданье», – Урок себе я задала… Сквозь слёзы веселилась, Такую боль превозмогла, Какая и не снилась. Дом возвожу, молчу, терплю, Сочувствую скорбящим, Но всё никак не утолю Былое настоящим.
91
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
Тому уж, видно, не бывать, Чтоб память замолчала, Чтоб всё на свете потерять И всё начать сначала. Мне эта честь не по плечу, И всё ж, изнемогая, Дом возвожу, терплю, молчу, Ослабшим помогая. 1996
92
III.«Быть неразлучней невозможно…»
ВЗГЛЯД Цветка лесного вспоминая имя, К нему я наклонилась до земли. А он глядит глазами голубыми... Твои, любимый, так же мне цвели. 1999
93
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
УЖИН С ВЯЗЕМСКИМ Мне приснилось, что с Вяземским ты За столом острословишь. Смеётся Старый князь. И шампанское льётся! Ужин ваш украшают цветы. Это ж надо! Ты запросто пьёшь С хитрым баловнем всех привилегий, Знатоком эпиграмм и элегий, С другом Пушкина дружбу ведёшь! Ты б и мне рассказал заодно, Как у вас на том свете ведётся, И над чем собеседник смеётся, И пьянит ли умерших вино?.. Друг, ответь на печальный вопрос: Вам живые когда-нибудь снятся? Вам хотелось бы с нами обняться? Розы там – или тени от роз?
94
III.«Быть неразлучней невозможно…»
Слышишь? Слышишь? Ответь мне, ответь!.. Нет ответа. Не слышит, не слышит... Там – во сне – веселится и дышит, Здесь – на рифме – безмолвная «смерть». 1999
95
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ПРОСТИ О, где бы ты ни был, прости, мой любимый, – В далеком ли, близком краю, – За то, что тоскою неисповедимой Покоя тебе не даю; За то, что любила, но не сохранила, За то, что и плача, пою; За то, что оплакала, но не забыла – Покоя тебе не даю; За то, что иду за тобой словно тень я, Где нет ни следа, ни пути... Прочней наша связь, чем кандальные звенья. ...О, где бы ты ни был, прости!
96
III.«Быть неразлучней невозможно…»
ВРЕМЕНА ГОДА Зима органно отзвучала, Снегами свежими слепя. Я прибыль света отмечала, Но без тебя. Весна обрушила сугробы, Ветрами влажными хрипя. Я излечилась от хворобы, Но без тебя. Подобно злакам и растеньям Себя из зернышка лепя, Я лето встретила цветеньем, Но без тебя. Вот осень – с круглыми плодами, Лен, словно душу, теребя, Пришла с рябиной, с холодами, Но без тебя. Живу всё так же одиноко, Всё так же преданно любя, И жизнь вокруг – как шум потока. Но без тебя, но без тебя... 2001
97
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
БАБОЧКА Залетела в открытую дверь И в окно принялась колотиться. Чтобы вылететь, надо теперь От себя хоть чуть-чуть отклониться. Воля – вот она: настежь окно! Но живая растрачена сила. Не смогла. Или ей всё равно... И всё золото с шёлка обила.
