Татьяна Бронзова – новое имя в литературе. Актриса театра и кино, супруга народного артиста России Бориса Щербакова, прежде – заведующий труппой МХАТ им. Чехова, ближайший друг и соратник Олега Ефремова, теперь она снимается в кино, пишет сценарии, по которым реализуются фильмы и телесериалы. В своей дебютной повести «Венера в русских мехах» она обращается ко времени диссидентов, КГБ, расцвету застоя. Герои этой захватывающей истории среди монументальных декораций советского Ленинграда и богемного Парижа проходят через десятилетия для того, что бы доказать друг другу свою любовь, которую не смогли сломить ни авторитарный советский режим, ни годы, ни расстояния.
мехах
Татьяна Бронзова
В Е Н Е РА В Р У С С К И Х М Е Х А Х Повесть
УДК 882-31 ББК 84(2Рос) Б88
Иллюстрации и художественное оформление Ивана Разумова
Б88
Бронзова Т. Венера в русских мехах / Татьяна Бронзова, – М. : Вагриус Плюс, 2009. – 304 с., илл. ISBN 978-5-98525-054-1 Татьяна Бронзова – новое имя в литературе. Актриса театра и кино, супруга народного артиста России Бориса Щербакова, прежде – заведующий труппой МХАТ им. Чехова, ближайший друг и соратник Олега Ефремова, теперь она снимается в кино, пишет сценарии, по которым реализуются фильмы и телесериалы. В своей дебютной повести «Венера в русских мехах» она обращается ко времени диссидентов, КГБ, расцвету застоя. Герои этой захватывающей истории среди монументальных декораций советского Ленинграда и богемного Парижа проходят через десятилетия для того, что бы доказать друг другу свою любовь, которую не смогли сломить ни авторитарный советский режим, ни годы, ни расстояния. УДК 882-31 ББК 84(2Рос) Охраняется Законом РФ об авторском праве ISBN 978-5-98525-054-1 © Бронзова Т., 2009 © Разумов И., иллюстрации и художественное оформление, 2009
Все, что есть на этой земле – это ТЫ! А не станет ТЕБЯ, не станет меня. Потому, что все, что есть для меня В этой жизни моей – это ТЫ.
В Е Н Е Р А
В
Р У С С К И Х
М Е Х А Х
ПРОЛОГ
10 июня 1990 года самолет «Аэрофлота» приземлился в аэропорту «Шарль де Голль» и, медленно сбавляя скорость, мягко покатился по посадочной полосе к месту высадки. Пассажиры ап лодировали мастерству пи лота, благополучно доставившего их из Москвы в Париж. Не дожидаясь команды стюардесс, многие из них уже отстегивали пристяжные ремни и, хлопая дверцами полок, вытаскивали свою ручную кладь в предвкушении встречи с французской столицей. – Просим пассажиров оставаться в креслах до полной остановки самолета. Пожалуйста, займите свои места, – взывала по радиосвязи бортпроводница на русском и французском языках. Нехотя все стали опять рассаживаться.
7
8
Т А Т
Ь
Я
Н
А
Б
Р
О
Н
З
О
В
А
Пассажиры первого класса в своем стремлении к скорой высадке из самолета ничем не отличались от остальных . – Димочка! Вернись ко мне. Быстро! – молодая полная женщина, блистая огромными бриллиантами, отдавала команды малышу лет четырех, убежавшему по проходу между креслами. – Что же вы, мадам, отпускаете ребенка, когда самолет находится еще в движении! – игриво проговорил с французским акцентом сидевший в соседнем ряду дородный мужчина в дорогом сером твидовом костюме. – Не ваше дело, – огрызнулась «бриллиантовая». Француз, явно не ожидавший такого резкого тона, обиженно поджал губы и, отвернувшись к иллюминатору, подумал про себя: «У этих новых русских никакого воспитания». – Пожалуйста, посадите ребенка на место, – услышал он и, обернувшись, увидел, как стюардесса передает с рук на руки мамаше сбежавшего Димочку. – Не указывайте, что мне делать. Если захочу, куплю весь ваш самолет и будете передо мной плясать! – наглым тоном парировала та, сверкая бриллиантами. – Пожалуйста, посадите ребенка на место, – тихо повторила стюардесса, натужно улыбаясь, чтобы не потерять «лицо компании». – Принесите ребенку кока-колы и прекратите указывать мне, как я должна поступать. Делайте
В Е Н Е Р А
В
Р У С С К И Х
М Е Х А Х
