выпуск 1 | весна 201 4
IMBALANCE issue 2
IMBALANCE выпуск 1 | весна 2014
МЕСТО И ВРЕМЯ
Редактор: Александра Солдатова Перевод на английский: Ольга Бубич Перевод на беларуский: Андрей Горват Веб сайт: Максим Досько Информационная поддержка: Znyata.com
Обложка: Алексей Ильин Интервью: Наталья Резник 6 "Мир Кати": Александр Веледимович 24 "Рыцари и замки": Александр Михалкович 32 Алексей Ильин 40 "Забыть нельзя помнить" : Зарина Бобко 42 "Y Минск": Алексей Наумчик 46 "Виктор Николаевич": Максим Досько 59
Бытие и время взаимно определяют друг друга, однако так, что ни первое – бытие – нельзя рассматривать как временное, ни второе – время – как сущее.
Мартин Хайдеггер «Время и бытие»
Первый выпуск нашего журнала посвящен месту и времени, двум категориям, и их взаимосвязи. Фотография, как «остановленное мгновение», выбирает кусочек реальности, реальности фотографа; все же остальное, что происходило за кадром, все, что происходило во времени до и после - додумывает зритель. Таким образом, остановленное мгновение обладает протяженностью в нашем восприятии, следовательно, ни одна фотография не может полностью освободится от передачи некоторого места и времени. Но, с другой стороны, можно ли придать связность описанию мира при помощи снимков, если даже при помощи языка это сделать невозможно, можно ли передать течение времени, понимая, что, строго говоря, описания времени не существует? Время – нечто, о чем мы способны говорить, лишь при помощи аналогий, моделей, более или менее удачных метафор – геометрической линии или потока, например. Эти аналогии сами по себе не являются временем, но делают для нас переживание, осмысление времени возможным.
Так, время, знающее о себе, напрямую присутствует в работах Алексея Ильина. На снимках с длиной экспозиции в полгода, время остается шрамом, прожженным солнцем прямо на бумаге вдоль линии горизонта. Время, которое проявило себя совершенно самовольно, присутствует в «Рыцарях и замках» Александра Михалковича. Проект, изначально задуманный как сопоставление двух исторических эпох, вышел из-под контроля; старая камера не могла создать идеального изображения, оставив свою подпись на большинстве снимков, сделав фактически видимым движение затвора, из-за чего момент съемки стал почти осязаемым. Странное переплетение места съемки – современного Минска - и ощущения субкультуры конца 90х, проект «Y Mинск» Алексея Наумчика. Этот проект для меня скорее похож на воспоминание, ощущение, помещенное в современные декорации, чем реальное описание нынешней молодежи.
В «Мире Кати» Александра Вледимовича происходит некоторое замещение, когда образ увиденного автором, подменяет реальное в сознании зрителя. В понимании времени в фотографии Фотография приобретает самостоямне кажется важной мысль Мерло- тельный характер, она создается не для Понти о том, что суть времени в том, того, чтобы показать первичную реальчтобы быть не просто действительным ность, как таковую, но и для того, чтовременем, или временем, которое течет, бы сконструировать наше но еще и временем, знающим о себе. представление о ней.
Проект Максима Досько рассказывает о внутреннем мире обыкновенного просто-человека. Тот мир, который мы видим на снимках, существовал для Виктора Николаевича только во время съемок, вся остальная его жизнь была стандартна, автоматизирована, а значит, не заметна ему самому. Виктор Николаевич ушел из жизни, а его объектив стал как бы окошком, глазком в известную нам реальность минских дворов, которая существует параллельно с той, что мы встречаем каждый день по пути на работу. Закончить мне бы хотелось цитатой из Картье-Брессона: «…с глаза для каждого из нас начинается пространство, тяготеющее к бесконечности, пространство настоящего, поражающее нас с большей или меньшей интенсивностью. Оно тут же, изменяясь на ходу, сворачивается в воспоминание. Из всех имеющихся средств фотография – единственное, которое способно зафиксировать конкретное мгновение. Мы играем с вещами, а они на глазах исчезают, но стоит им исчезнуть, оживить их уже невозможно». Александра Солдатова.
НАТАЛЬЯ РЕЗНИК www. reznikdavydov. com
Фотография и время -Ты ведешь курс «Фотография и время» в Фотодепартаменте, что для тебя, как фотографа, значит эта тема?
