Square Sitar by Katia Stew

УДК ББК С41

Дизайнер Екатерина Кузьмина Руководитель Евгений Корнеев Ситар С. C41 Архитектура внешнего мира: Искусство проектирования и становление европейских физических представлений. — М.: Школа Дизайна НИУ ВШЭ, 2015. — ??? с. ISBN 978-5-98379-1?? Книга выдающегося американского экономиста Мансура Олсона посвящена применению разработанной им теории коллективных действий к объяснению особенностей экономического роста разных стран в те или иные исторические периоды. В начале этой работы автор кратко излагает логику коллективных действий и формулирует ряд следствий применительно к коалициям и лоббистским организациям, преследующим узкие интересы. Затем он прослеживает воздействие соответствующих закономерностей на экономическое развитие ведущих индустриальных держав в послевоенный период и в раннее Новое время, крупных развивающихся стран в различные периоды, а также вскрывает дополнительные причины позитивного влияния внешней торговли и укрупнения национальных юрисдикций на экономический рост. Он также предлагает собственное оригинальное объяснение таких явлений, как стагфляция и застойная безработица. В дополнении, специально написанном М. Олсоном для первого русского издания, он применяет свой подход для анализа экономической динамики экономических систем советского типа и постсоветских стран.

УДК ?????? ББК?????? ISBN 978-5-98379-1??

Предисловие Глава 1 «История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология

Глава 2 Архитектурно-строительная аналогия в европейской мысли: от «мистического Ничто» античности к «объективному Ничто» Эйнштейна и Больцмана

Глава 3 Витрувий: Статуи богов и изображения зданий

Глава 4 Альберти и Филарете: утилизация спектакля

135

Глава 5 Виолле-ле-Дюк, Корбюзье, Дженкс: техноприрода и биополитика

171

Заключение Проектирование после науки о природе. Третья природа

229

Александр Раппапорт Взгляд на мир извне и изнутри

257

благодаря своей однородности претерпевает все, что с ним ни случится, однородно, «История вселения»: то стоит ему коснуться чего-либо или, на экстериоризация света, оборот, испытать какое-либо прикосновение, онтологизация материи и движения эти передаются уже ему всему, и политэкономическая космология доходя до души: отсюда возникает тот вид ощущения, который мы именуем зрением»3. Далее Платон специально подчеркивает, Выразительной иллюстрацией того, что это чувствительное образование (зрителькак система прагматических представлений ный луч) «во время дня являет собою сросв ходе своей эволюции постепенно отпадает шееся с нами тело»4. Аристотель, несмотря на свои принципиальные расхождения с Плаот традиции философского мышления, может тоном, в случае с теорией зрения остается служить история европейской оптики. близким его преемником. В «Метафизике» На протяжении античности на равных конимеется фрагмент, где он прямо основываеткурировали между собой две версии истолся на изложенной в «Тимее» синаугической кования зрения: 1) интроективная, которая схеме, говоря о белом и черном цветах полагает, что зрение возникает в результате как о «рассеивающем» и «собирающем» воздействия на нас особых образов-подобий зрение соответственно5. В трактате «О душе» («эйдолонов» или «симулякров»), непреАристотель формулирует собственную орирывно отделяющихся от предметов и попагинальную версию этой концепции, согласно дающих в глаза; и 2) проективная, которая которой свет вообще никуда не движется: восходит к древнему пифагорейству и учит, он есть осуществление (энтелехия) прозраччто мы видим благодаря исходящим из глаз ности и является проводником зрительного в сторону предметов лучам «тонкого света» ощущения так же, как неподвижный воздух (h ojiV). Объединяющая эти две версии служит средой распространения слышимого «синаугическая» трактовка зрения впервые и как тело человека является средой его таквстречается у Эмпедокла и получает законтильных переживаний6. Существенно ченную формулировку у Платона, — при этом, что зона слышимого и зрительное в частности, в «Тимее» (ок. 360 года до н.э.), поле описываются Аристотегде Платон пишет: «…когда 3 Тимей, 45 e-d (Платон. лем также по аналогии с теполуденный свет обволакиваСочинения: В 4 т. / Ред. А.Ф. Лосева, В.Ф. Асмуса. СПб.: Изд. Олега Абышко, лом человека, то есть как его ет это зрительное истечение 2007. Т. 3. Ч. 1. С. 528; далее ссылки на внешние (простертые вовне) [из глаз] и подобное устремпроизведения Платона даются по этому части, сохраняющие поэтому ляется к подобному, они изданию). 4 Там же, 64 е (Т. 3. Ч. 1. С. 553). неразрывную связь с его дусливаются, образуя единое 5 Там же, 68 е (С. 557); Аристошой. Интересное дополнение и однородное тело в прямом тель. Метафизика, I-7, 1057b (Аристотель. направлении от глаз, и притом Сочинения: В 4 т. / Ред. В.Ф. Асмуса и др. к этому истолкованию зрения имеется в «Политике», в месте, где огонь, устремляю- М.: Мысль, 1978–1983. Т. 1. С. 267; далее ссылки на произведения Аристотеля где Аристотель дает описание щийся изнутри, сталкивается даются по этому изданию). 6 Аристотель. О душе, 418b-419a полиса как коллективного с внешним потоком света. (Т. 1. С. 409–410). тела, обладающего объедиА поскольку это тело

Глава 1

«История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология 7

ненными способностями и объединенным трально-взвешенное отношение к вопросу о восприятием: если продолжить его мысль, природе зрения, не доходящее до разрыва то именно чувственной принадлежностью с учениями античных философов, сохраняет«соборного» тела полиса (или человеческого ся в Европе вплоть до XVII века — к примерода в целом) должно оказаться все, ру, из поздней переписки Галилея следует, что может быть увидено и зарегистрировано что этот легендарный основатель современкак сущее для зрения7. Вполне родственным ного оптического приборостроения все еще различал два вида лучей: исходящие из глаз аристотелевскому представлению остается лучи, благодаря которым зрение становится стоическое толкование зрения как дыхания возможным, и «освещающие» лучи, даюили живого колебательного напряжения зрищие глазу конкретное изображение. Тем не тельного поля, подразумевающее, что воспименее, начиная с позднего Средневековья тание духа есть в то же время и работа эволюция общепринятых представлений по совершенствованию восприятия. Во всех о зрении в Европе превращается в историю этих концепциях зрение, ощущение и пониповсеместного утверждения интроективной мание трактуются как органически связанные концепции и постепенного забвения продруг с другом способности души. ективной. Решительный шаг в этом направ На рубеже нашей эры отношение лении представляет собой «Оптика» Ибн к зрению начинает медленно, но неуклональ-Хайсама (Альхацена), написанная но меняться. В зрелой римской античности в начале ХI века и оказавшая значительное впервые явно заявляет о себе позиция класса влияние сначала на европейских ученых ХIII технических специалистов, требующая отдевека (Роджера Бэкона, Вителения прикладных наук 7 Аристотель. Политика, Г-VI-4, ло), а затем и на деятелей итаот философии: 1281b (Т. 4. С. 464). льянского Ренессанса9. Эксна необходимость такой 8 Афиней. О машинах [4-7] // перименты с camera obscura независимости, в частности, Греческие полиоркетики. Флавий Вегеций Ренат. СПб.: Алетейя, 1996. С. 68–70. и хирургическое препариуказывает Афиней, выдвигая Фрагмент из Герона в латинском перерование человеческого глаза в своем тексте «О машинах» воде опубликован в собрании избранных греческих фрагментов по физике И.-Г. последовательно ведут к тому, аргументы в пользу компактШнайдера: Schneider J.G. Eclogae physicae. что живой орган начинает ной системы знаний, позвоJena; Leipzig: bei Fridrich Frommann, 1801. восприниматься как «управляющей оперативно решать Vol. II. S. 227. Ссылка на латинское и греческое издания приводится в работе: ляемое извне» механическое практические (в его случае — Зубов В.П. Архитектурная теория Альустройство. Настойчивое военные) задачи. В I веке н.э. берти. СПб., Алетейя, 2001. С. 387. стремление в интересах ему вторит математик 9 Наиболее ранним предшественником «оптического переворота» моделирования упразднить и механик Герон: опираясь Альхацена в истории науки принято когнитивное различие между в целом на принцип проексчитать Аль-Кинди, первого арабского комментатора Аристотеля и автора живым и мертвым производит тивного зрения, Герон все же трактата «О лучах» (IX век), в котором в истории оптики важный замечает, что для насущных впервые постулируется распространесистемный переворот, суть конужд науки спор между инние световых (потенциально видимых) лучей независимо от акта зрения. См., в торого советский физик С.И. троективной и проективной частности: Lindberg D.C. Theories of vision теориями не имеет принципи- from al-Kindi to Kepler. Chicago: University Вавилов в начале 1940-х годов выразил следующей фразой: ального значения8. Такое ней- of Chicago Press, 1976.

«В XVI в., строго говоря, оптика (в точном знание истинных вещей. Ему у Оккама прозначении слова — наука о зрении) перестала тивопоставляется объективное (objectivum) быть таковой и превратилась в учение как предмет абстрактного знания и как нечто, о свtте»10. Как выдающийся представитель существующее только в пределах разума. Так, эпохи «научно-технической революции», с точки зрения английского мыслителя, химеВавилов, разумеется, оценивал это событие ры и козлоолени — это объекты, полностью положительно, видя в нем всего но не истинные вещи: они имеют лишь лишь освобождение физики от «ненужного «объектное (objectivum) бытие», и не имеют психологизма». Сегодня эта формулировка «субъектного (subjectivum)»11. В дальнейшей видится в существенно ином ракурсе: истории, в силу безотчетной иронии культурпожалуй, правильнее было бы сказать, что в ного процесса, термины «субъективное» и дебютной фазе развития новоевропейской «объективное» по существу меняются значенауки совместными усилиями ниями: объективное становитученых и художников осуся синонимом действительно 10 Вавилов С.И. Галилей в истории оптики // Галилео Галилей. М.; Л.: ществляется экстериоризация существующего, Издательство АН СССР, 1943. С. 27. света, переведение его в ранг в то время как субъективное 11 Уильям Оккам. Избранное / сугубо «внешней» инстанции, Под. ред. А.В. Апполонова. М.: УРСС, начинает восприниматься как 2002. С. 130–131. Термины «субъект» и к источникам и движению некое обособленное место, в «субъектное» («субъективное») в данном которой человек, согласно котором укоренена человечезначении восходят к «Категориям» Аристотеля, где под «субъектом» подразумеутвердившейся концепции, ская склонность вается «подлежащее», то есть то, к чему не имеет никакого отношек заблуждению, эксцентричотносится предикатная часть предлония: человек отныне сохраня- жения и что само не может выступать в ным поступкам и изобретеет за собой только способность качестве предиката. нию фантастических образов 12 Декарт Р. Страсти души [§ подвергаться воздействию вроде козлооленей и химер. 31–32] // Декарт Р. Сочинения: В 2 т. М.: света (поступающего «извне», Мысль, 1989. Т. 1. С. 496–497. Этому радикальному «исправПлатон. Тимей, 29 с. (Т. 3. Ч. 1. со стороны «внешнего мира»), 13 лению имен» соответствует С. 511). но не способность стремительный рост попу14 Говоря о легитимации религиозной, можно сослаться на заключение испускать его. лярности термина «физичеМакса Вебера, сделанное еще в начале Соотношение «субъское явление». В наши дни XX века: «Капиталистическое хозяйство ективного» и «объективного» он звучит вполне привычно, не нуждается более в санкции того или иного религиозного учения и видит в также переживает на заре хотя по исходному смыслу любом влиянии церкви на хозяйственНового времени интересную составляющих его слов близок ную жизнь (в той мере, в какой оно метаморфозу. Незадолго к оксюморону. Действительвообще ощутимо) такую же помеху, как регламентирование экономики со стодо Возрождения (в XIV веке) но, если явление как таковое роны государства» (Вебер М. Избранное: (в широком смысле) — это Уильям Оккам на волне обще- протестанская этика и дух капитализма. М.: РОССПЭН, 2006. С. 91). нечто видимое, слышимое и европейского поворота 15 На это обращает внимание воспринимаемое другими чувк эмпиризму определяет А.Ф. Лосев в «Истории античной эстетиствами, то есть некое «отправсубъективное (subjectivum) ки»: Лосев А.Ф. История античной эстетики. М.: Высшая школа, 1963. Т. 1: Ранняя ное» содержание чувственнокак содержание чувственного классика. С. 461, 496; Он же. История опыта, которое дает интуитив- античной эстетики. М.: Искусство, 1979. го опыта, ное (в значении «наглядное») Т. 5: Ранний эллинизм. С. 331. к которому подбираются

Ил. 1. Иллюстрация К.-Н. Леду к проекту Театра в Безансоне — позднее, исчезающее эхо античной проективной концепции зрения в европейской архитектурной мысли периода расцвета масонского движения. Свет, испускаемый глазом, — это свет Разума, который приходит из горнего мира и освещает (в первую очередь) пространство идеального зрительного зала, задуманного архитектором. — Ledoux Claude-Nicolas. L’Architecture considérée sous le rapport de l’art, des moeurs et de la législation. T 1. Paris, 1804. Pl. 113.

«История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология

ность спроецировать объемный предмет на плоский экран и продемонстрировать полученное изображение заинтересованным лицам, дополнив демонстрацию геометрической схемой проекции. Такое изображение получает статус «действительного» — в противоположность «мнимому» или «виртуальному» (скажем, изображению «в глубине» зеркала). Экран, на который осуществляется проекция, начинает восприниматься как инструмент для отделения «действительного» от «иллюзорного». Последовательность наслаивающихся друг на друга

определения и объяснения («субъектное» по Оккаму), то статус физического явления подобное содержание может получить только после соединения с той или иной логико-математической трактовкой, принятой сообществом естествоиспытателей, то есть перестав быть собственно явлением и превратившись в согласованную интерпретацию. Локомотивом превращения «физического явления» в универсальный «конструктивный модуль» научной практики становятся именно оптические эксперименты, в ходе которых обнаруживается возмож-

«История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология

этот «внепространственный» невидимый наблюдатель, по Декарту, локализован где-то в районе эпифиза (в центре головы)12, а его «собственное» тело оказывается по отношению к нему скорее уже не его телом, а продолжением внешнего «протяженного» мира — сложной машиной, подчиняющейся общим для всей внешней природы физическим законам. Вопрос о том, как человеческое зрение связано с пониманием, мышлением и выражением, в XVII веке повсеместно вытесняется на задний план стремлением утвердить системное — логизированное и математизированное — описание мира, существующего (предположительно) автономно от человеческого ума и лишь пассивно-механически регистрируемого органами восприятия с большей или меньшей точностью. С эпохи Декарта начинается трехвековой период полемики между волновыми и корпускулярными представлениями о природе света, в течение которого сам способ судить о свете «со стороны», как о «внешнем объекте» (то есть не задумываясь специально о том, почему свет является непременным посредником в каждом зрительном акте мыслящего существа) уже не ставится под сомнение, — что создает благоприятный контекст для стремительного развития как исследовательской, так и промышленной техники самого разного рода. В ХХ веке соперничество «волн» и «корпускул» приходит к кажущемуся разрешению в наиболее общепринятой на сегодняшний день концепции, получившей название «квантово-волнового дуализма». Эта концепция, несмотря на примиряющее звучание термина, отнюдь не является снимающим все противоречия синтезом двух предшествующих конкурирующих теорий света. В частности, ее нельзя рассматривать как

