СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ. Ч.IX. 1995-1997 | Баньковский Лев Владимирович

Лев Владимирович Баньковский

Статьи. Очерки. Документы Собрание сочинений Часть 9. 1995-1997

2013

ББК 63 Б 23

Баньковский Л.В. Б 23 Статьи. Очерки. Документы: Собрание сочинений: Ч. 9: 1995-1997. [Электронный ресурс] ‒ Березники, 2013 – 218 с.

ISBN Портрет экономиста, педагога, историка и философа Льва Владимировича Баньковского воссоздан по материалам личного архива учѐного и с помощью авторских фундаментальных, научно-популярных и других работ, опубликованных в период с 1959 по 2011 год, иногда выходивших под известными составителю псевдонимами или реже без подписи. Составитель собрания сочинений – сестра Льва Владимировича – Литвинова Антонина Владимировна. Том девятый – это 1995-1997 года, время работы на севере Пермской области (в городах Березники и Соликамск). Это научная деятельность, которая часто сопровождалось поездками по России. Это продолжение работы в библиотеках, с архивами, в музеях; встречи, беседы и переписка с известными людьми – историками, экономистами, художниками, экологами, ботаниками, руководителями различных организаций. На первой странице обложки: Шиповник. Рисунок Льва Баньковского для отчѐтной выставки преподавателей школы-студии «Колорит». Бумага, фломастеры.

ISBN

© Баньковский Л.В.

1995 Мы раздразнили подземного зверя, нам его и укрощать Соль земли. – 1995. – 11 янв. (В соавторстве с З. Дегтянниковой) «Земля страшно содрогнулась. Под ней раздались грохот, громовые раскаты, словно какая-то чудовищная артиллерия вела обстрел в недрах земли. А на поверхности опрокидывались, рушились, разваливались строения. Притаившийся злобный зверь, пожравший столько человеческого мяса, издох, не слышно было его шумного, протяжного дыхания. Вся шахта провалилась в бездну...» Эти огромные по художественной силе слова принадлежат перу классика французской литературы – Эмилю Золя. По-прежнему событием номер один остаѐтся для соликамцев землетрясение, зарегистрированное 5 января нынешнего года. Толчки силой 4-5 баллов продолжались более трѐх минут. Как сообщала тогда местная газета, опираясь на данные штаба гражданской обороны Соликамска, землетрясение носило техногенный характер – «причиной, по всей вероятности, мог служить взрыв подземного газа». Это сообщение обеспокоило и жителей нашего города, поскольку нас подстерегает такая же опасность, и под Березниками – громадные пустоты, образовавшиеся в результате добычи руд. Страшно подумать, что станет со всеми нами, если «тряхнѐт» уже в нашем городе. Поэтому совсем не праздное любопытство привело нас к главному геологу АО «Сильвинит» Юрию Мынке. Наш корреспондент и научный сотрудник Пермского филиала Института экономики УрО РАН, кандидат географических наук, Лев Баньковский хотели узнать мнение специалиста-практика о случившемся 5 января.

- Не утихает тревога, вызванная землетрясением в Соликамске 5 января нынешнего года... В газете «Профсоюзный курьер» за 7 сентября с.г. была опубликована корреспонденция Юрия Беликова, собкора «Комсомольской правды» по Пермской области, в которой автор сослался на мнение учѐных о том, что Верхнекамский район наиболее сейсмичный во всей Восточной Европе. Юрий Владимирович, вы согласны с такой точкой зрения?

- Когда-то сейсмичность Верхнекамья оценивалась не выше 4 баллов, и наш регион был отнесѐн к категории несейсмоопасных. Под Верхнекамьем я имею в виду Березники, Соликамск, Кизел, Губаху и смежные территории. На современных сейсмокартах регион оценивается уже по 7-балльной шкале. К сожалению, строительство зданий и сооружений у нас велось с учѐтом возможных 5-6-балльных землетрясений. С постоянным ведением горных работ сейсмическая ситуация ещѐ более осложняется. После январского землетрясения государственная комиссия, назначенная Госгортехнадзором, до сих пор продолжает свою работу, собираясь один раз в квартал. Главное еѐ направление – уберечь второй калийный рудник. Кроме того, решаем вопрос, как развернуть сеть сейсмических наблюдений. Ряд вопросов сегодня не совсем ясен: как влияют на сейсмичность совместная разработка месторождений нефти, калийных солей, подземных вод и наличие Камского водохранилища на нашей территории.

- Какие расходы понесло АО «Сильвинит» в связи с минувшим землетрясением?

- Ущерб от самого землетрясения сейчас уже превышает десять миллиардов рублей. Помимо устранения непосредственных последствий земных толчков, мы несѐм расходы на установку и содержание размещѐнной на руднике сейсмической станции Горного института УрО РАН. Небольшая сейсмостанция, которая установлена на руднике, сделана на скорую руку. На это потрачено около ста млн. рублей. С помощью этой станции получены важные 1517

дополнительные сведения о продолжающейся динамике очага разрушения и сейсмичности региона. В это лето станция зафиксировала новые толчки: один около Березников, в том же месте, где было 4-балльное землетрясение в 1993 году, а второй толчок – в шестидесяти км к северо-западу от Соликамска. Сила толчков – 2-2,5 балла. Сегодня они незначительны, а через какое-то время могут быть и более сильные – не исключено, до семи баллов. То, что их не избежать, – однозначно. А вот максимально уберечься от них – одна из задач, которую человек может решить. Для прогноза сейсмических событий и оповещения населения об их приближении нужно развернуть сеть сейсмических наблюдений. К сожалению, развѐртывание сети сейсмостанции стоит очень дорого, и нам даже совместно с АО «Уралкалий» такую проблему не решить.

- Мы говорим о защите калийных рудников от сейсмической опасности. А что нужно предпринять, чтобы защитить от землетрясения население Соликамска и Березников?

- В случае больших землетрясений наши города могут очень сильно пострадать. На Березниковском титано-магниевом комбинате и Соликамском магниевом заводе находятся большие ѐмкости со значительным количеством хлора. При землетрясении они могут деформироваться или разрушиться, и утечка хлора будет опасна как для Березников, так и Соликамска, ядовитый газ накроет оба города. Есть у нас, конечно, и другие опасные производства, не учитывать которые было бы опрометчиво. Немалые опасности при землетрясении принесут разрушения нефтегазопроводов и возможные при этом пожары. Одно из нефтяных месторождений разрабатывается российско-американским предприятием в 700 метрах от 9-этажной застройки жилого массива Соликамска. Нефтепровод от этого месторождения проложен неправильно, на подрабатываемой территории, и в любое время может быть повреждѐн при деформации или просадке земной поверхности. Добыча больших объѐмов калийных солей, откачка нефти, подземных вод и наличие Камского водохранилища влияют на перераспределение напряжений и деформаций в недрах Земли, усугубляя и без того сейсмическую опасность в регионе. Горные работы могут вызвать подвижки по разломам в кристаллическом фундаменте. Смещения земной коры по глубинным разломам опасны для многоэтажной жилой застройки. Поэтому в сейсмоопасных районах желательно строить одно- и двухэтажные дома, как это делается в Америке.

- В Соликамске, в основном, только ваше ведомство широко информировано о геологических условиях территории. А может ли город по своей инициативе и с вашей помощью начать разработку мероприятий по безопасности соликамцев на случай сильного землетрясения?

- Я думаю, сегодня никто к этому не готов ни в Березниках, ни в Соликамске. Такие мероприятия ещѐ не выработаны. Надо думать о худшем и дома строить капитально. Вы посмотрите, сколько лет стоят дома за рубежом – по 300, 400 и даже 500 лет. Отсюда и богатство страны. Там почти не строят дешѐвых временных сооружений. Есть добротные постройки и у нас на Урале. Например, церкви в Соликамске стоят с XVII-XVIII веков и простоят ещѐ, наверное, не одну сотню лет. Конечно, в какой-то период людям необходимо было жильѐ любое – лишь бы скорее...

- Вы сами тоже живѐте в обычном многоэтажном доме?

- А что делать?

- Есть вероятность того, что просадки земной поверхности, подобные той, что произошла в январе, окажутся под жилой застройкой Соликамска?

- Если судить по разрывным нарушениям кристаллического фундамента нашего региона, то они пересекают города, проходят через Березники и Соликамск. К сожалению, многие города строились на территориях с тектоническими нарушениями или на территориях, неблагоприятных для проживания людей. (Это не только наши города, есть такие и на Западе.) Их строительство велось в соответствии с прежним уровнем знаний и возможностей.

- Сейчас в Соликамске идѐт строительство, не находится ли оно в сейсмоактивной зоне?

- Я абсолютно уверен, что и сегодня не обращается на это внимание. Такая ситуация, наверное, вообще характерна для строительства в России.

1518

- Чтобы снизить возможный ущерб от просадок земной поверхности, АО «Сильвинит», как и АО «Уралкалий», производит закладку выработанных под землѐй пространств отходами калийного производства. Насколько значительны эти работы?

- На закладку нам нужны большие средства, более ста млрд. рублей. Свыше тридцати трѐх млрд. рублей требуется только в этом году. Треть этой суммы уже израсходовали, проводя работы на втором и третьем рудниках. Обращались за поддержкой в правительство, министерство по чрезвычайным ситуациям, областную и городскую администрации. Пока получили либо уклончивые ответы, либо отказы. Однако власти Соликамска всѐ же пошли на некоторое оказание помощи: ради гидрозакладки они отказались от своей доли получения платежей за пользование недрами. Сумма эта невелика – около 500 млн. рублей. Если нас полностью освободят от платежей за недра, то в следующем году мы будем иметь на проведение гидрозакладочных работ около 2 млрд. рублей. Освобождение от уплаты налога на имущество дополнительно сэкономило бы 17 млрд. рублей. Пока же городская администрация и областная Дума на это не идут. Ещѐ просим освободить нас хотя бы на год от таможенной пошлины, которая сейчас составляет 8-10 млрд. рублей. Сейчас финансовое положение предприятия довольно сложное, нелегко изыскивать средства для обеспечения собственной безопасности. Зоя Дегтянникова, Лев Баньковский

История Верхнекамья. Естественноисторический раздел. Уважаемые читатели! Соль земли. – 1995. – 21 янв. (№ 5) В 1994 году закончилась публикация в «Соль земли» первых двух фрагментов энциклопедического словаря-справочника «История Верхнекамья». Мы с вами познакомились со словарными статьями о городах и районах нашего края, о ряде его ведущих предприятий. Редакция по-прежнему продолжает испытывать нужду в авторах, способных написать о многих других населѐнных пунктах Верхнекамья, их истории, предприятиях и учреждениях. Мы готовы принять и рассмотреть ваши материалы на эту и другие необходимые для справочника темы. Знакомство с материалами естественноисторического раздела «Истории Верхнекамья» начнѐм с пермского геологического периода и пермской геологической системы. Авторами публикуемых в 1995 году словарных статей явятся ваши коллеги – специалисты АО «Уралкалий», а также сотрудники Пермского госуниверситета, Пермского филиала Института экономики и Института геологии и геохимии им. академика А. Заварицкого УрО РАН (г. Екатеринбург), Палеонтологического института и Палеонтологического музея РАН (г. Москва). Сотрудники этих учреждений составили и согласовали словник «Пермская система» как блок в «Истории Верхнекамья». Если вы, наши читатели, располагаете в своих домашних коллекциях какими-либо находками из пермских отложений (в том числе и из толщ верхнекамских солей), ископаемых животных и растений, рисунками и фотографиями пермских минералов и горных пород, редкими книгами и любой другой ценной информацией о пермской системе, то приглашаем вас к сотрудничеству. С незапамятных времѐн в России добывают соль-пермянку. И с незапамятных времѐн у всех, кто всегда помнит об этом, к сольсодержащим земным толщам Прикамья сложилось совершенно особое отношение. Известный на Урале горный инженер И.Н. Глушков ещѐ в начале 1911 года высказавший предположение о наличии в нашем крае калийной соли и перечисливший всѐ самое практичное с этой точки зрения, не преминул сказать так: «Одно геологическое освещение соленосной толщи пермских промыслов принесло бы громадную пользу для изучения пермской системы…»

1519

Немногим более трѐх лет тому назад наш город посетили участники Международного геологического конгресса «Пермская система земного шара». Многие березниковцы, вероятно, помнят эмблему этого конгресса: пермского ящера – иностранцевию на фоне земных параллелей и меридианов. Публикуемая подборка словарных статей по пермской системе, помещаемая в алфавитном порядке и по мере поступления материалов, начнѐтся с очерков о выдающихся отечественных исследователях, первыми раскопавших в нашей стране и изучивших горгонопсов (к которым относится и ящер – иностранцевия) и парейазавров. Об этих исследователях рассказывают довольно давно уже написанные очерки известных московского и петербургского профессоров И.А. Ефремова и Д.В. Наливкина. Эти очерки мы приводим в сокращѐнном виде. Хочется, кстати, известить наших читателей и о том, что редакция «Истории Верхнекамья» рекомендовала всем своим авторам излагать геологические и палеонтологические материалы, чтобы они были вполне доступны и понятны заинтересованным читателям. Мы полагаем, что после прочтения всей подборки словарных статей по пермской системе, у вас, наших читателей, сложится более или менее отчѐтливое представление о еѐ богатстве и неповторимом разнообразии, о трудах и судьбах еѐ исследователей в нашей стране и за рубежом. Большая часть публикаций по возможности будет проиллюстрирована. Лев Баньковский

2 апреля – День геолога Усольская газета – 1995. – 4 апреля Понятие «геологический памятник» введено в научный обиход в первой половине прошлого века Александром Гумбольдтом. К геологическим памятникам относятся скалы и пещеры уникального естественно-исторического облика, водопады, «исчезающие» в провалах реки, кладбища древних животных и т.д. Самые известные геологические памятники в Пермской области – это так называемые опорные разрезы, обнажения пород, вскрытые речными руслами. Л. Гаврилов * * * Что привлекает внимание геологов всего мира к нашему краю? Ответ есть во всех учебниках по геологии – это пермская геологическая система.

1520

Специалисты объясняют: в длинном хронологическом ряду геологических систем пермским именуется период, завершивший так называемую палеозойскую эру – эру древней жизни. Предшествовал пермскому периоду каменноугольный или карбоновый, а следующим за пермским был период триасовый. Продолжался пермский период с 285-го по 230-й миллионы лет тому назад. Пермская система – это совокупность геологических отложений, образовавшихся в пермский период. Современные геологи подразделяют пермскую систему на нижний и верхний отделы, а их, в свою очередь, на несколько ярусов: ассельский, сакмарский, артинский, кунгурский, уфимский, казанский и татарский. В Пермской области на земную поверхность выходят породы всех ярусов пермской системы. Геологические разрезы западного склона Урала и востока Русской платформы являются мировыми эталонами пермской системы. Л. Баньковский * * * В самом центре Перми в Егошихинском логу находятся скальные выступы медистых песчаников в толще напластований пермской геологической системы. Медная руда с этих пластов дала начало Егошихинскому заводу и всему городу. Изучение медистых песчаников в восемнадцатом столетии способствовало становлению уральской геологии. Широко распространѐнные по всему Приуралью пѐстрые породы, содержащие медные руды, академик И. Лепѐхин назвал «биармийскими» в память о легендарной стране Биармии на севере Восточно-Европейской равнины.

Пермская система Усольская газета – 1995. – 30 мая В июне 1841 года в Приуралье начала работу экспедиция английского геолога Р. Мурчисона, академика, председателя Лондонского геологического общества, директора геологического музея в Лондоне. Изучая систему пластов, Мурчисон писал: «…Мы решили обозначить их особым наименованием: оно имеет географический корень и происходит от древнего царства Биармии или Пермии». Мурчисон нарѐк новую геологическую систему «пермской», точно так же, как открытая в Англии им силурийская система была названа в память о древней британской области Силурии и еѐ обитателях – силурах, а девонская – в честь графства Девоншир. В том же самом году, когда экспедиция Мурчисона изучала Урал, профессор Д. Филлипс предложил считать всю геологическую историю Земли состоящей из трѐх больших эр: палеозойской, мезозойской и кайнозойской или иначе – эр древней, средней и новой жизни. Мурчисон правильно считал Урал типично палеозойской горной системой. Ни одна геологическая система не подвергалась столь длительной и неизменно бесполезной критической осаде, как пермская. Сейчас она окончательно утвердилась. Л. Гаврилов

«Долгое время прилежа к истории русской…» Вода России. – 1995. – №6 (июнь) [см. книгу «История и экология»]

«Всѐ оставил, кроме истории…» Вода России. – 1995. – №7 (июль) [см. книгу «История и экология»]

1521

Юных рисовальщиков вкус не подвѐл Березниковский рабочий – 1995. – 19 сентября (№ 203) Цветы и дети Нынешнее «бабье лето» было настоящим подарком юным художникам. Пользуясь солнечной погодой, школа-студия «Колорит» провела для своих детей два субботних выезда на природу – на пленэр, как говорят художники. Такое важное событие – пленэр – в школе произошло впервые. В первый день живую природу рисовали двадцать два ребѐнка, во второй день за пределы города выехали двадцать пять детей. На берегу Камы у Березников и на берегу Усолки в Соликамске дети сами выбирали сюжеты для своих новых художественных работ. Шесть педагогов сопровождали детей в этих поездках. Взрослые убедились в том, что юных рисовальщиков не подвѐл их собственный вкус, который – с возрастом и опытом – совершенствуется. Старшие дети выбрали для себя работу, в основном, над сложными пейзажами, в том числе и природно-историческими. На многих набросках и в почти законченных работах обозначились во всей своей светлости выдающиеся архитектурные памятники Соликамска XVIII века – Троицкий собор, Рождественская и Преображенская церкви. Интересный живописный рисунок акварелью выполнил третьеклассник Денис Фузеев, ученик педагога Василия Егоровича Аникеева. Денису особенно удалось изображение Богоявленской церкви в окружении вековых деревьев. Получился очень интересный лирический образ историко-культурного наследия Урала, своеобразный символ замечательного архитектурного памятника. Хорошо поработали девочки из младших классов. Белѐсо-голубое сентябрьское небо с перистыми облаками, просвеченные солнцем речные воды, склонившиеся к воде ивы – все эти знакомые и близкие, одухотворѐнные детским воображением образы березниковцы увидят на предстоящих в этом и следующем году выставках детского изобразительного творчества. Первоклассницы Аня Гладких и Соня Ефремова замечательно отобразили на своих рисунках мотив цветущего шиповника, по-осеннему яркого и многокрасочного. Девочкам повезло увидеть в сентябре не только крупные ягоды шиповника, не только завязи ягод с причудливыми чашелистиками, но и сами цветы и даже бутоны. Это, впрочем, и не совсем удивительно: благодаря долгому тѐплому лету в лесах и полях вокруг Березников снова выросли и снова зацвели зверобой, колокольчик, василѐк, чина луговая, клевер, манжетка, ромашка и другие красивые уральские цветы, которые так и просятся на картон, холст и бумагу. С. Владимиров

Заглянуть на двести пятьдесят миллионов лет назад сумели юные березниковские геологи Березниковский рабочий – 1995. – 20 сентября (№ 204) Мир увлечений Березниковская станция юных туристов организовала в этом году немало интересных путешествий. В одном только сплаве по реке Вишере, от Ваи до Красновишерска, участвовало более пятидесяти детей. Наши читатели уж знакомы с материалами о велопробегах юных березниковцев, об их путешествии по хребту Кваркуш. А сейчас мы расскажем ещѐ об одном любопытном путешествии детей – в старинную уральскую деревню под названием Чекарда. Эта деревня на реке Сылве известна не только в нашей стране, но и за рубежом. Здесь были найдены уникальные по сохранности отпечатки насекомых и растений пермского геологического периода. Как известно, западноуральские обнажения пород пермского 1522

возраста являются эталонными для геологов всего мира. Поэтому любая новая информация о растительном и животном мире Урала давностью около двухсот пятидесяти миллионов лет представляет всеобщий интерес. Возглавил путешествие юных геологов на Сылву Сергей Самодуров, известный березниковцам руководитель детских геологических кружков и секций во Дворце творчества юных и на станции юных туристов. Самодуров был также организатором в нашем городе нескольких выставок редких камней и поделок из цветного камня. Поэтому на поиски новых тайн Чекарды поехали уже хорошо подготовленные дети – восьмиклассники 24-й школы Владик Иванов и Андрей Вопилов, девятиклассник из 11-й школы Костя Карасѐв. Экспедиции очень повезло. Незадолго до приезда юных геологов местные жители открыли новый небольшой карьер для ломки камня на нужды жилого и дорожного строительства. К радости окрестных сельчан, которым постоянно нужен камень, березниковцы значительно расширили карьер, извлекая из слоѐв медистых песчаников и мергелей многие удивительные по качеству отпечатки растений – хвощей, папоротников, каламитов, вальхии – дальних предков современных низших и хвойных растений. Научный багаж юных геологов на этот раз получился очень весомым. Но, как говорится, своя ноша плеч не тянет, тем более ноша такая радостная. В конце нынешнего – начале будущего года С. Самодуров предполагает провести на станции юных туристов и в городском краеведческом музее выставки редких и ценных геологических находок, в том числе выставку собранных на Вишере, Каме и Сылве отпечатков растений и животных пермского геологического периода. Есть у Самодурова ещѐ одна цель: создать в Березниках большой Геологический музей Верхнекамья. Ведь нашему региону как главной «солонке» страны на протяжении нескольких веков в российской геологии была отведена особая роль. Сюда снаряжались многие геологические экспедиции, тут был построен первый на Урале медеплавильный Пыскорский завод, тут же на местных медных и железных рудах возникли многие города уральской горнозаводской цивилизации. Верхнекамские калийно-магниевые руды прославили Прикамье на весь мир. Как полагает Самодуров, в настоящее время березниковский коллектив юных геологов способен не только пополнять задуманный музей новыми экспонатами, но и обрабатывать их, проводить экскурсии, вести некоторые уроки по истории, физике, химии и даже литературе. Для будущего музея уже подбирается специальная горно-геологическая библиотека. С. Владимиров

Экспонаты добываются в походах Березниковский рабочий – 1995. – 29 сентября В кабинете географии 27-й школы много больших хлопот. Сначала было задумано громадное художественное панно на всю стену – карта земных полушарий. Немало творческих сил потратили на это панно художник школы Светлана Зайченко, географ Светлана Половникова, другие учителя, друзья и сами школьники. Зато сейчас б ольшую часть учебного дня такое своеобразное изображение земного шара освещено солнцем из огромных, обращѐнных на юг школьных окон. Поэтому преподавать географию в таком классе несравненно легче, чем в других школах. Ещѐ недавно Светлана Анатольевна была в школе пионервожатой. Сейчас она учится заочно на четвѐртом курсе Пермского педуниверситета. Поставили еѐ на тропу географа и путешественника предшественницы по географическому кабинету Н. Курмакаева и Н. Соседенко. Они разглядели в Светлане своего коллегу и пригласили в поход на Денежкин Камень. Потом последовали горы Хибины и Таганай. Выбор был безошибочным. И сейчас уже опытный педагог Светлана Половникова ломает голову над проблемами своих будущих преемников: она задумала устроить в лаборантской своего географического кабинета первый в нашем городе музей школьного туризма. Для него уже освободила углы и стены, свой 1523

рабочий стол поставила так, чтобы сидеть спиной к окну и смотреть на места, предназначенные для музейных экспозиций. Лежат по соседству первые экспонаты: позвонок пещерного медведя из Чаньвинской пещеры, подаренный березниковцам, туристский походный нож из Казахстана с арабскими письменами, туристские карты и схемы, памятные ложки и пуговицы, да мало ли что ещѐ! Последние экспонаты привезла Светлана Анатольевна этим летом с приполярного Урала. Очень нужен такой музей нынешним детям, нынешней школе! В. Иванов

На старой сибирской дороге Березниковский рабочий – 1995. – 5 октября Рисуем этот мир Через три года, в 1998 году, наша страна будет вспоминать, а возможно, и отмечать большое событие, случившееся на Урале четыреста лет назад. В 1598 году был открыт Бабиновский тракт – уральский участок главной магистрали Русского государства из Москвы в Сибирь. Она сменила более длинную северную Чердынскую дорогу и способствовала возникновению в 1606 году Нового Усолья, которое сегодня мы, березниковцы, зовѐм просто Усольем. Большая часть Бабиновского тракта проходила с запада на восток через всѐ Верхнекамье – Кайгородок, Соликамск, Половодово, Камень, Растѐс. В этом же направлении, наряду с главной магистралью, во всевозможные сухопутные перевозки были вовлечены и окрестные дороги, в том числе и такая, как Усолье – Лѐнва – Дедюхин – Троицкое – Безродная – Камень. Вот эту древнюю дорогу, возникшую, вероятно, в одно и то же время с Усольем, решили изобразить на своих рисунках юные художники из школы-студии «Колорит». Две группы в составе девяти и двенадцати детей дважды выходили на участок этой дороги между бывшим Дедюхиным и Троицким. Дорожное полотно старого гужевого пути ныне оказалось среди леса несколько в стороне от автодороги Березники – Чусовой. Дорога эта была настолько хорошо сделана и так основательно укатана, что до сих пор во многих местах не завалена буреломом и не заросла лесом. Тем не менее, рисовать еѐ как дорогу очень трудно, потому что она весьма извилиста и на выбранном для работы участке нигде не выглядит в виде уходящей в даль просеки. Дети поэтому, в основном, рисовали местность, по которой идѐт дорога. Семиклассница Наташа Тимирова из 9-й школы крупным планом акварельными красками красиво нарисовала вековые ели и пихты на обочине. Выпускница 29-й школы Наташа Борзунова сделала несколько рисунков прилегающего к тракту верхового болота. В красках начинающейся осени болото хорошо получилось и в акварели, и особенно в цветном карандаше. Вера Топтыгина (28-я школа), которой через две недели исполнится десять лет, не поскупилась на затейливые изображения лесной чащи. Вместе с Верой над этим же сюжетом работала еѐ ровесница и подружка, очень способная рисовальщица Саша Баяндина из той же школы. Обе девочки рисовали, в основном, углем и таинственность лесных уральских дебрей смогли передать безукоризненно. Одиннадцатилетняя Аня Гладких из школы № 14, девятилетняя Соня Ефремова из 6-й школы и другие девочки сделали яркие акварельные наброски сильно наклонѐнного бурей ствола огромной берѐзы, покрытого на несколько метров от основания щедрым ковром мхов, лишайников, разных трав и даже порослью крошечных елей и берѐзок. Девочки свободно справились даже с трудными рисунками придорожных муравейников. В эти погожие дни тѐплой осени погода не помешала детям работать со всей возможной старательностью. В. Иванов

1524

На старой сибирской дороге. Пень. Учебный рисунок Льва Баньковского для школы-студии «Колорит». Бумага, шариковая ручка

1525

Мы раздразнили подземного зверя, нам его и укрощать Березниковский рабочий. – 1995. – 6 октября [См. выше]

Зона – это у нас. За неполных два десятка лет – более шестидесяти землетрясений Березниковский рабочий. – 1995. – 6 октября (текст соответствует рукописи) Мнение Оценку сейсмической опасности в Западно-Уральском регионе дал в своѐм выступлении на Международном симпозиуме заместитель директора по научной работе Горного института УрО РАН, доктор геолого-минералогических наук Алексей МАЛОВИЧКО. Он сказал, что Урал до недавнего времени относили к регионам со слабой сейсмичностью. Составленный в Горном институте каталог землетрясений ЗападноУральского региона насчитывает 61 землетрясение за период с 1978 по 1995 гг. Сейсмические исследования, проводимые в институте с 1989 г., а также исследования ведущих сейсмологов страны свидетельствуют о том, что в отдельных зонах нашего региона не исключены восьмибалльные землетрясения. Это тем более опасно, что эксплуатация и строительство промышленных объектов совершенно не рассчитаны на сейсмические воздействия. В связи с этим, по словам учѐного, первоочередной задачей является разработка специальных мер, направленных на предотвращение либо сокращение масштабов негативных последствий от аварий на крупных инженерных объектах в пределах градопромышленных агломераций. Для решения этих задач на территории Западно-Уральского региона была проведена оценка сейсмической опасности по комплексу геолого-геофизических и сейсмологических данных. В результате выделено восемь крупномасштабных зон нарушенности горных пород: Кизеловско-Камская, Кировская, Восточно-Ижевская, Куединская, Мишкинская, Раевская, Абдулинская и Южно-Казанская. В этих зонах происходит активизация геодинамических процессов. В семи из них зарегистрированы землетрясения. Это ярчайший показатель тектонической активности. Анализируя предварительные схемы сейсмического районирования ЗападноУральского региона и Пермской области, А. Маловичко заметил, что многие промышленно развитые районы попадают в семибалльную зону возможных землетрясений. Докладчик особо подчеркнул, что это обстоятельство требует тщательного учѐта при экологической паспортизации энергетических и экологически опасных объектов.

Иностранцы ковали железо, пока горячо Березниковский рабочий. – 1995. – 6 октября

Землетрясения неизбежны. Но они не должны застать нас врасплох Наука и коммерция Как уже сообщала наша газета, на борту теплохода «Владимир Маяковский», совершающего круизы по маршруту Москва-Пермь, с 15 по 21 сентября проходил международный симпозиум «Проблемы безопасности при эксплуатации месторождений полезных ископаемых в 1526

зонах градопромышленных агломераций». Кроме пленарных заседаний на симпозиуме работали секции: геомеханики, мониторинга, технологии, аэрологии, промэкологии и геодинамики. В последней секции обсуждались вопросы, касающиеся природно-техногенной сейсмичности в пределах горнодобывающих регионов. В этом симпозиуме приняли участие как березниковские, так и соликамские калийщики. Думается, читателям будет небезынтересно узнать мнение одного из них. Михаил Гилѐв, главный маркшейдер АО «Сильвинит»: - В международном симпозиуме приняли участие учѐные и производственники не только стран СНГ, но и дальнего зарубежья – Америки, Канады, Венгрии и т.д. Интересно было встретиться с коллегами, горными специалистами, из стран Содружества, с которыми после распада СССР связи практически прервались. Нам было о чѐм поговорить. Многие высказывали мнение, что нам просто необходимо скорректировать и скоординировать совместные действия. Учѐные говорили о проблемах в сфере науки, которая переживает нелучшие времена. Производственники тоже говорили о наболевшем. Разговоры, разговоры… А в выступлениях иностранных коллег чувствовался совершенно иной подход. Если о чѐм-то и говорилось, то только с одной целью – продать. И свои технологии, и научные разработки. На этом был построен каждый доклад. Любая работа там имеет конечной целью получение прибыли. И ради этого они не упускают ни малейшей возможности. Поэтому, отправляясь в круиз, зарубежные гости взяли с собой всѐ необходимое: рекламные проспекты, бланки для заключения договоров и т.д. Вот это подход! Нам бы у них поучиться. А то встретились, поговорили да и разошлись…

Символ горного дела на Урале Березниковский рабочий. – 1995. – 6 октября Среди литых бронзовых бляшек пермского звериного стиля встречаются древнейшие в нашем крае изображения и символы медных рудознатцев и горняков. Более двух тысяч лет тому назад чудские племена с большим искусством добывали медную руду из сложно изгибающихся в недрах земли меднорудных жил. Из этих жил ныне извлечено наибольшее количество хорошо сохранившихся остатков ящеров пермского геологического периода. Чудские литейщики-ювелиры не только точно воспроизводили найденных ископаемых ящеров, но и впервые в истории Урала возвысили квалифицированный труд горняков, сумевших овладеть секретами подземной стихии. Чудский горняк на бляшках – распространѐнных украшениях тех времѐн – сначала был утверждѐн на ящере стоя, а потом и оседлал его. Подпись к рисункам (из книги «Чудские древности Рифея. Искусство Прикамья»): 51. Подвеска в виде всадника на ящере. VIII-IX вв. Одностороннее изображение. Найдена на восточном склоне Вятского городища (г. Чердынь Пермской обл.). Бронза, литьѐ. 3,5х6,7 см. ЧКМ-962-9.

52. Полая подвеска с объѐмными фигурами двух людей, сидящих на ящере. VIII-IX вв. (р. Ухта Коми АССР). Бронза, литьѐ.

4х12,2 см. ГИМ-91652 1527

«Волга, родина и беспечная юность…» Вода России. – 1995. – №10 (окт.). [см. книгу «История и экология»]

Редеет облаков летучая гряда С помощью космических спутников можно значительно продвинуться на пути к постижению тайн землетрясений Березниковский рабочий. – 1995. – 23 ноября (текст соответствует рукописи) Предлагаем вниманию читателей беседу заместителя технического директора АО «Уралкалий» по рациональному использованию недр и охране окружающей среды Николая Кузнецова с научным сотрудником Пермского филиала Института экономики УрО РАН Львом Баньковским. Н. К.: - Я знаю, что Вы читали лекции космоэкологам, рецензировали их курсовые работы. Что же Вы преподавали в Звѐздном? Л. Б.: - Прочѐл лекционный курс «Введение в экологическое районирование территории Верхнекамья». Н. К.: - Ваш интерес к природе землетрясений и к стратегии уменьшения их катастрофических последствий тоже работает на экологию? Л. Б.: - Разумеется: на мой взгляд, тайны землетрясений относятся к числу наиболее сложных проблем космоэкологии. Во-первых, потому, что наша Земля-планета деформируется по общим законам всех небесных тел, а во-вторых, у современной космоэкологии складываются свои собственные способы изучения и прогнозирования землетрясений. Как показали исследования, землетрясение – это форма разрядки постоянно накапливающихся в теле планеты тектонических напряжений. Землетрясения – естественная жизнь глубоких недр нашей сжимающейся планеты, и следить за ней, изучать еѐ можно с помощью космических аппаратов. Огромные размеры нашей всѐ ещѐ не остывшей Земли определяют высокую и разнообразную энергетику сейсмических и родственных им процессов. Например, к весьма серьѐзным планетным явлениям нужно отнести дегазацию земных недр. Выделение газов различного состава как по разломам, так и по разнопорядковым трещинам происходит непрерывно, но может иметь и характер извержения – вулканического или же невидимого простым глазом. Во время извержений в атмосферу выбрасываются частицы столь высоких энергий, что своим действием они вызывают образование аномальных зон в ионосфере. Аномалии такого рода фиксируются как с помощью наземных радиосредств, так и специальными приборами на спутниках. Есть и другие более доступные нам способы регистрации подобных предвестников катастрофических сейсмических явлений. Н. К.: - Среди них Вы имеете в виду и такие, которые могут попасть в сферу деятельности постепенно формирующегося в Березниках космоэкологического центра? Л. Б.: - Об одном из таких методов хотелось бы рассказать несколько подробнее. В 1974 г. геолог П. Флоренский при анализе космических снимков доказал, что индикатором активных разломов земной коры являются гряды облаков. Помните у поэта: «Редеет облаков летучая гряда...». Оказывается, линейное грядовое расположение облачности свидетельствует прежде всего о том, что жизнь земных недр так или иначе отражена в облачном покрове. В начале и середине 80-х годов довелось мне общаться с учѐными, принадлежащими к саратовской школе геоморфологов. Был я и в самом Саратове, где при университете создан крупный геологический институт. Там и услышал о геологе Л. Морозовой, открывшей связь между определѐнными типами земного рельефа и линейными облачными аномалиями длиной до двух тысяч километров и шириной несколько сотен метров. Впоследствии Л. Морозова изучала космические снимки сейсмических районов незадолго до крупных землетрясений. И убедилась в том, что накануне подземных толчков над разломами облачность размывается по протяжѐнной полосе, соответствующей зоне 1528

тектонической активизации разлома. Процесс этот недолговечный, вероятнее всего заметен с орбиты в течение десятков минут. Н. К.: - И, работая в Звѐздном городке, Вы увидели на космических снимках Урала подобные явления? Л. Б.: - Облачные гряды видел, видел много линейных ограничений крупных и средних облачных массивов, но протяжѐнных прямолинейных размываний облачности – так называемых линейных облачных аномалий – не замечал. Думаю, нужно специально рассмотреть космические снимки Верхнекамья за декабрь 1994 – начало 1995 года для обнаружения таких аномалий, предвестников землетрясения в Соликамске 5 января этого года. Форма линейной облачной аномалии перед этим землетрясением может помочь определить направление и природу ожившего разлома земной коры, протяжѐнность его активной части. Такие сведения очень важны для построения подробной схемы геодинамического районирования Верхнекамья и выбора мер для снижения ущерба во время предстоящих землетрясений. Н. К.: - Откуда у Вас, эколога по долгу службы, такой интерес к тектоническим аспектам изучения землетрясений? Л. Б.: - Родился я в семье геологов, в «геологическом» городе Дальнегорске. С семи лет отец брал меня с собой в угольные шахты Донбасса. Я рано узнал, что такое полуметровой высоты лавы, бремсберги, откаточные штреки и многое другое. Время было сумбурное, послевоенное. И хотя детям спускаться в шахту не положено было всегда, отец считал иначе. И, в конце концов, вероятно, с неизбежностью стал я геологом. А вот на эколога меня уже переучили в Институте экономики, где работаю более 15 лет. Н. К.: - Можете ли Вы как сотрудник Института экономики предложить экономически приемлемые способы изучения и прогнозирования сейсмичности нашего края? Л. Б.: - Один из наиболее эффективных способов я уже назвал. Это так называемый «способ определения тектонической активности территории в реальном масштабе времени по метеорологическим космическим снимкам». За эту разработку Л. Морозовой, ныне сотруднице Госфонда научно-технической информации Госкомитета по науке и технике Узбекистана, в 1994 г. был вручѐн патент республики. В Звѐздном городке эти исследования получили одобрение и поддержку как у специалистов по геологии, так и со стороны известных космонавтов. Фондовые материалы Л. Морозовой по теме кратковременных сейсмических прогнозов, по-видимому, можно запросить для нашего города из Института геологии и геофизики Узбекистана. Более того, автора можно попытаться пригласить и к нам, в Верхнекамье, для скорейшего внедрения многообещающего способа изучения сейсмичности любой территории. Важным вкладом космоэкологов в разработку схемы сейсмического районирования Верхнекамья может стать дешифрирование космических материалов, отснятых специальным спутником. Запуск такого спутника с научными задачами, в том числе и для нашего Верхнекамья, предполагается в ближайшее время. Н. К.: - Не переоцениваете ли Вы возможностей сейсмоаэрокосмических технологий? Л. Б.: - Больше склоняюсь к тому, что я их недооцениваю. Наземная сейсмология ещѐ не реализовала всех своих лучших наработок. Пока меня как специалиста очень волнует отсутствие подробной карты сейсмического районирования и сейсмической ситуации Верхнекамья. Строить карту традиционным способом нужно, конечно, продолжать, но такими темпами работа продлится не менее десяти лет. При сочетании же всех возможных способов и средств карта может быть создана в течение четырѐх-пяти лет.

1529

«Вложи кристаллик соли в разум мой…» Березниковский рабочий. – 1995. – 29 ноября (№ 260) Наследие Слова эти высечены на стене церкви в одном из соляных городов Германии, но не менее подходят к нашему краю, да и к итогам очередной, пятой по счѐту, березниковской конференции по истории и культуре Верхнекамья. На второй день еѐ работы участники конференции спустились под землю – на экскурсию в калийную шахту и услышали от горняков немало вопросов: кто вы, что вы, как здесь оказались? В конференции принимали участие четверо екатеринбуржцев, трое соликамцев, двое добрянцев, один представитель города Краснотурьинска Свердловской области, остальные – березниковцы, усольчане и пермяки. Конференция, посвящѐнная памяти выдающегося пермского учѐного-историка В. Оборина, открылась циклом сообщений о древнейшем культурно-историческом наследии нашего края. Часть выступлений была посвящена проблемам региональных, провинциальных и местных культур. Научный сотрудник Усольского филиала краеведческого музея В. Цыпуштанов призвал учѐных не уходить от разработки, реализации и поддержки мер по спасению Усолья, которому в следующем году исполняется 390 лет. Художник-историк В. Седегов показал участникам конференции свою только что законченную замечательную картину – панораму Усолья XIX века. Картина исполнена оригинально – на дереве, в новой технике, но в основу стиля изображения художник заложил красивые старинные традиции живописания уральских горнозаводских панорам: не зря автор картины родился и вырос в Усолье. В. Седегов предложил свою помощь в консервации крыши гибнущей Никольской церкви. Хочется верить, что очередной кристаллик верхнекамской соли стал достоянием нашего общественного разума. Сергей Владимиров

[Предисловие] Уралистика [книга, составитель Л. Баньковский]. – Екатеринбург, 1995. – С.2 Главная тема находящегося в ваших руках издания – Уральская региональная культура, а взгляд на эту культуру – со стороны современной общеобразовательной школы. В Перми, Березниках, Екатеринбурге собиралась эта книжка. Составитель еѐ – сотрудник Института экономики УрО РАН – проходил стажировку по теме «Социология культуры» в двух школах Екатеринбурга - № 70 и 77. Часть собранного материала оказалась в виде интервью, извлечений из школьных сочинений, рассказов преподавателей. Рядом с материалами собственно школьного содержания есть заметки и интервью с представителями связанных с делами школы различных учреждений науки и культуры. При малом объѐме издания многие важные проблемы региональной культурологии и постепенного приобщения нынешних школ к богатствам региональных культур до поры до времени остаются вне реальных возможностей составителя, который лишь несколько приостановился на обозначении культур камня, воды, растения, уральских народов и языков. Книжка носит экспериментальный характер и является первым шагом в школьную уральскую культурологию.

Культура камня Уралистика [книга]. – Екатеринбург, 1995. – С. 5-9 «Есть одно место в нашем городе, которое я никогда не забуду – Каменные Палатки»… Этими или подобными словами начинаются многие рассказы екатеринбургских школьников или их сочинения.

1530

К культуре камня большинство уральских детей приобщается очень прочно. Чаще всего происходит это бессознательно – через общение со всеми нами – жителями Уральских гор, а также через удивление от встречи с цветными камешками, камнями и скалами на улицах города и в его окрестностях. Вспоминается записка, найденная как-то мной и моими коллегами на отдалѐнной горе огромного просторного массива Конжаковского Камня и его ближайших соседей. В записке мы прочли примерно следующее: «Вчера закончили 11-й! Это уже девятая вершина, которую мы за эти два дня покорили!» Скорее всего в честь окончания школы горовосходители в движении по горным вершинам всю ночь не спали. Зная расположение школы и ближайших островных вершин можно было представить маршрут путешественников и позавидовать их неуѐмной энергии. А вот что пишет в сочинении «Поразившее меня чудо» восьмиклассница из 77 школы Екатеринбурга Таня Горбунова: «Когда приехала к бабушке, она послала меня за ягодами на скалы. Поднялась я на самую большую скалу и вдалеке увидела лес, увидела всю деревню, а за ней большое озеро. Мне так понравилась такая красота, что я ходила сюда каждый день любоваться на природу». Рассказывает здесь девочка лишь об одной единственной должности уральской околодеревенской скалы – возможности еѐ поднять человека над окружающим пространством, дать возможность вдоволь любоваться природой. А сколько у мира камня других очень значимых для человека функций! Многие уральцы при потребности разобраться подробно в культуре камня уже привыкли обращаться к книгам геолога Александра Евгеньевича Ферсмана. В конце Великой Отечественной войны учѐный выступил с докладом «Культура камня» на общем собрании Академии наук страны. Он подвѐл итоги своим исследованиям, которые вѐл в течение нескольких десятилетий, рассказал о том, что близится к завершению монография по этому вопросу. При этом Ферсман назвал Урал «цитаделью культуры камня». В числе главных признаков культуры камня он называл искусство поисков необходимых человеку камней, искусство их художественной обработки, силу традиций во взаимоотношениях человека и камня. В современном Екатеринбурге иногда в один день можно посмотреть сразу несколько геологических музеев и выставок минералов, горных пород и изделий из них. Общеизвестны особенная любовь уральцев к цветному камню, знание его, умение и вкус обрабатывать и украшать себя и окружающую среду изделиями из него. В последние годы существенно расширилось представление о культуре камня. Четыре года назад для участников проходившего в Перми международного геологического конгресса был издан буклет, сообщивший о том, что 150-летний юбилей пермской геологической системы – это не только торжество естествоиспытателей, но и не менее значительное культурное событие. Исследования места пермского геологического периода в истории Земли, всего разнообразия пермских ископаемых флор и фаун способствовали гораздо более углублѐнному изучению и пониманию многих иных уральских проблем, в том числе и проблем истории культуры. По мнению авторов буклета, в недрах исследований геологической системы оказались скрыты глубинные корни пермской региональной культуры. Пермская геологическая система и пермский геологический период – ключевые природоведческие понятия, известные во всех странах земного шара. Они являются обязательной принадлежностью мирового геохронологического календаря, характеризующего каменную летопись планеты. Большинство эталонных обнажений пород 1531

пермской системы, которыми пользуются как руководящими образцами геологи всего мира, находятся на территории Западного Урала и Приуралья. Здесь возникает неизбежный вопрос: оправдано ли вводить понятия из естественных наук в лексикон культурологии и культуры, не произойдѐт ли при этом смешения понятий из разных областей знания и путаницы? Думается, не произойдѐт, и вот почему. К изучению пермской системы на всех континентах приобщилось такое большое количество выдающихся учѐных-природоведов, инженеров, деятелей искусства, что написанные на эту тему книги, нарисованные картины, созданные музеи, даже биографии учѐных, посвятивших себя этой теме, образовали мировой фонд источников, который можно соотнести только с культурой. Ещѐ более молодым является представление о сейсмической культуре, которая, несомненно, является составной частью культуры камня, но во всеохватывающей сфере взаимоотношений человека с каменным миром нашей планеты.

Землетрясения на Урале и сейсмическая культура Уралистика. – Екатеринбург, 1995 Учитель Орлов – первый сейсмолог Урала и России Известие о байкальском землетрясении в начале 1862 года докатилось до Прикамья и взволновало Александра Петровича Орлова – двадцатидвухлетнего преподавателя математики Пермской гимназии. Ещѐ бы: во время этого землетрясения под воды Байкала опустилось почти двести квадратных километров степной территории. Размышляя о природе земной стихии, Орлов собрал много книг и газетных сообщений о землетрясениях в Италии, Японии, Греции. Он узнал, что Перрей считал их причиной приливы и отливы в огненно-жидком ядре Земли, Маллет и Гумбольдт придерживались ещѐ аристотелевских представлений о вулканической природе всех земных катастроф. «Алтай, – по Гумбольдту, – есть крайний предел круга потрясений. Далее к западу, на равнинах Сибирских, между Алтаем и Уралом, как и на всей длинной цепи Уральской, не было до сих пор примечено колебания». Однако в «Хронике землетрясений» Ван-Хоффа и в работе Перрея «О землетрясениях на севере Европы и Азии» Орлов нашѐл сведения о потрясении Земли на Нижнетагильском заводе 29 ноября 1832 года. И большие учѐные, категорически рассуждающие, в таких сложных вопросах могут заблуждаться! В «Материалах для географии и статистики России» отыскались сведения о трѐх подземных ударах в 1813 году на Верхнетурском заводе. А в «Хозяйственном описании Пермской губернии», изданном в Перми в самом начале прошлого столетия, Орлов нашѐл сообщение об очень сильном землетрясении 12 мая 1798 года на всѐм Среднем Урале. Кроме особенно сильных подземных толчков в Перми, «чувствуемо было землетрясение в Кунгуре и в некоторых селениях и заводах Пермского, Кунгурского, Осинского, Екатеринбургского и Верхнетурского уезда, как это видно было из полученных оттуда в Пермском губернском правлении донесений». Во всех этих известиях обращала на себя внимание лишь крайняя скудость точных данных, добытых непосредственным наблюдением.

1532

И когда 14 мая 1867 года Добрянский завод на Каме неожиданно всколыхнуло подземными толчками, Орлов немедленно взял отпуск и выехал для специальных исследований в район землетрясения. Многих свидетелей в различных деревнях расспрашивал сам Орлов, большую работу провели и его добровольные помощники. Всего было опрошено более ста очевидцев землетрясения в пятидесяти деревнях. В результате на большом пергаментном листе – «Выкопировке с плана Добрянской дачи» – появился подробный план района землетрясения и очерченная красным карандашом зона наиболее сильного сотрясения. Так появилась первая в России схема распространения землетрясений. А Орлов продолжал собирать материал о подземных толчках, выбирал и анализировал отрывочные сведения о направлениях главных сотрясений, составлял формулы для определения неизвестных тогда скоростей распространения сейсмических волн в Первый в мире сейсмограф, изобретѐнный различных горных породах, вычислял глубины в 132 году китайским астрономом Чжан очагов землетрясений, проектировал новые Хэном, - весьма чувствительный прибор, приборы. улавливавший подземные толчки на Перед отъездом в Иркутск в конце 1868 расстоянии до шестисот километров. О года Орлов уже закончил расчѐты направлении толчка можно было судить изобретѐнного им сейсмометрографа и по той из восьми лягушек, в которую попал изложил свои предложения об организации шарик из пасти дракона точных наблюдений над землетрясениями. Обо всѐм этом новый инспектор Иркутской гимназии Александр Петрович Орлов доложил весной следующего года на заседании Сибирского отдела Русского географического общества. Специальная комиссия совета общества в Петербурге, удостаивая эту работу малой золотой медали, записала в отзыве, что уральские исследования Орлова впервые проведены в «одной из местностей, в высшей степени интересных для теории землетрясений», и что эти исследования «побуждают перейти от неточных поверхностных наблюдений к наблюдениям точным, сделанным с помощью приборов». И, наконец, работы Орлова «указывают будущим исследователям путь для обработки данных, собранных наблюдениями». В 1872 году, по распоряжению Министерства народного просвещения, Орлов возвращается на Урал и, наряду с педагогической работой, продолжает изучать землетрясения, пишет статью «О землетрясениях в Приуральских странах». Предупреждая естествоиспытателей об особых трудностях сейсмологии, Орлов замечает: «Всякие заключения, касающиеся отрицания тех или иных фактов в динамических явлениях природы, должны быть делаемы с особенной осторожностью, ибо в такой мало разъяснѐнной области, какова область сейсмических явлений, для полного безапелляционного доказательства отсутствия потрясений почвы в той или другой местности требуется слишком длинный период времени, или какие-либо другие побочные, но веские данные… Факты, собранные в одно целое, явно доказывают, что условия, благоприятствующие происхождению землетрясений, существуют не только в Уральских горах, но и во всей средней полосе Пермской губернии».

1533

В конце июля 1873 года Орлов получил из Екатеринбурга от Уральского общества любителей естествознания (УОЛЕ) письмо, извещавшее об избрании его действительным членом этого общества. Орлов ответил благодарностью и согласием, закончив, как и все свои письма, просьбой сообщать ему о землетрясениях на Урале. Два года спустя в «Записках УОЛЕ» была напечатана его «Краткая инструкция для наблюдения и собирания фактов о колебаниях земной коры в Приуральских странах». Впервые в России, за 30 лет до организации на Урале первой екатеринбургской сейсмической станции, Орлов предложил систематически изучать землетрясения. Его рекомендации сохранили своѐ значение и для нынешних исследователей. «При описании каждого факта сотрясения почвы желательно было бы иметь сведения по следующим рубрикам: место наблюдаемого сотрясения и обширность простирания последнего; время наблюдения (год, месяц, число, час, минута и секунда); направление волны сотрясения; побочные явления, как, например, подземный шум, нередко слышимый в подобных случаях, направление этого шума и его свойства, трещины и расселины в земле и зданиях, направление этих трещин и расселин; общее состояние погоды предшествующей и последующей; …если сотрясение произошло вблизи озера или реки, то каково было движение вод озера или реки при общем сотрясении и не произошло ли при этом какоголибо изменения в относительном положении уровней воды и суши. При собирании таких фактов за прошлые времена мне кажется следовало бы обратить внимание на различные местные архивы, в которых должны сохраниться какие-либо сведения о потрясениях почвы; особенно желательно было бы в этом отношении пересмотреть заводские архивы и войти в сношения с лицами, долго живущими в известных местностях и более или менее интересующимися теми или другими местными происшествиями». В пермские, екатеринбургские и другие библиотеки Урала почти до самого конца прошлого века приходили новые книги Орлова – заслуженного педагога и талантливого учѐного-сейсмолога. Четырнадцать работ по сейсмологии оставил Орлов. Среди них – выдающийся трѐхтомный труд «О землетрясениях вообще и о землетрясениях Южной Сибири и Туркестанской области в особенности» и главная книга Орлова «Землетрясения и их соотношения с другими явлениями природы». Александр Петрович умер в апреле 1889 года. «Мы лишились одного из самых видных и деятельных наших членов… который был у нас почти единственным представителем новой и интересной науки – сейсмологии». Эти слова произнѐс в том году на заседании Русского географического общества известный геолог И. Мушкетов. Книги Орлова давно уже перешли в разряд редких и ценных изданий. Но они являются не просто историческими реликвиями. По путям, намеченным Орловым, идут современные геологи, геофизики, сейсмологи. В их числе и уральские учѐные.

По путям, обозначенным Орловым Предложенные Орловым методы инструментального исследования сейсмических катастроф, созданные им каталоги и специальные карты Кавказа и Средней Азии были впервые использованы при изучении алмаатинского землетрясения 1887 года и ахалкалакского на Кавказе в самом конце 1534

Схема Известнякового кряжа прошлого века. Говоря о создании сети постоянных сейсмических станций по всей стране, Орлов не признавал распространѐнных тогда взглядов об «одинаковости» землетрясений и призывал исследователей чрезвычайно тщательно изучать специфику каждого сейсмического района. Он не уставал обращать внимание на «скудость научных познаний не только о причинах факта, но и о самом факте во всех его формах и модификациях, обусловливаемых разнообразными местными обстоятельствами». В 1906 году была осуществлена едва ли не самая давнишняя мечта Орлова – в Екатеринбурге открылась первая на Урале стационарная сейсмическая станция. Семь лет спустя здесь были установлены высокочувствительные сейсмограф и горизонтальные маятники конструкции известного русского сейсмолога академика Голицына. Так начали воплощаться в жизнь замыслы Орлова об организации систематических инструментальных наблюдений за землетрясениями Урала. Едва была закончена работа по установке на Екатеринбургской сейсмической станции нового совершенного оборудования, как, словно по заказу, 17 августа 1914 года на Среднем Урале произошло одно из наиболее сильных из известных здесь землетрясений. Зона его распространения протянулась от Чердыни на северо-западе до Троицка и Кургана на юговостоке. Особенно неожиданным для сейсмологов было землетрясение 1934 года в Губахе, где в течение трѐх месяцев наблюдались толчки силой до четырѐх баллов. Не соответствующая меридиональному простиранию Главного Уральского хребта диагональная ориентация его крупнейшей сейсмически активной зоны, а также и иные результаты природных процессов, новые данные геофизических и других естественнонаучных исследований, обратили на себя внимание многих геологов. В 1971 году один из ведущих уральских учѐных А.А. Пронин рассказал в своей книге «Основные черты истории тектонического развития Урала» о формировании древней Тимано-Монгольской горноскладчатой системы, более древней, чем Уральский хребет. На космических снимках среди различных других планетарных образований была отчѐтливо зафиксирована ещѐ одна крупнейшая диагональная система глубинных разломов и трещиноватости, простирающаяся от Карпат к Среднему Уралу и далее к низовьям Оби и полуострову Таймыр. Ещѐ в 1886 году современник Орлова, и тоже математик, В.Я. Цингер, 1535

опубликовал в трудах Московского университета научную работу, в которой неоднократно упоминался Урал и говорилось о том, что его западные предгорья разветвляются в сторону Карпат. В свою же очередь от Карпат в направлении Среднего Урала вытянулся Известковый кряж. Открытие нескольких планетарных геологических структур, непосредственно влияющих на сейсмическую активность Урала, побуждает специалистов изучать весьма сложные поля напряжений земной коры не только в отдельных регионах, но и в их взаимосвязанных системах. И за рубежом сейсмолог Калифорнийского технологического института Г. Беньоф, может быть, даже не читая книг Орлова, самым настоящим образом шѐл по следам уральского учѐного. Ещѐ в 1873 году А. П. Орлов писал: «Едва ли существует какая-либо область на земной поверхности, о которой можно с полной уверенностью сказать, что она избавлена от землетрясений». К середине нашего века успехи сейсмологии были настолько велики, что этот вывод Орлова наиболее дальновидным исследователям уже не казался проблематичным. В 1956 году Беньоф, исследуя непрерывное накопление тектонических напряжений в верхней части земной коры, как бы продолжил тезис Орлова: «Все поверхностные землетрясения с интенсивностью восемь и более (интенсивность восемь – величина при оценке энергии землетрясения: – Примечание автора) включены в единую систему тектонической деятельности». А далее предположил, что, возможно, этот механизм связан с сокращением радиуса Земли. По-видимому, Беньоф не ошибся. Последние сведения из астрономии и наук о Земле показывают, что наша планета неуклонно сжимается. Только причина этого не в остывании планеты, как считалось раньше, а в постепенном вековом замедлении еѐ вращения приливными силами Луны, Солнца и больших планет солнечной системы. Сжатие Земли вызывает дробление земной коры на глыбы, плиты и блоки, находящиеся в сложном движении. Последовательность смещений «кирпичиков» земной коры определяется строением общеземного и регионального полей тектонических напряжений, динамикой накопления и разгрузки этих напряжений. Изучать напряжѐнное состояние планеты и еѐ регионов, уметь учитывать эти знания в горном деле – работа необычайно трудоѐмкая, но необходимая. И вот почему. Что делать, когда рушатся шахтные выработки? В «Краткой инструкции для наблюдения и собирания фактов о колебаниях земной коры в Приуральских странах» Орлов писал: «Если сотрясение произошло или произойдѐт в местности, где есть рудник, то необходимо отметить, было ли сотрясение в глубине шахт или нет, было ли там сильнее или слабее». Этот совет Орлова был особенно значителен тогда, когда был впервые написан, потому что подавляющее большинство учѐных прошлого века соглашалось признать зарождение землетрясений либо в огромных подземных пещерах во время их обвала, либо в таких глубоких недрах Земли, куда человек может добраться только с помощью самых фантастических гипотез. Даже на рубеже нашего века, обобщая работы своих предшественников, немецкий учѐный М. Неймайр заметил, что причина землетрясений – в силах, «находящихся внутри Земли и не доступных человеческому наблюдению». Это, как оказалось, не совсем правильно. Ещѐ в 1834 году лицом к лицу со «слепыми силами природы» столкнулись рабочие одной из шахт Франции. Из массива горных пород в выработки неожиданно было выброшено огромное количество газа и угольной мелочи, которую потом стали называть «бешеной мукой». Долгое время похожие на взрывы внезапные выбросы угля и газа в шахтах объяснялись одним только существованием горного давления, величина которого приравнивалась к тяжести расположенного над выработками столба горных пород. Теоретическое обоснование этому сделал в 1878 году швейцарский геолог А. Гейм. Главным напряжением в любом участке земной коры, по его мнению, можно было считать лишь напряжение вертикального происхождения. А горизонтальные напряжения, или «боковой распор» – всего лишь производные от вертикального сжатия.

1536

1537

Некоторые горные инженеры пытались даже рассчитывать прочность крепления выработок, исходя из веса вышележащих горных пород. Ошибочность подобных расчѐтов доказывал в 1895 году наш соотечественник горный инженер И. Кржижановский. Тщательные исследования, писал он на страницах «Горного журнала», подтверждают, что «рудничная крепь удерживает только самую ничтожную часть вышележащих слоѐв породы… Вообще полученные результаты указывают на то, что благодаря лишь известной сплочѐнности пород, в каких приходится вести рудничные выработки, возможна разработка полезных месторождений, ибо нет таких крепѐжных материалов, какие были бы в состоянии удержать то громадное давление, которое производят породы». Главным фактором, помогающим горнякам длительное время поддерживать в рабочем состоянии рудничные выработки, И. Кржижановский совершенно верно назвал «сплочѐнность пород». Он первый доказал это строгими математическими расчѐтами. Уплотнѐнные за многие сотни миллионов лет породы – это своеобразные жѐсткие мосты, переброшенные в толще массивов над всеми горными выработками планеты. Эти природные невидимые мосты и несут на себе главную тяжесть вышележащих плотных и рыхлых осадочных пород. Но нередко «сплочѐнность» пород доводится тектоническими силами до перенапряжения и тогда происходит неожиданный разрыв подземного горного массива – это самый жестокий бич горняков. В начале нашего века новый случай на французской шахте привлѐк внимание многих специалистов. На этот раз внезапный выброс углекислого газа и четырѐх тысяч тонн угля произошѐл при проходке не горизонтальной выработки, а вертикального шахтного ствола. Это была очень неприятная новость. Отныне не только кровля, но и стенки рудников таили в себе опасность. Подземная стихия с каждым годом становилась всѐ более многоликой. Взрывы под землѐй следовали один за другим и в угольных шахтах, и в медных рудниках, выводили из строя сотни метров выработок и в пластах калийных солей, и в толщах апатитовых руд. Даже при открытых разработках внушительных размеров каменные блоки с грохотом «отстреливались» от стенок карьеров без всякого участия в том человека и более того, совершенно для него неожиданно. Огромные силы до поры до времени сжатых мощных опасность. Подземная стихия с каждым годом становилась всѐ более многоликой. Взрывы под землѐй следовали один за другим и в угольных шахтах, и в медных рудниках, выводили из строя сотни метров выработок и в пластах калийных солей, и в толщах апатитовых руд. Даже природных пружин далеко отбрасывали от забоев и корѐжили многотонные механизмы, сводили на нет длительную работу по проведению и креплению горных выработок, непрерывно угрожали человеческим жизням. В первые послевоенные годы внезапные выбросы угля произошли на шахтах Кизеловского угольного бассейна, но здесь они не сопровождались выделением газов. За свой быстротечный, почти взрывной характер эти явления получили названия горных ударов. С 1947-го по 1961-й год на шахтах Кизеловского угольного бассейна произошло более двухсот пятидесяти горных ударов. На длительное время выходили из строя отдельные шахты, участки, шахтные поля. Бассейн терял сотни тысяч тонн добычи. Потребовались значительные средства на восстановление шахтных выработок. Нередко казалось, что нет возможности победить разгул подземных сил, нет способов предсказать время и место их проявления.

Укротители горных ударов Никогда ещѐ ни в одной стране горная наука не брала свои самые трудные проблемы в такую жѐсткую осаду. Геологи, петрографы, физики, химики, маркшейдеры, механики, люди самых разных специальностей взялись за усмирение подземной стихии. Научную работу по изучению горных ударов на шахтах Кизела возглавил Научно-исследовательский институт горной механики и маркшейдерского дела. При проведении экспериментов учѐные и инженеры научились производить под землѐй горные удары в определѐнных местах «по заказу» геофизиков. По специальным реперам, отличительным знакам, вмонтированным в угольные пласты и в окружающие породы, маркшейдеры определили величины смещений шахтных выработок и боковых массивов после горных ударов. Как и рекомендовал в своѐ 1538

время Орлов, для определения характера сотрясений горных пород были использованы специальные наклономеры. На шахтах Кизеловского угольного бассейна появились сейсмоакустики с аппаратурой академического Института физики Земли. На угольных пластах были установлены геофоны – тончайшие регистраторы подземных звуков. Сейсмологов уже давно удивлял непрерывный шум в недрах Земли. Тектонические процессы ни на секунду не приостанавливают своей работы. В Кизеле сейсмоакустики установили, что почти такие же, но только гораздо более чѐткие поскрипывания и потрескивания рассказывают о непрерывной работе, совершаемой подземными силами на шахтных полях. Вывод был ясен: повышенная сейсмическая активность угольных пластов требует для своего изучения специальной стационарной аппаратуры. И вскоре вошла в строй сейсмическая станция «Углеуральск», с помощью которой было произведено сейсмическое районирование шахтных полей. Так, спустя столетие после составления Орловым схемы Добрянского землетрясения, появились почти такие же схемы шахтных полей с нанесѐнными на них зонами, опасными по горным ударам. Сходство горных ударов и землетрясений оказалось отнюдь не свойством чисто внешнего характера. В сентябре 1960 года произошѐл такой мощный горный удар, что сейсмические сотрясения от него ощущались на поверхности в радиусе до шести километров. Через некоторое время выяснилось, что одна сейсмическая станция не может обеспечить регистрации и прогноза всех горных ударов. Особенно препятствует этому густая сеть тектонических нарушений на территории Кизеловского бассейна. Многие сейсмические волны затухали в разломах и сбросах, не доходя до приѐмников станции. Иногда сейсмографы хорошо регистрировали очень далѐкие землетрясения, например в Чили, но «не слышали» горных ударов, происшедших почти по соседству со станцией. Поэтому датчики сейсмографов разместили вдали друг от друга на разных шахтных полях, что позволило значительно ускорить изучение сейсмических характеристик Кизеловского района. На основании всех этих работ угольный бассейн, ранее считавшийся почти не опасным, отнесѐн к четырѐх-пятибалльной сейсмической зоне. Наступило время, когда проектирование горных выработок на шахтных полях стало производиться с учѐтом опасности горных ударов. Наряду с использованием общих прогнозов удароопасности, составляемых по данным сейсмической станции, горняки успешно прогнозируют небольшие по размерам участки шахтных полей. Для этого с поверхности земли в нужный пласт пробуривалась скважина, и по вынутым из неѐ столбикам керна или даже с одной только помощью скважинного тензометрического датчика определялись необходимые горно-геологические свойства участка пласта. Петрографические, физико-химические и другие исследования показали, что горные удары обусловлены очень высокими запасами потенциальной энергии, накопленными горными породами при их сжатии. Сосредоточению, аккумуляции энергии способствовало и то, что кизеловские угли едва ли не самые крепкие во всей нашей стране. Из-за этой крепости они не «текли» под высокой нагрузкой, а уплотнялись и приобретали свойства сильно сжатой пружины. И поэтому стоило такой перенапряжѐнный угольный пласт лишь вскрыть горной выработкой, как тут же начинались горные удары. Приобретя самые разносторонние знания о характере удароопасных пластов, специалисты стали заранее тщательно рассчитывать и принимать обоснованные меры борьбы с горными ударами. И практика горных работ быстро подтвердила правильность таких мер. Оказалось, что самый удароопасный угольный пласт не так уж сложно обезвредить, перераспределив его избыточную энергию в менее напряжѐнные участки горных массивов. Для этого прежде всего нужно было выбрать уголь из выше- или нижележащих неудароопасных пластов. Очень важным нововведением был отказ от проходки многих горных выработок по самим угольным пластам. Выработки для вентиляции и внутришахтного транспорта стали проводить по соседним с угольными пластами монолитным горным породам.

1539

1540

При новой системе разработки не только резко снизилось количество горных ударов, но была получена экономия угля. Раньше едва ли не половину угольного пласта горняки вынуждены были оставлять в так называемых «целиках», обеспечивающих устойчивость главных горных выработок и безопасность работ. Теперь же начали вынимать из-под земли гораздо более существенную часть запасов угля. «Разряжать» опасные угольные пласты горняки научились самыми различными способами. Например, закачивая в пласт воду под высоким давлением, снижали хрупкость угля, а следовательно, и его удароопасность. Особые «сотрясательные» взрывы хорошо разгружали пласты в краевых частях шахтных полей и в зонах тектонических нарушений. В некоторых случаях выгодно было бурить из горных выработок в толщу угля опережающие скважины большого диаметра: при этом угольный пласт отдавал свою энергию серией микроударов, направленных внутрь этих скважин. За последние десятилетия количество горных ударов, приходящихся на каждый миллион тонн добытого угля, уменьшилось более чем в двадцать раз. Это очень большая победа кизеловских горняков. Самым, на первый взгляд, удивительным было открытие возможности использовать огромную энергию угольных пластов для добычи угля без присутствия человека в забое. Для этого была сконструирована и изготовлена канатная пила, представляющая собой огромную петлю обычного троса, армированного небольшими фрезами. Стоило всего лишь только подпилить нижнюю часть удароопасного пласта, как ближняя к пиле часть пласта на всю мощность начинала вываливаться в забой. Энергия угольного пласта, обузданная канатной силой, сэкономила материальных средств в несколько раз больше, чем причинили ущерб самые мощные горные удары. Подсечка напряжѐнных угольных массивов специальными фрезами стала применяться и в Донбассе. Опыт горняков Кизела пригодился также в Кузнецком, Сучанском и других угольных бассейнах страны, в Германии, Польше, Чехословакии.

Новое обличье горных ударов в калийных рудниках Горняки-калийщики Березников и Соликамска также не могли избежать случаев мощных выбросов соли и газа из стенок горных выработок. Для нейтрализации вредных последствий подземной стихии и здесь были использованы новые способы ведения очистных работ, хорошо знакомые кизеловским шахтѐрам. Но различными по силе воздействия оказались угрозы тектонической активизации территорий угольного и калийного бассейнов. Если кизеловские шахтные поля находятся в тектонически сильно раздробленных уральских предгорьях, относительно хорошо дренируются подземными потоками, реками и защищены традиционными мощными системами откачки подземных водопритоков, то шахтные поля Верхнекамского калийного месторождения сохраняются от воды одной только водозащитной толщей и противопоказаны любым водопритокам, поскольку могут эксплуатироваться только в сухом состоянии. Гарантией благополучной жизни действующих калийных рудников может быть только ненарушенная и надѐжная водозащитная толща. Авария 1986 года, приведшая к гибели огромного Третьего калийного рудника, показала, что водозащитная толща месторождения в целом и его отдельных шахтных полей весьма уязвима. Уязвима и по отношению к деформациям, происходящим по мере разработки месторождения по вине человека, и по отношению к естественным процессам развития Земли, проявляющимся в медленных движениях земной коры. Землетрясения особенно опасны для судьбы крупнейшего соляного месторождения. В октябре 1993 года произошло четырѐхбалльное землетрясение между затопленным третьим рудником и Уньвинским нефтяным месторождением. Случилось оно в ненаселѐнной местности и не повлекло за собой какого-либо ущерба для населения и хозяйства территории. Но следующее пятибалльное землетрясение уже поставило на ноги все технические, хозяйственные и иные горные службы Верхнекамья. Случилось оно 5 января 1995 года на Втором Соликамском рудоуправлении, по существу на окраине города 1541

Соликамска с населением более ста тысяч человек. На счастье никто из горняков не пострадал: вся смена из пятидесяти человек была своевременно вывезена на поверхность. Землетрясение сопровождалось взрывами горючих газов и их горением ещѐ в течение пяти дней после первого толчка. Почти на четыре с половиной метра просела земная поверхность на площади 670х840 метров. По мнению специалистов, изучающих происшествие и его последствия, существует угроза затопления рудников Первого и Второго Соликамских рудоуправлений. Факты весьма значительных землетрясений в окрестностях Кизела и Губахи, Березников и Соликамска требуют создания на Урале постоянной сейсмологической службы, более совершенной, чем действует в настоящее время.

Что стоит за сейсмической культурой Урала? «Нет виновных в самом землетрясении, но всѐ общество виновато в том, что оказалось к нему не готово. Долгосрочный прогноз и антисейсмическое строительство, оперативный прогноз и психологическая подготовка населения, быстрое и эффективное развѐртывание спасательных работ – вот те основные слагаемые, которые образуют сейсмическую культуру», – писал вскоре после катастрофы в Армении бюллетень «Научно-техническая революция: проблемы и решения». Нужно ли уральцам обсуждать вопрос о сейсмической культуре, стоит ли работать в этом направлении, бороться за такую культуру и, наконец, принимать вполне конкретные меры к тому, чтобы эта культура в числе других культур привилась и к Уралу? До недавнего времени вопрос о необходимости какой-либо специальной подготовки к возможным приближающимся сейсмическим событиям на территории Урала казался не заслуживающим внимания. Однако сейчас отношение к возможному ущербу от сейсмических явлений в нашем регионе на глазах меняется. Разумеется, все назревшие работы по детальному исследованию современного сейсмического режима Урала важно проводить не путѐм формального объединения усилий разных ведомств, а по специальной региональной программе, делать эту работу с большой напряжѐнностью и в кратчайшие сроки. Стихия, обычно, не ждѐт. В связи с заметно нарастающей активизацией Карпато-Среднеуральского пояса, проходящего через окрестности Перми, на начальных этапах исследования весьма вероятно обнаружить серьѐзные симптомы непосредственной сейсмической угрозы плотине Камской гидростанции. В этом случае электростанцию на период предполагаемого землетрясения необходимо буде вывести из эксплуатации, спустить воду из водохранилища до безопасных отметок. Главное в этой работе – предотвратить опасность возможного при землетрясении внезапного разрушения плотины Камской ГЭС и прорыва вод водохранилища в расположенную ниже по течению речную долину, на берегах которой находится город Пермь. Как гарантированно защитить миллионный город от угрожающего стихийного бедствия – это одна из самых серьѐзных проблем ныне формирующейся на Урале сейсмической культуры. Определение первоочередных мер для обеспечения надѐжной защиты Перми осложняется необходимостью параллельной разработки действенных мер сохранения Березников и Соликамска на случай повторения верхнекамских землетрясений. Ведь значительная часть этих городов находится над выработанными пространствами соляных толщ. Завершая разговор о некоторых аспектах современной сейсмической культуры, нельзя не сказать о том, как важно в этой работе следовать лучшим мировым образцам сейсмической культуры. Уже сейчас очевидна необходимость создания не только единой уральской сейсмологической службы, но и постоянно действующего общественного сейсмологического комитета, способного поставить барьеры в попытках многих ведомств предоставлять общественности по данному вопросу неполную информацию. В числе многих важных характеристик современной сейсмической культуры – полная открытость информации по проблеме, столь жизненно важной как для общества, так и для каждого отдельного человека. Насколько же дальновидным и талантливым был наш земляк – учитель 1542

физики и школьный инспектор Александр Петрович Орлов, который ещѐ в прошлом веке не только разработал основы сейсмологических исследований Урала, но и сумел оставить нам в наследство целую библиотечку своих трудов по сейсмологии. Определѐнно пришла пора переиздать ряд его книг по сейсмологии и, в первую очередь, – «О землетрясениях в Приуральских странах». Одна из общепринятых схем сейсмической ситуации на Урале приведена в книге «Сейсмическое районирование территории СССР» (Москва, издательство «Наука», 1980). На схеме изображѐн контур зоны шестибалльных сотрясений, имеющий форму бумеранга. При анализе схемы оказывается, что одна сторона бумеранга простирается вдоль древнего Тимано-Алтайского хребта, другую сторону можно соотнести со скрытой под толщей осадочных отложений системой глубинных разломов и тектонических структур, проявляющихся у земной поверхности как древний Карпато-Среднеуральский или Известняковый кряж. Обращаясь к задачам более детального, чем когда бы то ни было, изучения землетрясений на Урале, нельзя обойти того факта, что условия для создания разветвлѐнной сейсмологической службы региона ныне достаточно благоприятны. Нефтяные акционерные объединения имеют в своѐм распоряжении специальные локальные и профильные полигоны с постоянным контролем за динамическими параметрами систем нефтяных скважин и территорий нефтяных месторождений. Гидрогеологи объединения Уралгеология систематически контролируют состояние подземных вод, отслеживают динамику подземных и поверхностных водных систем. Специалисты многих крупных ведомственных учреждений, учѐные вузов и академических институтов горно-геологического профиля изучали и изучают геоморфологические, гидрологические, гидрогеологические, тектонические и другие аспекты современных движений земной коры. Опытные специалисты по инженерной геологии и геодинамике работают в территориальных объединениях, осуществляющих инженерно-строительные изыскания, контролирующих экологические параметры региона. До недавнего времени никто не предпринимал никаких попыток объединить эти разрозненные ведомственные службы в единое целое, не было и попыток ориентировать их на решение важной задачи сейсмического прогноза. Вопрос этот только поставлен. На Урале есть высококвалифицированные геофизики, геологи, гидрогеологи, геохимики, геодезисты, математики, программисты и другие специалисты, способные создать исследовательское ядро требуемой сейсмологической службы региона. Поскольку все землетрясения включены в региональные процессы накопления напряжений в земной коре, для представительной работы уральских сейсмологов необходимо построить дополнительные сейсмические станции, которые позволят с высокой точностью отслеживать и прогнозировать сейсмические процессы не только в пределах эксплуатируемых ныне крупных месторождений полезных ископаемых, но и по протяжению тектонически активизированных Карпато-Среднеуральского и Тимано-Алтайского горно-складчатых поясов.