дий и катастроф). Важный метод последовательной работы со временем серия фотографий, но здесь мы уже подходим близко к языку кино.
Эта тема для меня важна - наверное, поэтому я и выбрала ее темой курса. Многие мои собственные проекты связаны с темой времени - старение (серии “Aging” и “Нужные вещи”), наши воспоминания - истинные и фиктивные (проекты “Секреты” и “В поисках моего отца”). Проблема времени для меня всегда была интересна - и вообще мне кажется, это центральная такая тема для медиума фотографии, ведь время это, в некотором роде, наш инструмент - как кисть у художника или резец у скульптора. Наша работа с фотографией измеряется долями секунды.
-В каком времени существует фотография? Почему? Хороший вопрос. Думаю, что фотография это настоящее время, переведенное в прошлое самим актом фотографирования. Ведь, только что сделав снимок (особенно это хорошо видно при съемке на Полароид или Айфон), мы смотрим уже на то, что “было” - а не на то, что есть сейчас - что-то уже произошло с объектом съемки, какие-то микроизменения. Смотря на только что сделанный снимок, мы возвращаемся на несколько секунд назад.
-Какие существуют способы переда- -Почему, на твой взгляд, проекты, основанные на архивной фотограчи времени в фотографии? фии, приобрели сейчас популярВот как раз этим мы и занимались со ность? студентами в течение курса - который уже, кстати, подходит к концу - исследовали как фотография работает со временем. Нашли определенные методы и темы в фотографии, которые связаны напрямую со временем например, коллаж и монтаж из разных снимков (соединение разных временных пластов), фотография последствий (направление в документалистике, когда снимаются места бывших траге-
Их популярность на Западе уже не так велика. Кураторы и художники, кажется, подустали от работы с архивами став трендом это превратилось в мэйнстрим. Но в России работа с архивами началась еще только недавно - и набирает оборот. Думаю, это связано с тем, что мы только недавно стали пытаться осмыслить собственное прошлое и свою идентичность, задумались о том,
кто мы такие, о собственных личных (и коллективных) травмах. И мы начали разбирать архивы наших родителей, дедушек-бабушек. Это архивы другой страны, которой нет и уже никогда не будет. Нам это важно. Пусть эти проекты не будут на острие фотографической моды, но я это воспринимаю как нашу общую коллективную терапию через фотографию. И очень нужную нам сейчас.
для себя, которой не было — память о семье. Мама всегда мечтала об идеальном мужчине. Когда мы с ней смотрели фильмы 60-70х годов с европейскими актерами (Бельмондо, Делоном, Мастроянни, Маре), у нее загорались глаза и она говорила - «Мне всегда нравились такие мужчины!» С отцом они познакомились в Сочи, это был курортный роман, который быстро закончился свадьбой. При этом мама -Расскажи немного о своем проекте знала его мало, они никогда не жили «В поисках отца». вместе — отец приезжал на пару недель и снова уезжал. Однажды мама Мне всегда было интересно увидеть узнала, что у него есть другая семья. моего отца — мы виделись последний Вскоре они развелись. После развода раз, когда мне было три. У меня в па- мама уничтожила все его фотографии. мяти не сохранилось его образа и я ре- Мне все же удалось раскопать нескольшила попробовать «найти» его через ко снимков, сделанных в фотоавтомафотографию. Создать некую память те.
Отца там было не особенно хорошо видно — снимки маленькие, он везде в темных очках и похож на молодого Бельмондо. Одну фотографию я ношу всегда с собой в кошельке. Почему-то мне хочется иногда смотреть и думать о том, что мой папа был эффектен как Бельмондо. При случае я с гордостью показываю этот маленький квадратик друзьям («Мои родители в 70-е!») и они одобрительно кивают. Даже если бы этой фотографии никогда не было, ее стоило бы придумать и сделать в Фотошопе. Это очень личный проект для меня, он создан на грани documentary-fiction, где мамины мечты — реальны, а моя память, созданная на их основе — фиктивна. Я работала со своим семейным архивом, интегрируя лица актеров, “играющих роль моего отца”, в собственные детские семейные фотографии.
-Помогает ли тебе фотография проживать свои жизненные вопросы, несут ли твои проекты в себе некоторую терапевтическую составляющую. Конечно, мои проекты во многом автотерапевтические. На примере проекта про отца это заметно, конечно, более всего. Мне приятно смотреть на эти снимки, хотя я и знаю, что это монтаж. Но это все же терапия, визуализация мечты. И мне кажется, у многих артфотографов, работающих с личными темами, это происходит каким-то похожим образом.