лабораторных процедур такого рода (то есть процедур «объективации субъективного») постепенно вырастает в систему «научного» описания мира, которая в каждый конкретный момент не претендует на исчерпывающую достоверность достигнутого представления, но полагает такое представление в качестве предела, к которому она непрерывно и целенаправленно стремится. При этом с течением времени все большее предпочтение в сфере естествознания оказывается лабораторным условиям наблюдения и «дисциплинированному» инструментальному восприятию. Под натиском инструментализма уже к началу XVII века между явлением повседневного чувственного опыта и «физическим явлением», то есть, например, между тем, что мы видим, глядя в зеркало, и тем, как «на самом деле» протекают при этом физические процессы, устанавливается принципиальное различие, послужившее отправным пунктом для последующего нарастающего взаимного отчуждения между двумя главными отраслями современного светского знания — науками о природе (естественными) и науками о человеке и культуре (гуманитарными). Одной из важнейших теоретических опор для этого разобщения послужило философское творчество Декарта, который сделал основанием своей системы деление всего существующего на res cogitantes и res extensae — вещи мыслящие и вещи протяженные. Мыслящая вещь, то есть «субъект» (уже в новоевропейском понимании), не обладает, согласно Декарту, пространственной протяженностью. Иначе говоря, чувствующий и думающий человек оказывается в его рационалистической доктрине полностью изъятым из пространства и противопоставленным ему как своего рода внешний судья собственного чувственного опыта:

«История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология

которые аспекты квантовой теории — принцип неопределенности, переходк статистическим представлениям, гипотеза об «эффекте наблюдателя» и т.п. — создают впечатление, что европейская физика в ХХ веке вернулась к воззрениям Платона на чувственно-воспринимаемую действительность, выраженным в следующей канонической формуле из того же «Тимея»: «О том, что лишь воспроизводит первообраз и являет собой лишь подобие настоящего образа, и говорить можно не более как правдоподобно»13. Но какие бы сомнения, разногласия или даже мистические интерпретации не окружали развитие современной квантовой физики и макрофизики, все это не в состоянии (по крайней мере, пока) поколебать один из главных итогов становления новоевропейской науки, а именно, почти безраздельную гегемонию интроективной концепции зрения в культурном сознании. Роль этой концепции в новоевропейском мировосприятии настолько велика, что вполне справедливо говорить о ее переходе из разряда «надстроечных» объяснительных принципов (к которому она принадлежала в античности и Средневековье) в категорию элементов когнитивного базиса жизненного мира европейской культуры, то есть о ее превращении в один из краеугольных камней «самой реальности». Представление о независящем от сознания существовании и действии «внешнего мира» стало важнейшей предпосылкой и плодородной почвой не только для расцвета машинизма, но и для всей обширной совокупности культурных трансформаций, связанных с движением европейской цивилизации по «техническому» пути развития в сторону сегодняшней эскалации производства-потребления. Разумеется, было бы преувеличением приписывать новоевропейским философам заслугу

признание одновременной истинности двух различных систем описания (волновой и корпускулярной) в приложении к видимому свету и другим излучениям. Эффект квантовой интерференции и его имеющиеся истолкования убеждают не в том, что свет является одновременно и потоком волн и потоком частиц, а скорее в том, что он не является ни тем ни другим: в одной из фаз процесса его поведение необъяснимо с корпускулярной точки зрения, в другой — с волновой. Если рассматривать квантовую механику в философско-эпистемологическом аспекте, то Копенгагенская интерпретация Бора и Гейзенберга выглядит как переход физики с позиций Декарта и лапласовского детерминизма на скептическую позицию Канта (природа = вещь-в-себе), в то время как «многомирная» интерпретация Эверетта демонстрирует концептуальное родство с «монадологией» Лейбница. При этом важно иметь в виду, что философские системы Лейбница и Канта — это как раз «субъективистские» концепции, «философии приватных ареалов», связанные своими корнями с эпохами барокко и романтизма. Единственное существенное различие в способах бытования родственных теоретических систем в разных регистрах культуры (в регистрах, с одной стороны, философии, а с другой — физической науки) состоит в том, что в роли «субъекта» постклассических естественнонаучных концепций выступают уже не одинокие кабинетные мыслители вроде Канта и Лейбница, а более или менее скоординированные ансамбли исследователей, сообщества ученых. При этом согласование концепций и результатов, полученных в рамках различных направлений современной науки, между собой становится со временем все более проблематичным. Не-

изобретения этой концептуальной почвы. Демокрита-Эпикура и «огненная пневма» То, чем они занимались, — примерами здесь (или «творческий огонь» — pyr technicon) могут служить и Декарт и Кант, — было стоиков. Однако преемственность между скорее работой по философской легитимации этими понятиями и современной материей исследования-конституирования «внешнего намного проблематичнее, чем было принято мира», под сенью которой прагматический считать в эпоху «научно-технической революслой культуры смог в короткие исторические ции». Как показывают свидетельства Секста сроки поставить себе на службу целый спектр Эмпирика, Демокрит относил свои атомы к сфере исключительно умопостигаемого, новых редуктивно-комбинаторных мыследеятельностных алгоритмов. При этом одним из называл их «идеями», считал их абсолютно наиболее заметных результатов этого стреминерушимыми15 — одним словом, в его опретельного процесса стало то, что упомянутый делении они гораздо ближе к эйдосам Плапрагматический слой, — в сегодняшнем тона, чем к современным атомам, которые состоянии его справедливо будет назвать но(несмотря на атаки волновых теорий воевропейским прагматическим ансамблем, и эйнштеновского релятивизма) описывают— попросту перестал нуждаться в какой-либо ся все же как тела, обладающие массой философской или религиозно-философской и размерами, и к тому же делимые. Что каса14 легитимации . ется стоического «первоогня», то, именуемый Помимо утверждения в европейской также «огненным Логосом», он не более родкультуре «зрительной интроекции», привлественен новоевропейской материи, чем тому, кает к себе внимание и другой «тектоничечто Гегель называл Мировым Духом. Кроме ский» культурный процесс, который разворатого, известно, что стоики не отказывались чивается параллельно и является, пожалуй, от четырехэлементной схемы, а просто выводаже более существенным для нынешнего дили из огня три других элемента. С дистанции сегодняшнего дня может показаться и будущего состояния эстетики: процесс конституирования материи как универсальневероятным, но четырехэлементная теоного вещества. На протяжении античности рия вещества продержалась в европейской формируется и распространяется концепция, культуре даже дольше, чем синаугическая согласно которой все чувственно восприниконцепция зрения, — к числу ее поздних приверженцев принадлежал, к примеру, Анмаемые вещи возникают из взаимодействия четырех элементов или ституан Боме, автор трехтомного хий — земли, воды, воздуха учебника «Опытная и теоре16 Baumé A. Chimie expérimentale et raisonnée. Paris: Didot, 1774. и огня. В числе других античтическая химия», вышедшего 17 Платон, Тимей, 52 b (Т. 3. Ч. 1. в Париже в 1774 году16. Если ных авторов историю становС. 536; в этом издании греческое слово ления этого учения излагает учесть, переводится как «пространство», что не вполне корректно с точки зрения новейи Витрувий в своих «Десяти что истолкование конкретных ших текстологических комментариев). книгах об архитектуре». С свойств веществ на базе ато18 Аристотель. Физика А-9, 192а четырехэлементной схемой в марной концепции становится (Т. 3. С. 80; курсив мой). 19 Аристотель. О возникновении какой-то степени конкурируобщепринятым только с появи уничтожении, В-1, 329а (Т. 3. С. 417). ют ранние прообразы новоевлением молекулярной теории 20 Аристотель. Метафизика, Z-10, 1036а, Z-11, 1037а (Т. 1. С. 207, 209). ропейской материи — атомы Дальтона (начало XIX века),

