2
роман
Москва 2008
3
УДК 882-31 ББК 84(2Рос=Рус)6 М 23
Художественное оформление Юлии Кудря-Бирюковой В оформлении переплета использован фрагмент картины Леонор Фини «Молчаливый диалог в поезде»
М 23
Мансурова М. Женщина, которая уходит: роман / Мария Мансурова. – М. : Бослен, 2008. – 304 с. ISBN 978-5-91187-057-7 Роман «Женщина, которая уходит» — это путешествие по миру чувств людей, чьи судьбы тесно связаны друг с другом. Герои ищут любовь, иногда бегут от нее, но она неизменно настигает их — возвышает, а порой уничтожает. Смятение становится для них естественным состоянием. А раскаяние — единственным выходом. УДК 882-31 ББК 84(2Рос=Рус)6 Охраняется Законом РФ об авторском праве ISBN 978-5-91187-057-7 © Мансурова М., 2008 © Оформление. ООО «Бослен», 2008 © Leonor Fini, ADAGP, РАО, 2008
4
Алхимия счастья зависит от умело и верно составленной смеси всего, что предано забвению. Луис Сепульведа «Невстречи»
Ты говоришь: «Отправлюсь я к иным Морям, в края, где не был прежде, И там найду иной, счастливый город, Где сбыться суждено моей надежде. Мой город — лабиринт, и в нем томится Моя душа. Разверстая могила — Таков он, город мой. Здесь жизнь течет Однообразно, серо и уныло». Но нет иной земли. Моря иные Не существуют. Город за тобой Отправится. Куда бы ты ни скрылся, Повсюду он — все тот же город твой. Повсюду та же улица. Однажды В своем квартале ты проснешься стариком. Ты заперт здесь. Все те же мостовые, Подъезды, окна, тот же самый дом. Ты слился с этим городом. Тебе Не скрыться, не уйти. Навеки пленный, Ты городу отдал всего себя, И стал отныне он твоей вселенной.
Хуан Марсе «Чары Шанхая»
5
6
1. Пустыня
Взгляд не может охватить всю белизну и простор. Огромное шелковое покрывало застилает землю. Оно слегка колышется, образуя небольшие складки — барханы. Песок мягкий. Даже невозможно понять, что это песок. Просто что-то гладкое и обжигающее под ногами. Небо, опрокинутое над этой белизной, сияет ярче, чем где бы то ни было. Ни единого следа, ни единого намека на облако, только цвет — насыщенный голубой. И еще огромный огненный шар, который каждую секунду разбивается и оседает на земле золотой пылью. Воздух сухой. Нет никакого препятствия, чтобы вдыхать его. Он не будет тяжелой влагой оседать в горле, а пронесется
7
незамеченным, скользнет по легким и вылетит обратно. Потому что здесь все принадлежит Сахаре, даже воздух. Здесь не бывает запаха лета или зимы. Только тонкий аромат соли, солнца и караванов, исчезнувших в вечности. Пустыня прекрасна. Но еще прекраснее мечта о ней, особенно, когда ты находишься в московской пустыне. Среди раскаленного бетона, готового отколоться от зданий, расплавленного асфальта, расплывающегося под ногами. Машины, попавшие в клетку пробки, монотонно гудят. Люди с влажными шеями устало плетутся по улицам, теребя в руках бутылки с теплой газировкой. В самый пик этой жары темно-синий Jaguar s-type, покрытый густой пылью города, вырвался из тисков Садового кольца и замер на Малой Никитской, где не видно было ни одного прохожего. Дверь приоткрылась, и земли коснулся тонкий каблук замшевых босоножек цвета загара. Вслед за ним появились смуглое колено и узкое бежевое платье. Девушка оглянулась по сторонам, встряхнула копной каштановых волос и медленно пошла вперед. Она внимательно разглядывала каждое здание. Но вскоре улица оборвалась, заставив ее пойти в обратном направлении. Перед ее напряженным взглядом мелькнул мужчина в белой рубашке, выходящий из маленького дворика. — Простите, вы случайно не знаете, где находится «Летний сад»… Это букинистический магазин… — Да, да. Вот тут он как раз и находится. Нужно во двор зайти. Там только ремонт идет, за досками дверь не видно. Слева обойдите. — Спасибо. Она завернула во двор, который оказался весь завален грубыми шершавыми брусками. Запах опилок начал щекотать ноздри. Дверь в невысокое старинное
8