98
III.«Быть неразлучней невозможно…»
СОНЕТ Снега покрылись пленкой слюдяною. К реке – по насту – лишь мои следы. Разбег речной не укротили льды: Поток не стянут коркой ледяною. Трава бежит на месте под водою. Ольха растет почти что из воды. Я тоже вырастаю из беды, Не в силах больше жить своей бедою. Как часто с нами говорит природа О временах сменяющихся года И сокровенной сути перемен. Да, всё течет под синью небосвода... И птицу не удержишь в час отлета, И сердцу тесен постоянства плен. 2000
99
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** «Скажи мне, спросил я, до гроба Запомнишь вон ласточку ту?..» В. Набоков
В зените сердца одинокого (Когда уж вечер на часах!) С бессмертной ласточкой Набокова В забытых Богом небесах Я подошла к черте таинственной Подъёма и утраты сил, Которую мой друг единственный Нечаянно переступил… И боязно, и любопытно так: Что за пределом? Что же там? Ад с непридуманными пытками? Рай с диким мёдом по устам? Души ли вечные скитания?.. Чего желать? О чём тужить? Благословенное незнание, Ты помогаешь сердцу жить…
100
III.«Быть неразлучней невозможно…»
Ты позволяешь мне надеяться, Что всё ещё возможно вновь, И там, где путь надзвёздный стелется, Нас всё-таки сведёт любовь. И ту же ласточку летучую Увидим, плача и смеясь, Как на земле, друг с другом чувствуя Неразрываемую связь. 2007
101
IV «О ЖИЗНЬ, ТЫ – СЮЖЕТ НА СЮЖЕТЕ…» *** Светлане Лаврентьевой
Ты опускала руки в Иордан, Свободно притекающий оттуда, Где проходил Спаситель по водам, Сам не считая, что свершает чудо. На Мёртвом море – вечно мёртвый штиль, И в бурю – волны на Генисаретском. А в ту, недоказуемую, быль Легко поверить лишь сознаньем детским. О, будь открыта, друг мой, до седин Мечте, ведущей душу по дорогам Земли и неба: сущий мир един. Счастливых странствий, путница, И – с Богом! январь 2004 102
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
ЧАЙКА Не человек, а птица – мера Всего, что Богу предстоит. Вот чайка, сверстница Гомера, Из сизой древности летит, С широких крыльев брызги сея, У вечности в поводырях, За кораблями Одиссея, Его попутчицей в морях. Мечта о счастье, иссякая, Всё ж напрягает полотно. И птица сильная, морская С волной всё так же заодно. Она безудержно стремится И в высоту, и в глубину... Быть может, мне всё это снится: Я у мечты одной в плену, – Что парус, выгнутый потоком Воздушных, непослушных масс, Несёт нас к счастью ненароком. (Или стремит к несчастью нас?) 103
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
А может, счастья нет и горя... Но никогда не надоест – Солёный ветер, солнце, море, Парящей птицы белый крест. 1998
104
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
НЕБЕСНЫЙ ПОЕЗД Надежде Москалёвой
Такой глубины синеву я упомню ли? Такая – где сосен размашистых дрожь Меж туч, обещающих громы и молнии, И крупный, по-летнему солнечный дождь. Когда, набирающий скорость курьерскую, Он пе-ре-се-кает леса и луга, Картинку напомнит, веселую, детскую, – Вдали семицветья крутая дуга. Серебряной влагой унизаны кончики Травы, и листвы, и у речки ракит. Лиловые мелко дрожат колокольчики, Но звона не слышно. Лишь поезд шумит. На просеках, где колеи разъезжаются, Куда ни проехать в дожди, ни пройти, – Там поезд небесный летит и качается, Ему, где угодно, открыты пути. 2001, Ломы
105
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Друзьями наша жизнь красна, А без врагов она пресна. Дай бог друзей веселых, шумных, Степенных или безрассудных! – Но не дай бог врагов неумных.
106
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
ПИСЬМО Надежде Тюленевой
Если что-то важное услышишь, Необыкновенное узнаешь, Ты письмо подробное мне пишешь, Где в конце, как прежде, обнимаешь. Слишком долго мы не говорили. Звуки речи стали письменами. Мы пространству время раздарили. Даже странно: разве это – с нами? Задыхаясь, ветер мы глотали Предполетный тех аэродромов, С чьих полей бетонных улетали, Промедленье посчитав уроном. Буйный вихрь дел второстепенных Над полями нес и над лесами. Столько чувств, казалось, неразменных, Расточили, не заметив сами. Встречные, прощальные объятья... Что мы сделать на земле успели? Наши судьбы выцвели, как платья. Высоко летали – вот и сели. 107
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
Неподвижность жизненного круга, – Он почти замкнулся, завершился... Ты пиши мне, милая подруга, Быстрый почерк твой не изменился. 2001
108
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
ДРУЖБА (подражание восточному)