Интервью с профессором С. Вотяковым, выпускником екатеринбургской школы № 70 Уралистика. – Екатеринбург, 1995. – С. 27-28 - Здравствуйте, Сергей Леонидович! Можно у Вас взять интервью?

- Только не долго, пожалуйста! Видите, сколько вокруг бумаг навалено: у меня вот-вот доклад на президиуме Уральского отделения Академии наук.

- Ваш доклад называется…?

- Спектроскопия минералов Урала: итоги и перспективы.

- Каким же образом судьба Вас вывела из нашей школы на минералы?

- Технический склад характера у меня рано сформировался, с очень маленького детства. Может быть потому, что отец всю жизнь преподавал в УПИ на механическом факультете. Приобщал он меня к технике весьма активно. И настолько ярко всѐ это было!

- А кто Вам с детства ещѐ вспоминается?

1543

- Моя первая, любимая учительница Галина Родионовна. Огромное количество лет мы не виделись, а увиделись недавно и сразу друг друга узнали! В школе в старших классах было сильное психологическое давление в сторону гуманитарных предметов – английский, английский и ещѐ раз английский.

- И пригодился?

- Не то слово – «пригодился». Необходимейшая вещь! Даже второй язык немного освоил – французский. Нам очень повезло: работал тогда в школе очень хороший преподаватель, но чрезвычайно строгий – Михаил Ефимович Столяр. У него был заведѐн особый порядок проверки знаний. Вручал нам карточку с контрольным текстом для устного перевода, и ставил рядом песочные часы. Успеешь сделать перевод, пока сыплется песок – получаешь отметку.

- Что же это за сильное гуманитарное давление, если Вы, несмотря ни на что, стали физиком?

- Замечательные учительницы физики и математики были у нас – Елена Даниловна Сырнева и Мария Андреевна Шейко. В результате по математике, физике и химии мы, то есть я и мои друзья Игорь Жуков, Серѐжа Комлев, Серѐжа Кусков, ездили на все олимпиады. Точно так же, как из 36 школы Володя Зверев, а ещѐ соперники из 5-й и 9-й школ. Многие из них потом учились в УПИ на физтехе, кроме Серѐжи Кускова, который закончил МВТУ.

- А как же Вы, Сергей Леонидович, попали в «Фотон»?

- С шестого класса, благодаря Елене Даниловне и ежегодным олимпиадам, которые тогда очень хорошо организовывались – районные, городские, областные, да ещѐ в УПИ. Было очень модно участвовать и в выставках детского технического творчества в пединституте. Наш 6-й «Б» представлял там шестерых, 5-й «Б» – Шубина, Трубина, Шипицына, которые тоже закончили физтех. Запомнилось окончание школы и выпуск из «Фотона». У моего друга Саши Грамолина взяли обрубок берѐзового бревна, стесали с него грань и все-все расписались.

- Где же сейчас Ваш друг?

- Двенадцать или тринадцать лет мы работали вместе здесь в Институте геологии и геохимии. Защитил Александр диссертацию по спектроскопии минералов, а потом совершил неожиданный для всех поступок – закончил музыкальное училище по классу гитары и сейчас преподаѐт в музыкальной школе. Оказывается, он глубоко, по сути, гуманитарный человек, а физиком, говорит, стал лишь под нашим влиянием.

- А как Вы, Сергей Леонидович, попали в академический институт?

- Сразу после аспирантуры и защиты кандидатской диссертации стал руководителем группы спектроскопии минералов в лаборатории радиологии. Много лет мы вели работы по синтезу минералов и их спектроскопическим особенностям. На эту тему написали книгу, за которую и сейчас не стыдно. Очень многим обязан я высокой грамотности уральских геологов и петрологов, с которыми мы работаем по многим проблемам в составе временных творческих коллективов. Свою докторскую диссертацию я защитил в области кристаллографии.

- Так получается, что Вы всѐ дальше и дальше уходите от школы?

- Не совсем так. Подрастает сын, ему сейчас тринадцать. И классная руководительница Наталья Григорьевна Магарас уговаривает меня общаться с ребятами. Она – очень мудрый человек, педагог по призванию, и сыну, конечно, повезло, что такие люди с детьми работают.

- И Вы постепенно превращаетесь в путешественника?

- Приходится. Хожу с детьми в субботние и воскресные походы, – на скалы Гронского, на Чѐртово городище, на границу Европы и Азии, в Сысерть… Иногда просто так, чтобы пройтись по лесу, пожечь костѐр, развлечь ребят.

- Но ведь это уже гуманитарная работа?

- Я всѐ чаще размышляю над судьбой своего друга Саши Грамолина. Три года назад проснулся во мне интерес к живописи. Начал работать на природе. Но то, что привожу с этюдов – это черновики. Этюды в конце концов убираю – и начинается фантазия…

1544

- И Вы можете подарить одну из своих работ для нашей учительской?

- Конечно, подарю… [Интервью взял Л. Баньковский]

Судьбы городских лесов Уралистика. – Екатеринбург, 1995. – С.30-32 Инишев Юрий Екимович – директор горлесхоза Екатеринбурга, профессиональный лесник, закончил Уральский лесотехнический институт в 1959 г., много лет руководит службой охраны городской зелѐной зоны, многократно прошѐл все лесопарки своими ногами, проводил съѐмки, учѐт лесных, зелѐных богатств города.

- Юрий Екимович, какова динамика площади лесопарков в Екатеринбурге?

- До 1948 года в городе было 93 тысячи гектаров лесов. И руководители города того времени считали, что лесов не должно быть меньше. Сегодня мы имеем только пятнадцать тысяч га лесов, из них 12,5 тыс. га составляют лесопарки. К примеру, 148 тыс. га лесов охраняется в Петербурге. Согласно принятому там порядку, лесники совместно с учѐными обеспечивают так называемую ландшафтную съѐмку, когда на крупномасштабные планы городской территории наносится каждое дерево.

- Когда в нашем городе начались работы по благоустройству лесопарков, приспособлению их к более качественному выполнению рекреационных функций?

- Благоустройство екатеринбургских лесопарков – прокладка дорожной сети, создание искусственных водоѐмов, изготовление беседок, оформление ключиков и другое – началось в 1961 году. Наивысший результат в этих делах был достигнут в 1977-1978 годах, когда мы работали наравне со специалистами прибалтийских республик. В настоящее время наши городские леса относительно чистые, в них проводятся все необходимые лесохозяйственные работы.

- Но есть и немало нарушений порядка в лесопарках?

- К сожалению, в последние годы их становится всѐ больше. Водители тех автохозяйств, где сильно упала дисциплина, стали сваливать мусор в лесопарках. Задерживать нарушителей стало труднее даже при помощи милиции. На территорию лесопарков постоянно покушаются садоводы, владельцы гаражей, овощных погребов. В городе свѐртывается служба зелѐного хозяйства, действовавшая до сих пор как самостоятельная отрасль общегородской коммунальной службы.

- В последние месяцы несколько газетных материалов было посвящено озеру Шарташ и Шарташскому лесопарку. Каково их нынешнее состояние с Вашей точки зрения?

- Наблюдаю за Шарташским озером около тридцати лет. У него очень интересный естественный режим изменения уровня. То озеро наводняется и затопляет всѐ в округе, то уровень его резко падает. В 1973 году оно поднялось на полметра, и волнами его начало размывать берега. В 1980-тые годы произошло резкое падение уровня озера. Но в последние пять лет водоѐм снова наполняется. Затопило посѐлок Пески, погибли на юго-западном берегу посадки тополей. Озеро живѐт своей жизнью, и это надо учитывать в нашей природоохранной деятельности. В числе первых необходимых мероприятий предлагаю вернуться к давней идее осуществления лесопосадок по северо-западному берегу Шарташа. Озеро со всех сторон должно быть окружено лесами.

- Насколько же долговечны нынешние городские леса?

- Главная ценность екатеринбургских лесопарков- сосновые боры. Сосны – это живые здоровые организмы, которые очень много дали и ещѐ очень много могут дать городу. Некоторым борам 150, 160, 180 лет, часть деревьев в них засыхает. Молодые сосенки под пологом взрослых деревьев не всегда хорошо развиваются. Им нужны особо благоприятные условия – и почвенные, и световые. Природа, конечно, может самовозобновляться, но зачем 1545

ждать десятилетия, если уже сейчас можно ей помочь. Нужно сейчас, совместно с учѐными, решать вопрос о сохранении соснового подроста. Если не обеспечить особые условия возобновления сосновых лесов, то можно их утратить вообще. Очень важная работа над лесами будущего. [Интервью взял Л. Баньковский]

1546

Растение-призрак с Подкаменной горы Уралистика. – Екатеринбург, 1995. – С.45-47 [см. Ч.8: Наука Урала, – 1992. – №15 (июнь)] Школьное сочинение об удивительном месте, где должен быть заповедник

Там великолепный лес Уралистика. – Екатеринбург, 1995. – С.56 Летом я отдыхала в посѐлке Байкалово. Там мы ходили за грибами. Мы – это я, дедушка, мама и сестра Лена. Там великолепный лес. Это хвойный лес. Посреди него стоял большущий дуб. Около него было много желудей. И эти жѐлуди ел кабан, скорее кабанѐнок. Когда мы подошли ближе, то он не испугался, а только косился на нас большими коричневыми глазами. Мы не стали ему мешать и пошли дальше. В лесу было много грибов: маслят, сыроежек, волнушек, груздей. Это всѐ простые грибы, но были там и странные грибы. Один был похож на соты, в которые пчѐлы собирают мѐд. Я бы с удовольствием ещѐ раз съездила туда в этот лес. Комментарий составителя: Мне довелось побывать в Байкалово и его окрестностях. Могу подтвердить, что в своѐм восхищении от этого места восьмиклассница Оля Сазонова (школа № 77) не ошиблась. Дубы там действительно соседствуют с хвойным лесом. И ещѐ хвойный лес соседствует с куртинами ковыля – типичного жителя казахстанских степей. Это, по моим сведениям, самое северное местонахождение ковыля на Урале. Уникальное место требует изучения и заповедания.

Русские историки о водах России Уралистика. – Екатеринбург, 1995. – С.60-87

«Долгое время прилежа к Истории Русской…» В.Н. Татищев В более чем двадцатилетней переписке с Российской Академией наук Василий Никитич Татищев был на редкость постоянен. Письма его в Академию, помимо приложений научных трудов и коллекций, практических проектов и программ, содержали, например, и такие слова: «Весьма нужно…, оные на мой счѐт выписав, прислать также…», – речь шла, конечно же, о книгах. Таким образом, находясь на Урале, Татищев приобретал в своѐ распоряжение книги многих отечественных и зарубежных авторов, в том числе и сочинения древних историков и географов, писавших о России, о предшествующих ей народах. И, получив за тридевять земель долгожданного Геродота, не мог не обратить внимания на его строчки: «В СКИФИИ НЕТ НИЧЕГО УДИВИТЕЛЬНОГО, КРОМЕ РЕК, ЕЁ ОРОШАЮЩИХ: ОНИ МНОГОЧИСЛЕННЫ И ВЕЛИЧЕСТВЕННЫ». Это прозрение «отца истории» позднее будет включено и по-разному комментировано в многотомных сводах истории С.М. Соловьѐва, В.О. Ключевского, других историков России. Но в то же время всегда будет помниться факт, что впервые о всех водах России пером и географа и историка написал Татищев. Именно он был первый поражѐн не только многообразием, но и возможностями российских вод, именно он – автор первых описаний всех видов природных вод нашей страны. Интересно понять, представить, каким образом Татищев – профессиональный военный, участник Полтавской битвы, бывший драгунский офицер – добирался до глубин географии, гидрографии и истории. Он родился и вырос на реке Великой под Псковом, поэтому везде и всегда писал по-псковски: свою фамилию – «Татисчев», о реках – «текусчих» и о людях по 1547

ним «плаваюсчих». Ещѐ он не забывал о том, что «через непрестанные езды многие места видел», добавим естественно, и реки тоже. Потому что в общем не сотни, а тысячи километров доводилось ему плавать на судах, плотах, лодках по Припяти, Днепру, Москве, Оке, Волге, Сылве, Чусовой, Каме, Белой – всех рек и не перечислить. И за границей подолгу живал в своих командировках, писал о том, что и на самом западе Европы, и особенно в Швеции, немало времени потратил, чтобы успеть осмотреть пристани, каналы, шлюзы, верфи – предмет особой гордости развитых «прилежащих к воде» государств. Петру Первому и как царю, и как человеку, сугубо неравнодушному к речному и морскому делу, было интересно растить и воспитывать Татищева ещѐ и потому, что видел в способном псковиче своего единомышленника, радеющего за государство в целом. И воспитанник нисколько не заробел доложить царю, что точно знает, как провести в России наилучшее межевание земель, а, кроме того, сможет составить книгу о географии российской. Вероятно, на глазах у Татищева произошло такое любопытное событие, которое он позднее не раз описывал в красках. В 1718 г. по царскому указу была переведена и издана на русском языке книга Б. Варения «География генеральная, небесной и земноводной круги купно с их свойства и действа в трѐх книгах описующая». К следующему году готовилось русское издание «Земноводного круга» И. Гибнера. И вот, прочтя последнюю главу этой книги, посвящѐнную географии России, Пѐтр Первый возмутился несоответствием еѐ истине и велел своему сподвижнику Я.В. Брюсу написать главу заново. А всесторонне образованный Брюс, свободно читавший и писавший на восьми языках и ничего не умевший делать как попало, тут же принял надлежащие меры. По всем крупным городам России тут же были разосланы так называемые «вопросные пункты». Ответы на эти анкеты должны были выручить Брюса и послужить впоследствии основой для составления географии российской. Идея возобновления в общем традиционных для России «вопросных пунктов», несомненно принадлежала выдающемуся немецкому учѐному Г. Лейбницу. Под впечатлением встреч с ним Пѐтр Первый собственноручно изобразил карту мира, на которой всемирная цивилизация включала Россию как свою надежду. Лейбниц горячо рекомендовал, а Пѐтр, Брюс и Татищев были с ним согласны в том, что «главное и нужнейшее из природного состояния» должно быть приведено в известность, достойно оценено, с пользой потрачено на строительство новой жизни. И царь, как вполне практичный человек, сначала выпустил указ о приставлении Татищева к землемерию всего государства, его географическому описанию и картографированию, а потом отправил его на Урал искать и добывать руды, строить горные заводы, плавить металл и доставлять его в центр России. Потому что Пѐтр Первый не только «прорубал окно в Европу», но и, как писал историк Н.М. Карамзин, «открыл» для России Урал, а задерживаться с его освоением было непозволительно для государства. Перед дорогой своего подопечного на Урал царь, между прочим, выслушал и поддержал убеждение Татищева о необходимости поиска, изучения и доставки в Петербург мамонтовых костей, а кроме того, не просто поддержал проснувшийся у тридцатитрѐхлетнего капитана артиллерии интерес к истории России, но и позволил ему переписать из своей личной библиотеки текст Первоначальной русской летописи. Из неѐ Василий Никитич выяснил, что и в глубокой древности многие государства подразделялись на части по крупным речным бассейнам, к которым прилеплялись, в которых «садились» и наиболее крупные народы и народности. И при Татищеве те же, например, остяки ещѐ сохраняли в памяти древние наименования по рекам – кондинские, обдорские, угорские. Переживая свою ответственность за географию государства в целом., Василий Никитич собирал географические материалы и размышлял о том порядке глав, в каком должна быть выстроена вся книга. Сразу за изложением истории наименования России, еѐ границ и размеров он поставил раздел о еѐ природных водах: морях, озѐрах, реках. В первом самом кратком варианте географии российской, созданной в виде плана-проспекта, следовали друг за другом описания только самых крупных водных объектов; несколько позднее Татищев дал 1548

характеристику восьми морям, десяти губам и морским заливам, шестнадцати пресноводным озѐрам и заливам, четырнадцати солѐным озѐрам, более сорока рекам. Размышляя о «вопросных пунктах», и о тех, которые рассылались по приказу Я.В. Брюса, и о тех, которые были составлены в Академии наук для экспедиции И.Г. Гмелина и Г.Ф. Миллера, Василий Никитич разработал свой вариант анкеты сначала из 92-х, а потом из 198 вопросов. Во второй анкете был выделен раздел о водах, состоящий из пятнадцати вопросов. В этом разделе Татищева интересовали сведения о пристанях («в чѐм способных и в чѐм неспособных»); о наводнениях и «упадениях» воды; об островах, мысах, косах, заливах, губах; о наилучших сроках плавания торговых кораблей; об истоках и устьях рек, длине и ширине рек; «какие реки из гор, озѐр или болот исходят», наименования, размеры и особенности озѐр; «нет ли озѐр солѐных»; «есть ли колодцы и ключи минеральные»; «нет ли вод таких, которые дерево в камень превращают»; «нет ли каналов… или есть ли природное вод совокупление, как Кельтмы в Поморской стране, что из Камы весною через вершины оных рек сюда в юг приходят». И, наконец, «нет ли мест, способных для пользы купечества, учинить канал или прокоп, откуду и какой долготы, какая в том удобность или невозможность видимы». Ко многим вопросам Татищев привѐл пояснения, предназначенные в основном в помощь тем государственным чиновникам, которым будет поручено составлять ответы на анкету. «Для скорости» он сам еѐ разослал по всей Сибири. И получив необходимые ответы, создал самостоятельный научный труд «Общее географическое описание всея Сибири». Татищев дал интереснейший образец сочетания гидрографии, географии и истории в едином историко-географическом тексте. Опору в этой работе он увидел в лучших европейских словарях, составленных многими учѐными. Но всего лишь опору. Василий Никитич, как он обыкновенно делал, взвалил такой же по сложности труд на себя одного, и с ним, как и всегда, конечно, справился. Получилось редкостное научно-литературное произведение, выдающийся памятник отечественной культуры XVIII века – «Лексикон Российский исторической, географической, политической и гражданской». Составляя казалось бы простые географические описания главных рек России, Татищев вводил в текст новые добытые им сведения по археологии, истории, языкознанию, этнографии, другим наукам. Большого внимания и кругозора требовало изучение древних и современных названий рек на разных языках, исследование наличия или отсутствия на территории речных бассейнов тех или иных археологических памятников и событий. Татищев рассказывал также о сменах народов на берегах рек и озѐр, об особенностях их исторически сложившихся бытового уклада, хозяйственной деятельности, культурных традиций. Он упоминал наилучшие кочевья местного населения у озѐр Аксакал в Оренбургской губернии и Рын-песков между реками Уралом и Волгой, наилучшие зимовья по берегам Сыр-Дарьи. Перечислял озѐра, «знатнейшие для доброты и множества соли», «рыбнейшие» во всѐм государстве реки, пристани «для отправления купечества к Архангельску», порты «для европейской коммерции». Отмечал причины «затруднительности» использования речных и морских путей. Как сын своего времени не мог не рассказать о форпостах, острогах, городках, крепостях, оборонительных линиях на Иртыше, Ишиме, Тоболе и других реках. О Татищевой пристани на реке Урале дважды, в двух статьях, упомянул с видимым удовольствием потому, что не отделял себя от истории, как историю от себя, своей личности.

«Всѐ оставил, кроме Истории» В.Н. Татищев Татищевская пятитомная «История Российская с древнейших времѐн» – беспрецедентный в России и на Земле исторический труд, которому не было сколько-нибудь равноценного предшественника и который можно сравнивать разве что с древним морем, принявшим в себя множество питающих его летописных рек. Остаѐтся лишь сожалеть, что, не смотря на все старания современника Татищева историка Г.Ф. Миллера, публикация этой выдающейся работы задержалась на много десятилетий. Первые три тома «Истории» вышли 1549

в свет в 1768-1774 гг., четвѐртый – в 1783 г., пятый – только в середине следующего столетия. Достойная же оценка историко-философских открытий Татищева запаздывает, повидимому, в гораздо большей степени, чем точная оценка его научно-производственной и административной деятельности на Урале. Только в 1926 году на страницах журнала «Экономика» профессор Пермского университета Павел Степанович Богословский отважился вполне справедливо определить Урал XVIII-го и первой половины XIX-го веков как самостоятельную горнозаводскую цивилизацию. По мнению Богословского, постепенно нарастающий огромный поток российских переселенцев из поморских и низовских крестьян в начале восемнадцатого столетия окончательно заполонил Урал, комплексно разработал прилегающие к нему сельскохозяйственные угодья, обеспечил невиданные темпы роста соляного, металлургического и других видов производства, создал бесспорно самобытную региональную культуру, способствовавшую быстрому освоению Сибири и Дальнего Востока. В наше время масштабы отмеченных Богословским преобразований выражены во вполне наглядных экономико-статистических и иных работах. Известно, например, что за упомянутые полтора столетия в России было построено свыше пятисот городов-заводов и более половины из них – на Урале. Посмотрим на новую историю Урала как бы далеко со стороны. Центр солеваренной промышленности общероссийского значения здесь сложился уже к началу XVIII века. Основную долю соляного дохода России до середины этого столетия составляла прибыль от продажи соли-пермянки. А к середине XVIII века уральские металлургические заводы обеспечили России первое место в мире по выплавке меди, в 1767 году они выдвинулись на первое место среди мировых производителей чугуна. На самом начальном этапе полуторавековой жизни Уральской горнозаводской цивилизации Татищев, как наиболее близкий к Петру Первому государственный деятель, был главным проектировщиком и главным исполнителем огромной созидательной работы на Урале. Хотя немалые заслуги в этом деле у В. Геннина, Строгановых, Демидовых и многих других участников строительства цивилизации, участников иногда менее известных, но не менее деятельных. О том, что результатом их совместных действий должна быть именно цивилизация, можно судить по тому, как непосредственному организатору рудников, заводов, городов, школ, училищ и библиотек Татищеву не терпелось один из вновь созданных городов назвать с большой буквы Просвещением. Да не так просто это было сделать. Оказавшись у руля отошедшей от причала горнозаводской цивилизации в утверждѐнной царским указом роли законодателя еѐ продолжающегося на ходу строительства, Татищев попал в ситуацию, которую впоследствии чѐтко обозначил Карамзин. Открывая свою «Историю государства Российского», Николай Михайлович написал: «Правители, законодатели действуют по указаниям Истории, и смотрят на еѐ листы как мореплаватели на чертежи морей». К Татищеву весь явный смысл этих слов может быть отнесѐн без каких бы то ни было отговорок. Он строил Уральскую цивилизацию по преимуществу как философ и учѐный историк, действуя обычно невпопад с интересами часто сменяющих друг друга царствующих семей. Поэтому он мог и не догадываться, что в столице заблаговременно вынашивался очередной указ о присвоении ему более высокого адмиралтейского чина и возможной передачи под его командование нового, не столь ответственного, но тоже очень важного корабля под условным названием, например, «Прикаспийский край». Но и в новой ситуации, когда Василий Никитич был на подступах к своему астраханскому губернаторству и пожелал назвать Просвещением основанный им новый большой город, известный как Ставрополь на Волге, а ныне Тольятти, то и в этом случае из его хорошего замысла ничего не получилось. А жаль, конечно. На особенно любимой Татищевым Волге это название было бы по-настоящему к месту. И прежде всего потому, что, разрабатывая способы постижения и анализа отечественной истории, Василий Никитич 1550

поразительно глубоко и образно изучил древнее и современное природное окружение россиян и смежных народов. И уж о Волге, да и о других великих реках России, он мог бы написать отдельные большие книги. Всесторонне талантливый учѐный, он в равной степени и интуитивно, и сознательно следовал издавна сложившимся историографическим традициям чрезвычайно внимательного изучения природных вод разных государств. Татищеву были понятны и великий грек историк Геродот, с пристрастием расспрашивавший всех встречных путешественников о местах истоков скифских рек (он и в могилу ушѐл, винясь перед потомками, что так и не смог этого узнать), и великий летописец Нестор, для которого названия скифских племѐн и населяемых ими речных бассейнов были почти синонимами. Именно на этом пути историкоприродоведческого исследования Василий Никитич открыл для русской истории такой уникальный первоисточник, как «Книга Большому Чертежу». По сведениям, добытым Татищевым, Большой Чертѐж России был создан в начале второй половины XVI века по царскому указу 1552 года. Этот Чертѐж и его несколько копий были утрачены, а неоднократно переписанная пояснительная записка к ним сохранилась и попала в руки Татищеву. Она оказалась до краѐв переполненной сведениями о российских морях, озѐрах и реках. Василий Никитич составил драгоценной книге традиционную свою алфавитную роспись, такую же по форме, как к девяти томам Геродота, и отправил всѐ в Академию наук для публикации. Несколько десятилетий спустя за издание «Книги Большому Чертежу» взялся один из известных последователей Татищева историк Н.И. Новиков. Поражѐнный обилием знаний о природных водах в средневековой России, издатель на свой страх и риск в 1773 году озаглавил эту книгу совершенно по-новому – «Древняя российская гидрография». Самостоятельное издание этой книги – один из первых памятников Василию Никитичу от «осмнадцатого» века. Разумеется, первого русского историографа существенно приободрял тот факт, что на протяжении тысячелетий виднейшие зарубежные естествоиспытатели и обществоведы своими силами искали истоки главных российских рек и их притоков, пытались по-своему осмыслить многовековое течение великой реки, имя которой – Россия. Недаром историки Д.А. Корсаков и Г.В. Плеханов вслед за Пушкиным высоко оценили историко-философские таланты Татищева, выдвинули его в число философов национального масштаба. Но всѐ же чаще исследователи творчества Василия Никитича причисляют его вместе с Петром Первым к сторонникам западно-европейской теории «общего дела», подчѐркивают приверженность его к рационализму и просветительству. В общем это так, и всем этим направлениям философии в истории России Татищевым обнаружены свои корни. Но подобные характеристики-ярлычки не исчерпывают главного содержания несравненно более сложной натуры Василия Никитича, всегда опережавшего события. Мало кто замечал, например, что причисленный к сентиментализму Н.М. Карамзин в определении места чувств и нравственности в истории следовал за Татищевым, который на три четверти века раньше пытался с помощью вызванных научным трудом чувств удержать людей от зла и наставить на добро. Татищев обладал редкой смелостью дарить читателям в концентрированной форме максимум своих интеллектуальных открытий. Очень важным его нововведением является посвящение целого первого тома «Истории Российской» не самой истории, а обзору принципиально важных для понимания всей книги тем и проблем, рассказу о личностях летописцев и историков, о главных первоисточниках, методах исследований, о причинах различных названий и толкований одного и того же объекта или явления, о корнях часто встречающихся заблуждений и разных ошибочных выводов. Всему этому предварительному обсуждению результатов своей потрясающей по размаху собирательской и исследовательской деятельности Василий Никитич посвятил около пятидесяти (!) весьма наполненных и в большинстве своѐм очень содержательных глав. Отвага Татищева, принявшего ответственнейшее решение начать «Историю Российскую» именно так, свидетельствует о его непревзойдѐнной квалификации историка. Эта отвага до сих пор поражает специалистов, и до сих пор на этом направлении аналитической и исторической 1551

деятельности у Василия Никитича очень немного последователей. Даже во всѐм XIX-м веке такой путь был ещѐ недоступен и самым просвещенным историкам, которые на протяжении всего столетия мечтали о неведомых Татищеву недрах исторического знания и, не приостанавливаясь, самоотверженно разрабатывали наибольшие глубины истории, где, как писал Радищев, «дна там лот не находит». В первом томе «Истории Российской» Татищев смог также утвердить три обязательных уровня историко-географических исследований – генеральный или общий, участной или областной (в наше время он обычно называется региональным) и пределоописательный – ныне локальный, или местный уровень. Современные географы почти в полной мере справляются с такими многоуровневыми исследованиями, а современным историкам до сих пор очень трудно достаются обзорные местные, локальные и областные истории, которые пока ещѐ в большей степени находятся в сфере краеведения. По поводу татищевского многоуровневого расчленения исторических исследований обзорного плана у учѐных до сих пор не утихают споры. Значение В.Н. Татищева как первого русского учѐного историка подчѐркивается более всего тем, что вслед идущие со своими новыми историческими многотомниками Н.М. Карамзин, С.М. Соловьѐв, В.О. Ключевский и их коллеги прямо или косвенно, в том или ином объѐме заимствовали у своего великого предшественника как главную историкофилософскую основу его труда, так и многое из внешней формы исполнения. Обращает на себя внимание даже то, что у всех налицо проявился интерес к истории гидрографии России, не говоря уже обо всѐм остальном, что Татищеву было важно и интересно. Кстати, особенно преуспел в изучении гидрографии В.О. Ключевский, который в своѐм тоже пятитомном «Курсе русской истории» весьма подробно писал о природных водах России, строго придерживаясь основных научных представлений и понятий современной ему гидрографии. Перелистывая и перечитывая тома Ключевского, очень интересно вдумываться, например, в такую его как бы ненароком брошенную на бумагу строчку: «Историограф Татищев откудато знал, что Нестор родился на Белоозере». А на самом деле – откуда? Заложенная Василием Никитичем мировоззренческая основа изложения отечественной истории несла в себе такое обширное содержание, что полноценно и результативно воспроизводить его в новых обобщающих исследованиях оказывалось возможным только в том случае, если переосмысливались одновременно и все те разделы истории, которые два с половиной века тому назад завѐл на свою орбиту Татищев и которые иногда до сих пор считаются не профилирующими, а смежными. Не без влияния Татищева и его последователей появился и такой широко известный в мировой культуре труд, как книга Л.И. Мечникова «Цивилизация и великие исторические реки». Но о ней речь ещѐ впереди. Следующая глава – об историке Н.М. Карамзине, коренном волжском человеке.

«Волга, Родина и беспечная юность…» Н.М. Карамзин Вникая в подвижническую жизнь историка Николая Михайловича Карамзина, создавшего за двадцать три года особо пристрастной работы двенадцать томов ―Истории государства Российского‖, нельзя не поразиться сходству характеров и творческих возможностей его самого и близкого ему поэта Г.Р. Державина. Предки обоих с XV-XVI веков – волгари, знавшие великую реку во всех подробностях от Костромы до Астрахани; отцы их по традиции были военными людьми, служившими на Волге, Каме, Вятке и Урале; а сыновья больше походили друг на друга ранним интересом к истории. Гимназист Державин несколько месяцев работал старшим на археологических раскопках в древнем разрушенном городе Великом Булгаре, а Карамзин к тому же возрасту успел прочесть десять томов «Древней истории» Ш. Ролленя, переведѐнной сыном астраханского священника, поэтом и писателем В.К. Тредиаковским. Юноши Державин и Карамзин начинали свою государеву службу в одном и том же Преображенском полку и, наделѐнные природными поэтическими способностями, мечтали об «авторстве». Оба молодых человека ещѐ в детстве приобщились

1552

к татищевским уральским краям, позже прочли «Историю российскую», но по-разному оказались ею задеты. Восемнадцатилетнего отставного поручика Карамзина взял в свои руки Н.И. Новиков – первый издатель «Древней Российской гидрографии», большой почитатель и непреклонный последователь Татищева в просветительской деятельности. Учитель отнюдь не преуспел в горячем стремлении передать своему подчинѐнному – начинающему переводчику и редактору первого в России детского журнала – благоговейные чувства к Татищеву. Но татищевское отношение к истории передалось и проявилось через четыре года, когда Карамзин отправился в Европу. Вспоминая скифские дороги Геродота, вдумываясь в только что появившийся роман французского писателя Ж.Ж. Бартелеми «Путешествие юного Анахарсиса по Греции», Карамзин представлял себя западноевропейским гостем, молодым скифом, ищущим для своей страны истины истории и культуры. И этот простодушный, чувствительный, искренний, деловитый скиф смотрел вокруг, замышлял и находил встречи с И. Кантом, Ш. Бонне, И. Лафатером, И. Гердером, другими учѐными людьми и мудрецами. Чтобы. вернувшись на родину, обратить к соотечественникам глубоко выстраданные слова: «Ни Гѐте, ни Кант, ни Шиллер, ни Державин не пойдут в своѐм интересе к истории так далеко, чтобы бросить поэзию, философию». Это значило, что кроме двадцатичетырѐхлетнего Карамзина нет никого ни в Западной Европе, ни в России, способного писать по-новому Российскую историю. Как еѐ нужно писать, «юный скиф» выяснил в той части своей книги «Письма русского путешественника», которая посвящена пребыванию гостя в Парижской академии надписей и словесности: «Больно, но должно по справедливости сказать, что у нас до сего времени нет хорошей Российской истории, то есть писанной с философским умом, с критикою, с благородным красноречием. Тацит, Юм, Робертсон, Гиббон – вот образцы! Говорят, что наша История сама по себе менее других занимательна: не думаю; нужен только ум, вкус, талант. Можно выбрать, одушевить, раскрасить; и читатель удивится, как из Нестора, Никона и прочих могло выйти нечто привлекательное, сильное, достойное внимания не только русских, но и чужестранцев. Родословная князей, их ссоры, междоусобие, набеги половцев не очень любопытны: соглашаюсь; но зачем наполнять ими целые томы? Что неважно, то сократить, как сделал Юм в «Английской истории»; но все черты, которые означают с в о й с т в а н а р о д а Р у с с к о г о , характер древних наших героев, отменных людей, происшествия, действительно любопытные, описать живо, разительно…» Можно спорить по поводу того, когда именно и при каких обстоятельствах Карамзин приступил к исполнению этой программы. Думается, произошло это одновременно с выходом в свет первой части цитируемой книги, а именно в то самое время, когда будущий историк создал ещѐ один «программный документ» – стихотворение «Волга». Впервые в отечественном искусстве оно было завершено удивительно философичным эпилогом о непостижимых таинствах естественной жизни вод Поволжья. Немедленно откликнулся на это откровение поэтическим эхом «К Волге» родственник и друг Карамзина И.И. Дмитриев. Он лишь чуть-чуть приподнял завесу над карамзинской загадкой такими тремя строчками: «Там видел горы над собою/ И спрашивал: который век/ Застал их в молодости сущих?» Карамзин расшевелил, заохотил отечественных поэтов, да и прозаиков тоже, писать о природных водах России. С выходом в свет своего исповедального дневника ―Письма русского путешественника‖ Николай Михайлович стал самым знаменитым литератором, к которому прислушивались, которому подражали, с которым соревновались. Вслед за Карамзиным и Дмитриевым вступили в поэтическую водную тему Державин со своим знаменитым «Водопадом», Радищев с «Осмнадцатым столетием», Востоков с «Российскими реками», Вяземский с «Вечером на Волге» и «Нарвским водопадом», Языков с «Водопадом», «Ручьѐм», «Морем», «Песней Балтийским водам», шестью стихотворениями о Волге. Своеобразные взгляды на историю зарубежных рек содержатся в стихах поэтов-философов Батюшкова и Шевырѐва. Два острейших русских пера – Пушкин и Жуковский – воспроизвели в поэтическом слове жизнь моря. При этом Жуковский в элегии «Море» сумел 1553

одушевить даже сугубо научную теорию космических приливов И. Канта, а Пушкин в слове, звуке и чувстве изобразил встречу двух великих свободных стихий – поэта и моря. После знакомства с такими стихами к сути морской стихии на всю жизнь приобщались люди, которым никогда и не доводилось постоять на морском берегу. А вслед за новыми обширными родиноведческими строфами Пушкина родилась прекрасная лермонтовская строка «р а з л и в ы р е к е ѐ , п о д о б н ы е м о р я м », которую впервые стало возможным поставить рядом с лаконичной геродотовской прозой о скифских реках.

«Нужную людям истину нужно искать в Истории…» Н.М. Карамзин Художественное воплощение естественных основ русской жизни Гоголь назвал утверждением в отечественной культуре «крепких коренных начал природы». К сожалению, большинству читателей, увлечѐнных яркими описаниями Псѐла, Днепра и других российских рек, мало известно, что в 1834-1835 годы Николай Васильевич был адъюнктпрофессором истории Петербургского университета, а до этого три года преподавал историю и географию в Патриотическом институте – закрытом учебном заведении, созданном в Петербурге для дочерей военных людей. В своей рабочей тетради, которую учѐный и писатель называл «Подручной энциклопедией», осталось немало выписок о Каме и других реках России, выписок для неосуществлѐнных книг-замыслов – «Земля и люди» и «Всеобщей истории». Насколько же значителен был первоначальный возбуждающий импульс Карамзина, чтобы ещѐ как минимум полвека откликалось на этот призыв поэтическое «водное» и иное природное эхо, да ещѐ сложилось самостоятельное удивительное направление в поэзии – русская философская лирика. Пожалуй, только в наше время, пользуясь многими историографическими и литературоведческими документами, можно попытаться представить и понять, что же произошло в отечественной истории в карамзинские времена – на рубеже XVIII и XIX веков. Создателю «Истории государства Российского» в своей научно-исторической деятельности никак не удавалось соединить столь же органично, как Татищеву, географию и историю. Карамзин собственный уровень этой работы оценивал иронично, как «Мои безделки», и как видно, особенно не сожалел об этом: ведь он не только ничем не поступился в национальной историковедческой традиции, но сумел существенно обогатить еѐ, поставив на службу истории значительную часть лучших российских поэтов и прозаиков. Но искусство есть искусство, а у профессиональных историков были и есть свои особенные задачи. Об этом не уставал напоминать слушателям и читателям младший современник Карамзина и его биограф, профессор Московского университета М.П. Погодин, который шѐл по пятам мэтра истории, а по молодости относился к нему столь же скептически и требовательно, как тот в юности к своему предшественнику Татищеву – «Карамзину до Карамзина». Задолго до пристальной работы с летописями и другими строгими историческими документами Карамзин начал реформу не только художественного, литературного, но и научно-популярного и научного языка. Николай Михайлович впервые ввѐл в обиход такие нужные в нашей жизни слова, как «общественность», «человечность», «развитие», «промышленность», «достижимый», «общеполезный», «утончѐнный», «трогательный», «занимательность» и многие другие. В свою очередь, Погодин тоже предпринял беспрецедентное в российском обществе действие. За два года до смерти Карамзина он обратился к российской публике за совершенно непривычной в нашем государстве помощью. В то время Погодин выпускал журнал «Московский вестник», и как издатель мог смело экспериментировать на пользу истории. Со страниц журнала он призывал читателей помогать создавать достойную России терминологию для исторической географии, намного отставшей от достигнутого уровня собственно исторических исследований. Открывая читателям увиденный им самим путь для этой работы, Погодин предлагал начинать еѐ от последних достижений талантливого западноевропейского географа К. Риттера, очень 1554

расположенного к России и подсказавшего немало интересных и ценных идей для еѐ историко-географического изучения. При этом было понятно, что решающее слово всѐ равно останется за отечественными учѐными, и Погодин представил материалы Риттера в сжатом виде, а в небольшом предисловии к ним написал: «Слова, напечатанные курсивом, я желал бы преимущественно заменить другими, лучшими, и искренно был бы благодарен тем из наших Литераторов, кои сообщили бы мне по крайней мере некоторые из них». Чтобы вовлечь в работу как можно больше заинтересованных исследователей, историк сообщал, что делает для этого три первые публикации – в «Сыне Отечества», две – в «Московском вестнике» и – одну в «Вестнике Европы». Фантастически самоуверенное по нынешнем временам обращение Погодина не осталось без достойного ответа. Довольно много лет спустя желаемую статью-исследование на эту тему опубликовал из ссылки в Усть-Сысольске и Вологде историк и издатель Н.И. Надеждин, пострадавший за публикацию в журнале «Телескоп» чаадаевского «Философического письма». Во вводном очерке Надеждина, называвшемся «Опыт исторической географии русского мира», подробно рассматривалась «символическая река времени, застывшая в формах пространства». Учѐный обозначил на территории Европейской России едва намечающиеся контуры «гранитных» и «просохлых» кряжей, возвышенностей, их изломов и ответвлений. Немало внимания и времени потребовалось на эту работу: в сравнении с расчленѐнной горами Западной Европой Русская равнина казалось весьма плоской. Но «по счастью, – писал Надеждин, – природа вознаградила это печальное однообразие поверхности роскошным изобилием вод, соединѐнных в бассейны озѐр и струящихся реками, которым в длине и величии не представляет ничего подобного остальная Европа». В своеобразные «рамы» гор, кряжей, гряд возвышенностей и холмов учѐный вписал огромные впадины речных и озѐрных бассейнов. Из обзора сложной мозаики водоразделов и водосборов Надеждин сделал важные выводы о геологическом единстве земных пространств, о том, что «орографический скелет Земли находится в теснейшей связи с кровеносной гидрографической системой», и что «начало истории человеческой скрывается в истории матери-земли». Устремляя философскую поэзию и научно-художественную прозу на поиски новых общих историко-географических понятий для нужд собственно истории, Карамзин и Погодин, по-видимому, неплохо представляли перспективы такой работы. И в целом не ошиблись в своих ожиданиях. Татищев несколько раз писал о том, как русло Волги в среднем своѐм течении сделало скачок в сторону, отдалившись от древнего города Великого Булгара на целых семь вѐрст, но не находил никаких объяснений такому феномену великой реки. В своей «Истории Российской» рядом с этим фактом учѐный привѐл летописное известие «о трясении в земле Суздальской и Владимирской», однако не только не ставил его в связь с предыдущим событием, но писал: «Чтоб оное так далеко к северу и ещѐ в таких равнинных местах произошло, весьма сомнительно, и паче, что ни прежде, ни после такого приключения через много сот лет в сей стране не бывало». Во времена татищевские и великие естествоиспытатели были беспомощны в изучении многих подобных фактов, в оценке истинных причин этих явлений. Карамзин с особенным упорством начал вникать в естественную, натуральную историю, и позиция его на этом пути выработалась совершенно отчѐтливая. Оказывается, «великолепные чудеса природы, столь изобильно вокруг нас рассеянные» (иногда историк называет их ещѐ картинами и феноменами природы) приводят в движение живую склонность человека к знаниям и призывают к наукам: «Может ли человек быть бесчувствен тогда, когда громы натуры гремят над его головою; когда страшные огни еѐ пылают на горизонте и рассекают небо; когда моря еѐ шумят и ревут в необозримых своих равнинах… Разум ждет чувственных впечатлений, чтобы начать свои действия. Так источник, едва-едва журчащий по сенью ветвистого дуба, мало-помалу расширяется, шумит и наконец образует величественную Волгу». Карамзин, как историк нового времени, уже в 1793 году сумел озадачить современников философско-геологическим завершением своего стихотворения 1555

«Волга», а девять лет спустя имел собственную точку зрения на природу сейсмических процессов и посвятил землетрясению 1802 года в Москве специальный публицистический очерк. (Кстати, событие это было в числе первых жизненных впечатлений младенца Александра Пушкина). Намного опережая суждения геологов, Карамзин воспринял московские подземные толчки как обычное, вполне вероятное в истории этой части Земли происшествие – не первое и не последнее. И как вполне сведущий в этом вопросе человек, заметил: «Любопытно знать, произвело ли оно какое-либо действие в окрестностях Москвы: например, не явились ли новые, не поднялись ли реки и прочее, что обыкновенно бывает следствием самых лѐгких потрясений». И у Державина, и у Карамзина, живших очень далеко от Средиземноморья, был одинаково любопытный интерес к природе вулканических извержений. О том, что у историка этот интерес сопровождался знакомством со специальной литературой, свидетельствует тот же самый очерк о московском землетрясении. Карамзин разделял гипотезу современных ему естествоиспытателей об общеземном глубинном океане магмы, который потоком своего тепла всюду мог колебать Землю, но далеко не везде имел выходы на земную поверхность. Заодно с поверхностными водными океанами магматический подземный океан тоже оказался замечательно охарактеризованным поэтически, и не кемнибудь, а воспитанником Карамзина известным поэтом П. Вяземским. Сам историк ко всему прочему был ещѐ убеждѐн, что «человек носит в груди своей пламень Этны». Так же, как и Татищев, который полжизни изучал палеонтологию и карстовые явления, Карамзин нисколько не менее своего великого предшественника соединял свой жизненный и творческий путь с разными подземностями. Особенно впечатляюща эта связь в карамзинском символическом стихотворении «Протей», где поэт явно и неявно отождествляет себя с многоликим Протеем. Явное своѐ сходство с ним Карамзин хотел видеть как с сыном мифологического Посейдона – мудрым морским старцем, пастухом тюленьих стад, обладавшим пророческим даром и способностью принимать облик различных живых существ. А ещѐ видится символическая связь карамзинского Протея с недавно тогда открытым удивительным животным, обитающим только в подземных водоѐмах. Это пещерное земноводное, сохранившее наружные выступающие из тела жабры, было впервые упомянуто в книге 1689 года, а научно определено и охарактеризовано незадолго до карамзинского путешествия по Европе. Карамзин не только интересовался подземными водами, но и писал в то время строчки о том, как большие реки (точно так же как и народные мысли), стеснѐнные сильными препятствиями, преодолевают их не только на видимой поверхности, но и всякими подземными путями. Начиная с 1803 года, свой интерес к естествознанию Карамзин сам всячески утихомиривал систематическим трудом настоящего историка. Наделѐнный от природы огромной волей, редкой работоспособностью, талантливый литератор, не обладая никаким специально историческим образованием, сделал себя на целых двадцать три года профессиональным историком, создавшим двенадцать полноценных томов отечественной истории. Огромную эту работу Карамзин нигде не обозначал как своеобразное соперничество со столь же одержимым и всемогущим историком Татищевым. Почти всегда Карамзин намеренно уходил от демонстрации этого противостояния и сравнения, но они везде и всюду были очевидны, точно так же, как и многосторонняя преемственность исследований Карамзина по отношению к трудам Татищева. Иногда эта преемственность особенно наглядно может быть определена через посредство трудов Н.И. Новикова. И у Татищева, и у Карамзина «Истории» концептуальны, созданы на одном и том же фундаменте признания общеземного и российского государственного и общественного прогресса. Постоянно рефлексировавший по поводу сложности траектории этого прогресса Карамзин заставляет и своего читателя так же сильно переживать и уверенность, и сомнения: «Размышляю и сравниваю жестокие потрясения в нравственном мире с лиссабонским или мессинским землетрясением, которое свирепствовало, разрушало и наконец утихло...»

1556

«Открывать великое и малому не давать прав великого» Н.М. Карамзин Главное расхождение у Татищева и Карамзина в понимании концептуальности истории относится к проблеме поворотных пунктов отечественной истории. Татищев довольно сдержанно характеризовал заслуги Ивана Третьего, сберегая пафос для повествования о деяниях Петра Великого. А у Карамзина наивысшие оценки достижений Русского государства сосредотачиваются именно в эпохе Ивана III, потому что историк более всего ценил коренную, древнюю самобытность государства и народа, сформировавшуюся, по его мнению, и достигшую рассвета во второй половине XV века. Татищев же считал, что понастоящему Россия открыла саму себя и для других народов лишь при Петре I. Именно в это время она завоевала выход в Западную Европу через северные моря, обменялась с западноевропейцами наивысшими ценностями национальных культур. Карамзин видел выдающееся значение многих петровских реформ нисколько не хуже Татищева. Но тем не менее привѐл следующий заключительный аргумент в пользу эпохи Ивана III. Этот аргумент чисто карамзинский. Если во времена Петра I обмен национальными культурными ценностями был всецело подчинѐн жѐстким государственным предустановлениям, то тверской купец Афанасий Никитин отправился за три моря только по своей личной инициативе. И при этом предвосхитил наиболее вероятную мировую историю великих географических событий в том, что открыл не только для России, но и для всей планеты Индию за несколько десятилетий до португальского морехода Васко да Гамы. Насколько же, по мнению Карамзина, должно было быть более совершенно в те времена русское государство, чтобы его представители на свой собственный страх и риск отваживались бы на такие немыслимые по размаху предприятия. По существу двумя своими концепциями отечественной истории Татищев и Карамзин заложили основы расцветших в XIX веке двух наиболее заметных исторических общественных течений России – славянофильства и западничества. Оба историка наверняка останутся современниками всех своих потомков, потому что оба они совершенно понятны каждому российскому человеку. Вряд ли возможно, например, сколько-нибудь серьѐзно возражать максималистскому убеждению Карамзина о необходимости для России такого государства, в котором честный предприимчивый человек всегда бы имел возможность поступать по мерке «хождения за три моря». И в знак признания этих совершенных исключительных заслуг великого историка Пушкин, хорошо разбиравшийся в повадках морской стихии и накоротке с ней общавшийся, написал: «Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным как Америка Колумбом». Написал так, несмотря даже на то, что в России уже была тоже исключительная и неповторимая татищевская «История Российская с древнейших времѐн».

Славянское древо Уралистика. – Екатеринбург, 1995. – С. 94-101 [см. Ч.8: Наука Урала, – 1992. – №1 (январь)]

Журнал за Уралом Уралистика. – Екатеринбург, 1995. – С. 102-106 Сначала в секторе проблем Севера Института экономики УрО РАН познакомился я с географом, экономистом и социологом Владимиром Григорьевичем Логиновым. Узнал о его продолжительных рабочих поездках и путешествиях по Уралу и Западной Сибири. А потом судьба неожиданно свела нас на берегу Оби где-то около Берѐзова, и мы, обрадованные редкостной встречей, поставили рядом палатки для двух наших небольших экспедиционных групп… Вот и на этот раз не обошлось без сюрприза: через одну минутку после приветственных слов Владимир выложил передо мной стопку из более чем двух десятков номеров журнала 1557

«Югра». Из множества разноцветных журнальных корешков на столе заиграла радуга. – Откуда это, Володя? – Из Ханты-Мансийска! И я, признаться, сразу пожалел, что так долго не появлялся в редакции «Уральского следопыта», которая помогала готовить в свет первые номера «Югры», и давным-давно не был в старинном зауральском Шадринске, где эти номера впервые были отпечатаны. И тут же восхитился тем, что редакция «Югры» не только обозначила свой журнал как историкокультурный, но с первого номера начала необычайно пристрастно растолковывать читателю, что же это такое ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНЫЙ ЖУРНАЛ. Журнал перед нами, и поэтому с его страниц попытаемся предоставить слово редактору В.К. Белобородову: - Плодотворна такая провинциальная культура, которая осознаѐт самое себя, свою специфичность, связанность с географической средой. Провинциальная культура нас должна интересовать как процесс, как взаимоусвоение и сосуществование на единой территории различных национальных культур – особенно во всѐм, что касается природопользования. Программа издания построена на основе понимания культуры как всей сферы человеческого творчества. Миссия журнала – сплотить культурные силы, удовлетворить потребность глубже познать край, возделать доставшийся нам культурный слой, обогатить его в меру наших возможностей, противостоять псевдокультуре. Миссия наших читателей – поддержать журнал словом и делом, живым откликом, критической мыслью. Нелѐгкое сейчас время. Свобода печати хотя и провозглашена, но реально мало обеспечена. Дефицитность и дороговизна бумаги, типографских мощностей, непомерная цена за распространение изданий сильно ограничивает наши возможности. Но мы верим, что если журнал окажется нужным читателю, он непременно выживет. Служение культуре требует терпения и несуетности. Что же это такое в журнале – терпеливое и несуетное осознание провинциальной культуры? Может быть, поиск еѐ глубинных корней? Действительно, так тонок и так уязвим культурный слой, на котором живѐт человек. И задумывающемуся о своей причастности к провинциальной культуре впору учиться у деревьев и трав, зверей и птиц искусству жизни. Не потому ли «Югра» так подробно и интересно из номера в номер рассказывает о приобских народных орнаментах. У каждого из многих-многих своѐ название: «Ветвистый лес», «Большая берѐзовая ветвь», «Шишка», «Корни травы», «Оленьи рога», «Соболь», «Крылья чайки», «Трясогузка». Точно так же из номера в номер мы узнаѐм о пернатых Югорского края: голубке-хохлатке, чекане-каменке, белой трясогузке, береговой ласточке, чибисе, буроголовой гаичке, полевом луне и многих других. И чтобы мир природы не был уж чересчур книжным, редакция напоминает о том, как построить чум, чѐлн, лодку, как самому сделать удобную для жизни в лесу палатку, как получить смолу и дѐготь, напоминает, что есть у северного человека такие обыденные занятия как неводьба, весновка, ловля уток и многие другие. Великие таланты в жизни – чувствовать природу, мыслить о ней, заниматься всякими соединѐнными с ритмом природы делами. «Югра» позволяет соприкоснуться с такими талантами, вводя постоянную рубрику «Сибирские страницы». Здесь мы вчитываемся в строчки Радищева, Гончарова, Достоевского, Гарина-Михайловского, Короленко, Чехова, Мамина-Сибиряка, Телешова, Менделеева, Пришвина, Бианки, Мартынова, Ефремова. Всего лишь одна-две маленьких журнальных странички, но как пережито и перечувствовано, как помыслено, как сделано! И страницы-то именно сибирские! Журнал настойчиво зазывает специалистов и думающих читателей писать об археологии и истории древней зауральской Югории – «земли нашей вечной». Действуют в эту сторону рубрики «Исторические чтения», «Хрестоматия по истории края», критические исторические повествования, рассказы об археологах и историках Западной Сибири. Всѐ это зовѐтся в журнале «светом, идущим из памяти». Удивительно впечатляюще и история, и археология выглядят и читаются через этнографию и языкознание, которые в журнале не только сами по себе очень хороши, но ещѐ и с полной нагрузкой работают на смежные отрасли знания и искусства.

1558

Каких только не прочтѐшь в «Югре» мифов, легенд и сказок, пословиц, поговорок и загадок, обрядов, народных примет и неповторимых краеведческих сообщений. Журнал более чем в полутора десятке номеров учит говорить по-мансийски, немало живых материалов посвящает национальной школе, библиотекам и архивам, музеям и выставкам. Как и другие периодические издания, редакция «Югры» доброжелательно выводит на свои страницы местные художественные и публицистические литературные произведения, стихи, дневники, письма, описания ближних и дальних путешествий. Здесь живут особой журнальной жизнью выразительная графика и очень уместная фотография. Призадумаешься над всем увиденным и прочитанным в «Югре»: как можно справляться с поступающей в редакцию со всех сторон мозаикой ярких журнальных частичек. А журнал справляется, и ещѐ как справляется. И не скрывает, между прочим, от читателя главный свой секрет, безупречное журналистское оружие от самых истоков периодической печати. Через все номера «Югры» идѐт прекрасно делаемая рубрика «Гуманитарная мысль». Слово в этой рубрике было предоставлено Н. Рериху, Р. Кришнамурти, А. Швейцеру, В. Соловьѐву, Г. Потанину, Н. Бердяеву, П. Флоренскому, В. Вернадскому, С. Залыгину, Хосе Ортега-и-Гассету. Конечно же, мысль гуманитарная – это лицо журнала. Но беспокойная редакция «Югры», не удовлетворившись таким богатством, с третьего номера журнала ввела ещѐ одну регулярную и действенную гуманитарную силу под названием «Из этического словаря прошлого века». От вековой шелухи наслоений были освобождены понятия «Благотворительность», «Добро», «Учтивость», «Духовное», «Совесть»… А рядом опубликованы нравственные раздумья учителя А.С. Знаменского. И ещѐ одна важная подробность. Редакция «Югры» решила вернуть из забвения опыт интереснейшего общественного движения XIX века – опыт сибирского областничества, у истоков которого стояли П.А. Словцов и П.П. Ершов, а убеждѐнными вождями и организаторами периода расцвета работали Н.М. Ядринцев И Г.Н. Потанин. По-прежнему современно читаются и воспринимаются слова Потанина: «Всякая область, как бы скромна она ни была в размерах, в пределах культуры, искусства и умственной жизни имеет право на самостоятельное, независимое от остальных частей государства развитие своих сил», и ещѐ: «…развиваясь оригинально, культура этих народов внесѐт что-нибудь новое в общую сокровищницу человеческого духа». Итак, «Югра», несомненно, один из лучших российских журналов, посвящѐнных провинциальной культуре. Нужно с сожалением отметить, что во всей России считанное число журналов, провозгласивших свою сознательную приверженность к провинциальной культуре, отчѐтливо заявивших о готовности вместе со своими читателями возделывать доставшийся нам культурный слой, обогащать его в меру возможностей. Как написал в газете «Тобольская правда» сибирский писатель Ю. Надточий, «Югра» ломает потребительский, колонизаторский стереотип «временщины» и далее: «Возрождение России начнѐтся всѐ-таки с провинции… которая и является собственно Россией». Надо думать, что истинность этой мысли является очевидной.

3.2.2. Экологическая модель расселения Региональные особенности градостроительства Урала: Учеб. пособие: Ч.II. – Екатеринбург, 1995. – С. 25-40 Формирование гармоничной системы расселения невозможно без познания законов природы, взаимосвязей между еѐ элементами, без учѐта закономерностей взаимовлияния расселения и природной среды. Незнание, несоблюдение или недооценка этих закономерностей и связей может привести к нарушению равновесия между элементами природной среды и необратимыми последствиями, пагубно отражающимися на жизни людей. Поэтому очень важно, чтобы осуществляемое в рамках процесса урбанизации формирование систем расселения шло при полном соответствии с основными закономерностями существования ландшафтных геокомплексов.

1559

Характерная черта современного этапа урбанизации – рост сложных городских образований, формирование различных систем расселения. Современный город как самодостаточное образование уступает место сложным интегрированным системам расселения (89, 106). Под групповыми системами населѐнных мест (ГСНМ) подразумеваются целенаправленно организованные группы городских и сельских поселений различной величины народнохозяйственного, объединѐнных развитыми территориальнопроизводственными связями, общей инженерной инфраструктурой, единой сетью общественных центров социально-бытового обслуживания и мест отдыха населения (106). В границах указанных систем должно быть достигнуто относительно полное удовлетворение потребностей населения в выборе мест приложения труда, получения образования, культурно-бытового обслуживания и проведения досуга по месту постоянного проживания или в пределах нормируемой транспортной доступности (89, 106). Основной функцией системы расселения как материальной структуры является обеспечение жизнедеятельности населения. На это непосредственно или опосредованно направлено функционирование всех элементов системы (производственных комплексов, собственно населѐнных мест, различных функциональных зон, инженерно-транспортной инфраструктуры и т.д.). В процессе выполнения своих функций элементы систем расселения взаимодействуют с различными компонентами ландшафтных геокомплексов. В первую очередь это касается территорий как ресурсов со всеми компонентами ландшафта на них – почвами, фауной, флорой, поверхностными водами и водами неглубокого залегания, верхними слоями литосферы. Причѐм этот процесс распространяется не только на территории, на которых находится промышленный объект, населѐнное место или материальная связь (например, дорожное полотно), но и на территории, которые в том или ином виде вовлекаются в функционирование элемента системы. Так для Пермской ГЭС используются территории под всем Верхнекамским водохранилищем. Город (рабочий посѐлок) вовлекает в сферу функционирования значительные территории, занимаемые садовыми и огородными участками, лесопарками; то же самое можно сказать о рекреационном объекте – санатории, базе отдыха и т.п. Что касается сельскохозяйственного населѐнного места или лесопромышленного посѐлка (комплекса), то территории, на которых проводятся соответствующие работы (валка леса, полеводство, выпас скота), и есть производственные территории данного населѐнного места (12,15). В процессе своего формирования и развития элементы систем расселения изменяют ландшафтные геокомплексы на тех территориях, на которых они расположены и которые вовлекаются в процесс деятельности человека. Изменения эти разные – от полного нарушения геокомплекса, включая геологическое строение (горнодобывающий комплекс) до слабо- (санаторно-курортные территории) и условно-изменѐнных (рекреационнотуристические и охранные территории). Степень изменения зависит от количества изменяемых компонентов ландшафта и глубины произошедших изменений (обратимые – необратимые). Таким образом формируются новые антропогенные ландшафтные комплексы. Чем крупнее и чем более развита (по величине, по функции, по планировочной структуре) система расселения, тем больше территорий в еѐ границах вовлечены в сферу хозяйственного использования, а значит претерпели ту или иную степень изменения – стали либо полностью изменѐнными (антропогенными), либо частично изменѐнными (природноантропогенными) (12, 15, 22). В границах крупных, развитых систем расселения практически все территории вовлечены в функционирование системы, включая заповедники, заказники и охранные зоны (территории, выполняющие специальные охранные функции), а значит на место территориальной системы природно-ландшафтных геокомплексов пришла территориальная система антропогенных, природно-антропогенных и природно-ландшафтных ноогеокомплексов (12).

1560

Рис. 3.4. Поляризованная модель расселения Существование природных ландшафтов подчинено сложным законам, изучаемым смежными науками – географией, биологией, зоологией и т.д. Важнейшие выводы этих наук для архитектуры и градостроительства следующие: - любая территория (включая населѐнное место) представляет из себя систему ландшафтов различного ранга; - каждый ландшафтный комплекс включает в себя компоненты природной среды, существующие в неразрывной связи; изменения одного компонента ведут к изменению всего комплекса; - каждый ландшафтный комплекс может существовать только во взаимосвязи с соседними ландшафтными комплексами, обмениваясь с ними веществом и энергией; - взаимодействие ландшафтных комплексов идѐт по схеме «сверху вниз» (по рельефу, водному потоку, направлению движения воздушных масс, степени биологической активности или степени агрессивности); - каждый ландшафтный комплекс имеет пограничные территории, где происходит непосредственное взаимодействие данного ландшафта с соседними, переход одного в другой; - каждый ландшафтный комплекс служит «границей» между окружающими «вышележащим» и «нижележащим» ландшафтными комплексами (4, 9, 14, 22, 32, 77). Таким образом, любая природная территория представляет из себя своеобразную мозаику из разных ландшафтных геокомплексов, находящихся в постоянном взаимодействии и саморазвитии (32). Как было сказано выше, системы населѐнных мест территориально также представляют из себя своеобразную мозаику из новообразованных ноогеокомплексов. Причѐм эта территориальная структура лежит в природной территориальной структуре, как правило, нарушая последнюю. Это приводит к постоянному разрушению естественно сложившейся природной среды и, как следствие, ухудшению условий существования человека. Отсюда и 1561

берѐт начало проблема сосуществования природной и «искусственной» среды – одна из проблем формирования гармоничной системы расселения. Решение данной проблемы лежит в плоскости создания соответствия структур природно-ландшафтной системы и системы расселения. Теоретическая возможность создания системы населѐнных мест, находящейся в соответствии с природно-ландшафтной системой, обусловлена тем, что и первая, и вторая системы являются территориальными и существуют одна в другой; основные закономерности строения системы расселения соответствуют закономерностям строения ландшафтной системы, изложенным выше (чтобы убедиться в этом, достаточно заменить понятие «ландшафтный комплекс» на понятие «элемент системы расселения») (22, 99). Принципиальная разница заключается в том, что ландшафтные системы развиваются по естественным законам природы, а развитие систем расселения происходит по закономерностям, определяемым человеком с учѐтом условий их существования в природной среде. И если игнорирование законов природы ведѐт к разрушению ландшафтной системы и ухудшению среды обитания человека как биологического вида, то процессы развития расселения поддаются измерению, поскольку в больше степени зависят от развития общества, а значит, формирование систем расселения в принципе регулируемо и может быть «сконструирована» система расселения, находящаяся в относительной гармонии с системой ландшафтов. Попытки создать системы расселения (системы антропогенных ландшафтов), использующие законы природы, известны давно. Одна из наиболее проработанных концепций принадлежит географу Б.Б. Родоману (1967 г.). Им предложена идея формирования системы расселения как «поляризованной структуры ландшафтов». При этом за основу берѐтся положение о ландшафтном комплексе как о пограничной территории между двумя ландшафтными комплексами, граничащими с ним с разных сторон. Таким образом, данный ландшафт может смягчить воздействие более агрессивного ландшафта на более ценный и менее агрессивный. Можно выстроить цепочку ландшафтов от наиболее изменѐнных и агрессивных (промкомплексов, крупных и крупнейших городов) до наименее изменѐнных, заповедных. Причѐм каждый последующий будет снижать воздействие предыдущего. Это позволит создать такую систему расселения, при которой возможно сохранение и заповедных территорий, и урбанизированных комплексов. Подобная «поляризованная модель расселения» и предложена Родоманом (рис. 3.4). Разработанная им идеальная модель поляризованного ландшафта представляет собой сочетание больших городов с крупными заповедниками и парками, не расчленѐнными сетью автодорог и других линейных сооружений. В планировочном отношении система расселения должна быть организована как тетрагональная сеть инженерно-транспортных сооружений, в вершинах которой расположены крупные города с примыкающими к ним сельскохозяйственными территориями, а центр ячейки занят природными парками и заповедниками (96). При всей привлекательности и ясности построения поляризованная модель расселения Б.Б. Родомана не может быть реализована в чистом виде и может существовать только как теоретическое предложение. Морфоструктура ландшафтов представляет сложную мозаичную картину (рис. 3.4) и наложение на неѐ систем расселения тетрагональных, ортогональных или любых других комплексов, создаваемых по законам архитектурной композиции, неминуемо приведѐт к разрушению не только отдельных ландшафтов, но и всей системы, что осложнит создание заповедников и других охранных территорий, необходимых для поддержания природной экосистемы. Один из путей оптимизации систем расселения – планировочное согласование системы расселения и морфоструктуры ландшафта. Ландшафтные геокомплексы как природные системы создают специфические условия и предпосылки к использованию их человеком и требуют определѐнных мероприятий при использовании. Генетическое единство природы в границах геокомплексов позволяет рекомендовать для каждого из них единый комплекс хозяйственных и мелиоративных мероприятий, один тип народнохозяйственного использования на всей территории. Это 1562

Рис. 3.5. «Морфологическая» (ландшафтная) модель расселения могут быть территории крупных промышленных комплексов, сельскохозяйственные территории, пригородные зоны городов, зоны рекреации. Таким образом, один из принципов оптимальной системы расселения заключается в формировании еѐ функционального элемента в территориальных границах ландшафтного геокомплекса, наиболее полно отвечающего требованиям формирования и развития данного функционального элемента (состав и объѐм ресурсов, способность геокомплекса к самовосстановлению) (99). Крупные системы населѐнных мест формируются на территории нескольких геокомплексов ранга района, подрайона, местности и т.д. Наличие территорий с разными характеристиками в границах системы делает возможной организацию соответствующих функциональных зон системы в границах геокомплексов низших рангов, входящих в высший геокомплекс. В связи с этим можно сформулировать второй принцип: территориальная структура антропогенных ландшафтов системы населѐнных мест должна соответствовать «базовой» территориальной структуре естественных ландшафтов в границах системы. Размещение функциональных зон и элементов системы в границах одного комплекса соответствующего ранга даѐт более полное использование благоприятных характеристик на территории всего геокомплекса, сохранение соседних геокомплексов. Данный принцип можно назвать «принципом ландшафтно-морфологического зонирования» (99). Для крупных систем группового расселения характерна относительная децентрализация элементов производственно-технической инфраструктуры, а также головных сооружений транспортной и инженерно-сетевой инфраструктуры на территории системы. Линейные элементы системы расселения образуют в еѐ пределах инфраструктурные коридоры или оси урбанизации – полосы территориального совмещения трасс инженерных коммуникаций и транспортных сетей, вдоль которых создаются благоприятные условия для интенсивного развития всех видов народнохозяйственной деятельности (20,21, 99). Группировка линейных элементов инфраструктуры в коридоры и оси урбанизации способствует территориальной концентрации воздействий на ландшафт вдоль этого коридора, что неблагоприятно сказывается на всей ландшафтной ситуации. В целях сохранения и улучшения природной среды необходимо для трассировки коридоров инфраструктуры выбирать территории с ландшафтами, наиболее устойчивыми к воздействию неблагоприятных факторов, по возможности проводить трассировку инфраструктурных коридоров по границам ландшафтных комплексов, выбранных для того или иного функционального использования (99).

1563

Рис. 3.6. Геометрия ландшафтов региона При размещении инфраструктурных коридоров по границам ценных геокомплексов не происходит нарушения ландшафта внутри геокомплекса. Сам коридор может служить антропогенной границей между естественными и антропогенными ландшафтами. Таким образом, третий принцип состоит в том, что линейные элементы систем расселения целесообразно развивать вдоль пограничных зон ландшафтных геокомплексов. Модель системы расселения, построенная по геоморфологическим принципам с учѐтом территориального строения геокомплексов и направления взаимодействия ландшафтов, будет характеризоваться:

1564

Рис. 3.7. Прогнозируемая модель расселения на уровне региона - чередованием зон с разной степенью взаимодействия на ландшафт от менее агрессивных к более агрессивным (по направлению воздействия); - определением границ функциональных зон системы и отдельных элементов расселения с учѐтом границ естественных геокомплексов; - группировкой элементов расселения с одинаковой степенью агрессивности в отдельные зоны;

1565

Рис. 3.8. Прогнозируемая модель расселения на уровне районной планировки - созданием буферных «пограничных» зон между агрессивными и неагрессивными ландшафтами путѐм размещения между ними менее агрессивных (буферная зона должна увеличиваться в направлении воздействия); - трассировкой инженерно-транспортных коридоров по границам геокомплексов (рис.

3.5) (99).

1566

Рассмотренные процессы формирования расселения свидетельствуют об объективных предпосылках формирования крупнейших направлений, по которым концентрируется основная масса городских поселений определѐнных видов деятельности вдоль территорий, наиболее отвечающих требованиям этой деятельности. Развитие структуры расселения может происходить тремя путями: - развитие крупных городов и окружающих населѐнных мест, постепенно формирующих взаимосвязанную систему народнохозяйственных комплексов; - реконструкция сложившихся городских агломераций путѐм постепенного комплексного переустройства; - создание систем новых городов для освоения и развития новых экономических районов (21, 22, 106). Для Урала характерны два первых пути развития расселения на основе сложившихся населѐнных мест и существующих систем расселения. Дальнейшее развитие расселения возможно только при учѐте закономерностей строения и взаимодействия ландшафтных геокомплексов, выявления основных планировочных направлений, поддержания экологического равновесия на региональном уровне (51, 87). Если геометрия ландшафтов, выраженная системой осей, полос, границ и т.д., формирует общую планировочную структуру расселения, а территориальная структура геокомплексов и определяемая ею структура экологических ограничений на данном этапе решающим образом влияет на функциональную структуру расселения, то для выполнения требований экологического равновесия в пределах крупных районов необходимо резервировать обширные территории как для организации массового отдыха населения, так и для организации воспроизводства важнейших природных ресурсов (воды, воздуха, растительности, животного мира) (99). Вместе это позволяет прогнозировать планировочные структуры и функциональную организацию систем расселения на разном уровне. К основным пространственным структурам, подчинѐнным геометрии ландшафтов края и определяющим возможные оси расселения, относятся: полоса восточных предгорий шириной 30-60 км, протянувшаяся вдоль центральных горных областей и пригодная для развития производства и заселения; система параллельных осей в Центральных горных зонах Среднего, Северного и Южного Урала; решѐтчатые ортогональные и ромбовидные структуры Западных предгорий и Прикамья (рис. 3.6) (92, 99, 116). Рассмотренные структуры образуют общую планировочную сеть осей на территории края, стержнем которой является меридиональная полоса осей центральных и предгорных территорий с отходящими на запад и восток системами приречных осей. Однако использование всех возможных пространственных осей ландшафта для формирования осей и полос расселения невозможно. Для развития многих отраслей народного хозяйства и жизни населения необходимо постоянное восполнение биологических ресурсов; изучение особенностей взаимодействия общества и природы. Эти процессы возможны только при условии организации охранных территорий, заповедников, природных резерватов. С этой задачей могут справиться только крупные территории природных резерватов, соизмеримые с зонами урбанизации края. Основой территориальной организации региона является деление всей территории Урала на ряд крупных зон с различным типом преобладающего народнохозяйственного использования: полосы существующего и прогнозируемого расселения вдоль основных структурно-планировочных направлений в районах восточных и западных предгорий; зоны с преимущественным распространением природно-антропогенных ландшафтов (лесное хозяйство, охранные территории и т.д.), отделяющие полосы урбанизации друг от друга и от зон природных резерватов, занимающие наиболее экологически ценные сохранившиеся и восстанавливаемые ландшафты (21, 51). Полосы восточных предгорий и Западно-Уральских увалов издавна используются для развития производства и расселения и могут стать полосами урбанизации, от которых в широтном направлении могут развиваться оси урбанизации вдоль долин равнинных рек Предуралья и Зауральского пенеплена.

1567

Рис. 3.9. Тектоническое районирование Пермской области

1568

Возможные планировочные направления развития расселения (полосы урбанизации) могут быть организованы в структуру, состоящую из двух меридиональных полос – Восточной зауральской (частично существующей) на территории восточных предгорий и Западной предуральской в средних течениях Камы, Уфы, Белой. Они соединяются между собой в районе пониженных областей Среднего Урала. Указанные ареалы относятся к районам с наиболее высокими показателями концентрации хозяйственного и социально-культурного потенциала, интенсивным типам территорий с развитой инженерно-транспортной инфраструктурой. Меридиональные полосы могут дополняться широтными отрезками, формирующими приречные полосы расселения в бассейнах рек Предуралья и Зауралья, а также более мелкими осями, образующими решѐтчатую структуру на западе и параллельно-радиальную на востоке. Каждая урбанизированная полоса или зона может отделяться от зоны природных резерватов пограничными территориями с расположенными на них охранными, рекреационными, лесохозяйственными и сельскохозяйственными территориями с соответствующим расселением (рис. 3.7, 3.8) (99). В местах пересечения отдельных элементов геометрии ландшафта и соответственно полосовой структуры расселения могут возникать новые центры расселения с народнохозяйственной направленностью, отражающей природно-экономические и социально-экономические особенности данного района. Наиболее ценными территориями на Урале для создания природных резерватов являются сохранившиеся естественные или слабонарушенные территории Центральных горных зон Северного и Южного Урала, западная часть Уфимского плато, относительно мало подвергшаяся изменениям Зауральская равнина в бассейнах рек. Эти территории образуют центральную зону резерватов с территориями со строго ограниченными видами деятельности. Поселения и предприятия, расположенные в зоне резерватов, должны иметь развитые комплексы по очистке всевозможных выбросов и производства, мало агрессивные по отношению к окружающим ландшафтам. Зоны резерватов должны быть отделены от полос урбанизации зонами пограничных территорий – лесопромышленными, полеводческими, рекреационными комплексами с использованием и последующим восстановлением ресурсов и ограниченными объѐмами деятельности (77, 99). На равнинных территориях сеть урбанизированных полос может представлять собой каркас расселения. Территории между линейными и полосовыми элементами каркаса могут быть заняты районами сельскохозяйственного производства и оставленными или восстановленными участками антропогенных модификаций естественных ландшафтов, призванных играть ту же роль, что и зоны природных резерватов: воссоздание биологических ресурсов края. Территории резерватов и антропогенных модификаций ландшафтов должны быть соединены между собой и с природным каркасом района коридорами сохранѐнного ландшафта (99). Сеть урбанизированных территорий не должна быть непрерывной (рис. 3.7, 3.8). В отличие от общих геометрических и ландшафтных закономерностей, влияющих на структуру расселения на уровне региона, структур на уровне районной планировки и отдельной системы населѐнных мест, определяющими факторами для формирования функционально-планировочных структур расселения служат геокомплексы ранга ландшафтного района, подрайона, местности. В качестве пространственных осей могут выступать протяжѐнные межгорные депрессии, полосы однотипных ландшафтов, бассейны отдельных рек. Урбанизированные зоны и полосы могут быть дифференцированы на отдельные элементы, т.е. определены основные оси развития существующих и прогнозируемых локальных систем расселения, выявлены узлы расселения, откорректировано развитие линейных, полосовых, решѐтчатых и др. структур, найдены направления основных инженерно-транспортных коридоров. Следовательно, общий каркас регионального расселения может быть расчленѐн на отдельные элементы.