здание была измазана зеленой краской. Аккуратно она потянула за ручку и через мгновение стояла в полумраке, щурясь от неожиданной темноты. Словно гномы в подземном царстве, возле огромных стеллажей люди перебирали книги. Посреди тесной комнаты стоял письменный стол, покрытый пылью, старыми толстыми тетрадями и альбомами. За ним сидела девушка с аккуратненьким хвостиком. Она направилась к ней и натолкнулась на приветливую улыбку. — Добрый день. Вы мне не подскажете, у вас есть какие-нибудь книги о восточных орнаментах? — Сейчас посмотрим. Продавщица подошла к одному из стеллажей, придвинула к нему железную лестницу, ловко взбежала по ней и начала пальцами перебирать книги, словно искала на ощупь. — Была у нас одна книга… Но, по-моему, ее уже забрали. Сейчас… А вы интересуетесь Востоком? — Ну, в принципе да. Но книга мне нужна для курсовой работы. — Так. Здесь нет. Сейчас я еще на другой полке посмотрю. А вы можете пока в другой зал сходить. Там дальше пройдите, в последний. Может, у них что-то есть, хотя вряд ли. А я пока поищу. — Хорошо. Она погрузилась в узкое пространство. Но до последнего зала дошла нескоро. Всего их было несколько. Все небольшие и темные. Тысячи книг взирали с высоты полок: старинные по искусству, романы. Многие из них были настолько ветхие, что, казалось, рассыпятся от одного прикосновения. Каждый пожелтевший знак хранил тайну, но, забывшись, нашептывал себе под нос, сбрасывая серый пепел. Холод бежал по коже. Невольно возникал вопрос: «Почему они здесь?» Владельцы пожелали избавиться от своих книг. Они могли вызывать
9
у них болезненные воспоминания. А может, все намного проще, им нужны были деньги? Или здесь печатный склеп для вещей умерших… Пытаясь смахнуть с волос невидимую паутину, она вернулась в первый зал. Девушка вновь сидела за своим широким столом. — Извините, к сожалению, я ничего не нашла об орнаментах. Ту книгу, видимо, уже купили. — Хорошо. Спасибо. Она повернулась, направляясь к двери. — Постойте… Тут книга… Мне почему-то кажется, она вас заинтересует. Продавщица неловко хихикнула, протягивая большую толстую книгу. Она подошла ближе и взяла ее в руки: «Прощание Турандот. Книга о жизни и творчестве народной артистки СССР Мариам Кубинской». Под ребрами кольнуло. — Удивительно… Просто я сама Кубинская… Только Маргарита… Это, правда, не моя родная фамилия, но все равно… Я давно хотела почитать о ней. — Вот видите, значит, не зря пришли. — Да, спасибо. До свидания. Я обхватила левой рукой книгу, а правой резко потянула за ручку двери, зажмурив при этом глаза в предвкушении возвращения в солнечный день. Но никакого перепада не последовало — на улице было пасмурно. Лил дождь. Небо разрезала тонкая молния. Конечно, в магазине я провела не менее четырех часов, погода могла измениться. Какая-то смутная, неясная тревога охватила меня. Дождь с грохотом падал на асфальт. Расстояние до машины было как раз такое, чтобы промокнуть насквозь. Я решила немного постоять под козырьком. Поправила сумочку на плече и начала рассматривать свое приобретение. Книга была в мягкой
10
потрепанной обложке, на которой красовался довольно зловещий паяц. Я раскрыла ее. Мгновенно из страниц выпало что-то темное и упало мне под ноги. Я вскрикнула. Это была прядь волос, туго перевязанная черной ниткой. Порыв ветра захлопнул книгу, раскрытую на моих ладонях. Я огляделась на жалобно шумевшую листву и вновь аккуратно начала открывать книгу. На внутренней стороне твердого переплета была надпись: «Дорогой (имя замазано) на память о том, что это все-таки было. … числа … года». Интересная дата. Кто-то так и не смог ее проставить, и предпочел избавиться от книги. Началось… Началось… То, о чем говорила Лика. Я покрепче сжала книгу и бросилась под дождь. Мокрые опилки прилипали к босоножкам. Я пробежала пару зданий и решила вновь нырнуть под козырек. Моим убежищем стала крыша маленького отеля, в двери которого никто не входил. Я стояла между двумя деревьями в кадках, крепко прижимая к себе книгу. По голым плечам и коленям ползли мурашки от долетавших холодных капель. Свет фар скользнул по ногам — мимо проезжала машина номер 888. Я побежала дальше, неуклюже перепрыгивая лужи. 8 — мое любимое число. Дождь стихал. Я чувствовала себя уставшей. Моя машина стояла рядом с небольшой кофейней, а я никогда не могу устоять перед чашкой крепкого горячего кофе. В кофейне было уютно. Шум кофемолки сливался с болтовней людей, образуя единый гул, наполненный густым запахом кофе. Я выбрала столик в углу у окна. — Здравствуйте. — Официантка протянула мне меню и быстро скользнула к соседнему столику, на лету подхватывая пустые тарелки. Капучино, дабл капучино, капучино крим, эспрессо… Кофе по-восточному нет, придется пить эспрессо.
