Mga romani povesti

ЛЮДМИЛА КОЗЛОВА

МГА (Избранное. Романы, повести)

2013 год Г. Бийск

БК 84 (2 Рос-Рус) 6 К–875

К–875.Л.Козлова. - «Мга». – Романы, повести - г. Бийск. - 2013 г. – 498 с.

Людмила Козлова – член Союза писателей России, автор двадцати пяти книг поэзии и прозы, лауреат многих краевых литературных премий, в том числе им. В.М.Шукшина, Премии Алтайского края в области литературы (2010 г) и Первого Международного литературного конкурса им. Сергея Михалкова (2008 г). Победитель краевого конкурса фантастики -2012 г

.

ББК 84 (2 Рос-Рус) 6-4 ISBN Редактор и рецензент Николаев Н.М.

© Козлова Л.М. © Издательский Дом «Бия»

Оглавление Мга (повседневный роман) 1 Могущество куклы (повесть) 127 Горби-2 (повесть) 210 Враг народа (рассказ-повесть) 274 Адам или Звезда полынь (Короткая повесть) 293 Дух Темура (Короткая повесть) 322 Ангел Возмездия – визит в Мохенджо-Даро (Повествование-знак) 356 Дом для белого горностая (Эссе) 454

мга (повседневный роман) Оглавление: Часть 1. Иван Иванович, Ладимир Ладимирович и Тейтаро Судзуки. Часть 2. Иван Иванович – друг всех живущих Часть 3. Иван Иванович – враг прогресса Часть 4. Мга

*** Ломались дни, и время вспять бежало – Но всё не так, и мы уже не те! Душа Змеиным вытравлена жалом – А без неё не выжить в пустоте. Душа – цветок. И нет её красивей! Нежней и беззащитней – тоже нет! Слепая Мга гуляет по России –

Детей крадёт, Любовь, Надежду, Свет! Л.Козлова. Из книги «Всевидящее око»

Часть1. Иван Иванович, Ладимир Ладимирович и Тейтаро Судзуки Глава 1. Эх, хорошо! Фосфорическим размытым заревом летела в зенит луна. Слегка похудевшая с правого бока напоминала ночная скиталица гнутый пятак. Новый Год канонадой грохотал на кипящих улицах – китайские фейерверки взрывали небо над городом. Праздник, похожий на судорогу заблудшего организма, поразил планету – только что закончился очередной круг слепого бега по эклиптике. Радость распирала Ивана Ивановича от осознания глобального факта.

-Как же, как же! - рассуждал примерный гражданин. – Это ведь наиважнейшее событие – Новый год. Праздновать – и никаких других вариантов! Как я рад! Подумать только – завтра начнётся совершенно новая жизнь! Страшно даже предположить, как оно всё было бы без Нового Года. И тут по подлости собственного мыслительного аппарата Иван Иванович споткнулся, как-то замер, скукожился и заскучал. Продолжал старательно закачивать радость, заполнять ею

вместительный сосуд мозга, но уже кто-то, из какогото закорюченного закоулка, шептал: «Дурак, чему ты рад?» А тут ещё некто умный, из другого закоулка, спохватился: «И впрямь, дурак!» Да так и привязалось словечко. Иван Иванович временами как бы оправдывался перед этими двумя: «Дурак, так ведь и поделом! Допустил бесов в дом, теперь терпи!» А каких бесов, в какой дом – то ли имел в виду себя, то ли дом свой, а, может, даже и всю страну? Поди, спроси, ведь Иван Иванович давно уже скрылся за железной дверью своей «хрущёвки». Небось, сидит себе на кухне, попивает чай с сухариками – празднует Новый Год. Глава 2. Люблю! Иван Иванович любил слушать радио, особенно, «Маяк». Новости каждые полчаса – вот что интересовало больше всего. Так прямо и говорил: «Люблю!».Понимал, очень даже понимал, кулинарные шоу и программы о здоровье на ТВканалах – важнее. Но ничего с собой поделать не мог – новости подавай, и всё тут! Пусть даже и в ущерб здоровью! Вот, оказывается, хотя и некстати, сразу после праздника (а даже и до него – ещё более некстати!), тысячи граждан то в Туве, то в Бурятии, а то и в самом Нижнем Новгороде, переживали Новый Год на морозе. Трубы ( чтоб их!) лопнули.

Ну, как тут не полюбить новости, ведь люди нуждаются в помощи! А кто им поможет, кроме Ивана Ивановича?! Он так расстроился, так проникся бедой сограждан, что тут же побежал и перевёл в фонд катастроф свои последние сто рублей.

-Два дня перебьюсь овсянкой! – рассудил Иван Иванович. – А там уже и зарплата недалеко! Но про себя, тайно, всё-таки подумал: « А ведь я герой!» Глава 3. Ванька. Слушал Иван Иванович любимые передачи – попеременно «Маяк» и «Радио России». А сегодня прямо оторваться не мог – поставленный бархатный голос (чей? – это Иван Иванович, по обыкновению, пропустил мимо ушей) из эфирного космоса звучал симфонией прошлого. Сначала удивил рассказ Михаила Зощенко «В бане».

-Почти сто лет прошло, а вот, поди, ж ты, портки, и прочие детали гардероба, воры опять полюбили. Сейчас не в бане, а и на улице разденут за милую душу! Зощенко, пожалуй – не прошлое, как казалось лет двадцать назад, - как-то не оптимистично и случайно подумал Иван Иванович. Но потом пришлось удивиться ещё больше. Рассказ Антона Павловича Чехова «Ванька» по актуальности прямо спорил с реальностью. Иван Иванович и сам каждый день ощущал себя вот таким

Ванькой в ласковых руках хозяина фирмы, где работал последние два года.

-Откуда, откуда они могли знать?! – думал Иван Иванович. И странная гордость вдруг поселилась в нём – а ведь обо мне, обо мне писали великие! Глава 4. Родные люди. Уважаемый друг! Ты, наверное, успел подумать, что де Иван Иванович – вполне преклонного возраста? «Радио России», «Маяк», а не компьютер, например, в ходу у нашего героя, так и возраст уже таков! И рад бы быть постарше, да это такая вещь – никак не подгонишь. Факты – суровая штука: до пенсии Ивану Ивановичу придётся ещё поработать на хозяев. Именно, на многих. Фирмы кругом мелкие, несущественные. Занимаются чёрт те чем – кто какие-то бумажкикнижки продаёт, типа методик оздоровления, кто ненужные услуги впаривает. Появляются эти заведения и исчезают, как грибы в погожий год. А работа в этих грибных местах как раз и помещается в ящике, т.е. в планшетике компьютера. Ты спросишь, чем же занимается наш герой? Профессия простая – мерчендайзер. Иначе говоря, коробейник. Сидит такой фрукт в Интернете, нахваливает товар, убеждает: без нашего продукта – жизнь замрёт! Устанет Иван Иванович от работы, натрудит пальцы на клавиатуре, и – домой, любимое радио слушать! Ну, хобби у него такое! Не самое

страшное, между прочим. Так что Иван Иванович – это почти твой ровесник. Ты, конечно, можешь спросить, почему де Иван Иванович не откроет вот такую же бумажную фирму, да и не станет хозяином? Пробовал. И всё получилось. Заработала фирма, пошёл поток бумаг, деньги какие-то появились. Но недолговечным оказалось бумажное счастье. Рядом открылось заведение-конкурент. Вывеска у них ярче, дверь красивее. Клиентов приглашали настойчивее. Разорился Иван Иванович. Нет бы ему открыть новую фирму с другим названием да и продавать бумажки не жёлтого, а зелёного цвета. Все так и делали! Но так вдруг скучно стало Ивану Ивановичу начинать всё заново! Устроился офисным работником к этому конкуренту. Через некоторое время и конкурент разорился. Нет, не по вине Ивана Ивановича – упаси бог! Сам собою разорился, по природе деяния разорился – не получается долго ненужным товаром торговать. Так что, друг читатель, просьба у меня – отнесись к Ивану Ивановичу, как к родному. Несмотря на то, что живёт наш герой не в столице, а как раз далеко в провинции. Так далеко, что порой кажется, никакой столицы и нет. Но всё же, на одной земле живём, одно дело делаем. Правда, что за дело – тут уж подумать придётся! Глава 5. Постновогодний синдром.

Вышел Иван Иванович из подъезда на волю. Новогодняя суета заметно пошла на убыль – как никак третий день народ празднует. Устали люди. Бросил взгляд направо – не обрадовался глаз! Огромная куча разномастных отходов выползла из мусоропровода и разбежалась по двору. Замёрзшие голуби радостно суетились среди нечаянно доступной пищи. На Ивана Ивановича не обратили никакого внимания. Можно и расстроиться от сюрреалистической картины, но не таков Иван Иванович. Новости – его главное оружие в опасной жизни. Слышал уже – в Нью-Йорке на одной из площадей, где веселились новогодние персонажи, осталась пятидесятитонная куча мусора. Прикинул на глаз – решил: нам ещё далеко до Америки! Да и, слава богу! Прогулялся Иван Иванович по родному городу. Улицы были пусты и как-то странно тихи. Даже поток автомобилей заметно поредел – так, пробежит какая-нибудь иномарка, пыхнет вулканическим выхлопом, да и нет её. Магазины работали, а вот аптеки, киоски, муравейники офисов прикрылись белыми металлическими жалюзи, отчего улицы казались подслеповатыми.

-Так вот они какие, глаза города! – некстати подумал Иван Иванович. И вспомнился ему библейский персонаж – вол, исполненный очей.

– Похоже, похоже, - бормотал примерный гражданин, шагая бодро вдаль.

Так и шёл, покуда не устал, и везде было одно и то же – белые прямоугольные жалюзи, молчание и благолепие отдыхающего организма. Вот вам и библия! Далеко ходить не надо! Но Иван Иванович шёл. Хотел быть здоровым и бодрым.

-Пригодится! – думал он, хотя семью заводить не собирался. Хлопотно да и скучно – так ему представлялась семейная жизнь. Глава 6. Овсянка, сэр. Вернулся домой Иван Иванович. Дома хорошо, тепло, тихо. Достал пакет овсяных хлопьев – супер-продукт, всё в одном! Поставил кастрюльку с водой на плиту. Пошарил по сусекам, нашёл коробочку с куриным бульоном, сухой укроп, лавровый лист и перец красный молотый. «Ну, тут просто праздник чрева! Овсянка будет царская! порадовался Иван Иванович своей запасливости. - До зарплаты дотяну!» Хороший был человек – ни разу не пожалел о ста рублях, отправленных на помощь бедствующим. А ведь на эту сотню мог бы несколько буханок хлеба купить. Пока плита разогревалась, вода закипала, Иван Иванович времени даром не терял. Решил другу позвонить, поздравить с наступающим Рождеством. Не то чтоб верующим себя считал, но от праздника кто же откажется? Кроме друга поздравлять Ивану Ивановичу некого. Близкие все один по одному, так или иначе, за короткий срок покинули этот мир. Пытался понять наш герой, как так получилось, что ему, человеку смирному и даже

доброму, судьба мачехой обернулась. Искал истоки сего, но мысли шли как-то непотребно. Всё время вспоминалось чьё-то короткое стихотворение – может, и сам написал когда-то да затерял среди бумаг: Крадутся, шурша упрямо, Секунды, минуты, час. Мне так не хватает, мама, Твоих поднебесных глаз. Так что, набрал Иван Иванович нужный номер телефона да и замер у трубки в ожидании. Друг откликаться не торопился. «Ладно, поздравлю вечером», - решил наш кулинар и снова отправился на кухню. Залил кипяточком хлопья овсяные, добавил сухого бульона, бросил лавровый листик, укроп. Накрыл крышкой любимую кастрюльку, а сверху укутал полотенцем. Овсянка получилась на славу – вкусной и ароматной! Иван Иванович был доволен своей стряпнёй. И подумалось тут ему, на этот раз весьма кстати, что жизнь несмотря ни на что, всё-таки, удалась! А вечером поздравил по телефону друга с наступающим Рождеством. Положил трубку и почувствовал себя счастливым.

Глава 7. Сюрпрайз. Наступило утро девятого января. Вскочил Иван Иванович рано – на работу пришла пора собираться. Скушал свою полезную овсянку, запил

чайком, да и выбежал на улицу. На улице темно, мороз жмёт – куда-то к большим минусам подбирается. Но Ивану Ивановичу не впервой! Пошёл себе на ощупь меж домами. Вон уже и фонари на остановке видны. Трудящиеся озабоченные граждане топтались, переминаясь с ноги на ногу от мороза, выдыхая клубы пара – ожидали автобус. Иван Иванович присоединился к собратьям. Вся его истомлённая душа рвалась поскорее попасть в тот самый офис, где сегодня... Да-да, именно сегодня... −И почему декабрьскую зарплату выдают не в декабре, а тогда, когда и ждать забудешь, - думал Иван Иванович уже в автобусе, резво бежавшем по зеркальным колеям прикатанных колёсами улиц. Снег убирать не успевали, и вот эти отполированные колеи давно стали опасным украшением проезжей части. Иной пешеход разбежится перейти улицу, да так и приложится поперёк «лыжни». Да и при выходе из автобуса нога норовила скатиться под колёса. Иван Иванович ко всем этим неудобствам давно приспособился. Со ступеньки делал большой шаг – не выходил, а выпрыгивал, отталкиваясь от опоры, как мотылёк. Вот и вылетел на своей остановке. Смирно сложил крылышки и отправился в любимый офис. Зарплату Иван Иванович получил. Но беда (типа зимних каникул) не приходит одна. Хозяин объявил о банкротстве компании. Да и то – продержаться два года на мерчендайзинге каких-то

БАДов – это и так уж слишком! Иван Иванович, к счастью, за время своего мерчендайзинга успел мрачно возненавидеть эти никому не нужные БАДы. Поэтому весть о потере работы принял стоически – изо всех сил пытался сохранить подобающее случаю серьёзное выражение лица. Радоваться, конечно, было нечему, но почему-то в глубине души поселилось глупое ликование. А тот самый – из закорюченного закоулка, снова ехидно и, как бы, между прочим, напомнил: «Чему ты рад, дурак?» Второй – умный, из другого закоулка, подтвердил: «Дурак и есть!» Иван Иванович согласился, но радоваться не прекратил, как учил великий Тейтаро Судзуки – дескать, не обращай внимания, радуйся и всё! Так понимал Иван Иванович любимого Учителя, чью книгу читал уже лет двадцать. Глава 8. Кошки и мышки. Вернулся Иван Иванович домой счастливым человеком. Плотно и разнообразно поужинал, и в виде ленивого объевшегося кота устроился на диване – слушать вечерние новости. О потере работы вспоминать не хотелось.

- Завтра. Всё завтра, - думал примерный гражданин. – Работа не волк. А если даже и волк, всё равно – завтра! Новости не обрадовали. Снова подросток выбросился из окна тринадцатого этажа. Произошло это в столице. Ребёнок приехал на кремлёвскую ёлку из провинции. После экскурсии вошёл в номер, где

жила его одноклассница. Последней была его фраза: «Я в игре, мне нужно выйти из окна». Так сообщили в новостях. Но фраза показалась странной. Если бы мальчик сказал: «Я выхожу из игры» - это было бы понятно. Задумался Иван Иванович об этом печальном факте. Что, всё-таки, произошло? Либо у мальчика снесло крышу от компьютерных игр, либо от невиданной роскоши кремлёвского праздника. И то, и другое – не вселяло надежд на будущее. Сидел на диване тихо, как мышка. От сытого кота вмиг ничего не осталось. За окном падал редкий снежок. Смеркалось. Так закончился для Ивана Ивановича первый и последний рабочий день после планетарного праздника. Глава 9. Ледниковый период. Встал Иван Иванович утречком да и отправился в магазин. Решил закупить долгоиграющих продуктов – крупы, вермишели, муки, бульонных кубиков. Обстоятельства весьма к тому располагали. В расчёте на долгие поиски работы следовало поступать разумно и экономно. Уж что-что, но экономить наш герой научился! Вернее, приобщила его к этой премудрости великая революция девяносто первого года. Да ещё незабвенный Тейтаро Судзуки. Многажды благодарил Иван Иванович своего Учителя. Принёс нехитрые продукты домой, рассовал на полки. Уткнулся в купленную накануне газетку –

там публиковались приглашения на работу. Мерчедайзеры, дистрибьютеры, консультанты и прочие ходовые словечки так и мелькали перед глазами. И везде одни и те же требования – желательно высшее образование, но можно и без оного. Однако энергичность и целеустремлённость в достижении поставленных целей – это беспрекословно и не обсуждаемо!

-Не люди нужны, а механизмы, типа Т-34, думал Иван Иванович, глядя в безрадостные тексты. Встал, выпрямил спину и произнёс волшебную формулу: «Я самый сильный, умный, обаятельный, ловкий! Я могу всё! Да!» На этом последнем слове энергично выдохнул воздух, выбросил правую руку вверх, откинув прилипчивый негатив. Представил себя спокойным, мудрым. А вокруг, вокруг - тут же заструилась гармония. Иван Иванович представлял эту субстанцию в виде прозрачных упругих струй.

-Что ещё надо человеку, чтобы поверить в себя! – думал счастливый дзэн-буддист. – Вот теперь ледниковый период не страшен! Глава 10. Беззарплатица. Второй день исследовал Иван Иванович страницы городской газеты. Рубрика «Требуются», как и «Ищу работу», выглядела бесконечной текстовой дорожкой. Это, оптимистическое на первый взгляд, качество, при втором взгляде оборачивалось стойким однообразием. Требовались

офисные «манагеры» (так Иван Иванович именовал менеджеров) и всё те же мерчендайзеры. Иван Иванович с тоской рассматривал мелкие буковки объявлений. Из каждого текста выглядывал упорный, похожий на Т-34, строитель какой-нибудь экзотической торговой сети: кастрюли и сковородки фирмы «Бауэр», матрацы и подушки из Японии, БАДы из Китая, косметика из самой Франции, бельё из Австрии, посуда из Италии...

-Ну, почему, почему я должен впаривать людям кастрюли или одеяла по цене, трёхмесячной зарплаты? Почему сам должен купить ненужную мне сковородку? А потом, высунув язык, бегать в поисках клиентов в надежде вернуть выброшенные на ветер последние деньги? Казалось, изучен был уже каждый миллиметр газетных текстов. Безработица, точнее сказать, беззарплатица, представлялась Ивану Ивановичу высокой толстой тёткой. Скверный характер её прочно отражался на лице. И тётка уже перешла в наступление. А тут ещё и в новостях сообщили о нашествии волков в Якутии. Ивану Ивановичу вдруг, ни к селу ни к городу, припомнились божьи наказания в виде лягушек и прочих гадов, описанные в Ветхом Завете.

-Эх, мне бы ваши заботы! – эгоистично подумал примерный гражданин, утомлённый чтением и беспросветностью бытия.

Передохнул минутку, выпил чашечку чая, да и снова уткнулся в газету. Глава 11. Святочный подарок. И тут вдруг заметил невзрачное, совсем худенькое, объявление, которое как-то прошло мимо его почти лазерного препарирующего взгляда. Чтото тайное, трудно разгадываемое, притягивало внимание к однострочечному тексту: «Бизнес без первоначального капитала. Доход в первый день работы».

-Что это может быть? – справно потирая руки, воскликнул Иван Иванович. Перебрал несколько вариантов в тренированных маркетингом мозгах, но дело от этого не прояснилось. По всему выходило, придётся звонить по указанному телефону. Самостоятельно додуматься до сути заманчивого бизнеса не получалось. Иван Иванович дрожащей рукой набрал нужный номер – волнение нарастало. Что-то внутри организма предсказывало долгожданную удачу.

- Алё! Слушаю вас, - прошептал приятный мелодичный голосок.

-Я по объявлению, - заторопился Иван Иванович.

-Да-да. Приглашаю вас на улицу Красных Коммунаров, тринадцать. Офис тоже – тринадцатый номер.

-Мне бы хотелось узнать, что это за бизнес. В чём, так сказать, суть работы?

-Приходите, на месте и узнаете. Ждём вас ежедневно с девяти до семнадцати. Спросите Сергину Сергеевну. Иван Иванович оторопело положил трубку. Тучи странных предположений роились в его возбуждённой голове. Откуда они возникли, ведь ещё минуту назад в сознании зияла совершенная пустота? Вот что значит побудительный мотив – припомнил, то ли, кстати, то ли некстати, озабоченный безработный.

-Да, психология – великая вещь! – совсем уже не по теме высказался Иван Иванович. Глава 12. Бизнес на улице Красных Коммунаров. Утром следующего дня входил наш герой в подъезд обычного жилого дома за номером тринадцать на улице Красных Коммунаров. Офис с той же нумерацией находился на четвёртом этаже. Не без содрогания отметил Иван Иванович и эту цифру. Знал, что в некоторых странах, например, в Японии, не существует этажей, обозначенных цифрой четыре, ибо номер этот считается символом «того света».

-Ну, вот – трижды попался! Два раза в тринадцатый, и один – в четвёртый уровень, подумал соискатель, стараясь сохранять чувство юмора.

Нажал кнопку звонка. За дверью послышался мелодичный звон – такие серебряные колокольчики. На пороге стояла юная особа, одетая в деловой костюм.

-Здравствуйте, - поклонился Иван Иванович. – Я по объявлению, к Сергине Сергеевне.

-Входите, пожалуйста. Сергина Сергеевна – это я. В офисе, когда-то служившем жилому фонду в качестве двухкомнатной квартиры, располагались пять столов. За каждым из них сидели сотрудники в таких же тёмных деловых костюмах, как и у приветливой Сергины Сергеевны. Напротив – по тричетыре клиента. Так что в маленьком офисе в одно и то же время умещались примерно двадцать человек. Хозяйка пригласила Ивана Ивановича присесть за свой – шестой стол, который располагался в соседней маленькой, но уютной комнатке. Это был её личный кабинет.

-И так, вас интересует характер работы? – улыбнулась деловая дама.

-Ну, да. Хотелось бы понять, что это за бизнес без первоначального капитала?

-Всё просто. Даёте вот такое же объявление, как и то, что вчера заинтересовало вас. Где вы будете размещать этот текст – в газетах, на заборе, на столбах. Это не имеет значения. Главное, привлечь сотрудников.

-Так, это ясно. А что же дальше?

-Дальше всё так же просто. Вы назначаете час для встречи с вашими будущими сотрудниками. Приглашаете их в наш офис. Консультируете вот так

же, как я это делаю сейчас. Моя консультация стоит двести рублей. Но вы пока ничего не платите. Как только появится ваш первый клиент, отдаёте долг. Затем выплачиваете мне, как директору, сначала пятьдесят процентов с каждого клиента, потом, на сотом клиенте – сорок процентов, тридцать, двадцать, десять и всего один. Далее начинается ваш самостоятельный бизнес. Но вот этот один процент нужно будет отчислять мне до тех пор, пока моя идея работает. Как вам это предложение? Иван Иванович несколько оторопел от простоты изложенной схемы. И никак не мог взять в толк, что же, всё-таки, является основой бизнеса. Поэтому как-то растерянно спросил: -А что же я продавать буду?

-Себя, свою консультацию. Ну, и мою идею. Ведь бизнес- идея – это главное!

-А как же... как же товар?

-Мы обходимся без материальных ценностей. В нашем бизнесе они – лишь помеха, затрудняющая и замедляющая оборот финансов.

-Но это как-то...

-Непривычно? Ну да, на первый взгляд. А, по сути, идея гениальная!

-Хотелось бы подумать.

-Так в чём же дело? Думайте. Если мы с вами не подписываем трудовой договор сейчас, тогда вы просто отдаёте мне двести рублей, и уходите думать.

Ивану Ивановичу было несказанно жаль двухсот рублей, ведь на них можно перекантоваться целую неделю. Но подписывать договор с милейшей Сергиной Сергеевной пока опасался. Из осторожности вручил в нежные ручки две сотенных бумажки, взял заготовку Договора и откланялся.

-Разбой. Везде разбой! – совершенно некстати подумалось бедному соискателю. – Но ведь бизнес, да ещё и без первоначального капитала! Всё же подумать стоит! Но в утомлённых мозгах почему-то крутилось название давнего американского фильмеца «Кошмар на Улице Вязов».

-Нет, нет – что это я! Бизнес на улице Красных Коммунаров, и никаких кошмаров! Вишь – стихами заговорил, стало быть, мыслю верно! Глава 13. Бизнесмен. Прибыл Иван Иванович домой без двухсот рублей в кармане, но окрылённый открывающимися возможностями. Собственный бизнес и никаких БАДов, сковородок, косметики и прочих дорогостоящих предметов роскоши! Если бы ты знал, дорогой читатель, как нашему герою надоели все эти умопомрачительные продукты якобы иностранных марок! А здесь – офис, клиент и ты. И ничего лишнего! Действительно, гениальное изобретение! Но тут, по обыкновению совершенно некстати, в новостях скользом прошла информация о

том, что срок тюремной отсидки гражданина Мавроди закончился. И этот неутомимый идеалист вновь организовал финансовую пирамиду. Но дело его, кажется, опять на грани банкротства. −Нет! Ничего похожего! – отмахнулся от новости Иван Иванович. Но всё-таки какая-то премерзкая кошка заскребла когтистой лапой по нежной душе.

– Ничего общего! – ещё раз убедительно и твёрдо сказал наш герой. И судьба трудового договора была решена.

-Завтра же и подпишу! – решил Иван Иванович. Уже с далёким прицелом представлял себя в маленьком, но собственном офисе. Видел внутренним взором процветающий бизнес, цветы в горшочках на окнах, вместительный сейф с купюрами. Почти с любовью вспомнилась точёная фигурка Сергины Сергеевны. Но как-то так выходило, что костюмчика на бизнесвумен не наблюдалось. Только передничек, как у гражданки Геллы из «плохой квартиры», где когда-то проживал классик.

Глава 14. Черти. Прослушал Иван Иванович любимые новости. И в Рождественские дни планета не отличалась спокойствием. На Камчатке землетрясение в семь баллов, локальное цунами. Казахстан тоже трясло,

правда, с меньшей силой – всего четыре балла. А тут вдруг под самое окно подкатил оранжевый экскаватор и принялся грызть задубевшую землю. Так что Иван Иванович часа три сотрясался вместе со своей квартирой не хуже Камчатки. В конце концов, экскаваторщик, кажется, достиг цели – напротив, в длинноцепочечном пятиэтажном складе, похожем на железнодорожный состав, погас свет. Землеройщики перерубили кабель. Видимо, это был плановый подарок владельцам. Из-за угла резво показался близнец экскаватора – оранжевый самосвал. Высыпал в свеженькую яму кучу песка. Динозаврообразный ковш разровнял и вынутую землю, и добавочный песок, сокрыв кабель до лучших времён. Или, наоборот, вытащил его на свет божий. Иван Иванович, не питая никакой симпатии к владельцам склада, однако подумал: «Черти являются на святки». Но ошибся. Из-за угла снова вынырнул самосвал, на этот раз загруженный кирпичами. «Кажется, у меня под окном начинается стройка века, - подумал Иван Иванович. – Значит, черти прибыли надолго! Святками тут не обойтись!»

-А не попроситься ли мне на эту стройку, хотя бы помощником каменщика? Всё же, настоящая работа, а не торговля воздухом, - вдруг ниоткуда прибилась тощенькая мысль. Задумался наш герой. Соскучился, давно соскучился по работе. Так надоело клавиши перебирать, мерчендайзингом проклятым заниматься.

-Всё, решено! Буду работать на стройке, опыт большой имеется – в стройотрядах в студенческие времена строить приходилось и клубы, и дома культуры, и коровники-свинарники! Правда, где они теперь все эти коровники! И дома культуры! Воодушевился Иван Иванович – приятно, что кто-то всё ещё имеет перспективы на жизнь, строит и созидает! И тут, по обыкновению, совсем некстати явилась перед внутренним взором заманчивая Сергина Сергеевна. «Бизнес открыть никогда не поздно. Успею ещё!» - отправил Иван Иванович мысленную СМС-ку как бы в её адрес. Глава 15. Стройка века. На следующий день приготовился наш герой искать, так сказать, отдел кадров намечающейся стройки. Мрачный экскаваторщик отправил его на улицу вольнодумца Радищева – дескать, там обитает хозяин. И действительно, Иван Иванович легко обнаружил искомый офис под строгой вывеской: «Торговый Дом «Фёдор & Ко». За компьютерным столом на вращающемся стуле сидел пацан, лет двадцати.

-Я это...работу ищу, - сказал Иван Иванович. – Могу каменщиком или помощником. Опыт есть. Протянул трудовую книжку, где одна запись громоздилась на другую.

-Вот, пятая, шестая и седьмая строчки. Каменщик в стройотряде.

Пацан внимательно посмотрел в указанное место, потом – на Ивана Ивановича.

-Нам трудовая книжка не нужна, - сказал он. – Ручкой писать не умеем. Шутка!

-Можно и без книжки, - с надеждой улыбнулся соискатель.

-Зарплата в конверте, – сообщил пацан.

-Лишь бы была, - откликнулся Иван Иванович.

-Это как работать будешь!

-Хорошо буду работать.

-Ну, тогда приходи через три дня. Фундамент делать начнём. Одежда рабочая – твоя. Техника безопасности – тоже. Считай, что я тебя проинструктировал.

-Хотелось бы знать расценки.

-Ещё не работал, а уже знать хочешь? Не рано ли? Вот отработаешь две недели, там и узнаешь. Вышел Иван Иванович на улицу с двойственным чувством. С одной стороны как бы нашёл работу. С другой - как бы зарплату. А чем всё это закончится – совершенно не ясно. Да и пацан какой-то несерьёзный. Совсем не то, что Сергина Сергеевна! Глава 16. Фундамент будущего. Отработал Иван Иванович на стройке века две недели. Целыми днями на морозе выравнивал траншею, которую выгрызал экскаватор, кирпичи сгружал и прочими суетными делами занимался. Полным ходом шла подготовка места под фундамент. Однако обещанного конверта с деньгами не увидел. Пацан-хозяин просил подождать ещё две недели –

дескать, инвестор пока не раскошелился. Для поддержки рабсилы хозяин привёз каждому по мешку муки. На том расчёты и закончились. А через две обещанные недели хозяин известил об остановке работ до исполнения договора инвестором. Дома Ивана Ивановича ждал только початый мешок муки. Деньги и другие запасы давно закончились. Испёк Иван Иванович пресных лепёшек, заварил чайку да и поужинал.

-А ведь я прав был – несерьёзный хозяин попался. Видел же, видел, что это пацан! Завтра же – к Сергине Сергеевне! – решил пострадавший. Глава 17. Первоначальный капитал. Сергина Сергеевна встретила потерявшегося сотрудника приветливо и душевно. Иван Иванович подписал Договор одним росчерком пера. И тут же приступил к работе – распечатал несколько экземпляров стандартного объявления с приглашением организовать свой бизнес без первоначального капитала. Указал адрес офиса и часы своего присутствия на рабочем месте. Откланялся и отправился развешивать объявления в людных местах. Дать бесплатное объявление в прессу пока не мог – денег на покупку газеты не было.

-Ничего. Вот завтра придут первые сотрудники- желающие стать бизнесменами, деньги и появятся, - прозорливо мечтал Иван Иванович.

Правда, где-то в глубине души назойливой птичкой тоненько пищало сомнение – а вдруг да никто не пожелает иметь собственный бизнес на пустом месте? Но плохо же знал Иван Иванович своих сограждан. На следующий день в назначенный час его уже ожидали три человека. Три подписанных Договора принесли шестьсот рублей. Триста Иван Иванович внёс в копилку фирмы, то есть те самые пятьдесят первоначальных процентов, что значились в Договоре. А триста рублей, заработанных за один час, положил в карман рядом с весело бьющимся сердцем. С обожанием смотрел Иван Иванович на умнейшую, гениальнейшую Сергину Сергеевну. Вот уж кто был великим психологом – она, эта слабая, но сильная женщина! По дороге домой Иван Иванович забежал в давно забытый супермаркет. Купил хлеба, пачку пельменей, молока, чаю и сахару. И тут же пополнил счёт мобильного телефона, чтобы дать платное объявление в газету. Душа его пела, тело радовалось. Царский ужин бросил нашего героя в глубокую эйфорию.

-Если так пойдёт дальше, я и впрямь стану капиталистом! – благодушно бормотал Иван Иванович. Впервые за много дней уснул сытым. Спал крепко, без сновидений.

Глава 18. Уроки марксизма. Поверишь ли, дорогой читатель, но с этого дня начались для Ивана Ивановича совершенно фантастические вещи! Желающие открыть бизнес без первоначального капитала прибывали к назначенному часу ежедневно и исправно. Два-три человека - немного, но стабильно! Иван Иванович без сожаления отдавал договорные пятьдесят процентов любимой, обожаемой начальнице.

-Это прорыв! Находка! Блестящая идея! И всего-то – надо понять психологию безработного человечка. Такой ведь готов на всё! - думал молодой бизнесмен. За месяц работы без выходных (зачем выходные, если рабочий день продолжается всего час!) Иван Иванович заработал десять тысяч на руки. Столько же получал за двадцать четыре восьмичасовых рабочих дня, когда служил офисным мерчендайзером.

-Боже мой! Знать бы раньше, где собака зарыта! – не раз восклицал счастливый начинающий бизнесмен. Постепенно научился привлекать дополнительных клиентов. Нехитрые приёмы, типа нескольких объявлений в одном и том же номере газеты или приписки в тексте о том, что предложение действительно до определённого срока, увеличивали число будущих бизнесменов и бизнеследи до пятишести в день. Доходы росли соответственно.

Процент отчислений прекрасной Сергине Сергеевне постепенно уменьшался. Это тоже грело сердце и душу. За второй месяц бизнес развился до такого уровня, что прибыль Ивана Ивановича выросла до двадцати тысяч. Появились лишние деньги. Временами наш герой вспоминал пройденные когда-то в школе уроки марксизма.

-Вот она, прибавочная стоимость! – думал он.

– Великая вещь – марксизм! При этом Иван Иванович как-то упускал из виду главную формулу Маркса «деньги-товарденьги плюс». Современный марксизм выглядел иначе: деньги-деньги- прибыль. Именно эта гениальная формула работала безотказно. Марксизмсергинизм – так определил наш герой великое бизнес-изобретение.

19. Пятисотый клиент. Три месяца хватило Ивану Ивановичу, чтобы набрать тех самых пятьсот жаждущих вступить на путь капиталистического развития. Наступил момент, когда бизнес его перешёл на самостоятельные рельсы. Так же, как Сергина Сергеевна, взял в аренду маленькое помещение – благо приличные сбережения оттягивали карман и ожидали своего применения. Бизнес пошёл проторенным путём. Один процент отчислений в адрес Сергины Сергеевны совершенно не напрягал. Всё получалось легко и просто. Иван Иванович забыл, что такое безденежье,

экономия на еде, ожидание зарплаты, надежды на лучшие времена. Эти самые лучшие времена давно поселились в его жизни, освящённой идеей марксизма-сергинизма. Маленький уютный офис, не обременённый никакими лишними предметами, полюбил всем своим радующимся сердцем. На службу бежал каждое утро, как на праздник. И снова, снова вспоминал классиков: «Если хотите, чтобы работа приносила удовольствие, сделайте удовольствие своей работой!» Не ручался за точность цитаты, да и не помнил, кто именно высказал эту мудрую мысль, но примерный смысл директивы был ясен. Бизнес Ивана Ивановича процветал и приносил не только удовольствие, но и ощутимую прибыль. Деловые связи с родоначальницей новой формы капитализма только украшали жизнь. Сергина Сергеевна всякий раз при встречах подбадривала своего ученика, подавая на прощанье нежную ручку для поцелуя. Как-то незаметно ушли в туман и скрылись невозвратно прежние мысли о бесах, которых впустил де в дом – так теперь терпи. Иногда, правда, подумывалось непотребно, что, дескать, вот я и сам уже не лучше беса – делаю деньги из воздуха, и рад! Но отгонял Иван Иванович пустые сомнения, и продолжал заниматься нахлынувшими, по обыкновению, клиентами. Некогда ему сомневаться – дело не терпит! А тут ещё и мудрец Тейтаро Судзуки помогал: «Радуйся, несмотря ни на что! На том и стой!»

Глава 20. Радуйся, брат! Несколько портили жизнь любимые новости. Вот опять сплошные огорчения принесла на хвосте «сорока» - эфирное, разумеется, создание из недр радиосети. Дескать, всё хорошо, но вот в Забайкалье некий мужчина сжёг свою полуторагодовалую племянницу в печи. Чем не угодила малышка этому «фредди крюгеру», понять нормальному человеку не было никакой возможности. Сунул в печь вместо полена дров, да и забыл тут же напрочь! Мрачновато и неказисто текла жизнь и в Мурманске, где женщина сдала комнату в наём, а в придачу холодильник с младенцем в морозилке. И как-то так Иван Иванович постепенно разлюбил любимые новости. Но всё же хотелось быть в курсе и в русле произвольно текущей жизни. По привычке-таки слушал голоса из эфира. Внимал, так сказать, гулу многослойной реки жизни. А по правде сказать, так и не стоило этого делать – только радость от прибыли и процветания бизнеса и мудрости Тейтаро Судзуки портить!

-Живи, брат Иван Иванович, радуйся! – не раз говорил себе наш герой. – Радость особа ненадёжная – сегодня есть, а завтра... Вот и погладь себя по умной головушке, пока радостно тебе! А уж когда радость-то скроется, тогда и горюй! Общение с милой сердцу Сергиной Сергеевной настраивало именно на такой лад. Но всё же как-то совестно было радоваться, когда невинные

создания, цветы жизни – детки, неосторожно уходили из мира живых – и совсем не по своему желанию или трагической случайности. Взрослые, имевшие вид людей, недрогнувшей рукой отнимали жизнь у беззащитных крошек.

-Нет, нельзя думать о печалях земных. Нет им числа, ни конца, ни края. Так и бизнес можно разлюбить! – убеждал себя Иван Иванович.

-И правильно, правильно! – шептал Тейтаро Судзуки устами нашего бизнемена. – Где бог, а где человек! Не видят они друг друга, не чувствуют! Радуйся, брат! Что тебе ещё?! Не тебе, слабому, изменить этот мир! Стал Иван Иванович не слушать плохие новости. Решил к хорошим прислониться.

-Вот цена на нефть продолжает расти. Значит, казна богаче будет, - начал углубляться наш герой в положительное поле. – Так, глядишь, и миллионером стану! Правда, помнится, миллионером уже был – где-то в середине девяностых. Нищета страшная нагрянула с миллионами-то! Так что, чур, меня, чур! Лучше уж марксизм-сергинизм! Глава 21. Колобок, колобок, я тебя съем! Проснулся Иван Иванович, вскочил резво – бежать на работу направился. Да вспомнил, что решил себе в кои-то веки выходной устроить. Уж и забыл, что это такое! Не спеша, заварил кофейку. Уселся в любимое кресло – пристроился книгу почитать. Давно мечтал погрузиться в дивную прозу Льва Николаевича. Прочёл страничку, нахлынули

лёгкие да цветастые грёзы. Захотелось куда-нибудь на Гавайи или в Коста-Рику. Спохватился Иван Иванович только под вечер. Уснул, оказывается, в кресле и не заметил когда.

-Да, брат, устал ты, кажется, как загнанная лошадь. А ведь, казалось бы, не вагоны разгружал! Вот тебе и марксизм-сергинизм! Взошла луна в лохматом размытом ореоле янтарного света. Воздух, заполненный морозным туманом, искажал её мутное око. Луна долго сидела на коньке черепичной крыши. Казалось, этот жёлтый колобок задумался – то ли устремиться вверх, а то ли спрыгнуть наземь. А ещё лучше – угнездиться на заборе: теплее будет. Но всё же нехотя оторвался от покатой опоры и поплыл, поплыл сам собой, одинокий, печальный, бесприютный. И глаза у Ивана Ивановича снова закрылись незаметно. Сон такой навалился, что куда там – читать Льва Николаевича! Уж с кресла бы не упасть! И увидел Иван Иванович себя в виде вот этого бесприютного колобка. Катился по небу, сам не зная, куда. Однако же всё время помнил – съест ктонибудь! Хоть волк, хоть лиса! А даже и кролик – если бодрый да молодой попадётся на пути! И так неуютно во сне существовалось – как в пору безработицы.

-Нет, брат, - сказал себе Иван Иванович. – Брось ты эту гнилую историю про колобка! Ты не колобок! Ты человек, а это звучит гордо!

Так во сне перепутались все писатели – и Лев Николаевич, и Максим Максимович! Глава 22. Мысли одолели! Утро после выходного хмурилось, наплывало какой-то серятиной в окна. Иван Иванович больше не чувствовал себя колобком. Утром после отдыха хотелось быть кем-то осмысленным и даже хищным.

-То, что мы не волки и не киски – это ещё вопрос. – Бодро думал наш герой. - Древние славяне отождествляли себя с Духом Волка и других животных. Сейчас это широко пропагандируется, и люди, особенно молодые, охотно приобщаются... А это говорит о многом. Христианский Бог для них в лучшем случае – чужой, а в худшем – вообще не Бог. Он мешает БРАТЬ столько, сколько хочется. Так что... волки, киски или росомахи? Тут Иван Иванович опять поймал себя на том, что мысли, как эти волки и киски, бегут совсем не туда, куда хотелось бы.

-Эй, вы, росомахи! К ноге! – скомандовал бизнесмен. – Сейчас побежим на работу! Там нас ждут! И это главное! Однако в его маленьком офисе сидели трое скучающих последователей марксизма-сергинизма. Посетителей не было. И пустота как-то нагло обволакивала помещеньице. Казалось, даже лезла на стены, как бы желая свалить бетонную твердь.

Мог ли предположить отдохнувший и бодрый Иван Иванович, что синекура марксизмасергинизма когда-то подойдёт к неизбежному завершению? Ничего подобного не впускал в умную головушку! Но одно дело – ты не впускаешь, а другое – оно само прёт! День просвистел коварной пулей – быстро и мимо! Ни один клиент не открыл заветной двери, не потревожил китайские колокольчики на входе. Никто не щёлкнул застёжкой кошелька. Из воздуха же деньги не желали появляться. Но Иван Иванович пока ещё не остыл от прежних удач – казалось, завтра всё вернётся на свои места: и клиенты прибегут, и купюры зашелестят привычным тихим своим бумажным порядком. Глава 23. Молчат китайские колокольчики. Без аппетита, без энтузиазма поужинал дома Иван Иванович. Пища как-то неловко упала внутрь и сидела там, молча, не желая радовать поглощенца.

-Эх, Иван Иванович! - сказал себе наш герой.

– Хороша была пирамида марксизма-сергинизма. Жаль, город маловат, ресурсов не хватило! А то бы и миллионером стать пришлось. Что же теперь делатьто? Как жить? И знаешь ли, друг мой, вовремя задал неудобные вопросы Иван Иванович! Хотя ответов не ожидал, однако отклик не замедлил быть. Откуда-то, из дальних переделов мозгового компьютера, вдруг Синей Птицей Счастья прилетела и моментально

прижилась хрустальной чистоты мысль: «Новая, новая пирамида нужна!»

-Да, - спохватился Иван Иванович. – Кто помешает вывесить объявление с новым, ярким, честным текстом?! Иван Иванович вскочил, подпрыгнул в радостном толчке, рассмеялся и чётко произнёс: «Дело за малым – всего лишь придумать текст! Такой текст, мимо которого не пройдёт ни один безработный! Текст – вот где спасение!» И весь день думал – усиленно, напряжённо. Временами удивление нисходило на Ивана Ивановича: «И как же это я раньше не понял?! Это Клондайк!» Текст необходимого накала возник сам собой: «Требуются финагенты с выходом на собственный бизнес». Любимая газета бесплатных объявлений приняла горяченький текст легко и просто. Время пошло! Новый виток марксизма-сергинизма был запущен, пришла пора вернуться в уютный офис. Хотя китайские колокольчики на входе всё ещё молчали, Иван Иванович уже был уверен – завтра всё изменится! Глава 24. Новый Клондайк. Будущие финагенты пошли непрерывным потоком. Каждый хотел иметь, открыть, выйти на прибыль, стать уважаемым членом общества, примерным отцом или мамочкой – детишки требовали вложений!

-Много же безработных в нашем городишке!

– удивлялся каждое утро Иван Иванович. Удивлялся, но тайно радовался. Прилюдно радоваться тому, что у людей нет источника дохода, было неприлично. Так гениальный метод Сергины Сергеевны получил новое воплощение – совсем как некоторые просветлённые в теории Тейтаро Судзуки. Вообще, вот это смыкание противоположных идей, как-то всё время преследовало Ивана Ивановича. Однако он не возражал против этого. Напротив, соглашался: «Помощь приходит оттуда, где её, казалось бы, не должно быть. И это мудро!» Каждый раз, когда звенели хрустальные колокольчики на входе, Иван Иванович мысленно вторил им: «Клон-дайк! Клон-дайк! Клон-дайк!» Музыка божьих сфер очень украшала его гениальный, но немудрёный бизнес. Объяснять каждому перспективному финагенту его задачи, как-то: развесить как можно больше объявлений, привлечь как можно больше вожделеющих, правильно обыграть ситуацию, взять первый взнос и т.д. – всё это уже отдавало зелёной скукой. Даже, несмотря на исправно рождающуюся из воздуха прибыль.

-Странное создание, человек! – думал Иван Иванович! – Вот даже удачная идея уже не радует. Организм, - чтоб его! – требует некоего созидания. Не хочет, скотина неблагодарная, просто брать. Действия хочется ему, осязаемого результата. Как будто осязание купюр – это и не результат!

И, действительно, замечать стал наш герой постоянно одолевающую его скуку. Как-то так – не мог уже и смотреть на счастливых будущих финагентов. Даже и колокольчики не утешали. Нежная песнь Клондайка говорила об однообразии жизни, навевала ненужную печаль и подтачивала коммерческий дух Ивана Ивановича.

-Жениться тебе надо, братец! – говорил наш герой сам себе.

- Ни за что! – отвечал навсегда поселившийся внутри Тейтаро Судзуки. – Только не это!

-А что же? – восклицал Иван Иванович. – Вот так вся жизнь пройдёт под звон колокольчиков. Получил деньги, проел. И снова – в офис?

-Что ж тебе надо, неблагодарное ты, создание?! – якобы возмущался Тейтаро, сидящий в глубине души. – Ещё вчера паниковал, не на что было хлеба с маслом купить. А сегодня сыт, и уже тебе созидание подавай!

-Кыш! – бормотал Иван Иванович. Однако где-то глубоко, внутри страдающего сознания, соглашался с другом Тейтаро: «И то – хлеб с маслом есть! Что тебе ещё, чадо ненасытное?!»

25. Госпожа Зелёная Скука. Поверишь ли, друг мой, вот таких новых витков марксизма-сергинизма случилось в жизни Ивана Ивановича ещё несколько штук. Закончились финагенты, придуманы были бизнес-маркетологи.

Потом – политологи бизнеса, психологи бизнеса, бизнес-директора, и прочие, и прочие... Особенно успешным был проект бизнес-директоров. Каждый безработный мечтал стать директором! По мере реализации новых проектов марксизма-сергинизма всё более вещественной становилась Госпожа Зелёная Скука. Сия настырная дама постоянно снилась Ивану Ивановичу – то в виде шипящей змеи, то в образе скучающей кошки, которая непрерывно следила за каждым движением нашего бизнесмена. С той поры, когда Иван Иванович, голодный и несчастный, переступил порог офиса прекрасной Сергины Сергеевны, пролетело ни много, ни мало – шесть лет. И вот однажды, проснувшись утром, Иван Иванович решил более никогда не ходить в свой офис с китайскими колокольчиками. Не мог даже и шага сделать в том направлении! Натура требовала созидания! И это, казалось бы, шуточное желание заполонило каждую клетку уставшего от безделья и мелкого мошенничества Ивана Ивановича. Организм протестовал. Забастовка обещала быть длительной. Иван Иванович понял – преграда непреодолима! И даже название придумал этой невидимой, но вполне железной и неприступной преграде: психологический тупик! Воздвижение этой призрачной преграды означало и тупик материальный. Да что там, материальный! Преграда оттеснила Ивана Ивановича на край пропасти, которая называлась «Бессмыслие бытия и безмыслие сознания».

Ивану Ивановичу снова пришлось оправдываться перед собой, а не то и перед Тейтаро Судзуки: «Дурак, так ведь и поделом! Допустил бесов в дом, теперь терпи!» А каких бесов, в какой дом – то ли имел в виду себя, то ли дом свой, а, может, страшно сказать, даже и всю страну? Поди, спроси, Что же произошло дальше? Сие осталось тайной, разгадать которую может попробовать каждый из нас. История человечества даёт множество подсказок – выбирай, друг мой, любую! Возможно, и мы с тобой как-нибудь решимся взглянуть на следующий, богатый приключениями, период жизни Ивана Ивановича. ЭПИЛОГ -1 Уважаемый друг, читатель! Вот и закончилась первая часть повседневного романа нашего героя. А где же Ладимир Ладимирович, заявленный в самом начале? И кто он, этот Ладимир Ладимирович? – спросишь ты. И будешь прав. Так вот – нет в этом романе Ладимира Ладимировича. Есть только Иван Иванович. Один одинёшенек, рыбка моя! Вся надежда только на Тейтаро Судзуки!

***

Часть 2.

Иван Иванович – друг всех живущих.

Глава 1. День Добра. Позднее утро сменил хмурый, серый уютный весенний денёк. Под окном возле канализационного люка стояли трое задумчивых сотрудников ЖКХ и фургончик бордового цвета. Что-то совали в люк, что-то говорили. Один куда-то упорно звонил по мобильному телефону. Что стряслось, непонятно. То ли кошка упала в люк, то ли там, в глубинах канализации, зародился динозаврик. Может быть, клад нашли?! По «Радио России» шла передача то ли «Персона грата», а то ли «Гвоздь программы». Умная ведущая изо всех сил старалась направить разговор в нужное (оптимистическое) русло. Она всегда так делала. Поэтому всё, что говорилось и комментировалось этой дамой не вызывало доверия. На вершине тополя, пока ещё голого, но по виду готового приодеться, невидимая синица выводила свою немудрёную песнь. Где-то в доме работала дрель. Сопротивление бетонных стен заставляло механизм издавать звуки, подобные рыку льва. Взревёт и замолчит – сил набирается.

-А не пойти ли мне прогуляться? – подумал Иван Иванович. – Лес недалеко. Там на оттаявших пригорках, небось, подснежников тьма тьмущая.

Мечтает Иван Иванович, потому что не знает – в лесу земля перерыта, кучами вздыблена, кругом пни торчат, кучи сухих веток навалены. Говорят, санитарное прореживание провели. А санитары уже уехали. Ещё в прошлом году. Вот и мечтает наш герой, пока ничего этого не знает. Придёт на место прежних прогулок, а места-то уже и нет. Вот как-то так и вся жизнь катится – там всё спилили, вырубили, изрыли. А здесь – ещё и не начинали, но скоро уже придут. Что же нам с тобой, дорогой друг, остаётся? Пожелаем Ивану Ивановичу удачной прогулки. Тем более, сегодня объявили всемирный День добра – день уборки мусора. Очень умиляет вот это Добро, которому неизменно предшествует зло. Дружно бросаем мусор, чтобы увеличить поле будущего добра. Благородный праздник!

Глава 2. Ничего себе, сходил за подснежниками! Сидел дома Иван Иванович – не мог забыть страшную картину корчёвки леса. И это в городскойто черте! Вот это называется, удачно сходил за подснежниками! Лес был – красавец! Сосна к сосне, сухие пригорки, жёлтые и лиловые подснежники. Теперь всё в прошлом. Кругом развороченная земля, рыжие кучи прошлогодних веток, гниющие пни, и никаких подснежников. На всклоченной земле к лету поселится бурьян – лебеда какая-нибудь, вех или чертополох. Только сорняки могут занимать израненную землю – это давно известно всем.

-Что же делать, - пытался увещевать себя Иван Иванович. – Се ля ви! Бог дал, бог взял. Авось земля постепенно и взрастит новые сосенки. Вот только кучи рогатых веток...почему их-то не вывезли? Ведь сквозь эти баррикады и прорваться невозможно. Хотя, кто тебе велит прорываться?! Сиди дома, пей чай. Ешь коврижки. Лес ему подавай! И то – истина, друг мой! Сейчас жизнь такая пошла – сиди дома! Куда бежать-то?! В лесу корчёвка идёт. На улицах – тоже: в любой момент тебя выкорчуют в какое-нибудь отделение. Спросят: ты русский? И не дай бог тебе сознаться. Так что, прав Иван Иванович – со всех сторон прав! Глава 3. Холодный фронт Знойный ветер гудел с утра – это уходил тёплый воздух, вытеснялся грядущим холодным фронтом. На улице весело – раскачивались деревья, летел откуда-то взявшийся (после Дня добра) мусор. Вороны планировали против ветра, еле справляясь с лохматым напором атмосферы. Облака неслись в ярко-синем просторе, опережая друг друга. Яростная, упорная суета – видимый результат преобразования энергии в материальное движение. А где же наш герой? Иван Иванович с восторгом наблюдал эту бесплатную демонстрацию законов Природы. Приобщался к естественно родившемуся спектаклю. Сильна Природа! Слаб человек! Так думал Иван Иванович. Но при этом ещё и много другого вклинивалось в его

мыслительный процесс. Мысли государственного масштаба.

-Что такое? - думал Иван Иванович. – Огромные поля бурьяном заросли. Посевы скукожились. Тракторы-комбайны рассыпаются от старости. Промышленность рожает только пищу и лекарства от этой пищи. Олигархи и прочие полезные люди сидят на трубе. Всё остальное у нас – китайское. Жизнь молодая как бы постоянно уползает от помойки – там злачные места плодятся, дурман в каждую щель лезет. Не успел отползти – значит, сам виноват. Значит, родители плохо воспитали. Нет, чтобы китайским товаром приторговывать на полезном рынке! Там вся жизнь! Там - наше будущее! Да, вот такой холодный фронт в голове Ивана Ивановича гудел. И ведь знал, знал наш герой, что фронт намертво держат славные воины-полицаи. Граница, то есть, на замке! А вот, поди ж, ты, организм всё равно как-то беспокоился. Поможем, друг мой, нашему герою! Скажем дружно: «Иван Иванович! Родной ты наш! Беспокоиться уже давно не о чем! Всё давно в порядке!» Сказать-то сказали, да и застряли последней фразе. В каком таком порядке?

на

Глава 4. Причина мышления голове

Незатухающий мыслительный процесс в Ивана Ивановича, друг мой, имел

серьёзнейшую причину. Вот уже год, как наш герой не мог найти хоть какой-нибудь работы. Времена, когда на заборах висели плакаты с надписью «Требуются инженеры, механики, токари ... на завод.....», времена эти давно ушли в небытие. Заводы не только закрыты, но и в буквальном смысле развалились – здания рассыпаются, лесом зарастают. Мерчендайзером, дистрибьютером или рекламным агентом Иван Иванович уже быть не в силах. Исходил обширные поля мерчендайзинга вдоль и поперёк. Город, в котором жил наш герой, к несчастью, невелик. Мал городок! Заработок же для всех названных крутых профессий и вовсе неприличен. Нет, поначалу, когда народ не в курсе был, многие попадались в невод мерчендайзинга или дистрибьютерства. Но теперь люди всё и давно поняли. Как живёт Иван Иванович без работы, спросишь ты? Ну, да – не живёт, а выживает. Пособия с последнего места работы, то есть частной газеты объявлений, для которой Иван Иванович должен был денно и нощно искать богатых подателей рекламы, ему не полагалось. Принят был на испытательный срок, который быстро закончился. А поскольку богатеев, желающих разместить рекламу своих товаров в не раскрученной газетёнке, не нашлось, то и заработок Ивана Ивановича оказался равным нулю. Как же, спросишь ты, Иван Иванович до сих пор жив? Чем питается? Никак святым духом научился обходиться? Ну, конечно, не без этого, но и

без материальной пищи не протянешь долго. Продавал Иван Иванович домашнюю библиотеку, собранную во дни социализма его родителями. Плохо шли книги классиков, но всё же на хлеб хватало. Классики кормили Ивана Ивановича. Вот как тут не включиться мыслительному процессу?! Ведь одно утешение осталось у нашего героя – мыслю, значит, существую. Так что придётся, дорогой друг, смириться с этим недостатком Ивана Ивановича. Ещё любил он мечтать о пенсии. Но до пенсии, говоря народным языком, как до луны пешком. Глава 5. «Бодрость духа, грация и пластика» Регулярно читал Иван Иванович газету «Работа». Пестрели странички приглашениями – одно экзотичней другого. Косметика из Франции, Италии, Китая и прочих культурных стран. Российскую никто не рекламировал. Ну, Ивану Ивановичу, что из Франции, что из Урюпинска – всё одно! Кто же купит женскую косметику из рук непрезентабельного интеллигента! Однако сегодня нашлось странное объявление: «Приглашаем худого интеллигентного мужчину для рекламы эффективного метода похудения». «А что?!

– подумал Иван Иванович. – Все параметры подходят. Не обратиться ли мне к подателю сего текста? Вдруг здесь-то и зарыта собака!» Набрал номерок да и позвонил.

-Я по объявлению, - сообщил наш герой.

-Очень-очень рады! – отозвался нежный голосок. – Для начала хотелось бы знать ваши параметры – рост, вес.

-Рост у меня средний -178 сантиметров. А вот вес скоро приблизится к 50 килограммам.

-А что ваш вес, он увеличивается или наоборот?

-Он хотел бы увеличиваться, да ничего не получается.

-Ну, что ж! Приходите в офис, будем рады вам! Подробности при личной беседе.

-А когда, когда можно подойти?

-Да хоть сейчас. Улица Декабристов, 03, офис 911.

-Уже бегу, - радостно пообещал Иван Иванович. А про себя подумал: «Цифры опять какието странные. Но это пустяки! Главное – работа! Давненько не работал – с благословенных времён «бизнеса без первоначального капитала». Торговать воздухом не так-то просто оказалось!». Офис 911 находился на первом этаже жилого дома. Над красивой дубовой дверью светилась вывеска: « ООО «Бодрость духа, грация и пластика». От вывески веяло надёжностью, здоровьем и процветанием.

-Здравствуйте, это я звонил вам недавно.

-Так вот вы какой! – полыхнул удивлённый и восхищённый взгляд из-под дымчатых очков. – Слава богу! Теперь наше ООО спасено!

-Ну, прямо вот так?! А вдруг я не оправдаю ваших надежд?

-Вы уже их оправдали! Сейчас мы сделаем два фото в полный рост – на первом вы будете таким, как есть, а на втором – с помощью компьютера добавим вам килограммов тридцать.

- И что я буду делать дальше?

-Вы будете живым свидетельством эффективности нашего метода.

-Хотелось бы узнать, в чём всё-таки, заключается чудодейственный метод?

-Он, действительно, чудодейственный. Вот обратите внимание на этот удивительный массажёр тела, - дама в очках указала на изогнутый лежак, напоминающий зубоврачебное кресло.

-Неужели это сидение способно помочь сбросить вес?

-Это не просто сидение. Вы можете в этом убедиться. Располагайтесь. Иван Иванович взобрался на высокий лежак, растянулся в его лоне и оказался почти в горизонтальном положении. Фигуристая поверхность пришлась точно под изгибы его спины.

-Так,- довольно изрекла дама в очках. – Фиксирую вас. И она защёлкнула крепления, подобные автомобильному ремню.

-Готовы? Включаю массажёр.

И тут Иван Иванович, действительно, ощутил на себе всю чудодейственность метода. Упругие валики забегали по его телу туда-сюда, а снизу пошёл подогрев.

-Ух, ты! Как в парилке с хорошим веничком!

-Ну, как? Нравится?

-Да просто кайф! – возрадовался наш герой.Это я удачно попал! Скажите, а сколько стоит эта процедура? А то у меня крупных нет, а мелких никогда не было.

-Пустяки! Всего двенадцать тысяч в месяц. Сеансы три раза в неделю.

-Значит, за один сеанс – тысяча рублей?

-Ну, да! Совсем не дорого.

-А сколько надо принять сеансов, чтобы сбросить, например, тридцать килограммов?

-По-разному. Всё зависит от индивидуальности организма. В общем, пока вес не упадёт до желаемого.

- А вот я, моя роль, в чём будет состоять?

-Вы будете рассказывать клиенткам, как в течение года посещали наше ООО и добились потрясающего результата.

-Почему, клиенткам? Разве мужчины не хотят быть стройными?

-Вот как-то так сложилось, что приходят только женщины. Мужчины, видимо, вполне довольны своим весом.

-И что я должен буду говорить, чтобы от клиентов отбоя не было?

-А вот это, мой дорогой, будет ваше ноу-хау. Говорите, что угодно, только каждая из них должна прибегать к нам снова и снова. Подумайте, вспомните молодость. Ну, конечно, мы покажем им ваши сравнительные фото. Это уже хороший фактор! Но живое общение ничем не заменить. Помните об этом! Задача ясна?

-Нну, да. В первом приближении.

-И во втором, и в третьем, и в четвёртом. Сегодня подумайте, а завтра приступайте к работе. Зарплата, как вы понимаете, будет зависеть от количества клиентов. Отглаженный тёплыми валиками, получивший непыльное место работы, домой Иван Иванович не шёл, а летел, как птица. И уже, не доходя до квартиры, принялся расставлять по полочкам роившиеся мысли – зародыши будущего ноу-хау. Вот так мыслительный процесс, столь любимый нашим героем, был легко втиснут в полезные рамки. Порадуемся, дорогой друг читатель, успеху Ивана Ивановича. В кои-то веки нужная людям работа сама в руки пришла! Глава 6. Ноу-хау Роятся мысли, аки пчёлы, в голове Ивана Ивановича. Вспомнил наш герой о женской психологии. Что чёрту не под силу, то женщине по плечу! Может, может наша женщина и поесть хорошо – кило на пятьдесят-сорок лишнего веса, но

может и сбросить всех чертей разом и похудеть до прозрачности. Вот только помочь ей надо! Своей внешней стройностью Иван Иванович, конечно, воспользуется в первую очередь. А вот во вторую – тут уже понадобится стройность мысли. На какой пьедестал установить её, эту стройность? Ну, конечно, основой должна стать любовь. Женщины должны влюбиться. И не в коголибо, а именно, в Ивана Ивановича! Тогда долгие беседы на лоне чудодейственного массажёра будут обеспечены. Иван Иванович полагал, что дальше благоуханных бесед дело не пойдёт, ведь по правилам заведения сотрудник не имел права на неслужебные отношения с клиентами. Очень надеялся, ибо своё личное пространство привык оберегать как зеницу ока. Однако дон-жуаном наш герой никогда в жизни себя не проявлял. Так что теперь предстояло совершить непривычный подвиг – стать неотразимо обаятельным. Ну, чистота тела и души, конечно, не только залог здоровья, но и залог успеха у женского пола. Этот завет мамы Иван Иванович помнил всегда. Но почему-то подозревал, что одной чистоты мало. И тут, весьма кстати, взгляд упал на неприметный флакончик с зелёной этикеткой. Это были «Духи сексуального маньяка» - его собственное инженерное изобретение в НИИ стародавних времён развитого социализма. Помнится, тогда, в начале конверсии, научные отделы перешли на разработку новых парфюмерных

рецептур. Надо же было как-то выживать неожиданно нагрянувшей демократии.

среди

«Духи сексуального маньяка» тогда резво пошли в народ. Новинка пользовалась бешеным успехом, не взирая на полное безденежье. Новые русские гонялись за изобретением космического инженера, предлагая любой бартер – мясную колбасу высшего качества, натуральное сливочное масло или никогда ранее невиданный балык. Ивана Ивановича особенно умилял вот этот балык – впервые в жизни продегустированный им в годы развала Союза. Так что знакомый флакончик вызвал тёплые, если не сказать фантастически обнадёживающие, воспоминания. Иван Иванович, как автор сей уникальной рецептуры, сам лично никогда не опробовал её в действии – как-то не особенно верил в продукт, изобретённый буквально на ходу – просто с голодухи. Зарплату тогда не выдавали годами, так что надеяться можно было лишь на собственную гениальность. Повертел флакончик в руках, осторожно принюхался к горлышку, закрытому фигурной стеклянной пробочкой с притёртым шлифом. Знакомый аромат пробивался даже сквозь плотно сидящий затвор. «Чем чёрт не шутит!»- пробормотал наш герой. – Вот и опробую завтра». Глава 7. Изобретение в действии

Утром Иван Иванович строго к назначенному часу явился для службы в ООО «Бодрость духа, грация и пластика». Его заинтересованно встретили два собственных портрета во весь рост, расположившиеся на стене в золотых рамах.

-Ну, что? Впечатляет? – осведомилась дама в очках.

-А то! Но вот с прибавочным весом кажется, лучше выгляжу.

я,

-Это как смотреть! Тем, кто хочет похудеть, вы будете милы в натуральном виде. Как ваше ноухау? Готовность номер один?

- Это будет ясно только на практике.

-Что ж, прекрасно! Скоро появится первая клиентка. Она записалась на девять ноль-ноль.

-Ой, что-то я волнуюсь!

-Не волнуйтесь, друг мой! У вас всё получится. *** Первая желающая похудеть оказалась солидной, если не сказать более, женщиной лет пятидесяти. Иван Иванович заботливо уложил даму на тренажёр, пристегнул ремни и включил массажный процесс.

-Как вы себя чувствуете? – спросил он. – Не велика ли нагрузка? Не убавить ли нагрев?

- Всё отлично! – отозвалась подопытная.

-Ну, тогда разрешите почитать вам стихи? Классику любите?

-Кто же не любит классики!

-Вот и прекрасно! Сегодня слушаем Есенина. Кстати, как ваше имя?

-Наташа, - кокетливо откликнулась женщина. Иван Иванович, умышленно приблизившись к изголовью аппарата, принялся читать по памяти одно стихотворение великого классика за другим. Тёплый воздух вместе с ароматом его духов окутывал даму, мечтательно навевая образ стройной, любимой, единственной и неповторимой. «Шаганэ ты моя, Шаганэ! Там, на севере, девушка тоже, На тебя она страшно похожа, Может, думает обо мне... Шаганэ ты моя, Шаганэ». Упругие валики, мелодичные стихи и ещё что-то неуловимое оказывали такое мощное воздействие на тонкую женскую натуру, что по окончании процесса она не удержалась и, обняв Ивана Ивановича крепкой рукой, шепнула: «Я обязательно приду на следующий сеанс». Наш герой стоически выдержал натиск, но не забыл шепнуть в ответ: «Буду ждать вас, Наташа!»

-Лёд тронулся, господа присяжные заседатели? - одобрительно высказалась хозяйка салона.

- Кажется, да! Ноу-хау работает.

- В добрый путь! Скоро прибудет ещё одна клиентка. Вам надо удержать её хотя бы на месяц.

- Рад стараться! – военным манером отозвался Иван Иванович. - Вот если бы здесь стояли два тренажёра, эффективность выросла бы в два раза.

-Ну, об этом пока рано думать. Единственный наш аппарат иногда несколько дней простаивает вхолостую. Люди приходят и уходят. Но если вы сумеете увеличить число клиенток, можно будет вложить средства и в расширение бизнеса. Реакция второй клиентки с точностью до мелочей повторила первую. Хозяйка уже с интересом поглядывала на Ивана Ивановича.

-А вы оказались способным сотрудником! – отметила она.

-Я и сам не ожидал такого успеха!

-Ну, пока об успехе говорить рановато. Посмотрим, что будет завтра – состоятся ли обещанные вторичные сеансы.

-Ой, я волнуюсь. А вдруг дамы не придут!

- Не волнуйтесь! Всё будет хорошо! Главное, верить в себя! Иван Иванович же подумал мимолётом: «Главное, не забыть обиходить себя духами!» Вот так, друг мой, великим достижением перестройки для Ивана Ивановича оказались «Духи сексуального маньяка», изобретённые им когда-то по совершенно меркантильной причине – с голодухи.

Кушать хотелось, вот и изобретал, что ни попадя. Спасла его эта простецкая рецептура и тогда, когда рухнула привычно огромная страна, и теперь – во времена развитого капитализма. Вот тебе и «гнилая интеллигенция»! И вовсе даже не гнилая, а благоуханно необходимая народу. Интеллект, брат ты мой, удивительная штука! Он тебе и убойные ракеты выдаст, а если понадобится, то и нежный, виртуально атакующий продукт. Глава 8. Оглушительный успех Веришь ли, друг мой, но дела у Ивана Ивановича резко пошли в гору. От клиенток отбоя не было! Телесный поток, цунами эмоций, всеобщая любовь – волшебство, одним словом! Хозяйка решилась на расширение бизнеса. Закупила для начала пять итальянских массажёров, а потом и десять. Иван Иванович теперь читал стихи великих, переходя от одного пыхтящего устройства к другому. На каждом из них возлежали его поклонницы, воздыхательницы, преданные любительницы поэзии. В упоении оглушительного успеха незаметно пролетел год. Иван Иванович уже и забыл, что такое бульонные кубики, перловка и чёрный хлеб. Питание стало таким разнообразным и калорийным, что его мысли и настроение уже не покидали высоких сфер. Впервые за время своего никудышного существования наш герой достиг такой неизбывной,

всеохватывающей полноты жизни. Даже потребление балыка в голодные годы не давало столь глубоко счастья. Хозяйка салона обожала своего сотрудника и всегда шла навстречу любым его капризам. Да-да, дорогой друг, появились и капризы! Правда, были они вполне невинны и выражались периодически всего лишь в желании отдохнуть. Хозяйка своим прагматическим умом не в силах была понять, как можно отдыхать, когда масть пошла. Но Ивану Ивановичу разрешалось всё! Во дни его отдыха в салоне воцарялась мёртвая тишина. Клиентки приходили не в ООО, а лично к Ивану Ивановичу. И уже не имело значения, похудел ли кто-то из них или поправился от удовольствия. Весть о чудодейственном методе доктора Иваныча стойко поселилась в умах женского населения города и за его пределами. Клиентки приезжали уже не только из близлежащих насёлённых пунктов, но и издалека. Волшебные качества Иваныча позволяли нести вселенскую любовь каждой из них и никому конкретно. Так что производство было вполне безопасным – никаких разбитых сердец! Напротив – собранные воедино души, высокие духовные устремления и великая цель! Со времён появления Ивана Ивановича «Бодрость духа, грация и пластика» из простого названия фирмы трансформировалось именно в высокую цель.

Дух оказался как раз на первом месте. Физиология же легко следовала за духовными позывами. И тут уже трудно было разобраться даже интеллектуалу Ивану Ивановичу – бытие определяет сознание или наоборот. Да, честно признаться, и некогда. Поток женских тел заполонил салон и жизнь нашего героя. Мог ли он представить себе такую синекуру ещё год назад! Скажем честно, друг мой – нет, не мог! Но чудо произошло. И вот что следует отметить: за время плотного применения ноу-хау, Иван Иванович ни разу не вспомнил о плохих новостях. Нет, по-прежнему то тут, то там подростки добровольно покидали этот мир – страшная эпидемия никуда не исчезла. По улицам так же бродили бомжи. Продолжался естественный процесс сравнивания с землёй брошенных заводских зданий. Пустели и вымирали деревни. Разруха нагло лезла во все щели. Немногие продолжали наращивать несметные чёрные богатства. Массы нищали. Но Иван Иванович перестал как-то всё это видеть, перестал ощущать бессмысленность жизни, упорно и неотвратимо распадающейся на непригодные куски. Вот так на собственном примере ему и довелось дойти до сути пословицы «Сытое брюхо к чужой беде глухо» Глава 9. Ноу-хау требует продолжения Вот так бы и жил наш герой в сытой глухоте или глухой сытости, но однажды вдруг заметил, что духов в любимом флакончике почти не осталось.

Пришла пора вспомнить детали изобретения. Иван Иванович долго рылся в книжном шкафу, наглотался невесть откуда налетевшей пыли, но рецептуру духов нашёл. Нет, компоненты, образующие неповторимый аромат «сексуального маньяка», изобретатель помнил наизусть. Но не менее важны были и количества ингредиентов. Вот тут-то и пригодились его научные записи.

-Вот, не знаешь, где найдёшь, где потеряешь, бормотал Иван Иванович.- Это просто невероятная удача – моя привычка всё записывать! И то сказать, друг мой читатель, не однажды выручала нашего героя любовь к писанине. Память памятью, а мелочи иногда и не вспомнишь – тут надежда только на скрупулёзные заметки. Знал, знал Иван Иванович эту житейскую мудрость. Вот и пригодилось!

-Так-так, всё верно, - думал изобретатель, вглядываясь в строки знакомой рецептуры. – Это именно тот самый последний вариант, самый эффективный. Компоненты легко приобрести в любой аптеке. Даже спирт медицинский водится у фармацевтов. Похоже, проблем не будет. Вот только китовая амбра – есть ли в продаже такой экзотический продукт? Ну, это легко проверить. Написал в столбик аккуратным почерком названия всех рецептурных составляющих да и отправился в ближайшую аптеку. Сотрудница сего

заведения взяла листочек из рук посетителя, защёлкала клавишами компьютера, а потом ушла в лабиринты хранилищ. Минут через десять вывалила из корзинки цветные упаковки, обсчитала товар на кассовом аппарате и выдала весь ассортимент Ивану Ивановичу прямо в руки. Однако при этом с любопытством спросила: -Скажите, а что вы собираетесь делать с этими препаратами?

-Секрет, - улыбнулся наш герой. - Но вам я скажу. Это будущие духи для мужчин. Вернее, для одного мужчины – для меня.

-А почему бы вам не купить флакончик в парфюмерном магазине?

-Что вы! Там продают духи для всех. А я – единственный и неповторимый.

-Ха-ха-ха! – развеселилась сотрудница. – С юмором у вас всё в порядке!

-Пока не жалуюсь, - улыбнулся дамский обольститель.

-И что, все эти компоненты надо смешать, и духи готовы?

-Ну, да.

-Так просто?

- Желательно ещё дать выдержку, чтобы рецептура отстоялась. Но, конечно же, есть и ноухау.

-Любопытно было бы узнать.

-О. это коммерческий секрет! – рассмеялся Иван Иванович.

-Большой, большой секрет! – со смехом поддержала его дама.

-Приятно было пообщаться! – сказал напоследок довольный изобретатель. И не забыл пригласить любопытную сотрудницу на сеанс эффективного массажа. Дама охотно приняла визитку и многообещающе помахала Ивану Ивановичу вслед соблазнительной цветной бумажкой. Домой изобретатель летел на крыльях надежды – теперь бизнес будет иметь надёжное продолжение!

Глава 10. Акула бизнеса Как ты думаешь, дорогой друг, кто на следующий день оказался первым клиентом, вожделеющим встречи с Иваном Ивановичем? Ну, да, именно она – женщина-фармацевт, любительница халатика салатного цвета. Перешагнув порог ООО «Бодрость духа, грация и пластика», наш герой тут же услышал знакомый голос неповторимого грудного тембра.

-А я вас уже давно жду! – улыбаясь, сообщила фармацевтическая дива. – Давайте знакомиться. Меня зовут Дарья.

-Ну, что ж, Дарья, прошу вас на тренажёр. Начнём сеанс массажа.

-Сеанс одновременной игры, - засмеялась дама, указывая на уже занятые женскими телами, чудодейственные кресла.

-Пусть вас это не смущает. Меня хватит на всех.

-Ого! Да вы гигант!

- Просто я люблю своё дело, - весело ответил Иван Иванович, не скрывая, что комплимент Дарьи ему понравился. В приподнятом состоянии духа изобретатель приступил к чтению классики. Переходя от одной любительницы литературы к другой, Иван Иванович время от времени задерживался возле Дарьи. Голос его переходил на шёпот: «Конь своенравный больнее удары удил испытает; Чувствует меньше узду, кто приспособился к ней. Мучит сильнее Амур и свирепей терзает мятежных, Нежели тех, что готов рабство свое выносить. Да, признаю, Купидон, я твоей стал новой добычей, Я побежден и себя власти твоей предаю». Новая клиентка, казалось, впала в глубочайшую нирвану. Не переставая улыбаться, и, несмотря на резво бегающие по телу и конечностям тёплые валики, она умудрялась посылать Ивану Ивановичу воздушные поцелуи. По окончании сеанса Дарья не покинула офиса. Напротив, подошла к изобретателю, подала свою визитку и шепнула на ушко: «Жду вас сегодня

в кафе «Магнолия». Там состоится мой поэтический вечер». Иван Иванович слегка запнулся, памятуя о запрете личных отношений с клиентами, но всё же пообещал быть. Как никогда ранее, ждал окончания рабочего дня. Бросился домой, приоделся в любимый выходной костюмчик, и отправился на улицу Льва Толстого, где в укромном уголке городского сада сияло огнями кафе «Магнолия». Дарья уже ожидала Ивана Ивановича. Усадила дорогого гостя за уставленный яствами столик перед высокой эстрадой, а сама отправилась за кулисы. Грянула и ушла в задушевные интонации мелодия песни «Мы эхо, мы долгое эхо друг друга». Перед зрителями явился ведущий – молодой человек одухотворённого вида с горящими глазами.

-Дорогие друзья! – начал он пафосно и со значением. – Мы рады приветствовать вас на нашем поэтическом вечере. Сегодня перед вами выступит известная поэтесса нашего любимого города знаменитая Дарья Селиванова. Ваши аплодисменты! Оркестр выдал туш. Из-за модернистских декораций появилась Дарья. На ней сияло бриллиантовым многоцветием воздушное сиреневое платье длиною до самого пола. Она не шла, а плыла по эстраде. Смолкла музыка, зрители затихли. Зазвучал нежный грудной голосок, выговаривавший, словно рисующий, тонкую вязь стихотворения: Мир обнимает любого живого,

Мимо струится и в бездну бросает... Иван Иванович был совершенно сражён великолепием Дарьи и музыкальностью её творений. Надо ли сообщать тебе, дорогой друг, что наш изобретатель с нетерпением ждал окончания поэтической части. Просто таки не мог удерживать спонтанно родившееся желание прикоснуться к нежной ручке поэтессы.

-Как это я сумел прожить долгую жизнь в нашем городе, и не знать, ни сном, ни духом не ведать, что по улицам ходит такой бриллиант! – мысленно сокрушался изобретатель. Дарья спустилась с эстрады и подсела к столику Ивана Ивановича.

-Ну, как вам мои стихи? – скромно осведомилась поэтесса.

-О! Выше всяких похвал! Позвольте поцеловать вашу ручку.

-Ну, вы меня балуете! Что я? Простой фармацевт. Пишу стихи на любительском уровне.

-Но это очень, очень высокий уровень!

-Вы мне льстите. Расскажите лучше о себе. Например, как вы додумались сами себе изготавливать духи? Это ведь такая редкость! Обычно мужчины и зубную пасту купить забывают.

-Не думайте, что я какой-то особенный. Просто работа обязывает.

-Да, я заметила оригинальный аромат, который исходил от вас во время сеанса массажа. Это и есть ваше ноу-хау?

-Ну, да, практически так.

-И всё-таки, хотелось бы понять, в чём состоит замечательное ноу-хау?

-О! Я уже говорил, это коммерческий секрет.

-Но мне, мне-то вы можете приоткрыть хотя бы малую частичку этого ужасного секрета.

-Пожалуй!

Могу сообщить вам название

духов.

-Так-так! Интересно!

-Это «Духи сексуального маньяка».

- Как вы сказали?!

-Ну, да – «Духи сексуального маньяка».

-Боже мой, это же такой убойный брэнд!

-И что? – удивился Иван Иванович.

