cover.qxd
31.07.2007
16:19
Page 1
ÝØÀÔÎÒ
È ÏÀËÀ×À
Он купил ее в магазине, где продавались игрушки для взрослых. Недорого, со скидкой. Он вполне мог бы купить себе куклу подороже, но эта поразила его с первого взгляда. По особенному хрупко держались розовые бретельки на ее платиновых плечах, по особенному одиноко блестел розовый браслет на запястье. Во всем остальном она не отличалась от других: стандартная идеальная фигура, большие стеклянные глаза, милая немая улыбка…
ß ËÞÁÈËÀ ÃÈËÜÎÒÈÍÓ, ÝØÀÔÎÒ È ÏÀËÀ×À
ß ËÞÁÈËÀ ÃÈËÜ ÎÒÈÍÓ,
Екатерина Михайловская
Екатерина Михайловская
Екатерина Михайловская
ß ËÞÁÈËÀ ÃÈËÜ ÎÒÈÍÓ,
ÝØÀÔÎÒ
È ÏÀËÀ×À
Екатерина Михайловская ß ËÞÁÈËÀ
à ÈËÜÎÒ ÈÍÓ,
ÝØÀÔÎÒ
È ÏÀËÀ×À
Екатерина Михайловская
ß ËÞÁÈËÀ
ÃÈËÜÎÒ ÈÍÓ,
ÝØÀÔÎÒ
È ÏÀËÀ×À
Москва Бослен
УДК 882 32 ББК 84(2Рос=Рус)6 М 69
Художественное оформление Людмилы Ивановой
М 69
Михайловская Е. Я любила гильотину, эшафот и палача / Екатерина Михайловская. — М. : Бослен, 2007. — 128 с. ISBN 978 5 91187 022 5 Характеры героев этого сборника рассказов и стихотворений рас крываются в обычных и порой сказочных обстоятельствах. Они одиноки. Они живут в разных мирах. Они безымянные, или их имена ничего не значат. Они рассказывают друг другу сказки не словами, а музыкой. Сказки не о любви, а лишь о желаниях. Они — герои или декорации? Гости или хозяева? Они живы на этих страницах. А Вы существуете? УДК 882 32 ББК 84(2Рос=Рус)6 Охраняется Законом РФ об авторском праве ISBN 978 5 91187 022 5 © Михайловская Е., 2007 © Оформление. ООО «Бослен», 2007
ÐÀÑÑÊÀÇÛ
ร ร ร ร ร ร ร ร ร ร ร ร ร ร ร ร
ะ ะฐะบ ะฒั ะตะณะดะฐ, ะพะฝ ะฟั ะพั ะฝั ะปั ั ะฝะพั ั ั . ะขะธั ะธะฝะฐ ะพะณะปั ั ะฐะปะฐ ะตะณะพ, ั ะตะผะฝะพั ะฐ ะฟั ะพะฝะทะฐะปะฐ ะณะปะฐะทะฐ. ะกะปะธั ะบะพะผ ะผั ะณะบะฐั ะฟะพั ั ะตะปั ะฝะฐะผั ะปะฐ ะฑะพะบะฐ. ะ ะฝ ะฟะพะดะพั ะตะป ะบ ะพะบะฝั ะธ ะฟะพั ะผะพั ั ะตะป ะฝะฐ ะฝะตะฑะพ. ะ ั ะตะบั ะฐั ะฝะพะต ะดะฐะปะตะบะพะต ะฝะตะฑะพ. ะ ะตั ะบะพะฝะตั ะฝะพะต, ะบะฐะบ ะฒะตั ะฝะพั ั ั , ะบะฐะบ ะผะตั ั ะฐ, โ ะฝะพ ั ั ะพ ะธะปะปั ะทะธั ะดะปั ั ะตั , ะบั ะพ ั ะผะพั ั ะธั ั ะฝะธะทั . ะ ะตะดั ะฝะตะฑะพ โ ะณั ะฐะฝะธั ะฐ, ั ะพะฝ ะบะธะผ ั ะปะพะตะผ ะพั ะดะตะปั ั ั ะฐั ะ ะตะผะปั ะพั ะ ั ะตะปะตะฝะฝะพะน, ั ะต ะฐะปั ะฝะพั ั ั ะพั ะผะตั ั ั . ะ ะตะฑะพ ะถะตั ั ะพะบะพ ะฒ ั ะฒะพะตะน ะบั ะฐั ะพั ะต, ะพั ะพะฑะตะฝะฝะพ ะฝะพั ั ั , ะบะพะณะดะฐ, ั ั ะฐะฝะพะฒั ั ั ะฟั ะพะทั ะฐั ะฝั ะผ, ะฝะฐ ั ะบะฒะพะทั ะฟั ะพั ะฒะตั ะธะฒะฐะตั ะทะฒะตะทะดั ะธ ะปั ะฝั . ะ ะฝะธ ะฟะพะดั ั ั ะฟะฐ ั ั ั ะฐะบ ะฑะปะธะทะบะพ, ั ั ะพ ะบะฐะถะตั ั ั , ะทะฐะฑะตั ะธั ั ะฟะพะฒั ั ะต โ ะธ ะผะพะถะฝะพ ะดะพั ั ะพะฝั ั ั ั ั ั ั ะบะพะน. ะ ะพ ั ั ะพ ั ะพะถะต ะธะป ะปั ะทะธั . ะ ะฐ ั ั ะพ ะพะฝ ะธ ะฝะตะฝะฐะฒะธะดะตะป ะฝะพั ั , ะทะฐ ั ั ะพ ะพะฝ ะตะต ะธ ะปั ะฑะธะป. โ ะขั ะพะฟั ั ั ะฝะต ั ะฟะธั ั ะฟะพ ะฝะพั ะฐะผ? ะ ะฝ ะพะฑะตั ะฝั ะปั ั . ะ ะฝะฐ ั ั ะพั ะปะฐ ั ั ะฐั ะฟะฐั ะฝั ั ะพะณะพ ะพะบ ะฝะฐ, โ ั ั ะพ ั ะพั ะฝะพ ะฑั ะปะฐ ะพะฝะฐ. ะ ะตั ะตั ั ะฐั ั ั ะตะฟะฐะป ะฟั ะธั ะตั ะบั . ะ ะณะปะฐะทะฐั , ะฝะฐ ะดะฝะต, ะผะตั ั ะฐะปะธ ั ะฐะผะธ ะทะฒะตะทะดั . ะ ะฝ ั ั ั ะต ะผะธะปั ั ะบ ะฝะตะน ั ะฐะบ, ั ะปะพะฒะฝะพ ะพะฝะธ ะฝะต ะฒะธะดะตะปะธั ั ั ะตะปั ั ะฒะตั ะฝะพั ั ั . ะ ะปั ะฝะตะณะพ ะฑั ะปะพ ะฝะตะฒะฐะถะฝะพ, ะบะฐะบ ะพะฝะฐ ั ั ะดะฐ ะฟะพะฟะฐะปะฐ,
7
Екатерина Михайловская
главное — она была здесь. И он рассматривал ее лицо, и чуть заметную усмешку. — Я хотел, чтобы ты теперь пришла. Я очень ждал. Ты слышала, что со мной случилось? Она кивнула. — Но я не хотел, чтобы ты пришла из за этого. Я хотел, чтобы ты пришла просто так и сказала… Она не дала договорить, приставив к губам па лец в черной замшевой перчатке. Он замолчал. — К тебе трудно попасть. Он понимающе закивал головой. — Препятствия, их дело — препятствовать. — По твоему, их много? Я знаю только одно, но оно… Теперь его палец приник к губам, и она замол чала. На место ее слов, сквозь тишину, издалека пробиралась мелодия. Музыка струилась, вливаясь в распахнутое окно. Проскальзывая сквозь тишину, обвивала, запутывала, связывала — его — каждой своей ноткой. Забиралась в самую самую глубину сердца, где острыми кристаллами хранились воспо минания. Мелодия растопила их, как кусок льда. Они стали теплые и живые, затем горячие и волну ющие, кипящие и ранящие. Воспоминания испаря лись, делая воздух комнаты насыщенным, плот
8
Ðàññêàçû
ным. Стало нечем дышать. Он не мог более совла дать с собой и сдался им в плен. — Где ты была? Раньше я часто устраивал зва ные ужины. Почему ты не приходила? — Я не получала твоих приглашений. Он задумался: — Возможно, хлопоты выбили меня из колеи. Я собирался прислать за тобой экипаж, но забыл его отправить. Я был очень занят. — И чем же? — Подпевал. Я расскажу тебе одну сказку, по слушай: «Сказка о Подпевале из королевского хора. Жил был Подпевала из Королевского хора, ис полняющего гимн своего королевства, — второй альт, третья партитура и несколько нот нараспев в конце последнего куплета. Королевство было стро гих нравов. Музыка считалась занятием неприлич ным, отчасти даже непристойным. Разрешались толь ко природные звуки либо речь — остальные пресле довались по закону как развращающие нравы доб ропорядочных граждан. Единственным исключением считалась чистая мелодия королевского гимна. Одна ко ж исполнять гимн разрешалось только членам Ко ролевского хора. Простых же граждан сажали в тем ницу в наказание за возможную фальшь и оскверне ние единственно правильной и чистой мелодии.