то, что я вам говорю. Я плачу за этот первый класс такие деньги, что вы не смеете мне делать замечания, – почти срываясь на крик, нервно произнесла «бриллиантовая» дамочка. Стюардесса, еле сдерживаясь, чтобы не ответить хамоватой пассажирке, пошла за кока-колой для ребенка. В последнее время на борту часто попадались подобные люди. Еще недавно ничего не имеющие кроме, может быть, десяти классов образования, а теперь по уши упакованные в бриллианты, с кредитными картами, на счетах которых значились цифры со многими нулями в долларовом эквиваленте, они считали, что им принадлежит весь мир, а все остальные – только малые песчинки, которые существуют исключительно для того, чтобы им прислуживать. Вероника отстегнула ремни безопасности и хотела было привстать, чтобы защитить стюардессу от наглости женщины, но профессор Лямин, сидящий рядом, властным движением руки усадил ее обратно в кресло. – Виктория Васильевна, не вмешивайтесь. Нарветесь только на очередное хамство. Эти нувориши абсолютно несносны. Разве мало мы с вами встречаемся с подобными в нашей клинике? Вероника тяжело вздохнула и, утвердительно тряхнув головой, послушно села. – Больше всего на свете ненавижу хамов, – тихо произнесла она. Вероника впервые летела первым классом, равно как и вообще за границу. Профессор Лямин,
9
10
Т А Т
Ь
Я
Н
А
Б
Р
О
Н
З
О
В
А
руководитель института кардиологии, в котором она работала, импозантный, с густой седой шевелюрой, недавно переживший свой семидесятилетний юбилей, выглядел моложе своих лет. – Виктория Васильевна, а ведь вы в первый раз в Париже? – обратился он к ней, отстегнув ремни и блаженно потянувшись в кресле. – Да. Но хотя я никогда здесь не была, с этим городом у меня много связано. – Странно, – Лямин посмотрел внимательно на Веронику. – Связывает хорошее или плохое? – Никогда не задумывалась над таким вопросом, Константин Петрович, – ответила Вероника и слегка улыбнулась. – Пожалуй, и хорошее, и плохое. Все вместе. – А вы загадочная женщина, Виктория Васильевна, – Лямин взял ее за кисть. – Будь я помоложе, влюбился бы в вас. – А как же Елена Сергеевна? – мягким движением высвободив руку, засмеялась Вероника. – Ну, это я так, теоретически, – усмехнулся Лямин и с сожалением вздохнул. – Поскольку моложе я не стану! «Отстегните пристяжные ремни и приготовьтесь к выходу из самолета. Первыми выходят пассажиры экономического класса. Пассажиры первого и бизнес-класса будут приглашены дополнительно», – объявила стюардесса и повторила по-французски. Пассажиры эконом-класса, уже давно отстегнувшиеся, толпились в проходе.
В Е Н Е Р А
В
Р У С С К И Х
М Е Х А Х
– Странное распоряжение! – удивился Лямин. – Это по какому праву эконом-класс выходит раньше первого? – крикнула скандальным голосом «бриллиантовая». – Иначе нарушится балансировка, – спокойно ответила ей стюардесса. – А… – протянула удовлетворенная ответом «бриллиантовая». Незнакомое слово «балансировка» подействовало на нее магически. – Что ж, посидим. Подождем, – пробурчал себе под нос Лямин. Когда они вышли в зал прилета, то немедленно увидели человека, высоко державшего плакат, на котором было написано по-английски: «Международная конференция кардиологов. Господин ЛЯМИН, госпожа ВОРОНЦОВА». – Это за нами, – констатировал очевидное профессор. Гостиница располагалась в центре Парижа. В холле велась регистрация прибывавших специалистов. Кто-то кому-то радостно пожимал руки, раздавалась разноязыкая речь, и, несмотря на то, что люди были все солидные, в холле царила шумная суета от их веселых и громких возгласов. Зарегистрировавшись и получив все необходимые бумаги на конференцию, Вероника поднялась к себе в номер и подошла к окну. Оно выходило на довольно широкую улицу: неслись машины, между ними сновали мотороллеры, по тротуару спешили куда-то люди, обходя столики уличных кафе, заполненных любителями не спеша выпить
11
12
Т А Т
Ь
Я
Н
А
Б
Р
О
Н
З
О
В
А