1569

Рис. 3.10. Схема неотектонического районирования Восточно-Европейской платформы. Региональные водоразделы: 1 – Псковско-Харьковский; 2 – Валдайско-Калачский; 3 – Минско-Берѐзовский; 4 – Дуцко-Мариупольский; 5 – Винницко-Казанский; 6 – ДонецкоЗлатоустовский; 7 – Витебско-Пинежский; 8 – Тимано-Алтайский; 9 – ВяткоСтавропольский

3.2.3. Концепция природоохранного зонирования Уральского региона Региональные особенности градостроительства Урала: Учеб. пособие: Ч.II. – Екатеринбург, 1995. – С.40-52 Эффективность природоохранной деятельности в значительной степени зависит от качества еѐ научного обеспечения, выражающегося в полноте и точности региональных 1570

исследований комплексного характера. В исследованиях такого рода имеет особенное значение развѐрнутое естественноисторическое обоснование направленности главных действующих сил природы на данной территории, знание конкретного механизма их действия. Основой предлагаемой концепции природоохранного зонирования Урала является исследование геолого-морфологической структуры Уральского и смежных регионов, особенностей еѐ генезиса и динамики. Такое исследование позволяет выявить опорный палеотектонический и палеогеографический каркас региона. При его определении первоначально изучались наиболее доступные пермские отложения Камского Приуралья. На всей этой территории пермские горные породы выходят на земную поверхность и доминируют среди других отложений. На основании изучения и сопоставления поярусных и погоризонтных структурных карт было проведено тектоническое районирование Пермской области с выделением 86 структур второго порядка (рис. 3.9). Многие из этих структур отчѐтливо выражены в современном рельефе. Выполненная работа позволила определить не только опорный геоморфологический каркас территории, но и получить общую ситуационную схему напряжѐнного состояния земной коры в регионе Камского Приуралья, оценить природу геоморфологических структурных связей. Был сделан вывод о формировании геоморфологического каркаса территории в условиях всестороннего сжатия земной коры. Рис. 3.11 Для выявления и изучения первопорядковых геоморфологических структур территориальные границы исследовательских работ были расширены до размеров Восточно-Европейской платформы. На схеме неотектонического районирования европейской части страны показана система главных геолого-геоморфологических структур территории – региональных водоразделов (рис. 3.10). Взаимоотношения отдельных тектонических структур и образуемых ими водоразделов определяют основные черты геоморфологии изучаемой территории. В связи с этим была разработана модель механизма регионального надвига, объясняющая с единых позиций природу как геоморфологического каркаса региона в целом, так и природу составляющих этот каркас отдельных форм рельефа. Из изучения тектонической делимости осадочных отложений Восточно-Европейской платформы, по аналогии с Камским Приуральем, следует, что платформенные отложения могут быть расчленены на ряд этажно расположенных и чешуеобразно перекрывающих друг друга региональных тектонических плит. Различные исследователи по-разному подходят к выделению границ этих плит. Однако в рамках предлагаемой концепции тектонотипом 1571

региональной плиты предлагается считать образующееся в результате всестороннего сжатия земной коры геологическое тело, имеющее в плане форму сегмента и ограниченное снизу сколовой поверхностью переменной кривизны – от субгоризонтальной в тыловой части плиты до субвертикальной в еѐ фронтальной части (позиция I на рис. 3.11).

Рис. 3.12. Механизм меандрирования рек: 1 – фронт надвига; 2 – депрессия по фронту надвига; 3 – русло реки; 4 – смещение фронта надвига; 5 – смещение меандры Именно такой профиль скола получается и в многочисленных геологических экспериментах. Как видно из позиции II на том же рисунке, дальнейшее развитие тектонического процесса в литосфере ведѐт в перекосу надвигающегося массива, передний край которого приподнимается в рельефе и разрушается эрозией, а продукты разрушения откладываются в предгорном прогибе (А), в тыловой части надвига (Б) и в поднадвиговом пространстве (В). Приподнятая фронтальная часть плиты в плане дугообразна, причѐм выпуклость дуги всегда направлена в сторону движения плиты, а радиус дуги зависит от размеров плиты, глубины еѐ заложения в земной коре. Многие древние плиты в большей или меньшей степени разрушены эрозией, и исследователь нередко имеет дело с реликтами плит. На позиции II показан механизм одностороннего регионального надвига. Позиция III поясняет механизм типового тектонического процесса встречного надвигообразования. При длительном встречном развитии региональных надвигов в зоне их взаимодействия 1572

Рис. 3.12. Механизм меандрирования рек: 1 – фронт надвига; 2 – депрессия по фронту надвига; 3 – русло реки; 4 – смещение фронта надвига; 5 – смещение меандры образуется тектонический клин, который по ограничивающим его разломам постепенно выжимается наверх и разрушается эрозией. Система встречных региональных надвигов может быть разного рода несимметричной и осложнѐнной образованием тектонических плит и пластин, как показано на позиции IV рис. 3.11. При сравнении изображений надвига по позициям III и IV заметно, что тектонический клин, расположенный в области стыка встречных надвигов, при выдавливании его на земную поверхность разъединяется на меньшие по размерам тектонические клинья, эволюция которых подчинена закономерности гравитационного отседания с образованием по оси главного тектонического клина системы рифтовых долин и впадин. Из этого следует, что рифтовые долины и впадины являются структурами растяжения на фоне гораздо более масштабного процесса общего сжатия земной коры. Обоснованный механизм региональных надвигов в совокупности с изучением аэрофотоснимков предгорий Урала позволил разработать весьма перспективную для геоморфологической теории рабочую гипотезу сущности русловых процессов, характера меандрирования рек. На рис. 3.12 изображены в плане два следующих друг за другом этапа развития региональных надвигов. По ходу показанного стрелками направления развития надвига расширение сопровождающего его предгорного прогиба осуществляется за счѐт постепенного образования новых околонадвиговых депрессий, смещѐнных в меридиональном направлении относительно аналогичных по природе более ранних 1573

Рис. 3.13. Сейсмическая ситуация в Верхнем и Среднем Прикамье депрессий. Процесс естественного смещения депрессий вдоль фронта надвига вызывает закономерное изменение положения прилегающих к надвигу меандр, вершины которых совпадают с гипсометрически более низкими отметками околонадвиговых депрессий. Эта картина в наиболее отчѐтливой форме проявлена именно в предгорных районах, где вертикальные градиенты современных движений земной коры отличаются максимальной контрастностью. Естественнонаучные исследования на стыке региональных подотраслей биологии, геологии и геоморфологии получили наименование биогеоморфологических исследований (Мильков, 1953). Первые попытки биогеоморфологического анализа в отечественной литературе принадлежат Э.А. Эверсману, Н.А. Северцову, а также М.Н. Богданову. Он в 1871 г. на основании исследований Среднего и Нижнего Поволжья обосновал конфигурацию распределения биогеографических областей этой территории геологическими и геоморфологическими причинами. Ботаник В.Я. Цингер (1885,1886) назвал резкое различие между флорой северозападной нечернозѐмной области и флорой чернозѐма самым важным и выдающимся ботанико-географическим фактом Средней России. Границу между этими флорами учѐный обозначил как более или менее непрерывную известковую гряду, идущую от Урала по направлению к Карпатам. В дальнейшем в работах С.И. Коржинского (1888) и А.Я. Гордягина (1888) эта гряда названа Известняковым кряжем. Было показано значение 1574

Рис. 3.14. Перспективная сеть охраняемых природных территорий Пермского Прикамья и смежных областей. 1 – пояса ОПТ первого порядка: А – СеверноСреднеуральский; Б – Южноуральский; В – Тимано-Алтайский; Г – КарпатоСреднеуральский; Д – Жигулѐвско-Тургайский.

2 – пояса ОПТ второго порядка. 3 – природно-экономические округа кряжа как пути расселения в ледниковое время альпийских растений от Карпат в направлении Среднего Урала. Современное изучение сосредоточения землетрясений в полосе от Кизела до территорий Татарстана (рис. 3.13), а также и Ульяновской области свидетельствует о 1575

неотектонической активности Известнякового кряжа и его отрогов. Этот кряж, как выяснилось из анализа космических снимков, продолжается до низовьев Оби. Столь же масштабна и сравнительно недавно открытая Тимано-Алтайская горноскладчатая система – вполне конкретный путь расселения сибирских растений в Европу, а европейских в Сибирь. Открытие и изучение многих секущих Урал древних крупных геолого-геоморфологических структур способствовало выявлению значения горных узлов Урала как мест сосредоточения наибольших гено- и ценофондов растительного мира. Ещѐ Э.А. Эверсман, Н.А. Северцов, М.Н. Богданов, Г.И. Танфильев, В.Я. Цингер, А.Я. Гордягин, С.И. Коржинский, Д.И. Литвинов, А.Н. Краснов, Г.Н. Высоцкий подчѐркивали исключительную роль водоразделов как «убежищ жизни», «миров» ископаемых, редких и исчезающих видов растений и животных. Исследованиями Н.И. Вавилова (1926 г.) было показано, что водораздельные пространства (горные хребты, их узлы), отличающиеся высокоразвитым эндемизмом, являются областями максимального разнообразия сортов и центрами формообразования. Эта же закономерность прослеживается и в трудах современных исследователей, определяющих географические центры концентрации генофонда и районирующих генофонд растений (Жуковский, 1970 г.). Во «Всемирной стратегии охраны природы» (1980 г.) в числе типов критических экологических районов особо подчѐркнуты берега морей и океанов, речные долины, водораздельные пространства материков. По мнению авторов Стратегии, следует так разместить охраняемые территории и так управлять ими, чтобы защитить наибольший объѐм генетического материала. На обширных пространствах континентов основным типом охраняемых природных территорий целесообразно считать генетически единые региональные водоразделы. В сравнении с другими крупными естественными образованиями средообразующий потенциал всего природного комплекса неотектонически активных региональных водоразделов особенно велик. Вполне вероятно, что формирование такого типа охраняемых природных территорий представляет одну из первоочередных задач в стратегических планах охраны природы крупных регионов. Такой подход даѐт существенную методическую основу для нового вида природоохранного зонирования. Природоохранное зонирование (или районирование) крупных территорий, начатое уральскими исследованиями Б.П. Колесникова (1966), имеет в работе Н.Ф. Реймерса и Ф.Р. Штильмарка (1978 г.) уже весьма развитые общетеоретические основы. Система охраняемых природных территорий в наиболее разработанном виде составляет опорный каркас природоохранного зонирования и рассматривается как особая отрасль народного хозяйства, обеспечивающая прирост национального продукта не прямо, а косвенно, через поддержание экологического баланса страны. Современные конституционные и юридические государственные законоположения предопределяют возможность существования и деятельности системы систем охраняемых природных территорий с единым и самостоятельным управлением (Карпенко, Ставрова, 1980; Балацкий, Панасовский, Чупис, 1989 и др.). Расположение по территории Урала и смежных регионов памятников природы, заказников и заповедников показывает, что здесь может быть создана единая непрерывная сеть охраняемых природных территорий. В качестве опорного каркаса этой сети, с учѐтом плотности выявляемых и охраняемых природных объектов (их числа на единицу площади) и их общечеловеческой ценности, возможно использование единой в геологоморфологическом и других естественно-исторических отношениях системы водоразделов, протяжѐнных тектонических впадин и речных долин (рис. 3.14). По краю охранных зон охраняемых территорий целесообразно разместить различные туристско-экскурсионные объекты, места массового отдыха. В ячейках сети охраняемых природных территорий с учѐтом этой совокупности природно-экономических условий следует располагать системы расселения, предприятия промышленности и сельского хозяйства. Развитие систем расселения в регионе не должно нарушать экологического единства сети охраняемых территорий. Каждый этап реконструкции расселения должен производиться в соответствии с 1576

расположением ближайших охраняемых природных территорий, их состоянием, биологической продуктивностью и другими характеристиками. При природоохранном зонировании и в территориальных комплексных схемах охраны природы древние и современные региональные водоразделы важно рассматривать как охраняемых территории, обеспечивающие наиболее эффективную защиту всего разнообразия растительного покрова и животного мира. Поэтому в ныне разрабатываемых проектах районных планировок и генеральных планах городов (по возможности экологически сбалансированных) необходимо продумывать размещение экологических коридоров не только самых высоких, но и низких порядков вплоть до «зелѐных диаметров», «зелѐных радиусов» и локальных систем озеленения. Наряду с надѐжной защитой ценнейших природных комплексов в рамках единой непрерывной сети охраняемых территорий разрабатываются также пока ещѐ немногие варианты региональной охраны культурного наследия страны. При этой явной оказывается общность проблем охраны и самой природы, и всего природного окружения памятников истории и культуры. Наилучшие результаты охраны культурного наследия могут быть достигнуты в одном русле с комплексными природоохранными мероприятиями. Возникает необходимость проектирования не только раздельных систем охраняемых природных территорий и культурного наследия, но значительно более сложных по содержанию и структуре встроенных одна в другую единых непрерывных сетей охраняемых территорий. Исследования региональных водоразделов геологами, геоморфологами, ботаниками и другими представителями естественных наук тесно смыкаются с исследованиями археологов, историков, этнографов и лингвистов. Становление Среднего Урала как исторических перекрѐстков переселений народов имеет не только социальное, но и естественно-историческое обоснование. Здесь пересекаются несколько крупнейших древних водораздельных систем, существенно облегчавших расселение древних народов по сравнению с их миграциями на равнинных территориях, где требовалось преодолевать крупные речные преграды, а также поросшие лесами или заболоченные низменности. Средне- и Южноуральский водораздельные узлы в совокупности с аналогичными узлами на смежных территориях представляют собой сравнительно новые объекты для комплексного естественно-научного и культурологического изучения. Одна из задач таких исследований – выявление своеобразных ядер становления и длительного роста древних региональных культур, имеющих серьѐзное значение для понимания процесса развития общечеловеческой культуры в целом. Предлагаемые подходы к созданию непрерывной сети охраняемых территорий могут быть использованы не только на Урале, но и в смежных и в иных регионах, что позволяет вести с общих методологических позиций разработку такой сети для страны в целом.

О провинциальной культуре Владимирского ополья в системе Московской региональной культуры Воронинские чтения-94. – Владимир, 1995. – С.246-248 Владимирское ополье – уникальный культурный центр нашего государства, возникший как Ростово-Суздальское и Владимирско-Суздальское княжество, – опора всей Древней Руси на еѐ крайних северо-восточных рубежах. Наш отчий Опольный край – знаменитая житница Ростово-Суздальской, а затем и Московской Руси – разместился на обширном острове чернозѐмновидных серых лесных почв среди моря южной тайги и смешанных лесов. Неповторимы остепнѐнные ландшафты нашей территории. До сих пор сохранили черты своей первобытной красоты Боголюбовский луг с церковью Покрова-на-Нерли, Ильинский луг в долине Каменки (г. Суздаль), луг Подмарѐво в долине р. Войниги. Издревле на вершинах самых высоких холмов Ополья среди удивительно богатого разнотравья стоят белокаменные храмы – предшественники белокаменной Москвы. И почти не было такого возвышенного места на этой земле, откуда бы не видно было ни одной церковной главы. На холмах и в речных долинах были построены города и сѐла, известные далеко за пределами 1577

Ополья – Владимир. Суздаль, Юрьев-Польский, Гаврилов Посад, Боголюбово, Кидекша и др. Культ камня, распространѐнный и поныне в Ивановской области, несомненно повлиял на лучшие творения владимирских зодчих, первыми освоивших для каменного строительства подмосковные мячковские известняки. Владимирское ополье – район археологических памятников всемирного значения. Среди них выделяется Сунгирь, – богатейшая по числу и содержанию находок верхнепалеолитическая стоянка, возникшая около двадцати пяти тысяч лет назад. По границам Ополья известны археологические памятники волосовской, поздняковской, дьяковской и фатьяновской культур. Возвышенный рельеф, чистые реки, здоровый воздух, плодородные почвы, вся совокупность до конца ещѐ не изученных факторов создали здесь те особо благоприятные для жизни человека условия, которые очень точно подметил в летописи ещѐ Анания Фѐдоров около двухсот пятидесяти лет назад. На плодородных землях, освободившихся после вырубки сосново-дубовых лесов около тысячи лет назад, развилось продуктивное сельское хозяйство, которое обеспечило развитие особой духовности, государственности, науки и культуры. Природа этого района вполне соответствовала опыту еѐ колонистов, выходцев из Приднепровской Руси. Они созидали здесь типичный сельскохозяйственный ландшафт, по структуре своей близкий к степному. Получив статус вольных земледельцев, объединившись в сельские общины, переселенцы создали здесь самобытную земледельческую культуру. Не случайно в этом регионе достаточно долго продержался зародившийся ещѐ в языческую эпоху культ поклонения земле как источнику всех богатств. Именно на Опольной Суздальской земле зародилась первоначальная ветвь великорусского народа (Кичигин, Иванов, 1993). На этих землях совершенствовались и развивались оригинальные системы земледелия и скотоводства, отрабатывались специфические приѐмы ведения комплексного хозяйства. Здесь возникли сорта владимирской вишни, невежинской рябины и суздальского хрена. На продуктивных суходольных и заливных лугах (урожайность их местами достигала тысячи пудов и более сена с десятины (Шапиро, 1991)) была выведена знаменитая порода лошадей – владимирских тяжеловозов, предназначенных для транспортировки хлеба в другие губернии России. Вокруг особых свойств Опольной земли, более двухсот лет назад привлѐкших внимание академиков И.И. Лепѐхина (1768) и П.С. Палласа (1769), во второй половине XIXначале ХХ вв. разгорелась острая дискуссия среди ведущих учѐных России (Дубенский, 1851, 1855; Рупрехт, 1866; Крылов, 1876; Докучаев, 1879, 1885; Сибирцев, 1895, 1901; Костычев, 1886; Танфильев, 1896; Смирнов, 1896; Иванов, 1899; Никитин, 1890; Флеров, 1902; Чѐрный, 1907, 1909; Щеглов, 1909; Филатов, 1914; Борзов, 1923; Красюк, 1925; Касаткин, 1931; Касаткин и Юницкий, 1933). Эти дискуссии не прекращаются и до сих пор (Красовский, 1947; Якушевская, 1949, 1956; Мильков, 1964; Ярошенко, 1966; Ерѐмин, 1967, 1968; Молотникова, 1967; Тюрюканов, Быстрицкая, 1973; Юрова, 1975; Тюрюканов, 1990; Макеев и Дубровина, 1988 и др.). Дискуссия эта способствовала развитию таких крупных естественно-научных отраслей знания, как почвоведение, степеведение, луговедение, ландшафтоведение, гляциология и многие другие. Владимирское ополье является родиной многих известных деятелей науки и искусства. Здесь родились один из первооткрывателей Антарктиды адмирал М.П. Лазарев, один из основоположников отечественной психиатрии С.С. Корсаков, изобретатель русского фарфора Д.И. Виноградов, историк и писатель В.И. Танеев, знаменитый композитор С.И. Танеев, великий физик А.Г. Столетов, известный исследователь древнерусской культуры Н.Н. Воронин, выдающиеся конструкторы авиационных и ракетных двигателей А.А. Микулин и М.К. Тихонравов и др. Здесь жил и учился исследователь космического пространства академик А.А. Благонравов. Владимирское ополье – территория особой российской провинциальной культуры, опирающейся на высокоразвитую культуру земледельческого труда с традиционно устойчивыми показателями функционирования и результатами. Эта культура соседствует с аналогичными по размаху провинциальными культурами Ярославля, Костромы, Нижнего Новгорода, Рязани, является одной из важнейших составных частей Московской 1578

региональной культуры. Владимирское ополье – неотъемлемая частица Золотого кольца России, обеспечивающего повседневные потребности и постоянную жизнеспособность срединной региональной культуры нашего государства. В культуре и экономике Древней Руси Владимиро-Суздальское княжество оставило свой глубокий след, способствуя возникновению и развитию Москвы, становлению русской государственности. М.П. Шилов (г. Иваново), Л.В. Баньковский (г. Березники)

Пермский ископаемый лес по материалам Сылвенской экспедиции 1995 г. Коноваловские чтения: В.1. – Березники,1995. – С.34-37 Березниковский краеведческий музей совместно со станцией юных туристов в ноябре этого года организовали и провели выставку геологических находок, сделанных в Верхнекамье любителями геологии, участниками походов и путешествий, членами юношеских геологических кружков и секций. Среди экспонатов выставки были представлены образцы ископаемых растений пермского геологического периода, отобранные из обнажений во время Сылвенской экспедиции Березниковской городской станции юных туристов (руководитель экспедиции С.А. Самодуров). Старинная уральская деревня Чекарда на Сылве известна не только в нашей стране, но и за рубежом. Здесь были найдены уникальные по сохранности отпечатки насекомых и растений пермского периода. Как известно, западноуральские обнажения пород пермского возраста являются эталонными для геологов всего мира. В 1994 г. в Перми с докладом о древних чекардинских насекомых на международной конференции по охраняемым природным территориям выступил палеонтолог Пермского университета В. Новокшонов [1], который работал в Чекарде семь полевых сезонов. За несколько десятков лет на Сылве была собрана внушительная коллекция авиафауны: в ней представлено сто восемнадцать видов ископаемых насекомых из двадцати двух отрядов, пятьдесят семейств, восемьдесят семь родов. На территории нашей страны район Чекарды является древнейшим и единственным местонахождением насекомых первой половины пермского геологического периода. Одновременно с исследованиями пермских насекомых геологические обнажения у

Рис. 1

1579

Рис. 2

Чекарды изучали палеоботаники. Накануне XVII Международного геологического конгресса в Москве было издано несколько выпусков научных трудов «Проблемы палеонтологии», где помещены представительные, хорошо иллюстрированные работы знаменитого ботаника М.Д. Залесского о пермской ископаемой флоре с берегов Сылвы и Тулвы, о флоре древнего пермского материка Ангариды. Приуралье на палеонтологических картах мира обозначается как Западная Ангарида. Ещѐ в 1927 г. М.Д. Залесский выпустил большую книгу «Пермская флора уральских пределов Ангариды» [2], а в 1937 г. вместе с Е.Ф. Чирковой опубликовал карту простирания Ангариды [3], основанную на нахождении остатков пермских растений. Образцы их с Сылвы и Тулвы позволили выделить в Приуралье так называемую «Бардымскую флору», существенно отличающуюся от флоры всей Ангариды своим субтропическим характером. Впоследствии М.Д. Залеский и .Ф. Чиркова открыли аналогичные субтропические черты ангарской флоры в пермских отложениях остальной части Предуральского прогиба, в Кузнецком и Тунгусском бассейнах, а также в Приморском крае. Эти открытия подтвердились дальнейшими исследованиями и дали возможность известному палеоботанику С.В. Мейену обосновать наличие у Ангариды краевого югозападного Субангарского переходного пояса [4]. Благодаря работам А.Н. Криштофовича [5,6], В.И. Устрицкого [7] и других исследователей было изучено изменение формы Ангарской суши и еѐ флоры на протяжении разных веков пермского периода. Интенсивная отработка Верхнекамского и других крупных соляных месторождений, расположенных в пределах Ангариды и смежных территорий, повлекла за собой развитие новых масштабных палеогеографических исследований в Институте галургии в Петербурге, Институте геологии нерудных полезных ископаемых в Казани, академическом Институте геологии и геофизики в Новосибирске и ряде других научных учреждений нашей страны. Несомненно, что любая новая научная информация о растительном и животном мире Урала давностью около двухсот пятидесяти миллионов лет представляет определѐнный интерес как для молодѐжи, начинающей свой путь в науку, так и для опытных геологов. Обрабатывая материалы Сылвенской экспедиции 1995 г., я сделал ксерокопии с иллюстраций чекардинских растений пермского периода из трудов М.Д. Залесского, так составился коллаж (рис. 1). Потом такую же работу проделал со своими полевыми зарисовками (рис. 2). В присылвенских субтропических лесах тех времѐн было немало загадочных уголков, изучить которые во всей полноте предстоит уральским геологам. _______________________________________________ 1. Новокшонов В.Г., Вилесов А.П. Обзор ископаемых насекомых из кунгурских отложений Чекарды. В кн.: Охраняемые природные территории. Проблемы выявления, исследования, организации систем. Тезисы докладов междунар. науч. конф. (ноябрь 1994 г.). Ч. 2. Пермь: изд-во ПГУ, 1994, с. 78-80.

2. Залесский М.Д. Пермская флора уральских пределов Ангариды. Атлас. Тр. Геол. ком., нов. сер., Л., 1927, вып. 176, с. 5-52.

3. Чиркова Е.Ф., Залесский М.Д. Карта простирания материка Ангариды по нахождениям пермской флоры. – В кн.: Проблемы палеонтологии. Т. II-III. М.: изд-во МГУ, 1937, с. 311-323.

4. Мейен С.В. Эволюция и систематика высших растений по данным палеоботаники. М.: Наука, 1992, с. 121.

5. Криштофович А.Н. Происхождение и развитие флоры Урала. – В кн.: Природа Урала. Свердловск, 1936, с. 93-101.

6. Криштофович А.Н. Происхождение флоры Ангарской суши. – В кн.: Материалы по истории флоры и растительности СССР. Вып. 3. М.-Л.: изд-во АН СССР, 1958, с. 7-14.

7. Устрицкий В.И., Степанов Д.Л. Палеобиогеография и климат Евразии в Перми. – В кн.: Международный геологический конгресс. XXV сессия. Палеонтология. Морская геология. М.: Наука, 1976, с. 103-109. Л.В. Баньковский, г. Пермь, институт экономики УрО РАН, научный сотрудник, кандидат геогр. наук 1580

[Введение] Наша жизнь в первобытном обществе. – Березники, 1995 (?).– С. 2 обложки. Труд начинающих художников и издателей очень напоминает работу первобытного человека по добыванию огня вращением деревянной палочки на дощечке. Находящаяся в ваших руках книжка относится к числу весьма редких изданий – своеобразных малоформатных альбомов детских рисунков. Очень незначительное число преподавательских работ, дополнявших рисунки детей, потребовалось для расширения художественно-просветительских задач книжки, которая предназначается не только для школьников, юных краеведов, натуралистов и туристов, но и для школьных учителей рисования, а также родителей, самостоятельно обучающих своих детей изобразительному искусству. Составленная из детских работ школы-студии «Колорит» при дворце культуры АО «Ависма» книжка может быть полезной и в других учреждениях культуры, работающих с детьми. Первое наше познавательное путешествие начинается от самых истоков изобразительного искусства планеты и проходит по первоначальным художественным мирам каменного, медного и железного веков.

Пути-дороги первобытного искусства Наша жизнь в первобытном обществе. – Березники, 1995 (?). – С. 10-16. В самом начале нашего путешествия в страну древнейшего искусства составим обзорную схему изучаемой территории – того земного и в высшей степени художественного пространства, которое для нас так важно и значительно. Обозначим путидороги, на которых жили и творили многие лучшие первоначальные художники нашей планеты. В древнекаменном веке – палеолите – человек ещѐ не успел изобрести лодок и, вероятно, с опаской плавал на хорошо связанных сухих брѐвнах, а крупные водные 1581

Страница 11 из книги «Наша жизнь в первобытном обществе» пространства предпочитал преодолевать по зимнему льду. Сухопутными же путями – надѐжно проторѐнными звериными и человеческими тропами – пользовался круглый год: об этом свидетельствует единое культурное пространство палеолита. На предшествующей странице, на нижнем рисунке [здесь – так же] обозначены некоторые самые длинные в восточном полушарии нашей планеты дороги посуху. Пользуясь сведениями из древней географии, можно видеть, что эти дороги пересекали наименьшее количество крупных рек и проливов и имели непреходящее значение для связи не только между разными краями одного материка, но и для межконтинентального общения. Разные 1582

виды человеческих художеств – это та область знаний и умений, которая быстрее всего содействовала соединению разных регионов, стран, континентов. Кстати сказать, очертания выбранных путей-дорог искусства обусловлены геологическими, географическими, зоологическими и ботаническими условиями нашей Земли. На карте, помещѐнной на следующей странице [см. рисунок «С. 11 из книги «Наша жизнь…»»], видно, что в северном полушарии планеты одна из самых древних дорог расселения охотничьих и рыболовческих племѐн в значительной своей части проходит по берегам Северного Ледовитого океана и на всѐм своѐм протяжении совпадает с северной границей распространения на земном шаре мамонта. Местообитания мамонта в каменном веке показаны штриховкой.

Палеолит. Древнейшая живопись на стенах Каповой и Игнатьевской пещер Более семи десятков лет после открытия художественного феномена Альтамиры пещерная живопись древнекаменного века была известна только в Западной Европе: там обнаружено более ста пятидесяти пещер с росписями. Летом 1952 года красно-коричневые рисунки слонов, диких лошадей, верблюдов, горных баранов и мамонта открыты на стенах одной из пещер в Монгольском Алтае. А семь лет спустя зоолог А.В. Рюмин открыл рисунки палеолита в Каповой пещере на берегу реки Белой. И ещѐ немногим более двух десятилетий прошло до той поры, когда явила свои древнейшие художественные богатства пещера Игнатьевская в Челябинской области. Здесь так же, как и в Каповой пещере, изображены мамонт, дикая лошадь, носорог, бизон и другие животные, окружавшие человека тринадцать-пятнадцать тысяч лет назад. Художники палеолита увлечѐнно и правдиво воспроизводили многих животных, иные из которых к настоящему времени на Земле уже не сохранились.

Мезолит – неолит. Уникальная резьба по дереву из Шигирского и Горбуновского торфяников Шесть-девять тысячелетий тому назад звери и птицы Урала вдохновили художников на удивительную деревянную резьбу. Казалось бы, самые обычные деревянные ложкиповарѐжки, черпаки и солонки от руки мастера-резчика приобретали замечательное сходство с животными того времени. Резьба по дереву не только запечатлевала облик животного с главными и характерными его чертами, но и как бы оживляла животное в предметах бытовых, обиходных.

Энеолит. Наскальные рисунки на Писаном Камне на реке Вишере Традиция рисования на каменных плитках, гальках, валунах и скалах – одна из самых устойчивых в древних художествах. Когда Урал ещѐ не знал письменности, были уже исполненные в красных, бордовых, оранжевых и жѐлтых тонах сказания в рисунках – своеобразный окаменелый эпос. Дошедшее до нас повествование о жизни в энеолите – большое панно Писаного Камня. Есть на Камне и изображения самой Вишеры, человеческих поселений и погребений на еѐ берегах, и охотничьих угодий, и отдельных животных. Наряду с привычными рисунками зверей художник энеолита выразительно изобразил своих современников – охотников и рыболовов третьего тысячелетия до нашей эры.

Бронзовый век. Город Аркаим – модель мира Не прошло и десятилетия с тех пор, как в южноуральской степи двое мальчишек десяти-двенадцати лет обнаружили и показали археологам два концентрических земляных вала, образующих огромное, выступающее из степных трав «колесо». Оно оказалось развалинами древнейшего на Урале города. Аркаим – очень примечательный след первой уральской цивилизации. За глубокую еѐ древность археологи, ведущие здесь раскопки, 1583

назвали цивилизацию протогородской. Аркаим – город-храм, город-обсерватория, город – металлургический центр. Возводили его люди, обладавшие не только высокой градостроительной, но и астрономической культурой. Более трѐх с половиной тысяч лет тому назад представители этой культуры литейщики-скульпторы создали известную на Урале замечательную скульптуру – человека, устремлѐнного к звѐздам.

Ранний железный век. Пермский звериный стиль Всемирно известный пермский звериный стиль обычно называют местным древним искусством Восточной Европы. Просто звериный стиль – искусство всего Евразийского континента: искусствоведы знают скифско-сибирский, скифско-сакский, скифско-эллинский, передне-, центрально- и южноазиатские звериные стили. А вот почему из такого обширного направления искусства отпочковался стиль ПЕРМСКИЙ? Оказывается, что ни в одном зверином стиле мира, кроме пермского, не обнаружено такого многонаселѐнного подземного царства. Один из самых первых исследователей звериного стиля, выдающийся русский учѐный Д. Анучин писал: «Можно считать несомненным, что среди приуральской чуди было широко распространено представление о каком-то мифическом звере с некоторыми признаками гада с удлинѐнной головой, вооружѐнной рогом и напоминающей отчасти крокодилью или носорожью, с вытянутым туловищем, покрытым чешуями или щитками вдоль спины, и оканчивающимся более или менее коротким хвостом». Прошло много десятилетий после того, как были написаны эти слова, и палеонтологи обнаружили в Приуралье останки ящеров пермского геологического периода именно с такими внешними признаками, которые перечислял Анучин. Значит, встреча чудских племѐн с этими ящерами произошла раньше, чем ящеры были отлиты в меди и бронзе. Из разных исторических источников известно, что чудские горняки были непревзойдѐнными геологами. Посмотрим, например, записи академика И. Лепѐхина, слышавшего от местных горных специалистов одно и то же: «Жившая тут чудь только самую лучшую руду отбирала», или: «Лазая под землѐй наподобие кротов, отковыривала лучшую руду кабаньими клыками». Речь в этих строчках идѐт о добыче руды из пермских медистых песчаников. Именно в меденосных слоях этих песчаников сделаны все гораздо более поздние известные нам находки пермских ископаемых ящеров. Остаѐтся сделать вывод, что отражение подземного мира на медных и бронзовых бляшках имеет не выдуманный, а вполне реалистический характер, связанный с высоким качеством горных работ чудских племѐн. Чудские литейщикиювелиры не только точно воспроизводили найденных ископаемых ящеров, но и впервые в истории Урала возвысили квалифицированный труд горняков, сумевших овладеть секретами подземной стихии. Чудский горняк на бляшках – распространѐнных украшениях тех времѐн – сначала был утверждѐн на ящере стоя, а потом и оседлал его. Обложка книги-альбома «Наша жизнь в первобытном обществе» 1584

1585

1586

Подготовительный набросок Л.В. Баньковского для занятия, посвящѐнного образу мамонта. Школа-студия «Колорит»

1587

1588

1996 Концепция развития города. Документ для государственного финансирования Березниковский рабочий – 1996. – 4 января (№ 2/18550) Совещание 19-20 декабря в Соликамске работало совещание архитекторов, созванное по инициативе городской администрации и призванное содействовать разработке концепции возрождения этого широко известного в России исторического города. Совещание развивало традиции минувших соликамских научно-практических конференций и особенно последней из них «Малые города Пермского Прикамья: экономика, экология, культура» (июнь 1994 г.), после которой Соликамск стал деятельным членом Союза малых городов России. В декабре прошлого года при содействии этого Союза в Москве был проведѐн День города Соликамска, а затем администрация города успешно участвовала в конкурсе на включение в государственную программу специальной финансовой поддержки двадцати двух малых российских городов. На соликамском совещании выступили ведущие архитекторы из московского Института реконструкции городов (ИНРЕКОН), петербургских Института урбанистики и «Экографа», пермяки из «Пермгражданпроекта», специализированного научнореставрационного управления (ПСНРУ), областного управления по делам строительства и архитектуры, областной инспекции по охране памятников истории и культуры. Главный архитектор области В. Высочанский в своѐм докладе назвал это совещание первым столь представительным в Верхнекамье. Администрация Соликамска обеспечила совещанию эту компетентность ради разработки пакета документов для представления в Госстрой и в Главградостроительство вместе с заявкой на первое девяностапятимиллиардное финансирование в рамках общероссийской программы «Возрождение». На совещании были обсуждены приоритетные вопросы реконструкции и возрождения Соликамска, особенно с точки зрения сохранения облика его исторической части в соответствии с ранее широко обсуждавшимися предложениями известного специалиста по Соликамску архитектора Ф. Тольцинера. Немало внимания было уделено путям выхода с наименьшими потерями из сложившейся в городе острой сейсмической ситуации, которая требует создания муниципальной сейсмической службы и соответствующих новых корректив для схемы районной планировки, генплана города и проекта детальной планировки исторической части Соликамска. Наряду с администрацией города дирекции московского Института реконструкции исторических городов предстоит в январе защищать финансовые интересы Соликамска с необходимыми документами в руках перед правительством Российской Федерации. С. Владимиров

Морские раковины на сухопутном Урале Березниковский рабочий. – 1996. – 11 января У наших соседей В Соликамском краеведческом музее открылась необычная для нашего нынешнего «сухопутного» Урала выставка «Сокровища морских глубин». Но экспонаты еѐ отнюдь не

1589

драгоценности с затонувших кораблей. На этот раз морские сокровища прибыли к нам из Москвы – из Государственного биологического музея им. К.А. Тимирязева. Главный зрелищный предмет новой музейной экспозиции – разнообразные причудливые морские раковины, разглядывая которые можно узнать много интересного. Любопытно, что литературные жанры приключений, расследований, фантастики и популярных справочников по раковинам моллюсков создавались в одно и то же время, одним и тем же человеком – известным американским писателем и литературным критиком Эдгаром По. Именно он ещѐ в 1839 году написал и издал первый научно-художественный иллюстрированный справочник по раковинам моллюсков. А другой знаменитый писатель из Франции – Проспер Мериме также по-особому относился к морским раковинам, вѐл исследования их древних разновидностей. Профессионально изучают раковины не только музейщики, биологи и зоологи, но и геологи. Оказывается, моллюски настолько широко и привольно расселились по земному шару, что их вечные останки – известковые оболочки – стали своеобразными стрелками геологических часов планеты, по которым с большой точностью можно определить порядковые номера страниц каменной летописи Земли. Много чего ещѐ происходило на этом свете не без участия моллюсков. Ещѐ первобытный человек украшал себя и свой дом раковинами и жемчужинами, готовил из моллюсков уникальную краску пурпурного цвета, пополнял своѐ повседневное меню и добывал из моллюсков лекарства и биологически активные вещества. Но лучше приехать в Соликамский музей и всѐ увидеть собственными глазами. А оформила выставку «Сокровища морских глубин» совсем молодая талантливая художница из Соликамска Ольга Горина. По соседству с выставкой морских раковин в художественном отделе Соликамского краеведческого музея выставлены расписанные Ольгой вылепленные ею самой замечательные глиняные игрушки… С. Владимиров Мы разбудили подземного зверя Соликамские вести. – 1996. – 11 января (№ 2) Редакция «Березниковского рабочего» любезно предоставила нам материалы об изучении сейсмичности нашего края, о защите калийных рудников от сейсмической опасности, о геологических условиях территории, на которой мы живѐм. «Земля страшно содрогнулась. Под ней раздались грохот, громовые раскаты, словно какая-то чудовищная артиллерия вела обстрел в недрах земли. А на поверхности опрокидывались, рушились, разваливались строения. Притаившийся злобный зверь, пожравший столько человеческого мяса, издох, не слышно было его шумного, протяжного дыхания. Вся шахта провалилась в бездну...» Эти огромные по художественной силе слова принадлежат перу классика французской литературы – Эмилю Золя. По-прежнему событием номер один остаѐтся для соликамцев землетрясение. Толчки силой 4-5 баллов продолжались более трѐх минут. Поэтому совсем не праздное любопытство привело нас к главному геологу АО «Сильвинит» Юрию Владимировичу Мынке. Мы хотели узнать мнение специалиста-практика о случившемся 5 января.

- Не утихает тревога, вызванная землетрясением в Соликамске 5 января 1995 года... В газете «Профсоюзный курьер» за 7 сентября прошлого года была опубликована корреспонденция Юрия Беликова, собкора «Комсомольской правды» по Пермской области, в которой автор сослался на мнение учѐных о том, что Верхнекамский район наиболее сейсмичный во всей Восточной Европе. Юрий Владимирович, вы согласны с такой точкой зрения?

- Когда-то сейсмичность Верхнекамья оценивалась не выше четырѐх баллов, наш регион был отнесѐн к категории несейсмоопасных. Под Верхнекамьем я имею в виду Березники, Соликамск, Кизел, Губаху и смежные территории. На современных сейсмокартах 1590

регион оценивается уже по семибалльной шкале. К сожалению, строительство зданий и сооружений у нас велось с учѐтом возможных пяти-шестибалльных землетрясений. С постоянным ведением горных работ сейсмическая ситуация ещѐ более осложняется. После январского землетрясения государственная комиссия, назначенная Госгортехнадзором, до сих пор продолжает свою работу, собираясь один раз в квартал. Главное еѐ направление – уберечь рудник Второго рудоуправления. Кроме того, решаем вопрос, как развернуть сеть сейсмических наблюдений. Ряд вопросов сегодня не совсем ясен: как влияют на сейсмичность совместная разработка месторождений нефти, калийных солей, подземных вод и наличие Камского водохранилища на нашей территории.

- Какие расходы понесло АО «Сильвинит» в связи с минувшим землетрясением?

- Ущерб от самого землетрясения сейчас уже превышает десять миллиардов рублей. Помимо устранения непосредственных последствий земных толчков, мы несѐм расходы на установку и содержание размещѐнной на руднике сейсмической станции Горного института УрО РАН. Небольшая сейсмостанция, которая установлена на руднике, сделана на скорую руку. На это потрачено 100 млн. рублей. С помощью этой станции получены важные дополнительные сведения о продолжающейся динамике очага разрушения и сейсмичности региона. Летом 1995 года станция зафиксировала новые толчки: один около Березников, в том же месте, где было четырѐхбалльное землетрясение в 1993 году, а второй толчок – в шестидесяти километрах к северо-западу от Соликамска. Сила толчков – два-два с половиной балла. Сегодня они незначительны, а через какое-то время могут быть и более сильные – не исключено, до семи баллов. То, что их не избежать, - однозначно. А вот максимально уберечься от них – одна из задач, которую человек может решить. Для прогноза сейсмических событий и оповещения населения об их приближении нужно развернуть сеть сейсмических наблюдений. К сожалению, развѐртывание сети сейсмостанции стоит очень дорого, и нам даже совместно с АО «Уралкалий» такую проблему не решить.

- Мы говорим о защите калийных рудников от сейсмической опасности. А что нужно предпринять, чтобы защитить от землетрясения население Соликамска и Березников?

- В случае больших землетрясений наши города могут очень сильно пострадать. На Березниковском титано-магниевом комбинате и Соликамском магниевом заводе находятся большие ѐмкости со значительным количеством хлора. При землетрясении они могут деформироваться или разрушиться, и утечка хлора будет опасна как для Березников, так и Соликамска, ядовитый газ накроет оба города. Есть у нас, конечно, и другие опасные производства, не учитывать которые было бы опрометчиво. Немалые опасности при землетрясении принесут разрушения нефтегазопроводов и возможные при этом пожары. Одно из нефтяных месторождений разрабатывается российско-американским предприятием в семистах метрах от девятиэтажной застройки жилого массива Соликамска. Нефтепровод от этого месторождения проложен неправильно, на подрабатываемой территории, и в любое время может быть повреждѐн при деформации или просадке земной поверхности. Добыча больших объѐмов калийных солей, откачка нефти, подземных вод и наличие Камского водохранилища влияют на перераспределение напряжений и деформаций в недрах Земли, усугубляя и без того сейсмическую опасность в регионе. Горные работы могут вызвать подвижки по разломам в кристаллическом фундаменте. Смещения земной коры по глубинным разломам опасны для многоэтажной жилой застройки. Поэтому в сейсмоопасных районах желательно строить одно- и двухэтажные дома, как это делается в Америке.

- В Соликамске, в основном, только ваше ведомство широко информировано о геологических условиях территории. А может ли город по своей инициативе и с вашей помощью начать разработку мероприятий по безопасности соликамцев на случай сильного землетрясения?

1591

- Я думаю, сегодня никто к этому не готов ни в Березниках, ни в Соликамске. Такие мероприятия ещѐ не выработаны. Надо думать о худшем и дома строить капитально. Вы посмотрите, сколько лет стоят дома за рубежом – по триста, четыреста и даже пятьсот лет. Отсюда и богатство страны. Там почти не строят дешѐвых временных сооружений. Есть добротные постройки и у нас на Урале. Например, церкви в Соликамске стоят с XVII-XVIII веков и простоят ещѐ, наверное, не одну сотню лет. Конечно, в какой-то период людям необходимо было жильѐ любое – лишь бы скорее...

- Вы сами тоже живѐте в обычном многоэтажном доме?

- А что делать?

- Есть вероятность того, что просадки земной поверхности, подобные той, что произошла в январе, окажутся под жилой застройкой Соликамска?

- Если судить по разрывным нарушениям кристаллического фундамента нашего региона, то они пересекают города, проходят через Березники и Соликамск. К сожалению, многие города строились на территориях с тектоническими нарушениями или на территориях, неблагоприятных для проживания людей. (Это не только наши города, есть такие и на Западе.) Их строительство велось в соответствии с прежним уровнем знаний и возможностей.

- Сейчас в Соликамске идѐт строительство, не находится ли оно в сейсмоактивной зоне?

- Я абсолютно уверен, что и сегодня не обращается на это внимания. Такая ситуация, наверное, вообще характерна для строительства в России.

- Чтобы снизить возможный ущерб от просадок земной поверхности, АО «Сильвинит», как и АО «Уралкалий», производит закладку выработанных под землѐй пространств отходами калийного производства. Насколько значительны эти работы?

- На закладку нам нужны большие средства, более ста миллиардов рублей. Обращались за поддержкой в правительство, министерство по чрезвычайным ситуациям, областную и городскую администрации. Пока получили либо уклончивые ответы, либо отказы. Однако власти Соликамска всѐ же пошли на некоторое оказание помощи: ради гидрозакладки они отказались от своей доли получения платежей за пользование недрами. Сейчас финансовое положение предприятия довольно сложное, нелегко изыскивать средства для обеспечения собственной безопасности. Зоя Дегтянникова, корреспондент «Березниковского рабочего», Лев Баньковский, научный сотрудник Пермского филиала Института экономики УрО РАН, кандидат географических наук

«Редеет облаков летучая гряда…» Соликамские вести. – 1996. – 20 января С помощью космических спутников можно значительно продвинуться на пути к постижению тайн землетрясений Возвращаясь к напечатанному Публикация материалов к годовщине землетрясения в Соликамске «Мульда полна загадок» и «Мы разбудили подземного зверя» («Соликамские вести» за 11 января) вызвала интерес у жителей города. Редкий случай: в редакцию заходили соликамцы, чтобы приобрести эту газету. Разговор о сейсмичности нашего края, начатый тогда специалистами-практиками, в сегодняшнем номере газеты продолжают учѐные. Предлагаем вниманию читателей беседу заместителя технического директора АО «Уралкалий» по рациональному использованию недр и охране окружающей среды Николая Кузнецова с научным сотрудником Пермского филиала Института экономики УрО РАН Львом Баньковским.

1592

- Я знаю, что Вы читали лекции космоэкологам, рецензировали их курсовые работы. Что же Вы преподавали в Звѐздном?

- Прочѐл лекционный курс «Введение в экологическое районирование территории Верхнекамья».

- Ваш интерес к природе землетрясений и к стратегии уменьшения их катастрофических последствий тоже работает на экологию?

- Разумеется. На мой взгляд, тайны землетрясений относятся к числу наиболее сложных проблем космоэкологии. Во-первых, потому, что наша Земля-планета деформируется по общим законам всех небесных тел, а во-вторых, у современной космоэкологии складываются свои собственные способы изучения и прогнозирования землетрясений. Как показали исследования, землетрясение – это форма разрядки постоянно накапливающихся в теле планеты тектонических напряжений. Землетрясения – естественная жизнь глубоких недр нашей сжимающейся планеты, и следить за ней, изучать еѐ можно с помощью космических аппаратов. Огромные размеры нашей всѐ ещѐ не остывшей Земли определяют высокую и разнообразную энергетику сейсмических и родственных им процессов. Например, к весьма серьѐзным планетным явлениям нужно отнести дегазацию земных недр. Выделение газов различного состава как по разломам, так и по разнопорядковым трещинам происходит непрерывно, но может иметь и характер извержения – вулканического или же невидимого простым глазом. Во время извержений в атмосферу выбрасываются частицы столь высоких энергий, что своим действием они вызывают образование аномальных зон в ионосфере. Аномалии такого рода фиксируются как с помощью наземных радиосредств, так и специальными приборами на спутниках. Есть и другие более доступные нам способы регистрации подобных предвестников катастрофических сейсмических явлений.

- Среди них Вы имеете в виду и такие, которые могут попасть в сферу деятельности постепенно формирующегося в Березниках космоэкологического центра?

- Об одном из таких методов хотелось бы рассказать несколько подробнее. В 1974 году геолог П. Флоренский при анализе космических снимков доказал, что индикатором активных разломов земной коры являются гряды облаков. Помните у поэта: «Редеет облаков летучая гряда...». Оказывается, линейное грядовое расположение облачности свидетельствует прежде всего о том, что жизнь земных недр так или иначе отражена в облачном покрове. В начале и середине 80-х годов довелось мне общаться с учѐными, принадлежащими к саратовской школе геоморфологов. Был я и в самом Саратове, где при университете создан крупный геологический институт. Там и услышал о геологе Л. Морозовой, открывшей связь между определѐнными типами земного рельефа и линейными облачными аномалиями длиной до двух тысяч километров и шириной несколько сотен метров. Впоследствии Л. Морозова изучала космические снимки сейсмических районов незадолго до крупных землетрясений. И убедилась в том, что накануне подземных толчков над разломами облачность размывается по протяжѐнной полосе, соответствующей зоне тектонической активизации разлома. Процесс этот недолговечный, вероятнее всего заметен с орбиты в течение десятков минут.

- И, работая в Звѐздном городке, Вы видели на космических снимках Урала подобные явления?

- Облачные гряды видел, видел много линейных ограничений крупных и средних облачных массивов, но протяжѐнных прямолинейных размываний облачности – так называемых линейных облачных аномалий – не замечал. Думаю, нужно специально рассмотреть космические снимки Верхнекамья за декабрь 1994 – начало 1995 года для обнаружения таких аномалий, предвестников землетрясения в Соликамске 5 января того года. Форма линейной облачной аномалии перед этим землетрясением может помочь определить направление и природу ожившего разлома земной коры, протяжѐнность его активной части. Такие сведения очень важны для построения подробной схемы 1593

геодинамического районирования Верхнекамья и выбора мер для снижения ущерба во время предстоящих землетрясений.

- Откуда у Вас, эколога по долгу службы, такой интерес к тектоническим аспектам изучения землетрясений?

- Родился я в семье геологов, в «геологическом» городе Дальнегорске. С семи лет отец брал меня с собой в угольные шахты Донбасса. Я рано узнал, что такое полуметровой высоты лавы, бремсберги, откаточные штреки и многое другое. Время было сумбурное, послевоенное. И хотя детям спускаться в шахту не положено было всегда, отец считал иначе. И, в конце концов, вероятно, с неизбежностью стал я геологом. А вот на эколога меня уже переучили в Институте экономики, где работаю более пятнадцати лет.

- Можете ли Вы как сотрудник Института экономики предложить экономически приемлемые способы изучения и прогнозирования сейсмичности нашего края?

- Один из наиболее эффективных способов я уже назвал. Это так называемый «способ определения тектонической активности территории в реальном масштабе времени по метеорологическим космическим снимкам». За эту разработку Л. Морозовой, ныне сотруднице Госфонда научно-технической информации Госкомитета по науке и технике Узбекистана, в 1994 г. был вручѐн патент республики. В Звѐздном городке эти исследования получили одобрение и поддержку как у специалистов по геологии, так и со стороны известных космонавтов. Л. Морозову можно попытаться пригласить и к нам, в Верхнекамье, для скорейшего внедрения многообещающего способа изучения сейсмичности любой территории. Важным вкладом космоэкологов в разработку схемы сейсмического районирования Верхнекамья может стать дешифрирование космических материалов, отснятых специальным спутником. Запуск такого спутника с научными задачами, в том числе и для нашего Верхнекамья, предполагается в ближайшее время.

- Не переоцениваете ли Вы возможностей сейсмоаэрокосмических технологий?

- Больше склоняюсь к тому, что я их недооцениваю. Наземная сейсмология ещѐ не реализовала всех своих лучших наработок. Пока меня как специалиста очень волнует отсутствие подробной карты сейсмического районирования и сейсмической ситуации Верхнекамья. Строить карту традиционным способом нужно, конечно, продолжать, но такими темпами работа продлится не менее десяти лет. При сочетании же всех возможных способов и средств карта может быть создана в течение четырѐх-пяти лет.

28.I.96 Уважаемая Наталья Николаевна!

1.

2.

3.

4.

5.

6.

Полагаю, что публикацию Усольских очерков можно осуществить примерно по такой схеме Многоликое Усолье (Усолье, Усольская округа и Уральская горнозаводская цивилизация) – прилагается Строгановы против природных стихий Строгановы против житейских препятствий История Усолья (возможны несколько публикаций, буду советоваться с В.А.Ц. [Виктор Александрович Цыпуштанов]) Усольские слободы (В.А. Седегов). Рубеж, Запатым, Покча, Богомолка, Ларьково, Капустная и др.: пока у меня есть 5 материалов ВАС [Валерия Александровича Седегова] Уральская энциклопедия об Усольском районе (Г.И. Верѐвкин) и ряд других публикаций, которые определятся конкретно для нашего Усольского цикла несколько позже. С уважением Л. Баньковский

1594

Усолье, Усольская округа и подходы к Уральской горнозаводской цивилизации Соль земли. – 1996. – 1 февраля В этом году всем мы – уральцы – отмечаем очень примечательный юбилей – 390-летие города Усолья. Если сравнить со звѐздным небом россыпи человеческих жизней на просторах нашей страны, то вместе с Чердынью и Соликамском Усолье составляет созвездие самых северных в Верхнекамье исторических городов. Созвездие как бы нанизано на Колву и Каму и прирастает южнее Чѐрмозом, Майкором, Ильинским, Добрянкой, Полазной, Пермью. Весь этот ствол всюду известных городов со своими ветвями-веточками входит в очень своеобразную галактику исторических населѐнных мест Уральского региона, у которой есть пока ещѐ мало распространѐнное, но веско аргументированное научное название – Уральская горнозаводская цивилизация. А теперь ещѐ раз представим себе всю карту нашего государства и вспомним о пути, который соединяет разнообразные исторические галактики от заката до восхода – великой Транссибирской, евразиатской по сути своей, дороге. Уральский участок еѐ в народе до сих пор называется Бабиновским трактом и включает в себя немало параллельных, примыкающих, поддерживающих дорог, укрепляющих и утверждающих главный путь. Одна из них проходила через Усолье и в некоторых местах сохранилась до сих пор. В будущем году Бабиновскому тракту исполнится 400 лет.

400 и 390…! Два больших верхнекамских юбилея сошлись так тесно совсем не случайно. Легко догадаться, какой отсюда следует вывод: Усолье рождено на перекрѐстке Камы и одной из самых крупных ветвей Бабиновского тракта. А ещѐ на этом перекрѐстке природа Урала «поместила» центр богатейшего в Европе Верхнекамского соляного месторождения. То есть причин оказывается более чем достаточно, чтобы в средоточии всего важного, нужного и полезного в 1606 году было создано Новое Усолье. Подчеркнѐм значение в этом сложном названии первого слова, обозначающего не только нечто прибавленное к известному старому, но и надежду на удачу и успех. Надѐжно запланированную надежду. В XV-XVII веках в Усольской округе сложился центр солеваренной промышленности общероссийского значения. Более десятка российских губерний снабжалось этой солью. В 1595

1819 г. на главных соляных промыслах Верхнекамья – Соликамском, Усольском, Дедюхинском и Лѐнвинском – добывалась половина всей русской соли. Верхнекамское солеварение – самая старая и самая крупная отрасль горнодобывающей промышленности Урала – предваряла создание уральского горнометаллургического производства и обеспечивала его формирование необходимыми материальными и финансовыми ресурсами. Первые города-промыслы Соликамск и Дедюхин, сѐла-промыслы Новое Усолье и Лѐнва, село Пыскор с первым на Урале медеплавильным заводом подготовили в Пермском Прикамье почву для рождения и развития нового типа поселений – двухсот шестидесяти городов-заводов, преобладающей части из более чем пятисот городов-заводов России. Именно города-заводы Урала к середине XVIII века обеспечили нашему государству первое место в мире по выплавке меди, а с 1867 года – первое место по производству чугуна. Урал XVIII столетия – самый крупный район промышленного строительства в России. Города-заводы Урала, опирающиеся в своѐм возникновении, становлении и развитии на уникальную ресурсную базу Верхнекамья, стали основой Уральской горнозаводской цивилизации. Концепцию этой цивилизации разработал этнограф, историк и литературовед, профессор Пермского университета Павел Степанович Богословский. Родился он, кстати сказать, в селе Веретия, находящемся сейчас в черте Березников. И, вероятнее всего, фамилия его произошла от названия слободы Богословки, входившей некогда вместе со слободой Веретия в древний Веретийский соляной промысел. В 1926 г. в статье для журнала «Экономика» П.С. Богословский определил Уральскую область как огромную географическую единицу со специфическими факторами культурно-исторического порядка, разнородной, разнохарактерной средой десятков тысяч крестьян-переселенцев, особой идеологической сущностью, своеобразным стилем художественного оформления и обозначил право Урала и Прикамья на особое внимание со стороны историка культуры, историка цивилизаций. Какое же место заняло Усолье в рамках Уральской горнозаводской цивилизации? На приведѐнной здесь схеме, выполненной в Архитектурно-художественной академии в Екатеринбурге, видно, что Чердынь, Соликамск и Новое Усолье – это своеобразные ворота для первых русских поселенцев, начавших преобразовывать древний малонаселѐнный Урал в высокоразвитую горнозаводскую цивилизацию XVIII-го – первой половины XIX века. Становлению Нового Усолья во многом способствовали Орѐл-Городок и Пыскор, расположенные по разные стороны Усолья в среднем на полтора десятка километров вниз и вверх по Каме. В Пыскоре рядом с основанным во второй половине XVI века крупным Преображенским монастырѐм в 1640 году был построен первенец медеплавильной промышленности Урала. А Орѐл-Городок шагнул в историю как прямой предтеча уральских городов и городов-заводов: ещѐ в XVI-XVII веках в нѐм сформировалась уникальная городская культура. Здесь были возведены первые на Урале городские дома на каменном фундаменте и с каменным верхом, созданы соляное, кузнечное, стекольное, изразечное, горшечное и другие производства. Культурные достижения раннего Орла-Городка были заметны в Усолье и на окружающих его территориях не только в следующем XVIII веке, но даже и в XIX-м. В 1581 г. из Орла-Городка водным путѐм по Каме, Чусовой и Серебрянке вышла на покорение Сибири хорошо снаряженная дружина Ермака. Самым непосредственным результатом этой военной акции Строгановых был успешный поиск Артемием Бабиновым прямейшей сухопутной дороги в Тюмень. В 1597 г. дорога вышла на восточный склон Урала к месту строительства Верхотурья. Со следующего года она была объявлена правительственным трактом. И получила официальное название «Новая Сибирская - Верхотурская дорога». Прослужила она главной сквозной дорогой государства около семнадцати десятилетий. Новое Усолье широко пользовалось преимуществами своего географического положения на перекрѐстке важнейших водной и сухопутной дорог. Насколько интенсивно и результативно функционировала Новая Сибирская - Верхотурская дорога, можно судить по тому, что всего лишь через 34 года после основания Нового Усолья Россия вывела свою государственную границу к берегам Тихого океана.

1596

Обзорная схема Уральской горнозаводской цивилизации (XVIII- первая половина XIX вв.) Выполнена в Уральской архитектурно-художественной академии Р.М. Лотарѐвой, автором книги «Города-заводы России XVIII- первой половины XIX века» (Екатеринбург, 1993) К середине 80-х гг. XVII века у Г.Д. Строганова в Новом Усолье работало 44 соляных варницы, а на территории Усольского уезда ещѐ 118 варниц. Это было крупнейшее солеваренное производство в России, в значительной степени определяющее экономическую ситуацию в Пермском Прикамье. Основанный в 1670 г. по соседству с Новым Усольем город 1597

Дедюхин сумел сказать своѐ собственное слово в солеваренном производстве России. Г.Д. Строганов большую часть доходов от солеварения вкладывал в каменное и деревянное строительство не только на Урале, но и в Сольвычегодске, Устюжне, Гордеевке. Однако Новое Усолье было главным объектом внимания этого видного промышленника и купца, торговавшего как внутри страны, так и с Западной Европой, пользовавшегося особым расположением царя Алексея Михайловича, а затем и Петра I. В конце XVII – начале XVIII веков в Новом Усолье было существенно усовершенствовано солеваренное производство и его транспортное обеспечение. В двенадцати верстах от Нового Усолья развернулась деятельность строгановских судостроительных верфей, способных спускать на воду ежегодно от 12 до 15 весьма крупных барж для перевозки 60-70 тысяч пудов соли каждая. Появилась возможность вкладывать деньги в строительство первых в Пермском крае чугуноплавильных и железоделательных заводов. С начала XVIII века на Урале начинаются новый отсчѐт времени, новое понимание истории: усилиями предшествующих веков здесь приступает к действию Уральская горнозаводская цивилизация. Л. Баньковский

«Я родился историком» Вода России. – 1996. – № 2-3 (февраль-март) «Московия – мать рек и озѐр… Можно сказать, что Московия от одного конца до другого – не что иное как беспрерывный лес, орошаемый множеством озѐр и рек: от этого она невообразимо приятна и прекрасна весною и летом…», – эти строки принадлежат русскому историку С.М. Соловьѐву. Несколько непривычно начинать чтение двадцатидевятитомной «Истории России с древнейших времѐн», когда автор еѐ с самых первых строк уведомляет читателя, что в первой главе будет сообщено о значении рек на Великой Русской равнине и что главные части Древней России – это система озера Ильмень, да три речные области – Днепра, Западной Двины и Верхней Волги. Невольно призадумаешься над замыслом автора, бывшего, как известно, не гидрографом и гидрологом, а историком. При этом, вероятно, не лишним будет уяснить соловьѐвский смысл слова «историк», в чѐм поможет он сам, написавший любопытнейшую повесть о своей жизни «Мои записки для детей моих, а если можно и для других». Эта повесть, не предназначавшаяся для печати и поместившаяся в трѐх самодельных тетрадях, была впервые полностью опубликована в журнале «Русский вестник» в 1907 г., то есть почти через тридцать лет после смерти историка. Оказывается, карамзинскую «Историю государства Российского» Соловьѐв к тринадцати годам прочѐл двенадцать раз. В гимназии, где было «легко и весело с узлом книг подмышкой», он изумлял учителя истории и географии своими познаниями, охотно посвящал истории свои досуги, а ещѐ мечтал быть «основателем философской системы». Ни гимназистом, ни студентом он уже не брал в руки Карамзина, потому что не столько изучал исторические факты, сколько думал над ними, над всем ходом русской истории. На четвѐртом курсе Московского университета с Соловьѐвым произошѐл такой случай. Профессор русской истории, академик М.П. Погодин разрешил способному студенту поработать в своей знаменитой библиотеке с коллекцией рукописных книг и летописей, которые с усердием собирал около двадцати лет. И Соловьѐв открыл среди них пропавшую для учѐных рукопись последнего пятого тома «Истории» В.Н. Татищева. Находка была настолько значительной, что в специальной журнальной статье Погодину пришлось оправдываться перед коллегами и читателями, почему такая важная рукопись, лежавшая у 1598

него два года и несколько раз просмотренная им самим, осталась незамеченной до «счастливого случая». Находка драгоценной рукописи побудила Соловьѐва серьѐзнейшим образом вжиться в татищевские исследовательские приѐмы и принципы, обратиться к изучению путей развития исторической науки, к биографиям еѐ главных творцов. Пройдѐт ещѐ несколько лет, и Соловьѐв назовѐт собственную многотомную «Историю» так же, как и Татищев, сократив в известном еѐ названии всего лишь несколько букв. Хорошо разбиравшийся в людях Погодин, наблюдая за своим питомцем в период магистерских экзаменов, написал другу: «Соловьѐв держал экзамен. Этот малый, кажется, прочный, присел за дело плотно». А ещѐ немного погодя авторитетный в России историк Т.Н. Грановский сказал профессорскому собранию: «Мы вступили на кафедры учениками, а Соловьѐв вступил уже мастером своей науки». Заложенная Татищевым традиция писать об истории только по существу, не обходя географии, этнографии, языкознания, философии и других смежных отраслей знаний, вкоренилась и в Соловьѐва. Можно сказать, что переданная в дар Московскому университету сыном великого историка Евграфом Татищевым рукопись «Истории Российской с древнейших времѐн» попала прямо по назначению. Сведения о важнейших историко-географических открытиях XVIII века не только были впервые изданы в типографии первого русского университета, но и на многие десятилетия стали предметом пристального внимания и исследования со стороны университетского учѐного сословия. Вслед за татищевской «Историей» профессор Н.Е. Черепанов издал двухтомное «Географическо-историческое учение», в котором формулировал предмет и задачи географии как науки естественно-социальной. В 1804 году по новому университетскому уставу были учреждены две параллельные кафедры истории, статистики и географии. Первая из них, под руководством А.И. Гейма, изучала всемирные проблемы, другая, возглавляемая М.Т. Каченовским, – проблемы Российского государства. При Соловьѐве на философском факультете и на историко-филологическом отделении сложилось ядро профессоров и адъюнктов, неравнодушных к географии и гидрографии. Науки эти присутствовали в учѐных построениях не только историков и географов, но и словесников, юристов, статистиков, философов. Н. Станкевич, ученик патриарха университета М. Каченовского, написал статью о географических причинах возвышения средневековой Москвы. М. Погодин с двадцати трѐх лет переводил и издавал книги по исторической географии. Глубоко, концептуально работал в этой области знаний и Н. Надеждин. Т. Грановский, «всегда думавший и учившийся историей» (по словам А.И. Герцена), поставил задачу не только описать географические условия времѐн создания российской государственности, но и выяснить, как эти условия повлияли на формирование государства Российского. Учѐный признавал землеведение великой наукой, одной из важнейших для истории. Статистик А. Чивилѐв с интересом слушал и обсуждал те соловьѐвские лекции, где говорилось о природе страны и еѐ значении в жизни народа. Географией расселения древнего славянства по всей Европе живо интересовался словесник И. Срезневский. В 1843-1847 годах всеобщую географию читал для словесников друг Н. Станкевича А. Ефремов, полагавший главной задачей своего курса изображение влияния природы на историю. «Впечатлительный» К. Кавелин был сторонником географического направления в социологии. Он вместе с Б. Чичериным абсолютизировал природный фактор в историческом развитии. Прирождѐнный историк и высокообразованный учѐный, Соловьѐв всеми силами старался избегать односторонности взглядов своих увлечѐнных предшественников и, как писал в воспоминаниях, «строго смотрел за своими мыслями и словами». Правда, иногда и он не выдерживал этого жестокого испытания, и тогда «бури молодости срывали утлый чѐлн с якоря». Размышляя об этом, он сделал для себя и для других важное открытие: «Только широкое движение по целому обширному предмету освобождает учѐного от пристрастий, спасает от крайностей, необходимого следствия тесноты горизонта, производящей учѐную близорукость».

1599

«Итак, я жил тогда в Париже…» По окончании Московского университета способнейшего студента Соловьѐва, вероятнее всего, ожидала почѐтная стезя остаться в своей Alma Mater для преподавательской работы. И, согласно обычаям того времени, он должен был совершить просветительскую и образовательную поездку за границу на средства университета. Но… Это было бы возможным только в том случае, если бы он специализировался по медиевистике, то есть по западноевропейскому средневековью, всеобщей истории или ещѐ чему-нибудь в том же духе. Соловьѐв же, по его собственным словам, занимался «всем русским, русской историей, русским языком, историей русской литературы». А выпускников, избравших себе путь в отечественную историю, за границу не посылали. Выручил попечитель университета С.Г. Строганов, опекавший Соловьѐва и готовивший его к заведованию кафедрой русской истории. Строганов отправил начинающего историка в западный учѐный мир домашним учителем с семьѐй своего путешествующего брата. Двадцать шесть месяцев прожил Соловьѐв в разных городах Европы, и поездка эта была как нельзя более кстати. Уезжая за границу, Соловьѐв переживал недавние впечатления от находки татищевской «Истории», размышлял о своѐм отношении к великим историкам прошлого, думал о том, как о них сам напишет. Его совсем не устраивали незаслуженно короткие, односторонние или вообще ошибочные в суждениях публикации об исторических исследованиях В.Н. Татищева. И молодому человеку повезло. В Берлинском университете он услышал как раз то, что ему было крайне необходимо. На лекциях знаменитого историка Л. Ранке, годами работавшего в архивах разных европейских государств, были приведены талантливо исполненные исторические портреты. Через три года чередой портретов русских историков двадцатипятилетний Соловьѐв начал цикл своих замечательных лекций в Московском университете. Никто из его предшественников не начинал так сильно и оригинально. Всѐ более и более увлекавшая Соловьѐва историческая география также была сфокусированной в том же Берлинском университете – в научной школе географа К. Риттера, автора известного на весь мир девятнадцатитомного «Землеведения». Через эту школу прошло множество выдающихся петербургских и московских учѐных. В 1824 году будущий известный статистик П. Кеппен обсуждал с К. Риттером карты Восточной Европы, составленные известным историком, академиком А. Лербергом. Лекции всезнающего профессора слушали в 1830 г. И. Киреевский, Э. Гофман, Г. Гельмерсен, в 1835 г. – М. Погодин и Н. Греч, в 1836-1838 гг. – Т. Грановский, в 1839-м – И. Срезневский, в 1842-м – С. Соловьѐв, А. Ефремов и другие. После знакомства с К. Риттером дипломатичный М. Погодин написал министру народного просвещения России письмо со следующими строками: «Риттера можно назвать отцом исторической географии. Он учит, сколько география служит основанием истории, какое влияние на человека и его историю имеет его местопребывание и прочее. Такая география есть настоящий достойный предмет университетского учения: история без неѐ будет строиться на песке, на воздухе, а она должна быть на земле». Все эти слова по полной их сути вполне можно отнести к делам и заветам В.Н. Татищева, но от смерти его до цитируемого письма прошло всѐ-таки 85 лет. И всему тому, чему учил Татищев, тому, что открыли после него экспедиции П. Палласа, С. Гмелина, И. Георги и ещѐ многие исследователи, на новой ступени научного знания начал учить добропорядочный и талантливый К. Риттер. Он проштудировал массу российских географических материалов ещѐ к 1804 году, когда описаниями и схемами речных бассейнов Европейской России открывал свою первую большую книгу «Европа». Знания его в гидрографии России по тем временам считались безукоризненными. Н. Греч был поражѐн, что при разных распространѐнных в Германии нелепых представлениях о восточных славянах Риттер «ни разу не ошибся ни в одном русском слове», прочитав несколько сложнейших лекций о водных сообщениях в России. У такого учѐного было чему научиться, и Соловьѐв внимательнейшим образом проработал книги К. Риттера и прослушав вместе с А. Ефремовым некоторые из его лекций.