Дружба – мостик над пропастью лет, На вопрос без ответа – ответ, В безнадежности мира – надежда, Оправдание прожитых лет. 1999
109
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ЦИРК Сергею Богатыреву
Странный мир придуманных движений, Напряженных, выученных поз, Мир переворотов и кружений – Яркий, чудный мир метаморфоз! Грубый мир заученных улыбок, Где чрезмерны музыка и свет; Черствый мир трагических ошибок; Честный мир лишений и побед. Беспощадна к слабости арена: Слабый вылетает из седла. Но пока реакция мгновенна, Мчит наездник, острый, как стрела. Молодость на скорости предельной В огненное прыгает кольцо. Липкий пот усталости смертельной Заливает старости лицо. Зрители испуганные ахнут: Обмороком и нашатырем Бурые опилки остро пахнут... Но артисту – честь поводырем! 110
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
И не сманишь выгодой любою Тех, кто знал, как рукоплещет зал. И горят восторгом и любовью Детворы счастливые глаза. 1980, Багерово
111
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
БУХТА Камни изъедены ветром и солью. Солнце над степью и морем стоит. Волны по синему ходят раздолью. Море гудит, и гудит, и гудит... Берег дугою неровной изогнут, Он, отступая от моря, – высок. Мидии створки раскрыли и сохнут: Их отшвырнуло на влажный песок. Светлое облако в небе блистает, Черная на море падает тень. Бухта, как раковина пустая, Гул накоплявшая изо дня в день. Он-то, быть может, понять и мешает, Что – как глухой, оглушенным бубня, – Море настойчиво людям внушает Тысячелетия день изо дня?.. 1980, Багерово
112
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
ДАЛЬНОЗОРКОСТЬ Ещё я вижу, как на расстоянье Восьми шагов дождинка пролетает… Узор листвы, цикады перескок На протяженье пристального взгляда (А я непоправимо дальнозорка!) Мной различим. Мир от меня отходит. Жизнь отступает в глубину пространства, Издалека вглядеться позволяя В подробности рисунков, трещин, впадин И в мимолётность тех перемещений, Что составляют сущего игру. Но не могу я разглядеть – двоится, Туманится – узор моей ладони, Чертёж почти осуществлённой жизни, У самых глаз… 1990, Новошахтинск
113
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Ты пьёшь из губ моих, как птица, И льнёшь то к сердцу, то к плечу… Чем нам придётся поплатиться? – Я знать об этом не хочу. Пусть хоть на час ещё продлится Любви осенней благодать! А чем придётся расплатиться, – Я не хочу об этом знать. 1989
114
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
ДАВНЯЯ ВИНА Никогда не бываю одна: Моя пред тобою вина Всегда неотвязна, как тень. В неясный, несолнечный день Не видно, а знаешь, что есть. Чуть солнце – она уже здесь. Чем ближе закат моих дней, Тем чернее она и длинней.
115
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ЗАБЫТЫЙ ПОЧЕРК Мы зло причинили друг другу. Мы стали чужее чужих. Но память вернулась по кругу Путей заповедных своих. «Ты помнишь ночлег под Батайском?..» – Письмо я отбросить спешу. Как на иероглиф китайский, На почерк забытый гляжу. Не помню. Когда это было!.. Не знаю и знать не хочу. Давно я тебя позабыла, Иная мне жизнь по плечу. И это свидание с тенью – Некстати. Ты можешь понять?.. …Зачем же восходит опять Цыганское солнце над степью? Идём на виду у простора Пустынной дорогой степной, Навстречу луне – от Ростова, Сверкающего за спиной. Осенний разлив полнолунья… Куда нас с тобою несло? 116
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
Цыганская лгунья-колдунья, Извечно твоё ремесло! Привал до рассвета, но всё же, Сквозь дальних колёс перестук, Сквозь полудремоту на ложе, В кольце твоих ласковых рук, Я слышала трав шелестенье, Высоких, колючих, сухих, Как будто хранили растенья Нас чуткостью листьев своих. В ознобе, тебя сотрясавшем, Был высшего чувства накал: Меня согревал ты как старший И сам от себя сберегал. Я только потом оценила Всю муку твоей доброты. Меня лишь сейчас осенило, Как нежно любил меня ты… Но нет ни малейшего смысла Над прошлым своим причитать. И те, уцелевшие, письма Под занавес снова читать. 2000
117
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ВОСПОМИНАНИЯ О КРЫМЕ 1. Зной Даже на грани морской, Даже предутренней ранью Степь пересохшей гортанью Воздух хватает сухой. Мне и за далями дней Чудится – в пекле прохладней. К полудню небо бледней И горизонт неохватней. Память сужает зрачки: Дикие жёлтые мальвы, Красные солончаки – Скупо украсили даль вы. Ветер, полынь и полынь… Ястреб, летящий кругами. Только текучая синь, Только безмерность над нами.