«История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология 15

то получается, что современным математизив качестве ничто-как-такового (таким полрованным представлениям ным ничто является как раз «лишенность»), о веществе не более двухсот лет, в то время но определяется как «не-сущее по совпа как четырехэлементная схема просуществодению»18. Рассмотренная самостоятельно, вала в сравнительно неизменном виде в течематерия внутри себя оказывается диалектинии по меньшей мере двадцати двух веков. чески раздвоенной на: 1) противоположность Одна из причин этой удивительной сущему («лишенность»), которая исчезает в стойкости, очевидно, кроется в том, что, когда момент рождения чего-то; и 2) стремление к в античности впервые появляется диалектика сущему (то есть материи и формы, материя, хотя и вводится в к осуществлению в форме), которое само круг философских понятий, однако не не может ни возникать, ни исчезать, поскольв статусе чего-то существующего. Пристуку это вело бы к логическим парадоксам. пая в «Тимее» к описанию «подстилающей» Как бы то ни было, Аристотель считает абчетыре элемента единой материи («хоры»), сурдной попытку утверждать, что некая едиПлатон делает две важные оговорки: во-перная материя телесна и существует, поскольку вых он неоднократно подчеркивает, что к этов таком случае она должна была бы обладать му рассуждению следует относиться только хоть какой-то качественной определенностью как к «правдоподобному» или «вероятному»; (быть легкой или тяжелой, темной или светво-вторых, он уточняет, что «хора» — вослой и т.п.), — на это Аристотель специально приемница и кормилица всего сущего — сама обращает внимание в начале книги II трактавоспринимается только «посредством некота «О возникновении и уничтожении»19. его незаконного умозаключения», «как быв Из всего этого следует, что в платогрезах»17. Существенно также, что платоновновско-аристотелевской онтологии, влияние ская хора-материя не смешивается с четырькоторой простирается далеко за пределы мя элементами как что-то общее для них, но античности, материя — это не более чем действует наподобие невидимого сепаратора негативный диалектический принцип или — своими условный объяснительный концепт, призван«сотрясениями-вибрациями» она лишь споный, с одной стороны, ответить на вопрос о собствует тому, что абстрактно-геометричепричине несовершенства и непрерывной теские треугольные частицы (свего рода «пиккучести чувственно воспринимаемого мира, а сели»), составляющие огонь, воздух, воду и с другой — дискурсивно обосновать прерывиземлю, распределяются и образуют четыре стость существования чувственных явлений, большие группы. Развивая эту линию, Ари«колесо рождений и смертей». Бытие здесь стотель в «Физике» предлагает свое истолкопонимается не как «состояние» вещи (свойвание природы вещей, поство «иметься в наличии»), 21 Там же. H-2, 1043а, H-4 1044b строенное на диалектическом а как полная жизнь вещи, (Т. 1. С. 226, 229). взаимодействии трех персовпадающая с ее смыслом; 22 Лосев А.Ф. История античной эстетики. воначал — формы, материи а материя — как то, откуда Т. 5: Ранний эллинизм. С. 89–90 и далее. и «лишенности». Согласно берется эта жизнь (условие), 23 Бэкон Ф. О началах и истоках аристотелевской схеме матеили как то, на фоне чего вещь // Бэкон Ф. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1978. Т. 2. С. 309. рия не противостоит сущему отличается от другой вещи

«История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология

(опора различия), — но ни в коем случае не к какой бы школе он не принадлежал, никогкак какое-то постоянное наполнение, «начинда не забывает о временности своего пребыка» предмета (как она понимается в основном вания на земле, и никогда не отворачивается сегодня). Отсюда становится понятно, почему от этой проблемы. Неслучайно поэтому, что наряду с «чувственной» материей Аристотель и платонизм и аристотелизм были органично вводит понятие другой, «умопостигаемой» и глубоко усвоены европейским богословием, материи для математических объектов вроде оставаясь важнейшими ориентирами теоло20 треугольников и окружностей , а кроме того гической и философской мысли в европейском Средневековье. Зыбкий и условно-гипо— свою особую материю или «материальную тетический статус материи не претерпевает причину» для каждой конкретной сущности радикальных измененений в течение всего (например, «материя безветрия» — воздушэтого периода и даже в следующую за ним ное пространство; материальная причина эпоху Возрождения — свидетельством этому человека — «месячные истечения» — в может служить полемическая реплика Френпротивоположность семени как действующей 21 сиса Бэкона из сочинения «О началах и истопричине ). ках» (ок. 1611), которая относится ко всей Во всей длительной и богатой нюансапредшествующей ему философии, начиная ми истории античных представлений с Платона: «Ведь реальное существование о веществе сохраняется один общий струксамостоятельных, не связанных турный момент — скептицизм по поводу с материей форм признавалось многими; мира, воспринимаемого чувствами. У стореальное же существование самостоятельной иков материя, превратившись в «огненную материи не признавалось никем, не исключая пневму», как будто становится реальнее, но даже тех, кто принимал такую материю за это повышение ее онтологического статуса начало»23. Эта «онтологическая дискриминасопровождается ее обожествлением, а также ция» материи, которую Бэкон в своем сочиучением об «иррелевантности» любых когнитивных структур (лектон), которое устанавнении характеризует как нонсенс, выглядит не такой уж абсурдной, если ливает почти непреодолимую 23 Бэкон Ф. О началах и истоках учесть, что «формой» Арипреграду между миром чув// Бэкон Ф. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, ственных явлений и сферой стотель называл суть бытия 1978. Т. 2. С. 309. индивидуальной вещи, рационально-выразимого22. 24 Philo of Alexandria. On the Вся эта система а «материя» (первая) исходcreation of Cosmos according to Moses. воззрений, как нетрудно но определялась «учредиLeiden; Boston; Koeln: Brill, 2001. P. 51–52; заметить, принципиально телями» этого термина как Филон Александрийский. О сотворении неотделима от общеантичного мира согласно Моисею [21–22, 27] // нечто, лишенное сущности и Филон Александрийский. Толкования представления о бессмертии недоступное ни ощущению, Ветхого Завета. М.: Греко-латинский души и соответствующего бла- кабинет Ю.А. Шичалина, 2000. C. 54–55. ни познанию. В этом смысле, комментарий А.В. Вдовиченко к признавать материю скорее гоговейно-трепетного отноше- Ср. фрагменту 21: «ousia в единственном ния не только к самой жизни, несуществующей — значит числе выступает у Филона эквивалентом nlh, материя… и наиболее соответствует но и к ограничивающим ее просто сохранять верность стоическому понятию бескачественного событиям рождения и смерти. вещества, которое является страдательисходному значению термина; Античный мыслитель, признавать же существующим ным» (Там же).