-А то, что даже на одном этом названии можно сделать громадные деньги. Предлагаю вам сотрудничество. И тут, друг мой, наш герой как-то разом прозрел. Моментально вспомнились и замельтешили роем детективные рассказы о промышленном шпионаже. Изобретатель понял – его хотят купить! Глава 11. Секреты не продаются

-Э-э, да вы – шалунья! – рассмеялся Иван Иванович. – Оказывается, вы, Дарья, заманили меня в свои сети ради личной выгоды?

-А что тут плохого? Я же не предлагаю отдать ваш секрет. Напротив, я предлагаю сотрудничество.

-И в чём же оно будет заключаться?

-Ну, для начала вы должны всё-таки объяснить суть изобретения.

-Ну, да. А потом – кто ты такой? Давай, до свидания! – пошутил Иван Иванович.

-Зачем так плохо думать о людях, которых вы даже и не знаете?

-Так расскажите о себе, Дарья. Должен же я понимать, с кем имею дело.

-Хорошо. Я представитель крупной фармкомпании. Имею поручение договориться с вами о совместном производстве ваших духов для мужчин. Их действие я уже опробовала на себе. Эффективная вещь!

-Не спорю! Именно на моём ноу-хау и держится успех ООО «Бодрость духа, грация и пластика».

-Я предлагаю вам в десять раз больше.

-Но вы даже не спросили, сколько я с этого имею.

-Не важно. Сколько бы ни было, у нас будет в десять раз больше!

-Ого! Я, оказывается, в цене. А ведь ещё год назад был нищим безработным.

-Ну, нищим безработным стать никогда не поздно. Так как?

-Я должен подумать, - замялся Иван Иванович, припомнив об условиях контракта в ООО. В случае немотивированного ухода ему пришлось бы выплатить неустойку в размере годового дохода. Подозревал Иван Иванович, что в случае финансовой мотивировки его уход обошёлся бы вообще в баснословную сумму.

-Конечно, думайте. Но не очень долго. Трёх дней вам достаточно?

-Ну, хорошо. Пусть будет так. А пока до свидания! Иван Иванович, с облегчением вздохнув, почти бегом ретировался из поэтического кафе. Глава 12. Промышленный шпионаж НарезАл шаги вдоль улицы наш изобретатель, словно приказ генерала о срочном отступлении выполнял. Краем глаза заметил наблюдательно – облака, которые во множестве неслись по небу встречным фронтом, напоминали близнецов многодетного семейства – все, как одно, приняли форму куриных тушек ножками вверх. Странное куриное небо ещё больше нагнетало тревогу в мятущуюся душу бедного Ивана Ивановича. Слева от остановки стоял бензовоз ярко-

оранжевой окраски, издалека похожий на колорадского жука. Наверху, угнездившись возле люков, сидели два мужичка в одинаковых синих комбинезонах. Удивительным было даже не то, что пожароопасная бочка стояла возле остановки, где всегда толпились граждане ожидающие, а то, что эти комбинезоны спокойно курили, сидя на потенциальной бомбе. Но их неспешная беседа говорила о гармонии мира, ничем не омрачённом настроении и надеждах на будущее. Иван Иванович пробежал мимо идиллической картинки, стараясь не загружать себя лишними эмоциями. Остановился только на подходе к дому, под вывеской, рекламирующей соки. Отвалившиеся последние буквы сообщали рекламе вполне загадочный вид: «Я» - это сочная мяко...». Глядя на спонтанно возникшую шараду, Иван Иванович невольно продолжил логический ряд: - А также сляко и прочее бяко! Может быть, так и есть. Я ведь почти готов! Уже впадаю в панику, имея желание иметь! Иметь в десять раз больше. И всего-то надо – предать одну фирму и продаться другой. Да, действительно, сочная мяко! И тут наш герой заметил, что последнюю фразу произнёс вслух, а рядом, очень некстати, оказался какой-то серый мужичонка с внимательно оттопыренным ухом.

-Откуда он вывернулся? – удивился изобретатель. – Секунду назад никого не было! Домой! Срочно домой! Кажется, я перетрудился. Немедленно нужен отдых, брат Иван Иванович! *** Дома расслабился, выпил чашечку кофе, съел бутерброд с сыром, довольно потянулся и подошёл к окну. Прямо под козырьком оконного наличника стоял некий гражданин в кепке, надвинутой на глаза. Из уха у него торчал маленький наушник телесного цвета. Иван Иванович задумчиво смотрел сверху на чёрную кепку, мысленно раскладывая – что бы такого можно было ожидать, стоя столбиком под чужим окном. Но блаженное состояние после принятых вкусностей так и шептало прилечь на диван, да и вздремнуть хотя бы минут тридцать. Иван Иванович так и поступил. Минут через пять почти уснул и даже успел увидеть отрывочный сон. В этом, на самом деле коротком, а, по ощущениям, долгом сне, увидел наш герой яркосинего с серебряным отливом, симпатичного паучка. Милое насекомое, действуя легко и слаженно, элегантными тонкими лапками плело жемчужную паутину. И так ярко и ясно увидел Иван Иванович милейшего паучка, что, проснувшись, даже поискал его глазами. Но, естественно, ничего похожего нигде не обнаружил.

Несмотря на краткость сна, почувствовал себя отдохнувшим. Встал, совершил три приседания и выглянул в окно. Гражданин в чёрной кепке так и продолжал стоять, прилипнув к стене, как приклеенный.

-Странно, странно, - подумал Иван Иванович, но и только. Безмятежно отправился на кухню и снова пристроился выпить чашечку кофе. Потом засел за компьютер, почитал новости в своей тематической подписке, походил по любимым страничкам литературных сайтов. Незаметно пролетело два часа. И вот, друг мой, снова подойдя к окну, наш герой крепко задумался – гражданин в кепке, с наушником в правом ухе, стоял, как прежде, на своём посту.

-Так-так, это становится традицией, пробормотал изобретатель. – Что бы сие значило?

интересной озадаченный

И вдруг откуда-то, из глубины подсознания, родилась мысль – бредовая, конечно, но отражающая видимую реальность: -А не за мной ли следит эта кепка? Очень похоже на прослушку. Иван Иванович побродил из угла в угол, но мысль не желала отступать – наоборот, настойчиво стучала в сознание, как бы просила взять её на заметку.

-Хорошо, пусть так, - задумался изобретатель.

– Но как проверить мою догадку? Сегодня уже ничего не удастся – время позднее. Посмотрим, что будет завтра. Как-никак, утро вечера мудреней. На том и порешил. Выглянул в окно, полюбовался кепкой ещё раз, да и отправился спать.

Глава 13. Сыщики идут по следу Утром привычным образом Иван Иванович приготовился идти на любимую работу. Однако не забыл, на всякий случай, выглянуть в окно. Гражданина в кепке под окном уже не было. Изобретатель с лёгким сердцем покинул пределы своей квартиры. Шагая бодро и напористо к автобусной остановке, заметил медленно ползущую следом за ним чёрную иномарку.

-Вот, люди едут по делам в удобном авто, а у меня машины никогда не водилось, - как-то необычно горестно отметил Иван Иванович. Бизнес в ООО процветал, но накопить денег на покупку автомобиля никак не получалось. Процветание пока не имело достаточного масштаба. Выйдя на нужной остановке, Иван Иванович вдруг заметил ту же чёрную иномарку. Она смирно стояла на обочине почти рядом с его ООО «Бодрость духа, грация и пластика».

-Вот это уже совсем интересно, - пробормотал наш герой. Но, пройдя мимо тонированного авто, поднялся на крыльцо и скрылся за дверью офиса. *** Рабочий день, как всегда, был замечателен бодростью духа, грацией и пластикой, в точном соответствии с вывеской ООО. А вот поэзия в артистическом исполнении Ивана Ивановича, благоухание его «Сексуального маньяка», придавали процессу неповторимое мощное ноу-хау: «Целый день хохотала сирень Фиолетово-розовым хохотом. Солнце жалило высохший день. Ты не шла (Может быть, этот вздох о том?) Ты не шла. Хохотала сирень, Удушая пылающим хохотом...» Не успевали осчастливленные и наполненные вселенской любовью клиентки освободить массажные ложа, как их тут же принимались осваивать другие мечтательные дамочки. На путь грации и пластики встало почти всё женское население города. Иван Иванович работал, расплёскивая вдохновение, и ощущал всей кожей свою исключительность и незаменимость. Шествуя от одной блаженствующей любительницы классики к другой, как бы между строк, наш герой время от времени выглядывал в окно.

Бессознательно отмечая всякий раз, что тонированное авто продолжало стоять в подозрительной близости от офиса ООО, он между тем продолжал поэтический монолог. Дела не позволяли изобретателю отвлекаться на досадные посторонние мелочи. Вечером, выбравшись на волю, Иван Иванович опять таки краем глаза запечатлел сопровождавший его таинственный автомобиль. Однако странное обстоятельство пока как бы существовало отдельно от стремительно шагавшего по улице изобретателя. Дома спокойно поужинал в уюте своей миниатюрной кухни и уже привычно выглянул в окно. Прямо под козырьком оконного проёма прогуливалась юная особа в чёрных, обтягивающих штанишках и такой же курточке. На поводке за нею следовала кудрявая рыжая болонка. В правом ухе элегантной леди торчал всё тот же наушник телесного цвета. И тут уже некуда было отступать нашему герою. Иван Иванович понял – его взяли в обработку тонкие пальчики Дарьи с железными коготками.

-Интересно, что можно выведать с помощью прослушки и наблюдения? Я же не собираюсь всем и каждому рассказывать о своих секретах или гулять по улице с рекламой состава духов. Чего же они добиваются? Просто решили запугать бедного изобретателя, чтобы взрастить сговорчивость и покорность?

Сообщаю, друг мой, лишь тебе, надеясь на твою лояльность – напористые фармацевты с их сыщиками совершенно не знали Ивана Ивановича! Изобретатель, будучи интеллигентным и вежливым человеком, казавшимся обладателем уступчивого и мягкого характера, на самом деле, страшно не любил даже малейшего давления со стороны. Когда кто-то пытался направить нашего героя к действиям, противоречащим его убеждениям, Иван Иванович моментально превращался в ёжика, свернувшегося клубком. Вот и сейчас он буквально ощутил всей кожей множество иголок, виртуально устремившихся вовне.

-Да, - подумал изобретатель. – Недаром же приснился мне синий деловитый паучок! Похоже, вокруг меня суетятся паутинных дел мастера! Что же будет, когда истекут три отпущенных на раздумье дня? Меня бросят в камеру пыток? И никто не узнает, где могилка моя! Вот они, эти куриные тушки в облаках! Выщиплют все перья и голову отрубят! Однако Иван Иванович понимал – юмор юмором, но в среде конкуренции и чистогана может реализоваться всё, что угодно.

-Ладно, поживём – увидим! – решил наш герой. – Пока рано делать выводы. Но, всё-таки, коечто уже стало ясно. Похоже, промышленный шпионаж – не выдумка детективщиков. Всё вполне серьёзно.

Глава 14. Акула, по имени Дарья Три дня, выданных красавицей Дарьей на размышление, пролетели, аки синицы в небе. В телефонной трубке раздался знакомый лирический голосок с металлическими нотами.

-Доброго дня, Иван Иванович! Как наши общие интересы? Уже можно переходить к договору, я надеюсь?

-Ну, не совсем так...

-А что же вас удерживает?

-Понимаете, я долгое время жил без работы. Не жил, а выживал. Фирма «Бодрость духа, грация и пластика» спасла меня от голодной участи. Я считаю, что обязан моему ООО.

-Это, действительно, ваша фирма?

-Нет, конечно. Но я считаю её своей по факту чудесного спасения от безработицы.

-Иван Иванович! Наивный вы человек! Это ещё нужно выяснить, кто кого спас: вы своим замечательным ноу-хау даёте процветать фирме, или наоборот?

-Ну, процесс взаимный, конечно.

-Сомневаюсь в этом. Очень сомневаюсь! Если вы сегодня покинете стены этого ООО, что произойдёт завтра? Ведь от них останутся рожки да ножки.

-Но они же работают не первый год. Фирма была организована задолго до моего прихода.

-И что? Не буду голословной – обратимся к истории ООО. До вашего прихода их финансовый оборот был в десять раз ниже. Именно вы помогли им развернуться.

-Я помог им, они помогли мне. Так что мы – одно целое.

-Ну, да! Вы же высоконравственное существо! Это качество, поверьте мне, совершенно лишнее в сфере бизнеса.

-Позвольте, но ведь так можно очень далеко уйти. Можно потерять себя, а это чревато!

-Дорогой вы мой! Мы не предлагаем терять себя, нас интересует лишь рецептура духов и вот этот сумасшедший бренд – духи сексуального маньяка. Вы хотя бы понимаете, что это клондайк?

- Но я совершенно не хочу, чтобы ООО, приютившее меня в трудную минуту, разорилось.

- А кто вам сказал, что они разорятся? Продолжайте себе работать в прежнем режиме! Но параллельно станете сотрудничать с нами. Зачем упускать очевидные возможности? Хорошо! Если вы так нерешительны, подумайте ещё. Я согласна подождать. Однако не затягивайте процесс. Это не пойдёт на пользу делу. Иван Иванович сидел с телефонной трубкой в руках, слушая противный морзянский писк отключившейся линии. Наконец, отправил техническое устройство на место. Тишина навалилась на бедного изобретателя с

безжалостностью и упорством медведя-шатуна. Мерзкая и колючая необходимость выбора между предательством и статусом честного человека сидела неким инородным холодным телом внутри уже несколько потрёпанной жизнью совести.

-Возможно, Дарья не так уж и не права! – както печально думалось Ивану Ивановичу. – Ведь работал же я на незабвенную Сергину Сергеевну. И чем же занимались мы с прекраснейшей и умнейшей носительницей великой идеи марксизма-сергинизма? Точнее сказать, марксизма-сатанизма. Продавали воздух жаждущим работы гражданам. Да ещё и обучали их тому же искусству – делать деньги, пусть и небольшие, но на пустом месте. Так что совесть моя уже несколько несвежа. Это, конечно, не повод для дальнейшего падения. Но, может быть, всё сложится удачно – и фармацевты получат вожделенное ноу-хау, и ООО продолжит процветание на поэтическом поприще? Так вкрадчиво уговаривал себя Иван Иванович, понимая где-то в глубине души, что наглые фармацевты всё равно используют весь убойный арсенал шпионажа. Его могут и похитить, принудить самым неприятным способом выдать секрет. Так что ситуация в любую минуту угрожает стать неуправляемой.

-Вот это называется, удачно сходил за подснежниками! – сокрушался изобретатель. – И тут клин, и там – топор! Между двух огней, как говорится.

Все последующие дни и ночи превратились в сплошную фантасмагорию. По пятам за Иваном Ивановичем следовали какие-то серые личности. Тонированные автомобили сопровождали его на улицах, под окнами гуляли здоровенные дяденьки с толстыми бультеръерами на дорогих поводках, ночью топтались разнообразные кепки с микрофоном в ухе. Ощущение жизни под прозрачным колпаком не покидало изобретателя. Иван Иванович начинал уже тихо ненавидеть поэтессу Дарью с её деловыми предложениями. Но с каждым днём становилось всё яснее – нет другого выхода, кроме как сдаться на милость акул. Наш герой не питал иллюзий. Напротив, хорошо понимал, что легко может потерять и секрет своего изобретения, и стабильную работу в ООО. Но яснее ясного было и то, что теперь всё это должно произойти с неизбежностью цунами. Ему остаётся только рискнуть и попытаться выйти из неудобной ситуации с наименьшими потерями, или даже с какой-то прибылью. Зная свои совершенно непригодные для бизнеса качества, Иван Иванович предполагал и самые худшие варианты развития событий. Например, отъём ноу-хау и устранение его владельца. Не исключал и такой возможности. Чем больше размышлял изобретатель о ближайшем будущем, тем более склонялся именно к последней версии. Жадность и великое «рацио» акул бизнеса предполагают наиболее короткий и беспроблемный

путь достижения цели. Подумаешь, где-то на тихом перекрёстке, неизвестный водитель сбил некоего неприметного гражданина и скрылся с места ДТП. Водителя найти не удалось. Для Ивана Ивановича всё тем и закончится, а бизнес, перешагнув через малое препятствие, продолжит своё триумфальное шествие. К исходу текущей недели носитель ноу-хау решил поделиться своими опасениями с хозяйкой ООО «Бодрость духа, грация и пластика» в надежде на её помощь и поддержку. Ничего другого не оставалось, ибо все другие варианты упирались именно вот в этот тихий и неприметный перекрёсток, напоминающий незабвенный голливудский фильмужастик « Кошмар на улице Вязов». Глава 15. Кошмар на улице Вязов Умнейший изобретатель Иван Иванович, талант которого мог бы составить гордость любого НИИ, был совершенно не приспособлен к хитростям конкуренции. Поэтому и решился на открытый разговор с хозяйкой ООО. Уж её-то искушённый в бизнес-подставах ум, её хватка и предприимчивость вполне могли, в скользкой ситуации, принести пользу как Ивану Ивановичу, так и ей самой. Так думал наш герой. Хозяйка внимательно выслушала своего ценного сотрудника и проявила недюжинный интерес к личности фармацевта Дарьи.

-Как вы думаете, Иван Иванович, можно ли нашему ООО предложить совместный проект вот этой самой Дарье?

-Что вы имеете в виду? Какой проект?

-Всё просто! Мы с вами оформляем соглашение на совместное использование вашего ноу-хау. А потом предстаём пред светлые очи грозной Дарьи и предлагаем ей сотрудничество фирмами. Как вам такая идея?

-Пожалуй, это лучше, чем мои личные отношения с этими хищниками. Меня они съедят, и не поперхнутся. Скушать фирму значительно труднее.

-А зачем нас кушать, если мы согласимся на взаимовыгодное сотрудничество. Возможно, придётся поменять профиль нашей деятельности. Но это не страшно! Поменяем. Мобильность – лучшее качество любого бизнеса.

-Ну, что ж, я согласен, - сдался Иван Иванович. *** Не стану утомлять тебя, друг мой, описанием всех бумажных юридических формальностей, которые вдруг нарисовались на пути нашего изобретателя. Скажу только, что после долгих этапов пестования бизнес-проекта, подписания бесчисленных деловых бумаг, ноу-хау, которым владел ещё недавно только Иван Иванович, стало коммерческим секретом двух фирм – фармацевтической, во главе с красавицей Дарьей, и

торговой – во главе с хозяйкой прежнего ООО «Бодрость духа, грация и пластика». Дамы на удивление быстро договорились друг с другом. Бизнес-проект обязывал фармацевтов пустить «Духи сексуального маньяка» в производство, а новую торговую фирму (прежнее ООО) – заняться торговлей сразу несколькими сериями эксклюзивного парфюмерного продукта целевого назначения. Иван Иванович, наконец-то обрёл прежнее спокойствие духа. Он в результате всех бизнесманипуляций стал ещё более уважаемым членом общества, так как превратился в акционера совместного парфюмерного концерна. Правда, не совсем понимая задачи своей новой роли, обратился за разъяснением сей загадки к милейшей Дарье.

-Простите мою дремучесть, - смущаясь, начал он. – Я не очень хорошо представляю мои обязанности. Что я должен делать в роли акционера?

-Дорогой, Иван Иванович! Замечательный вы наш! Вам уже ничего не нужно делать. Теперь вы – солидный бизнесмен, акционер крупной компании. С этого момента вам остаётся только ожидать ежеквартальных выплат – процента от прибыли концерна.

-Как? – удивился изобретатель. – И работать больше не нужно?

-Зачем же работать, когда вы уже своим изобретением завоевали право иметь хороший результат без дальнейших усилий.

-Но ведь это странно: я ничего не буду делать, а лишь приходить за получением выплат.

-Ничего странного. Это цивилизованный способ зарабатывания денег.

-И что? Я буду находиться дома, заниматься тем, что на ум придёт. И всё равно регулярно получать выплаты?

-Ну, да, дорогой вы наш! Идите и спокойно отдыхайте! Акционер – это звучит гордо! Иван Иванович в задумчивости отбыл в родные пенаты, то есть в свою малогабаритную квартиру. Имея печальный опыт узнавания суровых реалий капитализма, как-то не особенно верил в нагрянувшую синекуру.

-А правильно ли я поступил, отдав ноу-хау в руки бизнес-леди? – не раз уже с сожалением подумывал приобщившийся к новоявленному концерну изобретатель. И то, друг мой читатель, вполне могло ведь оказаться так, что Ивана Ивановича отстранили не только от какой-либо работы, но и от информации о состоянии дел. Как может акционер узнать о величине прибыли? Ну, если только на добровольных началах какая-то из дам, то ли Дарья, то ли бывшая «Бодрость духа, грация и пластика», вдруг поделятся финансовым коммерческим секретом.

Конечно, по уставу полагались ежегодные отчёты, в которых руководители концерна должны были отчитываться о величине прибыли перед акционерами. Но ведь все мы, дорогой друг, прекрасно осведомлены, что такое отчёт. Нарисовать на бумаге можно, что угодно! Постепенно, сидя дома перед компьютером, Иван Иванович начинал осознавать – его, гениального, но доверчивого, элегантно «кинули» две акулы с женскими лицами. И догадки его оказались небеспочвенными. Выплаты акционерам, и без того невеликие, стали плавно уменьшаться и к концу года сошли на «нет». Иван Иванович, чувствуя себя круглым дураком, решил пробиться на приём к Дарье. Это легко удалось. Бизнес-леди встретила его распростёртыми объятиями.

-Здравствуйте, дорогой Иван Иванович! Как ваши дела?

-Признаться, дела мои весьма не хороши.

-А в чём же заключается их нехорошесть?

-Да вот, знаете ли, выплаты акционерам чтото совсем малы стали. Я как-то ожидал другого.

-Ну, тут всё легко объясняется. Мы, в целях новых инвестиций, расширили круг акционеров путём свободной продажи акций. Поэтому и доля в денежном выражении для каждого акционера уменьшилась. Так что всё это логические следствия бизнес-политики.

- Так-то оно так! Но как мне-то жить на эти копейки?

-Дорогой Иван Иванович! Замечательный вы наш! Ничем не могу помочь! Вы же понимаете, что у каждого в этом мире есть проблемы. У вас – свои, а у меня – мои собственные.

-А как же моё ноу-хау? Ведь оно продолжает приносить большую прибыль и парфюмерам, и продавцам духов. Вы же сами говорили, что это клондайк!

-Ну, да! Но ведь вы сами подписывали условия сотрудничества. Вы, Иван Иванович, согласились с текстом договора. Вы решили быть акционером, а не владельцем ноу-хау. Видимо, у вас тогда были какие-то свои соображения на этот счёт? Бедному акционеру ничего другого не оставалось, как отбыть из главного офиса концерна, не солоно хлебавши. Он окончательно уверился в том, что и на этот раз, как и раньше, капитализм показал ему своё неприглядное мурло.

-Вот он, вот он, паучок из моего сна! Вот оно, это куриное небо! Эти общипанные птичьи тушки в облаках! Ведь подавал же мне Ангел знаки! Но я, как всегда, не понял ни одного из них. А эти мужички на бензовозе с сигаретами в зубах! Ведь мне же ясно показали – сижу на бомбе! Думать надо больше, брат Иван Иванович! Думать! Времени на обдумывание всего произошедшего у нашего героя теперь хватало.

Безработному, ему что? Сиди и думай! Соображай, как дальше жить! Вот так, друг мой читатель, Иван Иванович, умнейший интеллигентный человек, изобретатель, которому цены бы не было при правильном подходе, вновь оказался в привычном своём состоянии – без работы и без надежд на будущее. ЭПИЛОГ – 2 И тут вспомнился ему незабвенный Тейтаро Судзуки.

-А вот не дождётесь! – сказал наш герой словами классика дзен-буддизма. – Как жил, так и буду жить!

- И это правильно! – подтвердил некий внутренний мудрец из какого-то дальнего закоулка сознания. Ивану Ивановичу очень по сердцу пришлась эта духовная поддержка. И то – пока жив, надо жить и радоваться каждому дню!

-А не сходить ли мне в лес, - подумал Иван Иванович. – Подснежникам сейчас не время, зато грибов набрать можно! Подножный корм всегда спасал русского человека! ***

Часть 3.

Иван Иванович – враг прогресса

Глава 1. Новостные страдания Домашний образ жизни, то есть период злобствующей безработицы, нагрянул на этот раз, как никогда основательно! Иван Иванович, почти привыкший к приятной стабильности своей прежней работы, теперь как-то совсем пал духом. Даже Тейтаро Судзуки с гениальными формулами дзенбуддизма оказался бессилен. Его проповеди моментально покрывались сумеречным налётом, стоило только поднести ко рту вилку с постными макаронами. Запах куриного бульона, приготовленного из кубиков, вызывал тошноту.

-Похоже, брат Иван Иванович, организм пресытился суррогатами – бастует, гад такой! – бормотал наш герой, мысленно рисуя на пустой тарелке увесистый кусок мяса. А тут ещё новости навалились полновесным драматическим фронтом! Представь себе, друг читатель, как только со стола Ивана Ивановича были вытеснены китайской лапшой калорийные продукты, так вдруг стали слышнее трагические ноты уходящей в распад жизни. Безошибочно, прямо в сердце, били стрелы детских самоубийств, скоропостижных уходов умнейших современников, пытающихся спасать страну от повальной коррупции. А, уж стоит ли говорить о вопиющих и всё нарастающих случаях превращения молодых мамочек в убийц собственных детей, и прочее, прочее...

- Вот тебе наука! – говорил сам себе Иван Иванович. – Отгораживался от реальности калорийными котлетками, теперь получай! Стресс по полной программе! Наповал убило известие о том, что в посёлке Верхняя Пышма на Урале были найдены два младенца, живьём замороженные мамочкой в морозилке.

-Что-то происходит с людьми – страшное и необратимое! – думал голодающий бывший изобретатель. – Стремительно и как-то незаметно люди становятся животными. Да что там животными! Скоро, похоже, пожалует в гости каннибализм. Кажется, и голода тотального нет, но, видимо, мозг человеческий что-то чует. Надвигается нечто такое, что жизнь уже сейчас потеряла всякую ценность. Всё это очень плохие признаки! Так люди начинают вести себя, когда у них нет будущего. Но сколько ни сокрушался Иван Иванович, содрогаясь от ударов страшных новостей, но придумать хоть какой-то завалящий выход из усугубляющейся трагедии, не сумел. Да вот, хотя бы и ты, дорогой друг читатель, попробуй найти дорогу не к всеобщей смерти, а к всеобщей счастливой жизни. И ничего не придумаешь. Вот так и обратишься снова к незабвенному Тейтаро Судзуки. Мудрец советует радоваться жизни, несмотря ни на что. Расслабься и радуйся, и будет тебе нирвана!

Либо работай до потери сознания. Тогда и в голову не придёт рассматривать вавилонские развалины дымящегося мира. И рад бы Иван Иванович работать, да вот нет у него своего предприятия. И не будет никогда. Причина простая – интеллект изобретателя. Не дано Ивану Ивановичу быть бизнесменом, ибо мозги у него творческие, и совесть не совсем потеряна. Подпорчена несколько, но всё же спокойно жить не даёт. А чужих ООО на всех не хватает. Уж тут бы не изобретать, так хотя бы просто руки приложить, и то было бы неплохо! Но ни руки, ни мозги давно уже никому не нужны. Все мозги, которые могли найти благодатные пути приложения, убежали, утекли в Европу, в Америку. А что остаётся после утечки мозгов? Ну, ты сам понимаешь, друг мой! Вот существуют некие психологи, которые считают, что творческую гиперактивность следует гасить. И ведь гасили! Да как! Просто и эффективно – нет человека, нет проблемы. Нет миллиона человек – нет миллиона проблем. Да и сейчас не лучше! Но этим любителям-гасителям и в голову не приходит, что погасили творческую энергию, значит, её место займёт другая активность – агрессия. Погасили миллионы цветов. На их месте взошли миллионы ростков чертополоха. Глава 2. Иван Иванович снова ищет работу

Безработный, но старающийся радоваться жизни изобретатель, снова перешёл на регулярное чтение газеты «Работа». Газета выходила всего раз в неделю, так что поиски никак нельзя было назвать интенсивными. Пробежал по знакомым текстам с мерчендазингом и дистрибьютерством, тут и все твои мечты успешно закончились. Опять сиди и радуйся! Пожарил грибочки, изъятые собственноручно из ближайшего лесочка, перекусил даром божьим и возблагодарил судьбу за то, что сейчас лето. Зимой без работы было бы куда как скучнее. А сейчас... сейчас! Хоть щавель, хоть салат из одуванчиков, хоть яблочки недозрелые, но вполне съедобные употребить можно. А, главное, всё это рядом с городом, в лесу, и бесплатно!

-Эх, жаль, не купил шесть соток, когда в ООО поэзией пробавлялся! Но ведь думал, надеялся, что ноу-хау, изобретение моё запашистое «Духи сексуального маньяка», спасут от нищеты. А вот и проворонил своё ноу-хау. Собственной рукой отдал хищнице Дарье. Теперь только и остаётся любоваться на своё детище в торговых лавках – везде продаётся в заманчивых флакончиках в форме женского тела. Только вот прибыль от продажи ушла мимо Ивана Ивановича. Да-да, так. Этот факт постоянно подтверждал некто умный из какого-то закорюченного закоулка сознания: впустил, дескать, бесов в дом, так теперь терпи! А ведь и впустил! Хоть и женского рода были бесы, а ничуть не лучше тех, что с рогами!

Особенно скребло на сердце, когда видел этикетку в вензелях «Духи сексуального маньяка». Вспоминалось горестно, как долго придумывал название, и как однажды случайно пришло на ум вот это убойное словосочетание. Да что говорить! А сколько нужно было трудиться над рецептурой! Это ведь сейчас легко – побрызгал духами на себя, и готово! Любая женщина, пробежавшая мимо, обязательно обернётся вслед. Но ведь рецептуру надо было придумать! А для начала, прочитать такой массив специальной литературы, что кому-то другому для этого понадобились бы годы. Но не таков Иван Иванович! Специалист, одним словом. Да вот оплошал! Ум есть, а хитрости нет. Беда! Однако духом не поник наш изобретатель! Опять же Тейтаро Судзуки – учитель и наставник не разрешал в уныние впадать. Будет день, будет и пища – проживём! И ведь прав мудрый учитель! Разве не так, дорогой друг читатель?! Иван Иванович надежды не терял. Несмотря ни на что, радовался и продолжал поиски работы. Тем более, грибы да травки бесплатно питали тоскующий организм. Глава 3. Удачная рыбалка Однажды в пасмурный денёк, начитавшись до одури экзотических предложений об эфемерной работе, Иван Иванович вдруг по зову организма

вспомнил о телескопической удочке, приютившейся в дальнем углу прихожей.

-А не пойти ли на рыбалку, дрогой друг Иван Иванович! – сказал сам себе наш герой, да тут же и ответил. – Отчего же не пойти! Ухи что-то хочется! Отправился изобретатель на берег, где в прежние времена проводил выходные дни наедине с природой. Расположился на привычном месте. Закинул удочку и с азартом принялся ожидать добычи. Надежды оказались не напрасны! За два часа Иван Иванович поселил в своём зелёном рыбацком ведёрке трёх лещей, нескольких чебачков да пескариков. Уха из перспективной мечты стремительно превращалась в реальность. Иван Иванович уже собирался отбыть домой, как вдруг из-за кустистых зарослей ивняка появился собрат в рыбацкой экипировке.

-Ну, как? Клюёт? – поинтересовался прихожанин.

-Нормально! Уха будет! – отозвался наш герой. – Слушай, брат, а ты, случайно, не работал в НИИ в лаборатории физхимии?

-Точно! А ты откуда знаешь? Постой-ка, кажется, твоё имя Иван Иванович?

-Ну, да! А ты Сергей Сергеевич?

-Вот так и встретились два одиночества! – рассмеялся Сергей Сергеевич. – Ну, рассказывай, где ты, как ты?

-Рассказывать Безработный я.

особенно-то

нечего.

-Да ты что! Так приходи к нам – как раз хозяин производство расширять собрался.

-Что за производство? – с опаской спросил изобретатель.

-Фирма «Окна, двери». Слышал?

-Как не слышать! Реклама по радио день и ночь идёт.

-Ну, так приходи! Рабочие руки нужны. Завтра и приходи – улица Митрофанова, офис 01. Это в районе бывшего кирпичного завода.

-Ну, брат! Тебя просто Бог послал! Я уж и забыл, что такое настоящая работа! Приду, конечно!

-Бог не бог, но чем чёрт не шутит – вдруг да понравится! Будешь спецом, оконных дел мастером! *** Домой Иван Иванович не бежал, а летел. На крыльях надежды! Сварил уху, поужинал ароматным варевом, и, улыбаясь, отбыл ко сну. До самого утра счастливому перспективному столяруслесарю-монтажнику снились белоснежные окна и сказочной красоты двойные двери с никелированными фигурными ручками. А к обеду следующего дня наш герой уже был зачислен в бригаду из трёх человек и на практике

принялся осваивать дверного дизайна.

технологию

оконного

и

Глава 4. Окно в Европу Бригада при участии Ивана Ивановича ежедневно получала материал для исполнения заказов и два-три адреса, по которым проживали желающие осчастливить себя немецкими пластиковыми окнами и прочными противоугонными дверными коробками. Ну, конечно, друг мой, слово «противоугонные» - это арго. На самом деле, двери были повышенной прочности и снабжены хитроумным крепежом. Такую дверь не вынесешь ломиком вместе с косяками. Замки тоже не позволили бы всякому прохожему легко проникнуть в жилище. Наш изобретатель самозабвенно и озабоченно трудился, вникая в мельчайшие детали на первый взгляд простого трудового процесса. Но на второй взгляд становилось ясно, что всякое дело имеет свои секреты. Довольно скоро Иван Иванович овладел тончайшими нюансами профессии и даже предложил новый способ крепления оконных блоков. Хозяин фирмы уже пообещал сообразительному и умелому работнику должность бригадира. «А там и до мастера недалеко»,- обнадёжил бизнесмен. Душа Ивана Ивановича пела! Тейтаро Судзуки как-то невольно ушёл на второй план, хотя изобретатель не забывал о любимом учителе. Кто знает, что там впереди! Ведь не однажды выручал

бедствующего ученика великий проповедью вечной нирваны.

дзен-буддист с

Наш герой теперь радовался сам по себе – без внутреннего принуждения к радости. И то – почему бы не радоваться, когда аккуратные белоснежные пакеты один за другим украшают фасады многоэтажек. А дверные коробки, производства Германии, делают жизнь людей безопасной и приятной. И всё это, благодаря Ивану Ивановичу! Однако со временем стал замечать изобретатель некий навязчивый аромат, навевающий странные ассоциации с отхожими местами, типа тлеющих свалок или фекальных рек, текущих в недрах канализации. Сгоряча, от радости, поначалу и внимания не обращал на сопутствующий фон. Но чем дальше работал Иван Иванович, тем более назойлив становился этот смердящий серный дух. И решился наш герой поинтересоваться источником этого благоухания.

-А, что это так мерзко воняет каждый раз, когда мы подъезжаем к очередному заказчику? спросил как-то Иван Иванович у одного из соратников.

-Тебе что, работа надоела? – не очень приветливо отозвался товарищ по работе.

-Отчего же? Работать я всегда готов! Но вот как-то странно всё это. Что за амбре такое? И, кажется, накрывает эта штука именно те районы, в которых мы работаем. Никак это происки конкурентов?

-Да ничего подобного! Это двигатель нашего бизнеса! Но я тебе ничего не говорил.

-Интересно! Как-то не могу себе представить такой двигатель, который бы серой питался? Разве что сатана?

-Ну, ты почти угадал! Никогда не задумывался о том, почему люди так резво бегут делать заказы на окна-двери?

-Так удобно же и красиво иметь такие окна! Опять же, наверное, зимой теплее.

-Красиво да ведь и накладно! Недешёвое удовольствие!

-Ну, да! И что ты хочешь сказать?

-А то, что если бы не это амбре, кто бы стал деньги на ветер выбрасывать! Чтобы отгородиться от ядовитой вони, люди идут на всё. Здоровье дороже. А ты – красиво да тепло! Не настолько тепло, чтобы выбрасывать такие деньги. Наш бизнес процветает только благодаря умному подходу к делу.

-Так ты хочешь сказать, что кто-то специально создаёт подходящую атмосферу?

-А то! Горение свалки поддерживается постоянно, да ещё и серу подкидывают в огонь.

-Но ведь это безобразие! Люди же болеют. А дети? Дети-то как в такой атмосфере живут?

-У тебя что, семеро по лавкам?

-Да нет у меня детей.

-Ну, так и молчи! А то и тебе дадут подышать чем-нибудь. И неизвестно, как оно тебе придётся.

-Однако! – только и сумел выдавить из себя Иван Иванович. А подумал и совсем непотребное. *** Дома после рабочего дня крепко задумался наш герой. Думы его были просты, но довольно мрачны. Опять эта капиталистическая среда, до отказа набитая мошенниками, жаждущими прибыли (а, тем паче, дармового дохода), поставила его перед выбором. Надо было что-то решать. Либо продолжать работать в дверном людоедском бизнесе, либо вновь остаться без работы. Заставить хозяина отказаться от химического принуждения населения, даже и не мыслилось. Эти дельцы не потопляемы. Откажутся от одного метода, найдут другой – ещё страшнее прежнего. В этом можно было не сомневаться. Золотой телец, похоже, смирно доедал остатки живого населения. Ради денег каждый был готов на всё!

-Содом! Это называется именно так! – бормотал наш герой. – А мне в этом содоме жить! И детишкам тоже. Оранжевый закат погас, день закончился. Но уснуть Ивану Ивановичу не удалось. Так и бродил до утра по квартире, так и вздыхал тихонько: «Содом. Содом повсюду!»

Глава 5. Стратегическое решение Ночное шептание, похоже, помогло Ивану Ивановичу принять кардинальное решение. Шептал, шептал да и вышептал. Придумал наш изобретатель покинуть вонючий бизнес – уж, если остановить не мыслится этот людоедский каток, так хотя бы отойти в сторону и не иметь к нему никакого отношения. Поймут люди, что происходит, как потом дальше жить! О том, что этих бизнес-двигателей кто-то накажет, тут и думать нечего. Сделать это не удастся никому. Дело давно поставлено так, что имеющий денежки, легко может откупиться от любых обвинений. А тут ещё – попробуй, докажи. Мало ли, откуда химикаты прилетели. Может, самолёт пролетел, да и выхлоп оставил. Был, и нет его! Иди туда, не знаю, куда. Найди то, не знаю, что. Один скажет – есть запах, а другой будет принюхиваться и не найдёт никаких ароматов.

-Чем пахнет?

-А ничем. Не чувствую никаких запахов. Давно уже нюх отбило.

-Чем отбило?

-Не знаю. То ли грипп какой-то особенный. Свиной. Или птичий. То ли воздух такой, что нюх отшибло. Вот так круг и замкнётся. Не будешь же санэпидстанцию вызывать для отбора проб воздуха. Да и вызови, так что? Думаешь, они так и побежали

твой воздух пробовать. Ты заранее заявку напиши, оплати их будущую работу, тогда они приедут. Приедут с пробоотборниками, как полагается. Но вот досада – в этот самый момент как раз никакой серой не будет пахнуть. Час назад дышать нечем было, а теперь – воздух как воздух. Ничего особенного. Тут одним разом никак не обойтись. Тут кучу денег отвалить придётся. Ты отвалил, а «Окна-двери» лаборантке на лапу дали. И выдаст она бумагу, а там чёрным по белому – воздух, дескать, чист, как на олимпийском курорте. Так что Ивану Ивановичу надеяться можно было только на то, чтобы уйти тихо. Не уйти, отползти незаметно. Авось, «Окна-двери» и не станут преследовать совестливого старателя. Но осведомлённость в некоторых делах, мой друг, вещь опасная. Знание может тебе дорого обойтись. Лучше бы придерживаться народной мудрости – меньше знаешь, крепче спишь. Да вот оплошал Иван Иванович со своим любопытством.

-Ну, бог не выдаст, свинья не съест, - подумал наш герой да и принялся писать заявление об уходе. Долго думал, какую же причину прописать в злополучной бумажке. Остановился на форсмажорных обстоятельствах – дескать, тётя болеет, ухода требует. Работать больше возможности нет и не будет, так как тётя помирать не собирается, но и ходить не в силах. Лежит де бедная старушка одна

одинёшенька. Без Ивана Ивановича ни за хлебом сходить, ни горшок ночной вынести. Дескать, и рад бы всю оставшуюся жизнь окна-двери людям монтировать, да теперь уже никак невозможно. Тётя – родной человечек, никак на произвол судьбы не бросишь. Так правдиво изобразил Иван Иванович эту несуществующую тётю, что сам прослезился, читая только что написанное заявление.

-Должно сработать! - думал наш герой. – Ну, не изверги же, в конце концов, эти «окна-двери».

-Ох, изверги, изверги, - шепнул тут вдруг некто из закорюченного переулка. – Да, ты и сам, поди, знаешь.

-Мало что, знаю, а верить в хорошее надо! – твёрдо стоял на своём Иван Иванович. Да и то, друг мой, что ещё ему оставалось! Верить и надеяться!

-Так-так, - одобрил эту лучезарную мысль виртуальный мудрец Тейтаро Судзуки. – Молодец, Иван Иванович! Ты почти уже стал настоящим дзенбуддистом. Не горюй! Бог испытания даёт, значит, любит. Будда тоже многие ступени обучения проходил. И ничего – святым стал!

-Эх, друг Тейтаро! – с горечью воскликнул изобретатель. – я бы рад любые испытания пережить, если бы они меня одного касались. Люблю я дзен! Но вот детишки, они-то тут причём? Они от таких испытаний, пожалуй, и того...

Но промолчал мудрый Тейтаро. Не дал ответа. Да и нет, скорее всего, ответа на этот вопрос. Глава 6. Светлые очи хозяина Пред светлые очи хозяина явился Иван Иванович, готовым стоять до конца, не отступать от задуманного. Понимал – лёгкой победы ждать не приходится.

-Вот, протянул изобретатель свежеиспечённый листочек с заявлением.

-Что это? – грозно рыкнул хозяин.

-Заявление об уходе.

-Ну-ка, ну-ка, что это ты там сочинил?

-Тётя у меня...

-У всех тёти.

-Так болеет моя...

-И что?

-Так я её люблю.

-Ну, ты извращенец!

-Я не в том смысле.

-В каком ещё смысле? Какой может быть смысл!

-Помогать ей надо.

-Ну, так это недолго. Помоги!

-Да нет! Не в этом смысле...

-Опять какой-то смысл! Слушай, осмысленный ты мой, говори, что задумал? Решил наши коммерческие секреты продать конкурентам?

-Боже упаси! Да и какие секреты?

-Ну, ты дуру-то не гони! Обучили тебя всему, а теперь, значит, побежал на большие деньги? Кто тебя переманил?

-Клянусь тётей, никто!

-Тётей он клянётся. А я дядей клянусь, что жизнь – копейка. Понимаешь, не мёд, а всего лишь копейка!

-Да оно так! Но тётя...

-Ладно, чёрт с тобой! Отработаешь две недели, и вали к тёте! Хозяин резко начертал что-то на бумажке, кинул её Ивану Ивановичу и сделал недвусмысленный жест – мол, пошёл вон! Изобретатель отнёс заявление с царской резолюцией бухгалтеру и отправился отбывать срок. Так и хочется, дрогой друг, сказать – пошёл, дескать, Иван Иванович срок тянуть. Оно ведь так и есть. Когда уйти хочется, а тебя пригвождают к оконной раме с дверной коробкой, это уже тот самый срок и есть. Как-то разом почувствовал Иван Иванович враждебность оставшейся за стеной фирмы, где в своих кабинетах сидели, ощетинившийся хозяин и шипящая, как змея, бухгалтер Крыся Ферапонтовна,

которая заставляла всех называть её Марысей. Да и коллеги, оконных дел мастера, поглядывали осуждающе, хотя и сочувствующе тоже: дескать, дурак ты, брат. Счастья своего не понимаешь. И стал Иван Иванович замечать с этих пор, что как только вечер опустится на грешную землю (говоря высоким слогом), так начинает в его квартире вонять – то сероводородом, то крематорием. Да так воняет, что и проветривание не помогает.

-Вот это и есть – жизнь копейка, - горестно думал изобретатель. – Бывшие оконные коллеги теперь не отстанут, пока не отправят меня к тёте... Уж, наверное, у них не только свалки горящие в ходу, но и баллончики какие-нибудь газовые. Вот это называется, поработал! Вот так и стал жить-поживать наш герой – без работы и в не располагающей к жизни атмосфере. Лишь незабвенный Тейтаро Судзуки и помогал както выжить. Веришь ли, друг мой, бывшие коллеги продолжали травить бедного Ивана Ивановича до тех пор, пока фирма не разорилась – конкуренты таки руку приложили! Тут уже и совсем праздник наступил. А как же – пусть и без работы, без денег, с пошатнувшимся здоровьем, но живой! Значит, празднуй победу в борьбе с исчадиями ада. Они его измором взять хотели, да вот их и самих выморили. Жизнь, конечно, копейка, но и справедливость иногда случается в этой самой копеечной жизни.

Правда, вот со здоровьем у Ивана Ивановича совсем худо – лечиться не на что да и некогда Запасы, заработанные вонючими окнами, давно закончились. Остатки муки, крупы и макарон съедены. А новой работы нет и, похоже, не будет уже. Тейтаро Судзуки один пока ободряюще посматривал на Ивана Ивановича с обложки любимой книги. Все прочие оптимистические причины для оправдания жизни давно закончились. Осталась ещё рыбалка, которая, худо-бедно, служила подспорьем голодающему изобретателю. И вот наступил таки однажды момент, когда наш герой, вспомнив, как решительно и повсеместно подростки уходят в мир иной от неразрешимой благодати жизни, принялся думать в том же направлении.

-Эх, друг, Иван Иванович, - вклинился тут Тейтаро Судзуки. – Ты это брось! Знаешь ведь: сегодня горе – а завтра праздник. Надо до завтра-то дотерпеть!

-Хорошо, - согласился изобретатель. – До завтра дотерплю. А уж после завтра...

-Вот-вот! Там видно будет! Глава 7. Ловись, рыбка, большая и маленькая! С утра пораньше отправился Иван Иванович на рыбалку. Однако лето давно уже закончилось. Да и осень почти прошла. Неуютно на берегу. Клюёт плохо, редко. Но если глупая рыба не попадётся на крючок, то и обеда у Ивана Ивановича не будет. Про ужин уж и говорить нечего!

Сидит изобретатель над рекой, дрожит и думает: «Обманул, друг, Тейтаро. Нет праздника, да и не будет теперь уже никогда» Тут из-за кустов вдруг вываливается всё тот же Сергей Сергеевич – рыбачья душа.

-Что? – говорит. – Окна-двери не понравились, пахнут плохо. На берегу-то оно лучше? Воздух свежий. А?

-Ну, да, - смущённо пробормотал Иван Иванович.

-Воздухом сыт не будешь.

-В «Окна-двери» больше не пойду! – твёрдо сообщил изобретатель.

-Да, я и не приглашаю. Фирма приказала долго жить. Я теперь в другом месте работаю. Хочешь, присоединяйся.

-И что это? – с опаской спросил Иван Иванович.

-В киоске будешь мелочёвкой торговать.

-Киоск твой?

-Да, куда там! Один кент с юга приехал. Его киоск.

-И что за мелочёвка?

-Да, там, гирлянды цветочные, цветы в корзинках пластмассовые для украшения интерьера.

-И всё?

-Ну, да. Заработок – процент от продаж.

-И как?

-Не густо, но на хлеб хватает. Ты вон, смотрю, совсем плохой, кожа да кости. А тут всё же – хлеб. Иногда и на молоко остаётся. Ну, что? Помялся, помялся бедный изобретатель, к тому времени окончательно заледеневший на ветру, да и согласился. Хотя предыдущее предложение знакомца и бывшего коллеги Сергея Сергеевича не принесло долгожданного благополучия, но раз на раз не приходится. В одно и то же место два раза бомба не падает. Так подумал Иван Иванович, сматывая удочку. Глава 8. Продавец гирлянд На следующий день наш изобретатель уже бодро осваивал торговый процесс. На первый взгляд, ничего сложного не обнаружил. Всё просто и даже, примитивно. Принял товар по списку, записал то, что продал, сдал остатки товара опять же по записям. Получил заработанный за день процент, и свободен! То, что выдача заработка полагалась в конце каждого дня, очень понравилось Ивану Ивановичу, потому что вечером он уже смог купить себе и хлеба, и молока, и даже колбасы кусок. Работа, казалось бы, не требующая размышлений, давала богатую пищу для ума. Торговый киоск на базаре – что экран телевизора: сколько за день людей пройдёт мимо, какие типажи

попадаются – просто песня! Иван Иванович – любитель физиогномики, был ошеломлён: -Кино, просто кино! Хоть сейчас садись писать роман под названием «Люди или...» Однако писать роман пока не представлялось возможным. Торговля шла довольно бойко. Многие с интересом поглядывали на новый товар – до приезда южной экзотики, в виде гирлянд цветущих лиан, белоснежных лотосов, корзинок ромашек и васильков, пластмассовых пальмовых деревьев и прочих украшалок для квартир, в городе не водилось подобного товара. Особенно надолго возле киоска задерживались женщины. Какой бы ни была хозяйкой в доме женщина, но устоять перед красивыми предметами интерьера трудно – очень уж изделия из необычной импортной пластмассы похожи на натуральные, природные. Букет васильков в жёлтой плетёной корзинке, казалось, только что прибыл с поля, где на краю пшеничных просторов ютились эти синеглазые цветы. Неувядающие ромашки, сияя белизной и солнечными серединками, хотели поселиться в руках каждого, кто бросал на них заинтересованный взгляд. Через неделю Иван Иванович отъелся, стал спокоен и философичен, а также и терпим ко всякого рода вывертам жизни. Даже несколько расслабился в отношении женского пола, к которому обычно относился с большой осторожностью, ведь главными потребителями эксклюзивного товара как раз выступали любительницы прекрасного.

-Чего уж тут! – добродушно рассуждал наш герой. – Пусть себе вьются у киоска, пчёлки мои! Им же надо улей свой украсить! И так ему понравилось это своё новое состояние, что ко всем милым дамам он теперь обращался исключительно сказочным образом: -Что бы тебе предложить хорошего, пчёлка моя? – спрашивал он у очередной покупательницы. И заметил, что вот это доверительное «ты» очень помогает увеличить доход. Как-то так дамы, все без исключения, расцветали, когда слышали вот такую замечательную домашнюю речь.

-Вот, - думал изобретатель. – Скоро я стану хорошим психологом. Тоже пригодится! Мало ли что! И ведь, как в воду глядел! Вот они, эти черти из закорюченного переулка, из дальнего уголка замученного жизнью сознания, всегда подбросят что-нибудь непотребное.

-Мало ли что! – только подумал Иван Иванович, а оно уже тут как тут! Вот так, друг мой, мысль имеет свойство материализоваться! Глава 9. Катастрофа Закончился месяц вполне успешной торговли, как считал наш герой. Впервые за это время пред очи Ивана Ивановича явился хозяин.

-Вот, привёл контролёра, - сказал круглый, вальяжный гость. – Рэвизия будет.

-Пожалуйста, спокойно отозвался изобретатель. Он был уверен, что в его киоске всё в полном порядке – комар носа не подточит. Однако некое неприятное чувство откуда-то сбоку коварно вгрызлось в мозг. Получалось, что ему не верят. А ведь Иван Иванович как раз и страдал всегда из-за своей подружки – назойливой и настойчивой совести.

-Надо так надо! – пригласил он контролёра в киоск, а на фасад вывесил табличку «Перерыв». Хозяин быстро куда-то ретировался. Контролёр же принялся ревизовать, перечитывать и пересчитывать всё и вся – накладные, записи Ивана Ивановича, гирлянды и пальмы, ромашки и васильки. Шорох стоял в киоске, бормотание смутное – атмосфера как-то сама собою сгущалась и становилась грозовой. Иван Иванович чувствовал это по недовольно выгнутой, словно у выпуганной кошки, спине контролёра. Уверенное спокойствие изобретателя постепенно переросло в противную серую тревогу.

-И что роет! Там и рыть-то нечего! – думал наш герой, с досадой и неприязнью поглядывая на суету контролирующей особы. Наконец, аудитор распрямился и строго посмотрел прямо в глаза Ивану Ивановичу.

-Ну, что? Сознаваться будем?

-В чём? – поразился изобретатель.

-А то мы не знаем! – лучезарно улыбнулся ревизор.

-Конечно, не знаю!

-Недостача у тебя, дорогой мой!

-Какая недостача?! – воскликнул Иванович, хватаясь за косяк, чтобы не упасть.

Иван

-Так, должен ты, друг сердечный, пятьдесят тысяч хозяину.

-Не может быть! – только и выдохнул бедный торговец гирляндами.

-Не может, но есть! Именно пятьдесят! Смотри сам, я всё записал.

-Что? Что ты мог записать? Если я каждый день сам записывал всё до последней копеечки!

-Копеечки на месте, а товара нет – ровно на пятьдесят тысяч!

-Какого товара? Всё же учтено, всё посчитано было!

-А вот тут в накладной написано, что дополнительно поставлена для продажи в твой киоск композиция из натурального рубина, стоимостью в пятьдесят тысяч рубликов.

-Где? Где написано?

-Так смотри лучше. Вот – мелким шрифтом на обороте накладной.

-Не было никакого рубина, одна пластмасса приходила.

-Ну, если бы я проторговался, тоже так сказал бы, - доверительно улыбнулся ревизор. По этой вышколенной улыбке Иван Иванович понял – его подставили ловко и просто. Доказать ничего не удастся. Свидетелей нет, и не будет, а накладная есть. Поставщик товара каждый раз присылал новых грузчиков – всё парнишки молодые. Подмахнул накладную, и след простыл. Кто это был, куда улетучился, где его искать. Ни имени, ни фамилии, ни места жительства. Сел Иван Иванович на свой стульчик в киоске, пригорюнился.

-Где я возьму такую сумму? Никогда и в руках не держал столько! Что теперь будет? И мерещилась уже нашему изобретателю тюрьма с решётчатыми окнами. Но тут вдруг, откуда ни возьмись, вновь явился хозяин.

-Ну, что – платить будем или отрабатывать?

-Как же отрабатывать, если непонятно откуда растраты появляются? Поработаю ещё, уж тогда и вовсе худо будет – на всю жизнь должен останусь.

-Ну, не всё так плохо. Вот поторгуешь дополнительным товаром – дорогим, быстро и рассчитаешься.

-Каким товаром?

-Да, товар простой, много места не займёт. Вот порошек такой, в бумажки упакованный. Будешь продавать тем, кто спросит. И все дела! Пот прошиб бедного изобретателя – понял, что наторговать можно будет лет на десять. Однако вида не подал. Подумаю, сказал.

-Ладно, думай до завтра, - согласился хозяин.

Глава 10. Куда уехал цирк? Бежал домой Иван Иванович, на ходу бормотал горестно: «Вот это называется, поработал!» В милицию идти бесполезно – видел однажды, как хозяин с ментами за ручку здоровался. Тут всё схвачено!

-В бега уходить придётся, - решил изобретатель. – Поеду немедля к однокласснице в деревню. Там и схоронюсь. Помогу за скотиной ходить, а весна придёт – огородом займусь. Авось, не выгонит. О том, что от женского пола подальше держаться надо, и не вспомнил, бедолага. Здесь следует отметить, дорогой друг, что Тейтаро Судзуки не остался в стороне от этой душераздирающей трагедии, а полностью одобрил действия Ивана Ивановича. Дескать, правильно решил – так держать! Оно и мудро! Деревня, она всегда спасала – приютить, там, подкормить, душу поправить и прочее... Куда ещё податься бедному гражданину от притеснений и нищеты!

Сдал наш торговец свою квартиру первому попавшемуся студенту за символическую плату, да и покинул родные стены. Так что изобретателя сегодня нашли мы уже за городом – на пути к природе. Стоял Иван Иванович на перекрёстке (так и хочется сказать – на перекрёстке жизни!), ловил попутку. На автобусе побоялся отправляться – у кента всё схвачено, мигом сообщат, «куда уехал цирк». Тут надо тихо действовать, незаметно, следов не оставлять. А вот и попутка – КАМАЗ остановился на призывный жест. Уселся Иван Иванович на сиденье рядом с водителем и, наконец, вздохнул облегчённо – кажется, всё получилось! И так хорошо стало, так разморило в мягком кресле, что постепенно задремал он, привалился к спинке сидения плотнее, да и уснул совсем. По обыкновению, как и всякий раз на крутых поворотах жизни, приснился изобретателю странный сон. Видит Иван Иванович себя. Как будто идёт он полем-лугом. Вокруг цветочки, мотылёчки, солнце светит, птички поют. Хорош летний денёк! Но вот впереди ждёт его подъём на крутую гору. Подходит ближе и видит – трава на взгорье низкая, ухватиться не за что, скользко будет подниматься. Но делать нечего – надо! И стал Иван Иванович одолевать подъём. Вдруг заметил, чуть выше стройными рядами движутся в гору змеи – великое множество! Видно, что, скорее всего, ужи. Но всё равно противно смотреть, как они извиваются, пытаются опередить друг друга.

-Это мне придётся через них переступать! – подумал Иван Иванович. И, действительно, крупными шагами стал обгонять змеиное воинство. А потом и позади оставил. Вот уже и вершина рядом! Немного поднатужиться надо, и преодолеет он этот крутяк. Но сил уже не хватает, а змеиное войско догоняет.

-Не скатиться ли мне обратно? – подумал изобретатель. Но чувство омерзения заставило его ухватиться за кустарник на вершине, упереться изо всех сил и выбраться наверх. Оглянулся назад, а змеи застряли на подходе к вершине да и забуксовали – не могут никак преодолеть уклон. Тут вмешался мудрец Тейтаро – дескать, молодец, Иван Иванович! Умеешь, когда захочешь! Проснулся наш герой в хорошем настроении. Оказалось, пока сон смотрел, старательный КАМАЗ большую часть пути уже и отмахал. Вот она, деревня-то, как на ладони. Километра три осталось. Возликовало сердце Ивана Ивановича – благодать кругом! Горы синие – грядой, небо высокое – жемчужное. Скоро в гостях у одноклассницы Варьки за столом сидеть будет. В этом не сомневался – знал Варьку с детства. Доброй души человек, хозяйка хорошая, а уж гостеприимная – слов нет! Так и вышло, дорогой друг! Варька, рада не рада была – встретила Ивана Ивановича как

долгожданного родственника. Вошёл в избу, а там тепло, уютно, пирогами пахнет. На печи кот рыжий толстый сидит, на гостя вопросительно смотрит – дескать, кто ты такой, не пора ли мне убегать? Погладил Иван Иванович кота по широкой спине. Тот выгнул её дугой, на гостя одобрительно глянул, да и разлёгся на теплом месте вольготно и беззаботно.

-Хорош у тебя котяра! – сказал изобретатель.

-О, это первый друг! Мы с ним все вечера коротаем! Разговариваем, беседы ведём. Сын в городе живёт. А мы тут – с котом. Кстати, Васькой зовут.

-Ну, вот, будем знакомы, - подмигнул Иван Иванович рыжему баловню. Тот даже ухом не повёл.

-Рассказывай, Ванюшка, как житьё-бытьё? Вот, пирожки с капусткой кушай, и рассказывай, уселась напротив гостя Варька. И поведал Иван Иванович давней подружкеоднокласснице леденящую историю жизни своей городской. Всё без утайки! Варька только охать успевала. Смотрела жалостливо. Потом сказала: -Живи тут, никуда не высовывайся. Сын у меня молодой да шустрый, но и то – спасается только тем, что в охране толстосума одного работает. Оружие при нём. Вот поэтому лишний какой-нибудь обдирала и не пристанет! А ты! Знаю я тебя! Разве

твоё сейчас время! У тебя же мозги настроены всегда в науку были. А сейчас, какая наука! Мародёры сплошные кругом. Здесь и то жизни нет, а в городе – и вовсе! Благодарный Иван Иванович после сытного ужина отправился на скотный двор, накидал сена Бурёнке и тёлочке Пёструшке. Воды натаскал в дом, дров две охапки. Варька печь затопила на ночь. Умаявшись, уснул изобретатель на печи рядом с котом Васькой, как у мамы за пазухой. Глава 11. Новое – хорошо забытое старое И стали жить-поживать Иван Иванович и Варька в мире и согласии. С утра переделает новый жилец все дела по хозяйству, да и усаживается читать журналы «Наука и техника», коих в кладовке у Варьки было великое множество – сыну выписывала, пока в школе учился. А для технаря такая библиотека – лучше всякого Интернета. Вот и принялся Иван Иванович привычным делом заниматься – читать, информацию извлекать, обрабатывать в мозговом компьютере и новые идеи рождать. Россыпи интереснейших вещей обнаружил изобретатель в старых журналах. Однако остановился на одной неприметной статье, опубликованной мелким шрифтом в примечаниях. Варька оторвать не могла его от найденной жемчужины – и спал и ел, не выпуская из рук журнала:

-Что ты там выискал? Можно подумать, рецепт вечной молодости.

-Ты почти угадала, - обрадовал её Иван Иванович. – Это просто бомба! Находка для любого бизнесмена! Понимаешь, я нашёл статью о голубой глине.

-Так всем известно – она лечебная.

-Известно-то известно, но используют её либо для примочек-компрессов, либо внутрь. И то и другое – не самый лучший способ. Не каждый решится землю есть, то есть глину, или на рану её накладывать. Ванны из глины – это уж и вовсе экзотика – только для санаториев и годится.

-И что?

-А то, что придумать надо такой способ, чтобы действие глины было незаметным и постоянным – удобным, значит. Но глина должна быть необожжённой, например, отшлифованный браслет или медальон. А, может быть, ожерелье.

-А что, такого способа нет?

-В том-то и дело, что для браслетов или бус используют только обожжённую глину. А после обжига она уже не отдаёт микроэлементы.

-И много их, этих микроэлементов?

-Да вся таблица Менделеева.

-Ого!

-А самый главный элемент – радий. Радиоактивный, но в малых количествах, как в глине, очень полезен человеку.

-Неужели так трудно придумать этот способ – из необожжённой глины бусы изготовить?

-Если бы просто было, так давно уже придумали бы. Здесь никакие склеивающие материалы не подойдут – все они вредны для здоровья. А без них глина после сушки легко рассыпается, обработке не поддаётся. Слышала такое выражение – колосс на глиняных ногах?

-Как не слышать! Скульптура, кажется, такая была – гигант на глиняных ногах. Камешек с горы скатился, ударил колосса по ногам, он и рухнул. Школьный курс древней истории.

-Точно так. А нам надо, чтобы из глины без обжига можно было бусы выточить и отшлифовать. У вас тут глина голубая, кембрийская, самая ценная. Заводик можно было бы открыть – бусы, браслеты, медальоны делать. И что ты, друг мой, думаешь? Именно изобретением способа производства бус из необожжённой глины и занялся наш изобретатель. Его хлебом не корми – дай поизобретать что-нибудь. По обыкновению, Иван Иванович даже и не думал о том, кто и как заводик построит. Для него это было делом не первой важности. Азарт изобретателя, как всегда, толкал его. И знал, знал наш герой, что теперь и спать не сможет, пока не придумает, как решить эту глиняную задачку. Варька не мешала однокласснику. Понимала – теперь его не остановить. Так что, друг мой, сообщаю – принялся Иван Иванович образцы глины

в дом таскать, пробовать разные добавки, чтобы из рассыпчатой глины изготовить прочный материал, полезный для здоровья. Стол обеденный превратился в лабораторный. Десятки образцов уже стояли рядами, высыхая постепенно до нужной кондиции. День и ночь колдовал наш герой. Высохшие заготовки пробовал на прочность – вручную пытался из них медальоны и бусы вытачивать и шлифовать. В ход пошли и тесто, и мука, и молоко, и закваска пивная, и белок куриного яйца. И порошки из трав – их у Варьки насушено было много, везде по углам рассованы пучками. В первую очередь пробовал Иван Иванович именно органические материалы, родственные живым тканям. Хотелось ему создать состав такой, чтобы бусы тёплыми были, как янтарь, например. Всю зиму не отрывался изобретатель от работы. А к весне показал Варьке ниточку бус – голубовато-зелёные пирамидки, с округлёнными гранями, отшлифованные вручную.

-Вот, Варька, давай испытание начнём. Надевай бусы и носи, не снимая, с месяц. Потом расскажешь о своих ощущениях. А я вот медальон носить буду.

-Ну, Ваня, ты и молодец! – просияла Варька. – Теперь инвестора надо искать.

-Рано ещё. Сначала испытать надо. А вдруг, никакого действия не обнаружится.

-Ну, надо.

это правильно! Проверить, конечно,

-Вот я и говорю. Сегодня – первый день эксперимента. Так я и записываю в рабочий дневник. Иван Иванович, как истинный профи, каждое своё действие фиксировал, описывал подробно, выводы делал, результаты обсуждал. Сам с собой обсуждал, конечно, но непременно делал это в письменном виде. Иногда, правда, Варька что-то подсказывала. К весне рабочий дневник нашего изобретателя уже был похож на рукопись объёмного романа. Да это и был роман – о мечте выброшенного из жизни умного, образованного и талантливого гражданина, которому не нашлось места в рыночной меркантильной суете. Варька, как истинная женщина-селянка, ясен пень, выведала у Ивана Ивановича секрет изготовления бус. Главный компонент изобретатель указал любопытной однокласснице, но сообщил так же, что есть и ноу-хау – мелочь, без которой бусы ни за что не получатся. Так что ноу-хау на этот раз так и осталось секретом, не потому, что Иван Иванович Варьке не доверял, а потому, что мир – хищник недремлющий. Вот и сейчас у нашего героя что-то свербило внутри – предощущение какое-то. Дурное, конечно. Отмахнулся от этой мистики Иван Иванович, но осторожности не потерял. Глава 12. Птица Удачи Прошли, пролетели, прошуршали, как серые мышки, две недели. И вот, проснувшись утром, Иван

Иванович, по обыкновению, отправился сена задать Бурёнке да Пеструшке, накормить кур да порося. Управившись с привычными делами, накачал два ведра воды из колонки да и понёс в дом. Открыл дверь и чуть не споткнулся о порог – перед ним стояла Варька. Её глаза, синее синего, полыхали изпод ресниц, просто светилась Варька: -Смотри, Ваня, у меня прядка седая исчезла.

-А разве она была? Не замечал. Тебе же всегото...

-До старости далеко, но седина была. А теперь нет.

-Так-так, - раздумчиво сказал изобретатель.Как считаешь, это бусы?

-Даже и думать нечего – они! И морщинки у глаз разгладились. Да ты на себя, на себя посмотри! Иван Иванович кинулся к зеркалу.

-Ну, так ты ничего не увидишь. Вот второе зеркало – смотри.

-Да, Варька, ты права! Моя седина тоже исчезла – волосы как в семнадцать лет.

-А я о чём говорю! Время вспять пошло.

-Это не время, это клетки восстанавливаться начали. Значит, ноу-хау моё работает!

-Ну, что? Теперь будем инвесторов искать?

-Погоди немного, пусть ещё две недели пройдут. Тогда эффект будет заметнее. Нам же надо

действие бус описать подробно. Хотя бижутерия – это не лекарство, тут документы проще оформить. Варька крутилась перед зеркалом, разглядывая себя.

-Ваня, тебе цены нет! – бормотала барышнякрестьянка.

-Да ладно! – скромно отмахивался Иван Иванович. Он-то понимал, что путь от изобретения до товара долог и хитромудр. А уж до прибыли – и тем паче. Однако радость удачи всё равно не оставляла его – труд был не напрасен, а это главное! *** Через две недели стало ясно – ноу-хау не только работает на оздоровление и омоложение, но и новые способности открывает в человеке. Варька вдруг стала стихи писать, чего раньше никогда делать не помышляла. Иван Иванович научился сам собой английские тексты в учебнике читать, хотя в школе когда-то обучен был лишь с немецкого переводы делать со словарём. Подъём духа у обоих достиг небывалых высот – настроение только хорошее! Казалось, вся жизнь впереди – точно, как в семнадцать лет. Варька больше ждать не хотела, решила инвесторов искать: -Всё, Ваня, пошла я к местному богатею, Тимофею Хватову, предлагать твоё изобретение. Ему

заводик открыть, что чихнуть. А уж о доходах твоих, думаю, договоритесь. Ивану Ивановичу хоть и не хотелось расставаться с новым изобретением (у него всегда возникало вот такое нежелание), но куда ж деваться! Ведь затем и бусы придумал, чтобы они к людям пошли. Понимал наш герой – как только Варька обнародует бусы, так суета нагрянет. Очень этого не хотелось Ивану Ивановичу. Однако жизнь есть жизнь. Глава 13. Привет от кента Ушла Варька к местному капиталисту. Иван Иванович, пригорюнившись, остался сидеть за столом. Подпёр ладошкой умную головушку и загоревал. Ничего с этим поделать не мог. Варька прибежала радостная – Тимофей, дескать, согласился на сотрудничество.

-Ладно, - сказал Иван Иванович. – Завтра пойду договариваться. Время между тем уже подкатило своё солнечное колесо к весне. Грянул март – на улице благодать. Птицы щебетали, радовались, ветерок тёплый с юга прилетел. Выглянул в окно Иван Иванович, а там, напротив Варькиного дома на дороге мужик стоит. Так-то бы и внимания не обратил наш герой, но уж очень мужик приметен оказался. Штаны на нём ярко-красные, а куртка – цветастая розовая – бабья какая-то.

-Каких только чудиков чёрт не подбросит! – подумал Иван Иванович. И тут же смутная тревога вползла в душу.

-Откуда такой в деревне взялся? Не видывал его ни разу. А мужик рукой помахал, вроде как, зовёт выйти.

-Не ходи! – шепнул умник из закорюченного переулка. – Нечего чертям потакать! Иван Иванович с умником согласился, однако за ворота вышел.

-Привет! – сказал розовый. – Привет от кента. Говорит, должен ты ему. Говорит, есть у тебя то, чем рассчитаться можно.

-Денег, как не было, так и нет, - ответил изобретатель.

-Не всё то блестит, что деньги, - ухмыльнулся розовый. – Ты изобретение отдай, вот и в расчёте будешь.

-А если не отдам?

-Ну, вольному воля. Я сказал, ты услышал. А дальше, как знаешь. Розовый снова рукой помахал, типа, честь отдал, и отправился восвояси вдоль по улочке. Иван Иванович же в глубоком раздумье в дом вернулся.

-Это с кем ты разговаривал? – спросила Варька.

-Вот, понимаешь, я так и знал – не дадут на себя работать. А на дядю, тем более на жулика кента, никаких изобретений не напасёшься. У них аппетиты не меряны, мошна бездонная. Это, Варька, был посланец с того света. Варька только охнула.

-Что теперь делать-то?

-Что-что? Уходить придётся и отсюда.

-Ваня, прости. Это всё я виновата! Не ходила бы к Тимофею, никто ничего и не знал бы.

-Что ты, Варька! Они всё равно бы меня нашли. Может, и с самого начала знали, где я. Ждали только момента, когда им выгодно будет объявиться. Вот и дождались.

-Куда же ты подашься без денег-то?

-А подамся я, Варька, в горы. Потом через границу – в Китай... Другого пути нет – только пешком по диким местам, иначе хвост будет.

-Ванечка, я с тобой!

-Что ты, Варька! Сейчас никак нельзя – только намыкаешься со мной. Вот устроюсь в Китае, вызову тебя. Приедешь?

-Я бы и сейчас с тобой пошла.

-Ты, Варька, можешь этим посланцам всё рассказать про глину. Всё равно без меня они бусы сделать не смогут. Пусть пробуют. Флаг им в руки! А ты им скажи, вроде, вот так и так делать надо. А если ещё что-то, то уж не обессудьте – значит, изобретатель секрет с собой унёс. Поверят. Они

женщин за умных не держат. Так что с тебя и взятки гладки. Что знала, мол, то всё без утайки выложила. А чего не знаю, того придумать уж никак не возможно.

-Ваня, будь осторожен. Я сейчас соберу продукты и вещи в дорогу. Вот как раз бульонные кубики, их можно раскрошить, на язык класть по кусочку. В них и белок, и соль, и витамины. Вот сухарики, лапша китайская – её можно в холодной воде размочить. Сала солёного кусок. Две булки хлеба, яйца, пироги. Как-то можно продержаться. Где-то, может, пастухов встретишь или охотников. Расскажешь, почему в дорогу отправился. Помогут. Они люди хорошие. Вот таким неприглядным ликом, дорогой друг, обернулось новое изобретение для умного и безобидного Ивана Ивановича. Да и то сказать, знал ведь, где живёт! Знал – высовываться нельзя. Никак нельзя! Но натура – природа, то есть, страшнее доброго советчика. Никуда её не спрячешь, натуру свою. Что Бог дал, с тем и жить пришлось! Припомнился тут Ивану Ивановичу и сон вещий, где его змеи догоняли, а он перешагивал через них и в гору взбирался. Теперь сон почти точно претворился в жизнь. Отрадно было лишь то, что во сне удалось Ивану Ивановичу выбраться на вершину, а рептилии остались внизу. Одна надежда на счастливый пророческий сценарий и грела душу бедного изобретателя. Часть 4. Мга

Глава первая и последняя. Табын-Богдо-Ула Поужинал наш герой в последний раз с Варькой за любимым столом, прослушал свежие новости. Как всегда, не обрадовали деловитые радиоведущие. Наоборот – их вечерний рассказ о том, как в Туве двое пацанов взяли дома ружьё, открыли охоту на людей да и убили водителя автобуса, чтобы порулить, как-то совсем настроение испортил. Однако ждать улучшения новостей и настроения уже было некогда. Простился Иван Иванович с Варькой, кинул рюкзак на спину да и отправился в дальний путь. Все эти события, если взглянуть на них со стороны, могли бы показаться полнейшей фантасмагорией. Но это со стороны. А изнутри жизни нашей, согласись, друг мой, выглядит судьба Ивана Ивановича чем-то обыкновенным, привычным. Погоняет она, эта жизнь-копейка, каждого, и ни куданибудь, а куда подальше: кого – на кладбище, кого – в Китай, кого – на паперть милостыню просить. И никто – ни чиновники, ни полиция, ни суд не защитят бедного человека. Так что не удивишь нас бессмысленными поворотами сюжета. Видали мы сюжеты и пострашнее! Оглянулся изобретатель несколько раз, помахал Варьке рукой. Она всё так и стояла на высоком крыльце, всё смотрела вслед Ивану Ивановичу. Потом на цыпочки поднялась, но фигуру уходящего всё дальше друга постепенно размывала сизая дымка – не то от горных пожаров, не то от

пыльных кулундинских ветров. Так и съела эта мга очертания ходока. Пригорюнилась Варька. А как ты хотел, друг мой! Был в доме хороший человек, и вот нет его! И ничем пустоту, мигом образовавшуюся, не заполнить. Незаменим хороший человек! Но знают об этом только такие же хорошие люди. Плохие всегда уверены – незаменимых нет. Дескать, ушёл один, придёт другой. А вот и не так! Ушёл Иван Иванович, а другого такого уже не будет никогда! Потому и пригорюнилась Варька. *** А Иван Иванович отмахивал в это время уже не первый километр своего неведомого пути. Курс держал на юг, где сходились друг с другом горные хребты Южный Алтай, Монгольский Алтай и Сайлюгем. Там находился горный узел Табын-БогдоУла. Там проходила граница с Китаем, на которой пока не были выставлены пограничные посты с пропускными пунктами. Считалось, что в таких труднодоступных местах никто не ходит. А вот жизнь-копейка отправила нашего героя именно туда. Надеялся Иван Иванович затеряться в горах, а где-нибудь в Урумчи, на китайской стороне, как-нибудь легализоваться. Шёл изобретатель, отмахивая вёрсты, вспоминал жизнь свою неказистую, в которой не пригодился никому, кроме Варьки. Где-то на прилавках аптек остались россыпи фигуристых

флакончиков с его изобретением «Духи сексуального маньяка». Остались кучи денежных знаков, которые отобрала у него красавица Дарья – фармацевт, акула и поэтесса. Осталась квартира, в которой прижился студент. А где-то, уж и совсем далеко, продолжала гениальный бизнес-сатанизм гражданка Сергина Сергеевна. А в параллельном пространстве всё ещё жили сетевые маркетологи, мерчендайзеры и дистрибьютеры. Но не было сожаления в душе Ивана Ивановича. Наоборот – светилась там подобная «Зелёной лампе» надежда. А следом за ним смыкала свои объятия призрачная мга, отделяя прежнее бессмысленное существование от сияющих впереди вершин Табын-Богдо-Ула. ЭПИЛОГ Вот так и затерялся след изобретателя Ивана Ивановича на этой грешной земле. Но спустя несколько лет прошёл слух, дескать, объявился в Китае новый магнат русского происхождения ВанВан-Ыч. Говорили так – дескать, открыл этот магнат завод лечебной бижутерии. А при заводе – академию имени Тейтаро Судзуки. А Варька уехала. Куда уехала, не скажу, друг мой. Сказать не скажу, но, кажется, догадываюсь. ***

Могущество куклы или ВИРУС «pavor vulgaris»* ( Повесть-размышление.) ************************************* Примечание: ВИРУС «pavor vulgaris»* - вирус страха обыкновенного (лат.)

