Бизнес и культура #6 by bkjournal

бизнес и культура 1

(6)

•2014 / тема номера:

концепт

демография прилепина

апокалипсис от александра bkjournal.org

16+

быков—достоевский

и акварели данилова

АКЦИОНЕРНЫЙ ЧЕЛЯБИНСКИЙ ИНВЕСТИЦИОННЫЙ БАНК «ЧЕЛЯБИНВЕСТБАНК» (Открытое акционерное общество)

ОБЛОЖКА Александр Данилов

НАД НОМЕРОМ РАБОТАЛИ Юрий П. Шевелев главный редактор Александр Данилов художественный редактор Юрий Ермолин фоторедактор Михаил Шевелев редактор Александр Бытов корректор ТЕКСТЫ Владимир Боже Сергей Борисов Геннадий Бурбулис Дмитрий Быков Александр Бытов Айвар Валеев Евгений Водолазкин Сергей Гордеев Сергей Зюсь Майя Кучерская Александр Подопригора Александр Попов Александр Рулевский Павел Уваров Вера Хлебникова Ольга Хрустинская Михаил Шевелев ИЛЛЮСТРАЦИИ Александр Данилов Елена Щетинкина ФОТО Валерий Жирохов Юрий Ермолин Олег Каргаполов Александр Кондратюк Николай Кувшинов Игорь Лагунов Виктор Новокрещенов Михаил Петров Сергей Прокудин-Горский Михаил Шевелев

Журнал «БИЗНЕС И КУЛЬТУРА» № 1 (6), 2014 г. Учредитель, издатель, редакция: ООО «Диалог-холдинг» Директор Ю. П. Шевелев 454092, г. Челябинск, ул. К. Либкнехта, 36а shevelev55@mail.ru bkjournal.org Журнал зарегистрирован в Управлении Федеральной службы по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций по Челябинской области. Свидетельство ПИ № ТУ74–00715 от 24.02.2012 г. Выход в свет 30.04.2014 г. Заказ № 749. Тираж 2000 экз. Цена свободная. Отпечатано в ЗАО «Типография Автограф» Директор И. Р. Духовный 454091, Челябинск, ул. Постышева, 2

Перепечатка текстов, фотографий и иллюстраций допускается только с письменного разрешения редакции. Рекламируемые товары подлежат сертификации, услуги — лицензированию. Цены действительны на момент подписания номера в печать. Ответственность за достоверность рекламных материалов несет рекламодатель. © ООО «Диалог-холдинг», 2014 г.

РАСПРОСТРАНЕНИЕ Крупные бизнес-структуры и банки: ЧТЗ, ОАО «Мечел», ЧТПЗ, ММК, ЧЭМК, Челябинвестбанк, Челиндбанк, Банк «Снежинский», Банк «Петрокоммерц», МДМ-банк, ВУЗ-банк, «Альфа-банк», Банк «АК-БАРС», Сбербанк, «Уралпром-банк», Банк «УРАЛСИБ», Банк ВТБ 24, Связьбанк. Автосалоны: Mazda Автомир, NISSAN, Автоальянс (KIA), Лексус, ПЛАНЕТА АВТО, Тойота Центр Челябинск, Леонар Авто. Коммерческие компании, торгово‑досуговые центры: ТРЦ «Фокус», ТРК «Горки», ТРК «КУБА», Бизнес-дом «Спиридонов», СК «Стройкор», Санхоум, Агора, СК «Западный луч», Лесной остров. Туристические фирмы: Авентура, Вест Тревел, Вокруг Света, Дан, Роза мира+, Спутник, Тез тур, Lete тур, Артемий тур, Пегас-тур, Лягушка-путешественница, Уральские авиалинии, СУСАНИН. Медицинские центры и стоматологии: АРТ-Оптика, Белый Кит, Визит, Вэладент, ДНК, Добрый доктор, Евродент, Жемчужина, Инвитро, Клиника репродуктивной медицины, ЛИН ЛАЙН, Лотос, Наркомед, Репродуктивное здоровье, Стоматологическая практика, Талисман, Тибет, Фамилиа, Эн Клиник. Гостиничные комплексы: Алмаз, Гелеопарк Смолино, ГК «Березка», ГК «Лесопарковый», Меридиан отель, Холидэй Ин, Южный Урал, Victoria. Оздоровительные центры и сауны: АВОКАДО, Голден Фиш, Медицинский центр ЧТПЗ, Луси, Учебно-оздоровительный центр ЮУрГУ, Планета Ариант. Спортивные клубы: Айм Стайл, Грин клаб, Манхэттен, Персона, Регинас, PM gym, Тонус-клуб. Кафе, рестораны, развлекательные клубы: Баден-Баден, Basilio, Вавилон, Ваниль, Джексонс, Дынц-Дынц, Итсу, Кекс, Мистер Икс, Ново Кафе, Нудлс-бар, Peopels, ресторан D’Ore, ресторан Voice, ресторан Замок Атоса, ресторан Одиссей, Ричард, Сицилия, Старая Италия, TITANIC-2000, Wall Street, FOX&GOOSE, Частная Пивоварня Спиридонова, Abyss, Уральские Пельмени. Офисные здания: Славянский БД, Петровский БД, Маркштадт, Офисное здание на ул. Разина, 4, ОЦ «ВИПР». Языковые центры: Челябинская областная универсальная научная библиотека, Yes. ГУ по делам печати и массовой коммуникации. Аэропорт Баландино: VIP-зал. Предприниматель Александр Рейх, тел. 8‑912‑89‑98‑731

4 мысли редактора 6 интим / Концепт для первой скрипки с оркестром 10 лицей / Моя конституционная вера 16 социум / Национальная идея: демография 21 проза / Гвоздь 22 опорный край / Индустриальный пейзаж 26 экономика / Заметки экономиста 32 капитал / Автомобиль — это всё! 38 царь горы / Апокалипсис големов 43 мысли / Старикам здесь не место 48 лицей / Слово о письменности 54 лицей / Готика Некрасова 59 мысли / Язык как концепт 60 классики / Урок о Достоевском 65 проза / Мяу 66 классики / Много, много птичек… 72 жизнь людей / Деревенька Юрия Ермолина 80 история / Теория истории 85 мысли / True Герой 86 философия / Учить философствованию… 92 музыка / Музыка Прилепина 98 искусство / Акварели Юрия Данилова 108 о чем говорят мужчины / Неправильные глаголы-5 116 арт-проект / Фотофест- 2013

мысли | юрий шевелев

Люблю, сдержав порыв неукротимый Зовущих слов, желанием томимый, Вдруг разом отпустить бушующий поток, Направивши его в ряды изящных строк.

И, успокоившись, сложив устало руки, Смиренно наблюдать, как выясняют звуки Свои права: где надобно звучать, В какое время лучше промолчать

И оттенить тем самым голос друга. Иль обнаружить фальшь, что выпала из круга Единой мыслью спаянных слогов.

Картина пробуждения стихов Мила мне более любой иной. А вам? Согласны ль вы со мной?

бизнес и культура 1(6)·2014

Виды старого Челябинска в акварелях Юрия Данилова

Издатель ООО «Диалог-холдинг» Челябинск, ул. К. Либкнехта, 36а Заявки принимаются по адресу bkjournal.org bk@bkjournal.org Тел.: 8 (351) 90-60-991

интим

Ольга Хрустинская / Концепт для первой скрипки с оркестром / Нас создают как концепт. Нечто уникальное, ошеломляющее, неповторимое. Пока неопознанное, невыявленное и нереализованное и рискующее таким и остаться. Мир давит, и уникальный концепт прогибается и исчезает, становясь атомом безыдейной массы. Оригинальный личный концепт почти всегда затирается. Можем реализовать концепт родителей, продолжив династию. Общества — стать добропорядочным усредненно-статистическим законопослушником. Избранной половины — реализовав ее идеалы.¶ Впрочем, концепт, если он не твой, то уже и не концепт. Необходимо личное сознательное и созидательное участие в критическом и настойчивом формировании своего концепта. На случай, если заданный от природы — затерялся. Но если строишь, не переставая, и постепенно приближаешься к желаемой сути и она органична тебе, то врожденный и создаваемый концепты могут ожидаемо и неожиданно слиться. Тогда происходит счастье реализации. Но поиски концепта своего вообще не от ума. От ума, уже проверено, счастья не бывает. Может случиться только что-то несуразное вроде концепта концептуального искусства. Идея есть, концепт есть, даже, по мнению многих, искусство есть, но… созидание редко. Потому что не от любви плод. ¶ Реализо6

бизнес и культура 1(6)·2014

вавшие концепт не люди — песня. В них гармония. Потому, если идешь по пути, а вместо музыки — сплошь идиосинкразия, ну точно не концепт. Ну, или не твой. А если сердцем ловишь свои знаки, собираешь бабочки нот своей музыки, идешь на аромат своего счастья, то верно идешь, товарищ. Знай — придешь и обрящешь. ¶ Еще чужие концепты часто манят. Зовут и обещают диво дивное. Это может быть любопытно, познавательно, возбуждающе, но… Жизнь дается человеку один раз, и тратить ее надо на свой концепт. Критерий один — счастье. И не зомбическое, остекленелое, а свое — живое и играющее. Иногда думаешь, уже все есть, достиг, реализовал, но… Тут можно ошибиться, заблудиться. Пусть родные и близкие посмотрят в твои глаза, есть ли там счастье? Такое, как в детстве, полное и всепоглощающее. Если нет — беги, чужой концепт тебя пожирает. ¶ А можно вообще не париться, жить в свое удовольствие, творить себе что-то свое, в уголке, мурлыкая под нос, это тоже путь. И вдруг тобой начнут интересоваться, тебя изучать, тебе подражать, c тобой спорить, тобой гордиться, говорить: «а в нем что-то есть». Не обращай внимания. Продолжай. Твори. И никогда не отвечай на вопрос: «А в чем твой концепт?» Не искушай и не разрушай. Пусть чувствуют, ну или… Умникам – умниково. бизнес и культура 1(6)·2014

рубрика

Подарочный вариант энциклопедии в переплете ручной работы из натуральной кожи

бизнес и культура 1(6)·2014

бк представляет блистательный издательский проект известного челябинского предпринимателя Игоря Духовного, полностью взявшего на себя финансовые риски и всю ответственность за материальное воплощение энциклопедии «Государственная Дума России». Этот уникальный труд действительно государственной важности был исполнен челябинской компанией «Автограф» (издательство и типография) в чрезвычайно сжатые сроки — около восьми месяцев, но на самом высоком издательском и полиграфическом уровне. Особое восхищение вызывает художественное оформление издания и верстка сложнейшего текста, выполненные дизайнером Алексеем Басановым, а также безупречная корректура Александра Бытова…

Государственная Дума России

Энциклопедия в 2-х томах (3-х книгах) В конце января 2014 г. в издательстве «Авто Граф» вышла в свет энциклопедия «Государственная Дума России» в 2-х томах (3-х книгах), подготовленная Государственной Думой, Российским историческим обществом, Институтом федерализма и гражданского общества, Институтом общественной мысли. Энциклопедия «Государственная Дума России» — уникальное, не имеющее аналогов в мировой историографии издание, посвященное 20-летию Федерального Собрания Российской Федерации. В целях восстановления исторической связи времен первый том энциклопедии посвящен истории Государственной Думы Российской империи в 1906–1917 гг. Второй том энциклопедии «Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации», состоящий из 2-х книг, раскрывает многообразную деятельность Думы за 1993–2013 гг.

Том 1

Государственная Дума Российской империи В 1-м томе, посвященном Государственной Думе Российской империи (1906–1917 гг.), рассмотрены основные законы, принятые Государственной Думой. На основе разнообразных источников раскрыты биографии депутатов Государственной Думы, проведен анализ выборов в первую, вторую, третью и четвертую Государственные Думы. Всесторонне показана деятельность всех фракций, работавших в Государственной Думе в 1906–1917 гг. Одним из достоинств энциклопедии является использование уникальных исходных фотоматериалов, хранящихся в Центральном государственном архиве кинофотофонодокументов Санкт-Петербурга. В своей совокупности статьи энциклопедии показывают, как сложно, противоречиво и неоднозначно складывалась деятельность первого народного представительства в России, как труден был поиск компромисса между противостоящими политическими силами, каковы были масштабы личностей депутатского корпуса Государственной Думы в 1906– 1917 гг.

Том 2

Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации Во 2-м томе энциклопедии, состоящем из 2-х книг, несомненно, вызовет интерес анализ законодательства по всем отраслям регулирования. В статьях энциклопедии раскрываются полномочия Государственной Думы и порядок их осуществления. Особое внимание в энциклопедии уделено характеристике депутатского корпуса, которая представлена массивом статей о персоналиях депутатов. Так, приводятся дата и место рождения; образование; научная степень и звание; место работы до избрания в Государственную Думу; данные об избрании в Государственную Думу и депутатской деятельности: фракционная принадлежность, членство в профильных комитетах Государственной Думы, количество выступлений на пленарных заседаниях; информация о внесенных законопроектах; государственные награды; основные печатные труды. Значительное место в энциклопедии занимает анализ выборов в Государственную Думу в 1993, 1995, 1999, 2003, 2007 и 2011 гг. Впервые в историографии раскрывается деятельность 15 фракций и 9 депутатских групп. Обращают на себя внимание статьи по работе комиссий в Государственной Думе в 1994–2013 гг. Все материалы о деятельности фракций, депутатских групп и комиссий основаны на источниках, хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации и архиве Государственной Думы, которые впервые вводятся в оборот.

бизнес и культура 1(6)·2014

лицей

24 октября 2013 года в преддверии двадцатилетия принятия Конституции Российской Федерации с кратковременным дружественным визитом Челябинск посетил один из отцов-основателей новейшей России — Геннадий Бурбулис. Прилетев ранним утром и бросив вещи в гостинице, высокий гость поспешил на первый урок в челябинский физикоматематический лицей № 31… 10

бизнес и культура 1(6)·2014

огда кто-то представляет меня словами «отец-основатель», «историческая личность», я задумываюсь о том, что путь к жизненному успеху, профессиональной доблести, путь к радостной, благостной жизни, в каком бы возрасте мы ни пребывали, — в первую очередь зависит от того, обладаем ли мы чувством юмора и есть ли у нас способность к самоиронии… А есть ли у вас, милые моему сердцу лицеисты, чувство юмора и самоиронии? Я много езжу и по России, и по миру, охотно встречаюсь в учебных заведениях с учениками, студентами и преподавателями. Однажды в Токийском национальном университете состоялась интересная публичная встреча. Меня представил ректор: «Уважаемые коллеги, сегодня у нас Геннадий Бурбулис, ближайший соратник Бориса Ельцина, первого Президента России, государственный секретарь, один из соавторов фундаментальной трансформации советской империи в новую российскую государственность. Перед нами — историческая личность!» Я слушаю его и про себя думаю: «Как же мне реагировать? Отмолчаться нельзя, вроде не по-нашему, но и всерьез принять — тоже нельзя! Гешка Бурбулис, родившийся на Урале, заводской мальчишка, и вдруг — историческая личность?!» И я ответил примерно так: «Уважаемый господин Того назвал меня "исторической личностью". Я задумался, как же мне теперь себя вести? В какой форме, в какой манере после этого с вами общаться? Перед вами человек, который, оказывается, творил историю — историю своей страны, историю мирового сообщества, принимал активное участие в оценке, выработке и подготовке стратегических решений, поэтому в значительной степени ответственен за все, что было сделано. И первым моим импульсом было желание возразить на такое представление, отказаться от огромной ответственности, но… все-таки я с вами соглашусь». И дальше я сказал примерно то, что скажу сейчас вам. Да, я действительно «историческая личность», но не в том смысле, что от меня существенным образом зависит сегодняшнее положение России в мире и глобальная политика. И не в том смысле, что я и мои соратники сумели внести качественный и неповторимый вклад в ход истории нашей страны и тем самым мира в целом. Я считаю себя исторической личностью в том смысле, в каком каждый из нас ею является: и японский студент, и челябинский лицеист. Мы с вами вместе и каждый из нас в отдельности творим Историю, прежде всего своей собственной жизни. Мы это делаем ежедневно, ежечасно, ежеминутно. И от того, каким образом мы себя реализуем и воплощаем в процессе личного жизнетворчества, зависит и наше собственное будущее, и будущее Челябинска, и судьба России в XXI веке, и ее влияние на глобальные исторические события. Именно в этом сокровенном качестве каждый из нас — Историческая Личность! бизнес и культура 1(6)·2014

лицей

декабре 2013-го года все свободолюбивое население России, переживая и мечтая, осмысливает двадцатилетие принятия Конституции Российской Федерации. Я человек не религиозный. Так сложилась моя духовная жизнь, судьба моего поколения, так повлияли на мировоззрение семейные традиции и социальная атмосфера в стране. Таково в принципе все послевоенное поколение, мы — дети атеистической идеологии. Но я — человек верующий. Я верю в нравственную гармонию мироздания и в то, что каждый из нас является полномочным представителем Вселенной на планете Земля. Я верю, что вселенский промысел заключался в том, чтобы на планете Земля возник мыслящий дух. Именно поэтому жизнь каждого из нас есть чудо и тайна. Чудо — потому что благодаря бесконечным миллионам случайностей встречаются наши мамы и папы, они делают свой сокровенный выбор, и в результате этого через сонм чудесных превращений рождаемся мы. Однажды и навсегда. Я верю, что жизнь каждого из нас есть творчество. Какую бы профессию мы ни выбрали, в каком бы сегодня настроении ни находились, какие бы ни случались у нас трудности или огорчения — надо научиться воспринимать себя как собственника, автора и творца собственной жизни. Чтобы суть моей конституционной веры стала понятной, оценим некоторые исторические события, связанные с трагическим и героическим процессом формирования благородной Конституционной идеи… Но сначала я поделюсь одной удивительной притчей. Однажды Господь задумал слепить из глины человека. Когда это трудное и благородное дело подходило к концу, у Него остался последний кусочек глины. Господь спросил первозданного человека: «Что бы ты хотел, чтобы я слепил из этого кусочка?» Человек подумал и сказал: «Слепи мне счастье». Господь пристально и задумчиво посмотрел на человека, положил в его ладонь кусочек глины и молча удалился… Согласитесь, что на самом деле высшая цель человеческих устремлений — быть счастливым. Эту мечту, эту надежду и страсть сотни мыслителей и деятелей искусства в истории человечества старались воплотить в своих произведениях. Иммануил Кант прямо говорил: «Каждый человек обязан быть счастливым!» А давайте зададим себе такой человеческий, лирически-романтический вопрос: что значит быть счастливым? Как можно стать счастливым? И можно ли свое личное счастье отложить на несколько дней, несколько лет? Можно ли полноценно жить, рассматривая при этом свои сегодняшние обязанности и поступки как скучноватую, принудительную обязанность? Терпетьтерпеть-терпеть… точно зная, что там впереди — счастье?!

бизнес и культура 1(6)·2014

первые в современном звучании идея конституционализма в истории России был пережита и сформулирована как государственная задача императором Александром I. В 1808 году состоялась его встреча с Наполеоном, причем до сегодняшнего дня историки не уверены, как развивалась бы судьба России и Франции, всего мирового сообщества, если бы результат той встречи был иным. Всему миру было очевидно, как тянулись друг к другу наши культуры, державы и главы этих огромных историко-культурных и геополитических пространств. После встречи Александр I спросил сопровождавшего его молодого статс-секретаря Михаила Сперанского, мол, «как ему эти французы?» Сперанский ответил: «Люди у нас лучше, но вот уложения — у них лучше. Законы, нормы и правила управления государством и обеспечения жизни людей ни в какое сравнение не идут с тем, что ныне в России». Сперанский получил задание подготовить для императора программу государственного переустройства, принимая во внимание достижения правовой европейской цивилизации. А далее уже Павел Пестель и Никита Муравьев — благородные личности-мечтатели, впоследствии приговоренные к смертной казни за декабристское восстание, выразили свои программы в проектах Конституции. Пестелю Россия виделась унитарной республикой, а Муравьев считал, что более адекватным ее устройством может стать конституционная монархия на федеративной основе. Эти выдающиеся люди, которым совесть не позволяла терпеть условия жизни народа, выбрали гуманитарно-правовой способ, чтобы качественно изменить жизнь с точки зрения нравственности, с позиции собственных идеалов, понимания чести и достоинства — и каждый предложил свой проект Конституции. Спустя столетие, уже после Манифеста императора Николая II (1905 г.), его трагического отречения от власти и после Октябрьского переворота, под диктовку Владимира Ленина большевистская диктатура принимает Конституцию 1918-го года. Опять Конституция! Получается, что независимо от того, какими идеями и взглядами, убеждениями и идеалами руководствуются государственные и общественные деятели, вступающие на путь реформирования, они все стараются обрести конституционную точку опоры. Конституция 1918 года была потрясающе репрессивной, в ней были практически проигнорированы все классические конституционные ценности — разделение властей, права человека, демократические механизмы выборов. Документ демонстрировал силу победителей в жестокой беспощадной борьбе за власть. Наконец, в июне 1991 года, впервые в тысячелетней истории России, состоялись всенародные свободные честные выборы первого президента республики. И я как «историческая личность» участвовал в них, был

руководителем избирательной кампании Бориса Ельцина. Базовым пунктом предвыборной программы стала разработка и принятие новой Конституции. Когда сегодня замечают, что Конституция 1993 года — «ельцинская», я соглашаюсь. Такая оценка действительно справедлива по отношению к роли и вкладу Ельцина в процесс конституционного преобразования России. Но это не строгое понятие, а скорее историко-культурная метафора. По определению и предназначению Конституция всегда есть результат коллективного творчества, которое не сводится к написанию текста, а предполагает и трудную работу по его освоению каждым гражданином страны. Поэтому сейчас, 20 лет спустя, мы с вами снова возвращаемся к сверхзадаче: осознать необходимость коллективного конституционного творчества и найти свое место в этом самом гуманном за всю историю человечества виде коллективизма. И тем самым обрести опору для собственной жизни и судьбы.

сознательно обращаюсь к жанру притчи, именно она являет собой уникальное сочетание глубины смысла, образности выражения и точности содержания. Давайте вслушаемся еще в одну притчу — о Шартрском соборе. Шартр — предместье Парижа, известное всему миру своим уникальным средневековым собором. Так вот, однажды проходивший мимо стройки путник увидел, как множество людей возят на тачках камни к центру площади, где уже поднимаются стены. Не зная, что здесь строится, он спросил одного рабочего: «Что ты тут делаешь?» — «Разве не видишь, я таскаю тачки с камнями», — последовал ответ. Путник спросил другого: «Скажи мне, а ты что тут делаешь?» — «Ты разве не понимаешь, я зарабатываю себе на жизнь». Потом он спросил третьего, пятого, десятого рабочего — и, наконец, услышал: «Я строю прекрасный собор, который будет стоять века на радость человечеству!» Глубинная суть притчи: любое наше действие в каждое данное мгновение есть непрерывный процесс нашего саморазвития, самосовершенствования. Это может быть все что угодно с точки зрения физически-практической или умственно-духовной деятельности: копание ямы, перевозка тачки с камнями, чтение книги, прогулка с младшим братом, помощь родителям, победа на олимпиаде… А если понимать, что жизнь — наша первая и главная собственность, то саморазвитие есть процесс капитализации этой собственности. И далеко не всегда «капитализация» происходит в материально-денежном выражении. В зависимости от того, что и как мы делаем в течение дня, мы становимся либо беднее, либо богаче. Мы либо транжирим время и силы, либо бережем их и используем на благо, либо понапрасну затрачиваем усилия, ленимся и заглушаем свои способности, либо строим свой собор, свою дорогу к храму, создаем самого себя как произведение искусства жизни.

Моя конституционная вера заключается в убеждении, что мы можем научиться каждый прожитый день капитализировать как свое богатство, интеллектуально совершенствуя свои познавательные способности, нравственно и духовно развиваясь, соблюдая заповеди человеческого общежития — заповеди, записанные в Конституции ровно таким же образом, как и в Библии. Поэтому я отстаиваю формулу, что Конституция является нашей «гражданской Библией», «гражданским Священным Писанием», осваивая которое мы укрепляемся в своей конституционной вере. Но одновременно с этим каждый из нас строит свой «Шартрский собор». Мы создаем собственный внутренний мир, ту самую духовную опору, которая помогает нам справляться с леностью, держать данное слово, добиваться положительных результатов и решать поставленные задачи… Образно говоря, у каждого из нас есть своя дорога к храму, которая, по сути, является дорогой к самому себе — к своей душе, к своей совести. И наш собор есть то, что мы создаем собственными помыслами, поступками, деяниями. «Мы, многонациональный народ Российской Федерации, соединенные общей судьбой на своей земле, утверждая права и свободы человека, гражданский мир и согласие, сохраняя исторически сложившееся государственное единство, исходя из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов, чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость, возрождая суверенную государственность России и утверждая незыблемость ее демократической основы, стремясь обеспечить благополучие и процветание России, исходя из ответственности за свою Родину перед нынешним и будущими поколениями, сознавая себя частью мирового сообщества, принимаем Конституцию Российской Федерации». Чувствуете «молитвенный дух» текста? Это преамбула к Конституции России. Молитвенный по ритму, по энергетике, по смыслу, который словами не ограничивается. Мы обладаем сегодня, возможно, самой совершенной Конституцией среди всех 195 государств мира, имеющих писаные тексты основополагающих законов. И мы по праву этим можем и должны гордиться. По большому «духовному» счету, ни один человек не может жить без веры. Я убежден: политики, государственные деятели, которым судьба позволила участвовать в выработке решений, затрагивающих жизненные интересы миллионов людей, — просто не могут быть успешными людьми, если у них нет своих идеалов. Более того, существует несколько базовых профессий, олицетворяющих жизненный принцип, который мы сегодня осмысливаем. Это профессии учителя, целителя, правителя и, наконец, мыслителя. Можно ли овладеть ими, ограничиваясь только некоторыми профессиональными знаниями и качествами? Нет. Что же нужно в пербизнес и культура 1(6)·2014

лицей

вую голову? Желание и страсть! Неукротимое стремление познать свое призвание. И профессионально его реализовать. Хорошим родителем, учителем или руководителем является тот, кто помнит себя ребенком, учеником, подчиненным. «Помнить себя» означает, что для хороших родителей, педагога и управленца безусловным по отношению к любимому сыну, шаловливому десятикласснику, настырному и талантливому топ-менеджеру является уважение достоинства ребенка, ученика и подчиненного. Вот в чем состоит природа конституционного творчества: сформировать уважение к самому себе, научиться свое достоинство ощущать, переживать, сохранять и отстаивать. При этом, безусловно, надо научиться признавать право любого человека на такое поведение — юного и пожилого, при званиях и без оных. Как этого добиться? Мы уже знаем ответ: чувством юмора и самоиронией. Ироничное отношение к себе очень плодотворно, это один из признаков мудрого человека. А другое важнейшее качество — чувство меры и способность гармонизировать свои отношения с обществом.

ак сложилась история России, что вопросы духовного развития связываются у нас преимущественно с религиозной деятельностью. Но мы уже определили, что вера может базироваться не только на религии, но и на ценностно-рациональном миропонимании. Есть вера, которая относится с уважением ко всем религиям. Она готова воспринимать усилия тех или иных церковных организаций и конфессий по благостному служению своей пастве. Но есть вера и в общечеловеческие идеалы. И во все времена существовали люди, обладавшие повышенной чувствительностью к состраданию и милосердию. Для них были существенны такие понятия, как честь, совесть и достоинство. Каждый из нас представляет ровно такого человека, какой глубины, масштаба и содержания сформировано в нем чувство собственного достоинства. Оно и является высшей конституционной ценностью, нашей основой и опорой в жизни. Моя конституционная вера выражается в признании того, что предназначение человека — познавать и творить себя. Духовность человека органична его телесному существованию. Жертвенность, героизм в предельных ситуациях, когда нет выбора, чтобы поступить иначе, — это форма достоинства, раздвигающего границы конкретной ситуации, когда вынужденный героический поступок связан с угрозой жизни. И если он завершается гибелью героя, можно быть уверенным, что его духовная суть продолжает жить в оценках тех, кто был рядом, кто этот поступок будет сопереживать в рамках своего жизненного опыта… Ни одно государство не имеет права пренебрегать священностью личностного «я». Наша Конституция в этом отношении антропологична, персоноцентрична. 14

бизнес и культура 1(6)·2014

Можно ли быть гражданином-патриотом — но в то же время не впадать в национализм, державный догматизм, за которым следует пренебрежение к другим народам и нациям? Все годы после принятия Конституции РФ идет непрерывная полемика относительно образа будущего России и ее стратегии развития. Нам настойчиво предлагают вернуться к идеям исключительности российского исторического пути и нашей уникальной миссии в мировом сообществе. В то же время Конституция содержит одновременно правовой и нравственно-духовный акценты на гражданственности, но категорически отрицает идею исключительности России. Это совсем другой вектор, другая стратегия. Недопустимо патологию имперского прошлого воспроизводить в реалиях XXI века. Мы не можем эксплуатировать идею внутреннего и внешнего врага, провоцируя непримиримую войну со всем иным, вместо того, чтобы культивировать в людях ценности диалога, доверия, духовности и достоинства. Мы не можем согласиться и смириться с тем, что сегодня в России между носителями разных взглядов все-таки доминируют конфронтационные отношения — у нас наблюдается тенденция на раскол, а не на единение. А основание для такого единения, консенсуса у нас есть, и я знаю, что надо делать, чтобы оно стало очевидным для всех. Необходимо внимательное и добросовестное изуче ние Конституции, осмысление ее принципов и норм, чтобы понимать их суть. Мы можем обрести консенсус и состояться как конституционная нация. Тогда будет ясно, что делать с мигрантами, не надо будет создавать своеобразных спецзон, где люди лишены самых элементарных прав. Тогда не смогут представители органов власти, от участкового милиционера до руководителя управы или округа, пренебрегать своей конституционной обязанностью и использовать свою должность для решения личных проблем. Гражданству — «да», а национальному высокомерию — решительное «нет»! В этом плане Конституция тоже наш большой союзник. Если Конституция есть устройство, если конституционализм есть система ценностей, образовательно-развивающих и социально-управленческих практик для всей страны, то каждый человек, в той или иной мере, создает свою «конституцию» — собственную стратегию жизни. И хорошо, если бы можно было эту собственную, авторскую Конституцию корреспондировать, соотносить с содержанием главного общегосударственного закона. В тексте Конституции РФ сконцентрирована вся история мирового конституционализма. Сам текст уникален по насыщенности фундаментальными заповедями, базовыми ценностями, правами и свободами. Это есть наше духовное напутствие еще не одному поколению российских граждан. Но иногда возникает псевдопроблема: «Ну, что вы пристали со своей Конституцией — посмотрите, в жизни все наоборот! Суды продажные, власть

коррумпированная, правовой нигилизм правителей и населения перешел все мыслимые границы… Может быть, ваша Конституция и хороша, но она не про сегодняшний день!» А я отвечаю: «Нет, вы забыли, что наша Конституция не просто записанные нормы права, имеющие прямое действие, в ней есть то, что фиксируется в другом измерении общественной жизни, где мы переживаем, а не логически доказываем, где мы вдохновляемся идеалами, а не придерживаем себя за ногу на бренной земле, считаясь с реальностью». Да, иногда с реальностью позорной, иногда невыносимой!.. Но мы строим дорогу к нормальному будущему. Я вижу дальнейший путь России в конституционном гуманизме. Это путь нации, многократно пережившей в истории жестокие формы правления и стремящейся состояться как страна, живущая по принципу верховенства права и культуры. Страна, способная распорядиться своими бесценными природными богатствами на основе современной инновационной экономики, а самое главное — обретшая в качестве базовой ценности значимость личности и гражданина. Уникально проживая свою жизнь, мы вырабатываем и руководствуемся собственной мудростью. Мудрец — не тот, что ушел от мира в самого себя, в монастырь; мудрец — это каждый из нас в рамках своего опыта и призвания. Самая трудная форма проявления власти есть власть над самим собой, своими прихотями, недостатками. Власть над собой — это и есть мудрое распоряжение своими способностями и накопление богатства как богатства своего поколения, своего ареала, своей страны. Здесь нет противоречия — совершенствуя себя, мы совершенствуем окружающую действительность. У Махатмы Ганди есть потрясающая максима: «Добрый поступок человека заслуживает одобрения и уважения. Дурной поступок заслуживает осуждения. Но человек, который совершил дурной, подлый поступок, заслуживает сострадания». Поступок мы осуждаем, а человека поддерживаем, потому что в каждый дарованный момент жизни у каждого из нас

есть огромный запас возможностей и способов быть достойным своего предназначения. Я — Геннадий Бурбулис. Мне 68 лет. Я верю в силу человеческого добра, верю в нашу способность познавать мир во всех его безграничных и неизведанных сложностях. Я верю в красоту, в гармонию между человеческими устремлениями, верю в плодотворный диалог поколений, верю в то, что люди будут со временем жить под руководством одухотворенной власти. Мы все созданы для откровения, для исповеди и проповеди. В этом состоит способность человека создавать себя и окружающий мир. Я верю в это! А вы верите?

бизнес и культура 1(6)·2014

социум

«Меня зовут Захар Прилепин, я занимаюсь самыми разными вещами, связанными с написанием и осмыслением текстов, поэтому в каком-то смысле мы с вами коллеги, потому что все, с чем мы соприкасаемся, это, так или иначе, текст. В том числе закон, книжка Льва Толстого или газета…» Именно с этих слов один из самых именитых современных русских писателей начал свою встречу 16 октября 2013 года со студентами Челябинского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной службы. 16

бизнес и культура 2(5)·2013

азмышления, касающиеся демографической проблемы, сложились у меня в силу очевидных причин. Во-первых, я отец четверых детей от одной, замечу, жены. И взращивание их каким-то образом стало в моем понимании соприкасаться, рифмоваться с мыслями о будущем нашей страны, потому что мы живем в такое время, когда разговоры о бесконечных попытках обнаружить, артикулировать национальную идею становятся этаким фоном нашей жизни. Я, конечно, за другие европейские, американские, африканские и прочие народы не отвечаю, но мне кажется, русскому человеку важны какие-то более серьезные основания для пролонгации своей жизни и деятельности, для жизни своего духа. Он хочет какую-то идею. Возможно, мы ему или самим себе льстим, может, мы и не хотим никакой идеи, а хотим пребывать в таком аморфном потребительском состоянии, в каком общество отчасти и пребывает последние лет двадцать… ы с яростью и страстью сбросили с себя оковы, а может и не совсем оковы, той советской, большевистской левой идеи — и в какой-то момент решили, что будем жить, как все нормальные люди (нам тогда казалось, что все нормальные люди живут просто ради радости жизни как таковой). Через некоторое время стал возникать запрос на то, чтобы что-то еще большее нас объединяло, чем бесконечное, неустанное, тотальное потребительство. Стало пробуждаться желание прожить свою жизнь так, чтобы потом не было (как у Островского) «мучительно больно за то», что ты не побывал в Турции, в Египте и не купил себе шестнадцатый автомобиль или хотя бы первый. а эти темы я размышлял, когда мои собственные дети бегали туда-сюда перед глазами. И на секунду задумался о такой совершенно элементарной вещи, что если бы наша страна (42% природных богатств на планете приходится на Россию) хотя бы треть своих возможностей целенаправленно вложила в развитие детей — то возникла бы возможность для создания страны совершенно другого уровня. Условно говоря, у нас есть 20 миллионов детей. Налицо реальная возможность сформировать (в переносном смысле) «боевую армию» как задел для создания совершенно новой, немыслимой государственности. Это и могло бы стать национальной идеей, например, при условии, что стоимость десяти сочинских Олимпиад забить, загнать в огромную финансовую строку бюджета на детей! На попытку создать нечто такое, что смогло бы наших детей превратить в людей с безупречным здоровьем, высокообразованных, сильных, умелых, увлекающихся самыми разными сферами деятельности… Что-то такое, что в ранних и поздних романах братья Стругацкие пыта-

Фото: Михаил Шевелев

лись представить — детей, развивающихся в творческой атмосфере. то будет возможность хоть как-то поверить, что российская государственность может полноценно развиваться в XXI веке. Но тут мы сталкиваемся с другой очевидной проблемой: чтобы создать «боевой просвещенный отряд» из наших детей и подростков — надо, чтобы их рождалось побольше. И в этом смысле пришлось столкнуться с совершенно удручающей статистической государственной мифологией, которую нам постоянно внедряют. В последние годы нам непрестанно рапортуют о том, что Россия разрешила демографическую проблему и вышла на уровень так называемой взаимозаменяемости населения, то есть это когда рождаемость превышает смертность. На мой взгляд, подобные статистические исследования и сведения о демографической ситуации в стране — это такая колоссальная государственная афера, которая никакого отношения к реальному положению дел не имеет. Действительность заключается в очень простых цифрах. Сегодня в России на одну женщину приходится 1,6 ребенка. Это цифра, которая нам не дает никакой гарантии и не дает никаких оснований говорить о воспроизводимости нации и именно о том, что детей у нас будет столько, что мы сможем в полной мере пользоваться нашей территорией и всеми богатствами, которые достались нам по наследству от предков. Недавно мне попалась на глаза записка вице-президента американского совета по внешней политике Илана Бергмана: «Внутренний взрыв. Конец России — что он означает для Америки». Тут американцы, скорее всего, решают свои проблемы — просчитывают, что у них будет вследствие нашего внутреннего взрыва. Но то, что внутренний взрыв в России произойдет,— для американцев очевидно. В частности, они утверждают, что через 30 лет Россия в попытке восстановить статус на международной арене будет вынуждена отдать Китаю Дальний Восток и Сибирь, а потом начнет войну против Украины и Белоруссии. И добавляют, что основная проблема России — плохая демографическая ситуация. Фактически мы теряем население: и чем ближе территория России к Японии, тем больше превращается в колоссальную пустошь.