«История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология 19

что-то одновременно и непознаваемое и нео«из самой чистой [составной части] матещутимое представляется, наоборот, достаточрии»24. Это в известной степени противоно парадоксальным решением. речит его же собственному определению И все же Бэкон не совсем прав материи как полностью бескачественного по отношению к своим предшественникам: и безóбразного пред-бытия. Тем не менее, анализ исторических источников показывает, у Филона материя все еще сохраняет легко что принципиальный, хотя и не очень заметузнаваемую платоновско-аристотелевскую ный сдвиг в сторону онтологизации материи характеристику — восприняв от Создателя происходит в европейской культуре где-то в начале времен дар формы и претворившись на рубеже нашей эры. Указания на этот тем самым в осмыленное бытие, она «как сдвиг, связанный с распространением монотаковая» оказывается вне горизонта сущетеизма го. С наступлением новозаветной эпохи эта и становлением новой христианской модели традиционная для эллинизма структурная космогенеза, можно обнаружить почти схема (форма = бытие; материя = небытие во всех текстах периода языческо-христиили пред-бытие) анского синкретизма — у гностиков, в тракстановится неудовлетворительной и недостататах «герметического корпуса», а также в точной: материальное и идеальное теперь писаниях отцов церкви. Прологом оказываются востребованными именно как к формированию нового представления о мапринципиально отличные и отдаленные друг терии можно считать размышления Филона от друга регистры бытия, которые (ретроАлександрийского, который, спективно) воссоединяются в равной степени испытывая в момент телесного воплоще25 «Приписать существо сотвовлияние и эллинизма, и иуния Мессии — центрального ренного силе и воле Того, Кто есть Бог даизма, в начале I века попысобытия мировой истории. всего, — это достойно веры и удобоприемлемо, согласно с разумом и вполне тался дать натурфилософское При всей кажущейся парадокодобрительно, ибо „невозможное челоистолкование первых стихов сальности такой логики собывекам возможно Богу“ (Лк 18: 27). Между тем как люди могут делать что-либо не Книги Бытия. У Филона веттий, именно личная теофания из ничего, но из подлежащей материи, хозаветный Бог творит небо Христа постепенно склоняет Бог особенно превосходит людей тем, и землю из предсуществуючашу весов в сторону намечто Он Сам призвал в бытие материю Своего создания, которая прежде не сущей бесформенной материи, тившейся у Филона и стоиков ществовала» (Ириней Лионский. Против которая — будучи понятой трактовки материи ересей [Кн. 2, Х-4] // Св. Ириней Лионскорее именно как строитель- ский. Творения. М.: Паломник; Благовест, по аналогии со строительным 1996. С. 133. См. также кн. 2, XXVIII-3). ный материал, а не только веществом 26 Позицию Тертуллиана можно как диалектическое условие и превращения «материальрезюмировать так: вслед за Иринеем он склоняется к учению о творении ex (платонически) — неизбежно ности» в главный критерий nihilo, однако в качестве абстрактной получает при этом не вполне отличия чувственно воспривозможности он готов допустить и тволегитимную «докреационную» рение из предсуществующей материи, нимаемого мира от идеальноне утверждая прямо ее сотворенность качественную определенность го. Но если материя понимаБогом. См.: Тертуллиан. О воскресении и дифференцированность: в ется как постоянно наличный плоти [11] // Тертуллиан. Избранные частности, Филон говорит, что сочинения. М.: Прогресс-Культура, 1994. субстрат чувственно восприС. 197. небо было создано нимаемого мира,

Архитектуре в такой ситуации не остается их глубокую зачарованность абстракциями ничего иного, как покорно следовать и «емкими» формулами физической науки. «в форватере» достижений естественных Примечательно, что именно в охваченной наук, которые неустанно трудятся над грандимодернизационными процессами Франции озным зданием объективированной Вселензарождается доктрина architecture parlante ной. Одним из красноречивых свидетельств («говорящей архитектуры»), требующая, признания архитекторами факта перехода чтобы каждое здание несло в своем облике эпистемологической инициативы к естествозотчетливо выраженное сообщение — нанию становится созданный в частности, о своем назначе85 Цит. по: Kostof S. A History of Этьеном Булле в 1784 году нии. В той или иной степени Architecture: Settings and Rituals. Oxford; N.Y.: Oxford University Press, 1985. P. 566. проект кенотафа Ньютона этой доктрине следовали все 86 Используемая в этой работе в виде гигантского полого последующие архитектурные схематическая периодизация эволюции шара. К этому произведению течения, включая «национальевропейских концепций пространства сложилась до знакомства автора с исслеавтор присовокупляет следуно-романтические» опыты дованием Анри Лефевра «Производство ющее эмоциональное обраще- пространства» (1974), в котором, в частXIX века, эклектику, ние: «О Ньютон, поскольку модерн, популярный в ХХ ности, вводится сходная по характеру переодизация. Помимо этого общего благодаря глубине твоей веке функционализм и, накосходства имеется, правда, и несколько мудрости и проницательности термино-логических и понятийных нец, вдохновленный «Уроками расхождений, требующих специального твоего гения ты определил Лас-Вегаса» постмодернизм. комментария. Так, у Лефевра «абсоформу Земли, я замыслил Этот переход архитектуры лютным» называется пространство облечь тебя в твое же собв «говорящее» состояние тотемизма и ранней религиозности, в то время как в данной работе понятие ственное открытие»85. В этом несет с собой нечто принци«абсолютного» пространства имеет пиально новое в сравнении послании можно расслышать тот же смысл, что и у Ньютона, то есть с поэзисом готических собои нотку запоздалого соперевклидова пространства, равномерно распространенного на всю Вселенную. ров, которые — как широко ничества — хотя, безусловно, «Теоцентрическому» или «теологическопризнано благодаря ностальпочтительного и самоироничму» пространству в предложенной здесь гическим ламентациям Гюго ного: новая физика поместила терминологии соответствует лефевровская пара «абсолютное — историче— служили для малограмотчеловечество в новое проское» пространство, тогда как ньютоных прихожан незаменимыми странство, упорядоченное новское «абсолютное» пространство в системе Лефевра оказывается располонаглядными пособиями по ее математическим правиженным на стыке между «историческим» по Священой истории. лам; что ж, возможно, архии «абстрактным» пространствами (в его По сути доктрина architecture тектуре удастся взять хотя терминологии). В целом же — хотя и с некоторыми содержательными оговорparlante руководствуется бы частичный реванш, создав ками, обсуждение которых приходится стремлением воссоединить достойный символ торжества отложить до другого случая, — вводимой здесь генетической последовательности архитектуру с полем «смыснауки и заключив в него дух пространств «теологическое — абсоло-мифо-производства», величайшего из физиков. лютное — информационное — диссоно уже на новом этапе, то Суровый и монументальный циатиативное» (см. далее) соответствует лефевровская последовательность «абсоесть под эгидой секулярнолаконизм «идеальных» геоме— историческое — абстрактное го гражданского общества трических тел, которые Булле, лютное — дифференциальное». См.: Lefebvre H. современного типа, в ходе Леду и их соратники выбираLa production de l’espace. Paris: Edition Anthropos, 1974; ключевые фрагменты формирования которого все ют для своих проектов, выдает

В конце XVIII века несколько запоздалое напоминание об исторической первичности (или, по крайней мере, исходной коррелятивности) архитектурного творчества по отношению к формированию системных знаковых представлений появляется в трудах Иммануила Канта, посвятившего часть первой из своих «Критик» архитектонике чистого разума. Не подвергая вопрос об этом отношении специальному исследованию, Кант, тем не менее, настойчиво проводит в своих рассуждениях трактовку продуманного рационального мировоззрения как здания — и в этом смысле он не только перенимает эстафету у Декарта, но, пожалуй, проявляет даже большую последовательность. Насколько важна архитектурно-строительная аналогия для кантовского замысла превратить метафизику в строгую науку, видно, в частности, из автокомментария, которым он сопровождает переход от аналитического (учение об элементах) к конструктивному (учение о методе) разделу «Критики чистого разума» (1781):Рассматривая совокупность всех знаний чистого и спекулятивного разума как здание, идея которого по крайней мере имеется