1600

Помимо всего прочего, интересно, например, что берлинский профессор называл реки «орудием для пробуждения и многостороннего развития народной жизни и торговых отношений», писал о влиянии рек и морей на распространение цивилизации. Было тогда К. Риттеру 63 года. Соловьѐв не слишком задержался в Берлине. Гораздо дольше ему пришлось жить и работать в Париже, работать в том числе и над проблемами исторической географии. Если главным содержанием берлинской жизни был университет с лекциями К. Риттера, Ф. Шеллинга, Л. Ранке и других германских знаменитостей, то важнейшим притягательным центром Парижа на многие месяцы стала для Соловьѐва Королевская библиотека. Во многих городах Европы Соловьѐв подолгу трудился в библиотеках, но парижская дала особенно много, и об этом он написал Погодину так: «Восемь месяцев, проведѐнных в Париже, были посвящены мною изучению средней истории, этих седми дней творения нового общества, с постоянным приложением к миру Словен и Руси. Огромность предмета меня задавила, занимательность развлекла, и вот почему из множества материалов собранных мною, я не успел составить ничего целого, стройного, определѐнного. Будущую зиму… я так же решился провесть в Париже, ибо в этом чѐртовом городище заниматься так же покойно, как в монастыре…» Через пять лет, в 1848 году, Соловьѐв вполне закончил первую свою настоящую программную работу, введение в огромный исторический многотомник – историкогеографический очерк «О влиянии природы Русской государственной области на еѐ историю‖. В 1850 г. очерк был опубликован в «Отечественных записках», а ещѐ через год открыл первый том «Истории России с древнейших времѐн». После Соловьѐва такое развѐрнутое географическое введение в историю сделалось традиционным для всех главных обобщающих исторических сочинений. В этой работе русская геосоциологическая мысль XIX столетия получила наиболее полное выражение и надолго заняла публицистику историко-географическими спорами. Как отмечал ученик Соловьѐва К. Бестужев-Рюмин, «журналистика тогда ревностно следила за учѐной литературой». Книги и статьи по исторической географии и еѐ преподаванию с жаром рецензировали Н.А. Полевой, В.Г. Белинский, Н.А. Добролюбов, Н.Г. Чернышевский, Н.И. Пирогов, К.Д. Ушинский, Д.И. Писарев. Историческими трудами Соловьѐва Россия оказалась как бы распахнутой для подробных историко-географических исследований следующего столетия. «Исполинские системы рек» Во всѐм веке Соловьѐв был самым видным представителем географического направления в русской истории. Некоторые исследователи, не вникавшие глубоко в творческое наследие В.Н. Татищева и Н.И. Надеждина, предложили даже считать Соловьѐва основоположником исторической географии в России. Действительно, очень смело работал он в этой области знаний, решительно вписывал историю народов в историю Земли. Говорил так: «Народы живут, развиваются по известным законам, проходят известные возрасты как отдельные лица, как всѐ живое, всѐ органическое». При таком общем взгляде на историю человечества и народов Соловьѐву из арсенала методологических средств всеобщей истории больше всего подходила так называемая теория родового быта, предложенная профессором истории и географии Дерптского университета Г. Эверсом. Согласно «родовой теории», уходящей своими корнями в социологию Гегеля, семья – древнейшая форма объединения людей, а государство – не что иное как «великое семейство». Соловьѐв взял первоначальную формулу Эверса «семья-род-племя» и, пользуясь всем огромным сводом материалов русской истории, продлил еѐ в отношения владельческие и государственные. В итоге же пришѐл к заключению, что лишь три условия более всего влияют на жизнь российского народа: природа нашей страны, природа нашего племени в широком значении этого слова и внешняя активная среда других народов и государств. Все эти исторические мировоззренческие представления Соловьѐва впервые составили цельную, вполне логически завершѐнную концепцию развития России. Укреплялась она, сразу и впоследствии, ещѐ и по той причине, что подтверждалась не только при анализе общих 1601

вопросов отечественной истории, но и при изучении материалов о многих специфических закономерностях жизни нашего государства, связанных с его расположением на больших пространствах Евразиатского материка. Начиная свою «Историю», Соловьѐв на какое-то время оставил в стороне все исторические теории и гипотезы, за исключением ведущей и любимой своей концепции о влиянии речных систем на начальную, а следовательно, и на всю остальную российскую историю. Никто до него не писал слов о том, что «реки много содействовали единству народному и государственному», что в России «особые речные системы определяли вначале особые системы областей, княжеств. Так, по четырѐм главным речным системам Русская земля разделялась в древности на четыре главные части: первую составляла озѐрная область Новгородская, вторую – область Западной Двины, то есть область Кривская или Полоцкая, третью – область Днепра, то есть область древней собственной Руси, четвѐртую – область Верхней Волги, область Ростовская». Первые три области выделены на великой водной дороге «из варяг в греки», которой Соловьѐв придавал евразиатское значение: он писал, что путь этот простирается не только из Северо-Западной Европы в Европу Юго-Восточную, но и из той же Северо-Западной Европы в Азию. Великий водный путь, действовавший с доисторических времѐн, историк увидел как вереницу больших и малых рек, озѐр и волоков, но не самих по себе, а вместе с прилегающими морями. Первопоселенцы-славяне, заселив сердцевину этого пути, не могли не сознавать, что для развития славянского племени не обойтись без морских берегов и самих морей. Так возникли «по естественному направлению к морю» старые русские города: сначала Ладога, потом, при истоке Невы из Ладожского озера, – Орешек. В первой главе «Истории» Соловьѐв подробно описал географическое положение выстроившихся вдоль великого водного пути русских княжеств и впервые в отечественной истории не перечислял их последовательно, а подразделял на группы-области по речным бассейнам. Постоянно действующими границами между речными областями Соловьѐв совершенно точно назвал волоки, которые, «надобно заметить, нигде не имеют такого важного значения, как у нас в России, ибо заменяют отчасти горы… На важное значение волоков указывает название Заволоцких владений Новгорода, Заволоцкой чуди». Наряду с пограничными междуречными волоками и водоразделами Соловьѐв отметил также заметную роль возвышенных стран между внутренними русскими областями, значение обширных земных поднятий как крупных земледельческих районов: «известно, что везде при своих столкновениях славяне занимали возвышенные, сухие и хлебородные пространства, … самые лучшие для хлебопашества места». Если же такой земли в речном бассейне не находилось, то славянское народонаселение обращалось в большей степени к торговле и ремѐслам. В пределах речных областей Соловьѐв выделил природные главные узлы, в наибольшей степени определяющие освоение и развитие данной территории. Это проточные озѐра, истоки рек вблизи волоков, речные устья и излучины, возвышенности. Ученый обратил внимание на строительство городов «при главных изгибах реки, при устьях значительных еѐ притоков – так построена Кострома при повороте Волги на юг, при впадении в неѐ Костромы, Юрьевец Поволжский – при следующем большом колене, или при повороте Волги на юг, при впадении в неѐ Унжи, наконец, Нижний Новгород – при впадении Оки в Волгу». Вблизи главных природных узлов располагались, по Соловьѐву, и главные «сосредоточивающие» пункты русских областей, которые должны были выполнять функции соединения севера и юга, востока и запада. Такому соединению способствовала вся природа огромной низменной ВосточноЕвропейской равнины: еѐ умеренный климат и низкие водоразделы не препятствовали проводить волоками вереницы довольно больших судов и иных караванов с товарами, военным снаряжением и дорожными припасами. Невысокие междуречья содействовали относительно простому и быстрому расселению по стране большого количества крестьянских семей со всем их несложным домашним скарбом. Достаточно было перевалить всем доступный небольшой водораздел, чтобы открылась новая увлекающая перспектива 1602

освоения новой землицы, нового, богатого природными ресурсами речного бассейна. По Соловьѐву, вначале «Русь уходила всѐ далее и далее вглубь Северо-востока, чтобы там, в уединении от всех посторонних влияний, выработать для себя крепкие основы быта». Затем, изучив распространение Русской государственной области по Волжской системе и освоение Урала, учѐный уже не сомневался в том, что удобство водных сообщений в пределах северной части Евразиатского материка обусловило возможность «с необыкновенной быстротою коснуться русским граням берегов Восточного океана». Во взаимоотношениях восточных славян с остальной Европой Соловьѐв проследил две следующих важных особенности. Во-первых, «Днепру преимущественно Русь была обязана своим соединением с Северо-западной и Юго-восточной Европой: из первой явились князья, от второй получено христианство; Днепру преимущественно Русь была обязана и своим материальным благосостоянием». Однако, «несмотря на то, что Юго-западная Русь, преимущественно Киевская область, была главной сценой древней нашей истории, пограничность еѐ, близость к полю или степи, жилищу диких народов, делала еѐ неспособной стать государственным зерном для России, для чего именно природа подготовила Московскую область». И о другой стороне близости России к Европе: «природа, отделив Сибирь от остальной Азии пространными степями Татарии, а с востока и севера опоясав уединѐнными океанами и направив течение больших рек к северным тундрам, через это самое заставила еѐ смотреть исключительно на запад, образовала из неѐ нераздельную часть Европейской России». Прослеживая древнюю русскую историю как историю страны, которая колонизуется, Соловьѐв вызвал к новой исследовательской деятельности несколько поколений мировых историков, озадаченных и покорѐнных этой проблемой и предложенным русским историком способом еѐ решения. Многотомный «Курс русской истории» ученика Соловьѐва В.О. Ключевского и другие объѐмные «Истории», монографии Н. Барсова, М. Любавского по исторической географии прошлись по огромным массивам информации также с соловьѐвских точек зрения на освоение восточными славянами Евразии. Одна из интересных книг на эту тему была написана американским профессором истории Р. Кернером и выпущена в 1946 г. издательством Калифорнийского университета. Книга была посвящена памяти С.М. Соловьѐва и в честь его самого и его работ названа так: «Стремление к морю. Курс русской истории». Нужно отдать должное Р.»Кернеру. Он не ошибся в исследовании и описании одного из главных русел российской истории, которое впервые было обозначено выдающимися работами С.М. Соловьѐва. Л. Баньковский, научный сотрудник Института экономики УрО РАН, кандидат географических наук, г. Екатеринбург

О роли восточно-европейских рек в образовании Русской государственной области Однообразна природа Великой восточной равнины, не поразит она путешественника чудесами; одно только поразило в ней наблюдательного Геродота. «В Скифии, – говорит он, – нет ничего удивительного, кроме рек еѐ орошающих: они велики и многочисленны «. В самом деле, обширному пространству древней Скифии соответствуют исполинские системы рек, которые почти переплетаются между собою и составляют таким образом, по всей стране водную сеть, из которой народонаселению трудно было высвободиться для особной жизни; как везде, так и у нас реки служили проводниками первому народонаселению, по ним сели племена, на них явились первые города; так как самые большие из них текут на восток или юго-восток, то этим условилось и преимущественное распространение Русской государственной области в означенную сторону; реки много содействовали единству народному и государственному, и при всѐм том особые речные системы определяли вначале особые системы областей, княжеств. Так, по четырѐм главным речным системам Русская земля разделялась в древности на четыре главные части: первую составляла озѐрная 1603

область Новгородская, вторую – область Западной Двины, то есть область Кривская или Полоцкая, третью – область Днепра, то есть область древней собственной Руси, четвѐртую – область Верхней Волги, область Ростовская. …На Восточно-Европейской равнине естественными гранями между странами и народами служили междуречные волоки; и как эти естественные грани были незначительны, как мало препятствовали соединению народов! …Таким образом, мы видим, что историческое деление Русской государственной области на части условливается отдельными речными системами; ясно, что величина каждой части будет соответствовать величине своей речной области: чем область Волги больше области всех других рек, тем область Московского государства должна быть больше всех остальных частей России, а естественно меньшим частям примыкать к большей – отсюда понятно, почему и Новгородская озѐрная область, и Белая, и Малая Русь примкнули к Московскому государству. …Русская государственная область распространялась естественным образом изнутри, из ядра своего, вниз по рекам до естественных пределов своих, то есть до устьев этих рек, берущих начало в еѐ сердце, а это сердце – Великая Россия, Московское государство, справедливо называемое страною источников: отсюда берут своѐ начало все те большие реки, вниз по которым распространялась государственная область. …Мы видели, что распространение русских владений следовало течению рек. Вопервых, оно шло озѐрною новгородскою системою, потом системою Двины и Днепра к югу или к юго-западу и в то же время, с другой стороны, шло путѐм белозѐрским, по Шексне и далее к югу по системе Мологи к Волге потом Волгою и на юг от этой реки к Оке. Навстречу этому движению от севера, которое, как видно, не шло далее Москвы, мы замечаем движение с юга: по Десне – притоку Днепра и Оке – притоку Волги. Таким образом, первоначальное распространение преимущественно шло по огромной дуге, образуемой Волгою к северу, до впадения в неѐ Оки, и Днепром – к югу; потом распространение происходило в середине дуги, с севера от Волги, и ему навстречу, с юга от Днепра, причѐм оба противоположных движения сходились в области Москвыреки… С.М. Соловьѐв

1604

1605

Верхнекамье трясѐт, а финансисты раскачиваются Березниковский рабочий. – 1996. – 16 марта. Дебаты В феврале в Москве по поручению правительства Российской Федерации состоялось совещание, обсудившее аварийную ситуацию в калийной отрасли, проблемы обеспечения безопасной эксплуатации Верхнекамского калийного месторождения, а также необходимые меры по защите Березников и Соликамска от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера. Тоже по поручению правительства в ноябре 1995 года по этим проблемам уже проводилось совещание в Роскомхимнефтепроме, но оно не имело принципиальных последствий. Повторное совещание было созвано в связи с обращениями по перечисленным вопросам к В. Черномырдину председателя Госгортехнадзора России М. Васильчука и бывшего губернатора нашей области Б. Кузнецова. Кроме того, в конце января этого года в Министерство чрезвычайных ситуаций к С. Шойге по этому же поводу обращались председатель Роскомхимнефтепрома В. Иванов, генеральные директора АО «Уралкалий» и АО «Сильвинит» А. Поликша и П. Кондрашов, главы администраций Березников и Соликамска А. Мошкин и Г. Тушнолобов. В дебатах февральского московского совещания приняли участие ответственные руководители российских министерств – финансов, экономики, науки и чрезвычайных ситуаций. Здесь же работали представители российских комитетов по недрам и химнефтепрому, агрохимбезопасности и Госгортехнадзора, Союза производителей калия и администраций Перми, Березников и Соликамска. Общее направление работы совещания можно оценить как своеобразное противостояние двух государственных позиций. С одной стороны – министерства финансов, экономики и чрезвычайных ситуаций, с другой – горные ведомства разных уровней и местные власти. Были при этом и сторонники всяческих нейтралитетов. По мнению представителей Министерства финансов, акционировавшиеся калийные предприятия, получившие в своѐ время первоначальные инвестиции в сто миллиардов рублей, должны теперь сами преодолевать свои беды и кризисы. Финансистам резко возражали представители Госгортехнадзора со следующими аргументами: во-первых, все разрабатываемые в регионе недра остались в государственной собственности, они не акционированы; во-вторых, пустоты под Березниками и Соликамском были созданы до акционирования и, в-третьих, все развитые государства оказывают финансовую поддержку охранным мероприятиям в горных ведомствах. По мнению участников совещания – представителей нашей области – в итоге было едва намечено решение лишь одной из самых неотложных задач – чрезвычайной финансовой помощи в размере двадцати миллиардов рублей Второму Соликамскому рудоуправлению, на шахтном поле которого 5 января 1995 года произошло сильное землетрясение. Связанные с этим землетрясением последующие сейсмические процессы ещѐ не закончились, и поэтому необходимы интенсивные гидрозакладочные работы на одном из опасных флангов зоны обрушения. Специалисты пока не исключают возможности проникновения в первый и второй соликамские калийные рудники подземных вод. В то же время пока не ясно, когда Соликамск получит финансовую помощь на эту дополнительную, по существу аварийную, гидрозакладку. Министерство чрезвычайных ситуаций участвовало в совещании лишь постольку, поскольку речь шла о ликвидации последствий Соликамского землетрясения 1995 года. Средствами на профилактику устойчивости инфраструктуры сейсмоопасных территорий Березниковско-Соликамского промрайона данное министерство не владеет. Вероятно, в Российском законодательстве должно быть предусмотрено обязательное функционирование целевого Государственного фонда профилактики чрезвычайных ситуаций. Вопрос этот является существенным не только для Соликамска, Березников и других горных городов, но и для самой нашей столицы. В Москве же нашлись средства для отслеживания и анализа 1606

современной сейсмической ситуации, построения первого варианта обобщѐнной схемы сейсмического районирования столичной территории. Но нужны немалые средства, чтобы предотвратить возможные разрушения и потери в случае очередной активизации имеющихся разломов На совещании признана необходимость разработки и утверждения в правительстве целевой комплексной программы по сохранению в нашем государстве калийной отрасли горнохимической промышленности. В. Иванов

Строгановы против природных стихий Соль земли. – 1996. – 30 марта. В наши времена, иногда весьма заносчивые по отношению к природе и истории, наивной может показаться мысль, что жители средневекового Урала стремились вызнать и понимали тайную жизнь природы нисколько не хуже нас – уральцев конца XX столетия. В далѐком XIV веке Строгановы пришли осваивать Сольвычегодск, но наверняка заглядывали и на Каму. Иначе откуда бы взялись метка и надпись, вмонтированные хозяевами края в XVII веке в красную кирпичную стену новоусольской часовни Спаса Убруса: «Весною 1310 года поднималась вода до вышеозначенной линии». Казалось, неотступно преследовала вода северян ледяными дождями, штормами ледовитых морей, грозными половодьями от тающих снегов. На волоске висело благополучие Строгановых на Вычегде. Предшественники Сольвычегодска – городкикрепости Чернигов и Выборг один за другим были подтоплены, разрушены и смыты своенравной рекой. Обычные по тем временам пожары лишь дополняли эти разрушения. Только в XVI веке младшему сыну Фѐдора Лукича Анике Строганову повезло наконец накопить капитал для борьбы с рекой. Три года и массу средств Аника и его дети потратили на возведение на пути Вычегды искусственного полуострова из бревенчатых ряжей, камня и песка. Неприступный рукотворный берег был создан в том месте, где в Вычегду впадает речка Усолка. И потом, начиная с 1560 года, Строгановы стали укреплять свой полуостров потрясающим по размерам и величию Благовещенским собором, благословение на строительство которого Аника получил от ростовского архиепископа Никандра. И уже за этой постепенно подрастающей каменной стеной, возводимой в течение 24 лет всеми жившими тогда представителями строгановской династии, формировался вокруг озера Солѐное знаменитый сольвычегодский солепромысел.

1607

1558 год для Строгановых был дважды памятным. Кроме разрешения на строительство фамильного собора-уникума получили они ещѐ и царскую грамоту на владение приуральскими, прикамскими землями. И шесть лет спустя в устье Яйвы в помощь первому соляному промыслу был заложен центр строгановских вотчин в Приуралье – Орѐл-Городок (Кергедан). По своей уязвимости от динамичных русловых процессов Яйвы и Камы новое поселение ничем не отличалось от Сольвычегодска. Первыми от подтоплений и размывов берегов пострадали варничные места, всегда располагавшиеся в низинах. Обороняясь от реки привычными по Сольвычегодску береговыми бревенчатыми укреплениями, Строгановы срочно принялись искать подходящее место на Каме для нового солепромысла. В 1606 году источники крепких рассолов были открыты, вероятно, у тогда одиноко стоявшей деревянной часовни Спаса Убруса. И, скорее всего, вместе начали строиться и соляные варницы, и само Новое Усолье. Делалось это своевременно, потому что два десятилетия спустя пришѐл черѐд пострадать не только орлинскому соляному промыслу, но и жилой части Орла-городка: «боковую верхнюю стену, что от полою до посаду, и переднюю городовую стену, что от Камы и с острогом и с вороты Камою рекою сметало». А в последующие годы Кама вообще сменила русло, и основное еѐ течение пошло по упомянутому полою. Таким образом, остатки Орла-городка неожиданно оказались не на правом, а на левом берегу Камы. Пришлось орлинцам перевозить дом за домом через Каму на еѐ более высокое правобережье. Паводком 1680 года затопило всю оставшуюся посадскую территорию. Перенос городка официально закончился в 1706 году, когда на правый берег перенесли основную орлинскую церковь Похвалы Богородицы. Сильные наводнения 1736, 1741 и 1768 годов довершили разрушения всего оставшегося в старой заброшенной части Орла-городка. Но и Новое Усолье не смогло бы выстоять без специальных мер, поддерживающих устойчивость заселѐнной части камского берега. Встали здесь каменными громадами на прочных фундаментах Строгановские палаты (1724) и Спасо-Преображенский собор (1724-1731). Однако закачалась из стороны в сторону почти пятидесятиметровая соборная колокольня, построенная в 1730 году соликамскими мастерами Рязанцевым, Котельниковым и Кожиным, - пришлось укреплять еѐ по основанию кирпичными торговыми рядами. В наше время в одном из специализированных проектных институтов Нижнего Новгорода разработан проект берегоукрепительных работ для сохранения главных архитектурных памятников Усолья. От того, когда начнѐтся реализация этого проекта, целиком зависит судьба главного усольского музея – подтопленного камскими водами дома Голицыных. А теперь хотелось бы несколько приостановиться на смысле первых строчек этой статьи. Тяготел ли над Строгановыми какоѐ-то «рок» из природных водных стихий, с которыми они должны были постоянно бороться и вкладывать в эту борьбу огромные средства и силы? Если искать ответ на этот вопрос с нынешних научных позиций, то приоткроется любопытный факт: оказывается, и Сольвычегодск, и Орѐлгородок принадлежат одному и тому же геологическому образованию – региональному водоразделу, отличающемуся в историческое время особенной тектонической активностью, а следовательно, и особо энергичными русловыми процессами на всѐм своѐм протяжении.

1608

Посмотрим внимательно на прилагаемую схему Вычегодско-Камского региона, обратим внимание на то, что Сибирский тракт от Сольвычегодского перевоза до Нового Усолья всего лишь один единственный раз пересекает реку, и эта река - верховья Камы у Кай-городка. Вспомним, что и Кай-городок не менее строгановских вотчин пострадал от бурных русловых процессов. Согласно легенде, бытующей в окрестностях Кай-городка, легенде очень правдоподобной, описанной, кстати, в нескольких книгах, более шестисот лет тому назад посетил эти места первосвятитель зырян Стефан Пермский. На очередном своѐм пути в Москву Стефан отказался от обычного для себя сплава вниз по Вычегде и поднялся из своей епархии вверх по Сысоле к еѐ истокам, чтобы перебраться на сибирский путь и следовать им до Великого Устюга и далее. В одной из деревень на берегу Сысолы Стефан Пермский высказал мысль, что эта малая река не всегда будет таковой. Она вполне может стать рекой полноводной и пригодной для удобного торгового пути с верховьев Камы к Северной Двине и Белому морю. Какими знаниями пользовался первосвятитель, высказывая такие соображения, никто, естественно, не понимает, и об этом сейчас можно только догадываться. Исходя в подобных вопросах от уровня нынешней учѐности, хочется позавидовать проницательности и интуиции Стефана Пермского. 26 апреля этого года исполняется 600 лет со дня смерти этого выдающегося человека. Итак, что же думают естествоиспытатели по поводу столь удивительно дальнего прогноза? Да, действительно, не указывая сроков возможных или предстоящих событий, не лишним будет признание вероятности протекания в окрестностях Кай-городка редкого в природе явления, которое на языке геологов и гидрологов называется речным перехватом. Приподнимающаяся в рельефе часть упомянутого регионального водораздела, по которой Кама резко поворачивает на восток, может осушиться, и Камское начало соединится тогда с течением Сысолы. Таким вот образом Вычегда может получить новый многоводный приток, а Вятский край, в свою очередь, получит новый торговый водный путь в Северную Двину и Белое море. По-видимому, эта тема достойна размышлений и в связи с недавно отвергнутым известным проектом строительства атомной станции на территории Коми-округа в районе посѐлка Гайны. Современная тектоническая подвижность этой местности и высокий уровень еѐ динамических характеристик препятствуют реализации подобных проектов. В периодической печати («Совершенно секретно», №1, 1996) опубликованы сведения о том, что Чернобыльская катастрофа обусловлена именно сейсмическими причинами. Когда на терпящей бедствие станции была сделана попытка опустить в активную зону атомного реактора противоаварийные графитовые стержни, оказалось уже поздно: направляющие устройства для этих стержней уже деформировались в момент землетрясения. И в заключение статьи ещѐ раз вспомним о Строгановых, впервые в нашем крае выучившихся масштабно преодолевать согласованную противодействующую силу земных и водных стихий. При этом Строгановых преследовал отнюдь не «рок», а хорошо известный современным геологам сам факт приуроченности соляных источников к активным разломам и трещинам земной коры. Правило оптимальных действий и в средние, и в новые века звучало примерно так: если хочешь добывать еѐ величество соль, то знай, что тебе придѐтся работать при максимуме необходимых трудов. И значит, просто неизбежны дополнительные меры, обеспечивающие безопасность как промыслов, так и расположенных рядом поселений. Лев Баньковский, кандидат географических наук, научный сотрудник института экономики УрО РАН

Строгановы против житейских препятствий Соль земли. – 1996. – 16 мая (№ 35) Наследие Всматриваясь в карту размещения торговых строгановских предприятий (взятую из книги А.А. Введенского «Дом Строгановых XVI-XVII веках», Москва, 1962) и вчитываясь в 1609

страницы самой книги, да и многих других источников, нельзя избавиться от мысли, что в то время русские цари были царями лишь номинально. По существу же единое русское государство состояло тогда из двух половин – царской и строгановской. Царская половина – на западе, строгановская – на востоке. Естественно, что между ними не было определѐнной границы. Обе половины взаимно проникали одна в другую: для участия в западноевропейских рынках Строгановы выдвинули свои торговые базы в Колу, Вологду, Калугу, а Иван Грозный «взамен» жаловал, например, Анику Строганова с его владениями в «государеву опришнину». Обращает на себя внимание необычайно длительное существование и развитие строгановского государства в государстве, то есть на удивление продолжительный период непрерывного благоволения к Строгановым разных по характеру, больших и малых царей – Ивана Грозного, Бориса Годунова, князя Василия Шуйского, Алексея Михайловича, Петра Первого. Отдавая должное дипломатическим способностям представителей династии Строгановых, необходимо отметить и их собственные глубоко осознанные желания и возможности полноценно участвовать в деле формирования Русского государства, создавать

1610

приличествующие стране промышленность, земледелие, торговлю, транспорт, армию, образование, культуру. Масштаб государственной деятельности Строгановых не только был соразмерен замыслам и действиям царей, но нередко и опережал их, как это было с освоением ресурсов побережья Ледовитого океана, Западной Сибири, поисками и использованием железных и медных руд, налаживанием отношений с рынками Востока. Впрочем, такие предприятия Строгановых были естественными, поскольку они несли непосредственную ответственность за общее состояние восточной государственной границы. Теперь уже можно себе представить, какую повседневную напряжѐнную жизнь в то жестокое «опричное» время вели Строгановы. Заслуги их перед Русским государством неоспоримы даже при самых противоречивых реконструкциях отечественной истории. И, вероятно, нужно всѐ-таки признать, что многофункциональная по своему назначению свита строгановских чиновников и прислуги была минимальной – всего лишь пять-шесть тысяч человек. Столь же экономно человеческий потенциал расходовался Строгановыми и в таких различных многолюдных областях хозяйственной деятельности, как соледобыча, обеспечение дровами и строевым лесом, сооружение судов и т.п. Казалось бы, что строгановские вотчины уже по одному месторасположению безраздельно контролировали массовое движение русских переселенцев из европейской части страны в Сибирь и поэтому всегда сохраняли возможность широкого выбора необходимых ремесленников-специалистов и крестьян-земледельцев. Но это не совсем так. Значительная, наиболее предприимчивая часть российского переселенческого потока обходила строгановские владения с севера через Чердынь по Вишерско-Лозьвинскому пути, переваливая Уральский хребет там, где долина речки Ауспии из левых притоков Лозьвы глубже всего вдаѐтся в главный водораздел. Определѐнные трудности для Строгановых представляло их противостояние поморским самоуправляющимся мирским союзам, включавшим наиболее квалифицированных ремесленников и земледельцев. Именно эти союзы, возникшие и укрепившиеся в Поморье ещѐ в незапамятные времена, традиционно владели наиболее развитыми, действенными способами организованной самозащиты. Повсеместно и ещѐ более изощрѐнно Строгановы выживали своих высокопоставленных конкурентов, особенно владельцев крупных соляных промыслов. Такие необъявленные войны всегда были опасны большими потерями, даже если они и оканчивались в пользу Строгановых. В этой борьбе так или иначе участвовали строгановские чиновники, благодаря опыту и знаниям которых в значительной мере поддерживались в вотчинах административно-территориальные и хозяйственные успехи. Наличие тщательно подобранных и специально подготовленных управленческих и рабочих кадров также позволяло Строгановым целенаправленно формировать собственные дворянские гнѐзда (городские усадьбы и пригородные дачи) в центре государства – в Москве, Петербурге, Нижнем Новгороде, укреплять свои связи с общегосударственной властью, как царской, так и церковной. Несмотря на острые пересечения владельческих и финансовых интересов в соледобыче и солеторговле, Строгановы старательно и умело уклонялись от любых назревающих конфликтов с монастырями и неизменно зарабатывали покровительство высших деятелей церкви. И всѐ это при том, что в течение нескольких столетий содержание церквей и монастырей в своих вотчинах было постоянной и немалой статьѐй расходов строгановской казны. Фактическое верховенство Строгановых в царском дворе постепенно выработало у них, кроме всего прочего, особое отношение к образованию и культуре. Нельзя забывать и о том, что сами вотчинники происходили из поморского рода, и корни, и зѐрна поморской культуры то и дело в них прорастали. Как бы заранее ориентируясь на российский размах деятельности, уже многие первопроходцы династии Строгановых были людьми высокой образованности, заметными в России деятелями культуры. В строгановской сольвычегодской библиотеке находилось до двух тысяч богословских, исторических, географических, и других книг. Большие любители книжного чтения, ранние Строгановы во время разъездов по России имели при себе походную библиотеку из 1611

двадцати-двадцати пяти книг. Заботясь о пополнении своих книжных запасов, они создали собственные книгописные мастерские, в которых в 1604-1605 годы было выпущено уникальное руководство по списыванию рукописных книг. В руководстве приводились каллиграфически исполненные образцы скорописи XVI и XVII веков: на каждую букву – от тридцати двух до восьмидесяти различных начертаний. Исследование подлинника этой книги, принадлежавшей Н.Г. Строганову, показало, что выпустили его мастера той же художественной школы, к которой принадлежал известный писец и художник московской царской книгописной мастерской Гаврила Басов. В строгановских мастерских была создана специальная летопись о походах Ермака. Веками складывавшаяся строгановская библиотека, книжный фонд которой в конце XIХ века составлял двадцать две тысячи томов, стал основой научной библиотеки вновь открытого, первого в Сибири Томского университета. Восемьдесят лет действовали в одной только сольвычегодской вотчине Строгановых две знаменитые «иконные горницы» – иконописные мастерские, выпускавшие иконы не только как предметы культа, но и как выдающиеся произведения высокого искусства, написанные в оригинальной манере строгановского художественного письма выдающимися мастерами своего дела – Истомой Савиным, Прокопием Чириным, Назарием Истоминым и другими. Не менее известно соперничество вотчинников с царскими мастерскими в развитии таких видов декоративно-прикладного искусства как лицевое и орнаментальное культовое шитьѐ, сканное дело, резьба по дереву и кости. Одним из больших культурных достижений Строгановых является распространение по всей России полифонии в церковно-певческих хорах через композитора и дирижѐра Николая Дилецкого, создателя первой музыкальной грамматики. Как отмечал искусствовед и историк архитектуры Ф.Ф. Горностаев, Строгановы также сумели «поспорить с Москвой в стремлении создать свою архитектуру». В Сольвычегодске, Устюжне, Нижнем Новгороде, Сергиевом Посаде, Москве, Усолье были созданы постройки, связанные между собой определенным стилевым единством и дающие право выделять в России строгановскую школу зодчества. Известный уральский архитектор А.Ю. Каптиков ввѐл в историю науки представление о «неудержимом росте местной художественной независимости» в 40-50-х годах XVIII века, когда на Русском Севере и на Урале расцвѐл стиль барокко, вместивший в себя многие исконные черты поморской и уральской региональных культур. В числе определяющих стимулов и средств этого расцвета была, конечно, художественная основа архитектурно-строительной деятельности Строгановых. Таким образом, за сравнительно небольшой исторический период в два с половиной столетия ранние Строгановы создали и обеспечили длительное развитие ряду самобытных художественных школ: книжно-рукописной и книжно-собирательской традициям, иконописной и более широкой живописной школам, многоветвистому древу школы декоративно-прикладного искусства, школам духовной музыки, деревянного и каменного зодчества. Всѐ это подвижничество на ниве отечественной культуры, хорошо заметное и со ступенек мировой культуры историки называют «культурной экспансией Строгановых» или «культурно-строительной миссией Строгановых», а жизни «строгановского стиля в русском искусстве» отводится не менее пяти столетий. Лев Баньковский, кандидат географических наук, научный сотрудник института экономики УрО РАН

Стефан Пермский – Великопермский Соль земли. – 1996. – 18 мая (№ 36) Наследие Среди поездок по пылающим точкам планеты миролюбивому и деятельному Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию II редко удаѐтся выбираться в относительно благополучные провинциальные епархии и, тем более, в первый раз в Пермскую, да ещѐ с такой не совсем обычной 1612

миссией. Ещѐ живо в сознании поклонение светлой памяти Сергея Радонежского по случаю шестисотлетия со дня его кончины. Ненамного пережил своего духовного друга Стефан Пермский, умерший в Москве, похороненный в Москве и отошедший в другой мир с мыслью о продолжении жизни своей Пермской епархии на берегах Вычегды в Приуралье. А нынешнее местонахождение Стефановой епархии видится и в Сыктывкаре, и в Перми. На земле Прикамья вслед за торжествами по поводу пятисотлетия памяти о Стефане Пермском в 1896 году, через сто лет продолжается традиция, о содержании которой речь ещѐ впереди. Размышляя о поездке на Урал, Алексий II выбрал для своего приезда и Сыктывкар, и Пермь. С 7 по 10 мая он участвовал в Стефановских торжествах в Сыктывкаре и УстьВыме, с 10 по 14 мая – в Перми, Кунгуре и на Белой Горе. Место торжеств в истории нашего времени Алексий II определил так: это не только праздник Севера Руси – это Всероссийский праздник…Перенесению своего внутреннего мира в созидание мира, нас окружающего, нужно учиться у предков. Мы должны подражать их вере, их подвигу, их служению…

Древняя зырянско-пермская азбука Стефана Немного над Русской землѐй просияло Пермского столь же выдающихся личностей, как Стефан Пермский и Сергий Радонежский. Живший на Руси в те же времена знаменитый писатель-лирик Епифаний Премудрый ещѐ при жизни своих кумиров, убеждѐнный в их вечной святости, разыскал о них ценнейшие биографические данные, сложил вместе с Пахомием Логофетом всѐ избранное в оригинальные повествования-жития – особый жанр древнерусской святоотеческой литературы. К этим и многим иным житиям святых со всеми страстями своих характеров и учѐности подступались три талантливых русских историка: Василий Татищев, Василий Ключевский и Георгий Федотов. Да и не только они одни. От безмерной трудности такой работы Ключевский ощущал себя со стороны как нырнувшего в немерянные глубины человека, который, собрав все свои силы и затаив дыхание, плывѐт там и думает о том, как бы хватило жизни вновь оказаться на поверхности. Федотову, больше чем кому бы то ни было, удалось 1613

концептуально оценить и обосновать вклад Стефана Пермского в отечественные историю и культуру. В своей книге «Святые Древней Руси» учѐный подразделил весь сонм русских святых на три большие, условные по сути своей, категории: страстотерпцев, мыслителей и деятелей. Стефан Пермский по своим наибольшим заслугам перед Русью был причислен Федотовым к святителям-мыслителям. Причѐм рядом со Стефаном Пермским, по убеждению Федотова, мог стоять один-единственный святой – Авраамий Смоленский. Всего лишь две одинокие вершины рядом, сверкающие белизной нетающих привершинных снегов. Другие святые – тоже вершины, но – вершины хребтов, горных цепей, горных систем. Что же столь необычного совершил в своей жизни Стефан Пермский, чтобы его святость стояла так обособленно, чтобы его так непросто было сравнивать с другими святыми? Пройдѐм в поисках ответа на этот вопрос по основным вехам жизни святого. Отец его – служитель церкви, русский; мать, как говорят сейчас, домохозяйка, коми-зырянка. Детство и юность Стефана прошли в церквях и Ростовском Григорьевском монастыре, где молодой человек помимо своего обычного монашеского служения и учения взошѐл к высшим высотам учѐности, изучил в совершенстве греческий язык, овладел философскими, историческими и филологическими знаниями, проник в культуру Византии и Древней Руси. Федотов подчѐркивает стремление Стефана к чистому духовному знанию и редкостное научное призвание. И именно Стефан Пермский вступил на очень рискованные, даже по нынешним временам, дороги использования богатых, не вполне раскрытых практических возможностей русского православия. Как поясняет Федотов, эллинист Стефан создал национальные зырянские письменность и Церковь – «самое сильное в Древней Руси обоснование национальной идеи… Он не пожелал соединить дело крещения язычников с их обрусением. Не пожелал и идти к ним со славянской литургией, разъясняемой проповедью на народном языке. Он дал для зырян то, что Кирилл и Мефодий – для всего славянства…» Около 1375 года Стефаном было вполне закончено длившееся много лет составление пермской азбуки и переведены на пермский язык первые необходимые богослужебные книги. Сами книги для зырян впервые были открыты Стефаном, который с великой любовью приноравливался и к зырянскому быту, и к задачам народного учительства. В 1379 году исполнилась дальняя мечта Стефана – он был посвящѐн в иеромонахи и получил благословение московского епископа Герасима на самостоятельную миссионерскую деятельность в Пермском крае. Основав в Котласе – прежде Пырасе – часовню и церковь, Стефан прошѐл более двухсот вѐрст по малоосвоенному правобережью Вычегды к еѐ верховьям, добрался до многолюдных зырянских мест в устье реки Выми. Здесь на трѐх холмах начал он невиданное церковное строительство: поставил три деревянные церкви – сначала Благовещенскую «в начаток просвещения земли Пермския», затем Никольскую и Архангельскую и, наконец, Устьвымский Архангельский монастырь. Основал также училище для обучения грамоте детей и взрослых, сиротский и странноприимный дом. Зимой 1382 года Стефан Пермский утвердил в Усть-Выме епископскую кафедру, стал готовить новых священников из природных зырян. При Стефане в Пермском крае возникли четыре монастыря, сеть школ, распространилась переписка книг на зырянском языке. Во всѐ время святительской деятельности Стефану выпадала роль не только строителя, но ещѐ больше защитника нововведений от всяких военных и других напастей. Его жизни постоянно угрожала опасность, однако пермяне чтили его и как просветителя, и как отца. После кончины Стефана его дело было продолжено последователями, и не только на Вычегде, но и на Каме, Вишере, Чусовой. Созданная Стефаном пермская письменность пережила своего создателя на три столетия. Только с самого конца XV века, когда Пермская епархия была соединена с Вологодской, а потом в неѐ включены Двинские волости, зырянские школы оказались предоставленными сами себе и постепенно закрылись. Об этих школах напомнил XVIII век – Век Просвещения, главные деятели которого в вопросах образования опирались на Стефановы традиции. Составленный Ломоносовым перечень из девятнадцати хорошо знаемых языков, на которых учѐный мог читать и разговаривать, заканчивался упоминанием пермского и российского языков. Знание пермского письма 1614

помогло Ломоносову изучить финский, венгерский и другие языки, читать в подлинниках труды скандинавских и венгерских учѐных по географии, истории, лингвистике. Лев Баньковский, кандидат географических наук, научный сотрудник института экономики УрО РАН Рисунки выполнены детьми из художественной студии «Колорит» ДК металлургов АО «Ависма»

Стефан Пермский – Великопермский (Рукопись) Среди поездок по пылающим точкам планеты миролюбивому и деятельному Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию II редко удаѐтся выбираться в относительно благополучные провинциальные епархии и, тем более, в первый раз в Пермскую, да ещѐ с такой не совсем обычной миссией. Ещѐ живо в сознании поклонение светлой памяти Сергея Радонежского по случаю шестисотлетия со дня его кончины. Ненамного пережил своего духовного друга Стефан Пермский, умерший в Москве, похороненный в Москве и отошедший в другой мир с мыслью о продолжении жизни своей Пермской епархии на берегах Вычегды в Приуралье. А нынешнее местонахождение Стефановой епархии видится и в Сыктывкаре, и в Перми. На земле Прикамья вслед за торжествами по поводу пятисотлетия памяти о Стефане Пермском в 1896 году, через сто лет продолжается традиция, о содержании которой речь ещѐ впереди. Размышляя о поездке на Урал, Алексий II выбрал для своего приезда и Сыктывкар, и Пермь. С 7 по 10 мая он участвовал в Стефановских торжествах в Сыктывкаре и Усть-Выме, с 10 по 14 мая – в Перми, Кунгуре и на Белой Горе. Место торжеств в истории нашего времени Алексий II определил так: это не только праздник Севера Руси – это Всероссийский праздник…Перенесению своего внутреннего мира в созидание мира нас окружающего нужно учиться у предков. Мы должны подражать их вере, их подвигу, их служению… * * * Немного над Русской Землѐй просияло столь же выдающихся личностей, как Стефан Пермский и Сергий Радонежский. Живший на Руси в те же времена знаменитый писательлирик Епифаний Премудрый ещѐ при жизни своих кумиров, убеждѐнный в их вечной святости, разыскал о них ценнейшие биографические данные, сложил вместе с Пахомием Логофетом всѐ избранное в оригинальные повествования-жития – особый жанр древнерусской святоотеческой литературы. Уже тогда святительское подвижничество Стефана Пермского было поставлено в один ряд с деятельностью Петра, Иоанна Богослова, Матвея, Филиппа, Фомы, Андрея, Павла и других виднейших проповедников христианства. К этим и многим иным житиям святых со всеми страстями своих характеров и учѐности подступались три талантливых русских историка: Василий Татищев, Василий Ключевский и Георгий Федотов. Да и не только они одни. От безмерных трудностей такой работы Ключевский ощущал себя со стороны как нырнувшего в немерянные глубины человека, который, собрав все свои силы и затаив дыхание, плывѐт там и думает о том, как бы хватило жизни вновь оказаться на поверхности. Федотову, больше чем кому бы то ни было, удалось концептуально оценить и обосновать вклад Стефана Пермского в отечественные историю и культуру. В своей книге «Святые Древней Руси» учѐный подразделил весь сонм русских святых на три большие, условные по сути своей, категории: страстотерпцев, мыслителей и деятелей. Стефан Пермский по своим наибольшим заслугам перед Русью был причислен Федотовым к святителям-мыслителям. Причѐм рядом со Стефаном Пермским, по убеждению 1615

Федотова, мог стоять один-единственный святой – Авраамий Смоленский. Всего лишь две одинокие вершины рядом, сверкающие белизной нетающих привершинных снегов. Другие святые – тоже вершины, но – вершины хребтов, горных цепей, горных систем. Что же столь необычного совершил в своей жизни Стефан Пермский, чтобы его святость стояла так обособленно, чтобы его так непросто было сравнивать с другими святыми? Пройдѐм в поисках ответа на этот вопрос по основным вехам жизни святого. Отец его – служитель церкви, русский; мать, как говорят сейчас, домохозяйка, коми-зырянка. Детство и юность Стефана прошли в церквях и ростовском Григорьевском монастыре, где молодой человек помимо своего обычного монашеского служения и учения взошѐл к высшим высотам учѐности, овладел философскими, историческими и филологическими знаниями, изучил в совершенстве греческий язык, культуру Византии и Древней Руси. Федотов подчѐркивает стремление Стефана к чистому духовному знанию и редкостное научное призвание. И тем не менее именно Стефан Пермский вступил в очень рискованные, и по тем – да и по нынешним временам, дороги использования богатых, не вполне раскрытых практических возможностей русского православия. Как поясняет Федотов, эллинист Стефан создал национальные зырянские письменность и Церковь – «самое сильное в Древней Руси обоснование национальной идеи… Он не пожелал соединить дело крещения язычников с их обрусением. Не пожелал и идти к ним со славянской литургией, разъясняемой проповедью на народном языке. Он дал для зырян то, что Кирилл и Мефодий – для всего славянства…» Около 1375 года Стефаном было вполне закончено длившееся много лет составление пермской азбуки и переведены на пермский язык самые первые необходимые богослужебные книги. Сами книги для зырян впервые были открыты Стефаном, который с великой любовью приноравливался и к зырянскому быту, и к задачам народного учительства. В 1379 году исполнилась дальняя мечта Стефана – он был посвящѐн в иеромонахи и получил благословение московского епископа Герасима на самостоятельную миссионерскую деятельность в Пермском крае. Основав в Котласе – прежде Пырасе – часовню и церковь, Стефан прошѐл более двухсот вѐрст по малоосвоенному правобережью Вычегды к еѐ верховьям, добрался до многолюдных зырянских мест в устье реки Выми. Здесь на трѐх холмах начал он невиданное церковное строительство: поставил три деревянные церкви – сначала Благовещенскую «в начаток просвещения земли Пермския», затем Никольскую и Архангельскую и, наконец, Устьвымский Архангельский монастырь. Основал также училище для обучения грамоте детей и взрослых, сиротский и странноприимный дом. Зимой 1382 года Стефан Пермский утвердил в Усть-Выме епископскую кафедру, стал готовить новых священников из природных зырян. При Стефане в Пермском крае возникли четыре монастыря, сеть школ, распространилась переписка книг на зырянском языке. Во всѐ время святительской деятельности Стефану выпадала роль не только строителя, но ещѐ больше защитника всех нововведений от всяких военных и других напастей. Его жизни постоянно угрожала опасность, однако пермяне чтили его и как просветителя, и как отца. После кончины Стефана его дело было продолжено последователями, устьвымскими святителями Герасимом, Питиримом и Ионой, и не только на Вычегде, но и на Каме, Вишере, Чусовой. Созданная Стефаном пермская письменность пережила своего создателя на три столетия. Только с самого конца XV века, когда Пермская епархия была соединена с Вологодской, а потом в неѐ включены Двинские волости, зырянские школы оказались предоставленными сами себе и постепенно закрылись. Об этих школах напомнил XVIII век – Век Просвещения, главные деятели которого в вопросах образования опирались на Стефановы традиции. Составленный Ломоносовым перечень из девятнадцати хорошо знаемых языков, на которых учѐный свободно мог читать и разговаривать, заканчивался упоминанием пермского и российского языков. Знание пермского письма помогло Ломоносову изучить финский, венгерский и другие языки, читать в подлинниках труды скандинавских и венгерских учѐных по географии, истории, лингвистике.

1616

В заключение очерка вновь вернѐмся к остановленному на рубеже XVIII века федотовскому исследованию о сущности святости, духовного подвига. Ещѐ раз попытаемся с поддержкой этой книги уточнить место Стефана Пермского среди сонма святых Древней Руси. Мы уже упоминали о том, что Федотов условно подразделил древнерусских святых на страстотерпцев, мыслителей и деятелей. Деление это в общем соответствует традиционному членению основ единой человеческой культуры на субкультуры чувства, мысли и действия. Как замечал Н.М. Карамзин, «жизнь есть не писать историю, не писать трагедию или комедию, а как можно лучше мыслить, чувствовать и действовать, любить добро, возвышаться душою к его источнику: всѐ остальное, любезный мой приятель, есть шелуха». Думается, Федотов прав, что святость – это органический сплав и наивысший росток в личности святого культур мысли, чувства и действия. Всеми этими богатствами в большей или меньшей степени был наделѐн, развил их в себе и распространил вокруг Стефан Пермский. Заметное место трудов пермского святителя среди самых значительных вершин отечественной культуры давно обратило на себя внимание разных предприимчивых прикамских людей, решивших во что бы то ни стало перезахоронить останки Стефана Пермского из Москвы на Урал. С такой просьбой от имени православных христиан Пермской губернии обратился в Синод ещѐ в 1820 году епископ Иустин. В 1909 г. при епископе Палладии пермяки опять достучались до Синода, приложив к своей новой просьбе двенадцать тысяч подписей. 24 июля 1909 г. останки Стефана Пермского, хранившиеся в московском кремлѐвском соборе Спаса-на-Бору и пострадавшие в начале XVII века во время польского нашествия, были помещены в специальную деревянную раку, подготовленную для перевозки на Урал весной 1910 года. А в декабре 1909 г. Синод сообщил, что «не считает возможным дать своѐ благословение на перенесение честных останков святителя Стефана Великопермского». После 1909 года никаких сведений о местонахождении раки и судьбе останков святителя в открытую печать не поступало. Останки Стефана Пермского не могли исчезнуть, пропасть насовсем. Нет сомнения в том, что со временем так или иначе они обнаружатся. И им будет найдено место достойного, чтимого хранения. Конечно, хотелось бы надеяться, что это произойдѐт у нас на Урале.

72 тысячи человек могут провалиться в бездну Березниковский рабочий. – 1996. – 23 мая (№ 116/18664). До аварии на Третьем руднике научные исследования велись, в основном, по вещественному составу месторождения, по его гидрогеологическим и горно-геологическим условиям. Авария 1986 г. заставила всех нас, в том числе и органы, утверждающие нормативные документы, посмотреть по-иному на степень сложности месторождения: его расчленѐнность и деформированность. Сразу же после аварии был составлен ряд программ научно-исследовательских работ, направленных на защиту калийных рудников от затопления. Постепенно эти программы уточнялись и совершенствовались, и сейчас своевременно принимаются необходимые меры по безопасной эксплуатации рудников, предотвращаются опасные ситуации. До аварии основные научно-исследовательские работы велись головным институтом нашей отрасли АО ВНИИГа (Петербург), АО «Галургия» (Пермь), пермскими государственным и техническим университетами. После аварии объѐм этих исследований резко увеличился. Появилась необходимость в научных разработках специализированных институтов для решения специальных задач. С этой целью были привлечены геологоразведочные организации Урал- и Пермгеологические комитеты, институты геофизики и горного дела УрО РАН, Московский госуниверситет, ВНИИгеолнеруд (Казань) и в последнее время – НПО «Планета», Российское Космическое Агентство (РКА), 1617

Государственная академия нефти и газа (ГАНГ), Львовский госуниверситет и ряд других научно-исследовательских организаций. Здесь можно отметить специфику некоторых новых конкретно поставленных перед ними научно-производственных задач. Львовский университет на подряде у АО ВНИИГа и МГУ самостоятельно, каждый по своей методике, определяет термические, геохимические и другие условия формирования осадочных породных и солевых геологически аномальных участков месторождения. ВНИИгеолнеруд ещѐ до аварии изучал глубинное строение и тектонику подсолевой части разреза, происхождение зон замещения калийных солей каменной солью. В настоящее время казанские учѐные приступают к поискам современных решений комплексного использования минерально-сырьевых ресурсов всего нашего месторождения. Повседневно решая ряд сугубо технологических, эксплуатационных задач, мы пользуемся помощью научных учреждений и в части разработки новых методов и технических средств для изучения строения месторождения, сотрудничаем с Рижским институтом инженеров гражданской авиации, НПО «Рудничная геофизика» (Петербург), Уральским техническим университетом (Екатеринбург), германским Институтом калия (г. Зондерсхаузен), который является одним из инициаторов применения радаров для просвечивания массивов горных пород. По некоторым направлениям технических исследований специалисты «Уралкалия» вышли на первое место в мире. Наши коллеги из Германии и Канады стали приезжать в Березники, чтобы знакомиться с новыми методами, приобретать «ноу-хау». НПО «Планета», Российское Космическое Агентство и ГАНГ по программе сотрудничества предоставили в наше распоряжение ранее секретные аэрофото- и космоснимки, провели их дешифрирование для обеспечения безопасной эксплуатации месторождения. Произошла конверсия этих трѐх ранее оборонных организаций, и теперь они сосредоточенно работают и над практическими задачами для нашего региона. Одним из координаторов и соисполнителей такого рода исследований является московская фирма «Агрохимбезопасность». Работа с ней ведѐтся второй год, и в 1997 г. планируется еѐ завершение. В «Агрохимбезопасности» сложилась активная творческая группа – коллектив из 15-16 человек, включающий представителей не только перечисленных бывших оборонных организаций, но и ряда других, тоже достаточно опытных, – Московского центра инженерно-строительных изысканий, Госцентра «Природа» и наших уральцев. Благодаря умелой организации деятельности этого творческого коллектива, анализом и оценкой оказались охвачены вся доступная региональная информация по подземным и наземным условиям и приѐмам эксплуатации месторождения, все виды наших ресурсов, инвентаризация которых проводится по шестнадцати направлениям. Такого рода работа выполняется впервые в мире. Здесь мы ожидаем получить действенные прогнозы геодинамической ситуации и сейсмичности, границы наиболее опасных участков, полную осведомлѐнность о негативных тенденциях в экологической обстановке. С помощью этой новой информации уже сейчас уточняется программа по ведению гидрозакладочных работ на наиболее сложных участках в горных выработках под Березниками и Соликамском. В настоящее время общий объѐм пустот составляет 48 миллионов кубометров, заложено только 27 млн. куб. м. Возможная площадь обрушения пород под Березниками в случае очередного сейсмического события может составить 11 кв. км, здесь проживает 72 тысячи человек. В связи с такой угрозой Березникам и Соликамску АО «Уралкалий» и АО «Сильвинит» разработали до 2000 г. и осуществили первоочередные мероприятия по строительству и пуску закладочных комплексов, сооружению гидроизоляционных объектов и ряд других мер общей стоимостью 329 млрд. руб. (в ценах 1995 г.). Несмотря на то, что наши калийные предприятия, а также администрации нашей области, Березников и Соликамска вложили в 1995 г. на гидрозакладку выработок 24 млрд. руб. (при минимальной потребности в 1995 г. 50 млрд. руб., а в 1996 г. – 80 млрд. руб.), основные мероприятия не выполняются в установленные сроки из-за отсутствия необходимых средств у АО 1618

«Уралкалий» и АО «Сильвинит» вследствие падения более чем наполовину объѐмов производства. Обсуждению финансовых вопросов обеспечения безопасной эксплуатации Верхнекамского калийного бассейна были посвящены два совещания, организованные в Москве по поручению правительства Российской Федерации. На этих совещаниях были представлены научные обоснования необходимости срочного государственного финансирования ликвидации аварийных пустот от проведения горных работ под Березниками и Соликамском, организации системы локального и регионального сейсмического контроля на территории нашего региона, укрепления службы научного обеспечения развития на Урале калийной отрасли. Поскольку проведѐнные совещания не дали принципиальных решений, гарантирующих безопасность эксплуатации калийных рудников и населения Березниковско-Соликамского промрайона, мы вновь готовим необходимые документы для представления в правительство и надеемся на последующие решения, адекватные сложившейся в нашем регионе критической сейсмической ситуации. Николай Кузнецов, зам. технического директора АО «Уралкалий». Лев Баньковский, научный сотрудник Института экономики УрО РАН

Березникам нужна муниципальная сейсмологическая служба Березниковский рабочий. – 1996. – 4 июня. Прошло почти полтора года со времени Соликамского землетрясения, но недра нашего региона отнюдь не успокоились. Соликамская сейсмическая станция регистрирует продолжающиеся подземные события под Соликамском, Березниками и в прилегающей к ним округе. По-прежнему большую тревогу для наших городов представляют раскинувшиеся на громадных площадях (свыше десятка кв. км) подземные выработки, опасные в случае последующих землетрясений значительными просадками территории жилой и промышленной городской застройки, повреждениями зданий и обслуживающих их коммуникаций, возможными при этом авариями и пожарами на многоотраслевых производствах, оперирующих с токсичными веществами и их комплексами. Состоявшееся в нашем городе экологическое совещание (в феврале) констатировало нависшую угрозу со стороны активной подземной стихии в условиях непрекращающихся горных работ по добыче калийных солей, подземных вод, нефти и газа. В числе неотложных вопросов, оставшихся до сих пор не решѐнными, первой стоит потребность в повышенном финансировании гидрозакладочных работ на калийных рудниках; за ней и вместе с ней – организация в Верхнекамье новой для нас службы сейсмического мониторинга, способной во всей необходимой полноте отследить реальную ситуацию в земных недрах нашего края; составление карты сейсмического районирования и сейсмического прогноза; определение подлежащих первоочередной защите жилых и производственных объектов, размеров финансовых средств на профилактику ожидаемых повреждений и разрушений. Из докладов представителей Горного института (г. Пермь) и Института геофизики (г. Екатеринбург) стало ясно, что геолого-геофизические учреждения Уральского отделения Российской академии наук не располагают средствами на создание в Верхнекамье даже самой простой сети постоянных сейсмических наблюдений. В последнее время в Березниках продемонстрировало хорошую жизнеспособность и значительные успехи такое муниципальное учреждение природоохранного профиля, как Северное территориальное управление экологического контроля, в составе которого действует информационно-аналитический центр, опирающийся на материалы обработки совместных наземно-подземных и аэрокосмических наблюдений. В рамках упомянутых управления и центра создаѐтся единая система сбора, обработки и управленческого анализа всей экологической информации нашего региона. Сейсмическая информация и по цифровой 1619

форме представления, и по всему своему содержанию органично и полностью вписывается в коммуникационные потоки этой системы и также должна влиять на управленческие решения Березниковской и смежных городских администраций, а кроме того поступать и учитываться в аналогичных инфраструктурах областной администрации. Поэтому уже сейчас, на этапе интенсивного формирования муниципальных экологических служб области, повседневно и потенциально необходимые сейсмические сети и соответствующие группы специалистованалитиков, по-видимому, должны иметь муниципальное подчинение. Что, конечно, никоим образом не будет препятствовать сотрудничеству этих специалистов с горно-геологическими ведомственными службами – как научно-производственными калийными и нефтегазовыми, так и теоретико-прикладными академическими. Требуемый, отвечающий сложившейся ситуации, уровень сейсмической службы региона может быть оперативнее достигнут именно в составе такого муниципального учреждения, как Северное территориальное управление экологического контроля. Для этого управлению необходимо не только городское и областное, но и специальное государственное, правительственное финансирование. На следующем этапе развѐртывания сейсмической сети аналогичные службы будут созданы в областях, смежных с Верхнекамским регионом. Совместная работа нескольких соседних областных сейсмических служб способна сэкономить финансовые средства и обеспечить получение таких важных дополнительных сведений, которые могут оказаться решающими при составлении и удешевлении многих сейсмических прогнозов. Потому что сейсмические процессы демонстрируют тесные генетические связи и однородный характер проявления на огромных пространствах. Лев Баньковский, научный сотрудник Института экономики УрО РАН Прокомментировать это предложение учѐного мы попросили заместителя главы администрации Игоря Неверова. Вот что он сказал: - Проблема, поставленная в статье Л. Баньковского, несомненно, чрезвычайно актуальна. Особенно для района Березники – Соликамск. Совершенно очевидно, что жизнь заставит решить еѐ именно так, как предполагает автор. Для организации работы муниципальной сейсмической сети требуются затраты, и затраты немалые, в которых должны участвовать и все наши промышленные гиганты. К разработке конкретной программы мы приступим в ближайшее время. Но еѐ реализация возможна только при стабилизации экономики региона. И не только стабилизации, но и устойчивого еѐ подъѐма.

Художник – человек, разрабатывающий пространство Соль земли. – 1996. - № 42 (8 июня) В сентябре прошлого года довелось услышать, как одиннадцатилетняя художница Аня Гладких наставляла своего рисующего на пленэре младшего брата Сашу такими словами: «Ну что у тебя получается? Разрабатывай, разрабатывай пространство! И когда же ты у нас художником станешь?!» Так впервые я узнал, что художник в детском представлении прежде всего культивирует пространство. Как бы с него и начинается искусство. Заметную часть детского художественного простора на восточной окраине нашего города создаѐт школа-студия «Колорит», насчитывавшая на конец минувшего учебного года 44 воспитанника. Среди них около двадцати детей, родители которых работают в «Уралкалии». К сожалению, в этой небольшой публикации мы не сможем рассказать обо всех занимавшихся и занимающихся в студии «уралкалиевских» детях. Во всяком случае, лишь начнѐм разговор на эту тему. Не имея технических условий дать детские рисунки в цвете, мы выбрали те из них, которые исполнены в чѐрно-белом варианте. Большая их часть нарисована карандашом или углѐм на уроках, посвящѐнных изучению первобытного изобразительного искусства. Немного странным покажется, что многие рисунки детей чуть-чуть напоминают самих юных художников.

1620

Вот коллаж «Бизоны» из двух рисунков и контурного наброска на эту же тему. Два верхних рисунка выполнены Сашей Баяндиной. Контур головы третьего бизона в нижней части коллажа изображѐн Сашиной подругой Верой Топтыгиной. Саша и Вера – ровесники, им по десять лет, в художественных занятиях они дополняют одна другую. У Саши педагоги отмечают такие устойчивые черты характера, как неустанную борьбу за справедливость, мальчишеский противоречивый характер, бьющие через край организаторские способности. Кроме изостудии Саша ещѐ учится в музыкальной школе, но директор «Колорита» В.А. Аникеева полагает, что еѐ воспитанница – будущий график или скульптор и что она «яркая натура, очень энергичная, всѐ может». О Вере Топтыгиной говорят так: «Широкий диапазон возможностей. Эталон учительницы. Глубоко порядочный, рассуждающий, самокритичный человек. Очень мудрый ребѐнок. В ней мягко сочетаются мудрость, доброта и детство. Вера и Саша – вода и пламень – смогли подружиться, раз уж у них есть общий интерес». По своему выбору Вера сделала сложнейшую для своего возраста работу – копию «Собора святителей» Виктора Васнецова. Аня Гладких, ей недавно исполнилось двенадцать, тоже любит рисовать портреты, и они у неѐ хорошо получаются, например, первобытный охотник на пещерных львов. У Ани удивительная наблюдательность, тонкое переливчатое чувство гармонии света. Акварельными красками она пишет лирические пейзажи, очень грамотные с точки зрения преподавателей студии, которые называют Аню Большим Дарованием. Лаптев Юра – картинно мыслящий, прилежный к художественной изобразительной работе, хорошо воспитанный, всегда дружелюбный. Два его рисунка – «Погоня» и «Птица счастья над Уральскими горами» много рассказывают о юном художнике. О Свете Минеевой, которой в июле исполнится десять лет, повествует (конечно, с точки зрения пишущего эти строки) рисунок мамонтѐнка, который смело идѐт сквозь пургу и снежные заносы. Интересен и другой еѐ представляемый здесь рисунок – изображение первобытным художником оленя на камне. Самобытно рисует Паюсова Настя, ей в августе исполнится 15. У девочки всѐ хорошо получается, может быть, ещѐ и оттого, что в студии училась еѐ старшая сестра Аня, которая стала художником-дизайнером. Настя – художник молчаливый, сдержанный, а работы еѐ наполнены упорством и энергией. Помещаем здесь два Настиных рисунка из жизни первобытных людей – охоту на мамонта и ловлю рыбы неводом. А вот небольшая часть творчества Марины Первеевой, которой тринадцать лет. Несмотря на свои небольшие годы, Марина ходит в художественную студию около четырѐх или даже пяти лет. Когда-то в студии занимался и дядя Марины. На одном из Марининых рисунков изображена собака, прирученная первобытным человеком, на другом – скифское навершие в виде оленя. Толково, результативно занимается в студии Марина Струк, в июле ей будет 14 лет. У Марины мама художник, закончила Кунгурское художественное училище по специальности ковроткачество, а сейчас работает в Уралкалии художником-оформителем. Маринины рисунки – охоты первобытных людей на мамонтов и оленей. Довольно продолжительное время девятилетняя Олеся Хорошок упорно работает над иллюстрациями к сказочному рассказу о медведях, который она сама же и придумала. Помещаем здесь и еѐ рассказ и некоторые к нему рисунки. Олеся всегда очень серьѐзно, добросовестно трудится, при этом не забывает заботиться обо всех, кто еѐ окружает. Может быть, именно в это время у неѐ укрепляется уверенность, что она станет хорошим педагогом. Разные преподаватели «Колорита» сходятся на одном суждении о 14-летней художнице Марине Шаповаловой: «усидчивая, труженица, любит работать, терпеливая, аккуратная, много умеет, к ней тянутся все девочки», а потом перечисляют профессиональные, художнические достоинства Марины: «ровный, уверенный штрих, развитое цветоощущение, способность видеть множество оттенков в одном предмете, талантливость в прикладном искусстве». Один из рисунков Марины – «Мамонт с мамонтѐнком».

1621

В семье Шмидтов растут два способных начинающих художника – десятилетний Андрей и восьмилетний Саша. Мы объединили в один коллаж сашин рисунок «Лань» и два рисунка Андрея, посвящѐнных первобытным слонам и мамонтам. Самый юный художник в «Колорите» из «уралкалиевских» детей – Миша Черемных, ему семь лет. Этот живой, дружелюбный ребѐнок удивил преподавателей уже в шестилетнем возрасте. На пленэре с Чупинской горы он так увидел пространство и приволье, как старшие дети уже не смогли сделать по причине своей взрослости. Поэтому начинать учить детей изобразительному искусству лучше всего как можно раньше. Накануне летних каникул мы желаем большим и маленьким студийцам новых творческих удач на поприще изобразительного искусства и ждѐм всех к первому сентября. Л. Баньковский Рассказ-сказка о медведях Медведица-мама послала малыша-сына Мишку в лес за мѐдом. Залез он на дерево, когда пчѐлы летали на луг за нектаром. Мишка забрался в дупло и стал есть лапой мѐд. Но тут прилетели пчѐлы и напали на него. Мишке было не до мѐда, и он начал слезать с дерева. Пчѐлы его кусали, а он от них отбивался. Кончилось это тем, что Мишка упал с дерева в колючки, и прибежал к маме весь в занозах, но с мѐдом на одной лапе. Мама лизнула мишкину лапу, потом покусанный нос и сказала: «Спасибо, сынок! Ты – молодец». Олеся Хорошок (не опубликовано) Рис. Л. Баньковского Р

1622

1623

Выставка Березники вечерние – 1996. – 13 июня Познакомьтесь с пятилетней Леночкой Бажиной на еѐ первой персональной выставке. Она занимается в художественной школе-студии «Колорит». Когда студии исполнился один год, а это было без малого полтора десятилетия назад, пришла в неѐ учиться художеству Леночкина мама. Так давайте поможем выучиться этой Леночке для того, чтобы через два десятилетия могла прийти учиться сюда и еѐ дочь. Лев Владимиров На снимке: Лена Бажина и руководитель студии «Колорит» Вера Аникеева на фоне выставки.

«Давать себе досуг постоять перед ландшафтом…» Вода России. – 1996. – №7-8 (июль-август) (№ 53-54)

О каком таком особенном «досуге стояния» писал историк? От природы у него было слабое зрение и он, не без доли иронии, то говорил: «я со своими слепыми глазами», то иногда: «мой русский глаз…» Вспоминал о глядении то на «вечно движущуюся, вечно болтливую пустынную речку», то на «могучий поток Волги в Нижнем Новгороде», то попадал под обаяние «вольного ветра» Камы, то припоминал впечатления о том, как «ровные пустынные поля горбятся на горизонте подобно морю», примечал «полноводные весенние разливы наших рек, столь благотворные для судоходства и луговодства», воочию переживал «всемирно историческую драму пустынь». Невольно приходят здесь на память близкие по смыслу слова Н.М. Карамзина: «Читай историю и поэтов…, рассматривай чудеса натуры – и дни твои будут подобны течению светлой реки». Если бы всѐ было так просто! Всматриваясь в настоящее и прошедшее, молодой человек всюду видел «людей измученных и измоченных в бурных водах угрюмого житейского моря, оглядывающихся на покинутые волны. Смешной наряд, беспорядочные усталые физиономии… В жизни моря главное – самое волнение. В истории на первом плане всегда останется процесс жизни, а не результаты. История отмечает на своих скрижалях только то, что шумит и гремит, но зато ведь так далека от первоначальных источников тех явлений, которые она описывает и исследует». Где же они, первоначальные источники? Сам Ключевский, определѐнно, произошѐл из водной, водяной, ключевой фамилии. То есть образовалась фамилия не от ключников, ключарей и ключных мастеров, а от ключистого урочища, обильного родниками. Отперев недра земли у села Ключи, питают они реку Суру, а Сура – Волгу. Родные чембарские, пензенские края так глубоко запали в душу историка, что, работая с Ипатьевской и Лаврентьевской летописями, он отмечал: «Вчитываясь в оба свода, вы чувствуете себя как бы в широком общерусском потоке событий, образующихся из слияния крупных и мелких местных ручьѐв». Так уж от природы был устроен Ключевский. Проработав всю жизнь на огромной реке Истории, не переставал думать о питающих еѐ ключах. Впрочем, и двадцатипятилетним молодым человеком писал так: «Всѐ это похоже на ключ, бьющий из под земли: место, где мы видим его начало, есть только случайный пункт, часто бесконечно удалѐнный от действительного его начала».

1624

О, строгая наука! Дай мне опору потвѐрже тех, какие я имею!

«Человеку страшно хочется в университет» «Невозвратно мелькнувшее» детство историка, родившегося в 1841 году, пролетело в нескольких пензенских деревнях. Он рано лишился отца и рано посерьѐзнел. Недаром бабушка называла его «бакалаврушка ты мой». Почти полувековой давности альманах Н.М. Карамзина «Аглая» с продолжением «Писем русского путешественника» был одной из первых книг, прочитанных будущим историком в самом раннем детстве «в деревенской глуши, где нецерковная книга была большой редкостью». Вспоминая об этой и других первых своих книгах, вышедших когда-то из типографии Дружеского учѐного общества, Ключевский гордился предшественниками-просветителями: «Новиков хотел сделать чтение ежедневной потребностью грамотного человека и, кажется, в значительной мере достиг этого». С десятилетнего возраста Ключевский учился в губернской Пензе – сначала пять лет в приходском и уездном духовных училищах, затем ещѐ четыре года в духовной семинарии. Произведения Карамзина и Татищева, Соловьѐва и Костомарова стали его любимым чтением. Для семинариста Ключевского близким и наглядным примером особенного пути в отечественную историческую науку была судьба крупного русского историка, «казанского светила» А.П. Щапова. Сведения о нѐм быстро доходили от Казани до Пензы через семинарское начальство и особенно через близкого знакомого Щапова преподавателя семинарии Т. Горизонтова. Выходец из семьи прибайкальского дьячка и крестьянки-бурятки, Щапов закончил Иркутскую семинарию, Казанскую духовную академию и преподавал в ней гражданскую историю России. Приглашѐнный на работу в Казанский университет, он прочѐл замеченную всеми образованными людьми вступительную лекцию, в которой изложил оригинальнейший взгляд на русскую историю. Вслед за критиковавшим Карамзина публицистом и историком Н.А. Полевым Щапов провозглашал, что «главный фактор в истории есть народ, дух народный, творящий историю, что сущность и содержание истории есть жизнь народная». От этого исходного тезиса Щапов переходил к совершенно новому выводу о том, что «русская история в самой основе своей есть по преимуществу и с т о р и я о б л а с т е й …» Учѐный создал земско-областную теорию, в которой основным методом исторического исследования был принцип областности. Развивая разработанные С.М. Соловьѐвым идеи восточно-славянской колонизации, Щапов писал о стихийном вольно-народном еѐ характере «по земле и воде»: служилые и промышленные люди, крестьяне, вольные люди пришли в Сибирь, завоевали еѐ, «разузнали всю еѐ по системам речным, по волокам хребетным… открыли все еѐ земли от Урала до Тихого океана, и, самое главное, – обустроили Сибирь для будущего развития». По Щапову, в период до образования Московского государства славяно-русские колонии в соответствии с очертаниями особых речных систем и отдельных волоков образовывали Поморскую, Пермско-Вятскую, ВерхнеСредне-Волжскую, Заволжскую и Закамскую приуральские самостоятельные федеративные ассоциации, обусловившие колонизационно-территориальное самоустройство русского народа. Самораспределение русского человека согласно географическим очертаниям регионов страны определило специфику областного строя России. Такой строй учѐный считал наиболее целесообразным для воссоздания федеративного Российского государства, управляемого областными всесословными земскими советами и центральными земскими соборами. Демократические, народнические идеи Щапова волновали, будоражили юношу Ключевского, но всѐ-таки чаще всего и больше всего он думал об историке С.М. Соловьѐве и мечтал попасть к нему в ученичество. Пожалуй, только о Соловьѐве Ключевский мог сказать: он «не выходил у меня из головы». Будущий историк «не смешивал семинарские отметки и собственные занятия», «молча делал своѐ дело». Позже он сетовал на отсутствие прочного реального образования, на то, что мало пищи даѐт семинария, «а запас знаний не даѐт твѐрдой опоры – заставляет только болтать ногами в воздухе». Однако в той же семинарии юноша получил широкий исторический кругозор и весьма основательные знания по современным и древним языкам, в 1625

особенности греческому и латинскому. Ключевский переводил Геродота с греческого оригинала гораздо полнее и точнее, чем большинство его предшественников. Грамотность и знание русского языка у семинариста Ключевского были вообще безупречными. Как писал он сам, всего лишь одна-единственная орфографическая ошибка в сочинении на вступительных экзаменах могла закрыть ему путь в Московский университет. И юноша не сделал в сочинении ни одной ошибки, благополучно прошѐл все шестнадцать вступительных экзаменов.

«Буслаев, Соловьѐв, Ешевский… Где найдѐшь подобных?» Первым выдающимся учѐным, который не только очаровал первокурсника Ключевского, но ещѐ и взялся его по-настоящему опекать, образовывать и воспитывать, был Ф.И. Буслаев – профессор словесности, тоже выходец из Пензы, учившийся русскому языку в пензенской гимназии у В.Г. Белинского. Буслаев был в расцвете научных и преподавательских сил: недавно ему было присуждено звание академика. В 1861 году он выпустил два серьѐзнейших научных труда по истории словесности и искусства, один из этих трудов – в двух томах. Буслаев принимал первокурсников у себя дома радушно и запросто, забирался с ногами в любимое кресло, и начиналась непринуждѐнная беседа и приобщение молодѐжи к принципиальным основам истории, филологии, сравнительного языкознания. Учѐный точно так же, как и Погодин, позволял студентам пользоваться для занятий книгами из своей библиотеки. Под его руководством Ключевский переводил с греческих первоисточников Геродота и Гомера, изучал древнегерманские и древнерусские былины. Никому больше из отечественных историков не давался так легко и объѐмно древнелитературный ракурс мировой и российской истории, начиная от индоевропейских еѐ основ. Ключевскому очень повезло с первым университетским педагогом: Буслаев настолько не поскупился передать уникальные знания своему ученику, что тот во многом сумел превзойти учителя. Юноша сформулировал тактику и стратегию своего обучения в университете размашисто, по-татищевски – как создание строительных запасов к будущей полноценной деятельности историка, которую представлял всеохватной. Прочитав в «Современнике» статью Н.Г. Чернышевского «Антропологический принцип в философии», первокурсник Ключевский заметил, что подобные исследования и споры «затрагивают и вызывают на суд в с е с т о р о н ы ж и з н и ». Более всего в отечественной исторической науке того времени недоставало знаний о жизни и быте народа. И изобретательный Ключевский нашѐл оригинальный выход для приобретения цельного массива необходимых общеисторических знаний о России. Первое своѐ научное исследование – кандидатское сочинение «Сказания иностранцев о Московском государстве» – он по форме приблизил к увлекательно написанному научно-художественному произведению, которое, впрочем, самокритично назвал «моим недопечѐнным печеньем». В повествовании выведен как бы один герой – едущий по России иностранец, очень напоминающий своим любознательным характером путешествовавшего по Западной Европе молодого Карамзина. И двадцатипятилетний кандидат в учѐные историки писал так: «Когда-то скандинавские сказания называли полосу земли по водному пути «из варяг в греки» «страною городов»; и в XVI веке эта речная полоса не теряла права на такое название; к ней присоединились ещѐ другие речные полосы со многими городами, и иностранцы XVI века не могли не заметить, что наибольшее количество городов, и наиболее значительных, лежит по большим рекам – Днепру, Оке и Волге». Ко временам путешествий Герберштейна, о которых с удовольствием рассказывал молодой Ключевский, обозначились новые для России водно-городские полосы уже уралосибирского масштаба – по Печоре, по берегу Ледовитого океана со знаменитым Лукоморьем, по Оби. Обдумывая вековую территориальную стратегию России, начинающий историк замечал: «На долю Московского государства выпала тяжѐлая задача – дать историю обширным глухим пространствам, простиравшимся на север, северо-восток и юго-восток от

1626

него». Именно от решения этой задачи зависели дальнейшие «медленный, безостановочный» оседлый труд и становление гражданского общежития России.

но

«Привычные и всѐ ещѐ не надоевшие думы» С привычным чувством брался историк за свой маленький, драгоценный для потомков дневник: «Месяц с чистого жидкоголубого неба сыплет дождѐм по воде свои играющие блѐстки, пытливо, дерзко заглядывая в самое гнездо моих дум, и они с тревогой поднимаются, как вспугнутые птицы…» Признанным выучеником С.М. Соловьѐва вышел Ключевский из студенческих аудиторий и остался в университете готовиться к профессорскому званию. Развивая соловьѐвскую мысль о России как колонизующейся стране, он взял для магистерской диссертации исключительно трудную тему «Древнерусские жития святых как исторический источник». Работая в светских и церковных библиотеках Москвы и Нижнего Новгорода, историк изучил более ста пятидесяти житий в двухстах пятидесяти редакциях примерно по пяти тысячам списков. При этом Ключевский смотрел на себя со стороны как на нырнувшего в немерянные глубины человека, который, собрав все свои силы и затаив дыхание, плывѐт там и думает о том, как бы хватило жизни вновь оказаться на поверхности. На подобной изнурительной, жестокой работе он выдерживал устремлѐнность и режим жизни своих великих предшественников. Ученик и современник С.М. Соловьѐва, Ключевский постепенно и неуклонно приобретал качества историка новой, гораздо более поздней формации. В конце XIX – начале ХХ столетия расширенным вариантом-синонимом татищевского ключевого понятия «всемирное умопросвещение» по праву выдвинулось понятие «культура». Сам Татищев гениально предвидел это знаменательное событие и заранее, говоря словами Ключевского, «дал русской истории учѐные рамки» и «методологическую оправу». В собственноручно и навсегда чѐтко обозначенные границы страны Истории Татищев ввѐл принципиально необходимые для этой науки основания: географию, гидрографию, картографию, антропологию, археологию, этнографию, языкознание, археографию, фольклористику и другие едва зарождающиеся или творимые им самим отрасли знания. От себя Ключевский ввѐл в Большую Историю социологию и культурологию. В 1867 г. вышла в свет популярная переводная книга П. Кирхманна «История общественного и частного быта». Дословный перевод первоначального заглавия этой книги – «История труда и культуры». Почти половина текста, то есть все повествование о культурной истории России написано Ключевским. В предисловии к книге, вероятно, от имени обоих авторов говорится о необходимости преподавания в школе такой истории, «которая трудом и напряжением духовных сил подготовила мирную житейскую обстановку, неразлучно сопутствующую жизни каждого». Эту важнейшую часть истории любого государства и предмет исторического преподавания авторы называют историей культуры. Таким образом, получилось, что описание жизни человечества на земном шаре включает в себя историю неумеренного честолюбия и злодеяний и историю культуры. Суть позиции авторов и их новой общей исторической классификации была в целом ясна: вся летопись нашего мира есть история культуры и антикультуры. И как будто бы ничего более. Авторы полагали, что изучение и знание культурной истории может пробудить у молодого человека стремление стать деятелем культуры, стремление заслужить «высокое значение двигателя человеческого общества». В 1882 г. Ключевский защитил докторскую диссертацию и вскоре получил возможность работать над концепцией истории как истории культуры в рамках подготовки нового задуманного им специального лекционного курса под названием «Методология истории». Попытка разработки и чтения такого сложнейшего по тем временам курса в истории российского высшего образования предпринималась впервые. Ключевский поставил задачи четкого формулирования исторического метода, составление элементов исторического процесса – элементов человеческого общежития. Однако цельная, тем более периодическая система элементов исторического или общекультурного процесса не 1627

выстраивалась. За эту необычайно трудоѐмкую работу со всей страстью исследователей, не жалея многих потраченных на поиски лет и десятилетий, взялись ученики В.О. Ключевского. Быстрее всех на этом пути удалось продвинуться П.Н. Милюкову, написавшему и выпустившему в свет многотомное издание «Очерков по истории русской культуры». В этом труде Милюковым был собран и начерно обобщѐн огромный эмпирический материал по отечественной культурологии. Но в теоретическом плане задачи создания истории Российского государства как истории его культуры, к решению которых так целеустремлѐнно двигался В.О. Ключевский, остались пока ещѐ его неисполненной мечтой.