бизнес и культура 1(6)·2014

социум

ы каким-то удивительным образом живем в замороченном «либеральном» представлении, что «мир изменился, случился конец истории, и здесь больше ничего не будет происходить, потому что мы теперь отныне и во веки веков будем жить в состоянии любви и взаимопонимания со всеми народами на свете». Хотя, если посмотреть, что происходит на Земле хотя бы за последние 20 лет — а именно идет непрестанная война — за нефть, воду, леса и за все, что растет, цветет, пахнет и что можно вырыть из земли. Все это является залогом жизни любого государства, любой нации. В данном случае я, безусловно, предпочел бы, чтобы наша государственная власть портила нам настроение и говорила бы прямым текстом о том, что произойдет с Россией к 2050 году. к середине века в России будет жить, по самым разным оценкам, от 101 до 116 миллионов человек. Нам, правда, мыслители либерального толка сообщают, что это ничего, потому что во всем мире население тоже сокращается. Но как бы то ни было — к 2050 году даже население Китая с 1,3 миллиарда человек увеличится до 1,4 млрд человек. Увеличится население Индии, США, Израиля, Исландии… Что уж говорить об азиатских странах, или, к примеру, об Африке. Более того, у нас сейчас все принято сравнивать с СССР. Нам таки стараются объяснить, что в советское время рождаемость якобы падала, а сейчас она якобы поднимается. Но тут налицо особый статистический выверт: дело в том, что в Советском Союзе рождаемость действительно падала, но она никогда не была ниже смертности. Допустим, в 1961 году на одну женщину приходилось 2,3 ребенка, в 80-х — 2 ребенка, в 1985 — 2,2, то есть фиксировались такие скачки. И только начиная с нашей пресловутой перестройки и демократизации число детей на одну женщину стало падать уже ниже отметки «2». К 1996 году оно достигло 1,3 и теперь все время стабильно остается ниже уровня смертности. А нам непрестанно твердят, что зафиксирован рост демографии. Что такое в нынешнем понимании рост демографии? Когда нас вымирает миллион человек — это как бы плохо, а когда нас вымирает 700 тысяч — это уже «рост демографии»? Россия — страна, вымирающая гигантскими темпами! У нас каждый год исчезает по городу. Можно, конечно, легализовать 300 тысяч мигрантов — и тогда баланс начинает как-то улучшаться, типа все нормально…

ближайшие годы в России будет входить в возраст деторождения поколение 90-х годов, когда рожали очень мало, — соответственно, и в будущем детей у нас станет еще меньше, демографическая яма углубится еще больше. Перед страной стоят задачи уже не столько социального плана, сколько духовного. Для какого-то кардинального изменения ситуации нужно проводить

бизнес и культура 1(6)·2014

тотальную, не побоюсь этого слова, политику внушения людям осознания своего жизненного пути, собственных жизненных возможностей. Проблема в том, что навязанная философия индивидуализма, которая рассеяна сегодня среди молодых людей и людей взрослых, выражается в простых и банальных фразах, типа «я ничего никому не должен», «не надо лезть ко мне в постель», «я плачу налоги, и я человек свободный, сам определяю, как мне жить». Но эти суждения никоим образом не сообразуются с реальным положением дел. И нужно отдавать себе отчет, что те налоги, которые мы сегодня платим, не способны в будущем работать на заводах, работать в науке, служить на границе, налоги не могут даже подметать улицы. Налоги — это просто какое-то количество бумаги. И для того, чтобы все работало и строилось,— нужны люди и люди, много людей. Если их не будет — то все налоги — просто пшик. эти глубоко неприятные, раздражающие людей смыслы надобно и придется произносить вслух. А если этого не делать, то я даже не знаю, каким образом наш властный аппарат собирается управлять страной. Ведь даже на сегодняшний момент треть российского бюджета уходит на пенсии. А пенсионеров с каждым годом, при сохранении уровня демографии,— будет становиться все больше и больше. Эта треть вырастет до половины, потом и до двух третей — причем это совсем не фантасмагория, это реальные цифры. Откуда мы будем брать деньги? Ладно бы у нас был некий крупный задел — мы бы могли надеяться, что вот у нас родилось в 2001 году, условно говоря, 30 миллионов новых замечательных розовых младенцев, и потом они вырастут и вытащат нас из глубокой ямы. Но если в России продолжится такая же демографическая политика, как сейчас, то вопрос исчезновения Сибири, Дальнего Востока и отделения этих территорий — просто вопрос времени. Если мы сейчас эти вопросы перед собой не поставим — их поставит перед нами время. Люди размышляют здравым образом и учитывают личное стремление к определенному уровню комфорта — ведь рождение даже одного ребенка существенно понижает наши возможности. Мы все равно и совершенно понятным образом дорожим собственной жизнью, у нас ее не так много — всего одна. Чувство глубоко понятное. Сегодня я с четырьмя детьми чувствую себя тяжело, и даже с двумя детьми мне было трудно. Но если бы у моих родителей не было бы детей — меня с моей сестрой, к примеру, — они бы тоже могли жить отлично. Ездили бы по всему Союзу, катались на юга, ходили в рестораны, покупали б пластинки. Мой папа мог бы купить машину, если бы я не родился. А мама могла бы ездить на юг не раз в два года, а дважды в год. Зарплаты учительницы хватало… Но это некорректное сравнение. Вопрос не только в этом. В Советском Союзе был принят в какой-то момент закон, который по уровню рождаемо-

сти вывел нас на одно из передовых мест среди многих стран! А именно: оплачиваемый отпуск по уходу за ребенком составил три года. И это, конечно, дало такой импульс, который в нынешней России представить невозможно. Сегодня у нас подобное немыслимо! Не знаю, какой сейчас отпуск в России, а в Германии он составляет три недели. Это обычная история большинства европейских и англо-американских стран. Там никакой представитель бизнеса или администратор не будет женщину содержать три года. И хорошо известно, что существует негласное правило брать на работу женщину, у которой либо уже есть ребенок, либо он вырос, а лучше бы, чтоб она расписалась в том, что лет двадцать не будет заниматься этим безобразным делом. еловек человеку волк — это бизнес. Чего мы хотим? Чтобы наше предприятие приносило нам максимальный доход. Понятно, что эти обязательства могло бы взять на себя государство, которому это в голову, разумеется, не приходит. И перед нами нет никакого иного выбора, кроме как вынудить каким-то образом государство, бизнес принять законы и увеличить отпуск по уходу за ребенком хотя бы до года. И это сразу даст возможность женщине чувствовать себя защищенной при сохранении ее заработной платы. Есть, конечно, совершенно драконовские методы, которые будут крайне непопулярными, например, введение налога на бездетность, кроме тех случаев, когда человек по причинам инвалидности или социальной незащищенности просто не может иметь детей. Получается так, что люди, которые не имеют детей, хотя они покупают себе плюшки в магазинах, ходят в кинотеатры, живут в стране, защищаемой пограничниками, — живут не за счет своих налогов, а за счет появления других детей, наличием которых они сами не заботились в молодости. Почему бы им не отплатить монетой за свою возможность проводить время более удобно для них самих? писал в свое время книгу о писателе Леониде Леонове — и перелистывал подшивки газет 30–40-х годов. На обложках газет и журналов, как правило, печатались какие-то портреты: Чкалов, Шолохов, Стаханов — конечно, и артисты были — но то были без конца какие-то реальные победители социальных соревнований. На этих звезд смотрела вся страна, за них она болела, фанатела… Сегодня представить таких людей в нашей системе ценностей практически невозможно. Вместо нее нам создали какую-то безумную иерархию, на которую мы невольно ориентируемся. Извините, меня мало волнует тема нетрадиционных пар, усыновляющих детей, — реально мне все равно, чем и как люди живут в своей личной интимной жизни — но эта тема какими-то незримыми пассами была введена в оборот нашей непро-

свещенной столичной публики. Еще пять лет назад люди об этом не думали и не говорили. Сейчас же все твердят практически до пены на губах, что эта тема чрезвычайно важная, что мы должны дать свободу сексуальным меньшинствам, дать им все возможности… Философ Жозеф Жубер заметил, что «Свобода — это тиран, управляемый своими прихотями». В данном контексте мы живем не в стране, а в обществе, негласной идеологией которого является потворство всяческим прихотям и, не побоюсь этого слова, похотям. И в мире, который строится на бесконечном нарушении всех заповедей Ветхого и Нового заветов. Очевидно, что и вся система шоу-бизнеса построена у нас либо на преодолении этих заповедей, либо на подсматривании за теми грехами, которые в этих заповедях указаны. И если даже на секунду задуматься, то станет понятно: то, что я сейчас говорю, — это не мракобесие, и я — не отец Чаплин. Я — молодой человек, которому нравятся женщины, который любит отдыхать, который любит друзей, вино… Но во всем нужно отдавать себе отчет, понимать то пространство, в котором мы находимся, иначе с нами будут происходить очень плохие и неприятные истории. ожно только посочувствовать действующей российской власти — ей элементарно не хватает денег. Да, есть деньги, которые они тратят нецелевым образом, и все об этом догадываются, но в целом, где треть бюджета уходит на пенсии, — всегда хочется на чем-то сэкономить. Вот платное образование. Я сейчас пожалуюсь как родитель: из моих детей уже трое учатся в школе. Один старшеклассник, слава Богу, а семи и девяти лет девочка и мальчик будут переходить во второй класс. Чиновники, видимо, решили восполнить какую-то яму, связанную с образовательным процессом, — и сейчас стали задавать детям такое количество уроков, что я как родитель просто с ума схожу. Творческие задания по всем предметам! Дети бросили все свои секции, кружки, перестали гулять на улице. Я сейчас нахожусь в Челябинске, выступаю перед вами, а жена в это время наверняка учит с детьми уроки. На картон наклеивает 126 иголочек, чтоб сделать ежика, рисует какие-то рисунки, пишет стихи — это все мама делает. А когда приезжает папа — он в принципе не способен решить какое-то творческое задание. Даже взрослый человек не способен! Я это назвал «победой методиста»: сидят в министерстве образования люди, у которых уже выросли дети, или у ко-

бизнес и культура 1(6)·2014

социум

торых их не было вообще, либо они их просто ненавидят — и они придумали эту замечательную историю… Видимо, услышали от меня, что мы должны вырастить новое поколение детей, но поняли это превратно. Образование должно выражаться не в бесчисленных творческих заданиях, а в творческой атмосфере, которая создана вокруг детей. «Мы хотим так сделать, — объясняли эти методисты, — потому что родители мало проводят времени с детьми, а нужно, чтобы было больше». Ну, давайте пусть будет четверо родителей. Тогда двое родителей будут работать, а еще двое — учить уроки. И все будет здорово! Кстати, тогда, может, и получится, что двое родителей нетрадиционной сексуальной ориентации будут работать, а натуралы займутся детьми.

ермина «народосбережение» у нас в государственных документах нет. Иначе за это слово пришлось бы отвечать. Какое народосбережение, если нет бесплатного образования, если нет оплачиваемого отпуска по уходу за ребенком и т. д. и т. п. Я даже боюсь перечислить, какой процент российских городов и деревень живет вообще без поликлиник. Я сам живу в деревне — там нет ничего. Нет школы, драмкружка, нет библиотеки — туда даже дороги нет! Две деревеньки рядом стоят. Когда я туда приехал, там жили 8 детей, которые не учились и лет с семи употребляли алкоголь. И потом они все перемерли, только двое осталось. Это совсем не смешно… Думаю, что это не единственная такая деревня в России. А мы живем в такой атмосфере, когда бесконечно рассказываем друг другу про ужасы Советского Союза, хотя ужасы происходят прямо сейчас в соседних домах. Но это не комильфо, это не гламурная тема. сть стихи у Сергея Есенина, которые, кажется, недалеки от нашей сегодняшней темы: «Как страшно, — ведь душа проходит, // Как молодость и как любовь». Суть в том, что мы — молодые мужчины и женщины — живем в пространстве мира, распахнутого настежь и пытающегося не следовать завету — «радуйся!», а следовать завету — «наслаждайся!». И в бесконечных наслаждениях мы думаем, что предела этому нет. Но именно в этих самых наслаждениях ты вдруг понимаешь, что душа твоя истончается, истощается, проходит, как молодость и как любовь. И человек, который доживает до какого-то возраста — у всех по-разному, ощущает вдруг какую-то кромешную пустоту и такие жесточайшие сквозняки внутри, которые ничем не заглушить. акие-то глупости, наподобие деторождения и женитьбы/замужества,— нужно совершать пораньше потому, что через некоторое время на это все уже не остается ни физических, ни эмоциональных сил. С возрастом человек уже в принципе не способен на какое-то серьезное пронзительное живое чувство — ему это бу-

бизнес и культура 1(6)·2014

дет крайне сложно. Он истаскается, грубо говоря. У меня колоссальное количество замечательных друзей, музыкантов, писателей — и они все плюс-минус мои ровесники. И вот до сих пор подавляющее большинство из них в силу самых разных причин не были женаты и не имеют детей. Теперь они просто идут ко мне, как к какому-то батюшке, который сидит в пещере, и признаются, как им невыносимо жить, как им тяжко. Все уже надоело до чертиков, сил не осталось ни на что — а возможностей прицепиться хоть к чему-то тоже не хватает. Прицепки-то ослабли. Все не так. олько в юности есть этот дурацкий идеализм и вера в то, что «вот эта женщина — твое счастье, и оно единственное, и другого быть не может». Пункт второй связан с тем, что дети возвращают на место наше духовное и интеллектуальное чувство. Мы, конечно же, живем в атмосфере потворства прихотям и похотям, и книжки нам не нужны, и какое-то там интеллектуальное постижение мира… И вдруг появляется ребенок. И ты понимаешь: «то, что ты есть» — ты не можешь передать сыну или дочери в таком виде. «Делай, как папа» — ты уже точно не скажешь. И ты потихоньку ногой задвигаешь под диван журнал «Максим» и говоришь: вот, сынок, «Капитанская дочка», это очень хорошая книжка! Или, к примеру, выключаешь радио «Шансон» и говоришь: слушай, малыш, это — Петр Ильич Чайковский, очень хорошая музыка! так понемногу сам возвращаешься к тому, чему тебя в школе обучили, и даже начинаешь понемногу взращиваться. Когда я работал в ОМОНе, и тогда тоже много читал, естественно, почти все мои приятели были омоновцами, которые, в отличие от писателей и музыкантов, быстро женятся и рожают детей. Они поначалу смотрели на меня с некоторой опаской, типа «что он с книжкой все время?» А когда у них стали дети рождаться, то уже стали обращаться ко мне за советом — чего почитать, чего послушать… Они обращались не потому, что им самим надо было, а потому, что стали понимать, что это и есть правильная манера поведения. Ведь дети нас делают не только взрослее, но и умнее. Они нас возвращают в правильное, просвещенное благословенное ханжество в том смысле, что, когда мы им объясняем, что нужно читать хорошие книги и слушать хорошую музыку, вести себя по-человечески и не смотреть телевизор целыми днями,— мы говорим неправду, потому что мы сами так не живем. Но хотя бы этот самообман нас возвращает в какое-то человеческое состояние…

проза , не твой он. — Отдай гвоздь ем. — Заходи, поищ ли ой оказался. Пи Мужик с бутылк к дь нашелся. А ка за то, чтобы гвоз ли, так он и оты до донышка дош домужик гвоздь и, скался. Забрал Диван л мою обитель. вольный, покину такал и до утра до меня обнял, убаю

/ Гвоздь Александр Попов ре-

бросили. Их инте Меня тогда все у, орлом или реш совало: чем упад ло, отделался пере кой. Не отгадали рех а вышел из четы мом ребер. Когд дверей не принястен, одноглазье не . Насильно мил ло, не угодил им ом ном углу, в друг будешь, пил в од не вал. Водка у нас рукавом закусы лю знает. Меня всякую минуту во е время тянуло. к ней в запретно совсем пропада— Мужик, вижу, ешь?

щил.

налторашку пива Обшарился, на по дхожу подлечиться. По скреб и поплелся ют, если ины сердце раду к магазину, витр устрою. атит, праздник хв ок ж ро пи на еще орачиварукав хвать. Об Вдруг кто-то за няя. юсь, баба вчераш дь отдал? — Ты зачем гвоз оздь? — Какой еще гв дариены, что тебе по — Тот из моей ст

? мне обратились — А вы зачем ко у вбить можешь? — Гвоздь в стен ь. тов попробоват — Не знаю, но го а четверти стакан Вбил, за что три рошело мне на ее отмерила. Похо ислово, разговор кухне. Слово за ись пить с вишне лись. Чай принял е ложил о себе вс вым вареньем. Вы годыхала по-бабьи дочиста. Она вз ы дошла. рестно, до слез без тебя тошно. — Иди, милый, и ли что не так. — Извините, ес ри. Он дь с собой забе — Все так, а гвоз ал. свою роль отыгр атот и к себе отпр Выдернул гвоздь брался домой, только со вился. Прихожу ть, звомку ночь корота с диваном в обни еренный, ивленный, неув нок. Сам себе уд добился л, и на тебе, пона ни во ез тр не д го омый на ю, мужик незнак кому-то. Открыва пороге стоит. — Гвоздь верни. сунул, да , куда тот гвоздь ил мн по не и я А лок дому. Стою, заты и донес ли его до

ла.

последпропил я гвоздь Тут дошло, что . Сосмысл вернулся ний. Так ко мне ги купаю, если день бираю гвозди, по ать. й бабе спрашив есть, и хожу к то — Этот? — Нет, не этот. ала. она не возвращ Обратно гвозди л в наличии, а лю Смысл у меня бы е еще не наведа бопытство ко мн ртелась, да я ее лось. Догадка ве Мне бы к общек черту послал. ть: титься и спроси ственности обра олько гвоздей? — Зачем бабе ст оих забот по горДа у общества св устя, когда бабу ло. Много лет сп услышал я от со ту похоронили, велюдях она разу седей ее, что в что опять Христа рилась, боялась, распять могут.

чешу. бизнес и культура 1(6)·2014

опорный край

бизнес и культура 1(6)·2014

Валерий Жирохов Карабашский пейзаж

бизнес и культура 1(6)·2014

опорный край

Сергей Прокудин-Горский Саткинский металлургический завод. 1909 г. Михаил Петров Ново-Бакальский карьер >

бизнес и культура 1(6)·2014

экономика

Сергей Гордеев

Заметки экономиста Известный челябинский экономист Сергей Гордеев, руководитель Научно-образовательного центра Института экономики Уральского отделения РАН и ЧелГУ, представляет свой макроэкономический анализ сложившейся в стране ситуации с акцентом на Челябинскую область.

Негативный перелом и неизбежность перемен Резкое падение основных показателей роста в экономике России стало реальностью. Буквально за полгода темпы роста валового внутреннего продукта (ВВП) сократились практически вдвое, а прогнозная оценка годового роста в 2013 году опустилась до уровня 1,5–1,8%. В отличие от кризиса 2009 года это не краткосрочное падение с последующим возвратом к прежнему росту. Сегодня все более явно просматриваются признаки долгосрочной стагнации и рецессии. Об этом можно судить и на конкретном примере характера роста валового регионального продукта (ВРП) Челябинской области.

Примерные границы четырех основных периодов роста экономики показаны на рис. 1 (здесь и далее данные Росстата). Отличие последнего периода (2011 г. по настоящее время) по темпам роста очевидно. Существующие системы управления и институциональная среда сформированы в условиях высоких темпов роста и сравнительного финансового изобилия. При отсутствии жестких финансовых ограничений (включая бюджетные) все более распространялась практика поверхностного регулирования, когда многие вопросы в сфере государственного регулирования решались простым увеличением объемов финансиро-

900% 800%

Динамика валового регионального продукта, всего по РФ (рост в % к уровню 2000г.)

700%

Период быстрого роста на легких углеводородных и кредитных деньгах

600% 500% 400% 300% 200%

Замедление роста и стагнация

Кризисный спад и восстановление

Рост периода становления экономики

100% 0% 1999г. 2000г. 2001г. 2002г. 2003г. 2004г. 2005г. 2006г. 2007г. 2008г. 2009г. 2010г. 2011г. 2012г. 2013г.

Рис. 1

бизнес и культура 1(6)·2014

Новые «опорные края» и «экономическая провинция» Анализ ВРП ведущих регионов показывает наличие заметных различий в их динамике развития. За прошедшие двадцать лет структурные изменения в экономике России привели к новой дифференциации за счет ускорения роста в экспортно-интегрированных регионах, связанных с добычей углеводородов, использованием соответствующих финансовых ресурсов и интегрированием в глобальные торговые отношения. Так называемые «регионы-экспортеры» — Москва, Санкт-Петербург, Тюменская область — фактически доминируют в российском экономическом пространстве. Суммарный рост ВРП в этих регионах заметно превышает средний по стране. Зато в других индустриальных старо-освоенных регионах России показатели роста ВРП заметно скромнее. Только в Свердловской области они едва дотягивают до среднего. А, например, в таких

Динамика валового регионального продукта по РФ и по индустриальным староосвоенным регионам (рост в % к уровню 2000г.) РФ Свердловская область Челябинская область Красноярский край РФ(без Москвы и Санкт-Петербурга)

1000% 900% 800%

700% 600% 500%

400% 300%

201…

200…

100%

200…

200% 200…

вания без изучения экономической сути процессов. А при возрастании доли административных решений с неадекватным обоснованием неизбежно снижается эффективность реализации социально-экономических проектов и необходимость изменения «идеологии управления». Эпоха экстенсивного развития исчерпана, но насколько сложившаяся институциональная среда адекватна новым вызовам времени? ВРП, как интегрированный показатель, сложен для расчета, непрозрачен и неполно отражает качество социально-экономических процессов. При разнообразии российских регионов — от Мурманска до Дагестана и от Калининграда до Чукотки — очевидна неоднородность роста ВРП по территориям. А суммарный показатель ВРП по всем регионам нивелирует-усредняет разнонаправленные процессы и дает в целом по России сглаженную картину, близкую «к средней температуре по больнице». В отдельных регионах негативные векторы развития особенно бросаются в глаза. Инерция сложившейся практики управления на периферии заметно сильнее, чем в центре. В результате именно в регионах наиболее остро проявляется неадекватность стратегии и практики управления. Одним из «провальных» регионов оказалась Челябинская область, в которой с начала 2013 года отмечено рекордное наращивание бюджетных долгов и роста дефицита областного бюджета до предельно допустимых размеров, что изрядно увеличивает нагрузку на федеральный центр. В этой связи дальнейшие перемены в стратегии развития на национальном и региональном уровнях становятся неизбежными.

Рис. 2

экспортно-ориентированных регионах, как Челябинская область (черная металлургия) или Красноярский край (цветная металлургия), рост ВРП уже ниже среднего по стране (рис. 2). Новое разделение территорий на лидеров в лице экспортно-интегрированных регионов и своеобразную «экономическую провинцию» становится реальностью. Первоначально резкий рост доходов от углеводородного сырья заметен по динамике роста Тюменской области — «всплеск» ВРП в 2003–2006 годах. Но далее под влиянием государственной политики приоритеты роста переходят к столичным регионам. Подобное перераспределение для всех экспортно-интегрированных регионов не связано с какими бы то ни было переменами экономических условий. Здесь имеет место внешнее поверхностное институциональное регулирование финансовых потоков между отдельными регионами при сохранении суммарных экономических показателей. Его результат заметен по динамике ВРП: торможение в Тюменской области с 2007 года и ускорение Москвы и Санкт-Петербурга. Схожее перераспределение забизнес и культура 1(6)·2014

экономика

трагивает и другие регионы. Но подобные механизмы не создают предпосылок для эффективного саморазвития большинства старо-освоенных регионов России. Поэтому их отдельные успехи связаны с тем, насколько региону удается «включиться» в тот или иной национальный тренд. Естественно, это напрямую зависит от актуальности приоритетов и эффективности работы региональных властей. Здесь первостепенную важность приобретают качественный уровень и адекватность региональных администраций и правительств. Без интеграции в перспективные национальные проекты «провал» региона становится практически неизбежным. К сожалению, есть основания рассматривать такой невеселый сценарий и для Челябинской области (рис. 2).

«Накопление отставаний» и скрытые региональные риски Начиная с 2000 года, систематическое расхождение темпов экономического роста регионов обусловило «накопление» заметных отличий в приросте ВРП по

регионам. Столичные мегарегионы заметно превосходят усредненную динамику роста. Заметное превышение среднегодового тренда наблюдалось в СанктПетербурге — 29% и Москве — 13%. Свердловская область имеет только 1%, а другие регионы имеют отрицательное отклонение: Челябинская область — 13%, Красноярский край — 18% (рис. 3). Среднегодовой рост ВРП по всем регионам без учета столичных оказывается на 5% ниже средней величины по стране в целом. Очевидна явно выраженная разнонаправленность трендов прироста ВРП по регионам от среднего уровня по РФ (2000–2010). Многолетнее расхождение темпов роста и накопление отставаний неизбежно отражаются на уровне социально-экономического развития территорий, что не может остаться без явных и скрытых последствий. Риски региональной нестабильности будут неизбежно нарастать, причем с определенного предела с ускорением. Одна из форм их проявления — рост социальной напряженности, который не может долго продолжаться. Это своеобразный «отложенный платеж», который рано

Отклонение прироста валового регионального продукта по регионам, от среднего по РФ уровня (прирост в % к уровню 2000г. ) 200%

РФ г. Москва г. Санкт-Петербург Тюменская область Свердловская область Челябинская область Красноярский край РФ(без Москвы и Санкт-Петербурга)

Рост показателей РФ и Челябинской области: валовой региональный продукт (ВРП), средняя номинальная зарплата, фин.результат предприятий (прибыль минус убыток) (рост в % к уровню 2007г.)

150%

ВРП (всего РФ)

ВРП (Челябинская область)

400% 100%

Зарплата (РФ)

300%

Фин. результат (РФ)

50%

200%

Зарплата (Челябинская область)

Фин. результат (Челябинская область)

-100%

2011г.

2010г.

Рис. 4

-200%

2011г.

2010г.

2009г.

2008г.

2007г.

2006г.

2005г.

2004г.

2003г.

2002г.

-300%

Рис. 3

2009г.

2007г.

2008г.

100%

бизнес и культура 1(6)·2014

или поздно придется возмещать (в специфической форме это видно по экономической ситуации на Северном Кавказе). «Накопление отставаний» уменьшает и без того ограниченные возможности эффективного саморазвития регионов, которые будут неизбежно аккумулироваться и в отдельных муниципальных образованиях, а обострение социальных проблем фактически означает потерю устойчивости локальных социально-экономических систем (рис. 3).

Локальный кризис и медленный коллапс региона Нарастание отставания роста ВРП Челябинской области в посткризисный период очевидно. На фоне даже относительно скромных текущих показателей роста по России в целом регион все больше сдает свои позиции. Динамика основных показателей для бизнеса и обще-

Динамика валового регионального продукта по регионам в кризисный период (рост в % к уровню 2007г.) РФ г. Москва г. Санкт-Петербург Тюменская область Свердловская область

Челябинская область Красноярский край

190% 180% 170% 160% 150%

140% 130%

120% 110% 100% 2011г.

2010г.

2009г.

2008г.

2007г.

90%

ства разнонаправленна и показывает гораздо более проблемную картину, нежели в среднем по стране (рис. 4). Если рост заработной платы в регионе с небольшой погрешностью повторяет общероссийский тренд, то финансовый результат (прибыль) Челябинской области с небольшими колебаниями продолжил свое падение. Динамика показателей региона относительно средних по стране показывает, что линейный тренд отражает значительную ежегодную разницу в 23% в росте финансового результата (прибыли) Челябинской области от уровня РФ (рис. 5). В абсолютном выражении объем прибыли региона сокращается. Масштабы падения объема прибыли в регионе подходят к определенному уровню, за которым неизбежно последовательное развитие новых негативных последствий (рис. 4). Затянувшийся кризис экономики региона отразился на динамике ВРП. Практика преодоления кризисных явлений сводится к двум основным направлениям — экономии расходов и стимулированию производства. Однако этого в регионе не наблюдается. Проводить антикризисные меры непросто, всегда есть надежда на инерционное выравнивание ситуации и желание отложить сложные решения «на потом», а еще лучше — на преемников, на реагирование вышестоящего уровня власти или улучшение мировой конъюнктуры. Подобная политика выжидания чревата необратимыми последствиями. Именно такой сценарий наблюдается в Челябинской области. Сама стратегия ее развития по сей день остается докризисной с небольшими правками. Имеет место относительно простая практика поддержки локальных проектов и не более того. В ходе затянувшегося локального кризиса проблемы сами решаться не могут, они будут накапливаться. Очевидно, что при многолетнем снижении прибыли бизнес не может наращивать объем заработной платы и осуществлять инвестирование. Одним из первых негативных признаков является активный вывоз капитала и свертывание инвестирования ведущих предприятий. Далее идет замедление роста заработной платы, сокращение денежной массы и уровня наполнения бюджета, трудности сферы услуг и малого бизнеса, проблемы инфраструктуры и трудового потенциала, новые проблемы ведущих предприятий — и далее по кругу (рис. 5). Очевидное замедление развития с заметным спадом по ключевым трендам можно рассматривать как медленный коллапс региона. Смягчает ситуацию только пока еще неисчерпанный потенциал с советских времен. Наблюдается постепенное падение темпов роста одних показателей (финансовый результат), а затем и других (заработная плата). Стремление региональных властей не отражать глубину реальных проблем и негативные тенденции лишь усугубляет их.

Рис. 5

бизнес и культура 1(6)·2014

экономика

1 полугодие 2012 г. 1 полугодие 2013 г. в % от 1 полугодия в % от 1 полугодия 2011 г.

2012 г.

Индекс промышленного производства

103,4

100,6

Добыча полезных ископаемых

99,1

102,1

Обрабатывающие производства

104,2

100,8

Производство машин и оборудования

125,4

99,5

Металлургическое производство и производство готовых металлических изделий

101,4

98,8

Электроэнергия

99,6

96,3

Продукция сельского хозяйства

101,7

108,7

Грузооборот транспорта

103,6

94,4

Налоговые и неналоговые доходы консолидированного бюджета области (по данным Минфина)

105,4

103,9

Прибыль прибыльных организаций по крупным и средним предприятиям

81,9

73,4

Среднемесячные денежные доходы в расчете на душу населения

108,6

107,7

Среднемесячная начисленная заработная плата одного работника по полному кругу организаций

114,4

108

Оборот розничной торговли

109

102,4

Объем платных услуг населению

110

102,2

Инвестиции в основной капитал

105,1

97,3

Индекс потребительских цен

104,2

106,6

Рост показателей социально-экономического развития Челябинской области за первое полугодие в 2012 и 2013 гг. (в % к соответствующему периоду предшествующего года) за январь – июнь Таблица 1

Кризисная деформация и регионы-индикаторы В кризисный период (данные за 2008 – 2009 годы) при неравномерном разрушении части хозяйственных связей дифференциация развития территорий увеличивается. Динамично развивающиеся регионы страдают меньше других и имеют преимущество в восстановлении утраченных позиций. Динамика ВРП по разным регионам в посткризисный период (рост в процентах к уровню 2007 г.) показывает: разрывы в темпах развития регионов не уменьшаются, а в отдельных случаях заметно возрастают (рис. 6). Среди рассмотренных регионов по росту ВРП в посткризисный период появился явный аутсайдер — Челябинская область. Разрывы в уровнях темпов развития регионов очевидны. Влияние экспортно-интегрированных территорий на среднероссийский показатель ВРП на душу населения таково, что даже обгоняющая большинство других регионов Свердловская область не дотягивает до среднего по стране значения (рис. 6). Значение ВРП на душу населения для регионов без Москвы и Санкт-Петербурга на 20% ниже среднего по РФ. Таким образом, показатели динамики отдельных регионов становятся более точными индикаторами социально-экономических проблем, нежели сводные показатели по РФ с погрешностями усреднения и деформации. 30

бизнес и культура 1(6)·2014

Одним из подобных индикаторов является Челябинская область, которая в советские времена входила в пятерку самых индустриально развитых. Однако сегодня объем промышленного производства в области снизился кардинально, а темпы прироста ВРП стабильно ниже средних по стране. Следовательно, отстает и уровень ВРП на душу населения, причем он уже ниже среднего значения по РФ даже без Москвы и Санкт-Петербурга. В то же время не замечены какие-либо рациональные преобразования, предпринятые региональной властью с целью решения наиболее актуальных проблем повышения эффективности традиционных промышленных производств; развития малого среднего бизнеса; роста реальных доходов населения и бюджетной обеспеченности; укрепления социальной инфраструктуры и т. д. Все эти проблемы отражаются в падении темпов роста основных социально-экономических показателей региона. Их рост за первое полугодие 2012 и 2013 годов в процентном отношении к соответствующему периоду предшествующего года приведен в табл. 1. Таким образом, за первое полугодие 2013 года показано замедление роста большинства показателей, включая социально-значимые для благосостояния населения (денежные доходы, заработная плата, оборот розничной

Тренды отставания Челябинской области от РФ, по темпам роста показателей: (ВРП, зарплата, фин.результат), разница в %, за период 2007-2011гг. ВПР

Зарплата

Фин. результат

0,0 y = -0,01x - 0,01 R² = 0,22

-0,2

y = -0,07x + 0,07 R² = 0,97

-0,4

-0,6

-0,8 y = -0,23x + 0,25 R² = 0,96

-1,0

-1,2 2007г.

2008г.

2009г.

2010г.

2011г.

200%

Рис. 6

Рост показателей РФ и Челябинской области : валовой региональный продукт (ВРП), средняя номинальная зарплата, фин.результат предприятий (прибыль минус убыток) (рост в % к уровню 2007г.)

150%

ВРП (всего РФ)

ВРП (Челябинская область)

100%

Зарплата (РФ)

Зарплата (Челябинская область)

50%

Фин. результат (РФ)

Фин. результат (Челябинская область)

2011г.

2010г.

2009г.

2008г.

2007г.

торговли, объем платных услуг населению). Налицо сокращение выпуска основных видов продукции в металлургии, машиностроении, производстве электроэнергии. Заметно уменьшение прибыли предприятий и инвестиций в основной капитал. (Уменьшающиеся в абсолютном значении показатели выделены в таблице красным цветом.) Исключение составляют добыча полезных ископаемых и сельскохозяйственное производство — далеко не ключевые показатели экономической состоятельности региона. Снижение темпов роста показателей Челябинской области за первое полугодие 2013 года в сравнении с первым полугодием 2012 года (темпы роста текущего года в процентах за минусом аналогичных темпов роста предшествующего года) отражено на рис. 7. Проблемы региона дополнительно усугубляются ростом индекса потребительских цен с 104,2% до 106,6%, что заметно нивелирует положительные результаты даже по направлениям, где есть небольшой рост. Таким образом, сравнительный анализ состояния Челябинской области с основными общероссийскими индикаторами свидетельствует о преобладании негативных тенденций и крайне назревшей необходимости глубокого пересмотра стратегических направлений социально-экономического развития региона.

Рис. 7

бизнес и культура 1(6)·2014

капитал

Автомобил бк приветствует на своих страницах Александра Рулевского. Таких штучных знатоков авторынка днем с огнем не сыщешь! «Одна, но пламенная страсть» сделала его удивительно многогранной личностью с редким в теперешние времена сочетанием интеллекта и энергии. Это тот самый случай, когда нет нужды говорить о должностях и регалиях человека. Впрочем, сама фамилия — Рулевский — намекает, что все в этом мире неслучайно. бк не пришлось подстегивать героя наводящими вопросами, он сразу перешел к сути…

вторынок — это многофакторное явление, и простого определения нет, поэтому я буду отвечать как бы «кругами» — не прямо. Начну с того, что автомобильный рынок — самый честный рынок в современной России. Он возник из ничего. До 1990-х годов в нашем отечестве его не было как такового. Да, была некая система «ВАЗа», производящего порядка 660 тысяч автомобилей в год. Понятно, все покупатели на завод не приедут, пришлось перенимать западную дилерскую систему, создавать свои представительства по всей стране. Продажи вызвали необходимость создания сети сервисных центров. А поскольку автомобиль был дефицитным товаром — вся эта сфера превратилась в коррумпированную, теневую, криминальную кормушку. Советское автомобильное хозяйство представляло собою крайне негативное явление.

бизнес и культура 1(6)·2014

В начале девяностых авторынок в новейшей России пришлось создавать на ровном месте: в отличие от других секторов экономики здесь нечего было приватизировать. И все первопроходцы были примерно в равных условиях, им всем нужно было пахать, создавая все заново. Например, все крупные челябинские автомобильные комплексы в районе Тракторного завода, на улице Братьев Кашириных и Свердловском тракте построены с нуля. Еще про честность. Положим, вдохновившись знакомством с бк, я пойду в супермаркет и куплю коньяк «Камю». Но совсем не факт, что этот «Камю» — подлинный, а не «левого разлива». Или под настроение загляну в брендовый магазинчик и куплю любимой жене духи — но Бог его знает, будет ли это настоящий Givenchy или Chanel? Но у нас еще не было случая, когда человек купил бы «Мерседес», приехал домой, протер глаза — а это бы оказался «Москвич»! Вот она — «честность в товаре». И еще нюанс: из вашего окна виден «элитный дом». Стоимость за квадратный метр в нем сопоставима с Европой. Вспомним, что в 2009 году цены на жилье обвалились на 40–50%. Значит, в нее была заложена такая маржа, что продавцы могли маневрировать настолько широко! А цены на автомобили и в кризис не обвалились. Но и в лучшие времена дилерам запрещено продавать автомобили выше цены, заложенной произво-

ль — это всё! дителем. А ведь у нас случалось, когда люди по полгода ждали машину в период дефицита. Казалось бы, повысь цену — хорошо заработаешь! Нет, нельзя! Если бы ктото рискнул задрать цену, сразу мог бы лишиться дилерского контракта. Наконец, я могу прямо сказать: люди, создававшие авторынок в нашем регионе, — в высшей степени незаурядные! На протяжении многих лет я поддерживаю со всеми ведущими субъектами рынка дружеские отношения, несмотря на жесткую конкуренцию между ними. Думаю, причина в том, что они чувствуют мое искреннее уважение к каждому из них. Позволю себе лирическое отступление. Во времена студенчества мне попалась переводная книга Дана Томаса «Воротилы финансового мира». В ней были живо изложены биографии знаменитых миллионеров: Ротшильда, Форда, Гетти, Оппенгеймера… Она была написана не в стиле классовой борьбы, мол, эти ужасные капиталисты ради наживы «высасывали кровь» бедных рабочих, а просто были рассказаны реальные истории о том, как они «из грязи» поднимались на свой Олимп. Я уверен, что создатели нашего регионального авторынока могли бы запросто попасть в подобную книжку. Ух, какие жизненные перипетии выпали на их долю!..

втомобильный бизнес точно подпадает под формулу «бизнес и культура». Сам автомобиль — это уже продукт социокультурной среды, который объединяет в себе дизайн, технологию, ментальность… Представим себе картинку: к главному корпусу ЮУрГУ подъезжает ЗИМ, автомобиль 1950-х годов, из которого выходит мужчина, одетый по моде тех лет — в длиннополое пальто с большими лацканами и в шляпе. Все весьма органично — архитектура, машина, одежда. Но мысленно перенесем этот ЗИМ с тем же товарищем к крыльцу «Челябинск-СИТИ». Здесь он будет выглядеть несколько неуклюже. Однако, если к «Челябинск-СИТИ» подкатит «Порше» с водителем в джинсах и кожаной куртке — все вполне гармонично. Но «Порше» у стен ЮУрГУ уже выглядит не к месту…

Сравнительно недавно мы вошли в ряд автомобилизированных стран. На наших глазах меняется Россия и облик Челябинска, в частности! Надо отдать должное местным властям: три года назад на город обрушилась «дорожная революция», ее можно хаять на все лады, но надо признать, что она случилась вовремя. Без столь радикального расширения дорог мы бы сейчас задохнулись. И это только начало. Количество машин будет неуклонно расти, и нам снова придется резать по живому. Например, в Нью-Йорке, чтобы сделать автомобильную сеть, пришлось разрушить порядка 5000 зданий. А если вла-

бизнес и культура 1(6)·2014

капитал

сти Москвы думают обойтись какими-то мифическими кольцами объездных дорог — они ошибаются, там тоже придется сносить кварталами! Сегодня главный герой в городе — не человек, а автомобиль. Многие уверяют, мол, это компьютер меняет стиль жизни. Да, наверное. Но, скорее, он больше влияет на психику людей, а не на облик города, его архитектуру. А автомобиль влияет, вернее, уже повлиял на все! С его появлением резко изменилась скорость жизни. Мы просто уже привыкли и многое не замечаем. Вот вы выходите утром из дома и отправляетесь на автомобиле по своим делам, скажем, в Миасс. Если удастся быстро управиться, то уже к полудню можно вернуться в свой челябинский офис. А ведь до Миасса сто километров, и сто лет назад нам бы на лошадях два дня пришлось ехать только в одну сторону. Такое вот изменение скорости жизни. Можно возразить, что, благодаря электронной почте и компьютеру, отпадает сама необходимость поездки в Миасс. Отчасти можно согласиться, но, например, отдохнуть на Тургояке по емэйлу не удастся. Никакая виртуальная реальность живую природу заменить не в состоянии. Чрезвычайно интересен автомобиль и как продукт экономической деятельности. По статистике, одно рабочее место в автомобилестроении дает одиннадцать мест в смежных отраслях промышленности. Красноречивый пример — Япония, передовая промышленная держава, но с автомобильной «моноэкономикой». Их хваленая электроника уже сместилась в Китай, а автомобилестроение японцы держат. Если оно зашатается — что останется в Японии? Даже Штаты при всем своем капиталистическом пафосе и чистоплюйстве по отношению к неким экономическим критериям тут же пришли на помощь компании «Дженерал Моторс», которая зашаталась в 2008‑09 годах. Пять лет государство реально поддерживало компанию! Хотя сами американцы на каждом углу твердят: бизнес должен быть самостоятелен, он обязан обходиться без господдержки. Но сами-то хорошо понимают значение автомобильного бизнеса для экономики в целом.

б истории отечественного автомобилестроения. Без излишней щепетильности признаем: многое в развитии нашей промышленности связано с именем Сталина, который толкал вперед самые разные отрасли: металлургию, тяжелое машиностроение и прочее. Все добывалось кровью, жертвами, порою неоправданными, но экономика строилась и росла… Сталин очень любил авиацию. Может быть, поэтому марки самолетов назывались по фамилиям конструкторов: Туполев — Ту, Яковлев — Як… А вот к автомобилестроению вождь относился двояко, на что у него, видимо, были причины.

бизнес и культура 1(6)·2014

Приведу исторический факт, о котором любят упоминать американцы. Когда делегация советского правительства приехала к Форду на переговоры о строительстве Сталинградского тракторного завода, тот удивился: «Господа, почему, собственно, тракторный завод? У вас огромная страна — вам нужны автомобили. Как вы собираетесь строить страну без автомобилей?» Наши ему возразили: «Понимаете, господин Форд, в отличие от Америки у нас нет дорог. Мы сначала сделаем тракторы, с их помощью построим дороги, а уж потом попросим вас помочь нам сделать автомобили». Упрямый капиталист парировал: «Если вы так будете рассуждать — у вас никогда не будет ни автомобилей, ни дорог». И к чести руководителя делегации — он составил подробную телеграмму и отправил ее Сталину. Очень скоро пришел ответ: «Начинайте переговоры о строительстве завода…» Строительство Горьковского автозавода, по сути, было предрешено по инициативе Форда. И сам Сталин уже в тридцатые понимал первостепенное значение автомобилей для экономики и для армии. Еще он чувствовал, что «личный автомобиль» разделяет людей. Появляется чувство зависти, обособленности. Наверное, поэтому до войны в СССР автомобили продавать не разрешалось. Их нужно было заслужить, они «выдавались» академикам, передовикам производства, стахановцам, полярникам, прославленным летчикам, генералам, заслуженным артистам. Наличие автомобиля трактовалось как принадлежность к самому избранному кругу. Правда, в послевоенные годы Сталин меняет свое отношение и дает указание разработать автомобиль для населения: легкий, маленький и дешевый, чтобы люди могли его покупать. Сталину устраивают в Кремле смотр автомобилей, созданных отечественными автозаводами. Он походил, посмотрел и решил: «Все не то, нам нужна машина, как эта…» И показал рукой на припаркованный невдалеке трофейный «Опель-кадет». Очень скоро из Германии перевезли автозавод и разместили его на Московском автомобильном заводе — так родился наш «Москвич-401». Правда, он не был чистой калькой с «Опеля», наши конструкторы кое-что в нем переделали. В СССР времен Сталина выбор был короткий и красноречивый: ЗИМ, «Победа» и «Москвич». Секретари обкомов, министры, маршалы ездили на персональных ЗИМах, но их могли купить и академики, и военные летчики. Эти же автомобили были в службе «Скорой помощи». «Победы» были в распоряжении секретарей горкомов, директоров крупных заводов, генералов, и они же составляли основу «такси». А вот на «Москвичах» рассекали простые советские граждане, но накопить на него могли немногие. Сталин мудро задрал цены на автомобили, поэтому они спокойно стояли в магазинах.