11
Ложка тростникового сахара сделала его довольно вкусным, а в вишневом штруделе было идеальное количество орехов. Но тревога не отступала. Маргарита решила воспользоваться своим любимым развлечением и начала рассматривать окружающих. Неискренние улыбки, короткие взгляды, нервно постукивающие по столам пальцы — и вот уже это персонажи ее сценариев. Раньше, когда она училась на юридическом, все они не могли образовать единую картину и хаотично блуждали в голове. Будущим юристам не пристало выдумывать своих клиентов. Поэтому на втором курсе она встала посреди пары и ушла, чтобы никогда не возвращаться. Просыпаясь по ночам, она чувствовала себя неудачницей, выброшенной на обочину жизни. «У тебя есть талант?» — вертелось в голове. И однажды внутри ясно прозвучал ответ: «Мне все равно. Я хочу». Стало легче. Летом она поступила в ИСИК (Институт современного искусства и кинематографии) на сценарный факультет. Конечно, это был не ВГИК. Но персонажи были довольны. Они почувствовали себя уверенней и начали складываться в определенные истории. Ее вкрадчивый взгляд с поволокой начал скользить по залу, но вдруг от перекрестного огня упал раненый в черный кофе, еще оставшийся на дне чашки. В другом конце зала сидел мужчина в зеленой форме. Перед ним стояла чашка эспрессо, а рядом на столе лежали газета и бордовый берет. Его лицо, смуглое с черными глазами, на фоне мягкого света было будто нарисовано углем на белой бумаге. Восточный профиль наполняли сила и уверенность. Он смотрел, почти не моргая. Резкий, умный взгляд откуда-то издалека. Он не разглядывал Маргариту, не пытался привлечь ее внимание. Так смотрят на свой собственный красивый
12
дом, в который собираются войти. Сколько это будет продолжаться? Ее губы начинали вздрагивать от улыбки. Но он попросил счет, быстро расплатился и ушел. Она повернулась к окну. Незнакомец проходил мимо, натягивая бордовый берет, бросая искры сквозь стекло. Через несколько секунд он исчез. Маргарита ощутила резкую боль в низу живота. Она расплывалась — слева направо и наоборот. Корни волос становились мокрыми. Завтра нужно будет рассказать Лике перед сеансом. А сейчас подождать, когда боль отступит, и скорее ехать домой. Рассеянно она начала листать книгу. «В чем же был секрет Принцессы, чем так привлекала она внимание зрительного зала, так влюбляла в себя критиков и режиссеров? Турандот жестокая, безжалостно отправляет неугодных ей женихов на эшафот, вызывая этим бурю аплодисментов». В сумочке завибрировал мобильный. — Алло. Привет. — Марга, ты где? Как дела? — Да я в книжный ходила. На Никитской. А сейчас в кафе. — Одна? — Да. — Когда домой собираешься? — Сейчас уже поеду. А ты в офисе? — Да. Но тоже уже часа через полтора буду дома. А с Ликой созванивалась? — Да. На завтра на вечер договорилась. — Хорошо. — Ладно. Приезжай скорее. Пока. — Пока. «Легкой походкой с озорным блеском в глазах взбегает она по ступеням трона. Звучат ее первые слова:
13
Кто здесь так храбро льстит себя надеждой Проникнуть в тайный смысл моих загадок? Кто хочет жизнь за это положить?» Сквозь вязкий медленный поток машин Jaguar медленно пробирался от Красной Пресни к Таганке, где они с Мстиславом жили уже несколько лет. Она вытащила ключ из зажигания, обняла свою «Турандот» и выпорхнула наружу. После долгой душной пробки приятно было оказаться в тени листвы, окружающей ее дом. Она любила толстые стволы деревьев. Кто знает, с каких времен они здесь. Наверное, многие прятались под их кроной от дождя и солнца, а