Пролог. Муравейник трансформеров Есть такой психологический феномен – на волне страха заложник начинает помогать террористу, жертва содействует палачу, преступнику. Если речь идёт о кровавом режиме, подобном мясорубке гаитянского диктатора Дювалье, волна ужаса перетекает от одного субъекта к другому, охватывает огромное человеческое поле, и возникает массовое единение жертв с палачом-диктатором. Так создаётся устойчивая система – молох, машина смерти. Это именно – машина, которая начинает действовать по единой программе: страх – содействие палачу – готовность быть убийцей – готовность быть убитым. Общество становится единым, нерассуждающим муравейником, где всё происходит уже само собой. Признаком слияния личностей становится тот восторг, который охватывает каждого при упоминании имени вождя. А ещё – подчинение всем его указам, постановлениям и решениям. О какомлибо критическом взгляде не помышляет никто. Только восторг, единодушие, следование генеральным идеям и ненависть к любому

несогласному. Насколько велика эта ненависть, ровно настолько бессмысленны и действия по отношению к несогласным. Репрессии, направленные на любого, кто умеет сказать пару слов – то есть непреодолимое желание машины управлять мыслями каждого человека – главная фантасмагория любого диктатора. Восторг, проистекающий из чёрного родника ужаса, есть трансформированный страх. Это тот самый случай, когда противоположности легко смыкаются, перетекая друг в друга, совершенно не заметно для тех, кто подчинился, смирился – фактически, трансформировался в другое существо. В этом и состоит феномен обожания вождя. Страх, сидящий глубоко в подсознании, не осмысливается людьми, но именно он управляет процессом. Вирус «pavor vulgaris» продолжает работать даже после смерти вождя. Лохматое чудище по имени Страх – опыт, внедрённый в память не только мозга, но и каждой клетки тела. Опыт, записанный кровью. Более того, жертвы не только любят своего палача, но и хотят быть похожими на него во всём. Не понимая сути, неосознанно, жертвы желают быть убийцами или убитыми. И даже после раскрытия преступлений прежнего вождя, его рабы продолжают оправдывать кровавый культ. Но тем самым они, прежде всего, оправдывают себя, своё внутреннее рабство. Внутреннее рабство – это добровольное согласие играть роль помощника, убийцы или убиенного. Ибо внешний гнёт (гнёт диктатора) может проникнуть

внутрь человека, стать его сутью, только при личном участии и согласии на это. Такова анатомия любого греха, тот самый свободный выбор, который дан человеку свыше. Только Разум живого существа или его Бессознательное решают – впустить грех в себя, открыть дверь или оставить её закрытой. Совесть подсказывает – не открывать. Страх вопит – открой! Бороться бессмысленно! Ты всё равно ничего не сможешь изменить! Жизнь и смерть – явления, накрепко связанные нитью страха. Кто-то не согласится с этим – скажет, жизнь ничего общего не имеет со страхом. Жизнь – это любовь, радость познания, удовольствия и прочие прекрасные вещи. Люди просто не хотят сознаться самим себе, что любовь к жизни часто есть лишь вторая сторона страха. Любовь ко всему материальному – к фактуре существования, как и любовь к диктатору, рождены, прежде всего, страхом смерти. Хочу жить – значит, буду умножать богатство. Оно даст всё – пищу, одежду, защиту. И это кажется логичным, на первый взгляд. Но феномен в том, что неудержимое желание быть живым (потреблять, хватать, не отдавать!) заставляет человека выстраивать оборону, т.е. внутренне быть готовым убить или быть убитым. Однако надо сказать и о том, что всё это справедливо лишь для атеистов. Многие из них, очень многие, прочтя это, начнут вопить, что они не такие, что любовь – великое чувство, противоположное страху. Что всё вышесказанное - просто бред, миром правит не

страх, а любовь. Ну, что ж, бесы тоже радуются и любят. По-своему. Любят, и даже вполне искренне, пока это не угрожает их жизни или благополучию. Угроза непременно заставит их предать того, кого они любили минуту назад. Предадут. Отдадут в руки любого палача. И найдут сотни оправданий для себя. Скажут – время было такое, оно диктовало всем – нельзя иначе! Хорошо, поступил бы я по-другому, и что? Что бы это изменило? По большому счёту – ничего! Не сегодня, так завтра. Не тот, так другой. А я – всего лишь человек, а не бог. Человек слаб, мал, он пылинка в огромном железном мире. В конце концов, я просто работал. Работа была такая! Всё это, конечно, правда, но не истина. Истина в том, что этот гражданин сделал выбор. Он выбрал роль убийцы. Но бумеранг всегда возвращается. Иное дело – верующие. Имеющим веру в бессмертие, в Десницу Правды Божьей, трудно внушить страх. «Чего мне бояться, если Господь ведёт меня этим путём» - эта охранная грамота спасала и спасает многих в страшных лагерях, созданных карательной машиной атеистов. И не только в лагерях, но и в той звериной жизни, где господствуют сила и деньги. Верующие тоже сделали свой Выбор. Я думаю, друг мой, ты и сам многое знаешь об этом, но история одного путешествия, рассказанная мне случайным попутчиком в вагоне скорого поезда «Сибиряк», возможно, расставит

некоторые акценты и поможет важное.

осмыслить кое-что

Глава 1. Спаситель Когда мы с моим другом Веселином добрались до сердца Долины – в самом центре зыбучих песков Атакамы, поняли – мир, казалось бы, изученный до мельчайших подробностей, хранит таинственное и непознанное до сих пор. Выяснилось – в адовом царстве бродячих призраков-барханов живёт неизвестное науке племя людей. «Алинисты» – так называли они себя. Как это могло произойти? Не один-два человека, а целое племя с особым укладом жизни, не заметила ни одна дотошная экспедиция. Мы давно путешествовали по миру, забирались в самые таинственные места – на вершины гор, достающие стратосферу; в ущелья, уходящие в инферно; спускались в каменные пещеры, где ревели первобытные воды Земли, но никогда не слышали о призрачном племени, поклонявшемся вождю Алину. Конечно, друзья мои, мы не могли пройти мимо. Увидеть их быт, обычаи, да хотя бы просто сфотографировать что-то – было бы большой удачей. Мы чувствовали себя первооткрывателями – аргонавтами, обнаружившими золотое руно. Ну, это фигурально выражаясь. Найденное сокровище, скорее, можно было назвать живым ископаемым. Впрочем, причина неуловимости тайной цивилизации стала ясна – племя обитало во глубине

катакомб под бродячими песками и легко скрывалось от любопытных глаз, как это могут, например, некоторые коралловые рыбы. Пустыня породила жизнь и хранила своё создание от внешнего вторжения. Пески могли убить чужаков, но ревностно оберегали «своих». Народные предания о подземных гоблинах, гномах и прочей нечисти, уже не казались нам сказкой. Всё произошло благодаря Веселину. Он случайно забрёл в столпотворение скалистых изваяний – зубчатых скульптур, созданных природой. Ветер и потоки песчинок обточили их, сделали похожими на фигуры молящихся монахов. И вот среди этих каменных паломников Веселин увидел малыша. Мальчика ранил и придавил сорвавшийся с кручи осколок гранита. Ребёнок был без сознания. Губы его обметало жаром. Ещё немного, и случилось бы непоправимое. Мы вдвоём подняли кусок скалы – осторожно и медленно – боялись навредить, причинить боль и без того пострадавшему мальчику. Бледное лицо ребёнка оставалось безучастным. Но теперь можно было определить – грудная клетка цела, пострадала правая рука и голова мальчика. Ему повезло – височную кость задело по касательной. Сквозного ранения удалось избежать. В эту минуту бесценной оказалась походная аптечка. Веселин обработал раны перекисью водорода, перевязал по всем правилам первой помощи. Правда, «вторая помощь» не предполагалась – надеяться на появление медиков в

пустыне не приходилось. Однако смутная надежда на то, что малыш не мог жить один в сердце бродячих песков, не оставляла нас. Одежда его выглядела весьма просто – самотканый балахон из какой-то растительной ткани. Но эта непритязательная вещь имела искусные орнаментальные украшения, рассыпанные по верху и низу. Удивительно красив был поясок, схватывавший широкий балахон на уровне бёдер. Рядом валялась дудочка, вырезанная из ветки дерева. Поскольку в пустыне встречались иногда лишь заросли засухоустойчивой акации, то, скорее всего, музыкальный инструмент был сделан именно из её древесины. Всё это говорило о том, что где-то поблизости должны обитать люди. Для поддержания сил малыша Веселин ввёл ему малую дозу кордиамина. Через несколько минут еле заметный пульс мальчика выровнялся, стал устойчивым. А жаропонижающее сбило температуру и восстановило ритмичность дыхания. Мы поняли – ребёнок спасён. Теперь можно было вздохнуть с облегчением. Всё сделано правильно – наши познания и навыки курса ОБЖ, ни много, ни мало, вернули человеку жизнь. И не просто человеку, а малышу, у которого всё ещё впереди. Но что делать дальше? Вокруг на сотни километров – пески и скалы, изредка можно встретить лишь заросли кактусов. Почти лунный пейзаж, где едва ли ступала нога человека. Никаких признаков жилищ или хотя бы следов обитания людей. Ни звука, ни шороха, ни намёка на чьё-либо

соседство. И всё-таки, не мог же наш малыш свалиться с Луны, как Маленький Принц. О том, что мальчик не спустился с небесных высот или каменных круч, а наоборот, поднялся из глубин планеты – такая мысль даже не забрезжила в наших просвещённых мозгах. Мы знали, конечно, что продвижение на запад, приведёт нас лишь к пустынным берегам Тихого океана. В северном направлении от центра пустыни находились города Икике и Арика – «Северные ворота Чили». Высоко в горах на юговостоке можно было добраться до Антафагаста и Паранальской обсерватории. Но всё это сотни и сотни миль, пройти их с раненым малышом на руках – нереальная задача. Несмотря на это, мы радовались – щёки малыша порозовели. Вот-вот он должен был очнуться. Но что последует за этим? Найдём ли мы общий язык? Поймёт ли мальчик, что мы его спасители? А если подумает, что перед ним враги? Стресс может ухудшить его состояние. Как избежать такого поворота? Оставалось только ждать и надеяться на благоприятный исход. И вот критический момент наступил. Малыш открыл глаза. Яркая синь полыхнула из-под ресниц. Пока не осознавая окружающего, смотрел отсутствующим взором в наши лица. Наконец, чтото изменилось. Мальчик понял, что видит незнакомых людей в странных одеяниях. Конечно, походная амуниция, так не похожая на его балахон, могла удивить. Да и наши обветренные физиономии

разительно отличались от его смугло-золотистого индейского типа лица с ярко-синими глазами. Было ясно – пришельцев, подобных нам, малыш видит впервые. Мы улыбались изо всех сил, стараясь продемонстрировать благожелательность и любовь. Наши усилия оказались не напрасны – мальчик не испугался. Это уже было большой удачей. Веселин рискнул заговорить. Придав голосу как можно больше нежности и участия, спросил: -Как тебя зовут, малыш? Я – Веселин, - указал он на себя. – А ты? И произошло чудо – мальчик улыбнулся.

- Дон Педро. Дон Педро, − повторил он несколько раз.

-Да ты дворянского рода? – удивился Веселин. Малыш что-то быстро и горячо забормотал. Речь его напоминала испанский, но наши познания в языках были не так хороши, как хотелось бы в эту минуту. Однако ребёнок настойчиво продолжал говорить, указывая рукой куда-то вдаль. Мы разом обернулись и увидели старика в плетёной травяной шляпе и таком же балахоне, как у мальчика. В руках старца блеснул длинный клинок. Речь мальчика явно была обращена к этому воину-старейшине. Мы стояли, выжидая, готовые в случае нападения защищаться. Я держал руку в кармане ветровки, где всегда на случай опасности

приберегал газовый пистолет – хорошее оружие против диких зверей. Но и для защиты от людей – неплохой вариант. Веселин положил правую руку на рукоять кинжала, висевшего на поясе. Наши настороженные позы говорили сами за себя. Старик моментально оценил обстановку и отправил клинок в кожаные ножны. Ясно было – сообщение мальчика помогло снять напряжение, сгладить ситуацию. Мы жестами и голосом, показали старику, что произошло, и как помогали малышу. Старик внимательно осмотрел повязки, обследовал руки и ноги мальчика. Что-то спросил у него. Мы решили – он хочет, чтобы наш юный дон Педро попробовал встать. И, действительно, малыш с помощью старика поднялся на ноги. Они перебросились ещё несколькими фразами, скорее всего, выясняя самочувствие раненого. Старик обнял мальчика, погладил по волосам, осторожно прикоснулся к повязке. Потом оба обернулись к нам. Надо заметить – как мы ни старались уловить суть диалога, всё-таки не поняли ни слова. Разговор шёл на совершенно незнакомом языке. Это был не испанский, как показалось вначале. Объясняться пришлось только жестами и звуками. Осваивали этот язык по ходу действия, инстинктивно чувствуя, какой жест лучше передаст смысл наших речей, непонятных новым знакомцам.

2. Подземный город

Удивительное создание – человек. Не понимая ни слова, мы всё-таки уловили – старик благодарит нас и приглашает в гости. Но куда? Вокруг – лишь голые коричнево-серые скалы, бродячие жёлтые барханы, вдалеке – гнездо красновато-коричневых лохматых кактусов-гигантов. Солнце над головой, высокое белёсое небо без единого облачка. И никаких признаков жилья. Перекинувшись парой фраз, решили принять приглашение. Разве можно было отказаться после всего пережитого? Ничто так не сближает людей, как помощь и сочувствие в трудную минуту. Старик, поддерживая мальчика, двинулся в сторону пологого слоистого бархана. Словно воскресший динозавр разлёгся этот песчаный гигант среди скальных выступов. Мы отправились следом за нашими проводниками. Каково же было наше удивление, когда старейшина-воин вдруг нырнул в песчаное чрево бархана и исчез прямо на глазах. Секунду назад стоял перед нами, и мгновенно пропал, словно кадр сменился на экране. Мальчик тоненько засмеялся, глядя в наши вытянувшиеся лица. Потом указал рукой на складку в брюхе песчаного монстра, и проделал то же, что и старик. Не оставалось ничего другого, как последовать их примеру. В ту минуту фантастичность происходящего не насторожила нас. Наоборот, любопытство, как магнит, выстраивало ситуацию вдоль магнитных линий, диктуя направление движения.

Протиснувшись через «дверь», мы оказались внутри пещерного хода. Мальчик жестами уже призывал идти за ним. Узкий туннель в скалистых породах был явно природного происхождения. Когда-то, может быть миллионы лет назад, здесь пробивали себе путь подземные воды, неторопливо вытачивая слоистые причудливые фрески на базальтовых стенах и потолке. Люди приспособили инженерное чудо природы для своих нужд – и не только прагматических. Подземный туннель выглядел художественно-оформленным архитектурным сооружением. В туннеле царил рассеянный свет, словно гдето были вмонтированы невидимые лампы. Когда глаза привыкли к полутьме, мы поняли – подземка освещается сидящими в орнаментальных складках базальта колониями бескрылых светлячков. Может быть, это были дикие стаи насекомых, может быть, их культивировали специально для освещения хода. Но призрачное сияние, исходившее от стен, делало путешествие по туннелю феерической сказкой. Мы уже довольно долго продвигались вслед за нашими проводниками. Подземка имела форму закручивающейся спирали. Повороты следовали один за другим, выстраивая движение по ходу солнца. Мальчик время от времени оглядывался, давая знать – надо идти дальше. Его жесты были весьма кстати – по мере углубления в подземные слои что-то происходило и с нашим сознанием. Нарастающая тревога порой заставляла вопросительно переглядываться друг с другом:

-А правильно ли мы делаем, уходя в пещерные глубины? Но именно в эти моменты сомнения развеивал вновь оглянувшийся мальчик. Он явно показывал – опасности нет. Судя по времени, мы продвинулись уже примерно на расстояние двух километров, но конца туннелю всё ещё не было видно. Мы продолжали наблюдать за направлением, стараясь запомнить и особенности настенных фресок – опыт долгих путешествий в неизведанных местах. Любая запомнившаяся деталь могла пригодиться при возвращении наверх. Кто знает, как придётся покидать гостеприимную подземку. Тем более что мы уже миновали несколько боковых ходов. Они открывались перед нами неожиданно то слева, то справа, и так же быстро оставались позади, давая понять – туннель не прост. Скорее, это лабиринт. Неожиданно проводники наши резко повернули влево. Стало ясно – мы приближаемся к концу пути. Переглянулись, говоря друг другу взглядами – готовность номер один! Действительно, за поворотом открылся фантастический вид – подземный городок с высоким сферическим сводом вместо неба, освещаемый всё тем же способом. Но свет над этим сказочным селением был намного ярче, чем в туннеле. Возможно, здесь использовалась другая разновидность светляков или свечение обеспечивалось их большей массой. Как бы то ни было, после полутьмы туннеля, казалось, наступил день. На площади между

строениями на берегу круглого озерца с мерцающей водой толпились люди, словно ожидая гостей. При виде нашей процессии ропот пронёсся над толпой. Наш проводник-старейшина остановился перед собравшимися и долго что-то объяснял, показывая жестами то на мальчика, то в нашу сторону. Улавливалась только тональность его горячей речи. Было ясно – идёт психологическая настройка толпы на волну дружелюбия. И старейшина явно справлялся с этой задачей. По тому, с каким вниманием слушали его взволнованные слова, можно было заключить – старик имел большой авторитет. Наконец, он замолк, и слушатели расступились, образовав широкий коридор. Нам повезло с первым знакомством. Будь кто-то другой на месте старейшины, всё могло закончиться иначе. Речь оратора своей энергией переломила естественное недоверие толпы к чужакам. Всё это почти осязаемо висело в воздухе, чувствовалось настороженными нервами и кожей. Старик, мальчик и мы с Веселином направились к самому внушительному зданию. Напоминало оно сооружения древних инков – ступенчатая пирамида с квадратным входом в основании передней грани. Мы поняли – предстоит ещё один экзамен. Может быть, более трудный, чем предыдущий. Мы были приглашены в гости, но гостей, не скрываясь, прощупывали на благонадёжность. Основательность процесса говорила о том, что здесь, под землёй, давно создана система охраны от чуждого влияния любых пришельцев.

Так мы поняли, что имеем дело не с диким племенем, каких-нибудь гоблинов, но с организованным устройством. С одной стороны это давало надежду на цивилизованное отношение к чужакам, а с другой – всё зависело от законов, диктующих действия в такой ситуации. А если законы кровожадны и предписывают уничтожить всякого чужака? Но в ту минуту мы не подозревали, насколько эта мысль была близка к истине.

3. Дворец вождя Мы повторили движение по коридору, несколько раз делая повороты вправо – по ходу Солнца. Подземный мир, несмотря на толщу базальтовых пластов над головами, исповедовал культ небесного светила. Значит, не так тёмен был этот мир, и Солнце выстраивало жизнь людей даже в пещерных глубинах. Наконец, оказались в большом помещении. Потолок его был высок и светился матовым биологическим светом. В центре потолка открывался квадратный вертикальный ход – что-то, подобное вытяжной вентиляции. Лёгкие ленты шёлковой ткани, собранные в длиннолепестковую ромашку, колеблясь, показывали – воздух нагнетается извне внутрь пирамиды. Как это происходило – за счёт естественной вентиляции или работал какой-то механизм – определить не удалось. В помещении стояла тишина – ни шороха, ни жужжания тайного вентилятора. Ни звука.

Под соцветием бело-жёлтой «ромашки» возвышался золотой трон. Действительно, золотой или только имитация, понять с расстояния десяти метров было невозможно. Барельефы в зверином стиле украшали все части трона. Фантастические змееголовые создания с телом человека, крылатые и бескрылые, львиные морды с разверстой пастью, крысиные короли с зубчатыми коронами на головах, свернувшиеся в клубок змеи, кобры с огромным капюшоном. Верхний мир в стиле индейских изображений, но с примесью собственного подземного колорита. Опершись о сияющие подлокотники, на троне сидела мумия в богато украшенном одеянии, с золотой короной на голове. То, что это мумия, а не живой человек, мы увидели сразу. Но странно – первым нашим порывом оказалось почти неудержимое желание поклониться важному сидельцу. Откуда появилось это рабское чувство? Может быть, к тому толкали устрашающие барельефы или огромные размеры золотого трона? Но желание, как бы рождённое командой невидимого, всё подавляющего существа, толкало упасть на колени. Я усилием воли не позволил себе сделать этого. Судя по тому, как напряглось лицо Веселина, с ним происходило то же самое. А вот наши проводники – старик и мальчик дон Педро – низверглись ниц и по ковровой дорожке, кланяясь на каждом метре, поползли к трону. Они верноподданнически бормотали какие-то отрывистые фразы. Остановились в метре от

подножия золотого сооружения и продолжали по очереди рассказывать что-то – объясняли причину, по которой пришлось потревожить вождя. И нам казалось, мумия благосклонно внимает их невнятным речам. Это было ещё объяснимо – просто мы так воспринимали картину. Но когда мумия, не меняя выражения позолоченного застывшего лика, вдруг заговорила, колючки ужаса впились в сердце. Мы снова испытали неудержимый позыв преклонить колени перед «царём». Удержались от падения в собственных глазах, лишь крепко вцепившись друг в друга, соединив руки. Это помогло. Рука друга в минуту кошмара – бесценная поддержка! Старик и мальчик продолжали вести «разговор» с мумией. Нам казалось – речь идёт о нас, вернее, о нашей судьбе в этом подземном царстве. Оба ходатая говорили горячо и торопливо. Мумия отвечала отстранённо и равнодушно. Голос её напоминал звуки некоего музыкального инструмента – что-то, отдалённо похожее на гобой или рожок. И этот нечеловеческий звук усиливал фантасмагоричность происходящего. Временами казалось – всё это бред, дурной сон. Мы наблюдали фантастическую картину, боясь пошевелиться, привлечь к себе внимание «царя». Страшно было даже подумать, что могло произойти в случае, если его незрячие глаза увидят нас – чужаков, проникших в святая святых. Кто знает, может быть, мумия только кажется неживой. Здесь, в пещерных глубинах, ничему нельзя доверять,

даже собственным глазам. Наконец, наши ходатаи, коснувшись лбами пола, стали отползать, пятясь и непрерывно кланяясь. Мы последовали за ними, с трудом удерживаясь от подражания их примеру. Возвращение по коридору происходило в полном молчании. Казалось, старик и мальчик боялись лишними звуками расплескать полученную от высшего существа информацию. Продвигаясь по спиральному пути, уходя всё дальше от незримого влияния мумии, мы чувствовали, как постепенно проходит наваждение – легче дышалось, проворнее стал шаг. Наконец, мы оказались на той же площади у выхода из пирамиды. Старик жестами обратился к нам. Как он умудрился донести смысл царских речей, теперь уже трудно вспомнить. Но мы поняли – за особые заслуги перед племенем нам разрешено быть гостями подземного царства. Нельзя сказать, что после всего увиденного обрадовались этой вести, но любопытство победило. Решили остаться, чтобы ознакомиться хотя бы поверхностно с укладом жизни в подземелье. Ведь нет ничего хуже «пустого» путешествия. Каждый раз, отправляясь в путь, надеялись на открытия. Старик повёл нас через площадь по берегу озерца куда-то в узкие переулки. То, что здесь, на большой глубине существовало озеро с пресной водой, было решающим для подземного народа. Именно этот небольшой, но пополняемый глубинными потоками, водоём и позволял выжить цивилизации алинистов. Там, наверху, в свирепом

безводье, людям приходилось с большим трудом добывать воду. Для этого местные жители использовали «туманоуловители». Это цилиндры высотой с человеческий рост, стенки которых были изготовлены из нейлоновых нитей. Туман конденсировался на стенках цилиндра и стекал вниз по нейлоновым нитям в бочку. С помощью такого устройства можно было собрать до восемнадцати литров воды в сутки. Прибыли к круглому серому зданию, похожему на саклю или чум. Вошли внутрь и оказались в уютном зале, по стенам которого располагались семь дверей. В центре зала за круглым столом сидела стройная женщина в оранжевом одеянии, напоминавшем индийское сари. Она что-то растирала в ступке – коренья трав, сушёную ящерицу или змею. Картина, напомнившая сеансы ясновидящих, колдуний, целителей, которые во множестве расплодились в городах и весях подлунного мира. Она поклонилась вошедшим и чтото спросила у старика. После короткой беседы хозяйка пригласила нас войти в одну из дверей, которая находилась напротив входа. Мы переглянулись и, подбодрив друг друга улыбками, проследовали в помещение. Было впечатление углубления в матрёшку. Особенно неприятным оказалось возникшее при этом чувство «запечатывания» в нескольких слоях и нараставшая подсознательная тревога. Нас загоняли всё дальше и глубже, словно стараясь изолировать и обезвредить.

Однако хозяйка улыбалась. Плавным движением выкатила из-за тяжёлой портьеры столик, сервированный весьма аппетитными блюдами, напоминавшими выпечку и мясное рагу. В центре стола возвышался кувшин, по форме похожий на амфору. Хозяйка налила его содержимое в бокалы и предложила начать трапезу. Обошла вокруг стола, указала на каждое блюдо и назвала на своём наречии. Видя наше замешательство, поочерёдно попробовала пищу из каждой тарелки и отпила из каждого бокала. Мы поняли – пища безвредна, и нам это продемонстрировали. Этикет у подземных жителей был на высоте! Теперь оставалось только доказать, что гости – мужчины в полном расцвете сил. И мы показали свой нешуточный аппетит. В конце обеда усталость и напряжение последних нескольких часов дали о себе знать – глаза закрывались сами собой, мы готовы были заснуть за столом. Может быть, причиной тому служила пища – кто знает, из чего она изготовлена. Держались из последних сил, но хозяйка всё-таки заметила наше состояние. Откинув портьеры, указала на две пышные кровати. И, забыв обо всём, мы упали, провалившись в сон.

4. Сновидения Потом, когда покинули подземное царство, в случайном разговоре выяснилось – нам обоим в тот день снилось одно и то же. И сон был

говорящим, но каждый из нас отнёсся к нему вполне легкомысленно – мало ли что приснится усталому человеку. Тем более – недавние события делали реальность похожей на сказку. Что же удивляться сновидениям! Взбудораженное подсознание всегда выдаёт фантастические образы. Часто это образы-загадки – пища для размышлений. А привиделось необычное. Я шёл подземным коридором вслед за стариком и мальчиком. Только во сне путь казался бесконечным, а фигуры провожатых – призрачными и размытыми. Было ощущение исчезающего пространства, неуловимого времени, бесцельности, безнадёжности. Но коридор всё-таки привёл в зал, где на троне возвышалась золотая мумия. Во сне я чувствовал какой-то навязчивый запах, вроде скользкого воздуха мясных рядов. Сцена поклонения и беседы с божеством повторила недавнюю реальность. Ходатаи так же позли на четвереньках к трону, стараясь не делать лишних раздражающих движений. Мумия взирала на них неподвижным оком. Я стоял в отдалении. Но во сне вместо желания преклонить колени испытывал отвращение к мумии – такое сильное, что дрожали руки. Я понимал всё, что говорилось. Оба ходатая просили царя не подвергать нас казни. Вот откуда исходил мясной дух – это было ощущение ничтожности человеческой жизни. И оно, это ощущение, висело над троном. Закон предписывал истребить всех, случайно попавших в подземный город. Но мы оказались спасителями мальчика - внука знатного рода дон

Педро Алинес. Рода, который верой и правдой служил царю вот уже десять веков. Мальчик заговорил, горячо подтверждая слова старика о своём спасении. Ходатаи просили об исключительном праве - разрешить чужакам жить вместе с племенем. Сообщили о том, что пришельцы умеют лечить, много знают и будут полезны вождю и народу. В конце разговора старик выложил последний, видимо, самый весомый аргумент. Он сказал, что у чужаков есть некие неизвестные инструменты. Надо выведать – как ими пользоваться и применить для блага всего племени. Как видно, в подземке понимали важность новых знаний. Ходатаи обещали божеству полную гарантию неусыпного наблюдения за пришельцами. Старик так и сказал – ни одна секунда жизни Чужих не останется без внимания. Уйти из подземного города будет невозможно. Но даже если Чужие прорвутся к выходу, их будет ожидать «Цербер». Тут старейшина очертил руками многослойный круг. Было неясно, о чём он говорил. Но этот самый «Цербер», как видно, не сулил ничего хорошего беглецам. В моём воображении нарисовался какой-то вязкий колпак. Эта слизь накрыла фигурки бегущих в песках, и они растворились в колеблющемся воздухе. Мумия после долгих сомнений (а не послужит ли такая уступка гибели племени), согласилась с доводами старика, с одним условием – секреты пришельцев должны быть открыты, изучены и

применены для общего блага. Сначала предписывалось комиссии экспертов ознакомиться с неведомыми инструментами и самостоятельно понять, как и для чего нужны эти механизмы. Если это удастся, надобность в чужаках отпадёт. Так мы получили в подарок жизнь – родились второй раз, но уже пленниками подземного города. После многочасового сна я очнулся и увидел – все наши вещи изъяты из рюкзаков, аккуратно разложены на столе, стоящем у стены. А та самая девушка-хозяйка занята составлением списка необычных предметов. Делала она это на куске гладкой ткани или какой-то мягкой бумаги тонкой чёрной палочкой. Брала в руки предмет – в момент моего пробуждения, это был фотоаппарат – осматривала со всех сторон и долго писала что-то, ловко держа стило тонкими пальцами. Некоторое время наблюдал за её старательными действиями, удивляясь бесцеремонности обращения с чужими вещами. Гости могли проснуться в любую минуту. Но, как видно, это совсем не заботило милую хозяйку. Увлечённо и скрупулёзно она делала предписанную работу – только и всего! Выражение её лица – вполне умиротворённого – говорило как раз об этом. Когда привстал на ложе, она, ничуть не смутившись, приветствовала меня поклоном. Рыться в чужих вещах, явно, не было у подземных граждан чем-то запретным. Возможно, такой досмотр входил в торжественную церемонию приёма гостей. Так я подумал и совершенно не

соотнёс её действия с тем, что видел во сне. Если бы всё это делалось тайком, образы сна, возможно, натолкнули бы меня на другие мысли. Но сейчас сон никак не повлиял на оценку происходящего. Хозяйка же пригласила меня к обеденному столу гостеприимным жестом, поставила поднос с яствами. И продолжила заниматься тем же делом – досмотром вещей и поочерёдным их описанием. Проснулся Веселин. Окинув глазами странную картину, удивился значительно больше, чем я. Обратившись к пишущей даме, поинтересовался, а что это такое она делает? Хозяйка поняла вопрос и защебетала, мило показывая жестами, что ничего страшного не случилось. Просто любопытно ознакомиться с невиданными предметами. Всем своим видом говорила – любой на моём месте поступил бы так же. Разве не интересно потрогать и описать сказочные вещи? Мы не дети, но взрослые тоже не прочь встретиться с чудом! Веселин, казалось, успокоился. Во всяком случае, переглянувшись со мной, присоединился к трапезе. Ничего другого не оставалось, как принять обычаи хозяев. Мы не у себя дома, а в гостях. Диктовать свои условия хозяевам не положено. Как говорится в пословице – не лезь в чужой монастырь со своим уставом. Да и как можно было противиться – тебя кормят, поят, спать укладывают. А ты в благодарность преподнесёшь недоверие и отберёшь игрушки у любопытной женщины? Отобедав (или отужинав), мы вопросительно посмотрели на хозяйку «гостиницы» - что дальше?

Она к тому времени закончила досмотр и предложила нам упаковать вещи в рюкзаки. Что мы, вздохнув с некоторым облегчением, и проделали к общему удовольствию. Женщина быстро убрала остатки трапезы. Скрылась за портьерой и через пять минут явилась в строгом наряде – сером балахоне, препоясанном цветным шнурком. Далее поступило приглашение куда-то отправиться. Судя по наряду хозяйки, видимо, пред очи официальных лиц. Нам не разрешили взять рюкзаки с собой. Из чего следовало – путешествие будет недалёким и недолгим. Что оставалось? Мы подчинились. Наши планы пока совпадали с происходящим. Чем больше контактов, передвижений, тем больше информации. Мы пришли в подземный мир именно за этим. Так что – вперёд, за новыми открытиями! Вот так, друг мой начался наш путь служения алинизму!

5. Снова в первый класс Хозяйка вывела нас на площадь к подземному озеру и направилась к мрачноватому зданию с высоким ступенчатым основанием. Пройдя внутрь (снова по лабиринтам коридоров), мы очутились в помещении с множеством пристенных полок. Все они были заполнены бумажными или тканевыми свитками, напоминающими рулоны обоев разнообразных бежевых оттенков. Каждый свиток, обвязанный толстой нитью, имел надпись – что-то похожее на иероглифы. Мы поняли – это библиотека. И не ошиблись.

Девушка достала с ближайшей полки рулон, помеченный жёлтой биркой с многоступенчатыми иероглифами. Развернула его, закрепив края на квадратном столе. Перед нашими взорами предстал букварь подземного народа. Это было ясно с первого взгляда – напротив каждого иероглифа размещались изображения предметов. Принцип тот же, что и у всех букварей всех народов. Нас собирались обучать родному языку племени. Снова – поразительная основательность, разумный подход, рациональность. Если хочешь кого-то понять или выведать нужные сведения, будь добр, обучи своему языку. То, что задача стояла обоюдоостро, не меняло дела. Хозяева подземки, как видно, не опасались чужаков. Надеялись – пришельцы навсегда останутся в их власти. Всё, что увидят, поймут, не выйдет в наземный мир. А вот новые знания, с которыми пришли гости, обогатят жизнь племени. Не буду утомлять вас, друзья мои, рассказом об особенностях этой книги для первоклассников и тонкостях школьного курса. Скажу лишь, что через месяц мы с Веселином уже довольно сносно могли общаться с гражданами приютившего нас государства. Решили – пришла пора начать наше исследование. А иначе, зачем же спустились в царство с вечным божеством, сидящим на золотом троне. Не терпелось выяснить, велики ли границы подземки, чем живёт племя. Общение не запрещалось. Скорее, поощрялось. Мы были источником информации.

Свободно перемещались по улицам, разговаривали с любым встречным, задавали вопросы. Жители подземки охотно играли в эту игру. Правда почти каждый предупреждал нас шепотком, что каждое слово тут же записывается. Нам, как первоклассникам, полагалось изучить не только язык и письменность, но и усвоить азы государственных законов, систему запретов и разрешений. Однако весьма скоро мы поняли – законы на бумаге и неписанные законы реальной жизни ничего общего между собой не имеют. Например, в Кодексе законов подземного государства было записано: 1. Преданность делу племени, любовь к вождю Алину 2. Добросовестный труд на благо племени и вождя 3. Забота каждого о сохранении и умножении общественного достояния племени 4. Высокое сознание общественного долга, нетерпимость к нарушениям общественных интересов 5. Коллективизм и взаимопомощь: каждый за всех и все за одного 6. Гуманные отношения и взаимное уважение: каждый соплеменник – друг, товарищ и брат 7. Честность, правдивость, нравственная чистота и скромность в общественной и личной жизни 8. Взаимное уважение в семье, забота о воспитании детей 9. Непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству 10. Непримиримость к врагам и чужакам

Все эти красивые формулы в быту легко сводились к двум последним пунктам. Поэтому, умножая общественное достояние племени и вождя, каждый страстно следил за нравственностью соседа. И не дай бог, если этот сосед сегодня вечером тайком ел запретный плод. Запретов же было так много, что плоды нечаянно плодились сами собой – почти на пустом месте. Теми же законами была разрешена торговля в любых масштабах – дело весьма далёкое от нравственных норм. Все и всем увлечённо торговали, мошенничали, воровали, и так же усердно каждый доносил на каждого. О, это была подземная песнь трубадуров! Доносы благосклонно принимались службой безопасности. Самое вместительное здание в подземном городе занимала именно эта служба. Знатоки поговаривали (конечно, втихаря) о том, что любому члену племени службисты присваивают особый номер, который и обозначен на обложке Личного Дела. Если нет Дела, нет и человека! А Дела эти уже не умещаются в недрах огромных хранилищ, ибо фиксированию и записи подлежит каждый шаг каждого верноподданного, а тем более неверно мыслящего. Ходили слухи о людях-фантомах, на которых Дела есть, а самих людей давно уже нет. И, страшно, подумать, может быть, и не было никогда. Но Дела продолжают подрастать, как самостийные живые существа. Иногда (!), говорили сплетники, Дело

рождало Тело. И, дескать, таких Тел много среди людей. Дескать, сами видели, руками трогали. А ты, пойди, проверь – так ли это? Шепотком сообщали, что открыты и наши Личные Дела. И программа жизни пришельцев утверждена вождём. В чём мы довольно скоро и убедились. После скоростного изучения основ языка, в «гостиницу», где мы обитали, прибыл официальный представитель Службы. Важный, скромно одетый, серый и незаметный господин. Но это ошибка – не господин, а товарищ. Оговорка из верхнего мира. Это наверху все – господа. У алинистов – ни одного господина! В этом и заключалось большое счастье всего племени! Товарищ осмотрел апартаменты, поинтересовался, нет ли жалоб или пожеланий. Мы долго убеждали гостя в высокой качественности нашей жизни. Особо благодарили за школьный курс, ведь знание языка давало нам всё – общение, понимание законов, выращивало уважение к вождю и народу. Но, несмотря на благодарственный тон наших заверений, выражение подозрительности и скрупулёзного дознания не покинуло товарища до конца, так и хочется сказать – следствия. Далее нам было предложено вступить в сообщество строителей алинизма. Надо было написать заявление и письменно выразить согласие с требованиями Кодекса племени. Процедура, не то чтоб сложная, могла закончиться непредсказуемо. Чем грозило вступление в ряды алинистов – пока не ясно. Мы представляли, какую

силу должен был иметь подписанный документ. Обратной дороги на этом этапе, явно, не предусматривалось. Мы одновременно воскликнули: « А нельзя ли подумать, посоветоваться?» «С кем же вы собираетесь совещаться?» - вкрадчиво спросил службист. «Ну, так друг с другом!» - с надеждой хором сказали мы и пристально уставились в лицо товарища. «Ну, что ж, это не запрещено, - сообщил страж закона. – Однако советую поторопиться. Наш великий вождь Алин не любит ждать. До завтра, друзья мои!». Он покинул «гостиницу» с достоинством и неторопливостью, выказывавшими его человеколюбие и безграничное терпение к инакомыслию. Нам даже показалось на миг, что товарищ совершенно по-товарищески помахал нам из дверного проёма. Но, скорее всего, показалось. Глядя друг на друга, поймали себя на том, что лица наши выражали артистически изображённый восторг. Фальшивый, конечно, сыгранный для гостя. Но само по себе это уже говорило о многом! Спохватившись, стёрли нарисованные эмоции, но ощущение маски, уже успевшей прилипнуть к лицу, не проходило.

6. Неофиты Некоторое время сидели молча, словно в столбняке, начиная понимать – время гостевания закончилось. Что называется – мы попали! Из нас собираются сделать верноподданных великой мумии. Чем заставят заниматься, не ясно. Но что бы

ни было, ожидать благолепия в дальнейшей жизни, не приходилось. Всё предыдущие события могли оказаться лишь цветочками. Ягодки ждали впереди. Мы, как думалось, должны были стать винтиками отлаженной системы. Где один из винтиков находится, какую нагрузку взял на себя – не столь важно. Главное, исправно исполнять винтиковые обязанности. Не высовываться из отведённого гнезда, не мешать, не пищать. В то же время события давали шанс изучить нравы подземного племени во всех его особенностях. Только вот беда – знания, которые мы извлечём, могут навеки остаться похороненными в катакомбах под бродячими песками Атакамы. Если мы не найдём дороги, чтобы покинуть царство мумии, мир никогда не узнает о нашем открытии. Встроившись в систему, станем её частью. Сброс нагрузки даже на час, тут же будет замечен. Система моментально вспомнит об одном из винтиков. А внимание системы – это уже катастрофа. Но как бы ни разрешился вопрос об участии в строительстве алинизма, всё равно завтра нам не уйти из подземелья. Ясно, что это дело будущего – пока далёкого и туманного. Для начала надо было хотя бы добыть рюкзаки с вещами, столь необходимыми для продвижения по бескрайним просторам Атакамы. Без них побег неминуемо превратится в трагедию – если не достанет погоня, пустыня убьёт беззащитных путников. Вернувшись из библиотеки в первый день, «дорогие гости» не обнаружили своих походных принадлежностей.

Милая хозяйка «гостиницы» объяснила – всё отправлено на экспертизу. Мы предположили, экспертиза – это что-то вроде карантина. Незнание языка в тот момент не давало возможности выяснить что-либо ещё. Больше своих рюкзаков мы не видели. Карантин оказался бессрочным. Попытки узнать, когда же, всё-таки, вещи вернутся с этой самой экспертизы, всегда заканчивались ничем – девушка делала вид, что не понимает, о чём мы говорим. Наши вещи, как и мы сами, стали пленниками подземки. Теперь же не оставалось ничего другого, как попробовать сторговаться с важным службистом. Взамен на подписи под заявлением требовать выдачи нашего законного имущества. Попадает ли такая сделка в нормы подземных правил, мы, конечно, не знали. Чем закончится попытка надавить на важного службиста, тоже неясно. Можно было только предположить – если великий вождь не любит ждать, то проволочки в деле приобщения неофитов, плохо скажутся и на карьере чиновника. Не похоже, чтобы этот товарищ был способен рисковать хоть чем-то. Краем уха нам уже приходилось слышать о неких лагерях, где (ах, какой ужас!) нет свободы торговли. Да и вообще никакой свободы! Сплошное рабство. Значит, в царстве великого вождя существовали места, в сравнении с которыми здешняя жизнь выглядела просто раем.

В полшепоточка шелестело: там, в этих ужасных местах, работа продолжается день и ночь. И строителям не позавидуешь – годами работают даром, за похлёбку. Но сами виноваты – нарушители закона должны быть наказаны. Правда строят, якобы, город будущего – грандиозный, великий, во всём превосходящий прежние. Но всё-таки, всё-таки...как же без торговли! Без денег! Это значит, век счастья не видать! Все службисты тайком владели торговыми точками. Ктото торговал какими-то травками, документами приторговывал, а кто-то и нужной информацией. И всё это в мозгах официальных товарищей удивительным образом согласовывалось с высокой нравственностью, прописанной в законах. Так что подземная жизнь, невзирая на благостный Кодекс, кипела ключом. Кое-что понимая уже в этом кипении, мы решили использовать подаренный судьбой шанс. На следующее утро ровно в назначенный час наш страж порядка прибыл на место. Не спеша, достал из потайной складки балахона два свитка – как мы поняли, заготовки заявлений, где дОлжно было выразить свои верноподданнические желания. Службист любовно разложил «пергаменты» на столе, разровнял их и протянул мне и Веселину инструменты для письма. Пытаясь затянуть время, мы принялись внимательно разглядывать выданный инвентарь. Оказалось, жители подземки пользовались стерженьками, напоминавшими грифельные палочки. Но, скорее всего, это были

карандаши иного происхождения – загустевшая смола какого-то растения.

-Да, - сказал службист, - я должен вас проинструктировать. – Подписывая заявление, вы становитесь полноправными гражданами – алинистами, получая при этом гарантии защиты в любых ситуациях. Вы можете гордиться этим! Отныне ваш вождь – великий Алин. Он может всё! Каждое движение верноподданных, любое слово, слетевшее с их уст – не остаются незамеченными. Великий Алин видит и слышит всех. Он готов защитить каждого. Но и вы теперь должны быть готовы отдать жизнь за вождя и, не покладая рук, трудиться на благо племени.

-Разрешите поинтересоваться, - резво встрял в благостную речь Веселин, - какой вид деятельности предстоит нам освоить, чтобы доказать свою преданность великому вождю?

-Ну, что ж, вы в праве знать это, друзья мои. Я предлагаю вам вступить в ряды нашей службы. Это главная служба, правая рука вождя. Его уши, глаза, его сердце! Вам предстоит научиться слушать, слышать, записывать, докладывать.

-Это что – работать доносителями?

-Ну, зачем же так грубо! Ваша должность будет называться – информатор. Весьма почётная работа, к тому же хорошо вознаграждаемая. Каждый гражданин был бы рад такому замечательному доверительному поручению. А что вас смущает?

-Да как-то так сложилось, мы никогда не занимались подобными вещами.

-И что? Вы отказываетесь? – брови стража порядка взлетели, чуть ли не к затылку. Всем своим видом старательный службист вопрошал – какого ещё рожна вам надо? Кто вы такие, чтобы претендовать на другое? Мы дружно поняли – отказ чреват серьёзными санкциями.

-Нет, не то чтоб отказываемся, но хотелось бы, чтобы нам, как членам вашей замечательной службы, было возвращено изъятое для экспертизы имущество.

-Что вы имеете в виду? – строго спросил чиновник, делая вид неосведомлённого ангела.

-Речь идёт о наших вещах, с которыми мы прибыли сюда.

-Ах, да-да! Это такие мешки с лямками? Конечно же, вещи вам немедленно вернут, совершенно по-ангельски улыбнулся наш будущий (или уже настоящий?!) товарищ.

-Хотелось бы их увидеть прямо сейчас, скромно заметил я. Службист на минуту задумался, потом позвал хозяйку «гостиницы». Она незамедлительно вынырнула из-за двери, как будто всё это время стояла возле замочной скважины (фигурально выражаясь, потому что никаких замков в этой «гостинице» не наблюдалось). Страж порядка чтото сказал услужливой даме на странном «птичьем языке». Она удивлённо взглянула на него, но исчезла

за плотными портьерами – это был вход на её территорию, где и протекала её тайная, неизвестная нам, жизнь. Через минуту рюкзаки уже оказались перед нами. Таинственная экспертиза, по-видимому, находилась совсем рядом. Из чего следовало – «гостиница» была многофункциональным сооружением. Мы пока мало что знали об этом. Кто работал в недрах здания, куда вели семь дверей, всегда плотно закрытых – тайна за семью печатями. Вот такой каламбур! Головоломка! Девушка, ничуть не смущаясь, показала и сверила со списком содержимое рюкзаков. После чего передала имущество нам.

-Ну, что, договорились? – спросил чиновник.

-Да! – хором подтвердили мы. Подписание заявления состоялось без лишних проволочек. Службист, довольный проделанной работой, взял оба свитка и засунул их в складки балахона. Потёр руки, как это делают мухи после сытного обеда.

- Завтра утром прошу прибыть для подробного инструктажа. После чего вы сможете начать работу, поэтому не прощаюсь, - заявил он.

- Служим великому Алину! – дружно ответствовали два неофита. Вцепившись в рюкзаки, мы готовы были работать прямо сейчас, не сходя с места. Или наоборот – сорвавшись с этого места в галоп. Готовы

были исполнить любое поручение или молча раствориться без остатка, но выпускать из рук походные принадлежности больше не собирались.

-Ну-ну, похвально! – прокомментировал чиновник наш возглас.

7. Тайный совет неофитов Оставшись наедине друг с другом, мы перешли на китайский язык. Это было необходимо – наш разговор не должен дать информации всегда стоящей наготове хозяйке «гостиницы». Да и никому другому. То, что здесь у стен имелись уши, мы уже давно поняли. Да и как не понять – любое движение, шорох, шёпот всегда сопровождались тут же возникавшими вкрадчивыми шагами прелестницы в оранжевом сари. Тут же находилась нужда приблизиться к источнику звука, полюбопытствовать – что тут происходит? Китайский знали неважно, но объясняться друг с другом на этом замысловатом наречии, всё же могли. Изучили бытовой сленг во время китайского путешествия по знаменитой реке Хуан-Хе. Тогда плавание на медленных плотах принесло столько впечатлений, что язык маленького гида Ван Ли Муна сам собой вошёл в наш обиход. Никогда не знаешь, что пригодится путешественнику – знание языка, умение ориентироваться на местности или искусство сварить горячую пищу из лягушек. Сейчас, как нельзя лучше, пришёлся к месту и ко времени язык Поднебесной.

Мы были довольны результатом переговоров с новым товарищем, но понимали – победа может оказаться временной. Стоит уйти завтра на службу, как наше имущество снова рискует исчезнуть. Нужно искать тайник, недоступный вездесущей хозяйке-надсмотрщице. Исследовали помещение и поняли – спрятать вещи негде. Веселин предложил за ночь выкопать яму под полом. Ничего другого не оставалось. Конечно, риск привлечь внимание прекрасной дамы велик, но сидеть в бездействии ещё хуже. Немедленно начали работу. Вынули покрытие под кроватью. Именно там можно было спрятать рюкзаки на ночь, ведь как раз во время сна легко и незаметно можно лишить нас спасительных вещей. Копали осторожно, чтобы ни один звук не насторожил информаторшу. Вынутую землю утрамбовали вдоль стены. Покрытие и кровать вернули на место. Теперь мы имели хоть какой-то тайник. Яма получилась миниатюрной – кругом скальные породы. Вынули немного земли. Дальше продвинуться не удалось. И всё же тайник был необходим – здесь мы собирались откладывать часть непортящихся продуктов – на дорогу. Не сомневались, что сможем выбраться наверх и покинуть подземное царство, унося с собой добытую информацию. Но с мыслью оставлять в тайнике свои походные вещи днём, когда надолго придётся покидать помещение, пришлось расстаться.

Решили брать рюкзаки с собой. Соплеменники, зная, что мы – пришельцы, скорее всего не будут задавать лишних вопросов. А если всё-таки кто-то заинтересуется, почему носим за спиной поклажу, всегда можно что-нибудь придумать. Например, рассказать о подарках любимой мамочки, с которыми не хотим расставаться ни на минуту. Сочинить сказку о могучем шамане и его талисмане с предписанием носить вещицу возле сердца. Или что-то другое, в этом роде. Работу закончили поздно ночью. Стражница никак не проявила себя – скорее всего, спала крепко и безмятежно – привыкла к нашему спокойному поведению без неожиданностей. Руки вытерли походными полотенцами – до умывальника добраться можно было только утром. Хорошо, что земля в подземке сухая, как пыль. Для отдыха оставалось совсем немного времени. Но уснуть не смогли. Рюкзаки положили под головы, вместо подушки. Крепления намотали на руку. Забрать незаметно наши драгоценности даже во время глубокого сна не удалось бы никому. Спать на рюкзаке, конечно, было неудобно. Крепкие ребята, мы пока не страдали от усталости и нехватки сил. При необходимости могли бодрствовать и трое суток.

8. На службе Утром, как ни в чём не бывало, умылись, позавтракали из рук прекрасной хозяйки. Набросили крепления на плечи, и вместе с рюкзаками

отправились на службу. Дама настойчиво предлагала оставить поклажу «дома». Улыбаясь, рассыпались в благодарностях, но сообщили уверенно и твёрдо, что своя ноша не тянет. Поняла ли подземная женщина смысл пословицы, не поинтересовались. Просто вышли наружу, аккуратно прикрыв дверь, улыбнувшись даме напоследок. Первый шаг на пути в верхний мир удался! Избранная тактика работала. Вот так и надо действовать дальше – вежливо, но настойчиво. Наш начальник уже был на месте. От удивления подскочил на сидении: -Что это за представление? – уставился округлившимся глазом на поклажу новых сотрудников.

- Не волнуйтесь, - заверил я, улыбаясь. – Это необходимые для работы инструменты. Достал фотоаппарат, навёл объектив на его перекошенное лицо. Вспышка, короткий жужжащий звук, и вот фотография уже в руках секретной службы. Поражённый происходящим, службист, казалось, впал в ступор. То, что он увидел, никак не умещалось в его проинструктированных мозгах. Его собственное изображение, которое приходилось видеть в водах озера или на портретах, нарисованных местным талантом, вдруг молниеносно перекочевало на лист пергамента. Разглядывание и изучение листка с портретом затянулось. Страж порядка поворачивал бумагу так и эдак. Заглядывал с обратной стороны. Пробовал

разъять сбоку. Нюхал и ощупывал, словно искал некое тайное, скрытое от глаз пространство. Мы терпеливо ждали, пока пройдёт шок познания. Потом я долго объяснял принцип работы фотоаппарата. Наконец, чиновник смирился с тем, что в моих руках находится такой странный, но полезный инструмент. Очень полезный – эта мысль просто была написана у него на лбу. Так же долго, как и фотобумагу, изучал фотоаппарат. Изучал – конечно, фигурально выражаясь. Просто исследовал на ощупь и на глаз. Качал головой, мычал что-то вроде – надо же, надо же! Однако удивление не выбило его из колеи. Далее последовало сообщение – на использование фотоаппарата нужно получить разрешение великого вождя. Вещь полезная, но порядок есть порядок! Службист проникся таким уважением к владельцам удивительного инструмента, что просто-таки извинялся перед нами за предстоящие неудобства. Нам предписывалось ещё раз отправиться на аудиенцию к мумии. Ну, конечно, в сопровождении специалиста – то есть службиста, главного владетеля секретов подземки. Мы ничуть не огорчились, хотя, наверное, должны были выразить восторг от перспективы встречи с великим Алином. Это было очень кстати. Я собирался сделать снимок, и возможно, приблизиться к разгадке подземного феномена.

-Какая вещь! Какая вещь! - бегал по кабинету поражённый в самое сердце начальник. – Это же

насколько обогатятся материалы Личных Дел! Открываешь Дело, и тут тебе - полное представление о преступнике!

-Что же, все, на кого заведены Личные Дела, преступники? – удивился я.

-А вы как думаете? Конечно!

-Все-все? Но ведь Личные Дела заведены на каждого!

-Так точно! Безгрешных нет.

-А вы? Как же вы? А дети, которые ещё не умеют говорить?

-Я и великий вождь – только два члена племени не относятся к преступникам. Дети автоматически принимают на себя все грехи родителей. Они уже рождаются неисправимыми преступниками. Мы переглянулись. Не так давно начиная понимать основы подземной управленческой системы, всё-таки не думали, что маразм её так необъятен. Хотя...если задуматься, так ли это удивительно? В надземном мире, по сути, происходило то же самое.

-Будьте готовы к завтрашней встрече с великим вождём, - продолжал начальник. – Этот приём должен в корне изменить отношение к нашей службе. Мы получим новые полномочия!

-Но куда же больше? Ведь под колпаком находятся все, включая младенцев, - удивился Веселин.

-Друзья мои, вы ещё многого не понимаете. У нас есть конкурент. Это служба отбывания наказаний. Их подопечные как раз занимаются строительством города будущего. Они постоянно рапортуют об успехах. Но я-то знаю, их успехи – пузыри из воздуха. Снаружи красиво, а чуть задень и останется только пыль. Но теперь мы выведем их на чистую воду! Всё станет ясно, когда великий вождь увидит, как эта хвалёная организация разворовывает казну. Мы сделаем снимки. Там есть что снимать. День и ночь стройматериалы уходят на сторону – в торговые точки, где и продаются в пользу службистов. Золото мешками оседает в их домах, куда нет доступа никому. Но фотография сделает тайное явным. Безгрешного службиста несло – он готов был нашими руками рискнуть нашей же жизнью. Какова будет роль фотографа в этой непримиримой борьбе, можно легко догадаться. Но разве это могло оказаться преградой на пути честного чиновника! Он всегда готов на любые жертвы ради народа и великой идеи незамутнённой нравственности. В роли жертвы, конечно, мыслился кто-то посторонний, но никак не сам хранитель секретов. Несмотря на индейский балахон, страж порядка похож был в эту минуту на Ивана Грозного, изрекающего неумолимое пророчество: -Смерды явленныя! Зрю чернь набΟгающу! Так и виделось, как народ в недалёком будущем расправляется с явленными ворюгами. Каждый получает по заслугам – великая стройка

алинизма пополняется новыми рабами. Кто-то и жизни лишается в устрашение остальным! А поборника правды и справедливости – великого начальника Главной службы, народ водружает на высокий пост, умоляя не покидать беззащитных и страждущих ни на минуту. Увы, карьера и здесь, в подземном царстве великого Алина, творилась так же, как и в подлунном мире. Но выбор у нас, как вы понимаете, был не столь богат. Предполагалось лишь безоговорочное согласие. В случае отказа, скорее всего, пришлось бы отбыть на строительство города будущего. Это, как вы понимаете, в наши планы не входило. Одно дело – сбежать в нужную минуту от неусыпного ока милой хозяйки, и совсем другое – прорваться сквозь кордоны мест заключения. Мы не видели ещё этих мест, но вполне могли себе представить их мрачный колорит. Аудиенция в покоях вождя была назначена на завтра. Начальник напомнил – опаздывать не принято. Утром нужно быть заранее готовыми отправиться на поклон к великому вождю. Сообщил о возможном прибытии лично к нам за час до служебного похода во дворец. После чего разрешено было отдыхать – всё в той же «гостинице» под надзором невозмутимой кормилицы-поилицы, домашней надсмотрщицы. Мрачный призрак «города будущего» превратил эту заботницу в наших глазах почти в ангела.

9. Аудиенция номер два

Утром даже не успев отбыть на работу, наблюдали, как на пороге объявился великий службист. Его приподнятое настроение хорошо сочеталось с парадным нарядом – чёрный балахон с серебристым поясом. Чёрный головной убор – что-то похожее на чалму с большой кокардой в виде паутины. Весьма говорящие знаки – подумалось при взгляде на этого чернорубашечника. Закрепив рюкзаки за спиной, в его сопровождении мы двинулись знакомым путём к пирамидальным покоям вождя. Службист ни словом не обмолвился о том, что не мешало бы поклажу оставить на попечение хозяйки. Понял – мы не расстанемся с вещами даже под страхом какого-либо наказания. На этот раз изгибы коридора-лабиринта показались не столь многочисленными – подспудное знание маршрута как бы сократило путь. Шли за начальником, мысленно прикидывая, что придётся говорить, если понадобится. Но это было самонадеянной ошибкой – мы лишь сыграли роль статистов. Дружной компанией предстали пред грозные очи вождя. Великий службист, не стесняясь присутствием подчинённых, упал на четвереньки и пополз к трону, скороговоркой бормоча заверения в верноподданичестве и готовности к любым жертвам ради блага вождя и народа. Мы с другом смирно стояли в отдалении, как случайные посторонние, не представлявшие никакого интереса для высокой персоны. Мумия благосклонно внимала елею горячих речей, затем спросила: «Что заставило тебя,

мой раб, в это прекрасное утро нарушить покой вождя?»

-О, великий и справедливый! Я привёл к тебе новых сотрудников, пришельцев сверху. Ты уже знаешь о них всё! Но наша служба выведала новую секретную информацию. Они владеют странным предметом, который называется «фотоаппарат». Инструмент не только удивителен, но и весьма полезен. Прошу высочайшего разрешения на использование его для нужд службы.

-В чём же польза этого «фотоаппарата»?

-Пусть новые сотрудники покажут его в действии. И всё станет ясно.

-Разрешаю. Службист жестом указал мне приблизиться к трону. И я, не падая наземь, прямым ходом двинулся к алтарю. Мумия никак не отреагировала на столь дерзкое поведение. С расстояния примерно двух метров я навёл объектив на трон и нажал кнопку. Великий вождь, не дрогнув ни лицом, ни глазом, молча, наблюдал за происходящим. Вспышка и жужжание аппарата не вызвали у него никакой реакции. Что, впрочем, было нормальным. Если бы мумия вскочила или хотя бы моргнула – тогда настала бы наша очередь испугаться. Службист, выхватив фотографию из моих рук, протянул мумии. Но тут из-за трона выступил слугакарлик в серебряном балахоне. С каменным выражением уродливого лица принял листок, поднялся по ступеням в основании трона и приблизил изображение к очам пресветлого.

Казалось, мумия внимательно и даже с удивлением, разглядывает портрет. Две-три минуты молчания повисли в воздухе, словно Дамоклов меч. Что же последует за этим? А вдруг великий вождь прикажет немедленно казнить владельцев дьявольской машинки!

-Хорошо! – молвила, наконец, мумия. – Разрешаю. Все изображения должны быть секретны и недоступны никому, кроме начальника службы. Пусть каждое Личное Дело пополнится изображением преступника. Это укрепит народ и власть. Я, не поворачиваясь спиной к трону, отодвинулся на прежнюю позицию. Службист усердно отпятился на четвереньках. Его чёрный балахон при этом так обтягивал страусиный зад, что казалось, вот-вот ткань с треском лопнет. Аудиенция была закончена. Мы дружно откланялись. Шагая по коридорам лабиринта, я думал лишь об одном – скорее бы вернуться в «гостиницу» и детально рассмотреть изображение, которое теперь «сидит» в памяти фотоаппарата. Сама же фотография уже пропала в складках служебного балахона довольного начальника. Чернорубашечник заметно раздулся от гордости за свои достижения и новые заслуги перед великим вождём. О том, что всё запечатленное остаётся в цифровой памяти прибора, кузнец личного счастья, конечно, не был осведомлён. Да и вряд ли поверил в это, даже если бы случайно что-то узнал. Фотография – материальный предмет, который

можно потрогать руками. Виртуальная память, расположенная на диске, для дремучего верноподданного – это уже нечто запредельное.

10. Оцифрованная правда Оказавшись в своей келье, мы, не сговариваясь, уселись рядком и вывели на экран изображение мумии на троне. Сначала рассматривали всё, что попало в объектив – композицию целиком. В объектив попали трон – снизу доверху, часть боковых стен и почти вся стена за троном. Изображение сидельца на золотом пьедестале получилось как нельзя лучше. Даже и при таком разрешении было видно – это, действительно, не человек. Мумия или кукла. При большем увеличении стало понятно – на троне сидит кукла. Лицо мумии имело бы совершенно другую структуру. Здесь же было ясно – «кожа» изготовлена из какого-то природного материала. Возможно, из отполированного раскрашенного дерева. Возможно – из отшлифованного янтаря или розового камня. Великий вождь оказался всего лишь искусно одетой в дорогие одежды игрушкой.

-Так, значит, целый народ поклоняется кукле, сказал я.

-Ну, этим нас не удивишь, - отозвался Веселин. – Вот кто кукловод? Это вопрос.

-Обычно за спиной диктатора, настоящего или кукольного, стоит клан жрецов – силовиков.

-И наш великий службист не входит в этот клан.

-Получается так. Затрапезный раб, как и все остальные. Иначе бы знал, что вождя нет.

-Так что напрасно он старается вывести на чистую воду своих конкурентов. Не думаю, чтобы жрецы не знали о воровстве и о каждом, кто меняет стройматериалы на золото. Значит, всё происходящее в интересах клана.

-Ну, да – классическая схема. Одни рабы погоняют других. За это им разрешают что-то украсть. А потом за воровство последует наказание. Стройка успешно и быстро закончится. Надсмотрщики займут место загнанных рабов. А золото вернётся в казну. Круговорот рабства, так сказать. И круговорот золота.

-Вот видишь, стоило ли забираться в эти катакомбы, чтобы обнаружить то же самое, что уже видели сотни раз на поверхности.

-Надежда умирает последней. Хотелось открыть разумную цивилизацию.

-Неужели наш великий службист не знает, что на троне сидит кукла?

-Если даже и знает, вида никогда не подаст. Ему же выгодно, чтобы народ жил в страхе, под властью могущественного вождя. Кукла – она инструмент, который гарантирует смерть каждому, кто усомнится в мудрости и величии системы. Кукла куклой, но рабство – людоедская машина. Каждый

нищий должен это знать и ощущать на собственной шкуре.

-Ты прав. Один вид этой мумии на троне уже должен внушать ужас любому обитателю подземелья. Вспомни наше первое впечатление.

-Ну, да. Еле сдержался, чтобы не упасть на четвереньки, как наши провожатые.

-Вот-вот. Старик знатного рода. А что говорить о рабах!

-Интересно, каким образом эта игрушка разговаривает?

-Ну, это уже совсем просто. Хорошо подогнанная акустика. Где-то в укрытии сидит жрец. Отражение звука, проще говоря – эхо, система акустики направляет в центр – в точку, где стоит трон. Стоящий перед куклой слышит звук, который исходит как бы от вождя. А система зеркал позволяет жрецу видеть всё, что происходит перед троном. Кстати изобретение зеркала жрецы, похоже, скрывают от любимого народа. До сих пор как-то нигде не заметно было ни одного даже маленького осколочка.

-Да, в чём-то они мастера. А вот изобрести разумное государство – слабо!

-Ну, как говорится, что Творец даёт, то и имеем.

-Как-то противно ничего не значить в этом мире. Если всё определено, зачем нужен человек с его интеллектом. Чтобы поклоняться кукле?

-Не кукле, а Творцу. Это разные вещи. Похоже, куклы – это люди, а не тот, кто их создал. Тогда задача людей может быть лишь одна – стать живыми.

-Ну, ты сказал!

-А что? В этом есть логика и глубокий смысл.

-Ладно, согласен. Всё очень и очень близко к правде жизни. Но что нам-то теперь делать с этим знанием?

-Надо побывать на стройке алинизма. Кажется, нам это обещали.

-Ну, да. Фотографии подземного гулага – это, конечно, сенсация. Мир вздрогнет в очередной раз. Но станет ли после этого лучше и разумнее?

-Наше дело – показать, что существует в природе. А там уже – пусть каждый думает, что да как. На том и порешили. На следующий день нам предстояло путешествие на великую стройку алинизма – начало образцового города, где улицы будут выстроены только из магазинов и торговых центров. Город - мегаполис победившего алинизма! Что-то мы увидим?! Не мешает заранее, мысленно, принять полную готовность к любым неожиданностям. Предощущение этой ответственной командировки схоже было с безнадёжным погружением в ад – какая-то тоска овладела нами. Но отступать всё же не собирались –

исследовательская страсть гнала вперёд! Что-то подобное мрачному азарту уводило нас всё дальше по лабиринтам подземки. Только стойкая надежда на возвращение в верхний мир грела душу и поддерживала уверенность в победе!

11. Великая стройка Мы долго продвигались по длинным коридорам, спускались куда-то, снова поднимались. Система лабиринтов была выстроена так, что движение всё время происходило по часовой стрелке, то есть по ходу Солнца. Но чувство углубления в подземные пласты постоянно росло, хотя везде нас сопровождал ровный призрачный биологический свет. А иногда вместо спуска дорога шла на подъём. Постепенно при этом круговоротном движении куда-то уходила способность ориентироваться, терялась связь со временем. Возникало ощущение головокружения, какой-то глухой ватной пустоты. Мы сопротивлялись, как могли, стараясь сохранить ясность сознания. Наш гид, казалось, не замечал всех этих мелочей. Или они для него не существовали – адаптация к подземке. Наконец, вышли в довольно просторную местность. Впереди, в желтоватом ржавом мареве, увидели огромную толпу, которая, заполнив всю ширь подземной долины, двигалась, как лавина, навстречу нам. В шелестящей тишине раздавался громкий писк. На поводках рядом с охранниками бежали какие-то животные, похожие на крупных крыс. Что-то шакалье проглядывалось и в

охранниках. Казалось, это трансформированные животные.

не

люди,

а

-Вот они – строители алинизма! – гордо сообщил службист, окидывая широким жестом толпу. – Сколько работы предстоит нам!

-Неужели всех придётся фотографировать? – изумился я.

-Вы должны быть рады, что такое поручение досталось именно вам. Ещё неизвестно, что было бы, если кто-то из этих счастливцев знал, как обращаться с фотоаппаратом. Я прикусил язык. В словах службиста звучала почти открытая угроза.

ретивого

Мы поравнялись с движущейся колонной. Это было завораживающее зрелище! Безрадостные, безнадёжные лица с приклеенными улыбками! Их тьмы и тьмы! На поводках у конвоиров огромные крысы! Мы оказались на пороге вечного рая. Ведь по убеждениям нашего товарища все эти строители алинизма могли испытывать лишь одно – великое счастье от участия в великих делах вождя! Улыбки на искажённых лицах должны были наглядно доказывать, как велико, беспредельно это счастье. Дальше, за этой шевелящейся колонной, была видна далеко-далеко израненная земля. Впереди, словно кратер потухшего вулкана, чернела гигантская яма котлована. Налево, на том берегу этой жуткой воронки тонул в плотном тумане пыли строящийся город будущего – здания высотой

примерно в три этажа, прямоугольные, кубические и даже шарообразные. Видны были и сооружения, напоминавшие пирамиды. Кое-где маячили причудливые шпили на крышах уже готовых строений. Биологический террариум светлячков на каменном «небосводе» явно не справлялся с освещением стройки. Всё тонуло в полумраке. На следующий день я фотографировал эту развороченную огромную воронку котлована, где по серпантину один за другим двигались строители, толкая перед собой гружёные камнями тачки. Люди казались игрушечными насекомыми, заведёнными чьей-то могучей рукой. Их было много – но все сливались в однотонную шевелящуюся массу в пылевидном вязком тумане. Вспоминались круги ада великого Данте – какой-нибудь второй круг в четвёртом поясе, где богохульники, обожествлявшие вождя и поклоняющиеся этой кукле вместо бога, теперь загнаны в камень яростными бесами. После нескольких дней непрерывной съёмки, службист, хитро подмигнув, сообщил – завтра мы сможем заняться главным: сфотографировать дома охранников и начальников. «Мы выведем их на чистую воду!» - откровенничал он, потирая руки. Этот жест – фирменный признак довольства собой – всегда возникал при вожделении поживы. Сейчас как раз наступил такой момент – приближение к цели, так долго недостижимой, но теперь...Цель, вот она – на расстоянии вытянутой руки. И рука эта, уж, поверьте, не выпустит «птички»!

Мы поняли – скоро наша ответственная командировка закончится. Пока всё шло сносно – никто не мешал фотографировать то, что хотелось, что приказывал начальник. Изменения могли прийти завтра – кто знает, как отнесутся местные царьки к нашему любопытству. Их изворотливость и хитрость – непредсказуемое оружие. Может быть, завтра мы уснём от пения какой-нибудь райской птицы, как Садко в подводном царстве. И не проснёмся никогда. Но предстоящее возвращение в «гостиницу» на берег озера сейчас казалось почти праздником. Было радостно, и в то же время перед нами вставала во весь рост новая, почти невыполнимая задача – выбраться из подземного царства наверх. Да ещё и сохранить фотографии, не отдать в чьи-либо жадные руки нашей главной драгоценности – фотоаппарата. Иначе наши мытарства в подземном рабстве не имели бы смысла. Но чтобы возвратиться хотя бы в «гостиницу», надо было пережить ещё несколько дней.

12. Хижины и дворцы И вот в сопровождении неизменного цербера, нашего великого начальника, мы вошли в дом одного из чинов - это был пока нижний слой управленческой машины. Жилище и снаружи, и внутри разительно отличалось от той сакли – гостиницы, где вот уже несколько месяцев пришлось обитать нам. Если поставить рядом эти два сооружения, наше убежище выглядело бы хижиной.

Примерно, как «хрущёвка» против золотых палат восточного набоба. Даже пирамидальный дворец вождя уступал по богатству убранства этому жилому дому. Золотые барельефы, резные колонны, орнаменты из самоцветов. Повсюду картины, в основном, пейзажи верхнего мира – горы, реки, водопады, пальмы и цветущие альпийские луга. Но нигде не встречались изображения людей или животных. Мир на картинах был необитаем. И всё-таки, похоже, художники здесь более свободны, чем остальные рабы. Было ясно – картины написаны с натуры. Сама собой возникла мысль – если местным царькам так хорошо известен верхний мир, что мешает им освоиться в нём? С таким богатством можно роскошно устроиться где угодно. Возможно, эта мысль была недалека от реальности.

-Снимайте, снимайте! – шипел службист. – Всё это должен видеть великий вождь. Я не успевал выбирать выгодные ракурсы. В объектив попадало всё, что было в поле видимости. На одной из стен заметили некую дверцу. Службист тут же попытался открыть её. Однако ничего не получилось. Начальник заставил Веселина изъять из рюкзака нож – острый и маленький, как шило. Но сколько Веселин ни старался отделить квадратную дверцу от стены, эта безделица не подалась даже и на миллиметр. Скорее всего, мы обнаружили секретный встроенный сейф, по конфигурации очень

похожий на банковский. Это ещё раз показывало – верхний и нижний миры где-то пересекаются. Заметно было, как наш товарищ службист постепенно впадал в бешенство. Кроме него по пятам за незваными гостями ходил слуга хозяина – одетый в служебный балахон здоровенный индеец. Слуга, молча, наблюдал наши потуги. Лицо его было непроницаемым, но временами вдруг проявлялась, как фотография в растворе гипосульфита, мимолётная усмешка. Слуга явно потешался над рабами, производящими такой своеобразный обыск богатого жилища. Мы выглядели в его глазах презренными клоунами.

-Да, если нижние чины живут в такой роскоши, что же говорить о верхнем эшелоне, думал я, снимая подробности интерьера. На следующий день представилась возможность убедиться в моей правоте. Не буду утомлять вас описанием дворцовых покоев высшего чина великой стройки алинизма. Скажу только, что сравнить их можно было, пожалуй, с роскошными обиталищами фараонов. Блеск золота и самоцветов затмевал все разумные пределы. Службист впал в состояние, подобное атараксии. Едва успевая складировать снимки в свои необъятные карманы, выглядел совершенно больным. Даже вездесущие «глаза и уши» его службы не смогли снабдить начальника полной информацией. Было видно, что «открытия» поразили несчастного в самое сердце. Он никак не мог

справиться с приступами «жабы». По-другому выразить его состояние не представлялось возможным. «Жаба», настоящая «жаба» давила нашего товарища. Особенно подкосило то, что делегацию контролёров сопровождали не сами хозяева дворцов, а всего лишь слуги. И эти рабы смотрели свысока на великого и ужасного начальника, всем своим видом показывая своё превосходство и его ничтожность. Мы всерьёз опасались, что останемся без сопровождающего. Чем это могло обернуться для нас, страшно даже подумать. Можно было не сомневаться, кто окажется виновным в этой истории. Мы поддерживали начальника, как могли. Он был нашим пропуском за пределы великой стройки. Пока я обходил роскошные покои, Веселин пытался подбодрить сдувшегося, как воздушный шарик, службиста. Восхищался его умом и прозорливостью. Напоминал, как правильно была выбрана им стратегия и тактика, что и привело к нужному результату. Лаковые, сладкие речи несколько взбодрили несчастного. Постепенно приходя в себя, он лелеял уже свою ненависть к врагам народа, окопавшимся (в буквальном смысле) в царстве великого Алина. Наконец, наша командировка завершилась. Это было очень кстати – у нас заканчивался запас фотобумаги. Начальник не должен был догадываться о том, что скоро фотоаппарат для него станет бесполезен. Эту тайну мы собирались унести с собой в верхний мир. Чем грозило её обнаружение здесь, можно было легко себе представить. Отправились в

обратный путь. Сердца наши готовы были выпрыгнуть из грудной клетки. Переглядываясь друг с другом, еле сдерживали улыбку. Шагая по бесчисленным коридорам подземки, вслушиваясь в далёкие шорохи какой-то тайной жизни лабиринта, я думал о том странном сочетании самого что ни на есть первобытного рабства и повсеместной торговли. Именно это совмещение несовместимых вещей и делало подземное царство порождением абсурда. Всё продаётся и покупается. Богатый раб возвышается над самым высшим чином, исполняющим секретную службу. И этот службист, чувствуя себя несчастным нищим, готов с радостью занять место этого раба. Но до тех пор, пока сие не удалось, богатый раб должен быть поименован врагом народа и вождя. Похоже, одно это и грело душу бедного товарища начальника. Он предвкушал, как покажет вождю добытые героическими усилиями фотографии зажравшихся чинов, их фантастических дворцов и наглых домашних слуг. Надеялся на карательные полномочия, которые даст ему великий Алин. Вот тогда... Тогда – берегитесь разжиревшие воры! А их наглые слуги вообще пойдут на фарш – их скормят сторожевым крысам. Судя по размерам этих длиннохвостых хищников, питались они отнюдь не хилым зерном. С каждым шагом, удалявшим путников от великой стройки, службист становился заметно

бодрее. Видно было – добытый компромат жёг руки. Не терпелось ретивому верному подданному обсказать всё вождю. И не только обсказать, но и показать. На это больше всего уповал товарищ начальник. Надеялся, фотографии не подведут – где это видано, чтобы раб жил роскошнее царя!

13. Разведка Покинув великую стройку алинизма, прибыли в родной (теперь уже) город на берегу озера. Начальник дал трёхдневный отпуск. Такое решение удивило, но, поразмышляв, пришли к выводу – товарищу начальнику теперь не до нас. Его первостепенная задача – донести до великого вождя добытую информацию. Донести так, чтобы получить право на исключительные санкции. Огонь справедливости жёг сердце старательного службиста. Но отпуск весьма кстати – нужно было обдумать и обсудить все способы возврата в верхний мир. Мы знали, где располагается тот коридор в системе подземного лабиринта, по которому прибыли сюда. Помнили особые приметы обратного пути – знаки настенных фресок, повороты, их количество. Но как незаметно выбраться из города? Каждую минуту за нами наблюдает либо хозяйка, либо начальник. Без неусыпного ока контролёров остаться удавалось лишь ночью. Но уверенности не было и в этом. Попытаться изолировать хозяйку? Но если сделать это насильственно, кто знает, что произойдёт дальше – вдруг тайный сигнал разбудит невидимую

стражу. Мы решили провести разведку – попробовать отвлечь нашу заботницу и посмотреть, что из этого выйдет, какие тайные пружины придут в действие. Оставалось только придумать план действий.

-Поступим так, - предложил я. – Приглашаем даму в нашу келью – типа, хотим показать одну вещь. Думаю, она и не подозревает, что некий предмет, который уже держала в руках, может служить музыкальным инструментом.

-Мобильный телефон! – догадался Веселин.

-Конечно! Здесь он бесполезен как средство связи, но мелодии-то остались – целых пятьдесят штук.

-Точно!

-Будем слушать и рассказывать музыкальные сказки.

-Ну, да – тысяча и одна ночь...

-Вот именно! Примерно, на час можно будет отвлечь красавицу от дел и продержать в нашей сказочной клетке. Если за ней следят, кто-то обязательно появится. Мы хотя бы узнаем, кто это.

-Ну, да. Может быть и какая-то сигнализация.

- Вот и посмотрим! Что и говорить, план был неплох. Объяснение для наблюдателей – просто увлеклись, забыли о времени. С кем не бывает! Главное, не вызвать подозрений у самой хозяйки.

-Ну, давай! – махнул я Веселину.

Он включил на прослушивание мелодию номер один. Странно и как-то совершенно незнакомо зазвучал фрагмент песни Бориса Гребенщикова «А в небе голубом...». После долгого подземного глушняка музыка казалась райским божественным подарком. Мы не ошиблись – спустя минуту, в гости пожаловала наша любимица. Осторожно заглянув в келью, откуда неслись непривычные уху подземного жителя звуки, поинтересовалась: -Что это?

-О, это специально для вас, - улыбнулся Веселин. – Проходите, я покажу наш телефон. Так называется этот маленький музыкальный инструмент. Обольститель ловко приобнял девушку за плечи, снова нажал кнопку. Нежно и печально зазвучала полифоническая мелодия. Дождавшись окончания фрагмента, Веселин указал даме на кресло. Сам расположился напротив.

-Так вот, - начал он. - Я должен рассказать нашей милой хозяйке, что это за мелодия, откуда появилась, и кто – исполнитель. Дама внимательно слушала. Это было хорошим знаком. Похоже, придуманная тактика оказалась верной.

-Это одна из прекрасных мелодий верхнего мира, - продолжал Веселин. – Музыку исполняет знаменитый композитор, поклонник дзен-буддизма.

-Дзен-буддизма?

-Да-да, я понимаю – незнакомое слово. Дзенбуддизм – мировая религия. Система взглядов. Её проповедь – единство мира. Дзен-буддисты считают, что любой предмет, любое существо – часть всего мира.

-Не очень ясно, но, кажется, ничего плохого.

-Да что вы! Только хорошее! – старался Веселин. – Так вот, композитор – Борис Гребенщиков – замечательный человек. В начале своего пути называл себя учеником ламы-датчанина Оле Нидала. Позже посещал ашрам известного индийского гуру Саи Бабы.

-Столько незнакомых слов! Правильно ли я поняла – ваш музыкант долго учился?

-О, очень долго! В детстве закончил физикоматематическую школу, потом – Ленинградский университет.

-Физико-математическая? Это что?

-Школа, где обучаются одарённые дети. Они изучают законы Вселенной.

-А как же музыка?

-Музыка появилась много лет спустя. Вот эта мелодия имеет долгую историю. Написал её другой человек – гитарист, лютнист – Владимир Вавилов. Текст знаменитого поэта Андрея Волохонского. А

Борис Гребенщиков услышал мелодию на фестивале авторской песни. И с тех пор она стала его визитной карточкой, ведь исполнение-то уникальное, – Веселин снова включил проигрывание. Музыка лилась серебряно и тонко. Вкрадчивый голос певца рассказывал небесную сказку. Хозяйка слушала, как заколдованная.

-Особо надо обратить внимание на образы песни, - в тон певцу нашёптывал Веселин. – Это библейские образы из Книги пророка Иезекииля. Город золотой – конечно, Рай. Жёлтый Огнегривый Лев – Солнце, Синий Вол, исполненный очей – звёздное небо. Золотой Орёл небесный, чей так светел взор незабываемый – Луна.

-Красиво! – отозвалась слушательница.

-Доводилось ли вам

наблюдать звёздное

небо?

-Конечно! Каждый подданный великого Алина должен видеть звёзды, чтобы понимать могущество богов.

-Мудро!

– похвалил Веселин разговорившуюся хозяйку.

-А есть ли другие мелодии в музыкальной коробке?

-Да-да, их много! Вот ещё одна, - Веселин запустил мелодию номер два – «Танец с саблями» Хачатуряна.

Похоже, энергичная восточная музыка понравилась ещё больше – казалось, девушка погрузилась в поток звуков, забыв обо всём. Следом явились Моцарт, Бах, Чайковский, Биттлз, «Не слышны в саду даже шорохи»... Веселин увлечённо комментировал каждую новую мелодию. Музыкальную идиллию неожиданно нарушил некий посторонний звук – что-то напоминающее переливчатый вой сирены.