9
Екатерина Михайловская
Днем Подпевала был, как и полагается, робок, скромен и учтив. Но ночью, в своих дерзких снах, он воображал себя солистом, исполняющим главную партию Королевского хора. Дойдя до крайности, он даже представлял себя одного, на открытой сцене, ночью, при полной Луне и тысячах зрителей — испол няющим неслыханную мелодию, сравнимую только со звоном колокольчиков или с шумом прибоя. Но на ступало утро, и Подпевала уходил на работу исполнять свою партию: второй альт, третья партитура и не сколько нот нараспев в конце последнего куплета. Однажды он решился и бросил все. Рискуя жизнью, Подпевала бежал из Королевства в чужие земли. Он скрывался, голодал, испытал много тягот и лишений. Бедность и одиночество состарили его. Но однажды он смог записать нотами на бумаге ус лышанную во сне мелодию. Ночью, один на открытой сцене, при полной Луне он исполнил ее — никем ранее не слышанную мелодию, сравнимую только со звоном колоколь чиков или с шумом прибоя. Одинокий зритель скупо похлопал ему: — Красиво, где то я уже это слышал… — Во сне?! — закричал Подпевала. — Вы то же слышали ее во сне?! — Нет, — ответил зритель и, нахмурив лоб, по смотрел на Луну. — Кажется, в каком то другом Ко
10
Ðàññêàçû
ролевстве, когда я путешествовал. Да, второй альт, третья партитура, а потом еще несколько нот нара спев в последнем куплете». — Грустная сказка. — Почему ты пришла так поздно? Почему? Она не ответила. — Я знаю другую печальную сказку: «Сказка о Короле Звездочете. Жил был на свете один Король. И было у Коро ля абсолютно все: огромное прекрасное королевст во с бескрайними урожайными землями и множест вом работящих крестьян, преданные слуги, готовые сию минуту расстаться с жизнью ради него, большой красивый замок с чередой уютнейших залов, нео быкновенные сады, поражающие своей ухоженнос тью и плодовитостью, верные мудрые друзья, люби мая жена. И вот однажды в полночь, ужиная на веранде с Королевой, он сказал, что звезды меркнут пред светом ее глаз. А затем посмотрел на небо. В черно те его беспредельной мглы купались бриллианто вые звезды. «Интересно, сколько их?» — подумал Король и принялся считать, забыв про ужин и тепло посте ли. Он считал всю ночь, пока утро не оборвало его занятие рассветом. Лишь когда звезд не стало вид но, уставший Король вернулся в свои покои и уснул.
11
Екатерина Михайловская
Проснувшись вечером, он снова принялся счи тать. Но, как и в первую ночь, ему не хватило ни времени, ни сил. Звезд было слишком много… К то му же, не раз сбиваясь со счета, Король начинал все заново. Решив всерьез заняться этим делом, он орга низовал целую армию звездочетов, вооруженных самыми лучшими моделями телескопов. Они дели ли небо на части и тщательно записывали свои рас четы в аккуратненькие книжечки. Со временем набралось много томов таких книжечек, а звезды все не кончались… Их хрус тальный блеск затмил сердце и разум Короля. Днем он спал, считая день только помехой своей великой деятельности звездочета. Время шло, летели годы… Все силы королевства были направлены на удовлетворение страсти одержимого Короля. Зем ли его беднели, крестьяне умирали с голоду, нако нец, королевство было разорено. Все его близкие подданные бежали в чужие края, находя там себе пристанище. И лишь Королева оставалась ему вер ной. На ее долю выпала тяжелая ноша — масса всех неисчислимых звезд обрушилась на ее плечи ожиданием, обессиливающим и разочаровываю щим в тщетных попытках затмить холодный блеск небесных светил.