Архитектурно-строительная аналогия в европейской мысли: от «мистического Ничто» античности к «объективному Ничто» Эйнштейна и Больцмана

книги Лефевра в русском переводе А. Муратова см.: Проект International. 2009. № 24. С. 149. Моя краткая характеристика исторической концепции Лефевра дана в предисловии к этой публикации: Ситар С. Европейская левая политическая теория ХХ века: «унитарный урбанизм» и «производство пространства» // Там же. С. 142. 87 Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Сочинения: В 6 т. М.: Мысль, 1964. Т. 3. С. 595; курсив мой. 88 С приведенным выше высказыванием интересно сопоставить фрагмент из «Критики способности суждения», в котором речь также идет о здании, но уже не в качестве аналогии мировоззрения: «Если кто-нибудь спрашивает меня, нахожу ли я дворец, который вижу перед собой прекрасным, то я могу, конечно, сказать, что не люблю я таких вещей, которые сделаны только для того, чтобы глазеть на них, или могу ответить, как тот ирокезский сахем, которому в Париже ничто так не понравилось, как харчевни; кроме того, я могу вполне в духе Руссо порицать тщеславие вельмож, которые не жалеют народного пота на такие вещи, без которых можно обойтись; наконец я легко могу убедиться в том, что если бы я находился на необитаемом острове без надежды когда-либо снова вернуться к людям и мог бы одним своим желанием, как бы по мановению волшебной палочки возвести, создать такое великолепное здание, то я вовсе не стал бы прилагать для этого старание, если бы, положим, я уже имел хижину, которая была бы для меня достаточно удобна» (Там же. Т. 5. С. 204–205). Очевидно, что кантовское «здание метафизики» — при строительстве которого он видит свою основную задачу в ограничении притязаний разума на что-то, «доходящее до небес», — находит в описанной здесь удобной хижине своего рода «бытовое соответствие». Иными словами, и кантовский принципиальный агностицизм, и его требование строжайшей выверенности во всем, что все-таки можно решиться утверждать с научных позиций, — все это является коррелятом буржуазно-протестанского императива тщательного обустройства ограниченного приватного ареала: здесь действует характерный для эпохи этический императив, требующий

прежние «неподвижные догмы» вытесняются более или менее широким и динамичным публичным консенсусом — системой научных и политических установлений, выдвигаемых представителями образованного класса. В результате на место прежнего «архаичного» сакрально-символического содержания архитектуры постепенно встает функция конвенционально-знаковой репрезентации содержаний современной ей светской культуры (прежде всего, новой естественно-научной и историко-генетической картины мира) — и в этом стремлении к «производству общезначимого» архитекторы стараются следовать примеру политиков и ученых, которые, преобразуя действительность, опираются на компактные тиражируемые знаковые представления (тексты конституций, политические лозунги, фиксированные дефиниции, теоремы, таблицы, уравнения и т.п.). Таким образом, антично-средневековое сотериологическое (или теоцентрическое, теологическое) пространство, пройдя в своем развитии через фазу ньютоновского абсолютного пространства, достаточно быстро трансформируется в пространство информационное86.

«История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология

у нас, я могу сказать, что в трансцедентальточно полно, присутствуют по меньшей мере ном учении об элементах мы оценили строидве примечательных черты, позволяющих тельные материалы и определили, для какого прояснить логику дальнейшего развития здания, какой высоты и прочности годятся европейской культуры. Во-первых, эта позиони. Оказалось, что хотя мы мечтали о башне, ция является манифестом индивидуальной которая должна была доходить до небес, мировоззренческой автономии — внутрензапаса материала на деле хватило только ней независимости свободного «физического для жилища, достаточно просторного лишь лица» в постоянно трансформирующемся для нашей деятельности на равнине опыта информационном поле. В этом смысле она и достаточно высокого, чтобы обозреть ее; предвосхищает продолжающийся до настоямежду тем смелое предприятие, упомянутое щего времени процесс «социальной атомизавыше, должно было не удаться по недостатку ции» общества, который по отношению материала, не говоря уже о смешении язык городу проявляет себя в таких тенденциях ков, которое неизбежно должно было вызвать как переход роли общественного пространразногласия среди рабочих из-за плана и расства к СМИ и другим средствам дистанцисеять их по всему миру, причем всякий начал онного кодированого (со)общения, а также строить самостоятельно, по своему собственпостоянное расширение парка индивидуальному плану. Теперь нас интересуют не стольных транспортных средств и, наконец, «раско материалы, сколько план здания; получив текание» пригородов (urban sprawl)88, предостережение не увлекаться слепо любой где бывший городской житель надеется обрезатеей, которая, быть может, превосходит все сти некий «приватный рай» для себя и своей наши способности, но тем не менее не будучи семьи, сведенной к «нуклеарному минимув состоянии отказаться от постройки прочному». Знание-здание Канта — это именно «него жилища, мы сделаем смету на постройку большой» частный дом, окруженный «умныздания в отношении к материми стенами», которые состоят алу, который дан нам и вместе из тщательно подобранных и с тем сообразуется с нашими выверенных рациональных концентрации усилий и ответственности на небольшом участке, который может потребностями. аргументов, гарантирующих трактоваться и как локальный пространРазумеется, по своему назнаэтому дому надежную защиственно-временной континуум (в этом чению и месту в структуре ту от несанкционированных Кант, с одной стороны, остается преемником Аристотеля, с другой — пред«Критики чистого разума» хаотических вторжений извне. восхищает теорию относительности), это высказывание — в первую и как эпицентр стабильности в хаосе Во-вторых, поддерживая очередь, поясняющая «слукосвенным образом традивнепространственных и вневременных мыслительно-коммуникационных собыжебная» метафора. И все же ционный онтологический тий. Отсюда открывается интеллектуальприоритет («онтофанию») видеть в кантовском уподоная перспектива, ведущая к закату города как исторической формы и теперешнему архитектуры через указание блении знания зданию всего дивергентно-диссоциативному состояна «архитектоничность» как лишь фигуру речи было бы нию физического пространства. необходимую характеристинеосмотрительным упрощени- 89 Кант И. Критика чистого разума. Т. 3. С. ку подлинной науки, Кант, ем. В философской позиции 680. конечно, озабочен вовсе не Канта, которую приведенный 90 тем, чтобы вернуть собственно фрагмент суммирует достаТам же. С. 354.

несовместимое с самой возможностью наглядного представления90. И тем не менее, в выдвигаемом им требовании архитектоничности знаниевых систем сохраняется еще некоторая инерционная связь с эстетическим удовлетворением как критерием истинности-благости (апелляция к красоте архитектуры через понятие архитектоники напоминает аргументы Декарта), то есть «системность» как таковая остается для него еще както причастной к сфере чувственных интуиций и переживаний. В дальнейшем эта «запоздалая» эстетическая составляющая из практики построения систем постепенно испаряется под натиском машинизма, который неуклонно стремится свести все критерии «правильности» к общеупотребительным математическим стандартам, количественным параметрам операциональной эффективности. В системе Маркса и Энгельса архитектонический компонент сводится в основном к расслоению действительности на «базис» и «надстройку». Это, впрочем, не означает, что с исторической сцены исчезает сама традиция представления мира как здания или механизма — скорее наоборот. Проект «математизированной вселенной», предложенный естественными науками и подхваченный в качестве парадигматической канвы нарождающимися прикладными науками об обществе, выглядит в общих чертах настолько убедительно, что его дальнейшее уточнение — особенно с точки зрения расширяющего свое политическое влияние «третьего сословия» (буржуазии) — воспринимается как доработка деталей уже почти готового сооружения.