-А вот и сторожевая система заработала, переглянулись мы с другом.

-Ох, это я виновата! – встрепенулась хозяйка.

– Теперь придётся отчитываться перед службой. Дама сорвалась с места и скрылась за портьерой.

-Даже про телефон не вспомнила! – сказал я.

-Вот вернётся, игрушку отнимет. Надо придумывать контраргументы.

- Скажем, инструмент перестал работать – требуется подзарядка от солнца.

-Поймёт ли?

- Если хорошо объяснить, вскрыть крышку, показать устройство – может, и поймёт. Если получится, будем иметь провожатую в верхний мир. Это почти удача! Так мы убили сразу двух зайцев – выявили охранную сигнализацию и зацепили на крючок любопытства стражницу. Появилась надежда на возвращение в пустынный мир Атакамы. Правда,

понять, как сигнальная система узнала об отсутствии хозяйки, пока не удалось. Засекли только время до сигнала – пятьдесят минут. Промежуток слишком мал, чтобы добраться к выходу из лабиринта. Нужны, примерно, два с половиной часа. Так что идея – изолировать хозяйку и тайно уйти, скорее всего, не годилась. А вот отправиться наверх в сопровождении любительницы музыки – легально или полулегально – этот план нарисовался вполне реалистично. Даму зацепили мелодии верхнего мира. Это было хорошо заметно. Использовать возникший интерес для выхода наверх – что может быть лучше! Только сделать это надо осторожно, не возбуждая никаких, даже мельчайших подозрений.

14. Огнегривый Лев Ещё три раза устраивали концертные вечера с хозяйкой. Постепенно музыка становилась узнаваемой, а музыкальные встречи переросли в потребность. Дама прослушивала каждую мелодию несколько раз. В четвёртый день музыка оборвалась на самой любимом месте – «танце с саблями» Хачатуряна.

-Что случилось? – удивилась меломанка.

-Сейчас посмотрим, - сказал я. Несколько минут копался, перебирая кнопки, потом принялся объяснять, что такое источник питания. Продемонстрировал внутренности

телефона, показал принцип работы.

батарейку. Красочно описал

-Батарейка села. Это значит, в ней больше нет энергии. Она не может запустить музыку.

-И что?! Теперь я никогда не услышу Хачатуряна?

-И Хачатуряна, и все другие мелодии – тоже,горестно развёл я руками.

-Неужели ничего нельзя сделать? – наконец-то прозвучал долгожданный вопрос.

-Можно, можно, – хором воскликнули диджеи. – Для этого необходимо выбраться наверх в солнечный день, расправить вот это «крыло» и дать ему накачать солнечной энергии в батарею.

-А разрешение службы?! Вряд ли нас отпустят.

-А без разрешения нельзя? Нет ли другого способа? – настаивал я. – Ведь ничего плохого делать мы не собираемся. Девушка замялась, задумалась. Потом хитро искоса посмотрела в сторону женской половины. Мы поняли – сигнализацию можно обмануть. Необходимая степень доверия была достигнута. Вот что такое духовные ценности – ключ к сердцу женщины! Пусть даже и подземной красавицы – стражницы. Договорились не торопить события. Ждали, когда наша меломанка созреет сама. Понимали – решиться на запретные действия непросто. Ведь

если нас постигнет неудача, риск попасть на великую стройку будущего города – угроза не только для пришельцев, но и прекрасная дама должна будет последовать в недра системы, в её горячий бульон, где кипит нарождающееся будущее. А, возможно, наказание будет более суровым. Но мы надеялись, что музыкальный азарт победит. И не ошиблись. *** Несколько дней спустя, в послеобеденный час, хозяйка подала знак – пора! Мы поняли, сигнализация временно нейтрализована – путь наверх открыт. Не торопясь, один за другим, направились с деловым видом к началу лабиринта. Что и говорить – с замиранием сердца продвигались по знакомому коридору, стараясь изо всех сил не сорваться в галоп. Подземное царство с его несчастными рабами отдалялось от нас не столь быстро, как хотелось бы. Но бежать – значит, показать нетерпение, вызвать подозрение. Старательно пряча восторг, распиравший душу, степенно переговаривались друг с другом, перекликались с сопровождающей. Иногда даже лениво замедляли шаг. Картина вполне мирная – три ходока совершают плановую вылазку. Наша дама, казалось, доверяла нам полностью, но осторожность – лучший друг в любой обстановке. Время... Время имеет свойство сжиматься и растягиваться. Наш путь наверх превратился в нескончаемую эпоху – так проявляло себя желание вырваться из плена. Мы шли и шли, постепенно

теряя терпение. Иногда казалось – идём не туда и никогда не достигнем цели. Но, как говорили древние, всё проходит. Впереди забрезжил давно забытый белый день. Свет казался таким ярким, что глаза ломило, в ушах шумело.

-Вот так, постепенно, мы превратились бы в слепых кротов, - подумал я. –Удивительно – подземный народ зряч. Видимо, их организм приспособился к полутьме, как-то компенсировал недостаток света. Но мы бы точно ослепли. Вовремя уходим. Только бы всё получилось! Заслонив глаза ладонью, выбрались сквозь песчаную щель наружу. Привыкая к свету, стояли и вдыхали воскресшие из небытия ароматы пустыни. Вот ведь – раньше казалось – никаких запахов, кроме пыльного кремниевого, не существует в ползучих песках Атакамы. Но теперь...это просто праздник воздуха, подобный дегустации вин.

-Боже мой, как же можно было жить в этой подземке? – мысленно взревел я. Восторг переполнял душу и тело. Казалось, сердце сейчас лопнет. Веселин выглядел ещё хуже, чем я – обессилено присел на камень, слёзы текли по его серым щекам. Провожатая с удивлением смотрела в наши перекошенные лица, явно не понимая происходящего. Её счастье осталось там, под землёй. Наше – сияло с небес, где совершал привычную прогулку Жёлтый Огнегривый Лев. Разные системы координат. Полное несовпадение ценностей. Наш

странный вид пробудил беспокойство, расшатал безмятежность подземной красавицы.

-Надо торопиться, - сказала охранница.

-Сейчас, - отозвался я. – Немного привыкнем. Мы плохо видим. Так устроены наши глаза.

-Времени нет. Сигнализация вечером оживёт.

-Успеем, - успокаивающе обратился к даме мой друг. Открыл крышку телефона, выдвинул заряжающее крыло батарейки и, держа аппарат перед собой, стал удаляться от бархана.

-Ищу самое лучшее освещение! – крикнул он и помахал рукой хозяйке. Я двинулся следом, охранница – тоже. Некая обеспокоенность проявилась на её лице, но пока мы были ещё недалеко от входа в подземелье. Наконец, дама, заметно отставая, крикнула: -Куда же вы?! Солнце везде одинаково светит. Разрыв между крупно шагающими, почти бегущими мужчинами, и семенящей подземной стражей всё увеличивался. Наконец, девушка остановилась. Она всё поняла. Но не испуг исказил её лицо, как можно было ожидать, а ненависть к убежавшим рабам.

-Вы не уйдёте от «Цербера»! – крикнула вслед. – Я отомщу! И тут мне вспомнился подземный сон. Мы переглянулись на ходу.

-«Цербер» - это что? Об этом старейшина во сне, - крикнул я.

-Точно! Я видел тот же сон!

говорил

-Наплевать! Пока бежим – будем бежать!

-Бежим! Мы оглянулись одновременно – охрана уже была не видна. В тот момент ничего не могли с собой поделать – думать о том, какое наказание ждёт стражницу, было выше наших сил. Жаль меломанку, но ведь и у неё был выбор – могла уйти с нами. Но фанатизм победил. Тут нет нашей вины. Аромат свободы, солнца, неба, текучего песка, ветра – всё это казалось сказкой. Бежали долго, пока не упали – ноги уже не слушались приказов разума. Лежали на горячем песчаном плато, смотрели в синее просторное, недосягаемо высокое небо. Теперь мы знали, как выглядит счастье! О том, что впереди – долгая дорога в песках, безлюдье, безводье, неизвестные опасности – об этом не думали. Даже царапающее слово «Цербер» не могло испортить нашего полёта – мы летели, неслись, как ветер. Туда, где жизнь, любовь, люди, свобода!

15. Цербер Отдышались, не сговариваясь, встали. Поправили рюкзаки, и снова двинулись в направлении на север – там города, цивилизация. Время клонилось к вечеру. Солнце падало куда-то в

далёкий невидимый океан. Тени удлинились и следовали за нами, скользя с правой стороны по каменистой почве. Давно забытые краски заката, даже тени, которых никогда не увидишь в подземке – всё это казалось праздником жизни. Мы ощущали сейчас каждой клеткой – время, проведённое в царстве великого вождя, нельзя было назвать смертью, но и жизнью – тоже. Существование в животном мире – крысиное, пещерное, первобытное. Подземка с её лабиринтами и призрачным свечением стен сейчас казалась замогильным кошмаром. Время от времени переглядывались – каждый в эти минуты вспоминал о таинственной угрозе. Но ни впереди, ни сзади не наблюдалось никакого движения. Погони не было. Каких-то страшных непреодолимых преград – тоже. Может быть «Цербер» − просто страшилка, выдумка. Мы почти успокоились. И как-то разом почувствовали жажду. Остановились возле каменного выступа, достали фляжку с водой из подземного озера. Фляжка была невелика, воду придётся беречь. Отпили по глотку, и снова – в путь. Хорошо, что многие кактусы Атакамы не ядовиты. Например, разновидности кактусов рода Копьяпоа. В случае крайней нужды можно использовать их мякоть в пищу и для утоления жажды. Это, конечно, самый драгоценный подарок безрассудным путникам, подобным нам. Но мы всегда так и продвигались по песчаным безлюдьям – применяя опыт многомудрых путешественников.

Мы хорошо знали – Атакама считается самой сухой пустыней Земли. В некоторых местах дождь выпадает раз в несколько десятков лет. Среднее количество осадков в чилийском регионе Антофагаста составляет один миллиметр в год. Некоторые метеостанции в Атакаме никогда не регистрировали дождь. Есть факты, что существенных осадков в Атакаме не было с 1570 по 1971 годы. Здесь зарегистрирована самая низкая влажность воздуха: ноль процентов. И всё-таки некоторые растения оказались сильнее песков. Синезелёные водоросли, лишайники, тилландсия, кактусы, мескитовые деревья, акация – эти живые создания победили пустыню. Мы шли вдоль Каменной гряды, одного из ответвлений Кордильеров. Вечернее солнце давно скрылось за вершинами скал. Огромная полная луна окрасила каменные громады в кирпично-красный цвет. Небо светилось сиренево-голубоватым сиянием. Пески мерцали фиолетовыми оттенками. Ноги временами увязали в этих серебрянофиолетовых барханах. Но мы продолжали движение, усилием высвобождая ступни, вздымая сверкающие под луной песчаные всплески. Любуясь фантастической картиной ночной пустыни, мы совершенно забыли угрозы нашей провожатой. И напрасно! Вдруг разом почувствовали некое воздействие – словно кто-то сдавил обруч вокруг

лба. Давление усиливалось. Закружилась голова, потемнело в глазах.

- Что это? – прохрипел Веселин.

- Цербер!

- Что будем делать?

- Не знаю! Это были наши последние слова. Дальше наступила тьма. Очнулись, когда луна уже прошла четверть небосклона. Краски неба, пустыни, далёкого горизонта заметно пожелтели. Судя по этому признаку, скоро должен был наступить рассвет. Лёжа, переглянулись.

- Как ты? – спросил Веселин.

- Пока живой. А ты?

-Голова тяжёлая, но надо попробовать встать.

-Давай! Однако попытка закончилась тем же – чья-то богатырская рука снова стала закручивать невидимый обруч. Не дожидаясь потери сознания, упали на песок. Обруч исчез.

-Ты понял, понял – вставать нельзя! – почемуто шёпотом сказал Веселин.

-Да понял я. Но что делать будем? Лёжа, долго не протянем.

-Ясно, не протянем! А если ползком?

-Далеко ли уползём? Мы же не змеи.

-Предлагай что-то другое.

-Что другое? Ничего другого нет. Ползём!

-Только осторожнее отключимся.

-Ну, вперёд!

–

вдруг

снова

Ползти по-пластунски с рюкзаками за спиной - не самое приятное занятие. Но мы ползли, пока хватало сил. Ползли остервенело, понимая – может появиться погоня. Понимая, что сила психологического воздействия не всемирного масштаба. Скорее всего, где-то есть граница, за которой можно будет встать во весь рост и уходить от опасного места уже на ногах. Несколько попыток подняться на колени закончились неудачей. Мы продолжали ползти. Постепенно силы наши иссякали, терялось ощущение времени. Двигались на автомате, как роботы. Если бы не наш опыт экстремальных путешествий, всё могло быть намного хуже. Многолетние тренировки работали на нас.

-Чёртовы жрецы с их куклой! – время от времени пыхтел я.

-Да уж! Вечные фокусы – гипноз и прочая дрянь!

-Только бы уйти! Мы не должны потерять добытую информацию.

-Обидно будет, после всех мытарств.

-Врёшь, не возьмёшь, чёртова кукла!

-Изыди, Сатана! – кричал Веселин, орудуя локтями и коленями.

Поклажа нагрузку.

долбила

по

спинам,

усиливая

Прошло около трёх часов. Задыхаясь и потеряв последние силы, остановились. Отпили из фляжки. Попытались сесть, опершись спиной о близлежащий каменный палец. Эта простая поза показалась подарком ангела – сидя, почувствовали, сколь велика была усталость. Долго прислушивались к себе, но ощущения обруча не возникло.

-Ну, что? Встаём? – спросил я.

-Давай, по очереди. Сначала другой.

один, потом

Веселин медленно приподнялся на колено, потом встал во весь рост.

-Как ты? – с надеждой смотрел я на друга.

-Пока нормально. Подожди, не вставай. Пусть пройдёт минут пять. Что и говорить – через пять минут стало ясно: мы вырвались!

-«Цербер» оказался просто ловушкой, радовался Веселин.

-Да, рассчитано на деморализацию – дескать, упадут и будут лежать. А пустыня сделает своё дело! И погони никакой не нужно.

-Но каковы эти рабовладельцы чёртовы! Одни их крысы чего стоят!

-«Цербер» почище крыс!

-Древнее знание! Может, это и не гипноз, а что-то другое. Да, честно говоря, никто из учёных толком и не знает, что такое гипноз. Как происходит воздействие? Что за механизм? Научились говорить «гипноз», и, вроде, всё научно. А что это на самом деле – неизвестно. Как может один человек, не прикасаясь к другому, заставить его что-то делать или вспоминать то, что забыто. Наступило утро. Мы позавтракали, сидя на камнях, отпили из фляжки. Отдохнули. Теперь можно было, не спеша, продвигаться в сторону самой близкой обитаемой точки – коммуны Уара. И мы отправились именно туда, держа курс на северозапад, где наш маршрут должен был пересечься с этим посёлком на Панамериканском шоссе. Долгий путь к свободе и цивилизации был открыт. Ещё не раз на этом отрезке путешествия пришлось нам утолять жажду мякотью кактусов. Пища, хотя и в малом количестве, была собрана по крохам в подземном тайнике. Теперь сушёное мясо и лепёшки из каких-то неизвестных нам овощей спасали в трудном пути. Голод постепенно перестал ощущаться, но это состояние легко могло перейти в болезненное. Нужно было торопиться, пока пустыня не вытянула из нас жизнь до последней капли. Но всё это было пустяками в сравнении с подземным рабством. Мы чувствовали себя невиданными счастливцами. Истощённые, чёрные от солнца и пыли, добрались до провинции Тамаругаль. Здесь находилась коммуна Уара. Теперь мы могли считать, что путь в столицу Сантьяго уже

обеспечен. В коммуне можно было использовать наши банковские карты. А это означало – питание и ночлег. И начало пути домой! Атакама, твоё могущество закончилось! Так думали мы, но ошиблись. Ещё долгие годы преследовали нас круги подземного ада – память накрепко запечатлела империю страха и её персонажей. Так работал вирус «pavor vulgaris» заразная штука!

16. Отель «Чинчорро» и Кукла В маленьком уютном отеле, названном по имени одного из древнейших народов «Чинчорро», мы провели несколько дней. Это было необходимо для восстановления сил после подземной жизни и долгого гнёта Атакамы. Несмотря на солнце над головой, знакомую испанскую речь, и прочие признаки цивилизации, наше сознание всё ещё оставалось в плену – такая своеобразная психологическая зависимость, мрачная и липкая. Здание отеля было выстроено давно, поэтому стены его из орегонской сосны создавали особую атмосферу – дышалось в его помещениях вольно и легко, спалось крепко. А волшебные сновидения хотелось записывать в книгу для посетителей – на её шёлковые страницы, спрятанные за тиснёной орнаментами обложкой. Отель притулился к широкой спине скального выступа. Из окон открывался фантастический вид – горная речушка, прыгающая по камням. На

каменистых склонах – заросли чилийской сосны, перемежающиеся густыми дебрями лазающего кустарника Астерантера. Огромные малиновые цветы украшали тёмную зелень, отливавшую на солнце глянцевым блеском. А вдали – синие вершины Кордильер. Над ними – забытые, давно забытые нами облака. Наслаждались комфортом и отдыхом. Заказав скромный обед в номер, уселись в кресла и только здесь смогли вернуться мысленно в кошмар жизни алинистов. Нужно было обдумать то, что увидели и пережили. Долго обсуждали бытие подземного ада. Совместно была нарисована общая картина, подобная пророчествам великого Данте. Однако маэстро, описывая круги увиденного им ада, и подумать не мог, что трагедия когда-то может сравняться с мрачной клоунадой. Но так оно и было. Всё трагическое здесь уже достигло выморочной стадии вырождения – перехода в свою противоположность, то есть, в фарс. Попытаюсь представить картину словами, друг мой, специально для тебя. Вот что у нас получилось. Если бы нужно было дать название этому словесному полотну, я назвал бы его «Могущество куклы». МОГУЩЕСТВО КУКЛЫ Опустим, друг мой, (видимо, серьёзных причин), зарождению в 20-м веке именуют тоталитаризмом.

исследование причин которые и привели к явления, что теперь Исторически термин

«тоталитарное государство» появился впервые для характеристики режима Бенито Муссолини в 1920 году. Именно этот диктатор присвоил неограниченные законом полномочия власти, ликвидировал конституционные права и свободы, применил репрессии против инакомыслящих, выстроил жизнь людей в подчинении военным целям, ввёл тотальный контроль за каждым гражданином. Поэтому тоталитаризм – это форма отношений общества и власти, при которой политическая власть берёт под полный контроль общество, образуя с ним единое целое, полностью контролируя все аспекты жизни человека. Проявления оппозиции в любой форме при этом жестоко и беспощадно подавляются. Важным является то, что с помощью пропаганды создаётся иллюзия полного одобрения народом действий власти. Естественно, что при таком режиме существует фигура, обладающая беспредельной личной властью – вождь. Вождь и его свита верноподданных старательно выстраивают систему уничтожения инакомыслящих, которая должна работать, как часы. Для обеспечения бесперебойной работы, конечно же, нужен «материал». Первоначальный контингент несогласных быстро исчерпывается. Но тоталитарный режим жив лишь энергией устрашения. Следовательно, «материал» для непрерывной работы должен быть всегда. Если такового нет, его следует создать.

Таким образом, выстроенная когда-то вождём машина уничтожения инакомыслящих становится самостоятельным монстром. Механизм сам «лепит» инакомыслящих и уничтожает своих картонных, но вполне живых «детишек». А вождь превращается в символ этого молоха. При переходе на эту стадию, для функционирования машины устрашения и уничтожения людей, уже не нужен вождь. Достаточно символа – куклы-сертификата. Машина работает уже не столько на вождя, сколько для обеспечения благосостояния и безопасности тех, кто входит в верхний эшелон. Эти исполнители воли вождя, при отсутствии законов, сами становятся законом для любого нижестоящего. Обвинение и уничтожение людей с помощью фальсификаций, с помощью доносов – дело опасное. «Нижние», понимая свою катастрофическую зависимость от «верхних», начинают использовать на полную катушку инструменты самозащиты – те же фальсификации и доносы. Постепенно происходит вырождение системы до абсурда – кругом стукачи, сторожа, контролёры, которым живой вождь лишь – помеха. И вот когда вместо живого грозного вождя на троне воцаряется символ – кукла (предположим, вождь умирает), система идёт в разнос. Разложение начинается сверху. Именно верхушка даёт знак – можно всё! При этом криминальная кровавая зависимость каждого от каждого видоизменяется – превращается в более «безопасную» – воровскую.

По-прежнему каждый пишет досье на каждого, но уже при этом никто не боится воровать, обирать казну. Постепенно распад продвигается вниз. Выстраивается криминальная пирамида. Ворует нижний эшелон, попадая в криминальную зависимость друг от друга и от вышестоящих, ворует стоящий над ним. Но он уже находится в криминальной зависимости и от «нижних», и от ещё более вышестоящего, и так – до самого верха. Верх – жрецы, над которыми стоит кукла (идея). Они полностью зависят от куклы – пока она играет роль вождя, машина рабства и криминальной зависимости каждого от каждого (круговая преступная зависимость) работает. Для разворовывания казны используется любой предлог – великая стройка, развитие науки, помощь детишкам и прочее. Что мы и наблюдали в подземном царстве. Так трагедия превращается в фарс. Истинную трагедию переживает лишь народ, обобранный до полной нищеты и низведённый в рабство. Самым интересным был вопрос: что произойдёт, если рабы поймут – вождя нет? Грянет ли великая анархия, начнётся война всех против всех или ничего не произойдёт? Жрецы вынесут мумию на обозрение народу, и ужас вернёт всё на круги своя? Ответ на эти вопросы я, пожалуй, оставлю, друг мой, на твоё усмотрение. ***

Спустя несколько дней на автобусе мы добрались до Сантьяго, где находился международный аэропорт Артуро Мерине Бенитез. Купив билеты до первого пункта назначения в Европе – столицы Испании, мы в ожидании нашего рейса расположились в отеле Диего де Альмагро Аэропуэрто, который находился в пяти минутах езды от аэропорта. Позволили себе расслабиться, отодвинуть в дальние закоулки сознания вечную готовность путешественников встретить любую опасность. Здесь мы уже почти дома!

***

Горби-2 (Sic transit gloria mundi*) ******************* (Повесть) Вот слушай, друг мой – в этой истории, рассказанной мне туристом-любителем у костра на берегу горной реки, что-то есть. Может быть, как раз то, что нужно – недостающее звено в логике существования. Вполне допустимо, что мысли, высказанные здесь, ошибочны. Но с той же долей вероятности, они могут оказаться истиной.

1. Вперёд – в прошлое! Мы с моим приятелем Максимом встретились для привычной кофейной беседы. Это была наша давняя традиция. Каждую пятницу в моём жилище два друга детства вели философские беседы за чашечкой свежезаваренного любимого напитка. Выбирали для церемонии всегда один и тот же сорт – кофе в зёрнах «Арабика». Мололи в ручной старинной кофемолке. Этот маленький механизм, когда-то любовно сделанный мастером, с восточной гравировкой на крышке и боковой поверхности, казалось, имел душу. Только эта кофемолка давала нужный помол, когда зёрна, не превращаясь в обезличенную муку, отдавали всё необходимое, сохраняя фантастический аромат сортового кофе. Священнодействовали на кухне, а потом сидели за маленьким столом перед открытым балконом. Вдыхали сочный аромат, вьющийся над фарфоровыми чашками, беседовали, наблюдая со

зрительским пристрастием картинами суетного мира.

за

преходящими

Экран рябил, как всегда, потому что вместо антенны в укромное гнездо в задней стенке телевизора была втиснута алюминиевая проволока. На единственном канале шла девяносто девятая серия милицейского детектива с курносой рыжей барышней в роли майора МВД. Каждый раз при её появлении всплывали в памяти строки поэта, мирно творившего бессмертные шедевры где-то за океаном – в комфорте жилого фонда Нью-Йорка: «Там были сто два генерала, И каждый услышать хотел, Зачем либералу давала Сотрудница внутренних дел...». Именно эти строки, а не что-либо иное – героическое и правильное, рождал образ этой бестии с бесстыжими стреляющими глазками. Даже и на девяносто девятой серии не хотелось верить в пламенное сердце, бьющееся только ради справедливости и защиты трудового народа. В недрах улиц, в дебрях частного сектора, как под ножом, визжал ребёнок, принимая ежедневную порцию воспитательных мер. Тощая чёрная кошка, не спеша, шла через проезжую часть. Было видно, что в пути задумчивое животное успевало вспомнить счастливое детство, бурную юность, рассмотреть всё важное в настоящем и сориентироваться в будущем. Кошка знала, что в ближайшие десять минут асфальт будет свободен – журчание двигателей ощущалось примерно на расстоянии трёх километров. Пахло дымком – где-то в садах, за трамвайным полотном, домовитые тётки и дядьки жарили

шашлыки, топили бани, заваривали чай – готовились встретить очередную субботу, до отказа набитую трудами праведными – заготовками овощей на зиму, сбором фруктов, поливом грядок и прочими душевными заботами. У входа в подъезд выстроились в ряд разноцветные табакерки легковых авто. Входили и выходили деловые и праздные граждане, каждый раз нажимая кнопку домофона. Журчащий звук его сигнала издалека напоминал песнь райской птички. Скрипели древние качели – на них в блаженном расслаблении сидел взрослый дяденька с портфелем. Склонив голову, болтая ногами, он, казалось, навсегда погрузился в плюс-квамперфектум – в золотые дни детства. За чертой видимого, в невидимых просторах, гудел и жил своей пыльной жизнью город. Временами его дыхание, подобное зловонному рыку Змея Горыныча, напоминало о бренности и опасности всего сущего. Было как-то тесно, суетно и почему-то – печально. Вспоминалось глубокое и далёкое прошлое, которое продолжало жить – казалось, не только в памяти, но и в реальности – там, за пожухлой, жестяной, готовой упасть листвой тополей. Там, за какими-то домами, трубами, вывесками, за елями и соснами, за полями и озёрами. Там – где-то на излучине обмелевшей реки, среди жёлтого венчика кувшинок, должно было жить, всё так же и тем же, любимое, реальное, вечное, красивое и юное прошлое. Оно продолжало набегать прохладными волнами на песчаные дюны. Звало еле слышным голосом кукушки, шептало на речном

перекате, сверкало солнцем в водах реки. И странным образом продолжало питать душу, словно там навсегда остался твой двойник. Веришь-нет, но я это знал всегда. Поэтому спокойно, почти холодно, относился к враждебному ветру окололитературных бурь. Литература стала моим местом силы – единственной точкой опоры в миру. Я, давно по воле обстоятельств оставшись один, выпускал журнал, где бесплатно публиковались местные авторы. Выпускал на свои средства, то есть – за копейки. Считал, что где-то обязательно должно ждать людей то, что не продаётся и не покупается. Ну, представь себе мир, где нет ни одной ценности, которую нельзя было бы купить или продать. Ничего более страшного и не придумаешь! Издание журнала малым тиражом по силам любому, кто захотел бы этим заняться. Но желающих не находилось, а вот завидующих образовалось множество. Завидовать можно было лишь моей целеустремлённости – больше причин для зависти не было. Но почему-то все решили, что у меня – денег куры не клюют. Упорно пропускали мимо ушей мои высказывания о том, что доход у меня такой же, как и у всех, а вот мышление – другое. Скорее всего, не пропускали мимо, а просто не понимали, о чём я говорю. И завидовали, и злобствовали, и злопыхали. Точно по тексту: «Люди всему позавидуют - надо, не надо: Если вы Гойя - завидуют горечи взгляда,

Если вы Данте - они восклицают: "Еще бы! Я и не то сочинил бы в условиях ада!"» Это Новелла Матвеева, друг мой. Сначала меня удивляла вот эта неприкрытая ненавистьзависть, а потом... Я стал даже получать удовольствие, наблюдая конвульсии всех этих тёток и дядюшек, мёртвой хваткой вцепившихся в свой жалкий кошелёк, дружно вопящих о нехватке денег, о каких-то трудностях со здоровьем, о великой нужде экономии. Мне даже понравилась картина грандиозно изображаемой ими нищеты. Они искренне – ну, насколько может быть искренним Кот Базилио – вопили о «трёх корочках хлеба». Великая вещь – сказка! Они так старались увлечь Буратино в Страну Дураков, заставить посадить монеты в землю...ну, и так далее! А Буратино никак не хотел оправдывать их надежд и продолжал тратить свои «золотые», как считал нужным. Коты Базилио и Лисы Алисы мечтали даже упрятать Буратино за решётку. Уж если нельзя отнять «золотые», так хотя бы наказать их владельца! Они продолжали ходить по пятам за Буратино и мечтали, что однажды появится Карабас-Барабас, который и бросит строптивца в тюремные застенки. КарабасБарабас, действительно, появился – с грузом отмытых купюр и толстымтолстым...увесистым...журналом подмышкой. И даже пытался стукнуть этим журналом Буратино по голове, но промахнулся.

А Буратино, слышишь, друг мой, как и полагается, продолжал жить в созданном им театре, где поэты писали стихи, а сказочники сочиняли сказки. Каждый – свою! Ну, да ладно! Что-то я скатился на сказку. А, между тем, речь пойдёт не об этом. Мы с Максимом всегда знали, что всё это пустяки по сравнению с простым неразрешимым вопросом: Что такое жизнь? И именно – жизнь одного человека? О, друг мой, из этого вопроса проистекает всё Зло мира, потому что люди не знают ответа. Ты удивишься, но ответа не знает никто – ни мудрецы со дней Пифагора, который, как мне кажется, ближе всего подошёл к истине; ни самые простейшие, кого называют дураками или юродивыми. Пифагор во времена, когда компьютеры не возникали даже в самых отчаянных фантазиях самых талантливых философов, утверждал, что миром правят числа, то есть – ЦИФРА. И вот, наконец, спустя всего лишь несколько тысяч лет, мы начинаем понимать, О ЧЁМ он говорил. Зато мы так и не поняли – какова роль каждого из нас в этом цифровом мире. А между тем, человек – носитель кода – набора цифр, начиная от секунды, минуты, часа, даты рождения, цифрового изображения его личного генома, и, заканчивая датой, часом, минутой и секундой его смерти. Условно, это выглядит так: HS -11.01.1937- цифровое изображение генома - имя -13.01.2013. Это индивидуальный код в программе по имени «Жизнь». Всё, что каждый из нас может и должен исполнить,

записано в геноме, помеченном именем. Имя отражает индивидуальные особенности генома, то есть генетическую программу по имени Джордж (например). Увы, что из этого следует? Первое, что приходит на ум, мы – роботы. Так же, впрочем, как и все животные. Друг мой, когда начинаешь понимать это, осознаёшь и цель своего прихода на эту планету. Логика подсказывает, что геном даёт путь, а цель может быть только одна – наработка твоей личной программы, которая называется «Дух». Если кому-то не нравится это слово, пусть найдёт другое. Но, как ни крути, как ни жонглируй словами, а твою личную задачу за тебя не решит никто. Ты рождён именно для этого. Другими словами, за тот период, который тебе отпущен, ты должен стать равным Богу, Творцом. Должен создать и укрепить свой личный Дух. Это значит – стать Живым и бессмертным. Удалось ли это кому-либо? Трудно сказать. Попытки были. Взять хотя бы бурятского ламу Итегелова. Ну, ты знаешь эту историю. Он хотел доказать, что человек бессмертен в прямом смысле, то есть в теле. Но что-то не сработало. Хотя ему многое удалось. Тело сохранилось в живом состоянии, но Дух, похоже, не захотел возвращаться в свою прежнюю обитель, спустя 70 лет после ухода в сон (смерть). Люди, которые не задумываются о цели своего появления в мир, проживут жизнь только в теле, в действиях, диктуемых программой генома. После

чего геном будет расформирован. Остаются в памяти цифрового мира лишь твои личные наработки – Дух. Так что, работай над собой день и ночь, друг мой: «Не спи, не спи, художник, не предавайся сну. Ты – вечности заложник, у времени в плену». Борис Леонидович был прав. Мы с Максимом говорили об этом не в первый раз, но КТО захотел бы нас услышать? Думаю, никто. Ну, да ладно – сказать себе, это уже много! Но КАК создаётся Дух? Обращением к Богу? Да. Но только ли так? Ответа нет. Вот так мы и ходим по кругу – в Лабиринте. А пока блуждаем во Тьме, думаем, ищем, миллионы тел просто действуют. Зло живёт! Да как живёт! Процветает и плодит ядовитые цветы. Может быть, стОит вернуться в прошлое: кажется, там каждый из нас знал всё. Действительно, дети знают всё. Это значит, они знают, зачем мы живём. Знают, что такое Добро. Они приходят в мир, принимают его, впускают в себя. Живут. Для них мир – чудо! Недавно довелось посмотреть фильм о молодых людях, которых снимают в кино, начиная с детского сада. Проходит семь лет, и по замыслу режиссёра с каждым из них снова записывают видеоинтервью. Задают одни и те же вопросы, в основном, о том, что думают киногерои о жизни. Удивительно, но в фильме отчётливо видно, что уже в детском саду дети несли в себе всё, что проявилось во взрослом состоянии. Но при этом взросление не давало каких-то преимуществ. Наоборот – ощутимы были потери. И

главная из них – утрата гениальности. В детстве все они были маленькими гениями, уверенными в себе, уверенными в том, что мир есть Добро. Постепенное узнавание Зла отнимало у них божественность. Печально было видеть, как гениальные создания, взрослея, превращались в обычных средних людей. Неглупых, образованных, в чём-то интересных, но впечатление погасшего внутреннего света оставляло тяжкий отпечаток. Ну, вот так, друг мой, мы с Максимом каждый раз в конце беседы и возвращались в начало пути. Оглядывались вокруг. И что же видели? Экран рябит, идёт сотая серия бесконечного детектива, в джунглях улиц визжит ребёнок, у подъезда паркуются и отчаливают разноцветные автотабакерки... Суетно и печально. Но это потому, что потеряно детское ощущение жизни. В общем-то, нам нужна была малость – продолжить логически наши рассуждения, то есть перейти к действиям.

2. Красноармеец Сегодня наша беседа клонилась именно к такому кардинальному выводу. Мы говорили о том, что если взглянуть на жизнь с высоты – высоты опыта и просто с высоты - из космоса, то картина будет примерно такова – середина года, планета кипит. Этот старый перегретый котёл похож на волшебный горшочек с кашей. Кто-то когда-то неосторожно ляпнул: «Горшочек, вари!» И пошлопоехало!

И вот уже радиоактивная и нефтяная каша ползёт в океан. Мезозойские льды на полюсах и горных перевалах тают, как мороженое на блюдце. Птицы падают на землю, мёртвые рыбы тысячами лежат на берегах морей, дельфины и киты выбрасываются на сушу. Матери выкидывают своих детей из окон многоэтажек, оставляют на погибель в лесу или просто на улице. Свалки мусора приобретают угрожающие всемирные размеры. Война в Ливии, Сирии, Египте, на очереди – Иран. Кризис в Европе, потоки мигрантов и беженцев, засуха в Испании, США и России, глобальные лесные пожары. Землетрясения в Сибири, на Камчатке, в Японии, Иране. Идёт суд над Брейвиком – Норвежским Стрелком, террористом, погубившим семьдесят семь человек. Абсурд, кипение и суета. И даже грандиозное шоу будущих Олимпийских игр не делает картину более мирной. И всё это не оставляет человеку надежд на его личную жизнь. Нет, это не то, что ты сейчас подумал, друг мой. Личной жизнью, в моём понимании, называется работа души. Тело всегда найдёт себе укромный уголок, а вот душа... В суете страстей и плотских желаний душа бесприютна. Ты бежишь в магазин или на работу, едешь в транспорте, читаешь книгу или газету – а душа в это время блуждает среди вещей и людей, и не находит себе пропитания. И так изо дня в день. Ночью стучится в сны, пытаясь разбудить, но ты не понимаешь, кто и зачем тебя достаёт. Отмахиваешься от неясных образов, просто забываешь их утром.

Вот поэтому мы с Максимом задаём друг другу вопросы. Как будем жить дальше? Неужели вот так, как сейчас, и всегда? Нет, мы не станем зарываться в землю, как мусульманский пророк в Татарстане. Мы уйдём в тайгу. Возьмём пример с умного олигарха Стерлигова. Строить в таёжном краю жилища с нуля – даже в этом нет необходимости. Есть же где-то брошенные деревни, крепкие дома, в которых никто не живёт. Три тысячи деревень ежегодно становятся призраками в России. Страшно даже представить себе такое количество немых, пустынных, когда-то цветущих сёл. В них рождались дети, строились новые дома, цвели яблони и картошка в огородах, бродили красавицы – коровы, кричали петухи на заборах. Шла осмысленная жизнь. Куда, в какую чёрную пропасть упало всё это? Оживить хотя бы одну из мёртвых деревень – это уже подвиг. Мы с Максимом не олигархи, но увезти в тайгу всё необходимое, и даже мини электростанцию на солнечных батареях, это нам по силам. Ведь мы уже давно пришли к пониманию – нет смысла кипеть в общем котле. Тайга и жизнь в осознанном труде даст то, что ищем. Мы молоды, сильны, многое знаем. Имеем ли право оставаться в нашем маленьком городе? Работать бесплатно или «манагерами» в каких-то фирмах (так мы называли менеджеров продаж) – судьба не из лучших. Судьба, в которой никогда не станешь творцом собственной жизни. Что-то удалось заработать в городской суете. И это что-то мы мечтали положить в фундамент будущего. Трудности не страшны. Страшно утонуть

в болоте, захлебнуться зловонной жижей, каждую минуту ползущей из старательного неутомимого «горшочка». И не заметишь, как превратишься в призрака этого болотного царства. Вот так, друг мой, мы решили круто изменить жизнь. Это были, пожалуй, лучшие минуты в нашем существовании – прорыв в НАСТОЯЩЕЕ. Мы оба чувствовали одно и то же – нерастраченные запасы душевной энергии требовали выхода. Город, как злой Анубис, запечатал наши души наглухо. И не собирался открывать бетонного саркофага. Помните Высоцкого: « Спасите наши души, мы бредим от удушья....Сигнал всё глуше, глуше...». Вырваться из плена могли только мы сами. Бездействовать было уже нельзя. Оставалось лишь найти адрес того места, где ещё не так давно пробивалась родничком деревенская жизнь, где стояли, дожидаясь нас, пустующие дома. И мы нашли то, что искали. Интернет – великая вещь! Справочник по всем вопросам. Десять лет назад в горах Кузнецкого Алатау в тайге жили люди. Это было маленькое село с революционным именем Красноармеец – десятка четыре домов, молочная ферма, овчарня, лущильное производство кедровых орехов, заготовка и сушка грибов и ягод, аптечных трав, огородничество. Примерно километров сто пятьдесят до действующей автомобильной трассы, но грунтовая дорога к селу, обычно каменистая в таких местах, должна была остаться. Природе совсем не трудно стереть следы человека, но дороги всегда живут долго – земля помнит и хранит пути, по которым прошли тысячи

душ. Село стояло на берегах горной реки. Чёрный Ключ – так значилось её имя на карте. Когда-то там был колхоз, потом – совхоз... Мы с Максимом решили создать ферму. Ведь жили же люди веками именно в этом месте. Разве мы хуже или слабее их? Ни у меня, ни у Максима не было семьи. Мы только мечтали о красивых и нежных жёнах и дюжине любимых детишек. Нас ничто не удерживало более в каменных джунглях. А Красноармеец уже поселился в душе и ждал. Мы чувствовали – заждался – зарастал дикими травами, тонул в тишине, в ветрах и дождях, слушал песни синиц, но всё ещё маячил шиферными или какимито другими крышами и хотел восстать из омута забвения.

3. Прощай... Веришь ли, друг мой – мы, действительно, решились на исход из города. Может быть, время для этого было не очень-то подходящим – заканчивался июль. Не за горами – осень. Ты, конечно, понимаешь, что такое осень в необжитом доме, где нет тёплых батарей, водопровода и прочих благ цивилизации. Но жить в ожидании лучших времён уже не могли. Когда человек захочет сделать что-то по-настоящему, все отговорки исчезают сами собой. И тогда, как говорится, открываются все пути. Вот и для нас наступил такой момент. Составили список необходимых вещей – должны были добыть их в кратчайший срок, загрузить в наш, купленный вскладчину внедорожник, и... прощай, любимый город!

В деталях представили своё появление в деревне-призраке, чтобы понять – что понадобится хотя бы на первое время. Не буду утомлять тебя, друг мой, перечислением всех мелочей – это не очень-то интересно. Вначале планировали только осмотреться – увидеть наше место жительства, так сказать, в натуре. Вот там и станет ясно, что сохранилось из брошенного скарба, какие дома пригодны для жилья. Тогда можно будет уже привезти всё остальное. Мы надеялись, что во глубине диких гор, вдали от человека, многое осталось не тронутым. А звери редко делают бывшие сёла своим местом обитания – настырный дух людской отпугивает их. А пока включили в дорожное обмундирование то, что берут с собой туристы в дальний поход: рюкзаки с домашним скарбом – посуда, спички, зажигалки и прочее. Электробритву, штормовки, спальные мешки, брюки, рубашки, ботинки горные, перчатки рабочие, инструмент – молотки, лопаты, топоры, ломик, гвозди, пилы, дрель и прочее, прочее. Постельное бельё, еду на две недели – консервы, китайскую лапшу, хлеб, овощи, чай и даже фрукты. Жаль, но вот моего любимца, кота по имени Барселона, пришлось поручить соседке. Взять с собой этого бродягу не решился. Коты привыкают к дому. Оказавшись в незнакомом месте, обычно убегают в поисках прежней жизни. Потерять такого красавца, бездельника и обжору, хулигана и друга, было выше моих сил. Мы давно и нежно любили

друг друга, но и соседка нашла ключ к сердцу рыжего. Он не мог устоять перед её мясными котлетками. Как она их готовила, неизвестно. Но самую дорогую колбасу Барселона игнорировал, а котлетки поедал, заслоняя добычу когтистой лапой. Соседка каждый раз с умилением наблюдала за пиршеством, и готова была подкладывать своему любимцу в чашку всё новые яства. Так что рыжий друг оставался в надёжных руках. Тут я был спокоен. Хотя и предчувствовал, что мне будет не хватать его наглой уверенности в моей любви. И вот настал момент, когда багажник, и вообще все свободные закоулки внедорожника, заполнились до отказа нужными вещами. Мы с Максимом стояли возле машины, улыбаясь с чувством выполненного долга. Пусть нас ждала ещё одна ночь в городе, неизбежная и долгая, но заветное утро – начало новой жизни – приближалось с каждой пролетевшей минутой. Каждый чувствовал это – душа пела и рвалась на свободу. Будильник зазвенел ровно в пять. В тёплой постели остались недосмотренные сны, а в тишине пустого жилища – все надоевшие городские заботы. Мой рыжик Барселона сладко потянулся, перевернулся на другой бок и лениво посмотрел на меня прищуренным зелёным глазом. «Прощай, друг Барсик, - сказал я. – Скоро придёт тетя Маша с твоими любимыми котлетками. Веди себя пристойно. Не скучай. Мы ещё увидимся». Взял ключи от машины, пакет с документами и с пятого этажа нырнул в июльское утро.

Рядом с моим домом в такой же квартире в сонной полутьме происходило примерно то же – мой соратник Максим в последний раз пил кофе на маленькой кухне. С одной лишь разницей – у него не было такого друга, как у меня. Так что прощаться ему пришлось разве что с домовым. Ровно в 6-00 внедорожник вынес нас на новенький асфальт федеральной трассы – среди июльских полей началась дорога в новую жизнь, где давно ждал гостей забывший человеческие голоса, одичавший в объятиях гор, Красноармеец – наш, выношенный в мечтах, родной и уютный, хотя и незнакомый – пока.

4. Горы зовут... А вот что скажу я тебе сейчас, друг мой – хороша бывает полевая дорога летом! В открытые окна на ходу залетали бабочки и ароматы диких трав. Всё цвело, благоухало, пело и неслось навстречу автомобилю. Настроение было сияющим, как и только что начавшийся день. Поля цветущего подсолнечника, гречихи, кукурузы, сёла с придорожными магазинчиками и одинокие маленькие кафе с камуфляжными навесами, земляничные пригорки, серебристые заросли ковыля – всё это жило своей, затаённой жизнью, мимолётно пролетало за окнами и оставалось где-то позади – в чужом пространстве и времени. Горы приближались, восставая на линии горизонта синими громадами, и постепенно расцвечивались красками лета. На вершинах кое-где лежали ночные туманы, готовые вот-вот подняться и

улететь белыми ультрамарин неба.

облачными

картинами

в

Не доезжая нескольких километров до известного курортного городка, свернули направо. Дорога пошла вдоль горных хребтов. Вдали на взгорьях отдавали цинковым блеском крыши коттеджей, видны были купола церкви. Заметно выделялась канатная дорога на одну из вершин – механический подъёмник для туристов. Справа город выбегал на увал. Там рассыпавшимся цветным муравейником казались новенькие дома под черепичными крышами. Но и эта весёлая картинка осталась позади. Мы продвигались среди полей, погружаясь в их ароматы и краски – цвела гречиха, колосилась пшеница. Зелёными квадратами раскинулись посевы свёклы. Вдали между пригорками в зарослях кустарников мелькала серебряная лента реки. Город, как плохой бегун, потерявший форму, оставался где-то позади. Всё дальше и дальше от его нездорового тела уносил нас автомобиль. К обеду прибыли к затяжному подъёму – он известен был как Кружалова гора. Длинный, пологий уклон, по которому, петляя между скал и зарослей колючих кустарников, дорога уходила ввысь. Остановились на обед. Бутерброды с колбасой и огурчиками, чай из термоса. Эх, как это было непохоже на городские посиделки на кухне! Рядом с нашим «столом» цвела душица, в отдалении качались на ветру огромные ромашки и золотые метёлки зверобоя. Золототысячник,

розовые полевые мальвы, синие скипетры живокости, жёлтые свечи медвежьего ушка – десятки цветущих трав. Мы сидели в раю. Пили горячий чай. И не верили, что вырвались из бетонного плена, который держал нас столько лет. Странно было думать о наших прежних сомнениях – от них не осталось и следа. Неужели мы могли бы продолжить городскую жизнь, и не оказались бы сейчас вот здесь – на полпути к таёжному счастью. Хотелось лечь в эти травяные кущи, спать сладким сном и видеть волшебные сны. Но перед подъёмом надо было осмотреть машину – колёса, «железо», тормоза. Не известно, как поведёт себя наш «ягуар» в горных условиях, если где-то есть «червоточина». Но всё оказалось в порядке. Передышка закончилась. Нас ждала, звала дальняя дорога. Сердце и душа откликались на этот зов. Нетерпение охватило и меня, и Максима. По расчётам, прибыть к месту будущего жительства можно лишь вечером, поэтому сидеть в мечтаниях было некогда. Собрали свою скатерть-самобранку, уселись в машину, переглянулись.

-С богом! – сказал Максим.

-Лёгкого подъёма! Гора шутить не любит. Подъём и впрямь оказался долгим. Наш «ягуар» не подкачал – рычал, напрягался, медленно, но неуклонно полз вверх. Мы мысленно «подыгрывали» машине, уверенные, что мысль тоже – незримый помощник. Временами дорога петляла между скал, как след зайца. Казалось, мы заплутали

и движемся уже не вверх, а вниз. Но дорога снова устремлялась вверх – к небу. Закончился этот затяжной отрезок пути как-то неожиданно. Когда мы уже привыкли к мысли, что гора бесконечно «уходит» от нас, машина вдруг взлетела на вершину перевала. Там, возле группы скальных выступов, увидели туристов. В девяностые годы, когда страна упала в яму инфляции, казалось – туризм исчез навсегда. Хождение в природу в те времена замерло. Турист стал редкой фигурой. Но эта азартная игра ещё со времён Афанасия Никитина вошла в плоть и кровь многих. Заболевший ею уже был неизлечим. Вот и сейчас профессиональные бродяги, дети экстрима и романтики, возле костра зажигательно танцевали ламбаду. Азартно и весело звенела гитара в унисон мелодии из радиоприёмника. Прижимаясь к соснам, стояли двухместные палатки цвета «хаки». На верёвке, натянутой между сосен, висели разноцветные футболки – просыхали на ветру после трудного марш-броска. Над огнём в котелке варился суп, вкусно пахло дымком. Туристы собирались насладиться видом скалистых гор и расположились здесь основательно. Вид, действительно, был фантастическим – голубая горная страна величественно раскинулась огромным массивом на запад и юг. Вершины, одна причудливее другой, толпились группами, торчали одиноко и сумрачно, соседствуя с каньонами, долинами, упираясь в небо, убегая вдаль. Покрытые сосновыми лесами, берёзовыми зарослями, кустарниками или каменными россыпями горы,

казалось, дышали и пели. Вольная вечная песнь горных просторов – песнь высоты, ветра и неба. На востоке, внизу – жёлто-зелёным бескрайним ковром лежала июльская степь. На её цветочном теле серебряно сверкали нити рек и ручьёв. Далеко, где-то за горизонтом, всё ещё было заметным серое пятно города с игрушечными, похожими на спички, трубами ТЭЦ. А мы, помахав туристам из окна, двинулись вдоль по перевалу – дорога некоторое время вела по горному плато, петляя между островками сосен и скал, а потом ушла вниз. Ещё несколько перевалов ждали наш внедорожник – крутые повороты, белые воды реки внизу, узкие мостки через горные ручьи. Сначала – на запад, потом – на юг, снова – на запад, и, наконец – на север. Так мы пробирались к повороту, где начиналась каменистая дорога на Красноармеец. Время от времени сверялись с картой. Блаженное ощущение полёта к мечте не оставляло нас. Всё время улыбались, не в силах сдерживать рвущиеся наружу, какие-то младенческие, первозданные чувства. Каждый из нас видел себя как будто со стороны – и не узнавал. Правильное решение и поступок изменили нас – недавно, всего несколько дней назад родились два новых человека, готовых расти, взрослеть и отвечать за свою жизнь. Прибыли на перекрёсток в шестнадцать часов. Чувствовалось дыхание необитаемых гор, нетронутой тайги. Запахи диких трав, какой-то моховой сырости, хвойный дух – всё это сгущалось,

становилось плотным, заполняло кабину. Мы погружались в горы, как ныряльщики уходят в океан – чем больше глубина, тем ощутимей давление вод. Кедры подступали вплотную к узкой боковой дороге, по которой предстояло добираться до места. Виден был только небольшой отрезок пути – до крутого поворота, вымощенный крупными серыми булыжниками. Округлые камни наполовину ушли в землю, поросли муравой и лишайником. За поворотом мерещилась избушка Берендея или гнездо русалки на дереве. Где-то трещала сорока, предупреждая лесных друзей о незваных гостях.

-Нас заметили, - сказал Максим. – Слышишь, барабанным боем встречают!

-Эй, лесовики, будьте наготове, - крикнул я. – Русские идут!

-Это нам надо быть наготове. Незваный гость хуже, сам знаешь кого... Остановились, перекусили по-быстрому, и снова в путь! Дорога, на удивление, была вполне пригодной для езды. Если не считать непрерывной тряски и мохнатых хвойных ветвей, которые бороздили по стёклам машины. Казалось, идёт испытание наших тел на космическом тренажёре. Постепенно мозги сбивались в гоголь-моголь. Временами дорога была видна только на десять метров вперёд. Даже солнце, всё ещё висевшее над кромкой гор, не спасало – мы периодически проваливались в сумеречное хвойное царство. Конечно, скорость, с которой машина пробиралась по булыжному покрытию, оставляла желать лучшего.

Но мы продолжали движение – нетерпение нарастало. Хотелось как можно быстрее добраться до цели.

-Давай, друг, давай – не подведи! – бормотал Максим, когда колесо попадало в очередную выбоину. Но наш «ягуар» справлялся с любыми препятствиями. Хвала нам – мы выбрали достойную машину – знали своё дело. Неожиданно из-за бугра вынырнула избушка на курьих ножках, по самые окна заросшая травой – казалось, та самая, берендеева. Широкая поляна, вокруг – море цветущих трав и алыми вкраплениями в этом разноцветном море – огромные махровые венчики декоративного шиповника. Когда-то хозяин посадил его для украшения двора. Высокими стайками над травяными волнами, то здесь, то там – берёзы, черёмуха, яблони. Мы поняли – здесь наше будущее жильё. Вокруг - цветы, кедры, берёзы, широкая пойма горной речушки – вполне спокойной в этом месте. А впереди, как маяк, далеко за грядой кедрача видны были лежбища ледников. Что это – Белуха, ХанТенгри или местные безымянные вершины? «Разберёмся!» - подумал я. Вышли из машины. И оказались в плотных зарослях трав, молодого тополиного подроста и кустарниковых. Как ни живописны были дружные таёжные дебри, пришлось взяться за их искоренение – поработали для начала косой, топором, хрупкие стебли трав просто притаптывали ногами. Запахи

потревоженных трав и кустарников, казалось, сбивали с ног – десятки оттенков, тонов и полутонов накрывали нас с головой. Сорока трещала непрерывно уже где-то рядом, словно выстреливала короткими очередями: «Кто такие? Что надо?». Через полчаса пятачок свободной земли вокруг внедорожника уже был отвоёван для фермерской жизни. Смахнули пот, посидели пять минут и отправились на разведку – надо было осмотреться. Тут уже просто продирались сквозь заросли крапивы, малины, молодой черёмушник, одичавшие кусты слив и яблонь – то, что когда-то росло в каждом дворе возле жилищ. Красноармеец был основательным селом. Дома из кедрача и лиственницы – крепкие и вместительные – нисколько не испортило время безлюдья. Даже оконные стёкла в почерневших переплётах рам слюдяно сверкали из-за ветвей. Поразительный контраст с городскими и нынешними сельскими порядками. Сейчас, если здание окажется необитаемым, то не сдобровать и стенам, не говоря уже о стёклах. Дух вандализма давно поселился в людях. А здесь всё осталось, как было. Удивительно, как могли люди, отстроившие вот такие домакрепости, бросить их и уйти. Куда? Неужели привыкли к муравейной жизни в городе? Неужели душа смирилась, согласилась жить в клетке? А дома, вот они – стоят и ждут своих хозяев.

Конечно, из высоких трав и кустарников торчали лишь крыши. Но мы, пробиваясь через заросли, смахивая надоедливую цепкую паутину, находили всё новые и новые избы. Две из них в самом центре села явно служили когда-то культуре и власти. Клуб и контора – так мы определили их назначение. Даже по сегодняшним меркам, это были настоящие хоромы – здесь могли свободно обитать семьи из семи-восьми человек. В каждой обнаружился большой зал и прилежащие к нему уютные некогда комнаты. В конторе их было шесть, в клубе – восемь. Однако сейчас в каждом углу, на потолке, между стенами висели портьеры пыльных паутин. Но дух человека всё ещё не выветрился – казалось, мы прибыли в гости. Какая-то струна ожидания упруго висела над посёлком – казалось, вот-вот зазвучат голоса и из леса выйдут те, кто жил здесь когда-то. Отдуваясь, уселись на крыльце клуба. Переглянулись и улыбнулись – Красноармеец встретил нас вполне дружелюбно. Но, друг мой, каждый из нас в этот миг ощутил и некое сожаление о невозвратности былого – крепкие избы, заросшие таёжными травами, залепленные паутиной с сидящими в ней ткачами – лесными монстрами-пауками, то есть картины бывшей жизни, всё это могло повергнуть в уныние мыслящего человека. Жизнь эфемерна, непрочна, всё смертно. Всё легко может быть запорошено вьюгой времени, съедено зыбучими песками забвения.

Прошло десять лет – не много даже по меркам человеческой жизни, но тайга уже приняла в себя село, проросла сквозь него, вознеслась над ним, похоронила в зелёной могиле память о былом. Прошло бы ещё несколько десятков лет, и бревенчатые дома стали бы добычей мхов, влажности, гнили. Оказалось, друг мой, мы с Максимом явились вовремя – многое ещё можно было сохранить. Отдохнули несколько минут и принялись прокладывать проезд через травы и кустарники, чтобы подогнать внедорожник в центр. Скоро была готова узкая колея в зарослях. Пробираясь в тесном зелёном каньоне, автомобиль прибыл к месту ночёвки. Как добрые хозяева, припарковали его к высокому деревянному резному крыльцу клуба. Разгружаться не стали. Вещи надо было прятать под крышу, а внутри клуба обжилась десятилетняя пыль. Этот лунный грунт мог основательно испортить наши пожитки. Нужна генеральная уборка. Но уже стемнело, поэтому решили переночевать в машине – это было нелишним, мы пока не знали, промышляют ли на этой территории хищники – волки, медведи. А, может быть, и человеки – шатуны... Да и более мелкие пришельцы, типа крыс, тоже не обрадовали бы ночным соседством. Но вот с чем нам точно повезло – ни одного комара не обнаружили даже тогда, когда пробирались в травяных дебрях. Горы, высота, сухие почвы – не климат для гнуса.

-Чистое место! – сказал Максим.

-Ну, да, - согласился я. – Так ведь соображали, куда ехать. Расчёт, брат, плюс интуиция – великое дело!

5. Страна грёз Всю ночь казалось – где-то там, вверху, под облаками, лежащими на белках, туман и снег. Иллюзия приближающейся зимы. Было холодно. Спальные мешки, конечно, спасали, но ощущение не уюта всё равно не проходило. Может быть, причиной тому был не холод, а непривычное безлюдье, которое ощущалось кожей – нервная реакция на тишину. Ночёвка в диких горах, где на сотни вёрст не найдёшь и одного человека, дело не простое. Несмотря на холод, в машине постепенно скопилась духота. Хотелось спать, но уснуть долго не удавалось. Я приоткрыл боковое откидное стёклышко и подставил лицо холодной струе. В темноте было видно, как петляет ущелье, как колышутся кустарники и кедры, даже заметил каменные изваяния у обрыва – похожие на стоящих сусликов, скалы. А вот тумана и снега... не заметил. Наоборот – чистое ночное небо, казалось, висело прямо над головой. Огромные звёзды смотрели, подмигивая алмазными зрачками, заглядывали в темное тело кабины. Ночной запах влажных трав – яркий и терпкий – тут же хлынул по-хозяйски в нашу спальню на колёсах. От зимних ощущений не осталось и следа – дыхание июльских гор, прохлада,

летняя ночь – всё это празднично зазвучало где-то в глубине сознания. Веришь ли, друг мой, какая-то восторженная тревога захватила душу – хотелось вскочить и немедля начать обустраивать свой новый дом. Занести вещи, расставить по местам, притащить мебель – её мы видели почти в каждой избе. Люди побросали многое, надеясь, видимо, обновить не только жизнь, но и привычную обстановку квартир. А, может быть, надеялись когда-то вернуться? Оставляли привычные вещи, чтобы не прервалась нить связи с родным домом. Но получилось как у охотников – оставили припасы в помощь случайным таёжным ходокам. Я уже мысленно представил себе убранство нашего большого дома. Мы предвидели трудности первой зимовки, поэтому пока решили обживать только клуб. Хотели опробовать свои силы в роли истопников и добытчиков дров. Ну, а после...конечно, увеличить «жилой фонд» - кому-то занять и здание конторы. Я вообразил, как мы с Максимом будем сидеть в креслах-качалках, пить свой вечерний чай с бубликами – почему-то виделись именно бублики с маком – и беседовать о любимых вещах: о том, что такое жизнь, кто мы в этом мире и насколько мы можем считать себя, ну, не героями Дикого Запада, так хотя бы настоящими фермерами. Максим спал, как спят дети под защитой мамы – беззаветно и глубоко. Под утро заснул и я. Снилось что-то неясное – какая-то дребедень. Что-то из страны грёз, когда, вроде, видишь нечто, но не

можешь понять – что это. Когда хочешь бежать, а не можешь даже и пальцем шевельнуть. Но я всё-таки где-то блуждал, что-то искал, хотя так и не понял – нашёл ли. Какая-то неопределённость, серая туманность преследовала меня. Но закончился сон видением малиновых цветов того самого куста шиповника, который первым встретил нас в Красноармейце. Хороший знак – решил я и стал будить Максима. Утро выдалось удивительное. Бездонное небо, словно колодец в обрамлении синих вершин. Золотое сумасшедшее солнце. Хрустальный воздух. Казалось, его можно потрогать, до того осязаема была его чистота. Жёлтая тропинка бежала вдоль ручья, петляла меж валунов, взбегала под островки кедрачей и сосен. Кто-то облюбовал её для своей пользы – скорее всего, егерь или какой-то крупный зверь. Над вершинами гор белыми хлопьями полз туман. По каменистому взгорью вдалеке тянулась цепочка параллельных тёмных линий – маральи тропы. Два часа пробродили мы в этом заповедном краю. Не смогли удержаться, хотя знали, что терять драгоценное время, не имеем права – слишком много работы впереди. Но эстет, который жил в каждом из нас, оказался сильнее прагматизма будущих фермеров. Казалось, здесь ничто не изменилось со времён, когда дикие пещерные люди впервые поселились на берегу ручья. Вот так же вздымались горы, плыли облака и дышало теплом с высоты июльское солнце.

Потом – завтрак на веранде нашего кедрового коттеджа за настоящим столом с медным самоваром – вот таким было первое утро в горах. Самовар, совершенно целый, казалось даже новый, нашли в одной из комнат клуба. Там обитало ещё много полезного добра. Но самовар с обогревом из древесных углей, конечно, был самой ценной добычей.

-Раритет! – сказал я, поглаживая медный бок пыхтящего «чайника».

- А то! – отозвался Максим. После завтрака сгрузили вещи. Я остался осваивать новое жильё, а Максим отправился в райцентр. Он считал, что надо получить разрешение на поселение – для начала, хотя бы устное. Если честно, я не видел причин для каких-то запретов, но сообщить о нашем приезде, конечно, не помешало бы. Помахал на прощание Максиму с крыльца, зачерпнул ведро воды из Чёрного Ключа и принялся за уборку клуба, потом стал затаскивать вещи внутрь.

6. По следам бывшей цивилизации К вечеру клуб преобразился – стал уютным и просторным жилым домом – сработал эффект присутствия живой души. Ну, и конечно, домашний скарб...Я не только занёс вещи, но и притащил частями и собрал две софы, шкаф для одежды, два кресла, обеденный и письменный столы, шкаф для посуды, и много всякой полезной мелочи. Особенную гордость испытывал от найденной в одной большой избе люстры, которую я помыл в реке

и немедленно прицепил в центр потолка там, где мы планировали устроить зал приёма гостей. Досадная мелочь в виде отсутствия электричества, совершенно не помешала в благородном деле. Электростанцию мы создадим. В этом я был уверен. Что поможет – ветер или солнце – это уже дело второе. В том, что у нас будет много гостей, не сомневались. Ну, на крайний случай, будем дружить семьями и ходить в гости друг к другу. Вот тогда чудо-люстра и пригодится – она будет освещать наши праздничные вечера. Когда Максим вернулся, кедровый коттедж явился перед ним неузнаваемым. Разрешение, конечно же, было получено. В этом мы тоже не сомневались. Надеялись на здравый смысл местных властей. Так и оказалось – со спокойным сердцем мы могли начать новую жизнь. Максим долго ахал, изучая наше общее имущество и интерьер клуба, теперь уже родного дома. Мы оба вполне сроднились с ним. Хотя, ещё вчера... Но где оно, это «вчера»? Хотелось повесить шторы, постелить ковры на деревянный пол. Работы в доме хватило бы ещё на несколько дней. Но всё-таки первое, что предстояло сделать – выкосить лишнюю траву вокруг парадной площади, расчистить и расширить проезд от клуба к дороге. Заделать выбоины, которых обнаружилось немало. Потом обследовать бывшую ферму. Мы хотели знать, что нас ждёт на фермерском фронте. Однако можно было уже предположить, что строить почти ничего не придётся. В Красноармейце всё делали с

душой и на века. Уезжать не собирались, да вот не вышло... Так и оказалось – скотный двор, овчарня, сенник – всё было в добротном состоянии. Скотный двор – длинное, высокое здание, построенное, как и многое в Красноармейце, из лиственницы, вмещало когда-то около сотни коров. И сейчас здесь всё ещё пахло живым духом молочных бурёнок. Стойла были отшлифованы их шеями и боками, в кормушках проросла трава – «костёр» - кормовой посевной сорт. Похоже, сено, которым в последний год питались коровы, было привозным – со степных просторов. Под крышей жили воробьи, семейство сов, шныряли мыши. Бурёнки давно покинули свой сенной дом, а коровий дух всё ещё жил под родной крышей. Нам не раз приходилось видеть заброшенные фермы издалека – проездом мимо бывших скотных дворов. С большого расстояния они всегда казались похожими на вычерненные ветрами и дождями скелеты динозавров. Но всё это были бетонные или кирпичные постройки с прохудившимися крышами. А вот здесь, когда мы находились внутри, ощутили даже истончённый временем, но всё же слышимый запах бывшей жизни. Здесь, на ферме, как и в деревне, бурьян задавил дороги, захватил свободные площадки и закоулки. Душистый, но ядовитый вех вздымался выше крыш. Крапива стояла стеной. Эти травы всегда росли в обжитых местах – на окраинах распаханных огородов. А когда люди уходили,

бурьян захватывал все ранее возделываемые участки. Постепенно этих попутчиков сельской жизни, конечно, вытесняла таёжная флора. Но здесь пока ещё упорно зеленели следы земледелия – прирученные человеком сорняки. Работы навалилось много. Друг мой, нас это только радовало. Молодая энергия рвалась наружу. Теперь мы могли приложить её с пользой для дела и души. После двух месяцев корчёвки трав и кустарников, Красноармеец ожил. Ещё бы – мы работали, как воевали – до победы каждый день. Три часа на сон – и снова в бой! От заброшенности и разрухи не осталось и следа. Нет, конечно, мы не восстановили всех изб, не расчистили всех улиц, но теперь всякому прибывшему было видно – здесь живут люди. В горы скоро должна была прийти осень – её дыхание уже чувствовалось – особенно холодными ночами. Но мы не собирались ждать зимы в бездействии. Решили – пришло время заготовки кормов для будущей фермы. Мы не хотели откладывать эту идею в долгий ящик. Сено, комбикорм и коров легко купить и в преддверии зимы. Для начала хотя бы с десяток бурёнок. Дорога в посёлок обнадёживала – и коров, и сено можно доставить грузовым транспортом. Тем же путём собирались возить и сдавать на сырзавод молоко. Сотрудничество с сырзаводом должно было стать одним из звеньев нашей фермерской работы. Мы действовали, потому что долгие годы во время кофейных посиделок, обдумывали нашу будущую жизнь. Ещё до приезда в горы наша мечта стала для нас реальностью.

Каждый мысленно точно выверил все шаги на этом пути. Жители райцентра как раз советовали завести коров осенью – за зиму животные привыкнут к месту кормёжки и будут безошибочно находить дорогу домой с пастбища. Когда коровы знают путь на ферму, можно уменьшить время надзора за стадом. Кто-то считает этих неповоротливых животных глупыми. Однако они в поисках свежих трав продвигаются на большие расстояния, но всегда к ночи возвращаются домой. Это, конечно, облегчит нашу будущую работу. Для охраны подворья и стада на пастбище нужно было найти несколько щенков – подростков. Порода нас не волновала. Если добудем сибирских лаек, значит, будут лайки. Но мы считали, что и дворняги ничуть не хуже. Они не прихотливы в еде, выживают в любых условиях, выносливы, сообразительны и умны. Собаки – это необходимость в горах. Кто лучше предупредит хозяина о приближении дикого зверя или чужака? Кто поможет воспитывать и охранять стадо? Знаешь, друг мой, у нас всё получилось! Через несколько недель десять бурёнок исправно жевали сено в загонах и выдавали «на гора» по четыре фляги молока. Мы, действительно, чувствовали себя настоящими фермерами. Установили миниатюрный генератор. Доильные аппараты изучили на практике – поэтому быстро. За один день. Наше молочное стадо не знало слова «ждать». Молоко требовало выхода. А мы хотели всё

уметь, везде успевать. Устремления, желания, возможности и природа сошлись в одной точке в одно и то же время. Процесс пошёл. Поначалу мы уставали так, что вечером, не успев упасть на подушку, проваливались в сон. Но скоро привыкли к новой нагрузке, и уже мечтали увеличить стадо, завести кур, кроликов, пчёл. Наши сторожа – собаки, привыкали к жизни в горах. А мы работали, не покладая рук. День на ферме начинался в пять утра, заканчивался почти ночью. Молоко отвозили в райцентр, сдавали на сырзавод. Прибыль невелика, но для нас это было пока не главным. Мы набирались фермерского опыта. Нам не надоедало раскладывать сено по кормушкам, чистить коровьи бока, разговаривать с нашими труженицами – бурёнками. Научились различать их характеры, понимать их настроения и желания. Следили, чтобы коровы не болели. Выполняли все советы ветеринара из райцентра. Давали витаминные добавки, соль и минеральный прикорм. Весной собирались ещё заняться огородничеством – не для продажи овощей – только для себя. Ну, конечно, думали о будущих семьях. Без огорода с детьми трудно будет прожить. О жёнах и детишках мечтали оба. Что за жизнь без них! Наши старания, как стрела, пущенная метким лучником, имели определённую цель. Но мы должны приобрести такой опыт фермерства, чтобы дом для наших любимых стал крепостью. Только тогда, при полной уверенности в своих силах, можно было защитить семьи. Постепенно мы воспроизводили тот

уклад жизни, который веками давал выживать людям в Сибири. По утрам нас будили уже не синицы, а маэстро – петухи, голосистые певцы горной птицефермы. Прошло три года. Мы с Максимом наладили хозяйство, быт – научились не просто выживать, но жить в горах. Ферма наша росла, доходы тоже. И бывший клуб, и контора – оба этих дома преобразились. Полная чаша – так можно было назвать наши «поместья». Решили, что пришло время для семейного счастья. Мы давно уже присмотрели себе будущих жён и собирались привезти в Красноармеец из того же райцентра. Девушки – царевны с крестьянскими родовыми корнями, с хорошим образованием, но и крепкой сибирской хваткой, прирождённые хозяйки фермы. Они уже много раз побывали в нашем «хуторе», радовались вместе с нами, что Красноармеец вышел из долгой спячки, ожил и расцвёл. А главное, главное – мы любили друг друга. Любили так, как будто Ангел стоял рядом. Кто-то сверху, с самого неба, помогал нам. Мы прослыли самыми удачливыми фермерами в округе.

7. Незваные гости И вот, друг мой, однажды поздним осенним вечером, когда все работы на подворье уже закончились, мы с Максимом сидели на веранде, наслаждались ужином, слушали шорох сентябрьского осторожного листопада. Осеннее ненадёжное тепло лежало, как облако, вдоль Чёрного Ключа – весь день дул южный ветер. Только на

закате наступило затишье. Прогретый дневной воздух остановился на постой в нашем горном распадке. Казалось, вернулось лето. Было тихо, спокойно, как иногда в детстве, когда устанешь после долгих игр. Упадёшь, раскинешь руки, закроешь глаза и слышишь – где-то внутри гудит ток крови – бьётся сердце, а рядом шепчет живой таинственный мир. На ступенях крыльца лежала рыжая охотница-дворняга Найда – она всегда ходила по пятам за нами. Её умная лохматая голова лежала на лапах, но уши и глаза, как обычно – настороже. Мечтали о том, как отпразднуем свадьбы, и Красноармеец озарится светом любви и надежды. Приедем на «ягуаре», привезём невест в белых платьях, и будем жить долго и счастливо. И умрём в один день. Вдруг Найда подняла уши, вскочила, залаяла. Как-то ощетинилась, показывая всем видом – надо быть настороже. Прислушались, но кроме шороха падающих листьев - ничего! Решили, что собака почуяла ночную птицу или мелкого зверька, типа бурундука – они обитали во множестве в окрестностях. Наш вечер, освящённый предвкушением будущего, продолжался. Мы, не спеша, приступили к чайной церемонии. Так всегда заканчивался ужин. «Индийский чай со слоном», заваренный по всем правилам, был уже разлит по чашкам. Темнота наступала, съедая сумерки, всё ещё наполненные отблесками заката.

Беседа снова прервалась отчаянным лаем Найды. На этот раз ей вторили и остальные наши сторожа. На фоне собачьего хора выделялся бас друга Найды – Смелого. Собаки рвались в сторону дороги. Тут уже и мы услышали мерный звук – казалось, приближается верховой ветер. Но с чего бы собаки стали лаять на ветер? Понятно было – кто-то или что-то направляется в сторону Красноармейца. Егерь появлялся в наших владениях только днём. Ночью же ожидать добрых гостей не приходилось. Мы стояли на крыльце в ожидании. И тут, друг мой, из-за поворота показалась конная повозка, странно напоминающая тачанку. Но оказалось – это, действительно, так. Ещё одна, и ещё... Военный обоз времён гражданской войны – такая мысль родилась первой в моей изумлённой голове. Действительно, с тачанок резво спрыгивали люди, в необычной, но почти одинаковой форме. Отличия явно происходили от разности воинских званий. Среди прибывших выделялся командир комиссар в фуражке. Солдаты все сплошь – в шинелях и шлемах с красными звёздами. Однако пулемёты, карабины, автоматы были вполне современного вида. Это ещё больше озадачивало – откуда явилось такое смешение времён? Фантастика! Но перед нами вполне реально разворачивались кадры военного похода неизвестной конницы, «косящей», как сказали бы сейчас, под Красную армию. Лязг железа, ржание лошадей, окрики, зычные команды – всё это свалилось неизвестно откуда, словно с небес. Мы

стояли в оцепенении, не зная, что и подумать. В сторону крыльца направился комиссар.

- Буржуи? – бросил он резко и властно.

- Фермеры, - ответил я.

-Значит, буржуи...

-Да нет же! Мы – крестьяне.

-Батраки есть?

-Нет никаких батраков. Сами работаем день и ночь.

-Допустим, так... Накормить отряд сможете?

- Сколько вас?

- Двенадцать. Двенадцать апостолов – почему-то подумалось мне. Хотя библия тут, конечно, была ни при чём. Фантастичность происходящего напоминала странный сон – воскресшая история, давно канувшая в небытие, явилась в посёлок. Его имя вдруг заиграло новыми зловещими красками. Летучий отряд Красной армии расположился на ночлег в нашем Красноармейце. Отряд, вооружённый боевой техникой, передвигающийся в темноте. Конечно, сейчас мирное время, но солдаты не ходят в поход для прогулки. Какова цель ночного марш-броска? Куда идёт этот странный отряд? Если это учения, то почему в них задействована конница? Кажется, в армии уже давно нет конных частей. Я задавал себе вопросы, осознавая их бессмысленность. Сон! Фантасмагория! Но кормить солдат нужно было не фантазиями, а настоящей пищей. Нам пришлось потрудиться. Уж в этом точно не было никаких

сомнений. Собрали на стол, что смогли – мы же не готовились к приходу целой армии гостей. Усталые походники смели всё до последней крошки. Не отказались и от предложенных на десерт арбузов, яблок и мёда. Слова благодарности в наш адрес както обнадёживали – если люди говорят «спасибо», значит, у них нет плохих намерений. Но логические умозаключения тут могли оказаться ошибкой. Происходящее не укладывалось в рамки простой логики. Что-то тут было не так. Комиссар долго расспрашивал о дорогах в горах, о райцентре, о том, кто сейчас у власти. Я отметил, что этот воин ничему не удивлялся. Казалось даже, он просто сверяет наши ответы с известной ему информацией. Просил рассказать о ближайшем уездном городе. Так и сказал – «уездный город» - и улыбнулся. Особенное удовольствие доставило ему сообщение о том, что сейчас идёт 2012 год.

-Значит, расчёты оказались верными – мы попали в нужный временной интервал, и почти точно – в планируемое место на карте, - сказал он. Было видно, что это умный, образованный человек, быстро ориентирующийся в обстановке – не случайный назначенец, а командир по призванию. Несмотря на комиссарские замашки, агрессии в нём не чувствовалось. Мы успокоились, и, наконец, решились узнать, что это за отряд и куда держит путь?

-Нет, если это секрет, можете не говорить, заметил я.

-Думаю, вы всё равно не поверите в то, что расскажу. Поэтому ...слушайте.

8. Терминатор Вот и ты не поверишь, друг мой, но комиссар поведал следующее.

- Начну с рассказа о себе, - сказал он. – Родился я в 2030 г – ровно через пять лет после Второй Октябрьской социалистической революции. В 2025 году в буржуазной России произошла революция, освободившая рабочий класс от гнёта олигархов и диктатуры буржуазии. Эти хищники к тому времени полностью развалили промышленный комплекс, созданный в 20-м веке, и занимались разграблением природных богатств. Революцию возглавил и осуществил великий вождь Ладимир. Повсеместно была установлена Советская власть – власть рабочих и крестьян. Заметьте, я не говорю «диктатура», потому что главным Законом новой власти объявили Справедливость. Началась индустриализация страны. После революции олигархи и коррупционеры бежали за границу, прихватив и большую часть награбленного. Но тем, кто остался в стране, нужно было запустить жизненно важные производства, и в первую очередь, в тяжёлой промышленности. Без новых технологий и титанических усилий всё это осталось бы эфемерной мечтой. А новая революция оказалась бы очередным бессмысленным переворотом.

Народ создал свою рабоче-крестьянскую армию – нужно было защитить завоевания Октября. Я оказался в армии, потому что имел хорошее военное образование. Имя моё – Терминатор. Это подарок отца, воспитанного на голливудских боевиках образца девяностых прошлого века. Друзья называют меня Тёма. Ну, вот в первом приближении, вы уже информированы и знаете, кто я и откуда.

-Тёма...гениально! Но это же сказка! – воскликнул Максим. – Как вы могли попасть в 2012 год, когда родились в 2030-м?

-А вот это – особая статья! Несмотря на разграбление страны, наука продвигалась вперёд. Хотя и с трудом – деньги, отпущенные на развитие, уходили в бездонные карманы воровского управленческого аппарата. Их аппетитам не было предела. Даже космические спутники в те времена из-за разворовывания средств не выходили на расчётные орбиты, становились мусором в космосе или падали на головы землян.

-Точно! – одновременно воскликнули мы с Максимом.

-Да, вот я и говорю – поэтому и грянула революция. Учёные получили возможность работать. Первое, что они реализовали на практике – создали давно существующую в чертежах Машину Времени. Почему именно Машину Времени? Потому что компьютер «Оракул», который планировал будущее, выдал прогноз – в 2011 году в России, а именно, в Сибири, в маленьком селе Иваньково, родился

мальчик – Горби Сергеев, который в будущем станет Президентом и разрушит новую Страну Советов. «Оракул» показал расклад сил – исправить историю безболезненно можно только из прошлого. Думайте, что хотите. Считайте, что я – монстр, но мы посланы уничтожить этого мальчика. Пусть наша миссия напоминает голливудский сценарий, но ведь фантастика всегда рождается из реального мира. А история имеет обыкновение повторяться. Второго краха Советской власти допустить нельзя. Мы не собираемся кого-то расстреливать. Всё будет гуманно - мальчик просто заболеет и умрёт.

-Гуманно? Как-то не очень похоже на гуманитарную помощь! – сказал я.

-Именно, гуманитарная помощь, но только – целой стране! У нас нет другого выхода. Тем более что мальчик был оставлен в роддоме. Он – сирота при живой матери.

-И что? Сирота – значит, его можно убрать? А как же «слезинка ребёнка» по Достоевскому? Не может быть смерть невинного создания основой добрых дел.