Мой отец рассказывал, как долго он откладывал деньги на «Москвич-401». Мы жили в Копейске, и он частенько приезжал в Челябинск просто полюбоваться «Москвичом», стоящим на витрине. Но свою мечту он осуществить так и не смог… А потом пришел Никита Сергеевич Хрущев. И мы заигрались в демократию — машины стали дешевыми и… недоступными. Так мало их производили. В стране возник гигантский отложенный спрос, продержавшийся до девяностых годов. Советские люди мечтали об автомобиле, за ними были дикие очереди. Только у нас новый автомобиль мог стоить дешевле подержанного: он приобретался в очереди по госцене, а подержанный — на базаре по рыночной цене. И, конечно, этот гигантский спрос потом, в начале девяностых годов, способствовал развитию автомобильного рынка. В своем большинстве мы люди непривередливые. К брендовой одежде, например, относимся вполне прагматично или даже с недоверием, но по отношению к автомобилю наша прагматичность отступает на второй план. В начале 90-х можно было наблюдать характерную картинку: человек еще живет в «хрущевке», но под окном у него уже «Мерседес»! Удивительная диспропорция! Она и помогла подняться авторынку. Автомобиль стал мерилом успеха. Экономически активный мужчина на первые серьезные заработанные деньги покупает себе автомобиль, а женщина — шубу. Возник парадокс: объем авторынка намного опережал темпы экономического роста в целом. Это было следствием уже упомянутого отложенного спроса. Люди, приобретая автомобиль, делали не просто покупку, а воплощали свою мечту. Сегодня автомобиль в огромной степени определяет уровень развития экономики. В кризисном 2009 году у нас многое было сделано правильно по укреплению отечественного рынка. Государственная поддержка «АвтоВАЗа» — стратегически верное решение. Можно обзывать «Лады» «тазиками», но вспомним про значимость одного рабочего места в автомобилестроении. Закрытие Волжского автозавода означало бы крах российской экономики: рухнуло бы все производство комплектующих изделий и материалов, а это и металлургические заводы, и горнорудные предприятия и т. д., и т. п. Позитивную роль сыграла и программа утилизации старых автомобилей, она во многом вытащила рынок. Многие решения тогда принимались спонтанно, но фактически они оказались адекватными. Правительство четко оценило первостепенную значимость автомобильного производства. Недавно была принята новая программа субсидирования автомобилестроения, но ее досрочно остановили, и я понимаю почему: автомобильный рынок 2013 года и 2009 года — это уже совсем разные рынки. Точка невозврата пройдена.

вторынок — объективный индикатор экономической ситуации и в стране в целом, и в конкретном регионе. Достаточно оценить автомобильные потоки, и многое становится понятным. Мы ведь любим себя хаять: ах, как у нас в Челябинске плохо и как хорошо в Москве! Или как противно в этой Москве и как здорово в Европе! Однако в Челябинской области сегодня продается машин больше, чем в Венгрии, Словакии, Прибалтийских республиках, Сербии, намного больше, чем в Болгарии. И это страны с сопоставимым населением. Кажется, я первый написал, что нельзя судить о состоянии рынка только по количеству автомобилей, приходящихся на 1000 человек, более корректная оценка — количество новых проданных автомобилей на ту же 1000 человек. По этому коэффициенту наша область превосходит Польшу, Португалию, Чехию, Грецию и в два раза Казахстан.

Автомобильный поток в Челябинске соответствует крупному европейскому городу. Я побывал летом в Астане — сейчас это фантастический город, просто Дубай в степи. Но автомобильный поток скромный, отстает от Челябинска лет на десять. Особенно очевиден явный диссонанс между шикарным городом и старыми, потрепанными автомобилями. У нас в этом смысле есть соответствие. Буквально недавно вернулся из Сербии, впечатления те же: наш поток гораздо дороже, чем в Белграде. По европейским меркам у нас вполне цивилизованный и емкий авторынок. Официальная оценка денежной выручки за первую половину 2012 года у челябинских автодилеров, проведенная агентством «Автостат», составила порядка 560 млн долларов. Если брать год в целом, то думаю, она будет где-то уже в пределах полутора миллиардов долларов. Это можно легко подсчитать: за весь 2012 год в области было продано 75 тысяч только новых автомобилей — и если оценить среднюю стоимость автомобиля в 20 тысяч долларов, то получается 1,5 млрд долларов. А если прибавить финансовую емкость автосервиса, то и два миллиарда долларов выручки покажутся скромными. В региональном авторынке заняты тысячи людей. Он дает значительные налоговые отчисления в бюджет. Характерно и то, что челябинский рынок остался «местным». У нас немного «пришлых» фирм, а наши предприниматели не собираются никуда уезжать из области. И поэтому бизнес ориентирован не на вывоз прибыли, а на ее инвестирование в развитие региона. Отсюда такие мощные дилерские центры с развитой инфраструктурой. И еще о роли незаурядных личностей в региональном автомобильном мире. Можно написать увлекательнейшую книгу о Василии Рыбакове, возглавляющем «Автокомплекс «Регинас». Просто фантастический человек — талантливый бизнесмен и одновременно… пробизнес и культура 1(6)·2014

капитал

фессиональный тренер по гребле на байдарках и каноэ. Удивительное сочетание! И он всюду успевает. У него сумасшедший рабочий график. Иногда нам нужно обсудить какие-то вопросы, и мы встречаемся в… его катере во время тренировки детей на Шершневском водохранилище. Мы беседуем, а он по ходу контролирует выполнение его заданий. И так мы плаваем часа два. Один раз я простудился, в другой раз — сгорел на солнцепеке, а ему — все нипочем, он каждый день в таком режиме. Или глава «Автоцентра «Керг» Олег Байтингер, архитектор по образованию, первым из наших автомобильных дилеров выстроивший федеральную сеть форматных автоцентров. Это на редкость эрудированный, интеллигентный человек. Назову и Сергея Еременко, окончившего с отличием автотракторный факультет ЮУрГУ и возглавляющего холдинг «Сейхо-Моторс». Я профессионально интересуюсь и живу автомобилями, но полагаю, что Сергей знает о них гораздо больше. Кстати, все, кого я назвал, в разные годы были признаны в Челябинске «Человеком года». А еще нельзя не вспомнить Андрея Кольцука, предпринимателя от Бога, возглавляющего группу компаний «Планета Авто». И семейную пару — Александра и Ирину Мещеряковых, руководящих автоцентром «Сатурн», и создателей «Джемира» — братьев Сергея и Евгения Рыжковых. Все они не просто руководители крупных бизнес-структур, это предприниматели, по сути, создавшие региональный авторынок. И пережили они немало… По крайней мере, позади два тяжелых кризиса. Но и в самые драматические времена, будучи прямыми конкурентами, они поддерживали друг друга. Даже деньги занимали, чтобы закрыть какие-то «кредитные бреши», и овердрафты кидали друг другу, чтобы рассчитаться с текущими платежами. Хотя конкуренцию никто не отменял, она и сейчас между ними жесткая. Но в беде друг другу помогали. Это факт.

аждый год в Екатеринбурге журнал «Эксперт-Урал» проводит семинар по развитию автомобильного бизнеса в УрФО. Приезжают москвичи, известный специалист по российскому авторынку англичанин Стэнли Рут из PricewoterhouseCoopers, с которым я постоянно спорю. Как мне передавали, на наши баталии люди приходили специально… Западные аналитики повторяют одно и то же: «Автомобильный рынок у вас будет расти, он должен достичь насыщенности на уровне в 480‑540 автомобилей на 1000 человек». Я всегда недоумевал: «Стэнли, если б автомобили выдавали — то мы бы уровень и в 600 перешагнули. Но их же нужно покупать! С чего у нас будет рост? Откуда деньги у населения?» Спорили до хрипоты. И это при том что Стэнли русский язык плохо знает. Прошло время, и сейчас я могу признаться: «Стэнли был прав!» Я только сегодня начал понимать, почему должно быть около 500 автомо-

бизнес и культура 1(6)·2014

билей на 1000 человек. Никуда не деться от социологии. Мы проходим путь, который Запад прошел раньше. Да, наш авторынок поднялся на сильном желании человека иметь автомобиль. Но в Советском Союзе, по большому счету, автомобиль был не нужен. Часто человек жил в одном районе, а гараж у него был где-то в другом, скажем, около кузнечно-прессового завода, до которого надо было полчаса-час ехать на троллейбусе! Это что за «владение автомобилем»? Скорее, он нами владел! Был чем-то вроде семейного амулета, которым пользовались по выходным, собираясь съездить в сад или к теще на блины. Потом его снова прятали в гараж, а на работу добирались на общественном транспорте. И все. А сегодня автомобиль — неотъемлемая часть жизни. Если человек выходит утром и видит у припаркованного под окном автомобиля спущенное колесо, он испытывает шок. У него вылетает дневной график, поскольку минимум час уйдет на шиномонтаж… Сегодня мы достигли первичной насыщенности — в Челябинске в среднем каждая семья имеет автомобиль. Поэтому возникла некая пауза, но скоро придет осознание, что этого мало. Почему нынешнее время я называю «паузой», а не стагнацией? Это разные явления, просто так получилось, что стагнация в экономике совпала с паузой на авторынке. Да, стагнация плохо влияет на потребителя, но даже если бы сейчас экономика росла, то на авторынке все равно бы была пауза. Возьмем современную семью: она четко понимает надобность автомобиля, поэтому откладывается и покупка шубы для жены, и отпуск в Турции. Наконец автомобиль куплен и — ба! — мы вспоминаем, что у нас есть еще много потребностей — и берем шубу, и едем в отпуск, и обои меняем!.. Но жизнь берет свое. Молодая семья покупает первую квартиру, например, в новом районе — и как тут без автомобиля? А если жена работает в Ленинском районе, а муж в Тракторозаводском — как обойтись одним автомобилем? Тут сын в школу пошел, в секцию записался — и надо успеть туда и сюда? Тут и приходит понимание: семье нужен второй автомобиль, а лучше, чтобы он был у каждого взрослого. Это уже не роскошь, а необходимость. Раньше много писалось, какие мы особенные, дескать, в Европе ездят на маленьких автомобилях, а мы на больших, как в Америке. Но ведь и мы скоро будем ездить на маленьких машинах, поскольку семье нужны два автомобиля. И придется выбирать: или один большой — или два маленьких, потому что на два больших денег может не хватить. Еще вариант: один новый, другой подержанный. Почему нет, ведь речь уже идет не о статусном амулете, а о предмете, без которого нельзя жить. А дальше рынок будет расти очагами. В Челябинске без

двух автомобилей не обойтись, а в Копейске или Миассе пока хватит одного, многое в шаговой доступности. В мегаполисах рынок будет продолжать расти, а в небольших городах стабилизируется. Если человек купил квартиру в ипотеку — он о машине до поры не задумывается. Но потом ему некуда будет деваться: придется ее покупать. Я думаю, через два-три года даже при нынешнем состоянии экономики будет новый подъем авторынка, поскольку потребуется второй автомобиль на семью. Так мы и придем к тому, о чем говорили англичане и американцы: 500 автомобилей на 1000 человек населения. Естественно, рост автопарка потребует решения инфраструктурных проблем, о которых упоминалось выше. В Челябинске капитально взялись за дороги еще несколько лет назад, и мне особенно интересно посмотреть, как Екатеринбург разовьет свою дорожную сеть к чемпионату мира по футболу. Меня как-то приглашали на совещание, проводимое мэрией Екатеринбурга. Так вот, только для обеспечения подъезда к центральному стадиону им выделяют миллиарды рублей. При этом было заметно: они чувствуют, что опоздали с развитием дорожной сети. Зато в Челябинске другая проблема — парковки. Один автомобиль требует в среднем три парковочных места: около дома, на работе и… около магазина. Значит, количество автомобилей в городе надо умножать на двадцать квадратных метров и на три места! И мы получим еще один Челябинск, «отведенный под парковку». Решить проблему — что сейчас кажется фантастикой — можно с помощью подземных парковок во всех районах города. Уверен, что в ближайшие пять-семь лет, например, под площадью у Драматического театра будет построена гигантская подземная парковка. Кто-то возразит: «Как в центре рыть, тут же скала?!» Ничего — и в скалу пойдем! Иначе город встанет! Я своим студентам в ЮУрГУ объясняю: неважно, кто будет у власти — царь, коммунисты, патриоты, либералы,— вопрос автомобилизации абсолютно объективен, его придется решать всем. А это же и строительство, и вообще вся экономика… такой потрясающий и взаимосвязанный круговорот!

ще один важный момент — как сегодня приятно зайти в любой автомобильный салон. Вас встречает вышколенный персонал, одетый согласно дресс-коду, все вежливо, предупредительно. Автомобильный бизнес задает соответствующий эстетический и этический уровень услуг на стандарты обслуживания потребителей. Или возьмем автомобильную рекламу — о ее структуре и подходах можно докторские диссертации писать! У каждой марки свои подходы. К примеру,

Toyota в рекламных роликах создает некий обобщенный портрет своего клиента. Вот ее реклама модели Avensis — молодой подтянутый человек утром бреется в ванной комнате, из окна видно, что на лужайке стоит автомобиль. Добротный дом, красивая ухоженная жена. Затем он едет на своем автомобиле и потом катается на яхте. Это уже не просто реклама, а социальный портрет владельца Avensis. И если ты относишься к этому «поколению яппи», то вот тебе прямой намек — это твоя машина! Другие производители находят свои рекламные ниши. Перед внедорожниками Nissan бегают некие механические собаки, демонстрирующие новейшие технологии. А в рекламе Citroen, сколько себя помню, машину собирают-разбирают как трансформер, показывая тем самым креативность применяемых конструктивных решений. И об автомобильном дизайне можно говорить бесконечно. Сколько здесь всего сосредоточено — и интеллекта, и красоты, и вкуса, и стиля, и технологий… Да, разуме ется, все индивидуально: одному нравится это, другому — иное. Некоторые машины, например, мне были по душе, потом на их место пришли другие, раньше казавшиеся неуместными. Но я признаю естественную смену поколений, хотя я более консервативный тип — не пионер и не люблю пионерские дизайны. Автомобиль объединяет в себе очень многое! Больше всего я восхищаюсь технологиями, которыми можно восторгаться бесконечно… Даже книгу написал об автомобилях, на которых ставили рекорды скорости. Много было всякихх рекордов, но я взял «нулевые» — 100, 200, 300, 400, 500 и т. д. км/ч. Мне это было интересно безмерно… И наконец, может быть, я отвечу на самый главный вопрос: за что абсолютное большинство людей на планете обожает автомобиль? За невероятный драйв! Когда ты за рулем по-настоящему крутой машины, когда педаль акселератора в пол, и движок ревет со страшной силой, и этот болид летит вперед, в бесконечность — и ты управляешь таким великолепным монстром… Как это бьет по нервам, какой выплеск адреналина! И ты себя чувствуешь если не полубогом, то уж точно суперменом! Автомобиль — это страсть, это любовь, это сонм всевозможных чувств, которые взрывают человека до основания, до сердцевины! Да, это может быть профессией, это может быть хобби, автомобиль — это то, чему можно посвятить всю свою жизнь без остатка… бк

бизнес и культура 1(6)·2014

царь горы

Я думаю, что сейчас следует говорить не о подведении итогов года или десятилетия, а об уходе огромной эпохи — эпохи империй и национальных государств, со всеми ее ужасами и блеском. Эта вселенная строилась долго и красочно, но исчезает незаметно. В глобальном мире, лишенном границ, национальных экономик и эпатажных диктаторов, всё происходит в совершенно других форматах, нежели это было в мире следовых полос, железных занавесов, тоталитарных идеологий, государственных союзов и войн за территории.

Теперь значительные перемены происходят достаточно плавно, без массовых трагедий и кровавых потрясений, замененных скандалами, — но бесповоротно, с железной неотвратимостью смены модных сезонов. Ужасы кастрированы, выведены в медиапространство, на экраны ТВ и мониторы компьютеров, они провоцируются и имитируются ради поддержания интереса 38

бизнес и культура 1(6)·2014

избирателя-консьюмтариата к политическим сюжетам и действующим лицам, а также в чисто коммерческих целях — инсайдерами, зарабатывающими на курсах. Трагедия ипотечной кабалы и печи Освенцима все-таки очень разные вещи. Поэтому мы часто не замечаем по-настоящему революционных изменений, итоговых событий и явлений, свидетелями которых являемся. Мы просто живем в них и принимаем их как естественную, чаще нейтральную неизбежность. Между тем одна из тех стран, что находятся сейчас на пике радикальных и необратимых трансформаций, — это Россия, в которой мы живем. Задача исследователя, рассматривающего не только сугубо экономические и социальные аспекты государства, но страну как живую целостность, часто обречена в силу ложности утвердившейся парадигмы предмета наблюдения. Грубо говоря, если орнитолог исследует цаплю, будучи уверен, что перед ним птица из семейства совиных, трудно ожидать от этого исследования достоверных выводов. Если оценивать перспективы социальной структуры королевства Таиланд с точки зрения критериев классической западной политической экономии и политологии, мы обязательно будем представлять его как недоразвитую Испанию и сдержанно сетовать, что такая благодатная территория всё еще находится на довольно архаичном этапе развития, а этот курорт, увы, всё еще не Коста-дель-Соль.

Я думаю, с Россией всё намного сложнее. Если в случае Таиланда или Испании мы имеем очень разные, но реально существующие общества со своей, заданной и читаемой динамикой и вектором развития, то в случае с Россией мы имеем несуществующее государство. Это некий фантом, симулякр того государства, которое мы привыкли воображать как Российскую империю, СССР, а новейшую РФ — как их наследницу. Но смыслы и ткани империи умерли и распались — несколько раз за прошедшее столетие, а применительно к тому, чего нет, не может быть достоверных оценок, планов и прогнозов. Это всё — не миф даже, ибо миф достоверен и эффективен в силу причастности к сакральному. Это — фантазм, морок. Здесь кроется одна из критичных черт нашей национальной психологии и политического самосознания — некая шизофрения, раздвоенность, ощущение демонической сущности происходящего как полета в бездну, как одновременного внутреннего понимания и неприятия того факта, что Святая Русь, Третий Рим и Империя обернулись

соблазном, испытанием, которого мы не выдержали. И получили в наказание чистилище сталинизма, а из него вышли бесплотными и неприкаянными тенями, с которых вместе с грехом соскребли смыслы. На самом деле уже давно нет ни Российской, ни Советской империй, но мы мыслим себя живущими в этом фантоме, который есть совершенно особый информационный объект. Это зомби — существо умершее, которое между тем сохраняет способность к механическим телодвижениям, не содержащим в себе ни осмысленности, ни личной ответственности. Зомби существует и действует некоторое время после испускания духа в силу телесной инерции и жреческого заговора (его аналог в информационном организме нашего государства — ТВ и политтехнологии). Но именно так его и следует оценивать, а не пытаться подходить к этому информационному объекту как к живому, существующему и развивающемуся в силу собственной логики и своего места в реальном мире. Нельзя прогнозировать или находить какието объективные критерии оценки того образа, которого нет в природе, который — сброшенная трепещущая оболочка умершей идеи распавшегося тела империи. Именно здесь кроется секрет дурной бесконечности провалов всех реформ, экономических гиперпроектов, высокодуховных идеологических конструктов и глобальных концепций развития современной России. Нельзя анализировать то, чего нет, нельзя прогнозировать развитие симулякра, считая его явлением. Нельзя вдохнуть настоящую жизнь в зомби. Майнринк описал это явление как голем, использовав каббалистическую притчу, но синергетика уже изучает големы как специфические информационные объекты. Причины, по которым в России некогда существовало сильное имперское государство, — в прошлом. То

есть ресурсы и смыслы (контроль над колоссальной территорией, тоталитарная идеология, огромное растущее население, мощная индустрия, харизма лидеров и привлекательность идей) умерли, но остался главный потребитель ресурсов и бенефициар квазигосударства — гипертрофированная бюрократия, надевшая маску похороненной империи. Страна стала приложением к коммерческой бюрократии, имитирующей великую державу и искусственно стимулирующей посредством телевидения и преступности спрос на себя (примерно так же поступают производители колы и мобильников: они производят главным образом спрос, обеспечивая массовое потребление всё новых моделей и собственные сверхприбыли). Впрочем, политически в этом нет ничего необычного — множество централизованных государств и целый ряд империй умирали и распадались, продолжая затем довольно долго бытовать в качестве собственных реплик, как зомби. Это было с Римом, с Австро-Венгрией, Британией. Эти империи либо трансформировались в более адекватные времени конструкции, либо вовсе исчезали с мировой политической арены. Такова суровая логика истории. Однако психология постимперской травмы принуждает нас воображать, что мы до сих пор живем в государстве, в котором когда-то жили наши деды и прадеды, а мы — их естественные наследники. Но это не так. У жителей Помпей нет наследников, есть только созерцатели пустот, оставленных их телами в вулканической лаве. Новые Помпеи стоят совсем рядом, но населены совсем другими людьми. И если с такой позиции рассматривать сложившуюся сегодня в России социально-экономическую ситуацию, то становится понятно, почему неизменно проваливаются все наши государственные планы, начинания

и реформы. Они могут вполне презентабельно, правильно и изящно излагаться, но не имеют ничего общего со странной жизнью этого голема. Вспомним пресловутую «модернизацию», а также «инновации», «инвестиции», «инфраструктуру» и прочее. Это всё правильно, но это не про нас, это списано с чужой реальности. Порою кажется, что это какая-то мистика (а так оно и есть!) — вроде бы всё понятно, тысячу раз сформулировано, экспертные оценки проведены, планы поддержаны на самом высоком уровне, широко освещены в информационном поле, но… смотришь через год — и уже сами слова (та же «модернизация») куда-то провалились. И этому находится масса конъюнктурных политических причин, что, по сути, означает: никакие тезисы и смыслы не работают в отношении государства, которого нет в том виде, в котором его можно было бы себе представить и описать в терминах современного политического языка. Сам этот язык создан в другой реальности, в другом политическом измерении, а в зазеркалье эти слова переворачиваются и образуют совсем иной мир социальной изнанки.

Для пущей внятности можно пройтись по нашим государственным институтам — чтобы убедиться, что их нет в природе. У нас нет полиции в том понимании, в каком должна быть она в реальном государстве. Реформы МВД постоянно проводятся и постоянбизнес и культура 1(6)·2014

царь горы

но проваливаются в никуда! В какойто ватный кошмар! Самый крупный успех на этом поприще — переименование «милиции» в «полицию». Эдакое мистическое воплощение реформы в слова, за которыми нет никакой сущности, за которыми — вязкое, неопределимое ментовское небытие. У нас нет армии, способной отвечать вызовам и угрозам современного мира, а есть лишь летающие в разные стороны булавы и любовницы министра обороны. У нас нет парламента как законотворческого и представительного института — он подменен сборищем людей, купивших мандаты, чей вызывающий отвращение бред невыносимо слушать — поэтому их никто и не слушает.

У нас нет независимого суда. У нас нет свободных СМИ. У нас нет ничего из тех институтов и уложений, что черным по белому прописаны в Конституции РФ. Никто из нас не надеется на полицию или на справедливый и квалифицированный суд. Никто из нас не воспринимает этих бесов-депутатов как своих представителей во власти. Никто из нас не желает, чтобы наши дети служили в армии. Коррупция стала не беззаконием и болезнью власти, а способом ее осуществления и легитимации — взятка перестала существовать как понятие. Это теперь дань, а не хищение или грабеж. Но власть, находящая легитимность в узаконенном грабеже, — не институт, а орда, нашествие. 40

бизнес и культура 1(6)·2014

Но как и чем тогда объяснить и оправдать наше обезображенное беспокойством неосмысленности и неуправляемости текущее бытие, как отыскать в нем место для реальности и опереться хоть на какую-то логику? Почему эта жизнь за пределами жизни возможна и в чем ее содержание? Ведь даже мифологический образ зомби предполагает существование жреца, вызвавшего его из могилы и направляющего его шаги. Много разъясняется тем, что радикально изменилось само историческое, социальное пространство-время. Раньше, в эпоху национальных государств, с разложением моральных устоев и институтов того или иного государства, живущий на этой территории народ просто поглощали дееспособные, верующие в своих богов и хорошо вооруженные соседи. Поэтому государственная состоятельность и наличие прочной сакральной вертикали были вопросами жизни и смерти: есть у тебя армия или нет, есть у тебя церковь или нет, есть легитимная, Богом данная власть, или это сборище проходимцев?.. Но теперь цена изменилась. Мы живем в глобальном мире и видим, как медленно, но верно глобальные институты заполняют тот институциональный вакуум, который образовался в России и других подобных государствах, нисколько не угрожая их фэнтэзийной дреме, похожей на жизнь. Именно поэтому ничего ужасного и критичного в нашем быту после смерти государства не происходит. И мы по-прежнему уверены в том, что мы живем в реально существующем государстве, хотя, как недавно отметил наш президент, девять из десяти значимых сделок между крупными российскими бизнесами происходит вне юрисдикции России. Проще говоря, американская армия сдерживает талибов на южных рубежах нашей родины, а две уральские компании регистрируют юридические лица где-нибудь в Великобритании, чтобы важную сделку купли-продажи

российских активов провести именно там. Дабы потом можно было бы судиться по спорным обстоятельствам в Лондоне, а не в Нижнем Тагиле. В итоге российский суд как институт не то чтобы исчез вовсе, но в существенных для бизнеса обстоятельствах растворился, уступив свое место как институт фантомный институту реальному. В России суда нет, а в Лондоне есть (в Сингапуре в свое время побороли коррупцию, официально признав Лондонский суд высшей апелляционной инстанцией — мы не первые на этом пути). Понятно, что таким образом можно разбирать целый ряд жизненно важных институций. В Венскую оперу съездить проще и комфортнее, чем в Большой театр. Отдохнуть в Греции или Испании качественнее и дешевле, чем в Сочи. Прибыли наших компаний выводятся на Кипр, а не в Питер. Работать на Силиконовую долину можно, сохраняя российский паспорт и живя в Екатеринбурге. В эпоху глобализации национальные границы стираются, они тоже становятся фантомными. И уже давно все прекрасно понимают, что российская экономика есть сырьевой придаток глобальной постиндустриальной экономики. И поэтому не имеет большого смысла говорить о том, что у нас есть какието самостоятельные тенденции развития. Наша экономика на 200% зависит от Китая, Америки и ЕС. Это провинция глобального мира — и в этом нет ничего, что можно было бы оценить как «хорошо» или «плохо». Это факт — есть экономика боливийская, бразильская, хорватская, а есть российская — их ниши никогда не станут нишами США или Швейцарии, сколько ни истери в Госдуме насчет патриотизма, особого пути и духовных скреп. Это просто другой мир, он не спрашивает нашего разрешения, нужно учиться его понимать и в нем жить, а не пытаться игнорировать его реальность. Проблемы экономических центров становятся нашими проблемами, их

успехи становятся нашими успехами. Конкурентоспособность российской экономики становится всё более условной категорией, поскольку наше сырье становится менее актуальным для мировой экономики. С другой стороны, самые крупные российские активы давно уже принадлежат иностранным юридическим лицам. И даже если ими владеют наши сооте чественники, всё равно в подобном контексте становится абсолютно фантомной какая бы то ни было внутренняя логика и мотивация «самостоятельного» развития. При этом наша раздвоенность и некая шизофреничность основаны именно на том, что мы оцениваем себя как иной объект. Ведь никому же в голову не приходит делать трагедию из того, что бразильская или боливийская экономики не развиваются по вектору экономики Германии. Эти страны давно занимают свои ниши, определенные мировым рынком и разделением труда. Кто-то торгует бананами, кто-то собирает автомобили или зарабатывает на туризме и вовсе не думает о каком-то качественном скачке, позволяющем этим странам перейти в разряд постиндустриальных государств уровня США, Германии или Великобритании. Никто в Таиланде и Боливии этого не ждет и не мучается раздвоенностью сознания так, как это делают россияне, страдающие о том, почему для нашей державы никак невозможно догнать небогатую Португалию по ВВП на душу населения? Потому что державы нет, а Португалия — есть.

стать государством такого порядка — для этого нам нужна принципиально другая история и очень много WASP. Но вот институты у нас начинают сейчас работать именно те, по которым живет этаж мира, определяющий глобальную повестку. Поэтому англо-саксонское право, вопросы безопасности, мировой торговли, интеллектуальной собственности — это то, что мы без вопросов делаем под диктовку тех же Соединенных Штатов. И, несмотря на все наши патриотические крики по всяким ерундовым поводам,— все проблемы, например, связанные с ВТО, были моментально решены и приняты Государственной Думой ровно так, как эти вопросы трактуются в Евроатлантическом сообществе. То же случилось и в отношении ключевых проблем защиты интеллектуальной собственности — самых значимых сегодня для постиндустриального мира. По ним никто в Госдуме даже не заикнулся.

Раздвоенность нашего сознания объясняется укоренившимися представлениями, что мы вообще-то почти Америка, но вот беда: по каким-то неведомым причинам никак не можем сравняться с ней по производительности труда, уровню развития и качеству институтов. И нам не приходит в голову очевидный факт: Россия — не Америка. Мы в принципе не можем

Современный мир — мир действительно глобальный. На мой взгляд, это не первый опыт глобализации. Подобный опыт был обретен в эпоху Римской империи, затем — в эпоху становления христианства. Мы просто забыли, что вся Европа говорила на одном языке и училась в одних университетах задолго до 80-х годов ХХ века, когда, как принято считать,

стартовала современная глобализация, зафиксированная Римским клубом. Этим языком была латынь, а глобальным образовательным институтом — римская церковь и университеты. Джордано Бруно учился в Италии, преподавал в Париже и Лондоне. Фома Аквинский, Бонавентура, Эразм Ротердамский, Николай Кузанский, Мирандолла, Парацельс, Леонардо — это были граждане мира и глобальные мыслители, буквально кочевавшие по Европе. Главная проблема современной России — новая идентичность в глобальном мире через опознание и приятие своей ниши в мировом разделении труда. Как она разрешится, например, лет через десять? Сохранится ли Россия как унитарное государство, федерация, конфедерация или на наших огромных просторах вылупится некий набор обособленных парагосударств? Всё может быть… И, наверное, многое будет зависеть от ряда конъюнктурных и непрогнозируемых внешних и внутренних обстоятельств, а также качества нашей элиты. Возможен и «Черный лебедь» Насима Талеба — совершенно непредсказуемое событие-катастрофа (необязательно в однозначно негативной трактовке), разом меняющее всё. Это очень соответствовало бы нашей стилистике бизнес и культура 1(6)·2014

царь горы

жизни. Думаю, так оно и будет. Голем не гибнет — он просто рассыпается однажды без объяснимой причины и обращается в прах. Кстати, и любезный нашему сердцу Урал как «опорный край державы» тоже превращается в фантом, поскольку радикально изменился главный ресурс развития человечества. Раньше именно на сырьевом ресурсе и его переработке строилась вся индустрия, держалась динамика общества. Это было характерно и актуально для прошлого века, позапрошлого. Урал действительно являлся важнейшим центром переработки ресурсов индустриального мира. А сейчас главный ресурс развития человечества другой — интеллектуальная собственность, организация, обработка и движение информационных потоков. В постиндустриальном мире нет такой информационной империи, как Россия, и нет такого ее опорного края, как Урал, где по-прежнему господствует первичная переработка сырья, что не является ни первым, ни вторым, ни третьим по значимости ресурсом этого нового мира. Хорошая иллюстрация — состояние региональных институтов. Происхождение и ментальность местной власти имеют слишком мало общего с государственными и общественными интересами, нуждами и смыслами. Администрация Челябинской области — некий проект, штаб известной финансово-промышленной группы, целью которого является извлечение прибыли из приватизированных в свое время институтов власти и бюджетных ресурсов при минимизации издержек и накладных расходов, которые полностью переложены на бюджет. Все региональные общественно-политические институты были в прошлом году окончательно скомпрометированы как таковые. Вспомним, прежде всего, эпопею вокруг главы Челябинского областного суда, наглядно свидетельствующую об отсутствии здесь суда как такового. 42

бизнес и культура 1(6)·2014

Теперь он воспринимается как некий инструмент для решения чисто конкретных клановых вопросов крупных коммерческих групп, стремящихся водворить на стратегическую позицию своего человека, чтобы «разруливать» их интересы. Правительство области и администрация губернатора, где руководителей высшего ранга впору различать не по должностям, а по процессуальному статусу в уголовных коррупционных делах: кто-то свидетель, кто-то обвиняемый, кто-то подозреваемый, ктото уже сидит… Областной и городской «парламенты», практически единогласно штампующие любую бумагу, которую бросит им мэр или губернатор в обмен на содействие депутатскому бизнесу, на стояночки, парковочки, гарантии по кредитам и прочее. Пресса, исправно переписывающая пресс-релизы в полном соответствии с «договорами на информационное обслуживание» с органами власти и корпорациями. «Общественность», позорно исполняющая пиар-заказы власти через жалкие кормушки Общественных палат. Карманные социологи и политологи, за скромную мзду рисующие любые цифры всенародного одобрения любого, самого нелепого шага власти. Что еще? «Новый» бизнес, сидящий на игле бюджетных вливаний и гарантий и рассыпающийся при первом же пропущенном бюджетном транше? Население, набравшее потребительских кредитов и быстро идущее (судя по данным торгового оборота) к нищете и персональным банкротствам? Культура, следы которой нужно искать под лупой? Массовое самосознание, травмированное бедностью, подавленное необразованностью, вороватостью и подспудным, ежедневным ожиданием катастрофы?

В этом смысле настоящим символом конца эпохи стал «челябинский метеорит», а точнее — восприятие его региональным сообществом. Это так очевидно — людям очень хочется чемто гордиться в этой звенящей нищете смыслов. И если гордиться совсем нечем — начинают гордиться тем, что на них что-то упало. Это очень точно нас характеризует. В истории Европы было немало случаев, когда падение небесных тел вызывало апокалиптические настроения и массовые неврозы. Но гордились-то они совсем другим — трудами своих зодчих, мыслителей, художников, победами полководцев… Зато многие архаичные островные племена, наоборот, бурно радовались, когда с ними случалось нечто подобное, они воспринимали это как Божью милость, как знак, что они чем-то отмечены свыше. Если больше нечему радоваться, если нет иных достижений — можно радоваться и небесному камню. И то верно: хорошо, что он, милостию Божьей, упал в озеро, а не на комбинат «Маяк». Наверное, тогда радости и гордости было бы значительно меньше. Сама попытка как-то прислониться к тому, что не имеет никакого отношения к нашим способностям, заслугам и перспективам, очень внятно характеризует тяжелую психологическую атмосферу, царящую сегодня в региональном сообществе. Она похожа на состояние человека, пробуждающегося от ночного кошмара, но всё еще боящегося открыть глаза. бк

мысли

Старикам здесь не место Сергей Зюсь / Когда завернутая в тряпье скульптура с торчащей арматурой с грохотом рухнула на дно старенького Зилка, седой ветеран ахнул и, яростно махнув тростью, побрел к выходу из парка. Его товарищи долго задумчиво глядели на оставшиеся торчать из постамента ботинки, а самый пожилой тряс перед лицами ответственных чиновников бетонным осколком со словами «Да он бы еще века стоять мог!». С этого дня памятников Ленину в городе первопроходцев атомной промышленности стало ровно вдвое меньше. В детстве серый Ленин у ворот парка был предзнаменованием праздника. Тогда туда еще ходил автобус, и, когда Ильич плавно выплывал из-за поворота, что-то сжималось внутри. Это потом, увлекшись историей, я буду смотреть на вождя мирового пролетариата со страхом и внутренним дискомфортом, а тогда, в детстве, он был для меня лишь величественным стражем векового сосняка, колеса обозрения и автоматов с газировкой. О том, что памятник надо бы убрать, начали говорить давно. И не очень-то стоит верить, что его строили на века. Бетонные вожди вечными не бывают. Заказывали монумент в Свердловске, а при перевозке так повредили голову, что за день до открытия пришлось на месте впопыхах отливать новую, не очень-то заботясь о художественной ценности. Последние пару десятков лет у вождя каждую весну отваливался нос, и рабочие старательно его приклеивали. Говорят, лучше всего держался он на обычном клее ПВА. Как-то постепенно памятник Ленину перестал быть предметом поклонения и символом ушедшей эпохи, но оставался деталью архитектурной композиции. И если для ветеранов Ленин оставался сакральным атрибутом незыблемости атомного щита Родины, то для молодых Ильич был большой статуэткой, предметом интерьера. Так дареный пузатый Будда стоит в дальнем углу офиса, и иногда ему что-нибудь трут на удачу. Но самые необычные ощущения возникали тогда, когда вокруг памятника нарезали круги пацаны на восьмерках, а бетонный вождь с высоты грустно наблюдал за потугами местных гонщиков. Рано или поздно все это должно было закончиться. Летом 2012-го у скульптуры обвалилась левая сторона, и дискуссии на тему «Что делать?» возобновились с новой силой. Вождя замотали в тряпье, и с той поры печальный силуэт в сумерках пугал гуляющих. Коммунисты требовали немедленного восстановления за казенный счет, городская администрация вяло отбивалась — помилуйте, какое восстановление, когда в городе дорог нет? Заказанная архитектурная проверка показала, что эпоха паркового Ильича неуклонно движется к закату, а сам он кренится к земле. Было принято решение убирать. Операцию готовили в атмосфере строжайшей секретности. Предварительно убедив ветеранов в самой необходимости демонтажа памятника, время «Ч» назначили в самый

последний момент. О нем, как о каком-нибудь собрании иллюминатов, знали лишь несколько человек. Однако удивлению собравшейся бригады не было предела, когда, приехав на место, они застали там немногочисленную, но сильную духом группу ветеранов-коммунистов, которые и мешатьто не собирались, но взирали на все происходящее с молчаливым укором. Убедившись, что спасти памятник вряд ли получится, они с грустью в глазах наблюдали за тем, как кран с легкостью вырвал фигуру из постамента. В этот момент их было очень жаль. Они ведь не с памятником прощались. Они прощались с молодостью и тем, во что верили всю свою жизнь. С постаментом было сложнее. Его так просто вырвать не получилось. У Зилка сломался буксировочный крюк, который, как знак несправедливости всего происходящего, забрал один из ветеранов. На место вызвали подмогу, бравые молодцы с отбойными молотками активно взялись за работу. Когда они закончили, поблизости уже никого не было. Ветераны разошлись, чиновники уехали работать. К вечеру уже не было и основания, а утром на месте постамента красовалась клумба с цветами. Я приехал в парк следующим вечером, постоял в сторонке, наблюдая за неожиданно образовавшейся пустотой и реакцией окружающих. Некоторые не замечали перемен, проходили мимо. Другие перебрасывались отрывистыми фразами, кивали головами и шли своей дорогой. Молча стоял у квадрата пустоты сутулый старичок. Когда к новой клумбе подбежала маленькая девочка лет пяти, чтобы сорвать маме цветок, я заметил, что он дернулся остановить ее. Но не найдя что сказать, лишь качнул головой. Я шел по узкой дорожке к озеру. И мне казалось, что в вечернем прохладном воздухе что-то нарождалось. Может, новая жизнь и светлое завтра. А может, просто пустота заполняла все предоставленное ей пространство.

бизнес и культура 1(6)·2014

Подземный торговый комплекс «Никитинский», расположенный в самом центре Челябинска под главной площадью города, будет продан с аукциона, который пройдет 3 июля 2014 года на электронной площадке Сбербанка Lot-online.ru. На торги выставляются тридцать девять лотов с предложениями о продаже отделов площадью от 35 до 2300 кв. м, значительное большинство которых составляют отделы средних размеров от 60 до 70 кв. м, расположенные на первой линии торгового комплекса с самым насыщенным трафиком. Приобретение подобных коммерческих площадей является надежным вложением инвестиций. Например, отдел площадью 35 кв. м стоимостью 5 700 000 руб.— при нынешней арендной ставке в 3500 руб. за 1 кв. м — окупается за четыре года и далее приносит гарантированный доход в длительной перспективе. Вместе с отделами ПТК «Никитинский» отдельным сороковым лотом на торги целиком выставляется гипермаркет «КС» площадью 53 000 кв. м. Стартовая цена лота — 1 287 000 000 руб., что в пересчете на 1 кв. м общей площади гипермаркета составляет 23 000 руб. Заявленная на торги полная стоимость гипермаркета «КС» привлекательна для крупного инвестора — она существенно ниже сложившейся в Челябинске стоимости коммерческой недвижимости, начинающейся от 60 000 руб. за 1 кв. м. Подземный торговый комплекс «Никитинский» на протяжении 15 лет является одним из самых «раскрученных» брендов Челябинска. В известном смысле его можно считать «народным магазином», построенным в кратчайшие исторические сроки в памятном 1998 году предпринимателем Артуром Никитиным, решившимся на столь рискованный шаг в самый разгар финансово-экономического кризиса в России. В силу уникального конкурентного преимущества — расположения в самом сердце города и неиссякаемого потока посетителей — ПТК «Никитинский» изначально ориентирован на массового потребителя. Инвестор, задавая и удерживая высокие арендные ставки, сумел обрести свою торговую нишу в среднем ценовом сегменте, доступном для большинства жителей и гостей города. Ежедневный трафик посетителей ПТК не опускается ниже 25 000 человек, поскольку комплекс является практически главной подземной пешеходной развязкой в центре города, а в предпраздничные и сезонные периоды по уровню трафика вполне соответствует московскому метрополитену в часы пик. Поэтому ротация арендаторов «Никитинского» на протяжении всей его истории практически нулевая. Даже в самые трудные, кризисные периоды здесь не было ни одного пустого отдела и никогда не иссякала очередь из потенциальных арендаторов.