кофе, поболтать, выкурить сигарету. Яркое июньское солнце палило в полдень нещадно. «Париж – это праздник, который всегда с тобой», – вспомнились ей слова Хемингуэя. Она решила, что должна немедленно увидеть этот город, который манил ее к себе столько лет. Сюда были устремлены все ее помыслы, сюда рвалась душа. Где-то здесь живет человек, которого она так любила! Что теперь это за чувство? Может быть, только воспоминания любви? Ведь прошло двадцать лет. Долгих двадцать лет. Жизнь поступила с ними жестоко. Она развела их и не
В Е Н Е Р А
В
Р У С С К И Х
М Е Х А Х
позволила больше встретиться. Он ходит по этим улицам, сидит в этих кафе. Вдруг Вероника увидит его! Узнают ли они друг друга? Обрадуется ли он встрече? Наверняка уже женат и окружен детишками. Небывалое волнение охватило ее. Отбросив тревожные мысли, Вероника быстро покинула номер и вышла из гостиницы. Куда идти? Направо или налево? Подчиняясь внезапному импульсу, она пошла налево и очутилась на большой улице. «Шанзелизе», – прочитала она и, увидев не очень далеко Триумфальную арку, радостно направилась к ней. Дойдя до подземного перехода, Вероника решила перейти на теневую сторону, спасаясь от ярких солнечных лучей. Выйдя из прохладной подземки, она оказалась прямо напротив мехового магазина. Над входом висела вывеска «ВИКТОРИЯ». Огромная витрина манила красивыми, изящными шубками на манекенах, а в центре стояла статуя Венеры. У ее ног веером лежали соболиные шкурки, одна из них красовалась на шее. Как вкопанная, Вероника встала напротив и не могла сделать больше ни шагу. Ноги сделались ватными, сердце выпрыгивало из груди, чувство нежности и любовной неги разлилось по всему телу. Николя! Неужели это Николя? Только он мог накинуть на плечи Венеры соболя. Только он мог назвать магазин «Виктория»! Он выполнил свои обещания?! Ощущения двадцатилетней давности вернулись к ней, как будто все происходило вче-
13
ра. Она четко ощутила прикосновение его рук, вспомнила нежность в его глазах, от которой кружилась голова, и увидела его улыбку совсем рядом. Нет, не воспоминания любви терзали ее эти долгие годы! Сама любовь. Она любит его! Любит так же страстно, как тогда!
Часть первая
ВИКТОРИЯ
16
Т А Т
Ь
Я
Н
А
Б
Р
О
Н
З
О
В
А
ГЛАВА 1
Вероника, или, как ее записали в свидетельстве о рождении, Виктория, родилась в Ленинграде ранним январским утром 1952 года в семье потомственного врача Василия Алексеевича Воронцова. Его отец, Алексей Петрович, талантливый хирург, руководил кафедрой медицинского института, мать, Екатерина Михайловна, преподавала французский язык. Успешно окончив школу, Василий поступил в медицинский, начав таким образом претворять в жизнь свою самую большую мечту: стать хирургом, как отец. Счастливое время оборвалось через год, в июне сорок первого. Грянула война. Сначала на фронт ушел Алексей Петрович. Он командовал полевым госпиталем и, когда Василия в начале второго курса призвали в армию, попросил определить сына под свое начало.
В Е Н Е Р А
В
Р У С С К И Х
М Е Х А Х
Екатерина Михайловна уехала из осажденного Ленинграда на Урал, где в небольшом городке жила ее двоюродная сестра. Все долгие военные годы она ждала вестей с фронта. То, что Василий находится рядом с отцом, утешало ее. Ей казалось, что так их сын защищен. Наконец наши войска прорвали блокаду Ленинграда и погнали немцев на запад. – Пора возвращаться домой, – решила Екатерина Михайловна. Летом сорок четвертого в тревоге и волнении стояла она перед зданием Московского вокзала в родном городе. Добралась до Сенной площади и пошла торопливо, насколько позволяла тяжесть чемодана, до поворота на Казначейскую улицу, и только убедившись, что все дома целые, облегченно перевела дух. Ни одна бомба не залетела в этот квартал. Она поставила чемодан на тротуар и несколько минут разминала затекшие пальцы. Потом, подхватив свою ношу, Екатерина Михайловна заспешила к своему подъезду. Она так соскучилась по дорогим ее сердцу вещам, напоминавшим ей о счастливой семейной жизни до войны. Однако в квартире ее ожидали большие перемены. Когда она открыла своим ключом входную дверь, то увидела женщину, которая направлялась в кухню. Незнакомка остановилась и также в недоумении уставилась на Екатерину Михайловну.