12
Ðàññêàçû
И вот однажды все кончилось. Как обычно, Ко роль проснулся поздно вечером и понял, что не уви дит больше ни одной звезды. Чернота, как чье то проклятье, повисла над ним. Король ослеп. Тысячи лучших лекарей лечили его, но все бы ло напрасно. Глаза ничего не видели. Конечно, звездочеты продолжали работать, но это не утеша ло Короля. За столько лет звезды стали смыслом его жизни. Мысль о том, что никогда впредь не уви дит он их великолепия, отравляла его. Змеей за ползла в сердце горечь. Сидя на веранде, откуда все и началось, Король плакал. Вдруг его посетило воспоминание. Он вспом нил, как когда то давно, здесь, из глубины зала, по явились и медленно поплыли к нему звезды необы чайной красоты. Не нужно было считать — их было всего две, но перед светом этих звезд меркли все остальные. То были глаза Королевы. А сейчас их уже не было рядом». С каждыми словом ее неуловимые черты де лались еще более расплывчатыми, прозрачными. На лице появился искусственный блеск, словно у восковой куклы. Он отпрянул от нее в испуге. Тут же его пронзила головная боль, и он сел на пол. Пе ред глазами возник туман, в котором медленно растворялся ее образ.
13
Екатерина Михайловская
— Это не она, — шептал он в исступле нии. — Она все таки не пришла, ее здесь нет! Он пытался вспомнить тот день, час, когда ви дел ее в последний раз, не эту — а настоящую. И не мог. Ему казалось, что это было давно, очень давно, в какой то прошлой жизни, воспоминания о кото рой стерлись из его памяти. Он хотел послать за ней и кинулся к двери, но замер, поняв, что она не приедет. — У нас слишком разные сказки, — услышал он то ли ее, то ли свой собственный голос. Музыка смолкла.
Чувствуешь? Это — давление, Предвкушение или томление. Губы искусаны в кровь. Только сейчас — озарение. Миг, и исчезло спасение. Силы иссякли, чтоб вновь… Я расскажу тебе сказку, В ней даже шепот как крик — Крик длиной в бесконечность. Дай мне чернила и краску. То, что сейчас длилось миг, Сказкой растянется в вечность.
14
ÍÀ ËÓÍÅ
— Уходя, выброси мусор. Не забудь, как обычно. — Угу. Почему в холодильнике опять одни лис тья, мы что, коровы? — Что?! Ты сказал, что я жирная корова?! — Где мои брюки? — Там, где ты их вчера положил. — Что я доложил?! Почему ты никогда не слу( шаешь? — Мне нельзя кушать, и тем более готовить для тебя — иначе захочу сама! Ты же знаешь, я голодаю. — Что это за бред? — Нет, это не во вред, я ем диетический хлеб; ты ешь обычный, а этот — мой. — Мой посуду сама, мне на работу. — Это я то не проявляю заботу? Ты сам бесчув( ственный урод. — Мне все равно, какого цвета будут твои губы, чтобы рот стал более чувственным. Выбирай сама! — Что я опять должна сама убрать?! Я тебе не служанка!
15
Екатерина Михайловская
— Ты теперь мне свою банку, со шпинатом, что ли? Не ем я шпинат!!! Говорил уже раз сто! — Можешь оставить деньги на холодильнике, милый. — Нет времени взглянуть, но я уверен, что твой новый пиджак очень милый. Доверяю твоему вкусу. — Ну, тогда на ужин будем есть шпинат. Не за будь мусор выбросить. — Могла бы и сама позвонить — спросить про кредиты!!! Он перешагнул через мусорный пакет и захлоп нул за собой дверь. — Иди ты сам куда подальше, грубиян! — кричал раздраженный женский голос из спальной комнаты.
*** — Дорогая, я хочу кое что тебе рассказать, бо юсь, что ты будешь смеяться. — Ну что ж, посмеюсь, если есть над чем. — Ты слушаешь меня? — Да, конечно, как всегда. — Вчера ночью, когда ты уже спала, я вышел покурить на балкон. Тускло светила желтая лу на — чудесно красивая! Раза в три больше и ярче, чем обычно. Последний раз я видел такую луну в ту
16
Ðàññêàçû
ночь, когда мы познакомились. Лунный свет был на столько ощутим, что, казалось, касался меня. Свети ло излучало тепло и спокойствие. И тут я заметил, что Луна не очень то круглая. На ней был бугорок, словно холмик. Но ведь это от сюда только холмик, а на Луне — целая гора, огром ная вершина. И я еще подумал: «Почему нигде не слышал об этом, если бугорок заметен даже нево оруженным глазом?» Вдруг холмик начал двигаться. Я долго наблю дал за ним. Спустя время стала вырисовываться его фигура: ручки, ножки, голова, туловище… Это был человек! Крохотный человечек на Луне! Должно быть, он не мог ничем занять себя в эту ночь. Ску чая, человечек ходил туда сюда. Присмотревшись получше, я увидел, что это — женщина! Очень красивая и такая одинокая! Она одна гуляла по Луне, поднимая ногами лунную пыль и отчаянно жестикулируя. Я слышал, как она что то шепчет на своем лунном языке, похожем больше на мелодию, чем на речь. И тогда я окликнул ее. И она отозвалась! Мы проболтали всю ночь! Причем она говори ла на своем языке, а я — на своем! Не могу предста вить, как мы понимали друг друга, но ведь понимали же, все до последнего слова! Я рассказывал ей о на шей жизни; про тебя, дорогая. А она — о своей.