В связи с продажей части наиболее ликвидных активов предприниматель Артур Никитин публично объяснил в СМИ мотивацию своих намерений. Продажа торговых площадей в Челябинске связана с необходимостью погашения кредита от Сбербанка РФ, взятого в 2006 году в связи со строительством колоссального торгово-развлекательного комплекса «Питерлэнд» в Санкт-Петербурге. Мировой финансовый кризис 2009 года привел к существенной задержке строительства и ввода в эксплуатацию ТРК «Питерлэнд», и срок погашения кредита подошел раньше, чем ожидаемая экономическая отдача от проекта. Сбербанк не согласился на реструктуризацию и пролонгацию кредитных отношений, что и явилось поводом для организации аукциона 3 июля 2014 года на электронной площадке Сбербанка Lot-online.ru. Информация о предстоящем аукционе вызвала большой интерес в деловой среде Южного Урала, поскольку стартовые цены на продаваемые объекты по экспертным оценкам квалифицируются на 30–40% ниже среднерыночных. Столь веское обстоятельство при учете существующих арендных ставок на коммерческую недвижимость позволяет сократить срок полного возврата инвестиций до трех-пяти лет в зависимости от их объема. Потенциальные покупатели торговых площадей в ПТК «Никитинский», по сути, приобретают готовый бизнес с многолетними арендаторами, часть которых работает в комплексе со времени его открытия. Более того, сохранение Управляющей компании, ведающей всеми коммунальными и прочими проблемами эксплуатации комплекса, минимизирует текущие затраты нового собственника. Следует подчеркнуть еще один красноречивый факт: несмотря на интенсивное строительство в последние годы новых гипермаркетов и торгово-развлекательных центров, это не отразилось ни на размере арендной ставки в ПТК «Никитинский», ни на ежедневном трафике. Данный феномен объясняется тем, что формат арендаторов ПТК принципиально отличается от тех, кто преобладает в многоэтажных торговых центрах. Арендаторами в «Никитинском», как правило, являются собственники бизнеса, хорошо ориентирующиеся в коммерческих нишах, позволяющих им «оправдывать» высокую арендную плату. Характерной чертой ПТК «Никитинский» является атмосфера самой торговой площадки. Буквально каждый житель любого района миллионного города и его гости не могут миновать центральную площадь Челябинска, а значит, и подземный торговый комплекс, ставший привычным местом свиданий и общения… Благодаря современным системам кондиционирования, вентиляции и прочего жизнеобеспечения здесь неизменно сохраняется комфортная атмосфера. И в знойную жару, и в лютые морозы «Никитинский» может стать спасительным островком, настоящей отдушиной для каждого человека.

НИКИТИНСКИЙ

Подземный торговый комплекс был заложен Артуром Никитиным добротно, честно и строился с колоссальным запасом прочности, долговечности, сродни подземным бункерам оборонного назначения. Наглядным свидетельством являются праздничные военные парады с участием тяжелой бронетехники и многотысячными колоннами демонстрантов. Челябинск — сильный, энергичный город — ждет большое будущее. Он будет развиваться, расти и вширь, и ввысь, но центр города по определению останется неизменным, а «Никитинские» торговые ряды всегда будут олицетворением деловой состоятельности города во всей его обозримой перспективе. Координация процедуры подготовки к аукциону возложена на Управляющую компанию «МолнияИнвест» (директор Кирилл Матвеев). Электронные торги для ряда потенциальных инвесторов могут явиться новой и отчасти непонятной процедурой, поэтому предусмотрена возможность передачи прав и полномочий покупателей профессиональным брокерам для ведения торгов. Подобные услуги вполне доступны по стоимости. Регистрация потенциальных участников аукциона будет проходить с 20 мая по 25 июня. Текущее время дает возможность инвесторам прицениться и выбрать объект для покупки на основании информации, представленной на специальном сайте cheltorgi.ru, где опубликованы существующие арендные ставки, затраты на коммунальное содержание объектов, метражи и стартовая стоимость каждого лота. Открыта «горячая линия» связи (351) 211–40–42, по которой специалисты дают исчерпывающие характеристики объектов; разъясняют процедуру регистрации в качестве участника торгов и важные технические подробности, связанные с необходимостью электронной цифровой подписи и получением сертификата. Организаторы торгов предоставляют все необходимые услуги потенциальным покупателям для непосредственного ознакомления с каждым из продаваемых объектов.

Челябинск, ул. Советская, 34 Тел.: (351) 211-40-42, 265-35-55 e-mail: torgi@cheltorgi.ru www.cheltorgi.ru

КС

лицей рубрика

бизнес и культура 1(6)·2014

работаю в Пушкинском Доме. Это Институт русской литературы при Российской академии наук. Может, вы даже знаете последнее законченное стихотворение Блока, написанное в 1921 году: Имя Пушкинского Дома В Академии Наук! Звук понятный и знакомый, Не пустой для сердца звук!

Пушкинский Дом был основан в 1905 году как место, где изучались рукописи Пушкина. Потом он разросся, и сейчас его штат составляет примерно 250 человек. Здесь представлена вся русская литература, начиная от XI века и заканчивая XXI веком. То есть исследуется литература десяти веков во всей ее полноте. Это самый большой и самый авторитетный центр по изучению русской литературы в мире. Но сам я работаю с древнерусскими рукописями. Как вы себе их представляете внешне? Свитки? На самом деле свитки скорее исключение, древнерусские литературные тексты содержались в больших переплетенных книгах, на создание которых уходили месяцы упорного труда. Книги были товаром штучным, к тому же до XIII– XIV веков они писались не на бумаге, а на коже. Можете себе представить, что на создание солидной книги уходило стадо телят! Как это было дорого! Дорог был и труд писца. Представляете — человек занимается производством книги месяцами, а если еще эта книга иллюминированная, то есть иллюстрированная?! Для каждого экземпляра все картинки рисовались Фото: Михаил Шевелев

отдельно и специально. Было только два института, которые могли себе позволить создание книг, — это монастыри и княжеские скриптории. Наконец настало время огласить первый парадокс, который, может быть, вас удивит: дело в том, что древнерусская литература — это не совсем литература. А если быть более точным — это совсем не литература… Первое, что нужно запомнить в отношении средневековых текстов: там нет выдумки. Парадоксально звучит, но эта «литература» без выдумки. Нужно отдавать себе отчет, что это касается всех литератур христианского Средневековья — и западных, и восточных. Вымысла не было — но что это значит? Что люди не выдумывали? Да люди одинаковы всегда: они выдумывают и сейчас, и раньше выдумывали… Разница лишь в том, что раньше установка делалась на то, что «написанное правда». И даже если кто-то присочинял какие-то вещи, то он делал это без стремления к сознательной фальсификации, а представлял, как «должно было бы быть». Еще одна особенность древних текстов заключалась в том, что иногда должное и сущее — то есть то, что должно быть, и то, что существует, — различались. Приведу пример: когда Иудея стала частью Римской империи и Иосиф Флавий перешел на сторону Рима — он написал две потрясающие книги: «Иудейские древности» и «История Иудейской войны». Но в «Истории Иудейской войны» впоследствии вдруг появились вставки (было доказано, что именно вставки), где рассказывалось об Иисусе Христе. Была ли это позднейшая фальсификация? Вставки действительно были, а фальсификации — нет. А все потому, что, с точки зрения средневекового человека, если Иосиф жил бизнес и культура 1(6)·2014

лицей

в то время — то он не мог не знать о Христе. Вот каким образом должное (он «должен» был это учесть, «должен» был об этом написать) путается с сущим (тем, что было). В Древней Руси не было вымышленных героев. Считаем ли мы ложью выдуманное произведение? Я выдумал текст, я выдумал роман — лжец ли я? Дмитрий Сергеевич Лихачев, выдающийся исследователь древнерусской литературы, говорил: «Для средневекового человека вымысел — это ложь», а человек не должен говорить лживых вещей, не должен создавать новые сущности, которых не было. Вот в чем разница представлений о правде и лжи в Средневековье и современности. Средневековая литература была, можно сказать, «литературой с установкой на правду». Строго говоря, выдумывать особых причин не было, поскольку беллетристики, повествования просто для развлечения, не существовало. Было чтение душеполезное. Люди очень хорошо знали Священное Писание, книги Ветхого и Нового заветов, поскольку они звучали на церковных службах, в интерпретациях священников, проповедников. И вся жизнь была проникнута стихией Священного Писания. К примеру, итальянский исследователь Пиккио писал, что «даже летопись строилась как малое Священное Писание». Ведь что такое «летопись»? Одна моя студентка на такой примерно вопрос ответила: «Летопись — это дневник народа». Для чего пишется дневник? Для того, чтобы его читал кто-то? Нет. Можно сказать, что «для памяти». Но во многом дневник пишется для того, чтобы разобраться, что, собственно, происходит. Эдакое «размышление на письме». Великий Алексей Александрович Шахматов, исследователь летописей, говорил: «Рукой летописца водили политические страсти». Это, должно быть, скорее касалось более позднего периода, когда действительно рукой летописца водили многие страсти. Но в ранний период, и может наиболее интересный период Киевской Руси (XI– XIII веков), положение было немножко другим. Ну, зачем монаху описывать подробно, сравнивать с библейскими сюжетами события, происходившие на Руси? А затем, что летопись была неким отчетом перед Богом… Я продолжу словами академика Лихачева. Он писал: «Летописец не указывает прагматических, то есть причинно-следственных связей не потому, что он их не видит, — он визионер высших связей». К примеру, если персонаж А оскорбил персонажа Б — и последовала ответная реакция, то для нас все понятно: вся совокупность отношений этими персонами ограничивается. Но не так для древнерусского человека, не так для летописца. Они воспринимают эту ситуацию не по горизонтали, а по вертикали. Человек оскорбляет небеса — и небеса его наказывают. А через кого — это уже третье дело. Вот в чем принципиальное отличие видения истории средневековой 50

бизнес и культура 1(6)·2014

от современной. Тогда видели главную причину, а подробности считались второстепенными и не описывались. Поэтому все древнерусские тексты писались «о главном». На Руси бытовало то, что великий немецкий византинист Карл Крумбахер впоследствии назвал «литературным коммунизмом». Все заимствовали друг у друга что хотели. Но с какой целью человек переписывает тексты своих предшественников? Чтобы создать прекрасный текст! Речь идет не только о летописях, которые включают предыдущие своды летописные, это понятно — но речь идет и о житиях, и о многих других жанрах. Допустим, о каком-то определенном святом, о котором мало или совсем ничего не известно. А житие написать нужно, когда канонизируют святого. Тогда надобно дать его жизнеописание. И как быть? Есть очень хороший выход: взять житие соименного ему святого. К примеру, Кирилл Белозерский — Кирилл Новоезерский. Ведь подобие в имени с точки зрения средневекового человека ведет к подобию в жизни, в поступках. По большому счету, небесному, эти люди похожи. С нашей «современной» точки зрения это почти фальсификация, почти ложь. Но с точки зрения этики средневековой — это не ложь, а правда в ее высшем измерении.

Я предпочитаю использовать два термина: «книжность» и «письменность». И древнерусская литература скорее относится ко второму варианту. Если ее и называть «литературой», то это литература «ножниц и клея». Оригинальных произведений очень мало, они состоят из кусочков предыдущих произведений. «Понравился текст — возьму, почему не использовать?» — таким методом руководствовались древние авторы. Поэтому тексты древнерусские часто шли по пути разрастания, расширения. В современном мире мы бы назвали это не иначе как плагиатом. Но не так было в Древней Руси: одной из важнейших черт средневековой литературы или письменности являлась ее анонимность. У этих текстов нет автора, за редким исключением. Автор брал у другого автора, но он был предельно честен — и он не подписывал эти тексты. Не подписывались и иконы. (Как правило, мы не знаем авторов икон, кроме, может, Андрея Рублева, Дионисия и еще нескольких человек.) Воспринималось так, что не сам человек их придумал, а они были дарованы ему свыше. Эти иконы и тексты принадлежат Богу — и все произведения созданные — истинные. В Древней Руси если возникали сомнения в истинности текста — он запрещался. И циркулировали, читались и переписывались только истинные тексты, ведь они, так сказать, «соотносятся с небесами». И какое, в общем, право человек имеет подписывать своим именем такое произведение? Мы установили, что в новых сочинениях по истории — сочинениях нового времени — единицей повествования

являются события. Одно событие рождает другое — и так далее. Но что является единицей повествования в летописи? Годы — «лета». В отличие от современности с ее причинно-следственными связями, связь между событиями в древности была временная. Это значит, что события выстраиваются не только в одном порядке, но и в одной логике. Порядок не изменишь, потому что события связаны между собой во времени. Но давайте подумаем, что же такое «историческое событие»? Историческое событие есть событие, которое повлияло на ход истории. К примеру: обратите внимание на одно событие из хроники Георгия Монаха (научное ее обозначение — Хроника Амартола) — это византийская хроника, которая была очень популярна на Руси. Автор описывает историю, которая произошла в Византии: шел путник с собакой по дороге. Ему на пути встретился разбойник, как это обычно бывает на больших дорогах. И этот разбойник его убил. Он его раздел — забрал одежду, вещи — и ушел. В Средневековье одежда стоила дорого, еда стоила дорого, жизнь была, так сказать, менее комфортной — и ради одежды могли даже убить. И вот собака осталась сторожить голое тело своего хозяина. А по дороге шел другой человек, и, как говорит хроника, он «был милосерден в душе своей». Он помолился о рабе Божьем, имени которого не знал, и закопал его тело. И собака, увидев добросердечие человека, избрала его своим новым хозяином и пошла за ним. А этот человек держал корчму при большой дороге. И собака стала жить в корчме. И вот в один из дней в корчму зашел убийца ее старого хозяина, он был пьян — и собака бросилась на него с лаем, «возбраняя ему войти». Он уходил, потом несколько раз возвращался — и собака всякий раз на него бросалась. И все знали, что сама собака довольно мирного нрава, и заподозрили неладное. Все-таки в Средневековье умели устанавливать истину, были средства для, так сказать, выяснения… Его прижали, и он рассказал, как однажды убил человека, встретившегося ему на дороге. Убийцу казнили… На самом деле Средневековье было гораздо более милосердным временем, чем Новое время. Тогда казнили редко: могли отрубить руку, отрезать нос — но не казнить. Считалось, что жизнь человека священна, и отнимали жизнь в наказание только в исключительных случаях. Так что когда мы слово «Средневековье» используем как бранное слово, мол, «сейчас у нас просто средневековье» — я как специалист по этому времени категорически возражаю. Средневековье к жизни и личности человека относилось гораздо более внимательно, чем сейчас. В Средневековье не было концлагерей и прочих страшных вещей — были свои ужасы, но, поверьте, они меркнут в сравнении с теми страшными эпизодами, которые мы пережили в ХХ веке. Итак, мы возвращаемся к истории о человеке с собакой. Как вы думаете — это историческое событие? Нет.

Оно не повлияло на судьбу государства. Оно даже непонятно где происходило и в какое время. Но! Эта история включена в главу хроник Георгия Монаха об императоре византийском Льве IV и занимает три четверти этой главы. Все потому, что сама история имеет высокое духовное значение. Автор хотел показать, что даже тайное зло наказуемо! Для него это было важно — важнее, чем все события царствования императора. Ибо по большому счету, счету нравственности, счету небесному — все эти события и ситуации равны в своем значении. Вот такова особенность средневекового сознания. Средневековая жизнь — очень отлаженная, замкнутая в себе система, очень логичная. Не случайно, что она продолжалась столько веков… Еще один сюжет. Для древнерусского человека, для средневекового человека очень было важно, чтобы говорились правильные вещи. Поэтому даже злодеи в таких текстах говорят правильные вещи. Злодей говорит, что он злодей. Вот представьте себе в нынешнем сериале, чтобы один из героев сказал: «Вот я такой Бандит Бандитович». Современный бандит всегда ищет какое-то оправдание. А древнерусский бандит прямо скажет о том, что он злодей. Или, допустим, враг, с которым сражаются, в древнерусских текстах, он и говорит, и ведет себя как враг. В знаменитом произведении «Казанская история» есть рассказ о том, как Иван Грозный брал Казань — Мамай обращается к своему войску: «Братья-измаиловичи, беззаконные агаряне!..» С точки зрения повествователя — это единственно возможное обозначение врага. И автор его обозначает именно так, вкладывает историческому персонажу в уста то, что, в общем, невозможно было услышать из уст настоящего Мамая. Эти замены текстов совершенно удивительны.

Есть еще один важный смысл, о котором необходимо знать, когда речь заходит о Древней Руси. Идея прогресса. Идея прогресса предполагает улучшение жизни. Так вот в Древней Руси этой идеи не было, там не верили в прогресс — и абсолютно правильно делали, если поразмыслить. Дело в том, что прогресс, как мы понимаем и который мы непосредственно видим, существует только в технической сфере. Выражается в том, что мы говорим по мобильникам, летаем на самолетах, ездим на поездах. Но разве мы лучше древнерусских людей, разве мы умнее их? Нет. Прогресса, к сожалению большому, в нравственном отношении нет. Иначе бы в Германии после Гете не было бы Гитлера. Прогресса не существует — в этом были убеждены древнерусские люди. Более того, самой высокой точкой в мировой истории они считали воплощение Христа, а все остальное считалось удалением от этой точки. Своеобразный ретроспективный взгляд: от высшей точки развитие идет по ниспадающей. И пока не законбизнес и культура 1(6)·2014

лицей

чится. Наше прогрессистское мышление построено прямо противоположным образом — мы считаем, надеемся, что завтра будет лучше, чем сегодня. Мы пользуемся фразами типа «с высоты нашего времени». Никакой высоты нет — поверьте. Я хорошо знаю древнерусских людей, может быть, даже лучше, чем нынешних — потому что многие годы, десятилетия читал больше древнерусских текстов, чем современных. Эти люди были не хуже нас уж точно. Есть ли нравственный прогресс? Возможно, он может быть в рамках отдельной жизни, но не в рамках жизни народа, истории. Дело в том, что народ не становится лучше со временем. Становиться лучше может только личность — и об этом нужно действительно хорошо помнить. После того как окончилось Средневековье, произошел настоящий взрыв в ментальной сфере, в сфере истории. Люди изменились — изменился их способ мышления. До этого Русь ориентировалась на Византию, которая нас крестила, дала нам литературу. Ведь громадное большинство текстов, которые обретались на Руси, были переводные — преимущественно византийские и греческие. Так, в XVII веке начинается переориентация русской культуры — с Востока, которым была Византия, на Запад — западные переводы, западный стиль жизни. Без сомнения великая западно-христианская культура была чрезвычайно богатая, яркая. Но она очень отличалась от той культуры, свойственной Руси. Переход произошел бурно — особенно если взять царствование Петра І, который расправлялся с русской стариной с лютостью невероятной. Так что можно считать, что он был катализатором этого процесса. В связи с этой переориентацией в России возникла идея прогресса.

Сказать в точности, сколько всего сохранилось в наше время книг, относящихся к древнерусской литературе, я не могу. По одной простой причине: не все рукописные хранилища еще учтены и каталогизированы как следует. Но чтобы был понятен порядок — это наследие измеряется десятками тысяч рукописей, которые мы обрели преимущественно благодаря монастырским хранилищам. Рукописи передавались в библиотеки, поэтому основное место работы исследователя древнерусской литературы — рукописные отделы библиотек. Но рукописи еще будут находиться, это я могу обещать. Могут найти новое «Слово о полку Игореве»! Библиотеку Ивана Грозного считают мифом, такой туристической байкой, но кто его знает? Вдруг и ее обнаружат… Кстати, немножко о «Слове» — оно уникально. Это самый нетипичный памятник древнерусской литературы. Оно не похоже на все, что было в Древней Руси. «Слово» — великий текст ХІІ века! И это не подделка, как считают некоторые легкомысленные люди, хоть он очень не 52

бизнес и культура 1(6)·2014

похож на древнерусскую письменность. Типичных текстов в древней литературе было много: «Повесть временных лет» — в одном жанре, одном стиле повествования. Другой стиль — все жития святых, переводные хроники. И я уже не говорю о богослужебных текстах. Или, например, книги высказываний мудрых, как Пчела, Измарагд. Древние собирали своды мудрых мыслей, что было одним из типичных средневековых занятий. Эпоха Возрождения — очень сложная тема. Дмитрий Сергеевич Лихачев предложил термин «Предвозрождение» — период, который по каким-то причинам не перешел в Возрождение. А что касается Ивана Грозного, то к нему невозможно относиться однозначно — с одной стороны, с точки зрения христианина, он был злодеем. Это то самое «жуткое Средневековье», о котором принято говорить. Он убивал сотнями и тысячами! Но опять же — правление Грозного стоит разделить на два этапа: этап его злодейств и этап некоторого «прозрения». Он же начал посылать поминания в монастыри, грамоты, в которых поминал всех им убиенных, «имена Бог весть». Он даже не знал все эти имена. Вот такой массовый убийца Средневековья. Но с другой стороны, это был гениальный человек, писатель! Почитайте хотя бы его переписку с князем Курбским, почитайте его послания! Это был уникальный человек. В нем, по Пушкину, «гений и злодейство соединились». Россия во многом словоцентрична. На Руси и в России все вертится вокруг Слова. И на Западе слово имеет огромное значение, но с такой полнотой и ответственностью там к слову не относились. Русское отношение к слову передалось Новому времени. Недавно мы с филологом Игорем Волгиным обсуждали ситуацию десятилетней давности, когда казалось, что молодые люди вообще ничего читать не будут. Думали, что они будут только играть в компьютерные игры. И максимум, что откроют,— комикс. Но то было впечатление 90-х годов. Думаю, что эта яма уже позади. Надежда на то, что чтение вернется на свои прежние позиции, очень велика. И вот почему: попробовали все — компьютер, игры, фейсбук, но чем отличается фейсбук от книги? Тем, что фейсбук говорит о сегодняшнем, о чем вы завтра даже не вспомните. А книга — она как летопись, в ней есть то, что имеет отношение к вечности. В ней самые животрепещущие темы, которые важны всегда, во все времена. И то, что вы найдете в книге, — вы не найдете нигде больше. Читайте тексты не только современные, читайте тексты житий — они более чем интересны. Я часто говорю своим студентам, что древние тексты гораздо интереснее Гарри Поттера — там такие приключения! И вообще — просто читайте. Это очень важное дело. Может быть, самое важное в жизни… бк

Победа любит нас История южноуральского дзюдо

лицей

В первый день III фестиваля «Открытая книга» 15 октября урок литературы для старшеклассников физико-математического лицея № 31 провела Майя Кучерская, писатель, литературовед, профессор НИУ ВШЭ, лауреат Бунинской премии, финалист литературных премий «Ясная Поляна», «Большая книга». Свой урок она посвятила Николаю Некрасову, классику русской поэзии…

егодня Некрасова читают сквозь зубы, он скучен нынешним школьникам, он не близок даже тем, кто поэзию любит. Чужой. На самом деле и двадцать, и тридцать лет назад отношение к нему было похожим. Тогда это происходило потому, что Николай Алексеевич Некрасов в советское время стал официальным поэтом, про него писались статьи и монографии, его самого постоянно издавали и переиздавали. По очевидной причине: он был из радикально-демократического лагеря, и та идеология, которую транслируют его тексты, совпадала с идеологией коммунистической, доминировавшей у нас почти семьдесят лет. Некрасов показался коммунистам «своим» — вот его и изучали, и пропагандировали. Но когда кем-то тебя так активно кормят — это вызывает естественное отторжение. Отторжение, так же как и восторг, слепо, но давайте попробуем сегодня ненадолго прозреть и увидеть Некрасова таким, каким он был. Не успеем увидеть многое, хотя бы отдельные черты. Что стоит знать о Некрасове любому человеку, независимо от его пристрастий? Сейчас я это произнесу. Некрасов совершенно перевернул привычные представления о поэзии, о поэтическом языке, о том, что можно и чего решительно нельзя делать в пространстве лирического стихотворения. Он нарушил множество табу и запретов. Но чтобы войти в подробности этого переворота, нужно коснуться его биографии. Некрасов родился в 1821 году, детство провел в провинции, в Ярославской губернии, в имении Грешнево. Отец его, отставной майор, уже забыл свое военное прошлое — и был просто помещиком, живущим разгульно и не слишком считаясь с окружающими. Это было время крепостного права, тогда для большей части дворян не стояло вопроса, как обращаться со своими крестьянином — гуманно, негуманно. Крестьянин был рабом — так с ним и обращались. Некрасов позднее говорил, что, пожалуй, самые болезненные воспоминания его жизни были связаны именно с детством и отцом. Вскоре Некрасов с братом покинули родное имение, чтобы поступить в Ярославскую гимназию. Как себя ведут два мальчика, оставшиеся без присмотра? Все верно — бездельничают. Ценности учиться они не ощущали, да и ярославская гимназия не была таким прекрасным лицеем, как ваш 31-й. Так что учиться было не самым веселым занятием — неудивительно, что закончилось все тем, что в пятом классе Некрасов остался на второй год — и в итоге не захотел доучи-

Фото: Михаил Шевелев

Но когда кем-то тебя так активно кормят - это вызывает естественное отторжение. ваться и бросил. И все же учеба в гимназии не была бесполезной: именно в гимназические годы Некрасов начал читать литературные журналы, которые выходили в столицах и выписывались в провинции,— и сам стал пробовать писать. Поначалу это были какие-то шутливые стихи про учителей, одноклассников — шаржи, карикатуры в стихах. И они пользовались некоторым успехом — высмеять кого-то было милое дело. Но уже тогда — в 15 —16 —17 лет, будучи совсем юным сочинителем, Некрасов пробовал писать стихи серьезные, подражая тому, что он читал в литературных журналах — поэзии романтической. В итоге из таких подражаний составилась целая тетрадь. С ней он и отправился покорять столицу. В 1838 году Некрасов поехал в Петербург с намерением покорить столицу, чтобы заниматься литературой уже всерьез. Отец об этом не знал — он был уверен, что сын поступит в высшее военное учебное заведение и пойдет по его стопам. Некрасов его обманул и подал документы в Петербургский университет. Но провалился на экзаменах, получил двойки и не поступил, оставшись буквально на улице, потому что, едва отец узнал о его обмане, он лишил его содержания. Жить ему стало не на что, единственным его достоянием, в которое он очень верил, на которое много ставил, была тетрадь со стихами… Конечно, это были стихи — те самые, серьезные. Этот молодой человек чувствовал в себе силы — и был невероятно самоуверенным, как это часто бывает с молодыми. Он не сомневался в том, что стихи выведут его в люди. И в итоге оказался прав, просто все случилось не так быстро, как он мечтал. Он опубликовал несколько стихотворений, но это поначалу не принесло ему ни доходов, ни славы. Между тем нужно было думать о хлебе насущном. Некрасов начал сотрудничать сразу с несколькими изданиями, в том числе с журналом «Пантеон русского и всех европейских театров», с «Литературной газетой», для которых писал рецензии на спектакли, стишки от случая к случаю, фельетоны, водевили — что придется и что попросят. Позже Николай Алексеевич назвал этот период «литературной поденщиной», поскольку каждый день приходилось писать всякую ерунду. На самом деле эта работа и была его литературной школой. Первый урок состоял в умении быть актуальным, слышать запрос публики. Не ответишь на запрос — никто не будет тебя читать, публиковать. Так устроена бизнес и культура 1(6)·2014

лицей

журналистика. Некрасов ее законы спроецировал и на литературу и положил в основу собственного общения с публикой. Второй в том, что резвость и язвительность газетного фельетона он перенес в собственную поэзию. Заработки в журнале были не слишком надежны — в какой-то момент Некрасова даже выгнали из съемной квартиры за неуплату, все вещи его забрали в счет неуплаченного долга. Некрасов остался буквально на улице в холодном, промозглом Петербурге. Его спас старичок, какой-то бездомный, который увидел молодого человека, сидевшего на камне и явно собиравшегося замерзнуть, взял его за руку и отвел в ночлежку, согрел… Именно тогда Некрасов и поклялся себе «не умереть на чердаке». Об этих самых тяжких годах своей жизни в Петербурге Некрасов много рассказал в автобиографической повести «Жизнь и похождения Тихона Тростникова». «… По приезде в Петербург, не более как через 10 дней я надеялся иметь кучу золота и громкое имя (…) Всеми помыслами души стремился я к литературной славе, к той славе, которая, по тогдашним понятиям моим, заключалась в громких похвалах, расточаемых тому или другому сочинителю в книжных лавках и кондитерских, да в торжественных вызовах, которые мне иногда удавалось подслушивать из театральных райков…» Опубликовать привезенную с собой из Ярославля тетрадь стихов Некрасову помог Жуковский, помощник и заступник многих писателей и литераторов. Сборник назывался «Мечты и звуки» и вышел в свет в 1840 году. Даже внешне эта книжка выглядит необычайно беспомощно. Мягкая розовая обложка, бедное оформление. Вошедшие сюда стихотворения представляли собой сплав всего, что тогда было принято и распространено в литературе. Спит дряхлый мир, спит старец обветшалый, // Под грустной тению ночного покрывала, // Едва согрет остатками огня // Уже давно погаснувшего дня. Что значит «старец обветшалый»? «Под грустной тению ночного покрывала…» Кто? Мы уже забыли — то ли «дряхлый мир», то ли «старец обветшалый». Уже не говоря о том, что «огня» и «дня» — такая уже давно завязшая в зубах рифма! И тем не менее в этой книжечке был сделан шаг навстречу к себе и своему дару. Сборник назывался «Мечты и звуки». С мечтами все ясно, они были у Некрасова общими с другими поэтами эпохи, но вот звуки — были некрасовские. Некрасов — поэт музыкальный, позднее это стало очевидно, но и после выхода 56

бизнес и культура 1(6)·2014

этого первого сборника многие критики отметили как раз это: что Некрасов — поэт «слышащий». Поэт без слуха — это не поэт. Стихи Некрасова превосходно звучали. И немногочисленные рецензенты сборника именно это отметили и вообще написали о «слушающем» Некрасове благожелательно. Кроме главного критика эпохи — Виссариона Белинского. Он написал совсем краткую, но разгромную рецензию. А разгром Белинского — это практически литературное убийство. И Некрасов был убит… Простые читатели далеко не всегда слушают и читают критику и могут все равно покупать и читать книги, независимо от рецензий. Но «Мечты и звуки» никто не купил, тираж так и лежал в лавке. Было продано всего несколько экземпляров. Благодаря этому у нас есть эта книга — эти экземпляры сохранены в главных библиотеках России. Весь остальной тираж Некрасов сжег. Некрасов осознал, что писать, как все, — нельзя. И начал воссоздавать тот стиль и даже интонацию, которые освоил в прозаических фельетонах в годы «литературной поденщины». В поэзию благозвучия, нежных рифм он начал вбивать ржавые гвозди прозы, говорить нарочно неуклюже, неуютно, чтобы это задело читателя, схватило и потащило его за собой. Вот что такое изменившийся Некрасов — вот как звучало одно из переломных его стихотворений, в которых он шел от привычного лирического героя к собственному, неповторимому. Я за то глубоко презираю себя, // Что живу — день за днем бесполезно губя; // Что я, силы своей не пытав ни на чем, // Осудил сам себя беспощадным судом // И, лениво твердя: я ничтожен, я слаб! — // Добровольно всю жизнь пресмыкался как раб. // Что, доживши койкак до тридцатой весны, // Не скопил я себе хоть богатой казны, // Чтоб глупцы у моих пресмыкалися ног, // Да и умник подчас позавидовать мог! // Я за то глубоко презираю себя, // Что потратил свой век, никого не

А разгром Белинского - это практически литературное убийство. И Некрасов был убит…

любя, // Что любить я хочу… что люблю я весь мир, // А брожу дикарем — бесприютен и сир, // И что злоба во мне и сильна и дика, // А хватаясь за нож — замирает рука! Никакого старика не осталось. Речь уже «обо мне», и это «я» в стихотворении уже действительно приближается «ко мне — Некрасову» и «моим переживаниям». Налицо автобиографичность, совершенно другая интонация, более исповедальная. К тому же — как много здесь намешано! Здесь есть романтические образы: «дикарем брожу», «бесприютен и сир», но вместе с романтизмом есть и другое. Есть новый Некрасов. Но вот что любопытно: изменившийся Некрасов, остросоциальный, прозаический, с Некрасовым-мальчиком — романтически настроенным юношей с книжечкой в розовой обложке — никогда так и не расстался. Мы постоянно, даже в самых гражданственных и грубоватых его стихах обнаруживаем связь с поэтикой и образами романтизма. Это свойство удобно рассмотреть сквозь призму образа смерти в поэзии Некрасова. Прочитаю отрывок стихотворения «О погоде»: Я ушел — и наткнулся как раз // На тяжелую сцену. // Везли на погост // Чей-то вохрой окрашенный гроб // Через длинный Исакиев мост. // Перед гробом не шли ни родные, ни поп, // Не лежала на нем золотая парча… Естественно, этот гроб потом падает, раскрывается, выясняется, что там чиновник бедный, одинокий, который потерял во время наводнения жену. За гробом следует странная старушка. Вспомните любое пушкинское стихотворение: «Зима! крестьянин, торжествуя…»; «Мороз и солнце, день чудесный!»; «Унылая пора! Очей очарованье!» — уныние тут же уравновешивается очарованием, во всем пусть и горькая, но гармония… А вот вам Некрасов: слякоть, грязь, гроб, который развалился на ваших глазах. Что на вас сильнее подействует? Гроб, конечно! Вам не хочется это читать, хочется поскорее закрыть книжку, но и оторваться вы не можете. Мы с вами прекрасно знаем, что на эту притягательность, и вместе с тем отвратительность — смерти, тьмы — опирается огромный пласт массовой культуры. Фильмы-ужастики — почему их делают? «Страшное» продолжает привлекать зрителей. И Некрасов это прекрасно понимал, ему тоже нужно было привлекать зрителей. В результате он стал одним из самых успешных писателей своего времени. Его сборник 1856 года, открывавшийся стихотворением «Поэт и гражданин», был раскуплен, всеми обсуждался и цитировался. Но вернемся к смерти — это сильный поэтический

…на эту притягательность, и вместе с тем отвратительность - смерти, тьмы - опирается огромный пласт массовой культуры. ход. Откуда этот мотив взялся у Некрасова? И почему моя лекция так странно называется: «Готика Некрасова»? Об архитектуре я сегодня рассказывать не буду. Но готическое направление существовало и в литературе. В конце XVIII века в Европе появились так называемые «готические» повести и романы, построенные вокруг разного рода ужасов и тайн. В них присутствовало несколько воспроизводящихся мотивов: убийства, привидения, восставшие покойники, которые, как правило, действовали в старинном готическом замке — отсюда и название. Пространство замка для таких историй очень подходило: там были таинственные уголки, переходы, лесенки, привидениям было где поиграть с людьми в прятки. Привидениям и смерти. Источником страшного, жуткого в поэзии Некрасова вполне могли быть и готические романы. И вместе с тем у мотива смерти в некрасовских стихотворениях были и другие источники. Давайте почитаем одно из самых знаменитых стихотворений Некрасова, «Колыбельную песню». Спи, пострел, пока безвредный! // Баюшки-баю. // Тускло смотрит месяц медный // В колыбель твою, // Стану сказывать не сказки — // Правду пропою; // Ты ж дремли, закрывши глазки, // Баюшки-баю. (…) Подрастешь — и мир крещеный // Скоро сам поймешь, // Купишь фрак темно-зеленый // И перо возьмешь. // Скажешь: «Я благонамерен, // За добро стою!» // Спи — твой путь грядущий верен! // Баюшки-баю. (…) Купишь дом многоэтажный, // Схватишь крупный чин // И вдруг станешь барин важный, // Русский дворянин. // Заживешь — и мирно, ясно // Кончишь жизнь свою… // Спи, чиновник мой прекрасный! // Баюшки-баю. Это великолепная иллюстрация того, что Некрасов проделывает с поэзией традиционной, классической. Он берет «Казачью колыбельную песню» Лермонтова — «Спи, младенец мой прекрасный, // Баюшки-баю. // Тихо смотрит месяц ясный // В колыбель твою», — и переиначивает на свой лад! Читатель узнает оригинал (Лермонтов тогда был на слуху) — и таким образом взрывает привычные представления о том, как бизнес и культура 1(6)·2014

лицей

и о чем можно писать в стихах. Нежную песню он превращает в предсказание-предупреждение. «Ты ведь не хочешь быть таким ужасным чудовищем, которое я описываю? Сделай выводы!» И это тоже интересная особенность Некрасова, на которую никто внимания доселе не обращал. Он такие предсказания очень любит. Но предсказывает он всегда примерно одно — кошмары: Что ты жадно глядишь на дорогу // В стороне от веселых подруг? // Знать, забило сердечко тревогу — // Все лицо твое вспыхнуло вдруг… Итак — девушка. К ней обращается лирический герой. Она отошла ото всех, стоит одна… И зачем ты бежишь торопливо // За промчавшейся тройкой вослед?.. // На тебя, подбоченясь красиво, // Загляделся проезжий корнет //…// Взгляд один чернобровой дикарки, // Полный чар, зажигающих кровь, // Старика разорит на подарки, // В сердце юноши кинет любовь. // Поживешь и попразднуешь вволю, // Будет жизнь и полна и легка… Как хорошо! Ну и остановился бы на этом, но это был бы не Некрасов… Да не то тебе пало на долю: // За неряху пойдешь мужика. // Завязавши под мышки передник, // Перетянешь уродливо грудь, // Будет бить тебя муж - привередник // И свекровь в три погибели гнуть. //…// И схоронят в сырую могилу, // Как пройдешь ты тяжелый свой путь, // Бесполезно угасшую силу // И ничем не согретую грудь… Зачем Некрасов это делает, что он хочет сказать? Готовит к суровой реальности? Это крестьянка, которая и так, в общем, обречена. Но здесь есть подтекст: «Не надо так!..» Но «как» надо — и возможно ли то, как надо,— большой вопрос. А поэтическая задача, литературная задача этого стихотворения точно такая же, как и всех предыдущих: задеть, возмутить. «Да, я буду говорить бестактно! Буду говорить грубо! Да, я молодой красавице предскажу сырую могилу!» Чтобы читатель разгневался! Пусть на меня! Предсказание, причем предсказание смерти, и в «Колыбельной песни», и в «Тройке», вероятно, восходят к готической литературе, но не к ней одной. Еще один возможный источник этого смертного мотива — «смертные колыбельные», те самые, в которых младенцу желают смерти. «Баю-баю-баю-бай, Поскорее помирай…» — вот доминанта этих колыбельных. И еще один пример:

бизнес и культура 1(6)·2014

Все очень просто: поэт в романтической системе ценностей - пророк! Бай-бай да люли! // Хоть сегодня умри. // Завтра мороз, // Снесут на погост. // Мы поплачем, повоем, // В могилу зароем. Вам жутко? Все верно, это дико слышать сегодня, но крестьянская культура была иной. У специалистов несколько объяснений этим дикостям. Первое — бедность, когда нечем кормить детей, смерть одного из них — облегчение. Второе, противоположное — это пожелание делается, чтобы обмануть злые силы и не сглазить, то есть пожелать младенцу жизни. Третье, мифологическое. Это не более чем пожелание младенцу очень крепкого сна. Вспомните «Спящую красавицу», где сон и смерть практически неотделимы. То ли спит героиня, то ли умерла, но поцелуй ее все же пробудил. Этого много и в романтической поэзии — эдакая «ненастоящая смерть», от которой можно пробудиться. Итак, вполне возможно, что один из источников некрасовских «предсказаний» и темы смерти в его поэзии — народная колыбельная. Первые десять лет жизни он провел в деревне, притом у него было несколько младших сестер и братьев. Он мог слышать, как их укачивает кормилица, няня. К тому же именно в 1840-е годы стали появляться первые публикации фольклорных текстов в журналах, что-то он мог прочитать и там. Ну, и напоследок, какое право Некрасов имеет пророчить? Говорить гадости младенцу и прекрасной девушке? Все очень просто: поэт в романтической системе ценностей — пророк! Это тот, кто прозревает будущее, кто обладает знаниями, которыми не обладают простые люди. Вглядевшись в мотив смерти и предсказаний у Некрасова, мы с вами увидели, что этот поэт тесно связан и с готическим романом, и с романтической поэзией, причем не только в ранние, но и в поздние годы, и с фольклором. У поэзии его по меньшей мере два корня — литературный и фольклорный. Культура вообще устроена сложно. Чтобы расслышать ее речи, нужно понять, на каком языке она говорит, попытаться увидеть, какие винтики, механизмы прячутся вот за этой гладкой белой страницей книги — только тогда и станет интересно самому. Изучать этот язык, искать ключи, раскрывать тайны! Это и есть «любовь к слову» — это и есть филология. бк

мысли

Язык как концепт Александр Бытов / Как профессиональный корректор, работающий с текстами изо дня в день и из года в год, я воспринимаю мир именно через текст. Это моя органика. И хоть говорят, что ничто не вечно под луной, но я-то твердо знаю, что текст — вечен, он играет заглавную роль в мироздании. Текст структурирует цивилизацию, то есть разделяет страны и народы, но объединяет нации. А если отвлечься от столь высоких нот, прямо признаюсь: мне просто нравится работать с текстом. Но не с каждым. Я наслаждаюсь хорошим текстом, который написан правильно, грамотно, со смыслом которого могу согласиться. И мне неприятно работать с явно безграмотными текстами. Они раздражают и даже иной раз выводят из себя. Но корректор не должен никому показывать свои эмоции… Когда я читаю или набираю чей-то текст, то очень чувствую на подсознательном уровне, какой человек его написал — понравится он мне или нет. Бывает, читаешь — и все написано без сучка, без задоринки и читается одним махом, даже если это большой текст. И потом, сталкиваясь с автором, вижу, что он действительно хороший человек. И напротив, иногда буквально выжимаешь из себя желание прочитать текст, понимаешь, текст — негодный, а потом узнаешь, что и его автор совсем «не мой человек». К нам в типографию приходят разные заказчики. Иногда приходится слышать: «А мне надо вот так». И требуют искажать отдельные слова. Приходится себя превозмогать… ведь даже одно слово, произнесенное неверно, говорит о безграмотности человека. А вообще мне нравится в типографии, потому что у нас довольно разнообразные тексты. Вот книга по музыкальной теории, а это энциклопедия Государственной Думы… Конечно, случается, когда я принципиально не подписываю конкретную страницу, несмотря на внешнее давление. Оправдывая это тем, что у нас есть масса заказов, которые проходят без подписи корректора или они уже подписаны другим корректором. А еще грамотность может быть врожденной. И у меня бывает, что я не смогу объяснить, почему «так» писать правильно — но точно знаю, как надо. Когда я работал в Душанбе — набирал таджикские и узбекские тексты — мог даже не знать, что за слово, но уже чисто интуитивно откладывалось в голове, что данное слово написано неверно.