«Географические условия, благоприятные для культуры» Историк, проработавший в новом веке более десятка лет, не стал подводить итогов своим длительным и небезрезультатным исканиям в отечественной и мировой культуре. Как всегда бывало, при реализации замыслов такой немыслимой по тем временам сложности В.О. Ключевский не чурался самой кропотливой и неблагодарной черновой работы, но при этом не стеснялся посмеиваться над своим творческим нетерпением. Студентам на лекции он говорил так: «Я человек ХIХ века и в ваш ХХ век попал совершенно случайно, по ошибке судьбы, позабывшей убрать меня вовремя». Общая структура исторической культурологии и истории культуры намечалась в работах В.Н. Татищева и Н.М. Карамзина как веками складывавшееся в определѐнной географической среде единство чувства, мысли и деятельности. Суть общечеловеческой жизни, а следовательно, и истории человечества отчѐтливо сформулировал молодой Н.М. Карамзин: «Жить есть не писать историю, не писать трагедию или комедию, а как можно лучше мыслить, чувствовать и действовать, любить добро, возвышаться душою к его источнику…» Следуя полезным новшествам историка М.М. Щербатова в изображении истории быта, Н.М. Карамзин и С.М. Соловьѐв завершали каждый отдел истории очерками внутреннего состояния России. Органическое внутреннее единство географических условий, разума, нравов и действий представлялось В.О. Ключевскому в виде плодов, результатов, успехов личностей, народа, всего человеческого общежития. В развитии русской национальной культуры историки постепенно выставляли черты становления особого образа мыслей и чувствований, а также и «великие деятельности – проверочные моменты народной жизни». В составлении отечественной истории В.О. Ключевский увидел и свою собственную главную задачу – как можно более полно определить роль географической среды в историческом процессе. Следуя за Соловьѐвым в определении колонизации как основного факта русской истории, В.О. Ключевский подразделил еѐ на отделы и периоды по наблюдаемым передвижениям народных переселенческих потоков, прошедших многими струями от восточных отрогов Карпат до берегов Тихого океана. С VIII по ХIII века русское население под защитой и руководством городов сосредоточилось в полосе речных бассейнов ДнепраЛовати-Волхова. Эту территорию, связанную торговлей с черноморским и иными рынками, Ключевский назвал Днепровской Русью. С ХIII до середины ХV века небольшую массу переселявшегося на северо-восток вольного русского, в основном крестьянского, населения собирает сельскохозяйственная и земледельческая Верхневолжская Русь, состоящая преимущественно уже не из городовых областей, а княжеских уделов. С половины ХV до второго десятилетия ХVII века на обширной территории Русской равнины создаѐтся Русь Московская царско-боярская и военно-земледельческая. Еѐ В.О. Ключевский изобразил так: «В Москву, как в центральный водоѐм, со всех краѐв русской земли, угрожаемых внешними врагами, стекались народные силы благодаря еѐ географическому положению». Московская Русь включила в себя не только население Верхней Волги и смежных с ней территорий, но также население Средней Волги и Дона. С начала ХVII века до половины ХIХ века формируется крепостное земледельческое и промышленное Российское государство с более или менее окончательно установившимися границами. У Ключевского, как и у Соловьѐва, историческое колонизационное или культурное значение придаѐтся различным гидрографическим особенностям Русской равнины: взаимной 1628

близости и взаимному проникновению друг в друга речных бассейнов, полноводным весенним речным разливам, закономерной крутизне речных берегов на реках, текущих в меридиональном или близком к нему направлении. Историк вычленяет хозяйственные и собственно культурные явления, «которых нельзя объяснить без участия природы страны или в которых степень еѐ участия достаточно очевидна». Он подмечает гидрографическое основание в центробежном рассеивании населения по территории страны, в разделении его труда, в размещении городов, в сложении и функционировании систем главных торговых путей и связей, в политическом земско-княжеском и удельном делении страны, в обеспечении сравнительной однородности и единства народной культуры по тесно связанным между собой гидрографическим клеткам, даже в содействии взаимно близких главных речных бассейнов государственному объединению и устройству страны: «Так центр государственной территории определился верховьями рек, окружность их устьями... наша история пошла в достаточном согласии с естественными условиями: реки во многом начертали ее программу». Среди основных стихий русской природы – лесов, степей и рек – В.О. Ключевский отдает безусловное предпочтение рекам, хотя и сознает, что каждая из стихий в отдельности сама по себе приняла живое и своеобразное «участие в строении жизни и понятий русского человека». Для «Курса русской истории» Ключевский создал гимн русской реке, ярко выразился о еѐ вкладе в народную культуру. Вот как звучит этот гимн, пока ещѐ никем не пересозданный и не превзойденный никаким другим историком. Л. Баньковский, научный сотрудник Института экономики УрО РАН, кандидат географических наук, г. Екатеринбург

Ода русской реке В.О. Ключевского Лес и особенно степь действовали на русского человека двусмысленно. Зато никакой двусмысленности, никаких недоразумений не бывало у него с русской рекой. На реке он оживал и жил с ней душа в душу. Он любил свою реку, никакой другой стихии своей страны не говорил в песне таких ласковых слов – и было за что. При переселениях река указывала ему путь, при поселении она – его неизменная соседка: он жался к ней, на еѐ поѐмном берегу ставил свое жильѐ, село или деревню. В продолжение значительной постной части года она и кормила его. Для торговца она – готовая летняя и даже зимняя ледяная дорога, не грозила ни бурями, ни подводными камнями: только вовремя поворачивай руль при постоянных капризных извилинах реки да помни мели, перекаты. Река является даже своего рода воспитательницей чувства порядка и общественного духа в народе. Она и сама любит порядок, закономерность. Еѐ великолепные половодья, совершаясь правильно, в урочное время, не имеют ничего себе подобного в западноевропейской гидрографии. Указывая, где не следует селиться, они превращают на время скромные речки в настоящие сплавные потоки и приносят неисчислимую пользу судоходству, торговле, луговодству, огородничеству. Редкие паводки при малом падении русской реки не могут идти ни в какое сравнение с неожиданными и разрушительными наводнениями западноевропейских горных рек. Русская река приучала своих прибрежных обитателей к общежитию и общительности. В Древней Руси расселение шло по рекам и жилые места особенно сгущались по берегам бойких судоходных рек, оставляя в междуречьях пустые лесные или болотистые пространства. Если бы можно было взглянуть сверху на среднюю Россию, например ХV в., она представилась бы зрителю сложной канвой с причудливыми узорами из тонких полосок вдоль водных линий и со значительными тѐмными промежутками. Река воспитывала дух предприимчивости, привычку к совместному, артельному действию, заставляла размышлять и изловчаться, сближала разбросанные части населения, приучала чувствовать себя членом общества, обращаться с чужими людьми, наблюдать их нравы и интересы, меняться товаром и опытом, знать обхождение. Так разнообразна была служба русской реки.

1629

Об уникальности находок наших юных геологов говорят большие специалисты Березниковский рабочий – 1996. – 22 августа (№ 191/18739) Каникулы, которые запомнятся С берегов Сылвы вернулась группа березниковских детейпутешественников. Ещѐ одна экспедиция в «послужном списке» юных геологов со станции юных туристов, которые уже второй раз отработали на одном из местонахождений ископаемых растений и насекомых у села Чекарда. В отличие от прошлой экспедиции, нынешние исследования были более основательными, может быть, потому, что над детьми шефствовали геологи Пермского университета во главе с известным специалистом по ископаемым насекомым, кандидатом биологических наук Виктором Новокшоновым. Это молодой учѐный, ему всего лишь тридцать два года. Родом он из Губахи, где ещѐ мальчишкой заинтересовался ископаемыми животными и растениями. Десять лет назад Виктор окончил Пермский университет, с успехом прошѐл палеонтологическую стажировку в Париже, защитил диссертацию. Каждый летний полевой сезон в течение последних восьми лет В. Новокшонов работает в Чекарде. Здесь он собрал для университета замечательную коллекцию насекомых пермского геологического периода. Сейчас в поле зрения учѐного около двухсот пятидесяти видов насекомых из одного только Чекардинского местонахождения. Наставничество старших коллег дало прекрасный результат. Юный геолог Владик Иванов потратил много часов на самостоятельные поиски ископаемых насекомых – и не напрасно: наградой ему стали редкие и ценные находки, очень обрадовавшие не только участников экспедиции, но и самых взыскательных специалистов. В сентябре Владик пойдѐт в девятый класс (школы № 24 имени Ю. Гагарина), но уже сейчас он приглашѐн на геологический факультет Пермского университета. В числе интересных находок Владика – камень с отпечатками нескольких насекомых пермского периода, среди которых предок таракана (горная порода «запечатала» его в себе двести пятьдесят миллионов лет назад). По заключению Новокшонова, это лишь третья находка реликтового таракана за всю, почти восьмидесятилетнюю, историю изучения Чекардинского местонахождения. Село Чекарда Пермской области обозначено на геологических картах учѐныхпалеонтологов разных стран. Недавно Новокшонов получил два интересных письма – из Южной Америки, с просьбой описать нескольких чекардинских насекомых, и сопроводительное письмо из Президиума Российской Академии наук с такой же просьбой. Учѐные всего мира признают уникальность этого местонахождения по разнообразию и богатству энтомофауны первой половины пермского геологического периода; все исследователи древних насекомых соотносят труды с новыми палеонтологическими находками на нашей земле, их описаниями, научными выводами. Чтобы облегчить работу университетских учѐных по детальному описанию и зарисовке разреза одного из важнейших геологических обнажений на берегу Сылвы, юные геологи из Березников выполнили большие земляные работы по зачистке этого разреза. И получили приглашение на совместные полевые работы в следующем году. Остаѐтся добавить, что экспедицией березниковских юных геологов на Сылву и в этом году руководил методист городской станции юных туристов Сергей Самодуров. Сергей Владимиров

1630

1631

Древние пути искусства Урала Примета. – 1996. – №16 (август). – С. 4-5 В начале нашего путешествия составим обзорную схему древнего художественного пространства: обозначим пути-дороги, на которых жили и творили лучшие первоначальные художники планеты. На рисунке, изображающем некоторые самые длинные в восточном полушарии дороги посуху, хорошо виден не только Уральский хребет, но даже и наше Верхнекамье, расположенное немного западнее перекрѐстка трѐх больших континентальных дорог. Уральский хребет на этом рисунке показан от Новой Земли до южной оконечности полуострова Индостан. В последние годы опубликовано немало научных трудов, опирающихся на исследования из космоса, в которых главные глубинные разломы Уральского хребта изучаются в составе так называемого Урало-Оманского суперлинеамента. То есть в рамках особо протяжѐнной системы трещин и разломов земной коры. Вероятнее всего, в древние времена Уральский хребет был непрерывным, а поздними геологическими процессами оказался расчленѐн на отдельные части, пунктир которых хорошо просматривается с космической орбиты. Реликтовые части древних хребтов и водоразделов использовались древними людьми как более или менее непрерывные сухопутные дороги. Разные виды художеств – это та область человеческих знаний и умений, которая быстрее всего содействовала культурному соединению разных регионов, стран, континентов. В конце древнекаменного века (тринадцать-пятнадцать тысячелетий назад) Уральский регион – настоящая культурная провинция. Он соединяет и скрепляет в одно целое древнейшие культурные традиции Европы и Сибири. Интересно, что более семидесяти лет после открытия художественного феномена Альтамиры пещерная живопись каменного века была известна лишь в Западной Европе: там было обнаружено свыше ста пятидесяти пещер с росписями. Но в 1952 году рисунки палеолита открыты на стенах одной из пещер в Монгольском Алтае, семь лет спустя – в Башкирии в Каповой пещере, а ещѐ через два десятка лет – в пещерах Игнатьевской и соседних с ней в Челябинской области. Видное место на карте искусства древнекаменного века занимает Прикамье – своеобразный мост между палеолитическими стоянками на берегах Печоры и южноуральской культурноисторической областью с многочисленными и яркими изображениями животных. Шесть-девять тысячелетий назад звери и птицы вдохновили уральских мастеров средне- и новокаменного веков на удивительную деревянную резьбу, лучшие образцы которой найдены при раскопках Шигирского и Горбуновского торфяников. Резьба по дереву не только запечатлела облик местных животных с главными и характерными их чертами, но и как бы оживила животный мир в предметах бытовых, обиходных. Традиция рисования на каменных плитках, гальках, валунах и скалах – одна из самых устойчивых в древних художествах. Дошедшее до нас повествование о жизни в энеолите – большое панно Писаного Камня на Вишере. Наряду с привычными рисунками зверей художники того времени выразительно показали своих современников – охотников и рыболовов третьего тысячелетия до новой эры. Не прошло и десятилетия с тех пор, как в южноуральской степи обнаружились развалины Аркаима – древнейшего на Урале города, возраст которого более трѐх с половиной тысяч лет. Аркаим – это укреплѐнное поселение бронзового века, некрополь, но ещѐ и храм, астрономическая обсерватория, металлургический центр. Возводили его люди, обладавшие высокой научной, технической и художественной культурой. Аркаим входит в цепочку крупных древних пока ещѐ не раскопанных поселений, так называемую Страну Городов, расположенную вдоль восточного склона Уральского хребта от южных степей до широты Среднего Урала. Несколько лет тому назад московские археологи Г. Бонгард-Леви и Э. Грантовский выпустили два издания книги «От Скифии до Индии. Древние арии: мифы и история» и рассказали о том, что мифологические представления арийцев, изложенные в «Ригведе», «Авесте», да и во многих других древнейших литературных памятниках, просто-таки 1632

заполнены красочными и, вероятнее всего, правдивыми на то время описаниями природы северной оконечности Уральских (а тогда Рипейских) гор. После открытия Аркаима у современных учѐных нет оснований сомневаться в реальных природных основаниях этих мифов. Высокоразвитая Аркаимовская цивилизация не могла не изучать весь Урал. Более того, новые подкрепления концепции освоения Урала древними арийцами приходят и со стороны тех исследователей, которые изучают не только бронзовый, но и ранний железный век, а в том числе и скифскую культуру с еѐ знаменитым скифо-сибирским звериным стилем. Так же всемирно известный пермский звериный стиль обычно называют древним искусством Восточной Европы. Этот стиль в период рождения и становления принадлежал не только урало-сибирским охотникам, но и воинственным кочевникам и появился впервые на территории, заселѐнной скифскими и смежными с ними финно-угорскими народами. При горнорудной и металлургической специализации древнего населения Среднего Урала ни в одном другом зверином стиле Евразии, кроме пермского, не обнаружено такого многонаселѐнного подземного царства. Отражение подземного мира на медных и бронзовых бляшках-украшениях имеет не выдуманный, а вполне реалистический характер, связанный с высоким качеством горных работ местных племѐн. Чудские литейщики-ювелиры не только точно воспроизводили найденных ископаемых ящеров, но и впервые в истории Урала возвысили квалифицированный труд горняков, сумевших овладеть секретами подземной стихии. Чудский горняк на бляшках сначала был утверждѐн на ящере стоя, а потом и оседлал его. Лев Баньковский. Иллюстрации выполнены в детской художественной школе-студии «Колорит» ДК металлургов АО «АВИСМА»

Создание Строгановыми Нового Усолья как итог поисков подходящего места для города-солепромысла, защищѐнного от природных стихий Усольская старина: Коноваловские чтения: В.2. – Березники, 1996. – С.9-12 Предшественники строгановского Сольвычегодска городки-крепости Чернигов и Выборг были разрушены интенсивными русловыми процессами реки Вычегды. Поэтому Строгановы вынуждены были затратить большие средства на капитальные берегоукрепительные работы вокруг Благовещенского собора, главного каменного сооружения, и сольвычегодского солепромысла и всей своей северной территории. Следующим этапом развития соледобычи в строгановских вотчинах было создание в 1654 г. Орла-Городка (Кергедана), который по своей уязвимости от динамичных русловых процессов Яйвы и Камы ничем не уступал Сольвычегодску. Первыми от подтоплений и размывов берегов в Орле-Городке пострадали расположенные по низинам варничные места. Защищаясь от речной стихии привычными по Сольвычегодску бревенчатыми берегоукреплениями, Строгановы принялись искать для нового солепромысла подходящее место на Каме и остановились на месторождении концентрированных рассолов в Новом Усолье. Это место им, по-видимому, было достаточно известно с начала XIV века. Солепромыслы и поселение Новое Усолье в 1606 году были основаны своевременно, потому что два десятилетия спустя Орѐл-Городок оказался в критическом состоянии: «боковую верхнюю стену, что от полою до посаду, и переднюю городовую стену, что от Камы и с острогом и с вороты Камою рекою сметало» [1]. А в последующие годы Кама сменила русло, и основное еѐ течение пошло по упомянутому полою. Остатки старого Орла-Городка неожиданно оказались не на правом, а на левом берегу Камы. Перенос жилых строений этого Городка на правый берег Камы официально завершился в год столетия Нового Усолья, которое в течение этого времени получило значительный импульс для дальнейшего развития как крупного поселения-солепромысла. Процесс перемещения русел Яйвы и Камы в районе Орла-Городка реконструирован в работе [2], некоторые итоги археологических исследований на этой территории приведены в работе [3]. Такого рода исследованиями ещѐ раз подтверждается правильность выбора Строгановыми места для создания Нового Усолья как 1633

устойчивого против природных стихий центра всех строгановских вотчин в конце XVIIначале XVIII вв. Продолжение этих исследований [4,5 и др.] показывает высокую неотектоническую активность Вычегодско-Камского региона и находящихся в его пределах Багайского вала и Сольвычегодско-Усольского регионального водораздела, влияющих на интенсивность русловых процессов на Каме в районе Березников, Кай-Городка и ОрлаГородка.

1634

[Литература] 1. Оборин В.А. Орѐл-Городок – русский опорный пункт в Прикамье (XVI-XVII вв.). – Учѐные записки ПГУ, т. Х, в. 3. Пермь: ПГУ, 1957, с. 145-164.

2. Шмыров В.А., Болонкин П.Ф., Спирин Л.Н. Позднеголоценовая история Соликамской депрессии по геоморфологическим и археологическим данным. – В кн.: Физико-географические основы развития и размещения производительных сил Нечернозѐмного Урала. Межведомств. Сборник научных трудов. Пермь: ПГУ, 1977, с. 48-55.

3. Мельничук А.Ф., Головчанский Г.П. Орѐл-Городок – центр северных строгановских вотчин в период социального и экономического угасания во второй половине XVII в. – первой половине XVIII в. (по материалам археологических исследований в пос. Орѐл в 1993 г.). – В кн.: История и культура провинциальных городов Пермского Прикамья (Мат-лы Всеросс. науч.-практ. конф.). Березники, 1995, с. 43-46.

4. Баньковский Л.В. Живая земная кора Прикамья. – «Соль земли», 1993, 20 июля, № 52 (2905), с. 4-5.

5. Он же. Строгановы против природных стихий. – «Соль земли», 1996, 30 марта, № 25 (3152), с. 4. Л.В. Баньковский, г. Пермь, институт экономики УрО РАН, научный сотрудник, кандидат географических наук

У истоков культурологии Уральское краеведение: Историко-литературный альманах. Уральский областник № 5. – Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 1996. – С.60-62 Статья П.С. Богословского «О постановке культурно-исторических изучений Урала» была опубликована в первом выпуске сборника «Уральское краеведение» за 1927 год, носившего методический характер, и с тех пор не переиздавалась. С первых строк бросается в глаза полемический запал статьи, стремление отстоять свою точку зрения на развитие краеведческого движения. После публикации редакция сборника сочла необходимым сделать приписку: «С некоторыми положениями уважаемого профессора П.С. Богословского редакция не согласна. Помещая статью ввиду важности разрабатываемой ею темы, мы думаем, что она послужит стимулом для широкой дискуссии на страницах нашего журнала». Увы, предполагаемая дискуссия так и не состоялась, а сборник «Уральское краеведение» после второго выпуска в 1928 году прекратил своѐ существование. Для современного читателя спорность работы П.С. Богословского, отстаивающей необходимость гуманитарных краеведческих исследований, может показаться непонятной. Но в середине 1920-х годов, когда шла острая борьба между «гуманитариями» и «производственниками», между «старым» и «новым» направлением в краеведении, программный характер статьи председателя Кружка по изучению Северного края, центра историко-этнографических исследований в регионе, был ясен. Статья вышла в разгар борьбы между двумя направлениями в краеведческом движении. Автор одной из статей вышедшего в 1926 году в Ленинграде сборника «На новых путях краеведческой работы» А.И. Дзенс-Литовский утверждал, что целью краеведения в пролетарском государстве не может быть модное в прежнее время «гробокопательство», «идеалистическое любование окутанного дымкой прошлого». По его мнению: «Краеведение, – в современном его понимании, – есть всестороннее изучение местными силами жизни природы, человека с его трудовой деятельностью и общества местного края в его прошлом и настоящем на предмет использования всех производительных сил края в интересах его благосостояния» и благосостояния всей страны». Казалось бы, цели сторонников «производственного» краеведения, направленного на подъѐм благосостояния страны, не противоречат коренным образом краеведческим традициям. Тем более, что на первых порах «производственники» не требовали полного 1635

отказа от историко-археологических и этнографических исследований. Но многие дальновидные краеведы быстро распознали в «новом» краеведении угрозу для изучения местной истории. «Многие современные краеведы думают, что исторические материалы «не ударны», что интерес к исторической постановке дела какой-то пережиток старого, что важны лишь сведения естественного характера и те, которые говорят о современной экономике. Крайняя близорукость такого взгляда очевидна», – писал председатель Центрального бюро краеведения академик С.Ф. Ольденбург. Те же мысли звучали в опубликованной в 1926 году в журнале «Краеведение» статье профессора И.М. Гревса «История в краеведении»: «Нынешнее охлаждение к истории (можно надеяться, временное), легкомысленные суждения о еѐ ненужности или второстепенности могут помешать делу». Не молчали и краеведы на местах. Так, видный пермский краевед И.Г. Остроумов в черновике к статье «Пора установить истинные задачи краеведения» высказывал такие соображения: «Краеведов направляют на жѐсткий путь производственности, для чего краеведение окрестили производственным… Вопреки бурному течению за производственное краеведение, нужно оставить краеведение развиваться свободно в прежнем виде, без всяких давлений извне…» В защиту свободы культурно-исторических исследований поднял свой авторитетный голос и профессор русской литературы Пермского университета П.С. Богословский (18901966). Павел Степанович родился в селе Обвинском Пермской губернии в семье сельского учителя. Получил прекрасное образование, окончив историко-филологический факультет Петербургского университета и Петербургский археологический институт. Совсем молодым человеком будущий профессор увлѐкся краеведческой работой. С 1911 года он являлся сотрудником на общественных началах Пермского научно-промышленного музея. В 1922 году заведовал Пермским губархивом. Возглавив в начале 1923 года возродившийся Кружок по изучению Северного края при Пермском университете, профессор Богословский много сделал для изучения быта и фольклора Прикамья. В своей работе «О постановке культурно-исторических изучений Урала» Павел Степанович Богословский выступил как первый историк культуры региона, сформулировав главные принципы всестороннего культурно-исторического изучения Урала. Учѐный дал веское обоснование причин, особой ценности культурно-исторических исследований Урала. Урал и Прикамье отличает богатство и своеобразие культуры и быта, что обусловлено чрезвычайно сложным и пѐстрым составом населения. Русское население Урала и Приуралья является пришлым. Оно колонизовало край в течение ряда веков, начиная с новгородских ушкуйников промышленников. Позднее идѐт московская колонизация. Таковы, с точки зрения Богословского, факторы, обусловившие право Урала и Приуралья на особое внимание со стороны историков культуры и краеведов. Отсюда Богословский выделил ряд исследовательских задач: выяснение путей культурных воздействий, учѐт всех факторов, вызвавших колонизацию, еѐ влияние на быт и культуру, учѐт естественных и искусственных путей колонизации Урала и Прикамья. Учѐный определил Уральскую область как огромную географическую единицу со специфическими факторами культурно-социального порядка. Отмечая факт переселения на Урал десятков тысяч крестьян из различных мест Европейской России, Богословский обосновал наличие здесь «своеобразной горнозаводской цивилизации» с особой идеологической сущностью, специфическим стилем художественного оформления и вытекающее из этих тезисов «право Урала и Прикамья на особое внимание со стороны историка культуры». Со всей убеждѐнностью Богословский отстаивал необходимость использования именно такого подхода к изучению истории культуры Урала.. В наше время это предложение учѐного получило статус «цивилизационного подхода» в дополнение и развитие подхода «формационного», который, по мнению ряда современных исследователей, не в полной мере учитывает специфику историко-культурных событий в отдельных регионах, не точно выражает содержание локальных культур.

1636

Последнее тридцатилетие историко-культурных исследований в Прикамье отмечено новаторскими трудами культурологов Л.Е. Кертмана в Пермском госуниверситете и З.И. Файнбурга в Пермском государственном техническом университете. Их работы широко известны в стране и за рубежом, специалистами была признана и многократно подтверждена оригинальность их культурологических концепций. З.И. Файнбургу была более близка деятельностная концепция культуры, в которой еѐ движущий феномен рассматривался в единстве трѐх аспектов деятельности: преобразующего воздействия на природу, взаимодействия субъектов деятельности и отражения этого процесса в специфической форме сознания. Более десятка основополагающих работ учѐного посвящены различным аспектам деятельностной концепции культуры и общества в целом. Л.Е. Кертман придерживался представления о культуре, основу которого составляют понятия: сфера духовности, духовное бытие, духовная жизнь. Учѐный формулировал новую, заострѐнную на духовном начале концепцию культуры, опираясь на анализ самых различных сторон духовного бытия – от высших достижений национальной культуры до обыденной духовной жизни различных слоѐв общества. В числе критериев духовного бытия Кертман изучал ценностные ориентации, типы мышления, нравственные нормы, идеалы. Свою культурологическую концепцию учѐный реализовал при работе над последней книгой «История культуры стран Европы и Америки», вобравшей в себя огромный фактологический материал и содержащий чѐткие теоретические положения. Известный этнолог академик Ю.В. Бромлей отнѐс классификации понятий, созданные Файнбургом и Кертманом, к наиболее специализированным и основательным группировкам определений сущности культуры. Впрочем, после ухода учѐных из жизни прошло не так много времени. До конца точные акценты в комплексной оценке их параллельной научной деятельности ещѐ не расставлены. Но бесспорным практическим еѐ результатом стал тот факт, что ныне, наряду с Екатеринбургом, и Пермь называют одним из центров культурологических исследований. Сегодня здесь объединѐнными силами учѐных вузов и Пермского научного центра РАН разрабатывается областная программа «Культура». Известны программы для Петербургской, Тверской, Тюменской и ряда других областей России. Целевая региональная программа создания научных основ возрождения и развития культурного потенциала Тюменской области создана коллективом учѐных, входящих в Межрегиональную культурологическую ассоциацию Урала, Сибири и Поволжья. В еѐ общей характеристике в числе важнейших мер отмечено: «Необходима интеграция всех уже имеющихся и новых гуманитарных и культурологических инициатив. Продуктивность такого похода подтверждает мировой опыт разрешения острейших кризисов текущего столетия. Только активизация культурологического фактора позволит избежать разрушительных последствий и с минимальными издержками выйти из кризисно-конфликтной ситуации. На практике это означает опору на жизнеутверждающий культуротворящий процесс непрерывной трансляции и обогащения культурных ценностей в политической, экономической, национально-этнической, популяционно-демографической, здравоохранительной, экологической, научно-образовательной и государственно-правовой сферах жизнедеятельности». Так же понимали цели культурной миссии первые пермские культурологи и их наиболее достойные продолжатели. А требование П.С. Богословского, обосновавшего представление об Уральской горнозаводской цивилизации, о праве Урала на особое к нему отношение историков культуры и признание самобытности формирования художественного наследия края должно, по нашему глубокому убеждению, стать краеугольным камнем при создании всех концепций развития Урала. Л.В. Баньковский, Н.Н. Тагильцева

1637

Журнал за Уралом Уральское краеведение: Историко-литературный альманах. Уральский областник № 5. – Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 1996. – С.135-136 Рубрика «Уралистика 1990-х» В наши дни выходит множество книг, брошюр, журналов и статей, посвящѐнных истории, культуре, науке и искусству Уральского региона. Предлагаемая рубрика ставит задачу помочь читателю ориентироваться в океане печатных изданий. Сначала в секторе проблем Севера Института экономики УрО РАН познакомился я с географом, экономистом и социологом Владимиром Григорьевичем Логиновым. Узнал о его продолжительных рабочих поездках и путешествиях по Уралу и Западной Сибири. А потом судьба неожиданно свела нас на берегу Оби где-то около Берѐзова, и мы, обрадованные редкостной встречей, поставили рядом палатки для двух наших небольших экспедиционных групп… Вот и на этот раз не обошлось без сюрприза: через одну минутку после приветственных слов Владимир выложил передо мной стопку из более чем двух десятков номеров журнала «Югра». Из множества разноцветных журнальных корешков на столе заиграла радуга. – Откуда это, Володя? – Из Ханты-Мансийска! И я, признаться, сразу пожалел, что так долго не появлялся в редакции «Уральского следопыта», которая помогала готовить в свет первые номера «Югры», и давным-давно не был в старинном зауральском Шадринске, где эти номера впервые были отпечатаны. И тут же восхитился тем, что редакция «Югры» не только обозначила свой журнал как историкокультурный, но с первого номера начала необычайно пристрастно растолковывать читателю, что же это такое историко-культурный журнал. Журнал перед нами, и поэтому с его страниц попытаемся предоставить слово редактору В.К. Белобородову: - Плодотворна такая провинциальная культура, которая осознаѐт самоѐ себя, свою специфичность, связанность с географической средой. Провинциальная культура нас должна интересовать как процесс, как взаимоусвоение и сосуществование на единой территории различных национальных культур – особенно во всѐм, что касается природопользования. Программа издания построена на основе понимания культуры как всей сферы человеческого творчества. Миссия журнала – сплотить культурные силы, удовлетворить потребность глубже познать край, возделать доставшийся нам культурный слой, обогатить его в меру наших возможностей, противостоять псевдокультуре. Миссия наших читателей – поддержать журнал словом и делом, живым откликом, критической мыслью. Нелѐгкое сейчас время. Свобода печати хотя и провозглашена, но реально мало обеспечена. Дефицитность и дороговизна бумаги, типографских мощностей, непомерная цена за распространение изданий сильно ограничивает наши возможности. Но мы верим, что если журнал окажется нужным читателю, он непременно выживет. Служение культуре требует терпения и несуетности. Что же это такое в журнале – терпеливое и несуетное осознание провинциальной культуры? Может быть, поиск еѐ глубинных корней. Действительно, так тонок и так уязвим культурный слой, на котором живѐт человек. И задумывающемуся о своей причастности к провинциальной культуре впору учиться у деревьев и трав, зверей и птиц искусству жизни. Не потому ли «Югра» так подробно и интересно из номера в номер рассказывает о приобских народных орнаментах. У каждого из многих-многих своѐ название: «Ветвистый лес», «Большая берѐзовая ветвь», «Шишка», «Корни травы», «Оленьи рога», «Соболь», «Крылья чайки», «Трясогузка». Точно так же из номера в номер мы узнаѐм о пернатых 1638

Югорского края: голубке-хохлатке, чекане-каменке, чирке-свистунке, белой трясогузке, береговой ласточке, чибисе, буроголовой гаичке и многих других. И чтобы мир природы не был уж чересчур книжным, редакция напоминает о том, как построить чум, чѐлн, лодку, как самому сделать удобную для жизни в лесу палатку, как получить смолу и дѐготь, напоминает, что есть у северного человека такие обыденные занятия как неводьба, весновка, ловля уток и многие другие. Великие таланты в жизни – чувствовать природу, мыслить о ней, заниматься всякими соединѐнными с ритмом природы делами. «Югра» позволяет соприкоснуться с такими талантами, вводя постоянную рубрику «Сибирские страницы» – здесь мы вчитываемся в строчки Радищева, Гончарова, Достоевского, Гарина-Михайловского, Короленко, Чехова, Мамина-Сибиряка, Телешова, Пришвина, Мартынова, Ефремова. Всего лишь одна-две маленьких журнальных странички, но как пережито и перечувствовано, как помыслено, как сделано. И страницы-то именно сибирские! Журнал настойчиво зазывает специалистов и думающих читателей писать об археологии и истории древней зауральской Югории – земли нашей вечной. Действуют в эту сторону рубрики «Исторические чтения», «Хрестоматия по истории края», критические исторические повествования, рассказы об археологах и историках Западной Сибири. Всѐ это зовѐтся в журнале «светом, идущим из памяти». Удивительно впечатляюще и история, и археология выглядят и читаются через этнографию и языкознание, которые в журнале не только сами по себе очень хороши, но ещѐ и с полной нагрузкой работают на смежные области знания и искусства. Каких только не прочтѐшь в «Югре» мифов, легенд и сказок, пословиц, поговорок и загадок, обрядов, народных примет и неповторимых краеведческих сообщений. Журнал более чем в полутора десятке номеров учит говорить по-мансийски, немало живых материалов посвящает национальной школе, библиотекам и архивам, музеям и выставкам. Как и другие периодические издания, редакция «Югры» доброжелательно выводит на свои страницы местные художественные и публицистические литературные произведения, стихи, дневники, письма, описания ближних и дальних путешествий. Здесь живут особой журнальной жизнью выразительная графика и очень уместная фотография. Призадумаешься над всем увиденным и прочитанным в «Югре»: как можно справляться с поступающей в редакцию со всех сторон мозаикой ярких журнальных частичек. А журнал справляется, и ещѐ как справляется! И не скрывает, между прочим, от читателя главный свой секрет, безупречное журналистское оружие от самых истоков периодической печати. Через все номера «Югры» идѐт прекрасно делаемая рубрика «Гуманитарная мысль». Слово в этой рубрике было предоставлено Н. Рериху, Р. Кришнамурти, А. Швейцеру, В. Соловьѐву, Г. Потанину, Н. Бердяеву, П. Флоренскому, В. Вернадскому, С. Залыгину. Конечно же, мысль гуманитарная – это лицо журнала. Но беспокойная редакция «Югры», не удовлетворившись таким богатством, с третьего номера журнала ввела ещѐ одну регулярную действующую гуманитарную силу под названием «Из этического словаря прошлого века». От вековой шелухи наслоений были освобождены понятия «Благотворительность», «Добро», «Учтивость», «Духовное», «Совесть»… А рядом опубликованы нравственные раздумья учителя А.С. Знаменского. И ещѐ одна важная подробность. Редакция «Югры» решила вернуть из забвения опыт интереснейшего общественного движения XIX века – опыт сибирского областничества, у истоков которого стояли П.А. Словцов и П.П. Ершов, а убеждѐнными вождями и организаторами периода расцвета работали Н.М. Ядринцев И Г.Н. Потанин. По-прежнему современно читаются и воспринимаются слова Потанина: «Всякая область, как бы скромна она ни была в размерах, в пределах культуры, искусства и умственной жизни имеет право на самостоятельное, независимое от остальных частей государства развитие своих сил», и ещѐ: «…развиваясь оригинально, культура этих народов внесѐт что-нибудь новое в общую сокровищницу человеческого духа». Итак, «Югра», несомненно, один из лучших российских журналов, посвящѐнных провинциальной культуре. Нужно с сожалением отметить, что во всей России считанное число журналов, провозгласивших свою сознательную приверженность к провинциальной 1639

культуре, отчѐтливо заявивших о готовности вместе со своими читателями возделывать доставшийся нам культурный слой, обогащать его в меру возможностей. Как написал в газете «Тобольская правда» сибирский писатель Ю. Надточий, «Югра» ломает потребительский, колонизаторский стереотип «временщины» и далее: «Возрождение России начнѐтся всѐ-таки с провинции… которая и является собственно Россией». Надо думать, что истинность этой мысли является очевидной. Л.В. Баньковский

Древнее искусство Урала – в учебном процессе Проблемы образования, научно-технического развития и экономики Уральского региона. Мат-лы науч.-практ. конф. – Березники, 1996. – С.55-58 В рамках изучения истории уральской региональной культуры тема первобытного и более позднего искусства Урала заслуживает подробного рассмотрения в общеобразовательной школе и в вузах как гуманитарного, так и технического профиля. Сведения по этой теме рассеяны по большому числу разных источников и в различных областях знания – археологии, истории, искусствоведении – и пока ещѐ не сведены в отдельные учебные пособия. Предлагается группировка материала в следующих основных разделах и формах: I. Палеолит. Более семидесяти лет после открытия художественного феномена Альтамиры пещерная живопись каменного века была известна только в Западной Европе: там обнаружено свыше ста пятидесяти пещер с росписями. В 1952 году рисунки палеолита открыты на стенах одной из пещер в Монгольском Алтае, семь лет спустя – на Урале в Каповой пещере, а ещѐ через два десятка лет – в пещерах Игнатьевской в Челябинской области. На всѐм протяжении Евразийского материка от его западных до восточных границ (рис. 1, 2) проявляется единство палеолитических изобразительных традиций. Ещѐ в древнекаменном веке Урал стал перекрѐстком многих региональных культур: здесь прослежены как западноевропейские, так и сибирские стилевые течения в декоративноизобразительном искусстве.

II. Мезолит-неолит. Шесть-девять тысячелетий тому назад звери и птицы вдохновили уральских мастеров на удивительную деревянную резьбу, лучшие образцы которой найдены при раскопках Шигирского и Горбуновского торфяников. Резьба по дереву не только запечатлела облик местных животных с главными и характерными их чертами, но и как бы оживила животный мир в предметах бытовых, обиходных.

III. Энеолит. Традиция рисования на каменных плитках, гальках, валунах и скалах – одна из самых устойчивых в древних художествах. Дошедшее до нас повествование о жизни в энеолите – большое панно Писаного Камня на реке Вишере. Наряду с привычными рисунками зверей художники того времени выразительно показали своих современников – охотников и рыболовов третьего тысячелетия до новой эры.

IV. Бронзовый век. Не прошло и десятилетия с тех пор, как в южноуральской степи обнаружились развалины Аркаима – древнейшего на Урале города. Аркаим – это ещѐ и храм, обсерватория, металлургический центр. Возводили его люди, обладавшие высокой научной, технической и художественной культурой. Археологи называют цивилизацию Аркаима протогородской.

V. Ранний железный век. Всемирно известный пермский звериный стиль обычно называют местным древним искусством Восточной Европы. Этот стиль в период рождения и становления принадлежал воинственным кочевникам и появился впервые на территории, некогда относившейся к скифской культурно-исторической общности (рис. 3). При горнорудной и металлургической специализации древнего населения Среднего Урала ни в одном другом зверином стиле Евразии, кроме пермского, не обнаружено такого многонаселѐнного подземного царства. Отражение подземного мира на медных и бронзовых бляшках-украшениях имеет не выдуманный, а вполне реалистический характер, связанный с высоким качеством горных работ местных племѐн. Чудские литейщики-ювелиры не только 1640

точно воспроизводили найденных ископаемых ящеров, но и впервые в истории Урала возвысили квалифицированный труд горняков, сумевших овладеть секретами подземной стихии. Чудский горняк на бляшках сначала был утверждѐн на ящере стоя, а потом и оседлал его. Л.В. Баньковский

Рис. 1-2

Изучение древнего искусства Урала и Верхнекамья в детской художественной школе-студии г. Березники Проблемные вопросы историко-культурного наследия Урала. Мат-лы междунар. науч. конф. – Соликамск, 1996. – С.157-158 На протяжении полутора десятилетий при Дворце культуры металлургов АО «АВИСМА» работает детская школа-студия «Колорит» под руководством известного березниковского художника и педагога ВА. Аникеевой. В 1995-1996 учебном году в студии приступили к учебному процессу десять педагогов, преподающих живопись и графику, композицию, народную роспись, историю искусства, эстетику, историю костюма, художественное естествознание, рукоделие, скульптуру и краеведение. К концу учебного года, в связи с переходом одного из преподавателей на другую работу и переездом в другой город, предмет «История костюма» был заменѐн на «Дизайн». Роль предметов, методически скреплявших курс обучения, в конечном счѐте оказалась за историей искусства и художественным естествознанием. Новый предмет – художественное естествознание – способствовал, на взгляд автора, не только освоению детьми основ современных миров камня, растений и животных, Но и, по возможности, приобретению исторического взгляда на эволюцию изобразительного искусства Верхнекамья и Урала. Становление изобразительного искусства в нашем крае относится к древнекаменному веку. В первых трѐх четвертях дети получали ориентирующие знания по таким укрупнѐнным темам: 1641

- Животные и растения во времена первобытного общества; - Древнее искусство в наскальных изображениях и пещерной живописи; - Главные сюжеты первобытного изобразительного искусства; - Изображения животных, окружавших человека древнекаменного века; - Охота в первобытном обществе; - Приручение животных и земледелие; - Жилища, устройство быта первобытного человека; - Разнообразные события в жизни других людей. В четвѐртой четверти состоялось знакомство студийцев с культурой скифо-сибирского мира, пермским звериным стилем. Дети, обучающиеся во вторых классах, создали немало работ в рамках областного конкурса, посвящѐнного шестисотлетию со дня кончины первого просветителя края Стефана Пермского. Наряду с регулярными традиционными выставками детских рисунков в числе итоговых работ студии было изготовление детьми большого панно из шести полотнищ длиной около четырѐх метров под названием «Первобытное искусство». Составлен макет книги-альбома «Наша жизнь в первобытном обществе», состоящей из 136 страниц. В книгу вошли сочинения, написанные юными художниками на темы своих же рисунков. В числе детских художественных работ представляют интерес различные варианты обложки, орнаментов и других украшений книги. В качестве иллюстраций к данному сообщению прилагается пять коллажей, включающих обзорные схемы курса и детские рисунки по теме «Первобытное искусство». Общее содержание этих коллажей: пути-дороги первобытных художников; древнекаменный век – палеолит, мезолит и неолит; эпоха бронзы; ранний железный век. Большую помощь детям оказала представленная студией возможность работать на пленэре большую часть учебного года. Работники студии признательны преподавателям Соликамской детской художественной школы А.Г. Вороне и А.В. Кузнецову за помощь в обсуждении и оформлении макета книги-альбома «Наша жизнь в первобытном обществе». Л.В. Баньковский

Рис. 3

1642

1643

Два коллажа школы-студии «Колорит», сохранившихся в архиве Л. Баньковского 1644

Л.В. Баньковский – преподаватель школы-студии «Колорит» ДК металлургов АО «АВИСМА»

Из истории становления и исследования музейного мира Прикамья в первые десятилетия ХХ века Российская наука в конце ХХ столетия. Материалы международной научной конференции. – Соликамск, 1996. – С. 25-26 Пермскому музееведению около ста лет, немногим меньше, чем музейному делу в нашем крае. Необычной была сама идея создания первого пермского музея. В отличие от распространѐнных в прошлом веке частных музеев-коллекций и музеев губернских отделений Русского географического общества, пермяки решили создать наиболее устойчивый и надѐжный в своѐм развитии государственный музей. За десятилетие организационной деятельности они добились, чтобы музей находился в ведении богатого Министерства земледелия и государственных имуществ. Создатели музея – члены образованной в 1890 году Пермской комиссии Уральского общества любителей естествознания – уже в июле 1894 года открыли в городе первую археологическую выставку – на основе известной коллекции А.Е. и Ф.А. Теплоуховых. Эта коллекция начала создаваться В.А. и Ф.А. Волеговыми с 30-х гг. XIX в., в 1864 г. перешла к А.Е. Теплоухову, а спустя ещѐ двадцать лет работу с ней продолжил Ф.А. Теплоухов. Археолог А.А. Спицын в 1902 г. посвятил выдающейся в России коллекции специальную книгу. Первой в нашем городе музейной археологической выставкой начал свою деятельность Пермский областной научно-промышленный музей, который сразу же приобрѐл отчѐтливую общекультурную ориентацию. В 1895 г. в музее было пять тысяч предметов и двадцать три отдельных коллекции. В этому времени музей стал научно-образовательным учреждением и культурным центром Перми и еѐ округи. Одним из основателей музея и идеологов его совершенствования был врач и краевед П.Н. Серебренников. Позиция его в музееведении отражена во многих изданных типографским способом годовых отчѐтах музея и в музейных выпусках «Материалов по изучению Пермского края». По инициативе П.Н. Серебренникова 1645

с 1901 года пермские музейщики стали оказывать помощь народному образованию благодаря созданию передвижного музея наглядных пособий. В 1902 г. в музее был организован новый фотоотдел, экспонировавший виды уездных городов, заводов и селений Пермской губернии и местностей Урала. В 1910 г. образовался ещѐ один самостоятельный музейный отдел – портретная галерея не только самых известных учѐных России, но также выдающихся уроженцев и деятелей Урала и Пермской губернии. Проведение в Перми выставки «Урал в живописи» А.К. Денисова-Уральского способствовало выделению из состава музея художественного отдела, который в декабре 1922 года был преобразован в Пермский художественный, а ещѐ через пять лет в Пермскую художественную галерею. Изначальной гордостью галереи были уникальные коллекции пермского звериного стиля и пермской деревянной скульптуры. А.К. Сыропятов и Н.Н. Серебренников первыми в России предприняли экспедиции по поиску и приобретению деревянных культовых изображений богов. Н.Н. Серебренников выпустил книгу «Пермская деревянная скульптура», сразу же переизданную в Париже. В 1923-1924 гг. Сыропятов и Серебренников были заняты описанием наиболее ценных архитектурных памятников в Соликамском и Чердынском уездах, Коми-Пермяцком национальном округе. На направленность и содержание музейной работы на Урале оказало сильное влияние открытие в 1916 году Пермского университета. На постоянную работу в Пермь приехали широко образованные историки и филологи, всесторонне подготовленные к преподавательской и музейной деятельности. Профессор Б.Л. Богаевский создал в университете авторитетный центр антиковедения, оригинальный музей античности. Профессором П.С. Богословским и его коллегами по университету и музею был создан Кружок по изучению Северного края, позднее преобразованный в Этнографическое общество. В 1923 году Кружок способствовал созданию в Перми Музея Русского Севера, а в 1929 году был сформирован Пермский литературно-театральный музей. В эти годы различные музееведческие материалы публиковались в журнале «Экономика», издававшемся в Перми. В десятом номере журнала за 1925 год напечатана программная статья «Пермские музеи» профессора И.Э. Грабаря – известного русского художника и искусствоведа. И.Э. Грабарь выделил две линии формирования пермских музеев – чисто художественную и естественноисторическую с бытовым ответвлением. Художественный музей с обширными собраниями картин и уникальных деревянных скульптур Грабарь назвал в значительной степени завершѐнным. По его мнению, достаточно чѐткие контуры имели в Перми естественноисторическая ветвь музея с крупной зоологической экспозицией и историко-бытовое ответвление с отделами фабрично-заводским и крестьянским. Несмотря на то, что Грабарь был обеспокоен почти полным отсутствием в нашем городе отдела русскокрестьянского искусства и быта, он подвѐл под статьѐй итоговую черту следующими словами: «Я уезжаю из Перми с чувством глубокого «музейного» удовлетворения, твѐрдо уверенный, что музейное дело здесь находится в умелых руках, которые сумеют завершить столь блестящее начало». Судя по глубокому смыслу понятия «музейное удовлетворение», И.Э.Грабарь был единомышленником разработанной на рубеже веков самобытной концепции музея Н.Ф. Фѐдорова – знаменитого русского философа-космиста. Фѐдоров полагал, что подлинный музей будущего не только поместится в душе человека, но «будет действовать душеобразовательно, делая всех и каждого существом музееобразным». Надежда Грабаря на умелые руки создателей пермских музеев оправдалась при создании таких крупных музейных комплексов, как Пермский и Соликамский. Л.В. Баньковский, М.Н. Ожиганова (текст соответствует рукописи)

1646

Может ли быть юный турист весьма учѐным человеком? Ветер. – Березники,1996. – С.4-6 Да, может. Вот интересный образец. Всего лишь девять страниц мелкими рукописными печатными буквами, но в итоге – законченная цельная работа – по характеру – исследовательский труд, своеобразное научное творение. С собственноручно нарисованными схемами, собственными походными фотографиями, справочными данными, ссылками на литературу, выводами, примерами из своей корреспондентской, художнической и, разумеется, туристской деятельности. Составление рефератов на разные исторические темы – один из проверенных, надѐжно зарекомендовавших себя способов изучения основ туризма. К числу лучших таких работ, несомненно, относится исследование Димы Муспака «Как были открыты Уральские горы».

1647

Растения в камне Ветер. – Березники, 1996. – С.45-46 В августе 1995 года станция юных туристов провела экспедицию в верховья реки Сылвы для поисков отпечатков растений и насекомых пермского геологического периода. Возглавил эту работу Сергей Анатольевич Самодуров, уже много лет воспитывающий в нашем городе юных геологов. Базой экспедиции стала старинная уральская деревня Чекарда, известная не только в нашей стране, но и за рубежом. Остатки насекомых и растений, которые были здесь найдены в предшествующие десятилетия, отличаются уникальной сохранностью. Район Чекарды является древнейшим и единственным у нас местонахождением насекомых первой половины пермского геологического периода. На поиски новых открытий Чекарды поехали хорошо подготовленные дети – восьмиклассники 24-й школы Владик Иванов и Андрей Вопилов, девятиклассник из 11-й школы Костя Карасѐв. Экспедиции очень повезло. Незадолго до приезда юных геологов местные жители открыли новый небольшой карьер для ломки камня на нужды малого и дорожного строительства К радости окрестных сельчан, которым постоянно нужен камень, березниковцы значительно расширили карьер, извлекая из слоѐв медистых песчаников и мергелей многие удивительные по качеству отпечатки растений – хвощей, папоротников, каламитов, вальхии – дальних предков современных низших и хвойных растений. Научный багаж юных геологов на этот раз получился очень тяжѐлым. Но, как говорится, «своя ноша плеч не тянет», тем более ноша такая радостная. В ноябре 1995 года Березниковский краеведческий музей провѐл выставку геологических находок, сделанных в Верхнекамье любителями геологии, участниками походов и путешествий, членами юношеских геологических кружков и секций. Среди экспонатов выставки были и образцы окаменевших растений из Чекарды, и многие другие ценные окаменелости, найденные юными геологами на Вишере и Каме. Растения и животные в камне не остались без внимания зрителей, и поэтому вскоре после закрытия выставки в музее перекочевали на очередную выставку на одном из крупнейших предприятий нашего города – азотно-туковом комбинате – АО «Азот». Есть у С.А. Самодурова большая задумка – создать в Березниках большой геологический музей Верхнекамья. Ведь нашему региону как главной «солонке» страны на протяжении нескольких веков в российской геологии была отведена особая роль. Сюда снаряжались многие геологические экспедиции, тут был построен первый на Урале медеплавильный Пыскорский завод, тут же на местных медных и железных рудах возникли многие города Уральской горнозаводской цивилизации. Верхнекамские калийно-магниевые руды прославили Прикамье на весь мир. Как полагает Самодуров, в настоящее время березниковский коллектив юных геологов способен не только пополнять задуманный музей новыми экспонатами, но и обрабатывать их, проводить экскурсии, вести некоторые уроки по истории, физике, химии и даже литературе. Для будущего музея уже сейчас подбирается специальная горно-геологическая библиотека. Найденные юными геологами образцы ископаемых растений из Чекарды С.А. Самодуров показывал в Перми палеонтологу госуниверситета Виктору Новокшонову, который проработал на сылвенских геологических обнажениях семь полевых сезонов. Кстати сказать, ныне известный учѐный, В.Г. Новокшонов не так уж давно сам был губахинским мальчишкой, очарованным раковинами красивейших местных каменноугольных и пермских моллюсков. Памятуя об этом, он великодушно подарил березниковским юным геологам комплект разнообразных научных и научно-популярных публикаций по проблемам изучения Чекардинского эталонного геологического разреза. Часть одной из этих публикаций, посвящѐнная работавшему на Сылве краеведу Г.Т. Мауэру, приводится ниже.

1648

Из дневников Генриха Тимофеевича Мауэра Случайные в 1917 году находки ископаемой фауны на отмелях реки Сылвы в Кунгуре, а в 1918 году выходов верхнекарбоновых известняков с фауной вверх от Кунгура по реке Сылве заинтересовали меня, и в последующие, начиная с осени 1919-го, года я при всех возможностях стал посещать обнажения вблизи Кунгура в радиусе десяти-пятнадцати километров, а также при служебных поездках и далее. С 1924 года я стал ежегодные отпуска использовать для путешествий на лодке по рекам Сылве и Барде, что позволяло не стесняться количеством сборов, а главное давало возможность выявить наиболее интересные по богатству и сохранности ископаемых органических форм обнажения. Весенние ледоходы, особенно после суровых зим, обрывают крутые берега, то есть обнажения, и всѐ оторванное и обрушившееся откладывают или тут же или несколько ниже, – поэтому выходы тонкоплитчатых сланцев, разрушаясь сильнее всего, каждый год дают готовый совершенно новый материал, выявляющий всѐ скрытое в природе. Поэтому наиболее интересные обнажения я старался посещать почаще, то есть через год-два по возможности, и каждый раз сбор бывал не менее интересным, чем предыдущий, в особенности в лучших выходах с флорой и насекомыми, а кой где и с фауной моря. Всѐ попадали новые формы, и на это можно надеяться и впредь. Таким образом постепенно было охвачено сборами, на многих обнажениях и участках многократными, 450 с лишним километров верхнего и среднего течения реки Сылвы, свыше двухсот километров течения реки Барды, а кроме того части притоков, лога и искусственные обнажения. Кроме того, случайные при служебных поездках попутные сборы охватили и часть Уфимского бассейна, например отрывками течение реки Сарс до устья, Красноуфимские геликоприоновые мергеля (откуда имеется спираль в сто шесть зубов, небольшая, но изумительно сохранная) и т.д.

Слева: коллаж пермского ископаемого леса на берегах Сылвы по рисункам окаменелостей М.Д. Залесского. А таким представляется другой уголок того же самого леса по материалам экспедиции Березниковской станции юных техников 1649

Многоликое Усолье Ветер. – Березники, 1996. – С.58-60 В далѐком четырнадцатом веке Строгановы пришли осваивать Сольвычегодск, но наверняка заглядывали и на Каму. Иначе откуда бы взялась метка и надпись, вмонтированные хозяевами края в семнадцатом веке в красную кирпичную стену новоусольской часовни Спаса Убруса: «Весною 1310 года поднималась вода до вышеозначенной линии».Казалось, неотступно преследовала вода северян ледяными дождями, штормами ледовитых морей, грозными половодьями от тающих снегов. Предшественники Сольвычегодска – городки-крепости Чернигов и Выборг – один за другим были подтоплены, разрушены и смыты своенравной Вычегдой. Да и Кама не была без характера. В Кергедане – камском первогороде Строгановых – первыми от подтоплений и размывов берегов пострадали варничные места, всегда располагавшиеся в низинах. Обороняясь от реки привычными по Сольвычегодску береговыми бревенчатыми укреплениями, Строгановы срочно принялись искать подходящее место на Каме для нового солепромысла. В 1606 году источники крепких рассолов были открыты, вероятно, у тогда одиноко стоявшей деревянной часовни Спаса Убруса. И, скорее всего, вместе начали строиться и соляные варницы, и само Новое Усолье. Подчеркнѐм значение в этом сложном названии первого слога, обозначающего не только нечто прибавленное к известному старому, но и надежду на удачу и успех. Надѐжно запланированную надежду. Становлению Нового Усолья во многом способствовали Орѐл-Городок (Кергедан) и Пыскор, расположенные по разные стороны Усолья в среднем на полтора десятка километров вниз и вверх по Каме. В Пыскоре рядом с основанным во второй половине XVI века крупным Преображенским монастырѐм в 1640 году был построен первенец медеплавильной промышленности Урала. А Орѐл-Городок шагнул в историю как предтеча уральских городов и городов-заводов: ещѐ в XVI-XVII веках в нѐм сформировалась уникальная городская культура. В 1581 году отсюда вышла на покорение Сибири дружина Ермака. Самым непосредственным результатом еѐ военных действий был успешный поиск Артемием Бабиновым прямейшей сухопутной дороги в Тюмень. Сразу же Бабиновский тракт включил в себя немало параллельных, примыкающих, поддерживающих дорог, укрепляющих и утверждающих главный путь. Одна из них проходила через Новое Усолье и в некоторых местах сохранилась до сих пор. В будущем году Бабиновскому тракту исполнится четыреста лет. 400 и 390 ! Два больших верхнекамских юбилея сошлись так тесно совсем не случайно. Легко догадаться, какой отсюда следует вывод: Новое Усолье рождено на перекрѐстке Камы и одной из самых крупных ветвей Бабиновского тракта. Новое Усолье широко пользовалось преимуществами своего географического положения на перекрѐстке водной и сухопутной дорог. Насколько результативно работала Новая Сибирская-Верхотурская дорога, можно судить по тому, что всего лишь через тридцать четыре года после основания Нового Усолья Россия вывела свою государственную границу к берегам Тихого океана. К середине 80-х годов XVII века у Г.Д. Строганова в Новом Усолье действовали сорок четыре соляные варницы, а на территории Усольского уезда ещѐ сто шестнадцать варниц. Это было крупнейшее солеваренное производство России, в значительной степени определяющее экономическую ситуацию в Пермском Прикамье. Основанное в 1670 году по соседству с Новым Усольем ещѐ одно – Рождественское Усолье (горный город Дедюхин) сумело сказать своѐ собственное слово в солеваренном производстве России. Г.Д. Строганов большую часть доходов от солеварения вкладывал в каменное и деревянное строительство не только на Урале, но и в Сольвычегодске, Устюжне, Гордеевке. Однако Новое Усолье 1650

было главным объектом внимания этого видного промышленника и купца, торговавшего как внутри страны, так и с Западной Европой, пользовавшегося особым расположением царя Алексея Михайловича, а затем и Петра I.

Усольская Никольская церковь в те годы В конце XVII- начале XVIII веков в Новом Усолье было существенно усовершенствовано солеваренное производство и его транспортное обеспечение. В двенадцати верстах от Нового Усолья развернулась деятельность строгановских судостроительных верфей, способных спускать на воду ежегодно от двенадцати до пятнадцати весьма крупных барж для перевозки шестидесяти-семидесяти тысяч пудов соли каждая. Появилась возможность вкладывать деньги в строительство первых в Пермском крае чугуноплавильных и железоделательных заводов. С начала XVIII века на Урале начинаются новый отсчѐт времени, новое понимание истории: усилиями предшествующих веков здесь приступает к действию Уральская горнозаводская цивилизация. Концепцию этой цивилизации разработал этнограф, историк и литературовед, профессор Пермского университета Павел Степанович Богословский. Родился он в селе Веретия, находящемся в черте нынешних Березников. И, вероятнее всего, фамилия его произошла от названия слободы Богословки, входившей некогда вместе со слободой Веретия в древний Веретийский соляной промысел. В 1926 году П.С. Богословский впервые обозначил право Урала и Прикамья на особое внимание со стороны историка культуры, историка цивилизаций. Рисунки Льва Баньковского

Знакомьтесь – работы соликамских художников Ветер. – Березники, 1996. – С.58-60 Художники, графические работы которых по старшинству мы здесь представляем – коренные верхнекамские люди. Н.В. Пономарѐв родился в 1947 г. в Соликамске, А.Г. Ворона – в 1950 г. в Керчево, А.В. Кузнецов в 1965 году в Косе. И обучение художественному мастерству вышло у них очень похожее. Первые два получили художественное образование в Нижнем Тагиле, а Андрей Кузнецов – в Красноярске. Николай Пономарѐв больше всего график и скульптор, Анатолий Ворона имеет квалификацию мастера по художественной обработке камня, но работает как живописец, и как график, и как мастер декоративноприкладного искусства, очень любит керамику. А Андрей Кузнецов – профессионалкерамист, любит масляную живопись, да и в графике, и во всѐм, он мастер своего дела. Впрочем, вот они их художества.

1651

1652

1653

Развитие детского и юношеского туризма в Пермском Верхнекамье. Программа исследовательской и проектной работы Березниковской городской станции юных туристов по разделу «Туризм» историко-культурного и экологического атласа «Пермское Верхнекамье» для средних школ, средних специальных учебных заведений и туристских организаций края. Пермь - Березники, 1995 Ветер. – Березники, 1996. – С. 90-100

Предисловие Программа составлена в связи с решениями следующих конференций: Всероссийской научнопрактической конференции «Проблемные вопросы истории, культуры, образования, экономики Северного Прикамья» (2-4 июня 1994 г., Березники); Всероссийской научнопрактической конференции «Малые города Пермского Прикамья: экономика, экология, культура» (июнь 1994 г., Соликамск); Всероссийской научно-методической конференции «История и культура провинциальных городов Пермского Прикамья» (16-17 ноября 1995 г., Березники). На конференции по малым городам Пермского Прикамья планируемое издание получило название «Историкокультурный и экологический атлас ПЕРМСКОЕ ВЕРХНЕКАМЬЕ» (пункт 22 рекомендаций по проблемам культуры). В 1994 г. рекомендации конференций о создании такого атласа были поддержаны руководством Березниковского городского комитета охраны природы и дирекцией Института экономики УрО РАН. В адрес Уральского аэрогеодезического предприятия были направлены соответствующие письма (от 30.09.94 № 6/32 исх. от администрации г. Березники и от 3.10.94 г. № 16370-02/ 2115-430 директором Института экономики УрО РАН, доктором экономических наук А.И. Татаркиным). В Уральском аэрогеодезическом предприятии по этому поводу проведено совещание, на котором администрации г. Березников предложено предоставить макет атласа и выдать необходимые гарантии по приобретению всего тиража издания. По мнению ведущих специалистов Уральского аэрогеодезического предприятия, работу по созданию атласа целесообразно разделить на отдельные самостоятельные блоки с ориентировочными названиями: «Природа и природные ресурсы», «Археология и история», «Этнография», «Город Березники», «Главные населѐнные пункты Верхнекамья», «Охрана природы», «Культура», «Образование», «Здравоохранение», «Туризм» и другие. Причѐм каждый из перечисленных блоков может быть издан вначале отдельно, а затем общей книгой. Вся работа по подготовке и изданию полного атласа может занять пять-шесть лет. Выступая инициатором начала работы над атласом, Березниковская городская станция юных туристов может в настоящее время приступить к разработке раздела «Туризм» наличными силами методистов-организаторов этой работы в Березниках, Соликамске, 1654

Чердыни, Красновишерске, Александровске и других городах Пермского Верхнекамья при помощи учѐных вузов и других научных учреждений. По инициативе Березниковской городской станции юных туристов данная программа разработана научным сотрудником Пермского филиала Института экономики УрО РАН, кандидатом географических наук Л.В. Баньковским. В разработке программы приняли участие старший научный сотрудник Березниковского краеведческого музея В.А. Цыпуштанов, заместитель директора по науке Соликамского краеведческого музея Г.А. Бординских, директор Березниковской городской станции юных туристов С.Н. Кокшаров. При разработке данной программы использованы материалы программ «Образование», «Каменный пояс», проект Федеральной комплексной программы развития малых и средних городов Российской Федерации в условиях экономической реформы, а также другие постановления, законодательные документы и инструкции в области охраны и использования историко-культурного наследия, охраны природы, развития детского и юношеского туризма.

Историко-культурологическое обоснование программы Предтечей пермской и уральской культурологии по праву можно назвать выдающегося русского учѐного, организатора горнозаводской промышленности на Урале В.Н. Татищева. По его предложению на всех картах мира Уральский хребет был обозначен как естественный природный рубеж, разделяющий Европу и Азию. На основании исторических, этнографических и языковедческих исследований Татищева и его последователей Урал был зафиксирован как рубеж между европейским и азиатским культурными мирами, а уральская культура – как сложный конгломерат и система разновременных по происхождению и становлению региональных и провинциальных культур. Во всѐм мире известны представления об уральской семье языков, уральских народах, уральской расе и о многих других главных опознавательных чертах уральской региональной культуры. Этнограф и литературовед, профессор Пермского университета П.С. Богословский в 1927 году сформулировал концепцию Уральской горнозаводской цивилизации со специфическими факторами культурно-социального порядка, обосновал «право Урала и Прикамья на особое внимание со стороны историка культуры». Верхнекамье – колыбель русской культуры Урала и Сибири, регион еѐ становления и раннего развития. Яркой еѐ чертой явилась гражданская, культовая, промышленная архитектура, лучшие образцы которой сохранились до нашего времени и вместе с соответствующими музейными экспозициями являются важными объектами отечественного, регионального, провинциального и местного туризма. Традиционными в Верхнекамье являются также экскурсии, путешествия, походы по уникальным природным и природноисторическим достопримечательностям. Значительная часть туристских объектов Верхнекамья характеризует пермскую региональную культуру. К разряду еѐ основных понятий можно отнести следующие: - пермский геологический период и пермская геологическая система – непременные составные части мировой геохронологической шкалы и каменной летописи Земли. С этими понятиями сопряжены представления о пермских бассейнах как вместилищах пород пермского возраста на разных континентах и на дне океана; об ископаемых растительных и животных мирах – пермской флоре и фауне, в том числе пермских ящерах и т.д.; о полезных ископаемых, образовавшихся в пермский период – пермская соль, пермская медь, пермская нефть и т.п. Большинство эталонных обнажений пород пермской системы, которыми пользуются как руководящими образцами геологи всего мира, находятся на территории Пермского Прикамья; - пермские древности – пермский звериный стиль, пермское (закамское) серебро, пермские всадники, пермская деревянная скульптура. Эти понятия и их содержание давно стали достоянием мировых археологической, исторической, искусствоведческой наук и являются общеизвестными в обыденной жизни;

1655

- пермские народы, пермские языки – обязательные компоненты свода мировых этнографических и лингвистических понятий в сфере финно-угроведения. На международных финно-угорских конгрессах обсуждаются такие понятия, как пермское культурно-историческое ядро и ряд других. Большой общенаучный интерес представляет изучение пермской азбуки, разработанной Стефаном Пермским; - среди научных школ Пермского Прикамья всеобщий интерес вызывают научные школы пермских геологов, геофизиков, карстоведов, археологов, историков, лингвистов, археографов, статистиков, экономистов и других учѐных, работающих в области естественных и общественных наук; - пермское искусство, обозначенное как своеобразными вехами понятиями «строгановская икона», «строгановское шитьѐ», «строгановская архитектура», «портретная живопись горнозаводских крепостных художников», «пермская народная роспись по дереву», «пермский фольклор», «пермская летопись», «пермская книга», «пермский балет» и ряд других понятий, общеизвестны, а многие из них известны не только в нашей стране; - пермские техника и технология, представленные такими понятиями, как «пермская металлургия», «пермская электросварка», «пермские пушки», «пермские моторы», «пермские суда», «пермские инженерные школы» и ряд других также не требуют каких-либо обстоятельных разъяснений. Они являются весьма обиходными понятиями в мире техники. К числу важных понятий пермской региональной культуры принадлежат и такие, которые имеют более глубинный, провинциальный оттенок и своим происхождением обязаны прежде всего Верхнекамью. В этом отношении особенно интересны понятия «Пермь Великая Чердынь», «соликамская летопись», «Бабиновский тракт», «Вишерская дорога», «усольская и чѐрмозская архитектурные школы» (имеется в виду деревянное и каменное промышленное и культовое зодчество), «усольская певческая школа», «строгановская книжно-рукописная традиция», «покчинская и усольская икона», «усольский центр изобразительного и прикладного искусства» (масляная и акварельная живопись, резьба и роспись по дереву, гончарный промысел, изразечное искусство, кузнечное дело, эмаль), «Вишерский и Пильвенский края» и ряд других. Перечисленные понятия и представления являются ключевыми в информационных банках пермской региональной культуры, верхнекамской и других провинциальных культур. Несомненно, что любой вариант целевой проблемной или территориальной комплексной программы по развитию и информационному обеспечению туризма должен содержать эти понятия.

Основные цели и задачи программы Цель программы – комплексная разработка информационных материалов и содействие изданию податласа «Туризм» как самостоятельного раздела историко-культурного и экологического атласа «Пермское Верхнекамье». Податлас «Туризм» проектируется как комплект туристских карт, других иллюстративных материалов с пояснительной запиской к ним и предназначается в качестве учебного пособия для учителей и учащихся средних школ, средних специальных учебных заведений, для организаторов туризма, станций юных туристов, туристских клубов, кружков и секций. Достижение этой цели связано с решение следующих задач: 1) выявление ценных с историко-культурной, научной, образовательной, рекреационной и других точек зрения историко-культурных и природных туристских объектов Верхнекамья, составление их списков, паспортизация и экспертная оценка; 2) разработка системы туристских маршрутов по Пермскому Верхнекамью и смежным территориям, а также отдельных звеньев этой системы. Разработка статуса туристских маршрутов и территорий, режима их использования и охраны; 3) разработка методических основ и рекомендаций по совершенствованию детского и юношеского туризма в Верхнекамье путѐм введения в учебный процесс в школах, ПТУ, техникумах, колледжах, на станциях юных туристов, в туристских клубах, кружках и секциях необходимых учебных пособий по туризму, обеспеченных качественным 1656

картографическим и иным иллюстративным материалом, а также представительной текстовой информацией; 4) широкая пропаганда знаний о ценностях природного и историко-культурного комплекса Пермского Верхнекамья, о достижениях и его охране и рациональном использовании; 5) поиск новых результативных направлений развития детского и юношеского туризма.

Основные этапы и формы реализации программы Данная программа рассчитана на длительную перспективу и предусматривает несколько этапов реализации, в которых планируется участие различных научных и образовательных учреждений, Соликамской, Александровской и других станций юных туристов Верхнекамья (СЮТур ВК), а также заинтересованных в этой работе общественных организаций. Программа намечает следующие формы еѐ осуществления: 1) выполнение исследовательских работ по отдельным туристским территориям и маршрутам на основе договоров; 2) передача законченных разделов работы в Уральское аэрогеодезическое предприятие; 3) использование содержания программы при организации детской и юношеской туристской работы. Далее излагается содержание основных разделов исследовательских и практических мероприятий программы.

I. ИССЛЕДОВАНИЯ В ОБЛАСТИ СОВЕРШЕНСТВОВАНИЯ ДЕТСКОГО И ЮНОШЕСКОГО ТУРИЗМА В ЦЕЛОМ ПО ПЕРМСКОМУ ВЕРХНЕКАМЬЮ № № п/п 1

1.

2.

3.

4.

Направление и тематика исследований

Результаты

2

3 Выявление исторических осоИсследование современного бенностей развития туризма. состояния и перспектив Исторические справки. Схема развития туристской работы расположения опорных в Верхнекамье центров туризма Исследование обеспечения детского и юношеского туриВыявление типологии и зма учебными пособиями, в содержания учебных пособий т.ч. и картографическими по туризму изданиями по местному и региональному туризму Выявление памятников природы. Составление Исследование природносписков и карт размещения географического наследия и памятников по отношению к соответствующих туристским маршрутам. туристских ресурсов Комплексная оценка совреВерхнекамья менных и перспективных туристских ресурсов Выявление памятников истории и культуры. Составление Исследование историкосписков и карт размещения культурного наследия и памятников по отношению к соответствующих туристским маршрутам. туристских ресурсов Комплексная оценка Верхнекамья современных и перспективных туристских ресурсов 1657

Исполнители 4 БСЮТур СЮТур ВК

БСЮТур СЮТур ВК

БСЮТур СЮТур ВК

БСЮТур СЮТур ВК

Срок исполнения 5

II. ПОДГОТОВКА КАРТОГРАФИЧЕСКИХ, ДРУГИХ ИЛЛЮСТРАТИВНЫХ И ТЕКСТОВЫХ МАТЕРИАЛОВ ПО ТУРИСТСКИМ ОБЪЕКТАМ И ИХ СИСТЕМАМ II.1. Общие исследования 1 1.

2.

2 Разработка проектно-исследовательской концепции экскурсионно-туристского комплекса «Пермское Верхнекамье» Разработка проекта Верхнекамского экскурсионнотуристского комплекса

3

4

Обоснование системы экскурсионно-туристских маршрутов

ПФ ИЭ РАН БСЮТур СЮТур ВК

Схема комплекса

ПФ ИЭ РАН БСЮТур СЮТур ВК

5

II.2. Города и другие важные населѐнные пункты 1

1.

2.

2 Разработка кратких туристских описаний и общих схем городов 1)Березники 7)Добрянка 2)Усолье 8)Губаха 3)Соликамск 9)Кизел 4)Чердынь 10)Красновишерск 5)Александровск 11)Кудымкар 6)Гремячинск 12)Чѐрмоз Разработка кратких туристских описаний и общих схем исторических населѐнных пунктов 1)Орѐл-Городок 4)Таман 2)Пожва 5)Ильинский и др.

3)Пыскор

3

4

Описания и общие схемы городов

БСЮТур СЮТур ВК

Описания и общие схемы городов

БСЮТур СЮТур ВК

5

II.3. Исторические сухопутные и водные дороги 1

1.

2.

2 Разработка кратких туристских описаний и общих схем сухопутных и водных дорог 1)Бабиновская 4)Пермская 2)Чердынская 5)Екатеринин3)Немская ский канал и др. Разработка проекта Верхнекамского экскурсионнотуристского комплекса

3

4

Описания и общие схемы дорог

БСЮТур СЮТур ВК

Схема комплекса

ПФ ИЭ РАН БСЮТур СЮТур ВК

1658

5

II.4. Главные посещаемые туристами вершины, хребты, кряжи Среднего и Северного Урала и смежных территорий 1

1.

2 Разработка кратких туристских описаний и общих схем вершин, хребтов, кряжей 1)Конжаковский Камень 2)Денежкин Камень 3)Колпаки 4)Качканар 5)Ослянка 6)Павдинский Камень 7)Ольвинский Камень 8)Кедровый Спой 9)Кваркуш 10)Вогульский Камень 11)Золотой Камень 12)Кир-Камень 13)Шудья-Пендыш 14)Белый Камень 15)Хребет Хоза-Тумп 16)Отортен 17)Колчимский кряж 18)Полюдов кряж и др.

3

4

Описания и общие схемы вершин, хребтов, кряжей

БСЮТур СЮТур ВК

5

II.5. Главные посещаемые туристами реки, озѐра, болота 1

1.

2 Разработка кратких туристских описаний и общих схем рек, озѐр, болот 1)Вишера 7)Усьва 2)Берѐзовая 8)Вильва 3)Колва 9)Вижай 4)Кама 10)Койва 5)Яйва 11)Чусовая 6)Косьва и др.

3

4

Описания и общие схемы рек, озѐр, болот

БСЮТур СЮТур ВК

5

II.6. Главные посещаемые туристами пещеры и гроты 1

1.

2 Разработка кратких туристских описаний и общих схем пещер и гротов 1)Дивья 5)Расик 2)Кизеловская 6)Вогульская 3)Чаньвинская 7)Медвежья 4)Российская и др.

3

4

Описания и общие схемы пещер и гротов

БСЮТур СЮТур ВК

1659

5

II.7. Заповедники, памятники природы, проектируемые национальные парки 1

1.

2 Разработка кратких туристских описаний и общих схем заповедников, памятников природы, национальных парков 1)Басеги 2)Вишерский 3)Камни по берегам Вишеры, Яйвы, Косьвы, Усьвы, Вильвы, Чусовой и др.

4)Верхнекамский, Вишерский, Чусовской, Сылвенский национальные парки

3

4

Описания и общие схемы заповедников, памятников природы, национальных парков

БСЮТур СЮТур ВК

5

III. ПОДГОТОВКА КАРТОГРАФИЧЕСКИХ И ДРУГИХ ИЛЛЮСТРАТИВНЫХ И ТЕКСТОВЫХ МАТЕРИАЛОВ ПО ВИДАМ ТУРИЗМА И СООТВЕТСТВУЮЩИМ ТУРИСТСКИМ МАРШРУТАМ 1 1.

2.

3.

4.

5.

6.

7.

8.

9.

2 Разработка проекта комплекса горных маршрутов Разработка проекта комплекса водных маршрутов Разработка проекта комплекса спелеологических походов и экскурсий Разработка проекта комплекса зимних походов Разработка проекта комплекса велопутешествий Разработка проекта комплекса конных маршрутов Разработка проекта комплекса маршрутов для спортивного ориентирования Разработка проекта комплекса автобусных путешествий Разработка проекта комплекса водных путешествий

3 Схема комплекса Схема комплекса Схема комплекса Схема комплекса Схема комплекса Схема комплекса

4 БСЮТур СЮТур ВК БСЮТур СЮТур ВК БСЮТур СЮТур ВК БСЮТур СЮТур ВК БСЮТур СЮТур ВК БСЮТур СЮТур ВК

Схема комплекса

БСЮТур СЮТур ВК

Схема комплекса

БСЮТур СЮТур ВК

Схема комплекса

БСЮТур СЮТур ВК

1660

5

IV. ПОДГОТОВКА КАРТОГРАФИЧЕСКИХ И ДРУГИХ ИЛЛЮСТРАТИВНЫХ И ТЕКСТОВЫХ МАТЕРИАЛОВ ДЛЯ СУББОТНИХ И ВОСКРЕСНЫХ ПОЕЗДОК ПО ГРИБНЫМ И ЯГОДНЫМ МЕСТАМ 1 1.

2 Разработка проекта использования местным населением ресурсов дикорастущих растений

3

4

Схемы грибных и ягодных мест

5

БСЮТур СЮТур ВК

V. ОРГАНИЗАЦИОННО-ТЕХНИЧЕСКОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПРОГРАММЫ 1 1.

2.