-Ну, вот вы и поверили! А между тем, то, что я рассказал – просто слова. Можете относиться к этой истории – как хотите.

-Послушайте, но ведь вы и ваш отряд находитесь в нашем посёлке. И это не выдумка. Военная форма, большое количество оружия – реальность. Для чего всё это? Кстати, почему при той оснащённости науки, которой вы владеете, отряд продвигается на лошадях?

- Мы делаем марш-бросок по горам. Не хотелось, чтобы нас видели люди. А если и увидят, то в их головах не должна поселиться тревога. Верховые на лошадях будут восприняты как артисты, участвующие в съёмках фильма. Это очень удобно, так как наша миссия, действительно, секретна.

- А как же быть с нами, ведь мы теперь знаем об отряде и его задаче?

- Думаю, вам никто не поверит, так что бояться нечего. Да и позвольте, милостивый государь, сообщить, что всё это – просто шутка. Мы – фаны Красной Армии. Наш поход – это исторический урок, который проходит вот в такой оригинальной форме. Смешно, правда? А вы, сознайтесь – поверили? Поверили мне? Ха-ха-ха! Кстати, добавлю, что на военном совете, где решался вопрос о походе, присутствовали сто два генерала разных родов войск и секретных служб. И только двое из них высказались против нашей миссии. Комиссар Тёма улыбнулся и подмигнул нам как старым друзьям. Упоминание строчки из стихотворения заморского русского поэта «там были сто два генерала» почему-то убедило меня больше всего. Из этой строки, именно из неё, выглянула такая литературщина, такая театральность, что я улыбнулся тоже. Мы с Максимом всё более склонялись к мысли, что, действительно, имеем дело с артистом, а вся эта история проистекает из сценария. Почти успокоились – решили, по возможности, подыгрывать, чтобы не испортить сюжет фильма. Актёрская игра была выше всяческих

похвал – каждый участник истории с полной отдачей проживал свою роль. Мешало единственное сомнение – мы ни разу не видели оператора. Но...техническое оснащение современного кино... миниатюрные видеокамеры... Посторонний взгляд мог их не заметить. Тем более что одна из пуговиц на шинели Тёмы подозрительно напоминала скрытую камеру. Это ещё больше подвигло нас «играть до победного конца». Максим, со своей склонностью к актёрству, принялся расспрашивать комиссара о подробностях будущей жизни, из которой так неожиданно прибыл отряд красноармейцев. Но, странно, и Максима, и меня рассказ Тёмы снова поразил полным отсутствием игры. Достоверность и совершенно объёмная реальность – вот что обнаружилось в его речах. Да, это был не просто талантливый, но гениальный артист! Думаю, друг мой, стОит воспроизвести монолог комиссара. Простим ему некоторую заданность и лозунговость – это, конечно, издержки революционного военного времени. Издержки роли, в которой жил актёр? Вот что поведал полпред новой Страны Советов.

9. Страна Советов К 2025 году всем и каждому стало ясно – Россия потерпела позорное поражение в ползучей войне с НАТО. Военные базы «дружественной» армии окружали страну со всех сторон. Она была

подобна плохо сделанной вазе из толстого стекла – внутренние силы напряжения, готовые взорвать ситуацию от любого толчка, раздирали территорию и экономику. Нарастало противостояние национальных групп. Страна была на грани распада. Фактически вся территория уже растаскивалась на куски – огромные лакомые, с вожделенными природными богатствами и разрозненным дезориентированным народом. Где-то собирал «урожай» Китай, где-то Япония. «Белые братья» тоже не отставали в делёжке пирога. Почти с зеркальной точностью во времени отобразилась картина, предшествующая 1917 году. Всё те же аппетиты, всё та же Антанта. И если бы не новая партия большевиков, которую возглавил народный вождь Ладимир, гибель державы стала бы неизбежной. ВКПб использовала опыт предшественников – их главные стратегические планы были позаимствованы у братьев-большевиков из двадцатого столетия. Стратегия сработала, и ВКПб смогла демобилизовать армию и народ, поднять на восстание против компрадорской буржуазии и её аппарата. Вторая Великая октябрьская революция была именно великой – неудержимая волна народного гнева смела систему коррупционеров, смыла её в отстойники мировых помоек. Все финансы были брошены на вооружение, укрепление армии и охрану границ. Красная Армия встала на рубежах родины на смерть! Войска на базах НАТО, готовые воевать за

деньги, но не готовые за них умирать, замерли в ступоре. Нет, попытки авианалётов были, но все они закончились крахом. Сбивать самолёты мы не разучились. Одновременно с успехами на внешних фронтах шла индустриализация страны. Один за другим начинали работать заводы, разваленные и разграбленные в девяностые и нулевые. Их восстановление требовало героического труда – подвига на трудовом фронте. Но люди, понимали, что речь идёт о жизни и смерти, работали без отдыха. Постепенно промышленность вставала с колен. Прошло всего десять лет, и картина мира изменилась до неузнаваемости. К Стране Советов присоединились ранее отделившиеся республики, которые после буржуазной революции в девяностые годы получили независимость, а на самом деле – прозябали в нищете и феодальном мракобесии. Так на добровольных началах был возрождён Советский Союз. Налаживались связи между предприятиями. Заработали школы и ВУЗы, которые теперь готовили специалистов для промышленности, а не ориентировали молодёжь в обслугу или на рынок продаж. Повсеместно шла ликвидация неграмотности. Народ за годы господства буржуазии потерял возможность просвещения. Огромные массы людей учились в школах писать, так как ранее даже изучение грамоты стало необязательным.

О безработице давно не было и речи. Наоборот, нежелающих работать – тунеядцев – ссылали в рабочие поселения, где они вынуждены были трудиться. И дети тоже стремились помочь родителям в домашнем хозяйстве. Воспитание трудом, а не насаждением ювенальной юстиции, делало детей ответственными и привычными к труду с детства. Работали все. Любой труд стал почётным. Любой рабочий человек мог стать мастером своего дела, и все понимали, что рабочий или крестьянин не менее важен для страны, чем учёный или политик. Всеобщая мобилизация в ряды Красной Армии помогала решать многие задачи – солдаты тоже трудились на стройках социализма. Большая сильная армия была необходима и для внутренней борьбы с белыми бандами. Эти преступные элементы вели подрывную работу по всей территории страны. Бывшие «хозяйчики», не сумевшие утечь за бугор, не могли смириться с потерей своих награбленных богатств. Но участь их была решена, несмотря на помощь западных доброхотов. Постепенно «белые банды» уходили в тайгу и болота. В сёлах шла коллективизация, возрождались совхозы. Брошенные деревни заполнялись новосёлами. Одичавшие поля снова ушли под пахоту, засевались пшеницей, рожью, ячменём – всем, что необходимо было для жизни. Люди работали день и ночь, но энтузиазм не затухал. Работали ради будущего детей и внуков, верили в счастливую жизнь в могучей стране. И вера этих людей была не напрасной.

Церковь во многом способствовала порабощению народа при буржуазном правлении, поэтому была ограничена в своих функциях. Никто не ссылал священников в места не столь отдалённые, не громил церквей, но сфера действия и количество их были резко сокращены. В общем, история начала двадцатого века во многом повторилась. Но теперь уже никто не заставлял людей отказываться от веры, становиться атеистами, выбрасывать иконы и церковные книги из домов. Религиозные взгляды каждого стали личными убеждениями, и никто не посылал агитаторов по заводам, не требовал, чтобы рабочие исповедовали атеизм. Как я уже и говорил, первую скрипку в индустриальном возрождении Страны Советов играла наука. Все возможные средства, и технические, и финансовые, все талантливые мыслители были брошены на развитие её отраслей. И результаты не заставили себя ждать. К 2055 году, из которого прибыл наш отряд, Советский Союз стал великой мировой державой. Именно в этом году появилась техническая возможность с помощью Машины Времени попасть в расчётный временной промежуток. Остались лишь недоработки связанные с точностью координат на местности. Но это уже не могло помешать в решении главной задачи – найти и обезвредить будущего «Герострата». Страна не могла рисковать своим будущим. Наш отряд тренирован, хорошо обучен. Может долгое время передвигаться без отдыха, если понадобится. Все

двенадцать участников похода могут выжить в любых условиях. Без преувеличений. Мы могли бы явиться в 2012 год в униформе, подобной той, в которую так любили обряжать роботов голливудские режиссёры. Но мы не роботы, и наша миссия требует не эффектных, а самых архаичных персонажей, которые не вызовут ничего кроме улыбки. Вот вы уже вполне расположены к нашему отряду – накормили, пригласили на ночлег. Считаете нас актёрами! Ну, кто откажется помочь скоморохам в России? Тёма обезоруживающе улыбнулся. И, словно по волшебству, из сурового комиссара превратился в обычного добродушного молодого парня.

-Хороший артист – моментальное перевоплощение! – отметил я.

-Ну, вот теперь отряд пойдёт горными тропами, чтобы не возбуждать лишнего шума. Чьё-то внимание лишь усложнит и удлинит наш путь. А мы не имеем права терять времени – слишком дорого обходится каждая минута пребывания в прошлом. Дорого и в буквальном смысле, и в смысле последствий от неправильных действий отряда. Село Иваньково находится в нескольких днях пути. Жаль, что для Машины Времени сотни километров – это всего лишь допустимая погрешность. Когда-то Машина будет усовершенствована и погрешность станет минимальной. А пока есть то, что есть. В нашем распоряжении замечательный навигатор, так что сбиться с пути невозможно – это исключено. Рано утром выступаем в поход. Как насчёт завтрака?

-Ну, за этим дело не станет – накормим! – сказал Максим. – А вот скажите – наше хозяйство, которое мы затеяли – хутор фермерский – это как? Будут революционеры считать нас буржуями? Это же было первое, о чём вы спросили. Мы работаем сами, всё своим горбом создаём. Первоначальные средства заработали как наёмные сотрудники. Пусть это была паршивая, никчёмная фирма, но мы-то работали на совесть. Сейчас тянем хозяйство без чьей-либо помощи. Пашем с пяти утра и до тёмной ночи. Без выходных. Считайте – работаем на то же будущее. И что – нас раскулачат, как это уже было когда-то? Пустят по миру нищими, отправят в лагеря, детей наших – в детские дома? Детишек у нас пока нет, но надеемся, что будут.

-Не надо утрировать – никто не тронет тружеников. Думаю, отличить человека труда от паразита не так уж и сложно. Воры и коррупционеры – вот кто станет мишенью пролетариата. Революционеры второй волны учтут многие ошибки Первой социалистической революции. Кроме того, не будет такой необходимости в разрушении старого мира, как это происходило после 1917 года. В те времена шла борьба с вековым гнётом и отсталостью. Вторая революция сметёт только пену буржуазии, которая накрыла народ за последнюю четверть века. Да и техническое оснащение и информированность народных масс сейчас совершенно иные. Люди, даже и безграмотные, свободно владеют компьютером. Так что, Вторая социалистическая революция – это всерьёз и надолго! А вы правильно поступили, что забрались в горы и сделали жизнь своими руками. То, что человек заработал сам, никто не в силах отнять. Опыт остаётся навсегда, а любой

эксперимент можно воссоздать заново. Но, повторяю, разруха придёт не от революционеров. Разруха достигнет апогея при правительстве продажной буржуазии. Вот эти хищники-паразиты способны разорить каждого. Вот кого нужно бояться! Так что, держитесь, ребята! Ждать осталось недолго.

-Спасибо, вы нас обнадёжили! – серьёзно в тон комиссару отозвался Максим. Сыграл или проникся важностью полученной информации? Со стороны это было трудно понять. А я, честно говоря, слушая Тёму, поймал себя на том, что воспринимал его как реального пришельца из будущего. Вот как хочешь, друг мой, но это было так. Именно реальный, именно – из будущего.

10. В поисках Горби Между тем, друг мой, в горах царствовала сухая листопадная сентябрьская ночь. Стояла удивительная тишина. Только иногда слышен был голос какой-то ночной птицы. Казалось, мир остановился. Спали звёзды в омуте космоса, не вращались галактики. А Земля висела в пустоте сама по себе, как пушинка одуванчика. И только неутомимый бег времени приближал стрелки будильника к половине третьего. Нужно было немного отдохнуть – поспасть хотя бы часа два. В пять утра начиналась машинная никогда не нарушали пережили бы это, но прощали отступлений

ферма наша оживала – дойка. Мы с Максимом распорядка дня. Мы ещё коровы... Эти «дамы» не от привычных процедур.

Мгновенное снижение надоев, болячки и прочие прелести животного мира грозили нерадивому хозяину лишней работой и убытками. А сегодня на плечи фермеров свалились неожиданные заботы – нужно было накормить двенадцать апостолов из будущего. Ну, или двенадцать актёров – что тоже не легче. Договорились – Максим займётся приготовлением завтрака, а я отправлюсь на ферму. Уснуть не получилось. Я долго ворочался с боку на бок. Со двора доносился мерный хруст – лошади жевали сено, пристукивали копытами, фырчали во тьме. Собаки ворчали и взлаивали, потревоженные непривычными гостями. Небо уже посветлело, близился рассвет. Подала голос синица, ранняя птица, разом запели наши петухи – значит, пора подниматься. Я встал, умылся и двинулся на ферму. Задал коровам сена. Включил механизм дойки. Всё шло своим чередом. Я знал, что Максим уже готовит завтрак – скорее всего, макароны пофлотски – с тушёнкой, самый быстрый и сытный горячий завтрак перед дальним походом. Захватил ведро молока, понёс гостям. Это будет хорошей добавкой к горячему. Апостолы уже сидели за столом на веранде. Я не ошибся – Максим приготовил именно макароны с тушёнкой. Соблазнительный аромат походной еды витал над поляной.

-А вот и молоко подоспело, - сказал я и поставил ведро на тумбочку рядом со столом. Большой кружкой разлил молоко по стаканам. Мне помогал молодой солдатик – разносил угощение по местам. Нарезанный хлеб горками

разложен был между тарелками и кучками красных и жёлтых помидоров. Апостолы Страны Советов завтракали, негромко переговариваясь о чем-то своём, пересмеиваясь. Казалось – никакого дальнего похода впереди, просто собрались вместе за столом люди, которые хорошо знают друг друга, понимают с полуслова, с полувзгляда. Собрались пообщаться ранним утром, повидаться да и разойтись по своим делам. И только тачанки – упряжки, готовые к дальнему пути, нагруженные оружием, говорили о том, что всё не так просто. Но завтрак закончился, сказаны были слова благодарности за приют и угощение. Апостолы, накинув шинели и краснозвёздные шлемы, превратились в армейский отряд. Жаль, что Тёма запретил нам фотографировать своих воинов. Это были бы потрясающие кадры. Но ослушаться его не посмели – мало ли что! Оружие иногда стреляет само по себе.

-Ну, удачного вам пути! – сказал я.

-Отличного выполнения воинского задания! – рявкнул Максим голосом маршала. Тёма засмеялся, махнул рукой, и отряд снялся с места. Через десять минут всё затихло, только еле слышно доносился издалека, с петляющей, уходящей ввысь тропинки, глухой стук копыт и железное лязганье тачанок. Минут через сорок пять отряд стал виден на подъёме к верховому маральему пути, но звуки уже не слышались совсем.

-Ну, вот и познакомились с Терминатором. Кто бы мог подумать! – сказал я.

-Ну, да. Ещё вчера – ни сном, ни духом. А сегодня можем гордиться – пообщались с бойцами Красной Армии. Одна их секретная миссия чего стоит! – засмеялся Максим.

-Артисты – куда с добром! Талантливые люди! Не знаю, как ты, но я получил удовольствие – игра была просто класс!

- Всё-таки люди до старости остаются детьми. Вот мы с тобой – поиграли и рады!

- А что – может быть, станем звёздами кино, когда фильм выйдет в прокат.

-Ладно, звезда, пошли коровник чистить, коров на пастбище пора гнать. День продолжился обычным порядком. Коровы отправились на пастбище – в верхнюю пойму. С ними остался сторож Смелый. Мы с Максимом занялись каждый своими хозяйственными делами. Максим чинил внедорожник. Я приготовил фляги с молоком для отправки на сырзавод. Погрузил в багажник. Накормил собак, кошек, кур, кроликов. Поставил воду в ванночки для пчёл – у нас уже два года рядом с домом на пригорке жила пасека из двух десятков ульев. Сентябрьский день обещал быть жарким, и вода нужна была для нормальной жизни пчелиных семей. Убирали мы их в пчельник только при наступлении холодных дней. Максим закончил ремонт и уехал на сырзавод. Я взял косу, отправился за свежей травой для кроликов и коров. Вечером наши бурёнки любили похрустеть зелёным сеном в своих загонах. Мысленно прокручивал события последнего вечера и

утра. Что же, всё-таки, случилось с нами? Что это за отряд Красной Армии, откуда прибыл, куда следует? Странные гости посетили нас. Сказка-не сказка. Быль-не быль. Фантастика да и только! Действительно, объяснить всё это можно было лишь съёмками кино. Что-то другое просто не вписывалось в реальность.

-Что ж, Терминатор, желаю тебе, чтобы твоя миссия оказалась невыполнимой, - поймал себя на нечаянной мысли. – Зачем погибать невинному ребёнку, пусть даже и с таким странным именем – Горби. Ну, вот опять – невольно включаюсь в чужой сценарий. Затягивает! Сказывается мальчишеское пристрастие к компьютерным играм. Золотое было время – первый уровень, второй уровень, Воин Света – десять жизней в подарок, Бессмертный... Пора взрослеть!

11. Отряд возмездия К обеду вернулся Максим. Привёз рассказ – деревенский миф о Красноармейцах – будто бы бродит в горах Дух летучего отряда Красной Армии, отряда возмездия, который гонится по следу белых банд, укравших золотой запас целого Сибирского уезда. Но как будто бы – это только прикрытие. А на самом деле миссия отряда секретна и подлежит исполнению при любом раскладе. Но никто не знает, что это за миссия, хотя предположений много. О конном вооружённом отряде рассказали пастухи. Отряд появился тогда, когда деревня опустела. С тех пор легенда об отряде возмездия,

который пришёл с тайной миссией уничтожить буржуев, передавалась из уст в уста. Но пока никому не удалось даже словом перекинуться с красноармейцами, а тем более близко столкнуться с конницей. Видели их только издалека и вроде бы в каком-то мареве, похожем на мираж. Люди к слухам относились по-разному – кто-то скептически, а кто-то наоборот считал видение Знаком божьим. Но ни те, ни другие не ждали ничего хорошего. Рассказывали, что является отряд ближе к ночи, передвигается по складкам местности, по горным тропам. А марш-бросок у них дальний – через всю страну и даже дальше: в Европу, в Америку. Везде должна вспыхнуть мировая революция, везде должны победить простые добрые люди. А кони у них – в золотой сбруе, красноармейцы – в железных латах и шлемах с рубиновыми звёздами. Комиссар у них громадного роста – семи пядей во лбу, косая сажень в плечах. А видит он каждого насквозь и вглубь земли – на три метра. Никакому врагу от него не скрыться, всякого найдёт, каждого достанет и вытащит на суд божий. А воевать будут – до победного конца, пока ни одного буржуя на земле русской не останется. Да и другие народы освободят тоже. Для того и прибыли. А вот откуда? Тут версий было множество. Кто-то считал, что отряд сколотили красные партизаны, которые ушли в горы, чтобы воевать за Советскую власть – те, кто примкнул к ГКЧП в девяностых. Вроде даже есть у них где-то, то ли в

Тибете, то ли в Беловодье, город. Там и была постепенно собрана армия. Ну, вооружились, как водится – долго собирались с силами, и вот пришла пора! Теперь де пощады демократам не будет – всё вернётся на круги своя. Кто был ничем, тот станет всем. Другие говорили, что отряд родом из Монголии, где квартировали части Красной Армии. Дескать, не знали солдатики, что революция случилась, что Советский Союз разрушился. Служили себе да и служили в пустынных безлюдных степях, пока монгольские ханы не пришли землю забрать под пастбища для своих несметных табунов. Вернулись солдатики домой, поняли, что народ в беде, да и встали под ружьё. Третьи рассказывали о пришельцах из космоса – с космической советской станции. Там де космонавтов забыли, когда буржуи к власти пришли. Летали они летали, видят – что-то не так – никто не интересуется их работой. Никто не сигналит, мол, пора домой. А станция-то уже с орбиты ушла, того гляди, упадёт. Ну, сами спустились на Землю кое-как, разобрались, что почём, да и принялись воевать за справедливость. Говорили ещё о том, что это Воинство Божье, поминали Откровение Иоанна: «Я взглянул, и вот, конь белый, и на нём всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить... И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нём дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч... Я

взглянул, и вот. Конь вороный, и на нём всадник, имеющий меру в руке своей...И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нём всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвёртою частью земли – умервщлять мечом и голодом, и мором и зверями земными». Дескать, Воинство Божье, пришло Суд совершить над угнетателями народа. Много чего рассказывали, поэтому Максиму никто не поверил. Рассуждали вполне разумно – не может такого быть, чтобы Красная Армия за пацаном гонялась. Кто мог такую дурацкую задачу бойцам выдать! Выдумал де парень. Слышал звон да не знает, где он. Да и никому до сих пор поговорить с бойцами не удавалось, а тут – и ужином, и завтраком накормили. И расспросили-то обо всём. Военный отряд, он же распространяться не будет, куда и зачем путь держит. Сказки парень рассказывает. Рекламу своему хутору делает – пиарщик, значит.

-А ведь Тёма был прав – никто не поверил твоим речам, - сказал я. - Об отряде слухи ходят, а всё равно не поверили. Не ясно только, откуда легенда взялась. Получается, отряд давно бродит в горах.

-Ну, тут можно догадаться. Помнишь, Тёма сказал, что только сейчас появилась техническая возможность попасть в нужное время и в нужное место.

-Да, точно! Значит, предыдущие явления отряда были экспериментами – неудачными попытками.

-Скорее всего, так.

На том и завершилась для нас история ночных пришельцев. Разговоры об отряде Красной Армии, правда, ещё долгое время бродили в райцентре и окрестностях. Над нами часто подшучивали местные острословы – кричали вслед «Асталависта, бэби!» Мы тоже не лезли за словом в карман и отвечали на грубость наглостью: «Ол би бэк!» За сим внедрение английского для всех заканчивалось. *** Далее жизнь потекла проторенной колеёй. Мы сыграли свадьбы. Наши жёны стали самыми верными помощницами и единомышленницами в горной фермерской жизни, да и в жизни вообще. Всё самое хорошее, сердечное и доброе, что ещё сохранилось на Земле, вошло в наши дома. Мы с Максимом были счастливы. Но иногда, среди этого счастья, вдруг всплывало каким-то лохматым куском тины предчувствие – ожидание неизвестной далёкой беды. Казалось, ничто не предвещало плохого, но вот это ощущение неизвестности не уходило. Вспоминался рассказ Тёмы, его слова «Держитесь, ребята!» Время от времени выбирались в город, навещали рыжего друга Барселону. Он всегда бывал несказанно рад нашим приездам. Мне хотелось забрать кота с собой, но нужна была консультация специалиста, дельный совет, что нужно сделать, чтобы Барселона привык к новой жизни и не убежал в прошлое. Ведь если бы это произошло, то найти кота в бескрайних просторах гор, уже было бы невозможно.

Я думаю, друг мой, узнать и ещё одну новость.

тебе будет интересно

12. Верхи не могут, низы не хотят Месяц спустя после встречи с красноармейцами и Тёмой, в местной прессе промелькнуло никем не замеченное странное сообщение. В нём говорилось, что в селе Иваньково Горянского края неизвестно откуда появился военный отряд Красной Армии – скорее всего, это были съёмки исторического фильма. Красноармейцы на славу поработали в местном Доме ребёнка – отремонтировали детскую площадку, обновили интерьер комнат и под благодарственные речи сестёр, нянечек и директора отбыли в неизвестном направлении. Помогли они и ещё в одной скорбной нужде – усыновили мальчика – Горби Сергеева. И стал этот годовалый малыш «сыном полка». Обещали вырастить его суворовцем, защитником Родины. Правда их несколько странные речи по поводу того, что «историю можно изменить и так » - никем поняты не были. Но главное не это. Главное, что ребёнок обрёл семью. Сын полка – не самая плохая судьба для сироты! Далее в заметке был обнародован текст благодарности бойцам от краевого начальства и общественности. Мы с Максимом прибрали районную газету «Заря» и время от времени вечерами зачитывали это оптимистическое сообщение местного

корреспондента Ивана Правдина. Рассказывали своим «половинкам» об одном осеннем сентябрьском вечере, когда произошла встреча с Терминатором, которого бойцы звали Тёмой. Жёны терпеливо слушали наши речи, но, однако, над сказками о будущем смеялись. Мы прощали им это – кто бы мог сейчас поверить, что Россию ожидает вторая волна рабоче-крестьянской революции. Единомышленницы наши были образованными, информированными и умными гражданками. Сказки любили, но только как литературный жанр. Советовали нам стать первыми в истории фермерами - писателями. Смеясь, уговаривали использовать шанс и прославиться, как это сделали когда-то Ильф и Петров. *** Осталось, друг мой, рассказать о том, как рухнула наша мечта. Тёма оказался прав – разруха пришла именно оттуда – от буржуазии. Некий воротила положил глаз на обжитое место – на воскресший из небытия посёлок Красноармеец. Случайно набрёл в Интернете на фотографии, которые мы сами же и разместили на своих страничках. Задумал отстроить здесь туристический кемпинг с подъёмником на вершину и высокогорной охотой в кедровых лесах. Очень уж рельеф подходящим оказался. С нами церемониться не собирался – мало ли кто под ногами путается. Сначала предложил вывезти ферму и наши дома, выплатить компенсацию за ущерб. Но после того как мы отказались, ферма сгорела – якобы от

замыкания электропроводки. Так постановила прибывшая неизвестно откуда следственная бригада. Так что о компенсации никто более не заговаривал. На нет, как говорится, и суда нет. Без фермы в горах выжить с семьями было невозможно. Восстанавливать – бессмысленно. Уж если краденные деньги у кого-то горели в руках, и был найден способ отмыть их, остановить процесс, конечно, уже не удалось бы. Наш героический труд, опыт, мечты о будущем детей и внуков – продолжателей дела отцов – всё это в один миг рухнуло под завалами чьих-то «грязных» денег. Так погибают города и сёла, которые оказываются на пути селевой лавины. Воевать с бандитом-воротилой не решились – не могли рисковать детьми, жёнами нашими любимыми. Что и говорить, друг мой – нам пришлось покинуть Красноармеец. Знакомой дорогой, которая когда-то вела к мечте и счастью, вернулись в уже забытый, а нашим детям незнакомый и чужой, город. Мы все, и дети тоже, держались друг за друга, никогда не падали духом, считали – нет безвыходных положений. Никто из нас не сломался, не опустил рук, но жизнь надо было начинать заново. *** Вот так, друг мой, страна постепенно скатывалась в омут известной формулы « Верхи не могут, низы – не хотят». Так когда-то вождь трудового народа определил революционную ситуацию. А мы с Максимом всё чаще вспоминали ночного гостя, красного комиссара Тёму. Мечтали

встретиться с ним, когда пересекутся временные координаты. Ведь это вполне могло произойти, например, в 2040 -50-м году, когда Тёма станет уже сознательным гражданином. А мы к тому времени, хотя и превратимся в дедушек, но ещё будем резвы и способны узнать нашего комиссара. Мечталось, сладко мечталось, что наш опыт фермерства, пригодится в новой справедливой жизни. И мы станем героями, пострадавшими от рук империалистов. Может быть, нас даже наградят. А главное, хотелось когда-то, пусть и не скоро, вернуться в Красноармеец, наполнить его дома осмысленной жизнью, детскими голосами. А между тем время прорывалось сквозь хаос и суету, как некогда делали это мы, и приближало 2025 год. Дети наши, как мы ни сопротивлялись судьбе, провели своё детство всё в том же городе, где попрежнему неприкаянно слонялась безработная молодёжь, где пока ни у кого не было и не могло быть надежд на счастливое будущее. Но мы всё равно надеялись, хотя бы потому, что дети быстро освоились в городе. Горная трудовая жизнь сделала своё дело – научила их справляться с любыми трудностями. Я же радовался и тому, что о бывшем большом хозяйстве напоминал мне верный друг – рыжик Барселона. Теперь все хозяйственные заботы и общение с живой природой воплотились в нём. Рыжий мудрец против этого не возражал. Только иногда в его зелёных глазах мерещился некий укор.

Может быть, коту, как и человеку, мечталось о настоящей свободе и лучшей жизни. Как говорили древние: «Sic transit gloria mundi*».

*** ___________________________ * - Так проходит мирская слава (пер. с лат.)

Враг народа (рассказ-повесть) ****************** 1. Попутчица Люблю поезда. Для меня они – живые существа, поющие в ночи. Днём их голоса не слышны. А вот плотная тишина ночи – их время. Запах железной дороги для меня – ромашковый, июльский. Или снежный, вьюжный. Люблю сидеть у окна, всматриваться в мимолётную жизнь – в далёкие, солнечные или пасмурные картины лесов, полей, деревень, городов. Каждый раз, входя в купе, ловлю предчувствие дороги – предощущение нескольких часов счастья, когда ты один, но един со всем миром земли. Однако на этот раз всё было иначе. Моей попутчицей оказалась немолодая, по-матерински уютная, женщина. Поезд тронулся, мелькнул перелётной птицей перрон, последние дома городской окраины. Женщина разлила из термоса в золотистые чашки чай, разложила на столике домашнее печенье.

-Присоединяйтесь. Давайте знакомиться. Я – враг народа, - сказала она, улыбаясь. Мне даже не удалось скрыть удивление. «Помоему, не очень удачная шутка?», - пробормотал я.

-Это не шутка. Если хотите, расскажу свою историю.

-Уже заинтриговали. Уже хочу!

2. Исповедь Последний заквагон* *товарный вагон для перевозки заключённых _______________________ -Что ж, слушайте, − начала рассказ попутчица, держа в ладонях чашку. – Повторюсь – я враг народа. Сие знаковое открытие совершилось недавно – в только что отлетевшем в историю две тысяча девятом году. Этот год стал последним заквагоном, который оторвал от меня единственную, сохранившуюся рядом душу – моего отца. На девяностом году от рождения, потеряв жену, сына, внука, в глухой деревне, захлёстнутой криминалом, отец впал в кому. Инсульт случился в страшную стужу двадцать третьего января. Двадцать девятого числа остановилось сердце. Тридцать первого января мой отец, вечный труженик и терпеливец, молчун, безобидный и смирный, неунывающий сибиряк, отдавший всю жизнь сельской школе, навсегда лёг в мёрзлую землю на маленьком кладбище. Оно знакомо каждому сельчанину – на высоком увале, убегающем в бескрайнюю степь, с любой точки обзора видны были деревянная ограда, кустарники, деревья. А меж ними выглядывали кресты и памятники. Отец пережил маму на один год с небольшим. Мама умерла в самом конце 2007-го. Тогда стояла такая же стужа, как и теперь.

Почему заквагон последний? Да, это я неправильно сказала. В две тысяча девятом году в живых из нашей семьи оставался ещё мой средний брат-погодок. Давно, целую жизнь назад, отправился он искать счастья в город Куйбышев, ныне Самара. В год смерти отца считала, что брат, конечно, переживёт меня. Поэтому и возникло это слово – последний. Считала, но не знала, что через два года останусь на этой планете одна. Так что заквагон, на самом деле, был предпоследним. На похороны брат приехать не смог – давно пробивался случайными заработками. А в перерывах – научился обходиться без денег. И это притом, что двадцать пять лет отработал конструктором на авиакосмическом предприятии. Он только что начал получать после большого периода безработицы свою пенсию. Она почти вся уходила на возврат долгов, которые накопились за годы выживания и скитаний в поисках работы. Схоронив отца, вернулась с поминок в холодный дом. Когда-то, сто лет назад, выстроил его местный купец. Почему купец? Потому что в десяти метрах от крыльца, на месте сегодняшнего огорода, лежал перегоревший компост. Время сделало своё дело. Компост высох, при многих распашках смешался с чернозёмом. Но след от обширной конюшни так и остался. Конный двор – значит, купец или ямщик на торговых путях. Крестовый дом и задуман был так, что половина его приспособлена под жильё, а другая – под склад.

И вот, находясь в доме моих родителей, однаодинёшенька, затопила печь, чтобы нагреть выстывшие за время похорон комнаты. Села возле весело гудящего семейного очага. И вся наша жизнь вдруг предстала передо мной, высветившись до самых глубин. Словно этого момента ждал кто-то – и вот открыл мне глаза. Узник лагеря смерти Прожили мои родители в этом доме, срубленном из лиственницы, шестьдесят лет – с тысяча девятьсот сорок девятого по две тысячи девятый год. И вот сегодня дом опустел. Ещё стоит немудрёная мебель, лежат вещи, но дом пуст. Последняя душа, которая берегла его, ушла в дальнее странствие. Думал ли мой отец, чудом выживший во время войны в лагере смерти для военнопленных «Флёсенберг», что и он сам, и его жена и дети, которые появятся в мир, будут всю жизнь нести гнёт концлагеря. Нет, не того немецкого, в котором погибал, но выжил отец. Другого – своего, советского. Невидимого, действовавшего исподтишка, но исправно исполнявшего свои лагерные функции. По плану этого «призрака» военнопленный, сумевший выжить в концлагерях, должен был сдохнуть медленной смертью так, чтобы на его глазах происходило уничтожение всей семьи. Если таковой не было, давалось время для её создания. А уже потом...

Так и произошло. Живые скелеты, военнопленные солдаты, оказавшиеся в первые же дни войны окруженцами, разоружённые и угнанные в немецкий плен своими же командирами, после освобождения из концлагеря в тысяча девятьсот сорок пятом были этапированы сначала на Украину, потом – на Беломорканал. Там, в течение двух лет, мой отец строил это эпохальное сооружение. Но вина его при этом лишь усугубилась – он не сдох и там, в этих северных широтах советского концлагеря. Живуч оказался парень-сибиряк, уроженец села Песчаное. В этот период создавались фильтрационные «Дела» военнопленных. Проверка обстоятельств, при которых отец мой очутился в плену, показала его невиновность. Полк был разоружён и этапирован в тыл врага командиром. Советским офицером. Отец с другом бежали из немецкого помещичьего хозяйства, куда были отправлены в качестве рабов. После побега обоих транспортировали вглубь Германии, на границу с Чехословакией, Там, в горах, их ожидал лагерь смерти «Флёсенберг», где даже охрана с трудом переносила жестокость концлагерных порядков. После исследования обстоятельств Беломоро-балтийский гулаг вынужден был отпустить своего пленника – видимо, тогда, под пристальным вниманием всего мира, нужно было продемонстрировать некий гуманизм.

И вот после немецкого и советского концлагерей молодой парень, вес которого к тому времени приблизился к критической черте 45 килограммов, всё-таки выжил. Он думал, чистосердечно верил – всё страшное теперь позади! Верил, но не знал, что советский гулаг не разжимает челюстей. Семья Женился мой отец, что называется раз и навсегда. Прожили мои родители вместе шестьдесят лет, не расставаясь друг с другом никогда. Встретил свою любимую в Горно-Алтайске. Мама оказалась там, в этом маленьком городке в горах, во время войны – при эвакуации Московского пединститута. Так судьба свела двух педагогов: отца с документом об окончании педучилища и маму с дипломом Московского педагогического института. Родились дети. Сначала я, через год – младший брат Николай. Ещё через три – брат Александр. Ни родители наши, ни мы – дети, даже не подозревали, ЧТО ждёт нас всех впереди. Школа, пионерия, комсомол, институт... Всё было хорошо до того момента, пока не родился мой сын – внук бывшего военнопленного. Возникла та самая экстремальная точка, с которой и должен был начаться разгром семьи. Именно на пике счастья – при рождении внука! Первая чёрная метка появилась уже в больничной карточке моего сына. Его в роддоме почему-то записали девочкой. Сейчас я понимаю, что

сделал это сердобольный врач, который, скорее всего, имел определённые инструкции по отношению к мальчикам – внукам бывших военнопленных. Девочек, как я понимаю, не трогали. Но это не спасло нас. Осенью, когда сын заболел, мы попали в детскую больницу. Всё, что там происходило, записано было ещё тогда, когда я не понимала происходящего. *** Моя попутчица достала из чемодана обтрёпанную тетрадку и стала читать, время от времени бросая на меня взгляд – как бы спрашивая: «Вы ещё слушаете?». Видно было, что ей просто необходимо высказать то, что жгло душу на протяжении многих лет. Вот описание событий тех давних дней тысяча девятьсот семьдесят шестого года, когда её сын ещё был младенцем. Пространство зла 1. В октябре начались холодные дожди. Сырость, туман. Стало трудно купать сына делать это приходилось всё в той же комнате в общежитии – на малюсеньком пятачке. Комната наполнялась паром, всё отсыревало. Проветривать было опасно – в форточку дул ледяной ветер, пронизывая всё до самой двери. Поэтому вскоре случилось то, что не могло не случиться. Ночью сын закашлял – сначала слабо, потом всё сильнее. Встала, взяла его на руки. Он был горячим как печка. Ужас неизвестности

глянул на меня блестящими от жара глазами. Сердце оборвалось. Сразу отяжелели и как бы отнялись ноги. Что делать? У кого просить помощи? Выбежала в коридор, держа сына на руках, метнулась налево, направо. Постучала в дверь соседки – самой старшей из нас – Доры. Она сказала: «Пошли в комнату, измерим температуру». Оказалось – тридцать восемь. Дора осталась с сыном, а я побежала в соседнее здание, где в холле находился телефон, вызывать «скорую». Долго ждала врача – целую вечность. В это время как бы не жила – всё замерло во мне. Видела только лицо сына, слышала его кашель, дыхание. Ничего не знала тогда о болезнях, почти ничего – о лечении. Потом, через десять лет, мне стало известно – лекарства, которыми лечили сына, разрушают иммунную систему, и организм остаётся открытым для всякой инфекции. Но в то время слушалась врачей, и это было ошибкой, за которую потом расплачивался мой сын. И я тоже.

2. Сыну не становилось лучше. Кашель усилился, приобрёл какое-то страшное звучание. Я была в отчаянии. Каждый раз, когда сын кашлял, сердце моё разрывалось на куски. Через неделю ночью он захрипел, его вырвало… Снова будила Дору, бегала за «скорой», ждала её в какой-то судороге – сын такой маленький, если слизь на минуту перекроет дыхательные пути… Казалось, вокруг нашей комнаты летает призрак смерти.

Так мы с моим мальчиком попали в больницу. Это был старый барак, притулившийся к подножию Китай-горы. В больничной палате обитало восемь человек – четверо взрослых и четверо больных детей. Все стирали пелёнки, сушили их тут же на батарее. Воздух в этом медицинском учреждении был ещё хуже, чем в общежитии, где мы жили. Но самое страшное, что сыну не становилось лучше от лечения. А через неделю наступило ухудшение. Возможно, это произошло от плохой больничной пищи, которую он почти не ел. Ещё через три дня снова поднялась температура. Сын плакал уже около суток. Был поставлен диагноз – дизентерия. Откуда же она взялась, если я мыла руки по сто раз в день. Прежде, чем дотронуться до ребёнка, мыла руки с мылом по два раза. Откуда же инфекция? Мне, наивной, и в голову не пришло, что инфекция могла попасть с больничной пищей. Я тогда думала, что это не возможно.

3. События, которые происходили в этом забытом Богом бараке, не обнадёживали нас. Вот в угол палаты поставили девятую кровать. Новая обитательница оказалась молодой мамой, было ей лет восемнадцать. Во время обхода мы увидели вместо ребёнка живой скелетик, который цеплялся за жизнь единственным, чем ещё мог – криком. Кричал громко, как это делают здоровые дети. Рекомендации были те же… Молодая мама сутки поила ребёнка водой, а потом бросила. Она, окаменев, сидела около кровати, не проявляя

никакого интереса ни к чему. Через три дня ребёнок умер. Чёрное крыло смерти накрыло нашу палату. Долго эта чёрная тень висела над пустой девятой кроватью.

4. Рядом с нашей палатой лежали дети без матерей. Исполнилось ребёнку полтора года - маму уже не пустят в больницу. Некоторые дети в этой палате не переставали плакать неделю, две. Мамы лишь украдкой смотрели на своих детишек в окно, ведь увидев маму, ребёнок начинал плакать с новой силой. Встречи этих детишек с мамой и папой, когда их выписывали, невозможно передать словами. Дети, ещё не осознавшие себя до конца, оторванные от родителей, через неделю-другую теряли надежду увидеть маму когда-либо. В их лице появлялась отчуждённость и безнадёжность, как у детдомовских детей. Понимали, что теперь нет защиты – они среди чужих. Дети взрослели на глазах, становились серьёзными как старички. И вдруг через огромный жуткий срок, наполненный болезнью, болью уколов, горечью таблеток, страхом – вдруг этот ребёнок видел маму, почти забытую, потерянную навсегда – так чувствовал каждый из этих детей. Истерика, судорожный крик, слёзы. Ребёнок так цеплялся за маму, что невозможно было оторвать его руки, чтобы надеть пальто.

5.

Дети из детдомов и совсем маленькие из дома ребёнка тоже поступали в эту палату. Они не плакали. Тем, которые уже ходили самостоятельно, умели говорить, нравилось в больнице. Я узнала это от Дениса – красивого мальчика трёх лет. Денис всем охотно улыбался, ходил по пятам за теми, кто с ним заговаривал. Нянечку, которая меняла бельё, выносила горшки из этой палаты, он просто любил, обожал, хотя всё внимание, которое она оказывала Денису, заключалось в одном – во время переодевания няня разговаривала с ним. Больше на разговоры времени не было. Денис рассказал мне, что мама и папа у него есть, но они отказались от сына. “Мама с папой пьют”, − сказал Денис совсем как взрослый. Он объяснил, что дома у них ничего нет, только голые стены. Мама и папа подолгу не бывают дома, поэтому Дениса отдали в детдом. Но в детдоме ему не нравится, потому что там все бьют его – и воспитатели, и дети. А вот в больнице хорошо – никто не бьёт Дениса, не отбирает пищу, разговаривают с ним. Как же мало надо ребёнку, брошенному на произвол судьбы, чтобы почувствовать себя счастливым. Он был доволен, красивый мальчик Денис, находясь в тифозном бараке, где воздух пропитан инфекцией, где в коридоре стояли баки, наполненные грязными пелёнками, где дети плакали день и ночь, Денис был счастлив, потому что никто не бил его и не отнимал пищу.

6.

В детской палате появилась новая пациентка. Это девочка, которую принесла старая цыганка. Старуха громко вопила, причитала, но за этим криком не слышалось горя. Это был механический шум. Что-то странное чудилось в этой сцене.

-Как же я отдам тебя! Здесь все чужие ! Кровиночка моя! – вопила старуха, но её чёрные глаза успевали встретиться со всеми взглядами, устремлёнными на неё из дверей палат. Как только девочку взяла на руки няня и понесла в палату, старуха тут же шмыгнула за дверь. Врач долго не могла поставить диагноза. Лишь рентгеновский снимок показал, что у ребёнка смещены рёбра. Девочка, когда её принесли, дышала с трудом, у неё была температура. Через сутки рёбра выправились, температура упала, скоро девочка стала здоровой. Она ни разу не заплакала за всё это время, даже когда ей ставили уколы. Сердобольная старушка не пришла за своей «кровиночкой»... Всё время, пока мы находились в больнице, девочка жила в детской палате, никто не разу не навестил её. Няня сказала – это обычный случай – цыгане так часто бросают детей. И это настоящая правда – в отличие от сказки, что у цыган чужих детей не бывает.

7. У девочки, которая лежала на соседней кровати, ухудшилось состояние. Это утверждала мама. Уже в который раз говорила она об этом врачу.

- Я не нахожу, что ваши дела так плохи, говорила врач. Мама просила прослушать ребёнка, врач слушала, пожимала плечами.

- Никаких хрипов, всё хорошо. Чаще поите её водой. Но мать не успокоилась, она что-то чувствовала, просила назначить рентген. Врач сказала, что нет необходимости. Я видела отчаяние мамаши, она почернела, не могла есть и спать. Тяжело было смотреть, как она дрожащими руками поит и поит свою дочку, уговаривая выпить ещё ложечку, словно вода, действительно, даст чудесное исцеление. Прошло несколько дней. Я проснулась от громкого крика. Это был звериный рёв. Девочка, та самая девочка, у которой врач не находила ухудшения, умерла ночью. Кричала мать. Склонившись над дочерью, рычала, кусая губы, размазывая кровь по лицу. Она не плакала. Глаза её были безумны. Я неосознанно взяла сына на руки и вышла в коридор. Меня шатало во все стороны, страх железными тисками сжал сердце.

-Господи, что делать, скажи мне?- шептала я. Смерть, чёрная, ледяная заглядывала в окна тифозного барака, стоявшего под Китай-горой. Через год после этого я встретила на улице мать умершей девочки. Она рассказала, что при вскрытии выяснилось – одно лёгкое у девочки было целиком залито гноем.

8.

Сыну уже были проведены три курса лечения с перерывами на 3-4 дня. Кололи разные антибиотики. Я насчитала уже более двухсот уколов, но анализы упорно показывали, что сын болен. Он в последнее время стал резко слабеть – перестал есть, двигаться, не открывал глаз. У него от постоянной боли спрятались все вены на руках и ногах. Сёстры уже не могли попасть в них иглой. Когда ко мне приезжала мама, и мы разговаривали через форточку в туалете, я уже не скрывала своего отчаяния, не могла казаться бодрой, чтобы не пугать её. В последний раз мама приехала, когда моего сыночка положили под капельницу. Он лежал совершенно белый. Синие тени под глазами, опущенные уголки губ. Я, сидя около него, увидев маму, заплакала.

9. Стоя под дверью процедурной палаты, услышала разговор сестры и нянечки, которая ей помогала. Они говорили о том, что врач назначила моему сыну лекарство, которое давно запрещено к употреблению. Когда сестра вынесла мне сына, я сползала по стенке на пол – последние силы оставили меня.

- Беги отсюда. Тебе больше нельзя здесь оставаться, - услышала я, словно сквозь вату, шёпот сестры.

Вечером мы с помощью мамы сели в такси и самовольно оставили больницу. Дежурная медсестра кричала вслед: «На смерть, на смерть уносишь ребёнка!»

10. Милый мой сыночек! Не иначе как Бог помог нам. Ещё два-три дня в больнице, и у меня не было бы сына. Ты бы умер в этом деревянном бараке, где за окнами всё время пряталась смерть. Как потом стало ясно, сын перестал двигаться, не открывал глаз от постоянной боли, огромного количества лекарств и голода – больничная пища не питала детский организм. В ней не было всего того, что необходимо ребёнку. Мясо, которое там давали, мог прожевать лишь голодный бродяга с волчьими зубами, но никак не восьмимесячный ребёнок. Через два дня кормления крутым бульоном с протёртым мясом мой сын ожил, открыл глаза, улыбнулся. Никакой дизентерии у него не было и в помине. Просто ребёнку не хватало нормальной калорийной пищи. В свои восемь месяцев он съедал по большой тарелке супа и просил ещё. Он так изголодался в больнице, что готов был есть каждую минуту. Целый месяц он ел и ел ничего больше. Верхний слой кожи сошёл с него, как с ящерицы. Разгром

Сейчас, вспоминая события тех дней, я хорошо понимаю, почему моему сыну в больнице становилось всё хуже и хуже. Могу предположить, что за лекарства вводили ему. И если бы я не убежала, не унесла сына из этой «больнички», он умер бы уже тогда – в самом начале своей жизни. Но раз этого не произошло, моему мальчику уготовили ещё более страшную казнь. Оба моих брата – один в армии во время службы на аэродроме, где самолёты заправлялись техническим спиртом, второй – во времена студенчества, были приобщены с помощью «друзей» к алкоголю. Выглядело всё так, как будто слабые люди сами себя споили. Сейчас я вижу, как работают технологии (именно технологии) спаивания мужчин – фактически, идёт уничтожение мужского населения. Вот такие же технологии были применены в те давние времена к моим братьям. Младший брат Александр погиб в тысяча девятьсот девяносто четвёртом году. Средний брат Николай погиб при странных обстоятельствах через два года после смерти отца – в две тысячи одиннадцатом году. К тому времени он уже остался один. Его бросила на произвол судьбы даже родная дочь. Сына моего посадили на иглу с помощью тех же технологий. Случилось это сразу же после защиты моей диссертации. Я ведь тоже тридцать лет отработала на оборону страны. В дом, где мы жили с сыном, явился всем известный стукач-чекист. Пришёл, якобы, поздравить меня с успешной

защитой. Уходя, демонстративно оглядел дверь. На следующий день дверь нашу вышибли вместе с косяками. Нас ограбили. Сына вскоре посадили на иглу. Было ему в ту пору девятнадцать лет. Доверчивый, открытый, любящий весь мир мальчик. И это несмотря на то, что и в школе, и во дворе всегда находился некто, желающий сделать из моего сына изгоя. Сейчас уже понятно, что сын всю его короткую жизнь нёс бремя того гнёта, который уничтожал нашу семью. Но в то время даже я не понимала этого. Никто из семьи не понимал происходящего. В последние годы, когда уже мы с отцом остались в живых лишь вдвоём, сталинисты-чекисты, сбившись в стаю – общественную организацию, носящую имя звезды, получили удостоверения, а с ними, видимо, дополнительные полномочия. Началась открытая травля. Например, ко мне регулярно подходили мелкие стукачи (шестёрки) и намекали, что пора де мне уже отправиться туда, куда ушла Цветаева. «Не дождётесь!»- говорила я про себя. Но эти мастера заплечных дел – ещё и мастера инсценировок. Не хочешь – поможем! Их методы и практика в применении к беззащитным людям – старикам, женщинам, детям – фактически, повторяли действия Пиночета. Так в две тысячи девятом году, сидя в холодном доме после похорон отца, спустя почти семьдесят лет после окончания войны, я осознала, что, ещё не родившись, уже получила клеймо – «враг народа». Мои братья и мой сын – тоже!

Машина смерти (робот, молох), созданная почти век назад железной рукой, продолжала перемалывать ни в чём не повинных и даже не осознающих происходящего людей – народ своей страны! *** Я сидел оглушённый рассказом этой пожилой женщины. Не мог в буквальном смысле произнести ни слова! Да и что можно сказать после всего услышанного! Разве что – берегите себя! На прощанье, женщина, которая так и не назвала своего имени, прочла стихотворение: Мама Ты спросишь, моя родная, Кто жив от ветвей семьи? Но то, что сегодня знаю, То знают и соловьи. Земные сдвигались плиты, Кипела стена огня. Иудами все убиты. И только твои молитвы От смерти спасли меня. Крадутся, шурша упрямо, Секунды, минуты, час. Мне так не хватает, мама, Твоих поднебесных глаз.

Моя попутчица вышла на неприметной станции. Вдали синела цепь гор, у подножия которых раскинулось маленькое село.

***

Адам или Звезда Полынь (Короткая повесть) ************************* 1. Начало Низкое зимнее солнце, рубиновое – на непогоду, из-за угла упало на крышу неказистой пятиэтажки. Над нею вспыхнули девять свечей. Это были вентиляционные колодцы, выстроенные в ряд над поверхностью крыши. Но их грани зажглись от вечерних лучей и пылали яростным огнём. Так и сиял этот дом, похожий на алтарь, а солнце, словно остановилось в раздумье и не хотело уходить. Его алый свет превратил воздух в огненное прозрачное тело, казалось – на улице тепло. На самом деле мороз крепчал - чувствовалось то ли кожей, то ли нервами, скоро ударит волна холодного фронта. Хотелось удержать алый жар какой-нибудь неведомой силой. Джанто не смог бы объяснить, откуда появилось такое странное желание, но мысленно попытался остановить время. О чем именно подумал, какие энергии включил его организм – это не было схвачено и осознано. Просто вдруг появилось чувство сдвига земных пластов или звёздных пространств – где-то в океанах космоса. Появилось и тут же исчезло. Прошёл час, другой, третий, а рубиновый огонь заката продолжал жить. Александр, по прозвищу Джанто, вышел на улицу, двинулся вдоль тротуара. Он пробирался в лабиринте одичавших, горевших пламенем улиц, словно дайвер, погружаясь всё дальше в их глубины. Казалось, время остановилось, или город каким-то чудом

переместился за полярный круг. Джанто шёл, сам не зная куда – что-то гнало его вперёд. Розовый асфальт, припорошенный вчерашним снегом, уплывал изпод ног, словно лента эскалатора. Джанто чувствовал, что устал, и только по этой ноющей усталости можно было определить – идёт он давно. Никто не встретился на пути, пустынные улицы попрежнему вмещали лишь объёмный огонь заката. Вдруг на пересечении проспекта имени поэта Мухачёва и Коммунарской возникло громоздкое здание высотою этажей в пять, по форме напоминающее какой-то цех, где вполне можно было ожидать скопления цистерн с опасным «Пропаном» либо чего-то худшего. А, возможно – новоизобретённого оборудования для кардинального излечения всех страждущих на планете. Фасад был украшен мозаикой. Прямо над входной дверью раскинулась райская роща, а на деревьях, похожих на пальмы, цвели розы. Тропинка между деревьями убегала вдаль, по ней шествовал Некто в белых одеждах с увесистым посохом в руках. За ходоком важно следовал черный Зверь – не то пантера, не то львица с осиной талией. Все деревья имели зеркальные стволы. И Странник в белых одеждах, и его Зверь, и розы на ветвях многократно отражались в каждом зеркале, искривляясь причудливо и разнообразно, не повторяясь, как бы дополняя друг друга и создавая впечатление множественности и единства одновременно. Джанто остановился и принялся разглядывать картину, удивляясь тому, что никогда раньше не

замечал ни этого нелепого заведения, ни загадочного мозаичного изображения. Потом, не раздумывая, шагнул на ступени, ведущие к входу. За тяжёлой бронзовой дверью вместо ожидаемого оборудования открылся взгляду необъятный пустынный зеркальный зал. Джанто двинулся вглубь помещения, его шаги гудели эхом где-то в недосягаемых высях невидимых переходов и перекрытий. Чем дальше шёл, тем больше казалось, что стены сдвигались навстречу друг другу и явственно становились похожими на кривые зеркала. Многочисленные отражения, причудливо искривляясь, постепенно сближались, как бы желая соединиться. Туманное больное чувство овладело Джанто – не то страх неведомого, не то боязнь измениться или исчезнуть. Казалось, некий огромный пылесос затягивал пространство и Джанто в зловеще гудящую трубу, хотя звуки давно исчезли, вокруг стояла хрустальная мёртвая тишина. Хотелось остановиться, вернуться обратно, но сознание уже вычислило – пути назад нет, точка возврата пройдена. Когда и как это совершилось, Джанто не заметил. Он неотвратимо уходил внутрь коридора, образованного кривыми зеркалами, чувствуя кожей, как нечто упругое, исторгающее искры, проходит сквозь тело, то ли растворяя, то ли воссоздавая его заново. Вспомнилась бабушкина приговорка – чему быть, того не миновать. Бабушка воспитала Джанто, но уже три года, как её не стало. Она была единственным родным человеком, родители Джанто погибли во время альпинистского похода в горах Алтая.

Коридор постепенно закручивался в спираль, похожую на штопор. Джанто каким-то пятьдесят пятым чутьём понимал – этот зеркальный штопор – инструмент, меняющий пространство и время. Всё медленно сжималось в точку.

-Мне конец! – подумал он и вдруг обнаружил себя на пересечении улиц, удивительно похожем на перекрёсток Советской и героя войны Гилёва. Этот перекрёсток должен был находиться по другую сторону загадочного дома, в который Джанто вошёл несколько минут назад. Но улицы, обычно многолюдные, забитые автомобилями, были так же пусты, как и весь город, пройденный Джанто. Единственная деталь отличала их - здесь уже всё было окрашено в серые тона пасмурного зимнего дня. Рубиновый жар заката исчез. Ледяной ветер налетал порывами, словно океанский прибой. Джанто оглянулся по сторонам и замер. На тротуарах, слева и справа на проезжей части, под деревьями, везде, куда доставал глаз, видны были россыпи бумажных купюр – российские пятисотки, тысячные бумажки, доллары и евро. Казалось, на улицу выброшены многолетние запасы какого-то банка – инвестора гигантских проектов. Может быть, так оно и было. Джанто схватил пластиковый мешок, гонимый ветром, и стал набивать его купюрами. Он не думал о том, куда пойдёт с этим богатством в пустынном городе. Руки сами собой делали своё дело. Инстинкт – Великий Слепой – отдавал команды Джанто. Только когда последняя пачка долларов выпала из мешка, не умещаясь в нём, только тогда Джанто остановился и отдышался. Попробовал поднять груз, но мешок выскальзывал

из рук – не за что было уцепиться. Джанто стал прессовать купюры, стараясь не повредить пластик. Ему удалось высвободить верхнюю часть мешка и ухватиться за угол. Но тут вдруг пришла мысль, что идти некуда. Сознание не соглашалось с такой несуразностью - в руках мешок долларов, а идти некуда. Да, вроде, и незачем.

-Нет, врёшь! – воскликнул Джанто. – С деньгами я не расстанусь ни под каким видом. Деньги есть деньги. Снова ухватил угол мешка, взвалил груз на плечо и потащил свою добычу вдоль улицы, намереваясь вернуться домой. Он знал город, как свои пять пальцев, но сейчас почему-то не смог определить, в какую сторону нужно двигаться. Потоптался на месте и решил, что Советская выведет его к вокзалу, как это было раньше, а там уже можно будет сориентироваться. Он шёл, внимательно рассматривая окрестности, и не узнавал своего города. Советская закончилась, таблички на домах говорили о том, что Джанто попал в начало улицы Первой Галактической Встречи. О такой улице никогда не слышал - да и кому пришло бы в голову придумывать этакое длинное и непонятное название. Но всё-таки решил свернуть налево, как ему казалось, в сторону своего района. Мешок не давал идти быстрым ходом, сползал с плеча. Джанто останавливался, снова уплотнял купюры. Впереди, из-за домов, блеснула льдистая река – значит, направление было выбрано верно. Теперь уже рукой подать, скоро он донесёт свой груз. Уверенность в

том, что всё сложится хорошо, росла с каждым шагом. Улицы, неузнаваемые, всё же как-то подсказывали путь, вели Джанто словно меридианы или параллели на глобусе. И вот, наконец, он на месте. Уже не обращая внимания на то, что дом выглядит странно и незнакомо, вошёл в подъезд и направился к двери своей квартиры. Дверь оказалась открытой.

-Да, всё это плохо подействовало на голову – надо же, оставил дверь незакрытой, - упрекнул себя Джанто. Он сбросил мешок в угол и облегчённо вздохнул - не зря тащил через весь город. Теперь жизнь его изменится. Он приготовил кофе, выпил чашку, чуть ли не залпом – так хотелось пить, свалился в кресло и прислушался к себе. Организм гудел и вибрировал от усталости. Джанто закрыл глаза и не заметил, как отключился. Во сне видел россыпи денег, и неземная детская радость поднимала его в облака. Но и оттуда наблюдал он с улыбкой, как цветные купюры блестят на солнце подобно горе самоцветов из любимого когда-то мультика.

2. Олигарх Проснувшись, сразу бросил взгляд в угол. Мешок с купюрами стоял на месте. Джанто улыбнулся и двинулся на кухню. Вчерашний поход через весь город давал о себе знать - горячий кофе снимет головную боль. Но вот что делать дальше? Город пуст, всё брошено - и дома, и магазины, не ходит транспорт. Странно, что всё ещё есть

электричество и отопление. Видимо, ГЭС и отопительные системы работают в автоматическом режиме. Но ведь так не может продолжаться вечно. Что будет, если агрегаты встанут? И тут Джанто осенило. Вчера в горячке даже не подумал об этом. На улицах повсюду брошены автомобили, и если в каждом из них есть хоть сколько-нибудь горючего, Джанто сможет кататься по городу, а не бродить пешком. Бензин пригодится и тогда, когда выйдут из строя электрические сети. Поспешил на улицу. Рядом с домом на асфальтовом пятачке стояли, притулившись к парапету, пять автомобилей. Джанто выбрал белую машину, похожую на «Газель» - она не самая комфортная, но вместительнее всех. Выбор был не случаен – Джанто собирался повторить сбор купюр, но теперь уже с помощью техники. Заглянул в бак, бензином не пахло. Сунул палку внутрь, стряхнул на ладонь капли жидкости и понял – это вода. Разочарованно хмыкнул – странно, хозяин залил воду в бак. Плохой хозяин? Не любит своё авто? Заглянул в баки других машин, но везде была одна и та же картина – вместо бензина чистая вода. Джанто задумался – логично было предположить, что вода – не случайность. Он попробовал включить мотор «Газели» и, о чудо – машина тронулась с места. Автомобили с водным горючим – да, фантастика, но ведь Джанто мчался вдоль улицы, и происходило это в реальности. Продвигался знакомым уже путём и думал – не мешало бы выяснить, что произошло. Откуда взялись эти удивительные автомобили, почему город пуст, а Джанто жив-здоров в единственном числе.

Решил пока заняться делом, оставив всё таинственное на потом – нужно было собрать как можно больше купюр и доставить их домой. И вот он снова на перекрёстке Советской и Гилёва. Картина со вчерашнего дня ничуть не изменилась – всё те же сугробы из дензнаков, тот же ледяной ветер и кроме его унылого пения – ни звука. Джанто собирал доллары и евро в мешки, которые нашёл под задним сидением «Газели», набивал купюры плотно и ставил мешки в кучку, привалив друг к другу. Когда мешки закончились, прошёлся вдоль улицы в поисках какой-нибудь тары. В проёме между двумя зданиями увидел большой зелёный пластиковый ящик – контейнер под мусор. Вытряхнул из него какие-то обрывки, вернулся к машине и набил ящик деньгами так же плотно, как и мешки. День клонился к вечеру. Джанто уселся за руль и тронулся в обратный путь. Мешки с деньгами таскал в квартиру так, как если бы это была картошка – никаких особенных чувств, только желание быстрее сделать работу. Комната уже наполовину была забита ценным грузом. Джанто, сидя в кресле, любовался результатом своих трудов. Радости, распиравшей ещё вчера душу, сегодня уже не было. Накануне всё происходящее воспринималось как сказка, сегодня Джанто думал лишь о том, как ему повезло. Нужно только выяснить, где люди? А впрочем, зачем торопиться? Пока неплохо и так, а люди, они где-то рядом. В этом был уверен – не могут люди исчезнуть бесследно. Может быть, завтра он проснётся и окажется уже в привычном мире, где тесно, неуютно, но зато жизнь кипит и бурлит, как варево в

перегретом котле. Проснётся олигархом. В пустынном мире, может быть с непривычки, куда-то ушло ощущение жизни – казалось, что всё вокруг существует временно, и сам Джанто тоже эфемерен – вот-вот произойдёт некая трансформация, и он вернётся к своему прежнему состоянию. Несколько раз просыпался, засыпал снова, видел цветные сны, но тут же их забывал. Утром, едва проглотив завтрак, бросился к машине, прихватив на ходу ведро с водой, чтобы залить в бак. Так прошло несколько дней. Джанто собрал почти все купюры, комната в его доме стала похожа на склад готовой продукции в монетном дворе, где день и ночь работал печатный станок. На улицах Советской и Гилёва остались лежать по обочинам проезжей части только российские сиреневые пятисотки и зелёные тысячные. Джанто не стал их собирать, мудро решив, что валюты ему теперь хватит с избытком на всю оставшуюся жизнь. Тем более, что и пятисотки, и тысячные чем-то неуловимо отличались от привычных глазу купюр, и это не понравилось Джанто. Неделю после денежной интервенции просто отсыпался, ел, пил, отдыхал и любовался своим банковским богатством, время от времени держа в руках толстые пачки долларов и евро. Иногда, выглянув в окно, Джанто как-то неосознанно вдруг начинал тосковать – улицы по-прежнему были пустынны, заснежены и мутно унылы. Не хотелось попадать в их равнодушные лабиринты, словно гдето там, прячась за бетонными громадами, бродил свирепый Минотавр. Наконец, Джанто надоело

сидеть дома. Он отдохнул, и жажда исследователя победила привязанность к неожиданно добытым ценностям – пришло время изучить город.

3. Странник Для путешествий по улицам Джанто выбрал сиреневый ВМW. Теперь решил внимательно рассмотреть всё, что будет попадаться на пути, но для начала отправился в подъезд соседнего дома. Все девять этажей пустовали. В некоторых квартирах двери были открыты, как и в жилище Джанто, в других закрыты, но ни звука не доносилось ниоткуда – полное безлюдье. Ни собаки, ни кошки, ни крысы на худой конец – ни одной живой души. Заброшенностью и каким-то ужасом веяло отовсюду. Поёжившись, Джанто двинулся обратно, проехал вдоль улицы, обследовал ещё с десяток домов, но с тем же результатом. Ощущение внутреннего неуюта и даже страха нарастало. Джанто вдруг понял, что в городе он, скорее всего, один. Останавливался на каждой улице, осматривал дома, подъезды, дворы – тщетно! Наконец, решил зайти в первый попавшийся магазин, набрать продуктов и вернуться домой. Так и сделал – наполнил корзину любимыми продуктами: кофе, чёрный хлеб, масло и сыр в вакуумных упаковках, взял пару рыбных и мясных консервов. Поставил корзину в багажник и вернулся домой. Поймал себя на мысли, что мог бы битком набить машину продуктами, но при этом выглядел бы полным идиотом в собственных глазах.

Сидя в кресле после ужина, как-то безысходно думал, что же предпринять дальше. Ощущение тупика нарастало. Хотелось домой, хотя он был дома. Этот колючий парадокс не давал покоя, и мысли всё время возвращались на круги своя. Джанто спотыкался об одни и те же вопросы - где находится, что произошло с миром, как вернуться назад? Решил, что завтра будет искать ответа на эти вопросы в зданиях, где располагалась когда-то власть. Может быть, там найдёт какие-нибудь документы, информацию в компьютерах или что-то подобное. Не могло же исчезновение людей произойти без причин, без воздействия каких-то сил. Впервые за многие дни вспомнил о своём компьютере, который смирно стоял в маленькой комнате на его рабочем столе – вот что значит гипноз денежных знаков! Всё выбило из головы, кроме желания завладеть купюрами. Джанто включил кнопку «сеть» на коллекторе, присмотрелся к оборудованию и подумал, что компьютер, наверное, чужой. Это ещё больше расстроило его. Попробовал войти в систему без пароля, просто нажав на клавишу входа. Появилась заставка рабочего стола, но картинка была не той, которую выбирал для своего компьютера – значит, аппарат всё-таки чужой. Но главное, Джанто теперь сможет что-то узнать, если мировая сеть продолжает работать.

-Господи, благослови! – вспомнил присказку своей любимой бабушки Александры и нажал команду соединения. Интернет работал. Появилась шальная мысль – а вдруг, всё-таки, где-то остались люди? Даты на всех новостных каналах были одинаковы, и они

поразили Джанто - 11 сентября 2029 года. Он сразу навёл мышку на календарь, значок которого светился в правом нижнем углу пусковой строки. На календаре стояла дата - 15 ноября 2029 года. Значит, Джанто находился сейчас именно в этой временной точке – в середине ноября 29-го года. Бросился к своему драгоценному грузу – к мешкам с валютой – не догадался сразу посмотреть даты выпуска купюр. Но снова был удивлён – даты на деньгах говорили о том, что изготовлены они в промежутке между 2000 и 2010 годами. Может быть, эти устаревшие купюры предназначены для замены? Поэтому даты и не привлекли его внимания – они были привычны для глаза Джанто. Он вернулся к компьютеру. Обновление новостей закончилось три месяца назад. А потом… Что случилось потом? Куда исчезли люди? Джанто стал просматривать архивы новостных каналов и на сайте газеты Солнце.ру обнаружил сообщение, датированное 5 мая 2029 года, где говорилось следующее: «О докладе Академии наук США еще никто не знал, когда о 2029 годе уже нехорошо отозвался Джеральд Силенте - американский Нострадамус, как его тут называют. Загадочный прорицатель, чьи прогнозы сбываются. Он предрек, что некие силы в США выведут на околоземную орбиту аннигилятор живой фауны с символическим именем «Звезда Полынь», имеющим планетарную мощность. В результате испытаний этого аппарата произойдёт аннигиляция части живых белковых организмов, обитающих на Земле. Остаться в живых по расчётам проектантов должен тот самый «золотой миллиард», о котором

речь идёт уже в течение полувека. В итоге США потеряют статус великой державы (см. «Американский Нострадамус: « В США будет революция»). Страшно представить, что произойдёт после применения аннигилятора, но если будут иметь место отклонения от расчётных величин, может быть уничтожено всё человечество. Ошибка в научных расчётах – обычное дело, стоит только вспомнить испытание сто мегатонной водородной бомбы в 1961 году. Тогда гигантский шар раскаленной плазмы бушевал над Землей вместо расчётных пяти минут два с лишним часа. Мир стоял на пороге гибели». Джанто сидел перед монитором, смотрел на мерцающий экран и осмысливал прочитанную информацию.

4. Летучий Голландец Космоса Из сообщения следовало – предсказание Джеральда Силенте сбылось в его худшем варианте. Аннигилятор уничтожил человечество. Планета превратилась в Летучего Голландца, странствующего в просторах космоса. Даты произошедших событий говорили о том, что Джанто необъяснимым образом из 2010 попал в 2029 год. Осознав себя пришельцем из прошлого, в который раз ощутил всё тот же страх и колючий неуют. Его положение не оставляло надежд на возвращение домой, то есть назад, в то время, где кое-как – мутно и безнадёжно тащилась изо дня в день его прежняя жизнь – институт, учёба, экзамены, нищета и никакого просвета впереди, лишь безработица. Во-

первых, Джанто не понимал, как лишился целых девятнадцати лет жизни, и почему всё это произошло с ним. Во-вторых, не знал, как вернуться обратно. Неужели ему придётся всю оставшуюся жизнь провести в пустынном мире, где нет ни одного человека и, вообще – ни одного живого существа, кроме него самого? Единственное, что можно предпринять – это попробовать пройти коридором кривых зеркал в обратном направлении, как это легко проделывали герои голливудских фильмов, путешествующие во времени. Но как быть ему, реально оказавшемуся в будущем, ведь сквозного хода в здании с мозаикой не существует. Это Джанто выяснил сразу, как только попал на перекрёсток, заваленный купюрами. Когда оглянулся назад, на величественное мрачное здание, то обнаружил, что стена, через которую только что выпал на перекрёсток, являет собой гранитное целое. Но тогда задумываться над этой странностью было некогда – деньги притянули его внимание. Деньги… Даже если вдруг отыщется обратный ход в этом проклятом коридоре, как тогда поступить с деньгами? Унести в руках такой груз невозможно. Возвращаться с пустыми карманами Джанто не планировал, такая мысль казалась отвратительно крамольной, не совместимой с будущим – с его будущим. Или прошлым? Расстаться с лучезарным ощущением, что ты олигарх? Всё, что угодно, только не это – так думал Джанто, глядя на экран. Но издалека, откуда-то издалека, словно тайный прибой, уже накатывало другое – деньги ничего не значат,

если нет людей. Если мир пуст, он и так принадлежит Джанто. Магазины ломятся от продуктов, которые могут храниться годами. Любая одежда, техника, автомобили – всё в его полном распоряжении. Он олигарх, но деньги не нужны. Здесь, в пустынном мире, они – просто куча цветных красивых бумажек, визиток из прошлого. Можно жить спокойно и счастливо, не обременяя себя никакими заботами – никто не помешает ему. Зачем нужны деньги в том времени, откуда он прибыл? Только затем, чтобы ни от кого не зависеть. Так стоит ли бояться этого мира, где Джанто сам себе хозяин? И не просто хозяин – Владелец Всего Мира. Ну, может быть, насчёт всего мира это преувеличение – ведь Джанто не умел управлять самолётом. Значит, перебраться на другой континент не получится. Но его город, лежащий в центре необъятной Евразии, весьма выгодная точка. Отсюда он сможет делать вылазки на автомобиле в Европу, сможет вернуться назад, в случае надобности. В юговосточном направлении проходит автодорога в Китай, из которого можно добраться в Индию. Джанто представлял себе все эти путешествия, и голова шла крУгом – весь мир, действительно, принадлежал ему. Поэтому мысль о том, стоит ли искать дорогу, в ту нищую жизнь, которая ожидала бы его при потере денег с возвратом в прошлое, эту мысль Джанто уже не старался прогнать. Уснул поздно, рисуя себе картины древнеиндийских храмов, опутанные лианами секвойи, пальмы с огромными кружевными листьями и синий необъятный океан.

5. Адам или Робинзон Проснулся и сразу вспомнил последний предутренний сон, в котором Джанто искал свой дом, и никак не мог найти. И вдруг, как бы без связи с ночным кошмаром, понял, что пустынный мир не сможет долго оставаться таким, как сейчас. Придёт весна, начнётся рост трав, деревьев. Два-три года – и город уже нельзя будет узнать. Деревья пробьют асфальт, захватят пространство почвы и воздуха. А через несколько лет над верхушками леса видны будут только верхние этажи зданий. Всё рукотворное одичает и станет разрушаться. Дороги тоже зарастут лесом, в бетонных полосах народятся трещины, так что о владении миром уже не будет и речи. Джанто читал где-то, что природе нужно всего пятьдесят лет, чтобы скрыть следы пребывания человека. Пройдёт совсем не долгое время, и на месте городов воцарится зелёный мир – огромные асфальтовые раны затянутся живой тканью листвы. И снова с какой-то больной тревогой Джанто представил себе Землю в виде бесконечных непроходимых джунглей и себя, заброшенного в дебри этих равнодушных лесных пространств. Кожей почувствовал, как природа, живая и жадная до жизни, сжимает кольцо вокруг единственного своего врага. Он не сомневался, что природа и человек – враги. Планета одна, а желающих жить много. Хотя сейчас, когда остался один, он, возможно, и не представляет опасности для планеты. Тут вдруг некстати вспомнился Адам – он ведь тоже сначала был один. А потом пошло, поехало! И вот результат, которого добились

потомки Адама – Джанто, как и его прародитель, снова один на всей планете. Взгляд на мешки, набитые валютой, вернул его к действительности. Да, похоже, у него только два варианта – искать выход в прошлое вместе с добытым богатством, а если не удастся прихватить деньги с собой, тогда… учиться жить в безлюдном мире. Джанто задумался – мысленно перебирая возможности, как ухитриться забрать валюту при обратном движении через зеркальный коридор. Но сначала… сначала нужно найти вход в «Портал прошлого» . Джанто почему-то не сомневался, что он существует. Пришла мысль создать себе банковскую карту в сто миллиардов евро, и пройти через «портал» с этой картой. Но будет ли она работать там, в 2010 году? А что если отправить из автомата на свой счёт банковский перевод, установив дату получения, например, на январь 2011 года. Но сделать это надо через швейцарский банк, чтобы не удивлять своих сограждан лишний раз – конечно, если удастся найти реквизиты для отправки перевода в Швейцарию. Джанто решил обдумать всё это вечером, а сейчас не плохо было бы всё-таки поискать вход в «портал». Он летел на своём сиреневом ВМW, почти приподнимаясь над асфальтом – так не терпелось обследовать здание-портал с загадочной мозаикой, которое выбросило его в этот не то райский, не то адский мир. Джанто несколько раз обошёл по периметру громоздкое, длинное здание, заглядывал в каждое углубление, то ли реально существовавшее, то ли мерещившееся ему, но никакого входа не

обнаружил. Дверь, через которую попал в зеркальный коридор, на этот раз была безнадёжно закрыта – казалось, это не дверь, а просто муляж.

-Вот и всё! – сказал Джанто. – Нет никаких вариантов. Я – Робинзон. Осталось только найти Пятницу. Поднял глаза на мозаику, которая так удивила его в начале пути. И, наконец, понял, что изображено на этой фантасмагорической картине. По дороге между деревьев, многократно отражённый их зеркальными стволами, шагал Адам – родоначальник человечества, единственный и одновременно множественный. Адам, от которого произошло когда-то всё человечество. Вот только, что за Зверь шёл следом за Адамом – это пока не ясно. Зверь, похожий и на пантеру, и на льва, и на огромное насекомое. Адам – человек, и Адам – животное, подумалось Джанто. Возможно, мысль эта была не так уж и далека от истины. Осталось додумать, почему на деревьях, похожих на пальмы, цвели розы. Если это другой, новый Адам, и сопровождает его невиданный Зверь, то и мир вокруг Адама должен быть иным, невиданным. Джанто решил, что картина изображает начало Новой Цивилизации, в которой Адамом вполне мог стать он сам. Однако мысль эта не обрадовала – от неё веяло ужасом одиночества, бродяжьим духом пустынных пространств, запахом смерти, хотя Адам должен быть родоначальником жизни. Даже Ева произошла от Адама. Но Джанто понимал, что Библия – иносказание. Вот сейчас он, новый Адам, хотел бы видеть рядом подругу – пусть это будет

Ева. Он может мечтать об этом останется таким, как есть.

годами, но мир

Джанто вспомнил, что читал не однажды о непорочном зачатии, которое было одним из способов размножения у неких ящериц, удавов, муравьёв и акул. Партеногенез – так называлось в науке это удивительное явление. В сообществах таких созданий по какой-то причине оставались только самки, которые размножались однополым путём. При партеногенезе половые клетки самок развивались во взрослый организм без оплодотворения. В одной из научных статей говорилось, что впервые однополое размножение у рыб было зарегистрировано в 2001 году. Детеныш появился у акулы, обитавшей в аквариуме Бель-Айл в Детройте, и умер через три дня. Этот единичный случай не доказывал, что партеногенез распространен среди акул и имеет какое-то эволюционное значение. Авторы статьи решили провести эксперимент с икринками самки бамбуковой акулы, которая никогда не встречалась с самцами. В инкубаторе из семи икринок, которые еще называют акульими яйцами, развились два здоровых детеныша. Ученые наблюдали за ними в течение пяти лет и не заметили никаких отклонений. Авторы сообщали, что в общей сложности среди позвоночных животных партеногенез существует примерно у семидесяти видов. И, несмотря на то, что половое размножение является эволюционно более продвинутым, чем партеногенез, многие виды успешно используют только его или же чередуют оба способа. Когда-то Джанто прочитал публикацию, авторы которой

показали, что один из видов двуполых муравьев, полностью перешёл на однополое размножение. Джанто криво улыбнулся, представив себя в роли самки человекоакулы, выбрасывающей в океан целый рой крошечных человечков. Одновременно подумал, что одиночество не доведёт до добра – вот уже мысли-мутанты заполнили его голову, а то ли ещё будет! Он сам скоро превратится в мутанта и, в самом деле, нырнёт в океан. Ну, не в океан, так в реку. Джанто ещё раз осмотрел злополучное здание, зловещую картину на фасаде, и отправился домой. В пути думал о том, стоит ли искать координаты швейцарских банков, отправлять многомиллиардный перевод самому себе в 2011 год, ведь, похоже, он здесь всерьёз и надолго – то есть, навсегда. От мрачных мыслей улицы, бежавшие навстречу его автомобилю, казались кругАми Ада, а он сам – пленником Сатаны. Разве мог тот, кого называют Богом, сделать Землю космическим Летучим Голландцем с единственным даже не капитаном, но обычным матросом на борту. Да и какой он матрос, скорее пассажир, ни сном, ни духом не ведавший, куда летит потерявший управление корабль. Дома Джанто долго сидел неподвижно – ни одна светлая мысль, даже проблеск мысли, не освещали его сознание. Казалось, выйти из ступора уже невозможно. Жаль, что он не Адам и не может рассчитывать на продолжение рода. Он – Робинзон, который постепенно превратится в дикаря, и умрёт в

одиночестве среди равнодушного мира.