И еще для корректора важно уважать автора текста и его редактора. Единственное, что я могу подчеркнуть что-то и написать: «А может быть, лучше так?..» Иногда я стараюсь согласовать все с автором. Это и его в моих глазах не опустит, и меня, может, в его глазах поднимет. Драма только в том, что знание языка, как и способность к устному счету, становится все более редким явлением. Виноваты компьютеры и всякие гаджеты. Поэтому мои профессиональные навыки дают мне ощущение внутренней устойчивости, достоинства. Укрепляет меня и безмерное богатство русского языка, его удивительное разнообразие! Например, в словаре синонимов русского языка нет абсолютно одинаковых, эквивалентных синонимов. Об этом писал еще Ломоносов в предисловии к своей «Грамматике»: «… в русском языке можно найти великолепие Испанского, живость Французского, крепость Немецкого, нежность Итальянского, сверх того богатство и сильную в изображениях краткость Греческого и Латинского языка». Я счастлив, что говорю на русском языке. Хотя, конечно, знание иностранных языков помогает даже в моей работе. Но в последнее время с горечью наблюдаю засилье иностранных слов: почему я должен говорить «консенсус», если можно сказать «согласие»? Или «вау!» Что это вообще творится? Уже и радио- и телеведущие позволяют себе такие безобразия в эфире! Какой-то непонятный сленг, жаргонные словечки, профессионализмы, ударения неправильные, которые очень засоряют язык уже с детского возраста. Если раньше у нас были: Хаврошечка, Дюймовочка — то теперь какой-то Сейлормун!.. Неправильно говорят и воспитатели в детском саду, и учителя в школах, и преподаватели в университетах. К примеру, жалуется моя дочь: «Папа, а разве можно переносить одну букву в слове, нам учительница сказала, что можно…» Но это возможно только в польском языке, например «о-груд». В русском языке — ни в коем случае. Я очень уважаю людей, которые говорят красиво, но, к сожалению, их все меньше и меньше. Об этом свидетельствуют и профессиональные филологи: в последнее время русский язык захромал, стал терять свою красоту и силу. А это может сказаться и на всем остальном. Извините, если что-то не то сказал…

бизнес и культура 1(6)·2014

классики

смысле, что ей приходится иметь дело с достаточно неподготовленным читателем, который воспитан преимущественно либо на романефельетоне в духе Эжена Сю, либо на очень сомнительной, гиперэмоциональной и неправдоподобной британской литературе. Например, на Диккенсе, у которого Достоевский очень щедро тырит. Федор Михайлович вообще, как нетрудно заметить, берет все, что плохо лежит. И, скажем, знаменитый сон Раскольникова с лошадью придумал не он. Под жестокой рукой человека Чуть жива, безобразно тоща Надрывается лошадь-калека, Непосильную ношу таща…

Записал Михаил Шевелев усская литература XIX века отличается от всех других литератур двумя поразительными чертами. Во-первых, это литература очень молодая — к XIX столетию за плечами у европейских литератур было по 8–12 веков истории. Даже у американской литературы было уже два своих века. Русская проза начиналась на абсолютно голом месте на прекрасно усвоенном европейском опыте. Отношение к нему было типично подростковое. А у подростка, как известно, есть два самых страшных страха: «Неужели я такой, как все?!» и «Неужели я не такой, как все?!» Поэтому русская литература брала западную фабульную схему — и выворачивала ее наизнанку как перчатку или же начиняла ее своими совершенно оригинальными смыслами. Вторая черта молодой литературы заключается в том, что она очень наглая — что, собственно, всегда присуще подростку. Наглая в том

бизнес и культура 1(6)·2014

Это Некрасов. А уж сколько перетырено Достоевским у переведенного им Бальзака, у Шиллера — тут можно даже не входить в детали. Так вот, наглая (в хорошем смысле) русская литература обращается с читателем без больших церемоний — она бьет его под дых. Поскольку читатель не подготовлен и в массе своей эстетически не развит — он нуждается в тех приемах, которых приличный человек постеснялся бы. Не может приличный европейский писатель написать сцену убийства старухи с этим скользящим «с»: «скользким снурком», «смазанными маслом волосенками»… Приличный человек не напишет такую книгу. И сон Раскольникова — стакан крови опрокидывается, когда он бьет старуху по темени, и та мелко трясется. Нормальный человек будет бояться подобных приемов. Это уже в ХХ веке, когда действительно все приличия были упразднены, люди стали так писать. Достоевский вообще демонстративно, с полным сознанием дела попирает ногами все законы литературы, которые существуют. И его «Преступление и наказание», вероятно, самый наглый детектив в истории литературы. И мы сейчас подробно разберем — почему…

етектив — жанр простой. Существует всего семь фабульных схем детектива. Это чисто математическая вещь, не больше и не меньше. Самая простая схема: традиционный британский «каминный детектив». Сидят за столом, условно говоря, пять человек — внезапно старик-полковник хватается за горло, хрипит и падает. Надо найти одного из пятерых, у которого он, скажем, изнасиловал сестру в детстве, он-то незаметно и подлил цианид в вино. Выбор одного из замкнутого круга подозреваемых. «Каминный детектив» — настолько простая схема, что сегодня им даже не пользуются, поскольку выбрать одного из пяти читатель может уже к двадцатой странице. Совершенно очевидно, что это была переодетая горничная, которая на самом деле мужчина… Эту схему как ни расцвечивай — она новыми красками не заиграет. Есть вторая схема, которая называется «убил садовник». Это когда за столом сидят пятеро, а убил шестой. Допустим, старик-дворецкий вошел, когда все отвернулись, или во время бриджа возникла такая коллизия, что никто не заметил садовника, проходящего мимо с ведром цианистого калия. Подлил — и старикполковник умер. Третья схема более изящная: убийства не было. Она возникает у Набокова в «Истинной жизни Себастьяна Найта»: все ищут покойника — и вдруг входит покойник! Возможна такая ситуация? Возможна. Убийства не было, оно замаскировано. Грубо говоря, в последний момент все разрешается к всеобщему удовольствию. И даже у Льва Толстого есть такая драма. Четвертая схема, тоже не лишенная определенного изящества: убил убитый. Это классическая история из Агаты Кристи — «10 негритят». Судья убил и притворился мертвым. И в результате все подозрения от него отметены, а на самом деле онто и мочил все время.

Пятая схема: когда подозреваемые все — и убили тоже все. Это «Убийство в «Восточном экспрессе» — тоже Агата Кристи и опять же с присущей ей наглостью. Пуаро раскрыл эту историю, благодаря расположению дверной ручки в вагоне, но не заговорил о ней вслух. И в результате кто-то там во фланелевой пижаме бежал, и его так и признали убийцей. А все шестеро отомстили за Дейзи Армстронг. Замечательная история. Еще более изящная схема: убил повествователь. Считается, что эту схему первой применила Агата Кристи — но куда уж англичанам! Естественно, первым это сделала наглая русская литература. «Драма на охоте» Чехова, когда графповествователь приносит свою повестуху, человек ее читает и говорит: «А вы же и убили-с. Чего это вы в лес пошли?..» Но есть более изысканная схема: убил читатель. Вот вы читаете про убийство — так это вы же и убили. Фото: Михаил Шевелев

Пока она применена, как я знаю, у Джона Пристли в драме «Инспектор пришел», когда сумасшедший инспектор выходит на авансцену перед залом и говорит: «Вы все убили, каждый из вас убийца». Наконец, есть еще одна схема: убил следователь. Она не так часто применяется в мировой практике, потому что люди хотят верить в силу закона. Это роман Кристи «Занавес», а в известном смысле это «Мышеловка», в которой главным маньяком оказался следователь, который пришел на лыжах и всех убил… Достоевский нагло ломает схему детектива, но «Преступление и наказание» все равно остается детективом. На первых ста страницах романа нам подробно объяснено: кто убил, где убил, кого убил и зачем. После чего задается небывалый для детективов вопрос: «И что?» Вот это очень сложная постановка проблемы. Почему большинство детективов — жанр довольно архаичный? Потому что, в принципе, когда автор

ищет убийцу — это не интересно. Ведь он его знает. Это такая игра с самим собой. Достоевский убил главное желание всякого читателя детектива заглянуть в конец. Зачем заглядывать в конец, когда на 120-й странице все написано? Мы можем заглядывать туда с единственной целью: понять, куда дальше можно развивать эту абсолютно законченную историю. Но интересно не там, где автор ищет убийцу,— а там, где автор ищет Бога. Самая главная детективная схема в мировой литературе — «автор ищет Бога». Либо он ищет собственные этические границы, позволяющие или не позволяющие ему преступить закон. Либо он ищет тот способ, которым мироздание его остановит. Либо он ищет ответ на вопрос: «Может он убивать старуху или нет?» Ведь главный вопрос детектива — вопрос метафизический. На мой взгляд, роман «Братья Карамазовы» довольно слабый с точки зрения литературных достоинств. бизнес и культура 1(6)·2014

классики

Он сшит на живую нитку, в нем много лишнего, детективная схема трещит по швам, но роман силен именно идейно. Там одно гениально — мы же не знаем, кто убил! Такая завеса опущена на действие. Убить мог любой — роман не дописан, а вторая часть должна была быть больше и принципиальней. Кто же, собственно говоря, убил? Мы можем допустить, что убил Дмитрий? Легко. Смердяков? У нас есть одно доказательство — пачка денег и его признание. Но признание делалось в бреду, герой болен… Сальери ведь тоже говорил, что убил Моцарта, потом проверили — ничего подобного, нечего приписывать чужие заслуги. От водянки тот умер. Иван мог? Мог — он сам находится в бреду, как и все герои Достоевского. Мог лакей Григорий? Свободно. Он всю жизнь его ненавидел. Алеша мог? Конечно. Тем более что у него такой сильный нервный стресс — умер старец Зосима, а еще у него трудные отношения с братьями. Самое интересное в романе «Братья Карамазовы» — виноваты все! Ни с кого мы не можем снять гипотетическую вину. Не случайно, что в спектакле Хомского на скамье подсудимых сидели все четверо братьев и Смердяков. Хотя, учитывая жизнь Федора Павловича, их там могло сидеть до двадцати…

то интересно в «Преступлении и наказании»? Вопрос, который поставлен автором. Он был поставлен в одной плоскости — нравственной. Почему нельзя убивать старуху? Старуху убить легко — у Раскольникова все получилось. Старуху убить очень хочется — она отвратительна во всех отношениях. Старуху убить, в общем, нравственно… Примечательна в этом шахматном этюде еще фигурка Мармеладова, он, по сути, не нужен в романе, была бы Соня — все бы обошлось. Но он нужен нам — чтобы поставить его рядом со старухой, от62

бизнес и культура 1(6)·2014

вратительной паучихой, сосущей деньги со всего района. Мол, отбери у нее деньги, отдай семье — и его чахоточная жена спасена, бедные детки спасены. Вспоминается замечательная сцена, где девочка целует Раскольникова: «Я всегда вас буду любить, всегда буду благодарить!» Достоевский и здесь бьет читателя под дых! Вся вещь поставлена на запрещенных приемах. Убей старуху, дай им денег — что плохого? Виктор Пелевин в свое время носился с идеей сделать компьютерную игру по «Преступлению и наказанию», где главным сюжетом было бы бегство старухи от Раскольникова, а на бегу она бы роняла артефакты, которые бы он подбирал и относил в семью Мармеладовых. А что — плохо, что ли? Старуха — прыщ на человечестве, прореха на нем. Имеющая плюшкинские внешние черты, которые Гоголь широкой рукой отдает Достоевскому. В старухе все абсолютно мерзко. При этом она еще мучает кроткую Лизавету. Строго говоря, вся сюжетная линия «Преступления и наказания» в значительной степени тоже стырена. «Пиковая дама»! Пушкин даже не ставит в ней моральной проблемы — потому что Герман стал свидетелем постыдных тайн ее туалета… Старуха тоже очень противная. Но у Пушкина ответ дан в очень простой плоскости: если ты даже убьешь старуху и завладеешь ее тайной, все равно не сможешь ей воспользоваться, потому что сойдешь с ума. И в результате в какойто момент тебе подмигнет Пиковая дама. Достоевский ставит вопрос этический очень императивно: нет ни одного логического аргумента против того, чтобы убить старуху. Есть еще один аргумент дополнительный — пришлось убить кроткую Лизавету… И вот Федор Михайлович, действительно, мучитель душ человеческих, пишет эту сцену, не отводя глаз. Кто еще в европейской литературе смог бы написать, как она, «сморщив-

шись, по-детски заслоняется рукой от топора»? После этого над Раскольниковым произнесен последний моральный приговор. С Лизаветой действительно по-человечески нехорошо вышло. Но представим себе ситуацию: старуха живет одна. Что нас остановит от того, чтобы ее убить? Вопрос поставлен жестоко. Нет аргументов «против». И главная загадка этого детектива заключается в том, что вопрос поставлен в одной плоскости, а ответ дан в другой. Поставлен он, условно говоря, в логической — ну или в нравственной — что, в общем, одно и то же. А ответ дается в антропологической, физиологической… После того как Раскольников убил старуху, в его организме начинают происходить абсолютно неконтролируемые физиологические изменения. Убийство не антропологично — оно бесчеловечно в самом прямом смысле этого слова. Что с ним происходит: «кровь запекается печенками». Квартирная хозяйка говорит ему, что тот «не сознает себя». Он раздавлен страхом. Он в постоянном ужасе — и Соня задает ему совершенно справедливый вопрос: «Что же ты над собой сделал?» Потом уже Соня, слушая исповедь Раскольникова, вдруг накрывает его голову драдедамовым платком. Она принимает исповедь — в церковном смысле принимает его грех на себя. Что особенно интересно в романе: Достоевский вообще не отводит глаз ни от одной проблемы. И чем проблема ужаснее, тем он пристальнее в нее смотрит. Ведь в романе два настоящих преступника. И не надо говорить, что Свидригайлов убил жену. У нас нет тому свидетелей. Он вообще единственный благородный человек в романе. А преступников тут двое — людей, преступивших закон, Божьи заповеди… Раскольников и Соня. Соня преступница: она пошла на панель и совершила грех, растоптала себя. И только два преступника могут понять друг друга.

абоков правильно издевался над романом, называя его «Кровь и слюни». Когда убийца и блудница читают Евангелие — это признак чудовищного вкуса. Но гений не обязан соблюдать правила хорошего тона. Хороший вкус, как вы понимаете, как и хорошая мораль, — писаны для посредственностей. А гений устанавливает свои правила. В романе два преступника — и оба растоптаны своим преступлением. У нас не только Раскольников психологически раздавлен. Разве Соня Мармеладова производит хоть какое-то впечатление здорового человека? «Бледный вострый носик, бледное личико, страшные припадки, постоянная истерика», да и ум в ней несколько пострадал — потому что с логическим мышлением туго. Раскольников задает ей совершенно понятный вопрос насчет будущего ее детей, что если им тоже придется идти на панель? И как отвечает Соня: Бог этого не допустит! Никаких рациональных аргументов она представить не в состоянии. Соня — точно такое же павшее, растоптавшее себя существо. И этот физиологический ответ становится самым главным: человек, который убил и преступил, — «расчеловечивается». Здесь вступает в действие один из самых страшных парадоксов романа — тот парадокс, который делает его скорее вредным, чем полезным для десятиклассников. Мы с вами знаем, что всякий русский писатель, начавший писать книгу, начинает борьбу с собственным внутренним

пороком. «Обломов» пишется для того, чтобы победить гончаровскую лень, «Анна Каренина» пишется ради того, чтобы разобраться с собственной похотью, и вообще вся физиология убивается в «Крейцеровой сонате». Ну и так далее… Главная особенность русского писателя, что он, борясь со своим пороком, начинает его любить. Обломов оказывается самым чистым человеком в романе — да, он не работал ни секунды, зато сохранил свое хрустальное сердце и душу, и лучше бы он и дальше лежал на диване. Вот Штольц не лежал на диване — в результате из него вырос человек без чувства и совести. И Ольга любит Обломова, потому она Ильинская, Илье Ильичу предназначенная. Гоголь начинает бороться со своими пороками — в итоге Чичиков выходит самым обаятельным человеком в романе. Он борется со своей дромоманией, бродяжничеством — а оказывается, что ехать куда-то в России есть единственное достойное занятие! И еще хорошо,

если обжуливать всех по пути, потому что все вокруг — абсолютно мертвые души. Такая русская «Одиссея»! Ну и Достоевский: он берется осуждать убийцу, но по дороге, как всякий нормальный писатель, начинает искренне любить своего героя, и больше того — начинает лепить ему моральные оправдания.

каждом из своих романов у Достоевского есть небольшое камео, роль непосредственно для себя. В «Бесах» есть Федька Каторжный — как доказал Никита Елисеев, Федька — это и есть наш Федор Михайлович. И «каторжный» — и «Федька». А где в «Преступлении и наказании» зашифрован Достоевский — человек 45 лет, с желтым лицом, с болезненным пристрастием к курению и «быстрым жидким блеском маленьких проницательных глазок»? Ну, конечно, Порфирий Петрович являет собою полное автоописание Достоевского! И его устами говорится: «Я вас, конечно, посажу, Родион Романович». То есть бизнес и культура 1(6)·2014

классики

автор ему говорит, предупреждая героя абсолютно по-набоковски: «… Я вам еще погулять-то дам, а потом вы сядете. Но! Я вам сделаю явку с повинной, во‑вторых, вам очень много скостят, а в‑третьих, станьте солнцем — и вас все увидят. Я-с человек поконченный, больше ничего-с!» И он действительно себя считает в сорок пять лет человеком поконченным, хоть в скором времени был возрожден к новой жизни Анной Григорьевной, именно ей он в любви объяснялся словами «я поконченный человек». Таким образом, делается в романе страшный, чудовищный, наиболее опасный вывод: «Только преступники и узрят, только растоптавшие, только унизившие себя и увидят Бога — а без этого ничего не будет». Разумихин Бога увидит, что ли? Разумихин Дуню получит, и пусть будет доволен. А вот Раскольников и Соня узрят Бога — ведь к кому пришел Христос? К блуднице и к убийце. Кому Христос сказал: «Нынче будешь со мной в царствии моем?» Убийце, который слева от него висел. И вот это самая страшная мысль Достоевского, и самая отвратительная и вредная. И как правильно сказал один мой школьник: «Если уж кого отлучать от церкви, то уж не Толстого!» Потому что эта страшная догадка, что через убийства и преступления, через уничтожение себя прежнего лежит путь к Богу, которого узрели Раскольников и Соня в финале романа, — абсолютно бесчеловечна. Видите, человек начал писать роман, чтобы разоблачить идейное убийство, а в ходе написания — он его оправдал. Потому что тот, кто прошел через эту инициацию, прошел через последнее падение, тот на дне нашел Бога. Мне очень страшно думать, какого Бога можно найти, пройдя такие вещи. И что он там вместо Бога находит на самом деле. Но если проследить авторскую мысль точно — проследить ее в «Бесах», «Идиоте», то мы увидим, 64

бизнес и культура 1(6)·2014

что только в бездне, бездне преступления, чаще всего, — человеку открывается то, что в обыденной жизни от него скрыто. Уничтожить себя — и на руинах построить нового человека, новое небо и новую землю. Христос приходит не к Разу михиным, не к тем, у кого все благополучно, — он приходит к тем, кто прошел последние испытания и уничтожил свою человеческую составляющую. Вот за что Ницше любит Достоевского. Сверхчеловек Ницше — это человек, уничтоживший себя. Человек, заново возводящий себя на руинах человеческого. Человеческую мораль надо отринуть, человеческое «я» надо отринуть… Вот сделал чтото ужасное — страшно раскаялся — ведь без покаяния ничего не бывает. И после этого увидел сон о трихинах и пришел к Богу. Именно это, на мой взгляд, делает Достоевского самым страшным, самым опасным писателем XIX века. В общем, его мораль сводится к довольно известному анекдоту семидесятых годов: «Студент убил старушку и взял у нее всего 20 копеек, больше у нее не было. Следователь спрашивает: «Ну, зачем же?» Студент отвечает: «Пять старушек — рубль». Вот в этом и заключается главный парадокс: что Достоевский проводит своего героя сквозь это все, чтобы тот стяжал благодати. Так выглядит этот страшный русский метафизический детектив…

ы много говорим о том, что Достоевский большая умница, что он действительно гениальный мыслитель. На мой взгляд, как публицист он куда лучше, чем писатель. Но есть одно очень существенное: Достоевский — гениальный строитель сюжетов. Порфирий Петрович в разговоре упоминает, что у него есть одна «махочка-черточка». «И если вы сами не придете, то я вас посажу-с». Он бы, конечно, посадил и без всякой черточки, сажать ему привычно — он все-таки

представитель российской судебной системы. Но махочка-черточка у него действительно есть. Мы и сами понимаем, что Свидригайлов является единственным свидетелем разговора с Соней, он знает, что Раскольников признался. Но что происходит в следующей главе романа? Стреляется Свидригайлов. Стреляется махочка-черточка! У Порфирия Петровича ничего нет на Раскольникова! Полный голяк! И гениальность момента заключается в том, что главного героя приводит к раскаянию только его совесть! И никакое внешнее обстоятельство! И, кстати говоря, именно в этот момент для Раскольникова наступает искупление. В тот момент, когда он признается… Обратите внимание на замечательный фильм Льва Кулиджанова с Иннокентием Смоктуновским — чем он заканчивается? Там нет ни каторги, ни сна о трихинах, ни Сони. Он заканчивается на словах, на которых заканчивается основной корпус романа до эпилога. «Раскольников повторил свое показание». На фоне обветшавшей как нравственность стены Раскольников произносит: «Я убил и ограбил». Почему? Потому, что Кулиджанов не верит в искупление этого человека, а Достоевский верит — и ему только такие герои и нужны. В этом заключается самый страшный его парадокс. Может быть, именно подросткам, его любимой категории читателей, и следует проходить через такой жестокий соблазн, как эти романы. Но предпочту быть послушным Разу михиным — ведь в бездне Достоевского можно увидеть совсем не то, что Федору Михайловичу там мерещилось. И весь опыт ХХ века нам это недвусмысленно подчеркивает… бк

проза / александр попов

Пошел я как-то в интернет по грибы, по ягоды. Корзину взял, в нее все подряд и складывал. А зомби здесь тихие, сами норовят влезть. Извините, что говорю, когда Вы перебиваете. Хорошему коту и в декабре март. Так что давайте не будем, а если будем, то о нем. Жил он в суровых клизматических условиях. Ногти на ногах не стриг, гололеда боялся. Женщин недолюбливал потому, что не успевал. Быстро выпитый стакан не считал налитым. В его мозгах не слышны были даже шорохи. Он так часто смотрел телевизор, что дикторы начали его узнавать, как человека-посредника между продуктовой лавкой и унитазом. Он не возражал, зная, что одна голова хорошо, а с туловищем лучше. Из блюд предпочитал бифштекс с кровью второй группы. Ягоды из компота вылавливал удочкой без крючка, они у него на поплавок клевали. По утрам первым делом включал проводное радио и с большим удовольствием слушал приветы участникам естественного отбора. Кто его обобрал, не знал и не догадывался. Наслушавшись радио, долго смотрелся в зеркало, заново удивляясь своей противозачаточной внешности. Если кто-то в это святое время тарабанил в дверь, отвечал: «Занято». Если гости настаивали: «Вам помочь или не мешать?» Орал на всю ивановскую: «Я в Зоо парке работаю. Антилопу Гну». Так бывает, что человек и порядочный, и скромный, а вот не умеет этого показать. Знал одно, что если жизнь протекает хорошо, значит, дала трещину. Чувство юмора у него давно сантехники отняли, и было за что. Нашедшего выход они затаптывают первым. Отделался легким испугом, так обдуло свежим матерком. Правда, флюгер на лице приколотили намертво, и ветру приходилось дуть в указанном им направлении. Он ему в сердцах орал: «Не шути со мной, согну». Любая трагедия - река, истоки рек в средних школах стартуют. Учился он плохо, особенно по литературе. Дедушку Крылова не почитал. А тот ясно выражался, что, лишь потеряв сыр, можно обрести свободу слова. Нельзя хотеть всего и сразу, получается ничего и постепенно. Порой создавалось впечатление, что у него была задета не только кора головного мозга, но и сама древесина до бескрайней плоти. Такие обычно от полученных знаний кончают на месте. Нашему герою не обломилось, невыносимых нет, есть узкие двери, куда посредники между продуктовой лавкой и унитазом не проходят. Так что давайте не будем, а если будем, то давайте. Извините, что говорю, когда Вы перебиваете. Первый пошел. Второй пошел. Вам помочь или не мешать? Я в Зоопарке работаю. Антилопу Гну. Так бывает, человек порядочный, скромный, а его на арену третьим номером. Восток дело тонкое, а если с Европой не услышит или еще хуже. Третьего никому не дано, или море, или по колено. Руку в корзину без глаз совал, что доставал, то на лист и ложилось, а как легло, не мне судить. Хорошему коту и декабрь март. Мяу. бизнес и культура 1(6)·2014

классики

много, много птичек…

Вера Хлебникова

Май Митурич. «Тиль и Нели» (В. Хлебникова)

бизнес и культура 1(6)·2014

(Продолжение. Начало в бк 2 (5), 2013)

Вороны Первой птицей Мая Митурича в книжной иллюстрации был ворон. Двенадцатилетний Май нарисовал героев рассказа (маленькой повести) Веры Хлебниковой «Тиль и Нели». Тиль и Нели — ручные вóроны, одно лето жившие у Веры, Петра и Мая в Судаке. Назвали их по именам героев романа «Тиль Уленшпигель»1 — книжки Шарля де Костера, основательно потрепанной воронятами. Рассказ написан в 1938 году о лете 1937 года, от лица Мая. Вот как воронята появились: «В корнях прибрежных деревьев ютятся гнезда ежей, а совиные семьи заняли дупла. Несмотря на такое густое население, ворона, свившая свое гнездо на вершине старого вяза, была очень удивлена, когда на тропинке у речки появились два больших черно-синих птенца: они, беспрерывно разевая широкие детские рты, громко кричали, не уставая махать еле оперившимися взъероМай Митурич выберет этот роман своей дипломной работой в Полиграфическом институте.

Май Митурич. «Тиль и Нели» (В. Хлебникова)

Май Митурич. «Рассказы для детей». Г. Снегирев

шенными крыльями. Они просили есть — люди проходили мимо по тропинке… Ворона уже не раз улетала и прилетала обратно: крик этой парочки беспокоил ее. Он походил на крик собственных ее детей… Сидя на тополе, она в недоумении потряхивала крыльями. Я также не знал, как быть с птенцами: это были молодые вóроны. Вынув из сумки кусок белого хлеба и несколько черешень, я стал поочередно бросать в открытые рты маленькие кусочки хлеба: один вороненок охотно глотал хлеб, а другой упорно выбрасывал обратно, зато черешни пришлись ему по вкусу… Кое-как заглушив голод, птенцы стали затихать, распушились-нахохлились. Но когда я попробовал продолжать свой путь, они вперевалку двинулись за мной, торопясь и спотыкаясь. Пришлось подождать: так, втроем, мы двигались тропинкой по направлению к дому. Воронята еле умели ходить, а о летании нечего было и думать: они были еще слишком молоды. Вóроны гнездятся на неприступных скалах, и птенцы их, лишь совершенно окрепнув, вылетают из гнезд. Мои спутники преодолевали пространство так медленно, что пришлось взять их на руки и нести самому. Добрая ворона проводила нас до своего гнезда, переполненного голодным криком, а мы продолжали свой путь. С большим трудом я дотащил эту громоздкую парочку до дому. С этого дня у меня появилась новая забота. Так воронята были приняты в нашу семью. Днем они сидели в большом садке-курятнике под открытым небизнес и культура 1(6)·2014

классики

Рисунок Мая. 1937 год

бом, а для ночи им отгородили самый широкий уголок террасы». «Наша Нели была, видимо, старше Тиля, хотя меньше и тоньше, Тиль же был спокойный толстяк и на животе у него еще торчали сероватые пушинки. Кормили мы их главным образом отмоченным в молоке хлебом, вливая сразу в рот и хлеб и молоко большой обеденной ложкой, которую они каждый раз пытались заглотить… Через несколько дней птенцы уже хорошо знали свою алюминиевую тарелку и ложку. От еды они никогда не отказывались, а перекормить их было никогда не страшно, так как все лишнее они выбрасывали, как хищные птицы, «початкой». Знали уже и свой ночной приют, когда перед закатом солнца мы открывали дверцу курятника: Нелька выскакивала первой и, подлетывая, спешила на перила террасы, а оттуда в свой дом… Тилёк не умел даже подлетывать и, вперевалку добравшись до крыльца, важно всходил по ступеням, но дойдя до опрокинутой скамьи, терпеливо ждал, когда его подсадят… Никого, кроме нашей семьи, наши приемыши не признавали, от нас же требовали, как требуют дети от своих родителей. И когда через несколько дней над нашим двором появилась пара воронов, а ворониха спустилась 68

бизнес и культура 1(6)·2014

на садок, птенцы смотрели на нее так же, как на кур, как на черного Арапку: молча, с любопытством, и только. Вóроны, спугнутые людьми, улетели на «Алчак», но с этого дня началось сближение крылатых горных жителей с обитателями Ачикларской долины. На другой день эти дикие, нелюдимые птицы прилетели опять, и нам стало ясно, что это родители наших приемышей, что гора Алчак — их «участок», и что также на скалах Мертвой бухты — их опустевшее гнездо… Но не только в еде была потребность у наших птенцов: оба они любили, выйдя из садка и поиграв на лужайке, сесть возле кого-нибудь из нас, прижавшись поуютнее, и чтобы их гладили по синим теплым головкам: Тиль что-то мурлыкал, засыпая, Нелька нежилась молча. У каждого из них было по именному кольцу на ноге, а на головках у них, вдобавок к именам, красовались живописные хохолки… Просыпались наши приемыши часа в четыре утра и будили нас дружным, звонким криком: мне очень хотелось спать, но пока они не получат свой ранний завтрак, от этом нечего было и думать: оставалось скорее заморить их бодрый голод». В тот год Май получил в подарок к двенадцатилетию свое первое ружье. Унаследовав страсть к охоте от деда, Май отправлялся добывать пропитание воронятам. «Тиль, Тиль, Нелька!» — звали мы, уходя через холмы к морю. Легкий свист крыльев и воркующее крр, крр, кра… — над нами плавно летели наши крылатые детеныши. Купаться мы ходили в Капсель — Мертвую бухту. На море им было очень весело, хотя пугали волны и шум прибоя, но зато мелкие крабы, засохшие водоросли и пестрые камешки — все это подвергалось обследованию, затевались игры: Тиль тянул клочок водорослей в одну сторону, Нелька в другую, победитель улетал с клочком… Тиль любил собирать камешки и складывать их в наши туфли, или разыскивал зарытую нами в гальку папиросу или коробку спичек.

Рисунок Мая. 1937 год

Май Митурич. «Тиль и Нели» (В. Хлебникова)

бизнес и культура 1(6)·2014

классики

Май Митурич. «Командорские острова»

Иногда, совершенно неожиданно, в горах раздается приветливое «кра, кра» — и Тиль плавно снижается к ногам. Мы присаживаемся к нему, начинается разговор: спрашиваем, где он был — Тиль всегда что-то мурлычет в ответ… Особенно он дружит с Отцом, они подолгу беседуют: Тиль сидит на ручке дивана: «Ну, рассказывай, — говорит Папа, — где ты был… Где Мая…» — «Ава, ава, кава», — отвечает выразительно Тиль. Папа курит. Тиль ловит клювом дым и глотает его». Кончилась эта история горем — ручных воронов кто-то застрелил, одного за другим… несмотря на помеченные масляной краской головы и именные кольца на лапах. «Несколько маховых перьев и дерзко изорванная крепкими клювами повесть о Тиле Уленшпигеле в голубоватом, напоминающем о море переплете, — вот все, что осталось от наших любимцев…» Эти перья, как и рисунки Мая, хранятся в семейном архиве. Еще остался этот простой, трогательно достоверный рассказ. Текст Веры Хлебниковой не только талантливая литература, но и потрясающее свидетельство ее любви к птицам, знания их повадок и особенностей, умения наблюдать. Рассказ «Тиль и Нелли» был впервые напечатан лишь около 60 лет спустя. А в 2003 году художник Май Митурич вновь иллюстрировал эту историю о двух ручных воронах, написанную от лица Маямальчика. Книжка вышла на японском языке, в токийском издательстве.

Топорики На пляже было много неизвестных им людей, и Нелька, как старшая, вела себя осторожно: при каждом резком движении или звуке отлетала на холмик. Тилька же, как ребенок, около нас чувствовал себя в полной безопасности. Узнав дорогу на море, они стали летать туда одни, все чаще и чаще. Это нас немало беспокоило, так как неожиданная близость «дикой птицы» будила древние охотничьи инстинкты не только в детях, но и во взрослых: тотчас появлялся в руке или камень, или палка… А детишки целой гурьбой гонялись за ними, в то время, как Тиль и Нелька весело, как бабочки, перелетали с места на место, уводя детей с холмов в долину и опять вверх… Но скоро все в окрестностях знали Тиля и Нельку и при их появлении раздавалось уже дружеское: «Тиль, Тиль, Тиль, Нелька!..» Но только на наш зов срывались они даже с вершины Алчака и плавно летели нам навстречу». «К середине лета Тиль и Нели научились охотиться сами. Летали со старыми воронами, но всегда возвращались домой. 70

бизнес и культура 1(6)·2014

В Японии были изданы и другие книги Мая Митурича, в которых он являлся автором и картинок, и идеи. Одна книжка для самых маленьких — «Как пингвиненок пошел в детский сад». Другая — «Мы нашли солнце» — вольный пересказ северной сказки о том, как злой филин украл солнце и настала полярная ночь. Еще одна книга Митурича, также вышедшая в Японии,— «Командорские острова». Это переиздание опубликованного в 1969 году в издательстве «Советская Россия» рассказа Мая о далеком крае, где он побывал. Отец был наблюдательным путешественником и привозил из дальних странствий множество блокнотов с набросками и зарисовками, рисунки карандашом и тушью, акварели, которые помогали в работе над книгами. И отличные рассказы об увиденном зорким глазом художника. Книжка «Командорские острова» состоит из коротких главок. Одна из главок называется «Остров топориков». На маленьком острове живут только птицы — топорики. Вот как Май пишет об этих птицах: «Крылья

Май Митурич. «Командорские острова»

у топориков маленькие, а хвостов почти совсем нет, так что рулить им приходится лапками. Растопырит топорик в воздухе лапки и разворачивается. Лапки красные, с перепоночками, так и горят на солнце! Показалось мне, что у птиц, которые летят с моря, растет борода. А это маленькие рыбки, как кильки. В клюве их штук пять, хвостики вниз висят, вот и получается борода. <…> Подкараулил я, когда топорик стал вылезать из норы, хвать его и поймал. Попался, красавец, теперь-то разгляжу тебя как следует. Сидит топорик у меня в руках, на меня поглядывает, клюв открывает, пугает. Сам толстенький, крепенький, весь черный. Только головка белая, а на макушке черная шапочка. Клюв красный, как смородина, топориком. Глазок светлый, внимательный, с красным ободком. Но и этого ему мало. От бровок на затылок свисают золотые косички. И зачем ему эти косички? Наверное, чтобы чайки, бакланы, все, кто залетит на остров, сказали: «Ай да красавцы эти топорики!» Потрогал я косички, расправил лапки и отпустил топорика. Стал он на ножки, сначала пошел важно — топ-топ, потом разбежался и улетел». Маю не надо было специально подбирать слова, чтобы передать маленькому читателю увиденное. Путешественник, художник, писатель — он на всю жизнь сохра-

нил мальчишескую любовь и любопытство к животным, птицам. Наверное, рисуя зайцев, отец вспоминал свое детство: ручного зайца, привезенного в Москву из Крыма, а в каждой нарисованной им белке я узнаю наших ручных домашних белок. Бесчисленные герои детских книг — стихов, сказок и басен, нарисованные им, какова бы ни была степень условности изображения, всегда сохраняют существенные, характерные особенности и черты своей породы. Для маленького читателя, следящего по картинке за перипетиями рассказываемой в книжке истории, иллюстрации Мая Митурича являются своеобразной энциклопедией. Нарисованные им звери и птицы — веселые и печальные, разодетые в сапоги и камзолы или босые — запомнятся навсегда, чтобы потом быть легко угаданными и в лесу, и в зоопарке, и на таблицах ученых книг.

бизнес и культура 1(6)·2014

жизнь людей

бизнес и культура 1(6)·2014

челябинский й ы н ь л е т а ч Заме ий Ермолин р Ю ф а р г о фот детстве, м е о в с о т е рассказыва и частливым озаренном с и о родной м я и н а н и м о ой, восп — той сам о в о н с о С е н в воей дере ековечил в с в у н о ю у р о кот афической р г о т о ф й о ь знаменит та, казалос Э . » а к ь н е в е ни серии «Дер стория жиз и я а н т с а ч по бы, совсем й является, е д ю л х ы т с про сноречивым а р к е е л о б а вом сути, к уд свидетельст , м ы в и д в а р и п лом леком прош а д е н м е ш а о н численные о г о н м я и л е неж исследовани е ы н н е л с ы м и глубоко сториков и х ы б о л о т кру ов… и публицист

бизнес и культура 1(6)·2014

жизнь людей

Вся моя родня из деревни. Отец с Белоярки, а по маминой линии — почти все из Курганской области. Начиная с 1920-х годов, в деревнях жизнь стала замирать — голод был жуткий. Из травы муку делали и оладьи с нее пекли… А в Челябинске в то время начали строить ЧТЗ. Рабочих надо было набирать — и на строительство завода, и на то, чтобы потом на нем работать. И так получилось, что из всей моей родни курганской только мама уехала в город, где и познакомилась с моим отцом на строительстве ЧТЗ. А в 1961 году я родился. Где-то с 6–7 класса я начал каждый год приезжать на летние каникулы в родную деревню Сосново — собственно, вся серия «Деревеньки» была отснята там где-то лет за пять. Мое босоногое счастливое детство прошло в деревне. Такие воспоминания… На моих глазах все происходило: сам видел, как деревня все пустела и пустела — разъезжался народ кто куда. Нас пятеро братьев было. 74

бизнес и культура 1(6)·2014

Эту серию фотографий надо бы смотреть «под настроение», конечно. Чтобы на столе обязательно стоял чайник с горячим чаем и баночка меда. Или коньячок. И вот так тихонько перебирать фотографии. «Лицо старости». Это мама моей мамы, тети Шуры и дяди Мити. Я ее часто фотографировал — вообще, жили мы очень дружно. «Ты, внучок, кричи погромче! — Я и кричал. — Ты чего кричишь, я что — глухая, что ли?» — до сих пор такие моменты всплывают в памяти. Пелагея Васильевна — так звали мою бабушку. Деревня Сосново далекая, глубокая. Чуть ли не четвертая-пятая по большой дороге от райцентра. Сейчас там уже и рынок, и магазины всякие есть. А раньше у каждого двора все свое было: курицы, гуси, овцы и коровы… Кто хорошо рыбачил — карасей мешками ловил. Мне даже, было время, запрещали ловить — потому что негде было хранить. Ох, а тетя Шура у нас всегда хлеб пекла. А ее гуся с домашней лапшой я до сих пор вспоминаю.

Всегда удивлялся: почему у женщин деревенских так много передников, так много юбок надето? А потом выяснилось: вот проходила наша бабушка рано утром по лесу — грибочек увидит — и в подол заворачивает. На куст с ягодами набредет — в другой подол ягодки собирает. Мы еще спим — а на кухне уже дым коромыслом: и яйца жареные, и картошка печеная… Печка как натопится — ох, какие запахи! Настоящая сказка. Потом бабушка, как настроение было хорошее — сдоб напечет, в корзинки разложит —

и пойдет детям раздавать, чтобы всем соседским хватило. Хлеб горячий, душистый, сахаром припудренный. Всякая ягода, которая утром еще была в лесу — уже в булочках запечена. А если еще пирожки с вареньем да молоком — это песня. После войны половина деревни не вернулась назад. Мужского населения практически не было. К тому времени, как я в Сосново первый раз приехал,— уже стелу установили, памятник. Недалеко от клуба, прямо в центре улицы — напротив останов-

ки автобуса. Всегда там цветы лежали, народ собирался на 9 Мая. Как было раньше в деревнях — они почти все из десятка-двух фамилий состояли. И списки на этих памятных стелах выглядели так: одна фамилия — и имена под ней, еще фамилия — и несколько имен. Халякины, Смолины, Прокопьевы, Голякины, Беевы… И так по пять-десять имен под каждой. Недавно были в Сосново на похоронах — дядя Вася с тетей Шурой в один день умерли, по 83 года обоим было. Поначалу был поражен — столько

бизнес и культура 1(6)·2014

жизнь людей

детей там собралось, столько народу! Потом мне объяснили: «Юра, останься на день — завтра на улицу выйдешь — и никого не будет. Все разъедутся». Сейчас-то по деревням молодежь вообще не задерживается. Знаете, после дождя вода с дороги стекает — и в канавах по докам проезжей части скапливается. Красивые такие, зеленью поросшие. А когда ручьи побегут — будто изумрудные, как светятся изнутри. Маленький был еще — три-четыре года — и вышел погулять я после дождя по дороге. Радуга, лето — красота. И тут напротив выходит из стойла огромный свирепый бык! На деле то был не самый крупный теленочек — но у страха глаза велики, куда мне там трехлетнему?! Сполз я в тот самый кювет у дороги, штаны намочил до пояса, а шагу ступить никуда дальше не могу. Бычку было интересно на меня смотреть — вот так мы и встали как вкопанные. Я простонапросто заорал. Двор весь услышал, мама выбежала — узнать, кто там так голосит. Выходит из калитки — а это я в траншее стою, весь грязный, мокрый — и ору. Теленок потом сам кудато ушел по своим коровьим делам.