118
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
Снова любви маета. Чудная счастья тревога. Жаркая вьётся дорога, Но не ведёт никуда. 2. Полнолуние Полнолуние. Море парное, Отстраняя от берега зной, Мирно дышит своей глубиною, Мерно движет широкой волной. И колышется, сонно вздыхая, И заметно при яркой луне, Как блестит чешуя золотая На его маслянистой спине. Неподвижные светятся скалы. Невесомый сияет ковыль. Всё собою луна пропитала: На дороге и камешек малый, И дорожную нежную пыль.
119
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
Странный обморок южного лета… День и ночь – иссушающий жар. И луны – в довершение бреда – Раскалённый качается шар. Днём и ночью цикад монотонность. От холмов, где подпалины, – гарь. Августовского счастья условность. И – прощанья внезапный сентябрь. 1987; 1988
120
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
*** Как бессловесное созданье, Взор поднимая к высоте, В нависшем грозно мирозданье Тоскует, чуя: Бог везде; Как прирученный скот домашний, Привычный к запаху жилья, Пугается дороги страшной В провалах звёздных, так и я – Туда, в полночные пространства, Взгляд посылая наугад, Жду в отупенье постоянства – Не прилетит ли он назад... Но эта даль, что возвещает Лишь близость Божьего Суда, Всё поглощает без следа И ничего не возвращает. О, ничего и никогда.
121
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Этот стариканчик-истуканчик, Облетевший божий одуванчик, Что сидит на солнце день-деньской, Раньше расторопный был такой... Был и он давно когда-то молод, А теперь, как ящерица в холод, Обмирает, даже если зной. Этот старичок-моховичок Весь оброс каким-то странным пухом. Дышит пух в ноздре его, за ухом. Сам он шаткий, словно паучок. Глазки немигающе торчат, Челюсти пластмассово стучат. Много знал он. И забыл не меньше. А любил когда-то дивных женщин... И они ему благоволили: Ревновали, мучили, любили...
122
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
Нагрешил он, деловой да ушлый, А теперь, забывчивый, недужный, Невозвратно растерявший пыл, Все грехи свои перезабыл. И как будто с поезда на поезд, Ждёт чего-то, сильно беспокоясь, Отвечая часто невпопад, Словно силясь вспомнить расписанье: Не ему ль назначено свиданье На конечной остановке – «Ад». 1997; 2008
123
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ПОЛНОЧЬ Бьет полночь жизни. Завершенность круга. Приостановка мировых часов. Все крепко спят в объятиях друг друга, И быт надежно заперт на засов. И вот сейчас, пока нам счастье снилось, Оно сбылось. И время – от нуля – По колее привычной покатилось. Черней и глубже стала колея. И снова будет маятник качаться, И время жизни суетной земной Ползти, лететь, как бешеное, мчаться, Чтоб стать в конце болезнью и виной... Но за короткое существованье И за неуловимый счастья миг Еще ведь предстоит и отчитаться Там, где свои не узнают своих... И кто же знает, как нас там рассудят, Где времени для человека нет, Где жизнь земная вспоминаться будет, Как сон прекрасный иль безумья бред. 1998, Смоленск
124
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
СТАРЫЕ ПИСЬМА В последнем письме попросил: «Солгал я, но больше нет сил: Я твой только наполовину И прежнюю жизнь не отрину... Сама, если можешь, солги, А нет – мои письма сожги». Я лжи никому не прощала И лгать ему не обещала. И я без оглядки ушла, Но писем любви не сожгла, Не выбросила, не вернула, – На дно чемодана швырнула. И вот по прошествии лет В кладовке таинственный свет Пробился сквозь залежи хлама, И вспыхнула юности драма. ...Ещё ли он жив, я не знаю. Старинные письма листаю. Как сентиментальную повесть Читаю забытую новость, 125
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
Но с прежней тоскою и мукой! И плачу опять над разлукой. Ну что ж, наконец-то расстались: В ладонях лишь малая малость, Лишь пепла щепотка осталась.