3.

4.

2 Создание координационного центра программы Организация экспедиций, походов, путешествий и экскурсий для изучения историко-культурного и природного наследия Пермского Верхнекамья Организация издательской деятельности с целью решения различных проблем развития детского и юношеского туризма, содействия населению в обеспечении дополнительных источников питания (дикорастущие растения и др.) Организация семинаров, научно-практических конференций по развитию детского и юношеского туризма

3 Координация работ

4 БСЮТур СЮТур ВК

Выявление памятников, их изучение, описание и паспортизация

БСЮТур СЮТур ВК

Пропаганда историкокультурного наследия, традиций верхнекамской провинциальной культуры

БСЮТур СЮТур ВК

Разработка рекомендаций

БСЮТур СЮТур ВК

Л. Баньковский сидит крайний слева. Тимано-Алтайская экспедиция 1983-1984 1661

5

1997 «Органическое единомыслие с природой…». И.А. Ильин Вода России. – 1997. – №1-2 (янв.-февр.) Русские историки о водах России Задолго до великой битвы на Волге и тем более задолго до конца Великой Отечественной войны, их исход отважился публично предсказать одинокий художник, известный учѐный-историк и в то же время бесправный швейцарский политический эмигрант – Иван Александрович Ильин. Всю жизнь помнил он написанные когда-то в молодости слова: «Война подавляет душу человека качеством и содержанием тех заданий, которые она обрушивает на нас, независимо от того, подготовились ли мы духовно к их разрешению или нет…» Ильин подготовился: ещѐ до Сталинградской битвы на немецком языке вышла его книга «Сущность и своеобразие русской культуры». Из этой книги однозначно следовало: германскому фашизму России не осилить. Впрочем, подобный прецедент в европейской истории уже был. Русский генерал и историк И.Н. Болтин при чтении пятитомной «Истории древней и нынешней России» французского доктора господина Леклерка «вскипятился не хуже набожного старообрядца, у которого в молельной накурили табачищем». Однако два тома болтинских трудов по поводу Леклерка и ещѐ два тома по поводу истории князя Щербатова не были приняты к сведению Наполеоном, не остановили его на пути в Россию. В начале Великой Отечественной войны неподалѐку от Ильина, по ту сторону французской границы на реке Шер и в Экс-ле-Бене одиноко доживали последние годы лишѐнные своих парижских библиотек «упрямый язычник и вольный каменщик» писатель М.А. Осоргин и неуѐмный политический деятель и историк-культуролог П.Н. Милюков. В 1937 г. в Париже Милюков приступил к выпуску нового фундаментального издания «Очерков по истории русской культуры», Осоргин в 1938 г. опубликовал в журнале «Русские записки» начало повествования о своей жизни на Каме «Времена». Но, к сожалению, одинокие писательские острова не могли тогда соединиться в единый материк работающих на новое время мыслителей. И Ильин, мечтая о таком соединении, вынужден был работать самостоятельно. В составе системы историко-культурологических знаний, продуцируемых Ильиным, была концепция России как географического организма больших рек. Талант нуждается в школе, умении, технике… Ильин закончил ту же московскую гимназию, что и Милюков, так же внимательно прослушал в университете лекции Ключевского и на всю жизнь посвятил себя истории. Но, как и Осоргин, Ильин по университетскому диплому был юристом, из семьи юристов и юристом необыкновенным: из традиционного разряда российских юристов-историков, юристов-психологов, юристов-социологов, юристов-философов. В университете Ильин прошѐл оригинальную школу профессора-правоведа П.И. Новгородцева, который ориентировал своих воспитанников на исследование и обоснование целей жизни, путей еѐ духовного понимания. Учѐный по особой разработанной им программе готовил из юношей, можно сказать, штурманов дальнего плавания по будущему 1662

общечеловеческому океану бытия. В отличие от многих своих коллег Новгородцев намеренно не приуменьшал длительности и сложности плавания к потрясающе далѐким целям жизни, никак не обозначал в этом предполагаемом плавании пристаней и твѐрдых берегов. Он берѐг учеников от средневековых замкнутых горизонтов, объяснял, что одна из самых передовых наук нашего времени – новая астрономия – уже приучила человека жить среди бесконечных миров, в необъятном океане вселенной. Понятие бесконечности, уже ставшее основой всеобщего миропонимания, должно быть усвоено не только естественным правом, но и новой моральной философией. По мысли Новгородцева, высшая ценность и цель жизни, еѐ абсолютный идеал – нравственное усовершенствование и перерождение человечества. Солнце этого идеала освещает весь предстоящий путь человечества и не даѐт плывущему или плывущим возможности потеряться в темноте, оказаться на краю бездны. Более того: «…каждое практическое действие лишь тогда приобретает и настоящую жизненную энергию, и моральную цену, когда оно одушевлено нравственным стремлением, обращенным далеко вперѐд, к вечному идеалу добра». Из этих фундаментальных принципов Новгородцев выводил свою концепцию нового человека — самоопределяющейся личности, непреклонной в нравственном стремлении, не смущающейся хаосом и сумятицей времени, постоянно возникающими новыми и более сложными задачами. Ильин в этом плане, несомненно, был лучшим учеником Новгородцева. В архивах университета сохранились оценки, данные учителем ученику на протяжении трѐх лет подготовки Ильина к профессорскому званию. В сжатом виде эти характеристики выглядят так: чрезвычайно живой и увлекающийся, совершенно исключительно прилежный, величайше преданный науке и избранной специальности; владеющий даром тщательного анализа, обобщения и изложения; чрезвычайно плодотворно занимающийся; его приходилось не побуждать, а останавливать в занятиях, опасаясь для него переутомления от чрезмерной работы; и, наконец, совершенно необычная для его лет эрудиция. В 1919 году, отправляя своего ученика в двухгодичную заграничную командировку, Новгородцев спланировал ему работу в восьми европейских университетах и десяти научных библиотеках. Стажѐру рекомендовалось обратить внимание на курсы истории философии, теории познания, философии права, логики общественных наук. Итоги первого года этой командировки подвѐл профессор права Л. Комаровский, отметив серьѐзность научных стремлений Ильина, его выдающуюся талантливость, выдающиеся философские дарования и те качества, на которые уже обращал внимание Новгородцев. Три недели Ильин провѐл в Бретани на берегу Атлантики. И в письме к своей двоюродной сестре сообщал: «Я радуюсь сильно океану. Не знаю, может быть, и правда ―всѐ из воды‖ …Я увидел море впервые в Венеции, на Лидо, и после двухчасового общения с ним трудно было уходить. Тогда-то мы (с будущей женой: прим. авт.) и решили поехать непременно на океан; он должен знать какую-то древнюю, первую мудрость, и известные сомнения должны быть стѐрты им». Входить в русское искусство как в воды России… Летом 1921 года судьба свела находящихся в расцвете своих творческих сил 38летнего преподавателя Московского университета Ивана Ильина и 59-летнего всемирно известного художника Михаила Нестерова. Оба они одинаково серьѐзно относились и к живописи, и к философии, и к истории, оба на всю жизнь оказались интересны друг другу. Итогом этого общения стал законченный Нестеровым в 1922 году портрет Ильина — картина «Мыслитель». В июньском письме из деревни Дубки Нестеров в 1921 г. упоминал о том, что «затевает портрет с одного из замечательных наших учѐных-философов», то есть с Ильина. Иван Александрович, в свою очередь причислял Нестерова к художникам внутреннего опыта, ясновидцам душевно-духовной жизни человека и мира, размышлял об этой его отчѐтливой проявленности в живописи.

1663

Кроме всего упомянутого, и Нестерова, и Ильина одинаково занимала проблема человека в окружении природных вод России. С начала XIX века в отечественной живописи складывалась традиция своеобразной эпической героизации рек, озѐр, морей. Благодаря этой традиции, шедшей рядом с философской поэзией о российских водах, в четырнадцать лет Нестеров увидел «Украинскую ночь» Куинджи и был ею ошеломлѐн, «восхищѐн до истомы, до какого-то забвения всего живущего». В тридцать лет художник ещѐ оставался поюношески восприимчивым и о картине «Омут» Левитана писал так: «Впечатление огромное. Тревожное чувство охватывает всецело и держит зрителя в напряжѐнном возбуждении всѐ время. Со времѐн Куинджи в пейзаже не появлялось ничего подобного». И вот ещѐ одно суждение Нестерова, на этот раз от уральского пейзажа – «Горного озера» Аполлинария Васнецова: «На «Озеро» я смотрю с томительным упованием... Вид этого небесного озера (оно ведь мистическое) возвратил рассудок безумному и возбудил равнодушный ум скептика... Редкостно интересная вещь». Нестеров написал более пятидесяти удивительных картин, посвящѐнных Чѐрному и Белому морям, озѐрам Тургояк, Китежскому, Святому, рекам Уфе, Белой, Волге, Москве-реке, Воре, Уфимке и другим, выразил в этих картинах мучительные искания живой души, духа природы, а также той «единой души» человека и природы, которая создаѐт единое действие, целость впечатления. Нестерову было тревожно и любопытно, насколько сознательно он сам владеет этим секретом – «на вершинах культуры века своего или ... в простоте душевной». Ильин Нестерову был очень благодарным собеседником, влюблѐнным в «великолепных маринистов России» – Айвазовского, Судковского, Лагорио, Дубовского. Вспоминая ещѐ Поленова и Левитана, да и самого Нестерова, Ильин наверняка говорил пожилому художнику о том, что природные воды России, относимые наряду с другими природными стихиями к «внешним явлениям» страны, «вот уже вторую, а может быть и третью тысячу лет, – будили и настраивали душу нашего народа, испытывали и проникали, и укрепляли его дух. Это от них души стали глубоки и буреломны, разливны и бездонны. Это они вскормили русский национальный темперамент, доселе столь малопонятный людям иных стран...» За работой и разговорами, которые тоже были напряжѐнной работой, собеседники, вероятно, вспоминали и о том, что оба в 1906 году встречались со Л.Н. Толстым, и какой на картине Нестерова получился думающий глыба-человек на берегу яснополянского пруда у посаженной писателем еловой аллеи. А Нестеров рядом писал с Ильина этюды и, пожалуй, страдал о том, что на фоне иного российского водоѐма – природного озера – облик другого российского мыслителя должен получиться совершенно особенным. И что он, Нестеров, озабоченный новым порядком нахлынувших трудностей, всѐ равно не должен сплоховать при вновь нашедшем на него художническом озарении. Русский учѐный призван быть художником в исследовании В 1921 году Ильина избрали председателем Московского психологического общества вместо скончавшегося Л.М. Лопатина. Общественное и научное признание Ильина как выдающегося отечественного философа и психолога помогло учѐному в дальнейшем не только осуществить в психологии новаторские исследования-прозрения, но и впервые надѐжно ввести эту науку в круг современных исторических и историко-культурных знаний. Свою тропу к тайнам психологии и истории Ильин сравнивал с поиском подпочвенных, глубоких и глубочайших водных источников, обозначив подземные родники, подземные ручьи и реки как сокровенные, живые, целебные струи национального духа. Эту работу учѐный называл борьбой с окаменевшей трезвостью, проработкой земной коры своего существования, подземным мышлением, вскрытием духовных глубин и истинных первоначальных основ духа и жизни, рытьѐм колодцев для созерцания с их дна мира подуховному. Он не напрасно надеялся, что «в недрах нашего прошлого нам даны великие залоги и благодатные источники», был непоколебимо уверен, что даже в условиях военных времѐн «наших кладезей и рудников, наших подземных озѐр и горных жил – никто и никогда не сможет отнять у нас».

1664

Национальную культуру России Ильин назвал уникальным духовным организмом, стержнем которого являются первичные и вторичные душевно-духовные силы русского человека. Первичные – значит изначальные, наиболее сильно выраженные, определяющие, задающие меру; вторичные – ведомые, перенимающие законы ведущих и их творческую окраску. Приводя один за другим исторические факты, начиная с ХI века, Ильин заявил миру о том, что русский человек – это человек чувств и глубокочувствия. Во всѐм духовном русские эмоциональны. Всѐ главное в своей жизни они начинают с чувства, сердца, многообразного сердечного созерцания великого и таинственного «предметного хребта» мира, человека, духовного обстояния. Предмет должен завладеть тканью русской души и состояться в ней. Ильин выделил три основы, три закона духа – свободу, любовь и предметность, полагал двигателем науки особое созерцание сущности предмета, перерождающее и окрыляющее чувственное наблюдение мира. Вторичные душевно-духовные силы русского человека – воля как психическое свойство к действию и мышление «со дна духа» – тоже в значительной степени имеют созерцательный характер. Сердце и совесть указывают мышлению и деланию предмет и направление. В то же время следует иметь в виду, что созерцание является не более чем средством изучения предмета, целью же всего исследования является несомненное, подлинное, окончательное уяснение сути предмета – очевидность. По мысли Ильина, способность к созерцанию и самосозерцанию, достижение очевидности одухотворяют человеческое бессознательное, делают человека существом духовным. Учение о русском духовном характере Ильин вынашивал тридцать лет. Шаг за шагом он воссоздавал историю становления и эволюции русской души, русского духа. Одно из серьезных открытий на этом пути учѐный сформулировал так: «Русская душа – подобие и отображение русской природы», «душа народа находится в живой и таинственной взаимосвязи с его природными условиями, и потому не может быть достаточно объяснена и понята без учета этой взаимосвязи». И ещѐ: при «нашей истовой естественности» наша «русская природа не плывѐт мимо души, как нередко здесь в Европе, и не скользит по ней; она вторгается в неѐ, захватывая еѐ в свой круговорот...» Россия поставила русского человека лицом к лицу с природой, со стихией пространства и с водной стихией в особенности – с тихими озѐрами, властными реками, безмолвными заводями, бесконечными северными болотами, морями то солнечными, то ледяными – «она дала нам почувствовать разлив вод, безудерж ледоходов, бездонность омутов, ... нам открылся весь размах страстей и все крайности верха и низа, ... суровая природа стала нашею судьбою, единственною и неповторимою в истории». «Разливается наша стихия, как весенняя полая вода, – ищет предела вне себя, ищет себе незатопимого берега. И в этом разливе наша душа требует закона, меры и формы; и когда находит, то врастает в эту форму свободно, вливается в неѐ целиком, блаженно вкушает еѐ силу...» Следуя за Ключевским, советовавшим «давать себе досуг постоять перед ландшафтом», Ильин замечал о важности «дивования на чудеса природы», о том, как «любовная растворѐнность в царственных картинах русской природы ... почвенно необходима душе». «Ибо легко и незаметно, так, как распускается цветок, как плывут облака и как текут наши великолепные, пышные реки, так родится и слагается чувство Родины, и любовь к ней, и власть еѐ над человеком». По Ильину, Родина может быть дана и может быть взята, «как находят, расчищают и окапывают подземные ключи». Я покажу вам как бы зримую карту вершин и потоков России… Видный психолог, получивший образование в самом начале ХХ века и в учѐных трудах целиком принадлежавший этому веку, Ильин не страшился риска быть «старомодным» в науке и в числе своих социальных учителей в первую очередь назвал великого медика и педагога Н.И. Пирогова – представителя плеяды русских учѐных-творцов так называемой органической теории, или учения о мировой жизни. Именно с этого учения взяло старт оригинальное направление в мировой науке – русский космизм. Среди 1665

создателей и популяризаторов органической теории можно насчитать более тридцати одних только знаменитых преподавателей и выпускников Московского университета. Вот и Пирогов из стен родного университета вынес удивительнейшее на всю жизнь убеждение: «Я представляю себе беспредельный, беспрерывно текущий о к е а н ж и з н и , бесформенный, вмещающий в себе всю вселенную, проникающий все еѐ атомы, беспрерывно группирующий и снова разлагающий их сочетания и приспособляющий их к различным целям бытия». Непрерывно размышляя об океане жизни и целях бытия, Ильин сосредоточенно взирал на окружающую природу, часами мог общаться с детьми океана – такими разными таинственными, грозными, прекрасными морями – праздниками простора и пространства. У морей, по отношению к человеку, нет границ – запретов и разочарований, нет стен – обид и угроз. В морях дышит воздух, живут бесконечные возможности, царит Беспредельное. Здесь обретаются радость прощения и обновления, исцеляются скорби сердца, просветляется дух. Сохраняя верность традициям натурфилософии, Ильин констатировал, что море, погружѐнное в свои небесные мысли, – это огромная живая равнина, единое дышащее существо, новодревняя прародина, а рокот его – это речь или песня родственных нам, но таинственных сил. Горное прозрачное озеро в стороне от исхоженных дорог Ильин увидел как чистейшее пространство, око мира, живое средоточие, вокруг которого и для которого существует вся окрестность. Здесь слышен молчаливый ход веков. Озеро лежит открыто, чтобы видеть всѐ и на всѐ отвечать. Видимые с берега утонувшие дары неба, дары гор – целый мир воспринятых и сохранѐнных озером богатств... «Как просто и достойно, с какой явностью и искренностью показывает оно глубину своего существа, посвящая всякого человека в свои тайны. О, чистота сердца! О, прозрачная, щедрая мудрость! Но как великолепны, как ослепительны его отражѐнные веления… Как верно воспринимает его гладь эти дары, как охотно и радостно отдает их всякому оку. Никто не уйдет без ответа, все унесут с собою утешение, свет и жизненную радость… О, смирение духа! О, созерцательность покоя! О, радость служения!.. Единое, светлое и щедрое богатство мудрости». Быстро привыкаешь к тому, что научно-художественные и литературные произведения Ильина так или иначе насыщены описаниями или упоминаниями водной стихии. И эта стихия держит внимание читателя: «Жить в родном языке – значит жить самой родиной, как бы купаться в еѐ морях; дышать воздухом еѐ духа и культуры». Или о литераторе-художнике Мережковском, который «подобно некоему водолазу ныряет на дно данного конкретно-исторического явления и пытается там, на дне, в темноте, ощупью, нерешительно, без очевидности – отыскать и проследить запутанные нити истории человеческого духа… Фонарь его не светит…» А чтобы фонарь русского историка всегда светил, Ильин настаивает на том, чтобы все исследователи относились к России не как к случайному нагромождению территорий со ста восьмьюдесятью племенами и наречиями, а как к единому живому организму, организму природы и духа. Сам же Ильин более всего тяготел к той России, которая им была названа «географическим организмом больших рек». Л. Баньковский, научный сотрудник Института экономики УрО РАН, кандидат географических наук, г. Пермь

Россия – географический организм больших рек. И.А. Ильин С древнейших времен, возможно в течение четырнадцати-пятнадцати столетий русский народ живет на широком и раздольном пространстве с оттенком или даже целиком азиатского востока, на плоской равнине с могучими реками и довольно суровым, почти жѐстким континентальным климатом. …Разумеется, Россия не всегда была так необъятна; но возникнув где-то в середине этой огромной равнины, не имеющей защищѐнных естественных границ, она в ходе столетий поняла, что необходимо взять судьбу этой 1666

незащищѐнной равнины в свои руки и позаботиться об укреплении своих природных границ. И прежде всего – морских, ибо морские границы являются одновременно заслоном и выходом, естественным препятствием и связью с миром, барьером и воротами. До XVIII века Россия вообще не имела собственных морских берегов и лежала, запертая, в глухом безмолвии в континентальном одиночестве. С тех пор она продвинулась к Чѐрному и Балтийскому морям, довольствуясь скудными возможностями судоходства на этих почти внутренних морях; и только на Дальнем Востоке (Японское море) и на Северном Ледовитом океане она столкнулась с открытыми трансатлантическими путями… С точки зрения земной поверхности Россия представляет собой сплошную равнину… Эта равнина несѐт на себе могучие потоки, с которыми могут сравниться лишь величайшие реки мира – Нил, Амазонка, Янцзы, Миссисипи. Древний Геродот писал: «В Скифии нет ничего примечательного, кроме рек, которые еѐ орошают: они велики и многочисленны». Если сравнить с ними большие реки Европы, то Дунай с его протяжѐнностью 2900 км едва займѐт шестое место, ибо великие сибирские реки Обь и Енисей в четыре раза длиннее, чем, например, Рейн. Многоводные, богатые ценнейшими породами рыб, стремят русские реки свои воды на тысячи километров (3500-5200 км), в пленительном покое, бескрайнем просторе – во время таяния снегов и ледохода до 10, 20, 30 км в ширину, зимою – под панцирем толстого льда. Они текут из глубины страны в сторону моря… Между ними лежат бесчисленные озѐра, то малые и спокойные, погружѐнные в безмятежность, то большие и бурные, например, Каспийское море (438 000 км2, в 754 раза больше Женевского озера), Байкал (33 000 км2) и другие. ЕСТЬ Россия земная – русской душе естественно любить еѐ и противоестественно не любить. Ибо она – наше материнское лоно, наша детская колыбель, вскормившая нас природа, наше земное отеческое гнездо, наше национальное жилище, наш сад. Русская природа не плывѐт мимо души, как нередко здесь в Европе, и не скользит по ней; она вторгается в неѐ, захватывая еѐ в свой круговорот. …Русская душа с раннего детства чует судьбоносность, властность, насыщенность, значительность и суровость своей природы; еѐ красоту, еѐ величие, еѐ страшность; и воспринимая всѐ это русская душа никогда не верила и никогда не поверит – в случайность, бессмысленность своей русской природы, а потому и природы вообще. Русский человек связан со своей природой на жизнь и на смерть – и в половодье, и в засухе, и в грозе, и в степи, и в лесу, и в солончаке, и в горном ущелье; и в полноводных стремнинах рек своих…

* * * …Издревле же Россия была географическим организмом больших рек и удалѐнных морей. Среднерусская возвышенность есть еѐ живой центр: сначала «волоки», потом каналы должны были связать далѐкие моря друг с другом, соединить Европу с Азией, запад с востоком, север с югом. Россия не могла и не должна была стать путевой, торговой и культурной баррикадой; еѐ мировое признание было прежде всего – творчески посредническое между народами и культурами, а не замыкающееся и не разлучающее… Великий и вседоступный культурный простор… не мог жить одними верховьями рек, не владея их выходящими в море низовьями. Вот почему всякий народ на месте русского вынужден был повести борьбу за устья Волги, Дона, Днепра, Днестра, Западной Двины, Наровы, Волхова, Невы, Свири, Кеми, Онеги, Северной Двины и Печоры…

Наша огромная река…Изумительная Кама М.А. Осоргин С этой рекой в моей памяти связано лучшее, что в жизни было… В половодье она на много вѐрст заливала дали, и по торчащим из воды верхушкам деревьев можно было дойти до горизонта. Люди, дома, плоты становились маленькими и бессильными, случайным мусором, не попавшим в течение, а на небе не хотел остановиться ледоход облаков. Показав своѐ величие и свои возможности вода начинала медленно сбывать, возвращаясь в берега, и на ней появлялись пароходы и лодки, на нашем берегу закипала жизнь для всех, кроме тех, 1667

кого привозили на тюремных баржах, выгружали на берег серыми стадами и выстраивали в поход – в сибирскую каторгу и ссылку. Их собирали по всей России, не согласных быть такими как все, и не нарушать тысячи статей и параграфов, записанных в толстых книгах отцовской библиотеки… Я не могу представить себе большую реку иначе, как живым существом не нашего, чудесного измерения, пожалуй – божеством. Тут и впечатления детства, и позднейшая тоска по сладким водам, и, конечно, самовзвинчивание: вместо простой беседы – пение. Но я готов идти даже на насмешку – а любви не изменю. И вот Кама для меня как бы мать моего мира, и уж от неѐ всѐ пошло, и реки меньшие, и почва, на которой я стою. Я допускаю, конечно, что существуют реки ещѐ более великие, как существуют у других семей свои предки; таковы сибирские реки для сибиряков. И это мои ближайшие родственники и мои единомышленники. И моѐ семя вычерпано с илом со дна реки Камы, и потому я северянин, блондин, всебожник, поэт, анархист и старовер У нас, у людей речных, иначе видят духовные очи; для других река – поверхность и линии берегов, а мы свою реку видим и вдаль, и вширь, и непременно в глубь, с илистым дном, с песком отмелей, с водорослями, раками, рыбами, тайной подводной жизни, с волной и гладью, прозрачностью и мутью, с облаками и их отражением, с плывущими плотами и суднами и с накипью и щепочками, прибитыми к берегу. Воду, которую мы отпили и в которой до локтя мочили руку, перегнувшись за борт лодки, – мы эту воду потом пьѐм всю жизнь куда бы нас судьба ни забросила, и подливаем еѐ для цвета, вкуса и сравнения в море, и в горное озеро Неми близ Рима, и в священный Иордан, и в Миссисипи, и в светлый ручей, и в Тихий океан, и в Рейн, и в каждую европейскую лужу, если в ней отражается солнце. Это очень трудно объяснить и ещѐ труднее понять, если иной человек сотворѐн иначе и водою не крещѐн. Ведь вот всѐ живое вышло из океана, мы это знаем, а многие ли это могут Чувствовать? Моя мистика связана с моей рекой, и потому я не могу просто рассказать, что вот таковой она, река, была для меня в детстве, а потом я купался в других водах, и вот остались воспоминания, – это всѐ не то, тут ни при чѐм и возраст, и прожитая жизнь, и я посейчас покачиваюсь в душегубке на мѐртвой зыби, и в борта лодки хлюпают камские струи, а небо надо мной – шатѐр моей зыбки, и я, уже старый, всѐ ещѐ пребываю в материнском лоне, упрямый язычник, и плыву, и буду так плыть до самой моей, может быть и не существующей смерти. В этом чудесном слиянии со стихией я слышу всѐ, что происходит в воде: весѐлый визг стрелками мелькающих уклеек, тяжѐлый храп столетней щуки, щѐлканье клешней тѐмно-зелѐного рака, хохот резвящихся пескарей, пересыпание песчинок, – а надо мной, в высоте, степенный разговор кучевых облаков, караваном возвращающихся из ночной подзвѐздной прогулки. У моей лодочки было своѐ названье, я сам еѐ красил и смолил, она ничего не боялась: ни пароходных валов, ни пребывания над бездной, ни окрика с надвинувшихся плотов, ни потери вѐсел, потому что я сам бросил их за борт, чтобы испытывая судьбу, подгребаться к ним голыми руками, а в стальной воде мелькнул кольцом огромный угорь, похожий на змею…

«Нет ничего удивительного, кроме рек…». Геродот Вода России. – 1997. – №3 (март) История сохранила для потомков лик своего «отца» Геродота – его прижизненные скульптурные изображения. Поэтому без больших умозрений можно вглядеться в привлекательное, сосредоточенное лицо справедливого, любознательного, многознающего человека и самому определить к нему своѐ отношение. Отношение осторожное, критическое, поверхностное или – доверительное, располагающее к дальнейшему узнаванию. Бросаются в глаза расчѐсанные на пробор шевелюра и борода Геродота: вслед за философствующими, исторически мыслящими предками он и в собственном облике выделял, ценил и поддерживал достаточно могущественные инструменты добычи 1668

интеллектуального знания – симметрию и непоколебимую умеренность во всѐм самом необходимом. Скрытое единство мира, упорядоченность, геометризм, симметрия в окружающем пространстве, в голове и остальном человеческом существе – это самые первые прозрения и первые научные открытия древних греков, самая большая гордость первых естествоиспытателей и первых философов, заря истории. Не давали Геродоту спокойно жить книга и дух знаменитого предшественника по исторической географии Гекатея Милетского. Труд его назывался «Объезд земли». К нему прилагалась немало удивившая всех греков карта, изображавшая землю-диск в виде правильного круга. На «круг земли» были впервые нанесены диковинные даже для грековмореплавателей очертания Чѐрного моря, похожего на скифский лук, Рипейские горы к северу от Скифии, Кавказ, Каспийское море, река Инд. Карта делилась горизонтальным диаметром на две половины – не на страны дня и ночи, как у зачинателя картографии Анаксимандра, а по-новому – на Европу и Азию. Границу между Западом и Востоком Гекатей проводил по реке Фазис, нынешней Риони, и по Средиземному морю. В геродотовскую эпоху эта круглая карта всѐ ещѐ была в диковинку и широко обсуждалась. Поэт Эсхил в трагедии «Прикованный Прометей» пролагал границу между Европой и Азией по так называемому «киммерийскому перевозу» – Керченскому проливу – и реке Танаис – современному Дону. Общее впечатление от этой карты Геродот описал так: «Изображение всей земли, море всѐ и реки все». Но по поводу устройства «круга земли» у Геродота были другие соображения: он предлагал делить мир на две главные части по самым крупным известным в то время водовместилищам – Средиземному морю, Пропонтиде (Мраморному морю), Понту Эвксинскому (Чѐрному морю) и Каспию. Каспийское море Гекатей называл заливом Океана, а Геродот – замкнутым морем. Самый спорный для учѐного вопрос – признавать ли огибающую всю землю гекатеевскую реку-Океан или нет? В своей «Истории в девяти книгах» Геродот выразился так: «Я не знаю никакой реки-Океана, но полагаю, что Гомер или кто-нибудь другой из прежних поэтов выдумал это имя и внѐс его в свою поэзию». Гомер первый подарил древним грекам представление об Океане – великой Реке, обтекающей землю и море. За исключением Большой Медведицы, – объяснял Гомер, – все небесные светила в своѐм вечном движении набираются сил в Океане, от которого происходят и море, и реки, и озѐра, и родники, ключи и колодцы. Между взбудоражившим весь греческий мир поэтом и Гекатеем промежуточным философским звеном был родоначальник милетской школы учѐных, первый греческий естествоиспытатель и математик Фалес, а вслед за ним Анаксимандр и Анаксимен. Вся учѐная троица представляла сушу в виде огромного диска, как бы очерченного циркулем. Земля со всех сторон омывалась рекой-Океаном. Первые испытатели природы наблюдали приливы и отливы, течения воды в морских проливах и не сомневались, что вода, окружающая диск-сушу, постоянно течѐт рекой-Океаном. Помимо этого Фалес принимал воду за первооснову мира. Из круговорота воды, еѐ движения и всевозможных изменений он выводил все природные явления и процессы. По мысли учѐного, водные испарения питают «небесные огни», и благодатным дождѐм вода возвращается на круг земли, плавающий в мировых водах, подобно куску дерева. По древней греческой легенде, Фалес был первым человеком, от которого к поздним временам протянулась незримая «Цепь мудрости». Первое звено этой цепи досталось философу в виде золотого кубка, вытащенного сетью из моря. В тайне от посторонних глаз самые выдающиеся мудрецы, умирая, передавали кубок своим преемникам. Этот кубок стоял и перед глазами Геродота, трудившегося над «Историей». А по поводу качества обзорных карт своего времени учѐный посмеивался и писал так: «…вижу, что уже многие начертили карту земного шара, никто же из них не объяснил еѐ со смыслом и пониманием дела». Упорядоченность мира с неотвратимой закономерностью поддерживала порядок и размеренность беспокойной жизни Геродота: «Я полагаю, что Гесиод и Гомер жили раньше меня не более как за четыреста лет. Они создали родословие богов, дали им наименования, разделили между них почести и искусства и назначили для каждого из богов изображение...»

1669

Учѐная жизнь Геродота была бы невозможной без образцовых поучений Гесиода и Гомера. Оба великих поэта не уставали покровительствовать будущему отцу истории. И созданные ими люди-боги, судя по всему, старались опекать Геродота – особенно передвигающий берега европейский бог морей Посейдон, тремя шагами пересекавший Эгейское море, да и бог-азиат Аполлон – покровитель муз, а также странствующих, плывущих и устраивающих свой дом переселенцев. Храмы национального бога ионян Посейдона, корабельные зданияверфи, гавани, пристани, портовые торжища, прибрежные могильные холмы с вѐслами на вершинах завораживали юношу. Так было и в родном Галикарнасе, и на острове Самосе, где Геродоту дважды в жизни находилось убежище от галикарнасского тирана Лигдамида, противостоящего аристократической семье историка. Научившись сдвигаться с места в юности, Геродот не пренебрегал дорогами и в зрелом возрасте. И именно морские дороги, самые непредсказуемые и тревожные, более всего расширяли его кругозор. Геродоту рассказывали: когда у знаменитого скифского мудреца Анахарсиса спросили, какие корабли безопаснее, он ответил – «вытащенные на берег». При всѐм этом Геродоту легко, свободно писалось: «я поплыл», «я приплыл», «от моря до моря», «от гавани», «из гавани», «из других гаваней»… Но и дальним сухопутным путям не был чужд этот удачливый странствователь. Запала в душу с детства чудесная поэма «Аримаспея», сочинѐнная Аристеем из Проконнеса. Отвага поэта не знала границ. В личности его были заложены потрясающие возможности, умножаемые расположением к нему Аполлона. Ровно шесть лет поэт потратил на беспрецедентное путешествие в глубь заморской таинственной Скифии, всегда одетой туманами и мглой облаков. И сверх того: Аристей смог продлить свой путь «через беспредельные пустыни» в ещѐ более далѐкую заскифскую страну, обращѐнную к северному морю. Согласно легенде, корни которой уходят в Иран и Индию, часть пути в заскифские земли Аристей преодолел по воздуху, приняв облик чѐрного ворона. Возможно, Аристею стали известны важные географические сведения о Севере Евразии из ведийских, древнеиндийских и близких к ним древнеиранских источников «Ригведы» и «Авесты» или из сопровождающих их эпических памятников. И настойчивый поэт смог убедиться, что стародавние сообщения о Рипейских горах и расположенных за ними морских ледяных пространствах – это не вымысел составителей древнейших религиозных и эпических собраний. По одним античным источникам, Аристей добрался до ледовитого моря, а по другим – только до живущих за Рипеями исседонов, где услышал, что ещѐ дальше к северу на берегу моря обитает счастливый и справедливый народ гипербореев, которых ежегодно навещает сам Аполлон. Храмы этого неутомимого мудрого бога на греческом острове Делос и в Дельфах время от времени получали из тех дальних мест так называемые «гиперборейские дары». И Геродот не мог не потянуться чувством, мыслью и своими делами в дальнюю Скифию вслед за Аполлоном и Аристеем. Многие свои юношеские дары приносил Геродот на алтари храмов Посейдона в разных уголках всеведущего Афинского (Делосского) морского союза, сблизился с оракулами этих храмов, приобрѐл разные тайные знания древних служителей культа, испокон веков обретающихся на путях морских. Во всех смыслах весомые двухкнижный гекатеевский «Объезд земли» и трѐхкнижная аристеевская «Аримаспея» помогли Геродоту стать твѐрдой ногой на пути сухопутные, сделать по ним первые уверенные шаги. Историк незаметно вошѐл своим человеком в известное всему миру святилище Аполлона в Дельфах. Были здесь у Геродота и большие друзья, и большие враги, но главными преимуществами были доверие и защита жрецов, возможность работы с рукописями в хранилищах священного знания. Жрецы Дельф были посвящены в великие неизвестности благодаря древности и большим запасам находящихся в их руках исторических материалов. С помощью таких источников прояснялась атмосфера грандиозных работ, предпринимаемых властителями разных стран и народов, путешествий на край света с дипломатическими поручениями и миссионерскими целями. Здесь собирались сведения о внешних и внутренних движущих силах важнейших политических и иных событий. Тут Геродот читал собрания изречений Дельфийского оракула, интересы и 1670

возможности которого не ограничивались пределами греческого мира, а захватывали и Скифию. «В Скифии нет ничего удивительного, кроме рек, еѐ орошающих: они многочисленны и величественны…» Почти никто из греков-современников, да и живущих в поздние эпохи не мог понять, почему историк высокоцивилизованной страны так стремится поехать и изучить варварскую Скифию, почему он так расположен слушать скифов-варваров, разузнавать и писать всѐ о них и делать это с таким тщанием и любовью. Поэтому, работая над четвѐртой книгой своей «Истории», Геродот как бы оправдывается перед слушателями и читателями. Он постоянно сравнивает страну скифов или с родными греческими или с другими хорошо знакомыми всем грекам местами: «С двух сторон Скифия ограничена морем с юга и с востока, так же как Аттика...» Реку Истр Геродот ставит на второе место после достопримечательного Нила, о котором пишет такие распространяющиеся и на скифские реки строчки: «Как небо над египтянами отличается от неба других стран и река их имеет иную природу, чем все прочие реки, так подобно этому многие нравы и обычаи их противоположны нравам и обычаям остальных людей». Днепр, по Геродоту, река «самая богатая полезными предметами». Про Чѐрное море: «Из всех морей это наиболее достопримечательное». Геродот сомневался, есть ли море к северу от Европы и правильно отказывался признавать, что гипербореи спят все шесть месяцев, пока у них длится полярная ночь. Учѐный не жалел времени, чтобы выяснить что-нибудь надѐжное о северном море, но и много лет спустя вынужден был заметить разочарованно: «Не взирая на все мои старания, я не мог найти никого, кто удостоверил бы, что за Европой есть ещѐ море». И в других странах Геродот не забывал юношеских максималистских требований о безупречных симметрии и красоте историко-географических описаний. Для своего рассказа о Скифии, Скифского логоса, он придумал своеобразную прямоугольную раму и работал в еѐ пределах как художник-живописец, заранее представляющий окончательный совершенный вид художественного произведения. На хорошо запоминающемся, даже врезающемся в память прямоугольном поле мысленной карты Геродот расположил главные ориентиры своего повествования – русла огромных скифских рек, текущих с севера на юг. Относительно этих ориентиров он живописал всю доступную ему Скифию, прежде всего с точки зрения живущих в ней народов, еѐ чудес и достопримечательностей. К историко-географическим рубрикам Гекатея – природным условиям, обычаям и диковинкам – Геродот от себя присоединил повествования об исторических событиях. Несмотря на определѐнные трудности восьмидневного пути, учѐный посетил скифское святилище Эксампей, в котором сохранился гигантский бронзовый котѐл, отлитый из целой горы наконечников стрел, собранных по одному от каждого скифа. Так была проведена первая «перепись» скифского населения и оставлен о ней этот редкий памятник. Святилище Эксампей имело древнее название «Священные пути» и находилось, вероятно, на перекрѐстке двух больших путей – водного и сухопутного. Священными путями, действовавшими под защитой богов, во времена Геродота могли быть только великие торговые пути – итог человеческих деяний особой масштабности и значимости. На сравнительно небольшой по размерам изученной территории причерноморских степей Геродот описал и упомянул семнадцать больших и малых скифских рек. Полноводность этих рек, текущих неизвестно откуда через огромные насквозь открытые глазу сухие степи, поразила учѐного. Он был склонен думать, что такие реки могут питать только очень большие озѐра, расположенные в горах где-то далеко на севере. Но особенно сильное впечатление производили скифские реки в тихие летние безоблачные ночи. Все эти широкие водные пространства, переполненные отражениями звѐздных россыпей, выглядели неторопливо, гордо катящимися звѐздными потоками. И вопрос об их могучих истоках отпадал сам собой. Очевидным казался факт, что в отсутствие небесных по своей природе дождей гомеровские звѐздные реки, «текущие по небу», напитывают реки земные. Кстати, 1671

вопрос об истоках не только скифских рек, но и истоках морей не мог быть решѐн наукой времѐн Геродота и продолжал обсуждаться в гораздо более позднюю эпоху Аристотеля. Как говаривал Гераклит, всѐ течѐт, всѐ меняется, но до сих пор натекают и натекают на историков-скифологов так сильно обозначенные Геродотом скифские реки, скифские воды, и не видно и нет им исхода. Одна из весьма правдоподобных легенд рассказывает о приезде Геродота на очередные Олимпийские состязания, собравшие, как и всегда, всех греков. Историк удобно расположился на большой площади за главным храмом, стал петь и декламировать драматическое переложение своей «Истории» при большом стечении народа. Первое в мире публичное сольное выступление историка было принято с энтузиазмом. Это событие, вероятно, послужило разделению геродотовского труда на девять разделов – по числу аполлоновых муз. Четвѐртый, скифский, том «Истории» стал называться именем Мельпомены. И с тех пор вся книга получила второе и поныне удерживающееся за ней название – «Музы». По мнению некоторых учѐных, такую радикальную переориентацию в сторону искусства «История» претерпела в Александрии, уже после смерти Геродота. Учѐный наверняка предвидел неизбежную устремлѐнность своей книги к разным публичным сценическим представлениям и создавал «Историю» с расчѐтом на самое разностороннее, самое глубокое восприятие и понимание еѐ читателем, слушателем и зрителем. Тем более, что за плечами у него всегда стоял Гомер. Таким образом, Геродот, помимо своей непререкаемой учѐности, вошѐл в сознание землян как первый автор концепции, проектировщик и строитель ныне почти вселенского сооружения – Театра Истории, его первый режиссѐр, декоратор, артист, художественный руководитель, автор первых театральных произведений для публики. Многие учебники истории во всѐм мире вобрали в себя эти выдающиеся достижения геродотовской мысли. Геродот был убеждѐн, что сила слова движет событиями, и нужное слово, написанное или произнесѐнное с нужного места и в нужное время, поворачивает мир к истине, добру, красоте. В числе самых сильных, завещанных Геродотом слов, которые, впрочем, до сих пор не стали ещѐ нормой человеческих отношений, следующие: «Нет ничего столь нерассудительного, чтобы предпочесть войну миру». Геродот всю жизнь добросовестно трудился на высоком поприще добывания важнейшего для человечества исторического слова, но, как отовсюду заметный деятель культуры, не всегда был понятен не только современникам, но и потомкам. Вспоминают иногда трактат Плутарха «О злонравии Геродота», где между прочим историк обзывается «филоварваром», то есть «любящим варваров, их почитателем». При этом не забыты и многие иные страстно написанные труды категорически противоположного свойства: изданная в средневековой Женеве «Апология Геродоту» крупнейшего французского филолога Этьена или «Не в меру строгий суд над Геродотом» известнейшего российского профессора-филолога конца XIX века Ф.Г. Мищенко. Через суровую критику, непризнание и полное отрицание прошли практически все великие люди нашей планеты, даже предшественник Геродота великий Гомер. В порицание ему ритор Зоил из Амфиполиса ещѐ в начале IV века до нашей эры написал сочинение из девяти книг под названием «Бич против Гомера». Однако более, чем известие об этой книге, запоминается, например, картина Энгра «Апофеоз Гомера», изображающая поэта в момент его приобщения к бессмертию. Геродот широко распахнул человечеству двери в Большую Историю. И в Историю нашей страны тоже. По существу, почти две с половиной тысячи лет тому назад он стал еѐ первым историком, археологом и этнографом, исследователем безупречной обстоятельности и правдивости. К сожалению, Геродоту не удалось завершить «Историю», но нет сомнений в том, что он работал над ней до последних своих дней. Умер он в Фуриях и был похоронен на главной городской площади, на священном месте – агоре, где по традиции хоронили только исключительно великих, с точки зрения древних греков, людей – борцов против тиранов и любимцев богов. За последние две тысячи лет всѐ окружавшее Фурии морское побережье было занесено песками, а поднявшиеся к самой поверхности грунтовые воды не позволяют современным 1672

археологам раскопать город Геродота. Так что могила «отца истории» пока остаѐтся скрытой от людских глаз. Что ж, такие случаи в Истории тоже бывают. Но будем верить, что это не навсегда. Л. Баньковский, научный сотрудник Института экономики УрО РАН, кандидат географических наук, г. Екатеринбург

«Доискаться до истины»: Беседа с академиком Б.А. Рыбаковым Вода России. – 1997. – №5 (май) Русские историки о водах России Через полтора года исполнится девяносто лет известнейшему российскому историку и археологу Б.А. Рыбакову и ровно семьдесят лет – его первой научной статье, посвящѐнной раскопкам вятичских курганов на Оке. Всем знакомы рыбаковские книги о начальном периоде русской истории, многие из них сопровождали нас с детства. Назовѐм лишь некоторые самые крупные его монографии: «Ремесло Древней Руси» (1948), «Первые века русской истории» (1964), «―Слово о полку Игореве‖ и его современники» (1971), «Русские летописцы и автор ―Слова о полку Игореве‖» (1972), «Русские карты Московии XV- начала XVI века» (1974), «Геродотова Скифия» (1979), «Язычество древних славян» (1981), «Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв.» (1982, 1993), «Из истории культуры Древней Руси» (1984), «Мир истории» (1984,1987), «Язычество Древней Руси» (1987), «Пѐтр Бориславич: поиск автора ―Слова о полку Игореве‖» (1991), «Стригольники: русские гуманисты XIV столетия» (1993). Тот, кто следит за современной исторической литературой, конечно же не пропускает новых выпусков двадцатитомной «Археологии», выходящей по инициативе Б.А. Рыбакова. В 1995 году опубликованы «Начальные века русской истории. IX-XIII века» – первая книга из недавно задуманного четырнадцатитомного издания. Б.А. Рыбаков – один из старейших профессоров МГУ, где он и сейчас читает лекции, руководит научной работой студентов и сотрудников. В нынешнем году историк предполагает закончить работу над рукописью новой книги «Судьбы славян: от Геродота до Нестора».

- Борис Александрович, на страницах нашей газеты в цикле публикаций «Русские историки о водах России» мы уже рассказывали своим читателям о В.Н. Татищеве Н.М. Карамзине, С.М. Соловьѐве, В.О. Ключевском, И.А. Ильине. Поэтому хотелось бы построить беседу с Вами вокруг только одной части Ваших исторических исследований, представив Вас как историка-картографа, и обратим особенное внимание на Вашу деятельность в области исторической гидрогеографии. А мой первый вопрос о том, как Вы, Борис Александрович, пришли в науку Историю?

- В семь-восемь лет в просторном доме отца я слушал учѐные разговоры многих бывавших у нас профессоров: историков, филологов, лингвистов. Отец, выпускник Московского университета, был директором Учительского института и сам часто вспоминал лекции В.О. Ключевского, М.К. Любавского и других своих учителей. Окончил школу я в пятнадцать лет и, увлечѐнный вначале филологией, поступил в недавно созданный В.Я. Брюсовым Литературный институт. Побыв в среде студентов-литераторов, уже успевших пройти через фронты Гражданской войны, я оставил институт и в 1926 году пришѐл в университет на исторический факультет, а вскоре участвовал в археологических раскопках под руководством знаменитого В.А. Городцова.

- А до начала студенческих лет какие люди и события, формировавшие Ваш характер и круг устойчивых интересов, более всего памятны?

- Прекрасным школьным и семейным педагогом была моя мать, по образованию филолог. Очень умно она мной руководила. Вот мне шесть-семь лет. Я оторвал пуговицу, 1673

она же: «Обязательно пришей!». Я испачкал штаны – «Выстирай!» Или вдруг: «А знаешь, Боря, ты завтра будешь готовить обед!». Замечательной была еѐ откровенность со мной. Мы немало путешествовали. В 1913 году плавали по Волге от Рыбинска до Царицына, в следующем году отдыхали в Карлсбаде, Юрмале и Ассерне. На Рижском взморье услышали артиллерийскую канонаду – так неожиданно началась для нас Первая мировая война. Но ещѐ в 1915 году мы съездили в Крым, в Судак. Мать разрешала мне купаться в море одному, хотя я и не умел плавать. Ходил я с еѐ позволения в гости к орлам в горы, поднимался довольно близко к их гнѐздам, но орлы, кружа, меня не тронули. Таким образом, в семь лет я остро ощутил себя человеком и поступил в приготовительный класс гимназии. Но форму гимназическую мне сшить ещѐ не успели: произошла революция… А спустя некоторое время в Москву пришѐл голод. Правительство приняло решение спасать московских детей, эвакуировав их в хлебородные Казанскую и Уфимскую губернии. Нас посадили на пароход, и по рекам Москве, Оке и Волге выплыли мы в Каму. Всего жило нас в тех краях несколько тысяч детей. Учителя и мы вели подсобное хозяйство. Однако голод не обошѐл и Поволжье. Тогда мы с матерью в 1921 году с великими трудами вернулись в Москву.

- Кто были Ваши учителя-преподаватели, и как Вам училось в университете?

- Матвей Кузьмич Любавский читал историческую географию, а мы с любопытством разглядывали повязку у него на глазу: известно было, что глаз он потерял на дуэли. Слушали профессора С.В. Бахрушина, у которого была своя система чтения лекций, опиравшаяся на подбор цитат из разных исторических источников. Он живо и толково рассказывал об истории российской торговли. Работал я на раскопках в экспедициях В.А. Городцова – очень большого энтузиаста археологии, в экспедициях А.В. Арциховского, известного открытием сотни древних надписей на бересте в Новгороде Великом. Многим же обязан также петербургскому профессору Б.Д. Грекову. В студенческие годы я с интересом изучал «Книгу Большому Чертежу». С детства, читая какую-нибудь историческую книгу, чертил к ней свою собственную карту. В университете картография стала для меня привычным методом изучения истории и археологии: всѐ, что читал, перелагал на карту. Получив университетский диплом, я добровольно пошѐл служить в армию. И, можно сказать, прошѐл ещѐ один хороший университет по той же исторической специальности. Был направлен в учебный полк Первой дивизии. Нас учили известные военачальники – генерал Самойлов, полковник Бутурлин. Служил я командиром конной разведки. Знакомства с конѐм, конным оружием, приѐмами конной битвы очень мне пригодились впоследствии при детальном анализе художественного произведения и замечательного исторического документа – «Слова о полку Игореве». После армейской службы меня призывали на ежегодные военные сборы, на которых шлифовались мои картографические и другие нужные историку знания. Понадобились мне они очень скоро: я приступил к созданию карт для различных музейных экспозиций в Государственном историческом музее. Начал преподавать историю студентам и размышлять теперь уже о задуманных мной самим исследованиях, экспедициях, монографиях. Многие из очень давно начатых книг потребовали нескольких десятилетий неотступного, настойчивого труда.

- Расскажите, как начиналась книга «Русские карты Московии XV-начала XVI века»?

- Однажды, а было это ещѐ до Великой Отечественной войны, пришлось мне два часа сидеть в приемной какого-то начальника в издательстве. И принялся я рассматривать атлас Кордта. На карте, выполненной французским картографом Николаем Сансоном в 1694 году, разглядел едва-едва заметно нанесѐнные границы Киевской Руси XIV века. Это открытие потрясло, подвинуло к новым специальным поискам. Во время одной из поездок во Францию довелось мне поработать в тамошнем картографическом архиве, я посмотрел карту России 1706 года, посвящѐнную французским королевским картографом Г. Делилем русскому послу, бывшему двинскому воеводе А. Матвееву. Оригиналами для этого роскошного французского подарка послужили старинные русские карты, на которых у Северной Двины с Сухоной изображено около пятидесяти притоков. Оказывается, в Париже в Морском архиве в фонде Г. Делиля находятся русские старинные рукописные карты Волги, 1674

Дона, Оки, Печоры, Мезени и многие другие. Архаическая сущность иностранных карт России позволила мне заглянуть в глубины русского картографирования на целое столетие раньше, чем это казалось возможным при изучении одних только отечественных архивных материалов. Приоткрылся мне следующий примечательный исторический факт. В конце XV – начале XVI веков, когда весь цивилизованный мир бредил морями и океанами и искал северо-восточные пути в Индию и Китай, в России Ивана III и Василия III были предприняты грандиозные картографо-статистические работы – перепись всех многочисленных удельно-феодальных владений, всех дорог, городов и сѐл, всех известных рек и озѐр. На основании этой переписи были составлены уникальные по полноте «Большой Чертѐж» нашего государства и сопредельных стран, а также «Книга Большому Чертежу», дающая исчерпывающую к нему информацию. Стратегический чертѐж единого Московского государства был ровесником и единого законодательства – судебника 1497 года.

- В 1948 году в книге «История культуры Древней Руси» Вы написали и проиллюстрировали своими картами большую главу – «Торговля и торговые пути», в которой упоминали арабских исследователей Восточной Европы. А четыре года спустя опубликовали оригинальный труд «Русские земли на карте Идриси 1154 года». Как Вам удалось настолько углубиться в картографию Востока?

- На карте Идриси Русь раскинулась на огромных пространствах. Как ни на какой другой карте мира длинной череды веков. Ни предшествующих, ни последующих. В годы подготовки этого монументального произведения научной графики талантливый картограф Идриси был придворным норманнского короля Рожера II, завладевшего тогда Сицилией. Карта создавалась в течение пятнадцати лет и включила материалы десятков экспедиций, путешествий и передвижений торговых караванов. Ради составления этой карты Идриси приобрѐл в разных городах Европы и Азии немалую библиотеку древних книг и рукописей. Трудился картограф максимально добросовестно, но белых пятен на карте всѐ ещѐ оставалось очень много. И тогда Идриси поступил согласно средневековой картографической традиции: на пространстве общего листа карты размером 3  1.5 метра он уплотнил, сдвинул, сплющил все известные ниточки маршрутов. Расшифровать такую карту и воспользоваться ею для нужд современной исторической географии мне было трудно. Тем не менее я с удовлетворением отметил, что гидрографическая сеть Идриси отличается точностью, крупные реки Европы он изобразил правдиво. К сожалению, нигде не указал источников этой информации – ни на листах самой карты, ни в книге, которая составлялась вместе с картой и называлась своеобразно: «Услада путешествующих вокруг света». В тексте книги намного больше интересных точных данных, чем на карте. Работая с картой Идриси, я зафиксировал важный для своих будущих исследований факт: большинство средневековых сухопутных дорог тяготеет к водоразделам.

- Этот факт Вам понадобился прежде всего для книги, которая вышла в свет через тридцать лет после статьи об Идриси?

- Для книги «Киевская Русь и русские княжества XII-XIII веков» мне нужно было написать весьма трудоѐмкий раздел под названием «Восточные источники». Здесь я должен был обобщить сведения о славянах и Киевской Руси, добытые восточными географами IXXII веков. Восточных языков мы, историки Киевской Руси, не знаем. Доверяем востоковедам. А они меня удивили тем, что пропустили в этой работе что-то большое и очень важное. Тонкий знаток персидского языка Б.Н. Заходер – автор известной двухтомной книги «Каспийский свод сведений о Восточной Европе» (1962-1967гг.) – совершенно неожиданно обошѐл вниманием как мало существенную выдающуюся работу персидского анонимного автора «Худуд ал-Алем» («Книга областей мира от востока к западу»). Удивительную и уникальную «Книгу областей» отделяют от Геродота около тринадцати веков. Создается впечатление, что по вниманию к принципиально важным географическим ориентирам обзорного характера у анонимного персидского картографа не было ни предшественников, ни последователей. В отличие от Геродота, он избрал в качестве главных ориентиров не причудливо «ломающиеся» и изгибающиеся русла больших рек, а гораздо более спрямлѐнные и потому несравненно строже ориентированные водоразделы 1675

между крупнейшими речными бассейнами. Только вот почему неизвестный персидский картограф обозначал в свой книге водоразделы как горные цепи или кряжи, если они в природе почти не отличимы от окружающего равнинного и холмистого рельефа? Более того, даже не на каждой современной физико-географической карте осевые линии главных водоразделов можно сразу выделить и «схватить» простым глазом. Как сделать доступной любому человеку информацию о древних и современных водоразделах? Хотя бы вначале для того, чтобы выяснить, насколько правильными были гидрогеографические прозрения персидского картографа середины IX века нашей эры. Я со своими помощниками засел за современные точные карты, и мы нанесли на свои рабочие листы более двух тысяч рек Восточно-Европейской равнины, очертили их бассейны. А потом генерализовал полученные данные и сопоставил водоразделы главнейшие из главных с описанными в персидской книге. Получились у меня соответствия, которые свидетельствовали о том, что древний картограф около тысячи ста лет тому назад рисовал карту Восточной Европы с точностью, сопоставимой с современными обзорными картами. И такая точность этого старинного картографического построения была обусловлена и обеспечена привычкой ещѐ древнего человека прокладывать торговые магистральные пути по самым крупным водоразделам разных регионов планеты. Стоит взглянуть даже на современную географическую карту с изображением железных и автомобильных дорог, чтобы убедиться, что большинство наиболее крупных из них проложены именно по межбассейновым водоразделам – или современным, или древним.

- И, таким образом, Вам оставалось только выяснить, что же в IX веке нашей эры послужило стимулом для открытия такого неожиданного приѐма высокосовершенного картографического построения?

- Думается, я нашѐл правильное объяснение времени и обстоятельств появления на свет феноменальной персидской карты. В первой трети IX века нашей эры багдадский халиф алМамун на протяжении примерно двух десятков лет покровительствовал созданию и деятельности академии, называвшейся «Домом мудрости». Семьдесят работавших здесь учѐных составили карту мира. Мыслящим ядром этой группы учѐных был, несомненно, алХорезми – великий математик, астроном и географ, автор известной проиллюстрированной картами «Книги картины земли». Не является ли ал-Хорезми автором ещѐ и только что разобранной нами книги, ведь по времени выхода в свет оба научных труда близки друг другу. Однако близкие к тому же по учѐному стилю, они несколько расходятся по содержанию, а это даѐт возможность предположить, что автор «Книги областей мира» был учеником ал-Хорезми. Учеником на редкость талантливым: ни в одном другом арабскоперсидском сочинении мы не знаем подобной системы географических координат, основой которой явилась бы сеть крупных межбассейновых водоразделов. Интересно, что редкостная эта книга была обнаружена востоковедом А.Г. Туманским в 1892 году в городе Бухаре и введена им же в научный оборот четыре года спустя. Значение еѐ как великого памятника картографической культуры до сих пор не исчерпано. Полное издание текста на английском языке дал в 1937 году русский посол в Персии В.Ф. Минорский.

- И последний, очень длинный, вопрос, который могу задать только с помощью моей рабочей записной книжки. Что, на Ваш взгляд должны сделать уральцы для достойного увековечения памяти Василия Никитича Татищева – не только как основателя Екатеринбурга и Перми, но прежде всего как великого российского историка? Разрешите напомнить прежние Ваши выступления о Татищеве. Четверть века назад вы написали о нѐм так: «Никто из русских историков никогда не стоял перед таким безбрежным морем свежих, никем ещѐ не освоенных исторических материалов, как В.Н. Татищев в 1720-1740-е годы … Созданный Татищевым своеобразный летописный свод интересен для нас сейчас как первая научная попытка написания русской истории и как сумма выписок из уникальных утраченных источников». А около десяти лет назад Вы высказывались по поводу бережения памяти о Татищеве ещѐ более конкретно: «Мера объективности во многом зависит от степени знания, от полноты базовой информации, содержащейся в трудах историков 1676

прошлого. Поэтому, думаю, в первую очередь надо было бы переиздать труды Татищева. Это тем более легко сделать, что его семитомник выходил в 1960-х годах в Ленинграде. К сожалению, ничтожно маленьким тиражом – всего в три тысячи экземпляров!»

- Добавить можно будет вот что: новые архивные изыскания В. Корецкого показали достоверность всех татищевских выписок. Сомнения Н.М. Карамзина необходимо отбросить… Хотелось бы, чтобы Урал чтил В.Н. Татищева не меньше, чем чтит Н.М. Карамзина Поволжье. Взял интервью Л. Баньковский

«А ещѐ я целиком ушѐл в историю». М.В. Ломоносов Вода России. – 1997. – №6-7 (июнь-июль) Русские историки о водах России Когда бы смертным толь высоко Возможно было возлететь, Чтоб к солнцу бренно наше око Могло, приблизившись, воззреть, Тогда б со всех открылся стран Горящий вечно Океан. Там огненны валы стремятся И не находят берегов; Там вихри пламенны крутятся, Борющись множество веков; Там камни, как вода, кипят, Горящи там дожди шумят. Традиция природных поморов должна была оставаться во всѐм нерушимой. Потому так торопился и волновался Ломоносов, дополняя и переделывая свою «Древнюю историю», которая никак не поспевала выйти в свет при его жизни. Учѐный-помор спокойно смотрел на приближавшуюся смерть. Жизнь не могла утомить его, смерть, по его убеждению, не могла прервать его дело так, чтобы Россия своих сил не восстановила. Но так хотелось успеть запечатлеть в своѐм труде великие природные основания истории, которые завещали не забывать славные «исторические писатели» – его предшественники (так в восемнадцатом столетии называли историков). Первейшую задачу историков уже зрелый Ломоносов определял так: «Велико есть дело смертными и преходящими трудами дать бессмертие множеству народа, соблюсти похвальных дел должную славу и, перенося минувшие деяния в потомство и в глубокую вечность, соединить тех, которых натура долготою времени разделила». Ломоносов в своей исторической концепции не просто последователь Геродота и Татищева, он – историк, существенно от них отличающийся более глубоким пониманием исторической роли труда. В самом начале своего «Вступления» в древнюю Российскую историю Ломоносов представлял еѐ подобной течению великой реки, «которая, от источников своих по широким полям распространяясь, иногда в малые потоки разделяется и между многими островами теряет глубину и стремление; но, паки соединяясь в одни береги, вящую быстрину и великость приобретает; потом присовокупив в себя иные великие от сторон реки, чем далее протекает, тем обильнейшими водами разливается и течением умножает свои силы. Возрастая до толикого величества Россия и восходя через сильные и многообразные препятства…» Приостановимся здесь, чтобы разобраться в прочитанном и понять, что историю России Ломоносов изображает как родную свою Северную Двину.

1677

«Отпущен… к Москве и к морю…» С десяти [у ЛБ – до двенадцати] лет Михайло плавал со своим отцом Василием Дорофеевичем с рыбным и звериным промыслом на просторы Беломорья и арктических морей. Знатоков морского промысла, поморов не отвращали от дела привычные стихии: сильные течения, могучие валы ледовитого океана, штили и туманы, ветра и морозы. Ломоносовы водили свою многопарусную «Чайку» (судно весьма грузоподъѐмное) на Шпицберген, Новую Землю, к устью Мезени и других рек северного Поморья. И отец, преподав Михаилу уроки борьбы за жизнь на море, полагал, что сын станет его наследником в этой борьбе. Однако молодой Ломоносов был непреклонен в своѐм желании учиться и в девятнадцать лет [у ЛБ: в двенадцать лет] ушѐл из дома. А волостная книга Курострова сохранила запись о том, что «1730 года декабря 7-го дня отпущен Михайло Васильев сын Ломоносов к Москве и к морю...» Напрасно Василий Дорофеич звал сына обратно. Впоследствии он, категорически обиженный, не помогал Михаилу учиться, но подушную подать за сына вносил регулярно, чтобы тот не числился в списке беглых. Уже после смерти Василия Ломоносова подушную подать за Михаила платили крестьяне Куростровской волости из общей мирской суммы. А юноша Ломоносов, одолев с рыбным обозом путь от Холмогор до Москвы, пришѐл с почтением поклониться Сухаревой башне, где размещалась тогда школа, выпускавшая морских навигаторов и геодезистов. Однако к тому времени старшие классы были переведены в Петербургскую морскую академию, а перспектива закончить одни только «приготовительные» классы не устраивала Михаила. Случай помог ему связать свою судьбу со Славяно-греко-латинской академией, выпускавшей не только священников, но и чиновников правительственных учреждений. Овладеть латынью (языком учѐного мира тех времѐн) – было мечтой холмогорского юноши. В то же время ветер перемен и дух моря манили его в далѐкие экспедиции. Ломоносову не удалось попасть в Закаспийскую экспедицию И. Кириллова, в планах которой было строительство города на реке Орь, порта в Аральском море, установление торговых связей с Индией. В декабре 1735 г. исстрадавшегося по большим делам Михаила Ломоносова отправили продолжать образование в гимназию при Петербургской академии наук, а ещѐ через год обозначился его новый путь, теперь уже за высшим образованием – в Германию. Недобрым было начало того пути. Корабль, на котором плыли три русских студента, вернулся в Петербург из-за бури и ждал еѐ окончания в общей сложности две недели. «В осень глухую на море едва не потонули», – заметил тогда Ломоносов. Почти пять лет провѐл за границей молодой учѐный, в последний год он пребывал в великом нетерпении. Друг Ломоносова Я.Я. Штелин вспоминал о таком событии: на пути с чужедальней стороны Михаил увидел во сне своего отца умершим на одном из редко посещаемых северных островов Белого моря. Уже в Петербурге от поморов Ломоносов узнал, что отец не вернулся из плавания. Друзья по просьбе Михаила Васильевича побывали на увиденном им во сне дальнем скалистом острове, нашли там тело Василия Дорофеевича и похоронили его в бревенчатом срубе. Потеряв отца, находясь в неоплатном долгу перед ним, морем и Россией, Ломоносов больше не знал покоя. «В Российские древности, в натуры тайны вникнем…» Ко временам Ивана Грозного восходит упоминание о поморской семье ЛомоносовыхДорофеевых. Вот почему даже по памяти стареющий учѐный подробно и правдиво нарисовал на подручном листе бумаги карту двинской земли… После начального исторического очерка «о старобытных в России жителях и о происхождении русского народа вообще» Ломоносов пишет следующие четыре главы о славянах: о их «величестве и поколениях», их нравах и устоях. Далее учѐный переходит к повествованию о чудском народе –предшественнике северных славян. В главе «О чуди» Ломоносов писал: «…от Белого моря вверх, около Двины-реки…был народ чудской сильный, купечествовал дорогими звериными кожами с датчанами и другими нормандцами. В Северную Двину-реку с моря входили морскими судами до некоторого 1678

купеческого города, где летом бывало многолюдное и славное торговище... Сильны были прочие их единоплеменные, к востоку лежащие, от морей отдаленные поколения…» Известно, что Ломоносов испещрил своими пометами Лицевой летописный свод XVI века, где помещена одна из первых карт-картин с изображением рек и народов Перми Великой. Учѐного очень интересовала жизнь Стефана Пермского, который тщательно изучал южное поморье и знал о разместившихся по рекам «двинянах, устюжанах, виляжанах, пинежанах, южанах, серьянах, гайянах, вятчанах». Сам Ломоносов, вероятно, знал пермскую азбуку и пермское письмо, изобретѐнные Стефаном Пермским для миссионерской деятельности в крае, где «Река же преваа, именем Вым, впаде в Вычегду; другаа река Вычегда, потече в северную сторону и впаде в Двину ниже Устьюга сорок вѐрст; река же третьа Вятка потече в другую страну Перми и вниде в Каму-реку. Сиа же река Кама обходящи всю землю Пермьскую; по сей реце мнози языци сидят, и потече на юг в землю Татарскую и впаде в Волгу-реку ниже Казани 60 вѐрст». Многие земляки Ломоносова участвовали в составлении описаний морей и рек сибирских, наносили их на первые «чертежи». Вызнали поморы трудный и опасный морской «ход севером» в Тихий океан, да не успели поставить его на службу России... «За то терплю, что стараюсь защитить труд Петра Великого…» В 1748 г. в состав Петербургской академии наук было включено особое Историческое собрание для коллегиального рассмотрения различных философских, «критических» и других сочинений, а также всего того, что в те времена исчерпывалось понятием «гуманиора», то есть – гуманитарными сферами. Тридцатисемилетний член Исторического собрания М.В. Ломоносов считал лучшей и наиболее важной ту часть истории, которая была связана с именем Петра Великого. С молодости и на всю жизнь у Ломоносова сложилась оригинальная концепция истории, которую учѐный не преминул проверить именно на жизни Петра и на российских событиях времѐн его правления. Ломоносов утвердил в истории образ Петра-труженика, практического деятеля. Пѐтр I трижды приезжал на Двину и Белое море, основал в Архангельске крепость и верфи, бывал в Холмогорах и в Вавчуге на верфях Бажениных. Пѐтр, как и все настоящие поморы, не расставался с записной книжкой, занося в неѐ важные события, знания, планы. В неутомимо деятельном царе, влюблѐнном в морское дело, двинские поморы признавали себе ровню и образец. Все хорошо знали, что царь в совершенстве владеет четырнадцатью ремѐсламихудожествами, является одним из лучших в России корабельных мастеров и способен один от начала до конца выстроить судно, стать его навигатором и командиром. По приказам Петра «для сочинения ланд карт» разъезжались по всей стране выпускники Морской академии. Ломоносов полагал, что Пѐтр «понес труды неслыханны от века»: в период его царствования были воздвигнуты на пустых местах Петербург, Екатеринбург, Пермь, Нижний Тагил; построены свыше двухсот заводов и фабрик, а также верфи, доки, гавани, каналы; расширены торговые связи с Голландией, Англией, Францией, Китаем, Персией. Пѐтр I практически создал российское судостроение и мореплавание, торговый и военный флот, сделал Россию цивилизованным государством, с которым считался весь мир. После основательного знакомства с «Историей» В.Н. Татищева и работой над своим «Посвящением» к ней Ломоносов в 1749 году отважился заявить о своѐм желании написать свою новую книгу российской истории, подчеркнув, что ещѐ «не описаны дела… предков и не воспета по достоинству Петрова великая слава». После смерти Татищева в 1750 году Ломоносов почувствовал себя преемником его дела и начал составлять план книги о древней российской истории, разрабатывая одновременно еѐ периодизацию. Однако среди выдающихся историков Европы XVIII века не один Ломоносов желал сделать личность Петра символом истории. В мае 1746 года, когда русский академик подписывал протокол об избрании Вольтера почѐтным членом Петербургской академии наук, он, конечно, не догадывался о том, что случай соединит их фамилии в научных трудах иного, не ньютоновского содержания. Когда одиннадцать лет спустя от имени императрицы Елизаветы 1679

у Ломоносова спросили мнение о Вольтере, как возможном авторе истории Петра Великого, великодушный русский учѐный ответил так: «к сему делу, по правде, господина Вольтера никто не может быть способнее». Многие годы собирал Вольтер сведения о России и лишь в 1759 году в Женеве он выпустил первый том книги «История России при Петре Великом». Философ блестяще справился с поставленной перед ним задачей, но его видение истории не совпало ни с пожеланиями русской императрицы, ни с конкретными нуждами исторической науки восточной Европы. Вольтер открыл Россию Западной Европе именно такой, какую он сам захотел увидеть с высот Века Просвещения. В образе Петра он отметил свои любимые человеческие качества — беспокойство ума и трезвость мышления. Эти качества философ возвысил до невиданных высот, назвав их «требованием века». Но более всего Вольтер стремился встроить историю России при Петре I в контекст своей философии, которая подготовила самое грандиозное событие XVIII века – французскую буржуазную революцию. Прочитав труд Вольтера, Ломоносов отложил свою историческую прозу и в 1760-1761 годы начал работать над большой эпической поэмой «Пѐтр Великий», предполагая в еѐ 24 песнях охватить все главные дела Петра и его эпохи. Перед началом работы над этой поэмой учѐный написал «Слово похвальное Петру Великому» с такими строчками: «Я в поле меж огнѐм, я в судных заседаниях меж трудными рассуждениями, я в разных художествах между многоразличными махинами; я при строении городов, пристаней, каналов между бесчисленным народа множеством; я меж стенанием валов Белого, Чѐрного, Каспийского моря и самого Океана духом обращаюсь; везде Петра Великого вижу, в поте, в пыли, в дыму, в пламени». Во всех последующих произведениях фоном для действий Петра является вся Россия. «Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном» В апреле 1760 года Шведская академия наук назвала М.В. Ломоносова своим почѐтным членом. В подаренном академии новом научном трактате«Рассуждение о происхождении ледяных гор в северных морях» русский учѐный уверял своих коллег в том, что «явления, свойственные родному вам и нам северу …в кругу учѐных известны не так, как они того заслуживают…» Ломоносов называл Сибирь и полярные земли неоткрытым полным богатств материком. Учѐный недоумевал, как можно в конце XVIII века пренебрегать этими землями в государственной деятельности. Тем более после всего того, что сделано в этом направлении Петром Великим. Для того чтобы вновь повернуть россиян к Северу, Ломоносов пишет «Краткое описание разных путешествий по северным морям и показание возможного прохода Сибирским океаном в Восточную Индию». С точки зрения самого автора этот труд был «единым обозрением любопытного разума, склонного к изысканию полезной правды». В чѐм же заключалась, по его мнению, эта правда? Ломоносов напоминал, что земли и воды Севера были местом деятельности русских людей с давних времѐн: «Россияне далече в оный край на промыслы ходили уже действительно близ двухсот лет». В начале XVII века эта деятельность приобрела большой размах в – 1601 году в Тазовской губе была основана торговая Мангазея, через девять лет двинянин К. Курочкин прошѐл на поморских кочах по Енисею, ещѐ через тридцать лет отряд И. Москвитина вышел на берега Тихого океана, в 1647 году основан Охотский острог, а на следующий год устюжанин С. Дежнѐв с товарищами прошѐл вокруг северо-восточной оконечности Азии из устья Колымы в Анадырский залив – «из моря Студѐного в море Тѐплое». Необходимость для России морского пути из Северной Европы в Тихий океан была очевидна для Петра I. По его замыслу в феврале 1725 г. Петербург покинула Первая Камчатская экспедиция. В петровской инструкции еѐ начальнику В. Берингу было записано такое задание: «Ознать где оная Азия сошлась с Америкой». Экспедиция не до конца выполнила это задание: она смогла пройти одну только западную часть пролива, но не увидела противоположных берегов Северной Америки. Первую Камчатскую экспедицию 1680

сменила Вторая Камчатская, названная Великой Северной. Поле еѐ работ раскинулось по всему северу и востоку России на половину земного круга – от Горла Белого моря до северозападных берегов Америки. Всего в этой экспедиции, длившейся более десяти лет, участвовало 580 человек, разделѐнных на семь отрядов. Два судна под руководством В. Беринга и А. Чирикова обследовали северную часть Тихого океана, другой отряд на трѐх судах работал в районе Курильских островов. От реки Лены на восток исследования проводили П. Ласинус, Д. Лаптев и М. Щербинин. Между Леной и Енисеем работали В. Прончищев, Х. Лаптев, С. Челюскин, Н. Чекин. Картографировали побережье Карского моря от Енисея на запад Д. Овцын и И. Кошелев, а на восток Ф. Минин и Д. Стерлигов. От Печоры до Оби трудились отряды А. Скуратова и М. Головнина. В самом конце октября 1742 г. до Петербурга дошло, наконец, долгожданное радостное известие, что 7 декабря 1741 г. морская экспедиция В. Беринга и А. Чирикова достигла американских берегов. Вспоминая об этом событии, как потом было не возмущаться Ломоносову по поводу книги Вольтера, который при описании открытия Русской Америки забыл упомянуть имя А. Чирикова, увидевшего американский берег на сутки раньше В. Беринга. Ломоносов знал участников многих северных походов, но особенно гордился этими двумя Камчатскими экспедициями и приравнивал их научные итоги к открытию нового континента. В 1758 г. Ломоносов начал составлять карту Северного ледовитого океана с прилегающими к нему землями. В марте этого года учѐный был поставлен во главе академического Географического департамента и тем самым получил возможность не только пользоваться всеми уникальными и бесценными материалами северных экспедиций, но и содействовать их научной обработке, планировать дальнейшие исследования. Первой заботой Ломоносова в департаменте был сбор материалов для нового большого атласа России – в три раза более объѐмного, прежний 1745 года издания. Для изготовления новых точных карт и получения новых статистико-географических материалов учѐный спланировал три астрономических и топографических экспедиции по европейской части страны, обозначил им маршруты общей протяжѐнностью 18 тысяч вѐрст. В традициях В.Н. Татищева и других предшественников Ломоносов разработал анкету «Географические запросы», включающую в себя «надѐжные и обстоятельные» сведения о характере берегов, рек, озѐр, о их размере о «купеческих пристанях», о препятствиях для судоходства, связанных с активными русловыми процессами, «где есть переволоки, через кои с одной реки на другую товары сухим путѐм перевозят, и при каких урочищах», о наличии и устройстве мостов, перевозов, переправ. Ломоносов запрашивал информацию «по великим рекам и по берегам и островам морей и знатных озѐр, где есть оброчные рыбные ловли, и какие рыбы больше ловятся», «где есть следы старых рек, которые ныне заросли и высохли, в которую сторону простираются и как их ныне называют». Один из вопросов, обращѐнных к канцеляриям северных земель, требовал известий «об островах на Ледовитом море, которые ведомы тамошним жителям или промышленным людям, коль велики, коль далече от матѐрой земли, и каких зверей на них ловят, также как и оные острова называются». Анкета была разослана по всем губернским и провинциальным канцеляриям России в январе 1761 года и сослужила предназначенную ей службу. Два года спустя Ломоносов подготовил к изданию девять новых специальных карт, на которых были впервые показаны точные очертания северного побережья Сибири, обозначено течение крупнейших сибирских рек. Тогда же учѐный построил сначала одну, потом другую циркумполярные карты с нанесѐнными на них всеми арктическими землями и островами. Вот уж когда действительно стало возможным обозреть всю Российскую Арктику одним взглядом, подумать о еѐ истинном государственном значении, изучении и использовании еѐ ресурсов! Накопленный с древности опыт северного мореплавания говорил о том, что главным препятствием для деятельности человека в арктических областях является не стужа сама по себе: поморы-промысловики на островах Ледовитого океана «зимуют из доброй воли …без всякого отягощения». Жизнь в Арктике усложняют льды – именно они в наибольшей 1681

степени ограничивают мореплавателя – перекрывают удобные дороги, заставляют двигаться обходными опасными путями, грозят столкновениями и сжатиями судна в ледяных полях. Поморы, издавна изучавшие движения льдов в Северном ледовитом океане и прилегающих морях, располагали множеством хорошо проверенных признаков для определения конкретной ледовой обстановки. Ломоносов подошѐл к этой проблеме не только как практик, но как учѐный. Он стал основоположником теоретических исследований в Арктике, написал серьѐзные научные труды, в которых высказал ряд новых положений и гипотез о малоизведанных особенностях полярных стран. Ломоносов впервые разработал классификацию полярных льдов, объяснил их происхождение, попытался подсчитать их массу в разных областях полярного бассейна, а главное – выяснить сезонную и месячную динамику ледяных массивов, связанную с океаническими течениями, преобладающими ветрами, строением материковых побережий, дна океана и другими факторами. Учѐный стремился определить как общие, так и частные законы циркуляции льдов в полярном бассейне. Ломоносов в согласии с «натуральными законами» – то есть «сколько показывают наблюдения и сколько позволяет по оным заключать теория» – точно рассчитал, что в открытой части Северного Ледовитого океана дрейф льдов направлен с востока на запад. Этот вывод учѐного был полностью подтвержден 130 лет спустя дрейфом Ф. Нансена на судне «Фрам». Ломоносов сделал предположение о существовании островов к северовостоку от Шпицбергена: «Весьма вероятно, что самая полярная часть света наполнена многими островами и занята архипелагом». 110 лет спустя была открыта Земля ФранцаИосифа, а ещѐ через 75 лет — подводный хребет высотой около 2,5-3 км как раз в районе, на который указывал Ломоносов. Этот хребет был назван его именем. И лишь один научный прогноз учѐного не подтвердился, хотя составлен он был, казалось, безупречно. С XVI века в поморской среде бытовало мнение о существовании широкого открытого моря в глубине Арктики. В давние времена возможно так и было: ложе Ледовитого океана с высокой геологической активностью дна — образование в земной коре весьма динамичное. Желание воспользоваться дальней открытой водой для плавания на крайний северо-восток Азии не оставляла многих исследователей, в том числе и Ломоносова. Учѐный потратил много сил, чтобы обосновать и проверить этот вероятный путь специальной высокоширотной экспедицией. Она состоялась уже после его смерти о оказалась безуспешной: на высоких широтах океан был загромождѐн льдами. Только в 1895 году об этом стало известно достоверно. Мысль о скорейшем открытии и использовании Северного морского пути из Европы в Сибирь и на Дальний Восток не случайно будоражила великого учѐного. Он совершенно правильно обосновал необходимость поиска этого пути. Об этом же в 1901 году писал Д.И. Менделеев: «желать истинной, то есть с помощью кораблей победы над полярными льдами Россия должна ещѐ в большей мере, чем какое-либо другое государство, потому что ни одно не владеет столь большим протяжением берегов в Ледовитом океане, и здесь в него вливаются громадные реки, омывающие наибольшую часть империи, мало могущую развиваться не столько по условиям климата, сколько по причине отсутствия торговых выходов через Ледовитый океан». Мечта Ломоносова о действующем Северном морском пути осуществилась в 1932 году, когда ледокол «Сибиряков» прошѐл путь из Архангельска в Тихий океан за одну навигацию. Уместно вспомнить здесь Н.В. Гоголя, посвятившего великому русскому учѐному Ломоносову такие слова: «Он как бы заботился только о том, чтобы набросать один очерк громадного государства, наметить точками и линиями его границы, предоставив другим наложить краски; он сам как бы первоначальный пророческий набросок того, что впереди». Л. Баньковский, научный сотрудник Института экономики УрО РАН, кандидат географических наук, г. Екатеринбург

1682

М.В. Ломоносов о паводках Обитатели больших рек тому свидетели, коль великие перемены в берегах и стрежах их течении воды, наипаче вешнее, причиняет. Не упоминаю песков, кои всякая весна и осень перемывает; ни лугов, которые быстрина, отнимая от переднего конца, наращивает к заднему; но токмо чем внутренность земная открывается, представляю яры крутые, которые великие звена иногда с огородами и строениями отседают и в реки опровергаются, будучи подмыты. Нередко видим набережные горы части опустившиеся на самый берег, где стоят как некоторый прилавок прямо с лесом. Инде беспорядочная осыпь опрокинулась. Висят великие дубы и ели вниз вершинами, держась только за крутизну некоторыми кореньями. Иные деревья торчат горизонтально; и то ещѐ дивно, что остаются немалое время зелены. Таким образом открываются слои земные повсягодно, разными цветами и разными свойствами отличные. Оторванные части от горы размывает вода, что может; твѐрдые камни остаются по берегам, подвержены зрению и испытанию. Много подземных тайностей открывает сим образом натура! *** Надменные преизобилием вешних вод великие реки поднимают тяжкие свои земные кровли и, отрывая части от берегов, тянут на себе вниз быстриною. Упирая, отираясь и ударяя в берега безмерными силами, подрывают и опровергают крутые яры и не малые островки сдирают, ломаясь при том и сами с великим шумом. Отставая от берегов, отрывают от гор и далече с собою вниз относят вмерзлые в них зимою камни… Но больше представляемые в бешенстве сильные Гиганты переворачивают слоев земных, или натуральнее сказать, все во всем свете рудокопы не перероют столько земли, не опровергнут камней во сто лет, сколько одною весною разрушают оных льды и быстрина беспримерных вод России… *** Изобильнейшие воды окружают повсюду пашни и сенокосы, прерывающиеся несколькими лесам и многочисленными холмами, которым наибольшую придают живость близлежащий город, великое множество погостов и многочисленных разных родов селения. Трудолюбие многолюдных поселян, великое плавание судов вверх и вниз по Двине, по Куропалке и по разливам, звон и шум городской и селений, к тому же изобилие рыб, птиц и всяких для жизни потребностей должны составлять наипрелестнейшую картину, когда натура облачается в радостную одежду приятной весны…

Верхотурье – Березники. Путь по историческому Бабиновскому тракту Соликамские вести. – 1997. – 24 июля В исходный пункт маршрута Березниковская группа юных туристов приехала поездом. Руководитель группы Г.И. Щапова родилась здесь, в Верхотурье. По соседству с этим только ещѐ рождающимся старинным городом в XVII веке дальний предок Галины Ивановны, крестьянин Фѐдор Щапов, основал деревню Береговую. От него-то и пошли все известные Щаповы, а сколько их было неизвестных, потерявшихся в веках? Галина Ивановна помнит двух своих дедов – Ивана и Михаила. Шесть лет назад ещѐ стоял дом деда Ивана, хотя и весь врос в землю. Дед любил охотиться на рысей, волков и лис.