кто-то и от своих мыслей. Но ей не нужно было скрываться, она шла домой — готовить курицу «карри». Марга поднялась пешком на третий этаж, достала из сумки тяжелую связку ключей и как всегда, с трудом, начала открывать тугие замки, разбрасывая звон и скрежет в прохладу подъезда. Наконец, дверь поддалась, и она оказалась в своей просторной квартире. Снова головокружение и расплывающаяся боль. Колени задрожали. Второпях она сбросила одежду, накинула шелковый халат и упала на диван. Не в силах подняться, ворочалась по мягкому бежевому пространству, иногда замирая и цепляясь взглядом за бледный свет в окне, за густую зелень листвы, доносившую до нее слабый ветерок. «Хватит… Хватит… Хотя нужно терпеть, я знаю». Постепенно боль отпускала. Веки начали слипаться, и она мягко окуналась в сон. Резкий звонок вырвал ее из дремы. Она вскочила и, пошатываясь, побежала открывать дверь. — Привет! — Марга поцеловала горячие губы Славика. — Ты что, спала? Глазки сонные. — Недавно уснула. Мне опять весь день плохо. — Ну, это же хорошо. Значит, скоро все пройдет.
14
— Да. Скорей бы. Ты голодный? Я еще ничего не успела приготовить. — Если тебе плохо, ты лучше полежи. — Да я и так давно лежу. Будешь курицу «карри»? Славик кивнул, улыбаясь. Чмокнул ее в шею и направился в ванную, на ходу сбрасывая пиджак. Как хорошо она знала эту улыбку, эти глаза, которые могут быть мечтательными и нежными, а иногда страстными и жесткими. Они познакомились со Славиком, когда ей было семнадцать, а ему двадцать семь. Было первое сентября. Пахло осенью. Листья только-только начали желтеть. Воздух немного дрожал, принося запахи сухой травы и пионов, запахи уходящего лета. Это был первый день в первом институте. Сомнения уже бродили вместе с ней по аудиториям. Поэтому, когда она вышла из огромного здания, нужно было что-то… Книги… Книга, по которой был создан удивительный фильм о любви и боли. А сейчас эта осень и легкая печаль напомнили ей именно этот роман — «Английский пациент» Майкла Ондатже. Она отправилась в «Москву». На Тверской как всегда было полно народу. Но сегодня чувствовалось какое-то возбуждение среди незнакомых людей. Словно все задавались вопросами: «Какой будет этот год? Что принесет мне эта осень?» Марга зашла в магазин. Было душно. Протиснулась к отделу «Зарубежная литература», нашла букву «О», но «Пациента» не было. Разочарованно подняла голову и увидела взгляд светлоголубых глаз, направленный на нее. Высокий мужчина держал в руках «Живопись XX века», а его взгляд имел оттенок вопроса. Она неловко улыбнулась и быстро пошла к «Информации». — Не подскажете, у вас есть «Английский пациент» Ондатже? — Одну секундочку. — Девушка торопливо начала щелкать по клавиатуре компьютера.
15
«Где же он?» Марга оглянулась. Он был совсем рядом, стоял в очереди в кассу. — У нас была эта книга, но закончилась. Приходите завтра. Завтра новые поставки. Скорее всего, и Ондатже привезут. — Спасибо. Она еще раз взглянула на высокую подтянутую фигуру, он по-прежнему стоял в очереди, которая совершенно не двигалась. И мечтательно смотрел на нее. Марга быстро отвернулась и бросилась прочь. Они познакомились первого сентября. Но это не совсем так. В этот день состоялась их первая встреча. Заговорили они на следующий день, когда Марга вернулась за своим «Пациентом», а Славик уже ждал ее в магазине с книгой в руках. «…Как называется впадинка у основания женской шеи?*» Через год они поженились.
* Из книги М. Ондатже «Английский пациент», гл. VI «Тайник в пустыне».