126
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
МАЙСКИЙ ДОЖДЬ Как после болезни и кризиса грозного, Когда весь твой мир поглощала кровать, Внезапно захочется кислого, острого И так перехочется вдруг умирать! Потом. В эту чёрную прорву успеется... Утробу её нипочём не набьёшь. Полова бессилья от зёрен отвеется, И золото жизни опять обретёшь. А всё оттого, что окно приоткроется, И майский, цветением пахнущий дождь Ко лбу воспалённому нежно притронется, И сердцем измученным к жизни прильнёшь. Судьба продолжает нам знаки вытравливать На чёрствых ладонях, истёртых трудом. Ну что ж, пока может душа выздоравливать, Она возвращается в собственный дом. 1996, Смоленск
127
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ПОСЛЕ ТАИНСТВА КРЕЩЕНИЯ То Имя, что легко я повторяла, Не веруя, по суетной привычке, До быта низкого Вселенский Образ, Свет Мира низводя присловьем, Расхожим, повседневным и беспечным, Вошло мне в душу. И, приняв крещенье, Не смея пустословить, я робею Позвать Его иначе как в молитве. О, как чудесно всё переменилось! Сын Божий – Бог – спасти от муки может Того, кто без оглядки шел за Ним, Прося дитя чужое воскресить, Змеей ужаленное насмерть. Тому, кто, не щадя себя, во имя Господне исцелял больных и сирых, И нищих, и в темницы заточенных, Дана была Божественная милость Сквозь пытки невредимо проходить. И львы пред ним ложились, как котята;
128
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
И в миг отсекновения главы Маслина мертвая, к которой был привязан, Плодами покрывалась... Слава Богу, Который может всё! Он даже может меня, столь малую, Заметить и простить... 2001
129
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
КАК МУРАВЕЙ СНУЮ И КАК ПЧЕЛА ЛЕТАЮ... Утратив зоркость, потеряв осанку, Как прежде, поднимаюсь спозаранку И светлый день, нам небесами данный, Усердными трудами наполняю: Как муравей сную и как пчела летаю. Спроси меня: зачем? Я и сама не знаю. Но, предаваясь этой страсти странной, Я радуюсь как милости нежданной Полету от соцветья и до улья. Жизнь иссякает. И не потому ли, Пусть море в раковине еле-еле плещет, Всё ж сердце от любви больней трепещет, Сильней стремится расточать заботу. Зачем? Зачем? Не знаю, хоть умри... Ужель, чтоб заслужить предсмертную зевоту И сон без сновидений до зари?! 1996, Смоленск
130
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
А ГОВОРЯТ – НА СВЕТЕ НЕТ ЧУДЕС Я в ноябре все беды пожинаю, Всю темноту сгустившихся небес... Но в марте ненароком оживаю. А говорят – на свете нет чудес! Быть столь потерянной, столь безутешной, Нужду и унижения терпя, И на пороге старости кромешной Вновь молодой почувствовать себя. Поверить в жизнь с открытостью ребенка, Не сомневаясь, что и ныне всё ж, – До первой ласточки, до жаворонка (До жаворонка, то есть) доживешь. Что будет лучший из подарков вешних, Когда тебя, среди других найдя, Вдруг поцелует маленький подснежник, Как с улицы вбежавшее дитя. 1997
131
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Когда от усталого тела отпрянет Душа, истомившись в житейском плену, Ночная фиалка дышать перестанет: Я больше с собой ничего не возьму. И малая птица, быть может, синица, С размаху ударится другу в окно. И сон неожиданно страшный приснится Тому, кого я разлюбила давно. 1995
132