17
Екатерина Михайловская
Знаешь, она там совсем одна. Гуляет целыми но чами по Луне, только она — и никого рядом, ни души. Когда я спросил, давно ли она там, она ответила, что и не помнит того времени, когда ее здесь не было. А когда я спросил, каким образом она там оказалась, ответила, что из за меня. А после, будто обидевшись, ушла на другую сторону Луны, даже не объяснив: как такое могло случиться в действительности. — Действительно, смешной анекдот.
*** — Я хочу поговорить с тобой, дорогой. Со мной случилось нечто! — Ты опять набрала вес? — Нет — другое. Послушай: вчера ночью, когда ты уже спал, я вышла покурить на балкон. Тускло светила желтая Луна — волшебно красивая! Раза в три больше и ярче, чем обычно. Последний раз я видела такую Луну в ту ночь, когда мы познакоми лись. Лунный свет был ощутим и, казалось, прикаса ется ко мне. Он излучал тепло и спокойствие. И тут я заметила, что Луна не очень то круглая. На ней был бугорок, словно холмик. Но ведь это от сюда только холмик, а на Луне — целая гора, огром ная вершина. И я еще подумала: «Почему нигде не слышала об этом, если бугорок заметен даже нево оруженным глазом?»
18
Ðàññêàçû
Вдруг холмик стал двигаться. Я долго наблюда ла за ним. Спустя время стала вырисовываться его фигура: ручки, ножки, голова, туловище… Это был человек! Крохотный человечек на Луне! Должно быть, он не мог ничем занять себя в эту ночь. Ску чая, человечек ходил туда сюда. Присмотревшись получше, я увидела, что он — мужчина! Очень красивый и такой одинокий! Он один гулял по Луне, поднимая ногами лунную пыль, и отчаянно жестикулировал. Я слышала, как он шепчет на своем лунном языке, похожем больше на мелодию, чем на речь. И тогда я окликнула его. И он отозвался! Мы проболтали всю ночь! Причем он говорил на своем языке, а я — на своем! Не могу предста вить, как мы понимали друг друга, но ведь понима ли же, все до последнего слова! Я рассказывала ему о нашей жизни; про тебя, дорогой. А он — о своей. Знаешь, он там совсем один. Гуляет целыми ночами по Луне, только он, и никого рядом, ни души. Когда я спросила, давно ли он ходит по Луне, он от ветил, что и не помнит того времени, когда его там не было. А когда я спросила, каким образом он там оказался, ответил, что из за меня. А после, будто обидевшись, ушел на другую сторону Луны. Ну, что ты думаешь?
19
Екатерина Михайловская
— Я думаю, что ты и так прекрасно выглядишь. Бросай голодать — а то от этого шпината меня уже тошнит.
Бой проигран — меркнет свет. Я и ветряная мельница. Вы с ней вместе столько лет, Я ей вовсе не соперница. Пусть отпразднует победу, Украшеньями звеня. Знай, когда(нибудь к обеду Она сварит и тебя. Не уйдет уже к другому, Не изменит никогда. Всю себя отдаст такому, Без остатка, навсегда. Назови ее своей, Позови ее: «Высочество». Твоя спутница сильней. Ее имя — Одиночество.
20
ÑÈÍÈÅ ËÈÑÒÜß
— Жениться бы тебе, голубчик, — сказала тол стая баба Люба, вытирая рубашкой деда Никифора пыль со стола. — На ком? — хмуро спросил Валя. — Что ж, а то прям не на ком? Девчат, что ль, у нас мало? Верка вот, Пахомова, например, девка здоровая. — Она — дура. — Ну, глуповата малясь, зато хозяйственная. А Розка нашенская? — Она, баб Люб, уж больно страшная. — Да не больно и страшная. Ты сам, что ль, Валька, краса писаная? А она, когда нарядится, между прочим, как нормальная. Сапоги у нее, эти, на пол высоком каблуке, уж больно ей к лицу. — Точно, к лицу, такие же страшные. — Ну уж! Страшные! Надька вот, красавица. Чем не невеста? — Надька, может, невеста и хорошая, да у нее трое детей, и все от разных мужиков.
21