17
18
Т А Т
Ь
Я
Н
А
Б
Р
О
Н
З
О
В
А
– Вы кто? – изумленно спросила Воронцова. – А вы кто? – вопросом на вопрос ответила женщина. В это время из комнаты около ванной выскочил мальчик лет девяти. – Мама, я гулять, – буркнул он и, прошмыгнув мимо Екатерины Михайловны, побежал вниз по лестнице. – Миша! Чтобы со двора ни шагу! – крикнула ему вслед женщина. Оказалось, что в квартире, где Воронцовы жили одни до войны, теперь поселились еще две семьи из разбомбленного дома по Садовой улице. Небольшую комнату, рядом с кухней, заняла молодая женщина. Комнату побольше, около ванной, отдали Марии Дмитриевне с девятилетним сыном Мишей, а семье Воронцовых оставили две большие смежные комнаты. Екатерина Михайловна приняла все как данность и только молилась, чтобы живыми и невредимыми вернулись с фронта ее муж и сын. Горе ворвалось к ней ранним утром в декабре сорок четвертого. Она слегка простыла и лежала с небольшой температурой. Раздался звонок в дверь. Екатерина Михайловна услышала шаркающие шаги соседки Марии Дмитриевны, какие-то голоса, звук захлопнувшейся входной двери, и… полная тишина. Екатерина Михайловна даже подумала, что соседка тоже куда-то ушла. Но вот дверь комнаты приоткрылась:
В Е Н Е Р А
В
Р У С С К И Х
М Е Х А Х
– Екатерина Михайловна, можно? – Конечно Мария, входи! Что там? Случилось что? – тревожно спросила она. В глазах соседки была скорбь, а в руках она держала листок. Екатерина Михайловна села на кровати. Болью пронзила ее догадка. – Похоронка? – глухо спросила она. – Кто? – Алексей Петрович Воронцов, – с дрожью в голосе прочитала Мария. – А Василий? – еле слышно задала вопрос Екатерина Михайловна. – Про Василия ничего нет, – также тихо ответила соседка. Екатерина Михайловна прошла к шкафу, достала лежавшую икону, установила в углу на столике, поставила рядом канделябр со свечой. – Я сейчас, я быстро, за спичками, – рванула к дверям Мария Дмитриевна. – Не надо. У меня есть, – прошептала Екатерина Михайловна. Она зажгла свечу, встала на колени и начала молиться. Молилась она за упокой души своего горячо любимого мужа и за спасение своего единственного сына. Мария тихо вышла, чтобы оставить ее наедине с Богом, но дверь не закрыла. Мало ли что… Вся жизнь Екатерины Михайловны теперь сосредоточилась на сыне. Каждое утро и перед сном молилась она, чтобы Господь вернул его живым. И Господь услышал ее. Василий выжил и пришел
19
20
Т А Т
Ь
Я
Н
А
Б
Р
О
Н
З
О
В
А
с фронта в чине капитана медицинской службы. Отец и война научили его многому. Он стал первоклассным хирургом без диплома. В пятьдесят первом году сын привел в дом девушку. – Знакомься, мама. Это Надя. Мы решили расписаться. Екатерина Михайловна растерялась: – И когда же? – В эту субботу, – ответил Василий, восторженно поглядывая на Надежду. …Свадьбу сыграли более чем скромную: из гостей только свидетели с обеих сторон да соседи. Екатерина Михайловна перешла жить в проходную комнату, свою отдала молодоженам. Надежда тоже была врачом и работала в одной больнице с Василием. Девушка Екатерине Воронцовой понравилась, хотя чувство ревности все-таки у нее порой возникало. Через год родилась Вероника, и Екатерина Михайловна не могла малышке нарадоваться. Став бабушкой, оставила школу, оформила пенсию и полностью посвятила себя домашним хлопотам. Василий с Надеждой допоздна пропадали в больнице. Возвращались они зачастую, когда дочка уже спала. Воспитанием занималась Екатерина Михайловна. Вероника росла красивой, смышленой девочкой. С раннего детства она знала, что в стране, в которой растет, не все можно говорить при людях. К семи годам, когда пришло время идти
В Е Н Е Р А
В
Р У С С К И Х
М Е Х А Х
в школу, она благодаря бабушке по-французски говорила так же хорошо, как и по-русски, но только с бабушкой или отцом и когда их не слышат посторонние. – Не надо, чтобы другие знали, что ты понимаешь другой язык. – Почему? – Потому, что другие подумают, что ты умнее их и захотят тебя сослать в неведомые края за кудыкину гору!
21