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
ПРОВОДЫ ПОЭТА В ПОЛНОЛУНИЕ Провожающих сдуло с перрона. Ветер в окна вагона хлестал. С места дёрнувшись нервно, неровно Загремел, покатился состав. Тьма упала. И видно не стало Отбегающих в сторону изб. Лишь незримая сила свистала, Дым и снег завивавшая вниз. Одиночество, ветер, дорога… Старость, смертный простор впереди. Два каких-то назойливых слога Отбивали колёса в груди. И качало вагон бесприютный, Он катился как сам по себе, Этот дом его сиюминутный В кочевой, ненадёжной судьбе. И минувшее стыло, как лава. В камень весь обратился огонь. И страшила посмертная слава. И дрожал, и катился вагон... 133
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
Мимо жизни, дорогой продлённой, Расплескавшейся где-то вдали; Мимо детской, родной, изумлённой, Небогатой сиротской земли; Мимо памяти, некогда дивной, Мимо той, среди русских полей, Развалившейся, неперспективной Деревеньки родимой своей, Где лежит его мать молодая. А могилы давно уже нет… Встречный ветер гудел, нарастая, Заметал ускользающий след. И слезами душа закипала, И кого-то на помощь звала. И луна через стёкла кивала, Но сказать ничего не могла. 1986
134
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
ПУТЬ Уж ветром повеяло тёмным в лицо, Да сразу попутным и встречным. Упало с руки, покатилось кольцо, И стало мгновенное вечным. По этой дороге, где нет ни следа, Лишь звёздная пыль под ногами, Ты из ниоткуда пройдёшь в никуда С грехами своими, стихами. Горбатая, звёздная вьётся тропа, С неё соступить невозможно. Дневное, ночное вокруг – как судьба: Темно, необъятно, безбожно… Как жить, умирая на каждом шагу, Не будь потаённого знанья, Что теплится свет на родном берегу Бездомных пустынь мирозданья! Терпеньем усталости стон обеззвучь, Влюбляясь и бедствуя, странствуй! С лучом повстречается посланный луч, Надежды прибавит пространству. 1988 135
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
*** Кажется день необъятным с утра. Прочь – полусна одеяло! Чёрная к ночи зияет дыра Там, где надежда сияла. Тьма подступает, как к горлу вода, Свет посчитав за неровню. К ночи – худые стоят невода: Что и возьму, провороню. Нет ничего, хоть шаром покати. Чем же я так провинилась? О, как темно в полуночном пути… Хоть бы звезда прокатилась! Но – лишь забрезжит, зардеет заря, Всё начинаю сначала. День необъятен и дан мне не зря. Прочь – полусна одеяло!.. 1989
136
IV. «О жизнь, ты – сюжет на сюжете…»
ТРЕТЬЕ ДЫХАНИЕ Глаза как затянуты тусклой слюдой – Всё меньше в оттенках различья. А кажется – буду еще молодой! Помилуйте, где же приличье? Где мудрость, присущая поздним летам? Где правил приличия своды? О, я здравомыслию вряд ли отдам Прощальное счастье свободы. Что мне оболочки земной нищета?.. Стремясь от нее отделиться, Душа не боится уже ни черта! – Ну, может, почти не боится... Фантазий седая полна голова. О, жизнь! Ты – сюжет на сюжете. Впрягаются в рифму ручные слова. Чего ещё надо на свете? Но третье дыхание легкие рвет, Душа напоследок взлетает. Известно, чем кончится этот полет: Вот солнце – воск капает, тает. 1999; 2008 137
Черновики, беловики…
Лариса Щасная
ДОРОГА Я иду, за плечами жизнь оставляя. Невесома пожитков моих сума. Я иду и дороги своей не знаю... Но дорога знает меня сама.