-Расскажи немного про проект «Секретики». “Секретики” — наверное, многие помнят, что так называлась популярная в советское время детская игра в СССР.
В основном, в нее играли девочки 5-8 лет. Для нас была не просто игра, а, скорее, мистический ритуал. Я очень любила играть в эту игру, когда была маленькой. Каждая из нас делала свой собственный секрет — маленькую ямку в земле, прятала туда свои «сокровища» (сломанное мамино украшение, фантики от конфет, маленькие цветочки, части игрушек и другой «мусор», который казался тогда настоящим сокровищем). Мы накрывали «секрет» бутылочным осколком и «хоронили» в земле. Это был важнейший секрет и никто не должен был знать, где он находится. Его можно было показать только лучшей подружке. Мы оставляли секрет на несколько дней в земле (но нужно было хорошенько запомнить где именно, иначе, потом не найти!), затем раскапывали его снова и смотрели — что произошло с сокровищами за это время в земле. Земля была чем-то вроде потустороннего мира, а закапывание — похоронами чего-то сокровенного. Порой мы не могли найти их, цветы сгнивали или кто-нибудь находил и разорял секрет. Мой проект о женщинах, которые переехали в Германию из СССР 10-15 лет назад. Основная причина для переезда — возможность вернуться обратно (репатриация) для их семей, многие из которых были пленными, вынужденными мигрантами и депортированными во время и после Второй Мировой Войны (так называемые «русские немцы»). Я предложила им вспомнить эту игру и попробовать поиграть в нее снова, в Германии, сделав секретики из вещей, которые эти женщины сохранили из СССР. Каждая из них вкладывала в свой секрет то, что до сих пор хранит на память о жизни в Советском Союзе
(хранит в своем доме и, конечно, в своей душе).
-Фотография – это действительно то, что было? Вопрос не простой. Я это предпочитаю понимать в том смысле, что это “было” - значит это уже в прошлом, “было”, а не “есть”. А по поводу связи фотографии и реальности - кажется, давно уже все согласились с тем, что фотографии верить нельзя, фотография - это все же симулякр. Но, мне кажется, это необязательно понимать в отрицательном смысле - ведь с помощью фотографии мы можем создать себе фиктивные воспоминания, посмотрим на них, запомним картинку да и поверим. Что и получилось у меня в проекте “В поисках моего отца”. А вообще это уже крайность, конечно, монтаж делать - но ведь такого много и в повседневной, любительской фотографии, например, семейной. Мы фотографируемся на память большой “дружной” семьей - а на самом деле, никакой дружной семьи и нет, может быть. Но снимок все равно нужно сделать “на память” - чтобы для потомков осталось и всем родным/знакомым показывать. Так что тут тоже много условностей. Вообще, в фотографии очень сильна терапевтическая составляющая, все, что связано с конструированием “картинки желаемого”. Наверное, поэтому занятие фотографией столь популярно сегодня на постсоветском пространстве - мы конструируем себе желаемые образы на фотографии, а затем выкладываем их в соцсети, чтобы другие поверили, а заодно и сами начинаем верить в них. Я уже почти шесть лет живу заграницей, в Европе, - и здесь такого нет, нет такой популярности фотографии, нет такого количества
фотографов. У нас же фотографы востребованы, так как практически каждая девушка хочет фотосессию, чтобы выглядеть дорого и гламурно как модель из журнала. Свадебная фотография это вообще отдельная песня. Например, в Перми (где я родилась и прожила 25 лет) есть один очень популярный свадебный фотограф, который делает исключительно монтажи. На одном из кадров у него, например, жених с невестой стоят не на фоне нашей не слишком ухоженной Камской набережной, а на фоне океана, окруженные пальмами. Китч? Китч. Но людям хочется приобрести в качестве воспоминаний другую реальность, воплотить свою мечту - хотя бы на фотографии. И это практически то же самое, что я делаю в проекте “В поисках моего отца” - даже метод работы похож. Так что нет, фотография - это не то, что было. Даже, скорее, то, чего не было. Но что нам хотелось бы, чтобы было. Интервью: Александра Солдатова
АЛЕКСАНДР ВЕЛЕДИМОВИЧ http://cargocollective. com/veledzimovich
Мир Кати ждая, что мы есть. Иногда только Сергей Есенин За занавесом из старых обоев немые в маске волка может подтвердить реактеры играют пьесу о нашей жизни. альность нашего присутствия на плаДеревянная лошадка скачет под звезда- нете. ми Ван-Гога и уже не совсем ясно где Рисунок на стене - тень руки, проекция существует наше Я, внутри или вокруг внутреннего мира или гора Фудзи над которой сияет красное нас. солнце? Мы изменяем мир, тем самым утверМы - призраки.