архитектуре ее утраченную роль, но прежде всего тем, чтобы установить новый устойчивый порядок в области дискурсивных практик (начиная со своей собственной деятельности) и тем самым поднять эту область на принципиально новую ступень. При этом он не просто метафорически переносит понятие архитектоники в сферу производства знаний, а существенно расширяет объем этого понятия, определяя архитектонику как «искусство построения систем»89, то есть таким образом, что этот термин (архитектоника), в дополнение к своей прежней области применения (зодчеству), становится непосредственно применимым к организации науки — мыслительно-дискурсивного поля, сферы производства смыслов и означающих. Новаторский характер этого жеста и его роль индикатора определенного состояния культуры можно оценить, если учесть, что философским понятиям, которые Кант стремится «архитектонически» систематизировать, не соответствуют уже никакие наглядные представления: иными словами, гипостазирование абстрактных понятий в европейской культуре к концу XVIII века приобретает такие масштабы, что для приведения их в единство уже (с точки зрения Канта) требуется специальная дисциплина, аналогичная архитектурному проектированию, но имеющая дело с объектами, не доступными прямому чувственному восприятию. Позицию Канта можно охарактеризовать как отдаленное историческое эхо платоновского идеализма, для которого идея — это не стерильная интеллектуальная абстракция (концепт), но предмет сверхчувственного созерцания. При этом, однако, Кант считает необходимым определить идею прямо противоположным образом — а именно как нечто недоступное созерцанию,

Соотношение «субъективного» и к которому подбираются определения и объяснения («субъектное» по Оккаму), то статус «объективного» также переживает на заре физического явления подобное содержание Нового времени интересную метаморфозу. может получить только после соединения с Незадолго до Возрождения (в XIV веке) Уитой или иной логико-математической тракльям Оккам на волне общеевропейского потовкой, принятой сообществом естествоиворота к эмпиризму определяет субъективное спытателей, то есть перестав быть собственно (subjectivum) как содержание чувственного явлением и превратившись в согласованную опыта, которое дает интуитивное (в значении интерпретацию. Локомотивом превращения «наглядное») знание истинных вещей. Ему «физиче-ского явления» в универсальный у Оккама противопоставляется объективное «конструктивный модуль» научной практики (objectivum) как предмет абстрактного знастановятся именно оптические эксперименния и как нечто, существующее только в преты, в ходе которых обнаруживается возможделах разума. Так, с точки зрения английсконость спроецировать объемный предмет на го мыслителя, химеры и козлоолени — это плоский экран и продемонстрировать полуобъекты, но не истинные вещи: они имеют ченное изображение заинтересованным лилишь «объектное (objectivum) бытие», и не цам, дополнив демонстрацию геометрической имеют «субъектного (subjectivum)»11. В дальсхемой проекции. Такое изображение полунейшей истории, в силу безотчетной иронии чает статус «действительного» — в противокультурного процесса, термины «субъективположность «мнимому» или «виртуальному» ное» и «объективное» по существу меня(скажем, изображению «в глубине» зеркала). ются значениями: объективное становится Экран, на который осуществляется проекция, синонимом действительно существующего, в начинает восприниматься как инструмент для то время как субъективное начинает восприотделения «действительного» от «иллюзорниматься как некое обособленное место, в ного». Последовательность наслаивающихся котором укоренена человеческая склонность друг на друга лабораторных про-цедур такого к заблуждению, эксцентричным поступкам и рода (то есть процедур «объективации субъизобретению фантастических образов вроде ективного») постепенно вырастает в систему козлооленей и химер. Этому радикальному «научного» описания мира, которая в каж«исправлению имен» соответствует стремидый конкретный момент не претендует на тельный рост популярности термина «фиисчерпывающую достоверность достигнутого зическое явление». В наши дни он звучит представления, но полагает вполне привычно, хотя по 11 Уильям Оккам. Избранное / Под. ред. А.В. Апполонова. М.: УРСС, такое представление в качеисходному смыслу составляю2002. С. 130–131. Термины «субъект» и стве предела, к которому она щих его слов близок к оксю«субъектное» («субъективное») в данном непрерывно и целенаправморону. Действительно, если значении восходят к «Категориям» Аристотеля, где под «субъектом» подразумеленно стремится. При этом с явление как таковое (в шивается «подлежащее», то есть то, к чему течением времени все больроком смысле) — это нечто относится предикатная часть предложения и что само не может выступать в шее предпочтение в сфере видимое, слышимое и восприестествознания оказывается нимаемое другими чувствами, качестве предиката. 12 Декарт Р. Страсти души [§ лабораторным условиям то есть некое «отправное» со31–32] // Декарт Р. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1989. Т. 1. С. 496–497. наблюдения и «дисциплинидержание чувственного опыта,

«История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология

о человеке и культуре (гуманитарными). Одной из важнейших теоретических опор для этого разобщения послужило философское творчество Декарта, который сделал основанием своей системы деление всего существующего на res cogitantes и res extensae — вещи мыслящие и вещи протяженные. Мыслящая вещь, то есть «субъект» (уже в новоевропейском понимании), не обладает, согласно Декарту, пространственной протяженностью. Иначе говоря, чувствующий и думающий человек оказывается в его рационалистической доктрине полностью изъятым

рованному» инструментальному восприятию. Под натиском инструментализма уже к началу XVII века между явлением повсе-дневного чувственного опыта и «физическим явлением», то есть, например, между тем, что мы видим, глядя в зеркало, и тем, как «на самом деле» протекают при этом физические процессы, устанавливается принципиальное различие, послужившее отправным пунктом для последующего нарастающего взаимного отчуждения между двумя главными отраслями современного светского знания — науками о природе (естественными) и науками

«История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология

В этой короткой критической аналогии — устанавливается достаточно ремарке дает о себе знать надвигающийся тонкое, но в то же время принципиальное необратимый разрыв между теологией и различие между двумя уровнями или спосонатурфилософией, и потому она заслуживает бами познания: с одной стороны, мирским, специального комментария. На первый прагматическим и недальновидным, с другой взгляд может показаться, что этим сравнени— религиозным, действительно глубоким и ем Амвросий только подчеркивает свое превсеохватывающим. И, что немаловажно, разрительное и негативное отношение к ато бота архитектора на этом этапе мыслится как мистам. Впечатление это несколько меняется, аналогия познания второго типа. если вспомнить, во-первых, об упомянутом Инновационный момент, обращавыше различии между искусством архитектоющий на себя внимание в высказывании ра и строительным ремеслом (которое было Амвросия, состоит в том, что сравнение с введенно Платоном в диалоге «Политик»), конструирующим производством используа во-вторых — о том, что паутина является ется им уже не столько для истолкования примером так называемого строительства происхождения природных вещей, сколько животных — наряду с пчелиными сотами, для характеристики человеческого познания муравейниками, гнездами и т.п. Полагая, — ведь «паутина», которую «плетут» физичто последователи атомистических взглядов ки-атомисты, есть не что иное, как дискурдостаточно наказаны уже самой своей близосивное представление, учение или знаниевая рукостью, Амвросий не считает необходимым модель. Сравнение познания, не достигающезаниматься подробным опровержением их го сущности познаваемого предмета, позиции, однако через сравнение их с пас различными видами ремесел уже провоуками он косвенным образом дает понять, дилось в античности — в частности, в плачто познание, основанное на христианском тоновском диалоге «Софист»65, — однако строительное искусство до сих пор едва ли религиозном опыте, относится к атомистичемогло фигурировать среди таких ремесел, ской натурфилософии примерно так же, как поскольку главной отличительной чертой архитектура относится к «машинальному» «неполноценного» познания полагался, говоремеслу или строительству животных, не ря современным языком, именно недостаток способных подняться до самопознания и саконструктивности и фундаментальности. моосмысления. Использованная им метафора Что же касается познания, достойного назыв таком толковании выглядит не такой уж ваться научным, то оно, независимо от конуничижительной — ведь в плетении паутины кретного предмета, традиционно мыслилось присутствует известная методичность, а по стремящимся к единой общезначимой цели, тонкости работы она даже превосходит больпусть даже эта цель обозначалась у разных шинство человеческих изделий. Точно также философов по-разному — как эйдос, идея, и размышлениям атомистов может быть свойформа, логос, ousia, ratio. В кратком отказе ственна известная рациональность, хотя и не 65 Искусство софиста сравАмвросия от полемики с атоподнимающаяся до постиженивается здесь с ремеслом охотника, мистами (через сравнение их ния сути вещей. Одним слоторговца, кулачного бойца и чистильщис пауками) звучит признание вом, здесь — вновь с участием ка: Платон. Софист, 221d–231a (Т. 2. С. 328–342). наличия в их деятельности архитектурно-строительной