1683

А дед Михаил, отличавшийся огромной физической силой, всю жизнь ставил силки на зайцев. Из леса приносил мѐрзлые горбушки ржаного хлеба: «Лисичкин хлеб! Лисичка прислала!» Иногда он ходил к своей внучке на родительские собрания. Как вспоминала Галина Ивановна: «Пошвыркает своим большим носом и идѐт…» Однажды внучка позабавила всех тем, что нашла клад на потолке в хлеву, где дед перестилал доски для тепла. В потолочном бревне открылась выдолбленная ниша, в которой стоял горшок с пятаками и гривенниками. Дед объяснил, что в старину в доме жили ямщики, вот они и спрятали свои ямщицкие доходы. Верхотурье было когда-то ямщицким селом и селом-таможней, единственной российской таможней на пути из Сибири в европейскую часть страны. Сейчас об этом периоде истории Верхотурья можно узнать поподробней только в местном краеведческом музее. Интересно, что смотрительницей там работает Лидия Ивановна Щапова, вероятнее всего, дальняя родственница Галины Ивановны. Экскурсовод музея Надежда Петровна рассказала, что самый большой интерес к древней истории Верхотурья проявили пермские археологи. Во главе с В.А. Обориным они начали раскопки ещѐ в 1965 году. С 1989 года в Верхотурье работает Камская археологическая экспедиция. Несколько последних лет исследованиями руководит здесь П.А. Корчагин из Перми, он является также и главным автором, и создателем музейной археологической экспозиции. Часть археологических находок изучается сейчас в Пермском университете. В связи с 400-летним юбилеем Верхотурья в городе ведутся реставрационные и восстановительные работы. Газеты Екатеринбурга сообщили, что со временем историческое Верхотурье может стать областным административным центром Свердловской области. После посещения краеведческого музея наша туристская группа осмотрела главные архитектурные и историко-культурные памятники в историческом центре города. В лесах стоит уникальный храм города – Троицкий собор. В начале XVII века его строили строгановские мастера из Пыскора, Усолья и Соликамска. В 1913 году в Верхотурье был закончен строительством и освящѐн один из самых крупных соборов Урала и России – Крестовоздвиженский собор. Незадолго до нашего приезда на колокольню этого ныне восстанавливаемого собора были подняты новые колокола. Из Верхотурья наш путь лежит к вершине знаменитого у всех туристов страны Конжаковского камня. Эта вершина расположена довольно далеко к северу от Бабиновского тракта, но с неѐ можно охватить взглядом большую часть панорамы собственно уральской части тракта. Пожалуй, только географы вспоминают о том, что по большому счѐту тракт проложен в самой нижней части огромного южного склона Конжаковского горного массива. На подходах к Камню нас накрывают дожди, но на вершину мы поднимаемся в солнечную погоду и любуемся Большим Уралом. Отсюда хорошо виден Денежкин камень и множество других каменных громад, с которыми нам ещѐ предстоит познакомиться поближе. Полтора дня мы тратим на спуск с вершины и выход на трассу нашего основного маршрута в бывшее село Растѐс. Тут мы используем ещѐ одну старинную, почти совсем заросшую лесом дорогу, которая была когда-то Савинским трактом, соединявшим Богословский горный округ с губернской Пермью. И ещѐ день нужен для перехода из Растѐса в Верхнюю Косьву, где Бабиновский тракт пересечѐн границей Азии и Европы. Косьва – это уже вполне европейская река, текущая через Губаху и впадающая в Каму. Лучше всех знает Косьву один из самых глубоких краеведов нашей области Геннадий Петрович Жижин. Он живѐт на Верхней Косьве ровно тридцать лет и изучил еѐ во всех подробностях. Этому помогали самые разные жизненные обстоятельства. Родился Жижин в 1928 году в посѐлке Няр. Совсем ещѐ мальчишкой застала его Великая Отечественная война. В семье было немало потомственных охотников, и Гена Жижин в их числе. Осенью 1941 года он сдавал настрелянных рябчиков и уток в Кизеловский госпиталь. Потом возил на лодке по 200-250 кг хлеба и других продуктов в 1684

магазин Няра из Губахи. Выходных дней не было. Вся работа была срочной. Так и работали вдвоѐм с напарником до июня 1943 года. Потом до 1947 года Жижин на лошади возил брѐвна с лесозаготовок, а также и рубил, пилил, сплавлял лес. За месяц нужно было сделать не меньше сорока-шестидесяти суточных норм. В девятнадцать лет Жижин стал капитаном катера, в двадцать два года пошѐл служить в армию артиллеристом. Вернувшись со службы, работал мотористом на паровозе, мотовозе и электростанции, а потом ещѐ двадцать семь лет, до 1990 года, инженером по лесосплаву. Оказывался Жижин всю жизнь как раз в тех местах, где больше всего было работы. Он в совершенстве овладел всеми профессиями и специальностями, какие только есть в нашем горно-лесном крае.

- Я всегда был хороший работник, – рассказывает Жижин, – у меня привычка работать до изнеможения. Для работы я «полный дурак»… Вероятнее всего, в своей любви и преданности работе Жижин уродился в своего деда Ивана Васильевича. Около шестидесяти лет тот отдал шахтѐрскому труду на Кизеловских шахтах и умер в сто шесть лет. В сто два года дед женился в последний раз. Почему так долго жил? Никогда не пил сырую воду и был очень нежадный, абсолютно нежадный. Всегда и всюду ходил пешком. Всего ловил и охотился понемногу: один хариус, четыре рябчика и не более. На охоте тоже нужно быть человеком… Дед был очень строительный человек, любил дома строить. Построит, продаст, исчезнет на какое-то время, а потом возвращается и снова строит. Никогда не докучал никому… Может быть, в память о деде Жижин построил в окрестных горах, лесах, на берегах рек и ручьѐв одиннадцать охотничьих избушек – целую охотничью деревню. Освоил в совершенстве корабельное мастерство. За свою жизнь построил около двадцати больших лодок, называемых «щуками», новая лодка и сейчас завершается во дворе на домашних стапелях. Даже на Вѐлсе в бассейне Вишеры плавают три его лодки. Такое красивое надѐжное судно из еловых тесин со шпангоутами-кореньями поднимает полтонны груза, а весит всего лишь сто тридцать килограммов. Лодка хорошо идѐт против течения и без мотора, на одном шесте. В поисках естественной красоты природы, ради охоты и рыбалки Жижин заплывает на своих лодках в самые верховья Косьвы и еѐ верхних притоков. За длинную уральскую зиму до того соскучивается по берегам речки Тыпыла, что приезжает туда и целует землю, пока ещѐ не изъезженную тракторами. По открытию Жижина, Рябиновая гряда – не только становой кряж Косьвинского края, но и истинное рябиновое царство. Не говоря уже о мелких зверях, рябина – самая долгожданная для уральского медведя. Он так еѐ любит, что даже позднее в зимнюю спячку ложится, когда много рябины. Всю зиму ест рябину куница, с рябины и не спускается. Не особо охотно спускается к речным берегам и рябинник. И вот четыреста лет назад через эти богатые природой края пролѐг Бабиновский тракт. По этому тракту везли из Соликамска и Усолья соль, а из Сибири в обмен гнали скот. Первые поселения вдоль тракта были сначала своеобразными постоялыми дворами, и только потом, много времени спустя, начали разрабатываться леса и разные полезные ископаемые. В Троицке были железорудные разработки, руду из них сплавляли в Чѐрмоз вниз по Косьве. Караваны из барж сплавлялись весной, когда по берегам были ещѐ ледяные торосы. Даже современные лесоразработки как бы нанизываются на древний Бабиновский тракт. Роль его в нашей жизни по-прежнему велика. Из Верхней Косьвы не так уж далеко до посѐлка Чикман, до всемирно известной Вогульской жертвенной пещеры. А там уж совсем прямая дорога на Яйву и Березники. Только так кажется, что красивая, живая, наполненная всякими интересными событиями дорога очень коротка, очень быстро кончается. На самом же деле такая дорога уходит ещѐ и далеко вперѐд, память о ней живѐт долго, вспыхивает ярко, освещает жизнь. Месяц спустя мы с юными туристами-геологами возвращались из очередной экспедиции на Сылву, усталые после продолжительных земляных работ и нагруженные экспедиционными коллекциями. На вокзальной площади Перми-II кто-то взял меня за плечо. Это оказался мой старый коллега-геолог Геннадий Николаевич Сычкин. Мы обменялись 1685

геологическими новостями. Сычкин отъезжал в этот день и час в Пекин на тридцатую сессию Международного геологического конгресса. А я никак не мог не вспомнить Бабиновский тракт, достал свою рабочую тетрадь и задал Гене вопрос о перспективах посѐлка Чикман, где Гена много лет работал в алмазной геологической партии.

– Впервые нас высадили в Чикмане с вертолѐта, - вспоминал Сычкин, - было это в июне 1971 года. Только через шесть-семь лет к нам пришла сначала лесовозная дорога, потом линия электропередачи. Наши поисковые работы постепенно переросли в предварительную разведку. После Вишеры это вторая областная база для добычи алмазов – таково нынешнее заключение ведущих специалистов-алмазников.

– А может ли земля Бабиновского тракта, – спросил я у Сычкина, – вернуться снова к напряжѐнной жизни, но уже как часть разрабатываемой сокровищницы Уральского алмазоносного района?

– Да, – ответил геолог, – Чикман со временем станет гораздо более крупным посѐлком, а может быть, и небольшим городком. И прямая дорога не только в Яйву и Березники, но и в Верхотурье для его будущей жизни окажется очень кстати. Л. Баньковский

Путешествие в глубь веков Пермские новости. – 1997. – 6 августа (В соавторстве с М. Ожигановой)

У самых волн и вод… В. Вернадский Часть I Вода России. – 1997. – №8-9 (август-сентябрь). – С. 4-7 Русские писатели о водах России Влюблѐнный отчаянно и безответно молодой человек двадцати трѐх лет от роду плывѐт на пароходе по огромному озеру. После окончания Петербургского университета он – хранитель университетского минералогического кабинета, – как бы сейчас сказали, берѐтся за хоздоговорную работу по изучению месторождения тех мраморов, которыми издавна облицовывали лучшие петербургские храмы. Озеро, заключѐнное в гранитные берега, впечатляет недавнего студента, волнует и тревожит: «Опять мне приходится переправляться по Ладоге... Блестит громадная зеркальная поверхность озера, изредка пробежит по ней волна, а иные места всѐ время играют мелкою зыбью, и это чередование полос, зеркальных и гладких полос, подѐрнутых мелкой зыбью, производит особое впечатление: точно и в этой громадной массе жидкости есть стремление к определѐнной форме, точно в ней скрываются силы, которые распределяют воду на разные полосы: и здесь происходит вечное движение, здесь вечное перемещение – но что за причина его как не причина причин, как не те бесконечные изменения сил, движений, какие мы видим всюду и везде. Бурной бывает Ладога, и тогда масса гибнет в ней, и эти волны погубили много жизней, много страданий принесли они людям, но зато сколько принесли и счастья...» Во своѐ спасение молодой человек решается обратиться с письмами-исповедями к любимой: «В детстве я был нехраброго десятка и, между прочим, ужасно боялся купаться: мать, желая уничтожить такое скверное качество, насильно меня выкупала. Я долго не мог успокоиться, и в ту же ночь все домашние были разбужены страшным криком, я, мальчуган лет пяти, начал петь, представляя хороводы, кричать, бегать, стал лунатиком... Если Вам интересно, напишите, буду продолжать...»

1686

Поток прочувствованных писем возымел, наконец, действие: умная девушка постепенно перестаѐт страшиться того ужасного обстоятельства, что она на два года старше влюблѐнного в неѐ молодого человека. И тот уже смелее мог продолжать свою автобиографию в письмах: «Я рано набросился на книги и читал с жадностью всѐ, что попадалось под руку, постоянно роясь и перерывая книги в библиотеке отца... Особенно помню разные географические книги, не только путешествия, но даже и довольно сухие и, казалось, мало доступные для моего возраста, например, Реклю «Земля» и затем вышедшие в издательстве Лихачѐва и Суворина «Великие явления и очерки природы», последней книгой я положительно зачитывался, и до сих пор помню страшно сильное впечатление, какое произвело на меня описание моря (кажется, из «Фрегата Паллады» Гончарова)...» Через год делающий первые успехи геолог Вернадский был командирован в Смоленскую губернию изучать месторождение фосфоритов: «Пишу тебе уже с Ипути и сейчас отправляюсь по реке на лодке до 70 вѐрст – вероятно дня два... это самый любимый мой способ передвижения... Меня влекла мысль найти на Ипути объяснение возраста тех слоѐв, в которых лежит фосфорит в Насонове... это место ещѐ не было посещено ни одним геологом... Ипуть – приток Десны, большая лесная река». И далее год спустя: «И никогда не думал я, чтобы я мог так сильно, так неэгоистично полюбить кого-нибудь и чтобы это было так хорошо и так глубоко-сильно... пересекли цепь Юры и осмотрели окрестности Бьенна и частью Бьеннского озера, а затем теперь проехали в Берн... город с прекрасным местоположением, расположенный на берегу одного из самых живописных озѐр (какая прекрасная вещь вообще озеро и какую прелесть придаѐт оно пейзажу)». И так всю жизнь: с реки на реку, с озера на озеро, с моря на море, с океана на океан. Немного странно читать у зрелого профессионального геолога такие строчки: «Несмотря на всю красоту альпийских панорам, они моей душе говорят мало – совсем не то, что океан и даже море». А вот отрывок из письма Вернадского, отправленного жене и семилетнему сыну: «Огромное Лаакерское озеро – более З80 гектаров – считают не чем иным, как заполненным водою кратером огромного вулкана! Такие только находятся на Сандвичевых островах да, говорят, на Луне... Мне кажется, я подмечаю законы. Чувствую потуги мысли охватить сразу картинно Землю как планету. Как это трудно! ...Когда быстро идѐшь по красивой местности и когда стараешься отгадать, заметить основные черты жизни местности, – то быстро в уме пробегают картины былого, иногда удивительно ясно, но всегда мгновенно. Часто они так быстры, что бессознательны. Остаѐтся лишь впечатление, что они были, чувство или память интенсивного наслаждения, а самих сознание не заметило. Особенно теперь, когда я стараюсь улавливать не картину рельефа, а более глубокое свойство – химические процессы – мысль особенно так картинно работает. В это время мыслится очень много. И постоянно самые разнообразные вспоминаются вещи, создаются положения относительно многого, что, по-видимому не стоит ни в какой связи с картиной местности, с научным наблюдением и размышлением при виде еѐ. Но для меня совсем ясно, что именно всѐ это находится в связи, так как научное размышление и наблюдение есть наиболее и ясное проявление моего духа и в это время все его стороны напряжены и в это время «сознание» бьѐт самым сильным темпом. Так и сегодня, так и теперь передо мной пролетела такая масса самых разнообразных мыслей, факторов, впечатлений, что я бы потерялся, если бы стал делать «психологический» разбор всех этих проявлений духовного напряжения. Их часто нельзя передать словами, нельзя не потому, чтобы был беден язык или плохо им владеешь, а нельзя потому, что Я по существу, не может охватить всей мистической стороны духовной жизни. Мы привыкли говорить о важности переживания известных впечатлений или о том, что иные явления природы и искусства вызывают родственные настроения у массы людей, словами не передаваемые, особенно музыка. Среди таких мыслей есть всякие, и я хочу набросать тебе некоторые свои мысли, которые могут быть словами переданы, ибо всегда при этом окончательно рельефно формируются у меня 1687

некоторые мои мнения. Работа шла всѐ время для меня незаметно – а в такие моменты внезапно проблескивает готовая формула... Для меня многое здесь стало ясно. Но если даже не успею обо всѐм этом написать – то расспросишь и расскажу». Через два дня Вернадский резюмировал: «Всѐ существенное из Лааха я взял. Окончив свою поездку, с точки зрения научной (минералогической) и учебной – я доволен ею. Я буду иметь в распоряжении теперь массу пособий... Теперь всѐ зависит от меня... Хочется скорее за работу... Мне было бы дорого войти в эту работу, когда ты возле». «К сожалению, мне почти не придѐтся быть у берегов» В реальной жизни не столько географические времена и пространства, сколько стихия истории напрягала и испытывала силы молодого учѐного. В числе первых, прочитанных в детстве книг, которые одолел Володя Вернадский, была «История Российская с самых древнейших времѐн» В.Н. Татищева. Вернадский в крови своей был переполнен историзмом. Деятели истории, начиная от его семейных предков и до самых известных натуралистов, историков, государственных деятелей плотной, высокой, всегда чувствительной стеной окружали учѐного. Сама жизнь строго следила за тем, чтобы стихия истории не отпускала ни на миг этого избранного ею человека – ни в мыслях, ни в чувствах, ни в действиях. Судьба позаботилась ещѐ о том, чтобы со студенческих времѐн ввести Вернадского в особую среду – нерушимое братство видных историков-сверстников – медиевиста И.М. Гревса, историка А.А. Корнилова, будущего исследователя наследия П.Я. Чаадаева Д.И. Шаховского, историка культуры Центральной Азии и Индии С.Ф. Ольденбурга. Ещѐ один необычайно деятельный член братства – географ и ботаник А.Н. Краснов оказал большое влияние на развитие Вернадского-историка. Он озадачил друга неожиданным поручением – попросил его дать характеристику идеального профессора географии. И Вернадский включил в базис знаний географа антропологию, историю, статистику, социологию, философию, историю литературы, мировую торговлю, пути сообщения и ещѐ многое На это Краснов заметил: «Твой же профессор есть географ человеческих обществ». Но как мог думать иначе Вернадский, если точно так же представлял профессию историка и географа Татищев. Благодаря Татищеву и Ломоносову Вернадский был покорѐн историей не только XVIII-го, но и XVII-го столетий. Он оказался первым историком науки, который в своих капитальных древнекнижных изысканиях «возился» со столетиями и их историей как с огромными каменными глыбами. В поте, пыли и грязи он извлекал их из берегов Истории, очищал от поздних наслоений, шлифовал им грани, а потом ещѐ ворочал и ставил друг относительно друга так, чтобы их можно было охватить и понять как нечто целое, закономерно возникшее в истории природы. Сын Вернадского и его жены – Натальи Егоровны (Гуля, Гага, Гагун, Гусик, Гуська, Гуся, Гусек, Георгий) подрастал на пересечении исторических интересов. Знакомясь с опубликованной перепиской отца и матери Георгия по поводу воспитания, можно подумать, что пишут друг другу не родители, а педагоги, и речь идѐт не об их родном сыне, а хорошо знакомом им мальчике из параллельного класса. Воспроизведѐм в сокращении часть этой переписки: «В.И.: Что мой дорогой мальчик? Как хочется, чтобы он был силѐн волей, умом и сердцем. Да я в тебя верю, что ты это ему дашь. А в дневнике Вернадский записал в это время такие строчки: «хочу, ...чтобы сын мой шѐл по тому же пути, по какому иду я, шѐл мой отец и дед». Н.Е.: Мне недостаѐт знаний и фактов по общей истории, а ведь это знание важно и для истории педагогических идей. В.И.: Я рад, что ты напишешь в «Вестник воспитания». Какое впечатление произвело на тебя чтение Тацита?.. Я не согласен с твоим отзывом о классическом образовании и вполне не [в газете пропущено] согласен с необходимостью положить в основу детского воспитания естественные науки... Мне кажется, должно быть аксиомой: воспитание человека может быть основано только в связи с изучением жизни, идей, истории человека же... Целью 1688

воспитания вообще не может быть приготовление человека к исканию истины, так как вопросы воспитания суть вопросы массовые, а искание истины личностью есть всегда исключительное явление. Н.Е.: Решилась обдумать статью для педагогического сборника «О детских капризах». Я знаю, что в этой области у меня есть собственные мысли, может быть, ложные, но в которые я верю и которые хотела бы высказать, потому что считаю их полезными. Меня поражает, какое беспросветное поле – воспитание малолетних детей в семье. Сколько тут насилия, ломки, невежества, и как важно внести новый свежий взгляд на детей как на складывающиеся личности, с которыми невозможно поступать прямолинейно... высокая домашняя Среда – вот мой лозунг в воспитании первого детства... Очень меня увлѐк Ключевский своей лекцией «Добрые люди Древней Руси». Захотелось прочесть его курс истории. В.И.: Твоя мысль о статье по детскому воспитанию мне очень нравится... Я рад, что ты прочла статью Ключевского... И мне на своѐм горьком опыте кажется, что одной из самых важных задач воспитания является выработка сознания необходимости творчества для людской жизни, проявления – громкого, сильного – той внутренней работы сознания, которая идѐт всегда во всяком человеке. Н.Е.: Мне кажется, что Гуля достиг такого возраста, когда важно, чтобы преподавание его поставлено было серьѐзно и хорошо. В.И.: Относительно уроков Гуле совершенно согласен, что их надо поставить серьѐзно... Мне бы очень хотелось заняться с ним математикой, но не знаю, смогу ли. Для меня очень неясно, как и каким образом должно приноравливаться к детскому организму... Мне хочется ближе познакомиться с французской и английской старинной литературой и ознакомиться для Гуськи с историческим романом... Гуля ведѐт себя очень хорошо. Я внимательно к нему присматриваюсь – многое в его природе мне чуждо, но я думаю, у него есть такая черта, которая облегчит во многом его дальнейшую деятельность: интерес у него очень личный, то есть он быстро связывает интерес научной и т.п. области с собой. со своими знаниями, со своей реакцией по отношению к этому явлению и т.п. Я думаю, что это настоящая живая сознательная струя жизни, проявление личности – так как настоящая человеческая жизнь только и создаѐтся усилием личности. Н.Е.: Я очень, очень рада тому, что ты взял с собой Гулю на экскурсию. Я уверена, что умственная связь, которая между вами образуется, будет очень, очень важной для него, сделается источником силы и многого хорошего. Я придаю огромное значение вашей близости и необыкновенно благодарна тебе за вдумчивое отношение к нему. В.И.: Я мечтаю, что с тобою в Полтаве прочту вслух «Историю Земли» Неймайра (хочешь?). Это введѐт тебя во многое, чем я теперь занимаюсь... Крепко целую тебя, поцелуй Гусю – как он себя ведѐт? Собирает ли гербарий, пусть мне напишет». В течение последующих шести лет общие исторические интересы семьи Вернадских развивались под влиянием тщательного изучения отцом семейства трудов М.В. Ломоносова и отмечаемых в эти годы ломоносовских юбилеев. Первая же публикация Вернадского о Ломоносове взволновала учѐных. Исследователь Урала, знаменитый кристаллограф Е.С. Фѐдоров прислал автору статьи письмо, предрекавшее ему великую будущность на поприще историка науки. Ободрѐнный этой удачей, Вернадский в каникулярные месяцы 1900 и 1901 годов работал в библиотеках Голландии над ключевыми вопросами истории науки. Незаметно для Вернадского случилось то, что и должно было случиться: со славой выдающегося геолога он неуклонно приобретал ещѐ и славу знаменитого историка науки. Рядом с отцом возрастали интересы к истории и географии у сына, который к тому же осваивал историю в гимназии у преподавателя Я.Л. Барскова – ученика Ключевского. В 1905 г. Георгий поступил на историко-филологический факультет Московского университета. Вслед за отцом о трудах Ломоносова он писал так: «Подступаясь к ним, чувствуешь. что перед глазами находится целое море богатого живого материала, не успевшего отлиться в строгие формы, но всѐ время волнующегося и находящегося в движении». От изучения 1689

Ломоносова Георгий Вернадский смело шагнул к решению фундаментальных проблем российской колонизации, освоения русскими Сибири и был принят видными петербургскими историками в свою среду для подготовки к профессорскому званию. Мечту отца – стать настоящим историком России – стал выполнять поставленный им на эту дорогу сын. «Первая мировая война в корне изменила моѐ геологическое миропонимание» Российская Академия наук высоко оценила заслуги Вернадского в области естествознания и истории: 12 марта 1912 г. она выбрала учѐного своим действительным членом. Два с небольшим года спустя началась Первая мировая война. В январе 1915 года Вернадский от своего имени и от имени нескольких других близких ему академиков внѐс в Физико-математическое отделение заявление о необходимости создания при Академии наук постоянной Комиссии по изучению естественных производительных сил России – КЕПС. Эта комиссия была создана постановлением общего собрания Академии наук в начале февраля. Восьмого апреля Вернадский выступил перед академиками с докладом о роли природных ресурсов страны в условиях военного времени. Учѐный выдвинул предложения о поисках, разведке и применении сырья и ресурсов, необходимых для ведения войны, использование которых определило богатство и силу воюющего государства. Осенью того же года на первом заседании КЕПС Вернадский был назначен председателем Совета комиссии. По инициативе Совета в разные районы страны было направлено четырнадцать экспедиций. В ноябре 1916 г. на заседании Совета КЕПС учѐный предложил программу создания сети научно-исследовательских институтов, специализированных по видам сырья и по проблемам. Чрезвычайную ситуацию этого времени Вернадский объяснил так: «Русское общество впервые неожиданно для себя столкнулось с необходимостью ответить на вопрос, каковы потенциальные силы территории, насколько они используются и каковы их будущие возможности. Я не ошибусь, если скажу, что русская интеллигенция оказалась совсем не подготовленной ответить на этот вопрос. Она не знала ресурсов своей страны, она жила в своей стране вне сознательной связи с тем неизбежным нервом всякого богатства, с источником той энергии, который питает и даѐт возможность развернуться духовным силам народа. (Она была от него духовно оторвана.) ...Свобода от науки в этой области не только народа, но и русской интеллигенции поразительная. Еѐ, конечно, и надо было ждать, раз история показала, что при колоссальных естественных богатствах Россия нищенски бедна. Понять, почему это так, можно только обратившись к истории получения этих знаний». И Вернадский рассказал о том, что в начале нашего столетия стало известно ему самому в результате целеустремлѐнных исторических поисков. Фактически поведал о том, как пришѐл к своим неординарным действиям во время войны он сам. Учѐный выяснил, что Академия наук в Петербурге создавалась Петром 1 в основном для решения задач познания ресурсов страны: «Петр сознательно обратил внимание на значение изучения естественных производительных сил России и создал для этого необходимый аппарат... по типу Академии Кольбера – Парижской Академии. Это, кажется, единственный пример подобного рода. Пѐтр ясно сознавал, что сделал. Сохранился любопытный документ – Татищева...» Не привести здесь этот документ просто невозможно. Вернадский придавал ему такое большое мировоззренческое значение, что трижды включил его в разные свои научные труды: в «Очерки по истории естествознания в России», «Очерки по истории Академии наук» и в работу «Вопрос о производительных силах в России с XVIII по XX век». Вот что записал Татищев: «В 1724 году, как я отправлялся в Швецию, случилось мне быть у Его Величества в летнем доме; тогда лейб-медикус Блюментрост, яко президент Академии наук, говорит мне, чтоб в Швеции искать учѐных людей в учреждающуюся академию в профессоры, на что я, рассмеявся, ему сказал: ты хочешь сделать архимедову машину очень сильную, да подымать 1690

нечего и где поставить места нет. Его Величество изволил спросить, что я сказал, а я донѐс, что ищет учителей, а учить некого, ибо без нижних школ академия оная с великим расходом будет бесполезна. На сие Его Величество сказал: Я имею жать скирды великие, только мельницы нет; да и построить водяную и воды довольства в близости нет; а есть воды довольно в отдалении, токмо канал мне делать уже не успеть для того, что долгота жизни нашей ненадѐжна, и для того зачал перво мельницу строить, а канал велел только зачать, которое наследников моих лучше понудит к построенной мельнице воду привести». Вернадский очень гордился тем, что созданная Петром именно такая, как есть, Академия пережила все безвременья, и поэтому уж в изучении производительных сил России всегда способна преуспеть. «Нет ни одной Академии, – писал историк К. Веселовский, – которая для познания естественных произведений своей страны сделала бы столько, сколько наша Академия. Скажу даже более: нет ни одной Академии, которую в этом отношении можно было даже сравнить с нашей». По инициативе Вернадского в КЕПС были поставлены исследования совокупной силы движущихся вод – рек, водопадов, морского прибоя, приливов и отливов, исследования по минеральным источникам, артезианским водам, сапропелю, целебным соляным грязям, по изучению промысловых (рыбных и других) ресурсов рек, озѐр, морей и океанов. Помимо Гидрологического института в недрах КЕПС зародились и сформировались несколько десятков других НИИ, некоторые из которых от самого их рождения Вернадский ориентировал на изучение ресурсов Урала, Русского Севера и Сибири. [В рукописи: Помимо Гидрологического института в недрах КЕПС родились и сформировались несколько десятков других НИИ. Вернадский ориентировал их на изучение ресурсов Урала, Русского Севера и Сибири]. Снова и снова учѐный поражался тому, как совершенно по-особому Пѐтр I относился к исследованию крайних восточных пределов России: «Исследование азиатской России, в частности Сибири, получило такое значение, какое нам теперь кажется странным и непонятным. На составление географической карты этих мест, познание еѐ природы были истрачены средства и использованы силы, не имевшие ничего общего с тем, что было сделано для этого в XIX столетии». Мысль об этих феноменах государственной политики и деятельности Петра I не покидала Вернадского. Он обращался за помощью к трудам своего университетского учителя Д.И. Менделеева и, наконец, доработался до вполне обоснованного вывода, что «силы природы, которыми мы пользуемся, более связаны с Азией, чем с Европой». Любопытнейшие складывались у Вернадского строчки: «Мы недостаточно оцениваем значение огромной непрерывности нашей территории. Подобно Северо-Американским соединѐнным штатам, мы являемся государством-континентом. В отличие от Штатов мы страдаем от того, что в действительности является первоисточником нашей силы... То новое, что даѐт в быту живущих в нѐм людей большое по размерам государство, приближается по своему укладу к тому будущему, к которому мы все стремимся, – к мирному мировому сожительству народов. Огромная сплошная территория, добытая кровью и страданиями нашей истории, должна нами охраняться, как общечеловеческое достижение, делающее более доступным, более исполнимым наступление единой мировой организации человечества‖. Такие удивительные открытия были настоящей научной революцией: «Естественные производительные силы Азии в едва ли сравнимой степени превышают естественные производительные силы Европы; в частности, в нашей стране азиатская Россия не только по величине превышает Россию европейскую. Она превышает еѐ и по потенциальной энергии. По мере того, как начинается правильное использование наших естественных производительных сил, центр жизни нашей страны будет всѐ более и более передвигаться, как это уже давно правильно отметил Д.И. Менделеев, на восток, – должно быть, в южную часть Западной Сибири. Россия во всѐ большей и большей степени будет расти и развиваться за счѐт своей Азиатской части, таящей в себе едва затронутые зиждительные силы». И ещѐ: «Для нас, в отличие от западных европейцев, возрождение Азии, то есть возобновление еѐ 1691

интенсивного участия в мировой жизни человечества, не есть чуждый, сторонний процесс, – это есть наше возрождение». Учѐное прозрение об особом мировом положении России в Азии меняло порядок жизни и поддерживающую еѐ духовную основу, духовную обстановку жизни, в том числе и даже в первую очередь самого Вернадского. Учѐный сразу же правильно оценил систему своих открытий как новое идеальное построение человечества, теснейшим образом связанное с волевым мотивом жизни, волевой стороной человечества. Первооткрыватель отчѐтливо сознавал общечеловеческие трудности, отнюдь не ресурсного, а философского, мировоззренческого понимания значения открытия, сознавал малость своих личных возможностей для новой работы в условиях накрепко сложившихся планов жизни. И Вернадский незаметно, по-отцовски, подарил эту идею сыну-историку, вполне уже подготовленному к еѐ приятию и разработке. Так незаметно, по-семейному, впервые вошла в отечественную историю евразийская концепция. Отец не торопил сына ею заниматься, а обнародованное открытие такого масштаба не могло остаться без внимания современников, тем более в условиях грянувшей социальной революции, разбросавшей друзей и близких Вернадских по всей Европе. В 1920-1921 гг. в Софии четыре русских молодых интеллигента написали и опубликовали неожиданную книгу «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев». Авторам еѐ было не много лет: философу и лингвисту Н. Трубецкому – 30, культурологу П. Сувчинскому – 28, религиозному мыслителю Г. Флоровскому – 27, географу и экономисту П. Савицкому – всего лишь 25. К инициаторам этого шумного движения присоединились историки Г. Вернадский и М. Шахматов, философ Л. Карсавин, правовед Н. Алексеев и многие другие. Отгремев многими десятками сборников, монографий, журналов и газет, в конце 30-х годов евразийское течение интеллектуалов и политиков сошло с политической арены, но осталось как одно из особых пониманий отечественной истории. Из числа самых первых исследователей-евразийцев до конца жизни остался верен этому учению Г.В. Вернадский, который в 1927 г. в Праге выпустил книгу «Начертание русской истории», в 1929 г. переиздал еѐ в пригласившем его на работу Йельском университете, а затем углубил свой труд, доведя его до капитального пятитомного издания. В настоящее время книга эта переведена на русский язык, и первые два тома еѐ выпущены в свет у нас в стране. Вслед за отцом Георгий Вернадский писал лаконично и ясно: «Русская история – есть история общества, занявшего огромное пространство. Философия значения этого пространства в историческом процессе есть философия русской истории». Конечно же, если рассуждать строго, то евразийская концепция В. Вернадского была не столько подарком сыну, сколько истории. Однако этика мудрого учѐного не позволяла ограничиваться односторонними дарами. Создавая что-либо новое для Земли, он не выпускал из поля зрения личность. Среди строчек о единстве человечества – глубокая строка: «Местный центр использует и вызывает к жизни духовные силы, иначе не доступные к возбуждению». Для этого, по мысли Вернадского, должно развиваться «родиноведение отдельных областей нашей страны». Л. Баньковский, научный сотрудник Института экономики УрО РАН, кандидат географических наук, г. Пермь

О Волге Из дневника студента В.И. Вернадского. 20 июля 1884 г. Мне пришлось этим летом видеть две больших реки России – Волгу и Днепр. До сих пор я мог судить о реках только по Неве в городской еѐ части, да по тем рекам и речкам, которые переехал по железной дороге. Я знал о реках и их влиянии по тому, что читал давно, с детства – и читал я много, но неясно представлялись мне эти стоки жидкости на поверхности 1692

нашей планеты. Только теперь, когда я видел их воочию, я впервые понял всю их силу и всѐ их могущество. Тихо, медленно, изо дня в день размывая и слагая твѐрдый материал своих берегов, они текут, несут свои воды, несут награбленное у земли, у материка и сносят его в море, загромождая свои устья. Велика река ночью, когда ясная еѐ поверхность едва колеблется от расходящейся зыби, когда пароход скользит по ней, и, разбивая еѐ поверхность, отбрасывает волны на берега реки. Здесь они находят одна на другую, сливаются, сцепляются, и шум от них едва-едва слышится нам вдали. Когда заходит солнце и разноцветные облака востока на небе отражаются в зыби реки, когда они, сливаясь, дают пѐструю картину отражѐнных цветов, когда ничего не видно на берегах – крутом и высоком правом и песчаном левом – тогда в душу проникает какое-то спокойствие. Ты, думается мне, принадлежишь к той расе, которая при самых неблагоприятных условиях победила, покорила реки, и ты один решаешься нарушать покой векового старца-реки. Всѐ живое перед ней отступает, ночью птица не скользит по еѐ поверхности, рыба спит, а ты идѐшь и гонишь к берегам еѐ воды – они расступаются и плачут монотонно о начале своего покорения. Будет время – река совсем будет побеждена и будет производить ту работу, какая нужна мне, человеку. Когда будет это время – а теперь ещѐ далеко при тех худых отношениях людей друг к другу, какие теперь существуют. Теперь Волга ещѐ не покорена человеком и всюду видны следы еѐ неприязненных действий. Вот Макарьев монастырь – он стоит довольно далеко от воды и около него внизу обрыва, на котором он белеет, стелется большая песчаная отмель. Но так было не всегда: ещѐ пять лет тому назад не было этой отмели и волны Волги подмывали берега Макарьева – базарная площадь, где когда-то бывала знаменитая ярмарка, теперь Нижегородская, смыта и исчезла в Волге; отдельные пристройки монастыря исчезли и ещѐ год-два работы и монастырь не устоял бы – но Волга вдруг переменила направление и стала подмывать правый берег. Лет пятнадцать-двадцать тому назад пароходы ходили по старой Волге и не могли ходить там, где ходят теперь в новом русле, образовавшемся лет тридцать-сорок тому назад; теперь фарватер изменился и в старом русле не могут ходить пароходы, а ходят по новому Волжскому руслу. Было время, Сура и Волга в Васильсурске смывали те или другие части города: исчезла под водой базарная площадь и целый ряд домов, стоявших ближе к воде, но лет пять тому назад Сура в две весны прорыла перешеек в сто саженей ширины и пятьдесят-сто длины и стала впадать в Волгу совсем в другом месте – а старое русло осталось в виде более мелкого канала между Волгой и Сурой – но и теперь он мелеет – Сура отлагает здесь массы песку и скоро уже старое Сурское русло отмелью отделится от Суры и будет как бы глухим заливом Волги. Волжский фарватер бил в остров лунообразной формы и каждый год уносил до десяти саженей земли, теперь и Сура переехала к этому острову и бьѐт его с другой стороны. Волжский фарватер уносит землю от перешейка, отделяющего Волгу от Лутовского затона, старой старицы, где когда-то было течение вод Волги; года через два-три она прорвѐт этот перешеек и пароходы будут ходить по Лутовскому затону,

1693

Волга оставит Васильсурск.

в

стороне

от

себя

старинный

прибрежный

город

Верхотурье – Березники: Путь по историческому Бабиновскому тракту Соль земли. – 1997. – Сентябрь Наследие В исходный пункт маршрута Березниковская группа юных туристов приехала поездом. Руководитель группы Г.И. Щапова родилась здесь, в Верхотурье. По соседству с этим только ещѐ рождающимся старинным городом в XVII веке дальний предок Галины Ивановны, крестьянин Фѐдор Щапов, основал деревню Береговую. От него-то и пошли все известные Щаповы, а сколько их было неизвестных, потерявшихся в веках? Галина Ивановна помнит двух своих дедов – Ивана и Михаила. Шесть лет назад ещѐ стоял дом деда Ивана, хотя и весь врос в землю. Дед любил охотиться на рысей, волков и лис. А дед Михаил, отличавшийся огромной физической силой, всю жизнь ставил силки на зайцев. Из леса приносил мѐрзлые горбушки ржаного хлеба: «Лисичкин хлеб! Лисичка прислала!» Иногда он ходил к своей внучке на родительские собрания. Как вспоминала Галина Ивановна: «Пошвыркает своим большим носом и идѐт…» Однажды внучка позабавила всех тем, что нашла клад на потолке в хлеву, где дед перестилал доски для тепла. В потолочном бревне открылась выдолбленная ниша, в которой стоял горшок с пятаками и гривенниками. Дед объяснил, что в старину в доме жили ямщики, вот они и спрятали свои ямщицкие доходы. Верхотурье было когда-то ямщицким селом и селом-таможней, единственной российской таможней на пути из Сибири в европейскую часть страны. Сейчас об этом периоде истории Верхотурья можно узнать поподробней только в местном краеведческом музее. Интересно, что смотрительницей там работает Лидия Ивановна Щапова, вероятнее всего, дальняя родственница Галины Ивановны. Экскурсовод музея Надежда Петровна рассказала, что самый большой интерес к древней истории Верхотурья проявили пермские археологи. Во главе с В.А. Обориным они начали раскопки ещѐ в 1965 году. С 1989 года в Верхотурье работает Камская археологическая экспедиция. Несколько последних лет исследованиями руководит здесь П.А. Корчагин из Перми, он является также и главным автором, и создателем музейной археологической экспозиции. Часть археологических находок изучается сейчас в Пермском университете. В связи с 400-летним юбилеем Верхотурья в городе ведутся реставрационные и восстановительные работы. Газеты Екатеринбурга сообщили, что со временем историческое Верхотурье может стать областным административным центром Свердловской области. После посещения краеведческого музея наша туристская группа осмотрела главные архитектурные и историко-культурные памятники в историческом центре города. В лесах стоит уникальный храм города – Троицкий собор. В начале XVII века его строили строгановские мастера из Пыскора, Усолья и Соликамска. В 1913 году в Верхотурье был закончен строительством и освящѐн один из самых крупных соборов Урала и России – Крестовоздвиженский собор. Незадолго до нашего приезда на колокольню этого ныне восстанавливаемого собора были подняты новые колокола. Из Верхотурья наш путь лежит к вершине знаменитого у всех туристов страны Конжаковского камня. Эта вершина расположена довольно далеко к северу от Бабиновского тракта, но с неѐ можно охватить взглядом большую часть панорамы собственно уральской части тракта. Пожалуй, только географы вспоминают о том, что по большому счѐту тракт проложен в самой нижней части огромного южного склона Конжаковского горного массива.

1694

На подходе к Камню нас накрывают дожди, но на вершину мы поднимаемся в солнечную погоду и любуемся Большим Уралом. Отсюда хорошо виден Денежкин камень и множество других каменных громад, с которыми нам ещѐ предстоит познакомиться поближе. Полтора дня мы тратим на спуск с вершины и выход на трассу нашего основного маршрута в бывшее село Растѐс. Тут мы используем ещѐ одну старинную, почти совсем заросшую лесом дорогу, которая была когда-то Савинским трактом, соединявшим Богословский горный округ с губернской Пермью. И ещѐ день нужен для перехода из Растѐса в Верхнюю Косьву, где Бабиновский тракт пересечѐн границей Азии и Европы. Косьва – это уже вполне европейская река, текущая через Губаху и впадающая в Каму. Лучше всех знает Косьву один из самых глубоких краеведов нашей области Геннадий Петрович Жижин. Он живѐт на Верхней Косьве ровно тридцать лет и изучил еѐ во всех подробностях. Этому помогали самые разные жизненные обстоятельства. Родился Жижин в 1928 году в посѐлке Няр. Совсем ещѐ мальчишкой застала его Великая Отечественная война. В семье было немало потомственных охотников, и Гена Жижин в их числе. Осенью 1941 года он сдавал настрелянных рябчиков и уток в Кизеловский госпиталь. Потом возил на лодке по 200-250 кг хлеба и других продуктов в магазин Няра из Губахи. Выходных дней не было. Вся работа была срочной. Так и работали вдвоѐм с напарником до июня 1943 года. Потом до 1947 года Жижин на лошади возил брѐвна с лесозаготовок, а также и рубил, пилил, сплавлял лес. За месяц нужно было сделать не меньше сорока-шестидесяти суточных норм. В девятнадцать лет Жижин стал капитаном катера, в 22 года пошѐл служить в армию артиллеристом. Вернувшись со службы, работал мотористом на паровозе, мотовозе и электростанции, а потом ещѐ двадцать семь лет, до 1990 года, инженером по лесосплаву. Оказывался Жижин всю жизнь как раз в тех местах, где больше всего было работы. Он в совершенстве овладел всеми профессиями и специальностями, какие только есть в нашем горно-лесном крае.

- Я всегда был хороший работник, – рассказывает Жижин, – у меня привычка работать до изнеможения. Для работы я «полный дурак»… Вероятнее всего, в своей любви и преданности работе Жижин уродился в своего деда Ивана Васильевича. Около шестидесяти лет тот отдал шахтѐрскому труду на Кизеловских шахтах и умер в 106 лет. В сто два года дед женился в последний раз. Почему так долго жил? Никогда не пил сырую воду и был очень нежадный, абсолютно нежадный. Всегда и всюду ходил пешком. Всего ловил и охотился понемногу: один хариус, четыре рябчика и не более. На охоте тоже нужно быть человеком… Дед был очень строительный человек, любил дома строить. Построит, продаст, исчезнет на какое-то время, а потом возвращается и снова строит. Никогда не докучал никому… Может быть, в память о деде Жижин построил в окрестных горах, лесах, на берегах рек и ручьѐв одиннадцать охотничьих избушек – целую охотничью деревню. Освоил в совершенстве корабельное мастерство. За свою жизнь построил около двадцати больших лодок, называемых «щуками», новая лодка и сейчас завершается во дворе на домашних стапелях. Даже на Вѐлсе в бассейне Вишеры плавают три его лодки. Такое красивое надѐжное судно из еловых тесин со шпангоутами-кореньями поднимает полтонны груза, а весит всего лишь сто тридцать килограммов. Лодка хорошо идѐт против течения и без мотора, на одном шесте. В поисках естественной красоты природы, ради охоты и рыбалки Жижин заплывает на своих лодках в самые верховья Косьвы и еѐ верхних притоков. За длинную уральскую зиму до того соскучивается по берегам речки Тыпыла, что приезжает туда и целует землю, пока ещѐ не изъезженную тракторами. По открытию Жижина, Рябиновая гряда – не только становой кряж Косьвинского края, но и истинное рябиновое царство. Не говоря уже о мелких зверях, рябина – самая долгожданная для уральского медведя. Он так еѐ любит, что даже позднее в зимнюю спячку ложится, когда много рябины. Всю зиму ест рябину куница, с рябины и не спускается. Не особо охотно спускается к речным берегам и рябинник.

1695

И вот четыреста лет назад через эти богатые природой края пролѐг Бабиновский тракт. По этому тракту везли из Соликамска и Усолья соль, а из Сибири в обмен гнали скот. Первые поселения вдоль тракта были сначала своеобразными постоялыми дворами, и только потом, много времени спустя, начали разрабатываться леса и разные полезные ископаемые. В Троицке были железорудные разработки, руду из них сплавляли в Чѐрмоз вниз по Косьве. Караваны из барж сплавлялись весной, когда по берегам были ещѐ ледяные торосы. Даже современные лесоразработки как бы нанизываются на древний Бабиновский тракт. Роль его в нашей жизни по-прежнему велика. Из Верхней Косьвы не так уж далеко до посѐлка Чикман, до всемирно известной Вогульской жертвенной пещеры. А там уж совсем прямая дорога на Яйву и Березники. Только так кажется, что красивая, живая, наполненная всякими интересными событиями дорога очень коротка, очень быстро кончается. На самом же деле такая дорога уходит ещѐ и далеко вперѐд, память о ней живѐт долго, вспыхивает ярко, освещает жизнь. Месяц спустя мы с юными туристами-геологами возвращались из очередной экспедиции на Сылву, усталые после продолжительных земляных работ и нагруженные экспедиционными коллекциями. На вокзальной площади Перми-II кто-то взял меня за плечо. Это оказался мой старый коллега-геолог Геннадий Николаевич Сычкин. Мы обменялись геологическими новостями. Сычкин отъезжал в этот день и час в Пекин на тридцатую сессию Международного геологического конгресса. А я никак не мог не вспомнить Бабиновский тракт, достал свою рабочую тетрадь и задал Гене вопрос о перспективах посѐлка Чикман, где Гена много лет работал в алмазной геологической партии.

– Впервые нас высадили в Чикмане с вертолѐта, - вспоминал Сычкин, - было это в июне 1971 года. Только через шесть-семь лет к нам пришла сначала лесовозная дорога, потом линия электропередачи. Наши поисковые работы постепенно переросли в предварительную разведку. После Вишеры это вторая областная база для добычи алмазов – таково нынешнее заключение ведущих специалистов-алмазников.

– А может ли земля Бабиновского тракта, – спросил я у Сычкина, – вернуться снова к напряжѐнной жизни, но уже как часть разрабатываемой сокровищницы Уральского алмазоносного района?

– Да, – ответил геолог, – Чикман со временем станет гораздо более крупным посѐлком, а может быть, и небольшим городком. И прямая дорога не только в Яйву и Березники, но и в Верхотурье для его будущей жизни окажется очень кстати. Сергей Владимиров

«Во имя твоей любви к растениям…» Соликамские вести. – 1997. – 11 октября (№ 154) Родной край Демидовское наследие… Что это – уральские заводы? Безусловно. Но ещѐ и то, что мы старались не замечать прежде – личности и судьбы. Это яркость натуры представителей рода, их деятельный ум, жаждущий познания и преобразования, особое отношение к науке. Именно их попечительством была поддержана молодая российская наука. С тех пор, как человек обрѐл умение Украсить дом и двор, он ощутил стремление И стал вокруг себя сажать для красоты По вкусу своему деревья и цветы. Жак Делиль. «Сады». 1782 г. Пришло время вспомнить и оценить вклад знаменитого русского рода, основателем которого был тульский оружейник Никита. С этой целью был создан пять лет назад 1696

Демидовский фонд. Третий год вручаются демидовские премии, проводятся выставки, издаются книги. …Акинфию Демидову было что оставить в наследство своим сыновьям: двадцать два завода построил он на Урале. По завещанию они должны были отойти трѐм сыновьям и дочери – с наказом продолжить отцовское дело. Только двое старших – Прокопий и Григорий – уродились не в отца, самолично руководившего заводами, знавшего, как добиться наилучшей ковкости чугуна, вникавшего во все тонкости технологии производства. Прокопий был далѐк от металлургии. Имя его вошло в «Словарь российских ботаников» С.Ю. Липшица «как основателя Большого ботанического сада в Москве, открытого в 1756 году». В составленном им «Каталоге растений по алфавиту, собранным из четырѐх частей света, с показанием ботанических характеров, находящихся в Москве в саду действительного статского советника Прокопия Демидова…» было описано 4363 вида растений. По количеству и составу растений сад Прокопия соперничал с садом Академии наук. Однако любовь к садоводству пришла к нему на склоне лет – в молодости его больше занимали разного рода увеселения. Его брат Григорий тоже пошѐл не в отца. Акинфий с горечью писал, что Прокопий и Григорий «не имеют охоты к распоряжению и содержанию заводов, они и поныне в правление оных заводов не вступают». С юности и до конца жизни Григория интересовали цветы, деревья, фрукты, диковинные овощи. Их выращиванию он отдавал своѐ время, душу. И всех своих пятерых детей пристрастил к ботанике. Хотя и прибавил Григорий к отцовскому наследству два завода, но равнодушен был к их работе. Словом, не заводчик… Прожил он всего сорок шесть лет, и тридцать из них в Соликамске. Сведения о его жизни скудны, их пришлось собирать по крупицам. Первым, кто взялся за эту работу, был журналист В.М. Свалов. Он установил, что главным делом жизни Григория был сад, заложенный в 1931 году. Запомним эту дату, она кажется важной для российской истории, поскольку именно в тот год в далѐком от столиц Соликамске возник первый в России ботанический сад. Создать его сумел ботаник-самоучка, коллекционер экзотических растений, естествоиспытатель, ведущий изыскания по интродукции и селекции растений, сын знаменитого промышленника Григорий Демидов. Незадолго до смерти В.М. Свалов опубликовал результаты своих поисков в трѐх документальных очерках. А наши дальнейшие поиски помогли выявить связи и взаимоотношения с известными учѐными в России и за границей в последние десятилетия жизни Григория. Вернѐмся к 1931 году. Григорию ещѐ не было шестнадцати, когда отец решил женить его на дочери солепромышленника Наталье Суровцевой, отдав ему соляной промысел, а Свидетели счастливых и горьких невесте в приданое было село Красное и дом в дней Соликамского сада: земля двадцать семь комнат. Под давлением отца Красного села, на которой стоит сейчас Григорий через несколько лет восстановил храм Иоанна Предтечи, и людигеографы Степан Крашенинников и запустевший соляной промысел, но писал, что Иван Лепѐхин (внизу), академик Пѐтр он «за плохостью рассолов к варению соли не Симон Паллас и Карл Линней (вверху), годен». И не огорчался этим. У него с детских фразу из его письма «Во имя твоей лет, возможно, благодаря матери Евдокии любви к растениям пришли мне, по крайней мере, веточку или цветок…» Тарасьевне Коробковой была любовь к мы вынесли в название нашего растениям. И здесь, в Красном, он отдался ей рассказа. целиком. Когда через год отец приехал из 1697

Невьянска к сыну, то был поражѐн тем, как расцвело имение. Григорий вместе с женой насадили деревца, кусты, разбили клумбы. Горшками и кадками с растениями были уставлены комнаты. Так начинался Соликамский сад. Жена разделяла увлечение Григория. Не случайно немецкий художник Людерс уже в конце жизни Григория и Натальи нарисовал их парный портрет, где он изображѐн в кабинете с гербариями, а жена – перед входом в сад. Смысл картины раскрывает Якоб Штелин в своих «Записках об изящных искусствах в России». «Перед ней (женой) стоит горшок с розовым кустом, на котором двадцать пять листьев и пять увядших роз. А пять свежих роз она сама держит в руке и протягивает своему мужу. Это должно означать, что они живут в супружестве двадцать пять лет, у них десять детей, из них пять умерли, а пять живы». Цветы и семья были так переплетены, что рассказать о жизни четы Демидовых без такого цветочного сюжета казалось делом невозможным. Обратимся ещѐ раз к первым годам жизни сада, раскинувшегося на берегу Усолки. В 1733 году это был немалый, но ещѐ несовершенный, любительский сад. Судьба оказалась благосклонной к Григорию, забросила в Соликамск профессора Петербургской Академии наук Иоганна Гмелина, который был лишь несколькими годами старше девятнадцатилетнего Григория и путешествовал в составе экспедиции Беринга. Он был удивлѐн, увидев сад, а поняв истинную увлечѐнность Григория, помог ему в разработке принципов ботанического сада. Прежде всего это формирование наиболее полной коллекции растений, произрастающих на Урале, и второе, без чего не бывает ботанического сада, – это оранжереи с теплолюбивыми растениями. Григорий обращается к живущему в столице Прокопию с просьбой прислать семена, но, не дождавшись, едет сам, покупает их у московских купцов и осенью 1933 года приступает к строительству оранжереи. В Соликамске зацвели кофейное дерево, пять видов ананасов, семнадцать видов алоэ, восемнадцать видов кактусов, три вида амариллиса, яркие каллы, ароматный лавр. Пальмы, станнелия, агавы, юкка и всевозможные амаранты. И это выращивал на шестидесятой параллели не имеющий специального образования, но страстно увлечѐнный человек! Было всѐ это двести пятьдесят лет назад. Так продолжался Соликамский сад. Через пять лет после отъезда Гмелина сад посетил другой представитель академической науки Георг Стеллер. Он слышал о нѐм и хотел убедиться, возможно ли такое… В Петербурге при Академии наук ботанический сад лишь начинал свою историю, а на далѐком Урале у Григория Демидова – такие успехи! Стеллера больше интересовали не экзотические растения, которые пестовал Григорий, а уральские и сибирские. За три месяца, что он провѐл в Соликамске, Стеллер научил Григория оформлять документацию на растения, вести учѐт коллекции. Сад приобрѐл благодаря его помощи научный вид. Хотелось бы представить размеры сада, число теплиц, но это можно сделать лишь по более поздним документам. Есть свидетельство капитана Н.П. Рычкова, путешествовавшего по российским провинциям и побывавшего в Соликамске. В своѐм «Журнале или Дневных записках» он оставил 25 августа 1770 года такую запись: «На другой день довольствовался и зрелищем ботанического сада Александра Демидова, находящегося в двух верстах от города при селе Красном. В нѐм можно найти собрания большой части трав, растущих в Африке, в Сибири и в самых камчатских пределах. Сад разделѐн на множество оранжерей и цветников, из которых каждая особливо заключает в себе растения других стран. Из овощей родятся там ананасы, лимоны, апельсины, померанцы, фиги, дули, груши и различных родов вишни и яблоко. Такой же сад разводится в городском доме г. Турчанинова. Нельзя сумневаться, чтобы сей попечительный и благоразумный домостроитель не постарался оной сделать подобным саду г. Демидова. Внешнее великолепие оранжерей уже и ныне превосходит, но недостаѐт в них ещѐ такого собрания трав и прочих растений, каковыя находятся в первом. Вот и всѐ, что можно найти примечания достойного в окружности Соликамска». Однако саду оставалось лишь два года носить имя Демидовского. Дети устраивались в столицах и немало ценных, редких растений вывезли в Москву, где в то время набирал силу ботанический сад, основанный их дядей – Прокопием Демидовым. И вот 17 июля 1772 года Александр, сын Григория, продал Красное село с садом и прочими угодьями тому самому 1698

А.Ф. Турчанинову, о котором писал капитан Рычков. Этому влиятельнейшему в Соликамске промышленнику сад был нужен для славы, для престижа. Купечество Соликамска когда-то посмеивалось над Григорием Акинфиевичем и его «баловством», а теперь стало подражать. Выращивали комнатные цветы, устраивали клумбы возле домов, заводили оранжереи во дворах. Благодаря энтузиазму Григория и гонору не желавших ему уступать купцов Соликамск был куда более цветущим городом, радующим красотой, чем ныне. Непросто оказалось новому хозяину сада Турчанинову содержать такой особенный сад. Без знаний и большой охоты это дело оказалось ему не под силу. Турчаниновым руководили другие мотивы: в саду возросло число плодовых растений, урожай которых мог бы прежде всего украсить стол: апельсины, ананасы, лимоны. Сад стал служить для семейных нужд, потерял свою научную ценность. Так стал умирать Соликамский ботанический сад. Дать представление о последних годах его долгой жизни поможет выдержка из сенатского дела, хранящегося в Пермском госархиве: «Сад с разным древесным произрастанием загорожен в столбы заплотов, окружности оной 378 сажен, ранжерея каменная для ранжерейных деревьев длиною девять, шириною три с половиной сажени, ранжерея деревянная для ранжерейных деревьев, при ней столярная с четырьмя комнатами длиною двенадцать, шириною шесть с половиной сажени, ранжерея каменная в линию с ранжевой для содержания яблонных дерев, ранжерея деревянная ананасная…, да на набережной Усолки-реки две ранжереи каменные – ананасная и виноградная между коими одни сени, подле ранжевой ранжереи ананасная каменная ранжерея…, ранжерея каменная виноградная, ранжерея деревянная летняя, забранная столбы…, ранжерея летняя, деревянная без крыши…, две деревянные летние ранжереи, забранные в столбы…, анбар для припасов, рубленый в два этажа с перерубом…, сруб с колесом для литья в сад по желобьям воды…» Многим исследователям трубно было представить себе, как в течение тридцати лет далеко от центров науки мог вообще существовать ботанический сад, да ещѐ созданный ботаником-самоучкой. Какие факты могут подтвердить или опровергнуть это? Нужны основательные доказательства. И они были обнаружены биологом Валентиной Васильевной Ксенофонтовой. Это чудом сохранившиеся в пожаре Москвы в 1812 году двадцать девять листов гербария. Экспертиза, проведѐнная Институтом судебной медицины, подтвердила, что этикетки на гербарных листах написаны по латыни рукой Григория и его сына Павла. Есть и другие аргументы. Григорий вѐл научную переписку и обмен растениями с основателем Аптекарского сада в Москве Трауготом Гербером. У Демидова находились образцы гербария врача, натуралиста Иоганна Якова Лерхе, значит, и с ним у него была переписка. В саду Карла Линнея – этого «князя ботаников» – росло немалое число сибирских растений родом из Соликамска. Григорий Акинфиевич трѐх своих сыновей – Павла, Александра и Петра – вместе с гувернером отправил на учѐбу к Линнею в Швецию. Начало их многолетним контактам в письмах положил Георг Стеллер, попросив отправить собранный им в экспедициях на Урале и в Сибири гербарий Линнею. После смерти Стеллера в 1746 году Григорий разобрал его коллекцию, разместившуюся в шести возах, и отправил в Академию наук, а дубликаты – в Швецию. Получив их, Линней написал: «Никогда никто не мог мне сделать более приятного подарка!» Сейчас ведутся поиски их переписки в Упсале. Как многое она могла бы прояснить: возможно, подтвердилось бы предположение В.М. Свалова, что растение, на которое указывает рукой Прокопий Демидов на портрете Д. Левицкого, названо Линнеем демидовией не в его честь, а Григория. Есть такое правило в кодексе дворянства: «Каждый может оказать услугу Отечества, но представитель высшего сословия обязан это сделать». Эту обязанность Григорий Демидов исполнил, создав диковинный сад. Заветом нынешним соликамцам звучат слова географа И. Лепѐхина, изучавшего сад 1771 году: «Сад г. Демидовых в полутора верстах от города находящийся, не только служит великолепием, но и доказывает особливую их к тому склонность и охоту, которая уже довольно из других книг, а особенно через славного испытателя натуры г. Линнея известна. Сверх сего они доказали, что и в тех странах, где 1699

жители плодоносные разводить дерева за невозможное почитают, через рачение и охоту не только разных дерев изобилуют плоды, но и самой грозде возделенной свой приносит плод. Правда, не всякому дано быть таким богачом, каков род г. Демидовых, и употреблять великие иждивения на содержание сада, однако многие из окрестных жителей соразмерно своему состоянию в некоторых нужных деревах найдут подражаемый пример». В Летнем саду росли привезѐнные по приказу Петра I сибирские кедры из Соликамска. В Швеции в Упсале писатель В. Чивилихин видел старые, но ещѐ могучие кедры. И они из Соликамска. В Петербурге в частных садах появились редкие цветы. Возможно, и они родом из Соликамска, ведь объявляли «Санкт-Петербургские ведомости» 19 ноября 1759 года: «У Синего моста в новом каменном доме господина Г.А. Демидова у садовника Вагнера продаются всякие заморские цветочные луковицы». На гербе Демидовых написано: «Не речами, но делами». Не оценѐнный историками Г.А. Демидов, конечно же, доказал свою верность родовому завету. Прожив столь короткую жизнь, он воспитал детей, прославивших его родовую линию многими достойными делами. Павел окончи Гѐттингенский университет и Фрейбургскую горную академию, занимался наукой и щедро, даже вопреки личному благосостоянию, финансировал открытие и обустройство двух университетов и училища высших наук. Сохранились письма Павла, Петра и Александра отцу. Над их изданием работает Демидовский институт в Екатеринбурге. В заглавие книги вынесены слова из писем Павла: «Ваш послушный сын…» Судьба дочери Григория – Пульхерии – также сложилась любопытно. Она вышла замуж за архитектора А.Ф. Кокоринова, ставшего ректором Академии художеств. Среди его родственников в последующих поколениях появились декабрист и несколько государственных деятелей, оставивших след в истории. М. Ожиганова, Л. Баньковский, г. Пермь

Землетрясение в Березниках Соль земли. – 1997. – 11 октября (№70). Срочно в номер Утром 9 октября в редакцию позвонила читательница, живущая в районе магазина «Лада». Неожиданно среди ночи кровать поплыла в другой угол комнаты, сервант зазвенел, закачался диван... Встревоженная таким явлением она стала звонить по всем инстанциям, в том числе и на метеостанцию, но только в управлении по делам ГО и ЧС горадминистрации получила подтверждение своим догадкам. Действительно, в ночь на 9 октября были зарегистрированы подземные толчки силой до четырѐх баллов. Эпицентр пришѐлся на район между вторым и третьим рудоуправлениями, хотя колебания ощущались и в районе железнодорожного вокзала, подтвердили нам в городской службе по гражданской обороне и чрезвычайным ситуациям. «Когда стали поступать такого рода звонки от березниковцев, поначалу подумали, что идут буровзрывные работы. Однако оказалось не так. Это явление скорее природное. Но выводы будут известны позднее. Сейчас сейсмологи работают над этим», – сказал помощник начальника горуправления по делам ГО и ЧС Михаил Андрейченко. В этот день, к нашей удаче, в редакцию заглянул научный сотрудник УрО РАН, кандидат географических наук Лев Баньковский, который давно занимается изучением проблем сейсмичности нашего региона. От Льва Владимировича мы услышали следующее: - Сегодня ночью, как и многие березниковцы, я тоже пережил тревожные ощущения, в общих чертах мне знакомые. Довольно сильное землетрясение я пережил однажды, находясь в палатке на берегу Чѐрного моря. Услышал тогда подземный шум и почувствовал горизонтальное сдвижение земли, как будто палатку кто-то отодвинул в сторону, а потом вернул на место. Сегодня ощущение повторилось. Это значит, что землетрясение имело тектоническую, а не обвальную природу. Для горожан стало уже привычным связывать дрожание пола, подземный гул с взрывными работами при проходке подземных горных выработок. Действительно, 1700

отработанные рудничные пространства представляют определѐнную опасность, и не только своей подземной пустотностью, но и тем, что они являются своеобразными концентраторами напряжѐнного состояния горных массивов. Для прогноза сейсмичности любой территории недостаточно иметь сейсмические данные только по одной этой территории. На земном шаре сейсмические пояса имеют региональный или даже глобальный характер. Как геолог я не сомневаюсь в том, что сейсмичность нашего Верхнекамья – это всего лишь частица более обширной сейсмической жизни Урала и Приуралья. Уже дважды в газете «Соль земли» я обращал внимание читателей и специалистов на высокую тектоническую активность Сольвычегодско-Березниковско-Косьвинского древнего водораздела, по которому был когда-то проложен Сибирский тракт и его уральский участок – Бабиновская дорога. Возвращаюсь к этой теме ещѐ потому, что через сравнительно небольшое время этот тектонически активный водораздел в районе Усть-Чѐрной пересечѐт новая железнодорожная магистраль: станция Григорьевская – Кудымкар – Сыктывкар – Архангельск. Мне думается, в научном плане можно объединить изучение наиболее сейсмического участка этой трассы с изучением сейсмичности всего Верхнекамского месторождения. В этом случае совокупность данных по обширному региону позволит разработать представительный прогноз сейсмичности для Березников и Соликамска. Подготовила Эльвира Гатауллина

Через Каму уже перевозили дома Березниковский рабочий. – 1997. – 15 октября По следам события Ночью 9 октября березниковцы пережили для многих уже знакомые, и всѐ-таки необычные ощущения. Кому-то показалось, что мимо дома прошла гружѐная огромная машина, колѐсная или гусеничная, прогремел товарный состав. Кто-то подумал о взрывном способе проходки подземных горных выработок. И всѐ-таки это было землетрясение. Тем, кто сразу же почувствовал и пережил первый толчок и его развитие, показалось бесспорно, что сотрясение было не вертикальным, какое бывает при обрушении горных пород, а горизонтальным. Такими бывают только те землетрясения, которые связаны с разрядкой напряжений сжатия или сдвига на обширных пространствах земной коры. Другое дело, что разряжаться этим напряжениям приходится прежде всего там, где идут горные работы, проводятся подземные выработки, откачиваются нефть или подземные воды, действует пригрузка водной массы водохранилища. Когда-нибудь в будущем люди, может быть, перестанут разрабатывать месторождения под городами или, прежде чем приступить к их разработке, построят города из одних только сейсмостойких зданий. Пока же этого нет. Только совсем недавно БерезниковскоСоликамский промрайон был объявлен зоной 6-7-балльной сейсмичности, подобно территории соседнего Кизеловского угольного бассейна. До времени провала на Третьем калийном руднике природа сейсмичности нашего Верхнекамского месторождения не изучалась. Кизел и Березники, можно сказать, стоят рядом. В 50-е годы, когда комбинат «Кизелуголь» по масштабам своей деятельности не уступал нынешним «Уралкалию» и «Сильвиниту», казалось бы, что стоит вынести хоть одну сейсмическую станцию в Березники или Соликамск, оценить сейсмичность региона в целом. Однако ведомственные законы того времени этого делать не позволяли: не принято было угольщикам вторгаться со своей измерительной аппаратурой на территорию калийщиков. В результате оказались потерянными несколько десятилетий, и сейсмические исследования в окрестностях Березников и Соликамска начинаются только сейчас и почти с нулевой отметки. Только в 1995 году первые сейсмодатчики и сейсмостанция появились на шахтных полях потерпевшего аварию Соликамского рудника, сейчас создаѐтся сейсмосеть, охватывающая все рудники «Сильвинита». В ближайшие месяцы должны быть установлены сейсмодатчики также и на рудниках «Уралкалия». Специалисты наконец-то получат в свои руки достоверную информацию не только о напряжѐнном состоянии пород и руд в пределах 1701

горных отводов, но и о динамике недр всего Верхнекамского месторождения. Эта информация очень важна, но тем не менее не является исчерпывающей и представительной для нужд обеспечения безопасности месторождения, рудников и расположенных над ними городов. Для детального прогноза сейсмичности любой территории недостаточно иметь сейсмические данные только по одной этой территории. На Земле все сейсмические пояса имеют региональный , или даже глобальный характер, они находятся в единой системе закономерно деформирующегося земного шара. Новым сейсмическим толчком природа ещѐ раз напоминает нам, что мы – жители живых Уральских гор и их живых отрогов. Жаль, что мы пока ещѐ как следует не изучали эту жизнь и не понимаем еѐ законов. От этого нерационально тратим свои и так ограниченные ресурсы. К примеру, естественные, постоянно возобновляющиеся деформации железнодорожного пути на линии Чусовская – Соликамск приходится регулярно ликвидировать с помощью многих десятков составов гравия, требуемых для расширения насыпей. Железнодорожники жалуются на непредсказуемость времени и мест образования всѐ новых просадок и оползней дорожного полотна, предпринимают аварийные капитальные вложения в ремонт путей, который 1702

кажется бесконечным по той причине, что дорога прокладывалась без учѐта современных движений земной коры и сейсмичности. Не только сейчас, но и в прежние времена Кама не раз меняла русло вблизи ОрлаГородка. Однажды она обошла Орѐл с северо-запада, и орлинцы вынуждены были перевозить свои дома через реку снова на высокий правый берег. Причина и формы «блужданий» русла огромной реки, катастрофические размывы еѐ берегов, оползни и обрушения, так же кроются в особенностях жизни земной коры Урала и Прикамья. Сейсмичность Верхнекамья – это всего лишь частное событие гораздо более обширной сейсмической жизни Урала и Приуралья. Заслуживает тщательного сейсмического изучения Сольвычегодско-Верхотурский древний региональный водораздел, который пересекает Верхнекамское месторождение с северо-запада на юго-восток (см. схему). В не таком уж отдалѐнном времени этот сейсмически активный пояс в районе посѐлка Усть-Чѐрная пересечѐт новая железнодорожная магистраль: станция Григорьевская – Кудымкар – Сыктывкар – Архангельск. Стоит объединить изучение наиболее сейсмичного участка этой трассы в районе будущего моста через Каму с изучением сейсмичности Верхнекамского калийно-магниевого месторождения. Для этого потребуется установка дополнительной сейсмической станции в районе посѐлка Усть-Чѐрная.