АЛЕКСАНДР МИХАЛКОВИЧ mihalkovich. com
Рыцари и замки Два мира – настоящее и прошлое. Рыцарский клуб находится в одном из районов Минска, который был построен в 70-х годах 20-го века – период стандартизации, дефицита, экономии в СССР. Когда-то серые панельные дома современные государственные архитектурные бюро преображают на свой, немного безумный вкус. Подъезды красятся в розовые цвета, на стенах появляются причудливые геометрические узоры, напоминающие рисунки ранних в супрематистов. Осознанный ли это акт современной архитектуры или уже ставшее классическим на постсоветском пространстве произведение бюрократического искусства (обусловленного наличием определенной краски и стандартного плана)? Участники клуба отличаются педантичностью и пониманием того что они делают при изготовлении доспехов и амуниции, пошиве одежды и обуви. Для них важна историческая идентичность при реконструкции. Выбрав в качестве фона стены вышеописанных домов я подчеркнул контраст между долговечным прошлым и ширпотребом настоящего. Как прошлое помогает выживать людям в настоящем, многоэтажные замки
которого густо заполнили наши земли, влияя на сознание людей.
АЛЕКСЕЙ ИЛЬИН Выдержка полгода - от осеннего до весеннего равноденствия. Коробка из-под сока, чёрно-белая фотобумага, объектив - точечное отверстие (пинхол). Диаметр 0,27мм. Цвета без обработки (сканирование полученного негатива и инвертирование в позитив).
Выдержка две недели, Крым, Орджоникидзе.
ЗАРИНА БОБКО Забыть нельзя помнить В старых вещах, которые хранились в гараже, я нашла картонную коробку. Школьные тетради, детские книжки с бледными иллюстрациями, открытки, и прописи оказались ее основным содержимым. В одной из тетрадей, где младшим школьникам предлагалось научиться вырисовывать крючки, прописывать буквы и записывать первые предложения, я нахожу первый, написанный мною-ребенком рассказ «День рождения у Эльвиры». Мне было лет семь с половиной, и первое, что я попыталась сделать, когда научилась писать, это писать собственные истории. Я не очень помню подробности самого процесса. Яркое чувство того самого сомнения из прошлого - какое же имя придумать главной героине – проснулось вместе с запахом от сырой бумаги: когда я в свои семь с лишним лет всетаки придумала имя «Эльвира», я задумалась, существует ли оно в настоящей жизни. Текст, который оказался у меня в руках, служил прямым доказательством того, что рассказ состоялся. То есть нечто созданное - артефакт - это и есть фиксация отрезка времени создания произведением, а в некоторых случаях и места. Если вместо тетради с историей я сейчас нашла бы старую семейную фотографию с изображением того, как отец сфотографировал меня дома за столом, где я пишу свой первый рассказ, то… что тогда? Тетрадь могла потеряться при переездах, исто-
рия в ней исчезнуть, но появилась бы эта фотография, которая могла рассказать о некоторых фактах из моей биографии. Мне было бы трудно сказать, чем я занимаюсь на этом изображении, если бы мне его не прокомментировали, так как с тех пор прошло много лет, и я могла о происходящем забыть.