Ил. 4 Христос Пантократор, творящий мир с помощью циркуля, инструмента архитектора— распространенный сюжет европейских иллюстрированных Библий XIII века. Сцена cотворения мира из Библии св. Людовика, собрание кафедрального собора Толедо [a], и из французской Морализованной Библии (Bible Moralisée), собрание Австрийской национальной библиотеки, Вена [b].

«История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология

с натурфилософами — ведь странно было бы человеку дискутировать с пауками. Но в результате возникает трещина внутри европейской познавательной традиции: от этого отчасти смиренного, а отчасти иронич ного «умывания рук» открывается прямая дорога к аверроистскому учению о «двой-

не только некой рациональности sui generis, но также и своеобразной конструктивности. С другой стороны — в отличие от Платона, который считает своим долгом подробно рассмотреть и опровергнуть учения современных ему софистов, — Амвросий демонстративно отстраняется от полемического диалога

Параллель между симуляционизмом написанному в I веке до н. э. и античностью на первый взгляд может пока В книге IV этого сочинения Витрувий заться слишком рискованной и уводящей в подробно излагает историю ордера, приписторону от проблемы ордера. Но не будем засывая его изобретение мифическому царю бывать о том, что непосредственным предтеДору, сыну Эллина и нимфы Фтии (IV-1-3, чей симуляционизма в искусстве ХХ века был 64)118, а затем рассматривает схему происвозникший на рубеже 1970-х годов художехождения различных элементов дорического ственный концептуализм, полагавший своей и ионического антаблемента (триглифов, задачей поиск и выдвижение художественметоп, мутулов и зубчиков) от деревянных ными средствами определения сущности конструкций перекрытий и кровли, — вполискусства, которое можно было бы считать не соответствующую той схеме, которая исторически инвариантным117. Соответственвпоследствии приводится у Шуази. Остается неясным, имелись ли деревянные прототипы но, и на упомянутые выше симуляционитакже у колонн, но этот вопрос Витрувия не стские проекты следует смотреть в первую очень интересует, поскольку для него важнее очередь как на «теоретическое высказывание подлинный и «первичный» прототип ствов материале» — открытую для обсуждения ла колонны — человеческое тело119. В этом версию определения сущности искусства. Эта недавно выдвинутая художниками вер«историко-генетическом» разделе трактата сия оказывается по меньшей мере созвучной сразу же обращает на себя внимание одно «паралогизму», с которым мы сталкиваемся в интригующее обстоятельство, а именно тот античной архитектуре, и потому привлекает факт, что сведения о происхождении одних к себе внимание. При этом конструктивный частей ордера от искусственных и «узко парадокс, который в случае античности было функциональных» тел-конструкций, а других принято рассматривать как следствие «недоэлементов (колонн) — от живого человеразвитого», «архаичного» мышления, в симуческого тела, Витрувий помещает в одном ляционизме очевидно является результатом последовательном ряду, как если бы речь сознательно принятого решения. шла о превращениях одного и того же класса, Ссылка на симуляционизм как минимум по— или как если бы момент утраты исходной зволяет сформулировать в отношении антич«функции» в процессе такой миметической ности вопрос, который раньше прямо нипередачи формы от одного тела к другому не когда не ставился: насколько сами античные имел особого значения. Описывая эти преархитекторы осознают, что они занимаются образования, Витрувий совершенно прямо и столь «противоестественным» с точки зреоткровенно использует для обозначения итония функциональной логики говых «реинкарнированных» 117 Ср., например, аботу Дж. делом — «изображением форм Кошута «Искусство как идея» (1967). конструкций»? За ответом термины «изображения» 118 См. примеч. 1 к Введению. на этот вопрос имеет смысл (imaginem) и «имитации» 119 «Таким образом, при изобретении двух различных видов колонн они обратиться к самому полному (imitationem), — причем подражали в одном из них неукрашениз дошедших до нас памятнииспользует их как смежные ной и голой мужской красоте, а в другом ков античной архитектурной и взаимозаменяемые. Итак, — утонченности женщин, их украшениям и соразмерности» (VI-1-7, 65). мысли — трактату Витрувия, античные конструкции — это

Ил. 10 Джефф Кунс. Без названия (Жилет для снорклинга), из серии «Расновесие», 1985. 53.3 x 45.7 x 15.2 см, бронза. Противоречие между формой и материалом в работах Кунса подчеркивается сознательным выбором для воспроизведения в бронзе и стали предметов, основным качеством которых является легкость и подвижность: надувных шаров и виниловых игрушек, мячей для разных видов спорта или, как в данном случае, надувного жилета, призванного поддерживать человека в воде. В результате смысловым центром работы становится парадоксальная операция «монументализации эфемерного», эйфорическое утверждение легкомысленной, рекреативной повседневности через иронию и овеществленный абсурд, — что сближает творчество Кунса и других художников этого направления с программными манифестами ведущих теоретиков постмодернизма, таких как Ж. Деррида и Ж. Бодрийяр.

«История вселения»: экстериоризация света, онтологизация материи и политэкономическая космология

без внимания уже упомянутое конструктивное противоречие: мутулы в дорическом ордере устанавливаются на двух перпендикулярных друг другу фасадах, боковом и главном, хотя изображаемые ими концы стропильных брусьев, как и торцы брусьев обрешетки, на главные (фронтонные) фасады выходить не могут. Витрувий отчетливо видит это противоречие: «Ни стропила ни обрешетины, — пишет он, — не выходят на фасад фронтонов и не могут там выдаваться, но помещаются в наклонном положении в сторону стоков». Далее он сообщает, что «древние» на этом основании «не одобряли и не употребляли на фронтонах мутулов или зубчиков, а

мимы, и Витрувий вполне это понимает. Существует ли вообще для него требование конструктивной целесообразности? Очевидно да, но в каком-то особом, не совсем прозрачном для современного мышления смысле. Так, в частности, он не оставляет без внимания уже упомянутое конструктивное противоречие: мутулы в дорическом ордере устанавливаются на двух перпендикулярных друг другу фасадах, боковом и главном, хотя изображаемые ими концы стропильных брусьев, как и торцы брусьев обрешетки, на главные (фронтонные) фасады выходить не могут. Витрувий отчетливо видит это противоречие: «Ни стропила ни