2. Грех
Лето было в самом разгаре. Но особой радости Александру Олеговичу это не доставляло. Впрочем, как и все остальное в последнее время. Он чувствовал себя постаревшим и располневшим. И то и другое было правдой. Сыновья — главная радость в его жизни — уехали отдыхать. Жена большую часть времени проводила на работе. Что к лучшему. А у него были «каникулы» до сентября — время для творчества. Но вдохновение — непростая штука. Весь учебный год он объяснял своим студентам, как нужно писать. Вдалбливал в их свежие головы основные законы драматургии. И только об одном законе он никогда не упоминал — о законе случая
17
и настроения. У него, с его-то опытом, было полно идей. Эти идеи, прекрасные по своей форме, напоминали манекены. Идеальное тело, густые волосы, красивые лица. И никакой жизни. Посреди года он оправдывался нехваткой времени и прочей чепухой. Но сейчас все безмятежное лето было в его распоряжении. И он начинал ненавидеть яркое солнце, сочную листву и другие признаки того, что он находится исключительно в собственной власти. Целыми днями он читал книги, немного занимался переводами, а иногда просто бродил по улицам в надежде потеряться от собственных проблем. Вечером жена, уставшая, приходила с работы. Готовила ему простенький ужин. Какую-нибудь переваренную картошку с селедкой или склизкие макароны по-флотски. Он не жаловался, садился в углу небольшой кухни за стол, старый и поскрипывающий, когда на него облокачивались. Доставал белый хлеб из целлофанового пакета и отрезал толстый кусок. Во время ужина они с Оксаной мало разговаривали. Она спрашивала, чем он занимался весь день. Он отвечал, что дел полно, нужно много всего подготовить к сентябрю, да еще эти переводы — сроки поджимают. Она говорила, что устала, скорей бы отпуск. Да, да… — кивал он в ответ, отрезая еще один кусок хлеба. К чаю почти все темы иссякали. Начинались разговоры о сыновьях — Стасике и Коле. В какой институт поступать Коле, какой способный Стас… А еще некрепкий чай, разбавленный кипяченой водой, и пара ватрушек, тоже извлеченных из целлофана. Потом был телевизор. Александр Олегович садился в потертое кресло и смотрел вечерние новости, что тоже вызывало бурю негодования. Политики разворовывают страну, самолеты падают, в Южной Америке ураган! Да и мало ли еще поводов для раздражения. Спали они на узкой кровати под разными одеялами. Александр Олегович не мог уснуть, снедаемый
18
мыслями. Он вставал и пошире открывал окно, впуская ночной воздух. До него доносились шаги по гравию, чей-то неясный вздох, звук проезжающей машины. Все это его тревожило, и он распахивал окно настежь, чтобы окончательно замучить себя ночными предчувствиями. В висках начинало бешено стучать — давление резко поднималось, сердце набирало обороты. «Оксана, Оксана!» — теребил он плечо жены, сидя на краешке кровати. Оксана с трудом открывала глаза. «Сашенька, опять?» — она приподнималась на локтях. А через минуту уже мерила ему давление. Проглотив таблетку, Александр Олегович снова ложился. Тяжело дыша, он в конце концов проваливался в сон. Ему мерещились лестницы, пустые аудитории и жалобные голоса, слов которых он никак не мог разобрать. Утром, когда он открывал глаза, все казалось не таким страшным. Ненадолго у него появлялась надежда, что можно пережить даже успех «Возвращения после дождя». Это был его первый фильм, который принес ему сумасшедшую известность. Чтобы написать сценарий, прославивший его, ему не нужно было мучительно всматриваться в ночь. Он жил ночью, чувствовал ее. А еще он был молод, и его надежды брали верх над страхами. Как давно это было! И все-таки только вчера. Как хотелось ему снова получить билет на седьмое небо. Но тот, кто начинает думать о славе больше, чем о творчестве, больше не может писать. И теперь для всех он просто преподаватель. Хороший преподаватель. И все. Его студентам невдомек, что снится ему по ночам. На этих мыслях взгляд Александра Олеговича остановился на календаре. Все же не стоит унывать — через неделю он едет в Мюнхен к своему другу Стефану. Эта поездка должна развеять любую грусть. Стефан, его давний друг, был тоже филологом. Правда, с поприща литературы он никогда не сворачивал и кино интере-
19