Возникли бы у меня те же самые воспоминания, которые появились, когда я увидела текст, написанный детской неуверенной рукой? Фиксирует ли фотография мгновение во времени и пространстве или же все, что, на ней изображено, это фикция для памяти? Как фотография может быть связана с вышеупомянутыми системами координат, когда она в себе не заключает ни первого, ни второго (я
подразумеваю, что изображение физически не длится во времени, как кино, и не имеет трехмерной протяженности в пространстве – места, – где бы можно было что-то разместить)? Здесь хочется начать с самого простого – метода прямых ассоциаций. Достаточно произнести понятия «место и время», и проследить за ассоциативным рядом, который сразу же напрашивается в сознании. «Место и время» порождают во мне мысли, во-первых, о событии, во-вторых, о том, что тесно связано с памятью и желанием ее «законсервировать», то есть чем-то музейным, документальным. Фотографии
присуща фиксация события, его сохранение в изображении и хранение (архивация). Но для кого? Для зрителя, который смотрит изображение – да. Для фотографа, который присутствуя в событии, но не со-участвует, а страстно занимается фиксацией и видит все в рамках композиции, выстраиваемой заданным форматом камеры. А как же быть с самими участниками события? Они попали в кадр, потом оказались на изображении, и очевидно, как они занимаются делом или ведут разговоры. Но если событие со временем его участниками будет забыто? И потом, в кадр могут попасть отнюдь не те моменты, которые были важны для восприятия тех, кто принимал в них участие. Находясь в поисках ответов о возможной связи фотографии с местом и временем, я нашла один из текстов Аронсона, который указывает на «странное свойство фотографии фиксировать забытое»: «Парадоксальность фотографии заключается в том, что она демонстрирует нам фрагмент, который, казалось бы, должен подтверждать нам некоторую реальность («так было»), а невольно удостоверяет нечто иное «это забыто». С самого начала мы ошибаемся, наделяя фотографию нашей собственной памятью: она действительно способна напомнить о прошлом, о событии, которое длилось во времени и пространстве, но остальное – это поле перцепции и сознания. Фиксация мгновения - это фикция, ибо о нем все равно могут забыть, и одновременно не фикция, потому что запечатлеваемое имело место в прошлом. Вот что утверждает по этому поводу Аронсон: «…любой документ базируется на фикции, любой документ политически обусловлен. Если что-то
сохраняется в архиве, документируется, всегда надо ставить вопрос: кто выбирает, что сохранять, а что игнорировать?» В данном случае Аронсон рассматривает общую картину документальности в фотографии, которая используется в историческом контексте как потенциальный свидетель или документ, добавляющий элемент свидетельства для полноты прошлого. Но в том-то и парадокс этой полноты: она может существовать, пока не существует документов, оставляя право за соучастником события, имеющим атрибутивность времени и пространства, быть подтвержденным артефактом, произведением, восприятием, личной памятью, чем-то, во что соучастник был погружен, но никак конфликтом восприятия и изображения. Разглядывая тетрадь, я вспомнила, как двадцать лет назад думала о названии к истории, а значит, вспомнила, как участвовала в процессе написания, но фотокарточка могла ничего мне об этом не рассказать. Как же фотография напрямую связана со временем? «Материальный носитель времени» так называет ее Аронсон, я бы добавила - это памятник времени. В кино подобное невозможно: каждая секунда смещается последующей, более того, видео управляемо создателем и зрителем – вы можете отмотать его на минуту назад или на пять минут вперед. С фотографией этого не случиться: время, одна тридцатая или одна сотая секунды, - этот неуловимый срез навсегда остановлен изображением. В моей небольшой серии «Лето у бабушки» есть диптих, где в одном и том же пространстве с разницей во времени в два года изображена девочка в одном и том же парке на одних и тех же кару-
селях. На первом снимке девочка одна, на втором - она с бабушкой и младшей сестрой, которая успела появиться на свет и подрасти за эти два года. Пространство на снимках с течением времени никак не изменилось. Когда я показываю этот снимок посторонним (не вовлеченным в событие зрителям), они разделяются в своем мнении на две категории: те, кто видит разницу во времени, и те, кому кажется, что разница лишь в том, что на второй снимок я «подсадила» еще одного ребенка. Для одних время изменяется независимо от изменения в пространстве (достаточно изменения человека на фотоснимке, появления новых атрибутов или субъектов), а для других время и место созависимы, по их мнению, люди на снимках могут и вовсе оказаться разными людьми. Два этих подхода мне кажутся верными, но я действительно полагаю, что здесь очевидна созависимость и поэтому использую эффект противоречия: время в пространстве остановилось, но изменения в жизни продолжаются. Чтобы наделить изображение атрибутом времени, оно должно включать определенного рода историчность: нам, как зрителям, должны позволить увидеть наглядные изменения или же дать возможность соотнести изображение с памятью. Деннотативные сообщения, которые предлагает нам фото изображение, на первый взгляд, априори должны восприниматься в прошедшем времени. На самом же деле ситуация такова, что просматривая фото снимки, мы, как зрители, играем роль актора, включенного в процесс наблюдения за событием, и оно с этой минуты имеет длительность в настоящем - зритель делает подобную проекцию, чтобы дать себе возможность наблюдать. Особенно