Победим ли стихию? Соль земли. – 1997. – 16 октября (№ 71) Актуально При самом образовании нашего государства чѐтко обозначился путь русского человека за солью: Солигалич, Сольвычегодск, Соликамск, Новое Усолье. Постепенно Соликамск и находящиеся от него в 30 км Березники – город-преемник усольских традиций – стали крупнейшим центром отечественной соляной промышленности. Здесь сформировались два мощных предприятия: АО «Уралкалий» и АО «Сильвинит», которые выпускают товарную продукцию, отмеченную Международной Золотой Звездой «Арка Европы». Однако в наше время мировая известность и признание заслуживаются не только качеством продукции, но и в не меньшей степени качеством сырьевой базы. В этом смысле природа Приуралья тоже не подкачала. Балансовые запасы единственного в стране месторождения калийно-магниевых солей составляют свыше 18 млрд. тонн, что в состоянии обеспечить устойчивую деятельность многих десятков предприятий на срок не менее ста лет. Помимо производства калийных удобрений производство держит под своим влиянием и в зависимости от себя такие важные отрасли промышленности, как металлургическую, целлюлозно-бумажную, текстильную, строительную, фармацевтическую, микробиологическую и другие. Предприятия «Уралкалия» и «Сильвинита» добывают карналлитовую руду для производства магния, выпускают калийные удобрения, технические, кормовые и пищевые соли, соли для профилактики сердечно-сосудистых и других заболеваний, соли для бальнеологического применения (в соляных ваннах), соляные плиты и блоки для солелечебниц. Высокие темпы освоения столь редкого месторождения – ежегодная подземная добыча около 25 млн. тонн калийно-магниевых руд – породили особые трудности, преодолеть которые можно только при государственном подходе к решению проблем его сохранения и эксплуатации. Поскольку сильвинитовая и карналлитовая руды добываются высокопроизводительной техникой и без последующей посадки кровли выработок, то в недрах под Березниками и Соликамском за несколько десятилетий образовались огромные выработанные пространства. Судить об объѐме их можно по тем горам-отвалам пустой породы, которые ныне складированы у калийных рудников. Два больших промышленных города Березники и Соликамск, в которых сейчас проживает более трѐхсот тысяч человек, находятся над этими пустыми подземными 1703

пространствами в опасной горно-геологической ситуации. На протяжении последнего десятка лет на территории месторождения произошли две больших аварии: затопление одного из самых крупных рудников «Уралкалия» неожиданно прорвавшимися подземными водами и обрушение горных пород массой около одного миллиона тонн во время землетрясения 1995 года в Соликамске. Эти аварии, сопровождавшиеся появлением крупных по размерам провальных воронок, к счастью, не повлекли за собой человеческих жертв. Аварии послужили тревожным сигналом для принятия ряда дорогостоящих защитных мер по сохранности месторождения, а также безопасности горняков и жителей БерезниковскоСоликамского промрайона. Начались весьма значительные работы по закладке неэксплуатируемых горных выработок под городскими кварталами Березников и Соликамска. Эти закладочные работы ведутся постоянно, но предстоят ещѐ большие затраты, поскольку в ненужные горные выработки объѐмом около пятидесяти миллионов кубометров необходимо закачать и складировать там целые горы солеотвалов. Долгое время считалось, что Верхнекамское калийное месторождение лежит вдали от каких бы то ни было сейсмических зон. Недавние события показывают, что без изучения активной сейсмичности и поиска мер, ей противодействующих, эксплуатация месторождения просто невозможна. Вот почему горняки Верхнекамья оказались ныне в столь сложных условиях, когда в калийную отрасль для еѐ сохранения и сохранения городов Березники и Соликамска ежегодно требуются дополнительные финансовые вложения, превышающие сто миллиардов рублей. Кроме обширного круга нерешѐнных производственных вопросов и проблем сохранения высокопрофессионального кадрового состава предприятий руководителей «Уралкалия» и «Сильвинита» беспокоят проблемы сохранения десятилетиями наработанной социальной инфраструктуры. В еѐ составе: единственная в стране подземная солелечебница, два больших ведомственных музея истории предприятий и чудом сохранившийся с XIX века целиком деревянный Усть-Боровской сользавод, который на одной из всероссийских научнопрактических конференций получил наименование «Музей соли России». Около полутора тысяч лет тому назад древние уральские горняки, представители племѐн ломоватовской археологической культуры, разрабатывали в медистых песчаниках Прикамья очень сложно извивающиеся меднорудные залежи. В этих залежах современные палеонтологи находят останки тех же самых ящеров пермского геологического периода, которых находили чудские горняки, а чудские металлурги любили изображать на литых бронзовых бляшках-украшениях. Художественная традиция отливки фигурок этих ящеров для личных оберегов и культовых целей известна только в Пермском Прикамье и получила особое название – пермский звериный стиль. Нет сомнения в том, что ящеры символизировали подземный мир, подземную стихию, с которой горняки тех времѐн боролись так же напряжѐнно, как и в наши дни. Причѐм не только боролись, но и побеждали. Известно довольно много изображений ящеров, на спине которых стоит человек. Некоторые же отливки изображали людей, оседлавших ящеров. Значит, прецеденты победы горняков над стихией в отечественной истории горного дела уже были? Почему бы им не повториться! Лев Баньковский, научный сотрудник УрО РАН

«Биосфера есть характерная для нашей планеты водная оболочка». В.И. Вернадский Часть II Вода России. – 1997. – №10-11(октябрь-ноябрь) Русские историки о водах России Один Вернадский, пожалуй, мог написать о жизни и воде таким вот стилем: «Теснейшим образом связанная с водой, жизнь имела своѐ почѐтное место в создании окружающей нас природы».

1704

В начале 20-х годов учѐный пришѐл к твѐрдому убеждению, что без ущерба для своих обычных служебных и иных дел сможет «в часы досуга» написать оригинальную научную монографию под названием «История природных вод». Книга эта должна была продолжить монографию «История минералов земной коры» и могла бы иметь подзаголовок «История минералов группы земных вод». По мнению Вернадского, «способ рассмотрения природных вод как минералов вскрывает многие важные черты явлений, которые в ином рассмотрении упускаются»: «я получил неожиданный для меня результат, что количество этих минералов чрезвычайно велико и что земные воды являются самой большой группой минералов». Ещѐ в 1908 году Вернадского взбудоражило яркое рассуждение о водном строе Земли, опубликованное учѐным из Вашингтона В. МакГи в виде программного выступления. Некоторые основные идеи по поводу существа и состава земных вод у МакГи и Вернадского совпадали. Суть совпадений заключалась в рассмотрении земных вод в планетном охвате. Но в отличие от МакГи Вернадский готов был подключить к этому исследованию огромный, уже частично обработанный фактический материал с анализами многих сотен наименований видов земных вод. Каждому виду вод соответствовала составленная Вернадским строгая химическая формула, «стоящая вне каких бы то ни было гипотез». Коллеге и другу Б.Л. Личкову в письме от 12-15 июня 1925 года Вернадский сообщал: «Мне кажется, что историю воды, как я сейчас еѐ даю, никогда ещѐ не набрасывали. Между прочим, получаются любопытные данные и в связи с классификацией природной воды». Через три года Вернадский писал А.Е. Ферсману с удивлением: «Моя вода, над которой я сижу, разрастается в два выпуска!» Нарастало и давление окружающих научных событий. В апреле1928 г. Вернадский делился с Личковым важной новостью: «Я очень рад, что прошѐл вопрос о воде. Думаю, что очень интересно взять в большем, чем государственный масштабе; по крайней мере в масштабе Евразии. Это и научно очень интересно». В следующем году, находясь в заграничной командировке, Вернадский узнал, что один из основоположников геохимии, его близкий коллега профессор В. Гольдшмидт «вводит тоже исследование вод....Нам в ведении нашего журнала придѐтся считаться с существованием международного геохимического журнала». А ещѐ через два года Вернадский извещал помощника и инициативного единомышленника А.П. Виноградова: «Сейчас перечитываю последний раз перед сдачей в печать первую часть моей истории воды – 960 страниц!» За семь лет работы Вернадский закончил около половины первоначально задуманной монографии. В год 70-летия учѐного вышел первый выпуск книги, в1934 г. – второй, в 1936 г. – третий. Вернадский гордился тем, что корни его работы уходят к первым классификациям и системам царств природы, таким как линнеевская, учитывавшим многие тысячи природных объектов. Вернадский стремился к построению естественной системы природных тел, он имел дело с двумястами подцарствами и семействами, полутысячей полностью охарактеризованных видов природных вод. Один только список авторов химических и минералогических анализов включал 600 имѐн. Это была единая общая для всех природных вод новая классификация и первая в мире энциклопедически разработанная минералогия планетных вод. И.И. Заславский отмечал: «В классификации природных вод заложена колоссальная ценность первого, самого трудного шага». Так были открыты «основания самым глубочайшим проблемам гидрогеологии», – пишут об этой работе современные учѐные. Интересно и замечание известного отечественного гидрогеолога Н.И. Толстихина: «Вернадский занимался и проблемой миграции глубинных вод. Он 1705

напоминал, что минеральная вода в трещинах земной коры, по Делоне, есть минеральная жила в движении. Минеральная жила, по Вернадскому, – это ―окаменевшая вода‖». «История природных вод» заставила многих специалистов обратить внимание на менее изученные земные воды. Рецензент первой части книги Н.М. Федоровский назвал еѐ трудом более философским, чем минералогическим: «Вопросы, связанные с такими гигантскими масштабами, захватом разнообразных сложнейших явлений космоса и Земли как планеты, как всегда, дают очень много всевозможных идей... Нам кажется, что критиком книги должен быть философ, геолог, биолог, метеоролог, почвовед, физик». Б.Л. Личков ему вторил: «Материал в книге дан подавляюще большой. Синтетическая работа поражает своей величиной и нетрафаретностью». Много лет спустя он писал: «После книги Вернадского стало невозможным строить гидрогеологию как учение исключительно о подземных водах. Пришлось в значительной степени принять идеи о том, что гидрогеология это наука о геологических условиях природных вод вообще. Еѐ задача – выявить все закономерности на планете, к природным водам относящиеся и их характеризующие». Вернадский же переживал в это время не столько удовлетворение, сколько беспокойство и ответственность за дальнейшее развитие беспрецедентной классификаторской и систематизирующей работы. В декабре 1935 г. и в мае 1936 г. учѐный посвятил Личкова и Рубакина в планы подготовки второго, улучшенного издания «Истории природных вод» на русском и французском языках. Во введении к третьему выпуску первой части монографии Вернадский с тревогой сообщал, что вынужден не продолжать книгу, поскольку «годы автора вряд ли дадут ему возможность закончить этот труд». Однако насовсем отказаться от завершения такой очень важной работы учѐный был не в силах. Ещѐ три с лишним года Вернадский отдавал себя этому исследованию, подготовив весной 1939 г. рукопись «Опыт гидрохимии и геохимии вод Земли» – своеобразное дополнение и продолжение всей предшествующей работы по природным водам. Личкову об этой работе Вернадский в июне 1939 г. написал так: «Готовлюсь к переизданию моей «Истории природных вод» в виде отдельной книги ―Опыт геохимии и гидрохимии природных вод‖». В авторском предисловии к рукописи учѐный выражал надежду, что «книга может обратить внимание не только натуралистов, но и всех мыслящих людей на запущенную область проблем глубокого значения, требующую систематической организованной научной работы – в научном идеале м и р о в о й о р г а н и з а ц и и, какой, по существу своему, всегда выявляется научная работа». В этом уникальном труде Вернадский цитировал философские поэтические произведения Лукреция Кара, Гѐте, Тютчева, Драверта. Он давно мечтал «ближе ознакомиться с поэтами природы». Работа над «Историей природных вод» предоставила учѐному не только эту возможность, но и заставила срочно перечитать труды выдающихся древнегреческих мыслителей, к которым, по его мнению, «натуралист XX века не привык обращаться в своей повседневной работе». Обежав мыслью всех своих предшественников, Вернадский сделал следующий вывод: «Новый, всѐ растущий «взрыв» научного творчества есть реальный факт нашей жизни – это больше, чем социальное явление – это есть создание в биосфере новой силы геологического значения, превращающей биосферу в новое состояние – в ноосферу. Оно подготавливалось всей палеонтологической историей человека (и человеческой мысли) – миллионами лет, с остановками, но без движения вспять. Такие процессы не могут быть прерваны или по существу изменены ходом человеческой истории – еѐ «случайностями»... С XVII столетия, с эпохи создания новой науки, непрерывно – в ХХ веке с исключительной и небывалой мощностью и быстротой – область научно доступного человеку быстро растѐт. Она пока ничтожна, но может считаться безграничной, так как 400 лет в миллионах или десятках миллионов лет жизни человечества лишь ничтожная дробь. Ибо мы живѐм в самом начале новой геологической эры – ноосферы. Мы смотрим в будущее в эпоху, в начале взрыва – по интенсивности небывалого – научного творчества. То, что мы знаем теперь, изменится в чрезвычайной степени в течение одного поколения до неузнаваемости...»

1706

Далее Вернадский попытался обозначить те ведущие разделы геологического знания, которые, по его представлениям, должны измениться в первую очередь: «Геология моря нам неизвестна... взятый в целом Океан нам недоступен... точность изучения и глубина знания геологии океана – 75%». Озабоченный отсутствием необходимых современных данных по природным водам Земли, расстроенный плачевным в то время состоянием отечественных океанографических и мореведческих работ, Вернадский, как член академической Океанографической комиссии, писал своему коллеге, известному полярному исследователю П.П. Ширшову: «Я считаю сейчас, благодаря происходившему систематическому в течение ряда лет уничтожению всякой организованной научной работы у нас по океанографии и мореведению, положение критическим и недопустимым с научной и государственной точки зрения... Одной из основных тем я считаю организацию исследований Тихого океана... Старая традиция блестящих успехов русских учѐных и моряков первых десятилетий XIX века должна быть восстановлена и охвачена современной мощью научного знания. 4. Наряду с этим должно быть поставлено планомерно в расчѐте на десятки лет исследование прилегающих к нам морей, в первую очередь морей Дальнего Востока». Это письмо было написано ровно за полтора года до начала Великой Отечественной войны. «Несколько слов о ноосфере» Огромный классический труд учѐного «История природных вод» явился важной составной частью гораздо более обширного естественнонаучного и историко-социального труда, посвящѐнного химии земной коры, биогеохимии, живому веществу, биосфере и ноосфере. Удивительные по масштабу и выразительности авторскую библиотеку и архив Вернадский создавал всю жизнь. Философ И.И. Мочалов назвал эту работу учѐного грандиозной интеллектуальной симфонией Вернадского. Этапы такой потрясающей по объѐму работы можно проследить в наше время как по многим изданным книгам самого учѐного (выпускается семнадцатитомное издание его трудов), так и по десяткам книг историков науки, писателей-биографов и журналистов. Все произведения Вернадского созданы с позиций единой методологии, которую сам учѐный назвал мировоззрением натуралиста и настаивал именно на таком натуралистически строгом понимании своего творчества. Учѐный всюду и везде соотносил свои труды с работами выдающихся предшественников-натуралистов XIX-го, XVIII-го и ХVII-го веков. История науки не знает столь же щепетильных и великих историков естествознания, каким был на всѐм протяжении своей жизни Вернадский. Пользуясь обширными знаниями основных европейских языков и возможностью систематически работать в главных библиотеках Европы, Вернадский извлекал из множества книг всѐ новые и новые фамилии позабытых и вообще никому не известных натуралистов, описания их научных достижений. Вернадский постоянно беспокоился о том, как бы пришедшую к нему в голову очередную яркую мысль нечаянно не присвоить, если она где-нибудь и когда-нибудь уже была кем-то найдена и отмечена. Если представить науку в виде широкой реки, по которой плывут плотами и отдельными древесинами научные труды минувшего, то Вернадский был одним из очень немногочисленной группы исследователей, кто предпринимал регулярные поездки вверх по реке ради того, чтобы с величайшей добросовестностью разбирать там завалы из научных идей, выталкивать на стрежень истории где-либо застрявшие или прибившиеся к берегу вечности разумные научные мысли. Вернадский первым обратил внимание на затерявшуюся в трудах Йельского университета статью американского геолога и палеонтолога Д. Дана о непрерывной восходящей эволюции мозга живых существ на протяжении всех последних геологических эпох, систематизировал труды историков науки о непрекращающемся росте на Земле научной мысли, научного знания, технического потенциала искусственной среды, количества вовлечѐнного в оборот человечества природного вещества. Вернадский первым среди учѐных пришѐл к эмпирическим обобщениям по поводу того, что эти эволюционные 1707

ряды и охватывающий их общий эволюционный процесс являются планетными по масштабу, а потому подчиняющимися не столько законам цивилизации, сколько пока ещѐ мало изученным законам планет и Вселенной. Великая Отечественная война захватила Вернадского в период его особенно увлечѐнной работы над учением о ноосфере – сфере разума. Обстоятельства военного времени переместили Вернадского и многих его коллег-академиков в Казахстан, в курортное местечко на берегу озера Боровое. Учѐный рвался к сотрудникам своей Биогеохимической лаборатории в Казань, но безуспешно. Накануне нового года просил прислать ему из Казани «Историю природных вод». Одна только природа Борового не знала войны. «Здесь замечательно красиво», – писал Вернадский восхищѐнно: «Я вообще такого климата никогда не видел». «...Это маленькие Ильменские горы. Гранитная степь, покрытая озѐрами и лесами (сосна-берѐза – особый вид). Весна суровая, осень и зима были прекрасные. Сейчас лето в разгаре. Во многом места удивительные. Вместе с гранитами находятся перидотиты, в озѐрах – золото и платина!» К удивлению старого учѐного здесь отступили досаждавшие ему в Москве с 1936-го по 1940-й сердечные приступы. Микроклиматические аномалии озера Борового заинтересовали Вернадского. Он предположил причину их в естественных радиоактивных источниках в недрах земной коры под озером; по настойчивым просьбам учѐного президиум Академии наук разрешил направить в Боровое для изучения этого загадочного природного явления двух специалистов из Казани.

22 декабря 1943 г. Вернадский сообщал сыну: «Сейчас в ноосфере, мне кажется, я подошѐл к субстрату исторического процесса. Сейчас отдал в печать сжатое изложение основных идей в виде статьи «Несколько слов о ноосфере». Посылаю и тебе копию. Статья будет напечатана в ближайшем номере «Успехов биологии». О ноосфере более подробно, если мне только суждено дожить, я буду говорить в последней части моей книги...» Субъектом исторического процесса, по Вернадскому, является планета Земля. В апрельском письме следующего года учѐный уточнил свою главную мысль: «Для меня ясно, что ноосфера есть планетное явление, и исторический процесс, взятый в планетном масштабе, есть тоже геологическое явление». В связи с этим откровением Вернадского приходят на память его собственные слова: «Корни всякого открытия лежат далеко в глубине, и как волны, бьющиеся с разбега о берег, много раз плещется человеческая мысль около подготавливаемого открытия, пока придѐт девятый вал!» Л. Баньковский, научный сотрудник Института экономики УрО РАН, кандидат географических наук, г. Пермь

Соль Земли Бизнес Матч. – 1997. – Октябрь-ноябрь (№16). Около полутора тысяч лет тому назад древние уральские горняки, представители племѐн ломоватовской археологической культуры разрабатывали в медистых песчаниках Прикамья очень сложно извивающиеся меднорудные залежи. В этих залежах современные палеонтологи находят останки тех же самых ящеров пермского геологического периода, которых металлурги-ломоватовцы любили изображать на литых бронзовых бляшках-украшениях. Художественная традиция отливки фигурок этих ящеров для личных оберегов и культовых целей известна только в Пермском Прикамье и получила особое название – пермский звериный стиль. Нет сомнения в том, что ящеры символизировали подземный мир, подземную стихию, с которой горняки тех времѐн боролись так же напряжѐнно, как и в наши дни. Причѐм не только боролись, но и побеждали. Известно довольно много изображений ящеров, на спине которых стоит человек. Некоторые же отливки изображали людей, оседлавших ящеров. Значит, прецеденты победы горняков над стихией в отечественной истории горного дела уже были? Почему бы им не повториться! Время не ждѐт: 9 октября в Березниках произошло четырѐхбалльное землетрясение.

1708

При самом образовании нашего государства обозначился путь русского человека за солью: Солигалич, Сольвычегодск, Соликамск, Новое Усолье. Постепенно Соликамск и находящиеся от него в тридцати километрах Березники – город-преемник усольских традиций – стали крупнейшим центром отечественной соляной промышленности. Здесь сформировались два мощных предприятия: АО «Уралкалий» и АО «Сильвинит», которые выпускают товарную продукцию, отмеченную Международной Золотой Звездой «Арка Европы». Месторождение держит под своим влиянием и в зависимости от себя такие важные отрасли промышленности, как металлургическую, целлюлозно-бумажную, текстильную, фармацевтическую, микробиологическую и другие. Предприятия «Уралкалия» и «Сильвинита» добывают карналлитовую руду для производства магния, выпускают калийные удобрения, технические, кормовые и пищевые соли, соли для профилактики сердечно-сосудистых и других заболеваний, соли для бальнеологического применения (в соляных ваннах), соляные плиты и блоки для солелечебниц. Высокие темпы освоения столь редкого месторождения – ежегодная подземная добыча около 25 млн. тонн калийно-магниевых руд – породили особые трудности. В недрах под Березниками и Соликамском за несколько десятилетий образовались огромные выработанные пространства. Судить об объѐме их можно по тем горам-отвалам пустой породы, которые ныне складированы у калийных рудников. На протяжении последнего десятка лет на территории месторождения произошли две больших аварии: затопление одного из самых крупных рудников «Уралкалия» неожиданно прорвавшимися подземными водами и обрушение горных пород массой около одного миллиона тонн во время землетрясения 1995 года в Соликамске. Эти аварии, сопровождавшиеся появлением крупных по размерам провальных воронок, к счастью, не повлекли за собой человеческих жертв. Аварии послужили тревожным сигналом для принятия ряда дорогостоящих защитных мер по сохранности месторождения, а также безопасности горняков и жителей БерезниковскоСоликамского промрайона. Начались весьма значительные работы по закладке неэксплуатируемых горных выработок под городскими кварталами Березников и Соликамска. Эти закладочные работы ведутся постоянно, но предстоят ещѐ большие затраты, поскольку в ненужные горные выработки объѐмом пятьдесят миллионов кубометров необходимо закачать и складировать там целые горы солеотходов. Долгое время считалось, что Верхнекамское калийное месторождение лежит вдали от каких бы то ни было сейсмических зон. Недавние события показывают, что без изучения активной сейсмичности и поиска мер, ей противодействующих, эксплуатация месторождения просто невозможна. Вот почему горняки Верхнекамья оказались ныне в столь сложных условиях, когда в калийную отрасль для еѐ сохранения и сохранения Березников и Соликамска ежегодно требуются дополнительные финансовые вложения, превышающие сто миллиардов рублей. Кроме обширного круга нерешѐнных производственных вопросов и проблем сохранения высокопрофессионального кадрового состава предприятий, руководителей «Уралкалия» и «Сильвинита» беспокоят проблемы сохранения десятилетиями наработанной социальной инфраструктуры. В еѐ составе: единственная в стране подземная солелечебница, два больших ведомственных музея истории предприятий, и чудом сохранившийся с XIX века целиком деревянный Усть-Боровский сользавод, который на одной из всероссийских научнопрактических конференций получил почѐтное наименование «Музей Соли России». А.М. Поликша Генеральный директор АО «Уралкалий»

1709

Дороже золота Бизнес Матч. – 1997. – Октябрь-ноябрь (№16). – С. 40-41 Культура Интервью с И.В. Новиковым, кандидатом геологоминералогических наук, доцентом, экспертом Министерства природных ресурсов РФ, заместителем директора по научной работе Палеонтологического института РАН. Два года назад таможенная служба Екатеринбурга обратилась к геологам Академии наук с просьбой подтвердить удивительно высокую оценку стоимости содержимого железнодорожного вагона, отправляемого в Западную Европу. Вагон был наполнен редкой красоты окаменевшими аммонитами и другими ископаемыми животными, добытыми на Приполярном Урале. С тех пор, как знаменитый учѐный-палеонтолог и писатель-фантаст Иван Антонович Ефремов открыл новую отрасль знания – науку тафономию, которая изучает условия захоронения ископаемых растений и животных, находить древние останки стало не таким уж трудным делом для всех желающих заниматься палеонтологическими экспедициями и бизнесом на окаменелостях. Разъяснить сложившуюся ситуацию в отечественной палеонтологии мы попросили ведущего в нашей стране специалиста по этому вопросу. «БМ»: Игорь Витальевич, как Вы, не изменяя профессии палеонтолога, стали ещѐ и экспертом среди специалистов по алмазам, золоту и прочим государственным драгоценностям? И.В. Новиков: До 1990 года в России работала межведомственная комиссия по ресурсам, в которую входили и палеонтологи. В 1993 году по просьбе Роскомнедр

Здание Палеонтологического музея (ул. Профсоюзная, д. 123) аналогичную комиссию образовали в нашем институте. А с нынешнего года я – единственный палеонтолог в комиссии Министерства природных ресурсов. Одна из моих задач – экспертиза и представительство в защите палеонтологического наследия. В нашей стране нет запрета на добычу и торговлю палеонтологическими образцами, и многие уникальные по научной и музейной ценности находки несколько лет тому назад ушли через «прозрачные границы» на «чѐрный» рынок. Сейчас государство приняло некоторые охранные меры. Уголовный кодекс, например, может наказать браконьеров, наносящих ущерб охраняемым природным территориям, исправительными работами на срок до двух лет. Благодаря нашим усилиям, ужесточился таможенный контроль за экспортом палеонтологических материалов.

1710

«БМ»: Не всем известно, что есть в нашей стране палеонтологические образцы и палеонтологические ресурсы? «И.Н.»: В настоящее время основными палеонтологическими ресурсами государства являются уникальные местонахождения ископаемых животных и растений, такие как: места раскопок мамонтов под Севском в Брянской области, динозавров в Кемеровской области, останки древних мягкотелых многоклеточных организмов на побережье Белого моря, местонахождения аммонитов и ихтиозавров в районе города Ульяновска, древних земноводных и пресмыкающихся под городами Рыбинском, Котельничем, Казанью, Оренбургом и многие другие. Некоторые из уникальных палеонтологических местонахождений включены в списки мирового наследия ЮНЕСКО. «БМ»: Как может один-единственный эксперт в министерской комиссии повлиять на тревожную ситуацию с диктатом Такой любопытный облик зала динозавров в международного рынка в торговле Палеонтологическом музее стал возможным российскими палеонтологическими благодаря нескольким послевоенным находками? экспедициям И.А. Ефремова в Центральную «И.Н.»: Наш палеонтологический Монголию институт и действующий в его стенах музей взяли на себя заботу по выявлению, регистрации и организации охраны уникальных местонахождений ископаемых растений и животных. Поскольку в наше время земля, еѐ недра и еѐ ресурсы являются собственностью регионов, повысилась заинтересованность местных органов власти в сбережении и разумном использовании палеонтологического достояния на принадлежащих им территориях. Наш институт заключает договора с областными администрациями с целью содействия палеонтологическим исследованиям в регионах, организации охраняемых природных территорий, специальных музейных комплексов и экспозиций, охране уникальных местонахождений ископаемых растений и животных. «БМ»: Расскажите, пожалуйста, о Вашем институте и музее. «И.Н.»: Палеонтологический институт является единственным специализированным учреждением такого рода на территории России и одним из крупнейших палеонтологических центров мира. Институт обладает самой крупной в мире палеонтологической коллекцией. Музей при институте входит в тройку крупнейших естественно-исторических музеев планеты. Много наших выставок разъезжает по всему миру. В прошлом году музеем была организована первая передвижная и некоммерческая палеонтологическая выставка по России. Она с успехом экспонировалась в Рыбинске и Вологде, дальнейший еѐ путь лежит в Киров и Кемерово. Темы научных исследований института охватывают такие актуальные проблемы, как изучение природы и причин экологических кризисов, проблем эволюции биосферы, мы разрабатываем также новую область знаний – палеонтологическое музееведение. Среди немногим более ста научных сотрудников нашего института тридцать шесть докторов наук, два академика и два члена-корреспондента Российской академии наук. Мы постоянно сотрудничаем с видными палеонтологами мира, пользуемся финансовой поддержкой 1711

известных зарубежных научных учреждений, фондов и компаний – например, Фонда Раусинга, американской нефтяной компании «Шеврон» и других. Но, если и разрешаем нашим учѐным-гостям вести палеонтологические раскопки на своей территории, то только с одним условием: «Весь найденный палеонтологический материал принадлежит России». По специальным договорам мы предоставляем палеонтологические находки за рубеж во временное пользование на строго определѐнный срок. Культура приобретает всѐ больший вес в нашей жизни. История Земли, на которой мы живѐм, расширяется и выходит далеко за пределы истории человеческого рода. Деятельность нашего института направлена на то, чтобы палеонтологическая составляющая региональной культуры заняла достойное место. Взял интервью Л. Баньковский

Соликамские ворота в Сибирь Соликамские вести. – 1997. – 5 декабря (№ 192) Бабиновской дороге – 400 лет В 1581 году из нашего Верхнекамья вышла на покорение Сибири дружина Ермака. Самым непосредственным результатом военных действий был поиск соликамским посадским человеком, землепашцем и промысловиком Артемием Сафроновичем Бабиновым прямейшей сухопутной дороги из Соликамска в Тюмень. Родился этот знаменитый сибирский вож и первый инженер-землепроходец в селе Верх-Усолка, и промысловая жизнь помогла проникнуть ему в историю уральской тайги и многие еѐ тайны. Желая помочь терпящей бедствие дружине Ермака, а потом войску московских воевод установить прямую и быструю связь из Сибири с Соликамском и Москвой, Бабинов решился на рискованнейший шаг. Он дождался традиционного прихода манси с верховьев зауральской реки Туры с охотничьими жертвами в Чаньвинскую пещеру, а потом тайно вслед за ними проследовал на восточный склон Урала. Путь был не близкий – по таѐжной глухомани, но Бабинов прошѐл этой языческой тропой, вернулся домой живой и понял, что тропа годится для превращения в прямоезжий Сибирский тракт. Изданный в 1595 году указ царя Фѐдора Иоанновича, предлагавшего «охочим людям» прокладывать прямую дорогу на Туру, ещѐ раз встряхнул Бабинова, подвигнул его на окончательный выбор главного жизненного пути. Ощущение причастности ко вновь открытой дороге почти как к своей собственной заставило его взяться за руководство не только строительством тракта от Соликамска до Туры, но и вдоль Туры до Тюмени и Тобольска. Вся эта сжатая в несколько лет эпопея со срочным поиском, открытием и строительством сквозной дороги государственного значения осталась беспрецедентной в истории России. За считанных два года с помощью окрестного и пришлого крестьянского люда, работавшего под началом Бабинова, дорога была расчищена и в 1597 году введена в действие до Туры. В следующем году основано Верхотурье, а всего лишь ещѐ три года спустя – торговая Мангазея в Тазовской губе. С 1598 года Бабиновская дорога объявлена правительственным трактом и получила официальное название «Новая СибирскоВерхотурская дорога». Послужила она главной сквозной дорогой государства около семнадцати десятилетий. О Бабиновском тракте говорят: «Дорога, создавшая Россию». Почему? Да потому, что пересѐкший Урал по кратчайшему направлению Сибирский путь самым непреклонным и надѐжным образом заводил русского человека в глубины Сибири и уже к 1640-му году помог раздвинуть границы государства до берегов Тихого океана. В 1647 году был основан Охотский острог, в 1648 году русские люди вышли из Ледовитого океана в Тихий, а в 1716 году освоили морской путь на Камчатку. Готовилось открытие Русской Америки. Соликамск и соликамцы с достоинством держались у начала этой дороги – Бабиновского тракта, который, кроме того, помогал расти и самому Уралу. К началу XVIII века здесь относится рождение и становление Уральской горнозаводской цивилизации с еѐ 1712

двумястами шестьюдесятью городами-заводами. Концепцию этой цивилизации в середине двадцатых годов нашего столетия разработал профессор Пермского университета П.С. Богословский. Верхнекамское солеварение – самая старая и самая крупная отрасль горнодобывающей промышленности Урала – предваряла создание горно-металлургического производства, обеспечивала его формирование необходимыми материальными и финансовыми ресурсами. Уже в 1640 году в окрестностях Соликамска начал работать первенец медеплавильной промышленности Урала – Пыскорский завод. Вслед за ним появились заводы чугунолитейные и железоделательные, обеспечившие нужды Урала и Сибири в металле. В конце XVII- начале XVIII веков выстроены почти все главные архитектурные памятники Соликамска – более десятка замечательных его храмов и ансамблей по берегу Усолки. Масштабы государственной и предпринимательской деятельности тех времѐн возвысили не только Строгановых, но и Демидовых, и многих других организаторов производства, способствовали подъѐму образования и культуры Урала. В 1731 году Г.А. Демидов заложил в Соликамске первый в России ботанический сад. В формировании этого сада приняли участие останавливавшиеся в Соликамске участники Великой Северной экспедиции – ботаники И. Гмелин, С. Крашенинников, Г. Стеллер. Другие члены той же самой экспедиции А. Чириков и В. Беринг в июле 1741 года открыли Русскую Америку – тихоокеанское американское побережье южнее Аляски. Сразу же вслед за этими событиями предприимчивые северяне России, имея за плечами вековой зверопромысловый опыт в морях Северного Ледовитого океана, открыли промыслы морского и пушного зверя на Алеутских островах и на северо-западном побережье Америки. Основную массу промысловиков и купцов составляли выходцы из Вологодской и смежных губерний России, проехавших на Тихий океан и в Америку великой сибирской дорогой через Соликамск. С помощью тех вырученных денег, так или иначе потѐкших назад в Россию по тому же Сибирскому-Бабиновскому тракту, выстроены во второй половине XVIII века оригинальные архитектурные памятники старинной Тотьмы – одного из древнейших центров российского солеварения. Это был любопытный период отечественной истории, когда купечество и промысловое предпринимательство обожало строить двусветные церкви не только в виде замечательно нарядных кущ, но и в виде узких высокомачтовых парусных кораблей, символизировавших русский морской путь в Америку и обратно. Особенно преуспели в деле сооружения церквей-кораблей тотьмичи, а в нашем опережающем историю Соликамске ещѐ в 1715-1722 годах была возведена такая уникальная церковь-корабль в Красном селе на окраине города – церковь Иоанна Предтечи. Сходите специально посмотреть на неѐ ещѐ раз и не пожалеете. По всей конструкции это действительно красивейший корабль, свидетельствующий о мощном устремлении России на восток. Соликамцы, пыскорцы и усольчане были признанными в России мастерами храмового строительства: они, например, построили замечательный Троицкий собор у Бабиновского тракта в центре Верхотурья. Соликамские ворота в Сибирь сохраняли и сохраняют своѐ жизненно историческое значение во все времена, несмотря даже и на то, что нынешний Сибирский тракт проходит гораздо южнее – через Пермь и Екатеринбург. В настоящее время в связи со строительством железной дороги от Менделеево через Кудымкар и Соликамск до берега Ледовитого океана ожидается восстановление Сибирского тракта от Великого Устюга до проектируемой станции Усть-Чѐрная на Каме. Естественно, будет восстановлена и часть Сибирского тракта от Усть-Чѐрной до Соликамска. Недалеко также и то время, когда Бабиновский тракт возобновится до Верхотурья. Ведь уже сейчас почти по всему протяжению древнего тракта можно проехать по лесовозным дорогам. Экономически выгодные грузовой автотранспорт и межобластные автоперевозки побуждают развивать автодорожную сеть на смежных территориях интенсивного освоения взаимодополняющих ресурсов Верхнекамья и Верхотурья. В год 400-летия Бабиновского тракта совершенно очевидно, что исторически традиционные Соликамские ворота в Сибирь вскоре опять неизбежно распахнутся для новой жизни. Л. Баньковский, кандидат географических наук 1713

Обложка буклета и схема Бабиновского тракта на двух его страницах Примерно в это же время в Соликамске вышел буклет с таким же текстом.

1714

Как преподавать краеведение? Березниковский рабочий. – 1997. – 17 декабря Семинар В березниковской школе № 5 прошѐл методический семинар для преподавателей истории, работающих в школах нашего города. Одна из проблем, давно уже волнующая всех учителей – как преподавать в школе краеведение: по обязательной программе или по желанию и возможностям учителя. На семинаре выступили учителя школ Березников и Усолья, успешно сочетающие преподавание истории по утверждѐнным программам с курсами краеведения, созданными по собственной инициативе и благодаря ценным советам со стороны педагогов и краеведов Березников и Перми. Н. Дубинкина, много лет преподающая краеведение в фотокружке Березниковской станции юных техников, рассказала об истории изучения в нашем крае похода Ермака в Сибирь, показала выполненный ею и детьми большой альбом с фотографиями, вырезками, историческими справками на эту тему. Ученица известного верхнекамского краеведа И. Коновалова, Дубинкина использует новые приѐмы выставочных экспозиций по истории солеварения в нашем крае. Все участники семинара были довольны концертом художественной самодеятельности. Концерт был организован творческими усилиями школьников и студентов Березниковского филиала Пермского государственного технического университета под руководством учителя истории школы № 5 Людмилы Николаевны Антиповой. Удивительный концерт был посвящѐн темам историческим и историко-фольклорным. В одной из трѐх частей концерта была художественно воспроизведена история создания Бабиновской дороги. С. Иванов

Краевед Жижин с Бабиновского тракта Березниковский рабочий – 1997. – 18 декабря (№ 292/19321) История Нашу верхнекамскую реку Косьву лучше всех знает один из самых известных краеведов нашей области Геннадий Петрович Жижин. Он живѐт в посѐлке Верх-Косьва более тридцати лет и изучил еѐ во всех подробностях. Этому помогали самые разные жизненные обстоятельства. Родился Жижин в 1928 году в посѐлке Няр. Совсем ещѐ мальчишкой застала его Великая Отечественная война. В семье было немало потомственных охотников, и Гена Жижин – в их числе. Осенью 1941 года он сдавал настрелянных рябчиков и уток в Кизеловский госпиталь. Потом возил на лодке по 200-250 кг хлеба и других продуктов в магазин Няра из Губахи. Выходных дней не было, вся работа была срочной. Так и работали вдвоѐм с напарником до июня 1943 года. Потом до 1947 года Жижин на лошади возил брѐвна с лесозаготовок, а также и рубил, пилил, сплавлял лес. За месяц нужно было сделать не меньше сорока-шестидесяти суточных норм. В девятнадцать лет Жижин стал капитаном катера, в двадцать два пошѐл служить в армию артиллеристом. Вернувшись со службы, работал мотористом на паровозе, мотовозе и электростанции, а потом ещѐ двадцать семь лет, до 1990 года, инженером по лесосплаву. Оказывался Жижин всю жизнь как раз в тех местах, где больше всего было работы. Он в совершенстве овладел всеми профессиями и специальностями, какие только есть в нашем горно-лесном крае. «Я всегда был хороший работник, – говорит Жижин, – у меня привычка – работать до изнеможения». Вероятнее всего, в своей любви и преданности работе Жижин уродился в своего деда Ивана Васильевича. Около шестидесяти лет тот отдал шахтѐрскому труду на Кизеловских шахтах и умер в сто шесть лет, 16 марта 1959 года. В сто два года дед женился в последний раз. Почему так долго жил? Никогда не пил сырую воду и был очень нежадный. Абсолютно нежадный. Всегда и всюду ходил пешком. Всего ловил и охотился понемногу: один хариус, 1715

четыре рябчика и не более. На охоте тоже нужно быть человеком… Дед любил дома строить. Построит, продаст, исчезнет на какое-то время, а потом возвращается и снова строит. Никогда не докучал никому… Может быть, в память о деде Жижин построил в окрестных горах, лесах, на берегах рек одиннадцать охотничьих избушек – целую охотничью деревню. Освоил в совершенстве корабельное мастерство. За свою жизнь построил около двадцати больших лодок, названных «щуками». Даже на Вѐлсе три его лодки плавают. Такое красивое надѐжное судно из еловых тесин со шпангоутами-кореньями поднимает полтонны груза, а весит всего лишь сто тридцать килограммов. Лодка хорошо идѐт против течения и без мотора, на одном шесте. В поисках естественной красоты природы, ради охоты и рыбалки Жижин заплывает на своих лодках в самые верховья Косьвы и еѐ верхних притоков. За длинную уральскую зиму до того соскучится по берегам Тыпыла, что приезжает туда и целует землю, пока ещѐ не изъезженную тракторами. По открытию Жижина, становой кряж Косьвинского края – Рябиновая гряда – истинное рябиновое царство. Не говоря уже о мелких зверях, рябина – самая долгожданная для

уральского медведя. Он так еѐ любит, что даже позднее в зимнюю спячку ложится, когда много рябины. Всю зиму ест рябину куница, с рябины и не спускается. Не особо охотно спускается к речным берегам и рябинник. И вот четыреста лет назад через эти богатые природой края пролѐг Бабиновский тракт. По этому тракту везли из Соликамска соль, а из Сибири в обмен гнали скот. Первые поселения вдоль тракта были сначала своеобразными постоялыми дворами, и только потом, много времени спустя, начали разрабатываться леса и разные полезные ископаемые. В Троицке были железорудные разработки, руду из них доставляли в Чѐрмоз вниз по Косьве. Караваны из барж сплавлялись весной, когда по берегам были ещѐ ледяные торосы. Даже современные лесоразработки как бы нанизываются на древний Бабиновский тракт. Роль его в нашей жизни по-прежнему велика. Геннадий Петрович провожает нашу туристскую группу, наставляет о дальнейшей дороге к месту бывшей деревни Молчан, а потом на Чикман. Первая наша задача на этом пути состоит в том, чтобы с большой автодороги Верхняя Косьва – Кизел не пропустить отворота заросшего и потому малозаметного Бабиновского тракта, который поднимается 1716

здесь на довольно высокую водораздельную возвышенность с обширными верховыми болотами и богатыми сенокосами. На третий день пути мы выходим к Чаньве и идѐм смотреть Вогульскую жертвенную пещеру. Именно отсюда первооткрыватель дороги Артемий Софронович Бабинов тайно прошѐл весь путь за Урал на Туру вслед за уходящими вогулами, которые совершили в пещере все свои языческие обряды и возвращались домой. От Чаньвы уже совсем недалеко до Березников. С. Владимиров. Рисунок автора. На рисунке: Вход в Чаньвинскую пещеру изнутри еѐ. Отсюда, можно сказать, начался для Бабинова прославивший его тракт.

Прислушиваясь к мелодии вод Вода России. – 1997. – № 12 (дек.) [См. книгу «История и экология»]

Удивительнейшее событие в жизни Уральской горнозаводской цивилизации: Буклет Соликамск (без указ. даты издания) «А царь Пѐтр?!» (Пролог)

Летом 1731 года в Соликамске произошло два заметных в городе события – женитьба Григория Демидова на Наталье Суровцевой и посадка молодыми в своей усадьбе большого сада. Никто бы не удивился, если сын заводчика и дочь солепромышленника заложили бы домну или промысел, а то ведь от мая на всѐ лето, осень, зиму и весну кроме сада, домашних ящиков и бочек с растениями молодая чета ничего и знать не знала. Через год в Соликамск из Нижнего Тагила появился возмущѐнный отец Григория – Акинфий Никитич, увѐз сына в Суксун насильно приучать к заводскому делу. Но на все крутые меры отца у Григория был, вероятно, один безошибочный ответ: «А царь Петр?!»...

* * * Всего лишь треть столетия отделяет нас от грядущего трѐхсотлетнего юбилея этого события, которое стоит совершенным особняком в культурной жизни Урала XVIII века. Соликамский ботанический сад – первый в России, он же – первое научное учреждение Урала, он же – исток всему Зелѐному движению нашей страны, исток российскому научному экологическому мировоззрению. Благодаря уникальному положению Соликамска на Сибирском тракте в начальный период открытия и освоения азиатской части России, ботанический сад Григория Демидова помог сосредоточению научной мысли того времени не только в изучении растительных богатств России, но и в определении статуса самых значительных, существенно опережающих своѐ время учреждений науки и культуры.

Ботанический сад появился на Урале не случайно. В начале XVIII века на важнейшем государственном перекрѐстке Каменного Пояса и Сибирского тракта родилась Уральская горнозаводская цивилизация. Именно так назвал этот феномен отечественной культуры профессор Пермского университета П.С. Богословский. В 1926 году в статье для журнала «Экономика» он определил Уральскую область как огромную географическую единицу со специфическими факторами культурно-исторического порядка, разнородной, разнохарактерной средой десятков тысяч крестьян-переселенцев, особой идеологической сущностью, своеобразным стилем художественного оформления и обозначил право Урала и Прикамья на особое внимание со стороны историка культуры, историка цивилизаций. Горнозаводская цивилизация и первый в огромной стране ботанический сад… В каких взаимоотношениях они находятся? Отметим некоторые специфические черты истории этой цивилизации и еѐ культуры, которую будем называть Уральской региональной культурой или уралистикой. На Урале возникли уральская раса, уральские языки, уральские народы. Множество видных археологов, историков, этнографов и лингвистов посвятили Уралу свои труды.

1717

Всему миру известен древнейший уральский культовый город Аркаим – храм, астрономическая обсерватория, металлургический центр. Этот город, которому 3600 лет, возводили уральские люди, обладавшие высокой научной, технической и художественной культурой. Таких городов в то время на Урале было больше десятка, совокупность их учѐные назвали Уральской протогородской цивилизацией. После Аркаима минуло тридцать три столетия, и пришло время появиться на Урале двумстам шестидесяти городам-заводам. Профессор Богословский безусловно прав: это действительно внутрироссийская горнозаводская цивилизация, которая длительное время обеспечивала мировой приоритет нашего государства по выплавке чугуна и меди, производству железа и соли. Урал – край развитой технической культуры. Нередко современные исследователи называют его технической или технологической цивилизацией. Однако Урал в то же время и край самобытной художественной культуры. В рамках уралистики и даже в рамках отечественной культуры важнейшими по художественной ценности древностями являются пермский звериный стиль, пермское (закамское) серебро, пермские всадники, пермские жертвенные места, пермская деревянная скульптура. Пермское искусство обозначено как вехами понятиями «строгановская икона», «строгановское шитьѐ», «строгановская архитектура», «строгановская рукописная книга» и многими другими, все они общеизвестны. К числу опорных понятий Обложка буклета пермской региональной культуры (пермистики) принадлежат и такие, которые имеют более глубинный, провинциальный оттенок и своим происхождением обязаны прежде всего Верхнекамью. Впрочем, каким образованным российским людям неизвестны понятия: «соликамская летопись», «усольская и чѐрмозская архитектурные школы», «усольская певческая школа», «Бабиновский тракт»… Бабиновский тракт имеет самое непосредственное отношение к теме нашего рассказа. В 1581 году из нашего Верхнекамья вышла на покорение Сибири дружина Ермака. Выполнив главную задачу и как бы потерявшись в огромных пространствах Западной Сибири, она долго не могла установить связь со Строгановыми, Соликамском и Москвой. Московское войско, потеряв в пути большую часть своего состава, также не смогло сразу прийти дружине на помощь. И тогда соликамский посадский человек, землепашец и промысловик А.С. Бабинов решил предложить первым покорителям Сибири свою собственную помощь. Он дождался очередного прихода вогулов из Зауралья в Чаньвинскую жертвенную пещеру, а потом тайно проследовал за ними и установил путь их возвращения на реку Туру. Кратчайшая дорога в Сибирь была установлена: делом нескольких лет было 1718

превращение еѐ в государственный Сибирско-Верхотурский тракт, на века сохранивший имя своего первооткрывателя и первостроителя. Очень трудные условия покорения Сибири побудили царя Фѐдора Иоанновича принять необходимые меры по обеспечению первых русских жителей Сибири лекарственными растениями. Уже в 1588 году по царскому указу был издан первый официальный российский травник, в середине XVII века царь Алексей Михайлович создал Аптекарский приказ, а казаки и служилые люди в Сибири получили инструкцию о необходимости сообщать в Москву обо всех встреченных лекарственных растениях. Обязанность заботиться о российской фармакопее по наследству перешла к Петру I, который учредил во всех крупных городах при военных госпиталях аптеки с входящими в их состав аптекарскими огородами. В 1719 году Пѐтр I командировал в Западную и восточную Сибирь опытного данцигского врача и аптекаря Д. Мессершмидта. Это была одна из первых официальных российских исследовательских экспедиций. В результате еѐ работы собраны сведения о 380 лекарственных растениях. На пути в Сибирь петровский посланник Мессершмидт несколько месяцев прожил в Соликамске, в чѐм в городе остался глубокий след. Двенадцать лет прорастало здесь зароненное зѐрнышко глубокого человеческого интереса к миру растений. Саду быть! «А царь Петр?» – так, вероятнее всего, возражал Григорий Демидов своему отцу Акинфию Никитичу, очень желавшему, чтобы его сын был его помощником, продолжателем, наследником в горнозаводском деле. А что же Пѐтр? Задал вот задачу Петр I всем российским обывателям. И железо ковал, и порченые зубы вырывал, но ведь не всю жизнь? А вот к растениям у царя была особая охота до самых последних его дней. В начале века в московском аптекарском огороде он сам садил травы и собирал гербарий. По приказу петрову большие гербарии собирали и составляли списки растений лейб-медики царской свиты Г. Шобер, Р. Арескин и Г. Поликала, военные врачи, служащие походных военных канцелярий, врачи русских посольств. Из многих поездок Пѐтр неизменно слал всезнающему помощнику Я. Брюсу ботанические книги на всех языках с требованием отдать переводчикам и приобщить к посланным ранее. Во время поездки по Европе царь приобрѐл у нидерландского естествоиспытателя и врача Ф. Рюйша большой гербарий, положивший начало гербарию знаменитой Санкт-Петербургской кунсткамеры. По пожеланию Петра ботаники французской Академии наук писали для русских экспедиций правила сбора полных научных гербариев. Не кто-нибудь, а управитель Кунсткамеры и лейбмедик царя Д. Блюментрост и ботаник И. Буксбаум больше всего помогали Петру создавать Российскую Академию наук. Ботаники у Петра были в большом почѐте, не считаться с ними было рискованно. Своеобразный поединок слишком далеко разошедшихся сына и отца Демидовых кончился тем, что Григорий все-таки вернулся к своему ботаническому саду. И не только никогда не пожалел об этом, но очень скоро всячески укрепился в своей правоте. Сама история шла ему навстречу. Уже в следующем 1733 году в Пермь по Каме прибыли вместе с экспедиционными грузами участники Второй Камчатской экспедиции В. Беринга – историк Г. Миллер и ботаник И. Гмелин с помощником С. Крашенинниковым. Старшему было 28 лет, младшему – 22 года. Почти всѐ петровское поколение испытателей природы было очень молодым. Гмелин и Крашенинников обрадовались встрече с самодеятельным уральским ботаником, начавшим на свой страх и риск создавать первый в России ботанический сад. Двадцатичетырѐхлетний профессор Петербургской Академии наук Иоганн Гмелин за несколько дней пребывания в гостях у Демидова рассказал всѐ, что знал о европейских ботанических садах и о проекте того сада, который вскоре должен был быть создан при Академии, и о новых задачах науки ботаники. Хотя первый в мире ботанический сад основан Теофрастом на рубеже четвѐртого и третьего веков до нашей эры, в Европе повсеместно преобладали медицинские сады и огороды, ставившие своей целью сбор, выращивание и изучение лекарственных трав. Осознание научных и просветительных задач ботанических садов пришло в эпоху создания 1719

университетов и академий наук. Первый проект Петербургского ботанического сада был разработан французским доктором медицины и ботаники П. Дешизо в 1725 году, а в мае следующего года канцелярия Академии наук обратилась к обер-архитектору СанктПетербурга с просьбой выделить приличествующее место на Васильевском острове. К сожалению, отъезд Буксбаума, а затем и самого Гмелина задержал создание в России первого ботанического сада. И раз уж Демидов опередил это намеченное событие, то пусть его сад не уступает лучшим европейским. Для этого прежде всего необходимо высадить в ботаническом саду самые разные растущие на Урале растения, выписать многое из европейских садов по особому списку. Гмелин сделал наброски необходимых теплиц и оранжерей, дал необходимые советы по уходу за растениями. Едва проводив в путь путешественников Великой северной экспедиции, воспламенѐнный идеей создания невиданного ботанического сада Григорий Демидов приступил к делу ещѐ более основательно. В первую очередь, в саду появились многие десятки видов деревьев и кустарников, растущих на Урале, в Предуралье и Западной Сибири. Сад не по дням, а по часам становился неузнаваемым, раздвигал свои границы, принимал достойное пополнение из интереснейших растений. В 1735 году из Петербурга пришло, наконец, долгожданное известие о том, что на Васильевском острове Академией наук нанят так называемый «Боновский» дом с обширным подворьем, где предполагается разместить академический ботанический сад. Заведовать этим садом поручено приглашѐнному на русскую службу очень энергичному ботанику И. Амману. Установить связь с Амманом было для Демидова недолгим делом, и уже вскоре в обмен на соликамские семена пришли на Урал семена разных очень редких растений, которые были высажены в оранжереях сада. Первые результаты ботаникогеографических исследований на Урале Г. Демидова, И. Кирилова, П. Рычкова позволили сподвижнику Петра I, государственному деятелю и географу В. Татищеву уже в 1736 году уверенно провести границу между Европой и Азией по Уральскому хребту. Сделано это было не без помощи ботанических материалов очень правильно и дальновидно, потому что и десятилетия спустя многие даже очень известные путешественники проводили эту границу по Енисею или Оби. В 1736 году Татищев заезжал в Соликамск, но встречался ли он с Григорием Демидовым или достаточно знал о нѐм понаслышке, потому что, защищая казѐнные интересы, серьѐзно враждовал с его отцом – трудный, пока ещѐ не решѐнный вопрос. В саду – большие преобразования В 1739 году Соликамский ботанический сад приобрѐл нового замечательного куратора в лице молодого адъюнкта Петербургской академии наук Г. Стеллера. К большой удаче Демидова Стеллер, ожидая свои идущие реками экспедиционные грузы, почти три месяца прожил в Соликамске. За это время учѐный привѐл в должный научный порядок весь ботанический сад, определил растения, семена, помог обрести систему большому гербарию, завѐл специальные книги учѐта с краткой характеристикой каждого растения, таблички на грядках, в аллеях и теплицах сада. Стеллеру понравилась демидовская коллекция местных уральских растений эндемиков, уже тогда было ясно, что именно в этом направлении должны сосредоточиться усилия лучших ботанических садов. Стеллер рассказал Демидову в подробностях о создании и деятельности академического ботанического сада в Петербурге, о том, что Амман издаѐт первое обстоятельное, хорошо иллюстрированное описание растений всей России. Вот уже три года Амман переписывается с талантливым натуралистом Швеции К. Линнеем, который прислал в подарок Амману фундаментальные ботанические книги «Систему природы», «Лапландскую флору» и многие другие, где автор пытается в корне преобразовать всю ботаническую науку. Поддерживает связь с реформатором ботаники и сам Стеллер, пообещавший Линнею доставить гербарий с Урала и Сибири. Демидов с готовностью согласился помочь Стеллеру и вскоре после его отъезда собрал и отправил в Упсалу Линнею большую посылку засушенных уральских растений, семена, корневища. Обрадованный проведѐнной Стеллером систематизацией растений в своѐм 1720

ботаническом саду, вероятнее всего в это же время Демидов начал переписку и обмен ботаническими коллекциями также и с такими известными русскими ботаниками и путешественниками, как главный врач Астраханского корпуса И. Лерхе, основатель и директор Медицинского огорода в Москве Т. Гербер. Когда в 1743 году Гмелин и Крашенинников возвращались из своей сверхдальней сибирской экспедиции в Петербург, они снова заехали к Демидову, поделились с ним богатыми ботаническими коллекциями, пришли в восхищение от хороших перемен в действительно невиданном ботаническом саду. Сад к этому времени настолько разросся, что протяжѐнность ограды его составила около восьмисот метров. Оба путешественника возвращались из Сибири с большими научными планами: Гмелину предстояла работа над многотомной классической «Флорой Сибири», Крашенинникову – над двухтомным и тоже классическим «Описанием земли Камчатки». Не довелось вот дописать многих начатых книг о сибирских путешествиях Г. Стеллеру. В 1746 году он снова несколько месяцев прожил в Соликамске, но Сенатским указом ему было предписано вернуться в Сибирь. По дороге в Иркутск Стеллер заболел и умер в Тюмени, поручив Григорию Демидову распорядиться своими сибирскими коллекциями. Демидов сохранил коллекции Стеллера, передал их в Академию наук, послал дубликаты К. Линнею. Сам глава ботаников настойчиво через Гмелина искал связи с Демидовым: Линней в то время напряжѐнно работал над капитальным трудом «Виды растений», куда включал все известные ему растения Урала и Сибири. Для реформатора ботаники важно было получить как можно более подробные сведения о растительном мире России, сведения, по крупицам собранные Демидовым, Гмелиным, Крашенинниковым, Стеллером и многими другими русскими ботаниками. В переписке с ними Линней обсуждал не только наиболее острые проблемы систематики растений, но и такие сложные теоретические вопросы ботаники, как географию растений, проблему смешения, скрещивания растений, образования разновидностей, гибридов. В эти же самые годы составлял и собирал гербарии, внимательно следил за развитием ботаники М.В. Ломоносов, завершивший свое ученье в университетах Европы и вернувшийся осенью 1741 года в Россию. Более пяти лет, до переезда в собственный дом на Мойке, Ломоносов жил в том же «Боновском» доме, около которого размещался академический ботанический сад. Молодой учѐный добился разрешения тогдашнего президента Академии наук К. Разумовского на постоянную работу в саду. Для Ломоносова был изготовлен второй ключ от садовой калитки, а позднее на территории сада построена химическая лаборатория. «Обсервации» над растениями Ломоносов не мог «чинить» иначе, чем «с должным прилежанием». Работая с микроскопами, ученый изучал тонкую структуру растений и, опередив своих последователей на многие десятилетия, первым высказал мысли о воздушном питании растений. Вместе с Гмелиным Ломоносов исследовал красящие вещества растений, вместе с Крашенинниковым писал рецензии на новые ботанические рукописи, обсуждал кандидатуры профессоров ботаники, приглашаемых в Академию наук. Интересно узнать, в чѐм выражалось отношение Ломоносова к Демидову и его Соликамскому ботаническому саду. Семнадцатилетняя переписка Демидова с Линнеем, интенсивный обмен посылками с растениями и семенами были необычайно плодотворны и для Демидова, и для российской ботаники в целом. В новую номенклатуру растительного мира земного шара Линней включил около трехсот видов растений, произрастающих в России. Это существенно облегчило и продвинуло дальнейшие ботанические исследования на Урале. Наряду с заметным развитием самой ботаники, еѐ возрастающей ролью в экономике страны, неоценимое значение имела также помощь Линнея в подготовке специалистов, не только приглашѐнных в Россию из-за рубежа, но и русских ботаников. По приглашению Линнея в 1760 году Демидов отправил учиться в Упсалу трѐх сыновей. Но, как это ни печально, ранняя смерть отца воспрепятствовала сыновьям закончить ботаническое образование, хотя и не помешала им в будущем стать высокообразованными и известными в России людьми. Ботанические диссертации у Линнея в 1721

1766 году защитили молодые русские люди А. Карамышев и М. Афонин из созданного трудами Ломоносова Московского университета. После смерти Григория Демидова большая часть ценностей Соликамского ботанического сада перешла к его старшему брату Прокопию Демидову, в 1756 году создавшему очень крупный по тем временам ботанический сад в Москве. Оставшаяся часть Соликамского сада была куплена А. Турчаниновым, местным заводчиком, тоже владельцем большого ботанического сада в центре города. Незадолго до смены владельца сада знаменитый русский путешественник И.И. Лепѐхин, будущий директор академического сада в Петербурге, проезжая через Соликамск по пути из Оренбурга в северную экспедицию, подробно описал ботанический сад Демидова в Красном селе. Это описание приведено в книге «Дневные записки путешествия по разным провинциям Российского государства». Лепѐхин насчитал в саду 524 вида растений. В 1810 году сад прекратил своѐ существование после раздела всего турчаниновского имения между родственниками и наследниками. В 1842 году на окраине села Ильинского, в Кузьминском логу первые ботаниколесоведческие опыты заложил выдающийся учѐный, лесовод и флорист А.Е. Теплоухов. Так начинался в нашем крае удивительный по красоте и богатству растений лесопарк Кузьминка. Здесь была создана живая коллекция уральских и иных редких растений – более четверти всей уральской флоры и растительности. Работу отца в Кузьминке продолжал его сын Фѐдор. Здесь работал также знаменитый российский ботаник П.В. Сюзѐв. От сада ботанического к городу-саду

Прикамье знает и многих других ботаников-энтузиастов своего дела, выросших на пермской земле. Известна и научная школа пермских биологов и ботаников. Воздействие еѐ в последние десятилетия проявилось в поисках разумной, отнюдь не фантастической, концепции города-сада. Концепция эта постепенно складывалась вопреки реальному положению вещей, вопреки реальному состоянию Березников и Соликамска, отделѐнных от Камы цепями крупнейших промышленных предприятий. Нет на Урале других городов, которые бы столь систематично и на протяжении столь длительного времени грубо обрывали свои естественные связи с главной рекой огромного края. В то же время трудно, кроме Березников и Соликамска, найти на Урале другое место, где бы противостоящая историческая традиция – иметь на главной своей реке город-сад – была бы столь мощной и вступала бы с бескрайним технократизмом в такое разительное противоречие, такое смелое противостояние, последствия которого пока ещѐ не очевидны. Отметим факт одновременного, параллельного развития в Верхнекамье обеих традиций. Гуманистическая традиция обитаемого уральского места-сада намного старше, она совпадает с реализацией в Прикамье своеобразных взглядов Строгановых на значение мира растений в жизни человека. Несколько поколений Строгановых способствовали становлению и развитию так называемого строгановского архитектурного стиля, главной особенностью которого являлся необычайно богатый и разнообразный растительный декор. Роскошные ордерные и накладные, резные и живописные украшения строгановских церквей символами пышно цветущих и щедро плодоносящих растений не были простым украшательством церковного быта верующих. Они будили воображение, обнадѐживали по поводу возможной совместной счастливой жизни людей в окружении сада, совместной счастливой жизни человека и сада. Неоценимую помощь в понимании единства человека и мира растений сыграл Соликамский ботанический сад Григория Демидова. В самом центре строгановских вотчин родился будущий знаменитый архитектор А.Н. Воронихин, прославившийся не только созданием архитектурных ансамблей Казанского собора и Горного института в Санкт-Петербурге, но и своей работой главным архитектором в Павловске. По проекту Воронихина в Павловском парке построен уникальный Розовый павильон – истинное царство цветов, вобравшее в себя живописное панно, расписной фриз из пальметт, расписные цветочные гирлянды, ширмы, вышивки с изображением роз, а также сад вокруг павильона, зелѐные беседки, цветники с живыми цветами. Спроектировать и создать такое оригинальное художественное единство мог только 1722

тот человек, который с детства познал, осмыслил цветочный мир и потом ему всю жизнь поклонялся. Так и хочется предположить, что Воронихин каким-то ему одному ведомым путѐм прошѐл через школу Соликамского ботанического сада. Строгановско-демидовские традиции особого почитания мира растений нашли в Верхнекамье благоприятную среду. В Соликамске ботанические сады и просто сады были созданы Турчаниновыми, Суровцевыми, Лапиными, у мужского монастыря, у Богоявленской церкви, по Преображенской улице, выше Спасской церкви, на северной окраине города. Более двух десятков садово-парковых ансамблей и зелѐных зон насчитывалось в Старом Усолье: у Спасо-Преображенского собора, в усадьбах Голицыных и господской, у Владимиро-Богородицкой и Никольской церквей, домов Волкова, церковного притча, торговцев и купечества, у здания Ремесленной школы, у строгановской и городской больниц, на бульваре между дамбой и соборной площадью, городской сад, садово-парковые пространства в Большой Капустной и Никитской частях Усолья, Пихтовой и Ларьковой слободах и другие. В конце двадцатых годов нынешнего столетия во время строительства Березниковского химического комбината было организовано его подсобное хозяйство – Усольский совхоз, имевший один из самых крупных по тем временам уральских промышленных плодовоягодных садов. Основателем и первым заведующим этого сада был М.Н. Барыкинский – священник и талантливый садовод. Благодаря его трудам, в Усолье был создан ещѐ и опорный пункт по испытанию сортов, выведенных И.В. Мичуриным. Поддерживалась связь с Центральной генетической лабораторией страны. В Усолье, Лѐнве и Дедюхине работали руководимые Барыкинским курсы садоводов и пчеловодов. Двадцатисемилетним молодым человеком приехал в Березники на должность начальника горзеленстроя В.Л. Миндовский, выпускник Московского и Ленинградского лесных институтов, ранее занимавшийся лесоустройством костромских лесов, участвовавший в создании Московского лесопаркового пояса. Со всем напором молодости взялся Миндовский за превращение рождающихся индустриальных Березников в город-сад. По его убеждению, «городское озеленение – не простое перенесение природы в город, а создание как бы концентрированной природы, опоэтизированной творчеством художникаозеленителя. Озеленительное искусство должно быть также лаконично и выразительно по отношению к природе, как, например, поэтический язык к простой разговорной речи. И к тому же городские насаждения обязаны быть органически слитыми с городом, практически нужными ему... Все озеленѐнные и озеленяемые территории должны быть организованы в определѐнную общегородскую систему зелени». Город оценил практичность замысла Миндовского. Несколько лет он работал ещѐ и председателем райисполкома и заместителем председателя горисполкома Березников, с 1948 по 1958 год был депутатом горсовета. Однако Миндовский был не только практиком, но и видным в нашей стране теоретиком озеленения городов. На этот счѐт у него была свою оригинальная научная концепция. В тридцатые годы в Ленинградском институте проектирования городов под руководством архитектора А.М. Тидемана разрабатывались генеральные планы Перми и других северных городов с использованием проектов зелѐных полос, радиусов, диаметров, коридоров. Все эти городские зелѐные пространства предназначались для введения окружающих город зелѐных зон в городскую черту. В настоящее время такие искусственные и естественные разномасштабные природные образования получили название экологических коридоров.

Идея

непрерывной связи центральных районов города с окружающим лесом была хорошо известна Миндовскому, разрабатывалась им по-своему и реализовывалась в Березниках. «Зелѐные полосы, соединяющие городские зелѐные массивы с лесами пригорода, – писал Миндовский, – играют роль артерий, по которым в центр города движется чистый, богатый кислородом воздух пригородных лесов. Взаимосвязь городской и пригородной зелени содействует образованию спокойных, постоянно действующих воздушных течений. В жаркий день от пригородных лесов движутся в город прохладные, освежающие течения, а вечером и ночью быстро охлаждающийся воздух открытых 1723

городских мест направляется к более устойчивому в тепловом отношении зелѐному пространству пригорода. Установлено, что в населѐнных пунктах, окружѐнных значительными лесными массивами, действуют постоянные воздушные течения, подобные морским бризам... Цель непрерывности зелѐных насаждений в том, чтобы городская зелень начиналась у порогов нашего жилья и непрерывно продолжалась через бульвары, сады, парки до лесопарков, лесов и водоѐмов пригорода». Работая в Березниках, а затем в Перми, Миндовский написал и опубликовал множество публицистических статей, ряд брошюр и книг – «Озеленение северных городов» (1947, 1972), «Зелѐное строительство» (1951), «Зелѐный друг» (1954), «Питомник-парк» (1956). Творческое наследие этого выдающегося человека ещѐ далеко не исчерпано. Благодаря вкладу в уральское садоводство и озеленение Демидова, Барыкинского, Миндовского, Тидемана, Александрова и других деятелей региональной и отечественной культуры, концепция развития Березников и Соликамска по ступеням к городу-саду обозначилась весьма ощутимо и может служить реальной практической основой для корректировки районной планировки Березниковско-Соликамского промышленного района и генеральных планов верхнекамских городов. Эта же идея может и должна быть положена в мировоззренческую основу современного экологического и культурологического образования в Пермском крае. И снова о саде Демидова

Ровно

десять лет тому назад в Соликамске проведена научно-практическая конференция по истории ботанических садов нашей страны. В ней приняли участие ботаники, историки, краеведы, представители ботанических садов, музеев, научноисследовательских институтов городов Соликамска, Перми, Екатеринбурга, СанктПетербурга, Киева, Казани, Краснодара, Витебска, Саратова и других городов. На конференции получила широкую поддержку идея восстановления Соликамского ботанического сада. Директор Петербургского ботанического сада Российской Академии наук Ю.С. Смирнов вскоре после конференции прислал на Урал письмо, в котором сообщал, что после постройки в Соликамске специальной оранжереи Ботанический институт передаст городу коллекцию таких же растений, которые были в Соликамском ботаническом саду Г.А. Демидова. Труды конференции не были забыты. В Соликамске создан питомникдендрарий как основа будущего ботанического сада. Возглавил питомник опытный садовод и селекционер, энтузиаст ботаники Анатолий Михайлович Калинин. Питомнику отведено девять гектар земли в излучине реки Усолки. В течение многих лет земля эта использовалась под выгул домашнего скота, под огороды и свалки. В то время здесь хорошо себя чувствовала только неприхотливая травка – кошачья лапка. В июне 1994 года питомник был отделѐн от жилищно-коммунального хозяйства города и получил статус муниципального предприятия. Из освоенных пяти гектар территории питомника в хозяйственном обороте находятся сейчас два гектара, на которых размещены посевное отделение питомника, школа доращивания и начало дендрария. По всему питомнику проведена рекультивация почвы, на свободных его участках посеяны многолетние травы. В обновившемся луговом травостое возродились такие некогда здесь жившие растения, как купальница азиатская, ветреница дубравная, ятрышник. На ручье, берущем начало в питомнике, построены два небольших пруда, которые привлекли зимующих здесь диких уток и многих других животных, птиц, насекомых. С помощью учащихся школы № 4 по берегу Усолки заложена участками берегоукрепляющая лиственничная аллея. В планах развития питомника создание розария, сиренгария, альпинария, демонстрационного цветника, сада непрерывного цветения. [Далее идут списки растений сада]

1724

1725

1726

1727

Эпилог. В прошлом году в центре Тулы, родины Демидовых, торжественно открыт мемориал, посвящѐнный их памяти. Мемориал включает Музей Демидовых, монумент, некрополь, просторный памятный сквер. На восстанавливаемой церкви, построенной первыми Демидовыми, прикреплена большая чугунная мемориальная доска с надписью: «Здесь в родовой усыпальнице покоится прах строителя храма, выдающегося русского предпринимателя, организатора металлургической промышленности А.Н. Демидова (16781745) и его сына, создателя первого в России ботанического сада Г.А. Демидова (17151761)». Как мы сейчас отчѐтливо видим, в своѐм вкладе в дело России отец и сын здесь не противоречат, а дополняют друг друга.

Узор Земли Ключи Востока. [Культурно-просветительский вестник Межвузовского факультета китайского языка Института стран Азии и Африки при МГУ] – 1997. – 8 ноября Традиционная китайская культура – квинтэссенция пластических идеалов и принципов – более всего выражена в поэтических, живописных, театральных и других классических искусствах, например, в искусстве каллиграфии. Задолго до нашей эры эти идеалы были запрограммированы великими мудрецами Китая. В философии ранней ханьской эпохи впервые сопоставлены такие важные качества Вселенной, как узоры Земли, Неба и Человека. В первом веке новой эры каждому из этих узоров были посвящены специальные трактаты, вошедшие в образцовый рукописный историко-философский труд «Хань шу» из более чем ста свитков-цзюаней. Он был выполнен китайским историком Бань гу, который использовал также научные исследования отца, сестры, других видных учѐных. Следуя путѐм своих предшественников-конфуцианцев и натурфилософов, Бань гу искал связи между человеком, Землѐй и Космосом и догадывался, что таинственные эти взаимоотношения в самой общей форме могут быть поняты не только в научных описаниях, но и в узорах, запечатлѐнных как итог творчества природы и человека. Земля и люди так щедры на разные узоры: гор и долин, рек и холмов, цветов и птиц, домов и садов, полей и дорог… Однажды ранней весной в Екатеринбурге, сойдя с поезда, я решил пройти к себе в институт напрямик, через всѐ ещѐ замѐрзший Исетский пруд. Широкая нахоженная тропа по толстому льду легко вела всѐ вперѐд и вперѐд. И вдруг я оторопел от бросившегося в глаза необычного сочетания ледяных и снежных трещин и трещинок. На обнажѐнном льду поперѐк тропы я увидел довольно большие трещины. Они были прямыми, как из под линейки. Но там, где лѐд покрывал заледеневший натоптанный снег, на продолжении трещин в массивном льду появились весьма извилистые трещины. И, наконец, на обочине тропы, где лежал не потревоженный хождением снежный наст, извивались неимоверно причудливые тонкие трещинки, у которых с прямизной образовавших их трещин во льду не было почти ничего общего. Как геолог я сразу же соотнѐс всѐ увиденное с повседневными проблемами моей профессии и понял, почему так трудно изучать разломные системы и трещиноватость каменной оболочки нашей планеты. Ведь зачастую разломы и трещины земной коры перекрыты чехлом рыхлых осадочных пород со своими особенными свойствами. И задумался ещѐ над тем, можно ли по каким-нибудь устойчивым особенностям земного рельефа судить о строении глубоких земных недр. На примерах разных геологических регионов попытался отработать методику таких исследований, вовлекая в орбиту поисков данные из смежных геологических наук: тектоники, геофизики, геоморфологии, сейсмологии, вулканологии, металлогении. В конце концов научился более или менее грамотно создавать новые принципиальные схемы напряжѐнного состояния земной коры…

1728

1729

1730

Подписи к рисункам На схему рельефа, выполненную в Институте географии Академии наук Китая, нанесены «корни гор», как молодых, так и древних. В результате получился новый любопытный «узор». Не правда ли он напоминает дом, дерево с левой стороны от него и реку справа? Обозначения на схеме: 1) Тянь-Шань, 2) Алтын-Таг, 3) Нань-Шань, 4) Кунь-Лунь, 5) Цинь-Лин, 6) Большой Хинган, 7) Восточно-Маньчжурские горы. Обратите внимание, что северная ветвь Тянь-Шаня и центральный хребет Нань-Шаня получились находящимися на одной линии. Точно так же и Цинь-Лин в глубинах Земли составляет продолжение Кунь-Луня. Установление непрерывности «корней гор», возможно, может помочь изучению и прогнозированию землетрясений.

1731

Подписи к рисункам Силуэт петушка – излюбленный в народе символ очертания Китая. Структуру его на этой схеме образуют линии напряжений в земной коре. Характерные точки – главные горные вершины Китая. Что это: низвергающийся водопад? Левая тѐмная струя его – хребет Большой Хинган, правая широкая – хребты Восточно-Манчжурских гор. Тѐмная диагональная струя справа – горы Корейского полуострова. На схеме изображены линии тектонических напряжений на Востоке Китая.

1732