бизнес и культура 1(6)·2014

Мой старший брат, которому сейчас шестьдесят, — около десяти лет в Сосново прожил. Потом и Сережка подрос, потом Ольга… Мама нас отправляла всех пятерых на лето к тете Шуре — и нас там по-деревенски откармливали. Помню, играли на гармошке, пели, танцевали — молодежь, одним словом. И практически постоянно я был с фотоаппаратом. Потому что в любую минуту где-то кадр можно подхватить. Иначе бы так много не снял — около сорока пленок получилось в итоге. И за каждой фотографией детство, свое представление детства. Весной, когда каникулы были, мы ездили в деревню на электричке. Поезд приезжал на станцию где-то к полудню — а нам ведь еще на автобусе под 40 км ехать! Поэтому мы всегда боялись опоздать на пересадку. В электричке старались пробиться в первый или второй вагон, чтобы вовремя выбежать напротив касс автовокзала и купить билеты. Бывало так, что залетали в двери машины четко под крик «Сосново!». В автобус садишься — счастливый до слез. Время в дороге пролетает, и так сердце колотится, когда подъезжаешь

к деревне… Это была жизнь-мечта. Ведь ты понимаешь, что сутками напролет предоставлен себе! При деревне Сосново был большой колхоз. Поработать я успел много где — рыл ямы для столбов, жерди вбивал, веники вязал — по две копейки за веник давали. Чем больше нарвешь — тем больше получишь. Но больше всего нравилось коров пасти. Поначалу мне доверяли только овец — стадо было чуть ли не под две тысячи голов. Я садился на лошадь — а по причине малого возраста часто в этом деле помощь была нужна. И если уж во время трудодня нужно было слезть с седла — назад меня только проезжавшие мимо трактористы могли усадить. А так приходилось пасти овец пешком, держа лошадь под уздцы. Потом, со временем, уже и сам научился залезать и ездить верхом. В деревне днем тишина. Две собаки пролаят — и все. Коровы — в поле, рабочие — на сеновале, сенокосе — кто где… И только всех видишь, когда выходят вечером коров встречать. Красивая сцена такая: коровы идут, пылища вокруг поднимается. И у каждого двора стоят люди, которые из стада выхватывают, разбирают своих овечек, козлов, баранов, коров… И мы выглядываем — смотрим, чтобы наших не пропустить. Я все этот кадр хотел снять, когда уже постарше стал. Приехал однажды в деревню на дватри дня, и чего-то забылся, умудрился его пропустить. Работа со стадом приносила около трех рублей в день. И как-то это в систему вошло — если кто не смог, заболел, или кто-то там хорошо отдохнул, что не может на работу выйти,— тогда меня вызывали. Но и ответственность была серьезная — как бы ненароком не «стравить» хлеб! Это случалось, если пастух зазевается или вздумает съездить домой пообедать — тогда все стадо могло уйти на посевное поле. Идут, едят, топчут… И после тысячного стада все поле выглядит так, будто его вдоль и поперек десяток КАМАЗов прошли. Вот за такой залет деньги вычисляли с зарплаты серьезные. А если

сразу не хватало денег оплатить урон — незадачливый пастух до двух месяцев бесплатно мог отрабатывать. Строго было! А мне повезло, я внимательным был. Каждой копеечке заработанной радовался. Однажды услышал, что месячная пенсия бабушки моей составляет 3 рубля 60 копеек — обалдели там все в государстве, что ли? Потом повысили до шести рублей, потом еще трешку накинули. Это в конце 60-х годов происходило. Отец в городе больше сотни рублей получал, на жизнь нам, кажется, хватало. Когда народ деревенский отдыхал на выходных — праздники, дни рождения отмечали — всегда все

собирались на озере. И после гулянок на берегу оставались бутылки — и от газировки, ну и от вина тоже. И после взрослых торжеств начиналось торжество детей: сразу куча ребят начинала копошиться в камышах и траве, бутыли искать. Так пару раз пробежишь по берегу — и, как говорится, копеечку насобирал. Вся детская ватага бежала в магазин накупать разных сладостей и вообще всего, чего недоставало. Конфеты, кисель в пачках, пряники — все же хочется попробовать! Пока купили, пока до дома дошли — а уже половину съедали. Ну, или знакомым по пути раздаривали. Если кому надо было овощей или фруктов каких — лазили по сосе-

дям. Это «мероприятие» было не мной придумано — испокон веков, так сказать. Воровали преимущественно ради спортивного интереса. Огурчики, яблочки насобирали — девчонкам принесли. Цветочкилисточки сорвали — ну, надо ведь маме букет на день рождения подарить. У кого из соседей рабицой был участок огорожен — к тем внимание от нас было большое. Внизу — как обычно, две рейки прикреплено. Так ты одну приподнимаешь — и кто-то шмыгает под забор. «Чик-чик» — ух-ты, гладиолусы! Ну и пошуршал дальше. В общем — днем у нас, детей, работы было выше крыши — а ночью… Ночи у нас особенными были. бизнес и культура 1(6)·2014

жизнь людей

Одно из таких «мероприятий» запомнилось мне на всю жизнь. Захватил на азарт. Вроде бы и ничего так в обязательном порядке не нужно было — но, как настоящих охотников, нас было не унять. Прошел слух, что у кой-кого в соседней деревне Шиловке яблоки хорошие уродились. Такие высокие прясла участок ограждали — явно что-то хорошее от народа скрывают. Вечером, как было принято, все деревенские собрались в клубе — как раз новый фильм привезли. Киношной комнатой мои два брата заведовали — Ванька и Витька. Только самыесамые родственники могли попасть в эту сакральную культурную территорию. Интересно же — заходишь, а там два таких больших аппарата стоят, все жужжит, скрипит, что-то поет… Потом мы, как заскучали в темной комнате сидеть, по яблоки пошли. Забор высокий. Ах-да, мы же еще с собой девчонок взяли. На руки и на плечи их подымаем — и перебрасываем через забор. Через минуту опе78

бизнес и культура 1(6)·2014

ративная группа отчаянных начала шуршать в листве, яблоки собирать и срывать. Как так получилось, что хозяин вышел? Услышал? Видать, кто-то громко заговорил. Бах-бах — два выстрела в небо! Дед, дай Бог тебе здоровья, чего дома не сиделось? У меня же полная майка огурцов и яблок! И мы такие полубеременные, роняя позаимствованное, ломимся к забору. Девчонок уже нету — как они сиганули оттуда — не описать! И я переваливаюсь через забор вместе с градом рассыпающихся овощей… Но тут уже не до наживы! Все обошлось. Пришли. Помыли. Поели. Спали мы где угодно. Хоть у бабушки, хоть у Лельки, хоть на полу, хоть на крыше — или даже в малушке-бане. Гуляли до рассвета. Под утро уже стучишься в окно — а бабушка ругается, мол, пора коров выгонять пастись, а вы еще только спать прибежали! «Не пущу больше!» И мы стали уже к Лельке на крышу лазить и, чтобы не будить спящих, просили только дверь не закрывать на засов.

Тихонько прокрадывались, по стеночке — и наверх. На крыше у нас два матраса лежало. Одна бабка нас постоянно шпыняла, наговоры наговаривала. И вот мы ее решили проучить. Итак: открываешь палисадник, подходишь к окну «жертвы», берешь булавку, ниточку, привязываешь к ней гаечку — и все это цепляешь за оконную раму. Потом выходишь со двора, перебрасываешь клубок ниток через провода — и уходишь, прячешься где-нибудь за углом. И сидишь, дергаешь веревочку. Так поступили и в этот раз. «Слышишь стук? — Нет — Еще давай…» — это мы так переговаривались. В итоге решили, что что-то там напутали, гаечка наша не сработала — и возвратились к калитке. Только к ограде подошли — выбегает хозяйка во всем исподнем (видать, все с гаечкой было отлично) … То ли она нас услышала, то ли все так совпало — и на нас ступор такой напал! Она с криком на тебя — ты с криком от нее! И все врассыпную — кто куда. И такое впечатление, что она одновременно за каждым бежит. Я за зернохранилище забежал, отдышался. Недавно спрашивал деда — ему 80 лет исполнилось — оказывается, он сам так развлекался. Конечно, такие акции проходили только с теми соседями, которые к нам плохо относились. Ну а правда — чего мы такого плохого делали? Детство было такое — один сказал — все поддержали. Собрались мы однажды с визитом в один огород — знали, что зажиточный — не случайно хозяева постоянно его поливали. Воду коромыслами носили с озера. Свекла, морковка — все в человеческий рост. В ту ночь еще луна большая вышла — глаза настолько привыкли, что все, казалось, было видно. Пробрались за забор, начали собирать урожай. Я руки в траву опускаю, начинаю шарить — продвигаюсь чуть дальше — и вдруг острая боль останавливает мою ладонь. Ну, мало ли — стекло может быть, хотя… Приподымаю аккуратно — и тут меня начинает прям колотить. Брат подлетает: «Коса!»

Для чего это делалось: попался на чужом огороде — порезало тебя. А в деревне куда спрячешься? Правильно, никуда — и на каждом дворе рано или поздно узнают, кто и что воровал. Так что косу специально положили, укрепили, засыпали. Ужасно это все. А насчет капканов — не слышал, кажется, не попадался никто. Брат был младше меня и шустрее — в отличие от меня «городского» — схватил обретенный инструмент — и начал все подряд косить. И свеклу, и огурцы, и капусту – все под нож пошло. Из получившейся кучи каждый из нас понемножку взял — и пошли на берег. А песок там — ровный-ровный, красивый, переливается в свете луны. И там на берегу мы свалили кучу ботвы и травы — и написали что-то вроде «Не видать тебе морковки!» на понятно каком языке.

кадров. «Подожди, Галя, подожди!» — кричу я, падаю на живот (а там же куры везде ходят, одежду потом чистил долго) и навожу фотоаппарат. Щелк! Щелк! Бегу в комнату, перематываю, кассету вставляю другую, заряжаю, возвращаюсь — а Лелька корову уже хворостинкой в стойло загоняет. Потом, когда проявляли пленки у Горохова Юрия Константиновича — он готовил выставку и отбирал у нас всех фотографии,— обнаружилось, что «Парное молочко» удалось на славу. Два кадра оставалось. И последний тридцать шестой — вот он. В 1989 году собрал серию из «Деревеньки» — «Лицо старости», «Ворожея», «Мой дом» и «Состарились

вместе» — и отправил на конкурс ИНТЕРПРЕССФОТО, который тогда проходил в Пхеньяне. И только потом я узнал, как проходит отбор фотографий на таких мероприятиях: вначале тысячи работ отсеиваются, потом остается пятьсот, триста, сто… Правило простое: «какая из оставшихся фотографий вам нравится меньше всего». Одиночные работы сами по себе шли, серии — сами по себе. И тут открываю я газету «Комсомольская правда» — и вижу заголовок: «ИНТЕРПРЕССФОТО-89 — серебряная медаль». «Лицо старости» дошло до серебра! Это для меня был шок — и никто ж не верил, что какой-то там, чего-то там… Обалдеть!

У меня кофр дома всегда в углу стоял — его даже пальцем никто не трогал. Хоть и дети деревенские. Потому, что все знали — если бы я пожаловался, что у меня кто-то в кофре лазил,— всех бы Лелька выставила и выпорола без особых разговоров. На хорошем счету я там был. В кофре всегда лежала пачка пленок, с бобин мы их заряжали. Старался после тридцатого кадра еще максимум три-четыре кадра делать, а потом перематывать. Боялся увлечься, всегда лучше заранее новую пленку поставить. Однажды гулял, заглянул во двор — и увидел, что Лелька корову только начала доить. А до этого я фотографировал, как животные с полей шли, и у меня оставалась на пленке всего пара бизнес и культура 1(6)·2014

история

теория истории

бк представляет своего нового автора — Павла Уварова, доктора исторических наук, профессора Челябинского педуниверситета, который знакомит читателя с предметом, ставшим для него главным занятием в жизни. И называется эта научная дисциплина — Теория истории.

бизнес и культура 1(6)·2014

***

юбая наука, прежде всего, должна отвечать на вопрос: «Зачем она? Для чего она?» Нужна ли она людям — или это занятие для узкого круга мудрецов, сидящих в башне из слоновой кости? И история, как наука, находится здесь, мягко говоря, в драматическом, даже трагическом положении. Прагматичность любой из точных наук вполне очевидна. Плоды этих наук хорошо видны даже в самом простом, повседневном контексте. С «историей» гораздо более сложная история — и тавтология здесь нарочитая и намеренная. Даже историки на сакраментальный вопрос: «А зачем нам знать чтото о прошлом?» — ускользают от прямого ответа либо оказываются в легком замешательстве. Мол, это все для общего развития, для того, чтобы быть культурным! Но такие паллиативные ответы слабо удовлетворяют пытливого вопрошающего. Есть и другая более удачная сентенция: история — это знание, это накопление опыта человечества во времени. В рамках обычной жизни мы прекрасно понимаем, что опыт может быть весьма полезен, но есть момент, несколько умеряющий восторг по поводу того, что история является наукой, «накапливающей опыт». Дело в том, что разговор об опыте актуален только тогда, когда мы отчетливо представляем себе такую категорию, как смысл. А представьте себе: если существование человека во времени бессмысленно — то зачем человеку накапливать опыт? Сколько ни накопи — бессмыслица останется бессмыслицей. Поэтому вопрос о смысле истории сами историки очень не любят и зачастую адресуют его философам — пускай, мол, философы разбираются! Хотя это очень странная позиция. История сама по себе чуть более древнее предприятие, чем философия. Передоверять кому-то представление о смысле, а самому собирать голые факты — не очень почтенное занятие для исследователя. И чтобы выяснить, почему в истории все настолько сложно, хоть она и состоит из, казалось бы, достаточно простых компонентов — отправимся в ту эпоху, в которой история сложилась в полном смысле слова как академическая дисциплина, сложилась институционально. Это приблизительно первая половина XIX века. Деятели, которые закладывали тогда историческую науку в Западной Европе, находились в весьма выгодном положении и воспользовались им в полной мере. Они по умолчанию считали, что образцовая история, эталонное челове-

ческое существование есть именно то существование, которое вел западноевропейский человек середины XIX века. Ошибка нередкая, особенно в свете известного фольклорного предостережения «По себе людей не судят!». Но в данном случае они как раз судили об истории, исходя из реалий своей определенной эпохи, с ее особенностями и пристрастиями. А все то, что не было похоже на Европу, объявлялось недоразвитостью, исключением или просто не принималось в расчет. Новоевропейский человек, сформированный в рамках конкретноисторического контекста, получил статус вневременного, причем со всеми его мировоззренческими и поведенческими особенностями, и таковым был спроецирован в прошлое. Поэтому, если речь заходила о древних римлянах, древних китайцах или древних индийцах, то они представлялись переодетыми европейцами XIX века, если подходить к ним системно. Такое несколько наивное представление о прошлом, которое было свойственно исторической науке при зарождении, очень многое испортило. Простой пример: Карл Маркс, создавший принципиально качественный экономический текст, посвященный определенной эпохе, попытался распространить на всю историю те законы, которые он наблюдал в строящемся индустриальном западном обществе. И при рассмотрении экономики Англии он обратился, естественно, к английским колониям в Индии. Изучая азиатскую реальность, он с изумлением обнаружил, что коренная индийская экономика практически никогда не развивалась в современном, привычном для Маркса, смысле — ни в средние века, ни в древности! Маркс был потрясен, потому что, по его теории, экономика должна все время развиваться, прогрессировать, принимать новые формы. Но в Индии он этого не обнаружил. И для того, чтобы выйти из концептуального тупика, он пошел на лукавство, которое очень часто свойственно носителям гуманитарного знания. Он придумал термин — «азиатский способ производства», который должен был означать какой-то особый, неразвивающийся способ производства. Хотя и здесь все было не так однозначно, но на некоторое время Маркс примирил свою теорию с недостатком ее фактического подтверждения. бизнес и культура 1(6)·2014

история

***

азмышляя о политической системе, социальном устройстве и прочих сферах человеческой активности, мы замечаем, что в работах историков о прошлом, как правило, присутствует представление о социальной, политической, культурной и личной активности новоевропейского человека. Это как в голливудских фильмах, когда мы смотрим какую-то историческую картину, но видим в ней абсолютно современных по своей сути людей, только одетых в римские тоги, рыцарские латы и так далее. Поэтому задача исторической науки заключается в том, чтобы уйти от наивного европоцентризма, навязанных норм и привычных эталонов. И опровергнуть укоренившееся мнение, что все отличное от европейского пути развития цивилизации есть всего лишь недоразвитое исключение, недостойное общественного внимания и научного познания. Однако оказалось непросто найти теоретический механизм «как это сделать». Предпринимались разные попытки: например, попытка максимально приблизиться к предмету («микроистория»), чтобы ощутить его текстуру, вкус, цвет и так далее. Но любой фотограф знает, что слишком близкое приближение к предмету съемки чревато «зернистостью» и одновременно потерей того, о чем упомянуто ранее: история имеет смысл только тогда, когда она сама говорит о смыслах. Человеку не нужны рассказы о прошлом, не нагруженные никаким положительным прагматическим смыслом. Поэтому мучить людей огромным количеством дат, определений, нюансов, заставляя их «зубрить», — занятие неконструктивное, похожее на подготовку профессиональных игроков для различного рода телевикторин. Есть и другой способ максимально приблизить историю к жизни. Это история повседневности, в которой изучаются не большие политические и социальные движения, а пространство, сформированное вокруг ежедневных, бытовых потребностей человека. К примеру, производство зонтиков в такой-то стране в таком-то веке. Это, конечно, прекрасно, но проблема системообразующего смысла опять же, по существу, игнорируется. Каждая успешная наука имеет четкое формализованное представление о своем предмете. Точным наукам проще: у них есть надежные способы формализации — математический язык и приборы, которые позволяют замерять наблюдения и защищать их результаты от индивидуальных пристрастий ученого. В истории ничего подобного нет. Ни математический язык, ни приборы в истории как науке не существуют и вряд ли когда-нибудь появятся в том смысле, в каком они существуют в точных науках. Поэтому в данном случае спасение можно обрести только при четком представлении о предмете собствен82

бизнес и культура 1(6)·2014

ной компетенции. И вот здесь таится характерная особенность исторической науки. Это наука, которая всегда работает с человеком не только как с существом, не только как с пространством, в котором он пребывает, — но с сознанием человека, с его представлением о мире. Превосходно высказался один из классиков методологии науки Пол Фейерабенд: «Познание не движется от наблюдения к теории, а всегда включает в себя оба элемента. Опыт возникает вместе с теоретическими допущениями, а не до них, и опыт без теории столь же немыслим, как и теория без опыта. Мы как-то странно разрываем опыт и теорию; на самом деле теория развивается не после серии опытов, а вместе с ней — они взаимодополняются». К сожалению, в этом смысле в исторической науке проблемы есть. На мой взгляд, классики упускали представление о том, что человеческое сознание является важнейшей конституирующей стороной истории. Да, многие коллеги могут возразить: «Ну как упускали? Говорят же про историческое сознание, картины мира…» Но заметьте, что всегда эти вещи связаны с утверждениями, что историческое сознание вырабатывается условиями жизни, ландшафтом и так далее. Это всегда производная. И я настаиваю, что историческое сознание — это не производное неких внешних условий, а внутренний выбор человеком того или иного предельного представления о действительности — религиозного и безрелигиозного. Представьте себе религиозного и безрелигиозного человека — в рамках любой деятельности они действуют по-своему. В социальных отношениях, в политических, в быту — мы везде находим разные, но взаимосвязанные основания, логику и стиль поведения в рамках того или другого представления о Бытие. Если обратиться к историческому процессу с точки зрения того или иного предельного представления человека о мире, то рамочными ос-

нованиями человеческой активности являлись, с одной стороны, существование в системе неопределенности (в силу того, что человек не инстинктивен по своей природе, как муравей), и одновременно стремление к достижению определенности существования. Этот тот аспект, куда укладываются все остальные активности человека — экономические, политические, социальные. И пока человечество предложило только два способа стремления к определенности: религиоцентристский и безрелигиозный. Представим некое бесконечное пространство. Простой вопрос: как его сделать конечным и исчисляемым? В выбранном пространстве нужно поставить точку, которая никогда бы не меняла своего места. Как только определена неизменная точка — пространство становится исчисляемым. Таким образом, можно понять, чем была религия для древних людей. Она была именно точкой, вокруг которой пространство становилось исчисляемым. Кстати, интерес к определению «центра» мира свойственен практически любой цивилизации, даже той, которую принято было считать крайне примитивной. Очень интересный пример — австралийские аборигены до сих пор ведут образ жизни собирателей и кочевников, они, как правило, носят с собой священный шест, который вбивают в землю там, где оседают на время. Он и становится для них центром. Невозможно жить без центра, без точки опоры. Это самое место и занимала в религиоцентристских обществах религия. В зависимости от центра можно отложить в пространстве и квалифицировать любое проявление человека или явление жизни. Это очень надежный аспект, причем религия преодолевает неопределенность не за счет того, что она все знает о мире в инвентаризационно-феноменологическом смысле, а именно в том, что она четко указывает на главное и второстепенное; на то, что важно, менее важно, и то, что неважно вовсе. В каждой возможной ситуации и в каждом возможном формате. Современное общество, которое, фактически преодолевая религиоцентризм, оформилось в Европе к XIX веку, пообещало, что даст людям определенность за счет развития научного знания. Якобы наука соберет мир по кусочкам как

пазл, достигнет ситуации определенности, в которой человеку будет комфортно, позитивно и прогрессивно. Но не был учтен один очень важный момент: информации о мире бесконечное множество — и значит, собирать пазл наука будет вечно. И, во‑вторых, любой неглупый человек понимает, что информация может не только уменьшать неопределенность, но и вносить ее. Можно привести тысячу примеров из жизни, когда новая информация обескуражила человека и разрушила его представления о мире. Иногда квант новой информации может разрушить тщательно выстроенную кирпичную стену, если мы выдернем нижний кирпичик. Этот аспект указывает на то, что наука может инвентаризировать мир, может расставлять номера: вот первый, вот второй кусочек… Но работать с этим миром на уровне смыслов она не способна. Если человек едет не на телеге, а на «Мерседесе» — то это не значит, что смысл жизни для него более ясен. Он просто едет быстрее и комфортнее. В рамках нового подхода к миру ученым осталось лишь рассказывать истории о прошлом, подстраивая их под логику, которую заложил в образе «исторического процесса» европейский человек середины XIX века. Со всеми возможными плюсами, но и со всеми существенными минусами, такими, как атомизация человеческой жизни; распад солидаризма, жесткие законы конфронтации; потеря качественных ориентиров в жизни. Тем не менее Ф. Фукуяма, говоря о «конце истории», придавал этому слогану исключительно оптимистический смысл. Но оказалось, что история не закончилась. Что проблемы никуда не ушли с победой либеральной модели развития человечества, а в каком-то смысле даже и более обострились. Мы живем в мире, где бедные люди надеются на то, что они несчастливы, потому что они бедные, — богатым уже не на что надеяться.

***

сторическая наука сейчас находится на распутье. Надо или начинать работу со смыслами, не передоверяя это философам, которые, как правило, в основном уходят в вопрос личного восприятия мира, либо продолжать унылый, тупиковый путь бесконечных рассказов, бессмысленных чередований цветных комиксов о прошлом, теряя социальную привлекательность, теряя нужность. бизнес и культура 1(6)·2014

история

Историки жалуются, что им мало платят, что общество их не любит,— хочется сказать: станьте интересными, дайте продукт, который поможет обществу, государству! Ведь если вспомнить историю Европы и упомянутого выше XIX века — европейская интеллигенция очень быстро одернула буржуазию, которая посчитала, что после крушения Бога и короля интеллигенция им больше не особенно нужна. Интеллигенция внятно «объяснила» народу идеи «свободы» в ходе европейских революций 1830 и 1848 годов, Парижской коммуны. И в итоге буржуазии пришлось делиться с интеллигенцией. Я вовсе не призываю интеллигенцию так радикально действовать, но если она хочет быть нужной — ей придется становиться производителем реального экспертного знания. Сказочники никому не нужны в наше жесткое и циничное время. Это должен быть не просто «интересный» продукт, а то, что действительно помогает понимать жизнь. Подобный труд всегда будет востребован, а гуманитарии упускают шансы усиливать свое присутствие в обществе. Люди никогда не будут равнодушны к тому, кто объяснит им, как устроена реальная жизнь, почему происходят те или иные процессы, притом не на уровне сложных слов, а простых, понятных, но точных и хорошо фундаментированных. Нынешние студенты, молодые историки в принципе могут свой шанс реализовать, а могут и упустить. Историкам надо перестать идти в хвосте идеологии — ведь идеология — это всегда вещь упрощенная, примитивная, она никогда не бывает глубокой, это всего лишь эрзац для того, чтобы «склеить» общество, в котором абсолютно не прослеживаются Центр и Смысл. Например, наши историки практически не изучали опыт, связанный с преодолением вооруженного радикализма и внутренней социальной дестабилизации. В советское время этого нельзя было делать. Тогда не могла появиться внеидеологическая диссертация о том, как подавляли движение Емельяна Пугачева. Огромный опыт преодоления жестко-негативных 84

бизнес и культура 1(6)·2014

социальных процессов у нас вообще не исследован и не затрагивался историками. И когда мы оказываемся в сходных ситуациях, к примеру, на Северном Кавказе — мы не знаем, что делать. У нас просто нет такого экспертного опыта. В отечественной истории по идеологическим причинам выпадают целые эпохи. Вспомним правление Николая I — эпоху блистательную, но совершенно недооцененную. А ведь именно Николай I создал русские университеты и русскую науку по-настоящему, хотя формально они появились ранее. И этот труд высоко оценили в своей монографии американские историки Ц. Х. Виттекер и У. М. Тодд! А какие важные слова в свое время высказал проклинаемый всеми «прихвостень» Николая I фельдмаршал И. Ф. Паскевич! Когда русские войска, добивая Наполеона, продвигались по Франции, Паскевич никогда не давал своим солдатам голодать, даже силой забирая у французских крестьян провиант, если они отказывались его продавать. Фельдмаршала укоряли: «Как же так? Ведь это просвещенная Франция! Так поступать дурно! С французами надобно обходиться побережнее!..» Паскевич отрезал: «Беречь чужую землю — хорошее дело, а своих солдат — святое». Вот слова и смыслы, должные быть руководством для современных офицеров… У современных историков безмерно много насущной работы — но, к сожалению, всем очевидно их топтание на одном месте. Гуманитарная наука развивается скверно. Не создается продуктов, концепций, которые стали бы интересны миру и были бы полезны самим гуманитариям. Мы до сих пор пережевываем то, что было создано во второй половине ХХ века на Западе. У нас нет оригинальных концептуальных проработок, из которых не вылезали бы уши Делёза, Лакана, Фуко, школы «Анналов». А ведь пытливый и честный современный историк может стать человеком XXI века, когда коммуникативное пространство предельно усложняется с каждым мгновением. Для этого требуются инициатива, мужество, умение идти против течения, рисковать, исполняя свои экспертные обязанности, несмотря на давление идеологии, модных трендов и корпоративной солидарности. И грешно бояться первого же шика со стороны тех, кто не в курсе… бк

мысли

«Герой труда», на мой вкус, хорошая идея. Даже в том смысле, что расширяет суженное бытом сознание. Сейчас кругом всё и вся заставляет человека думать про деньги. И если ты совестливый нестяжатель, нынешняя жизнь, как верно заметил историк Павел Уваров, все равно берет в заложники. Не обязательно столь драматическим образом, как в случае с Александром Евгеньевичем Поповым. Дети не поймут папиных стоптанных ботинок. И затаят обиду за насмешки одноклассников — на папу, а не на глупых сверстников. Хочешь не хочешь, а без денег ты несостоятелен почти во всех смыслах. И вот на фоне этого повсеместного убеждения некий перфекционист увлеченно работает, получает кайф от процесса созидания и результата своего труда. Это же прекрасно! Мне нравится иногда смотреть немецкое телевидение. Там идут неторопливые программы про каких-то ремесленников, которые вручную собирают старые машины, кладут камины, вырезают мебель, делают сосиски. Живи они в России, думаю, многие бы получили наше звание. Мы в редакции «Челябинского рабочего» решили организовать нечто вроде конкурса. Попросили читателей рассказать нам о достойных людях, тружениках. Дать понять, что они есть. Я был готов писать настоящие очерки, наш фотограф — запечатлевать хорошие лица.

И тут я начинаю размышлять, а был ли когда-либо труд ценностью у нас ?

Мысль вытащить такого человека на свет, дать ему «пять минут славы», показать людям, что можно видеть дальше собственной мошны, мне показалась весьма интересной и как творческая задача. Опять же для газеты разнообразие: ведь кто у нас «герои» новостей — чиновники да преступники. Признаюсь, я опасался, что нас завалят письмами пожилые люди, воспитанные на пятилетках и стахановцах. Но вот проходит неделя, месяц, еще месяц. Нет писем. Точнее, были. Три. Один человек написал про свою жизнь языком трудовой книжки. Работал на станке, вызвал начальник, поручил ответственную работу, потом была командировка, 60 лет и опять вызов к начальнику — попросил пока не уходить: некем заменить. Но годы, увы, взяли свое. Женщина написала про своего отца. Призналась: ему нужно было помочь решить квартирный вопрос. Третье письмо рассказало о бывшем председателе колхоза… Увы, нам нужны были не воспоминания, а взгляд из окна, капитализм и человек созидающий. Я с ужасом начал понимать, что наша идея провалилась. Люди не

могут найти вокруг себя тех, кто мог бы стать героем труда. А мы, соответственно, не можем их показать. Дело даже не в том, что пошла прахом политтехнологическая концепция — нашукать в пыльном чулане нечто не до конца истлевшее, чтобы заместить, допустим, пустотелость «Единой России». Это интересовало меньше всего. Сами люди не поверили — вот что удивительно! Не политтехнологам, а именно идее, что человек труда может быть героем сегодня. Для них самих такой человек кто угодно — чудак, фанатик, упертый работяга, простофиля, но не герой. Как же сильно изменила людей жизнь! Ведь, повторюсь, речь не о молодых — мы на их отклик, честно-то говоря, и не рассчитывали. Ветераны, обычно пылко отзывчивые на ценности своего поколения, промолчали. И они, значит, все поняли? И тут я начинаю размышлять, а был ли когда-либо труд ценностью у нас? Означает ли нынешнее равнодушие пожилых людей то, что и в советское время, «чествуя» героев труда, они в эти игры уже не верили? И как одно неверие становится фундаментом для другого, порождая тотальный скепсис, безразличие и апатию… И все же я остаюсь при своем убеждении, что социальный концепт «герой труда» хорош. Причем капитализм и общественная апатия делают его почти безупречным.

бизнес и культура 1(6)·2014

Сергей Борисов, доктор философских наук, автор превосходного учебника «Основы философии», который был представлен в прошлом номере бк, в нынешней публикации подробно объясняет истоки философии и философствования и уточняет по ходу понимание, в чем же таки состоит смысл жизни и смысл смерти. 86

бизнес и культура 1(6)·2014

Учить философствованию…

О философии сказано и написано очень много. Но все популярные изложения ее предмета, на мой взгляд, весьма поверхностны — они не раскрывают в полной мере сути самой философии, которая определяется мною достаточно широко. Существующее традиционное определение философии как науки о чем-то там всеобщем, думаю, не годится — оно даже сужает ее предмет. Философия для меня есть форма духовной деятельности, направленная на постановку, анализ, решение тех или иных мировоззренческих вопросов, связанных с формированием целостного взгляда на мир и на место в нем человека. Философия становится для человека актуальной в определенных жизненных ситуациях: когда он решает те или иные мировоззренческие вопросы и проблемы, которые ставит перед ним сама жизнь. Это те ситуации, которые нельзя ни спрогнозировать, ни изменить, в них просто человек оказывается, с ними он вынужден считаться — и единственным выходом является шаг в философию. По сути, человек становится философом поневоле — когда ничего изменить нельзя, и единственное, что он может,— измениться сам, изменить свое отношение к происходящему, отношение к ситуации. В таком случае философия — не некая цель, обязанность — а скорее задача, которая связана с тем, что в том качестве жизни, которое не устраивает человека или кажется не подлинным, ему надлежит найти реальное качество жизни, повысить его. Каждый человек для себя философ, вопрос лишь в том — хорош он как философ или плох. Служит ли ему философия для того, чтобы повысить качество своей жизни — «быть счастливым» — или же представляет собой багаж какихто сомнительных знаний и прочего хлама, обреченного на забывание, которым человек не пользуется. Прежде всего, мне важно дать понять, что философия — это не какое-то особое «знание». Уже само определение философии есть обращение субъекта к самому себе. Философия — любовь к мудрости — это единственная область науки или чего-то околонаучного, которое начинается не с самой предметной части, а именно с чувства любви. Понятно, что человека нельзя заставить любить или научить любви. Любовь — не просто чувство, возникшее однажды, а чувство, о котором следует постоянно заботиться, культивировать в себе, взращивать… И уже в свете этого чувства человек меняет свое представление о мире. Главная функция философии — мировоззренческая. А чувство любви позволяет человеку ощутить себя, показать самому себе, что он есть на самом деле, что он может быть счастливым, состоявшимся в полной мере. Вот в чем и заключается главная задача философии. бизнес и культура 1(6)·2014

философия

Казалось бы — что это за «основной» вопрос философии — вопрос о подлинном существовании? Подлинное существование — существование на-самом-деле, не притворное, не фантазийное — это то, что реально всем своим нутром субъект переживает, чувствует. Онтологический вопрос естественным образом возникает в любого рода беседе, обсуждении — когда близкие люди выясняют отношения, пытаются выяснить «как же реально ведет себя человек», «чем мотивировано его поведение». «Любишь ли ты меня? Точно-точно ли ты меня любишь?» — это онтологический вопрос по сути дела. Или, говоря о том, что меня окружает и происходит вокруг, — я опять-таки задаюсь вопросом: действительно ли этот мир реален — или я живу в облаке своих фантазий и грез, принимая воображаемое за действительное? Вопрос о подлинности — всегда насущный вопрос. И начинает его задавать человек уже тогда, когда он в состоянии выделить себя из окружающего мира, благодаря способности к рефлексии. Карл Ясперс, известный немецкий философ, говоря об истоках философии, утверждал, что «философствование свойственно уже детям». Онтологические вопросы, которые может задавать ребенок по поводу своего существования, мироощущения, границ между субъектом и тем, что ему противопоставлено, — это и есть начало философствования. Чудесная книга Корнея Чуковского «От двух до пяти» буквально насыщена детским наивным философствованием. Например, ребенок задает вопрос своей маме (вопрос непраздный) по поводу своего существования: «Мама, а когда я родился, как вы с папой поняли, что я Юрочка?» Ну, что могут ответить родители? «Мы тебя просто назвали, а уж какой ты из себя Юрочка и что ты из себя представляешь, 88

бизнес и культура 1(6)·2014

покажет жизнь…» А ведь ребенку кажется, что его родители — это «боги», способные так глубоко понять его изнутри, чтобы дать ему такое подходящее имя. Или еще вопрос ребенка по поводу подлинности своего существования и границ между субъектом и объектом: «Мама, кто раньше родился — ты или я?» В чем суть этого вопроса? Эгоцентризм ребенка понятен, поскольку он уже вполне осознает себя и свои потребности. Чтобы у тебя все было, достаточно заявить о себе — громко крикнуть, проявить беспокойство, и все явится! А вскоре ребенку открывается нечто иное: оказывается, что это все не та реальность, которая существует на самом деле, что есть еще некий загадочный мир сам по себе. В этом мире далеко не все творится по его воле, далеко не все обусловлено его желанием и не все вокруг есть проявление его желания. А еще оказывается, что мама, которая как бы гарантирует ребенку любовь, заботу, радость,— сама является человеком. Она живет в особом мире, со своими потребностями, желаниями, делами. И ребенок должен принять эту границу! Да, есть «я», есть «мой внутренний мир», но есть и нечто «внешнее», что может быть до конца непонятно. И чем отчетливее возникает эта граница в жизни человека, тем острее чувствуется потребность в философствовании, в осознании самого себя. *** Говоря об истоках философии и философствования, Карл Ясперс выделяет четыре главных момента, которые делают философом любого человека, независимо от области его интересов, знаний, профессии. Первый исток — удивление. О нем в свое время говорили еще Платон и Аристотель. Эту тему подробно развивал Мартин Хайдеггер, уточняя, что суть удивления не в том, что «мы что-то увидели необыч-

ное», а в том, что «выдергивает» человека из повседневности, из состояния сна наяву: когда, казалось бы, обыденные вещи вдруг приковывают к себе внимание. Это могут быть какие-то личные чувства и переживания, какие-то события, фрагменты реальности. И удивление позволяет видеть что-то необычное в обыденном, повседневном. Мы не можем ответить на вопрос: как и почему возникает это «необычное»? Оно просто есть, и все. Важно, что наше внимание сконцентрировалось. Концентрация на каком-то предмете, событии, действии переносит этот интерес к структурам сознания, поскольку это же самое «я воспринимаю», «я чувствую», «я переживаю». И тем самым через удивление происходит «возврат к себе», к осознанию того, что же есть подлинного в моей жизни. Оказывается, что «я жил в каком-то мире, в который это событие, чувство, переживание не было включено». А это чувство и переживание заявляют о себе. Следовательно, я должен в него погрузиться — и у меня уже возникают вопросы к самому себе по поводу подлинности того мира, в котором я жил. Поэтому за удивлением следует сомнение. Сомнение в тех мировоззренческих устоях, к которым я привык, к той позиции, которая давала мне ответы, казалось бы, на все жизненные вопросы. Сомнение может приобретать радикальную форму, и в своей радикальной форме может даже использоваться как метод философствования. Это знаменитая ирония Сократа и радикальное сомнение Декарта. Логика тут проста: сомнение есть наиболее наглядное, яркое свидетельство того, что «это мне интересно». По большому счету единственное, в чем я не могу усомниться, — это в факте своего сомнения — «ну, сомневаюсь!..» По мысли Сократа и Декарта, там, где возникло сомнение, — есть уже намек на то, что

«эта область стала предметом нашего интереса». Сомнение открывает нам подлинное знание, суть которого в том, что единственное, что я могу знать,— это свое незнание. Именно оно дает мне вопросы, именно оно вовлекает меня, именно оно позволяет мне расширить горизонты своих мыслей, чувств и так далее. Ну и увлекаясь этим сомнением, человек, по сути, начинает философствовать. Декарт применил «сомнение» как метод установления онтологической подлинности субъекта, подлинности своего существования. Он решил просто — все, что вызывает сомнения, можно отбрасывать, не вдаваясь в детали, — и если вдруг однажды повезет и обнаружится нечто, что уже не вызывает сомнение, это и будет истина! То есть тот фундамент, та твердая почва, на чем следует выстраивать свое мировоззрение. Первое, что пришлось отбросить Декарту и что вызвало у него сомнение,— так называемый «мир сам по себе», этот знаменитый «философский стол» (предметность). Ведь когда мы говорим «мир сам по себе», то прекрасно понимаем, что вне наших чувств, восприятий «мир сам по себе» нам никак не дан. И мы вынуждены делать массу оговорок по поводу установления подлинности того, что мы видим, чувствуем. Но поскольку людей очень много, то весьма многообразны и особенности их восприятия. Следовательно, очень слабы критерии установления того, что есть «само по себе», если это опирается только на субъективные восприятия и чувства. Это может быть какими-то галлюцинациями, коллективным заблуждением, игрой фокусника — да всем, чем угодно. И подобных примеров масса. Таким образом, опора на очевидность, опора на достоверность, на то, что общепризнано, не свидетельствует о существовании мира «самого по себе».