одичавшего

безмолвного и

Джанто ещё не раз возвращался на перекрёсток Советской и Гилёва, чтобы найти вход в Портал прошлого, исследовал неприступное здание со всех сторон, даже пробовал обнаружить подземный вход. Пытался ломом открыть дверь. Но…всё напрасно – прошлое было безвозвратно потеряно.

6. Доктор медицины С тех пор, как Джанто по замыслу каких-то неведомых сил, оказался единственным живым огрызком человечества на Земле, прошло двенадцать лет. За эти годы Джанто привык считать себя Хозяином Планеты. Он решил, что осмысленная правильная жизнь поможет остаться человеком. Но это была лишь задача – минимум. В идеале Джанто должен был освоить все массивы информации, которые имелись в сети, в ВУЗовских библиотеках, по одной единственной теме – медицине. Он поставил себе цель – стать Адамом не фигурально, не в переносном смысле, а вполне реально. Иначе…иначе его ждала судьба Робинзона, навеки затерянного в джунглях. Джанто знал, что в местном ВУЗе всегда была кафедра ЭКО, где занимались проблемой искусственного оплодотворения, знал, что там имелось оборудование для каких-то клеточных экспериментов, на основе которых специалисты защищали диссертации, получали учёные степени. За

те девятнадцать лет, через которые Джанто шагнул в будущее, кафедра, наверняка, сильно продвинулась в своих экспериментах. В прежней жизни он был студентом технического ВУЗа, изучал химию, хотя знал, что работы для химика в городе нет, если только удалось бы устроиться учителем в какуюнибудь захудалую школу. Теперь легко переключился с химии на медицину. *** Прошло несколько лет. Джанто прочитал и осмыслил все учебники и статьи в научных медицинских журналах, которые извлёк из библиотечных фондов. Месяцами сидел в сети, выискивая всё, что касалось искусственных методов создания зародыша. Изучил дневники и видеосъёмки экспериментаторов на кафедре – тех, кто работал над диссертациями. Особенно интересен был дневник докторанта Егора Сущего – в нём описывались методы сохранения генетического материала, методика искусственного оплодотворения яйцеклетки и выращивания зародыша в лабораторных условиях. Джанто решил начать своё научное исследование, благо, что запасов генетических материалов, которые хранились в криостатах на кафедре, было предостаточно. В этом ему повезло, но Джанто знал, если бы научной базы под рукой не оказалось, он перебрался бы в другой город – туда, где было всё необходимое. Долгое время отдал изучению теории и практики создания электронной капсулы для выращивания жизнеспособного плода из зародыша. Джанто исследовал историю вопроса, которая могла дать фору любой, самой изощрённой фантастике.

История языком научных статей рассказывала о том, что искусственная капсула для вынашивания плода, была создана уже к 2010 году. Исследователи работали в двух направлениях – выращивание капсулы из клеток эндометрия, взятых у женщин, и путём создания стерильных пластиковых контейнеров, заполненных амниотической (околоплодной) жидкостью. Деятельность контейнеров полностью управлялась электроникой. В статьях на эту тему, датированных 2010 годом, публиковались результаты работ учёных из Центра репродуктивной медицины и бесплодия Университета Корнелла в США и Института Юнтендо в Токио. Джанто читал и удивлялся тому, как мало он знал о своём времени, в котором собирался когда-то жить, потому что публикации тех лет, действительно, были фантастичны. Чего стоила, например, одна из журнальных статей с заголовком «Искусственная матка заменит женщин». Текст её был написан в популярном стиле, понятном любому читателю*: «Ученые создали прототипы искусственных маток из клеток, взятых у женщин. Эмбрионы успешно прикрепились к стенкам этих лабораторных маток и начали развиваться. Однако эксперимент пришлось прекратить через несколько дней, поскольку этого требует закон, регламентирующий оплодотворение in vitro (в пробирке). После этого учёные вырастили клеток на каркасе из биологически материалов. Каркас дублировал внутренней поверхности матки. Клетки

слои этих нестойких очертания вросли в

материал, и он растворился. Затем в полученную ткань добавлялись питательные вещества и гормоны, такие как эстрогены. Затем они брали эмбрионы, полученные в пробирках, и помещали их в лабораторно смоделированную ткань. Зародыши сами прикреплялись к стенкам маток и начинали жить в них. Через шесть дней эксперименты были остановлены. Однако сейчас планируется продолжить исследование и позволить эмбрионам расти в искусственных матках в течение 14 дней. Это максимальный срок, допустимый законом, регламентирующим оплодотворение в пробирке. "Мы увидим тогда, срастутся ли эмбрионы со стенками искусственных маток, прорастут ли вены, дифференцируются ли их клетки в зачатки органов и разовьется ли примитивная плацента". Другой подход был предложен в университете Юнтендо в Токио. Там была создана прямоугольная искусственная утроба из акрила и наполнена тёплыми околоплодными водами. Плод погружают в этот резервуар на третьей неделе беременности. Кровь плода очищается аппаратом для диализа, соединенным с пуповиной. Таким образом, удавалось сохранять в жизнеспособном и растущем состоянии плоды коз в течение 10 дней. "В сущности, исследование движется к одной цели, но с противоположных сторон, - говорит британский эксперт по бесплодию доктор Саймон. Использование искусственной утробы поможет женщинам, страдающим заболеваниями матки,

которые не в состоянии сами выносить ребенка. Мать, не желающая рисковать, испытывать боль и прочие неудобства, связанные с беременностью, терять работу (из-за хорошей заработной платы, высокой должности и т. п.), также сможет воспользоваться таким изобретением – поместить свой эмбрион в искусственную утробу, а спустя 9 месяцев получить новорожденного. Разве это не выход для женщин, которые очень хотят иметь ребёнка, но не могут доносить его? Или же это воплощение кошмара из книги Олдоса Хаксли “Прекрасный новый мир”? Джанто нашёл в сети упомянутую в статье книгу англичанина Хаксли. Правда, называлась она немного иначе – « О, дивный новый мир». Это была антиутопия, написанная в 1932 году, но Джанто поразился провидческому дару автора. В книге описывались технологии производства людей с заданными качествами из искусственно оплодотворённых яйцеклеток – технологии, поставленные на поток, когда на конвейерных линиях в разных биохимических условиях выращивались люди-рабы. Интеллект их представлял собой иерархию, на нижних ступенях которой находились кретиныэпсилоны, на верхних – альфа-технологи. Кретины выращивались путём ограничения подачи кислорода к мозгу зародыша. Другие касты – другими подобными методами. Множество промежуточных ступеней занимали бета, гамма, дельта и другие иерархические создания, которые выполняли

разнообразные обществе.

функции

в

стандартизированном

Кроме запрограммированных качеств интеллекта, шло воспитание всех групп методом выработки в раннем детстве условных рефлексов, требуемых на той или иной ступени. Для этого использовали старый верный способ профессора Павлова, в том числе и воздействие электрическим током, то есть дрессировка запретов. Общим для всех была установка на счастье в рамках иерархической принадлежности. Кретин-эпсилон был счастлив, что он – эпсилон. Инженер-альфа был уверен в величайшем счастье быть альфой и т.д. Это состояние дополнительно подкреплялось употреблением таблеток, улучшающих настроение и не вызывающих плохих последствий. Общение было выстроено так, что никто никогда не оставался в одиночестве. Общим для всех рефлексом, который формировался также в раннем детстве, было желание радостно уйти в умиральницу. Там в положенное время рабы без страданий под действием химикатов уходили в мир иной. Одним из главных рефлексов считался секс без ограничений – каждый должен был принадлежать всем. Хаксли описал полностью управляемый мир, наполненный счастливыми биороботами, которые всю жизнь до самого момента умирания оставались молодыми и работоспособными. Молодость клеток поддерживалась с помощью специальных препаратов, но только до экономически и

биологически выгодных пределов – не далее шестидесяти лет. Судя по состоянию технологий выращивания детей из пробирки, мир в 2029 году стоял на пороге реализации утопии Хаксли. Джанто начал понимать, почему произошло самоуничтожение человечества. Природа не могла допустить такого насилия над живыми существами. *** Джанто проследил по публикациям, как, и в каких направлениях, развивалась наука о «детях из пробирки». Оказалось, что к 2029 году были созданы и проверены на практике оба вида материнских капсул, в которых успешно выращивались и «были рождены» несколько детёнышей горилл. Аппараты, полностью готовые для «вынашивания» плода человека, пока не применялись, потому что Закон запрещал подобные эксперименты. Постепенно Джанто изучил устройство и систему управления тех материнских капсул, которые находились на кафедре ЭКО. Однажды вдруг осознал, что стал специалистом. И если бы на кафедре существовал учёный совет, Джанто смело мог бы претендовать на учёную степень доктора медицины. Оставалось лишь подтвердить свои знания и умения на практике. Джанто поймал себя на мысли, что сегодня 29 июля, ему исполнилось ровно тридцать три года – исчезнувшие 19 лет, через которые он невольно перепрыгнул, в счёт не шли. Эти годы не были им прожиты и на физическом возрасте никак не сказались. Итак, Джанто, доктор медицины, в возрасте Христа, начал свой финальный

эксперимент, к которому шёл долгих двенадцать лет. Он приступил к созданию зародыша и выращиванию его в электронной капсуле, имитирующей деятельность материнского органа, вынашивающего плод.

7. Создатель С этого дня Джанто почти перестал спать – он боялся любого, даже самого незначительного сбоя в режиме работы капсулы, поэтому дневал и ночевал у монитора, на который были выведены все параметры процесса. Вскакивал ночами при каждом звуковом или световом сигнале, выданном электроникой, при любом постороннем звуке, даже если он доносился с улицы. В дни непогоды Джанто совсем не смыкал глаз, боялся невидимых магнитных бурь, которые могли навредить комочку жизни, пульсировавшему в капсуле. Одно было хорошо – капсула имела автономный источник энергии, и работа всех жизнеобеспечивающих систем дополнительно страховалась запасными генераторами. На четвёртом месяце развития плода Джанто вдруг осознал себя не экспериментатором, а Создателем – он понял, что плод совершил первое движение. Да и почему же «плод» – это был ребёнок, созданный им. И не просто ребёнок – аналитический комплекс с самого начала задал программу набора хромосом – в капсуле находилась девочка. Она не являлась дочерью Джанто, потому что была создана из чужого генетического материала, и чувство, которое всколыхнуло душу, нельзя было назвать отцовским. Это была Любовь

Создателя, Любовь Адама к Еве, единственной и неповторимой – будущей прародительнице рода человеческого. *** После рождения Евы в работу были запущены ещё пять родовых капсул. Создатель торопился, он понимал, что времени в запасе немного. Джанто надеялся, что сможет справиться с детьми – вырастить их здоровыми, умными, дать им знания, необходимые для работы в лаборатории. Так родилась семья. Через сорок лет, к тому времени, когда на планете перестала работать энергосистема, а Джанто покинул этот мир навсегда, в бывшем городе обитала уже колония, состоящая из семидесяти человек. Жизнью колонии управляла мудрая и сильная женщина – это была Ева. *** *Примечание – в приведённой цитате использована обобщённая информация из реально существующей научной публикации «The Observer» (Великобритания).

Дух Темура (повесть) 11.09.1877 — 20.07.1926 Ф.Э. Дзержинский *** В потоки листопадного аллюра, В осенний запах чувственных гвоздик Железный Феликс бросил первый крик И разбудил кровавый Дух Темура. В бойницы Ада, страшен и неистов, Глядит змеиным взглядом мертвеца. Он мстит Руси за свет Души Пречистой, за силу и нежнейшие сердца. из книги «Бегущие в Будущее»

1. В последний путь Жарким летом 1926 года, когда небо уже выцвело от зноя, накинуло тончайшую кисею усталости, листва съёжилась и кое-где отливала желтизной, в это самое время Москва и вся страна провожали в последний путь великого борца с мировой контрреволюцией Феликса Дзержинского. Он же - ЯBцек, ЯBкуб, Переплётчик, ФраBнек, АстроноBм, ЮBзеф, ДомаBнский. Его друзья и соратники, которые смиренно несли тело Железного Феликса, и те, кто шли в скорбной прощальной процессии, не подозревали о том, ЧТО последует за этим

событием. Да и то, зачем было знать - все старались верить, что ничего более великого, нужного и вечного, чем бессмертная идея мировой революции, не существует на земле победившего пролетариата. И не только не существует, но не имеет права быть. Однажды возгоревшись из ленинской искры, пожар мировой революции будет пылать до тех пор, пока не останется ни одного порабощённого пролетария на планете - это знание сидело в умах плотно, словно золотая пуля, посланная из заговорённого в 17-м году броневика. «Пролетарии всех стран соединяйтесь! Кто был ничем, тот станет всем!» Железный Феликс был одним из тех, кто вечно стоял у костра мировой революции, лично питая его пламя не словами, но делами. Заголовки передовиц всех газет вещали об одном: «Феликс умер». Ответственные лица писали о том, что, «оставаясь бессменным председателем ВЧК - ОГПУ, Дзержинский в 1919 - 1923 возглавлял Наркомат внутренних дел, в 1921 - 1924 руководил Наркоматом путей сообщения и одновременно с этими обязанностями участвовал в многочисленных комиссиях и обществах: был членом президиума Общества по изучению проблем межпланетных сообщений, председателем комиссий ВЦИК по улучшению жизни детей и по улучшению жизни рабочих, являлся одним из создателей общества "Динамо" и одним из инициаторов создания Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев». Странное сочетание комитетов по изучению проблем межпланетных сообщений и общества политкаторжан никого не удивляло. Политика мыслилась глобальным умным инструментом, которому под силу проникнуть в тайны бытия и не

упустить при этом самые мельчайшие полезные для неё (политики) детали жизни пролетариата. Этот совершенный инструмент должен был создать громады промышленных сооружений и филигранно отточить личность каждого, кто имел счастье жить в это великое время. Общества политкаторжан были призваны как раз к последнему – воспитание народных масс на примере стойких борцов с царским режимом. Бывшие политкаторжане служили живым примером главного лозунга революции «Кто был ничем, тот станет всем». Они, а не какой-то там мифический Бог, несущий опиум освобождённому народу. Мировая революция вмещала в себя всё – и Вселенную с её звёздным небом, и отсутствие нравственного закона, о котором так любил рассуждать великий идеалист Иммануил Кант. Дзержинский скончался скоропостижно. Его смерть, как и любое событие, связанное с людьми такого масштаба, породила волну слухов и сплетен, мистических домыслов и легенд. Всеохватная агитация за материализм-коммунизм с помощью бойких частушечных бригад, разгром церквей, разоблачение опиумной сущности религии - ничто не помогало в такие моменты. Смерть Железного лидера всё равно воспринималась как Знак свыше. Страна содрогнулась, словно от удара молнии, заряд которой ветвисто разлапился в небесах и вонзил свои колючки в землю. Какая-то маята опустилась в народ. Какое-то лишнее движение, словно бег от стаи волков, от которых нельзя скрыться. Словно дикий ветер прошлась весть по городам и весям. Томный шепоток, тайные возгласы повисли над страной. В каждом малом закоулке угнездилось некое ожидание, может быть, грядущих

революционных перемен. Может быть, наоборот, какого-то уже бывшего уютного прошлого. Что-то тоскливое, что-то неизбежное висело паутиной над качающимися массами людей. Но Железный Феликс теперь был смирен и безучастен к суете. Он лежал с видом человека, отдавшего всё Великой Идее. Он не выглядел монументальным нетленным пророком – обычный гражданин. Да теперь уже и не гражданин, а просто некто, ещё недавно бывший живым. Рукоделицасмерть упокоила тело – казалось, над неутомимым революционером воздвигнут прозрачный саркофаг. Там, внутри, жильцу его хорошо и спокойно, словно в надёжном доме. Вот несут его куда-то, а куда – уже безразлично. Везде, везде теперь будет одинаково хорошо, вольно и торжественно. Солнце плавилось в безбрежной голубизне сплошным золотым нимбом, чирикали отяжелевшие от жары и жажды воробьи в пожухлых кронах декоративных кустарников. Сенной аромат висел над стрижеными газонами. В его густую струю вплетался тонкий цветочный оттенок разомлевших от зноя клумб. Яснее других были заметны ноты душистого табака и недавно открывшихся цветов бархоток. С далёких улиц доносились звуки моторов, на ближайших автомобильное движение было остановлено. Официальная скорбь невидимо, но осязаемо висела над городом. Казалось, день не имел ни начала, ни конца – время остановилось. В его вязкой и плотной неподвижной материи колонна скорбящих медленно двигалась в сторону Кремля, у стен которого навеки должно было упокоиться тело великого революционера, Железного Феликса.

Тело, которое в течение жизни, было приютом воинственного Духа. Никто во время последних почестей не вспоминал о том, что Железный Феликс имел стальной характер, был беспощаден к тем, кого считал врагами, отличался особой жестокостью в допросах, использовал любые методы — казни без суда и следствия, заложников, «красный террор» по классовому принципу, создание концлагерей, временную изоляцию или высылку инакомыслящих (мыслящих) за рубеж. Всё это делалось старательно и методично и служило наращиванию машины карательного аппарата. И машина эта странным образом уже сама принуждала всех, обслуживающих её части, работать на себя. Со временем многие понимали, что система, созданная Железным Феликсом – это робот, вернее Молох, требующий жертв и диктующий свои условия каждому, кто попал в поле действия его механизма. Хозяин Молоха постепенно стал рабом. Осознавал ли великий борец с контрреволюцией, что его машине всё равно, кого считать пищей? Может быть, и того, кто её создал. Многие боялись его змеиного не моргающего взгляда. Встретившись с его стальными зрачками, человек уходил, унося где-то глубоко в сознании ощущение столбняка или молниеносно впечатанного гипноза. Эта невидимая печать жгла, как реальное тавро, и мешала чувствовать себя живым. Соратники перед погребением говорили о пламенном сердце, холодной голове и чистых руках – это был любимый афоризм Железного Феликса, его

напутствие потомкам, идущим, след в след, за ним – с огнём, мечом и знаменем мировой революции. «… Не зная отдыха, не чураясь никакой чёрной работы, отважно борясь с трудностями и преодолевая их, отдавая все свои силы, всю свою энергию делу, которое ему доверила партия, - он сгорел на работе во имя интересов пролетариата, во имя победы коммунизма. Прощай, герой Октября! Прощай, верный сын партии! Прощай, строитель единства и мощи нашей партии!» - таковы были слова Сталина – дань соратнику по оружию.

2. Ванда Мальчик, сидя под цветущей липой, поддался полуденной дрёме. В последнее время он боялся спать. Его преследовали странные сны, от которых оставалось ощущение тревоги, почти ужаса. Но усталость убегания от сна всё-таки накрыла его, словно спеленала и придавила веки тяжёлой ладонью. Вот сейчас, сейчас мальчик встанет, стряхнёт с себя и усталость, и сон, побежит в дом – к маме. Но руки и ноги не слушаются его, веки не желают открываться… Через тончайшую завесу липового аромата он заметил сгущающееся светлое облачко. Приближаясь, облако приняло очертания девочки в кружевном платье. Он узнал её - это была сестра Ванда. Она улыбалась, кружилась в замысловатом танце, приглашая мальчика разделить с ней счастье лёгкого сияющего дня и свободного полёта. Он уже встал, уже хотел подать ей руку, но тут вспомнил… Он вспомнил, что Ванды нет. Ванда давно лежит на фамильном погосте под кустом молодой липы.

Случайная пуля, вылетевшая из ружья… Это он убил сестру. Он… Как это могло случиться, ведь мальчик так любил её. Но Ванда не сердится на брата. Она улыбается, ей хорошо там – в высоком ангельском необъятном небе. Только бы она не улетела, только бы не исчезла в этой хрустальной высоте.

-Ванда! – шепчет мальчик и просыпается. Солнце стоит в зените. Звенит янтарный воздух. Прозрачный ветер гуляет по двору поместья Дзержиново. Большой лохматый рыжий пёс, друг мальчика, лежит рядом, уронив ушастую голову на толстые лапы. Он тоже спит и видит свой собачий сон. Большая наглая серебристая бабочка опускается ему на кончик носа. Полкан вскакивает, щёлкает зубами и сбоку поглядывает на хозяина – мол, я не виноват.

- Я не виноват, - еле слышно бормочет мальчик. – Прости меня, Ванда. Липа разбрасывает невесомую пыльцу. Синева неба льдисто-прозрачна. Лето поёт свою многоголосую песнь, сочиняет зелёную цветочную мелодию – цикады перекликаются в травах. Множественные звуки, если прислушаться, образуют объёмную мелодию движения. Жизнь продолжается – она не может остановиться из-за того, что девочка в кружевном платье стала Ангелом.

-Ванда, - шепчет мальчик.

-Летим, летим, - поёт синица на вершине липы.

-Бежим, бежим, - шуршит ветер в золотой кроне. Ходит по двору кривоногая курицапеструшка, что-то выискивает в траве-мураве. Петух

дерёт горло, взлетает на забор и, подбоченясь, гордо озирает окрестности. За забором по тропинке пробегает толстая кошка. Вдали в объятиях холмов петляет слюдяной нитью река. Горизонт далёк и нереален.

-Ванда, - шепчет мальчик.

-Ванда, - откликается знойный полдень.

3. Зарендж Позади остались томительные каменные перевалы Гиссарского хребта, когда приходилось по нескольку дней под безжалостными лучами пылающего солнца одолевать крутые подъёмы и спуски. Не хватало воды, а пополнить бурдюки было негде. Камень, скудная растительность, цепляющаяся за скалы, сухие колючие кустарники на десятки километров вокруг. И только раз в несколько дней схороненные глубоко в скалах роднички с живой водой, наполнить ею ёмкости в дорогу – целое искусство. Позади переправа через Окуз (Амударью). Преодолеть её бешеное течение с воинским снаряжением – очень непростое дело. Только воины Тимура, жизнь которых – вечный поход, вечный бой – только они умели покорять реки, подобные Амударье. Умели сохранить на горных речных переправах и конницу с её тяжёлыми доспехами, и верблюдов, и хозяйственную утварь, без которой не обойтись в дальних военных походах. Позади остались и отроги древнего Гиндукуша, преодолеть которые было ничуть не легче, чем Гиссарский хребет, и вязкие горячие пески в пустынных областях, опоясывающих

Мазори Шериф. Никто не мостил дорог перед несметным войском, быстро передвигавшимся в любых условиях. Но и без дорог летучее войско Тимура уже стояло на границе древнего Сеистана. Тимур с возвышенности хорошо видел картины долгожданного привала – горели многочисленные костры, дымились объёмистые казаны с горячей пищей, видны были быстрые передвижения эмиров он-баши, юз-баши – десятников, сотников. Слышна отрывистая речь – эмиры отдавали приказы на завтра. Лагерь гудел, словно огромный улей. Звенело оружие – сабли, мечи, палаши, палицы, булавы – шла подготовка к будущему бою. Конница сверкала тяжёлыми щитами, слышалось ржание коней. Пехотинцылучники суетились, надевая кожаные доспехи. В отдалении из кибиток сотники доставали кольчуги. Тимур любил вот это странное состояние покоя накануне перед битвой. Любил слушать войско. Его пчелиный хозяйственный гул, перемежаемый металлическими звуками подготовительных боевых передвижений, словно вечная мелодия жизни, успокаивал мятежное сердце Великого Эмира. Ещё дальше – там, за границами военного лагеря, видны были пустынные подушковидные серовато-серебристые кустарники. В низинах – зеленели просторы пастбищ. Там бродили казавшиеся издалека крошечными белые и пёстрые овцы и козы. Вдоль берегов отливавшей белым серебром реки зеленели редкие заросли тамариска и саксаула. Кое-где возвышались свечами ефратские

тополя. Утки стаями взлетали над далёкими озёрами. Видны были дымы многих поселений, жёлто-зелёные посевы бобовых, коричневато- зелёные поля хлопчатника, розовые – цветущего мака, пышная зелень садов вдоль ручьёв. Во всём ощущался ритм давно и хорошо устроенной жизни, в которой есть место всему – любви и работе, детям и старикам. Плодородная густонаселённая горная долина Сеистана жила, не подозревая о том, что на границах её уже стоит многоглавая смерть. Уже стрелы её с беспощадными наконечниками заложены в колчаны. Жажда её достигла предела. Глаза устремлены на живую плоть. Уши хотят слышать гул войны. Уста хотят испытать вкус крови. Огонь кипит внутри железного войска – хищного монстра. Огонь, который готов лавиной выплеснуться на чужую землю. Тимур был зол. Он, Железный Эмир, не устающий и никогда не теряющий Духа, устал в бесконечном томительном южном походе. Не желая сознаваться себе в этом, приказал налить большой бокал любимого красного виноградного вина. Терпкий напиток придал ему сил. Сердце забилось в чётком ритме, прояснились мысли. Перед его внутренним взором возникла картина ближайшего будущего – Зарендж и Сеистан в развалинах и огне. Он видел эту картину так, словно переместился на несколько дней вперёд. Великий Дух Войны восстал в груди Тимура. Он почувствовал некое холодное дуновение – мурашки по спине. Если бы был зверем, то шерсть на его загривке встала бы дыбом в эту минуту. Энергия чужих жизней, улетающая в пространство смерти, всегда питала Тимура. Энергия

чужих жизней, энергия жертв, всегда питает убийц и толкает их на новые и новые злодеяния. Однажды убив, они не в силах остановиться. Не осознавая этого, Тимур накануне боя каждый раз ощущал волну Ужаса. Ужас, от которого бежал мороз по коже. Ужас, который гнал его вперёд - в бой. Каким бы ни был враг – сильным или слабым – он будет уничтожен. Только полный разгром, только смерть, проникшая в каждый уголок, в каждое живое тело – таким должен быть итог боя. Южная ночь с огромными близкими светилами опустилась на лагерь Тимура. Небо сияло, казалось, на расстоянии вытянутой руки – так прозрачен был ночной воздух, словно линза приближающий звёзды. Тонкий месяц взошёл на востоке и медленно поплыл над спокойным горностепным простором Сеистана. Из дальних пределов земли доносился вой шакалов и крики ночных птиц. Шакалы чуяли добычу - они уже знали, что завтра наступит пора их пиршеств. В скальных плитах шуршала ночная жизнь – змеи и скорпионы, пауки и ночные бабочки – все многочисленные пустынные, горные и степные создания, поглощённые привычной суетой, создавали вечно звучащий фон голос природы. В его шелестящий ритм вплеталась нота ветров, гуляющих вольно на высоте горного плато. Воины в затихшем лагере не слышали мелодии ночи – они привыкли особенно крепко спать в ночь перед боем. Кто-то спал, не расставаясь с оружием, кто-то в доспехах, но это не меняло дела – отдыхать привыкли в любых условиях, в любой экипировке. Многие не расставались с

заговорёнными талисманами, свято верили в их защиту. Но скоро, уже скоро – утро. Тимур пришёл сюда, в Сеистан, на древнюю благополучную и богатую землю зороастрийцев, на землю великого пророка Заратуштры и его сыновей - Хушэдара, Хушэдармаха и Сошанса, чтобы забрать себе их солнечную славу и энергию. *** Через несколько дней всё было кончено. Воины Тимура хорошо знали своё дело, виртуозно владели оружием, не ведали слова «нельзя». Они были уверены – им можно всё. Они – победители, а победителей не судят. Легкие войска Заренджа и Сеистана были разбиты. Метрополия Зарендж вырезана поголовно – уничтожены были все: мужчины и женщины, юноши и старцы. И грудные младенцы. На плодородной долине Сеистана воины Тимура выстроили из тысяч живых тел вперемешку с глиной несколько минаретов. Реки крови текли по долине, унося память о Железном Тимуре – Темурленге - в горные Озера Времени. Сеистан вечно будет помнить Железного Эмира. Его скалы вобрали в память имя Тимура. Небо запечатлело лик Тимура. Змеиный взгляд навеки поселился во взгляде кобр, гнездящихся в каменных склонах Сеистана. Небо и земля помнят его след - в течение тридцати пяти лет своего царствования Тамерлан занимался уничтожением городов и целых провинций, казнил тысячи и тысячи пленных, угонял в рабство и подвергал каждого избиениям. Он не знал никакого различия между мужчинами, женщинами и детьми. Насилие над женщинами и

детьми, отданными «на радость» победителям, разграбление богатства государей и зажиточного люда - обычные дела его войска. Злодейства совершались хладнокровно, методично и систематично - словно работала раз и навсегда запущенная машина. Машина, пищей которой служила погибель всего живого. Машина, которая не могла упустить даже собаку, не превратив её в кусок мяса. Ядовитая Медуза-робот – войско Великого Эмира – накрывала сетью смертельных щупалец города и страны, высасывая жизнь и сея смерть. При этом Тамерлан страшно не любил рассказы о войне, и когда осознавал содеянное им самим, кричал: «Я этого не хотел!» Но всегда, в любых ситуациях, Тимур был уверен, что действует от имени Бога и по Его Воле – «Во имя Аллаха Милосердного и Великодушного». И вера его была твердой, глубокой и непоколебимой – путеводной звездой вечных странствий в жестоком оскаленном мире, копией которого был он сам. Он стал неотделимой частью созданной им Машины Смерти. *** Мальчик, спящий под цветущим липовым деревом, шепчет во сне: - Зарендж… Ванда… Приближается полдень. Жара всё сильнее и дремотней. Воздух плывёт и колышется прозрачным маревом, словно из невозвратных времён дышит необъятная пустыня.

-Исфахан, - бормочет мальчик. – Исфахан…

-Летим, летим, - поёт синица на вершине липы.

-Бежим, бежим, - шуршит ветер в золотой кроне.

-Ванда, - шепчет мальчик. – Ванда…прости…

4. Исфахан Исфахан, город с тысячелетней историей у подножия самой крупной горной страны Загрос сердце Персии – вот где сияла звездой следующая цель Тимура. Город Авиценны, разорённый несметными полчищами Чингисхана, но быстро отстроенный заново. Южные и западные окрестности Исфахана с их горным рельефом, равнинным - на востоке и севере создавали неповторимый для юга климат. К северу от Исфахана на многие десятки вёрст никаких горных преград, и северные ветры вольно гуляли в южных пределах. Все четыре времени года были гостями Исфахана, в то время как в других провинциях царствовали сухие субтропики. Исфахан – это перекрёсток главных маршрутов, пересекающих Персию с севера на юг и с запада на восток. Исфахан – это парки, библиотеки и мечети, изумляющие всех, побывавших в древнем городе.. Персы называли его Нисф-е-Джахан, что означает «половина мира», давая тем самым понять, что увидеть Исфахан — все равно, что увидеть половину мира. Исфахан - один из крупнейших городов мира. Путь на Исфахан – это Путь Тимура. Так решил он давно и упорно шёл к этой заманчивой цели. Слава Чингисхана звала его гортанным звуком

боя. Поход по следам Чингисхана, которого Тимур считал Владыкой Мира. От разорённого, залитого кровью Сеистана - на юго-запад, в сторону закатного солнца, двинулось несметное войско Тимура. Карминовое пламя уходящего солнца катилось впереди и позади войска. Горели селения, слепли от слёз оставшиеся в живых, птицы улетали прочь от шума битв, звери убегали, гонимые дрожью земли, и возвращались на побоища в поисках лёгкой добычи. Войско Тамерлана не знало преград. Эта лавина неслась, сметая всё на пути. Но лавина погребает под собою то, что попадаёт под её неумолимое движение, оставляя камни и песок. Войско Тимура оставляло за собой горы трупов, огонь и смрад. Исфахан был разрушен и разграблен, так же, как Сеистан. Тамерлан с ледяным спокойствием, словно просто собирал дань, приступил к уничтожению всех живых… Он велел каждому воину убивать без жалости, а счетным отрядам принимать и считать головы мёртвых… Те воины, кому убийство беззащитных было отвратительно, не могли ослушаться приказа Железного Эмира. Они стали покупать у своих соратников отрезанные головы сначала по двадцать динаров за штуку, потом по десять и, наконец, по динару. Потом головы стоили уже по полдинара! Но покупателей уже не находилось. Убивали без разбору и больше, чем было приказано. Обезглавливали и женщин, срезали волосы, замазывали лица и выдавали за мужчин. Кровавые трофеи вывозили за город и там возводили из них «башни»… «Минареты» Железного Тимура, расставленные, как это было

принято в порталах мечетей. «Ворота Тимура» - так молва называла кровавые сооружения Железного Эмира. Везде оставлял он свой страшный след Ворота в Ад. Сорок пять «минаретов» из одной–двух тысяч голов – из полутора тысяч черепов, а всего – из семидесяти тысяч… По приказу Великого Тимура город был подожжен. Двадцать суток пламя пожирало всё, что могло гореть… Тимур бросил свою конницу на детей, собранных одним сердобольным эмиром в надежде тронуть железное сердце… Дети были растоптаны; их тела разорваны на части и превращены в месиво. Тяжёлая конница напоследок промчалась по кровавым останкам. Волны холода бежали по спине Тимура. Змеиный немигающий взгляд горел чёрным огнём. Сверкал нефритовый заговорённый перстеньталисман на левой руке полководца. Тимур не расставался с ним ни днём, ни ночью. Он знал – тот день, когда перстень окажется в чужих руках, будет его последним днём. Так же свято, как в провидение Аллаха, верил Тимур в силу своего талисмана. Эти две веры – во всемогущего Аллаха и его Врага – всегда сопровождали Великого Эмира. Одна вера – в сердце, другая - в руке. От слияния Светлых и Чёрных Сил рождён был его Железный Дух. Говорят, нельзя служить двум господам. Действительно, человек нарушающий Заветы Бога, становится на скользкий путь. Но был ли Тимур человеком? По физической сути – да, был. Но по деяниям своим, несокрушимой энергии Смерти, он

– Чёрный Ангел Ада, пришедший в мир греха и грехом же призванный. *** Спит мальчик под цветущей раскидистой липой в родном имении. Дремлет с ним рядом верный Полкан. Солнце в зените, небо чисто и необъятно. Струятся горячие лучи, ниспадая сверху, заглушая зноем звуки полдня. Висит в воздухе пыльца липы – божественного дерева, любимого пчёлами и людьми. А мальчик – уже не мальчик, а Воин, покидает руины Исфахана, устремляя ход войска в северные пределы - навстречу битвам с коварным Тохтамышем.

-Исфахан, - шепчет мальчик во сне. – Исфахан… Ванда…

-Летим, летим, - поёт синица на вершине липы.

-Бежим, бежим, - шуршит ветер в золотой кроне.

-Ванда, - шепчет мальчик. – Ванда… Облако, кружевное облако смотрит на него сияющими глазами Богородицы. Лицо сестры сливается с Ликом Святой Марии.

5. Поход на Русь Позади дымился разорённый войском Тимура Карасу (Елец). Когда 150-тысячный передовой отряд Тимура подошёл к Карасу, в крепости оставалось лишь две тысячи защитников. На каждого русского воина приходилось 75

наёмников Тамерлана. И это были профессионалыубийцы. От города остались лишь руины - остовы домов и храмов. Всё, что могло сгореть, съел огонь. Елец был почти весь деревянным – стоял он на окраине «Дикого поля» и постоянно терпел от набегов кочевников. Пожары сжигали деревянные строения, а каменные просто не успевали отстраивать. Все, кто смог отступить, покинули город подземными ходами, ушли в леса. Это были женщины, дети и старики. Они надеялись продержаться в лесных схронах. Кто-то успел прихватить продовольствие, кто-то (особенно старики-охотники) знал, где спрятаны запасы на случай нужды. Войско было разгромлено, но, несмотря на невеликую численность, простояли русские воины против Тимура две недели. Истреблены были все. Повсюду лежали трупы погибших дружинников пехотинцев-лучников, конников и воевод. На их трупы были положены доски, а поверх поставлены столы и устроен пир. А потом Тимур, как всегда, приказал соорудить свои кровавые «минареты». Отомстил за предков, взял реванш за поражение, разгром и уничтожение Хазарии князем Святославом. В развалинах искали пищу собаки и кошки. Знойный ветер напитывался дымом и жаром огня, раздувая бесчисленные очаги пламени. Горела высушенная огнём и зноем трава в степной стороне. Армия Железного Эмира двинулась на северо-восток и вошла в границы Московии. Мрачные вести докатились до Москвы только в июле. Гонцы, добравшиеся до столицы,

рассказывали страшное - выяснилось, что Темур разбил Тохтамыша и преследует остатки золотоордынцев. Их путь - в направлении к северу. Его несметное войско уже идёт к Самарской луке и всё выжигает на своем пути. Весть о разгроме Ельца потрясла столицу. Передавали, что елецкий князь с дружиной героически пал в кровавой битве, что все жители Ельца перебиты или взяты в полон, а город сожжен и сравнен с землей. По Москве расходились волнами панические слухи. Многие передавали из уст в уста секретные рассказы о том, что Темур – это Антихрист. Якобы взгляд его убивает всякого, в ком увидит он врага. А зрачки у него железные, а Дух его – серный, смрадный и питается он плотью человеческой. И войско его – это Чёрные Ангелы Ада, пришедшие на землю, чтобы собрать богатую жатву. Заседала боярская дума, но все понимали – Темура не остановить! Митрополит Киприан предложил последнее средство. В Москву чудотворный образ Пречистой Богоматери, когда-то привезенный во Владимир из Киева Андреем Боголюбским, а в Киев доставленный из Цареграда, - образ, писанный едва ли не самим евангелистом Лукой, был доставлен 26 августа 1395 года. Встречала икону вся Москва. Выстоять против Темура не надеялись. О победе не замышляли. Просили помощи у Пречистой, просили отвести беду и смерть от сердца Московии. Огромные толпы людей пали на колени, молились истово, припадали устами к Лику, сердцем и душой взывали к Пречистой Богородице. Дети не плакали, понимая непреходящую силу этой минуты. Их детские сердца, их чистые голоса вплелись в общий стон о помощи.

*** В тот же день, двадцать шестого августа, в день сретения иконы на Москве, Тамерлан повернул свои рати и ушел на юг, так и не тронувши ни Рязанского княжества, ни Москвы. Жители столицы отстояли храмовую службу – благодарственный молебен Пречистой Богородице Владимирской. С этого дня икона почитается покровительницей Москвы. Но, отступив от Москвы, Тимур с удвоенным рвением и жестокостью разграбил южные торговые города Азов и Кафу, сжег СарайБату и Астрахань. В 1396 году он вернулся в Самарканд и в 1397 году назначил своего младшего сына Шахруха правителем Хорасана, Сеистана и Мазандерана. *** В ночь на 26 августа Тимур долго не мог уснуть. Всё мешало – чужое небо, чужая цветущая земля, звуки ночи – хор цикад, гул военного лагеря. Мысли чужие на этой чужой северной земле. Прохладный ветер ночной и тот пел чужую песнь. Время перевалило далеко за полночь, когда Тимур почти мгновенно провалился в некое светящееся пространство. Из рассеянного светового облака соткалась женская фигура в кружевном воздушном платье. Она медленно приближалась, постепенно проявляясь, возникая из тумана. На руках она держала мальчика. И ребёнок, и женщина смотрели прямо в глаза Тимура ясным чистым взглядом. Женщина была похожа на иконописный Лик – немало видел их Тимур, немало поверг в пыль и

огонь. Над головой женщины и её ребёнка горело живое сияние – словно лампада души проявилась. А позади неё двигалось крылатое Воинство с огненными мечами. Подняла Святая правую руку, сложенную особым образом – два перста вверх, а три – вместе. Посмотрела грозно и повелительно. И услышал Тимур её голос, идущий ниоткуда – из всего пространства Земли: - Уходи! Твоя дорога - на юг. Там твои сражения и победы! Там твоё прошлое и настоящее. Вечная слава твоя в Самарканде. Смотри – я покажу будущее. Если пойдёшь на Москву, бесславная смерть коварно войдёт в твоё тело. Тимур увидел себя с кинжалом в спине. Увидел даже ткань халата, ушедшую вглубь раны и выступившую кровь. На серебряной рукояти – нежную женскую руку с берёзовым браслетом. Прекрасная дева с льняными волосами и огненными крыльями, дева-воин, крепко держала кинжал сильной рукой. Увидел Тимур её огромные синие глаза и слезу в уголке под ресницами. И лицо своё, искажённое болью и удивлением, увидел. Не ожидал Великий Эмир этого удара. А дева прекрасна, волшебно прекрасна, словно гурия Рая – таких дев не встречал Великий Тимур ещё на своём пути.

-Уходи, Тимур! Твоя дорога - на юг. Ты – воин. Ты должен умереть в бою! *** Спит мальчик под цветущей раскидистой липой. Дремлет с ним рядом верный пёс Полкан.

Солнце в зените, небо чисто и необъятно. Струятся горячие лучи, ниспадая сверху, заглушая зноем звуки полдня. Спит мальчик и видит сны – в них любимая сестра Ванда играет с ним на лужайке среди одуванчиков. Их невесомый пух разлетается, поднимаясь в небо. Лёжа на одной из пушинок взлетает ввысь Ванда. Как жаль, она так мало была здесь, в родном имении, рядом с домом родным.

-Ванда, - шепчет мальчик во сне. – Ванда…

-Летим, летим, - поёт синица на вершине липы.

-Бежим, бежим, - шуршит ветер в золотой кроне.

-Ванда, - шепчет мальчик. Облако, кружевное облако смотрит на него сияющими глазами Богородицы.

6. Мавзолей Гур-Эмир «Всякий, кто нарушит мой покой в этой жизни или в следующей, будет подвергнут страданиям и погибнет». Надпись на могиле Тимура

Жарким летом 1926 года Москва и вся страна провожали в последний путь великого борца с мировой контрреволюцией Феликса Дзержинского. Его соратники, которые несли тело Железного Феликса, и те, кто шли в прощальной процессии, не

подозревали о том, ЧТО последует событием.

за этим

*** В том же году академику Массону, который давно занимался изучением истории Тамерлана и поисками точного местоположения его могилы ( в различных источниках имелись сведения о нескольких местах, приписываемых захоронению Великого Эмира), был доставлен отчет самаркандского инженера М. Ф. Мауэра: «Магнитные наблюдения 1925 года над могилой Тимура в Гур-Эмире подтвердили наличие в ней большого парамагнитного стального тела и других металлических предметов». Предполагалось, что это должны быть не золотые и серебряные украшения, а нечто вроде полых объектов... В Самарканде же всегда ходили слухи о таинственном свечении, порой возникающем над гробницей. А с 1926 года (год смерти Железного Феликса) появились сведения о странных звуках, доносившихся из усыпальницы. Казалось, Дух Тимура, до этого времени не дававший о себе знать, вдруг взбунтовался. Или вынужден был вернуться в тело хозяина? Академик Массон в 1929 году подал в Совет народных комиссаров УзССР записку, в которой предлагал организовать вскрытие могилы Тамерлана. К записке прилагал отчет самаркандского инженера М. Ф. Мауэра - того самого инженера, который занимался поиском способов выпрямления северовосточного минарета медресе Улугбека.

Медресе Улугбека сильно пострадало от времени, землетрясений и, особенно, в годы междоусобиц в начале восемнадцатого века. Наружные купола, два минарета и большинство жилых помещений подверглись разрушению. В 1918 году букинисты-переплетчики, чьи лавочки располагались у бокового фасада здания, первыми заметили, что северо-восточный минарет пришел в движение. Каждый день он всё заметнее кренился наружу, отрываясь от основного массива здания. Было ясно, что предоставленный самому себе минарет вскоре дойдет до критического наклона и рухнет. Северо-восточный минарет был выпрямлен в 1932 году по схеме академика В.Г. Шухова, по проекту и под руководством М.Ф. Мауэра, который разработал уникальную систему поворотного круга и с его помощью выпрямил не только наклоняющийся, но и разворачивающийся при наклоне вокруг своей оси минарет. Это был первый и, возможно, единственный опыт в инженерной практике.

Но это случилось три года спустя – тогда имя инженера Мауэра стало известно всей стране. А в 1929 году советское правительство не прислушалось к докладу уездного инженера Мауэра, и денег для исследований могилы Тамерлана не нашлось. Мечта Михаила Массона сбылась лишь через 12 лет. Правда, ему не удалось участвовать в событиях, связанных со вскрытием могилы Тимура. Он вошёл в состав археологической экспедиции, но странным образом заболел, и ему пришлось спешно покинуть Самарканд.

В 1941 году советскими властями было разрешено ученым вскрыть гробницу Тамерлана в мавзолее Гур-Эмир в Самарканде. Работы по вскрытию гробницы начались семнадцатого июня. Первыми открыли могилы сына Великого Эмира - Шахруха и внука Улугбека. А двадцать первого июня приступили к захоронению самого Тамерлана. Много загадочных фактов связано с этими событиями. О них написаны многочисленные воспоминания очевидцев и исследователей. Но два из них заслуживают особого внимания. Говорят, 20 июня, после вскрытия гроба, мавзолей наполнился резким удушающим запахом смеси какой-то смолы, камфары, розы и ладана, и работы по извлечению останков Великого Эмира пришлось прекратить. Но исторически достоверен тот факт, что в ночь с двадцать первого на двадцать второе июня 1941 года гробница Тамерлана все-таки была вскрыта. А на утро произошло нападение нацистской Германии на СССР. Началась Великая война, в которой погибли десятки миллионов советских солдат. Вопреки всем предупреждениям останки Тамерлана были не только изъяты из гробницы, но и привезены в Москву для исследований. С ними работал известный советский антрополог М.М. Герасимов, восстановивший по сохранившемуся черепу Тамерлана внешний облик великого полководца. Но как только все работы были завершены, Сталин не стал испытывать судьбу далее, и велел вернуть останки Тимура в гробницу мавзолея Гур -

Эмир. Двадцатого декабря 1942 года в разгар битвы под Сталинградом кости «Железного Эмира» из заснеженной прифронтовой Москвы были возвращены в Самарканд, в его гробницу, и перезахоронены заново. Вскоре в войне произошел перелом в пользу советской армии, которая, наконецто, перешла в наступление, не позволив Гитлеру войти в Москву. Дух Тимура изменил ход событий? Или это снова случайность? И в то же время неоспоримые исторические факты!

7. В гостях у Темура Девушка в кружевном белом платье лёгким шагом двигалась вдоль цветных палаток шумного Самаркандского базара. Её путь лежал мимо величественной мечети Биби-Ханым, мимо входа во двор её, фасада соборной мечети с узорным порталом, который украшали круглые минареты. Повсюду роскошная облицовка майоликовой мозаикой, резным мрамором, тиснением на папьемаше, позолоченными узорами. Девушка знала, что мечеть выстроена Темурбеком в честь матери его первой жены. Века смотрели в мир с высоты инкрустированного голубыми изразцами купола мечети. Его форма напоминала синий ребристый колокольчик. Но это был огромный рукотворный цветок – украшение неба и земли Самарканда. Светлые тени и солнечные блики, переплетаясь, выстилали дорогу, вымощенную булыжниками. Жаркий ветер приносил зной со стороны Каспия. Соломенные волосы

девушки разлетались от прикосновений ветра, падали тяжёлыми волнами на плечи. Не раз оглянулась она, уже издалека бросая взгляд на мечеть, схватывая общий рисунок всего сооружения. Чем дальше отходила, тем выше оказывалась точка обзора – улица постепенно шла на подъём. Поместив в память мечеть Биби-Ханым, девушка, уже не оглядываясь, двинулась по булыжной мостовой вверх. Она, не спеша, поднималась по Ташкентской улице вдоль старинных каменных построек, киосков, новых многоэтажных домов с уютными лавочками во дворах . Улица на высшей точке подъёма вывела её на площадь Регистан – это была огромная площадь в центре старой части Самарканда, замощённая жженным кирпичом и булыжниками. Девушка много читала, она была студенткой исторического факультета МГУ, поэтому знала и часто представляла себе, словно сказку, историю Регистана. К площади сходились шесть радиальных улиц, на пересечении которых в начале пятнадцатого века был построен Тим* "Тильпак-Фурушан". С северной стороны площади Улугбеком возводился каравансарай, названный Мирзои. Все прилегающие к нему улочки были забиты мелкими мастерскими и лавочками. Спустя четыре года после строительства караван-сарая на месте, где сейчас стоит Шер-Дор, Улугбек выстроил ханаку**. В связи с этим пришлось разобрать торговый пассаж. Во времена Амира Тимура Регистан - главная торговая площадь города.

Во времена правления Мирзо Улугбека она приобрела парадно-официальный характер. В это время важнейшая градостроительная задача архитектурное оформление площади Регистан. Тогда армия строителей возвела три величественных средневековых университета Медресе Улугбека, медресе Тиля-Кори и медресе Шер-Дор. Под ногами, разогретые зноем, лежали розовые каменные плиты с солнечными орнаментами. Два круглых основания, в которых жили фонтаны, расположились справа и слева. Девушка, стоя в центре Регистана, чувствовала себя песчинкой, словно человек перед горой или пирамидой. Несравнимы масштабы человека и гигантских сооружений, несущих на себе печать веков, их голос, мелодию, краски – силу мысли тех, кто задумал и построил эти здания, эти неповторимые произведения рук человеческих, живущие своей фантастической жизнью. Каждого, кто вступал на эту площадь, охватывало удивительное настроение: казалось, через столетия долетают сюда зазывные гортанные крики ремесленников, шмелиный гул восточного базара, нудные голоса глашатаев, зачитывающих указы правителей... Грандиознее древних стен и минаретов было только высокое необъятное ярко- синее и глубокое южное небо. Перистые облака белой птицей распластались над памятниками прошлой жизни, словно Ангел Вечности, охраняющий следы Времени.

Девушка с трепетом вошла в мавзолей Тимура и долго ходила по внутренним помещениям – их было несколько в этом старинном замке-храме Гур Эмир. Хорошо освещенное окнами крестообразное купольное помещение казалось большим и высоким, уходящим в небо. Стены, внизу украшенные мраморной панелью с вставками из зеленого змеевика и фризами резных надписей, выше были расписаны синей краской и золотом. Рельефные розетки на плафоне купола изображали звездное небо. Убранство дополняли решетки в окнах и поставленная при Улугбеке мраморная ажурная ограда вокруг надгробий. Об этом сообщила юная узбечка-экскурсовод. Могила Тимура находилась внизу, в склепе под мавзолеем. Во время правления Улугбека на могиле Тамерлана была установлена надгробная плита из темно-зелёного нефрита. Раньше этот камень служил местом поклонения во дворце Китайских императоров и как трон Кабек Хана (потомка Чингизхана). Во время правления Улугбека был сделан ещё дверной проём для входа в мавзолей. Одним из самых изысканных украшений мавзолея являлась резная двустворчатая дверь. Богатейший узор был исполнен на ее поверхности в два плана. По мелкому кружевному растительному орнаменту, как по фону, размещен более крупный рисунок - стройная ваза, из которой поднимался вверх стилизованный куст, завершенный букетом цветов. Детали узора были инкрустированы разноцветным деревом, костью и металлом. Текучая энергия Времени и образ Железного Воина сопровождали светловолосую гостью до самого выхода. И вот казалось ей,

казалось, словно когда-то, в незапамятные времена, называл её жестокий Железный Эмир Тимур – именем Святой. Так и ушла, унося в сердце, словно камень, его тяжёлый неподвижный взгляд. Нельзя было пропустить и ещё одно знаменитое место – самаркандское кафе «Ляби – Гор». Девушка вошла внутрь и попала в настоящие покои Шехерезады. Картины и орнаменты на стенах, расписные фарфоровые тарелки на колоннах, арабские письмена на изразцах, дорогая сафьяновая мебель в восточном стиле. Приглушённый розовый свет. Казалось, сейчас из-за плотных шёлковых дверных портьер появится в царском наряде она – великая сказочница, красавица-пери, искусная танцовщица Шехерезада. И, действительно, ниоткуда зазвучала тихая мелодия, подобная дуновению ветра или голосу вод в арыке. Мелодия переливалась вместе с оттенками света, словно раздвигая стены и унося гостью куда-то в неведомые пространства мира. Сказалась усталость от долгих странствий по знойным улицам – закружилась голова. Девушка налила в бокал воды из изумрудного кувшина, отпила несколько глотков, и только теперь почувствовала, что, действительно, пора отдохнуть. «Сейчас перекушу, и отправлюсь в гостиницу», решила она. Вместо пригрезившейся Шехерезады к столику гостьи направлялся белобородый старец в цветистой тюбетейке, в дорогом, расшитом бисером с золотыми инкрустациями халате. В руках он держал большую книгу в старинном переплёте с арабской надписью на обложке. Молча открыл

огромный фолиант, разложил разворот на столике перед девушкой.

-Читай, Мария, - сказал два слова. И она, не удивляясь звукам своего имени, произнесённым незнакомым человеком, не зная арабского, стала читать, понимая смысл слов и предложений, словно это был её родной язык. «Дух Темура не вернулся двадцатого декабря 1941 года в могилу вместе с останками Великого Эмира. Перезахоронение не помогло, лишь уменьшило гнев Темура. Его Дух не смог вернуться в потревоженную усыпальницу – был нарушен код возврата. И теперь Дух Великого Воина обречён летать над Землёй, обречён сеять Войну, возжигая огромные жертвенники то в одном, то в другом месте. Выпущенный людьми Дух Темура может жить и действовать, лишь питаясь кровью жертв. С двадцать первого июня 1941 года, с момента вскрытия могилы Гур - Эмир, на Земле наступила Эпоха Антихриста. Но родился он намного раньше и окреп, будучи в телах Железных Воинов, смотревших в мир немигающим змеиным взглядом Темура. Их было много. Дух каждый раз возвращался в Гур Эмир, когда погибал его очередной носитель. Теперь цепь рождений и возвращений прервана. Дух Темура жаждет крови этого мира. Только Душа России Силой Любви может остановить катастрофу всей планеты». Мария подняла глаза и встретилась с глазами старца. Ничего не сказала, но он ответил ей:

-Скоро ты узнаешь о том, что должно произойти. Это - твоя судьба! Старец закрыл книгу, медленно пошёл прочь и скрылся за тяжёлым шёлковым пологом, обрамлявшим один из выходов. *** Думала ли девушка-студентка истфака о судьбе, когда отправилась в древний Самарканд, чтобы увидеть своими глазами тысячелетнюю историю Востока? Нет, конечно. Она думала о другом – о своей будущей профессии, об аспирантуре, диссертации. Тема работы пока ещё была не выбрана. Но…что-то направило Марию именно сюда – в центр Азии. Что? Смутное предчувствие чуда при имени города – эта праздничная нота почему-то всегда появлялась, когда ей приходилось читать или слышать о Самарканде. Летучее, какое-то серебряное настроение падало подарком из далёких глубин памяти. И в то же время при этом, странным образом, вспоминался один и тот же текст из Библии: «И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках небесных с силою и славою великою»

Какая связь существовала между этими напевными словами, наполненными печалью и, в то же время – надеждой, и именем древнего города? Что могло соединять православную Библию и легендарный Самарканд? Это всегда было загадкой для Марии. Возможно, эта таинственная связь времён, заключённая в её памяти или в памяти ощущений, и заставила поехать сюда – в сердце Азии. И только сейчас Мария поняла, что именно этот текст должен быть продолжением старинной книги, прочитанной ею из рук мудреца. *** Здесь, уважаемый читатель, я вынуждена остановиться и сказать одну вещь. Эта повесть не о Темуре, и даже не о Дзержинском. И не о той мистической связи фактов, которая хорошо видна. Хотя рассказ и о том, и о другом, и о третьем. Темура и Железного Феликса давно нет на свете. Но машина, уничтожающая народы, вечна. Поэтому повесть «Дух Темура» - о тебе. ЭПИЛОГ «В последнее же время будет у вас изобилие во всем, но тогда уже будет всему конец». «Но эта радость будет на самое короткое время: что далее <...> будет <...> такая скорбь, чего от начала мира не было!» «Тогда жизнь будет краткая. Ангелы едва будут успевать брать души!»

Серафим Саровский ________________ *Тим – купольный пассаж **Ханака – молельный дом В рассказе частично использованы сведения из следующих источников: Материалы БСЭ Материалы Википедии ***

некоторые

Ангел Возмездия – визит в Мохенджо-Даро. (Повествование-Знак) ОГЛАВЛЕНИЕ:

ПРЕДИСЛОВИЕ 1. Мохенджо-Даро. Цитадель 2. Нижний город ЧАСТЬ 1. ЛЮБИМЦЫ БОГОВ Глава 1. Наследник Нарайяна Глава 2. Учитель Глава 3. Детство Глава 4. Возраст ученика. Глава 5. Беседы о служении Верховному Отцу Глава 6. Преданное служение Глава 7. Практика служения ЧАСТЬ 2. КОБРА НИЩЕТЫ Глава 1. Пандитт из касты шудр. Глава 2. Утро Ньяны Глава 3. Один в хижине Глава 4. Лишённые детства. Глава 5. Оковы рабства. Глава 6. Крыса по имени Королева Глава 7. Пандитт – Дух подземки. Глава 8. Смерть – освободительница. Глава 9. В Каменной Пасти. Глава 10. Время Стрелы Глава 11. Мечта о свободе 12. Восстание 13. Гибель Мохенджо-Даро АНГЕЛ ВОЗМЕЗДИЯ. ЭПИЛОГ

*** Апрель 1528 г. до н.э. Мохенджо-Даро грозной вестью В телах расплавленных камней Целует мир лучом возмездья – Стрелою Шивы судных дней. (Л.Козлова. Из книги «Бегущие в Будущее») ************** Чебаркульский метеорит...... второй по величине космический пришелец новейших времён после Тунгусского гостя... (СМИ, 15 февраля 2013 года) ************* Вот я пошлю к вам Илию пророка пред наступлением дня Господня, великого и страшного. (Малахия, гл.4)

ПРЕДИСЛОВИЕ 1. Мохенджо-Даро. Цитадель Для начала, дорогой друг, я расскажу о том древнейшем городе, в котором и произошли все последующие события. Это необходимо, чтобы представить себе, какой же была жизнь наших героев. Случилось это во времена, когда Земля, по сегодняшним меркам, была почти пуста. Первозданные леса и долины, не тронутые рукой

человека океаны и моря жили своим вольным порядком. Разрозненные и воинственные, малочисленные племена кочевали в северном полушарии, в основном, в местах благоприятного климата. Кочевники – покровители животных, скотоводы, приручившие и сделавшие источником жизни, диких лошадей, овец, коз, всегда осваивали новые пути. Стада животных – кормильцев рода – могли выжить лишь двигаясь от одного пастбища к другому, где зеленела свежая трава. Осёдлые племена объединялись в общности – земледельческие протоцивилизации бронзового периода. Род человеческий уже давно обживал планету, но общая численность людей достигала всего лишь нескольких десятков миллионов. Огромные пространства – горные страны, степи, равнины и низменности, лиственные леса и тайга, океаны и многие моря ещё не знали встреч с Homo sapiens. Богатство фауны и флоры в те времена поразили бы современного человека, вытоптавшего планету до неузнаваемости. Впереди были времена расцвета Греческой цивилизации, Римской Империи, Индской культуры. Там, на необъятном поле времени, ждали человечество жестокие мировые войны, гибель покорённых народов, торжество победителей. В будущем, невидимом и далёком будущем, кипели войны за территории, которые в древние времена пустовали.

А пока Космос пылал звёздным огнём. Вселенная пульсировала, рождая богов и людей. Распадались протоцивилизации, возникали новые империи. Одним из самых древних на планете было Хараппское царство, создавшее богатейшую культуру городов эпохи бронзы. Много, много смертей и рождений пережила планета. Но город Мохенджо-Даро, вот уже более тысячи лет, существовал своим порядком, не зная войн, ибо неоткуда было явиться врагам. На тысячи километров вокруг – лишь непроходимые джунгли, скалистые неприступные горы, ревущие реки и дикие звери. Соседние города Хараппа, Лотхапа, Калибанган, Харашта, поклонявшиеся общим Божествам – Богине-Матери и Верховному БогуОтцу, уже тогда поименованному многоликим Шивой, были дружественными и поддерживали обширные торговые связи. Городские центры имели сходную систему планировки. Города состояли из двух основных частей – цитадели с западной стороны, там обитали городские власти, и нижнего города – жилой части, где обитали чиновники, ремесленники и рабы. Жилая часть города имела форму прямоугольника, занимавшего большую часть обжитой площади, и при взгляде сверху напоминала шахматную доску. Только фигуры на этой доске, расставленные раз и навсегда, сулили выигрыш одним, и вечный проигрыш – другим.

Цитадель всегда возвышалась на массивной кирпичной или каменной платформе. Цитадель – это убежище при наводнениях, которые были страшным бедствием в долине Инда. Рабы, жизнь которых протекала, в основном, вне цитадели, при неожиданных наводнениях гибли во множестве, не успев уйти от быстро наступавшей воды. Но цитадель это не только спасение от священных вод Инда, но и защита от шудр – рабов и нищих ремесленников – в случае восстания. Поэтому нижний город соединяли с цитаделью только два входа. Они имели хитроумную систему укреплений и легко закрывали доступ в верхний город, если возникала необходимость. Однако волнения рабов случались нечасто – слишком безнадёжным был бы исход для отчаявшихся смельчаков. Устройство быта и ритуалов предусматривало и постоянное психологическое давление – сознание рабов было заключено в оковы, так же, как их тела – тела разумных животных, предназначенные для вечной тяжёлой работы. Для того, чтобы восстание явилось всё сметающей на пути волной, необходимо было объединить силы многих. А вот это именно и не удавалось – каждый раб думал в первую очередь о себе. Кроме того, устройство быта ограничивало общение рабов между собой. Раб должен работать, а не разговаривать – так считали обитатели верхнего города, творцы законов и правил, регламентов и устных приказов.

У края цитадели проходила дорога, по которой могли двигаться войска, ритуальные и праздничные процессии, торговые караваны. Она же служила маршрутом доставки продуктов, рыбы, тканей. Мощные стеки, башни и массивная кирпичная стена ограждали цитадель от любого посягательства. Так что роскошные дворцы и храмы верхнего города имели не только покровительство Богов, но и не гнушались помощью земных сил. В цитадели Мохенджо-Даро, недалеко от дворца правителя Бхакти, героя нашего рассказа, был выстроен огромный бассейн, вмещавший сотни кубических метров воды. Её прозрачная глубь позволяла рассмотреть все камни, расположенные на дне в виде искусных орнаментов. Цвет чистой воды поражал глаз – неземная голубизна говорила о том, что здесь слышится дыхание Бога. Это грандиозное сооружение служило местом ритуальных омовений. Изобретательно исполненная система постоянно нагнетала в бассейн свежую воду, насыщенную пузырьками воздуха. Крутые ступени из отшлифованного камня вели на второй этаж, где находился алтарный комплекс с живописными изображениями и статуэтками богов – покровителей цитадели. Там же совершались ритуалы очищения цитадели – благовония и ароматные курения, разносившиеся по всем уголкам дворцовых строений, изгоняли злых духов. Верхний город был не только местом роскошной жизни, но и хранилищем зерна и

продуктов. Недалеко от бассейна возвышались огромные амбары для хранения пшеницы, ячменя, риса и муки. Амбары имели сложное устройство, повторяющее законы создания лабиринтов. Все помещения хорошо проветривались. Это и позволяло долго сохранять муку и крупы. Где-то в недрах этих тайных хранилищ закладывались неприкосновенные запасы зерна, предназначенные для знати, на случай большого неурожая. Доступ к этим закромам знали лишь те, кто был посвящён в тайны устройства лабиринта. На специальных каменных платформах рядом с амбарами проходила молотьба зерна, которое доставляли сначала лодками по реке, а потом привозили в Мохенджо-Даро. Рабы сгружали мешки, располагая их на стеллажах так, чтобы не было соприкосновения с землёй. Это правило продлевало сроки пригодности зерна, так как влажность его при хранении не увеличивалась. Молотить снопы и молоть зерно на муку доверяли самым благонадёжным из рабов. Заменить кого-то из них разрешалось лишь родственниками из рода мукомолов. Так что это ремесло имело свои секреты и передавалось из рода в род – по наследству. Мукомолы и ведающие продуктовыми складами рабы считались привилегированной элитой низшего сословия. Этим рабам не приходилось голодать, как всем остальным, не имеющим отношения к переработке пищевых продуктов. Большое внимание в городах уделялось водоснабжению и канализации, которые считались

самыми совершенными сооружениями Древнего Востока и представляли собой сложное сочетание безупречно действовавшей системы колодцев и канализационных каналов. Отводные трубы из обожжённого кирпича, спрятанные под землю, выносили из города сточные воды, спасая жителей от бактерий и паразитов. И что немаловажно – от зловония, которое было бы неизбежным без системы канализации. Чистая вода – дар планеты и неба, дар Верховного Господа, почиталась божеством, несущим жизнь, избавляющим человека от всего ненужного и просветляющим его для преданного служения. Ежедневные омовения входили в обязательный ритуал обитателей верхнего города. С раннего детства каждого мальчика или девочку знатного рода приобщали к воде и учили плавать.

2. Нижний город В нижнем городе кварталы кшатриев (чиновников, стражников) отличались благоустроенностью. Дома кшатриев иногда достигали трёх этажей, но специальных окон в жилищах не было. Воздух и свет поступали из небольших отверстий в верхней части стен. При каждом доме зажиточного гражданина находились внутренние хозяйственные постройки и двор, где располагались особые печи для выпечки хлеба, сосуды для хранения зерна. Там же, во дворах обитал и домашний скот.

Дворцы верхнего города отличались от домов кшатриев не только грандиозными размерами, роскошью и убранством, но и тем, что имели оконные ниши, которые затягивались прозрачными тканями, типа москитных сеток. В те времена уже существовали искусные мастера – ткачи шёлковых тончайших полотен. Главные широкие улицы в нижнем городе пересекались под прямым углом с узкими переулками, по которым иногда и повозка не могла пробраться. Но основная общественная жизнь, в том числе и торговля, шумела, гудела, суетилась на обширных площадях – своеобразных каравансараях. Однако самая многочисленная рать – рабы и нищета – обитали на окраинах в бараках и хижинах, где жизнь, скованная тюремным порядком, протекала без развлечений и даже без отдыха. Краткий сон на циновке, брошенной на земляной пол, был единственной возможностью раба хоть както восстановить силы. При отсутствии войн, рабство в МохенджоДаро постепенно достигло крайних форм. Просвещённые правители владели несметными богатствами, жили в роскоши и удовольствиях. Веками стояли они над кастой шудр, погрязших в невежестве, нищете, и страхе. Обитатели верхнего города считали себя богами на земле, в то время как рабы не поднимались выше уровня вьючных животных. И те, и другие считали рабство вечным.

К моменту рождения наследника Нарайяны, возлюбленного сына правителя Бхакти, рабство приняло самые уродливые формы. За каждым из рабов наблюдали до десятка кшатриев (чиновников, стражников, тайных агентов-доносителей). Плеть и голод – две главные причины побуждали рабов строить дворцы и храмы, выращивать рис и хлопок, навсегда прилипнув к станкам, заниматься ткачеством, разведением скота, шелкопряда, ремёслами, очисткой сточных каналов – всё на благо обитателей цитадели и состоятельных чиновников. Плеть, голод и смерть были источником роскоши для одних, и муками ада – для других. Извечные жилища рабов – глинобитные бараки с крошечными отверстиями в стенах, плоско и безнадёжно раскинулись в оврагах по окраинам нижнего города. С высоты цитадели напоминали они рассыпавшиеся погибельные муравейники, где день и ночь каждый живой погружен в суету и вечное движение, производящее лишь презренные материальные вещи, но не духовные ценности. Жизнь раба была так безрадостна, что многие из них считали смерть великим благом. Но умереть по своему желанию никто не имел права – за это кара постигала весь род. По законам Хараппской цивилизации раб обязан был иметь семью, которая и служила инструментом дополнительного закабаления. Каждый раб, прежде чем ступить на край гибельной пропасти, должен был думать о том, что произойдёт с его детьми и женой. Если раб не мог

больше нести бремя гнёта и решался уйти навсегда, старался сделать так, чтобы тело его не было найдено. Тогда без доказательств его добровольной смерти семью никто не имел права наказывать. За серыми массами бараков вдали видны были свалки. Неприкасаемые, низшие из рабов, ежедневно вывозили мусор, золу, отходы из богатых кварталов на бесчисленных повозках. Свалки служили вечным ареалом гиен, которые питались падалью и отходами. Там же постоянно гнездились стаи грифов и змей. Так что к этим мрачным местам жители города относились как к неизбежному прибежищу созданий ада. Туда же, в эти овраги и пропасти уходили канализационные стоки из верхнего города – обиталища богачей-правителей. Низины жили своей нищей жизнью, невидимой из роскошных дворцов и храмов, устремлённых в небо цитадели. Кварталы богачей шумели, гудели радостными криками глашатаев об очередном празднике, звучали мелодиями лютни и арфы – высоко над барачными провалами. Запахи свежего хлеба, цветущих магнолий, орхидей, лотоса, ароматы разнообразной кухни – это облако уюта и защищённости всегда укрывало верхний город, словно дыхание Великой БогиниМатери, охраняющей своих избранников на Земле. ЧАСТЬ 1. ЛЮБИМЦЫ БОГОВ ***************************

Глава 1. Наследник Нарайяна Он явился в мир в тишайшем месяце Нарайяна, когда природа подобна одной из форм Верховного Божества – форме вечности, знания и блаженства, одном из двенадцати, составлявших круг эклиптики. В месяце, созданном для раздумий и бесед о мудрости и гармонии сущего, предназначении человека и его души. Месяце, охраняемом Верховным Господом покрывалом покоя. Притомившиеся в лучах огненного летнего солнца джунгли, отдыхали от жары, утопая в бархатном тепле декабрьского светила. В безбрежности зелёных пространств, где-то на юге, на краю света, ворчал и наступал на сушу очередным приливом великий и могучий Океан. Его невидимое всеобъемлющее влажное дыхание проникало далеко вглубь континента, питало джунгли, делало воздух шёлковым и благодатным. Тишина висела в замке. Лишь изредка во дворец, возвышавшийся в центре цитадели, доносились приглушённые расстоянием крики попугаев, щебетание мелких лесных птах, нектарниц. Иногда воздух пронизывали молниеносные чёрные силуэты – летучие мыши охотились, в стремительном полёте выхватывая танцующих в тёплых струях воздуха насекомых. Влажные тропики рождали множество форм жизни. Вечерний ветерок со стороны священного Инда приносил терпкие ароматы джунглей – густых

баньяновых зарослей, акаций, лиановых колоний, вьющихся вокруг стволов пальм, и вечно цветущих трав. Смешиваясь друг с другом, они плыли над землёй густым живым потоком, подобным дыханию божества. В большой серебристой чаше с водой в дворцовых покоях плавали распустившиеся восковые цветы небесных лотосов. Между их прямыми стеблями кустились кружевные водоросли, мелькали разноцветные декоративные рыбки. Их игры на закате были особенно красивы, а чешуйчатые обтекаемые тела сверкали в лучах скользящего солнца, словно живое серебро. Ароматы растений на закате были особенно густы и почти осязаемы. Так Богиня-Мать накрывала город своим, несущим жизнь, покрывалом. Все жители Мохенджо-Даро и окрестных городов поклонялись её воскрешающей жизненной силе и милосердию. Её рука и душа вмещали в себя всё – мир людей и животных, растений и почвы, в которую уходили их корни. Реки, озёра и ручьи – источники жизненной силы, были её подарком планете Земля. Именно она, всемогущая и вечная, охраняла жизнь великого города Мохенджо-Даро. Иногда, в периоды, неблагоприятные для людей, великая Богиня становилась разрушительницей, но в тишайшем месяце Нарайяна Богиня-Мать всегда была особенно нежна к людям – заслоняла живой мир от палящих лучей солнца, давая

передышку и растениям. В это благословенное время жена правителя Бхакти разрешилась от бремени. Молодая мать не могла отвести глаз от ребёнка, не пыталась даже отделить себя от этого нового, незнакомого, но рождённого ею, существа. Она чувствовала – единство с ним, которое продолжалось так долго, не нарушилось с рождением и отделением от её тела. Они всё так же вместе, как одно существо. В ладонях матери – новая жизнь, подобная божественному сиянию, но это по-прежнему – её сердце, её душа, её плоть. Вот мальчик моргнул, всего лишь моргнул, но для неё каждое движение малыша равно сотрясению Вселенной, восходу светила, дыханию вечности. Это странное, почти нереальное ощущение, было тем самым магнетическим чувством, которое ОДНО имеет право называться именем божьим – Любовь. Любовь матери к своему ребёнку. Сейчас молодая женщина понимала это так глубоко, так необъятно, что видела, как Богиня-Мать склонилась в поклоне перед её первенцем, благословляя мальчика на долгую и славную жизнь, на подвиги и движение к вершинам Духа. Его колыбель – золотая качалка – была украшена огненными кружевами заката, в которых покоился живой раскрывшийся жемчужный цветок лотоса в человеческом обличии. Наследника могущественного правителя Бхакти, мальчика, долгожданного сына, нарекли именем месяца

рождения. Оно же принадлежало одной из форм Верховного Господа-Отца. Отныне для матери имя сына станет божественной мелодией, слышать которую она будет даже в Долине Печали, где нет звуков, нет следов и видимого света. Даже после перехода в мир мёртвых! Её жизнь будет служением сыну – наследнику великого Бхакти, посланцу Богов, покорителю мира майи, искателю и поклоннику Божественного Пути. Наследник Нарайяна, малыш, ангел небес, исполненный жизненной силы, молча, лежал в колыбели. Ребёнок, казалось, излучал свет – так прекрасно было его лицо, так совершенно тело. Мальчик смотрел внимательно и спокойно, с первых секунд явления в мир изучая всё, что видел и слышал. Исследовал видимый вещный мир, как его хозяин. Странно, но даже лишних движений – вздрагиваний, взмахов руками, которые обычны для младенцев, мальчик не совершал.

-Смотри, мой господин, - сказала счастливая мать, обращаясь к мужу. – Наследник пытается вспомнить жизнь в своих прежних воплощениях и сравнить её с тем, что видит теперь. Ему нужно установить незримую связь времён и событий.

-Да, малыш не удивлён – как будто уже был здесь когда-то, лишь на время отлучившись. Вот так же смотрят в мир мудрецы, прожившие долгую

жизнь и познавшие её жестокие законы. Ни тени беспокойства, только уверенный взгляд, вбирающий мир в сознание, - отозвался великий Бхакти.

-Мальчик понимает – благосклонный Рок принял его в роскошных покоях родового дворца и готов открыть Путь Славы. Нашему сыну остаётся лишь принять этот подарок небес. Далёк и триумфален будет Путь наследника.

-Да будет так! Омен! Глава 2. Учитель И отец, могущественный правитель Бхакти, и его любимая жена, знали, что их сын достойно исполнит Божественное предназначение. Иначе и быть не могло. Никто из рода Бхакти никогда не уронил себя на пути исполнения высокой миссии. Об этом всегда заботилась великая Богиня-Мать, дарившая наследникам прекрасное сильное тело и несгибаемый Дух. Об этом позаботится и мудрый Учитель, которого предусмотрительные родители уже давно нашли для наследника. Учитель – Воин и Мудрец, послушник главного храма цитадели, несущий Знание и Умение жить в жестоком мире, научит наследника Нарайяну сочетать в себе любовь к жизни, безжалостность к низшим и уважение к высшим. Научит держать тело в форме божественной силы, Дух – в равновесии и совершенстве.

-Задача Учителя проста и сложна: мальчик, твой воспитанник, со временем должен понять, что

он – избранник Богов. А это значит – вечный бой с собой, с майянской природой тела, с искушениями и иллюзиями, которые так охотно расставляет коварная майя на пути Искателя Духа, - напутствовал правитель Бхакти избранного наставника Нарайяны.

-Согласен, мой господин! Лишь в раннем возрасте дети, несущие печать божественности, не подвержены майе. Что бы они ни делали, Верховный Господь всегда держит их высоко над миром мёртвых вещей. А затем – нужна твёрдая рука, поклонился Учитель.

-Ты прав, наставник! Традиции рода Бхакти всегда предписывали полную свободу наследнику в раннем детстве. Малыш волен делать всё, что подскажет провидение Нарайяны. Он будет ведом своим божеством до достижения возраста обучения – семи лет. Нарайяна свободен целых семь лет. Всё это время его жизнью правит Верховный Господь, голос которого дан в услышание мальчикам великого рода Бхакти.

-О, да, мой господин! Учитель пока должен безмолвно находиться рядом, чтобы постепенно стать другом, знающим каждое движение, каждую мысль своего подопечного. Стать его частью и его сознанием.

-Верно! К семи годам ребёнок, которого никто не ограничивает ни в действиях, ни в желаниях, становится уже личностью, имеющей сильную волю – личностью, не терпящей поражения. Без этого качества нет правителя. А следующие шаги

– это уже забота Учителя. Я жду только хорошего результата, - внимательно посмотрел в глаза наставнику правитель Бхакти. Период свободы в раннем детстве давал многое. Отец мальчика хорошо знал это, ибо сам был воспитан в тех же традициях. И хотя прошла уже целая жизнь, правитель Бхакти помнил ощущения детства так, как будто всё это было вчера. Сладкий вкус свободы остался на всю жизнь и всегда питал Душу, стоило лишь мысленно перенестись в покои дворца, каким он был в те давние времена. Великий Бхакти, становясь ребёнком в воспоминаниях детства, моментально получал Силу Божества, которая жила в неиссякаемом источнике Свободы. Малыш понял это с самого начала жизни. Не было во дворце человека, который мог бы отказать в чём-то наследнику. Однако Нарайяна и в нежном возрасте всегда проявлял удивительную сдержанность и мудрость, так не свойственную обычным детям. Нарайяне предстояло стать наследником огромного владения, обслуживаемого сотнями рабов. Впереди ждала долгая и трудная жизнь, в которой побеждала лишь Сила Духа.

Глава 3. Детство На скалистом утёсе диковинным цветком стоял дом наследника Нарайяны – дом его

родителей – огромный замок из розового камня. Ранним утром и вечером замок окрашивался в нежные цвета рассветного или закатного неба, полыхая живыми отблесками, словно огненная орхидея. Днём его стены, щедро объятые лучами солнца, казались сделанными из золота. Нарайяна просыпался рано утром от нежного прикосновения солнечного луча, сквозившего через ажурную ткань оконной занавеси. Так Бог-Отец сообщал своему чаду о том, что приход дня неизбежен. Мальчик некоторое время наблюдал игру света – переход оттенков розового в золотистый всеобъемлющий радостный поток. Вскакивал, разбросав тонкие простыни, и бежал к бассейну для утреннего омовения. Спускался по узким ступеням к воде, вдыхая утреннюю свежесть парного воздуха, окунался с головой в серебряную живую влагу. Всем существом своим ощущал, как благодать Бога заполняет каждую клеточку тела, освобождая душу от земной тяжести, накопленной за прошлые сутки. Выбирался наверх уже совершенно другим – бодрым, полным сил, готовым начать день, длинный, как всемирный путь божества. Учитель уже ждал своего подопечного за столиком из сандалового дерева. Завтрак был одним из главных утренних ритуалов, который доверялся только наставнику. Пока мальчик плескался в бассейне, Учитель расставлял блюда и пробовал каждое из них на вкус.