удачно можно проиллюстрировать подобный пример на сериях: вспомните серию фотографий тореадора с быком (один из победителей World Press Photo 2013). Эта серия настолько удачно заставляет сопереживать покалеченному тореадору, который вернулся победить, что мы нивелируем мысли о законченности события. «Историческим прошлым» или событием в прошедшем времени обладает архивная фотография, фотография, которая состоит в личном отношении с автором или зрителем, но только при условии, что изображаемое не забыто, а храниться в их памяти. В остальных случаях коннотациям придется придать намек на время. [1] О. Аронсон «Мгновение документа и полнота памяти»
АЛЕКСЕЙ НАУМЧИК alekseynaumchik. com
Y Минск (Минск молодой) Изучая различные документальные проекты про Беларусь, меня всегда волновал тот факт, что я не находил себя в них. Отображение страны через призму таких клише, как диктатура власти, советское прошлое, закрытость страны - создает картину, с которой мне трудно себя идентифицировать. Одновременно с этим, я наблюдаю, как в последнее время начало меняться мое окружение и город, в котором мы живем. Близость ли это с Европой, или приход капитала в страну, или просто новое поколение – я не могу с уверенностью сказать, что именно. Но на старом ландшафте начали прорастать новые здания, сдвинулась с мертвой точки культурная жизнь в столице, город начал наполняться движением. При всех этих внешних изменениях, в моем герое, выключенном из сложившейся системы стереотипов, я чувствую то скрытое, неуловимое ощущение тоски и тревоги, отсутствие четких ориентиров на будущее. Сродни той тоске, которая появляется по уходящей молодости. Какие мы, новое поколение? Что есть наша молодость? Где ее начало и есть ли конец? В проекте Минск молодой я конструирую образ Минска, оторванный от обусловленности контекста восприятия
Беларуси; пытаюсь осмыслить возникшие вопросы через фиксацию своего поколения и города, в котором мы живем.
МАКСИМ ДОСЬКО maximdosko. com
Виктор Николаевич Фотографии этого проекта сделаны не мной, другим человеком. Автор фотографий – С. Виктор Николаевич. Фамилия не раскрывается, не приводится биография и другая информация по желанию автора. …
на душу ложится и хочется его запечатлеть и сохранить. Потом, когда смотрю свои слайды, то вспоминаю места, что думалось тогда, какое было состояние, какая вообще была тогда жизнь. Каждый слайд могу вспомнить где снимал, что было, они у меня в мозгу, в душе впечатаны, остаются навсегда. … А если это все лично мое, мои мысли и чувства, я только это знаю и понимаю, так зачем другим показывать? А когда показываешь – это как кусок от себя живьем рвешь. И вот если человек безразлично, а то еще и насмешливо… К примеру для жены моей это все глупость, какие-то детские забавы у мужика, трата времени зря; поначалу она постоянно мне твердила что б ерундой типа не занимался, что б занялся делом, что взрослый мужик вроде, а потом свыклась – ну фигней занимается, так хотя бы не пьет тогда, ну пусть. … Поэтому и не показываю никому. Да и так чтобы это много кому было интересно, ну чтобы выставку сделать, мне кажется такого нет, кому это может быть интересно?.. ” …
Виктор Николаевич (из записи на диктофон): “Ну я вот фотографирую. Мне это интересно. Раньше это называли хобби, много у кого какое-нибудь хобби было, сейчас такого нет, сейчас хобби – телевизор смотреть, ну может у мужиков рыбалка еще бывает только если. В советское время много кто фотографией увлекался, но большинство – чернобелой ручной и для семейной съемки. Я все время на слайд и семью очень мало фотографировал, если торжество большое или когда на юг, например, ездили. У меня с десяток, чуть больше, советских книг по фотографии, покупал, читал. Про художественную сторону в них мало, в основном по техническим и химическим вопросам все. Искусством интересовался, а именно кино и музыкой, но для советского человека это было в ограничентекст о проекте: ном количестве. Живопись смотрел у Полный нас в музеях и один раз по музеям в http://maximdosko.com/viktorЛенинграде ходил. … Я занимаюсь ху- nikolaevich дожественной фотосьемкой. То есть, я, вот фотографирую так, какое у меня настроение, состояние и что мне интересно. Оно, то что фотографирую, мне нравится, оно как бы мне близко,
www.imbalancemagazine.com