Куда же выводит нас сомнение? На основании чего я что-то чувствую, переживаю? Это дает мне тело. Следовательно, тут я сомневаться уже не могу. Тело вызывает чувства, эмоции, ощущения. То есть вот она — «реальность». Однако и тут сомнение не покинуло Декарта. Ему пришлось отбросить существование «тела», как тоже нечто сомнительное, поскольку тело есть продукт определенной работы, сборки, конструирования. Как часть внешнего мира, он тоже подвержен закону всеобщей изменчивости. Представьте себе, что мы как бы пребываем в возрасте младенца, потом, скажем, в середине жизни и, наконец, на склоне лет. Очевидно, что уже само по себе определение «наше тело» будет неверно, поскольку клеточный состав биомассы живого организма за время жизни много раз обновляется. То, что мы называем «я», прежде всего связано с телесностью, и это настолько видоизменяемый объект, что здесь запросто можно допустить некий произвол. А коли так — то и наше тело дано нам извне, как и весь окружающий мир. Поэтому и здесь при установлении подлинности мы тоже можем ошибаться. Что же тогда нам остается, если мы отбросим и тело? Тут Декарт переходит к сопоставлению сна и бодрствования. Допустим, мы спим и видим сон — где мы? Здесь есть однозначный ответ — мы «там, где есть сознание». При этом можем ощущать себя в теле или вне тела, поскольку если зададимся вопросом типа «где мы, если спим и не видим снов?» — ответа на него не получим. Но как только проснулись либо ощутили себя во сне — ответ на этот вопрос очевиден: я «там, где есть сознание». «Мыслю — следовательно, существую» — знаменитый вывод Декарта. Он выстраивает цепочку, противоположную той, к которой мы привыкли. А именно: существует окружающий мир, и с ним есть кон-

такт через органы чувств, которые передают информацию нервной системе, возбуждающей импульсы в мозгу. И таким образом проявляется картина мира. Но Декарт представляет все наоборот, он артикулирует существование сознания, которое может быть воплощено, а может, и нет. Если же мое сознание в теле, то через тело происходит контакт с окружающим миром. Это спорное мнение, но, по крайней мере, мы видим, как радикальное сомнение, как метод самопознания, погружения вглубь и попытку решить онтологический вопрос можно использовать на практике. *** Третьим истоком философствования, по Карлу Ясперсу, являются «пограничные ситуации» жизненного опыта. Те ситуации, которые невольно принуждают человека рассуждать о мире и его подлинности. Причем искусственно их не создашь, но жизнь богата подобного рода ситуациями — когда не хотел бы думать, а приходится. И тут происходит возврат из мира к субъекту, который предпринимает попытку установить, что он в состоянии сделать в этом мире. Несмотря на то, что подобные ситуации случаются и нередко переживаются в весьма трагичных обстоятельствах, они могут быть очень полезны и целительны по той простой причине, что субъект вынужден заново открывать себя, переживая новое рождение. В пограничных ситуациях, когда все ходульные доводы уже не действуют, человек поневоле начинает возвращаться к подлинному «себе», который остался где-то потерянным в жизни, но которым на самом деле и является. В этом целительная сила стрессов — человек обретает себя, обретает свою подлинность. Пограничное состояние приводит к мировоззренческому перевороту — в сознании субъекта меняется картина мира, поскольку она создается самим же субъектом. бизнес и культура 1(6)·2014

философия

Ну и последний, четвертый источник философии — это воля к коммуникации. Философия по большому счету всегда есть живое философствование, а не набор каких-то застывших знаний и догм. Любого рода информация о философии, о том, что какой-то великий мыслитель в таком-то веке что-то великое сказал — не более чем информация к сведению. Она не работает, ее не к чему применить. Пусть лучше в ходе рассуждения своим языком мы как-нибудь сами выразим ту или иную мысль, пусть даже не зная, что это до нас уже сделали. И от этого будет гораздо больше пользы. Потом мы можем все закрепить известным философским текстом, тем самым подтверждая подлинность своих рассуждений, да еще получить какието дальнейшие перспективы для новых исследований. Вспомним Мераба Мамардашвили, известного советского философа и нестандартного мыслителя, для которого сами понятия «философия» и «философствование» являются тождественными. Он сравнивал их с симфонией. С его точки зрения любая мысль есть исполнение мысли. Итак, симфония. Нотная запись понятна немногим, только специалисты могут в ней что-то видеть. Но вот зазвучала музыка… И каждый находит в ней важное для себя. Есть мысли Платона или Канта, но пока они не стали частью моего сознания и пока они не выражены мною — это пустая и ненужная информация, которая обречена на забвение. А как только она стала применима к моей жизни, как только она стала исполняться мной и действовать во мне — тогда моя философия уже служит мне, и я сам решаю какието свои уникальные жизненные вопросы с помощью того, что она мне дала и открыла. Возвращаясь к моменту коммуникации (поскольку философия есть исполнение), выходит, что 90

бизнес и культура 1(6)·2014

философствование есть исполняемость. Чтобы удостовериться в том, что я выявил — а выявил я самого себя, то есть открыл в себе субъекта,— мне нужно в силу рефлексивности моего сознания в ком-то отразиться. Мне нужно высказать, передать свои чувства-эмоциипереживания, выразить кому-то свою мысль. Такой момент «сообщаемости» весьма важен! Именно философствование, как коммуникативный акт, и дает возможность философии осуществляться, то есть быть нужной и полезной. Отражаясь в другом, я узнаю, кто есть я сам. Без этого отражательного момента моя онтологическая неуверенность будет продолжаться. А здесь я получу подтверждение своего существования, что даст мне огромный прирост понимания и значимости собственного «я». Это дает прирост и другому. Поскольку мы здесь выходим в ту область, когда какие-либо внешние границы и условия становятся уже не важны, то здесь проявляется та зона, которую философы называют «трансцендентальный субъект», то есть субъект, снявший с себя какие-либо социальные, этнические, этические и прочие различия. Это субъект «вообще». И тогда нам становится абсолютно не важно, кто наш собеседник — молодой или старый, мужчина или женщина — мы находимся в зоне общности, единства с ним. Теперь уже все наши чувства-переживаниямысли удваиваются, утраиваются… И вся эта мощь, которая возникает внутри, приносит изысканно тонкое духовное удовольствие, которое не сравнимо ни с каким другим наслаждением, поверхностным и плотским, которое легко удовлетворить и которое быстро проходит. А помимо божественного удовольствия — это еще акт расширения нашего знания, представления о реальности. Именно здесь мы и находим ответы на все вопросы — в зоне трансцендентального

субъекта, именно в ней находится подлинность. Все остальное — иллюзия. *** Говоря о цикле жизни — когда человек голым рождается и спустя некоторое время голым умирает — очень важен фон, который окружает его постоянно. И само восприятие, и принятие этого алгоритма может быть как смиренным, так и возвышенным. В момент своего рождения человек переживает самый первый жизненный кризис. И поскольку ему пока неизвестно, что есть жизнь, — это событие, по сути, есть опыт смерти. А именно: сам момент прекращения внутриутробного существования естественно вызывает ужас, страдание, чувство буквальной оторванности от того, что составляло привычное состояние человека. Поэтому рождение человека воспринимается как его первая трагедия! Как прекрасна была жизнь, и вот она — смерть.

И что же нас ждет на этом новом пути? Нас ждет откуда-то возникшее сильное и безусловное чувство — материнская любовь. Пройдя через опыт смерти, мы встречаем безмерную и безграничную любовь. Это сверхчувство настолько богатое, широкое и основательное, что оно восполняет даже прерванные при рождении прежние связи! Вот она — моя жизнь! И ее фундаментом является безусловная материнская любовь, иначе мое существование становится невозможным. Фактически первый опыт нашей смерти мы празднуем как шанс, который нам открылся в день рождения. Мы ведь не знаем, почему мы появились на белый свет. Мы опираемся только на то, что вложили в нас наши родители, которым мы бесконечно доверяем и которые стали условием нашего существования. А сама наша жизнь является реализацией их программы. Здесь можно было бы поспорить с тезисом Декарта: «Я мыслю —

следовательно, существую». Можно еще глубже заглянуть и спросить: «А кто мыслит-то? Что за я? Чье сознание?» Ну ладно — тело не мое, да и сознание — тоже не мое? Ведь вслед за физическим рождением постепенно наступает следующий этап рождения, когда мы находимся во всем том, чему безусловно доверяем. Тогда же и возникает представление о себе, возникает «мое я», как отражение моего рефлексивного сознания. Я отражаюсь в себе. И тут уже намечаются зоны будущих конфликтов, которые, с одной стороны, дают возможность реализоваться в той программе, хозяином которой я не являюсь, а с другой стороны, создают условия для освобождения от этой программы. И постепенно, когда уже все, что от меня не зависит, будет мною реализовано через мое существование, тогда, наконец, я и обрету себя. Я — подлинный, и на уровне трансцендентального субъекта уже никак не связан теми путами, кото-

рые породили меня и внесли в этот мир. Я с ними полностью порвал. И тут, по мысли Гегеля, наступает самое последнее прозрение и понимание человека, открывается самый последний смысл — смысл смерти. Почему я должен умереть? Причем не в плане того, что «я должен умереть — какой кошмар!» А именно приходит осознание того, что выполнено все, а значит, больше нет никакой необходимости для существования в прежнем измерении и в прежней телесности. «Я» уже обрел иную область, в которой и существую. И это именно та область, то самое главное, что постепенно уводит и уводит меня шаг за шагом от мирской суеты. Все это замечательно показано у Платона в «Федоне», где Сократ перед казнью, утешая своих учеников, говорил: «Я утешаю вас не потому, что я презираю смерть, а потому, что, философствуя, я по сути дела много раз уже умирал, погружаясь в свои мысли целиком и полностью — я обретал иную реальность, я не существовал для этого мира. И вы, общаясь со мной, могли заметить, что я есть — но меня и нет. В таком случае любого рода философствование — и есть смерть, но одновременно и рождение того, к чему нас влечет, что составляет смысл». Последнее желание Сократа было парадоксальное — «принести в жертву петуха». Но ведь эту жертву всегда приносили во имя выздоровления! Сократ показал, что он «выздоровел» от жизни. Освободился от того, что ему не принадлежит. И ведь освободившись, мы не будем одинокими. Мы придем туда, к чему шли всю жизнь, к тому, что сами себе создали. Да, человек голый рождается и голый умирает, но помимо этого происходят более важные процессы, которые составляют смысловую основу жизни, и никто, кроме нас, эти процессы не претворит. В этом и есть главное предназначение нашей жизни. бк бизнес и культура 1(6)·2014

музыка

Один из главных приводных ремней фестиваля «Открытая книга» — писатель Захар Прилепин — заглянул в литературную гостиную 31 физматлицея и поделился со старшеклассниками своими воспоминаниями о роли бардов и рокеров в советские времена, а также о своих впечатлениях от музыкальных пристрастий современной молодежи………

Записал Михаил Шевелев 92

бизнес и культура 1(6)·2014

думаю о том, что для людей моего поколения — 60–70-х годов рождения — музыка и песенное искусство были, скорее, особой субкультурой, чем искусством в чистом виде. Песни стали местом, где отражались все наши чаяния, надежды, где формировался наш словарь. И то, что пели рок-музыканты, — в принципе не могли сочинить барды. Сама словарная система изменилась. Я позволю себе процитировать «Пригородный блюз» Майка Науменко, одну из культовых песен нашей молодости, которая начинается словами: «Я сижу в сортире и читаю Роллинг Стоунз, Веничка на кухне разливает самогон…» Представить, к примеру, Булата Окуджаву, который это поет, невозможно в принципе. И советская интеллигенция возмущалась: «Ах, какой ужас! Посмотрите на этих молокососов с длинными волосами, которые поют черт знает что! Кромешный ад, деградация!» Прошло время, мы оглядываемся и понимаем: ничего страшного тогда не было… Мои родители переписывали от руки или набирали на печатных машинках строчки Окуджавы или Дольского, тем более Высоцкого! И я подростком собирал в отдельную тетрадочку все тексты песен Гребенщикова. Их психологическое воздействие было настолько сильное, настолько пробивающее насквозь, что, казалось, это и есть самая настоящая поэзия. Но сейчас я скажу то, с чем, наверное, согласятся немногие: все происходящее в песенной сфере не имеет никакого отношения ни к поэзии, ни к музыке. Невозможно сопоставить Олега Митяева и Александра Галича с Иосифом Бродским, Осипом Мандельштамом или Сергеем Есениным. Песня действует только при особом наборе составляющих. Вот голос Высоцкого, его страсть, мощь, мужская харизма, жилы вздутые на шее и гитара периодически расстроенная… Все вместе и пробивает. А когда начинаешь разбирать на составляющие: да, есть неплохие и запоминающиеся мелодические рисунки, строчки, периодически очень точно сделанные, да, это любопытно. Но ведь не Петр Ильич Чайковский и не Модест Мусоргский! То же касается и поэзии. Она действует только в определенном сочетании — с этими струнами и именно с этим голосом. Я говорю не только о Высоцком и Окуджаве, а вообще обо всем чудесном бардовском мире, о замечательных именах: Евгении Клячкине, Юрии Кукине… Зачастую многое у них срифмовано через пень-колоду, но когда их слушаешь — все удивительным образом совпадает и действует. Если сейчас подойти к книжной полке в магазине — можно ужаснуться. Люди пребывают в какомто нелепом убеждении, будто услышанное ими

в юные годы и прочно запомнившееся, связанное с самыми яркими чувствами, — и является поэзией. На полке наверняка стоит сборничек Виктора Цоя, которого читать совершенно не нужно и бессмысленно, на бумаге это просто складушки детские, но те же строчки в исполнении Цоя убивают наповал. Там же на полочке могут стоять Лариса Рубальская, Андрей Макаревич… но только к настоящей поэзии это не относится, по большому счету, это потворство дурному человеческому вкусу. Люди открывают сборничек и как бы мысленно поют полюбившуюся песню, хотя, если не знать мелодию… Пустынной улицей вдвоем С тобой куда-то мы идем, А я курю, А ты конфетки ешь… Это из Виктора Цоя, известная песня «Восьмиклассница». Откройте Есенина — и поймете разницу — если у вас есть хоть какое-то минимальное эстетическое чувство, Если сейчас вы определите, подойти что в поэтичек книжной полке ском смысле они в магазине — несопоставимы. можно ужаснуться. Хотя это никоим Люди пребывают образом не унив каком-то жает ни бардовские нелепом песни, ни рок-музыку. убеждении, Со временем пробудто шла раздраженность услышанное старшего поколения по ими в юные поводу «небритых, немытых годы и прочно и волосатых» рокеров. Уже запомнившееся, в 2001-м Борису Гребенсвязанное щикову вручили премию с самыми яркими «Триумф», а потом еще чувствами, — какую-то Госпремию. Прии является чем это действо и не может поэзией. вызывать вопросов: барды и рокеры стали вполне органичной частью культурно-песенного пространства. Конечно, сложно представить Егора Летова, получающего подобную премию, но Константина Кинчева в принципе уже возможно: он начал входить в такой патриархально-консервативный аспект нашей 93

музыка

культуры. Кинчев много общается с РПЦ, священники даже благословляют его на концерты и выступления как верующего человека. Хотя, когда Константин первый раз зашел в храм, кажется, в 89-м — священник его просто выгнал, раскачивая кадилом, типа «бес, уходи отсюда!» Зато теперь священник приходит на прессконференцию Константина Евгеньевича и понимает, что тот выполняет очень важную работу, поет правильные песни, хорошие… Я недавно был на концерте Кинчева и видел, как у сцены стоят подростки и хором поют… Так случилось, что Кинчев поет уже лет тридцать, а публика у него всегда одного возраста — до 20 лет. Я там был самым взрослым — пришел с женой и старшими детьми. Но, так или иначе, «Алиса» в нашу социальную культуру вписалась на всех основаниях. И барды поначалу вызывали неприятие. В советских газетах шла кампания, мол, «что это за люди, которые

Представить, что у сегодняшнего рэпера лежит в кармане Жан-Поль Сартр — невозможно

бизнес и культура 1(6)·2014

еле бренькают на гитаре…» Тот же Булат Окуджава всю жизнь выступал с гитарой — лет 40 или 50 — а играть толком, прямо скажем, так и не научился. Было у него полтора переборчика, с помощью которых он исполнял свои песни, — но, безусловно, трудно его считать музыкантом. Хотя позже серьезные композиторы говорили, что некоторые мелодии Окуджавы — просто очевидные удачи. Но с точки зрения элементарного музыкального образования — практически все известные барды были глубокими дилетантами. Но потом понемножку стали вписываться даже в советский контекст. Начали выходить диски-гиганты Окуджавы, маленькие пластинки Высоцкого — их штук шесть вышло, его песни можно было услышать в фильмах. Когда в 80-м умер Высоцкий, возникло ощущение, что у бардовской, авторской песни должна появиться какая-то смена, новое поколение, где проявятся свои масштабные фигуры. Но не возникло больше такой глыбищи… И год за годом стало выясняться: как эта субкультура явилась, так она и закончилась на тех же самых фамилиях. Никакого

обновления не произошло. Но на авансцену вышла рок-музыка: Александр Башлачев, Борис Гребенщиков, Виктор Цой, который свое самурайское слово произнес очень точно, очень верно. В его пути все было цельно. Цой как комета влетел в музыку и с каждым альбомом летел под колеса «Икаруса», который его и задавил. В этом смысле Цой являет собой законченный рок-миф, он стал первой нашей рок-легендой после Башлачева. Виктор Робертович — сам по себе предмет удивления и подражания, его лицо, повадка, безупречная пластика… Когда я был подростком, стены моей комнаты были увешаны портретами этих музыкантов, но мама с папой, воспитанные на Высоцком, не оспаривали меня. И мне на рубеже 80-х и 90-х казалось, что у такого мощного начала рок-движения будет замечательное продолжение, какая-то новая музыка, новая жизнь, потому что рокеры принесли понятие свободы, гордости, смелости и мужества. Но, как ни странно, и у всех мастодонтов нашей рок-музыки в лице Цоя, Кинчева, Михаила Борзыкина, БГ и прочих — тоже не народилось следующего поколения, как и у бардов. Появилась группа «Сплин», пожалуй, единственный пример законченного эстетического продукта в данном жанре. Би-2 ушли в сторону поп-музыки. Быстро исчезли «Запрещенные барабанщики», а жаль — хорошая была группа. Так возникло ощущение паузы… Между тем в девяностые годы родилось и выросло уже новое поколение, которое требовало других слов и бытийных понятий — чтобы «рассказали про них». Безумное поколение, которое было брошено на произвол судьбы. У нас и школа пошла наперекосяк, детьми никто не занимался, потому что родители, главным образом, пытались

свести концы с концами, как-то заработать на жизнь. Выяснилось, что рок-музыканты не особенно понимают, что происходит. У БГ была в 80-м песня «Где та молодая шпана, которая нас сотрет с лица Земли?» Ее не было лет 20–25… То есть тех самых, кто мог бы стереть предыдущее поколение. Понятно, стереть в переносном смысле — стариков-то уже не задушишь, не сотрешь. Они останутся в истории, пока есть русский язык. И тут, наконец, появились эти самые рэп-музыканты…

Они появились раньше — была история с Дельфином, еще какие-то отдельные всплески — но для меня моментом откровения стал 2007 год! Почти одновременно вышли альбомы Ноггано, Нойза МС, альбом «Только для своих» группы 25/17 и альбом Виса Виталиса. Да, весь рэп-поток понес массу всякой мути, дряни и полной духовной порнографии. Объяснение достаточно простое. Как правило, в рок-музыку (я уж не говорю об авторской песне) шли люди более или менее образованные. Гребенщиков, Кинчев поступили в вузы, чему-то учились, правда, потом их по разным причинам изгнали. Цой тоже не получил высшего образования, но все равно эти личности, даже если просто оценить содержание их песен, занимались в жизни самыми разными делами: увлекались какой-то актуальной в ту пору литературой, углублялись в философию, историю. Того же БГ заносило в духовные восточные практики, и Цой туда же следом подался. Они приходили в рок с каким-то своим бэкграундом, культурным запасом. Гребенщиков в песне «Иванов» мог петь про того, в ком угадывался он сам: лирический герой, у которого в одном кармане лежит Жан-Поль Сартр, а в другом — три рубля на пиво. Представить, что у сегодняшнего рэпера лежит в кармане Жан-Поль Сартр — невозможно. Он скорее подумает, что это ругательство французское. Рэпмузыканты вышли из каких-то окраин, низов нашего общества — из той самой наркоманской среды, и вид у них был соответствующий. Люди со стеклянными глазами, которые на кумаре очень быстро произносят какие-то невнятные речи — и, конечно, у всех возникало ощущение: «черт знает что происходит». Только такой прошаренный человек, как я, сразу понял: происходит нечто очень важное — это все не случайно. Помню, когда я своим друзьям — поэтам, писателям, филологам — принес какие-то рэп-записи: «Послушайте ребят, это то, чего мы ждали». Они некоторое время, просто из уважения ко мне, слушали, смотрели как на дикаря: «Да как ты можешь, мы же выросли на Гребенщикове! Мы же читали Бродского! Что ты принес, какой Ноггано? Выключи немедленно!» Я их начал приучать — мои дни рождения отмечаются в лесу, в деревне, на берегу реки Керженец, а дорога туда непроходимая, до-

ехать можно только на внедорожнике. Я собираю в деревню всякую интеллигенцию со всех концов страны, музыкантов старшего поколения, актеров, писателей… Оттуда они разбежаться не могут — я выставляю колонки на второй этаж и включаю к ужасу всей деревни рэп… И как-то однажды такой эстетствующий товарищ, как Митя Ольшанский, один из самых замечательных социальных философов, мыслителей нашего времени — вдруг в фейсбуке написал: «Захар меня убедил за три дня — рэп-музыка — это то, что пришло на смену рок-музыке, это совершенно очевидно». Хотя поначалу друзья отнекивались. Как они слушали Гребенщикова, так и будут слушать. Тем не менее мне рэп-музыка стала близка, я в машине переслушиваю десятки пластинок — все новинки. Но дело, конечно, не в моих личных ощущениях, а в том, что рэп-музыканты — лучшие из них — стали каким-то образом доразвиваться. Например, Ноггано, который начинал как Баста и был совершенно розовый, мыльный, с песнями для девочек начальных классов, под которые можно только головой покачивать и как-то пританцовывать. Неожиданно началось его взросление — и проявился человек, который все более и более изысканно выражает собственные мысли, а не рифмует какие-то трафареты типа «ты ко мне пришла, я от тебя ушел, нам было плохо, а теперь нам хорошо». Проявляются какието реальные, четко оформленные чувства. Ноггано признался, что учился у такого исполнителя, как Гуф, но потом они рассорились. Гуф не умеет просто писать вообще о чем-то. Он сочиняет тупо про то, что чувствует сам,— у него это достаточно хорошо получается. «Вот я ругался с Айзой, а вот мама приезжает, а вот мне плохо, я сейчас умру, я еду в электричке» — и там все правда. Все знают биографию Гуфа по его песням, он ее понятно изложил. И Ноггано решил, что можно не просто сочинять про какого-то лирического героя, которых уже миллион было и будет, а рассказывать конкретно о своей жизни. У него есть замечательная песня «Дурка», написанная под впечатлением от лечения в психбольнице. В ней все точно сказано с точки зрения психологии и всего остального…

Так я, наконец, разглядел новое, молодое поколение, оно стало мне понятно по своим песням, прояснилось, чем оно живет, что думает, что пережило… То поколение, которое моя теща называла «поколением Маугли». Маугли, которые были выброшены в лес, но только не в джунгли, а в городской лес, в котором они где-то лазили, учились знаками обозначать свои мысли и доросли до такой степени, что стали придумывать биты — и сочинять на эти биты какие-то вещи. Поколение Маугли «оязычилось». Не стало язычниками, а получило свой словарь, обрело язык через свою субкультуру. бизнес и культура 1(6)·2014

музыка

К примеру, Нойз МС. Он мне не близок, он недостаточно взрослый для меня, хотя с точки зрения текста, рифмы он, конечно, молодец. Кстати, Нойз первый решил выступать с живым составом, живыми музыкантами. Он хорошо знает поэзию, любит Игоря Северянина, вообще Серебряный век — и это видно по качеству его текстов. А вот когда слушаешь Птаху, ясно, что он не читал ни одной книги в жизни и никогда не прочитает, его развитие закончилось раз и навсегда. Он просто может сидеть в своих очках, надвинутой шапке — и все. Какой Птаха был, таким и уйдет на тот свет. Дай Бог ему здоровья. А Нойз более развитый, не говоря уже про Ноггано, который стал настоящим артистом: он с помпой приходит в «Крокус Сити Холл» с кучей музыкантов, оркестром — и отлично слушается! Он пытается стать еще взрослее, еще сложнее. То же самое происходит с моими друзьями и соавторами из группы 25/17, которые начинали как рэперы с движухой такого правого толка, а постепенно стали все более усложнять свой музыкальный посыл. То, что они делают в проекте «Лед9», вызывает безусловный интерес во всех смыслах. В последнем их альбоме, который называется «Искушение святого простолюдина», фактически выложена философская система Андрея Бледного-Позднухова, его представления о том, куда движется наш мир. Эти записи можно уже показывать без стеснения любым взрослым людям. Если они переживут непривычный музыкальный строй, то поймут, что речь здесь идет о серьезных вещах. Но в целом в рэпе есть одна большая проблема, родовая травма, от которой им, видимо, никогда не избавиться. Заковыка в том, что и БГ, и «Машину времени», и «Кино» слушали люди как минимум не менее образованные, а то и более образованные, чем сами музыканты. Я закончил филфак Нижегородского университета — и там половина преподавателей слушали рок-музыку. И у Гребенщикова или Макаревича было ощущение, что они разговаривают с людьми, которые их полностью понимают. И даже если станут говорить сложнее и гораздо сложнее — все равно они найдут публику, которая правильно отреагирует на это. То же чувство было у Егора Летова — возможно, напрасное: с ним произошла довольно обидная история — все потому, что армия поклонников «ГрОб» была слишком огромной. Я помню, когда мы привозили Егора в Нижний Новгород в девяностые годы — он собрал там едва ли не стадион. А спустя пять лет еле-еле заполнялись маленькие залы, а через десять лет вообще приходило человек тридцать. Вся огромная армия панков, опившись пива, разбежалась неведомо куда. Летов изначально разговаривал не с теми людьми, хотя он был уверен, что они его понимают. А пьяная толпа ни черта не понимала, кроме того, что он матом поет. Это 96

бизнес и культура 1(6)·2014

единственное, что их привлекало. При том что Летов совершенно замечательный с точки зрения стихотворчества… В рэпе ситуация отчасти схожая с летовской. Слушатели рэп-музыки не только моложе музыкантов и плохо образованны — как в случае Летова, но даже у самих музыкантов явный недостаток образования. И слушатели требуют именно того контента, который соответствует их умственному состоянию. Есть, конечно, ребята, которые читают книги и понимают какие-то более сложные смыслы, но основная армия нынешних российских подростков увлечена другими вещами. Любое более сложное высказывание группы 25/17, или «Льда-9», или Ноггано, конечно, может вызвать некий ступор. «Ну вот это как-то неприкольно, тут я чота не понял, что он сказал, это зачем?..» А парень-то снял умный клип, вложил всю душу, свой только начавший зарождаться музыкальный и поэтический дар — вывесил этот клип на ютубе — и видит, что его не самая умная песня «Зайка» (или «Койка», не важно) набирает полтора миллиона просмотров, а его самый выстраданный клип — несколько десятков тысяч. И музыкант думает — а на фиг я буду париться? Если люди не очень хотят это слушать — давай-ка я лучше сочиню какую-нибудь бодрячковую песню, в которой все понятно. И в итоге музыкальные группы в муках начинают идти на поводу у своей огромной публики. Недавно был концерт 25/17 — и десяток человек пришло просто взрослых мужиков с философским образованием и все внимательно слушали, даже невольно начинали покачиваться в такт. Но в целом они не составляют большинство на ютубе — и в этом смысле молодое поколение не дает взрослеть и умнеть самому рэп-движению. Понятно, что исполнитель по имени Гуф даже не собирался взрослеть и умнеть: у него есть одна и та же вечная песня на тему «мама, я опять обдолбился, Айза, прости, я опять был не прав». Он ее сочинил пять лет назад, и будет сочинять еще лет двадцать. Гуф, ну надоело уже, у тебя есть какие-нибудь другие истории из жизни? Ты был в Китае, у тебя жена Айза — мы это выучили наизусть, давай дальше вторую серию… а второй серии не будет. Но вторая серия могла бы быть у Басты-Ноггано. Вторая и третья серии могли бы быть у 25/17… А есть еще один замечательный рэп-исполнитель — Вис Виталис — но его посыл оказался куда более сложен для молодого поколения, его сразу восприняли довольно отчужденно. Это совершенно взрослый, сложившийся человек. Когда он появился, Илья Кормильцев, автор группы «Наутилус Помпилиус», пришел в полный восторг: «Вот оно! Это дети того рок-н-ролла, наконец-то они начали появляться!» Но, повторюсь, посыл его оказался чрезмерно сложным, в нем не было ничего ни про дурку, ни про травку… У Виталиса есть определенная публика, но на переменке в школе его

тексты с телефона слушать не будут. Я понимаю, что дело только в одном: если нынешнее поколение будет взрослеть, если будет умнеть и ставить для себя более высокую планку, чем поставлена ныне, — то уже не музыканты будут его доразвивать, а молодые слушатели музыкантов будут давать им импульс к развитию. «Ребята, мы вас поняли, давайте вторую серию, третью! Давайте сложнее музыкально, поэтически!» В этом смысле все зависит от вас, молодых. А что должно случиться, чтобы вы развивались,— надо читать книги. Ни один человек не станет умнее от тысяч часов в фейсбуке. Ни один не стал интеллектуалом от просмотра ста каналов телевидения. Ни один человек в соцсетях не научился тоньше чувствовать. Да, мы там сами зачастую реализуем какие-то свои комплексы. В соцсетях легко быть смелым, саркастичным, ироничным, легко чувствовать себя со всеми на равных — но можно заиграться… Ведь это не жизнь, а пространство вне жизни. Его можно использовать как какую-то одну из составляющих, одну сотую нашего жизненного пути — но все свои страсти, всю свою ярость, боль, возможности заменять жизнью в сети — глупо. Все происходящее в мире, все самое главное совершается людьми гуманитарной культуры. Да, у нас была достаточно сложная эпоха в девяностые годы, когда казалось, что люди с баблом и охраной определяют наше бытие. Но не так давно случились массовые протесты. И я заметил забавный момент: митинги «против» возглавляли писатели и журналисты — Быков, Парфенов, Акунин. Митинги «за» возглавляли публицист Кургинян и писатель Проханов. Свой митинг был у Лимонова. А сверху за всем это действом наблюдал такой деятель, как Владислав Сурков, известный как писатель Дубовицкий. У нас на глазах происходит «битва писателей», журналистов, битва людей гуманитарной культуры. Никакие генералы с их лампасами и дачами, и даже с их полками ОМОНа, никакие политики, которые работают при помощи спичрайтеров, в конечном итоге, не составят конкуренции гуманитариям. И так было во все времена. Управители нашего великого государства российского тоже в какой-то момент разучились читать книжки, и если вчитаться в дневник Николая II, мы увидим, что это был человек банальный, неглубокий. И вдруг пришли те, кто называл себя литераторами, — Ленин, Троцкий, Бухарин. Все они написали десятки томов сочинений — и снесли к чертям огромное государство, казавшееся такой незыблемой твер-

дью… Так было всегда и во все времена — все религии начинались с того, что приходил человек со словом, с текстом, с проповедью — и нес гуманитарное знание. А оно обретается только в книге, только в тексте, только оттуда! Я никого не призываю разрушить этот мир, упаси Бог! Но все, что мы хотим сделать с собой, все самое важное, что мы будем делать в своей жизни,— неизбежно получится, если мы чуть больше расширим свои горизонты восприятия мира. И это по большому счету будет связано с текстом. Выигрывает в мире человек, который понимает текст, может озвучить его, пересказать, написать. И вообще все, что в мире есть, — это текст. бк

Все происходящее в мире, все самое главное совершается людьми гуманитарной культуры

бизнес и культура 1(6)·2014

искусство

Владимир Боже / В молодые годы люди нередко говорят о выходе на пенсию как о желанном времени, когда можно будет делать все, что захочешь. Однако, когда они доживают до пенсии, нередко возникает ощущение опустошенности… Человеку кажется, что он выброшен на обочину жизни доживать оставшиеся дни. Все, что составляло смысл их существования, осталось в прошлом, а что впереди? Сад? Телевизор? Болезни? Немногие берутся за какоето новое дело и достигают в нем таких результатов, что, когда покидают мир, становится неясным, а что же в их жизни было главным: то, что они делали до выхода на пенсию, или после?.. Одним из таких людей был челябинский архитектор и художник Юрий Данилов. Велик и неоспорим его вклад в застройку Челябинска, но природная скромность, отсутствие тщеславия и стремления к известности сделали свое дело — он малоизвестен как архитектор. И это очень несправедливо, в чем я неоднократно убеждался, беседуя с самыми разными жителями нашего города. Однако стоило мне заговорить о его акварельных видах дореволюционного Челябинска, написанных после выхода на пенсию, как все радостно кивали — знаем-знаем! Такой вот парадокс.

бизнес и культура 1(6)·2014

Акварели

Юрий Петрович и Инна Александровна Даниловы. 2004 г.

Юрия Данилова

Общий вид Челябинска. 1913 год. Бумага, акварель. Челябинский государственный музей искусств

*** Юрий Петрович Данилов родился в Челябинске в 1926 году. В 1945-м окончил Челябинский энергетический техникум. И, казалось, он вполне мог бы развиваться в инженерном деле, работая или продолжая обучение. В городе в ту пору уже было два высших технических учебных заведения. Но оказавшись на распутье и решая для себя, как ему жить и что делать дальше, он останавливается на том, что ближе душе. А он с детства страстно любил рисовать, и даже занимался в Доме художественного воспитания детей (ДХВД). Кстати, среди тех, кто начинал в нем путь в искусство, было немало людей незаурядных и ярких, например, будущий народный художник России Лев Головницкий. Тяга к живописи оказалась сильнее — Данилов сумел поступить и успешно окончить Киевский государственный художественный институт, получив в 1951 году диплом архитектора-художника. Потом вернулся в Челябинск и тут принял непростое, неоднозначное решение: вместо художественного ремесла он выбрал архитектурную стезю, которой и посвятил более сорока лет своей профессиональной карьеры. бизнес и культура 1(6)·2014

искусство

отец в принципе никогда не расставался. Даже отправляясь в отпуск, он всегда брал этюдник, чтобы поработать над архитектурными пейзажами в Ленинграде, в Италии, везде, где бывал и находил что-то примечательное. А в 1992 году попробовал себя в качестве художника-иллюстратора сборника рассказов и новелл А. К. Белозерцева «Утреннее соло». Этот опыт имел продолжение. Следующими книгами стали «Всполох» В. В. Тряпши (1996) и «Без креста идти тяжелей» Г. Ф. Лазарева (1998). Когда Юрию Петровичу было под 70 лет, он оставил архитектурную мастерскую и распрощался с архитектурой… Перед новоиспеченным пенсионером во всей полноте и суровости встал сакраментальный, вечный вопрос — «Что делать?». Помог сын. Он как бы почувствовал, каково отцу, что у него на душе, и подтолкнул его к… акварели. И тут сразу сама собою родилась идея воссоздания архитектурного облика старого Челябинска. И вот так день за днем и год за годом стали являться на свет замечательные акварельные работы, возвращавшие городу воспоминания о его прошлом.

Ленинград. Пять углов. 1973 г. Этюд с натуры. Бумага, акварель

*** Архитектор Данилов самостоятельно и в соавторстве разработал около сотни проектов. Эти здания хорошо известны челябинцам: Дворец пионеров и школьников на Алом поле (1956); жилой дом Южно-Уральской железной дороги (1956); Теплотехнический институт (1963); Дворец спорта «Юность» (1967); здание челябинского агентства «Союзпечать» (1980); Привокзальная площадь с гостиницей «Челябинск» (1967); магазин «Школьник» (1986). Юрий 100

бизнес и культура 1(6)·2014

Петрович возглавлял архитектурный проект возвращения исторического облика зданию Народного дома, совместно с московским архитектором Л. Н. Ненаглядкиным этот проект был доработан для размещения Театра юного зрителя (1988). Об архитекторе Данилове можно говорить и писать много, но чем для него стало изобразительное искусство? Его сын Александр, профессиональный дизайнер и художник, свидетельствует, что с живописью

*** Были ли у Юрия Данилова предшественники? Безусловно. Первым в «челябинской» теме надобно назвать Игнатия Лукича Вандышева (1891–1964). После войны директор Челябинского областного краеведческого музея И. Г. Горохов предложил художнику написать ряд полотен, отражающих историю Челябинска. Вандышев взялся за работу, и его «челябинский цикл», написанный на холсте маслом и представляющий собой дореволюционное развитие города и его социалистическую явь, по сей день вызывает большой интерес. Эти картины нередко присутствуют в экспозициях и на выставках, воспроизводятся в книгах, посвященных истории города. Вандышева, как и Данилова, интересовала архитектура старого

Торговый дом Валеева по ул. Уфимской. 1995. Бумага, акварель. 33,5х52,5. Челябинский государственный музей искусств

Челябинска, но видел он в ней несколько иное. Лишь в некоторых случаях архитектура играет в его картинах доминирующую роль («Торговые ряды у Христорождественского собора», «Симеоновская горка»…). В других работах роль архитектуры явно вспомогательная, как бы придающая изображаемой картине узнаваемые челябинские черты («Старая Челяба», «Сенной рынок зимой», «Ярмарка на Александровской площади»…). Если говорить о городских архитектурных объектах дореволюционного периода, интересовавших Вандышева, это, прежде всего, культовые постройки, то есть наиболее узнаваемые здания дореволюционного Челябинска. Еще одним художником, создавшим целую серию работ, посвященных дореволюционному Челябинску, был Николай Петрович Загороднев (1919–1990), учившийся в изостудии

у известного челябинского художника Н. А. Русакова, а затем в Одесском художественном училище. Будучи сыном священника, он, как и Вандышев, интересовался культовой архитектурой дореволюционного города. Именно ей была посвящена и серия его художественных работ («Улица Большая», «Одигитриевский монастырь», «Костел в Челябинске», «Христорождественский собор»…). Не являясь членом Союза художников, Загороднев долгие годы не выставлял свои работы на общее обозрение, их мог видеть лишь узкий круг его близких и знакомых. Впервые картины Загороднева экспонировались лишь в эпоху перестройки. В 1989-м в Выставочном зале Союза художников прошла выставка «Купола над городом: Исторические судьбы челябинских церквей». Юрий Данилов, в отличие от своих предшественников, решил написать

серию работ, посвященных архитектуре дореволюционного Челябинска, в более близкой для себя технике акварели. Это позволило в сравнительно короткие сроки создать довольно значительное количество работ. Однако и у этой идеи были свои истоки. Уже упоминавшийся И. Г. Горохов в 1948 году задумал издать с помощью КОГИЗа альбом видов старого Челябинска. Челябинские художники А. И. Корабельников, Д. Ф. Фехнер и музейный работник Н. И. Шувалов (издавший топонимический словарь «От Парижа до Берлина по карте Челябинской области»), опираясь на коллекцию открыток и фотографий краеведческого музея, написали ряд тоновых акварельных работ. Их предполагали издать размером 30х40 см, но по неизвестным причинам это не удалось. Наиболее полная подборка этих акварелей была представлена в 1989 году на бизнес и культура 1(6)·2014

101

искусство

Христорождественский собор. Бумага, акварель. Челябинский государственный музей искусств

выставке краеведческого музея «Достопримечательности старого Челябинска» тогда еще в здании на пр. Ленина, 49. В отличие от неудачной попытки Горохова, акварели Данилова довольно быстро получили известность и стали широко тиражироваться. Уже в 1996-м отдельные работы были изданы на открытках, вошедших в комплект, посвященный 260-летию Челябинска. Позднее увидели свет первое издание учебника «Челябинск: история моего города» (1999), энциклопедия «Челябинская 102

бизнес и культура 1(6)·2014

область», другие книги, в которых акварели были представлены в качестве иллюстраций. В 2002-м был выпущен подарочный комплект репродукций «Виды старого Челябинска», включивший в себя 24 работы художника. *** Что же изображал в своих работах Юрий Данилов, что попало в его поле зрения и каков созданный им акварельный город? Старый Челябинск, вплоть до проведения железной дороги

в 1892 году, был небольшим городком, застроенным преимущественно деревянными домами, украшенными пропильной и глухой резьбой. Каменные здания были в ту пору буквально наперечет, в основном — храмы. А. М. Нечаева, опубликовавшая в 1909 году в столичном «Историческом вестнике» свои «Челябинские впечатления», отмечала, что после появления железной дороги город «походит на большую деревню, в которой вдруг разбогатели обыватели и принялись за спешную постройку складов, биржи, таможни и т. д.». С 1904 по 1908 год количество зданий возросло более чем наполовину — с 2427 до 3841. Наиболее значительная их часть не обладала никакими архитектурными достоинствами. Что же до всего остального, то та же Нечаева подчеркивала, что «дома растут в Челябинске с быстротою поганых грибов после дождливой погоды и, конечно, обладают таким же крупным недостатком, то есть вовсе не пригодны для жилья…» Современники отмечали катастрофическое состояние окраин, антисанитарию, стихийный характер их застройки. При всем том именно на рубеже XIX–ХХ веков в центре Челябинска появляются «двух- и трехэтажные громады» — небоскребы той поры — магазины, учебные заведения, банки, жилые дома… Начинают благоустраиваться улицы. Чаще всего именно их-то и снимали фотографы, а издатели печатали на открытках. Используя фотографии и открытки в качестве источников для создания акварелей, посвященных архитектуре старого города, в значительной своей части ныне не существующей, Данилов вынужденно следовал за ними и создал цикл, который не столько объективно отражает архитектурный облик дореволюционного города, сколько показывает его архитектурные достопримечательности. Всего в его серии получилось более 60 изображений

Торговый дом Валеева по ул. Уфимской. Бумага, акварель. Челябинский государственный музей искусств

Улица старого Челябинска. Бумага, акварель. Собственность семьи художника бизнес и культура 1(6)·2014

103

искусство

Усадьба Хаванова по ул. Оренбургской. Бумага, акварель. Челябинский государственный музей искусств

домов и улиц старого Челябинска. Наиболее полно, как и у его предшественников, представлены храмы города. Это и главная православная церковь Челябинска — Христорождественский собор, два здания Свято-Троицкой церкви — раннее в стиле классицизма и сменившая его современная постройка, Александро-Невская церковь на Алом поле, привокзальная шатровая Рождество-Богородицкая церковь, монастырские храмы и комплекс в целом, кладбищенские церквушки и культовые постройки других конфессий — костел, синагога, мечеть. Довольно подробно в акварелях Данилова представлены центральные улицы дореволюционного города: Уфимская (Кирова), СибирскаяИвановская (Труда), Большая (Цвиллинга). Изображены и фрагменты их застройки, и отдельные, наиболее 104

бизнес и культура 1(6)·2014

впечатляющие здания — дом братьев Степановых, Данцигераж — Высоцкого, В. К. Покровского, М. П. Архипова, магазины М. Ф. Валеева, братьев Яушевых, электростанция П. В. Колбина и другие. Нашли свое художественное воплощение и такие архитектурные перлы Челябинска, как Народный дом, таможня, номера М. И. Дядина, типография Вульфсона. Не обойдены вниманием и река Миасс, мост через нее, общие виды города с Заречья и с элеватора, городской сад общественного собрания. Акварели Данилова превосходно иллюстрируют челябинскую жизнь начала ХХ столетия. Изюминка еще и в том, что кроме собственно зданий, построенных в центре дореволюционного Челябинска, художник взял на себя смелость изобразить облики горожан того времени,

животных, состояние природы, атмосферы… Может быть, именно в этом особая притягательность этих художественных полотен, их очень интересно рассматривать. При этом мы ясно осознаем, что не только высокий уровень работ принес им популярность. Они появились ровно тогда, когда в нашем сообществе пробудился интерес к истории города, когда стали выходить различные книги, повествующие об этом, когда увидели свет энциклопедии «Челябинск» и «Челябинская область», когда горожанам захотелось не только что-то прочитать об архитектуре старого города, но и представить ее воочию. А замечательный мастер откликнулся на эту потребность и стал широко известен, по большому счету увековечив свое имя и как архитектор, и как художник, и как яркая многогранная самобытная личность…

Три заказные работы художника Юрий Данилов писал акварели, посвященные архитектуре дореволюционного Челябинска, в свободном режиме, что называется, для себя. Появилась интересная фотография или открытка, прочитал какую-то информацию об этом здании — сюжет готов, а за ним и реализация. Как заядлый коллекционер, он пытался выявить все самые яркие здания, изобразить их, включив в свой художественный цикл. Именно в этой связи я и познакомился с ним в 90-е годы прошлого века. Нашей встрече способствовала Г. Г. Матвеенкова, архитектор Центра историко-культурного наследия г. Челябинска, которым я тогда руководил. Матвеенкова хорошо знала чету Даниловых по своей предыдущей работе. Знакомство состоялось, архитектор-художник рассказал о своих

задумках, особо подчеркнув, что нуждается в изобразительных источниках — документальных открытках и фотографиях с видами города, чтобы его работы были как можно более достоверными. Я пообещал содействие, понимая значимость продвижения достоверных исторических сведений о прошлом Челябинска в широкие слои горожан. Вот так мы и сошлись. Юрий Петрович время от времени заходил в наш Центр, выяснял, какие постройки представляют особый интерес и могут быть включены в его серию. Он внимательно знакомился с историческими документами, рассматривал открытки и фотографии, нередко приглашал нас на выставки своих работ, которые проходили то в институте «Гражданпроект», то в Доме архитектора, то в Картинной галерее.