Нараяйна выпивал козье молоко из серебристого кувшинчика, хрупал румяными корочками свежих булочек. Их всегда пекли до рассвета – специально для наследника. Каждая булочка имела свою особую начинку – очищенные финики, абрикосы, банан, виноград или орехи. А потом, взяв в ладонь любимый фрукт – большое ароматное яблоко, Нарайяна совершал путешествие по залам и переходам дворца. Восемь полированных узорчатых колонн, волшебными стражами в струистых одеждах, охраняли вход. Мальчик некоторое время бегал меж их могучими телами, приникал ухом к нагретым солнцем завиткам причудливых орнаментов. Прислушивался к их внутреннему гулу. Любил слушать колонны – каждая из них имела свой голос. Одна пела как флейта – печально и протяжно. Другая шумела волнами прибоя, третья – звенела далёким серебряным ветром небесных сфер. Каждой из них Нарайяна дал своё тайное имя. Он считал их живыми, лишь притворяющимися неподвижными. Он знал – если легонько постучать по округлому боку, колонна отвечает потайной мелодией, которая долго бродит внутри её цилиндрического тела, словно ищет выхода в мир свободы. Над колоннами, на фронтоне здания – скульптура Летящей Девы. Кто она – богиня, святая или земное юное создание? Мальчик не раздумывал об этом, просто любил эти мерцающие колонны, эту белоснежную Птицу-

Деву, всегда парящую в синеве. Ей он тоже дал имя. Она откликалась, когда слышала шёпот, подобный шелесту ветра: - Я пришёл к тебе, Летящая В Облаках!

-Моё счастье, Нарайяна! - пела Птица-Дева, донося тайные слова в потоке ветра. Мальчик слышал её певучий голос и улыбался в ответ. Прищурив глаза, обожал смотреть на светящийся лёгкий силуэт. Быстрые облака создавали полную иллюзию полёта – вот Дева летит, касаясь их жемчужных крыльев.

-Я с тобой, Летящая в облаках! Летим! – шептал мальчик. И уплывал в высокое небо вместе с крылатой Девой. Потом, во сне, его полёт часто повторялся. Повторялось и чувство восторга от безбрежной воли и необъятного неба, которое держало Нарайяну бережно и высоко над землёй. Рядом всегда (и во сне тоже) внимательно смотрел на малыша его хранитель, лохматое чудо, рыжий пёс Джульбарс. Огромный и добродушный, весёлый и сильный, Джульбарс никогда не отставал от мальчика, был его другом, спасителем, помощником. И даже собеседником. Главным соратником игр и отдыха. Издалека наблюдал за друзьями незаметный, но готовый прийти на помощь в любую минуту, Учитель.

Ступени, напитанные солнцем, сами несли мальчика внутрь замка. Он любил свой Дом. Но дворец так огромен, что даже в свои пять лет Нарайяна так и не знал всех его тайн. В бесчисленных залах и комнатах, уходящих то прямо вдаль, то вправо, то влево, ориентировался как в джунглях, по какому-то внутреннему чувству. Всегда знал, с какой стороны находится далёкий неведомый живой, мерно дышащий океан, о котором однажды рассказал отец. Нарайяна никогда заранее не обдумывал, в какую сторону двинется в тот или иной день. Всегда отдавался внутренним побуждениям. Прислушиваться к себе научился сам – никто не подсказывал ему, что важнее сегодня или завтра. Так тренировалось чувство божественного провидения. На первом этаже много интересного – там кухня, склады, мастерские, оранжерея. Там всегда кипела шумная и суетная жизнь. Особенно мальчик любил бродить в оранжерее. Там цвели северные розы, которых не было здесь, на юге. Там, в прохладном месте, на каменной почве рос кедр, извилистая берёза – странное создание севера. Иногда малиновым заревом цвели диковинные горные пионы, распространяя терпкий густой нездешний аромат. Все эти чудеса природы прибыли в качестве подарков придворных путешественниковразведчиков. Эти воины с детства обучались ходьбе на большие расстояния. Они-то и добирались до

северных и южных широт, приносили рассказы о том, каков мир планеты Земля. Когда малыш гладил руками шершавый ствол кедра, утопал в его смолистой ауре, тогда казалось – он давно знает это дерево, может быть, сто лет. Пионы – цветы каменных гор – тоже ощущались мальчиком как живые и родные создания. Иногда думал, что в прежних жизнях был одним из воинов северных племён. Но сегодня у Нарайяны – другая цель. Из огромного зала для гостей мальчик с Джульбарсом поднялся на второй этаж и через коридор направился в голубой зал. Рельефный цветочный орнамент стен, резная мебель, каменный ажурный стол в центре – всё голубое. Свет, падающий сверху особым изобретательным способом, окрашивал голубизной даже воздух. Джульбарс, рыжий как солнце, становился в этом зале коричневым и незнакомым, щурившим глаза от непривычного мерцания стен. Направо – незаметная дверь. За нею – небольшое помещение с высоким потолком и овальным столом в центре, всегда заваленным книгами и бумагами. Это кабинет отца. Рядом – двери в библиотеку и спальню. Отец – учёный и господин для целой армии рабов. Он потомок древнего рода. Этот домдворец – его наследство. Сколько поколений родилось и уже покинуло родовые стены, сколько следов осталось на любой малой пяди бесчисленных

залов и комнат, Бхакти.

этого не знал даже правитель

Хотя в период обучения каждого наследника, в юности, первым предметом назначалась история рода. Но глубина проникновения в прежние времена заканчивалась примерно на десятом витке предков. Видимо, в более ранние периоды ещё не принято было вести записи. Возможно, не было ещё и алфавита. Мальчик любил отца, но немного побаивался его внимательного жёсткого взгляда. Поэтому, пробегая мимо отцовского кабинета, просто махнул рукой и шепнул: “Ау, это я!” - так, чтобы никто не услышал. И бегом, бегом – по лабиринту коридоров переместился в зелёный зал. Здесь обиталище солнца – через огромные резные окна его лучи высвечивали каждый уголок зелёного царства. Здесь всё зелёное – и стены, и колонны, и мебель. А самое главное – висячие сады – причудливые вечно цветущие растения обвивали колонны, узорили стены, вились вокруг ножек яшмового стола. Считалось, что зелёный зал – лучшее место отдыха, ведь зелёный цвет и ароматы растений успокаивали и расслабляли уставший организм. Налево в стене – витражная и тоже зелёная дверь. За ней – мамина светлица и спальня. Нарайяна любил сидеть и смотреть, как мама рисовала свои картины. На них – море, лёгкие корабли плыли из дальних стран, полные загадок

и тайн. Мальчик часами мог наблюдать, как под маминой рукой оживали волны, паруса, солёные брызги на камнях, чайки и морской ветер. Мама в такие минуты становилась волшебницей и богиней. Краски для её картин добывали из растений рабы-умельцы, хранившие секреты этого древнего искусства. Некоторые краски создавали ощущение внутреннего свечения, что ещё больше делало картины живыми. Но сегодня Нарайяна бежал дальше – через картинную галерею. Здесь можно бродить и неделю, и месяц, рассматривая и пытаясь разгадать древние полотна. Одни смотрели из глубоких рам глазами предков. В других – открывались морские дали, горные невиданные страны, малиновые восходы, тихие закаты, когда солнце разливается по горизонту, охватив полнеба багряным сиянием. Всё это богатство передавалось из рук в руки женщинами, которые в роду Бхакти всегда имели дар рисования.

-Мамочка, я здесь! Доброе утро! - заглянул Нарайяна в мамину светлицу. И вместе с Джульбарсом поспешил в боковой лабиринт, где снова по хитроумным ходам двинулся наверх. Открылась последняя дверца, и друзья по витой лесенке вошли в солярий. Это любимое место Нарайяны. Здесь небо совсем рядом – казалось, можно потрогать рукой облака. Вот это прикосновение к небу всегда и влекло мальчика наверх. Кроме того, с высоты открывался

захватывающий простор – зелёное царство джунглей, далёкие воды Инда, весь город, как на ладони. Там, вдали на фронтоне, снова увидел свою Летящую В Облаках, улыбнулся и помахал ей рукой. Джульбарс весело носился по тёплым плитам, прыгал вокруг мальчика. Взвизгивал счастливо и тыкался носом в ладони друга. Он тоже понимал, что мир легко дарит восторг, стоит только совершить правильные действия. Теперь нужно было взобраться в цветное кресло, и вместе с Джульбарсом слушать мир. Его голос – вечная песнь необъятного Пространства и бесконечного Времени. Дом-дворец откликался на зов, вбирал в себя мелодию небесных сфер и всей Вселенной. Нарайяна становился маленькой частицей мира и одновременно – неотличимым от него всемогущим существом. Нарайяна знал от отца, что есть другие люди, низшие касты, которые живут совсем не так, как обитатели родового дворца. Рабы обязаны трудиться, создавая майянские ценности для того, чтобы высшие правители могли заботиться о совершенстве Духа. Отец объяснял разницу в людях Провидением Верховного Господа: - Великий Отец Мира, инкарнация Верховной Личности Господа, имеющий бесчисленное множество ликов и форм, устроил мир именно таким способом: одни люди – просветлённые правители,

другие – низшие шудры. Господь всемогущ и всезнающ. Человек не может ничего изменить. Нарайяна всегда помнил слова отца. Мальчик принял жестокое знание, оно сидело в его сердце, подобно занозе. Но со временем привык к этому ощущению и перестал думать о мраке чужой жизни. Его собственная жизнь в теле и Духе, спортивные игры, могущество Природы и безбрежная сладкая свобода заслонили лица рабов, вытеснили их из сознания – туда, на окраины нижнего города. Глава 4. Возраст ученика. Нарайяне исполнилось семь лет. Мальчик проснулся непривычно рано, когда солнце ещё только готовилось взлететь огненной птицей над шпилями цитадели. Прислушался к себе, пытаясь уловить, что изменилось внутри него, что стало другим во внешнем мире. Внутри, где-то далеко, пели серебряные колокольчики. Их тонкая мелодия стучалась в тишину полусонного дворца. Окружающий мир отвечал тайным волшебным эхом, которое предназначалось только ему – наследнику Нарайяне. Светлое ликование вдруг заполнило всё его существо. Начиналась новая эпоха в жизни мальчика. Теперь вплотную им займётся Учитель. Но сначала...сначала – большой праздник! День торжества должен был обозначить незримую границу, переступив которую, всякий потомок

великого рода Бхакти становился на путь служения Верховному Господу.

-Я готов быть одним из преданных. Нет, я обязательно стану верным воином Господа. И сегодня все увидят это, - вслух сказал мальчик. Наступление возраста ученика собирались праздновать с размахом. Все знатные семьи Мохенджо-Даро, вместе с жёнами и детьми, были приглашены на торжество. Многие правители из соседних городов также оповещены о празднике и обещали прибыть к началу чествования наследника Нарайяны. Количество и родовитость гостей на празднике в честь наследника впрямую связывались с величиной благодати, которую Верховный Господь низведёт на своего Ученика. По традиции, родители и гости – все должны были вселить в мальчика, виновника торжества, уверенность в покровительстве Богов. Таков был мудрый ритуал посвящения ребёнка во взрослую жизнь. Главный зал для гостей украшали целый месяц. Сто работников, художников и мастеров, трудились над интерьером – золото, самоцветы, живопись, гирлянды из живых цветов, устроенные так, что растения не вынимались из питательной среды и не могли завянуть. Декоративные пальмовые деревья в больших деревянных горшках пышно зеленели в каждом углу. Вьющиеся лиановые с гроздьями белых цветов украшали стены и лестницы.

Столы, инкрустированные картинами из бирюзы, рубинов, золота, серебра размещались в центре зала. Доставлялась драгоценная посуда из керамики и терракоты, статуэтки – произведения искусства. Мастера трудились над созданием барельефов с изображениями форм Господа-Отца – покровителей двенадцати месяцев года. Особенно красив был барельеф Нарайяны – божества месяца декабря. Мастер изобразил черты наследника Нарайяны в золотом портрете в центре композиции. Мальчик во время подготовки к празднику плохо спал. Радость предвкушения первого в его жизни большого торжества несла почему-то и тревогу. Нарайяна понимал, что жизнь его теперь изменится. Наступает время обучения – долгое и трудное. Каково оно будет, мальчик, конечно, не представлял себе. Но в коротких снах видел доброго мудреца, который рассказывал прекрасные, похожие на цветы олеандров, сказки. И ощущал аромат благоухания нежных бутонов. Не мог угадать Нарайяна, что придётся познать его телу, его разуму, сердцу и душе. Не знал мальчик о том каменно твёрдом, безжалостно устремлённом к цели юноше, которым ему придётся стать через несколько лет. Но тревога, тайная тревога, почему-то не оставляла его. И вот в день его рождения с утра во дворец стали прибывать гости – мужчины в белоснежных костюмах и чалмах, женщины в бирюзовых, оранжевых, карминовых сари, украшенных цветами

лотоса. Дети в цветных нарядах. И все несли подарки виновнику торжества. А он стоял на входе в зал, совсем как взрослый: -Приветствую Вас! - встречал каждого гостя поклоном и благодарил за подношения. Щёки его пылали, глаза светились надеждой на будущее. Мальчик прятал дрожащие руки под шёлковым шарфом, стараясь никак не показать своего волнения. Потом начался торжественный обед. Группы танцовщиц, похожих на драгоценные статуэтки, развлекали гостей изобретательностью движений, ритмических узоров, любовных сюжетов танца. Звучала музыка райских сфер. Гул праздничного обеда – голоса мужчин и женщин, возгласы детей – всё это переполняло сердце мальчика, заставляло его стучать в непривычно быстром ритме. Нарайяна неожиданно почувствовал, что вотвот расплачется. Незаметно для гостей укрылся в боковой каморке, где стояли полки для книг. И уже, не сдерживая слёз, рыдал, сам не зная почему. Ему казалось – жизнь закончилась, и никогда уже не будет возлюбленной свободы и дружбы с верным Джульбарсом. Дальнейшие события показали причину слёз – мальчик уловил голос судьбы, услышал её суровый зов. Глава 5. Беседы о служении Верховному Отцу

-Сейчас ты перестанешь слышать все звуки, кроме моего голоса, - спокойно произнёс Учитель. – Тишина. Полная, всепоглощающая тишина, а в её необъятном и вечном – мой голос. Ты берёшь всё, что услышишь, в свою душу. Вмещаешь в своё сознание. Ты понял меня, наследник Нарайяна?

-Да, Учитель, - ответил мальчик, усаживаясь в позу лотоса.

-Ты никогда не забудешь моих слов и всегда станешь следовать путём преданного служения. Сегодня мы с тобой должны понять, ЧТО требует Господь-Отец от каждого посвящённого. Служение, друг мой, это безграничная преданность Верховному Отцу, в каком бы обличии не явился он пред очи твои.

-Что же я должен делать, Учитель?

-Преданность Верховному Отцу требует от тебя всегда стоять над миром майи. Мир майи коварен и обманчив. У майи есть много средств и уловок, чтобы создать иногда сладчайшие кандалы в виде материальных удовольствий. Но майя – лишь иллюзия, поэтому Верховный отец требует, чтобы человек, однажды встав на путь преданного служения, никогда не отклонялся от избранного духовного пути.

-Я готов, Учитель. Но для чего нужно стоять над миром майи?

-Лишь тогда создаются условия для проявления бессмертной природы жизненной силы, свойственной избранным людям. Любой человек знатного рода обладает жизненной силой,

дарованной Верховным Господом, находится под его покровительством.

-Тогда я стану равным Господу?

и

поэтому

-Нет, мой друг. Являясь в мир в телесной форме, занимаясь какой-либо деятельностью, человек склонен падать в материальную природу, прилепляться к вещам, удовольствиям, деньгам, мирской славе. У Верховного Господа такой склонности нет, потому что материальная природа – лишь одна из его непостижимых энергий.

-Я бы хотел стать подобным Господу.

-С высоты неба, с позиций Бога, материальное творение ничтожно – каким бы огромным ни было, пусть даже вселенского размера. Бог выше и больше любого своего творения. Бог – это целое. Творение – лишь часть. Живое материальное существо склонно падать с этих высот, откуда мир виден в его истинном свете. Человек подвержен падению в иллюзию – майю. Верховный Господь – никогда! Даже если он является перед тобой в форме материального существа, его трансцендентальная (духовная) природа остаётся неизменной.

-Но как приблизиться к этим высотам, Учитель?

-Человек высокого рода, такой, как ты, должен знать, что его главная задача – преданное служение Господу в любых его формах. Лишь тогда ты будешь иметь возможность стоять над материальным миром, в который погружены все, кроме Бога и Преданных. Посвящай любое своё деяние Верховному Отцу, проси его благословения и

помощи. Ответ не замедлит быть, если ты всю свою жизнь отдаёшь в руки Господа.

-Учитель, может ли любой человек стать Преданным?

-Тот порядок жизни, когда одни живые существа приближены к Богу, и стоят высоко над вещным миром, а другие низвергнуты в майю, этот порядок угоден Верховному Отцу. Шудры – рабы, все неимущие, погружены в майю. И это не должно смущать тебя. Твой возлюбленный Бог говорит: «Предайся мне и я освобожу тебя от последствий твоих деяний». Знай – любое действие просветлённого не имеет для него никаких последствий. *** Учитель остановил речь и внимательно наблюдал за мальчиком.

-Скажи, наследник Нарайяна, что усвоил ты из сказанного мною?

-Учитель! Я понял - Бог любит меня и разрешает всё, что я посчитаю нужным. Я должен лишь действовать от его имени, тогда его покровительство всегда будет сопровождать меня. При этом я никогда не упаду в майю, как это делают рабы.

-Я доволен, - сказал Учитель. – Ты усвоил главное. Верховный господь, как Личность, превосходит всех остальных, но никто не может превзойти его. Так и среди сотворённых им живых

существ одно может превосходить другое. Преданное служение ставит человека рядом с Богом. Глава 6. Преданное служение Беседы о свойствах Верховного Господа и его бесчисленных формах продолжались в течение года. Мальчик жил в мире, который увлечённо, образно рисовал и делал реальным для него Учитель. Всемогущий и многоликий Творец всего сущего, Верховный Отец, легко проникал в сознание, беседовал с мальчиком через своего проводника – Учителя и наставника. Волшебная сказка духовного мира навсегда поселилась в сердце ученика. Границы мира раздвинулись. За их неуловимым горизонтом дышала вечностью беспредельность. За этот период Нарайяна сильно изменился. Из своенравного, но всё же доброго мальчика, он превратился в маленького Бога, который ощущал себя стоящим высоко над миром коварной майи.

-Как ты представляешь себе майю? спрашивал Учитель.

-Я вижу эту могущественную обманщицу майю в виде гигантского спрута, имеющего бесчисленное множество щупалец. Каждое из них крепко держит кого-то из людей, однажды пойманного на приманку. Кто-то полюбил женщину, детей, другого привлекла слава, третьего толкнуло в объятия майи желание вкусной пищи, кто-то мечтал о вечном безделье.

-И что же плохого в этом? - задавал хитрый вопрос Учитель.

-То, что все эти несчастные, поддавшись иллюзии, оказались в плену майи. Любящий женщину, стал её рабом. Любитель поесть превратился в вечно голодного раба пищи. Вся его жизнь обернулась погоней за куском хлеба. Третий ради будущего безделья вынужден был работать день и ночь. Четвёртый ради славы пошёл на преступление и оказался в тюрьме. Учитель был доволен. Наследник Нараяйна твёрдо усвоил, каковы должны быть взаимоотношения с майей. Ничто и никто не смог бы теперь заставить мальчика поддаться на уловки коварного спрута. Его мерзкие щупальца всегда возникали перед внутренним взором, когда образы обманчивой майи стучались в сердце наследника. Ни жалобный вид страждущего, ни блеск золота не имели теперь ценности в глазах Нарайяны. Первый этап на пути рождения великого правителя был пройден. Нужные знания стали частью сознания наследника. Частью, которая изменила сущность юного ученика. Изменения были подобны тем, что происходили при обжиге глины. Мягкая глина в пламени становилась твердью. Но одного знания было мало – теория всегда должна подкрепляться опытом. Далее следовала практика, призванная сделать мальчика нечувствительным к чужой и своей боли, к любому страданию существ, погруженных в майю. Без этих качеств Нараяйна не смог бы встать на

должный уровень преданного служения. Так считал Учитель. Так думали жрецы и отец мальчика – правитель Бхакти. Когда-то, в своё время, он сам получил прививку против ненужного и вредного подарка природы-майи – умения сострадать. Глава 7. Практика служения Практика началась в джунглях, где Учитель дрессировал мальчика, как собаку.

-Сегодня ты должен выследить животное, особенно самку с детёнышами, убить, не моргнув, смотреть на их смерть, забыть об этом, изгнать жалость, стать каменным. Найти новую жертву – ранить животное и не слышать жалоб, даже детёнышей, - приказал Учитель. Нарайяна, имеющий знание от Бога, уже изменивший сознание и ступивший на путь великого служения, с ужасом выслушал задание Учителя. Любимый пёс Джульбарс, которому мальчик готов был отдать душу и сердце, связывал его живыми нитями со всеми существами животного мира. Он любил животных.

-Учитель, я знаю, что должен повиноваться приказам. Но нельзя ли дать мне другое задание?

-Ты слышал, наследник! - ответил Учитель. Нарайяна долго не мог поднять руку на белку, пойманную в ловушку прямо возле дупла, где сидели, притаившись, её бельчата. Учитель не торопил мальчика. Решение и действие должен был совершить он сам. Только тогда могло произойти

внутреннее изменение – первое движение в сторону божества и отрешение от страданий майянского существа. Но, в конце концов, Нараяйяна убил белку и её детёнышей и почувствовал, как что-то мягкое, живое и беззащитное оторвалось от сердца. Он изменился за одну минуту. Мир тоже стал другим жёстким и колючим. Молча шли домой – во дворец. Учитель ни о чём не спросил своего ученика. Мальчик должен был свыкнуться с мыслью, что всё проделанное – не убийство, а первая жертва Верховному Отцу на пути преданного служения. Огромными внутренними усилиями Нарайяна сломал свою любовь к животным. Вторая жертва – дикий кот, попавший в капкан, была принесена Верховному Отцу уже почти недрогнувшей рукой. Нарайяна почувствовал, как что-то внутри него окаменело. Ощутил некое изменение в сознании – как бы сдвиг каменных пластов. И понял – теперь ему никогда уже не быть беззаботным весёлым ребёнком. Теперь он другой! Вот так – сурово и бесповоротно – закончилось детство наследника. Затем наступила очередь рабов.

-Ты будешь ходить по пятам за грязным рабом, чистильщиком канализационных каналов, записывать каждое его движение, вдыхать вонючие испарения его тела, и так – до полной и яростной ненависти, которую уже невозможно удержать внутри. Потом отравишь этого раба, увидишь его мёртвым и забудешь, - приказал Учитель.

-

Вычеркнешь эту картину из памяти, чтобы быть готовым повторить всё заново. И так – столько, сколько будет нужно, чтобы уметь убивать автоматически, не задумываясь, не соотнося эти действия с собой, не задумываясь о том, что чувствует жертва. Ты научишься убивать потому, что должен, потому что таков порядок, предписанный Господом-Отцом.

-Я боюсь умереть сам, - сказал Нарайяна. Вдруг моя душа умрёт при встрече со смертью человека?

-Раб - не человек, - ответил Учитель. - Он лишь видимость человека. Это не должно останавливать тебя. Нарайяна после долгих раздумий всё же пошёл по следу раба. Преданный – должен быть полностью отрешён от майи. Но только после исполнения задания, мальчик всё же понял, что был прав. Его душа, раньше плакавшая в ночи, теперь молчала. Дальше обучение следовало путём погружения в материальные удовольствия и управления ими. Нарайяне пришлось научиться быть внутри приятного, но не прилепляться к нему. В любую минуту уметь отказаться от любого, самого фантастического, удовольствия.

-Вот прекрасная, божественная еда. Ты не ел уже три дня. Смотри, какие сочные мандарины! Какое благоухающее печенье! Ароматные бананы. Сейчас ты будешь вдыхать запахи еды, любоваться её видом. Но ни малейшее желание что-то

попробовать не может возникнуть у тебя. Мысленно, ты должен быть в другом месте, - наставлял Учитель. Нарайяна часами сидел за богато обставленным столом, мысленно стоя на пустынной скале. Он справлялся с любым заданием Учителя. Мог усилием воли встать и уйти даже тогда, когда ароматические курения вызывали состояние, подобное волшебному сну. Разрывая грёзы сна, Нарайяна моментально входил в реальность, и тут же был готов к любым трудностям. Учитель посвящал его в святая святых. Последней ступенью восхождения на алтарь преданного служения стали занятия достижения физического совершенства. Бег на дальние расстояния, прыжки в длину и высоту, метание копья и диска, тренировка меткости стрельбы из лука всем этим Нарайяна занимался с детства. Но теперь, на последнем этапе практики добавились ещё и сложнейшие упражнения на длительность одной и той же позы. Нарайяна часами, иногда целыми днями и ночами, вывернув суставы ног и рук, связавшись в узел, висел на ветке или уступе скалы. Сначала всё давалось легко – мальчик был гибким и ловким. Но через полчаса напряжённого ожидания приходила боль. Волна боли постепенно нарастала, начиналось биение, подобное морскому прибою. Суставы пульсировали. Боль становилась невыносимой, мутилось сознание.

-Господь мой, Отец мой, помоги! Дай мне сил и терпения! Наполни тело моё вечной энергией! – молился Нарайяна. Режущая боль постепенно уходила, суставы и тело становились чужими, не чувствительными ни к чему. Так совершенствовались не только мышцы, но и воля. Так достигалась невероятная гибкость тела. Так приходило состояние нирваны – полного отрешения от соблазнов майи. К четырнадцатому лету пребывания на земле наследник Нарайяна стал неустрашимым и безжалостным ко всем, погруженным в майю, стал сильным и просвещённым Преданным. Далее ему пришлось усвоить знания природных законов, управляющих миром майи, практиковаться в ведении хозяйства, изучить торговлю и дипломатию. Больше всего мальчику нравились уроки, когда Учитель рассказывал об устройстве Вселенной. Тогда огромный мир, наполненный звёздами, представал перед ним лишь результатом трансцендентальных игр Верховного Господа. Они, эти глобальные игры, поражали воображение Нарайяны, и в то же время давали понимание, что всё сущее условно. И даже великая духовная энергия, управляющая материальным миром, играла роль помощника и слуги Верховного Господа. Солнце представляло глаз Господа. Божество Брахма – одна

из форм Господа – являлось лишь его отражённым светом, извращённым отпечатком великолепия Верховного Отца. Мальчика приводило в восторг могущество Господа, обладающего другой – более совершенной, духовной энергией, которая являлась его внутренней потенцией. Постичь её могло лишь то живое существо, которое помещало себя под контроль высшей духовной энергии. Такое существо и становилось преданным Верховному Отцу. Слушая Учителя, Нарайяна ощущал в себе неизмеримую, великую, всеобъемлющую силу – ту самую духовную энергию, которая поднимала его над миром майи. Силу, которая делала его Богом на Земле – Силу Верховного Отца, подарок небес знатному роду Бхакти. Иногда мальчику казалось – он может всё! И если захочет, взлетит в зенит и скроется от глаз земных тварей, как это могут делать орлы. Если захочет, сможет превратиться в тигра или волка. Так было достигнуто трансцендентальное состояние, дающее обычному живому человеку ощущение высших возможностей. В шестнадцать лет Нарайяна был готов принять на себя груз наследственного правления огромным владением отца. Он выполнил заветы рода, превратившись в несгибаемого воина и царя, имеющего каменное сердце и душу, отданную Верховному служению.

*** ЧАСТЬ 2. КОБРА НИЩЕТЫ **************************

Ловец Кобр Дождь идёт непрерывно, густо. Мальчик бегает – клон мангуста. Суетливый, юркий, лохматый, Четырёхногий и четырёхрукий, Смерть гоняет хвостом, словно крюком. Или это бита такая? На ухо сбита шапчонка тонкая, Звонко пищит пустота в кармане. Хищно пищит мангуст в тумане, Кобру своей нищеты хватая. Он победит – беспощаден его укус. Он – ловец кобр, мангуст – Потомок Рикки-Тикки-Тави. (Л.Козлова. Из книги «Бегущие в Будущее») Глава 1. Пандитт из касты шудр. В день шестнадцатилетия наследника Нарайяны, когда в цитадели гремел и расцветал огнями невиданный праздник, бокалы наполнялись рубиновыми гранатовыми и виноградными винами, столы ломились от яств и фруктов, гости преподносили богатые подарки будущему юному

правителю, в тёмной каморке, одной из тысяч в нижнем городе, родился мальчик. Роды принимал муж – молодой, но худой и измождённый, Ньяна, из касты неприкасаемых, вечный раб, с утра до ночи прочищавший каналы с нечистотами. Семейству помогло провидение – роды начались поздним вечером, когда рабы уже вернулись в свои нищие хижины. Если бы это случилось на поле при сборе хлопка, никто не подошёл бы к молодой матери, рожающей в пыли под палящим солнцем. Работу останавливать запрещалось. Её долгожданный малыш, первенец, тогда имел бы почти верный шанс легко погибнуть в первые часы после явления в мир. Это часто происходило на хлопковых плантациях, и никто не удивился бы смерти младенца. Жизнь и смерть на расстоянии одного шага друг от друга – привычный уклад рабского быта.

-Терпи, Рати!

– уговаривал Ньяна обессилевшую жену. – Терпи ради нашего малыша! Он должен жить. Он будет жить не так, как мы! Я верю в это. И ты должна верить!

-Я верю, - шептала роженица. – Я знаю, он будет счастливым. Жизнь изменится! Мальчик родился слабым – его мать, молодая рабыня Рати, постоянно голодала и мучилась от нехватки воды на бескрайних плантациях, принадлежавших правителю Бхакти. Рабыня, собирая коробочки хлопка, продвигалась по

бесконечным рядам растений и могла напиться только, вернувшись в начало поля. Проходило два-три часа под палящим солнцем, пока вдалеке снова показывалась бочка с водой. Это вместилище влаги, эта мечта о воде, вечно убегающая за горизонт, преследовала будущую мать даже во сне. Часто в короткие ночи, едва успев забыться провальным глухим сном, Рати снова оказывалась на поле в лучах немилосердного огненного солнца. В невидимой дали, где-то за горящим маревом воздуха, стояла та самая бочка с водой. Рати брела к ней, падая в пыль и снова поднимаясь. Искала глазами вместилище воды и не находила. И каждый раз во сне отчаяние разрывало сердце матери – она думала о том, что её ребёнок тоже хочет пить. Она слышала, как он мучается от жажды. На окраине города, где стояла хижина Ньяны, тоже всегда ощущалась нехватка воды. Колодец – один на всю округу. Сделать запасы можно было только по очереди. Если запасы закончились раньше, чем подошла твоя очередь использовать колодец, сиди без воды. Собирали утреннюю росу в бочки, как это делали люди в пустынях. И это притом, что в цитадели верхнего города все ежедневно купались в огромном проточном бассейне. Где-то там, на равнине, далеко от границ жилья, нёс свои священные воды великий Инд. Но рабу не добраться до большой воды. Раб всегда

загнан в клетку непосильного труда. Раб рождён в мир для страданий – так думал Ньяна. Так думали его давно умершие родители. Вот и сейчас в доме Ньяны не было ни капли воды. Отец обтёр мальчика своей изношенной рубахой – разлетайкой, завернул в кусок припасённого именно на этот случай хлопкового рубища и положил рядом с матерью. Она прижала малыша к себе, чтобы он ощущал её тепло, ведь в хижине, несмотря на дневную жару, с наступлением ночи становилось прохладно. Слыша биение детского сердца, чувствуя его слабость, Рати с ужасом думала, что мальчик уже утром останется один – такой крошечный и беззащитный. Ребёнку раба не положен лишний уход.

-Смотри, смотри, Ньяна – это твой сын. Вот он! Какой красивый! Как же он слаб! Я не смогу утром оставить его одного.

-Ничего, Рати! Малыш вынесет всё! Он станет богатырём. Вот увидишь! – отвечал счастливый отец. Молоко у роженицы пока не появилось, но и мальчик молчал, не просил еды. Он был слаб, так же, как и мать, потерявшая последние силы в родах. Но она всё равно чувствовала себя счастливой, ведь малыш, её первенец, жив. И она уже слышала его голос – неповторимый, единственный для неё на всей земле.

Ньяна бросился к соседу – такому же рабу, навечно пришпиленному к зловонным берегам сточных каналов. Сосед сжалился над роженицей, дал кувшин воды. И эта малость помогла – природа проснулась в иссохшей груди. Спустя два часа прибыло молоко. Ньяна радостно обнял жену: -Теперь малыш не умрёт с голода!

-Небо помогает нам, - плакала Рати, прикладывая сына к груди. - Неизвестно, сколь долго продержится молоко, но всё же наш мальчик успеет набраться сил, чтобы не умереть. *** Дети, рождённые в нищих семьях, легко уходили в мир мёртвых. Некоторые многодетные родители были рады, когда обнаруживали своё дитя отлетевшим на небеса. Считалось, что младенец, покинувший этот мир, попадает в сердце Бога и получает следующее воплощение в теле наследника знатного рода. Все рабы верили в это, хотя никто точно ничего не знал. Рабов приобщали к религии лишь путём некоторых обрядов в бедных храмах нижних окраин. Рабы знали о могуществе Бога-Отца, определившего незыблемый порядок жизни, при котором каждый получал свою роль. Протестовать против Бога не помышлял никто. Иногда это происходило с некоторыми рабами, но считалось, что к протесту их толкнула Мать-Кобра, хозяйка ада. Ни одно из восстаний не закончилось изменением установленного

незыблемого вечного порядка. Смельчаки бесстрашно шли на смерть лишь ради нескольких дней свободы. Даже миг жизни вне рабства для них был более ценен, чем долгий путь в угнетении, животном существовании, вечном ожидании побоев. Иногда кому-то из них удавалось прорваться в цитадель и даже захватить дворцы знати. Почувствовав вкус божественной свободы, герои уже не думали о гибели, ведь главный кнут раба – вековой хищный страх – они давно потеряли. Но в помощь хозяевам цитадели приходила армия соседних городов – Хараппы, Калибангана. Восставшие рабы не могли устоять против яростных атак регулярных войск лучников и вооружённой пиками и кинжалами конницы. Погибали все до одного. Обычно восставшие, молодые и сильные рабы, не имели ещё семей, поэтому наказывать после подавления мятежа было некого. Трупы убитых мятежников крючьями перетаскивали стражники и бросали на площадях нижнего города, чтобы каждый раб мог увидеть, что ждёт его при попытке неподчинения. Затем рабов заставляли унести уже смердящие трупы к бездонной пропасти. Каменная Пасть невозвратно и жадно принимала всех. Тела несчастных навсегда скрывались в её необъятном чреве. Там, где-то в недрах скального ада, долго пировали гиены, грифы, коршуны – все падальщики джунглей.

И Рати, и Ньяна знали об этом, но всё же надеялись, что их сыну Господь подарит другую судьбу, избавит его от рабства и даст новую жизнь. Глава 2. Утро Ньяны На рассвете следующего дня отец малыша, взяв багор, ушёл отбывать свою вечную повинность.

-Рати, я ухожу. Дай поцеловать малыша, шепнул он жене. – Будь сильным, сынок! Ньяна ушёл на расчистку одного из сотен сточных каналов. Где-то, на большом расстоянии от выхода в отстойник, что-то перекрыло канал и затрудняло отвод отходов. Такое могло случиться в любой день. В канализационной системе обитали огромные чёрные и рыжие крысы, плодились скользкие сине-зелёные водоросли, сонмы бактерий и колонии паразитов. Разрастание флоры время от времени становилось преградой сточным водам. Крысы перекрывали каналы массами вырытой и вытолкнутой внутрь земли. Иногда попадались трупы животных, случайно погибших в лабиринтах кирпичных квадратных труб. Иногда крысы затаскивали добычу в каналы, и она гнила там, привлекая падальщиков. Огромные и мелкие змеи время от времени пытались гнездиться на сухих боковых уступах каналов. Необъятный лабиринт канализации требовал постоянного контроля. Ньяна уходил в его недра на

рассвете. Вернуться к выходу должен был лишь на закате. Таковы были требования надсмотрщиков – сторожевых псов подземки, которые исполняли указания правителей. Чистильщики почти не видели солнца. Никто из них не рисковал выйти наружу раньше положенного времени. За работой каждого чистильщика наблюдали несколько надсмотрщиков. Их бдение проходило снаружи. Дышать наземным воздухом, быть среди зелёных зарослей, под лучами солнца – этой привилегией нужно было дорожить. И каждый из них стремился свирепым исполнением долга заработать дополнительные гарантии для себя. Лютые псы подземки, сторожившие все выходы из лабиринта, отличались даже внешне от прочих рабов. Кто-то из них своими ухватками и неожиданными приступами ярости напоминал голодного крокодила. Кто-то, действительно, приобрёл собачьи черты или копировал своим поведением хищных птиц. Если контролёр плохо исполнял свои обязанности, он рисковал стать чистильщиком. Поэтому жестокость соблюдения режима и поминутный контроль за выходами из лабиринта, всегда были главными правилами надсмотрщиков. Ничто не могло тронуть их сердца, ничто не смягчило бы их взгляд, не заставило дрогнуть руку, держащую тяжёлый стек – оружие и символ власти раба над другим рабом.

Если происходило свободное и постоянное опорожнение каналов, сточные воды с хорошим напором поступали в отстойник – значит, чистильщик добросовестно исполнял работу. И надсмотрщик имел шанс сохранить своё положение. Так две касты рабов существовали в постоянном антагонизме, но и в своеобразном симбиозе. Надсмотрщики никогда не углублялись внутрь лабиринта. Ньяна издалека заметил горбатую спину огромного цербера-надсмотрщика, кличка которого говорила сама за себя. Это был «Крокодил» - один из самых жестоких стражей лабиринта. Множество рабов, убиенных его стэком в ярости, которая время от времени неудержимо изливалась на несчастных чистильщиков, словно преследовали этого хищника – шлейф смерти всегда тянулся за ним. Ужас исходил от его клочковатой фигуры.

-Спаси и сохрани! – шепнул Ньяна и нырнул в полумрак лабиринта. Глава 3. Один в хижине Мать, которую давно умершие родители нарекли когда-то красивым именем Рати, несмотря на рождение первенца должна была появиться на плантации и отработать весь день на сборе хлопка. Покормив малыша, бережно уложила его на циновку.

-Мальчик мой! Я вернусь к тебе! Не бойся ничего! Я люблю тебя! - шептала Рати, целуя малыша.

С трудом поборов головокружение, встала молодая мать на дрожащие ноги. Бросила прощальный взгляд сыну, словно вкладывая в его маленькое тельце силы для терпения, преодоления одиночества в долгом провале дня, и двинулась прочь из хижины. Сердце её рвалось к малышу, но прямая узкая улочка уводила всё дальше от семейного очага. Ослушаться приказа правителя Бхакти, предписывавшего не давать поблажек никому – ни роженицам, ни младенцам, Рати и не помышляла. Она понимала – ослушание это смерть для неё и всей семьи, смерть для новорождённого малыша. Сын должен жить – для этого он и явился на свет. Рабыни трудились с рассвета до заката. Больным не полагалось никаких послаблений. Один раз в неделю надсмотрщик выдавал им чечевицу, рис и муку. Если кто-то из рабынь не выдерживал тяжести нагрузки, смерть настигала несчастную прямо в поле. Погибшая лежала в пыли до окончания дня. Никто не имел права подойти к ней. Рабыня, покинувшая этот мир – обычное дело! И только вечером можно было вызвать её родственников, если они были, чтобы унести тело в общую для всех каменную усыпальницу рабов. Если же родственников не находилось, надсмотрщики могли выбросить тело в джунгли на пиршество гиенам. Зная это, Рати поспешила на плантацию. Мальчику, которому родители дали имя, посвящённое памяти деда, пришлось остаться

одному. Лишь мать мысленно старалась не упускать из внимания образ малыша, чтобы охранять его хотя бы так – на расстоянии, силой любви и энергией своей души. Он смирно лежал завёрнутый в кусок тряпки на циновке в полутёмной хижине. Так мальчик Пандитт, рождённый рабом, с первого дня своей многотрудной жизни должен был ощутить когтистую хватку нищеты, вечного рабства, познать его вкус – вкус голода, холода и жажды. Мальчик лежал молча, словно понимал – плакать бесполезно. Никто не услышал бы жалоб, даже если крик смог бы пробиться сквозь глинобитные стены хижины. Малыш ощущал пустоту вокруг себя всей кожей. И этот сигнал внешнего мира бежал мурашками по спине, ногам и рукам, заставляя его молчать. Тысячелетний опыт выживания в мрачных хижинах рабского сообщества был запечатлен в каждой клетке и передавался ребёнку с молоком матери. Пандитт молчал, как это делают новорождённые детёныши животных, когда мать уходит на добычу пищи. Малыш в это время становится вожделенной добычей каждого, кто сильнее, кто может легко передвигаться, выискивая пропитание. Единственный путь спасения – молчание и неподвижность. Тогда хищный, хитрый, многоглазый мир не заметит малыша. За весь долгий день, несмотря на голод и холод, который пробирался в тело от земляного пола,

мальчик ни разу не заплакал, не подал голоса. Его писк нарушил тишину хижины лишь при приближении матери. Рати вернулась домой, когда солнце уже скрылось за далёкой границей долины Инда. Днём ей удалось напиться и поесть похлёбки. Рабынь подкармливали для поддержания их рабочей формы. Уставшая, не чувствовавшая рук и ног молодая мать бегом возвращалась в свою хижину, ведь там ждал её сын. Молоко прибыло, и теперь можно было накормить малыша. Кроме того, Рати принесла кувшин воды, чтобы сварить похлёбку мужу. Это было необходимо – чистильщиков канализации никто не снабжал пищей. Если из дома утром удавалось взять с собой кусок лепёшки или мамалыги, это уже большая удача. Обычным был лишь вечерний ужин. В основном – каша или похлёбка из чечевицы с лепёшкой. Рати прижимала сына к груди и снова плакала. Она не могла сдержать слёз - так печалилась её любовь, которая должна была страдать от постоянной разлуки с мальчиком.

-Сыночек, детка моя! - роняла слёзы Рати. Мы с тобой будем сильными. Мы вместе! Ньяна вернулся к семейному очагу уже в темноте ночи. К тому времени его скудный ужин уже был готов. Через час вся семья забылась кратким сном. Родители лежали, обнявшись. Между ними довольно сопел сытый и согревшийся от их тел

первенец, мальчик Пандитт, который уже приобрёл опыт выживания в одиночестве, когда мать может накормить своё дитя только один или два раза в сутки - на рассвете и на закате. Малыш спал и видел волшебные сны, их дарила всем младенцам великая Богиня Мать. Потом, когда подрос и возмужал, вспоминал иногда видения своих детских снов, в которых кто-то могущественный защищал его, маленького и слабого. Окутывал теплом, помогал подняться высоко над землёй и лететь свободно и счастливо в сияющем небе. Родители же спали чутко и без сновидений. Способность видеть сны каждый раб терял с возрастом. Вечное чувство опасности и когти несвободы делали своё дело. Сны – привилегия дворцов. Весь этот мир – привилегия богатых и знатных. Мир-хищник отбирал у рабов всё – даже сны. Глава 4. Лишённые детства. До пятилетнего возраста Пандитт был предоставлен сам себе. Уходить далеко от хижины родители запрещали. Они хорошо, слишком хорошо, знали жестокость надсмотрщиков, которым искалечить ребёнка раба не казалось большим грехом. Множеством наставлений пытались родители избавить своё дитя от лишних бед. Но дети вечно голодали, и поэтому не очень прислушивались к запретам. Пандитт не был

исключением. Голод гнал его на улицу. Когда родители уходили отбывать повинность, мальчик выбирался из хижины, обследовал окрестности. Встречался с такими же беспризорными потомками рабов, как и он сам.

-Тилака, выходи! - кричал Пандитт. Из соседней хижины выскакивал шустрый малыш - верный друг и сообщник во всех вылазках. Взявшись за руки, дети неслись к следующей хижине. Так по цепочке собиралась вся ватага. В круг общения мальчика входили дети примерно одного возраста – те, кто уже мог самостоятельно и бесстрашно ориентироваться на местности, не обращая внимания на запреты родителей. Несколько мальчиков и девочек сбились в ватагу, напоминавшую стайку детёнышей животных, которых соединяет инстинкт. Держались всегда вместе, преданно помогали друг другу, предупреждали об опасности – приближении злобного соглядатая или диких собак. Их любимым занятием были поиски съедобных растений и корешков, ягод и дикорастущих фруктов. В период дождей в округе разрастались лопухи, зонтичные травы, пригодные в пищу. Ягоды многих кустарников, плоды дичков яблонь и груш были щедрыми природными лакомствами для детей. И всё это с самых ранних шагов для малышей было не игрой, но добычей пищи. Азартно и настойчиво исследовали дети заросли близлежащих зелёных

массивов. Жадно травке и ягоде.

радовались каждой съедобной

Вот пронеслась их ватага, подобная порыву ветра. Врубилась в джунгли. Уже издалека стали слышны детские голоса.

-Я нашёл! Это мой куст!

-Да ладно! Всем хватит! Смотри, какие ягоды!

-Не хватит, не хватит!

-Хватит! Не жадничай, а то крокодилом станешь! Никто ничему не учил детей рабов, не рассказывал им о всемогущих Богах. Их знания добывались самостоятельно, и только голод и страх были их учителями. К пяти годам, ведомые нуждой и голодом, дети превращались в загнанных, но хитрых зверушек. Каждый из этих детишек мог поспорить в ловкости с конкурентами – мартышками, которые тоже питались растениями и плодами. С пятилетнего возраста по предписанным правилам каждый из детей отправлялся помогать родителям. Девочки – на плантации – в сопровождении матери, где весь день от начала до конца, как и взрослые, должны были собирать колючие коробочки хлопка или работать на рисовых полях. Мальчики становились подручными у отцов. Так раб рождал и воспитывал раба. Конвейер рабства существовал тысячи лет, лишь иногда давая сбой. Это происходило, когда кому-то из наиболее сильных и умных рабов удавалось сплотить часть угнетённых, дошедших до крайности в своём

внутреннем протесте. Тогда сила ненависти и жажда свободы выплёскивались наружу разрушительной волной восстания. Лилась кровь знатных правителей, считавших себя Богами. Но их кровь ничем не отличалась от крови рабов. Предания о восставших героях, которые дарили свободу – пусть временную, призрачную, но свободу – передавались из уст в уста в виде легенд. Каждому мальчику родители в своё время рассказывали о смельчаках. О том, как они добивались победы. Поэтому надежда на другое, милосердное будущее всегда теплилась в сердцах многих рабов. Все они, не поднимавшие глаз от земли, вьючные разумные животные, верили в сказку: -Однажды на Землю спустится Огненная Колесница, в которой прилетит наш Защитник – могущественный крылатый Ангел. Он избавит от рабства всех сразу. Подарит каждому золотые крылья и просторы неба, - рассказывала сыну Рати.- Пока надо терпеть, но настанет час... Обязательно настанет! Мальчик свято верил тому, что говорила мать. Память о смельчаках, бесстрашно пошедших на смерть ради свободы, как ни странно, поддерживалась и с помощью правителей. Иногда в толпу рабов отправлялся некий подготовленный лазутчик, который вспоминал имена героев, даты восстаний и восхищался подвигами народных героев. Его зажигательные речи никем не

прерывались. Наказание просвещённого лазутчика.

никогда

не

настигало

Но вряд ли кто-то из рабов понимал, что эти внедряемые в их сознание легенды – всего лишь клок сена перед мордой осла – приманка, которая ускоряла ход глупого животного. Кто знает, может быть, и сами герои устных легенд были живыми куклами в руках правителей, которые поощряли их на подвиги ради вселения надежды на призрак лучшей жизни в сердца рабов. Восстания могли быть хорошо подготовленными спектаклями, щедро политыми настоящей кровью рабов. Спектаклями, в которых иногда для убедительности в жертву богам приносились и правители. Пандитт, как и все дети нищих окраин, знал легенды о восстаниях и героях-воинах. Но для него погибшие подвижники были настоящими Богами, а не те, придуманные, которым поклонялись обитатели верхнего города. Именно сильные и смелые, дарящие свободу другим, лишь они – потомки рабов – почитались мальчиком как Боги. Он называл их посланниками Богов на земле. Но легенда об Огненной Колеснице и АнгелеХранителе странным образом уживалась в его сознании с этими реальными героями. Сидя верхом на толстой ветке дикого апельсинового дерева в джунглях, Пандитт рассказывал легенды своим младшим друзьям.

-Однажды настанет день, и прилетит Огненная небесная Колесница. Из неё выйдет наш Ангел-Хранитель. Он победит всех, кто живёт в верхнем городе, и поселит нас во дворце, - рисовал картины счастья мальчик.

-А как, как он победит? – спрашивал друг Тилака.

-Огнём! – уверенно отвечал Пандитт. Пандитт знал, конечно, что в верхнем городе наместниками Богов на земле считались лишь потомки знатного рода. Знал, что раб для правителя – инструмент, но не человек. А тем более – не посланник Богов. Но рабство в своих беспросветных трясинах рождало не только зловонный быт, но и выталкивало в мир ростки цветов – кувшинок и лотоса. Таким волшебным золотым цветком была Легенда об Ангеле-Хранителе. Глава 5. Оковы рабства. В пять лет Пандитт впервые отправился с отцом на работу. Мальчик, несмотря на опыт суровых лет выживания – не детский и страшный опыт, не мог знать, что ждёт его в лабиринте. Ребёнок воспринимал пока свой первый день окончательного заточения в оковы рабства, как увлекательное путешествие. Они продвигались по улицам нижнего города вдвоём. И это уже – небывалое и важное событие! Никогда мальчику не доводилось прогуливаться вместе с отцом, которого и видеть-то приходилось лишь поздними вечерами. Ньяна, держа на плече

видавший виды багор, шёл привычным маршрутом по узким улочкам – вниз, в сторону, где располагался отстойник нечистот, сбиравший канализационные стоки южной части цитадели. Мальчик бежал следом, стараясь не отставать от отца. Бежал почти счастливый и радостный, ведь теперь он становился взрослым. А это значит, мог помочь отцу, который так уставал за долгий день, что вечером еле передвигал ноги. Постоянно жалея теряющего силы родного человека, Пандитт надеялся – вдвоём они осилят любую, самую трудную работу. Впервые за свои пять лет уходил от хижины так далеко. В нижнем городе и вовсе бывать не приходилось. Новая жизнь открывала неизвестный доселе мир. Всё занимало мальчика – и улицы, похожие на прямоугольный лабиринт, и торговцы, грузившие тюки с товарами на ослов, и суета и шум проснувшегося города, богатые дома кшатриев. Вот они-то больше всего поразили воображение мальчика.

-Отец, кто живёт в этих золотых дворцах? спрашивал мальчик на ходу.

-Кшатрии, сынок. Наши хозяева. Не верилось, что кто-то из обычных людей может иметь такие огромные хоромы. Конечно, там должны обитать только сверхлюди – волшебники, казалось мальчику. Если бы ему удалось увидеть белоснежные шёлковые чалмы и красивые одеяния

кшатриев, догадках.

он только утвердился бы в своих

Но времени на разглядывание нового мира, внезапно открывшегося взору, не было. Остановиться и рассмотреть убранство богатых домов, заглянуть за ограждения, увидеть обитателей сказочных сооружений Пандитт не мог. Малышу приходилось спешить за отцом, который должен был прибыть на место – к южному отстойнику – ещё до того, как солнце поднимется над шпилями цитадели. Этот момент считался началом рабочего дня. Пандитт бежал, чтобы не отстать от широко шагавшего отца. Всё, что попадало в круг видимости, быстро уходило прочь, оставалось позади, и рождало чувство потери. Словно кто-то дал яркое и вкусное яблоко, и тут же отобрал. Мальчик временами оглядывался на удалявшийся город, но... вновь бежал за своим провожатым. Отстойник, куда мальчик прибыл с отцом, напоминал протухшее болото. Так же, как и во всех заболоченных низинах по берегам росла жестяная осока. На поверхности плавала ряска, пробивались к солнцу мохнатые водоросли. Тина вздымалась со дна при входе сточной струи из кирпичного жерла. Единственным отличием от природных собратьев была его прямоугольная форма, которая и указывала на искусственное происхождение зловонного водоёма. Здесь перегнивали, превращаясь в ил, отходы верхнего города.

Вода постепенно уходила в землю, фильтровалась через многие слои песка и почвы и поступала уже чистой в долину Инда. С помощью такой системы большой город, производящий много отходов, оберегал природу и священный Инд. Никому не было разрешено сливать грязные воды или выбрасывать хлам в реку. В отстойник устремляли своё квадратное кирпичное жерло десять канализационных каналов из южной части цитадели. Пандитту, несмотря на зловонный дух, накрывший окрестности, очень хотелось обойти этот странный водоём вокруг, обследовать его берега, густо заросшие жимолостью и осокой. Несмотря на вечный голод, мальчик пока ещё не утратил природного любопытства.

-Отец, можно мне пройти вдоль берега? Я хочу посмотреть, что там скрывается, за кустами? сказал мальчик.

-Сынок, этого нельзя делать. Надсмотрщик Крокодил не разрешит и десяти шагов. Тебе придётся двигаться за мной – след в след.

-Настоящий крокодил? - удивился малыш.

-Хуже! Человек-убийца. Запомни это, сынок! Начинался долгий и опасный поход внутрь засоренного нечистотами канала. В первую очередь нужно было обнаружить место затора и расчистить его. Сточные воды ещё пробирались сквозь преграду к выходу, но напор их заметно ослаб. А по пути нужно было снимать с кирпичной кладки все

лишние наслоения – водоросли, мхи, слизневые отложения.

твёрдые и

Не без содрогания вступил мальчик босыми ногами в дурно пахнущий ручей, который тёк по дну кирпичного ложа в прямоугольной трубе канала. Шаги отца и его собственные гулким эхом бродили от стены к стене, и улетали во тьму трубы, затухая в её кирпичном плену. С любопытством прислушивался Пандитт к неведомым глубинам лабиринта. Гуляющее само по себе эхо, искажающее звуки до неузнаваемости, мятущееся пламя факела, тени летающие по стенам и потолку – всё это было так похоже на новую мрачноватую, но удивительную игру. Отец шёл впереди, освещая путь высоко поднятым факелом – они во множестве поставлялись к берегам каждого отстойника. Пропитанная смолой накрутка из ветоши позволяла факелу гореть в течение двух часов. Затем от затухающего факела зажигался новый. Так чистильщик канализационных каналов мог продвигаться на большие расстояния вглубь кирпичных труб и находить места заторов. Но чем дальше пришельцы погружались в чрево лабиринта, тем мрачнее становилась картина – мальчику казалось, что они с отцом постепенно теряют ориентиры, и уже не смогут найти обратной дороги. Однако Пандитт не подавал голоса и ничем не выказывал своих опасений, ведь впереди уверенным шагом по-прежнему шёл отец.

Под ногами, карабкаясь по стенам, ничуть не пугаясь пришельцев и света факела, бегали большие крысы с длинными тонкими хвостами. Увёртываясь от пламени, они прыгали и взвизгивали, но не испуганно, а угрожающе агрессивно. Мальчик поразился их ловкости и бесстрашию. Крысы явно показывали – они хозяева подземки. Притаившись в складках выбоин, сверкали глазками, которые казались красными в отблесках пламени.

-Не бойся их, - сказал отец. – Они, по крайней мере, хорошо видны. Ни разу ни одна крыса не прыгнула мне на спину. Крысы очень умные. Лучше наблюдай за ногами. Если попадётся в ручье живой волос – страшный паразит – и вопьётся тебе под кожу, ты можешь заболеть и умереть в долгих муках. Как только почувствуешь боль, сразу поднимай ногу и проверяй место, где её ощутил. Если обнаружишь шевелящийся клубок жёстких ниток, рви его и отбрасывай на приступок. Я сожгу его факелом. Такое мрачное начало повергло ребёнка в ужас. Он моментально представил себе этот живой клубок проволочного паразита, впивающийся в его ногу. Схватить рукой страшное шевелящееся хищное нечто – было уже и совсем невозможным. По коже быстро побежали мурашки. Вода сразу стала казаться ледяной. Но через несколько минут он уже забыл о невидимой опасности. Слишком много новых впечатлений свалилось на мальчика разом. Кирпичное русло ручья уводило ходоков всё дальше от начала лабиринта. С потолка древней

трубы капала слизь, свисали водоросли и мхи. Отец орудовал багром, счищая всё лишнее с заросшей поверхности. На одном из поворотов смахнул колонию светящихся слизней. Они падали, как звёзды в безлунную ночь, беззвучно искря в свете факела. Вода уносила их мягкие светящиеся тела. Пандитт представил себе, как они попадут в вонючий омут отстойника и утонут в нём навсегда. Ему было жаль беззащитных светляков, как будто он сам только что оторвался от опоры и теперь его путь направлен к неизбежной и зловонной пучине. Мальчик пока не знал, насколько близок был к истине. Много позже осознал он, что теперь каждое утро каждого его дня будет начинаться походом к отстойникам и продолжаться в недрах заросших нечистотами труб в компании крыс, водорослей и коварных паразитов, обитающих в сточных водах. Каждый день и вся жизнь покатятся быстро и бессмысленно в зловонных ручьях, исторгаемых верхним городом. А дома будет ожидать один и тот же ужин – похлёбка из чечевицы с лепёшкой, и краткий сон, которого не станет хватать даже для восстановления сил. Мать будет день за днём терять силы, стареть на глазах. Чёрные, как смоль, волосы отца вдруг окажутся седыми, а потом и – совсем белыми, хотя ему не исполнится и тридцати лет.

Постепенно Пандитт перестанет видеть сны. Их волшебные и яркие сказки останутся в детстве навсегда. Его юные годы безнадёжным караваном устремятся вглубь кирпичных лабиринтов канализации. Отходы верхнего и нижнего города съедят его жизнь, превращая её в бесформенную и зловонную массу, гниющую в недрах отстойных болот. Но всё это было осознано много позже. А сейчас Пандитт с увлечением изучал систему кирпичных трубчатых каналов, привыкал легко ориентироваться в них даже без факела. Научился ловить руками крыс, которых они с отцом считали божествами подземки. Пойманных некоторое время держали за хвост, стараясь погладить по голове. Считалось, это приносит удачу. А потом крысу обязательно отпускали со словами благодарности: -Большая хозяйка, помоги нам, дай много здоровья, сил, возвращай нас каждый день в солнечный мир. Омен, омен – да будет так! Глава 6. Крыса по имени Королева Однажды Пандитт удивился поведению одной из крыс. Поймал её и хотел быстро схватить за хвост, чтобы не успела укусить. Но необычно крупное существо вдруг затихло в его ладони. Крыса сидела, не вырываясь, как это всегда делали другие, посматривала сбоку, ожидая, что последует дальше.

Мальчик тоже притих и попытался погладить животное по спине. Пленница терпеливо снесла и это прикосновение, только слегка повернула голову в сторону приближающейся руки. Тогда Пандитт осторожно посадил её себе на плечо, поддержав за спинку. Погладил ещё несколько раз и рискнул заговорить: -Знаешь, ты мне нравишься. Давай дружить. Я буду называть тебя «Королева». Можно? Крыса смирно сидела на плече мальчика, свесив хвост вдоль его спины, слушала звуки речи и, видимо, понимала – этот большой и шумный гость для неё не опасен. Наоборот – может оказаться защитником и другом. Отец с удивлением наблюдал за непривычной сценой. Он, вечный обитатель кирпичного лабиринта, никогда не встречал столь разумного поведения крыс. Пусть они – божества подземного мира, но дружбы с человеком не водили, всегда старались избегать близкого контакта. Лишь пойманные и подвешенные за хвост оказывались вынужденными выслушивать звуки человеческой речи. Но при этом их возмущению не было предела – как это вдруг, двуногое неуклюжее существо смеет прикасаться к их священному телу. Протестовали громким писком и пытались пустить в ход зубы.

-Королева. Ты – Королева, - несколько раз повторил Пандитт. – Я – друг.

Крыса пригрелась на плече, прижалась к уху друга доверительно и без опаски. Непривычное ощущение доверия к малому живому созданию и неожиданное чувство любви к умной обитательнице лабиринта вдруг незнакомо и прочно поселилось в сердце мальчика. Не хотелось отпускать обретённую так неожиданно подружку, но всё-таки пришлось сделать это. Нужно было идти дальше – много работы ожидало их с отцом каждый день. Мальчик посадил крысу на сухой боковой уступ, погладил осторожно по спине и сказал: -Я ухожу, Королева, но мы встретимся. Приходи завтра на это место. Крыса, поглядывая на мальчика сверкающим глазом, спокойно сидела на ступеньке. А когда Пандитт двинулся дальше, побежала следом, сопровождая его до поворота. Потом отстала, словно понимала – мешать не следует. Даже показалось, произнесла негромко: «Делу время – потехе час». Но это были слова отца, мерно шагавшего впереди. Так началась дружба мальчика и крысы Королевы.

умной

Глава 7. Пандитт – Дух подземки. Двух лет хватило Пандитту, чтобы изучить подземный лабиринт сточных каналов. Всё вмещающая память собирала и выстраивала в систему любую информацию. Его мозг легко рисовал в памяти карту всех основных и боковых ветвей. Любопытство всегда гнало его в

неизведанное. Мальчик нашёл выходы в соседние части лабиринта, где работали другие рабы. Установил с ними постоянные контакты, хотя это запрещалось. Раб не должен общаться ни с кем, кроме своей семьи и надсмотрщиков. Подземка была разделена на двадцать секторов. В каждом с рассвета до заката обитали, работали – топили в зловонных стоках лучшие годы своей короткой жизни такие же рабы – чистильщики нечистот. Они, конечно, были пленниками подземки. Но в то же время, мрачный лабиринт дарил им и подобие свободы. Если наверху Пандитту и его родителям был отведён для существования пятачок земли, где стояла хижина, то в подземном лабиринте мальчик мог перемещаться в любом направлении. Надсмотрщики никогда не углублялись в дебри тьмы, испытывая при приближении к царству подземки мистический ужас. Пандитт легко добирался до центра города, где гудели, выходя из дворцовых подвалов и спускаясь в общий канал подземки, отводные трубы сточных вод. В центре лабиринта находилась обширная площадь – узел всех стоков цитадели. Впервые, когда мальчик попал на эту площадь – скопище труб, что-то, кроме любопытства, остановило его. Он вдруг услышал непривычные для лабиринта звуки. На струистый фон журчания сточных ручьёв явственно накладывалась

музыкальная мелодия. Прислонившись к кирпичному боку одной из труб, Пандитт понял – так звучит верхний город. Переходя от одной трубы к другой, мальчик выслушивал разные сектора обитания цитадели. Но особенно густо и многообразно звучала какофония центра. Звуковая волна через пространство пустоты доносила в подземку неразличимые по смыслу, но хорошо слышимые звуки человеческой речи, многих музыкальных инструментов, ритмические звуки производимых кем-то работ – то ли гончарного круга, то ли ткацкого станка. А, может быть, это были вздохи танцующих рабынь. Или короткий звук стрелы, пронзающей ствол дерева. Возможно, наследника одного из знатных родов обучали стрельбе из лука где-то поблизости от центра цитадели. Иногда мальчику казалось, что он видит всех этих людей, играющих на арфе, беседующих за круглым столом или натягивающих тетиву лука. Видит убранство золотых дворцовых покоев, чувствует вкус размеренной жизни не знающих нужды избранных. Симфония неведомого, хорошо устроенного быта завораживала. Пандитт мог бы часами слушать мелодию цитадели на фоне журчащих сточных вод, но его всегда ждала работа, которую отец должен был проделать за день – до заката. Помощь мальчика порой очень выручала – Ньяна разрешил сыну

самостоятельно обследовать некоторые ветви лабиринта, где потолок кирпичных каналов был невысок. И мальчик охотно делал это. Его рост позволял перемещаться внутри таких малых каналов без особых усилий. Постепенно Пандитт научился легко ориентироваться в лабиринте даже без факела. Его глаза приспособились к темноте. Часто в долгих путешествиях вглубь тьмы его сопровождала умница – крыса Королева. Уцепившись коготками за плечо любимого друга, Королева предупреждала мальчика об опасности. Это могли быть колонии агрессивных странствующих крыс, случайный гость в виде дикой собаки, гиены или змеи. Перед каждым поворотом лабиринта Королева издавала предупреждающий свист. Пандитт, вооружённый живым навигатором, удваивал своё зрение в темноте. Иногда ловил себя на мысли, что действует неосознанно – организм сам знал, куда следует повернуть, где приостановиться или перепрыгнуть через канаву. Если бы кто-то мог наблюдать его передвижения в запутанных ветках лабиринта в кромешной тьме, не поверил бы, что такое возможно. Глава 8. Смерть – освободительница. Пандитт, словно Дух подземки, летучим маршем пробирался к выходу. Он спешил. Долгий день раба, навечно загнанного в зловонный

лабиринт, закончился. Мальчик обследовал несколько боковых ветвей канализационных каналов и как-то разминулся с отцом, который должен был ожидать встречи на седьмом повороте от центра. Но отца на условленном месте не оказалось. Пандитт решил, что он просто не дождался опоздавшего помощника. Пробираясь к выходу, надеялся, что отец уже давно на берегу отстойника. Однако, выбравшись из кирпичного жерла трубы, никого не увидел. Оглянулся по сторонам и двинулся к берегу сточного водоёма. Отец лежал в густых зарослях тамариска. Одежда его была изорвана и пропиталась кровью.

-Отец, отец! Что с тобой? – голос мальчика невольно дрожал и срывался. Пандитт удивился этому, ведь он всегда умел сохранять самообладание.

-Мне стало плохо. Я выбрался из подземки, чтобы вдохнуть воздуха. Выбрался раньше положенного срока. Крокодил избил меня своим колючим тяжёлым стеком. Чистильщику нет места под солнцем, кричал он. Сын, ты должен это знать. Мы работаем, за нами всегда присматривают. Передвигаемся по улицам города – за нами неусыпно следует чужой глаз. Будь осторожен.

-Сейчас, сейчас, я помогу тебе встать, отец!

-Нет, мальчик. Встать мне уже не удастся. У меня перебиты кости на ногах, сломаны рёбра. Много

крови ушло в землю. Скоро остановится дыхание. Возьми меня за руку. Я ухожу туда, где буду свободен. Ньяна, измождённый и совершенно седой, обессиленный потерей крови, улыбался. Он знал – наступило время освобождения. Оковы рабства пали. Пусть ценою жизни, но теперь уже – навсегда! Пандитт долго сидел, держа отца за руку, словно тепло мальчишеского сердца могло согреть остывающее тело. Душа его каменела от горя и бессилия. “Отец, не уходи! Не оставляй нас. Мы без тебя погибнем!”, - шептал мальчик. Когда совсем стемнело, отправился домой – сообщить матери о том, что отец покинул их, ушёл в обитель свободы и счастья. Мальчик, возмужавший в нищете, выживший в когтистых лапах голода, обитатель подземки, друг крысы Королевы, даже теперь не проронил ни одной слезы. С первой минуты в этом жестоком мире он усвоил – плач бесполезен и опасен. Глава 9. В Каменной Пасти. Со дня смерти отца, с тех пор как они с матерью ночью отнесли его тело на холм в каменную усыпальницу для рабов – место, где находили прибежище все оставившие этот мир шудры – с тех пор Пандитт стал уже не помощником чистильщика сточных каналов, а настоящим рабом – пленником подземного кирпичного лабиринта.

В тот год мальчику исполнилось одиннадцать лет. Не знавший детства, вечно голодный, похожий на юркого зверька, но всё же имевший до смерти отца хоть какую-то защиту от гнёта подземки, от змеиного ока надсмотрщиков, теперь он остался один на один с лабиринтом. Мать после ухода Ньяны долго болела, но всё равно должна была каждый день работать на сборе хлопка. Быстро слабел истощенный организм. Рати с каждым днём теряла силы. Дух её растворился в знойном текучем воздухе плантаций. Не надо быть провидцем, чтобы угадать судьбу стареющей рабыни. Однажды палящее солнце должно было убить её. Рати знала об этом и не смогла смиренно ждать того момента, когда упадёт среди безбрежного поля хлопка, и лицо её покроет тысячелетняя пыль земли. Рати не хотела, чтобы сын увидел её мёртвой. Решила сделать так, чтобы никто не знал, куда она исчезла. Тогда сына не накажут за самоубийство матери. Однажды ночью, когда голос Ньяны позвал её в путь, встала со своего нищего ложа и тихо отправилась в джунгли. На прощанье устремила долгий взгляд на спящего сына, мысленно пожелала ему счастливых дней: -Здоровья и терпения, сынок! Прости меня! Я больше не могу оставаться с тобой! Прости,

мальчик! Ты уже взрослый! Ты станешь счастливым!

- прошептала мать. Затерявшись в дебрях диких зарослей, Рати пришла на край пропасти, куда никто из живых не отваживался приближаться. Мальчик крепко спал. Он пока ещё легко уходил в сон – молодой организм не разучился отдыхать, как это происходило со стариками, и не услышал, как мать покинула хижину. Но вдруг через час после её ухода вскочил и вспомнил то, что приснилось минуту назад. Давно, давно не видел снов Пандитт, а тут так ясно, словно наяву, всплыла в памяти картина ночного видЕния. Там, в этой цветной живой картине, его мать пробиралась через джунгли и оказалась на краю бездонной пропасти, которую в народе называли Каменной Пастью. Постояла минуту перед бездной, вдыхая терпкий воздух свободы, раскинула руки и полетела.

-Мама, - прошептал Пандитт. Хижина была пуста. Его мать, поседевшая, потерявшая силу Духа красавица Рати, которой исполнилось всего тридцать лет, не смогла больше удерживать свою душу в этом мире.

-Мама, - шептал мальчик. – Мама. Я найду тебя. Не уходи! Он не заметил, как оказался в джунглях на берегу маленького озера, которое случайно попалось

на пути. И тут понял, что не знает, куда идти дальше, где искать Рати. Так его единственный родной человек – мать, прожившая короткую страшную жизнь рабыни, стала свободной. Мальчик Пандитт, сын раба и рабыни, остался один на огромной враждебной планете. Только крыса Королева пока не покинула его. Мир вдруг, в одну минуту, превратился в Каменную Пасть, хищную, ожидающую очередной жертвы. Гибель матери страшной горящей раной легла на сердце мальчика.

-Мама! - шептал он. – Мама! Джунгли отвечали ему шорохом равнодушного леса, криками ночных птиц. Дыхание слабого ветерка коснулось щеки мальчика, словно тёплая нежная ладонь матери. В тот миг Пандитт впервые в своей жизни заплакал. Слеза мальчика упала на листок остролиста и скатилась в центр раскрытого цветка лотоса. Так горе переполнило чашу страданий древнего народа угнетённых и обездоленных. В эту минуту Пандитт призвал великого Шиву – вопль о помощи пробил первую майянскую сферу небес и устремился, подобно стреле, в божественные пространства. Там, в глубине сердца Разрушителя-Шивы, от мощного толчка – голоса страдающего мальчикасироты – родилось лохматое огненное чудище – астероид «Стрела Возмездия». С этой минуты начал он свой неизбежный путь, устремившись к месту,

где

навсегда

было нарушено равновесие справедливости – главный закон Природы. Глава 10. Время Стрелы За долгое, по меркам человека, время движения астероида к Земле (целых четыре года) мальчик Пандитт из рода шудр вырос, стал сильным юношей. Всегда носил в сердце память о родителях и тех кругах ада, по которым правитель Бхакти гнал своих подданных. Но в тот момент, когда подросток потерял мать, эти четыре страшных года нужно было ещё прожить. В тринадцать лет Пандитт остался один на один со своей долей – вечной долей раба. Лабиринт сточных каналов, где вырос и погиб отец, где он провёл всю свою жизнь среди нечистот, водорослей и крыс, теперь достался в наследство сыну. И не от кого было уже услышать мальчику доброе слово. Некому сказать «люблю». В одиночестве поднимался до рассвета, пробирался пустынными улочками к месту входа в подземку и погружался в глубины своего крысиного царства. Очистка всех кирпичных ходов – и основных, и боковых с низкими потолками – легла на плечи подростка. В первое время Пандитт так уставал, что иногда не было сил добраться домой. Ночевал в зарослях кустарников на берегу отстойника, хотя рисковал попасть под тяжёлую руку надсмотрщика Крокодила.

Но голодная ночёвка и весь следующий день не шли на пользу – силы заметно убывали. Поэтому мальчик решил, во что бы то ни стало каждый раз возвращаться в хижину, где можно было сварить горячую похлёбку, испечь ячменную лепёшку. Постепенно тело его налилось силой, возмужало. Крепкие руки автоматически делали привычное дело. Мальчик научился экономить силы и время, чтобы выбрать час для отдыха. Усевшись где-нибудь возле кирпичных труб в центре лабиринта, слушал многоголосие цитадели. Верная подружка крыса Королева часто пристраивалась рядом, грела его, пока он ловил звуки роскошной жизни верхнего города. Пандитт мог даже позволить себе вздремнуть – там, в центре подземки, куда никто, кроме чистильщиков, не рисковал пробираться. Иногда несколько рабов, обслуживавших другие сектора подземки, оказывались там же – в центре лабиринта. На этих стихийных встречах Пандитт узнавал много нового. Каждый из его соседей рассказывал историю своей жизни, как пришлось стать чистильщиком каналов. Оказалось, многие попали под землю потому, что их родители или они сами в чём-то провинились. Кто-то работал в цитадели – обслуживал её обитателей, занимался уборкой дворцовых покоев. Малейшая провинность – например, где-то в углу остался незамеченным случайно залетевший с ветром пожелтевший листок орешника, или раб неловко

оступился на лестнице, не понравилась интонация его голоса – любая мелочь могла стать причиной отправки раба на очистку сточных каналов. Строгости были весьма кстати, ведь рабы в подземке редко доживали до тридцати лет. В основном, в двадцать-двадцать пять лет служитель лабиринта приобретал роковые недомогания и быстро сходил с дистанции. С каждым трагическим рассказом Пандитт всё больше понимал, какая пропасть отделяет правителей от рабов. Раб легко погибает либо сразу после рождения, либо в молодом возрасте от непосильного труда, голода, болезней. Ночные холода, наступавшие в долгие периоды дождей, убивали также легко – особенно младенцев и рожениц. В цитадели и в зажиточных кварталах кшатриев жизнь продолжалась в два-три раза дольше, чем жизнь раба. Никто из знати не представлял себе, что такое голод. Да что голод – вечный праздник сопровождал каждого принадлежащего к роду правителей или кшатриев. К семнадцати годам, из которых двенадцать Пандитт уже провёл в подземке, он хорошо представлял себе свою судьбу – судьбу, напоминавшую тёмный глухой тупик лабиринта. Всегда помнил, как прожили короткую рабскую жизнь родители, как погибли оба, не дотянув и до тридцати лет.

Помнил отца, насмерть забитого надсмотрщиком только за то, что выбрался из подземки на солнце. Помнил мать, не захотевшую умереть червём на земле правителя Бхакти – мать, ставшую Птицей. Помнил свою слезу, упавшую в цветок лотоса, и то чувство, которое разрывало сердце – чувство бессилия и катастрофы. Теперь к этой страшной памяти добавилось ощущение своей и общей для всех рабов катастрофы. Раб – вещь правителя. Хозяин волен сделать с этой вещью всё, что посчитает нужным, - часто говорил друг Пандитта, молодой раб Рупа.

-Как могут они равнодушно смотреть на тех, кто с рождения работает, голодает и погибает лишь за то, чтобы дворцы утопали в роскоши. Чтобы владетели этих дворцов ни в чём не знали отказа. Чтобы их дети весело смеялись, играя на свободе, ели и спали столько, сколько захочется, - спрашивал Пандитт, и сердце его наполнялось гневом. *** Думая так, подросток даже не представлял себе, насколько прав. Ведь воспитание наследников великих правителей, действительно, было направлено на то, чтобы из обычного мальчика родился сверхчеловек – посланник Бога на Земле. Подавлять низшие создания, рабов, погружённых в майю, было обязанностью каждого правителя. Глава 11. Мечта о свободе

Однажды Пандитт предложил собратьям подземки начать подготовку к восстанию.

-Друзья, - сказал он. - Вы уже давно поняли дворцы стоят на костях рабов. В них обитают жестокие монстры с человеческими лицами. Улыбками прикрывают они каменные сердца. Дорогие одежды и драгоценности украшают тела хищников – самых злобных из всех, убийц своих собратьев. Ни одно животное не делает этого, а человек, взгромоздившись на трон, считает – ему дозволено всё. У нас есть два пути - умереть рабами или стать свободными. Отомстим за всех, кто погиб в рабстве! Никто из собравшихся на подземной площади не удивился, не возмутился, не сказал «нет». Мысль, обжигающая мечтой о свободе, на удивление быстро была подхвачена всеми.

-Война дворцам! – этот клич всегда жил в сердцах рабов. Но подняться против охраны цитадели с голыми руками – значит бросить все усилия на ветер. Решили постепенно добывать, кто что сможет, и тайно приносить в лабиринт – нужно было создать оружейные запасы. Булыжники, которые можно использовать для пращи, ветви деревьев для изготовления дубин, верёвки для лассо или плетения сеток-ловушек, кинжалы и ножи из кости, если повезёт – из бронзы, всё это пополняло тайный склад оружия. Глаза парней зажглись и горели вековым огнём ненависти к обитателям цитадели, стоило

только бросить маленькую искорку надежды на освобождение от рабской доли. Пусть на время, но почувствовать себя людьми, хозяевами своей судьбы. Несколько месяцев продолжалась скрытая работа. Каждый раб рисковал жизнью – если надсмотрщик заподозрит что-то, смерти не избежать. Все знали об этом, но никто не остановился, не поддался страху. Наконец, собралось достаточное количество оружейных запасов. Так было решено на общем собрании, когда пересчитали содержимое склада. Друг Пандитта, Рупа, раб восточного сектора подземки, давно знал, где находится выход в цитадель. В считанные минуты через этот потайной ход могли выбраться наверх до ста человек.

-Начнём военные действия именно оттуда, решил Пандитт. - Основная охрана цитадели рассредоточена по её границам. Опасности из подземки, да ещё в самом центре города, не ожидает никто. Похоже, этот древний лаз давно забыт, и, скорее всего, незаметен снаружи. Выход в цитадель находится недалеко от дворца правителя Бхакти. Там же, поблизости, всегда молотят зерно рабы. Возможно, они присоединятся к нам. Надежда на это теплилась в сердце Пандитта, ведь мукомолы-молотильщики, которым приходилось каждый день наблюдать роскошную жизнь дворцов, жили не многим лучше других рабов. Жизнь их была коротка. Их дети так же погибали в младенческом возрасте.

Заболевший тут же лишался работы и редко выживал после этого. Если же удавалось выжить, бывшего мукомола отправляли уже отбывать другие повинности, где всегда царствовал голод, лютовали надсмотрщики, и смерть ходила по пятам за каждым рабом. В последнюю ночь перед восстанием Пандитт не спал до утра. Забылся лишь на несколько минут – невольно отключился и тут же проснулся. В эти мгновения, когда сознание улетело в сон, увидел мать и отца. Они, держась за руки, шли ему навстречу в луче солнца. «Ты выбрал верный путь – путь воина! Мы с тобой!» - сказал отец. Мать улыбнулась, положила руку на плечо сына. И такое чувство защищённости, счастья и безграничной свободы опустилось откуда-то с небес, что колючие, хищные стрелы богов цитадели, всю жизнь устремлённые на каждого раба, вдруг разлетелись прочь, как стая воробьёв. «Я свободен!» прошептал Пандитт. Очнувшись, он продолжал ощущать тепло материнской ладони, свет её улыбки. Сердце его рвалось в полёт к долгожданной свободе.