138
С О Д Е Р Ж АН И Е
I «МОЕЙ ТОЛЬКО ЖИЗНИ И СМЕРТИ МНЕ МАЛО…» «Кончилась красная осень…». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 5 Оптимистическое . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 6 Встреча с избирателями. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 7 Газетный бум. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 8 Запах старости. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9 «Правдивые станут ли лгать…» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 10 Седьмое небо. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 11 Предвестие . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 12 Гудят колокола. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 13 Горькая радость . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 15 Вода забвения. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 16 На асфальте. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 17 «Я пули не боюсь…». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 18 «Ты судьбу искушала не раз…» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 20 Жаркое лето . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 22 «Вчера был подъём, а сегодня – упадок…» . . . . . . . . . . 23 «Кромешный листопад приблизился к крыльцу…» . . 24 «К смолистой коре прикипел паучок…» . . . . . . . . . . . . 26 «Бесстрашно торкнулась синичка…» . . . . . . . . . . . . . . . 27 Сонет («Под тяжестью вины изнемогая…»). . . . . . . . . 28 «Куда же сплыло всё, что было…». . . . . . . . . . . . . . . . . . 29 Закон о земле в первом чтении . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 31 Откуда радость?.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 32 Сухой колодец. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 33 «Как бы там ни было…» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 34 Снежинка. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 35 Может быть... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 37 139
II «...И МУЗЕ ВЕТРЕНОЙ СЛУЖИТЬ» Сенная лихорадка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 38 Вослед. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 39 Роза . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 40 Романс. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 41 Разжалованный небожитель. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 42 «Назначение местных пророков…» . . . . . . . . . . . . . . . . 44 Урок любви . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 45 Земля и небо. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 46 Разговор. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 48 «Поэтам новым внятность неугодна…» . . . . . . . . . . . . . 50 Тонкое наблюдение. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 50 «Так странно, что ещё в июле…» . . . . . . . . . . . . . . . . . . 51 Неделя. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 52 «После ночи, как омут, глубокой…» . . . . . . . . . . . . . . . . 53 Тайна творчества. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 54 После праздника. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 55 Черновики, беловики... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 57 Моё ремесло . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 59 «Чашу бедствий нечем пополнять…». . . . . . . . . . . . . . . 61 Несбыточное желание. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 62 Капля небесная. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 63 «Июнь цветёт избыточностью слога!..». . . . . . . . . . . . . 65 Лесная тропа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 67 «Жизнь отменила выходные…». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 68 В конце концов. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 69
140
III «БЫТЬ НЕРАЗЛУЧНЕЙ НЕВОЗМОЖНО…» Сажаю розы на земном причале . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 70 Лунный сон . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 72 Расставание. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 74 Май в Коктебеле. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 75 Высота. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 76 Разбилось зеркало. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 78 Високосное лето. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 80 «Бессрочную мыкать беду…». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 82 «Присутствие твоё так явственно порой…». . . . . . . . . 83 В разломе дней. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 84 Быть неразлучней невозможно. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 85 «Мне солнце и в горе сияло...». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 86 «Вода, на которую мы глядели…» . . . . . . . . . . . . . . . . . . 87 Но даже красное вино.... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 88 «Число отчаявшихся множу…». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 89 На пепелище. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 91 Взгляд . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 93 Ужин с Вяземским. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 94 Прости . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 96 Времена года. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 97 Бабочка. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 98 Сонет («Снега покрылись плёнкой слюдяною…»). . . 99 «В зените сердца одинокого…» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 100
141
IV «О ЖИЗНЬ, ТЫ – СЮЖЕТ НА СЮЖЕТЕ…» «Ты опускала руки в Иордан…» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 102 Чайка. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 103 Небесный поезд. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 105 «Друзьями наша жизнь красна…» . . . . . . . . . . . . . . . . . 106 Письмо. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 107 Дружба . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 109 Цирк . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 110 Бухта . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 112 Дальнозоркость . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 113 «Ты пьёшь из губ моих…». . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 114 Давняя вина. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 115 Забытый почерк. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 116 Воспоминания о Крыме. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 118 «Как бессловесное созданье…» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 121 «Этот стариканчик-истуканчик…» . . . . . . . . . . . . . . . . 122 Полночь. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 124 Старые письма . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 125 Майский дождь. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 127 После таинства крещения. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 128 Как муравей сную и как пчела летаю . . . . . . . . . . . . . . 130 А говорят – на свете нет чудес . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 131 «Когда от усталого тела отпрянет…». . . . . . . . . . . . . . 132 Проводы поэта в полнолуние. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 133 Путь. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 135 «Кажется день необъятным с утра…». . . . . . . . . . . . . . 136 Третье дыхание. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 137 Дорога. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 138
142
Литературно-художественное издание
Щасная Лариса Ивановна ЧЕРНОВИКИ, БЕЛОВИКИ… Лирика
Технический редактор Т.Н.Бавыкина Компьютерная верстка Н.А.Лабунская
Подписано в печать 25.11.2008. Формат 60х84 1/32. Печать плоская. Печ. л. 4,5. Усл. печ. л. 4,2. Уч.-изд. л. 2,4. Тираж 200 экз. Заказ № 580т.
Изд. лиц. ЛР № 010221 от 03.04.1997 ОАО «Издательство «Иваново» 153012, г. Иваново, ул. Советская, 49 Тел.: 32-67-91, 32-47-43 E-mail: riaivan@mail.ru