Однажды в один прекрасный день, оказавшись по делам в администрации Челябинска, я обнаружил на втором этаже выставку хорошо оформленных работ Юрия Данилова, которую с интересом разглядывали чиновники мэрии и пришлый народ. Мне тогда подумалось, что, может быть, именно такие выставки позволяют челябинцам, включая руководителей города, по-новому его увидеть и оценить. Тем более это было важно, что мне неоднократно приходилось слышать от разных людей, в том числе и от архитекторов, что никогда ничего стоящего в архитектурном смысле Челябинск до революции не имел, а потому и сохранять нечего. Но работы Данилова убеждали в обратном. Я смотрел на акварели мастера и думал, как хорошо было бы подключить его к работе Центра.

Городской общественный дом по Ивановской ул. (ныне — ул.Труда). До 1896 г. Вслед за ним виден дом П. Ф. Туркина и дом В. К. Покровского (в последующем Геологический музей). Бумага, акварель бизнес и культура 1(6)·2014

105

искусство

Городской общественный дом по Уфимской. Снесен в середине 1920-х гг. Бумага, акварель

Но как? Мы в ту пору активно собирали экспонаты для будущего музея города, создание которого, казалось, было не за горами. Целенаправленно и систематически концентрировали у себя самые разные материалы — результаты археологических раскопок, предметы городского быта, значки, открытки, картины и, конечно же, фотографии. В числе последних было несколько дореволюционных снимков ужасного качества. Особенно часто я рассматривал один из них, сделанный Ф. Т. Катаевым. Это была выцветшая охристая фотография городского общественного дома по Ивановской улице (ныне Труда). Я застал этот дом еще стоявшим невдалеке от моста, но он был снесен в 1985 году. Интерес состоял в том, что на снимке постройка была показана до 106

бизнес и культура 1(6)·2014

1896 года, то есть до того времени, когда в ней размещалось управление по постройке Сибирской железной дороги. Это управление перестроило здание до неузнаваемости. Вместо дома с мезонином появился двухэтажный дом, хорошо известный любителям челябинской старины по сохранившимся фотографиям. Фотография настолько выцвела, что некоторые фрагменты совершенно не просматривались. Этот челябинский вид надо было как-то спасать… И я подумал, что именно Юрий Петрович, как никто другой, может быть полезен в этом деле. Архитектор-художник в одном лице, он способен представить себе и изобразить, каким это здание когда-то было. Но заказать мастеру изображение только одного вида мне показалось недостаточным. Подума-

лось: хорошо было бы сделать еще парочку таких работ для полноты нашей будущей экспозиции! Но какие?.. Мучился я недолго, очень скоро задание были сформулировано. Второй сюжет адресовался к городскому общественному дому по улице Уфимской (ныне Кирова). Чтобы понять значимость постройки, приведу письмо видного уральского историка и основателя челябинского архива Н. М. Чернавского председателю Челябинского окружного исполкома В. И. Мухину от 27 июля 1924 года: «В числе немногочисленных памятников старины г. Челябинска сохранилось доселе 2-этажное каменное здание "Городского общественного дома" (по Рабоче-Крестьянской ул., при Пожарной части), в коем с 1790 г. помещались почти 125 лет (до 1913 г.) разные городские учреж-

Винокуренный завод братьев Покровских. Окончательно снесен при строительстве Шершневского водохранилища в нач. 1960-х гг. Бумага, акварель

дения, как-то: городовой магистрат, городская дума с управой, Сиротский и Совестный суды, а позднее приёмный пункт, ломбард и библиотека, словом, в этом здании бился весь пульс городской общественной жизни… Ценность этого памятника с годами будет всё возрастать и с появлением новых культур и архитектурных стилей всё более выступать в своей характерности». Весь пафос письма был направлен на то, что памятник архитектуры должен быть сохранен. Однако сохранять дом не стали, а ограничились выполнением другой просьбы Чернавского, которая заключалась в том, что если таки будет принято решение о сносе этого дома, то было бы важным, чтобы Коммунхоз снял бы обмеры со здания и изготовил «возможно точную лепную (гипсовую) модель» его. Известно, что за

40 рублей такой макет был изготовлен Н. Ф. Замятиным и передан на хранение в музей. Работая в здании музея на улице Каслинской в начале 1980-х, я видел этот макет в подвале дома в весьма плачевном состоянии. Позднее мне в руки попала фотография макета, сделанная Гороховым. А задумка состояла в том, чтобы Данилов, исходя из снимка, воссоздал вид городского общественного дома по улице Уфимской. Третий сюжет касался винокуренного завода братьев Покровских, известных меценатов, общественных и государственных деятелей. Размещался завод в Михайловском имении Покровских в районе современного Шершневского водохранилища и ныне не существует. В Центре историко-культурного наследия тогда не было ни одного сколько-нибудь приемлемого по качеству изобра-

жения имения Покровских, поэтому я предложил Данилову написать его с маленькой копийной фотографии, испещренной многочисленными царапинами. Долго уговаривать не пришлось, мы заключили договор и вскоре получили три акварели. К сожалению, выставить их в «Музее города» мне так и не пришлось. Несмотря на многочисленные разговоры, обещания, решения, город до сих пор не имеет своего музея. Отчасти поэтому челябинцы до сих пор не знакомы с этими тремя работами Юрия Данилова. Может быть, благодаря публикации этих акварелей они привлекут внимание и у них будет больше шансов сохраниться в челябинской истории.

бизнес и культура 1(6)·2014

107

о чем говорят мужчины

Александр Попов и Юрий Шевелев нашли очередного собрата по разуму – Павла Уварова, преподавателя истории из челябинского педуниверситета. А посему этот разговор – как и прошлый с Пастернаком Вторым – тоже имеет непреходящее историческое и естественно-научное значение!..

Иллюстрации: Александр Данилов 108

бизнес и культура 1(6)·2014

Шевелев. Вот… э-э… Попов. Давай, Паша, я тебе скажу, просто он будет медленно говорить… (поет): «А я хочу быть похожим на Ленина-а! На Влади-и-мира Иль-и-ича-а!..» Шевелев. (смеется) Это у нас эпиграф к неправильным глаголам. Попов. Он-то петь не умеет — а я только одну песню знаю. Шевелев. Тема очередного заседания «глаголов» определяется, когда появляется третий «глагол», он и становится темой разговора. В данном случае — Павел Уваров, который работает в вузе. Всю жизнь работаешь в вузе? Историю преподаешь? Уваров. Да. Шевелев. И диссертацию защитил? Уваров. Две. Шевелев. И докторскую?.. Ну, мы сейчас с доктором и будем разбираться. Я понимаю, где может быть наука в технических дисциплинах. Какое-то непонятное физическое явление худо-бедно смоделировал, провел экспериментальные исследования, уникальные измерения, насобирал опытных данных, сочинил систему дифференциальных уравнений, как-то описывающую физическое явление, вывел из нее безразмерные критерии подобия и можно моделировать развитие доселе непознанных процессов. И это типа наука. И огромный кайф, если ты первый и единственный в мире докопался до нового знания и понимания. В фундаментальных науках я тоже примерно представляю, где наука прячется. С гуманитарными науками сложнее…

Уваров. С не-естественными науками. Шевелев. Скажем, филологи высчитывают: сколько простых предложений в рассказах Чехова — и потом, наверное, тоже выводят какие-то критерии подобия… Попов. Юр, наливай чай, а то остынет. Такой чота белый совсем… Шевелев. Пей, чай хороший, помаленьку буду наливать. Вот на столе учебник «Основы философии» Сергея Борисова, написанный для таких чайников, как я… Что, не годится чай? Попов. Не чай, а моча молодого поросенка. У тебя черного нет? Шевелев. Есть, могу заварить, но это же классный зеленый чай! Попов. Ну и пейте его. Еще с душком, блин! Нам, татарам — западло такое пить. Паш, ты не знал, что ли? Уваров. Я потихоньку втянулся в китайские чаи. Попов. А я и пищу китайскую не люблю. Только их философия нравится. Такая выдержанная. Уваров. Спокойная, жизненная, несуетливая. Шевелев. Паша, ты понимаешь, какой Попов привередливый глагол! Попов. Надо национальность уважать! Шевелев. Борисов написал учебник моей мечты. Я его читаю с наслаждением — что-то понимаю иногда с пятого раза, десятого… Перечитываю, возвращаюсь… но я от него тащусь. Похоже, что философия — наука. По крайней мере, мне помогает что-то понять. Кстати, история тоже может приводить к озарению, к вспышке, к откро-

вению! Не хочу в сотый раз повторять, как историк Игорь Нарский одной только статьей помог мне понять, почему случился Октябрьский переворот в 1917-м. А наука — это же и есть откровение. Но вот, Павел Борисович, я беру твою книжку «Дети хаоса» и честно пытаюсь врубиться. Вначале читал все подряд. Слова вроде все знакомые, ну, может, отдельные термины напрягают… Потом заглядываю в середину, в конец — и наконец ощущаю свое полное бессилие. Скажи, ну где тут наука и что тут к чему, в чем вообще «предмет исследования»? Да, я знаю, мне нужно бесконечно много работать над собой. И отдаю себе отчет, что я — дебил! Представляю, что есть такие смыслы, как, например, общая теория относительности Эйнштейна, которую поняли всего несколько десятков человек в мире. Но я хочу прямо спросить: «Паша, на фига ты этим занимаешься? Где тут наука, елки-палки?» Уваров. Вопрос хороший, достойный, я бы сказал, на который действительно интересно ответить. Шевелев. Попов-то понятно, чем занимается… Попов. Ничем. Шевелев. С детками возится целыми днями, сидит у окна, курит, чай пьет. Он никогда толком не работал… Намедни профессор-ракетчик Юрий Павлюк мне высказал, дескать, Попов козел — вышел из зала суда и курит! Такой наглый! Всех журналистов послал! Но как пишет, блин! Я так не могу! Павлюка прорвало после прочтения рассказа Попова «День после смерти». А я, кстати, давно долблю профессора ракетных дел: когда ж ты бизнес и культура 1(6)·2014

109

о чем говорят мужчины

мне оборонную доктрину напишешь? Ездишь в Шанхай, читаешь там лекции, сливаешь наши откровения… В общем, давай, дорогой, отбивайся. Уваров. А что отбиваться-то! В истории дела с «научностью» действительно непростые. Вспомним слова русских артистов XIX века: «Публика дура — ее не обманешь!» И это точно применимо к восприятию истории людьми. Люди к ней относятся настороженно. Некоторые увлекаются ею, будто какими-то сказками. Можно объяснить тем, что историки сотрудничали с идеологией, властью? Но не только. Еще это все связано с отсутствием у истории прагматического выхода, выхлопа… Наверное, каждый задавался вопросом: «Зачем эта наука, зачем я что-то учу?» Став историком де-юре, я вдруг понял, как преподается история в целом как гуманитарный проект. Она действительно не отвечает на вопрос: зачем нужна людям? Ну зачем знать, сколько было династий фараонов, для практической жизни? И подобных примеров море. Максимально содержательное объяснение: «для общей культуры». А я этого не понимаю. Наука должна помогать человеку проживать его тяжелую жизнь. И то, что история выродилась в рассказики о прошлом, связано с тем, что в ней не произошел прорыв, который однажды случился в физической науке. Физика началась с Галилея, формализовавшего понятие физического пространства, без чего физика тоже являлась совокупностью рассыпанных сведений. А в истории в принципе не формализовалось «историческое пространство». У нас принято: «человек плюс природное пространство». И все. Люди забывают, что в истории, кроме природного пространства и человека, есть еще важнейший аспект — сознание человека, как составная часть истории! Самая важная! Маркс утверждал: «Бытие определяет сознание». Хорошая фраза, точная — но я его рискну поправить: «Представление о бытие определяет сознание». Человек не контролирует бытие, он его представляет в некоей степени приближенности. И это принципиальное упущение тех, кто пытался рефлексировать на тему исторической жизни человека. А человек всегда имеет дело только со своим представлением о бытие. Всеволод Вильчек, известный московский социолог диссидентского типа, рассуждал, что специфика человека в том, что он является существом с дефектом инстинктивной программы деятельности. И этот дефект ему пришлось компенсировать разумом. С исторической точки зрения выходит: человек развивал сознание потому, что инстинкт не вел его с такой систематичностью, тотальностью, как муравья или лосося… И хотелось понять: почему он оказался включенным в мир, а исчерпывающей инстинктивной программы у него нет? И человек начинает восполнять ее работой сознания, то есть сам создает какое-то представление об устройстве мира. И выясняется, что в истории есть всего две принципиальные матрицы построения истори110

бизнес и культура 1(6)·2014

ческого пространства. Правда, и огромное количество нюансов, но они сейчас несущественны. Первая матрица содержит религиоцентристское представление о пространстве. В нем есть некое высшее существо, от которого все в мире зависит. Ровно таким образом сложилось много цивилизаций и в древности, и в Средневековье. Но есть еще и вторая матрица, дающая понимание, что в этом мире нет никакого центра, абсолюта, бога. Весь мир — либо сплошной хаос, либо мы не до конца его знаем. Что, в принципе, одно и то же. И современное общество отталкивается от подобного представления. Когда эти смыслы удалось уловить, я попытался продумать и проверить на материалах древних и современных обществ, как эта логика реализуется. Все оказалось забавно. Такая систематика практически очень точно работает, начиная от типа личности, политического устройства, экономики, социальных взаимоотношений, отношения к любви, к браку… Некоторые вещи возможны даже в математическом отображении. Попов. Давай, Паша, попробую объяснить. Раздумывая об истории, я пришел к четырем буквам: на одной чаше весов стоят две буквы «И», а на другой — две буквы «Н». Левая чаша весов — История и Истина. Тут можно разные связи проводить: «история истины» или «истина истории», или просто через запятую: здесь Истина, а тут История… Они, конечно, функционально связаны. На другой чаше стоят две «Н» — Нравственность и Народ. И эти четыре термина и смысла тесно связаны между собой функционально. Что от чего зависит — трудно определить. Истина, История, Нравственность, Народ. Четыре термина, оперируя которыми можно сделать представление, что есть история и что она есть как наука — И-И и Н-Н. Шевелев. Что-то Евгеньич тут набуровил с буковками… Уваров. Нет-нет, я вполне согласен с ним! И, кстати, я разделяю ленинское утверждение: «нет ничего практичнее, чем хорошая теория». Теория позволяет расщелкивать вещи, которые в простом пересказе теряются. Я рассказываю студентам, каким обществом являлась Древняя Русь. Иногда они попадают в ловушку, утверждая: «вот это, наверное, свойственно только для Древней Руси…» Тогда я называю им другие общества и показываю общие корни. И объясняю, что в их рамках поведение человека императивно, когда он имеет предельное представление об истине, чему надлежит следовать. И понятно отчего — исходя из религиозного верования в Божественный закон, которому должно следовать неукоснительно, независимо от выгоды. Если сломался, не потянул — теряешь лицо. А современное общество строится из того, что мир недетерминирован. Отсюда следует характер поведения человека. Он не имеет внешней точки опоры — такой надежной, какой она была в религиозном мире. Он принужден опираться только на себя любимого. Ну какой современный умный

человек будет рассчитывать на соседа или на партию? Он сам выстраивает свое отношение к миру, опираясь на себя вынужденно. Понятие личности — вынужденное представление о себе атомизированного человека, заключенного в одиночную камеру собственного эго. Попов. Как красиво! Шевелев. И актуально очень. Уваров. Говорят, эпоха Возрождения открыла Личность. Она привела к разрушению устоявшегося порядка — и человек оказался один на один с самим собой. А психологи учат: «если не можешь изменить ситуацию — измени к ней отношение». И человек эту вынужденную атомизацию гордо именует: «я — Личность»! Вывеска красивая, а по сути, тоскливая история… Попов. Это твое? Отлично. Уваров. Да, и человек начинает вести себя не императивно, а ситуативно. Современный человек — ситуативщик. Он действует, исходя из ситуации, которая складывается вокруг него и относительно самого себя. И когда возникает возмущение, отчего сегодня человек настолько эгоистичен, мне понятно: он загнан в безвыходную ситуацию. Ситуативное поведение приносит успех. Но сам-то человек не злодей. Не надо упрощать, мол, он такой-сякой. Нет! Он просто пустой, полый. Если сегодня выгодно быть хорошим — ситуативный человек будет хорошим. Завтра выгоднее быть плохим — будет. Он теперь пластичен. У него нет жестких принципов, что существовали раньше. Почему в новом обществе возникла «проблема отцов и детей»? Я спрашиваю студентов: кто для вас органичнее в сложившемся мире — родители или ваши сверстники? Отвечают: сверстники. Отсюда возникает недопонимание с родителями, порою жесткое. В девяностые годы возник вопрос: «Почему "плохие люди" хорошо продвигаются?» Мы стали жить в конкурентной среде, в режиме ситуативного поведения. Здесь побеждает тот, у кого больше вариантов извлечь выгоду. За счет чего? За счет дополнительных возможностей, появляющихся при снятии моральных запретов. Вот у вас заняли деньги и не отдают. А вы добрый человек, интеллигентный и будете взывать к совести должника, в лучшем случае подадите в суд. Но вы же не захватите ребенка должника, чтобы отрезать ему пальцы и присылать родителям? Человек, снявший для себя запреты, получает массу возможностей в конкурентной борьбе. И в подобной систематике, наверное, можно сочинить какую-то математическую формулу, описывающую явление… Попов. Ну, увеличить степень свободы… Уваров. Да, в данном случае вариативность поведения возникает за счет отбрасывания запретов, существующих в жестких нормативных рамках «Культуры» с большой буквы. Люди, нарушающие запреты, продвигаются вперед, выигрывая в каждом конкретном случае. Вот вам, господа, практическое знание, которое может давать история.

Шевелев. Борисов учит, что каждый сам себе философ, обречен им быть самой жизнью. Источниками философствования, по Ясперсу, являются: первое — удивление, второе — сомнение, третье — пограничные состояния, и четвертое — воля к коммуникации. Попов. Юр, тут заметим, что у поэзии те же самые источники. Шевелев. И вот, Паша, твою любимую эпоху Возрождения можно рассматривать, как пограничное состояние. Тогда обрушилось, казалось бы, вечное небесное покровительство, и человек, общество начали атомизироваться, и мы уже приходим к полной индивидуализации, персонализации. Уваров. Да, где каждый сам себе центр. Попов. Погоди, добавлю, это же от астрофизиков пошло, сначала говорили — центр здесь, центр — там, а потом сказали великую фразу: «Центра нет! Все — центр, в каждой точке — центр Вселенной!» Дальше эту мысль стали в других науках использовать. Шевелев. В книжке «Недалекое прошлое» в полемике с Павлом Рабиным у меня вырвалось: «Я сам себе и бог, и червь, и прах!» Но не могу вспомнить, откуда я это взял. Попов. Кто-то из наших поэтов сказал. Шевелев. Мы начали искать, чья она? И не смогли найти. Попов. Кто-то из поэтов Серебряного века. Уваров. Фраза очень знакомая. Шевелев. Я уже почувствовал какую-то пользу от нашего разговора, как от хорошей теории. Сегодня на примере конкретных товарищей я вижу, как складываются судьбы. Вспомним девяностые годы и как входили в них двадцатилетние, тридцатипятилетние или сорокапятилетние. Как принимали новую эпоху, переваривали ее и пытались что-то свое выстроить. Теперь видно, как бизнес-структуры и капиталы, сложившиеся к концу девяностых, нередко рушатся прямо на глазах. Не буду приводить конкретные примеры, это живые люди, правда, в большинстве своем нездоровые… Кстати, я все более четко улавливаю явную корреляцию между финансовым, экономическим, структурным состоянием разных бизнесов — и душевным, физическим состоянием их владельцев. Некоторые из экономически активных людей азартно начинают, набирают ход, но потом быстро теряют напор, мотивацию и сдуваются. Другие могут двигаться помедленнее, но и затухать подольше. И лишь совсем немногие способны сравнительно долго функционировать в агрессивной, конкурентной среде. Но и у них немного шансов, в конце концов, благополучно передать свои капиталы и собственность наследникам. Их либо конкуренты прибьют, либо государство задушит… Попов. Все начинается с любви. Каждый человек, благодаря любви, проходит все социально-экономические бизнес и культура 1(6)·2014

111

о чем говорят мужчины

стадии развития. Первая любовь — синоним первобытно-общинного строя, где кроме ревности ничего нет, она буквально всех съедает… А во второй любви начинается рабство. Это прекрасно! Настоящая любовь только в рабстве и познается. Когда человек женится — начинается его испытание феодальным строем. В какойто момент это ему надоедает, и он заводит любовницу. Любовница — это погружение в капиталистический строй. А все прелести и тягости социализма человек испытывает со второй супругой. И если за все эти этапы развития ты накапливаешь какой-то капитал, то, возможно, испытаешь и коммунизм, как последнюю стадию любви. Поэтому каждый человек — учит он историю или не учит — если он способен любить и если он не импотент, то историю он познает через баб. Вот так! Уваров. Хорошее рассуждение, профессорское. Отдельные моменты артикулированы точно. Я, конечно, чутьчуть бы упростил… Попов. Ты все упрощаешь, Паша, но ты должен заканчивать лекцию всегда одинаково: «Ребята, если вы не импотенты, то вы обязаны знать историю!» Шевелев. Тут трактовка важна, ты же какую-то систематизацию проводишь и в основу положил любовь. Попов. В любой науке должны быть неопределяемые понятия. Скажем, «любовь» — неопределяемое понятие. Тут нужно посерьезнее рассуждать, и следует ввести еще одно понятие — любопытство. «Любовь» и «любопытство» как детерминированные понятия определить невозможно, и именно поэтому на них можно устраивать все остальное. Уваров. Я бы такой корректив внес, вовсе не отменяя чудесного образа Александра Евгеньевича. Вы знаете, великий теолог (и историк) Аврелий Августин объяснял социальные приоритеты очень просто: он ввел термин «ордо аморис», то есть «порядок любви». Он считал, что правильная жизнь — это когда порядок любви не нарушается. Все, что на первом месте, — оно всегда на первом. Все, что на втором, — на втором. И грех случается, когда человек слишком много на себя надеется, и нарушается порядок любви. И тогда следом произойдет сбой. Простой исторический пример: Макиавелли пишет своего «Государя». А чем страдал Макиавелли? Ему было больно, что его прекрасная Италия с античными корнями, колоссальным цивилизационным наследием разрывается, убивается мелкими бандами, тиранами, превращаясь в лоскутную страну, которую никто не уважает… Макиавелли хотел как-то объединить Италию. Он сотворил образ человека жесткого, хитрого, способного стать объединителем. Он практически скопировал его с натурального чудовища — Чезаре Борджиа или Цезаря. А далее последовал опорный вывод: для того, чтобы Цезарь смог работать в этой системе, он оправдал его — «цель оправдывает средства». В чем здесь трагическая ошибка? С точки зрения традиционного средне112

бизнес и культура 1(6)·2014

векового сознания Макиавелли нарушил порядок любви. Первое — это Бог, а объединение Италии — ценность, но не главная, а второстепенная. Как только она ставится на первую позицию, на место Бога, то непременно начинаются разлады в схеме. Приходится мириться с тем, что объединением занимается чудовище, способное убивать людей и так далее. Если человек, увлеченный благородной идеей, нарушает порядок любви — ничего путного не выйдет. У Макиавелли ничего не вышло… Попов. Нравится мне эта пара, порядочная пара — порядок и любовь! Хороший образ. Шевелев. До знакомства с книгой «История будущего» Тимоти Лири я думал, что жизнь человека состоит из семи кругов жизни. А у него прочитал, что есть и восьмой, последний, когда мужское начало и женское объединяются и улетают в космическую бездну. А перед этим мгновением их озаряет самое величайшее откровение! Но почему-то я это вспомнил, когда заговорили о порядке. Если есть канонический порядок любви, абсолютный догмат, то получается, что он незыблем на протяжении всей жизни, или он таки может меняться? Уваров. Порядок от Августина именно абсолютный! Изу чая проблемы несовременных и отчасти современных обществ, я обнаружил, насколько разнятся представления о цели и смысле жизни в рамках разных эпох. Чтобы современному человеку постичь смысл жизни, надобно прилагать большие усилия. Зато в прежние времена, несмотря на разные религии, первичные смыслы понимались очень близко. Это называется «богоприближение» — стремление максимально возможно приблизиться к Богу, к абсолютной точке. В несовременных обществах был органичен очень длинный горизонт человеческой судьбы. А сейчас цели и смысл самоутверждения собственной личности имеют короткие горизонты. Особенно интересно, когда человек достигает чего-то заметного в жизни и как бы теряется, просто не зная, что делать дальше… Шевелев. Положим, блаженный Августин выстроил абсолютный мир, и, кстати, у Эвклида тоже был свой абсолют, но появились Лобачевский, Эйнштейн, и все стало относительно! Больше уже нет ничего святого. Попов. У всех ученых-естественников есть абсолют. На абсолюте все и строится. Шевелев. Ирина Прохорова на уроке в лицее заметила, что эпоха Возрождения началась не с каких-то титанов духа, а с изменения стиля жизни. Стиль жизни теперь другой — не абсолютный. Сейчас налицо миллионы вариаций поведения. Их можно транспонировать по любому конкретному поводу, по «делу Попова», например, если уж теорию переводить на практику. Моя драма, что, будучи молодым, я мог всасывать много информации, знаний, но натыкался преимущественно на вторичное. Вместо того, чтобы углубиться в фундамент, в историю, философию… Причем философию и исто-

рию нам давали в самом убогом виде. Ким Николаевич Суханов (дай ему Бог здоровья) воткнул мне «трояк» за кандидатский экзамен по философии и заметил: «От вас, молодой человек, требуется лишь усвоение основ марксизма-ленинизма, а не их развитие». Это в ответ на мою попытку развить свой любимый закон диалектики о переходе количества в качество. Но мне указали, дескать, это абсолют: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно!» Правда, автор закона Гегель ничего подобного не утверждал. Теперь передо мной сидит живой доктор исторических наук, который исполняет свою жизненную программу, учит уму-разуму студентов. Профессор Уваров, помоги мне! Попробуй с высоты или из глубины своих представлений об истории цивилизации объяснить: как мне жить-доживать оставшуюся жизнь? Причем именно в этом мире, и чтобы никуда не уезжать из России, чтобы как-то смириться со своей родиной и со своей неказистой судьбой… Уваров. Я совершенно искренне могу сказать одно: что бы ни придумали еще тысячи мудрецов, сущность именно в том, что мы непременно упремся в две матрицы. Либо признаем наличие некоего предельного абсолюта, от которого надобно строить свою жизнь,— либо мы признаем, что мир есть хаотичная игра без правил… Шевелев. …А мы — дети хаоса, как ты и назвал свою книжку. Уваров. Да, и самое трагическое, что мне этот вопрос задают люди, уже немало пожившие. Раньше заочники все были постарше. Они эти смыслы улавливают, им приходится общаться с детьми, они как-то серьезнее настроены и поэтому понимают, о чем я говорю. А я не объясняю: что плохо, а что хорошо. Они сами расставля-

ют акценты. Сегодня я больше всего жалею учителей — им приходится говорить о том, что из логики нынешней жизни не вытекает. Шевелев. Врать приходиться, лукавить. Уваров. Да, а гуманитарию врать нельзя. Это кажется, что гуманитарии только болтают, но здесь все достаточно жестко — врать нельзя ни в коем случае. Как врачам, например… На меня один философ обиделся, ему показалось, будто я радуюсь тому, что говорю. А я объяснил: «Поймите, я как врач говорю о диагнозе — я не должен его скрывать…» Гуманитарий должен говорить правду. Современный учитель, утверждающий: «Ты должен быть воспитанным, моральным», сразу же закладывает большую мину под так называемой социальной успешностью. С одной стороны, детям надо говорить все как есть, а с другой, нельзя учить школьников, что надо нарушать правила, обманывать… Но в жизни без дополнительных вариантов, которые дает отказ от морали, успешность гораздо менее достижима. Например, я формулирую образ морального человека, и для ученика он совпадает с вполне реальным дядей Васей, который ходит в обдерганном пальтишке и едва сводит концы с концами, а «плохой Витька» разъезжает на Лексусе… И у мальчика внутри развивается когнитивный диссонанс. Он не хочет десять лет ходить в одном пальто. Ему Витька милее! И это противоречие захватывает в заложники учителя, которому, с точки зрения мальчика, приходится говорить какую-то дичь. Тем не менее надо говорить правду. Современное общество сегре гирует, выталкивает, дискредитирует людей с большим набором моральных и прочих запретов. Я говорю об этом, как специалист. бизнес и культура 1(6)·2014

113

о чем говорят мужчины

Шевелев. Я предлагаю отвлечься от наших убогих личностей и перейти в контекст новейшей истории. Уже почти четверть столетия новейшему режиму и можно делать какие-то выводы… Попов. Юр, ну ведь историки давно сказали, что последние лет пятьдесят нельзя считать историей. А чего ты лезешь? Пойду лучше покурить… Шевелев. Иди, я Паше доскажу, может быть, мы придумаем какие-то критерии подобия и спрогнозируем что-то? За двадцать лет накопился богатейший экспериментальный материал для вдумчивого историка. Целая куча опытных данных: поведение людей, власти, изменение отношения к собственности, культурные эксцессы и прочее. У нас же не праздный разговор, хочется узнать «медицинский диагноз» современному обществу от квалифицированного историка. Врач ведь по диагнозу определяет: сколько больному осталось качественной жизни или когда он умрет? Может, у нашего общества уже последняя стадия «онкологии», а мы еще топорщимся… Уваров. Я не политолог, есть куда более глубокие специалисты, разбирающиеся в сегодняшнем историческом моменте. Но в целом мне понятно: наша страна продолжает путь вестернизации — превращения в страну западного типа вроде Англии, Франции, Северной Америки… конечно, без нюансировки. Этот процесс мы представляли нечетко. Наблюдали довольно медленное дореволюционное озападнивание, даже с учетом влияния Сергея Витте. Подавляющее большинство населения Российской империи было сельским, патриархальным, религиоцентристским. Отсюда и солидаризм, который не стоит путать с «коллективизмом». Дело не в коллективах, а в том, что человеческая солидарность ставилась выше, чем конкуренция. Потому кулаки так тяжело приживались в деревне — они нарушали правила солидаризма и сложившееся мировоззрение. Большая часть населения никак не втягивалась в озападнивание. Потом произошла революция, привлекшая широкие массы к вестернизации, но уже место религиозного мировоззрения заменила марксистская риторика, которая учитывала солидаристские настроения большинства вроде коммунизма… И за счет того, что огромные массы поддались на этот ориентир, в Советском Союзе удалось осуществить сталинскую индустриализацию. Фактически это был такой же вестернизационный процесс, как и до революции. Но массы пошли не потому, что согласились с парадигмой: «каждый сам за себя», а поверили в общую программу развития, в светлое будущее, всеобщее братство… Возобладал лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» После достаточно консервативного этапа вестернизации наступил советский период, позднесоветский, а современный российский этап мне кажется продолжением 114

бизнес и культура 1(6)·2014

позднего советского. Это легкий откат от ельцинского периода — «с шашкой наголо». Но у меня есть свои вопросы к нынешнему периоду развития и к руководству страны. Хотя, честно скажу, сам темп преобразований меня в принципе устраивает. Я больше боюсь слишком революционных деятелей, пытающихся излишне «натягивать удила». Но либеральные изменения все-таки необратимы. А островками патриархальных настроений являются приезжающие с ближнего зарубежья, из мусульманских стран. Европейская же часть населения будет вестернизироваться дальше. Через 15 – 20 лет у нас все равно будет либеральное общество в полном классическом смысле. Причем без всяких революций, а вследствие обычной смены поколений. Когда нынешнему поколению двадцатилетних будет лет пятьдесят — это уже будет либеральная Россия. Просто надо подождать. Интернет, современная культура, тотальное общение сделают этот переход плавным, без беготни и бунтов… Шевелев. И мы окончательно простимся с блаженным Августином. Уваров. Да, как и в любом либеральном обществе. Шевелев. А возможно ли привить на нашей почве протестантскую этику в связи с вестернизацией? Попов. Нет, невозможно! У протестантов есть одно главное слово — работа! У нас его нет, а у протестантов работа первая в иерархии смыслов. Уваров. И у них самая главная подзарядка заключается в «переодевании». В обиходе есть такой термин — «переобулся человек». Сегодня и у нас происходят подобные изменения с людьми. То же случилось с протестантами, когда городская цивилизация становилась все более экономической. Возросло количество частных собственников, работавших в первую очередь на себя. Протестантские проповедники твердили: если человек преуспевает здесь, на земле — то он уже спасен. Он же не может преуспевать без Божьей помощи?! Если богатый — значит богоугодный. Такая простая протестантская идея обеспечила огромную аудиторию. Если раньше считалось, что «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие», то у протестантов богатство уже воспринималось как дар. Шевелев. Что видно даже мне, неисторику: страны, исповедующие православие, менее развиты. А почему? Потому что Владимир Креститель выбрал православие, чтобы можно было бухать, а не вкалывать, как учит нас великий историк Пастернак Второй. Уваров. А писатель Анчаров говорил, что православие Владимир выбрал потому, что по православному летоисчислению конец мира позже. Шевелев. И у нас теперь как бы во главе православная вера и этика. Тот, кто много работает и стремится к успеху, предпочитает валить из России. А те, что принимают православную этику и мирятся с абсолютом,

идут в церковь. Они таким образом противодействуют вестернизации. Поэтому и в ХХI веке Россия опять будет плестись в хвосте. Уваров. Это вопрос объемный, сложный. Технический и материально-экономический прогресс, которым отличалась Западная Европа XVI–XVII веков, трактуют как угодно, но есть очень простое и логичное объяснение: в принципе изменилось отношение человека к материальному самоутверждению. Например, французский специалист по Средневековью Жак Ле Гофф опубликовал статью «С небес на землю», где выделил особенности городской культуры, а именно: переориентацию человека с небес (помните о «богоприближении») на чисто земное, материальное самоутверждение, принципиальное изменение отношения человека к этим вопросам. И ведь ни в чем остальном Европа не выделялась в Средневековье. К примеру, Китай тогда был гораздо культурнее и развитее. Паровой двигатель в Китае открыли в XV веке, но индустриальное развитие там не началось — в китайском мировоззрении главным было «богоприближение». Да, материальная сторона тоже была важна, но второстепенна. Паровой двигатель в Китае ничего не изменил, он остался как бы игрушкой. А европейцы осознали: главное — утверждение, самореализация в материальной среде. И они стали обращать себе в пользу каждое техническое и технологическое изобретение, связанное с развитием производства и накоплением капитала. По сути, произошло мировоззренческое изменение. Наше православие более консервативное мировоззрение, чем протестантизм, и оно ориентирует человека вовсе не на освоение материального мира, а на постижение смысла жизни. Будет ли эта ситуация расширяться — не знаю. Я хорошо отношусь к тому, что люди идут в церковь, но как историк, судя по тенденциям в молодежной среде, полагаю: вряд ли в ней что-то изменится по большому счету. Пока церковь кажется чем-то относительно новым для современного позднесоветского человека, религиозное мировоззрение будет распространяться, а потом человек потребует, чтобы церковь сыграла ему «Мурку». Помните, как бандиты требовали от Шарапова «Мурку» сыграть? Когда церковь начнет указывать современному человеку, что нужно подчинять свою жизнь церковным канонам,— он взбунтуется, в нем уже нет такой потребности. Да, культурное возвращение в церковь будет продолжаться в обозримом будущем, но если говорить о серьезном воцерковлении россиян в XXI веке, то я пока настроен скептически… Шевелев. Я давно не общаюсь со студентами, а ты учишь их уму-разуму. Наверное, эти ребята хотят быть счастливыми. Американцы провели социологические исследования: какие основные мотивы и моменты делают человека счастливым? Критериев много: любовь, здоровье, вера, карьера… В итоге вывели доминирующий фактор:

«обитание в среде, позитивно настроенной». И я могу согласиться с ними, наблюдая за Поповым, который забывает обо всем на свете, когда рядом дети. Или вот студенческая среда. Я ее, теперешнюю, не знаю. Но понимаю, что хоть в нашем ХХ веке было много лжи и липовых лозунгов, но таки был и социальный оптимизм! Советский народ свершил немало великих дел. Мы до сих пор прожираем этот колоссальный интеллектуальный и инфраструктурный задел. И я хочу спросить вас, двух педагогов: чего ждать от новой паствы, которой жить в ХХI веке, какого социального оптимизма? Уваров. Молодой человек оптимист уже в силу своей физиологии на гормональном уровне. Наверное, исторический контекст на него не шибко давит, хотя, конечно, поддерживающий контекст всегда лучше противостоящего. Поэтому оптимизм вполне объяснимый, но что он будет питать, чему будет посвящен? Похоже, «себе любимому», исходя из вектора развития. Сейчас очевидны явные противоречия в обучении: стали много говорить (что хорошо) о патриотизме, но как его совместить с декларируемой главной ценностью — личностью? В советское время было естественно «прежде думать о Родине, а потом о себе». А сейчас? Если прежде думать о себе, то откуда взяться патриотизму? Я думаю, биологический оптимизм современной молодежи будет адресован себе самой, вне каких-то культурных, этнических, цивилизационных контекстов. Она не будет «париться» по поводу своей этнической или национальной принадлежности. Шевелев. Паша, у меня есть учитель — Попов Александр Евгеньевич, он мне советует: «Ты, Юра, тоскуешь по империи, ну съезди в Нью-Йорк, там ты ее почувствуешь». Фишка в чем: в советской парадигме довлел примат общего над частным, а новейшая Россия вроде как провозгласила примат частного над общим… Уваров. А я даже больше скажу: «добро» — это и есть «примат общего над частным». Шевелев. Но Россия свой новый «примат» не отрабатывает в отличие, например, от Штатов. Хорошо известно, что если с каким-то одним рядовым американцем случится беда, ему на выручку поднимется все государство: дипломаты, спецназ, авианосцы… Это и есть примат личности в действии. Отсюда — патриотизм. Империя будет бороться за каждого! А у нас? Попов. У нас не будут защищать человека. В России относительно защищен только тот, кто входит в какую-то группу по интересам или преступный клан. Если ты, скажем, байкер — тебя эти ребята защитят, если ты фанат «Спартака» — тебя защитят спартачи. Тут за тобой люди стоят, у тебя спина есть. А если ты сам по себе, вне группы — тебя все равно забьют, убьют. Государство тебя не защитит, ты ему не нужен. Ты жив «по случаю». Какой уж тут патриотизм?..бк

бизнес и культура 1(6)·2014

115

арт-проект

По сложившейся традиции бк представляет свои весьма субъективные впечатления об очередном фестивале фотографии в Челябинском государственном краеведческом музее, состоявшемся в конце сентября 2013 года. Сознательно не вникая в конкурсную историю и особенности разных номинаций, вроде «Фотограф и модель», «Природа красоты» и т. д., мы просто искренне порадовались новым работам наших любимых авторов — Игоря Лагунова и Александра Кондратюка. А еще открыли для себя Виктора Новокрещенова, Николая Кувшинова и Олега Каргаполова. Ну, мастера! Ничего не скажешь…

И. Лагунов. Зима в рабочем городе

116

бизнес и культура 1(6)·2014

А. Кондратюк. Космическая металлургия

А. Кондратюк. Из жизни металлиста

бизнес и культура 1(6)·2014

117

арт-проект

О. Каргаполов. Цыганский городок

118

бизнес и культура 1(6)·2014

Н. Кувшинов. Дорога в осень

В. Новокрещенов. Благодать

бизнес и культура 1(6)·2014

119

Строительство кирпичных крупнопанельных зданий Общестроительные работы (монтаж, кладка, отделка) Внутренние электромонтажные и снтехнические работы Благоустройство территории

Отдел продаж: 261-22-50 e-mail: strcor@yadex.ru

Гос уд арственна я Дума России 1906—2013

Энциклопедия в 2-х томах (3-х книгах)

Типография «АВТОГРАФ» 454091, г. Челябинск, ул. Постышева, 2 Тел./факс: (351) 264-88-25, 264-18-22, 264-4250 e-mail: office@avtgr74.ru