12. Восстание Километры толстых кирпичных и каменных стен надёжно защищали цитадель от любых нежданных гостей, поэтому охрана в виде сторожевого поста, находилась лишь возле двух

входов и на каждой наблюдательной башне. Во дворцах была своя охрана. Однако немногочисленные, привыкшие к спокойной жизни стражники, никогда не участвовали в военных действиях. Их опыт был ограничен лишь учениями. Мир, длившийся веками, сыграл плохую шутку – охрана и не подозревала об опасности и не допускала даже мысли о каких-либо неожиданностях. Стражники ходили на службу, исполняли циркуляры и приказы. Охрана цитадели давно превратилась в обязательный, но домашний ритуал. Поэтому армия восставших рабов, подтянувшихся к центру подземки в конце марта, месяца Вишну и возрождения Природы, без труда оказалась на поверхности – в самом сердце цитадели. Молодые, сильные, привыкшие к лишениям рабы, почуяв дух свободы, превратились в безжалостных воинов, готовых умереть за самую малую возможность отомстить за голодных детей, за страшные судьбы своих матерей и отцов. Дворцы были захвачены за один час. Несколько сотен рабов, вооружённых самодельными ножами и кинжалами из кости, дубинами, сетками-ловушками, пращами, перебили не ожидавшую нападения охрану. Рабы, вырвавшись на свободу, опьянев от запаха господской крови, уничтожали всё живое, что возникало на их пути. Ураган ненависти сметал любые преграды. Масса людей, устремлённых к

одной цели, умножала силы каждого в десятки раз – так действовал Закон духовного единения. Единая цель, единый порыв создавали мощный психический щит каждому – в такие минуты человек становился бессмертным воином. Пандитт во время наступления почувствовал странный подъём сил, ощутил великое всемогущество – казалось, время, пространство, всё живое сейчас в его безраздельном владении. И если бы необходимо было подняться над землёй, он сделал бы это. «Небо помогает нам!» краем сознания просвистела мысль-стрела. Вечно униженные рабы, с детства низвергнутые в мрачные лабиринты подземки, сейчас, в миг праведной битвы, превратились в избранников богов.

-Небо помогает нам! - кричал Пандитт. Вперёд! Боги за нас! Смерть в буквальном смысле бежала от наступавших и настигала оборонявшихся охранников и обитателей дворцов. В несколько часов всё было кончено. Цитадель взята. Правитель Бхакти, к тому времени уже передавший бразды правления наследнику, был убит одним из первых. Несколько восставших просто разорвали его тело на куски. Так велика, так беспредельна была ненависть ко всему роду жестоких правителей. Нарайяне удалось бежать. Он обосновался в войсковых частях нижнего города и отправил гонца за подкреплением в соседнюю Хараппу.

Идти в наступление своим войском опасался. Пока были не ясны масштабы мятежа. Никто не мог сказать, двинутся ли восставшие в нижний город, где уже начались стихийные погромы зажиточных подворий. Весть о восстании в цитадели мгновенно разнеслась по всему городу, нищие окраины кипели гневом. Вековая, животная ненависть к угнетателям толкала смельчаков в бой. Ненависть, подобная рыку молний, катилась по улицам, готовая превратиться в смертоносный смерч. *** В это время войско Пандитта занимало позиции обороны цитадели. Было ясно, что сбежавший наследник приведёт армию, и скоро начнётся штурм. Пандитт и его соратники, захватив сердце Мохенджо-Даро, не обольщались первой удачей. Понимали – скорее всего, добиться окончательной победы не удастся. Силы явно не равны. Против восставших пойдёт регулярная армия. Но сейчас, когда они сами стали обитателями дворцов и держали в руках Птицу Свободы, впервые за всю свою страшную жизнь чувствовали себя людьми. Они не бросились пировать и насыщаться пищей господ. Суровая добровольная дисциплина стала их правилом. Все понимали – впереди, пусть недолгая, но Свобода и смерть. Именно так: не «свобода или смерть» - это было бы роскошью! Выбора восставшим не дано. Путь один – несколько дней

свободы, обретённого в бою чувства человеческого достоинства, а потом – неизбежная смерть! *** На закате перед штурмом цитадели стояла необыкновенная тишина. Безбрежный небосвод сиял божественным огнём. Пандитт находился в том самом зале дворца, где некогда стояла колыбель Нарайяны. Так же, как много лет назад, вечерний ветерок со стороны священного Инда приносил терпкие ароматы джунглей – густых баньяновых зарослей, акаций, лиановых колоний, вьющихся вокруг стволов пальм, и вечно цветущих трав. В большой серебристой чаше с водой в дворцовых покоях плавали распустившиеся восковые цветы небесных лотосов. Между их прямыми стеблями вились кружевные водоросли, мелькали разноцветные декоративные рыбки. Их игры на закате были особенно красивы, а чешуйчатые обтекаемые тела сверкали в лучах скользящего солнца, словно живое серебро. Красота и гармония, которые с рождения окружали наследника Нарайяну, приблизились к сыну раба ценой крови и многих жизней. Приблизились лишь на мгновение, чтобы исторгнуть чужака в вечный мир мёртвых. Волшебство аквариума притягивало взгляд. Пандитт, смотрел в серебристую глубину воды, но видел свою тёмную нищую хижину, замученную заботами мать, усталого отца. Вспоминал голодное детство, поиски съедобных трав и корешков. Перед

его глазами неслась, словно мрачная лента, вся его жизнь, все годы, похороненные в подземке. Пандитт не знал о часе предстоящего штурма, но чувствовал, что время свободы уходит невозвратно, и близится вечность. *** Лишь в течение нескольких дней удалось восставшим удерживать оборону цитадели. С подкреплением, прибывшим из Хараппы, началась яростная атака мятежной крепости. В нескольких местах были разрушены кирпичные стены, пробиты бреши, и легионеры войска Нарайяны уже продвигались по улицам цитадели. Продираясь сквозь град метательных снарядов из пращи, сквозь ряды восставших, озверевшие воители уничтожали, казалось, само слово “свобода”.

-Свобода или смерть! - носился над горячкой боя клич восставших. Погибли все. Пандитт и группа его соратников пали последними уже в стенах дворца, куда пришлось отступить под натиском войска Нарайяны. Цитадель утонула в крови героев и наступавших легионеров. Ещё несколько дней улицы нижнего города были свидетелями страшных казней – регулярное войско сжигало живьём на кострах всех, кто примкнул к восставшим. Трупов было так много, что свезти их далеко в джунгли – во владения Каменной Пасти – не хватало сил. Погибших рабов

послушники перетащили за город на скальное плато, свалили в одном месте в виде пирамиды и запалили огромный жертвенный костёр. Время свободы закончилось. В цитадели совершались пышные ритуальные церемонии прощания с погибшей знатью. Тело правителя Бхакти, помещённое в нефритовый саркофаг, нашло прибежище в семейной усыпальнице.

13. Гибель Мохенджо-Даро Нарайяна после похорон отца прибыл во дворец, где муравьиная рать рабов уже успела вернуть всё на круги своя. Осколки разбитых колонн, кровь, разлитая повсюду, обрывки одежд, брошенные пращи, метательные каменные снаряды, пыль, грязь – всё было убрано. Дворцовые покои приведены в прежний вид. Следов восстания не осталось. Но что-то невидимое, чуждое и разрушительное висело в воздухе, словно стая летучих мышей. И вот что странно – каменное сердце Нарайяны вдруг ожило, улетело в то, забытое время детства, когда мир был волшебной сказкой. Когда любимый друг Джульбарс делал живым всё вокруг, а белая Птица-Дева беспечно и призывно летела в облаках. Нарайяна впервые за всю жизнь почувствовал страх. Острые колючки впились в грудь, проникли

вглубь – до самого сердца, и не желали покидать его. Впервые спросил себя: – Так ли всё устроено, как задумано Верховным Господом? А если божественный план совершенно иной? А если люди неверно понимали и понимают указания Пути? Учитель, где твоя мудрость? Где ты, великий мудрец, вознёсший меня над косной и глупой маей? Глубоко задумавшись, сидел Нарайяна в том самом вечернем зале, где ещё недавно мятежник Пандитт наблюдал игру серебристых рыбок в лучах заката – последнего заката своей жизни. И чудились наследнику, несгибаемому воину Нарайяне, горы трупов, в которых превратилась в горстку пепла необъятная жизнь великого множества душ.

-Что со мной? – спрашивал себя Нарайяна и не находил ответа. – Всемогущий Отец! Дай Знак моей правоты, иначе, как жить мне дальше? Сидя на возвышении из подушек, в воинских одеяниях, так и провалился в тяжёлый тёмный сон наследник Нарайяна. Так и спал до обеда следующего дня, словно умер. Словно ушёл далеко в царство мёртвых и не хотел уже возвращаться. Слуги боялись потревожить глубокий сон наследника. Заглядывали в вечерний зал и тихо, на цыпочках, удалялись прочь. Отдых правителявоина, отдых после страшной битвы, потери отца, многих кровавых потерь, отдых победителя – был священным ритуалом.

Разбудил его странный свет, который хорошо был виден даже в дневном небе. Нечто огромное, туго наполненное голубовато-белым сиянием, висело в зените, заметно и быстро увеличиваясь в размерах – что-то грозное, несущее гибельную мощь. Что-то неотвратимое, неизвестное, невиданное никогда и никем из живых. Великий небесный корабль самодвижущегося огня приближался к земле. Во всём городе стоял многоголосый тоскливый вой. Выли собаки, и крики и стоны людей умножали этот страшный хор. Нарайяна лишь успел переместиться в нишу, где толстая каменная стена заслоняла глаза от поедающего слепящего света. И тут раздался оглушительный треск – словно миллионы молний ударили в одну точку. Пламя охватило всё – пламя, подобное испепеляющему гневу Шивы. Город пылал, плавились камни. Люди, зелёные растения и вода во всех водоёмах испарились в мгновение ока. Мохенджо-Даро превратился слиток – след Ангела Возмездия. ЭПИЛОГ АНГЕЛ ВОЗМЕЗДИЯ

в

каменный

Около 1550 г до н.э., в эпоху расцвета Хараппской цивилизации, таинственная планета Нибиру преодолела точку апогея – точку самого большого удаления от второго центра её притяжения (Солнца) – и вступила на стартовую линию возврата к Солнцу и Земле. С этого момента Нибиру с огромной скоростью направилась в сторону нашей планеты. Орбита небесной странницы была общей для планетарных систем двух звёзд – нашего светила – Солнца, и звезды, носящей имя Бурого Карлика. Две планетарные системы, расположенные по космическим меркам рядом друг с другом, имели планету, которая вращалась по вытянутой эллипсоидной орбите вокруг обеих звёзд. Эта планета носила древнее имя Нибиру. Её неустойчивая орбита под углом, словно нож, пересекала орбиты всех других планет Солнечной системы. Почти 1400 лет ещё отделяли небесную странницу от той точки, в которой она проходила на минимальном расстоянии от Земли. Это произошло только в 183 году до.н.э. Но уже тогда, в 1550 году до.н.э., стремительное движение Нибиру в сторону Земли привело к сильнейшим возмущениям в гравитационном и магнитном полях солнечной системы. Эти искривления, уплотнения, напряжения полей, окружающих Солнце, Землю и другие планеты, стали центрами притяжения, ловушками

для странствующих небесных тел – комет и астероидов. Наступила эпоха, которую жрецы МохенджоДаро называли Возмездием Шивы. Более поздние религии именовали эти периоды возврата Нибиру и прохождения её вблизи Земли – эпохами Зверя, Антихриста, Божьего Суда. Нибиру, имеющая размеры в четыре раза превышающие Землю, при прохождении по своей орбите, вклинивающейся как нож, под углом к плоскостям эклиптики остальных планет, вызывала мощные изменения в магнитных и гравитационных полях Солнечной системы, что сопровождалось климатическими, геологическими и космическими катастрофами. Огромные астероиды, метеоритные дожди, планетарные потопы, извержения вулканов – всё, что можно назвать коротким именем «Смерть» - всё это несла с собой планета Нибиру – небесный Ангел Возмездия. Во время её поворота к Земле возникали особенно сильные возмущения гравитационного и магнитного полей Солнечной системы, которая становилась ловушкой для летучих небесных тел. Поэтому в начале апреля 1528 года до н.э., огромный астероид «Стрела Шивы», сопровождаемый осколками, вошёл в атмосферу Земли.

Древнеиндийский эпос «Махабхарата» повествует: во время гибели Мохенджо-Даро воздух светился и пылал, что было хорошо видно даже в солнечный день на фоне яркого южного неба! «В небе появился Небесный Город – сонмище самодвижущихся огней. И вдруг вспыхнул ярче тысячи солнц, и обрушился на Землю многочисленными огненными столпами. Огненный смерч и океан бушующего огня накрыл города, превращая их в развалины и уничтожая всё живое». Картина, дающая повод для различных трактовок, приводит исследователей к нескольким выводам. Кто-то считает текст эпоса «Махабхарата» описанием ядерного взрыва, произошедшего, возможно, при посадке космического корабля. В самом деле, температура, расплавившая камни на месте гибели Мохенджо-Даро, должна была превышать 1500 градусов по Цельсию, что сопоставимо с температурой термоядерного взрыва. На территории раскопок древнего города найдены пласты зелёного стекла – точно такие же образуются на песчаных полигонах во время ядерных испытаний. Такое же зелёное стекло находят в местах удара молний. Стеклянные ветвистые образования учёные называют фульгуритом. Широко известная гипотеза электроразрядного взрыва Александра Невского может иначе и вполне научно объяснить причины гибели Мохенджо-Даро. Согласно этой гипотезе, при вторжении метеорита в атмосферу Земли образуются сверхмощные потенциалы, поэтому

между метеоритом и поверхностью Земли происходит гигантский электрический пробой. В течение короткого времени огромная кинетическая энергия метеорита (по законам физики) переходит в электрическую, после чего следует взрыв. При этом, чем больше масса и диаметр метеорита, тем на большей высоте происходит взрыв. Полёт крупных метеоритов всегда заканчивается вспышкой с образованием гигантского огненного столпа, расширяющегося книзу в виде многих плазменных каналов. По расчётам Александра Невского по каждому из этих каналов протекает импульсный ток силой около миллиона ампер, который воздействует на земную поверхность как взрыв авиационной бомбы с тротиловым эквивалентом в несколько сотен килограммов. На земле остаются следы в виде большого числа воронок высокотемпературного воздействия, оплавленные до стеклообразного состояния камни и порода. Основным поражающим воздействием электроразрядного взрыва являются ослепительно яркий столп всепожирающего огня с температурой ядерного взрыва и порождённая им гигантской силы ударная волна. Гипотеза Александра Невского развеивает общепринятое мнение, что метеорит – это болванка, которая не может взорваться. Мы вопрошаем, как

может взорваться кусок скалы, но не удивляемся тому, что даже обычный стакан из толстого стекла, имеющий внутренние напряжения, способен взорваться даже без какого-либо внешнего воздействия, рассыпавшись при этом мельчайшие осколки. Если обратиться к библии, как источнику информации, то можно заметить, что описание электроразрядного взрыва метеорита почти точно совпадает с образами Бога и Святого Духа во многих библейских текстах: «И вот придёт день, пылающий, как печь; тогда все надменные и поступающие нечестиво будут как солома. И попалит их грядущий день...» (Малахия. Гл.4). «Грядёт Бог наш, и не в безмолвии: пред ним огонь поедающий, и вокруг него сильная буря» (пс. 49:3). Эти строки написаны свидетелем катастрофы более трёх с половиной тысяч лет назад. Согласно теории Захария Ситчина и современной математической модели КарнауховаКраева, воспроизводящей периоды движения планеты Нибиру по неустойчивой эклиптике, 350 лет назад небесная странница снова вышла на финишную прямую сближения с Солнцем и Землёй. Сейчас, именно сейчас, в эту минуту, Ангел Возмездия летит с огромной скоростью к Земле, возмущая и искажая магнитное и гравитационное поля Солнечной системы. Летит, привлекая в наш маленький космический дом Вестников Беды и Стрелы Возмездия. Свидетелями визита одного из таких гостей, получившего имя Чебаркульского

метеорита, мы стали недавно – 15 февраля 2013 года. До появления Нибиру в точке наибольшего сближения с Землей осталось 1404 года, почти столько же, как и в год гибели древнего города Мохенджо-Даро. По расчётам учёных явление Нибиру состоится теперь в 3417 году. И всё это время Солнечная система будет находиться в зоне сильных возмущений её гравитационных и магнитных полей. Велика Эпоха Ангела Возмездия! Каждый её день, каждый час – причина задуматься о том, как мы живём. Кто мы на нашей маленькой беззащитной планете – её сердце и душа, творения Бога или хищники, поедающие своих собратьев?

*** Здесь, друг мой читатель, нужно произнести то, что не успели понять граждане древнего города Мохенджо-Даро: Сейчас пришло Время Единения Народов пред лицом летящего к Земле Ангела Возмездия. Его задача – остановить войну на нашей планете. Люди должны перестать убивать друг друга, должны стать людьми. Лишь тогда Ангел Возмездия превратится в Ангела Хранителя. Не спрашивай, как – Ангел знает!

_________________

Примечание: В тексте повести использованы некоторые сведения из Википедии, БСЭ, журнала «Техника молодёжи»- №12-1987 г (статья А.П. Невского), Черниговского форума (наука и техника), Библии.

***

Дом для белого горностая (Эссэ) Дом детства Закрой глаза в солнечный день, когда небо ослепительно сине, а ветер свободен и весел, как Птица Феникс. Перед тобой откроется светлый экран. И ты увидишь бело-розовое сияние. Это цветут яблони и черёмуха. Их аромат густ, свеж и осязаем. Это аромат Жизни. Травы ярко зелены, но в их сочных недрах нет-нет да мелькнёт жёлтая звёздочка – не то кандык, не то мать-и-мачеха. Там, за густым сиянием яблонь увидишь ты Дом – большой, такой знакомый и красивый. Прислонись к его боку, разогретому солнцем. Помнишь этот запах леса? Лиственница – это она, тёплая и уютная. Волшебное дерево, неподвластное времени. Замри, прижавшись к солнечной стене, и вечная сила дерева войдёт в тебя, напитает каждую клетку. Веселее забьётся сердце, легче станет дышать. Лиственница - врач. Это знают те, кто пожил в доме, сложенном из живого дерева. Пройдёт много лет, пройдёт целый век, а лиственница всё будет плакать смолой, будет пахнуть и лечить всех, кто живёт в доме. Скрипят ступени, и просторная веранда охватывает тебя прохладой, смешанной с волнами яблоневого, черёмухового, смолистого лиственничного тепла. Так бы сесть в плетёное кресло и сидеть, глядя в сад, думая светлую думу о счастливой и долгой жизни. С веранды почему-то становятся слышнее голоса птиц: звонко-звонко - это синица,

удивлённо и вопросительно – иволга, издалека дробь дятла, словно горох рассыпали. Но Дом всем своим живым существом, ждёт тебя. Скрипнут половицы в сенях, звякнет ведро на лавочке - и вот ты в прихожей. Одна стенка в прихожей - это большой тёплый бок русской печки, выбеленный голубой известью. Войдёшь, и сразу попадаешь под защиту древнего очага. Русская печка, как и лиственничный дом - живое создание. Её Дух всегда в Доме. Слышите, как пахнет пирогами? Через проём двери, из прихожей видна кухня – на столе стоят противни со стряпнёй. Суетится мать, пьёт чай отец. Вот и бабушка идёт к столу. Они с твоей матерью, как близнецы – так велико родовое сходство. Со смехом из зала выбегают твои братья и тоже садятся за стол. Самовар поёт свою песню, вкусно пахнет чаем, солнце играет в каждой чашке, по потолку скачут “зайчики”. Позже всех садится за стол дед. Обеденная трапеза в разгаре, а в раскрытые окна всё рвётся и рвётся черёмухово-яблоневый дух и летняя песня птиц. Обед закончился, все разошлись по своим делам, а ты тихонько проходишь в зал. Налево – комната деда и бабушки. Направо - комната родителей. Прямо – две комнаты. Одна - братьев, другая – твоя. Зал, такой огромный, всегда кажется таинственным и удивительным. Много солнца на стенах, на полу. Половицы от солнца становятся янтарными, в солнечных квадратах под ногами как бы течёт невидимая река – движутся причудливые тени, оживает рисунок стекла.

Зал – это место, где живут все предки – вот фотографии моих тётушек, сестёр матери – все удивительно похожи друг на друга, портреты прабабушки и прадедушки по линии матери, фотографии деда и бабушки по линии отца, его братья, сёстры, племянницы. Их так много и все они обитают в этом большом солнечном зале. И ты явственно ощущаешь их присутствие. Родной Дом - это хранитель целого рода. Таким он и должен быть. В комнате деда и бабушки всегда почему-то тихо, и кажется, что время остановило свой бег. В их комнате всегда хочется спать, и как-то сразу понимаешь, что каждый человек имеет свои координаты, и время для каждого течёт по-своему. В комнате родителей наоборот – торопливо тикают ходики, словно подгоняя куда-то, напоминая о заботах дня. Братья, как всегда, живым вихрем перемешали всё в своей комнате и исчезли в недрах солнечного дня. Их голоса доносятся в открытые окна – братья уже на реке, то ли купаются, то ли неводом ловят рыбу. Каждого помнит большой живой Дом, каждому есть в нём своё место – обжитое собственное пространство. Там, где кончается сад, с другой стороны дома, растут берёзы – их висячие тонкие ветви заглядывают прямо в окна, словно лаская и обнимая Дом. Прислушайся - много услышишь ты в шелесте новеньких листьев, в тихом говоре берёз. Они рассказывают, как течёт весенний сок под корой, как хочется жить, цвести и расти. Они расскажут, как в летнюю лунную ночь поёт

соловей, словно рассыпая хрусталь Луны и вновь собирая его в причудливые орнаменты. Как пахнет дикими пионами ветер, прилетающий с гор на рассвете, как шумит большая июньская вода взбунтовавшейся реки. Мне кажется, в таком Доме будешь жить вечно и никогда не умрёшь. Это Дом Моего Детства. Дом мечты Есть на Алтае знаменитый город-курорт Белокуриха. В аккуратной ладони уютной предгорной впадины живёт своим порядком этот игрушечный городок - всего несколько десятков многоэтажек да несколько сотен поселковых домов с огородами. На заднем плане, на взлёте горных склонов, паря над городом, сияют купола церкви. Вечнозелёные сосны бродят по улицам городка, даря свой целебный дух каждому, кто гостем или хозяином попадает в их владения. В восточном и южном направлении город, как живое существо, срастается с крутыми хвойными склонами гор в одно целое, в северном и западном направлении город выбегает в бескрайнюю предгорную степь и теряется в ней. Когда подъезжаешь к городу, ещё издалека – с крутого увала видишь фантастическую картину – ожившее полотно Рериха. Островерхие, увенчанные камнями – изваяниями, синие вершины, набегают друг на друга, громоздясь живыми замками, уходят в бескрайнюю Страну Беловодья. В ослепительных лучах солнца мерещатся или на самом деле сияют жемчужные белки

молодого Алтая. Летучие облака сидят, как овцы, на вершинах. С западной стороны, там, где город, поднимаясь на крутой увал, выбегает в степь, там, где ещё стоят одиночные сосны, я построю свой Дом. Буду жить долго и счастливо, каждый день на рассвете приветствуя горы, степь и городок, раскинувшийся внизу, и видимый мне до последнего домика, до самого малого ручья. Мой Дом - это трёхэтажное небольшое строение из белого кирпича. На первом этаже – зал для гостей, сауна, кухня и гараж. Второй этаж – это библиотека, рабочий кабинет и место моего постоянного обитания – большая солнечная комната с окнами по всему периметру. Компьютер, книги, рукописи и мои фантазии постоянно живут в этой комнате, словно живые существа. Это место, откуда для меня начинается и творится, каждый день заново, невероятный мир планеты Земля. В дождливые дни и зимой здесь всегда пляшет в камине настоящий огонь. Его горячее дыхание - это Дух моего Дома. Ткань огня притягивает из пространства планеты и космоса излучения, так необходимые человеку. Большие окна по всему периметру – это окна в живой мир. Благодаря им я могу жить в центре снегопада, когда огромные снежины медленно падают, кружась и целуя горячие стёкла, обжигаясь и тая. Я буду в центре вьюги, которая так любит петь, стучится в жилища, убаюкивая и что-то обещая. Весной и летом настежь открытые окна впустят в Дом вольный ветер гор, мшистый аромат

ущелий, сосновый дух склонов, дикий, ни с чем не сравнимый запах папоротника, весёлый гомон птиц и быстрый говор горной речки Белокурихи. Её быстрые радоновые струи скачут с камня на камень и выговаривают что-то. Надо только знать, на каком языке. Но ничто не сравнится со сказкой Осени в Алтайских горах. Красными, оранжевыми, золотыми, густо-жёлтыми, малиновыми, бордовыми мазками на хвойно-зелёном фоне полыхают горы в сентябре. В каждом окне, куда ни глянь, повсюду яростное великолепие и буйство красок. Небо ярко-синее и глубокое без единого облачка. Густо, пряно и горько дышит полынью осенняя степь. Её тёплое дыхание смешивается с невесомым духом гор. В воздухе летают паутинки, сверкая мгновенно и весело, обещая долгое тепло, сушь, шорох листопада, и словно приносят на себе высокий звон журавлей. И в с ё э т о входит в Дом, окружает меня со всех сторон - это и есть живая жизнь на живой планете. Такого Дома нет, но он всё же есть, и я живу там прекрасной жизнью, совсем не похожей на ту, которую все считают реальностью. А что сейчас…

1. В этот самый момент, когда пишутся настоящие строки, нахожусь я у родителей – в доме, который считаю своим родным, единственным. Именно здесь, чувствую себя “дома” – на родине. Такое чувство не посещает меня больше нигде.

Здесь я защищена со всех сторон. И вот ведь какая штука: умом понимаю, что мои старики, которым скоро стукнет девяносто – каждому, они мне уже давно не защита. Теперь наоборот – я защищаю их. Но… все равно что-то оберегает меня в этих стенах. Здесь мне надежно и спокойно, хотя это “что-то” – всего лишь образ родного дома. Значит, все дело – в образе мыслей, в том образе, который человек нарисовал себе сам. В конечном итоге, человека охраняет вера в “защитника”, будь то Бог или родной дом. Защитник мой, старый большой дом, сложенный из лиственничных бревен. Дому без малого 100 лет. Выстроил его в начале двадцатого века крепкий хозяин. Видно, это по всему: по качеству материала – толстые многолетние лиственницы, по размеру кладовки – это большое помещение, не уступающее по площади комнатам жилым, сени – такие же просторные, потолки высокие, вместительный чердак, где можно хранить старые вещи, березовые веники, да мало ли что еще! Вблизи от дома, где сейчас находится огород, стояли конюшни. Там почва до сих пор - сухой компост – хоть загружай в мешки и продавай. Видимо, лошадей было много. Можно предположить, что хозяин, скорее всего, занимался перевозкой товаров, то есть торговлей. Так что дом пережил многое – и времена купечества, и военное суровое время, и сталинскую эпоху, и социализм, и вот добрался до новых времен. Лиственница потемнела, прокоптилась от смолы, солнца, дождей и ветров. Кое-где дятел выдолбил канавки на бревнах, где-то образовались трещины, но все-таки дом стоит. И еще стоять будет.

Дом из лиственницы – живое существо. Вечером остывать начинает, кряхтит, как старый дед. То в одном углу охнет, то в другом. В дождь – говорлив, в ветреную погоду – певуч, в снегопад – задумчив. В зной в доме прохладно. Зимой хорошо сохраняется тепло. В общем, тот, кто его построил, знал, что делал. Окна когда-то были украшены ставнями, которые состояли из общей рамы и трех вставных глазков квадратной формы, вернее, плоской усеченной пирамиды. Закрывались навстречу друг другу на металлический крючок. Наличники окон вверху имели кружевной кокошник, по которому пущен узор из пропиловочной резьбы. Но резьба не плоская фанерная, а объемная – узоры выпиливались из толстой доски и обрабатывались то ли стамеской, то ли ножом. Это были стилизованные диковинные птицы, стоящие навстречу друг другу. За наличниками всегда жили голуби, разговаривали друг с другом, шуршали там, попискивали о чем-то своем. Сейчас ставни остались только на одном окне, узоры – только на двух наличниках – все старится и портится вместе с домом. Не стареют только голуби – у них всегда подрастает потомство. Крыша когда-то была деревянной, сверху лежал слой рубероида. Потом рубероид убрали, и теперь дом крыт шифером. Это более долговечный материал, но и он со временем стареет. В нескольких местах шифер уже пошел волнами – пластины не так плотно прилегают друг к другу. Одно из таких мест облюбовал кот . Чтобы попасть в дом, он влезает по лестнице на крышу веранды, пробирается под шифер в образовавшуюся дыру и попадает на чердак.

Оттуда спрыгивает в сени , начинает проситься в дом – особенно громко у него получается зимой, в тепло хочется. Летом дверь чаще всего открыта, и коту остается только войти. Дальше следует такой разговор: – Я уже здесь, скорее кормите меня, – сообщает кот, настойчиво подавая голос. Раньше, несколько лет назад, в доме жил черный кот Мурик – здоровенный, толстый, зеленоглазый красавец. Так он тоже попадал в дом этим же чердачным путем, но с одним отличием – Мурик сам открывал входную дверь, цепляясь когтями за обшивку. Приходил домой обычно ночью. Открыть–то дверь, он открывал, но вот закрыть за собой – не догадывался. Оставалась щель между дверью и косяком. Ночью все спали, и дом до утра выстывал в зимнее время. Пришлось людям приспосабливаться к привычкам Мурика – быть настороже, вставать, когда он входил в дом ночью, и закрывать дверь за господином котом. Закрыть дверь на крючок ни у кого не хватало духу – тогда Мурику пришлось бы оставаться на морозе до утра. Серый полосатый, который сейчас живет в доме, пока еще не догадался открывать дверь самостоятельно, так что ему приходится громко мяукать, заявляя о себе. Когда Мурик был жив, в доме стояла большая русская печь с камельком. Печку сложил лет сорок назад очень хороший, умный печник, которого все звали – Лукич. Большая лежанка, объемистая духовка с кирпичным подом, а ниже – камелек с металлической плитой. Лукич сложил печь и сказал: – Изладил на совесть, лет на двадцать хватит. Топите, на здоровье!

Печь верой и правдой прослужила сорок лет – до тех пор, пока кирпичи не стали разваливаться. Износились кирпичи, трескаться стали, кусками отваливались и падали в дымоходы. Пришлось печь перекладывать, и от прежней красоты не осталось и следа. Печников-мастеров в селе не стало. А те, кто мог печь сложить, специализировались на самых простых вариантах – топка с плитой, дымоходы и труба. Так что лежанка, на которой любил спать Мурик, исчезла. И кот сразу после этого исчез – ушел на ночные гуляния и не вернулся, как в воду канул. Словно носил в себе Дух той русской печки. Пропала печь, и Мурику в доме нечего делать стало. Все долго ждали кота – бывало, он и раньше уходил и не являлся домой дня по три. Но прошла неделя, две, месяц, а Мурик так и не вернулся. Пришлось брать в дом котенка. Привезла я его из города - одна знакомая предложила. Говорит: “Бери вот этого, он самый толстый и ест больше всех”. Ну, я и взяла. Принесла его в квартиру, стала кормить, а он ничего не ест – ни мяса, ни молока.

– Ну, ясно! Значит, кормили несчастного каким-нибудь “Китикэтом”. Присмотрелась, а у него ножки кривенькие, тонкие, брюшко круглое, большое – все признаки рахита. Поняла – надо срочно увозить малыша в деревню, откармливать деревенской едой. Поместила в картонную коробку, прорезала вверху дырку для головы, и – на автобус. Котенок голову в дырку просунул – одни глаза и уши. Мяукает жалобно, словно выговаривает: – Что вы со мной такое делаете? Зачем в коробку затолкали? Куда везете? Ай, ай!

Привезла к родителям, выпустила из коробки. Он стоит на тонких ножках, дрожит, качается. Мяучит истошно – понять не может, куда попал: то ли здесь безопасно, то ли пора прятаться подальше. Молоко деревенское, мясо есть отказался. Значит, долго “Китикэтом” кормили, отбили вкус к нормальной еде. Я расстроилась – чем же кормить его? Два дня уже ничего не ел, погибнет несчастный. Побежала на реку, поставила корчажку. Через два часа принесла несколько рыбешек. На живую рыбу котенок набросился с жадностью, словно ждал, когда же, наконец, люди догадаются дать ему то, что нужно. Неделю питался сырой рыбой безотказно, потом капризничать начал. Я поняла - пришла пора рыбу варить. Вареную рыбу котенок ел все лето, пока был улов. Потом я попробовала дать ему молоко, яйца, мясо. И, о чудо! Повзрослевший и возмужавший, избавившийся от рахита, он стал есть все подряд. Моей радости не было предела. Однажды мать рассказала, что видела во сне нашего черного потерявшегося Мурика. Пришел Мурик в дом, увидел нового жильца, и вроде, доволен им остался. Махнул хвостом и ушел, сказав на прощание по-кошачьи: – Ладно, согласен. Пусть живет здесь этот полосатик. А я рассудила так: душа Мурика теперь в нашем полосатом обитает. И с тех пор обращаюсь к нему только по имени “Мурик”. Сейчас к дому с восточной стороны пристроена веранда, крыльцо дома выходит в сторону улицы. Но мне нравилось, когда вход в дом был с западной стены. Там тоже была пристройка – небольшая, но по уровню пола намного выше от

земли. Крыльцо высокое, с перилами – как в настоящем купеческом доме. Я любила сидеть на верхней ступеньке, смотреть на далекие синие горы – тогда вокруг усадьбы еще не росли старые огромные ветлы и тополя. Сейчас деревья заслоняют почти весь горизонт. Горы видны лишь в промежутках ветвей. С одной стороны, деревья заслоняют дом от холодных ветров, а с другой – не дают глазу простора, закрывают любимые горы, вид которых так успокаивает душу. За деревьями – в двух шагах, река. Скорее, речушка – узенькая, быстрая, говорливая. Летом, в самое знойное время, она превращается почти в ручей. В последние годы - особенно. Воды в ней все меньше. Возможно, с изменением климата, эта речка детства моего, и совсем исчезнет. А жаль. Я помню, как мы купались в ее водах с братьями – здесь были даже омуты, где дно достать удавалось не всякому. Только те, кто постарше, ныряли и поднимали гальку наверх. Однажды младший брат Сашка, которому тогда исполнилось всего четыре года, пошел за нами следом на берег. Я строго настрого приказала ему сидеть на травке и в воду не лезть. Сама нырнула с берега, поплыла. Оглянулась, а Сашки нет. Закричала дико: “Сашка утонул!”. Хорошо, рядом взрослый парень проходил. Нырнул он в воду с открытыми глазами, поймал мальчонку за рубашку и вытащил на берег. Нам повезло – Сашка даже не успел воды нахлебаться. А ведь мог и утонуть. Но испугался он сильно, воды с тех пор боялся. Маленькая речушка по имени “Солоновка” впадает в другую, большую реку Песчаную. Место их соединения в ста метрах от дома. Вот там, в устье

реки Солоновки, всегда водой вымывает огромную яму. Это настоящий омут. Никогда не рисковали мы купаться в нем, опасаясь холодных подводных потоков. Их там много – река Песчаная сплошь питается водой подземных ключей. Вода в них ледяная. Попадешь в такую струю, судорога схватит, и все! Родители, чтобы внушить детям чувство опасности, рассказывали страшилки о змеях, которые заплывают в Песчаную, о русалках, которые якобы живут в омутах и затаскивают людей в свои владения – на дно. Реальной опасностью были и обитатели речных заводей, где скапливались большие массы ила, тины. Мы не раз своими глазами видели, как в спокойной воде с тинистого дна поднимались к поверхности клубки “живого волоса” – это паразит, который может впиваться под кожу животных и человека. От этого паразита пострадал мой соклассник - Федя Евдокимов. Он и не заметил, как “живой волос” оказался под кожей левой руки. В заводях же водилась мелкая плоская рыбешка “Доска”, имевшая костяные выросты на мордочке. Этими “зубами” она могла довольно чувствительно укусить за палец. Ходили легенды о страшной рыбке по имени “Семидырка”, которая присасывается к ногам человека и пьет кровь, а он даже и не чувствует этого, пока не ослабеет совсем. Но… несмотря на страшилки, дети все лето не вылезали из реки. И сейчас, когда вода в Солоновке стала мутной, возможно опасной для купания, дети все равно целыми часами сидят в реке. На огороде засеяна травой примерно одна треть площади – как раз то место, где были

конюшни. Трава называется “Костер” – красивая, серебристо-зеленая. Когда она цветет, выбрасывает метелку микроскопических желтых цветочков. Может быть, это и не метелка, а что-то иное. Но висит это создание, похожее на серебристо-желтый фонтанчик, источает облачко пыльцы, покачивается на ветру, доказывая, что все в природе устроено сложно и красиво. На оставшейся площади размещается картошка, украшенная белоснежными соцветиями, помидоры, привязанные к палкам, лук, чеснок, клубника садовая и прочее. Двор возле дома занимает большую площадь – это поляна, заросшая муравой, лопухами и крапивой по обочинам. Во дворе построены несколько сараев – для дров, угля, для кур и прочей живности. Но прочей живности давно уже нет старикам все это не по силам. В отдалении стоит еще крепкий коровник, но он также пуст – коровы проданы в хорошие руки. Напротив южных окон дома располагается сарай, где хранятся инструменты, садовый инвентарь, а в другой его половине – дрова и оставшийся от пасеки реквизит, типа рамок для ульев, роевни, дымаря и прочего подобного. За этим длинным сараем – кусочек леса: несколько сосен, берез, большая ель. Все это посадил мой брат Сашка двадцать лет назад, словно знал, что оставит деревья нам – на память о себе. В ветвях сосен и густой огромной ели постоянно обитают птицы. Видела я там и синиц, и дятла, и сорок, и ворон. И сова прилетала, иволга гостила, кукушка куковала. Но самые многочисленные – это воробьи. Они с утра до ночи

прыгают по ветвям, перелетают с места на место, переговариваются друг с другом, ссорятся. Когда солнце садится, и малиновый свет заката окрашивает деревья огненными тонами, воробьи становятся розовыми, а их крылья в полете – похожими на крылья невиданной маленькой жарптицы.

2. Пять лет назад погиб мой сын, мой единственный, лучезарный мальчик, душа моя, боль моя. Было ему всего двадцать семь лет. Я не знала, смогу ли жить дальше одна на белом свете, без моего сыночка. Но после странной мистической истории, произошедшей на девятый день его ухода, поняла – пока жива я, жива память о моем сыне. Я просто обязана жить, рассказать о нем - оставить книги и стихи в память о судьбе, короткой, яркой, трагической, вобравшей в себя судьбу целого поколения молодых, взрослевших в 90-е годы двадцатого века. А история такова. После похорон сына я сидела в доме, в этом самом доме, где нахожусь сейчас, не в силах осознать произошедшего, не зная, что делать дальше. Сидела уже пятый день. Через сутки, на девятый день, были приглашены друзья сына, соседи – на поминки. И вот в ночь с восьмого на девятый день я увидела сон. Вижу какое-то светлое пространство, свет. А из этого света, откуда-то издалека, мой сын кричит мне: – Мама, здесь – папа! Проснулась рано-рано, а на ветвях огромной ели под окном сидят две вороны: одна – большая,

другая – поменьше. И смотрят прямо в окна, словно зовут меня. Подошла к окну, они меня увидели, и как будто, рады мне. Перепрыгнули несколько раз с ветки на ветку, посмотрели в мою сторону и улетели. Тут я вспомнила, что отец моего сына, не знает о смерти ребенка. С отцом мы давно расстались – десять лет назад, и я не представляла, где он сейчас живет. Стала звонить его родне, сестрам, братьям. Наконец, мне сообщили телефон его младшей сестры Татьяны, сказали, что муж мой бывший в последнее время у нее обитал. Возможно, и сейчас там. Дозвонилась. И что же я узнала! Оказывается, ровно месяц назад его не стало. А ведь сын как раз месяц назад вспомнил об отце, собирался искать его. И вот ведь где нашел! Получается, почувствовал он, что отца не стало, и ушел за ним. Значит, это они вдвоем прилетали ко мне в образе птиц – попрощаться. И сын во сне первый сообщил мне о смерти отца. Я поняла, что сын мой дал Знак – мол, мама, кроме тебя некому исполнить все, что я не успел, ты должна жить и работать за троих. И я стараюсь, ибо это свято. Обо всем должна рассказать – больше некому. Если не я – кто?

3. Дом, как и я, помнит тех, кто ушел навсегда. Остались фотографии, остался Дух живой. И все это хранит сам дом и еще одна вещь. История этой вещи удивительна и, в то же время, обычна для революционного двадцатого века. Когда-то, в послевоенные времена, была закрыта церковь в нашем селе. Иконы, которые поменьше, разобрали люди, служители церкви, кто

смог уцелеть в те времена репрессий. А самая большая, сделанная из цельной доски, икона Божьей Матери осталась бесхозной. Прибрал ее и приспособил “для дела” завхоз местной школы. Он, не долго думая, покрасил Образ черной краской. Вернее, закрасил. Приделал жестяные ушки и вывесил ее в качестве школьной доски в одном из классов. Долго служила икона в этой роли – до тех пор, пока начальство из района не заметило одной “крамольной” детали. К весне, когда черный слой краски стирался от мела, на доске проступали глаза – это смотрела с иконы Матерь Божия. Доску приказано было убрать. Отец мой, работавший в школе учителем, выпросил у завхоза бывшую икону. Принес в дом, пытался смыть черную краску, но это не удалось – смывалось все – и старые краски тоже. Пытался как-то по-своему реставрировать Образ, но, во-первых, он не умел делать этого, во-вторых, и материалов необходимых не было. Подумал, подумал, да и нарисовал поверху орнамент и приспособил деревянную вещь в качестве крышки стола. Стол был слишком велик для небольших комнат, и углы его пришлось закруглить. Стол этот до сих пор стоит в горнице в почетном углу между двух окон. Икона, я думаю, ничуть не утратила своей силы, а наоборот – укрепилась от испытаний. Вот она-то, Матерь Божия, и хранит дом моих родителей, их самих и меня от худшей доли: мы живы, дом жив – что еще нужно человеку в этом мире! Может быть, поэтому я так люблю Образ Божьей Матери, считаю ее своей покровительницей – знаю, что помогает она мне во всем. Помогает и тем, кто ушел из нашего дома навсегда. Я это чувствую.

Судьба каждого человека, на первый взгляд, кажется простой, похожей на многие. Но на самом деле нет ни одной, похожей на другую. Каждая – уникальна, неповторима, удивительна. Так же уникальна и судьба иконы, которая находится в нашем доме. Она удивительно точно повторяет судьбу страны, всего народа, веры православной. Война, – первая мировая, революция, гражданская война, война против религии, разрушение храмов и святынь, а народу – страдания, испытания огнем и мечом. Но народ жив и доныне, и вера возвращается, может быть, благодаря тому, что храмы и иконы также несли тяжкую долю испытаний. Они страдали вместе с народом, возможно, принимая часть горя на себя и облегчая тем самым участь людей. Не знаю, смогли бы хорошие специалисты восстановить тот Образ, который изначально был на иконе, но, думаю, это не имеет большого значения. Даже если краски смыты или снят слой дерева, пропитанный ими, все равно Образ остался, ибо дерево – живой носитель информации, тем более такой информации. Пока жив носитель, до тех пор жив и Образ. Когда-то давно – лет двадцать назад, раздумывая о судьбе иконы нашей, я написала “Поэму о древе”. За эту поэму присуждена была мне литературная премия им. В.М. Шукшина. Сейчас написала бы я это иначе, но исправлять что-то в том, прежнем тексте не берусь. Написала, как видела тогда, как чувствовала. Вот назвала икону “нашей” и задумалась – а так ли оно?

Наверное, так. Ведь если бы отец не выпросил её у завхоза, осталась бы она в старом складе на какое-то время, а потом, скорее всего, – на свалку или в огонь. И никто уже не знал бы об этом Образе. Раз икона пришла в наш дом, значит, так было предопределено. Значит – наша. И она именно пришла туда, где должна была остаться в сохранности – в сухом, теплом месте, не нагруженная какими-то темными обязанностями, ведь стол не используется для трапезы, на нем не разделывают мясо или овощи. Этот стол просто стоит в углу между окнами. На нем находится небольшая электропечь и телефон. Электропечь при надобности выпечки булочек или пирогов переносится на комод – к розетке. В другое время она просто стоит на столе. Иногда, в летнюю пору, там появляются букеты цветов. Искусственные цветы, которые я покупаю осенью, чтобы украсить на зиму могилы сына и брата, тоже дня три стоят на столе – освящаются Образом Божьей Матери. Так я уношу частицу ее благодати сыну и брату – в помощь им в дальнем Пути в ином мире, где они странствуют теперь. Хорошо бы знать, из какого дерева сделана основа иконы, но вот этого я не знаю. Можно лишь предположить, что выбор мастера мог упасть на самые долговечные породы типа лиственницы или кедра. Если бы в селе построили церковь или реставрировали старое деревянное здание, можно было бы вернуть икону в храм. Но поскольку образа не видно, а форма деревянной основы – круглая, я думаю, меня не поняли бы. Может быть, не поверили бы в Образ. А жаль. Икона после таких

испытаний, которые выпали на ее долю, стала Чудотворной. Знаю это по исполнению просьб моих, обращенных к Образу Божьей Матери. Все исполняется! Я долго пыталась представить себе Образ, каким он был первоначально. Конечно, в какой-то степени в нём должны отражаться стандарты, которые существуют в иконописи. Но все равно каждый Образ индивидуален, имеет свои особенности. И вот однажды, случайно или неслучайно, я увидела на берегу серый камень в форме яйца. Подняла, повертела и вдруг увидела, что на одной его стороне темными линиями природа создала рисунок. Принесла камень домой, помыла, и на мокрой поверхности уже совершенно четко, стал виден Образ Божьей Матери.

– Вот это да! – удивилась я. – Может быть, это материализовалась моя мысль об Образе? Похоже, так выглядела икона, скрытая временем от людей. Образ на камне вписывался в эллипс, вытянутый вертикально - молодая, красивая, с длинными густыми ресницами Матерь Божия. Сын Божий, младенец, которого держала на руках, был похож на нее. Очень красивая икона. Насколько она близка той, что находилась в нашем доме, конечно, сказать трудно. Но мне бы хотелось, чтобы сокрытая теперь от глаз людских, она была именно такой. Если задуматься, то сокрытие Образа – событие не случайное. Стала икона не нужна людям, бросили они Образ, храм закрыли. Вот и скрылся лик Божьей Матери от людей. А является она тем, кто помнит о ней. И является такой, какой ее видит человек. Таинство Божие велико есть.

4. Есть еще один волшебный знак в нашем доме – с некоторых пор в нем поселился горностай. Но узнала я об этом спустя несколько лет. И в течение этих лет для меня в доме было много загадок. Чтобы понятнее объяснить, расскажу все по порядку. Например, начну вот с этого случая. Поздно вечером, когда родители уже давно видели десятый сон, я выключила телевизор и приготовилась на отдых. За окном сияли огромные ночные светила – то ли часть Млечного Пути, то ли соседи по Солнечной системе, а то ли вид ближней галактики – в такой чистой атмосфере, какая бывает зимой в предгорьях, небо усыпано звездами. Тишина была почти осязаема – казалось, потрогать можно. Только-только угнездилась под одеялом, слышу – по потолку, то есть по чердаку, кто-то ходит. Слышно хорошо, потому что хранилась там кукуруза - початки насыпаны навалом, слоя в три. Кормили этим лакомством и кур, и чушек. В вареном виде кукурузу даже собаки ели. И вот эти початки гремят, перекатываются – словом, ходит ктото по ним. Любопытно мне стало – кто же это? Кот мышей ловит? Но ведь заставить нашего Мурика ловить мышей на морозе невозможно. Он и в теплом месте ленится делать это – в доме. А уж на чердаке – тем более. Если бы кот взобрался на чердак, то через минуту спрыгнул бы и стал в тепло проситься.

– Ладно, – думаю. – Подожду. Если это кот, то сейчас уже и спрыгнет, и в дверь ломиться начнет. Но прошло пять, десять, двадцать минут, а хождение по чердаку продолжается – так и

перекатываются початки. Не выдержала я, оделась и вышла в сени.

– Мурик, – зову кота. – Где ты, прыгай сюда. В ответ – молчание. И початки уже не гремят. Я еще раз позвала Мурика – тишина. Если бы чужой кот оказался на нашем чердаке, он бы кинулся убегать, а тут – ничего. Если и есть там кто-то, он не боится меня, не убегает – просто затих, притаился и ждет, когда я уйду.

– Ладно, – говорю. – Посмотрим, что будет дальше. Вернулась в дом. Через пять минут – опять хождение началось. Вышла в сени – тишина. Хорошо кто-то в прятки со мной играет. Так и не поняла, кто же? * * * Еще одна ночная загадка. Стал кто-то взбираться на чердак по наружному углу дома. Я снова на Мурика это списывала. Только не понятно, почему он по лестнице не забирается – он ведь именно там облюбовал место подъема. Влезал по лестнице на веранду, а там в одном месте шифер приподнялся, и образовался очень удобный лаз – размером как раз для кота. А вот при подъеме по углу на чердак проникнуть можно было только через узкую, слишком узкую для кота, щель. Не понятно, как ему удается в нее протиснуться. Да и зачем это делать, если есть знакомый, более удобный путь?

– Может быть, лестница обледенела, и по ней трудно лазить нашему Мурику? – предположила я. Утром посмотрела, но лестница оказалась в прекрасном состоянии. Упрекнуть Мурика в глупости я не могла – много раз показывал он свою

сообразительность. Интеллектом природа не обидела нашего кота.

– Странно все это, – думала я. – Если это чужой кот или кошка по углу ночами лазают, то стоило их спугнуть, они бы и обратно тем же путем убегать стали. Но ведь не пугаются. Что-то слишком смелые коты пошли! И если лезут в чужой дом, значит, голодные. Но тогда, как они могут не поохотиться за голубями, ведь от угла до наличника окна – просто лапой подать, только протянуть и когти выпустить. И вот она – добыча! И эту загадку мне разгадать долгое время не удавалось. * * * Кто-то стал громыхать в сенях ночами – то ведро загремит, то бутылочка с полки упадет, то сито вдруг с ящика скатится. Выглянешь в сени – никого. Тишина. Я уже стала подумывать, что Домовой у нас завелся. Или Барабашка – полтергейст. Тем более что дом-то старый – в таких домах Домовому самое место. Но все-таки… происходят-то материальные передвижения вещей. Значит, и двигает их кто-то материальный. Хотя… кто его знает, этого Домового! Ведь был же такой случай с коровами, который в народе приписывают именно Домовому. А дело было так. Жили у нас тогда, лет десять назад, две коровы. Одна – пожилая, спокойная, которая досталась нам уже взрослой – купили у односельчан. Имя у коровы было редкое – Доча. Вторая – Майка, молодая телочка. Когда я уезжала в город, а было это часто, я тогда еще работала, отцу приходилось ухаживать за коровами, кормить их и доить.

И вот однажды приехала я на выходные к родителям. Просыпаюсь утром, а отец говорит: – Хочешь чудо посмотреть? Пошли в коровник.

– Что же чудесного в коровнике увидеть можно? Лепешку коровью с жемчужиной посередине? – засмеялась я.

– Увидишь, – говорит отец и улыбается. Ну, пошли в коровник. Все там, как обычно. Сено в сеннике тюками лежит, снегом припорошено. Майка в загончике стоит, сено поедает – отец уже успел им сена накидать. Доча в коровнике – тоже едой занята.

– И что? – спрашиваю. – Где твое чудо.

– А вот смотри, – говорит отец. – Смотри, какой хвост наша Доча приобрела. Я гляжу – мать честная! Хвост у Дочи сверху донизу расчесан на пробор, как у девицы-красы волосы: направо – налево, направо – налево. И пробор выведен до самой кисточки на конце хвоста. А кисточка заплетена в косичку – такую, состоящую из многих прядей, как некоторые мастера в селе умеют бич изготовить.

– Да, – говорю. – Действительно, чудо! А не ты ли сам это сделал? Ведь, чтобы так хвост расчесать, нужен мелкий гребешок. А заплести такую косичку только умелыми руками можно.

– Нет, – говорит отец. – Я пришел в коровник, чтобы сена накидать в кормушки, открыл дверь. Доча как раз к двери хвостом стояла. Смотрю – а хвост-то прямо произведение искусства. Это что, я в четыре утра встать должен был и часа два заниматься этой “прической”? Я и косичку такую никогда заплести не смогу.

– Я пошутила, – говорю. – Вижу - это непонятное что-то. Но люди рассказывали, я слышала о таких случаях. Говорят, что это делает Домовой, когда хозяин дома ему нравится. Значит, ты ему понравился, вот он и показал это. Отец рассмеялся – он не верил в Домовых. Они с матерью всегда были атеистами.

– Ну, вот, что хочешь, думай, а факт – налицо, – сказал он. – Правда, я другое слышал. Люди говорят, что хвосты коровам расчесывает ласка. Но, глядя на “прическу” Дочи, трудно поверить, что это сделало животное. Легче согласиться на Домового. * * * Зимой, когда мыши и крысы стараются поселиться в теплые места, ближе к обитанию человека, а по возможности и в жилище, появляются их норы в погребах, в подполье. И вот с некоторых пор из подполья как раз стали доноситься звуки борьбы – крысы пищали так, как будто кто-то на них нападал. Это было необычно, так как раньше ничего подобного не наблюдалось. Кот наш не хотел охотиться даже на мышей, не говоря уже о крысах. В подполье никогда не лазил, хотя дырка для этой цели имелась. Что же за война шла там, в темноте, где хранилась картошка да соленья? * * * Все эти вопросы я задавала себе, но ответов на них пока не находилось. Так – поудивляюсь и забуду. Мало ли других забот, более важных! Однажды летом увидела на секунду какого-то странного зверька – хорек – не хорек, норка – не норка. Шкурка рыжевато-коричневая, тело удлиненное, юркий до невозможности. Мелькнул перед глазами, и нет его, как и не было. Тогда я не

поняла, что это за зверек. Видела его недалеко от курятника. Подумала – если хорек, то может курам не поздоровиться. Но прошел месяц, другой – куры все в целости и сохранности, яйца несут исправно. Значит, это был не хорек. Но кто же? Может быть, не рассмотрела я, и крысу перепутала с другими, похожими на нее созданиями. Все могло быть – крыс я видела несколько раз в жизни, а хорька, норку, ласку – вообще только в фильмах о животном мире. * * * В то время я никаким образом не связала загадки, которые жили в доме, с этим зверьком, мелькнувшим на одну секунду перед глазами. В первую очередь потому, что встреча состоялась на улицу. Улица – это улица, а дом – это дом. В тот же год, уже зимой, подхожу я к дому, поворачиваю за угол и вижу – сидит на крыльце возле полуоткрытой двери белоснежный зверек. Тело удлиненное, гибкое. Черные у него только глаза и нос, да еще – кончик хвоста. Тут уже ошибки быть не могло. Конечно, на крыльце сидел горностай. Увидел меня и молниеносно юркнул в дверь, скрылся где-то на веранде.

– Так вот кто живет с нами в доме! – воскликнула я. – Теперь понятно, что это за “полтергейст” и “домовой”. Вот кто лазит по углу на чердак и ведет войну с мышами и крысами! Спасибо, друг мой, что показался. Какой же ты красавец! Горностай и в самом деле очень красив – просто королевский зверек! Зимой он белоснежен, а летом – рыжеват. И то, что показался мне во всей красе, было, конечно, самым добрым, волшебным знаком. Горностай сказал мне, мол, видишь – это я

защищаю твой дом, и поэтому все будет хорошо, все закончится Добром. Так и ношу я в Душе Образ белоснежного защитника – перед глазами картинка: сугробы, крыльцо родного дома, а на нем сторожит вход белый горностай.

5. Кот Мурик тоже вносит свою лепту в образ Дома. Без него этот образ неполон. Пусть и мелочь – присутствие кота, но когда его нет, явственно чего-то не хватает. Даже если кот убежал по своим делам, а уходит он довольно далеко, все равно образуется некая пустота. Не говорю уже о таких моментах, когда животное уходило и не возвращалось совсем. Когда подобное случалось, дом в буквальном смысле сиротел. Все невольно прислушивались – а не загремит ли Мурик чем-нибудь на чердаке, не спрыгнет ли в сени, не подаст ли голоса? Ждали долго, но месяца через два становилось ясно – пропал кот. Тогда брали котенка в дом. Куда пропали несколько котов (а это, действительно, случилось за долгую жизнь нашего дома), неизвестно. Скорее всего, виноваты в этом собаки. Собак в селе много – несколько штук в каждом дворе. Есть здоровенные – помесь дворняги с овчаркой или лайкой, либо с другой крупной породой. С кошками у них войны как таковой нет. Но если увидят бегущего кота, никогда не откажут себе в удовольствии погнаться за ним. Чаще всего кошки спасаются на деревьях или столбах, но бывает, что все это кончается плохо. Азарт погони, мертвая хватка, и… нет кота. Однажды Мурик вернулся домой с длительной прогулки какой-то смурной – вялый, есть отказался, я понять не могла, в чем же дело. Потом

присмотрелась, а одна щека у нашего гуляки раза в три толще другой.

– Мурик, кто же тебя так? – спрашиваю.

– Мур, – говорит больной.

– Пчела укусила или шмель, а может быть, оса?

– Мур, – отвечает любитель дальних прогулок.

– Да, пожалуй, от тебя ничего добиться не удастся, – говорю я. – Посмотрим поближе. Надеваю очки и вижу след от укуса. Но след явно не пчелиный – вроде как от зуба.

– Мурик, собака тебя цапнула, так ведь?

– Мур, – говорит укушенный.

– Ладно. Радуйся, что жив остался.

– Мур, – согласился кот. Щека через три дня похудела, и Мурик снова охотно поедал все, что ему предлагали на завтрак, обед и ужин. А после этого занимался своим любимым делом – спал, вытянувшись на диване, без задних ног. Спал, чуть ли не сутки, а потом, плотно покушав, снова отправлялся в длительный круиз. * * * Еще одна достопримечательность нашего дома, вернее, нашего двора – поющий петух. Кто-то скажет: “Подумаешь, достопримечательность! Все петухи поют”. Все поют “Ку-ка-ре-ку”. Этим, конечно, никого не удивишь. Наш петух тоже так может – горло драть. Да и делает это часто – по сто раз на дню. Но умеет он и другое. Вот берет одну ноту, и таким свиристящим голосом ведет ее вверх. Высоковысоко выводит, долго-долго тянет. Куда там канарейке какой-нибудь! И любит он так петь –

просто до самозабвения. Много у нас петухов перебывало за всю-то жизнь, но такого артиста не было. Попробовала я как-то подражать нашему певцу. Взял он ноту и, ну, выводить вверх. А я в тон ему тоже ноту повела на верхний регистр. Петуху это страшно понравилось. Он остановился, а потом давай мне в тон подстраиваться. Так мы и пели с ним вдвоем нашу летнюю песню. Петух поет, вид у него задумчивый – нравится ему себя и меня слушать. С тех пор мы полюбили петь дуэтом. Хорошо получается. Споешь эту мелодию, изобретенную нашим композитором – петушком, и, поверите ли, жизнь намного краше кажется. А уж сам-то певец – красавец, слов нет! Гребень махровый, узористый, грудь – желтооранжевая, яркая, переливается серебром – золотом. Крылья – красно-коричневые, с темными крапинами. Хвост – всех цветов радуги, и тоже – переливчатый. Лапы крупные, желтые, коготки на них длинные, матовые. И шпоры в стороны торчат. Не петух – произведение искусства. Да и умный петушок наш – все понимает. Еще мне нравится его заботливость. Найдет крошку – ни за что сам не съест. Всех кур созовет, всем эту крошку покажет – поднимет клювом, бросит. Пока курица-девица какая-нибудь не склюет ее. Хороший обычай у петуха! Вот собаки, кажется, намного умнее кур, но что касается еды!.. Ухажер мужского пола не даст кому-либо подойти к своей невесте, а вот еду у нее отберет и съест – ничего не оставит. Как люди некоторые… Очень похоже! * * *

Что я люблю еще здесь, где стоит дом родной, где прошло, пробежало, пролетело, прошумело детство мое? Так это – цветные вечера. Писала уже о них, но считаю – недостаточно. Нигде не видела ничего подобного. Возможно, это особенность предгорий. А, возможно, уникальное явление только данной местности. С чем это связано? Может быть эффект цветных вечеров возникает из-за того, что склоны гор частично отражают и преломляют свет заката. Случаются цветные вечера не так часто, но и не очень редко. Всего я насчитала семь главных цветов, семь главных вечерних красок: сиреневый вечер, оранжевый, желтый, ясный голубоватый – в основном, после дождя с радугой, малиновый, розовый, дымчато-опаловый, почти жемчужный. Каждый неповторим, каждый имеет свое настроение. Все эти цвета воспроизводятся как летом, так и зимой. Но желтые, розовые и дымчато-опаловые вечера все-таки чаще случаются зимой. Как же это происходит? А вот так: вдруг, на закате солнца, когда светило уже касается горизонта, когда его размеры визуально увеличиваются, воздух окрашивается в сиреневый цвет. Не знаю уж, воздух ли – но впечатление именно такое. Кажется, что вся атмосфера начинает излучать сиреневый свет. Склоны гор становятся ярко-сиреневыми, и этот цвет – свет разливается всюду. Дома, деревья, поля и луга, река – все принимает сиреневый оттенок. Особенно красив этот цвет, когда вечер сиреневый выпадает на пору цветения яблонь. Кипенно-белые яблони в сиреневом воздухе начинают словно бы мерцать. Вот в такие минуты особенно хорошо понимаешь, чувствуешь, что все в мире – живое. Снег зимним

вечером сиреневого, оранжевого, розового оттенка – это фантастическое зрелище. Ясные голубые вечера выпадают в основном на дождливое время. Но это летние дожди – короткие, ливневые. Пролетел, простучал по крыше и закончился. Туча ушла на восток – там небо темносинее. На западе – солнце прячется за далекие горы. Там теплые закатные тона. Воздух прозрачен и окрашен хрустально-голубым светом. И вот в этом хрустально-голубом пространстве висят радуги – иногда три сразу, иногда две. Одна яркая, крутая, ее края упираются прямо в землю. Один край – стоит на склоне горы, другой – на равнине. Вторая радуга, более бледная, висит в воздухе, не касаясь земли. Третья радуга обычно не полная – часть цветной дуги слева или справа от основных. Зрелище феерическое. Один из братьев моих как-то пытался сфотографировать эту картину. На фотографии получается так, что радуги обрамляют туманную полусферу. Такая половина окружности, которая плоской стороной стоит на земле, округлой дугой – вверх. А по этой дуге как раз и пущена радуга. Или точнее, это такой огромный мыльный пузырь, лежащий на земле. А на его полусфере играет радуга. Все дело, видимо, в разной плотности слоев атмосферы. Нижний – плотный, насыщенный водяными парами, и на его поверхности происходит преломление лучей солнечного света – образуется радуга. Я помню, в детстве мы с братьями мечтали добраться до того места на склоне горы, где всегда начиналась радуга. И постоять там – внутри. Казалось, что место это совсем рядом, рукой подать. На самом деле – примерно на расстоянии десяти

километров. Тогда нам казалось, что радугу можно потрогать и войти в нее. Эх, вернуться бы туда, в то время, когда мечталось добраться до радуги. Когда каждый день был ничем иным, как ожиданием счастья. Тогда мой брат Николай мечтал добежать до горизонта. Не доехать, не долететь на самолете, а именно добежать. И он пробовал это. Бегал, а потом рассказывал, что вот еще немного, и он бы оказался на горизонте. Не на линии горизонта, а “на горизонте” – настолько осязаемым и достижимым казалось задуманное. Только дети так умеют верить в сказки. Даже не так – дети считают сказку реальностью и поэтому живут в сказочном мире. Не мешало бы взрослым поучиться этому, возможно, люди стали бы добрее, а мир из черного превратился бы в цветной. * * * Многое, многое помнит наш старый дом. Здесь до сих пор живет мое детство, возможно, благодаря родителям. Да и не “возможно”, а в самом деле, благодаря им. Это там, в детстве моем, бегаю я по траве босиком. Только что прошел сильный ливень с градом. Градины лежат в траве сплошным слоем. Ногам жгуче холодно, градины перекатываются под ступнями, но я все равно бегаю, пока пальцы не начинает ломить. Только тогда забираюсь на высокое крыльцо. Ноги быстро отходят от холода. Ступни горят. И я снова начинаю бегать по градинам, тороплюсь, потому что ледышки быстро тают. Это там, в моем далеком детстве, остался большой умный пес по имени Джульбарс. Умный, как человек. Доверчивый, как ребенок. Он вырос в нашем дворе из маленького щенка – размером с

варежку. Стал сильным, мощным, понимал все – речь человеческую понимал. Кому-то досадил, чем – не знаю, но Джульбарса нашего отравили. Это была первая в моей жизни потеря близкого живого существа. Прошло полвека, а я помню Джульбарса. Забыть такое невозможно.

6. Итак, в то самое время, когда пишутся эти строки, я нахожусь в доме родителей – в моем родном доме. Лето 2007 года в разгаре. Вечереет. Сегодня как раз один из самых любимых цветных вечеров – оранжевый. Все тонет в оранжевом, теплом, праздничном свете. Яркие оранжевые горы просвечивают сквозь ветви сосен. Да и сами деревья горят оранжевым пламенем, особенно стволы. Сарай напротив окон стал похож на картину, которую можно назвать “На закате”: розово-оранжевые дощатые стены с коричневыми мазками сверху – это дерево потемнело от времени, а в окнах – закатное солнце с оранжевым заревом на небе. Даже густая листва берез и кленов отливает оранжевым. Крыша соседнего дома полыхает, вода в тазу возле колонки оранжево-серебристая. Кот Мурик сидит на пеньке возле крыльца, жмурится, купается в оранжевом вечере, наблюдает за маленьким облачком, которое еле заметно плывет в сторону падающего за горизонт солнца. Это розовое облачко, похожее на живую рыбку, словно притягивается к раскаленному оранжевому диску – вот-вот окажется прямо на нем, как на сковородке. Но солнце садится быстро, прямо на глазах уходит за темную кромку далеких гор. Облачко одиноко висит в остывающем небе. Но оранжевые краски еще долго не гаснут. В последнюю очередь бледнеют вершины

южных гор, которые долго ловят лучи убегающего солнца и никак не хотят отпустить его. А на востоке начинает восход ночное светило. Огромная малиновая, медленная поднимается от горизонта Луна. Постепенно теряя горячие краски, она становится светлой, почти холодной. Теперь будет освещать ночной мир, чуть ли не до утра – пока не спустится снова к горизонту, но уже на западе. А я вспоминаю одну из таких летних ночей, которая случилась лет сорок назад. Почему же запомнилась она, одна из тысяч других? Мне было тогда около двадцати лет. Кажется, я приехала на каникулы после первого курса университета. Нашла дома красочно изданную книгу Николая Носова “Приключения Незнайки и его друзей”. В детстве читать эту книгу не довелось. Открыла первую страницу и увлеклась. Сижу, читаю одну историю за другой, а уже давно ночь пришла. Луна в окно заглядывает – огромная, светлая. Даже при включенном светильнике, за окном все видно, как днем. Я в книгу смотрю – ничего не слышу, ни на что внимания не обращаю. Но вдруг понимаю, что с улицы доносится шорох дождя. Выглядываю в окно – небо чистое, луна сияет. Дождя нет, но шорох слышен по-прежнему. Через минуту звук становится громче, и чтото начинает стучать по стеклам – то ли град, то ли снег. Что-то белое. Подхожу поближе и вижу – окна залеплены стаями белых бабочек. Они летят на свет и бьются о стекла. Число их прибывает с каждой минутой. Вышла на улицу – там снегопад из бабочек,

тучи бабочек. Трава, дорожки уже почти белые – их завалило бабочками, как осенью заносит двор снегом. Наш дом попал в огромную стаю мигрирующих насекомых. И что самое удивительное – это были бабочки-однодневки. Их срок жизни – всего сутки. И надо же – такая стая-фантом, которая утром уже исчезает, на своем пути встретила именно наш дом. Утром, действительно, двор и окрестности, дорога, улица – все было завалено белыми колониями бабочек. Но стоило дунуть западному ветру, как вся эта крылатая масса улетучилась, как пыль. Что это было – случайность или Знак, отметивший наступление эфемерного времени? Наверное, и то, и другое. Как бы то ни было, но сейчас, мне кажется, мы и живем в таком эфемерном мире. Никто не может сказать, что нас ждет завтра. Да что “завтра”! Никто не возьмется предсказать, что будет через час. Меняется климат, меняется лицо Земли, меняется человек. Идет мутация – в геноме мужского населения планеты отмечены устойчивые изменения. Это предвестники новых условий жизни, которые надвигаются на человечество, словно асфальтовый каток. Природа пытается адаптировать жизнь к новым условиям. Какова будет эта жизнь, и каковы будут эти условия? Неужели мы (род людской) превратимся в животных? Неужели в этом направлении идет мутация? Я не хочу в это верить, но факты – упрямая вещь. Человеческое сообщество становится все более близким к животному миру – почти исчезли любовь, сострадание, почитание детей и стариков, жизнь обесценилась.

Но должно же быть средство от одичания. Средство, которое поможет в любых, даже самых страшных, условиях. Думаю, что оно есть. И средство это – вера в Создателя, в Бога, в Духовность Природы, в ее целесообразность. А иначе, зачем ей, Природе, создавать Интеллект? Создать, чтобы потом разрушить? Нет, Природа мудра и всегда предусматривает механизм сохранения Информации. Человек – носитель самой полной информации на нашей планете. И по законам Творения, по законам Природы он должен иметь многоуровневую систему защиты. Вера в мудрые Законы Творения – вот что должно сохранить человека на планете Земля. Если хотите – вера в Бога. Если человек верит, у него нет причин становиться Зверем. Вот почему многие великие ученые, в том числе и Николай Рерих, считали, что человек будущего – это Человек Духовный. * * * Вот в какие дали уводит меня мой праздничный оранжевый вечер, мой дом родной, где до сих пор живо мое детство. Милое мое, сказочное, счастливое детство, которое так похоже на меня. Вон бежит по тропинке к реке шустрая тоненькая девочка. Сначала у нее торчат в стороны две косички, потом развеваются по ветру стриженные прядки, но она всегда до поздней осени купается в своей любимой реке. Осенью вода прозрачная, холодная, но удовольствия от купания ничуть не меньше, а может быть, и больше, чем летом. Плывешь поверху, а на дне все камушки видно – да яркие такие: красные,

синие, серые, желтые, белые, черные. Такое разноцветье камней не везде встречается, а здесь – да. Плывет девочка по реке – все вниз и вниз. Далеко ушла по берегу от дома, теперь по воде – обратно. Плывет, а над нею небо голубое, облака белые летучие. Над водой низко, почти касаясь волны, летает зимородок – птица необыкновенной красоты. Сверху – ярко-лазурное оперение, сверкающее, хрустальное. Снизу – розоватокоричневое. Летит над водой с большой скоростью – такой хрустально-синий снаряд и звук издает, словно пуля – свистит. Нырнет молниеносно в воду, схватит мелкую рыбешку или другую живность какую-то, и уже сидит на ветке качается. Грудь и брюшко желтоватое, не сразу заметишь его. А девчонке из воды – снизу все видно. Зимородок ее не боится – проносится прямо над ухом. Запах осенней полыни витает над рекой – один из самых любимых. Полынь, боярышник, ива, жимолость, аир у самой воды – каждое растение источает свой аромат. Они смешиваются в один неповторимый запах прибрежной зоны горной реки. А как пахнет вода в реке! Говорят, что чистая вода не имеет запаха. Но это неправда. Вода пахнет свежестью. Вода пахнет осенью. А весной она имеет весенний запах. В каждое время года вода пахнет посвоему. И все эти запахи – мое детство. Горький аромат полыни, ее заросли по берегам на сухих песчаных почвах – это что-то особенное. И сейчас, стоит только мне взять в руки веточку полыни, ощутить на ладони ее тонкую

пыльцу, я сразу же переношусь в детство – на берег реки Песчаной. * * * Детство мое – это и клубничные пригорки, заросшие ягодником густо, так что другим травам не остается места. Пригорки раскиданы между оврагами, вернее, над ними. Наверху, на просторных полянах – клубничное царство. Сколько себя помню, всегда мы с братьями лазили по оврагам, выбираясь наверх, и часами собирали ягоды. Иногда удавалось набрать полное ведро, но, в основном, терпения на такой подвиг не хватало. Наберем, сколько получится, спускаемся в овраг и – к воде. Река Песчаная протекает вдоль высокого глиняного яра, который изрезан оврагами. По дну их весной несутся потоки талых вод и уходят в Песчаную. В самом нижнем слое – у воды, залегают пласты голубой глины, за которой сейчас гоняются народные целители. Можно грязевые ванны принимать. Вернее, не грязевые, а голубоглинские. Или голубоглиняные. Главное, что – лечебные. Глина – мощный адсорбент и должна хорошо очищать организм человека, даже если применять ее наружно. * * * Детство мое – это еще и общение с животными и птицами. Многих птиц довелось увидеть и услышать. Самые интересные – иволга, жаворонок, зимородок, ласточки-береговушки, которых нелегко увидеть, нужно специально наблюдать, только тогда сможешь выследить их. Но не менее интересны и те, кто живет рядом с человеком, возле дома. Например, сороки. Сорока – красивая птица. Хвост, на голове пятна – сизо-

радужного окраса. Крылья на солнце – переливаются, синим жемчугом отдают. Остальное оперение – белоснежное. Нет птицы любопытнее сороки. Увидит где-то щелочку – в окне, в крыше, в двери, не улетит, пока не заглянет. Вот сейчас, например, сорока бочком, скачком передвигается по плоской крыше сарая и норовит заглянуть под каждую волнообразную выемку шифера, в каждую дырочку. Много раз наблюдала я, как сорока изучает содержимое курятника. Сядет на крышу возле открытой дверки, посидит, пооглядывается по сторонам. Потом зацепится коготками за стенку, повиснет вниз головой и заглядывает в дверь сверху. Если увидит яйцо в гнезде, непременно спустится на землю, быстро добежит до него и схватит клювом. Хватает клювом, как щипцами, и тащит целое яйцо, убегая из курятника. Не взлетает, а бежит. Понимает, что если проклюнет скорлупу, то яйцо вытечет. Проклюнет свою добычу только где-то в укромном месте – в траве, где уже никто не помешает трапезе. Такие пустые скорлупки я находила не однажды, вскрыты аккуратно – сверху, чтобы не потерять содержимого. Вот как сорока выпивает яйцо, этого видеть не довелось. Как птицы воду пьют, все видели. Но как удается сороке справиться с вязким белком? Все-таки, удается. А однажды я расположилась загорать – на травке покрывало раскинула, рядом тапочки поставила. А в тапочек положила золотую цепочку – с шеи сняла, чтобы загорать не мешала. Позагорала, потом отошла на минутку к колодцу – воды попить. Возвращаюсь, а цепочки след простыл. Колодец рядом, отлучилась я ненадолго. Во двор никто посторонний не заходил – это точно. А цепочки нет. Смотрю – на березе сорока

сидит, стрекочет радостно. А на самой вершине этой березы – гнездо сорочье.

– Вот где теперь моя цепочка! – поняла я. Жаль украшения, красивая цепочка была – каждое звено имело по три грани. За счет такой огранки сверкала необыкновенно переливчато. Изделие подарила мне тетушка моя, привезла из-за границы – из африканского Браззавиля. Но делать нечего – не будешь же березу валить. Береза растет медленно. Этому дереву, где сорока обосновалась, лет двадцать уже. Да еще и неизвестно – там ли цепочка. А вдруг птица уронила ее куда-нибудь в траву. Так и пропала вещица бесследно, благодаря красавице – сороке. * * * Однажды довелось мне наблюдать, как воробьиха высиживает птенцов. Получилось это так. Отец сделал маленький ставень для окошечка в сенях, чтобы можно было закрывать стекло от града – в основном градины били всегда именно с этой стороны, а ветер усиливал их удары. Сделал ставень, прикрыл окошечко, да и забыл о нем. Прошло недели две. Однажды я заметила, что деловитый воробей с веточкой в клюве шмыгнул за прикрытый ставень. Потом еще и еще.

– Гнездо делает, – решила я. – Надо предупредить всех, чтобы ставень не открывали, а то все труды воробьишкины пропадут. Вошла в сени, посмотрела сквозь стекло – действительно, между ставнем и окошечком гнездо готово. Со стороны сеней через стекло – гнездо как на ладони, все видно: и как веточки лежат крест накрест, и сколько пуха в серединке положено.

Просто экспериментальная конструкция получилась для изучения жизни воробьев. Потом в гнезде три яйца появились – пестренькие, конопатые. Воробьиха села птенцов высиживать – день и ночь грела яйца. Чем питалась, что пила – непонятно. Посмотришь утром – сидит, в обед – сидит, вечером – тем более. Птенцы вылупились, пищать стали. Через стекло видно, как им тесно в гнезде. Зато тепло – греют друг друга. Но и мешают один другому – по головам лапками топчутся. Выросли воробьишки, вылезли из тесного гнезда – пусто за стеклом. Но ставень открыть никто не решился. Так и осталось гнездо – может быть, на следующий год пригодится той же семье воробьиной. * * * Вот и погас мой оранжевый вечер. Горы вдали потеряли все теплые тона – они сумрачны, ибо ночь давно вступила в свои права. Луна освещает окрестности, но свет ее холоден, мир призрачен и нереален в лунные ночи. Хотя, очень красив. Завтра будет новый день и новый вечер. Огненный закат подарит новую цветную сказку всем, кто хочет и может жить по волшебным законам Солнечного Мира. Я выхожу на улицу – на поляну, залитую лунным светом. Соловья уже не слышно. Тишина. Но это лишь на первый взгляд. Если прислушаться, то сразу из потока тишины выделяется некая далекаядалекая мелодия. Она похожа на песню вод, несущихся с гор весной. Она похожа на голос большого тракта, когда по нему, где-то вдали, движутся скоростные автомобили. На самом деле – это песня гор. Там, на высоте, никогда не бывает

затишья. Всегда вверху гуляет ветер. Движение воздуха создает особый звук – шумят кроны деревьев, звучат скалы, когда ветер прорывается между ними и катится, как вода, над каменными нагромождениями. Горы поют, не замолкая, но слышна эта мелодия лишь ночью, когда нет других звуков, кроме пения птиц и шуршания цикад в траве. Я долго слушаю прекрасную древнюю мелодию планеты. Она звучала и тогда, когда внимать ей могли лишь динозавры. Горы будут петь всегда. Этот вечный гул пробуждает Дух человека. Голос планеты резонирует с Душой, потому что и то, и другое – основа жизни. Нет, мелодия гор, мелодия ветра – это не бодрый энергичный ритм. Скорее, это образ печали, тоски по всему любимому, недосягаемому, но такому желанному. Бодрые ритмы не свойственны Природе, ибо она основана на гармонии. Душа – Сущность Природы. Душа вечна, ей некуда торопиться. И потому я плыву в ночном мире вместе с далеким голосом гор, лечу облачком над зеленой планетой – до утра далеко. А жизнь – безбрежна и вечна. Торопиться некуда, ибо весь мир – во мне. Я слышу его голос, я чувствую его Душу.